Библиотека / Детская Литература / Неволина Екатерина : " Перышко Из Крыла Ангела " - читать онлайн

Сохранить .

        Перышко из крыла ангела Екатерина Неволина
          Теряться, комплексовать, робеть перед мальчишками? Нет, это не для Тани! Ведь она - сильная, уверенная и красивая девчонка. Яркая, как вспышка молнии, решительная, как летящая в цель стрела. Она всегда идет своим путем и не боится неодобрения окружающих... Но однажды в ее жизни появляется он - мальчик с нарисованными на куртке ангельскими крыльями. Кем станет этот таинственный незнакомец? Может быть, ее второй половинкой?..
        Перышко из крыла ангела
        Глава 1
          Явление
        Таня сидела на проржавевших качелях, выкрашенных дурацкой ярко-зеленой краской, словно королева на троне, и заливисто смеялась в ответ на неуклюжие шутки столпившихся вокруг нее ребят. Глаза густо подведены черным, ресницы тщательно накрашены, на губах - темная помада, а на ногтях - черный лак с тонкой серебряной линией по самому краю, словно тронутый изморозью старый пепел.
        Таня смеялась и встряхивала головой так, что ее неровно подстриженная черная челка падала на желтовато-ореховые глаза, запрокидывала лицо к вспоротому какими-то сумасшедшими птицами свинцово-серому, плотному небу и снова смеялась. Громко. Весело. По-настоящему. Ну, не девочка, а черный косой росчерк, маленький шрамик на безупречно гладком лбу вселенной.
        Таня знала, что и Ромик, и Димон, и даже Серый, у которого уже есть девушка, смотрели только на нее. Она знала, что особенно хороша сегодня, что сегодня - ее день, когда все-все удается.
        Медноволосая Ленка, сидящая на соседних качелях, раздраженно поморщилась и с неприязнью взглянула на подругу. Подумаешь, какая крутая!
        - Ромик, - позвала Лена, осторожно, чтобы не вляпаться в грязь, отталкиваясь от земли и принимаясь раскачивать качели, - так ты принес?
        - Принес, - довольно хрюкнул толстый Ромик и выудил откуда-то из-под косухи одну за другой три банки коктейля.
        - Маловато будет, - пробасил Серый, пиная ногой неизвестно как попавшую на детскую площадку консервную банку. - Девушки вот тоже наверняка угоститься захотят.
        - А нам и по глотку хватит. У нас дурь в голове своя. Пожизневая! - снова засмеялась Таня. - Ну, мальчики, кто меня покачает?
        Все трое мальчишек одновременно протянули руки. Таня звонко захохотала, а Лена хмыкнула.
        Все выше и выше взмывали качели, и Тане казалось, что еще совсем-совсем немного - и она достанет до неба! И полетит! Вот сейчас раскинет руки… Как же все-таки хорошо!..
        Качели резко дернулись и остановились.
        - Тю-ю-ю! Придурочная! - крикнул ей в лицо Серый. - Ты что, свалиться захотела? С головой не дружишь?
        - Сам такой! - ответила Таня и показала Серому язык.
        - Ну ты бы все-таки того… поаккуратней… - заметил Димон. - Вот представь: свалилась бы ты с качелей и загремела в больницу, так тебя вся школа на смех бы подняла!
        - На вот, глотни, - утешающее произнес Ромик и сунул ей в руку только что открытую банку коктейля.
        Таня взяла банку и тут вдруг заметила незнакомца.
        Лет ему, наверное, было столько же, сколько и им. Высокий, светловолосый, с мягкими, нежными чертами лица, мальчик казался спустившимся с небес. Он только взглянул на Таню удивительно ясными голубыми глазами, и… ее прекрасное настроение исчезло без следа. Она вдруг увидела себя по-иному - слишком ярко накрашенная да еще с этим дурацким коктейлем в руках. Банка особенно смущала, и Таня принялась вертеть ее, не зная, что делать дальше. Парень будто бы улыбнулся - или ей это только почудилось? - но Таня словно очнулась и назло нарочито отпила чуть теплую сладковатую жидкость. Пусть, пусть осуждает! Ей-то что?!
        Но он уже не смотрел на нее.
        Когда он миновал качели, Таня увидела, что на его плотной белой вязаной куртке с «молнией» на спине нарисованы перистые крылья.
        - Ты только погляди, кто здесь ходит! - громко сказал Димон, глядя вслед незнакомому парню. - Рябят, может, пощиплем этому ангелу перышки? А? - И он громко заржал над своей же шуткой.
        - А я это чудо в первый раз вижу… Готова спорить, он не из нашего района, - вмешалась Лена. Она даже вытянула шею, пытаясь лучше разглядеть незнакомца.
        - Что, покажем, кто здесь главный? - Серый улыбнулся кривой волчьей улыбкой и выжидающе взглянул на Таню.
        Ну да, она королева, ей и карты в руки.
        - Пусть идет себе. Невелика птица, - так же громко, как и Димон, сказала Таня и отпила еще глоток.

* * *
        Таня повернула в замке ключ и вошла в темную прихожую. Кажется, все спят.
        Но тут как чертик из табакерки из спальни выскочила мать.
        - Опять до ночи где-то шлялась! - констатировала она. - Не греми! Геннадию Сергеевичу, между прочим, завтра рано вставать.
        Геннадий Сергеевич приходился Тане отчимом. Он появился в доме еще два года назад и разрушил Танькину жизнь, словно карточный домик. Вялый, точно дохлая рыба, нейтральный, как шампунь pH5,5, он не просто раздражал, он бесил Таню.
        - Ну только ради Геннадия Сергеевича! - сказала девочка, зло глядя на мать, и специально хлопнула дверью погромче.
        Мама вздохнула и прижала к груди пухлые руки, всем видом демонстрируя, как сильно она страдает от грубого и неразумного поведения дочери.
        - Ладно, ешь там. Я пирожков напекла, - сказала она, решив не устраивать скандала, и скрылась в спальне.
        Таня сбросила кроссовки и прошла на кухню. На столе стояло большое блюдо с пирожками, испускающими дразняще-густой аромат.
        Одарив их лишь беглым взглядом, девочка залезла в холодильник и с торжеством выудила из его недр банку шпрот. Кое-как открыв их и даже умудрившись не порезаться об острые края не слишком аккуратно вскрытой крышки, она стала пальцами выуживать шпротины и жадно глотать их. Пирожки пусть достаются мамочке, то-то ее в последнее время так разнесло. Ну и Геннадию Сергеевичу, куда уж без него…
        Кстати, пора приготовить ему небольшой утренний сюрприз. Для поднятия настроения.
        Таня выбрала с тарелки румяный пирожок, ткнула его в бок ножом. С капустой. Как раз, как Геннадий Сергеевич любит. Ради папы мама так не старалась! Таня криво улыбнулась и высыпала в образовавшуюся дырку добрую четверть содержимого стоящей на столе солонки. Вот так! Ей для Геннадия Сергеевича ну ничего не жалко!
        Теперь пристроить пирожок на блюде. Так - с самого верха - и приятного аппетита, уважаемый Геннадий Сергеевич!
        На ум почему-то пришел встреченный сегодня парень с ангельскими крыльями за спиной. Как он посмотрел на нее! Прямо-таки как судия на злодея. Интересно, что бы он сказал сейчас?..
        Таня надела наушники и врубила свой верный плеер.
        Будет она интересоваться мнением всяких лохов!
