Капитан Анастас Павлов
        Павлов Анастас
        Капитан
        Анастас Павлов
        КАПИТАН
        Перевели с болгарского:
        Главы 1-9 Ю. Шалыгин. Главы 10-21 М. Михелевич.
        ЮНЫЙ ЧИТАТЕЛЬ!
        Перед тобою повесть "Капитан" болгарского писателя Анастаса Павлова, получившая премию в национальном туре международного конкурса "Молодежь атомного века". Герои повести - мальчишки и девчонки твоего возраста, которые, может быть, уже знакомы тебе по кинофильму "Капитан". А вот что говорит сам автор о своем произведении:
        "Я знаю, что многие ребята спросят, а было ли на самом деле все то, о чем я рассказал в этой книжке? Хочу ответить заранее: в 1958 году пионеры в городе Ха'рманли построили маленькое речное судно и совершили на нем путешествие по реке Марице. Этот подлинный случай и дал мне повод написать историю о моряках, пиратах и обо всех-всех остальных Настоящим созидателям и всем тем, кто верен дружбе и претворяет свои мечты в действительность, я посвящаю эту книгу".
        1. МАЙСКИМ ВЕЧЕРОМ
        Черные кони мчались в небе над Тракией. Гривы развевались, копыта цокали по холмам. Сверкали искры. И громовые раскаты всё плотнее и плотнее обволакивали землю, разнося по ней запах кориандра. Не сдерживали своего бега кони. Вот они настигли белую полосу заката и затоптали ее. День угас, и тьмой срезало половину трубы кирпичного завода.
        По окраинной улочке города двигалась тень. Трудно было разобрать, что это за человек. Фонари укорачивали тень, растягивали ее, швыряли на стены и в серебристые лужи. Приблизившись к распахнутым воротам кирпичного завода, тень осторожно перебралась на другую сторону улицы. Прижалась к деревянному забору какого-то дома. Зашагала крадучись. Добралась до дрезины и улегшихся, словно буйволы, вагонеток и только тут перевела дух.
        Последний уличный фонарь уставился на нее своим оловянно-тусклым оком. Тень засеменила по шпалам узкоколейки. Стала до смешного длинной и тонкой. Голова ее сначала походила на дыню, затем на дымовую трубу, потом слилась с темнотой и вообще исчезла.
        Вокруг уже не было домов и фонарей, не было города. Шаги застучали по волнолому - тревожные и быстрые. Гулко отозвались в пролете деревянного моста. Тень наступила на сухую ветку, подскочила. Спустилась на берег и застыла.
        - Капитан!
        В устье над поверхностью медленной свинцовой воды едва проступал силуэт корабля. Тень вгляделась в неясные очертания корабля, сделала шаг к реке. Берег задвигался, словно бока спящего животного, - в эту дождливую весну река прибывала несколько раз. Тень вернулась на сухое место.
        - Капитан!
        Ветер прошумел в камышах - затрепетали острые языки листьев. Проквакала здоровенная лягушка. Тонкоголосая пичуга отозвалась с темной кроны вяза.
        - Эй, есть кто-нибудь на корабле?
        - Никого, никого!.. Ты опоздал. Корабль отчалил!
        - Капитан, но я...
        - Кто это "я", дьявол тебя дери?
        - Я, старший матрос Иван Кирилов.
        - Почему опоздал?
        - Мама послала меня за хлебом...
        - Ха-ха-ха!
        - А там была очередь... Потом, пока удалось вырваться...
        - Ха-ха-ха-ха!
        Пичуга замолкла, ветер затих. Как настоящий морской волк, с хрипотцой в голосе похохатывал капитан.
        - Мичман, эй, Мичман! Ты слышал? Что нам делать с таким старшим матросом?
        Капитан хлопнул в ладоши, и та огромная лягушка, а может быть и другая, плюхнулась в воду.
        - Старший матрос, ты разжалован в юнги! Внимание! Бросаю трап!
        Доска шлепнулась в тину. Белый сноп электрического фонарика осветил ее. Бывший старший матрос, а теперь юнга осторожно, словно канатоходец, сделал несколько шагов и - счастливый и несчастный - ступил на борт. Это был девятилетний мальчуган, низенький, с большими черными глазами. Когда не требовалось соблюдать дисциплину, его звали просто Ваню. Да и корабль-то был, по сути дела, не корабль - старая плоскодонка лежала на ленивой воде, привязанная толстой проволокой к опорам деревянных мостков. И все же она не походила на своих сестер, попадавшихся на Большой реке. На носу ее красовался штурвал - старое колесо от телеги, а из средней скамейки торчала мачта - шест, очень похожий на те, которыми подпирают веревки с мокрым бельем. Спросите у Мичмана, он вам скажет, что вы совершенно правы: нынешняя мачта еще месяц назад именно для этой цели служила его матери. В кормовой части плоскодонки мальчики сплели из веток вербы нечто такое, что сами они называли каютой.
        Был на лодке тайник. Один из брусков ее остова вынимался, и тогда обнаруживалось, что в нем есть довольно большое углубление. В этом углублении хранилось несколько стеклянных шариков, свинцовые грузила, рыболовные крючки и капроновая леска, намотанная на палочку. Только Капитан и Мичман знали о тайнике. Кроме них, знал еще один парнишка, Торпеда, который однажды случайно подглядел за ними. Под страшнейшей клятвой Торпеда доверил тайну Пе'йчо, а Пейчо взял клятву с Султана. Султан долгое время хранил тайну - целую неделю. В конце концов тайна до того замучила его, что он потерял аппетит. И тогда под самой что ни на есть страшной-престрашной клятвой он доверил ее Торпеде. Так Торпеда дважды оказался хранителем тайны.
        Капитан втянул на борт доску и уложил ее на специально отведенное в лодке место. Потом медленно, будто он смертельно устал, опустился на скамейку. Юнга молча, с почтительным уважением к Капитану, пристроился рядом. Обхватил пальцами мачту, прижался щекой к руке. Он подождал немного в надежде, что с ним заговорят, потом задумался, погрузился в тяжелые свои заботы. Юнга!.. А все из-за этого хлеба и длинной очереди. Все из-за этих старух с кошелками и сетками, которым так вот уж непременно надо купить теплый хлеб. Ваню их ненавидел. Похоже, что они спозаранку начинают судачить, сидя на низеньких табуретках перед булочной, плетут длиннющие шерстяные чулки, толкуют о зубах и ревматизме. И только пекарь начнет доставать хлебы - так и норовят пролезть к прилавку впереди Ваню... "Я, внучек... Ох, пусти бабушку, добрый мальчик... Ах, ноги мои совсем не ходят, деточка..." Юнга, надо же, юнга! От обиды слезы набежала ему на глаза. Ваню шмыгнул носом, огляделся.
        Капитан сидел мрачный, упершись локтями в колени.
        - Капитан...
        Они походили друг на друга, как два брата - старший и младший. У Капитана тоже были темные глаза и черные волосы. Только лицо его, даже во мраке, казалось светлее.
        - Чего тебе?
        Малыш помедлил, еще раз огляделся по сторонам. Он едва набрался смелости высказать свое недоверие:
        - А ведь только что ты вроде разговаривал с Мичманом?
        - Что же, мне с самим собой разговаривать? Ну и экипаж подобрался! Ничего у нас так не получится!
        Ваню потупился, сжался в комок, словно он один был виновен за всех остальных. Он снова замолк, хотя ему очень хотелось узнать, что это там белеется в каюте и пойдут ли они завтра на рыбалку. И еще хотелось ему рассказать, что Цыгану снова была выволочка от отца, а потом он, Ваню, встретил Лену и она расспрашивала о Капитане... И вот обо всем этом и о многих других интереснейших вещах приходилось молчать да слушать лягушек. Юнга осторожно скосил глаза - ждал благосклонного кивка Капитана, чтобы тут же начать говорить.
        Однако Капитан не шевелился. Он думал об экипаже. Разве это экипаж? Ваню, который даже еще и не мальчишка, а так, малыш, пришел. Ваню, которому не разрешали еще принести клятву, потому что ему нет тринадцати лет, и который принимал за змею всякую корягу. А Торпеда? А Чичо ("чичо" - дядя) Пей? Где они? Нет, конечно же, никакой это не экипаж! И Султан небось испугался, как бы не увязнуть в тине. А может, Султана его строгая мать заставила чистить картошку. Надела на него нейлоновый передник - она большая чистюля, - и сидит себе Султан, чистит картошку одну за другой... Но Мичман-то, Мичман! Сказал: ты иди, я догоню...
        Ветер принес откуда-то дождевые капли; юнга ощутил их на своих голых руках.
        - Дождь пойдет, - сказал он, когда одна капля щелкнула его по носу.
        - Ну и пусть идет! Мичман! Тьфу! Дождя испугался! Мичман понижается до простого матроса. Голосуй!
        Щелкнула кнопка фонарика. Ваню поднял руку, прищурившись, совсем серьезно, от яркого света.
        - Единогласно! - отрезал Капитан.
        Малыш понял, что теперь - эх-ха! - будет все хорошо, и решился наконец спросить о том, что его давно интересовало:
        - Капитан, а что значит "единогласно"?
        - Это когда за что-нибудь голосуют все.
        - А завтра пойдем на рыбалку?
        На мостках послышались шаги. Ваню глянул в ту сторону, но перед глазами у него все еще плясали белые круги, так что он ничего не разглядел. Прошумело в камышах.
        - Мичман Борис Петров просит разрешения ступить на борт!
        - За опоздание корабельный совет разжаловал тебя в простые матросы, отчеканил Капитан, подавая Ваню фонарик.
        - Свети!
        - Эх-ха!
        - Погоди, Капитан, не торопись!
        Юнга щелкнул кнопкой. Батарейка у фонаря была большая, совсем новая, и светил он ярко, будто фара у мопеда.
        Мичман смело и уверенно прошел по доске, сам втянул ее в лодку, остановился перед Капитаном. Ростом был он чуть пониже Капитана, широкогрудый, крепкий русоголовый паренек.
        - У меня важные новости.
        Ваню стал таращить глаза, корчить рожи и, приблизив фонарик к подбородку, щелкал, меняя цвета. Щелк! - красный; щелк! - зеленый. Сейчас он, наверное, ужас как страшен, и если кто-нибудь с берега видит его, небось думает, что это призрак, и наверняка... Но вместо "кого-нибудь с берега" его увидел Капитан.
        - Гаси! Батарейка сядет, - сухо сказал он (щелк!), а в темноте продолжал с иной, подкупающей интонацией: -Я раздобыл карту Острова сокровищ!
        - Значит, отплываем? - тотчас вступил в игру мальчуган. Мичман шумно выдохнул воздух. Когда он волновался или чувствовал себя неловко, то всегда глубоко втягивал в себя воздух, а потом вдруг разом выпускал его - словно из лопнувшей шины. Сейчас он был недоволен, что его не расспрашивают, какие это важные новости он принес. Ну, и ничего он им не скажет! Если бы пираты его схватили, они бы запросто его отдубасили. В какой-то момент они заподозрили, что кто-то подслушивает, так что ему пришлось спускать шину не меньше минуты. Но раз его не спрашивают, он ничего не скажет!
        - Капитан, пираты сговорились завтра после сбора опередить нас и захватить корабль.
        Таков уж был Мичман - верный моряк.
        Капитан посмотрел на него, словечка не обронил. Ваню выпрямился и впился глазами в старших ребят. Сейчас Капитан придумает такое, что.. Потому он и Капитан, правда ведь?..
        - А если не успеют прийти сюда раньше, то нападут на нас с бомбами.
        - С бомбами! Эх-ха!
        Лягушки опять расквакались. Пичуга заплакала детским голоском. Молния сверкнула и погасла в реке, где-то возле железного моста, а может, и много дальше, потому что Ваню успел сосчитать до двадцати одного, пока дотащился до них приглушенный гром.
        - Вот как? - сказал Капитан и достал из кармана огромную деревянную капитанскую трубку. - Ну что ж, посмотрим!
        - Посмотрят у нас эти пираты! - Глаза Юнги были полны ликования, а пальцы его трепетали на серебристом корпусе фонарика: очень хотелось Ваню взять да и щелкнуть - перепугать лягушек до смерти.
        2. ОДИН КОРАБЛЬ-ТРИ РАЗНЫХ КУРСА
        Капитан взял в руки большую воронку. Эх-ха, теперь уж точно, эх-ха, они отправляются в дальнее плавание! Прозвучал металлический голос Капитана:
        - Все на борт!
        - Йес, Капитан!
        - Мичман, запускай!
        - Йес, запускать! Брр, пррр, так-так, прррр, так-так-так, пррррр...
        Запустил! Всегда он делал это безотказно. Даже когда у него однажды вскочил на губе прыщик и она болела от каждого движения, даже тогда он героически не останавливал двигатель на всем пути через Атлантику. И знаете, если не смотреть на него, то кажется, что это всамделишный катер выходит в открытое море.
        - Юнга!
        - Йес, Капитан!
        - Убери в карман фонарик!
        - Йес, он в кармане, Капитан!
        Оба они опасались, как бы фонарик не пострадал при выполнении следующей команды.
        - Поднять якорь!
        Юнга вытягивал якорь нарочито медленно, чтобы цепь дольше звякала о борт. Вот наконец старая, ободранная гиря тяжело улеглась на дно лодки.
        Капитан зажал в зубах трубку. Колесо заскрипело.
        - Мичман, полный вперед!
        - Йес, полный вперед!
        Корабль зарылся носом в волну. Берег исчез. Перед ними всё засверкало и загрохотало - то ли буря надвигалась на них, то ли они неслись ей навстречу, смелые и непреклонные: один Капитан, один Мичман и один Юнга, бывший старший матрос.
        Дали манят к себе человека, кольцо горизонта тесно ему. Каждый из нас потомок путешественников, первооткрывателей. Наши предки не строили домов, не возводили городов. На своих приземистых лошадках появились они из глуби далеких степей. Они и спали в седле, - не их ли сны снова приходят к нам по ночам? Всякий прожитый день - это маленькое путешествие с широко распахнутыми в мир глазами. На ладошках и коленках пробираемся мы темным тоннелем под кроватью. Проходят годы, и мы открываем потайные уголки двора. При первом же падении носом мы открываем закон тяготения. И важен здесь не нос, а открытие! Стоит попасть на незнакомую улицу, и сердце забьется тревожно. И сладко. Спокойствие и уверенность не приносят снов. Мы путешествуем по прочитанному, по увиденному в кино, завидуем каждому космонавту. А ночи для нас так коротки, в особенности летние ночи. Сон продолжается под лучами солнца, и старая плоскодонка превращается в корабль. И всякий может на нем путешествовать, куда ему только заблагорассудится. Потому что сны ведь у всех разные.
        Ночь темна, ни зги не видно. "Титаник" погиб в такую вот ночь. Будь внимателен, Капитан... Капитан резко повернул рулевое колесо.
        - Справа пароход! Включить прожектор!
        - Эх-ха, йес, прожектор!
        Щелк! Белый - красный, белый - красный...
        Мичман пустил через воронку вой сирены. Обычно корабельной сиреной бывал Султан. Он так здорово дудел, что однажды землекопы с кирпичного завода сложили инструменты и двинулись по домам. Торпеда всерьез ему завидовал: "С такой сиреной, Султан, перед тобой двери настежь в Морскую академию. Дудишь, как адмирал!" Султан скромно опускал глаза и совсем тихо отвечал: "Я и сильнее могу, боюсь только, мама услышит".
        Корабль вошел в знакомые воды.
        - Саргассово море!
        На палубе задвигались. Взяли пробы с различных глубин,
        спустили за борт приборы для изучения морских течений и планктона.
        Капитан сошел с мостика. Остановился в нерешительности перед дверью корабельной лаборатории. Деликатно постучал.
        - Пожалуйста, входи! - ответил ему приятный голос. Он вошел и остановился у самой двери. Лена, в блестящем белом халате, подняла голову от микроскопа, улыбнулась ему.
        - Сейчас, одну минуту!
        Маргарита медленно обернулась, взглянула на него сквозь огромные очки. Лена записала что-то на бланке и подала подруге.
        - Новые пробы очень интересны, - сказала она. - Думаю, что тайна угрей будет разгадана.
        - Да, и я в этом уверен, Лена.
        - В последней своей книге французские исследователи приводят наши данные.
        Лена умная. Глаза у нее глубокие и добрые.
        Вспоминает ли она ту экскурсию за город?
        Они шли тогда вниз по течению реки с учителем ботаники. Мальчишки поймали на удочку маленького угря. Это было событие: угорь вообще редкая для их реки рыба. Лена всех удивила своим рассказом о загадочной жизни угрей, об их долгом путешествии к Саргассову морю. Они отправляются в путь в такую же грозовую ночь, как сегодняшняя - с молниями, дождем, бурей. Когда возвращались с экскурсии, Капитан проводил Лену и Маргариту. Лена рассказала еще много разных вещей об угрях, а Капитан осмелился описать девочкам повадки сомов и жереха. Жерех - гроза маленьких рыб, выходит на охоту под вечер. Когда нападает, плавник его делает мгновенный зигзаг. Вот так - Капитан показал рукой.
        Лена пригласила их к себе. Отец у нее научный работник, - книжные полки от пола до потолка закрывали в комнате две стены. Было здесь столько книг, что Капитан вдруг почувствовал себя глупым и необразованным. Лена достала с полки книжку о Саргассовом море и подала ему. В этот момент вошел ее отец. Книга задрожала у Капитана в руке, лоб покрылся мелкими каплями пота. Мальчик не мог связать двух слов. И, только уходя, промямлил:
        - А если книга понадобится твоему папе...
        - Она моя, - засмеялась Лена.
        Ему малость полегчало.
        - И у меня есть книги. Завтра принесу тебе в школу.
        Он шел по улице и заново переживал свое поведение у Лены, разговор с ней. Надо же, в какое неловкое положение он попал! Почему он так смутился? Как много у них книг! А он ей про сомиков начал рассказывать... И что его толкнуло спросить про книгу в пестрой обложке - оказалось, это французская книжка. Знает ли он французский? Нет. Собирается изучать. Даже начал. Она ему поможет, даст ему листки со словами...
        Капитан смотрел на колбы с улыбкой. "Очевидно, во всякой работе, - думал он,- есть своя радость, есть ощущение, что живешь, есть прекрасное чувство открытия. Поэтому механик вслушивается в гудение машин, а матрос весело поливает палубу из шланга. Что-то большое заставляет людей целыми днями сидеть за микроскопом. Планктон так же, как космос, имеет свои тайны. И это интересно, раз Лена радуется каждому шагу в этом невидимом мире".
        Пока Капитан стоял под звездами Атлантики, Ваню давно уже вступил на африканский берег. Джунгли начинались прямо от моря. На всех деревьях обезьяны, на каждой ветке - попугаи. В реке - крокодилы, в траве - змеи. И хотя нынешним вечером отплыли только трое, в Африке высадился весь экипаж корабля. Им нужно поймать животных для городского зоологического сада. На берег сошли тихо. Раскинули сети. Обезьяны бросились врассыпную, забрались на верхушки самых высоких деревьев - удрали. В сеть попалась только одна маленькая обезьянка. С розовой мордочкой, розовыми лапками, розовой попкой. Розовая обезьянка. Она пронзительно запищала. Ваню вынул ее из сети и отнес к машине. Хоп! - запер ее в железную клетку. Другие моряки отправились за попугаями и змеями. Ваню остался один. Тогда все обезьяны спустились с деревьев. Одна старая обезьяна, тяжело вздыхая, приковыляла к самой машине. Обезьянка пищала, как ребенок, протягивала сквозь прутья розовые лапки. Ваню стало жалко ее. Щелк! - он открыл дверцу. Розовая обезьянка выскочила, взобралась матери на спину. Все обезьяны обрадовались. Лапой за хвост, лапой за
хвост - обезьяний мост перекинулся через реку. Мать маленькой обезьянки прошла по мосту. На другом берегу остановилась, с благодарностью посмотрела на Ваню.
        - Где обезьянка? - крикнул Мичман.
        В руках он держал две длинные черные змеи.
        Вернулись и другие моряки с попугаями.
        - Где обезьянка? - крикнул Султан.
        - Где обезьянка? - завопили попугаи.
        - Обезьянка... обезьянка... - смущенно начал объяснять Ваню.
        - Что, испугался?
        - Трус!
        - Где обезьянка? - не унимались визгливые попугаи.
        - Посадим его в клетку! Он будет за обезьянку! - перекричал всех Торпеда.
        Тогда Капитан глянул на них, и все замолкли. Даже попугаи замолчали.
        - Я бы тоже отворил дверцу клетки.
        - Где обезьянка? - взвизгнул какой-то зеленый попугай. Лишь он один ничего не понял.
        - Отпустите его! - приказал Капитан. - Если попугай глуп, он ничего не стоит...
        Прррр! - рокотал двигатель корабля.
        Мичман не был нигде. Он никак не мог себе ничего представить. Да ведь не так-то это легко - быть мотором и еще что-то себе представлять. Лишь когда Капитан сказал, что они прибыли на Остров Сокровищ. Мичман заглушил мотор и облизал губы, которые после долгого пути всегда сильно зудели. Ветер утих, но тут же полил дождь. Капли, крупные, словно монеты по одной стотинке *, по две, а иные как пятаки, - целое богатство падало с неба.
        - Внимание, буря! - прокричал Капитан.
        - Йес, буря! - развеселился Мичман и ткнул Ваню пальцем под лопатку. Вымокнем, как последние курицы.
        - Не вымокнем, - гордо сказал Капитан. - Юнга, свет! Капитан развернул то самое "белое", что сразу заметил Ваню в каюте, лишь только ступил на борт.
        - Эх-ха, парус!
        Ребята раскинули его над каютой, закрепили, и стало как в домике. Дождь хлестал по-прежнему, - ну и пусть себе хлещет, пусть обмоет им босые ноги. Малыш уселся в середине, и до того это было здорово, до того тепло и уютно, что ему захотелось спать.
        - Кто заговорил о бомбах? - поинтересовался наконец Капитан.
        - Петька-Седой.
        - Ладно!
        - Этому Петьке надо разок всыпать как следует! А? Ваню вертел головой, поглядывая то на Мичмана, то на Капитана. Интересно: всыплют ли Седому?
        - Спрячем доску в камышах.
        Дождь шлепал по полотнищу. В лодке начала скапливаться вода, и Мичман принялся вычерпывать ее консервной банкой. Юнге хотелось сказать: "Найдут они доску, когда рак на горе свистнет", а вместо этого прошептал с замирающим сердцем:
        - А если река прибудет?
        - Как прибудет, так и убудет, - ответил Мичман.
        * Стоти'нка - самая мелкая разменная монета - 1/100 болгарского лева.
        Однажды, это было в конце апреля, речка поднялась до гребня дамбы коричневая и стремительная. При впадении ее в Большую реку водоворот - даже смотреть страшно!
        - Дождь пришел с равнины, а не от холмов. Это сказал Капитан! Глаза малыша загорелись, и он задал вопрос, давно не дававший ему покоя:
        - А правда, что пираты курят?
        - Какие пираты? Всамделишные? - спросил Капитан.
        - Нет, наши.
        - Не верю. Может, так, разок попробовали.
        И Капитан как-то по-особому взглянул на Мичмана.
        - А вот Лена мне говорила, что сама видела. Будто бы Цыган дал Ежу настоящие сигареты.
        Мичман так стукнул банкой о борт лодки, что вода выплеснулась ему на ноги. Надо же, какой любопытный шкет!
        - Эта Лена больно много знает...
        - Лена неплохая девчонка. Просто злишься, что она нарисовала тебя в стенгазете. А то нет?
        Мичман даже поперхнулся, во рту скопилось полно слюны. Что это он за нее заступается? "Неплохая девчонка, неплохая девчонка"... Он уж и языком себе помогал, чтобы сглотнуть, чтобы не сорвались с губ какие-нибудь обидные слова.
        Что было труднее всего Мичману, так это сдерживаться. Поэтому с ним часто случались всякие истории. То он поколотит кого-нибудь, то его отлупят; и в обоих случаях ему потом попадало от строгого отца. А после взбучки отец, положив ему руку на плечо, заботливо наставлял:
        - Прежде чем сказать что-нибудь обидное, сглотни десять раз. Сглотни, чтоб я видел!.. Вот так. А перед тем как замахнуться, еще десять раз.
        - Да, а если он...
        - Сглотни!.. Так. Ну, что "если он..."?
        - А если он за это время удерет?
        Вот каков он был, Мичман.
        Сейчас-то он вовремя спохватился, сглотнул разок... Другой... Язык у него совсем пересох. Слюна бесследно исчезла. Капитан рассердится. Ах, эта Ленка, он... Мичман стал тут же думать о лимоне (это ему тоже советовал отец) удалось наскрести слюны всего на четыре глотка. А, будь что будет, пусть сердится!
        - Что ты ее защищаешь, эту осу? Оса! Почему все ее дразнят осой?
        Капитан молча ждал, когда тот немного поостынет. Мичман не был создан для монологов: если ему не отвечали, останавливался на полпути.
        - Но почему? - Он спустил одну шину.
        "Потому что оса!" - тут же ответил он сам себе. Капитан и Ваню подмигнули друг другу. Мичман снова принялся вычерпывать банкой воду.
        - Капитан, а вы пробовали?
        - Что?
        - Ну, то, что пираты?
        - Нет! - будто выстрелив, ответил испуганно Мичман. ("Если только увижу, что ты прикоснулся к сигарете, или услышу об этом - руку тебе отрублю!" сказал ему отец.) И, чтобы отбить у Юнги всякую охоту задавать вопросы, испытующе глянул на него: - А ты?
        Ваню виновато потупился, улыбнулся таинственно:
        - Я... Я их нюхал...
        - Гляньте-ка на него! Он нюхал...
        Все рассмеялись.
        Мичман высунул наружу руку, повертел ладонью.
        - Дождик кончился.
        Капитан поднял голову.
        - Звезды! Так я и думал - ни облачка.
        Вспыхнул фонарик. Вереницей все трое пробежали по доске. Потом отправились прятать ее в камышах.
        По дамбе зашагали в город. Эх-ха! Капитан шел впереди, за ним - Ваню, замыкающим - Мичман. Неоткуда было взяться змее. И не пришлось озираться с опаской возле ворот кирпичного завода: сторожевая собака принялась было лаять и скалить зубы, но стоило Мичману рявкнуть на нее: "Эй, ты, не гавкай!" - тут же отпрянула, словно ее дубинкой огрели.
        3. АППЕНДИЦИТ-ЭТО С КАКОЙ СТОРОНЫ?
        И моряки и пираты были из "опасного" шестого класса "В". Так назвал его преподаватель рисования, потому что здесь много болтали на его уроках. Разумеется, были у этого класса и другие "опасные" качества. Вот шестой "Б" почему-то называли "славным", а эти, из шестого "А", сами себе присвоили название "дружных". Класс "опасных" находился на первом этаже. И в этом крылась первая причина того, почему Мичмана изобразили в стенгазете "Оса", где главным редактором была Лена, главным художником - Лена и главным корреспондентом - Лена. Кроме нее, в редколлегию входили еще три девочки, и время от времени появлялись стихи Чичо Пея.
        - Браво! - неизменно восхищался Мичман, так же неизменно хлопая поэта по спине. - И как это ты их скручиваешь, а?..
        - Позор! - сказал ему Мичман, увидев свое изображение в стенгазете, и, конечно же, снова "погладил" его по спине.
        Школа была новая. Окна в классах и коридорах - будто витрины магазина. Того и гляди, разобьешь какое-нибудь. Стены блестят что твое зеркало. Правда, "опасные" и "славные" малость подпортили его здесь и там. И "дружные" к этому тоже руку приложили, да-да, и "дружные", которые были изрядными подлизами, или, как это называли официально, примерными. Разумеется, никто ничего не ломал нарочно. Просто, как ни широки школьные коридоры, а все-таки тесные. Разогнался; скажем, кто-нибудь по блестящим плиткам, а тут другой, например, подставил ему ножку, невзначай, конечно. Ну, и первый летит вверх тормашками: бум-м-мс!..
        А если это Султан, то таким сошедшим с рельсов вагоном можно стену проломить; все здание вздрагивает, как от землетрясения. Потом именно так Султана и нарисовали в стенгазете "Оса". Сверху написано: "Загадка", в середине - рисунок, а под ним - немудрящие стихи:
        Если пузо в коридоре, Ноги где-то на заборе. Что это?
        Стихи втайне сочинил Чичо Пей. И поместили их без подписи, даже без инициалов. Султан чуть не лопнул от смеха (в какой-то момент он и вправду задохнулся) и все спрашивал:
        - Чья это штуковина, а?
        Когда же ему растолковали, про кого стихи, посерьезнел и сказал, что это нечестно. Ну а что, честно? Он сел за парту. Над чем тут смеяться? Рисунок чепуховый, а уж стишки!..
        Стихи имели успех.
        - Браво, Пейчо! - хлопнул поэта Мичман (его-то не изобразили еще тогда в газете). - "Коридоре - заборе..." Как это ты придумываешь?
        - Нет, это не я...
        - Это не он, - сказали и Лена с Маргаритой (так было заранее договорено).
        - Да, не я... - уныло повторял Пейчо, а в глубине души казнил себя за то, что не поставил под стихами хотя бы одно "П".
        Султан со своей парты внимательно наблюдал за всеми - ничего, он припомнит еще тем, кто сейчас очень уж развеселился. Ну разве, ж это честно - он ведь не пробивал стены. И только так ли можно разрушить школу? Взять хотя бы тех, кто прыгает через парты. Обеими ногами, будто мешок с картошкой, - бам!.. А те, кто швыряется туго набитыми портфелями?
        Вот какой народец учился в шестых классах. А уж как они вопили, как вопили!,.
        На третьей парте первого ряда сидят Капитан с Мичманом. У окна. И это вторая причина, почему Мичмана изобразили в стенгазете. Во дворе школы есть водопроводная колонка, и между школьниками шло особое состязание: кто первым глотнет из нее воды после звонка. Мичман всегда лидировал. Только учитель за порог класса, Мичман, словно молния, через окно - гоп! Никто и увидеть его не успевал. Кроме Лены. Она так его и нарисовала - в виде молнии. Под молнией, правда, не гремели стихи, потому что Чичо Пей благоразумно предпочел не писать их. Он и подумать страшился, что бы тогда с ним стало.
