Библиотека / Детская Литература / Нестерина Елена : " Королева Зимнего Бала " - читать онлайн

Сохранить .

        Королева зимнего бала Елена Вячеславовна Нестерина
        Во главе отряда воинов мчится на коне юная королева. Меч сверкает в ее руке, враги трепещут и обращаются в бегство! Вот в окнах замка горят огни - и королева, одетая в изящное платье, танцует на балу… Но все это мечты восьмиклассницы Веры Герасимовой, которая, конечно же, никакая не королева воинов, а обыкновенная толстушка. С Верой никто не дружит - то есть это она закрылась от всех, потому что очень стеснялась своей внешности. К тому же она нравится одному мальчишке - но от этого ей еще хуже. Ведь он, чтобы проявить свою симпатию… обзывается и этим портит Вере ее и без того тяжелую жизнь! Неужели мечты никогда не станут реальностью, а реальность - интересной? А тут еще приближается дискотека в честь Дня святого Валентина. На которую Веру неожиданно пригласил совсем другой парень…
        Елена Нестерина
        Королева зимнего бала
        Глава 1
        Девочка в небе
        Приключения! Те, о которых написаны тысячи книжек, снято множество фильмов, без которых жизнь кажется однообразной, скучной, серой, - где они? Неужели они доступны только избранным - буквально единицам? А остальные, обычные люди, никогда не примут в них участия, так и будут жить своей спокойной тихой жизнью, а настоящие захватывающие приключения наблюдать лишь на экране телевизора или в книгах?!
        Девочка Вера была решительно с этим не согласна. Простая обыденная жизнь не устраивала ее. Но и приключений никаких не случалось. А так хотелось чувствовать себя героическим персонажем, вернее, не чувствовать - быть им. Им, а не домашней девочкой, эдакой плюшкой-ватрушкой! Поэтому иногда, набравшись смелости, Вера сама устраивала себе такое приключение, что дух захватывало! Она ехала в парк. Там летом, весной и осенью работала карусель «Колесо обозрения» - железный мастодонт, издающий при движении уныло-скрежещущие звуки.
        Для того чтобы кататься, на этом аттракционе были открытые всем ветрам площадки с четырьмя пластмассовыми сиденьями, цепочкой с крючком вместо двери и железным рулем посередине. Если вертеть этот руль, площадка иногда довольно быстро раскручивалась - это для остроты ощущений.
        Первую четверть маршрута - до девяти часов на «циферблате» каруселей - Вера нетерпеливо пересаживалась с одного сиденья на другое, свешивалась вниз и смотрела по сторонам, ерзала и вздыхала. Но «Колесо обозрения» поднимало ее выше и выше, и тогда она расшнуровывала ботинки, снимала носки и сидела очень смирно. Примерно ближе к воображаемой цифре «одиннадцать» карусельного «циферблата», там, почти на самом верху, Вера залезала на руль и, держась пальцами босых ног за железные края этого руля, выпрямлялась, раскинув руки для равновесия. Так она и стояла, пока колесо не прокрутится так, чтобы взгляд ее сровнялся с полосой верхушек деревьев.
        И тогда она очень медленно спускалась на холодный пол площадки, обувалась и, дождавшись, когда забрезжит за кормой асфальт, прыгала вниз. Не оглядываясь и не реагируя на крики билетеров и посетителей, девочка перелезала через невысокое ограждение аттракциона и убегала из парка.
        В тот день, когда Вера впервые додумалась до этого, было солнечно и тепло. Но как только карусель стала подниматься вверх, девочке стало страшно - и от этого холодно. Ей казалось, что внутренности примерзли к позвоночнику и трясутся там, бедные, позванивая. Вера была уверена, что страх не позволит ей оторваться от сиденья и совершить задуманное. Подумаешь, трепетала в голове мысль, прокатится она на карусельке, как все, да и сойдет себе спокойненько - никто и не догадается, что она собиралась сделать. Однако уважение к себе Вера потеряла бы окончательно, если бы тогда не смогла заставить себя забраться на ненадежную скрипящую конструкцию. И когда она все-таки это сделала: скинула босоножки, встала на шаткий металлический руль, выпрямилась и взглянула в небо, на даль лесов за рекой, - то поняла, что у нее за спиной крылья. И они тонко поют на ветру. Сразу стало ясно, что все еще может быть хорошо, что оно так и будет - надо только жить, жить, жить, стараться… Что раз она зачем-то дана человеку, эта жизнь, то наверняка не напрасно.
        Ощущение оставалось в Вериной душе весьма долгое время. Повторять номер с каруселью не хотелось долго. Потому что даже когда Вера вспоминала о своем приключении, ее пробирал настоящий ужас, немели руки, а пальцы ног становились холодными и сжимались, словно под ними все еще была та призрачная опора - железный руль раздрыганной карусели… Но проходило время, а все было как обычно - ни приключений, ни необыкновенных событий, хотя бы отдаленно напоминающих книжные и киношные истории. Вера, которая очень хотела быть похожей на любимых героических персонажей, скучала и тосковала. Хотелось - ну пусть на недолгие мгновения - ощутить себя такой же, как они. Оказаться в рисковых обстоятельствах, с честью их выдержать, выстоять, победить. И Вера снова приезжала в парк…
        А в этот раз, уже давно неизвестно, какой по счету, была середина слезливого осеннего дня. Гоняя страх по углам своего существа, Вера вытерла мокрый руль изнанкой куртки. Нет, не оставляла ее стойкая уверенность, все не кончится тем, что она, как гуттаперчевый мальчик, полетит вниз! Это ведь не так и трудно и опасно: если падать, то дальше площадки свалиться вряд ли получится, а с нее свалиться - это надо специально постараться! Вот Вера стоит, видит город - будто накрытый бурым сукном широкий стол: торчат маковки церквей, кроны деревьев, заводские трубы. Далекие загородные леса сливаются с серым небом, дождь идет. Но крылья не намокнут и не отвалятся, пусть даже Вера уронит, когда станет обуваться, ботинок вниз и после будет долго искать его в прелых листьях. Они все-таки есть, эти крылья, просто до сих пор еще не задействованы! Но им обязательно-обязательно найдется когда-нибудь применение - и вот тогда-то и начнется счастье, тогда-то и придет радость и наполненная приключениями жизнь, тогда все будет хорошо!
        В этот раз на Веру даже не кричали, не каркали под руку и не заставляли слезть - посетителей-то почти нет, сезон каруселей кончается, осень уже. Да и зачем кричать на почти что взрослую тетю? Ей, Вере, в начале весны исполнится четырнадцать лет…
        Вера уходила, убегала прочь из парка, подальше от скрежета «колеса». В сердце поселялась спокойная радость и уверенность.
        Быстро темнело, влажный ветер порывами вылетал из подворотен и прямо-таки набрасывался на Веру, но это ее совсем не расстраивало. Даже наоборот - веселило и бодрило: хотелось, чтобы и ветер был сильнее, и ущерб от него значительнее. Зачем? Чтобы бороться с ним, преодолевать препятствия, страдать, выносить лишения и… побеждать! Побеждать разгул стихии, обстоятельства, других людей, себя…
        И девочка уверенно двигалась навстречу ветру, который заставлял трепетать ее куртку, романтически развевал волосы, бросал в лицо пригоршни дождевых капель. Вера не стирала их, и холодная вода стекала маленькими ручейками. Но Вера гордо держала голову и всматривалась вдаль - потому что представляла, что на самом деле она стоит на капитанском мостике старинной каравеллы, и в лицо ей летят брызги волн сурового моря. Ее корабль мчится вперед, невзирая на бурю, тьму и предстоящие опасности. Тут и там слышны какие-то звуки - ну конечно же, никакие это не прохожие переговариваются! Это кричат птицы - могучие буревестники и альбатросы, они носятся над бушующими волнами и вместе с капитаном Верой радуются шторму. Сверкает что-то - не огни машин, окна домов и витрины магазинов, нет! - это молнии! Грохочет гром, молнии бьют тут и там, а корабль плывет, и его спокойный капитан на мостике не боится ничего!
        Волны становятся все выше, ветер яростней. Матросы, ежесекундно рискуя жизнью, по команде капитана выставляют дополнительные паруса. А вот и она, Вера, - теперь уже один из матросов: бесстрашно карабкается вверх, взбирается на рею, чтобы укрепить парус как следует. Одинокую каравеллу посреди бушующего моря бросает в разные стороны, но отважный матрос должен выполнить свое дело, а потому не имеет права бояться…
        Вжившись в образ матроса на рее раскачивающейся под ветром мачты, девочка так замечталась, что, завернув за угол, с размаху впечаталась в прохожего. И только его возмущенный голос вернул ее к действительности. Вера встряхнулась, улыбнулась, развела руками, сказала: «Извините…» И отправилась дальше, вновь подставляя лицо под порывы ветра.
        Так она и шла. Встречные прохожие лишь на миг выхватывали из темноты Верино вдохновенно-мечтательное лицо, удивлялись: куда же это несет девочку, такую романтическую, в эдакую непогоду? И, скорее всего, тут же забывали о ней.
        А направлялась девочка домой. От городского парка культуры и отдыха до ее дома было не так далеко, если идти не по прямым дорогам улиц, а дворами. Так, подворотнями и закоулками, Вера и двигалась.
        Пересекая широкий двор, с четырех сторон окруженный простецкими пятиэтажками, она заметила, что на скамейках, придвинутых друг к другу, расположилась веселая компания. Ребята и девчонки громко переговаривались, кто-то бренчал на гитаре, и несколько голосов напевали под его музыку, слышался смех. Даже издалека было понятно, что этим людям хорошо друг с другом.
        Не замедляя хода, Вера долго смотрела на них - до тех пор, пока не скрылась за углом дома. И подумала: жалко, что в ее дворе нет такой тусовки! Да что - такой… Вообще никакой нет! Она жила в новом доме с охраняемой территорией. За ворота пускали только тогда, когда посетитель договаривался об этом с кем-то из жильцов по домофону от пункта охраны. Во дворе было, конечно, замечательно: клумбы, фонтан, детская площадка необыкновенной увлекательности, беседки, до глубокой осени увитые плющом. Но гулять там было невозможно. Из детей во дворе появлялись только малыши со своими мамашами или фифы и парни постарше Веры, с которыми она только из вежливости здоровалась. Да и то они во дворе не задерживались - или мчались на стоянку к своим машинам, или исчезали за воротами. Все - гулять было не с кем. Эх, как же мечтала Вера о простой тусовке, каких так много во дворах обыкновенных типовых домов!
        Вот о такой, например, тусовке, как эта, мимо которой она пробежала! Ой, как было бы здорово, если среди этой компании оказалась бы и она, Вера! Ух, сколько всего интересного можно было бы придумать! Она бы организовала такую жизнь, которая била бы просто ключом! В смысле, не кого-нибудь била, а активно бурлила бы. Все держались бы вместе, «один за всех - и все за одного!», были бы верными друзьями, думая только о том, чтобы скорее встретиться, отправиться гулять… Или общими силами придумать какую-нибудь игру. Например, можно играть в историю из жизни рыцарей. У каждого была бы своя роль, мечи и доспехи можно было бы сделать, придумать сценарий…
        И пока ноги несли Веру к дому, мечты уводили ее в прекрасный мир фэнтези. Вот она сама: на коне, в легких доспехах, в шлеме и с мечом - руководит штурмом замка, где затаились злобные враги. Оттуда сюда и отсюда туда летят стрелы, но Вера, прикрываясь от них щитом, упорно мчится вперед, к стенам замка. И вот уже к этим стенам приставлены осадные лестницы… Вперед! Вера слезает с коня, поднимается по лестнице. Отряды ее храбрых воинов - за ней. Одной из первых Вера врывается в замок. Идет яростное сражение. Нельзя думать о смерти! Удача любит храбрых! Победа близка…
        И вот она - победа! Со знаменем в руке Вера стоит перед своим войском. Ветер развевает ее лиловый плащ, блестят доспехи, ее стройную сильную фигурку видят тысячи людей, которых она, Вера, привела к победе. Ей кричат «Ура!», подводят верного коня. Она легко запрыгивает в седло и, не выпуская победного знамени из руки, едет вдоль войска…
        С мыслью об этом девочка вошла в квартиру, зажгла в прихожей свет. Взгляд Веры упал на большое зеркало, в котором она увидела себя…
        Все мечтания о красивых подвигах и приключениях закончились. Да и дающая уверенность в себе рисковая поездка на железном руле забылась… Не отводя взгляда от своего отражения, Вера горько усмехнулась и подумала: «Ну, если такая плюшка взгромоздится на коня, у того ноги подломятся…»
        Да, девушка она была о-го-го. Невысокая, но плотная, а потому казалась крупнее своих сверстниц - тощих и длинных. Или не длинных, а просто тоненьких. Такой кобылице никакие рыцарские доспехи не подойдут. Смешно получится - как будто кухарка тетя Мотя решила на маскарад сходить, да с костюмом просчиталась… Так думала Вера, в который раз мучительно разглядывая себя.
        Нет, конечно, о таких вещах не нужно даже мечтать. Пусть всякие ролевые игры достаются другим девчонкам - тем стройным личностям, которых если в соответствующую одежду переодеть, то от мальчишек и не отличишь. А значит, на них и всякие там доспехи будут неплохо сидеть. Ведь Вера, насмотревшись кино, очень хорошо помнила, как неприятно выглядят приземистые широкозадые девицы, наряженные воинами. И как изящны и сим - патичны стройные, тоненькие. Как она успела понять, главные положительные персонажи никогда такими комичными не оказываются - в главных ролях всегда только стройные девушки. А она…
        А она толстая. И никуда от этого не денешься. И напрасно она каждое утро ездит с родителями в бассейн и плавает там туда-сюда, наматывая по несколько километров, напрасно совсем мало ест, втихаря выкидывая калорийные продукты. Результата нет. Нету его, и все! Жизнь как будто смеялась над Вериным романтическим сердцем, поместив его в такую приземленную оболочку.
        От такой несправедливости хотелось выть. Или пластическую операцию сделать. А в приступах бессильной тоски - только лежать под одеялом и ожидать чуда. Или не хотелось вообще ничего. Вера ужасно переживала из-за такого нечестного распределения внешности и внутренностей (Вера имела в виду внутренности душевные). И как исправить это - не знала…
        Толстая. А ведь раньше Вера Герасимова и не знала, что она толстая.
        Началось все из-за гада Пряжкина. Вера пришла в пятый класс в новую школу - и понеслось… До этого Вера думала, что она просто девочка как девочка. А тут местный хулиган, двоечник и, как говорили девчонки сейчас, отрица-тельно-харизматическая личность Коля Пряжкин, увидев ее, вдруг разом позабыл все свои сердечные привязанности. А их было целых три в их классе - Катя Марысаева, Оля Прожумайло и Лиля Кобзенко. Привязанности позабыл - и принялся активно выражать свои чувства к Вере.
        А выражались они так: Пряжкин тянул к ней свои руки, пытаясь ухватить за что-нибудь ощутимое. Сначала - за тяжелые косы. И косы пришлось отстричь. А по рукам пришлось лупить, причем очень больно - чтобы отбить у Пряжкина охоту к Вере их протягивать.
        До этого Пряжкин не получал столь решительного отпора. Отбить охоту, конечно, не удалось, однако теперь ближе чем на метр - ну, или хотя бы на расстояние вытянутой руки точно - Пряжкин к Вере не приближался. Любовался издалека. Но при этом восхищенно смотрел на Верины круглые щечки с ямочками и восклицал (то есть дразнился): «У-у, толстая! Колобок! Пончик!» У Коли Пряжкина и у самого мордень была размером с хорошее блюдо. Так что ему, наверное, казалось, что подобное притягивает подобное.
        Но это его «У-у, толстая!» и «пончик» с «колобком» охотно подхватили сначала мальчишки, которым всегда главное - зацепиться за какую-нибудь обидную тему, на которую можно дразниться. Наиболее болезненную для объекта насмешек. Иначе неинтересно.
        А за ними и девчонки. Которые по первости лишь хихикали, слыша, как мальчишки поддразнивают Веру, и затем присоединились тоже. Особенно получившие отставку и потому расстроенные Прожумайло с Марысаевой.
        Вера в пятом классе обижалась на это, бесилась, мальчишкам от нее здорово доставалось - била она их безжалостно. Особенно плохо приходилось гнусному Пряжкину, который, кстати, был очень рад, что ему хоть в такой форме, но оказывают внимание. Однако его дело принесло свои плоды - девочка окончательно поверила в то, что она толстая. Занятия на родительском велотренажере, плавание и другие ухищрения результатов не давали - тростинкой она не становилась. А потому жизнь Веры постепенно переместилась в жизнь мечтаний и вымышленных приключений, книг, компьютерных игр, фильмов. Там Вере было хорошо, ведь она видела себя другой: взрослой, высокой, стройной, очень красивой, сильной душой и телом, благородной и доброй. А уж была ли она благородной и доброй на самом деле - Вера и сама не знала. Не предоставлялось возможности это как-нибудь проверить и продемонстрировать.
        Но в реальном мире нужно было как-то защищаться. Образ! Нужен был образ! Имидж, в который бы все поверили. И не смели бы обижать ее…
        Жизнь сама помогла Вере его создать.
        Это было уже в шестом классе. У Пряжкина бегал в подпевалах некто Игорек Денисов. Что-то вроде шакала возле наглого тигра. Прыгал-прыгал как-то Денисов вокруг Веры, обзывал ее, обзывал, всякий раз со смехом отскакивая в сторону и уворачиваясь от оплеухи, которую Вера уже готова была ему отвесить. Пряжкин, которому всегда доставляло удовольствие видеть, как Вера отбивается от припечатанного к ней прозвища, наблюдал все это издалека. И Денисов, чувствуя поддержку покровителя, был задорен и активен.
        И так он, ничтожный, надоел Вере, настолько показался противен, что даже руки об него пачкать ей не хотелось. И поэтому, когда Денисов в очередной раз проблеял: «По-о-ончик!» - она решила просто пинком отшвырнуть его от себя подальше. Размахнулась кроссовком, но опорная нога ни с того ни с сего вдруг подкосилась, и, чтобы не упасть, Вера кое-как развернулась и… так засветила Денисову ногой в лоб, что тот отлетел от нее на несколько метров.
        - Вот это да! - тут же удивились мальчишки и обступили Веру.
        А она сама, конечно же, не ожидала ничего подобного. И совершенно растерялась. Потому что выглядело это так, как будто Веру лет пять тренировал сам Джеки Чан, чтобы затем снять в кино ее замечательный, да еще с таким техничным разворотом, удар ногой…
        И гениальная мысль пришла в этот момент Вере в голову.
        - Я занимаюсь карате. Уже давно, - оглядев присутствующих, спокойно (хотя на самом деле у нее просто тряслись все внутренности, да и руки-ноги тоже) сказала Вера. - Скоро буду сдавать на коричневый пояс. Так что лучше со мной не связывайтесь.
        И тут же поняла, что связываться не будут. Потому что уж очень натурально выглядел ее удар. Да и след кроссовки на лбу у Денисова долго напоминал печатный пряник. Такое не забудешь…
        - Ну ты даешь, Колобок! - изумленно ахнул хулиган Пряжкин.
        И тут же умчался. Может быть, чтобы не попадаться под руку или под ногу разъяренной «каратистке». Может, курить со старшими ребятами и хвалиться тем, какая боевая девчонка ему нравится. Или, наоборот, жаловаться, что он этой самой девчонке не нравится - ну просто никак…
        С этих пор Вера стала окружать себя тайной. И чем больше кто-то в классе что-то хотел узнать о ней, тем больше она шифровалась - и становилась от этого в глазах общественности еще интереснее, еще таинственнее. Иногда ее видели в городе - Вера куда-то шла или ехала. Но ничего конкретного она не отвечала на вопросы девчонок и мальчишек. Лишь иногда выдавала по крупицам, недосказанными фразами, намеками какую-нибудь необыкновенную информацию: что она куда-то ходит гулять, заниматься, тусоваться. Так что все оказывались заинтригованными - и никому больше не приходило в голову Веру обижать и обзывать.
        Никто и не догадывался, что все ее занятия - это бассейн рано утром перед школой, куда ежедневно ездили родители и возили ее, да музыкальная школа, в которую Вера ходила только потому, что в доме было пианино, доставшееся ей по наследству от старшей сестры. Та уехала учиться в Москву, и Вера пообещала ей, что, продолжая семейную традицию, ненавистную музыкалку закончит. И хоть способностей у нее особых не было, а желания стать пианисткой тем более, Вера таскалась в музыкальную школу три раза в неделю. Как на каторгу. Но обещание свое выполняла, чем радовала сестру и родителей.
        Вера росла, росли и ее одноклассники. И если до внешности мальчишек ей не было никакого дела, то вид девчонок, которые почти все как на подбор были в их классе тоненькими и даже совсем субтильными, нагонял на Веру черную меланхолию. Одноклассницы одинаково хорошо выглядели и в юбках-платьях, и в джинсах. А Вера джинсы, которых ей было накуплено родителями много, не носила практически никогда. Наденет, посмотрится в зеркало, увидит свой необъятный круп - и меняет штаны на маскирующую юбку… Сравнивая себя с девчонками-ровесницами, она думала, что с такими формами, как у нее, вполне можно в выпускной класс переводиться… Поэтому зеркало было для нее самым ненавистным предметом.
        Так что и сейчас Вера шарахнулась от него, как от чумы, сбросила ботинки и зашагала к себе в комнату. Включила компьютер, загрузила любимую игру «Крепость Хрустального перевала» - и до глубокой ночи гоняла отряды гоблинов, эльфов и людей по просторам виртуального мира.
        О себе настоящей Вера забыла - и не вспоминала вплоть до завтрашнего утра, когда нужно было ехать в бассейн и заставлять тело работать, заниматься, плавать. Ведь все-таки надежда умирает последней…
        Глава 2
        Гоблин-пехотинец
        Так и шли день за днем. И каждый день Вера Герасимова боролась с реальностью, которая ее не устраивала. А это очень тяжело - быть постоянно недовольной собой. Но и как быть довольной тем, что есть, Вера не знала. Ведь ей так хотелось, чтобы все приключения, о которых она читала и мечтала, начали происходить по-настоящему, и чтобы были друзья, с которыми можно в этих приключениях участвовать. Но дружить было не с кем - во дворе понятно, в классе тоже: за последние годы там убедились, что у нее своя собственная, необыкновенно интересная жизнь, а потому ни в ком из сверстников-одноклассников она не нуждается. Про музыкалку и говорить нечего - там схема простая: отучились и разбежались по домам. Какие в музыкалке друзья?
        Круг замыкался. И круг этот был просто адским. Бедная Вера, которая сама перекрыла себе все дороги, могла ходить по нему до бесконечности.
        Конечно же, по натуре она была человек-борец, а потому попытки прорваться если не к воплощению мечтаний, то хотя бы просто к людям она предпринимала. Через Интернет Вера узнала, что в городе существует «Клуб ролевых игр». Люди в свободное от работы и учебы время собирались вместе и бегали по лесам с деревянными мечами, делая реальной свою любовь к творчеству Толкина и другим романтическим забавам. Вера нашла адрес этого клуба, твердо решив пойти туда и записаться. Вот ведь где могут быть единомышленники! Там и рыцари, и хоббиты, и джедаи - и все кто хочешь! И она будет с ними вместе - девушка-воин…
        Так что в начале зимы Вера в этот клуб и отправилась.
        Но каждый метр дороги, что приближал ее к заветной цели, добавлял сомнений. А вдруг ее не возьмут? Вдруг ей там достанется только какая-нибудь эпизодическая роль - сорок восьмой пехотинец в четырнадцатой колонне третьего отряда запасных гоблинов? Ну что в такой роли будет интересного? Никакой инициативы: или беги, куда скажут, или лежи, изображая убитого. А Вере хотелось роль значительную: чтобы было где развернуться.
        «Ха! Как же, гоблин-пехотинец…» - стукнула в голову девочке новая мысль. Сейчас как посмотрят на нее руководители, оценят и скажут: куда ж ты, такая плюшка, в войну играть пришла? В лучшем случае определят ее в кухонные работники. А в худшем… В худшем засмеют-запозорят! Как всегда смеются над неадекватными людьми. Девушка-воин… Посмотри на себя, колобок! Какой ты воин? Цирк…
        Так что почти у самых дверей клуба Вера решительно развернулась и побежала прочь. Прочь от позора. По дороге она увидела кучку одноклассников и ребят из других классов и школ, которые, стуча зубами от наступившего холода, оживленно о чем-то болтали, пихали друг друга в снег, прыгали, играя в «ножки», смеялись. Они были вместе. А Вера одна, одна…
        Она примчалась домой и, как ни сдерживалась, все-таки разрыдалась. И плакала так долго, пока совсем не выдохлась и не задремала, положив голову на письменный стол.