        Покончив со шпротами и выбросив опустевшую банку в мусорный пакет, девочка пошла наливать себе ванну.
        Чуть позже, лежа в ароматной пене и тихонько подпевая звучащим в наушниках «Кукрыниксам», она почувствовала себя беззаботной и счастливой.

* * *
        А вот с утра все не задалось. Во-первых, на радио, которое служило Тане будильником и заодно давало прогноз на текущий день, выпала песня группы Fleur «Отречение». Она всегда навевала на девочку грусть. Так что, еще не встав с дивана, Таня поняла: день будет не из лучших. Во-вторых, из крана с горячей водой доносилось лишь злобное шипение, как будто там притаился целый клубок ядовитых змей. Ну а в третьих, все три пары Таниных джинсов оказались грязными.
        В результате девочка в тяжком раздумье застыла перед шкафом, полным ненужной одежды. Мама по-прежнему старалась, чтобы дочь «одевалась как куколка», и с завидной настойчивостью приносила Тане отхваченные на распродаже платья и юбки, которые та, разумеется, никогда не надевала. А вот теперь приходилось выбирать из всего этого «великолепия» что-нибудь более-менее пристойное.
        После мучительных сомнений пришлось остановиться на черной водолазке и длинной черной юбке. Так обычно она одевалась, когда отец выводил ее «в свет». Впрочем, случалось это не так часто. Идти в школу в парадном виде казалось Тане дикостью, однако, похоже, выбора не оставалось. Как, впрочем, и времени.
        Таня побежала на кухню, налила горячий кофе и вдруг вспомнила: это что-то хорошее все же должно было случиться сегодня… Ах да, пирожок!
        Она оглядела блюдо. Кажется, пирожка с сюрпризом там не было. Заглянула в мусорный пакет и обнаружила недоеденную половинку пирожка. Ловушка сработала. Жалко, что она не видела лица Геннадия Сергеевича в тот момент, когда он пробовал ее угощение! Впрочем, Таня обладала живым воображением и с радостью представила себе, как постное рыбье выражение его лица вдруг изменилось - глаза выпучились, аккуратненький круглый ротик скривился.
        Она довольно улыбнулась, обжигаясь, выпила горяченный кофе, накинула любимую джинсовую курточку и побежала в школу.
        Господи! Когда же это закончится! Ну ладно, длинные летние каникулы уже почти не за горами, но потом же еще целый год учебы! А там - поступление в институт, по поводу которого они уже заранее ссорились с мамой.
        У дороги Таню догнала Ленка.
        - Эй! - закричала она издалека. - Подожди меня! Вместе опаздывать будем!
        Хорошо, когда подруга учится с тобой в одном классе.
        Догнав Таню, Ленка вылупилась на нее в крайнем изумлении:
        - Ну ты, Теплова, даешь! У тебя что, день рождения?!
        Таня, которая и без того чувствовала себя неуютно в этой дурацкой парадной одежде, разозлилась окончательно:
        - Нет, Стрельцова, я теперь всегда так ходить буду. А еще куплю себе розовую юбочку с кружевными оборочками и маечку с надписью: «Я люблю попсу!»
        - О! А вот на это я бы посмотрела! - расхохоталась Лена. - Представляю… - она вдруг замолчала. - Ты посмотри только! Вот так встреча!
        На автобусной остановке, буквально в двух шагах от них, стоял, поджидая транспорт, тот самый крылатый мальчик. На этот раз на нем была синяя толстовка с капюшоном и все те же джинсы.
        Услышав Ленкины слова, он обернулся и посмотрел на них. Как и в прошлый раз, Тане стало немного не по себе от его взгляда. Она с деланым безразличием отвернулась и тут заметила крохотного рыжего котенка.
        Маленький котенок сидел на дороге, а прямо на него неслась большая черная машина.
        - Черт! Котенок! - вырвалось у Тани.
        Девочки замерли. Тане казалось, что все происходит как в кино, когда идет замедленная съемка.
        Котенок мяукает, переступает маленькими грязными (и как она в один миг разглядела все эти подробности?!) лапками, машина несется прямо на него… Она почти бессознательно делает шаг вперед, но тут ее опережает тот самый мальчик. Шагнув на дорогу, он подхватывает котенка и отступает обратно.
        Еще мгновение - и машина с воем проносится мимо них, а парень стоит на обочине, прижимая к себе грязное маленькое тельце, и, кажется, улыбается.
        - Ничего себе! - выдохнула Лена, нарушая воцарившуюся вдруг тишину.
        - Зря вы так, молодой человек! - осуждающе покачала головой немолодая женщина. - А если бы вас машина сбила? Ах, молодежь-молодежь! Вам бы лишь перед девушками форсить!
        - Молодой человек абсолютно прав, - вступила в спор крохотная старушка с огромной авоськой. - Кошки - они лучше иных людей будут. Он, может, хороший поступок совершил, а вы его так…
        Парень посмотрел на старушку и улыбнулся:
        - А может, вы котенка возьмете? Не вести же мне его с собой в школу?
        - Ну, успехов тебе, герой, в пристраивании, - небрежно сказала Таня. - Пошли, - дернула она за рукав Ленку, - мы и так опаздываем.
        И они пошли дальше, слыша, как довольно урчит на руках у странного незнакомца спасенный котенок.
        - Подумаешь, какой смелый! - сказала Ленка, когда они уже подходили к школе. - Как ты думаешь, это он перед нами рисовался?
        - А я о нем вообще не думаю, - небрежно отозвалась Таня. - Может, у него хобби - спасать на улицах города ободранных котят. Вот так ходит - и спасает.
        На самом деле незнакомец произвел на Таню гораздо более сильное впечатление, чем она могла признаться даже себе. Он казался ей странным, немного не от мира сего. Впрочем, разве можно судить о человеке, если видел его всего два раза, и то мельком?..
        Всю дорогу Таня оживленно обсуждала с подругой какие-то незначительные мелочи, чтобы только не думать о нем. Но, когда они уже сидели в кабинете физики, незнакомец нагло вернулся в ее мысли.
        Рассеяно слушая физичку, Таня принялась рисовать на последней странице тетради. Постепенно штрихи сложились в лицо. Небольшой подбородок, правильной формы тонкий прямой нос, большие глаза, мягкие волосы, обозначенные лишь несколькими легкими штрихами…
        Ручка, будто сама, вопреки ее воле, скользила по бумаге.
        - А теперь, Танечка, выйди, пожалуйста, сюда и помоги мне, - услышала вдруг Таня голос физички и вздрогнула.
        Во-первых, от того, что ее будто разбудили от грез, а во-вторых, никто из учителей никогда не называл ее Танечкой.
        Тем временем из-за своей парты поднялась Таня Заварская и с готовностью направилась к доске.
        Ну конечно! У них в классе две Тани. Она и Заварская. Вернее, Таня и Таточка.
        Таточка Заварская была девочкой аккуратной и всячески положительной. Хрупкая миниатюрная блондинка, она просто обожала всякие рюшечки, ленточки, вышивочки. Вот и сегодня вырядилась в розовый пушистый свитерок с изображением черно-белого мишки панды и задорную короткую клетчатую бело-розовую юбочку, обшитую по краю нежным кружевом цвета чайной розы.
        Таня откровенно не переносила Таточку, считая ее приторной, как переслащенное варенье. Кроме любви к нежно-розовому цвету, у Таточки имелся еще один недостаток: дружелюбие. Она была готова дружить со всеми и с настойчивостью, достойной, на Танин взгляд, лучшего применения, кидалась общаться с каждым, кто попадался на ее пути. Впрочем, к Тане она приставала как раз меньше, чем к другим, нарвавшись пару раз на весьма резкие ответы.