        На следующее после плавания к Саргассову морю утро Капитан как-то очень уж рассеянно поглядывал на Пирата. В школе Пират был тихим и скромным пареньком, всегда чистеньким и подтянутым. Он был силен и ловок, дьявольски ловок! Деревянные мечи и сабли пиратов - дело его рук. С боковыми канавками выдолбил их долотом. Рукоятки резные. На его, Пирата, мече - львенок. У Петьки-Седого - пантера, у Евлогия - петух (он так захотел, и с тех пор прилипло к нему прозвище). Это, конечно, совсем не значит, что Ежу Пират вырезал на рукоятке ежа. Кстати, удобно ли держать в руке меч с такой рукоятью? На улице Пират вел себя сдержанно. Со всеми взрослыми здоровался. Никому из них в голову не приходило, что этот воспитанный мальчик может любую рейку превратить в меч. А посмотрели бы вы на Пирата, какой он дома послушный: если нужно, всегда в магазин сбегает; заботится о братишке, меньшом Пиратике. Но стоит ему перемахнуть через рельсы узкоколейки, стоит увидеть дамбу, поросшую маргаритками и маками, высокое синее небо над ней...
        - Эй, Стручок, ну чего ты по тропиночке вышагиваешь? Боишься запачкаться? Барышня-чистюля!
        Поднимет свой меч со львенком на рукояти и становится старшим среди самых что ни на есть бывалых пиратов.
        - Вперед, черные души! Я вам все грехи отпускаю!..
        И "черные души" шлепают по грязи, рубятся до изнеможения.
        "Что они там задумали? - спрашивает себя Капитан, краешком глаза следя за Пиратом.- Это ведь он небось?"
        Петька-Седой, прозванный так из-за цвета своих волос, сидит сразу за Пиратом. Петька вытягивает ногу и толкает Пирата. Тот - нуль внимания. Только передвинулся так, чтобы Петьке больше не достать, и прилежно глядит перед собой. Седой привстал, парта его заскрипела. Пират чувствует на затылке Петькино дыхание. Окаменел. "Что этому Седому нужно? Только вожатую разозлит..."
        - Пират, Капитан на тебя смотрит!
        Вожатая заметила приподнявшегося, будто на задние лапки суслик, Петьку, нервно постучала карандашом по столу. "Эка невидаль, вот уставилась! - Седой плюхнулся на скамейку, принял невинный вид. - А вдруг моряки знают, вдруг предал нас кто-нибудь? Почему Капитан так смотрит? Может, подслушали..."
        В классе тем временем продолжается сбор отряда. Вместе с весной и молодой травкой проклюнулись в классе и тройки, зачирикали вслед за прилетевшими птицами. Плачутся учителя на шестой "В". Действительно трудный класс, никакой дисциплины! И тогда старшая пионервожатая решила созвать тревожный сбор...
        - Тихо там! Продолжай, Лена!
        Кто хочет выступить? Лена. Кто сделает доклад? Лена. С кого следует брать пример? С Лены. Лена стоит возле учительского стола, повернулась к классу. Полненькая, с овальным лицом, умными глазами. Недовольна она этой своей ролью. Еще подумают, что она нарочно...
        - Продолжай, Лена!
        - В нашем отряде нет дружбы, никакого товарищества. Мальчики сами по себе, девочки тоже.
        - Это верно, - сама того не ожидая, подала голос Маргарита.
        Все мальчишки, все, кроме Капитана, глядят на нее насмешливо, строят рожи, пускаются на всякие циркачества. Петух размахивает рукой, будто кадилом. Лена смутилась. Вообще-то она могла бы сказать про Петуха вожатой, и тогда бы еще посмотрели, кто поп, а кто нет, но Лена не ябеда.
        - А как дружно живут другие классы? Например, шестой "А". За весь год ни одной драки, ни единой! Ни у кого из них никаких прозвищ. А мы? Можно подумать, что у нас и имен-то нет. ("О-о, Петух переборщил с этим своим кадилом - ничего больше придумать не в силах, что ли?") Вместо Маргариты Зубрита...
        Маргарита сидит на первой парте, носит очки и вообще круглая отличница. Некоторыми предметами она так увлечена, что выучивает еще не заданные уроки. У Маргариты-Зубриты на правой руке три пальца всегда подогнуты, а два сложены вместе, - в любой момент Зубрита готова поднять руку, вызваться отвечать.
        - Вместо Пейчо - Чичо Пей.
        Возмутительно! Рассмеялись все, даже девочки, а уж Чичо Пей так и заливается,
        - Еж, Стручок...
        У Ежа короткая стрижка, волосы, цвета соломы, как заколдованные - куда ни причеши, все равно торчат в разные стороны, словом, вылитый еж. А вот Стручок, ничем он не похож на стручок; никто и не помнит, когда и за что его так прозвали. Верно, обидное прозвище, и пираты (Стручок из их компании) смягчают его до "мистера Стручокинса" или кличут еще проще - "Струча". О других прозвищах известны целые истории. Стефчо, например, прозвали Торпеда, потому что... Впрочем, это очень длинная история.
        - Султан...
        Ну, этого ясно, за что так зовут, - слишком он толстый. Взгляд Лены миновал Капитана, Тот смотрит на нее, даже благодарно кивает.
        - Мичман...
        - Оса...
        - Борис! Ты просто невыносим!..
        Старшая пионервожатая еще очень молода и быстро вспыхивает. Мичман лениво поднимается с места и, опершись на парту, спокойно отвечает:
        - Я ведь просто помогаю ей. Чтобы не пропустила какого-нибудь прозвища.
        Все расшумелись. Вожатая застучала карандашом. Петька-Седой, воспользовавшись временным замешательством, спрашивает у Пирата шепотом.
        - С какой стороны она лежит?
        - С правой.
        - Ладно! - Лена принимает вызов. - Оса. Хорошо ли это - называть меня так?
        - Вообще-то... - Мичман делает нарочитую паузу, чтобы показать, что не совсем в этом убежден, - нехорошо.
        - Разве не вместе решили мы выпускать эту газету? И не злиться! Так ведь было?
        Девчонки, все до единой, повернулись к Мичману, с возмущением уставились на него. Мичман позабыл о всяких там глотках и совсем уж собрался сразить их ядовитым словцом, как вдруг в классе послышалось тонкое, великолепное:
        - Зззз! Зззз!
        - Кто жужжит? Кто там жужжит?
        Вожатая решительно двинулась в ту сторону, откуда неслось жужжание. Все, кто сидел на первых партах, обернулись и уставились на тех, кто сидит за спиной; эти, в свою очередь, оглянулись на следующих, а те...
        На последней парте сидит Чичо Пей. Он подмигивает всем сидящим впереди него. На щеках у него обозначились ямочки, они так и трепещут: точка, тире, точка, точка, тире - ну прямо азбука Морзе. Еж совсем замучил его, издавая звуки откуда-то из глуби живота, и он чувствует, что вот сейчас, сию минуту не удержится от смеха. Чичо Пея вообще очень нетрудно рассмешить.
        - Это ты?
        - Нет, не я.
        Он едва сдерживается, чтобы не захихикать.
        - Это не он, - заступается Лиляна, высокая и тоненькая, как черешня.
        - Ты?
        Еж с полным правом обиделся - не только потому, что не он жужжал, а еще потому, что он точно знал, кто именно.
        - Ты?
        Стручок с достоинством поднялся:
        - Ну что вы! Мой голос гораздо ниже.
        И в подтверждение гуднул разок - весьма почтительно и коротко.
        Вожатая уверена, что звук пришел откуда-то из этой группы. Из сомнительных остался только Петух.
        - Ты?
        Взгляд Петуха перескакивает с места на место, старательно избегая строгих очей старшей пионервожатой. Положение спасает Мичман.
        - А где наша отрядная вожатая? - Он так и кипит от возмущения. - Пришла в начале года, мелькнула потом еще разочка два - и все, исчезла!
        Класс совсем уж расшумелся. Теперь можно услышать лишь того, кто вопит что было мочи:
        - Тихо!
        Петух облегченно вздыхает.
        - Почему ее не нарисуете в стенгазете? Почему, а?
        - Тихо! Борис, сядь!
        Капитан слегка дергает его снизу.
        - В совете отряда, в редколлегии одни девчонки! - пронзительно выкрикивает Петька-Седой и тут же прячется за спины.
        - Им, что ли, командовать над нами? - подхватывает его мысль Еж.
        Старшая пионервожатая стучит.
        - Тихо! По местам! Продолжай, Лена!
        У той уже весь запал вышел, она продолжает упавшим голосом:
        - Другие вместе ходят на экскурсии, в кино, устраивают игры...
        - Это верно.
        - ...отмечают дни рождения. А у нас? Ничегошеньки. Мы отряд только на бумаге.
        Она останавливается. Заметив, что Петька-Седой корчится и кусает губы, говорит вожатой:
        - Ой, смотрите, Пете плохо!
        Капитан с Мичманом переглядываются. Ну, это уж совсем!..
        Вожатая подходит к Петьке. Пионеры повскакали со своих мест, сгрудились вокруг Петькиной парты. А он закатил глаза - видны одни белки, не издает ни звука.
        - Что с тобой, Петя?
        - Ничего, - отвечает тот замирающим голосом. - Я досижу до конца... сбора...
        - Какой он бледный! Какой бледный! - нагнетает панику Еж. Он с ногами взобрался на парту, перевесился через плечи других ребят.
        - Болит у тебя где-нибудь? - Голос вожатой полон сочувствия и тревоги.
        - Ox... немного.
        - Он со второго урока мучается, - говорит Румяна. Короткие косички у нее украшены белыми бантами.
        Ее заявление весьма помогает. Даже Султан, который был заранее предупрежден, что возможен трюк, и тот поверил.
        - Где болит-то? - к ужасу Капитана и Мичмана, спрашивает он.
        Вожатая гладит Петьку по русым волосам. "Со второго урока, а все же остался на сбор!" - с умилением думает она.
        - Ох, тут вот, справа...
        - Какой он бледный! Просто как мел! - продолжает Еж.
        - Аппендицит! - ставит диагноз Султан. Только теперь он замечает отчаянные знаки моряков. Но воспринимает их как проявление недоверия.
        - Точно, аппендицит, я от папы знаю.
        Отец у него врач.
        Вожатая просто теряется: что предпринять?
        - Иди, Петя, - говорит она. - Кто живет недалеко от тебя?
        - Я, - встает перед ней Еж.
        - И я!
        - И я!
        Это Петух со Стручком.
        - Проводить его, да? Я тоже живу рядом, - поднимается и Пират.
        Вожатая внезапно перехватывает взгляды Седого и Пирата. Тень сомнения пробегает у нее в душе. Нет, нет, она не верит, что мальчики - в особенности Стоянчо (это Пират) - могут сейчас обманывать.
        - Дома сразу ложись в кровать, и тут же вызовите врача, - советует она.
        Седой, поднявшийся тем временем, с мученическим видом выслушивает ее и кивает. Он тащится к двери, поддерживаемый Ежом и Пиратом. Петух несет его портфель. На ходу он вздыхает, с благодарностью похлопывает Султана по плечу. Султан в умилении. Стручок остается на месте. Класс начинает успокаиваться, но тут вожатая решает дать еще одно очень важное указание. Вдруг Пете дома положат на живот теплое? Мать или бабушка. А от этого будет хуже.
        И она отправляет вслед Стручка. Уже в дверях тот оборачивается и спрашивает:
        - Может, ему холодное приложить?
        - Ни холодного, ни теплого! Лежать и вызвать врача!
        - Понятно.
        Мичман выпускает воздух сразу из двойной шины. Он возмущен, но в то же время, и даже больше этого, восхищен:
        - Ловкач!
        4. В ПЛЕНУ У ПИРАТОВ
        - Ловкач!
        Петька-Седой устрашающе надвигается на Ваню. Бедный Юнга попал к пиратам в плен.
        - Говори, где доска!
        - Не знаю.
        - Не знаешь? Вот я тебе сейчас расквашу нос! Ваню нынче пораньше пообедал и отправился к устью. Сел на дамбе, принялся ждать моряков. Небо над ним чистое, по-майски синее. Пахнет молодой травой и сыростью. Землекопы с кирпичного завода вскинули на плечи кирки и двинулись вверх по узкоколейке.
        Малыш прошелся по дамбе, - скоро бате * Димо, машинист, проедет на своей дрезине с вагонетками. Поезд у него крошечный, будто заводная игрушка.
        * Бате - обращение к родственнику, который старше на несколько лет.
        - Бате Димо-о-о! Покатаешь?
        - В другой раз, Ваню.
        - Ладно.
        Бате Димо очень добрый, он несколько раз уже катал его.
        Ваню вернулся к устью. Тут было очень интересно. Он собрал несколько сухих щепок. Пустил их по течению, старался как можно дольше не потерять из виду. Речка была еще мутной после вчерашнего дождя. При ее слиянии с Большой рекой щепки задерживались, скапливались, вертелись все вместе. Там, под старой вербой, нависшей над рекой, был скрытый водоворот. Когда-то, рассказывают, в него затянуло бродягу. Украл будто бы не то арбуз, не то курицу, а хозяин заметил и погнался за ним. А может, и ничего не крал, а побежал он из страха, как бы его не обвинили в краже. Кинулся он в воду, и его затянуло и закрутило, как щепку. На другой день прибило его к корням на острове. Ребята знали про это страшное место и сторонились его, хотя умели плавать.
        У Ваню уже дней десять каникулы - малышню ведь гораздо раньше распускают. По утрам, пока старшие в школе, Юнга или болтался за кирпичным заводом возле бате Димо, или копал червей для рыбалки (самые толстые водились вот под этими камнями), или просто сидел где-нибудь, мечтая об Африке. Африка! Как-то он видел кино. В Африке...
        Собака на кирпичном заводе зашлась в лае. Ваню выбрался на дамбу и оцепенел.
        Из города вдоль узкоколейки двигался Цыган со своим псом. Это был самый здоровенный пес из тех, каких только Ваню приходилось видеть. Чистопородная овчарка, а звали его, неизвестно почему, Чико. Чико бежал вперед, возвращался, радостно подпрыгивал и опять бросался вперед. А на собаку с кирпичного никакого внимания. Чико был гордым и умным псом. Цыган обучил его разным "номерам". Пес носил ему садок для рыбы, исполнял всякое приказание. Еж говорил, что есть у Цыгана "секретное" слово: стоит произнести его - и Чико перекусит горло кому хочешь.
        Ваню залег, потом ринулся вниз по склону дамбы. Чуть ли не на корточках перебрался через мостки. Быстро вскарабкался на толстенный вяз. На стволе было немало сучьев, и если знать, за какой из них взяться рукой и на какой опереться ногой, до первого разветвления можно подняться, как по лестнице. А дальше было еще легче - вяз густой и развесистый. Ваню высоко забрался, притаился среди листвы.
        Цыган был уже на дамбе. Ходил он по-особенному - словно на цыпочки поднимался на каждом шагу. Совсем как Чико, будто перенял его походку ловкую, крадущуюся. И еще он то и дело озирался, глаза беспокойные. Сколько ему лет, никто не знал: он несколько раз был второгодником, а потом и вовсе бросил ходить в школу.
        - К чему мне это? Я в профессора не собираюсь, - отвечал он, когда его спрашивали.
        И не догадывались люди, что в этом ответе таится скрытая обида.
        Одно время он помогал своему отцу, возчику Пе'шо. Прошел месяц, два подрались они на товарной станции. Отец был пьян.
        - Вор! - закричал он. - Родного отца обкрадываешь!
        И стал лупить сына. Сначала Цыган уклонялся от ударов. А потом и сам пустил в ход кулаки. Тут вмешались грузчики, до этого потешавшиеся, глядя на них, оттащили Цыгана. Кто-то сунул руку ему в карман, достал деньги и отдал их отцу. Другой залепил парнишке пощечину. Цыган не проронил ни слова.
        Рассказывали про него и другие истории, похожие на эту. Где-то подобрал он Чико, ходили они всегда вместе, рыбачили на реке. Цыган относил рыбу своей больной матери. Была она единственным человеком, кто имел власть над Цыганом, кто питал к нему любовь.
        Чико первым добрался до устья, уперся передними лапами в самую кромку берега. Облаял щепки, которые все еще вертелись на темной поверхности воды, поточил о мостки когти. Несколько раз обежал вяз, принялся обнюхивать ствол. Ваню затаил дыхание. Но нет, ничего опасного. То были приготовления к обыкновенным собачьим делам на трех ногах. Покончив с ними, Чико пробежал опять по мосткам и, высунув язык, уселся под нависшей над рекой вербой.
        А Цыган не спешил. Шел себе прищурившись, всматриваясь в мутную воду. Время от времени сплевывал сквозь зубы (такую длинную струю слюны мог пускать только Торпеда). Наконец Цыган сел рядом с псом, снял старые кеды. Внимательно огляделся по сторонам. И вдруг, поднявшись, подпрыгнул, ухватился за одну из ветвей вербы. Вот он уже висит над самым водоворотом. Ветка согнулась, ноги его по икры ушли в воду.
        Ваню чуть ли не по плечи высунулся из своего укрытия.
        Цыган висит уже на одной руке. Другой он шарит в дупле. Вот он достал оттуда удочку, бросил ее Чико.
        - Держи!
        Тот схватил на лету, уложил удочку в шаге от воды. Цыган запустил руку во второй раз: достал маленькую плетеную сетку - садок. Чико уже наготове вытянул шею, рот настежь. И тем же путем - на руках от ветки к ветке - Цыган двинулся назад, соскочил на берег. Удочка у него в полной готовности: с леской, грузилом, поплавком из бутылочной пробки. Вот он насадил червяка на крючок. Заколебался - тут, что ли, забросить? Почесал в затылке. Сплюнул сквозь зубы. Нет, тут река очень мутна. Еще раз сплюнул и двинулся вниз по течению.
        Только теперь Ваню вдруг начала бить дрожь. Оттого, что затекла в неудобном положении нога, а еще от пережитого страха и удивления. Оказывается, у Цыгана есть тайник! Все видели, как Цыган ходит к реке, как возвращается с пойманной рыбой, но никогда не было с ним удочки. Ребята думали, что он каждый раз вырезает новое удилище.
        Юнга спустился на землю, лишь когда Цыган прошел по открытому берегу до самой насосной станции. Еще не оправившийся от пережитого страха, Ваню остановился под вербой, удивляясь, как это Цыгану с одного прыжка удалось ухватиться за ветку. И тут сзади чьи-то руки стиснули Юнгу. Сердце его дрогнуло, как заячий хвост.
        - Пленник! - прокричал Еж, и у Ваню отлегло от сердца: он-то подумал, что его схватил Цыган.
        Плен у пиратов не сулил ничего хорошего, но Юнга не особенно тревожился значит, сбор закончился, сейчас придет Капитан и освободит его.
        Сначала его допрашивали Еж и Петух (Петух даже ущипнул его разок - ничего, ему еще за это попадет), а остальные тщетно искали доску на берегу Малой реки: в ивняке, в камышах, вдоль дамбы. Петька-Седой заглянул под мостки и чуть не свалился в воду. Он разозлился и двинулся на Ваню, который молчал, словно древний воин.
        - Ну, скажешь?
        - Нет!
        Седой медленно покрутил кулаком у самого лица Ваню, нарочно касаясь то его носа, то подбородка. Малыш не мигал, только зрачки его повторяли все движения устрашающе белых костяшек кулака.
        - Только попробуй ударить!
        - Говори!
        - Я вот скажу бате Димо, увидишь тогда!
        Где-то за спиной у него шумела, словно трактор, дрезина. Еще немного - и Юнга, пожалуй, расплачется. Чего только медлят эти моряки?..
        На передовом посту, с мечом в руке, стоял Стручок.
        - Можно проехать? - спросил Димо.
        Стручок мечом просигналил ему: путь свободен!
        - Премного благодарен!..
        - Пират! - позвал Петька-Седой. - Эта малявка отказывается говорить!
        - Отказывается? Стручокинс! - Пират свистнул. - Поймай-ка змею! Устроим ему пытку змеями: сначала за пазуху, потом под трусы... Эй, Еж, как дела?
        - Никак. Запрятали ее куда-то.
        Стручок покинул пост и вроде бы отправился за змеями.
        Скрестив руки, Пират обшаривал взглядом берег, лихорадочно думал. Если в ближайшие пять - десять минут доска не будет найдена, придут моряки и вдосталь над ними поиздеваются. Где они ее спрятали? На острове? Невозможно. Зарыли в песок у реки? Нет, нет, Капитан не такой дурак: при нынешних дождях вода может подняться и унести ее... Тогда?..
        Он заметил следы, оставленные Цыганом. Поставил ногу в один из них, наиболее четкий. Сантиметра на два больше. Как же это он до сих пор не догадался? Пират радостно щелкнул пальцами.
        - Ищите следы вдоль реки! - приказал он.
        Ваню закусил губы. Он сделал попытку удрать, но Седой схватил его, жарко задышал ему в лицо:
        - Ты куда? У тебя что, билет в кино?
        - Так вы и взяли доску! Она наша.
        - Ваша? Гляньте на него, на буржуя!
        - Пира-а-ат, я ужа поймал. Можно ужа?
        - Следы в камышах! - завопил Петух.
        Седой тут же помчался к нему.
        Ваню оцепенел. И Пират тоже. Лицо его искривилось во все стороны, будто в кривом зеркале. На гребне дамбы стояла, усмехаясь, его сестра, важная такая гимназисточка, и держала за руку маленького Пиратика.
        - Мама велела тебе присмотреть за ним, пока она не вернется, - сказала и отпустила руку малыша. - Иди, иди к братику!
        Трехлетний Пиратик расплылся в улыбке и, переваливаясь, как утенок, двинулся к старшему брату.
        - Стой! Стой! - отчаянно проревел Пират.
        Кому?
        Не поймешь, то ли сестре, то ли Ваню, который мгновенно воспользовался случаем и отбежал на расстояние, где ему уже не угрожала опасность.
        - Ура-а-а! - донеслось из камышей.
        Отыскали все-таки доску! Седой показался около деревянных мостков.
        - Стручокинс! - крикнул он. - Поймай пацана!
        Стручок бежал по дамбе, размахивая длинными руками. Ваню скатился вниз, припустил через заболоченную низину. Они еще увидят! Мы им возьмем доску...
        Не удалось Стручку догнать Ваню. Он увидел, как от кирпичного завода движутся моряки, почти бегут.
        5. БОМБЫ
        На мачте развевалось пиратское знамя - череп со скрещенными костями. Пираты расположились на корабле и делали вид, что не замечают приближающихся моряков. Еж притворился, будто рассказывает что-то такое, из ряда вон интересное, а остальные глядят на него и слушают. А тот размахивал деревянным мечом - проткнул одного невидимого противника, рубил другого. Пираты с усердием смеялись. Смеялся и маленький Пиратик - впрочем, одному ему на самом деле было смешно.
        - Немедленно покиньте корабль! - еще с дамбы прокричал Капитан.
        - О-о! - так же нарочито, как они только что смеялись, принялись удивляться пираты.
        - Корабль наш, - твердо и с достоинством сказал Капитан.
        - Так ведь? - выступил вперед Мичман.
        - Так, - с вызовом ответил ему Петька-Седой.
        - Но если хотите, может быть и иначе, - ухмыльнулся Еж.
        - Вот погоди, как залеплю в тебя бомбу, станешь Петька-Брюнет.
        - Бомбы у всех есть!
        И чтобы доказать это, Седой отломил кусок мягкой глины от заранее приготовленной кучи и запустил в моряков. Те прыснули в разные стороны. Бомба угодила в малоподвижного Султана, треснула его по ноге.
        - За дамбу, быстро! - скомандовал Капитан.
        Провожаемые пронзительным смехом пиратов, криками и еще несколькими бомбами (опять в Султана, и в ту же ногу) моряки перевалили дамбу и очутились по ту сторону насыпи.
        - Делайте бомбы!
        Они пристроились на корточках возле большой лужи.
        - Ох и угостим мы их сейчас котлетками! - говорил Ваню, а глаза его так и сияли.
        Не думайте, что так это просто - делать бомбы из грязи! Во-первых, надо найти подходящую грязь. Есть такая кофейного цвета - смесь глины с речным песком, - это самая лучшая. Во-вторых, должна она быть, как говорит Султан, будто тесто для пончиков: и не густая, и не жидкая, а уж попадет в противника - так по нему и размажется. Ваню был признанным мастером по бомбам.
        Мичман по-пластунски двинулся по дамбе - разведать лагерь неприятеля.
        Пираты в лодке совещались.
        - С дамбы метать легче! - тараторил Петька-Седой. - Здесь мы только мешаем друг другу.
        - Пират, давай нападем на них через мост! - Петух был настроен особенно воинственно.
        Пират нервно покусывал губы, глядел на Пиратика, беззаботно крутившего рулевое колесо.
        - Один из нас должен остаться на корабле... Все на берег! Я останусь с этим вот.
        Пираты выбрались на берег, запаслись вдоволь комками грязи, заняли позиции на обращенном к берегу скате дамбы. Пират втянул на борт доску, пристроил ее наподобие щита.
        Схватил в охапку Пиратика и усадил его в каюте. Малыш почувствовал: предстоит что-то очень интересное.
        - Война будет? - спросил он.
        Бум! Плюх!..
        Первая бомба упала в реку, вздыбился мутный фонтанчик.
        Так началось крупнейшее сражение между пиратами и моряками, их "Троянская" война, о которой они потом будут рассказывать месяцы и годы подряд. И можно подумать, что было, по крайней мере, десять таких сражений, настолько рассказ каждого отличался от остальных.
        Султан:
        - Я стал первой жертвой. Еще до того, как объявили военное положение, Седой задел меня бомбой по ноге. Нечестно, конечно, но ничего, меня это сильнее разозлило. А как началась битва, только они меня увидят - прячутся, как мыши. Они считали, что я не попаду, а я уж по разочку-то каждому влепил. И Ежу досталось - раз по шее, раз по заду, помнишь? И Седому повыше коленки попал. Только в Пирата не попал, потому что Капитан сказал: "Пирата оставьте мне!" А уж Ежа - я чуть не лопнул от смеха! - как будто ваксой намазали. Потом я начал метать двойные бомбы: из двух делал одну. Да, хороший был бой!..
        Еж:
        - Султан просто втирает очки. Вовсе мы не прятались, будто мыши. И целиться он не умеет, а размахивается, как девчонка. Я даже показать точно не могу - не получится. Как-то вот так. Половина его бомб падала в воду, будто он решил запрудить реку. А сам-то он отличная мишень, чуть ли не целый гектар, даже стрелять в него стыдно. Я раз целился в него с закрытыми глазами...
        Торпеда:
        - Я - прыг к берегу и - ба-бах в упор, и пираты - бам в меня, а тут конец, вышли все бомбы, и я - фьють обратно, а кусты - хлобысь по лицу, и пираты бам-бам-бам, а наши - кххх, а они - на-а-а, и Седой - бам по мне, а Мичман его - хрясь по кумполу...
        Мичман:
        - Нет, в тот раз я его стукнул по плечу, и рубашка у него стала - прямо хоть отнеси в химчистку. Спроси у Пейчо: он вел хронику как настоящий летописец, пока Капитан не сказал ему, что сейчас не время для стихоплетства. Я сражался в открытую, правда ведь? Ни разу не спрятался за дамбой, все время на ногах. По мне было выпущено больше всего пиратских бомб. Несколько раз попали, ну и что? Подумаешь, большое дело! Я-то напрасно бомб не тратил, уж коли стрельнул - значит, попал. Выследил Седого. Когда Торпеда запутался в кустах и упал, я прикрыл его заградительным огнем. Пираты укрылись за дамбой. Я знал, что как только Петька запасется бомбами, он вылезет точно напротив меня. Он, правда, пытался применить хитрость, сначала показался в другом месте, но я разгадал его тактику. Прицелился и залепил ему точно по черепушке...
        - Петька-Брюнет! Черный Петька-Брюнет! - завопили Султан и Ваню, подпрыгивая как сумасшедшие.
        Пейчо верещал самым что ни на есть тоненьким голоском. В замешательстве пираты прекратили стрельбу. Седой попробовал было вытереть грязь тыльной стороной локтя - единственно чистым местом, но только сильнее размазал ее.
        Даже Еж, уж на что пират, и тот ухмыльнулся:
        - Вот это да! Ты теперь на негатив похож.
        У Ежа есть фотоаппарат, он разбирается в этих вещах.
        - Чего? - не разобрал Седой.
        - Ничего! Берегись!
        Поздно, слишком поздно!
        - Браво, Султан! - ликовала противная сторона. Седой даже лицом почернел. Стыд и позор - Султан в него попал! Петька присел на корточки. Не сводя с Мичмана глаз, пошарил рукой по земле. Нащупал камень, зажал в кулаке, предварительно обваляв немного в грязи. Еж заметил и схватил его за руку:
        - Эй, давай без атомных бомб! Запрещены ведь!
        Петька-Седой виновато вздрогнул, выпустил камень. Еж подтолкнул его камень скатился по склону и бултыхнулся в воду.
        Петух:
        - А помните, как я напустил на вас страху? Взял с десяток бомб и рванул в атаку по мосткам. Султан, как увидел меня, так и завопил: "На помощь! На помощь!"
        - Ты, что же, хотел, чтобы я тебе "Здравствуй!" кричал?
        - Да нет, только очень уж ты смешной был. И все вы пошли на меня. Но я не дрогнул, бился до последней бомбы!
        - А как увидел Мичмана - на-а-а!..
        И только поединок Капитана с Пиратом велся молча. Ни один из них не унижался до того, чтобы швырять бомбы в "рядовых". Только время от времени замахивались они на какого-нибудь нахала, да и то чтобы постращать, показать, что безнаказанно тут не поторчишь. Пират укрылся за доской и был неуязвим. Хороший стрелок, он имел уже на счету два удачных броска. Капитан пытался обстреливать его и с левого, и с правого фланга. Напрасно! Тогда он стал подбрасывать бомбы высоко вверх, и они отвесно падали за доской. Там Пиратик подбирал эти катышки грязи, делал из них котлетки, лепил человечков. А у Пирата бомбы подходили к концу. Он их берег, стрелял всё реже и реже.
        Когда Мичман прогнал Петуха с деревянных мостков, пришла ему на ум одна идея. Седого нигде не видно - небось пошел отмываться к реке, подальше от поля битвы. Мичмана уязвило то, что Капитан получил два удара, а пиратский главарь все еще чистехонек. А что, если отвязать лодку?.. Течение отнесет ее к тому берегу, завертит - несладко придется Пирату.