        В начале вечера пришла мама - Вера услышала, как хлопнула входная дверь, и проснулась. Вышла из своей комнаты, пошла навстречу, зажигая везде по квартире свет.
        - Привет, мам…
        Весело ответив Вере, мама принялась переодеваться.
        - Мы с папой идем в гости к Дидиковым! - сообщила она. - Он с работы прямо туда приедет. Мы и тебя хотели взять, но там будут одни взрослые.
        - Не, я бы и не пошла, - махнула рукой Вера.
        - Плохо, - покачала головой мама.
        Вера сделала равнодушное лицо. Ей очень не хотелось расстраивать своих дорогих родителей, а потому и для них у нее была припасена замечательная маска: спокойной равнодушной девочки, которой ничем не угодишь. О своих бедах Вера никогда маме с папой не рассказывала - ведь раньше у нее вообще никаких бед и проблем не было, а потом, когда они появились, ей было стыдно признаться, что ее кто-то обзывает. Вера боялась, что, услышав о «Колобке» и «Пончике», ее родители, люди с активной жизненной позицией, тут же пойдут в школу разбираться и этим окончательно сровняют ее с плинтусом. А потом, когда она сама научилась бороться за себя, делиться проблемами вообще необходимости не стало.
        Мама и папа очень много работали, а когда встречались дома, тут же бросались друг другу в объятия. Так они и ходили по квартире весь вечер - совсем как Шерочка с Машерочкой. Или уезжали куда-нибудь: в театр, в ресторан или в гости, как сейчас.
        И все время приставали к Вере с вопросами: «Что же ты сидишь дома? Шла бы в компанию!» Папа и мама настаивали на том, чтобы их странная дочь завела себе хороших друзей - веселых девчонок и мальчишек, с которыми ей было бы интересно. Учебе такая тусовка не повредит, тем более что Верины успехи в школе были гораздо выше средних. Так что - вперед!
        Мама вообще иногда выхватывала у Веры из рук книжку или выключала фильм, восклицая:
        - Вера, хватит на одном месте сидеть! Иди гулять!
        На это Вера делано отмахивалась:
        - Ой, да не хочу… Мне такое времяпрепровождение не по душе…
        - Не по душе… - искренне недоумевала мама. - А так лучше? На диване и за книжкой ты только зад себе наращиваешь и глаза портишь!
        Это Вере вообще невозможно было слышать. Про зад она и так хорошо знала. Но Вера изо всех сил сдерживала слезы. И… оставалась надменно-равнодушной.
        Но не могла же она признаться, что на самом деле она просто мечтает о компании веселых друзей, чтобы вечером мчаться к тем, кто тебя ждет, любит, понимает! Но НЕ БЫЛО у нее никакой тусовки - и проситься к кому-нибудь в друзья ей было просто НЕВОЗМОЖНО!!!
        Так и сегодня - из любви к Вере мама завела свою традиционную песню.
        - Ну почему же ты все время сидишь дома, Верочка? - начала она, подсаживаясь к Вере на диван и обнимая ее. - Почему никуда не ходишь, ни с кем не дружишь?
        - Неохота…
        - Но ведь, Вера, как ты не понимаешь - это же твои лучшие годы! - волновалась мама. - Тринадцать лет… Мы с папой познакомились примерно в этом возрасте. Да! Мы долго дружили, виделись нечасто, потому что разъехались из нашего двора в разные районы города. Но это было так интересно - встречаться, гулять, расставаться, снова ждать встречи… А наши друзья - ведь многие, как Дидиковы, до сих пор с нами! Да, те, с которыми мы подружились еще в детстве.
        - Ага… - охотно закивала Вера. Она знала историю дружбы родителей с Дидиковыми.
        Но мама не отставала. Она, кажется, даже про папу забыла, который наверняка уже приехал в гости и теперь там маялся, ожидая ее. И вот-вот начнет звонить, разыскивая…
        - Не «ага», Вера! - воскликнула мама. - Поверь: все то, что с тобой случится в детстве, ты будешь помнить всю жизнь! И все, что ты полюбишь, останется с тобой навсегда.
        - Мам, ты же сама говорила, что влюбляться еще рано, - подловила маму на противоречии Вера.
        - Влюбляться - это одно! - отмахнулась мама. - А любить - другое… Любить можно все, что угодно: собак, книги, игры. И людей, конечно, - друзей и подруг…
        - Артистов…
        - Ну и артистов, да, - согласилась мама. - А что?
        Коллекция фотографий Майкла Джексона, которую мама начала собирать еще в детстве, до сих пор хранилась у нее в заветном чемоданчике.
        - Ничего… - улыбнулась Вера.
        - Да, Вера! - не сдавалась мама. - Так устроена детская душа: эмоции, которые поселятся в ней, будут сильны и памятны. Особенно положительные эмоции. Многих врагов и обидчиков ты со временем забудешь, а любимые поселятся в твоем сердце навсегда. - Краем парадной кофточки, которую до сих пор держала в руке, мама вытерла нечаянную слезинку, появившуюся в уголке глаза. - Правда, Верочка: в детстве дорог каждый день, важно и памятно любое событие. Это потом уже, во взрослой жизни, дни помчатся колбасой. Будут мелькать так, что и замечать их перестанешь. А ты так расточительно тратишь время… Прошу тебя, не будь букой, дружи с ребятами. Друзья из детства - самые лучшие. Они, конечно, могут, как и любые другие, оказаться предателями, переметнуться куда-нибудь, когда им будет это выгодно. Что ж - кто не рискует… Но все равно детские друзья останутся самыми любимыми. Так что давай - гуляй, дружи, ссорься, мирись, влюбляйся в конце концов! Ведь детство, юность - это такое чудо!
        Мама еще хотела что-то добавить, но зазвонил ее сотовый телефон. Она бросилась к своей сумочке, выхватила его - и принялась объяснять папе, почему она все еще дома.
        Вера, которая все это время из последних сил сдерживала рыдания, поднялась с дивана, быстро обняла маму, шепнула ей: «Я все поняла!» - и спряталась в ванной. Шум включенного душа отгородил ее от мамы. Мама скоро ушла, и Вера осталась в полном одиночестве. Она грустно сидела под искусственным дождем. И не знала, что же ей нужно делать. Жизнь - тоска и боль, мир грез недосягаем, потому что он все-таки неправда. А друзей просто так взять и найти - совершенно невозможно…
        Глава 3
        Записка от таинственной личности
        Вера любила уроки физкультуры - и ненавидела одновременно. Любила за все те нагрузки, которые на них заставляли выполнять, - потому что приятно было испытывать себя на прочность. И ненавидела, конечно же, за форму. За свой спортивный костюм, в котором, разумеется, сама себе не нравилась.
        И еще ненавидела за то, что она, при всех прочих выдающихся результатах, не умела лазить по канату. Ну никак! Даже самые слабосильные девчонки с ручками-былиночками - раз-раз-раз! - и оказывались на самом верху толстого каната с завязанным узлом хвостом. А она не могла. Правда, не умела лазить еще и кругленькая пышечка Муся Гладышева - так ей никакой образ девушки-воина был и не нужен. И собой эта девочка-шарик была, кажется, совершенно довольна. А Вера… Вера хотела покорить и канат. Она ведь даже приходила специально, когда в зале никого не было, тренировалась, пытаясь скоординировать действия своих рук и ног. Но или канат игнорировал ее старания, или собственная пятая точка перевешивала - так что ничего у Веры не получалось. Поэтому больше всего перед каждым уроком она боялась, что учитель физкультуры заставит ее на эту гадость непослушную при всех забираться.
        Но сегодня этого не случилось. Девочки сдавали отжимания от лавки, а мальчики подтягивания. Вера лихо отжалась сорок раз, получила свою пятерку, понаблюдала, как девчонки, не стараясь, выполнив по пять-десять отжиманий, отходили с «троечкой». Им было просто лень, понимала Вера. Они вполне могли отжаться даже больше ее, девчонкам это не составило бы труда… Но им было явно не до того.
        Потому что все они мчались смотреть, как будут подтягиваться мальчишки. На перекладинах, приделанных к верхней части «шведской лестницы», уже мотались первые двое. «Раз, два, три!» - хором считали девчонки количество подтягиваний Женьки-рыжего. Его конкурент Столбиков подтянулся один раз и упал вниз. А рыжий дотянул до пяти раз, спрыгнул - и был встречен овацией.
        Вера стояла рядом с девчонками, которые, сидя на лавке, визжали, хлопали в ладоши и подпрыгивали. Лицо ее казалось непроницаемым. Она просто боялась показаться смешной - и все. И не догадывалась, что на самом деле девчонкам, которые иногда оборачивались на нее, наоборот, было неловко за то, что они, как дурочки, визжат, а она - вся такая из себя взрослая и серьезная, выглядит так интересно, что мальчишкам наверняка Верка гораздо больше нравится, чем они…
        Вот настала очередь отличника Терехова подтягиваться. Он серьезно занимался спортом - боксом и, как краем уха слышала Вера, уже добился каких-то выдающихся побед.
        Смотреть на него было очень приятно. Терехов подтягивался легко, красиво, без всякого труда. Десять, пятнадцать, восемнадцать раз… Когда перевалило за двадцать пять, физкультурник велел ему спрыгивать. «И правильно, - подумала Вера. - Это чтобы никто не видел, что дальше для подтягивания Терехову уже потребуются усилия. Шоу должно вовремя кончаться».
        Терехова сменил на перекладине Игорек Денисов. Позор его равнялся нулю подтягиваний. Как ни дергался и ни корчился Игоречек, силенок ему не хватало. Вера вспомнила свой давний удар пяткой ему в лоб - и ей стало стыдно. Эх, тетя, с таким несчастным слабаком справилась…
        Но тут же всплыл в памяти и образ ненавистного Пряжкина. А он, кстати, где? Опять прогуливает? Или боится опозориться? А вдруг он тоже не умеет подтягиваться - как она по канату лазить? Вот и прячется, бережет свой имидж от краха… «Мы похожи! - с ужасом подумала Вера. - Неужели это сама судьба ставит дурацкого Пряжкина мне в пару?! Мы должны быть с ним вместе - то есть противными матерщинниками, будущими уголовниками? Я не хочу!!!»
        Почему из всех мальчишек своего класса она понравилась именно Коляну Пряжкину? Неужели это тоже - знак судьбы, против которой она пытается переть на танке? Может, судьба предлагает ей стать спокойной широкобокой домохозяйкой - мечтой мордастого пролетария Пряжкина? А она рвется в герои… в то время как в девушки-герои предусмотрен кто-то из ее одноклассниц, таких легких, стройных. Вот встретит, сразу представила Вера, кого-то из девчонок ее восьмого «А» какой-нибудь мастер-ниндзя - скажем, Лилечку - и начнет ее учить. В такого супергероя превратится со временем эта балдень на тонких ножках, что ух! Но останется такой же стройненькой, а красиво и в меру накачанные мышцы добавят телу гармонии и изящества… А с такой пышной фигурой, как у нее, Веры, конечно же, только в сумо надо записываться, трескать центнерами рис и набирать еще больший вес…
        От этих уничижительных мыслей у Веры совсем испортилось настроение. Она уселась на гимнастическое бревно и отвернулась от всех. Но даже со спины вид у нее был до такой степени неприступный, что подходить к ней никто не решался. А Вере так, наоборот, хотелось, чтобы кто-нибудь спросил у нее, что случилось, заговорил бы, отвлек, рассмешил. Но кто об этом догадается?
        Физкультурник вновь свистнул в свисток, призывая построиться. Как гордый крейсер «Варяг», Вера прошествовала к своему месту в строю, спокойно встала. И услышала:
        - Герасимова, мы будем новогодний вечер устраивать. Если пойдешь, с тебя сто рублей и елочная гирлянда.
        Это Катя Марысаева, стоящая на несколько человек впереди Веры, шептала ей за спинами девчонок.
        - Ты знаешь, Марысаева, я буду занята, - с деловым видом заявила Вера.
        - А, ну ладно… - понимающе кивнула Марысаева и, кажется, совершенно не расстроилась по этому поводу.
        После физкультуры, в кабинете географии Марысаева уже носилась с косметичкой, в которую складывала собранные на новогодний вечер деньги, и со списком. В него она вносила сведения о том, кто что должен на этот вечер принести. Список, как она пояснила, поможет всем не забыть, кто за что отвечает. И спросить потом чтобы было с кого.
        - Так, Герасимова не идет… - мельком взглянув на Веру, проговорила Марысаева и вычеркнула ее из своего списка. - Столбиков, тогда ты елочную гирлянду принеси. Нужно несколько гирлянд, мы их по стенам развесим - получится настоящая дискотека.
        Кирилл Столбиков что-то промычал про то, что лишней гирлянды у него нету. Но Марысаева показала ему маленький изящный кулачок, и Столбиков покорно вздохнул. Катька переключилась на девчонок, которые должны были заниматься покупкой напитков и сладостей для праздничного фуршета. Это она придумала, что будет фуршет, а не как раньше в младших классах - каждому по чашке, пирожному и яблоку, и чтоб за чужие порции не хватались! Все ведь теперь взрослые, а фуршет, когда подходи и бери, что хочешь, - это круто…
        Не обращая больше на ее суету внимания, Вера уселась за свою парту - в компанию все к тому же флегматичному Столбикову. Влетела географичка - начался урок.
        По рядам кто-то передавал записку, и сидящий впереди Миша Севастьянов шлепнул ее перед Верой. «ГЕРАСИМОВОЙ», - с удивлением прочитала Вера на сложенной вчетверо бумажке. Что и говорить, артисткой она стала замечательной - ни один мускул не дрогнул у нее на лице, когда Вера, почему-то заволновавшись, осторожно раскрыла бумажку. Записка была, конечно, не от Пряжкина - его корявый почерк она научилась узнавать, даже если Колян пытался писать печатными буквами. Но кто же это прислал? Девчонки решили подшутить? Вряд ли…
        «ВЕРА, ОБЯЗАТЕЛЬНО ПРИХОДИ НА НОВОГОДНИЙ ВЕЧЕР!»
        Вот что было написано в записке. И все - ни подписи, ни пояснения, зачем кто-то непременно хочет ее на новогоднем вечере видеть.
        Вера оглядела одноклассников. У доски шлепала указкой по криво висящей географической карте напряженная Лиля Кобзенко. Она очень старалась - ведь ей грозила двойка в четверти. Остальные смотрели или на нее, или в учебники. Марысаева, правда, что-то писала - наверное, список продуктов в порядок приводила. Вряд ли записка - ее рук дело. Ведь она не оставляет надежды как-нибудь вернуть ухажера Пряжкина, а вечер с танцами - удобная возможность попытаться. Так зачем ей еще и Веру на вечере видеть? Да и почерк у Катьки другой. Прожумайло через парту пыталась привлечь внимание этой же самой Марысаевой - наверно, чтобы предложить чем-нибудь дополнить ее список. Пряжкина в классе не было - как обычно, прогуливал. Денисов уныло зевал… Кто же?! Кому понадобилось писать записку? Зачем?
        Вопросы Веры так и остались без ответов. «А может, это вызов?» - догадалась она к концу урока. Кто-то хочет проверить, как она откликнется на него. Придет ли отсвечивать, позорясь на фоне бойких красоток? Но Вера ведь не трус? Нет, Вера не трус. Не трусиха. А значит…
        - Кать, я передумала, - заявила она, подойдя на перемене к Марысаевой. - Возьми мои сто рублей, я приду на праздник.
        - Ага, - без всякой радости или огорчения кивнула Катька, сунула деньги в свою специальную косметичку, вытащила список, поставила «галочку» напротив Вериной фамилии. И сказала: - Тогда, Герасимова, с тебя все равно гирлянда. И диски с какой-нибудь клевой музычкой. Это всех касается.
        - Хорошо, - согласилась Вера.
        Их диалог слышали практически все. Кроме отсутствующего Пряжкина.
        Но таинственный отправитель записки так никак и не проявился.
        Весь вечер думала об этом странном событии Вера. Ни до чего не додумалась и пришла к весьма разумному выводу, который вполне успокоил ее, - такие записки прислали всем. Чтобы все растяпы и рассеянные не забыли явиться на новогодний вечер. Только почему записки послали так рано?
        Глава 4
        Аскетический балахончик
        Однако за те две недели, что прошли с этого момента до новогоднего праздника, Вера успела забыть о своем желании непременно выяснить судьбу интригующей записки. И действительно, на общее сборище не пришла бы, если бы в последний день занятий - тот, на вечер которого мероприятие и было запланировано, - девчонки ей не напомнили:
        - Встречаемся сегодня в семнадцать ноль-ноль! Нет, приноси гирлянду пораньше, ребята ее вешать будут.
        - Так во сколько приходить?
        - Ну, к четырем, - ответила главная по празднику Катька Марысаева. - Пряжкин, ты же будешь стены украшать?
        - Ага! - расплылся в улыбке Колян, появляясь рядом с Верой.
        Вера отшатнулась от него, издалека закивала Марысаевой: «Принесу-принесу, не волнуйся!»
        В чем пойти на вечер? Вера раскрыла шкаф с одеждой. Вообще-то она бы особенно не мудрствовала и отправилась на вечеринку в том же, в чем всегда ходила: в свитере и широком джинсовом сарафане, который мама периодически грозилась выкинуть. Но в том же самом - это как-то не то… Что же выбрать? Юбки покороче и узкие брюки Вера по понятным причинам отвергла сразу. Широкие штаны в стиральной машинке валяются - с огромным грязным пятном на коленке.
        Вера примерила костюмчик, купленный на днях по маминому настоянию, и, глядя на себя в зеркало, чуть не до слез расстроилась. Позор, конечно… Тумбочка… Эх, если бы можно было приехать… нет, не на этот школьный вечер, а на настоящий бал - в изящном длинном платье из тонкой развевающейся ткани, танцевать там старинные, пусть немного церемонные, но от этого особенно романтичные танцы…
        И Вера, уже не замечая отражения в зеркале, представила: как она, героическая красавица, которая только что рубилась на мечах с врагами своего царства-королевства (или с бластером в руках участвовала в задержании особо опасного для всей Галактики преступника), теперь входит в бальный зал. Вот она, тонкой рукой отодвигая с прекрасного лица прядь волос, улыбаясь гостям, идет приветствовать хозяев замка. Она ступает уверенно и грациозно, чуть придерживая край платья. И пусть под этим платьем у нее боевые штаны и сапоги, которые она не успела переодеть, никто не замечает этого - ведь она так стройна и легка… Но пребывание девушки-воина на балу недолго - всего несколько танцев, и она вынуждена удалиться. Суровая служба - охранять покой своего народа от посягательств врагов - ждет ее. Она выбегает из замка, садится на коня и стремительно удаляется в ночь. Гости долго смотрят с балкона, как реет на ветру ее светлое платье…
        А сейчас, в этом обтягивающем костюме, она напоминает упитанную секретаршу… Фу! Раз мама ей ЭТО купила, пусть сама и носит!
        Вера широким шагом направилась в мамину комнату и повесила дурацкий розовый с коричневыми цветочками костюмчик ей в шкаф. Развевающееся платье, легкая походка, танцы на балу… Бред. На самом деле все окажется не так: Вере, как всегда, будет очень неловко. И все ее силы окажутся брошенными на то, чтобы никто этого не заметил. А значит, ей придется вести себя как обычно: неприступно и надменно. И постараться смотаться домой при первой возможности.
        А раз такое дело, то нечего и утруждаться с внешним видом. Надеть бы какую-нибудь дерюгу - чтобы хуже уже некуда! И пусть только кто попробует сказать ей что-нибудь насмешливое. А если и скажет - так что же, это будет неправда, что ли?
        И взгляд Веры как раз-таки упал на… дерюгу. Да, в мамином шкафу она вдруг и нашла то, что надо! Это был просторный балахон из мешковины - длинный, с широкими рукавами и незамысловатой круглой дыркой-воротом, аккурат только голову просунуть. Скорее всего, балахон для ношения не предназначался - по крайней мере, на маме Вера его точно не видела. Очевидно, она это купила недавно - в качестве чехла для дорогой одежды.
        Вера в балахон и облачилась. Он оказался длинноват - подол его практически лежал на полу. Но девочка не растерялась и подвязала его первым попавшимся кожаным пояском. Ну вот - очень даже хороший получился вид. Проще просто некуда. Вера решила и дальше в этом балахоне ходить. В нем она напоминала себе монаха католического ордена, практикующего бедность и самоограничения. И этот аскетический облик ее вполне устраивал.
        Вера причесалась, упаковала гирлянду и отправилась в школу. Диски с музыкой она брать не стала - все равно классическую музыку, которую она любила, никто бы на вечеринке слушать не стал.
        Ух, как суетились одноклассники, украшая кабинет новогодними атрибутами - мишурой, вырезанными из бумаги снежинками, картинками с Дедами Морозами, Снегурочками и елками. По стенам, шторам и наглядным пособиям мальчишки растягивали гирлянды. Руководил ими деловитый Пряжкин. «А может, та записка все-таки его рук дело? - озарило вдруг Веру. - Наверное, он просто попросил кого-то ее написать, чтобы я почерк не узнала. Все понятно… Эх!» Можно было смело давать деру…
        Но нарядная Марысаева, прическа которой мерцала обильно разлитым по ней лаком с блестками, выхватила у Веры гирлянду и потащила ее Пряжкину.
        - Вешайте быстренько, мы уже скоро начинаем! - скомандовала она.
        Пряжкин улыбался во всю свою широкую физиономию - и смотрел на Веру. Катьке даже пришлось его в спину подтолкнуть.
        - Ну шевелись же!
        Пряжкин зашевелился - и полез вешать Верину гирлянду.
        А Веру позвала учительница Ангелина Владимировна, которую она не сразу заметила среди ребят. Все, бежать поздно…
        «Только подойди ко мне…» - покосившись на Пряжкина, подумала Вера и отправилась к столам с угощением, куда позвала ее учительница. Помогла разложить по вазам только что помытые мандарины и виноград. Больше помогать в приготовлении фуршета было не нужно. Уже все оказалось готово - девчонки постарались на славу.
        Классная руководительница проверила электротехнику на предмет безопасности, дала отмашку Марысаевой: можно! Зазвучала музыка - и новогодний вечер начался.
        Сначала разыгрывали какую-то сценку: веселого Женьку, наряженного Дедом Морозом, гоняла по классу Прожумайло-Снегурочка, заставляя его немедленно раздавать подарки из мешка. Дед хохмил, прятался от нее за спинами ребят. Но когда наконец-то Прожумайло его поймала, выяснилось, что в его мешке лежат лишь старые валенки, а подарков никаких и нету… Тут же появилась Муся Гладышева - очевидно, Чертенок, потому что была во всем черном, с хвостом и в рогатой шапочке, и заявила, что подарки утащила она, и теперь, чтобы их получить, все должны участвовать в конкурсах и выигрывать их, иначе подарки навсегда останутся у нее, а Новый год никогда не наступит. Как между собой связаны подарки и возможное ненаступление Нового года, авторы комедии не уточняли. Однако все присутствующие с этим согласились - и принялись участвовать в конкурсах. Но прежде все подбежали к столам - и смели с них практически все. Вера уж подумала, что фуршета не получилось. Но учительница и вовремя подоспевшая чья-то мама подложили на тарелки новых угощений.
        Сначала неохотно, а потом с большим оживлением Верины одноклассники принялись бегать под музыку вокруг стула - чтобы потом, когда музыка остановится, успеть занять этот стул. Еще соревновались в скоростном надувании воздушных шаров и отгадывали немудреные загадки Деда Мороза. В промежутках между конкурсами выключался свет, так что мерцали-перемигивались только гирлянды, включалась музыка - и активисты тащили всех танцевать.
        Муся Гладышева успела снять шапчонку с рожками и оторвать хвост. На ее голове появился картонный цилиндр, а на боку - брезентовая сумка. Маленькая кругленькая Муся совершенно не боялась выглядеть комично. И, надо же, над ней никто не смеялся… Как так? Вера с уважением посмотрела на нее и подумала, что сама бы она никогда на такое не решилась.
        Муся раздала всем бумажные номерки и велела прицепить их на грудь.
        - Будем играть в «Почту»! - весело воскликнула она. - Почтальон - я! За бланками для писем подходите ко мне!