        - Ого! - раздалось тем временем у Таниного уха. - Это же наш ангел! Надо же, похоже! А ты классно рисуешь!
        Лена не замедлила воспользоваться моментом, пока Таня отвлеклась, и с любопытством заглядывала в ее тетрадку.
        Таня, недовольная, что так глупо прокололась, захлопнула тетрадку перед носом у подруги.
        - Рисую как умею, - ответила она. - И вообще, я бы на твоем месте лучше на доску смотрела. Вон, Таточка уже пишет там что-то.
        - Уже и посмотреть нельзя! - надулась Лена. - Так и скажи, что запала на этого блондина! Ну, запала же?
        - Сама ты на него запала. У него просто лицо интересное. - Таня чувствовала, что начинает оправдываться, и оттого злилась на себя еще больше. Все-таки гадание по песням будильника - самое верное. Еще никогда не подводило.
        Глава 2
          Танец под дождем
        В остальном школьный день ничем не отличался от череды таких же длинных и унылых дней. Уроки, на одном из которых Таня умудрилась схватить трояк, липкий взгляд одноклассника Лешки Круглова, преследующий ее, словно жирная осенняя муха…
        Впрочем, к пятому уроку за окном пошел дождь, и Таня вдруг решила забить на геометрию.
        Схватив сумку, она двинулась к выходу из класса.
        - Ты куда? - крикнула ей вслед Ленка, растерянно моргая.
        - Куда надо. Увидимся позже, - бросила ей Таня и прошмыгнула мимо уже входившей в класс учительницы.
        - Теплова, ты куда? - с удивлением окликнула ее Татьяна Михайловна.
        - В медпункт. Живот очень болит! - соврала Таня и даже скривилась для убедительности.
        - Ну, иди, если болит, - Татьяна Михайловна окинула ее подозрительным взглядом, но ничего больше не сказала.
        В душных кабинетах шли бесконечные уроки, а Таня стояла на школьном крыльце, полной грудью вдыхая влажный апрельский воздух. Ей стало вдруг очень легко и очень весело. Как славно, что сейчас дождь! Вот бы еще грома прибавить, да погромче. Пусть гремит гром, пусть сверкает молния и льет дождь!
        - Рыдай, буревая стихия! [1 - «Рыдай, буревая стихия…» - стихотворение «Россия» поэта Андрея Белого.] - прошептала Танька строчку из стихотворения и, накинув на плечи куртку, пошла по двору.
        Проходя мимо укромного уголка, где всегда собирались курильщики, девочка вдруг остановилась. В голову ей пришла совершенно потрясающая идея. Таня сняла куртку, бросила сумку, нисколько не заботясь о том, что та испачкается и намокнет, затем достала из кармана плеер, надела наушники и врубила музыку.
        «Та-да-дам!» - ударили первые мощные аккорды «Nigtwish».
        Таня махнула головой, и танец начался.
        Чем дольше она танцевала, тем сильнее припускал дождь. Но девочка даже не замечала этого. Точно летящая в цель стрела, она рассекала тугие струи воды. Напряженная рука - прямо в небо… «Та-да-дам», - она остановилась, точно наткнувшись на невидимую преграду, но уже через мгновение продолжила танец. Плавно изогнувшись, она завела за голову руки, двигаясь медленно, тягуче, словно сквозь густой, янтарный мед.
        Вся одежда давным-давно промокла, зато в груди будто зажгли костер. Дождь, музыка, движение - да что еще нужно?!
        Но вот последний аккорд. Пора остановиться и отдышаться.
        Таня выключила плеер и… только тут заметила высокую фигуру в черно-желтой куртке. Из-под надвинутого капюшона на нее с любопытством смотрели карие глаза Сашки Торина, ее одноклассника.
        - Ну и чего вылупился? Концерт окончен! - сказала ему Таня.
        - Жаль, - нарочито вздохнул Торин. - А ты странная…
        - Я не странная, - оборвала девочка, взглянув на него сузившимися желтовато-ореховыми глазами. - Я просто не человек.
        - Да ну?! - удивился Сашка. - А кто же? Пришелец из далекой галактики? Дарт Вейдер?
        - Я волчица. - Таня подхватила сумку и, на ходу натягивая на себя куртку, спокойно зашагала прочь.
        Дождь не страшен тому, кто и так с головы до ног мокрый.

* * *
        - Ну что, пришла? - Мама выглянула из кухни и оглядела Таню, с которой натекла уже целая лужа. - Что это ты такая мокрая?
        - Дождь, - сухо бросила Таня, пытаясь приткнуть на вешалку свою куртку.
        - Нет-нет! - в ужасе остановила ее мама. - Не надо это сюда! Неси в ванну, повесь там. И сама живо переодевайся в сухое, пока не заболела!
        Это - то есть любимая Танина куртка - действительно была мокрой насквозь. Как же, на вешалке она, не дай бог, намочит и испачкает вещи уважаемого Геннадия Сергеевича. Лучше помереть, чем допустить такое ужасное деяние! И Таня потащила куртку в ванну, попутно взглянув на себя в зеркало. Глаза блестят, волосы прилипли к щекам и ко лбу, тушь немного размазалась. Но в целом весьма и весьма. Тане гораздо больше нравился именно такой, дикий вид. И вправду волчица!
        Переодевшись в сухое, девочка сунулась на кухню и утащила оттуда парочку бутербродов с колбасой.
        - Смотри, испортишь себе желудок, - напутствовала ее мама.
        Но она лишь равнодушно пожала плечами.
        - Делай уроки, - поступило ей новое указание.
        - Ага, - согласилась она и закрыла за собой дверь своей комнаты.
        Слава богу, что у нее есть этот уголок - так сказать, пристанище и укрытие ото всех жизненных бурь.
        Комната Тани, возможно, не могла претендовать на звание самой уютной, однако все необходимое здесь было. Письменный стол с компьютером, стоящий у окна, большое черное кожаное кресло, диван с высокой спинкой, немного жестковатый, но в целом вполне удобный, платяной шкаф с большим зеркалом в дверце, несколько книжных полок, на одной из которых примостился небольшой музыкальный центр, на другой, среди книг и целой горы компакт-дисков, - кукла. На стенах висело несколько Таниных рисунков. На одном из них - обрыв, расщепленное молнией дерево, луна. На другом - девушка, бегущая среди высокой травы.
        Будь на то Танина воля, она бы кардинально изменила обстановку своей комнаты. Выбросила бы старый дурацкий шкаф, а вместо него отгородила бы в конце комнаты место под гардеробную. А еще полки бы повесила другие - от пола до потолка. И, главное, выкинула бы этот ужасный цветной ковер. Но все эти глобальные изменения были в столь отдаленных планах, что и думать о них пока, собственно, не стоило. Главным ее достижением на настоящий момент стало то, что ей удалось убедить маму избавиться от отвратительных розовых в цветочек обоев, много лет подряд украшавших «детскую», как упорн называла Танину комнату мама. Теперь на стенах были наклеены нейтральные бежевые обои безо всякого рисунка - что делать, если на черные обои с золотистой каймой из силуэтов хищных животных мама ни в какую не согласилась.
        Растений в комнате не было. Всякие дурацкие цветочки Таня просто терпеть не могла, и они платили ей полной взаимностью. По крайней мере, фиалка, которую мама пыталась поставить на ее окно, очень быстро увяла, возможно, напившись остатков кофе, которым девочка щедро делилась со «своим зеленым другом». Так что после этого - никаких цветов.