        Мичман все свое внимание сосредоточил на мостках. Пейчо и Султан по его приказу переместились на другой фланг, чтобы отвлечь внимание пиратов. Как паук, Мичман быстро пробежал по мосткам и, укрывшись за опорой, начал распутывать проволоку.
        - Принесите бомбы! - крикнул своим Пират. Положение моряков в этом отношении было гораздо лучше.
        Ваню не участвовал в сражении. Единственной его задачей
        было делать бомбы и снабжать ими фронт.
        - Стручок! Петух! Принесите бомбы!
        - Сейчас!
        Однако они не решались сразу выйти из боя
        - Иди возьми бомбы! Я не буду стрелять, - благородно предложил Капитан Пирату.
        Тот колебался. Не потому, что не верил Капитанову слову. Пойти - будет немного похоже на отступление. Ну, да делать нечего. Он уложил доску и выскочил на берег.
        - Ура-а-а! Бегут! Бегут! - крикнул Ваню.
        Пират укрылся вместе со своими за дамбой.
        Мичман тем временем распутал последний узел. Почувствовал в руке и силу течения, и тяжесть старой плоскодонки. Проволока натянулась и заскользила у него между пальцами. Он отпустил ее. Приподнялся. С бешено заколотившимся сердцем, ухмыляясь, он ждал, что будет дальше.
        Маленький Пиратик заметил, что лодка движется. Сначала это развеселило его, но потом, разобрав, что в лодке-то он один, малыш поднялся на ноги и пропищал в полный голос:
        - Братко-о-о!
        Он вылез из каюты. Берег был пуст - ни одного мальчика! На дне лодки плескалась грязная вода.
        - Братко-о-о-о! А-а-а-а...
        Слезы потекли ручьями, все смазали у него перед глазами. Лодка слегка покачивалась, она словно бы рада была прогуляться после столь долгих лет покоя Медленно, но неотвратимо она продвигалась к Большой реке.
        Кто-то прокричал:
        - Лодка!
        Мичман подал голос:
        - Тра-та-та! Открыть огонь!
        Обе воюющие стороны повыскакивали из своих укрытий.
        - Малыш! Пират побледнел.
        Малыш увидел его и, расставив руки, двинулся в его сторону: через реку, через воду, но к братику!
        - Сядь! - закричали с обеих сторон.
        Пиратик приближался к низкому борту лодки, не переставая пищать.
        Плоскодонка коснулась носом вод Большой реки.
        - Сядь! Сядь! - кричали ребята.
        По мосткам над Мичманом протопали пираты. Мичман, с ослабевшими вдруг руками и ногами, бледный и бессловесный, выбрался на берег. Еще на ходу он начал раздеваться, швырял одежду куда попало...
        И тут Капитан бросился в холодную и мутную воду.
        С железного моста увидел или, вернее, почувствовал недоброе Димо.
        - Ах, чертенята этакие!
        От резкой остановки вагонетки стукнулись одна о другую, послышались лязганье и звон. Димо соскочил наземь и ринулся к устью.
        Для Капитана самый короткий путь был через водоворот. Он и секунды не колебался. Пересек черную поверхность водоворота и в следующий миг схватился за борт лодки точно перед Пиратиком.
        - Сейчас же сядь!
        - Нет! Хочу к братику! А-а-а...
        Капитан оторвал маленькую ручку от борта и легонько толкнул малыша в глубь лодки Пиратик плюхнулся на широкое дно. Капитан осторожно взобрался на лодку. Волосы его падали на глаза, рубашка прилипла к телу.
        Опасность была позади!
        Мичман выпустил воздух из двойной шины. Все пираты перебежали по мосткам и вместе с Димо столпились на берегу Большой реки.
        Капитан подхватил этот ревущий комок и уложил его в каюте.
        - Только посмей высунуться отсюда! - погрозил Капитан пальцем.
        - И посмею!
        Из глаз и с ног его текло; малыш продолжал скулить, правда теперь немного потише, потому что устал:
        - И посмею! И посмею!
        Сильное течение реки подхватило плоскодонку. Ребята двигались рядом по берегу.
        - Шест! Вытащи шест! - кричал Димо.
        Лодка все еще была близко от берега; если Капитану удастся быстро вытащить мачту и подать ее Димо, тот наверняка притянет лодку к берегу.
        - Якорь, Капитан! Сбрось якорь! - сообразил Ваню.
        Это был неплохой совет. Хотя Капитан и сомневался, что якорь достигнет здесь дна, на всякий случай он все-таки бросил его. А вот мачта была прикреплена очень прочно.
        - Капитан, раскачивай ее! - крикнул Мичман.
        Он шел вдоль самой кромки берега, встревоженный и бледный. Он готов был кинуться в воду и прийти на помощь Капитану, но Димо сказал ему:
        - Ну-ка отойди в сторону!
        Наконец Капитан вытащил мачту.
        - Давай! Сюда давай!
        Эх, чуть-чуть не достал. Капитан оперся коленом о борт, наклонился. Плоскодонка чуть не зачерпнула бортом воду.
        - Осторожней! Спокойно! - командовал Димо.
        Машинист по колени вошел в реку и поймал конец шеста.
        - Теперь садись! Держи крепче!
        Димо начал тянуть. Старая лодка сопротивлялась, но все же помаленьку уступала. Пиратское знамя путалось под руками у машиниста, мешало ему. Он в сердцах отодрал его, швырнул в воду. Череп со скрещенными костями поплыл и скрылся за изгибом берега - никто этого даже не заметил.
        Оказалось, что Пиратик - малыш с характером. Когда лодку подтянули к берегу и ребята, утопив пятки в песке, ухватились за проволоку, Капитан подал ему руку:
        - Ну, шагай сюда!
        Малыш шмыгнул носом:
        - Ты же не велел высовываться...
        А сам вцепился в Капитана. От него по рукам, будто обезьянка, перебрался к бате Димо, потом к Мичману, потом к Стручку, который перехватил его высоко над Султаном, и, наконец, обвил ручонками шею своего старшего брата. И вот тут ни с того ни с сего реванул басом, но сразу же замолк.
        - Да! Разве так играют?
        Пират посмотрел на Капитана. Взгляды их встретились: глаза одного улыбающиеся и светлые, второго - полные благодарности.
        Машинист был не из речистых. Он строго оглядел вереницу мальчишек: замызганные, по уши в грязи, они виновато понурились. Он увидел, как бегают глаза у них, а в уголках стиснутых губ мелькают едва сдерживаемые улыбки. Только Ваню раза два поднимал глаза - проверить, все ли Димо еще злится.
        - Паршивцы!.. А ты шпарь бегом до самого дома, ну! Он отжал воду из штанин, обул сандалии, постучал ногой об ногу.
        - Привяжите лодку к этой вербе! Завтра приведем ее в порядок.
        И пошел, - нагруженный поезд послушно ждал его на железном мосту. На ходу обернулся:
        - Крепче привязывайте! Чтобы не унесло течением!
        Все кивнули в ответ.
        А далеко впереди Капитан мчался что было духу по дамбе.
        6. БОМБЫ ЗАМЕДЛЕННОГО ДЕЙСТВИЯ
        Может, ничего бы потом не случилось, если бы Димо тогда не работал, ребята тут же доставили бы лодку на место. Ну, разорвалось бы над ними несколько бомб замедленного действия, и все тут, и книгу можно было бы заканчивать.
        Бомбы взорвались - и в стане моряков, и в стане пиратов - с треском, который очень уж походил на оплеухи (стрельба была изрядная).
        - Вот погоди, вернется отец - ох и достанется ж тебе! Мичман сглотнул. Это уж без сомнения! Словно библейский пророк, Мичман отчетливо видел ближайшее свое будущее. Одна только надежда на отходчивое сердце мамы. Если попросить ее... Мичман сделал еще глоток и застыл в прежней позе - неподвижный и молчаливый. Судьба!
        ...Трудней всего идти, когда тебя волокут за ухо. Еж гундосил: "Ой, ма!.." - и все норовил так приладиться к походке матери, чтобы хоть немного ослабить нагрузку на ухо. А мать энергично подтащила его к колонке во дворе, пинком придвинула лохань и пустила воду.
        - Отстираешь рубашку - получишь другую!
        Еж видел ее тень на плитняке двора, - пришлось приниматься за стирку. Мать постояла, постояла и ушла. Еж тут же подобрал с земли соломинку и стал пускать мыльные пузыри.
        ...С матерью Султана, большой чистюлей, чуть не приключился сердечный приступ. Она прижала руку к груди, закрыла глаза и пошатнулась. Впрочем, она тут же пришла в себя.
        - Какое свинство! Где ты так вывозился?
        - Упал, - простодушно соврал Султан.
        - Где ж это можно так упасть? - В голосе ее зазвучали первые громовые раскаты. - Где? Отвечай!
        - На молу.
        - Что еще за мол?
        - Дамба.
        Она двумя пальцами ухватила его за единственное чистое место на воротнике, повернула во все стороны, недоумевая, откуда взялись эти бесчисленные черные и коричневые грязные пятна. Будь на теле у Султана хоть одно свободное от грязи место, наверняка бы она его по этому месту отшлепала.
        - Что ты там забыл?
        - Лекарственные травы собирал.
        - Вот я тебе сейчас соберу травы!
        Буря грянула!
        - Вон, вон отсюда! Ты мне весь дом перепачкаешь! В гроб ты меня вгонишь!
        Она скрылась в доме, и Султан, чинно застывший на пороге, оголодавший как собака, услышал громкие ее причитания:
        - За что на меня такая напасть? Как я мечтала иметь чистенькое дитятко, которое светило бы мне, будто ясно солнышко...
        Немного погодя она снова появилась - в нейлоновом фартуке, с кастрюлей горячей воды, маленькой жесткой щеткой и мылом.
        Султана раздели и отмыли от грязи самым тщательным образом. Вода обжигала его, щетка драла кожу, мыло щипало глаза. И надо же было, что в довершение всего появилась Румяна - ей, видите ли, не терпелось узнать, решил ли он задачки по арифметике.
        Когда Султан засверкал, будто ясно солнышко, и сел за стол, мама присела рядом, заговорила тихим, проникновенным голосом:
        - Ну, можно ли так, Руменик, зачем так делать, сыночек? Посмотрел бы на других детей, взял бы с них пример. Ой, как же повезло маме Стефчо или Петеньки - всегда они чистенькие, аккуратненькие, пятнышка на них не увидишь.
        Султан кивал в ответ - кротко, обещающе...
        Разумеется, пострадали далеко не все участники битвы. Иные совсем незаметно перешли к мирной жизни.
        Ваню, к примеру, прошмыгнул в чулан так, что никто его не увидел, стянул замызганную майку, запихнул ее в кучу нестираного белья и надел другую. Взял сетку.
        - Мама-а, я пошел за хлебом! - прокричал он уже со двора.
        Впервые Юнга добровольно, даже с горячим желанием, отправился занимать очередь за хворыми старушками.
        У Петьки-Седого вообще никого дома не оказалось, и, пока родители вернулись с работы, он успел замести следы - вымылся сам, выстирал рубашку и сел за уроки.
        Пейчо использовал свой поэтический талант - сочинил целую героическую историю. Будто возвращался он из школы. Глядит, навстречу маленькая девочка. Она горько-прегорько плачет. Слезы так и текут.
        - Как ее утешить, мама? Какие-то хулиганы отняли у нее новый цветной мяч. Я возмутился до глубины души. Какие же есть плохие дети!
        Он разыскал их. И хотя было их трое, отнял у них мяч, вернул девочке. Она заулыбалась. Слезы высохли. Девочка гладила рукой мячик и благодарила его, Пейчо. А в это время хулиганы начали швырять в него комками грязи.
        - Ты хорошо поступил! - одобрила мама. - Лучше нечистая одежда, чем нечистая совесть.
        И дала ему денег на кино.
        Капитану тоже пришлось соврать - ловил, дескать, рыбу, поскользнулся и упал в воду.
        К великому его огорчению, у него вскоре начался озноб. Поднялась температура. Мать побежала за доктором.
        Пришел отец Султана.
        - Вдохни!..
        - Выдохни!..
        Приговор вынес суровый:
        - Сильная простуда. Три дня сидеть дома. Вот эту микстуру - три раза в день по столовой ложке. Горячий чай и аспирин...
        В дверях он остановился:
        - Скажи, Боян, ты тоже ходил к реке за лекарственными травами?
        - Я?.. Рыбачить... А, да-да, за лекарственными травами. Доктор заговорщицки подмигнул. Эх, бедолага Султан! Какую катастрофу пережил он дома! Надо же, придумал - лекарственные травы!
        Он весь горел, но ему было холодно. Свернулся калачиком под одеялом. До чего же глупо - разболеться в конце мая! Вода была просто ледяная, пронзила до костей. И все же хорошо, что игра не обернулась слезами... Эта старая, прогнившая лодка... Моряки, пираты, Остров сокровищ... Глупости, глупости! И он - Капитан этих глупостей, этих игр вчерашних сорванцов... Доктор все знает, с чего бы ему иначе подмигивать? Наверняка и отец его, мастер кирпичного завода, тоже все узнал. Веселенькое дело! Если Лена узнает, что она подумает? Невезенье какое, опять попал в дурацкое положение! Французский будто бы учу... на старой плоскодонке. А она ему дала листки со словами: с одной стороны по-французски, с другой - перевод. Капитан тайком доставал их из кармана, а Султан тут же подсовывал ладошку ковшиком - думал, что это семечки. Бонжур, чтобы он теперь играл в моряков и пиратов? А после этой грязной бани половина его словаря - оревуар! Что, если Лена попросит назад свои листки?..
        Над кроватью у него небольшая полка с книгами. На ней - кораблик. Совсем взаправдашний, только маленький, как сказал Ваню. Прошлым летом Капитан первый раз в жизни был на море, впервые увидел бескрайнюю синь. Корабли на горизонте появлялись и исчезали, словно привидения, далекие и непостижимые. В лагере был судомодельный кружок. И Капитан, хоть и не очень умело, смастерил этот кораблик. А по возвращении, в тихие часы наедине с самим собой, он построил целую флотилию: бумажные и деревянные лодки и парусники, они стояли на вечном якоре в картонной коробке, и даже Ваню не подозревал об их существовании.
        Нет, он должен отказаться от этих далеких морей, океанов, коралловых островов... Он сын суши. Отец его получает свой хлеб от земли, от вязкой глины на холмах. Когда он возвращается с работы, одежда его искрится красной кирпичной пылью...
        Волны жара накатывали на Капитана, Он смежил веки.
        Крошечный корабль с полки разросся до размеров настоящего, и Капитан двинулся на нем к своему Саргассову морю.
        Под вечер его разбудил аромат жареного мяса. Дверь в комнату была приоткрыта. Из кухоньки едва слышалось шкворчанье. Серебряным звоном отозвалась струйка воды из крана.
        - Что сказал доктор? - Это был голос отца.
        - Сильная простуда. Ох, только бы пе перешла в воспаление легких!
        - Ничего, у крепкого щенка все заживет.
        - Надо быть с ним построже. Запрети ему ходить на реку!
        - Ладно, ладно... Мало ли что случается Не беспокойся, все пройдет.
        - Ты скажешь ему?
        - Ладно. Погоди, только вот посмотрю газеты - что там на белом свете делается? Ага, так... так... Видишь, через несколько дней во Франции выборы президента.
        Но что за дело матери до выборов во Франции, когда ее ребенок свалился в реку, а сейчас лежит с высокой температурой!
        - Иди сейчас же! И не закрывай дверь - я хочу слышать, что ты ему скажешь.
        Прошелестела газета. Отец появился в дверях, небритый и усталый. Он говорил то громко, то шепотом, помогая себе руками, плечами, бровями.
        Громко:
        - Проснулся?
        Капитан кивнул. Отец ткнул пальцем в сторону кухни и открыл рот. Сын понял, проговорил:
        - Да, проснулся, папа.
        - Ну, как тебе, лучше?
        - Гораздо лучше. Шепотом:
        - В другой раз будьте внимательней... Громко:
        - Слушай, Боян! Это не дело - каждый день на реке!
        А жесты его в это время говорили "Ты славно поступил, мой мальчик!"
        - Вот до чего это довело: должен теперь лежать и тебя пичкают лекарствами...
        Шепотом:
        - Смотри, маме ни слова, как ты на самом деле в воде очутился!.. Громко:
        - Играйте себе здесь - во дворе, на улице. Ясно? И поднял, словно дирижер, руки. Капитан ответил.
        - Ясно, папа!
        Самую крупную бомбу, однако, подбросил дядюшка Мичо. Молодость ли ему вспомнилась или кто-то что-то ему сказал, только вздумалось старику отправиться к устью. Что это? Его плоскодонки не было! Всегда была здесь - с тех незапамятных времен, когда еще не знали грузовиков и железных дорог, когда и не думали еще перекинуть мосты через Малую и Большую реки. Нет его лодки! А ведь на ней он добирался с грузом зерна до самого моря. По реке, по реке, два дня вниз, десять дней вверх по течению. Лодочник Мичо славился своим умением и силой - одним толчком шеста брал он против течения полную длину лодки. Другие тогда были времена... Вода в реке стояла выше, а уж рыбы, рыбы - вода так и кишела рыбой, и никто не покушался на чужое. А сейчас?
        Так думал и бормотал старик. Плохие дети! Отвязали лодку и бросили на произвол судьбы. Сам то он не видел, но ему сказали, и среди них видели одного с совершенно светлыми волосами...
        Дядюшка Мичо вошел в школу. Коридоры чистые, блестят; тихо, как в церкви. Старик стянул с головы ветхую шапку, вышагивает почтительно, с благоговением.
        - Не школа - царский дворец. Что мне тут делать, неучу?
        Он готов был повернуть назад.
        И надо же! Как раз в этот миг рядом раскрылась дверь, и вышла старшая пионервожатая. Она несла свернутую в трубку стенгазету, маски для предстоящего праздника цветов и три плакатные кисти, которые выскользнули у нее из-под мышки и упали на пол. Дядюшка Мичо нагнулся, чтобы ей помочь.
        - Молодая госпожа, - сказал он, - упали ваши карандаши.
        Потом события замелькали так быстро, что старик с трудом мог вспомнить, как прозвенел звонок, как коридор наполнился криком и беготней, как он поведал молодой госпоже о своих неприятностях.
        - Класс, встать!
        В "опасный" шестой "В" вошли раскрасневшаяся старшая пионервожатая и смущенный дядюшка Мичо
        Лицо Пирата потемнело. Еж юркнул за широкую спину Султана, который с веселым удивлением проговорил:
        - Гляньте-ка, дядюшка Мичо!
        Лена закусила губы и обернулась к Мичману; он ответил ей мрачным взглядом.
        Голос вожатой был ледяным.
        - Сядьте! Кто из вас играл вчера на лодке дядюшки Мичо?
        Мичман тотчас же направился к классной доске На ходу он пристально оглядел всех моряков по очереди. Торпеда, Пират и Петька-Седой почти одновременно с ним поднялись со своих мест.
        - А-а! Больной и его санитары!
        Вожатая со вздохом сказала Пирату:
        - От тебя уж я этого не ожидала.
        Пират опустил голову.
        Петух вскочил с парты. Стручок словно плыл над рядами. Султан двигался, зажмурив глаза и низвергая все на своем пути. Вот грохнулся на пол портфель Румяны, вот вспорхнули две тетради, свалился чей-то пенал, рассыпались карандаши.
        - Ага, и мастер ставить диагнозы тоже здесь!
        - Ну зачем так, я...
        - Молчи уж!
        Лишенный прикрытия за спиной Султана, смиренно поднялся Еж. Он слегка прихрамывал - не нарочно, от смущения. А Пейчо усердно копался в портфеле.
        - Где же ваш Капитан? - спросила пионервожатая.
        - Он болен. Я его представляю, - ответил Мичман. И так он это сказал, так при этом выпрямился, что девушка почувствовала: она готова простить им все и вся.
        Дядюшка Мичо перепугался: "Ну и заварил же я кашу!" При всем том этот вот мальчонка (он имел в виду Ежа) приходится ему родней - забыл только, внуком или правнуком. "Глядишь, еще и попадет мальцу!"
        - Молодая госпожа, я...
        Мичман кашлянул, и старик запнулся. В этот миг к доске вышел Пейчо с какой-то тетрадкой в руках.
        - Все?
        - Больше никого не было, - отрапортовал Мичман.
        - Хороши, нечего сказать! Герои как на подбор! Только и знаете, что вопить, носиться как угорелые, прыгать из окон да прикидываться больными... "Аппендицит"!.. Отвязали лодку, храбрецы, и прощай - плыви себе по речке... Постыдились бы его седин... Обидеть немощного старика!
        - Молодая госпожа!..
        Дядюшке Мичо хотелось ее успокоить, жалко ему ее стало - вот ведь как она переживает! Но поскольку вожатая продолжала говорить, старик прижал к груди шапку и чинно замолк. Он принадлежал к тому старому поколению, которое свято чтило учителей и деятелей просвещения.
        - Хоть бы раз вас пришли похвалить за добрые дела. Нет, ни разу! Мне стыдно, что вы мои пионеры!
        Разволновали вожатую собственные ее слова. Глаза стали влажными, того и гляди, хлынут слезы. Боясь разреветься перед ребятами, она замолчала и вышла из класса.
        Дверь осталась открытой.
        Дядюшка Мичо стоял, размышляя над ее словами. Права девушка. Такая молодая, а так умно говорила. Султан тяжело вздыхал - нечестно все это, нечестно! Остальные хитро переглядывались - ну, долго им еще столбами торчать возле доски? На глазах у этих плакс и подлиз - девчонок. И насмешниц к тому ж! А все же не решались они самовольно двинуться с места, ждали, как начальство распорядится. Но Пират упорно глядел в какую-то точку на полу и, казалось, забыл обо всех остальных, а у Мичмана лопались шина за шиной.
        7. У БОЛЬНОГО КАПИТАНА
        - Потом сказала: "Мне стыдно, что вы пионеры!" - и вышла из класса, закончил рассказ Султан, протягивая руку еще за одним пончиком.
        - Не так вовсе! - досадливо поморщился Мичман. - Она сказала: "Мне стыдно, что вы мои пионеры!"
        - А чего ей стыдиться?
        И, недоумевая, съел еще один пончик.
        Моряки собрались у больного Капитана; перебивая друг друга, рассказывали ему, что произошло утром в классе.
        - А ты в другой раз нас не подводи! - Этот выговор был обращен к Пейчо.
        - Да я...
        - Нечего оправдываться, - прервал его Капитан. - Раз был на реке - выходи!
        - Это верно!
        И еще одного пончика как не бывало.
        В дверь постучали - тихо, неуверенно. Чичо Пей был к ней ближе всех - он встал и отворил. От неожиданности он даже вздрогнул. В комнату вошел Пират, остановился виновато у порога:
        - Мы узнали, что ты заболел...
        - Входите! Располагайтесь! - ласково улыбнулся Капитан.
        Пират неуверенно шагнул вперед. "Давай входи!" - послышалось за порогом, и Еж так толкнул Стручка, что тот затормозил только на середине комнаты.
        - О, мистер Стручокинс, нельзя ли полегче? Разве так входят в чужой дом?
        - А что поделаешь? - пожал плечами Стручок. - Дикари, разве им растолкуешь, как себя вести в обществе!
        В комнате стало тесно. Моряки поднялись, уступая места нежданным гостям. Мичман и Пейчо примостились на краешке кровати, а Ваню - тот вообще устроился на пестром половике.
        - Можно, я тоже сяду в кресло? - сказал Стручок, втискиваясь на сиденье рядом с Ежом.
        Султану пришлось сидеть на одном стуле с Торпедой. Это отдалило его от тарелки с пончиками. Ее заслоняла картонная коробка. До него долетал только их сладкий дух.
        Когда все расселись, наступило молчание. Еж прыснул:
        - Что это вы притихли, как на уроке рисования?
        На щеках Пейчо замелькали ямочки - целая серия тире и точек, прямо азбука Морзе. Стручок укоризненно глянул на Ежа и хмыкнул.
        - Ну, как ты? Температура есть? - нащупал он наконец подходящую тему для разговора.
        - Небольшая. С чего это я простудился? И не в такой ледяной воде приходилось купаться, почище этой!
        - Вспотел, поэтому, - вставил Пират.
        Все опять замолчали.
        - Банки тебе ставили? - сделал новое усилие Стручок.
        - Банки - это что! - отрезал Торпеда. - Я вот однажды, бам, слег, так бабушка мне хлоп-хлоп горчичники - жуткое дело!
        - Горчичники? - усмехнулся Мичман. - У меня, когда я маленький был, заболела нога, и мне ее крапивой нажгли. Жгло здорово, но ничего, стерпел, подумаешь!
        Перед крапивой все остальное, конечно, бледнело. И напрасно Еж тужился придумать что-нибудь пострашнее. Поняв это, он тяжело вздохнул:
        - Везет тебе, Капитан! Я вот невезучий: в этом году не пропустил в школе ни одного денечка.
        - Я слышал, вчера кое-какие происшествия случились! - благовоспитанно продолжал Стручок.
        - Меня чуть не отлупили, - честно признался Пират. - Хорошо, что у нас были гости. А потом папа остыл, не стал меня трогать.
        - А у меня все тихо обошлось. - Еж приврал и глазом не моргнув.
        - И у меня, - поспешно сказал Султан.
        - Девчонки нам подпортили, - ввернул Мичман.
        - Откуда они узнали? - спросил Петух.
        - Ниоткуда. Румяна видела, как мать Султана щеткой драила.
        - Султан, это правда?
        Султан залился краской.
        - Румяна сказала: ты в это время был похож на штангиста.
        Вообще-то Румяна этого не говорила, но все поверили. Еж держался за живот, не смея ни на кого взглянуть. Чичо Пей хмыкнул и тихо-тихо зачирикал:
        - Султан, а Румяна к одному тебе приходила спрашивать про задачки?
        - Она живет рядом, - оправдывался Султан.
        - А-а-а-а! - затянули ребята.
        И замолкли, потому что в комнату вошла тетя Софа, Капитанова мама, с миской, полной печенья. Султан услужливо отодвинул коробку, чтобы освободить место для миски. Печенье было с пылу с жару - прямо из духовки. Пахло оно так, что дух захватывало. Печенье масляное - белое, песочное, посыпанное орешками и сахарной пудрой. Некоторые подрумянились - перепеклись. Видимо, находились на середине противня: уж Султан кое-что смыслил в таких делах.
        - Угощайтесь, ребята! Берите! - пригласила тетя Софа.- Боян, угощай своих гостей!
        Она тут же ушла, потому что знала: останься она в комнате - мальчишки притихнут и начнут смотреть, как пугливые мышата.
        - Ваню! - кивнул Капитан.
        Ваню поднялся. Торопливо потянувшись к миске, он толкнул картонную коробку - она упала, крышка отскочила в сторону, и у ног Юнги рассыпался весь секретный флот Капитана.
        - Ух ты!..
        Он отставил миску ужасающе далеко от Султана.
        Капитан покраснел. "Как же я забыл спрятать ее! Подумают: большой, а в цапки играет".
        - Я это... Нечего было утром делать. Ваню, хочешь - возьми.
        - С коробкой?
        - С коробкой.
        - Ух ты!
        - Я тоже иногда мастерю такие лодочки, - соврал Мичман, решивший разделить смущение друга.
        Ваню присел на корточки. Он наскоро укладывал все в коробку - потом рассмотрит это богатство, дома. Ну и ну! Эта-то штука - торпедный катер! Капитан приподнялся, взял с полочки корабль:
        - Его тоже бери! Юнга не решался.
        - Это все мне, Капитан?
        - Все до единого!
        - Ух ты!
        Вот так нежданно-негаданно можно стать богачом!
        Капитан поднял глаза на ребят - поначалу все примолкли, удивленные его поступком. Если им сказать, поверят ли? Вот и Пират здесь: пришел как настоящий друг. Если он согласится, - только бы согласился, - он понимает толк в таком деле...
        - ...с парусами, как у Колумбовых каравелл, - закончил какую-то фразу Петька-Седой.
        - А помните, какие были на ярмарке, - Еж едва дождался, пока тот закончит, - моторные, работают на спирте...
        - А-а, знаю я какие, - прервал его Султан.
        Он приподнялся, взял печенье.
        - Здесь вот у них маленький котел, отсюда выходит трубочка, - показывал Султан. - Поднесешь спичку - и тах-тах-тах...
        Моторка грациозно проплыла по воздуху и бросила якорь на языке у Султана. Язык тут же прижал ее к нёбу - только так и едят масляное печенье. Чичо Пей откинулся на кровати и задрыгал в воздухе ногами - и без того его разбирал смех, стоило вспомнить про штангиста. Еж повалился на пол. Петух схватился за живот и затянул длинное-предлинное "и-и-и". Даже Стручок не выдержал, только смеялся он все больше на "е". И лишь Султан, улыбнувшись, начал допытываться, причем совершенно искренне:
        - Что это вы всё смеетесь? Скажите, а то нечестно. Смех вспыхнул с новой силой. Султан был малый догадливый. Сам сообразил: случилось что-то очень-преочень смешное. И он тоже захохотал, только дважды позволив себе маленькие передышки: в первый раз - ради одного подрумянившегося печенья, а во второй раз - ради другого, еще более лакомого печенья.
        - Я тут вот лежал и думал, - начал Капитан, когда моряки и пираты перевели дух и вытерли проступившие от смеха слезы. - Ну к чему мы ухватились за эту прогнившую лодку дядюшки Мичо! Бомбы наши стоят дороже, чем она. А ведь мы можем построить корабль. - Он взглянул на Пирата. - Большой. И плавать по реке.
        Мальчишки слушали, не схватывая пока сути этого предложения.
        - Совсем настоящий, да, Капитан?
        - Конечно, не игрушечный. И гораздо больше плоскодонки.
        Мичман сглотнул целых четыре раза, не проронив ни слова.
        - А что! Почему бы и нет?
        - Плавающий? - словно бы сам себя спросил Петух. Пират поднял глаза спокойные, серьезные, полные молчаливого согласия.
        - А материалы? - будто бы во сне проговорил Петька-Седой.
        - Построим у нас, под навесом. Отец позволит, - сказал Пират.
        Решение было принято. Капитан не скрывал радости - улыбался, просто сиял. Достал тетрадку из-под подушки.