        В «Почту» играли на всех классных «огоньках», так что ничего нового в этой игре не было. Обычно Вера никому ничего не писала, только сама получала накорябанные Пряжкиным неизменные «Колобок…» или «Пончик, почем коттончик?», на которые, естественно, ничего не отвечала.
        Вот и сейчас - не успела Гладышева сообщить об открытии «Почты», как у Веры в руке уже оказалась бумажка, где в стандартную форму «№ от №», отпечатанную на принтере, было вписано: «№ 12 от № 1». И шел текст кривыми пряжкинскими буквами: «Привет!» Номером двенадцатым была она, а первым - нетрудно догадаться, кто.
        Вера взвыла…
        Глава 5
        Номеру от номера…
        Только что закончился конкурс метателей монеток в пластиковые стаканчики, который Вера как раз и выиграла, получив за это приз - мягкую игрушку. Значит, сейчас опять включат танцевальную музыку… И скорее всего танец будет медленным, потому что его еще ни разу не было. Вера поспешила срулить в коридор - чтобы не стоять у стеночки и не делать вид, что ей эти танцы и не нужны. Потому что никто ее и не пригласит. К счастью, даже Пряжкин, который никогда раньше не танцевал.
        К тому же, пока Вера бросала монетки, девчонки за спиной у нее мерзко хихикали. Они явно обсуждали ее одеяние, а известная модница Лиля Кобзенко даже ухитрилась осторожно оттянуть ворот балахона - материальчик щупала… Вере это было очень неприятно, она даже дернула плечом и, не оглядываясь, рявкнула: «Отстань!»
        Так что сейчас она ушла, давая девчонкам возможность посмеяться, но чтобы и самой не слышать этого. Поэтому отправившаяся бродить по коридорам Вера не видела, что начались не танцы. Вместо них на середину класса выскочила Муся с пачкой каких-то голубых и розовых «сердечек», вырезанных из бумаги, и бодро заговорила:
        - А сегодня в нашей программе будет некоторое разнообразие. Мы будем выбирать Короля и Королеву вечеринки! Все желающие могут подойти к Почтальону, то есть ко мне, взять у меня вот такое «сердечко». И, поставив на нем номер того, кого вы видите Королем или Королевой, отправить адресату. В смысле - отдать мне, а я его доставлю тому, чей номер будет на письме написан… Свой номер можно не указывать. А можно и поставить - как хотите. Мальчики, естественно, выбирают Королеву среди девочек, а девочки - Короля среди мальчиков. У кого к концу мероприятия будет больше всего полученных «сердечек» - тот и выиграет это почетное звание. И Король с Королевой будут танцевать в паре танец!
        Снегурочка Прожумайло вынесла две короны из блестящей бумаги, повертелась с ними перед публикой и положила их на шкаф - чтобы все видели.
        - Да, вот эти короны будут венчать головы наших Короля и Королевы! Так что выбирайте их! Есть еще одно условие: чтобы получить это «сердечко», надо его заработать. Поэтому тот, кто решится послать «сердечко», должен или рассказать стихотворение, или спеть, сплясать, фокус какой-нибудь показать. Или еще как-нибудь проявиться. Кстати, «сердец» можно сколько угодно одному и тому же адресату посылать. Главное - заработать!
        Это заинтриговало. Получить корону хотел, наверное, каждый. Спеть-сплясать - не проблема. Но не пошлешь же «сердечко» самому себе. Вроде как неловко… А вот захочет ли кто-нибудь выкаблучиваться перед честным народом ради того, чтобы отправить его тебе…
        Все стояли и размышляли. Пока на середину вновь не выскочила Оля Прожумайло и не воскликнула бойко:
        - Я покупаю «сердечко». Для этого я исполню один куплет русской народной песни «Ой, мороз-мороз»!
        И она затянула этот «Мороз-мороз». После чего, под аплодисменты, Муся вручила ей голубое «сердечко». Кому из мальчишек Прожумайло его отправит? Оля подошла к столу, взяла ручку и что-то на обратной стороне «сердечка» написала. Понятно что - «№ такому-то от № такого-то»… Написала - и протянула его Гладышевой-Почтальону. Сейчас Почтальон понесет его по адресу - и все с симпатиями Прожумайло выяснится. Весь класс затаил дыхание…
        Но тут Марысаева погасила свет, заиграла музыка. И Женька - Дед Мороз завопил, перекрикивая ее:
        - Медленный танец! Танцуют все!
        Он, конечно же, пригласил Снегурочку. Кто-то еще кого-то пригласил, кто-то из нетанцующих замельтешил по классу, так что понять, кому почтовый работник Гладышева вручила голубое «сердечко», заметить не удалось.
        Когда Вера вернулась, конкурсы продолжались, но она не поняла, что происходит. Терехов встал на руки и прошел по всему периметру класса, за что Гладышева вручила ему какую-то бумажную фитюльку. Марысаева рассказала один куплет стихотворения «Белеет парус одинокий» в обратном порядке слов, за что сорвала шквал аплодисментов и… незамысловатый подарок от той же Гладышевой.
        Вера искренне порадовалась за Марысаеву - какой у нее цепкий ум, оказывается! Но сама участвовать в конкурсе постеснялась. А на вопрос девчонок - почему она не участвует, ответила, что ей одного выигранного приза хватило. И кивнула на плюшевого лисенка. Затем подошла к столу, налила себе сладкой газировки и услышала за спиной:
        - Верочка, тебе письмо!
        С этими словами Муся сунула ей в руку бумажку и умчалась.
        «№ 12 от № 1»… Ну конечно же, Коля Пряжкин пишет! Вера повертела бумажку и так, и эдак, но никакого послания на ней не обнаружила. К тому же «письмо» было совсем уж пошлое - в виде сердечка, да еще поросячьего розового цвета. Ну надо же, Пряжкин совсем ударился в сентиментальность… Слов у него уже нет, одни эмоции, вот и рассылает по почте сердца. «Святой Валентин, тоже мне…» - подумала про него Вера. И тут ей стало даже как-то жалко незатейливого Пряжкина, на груди которого гордо белела бирка с номером «1». Первый парень на деревне… Ну почему ей не льстит его внимание?
        В этот момент как раз Марысаева пригласила его на танец, который почему-то снова был медленным. И Пряжкин вышел танцевать… Как услышала Вера - впервые за долгие годы после пятого класса! Они с Катькой кружились, а Вера думала, что охотно переуступила бы права на Пряжкина той же Кате, а также Прожумайло и Лилечке. Для них он герой, а ей, Вере, совершенно чужда его бандитская романтика. Только ведь сам Пряжкин не согласится переуступаться. А может, во время танца Катька его все-таки убедит? Ведь Колян даже танцевать вышел…
        «Все, хватит, надо идти отсюда, - подумала Вера с тоской. - Ничего нового больше не будет. Танцевать не хочется, конкурсы - мимо…» И тут заиграл мелодию телефон, что висел у нее на шее вместо украшения. Звонила двоюродная сестра Сашенька и предлагала поехать с ней в их загородный дом, где ждала наряжать елку бабушка и куда собирались приехать Верины родители.
        - Саша, может, ты меня заберешь из школы? - попросила тут же Вера. - Ты на машине?
        Саша ответила, что да, она на машине. Но приехать сможет только через два часа, поэтому пусть Вера ждет ее в школе, а пока веселится на празднике.
        - Да, я буду в школе! - закричала в трубку Вера. - Я тебя буду ждать!
        - Целую тебя! - прочирикала Сашенька.
        - И я тебя целую! - ответила Вера.
        Тут же к ней подошла Ангелина Владимировна, попросила помочь вытереть со стола, собрать размокшие от разлитой газировки салфетки и подобрать с пола пластиковые стаканчики.
        Выполнив просьбу учительницы, Вера побежала в коридор к урне. Два часа ждать… Ну ничего, можно пока общественно полезным трудом заняться. Вот время и пролетит.
        А когда она вернулась, в кабинете снова горел свет, и Гладышева проводила очередной конкурс. Это был все тот же упрощенный вариант «фантов» - каждый выходил и что-нибудь изображал. Снегурочка Оля Прожумайло, быстро перебирая кривоватыми ножками, станцевала рок-н-ролл, Миша Севастьянов довольно похоже насвистел мотив «Танца маленьких лебедей», а Пряжкин с завязанными глазами метнул в доску ножик. За что Коляна тут же схватила Ангелина Владимировна и принялась ругать. После чего отобрала ножик и спрятала.
        А Муся Гладышева снова материализовалась рядом с Верой и вручила ей сразу три розовых «сердечка». Да, поняла Вера, Коленька разошелся не на шутку. Снова послания без текстов. Одно он хоть подписал, а на двух других кроме «№ 12» вообще ничего не оказалось. Следующее, наверно, будет вообще без опознавательных знаков, типа «Догадайся, мол, сама…». Вера бросила розовенькие «сердечки» в кучку своих трофеев - к игрушечному лисенку и предыдущим запискам. Нужно было вытереть мокрой тряпкой липкий стол, что Вера и принялась делать, придерживая длинные рукава своего балахона и тщательно приглядываясь к столу - не осталось ли пятен, - потому что свет ради танцев снова погасили.
        Вечеринка была в разгаре.
        - Ах, какие они у нас все-таки молодцы! - услышала Вера умильный голос Ангелины Владимировны, которая обращалась к столбиковской родительнице (Вера, наконец, узнала маму своего соседа по парте). - Играют, танцуют… А не дерутся, не целуются… Как мне все-таки повезло с классом!
        - Да, да! - охотно подтвердила мама Столбикова.
        Некоторое время назад ее сынишка поборол стеснительность, вышел в центр и успешно прожонглировал тремя мандаринами. Вера хлопала ему от всей души - вот, оказывается, какие таланты скрыты в ее скромном соседе!
        За спиной Веры послышалась какая-то возня. Девочка обернулась - и увидела, как несколько мальчишек - Денисов, рыжий Женька - Дед Мороз и Мишка подтаскивают к ней… смущенного Пряжкина!
        - Он хочет танцевать с тобой, Герасимова! - крикнул Севастьянов. - Но говорит, что ты не согласишься. Давайте танцуйте!
        - Да пошли вы… - кокетливо извивался в руках пацанов Пряжкин. - Не буду я танцевать!
        - Обалдели? - в первую очередь сама обалдев, взмахнула тряпкой Вера. - Во-первых, он танцевать не хочет. А во-вторых, я - тем более не…
        Но ей договорить не дали.
        - Хочет-хочет! - воскликнул Мишка.
        - Колян просто стесняется!
        Пряжкин, может быть, и стеснялся. Однако вырываться из рук приятелей он явно не собирался. И только для поддержания имиджа дергался туда-сюда и пятился назад, чуть ли не падая.
        - Ну вот и пусть стесняется, - твердо сказала Вера и отвернулась к столу.
        - Вер, пойдем потанцуем, - заговорил вдруг, ухмыляясь, сам Пряжкин. - Ну че ты, как эта…
        - Пряжкин… - угрожающе начала Вера.
        Но тут подбежала Ангелина Владимировна и заговорила:
        - Верочка, потанцуй, ну что тут такого! Пряжкин будет вести себя прилично - мы же наблюдаем.
        И она подтолкнула Веру в объятия Пряжкина.
        Которых, впрочем, и не было. Вере пришлось вытянуть руки и положить Пряжкину на плечи лишь самые кончики пальцев. Тот тоже, едва касаясь, взялся за ее талию, надежно спрятанную под складками маминого балахона. Так они и танцевали, еле-еле переступая с ноги на ногу. От Коляна пахло одеколоном и сигаретами - очевидно, он только что накурился для храбрости. А перед этим как следует надушился - для понта.
        Музыка играла что-то утомительно-медленное, Пряжкин до ушей улыбался, а Вера думала: «Ну, вот и все. Теперь Пряжкин может думать, что крепость сдалась. Или что лед тронулся. И что я, можно сказать, теперь в составе его будущей банды… Или ничего это не значит? Подумаешь - танец!» Дальше она грустно подумала, что теперь ее наверняка будут презирать мальчишки другого типа: и интеллектуал Владик Брянский, и спортсмен-отличник Терехов, и художник Яценко, и даже жонглирующий мандаринами Столбиков… «А как бы развивались события, если бы я кому-нибудь из них нравилась? Но это вряд ли. Им, наверное, пока никакие девчонки не нравятся. Они заняты своими делами. А как вырастут, конечно же, влюбятся в симпатичных стройняшек…»
        Подумав так, Вера с ненавистью посмотрела на своего партнера по танцу.
        - Пряжкин, хоть бы ты курить бросил! - почему-то сказала она. А ведь собиралась заявить совершенно другое - о том, что он ее замучил.
        - Ага! - охотно кивнул Колян.
        Эта послушность разозлила Веру еще больше. Но тут же ей снова стало Пряжкина жалко. Ведь какая тяжелая у него жизнь! Он уже успел нахулиганить столько, что в школе его держали теперь только до следующего проступка. Дальше, как обещал Пряжкину директор, его отправят прямиком в колонию… Но как Вере ему помочь? Взять на поруки? Так ведь ей неинтересно с этим Пряжкиным! Ну почему он прилип к ней? Вот нравилась бы ему какая-нибудь другая девочка… Подружился бы Пряжкин с кем-нибудь из других Вериных одноклассниц - и всем бы было хорошо!
        Да и как он с ней, с Верой, собирается общаться? Он же знает, что слушать байки про его бандитские подвиги ей неинтересно. Тогда, значит, что? Тогда она Коляну только из-за внешности нравится? Потому что такая пышненькая, как он любит?
        Мысль эта была привычна, Вере тут же вспомнились все ее проблемы и обиды. И, не дождавшись окончания музыки, девочка умчалась вон из класса.
        В туалете никого не было. Вера уселась на подоконник и стала смотреть в окно, за которым, подсвеченные фонарем, медленно падали крупные снежинки. Еще больше часа придется ждать Сашу. Тоска…
        У входа, где висело большое зеркало, послышались голоса - какие-то девчонки забежали. Вере не было бы до них никакого дела, если бы вдруг… в их разговоре не зазвучало ее имя! Пришлось прислушаться, хоть и нехорошо подслушивать чужие разговоры.
        - И что эта Герасимова все из себя строит! - Вера тут же узнала голос Оли Прожумайло.
        - Выделывается, - объяснила другая. Как поняла Вера - Света Тушина.
        - А чего ей выделываться… Вы видели, какое у нее платье? - подала голос Лиля Кобзенко. - Я специально посмотрела на лейбл, когда Герасимова монетки в стакан бросала. Это «Ungaro», причем натуральная! Эту фирму не подделывают. Знаете, сколько это платье стоит?
        - Небось материно… - протянула Марысаева, после чего Вера услышала шипение - очевидно, Катька добавляла блестящего лака себе на прическу.
        - Какая разница! - воскликнула Лиля. - Раз мать ей его дала, значит, это для нее фигня! А платье такое стильное…
        - И парень у нее взрослый! - заметила Тушина. - Я уже давно это знала, что она с кем-то взрослым встречается. Он ее и сегодня после школы заберет.
        - Я тоже слышала, - грустно сказала Катя Марысаева. - На машине за ней заедет…
        - Везука…
        - И Пряжкин узнал про это. Я слышала, как ему Денисов про Веркин телефонный разговор сказал. Денисов рядом был, когда Верка по мобильнику трепалась… - сообщила Оля Прожумайло. - Поняла, Марысаева? Ведь он после этого сразу приглашать ее бросился!
        Вера похолодела. Милая Сашулька - парень?! Вот, стало быть, какие легенды про нее ходят. Так что теперь вся ее жизнь - сплошные мифы. И что с ними делать - поддерживать? Или выйти на площадь и прилюдно развенчать себя? Это тоже стыдно. Как потом жить?
        Рядом с подоконником неожиданно появилась Прожумайло. Увидела Веру, взвизгнула - и умчалась, хлопнув дверью. От зеркала послышался сдавленный шепот, смех, решительный возглас Марысаевой: «Ну и пусть слышит!» Тут же хлопнула входная дверь - и все стихло.
        «Все, - решила Вера, - этот балаган надо заканчивать. Хватит позориться! Сашеньку можно и на улице подождать - перезвонить ей только, чтобы подобрала меня где-нибудь в городе».
        Девочка вернулась в класс, чтобы забрать свою сумку, шапку и шарф. Муся-Почтальон снова подбежала к ней с дурацким «сердечком» и с еще одним письмом, написанным на белой бумажке, но Вера отвела от себя ее руку.
        - Ты что! Бери-бери, у тебя есть шанс! - с восхищением залепетала простодушная Муся.
        - Муся, да какой шанс! - чуть не плача, воскликнула Вера, пробралась к сваленным в кучу сумкам, нашла свои вещички и направилась к двери.
        И напрасно бросились к ней какие-то мальчишки - в полутьме Вера даже не удосужилась присмотреться, кто именно. «Пойдем танцевать!» - слышала она их голоса. Пряжкина среди тех мальчишек не было, это точно.
        Письмо-«сердечко» и письмо на бумажном квадратике упали у порога. Невольно Вера задержала на письме взгляд. «№ 12 от № 14» - было написано там. И шел какой-то текст, причем очень даже длинный. Кто это - № 14? В самом начале вечера, получив номерки, все ребята бегали, присматривались друг к другу и запоминали, у кого какой номер. Вера же не удосужилась полюбопытствовать, только на Пряжкина, парня № 1 в их мире, глянула. Да наверняка это кто-то из девчонок сообщает ей, вруше и кривляке, все, что она о Вере думает. Вера и так о себе все плохое знала, так что чего теперь эти письма читать, расстраиваться… И она не стала подбирать ни очередное пряжкинское «сердечко», ни эту записку. Лисенка - мягкую игрушку и все остальные розовые послания Пряжкина она тоже с подоконника не забрала. Ни к чему это все…
        Часа через полтора новогодний вечер завершился. Вера давно сидела с милыми родственниками на диване у камина, пила чай. И не знала, чем закончился конкурс на звание Королевы и Короля вечеринки. Да она вообще о нем не знала. Королем, согласно самому большому количеству присланных в его адрес голубых «сердечек», стал Коля Пряжкин. А корону Королевы надели на голову Кате Марысаевой. У нее оказалось целых два «сердечка», тогда как у остальных девчонок было или одно, или вообще ни одного не было…
        И только когда в кабинете истории начали убираться, на окне обнаружились забытые Верой лисенок и целых четыре «сердечка», которыми мальчишки проголосовали за то, чтобы ей быть Королевой вечера…
        - И почему Герасимова все время нас игнорирует? - с обидой в голосе сказал Миша Севастьянов, который все эти улики и обнаружил.
        - Мы, наверное, для нее слишком примитивны, - ответил Владик Брянский.
        - У нее своя жизнь - парни взрослые на машинах, крутые тусовки… - вздохнула Оля Прожумайло, выметая веником от порога еще одно Верино «сердечко».
        Вместе с «сердцем» веник подкинул в воздух еще и затоптанную бумажку - письмо «№ 12 от № 14». И этот самый № 14 шустро выхватил его у Оли из-под веника, она даже нос туда свой сунуть не успела.
        - Богатые родители, клевые вещички… - добавила Лиля, которой не давало покоя злосчастное платье-балахон.
        Мальчишки дальше уже слушать не стали. Но они решили на Веру обидеться. И дать отпор Пряжкину, если тот попытается как-то повлиять на это. Коляна в кабинете давно не было - он слинял на улицу, как только Ангелина Владимировна велела сворачивать вечеринку. С ним ушел и верный его подпевала Денисов.
        Остальные же парни восьмого «А» заносчивую Герасимову Веру практически единогласно решили игнорировать. Ведь из пяти «сердец», отправленных в ее адрес, только два были от Пряжкина. А потому еще трое мальчишек выходили на середину класса и показывали номера - чтобы заработать это «сердце» для Веры. Получается, зря выходили…
        И кто-то ведь из них письмо ей написал - то, что она даже не прочитала, бросив у порога. Этот человек должен был обидеться больше всех.
        - Вера, ты просто умница! - ласково глядя на дочь, сказала мама.
        - Да? - искренне удивилась Вера: умницей она себя сегодня особенно не чувствовала.
        - Конечно! - продолжала улыбаться мама. - Наконец-то ты решила начать ухаживать за собой, решила пойти на праздник в школу нарядная. Платье себе выбрала такое…
        - Губа у тебя, Верочка, не дура, я бы сказала, - улыбнулась и Сашенька. - Даже я себе такое позволить не могу.
        - Это мое новое платье из последней коллекции «Ungaro»… - продолжала мама.
        - Мам, ты прости, я без разрешения… - испугалась Вера, сообразив, что слова Лилечки о суперкрутом платье оказались правдой.
        - Ты знаешь, сколько оно стоит? - спросила Сашенька.
        Спросила-то она совершенно беззлобно, да и мама, кажется, ругаться не собиралась, но Вера о себе все поняла. Вот вам и аскетический балахончик…
        - Я рада, Верочка! - сообщила мама. - У тебя хороший вкус, раз ты именно на этом платье остановила свой выбор. Так держать! Но на будущее - обязательно спрашивай разрешения…
        - Да! Да!!! - в испуге закивала Вера, хотя точно знала, что никаких маминых нарядов она надевать, чтобы в них выпендриться перед сверстниками, точно не будет!
        - Так что… Если ты его ничем не заляпала и не порвала, то Новый год я в нем и буду встречать, - улыбнулась мама и обняла Веру.
        - Растет наша красавица! Модницей становится! - констатировала бабушка, присоединяясь к групповому объятию.
        Глава 6
        Валькирия и герой криминального мира
        Новый год Вера встретила в их большом загородном доме, куда съехались ее самые любимые люди: родители, бабушка, Сашенька, дядя и тетя - родители Сашеньки. Приехала из Москвы даже сестра-студентка Марина. Было так весело, празднично, дни потекли в самых приятных делах: Вера готовила с бабушкой и тетей затейливые блюда для стола, пускала с папой стремительные огнедышащие ракеты, болтала с сестренками - Мариной и Сашенькой, которые, правда, все норовили уединиться и с глазу на глаз посекретничать.
        В новогоднюю ночь мама действительно была в том самом платье, которое Вера приняла за чехол для одежды и использовала как «аскетический балахончик». Да, большие деньги за него, как поняла Вера, заплачены не зря. На маме платье смотрелось восхитительно: поскольку мама была гораздо выше Веры, оно оказалось чуть ниже колена, струилось по стройной маминой фигуре мягкими складками. Пояс из металлических бляшек и цепочек очень благородно сжимал платье на талии. В общем, Вера мамой просто залюбовалась.
        По вечерам все собирались в гостиной за широким столом и после чаепития начинали играть: то в лото, то в карты, то в «мафию» - ожесточенно спорили, в шутку и всерьез ссорились, шумно мирились, восхищались чьему-нибудь хитроумию или негодовали. Вера была спокойна и счастлива. И совершенно забыла думать о своей внешности и незавидной судьбе. Была веселой и открытой, чем очень радовала свою семью.
        А когда все стали постепенно разъезжаться (первой умчалась в столицу сдавать сессию в своем институте сестричка Марина), Вера нашла себе новое занятие. Они с бабушкой стали ходить в лес на лыжах. Дом их стоял очень обособленно, вдалеке от всех строений загородного поселка, его окружал веселый березовый лес. Снегу нападало много, ударил легкий морозец, было солнечно и ясно - так что катание было просто в радость. Бабушка была заядлой лыжницей, и поначалу Вере трудновато пришлось за ней поспевать. Но постепенно она наловчилась и с каждым днем ездила все увереннее, изучила все лыжни леса. А скоро одна, без бабушки, стала выбираться на гору, которую они как-то обнаружили в заброшенном карьере. Пока никто не освоил ее, и Вера принялась учиться съезжать с нее вниз.
        Ух, как свистел ветер в ушах, как летел в лицо колючий снег, когда девочка неслась по своей трассе, которую она раз от раза все лучше и лучше накатывала на крутой горке! Поначалу она падала несчетное число раз, но никто этого не видел, не смеялся, и Вера каталась и каталась. Постепенно у нее стало получаться совсем хорошо. И она, быстрым болидом съезжая вниз, ловя разгоряченным лицом ветер, чувствовала себя бесстрашной валькирией,[1 - Валькирии (в древнескандинавской мифологии) - воинственные богини-девы, помогающие в битвах героям и уносящие души храбрейших из них на волшебных летающих конях в небесный чертог Валгаллу к своему отцу, главному богу скандинавского пантеона Одину.] которая носится на своей колеснице по небу или над битвой, выискивая самых храбрых, самых отчаянных воинов, чтобы подхватить их и унести в вечные чертоги, где пируют лучшие рыцари всех времен, а скорее всего - и народов. Вера не боялась упасть - она верила в себя, надеялась на свои руки и ноги, и сам черт в этот момент был ей не брат. Она даже не волновалась, что так далеко по лесу от дома уезжала - мало ли кто нехороший
может встретиться? Не может! Потому что бесстрашную валькирию нельзя ничем испугать!