        Таня включила компьютер, с ногами забралась в удобное кожаное кресло (как же, подарок отца!) и поставила «Лабиринт» [2 - «Лабиринт» - фантастический фильм о девушке, отправившейся в сказочное королевство, чтобы спасти своего младшего брата, похищенного королем гоблинов Джаретом. В роли Джарета снялся известный музыкант Дэвид Боуи. Фильм стал культовым для многих романтично настроенных любителей фэнтези-сказки и послужил основой для серии комиксов, фильмов и компьютерных игр.].
        Этот фильм она смотрела раз двадцать и в нужных местах легко вступала в диалог с Джаретом вместо главной героини.
        Дэвид Боуи в роли короля гоблинов был неотразим. Впрочем, и в виде белой совы Джарет тоже казался весьма хорош.
        - Я пришла сюда… - повторяла Таня уже назубок выученные слова, глядя прямо в пронзительные глаза Джарета…
        Вот Сара надкусывает яблоко, и начинается бал… Таня немного прибавила звук. Но совсем немного - чтобы из кухни не прибежала мама, услышав, какие именно уроки делает дочь. Король гоблинов идет прямо к ней… Нет, не к глупой Саре, а к ней, к Тане…
        «Театр начинает жить, лишь только свет отбросит первые тени. Театр начинает жить, когда мы поем - день! День! День!» [3 - «Театр теней» - песня Константина Кинчева, лидера группы «Алиса», входящая в состав альбома «Шестой лесничий», выпущенного в конце восьмидесятых годов.] - ворвался в мелодию бала голос Кости Кинчева.
        Это сработал Танин мобильник.
        Таня остановила фильм, ничуть не жалея об этом. «Театр теней» только и всегда обозначал для нее чудо и праздник.
        - Привет! - радостно крикнула девочка в трубку.
        И такой родной, знакомый до последнего оттенка голос отозвался:
        - Привет, Танюшка! Как у тебя, порядок?
        - Порядок, - отозвалась она, действительно забывая обо всех своих проблемах и неприятностях, как это случалось каждый раз, когда она слышала его голос. Жаль, что случалось это не так часто, как хотелось бы ей.
        - А я ведь намерен вывести тебя в свет, - говорил тем временем он. - Буду у подъезда через полчаса, и ни минутой позже. Давай, отсчет начат.
        - Я успею! - торопливо пообещала Таня, и он отключился.
        Таня вновь запустила фильм. Пусть идет - фоном. А сама снова - уже второй раз за этот день - остановилась перед шкафом. Вещей полно, а носить нечего. Черная юбка, которую она надевала сегодня в школу, оказалась насквозь мокрой и к тому же забрызганной по подолу грязью. А кстати, не забыть бы о туфлях: они тоже явно не в лучшем состоянии. Ну что же, видно, настал мамин звездный час, придется надевать что есть. Видимо, вот это короткое темно-синее трикотажное платье. Платье сидело точно по фигуре. Кажется, мама покупала его еще года полтора назад, когда Таня была чуточку поменьше.
        - Черт, - пробормотала девочка, - ну ладно, будем надеяться, что никто из стаи меня не увидит, а для мероприятия как раз сойдет. Пойти, что ли, поблагодарить маму, что оно хоть не розовое!
        Таня раскрыла привезенную из Египта кожаную шкатулку и принялась перебирать украшения, думая, чем бы уравновесить это дурацкое платье. Ага, вот подходящая штука. Она вытащила цепочку с кулоном в виде волчьей головы, парное к ней кольцо и гладкий черный кожаный браслет. Так-то, пожалуй, лучше. Особенно если в зеркало не смотреть. И девочка принялась усердно расчесывать еще влажные волосы. Закончив с прической, она подкрасила глаза и наложила на губы темную помаду.
        Ну хоть что-то можно сделать на свой вкус.
        Хорошо, что он не пытается исправить ее, а принимает такой, какая она есть. Как личность.
        Личность еще раз оглядела себя в зеркале, скорчила страшную рожу и вышла из комнаты.
        Черт, а куртка-то мокрая! Придется надевать черное пальто. Жарковато, но, в конце концов, всегда можно просто не застегиваться. И туфли, туфли почистить.
        За этим занятием ее и застала мама.
        - И куда это ты собралась?.. В таком наряде? - спросила она, с удивлением оглядывая дочь с ног до головы.
        - Так ты сама же его мне купила! - ответила девочка, демонстративно поворачиваясь перед матерью будто на подиуме. - Я-то думала, что ты, наоборот, хочешь, чтобы я носила всякие юбки-платья.
        - Надень лучше голубенькое, это тебе, кажется, коротковато, - заметила мама, которую никогда не устраивал внешний вид дочери, даже если та надевала купленные ею самой, то есть мамой, вещи. И тут же более строго добавила: - И вообще, я же спросила тебя: куда ты собралась!
        - Куда надо, - буркнула Таня.
        - Я сто раз уже просила тебя не разговаривать со мной таким тоном. Это просто хамство, и нечего на переходный возраст ссылаться!
        - Я и не ссылаюсь, - Таня уже надевала наспех вычищенные туфли.
        - Так куда же ты? - Мама была упорна. - Опять шляться невесть где со своими хулиганами? Да?
        - Нет! - Таня мстительно улыбнулась. - С отцом! - сказала она и, выскочив в коридор, громко хлопнула дверью.
        Глава 3
        Обрывки праздничного серпантина
        Отец! Каждая встреча с ним становилась для Тани праздником.
        Он развелся с мамой три года назад, когда противный Геннадий Сергеевич только появился на их горизонте. Таня, конечно, переживала, но не слишком. Этот развод почти ничего не изменил.
        Отец и раньше появлялся дома нечасто. Он был журналистом и постоянно находился в разъездах. Зато сколько радости приносили Тане эти встречи, когда отец появлялся перед ней - загорелый, улыбающийся, с целой кучей конфет и чудесных подарков. Разве можно хотя бы сравнить его с серой, словно мышка, мамой, все дни проводящей на кухне и в работе над своими кулинарными книгами. Подумаешь: кулинарная писательница! А.С. Пушкин от сковороды и кастрюли!
        К тому же мама постоянно была чем-то недовольна и все время делала Тане замечания: «Стой прямо, не сутулься!», «Что у тебя за контрольную? Да ты совсем не учишься! Вот я в твои годы…» В общем, понятно.
        А отец ни разу, насколько она могла вспомнить, не попрекнул ее.
        Уже стоя в лифте, Таня вдруг подумала, будет ли с отцом сегодня одна из его… девушек… Нет, Таня все-все понимала и ничего не имела против того, что отец встречается с женщинами. Одна из них, Марина, очень много сделала для Тани, и они общались до сих пор, несмотря на то что с отцом Марина рассталась.
        А жаль. Все шло так хорошо, и Таня даже начинала украдкой мечтать о том, что Марина и отец поженятся и возьмут ее, Таню, в свой дом. Марина совсем непохожа на маму, у них получилась бы дружная и красивая семья. С высокими идеалами, а не с вечной возней на кухне и нескончаемой перебранкой по поводу уроков.
        Но, увы, что-то разладилось.
        «Как разлаживалось у отца и с другими…» - мелькнула в Таниной голове мысль, но она живо отогнала ее, словно противную назойливую муху.