        - Организуем подсобные бригады и пошлем на разные предприятия. Вот список. Если везде нам дадут по две-три доски...
        - Лекарственные травы будем собирать! - крикнул Султан.
        - И-и, так вам вожатая и разрешила, - покрутил пальцем Еж.
        Петька-Седой обнял за плечи Петуха и Стручка, они наклонились к остальным:
        - Сохраним все в тайне: пусть для нее это будет неожиданностью!
        - Тайна!
        - Строжайшая тайна!
        - Скажем, что строим сарай, деревянный сарай, - продолжал Седой.
        - И - бумс корабль! Экстра!
        - И никаких девчонок!
        - А то еще растрезвонят повсюду. Браво, Мичман!
        - Особенно эта Ленка, такой звонок!
        Мичман помахал рукой, словно железным языком звонка.
        - Они ж плавать не умеют, еще потонут, - пропищал Ваню, довольный, что участвует в общей атаке.
        - Браво, Ваню!
        Юнга просто горел от восторга.
        Седой вытянул руку и таинственно проговорил:
        - Полная тайна! Кто ее выдаст...
        Что-то перехватило ему горло, он не мог сказать ничего страшного.
        - ...будет трижды проклят! - закончил за него Еж.
        - Полная тайна! - повторил Мичман и положил свою руку на Петькину.
        - Ни слова, вечный замок! - проговорил Торпеда.
        Пирамида рук росла. Всякий произносил при этом свое заклинание или повторял чужое.
        Пират сказал:
        - Пусть я онемею, если проболтаюсь!
        Пейчо:
        - Клянусь в вечной верности!
        Ваню с бьющимся сердцем лихорадочно придумывал самую лучшую клятву, но, когда очередь дошла до него, повторил слова Султана:
        - Тайна до сырой могилы.
        Капитан положил руку последним, сказал твердо и ясно:
        - Кто выдаст, пусть останется без друзей!
        Пирамида рук качнулась - вниз, вверх.
        За окнами сияло майское солнце.
        Ваню взял миску с печеньем, обнес всех по очереди. Аккуратно поставил миску на место, взял и себе кусочек и уселся на половике у самой кровати Капитана. Взяв печенье в рот, поднял всамделишный, только маленький кораблик, сунул его в коробку и бесшумно захлопнул крышку. Все молча жевали.
        Минуту спустя Ваню вдруг спросил:
        - А бате Димо? Скажем?
        - Верно, как с ним быть?
        Капитан с Пиратом снова обменялись взглядами,
        - Скажем. Он нам поможет,
        - А если не захочет?
        - Ладно тебе, как это не захочет! - возмутился Юнга. - Играет же он с нами в футбол?
        - Ваню, Ваню-ю-ю!
        Ваню даже побледнел. Чувствовалось, что он готов юркнуть под кровать.
        - Ваню-ю-ю!
        - Чего? - прокричал он в окошко.
        - Давай-ка сходи за хлебом, душечка!
        - Ладно, потом, - попытался Юнга хоть ненадолго продлить свое пребывание в такой славной компании.
        - Поторопись, моя булочка.
        - Иду! - взревел Ваню, готовый расколотить витрину кондитерской, откуда мать почерпнула все свои нежные сравнения. За "булочкой" обыкновенно следовали "рахат-лукумчик", "бисквитик", а под конец шел "батончик ты мой шоколадный".
        Юнга обернулся к честной компании и жалостливо проговорил:
        - Надо идти.
        Вздохнул.
        Он взял картонную коробку и двинулся к двери с таким унылым видом, что всем стало жаль его.
        - Нет, это не жизнь! - сказал Еж, когда Ваню вышел.
        А Султан грустно сжевал еще одно печенье.
        Внезапно дверь отворилась. Ваню, встревоженный, запыхавшийся, прижал палец к губам и прошептал:
        - Ш-ш-ш! Бабы идут!
        Первой вошла Лиляна. Она приходилась Капитану двоюродной сестрой и держалась как дома. Физиономия Мичмана стала похожа на выжатый лимон. Румяна улыбнулась Султану мило и скромно, но Султан сделал вид, что вообще ее не замечает. Девчонок становилось все больше. Донка с Росицей вошли, держась за руки. Маргарита. Лена...
        Лена, спрятав руки за спину, нервно сжимала две веточки роз. Укололась о шип, вытянула уколотый палец. Вообще-то розы принесла Лиляна, но получилось так, что в последний момент они оказались у Лены. Она не смела взглянуть на Капитана. Почему все молчат? И чего это Мичман и Петька-Седой смотрят на нее с неприязнью?
        В комнате было совсем тихо. По дороге она продумала, что скажет, но теперь все вылетело из головы.
        - Ты сильно болен?
        Капитан улыбнулся:
        - Нет, не сильно.
        В комнате будто двое их и осталось.
        Зашла тетя Софа:
        - Садитесь, девочки. Боян, ты угостил их?
        - Момент! - предложил свои услуги Торпеда.
        Он потянулся к миске и окаменел - она была абсолютно пуста.
        - Ничего, я сейчас еще принесу.
        Мичман и Седой пошептались между собой.
        - Мы пойдем, - сказал Мичман, - в шарики поиграем.
        Мальчишки один за другим потянулись к двери.
        - Мы еще зайдем, - добавил Пират.
        - Какие чудесные цветы! - порадовалась, вернувшись, тетя Софа. - Кто ж тебе их принес, Боян?
        - Лена, - быстро проговорила Лиляна.
        - Это от всех, - покраснела Лена. - А вообще цветы из сада Лиляны.
        - Понимаю, понимаю. - Тетя Софа погладила ее по голове. - Сейчас принесу вазочку.
        - Если ты не устал, Маргарита расскажет тебе, что мы проходили сегодня.
        - Я не устал, - подчинился Капитан.
        Лена присела к письменному столу, затихла. Так ей было радостно, а сейчас все изменилось. Идя сюда, она знала, что мальчики тут, хотела поговорить с ними об отряде. Без учителей, без вожатой. Пусть не думают, что она нарочно выставляется. Пусть знают, не так уж ей приятно выступать с докладами. Она предложит изучать что-нибудь. Неважно что - лишь бы заняться каким-нибудь делом. Она надеялась, что Капитан ее поддержит. И Пират. Все их слушаются. Почему же ни один пальцем не шевельнул, чтобы задержать мальчиков? Почему? На столе перед собой она увидела книжку, которую два дня назад дала Капитану. И с чего это Лиляна соврала про розы? Не знает она, что ли, что это не по-дружески?
        8. ОДНА
        Старшая пионервожатая выскочила из шестого "В". Нет, не заплачет она перед этими врунами и притворщиками! Не стоят они ее слез! В памяти, словно в калейдоскопе, мелькали картины последнего сбора. Петька-Седой, говоривший упавшим голосом. Султан. Еж. А как он побледнел, как побледнел! "Аппендицит"!.. И как невинно смотрел на нее этот толстяк, сын доктора. До чего же смешно небось выглядела она в глазах заговорщиков! Надо проводить Петю, да? А холодное можно положить ему на живот? А холодное? А холодное? Кто ее об этом спрашивал?
        Она заперлась в пионерской комнате и только теперь, прижавшись лицом к красному сукну стола, дала волю слезам. Мерзкая ложь! Воспользовались ее доверчивостью, решили поиздеваться над ней. Ничтожество, ничтожество, ничтожество... Она здесь никому не нужна. Все, что она делает, бессмысленно. Не лучше ли махнуть на все рукой... Она мечтала совершить чудо, верила всем сердцем, но все время чувствовала, что какие-то неизвестные ей раньше железные правила сковывают ее замыслы, мешают им осуществиться.
        Вечером она возвращалась вконец разбитая от беготни, с ощущением без толку проведенного дня. Она всегда ждала чего-то особенного, чего раньше не случалось. Нет, все безнадежно...
        В дверь постучали, послышались тихие шаги и голоса девочек. Она не отворила, даже не отозвалась. Ей полегчало, но еще не прошло. Веки покраснели от слез. Она не приняла никакого решения.
        Она чувствовала себя одинокой, совершенно одинокой, никого вокруг не осталось. Она не рискнула обратиться к классному руководителю шестого "В". Пожилой и строгий человек, он мог сурово наказать мальчиков. А уж это полностью оттолкнуло бы от нее ребят. Нет, она ничего не скажет, но и ноги ее больше не будет в этом шестом "В". Вот если бы нашелся человек, который увлек бы их, который...
        Она подобрала две заколки, выпавшие у нее из прически. Поднялась. Она вспомнила про Димо.
        - Слушай, Катя! - сказал Димо. - Я простой рабочий, для меня ваша педагогика - темный лес.
        Они шли по улице.
        - Надо же, надумала - пионервожатый отряда, - продолжал он, обеспокоенный ее молчанием. - Чересчур длинное название для меня.
        - А ты попробуй, сначала попробуй - потом отказывайся.
        - Ну ладно, скажу откровенно, не по душе мне такое занятие.
        Они проходили по маленькому скверу.
        - Присядем, - предложила она.
        Его упорство утомило ее. Она на Димо так рассчитывала. Познакомились они давно. Сначала занимались вместе в драмкружке клуба. Потом Димо ушел поступил на курсы машинистов. А как начал работать, не показывался на репетициях. Но их знакомство и дружба не прерывались.
        - Значит, отказываешься, - проговорила она, нарушив наконец продолжительное молчание.
        Когда вожатая подошла к дому бате Димо, она чуть было не столкнулась нос к носу с мальчишками. Те вовремя ее заметили и по-кошачьи припустились в сторону.
        - Увы, увы! - вздохнул Чичо Пей. - Опоздали. Видно, не судьба!
        Мальчишки двинулись следом за бате Димо и вожатой, наблюдали за каждым их шагом. Это было не так-то просто: ведь не могли же они идти по той же улице. Им приходилось выбирать прилегающие переулки, издали обмениваться условными знаками, подсматривать, таиться за углами. Это было похоже на игру в сыщиков, и, когда бате Димо с вожатой уселись вдруг на скамейку в скверике, ребята были очень недовольны. Расположившись на стратегическом отдалении, они терпеливо наблюдали. Потом им надоело вытягивать шеи. Установив дежурство наблюдателей, свободные от наряда мальчишки вытащили из карманов стеклянные шарики и стали играть.
        - А если бы ребенок утонул? - спросила вожатая.
        - Ну, так уж и утонул.
        - Конечно, по-твоему, раз все окончилось благополучно, нечего и беспокоиться, смешно просто подымать тревогу. Так ведь? Вот уж действительно, пока гром не грянет, мужик не перекрестится.
        - Ребята играли...
        - Они себе играли, а ты на них любовался со стороны. Так ведь легче - со стороны. К чему загружать себя? По крайней мере, хоть бы вернули лодку на место.
        - Послушай, Катя!..
        - Значит, отказываешься?
        - Хочу сказать тебе...
        - Что ж, и на том спасибо!
        Она встала.
        - Но, Катя, выслушай меня!
        - Я уже наслушалась. Теперь ты слушай. Ты, конечно, имеешь полное право. Совесть твоя может быть спокойна. Это ведь мне платят деньги за то, чтобы я заботилась о воспитании ребят, это только моя работа, ребята только мои. Погоди, не перебивай! Успокойся, я уже привыкла к мысли, что я одна. Жалко только, я-то думала, что мы друзья.
        И она быстро пошла прочь, почти побежала.
        - Катя! - крикнул вслед Димо.
        Преследователи не могли видеть этой сцены. Они были заняты тем, что случилось с ними самими.
        Пират нацелился в шарик Торпеды. Цель находилась далеко - почти в метре. Все ожидали удара.
        Дзинь!
        Шарик Торпеды отлетел в сторону.
        - Браво! - восхитился Мичман. - Да ты мастер!
        - Еще бы! - напыжился Петька-Седой. - А ваш Капитан такой же меткий?
        Пират, все еще сидя на корточках, поднял голову, резко проговорил:
        - Нет теперь ваших, наших! Нет пиратов, моряков! Понял? И в тот же миг в их компанию вторгся Цыган - словно с неба свалился. Когда и откуда он появился, никто не видел. Рука его хищно скользнула по земле, подобрала шарики. Цыган выпрямился, с вызовом показал всем полную горсть. Присвистнул. К нему подскочил Чико. Высунув язык, он весело глядел на мальчишек.
        - У вас есть разрешение? А?
        - Какое разрешение? - спросил Пират.
        - А вот на то, что расчертили улицу. Она ведь не ваша.
        - Уж не твоя ли?
        Мичман на полшага выступил вперед - он махнул рукой на последствия. Чико еще ничего не понял, вертел себе хвостом. Подошел, обнюхал Мичмана.
        Цыган тоже шагнул вперед - на полный шаг.
        - Есть у вас разрешение, спрашиваю, или, может, хотите боя? А?
        - Цыган, отдай шарики. Что это ты такой сегодня? - умоляюще, пытаясь смягчить его, сказал Еж.
        - Какой это такой? Я всегда такой, - огрызнулся Цыган. И резко, неприятно засмеялся.
        - Ладно, так и быть, верну шарики. Ну, подходи-поспешай, две стотинки за штуку! Я сегодня добрый. Ну, быстрей, а то раздумаю!
        Ребята не торопились. По глазам их Цыган понял: кто-то у него за спиной. Он резко обернулся, бате Димо схватил его за руку. Цыган рванулся, но босые ноги словно приросли к земле - ни на сантиметр он не сдвинулся. Он зажал шарики в кулаке.
        - Не стыдно тебе, герой?
        Парень молчал, стиснув зубы.
        - Верни шарики!
        Димо слегка заломил ему руку. Чико заворчал, поднял торчком уши, насторожился.
        - Чико!
        Мальчишки разом вспомнили о секретном слове.
        - Домой, Чико! Домой!
        Пес колебался.
        - Домой! - приказал Цыган.
        Чико, поджав хвост, послушно пошел прочь. Мальчишки глядели ему вслед, все еще не веря своим глазам.
        Машинист ослабил хватку.
        - Верни шарики! Не мешай им играть!
        Он отпустил руку, и она повисла как безжизненная. Пальцы разжались шарики со стуком попадали на тротуар. Еж наклонился, быстро собрал их.
        - Пошли! - крикнул мальчишкам Димо.
        Ваню ухватил его за руку. Зашагали. Никто не оборачивался назад. Только Юнга. Цыган все стоял на прежнем месте - дышал тяжело, взволнованно. И глаза у него были пустые-пустые. Ему бы хотелось, чтобы Димо его ударил, он бы тогда ответил, они бы схватились. Без собаки! В поединке! Он не нападал только на тех, кто слабее его. И чего он не попытался загнуть машинисту руку? Ничего, еще загнет в другой раз!
        - Это Цыган, - сказал Ваню.
        - Знаю, - ответил Димо.
        Только теперь некоторые из мальчишек оглянулись.
        - Все еще стоит, - проговорил Еж.
        - Знаешь, какой он? Левой рукой тебе в правый карман залезет - не заметишь.
        Ваню показал, как это делается. Димо шел, погруженный в раздумья, ничего не ответил.
        - Почему он такой, бате Димо?
        - Не знаю. Вам-то что понадобилось на этой улице?
        Мальчишки принялись подталкивать друг друга. Потом выпихнули вперед Пирата, но он смутился, никак не решался начать. Юнге была невыносима эта нерешительность.
        - Бате Димо, мы хотим строить корабль. Поможешь нам?
        - Какой корабль?
        - Взаправдашний, плавать будет.
        Катя, Цыган, корабль... Машинист нахмурил брови: не мог он думать о стольких вещах сразу. Юнга испугался - для него сведенные брови означали отказ Недружелюбно взглянув на этих притихших верзил, он продолжал атаку:
        - И Капитан тоже с нами.
        Стиснув руку машиниста, он прижался к нему. Только сейчас Димо опомнился, смысл слов наконец дошел до него.
        - Какой корабль? - переспросил он.
        - Ты только скажи, что согласен! А потом мы все объясним.
        Ваню отвел глаза и покосился на остальных:
        - Ну, вы, чего молчите?
        9. ВСи В ОДИН ДЕНЬ
        Бывают такие пустые дни - ничего не случается ни с тобой, ни вокруг тебя. В школе ни к доске тебя не вызовут, ни с места не спросят. Как будто тебя и в классе-то вовсе нет. Выйдешь после обеда - на улице ни души. Картину в кино показывают неинтересную, и болтаешься туда-сюда, пока не придет вечер. Ложишься - и не о чем даже подумать. Загубленные это дни, о них потом ни разу в жизни не вспомнишь,
        Но уж нынешний день не чета тем. Сегодня случилось так много всякого, до того день заполнился, что к вечеру даже голова разгуделась. Ребята допоздна заснуть не могли. Петух попробовал было все припомнить - ничего не вышло: то пропустит что-нибудь, то очередность перепутает, то не знает, важно это или не важно. Произошли великие события! В тот вечер только у Пейчо было тяжело на душе, и к тому была причина, да Стручка постигло большое несчастье.
        В этот день их распустили. Ребята едва дождались последнего звонка. Из дверей все вылетели пулей, и только Султан не торопился. Ваню с раннего утра дожидался их в школьном дворе. Он радовался и от радости прыгал вместе со всеми, - теперь целыми днями все будут вместе. Мальчишки тотчас же отправились со двора.
        Лена и другие девочки остановились на ступеньках. Мимо них пестрой шумной вереницей пробежала ребятня, заполняя двор.
        - А мальчишки-то!.. - возмутилась Румяна. - Даже не попрощались.
        Лена стояла рядом. От всего этого шума и мелькания у нее даже голова закружилась. Раньше Капитан часто находил предлог отстать от остальных, проводить ее, поговорить с ней. Теперь он переменился Даже не смотрит в ее сторону...
        - Пошли, девчата! - потянула их Лиляна.
        Ей-то было все равно.
        Все вышли. Спокойствием веяло теперь от распахнутых настежь дверей.
        - Сходим к вожатой? - предложила Росица.
        В коридоре - полнейшая тишина. Шаги их звучали громко и отчетливо. Их милая школа была уже на летних каникулах. Лиляна подхватила Лену под руку, почти тащила ее за собой.
        Вожатая встретила их улыбкой.
        - Катя, мы надумали устроить театр для маленьких. Раскрыли журнал, показали ей пьесу.
        - Хорошая?
        - Вы одни или мальчики тоже примут участие?
        - Одни.
        - Они целыми днями с машинистом Димо с кирпичного завода, - надула губы Росица.
        - В самом деле?
        Вожатая листала журнал, стараясь скрыть свое волнение.
        - И что же?
        - Задумали что-то, а от нас скрывают, - ответила Лена.
        - Очень хорошая пьеса, молодцы, девочки. Кто же будет Солнцем?
        - Я, - скромно отозвалась Маргарита.
        - Мы вас пригласим на премьеру, - загалдели девчонки.
        - Непременно приду.
        Мальчишки шли по улице, голоса их сплетались в клубок, и этот клубок намного опережал шагающих. Они спешили, порой готовы были пуститься в бег, толкали друг друга, и разговор их, во всяком случае для постороннего уха, разворачивался самым невероятным образом.
        - Э-э-э-э, восемь метров! А ты знаешь, сколько это - восемь метров?
        - Капитан, после обеда пойдем на рыбалку?
        - Пейчо, письмо написал?
        - Капитан, пойдем, а?
        - Готово.
        - Стой здесь! Вот от тебя до столба - раз, два, три...
        - Двадцать человек, но как только Султан взойдет - бумс! - все на дно.
        - Под навесом есть верстак.
        - Нечестно это, Торпеда, нечестно!
        - Я уж и червей набрал, больших, как под камнями.
        - А инструменты?
        - Не выйдет, Ваню!
        - У отца их целый ящик.
        - Во-первых, письмо, во-вторых, обход пионерского контроля...
        - Как же так, вас же распустили?
        - Не выйдет. Дело есть. Ты тоже понадобишься - для перископа.
        - Для чего?
        - Если закроют школьную мастерскую, где мы станок найдем?
        - Для чего, Капитан?
        - Велика забота! Найдем.
        - Да и не закроют ее. Я спрашивал у мастера.
        - Скажи, для чего?
        - Для перископа. Остановились.
        - На лекарственных травах тоже можем заработать. Что, не веришь?
        - Пообедаем - и на дамбу!
        - На дамбу!
        Самое замечательное детом то, что можно ходить босиком. Пыль и камешки обжигают тебе пятки, иной раз колючка вонзится, иной раз пальцем на камень наткнешься, заноет палец, поболит немного, и снова чувствуешь себя великолепно. Хорошо шагать босиком! Шлепаешь через канавы возле речки и не боишься, что забудешь где-нибудь кеды или ботинки. Они себе стоят преспокойно дома под вешалкой. Трусы да майка - вот и весь твой летний наряд.
        Мальчишки сидели на дамбе среди маргариток. Стоял только Пейчо. Он читал письмо:
        - "Дорогой товарищ адмирал! Велики подвиги героического болгарского флота, который днем и ночью бдит и охраняет любимые родные берега..."
        - Бум! - прервал Торпеда.
        - Так нельзя, - подал голос Султан.- Надо писать: "Уважаемый товарищ адмирал!"
        - И потом, как там у тебя - "днем и ночью бдит"?
        - "Днем и ночью бдит и охраняет родные берега".
        - Нужно написать так: "и хранит как зеницу ока".
        - Браво, Стручок! - хлопнул его по спине Мичман. - Пиши, Пейчо! Так ведь лучше, верно?
        - "Зеница" у меня дальше есть.
        - Подумаешь! Можно и два раза. А то нет?
        - Постой! Пусть он до конца прочтет, - сказал Капитан.
        - "Дорогой товарищ адмирал, - начал опять Пейчо. - Велики подвиги..."
        - Зачем он нам опять читает, мы же не чокнутые.
        - Говорю вам: здесь нужно "уважаемый" поставить. Так солиднее, а с этим "дорогим" ничего у нас не получится. Адмирал скажет: "Э! Детские забавы".
        - Тихо! Валяй, Пейчо!
        Чичо Пей продолжал. Письмо занимало две страницы. Дальше в нем была "зеница", а кроме нее: "мы, пионеры, будущие граждане...", "синие просторы морской шири...", "вырастем, окрепнем и стальными мышцами..." ("Во дает! И как только он это придумывает?"), "прохладный зефир". Где-то под конец предложения с бесчисленными прилагательными значилось: "С трепещущим сердцем будем мы ждать дни и ночи, чтобы вы прислали чертежи нашей сокровенной мечты, дорогие часовые священных родных берегов, - маленького корабля, который вольной птицей полетит по мирной реке. Наша благодарность будет безграничной, и мы отплатим за горячую вашу заботу достойными и светлыми делами".
        - Вот и все, - сказал Пейчо, аккуратно складывая листки.
        Чтобы усилить впечатление, он немного помедлил, прежде чем сесть. Пока он читал письмо, оно ему очень нравилось, и он сказал:
        - Браво, Пейчо!
        Остальные молчали, избегая смотреть ему в глаза. Во время чтения Еж вытянул босую ногу, зажал пальцами стебелек маргаритки и пытался пальцами другой ноги оборвать на цветке лепестки. Петух и Торпеда были загипнотизированы его нечеловеческими усилиями. Не сказать, что это было чересчур интересно, но надо же было куда-нибудь смотреть. Султан жевал травинку. Жевал не глотая, просто по привычке. "Ничего не получится с этим "дорогим"!" - подумал он и дальше почти не слушал. Ваню украдкой поглядывал на реку - вода быстро бежала мимо, маленькие рыбки блестели среди камней у берега - и мучительно думал, кого они ему напоминают, когда поблескивают на солнце.
        - Много здесь... такого... - высказал критическое замечание Капитан.
        - М-да... - согласился Торпеда.
        - Какого "такого"?
        Он писал вчера письмо до одиннадцати вечера. Сейчас его клонило ко сну, а видя, что ребята слушают без восторга, он совсем приуныл.
        - Ну, такого... закрученного.
        - Непонятно, - вступил в разговор Петька-Седой. - Разные там границы-страницы, а вот что именно мы просим - непонятно.
        - Чертежи небольшого корабля. Я ведь написал. Разве нет?
        - Да, верно, написал, - поддержал его Мичман. Пейчо взглянул на него и продолжал: "мы отплатим ему за теплые слова... безграничной благодарностью".
        - Написать-то написал, но с разными там финтифлюшками.
        - Какими финтифлюшками?
        - Все равно как если бы одну конфету завернуть в пятьдесят серебряных бумажек: (Ваню улыбнулся: "Точно! На эти конфетные бумажки и похожи рыбки".) Целый час разворачиваешь, а еды - на один зубок.
        - Что, что? - заинтересовался Султан.
        Пейчо понурил голову. Машинально поднял маргаритку с оборванными лепестками, принялся растирать ее между пальцами.
        - Да-да! - авторитетно заявил Стручок. - Очень длинно. У адмирала не хватит времени прочесть.
        Можно подумать, что и отец его и дядья - сплошь адмиралы.
        Однако этим судьба поэтичного письма была решена. Капитан, как оказалось, на всякий случай захватил из дому тетрадку и карандаш. Исписав и изорвав половину листков - все из-за этих "дорогой" и "уважаемый", - при полном молчании Пейчо письмо наконец сочинили. Капитан приписал снизу:
        "Пионеры VI класса "В". Готово!
        Еж присел рядом с ним:
        - Капитан, подставь еще одну палочку!.. Все равно ведь мы перешли в седьмой. А то адмирал посмотрит - шестой класс - и скажет: "Малышня!"
        - Браво!
        Мичман так сильно хлопнул Ежа, что тот ткнулся носом в траву.
        - Мичман, ты хоть предупреждай! Сначала скажи: "Держись!", а потом уж свое "Браво!".
        Все, кроме Пейчо, рассмеялись, а Мичман снова крикнул:
        - Держись!.. Браво!
        Еж согнулся вдвое и подмигнул ребятам, но Мичман хлопнул его совсем легонько.
        Капитан прибавил еще одну палочку.
        - Ну вот, совсем другое дело, - потер руки Петух. - А что, если, как будто случайно, черкануть еще палочку?
        - Ага, как говорится, опечатка вышла. Капитан погрыз карандаш. VIII класс-заманчиво, конечно, и выглядит солидно.
        - Много будет, - сказал Пират. - Гораздо лучше по-честному.
        Сирена дрезины заставила их поднять головы. Бате Димо махнул им рукой с железного моста. Ваню вскочил.
        - Бате Дим-о-о, покатай!
        - Заметано! Дуй сюда!
        Юнга не ожидал такого ответа. У него даже сердце заныло: почему это хорошие вещи случаются по две сразу? Дрезина или письмо? А тут еще Капитан стукнул себя карандашом по лбу и воскликнул:
        - Придумал!
        - В другой раз, бате Димо! - неожиданно даже для самого себя прокричал Ваню.
        Капитан приписал еще несколько слов и получилось:
        "Пионеры VII класса "В" и бате Димо, машинист".
        На конверте поставили обратный адрес Димо. Так, по крайней мере, больше уверенности, что никто посторонний не проникнет в их тайну.
        В составлении плана пионерской инспекции участвовали все ребята. Все, кроме Пейчо. Он по-прежнему сидел, обняв руками колени, слегка покачиваясь, тупо уставившись на высокий вяз. Кирпичный завод, табачная фабрика, склады рай-кооперации и самое главное - ремзавод.
        "А красильня? - подумал Пейчо. - О ней-то забыли".
        - Красильня! - крикнул Торпеда.
        - На ремонтном нам дадут самое малое десять досок. Вот увидите! - сказал Седой.
        - А вдруг везде чисто и никому не нужна наша помощь? - Этот вопрос Стручка всех озадачил, посеял сомнения.
        - Да, плохо дело. Тогда все у нас лопнет.
        Беспокойство подгоняло их. Быстрее на инспекцию! Пейчо поднялся последним, двинулся немного поодаль. Султан подождал его.
        - Верно ведь, письмо получилось экстра? - спросил Султан.
        - Да... м-м-м... нет, - пробурчал поэт.
        На кирпичный завод и красильню можно было заглянуть по пути. Здесь осмотр провели на скорую руку. К высокому кирпичному забору ремзавода примчались галопом. Седой и Мичман подсадили Ваню.
        - Эх-ха! - порадовался Юнга, заглянув через забор. - Накидано, здорово накидано!
        - Говори! - нетерпеливо отозвались снизу.
        Капитан раскрыл тетрадку.
        - Значит, пиши! В дальнем углу поломанные ящики.
        - Много их?
        - Много. Три. Возле них цепи.
        - Какие?
        - Железные. Один ржавый котел... Черепица...
        - Чем хуже, тем лучше! - сформулировал Еж.
        Инспекция продолжалась дотемна; мальчишки разошлись по домам, весьма довольные, всюду взрослые устроили беспорядок, всюду нуждались в помощниках.
        Когда все разошлись, Капитан и Пират, два вожака, еще долго прогуливались вместе, разговаривали.
        Вернувшись домой, Капитан нашел у себя на письменном столе бумажную стрелу. Небось кто-то запустил с улицы через окошко. Капитан хотел было выбросить ее, но тут заметил на ней какие-то буквы. Развернув стрелу, он прочел:
        "Я выхожу из игры. Тайны не выдам. Не ищите меня больше! Я вам ни для чего не нужен. Пейчо".
        Капитан усмехнулся. Очень уж чувствительный этот Чичо Пей. Капитан старательно разгладил стрелу и уложил ее в аккуратно обернутую тетрадь с нарисованным на обложке корабликом.
        "Документом будет!" - сказал он сам себе.
        А Стручку дома готовилось большое и радостное известие-отец записал его в летний спортивный лагерь, где он будет отдыхать вместе с заводскими футболистами.
        - Это тебе в награду за отличные отметки!
        - Видишь, как бывает, когда хорошо учишься, мой мальчик, - погладила его по голове мама. - Никого из детей не хотели брать в лагерь в первую смену, но папа добился у самого директора.
        У Стручка подкосились ноги; он еле дотащился до стула.
        - Не хочу, - простонал он.
        - Но ведь...
        - Не хочу!
        - Я уже деньги заплатил, так что разговор окончен! - сердито сказал отец и вышел из комнаты, хлопнув дверью.
        Неблагодарные дети! Он до самого директора дошел, а тут еще выслушивать всякие капризы.