        Но каникулы - это всего лишь две недели. И они подошли к концу. Вере пришлось уехать домой. Начались школа, музыкалка, нужно было одеваться во что-то приличное, появляться на людях - держаться уверенно и ни в коем случае не показывать своих слабостей. Так что Вере пришлось забыть те смелые ощущения, которые радовали ее, когда она была валькирией. И, чтобы не тосковать в далеком от желаемого мире, вновь обложилась книгами про приключения, с упоением стала смотреть любимые фильмы и играть на компьютере. А еще в мечтах уноситься в выдуманные ею самой для себя истории - в которых, конечно же, Вера была самым главным и настоящим героическим героем.
        Мама снова принялась уговаривать дочку не киснуть целыми днями дома, отправляться к каким-нибудь друзьям или одноклассникам, развлекаться, радоваться детству. Вера отбивалась от нее, как могла. Но сил на эту борьбу оставалось все меньше.
        А в реальности же героем стал Пряжкин. Причем героем не мнимым, а общепризнанным. В начале февраля он влип в какую-то историю - с драками, приводом в милицию и даже каким-то криминалом. Все - выпрут Коляна из школы как миленького! - думали в классе. Однако ничего подобного не произошло. Пряжкина отпустили. Как выяснилось, он оказался не только ни в чем не виноват, но даже проявил себя весьма положительно и благородно. То ли он кого-то защищал, то ли отстаивал чужие интересы - Вера не совсем поняла, потому что лишь прислушивалась к чужим разговорам (разумеется, делая вид, что ничуточки даже не прислушивается, вот еще!), а спрашивать, естественно, не стала. Так что скоро Пряжкин вернулся в школу - и ходил таким гоголем-моголем, что просто хоть кино про него снимай. Вере он, к счастью, никакого особого внимания не оказывал - так только, улыбался издалека.
        Кстати, того, что мальчишки дружно решили игнорировать ее, Вера даже и не заметила. Ведь и так-то она с ними не общалась. И то, что сосед по парте Столбиков перестал даже здороваться и усиленно отворачивался от нее, Вере не показалось странным. Он тоже, значит, ушел в себя и прячется от мира. Так решила она. И тоже Столбикова старалась не беспокоить.
        До чего же в их школе любили всякие праздники! Приближался День святого Валентина. И, как и в прошлом году, его планировали отметить мощной общешкольной дискотекой. Прийти на нее могли все желающие, кроме разве что младшеклассников. Но только парой - мальчик с девочкой. Эта пара должна была договориться заранее, и совершенно не важно, кто кого пригласит - мальчишка девчонку или наоборот.
        Пока в восьмом «А» никто никого не пригласил на это закрытое для всех одиночек мероприятие, но ожидание и волнение так и носились в воздухе.
        И первым удивительным событием стала новость: толстушку-резвушку Мусю Гладышеву официально позвал на праздник имени святого Валентина десятиклассник Петров! Как-то после уроков он подошел к ней на школьном дворе и спросил, не хочет ли Муся принять его приглашение. Свидетелей тому было много, и в том числе умеющая вовремя подкрасться незаметно Оля Прожумайло. Так что после этого все оживились: и вот уже приглашен девчонкой из параллельного класса Мишка Севастьянов, рыжего Женьку ангажировала малявка из седьмого класса, а к яркой красотке Марысаевой подкатило сразу несколько парней, двое из которых - одиннадцатиклассники. Но всем она решительно отказывала - и взрослым ребятам, и однокласснику Игорьку Денисову. Всем стало понятно - Катька ждет приглашения от другого человека…
        Оба одиннадцатиклассника достойно смирились с отказом, а Игорек страшно обиделся. Он принялся ходить широкими шагами по классу, смахивая чужие тетради и учебники с парт, плеваться, обзывать капризу Марысаеву. Хорошо, что сама Катька, которой в классе на тот момент не было, этого истерического монолога Денисова не слышала. Зато Вере Герасимовой, как и некоторым другим девчонкам и мальчишкам, которые никуда не убежали на перемене, это все слушать пришлось.
        И Вера не выдержала. Как только нарезавший круги между рядами Игорек поравнялся с ее партой, она вскочила, схватила его за свитер и притянула к себе.
        - А ну заткнись, придурок! - сурово сжав брови, воскликнула она. - Или я тебя сейчас пришибу!
        Вере казалось, что она сейчас умрет от страха, если Денисов примется защищаться. И чтобы не показать этого, Вера сделала выражение лица еще суровее. И даже снова почувствовала себя грозной валькирией. А валькирии, конечно же, презирают таких подлых слабаков. А потому она тут же отшвырнула Денисова от себя и добавила на дорожку:
        - Пошел отсюда!
        И Денисов пошел… Куда-то в коридор…
        Вера молча плюхнулась на стул и замерла с гордым видом. Но руки, которые предательски задрожали, спрятала в рукава кофты.
        Многие посмотрели на нее, но ничего не сказали - тут же прозвенел звонок, и кабинет биологии стал заполняться учениками.
        Куда делся из класса Игорь - побежал ли разыскивать своего покровителя Пряжкина и жаловаться ему, или же постыдно плакать где-нибудь в уголке, Веру не интересовало.
        А Пряжкин отыскался сам. Как только кончился последний урок, он подошел к Вере, которая торопилась в раздевалку, и, перегородив ей проход на лестничном пролете, предложил, конечно же, идти с ним на Валентинов праздник.
        - Не пойду я, Коля, - проговорила Вера, и голос ее был даже умоляющим. - Ты пойми.
        - Что - «пойми»? - ухнул Пряжкин. - Не нравлюсь я тебе?
        Ну что ему было ответить?
        - Ты хороший парень, Пряжкин… - начала Вера. - Но…
        Но не могла она объяснить, что дело-то, в общем, даже и не в самом Коле Пряжкине. А в том, что не могла Вера себя представить на этой дискотеке, потому что больше всего именно она САМА СЕБЕ не нравилась!
        - Но тебе кто-то другой нравится, - закончил за нее Пряжкин. - Я знаю. Ты с ним пойдешь?
        - Ну вот - да, кто-то другой! С ним, с ним! - охотно подхватила Вера, надеясь, что это спасет ситуацию и Пряжкин от нее отстанет.
        Но тут же поняла, что снова врет. Снова играет на свой вымышленный образ. Ее жизнь шла по кругу. И выхода никакого не было. Разве что… признаться Пряжкину в том, кто она есть на самом деле! Признаться, что она - никто… Но это так стыдно.
        «А идти на поводу своих слабостей - еще стыднее!» - решила Вера. И…
        - Так что, Пряжкин, я ни в коем случае не пойду с тобой на дискотеку, как бы ты меня ни уговаривал. Потому что я - толстая! - выкрикнула Вера.
        Стыд окрасил бурым цветом ее лицо. Девочка набрала воздуха, чтобы продолжить свою жуткую исповедь перед Пряжкиным, но тут вниз по лестнице поскакала такая конница одиннадцатиклассниц, что и ее, и Пряжкина отбросило к стенкам.
        «Бежать!» - тут же подал команду мозг, который всегда настроен на то, чтобы защитить человека от волнений и опасностей. Да, бежать! Ведь так проще. И объяснять ничего будет не надо. Так что, поддавшись внутреннему приказу, Вера со всех ног бросилась вслед за взрослыми девчонками, нырнула в женское отделение гардероба…
        - Что - «толстая»? Что - «толстая»?! - кричал ей вслед растерявшийся Пряжкин. - Я не понял, Вер!
        - Это все!!! - на бегу ответила ему Вера. - Это значит - нет, нет, не-е-ет!
        Глава 7
        Разоблачение обманщицы, или «Покажи карате!»
        До дискотеки имени святого Валентина, вокруг которой разгорались такие страсти, оставалось всего три дня. В восьмом «А» уже все знали, что Николай Пряжкин принял приглашение на бал от Екатерины Марысаевой. Даже Вера Герасимова знала. И это радовало ее. Ведь Катька с Пряжкиным - красивая пара. Он такой крупный, мужественный, она - высокая, стройная, женственная. По сравнению с Марысаевой ее конкурентка Прожумайло выглядела на троечку с минусом: кривоногенькая, вечно шмыгающая в поисках информации девочка с хитро бегающими туда-сюда косенькими глазками. Изящная Лилечка Кобзенко - тоже прошлый объект ухаживаний Коляна, была, наоборот, в отличие от Прожумайло, очень даже ничего. Но она, кажется, уже сошла с дистанции в борьбе за разбойника Пряжкина и переключилась на более взрослых кавалеров.
        Так что Вера искренне желала Марысаевой счастья. И Пряжкину - чтобы он вспомнил свою прошлую любовь Марысаеву и вновь стал за ней ухаживать. А себе чего она желала… Так много чего она желала себе и к каждому празднику просила - но ничего этого не сбывалось. И купить то, чего она хотела, было нельзя. Новые тела пока не продавались. И новые судьбы. А уж друзей невозможно купить вообще никак…
        На большой перемене мальчишки, как стадо молодых сайгаков, носились по классу и играли в «сифу» - бросались друг в друга сухой тряпкой, как следует вывалянной в мелу. Девчонки постарались исчезнуть с поля битвы - мало приятного, если на тебя вдруг приземлится эта дурацкая «сифа»: после нее мел с одежды два часа отчищать.
        Вот, посланная чьей-то меткой рукой, «сифа» хлопнулась на голову суматошному Мишке Севастьянову. «Вай!» - завопил Мишка.
        - «Сифа», «сифа», фу! - показывая на него пальцами, весело закричали мальчишки и заскакали вокруг.
        - Детский сад, штаны на лямках… - недовольно пробурчала Света Тушина, которая случайно замешкалась в кабинете возле своей сумки и теперь старалась как можно быстрее сбежать из-под обстрела.
        А мальчишки, и «сифа» Мишка, были очень даже довольны. Мишка стащил со своей медно-рыжей головы тряпку, отчего стал похож на сына мельника из какой-нибудь сказки, который по жизни всегда присыпан мукой. Повертелся, прицеливаясь и хлопая тяжелыми от мела белыми ресницами… И с ревом погнался за хохочущим Костей Яценко.
        - Шубись, за мной «сифа» гонится! - придурочно-истошным голосом завопил Яценко и со всех ног бросился бежать от Мишки подальше. - А-а-а-а, разойдись, народ!
        Открылась дверь - и Костя с лету врезался в толпу одноклассников, которые возвращались из столовой с обеда, пробежался им по ногам - в том числе и по Вериным.
        Тут-то «сифа» его и настигла.
        - Есть! - обрадовались мальчишки.
        - Яценко - «сифа»! - дружно завопили они.
        По инерции продолжавший бежать Костик не успел затормозить, отчего упал на нескольких человек сразу. Падал и увлекал их за собой. Вера, которая тоже попала в эту кучу-малу, старалась не грохнуться на пол, но все же не удержалась и налетела на того, кто шел позади нее.
        Им оказался Игорек Денисов.
        - Ты че толкаешься-то? - тут же обиделся он и, естественно, толкнул Веру.
        Падая в противоположную сторону - то есть все на того же Яценко, Вера успела увидеть полные яростной злости глаза Игорька.
        «Ну надо же, как он меня ненавидит!» - подумала Вера, с трудом удерживая равновесие.
        А Игорек уже подскочил к ней.
        - Ты чего, корова, пихаешься, я не понял? - смело крикнул он.
        Не только Вера - многие в классе с удивлением обернулись и посмотрели на Игоря. Ведь обычно он не позволял себе так разговаривать с теми, кого боялся. А уж Веру-то он боялся точно - стороной обходил после знаменательного получения в лоб. Вообще в классе Денисова никто не уважал - за его роль подпевалы и мальчика на побегушках при Коляне Пряжкине, которую он, надо сказать, исполнял с удовольствием. Так чего это Игорек вдруг так активизировался?..
        Вера с презрением посмотрела на Денисова, наглядно постучала себе пальцем по виску, отвернулась и направилась к своей парте.
        Но какой-то наглый и необыкновенно уверенный в себе бес руководил сейчас Игорем Денисовым.
        - Че ты? - задиристо и с надрывом, как будто его очень сильно обидели, повторил Игорек. - Че ты тянешь на меня?
        - Уймись, Денисов, - спокойно ответила Вера, - я тебя не трогала. Все упали, и я тоже. Так что извини.
        На «извини» Игорек явно не рассчитывал. Он снова подскочил к Вере, которая уже уселась за парту, хитро сощурил глаза и склонился прямо к ее лицу.
        - А что ж ты мне сдачи-то не даешь, каратистка? А? - ехидно поинтересовался он.
        - Я с такими, как ты, не связываюсь, - усмехнулась Вера.
        - А с какими ты связываешься? С какими? - прыгал задиристым петушком Игорь.
        - Да иди ты в баню! - как от назойливого комара, отмахнулась от него Вера.
        - Нет, ты скажи! - потребовал Денисов и схватил ее за рукав.
        Отрывая денисовские пальцы от своего рукава, Вера снова посмотрела Игорьку в глаза. И снова ощутила, насколько сильна его ненависть. Игореха не простил ей ничего - ни недавнего позора, когда Вера заступилась за честь Марысаевой, ни давнего удара в лоб. А сейчас он почувствовал, что Вера уязвима - ведь она вышла из сферы интересов Коли Пряжкина, а потому защищать ее Колян не будет. К тому же Пряжкина в кабинете в данный момент не было. Да он и раньше-то ни от кого Веру не защищал, но именно из-за того, что она ему нравилась, она находилась в некой «зоне недосягаемости». А теперь вот, значит, как…
        И еще: по Денисову было видно - что-то явно не давало ему покоя! Или информация какая-то, которой Игорьку просто не терпелось с кем-нибудь поделиться, или…
        - Слышишь, Герасимова… - вальяжно раскачиваясь, неторопливо начал Игорь. Конечно, неторопливо - ведь важную информацию нужно преподносить без спешки, значительно, веско. - Я тут про тебя кое-что знаю… Ну и здорова же ты врать!
        - По поводу чего ты знаешь? - тут же оживилась Оленька Прожумайло и подбежала поближе к Денисову.
        - Да вот, по поводу Верочки нашей необыкновенной… - пренебрежительно кивнул в сторону Веры Денисов.
        Вера похолодела. Но что нужно делать, не знала. А потому продолжала просто сидеть за партой. И слушать…
        - Ну, Денисов. Чего резину-то тянешь? - принялась теребить его Оля.
        Ее подружка Тушина тоже подскочила поближе и навострила уши.
        Игорь оглядел публику и все так же неторопливо начал:
        - Ну, пошли мы вчера с матерью в магазин за продуктами. Все купили, значит, выходим. А там, у дверей, герасимовская мать моей попалась. И начали они разговаривать. Вместе вышли из магазина и пошлепали по дороге. А я сзади плетусь, сумки наши тащу. Ну и мамаши: ля-ля-ля да бла-бла-бла… И тут слышу, они про детей говорить начали. Моя мать про меня что-то там наплела, не важно, а потом и говорит матери Герасимовой: как, наверно, тяжело девочку растить, сколько нарядов, типа, надо, да как опасно на улицу отпускать и дожидаться… Вот. А Веркина-то мать тут ка-а-а-ак выдаст: да вы что, моя девочка целыми днями дома сидит, никуда ее не заставишь сходить! Просто, типа того, беда с ней! В бассейн с нами еще худо-бедно вытаскиваем, а так… только в музыкальную школу сбегает - и домой! И ни друзей у нее, ни занятий любимых… Я сразу-то не все расслышал, шумно на улице было, но потом, когда мы с матерью домой пришли, я у нее переспросил, и она кой-чего дорассказала… Поняли? - Игорь торжествующе обвел взглядом всех, кто слушал его. А таких было уже немало, практически весь класс собрался вокруг. И он насмешливо
завершил: - Так что все Герасимова нам напридумывала - никакая она не каратистка. И тем более не все остальное.
        Вера опешила… Это был провал. Это был позор. Катастрофа. Ужас…
        Девочка оглянулась на одноклассников, взоры которых были прикованы сейчас к ней…
        Так часто бывает: проходит всего лишь миг, а кажется, что пролетело безумно много времени - потому что столько всего успеваешь в этот момент подумать. Так случилось и с Верой. Она вспомнила все - и как донимал ее Пряжкин со своими «пончиками» и «колобками», и как обзывали ее другие ребята, и свои экстремальные катания на «Колесе обозрения», и трусливое бегство от порога «Клуба ролевых игр», и другие жалкие попытки изменить свою жизнь. Еще Вера успела вновь прочувствовать, как ей одиноко, осознать, до чего она не согласна с той внешностью и образом жизни, которые ей достались, представила, кем бы она хотела быть, чем заниматься и… насколько все это недоступно. А теперь невозможно вообще все! Потому что как она теперь будет смотреть в глаза одноклассникам? Пусть теплых дружеских чувств к ней никто здесь и не питал, но теперь, когда все знают о том, что все эти годы она попросту искусно врала, кроме презрения, ее личность у них ничего не вызовет.
        И все-таки здравая жизненная сила брала верх над паникой и ужасом, над слабостями и комплексами. Вера поняла - надо спасаться! Вот что бы, подумала она, предприняла в этой ситуации та, кем внешне она является, - толстая, несчастная девица, услышавшая подобное разоблачение? Уже бежала бы со слезами и воплями прочь от позора. А как поступила бы она - та, которой Вера чувствует себя на самом деле? То есть героическая-романтическая девушка? Да очень просто - она бросилась бы спасать несчастную одинокую толстуху-неудачницу!
        Так Вера и поступила. И принялась спасать саму себя.
        Она медленно, очень спокойно поднялась со стула и, с легкой усмешкой на лице, изучающе посмотрела на Денисова. Затем изобразила удивление и заинтересованно спросила его:
        - А что, твоя мама тебе все свои разговоры со знакомыми пересказывает? Да?
        - Нет, - не понимая, к чему Вера клонит, тут же отказался Игорь.
        - И подслушиваешь ты тоже всегда, да?
        - Не всегда…
        - А когда?
        Игорь несколько растерялся. И ничего не ответил. А Вера тем временем продолжала:
        - Значит, мама какие-то разговоры пересказывает, а какие-то нет? А как она определяет, что поведать тебе, а что не поведать? Не знаешь… А я знаю. Скорее всего ты сам это все придумал сейчас, а не мама тебе рассказала.
        - Нет, мама, мама! - заволновался Денисов.
        - А подслушиваешь ты тогда что? - спросила Вера, видя, что Игорь явно не понимает, как она его запутывает. Не понимает, и почему она это делает - потому что сама спасается. - Когда именно подслушиваешь-то?
        - Никогда, блин, не подслушиваю! - возмутился Игорь.
        На что Вера тут же заметила:
        - Ты же сам только что говорил, что не успел подслушать, а потому вынужден был переспросить дома у мамы. Что-то ты путаешься, господин обвинитель!
        Игорек не успел ничего ответить, потому что Вера очень медленно стала на него надвигаться, при этом безжалостно задавая вопросы:
        - Ладно, допустим, все так, как ты говоришь. То есть ты у мамы все спрашиваешь, что не успеваешь подслушать. И она охотно делится с тобой всякими своими дамскими секретиками. Ага, тогда выходит, что ты - лучшая мамина подружка? Видимо, да, так оно и есть. Странноватая роль для мальчика, не находишь? Но подружка - значит, подружка, тут уж ничего не поделаешь… А они, эти мамы, ох какие болтливые… Потому что, представляешь, вчера моя мама, когда из магазина-то пришла, мне тоже кое-что поведала. Например, что твоя мама ей рассказала, как она тебя по утрам манной кашей из ложечки кормит. Ужас, говорит, как тяжело мальчиков воспитывать! Так долго в них детство играет… Вроде, говорит, взрослый у меня мальчуган Игорешенька, а просит каждое утро: покорми меня, мама, из ложечки!
        Врала она, конечно. Снова врала. Ничего подобного мама ей, разумеется, не говорила. Да и сказать не могла! Вера выдумывала на ходу, действуя по принципу: «Лучшее средство защиты - нападение». Это была «ложь во спасение». Да, опять ложь, ложь…
        Однако она возымела действие - в толпе ребят хихикнули. Поверили, видимо…
        - Неправда!!! - закричал Игорь Денисов и принялся судорожно заглядывать в лица одноклассников, как будто хотел узнать - верят ребята этому или нет.
        - Почему? - улыбнулась Вера.
        - Потому что неправда! - Голос Игоря сорвался на визг.
        - Может, и неправда, - негромко проговорила Вера и интригующе посмотрела на Игоря. - А ты докажи…
        - А чего доказывать-то? - воскликнул Игорь. - Я сам, сам…
        - Сам кашу ешь?
        - Да!!!
        - Из ложечки? - подсказала Вера.
        - Да нет же!!!
        - Руками? - Вера безжалостно топила Игоря.
        - Не-е-е-ет! А-а-а-а!..
        Вокруг хохотали от души. Покрасневший Игорь Денисов страшно разволновался и, не найдя убедительных слов для того, чтобы оправдаться и избавить таким образом свое доброе имя от наглого навета, взмахнул кулаками и бросился к Вере - драться. Правда, Мишка и Влад Брянский быстро схватили его под руки и таким образом остановили акт агрессии. Но Игорь продолжал рваться в бой, дергать руками-ногами и выкрикивать:
        - Опять ты, Герасимова, врешь! Опять врешь! Сама докажи, что неправда то, что я сказал! Сама докажи! Пошла ты со своей кашей!
        В те недолгие мгновения, когда внимание большинства ребят было приковано к бушующему Денисову, Вера вновь впала в состояние ужаса. И думала только об одном: верят ли сейчас Денисову - жалкому и обсмеянному? Или все-таки раз он обсмеян, то и не верят? Но вдруг все-таки верят - и теперь ждут ее реакции?
        А реакции от нее действительно ждали.
        - Ну-ка, пацаны, отпустите-ка его! - вырвалась вдруг на сцену основных боевых действий Оля Прожумайло. - Я говорю, Денисова-то отпустите!
        - Зачем? - удивился Брянский. - Смотри, какой он агрессивный. Так и рвется в бой!
        - Ну вот и пусть рвется, - ответила Оля. - И пусть на Герасимову нападает.
        - Как нападает? Чтобы драться? - ахнул интеллигентный Влад. - Да ты что? С девушками драться - нехорошо.
        - Это тебе нехорошо, - заявила Ольга. - А некоторым нормально. Которых обидели, и они злятся. Тебя же несправедливо обидели, да, Денисов?
        - Да, да!!! - закричал и закивал головой Игорь, подтверждая таким образом, что полностью согласен с ее словами.
        - Так что давайте, мальчики, отпускайте его! - скомандовала Ольга. - Давай, Игорек, дерись. А ты, Герасимова, защищайся. Покажи нам карате.
        - Точно! - донесся из задних рядов голос Кости Яценко. - Молодец, Прожумайло, отлично придумала! Давайте, они будут махаться, а мы посмотрим!
        - Вот мы и узнаем, врет Денисов про Герасимову или нет! - тут же подхватили другие ребята.
        - И выясним - правда ли Герасимова карате занимается! Или тоже лапшу нам на уши вешает!
        - Отпускайте его, пацаны!
        - Денисов, вперед!
        - Ату!
        - Фас!
        - Показывай карате, Герасимова! - кричали мальчишки и девчонки, незаметно расступившись и раздвинув парты так, что образовался небольшой свободный пятачок - эдакий импровизированный ринг.
        Вера, из последних сил стараясь придать лицу спокойное и независимое выражение, окинула взглядом раскрасневшиеся лица кричащих. Да, страсти разгорелись нешуточные. Атмосфера была такая напряженная, что, казалось, вытащи из коробка спичку - она от этого накала вспыхнет…
        Конечно, всем было очень интересно, подтвердится ли обвинение Денисова в том, что загадочная, недосягаемая и необыкновенно занятая Вера Герасимова, которая из этой своей интересной жизни никогда до них не снисходит, на самом деле все врет. Или не подтвердится?
        И Вера это очень хорошо понимала. Ведь ее интригующее поведение и загадочный образ много лет не давали покоя одноклассникам. И для нее самой поддержание имиджа сейчас было важнее, чем страх оказаться побитой… Поэтому решение мгновенно пришло единственно возможное: да, сейчас она покажет все, что угодно, но завтра - ноги в руки и в другую школу!