        «Хоть бы отец был один!» - как заклинание, повторяла про себя Таня, бессмысленно уставившись на исписанную стенку лифта.
        Таня загадала, что, если отец сегодня будет один, все еще образуется. Он и Марина поженятся и… и возьмут к себе Таньку…
        Когда она вышла из подъезда, красный отцовский «Пежо» уже ждал ее.
        - Молодчина, Танюха. Точность - вежливость королев. Ну и принцесс, конечно, тоже! - сказал отец, распахивая перед ней переднюю дверцу рядом с собой.
        Ура! Так и есть: один!
        - Великолепно выглядишь! У тебя новое платье? Носи такое почаще, все мальчишки шеи свернут, - отец чмокнул дочь в щеку, и она почувствовала, что похвала оказалась неожиданно приятной. - Ну давай, поехали, опаздываем уже.
        Таня устроилась на удобном мягком сиденье и с наслаждением вдохнула аромат отцовской туалетной воды, запах дорогих сигар и приключений. По крайней мере, так ей казалось.
        Отец всегда любил дорогие вещи. Таня искоса взглянула на его гладко выбритое моложавое лицо и, как бывало уже не раз, удивилась, как мог этот холеный красивый мужчина прожить с ее мамой более десяти лет?.. Рядом с ним мама казалась еще неприметнее, толще и уродливее. А уродливое, как думалось Тане, не имеет права на существование. Все должно быть красивым и ярким - иначе какой смысл?!
        - Держи, это тебе из Туниса! - сказал тем временем отец и положил на Танину ладошку резной серебряный кулон. - В медине купил. Медина - это у них Старый город, а на самом деле такой большой-пребольшой базар. Зато иногда там попадаются удивительные вещицы. Даже старинные найти можно, хотя, конечно, полным-полно всякого хлама и дешевых подделок.
        Таня улыбнулась и сжала в ладошке кулон. Ей показалось, что он еще хранит тепло щедрого южного солнца.
        - А ты был в Тунисе? - спросила она, наслаждаясь ощущением оказавшегося в кулачке солнечного лучика.
        - Ну да, на прошлой неделе, - лениво отозвался отец.
        - Купался?
        - Нет, что ты. Это хотя и Африка, но все же северная. Сейчас там вполне тепло, но купаться еще рановато… Зато я был в Карфагене. Знаешь из истории? Римляне все кричали, что он должен быть разрушен. Самое смешное, что Карфаген действительно разрушили. Совсем. Торчит там пара колонн - фактически и все…
        - Ну вот, - добавил он после минутной паузы. - Опять в пробку попали… Москва без пробок - все равно, что средневековая красотка без блох! - пошутил отец и, чиркнув зажигалкой Zippo, закурил.
        Таня откинулась в кресле, и перед ее мысленным взором возникли волшебные картинки.
        Вот они с отцом едут на слоне по какому-то восточному городу, а вокруг них шумит пестрый базар. Кричат торговцы пряностями, предлагая ароматную, свернутую трубочками корицу. Бородатые смуглые мужчины в чалмах, продающие ткань, протягивают им свой товар. У одних - ткань тонкая и прозрачная, как паутинка в лучах солнца; у других - переливчатая и легкая, словно бабочкино крыло; у третьих - тяжелая и плотная, будто южная ночь… Звенят браслеты… Курятся на узорных деревянных подставках дурманящие ароматы…
        А они с отцом едут, даже не глядя на все это великолепие, разговаривают и весело смеются…
        Таня верила, что отец обязательно возьмет ее с собой в путешествие. Это он только сейчас не может, пока она несовершеннолетняя, ведь мама ни за что ее с ним не отпустит.
        - Ну что, спишь? Просыпайся! - окликнул девочку отец. - Прибыли. Вылезай, принцесса!
        Он всегда называл ее принцессой.
        Когда Таня была маленькой, она всерьез спрашивала отца: вправду ли она принцесса? «Конечно, - смеясь, отвечал он, - кем тебе еще быть, если отец у тебя - король!»
        Вспомнив об этом, Таня улыбнулась, вылезла из машины и наконец огляделась.
        Они оказались перед зданием модной художественной галереи, в которой Таня уже как-то была. Значит, намечается чья-то выставка.
        Таня никогда не спрашивала отца, куда они собираются в очередной раз. Каждый раз это было для нее сюрпризом, небольшим приключением. Отец, принимая ее игру, в свою очередь, никогда не рассказывал ей о грядущих планах.
        Было у них еще одно негласное правило: Таня никогда не называла его отцом. Только по имени. Только «Ник».
        Пискнула сигнализация, и отец, приобняв Таню за плечи, повел ее в галерею.
        На входе он сунул под нос охраннику пригласительный билет на две персоны и при этом хитро подмигнул Тане.
        Девочка сразу догадалась, что раз папа не предъявил свое журналистское удостоверение, они находятся здесь на секретном задании…
        Но вот мужчина и девочка уже вступили в зал, как-то болезненно-ярко освещенный множеством вделанных в потолок лампочек.
        - Смотри внимательно, - шепнул папа. - Сегодня выставляется Димитрис. Он очень модный художник, и здесь соберется весь бомонд.
        Среди хаотично перемещающейся по залу толпы Таня и вправду заметила знакомые даже ей лица.
        Они с отцом тоже слились с толпой, бредя от картины к картине.
        Папа… то есть Ник, улыбался, то и дело перебрасывался с кем-нибудь парой фраз и даже представил Таню самому Димитрису, предварительно проболтав с ним не менее пяти минут.
        Когда знаменитость чинно удалилась, папа опять подмигнул Таньке.
        - Спорим, - шепнул папа, - что он и не понял, кто я. Ему-то все по фигу… О, гляди, как интересненько!.. Эта красотка уже сменила кавалера. Пойдем-ка протиснемся поближе, послушаем…
        Таня посмотрела и увидела известную певичку в сопровождении смуглого рокового мачо. А рядом… нет, этого просто не может быть!.. Рядом опять стоял все тот же мальчишка и болтал о чем-то с двумя долговязыми, веснушчатыми, словно сделанными по одному штампу, мужчинами.
        Приблизившись, Таня вдруг поняла, что разговаривают они по-английски.
        Английский никогда не был Таниной сильной стороной, впрочем, как и алгебра, геометрия, химия… и еще с пяток предметов. Более-менее неплохо у нее обстояло дело только с русским, но и это скорее не за счет зубрежки правил, а чего-то врожденного, не зависящего от воли девочки.
        В общем, поняла она только отдельные слова.
        Говорил незнакомец быстро и уверенно.
        «Во дает, а ведь еще только в школе учится!» - удивилась она.
        И в этот момент он опять взглянул на нее пронзительными ясными глазами, и Тане показалось, будто он ее узнал.
        И вдруг девочка заметила, что в другом конце зала происходит что-то не то. Вокруг одной из картин наблюдалось скопление взволнованного народа. Внезапно послышался напряженный женский голос…
        - У меня пузырек с кислотой. Он открыт, и, если рука чуть-чуть дрогнет, я уничтожу картину!
        - Расступитесь, - сухо бросил гостям Димитрис.
        Люди отхлынули, словно морской отлив, и Таня увидела молодую девушку в черном платье, вцепившуюся в одну из картин и занесшую над ней кулак, в котором что-то стеклянно поблескивало.
        - Боже мой, Лизон, и зачем? - устало спросил художник.
        Девушка захохотала так, что рука ее опасно дрогнула.
        Отец ловко пробирался через толпу, таща за собой Таню, и изредка украдкой щелкал камерой дорогого мобильника.