        Стручок не помнил случая, чтобы отец хоть раз изменил свое решение, и поэтому, хоть это и недостойно мальчишки, не смог удержать слез. "Теперь, когда предстоят такие события, - сокрушался он, - меня здесь не будет..."
        10. ДОГОВОР О ВЗАИМОПОМОЩИ
        Директор ремзавода с досадой швырнул телефонную трубку. Секретарша повернулась, чтобы уйти, но директор задержал ее.
        - Ну, что у тебя там?
        Он взял у нее из рук листок.
        - Договор о взаимопомощи? Гм-гм... И так от дел голова кругом идет, этих еще не хватало!
        - Они ждут за дверью.
        - Из Пловдива звонили?
        - Нет еще.
        - Несерьезный народ! Ведь их директор обещал приехать. - Он потянулся к телефону. - Гм... Ждут, говоришь? Ладно, давай их сюда. Нет, погоди! Сначала я разок-другой улыбнусь, чтобы не напугать ребят. Хорошо быть пионерами в наше время!
        Ребята вошли гуськом, один за другим. Каждый кивнул головой и произнес: "Здравствуйте!" Они медленно, конвейером продвигались вдоль стены - все в белых рубашках, красных галстуках, обувь начищена до блеска, вымытые, причесанные.
        - Садитесь, пожалуйста! - пригласил директор и шепнул секретарше: - Надо их чем-нибудь угостить.
        В подобных случаях смотри на Стручка - не промахнешься. Этот умеет вести себя в обществе. Если он скажет "спасибо", ты тоже говори "спасибо"; если он ступит на ковер, и ты за ним...
        - Большое спасибо, - произнес Стручок.
        - Большое спасибо... Большое спасибо... - эхом прокатилось по цепочке.
        Ребята опустились в мягкие кресла. Пока директор пробегал глазами договор, иногда бормоча вслух то или иное слово, они тайком переглядывались, следили за каждой морщинкой на его лице и со стесненным сердцем ждали, что же будет.
        - Три ящика... котел... Да, разведка у вас хорошо поставлена...
        Ваню гордо подмигнул Капитану.
        Вошла секретарша, стала обносить всех шоколадными конфетами.
        - Прошу!
        - Спасибо!
        Изо всех сил стараясь казаться сверхвоспитанным, Султан протянул руку не глядя, и ему досталась пустая обертка. Но он сделал над собой героическое усилие и не потянулся за конфетой второй раз.
        - Спасибо! - сказал он и притворился, будто кладет что-то в рот.
        Осторожно огляделся. Нет, это просто нечестно! Мало того, что он остался без конфеты, так еще Еж заметил это и, делая над собой героические усилия, отвернулся, чтобы не прыснуть со смеху. На глазах выступили слезы, и он упорно смотрел в другую сторону.
        - Та-ак. И за уборку двора желаете получить материал для постройки сарая. Есть такое дело!
        - Сарай из досок, - уточнил Капитан.
        - Ладно! Там во дворе столько черепицы, что на два сарая хватит.
        Капитан в отчаянии оглянулся на Седого и Мичмана. Те, однако, сидели невозмутимые, как вожди индейцев. Ваню откровенно вздохнул. Директор услыхал этот вздох, волна разочарования докатилась до него.
        - Хорошо, насчет лесоматериала тоже что-нибудь придумаем, - сказал он. Правда, у нас с лесом туговато, но малую толику выделим. Где вы его поставите?
        - Там! - исчерпывающе ответил Пейчо и еще добавил: - У нас.
        У Мичмана зачесались, руки - залепить бы ему хорошенько!
        Снова вошла секретарша.
        - Товарищ директор, приехали из Пловдива.
        - Попроси подождать, у меня сейчас дело поважнее. Давайте, ребята, подписывать договор. И смотрите - потом не отказываться.
        Он пришел в веселое настроение. И, продолжая улыбаться, поставил такую заковыристую подпись - одна загогулинка сюда, другая туда, а под конец - раз, раз - две точки между буквами, разобрать которые было совершенно невозможно. Вслед за ним подписались ребята. Вид серьезный, серьезнее, чем у дипломатов, подписывающих международные договоры. Восхищенные размашистой директорской подписью, каждый из них тоже ставил по две внушительные точки. Только юнга бесхитростно подписался: "Ваню". Однако после того как он поставил две точки одну над "а", другую в середине "ю", - его подпись тоже стала похожа на настоящую.
        - Я скажу Пёшо, нашему сторожу: с завтрашнего дня заводской двор - ваше владение!
        Команда молча прошла коридорами, в молчании спустилась по лестнице, в полном молчании пересекла заводской двор и уж в совершенно гробовом молчании осмотрела высокую груду красной черепицы.
        Пройдя шагов десять по улице, ребята свернули за угол. Остановились.
        - Из-за вашей дурацкой выдумки насчет сарая теперь будете подбирать всю черепицу в городе, - бросил Капитан.
        - А тайна? - раздраженно огрызнулся Седой.
        - Да кого мы удивим этим сараем?
        - А ты чего хотел? Чтобы мы в трубы трубили? Нате, глядите на меня, я капитан корабля!
        Он напыжился, ударил себя кулаком в грудь. Пейчо неожиданно поддержал Капитана.
        - А доски?
        Пейчо не ушел с корабля, потому что на следующее утро Капитан позвал его вроде бы составить вместе текст договора. Оба держались так, будто никакого письма не было и в помине. Так что никто о письме и не узнал.
        - Достанем!
        - Откуда? С неба?
        - Найдем!
        Капитан и Седой стояли друг против друга и так размахивали руками, что задень они случайно один другого, - и потасовки не миновать.
        - Кончайте! - вмешался Пират и встал между ними. - Кажется" решили: тайна! И Димо подтвердил, и в устав записали...
        - Ладно... - пожал плечами Капитан.
        И они побрели дальше Все так же молча, понуро опустив головы.
        Еж забыл о конфетной обертке, которая досталась Султану, смех уже не душил его. Великая надежда - ремзавод - рухнула. Ну что стоило директору сказать: "Прекрасно, ребятки! Сколько вам надо досок?" А он - конфетки!
        Капитан нервно кусал губы. Тайна! Красиво, романтично, но неудобно. Если бы не тайна, не стали бы им предлагать кирпичи да черепицу. Если б не тайна, наверняка бы раздобыли в красильне несколько банок масляной краски. Вот построят корабль, надо будет его красить, а чем? Где взять краску? У Донки отец - директор красильни!
        Дома и на улице, утром и вечером Капитан непрерывно ломал голову: где бы что раздобыть? Ни одного прохожего не пропускал: прикидывал, кто и чем может помочь. Чертежи от адмирала могут прибыть со дня на день, а они все еще с пустыми руками. И еще одна забота: Мичман. Что-то он подмазывается к Пирату и Седому. Ах да! Теперь ведь все заодно против девчонок.
        Как всякий обиженный, Капитан заблуждался. Нет, Мичман вовсе не подмазывался ни к пиратам, ни к кому бы то ни было. Мичман был верен уставу. Ребята выработали судовой устав, общий для всей команды корабля. Сами сочинили его у Пирата во дворе. Друг с другом не драться, свято хранить тайну, подчиняться решению большинства. По предложению Пирата Капитан остался капитаном, а остальные составили корабельный совет. Купили тельняшки и быстро позабыли о том, что раньше разделялись на пиратов и моряков.
        При составлении устава разгорелся спор, называть ли друг друга по прозвищу или по имени. В разгаре спора Торпеда заявил:
        - Я никого по прозвищу звать не буду, но вы зовите меня Торпедой. Помните, как я взял одиннадцатиметровый штрафной? Разве я тогда не бросился, как торпеда?
        - Верно! Правильно! И меня тоже зовите Мичманом - мне так привычнее.
        В результате все сохранили свои прозвища. Тогда Ваню, шмыгнув носом, попросил:
        - Мне тоже придумайте какое-нибудь прозвище! Это было не так-то просто.
        - Юнга, - предложил Мичман.
        - Не хочу - юнга Я ведь уже старший матрос?
        - Малявка!
        - Плакса!
        - Хвастунишка!
        - Нет, нет, погодите! Придумал! Дрезина!
        Было совершенно ясно, что ни одно прозвище не подходит. Ребята продолжали искать, и хотя от некоторых предложений у Ваню наворачивались слезы, он терпеливо ждал. Один только Капитан ничего не предложил. Не потому, что ему ничего не приходило в голову. Он знал: стоит ему произнести слово "карамелька", как все сразу подхватят. Но он молчал.
        - Тышка! - выкрикнул Еж.
        - Здорово!
        - А что такое "тышка"? - спросил Ваню, воспрянув духом.
        - Сокращенное от "мартышка".
        - Перестаньте! - сказал Капитан, и все замолчали. - Понимаешь, Ваню, ты еще маленький, и ни одно прозвище тебе не подходит. Но ничего, в один прекрасный день это получится само собой, сам не заметишь.
        Так Ваню и остался Ваню.
        После стычки между Капитаном и Седым никто не промолвил ни слова. Мичман сидел и старательно придумывал, что бы такое сказать. Надо было покончить с этой тягостной игрой в молчанку. Когда двое, поругавшись, дуются друг на друга, они сразу припоминают все самое плохое, что было между ними.
        Вдруг Ваню сорвался с места.
        - Что это с малышом? - удивился Еж.
        Бывший юнга свернул за угол и бросился догонять почтальоншу. Он поздно заметил ее - когда она уже сворачивала за угол.
        - Тетя! А тетя! Для Димо письма нету?
        - Нету, милый.
        Она знала этого мальчугана. С того дня как адмиралу отправили письмо, бывший юнга всегда поджидал почтальона. Уж очень ему хотелось первым увидеть письмо, первым принести радостную весть. Ух как они все подскочат, когда он им скажет!
        Потом Ваню стал приходить прямо на почту.
        - Есть? - спрашивал он у сортировщика.
        - Нету.
        - Ни одного?
        - Ни одного.
        Письмо с побережья пришло спустя три дня после отъезда Стручка.
        "Здорово, братцы!
        Как дела с этим (вы меня понимаете)? Получили ли то, морское? Удалось ли достать (догадываетесь, что именно)? Тут много сараев - и больших и поменьше. Я познакомился с одним строителем сараев. До смерти охота вернуться. Если вы настоящие друзья, напишите каждый по одному словечку - выйдет целое письмо. Только сразу и как-нибудь позаковыристей".
        Ребята тут же сочинили ответ - в точности так, как он просил. Листок переходил из рук в руки. "Здорово, Стручок!
        Насчет этого
        КАПИТАН
        еще
        ПИРАТ
        пока
        ПЕТУХ
        ничего.
        МИЧМАН
        Того тоже
        СЕДОЙ
        не
        ЕЖ
        получили.
        СУЛТАН
        Не
        ТОРПЕДА
        удалось.
        ЧИЧО ПЕЙ
        Вот и всё.
        ВАНЮ".
        11. ДОСКИ
        Нелегко было собрать то самое (что именно, вы догадываетесь?). Если бы речь шла о нескольких деревянных мечах или о собачьей конуре - другое дело, но на целый корабль! Не так это просто.
        При школе была столярная мастерская: верстаки, инструменты - всё, что надо. Помещалась она в подвале, просторном и прохладном. Ее то и приспособили под временный склад стройматериалов. Приносили его вечерами, попозже, когда меньше любопытных глаз. Как-то днем, после того как ребята обошли всех возможных дарителей и фабричные дворы заблистали чистотой и порядком, словно больницы, все они вместе с Димо собрались в подвале.
        - Эти доски - с табачной фабрики, эти - с текстильной, те - из Районного кооперативного союза... - доложил Пират. Димо кивал и довольно улыбался.
        - Наши тоже обязательно что-нибудь дадут, - сказал он. Капитан смотрел на то, что удалось собрать, и на сердце у него было тяжело. "Жалкие крохи! думал он. - Из этих реек и планок даже сарая не построить!" Он был прав. Со склада Райкоопа им дали ящики из-под яиц. "Растопка - мировецкая", - заметил Еж. А Димо сохранял спокойствие. Что ему ни скажи, он только улыбается и приговаривает: "Хорошо, хорошо". Капитан втайне начал сомневаться, понимает ли Димо, что они на самом деле собираются строить настоящий корабль! Робко заикнулся об этом, но машинист прервал его быстрым: "Знаю!"
        - Да, маловато, кажется, набралось... - огорчился Петух.
        - Маловато, - согласился Димо.
        Капитан взглянул на Седого. Тот опустил глаза. Положение действительно было отчаянное.
        - А как быть с черепицей, Димо? - спросил Капитан.- Мы ведь подписали договор, некрасиво получится.
        - А вы завтра сходите за ней! - сказал Димо, обнимая его за плечи. Ничего, ребятки, не робейте! Как только прибудут чертежи, начнем строить.
        - С сегодняшней почтой опять ничего нет, - сказал Ваню. Заперев дверь большим железным ключом, они поднялись наверх. Седой притянул Ежа к себе и что-то зашептал ему на ухо. Еж кивал и только время от времени почесывал ухо, потому что было щекотно. Капитан помрачнел еще больше - он был уверен, что шепчутся о нем. Оба они поглядывали в его сторону и ухмылялись.
        На школьном дворе их ослепило солнце.
        - Вожатая! - предостерег кто-то вполголоса. Она шла им навстречу с ласковой улыбкой, готовая заключить мир и дружбу. С ребятами и с машинистом она не виделась с того самого дня в саду и соскучилась по ним. Только девочки иногда обращались к ней с какой-нибудь просьбой.
        - Здравствуйте! Как поживаете? - Она протянула Димо руку.
        Ребята вежливо поздоровались Остановились. Она провела рукой по сверхмодной прическе Ежа.
        - Какие новости, Капитан? Капитан пожал плечами:
        - Никаких.
        Тогда она обратилась к Димо:
        - Я слышала, вы что-то строите. Ребята молчали.
        - Строим, - ответил Димо. - Обыкновенный сарай. Даже сарайчик. На большее силенок не хватает.
        Оттого ли, что солнце било в глаза, или еще от чего, он взглянул на ребят сощурившись. Те медленно двинулись дальше, с трудом сдерживая улыбки.
        - А у тебя что, Димо?
        - Все то же. Готовимся к физкультурному празднику. Как говорится, стараемся выполнить поставленные перед нами задачи.
        - Да, знаю. Мои собираются участвовать в соревнованиях по плаванию.
        - Твои?! - усмехнулась она.
        - Ну, помогаю ребятам как могу. Так, понемножку, чтоб не утонули... Да, забыл тебе сказать. Лодку мы вернули... За которую ты тогда рассердилась на нас.
        - Я не из-за лодки рассердилась. Ребята меня обманули. Нарочно. Разыграли целый спектакль. Мне больно, когда я вижу, что говорят неправду. Ложь - это обида, неуважение к человеку. Тебе было бы приятно, если б тебя обманывали?
        Она помолчала.
        - Ну ладно! Я уже забыла об этом.
        И поскольку он ничего не говорил, она продолжала:
        - А зачем вам сарай? Что вы с ним будете делать?
        - Посмотрим... Сначала надо построить.
        - Знаешь, там можно будет устроить клуб. Это замечательно! Летний клуб на берегу реки.
        - Рановато вроде... - пытался ее перебить Димо, но вожатая уже воодушевилась.
        - Если сделать внутри широкие лавки, ребята смогут там ночевать. Знаешь что? Сделайте его разборным! У реки - клуб юного рыболова, переносите его в горы - туристический дом "Пионер". У меня есть один родственник, он техник в лесхозе... Погоди, да ты его знаешь: мы вместе были в драмкружке.
        - До'чо? Так вот он где работает! - обрадовался Димо.
        - Уже месяца два. Лесопильня даст вам грузовик, и перевезете. Подумаешь, какие-нибудь сорок километров! Пустяки!
        - Конечно, пустяки!
        - Когда построите - надеюсь, позовете нас?
        - О чем разговор!
        Они попрощались за руку.
        - До свиданья!
        Машинист прибавил шагу, догоняя ребят. Он размышлял о лжи и о Дочо из лесхоза. Ребята ждали неподалеку. Ваню взял его за руку, дальше пошли вместе. Было немного страшно. Тайна разрасталась, стала большой, огромной - с Димо ростом.
        На следующий день, с самого раннего утра, команда собралась у ворот завода. Сторож, дядя Пешо, завидев их, демонстративно почесал в затылке и смешно сдвинул набекрень фуражку.
        - Что же вы умеете делать?
        - Всё.
        Дядя Пешо нахлобучил фуражку на самые брови. "Беда мне с вами!" - подумал он.
        - Ну-ка, покажите руки! Ладони! Ц-ц-ц... - поцокал он языком. - Гляди-ка, даже у карапуза на руках мозоли. Кто знает, может, вы и в самом деле на что-нибудь пригодны.
        Мозоли ребята натерли во дворе Райкоопа, когда перетаскивали ящики.
        Через час двор было не узнать. Дядя Пешо присоединился к детворе. Сердце его оттаяло - кругом чистота, порядок, как в прибранной комнате.
        - Дядя Пешо, а куда этот котел девать?
        - Пускай остается на месте. Больно тяжел, вам его не поднять.
        - Ничего не тяжел!
        Петух показал свои цыплячьи бицепсы.
        - Возьмемся все вместе и поднимем, - сказал Пират и свистнул.
        Седой, Султан и Еж подошли к котлу. Султан поплевал на руки с видом заправского грузчика, - можно было подумать, что он сейчас в одиночку поднимет котел и отнесет куда нужно.
        - А что, если его откатить? - предложил он.
        Остальные с сожалением посмотрели на него. Мичман свистнул - где же Капитан?
        А Капитан стоял у ворот. Рядом с ним - Лена.
        - У меня твоя книга. Я тебе занесу, - сказала Лена.
        - Нет, нет, не надо, я сам зайду.
        Капитан чувствовал на своей спине взгляды ребят. Лена видела, что он торопится, и ей стало обидно.
        - Я вижу, у вас теперь с пиратами дружба - водой не разольешь?
        - Мы работаем.
        - Секреты завелись?
        - Почему секреты? Никаких секретов.
        У него словно появились глаза на затылке - он видел, что вся команда глазеет на него, сгрудившись возле котла. Он даже знал, кто как смотрит.
        - Да подумаешь, откатим как миленькие.
        - Нельзя, Султан, труба мешает.
        - Одни работают, другие треплются, - послышался голос Седого.
        - Меня зовут, - сказал Капитан.
        - Капитан, давай, что ли!
        Голос у Мичмана недовольный.
        - Зовут меня... - повторил Капитан.
        - Мы тоже не сидим сложа руки. Готовим спектакль, - продолжала Лена.
        Она не хотела уходить первой. Если его зовут, пускай идет.
        - Взяли! Раз, два, три - оп! Взяли!
        Капитан наконец решился и отступил на один шаг.
        - Мы вам пришлем пригласительные билеты. Хотя вы нас и сторонитесь, как будто мы с вами не в одном отряде.
        - Раз, два, три - о-о-оп!
        - Меня зовут... До свиданья!
        - До свиданья!
        Лена продолжала мрачно стоять у ворот, провожая его взглядом, - он был смущен, ноги заплетались.
        Котел был тяжелый и круглый - не за что ухватиться. Ребята приподнимали его и перетаскивали понемножку - шаг за шагом. Было трудно, но зато приятно.
        - Р-раз...
        Еж оступился, круглое туловище котла выскользнуло из рук.
        - Ой!
        Котел придавил ему ногу. Мичман и Седой мигом приподняли котел, чтобы Еж высвободил ногу. Капитан опоздал всего на секунду.
        - Что произошло? - спросил Султан и опять поплевал на руки.
        Еж героически улыбался. Он снял с ноги тапочку. Палец на ноге был отдавлен.
        - Ого!
        - Ух ты! Такого уговора не было! - пошутил Еж.
        Больше всех перепугался дядя Пешо.
        - Ладно, ребята, будет! Хватит на сегодня!
        Седой исподлобья смотрел на Капитана, не скрывая неприязни. "Ты виноват, ты проторчал там у ворот", - говорили его серые глаза.
        Пират, Мичман и Торпеда тоже посмотрели на Капитана, но сразу смущенно отвели глаза.
        Еж держался как мужчина. Ни ахов, ни охов. Мичман и Торпеда сцепили руки, сделали "стульчик", раненый сел, обхватил ребят за шеи, и все рысцой побежали в ближайшую аптеку. Молодая аптекарша промыла рану всякими целебными жидкостями - перекисью водорода, спиртом, йодом, вправила ноготь и перевязала палец бинтом.
        Все с большим интересом следили за операцией.
        - Больно? - спросил Ваню.
        - Как от крапивы, - ответил Еж, гордясь своей выдержкой. Он чувствовал себя героем.
        К великому удивлению дяди Пешо, ребята вместе с забинтованным Ежом вернулись на завод и все-таки перетащили котел. В тот день и в тот вечер Капитан намолчался за целую неделю.
        Он рано вернулся домой, лег и погасил свет. Лежал в темноте, думал и ждал. Один за другим затихали в доме звуки. Вот папа сложил газету, пошел в спальню, сейчас скрипнет половица у двери. Мама гасит лампу, закрывает дверь, опять открывает: ей всегда кажется, что она забыла завернуть кран в кухне. Еще немного, и всё утихнет, потонет в темноте. Выплывет на небо луна и посеребрит листья на яблоне. Тихую ночь заполнит веселый хор лягушек и кузнечиков.
        Со дня страшной клятвы Капитан не смел подойти к Лене, даже словом с ней перекинуться. У нее была его книга, у него была ее книга. Вот и все, что осталось от их дружбы. Холодные, безжалостные взгляды ребят следили за Капитаном. Он чувствовал себя узником. А Мичман и Седой были строгими и неподкупными тюремщиками, не разрешавшими ему ни одного свидания. И Капитан невольно подчинился, сам стал сторониться Лены, и все понемногу успокоились. Если бы Лена пронюхала, в чем дело, она бы немедленно все рассказала вожатой... Так они думали.
        Капитан встал с кровати. Бесшумно, как тень, подошел к письменному столу и не спеша включил настольную лампу. Кнопка выключателя щелкнула так тихо, что, кроме него, никто не услышал. Капитан взял тетрадку с нарисованным корабликом на обложке. Полистал ее, пробежал глазами, не вчитываясь в написанное. Надо выбросить эту засушенную розу! Если мама увидит, он умрет со стыда! А Мичман? Хотя нет - страшнее всех Торпеда. Этот вечно всюду лезет, все ему нужно. Дай ему авторучку, начнет вертеть, пока не сломает. А если он наткнется на тетрадку... Да, розу надо выбросить, особенно после того, что было сегодня!.. Лена должна понять. Ведь у него нет ни секунды свободной!
        На письменном столе лежали аккуратной кучкой какие-то предметы. Наверно, мама забрала в стирку его джинсы и выложила все из карманов. Какой-то камешек. Веточка, очень похожая на человечка - ну просто настоящий человек с растопыренными руками. Сосновая шишка, самая обыкновенная, ни на что не похожая... Года полтора хранится - надо будет подарить ее Ваню. Но разве подаришь ему то приключение, которое они тогда пережили! Они с Мичманом тогда заблудились в лесу. Хотели срезать кусок пути и заблудились. Никто им не поверил. А веточка... Вот если взглянуть с этой стороны, она особенно похожа на человечка!
        Под самым окном заливался кузнечик. И до того громко! Здоровущий, наверно, кузнечик. Капитан неслышно поднялся, высунулся в окно, чтобы его разглядеть. Он таращил глаза, вслушивался, напрягаясь, - все напрасно: кто может разглядеть такую крошку среди ночи?
        - Эй, ты где?
        Кузнечик на мгновение смолк.
        "Чиррр, чиррр!" - застрекотал он снова.
        Капитан потянулся за шишкой.
        - Эй, стрекотун, кинуть в тебя шишкой?
        Он бросил ее - она легко запрыгала по плиткам тротуара, и кузнечик смолк.
        Капитан достал прошлогоднюю тетрадку по арифметике, вложил в нее розу и сунул под книги, в самый низ.
        12. ШТИЛЬ
        Итак, ребята стали обладателями несметного количества черепицы. Они сгрузили ее под навесом, во дворе у Пирата, и на следующий день забыли о ней, хотя она была у них всегда перед глазами.
        Несколько дней прошло при полном штиле. Пират прибил бывшую мачту к высокой шелковице во дворе. На веревке подняли синий флаг. Это означало: "Все на борт!" Когда флаг поднят, то где бы кто ни находился, чем бы ни был занят, должен молниеносно примчаться к Пирату.
        С моря никаких известий не поступало.
        - Это просто нечестно, - не выдержал Султан. - Мог бы этот адмирал черкнуть нам хоть две строчки!
        Ребята потеряли веру в адмиралов, директоров и вообще в людей. Мичман стал задумчив, шины у него лопались непрерывно, а Султан даже потерял аппетит.
        Димо заметил, что ребята упали духом, и попытался их расшевелить: однажды утром он велел всем прийти к дрезине. Показал, какие где рычаги, как что устроено. Все по очереди прокатились с ним до карьера и обратно. Потом каждый из них уверял, будто сам вел дрезину. Все, кроме Мичмана. Мичман врать не умел. "Сам", - считал он, - это значит, если ты скатаешь ка дрезине туда и обратно без Димо.
        К сожалению, на том обучение и кончилось, потому что во второй половине дня старые прессы на кирпичном заводе закапризничали, стали часто останавливаться. Димо пришлось безотлучно дежурить возле прессов, а вечером он допоздна копался в них.
        В штиль ребята вставали ни свет ни заря и отправлялись на реку удить рыбу. Правда, одному лишь Ваню это доставляло удовольствие. Поплавки плясали на воде, а рыболовы сушили мокрые ноги на утреннем солнышке.
        Как-то раз Еж взглянул случайно на поплавок Торпеды, и тут леска больно хлестнула его по руке.
        - Сом, братцы! - заорал он и с перепугу отпустил леску.
        - Все сюда! Скорее! Скорее! - запричитал Торпеда. Команда повыскакивала из камышей. Воплям Ежа никто не поверил: он уже не раз всех созывал, а потом вытаскивал из воды какую-нибудь микроскопическую малявку. Но сейчас было не до шуток. Когда он передавал свою короткую ивовую удочку Пирату, руки у него дрожали.
        - Да, рыба крупная! - спокойно подтвердил Пират. Он был признанный мастер подсекать и вытаскивать крупных рыб. Он умело натягивал леску и расчетливо водил ею, терпеливо ожидая, пока рыба утомится. Ваню и Еж носились по берегу, другие просто наблюдали или давали бесполезные советы, а Султан торопливо собирал сухой хворост для костра.
        Леска была короткая - метров десять. Сом мощными рывками заставил Пирата отпустить ее почти всю до конца. Но Пирата это не беспокоило. Рядом с ним стояли в одних плавках Капитан и Седой, испытанные пловцы и охотники на сомов. Пират передал удочку Седому, а сам вместе с Капитаном бросился в воду. Седой держал удочку, а Капитан плыл вперед и дергал за леску, чтобы не давать сому передышки. Вскоре рыба устала и начала отпускать леску. Удочка снова перешла в руки Пирату. Капитан и Седой стояли у берега по колено в воде.
        - Вот он!
        - Тс-с! Спугнете.
        - Да это целый кит!
        Сом показался над водой, серый и блестящий, потом рванулся и ушел на дно. То была последняя попытка к сопротивлению. Силы оставили его, и он сдался.
        - Не шевелитесь! - предупредил Пират и стал быстро выбирать леску.
        На мелководье было видно, как устало извивается широкая спина рыбы. Рыба заметила Капитана и хотела увернуться. Седой быстрым движением подвел под нее руки и одним броском вышвырнул на песок.
        Бедный сом! Он даже никого не мог ударить хвостом. На солнце и воздухе он расставался с жизнью. Огромный, килограммов на пять или на восемь, как уверяли потом ребята. А в действительности килограмма на два.
        Пират почистил рыбу, нарезал ее тонкими кусками. Остальные в это время стругали ивовые прутики для шампуров. Угли были готовы. Достали кто что принес - хлеб, помидоры, брынзу. Торпеда с гордостью поставил посередине миску с острым красным перцем - любимое лакомство команды. На десерт была припасена халва - ее покупали вскладчину, делили на порции с аптекарской точностью, и потом каждая порция разыгрывалась по жребию.
        Нацепили рыбу на ивовые шампуры и сели на корточках вокруг угольев. Зашипели капельки жира, запахло печеной рыбой, а половина буханки незаметно исчезла еще до того, как началось пиршество.
        После роскошного завтрака расположились в тени, под высоким вязом.
        - Да я вам говорю, - уверял Султан, - разок сходить, собрать лекарственные травы, и мы - миллионеры. За некоторые травы уйму денег платят. Эй, кто там бросается камнями? Это нечестно. Если найдем белладонну, то нам хватит на нашу посудину.
        - В наших краях белладонна не растет, - перебил его Мичман.
        - А если мы вдруг найдем?
        - Если бы да кабы!..
        - Можно ромашку собрать, - предложил Петух, ковыряя в зубах соломинкой.
        - За шиповник больше платят. Я знаю на холме одно местечко - его там полно! - сказал Седой. - Наберем шиповника.
        - И когда это будет? После дождичка в четверг? Шиповник созревает только к октябрю, - подал голос Еж. - Надо трезво смотреть на вещи. Вот гляжу я на этот деревянный мостик и думаю: его вполне бы хватило на небольшое суденышко.
        Он лежал на спине рядом с Седым, подложив руки под голову.
        - Все равно по нему никто не ходит.
        - Не будь он такой же гнилой, как наша лодка, тогда другое дело, проговорил Пират.
        - Тут когда-то проходил торговый путь. Дедушка рассказывал, - сказал Мичман. - А мой дед старше дедушки Мичо.
        Остальные молчали.
        - Здесь проходили караваны на фракийские рынки. Везли товары на мулах, на лошадях, даже на верблюдах. Переправлялись через речушку по мосту, а через реку на лодке. До дедушки Мичо тут был другой лодочник - Вылчан. Он рассказывал, что в турецкие времена много караванов грабили. Вот!
        - Да ну?! - удивился Петух; он впервые слышал эту историю.
        - Вот, Петух, представь себе, что ты богатый купец. Был на ярмарке, продал десять тюков товара и возвращаешься домой, а кошель у тебя полон золота. Едешь ты по дороге вдоль реки. И вдруг слышишь конский топот: и позади тебя и впереди - разбойники!
        - Вам! - не вытерпел Торпеда.
        - Что ты будешь делать?