        А Денисов был уже свободен - пацаны отпустили его и выпихнули в центр круга. Только вот нападать он пока не торопился - и лишь медленно-медленно приближался к Вере.
        - Ну хорошо… - Вера сделала шаг вперед.
        И все замерли, отступив еще на шаг. Тихо-тихо стало в классе. Только чуть слышны были из-за закрытой двери вопли тех, кто носился в коридоре.
        - Раз вам не жалко Денисова, я на нем еще разок покажу, чему меня учат… - в тягучей тишине проговорила Вера.
        Сказала так - и почувствовала, что получилось у нее это очень зловеще. Потому что ей явно поверили… Стало еще тише. Хотя, казалось, дальше уж и некуда.
        - Выходи, Игорек, на середину, - продолжала Вера даже как-то искусственно-спокойно. Таким голосом, казалось Вере, говорят врачи-убийцы, обращаясь к своим жертвам, обманутым и затянутым на хирургический стол ради их садистских экспериментов. Но что делать? Шоу должно продолжаться. Так что ей, Вере, придется держаться до последнего, защищая свое право на тайну и на возможность быть такой, какой ей хочется.
        - Ну, что же ты не нападаешь-то на меня, Игорь? - подбодрила она Денисова. - Группа поддержки ведь тебе уже велела - фас! Действуй же…
        - Ну а че? Щас… - неуверенно протянул Игорь.
        Но его боевой задор, похоже, терялся просто на глазах. Игорек сделал шаг назад. И напрасно Костик Яценко подпихивал его в спину, заставляя выйти на середину импровизированной арены.
        - Я понимаю, что «щас»… - проговорила Вера, очень переживая, что если она сейчас чуть переиграет, перестарается в изображении «крутой каратистки» - тогда все. Тогда уж точно не поверят… - Хоть нам и запрещают применять приемы вот так вот - вне секции, против простых, необученных людей, но для тебя, Денисов, я сделаю исключение. Так что - твой ход. Бей.
        Перед Вериным мысленным взором вихрем неслись кадры всех посмотренных ею фильмов про боевые искусства. Эх, если бы «мысленный взор» мог показать все это не на такой быстрой перемотке, а с паузами или замедлением кадра, тогда, как принялась фантазировать Вера, стоя у края гибели своего имиджа, она бы вполне могла просто повторить какие-нибудь движения Джеки Чана или Брюса Ли! А то ведь нет! На самом-то деле все обстояло иначе - она только хорошо знала, какие кнопки на компьютерной клавиатуре нужно нажимать, чтобы ее персонаж выполнял «подсечки», удары головой, ногой, рукой, с разворота или в прыжке… Эх, стать бы сейчас героем компьютерной игры - чтобы кто-то другой нажимал эти кнопки на клавиатуре, а игрок «Вера» прыгал бы и бился… Бился с Денисовым…
        Но хватит мечтаний! Вера тряхнула головой. И скорее всего зрители решили, что это она так разминается… «Надо же, - подумалось в этот миг Вере, - в моменты опасности забываются даже такие проблемы, как внешний вид». Да, ей сейчас было совершенно все равно, как она выглядит. Она забыла подумать о том, как, наверное, комично будет смотреться битва крупнокалиберной девочки с тщедушным гавриком Денисовым. И то, какими корявыми окажутся приемы псевдокарате в ее исполнении…
        А тем временем этот самый Денисов, которого Яценко снова основательно подпихнул, сделал шаг вперед…
        Глава 8
        Бобик сдох…
        Сделала шаг и Вера.
        И вдруг в полной тишине раздался твердый голос:
        - Вера, не надо!
        Ребята тут же принялись вертеться, оглядываться.
        - Остановись.
        Голос принадлежал Глебу Терехову. И теперь перед этим самым Глебом, который пробирался к арене боевых действий, расступалась толпа.
        Глеб встал между Верой и серо-зеленым, готовым к обмороку Денисовым. И произнес:
        - Ты не имеешь права отрабатывать приемы на неподготовленных людях. И если ты сейчас это сделаешь, то нарушишь главный принцип спорта. Понимаешь, да? К тому же карате - это серьезно. Ты же можешь покалечить Денисова.
        Теперь все смотрели на спортсмена-отличника Глеба. Который, в чем никто не сомневался, говорил то, что хорошо знал. А ведь действительно - Терехов со второго класса занимается боксом. И за все это время НИКОГДА свои боксерские приемчики ни на ком не демонстрировал!
        - Ну так… - неуверенно начал Костя Яценко. - Денисов же ее сам попросил карате показать.
        - Мало ли… - усмехнулся Терехов. - А вот попадет Денисов после этого эксперимента в больницу, он тут же от своих слов откажется.
        - Это точно! - засмеялись мальчишки. - Откажется!
        - Кстати, это не он просил карате показать, а Оля Прожумайло! - заметила Муся Гладышева.
        - Точно - не он!
        - А ведь правда! - согласились многие.
        Учительница, про непременное появление которой все забыли, уже давно была в классе. Она не раз уже призывно стучала указкой по столу, но ее не слышали. И только сейчас, когда она подкрепила свой стук гневным восклицанием: «Урок идет уже пять минут. Восьмой „А“, вы будете садиться за парты или нет?» - ребята на нее оглянулись. Пришлось идти садиться по местам.
        Что все и сделали - в основном с удовольствием. Недовольными остались только те, кто надеялся посмотреть зрелище-позорище: битву каратистки с «неподготовленным человеком»…
        И пока класс с шумом рассаживался, девчонки успели проскочить мимо Игоря Денисова и с хохотом поинтересоваться:
        - Так что у нас там, Игорек, с манной кашей?
        - Ты ее как - ешь или не ешь?
        - Сам или не сам?
        - Кашу или не кашу?
        Денисов пробухтел в ответ что-то невразумительное. Но за парту свою плюхнулся уже с явным облегчением. И даже щечки его начали розоветь. Хорошо бы, конечно, если бы Колян Пряжкин не узнал о его сегодняшней неудачной попытке выпендриться!.. Нет, не «выпендриться», конечно, а расставить все на свои места - отомстить Герасимовой, рассказав миру правду о ней. Чтобы эта противная девица не позорила его перед всеми. Но раз не удалось так сделать - так пусть Колян про это и не узнает. Очень, очень переживал Игорь за недавний случай, связанный с Верой, отругавшей его за Марысаеву… И потому страстно хотел отыграться. А тут - на тебе…
        Теперь на грани обморока была Вера. Причем весь урок литературы. Хорошо, что ее в этот день не спросили, а то бы как раз у доски она в свой первый в жизни обморок-то и грохнулась. Чем тоже создала бы мини-театр для одноклассников. И возможность для них все-таки прийти к выводу, что все, сказанное в Верин адрес Денисовым, не вранье.
        Поэтому она сидела, борясь с подступающей слабостью, дрожью ног и рук. А на лице сохраняла свою привычную маску спокойствия.
        И следующие уроки держалась. И контрольную по геометрии достойно высидела - и даже написала ее, кажется, всю.
        О странном поступке спасителя - Терехова - она старалась не думать. Вот не думать - и все! Потому что, как героиня одной американской книжки, она собиралась подумать об этом позже. Не завтра, нет, - сегодня! Но не здесь и не сейчас…
        А как только уроки закончились, Вера все так же спокойно и ровно дошла до гардероба, оделась. Попрощавшись с девчонками-одноклассницами, которые продолжали и в гардеробе к ней с интересом присматриваться, но ничего спросить так и не решились, вышла из школы.
        В парк, ее путь лежал в парк культуры и отдыха. Вера уселась в троллейбус, который пусть хоть и кружным путем, но привез ее к этому парку. Таким образом она для тех, кто решил бы за ней понаблюдать, вновь нагнала таинственности. Ведь до дома Веры было десять минут пешком, а она направилась на троллейбусе в противоположную от дома сторону. Так что, уже сама не желая этого, девочка-обманщица продолжала работать на свой имидж… Хотя, казалось бы, кому какое дело, кто куда после школы отправляется?
        И уже в троллейбусе, забившись в самый угол задней площадки и отвернувшись от всех, беззвучно, но горько Вера разрыдалась. Рыдала, слезы лились на щеки и быстро холодели в неотапливаемом салоне, а девочка все не могла остановиться. Как же она все-таки испугалась, когда начался весь этот кошмар! И что же за странная и корявая у нее жизнь!..
        В парке было безлюдно, тихо, величественно. Закатное солнце словно накинуло на пышные холмистые белые клумбы, на утоптанные расчищенные дорожки и заваленные снегом кусты тончайшую розовую кисею, поэтому темные тени, которые бросали на эту кисею высокие деревья, казались синими.
        Вера шла по центральной аллее - уже не рыдающая, только похлюпывающая изредка носом. Лицо, облитое солеными слезами, теперь щипало, но девочка не обращала на это внимания.
        Конечно же, «Колесо обозрения» ничем помочь Вере не могло. Во-первых, зимой оно не работало. А во-вторых, настроение у девочки было совсем не то, чтобы кататься на каруселях и получать заряд адреналина. И все же она сюда приехала. А почему? Да потому, что этот парк был одним из ее самых любимых мест в городе. Здесь она малышкой часто гуляла с родителями и сюда стала приезжать уже одна. Тут Вера могла бродить в одиночестве, кататься на всех аттракционах, и никому в голову не приходило обратить на нее внимание и поинтересоваться: а что ж ты все одна-то, где же твои друзья?
        В одну из таких своих прогулок, когда девочка, то уносясь мечтами в романтические события каких-нибудь книжных или киноисторий, то утопая в тоскливых мыслях о собственных недостатках, прибрела к медленно проворачивающемуся «Колесу обозрения», мысль испытать себя, оказавшись на самой вершине самого высокого сооружения в парке, Веру и посетила. А потом, когда она эту мысль воплотила, жизнь казалась ей яркой, прекрасной, и верилось ей в счастливое будущее.
        Так что и сейчас Вера приехала в парк, чтобы, оказавшись в обстановке, которая обычно бодрила и радовала ее, вспомнить эти ощущения. И успокоиться после позорной истории в классе. Вера брела, любуясь на высокие деревья, с трудом удерживающие налипший на ветви выпавший после оттепели снег, и уже представляла себя Снежной королевой, осматривающей свои замороженные владения, - неспешно поворачивала голову и озирала то один объект, то другой. И единственное, что немножко портило ощущение, - это не вовремя развязавшийся шнурок ботинка, который успел намокнуть, обледенеть и смешно брякал при каждом шаге.
        Центральная аллея вот-вот должна была разделиться на много-много узких дорожек, которые уводили в дальние уголки парка. Эти дорожки веером расходились от огромной каменной скамьи, что стояла на перепутье. Смахнув с небольшого пространства скамьи снег, Вера уселась и стала завязывать шнурок, отчищать его от грязного хрустящего льда. Взгляд ее был устремлен вниз, и вдруг она увидела, что к ее ботинкам подошли ботинки другие…
        - Покататься приехала? - раздался голос у Веры над головой.
        Страх ледяной рукой сжал Верино сердце. Девочка медленно подняла голову.
        Возле скамьи стоял Глеб Терехов и чуть заметно улыбался.
        - В смысле? - непонимающе спросила Вера.
        «Ох, все-таки артисткой мне надо быть! Изображать я мастер. Эх, быть бы мне не такой, какая я есть, а поинтереснее на вид, я бы в театральное училище стала поступать! И играла бы в приключенческих фильмах, трюки бы исполняла без дублеров!» - подумала она, продолжая спокойно и безмятежно смотреть в лицо Терехову, а тем временем отчаянно трусить и думать о том, зачем он здесь оказался и почему знает про «покататься»…
        - Я видел тебя, - Терехов улыбнулся чуть шире.
        - Да я тоже тебя видела. Сегодня в школе. - Вера поднялась со скамьи. И принялась говорить, чтобы не дать возможности это сделать Терехову: - Знаешь, Глеб, большое тебе спасибо за то, что сегодня ты заступился за меня. Денисов, конечно, странный тип… Но если бы не ты… Ну, то есть, я сама в конечном итоге опозорилась бы… Может. Ну а ты заступился и прекратил этот балаган. Спасибо… Только теперь я тебе за это обязана буду. А так неловко…
        Да, Вера была гордая. И в спасителях совершенно не нуждалась. Вот если бы все происходило не так, не здесь - в нашем времени, в нашей школе, в нашем парке, а в давние или сказочные времена, тогда да… Тогда было бы все по-другому! Она была бы, например, принцесса какой-нибудь страны… и после битвы, например, с врагами она, одержав победу, упала бы, обессиленная, с коня. А враги бы уже подбирались… И случайно проезжающий мимо рыцарь спас бы ее. Или не случайно проезжающий, а который специально, ради нее, пройдя через множество опасностей, примчался в эти края. Вот тогда можно бы…
        - Эй, Герасимова, ты чего зависла? Ку-ку!
        Вера дернула головой и посмотрела на Глеба. Тот щелкал пальцами у нее перед глазами, пытаясь вернуть Веру в реальность.
        - Я не зависла, - значительно ответила Вера. - Я просто жду твоего ответа.
        - Да какого ответа… - Терехов переступил с ноги на ногу. - Я все про тебя знаю.
        «Еще один, который все про меня знает! - ужаснулась Вера. - Видимо, действительно для меня настал „час икс“. Время срывать маски, расставлять точки над „i“, раскрывать карты - или как там это еще называется. Все, резидент засыпался. Одним словом, миссия провалена…»
        Вера заставила себя удивленно улыбнуться.
        - Ты молодец, - продолжал тем временем Терехов. - Отлично держишься. У тебя стойкий характер и железная воля.
        - А что это ты меня хвалишь-то? - вот теперь уже на самом деле удивилась Вера. Потому что совершенно не ожидала, что Терехов именно ТАКОЕ скажет.
        - Потому что это так и есть, - ответил Глеб.
        - Именно это ты обо мне знаешь? - спросила Вера. Уж что-что, а держаться с достоинством, тщательно скрывая то, что происходит в ее душе, и ни в коем случае не давая эмоциям проявиться на лице, Вера умела прекрасно.
        - Не только. Во-первых, я видел тебя как-то летом, на каникулах… - начал Глеб. И было видно, что он с трудом подбирает слова. - Здесь, в парке видел.
        - Угу… - кивнула Вера, не отрицая, но и не подтверждая того, что он мог действительно ее здесь видеть. А что такого? Парк-то культуры и отдыха, обычное место для прогулок…
        И с грустью подумала: «Эх, плохой все-таки я шпион! Не заметила слежки. А вот если бы решался вопрос государственной важности? Как бы я уходила от „хвоста“? Надо развивать наблюдательность. Может, попробовать замечать, кто за мной движется, когда я в школу, например, иду? Или в музыкалку… Смотреть ненавязчиво через руку, зеркальце с собой носить, чтобы, не поворачиваясь, видеть то, что сзади происходит, приметы людей запоминать. Или…»
        В этот момент она одернула себя, не давая своей фантазии умчаться в дальние края, и чтобы внешне не выглядеть так, что люди думали бы - Вера «зависла». А, видимо, такое частенько случалось… Она взбодрилась и стала слушать внимательнее.
        - Я сначала просто тебя увидел. Мы с родителями гуляли тут. Я билеты в кассы покупать пошел, а они отстали. Смотрю - ты… - продолжал тем временем Глеб, который, к счастью, увлеченный воспоминанием о своих впечатлениях, не заметил того, что взгляд его собеседницы опять только что куда-то «уплывал». - Села на площадку «Колеса обозрения». Одна. Ну и я просто решил посмотреть, за сколько времени «колесо» полкруга проезжает. А ты - приметное пятно. Потому что была одна. И знакомая. И в платье в ярком. Далеко, в общем, тебя видно… Я еще специально подальше отошел - к палаткам с мороженым. Оттуда хорошо вершину «колеса» можно было разглядеть… Ну, я и смотрю, время засек. А ты как залезла вдруг на руль - у меня аж челюсть отвалилась! И стоишь! Меня аж затрясло - упадешь, думаю! Ты руки раскинула - и стоишь себе… А я смотрю. Вижу - и люди какие-то за тобой наблюдают. Тетки ругаются: «Что же это такое? Кто разрешил? Нарушение правил! Это опасно, так рисковать нельзя, надо карусельщику сказать!» Но не сказали, ушли. А тут твоя площадка уже вниз поехала. А там деревья загораживают. Я быстрей вбок побежал,
чтобы проследить, как ты там… Смотрю, а ты уже сидишь, ботинки обуваешь…
        - Босоножки.
        - Да. Ну все, думаю, слава богу! Пронесло, обошлось, не упала… Тут мои родители с братом подошли, меня куда-то потянули. В общем, я к тебе не стал подходить. Но ты молодец! - восхищенно воскликнул Терехов и перевел дыхание.
        Вера еще ни разу не слышала, чтобы он так много говорил.
        - В общем, ты - герой! - заключил Глеб. - Я бы так никогда не смог. Честное слово. Это, конечно, дурь, могла бы и о родителях своих подумать… Ты больше никогда так не делай! Надо ценить жизнь - и свою, и чужую. Родителей, например. Обещаешь?
        - Ну, да, - ответила Вера, которая после слов Глеба действительно вдруг подумала о том, что случилось бы с ее родителями, если бы она с этих каруселей вдруг…
        Глеб вздохнул и покачал головой:
        - Это же еще надо решиться на такое! Сама придумала?
        - Ага, - просто кивнула Вера, никого не играя в этот момент.
        - Здорово! - Терехов полноценно, во все лицо, улыбнулся. - Но это же очень трудно. Знаешь, раз ты такое можешь, ну, стоишь на руле и не падаешь, равновесие держишь, значит, у тебя прекрасный вестибулярный аппарат.
        - Правда? - искренне удивилась Вера.
        - Конечно. Уж я-то знаю, - сказал Глеб.
        - Ну хорошо, - согласилась Вера.
        Они замолчали. Вере показалось, что Глеб Терехов и сам был несколько удивлен тем, что произнес такую длинную речь, - настолько лицо у него было сейчас растерянное. Видимо, он такого от себя не ожидал. В школе-то Глеб разговаривал только по делу, на уроках отвечал четко, ясно, лаконично и только по существу. А потому и учился на одни «пятерки».
        - Ну, раз ты знаешь о том, как я катаюсь на «Колесе обозрения», пойдем как раз на него посмотрим? - предложила Вера.
        И испугалась своей смелости и напористости. Что происходит вообще? Она - и приглашает мальчишку на прогулку? Вот это да…
        - Пойдем, - кивнул Глеб. - Кататься ты все равно не будешь, зимой-то аттракционы не работают.
        - Конечно. Тем более, что я тебе пообещала, - согласилась Вера, направляясь по одной из нешироких дорожек. - Посмотрим просто - и все.
        Они побрели вперед. Терехов молчал. Молчала и Вера. Она не знала, что говорить. И вообще - как вести себя, не знала. Ведь у нее не было опыта общения с мальчишками. Вернее, был, но очень негативный. Она умела отбиваться от Пряжкина, ставить на место тех, кто пытался в прежние годы над ней смеяться, надменно не замечать их. Но а вот так вот, по-нормальному, - как общаться? Она не знала. Ведь прецедента такого общения никогда не было…
        Но, как ни странно, то, что они просто брели с Тереховым и молчали, ее не беспокоило. Вела она себя, как вела, и не задумывалась об этом. Терехов шел чуть сзади нее - рядом на очень экономно расчищенной узковатой дорожке было идти неудобно. И Вера не переживала даже, что он сейчас видит, до чего она толстая, а ведь это даже в пальто видно. Просто шла себе и шла - спокойно, уверенно и легко. Точно так же было и у нее на душе. Наверное, потому, что Терехов, который заявил, что «все про нее знает», на самом деле ни в обмане ее не уличил, не обсмеял, не обидел. Он просто видел ее - и не в самый позорный момент ее жизни.
        Но что такое? На месте огромного «Колеса обозрения» Вера и Глеб увидели… руины - раскуроченные железные спицы гигантского колеса, присыпанные недавним снегом крепежные устройства. Да, стало быть, старый аттракцион демонтировали, причем не так давно. Часть его останков успели уже вывезти, часть все еще ждала переезда к месту своего упокоения.
        - Ну, все. Бобик сдох… - только и смогла проговорить потрясенная Вера.
        Рушилось все. Все, что было у нее в прошлом. Даже железного мастодонта - облезлые карусели, которые она предназначила себе для получения порции героизма, и те разломали! Интересно, значит это что-нибудь или нет? А если значит, то к чему это - к хорошему или к плохому?
        - Да, больше не покатаешься… - чуть слышно протянул Терехов и посмотрел на Веру.
        - Ну ничего, - улыбнулась она.
        И про себя решила: «Я обязательно придумаю что-нибудь другое!»
        - Пойдем назад, - предложил Терехов.
        И они двинулись обратно. Уже темнело, в парке зажигались старинные фонари с недавно приделанными к ним современными антивандальными плафонами-шарами - из суперпрочного матового стекла. Фонари светили красивым тепло-желтым светом. А если смотреть на одиночный фонарь издалека, то казалось, что это гномик зажег возле своего домика маленький теплый светильничек и теперь поджидает друзей к вечернему чаю.
        Так подумала Вера - и… захотела рассказать это Глебу Терехову. Но все-таки успела захлопнуть рот, удивившись своей навязчивости. «Вот дура! - наверняка подумал бы он. - Домики-гномики…» Что-то уж очень она к Терехову расположилась. Нельзя так. Да и подозрительно это все…
        Стоп! А почему он вдруг решил за нее заступиться-то сегодня в классе? Почему не позволил прилюдно опозориться? Жалко стало? Или законы спорта настолько для него святы, что он неукоснительно соблюдает их сам и требует того же от других? Как все это интересно, непонятно и таинственно… А вдруг… Вдруг Терехов действительно знает о ней ВСЕ?! Ведь он и сам так сказал. Знал, что она на самом деле ничего не умеет, - и не дал продемонстрировать это? Проявил благородство? Или как его поступок понимать? Ох, сколько вопросов… Вера же совершенно забыла не только задать их Терехову, но и вообще у нее просто вылетело из головы, что она собиралась поразмышлять на эту тему! Вера вообще привыкла подолгу размышлять обо всем, что с ней происходило или что ее интересовало, а тут такой важный вопрос, можно сказать, вопрос жизни и смерти, и - на тебе!
        А спросить Терехова было уже трудно. То есть практически невозможно. Потому что за то время, пока Вера размышляла о странном поведении Глеба Терехова и о том, почему она у него о мотивах этого поведения не спросила, они уже вышли из парка и оказались на троллейбусной остановке. Подкатил дребезжащий сарай на колесах, и вместе с многочисленными желающими ехать, а не ждать на морозе следующий борт, Вера и Глеб бросились на штурм двери.
        Втиснуться в салон им удалось. Но поговорить там было никак нельзя. А скоро их вообще отнесло толпой далеко друг от друга - ведь был час пик, люди возвращались с работы.
        Так они и ехали до Вериной остановки.
        Глеб, которого отнесло волной людей гораздо дальше вглубь, чем Веру, вышел из троллейбуса не сразу. Вера даже подумала, что он дальше поедет. Не ее же он провожать, не доезжая до своего дома три остановки, из троллейбуса выберется? И она зашагала вперед.
        - Вера, погоди! - Терехов все же догнал ее. - Я тебя провожу.
        - Спасибо.
        Все так же молча они двинулись к дому Веры. Нет, спросить о сегодняшних странных событиях Вера отчаянно не решалась. Ну просто никак не могла она вот так вот, на ходу да на морозце, взять и спросить: «А зачем ты, Глеб, меня спасал-то сегодня? Зачем тебе это надо?» Не могла - и все! «Трус, трус, жалкий трус! - ругала себя Вера в такт шагам. - Только в стране Выдумляндии ты смелая, на виртуальном коне да с вымышленной сабелькой. А в жизни слабо тебе, кишка у тебя тонка…»
        У охраняемых ворот своего жилого комплекса Вера остановилась. И посмотрела на Терехова. Смело так посмотрела. «Ну скажи!» - просил ее взгляд.
        Но Глеб лишь осторожно тронул перчаткой Верин рукав, улыбнулся и сказал: «Ну, пока, Вера!»
        - До свидания! - улыбнулась Вера. - Спасибо, Глеб, что проводил.
        Глеб тоже улыбнулся, помахал рукой, развернулся и пружинистой походкой отправился прочь.