        Когда они подобрались поближе, Таня поняла, что неизвестная девушка в истерике. Волосы ее казались спутанными, тушь размазалась вокруг глаз, а зрачки были неестественно расширены.
        - Чего ты хочешь, Лизон? - снова спросил художник, осторожно делая еще один шаг в сторону девушки.
        - Не подходи! - взвизгнула она, и он испуганно остановился, подняв вверх руки в знак добрых намерений.
        - Я же просила тебя не выставлять эту картину! - истерично кричала девушка. - Это слишком личное! Она настолько же моя, как и твоя, слышишь?!
        - Он что, сам проплатил этот концерт? - тихо проговорил холодный мужской голос неподалеку от Тани. - Говорят, его картины уже не вызывают прежнего ажиотажа…
        - А что, вполне, - равнодушно отозвалась ухоженная женщина.
        Таня искоса взглянула на них, но тут же ее вниманием снова завладела рыжая разбойница.
        - Ты скотина! - кричала она на весь зал. - Ты обманул меня и выставил мою душу на всеобщее обозрение!
        Таня внимательно разглядывала картину, послужившую причиной инцидента. Душа девушки была несколько округла и спиралевидна. Она пронзала Вселенную, кольцами обнимая Млечный Путь, и сочетала в себе красные, черные и желтые цвета.
        Таня подумала, что это портрет крайне смятенной души.
        - Лизок, оставь картину. Мы сами с тобой во всем разберемся. Вдвоем, - и он тихонько сделал какой-то знак охранникам.
        - Шарман, превосходно! - прошептал Танин папа, видя, как девушка в негодовании затрясла рыжей гривой.
        И тут… рядом с ней неизвестно откуда возник тот, уже хорошо знакомый Тане, мальчик.
        И что у него за привычка вмешиваться буквально во все?!
        - Лиза, ну не стоит это того, - сказал он девушке, а потом что-то тихо добавил, глядя на нее мягко и укоризненно.
        И девушка вдруг выпустила картину и, припав к плечу таинственного спасителя произведений искусства, громко и с чувством зарыдала. При этом она едва не облила его кислотой (если в пузырьке, конечно, и вправду была кислота), однако в последний момент пузырек каким-то чудом оказался в руках подоспевшего охранника.
        - Выведите ее! - велел охранникам Димитрис.
        Но юноша снова вмешался в происходящее.
        - Не надо, я сам посажу ее в такси. Не волнуйтесь, все уже прошло, она больше не будет.
        - Ну раз так… - задумчиво пробормотал художник, разглядывая своего спасителя… - А вы… - он замялся.
        - Михаил, - подсказал тот.
        - А вы, Михаил, возвращайтесь. Мне нужно с вами поговорить.
        Иностранец и ангел в одном лице, носящий вполне русское, человеческое имя, кивнул и, взяв за плечи все еще горько рыдающую девушку, повел ее к выходу.
        - Повезло нам, - улыбнулся Ник, повернувшись к Тане. - Не каждый день такое шоу… Только вот интересно, что это за миротворец пришел на помощь нашему славному гению?..
        Таня с деланым безразличием пожала плечами и не стала добавлять то, что этот странный парень между делом успевает еще спасать из-под автомобильных колес котят и, весьма вероятно, вообще посвящает все свое время несению в мир добра и справедливости. Нет, он что, преследовать ее решил?! Не может же быть случайностью уже третья встреча!
        Тем временем по залу заскользили эффектные девицы, разнося шампанское и крохотные бутербродики с красной и черной икрой.
        И происшествие понемногу стало забываться.
        Танин отец на минуту исчез в толпе, а потом появился и поманил дочь за собой.
        Они прошли в дальний конец галереи, где была дверь, ведущая во внутренние помещения, и остановились, делая вид, будто разглядывают одну из картин.
        У двери стояли Димитрис и Михаил. Теперь Таня знала, что незнакомца зовут Мишей…
        - Ты, наверное, психолог? - спрашивал художник, теребя тонкими, унизанными перстнями пальцами короткую стильную бородку.
        - Да нет же, ни разу.
        - И Лизу, говоришь, видишь в самый что ни на есть первый раз?
        - Угу.
        - Так как же?.. Объясни мне, пожалуйста, каким чертовым чудом у тебя получился этот фокус?
        - Я же говорил вам, что девушке требовалось сочувствие. Хотя бы немного. Всего лишь капля…
        - Это Лизе-то? - недоверчиво переспросил Димитрис.
        - Лизе, - подтвердил Михаил.
        Димитрис задумался:
        - И сколько ты, парень, за это хочешь?
        - В смысле?
        - Не понял? Ну, бабла. Или тебе чего-то другого надо? Протекцию? Персональную выставку? Предупреждаю сразу: разбрасываться своим именем я не буду. Так что…
        - Это вы не поняли! - засмеялся юноша. - Я не художник. Я, собственно, еще в школе учусь. А сюда попал, сопровождая своих ирландцев. Как переводчик. И ни деньги, ни протекции мне не нужны.
        - Так ты что, и вправду святой? Или совсем сбрендил, как Лиза?
        - Вот и помогай после этого людям! - Михаил развел руками и пристально посмотрел на Таню.
        Художник, проследив направление его взгляда, тоже взглянул на них и нахмурился…
        - А вот теперь пора. Поспешим, принцесса, пока наша карета не превратилась в тыкву, - сказал отец, уже ведя Таню к выходу.
        За дверями их ждал верный «Пежо».
        Глава 4
        Прогулка по облакам
        Он сидел на качелях и ел мороженое.
        И Таня, выйдя из подъезда, направилась прямиком к нему.
        Но, не дойдя буквально пары шагов, остановилась и, наклонив голову к плечу, принялась разглядывать этого мальчишку.
        Светлые, довольно длинные волосы, пронзительные синие глаза, правильные черты узкого, будто выточенного лица, тонкие запястья, выглядывающие из рукавов белой вязаной кофты… Таня знала, что, если он сейчас повернется, за плечами у него обнаружатся крылья.
        - Хочешь? - вдруг улыбнулся он и, словно фокусник, протянул ей «Лакомку».
        Тане действительно ужасно хотелось мороженого. Мгновение поколебавшись, она взяла подарок и села рядом, на свободные качели.
        Качели дрогнули и дружелюбно заскрипели.
        «Интересно, что будет, если сюда придет кто-нибудь из моей тусовки», - мелькнуло у Тани в голове.
        Незнакомец не смотрел на нее, и какое-то время они качались молча, уплетая мороженое.
        Неподалеку от качелей росли какие-то кусты… Таня не была сильна в ботанике и не знала их название… Она вдруг заметила, что на упругих ветвях уже набухли почки.
        - Ты кто? - спросила она, когда мороженое наконец уже было съедено и молчать дальше казалось несусветной глупостью.
        - Я - Михаил. Можно Миша, - представился парень так, как будто это все объясняло.
        Потом, когда они шли по мокрой дорожке Измайловского парка, он, конечно, рассказал ей о себе. И про то, что учится в одиннадцатом классе, и про то, что раньше он жил на юге Москвы. В Измайлово Миша переехал всего несколько дней назад, чтобы ухаживать за приболевшей бабушкой. Кроме того, он собирался поступать в Институт иностранных языков, а отсюда до учебного корпуса, расположенного на Бауманской, рукой подать. Теперь ему, правда, приходилось каждый день ездить на метро в школу, но учебный год потихоньку подходил к концу, и учиться оставалось всего ничего.