        Петух почесал в затылке.
        - Вызовет милицию! - подсказал Еж.
        Все расхохотались.
        - "Милицию"! -передразнил Мичман. - Эх вы, ничего вы не понимаете! Либо спрячешь кошель под какой-нибудь камень, либо зароешь золото в землю.
        - Почему?
        - Потому что кончается на "у"! Дедушка говорил: в нашей земле много золота зарыто - край был разбойничий.
        Мичман сощурил глаза: тень сдвинулась, и он оказался на солнце.
        - В земле, может, и зарыто, а под камнями уже ничего не найдешь. - Еж с трудом сохранял серьезность. - Когда я червяков искал, все камни перевернул. Я знаю, как надо искать зарытые монеты...
        - Я тоже знаю, - перебил его Мичман. - Небольшой такой аппаратик, вроде часов.
        - Да нет! Берешь крота, обмазываешь его медом. А когда он будет рыть землю, золотые монеты сами налипнут ему на хвост...
        Все так и прыснули.
        Один Мичман остался серьезным.
        - Охота была мед переводить, можно и клеем, - сказал Султан.
        - Цыган! - шепотом предупредил Ваню, и смех как ножом отрезало.
        Цыган уже давно наблюдал за ребятами. До него долетали обрывки разговора. Увидев, что его заметили, Цыган направился к ватаге. В руке у него был кукан с пятью мальками. Чико вприпрыжку бежал впереди.
        - Молчите и не отвечайте ему, - шепотом предупредил Пират.
        - Предоставьте все мне, - сказал Еж.
        Цыган перешел мостик. Чико уже вертелся около ребят.
        - Чико! Ко мне! - подозвал его Еж.
        - А-а, попались, голубчики! Чико, сюда!
        Пес неохотно присел у ног хозяина.
        - Цыган, а правда, что Чико понимает все, что ты ему говоришь? - спросил Еж.
        Цыган сплюнул сквозь зубы. Хотелось к чему-нибудь придраться, а вроде бы не к чему. Он угрожающе шагнул к Султану, нагнулся... Султан задрожал. Цыган поднял с земли камень и с сухим смешком спросил.
        - А вы как думаете?
        Он плюнул на камень. Чико замер в стойке, не спуская глаз с руки хозяина. Цыган повернулся и что было силы метнул камень. Камень перелетел через реку и упал на другом берегу. Чико проследил за ним взглядом.
        - Апорт!
        Пес тут же сорвался с места.
        - Стоять!
        Пес замер недвижно.
        - Апорт!
        Пес бросился в воду.
        - Вот это да! - подивились ребята.
        - Это вам не дворняга, - сказал Еж. - Дворняги, стоит бросить камень, кидаются как очумелые. А Чико - профессор!
        - Положите сюда каждый какую-нибудь вещь! - Цыган показал куда. - Платок или майку. Только живее: Чико ужо возвращается.
        Чико прибежал, положил камень у ног Цыгана, дождался от хозяина похвалы и стал отряхиваться. Цыган дал ему подсохнуть и отдохнуть.
        - Чико! Ищи! Не смотри на меня, а ищи, тебе говорят!.. Вещи, одна за другой, были возвращены владельцам.
        - Молодчина, пес! Умница!
        - Цыган, а верно, что стоит тебе сказать слово, и он разорвет человека на куски?
        - Много будешь знать - скоро состаришься! Ишь какие хитрые! И представление им бесплатно давай, и бить не бей - и все им мало! Ладно, пользуйтесь, пока я добрый. Рыбы хотите?
        - Мы уже наелись.
        - Вижу. Чико, пошли!
        И оба двинулись дальше по берегу.
        Чико с сожалением оглядывался на ребят, а Цыган размышлял о состоявшейся встрече. Утром он видел ребят возле дрезины... Что там у них происходило? Ему хотелось спросить, в чем дело: курсы машинистов открывают или другое что? Но не умел он по-человечески поговорить... Если бы он тогда не нагнал на них страху - другое дело...
        Есть такое слово или нет? Может быть, Еж врет? Почему Цыган не произнес его, когда Димо выворачивал ему руку?
        Ваню смотрел ему вслед и думал о тайнике. Он рассказал о нем только Капитану, больше никому. Цыган всегда один, нет у него друзей, и поговорить не с кем... Да ведь так и разговаривать разучишься!
        13. ПЕРВЫЙ КОРАБЕЛЬНЫЙ СОВЕТ
        Городок засыпал рано. Летние дни длинные, и все возвращались по домам, едва начинало смеркаться. Почти в каждом дворе была летняя кухня. Готовили и ужинали на воздухе, Концерт тарелок, вилок и кастрюль начинался и прекращался всегда в одно и то же время. Чуть погодя, часов около десяти, распахивались двери обоих кинотеатров, и оттуда валили зрители. Потом шаги затихали, и на улице нельзя было встретить ни души. Свет в окнах гас, и тени домов и деревьев сливались.
        Раздался свист какой-то загадочной птицы.
        Еж вылез из-под одеяла. Высунулся из окна, помахал рукой, и птица смолкла. Он ощупью надел кеды. Перемахнул через подоконник и спрыгнул на здоровую ногу. Внизу, в темноте, его поджидал Седой. На голове у него была черная кепка.
        - Для маскировки, - шепнул он.
        Они двинулись на цыпочках вдоль ограды. Еж слегка приподнял калитку, и она распахнулась не скрипнув. Мальчики огляделись кругом: ни души!
        - Смелей! - шепотом приказал Седой.
        В двух кварталах от них строился новый дом. Два этажа уже были готовы. В одной из комнат хранились доски - белые, гладкие, струганые, точно такие, какие им были нужны. Не доски - мечта.
        Седой и Еж неслышно продвигались по двору, обходя груды кирпича и кучи песка. Затаив дыхание влезли в незастекленное окно первого этажа. И тут их охватил страх, сердце запрыгало. Обоим хотелось повернуть назад, отказаться от затеи, но ни тот, ни другой не посмел признаться в том, что ему страшно. Они прошли узкий, неоштукатуренный коридорчик. Перед дверью той комнаты, где были сложены доски, остановились. Седой приник ухом к двери: тишина, слышно только, как бьется сердце и как Еж от волнения глотает слюну.
        Ребята вошли в комнату. Напротив белели сложенные штабелем доски.
        - Вон сколько их! Никто и не заметит, - сказал Седой. Свет уличного фонаря тускло освещал комнату. Они выбрали две доски без сучков, прикинули, не очень ли тяжелые.
        Еж облизал пересохшие губы.
        - Нет, не очень, - наконец произнес он.
        - Может, еще одну?
        - Тс-с-с-с!
        На улице послышались шаги. Кто-то кашлял, сплевывал, что-то бормотал. Это возвращался домой какой-то пьяный. Вот он остановился под фонарем. Ребята замерли.
        Пьяный шарил по карманам, что-то искал. Потом он запел.
        - Всех перебудит.
        - А вдруг нас кто-нибудь заметит? Пьяный достал сигарету, долго Прикуривал и побрел дальше.
        Надо было выждать. Ребята попробовали поднять три доски - нет, нет, чересчур тяжело.
        - Две тоже неплохо! Нет досок, говорите?
        Через окно спустили доски на землю. Бесшумно, как кошки, вылезли сами. Теперь предстояло самое опасное: хочешь не хочешь, а надо пройти под фонарем и пересечь улицу. Только после этого окажешься в неосвещенном переулочке, где живет Пират, - на своей территории. Еж высунул голову из-за груды кирпича, огляделся. "Что мы скажем, если кто-нибудь нас остановит и спросит?" Они с Седым забыли договориться, как ответить одно и то же. Подталкиваемый досками в спину, Еж вышел на свет; Седой, шедший сзади, нервничал и торопился.
        Какой-то человек наблюдал за ними, прислонившись к темному стволу дерева. Он увидел, как из окна недостроенного дома, точно по волшебству, сами выплыли две доски. Остановился и стал ждать. Когда мальчишки показались на улице, человек сердито покачал головой и проводил их взглядом.
        Улица затихла, замерла.
        Немного погодя чьи-то тяжелые шаги оглушили улицу. Это шел милиционер. Он шагал грузно и неторопливо. На каком-то углу он остановился, постоял и свернул на улицу, где жил Еж.
        Тук, тук, тук!
        Звонка он не заметил и стучал в дверь кулаком. Вышел папа.
        - Скажите, гражданин, тут живет мальчик с перевязанной ногой?
        Еж мгновенно нырнул с головой под одеяло. Нет, лучше спрятаться под кровать! Нет, удрать куда-нибудь.
        Еж проснулся весь в поту, в жару и трясясь как в лихорадке. Прислушался. Где-то вдалеке промчался ночной поезд...
        На следующее утро изумленный Пират поднял флаг чуть не на заре.
        "Все на борт! Все на борт!"
        Через десять минут вся команда была в сборе. Одни не успели позавтракать, другие помыться, у бывшего юнги майка была надета наизнанку, но все собрались быстро, как пожарные по тревоге.
        - На бога надейся, а сам не плошай! - мудро изрек Седой и рассказал о "ночной операции", как он назвал похищение досок.
        Он ничего не приукрашивал и ни в чем не оправдывался.
        - Что же вы нам не сказали? Мы бы побольше натаскали, - искренне огорчился Петух.
        - Молодцы! - почти одновременно с ним выразил свой восторг Мичман и огрел Ежа по спине. - Конечно! Если каждый раздобудет по две доски - дело в шляпе!
        Пейчо обдумывал про себя героическую повесть. Нет, лучше в стихах! Поэма! "Ночная операция"... Вот это да!
        - "Раздобудет"! - презрительно обронил Капитан. Вид у него был мрачный. Голос дрожал. Строить пионерский корабль из ворованных досок!
        - Ладно тебе, Капитан, чересчур ты принципиальный! - взмолился Еж. Пускай строительство государственное, но и наш корабль тоже не частный. И потом, они нам не даром достались! С меня семь потов сошло!
        Седой, потупившись, ковырял землю носком. "Воображала! - мысленно ругал он Капитана. - Был бы ты ночью с нами, еще бы как нос задрал!"
        - Подумаешь, беда! - заключил Мичман. - Что сделано, то сделано! А доски что надо!
        - Без единого сучка! - подхватил Еж.
        - Прекрасно, - решительным голосом произнес Капитан.- Корабль мы, может, и не построим, а вот вожатую удивим, это уж точно.
        Он замолчал. Никто его не поддерживает. Даже Ваню - не сводит глаз с этих чудесных досок и вымеряет пальцами, какой они длины. И Пират молчит. Еще бы! Ведь герои ночной операции из его компании. Боится, что о нем плохо подумают. Кто против всех, тот всегда плох.
        Пират действительно молчал, но он был хмур, ни на кого не смотрел.
        Потом он спросил:
        - Кто еще хочет высказаться?
        Седой вздрогнул. Давно он не слышал от Пирата этого командирского тона. В его словах был не вопрос, а угроза.
        - Никто, - пробормотали Чичо Пей и Торпеда.
        - Держи, Капитан!
        Пират нагнулся и подхватил доски за один край.
        - Что? Зачем? - Капитан в замешательстве подчинился.
        - Спрячем! За домом!
        Они сделали один шаг. Возле Ежа Пират остановился.
        - Что смотришь? - со злостью бросил он. - Не знаю, удивим ли мы вожатую, а вот что, если Димо узнает? Олухи несчастные! - Сделав еще шаг, он обернулся. Раз все в сборе - корабельный совет!
        - Бам! Пошли на чурки! - сказал Торпеда.
        Под навесом в углу хранились дрова. У каждого из ребят были своя чурка и свое место. Только Султану ни одна чурка не подошла. "Мне они не по размеру", - сказал он и притащил себе табуретку.
        - В наказание, - заговорил Капитан, теребя в руках какой-то листок, непонятно как попавший ему в руки, - я предлагаю Седого и Ежа на неделю разжаловать в простые матросы без права носить тельняшки и, если они сегодня вечером не вернут доски на место, вообще исключить.
        Воцарилось молчание. Мучительное, тяжелое молчание. Все сидели понурые, пряча глаза. У Мичмана опять лопнула шина. Он их похвалил, а дело вон как обернулось. Это был первый такой корабельный совет, первый суд...
        - Отмалчиваться легче всего, - негромко произнес Капитан. - Может быть, я неправ? Скажите.
        - Всё по уставу, - отозвался Пират.
        Семь дней - это было самое легкое взыскание. А за неподчинение корабельному совету - исключение.
        - Ладно, Капитан, доски мы вернем, - проговорил нехотя Еж.
        Пейчо забыл о своей героической поэме. "Хорошо, что они не попались, а то бы всех подвели..."
        Седой, не поднимая головы, одним движением стащил с себя тельняшку, смял, сжал в кулаке.
        - Не торопись. Будем голосовать!
        - Да ладно! Какой смысл?
        Когда Димо заметил ребят, то в первую минуту он хотел крикнуть: "Стой!" Но его взяло сомнение - двое их только или вся компания? Он покружил немного по улице, выкурил сигарету. Верно люди говорят: хлопот с детьми - полон рот. И зачем он с ними связался? Как теперь быть? Да еще эти прессы на заводе забарахлили - и так времени в обрез. Вот тебе и педагогика! Макаренко! Нет, брат, Макаренко из тебя не выйдет! Он злился на себя, что дал им уйти. Надо было хорошенько надавать им и заставить положить доски на место. Он мысленно представил себе объяснение с милицией, со строителями, с мамами и папами. А Катя? Завтра утром он задаст им жару! Сорванцы этакие!
        Утром он заметил поднятый флаг. "Ах, чертенята!" Увидев Димо, ребята встали. Машинист подошел.
        - Здравствуйте, ребята! Что нового?
        - Ничего, - ответил Петух.
        - Капитан!
        - Что?
        - Я спрашиваю: какие новости? Я вижу, флаг поднят. Капитан знал, что, отвечая, надо будет посмотреть ему в глаза.
        - Никаких.
        Седой, не поднимая головы, нервно теребил тельняшку. По обнаженной спине мурашками пробегал озноб.
        - А ты что, солнечные ванны принимаешь?
        - Нет, я...
        Еж с невиннейшим видом спросил:
        - Ты починил прессы, бате Димо? Значит, опять на дрезине покатаемся?
        - Нет еще, не починил...
        Он смотрел на них - невинные овечки. Может, он обознался в темноте?
        - Ребята, завтра в шесть утра всем быть здесь! И захватите еды на целый день. Ясно?
        - Ясно!
        - Бате Димо, а куда мы пойдем? - спросил Ваню.
        - Может, и никуда.
        У ворот он остановился.
        - Еж, на минутку!
        Ишь как подскочил! Конечно, это он был. И у Седого тоже вид виноватый. Ах, чертенята! Он пошарил для вида в карманах.
        - Хотел тебя попросить, чтобы сбегал ко мне домой. Подумал, что забыл ключи, а они тут. Завтра наденьте какое-нибудь старье, не на бал пойдем.
        Он махнул им на прощание рукой и ушел. Ребята дождались, пока он отошел подальше.
        - И нечего злиться, - сказал Капитан.
        - А мы и не злимся, - ответил Еж.
        - Какой смысл? - процедил Седой.
        - Жаль, зря только страху натерпелись. А сегодня опять. Ну и жизнь!
        Он стащил с себя тельняшку и вытер ею грудь.
        - Если кончили, может, пойдем позавтракаем? - вопросительно произнес Султан.
        Его мама в это утро пекла пончики. Если горячие пончики полить сверху вишневым вареньем...
        Разошлись молча.
        - Ладно, Седой, не унывай! - сказал Мичман. - Подумаешь, неделя! Хочешь, я тоже сниму?
        И он стянул с себя тельняшку.
        - Какой смысл? Ты-то зачем?
        Седой был очень расстроен, а поступок Мичмана растрогал его до слез.
        - Ну как - зачем? Я вас похвалил - значит, все равно что был вместе с вами!
        - Спасибо, Мичман! Ты настоящий друг!
        На этот раз Еж шлепнул его по нагретой солнцем спине. Удар получился звонкий, как будто щелкнул хлыст дрессировщика.
        - Если хотите... я вечером пойду с вами, помогу.
        Седой хотел сказать: "Какой смысл?", но почувствовал, что это прозвучит жалобно.
        - И вдвоем справимся.
        Герои ночной операции остались одни. Они понуро брели по улице. На душе у Ежа было скверно. Если бы ребята сказали: "Да, вы герои, но так делать нельзя", - другое дело, а то обозвали ворами. И все-таки он был рад: теперь хоть милиция по ночам сниться не будет. Седой стиснул зубы и никак не мог примириться с взысканием. "Капитан называется! А сам кому звонил из автомата? Этой Ленке. Почему, только меня увидел, сразу повесил трубку? И стал белый, как... как я. Ничего, мы еще разберемся в этом!"
        14. МОЛНИЯ НА РУКАХ
        Дребезжали, как посуда, оконные стекла.
        Сыпалась штукатурка, валились наземь водосточные и дымовые трубы.
        Султан бежал.
        Там, где была мостовая, она утрамбовывалась. Там, где ее не было, вздымались тучи пыли.
        Султан бежал.
        Со лба у него стекал пот. Каждая капля - с орех величиной. Они свисали с бровей, заволакивали глаза. Рубаха прилипла к спине.
        А Султан все бежал, не сбавляя скорости.
        Руки мелькали в воздухе. Солнце пекло. От нагретой солнцем мостовой несло жаром. Воздух дрожал.
        Первым заметил Султана Петух.
        - Султан! Султан! - Он готов был броситься вслед, но на всякий случай спросил: - Султан! Ты куда?
        - Ва-ва-ва... Важ-ная но-новость! Петух рванулся пулей.
        - Петух! По-по-по-дожди!
        Петух пулей полетел вперед, чтобы не потерять ритма и скорости. Султан добежал до него.
        - Бы-быст-ро! Фла-фла-фла...
        Он зажмурился, потому что пот заливал глаза, а когда открыл их, Петуха рядом не было. Только виднелись облачка густой пыли по дороге. Подгонять Султана не нужно было. Он набрал побольше воздуху и снова помчался что было сил.
        Над шелковицей взметнулся флаг. Его то чуть спускали, то рывком поднимали до самой верхушки мачты. Этот сигнал означал: все на борт, немедленно.
        Седой делал круги на велосипеде, а Еж и Торпеда терпеливо дожидались, когда он даст им прокатиться.
        - Все на борт! Немедленно!
        Торпеда - на раму, Еж - на багажник, и Седой нажал на педали. Чичо Пей, Мичман, Капитан уже были на месте.
        - В чем дело?
        - Важная новость!
        А Ваню в это время стоял в очереди у пекарни. Впереди него - всего семь старушек. Еще пять - десять минут, и пекарь начнет вынимать из печи хлеб... Отсюда флага не было видно, и малыш ни о чем не подозревал. Но вдруг он вытаращил глаза и заморгал часто-часто.
        По улице мчался долговязый Стручок.
        - Ваню, флаг! - крикнул он.
        Да, это был Стручок собственной персоной. Он только что сошел с поезда. Позволил маме один разик чмокнуть себя, сказал: "Я сейчас!" - и побежал. Мало ли какие события происходят там без него?
        Его встретили громким "ура", решив, что он и есть "важная новость". Стручок растрогался и вынул из кармана полученное от них письмо, все истертое на сгибах.
        - Пригодится для музея!
        Он снова полез в карман и достал маленький пузырек.
        - А это морская вода, на счастье! И каждого побрызгал водой.
        Ваню не бежал, а летел. Поворот на улицу, где жил Пират, од срезал под углом и увидел перед собой Султана, в десяти шагах от ворот. Ваню дал газ, и ха! - он придет к финишу не последним. Султан настолько выбился из сил, что последние десять шагов он бежал, ничего не замечая от усталости; одна нога у него была на тротуаре, другая на мостовой, - он еле доковылял до ворот.
        Когда Султан появился, все поняли: важная новость - это вовсе не приезд Стручка. Султан обалдело смотрел на ребят. "Мне даже Стручок мерещится..." подумал он. Он так запыхался, что не мог говорить. Пришлось прибегнуть к жестам. Но никто ничего не понимал:
        - Да говори же толком!
        - Объясни, в чем дело!
        Один только Ваню догадался, что означают бессвязные жесты Султана. От волнения малыш выронил из рук сетку и наступил на нее.
        - Чертежи... Почтальонша!.. Вот такой конвертище!
        Я мчался как молния!..
        - Ура-а-а-а!
        "Молнию" пытались качать, и, само собой разумеется, тут же всей кучей рухнули наземь: кому повезло, те оказались на Султане, неудачники - под ним. Вежливый Стручок первым пришел в себя и вылил всю оставшуюся в пузырьке морскую воду на голову вестника.
        - Это нечестно! - завопил Султан.
        - Ой, нога! - простонал Еж.
        Султан трогал мокрые волосы и принюхивался:
        - Чем вы меня облили? Это нечестно!
        - А Димо где? Да рассказывай же, Султан!
        - Нету его.
        Султан наконец понял, почему ему неудобно сидеть. Он привстал, и Еж высвободил ногу.
        - Надо прочесать город, - распорядился Капитан. - Пойдем по двое. Кто найдет Димо, немедленно возвращается сюда и поднимает флаг. Мы с Мичманом пойдем в центр. Седой на велосипеде скатает на кирпичный завод, Еж и Пейчо идут к школе... Ваню и Султан...
        Город был поделен на квадраты, и все по парам направились в свои секторы.
        - Ваню, сетку забыл.
        Только теперь Капитан заметил, что бывший юнга стоит одиноко и по щекам у него в два ручья текут слезы. Капитану стало жаль малыша, и он дружески обнял его за плечи.
        - Ничего, Ваню, так уж получилось. А ну, старший матрос, не вешать головы! Я обещаю, что ты первый...
        Капитан нагнулся и что-то зашептал ему на ухо. Ваню поднял сетку.
        - А зачем ты меня с Султаном назначил? Он ползет как черепаха.
        - Да так, второпях не подумал... Ладно, я побежал, а то не догоню Мичмана.
        Еж и Пейчо бежали к школе.
        - Еж! Ты уже не хромаешь!
        Еж и сам удивился не меньше Пейчо. Сам того не замечая, он бежал, как обычно. Попробовал наступить больной ногой на всю ступню, попрыгал.
        - Ого, совсем не больно! Вот обида!
        Они побежали дальше.
        - Почему обида?
        - Может, она и вчера была здоровая, а я целый день зря хромал.
        Сектор Ваню и Султана находился возле леса. Пробегая мимо пекарни, Ваню сказал:
        - Погоди чуточку, Султан.
        Султан только этого и ждал. Он присел на выступ окна и стал обмахиваться рукой. Как раз напротив пекарни продавали мороженое. Какая-то маленькая девочка протягивала мороженщику деньги, и тот подал ей вафельный стаканчик. "Мне пяток таких стаканчиков, - думал Султан, - я бы мчался быстрее молнии". И поскольку он, кроме мороженщика, ничего вокруг не замечал, то и не заметил, как мимо него проехал на мотоцикле Димо.
        Ваню вышел из пекарни. Он тащил полную сетку хлеба да еще по одной буханке под мышкой. Султан взял их, чтобы Ваню было легче.
        - Ого, целых семь буханок! У вас что - гости?
        - Каждый день посылают меня за хлебом, каждый день ношу по буханке, - вот я и решил взять сразу семь штук: теперь целую неделю не буду за хлебом ходить, - ответил Ваню.
        Султан не слушал, но на всякий случай кивал головой и отщипывал по кусочку от доверенных ему буханок.
        Димо как сквозь землю провалился. Он с утра отремонтировал на кирпичном заводе прессы и взял на два дня отгул. Ребята узнали, что он укатил куда-то на мотоцикле.
        Решили дожидаться возле его дома. Машинист мог вернуться в любую минуту. Никто не смог отлучиться. Ребята рассуждали о добрых адмиралах и вообще о хороших людях. И, только когда стемнело, вспомнили о том, что предстояло Седому и Ежу.
        Седой сразу поднялся, а Еж стал канючить:
        - Капитан... Пират... Может, мы лучше завтра вечером, а? Сначала хоть чертежи посмотрим!
        Но, не получив ответа, Еж затрусил вслед за Седым, опять почему-то прихрамывая. Может быть, из жалости к себе?
        Не успели они уйти, как показался Димо.
        - Димо! Пришло письмо!
        - От адмирала!
        Конверт действительно был огромный-преогромный. Димо вынес письмо. Сели на корточках под уличным фонарем. Димо осторожно вскрыл конверт.
        Да, там были чертежи! И коротенькое письмецо, даже скорее записочка:
        "Дорогие ребята!
        Товарищ контр-адмирал приказал мне послать вам чертежи корабля, которые вы просите. Как только вы подготовите все необходимые детали, сообщите, я обязательно приеду и помогу вам при сборке. С морским приветом!" Затем шла неразборчивая подпись, а под нею в скобках: "Старшина Фомич".
        - Видали? Бам! Контр-адмирал! - сказал Торпеда. - Это, наверно, побольше, чем просто адмирал.
        15. САМЫЙ, САМЫЙ, САМЫЙ...
        Каждый день после обеда у девочек шла репетиция. Собирались у Лены во дворе. Спектакль был задуман невиданный. С декорациями, костюмами, музыкой, танцами. Назло мальчишкам, которые так дерут нос кверху!
        В квартале уже много лет подряд каждое лето устраивали театр для детей. Когда-то первые устроители назвали его "Пестрое рядно", и название осталось, хотя занавес давно был не из рядна.
        Раньше всех являлись на репетицию зрители. Они прилипали к каждой щелочке, к каждой дыре в заборе. Девочки не прогоняли их: они помнили, как сами когда-то таким же образом приобретали актерские и режиссерские навыки.
        Программа обещала быть на редкость интересной. Лена подала мысль: придумать матросский танец. Как будто пять моряков уходят в дальнее плавание. С ними кок. Роль кока досталась Румяне. Ей подложили подушку, и она стала даже толще, чем Султан. Две девочки держали сделанный из картона борт корабля и слегка его раскачивали. Получался шторм. Матросы передвигались по палубе шатаясь. Корабль шел ко дну, но матросы и кок с половником в руке вплавь благополучно добирались до суши.
        Представление завершалось коротенькой пьеской "Три бабочки". И артисты и зрители успели выучить роли назубок. Теперь репетировали в костюмах.
        Маргарита, как самая рослая, изображала солнце. Она просунула голову в большой желтый круг из картона, от которого во все стороны расходились лучи.
        Лена была какая-то растерянная, взволнованная и то и дело исподтишка поглядывала на часы. Девочки удивлялись, почему она сегодня не заставляет их по десять раз повторять одно и то же, когда они собьются.
        - Ничего, это мы знаем, - говорила она при каждой ошибке. - Пошли дальше.
        Репетиция приближалась к концу. Маргарита должна была прорвать облака, засиять на небе и высушить бабочкам крылья. Донка заиграла на аккордеоне заключительный танец. Вдруг Маргарита остановилась, ни слова не говоря, достала из кармана очки и осторожно, чтобы не помять лучи, надела их.
        Бабочки и цветы удивленно взглянули на нее. А Лена смотрела и не могла понять: "Что это? Маргарита точно вылитый подсолнух".
        - Девочки, я без очков танцевать не могу.
        - Как же так, солнце - и вдруг в очках!
        - Ну и что? Ведь бывают же солнечные очки!
        Лена приподняла крылышки - она была бабочкой. "Завтра обязательно вырежу другой круг".
        - Хорошо. Продолжаем.
        Донка начала марш с начала.
        - Нет, нет! С того места, где мы остановились...
        Все. Репетиция окончена. Лена подошла к Лиляне:
        - Сними с меня, пожалуйста, крылья. Девочки, завтра репетиция в... шесть часов! Лили, идем?
        Около занавеса лежала книга. Лена взяла ее, схватила Лиляну за руку, и обе исчезли за воротами.
        После той, случайной встречи у завода Лена ни разу не видела Капитана. Она ушла тогда разобиженная и решила, что никогда-никогда в жизни даже не взглянет в его сторону, вообще не будет с ним разговаривать. Лена давно привыкла к тому, что мальчишки держатся особняком. Но Капитан! Как он мог уйти, не сказав ни слова? Это просто невоспитанно! Ну, сказал бы: занят, времени нет, что угодно... Может, он стесняется? Иногда Лене начинало казаться, что она чем-то обидела его. Она старалась припомнить каждое свое слово, каждый поступок. Она нарочно ходила по тем улицам, где могла его повстречать - мимо дома Мичмана, Пирата. И почти всегда у нее с собой была книга - будет повод окликнуть его и поговорить.
        - Лена, это библиотечная? - полюбопытствовала как-то Румяна.
        - Неужели ты до сих пор не прочла? - удивлялась Росица.
        Наконец Капитан позвонил ей. Невнятно что-то пробормотал в извинение. Завтра он забежит, чтобы взять свою книгу и отдать ее... пусть не сердится... И поскорей повесил трубку. Завтра...
        Это "завтра" настало сегодня. Она придет к нему сама. Пускай он не думает, что она задавака. Пойдет с Лиляной, одной ей неудобно.
        Тетя Софа развешивала во дворе белье.
        - Здравствуйте! Боян дома?
        - Здравствуйте. Нет его. Может быть, он у Стояновых?
        - Я хотела ему отдать книгу. - Лена смутилась и в подтверждение своих слов показала книгу.
        - А вы оставьте у него на столе. Лиляна, ты же знаешь, где его комната.
        Они робко переступили через порог. Лена положила книгу на письменный стол. И увидела на другом конце стола тетрадку, тщательно обернутую; на обложке нарисован кораблик. Лиляна догадалась, что она хочет сделать, и дернула ее за руку.
        - Лена, не надо!
        Девочки шагнули ближе к столу. Лена дрожащей рукой дотронулась до тетрадки. Но раскрыть не решалась...
        - Лена, а вдруг он войдет?..
        Лена громко дышала. Она вся вспыхнула. Щеки залило краской. Но любопытство брало верх над колебаниями. Она взглянет только на первую страничку, только на первую...
        "Корабельный дневник" - было написано там заглавными буквами.
        - Лена!
        - Лиля, очень тебя прошу, посторожи у дверей! Ну пожалуйста!
        Лена судорожно листала тетрадку. Читать подряд не хватало духу - столько страниц!
        В дневнике день за днем описывалось все, что происходило у строителей корабля. Клятва хранить верность и тайну. Корабельный устав. Беседы, надежды, планы - все, о чем говорилось во дворе у Пирата и на берегу реки.