        А Вера осталась у ворот. Просто стояла. Не ждала, что Терехов обернется, - а зачем? Не ждала, что вернется, - тем более не надо. Он не сказал ничего. Но ведь, как почему-то показалось Вере, что-то такое он все-таки сказать ей собирался. Это по лицу Глеба было видно. Или не видно? Ведь разве она, Вера, разбирается в мальчишеских лицах? Наверное, это интуиция подала голос. «Ой, да какая у меня интуиция!» - тут же мысленно одернула себя Вера. Не сказал, и все. Не раскрыл тайны своего поступка…
        - Здравствуй, - раздался вдруг голос. И Вера увидела, что из будки вышел охранник и распахнул перед ней металлическую дверцу. - Домой идешь?
        - Да, - поспешно кивнула Вера и заторопилась к дверце.
        - Ну, заходи, что ли, - важно сказал охранник. И уже с хитрецой поинтересовался, кивая в ту сторону, куда удалился Терехов: - Жених?
        - Нет!!! - что было сил воскликнула Вера и со всех ног помчалась к дому.
        Скорее в свою комнату - и думать обо всем этом, думать, анализировать…
        Но вместо того, чтобы думать и анализировать, Вера, примчавшись домой, смогла только выпить полчашки чая, скоренько умыться и плюхнуться спать. И хоть было еще не так поздно, чтобы ложиться спать, едва Вера присела на кровать, сон тут же накрыл ее. Так что никаких мыслей и фантазий не посещало ее в этот вечер. Наволновавшись, нагулявшись, утомившись, она спала всю эту ночь так крепко, что не увидела ни одного сна, которые обычно были у нее такими интересными, такими радужными, с приключенческим сюжетом и лихо закрученной интригой… Наверное, действительно что-то менялось в ее жизни. Конечно, если бы Вера не уснула, она бы обязательно как следует подумала обо всем…
        Глава 9
        Помоги мне, святой Валентин!
        И если бы Вера этим вечером не молчала, если бы не ждала, что Терехов сам начнет ей выдавать интересующую ее информацию, эти самые тайны она узнала бы сразу же…
        Ведь Глеб давно наблюдал за ней. Еще с тех времен, когда Вера только переехала в новый дом и пришла в их класс. Сначала с интересом - будто смотрел какой-нибудь фильм - он следил за ее битвами за независимость от Пряжкина. А тот прыгал вокруг нее петухом, выделывался, кривлялся, гоготал. Но Вере это совершенно не нравилось - и она отбивалась. Глеб видел, как больно ей было слышать «умильные» пряжкинские «колобок» и «пончик» - хотя умильными они казались только самому Коле Пряжкину. Но Вера не показывала своей боли, и это, как замечал наблюдательный Глеб, давалось ей тяжело. Ведь подхватили пряжкинские «обзывалки» и многие другие ребята и девчонки в классе. Вера не давала себя в обиду все равно, хотя война велась уже на многих фронтах. «Вот это характер!» - подумал как-то Глеб. И простой интерес сменился уважением.
        А когда Вера знаменательно навернула Денисову в лоб, тем самым окончательно положив конец любым попыткам ее обидеть, его уважение к девочке поднялось еще на несколько ступенек. Глеба поразил, конечно, не удар ногой. Он видал удары и покруче. Профессиональные, настоящие удары, а не то, что вдруг получилось у Веры случайно (это-то он как раз сразу понял). Выражение Вериного лица, ее решительность и уверенная храбрость - вот что приятно поразило Глеба. Он уважал эти свойства характера. Потому что знал - ими отмечены не все люди.
        Герасимова Вера вела себя очень независимо, не носилась с визгом по коридорам, не шепталась с девчонками по углам, не пищала, не сплетничала, не вредничала и не пакостила по-мелкому, стараясь привлечь этим самым внимание мальчишек, - то есть не делала всего того, что Глеб очень не любил. Таинственная Герасимова была совсем другой. Похожей девочки он никогда не видел. Казалось, что она здесь - и не здесь, что она знает много-много чего-то такого… необыкновенного. Но делиться этими знаниями ни с кем не спешит. Да и умная она. А как отличник и человек, который стремится к покорению жизненных высот, Глеб Терехов очень это ценил.
        И вообще - Глебу казалось, что за спиной Веры стоит… целое королевство. Королевство тайн.
        Одним словом, Глеба тянуло к этой необычной девочке. Но стены Вериного королевского замка были очень высокими, а ворота - надежно запертыми. Ни с кем не желала общаться одинокая девочка Герасимова Вера. И это тоже уважал Глеб. С кем ей общаться-то? С Пряжкиным, что ли? Глеб и сам-то в классе особо дружбы ни с кем не водил, ограничивался незначительными разговорами об уроках и болтовней с пацанами на тему футбола. И не из-за снобизма и презрения к окружающим. Некогда ему было просто! Успеть бы повторить уроки, подготовиться, ответить, получить отличную оценку… На секции было то же самое. Там вообще не до разговоров и тесной дружбы - только работать, работать, добиваясь все больших и лучших результатов!
        Так что если и тянуло Глеба Терехова общаться с загадочной Верой, то как начать это общение, он все равно не знал. Герасимова жила в своем мире, а нахрапистые методы Коли Пряжкина Глебу никак не подходили.
        Новогодняя классная вечеринка в восьмом классе - вот был отличный повод сделать первый шаг! Глеб решил наконец этот шаг совершить. Только вдруг Герасимова на вечеринку не пойдет? Ведь она нечасто посещала подобные мероприятия.
        И Глеб послал Вере записку. Чтобы она обязательно на новогодний праздник пришла. Да, та записка «ВЕРА, ОБЯЗАТЕЛЬНО ПРИХОДИ НА НОВОГОДНИЙ ВЕЧЕР!» была от него. И Вера появилась…
        «Но вдруг она пришла совсем не из-за моей записки? - подумал в тот вечер Глеб, обрадовавшийся, когда увидел Веру на празднике. - Вдруг все-таки затем, чтобы с Пряжкиным танцевать?»
        Ответа на свои вопросы он так и не получил.
        Глеб Терехов пешком шел домой. Сегодня он первый раз в жизни без уважительной причины пропустил тренировку. И это не расстроило его. Хотя Глеб много раз думал о том, что же с ним будет, если что-то подобное случится? Бокс он любил самозабвенно, его успехами гордились тренеры - и предрекали ему серьезное спортивное будущее. Глеб и старался.
        Но не отправиться сегодня вслед за Верой он никак не мог. И он все сделал правильно - и в школе, когда «возникал» ничтожный Денисов, а весь класс его науськивал, ожидая шоу, и в парке. Вот разве что когда с Верой прощался - малость притормозил. И не смог сказать то, что собирался. Но это ничего. Скажет. Потому что у Глеба была еще одна мысль.
        Почему-то он, как и многие люди, у которых слишком много суровых трудовых будней в жизни, очень много надежд возлагал на праздники. Праздника, чуда ему ой как не хватало!
        А завтра - День святого Валентина, снова в школе праздник. На него-то и собирался Глеб пригласить Веру Герасимову. Ведь что там, на этом празднике, будет? Наверняка что-нибудь очень хорошее, необыкновенное, чего в жизни каждый день не бывает. Недаром туда можно пройти только в паре с девушкой. И хоть танцы Глеб не особо любил, почему-то он сейчас был уверен, что дискотека, посвященная святому Валентину, покровителю влюбленных, будет замечательной. Он-то ни разу еще на дискотеки не ходил, но те, кто там бывал, уверяли, что веселье бывает просто волшебное. С Верой, он хотел пойти на дискотеку именно с Верой! Но почему-то застеснялся и не пригласил ее - в парке или у ворот ее дома хотя бы. И Глеб ругал себя - трус, трусина, трусятина!
        «Но ничего! Я приглашу ее завтра с утра в школе! - с такой решительной мыслью Глеб зашел в подъезд своего дома. И, остановившись у двери с зажатыми в руке ключами, от всей души мысленно попросил: - Помоги мне, пожалуйста, святой Валентин! Я очень хочу, чтобы у меня все получилось!»
        Фыркнув и усмехнувшись тому, что он совершает такие девчачьи поступки - к святым за помощью обращается, - Глеб вошел в квартиру.
        На следующий день в школе было очень беспокойно. То и дело по коридору проносились ребята и девчонки с открытками-«валентинками» в руках. А за ними бежали те, кому таких «валентинок» не досталось, а потому они непременно хотели посмотреть то, что пришло счастливцам.
        Уже с утра в спортивном зале не проводились уроки физкультуры, а началась подготовка к крупномасштабной дискотеке. Занимались этим только старшеклассники - и больше никого, даже одним глазком посмотреть, туда не пускали. Для этого возле дверей спортзала на переменах и даже уроках дежурили дюжие молодцы из десятых и одиннадцатых классов. Любопытным, которые все равно толпились под дверями, иногда удавалось услышать, как проверяли звук аппаратуры, настраивали музыкальные инструменты. Обещали «живую музыку» - должны были играть две школьные рок-группы, «Барбаросса» и «Веселые мутанты», которые всегда соревновались друг с другом - за оригинальность и необычность текстов, музыки и исполнения, за количество фанатов, которые, кстати, иногда вероломно перебегали из поклонников одной группы в поклонники другой.
        Так что скоро, уже совсем скоро дискотека, посвященная благородному дону - заступнику всех, кто влюблен и в кого влюблены, должна была начаться. А это означало, что у всех, кто на нее собирался, времени очень мало - как только закончатся уроки, нужно бежать домой, наводить шик-блеск-красоту и торопиться обратно в школу. Попутно, конечно же, захватив свою «пару».
        В восьмом «А» таких пар было две - Марысаева с Пряжкиным и Яценко с Ольгой Прожумайло. Вторая пара возникла в последний момент. О том, как она образовалась и кто у них кого пригласил - Прожумайло Яценко или Яценко Прожумайло, не знал никто. Ребята строили всякие предположения. Но Оля Прожумайло делала такое загадочное лицо, что ничего понять было по нему невозможно. А Яценко только отмахивался - и страшно стеснялся.
        Те же, кого пригласили на сегодняшнюю дискотеку «чужие», все уроки и перемены ощутимо волновались.
        «Ты в чем пойдешь? А ты?» - спрашивали друг у друга девчонки.
        Приглашенные же мальчишки ни о чем друг у друга на тему предстоящей любовной дискотеки не интересовались. Их волнение угадывалось лишь по тому, что они были сегодня не такими шумными и беспокойными, как обычно.
        Вера Герасимова вела себя как всегда. Интерес разоблачить ее тайну, к большому счастью для Веры, как-то угас. А все из-за тревожно-таинственного праздника! Конечно, День святого Валентина не был официальным праздником, но открытки и подарки все вокруг дарили и получали в большом количестве.
        «Как это все буржуазно!» - свысока глядя на девчонок, мотающихся по школе с открытками-«валентинками» и сувенирной дребеденью, думала Вера. Ей было приятно, что этот праздник влюбленных ее не огорчает - как, например, тех девчонок, которых никто из мальчишек не поздравил (а таких в восьмом «А» оказалось больше половины).
        А еще Вера делала вид, что между ней и Тереховым никакого разговора не произошло, что ничего из-за него не изменилось. С утра, когда она проснулась, ей вообще все вчерашнее показалось фрагментом сна. В школе же она как-то, впрочем, покосилась на Глеба - только чтобы проверить, что он делает. И наткнулась на его взгляд… Конечно, она тут же отвела глаза. Но на одной из перемен углядела, как, тоже стараясь остаться незамеченным, Терехов оглянулся на нее.
        Также она взгляд Игорька Денисова перехватила. Тот нагло смотрел на нее - но все-таки отвернулся, когда Вера, не мигая, на него уставилась и даже сурово сдвинула брови.
        Девочкам восьмого «А» сегодня повезло - их учительница труда болела, так что после четырех уроков они могли быть свободны. Мальчишкам же предстояло отправиться на свой спаренный «труд». Известие девчонок обрадовало - и Веру в том числе. Но - ох, каким же нудным сразу показался последний, всего лишь четвертый по счету, урок, как нескончаемо долго он тянулся! Все - и девчонки, и мальчишки откровенно изнывали, «размазывались» по партам, шушукались, перекидывались записочками и учительнице отвечали кое-как.
        Вера тоже замучилась в этот день. Почему-то праздник святого Валентина ей не нравился. По телевизору должен сегодня идти хороший старинный фильм, посмотреть который Вера мечтала уже давно. Вот там - про любовь, вот там - да: романтизм так романтизм! Так что уж скорее бы все кончилось… И теперь, с отменой урока труда, все для нее складывалось удачно - к началу фильма она опоздала бы, если бы отсидела все уроки, а теперь как раз успевала.
        Девочка подняла глаза к потолку, думая про фильм, о котором она читала много интересного и сюжет которого хорошо знала. И тут как-то активно завозился ее сосед по парте Кирюша Столбиков - и придвинул к Вере какую-то записку.
        «Передал кто-то, - поняла Вера. - Явно со среднего ряда». Она развернула листок, сложенный пополам, и прочитала:
        «ИЗВИНИ, ЧТО ПОЗДНО: ПРИГЛАШАЮ ТЕБЯ НА ДИСКОТЕКУ СВ. ВАЛЕНТИНА!»
        Как обычно, без подписи. Но теперь-то Вера знала, чье это творчество!
        Она покраснела. Внимание Глеба было так приятно. К тому же он оказался таким хорошим, простым и легким в общении. Она-то иногда думала, что Терехов - немного заносчивый, как все отличники и уверенно идущие к своей цели люди. А выяснилось - нет, вовсе не заносчивый… Неужели он и правда хорошо к ней относится? Но как же не хочется идти на эту дурацкую дискотеку!
        Да, Вере туда действительно не хотелось. Ведь она не будет там самой красивой, самой стройной. И самой популярной тоже не будет. Даже просто красивой, стройной, пусть даже не популярной - не будет. И хоть смеяться над ней уже никто не станет - не посмеют, Вера научилась защищаться и давать сдачи, но многие взгляды: презрительные, насмешливые, брезгливо изучающие, взгляды «мимо», как будто она такая невыразительная, что и внимания не достойна, взгляды превосходства - все они обижают еще похлеще глупых дразнильных слов. А Вера не хотела, чтобы на нее так смотрели.
        «Не пойду! - решительно подумала Вера, после звонка поднимаясь из-за парты. - Не буду позориться все равно!»
        Она вырвала из блокнота листок, написала на нем:
        «ГЛЕБ, СПАСИБО! НО - НЕ МОГУ ПОЙТИ!
        ВЕРА»
        Сложила пополам, надписала сверху Глебову фамилию. Обернулась и передала свою записку сидящему сзади - для отправки по этапу Глебу Терехову. Села подчеркнуто прямо и независимо. И весь урок назад не оглядывалась.
        Если бы Вера была повнимательнее, если бы не перепутывала у себя в голове реальность, мечты и выдумки, то она обязательно обратила бы внимание на то, что на всех уроках, кроме первого, Коля Пряжкин, которому и так уже пригрозили суровыми карами за прогулы, не присутствовал. Не было также и его поддувалы-подпевалы Игорька. Она и раньше, конечно, за их перемещениями в пространстве не наблюдала, но в этом случае можно было бы и понаблюдать.
        Увидела бы она также, если бы была внимательнее, с каким удивлением посмотрел на нее Глеб, получивший записку. Как он ринулся к ней, как только закончился урок! Правда, бурный поток вскочивших из-за парт одноклассников помешал ему, и Вера, которой было всего несколько шагов до двери, уже отчалила…
        И еще бы ученица Герасимова заметила (если бы не так поспешно в коридор выскочила), что вдруг в классе появился физкультурник и попросил всех мальчишек что-то переставить в спортзале. Те, хоть и с нытьем, отправились за ним. А девочки двинулись в гардероб. И Вера с ними. Оделась и направилась домой - ведь ее ждал прекрасный фильм.
        «Что это может значить-то? - удивился Глеб, глядя на Верину записку. - Что значит - „не могу пойти“? Куда? Про что это она?»
        Он же так и не смог пригласить Веру на дискотеку! Так и не решился! Глеб все тянул время - потому что боялся сделать что-нибудь не так. Ведь проигрывать он не любил… Так что после первого урока Глеб к Вере не подошел. И после второго так и не собрался. И после третьего - тоже, хотя один раз оказался в непосредственной близости от Вериной парты. «Ничего, - убеждая себя, подумал занервничавший Глеб, - сразу после четвертого урока подойду. Больше уже не будет возможности - она уйдет домой. Так что я это сделаю!..»
        И тут вдруг эта записка… Прочитав ее несколько раз внимательно, Глеб, конечно же, понял, что имеется в виду - куда Вера не может пойти. Но… Неужели она читает его мысли? Ведь он-то хорошо знает, что никакой записки Вере не посылал, а значит, и отвечать ей не на что. Неужели она предупредила его порыв - догадалась как-то? Ну и девчонка! Подойти к Вере, чтобы все выяснить, нужно было непременно!
        Прозвенел звонок - Глеб тут же сорвался с места. Но, конечно же, в проходе между партами образовался затор. Да и громогласный физкультурник, который ворвался в класс и потребовал в обязательном порядке идти в спортзал таскать лавки, сделал свое черное дело - схватил Глеба и, как на своего любимца, возложил на него всю ответственность за эту операцию. Глеб все-таки выскочил в коридор, пробежал до самой лестницы. Но Вера ушла…
        Тормоз! Он большой тормоз!.. Вера Герасимова такая решительная, а он, Глеб Терехов, трус. И она будет его за это презирать. Вера ведь все о нем поняла - и заранее сообщила о своем отказе от дискотеки. Потому что знала, на что он способен - ни на что… И после растаскивания лавок в спортзале Глеб уныло побрел на уроки труда… Так что, выходит, не помог ему святой Валентин. Вот и надейся на этих рекламных заступников!
        Глава 10
        «Что-то будет!»
        Вера устроилась на диване, включила телевизор - и перенеслась в прекрасный черно-белый мир романтической истории про разлученных брата и сестру, про благородных разбойников и оказавшегося впоследствии оклеветанным принца-изгнанника. Там дрались на шпагах, скакали на лошадях, смело бросались в волны океана с высоких бортов старинных кораблей, целовались на краю пропасти - а враги подбирались к ним уже близко-близко… Вера не замечала ничего вокруг себя.
        И телефонный звонок услышала не сразу. Пришлось отвлечься и взять в руки упрямо пиликающую трубку.
        - Герасимова, слушай! - раздался взволнованный голос Муси Гладышевой.
        Сначала Вера удивилась - одноклассники ей звонили крайне редко. Только в экстренных случаях.
        - Что случилось, Муся? - Она не на шутку испугалась: девочке показалось, что с ее родными что-то случилось и Гладышева оказалась тому свидетельницей. - Муся, говори!
        - У меня для тебя важная информация! - голос Муси стал еще трагичнее и глуше.
        - Муся, что?! - забыв о фильме, закричала испуганная Вера.
        - А ты знаешь, что Пряжкин все-таки не пошел с Марысаевой на дискотеку? - поинтересовалась у нее собеседница.
        - Тьфу ты, господи! Ну и что? - ошалело проговорила Вера. - И ты мне поэтому звонишь, да?
        - Да, поэтому. - Гладышева, похоже, совсем не расстроилась, что «важная информация» не потрясла Веру. - Он подошел к ней и так и сказал. Герасимова, ты понимаешь?!
        - Да…
        - Я должна тебе это сообщить обязательно… - деловито продолжала Муся. - Только что мне Олька Прожумайло все сказала, а она, ты сама знаешь, всегда все первая узнает… По горячим следам…
        - Ну так что, что? - Вера снова принялась следить за событиями, происходящими на экране, и хотела поскорее свернуть этот странный разговор.
        - А то, что Пряжкин собрал кучу шпаны - чистые уголовники, с ножами, с кастетами. И сейчас они будут твоего боксера бить.
        - Какого… «моего боксера»? - в ужасе пролепетала Вера. Теперь-то она стала кое-что понимать.
        - «Какого»? Тебе лучше знать! - сказала Муся. - Прожумайло говорит, что Сашу-боксера, твоего бойфренда. Это того, значит, который на машине?
        - Нет, - ответила Вера.
        - О-ой, а какого же тогда? - Видимо, Муся чрезвычайно удивилась своей внезапной догадке. - А, все понятно! Верка, точно! Вот мне сразу так и показалось, а Олька еще не верила… И все мне про какого-то твоего бойфренда Сашу-боксера, у которого машина, твердила… Точно…
        - Да-да… - Вера, которая догадалась, о ком именно идет речь, для конспирации бормотнула в трубку что-то неопределенное. - В смысле - нет-нет…
        Но Мусю было не остановить. Дела прошлые и сегодняшние неразгаданные загадки не давали ей покоя.
        - Так вот для кого он на руках ходил и вприсядку танцевал, «сердечки» зарабатывал! Чтобы тебя на новогодней вечеринке выбрать Королевой! Ведь это он тебе «сердечки» посылал!
        - Какой королевой? - не поняла Вера.
        - Ты что - забыла? Как мы играли на встрече Нового года в то, кто будет Королем и Королевой вечеринки? - удивилась Муся. И напомнила правила той игры.
        - Я даже не знала… - выслушав ее, убито проговорила Вера. - Значит, сердца те розовые - не от Пряжкина были?
        - Ну я же говорю - нет! - уверенно заявила Гладышева. - Это точно: он у меня два «сердечка» «выкупил». За то, что ходил на руках, я ему одно дала, а другое - за то, что танцевал с приседаниями…
        Вера задумалась, вспомнив тот давний день. Вот что за «сердечки» тогда были! Нет, стой, их же было пять штук… Два точно пряжкинские, там на них номера были прописаны - кому и от кого. А на трех остальных - только ее, Верин. Значит, еще два Терехов ей присылал. А кто же тогда еще одно?
        - Эй, Верка, заснула, что ли? - донеслось тут до слуха Веры.
        - Нет, - ответила она. - А ты не помнишь, какой тогда у Терехова номер в «Почте» был?
        - Помню, - охотно ответила Муся, - четырнадцатый. Вера, что ж ты за человек-то такой странный? Да какая сейчас разница, что за номер у Терехова был, если его Пряжкин с братками бить собирается?
        - Ой, точно! - опомнилась Вера. - Что же делать?
        - Ну, времени еще немножко есть, - заявила Муся деловито. - У наших ребят через пять минут «труд» как раз закончится. Давай беги в арку старого дома, такого малинового. Там и Прожумайло, и Терехов, и еще кто-то из наших живет. Помнишь?
        - Да…
        - Пряжкин там и будет со своими ребятами Терехова ждать.
        - Ты-то откуда знаешь? - удивилась Вера, на ходу переодеваясь.
        - Так говорю же: Прожумайло сказала. Она все свежайшие новости в момент узнает.
        - Точно…
        - А еще, кстати, Катька Марысаева тебя отравить обещала, - ободряюще добавила Муся. - Она жутко расстроилась, когда Пряжкин сказал, что все на сегодня у них отменяется.
        - Бред какой… - изумилась Вера. - Отравить… Мадридский двор, тоже мне!
        - Да ты не бери в голову. Как она тебя отравит-то? - оптимистично заявила Муся. И заторопилась: - Ладно, Вер, я тебе все сказала. Мне надо собираться - меня же ждут, на дискотеку пойдем. А Олька Прожумайло, кстати, скорее всего там и будет. В арке. Драку смотреть. Без нее, сама понимаешь, никуда… Все, пока!
        - Да, да, пока… - забормотала Вера. - Спасибо, Муся.
        - Удачки!
        Душа Игоря Денисова была полна боли и обиды. Всю жизнь быть в роли «шестерки» для мелких поручений, потешной мартышки, мальчика на побегушках было невыносимо! И ничего с этим поделать Игорь уже не мог. А ведь все из-за чего? Да из-за того, что когда-то, во втором классе, дал слабинку - униженно засмеялся после того, как его обидели. Да, засмеялся - вместо того, чтобы дать сдачи. И кому - Коле Пряжкину, который тогда только-только проявлялся как хулиган. Пряжкин его, Игоря, слабинку сразу почувствовал. И стал им помыкать - сначала по мелочи, а потом на всю катушку. Так что скоро Игорек стал при Коле Пряжкине кем-то вроде… вроде того, что перечислялось выше. И ничего изменить было уже нельзя.