        - Я тебя на выставке видела, - сказала Таня и тут же прикусила язык, но затем рассмеялась и махнула рукой - все равно уже проболталась. - Ты так здорово по-английски болтал, что я приняла тебя за иностранца!
        - Это я своих ирландцев выгуливал. Прошлым летом ездил в Дублин на курсы в тамошнюю языковую школу. Эти оттуда.
        - Ну, ты, наверное, отличник? - пошутила Таня.
        - Ну да, - серьезно кивнул он. - А что, твоя компания не одобрит того, что ты с отличником общаешься?
        - В нашей стае никого ни к чему не принуждают. Ну, конечно, если это не идет вразрез с интересами стаи.
        - А я иду?
        - Ты… - Таня задумалась и, прищурившись, посмотрела на своего спутника. - Ты, может, и идешь. Знаешь, а ведь тебя и вправду могут побить. Боишься?
        - Нет.
        - Не-ет? Это окончательное «нет»? Или это «нет», пока ребят рядом нет?
        - Окончательное. Как там говорят: «Волков бояться - в чужой двор не ходить»?
        - Допустим, так. - Таня заметила цветущую вербу и побежала к ней, чтобы выбрать себе пушистую веточку.
        Миша, улыбаясь, последовал за ней.
        - А какие у тебя еще хобби? - продолжала расспросы Таня. - Ну, как ты проводишь свой досуг, когда не спасаешь гибнущих под колесами котят, нервных девиц и шедевры великих художников?
        - Читаю. Ну и спортом маленько занимаюсь. Ну, знаешь, чтобы форму не потерять и таким образом не оставить беззащитными девиц и котят. - Миша весело подмигнул ей.
        - А, кстати, как котенок? Пристроил?
        - Ага, - довольно ответил он. - Та старушка на остановке его к себе забрала. Я бы бабушке отнес, но у нее аллергия на шерсть, так что та старушка как раз вовремя подвернулась.
        - А скажи, зачем ты со мной познакомиться решил? - спросила девочка и взглянула на него желтовато-ореховыми, и вправду как будто волчьими, глазами.
        - Ну, вообще-то это ты ко мне первая подошла, если не помнишь.
        Таня, и в правду выпустившая данный факт из головы, немного смутилась, но тут же нарочито засмеялась:
        - А ты того… не промах!
        - Смейся почаще, - вдруг попросил ее Миша. - У тебя очень хороший смех, даже когда тебе не очень хочется смеяться. Что уж говорить о том, когда тебе на самом деле весело. Еще когда я встретил тебя с твоей стаей, там, на детской площадке, я сразу подумал, что так может смеяться только очень легкий и хороший человек.
        - А мама, наоборот, говорит, что я слишком легкомысленна.
        - Зря она так. Знаешь, смех - это кусочек радуги, от него светлее. Ты хотела бы взобраться на радугу?
        - Чудик! - засмеялась Таня. - Мальчишки должны думать о машинах, гитарах, компьютерах… А ты, «радуга»!
        - Ну, это смотря какие мальчишки. Я вот в Ирландии познакомился с мальчишкой, который знаешь, какие потрясающие фэнтезийные рассказы пишет! Тебе бы понравилось.
        - Так дай почитать! - Таня наконец выбрала себе веточку и осторожно отломила ее.
        - Дам, конечно, - хитро улыбнулся Миша. - Только они на английском…
        И, видя расстроенное Танино лицо, добавил:
        - Если даже у тебя с английским не все благополучно, я все равно дам тебе их почитать. Знаешь лучший метод выучить иностранный язык? Взяться читать что-нибудь действительно интересное. Я и сам так начинал. Очень хотелось узнать, что будет дальше. Так и втягиваешься…
        - Ах, ты меня учить пришел?! - неожиданно разозлилась Таня. - Нашелся тут умный! И без тебя в школе хватает! Все учат-учат!
        - Сама ты чудик, - ввернул смешное словцо Миша. - Надо мне тебя учить! Я тебе действительно классную вещь предлагаю. Не хочешь - не читай. И на дом я тебе ничего задавать не стану, и не проси. И даже на колени на горох ставить не буду. Ведь в старину, если ученик плохо отвечал урок, его частенько ставили на горох голыми коленками. Я как-то попробовал из любопытства. Больно.
        Таня засмеялась. Ну надо же, какой чудик! Такого она, пожалуй, еще не встречала!
        - Погоди, - Миша вдруг схватил Таню за руку и резко потянул на себя.
        - Ты чего? - удивилась девочка, с размаху ткнувшись носом в его плечо.
        И тут из-за поворота выскочила машина и промчалась мимо, обдав ребят каскадом ледяных брызг.
        - Придурок! - крикнула водителю Таня, и тут до нее дошло. - Как? - повернулась она к мальчику. - Как ты мог узнать, что сейчас появится машина?
        Миша пожал плечами:
        - Вообще-то вовремя заметил, но если ты говоришь, что мое предназначение - спасать, то, может, так оно и есть.
        - Ну и герой!.. Нет! - тут Таня даже подпрыгнула от радости. - Догадалась! На самом деле ты ангел!
        Миша улыбнулся и принялся расправлять рукой невидимые крылышки.
        - Ну вот, рассекретили, - подмигнул он ей. - Только никому не рассказывай. Знаешь, как уже надоело: толпы фанатиков, поклоны, просьбы о протекции…
        - Ой, ангел, а у тебя весь лоб грязный! Давай вытру. - И Таня, достав из кармана бумажный платочек, принялась оттирать брызги грязи с лица Михаила.
        Ей было немного неловко, но она изо всех сил пыталась не показать этого.
        - А разве к ангелам грязь прилипает? - спросила она, чтобы прервать повисшее вдруг молчание.
        - Случается, - Михаил поглядел на нее серьезно. - Но потом она превращается в елей и ладан, так что не выбрасывай платочек - вдруг пригодится исцелить какого-нибудь больного или калеку.
        Не зная, что и ответить на это, Таня взглянула на мальчика в недоумении.
        - Ладно, выбрасывай, - засмеялся он, - и поменьше верь всяким прохожим ангелам!
        - Ой, а ты можешь сделать так, чтобы настало лето? Гляди, классики кто-то на дороге начертил! Я в детстве очень их любила! - Таня запрыгала на одной ножке.
        - Лето, говоришь? Запросто! - отозвался мальчик. - Обещаю и торжественно клянусь, что лето наступит… - он посмотрел на часы, - уже через тридцать три дня, шесть часов и двадцать минут! Кстати, а мне уже пора…
        - Куда это? - поинтересовалась Таня, забыв, что сама терпеть не может этот вопрос.
        Миша, как часто поступала и она сама, ушел от ответа, загадочно обронив что-то вроде: «Да так, дело есть…»

* * *
        Когда Таня вернулась домой, мама, как всегда, мудрила на кухне, а в комнату к ней, деликатно постучавшись, вошел отчим.
        - Танечка, - произнес он куда-то в потолок, - я понимаю, что ты молодая, и тебе бы все пошутить да посмеяться, но твои мелкие ммм… пакости… не слишком хороши, и я…
        - А мне нравятся! - оборвала его Таня. Она не терпела, когда всякие чужие мужики называли ее ласковыми именами. Она вообще не любила сюсюканья. - Что же вы, Геннадий Сергеевич, маме на меня не пожалуетесь? Ну скажите ей, что я вам соль в пирожок подсыпала, а на прошлой неделе крем для обуви в ботинки налила, а еще как-то таракана в карман подложила. Что же вы на меня не наябедничаете?