        "Султан просто помешался на сборе лекарственных трав. Белладонна, горечавка. Если бы девчонки были с нами, мы бы организовали бригаду по сбору трав и его назначили бригадиром".
        Радости и огорчения. Подкинутое письмо. Письмо от Стручка, письмо Стручку. Капитан каждый вечер что-нибудь записывал в тетрадь.
        Дверь распахнулась. Лену бросило в жар, ноги подкосились, сердце бешено заколотилось.
        - Лена, идем! Я умру от стыда!
        - Ой, пожалуйста, ну еще совсем немножко...
        Лиляна осталась у двери и вся обратилась в слух. Она привстала на цыпочки, чтобы видеть, не возвращается ли со двора тетя Софа.
        "Сегодня были на лесопильне. Убирали стружки и опилки, сортировали и складывали доски. Грузили машины. Руки липкие от смолы, пахнут сосной. На лесопильне сейчас самая горячая пора. Заведующий сказал Димо, что мы их здорово выручили и они за это дадут нам столько материала, сколько нам нужно. А Димо и Дочо по чертежам точно подсчитали, сколько нужно. Дочо сказал, что это "сущая ерунда, все будет в порядке". Просто не верится! Еж говорит, теперь главное - не сглазить. Мичман и Седой вкалывают как звери. А насчет взыскания я жалею Целая неделя - это чересчур. Седой со мной почти не разговаривает. Наверно, все еще сердится. Ничего, помиримся".
        Лена перевернула страницу
        "Получили! Получили! Ваню закричал: "Ура!" Мы еще днем заметили, что Димо и Дочо какие-то доски откладывают в сторонку. Когда мы вечером грузили машину, Димо спросил: "Что, ребята, хороши досочки, а?" - "Мировые!" - "Лучше тех, что со стройки?" Седой сразу покосился на меня - думает, это я сболтнул Димо про ворованные доски. Интересно, откуда Димо узнал? Вряд ли ему сказал кто-нибудь из наших. Загадка".
        - Лена!
        - Последняя страничка!
        "Мастерим отдельные детали в школьной мастерской. Полная конспирация. У Пирата золотые руки. Всякая работа потоньше и посложнее достается ему. Надо раздобыть масляной краски и двигатель. Двигатель! Есть у меня одна мысль. Но получится ли?
        Если мы раздобудем двигатель и Фомич действительно приедет, я буду самым счастливым человеком на свете! Самым, самым, самым счастливым!"
        Лена закрыла тетрадку. С нежностью провела рукой по кораблику на обложке, положила тетрадку на место.
        - Что там? - спросила Лиляна.
        Лена не ответила.
        И, только когда вышли на улицу, сказала:.
        - Мальчишки затеяли интересное дело. Надо им помочь,- и посмотрела на часы.
        - Пойдем к Донке!
        Они зашагали торопливо и радостно.
        "Если бы девчонки были с нами..." Только бы он не очень разозлился на нее за ее поступок! Лиляна не должна ему ничего говорить!
        16. МОРЯЧКИ
        Ребята нашли длинную жердь - отличная мачта для будущего корабля. Мичман хотел было сам нести ее. Куда там! Это ведь не палка, которой подпирают бельевую веревку. Взялись все вместе. Взвалили на плечи. Еж - впереди, за ним - Пират, Капитан, Торпеда, Петух, Султан, Чичо Пей, Мичман, Седой. Стручок замыкающим. Только Димо и Ваню не участвовали в переноске мачты Димо - слишком высок, Ваню, наоборот, - слишком мал ростом. Грузчики шли на небольшом расстоянии друг от друга и, чтобы не наступать один другому на ноги, под музыку, в такт. Еж насвистывал марш. Теперь даже Димо верил в то, что по реке поплывет пионерский корабль. Раньше он думал: ребячьи мечты! Корабль - да это совершенно немыслимо! Но ничего не говорил "По крайней мере, забудут о драках, о бомбах из грязи Может быть, соорудят небольшую лодчонку. Нет, это тоже трудно. Сарай - другое дело. Сарай можно как-нибудь сколотить".
        Димо так долго не мог поверить в реальность их мечты, потому что рос в трудное время и в бедности. Отец у него был человеком неграмотным. Забитый, безропотный, он всегда тяжело работал - формовал кирпичи, добывал из реки песок, работал каменщиком. Что за лето удавалось отложить, за зиму проедалось. Людям дома строил, а у самих крыши над головой не было. Только когда Димо немного подрос и тоже начал работать, стало чуть легче: построили маленький домик, беленный известью, с черепичной крышей, с земляным полом. Димо не помнил, чтобы в детстве он когда-нибудь играл. Сколько он глины перемесил! Вечером, когда возвращались с отцом с работы, ноги ныли от усталости. Он не рассказывал ребятам о своем детстве. Зачем им знать о таких печальных вещах!
        После того как им так повезло на лесопильне, Димо взял отпуск и стал полноправным членом судовой команды. В эти радостные дни он несколько раз случайно встречал Катю на улице. Он старался избегать разговоров о сарае, но она всегда приставала с расспросами, и ему приходилось сочинять всякие небылицы. Катя смеялась и постоянно восклицала:
        - Да неужели?
        Однажды она уличила его во лжи - он не умел врать: неделю назад он сказал ей, что сарай с двумя окошками, а теперь - что с одним. Димо смутился. Хотел выкрутиться, да еще больше запутался. Одно окно на восток. Ах вот как? На восток? Интересно!
        Еж остановился так неожиданно, что Пират, который о чем-то задумался, ткнулся носом ему в затылок.
        - Стой!
        - В чем дело? - спросил Стручок на другом конце цепочки. Он толкнул Седого в плечо.
        Седой толкнул Мичмана.
        - В чем дело?
        Вопрос докатился до Ежа. Они стояли на углу того переулка, где жил Пират, и только Еж видел, что там происходит. А происходило вот что: у ворот Пиратова двора собрались все девчонки из их отряда. Еж мигом сообразил.
        - Если спросят, говорите, что это балка, - сказал он Пирату. - Передай дальше.
        Пират обернулся к Капитану:
        - Если спросят, скажем, что балка.
        Но Султан не расслышал, что ему шепнул Петух.
        - О каких-то палках спрашивают, - передал он Чичо Пею.
        Через восемь шажков испорченный телефон принес ему его же собственное сообщение. Чичо Пей толкнул его в плечо:
        - Какая палка? Султан толкнул Петуха:
        - Какая палка?
        Петух в отчаянии обернулся:
        - Сам ты палка!
        - Это нечестно!
        Честно или нечестно, но объясняться было поздно - цепочка поравнялась с девочками. Хорошо, что те ни о чем не спросили. Ребята прошли мимо молча, даже не поздоровавшись. Только Димо задержался у ворот и спросил Лену:
        - Скоро ваш спектакль?
        - Скоро.
        - Нас пригласите?
        - Пригласим.
        Димо вошел во двор.
        Ребята стояли молчаливые, по-прежнему держа мачту на плечах. На стене под навесом висела огромная стенгазета "Кораблестроители".
        Машинист подошел ближе. "Вот так штука! Кто это сделал?"
        Никто не ответил.
        - Я спрашиваю: кто из вас это сделал?
        Ребята присели на корточки, и мачта скатилась на землю.
        - По два раза на дню врешь из-за вас, а вы...
        Это было сказано скорее для себя.
        "Неужели?.. Значит, окно на восток? Интересно!" В ушах зазвенел Катин смех. "Больше всего на свете ненавижу вранье"... "Так, значит, на восток?" Ее веселые глаза насмешливо смотрели на него.
        - Тайна выдана! - холодно бросил Седой и посмотрел на Капитана.
        Димо обвел ребят взглядом, но все смотрели ему прямо в глаза. Один лишь Капитан опустил голову и нервно покусывал губы. Он узнал эти крупные черные буквы с первого взгляда, и внутри сразу что-то оборвалось: теперь все заподозрят его.
        - Сознавайтесь, кто это сделал! - решительно произнес Мичман.
        - Среди нас - предатель, - ледяным тоном промолвил Седой.
        - Шила в мешке не утаишь, - дрожащим голосом проговорил Капитан. - Сколько раз мы обсуждаем все прямо на улице, кричим во все горло...
        - Это писала Лена, - прервал его Седой, показав рукой на стенгазету.
        Потом медленно и веско повторил слова Мичмана, пристально глядя Капитану в глаза:
        - Сознавайтесь! Кто это сделал?
        - Не я!
        - И не я! - сказал Капитан. - Честное слово!
        Он посмотрел на Димо, потом на Пирата. Понял, что ему поверили, и успокоился.
        Калитка открылась. Во двор вошли Лена и Донка. Их встретили неприязненные взгляды, и они не решились подойти ближе. Лена старалась улыбнуться, но не могла.
        - Никто, кроме нас, не знает. Мы сами обо всем догадались, - сказала она.
        Кивком головы показала на мачту, предательски растянувшуюся по двору.
        - Тайна не вышла за пределы отряда. Мы никому не скажем, даже если вы нас и не примете в команду.
        - Ха! Морячки выискались! - прыснул Чичо Пей.
        Остальные укоризненно взглянули на него - сейчас было не до смеха.
        - Подождите за калиткой! - сказал девочкам Димо. Все это время Лена и Донка держали руки за спиной. Теперь они кокетливо присели и поставили на землю по две банки масляной краски.
        - Ну что? Не принимают? - встретили их вопросами остальные девочки.
        Донка хмурилась.
        - Воображалы они...
        Немного погодя калитка открылась, и оттуда выглянула голова Ваню.
        - Ого-го, сколько вас! - не сдержал он своего огорчения. - Ладно, входите! Вас приняли, будете юнгами.
        Он распахнул перед ними калитку и строгим голосом предупредил:
        - Только никаких газет! Это тайна!
        Маргарита хотела погладить его по голове. Ваню оскорбление отпрянул - без пяти минут юнга, а что себе позволяет! Он как-никак старший матрос!
        Когда Капитан подходил к дому, мама как раз выходила из дверей. В руках у нее была сетка - она шла на базар.
        - Ты где пропадаешь целыми днями? Заходили Лиляна и Лена. Какую-то книгу тебе принесли.
        Капитан побелел. В два прыжка перемахнул через семь ступенек крыльца и исчез за дверью. Мама с любопытством поглядела ему вслед. "Стоило услыхать про Лену - ишь как помчался!" - усмехнулась она.
        - Боянчо! Боянчо!
        Она хотела попросить его полить вечером грядки.
        Капитан стоял перед письменным столом и нервно покусывал губы. Книга лежала под дневником! Они были здесь, трогали его вещи, читали... Неужели правда? Читать чужой дневник - это подло, низко, самое подлое, что может быть... Это все равно, что вскрыть чужое письмо, заглядывать в чужие окна, подслушивать... Нет, Лена на такое не способна. Они, наверно, отдали книгу маме, а мама, когда вытирала пыль, положила ее сюда... Иначе... Седой прав: он - предатель!
        В тот вечер Капитан впервые не записал в дневник ни строчки. Он не смел прикоснуться к тетрадке с корабликом на обложке.
        17. КАПИТАН
        Юнги приходили утром, убирали под навесом - подметали, вытирали. Принесли много цветов. После обеда девочки продолжали готовиться к спектаклю, а по вечерам шили разноцветные флажки для будущего корабля.
        Мальчики относились к ним по-разному. Димо и Пират успокоились, когда поняли, что вожатая ни о чем не подозревает.
        - Да неужели? - опять спросила его Катя при следующей встрече.
        - Представь себе, - смело отвечал Димо.
        - Мы ведь тоже ее любим. Если бы мы ей сказали, то не получилось бы сюрприза, - сказала как-то Лена Пирату.
        Пират был рад девочкам: они помогали ему приглядывать за Пиратиком. Султан обдумывал грандиозный поход за лекарственными травами. Добродушный Петух держался приветливо, а Стручок - вежливо и благовоспитанно.
        Остальные держались отчужденно, терзаемые желанием узнать, кто же предатель. Ребята подозрительно косились друг на друга. Чем больше накапливалось подозрений, тем тягостней становилось на душе у каждого.
        Чичо Пей, некогда участвовавший в выпуске стенгазеты "Оса", сторонился девочек, остальные сторонились его. Чичо Пей? Все знали: он, что ни напишет, все читает своей маме.
        Отчужденнее всех держались Седой, Мичман, Торпеда и Еж. Для них юнги как бы вовсе не существовали. Их не радовала чистота, не восхищали горшки с цветами. Подумаешь, цветы, только мешают! Они были убеждены, что всему виной Капитан, и на душе у Мичмана было очень скверно.
        Капитана тоже одолевали сомнения. Он не решался спросить у мамы, входили девочки к нему в комнату или нет, из боязни услышать, что входили. О своем дневнике он никому не говорил. Думал прочесть его ребятам после первого плавания, Чтобы вместе посмеяться над прежними спорами, забытыми происшествиями. Сейчас все рухнуло, все. Никакой радости. Может, поделиться с Пиратом? Тот поймет. Нет, лучше с Димо. Нет, ему не с кем поделиться! И, может быть, он вообще ни в чем не виноват. Надо бы спросить Лену. А если она не читала дневника? Обидится смертельно - как он мог такое про нее подумать!
        Досок хватило, даже остались лишние. Части корабля были почти совсем готовы, и команда отправила телеграмму старшине Фомичу. Он стал для ребят какой-то легендарной личностью, - они рисовали его себе настоящим морским волком, какие бывают в кино и книжках: коренастый, широкоскулый, грудь колесом, крепкий, как корабельный канат. Он наверняка ходил даже в Африку.
        На этот раз ждать пришлось недолго - Фомич прислал телеграмму, что едет.
        В школьной мастерской Пират достругивал последние доски, а ребята сидели дожидались, когда он кончит, чтобы перетащить доски к нему во двор, под навес, - сборку намечалось провести там.
        - Без Пирата мы бы пропали, - вполголоса произнес Седой.
        Все поняли, на что он намекает.
        - Эта Ленка нам все напортила, - с огорчением подтвердил Мичман.
        - Как это она могла сама додуматься? - сказал Еж. - "Мы сами обо всем догадались"... Трепотня! А как же черепица? Почему она не подумала, что мы строим дом?
        - Зря мы его выбрали капитаном. Чересчур он нос задирает, - продолжал атаку Седой. - Меня еще тогда, помните, когда он заболел, взяло сомнение... Книжки, розочки... Но откуда мне было знать?
        - А теперь ты разве знаешь? - неожиданно для всех спросил Петух.
        - Эх ты, Петух, ку-ка-ре-ку! А кто рассказал Димо про доски? Ну скажи! Может, я? Зачем он ходил на кирпичный завод? Мы видели. Мичман свидетель, пускай скажет!
        - Ходил. Что верно, то верно.
        Мичман совсем расстроился, и опять у него лопнула шина. Как хорошо все шло, с каких пор не лопались шины! Ему было больно слушать такое про Капитана. Друг все-таки, а как его защитишь?
        - Капитан называется! - с глубочайшим презрением продолжал Седой. - Два дня вообще не показывался. Только и умеет форсить. С утра опять куда-то исчез... Вот где он...
        Пират закончил работу и выключил токарный станок. Потом вынул из кармана химический карандаш и, послюнив, отметил обструганную доску кружочком - это последняя деталь. В мастерской стало тихо, разговор сразу оборвался. При Пирате ребята злословить о Капитане не решались. Нагрузились деталями и пошли.
        Капитан действительно два дня почти не показывался под навесом.
        - Дело у меня, - таинственно говорил он и исчезал.
        Сегодня Капитан мчался к Пирату на всех парах. Ему хотелось кричать и прыгать от счастья, но кругом были люди. Впервые с того дня на душе было легко и радостно. Он был в пионерской форме - белая рубаха, красный галстук. Подбежав поближе, он сорвал с себя галстук и, перескочив через ограду, замахал им и закричал:
        - Все на борт! - и вбежал под навес, еле переводя дух.
        Под навесом, кроме Лены и Маргариты, не было никого. Разложив на верстаке длинный лист бумаги, Лена что-то писала большими буквами. Капитан неохотно направился к ней. С тех пор как девочек приняли в команду, Он избегал разговора с Леной. Лена заметила это и тоже с ним не заговаривала. Но теперь она улыбнулась и шагнула к нему:
        - Ты слышал, Капитан, Фомич приезжает!
        Капитан об этом не знал. Но встретил ее слова холодно, даже не улыбнулся.
        - Где все?
        - В школе. Скоро придут.
        - А Димо?
        Не будь рядом Маргариты, он бы ее все же спросил о дневнике.
        - Ты не рад, что Фомич приезжает?
        - Где Димо?
        - Его вызвали на завод.
        Подошла Маргарита; в руках у нее банка с краской и кисточки.
        - Здравствуй, Капитан! Лена, тебе это еще понадобится?
        - Нет. Вымой, пожалуйста...
        Маргарита пошла к колонке в глубине двора. Капитан и Лена остались одни.
        - Пишу плакат, - сказала Лена, не глядя на него.
        "Добро пожаловать, товарищ Фомич..." Повесим под навесом, с улицы не будет видно.
        Капитан подошел ближе, облокотился о верстак. Лена покраснела. Она знала, что когда-нибудь разговор о "том" состоится. На глаза навернулись слезы.
        - Лена, ты прочла мой дневник?
        Она вздрогнула. Так же как тогда, когда она прикоснулась к тетрадке, раскрыла первую страницу.
        - А вы зачем от нас все скрывали, мы ведь в одном отряде? Зачем?.. Что мы вам сделали?..
        От волнения голос ее оборвался... Капитан помрачнел. С улицы донеслись голоса. Это подходили ребята, но он ничего не слышал. Он обязан всем рассказать об этом, а там будь что будет.
        - Как же ты посмела читать чужой дневник? Она еле слышно, умоляюще проговорила:
        - Но мы ведь ничего не выдали... Ведь правда не выдали?
        Ребята уже входили во двор,
        - Я понимаю: я поступила отвратительно, но очень прошу тебя, не сердись. Ну, пожалуйста...
        Она призналась. Теперь она уже может смотреть ему в глаза. Капитан стоял и машинально наматывал на палец галстук. Впереди всех шел Седой, неся на плече тяжелый ящик с деталями. Бесцеремонно оттолкнув Лену, он поставил ящик прямо на плакат. Лена еле удержалась на ногах. Банка с краской со звоном покатилась по мощенному булыжниками двору.
        - Подвиньтесь! - буркнул Седой. - Этот верстак, чтобы работать, а не шуры-муры разводить. Опять секреты?
        - Убери ящик! - закричал Капитан.
        Он был вне себя.
        - Сам уберешь! Поработай хоть разок! Тебе женихом быть, а не капитаном!
        - Что ты сказал?
        Капитан шагнул к нему. Седой сделал вид, будто не слышит. Он доставал из ящика рейки и с шумом бросал их на верстак.
        - Убери, я сказал!
        Капитан ударил его кулаком, у Седого на губах показалась кровь. Он бросился на Капитана, они сцепились. Лена взвизгнула, заплакала. Схватила Маргариту за руку, и обе выскочили на улицу. Мальчишки все побросали и окружили дерущихся. Капитан и Седой были среди них самыми сильными, и никто не посмел их разнимать.
        Пират подошел чуть позже. Увидев, что происходит, ои тут же кинулся к ним:
        - Что вы делаете? Капитан! Капитан! Седой!.. Он схватил Седого за плечи, попытался оттащить, но тот в ярости завопил:
        - Не лезь!
        Силы примерно были равны. Капитан был повыше и вел бой поумнее. Он зажал голову противника одной рукой и старался повалить его на землю. Седой перебирал ногами, смешно и беспомощно извиваясь. Он пытался высвободиться из цепкой хватки Капитана, но чувствовал, что силы уходят, что он слабеет. Это привело его в бешенство. Он рывком повернул голову и укусил руку, которая его сжимала. Капитан выпустил его - от боли потемнело в глазах. Не помня себя от ярости, он ударил Седого в лицо. Тот пошатнулся и рухнул навзничь. Из носа брызнула кровь. Капитан придавил ему грудь коленом, ударил еще несколько раз кулаком, ладонью... Седой прикрывал лицо руками.
        - В другой раз не будешь раскрывать свою поганую глотку, - сказал Капитан презрительно и больше бить не стал.
        Сжав зубы, весь дрожа, он поднялся. Рубашка была в грязи, в крови. Галстук валялся на земле. Капитан нагнулся, поднял, Пошел к колонке помыться и застыл как вкопанный.
        У калитки стоял Димо и мрачно смотрел на них.
        - Корабельный совет! - сухо бросил он.
        Прессы на кирпичном заводе опять забарахлили. Его позвали починить. Директор хотел вообще отозвать его из отпуска: "Возишься там с мелюзгой, а тут производство..." Старшина мог приехать с минуты на минуту, а у них драки, кровопролитие...
        Всем стало страшно, даже Торпеда не посмел произнести обычное "бам".
        18. БОЛЬШИНСТВО
        Седой сидел, откинув голову, прижав к переносице платок, и шмыгал носом. Димо опустился на табуретку. Он старался взять себя в руки.
        - Ты чего стоишь столбом? - прикрикнул он на Султана. Одна чурка оставалась незанятой.
        - Где Стручок?
        - На станции. Поезд встречает... - ответил кто-то. Оробевший Султан присел на краешек чурки.
        - Кто первый ударил?
        Молчание.
        - Он меня оскорбил...
        - Я спрашиваю: кто ударил первый?
        - Я.
        - Ну, так как? Что делать будем?
        Вопрос, обращенный ко всем и ни к кому в отдельности. Вопрос, на который никто не ответил. Димо постукивал кулаком по ладони.
        - Мне тут хулиганья не надо! А если вы и на корабле драку затеете - что будет? Все пойдем ко дну!
        - Он все время задирался. Я больше не мог терпеть.
        - Сможешь! Хоть ты и капитан, а устав один для всех.
        "Не хватает ещё в философию удариться", - подумал Димо, а вслух сказал:
        - Предлагаю разжаловать Капитана в рядового матроса на семь дней, а сейчас встань и попроси прощения у Седого.
        - Не буду. - Капитан сказал негромко, но решительно. - Это он должен извиниться. Он меня оскорбил, а я - я только надавал ему за это.
        - Не извинишься?
        - Нет.
        Димо вскипел:
        - Предлагаю исключить Капитана из состава: команды за нарушение устава. Кто "за" - прошу поднять руку. Голосуем!
        Капитан открыл было рот, но потупился и промолчал. Ребята, загипнотизированные гневом Димо, подняли руки. Еж, Чичо Пей, даже Мичман - он оперся локтем в колено, чтобы не было заметно, как дрожит рука. Седой поднял руку невысоко, как святые на иконах. Пират сначала помахивал рукой, словно хотел сказать "нет", но потом рука поднялась и застыла.
        Капитан этого не видел. Он видел только поднятую руку Мичмана. Верный старый друг. Значит, все против него.
        - Единогласно! - подытожил Димо.
        Капитан встал, постоял секунду, словно ожидая: а вдруг что-нибудь изменится, вдруг все это ему только померещилось? Потом он медленно побрел к выходу.
        - Нет, не единогласно! Я - "против"!
        Ваню вскочил на ноги; теперь он возвышался надо всеми.
        - Капитан, не уходи! - Каждое слово вырывалось с рыданием. - Какой же это корабль - без капитана!
        - Хорош Капитан! Тайну сохранить не мог... - просопел Седой.
        - А ты помолчи! - цыкнул на него Димо. Ваню обернулся. Капитан уходил обессиленный, убитый горем. Вот он открыл калитку и вышел.
        - Капитан! Подожди!.. - По щекам малыша потекли слезы. - А кто придумал корабль? Кто придумал договоры?
        Он подошел к Пирату и замахал тоненькой, худенькой ручонкой:
        - Эх ты! Кто твоего брата спас? А ты голосуешь... И Ваню беззвучно заплакал.
        - А хорошо это - избивать своего товарища? - спросил Димо.
        - Да, хорошо! Очень хорошо! Я - за Капитана! Меня тоже исключайте - я с Капитаном!
        И он побежал к калитке...
        - Большинство называется, - с рыданием проговорил он. В эту душную пору дня улица была совершенно безлюдна. Один только Капитан медленно брел по мостовой.
        - Капитан!
        Капитан остановился не оборачиваясь. Он обхватил малыша за плечи. Тот, всхлипывая, пошел рядом. Со стороны посмотришь - два родных брата, старший и младший.
        Позади них из-за угла вынырнул какой-то "джип" и остановился перед домом Пирата.
        Би-биип! Би-биип!- призывно и весело просигналил гудок.
        Ваню хотел обернуться, но Капитан прижал его к себе.
        - Идем, Ваню, не оборачивайся! Это двигатель привезли для корабля.
        - Двигатель?!
        - Да. Хочешь, пойдем завтра на рыбалку?
        - Пойдем.
        - Ты можешь встать пораньше? На рассвете?
        - Я сплю у самого окна. Ты свистни - я сразу вскочу. На глазах у ошеломленной команды и пораженного Димо из "джипа" выпрыгнули старшина и два молодых солдата.
        - Давай! Держи!.. О-оп, не уронить бы!.. Куда ставить-то?
        Мотор сверкнул на солнце серебристой краской. Торпеда и Петух распахнули ворота и повели солдат к навесу.
        Далеко, в глубине улицы, еще белела рубаха Капитана.
        - Это двигатель со списанного военного катера, - пояснил старшина, немного удивляясь тому, как странно ведут себя ребята. - Но двигатель исправный, работает как часы. Ваш Капитан - золото, а не парень, упросил нашего майора. Где он, кстати?
        Старшина обвел их взглядом.
        - Сбегай-ка за ним! - сказал он Седому, стоявшему ближе всех. - Да что это с тобой? Где воевал?
        Седой спрятался за спиной Димо.
        Солдаты вернулись.
        - Что, ребята, все в порядке? Отнесли?
        Димо слушал и не слышал. Он достал из кармана блокнот и быстро написал: "Капитан, вернись. Разве трудно извиниться? Что особенного? Димо".
        Он вырвал листок и протянул Мичману.
        - Мигом! Догони и передай!
        Мичман рванулся с места.
        "Не может быть, чтоб не вернулся", - думал Димо. Когда Капитан уходил, Димо понял: что-то неладно, а что, он и сам не знал.
        - Зачем вам двигатель? - спросил старшина.
        Димо очнулся:
        - Да так, строим одну штуку. Вот закончим, пригласим и пехоту.
        - Смотрите не забудьте!
        - Не забудем.
        - Договорились!
        Старшина протянул Димо большую, сильную руку.
        - Вы его на всякий случай смажьте. Постой-ка, пошли со мной одного паренька! Дадим вам смазочного масла. Харала'мпи, Данко, пошевеливайтесь, едем! Оп! - Ему понравился Петух. - Оп-ля!
        Мичман догнал Капитана и Ваню.
        - Капитан!
        - Я захвачу с собой помидоров, - говорил Капитан.
        - Капитан!
        Мичман шел за ними, отдуваясь: он сильно запыхался, пока бежал.
        Капитан взял себя в руки.
        - Не разговаривай со мной! Ты же знаешь устав: кто заговорит с исключенным, сам будет исключен!
        У Ваню слезы текли по лицу и голос дрожал от обиды и боли:
        - Ты же с большинством?
        - Все ведь голосовали...
        Это звучало как попытка оправдаться.
        - Тебе записка от Димо На, возьми! Ну, возьми же!
        Мичман поравнялся с ними и протянул записку, Капитан на ходу пробежал ее глазами. Просить прощения? Никогда!
        - Возьми, Капитан! Это от Димо!
        - А червяки? - спросил Капитан.
        - Я накопаю.
        - Крупные, жирные, на сома... Как те, под камнями... Знаешь?
        - Знаю.
        Ваню отер рукой слезы. Шмыгнул носом Мичман не отставал.
        - Капитан, ну чего ты, правда?.. Подумаешь, велика беда! Сам же его отдубасил?
        Со двора Пирата донеслось громкое "ура" Мичман оглянулся.
        - Капитан, Фомич приехал!
        И повернул назад.
        - Вперед, Ваню, не оборачиваться! - дрогнувшим голосом произнес Капитан.
        - Как те, Капитан?.. Да? - пытался продолжить разговор старший матрос.
        По его щекам опять потекли слезы. Вернуться бы и хоть одним глазком взглянуть! Все сейчас смотрят на Фомича, никто и не заметит. Чтобы не поддаться искушению, он стал смотреть прямо перед собой.
        Нет, не все смотрели на Фомича. Один из моряков провожал глазами белое и синее пятнышки в глубине улицы. "Эх ты, старый пират, - думал он, - зачем же ты поднял руку, зачем промолчал?"
        19. ЧЕЛОВЕК ЗА БОРТОМ
        Пробковый поплавок неподвижно лежал на поверхности омута. От засухи вода в реке спала и на местах поглубже казалась неподвижной. Ваню держал удочку. С самого утра поплавок ни разу не шевельнулся. Эх, зря они не прошли дальше. Какие там омуты!
        - Капитан!
        Капитан ковырял землю прутиком. "Исключили? Ну и пусть! Если Седой опять скажет такое, он опять его отколошматит".
        - Мичман правду сказал?
        Нет, он не станет просить прощения! Всё. Баста! Пусть хоть на коленях умоляют, извиняться он не будет!
        - Правда, Капитан?
        Но Димо тоже не пойдет на попятный. Просто ради авторитета. Взрослые никогда не уступают.
        - Ну что ты молчишь, Капитан?
        Все оказались против него - все подняли руку. Ваню положил удочку; взял пустую консервную банку и молча спустился к реке; набрал в банку воды; пошел к плотине; сел на корточки. Медленно, осторожно стал лить воду в маленькую нору.
        Хорошо бы найти мешок с золотом. Они с Капитаном купили бы себе скутер и понеслись по реке. Вж-ж!.. Ребята бы лопнули от зависти! Или нет! Вместе с Капитаном тайком перенесли бы скутер к Пирату во двор и оставили под навесом. Как ту доску, что они как-то утром там обнаружили. Так и не узнали, откуда она взялась, кто ее принес... А впрочем, больно нужно! Еще им скутер отдавай! Сами поплывем по реке, с Капитаном.
        - Ваню, ты что там делаешь?
        - Кузнечика ловлю.
        - Брось!
        - Да ведь на червей не берет.
        - Брось!