        Но однажды в класс пришла новенькая - Верка Герасимова. Пряжкин активно стал ее дразнить - так, что Верка места себе не находила. Это обрадовало Игоря: наконец-то появился кто-то слабее его! И он тут же включился в пряжкинскую игру: принялся бегать за Герасимовой, «доставать» ее. Игорь видел, как ей это было неприятно, больно. А ему самому легче становилось, честное слово! И тут вдруг - раз! Герасимова не выдержала и именно на нем (что Игорьку было обидно втройне) показала свой каратистский приемчик. Как все в классе напугались, как резко отстали от Герасимовой… Правда, от нее и раньше уже отстали все. Кроме Пряжкина и него, Игоря. Однако теперь отводить душу ему стало не на ком…
        Потянулись дни, месяцы, когда Игорек носился бобиком, исполняя поручения Пряжкина, был эдаким придворным шутом, которого Колян любил выставлять на смех и над которым прикалывался вместе со своими дружками. Игорь боялся его и ненавидел одновременно. Но продолжал оставаться при Коляне. При этом Игорь придумывал тысячи планов, в которых он избавлялся от пряжкинского ярма, уходил из-под ненавистной зависимости. То Пряжкина, как мечтал Игорь, забирали в тюрьму на долгие-долгие годы, то Пряжкин со всем семейством навсегда перебирался в другой город, то сам Игорь уезжал далеко-далеко и начинал новую жизнь в новой школе и новом классе. И там, в этом новом месте, никто не предполагал бы, конечно, что он - мальчик на побегушках. Ребята относились бы к нему с уважением, как к равному. Или же, представлялось Игорю Денисову, он записывался в секцию такой суперборьбы, что быстро-быстро становился очень сильным. Он набил бы тогда сразу Пряжкину морду - и тот отстал бы от него НАВСЕГДА!
        Игорек понимал, что фантаст он еще тот. Потому что все эти планы являлись именно фантастическими и исполниться никак не могли. И мальчишка жил, страдая, мучаясь и… продолжая влачить существование придворного клоуна - то есть прислуживая и паясничая.
        Особенно Игорьку было неприятно, когда его унижала Герасимова - та, смеяться над которой заставил всех когда-то Пряжкин. Игорь не вдавался в подробности сердечных привязанностей своего босса, а также не понимал его эстетических идеалов. Раз в пятом классе Колян дал «добро» на обзывания, Игорь и начал Верку обзывать с удовольствием. Зачем Пряжкин ее доводил, он не думал, потому что сам лично делал это для собственного утверждения. Ну и досамоутверждался - унизительно получив в лоб…
        Ох как это было обидно! И время не стерло, не притупило боль обиды. Поэтому услышать откровения Веркиной матери оказалось для Игоря необыкновенно приятно. Это было лучшим бальзамом для ран его измученной души! Ведь он не ошибся - Герасимова, оказывается, такая же слабая и беззащитная, как и он. Для этого она и врет про себя разные таинственные небылицы. Все ясно… Теперь они снова были равны.
        На следующий же день Игорь поторопился оповестить об этом весь класс. Однако хитрейшая Герасимова тут же все с ног на голову поставила! Так переврала его правдивые слова, что над ним, Игорем Денисовым, одноклассники смеяться начали. Над ним, а не над ней, ничтожной врушкой!
        Но добрая судьба снова помогла Игорю. Направляясь вечером домой, он увидел, как по другой стороне улицы шли парочкой эта самая Герасимова и Глеб Терехов. Игорь спрятался за дерево, проезжающие по дороге машины и редкие прохожие то и дело загораживали объекты его наблюдения, но все, что нужно, он увидел. Голубки трогательно попрощались - после чего Верка шмыгнула через пункт охраны своего навороченного жилого комплекса, а Терехов отправился восвояси.
        Срочно рассказать об этом Пряжкину! Да, это решение казалось Игорю замечательным. Рассказать, как Герасимова гуляет с отличником-спортсменом, - и пусть Пряжкин тоже пострадает. Пусть ему тоже будет неприятно! Так Игорь сразу двух зайцев убьет: и Герасимовой проблем и волнений прибавится (ведь Пряжкин - парень-ураган, он ее в покое теперь не оставит), и Колян поймет, что такое мучиться.
        Так что с утреца в школе Игорь все своему другу-покровителю и рассказал. Реакция была та, что и предполагалась, - услышав информацию, Пряжкин обезумел и умчался куда-то после первого же урока. Таким злым Игорь его давно не видел. А через пару уроков Игорь узнал от ребят, что босс ждет его во дворе своего дома. «Что-то будет!» - взволнованно подумал Игорь и тоже свинтил с уроков.
        Глава 11
        Королева темной арки
        Вера мчалась со всех ног. Вот она, начинается - настоящая жизнь, реальная! События, битвы, приключения! Все действительно ПРОИСХОДИТ, а не сама она себе нафантазировала! Кто-то собирается драться из-за нее - как в стародавние рыцарские времена… Вот это да!
        «Но что ж хорошего в драке-то? - подумала Вера, остановившись почти у самой цели. - Ведь ребята могут друг друга покалечить!»
        И она прибавила скорости. На всех парах влетела в арку. Опа! Как-то так она оказалась прямо в центре круга, который образовали мрачные личности со свирепыми физиономиями. А в этом самом центре стоял… Глеб Терехов. Один. Нет, теперь рядом с подлетевшей Верой. А вот и Пряжкин - Вера не сразу разглядела его в арочной полутьме. Стоит, ухмыляется…
        «Еще ничего не началось! - поняла Вера. - Я вовремя!»
        Глеб посмотрел на нее. Но сказать ничего не успел. Потому что первым заговорил Пряжкин. И лицо, и голос у него были такими, будто бы он сейчас вот-вот заплачет, но старается сдержаться… Или выдумщице Вере это только показалось? Потому что не надо людей по себе мерить…
        - Ага, примчалась, каратистка… - глухо произнес Колян. - Что, собралась своего спортсмена защищать? Нет уж, погоди. Вдвоем на одного - любой дурак сможет. Не лезь уж. Мы с Глебом сами…
        «Он не сомневается, что я каратистка! - в ужасе подумала Вера. - Но вроде со мной-то он драться не хочет… Ишь, благородный. Он-то не хочет. А эти его дружбаны? Они точно, на раз! Что же мне делать? Это в классе хорошо было ребятам пинки и оплеухи отвешивать, чтобы не дразнились, и совсем другое дело против этих монстров выступать… Надо это как-то остановить. Как?!»
        И она представила себя королевой, прекращающей поединок сражающихся за нее рыцарей. Ух, как красиво это было там, в ее воображении! Ну а что дальше-то надо делать, когда поединок этот остановится? Кому-то из рыцарей отдать свою руку и сердце? Или как?
        Пока она витала по просторам своих мечтаний, Глеб сделал шаг по направлению к Пряжкину. И так получилось, что и Пряжкин в тот же миг шагнул вперед. Оба заметили это - и усмехнулись.
        Вообще-то с незапамятных времен между ними существовало негласное соглашение - никогда друг друга не трогать. Они дрались когда-то - в первом классе, малышами. Но со второго класса Глеб начал заниматься спортом, а Коля пошел в хулиганы. Оба - и все вокруг это быстро поняли - стали «силой». Так что уважали их одинаково. Но - по-разному. И никогда прежде их интересы не пересекались. Вот только сейчас…
        Кто-то из пряжкинских боевиков схватил Веру за руку. Девочка тут же с возмущением попыталась руку свою выдернуть, но парень тащил упорно и, видя Верино сопротивление, произнес:
        - Да отойди же ты, не мешайся.
        Все, значит, начинается! Вера спустилась с облака грез на землю. Оглядела физиономии окружавших ее. Ужас… Даже ехидная мордочка Денисова несколько раз то тут то там мелькнула. Куда ж без него… Нет, все так некрасиво, неинтересно. Надо это заканчивать.
        И Вера таки выдернула руку, резко выскочила к Глебу с Пряжкиным.
        - Стойте! - сказала она, удивившись твердости своего голоса. Но, может, ей это только казалось? - А давайте, все сейчас и закончится? И никакой драки не надо.
        - Но… а ты… это… - тут же отреагировал Пряжкин, - ты с ним тогда останешься? Или со мной?
        - Коля, что значит «с ним» или «со мной»? Что у нас с тобой?
        - Я хочу, чтобы ты была со мной! - заявил Пряжкин. - Чтобы мы встречались.
        - Что-о? - Вера не верила своим ушам. Это было так непоследовательно… Поэтому, плюнув на то, что ушей чужих здесь больше чем достаточно, зло проговорила: - Ты хоть понимаешь, Пряжкин, что ты говоришь?
        - Понимаю, - ответил тот.
        Но Вера отвлеклась - увидела, как вездесущая Оля Прожумайло подбирается поближе к главным героям истории. Разумеется, она не пропустит ни слова…
        Тонкие ноги Оли, которыми она так комично перебирала, напомнили Вере о ее собственных недостатках. Которых было немало. За которые-то ее, собственно, и дразнили. И заводила этого всего был он - ненавистный Пряжкин! А теперь, значит, Пряжкин вон про что заговорил - «чтобы мы встречались»! Бред…
        - Пряжкин, а ты понимаешь, что я тебя просто ненавижу? - взволнованно, но без слез в голосе начала она - и дальше говорила правду. Ту обидную и жуткую правду, которая мучила ее столько лет. Мучила и оставалась безнаказанной. - Понимаешь, что ты мне всю жизнь испортил?!
        - В смысле… В каком смысле? - растерялся Пряжкин. - Чем я тебе испортил жизнь-то?
        - Тем, что ты обзывал меня!!! Не помнишь, как?
        - Помню… - Растерянность, которая была написана на лице у Коляна, сыграть было невозможно. - Но так ведь… тебе же нравилось это, Вер…
        - Что-о?! Нравилось?! - теперь уже Вера поразила зрителей выражением невероятного удивления на лице.
        - Ну! Ты же так фыркала… - развел руками Колян. - И я, это… думал, что тебе нравится.
        - Мне?!
        - Ага. Типа что льстит тебе…
        - Мне? Льстит, что я - «толстая» и «пончик»? Да кому же может льстить такое? - Вера, сама не замечая этого, наступала и наступала на растерянного хулигана Пряжкина. - Да ты, Пряжкин, больной…
        Пауза. Тишина. Все молчали и не шевелились. Прохожий, который случайно оказался под аркой и поначалу испугался, что сейчас ему от подозрительной компании непременно попадет, теперь замедлил свой суетливый бег и прошел сквозь всю группу спокойно, уверенно и с интересом ко всем присматриваясь. Но его, казалось, даже не заметили…
        И тут раздался голос Глеба:
        - Я тоже думал сначала, что это ты так с ним кокетничаешь. А потом увидел, что ты чуть не плачешь, когда его слова слышишь. И понял - не кокетничаешь…
        Вера обернулась к Глебу. Зрители подступили к ним поближе, а Прожумайло вообще чуть ли не в лицо Вере уже заглядывала.
        - Я кокетничаю?..
        Да, такое Вера уж точно услышать не ожидала. Но жить ей становилось все интереснее! Неужели она - интриганка, которой больше всего на свете нравится в таких вот разборках участвовать? Правда, что много о себе можно интересненького узнать, если общаться с нужными людьми… Типа этой теплой компании…
        - Да, но… - начал Глеб.
        Но Вера перебила его:
        - А что же ты тогда, наблюдатель дорогой, за меня не заступился? Девушку оскорбляют, а он, значит, наблюдает! Джентльмен, тоже мне… Все мне с вами ясно, и не надо ничего говорить! Деритесь тут, за что хотите. Всем пока!
        И она развернулась, чтобы уйти. Но Глеб поймал ее за руку и зачастил:
        - Ну погоди! Я же говорю: я сначала не думал, что это тебя оскорбляет. Ну, понятно! Марысаеву Пряжкин в четвертом классе вообще бил. И Кобзенко тоже… И им нравилось. Они пищали - и за ним вдогонку бежали, за добавкой… Вот я и думал, что…
        - Че ты гонишь! - раздался возмущенный вопль, одновременно с которым Пряжкин вломился между Верой и Глебом. - Я не бил!
        - Бил!!! - горячо воскликнула Оля Прожумайло. - И меня бил! И за волосы таскал!
        - А вы меня щипали… - пробубнил Пряжкин, краснея.
        - Неправда! Или один раз всего… - отстаивала правду Прожумайло.
        Все четверо стояли вплотную друг к другу. И не видели, что, как только началось это милое домашнее разбирательство, взрослые дружки Пряжкина один за другим испарились. «Махача» не будет - поняли они. А при таких выяснениях отношений им было делать нечего. Да и совершенно неинтересно… Даже Денисов-подлиза и тот срулил. Один только Костик Яценко скромно жался в углу. Он, видно, Прожумайло ждал - на дискотеку-«валентинку» чтобы идти…
        - Ну и что, тебе это нравилось, что ли? - спросила у Ольги Вера.
        - Нет! - замотала головой Оля.
        - Ага… А пищали вы счастливо! - ревниво заметил издалека Яценко.
        - Нет, неправда! - воскликнула Оля и подбежала к нему, собираясь что-то объяснить.
        - В общем, все, Пряжкин, - подвела итог Вера. - Думала, что я тебя за это ни за что не прощу, а тут поняла: нет - прощу… Но только с условием - чтобы после этого ты рядом со мной не появлялся уже никогда. Иди попроси теперь прощения у Марысаевой и на дискотеку эту вашу ее позови. Вы оба такие видные, друг другу очень подходите… А от меня отстань! Потому что толстая я или не толстая - тебя не касается, и…
        - Ты… Ты красивая! - выпалил вдруг Пряжкин. - Кругленькая такая… Типа изящная…
        Услышав слово «кругленькая», Вера почувствовала, что сейчас разрыдается. Но не успела - потому что, привлеченная словом «красивая», прискакала Прожумайло, которой ну никак нельзя было пропустить ничьих откровений на тему чужой внешности…
        - Все, Пряжкин! - Вера нашла в себе силы, перевела дыхание и заговорила: - Повторяй: «С этого момента я оставляю Веру Герасимову в покое!» Ну!
        - Да… - нехотя произнес Пряжкин после долгой-долгой паузы.
        - Вот и хорошо. Значит, ты оставляешь меня в покое. Пообещал. - Вера облегченно вздохнула. И напоследок добавила: - Знаешь… Был бы ты, Коля, поумнее, ты бы догадался, что девушек не бить и обзывать надо, а постараться им понравиться. Как-нибудь по-нормальному…
        - Вот - понял? - Прожумайло демонстративно указала Костику на Веру. Типа: слышишь, что знающие люди говорят?
        Тот лишь вздохнул.
        - Потому что тот, кто обзывается, не понравится никогда! - добавила Вера. - Мне - точно…
        - И мне! - поддержала ее Прожумайло.
        - А Терехов? - задавленно подал голос Пряжкин.
        - Что - «Терехов»? - спросила Вера.
        - С ним-то ты как?
        - Тебя это не касается! - заявила Вера. И зашагала прочь.
        В этот момент она очень себе нравилась.
        Она уже не видела, как Глеб и Коля продолжали стоять друг напротив друга. Вера шла себе и шла.
        А Коля думал над тем, что произошло, переживал, но одновременно и понял, что на самом-то деле и Терехову ведь выиграть не удалось. Не выиграл никто…
        - Ну ты это… ладно… Да? - пробубнил он.
        - Да все нормально, Колян, - ответил Глеб.
        Они посмотрели друг на друга - и разошлись, как в море корабли. Пряжкин вышел через арку и отправился на улицу. А Глеб побежал двором в сторону своего дома. Бросил сумку с учебниками в прихожей, чего раньше никогда себе не позволял, и снова вышел из квартиры…
        Ни к какой Марысаевой Коля Пряжкин мириться не пошел. До глубокой ночи он шатался по улицам со своими приятелями. Оруженосца Денисова сегодня при нем не было. «Куда это он запропастился?» - подумал Коля. Но всего один раз. Шут гороховый был ему в этот вечер не нужен. Веселить никого не было надобности. Коля грустил.
        А красавица Катя Марысаева рыдала дома. Она вызвала к себе Мусю Гладышеву - утешать. Подруге Прожумайло она не дозвонилась - та, видимо, предусмотрительно выключила телефон. Ведь Оле предстояла феерическая дискотека, на которую Катя не попала!
        Добрая Муся примчалась к Кате, пожертвовав общением с кавалером-старшеклассником. Так что теперь она, уже из квартиры Кати, писала ему сообщения, в которых просила перенести их поход на дискотеку еще на немножко, еще на капельку, на полчасочка, на часок… Интересно, хватит ли у него терпения? Или парень плюнет на такую «динамо-машину» и пригласит какую-нибудь другую, более обязательную девчонку?
        Собравшись вместе, Муся и Катя принялись анализировать поведение Пряжкина. Потом переключились на остальных. Вспомнили по этапам весь новогодний праздник - потому что именно там произошло много очень важного. Ведь Муся была «почтальоном» не зря - она прекрасно помнила, кто, кому, что и когда отправил. Не забыла она этого и сейчас.
        Так что сначала девочки вычислили всех тех мальчишек, которые «выкупали» у нее «сердечки» для девчонок, так к концу праздника с этим одним «сердечком» и оказавшихся. Ведь после Нового года многие девчонки и сами рассказали, от кого получили знаки внимания, а Оля Прожумайло профессионально систематизировала эти сведения и донесла их до своих подружек. Потом Муся и Катя обратились к перечислению тех, у кого «сердец» оказалось больше.
        - Тебе и Герасимовой больше всех прислали, - сказала Муся. - Так тебе, значит, сколько? Два вроде. А кто?
        - Да кто - Денисов мне два «сердечка» прислал! - горько воскликнула Катя. - Вот что он ко мне прицепился, придурок мелкий?
        - Нравишься ты ему, - заметила Муся.
        Но Катя взвилась до потолка - она была с этим решительно не согласна. Однако Муся переключила ее на подсчет «сердечек» Веры. И вышло, что два были от Пряжкина, два от Терехова. И оставалось одно - пятое. От кого?
        Муся долго вспоминала. Даже выписала на бумажке фамилии всех мальчишек, кто показывал номера за пресловутые «сердечки». Напротив них вписала фамилии девчонок…
        - А Столбиков? - вдруг крикнула Катя, уже давно переставшая рыдать. Увлекательный процесс подсчета голосов затянул ее.
        - Точно: кто у нас мандаринами жонглировал? - хлопнула себя ладошками по щекам Муся. - Вот Кирилл-то и остается ничейным. Остальных мы помним. Так что вот оно - пятое «сердечко» Герасимовой, бесхозное. Точно - он…
        - Они же с Герасимовой за одной партой сидят! Ай, жених… - саркастически усмехнулась Катя. - Вот пусть она и мотает к своему Столбикову! И нечего отбивать поклонников у людей…
        И снова зарыдала. К тому же вспомнила про свой позор - что нравится классному клоуну Денисову…
        - А что за тобой старшие ребята бегают, ты не берешь в расчет? - воскликнула Муся, у которой как раз в это время нетерпеливо заиграл телефон: друг ее все еще ждал.
        - А! Эх… - И Катерина продолжала сладко рыдать.
        - Ты же красавица! - жертвенно пропустив ради подруги звонок, бросилась успокаивать ее Муся. - И сама это знаешь! Да в зеркало посмотри, если не веришь! А Герасимова-то никакая не красавица.
        - Она лучше! - взрыднула Катя. - Раз ее Пряжкин любит!
        - Ох, прям уж и любит! - всплеснула руками Муся. - Что он в этом понимает? Да и дался тебе этот Пряжкин!
        - Но он же раньше все время ко мне клеился! - не сдавалась Катя.
        - Ага, и к Кобзенко с Прожумайло, - резонно заметила Муся.
        - Ну… - Катя не знала, что на это возразить, и лишь капризно скривила губы.
        Телефон Муси зазвонил снова. Она больше не могла тянуть - поэтому попрощалась и выскочила из квартиры Кати.
        И страдающая девочка осталась одна. Не совсем - потому что раздался звонок от другой подруги. Объявилась Оля Прожумайло. Она вела репортаж с дискотеки для избранных. Фоном слышна была приятная музыка, усиленные микрофонами голоса ведущих.
        - Ой, Катька, как тут клевенько! - с восторгом вещала Ольга в телефонную трубку. - Объявили конкурс на самую красивую пару. Мы с Костиком участвуем… Да, жалко, что тебя здесь нет. Эх, Катька, много ты потеряла!
        Катя лишь горестно вздохнула, собираясь снова заплакать, но так, чтобы Прожумайло не услышала.
        - Ой, Кать, кстати! Совсем из головы вылетело! - продолжала тем временем делиться информацией Ольга. - Герасимова-то Пряжкина отшила! Да, причем в резкой форме. Они тут разговаривали. А я все видела… Ой, ладно, завтра расскажу! Что-то тут конкретное начинается. Пока!
        Как - «отшила»? О чем там еще говорили Герасимова с Пряжкиным? Почему это Олька расскажет только завтра? Она, Катя, до этого «завтра» решительно не дотерпит. Сейчас! Она должна знать сейчас!
        Катя вскочила и бросилась к маминому туалетному столику - краситься. Свет, что ли, клином сошелся на этом Пряжкине, действительно?! Тем более что после новости о том, что и с Герасимовой у него ничего не вышло, Катя Марысаева повеселела. На дискотеку! Блистать! Веселиться!
        Ведь на скамейке запасных у нее оставалось несколько весьма приличных кавалеров. Катерина позвонила самому симпатичному из них - одиннадцатикласснику Валере. И через пятнадцать минут выскочила из подъезда. Радостный Валера уже ждал ее…
        Глава 12
        Зеленый свет в конце тоннеля
        Потрясение. То, что Вера услышала от Пряжкина, было настоящим для нее потрясением. Иначе никак нельзя это назвать. По дороге домой и уже в квартире, сидя на диване, она вспоминала его слова. «Красивая»! Пряжкин сказал - «красивая»! Именно она красивая, имелось в виду… И говорил Колян искренне. Жалко, тогда не было диктофона, чтобы записать его слова. А потому поверить в то, что он и правда так сказал, было почти невозможно. Но этому всему имеются свидетели! Только… только что же тогда Пряжкин ее этой «толстой» столько лет мучил? Какая же это «красивая»? Противоречие. И как он мог предположить, что дурацкое прозвище может ей понравиться? Стало быть, она вела себя как кокетка, раз он решил, что обзываться можно. Ужас, ужас! Девочка ничего не понимала…
        Вера читала в какой-то книге, что иногда вокруг одного человека вдруг закручивается целая история - интересная, яркая, с участием многих других персонажей. Этот центральный в данной истории человек может быть не лучше и не хуже других - просто так почему-то происходит. Закрутилось и понеслось! Так получаются истории, каждая из которых заканчивается по-своему… Иногда про них узнают писатели и драматурги, создают произведения - и тогда о том, что случилось с таким вот простым, но попавшим в вихрь событий человеком, пишут книгу, снимают фильм, ставят пьесу. Так случилось и с ней, с Верой. И даже если кончится все как-нибудь плохо - или никак не кончится, - она запомнит эти события надолго. Как почти что сказку.
        Какой же она странный человек! Плохой, хороший? Скорее, все-таки никакой. Потому что мотает ее из стороны в сторону, никакой определенной линии поведения. Всего боится - и тут же, как княжна Тутышкина какая-нибудь, выделывается. И обижать себя позволяет, и одновременно туману напускает - неприступную-недоступную из себя строит… Нет последовательности. А потому что стержня нет в характере… Ну вот как стать цельной нормальной личностью? Не врать, не строить из себя то, чего нет, а быть такой, какова она, Вера Герасимова, есть? Только вот какая она настоящая - Вера Герасимова?..
        «Блым-блым-блым!» - активизировался домофон. Вера вскочила с дивана, на котором, погруженная в свои размышления, сидела, не двигаясь, уже минут пятнадцать, и подбежала к двери.
        - Кто там? - спросила она, сняв трубку домофона.
        - Это я. Глеб Терехов, - раздалось оттуда. - Я к тебе. Поговорить. Можно?
        - Заходи, Глеб… - проговорила Вера деревянными губами. - Квартира двадцать восемь.
        - Я знаю. Мне сказали, - ответил Глеб. - Спасибо!
        Домофон однообразно загудел. Вера положила трубку на место. И молча стояла у входной двери, пока не пиликнул звонок.
        - Привет, - улыбнулся Глеб, появляясь на пороге.
        - Привет. Проходи. - Вера протянула руку в сторону гостиной.
        Глеб разулся, снял куртку, прошел в гостиную и остановился посередине.