        - Почему, Капитан?
        - Потому.
        Накануне вечером кузнечик под окном молчал, ночью тоже его не было слышно. Что с ним стряслось? Капитан долго стоял у окна и ждал.
        Ваню вернулся. Голубая стрекоза застыла над поплавком в парящем полете. Сейчас сядет, обязательно сядет. Села. Настоящий вертолет. Поплавок дрогнул. Стрекоза взмыла вверх и исчезла.
        - Капитан! - Ваню потянул его за рукав и указал подбородком на поплавок. Клюет.
        Подал ему удочку и затаил дыхание. 'Поплавок заплясал на воде. Успокоился.
        - Опять заснул, - сказал Ваню.
        Капитан потянул леску. Поплавок еле заметно плыл к водовороту. Внизу была рыба. Старая и хитрая. И, должно быть, крупная. Мелкие рыбешки глупо дергают частыми, короткими рывками.
        Вдруг поплавок исчез. Капитан подождал секунду и подсек. Ивовая удочка изогнулась.
        - Проглотил. Капитан, проглотил! - Ваню запрыгал от радости. - У-ра! А большая рыба, Капитан! Как та?
        Малыш не знал, как изменчиво счастье. Капитан отчаянно боролся с леской. Она была чересчур короткая. Хорошая леска, целый моток остался во дворе у Пирата. Капитан дернул сильнее. Ему хотелось хоть взглянуть, какая там рыба.
        Уф! Они еще всем нос утрут!
        Огромный сом, едва ли не крупнее, чем тот, прежний, показался на миг и тут же ушел под воду. Натянутая леска зазвенела. Удочка легко выпрямилась. Поплавок всплыл на поверхность.
        - Сорвался, - сказал Ваню.
        Капитан воткнул удочку в песок.
        - Шабаш! - сказал он. - Лески как не бывало.
        Ваню молча сел на землю. Ему хотелось напомнить Капитану про тайник Цыгана... Он взглянул на старую лодку, на высокий вяз. Старался понять, что же произошло. Все словно стало другим. Каюта, руль. Мачта исчезла. Якорь - эх-ха! - забыли поднять. Речушка почти совсем обмелела. Если влезть в лодку, она пробороздит по дну.
        - Капитан...
        А те сейчас, наверно, собрались под навесом. Интересно, хорош ли двигатель? Если бы не он, Капитан, пришлось бы им грести веслами. Всему городу на потеху!
        - Капитан, а Фомич плавал в Африку?
        Капитан продолжал молчать, и малыш сам себе ответил:
        - Конечно, плавал. Верно, Капитан? Подул ветер. Ивы над ними зашелестели. По небу поплыли темные, с белыми краями тучи.
        - Верно? - Малыш только об одном и думает. - Наверняка плавал, а?
        - Не бойтесь!
        Над ними наклонился Цыган.
        - А мы и не боимся, - ответил ему Капитан.
        - Поймали что-нибудь?
        - Сом сорвался Вот такой.
        Ваню показал чуть больше, чем было на самом деле.
        - Тут попадаются такие крупные, что в одиночку и не вытащить. А где ваша ватага?
        - Там.
        - Хорошо живете, как я погляжу.
        Цыган присел рядом. Он достал из кармана крючок, леску, удивительно быстро привязал крючок, насадил приманку и закинул удочку. Потом он притянул поплавок к берегу и передал удочку малышу:
        - Держи! Здесь среди корней кружат мальки. Они всего вкуснее. Я вам потом дам леску. У меня много.
        Ваню старался смотреть на поплавок, а глаза почему-то косили на вяз. Цыган понял это по-своему.
        - Думаешь, ворованная? В воскресенье у одного олуха леска зацепилась, а влезть в воду он сдрейфил. Я часа два караулил, покуда он уберется.
        Капитан молча бросал камешки в воду. Если бы не драка, он бы им все рассказал. И кончились бы взаимные подозрения.
        - Думаете, я ворую? Шарики я бы вам и так отдал. На что они мне? С кем мне играть в шарики?
        Какая муха его укусила? Чего он подъезжает, этот Цыган? Уж не он ли подбросил ту доску? А прошлый раз предложил мальков... Неужели так тяжело быть одному?
        - Вы чего это со мной не разговариваете? А, Капитан! Капитан поднял голову.
        - О чем?
        - Верно. Не о чем.
        - Где Чико?
        - Рыбу ловит, я его дрессирую. Чтобы лаял, как только поплавок уйдет под воду. И научу, вот увидите!..
        Он посмотрел на небо, понюхал воздух.
        - Град будет. Давайте сматываться!
        Чико залаял.
        - Что, говорил я вам?
        Они побежали.
        Однако четырехногий рыболов лаял не на поплавок, а на черепаху, которая благоразумно не желала высовывать голову из панциря.
        - Эх ты, не выйдет из тебя рыболова, Чико!
        Пес поджал хвост и отошел туда, где лежала удочка. А Ваню присел на корточки возле черепахи.
        Команда трудилась вовсю. Димо разбирал двигатель, время от времени поглядывая на хмурящееся небо. Он молча передавал детали ребятам. Те промывали их в бензине, вытирали, надраивали до блеска тряпками. Некоторые ребята нарочно вымазались смазочным маслом, чтобы походить на настоящих механиков.
        - Мичман! Подай-ка мне молоток! - попросил Фомич.
        Все наперегонки бросились выполнять приказание. Петух, самый шустрый, да и стоял он ближе, опередил всех. Остальные с завистью смотрели, как Фомич ему что-то говорил, а Петух в ответ смешно кивал. Слов разобрать было нельзя, потому что Пират пилил ножовкой толстую доску.
        - Что он тебе сказал?
        - Что сказал? - громко переспросил Петух.
        Пират как раз кончил пилить, стало тихо. Петух наклонился и прошептал:
        - Не корабль будет, а настоящий крейсер, жуткое дело!
        - Что - жуткое? - спросил Султан, расслышавший только последние два слова.
        Упали первые дождевые капли. Пока ребята и Димо убирали все под навес, дождь полил сильнее, забарабанил град. Но крыша, перекрытая черепицей с ремзавода, не протекала. Ребята расположились на чурках и умоляюще уставились на Фомича.
        Моряк не был похож на героев приключенческих книжек и картин, но он был настоящим моряком и добрым, как... как Димо. С первого же дня он примирился со своей ролью рассказчика:
        - Как-то раз подходили мы к Масленому мысу, вдруг налетел ветер. А берег там - жуткое дело. Одни скалы. До пристани далеко. И качка...
        - Жуткое дело! - вырвалось у Торпеды.
        - Вот именно, - не смутился Фомич и продолжал: - Шторм на девять баллов...
        - Сколько? - тихо переспросил Султан.
        - Девять, - на пальцах показал Чико Пей.
        - Ух ты! - ахнул Султан, хотя ни он, ни остальные ребята не знали, много это или мало. Знал только Мичман.
        - Это значит девять валов - один на другом.
        - Вода заливает палубу, все смывает подчистую. Сбавляем ход. Иначе, как попадешь между двух валов - крышка! Дождь хлещет, гром гремит, жуткое дело. Среди бела дня темень как ночью. И вдруг один матрос падает за борт. Застопорить машины! Человек за бортом. Наш товарищ. Надо спасать, даже если всем придется погибнуть. Бросаем канат. Один раз. Другой - и вытащили! Таков закон моря - нельзя оставлять товарища в беде. Море, ребята, огромное: если кто свалился за борт, до берега ему нипочем не доплыть.
        Град сменился частым проливным дождем.
        Пират не сводил глаз с чурки, где обычно сидел Капитан. Он сам ее выбрал из большой поленницы. После злосчастного корабельного совета две пустые чурки так и остались стоять в проходе. Они мешали, но все как-то приноровились перешагивать через них, и никому не пришло в голову отодвинуть их или положить на поленницу. А эта история? Может быть, Фомич и Димо сговорились между собой? Пират исподтишка взглянул на Димо. Нет. Димо курил, осторожно держа сигарету двумя пальцами, и думал: "Не надо было вмешиваться, ребята бы сами рассудили. Как тогда, с украденными досками". Он перехватил взгляд Пирата. Заметил, что Мичман, Торпеда, Петух отводят глаза, а Седой ерзает с виноватым видом. Да, они уже не маленькие, а вполне разумные люди. А он сгоряча навязал им свое решение. Но Капитан тоже хорош... Такой всегда сдержанный, а полез в драку... Только одна мысль успокаивала Димо: "Капитан поймет, что другого выхода нет, и вернется".
        Вечером, когда взрослые ушли, Пират потянул Седого за рукав. Остальные отошли в сторонку, догадавшись, о чем пойдет разговор.
        - А когда нам с Ежом пришлось снять тельняшки? - пытался оправдаться Седой. - Чего он обижается!
        - Ты пойдешь или нет?
        - Но...
        - Пойдешь?
        Седой кивнул, но тут же взмолился:
        - Пойдем вместе, Пират!
        Под окном Капитана они несколько раз свистнули. Остальные дожидались неподалеку.
        А Цыган, Капитан и Ваню в это время шлепали по мокрому берегу реки. Старший матрос и Чико успели стать большими друзьями. Чико охотно здоровался, протягивая грязную лапу, прыгал через прутик, позволял себя гладить.
        - Смотри, избалуешь пса, он потом перестанет меня слушаться, - ворчал Цыган. - А хотите, ребята, махнем к Синему омуту? А? Это недалеко, километров семь-восемь. Когда вода спадает, там сомы с теленка величиной. Вот только чуть подсохнет, и отправимся...
        Капитан с радостью принял предложение. Он не мог сидеть дома - родители сразу догадаются, что у него что-то неладно. Он боялся также, что "те" придут, начнут уговаривать. Подумаешь, извинись, мол, и дело с концом! Или Лена явится. Если бы не Ваню, он бы поехал в деревню к тетке: там у него двоюродные братья, он каждое лето на недельку ездил к ним. Ребята они хорошие и любят его. А может, подружиться с Цыганом и будет тогда три цыгана?
        Возвращались поздно вечером. Когда шли по узкоколейке, Цыган спросил:
        - А Димо вас что, на машинистов учит?
        - Нет. Так только, показывает, - пробормотал Капитан.
        - Я видел.
        Глаза Цыгана сверкнули в темноте. Он остановился.
        - Вы с ним большие друзья, как я погляжу! Капитан кивнул. Ну и дела! Стыдно все же признаться, что его выгнали из команды. "Не в те двери стучишься, Цыган!" А Цыган ломал голову, как повести разговор, чтобы не пришлось просить, но ничего придумать не смог. Неужели Капитан сам не догадывается? Молчит как пень.
        - Так у вас курсы, что ли? Водителей дрезины?
        - Нет.
        Они подходили к кирпичному заводу.
        Молчит, ну и пускай молчит на здоровье!
        - Я пройду низом, - сказал Цыган. - А то увидят вас со мной.
        - Ну и что? Пошли вместе.
        - Я знаю, что обо мне болтают. Будто я своего отца обворовал. И ты про меня то же самое думаешь, я знаю. А это были мои деньги, старик хотел их пропить, понял? Вот! Очень вы мне нужны! Чико, пошли!
        Он свернул за угол и словно растаял в темноте.
        - Капитан, давай не пойдем к Синему омуту! Я боюсь. "На вид - не подступись, а на самом деле просто обиженный", - думал Капитан. Показывает кулаки, чтобы не поднять руки кверху. Злобствует, чтобы не подольщаться. Три цыгана? Ерунда все это! Но он, Капитан, тоже не сдастся! Распростится с кораблем, как распростился с лодкой. Все голосовали "против". Даже Пират. Почему? Надеется стать капитаном вместо него? Ну и пускай! Он парень неплохой. Может быть, его уже и выбрали... Ну и ладно!
        Ваню взял его за руку:
        - Мне холодно. Пойдем скорее!
        Ну и дождище! Если кузнечик вернулся в нору, его, наверно, залило...
        20. ПУСТО И ОДИНОКО
        Прошли два мучительно долгих дня.
        Хоть бы немного отлегло от сердца! Хоть бы удалось немного забыться! Каким-нибудь образом вернуть Ваню на корабль. Одному было бы легче. Зачем малышу взваливать на себя такую непосильную ношу? "Исключайте и меня, я с Капитаном!" А вчера говорит:
        - Капитан, пойдем заберемся на корабль!
        - Какой корабль?
        - На этот.
        - Да это лодка!
        - Ну, понарошку. Эх, если бы не драка...
        Это переполнило чашу.
        Капитан вспылил:
        - Ты зачем в тельняшке ходишь? Ведь нас выгнали! Он зашагал по берегу. Малыш поспешил за ним. Он наступил на колючку, запрыгал на одной ноге и опустился на песок. Капитан все шел и шел, словно хотел убежать от него.
        - Капитан!
        Тот не останавливался. Ваню пришел в отчаяние:
        - Капитан!
        Он заплакал.
        Капитан обернулся, торопливо подбежал.
        - Ты на меня сердишься, Капитан? Капитан нагнулся, поднял его ногу, стал осторожно, одну за другой, вынимать занозы.
        - За то, что я сказал?
        - Не сержусь.
        - А почему ты со мной не разговариваешь?
        - Больно?
        - Нет. Чуточку.
        - Что же ты ревешь?
        - Я не реву.
        Два дня старший матрос держался геройски: не проронил ни единой жалобы, притворялся, будто ему весело, интересно, но Капитан отлично понимал, что душу Малыша раздирали две привязанности: к нему и к кораблю. Роль оказалась непосильной, и теперь лились невыплаканные слезы всех этих дней.
        Ах, если б не драка, если б он не ударил... Если б он сдержался, проглотил обиду... Ответил безмолвным презрением на слова Седого... Не упрекал бы он потом себя за то, что не заступился за Лену? Смог бы себе такое простить? А если бы вместо Лены оказалась Маргарита? Да! Все равно он бы и ее защитил от грубости, несправедливости, сплетни. А Седой сразу заткнулся, когда ему шмякнули! Ну подрался, ну вынесли бы какое-нибудь взыскание, но зачем же сразу выгонять? Он-то заступился, а за него - никто. Еще записку прислали! На душе становилось пусто и одиноко. Ваню счастливый: он маленький, ему и поплакать не стыдно.
        Капитан провел рукой по ступне малыша: не осталось ли еще занозы? Нет, все...
        - Ваню, ты хотел бы вернуться на корабль?
        Юнга вытаращил глаза.
        - Вместе с тобой.
        После обеда Капитан остался дома. Он лежал, держа перед собой книгу. Заслышав чьи-нибудь шаги, он раскрывал ее и делал вид, что читает. В тот вечер, когда была гроза, он нашел у себя письмо, но открывать не стал. От кого оно могло быть? От Чичо Пея, конечно Капитан смял письмо. Швырнул за окно. Письмо стукнулось об оконную раму и упало на письменный стол. Капитан старался думать о чем-нибудь другом. Он попробовал читать, просчитал в уме от одного до двухсот восьмидесяти - ничего не помогало. Мальчик принес из кухни спички и сжег письмо. Язычки пламени лизнули ему пальцы, обожгли. Письма больше не было. Нечего! Вовремя надо было говорить.
        Письмо, однако, было не от Чичо Пея. Чичо Пею принадлежала только идея и трубка, из которой выстрелили. Письмо писал Пират: "Капитан, мы все виноваты. Предлагаем мировую. Пират".
        В тот вечер Капитан снова взял в руки корабельный дневник. После слов "самый, самый, самый" ему захотелось написать всего одно слово, но большими буквами, во всю страницу:
        "КОНЕЦ".
        "Чир-р!" Кузнечик! Заговорил!
        Чьи-то тихие шаги заставили его встрепенуться. Нет, ничего не слышно. Так тихо могут ходить только их кошка и Ваню. В подоконник вцепились чьи-то пальцы, потом в окне показалась улыбающаяся рожица старшего матроса. В зубах он держал какой-то листок. Ваню подтянулся на руках и сел на подоконник.
        - Капитан! Мы получили приглашение.
        Листок был весь разрисован. Капитан узнал руку Лены - только она умела так рисовать цветы и балерин.
        - В первый ряд. Мы пойдем, Капитан, правда?
        - Пойдем.
        Заметив у него в руках дневник, Ваню набрался храбрости:
        - Как ты думаешь, Капитан, его уже собрали? А?
        - Может быть.
        - А можно, я пойду и только одним глазком взгляну?..
        - Только посмей! Они подумают, что мы пришли проситься обратно.
        - Тогда я не пойду... Завтра такой танец увидишь, умрешь со смеху! Румяну нарядили - точь-в-точь Султан! Представляешь?
        После драки девочки во дворе у Пирата больше не появлялись. Димо послал парламентерами Пирата и Стручка. Девочки ответили, что заняты, идут генеральные репетиции.
        Лена пробовала написать Капитану письмо, но выходило то слезливо, то чересчур холодно и совсем не так, как ей хотелось. Вся надежда была теперь на спектакль. Капитан должен прийти. Хотя бы ради Ваню. Она нарочно послала им билет на двоих. Когда ребята соберутся вместе, увидят друг друга, недобрые чувства сразу исчезнут. Столько дней прошло. Она признается, что все случилось по ее вине.
        За несколько часов до спектакля Пират, Стручок и Торпеда пришли помочь девочкам. Они приладили занавес, что-то прибивали, приколачивали, все время опасаясь, как бы не придавить кого-нибудь из малышей, которые сновали между кулисами и декорациями. Спектакль в самом деле обещал быть невиданным.
        Вот уже скоро начало. Звонкоголосая публика понемногу прибывала. Лена нашла дырочку, откуда можно было незаметно наблюдать за "зрительным залом".
        - Лена, ты когда крылья прицепишь? - в волнении спрашивала Маргарита. Она уже не была похожа на подсолнух.
        Два места в первом ряду оставались незанятыми. А зрителей пришло много. Некоторые принесли с собой табуретки и садились кому где нравилось, другие пересаживались с места на место, выводя из себя распорядителей. Мамы и папы стояли поодаль. Самые нетерпеливые стали хлопать в ладоши. Маргарита в отчаянии надела Лене крылья, силой повернула к себе лицом, нарумянила щеки. Лена смотрела на нее и не видела. Она пыталась вспомнить, сказала ли она Маргарите, чтобы та, выйдя на сцену, воскликнула: "Я солнце!" А то некоторые могут не догадаться.
        Лена еще раз посмотрела в дырочку. На одном из стульев сидел Ваню, всем туловищем повернувшись назад. Какая-то вежливая девочка подошла к нему, о чем-то спросила и, сделав книксен, села рядом. Будь Лена поближе, она бы услыхала такой разговор:
        - Здесь свободно?
        - Нет, занято. Для Капитана.
        - Мерси...
        Девочка опустилась на стул и любезно улыбнулась Ваню.
        Тут вошли корабельная команда, вожатая, Димо, Фомич. Пора было начинать, давать занавес. Вожатая огляделась по сторонам.
        - Где же ваш Капитан? - спросила она.
        Димо тоже вертел головой. Накануне к нему приходил Цыган.
        - Меня прислал Капитан, - соврал он.
        Димо и так нуждался в помощнике. И потом, с некоторых пор он по-иному относился к одиноким паренькам. Директор немного поворчал, но Димо поручился за Цыгана.
        - Султан!
        Султан нагнулся, и Димо шепотом сказал ему:
        - Поди спроси Ваню...
        - Сейчас.
        Даже Султану не потребовалось объяснений - понял с полуслова.
        - Сказал, что придет, - доложил он, вернувшись.
        И вновь погрузился в размышления. "Ох уж эти девчонки! Театр как настоящий, занавес, декорации, а буфет открыть - ума не хватило. Хотя бы конфетки, бутерброды какие-нибудь..." Занавес открылся. Шум в зале утих. Лена поклонилась.
        - Театр "Пестрое рядно" начинает свое представление! Капитан проводил Ваню почти до самого театра:
        - Ты иди, я сейчас.
        Малыш не выпускал его руки.
        - Мы же договорились? Иди! Займи место.
        Теперь он целых два часа может бродить по городу, не опасаясь, что кого-нибудь встретит.
        Когда тебе грустно и ты бредешь без цели, куда глаза глядят, ноги сами приводят к местам, которые тебе дороги. Капитан почитал афиши кинотеатра. Картины были неинтересные.
        Мальчик побрел дальше. Будь город побольше, Капитан бы наверняка заблудился. Но каждую улицу, каждый дом он знал как свои пять пальцев. По какой-нибудь выбитой плитке в мостовой, по телеграфному столбу, по забору он мог угадать, где находится. К своему удивлению, Капитан увидел, что направляется прямо к дому Пирата. Он свернул за угол.
        Топ-топ-топ!
        Перед ним словно из-под земли вырос майор.
        - Здравствуйте, товарищ Капитан! - И даже козырнул.
        - Здравствуйте.
        - Ну, как двигатель? Пригодился?
        - Большое спасибо.
        Майор приложил палец к губам. Мимо проходили люди.
        - Скоро будет готов?
        Капитан ломал голову, как бы соврать и не выдать себя:
        - Дело к концу.
        - Можно забронировать одно местечко на первый... Майор сделал рукой волнообразное движение.
        - Конечно.
        Все напоминало о корабле. Капитан вздрогнул и остановился: в десяти шагах дом, где живет Димо. Повернул назад. По этой улочке они несли мачту. Вот стройка, откуда Седой и Еж стащили доски. Дом вырос еще на один этаж. А теперь куда? И вдруг совсем рядом раздались аплодисменты - незаметно для себя Капитан поравнялся с домом Лены.
        Нигде нет покоя.
        21. "ЖУТКОЕ ДЕЛО!"
        Капитан потерял представление о времени. Он бродил, кружил по улицам и неожиданно оказался возле карьера кирпичного завода. Он увидел там Цыгана, Тот работал: его взяли
        учеником машиниста и землекопом. Чико лежал на траве и философски наблюдал за ударами кирки.
        Пора было возвращаться домой. Спектакль наверняка окончился. Что-то слишком много детворы на улице. Капитан ускорил шаг. И вдруг на углу столкнулся нос к носу с Леной, Маргаритой и Румяной. Они держали в руках крылья, губы накрашены, щеки нарумянены - сами на себя непохожи. "Совсем как взрослые", - рассказывал позже Ваню.
        Капитан остановился.
        - Что же ты не пришел? - печально спросила Лена.
        - Мы до того были чудные, - сказала Румяна и отняла ото рта носовой платок, чтобы показать помаду на губах.
        Румяна и Маргарита прошли дальше, Капитан и Лена остались одни. Они не решались ни заговорить, ни взглянуть друг на друга.
        - Ты все еще злишься на меня? - наконец спросила она.
        - Нет.
        - Надо было им сказать, что это я виновата.
        Их взгляды встретились.
        - Нет, Лена. Не надо было затевать драку.
        - Тебе очень хочется быть с ними?
        Он пожал плечами.
        - Не знаю.
        - Я схожу домой, разгримируюсь. Хочешь, потом встретимся?
        - Я буду у Ваню.
        Лена шагнула к нему и протянула руку.
        Капитан зашел домой.
        - К тебе заходили Димо, Стоянчо и еще тот, беленький такой - Петю, кажется, - сказала мама. - Велели немедленно прийти.
        Капитан чувствовал, что попал в круговую осаду. Он пошел к Ваню интересно, дома малыш или на корабле? Только Ваню мог ему рассказать про спектакль. Капитан понимал, что сам себя обманывает. На самом деле ему хотелось узнать, говорил ли кто-нибудь из команды со старшим матросом.
        Ваню сидел во дворе на корточках. Перед ним расположились в боевом порядке бумажные и деревянные кораблики, картонные лодки.
        - Жжжжж!
        Он пододвинул один из кораблей, чтобы тот встал в ряд с остальными. Но нос корабля высунулся вперед, и потребовалось новое "жжжж", чтобы он дал задний ход.
        - Для встречи пионерского корабля лево руля!
        В одной руке он держал крохотный кораблик, совсем как настоящий, а другой рукой поворачивал носы остальных судов своей флотилии, при этом торжественно, но слегка фальшивя, насвистывал марш.
        - Внимание! Шторм! Один балл, пять баллов! Девять баллов! Жуткое дело! Жжжжжжжжж! Фиу-ууу! Сто баллов!
        Весь флот разбросало в стороны! Один лишь пионерский корабль выдерживал стобалльный шторм, но волны в сто баллов - штука опасная: Ваню приходилось то привставать, то опять приседать.
        - Жжжжж, жжжж, жж!
        Он остановился. Море сразу стихло. Малыш заметил Капитана.
        - Играю... - объяснил он, не дожидаясь вопроса. Капитан присел рядом с ним.
        - Знаешь, Капитан, я тебе скажу одну вещь, только пообещай, что не разозлишься на меня.
        - А в чем дело?
        - Нет, ты сначала пообещай.
        - Обещаю.
        - Я подглядел. Знаешь, какой он громадный! И, несмотря на полученное обещание, со страхом ожидал, как тот отнесется к его словам. Капитан ничего не сказал, только взял в руки игрушечный кораблик.
        - До того красивый! В сто раз красивее игрушечных.
        Ваню взял его за руку.
        - Капитан, помнишь, что ты мне обещал, когда Султан... Помнишь, да?
        Ох, эти карамельки - твердые, не разгрызешь!
        Вышли вдвоем на улицу. На корабельной мачте развевался голубой флажок.
        - Уже собрали. Выберут кого-нибудь другого... Но если не хочешь, не надо. Я на тебя сердиться не буду. Я останусь с тобой.
        Навстречу им шел Седой.
        Заметив их, он замедлил было шаги, потом решительно двинулся вперед. Когда мальчишки мирятся, они пожимают друг другу руку.
        - Извини меня, Капитан.
        Калитка распахнулась, и во двор к Пирату медленно вошли Капитан и Ваню, а за ними Седой.
        Флаг созвал всех. Лена тоже пришла и, волнуясь, рассказала о дневнике.
        - Я поступил нехорошо. Если можно, возьмите меня простым матросом, попросил Капитан.
        Он потупился и стоял, не поднимая глаз. Ваню подергал его за руку:
        - Большинство, Капитан!
        Димо подошел, обнял его.
        - Эх, ты! У нас только одна должность не занята - капитана.
        Старший матрос мчался в школу. Мчался, радостно смеясь. Вот это поручение так поручение! Он старался напустить на себя серьезность, но смех пересиливал. Султан сообщил тогда о письме, но письмо - пустяки по сравнению с этим...
        На школьном дворе играли в волейбол. Вожатая судила.
        - Катя! Катя! - закричал Ваню еще издали.
        - Что случилось?
        - Скорее! На реке пираты и моряки... Скорее! Жуткое дело!
        Что там опять стряслось? Вожатая побежала за ним:
        - Ваню! Ваню!
        Он не останавливался. Обернулся на бегу.
        - Жуткое дело!
        Волейболисты забыли об игре, похватали свою одежду и устремились за ними следом.
        - Что такое? - спрашивали прохожие.
        - Господи, неужто пожар?! - испуганно перекрестилась какая-то старушка.
        - Эстафета, бабушка! - тоном знатока пояснил какой-то парень и завопил: Давай, малый! Жми!
        Ваню бежал первый. Немного отстав от него, бежала встревоженная вожатая. За нею следовали волейболисты, прижимавшие к груди одежду и тапочки, которые они то и дело роняли и возвращались, чтобы подобрать. К ним присоединилась детвора с прилегающих улиц: одни катили железные обручи, другие на ходу запихивали в рот кусок хлеба, третьи - с пустыми руками. Эти ни о чем не спрашивали. Они твердо знали: если больше чем три человека куда-то бегут, беги следом - обязательно увидишь что-нибудь интересное.
        Взрослые тоже стали присоединяться к толпе. Какому-то дяденьке почудилось, что малыш что-то натворил и за ним гонятся. Ваню разгадал его намерения, сманеврировал и ловко ушел у него из-под рук.
        - Стой! - заорал строгий человек.
        Он побежал было за ним, но так как он был заядлый курильщик, то шагов через десять его стал душить кашель, еще через десять шагов заныла нога, а еще через пять - вожатая и волейболисты обогнали его.
        У плотины к колонне примкнул Чико. Умный, услужливый пес, он предоставил дорожку людям, а сам по насыпи срезал дистанцию. Только одному Чико и удалось настичь Ваню, и то лишь у самого мостика.
        Вожатая прислонилась к вязу, чтобы отдышаться. Вдоль берега у самой реки выстроилась вся команда. В стороне стоял, неловко переминаясь с ноги на ногу, Димо, рядом с ним Фомич, майор и Дочо. Колонна бегущих сбилась в кучу, и плотина стала похожа на стадион. На реке стоял сверкающий пионерский корабль, тихий речной ветерок шевелил цветные флажки на мачте.
        Капитан сделал шаг вперед:
        - Команда, смирно! К рапорту приготовиться! - Он стал по стойке "смирно" и отдал салют. - Товарищ пионервожатая! Команда пионерского судна "Дружные" построена. Все на борту. Рапортует капитан Боян Денев. Рапорт отдан!
        - Рапорт принят!
        Все застыли в стойке "смирно". Только Ваню, самый маленький, стоявший в конце строя, иногда наклонялся вперед, чтобы лучше видеть.
        "Ух ты! Интересно, о чем сейчас думает вожатая?"
        Пират вышел из строя и поднял синий флаг.
        - Все на борт!
        Строй смешался. Еж нарочно шел позади Султана, чтобы, когда тот ступит на палубу, сказать:
        "Если уж он Султана выдержал - значит, не потонет!"
        А Султан скажет:
        "Ну тебя, Еж, это нечестно!"
        Вожатая ни о чем не думала. Бывают такие минуты, когда человек ни о чем не думает и чувствует себя счастливым.
        - Приглашаем вас принять участие в первом рейсе нашего корабля, - сказал Димо.
        - Спасибо, - ответила она. Сняла с себя галстук и повязала ему на шею.
        На трапе Стручок галантно подал ей руку.
        - Мичман, мотор! - прозвучала команда.
        - Есть, мотор!
        Брр, пррр, тах-тах, прррр...
        Если не смотреть на другой берег, можно подумать, что белый корабль уходит в открытое море.
        - Молодец, Мичман! Вот это работа!
        Мичман дернул за веревочку, и двигатель сразу затарахтел. Он всегда заводился безотказно.
        Старший матрос считал пассажиров. Раз, два, три, четыре... Сбился. Султана как считать - за одного или за двоих? Раз, два, три... Да ведь это совсем настоящий корабль!