        - Ты меня прости, - сказал он, когда Вера, которая задержалась в прихожей, тоже оказалась в комнате. - Надо, наверное, было заступаться за тебя тогда. А я не…
        - Все, Глеб, давай об этом не будем вспоминать! - попросила Вера. - Никогда! Было и прошло…
        - Да! - охотно согласился Глеб. - А сегодня… Ну ты молодец! Ты вела себя как королева! Правда! Поэтому тогда, на новогодней вечеринке, я так хотел, чтобы тебя Королевой выбрали. Но ты не…
        - А я, Глеб, и не знала тогда про тот конкурс! Поэтому и «не»… - с вызовом ответила Вера. - Разве не имела права?
        - Имела… - растерялся Глеб. - Но ведь не только я хотел тебя выбрать.
        - И Пряжкин тоже. Знаю.
        - Не будем о Пряжкине! - воскликнул Глеб.
        - Хорошо.
        - А я все-таки хочу пригласить тебя сегодня на нашу супердискотеку, - без перехода предложил Глеб. - Еще не поздно. Пойдем, Вер, а?
        - Глеб, но я же тебе ответила, что не пойду. Не могу и не хочу потому что.
        - Понимаешь, а записки-то я тебе не писал! - воскликнул Глеб.
        - Как?
        - Так. Не писал - и все… Она у тебя сохранилась?
        - Наверное, - пожала плечами Вера и отправилась в свою комнату за рюкзачком. Отыскала дневник, вынула из него сегодняшнюю записку.
        - Ага… - взглянув на нее, протянул Глеб. - Почерк-то не мой.
        - Не твой? - удивилась Вера. И тут же ужаснулась: потому что вспомнила, чей! Кто же еще так пишет «З» - с плоской «головой» и длиннейшим нижним крючком? Только… ее сосед по парте Кирюша Столбиков! Малыш… Вот кто на дискотеку захотел! А она-то, Вера бестолковая, даже и не предположила, что он может не только чужие записки передавать, но и свои посылать!
        - Глеб, посиди, хорошо? - указав на кресло, попросила Вера. - Мне позвонить надо. Ладно?
        Глеб кивнул и уселся в кресло.
        Вера снова кинулась в свою комнату, схватила телефонную трубку и блокнот с телефонами одноклассников. Столбиковский номер, к счастью, там был.
        Она извинялась недолго. Смутившийся Кирилл перебивал ее и не давал извиняться, потому что невнятно и путано извинялся за что-то сам. И охотно прощал ее за все. Звать на танцы больше не стал - и Вера была ему за это благодарна.
        - Все! - улыбаясь, она появилась в гостиной. - Столбиков - хороший человек! Он все понял.
        - А я не понял! - заявил Глеб, вскакивая с кресла и подходя к Вере. - Ну почему ты не хочешь пойти на дискотеку? Мне тоже народные гулянья не особо нравятся. Но…
        Веселое выражение стремительно покидало Верино лицо. Вера снова подумала о том, что Глеб принимает ее не за ту, кто она есть на самом деле. Он заблуждается. А Вера продолжает обманывать.
        - Я как королева, значит, держалась? - начала она, бессильно плюхаясь на диван. И перестала стараться удержать слезы. - Вранье все это, Глеб. Это только кажется так. Потому что на самом деле… На самом деле я - вруша.
        - Почему? - удивился Глеб.
        И вместо того, чтобы рассказать все свои переживания психоаналитику, которым Вера постоянно пугала сама себя, она рассказала о своих несчастьях Глебу Терехову, которому, наверное, знать это было и не нужно - люди-победители не любят людей-нытиков. Но слово не воробей…
        Так Глеб узнал про ее позорное бегство от порога «Клуба ролевых игр», про мечты Веры о приключениях и о собственной компании друзей, про ее ненависть к проклятой своей неромантической внешности и черную зависть к стройным красоткам.
        - Так что на танцах я позориться не буду, - подвела итог Вера, хлюпнув носом и с вызовом посмотрев на Глеба. И тут же почувствовала, что у нее на душе стало легче. Терехов знает все ее тайны. И теперь может бежать рассказывать их всем одноклассникам - хуже уже не будет. Вера за мгновение настроилась держать стойкую оборону. Это даже веселило ее. Терпеть насмешки по поводу внешности, сносить обвинения во вранье… Она на все готова. А Глеб… Да пусть уходит! Зачем ему такая слабовольная и слезоточивая подруга?
        - Я все понял, - сказал Глеб и подошел к сидящей на диване Вере вплотную. - Эх, жалко, что ты раньше мне все это не рассказала!
        - Почему?
        - Меньше бы проблем было. И меньше страданий. Для тебя, я имею в виду.
        Вера махнула рукой и ничего не ответила.
        - Ну, хотя бы на новогоднем вечере! - продолжал Глеб. И тоже махнул рукой. - Эх!.. Я тебе и письмо тогда послал. А ты его на пол бросила.
        - Прости. - Вера прижала руки к сердцу. - Я не знала, что это за письмо. Мне не до него было…
        - Да все понятно… - вздохнул Глеб. - Ты ведь и многим другим ребятам из нашего класса нравишься. Не только Пряжкину. И тоже за это - за то, что такая… что держишься так. Достойно…
        - Да?!
        - Да. Вернее, раньше нравилась… - развел руками Глеб, засомневавшись - рассказывать ей или нет про мальчишеский бойкот? Решился… - Вернее, до Нового года нравилась, а потом они тебя… за презрение… ну, что тебе по фигу все наши мероприятия, проблемы и все такое… игнорировать дружно начали.
        - А я и не заметила… - ахнула Вера.
        - Ты молодец. У тебя другая жизнь - поэтому и не заметила. Тебе не до них… Знаешь, сколько наших тебе завидуют: что у тебя, типа, все так разнообразно и интересно по жизни, а они по дворам и подворотням время убивают, тусуются, не зная, чем заняться… И не потому, что ты про себя что-то придумываешь, поверь! Просто это и так видно. Ты ж сама сейчас рассказала, сколько у тебя увлечений, сколько ты всего прочитала, посмотрела, сколько знаешь… Это ж на лице у тебя написано.
        Вера даже отвечать не стала. Ее так потрясли слова Глеба! Даже пряжкинское заявление перед ними померкло… Стало быть, все, в чем она была уверена многие годы, не соответствует действительности? Значит, никто не смеется над ней? «Так верят твоему вранью потому что!» - сообщил Верин внутренний голос, но Вера не захотела его слушать. Да, когда-то смеялись, а потом перестали. А она замкнулась в себе и даже не предполагала, как на самом деле к ней относятся люди. Так, может, с ней и дружить все согласны, а она сама все мосты вокруг себя сжигает? Надо же, одноклассники, наоборот, уверены были, что Вера их презирает! А она как раз общаться хотела… Вон оно все как на самом деле… Глебу можно верить. Он - не Оля Прожумайло, которая любит эксперименты ставить, всех друг с другом лбами сталкивать и смотреть, что из этого получится. Она для задора мастер что-нибудь приврать человеку - и смотреть, как он выкручиваться станет. Но Терехов не такой…
        Хорошо, что Глеб не заметил изумленного выражения Вериного лица.
        - Ты не любишь себя, - сказал он, тем самым нарушив героические Верины размышления.
        - Ну а что поделать… - вздохнула Вера, но снова резко добавила: - И никого себя любить не прошу.
        - Я понимаю… - вздохнул и Глеб. Посмотрел на Веру - и пожал ей руку.
        - Ты что? - удивилась девочка.
        - Ты сильный человек, - сказал Терехов, глядя Вере в глаза. - Я тебе это уже говорил. Тогда, в парке. Я тебя очень уважаю. Может быть, что-нибудь изменится…
        - И я стану изящной стройняшечкой-симпатяшечкой? - усмехнулась Вера. - Нет, Глеб, я могу быть только «колобком» пряжкинского типа. А такой я себе понравиться точно не могу. Так что забудь, что я тебе рассказала. И не общайся со мной. Я пойму. Потому что с такими, как я, сложно…
        - Я хочу тебе помочь, - твердо сказал Глеб.
        - Думаешь, я приму благотворительность?
        - Это не благотворительность. - Глеб покачал головой. - Мне только сейчас эта мысль в голову пришла! Слушай. Я тренируюсь в первой спортивной школе. Знаешь, да? Там у нас залов - куча. Разных. И секций навалом. И вот я стал много раз сталкиваться с ребятами и девчонками в какой-то необычной форме. Думаю: кто это? Пятиборцы? Нет. Гимнасты? Тоже нет… Потом мы как-то затусовались с ними. Оказалось, что они тренируются в специальной детской секции «Школа МЧС». Чего у них там только нет! Помимо спорта они кучу всего еще и изучают. И на местности постоянно тренируются, на вертолетах их на эти учения вывозят. Все серьезно!
        - Ну?.. - Воображение Веры уже начало рисовать удивительные приключенческие картины: как она спасает людей, как наконец-то от ее существования на земле будет польза - и для нее найдется настоящее дело!
        Но девочка так яростно замотала головой, чтобы не дать фантазии разыграться - и не отвлечь ее от настоящего рассказа, что Глеб воскликнул:
        - Да погоди ты отказываться!
        - Я не отказываюсь! - Вера тут же замерла.
        - Отлично! - улыбнулся Глеб, снова удивившись своей разговорчивости. - Так вот давай я тебя туда отведу! Мой тренер подойдет с нами, тебя их тренерам представит. Там, правда, конкурс…
        - Понятно, - плечи Веры тут же опустились. И мечты сдулись, как наткнувшийся на острую ветку доверчивый воздушный шарик. - Я не пройду. Там нужны…
        - Там нужны бесстрашные! И сильные. У тебя же такая координация, такой вестибулярный аппарат! Помнишь, я тебе говорил…
        - То ты… - вздохнула горько Вера.
        Но тут же одернула себя и замолчала. Чтобы Глеб не подумал, будто она набивает себе цену и требует, чтобы ее начали хвалить. Ведь насчет вестибулярного аппарата она была согласна. Только вот все остальное… Вера покосилась на свое отражение в зеркальных дверцах посудной «горки». Глеб перехватил ее взгляд.
        - Что тебе во внешности-то твоей не нравится, не пойму? - удивился он.
        - Все.
        - Зря! - заявил Глеб. - За Пряжкина я говорить не буду. И за остальных тоже. Но мне твоя внешность как раз нравится. Так что не волнуйся об этом, ладно? Вот у меня будут с внешностью проблемы, когда я стану взрослым. Это уже сто процентов… Я ведь больше почти не вырасту. Так и буду выступать в суперлегком весе. А женщинам маленькие мужчины редко нравятся.
        Вера выпучила глаза. Терехов выглядел очень ничего. А что ростом среди их мальчишек-одноклассников он опережает лишь Денисова и еще всего двоих - так это ерунда. Ей так казалось… однако вот как все на самом-то деле… Сердце девочки сжалось от боли - ведь она ничем Глебу помочь не могла. Как, впрочем, и Глеб не мог помочь Вере…
        Нет, мог!
        - Тебя обязательно возьмут, Вера. Потому что ты пройдешь конкурс. Даже без нашей с тренером рекомендации, - уверенно произнес Глеб, закрыв тему своих переживаний. - Ведь если у тебя такая координация и смелость есть, и раз приключения ты любишь - то у тебя лучше всех получаться в этой «Школе МЧС» все будет. А раз ты еще и такая умная…
        - Умная? - У Веры просто не было слов. Если уж ее хвалит отличник… Нет, сегодня точно уникальный день!
        - Конечно!
        - Здорово! Глеб, а ты со мной не хочешь записаться туда? Мы бы вместе занимались…
        Глеб Терехов улыбнулся. Его лицу очень шла улыбка - она была такая замечательная, тоже с ямочками на щеках.
        - Да я бы с тобой с удовольствием ходил туда. Но меня могут не взять.
        - Как? Тебя?
        - У меня же бокс. Пропускать придется ваши занятия, а не свои. Ведь у меня там, в секции моей, все серьезно… А где же любят, когда пропускают?
        - Ага…
        - Но я тебя буду встречать после тренировок!
        - Спасибо…
        Вера, которая до этого взволнованно бегала по комнате, села в кресло, пытаясь представить, сколько всего интересного ждет ее в этой школе спасателей. Но Глеб вернул ее в реальность.
        - Вера, а на дискотеку давай все-таки пойдем, - сказал он. - И не потому, что я второй день подряд ради тебя тренировку пропускаю… Я тебе это говорю потому, что знаю - ты поймешь. Бокс для меня - это очень важно, но я…
        - Поняла! - перебила Вера. Ей показалось сейчас, что ни в коем случае больше отказываться нельзя и что на дискотеку пойти надо. И самое главное - ей вдруг ЗАХОТЕЛОСЬ оказаться там! Почему обязательно надо быть принцессой? Или утонченной феей, на которую она не похожа, а очень хотела бы - и потому из-за невозможности ею стать лила горькие слезы? Она будет на дискотеке как девочка Вера - такая, какая есть. И это тоже очень хорошо - ведь такой она Глебу нравится. А это… Это - здорово! - Пойдем! - просто сказала Вера и поднялась из кресла.
        - А ты тогда надень то же платье, которое на Новый год на тебе было, - попросил Глеб.
        Но Вера уже разошлась и раззадорилась. Ее широкая натура не знала полумер. Зачем же то же самое платье, когда полно всяких других нарядов?
        - Ты подожди чуть-чуть! - воскликнула она и понеслась в мамину комнату.
        Там она распахнула шкаф и, как полководец войска, оглядела вешалки. Одежды навалом. Что же выбрать такое красивенькое? С мамой проблем не будет - потому что Вера решила оставить ей записку с сообщением, что именно из ее одежды она позаимствовала. По телефону или посредством «sms» этого делать нельзя - тогда мама замучает вопросами. А так придет домой, увидит записку - и все ее расспросы будут потом, не сразу…
        Вера выбрала очень нарядную блузку и к ней в пышных оборках юбку, нарядилась и подошла к зеркалу. Конечно, вид не блестящий. Как бы даже наоборот… Но раз умные люди (в смысле, Глеб, конечно!) говорят, что она, Вера, оказывается, очень даже ничего выглядит, надо верить. В этом виде она тоже очень даже хорошенькая. Вера улыбнулась себе, отраженной в зеркале, залихватски подмигнула и приосанилась.
        С таким вот лучезарным настроением она и выплыла к Глебу в гостиную.
        - А давай ты все-таки лучше то же самое платье наденешь… - тактично предложил он, избегая оценок. - Уж очень мне понравилось, как оно на тебе сидит.
        Вера не стала спорить. И даже застыдиться-расстроиться забыла. Время поджимало, а человек ждал! Надо торопиться! Она умчалась, мигом скинула юбку с блузкой, набросила на себя «дерюжное» платье и повязала его той же сбруйкой, что и мама в новогоднюю ночь. Написала записку, интенсивно причесалась, отчего волосы затрещали веселым электричеством. Нужно было их как-то приструнить… Антистатиком сбрызнуть, вот что! Но антистатика Вера не нашла, решила просто брызнуть на вставшие дыбом волосы духами. Схватила пузырек, попшикалась как следует - и только после сообразила, что духи-то были папины. Волосы она пригладила, и те, кажется, стали более послушными. Но мужскими духами разило от нее хлеще, чем когда-то от Пряжкина на классном вечере.
        «А, ладно! - беспечно подумала Вера, выбегая из комнаты. - Главное - ведь все хорошо ко мне относятся! Потому что я не хуже, чем они. Да и почему я должна быть хуже? Потому что мечты мои не сбываются? Сбудутся! „Школа МЧС“ будет. Будет! И приключения - похлеще киношных, ненастоящих… Да и Пряжкин ни в чем не виноват. Он просто искренний. Я ему нравилась. А он глупый… Эх! Ну ничего. Все можно исправить. И все будет!»
        Предчувствие радости охватило Веру. Сформулировать его она бы не смогла. Может быть, это было похоже на то, что перед Верой открыли ворота в какой-то сияющий зал и пообещали, что она непременно туда попадет. И девочка поверила!
        В голове у Веры, которая по второму разу выплыла из двери навстречу Глебу, мелькнула мысль о том, что все это время она была заколдована каким-то злым волшебником. Поэтому и мир виделся ей другим. А Терехов ее расколдовал. И она увидела, как все обстоит на самом деле. А что? Очень даже правдоподобная получалась версия. Красивая - по крайней мере.
        Глеб, улыбаясь, подошел к ней и сказал:
        - Ты очень красиво выглядишь. Здорово! Пошли.
        А ведь еще днем раньше Вера, подумав о девочке, заколдованной волшебниками, так и «зависла» бы, развивая мысли в этом направлении, придумывая сюжет и переживая, что все это не на самом деле… Но сейчас нет - надо же идти! И она ринулась в прихожую.
        Надевая пальто, Вера вдруг подумала о будущих друзьях в «Школе МЧС» - в которую ее еще даже и не приняли, - а также обо всех своих одноклассниках так тепло, с такой любовью, что прямо поверх счастливой улыбки заплакала. Потому что захотелось ей сделать для них что-нибудь хорошее. Даже Пряжкину с Денисовым. А Глебу… Нет, про Глеба она боялась думать. С Глебом лучше поговорить. Ей много у него нужно спросить. А ведь, раз они с Глебом на дискотеку идут, значит, им еще и танцевать вместе придется. Танцевать… Спокойно!
        - Вера, не плачь! - бросился к ней Глеб. - Не волнуйся ты! Забудь обо всем! Все хорошо к тебе относятся, правда! А я… Я лучше всех!
        И Вера благодарно посмотрела на него. Нет, все-таки именно эти слова - лучшие за сегодняшний день!
        Родители Веры Герасимовой подъезжали на машине к дому. До ворот оставалось метров двадцать. Было темно, но на улицах ярко горели фонари. При их свете хорошо были видны прохожие, спешившие по тротуару.
        - Ты посмотри: это же Вера наша идет! - ахнула вдруг мама, указывая папе на правую сторону улицы. - И не одна. Вот это да…
        - Действительно, Вера! - присмотревшись, воскликнул папа.
        - С мальчиком! - не верила своим глазам мама. - Разговаривает, смеется… Чудо, чудо!
        И действительно, Вера с Глебом как раз вышли из ворот и, разговаривая, зашагали по тротуару.
        - Ну надо же тебе - снова в моем платье! - с восторгом проговорила мама, поворачиваясь и глядя в спину удаляющейся дочери. - Нарядилась! Вот моя умница!
        - Догоним? Проследим? - азартно поинтересовался папа, останавливая машину.
        - Нет, не будем, - ответила мама, доставая телефон. - Я ей позвоню сейчас… Хотя нет, не буду. Позже. А пока…
        И она, прижав трубку к уху, радостно заговорила:
        - Сашенька, привет! Как ты, дорогая? Сообщи своей маме и бабуле, что мы сейчас наблюдали нашу Верочку в обществе мальчика. Да, и такого хорошенького! Я же говорила, что все будет нормально! Растет наша девочка. Нет, подробностей не знаю, но она очень веселая! Все, пока. Я сейчас Мариночке в Москву перезвоню. Надо же сообщить, что Веруня с мальчиком гулять отправилась…
        Мороз усиливался. Вместе с морозом поднимался колючий ветер. Налетал, заставлял щуриться и выжимал слезы из глаз. Слезы застревали в ресницах, замерзали, мешая четко видеть. Но Вера не замечала этого. Распахнув теплое пальто, отчего полы его романтически развевались, она шла вперед. До школы оставалось чуть-чуть.
        Вера улыбалась своим мыслям, шла навстречу ветру - и, конечно же, параллельно представляла себе, как они с Глебом, двое смелых спасателей, едут сквозь пургу и буран на верных конях. Ну, ладно, не едут на конях - просто идут!
        Глеб шел рядом с Верой и молчал. Так что мечтать она могла сколько угодно. Но все-таки Вера свернула свои прекрасные фантазии. Потому что в реальность ей тоже хотелось. Ведь ее ждали трудные тренировки, на которых ей, крупной невысокой девочке совсем не героического телосложения, будет ой как несладко! Пока привыкнет к тяжелым физическим нагрузкам ее неизящное тело, пока начнет получаться то, что другим достается без проблем…
        Да, она не самая красивая. Да, характер у нее какой-то неопределенный. Но - плевать! Зато она, Вера Герасимова, живет и будет жить интересно, ярко, да еще и с пользой! Так подумала девочка и улыбнулась в пространство. Она будет нужна людям, станет помогать им, спасать чужие жизни в катастрофах и опасных ситуациях. Конечно, придется рисковать. Но не понапрасну, а ради спасения жизни других. Ведь ничего дороже и прекраснее жизни нет. Вера научилась понимать это на «Колесе обозрения».
        Музыка в спортзале играла просто замечательная. И совсем не попсовая «бум-бум-бум». А Вера всегда с насмешкой думала, что на дискотеках только всякий примитив крутят.
        Да и вообще было все прекрасно. И огни, и украшения, и, самое главное, - общий настрой. Правда-правда! Вере он показался таким приподнятым, сказочным! И все ребята и девчонки вокруг были очень даже ничего - какие-то такие расслабленные, доброжелательные, не как обычно. А может, они всегда такими были?
        Вера шла рядом с Глебом, который держал ее за руку - чтобы в толпе не потерять. Шла и улыбалась, глядя на всех, кто попадался на пути. Вот старшеклассники - парочками, вот девчонки и ребята из параллельных классов… Вера их всех много раз видела, но почему-то никогда не интересовалась, как их зовут. Мелькали лица «своих» - Яценко, Прожумайло, Лилечка, Катя Марысаева… А ведь девчонки даже не догадывались, как она им завидовала! Нет, Вера и сейчас им немножко завидует, конечно. Но уже не так - потому что зависть отпустила ее. А еще бы чуть-чуть - и она разъела бы ей душу.
        А сейчас… Сейчас Вера улыбнулась и радостно помахала одноклассницам. Девчонки переглянулись… И помахали ей в ответ…
        На дискотеке явно наступал какой-то важный момент. Что-то происходило на сцене-помосте, где потряхивала длинными волосами и дзенькала струнами гитар группа «Барбаросса». Потому что все ринулись туда. А Вера, погруженная в свои мысли, не прислушалась к объявлению ведущего. Так что на широком пространстве танцпола она осталась одна. Вернее, с Глебом, который продолжал держать ее за руку.
        Вера думала про свою зависть. И про себя. Она смотрела в лицо Глеба и в который раз искала ответа на вопрос: «Неужели я правда нравлюсь ему такая, какая есть? Не модель, не красотка?» И видела - да. Действительно видела это на Глебовом лице - она ему нравится, правда. Чудо!
        Так что сейчас Вера смогла честно и с облегчением признаться себе: все-таки Пряжкин ей самой не нравился совсем не потому, что он хулиган и двоечник. А Глеб нравится, потому что отличник. Нет. Глеб ей нравится, потому что сам по себе он - замечательный! Романтический такой. Прямо герой.
        Вот.
        Снова на Веру нахлынула волна светлой признательности Глебу, который поведал ей правду о самой себе. И волна любви ко всему реальному миру - ведь в нем тоже было хорошо!
        - Вера! - Глеб взял ее за другую руку.
        Вера очнулась.
        - Давай потанцуем, - улыбнулся Глеб.
        - Конечно! - ответила Вера.
        Как все нормальные девушки, она положила руки ему на плечи. И они с Глебом закружились по залу. Вера не умела танцевать, не умел и Глеб. Но они кружились, кружились… И это было здорово! Вера улыбалась - ведь все происходило так, как она мечтала. Даже лучше - потому что на самом деле!
        - Глеб, - сказала она, глядя в его радостные глаза, - а давай Денисова тоже в «Школу МЧС» запишем?
        Глеб на секунду замер. Но танцевать не прекратил.
        - Ну ты даешь, Вера Герасимова! - сказал он.
        - Понимаешь, я хочу, чтобы у всех все было хорошо, - честно ответила Вера. - А Денисова жалко. Он мучается. И я его понимаю.
        - А еще говоришь, что это я занимаюсь благотворительностью…
        - Пусть он тоже научится чувствовать себя человеком! - с жаром произнесла Вера. - Знаешь, как это важно!
        - Знаю, конечно, - ответил Глеб. - Мы пойдем туда завтра.
        А музыка уже сменилась, но осталась такой же светлой и романтической. Глеб и Вера продолжали танцевать - и это было счастье. А для счастья нужно так много - и так мало…
        notes
        Примечания
        1
        Валькирии (в древнескандинавской мифологии) - воинственные богини-девы, помогающие в битвах героям и уносящие души храбрейших из них на волшебных летающих конях в небесный чертог Валгаллу к своему отцу, главному богу скандинавского пантеона Одину.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к