        Геннадий Сергеевич пожевал пухлыми губами, чуть скривился, будто проглотил что-то неприятное, и, обращаясь по-прежнему к потолку, проговорил:
        - Мы с тобой, Танечка, взрослые люди. Хорошо бы самим разобраться, не вмешивая Машеньку. Она тоже много работает и устает…
        - Кстати, Геннадий Сергеевич, - произнесла Таня сурово, - если уж заговорили о делах… Мне тут еще уроки делать. А вы меня, между прочим, отвлекаете. Неужели вы хотите снизить мою успеваемость?
        Отчим тяжело вздохнул и вышел из комнаты.
        А Таня включила компьютер и принялась досматривать «Лабиринт» с момента знаменитой сцены на балу.
        Когда фильм закончился, часы показывали двадцать минут восьмого, и Таня заколебалась, браться за уроки или заняться другим интересным делом. И только она порадовалась, что никто из стаи ее не беспокоит (мобильник девочка выключила еще днем, в парке), как зазвонил домашний телефон.
        - Скажите, что меня нет! - крикнула Таня, высунув голову из своей комнаты.
        - Если ты не хочешь общаться со своими друзьями, скажи им об этом сама, - отозвался отчим и через полминуты уже говорил в телефонную трубку: - Вам Таню? Да, сейчас позову.
        - Вот гад, ну погоди, трухлявый гриб, я тебе это еще припомню! - пробормотала под нос Таня, подходя к телефону.
        Звонил Димон. Разумеется, от лица всей стаи.
        - Ты чего это дома? И вообще, где шлялась? Мы тебе весь день дозвониться не можем! - зачастил он.
        - А, - отмахнулась Таня, - были тут всякие… дела.
        - Ну так давай быстрее выходи, мы тебя на нашем месте ждать будем.
        - Не, - Таня громко зевнула. - И вообще мне некогда. Уроки делаю.
        - Чего? - недоуменно переспросил Димон.
        - У-ро-ки! Что, незнакомое слово?
        - Ты это чего, не понял, шутишь, что ли?
        - Почему шучу? - Таня принялась чертить пальцем невидимый узор на обоях. - Времена неправильных глаголов учу, а то меня на стажировку в Оксфорд не возьмут. Вот ты все времена английских неправильных глаголов помнишь?
        - Чего? - в третий раз протянул Димон.
        Таня так и представила его - взъерошенного, словно воробей после драки, в потертой косухе, недоуменно хлопающего глазами с белесыми ресницами.
        - Ничего, - ответила она, еле сдерживая рвущийся наружу смех. - Мне некогда. Глаголы не ждут! Всем пламенный салют!
        Мама с отчимом смотрели телевизор. До Тани даже через стенку доносилось его монотонное бормотание. Как же можно так скучно и серо жить?!
        Впрочем, и в ее жизни было полным-полно рутины. Например, уроки, с которыми лучше разделаться побыстрее.
        Наскоро сделав упражнения по русскому, девочка залезла в свою электронную почту. Во входящих висело одно письмо. Так и есть, от Круглова.
        Лешка Круглов - Танин одноклассник - был безнадежно влюблен в нее с пятого класса. Таню безумно раздражал его преданный телячий взгляд. У Круглова были большие серые глаза с длинными ресницами, и, когда он с немым обожанием взирал на Таню взглядом, полным безысходной тоски, ее охватывало желание немедленно избавить его от мучений. А именно: убить. Круглов стал Таниным рабом, вещью. Он готов был носить за ней сумку и таскаться по пятам, словно хвостик, даже не претендуя на большее внимание, чем ее мимолетный взгляд или случайно оброненное слово. Однако и у него имелись свои положительные стороны. Скажем, способности к естественным наукам. И этим сторонам Таня без труда нашла применение.
        Вот и сейчас, открыв письмо, она распаковала графический архив со сканами выполненных домашних заданий по алгебре, химии и физике… Урок физики стоял в расписании на послезавтра, но умница Круглов, разумеется, сделал все заранее.
        Переписав задачки и формулы в соответствующие тетрадки, Таня с облегчением вздохнула и наконец приступила к действительно приятному для себя делу.
        Вылепив из фольги шарик и придав ему форму человеческой головы, она наклеила глаза - бусины удивительно красивого синего цвета - и принялась облеплять голову будущей куклы мягким пластиком. Работа шла медленно. Недопустимо, чтобы на пластике остался отпечаток пальца или случайно налипшая пылинка. Таня работала не торопясь, тщательно и аккуратно выглаживая каждую деталь возникающего из небытия лица. Осторожно поворачивая карандаш, на котором крепилась заготовка, девочка пыталась вдохнуть в куклу настоящую жизнь.
        Плейлист послушно выдавал набор ее любимых композиций.
        Музыка удивительно помогала ей. Таня не представляла, как вообще смогла бы работать без нее.
        Делать кукол ее научила Марина еще в ту пору, когда была папиной девушкой. Однажды, попав в ее дом фактически случайно, Таня удивилась, как много там кукол. Больших и маленьких. Неподвижных и таких, у которых сгибается каждый пальчик.
        - Откуда это?! - только и выдохнула она тогда, сраженная увиденным великолепием.
        Марина загадочно улыбнулась:
        - Можно сказать, что их сделала я. А можно и по-другому. Например, то, что это они делают меня. Они живые. Вот, присмотрись…
        И Таня, влюбившись в куклоделанье буквально с первого взгляда, принялась умолять Марину научить ее делать кукол. Она не отстала до тех пор, пока та все-таки не согласилась.
        И тогда, после долгих мучений и нескольких безнадежно испорченных заготовок, на свет появилась черноволосая кукла с большими грустными глазами. Они сделали ее вместе с Мариной. Иногда Тане казалось, что кукла немного похожа на нее саму. Теперь девочка сама видела, что пропорции кукольного лица немного неправильны. Однако, несмотря на то что в кукле чувствовалось еще много ученического, она казалась живой и какой-то настоящей.
        - А ты молодец, из тебя будет толк. Я, признаться, думала, что у тебя терпения не хватит и ты быстро забросишь это дело, - похвалила ее тогда Марина.
        И Таня почувствовала себя на седьмом небе от счастья.
        Она сама, хотя прежде ненавидела шитье, смастерила кукле одежду. Обтягивающие джинсы, на которые пошел лучший кусок от изношенных до дыр Таниных старых джинсов, черный кожаный корсет, стянутый алой шелковой лентой. Даже украшение сделала - из своей серебряной сережки, пара от которой была безвозвратно утеряна.
        Кукла сказала, что ее зовут Тина. И Таня догадывалась, почему: это имя объединяло ее собственное имя с именем Марины.
        Тина с удобством расположилась в Таниной комнате и, ничуть не гнушаясь, уселась на полке среди стопок книг и компакт-дисков с рок-музыкой.
        С тех пор куклы стали ее, Таниным, секретом. Ото всех. Даже от стаи. Разумеется, знали о них мама и отчим, но от них, как говорится, не спрячешься, по крайней мере, пока.
        И точно. Мама заглянула в комнату, окидывая Таню укоризненным взглядом.
        - Все играешься? - спросила она. - Чем бы дите ни тешилось… Только музыку сделай потише. Мы с Геннадием Сергеевичем уже ложимся.
        Таня, чтобы не портить себе настроение (никогда нельзя делать куклу в плохом настроении - это самый главный закон куклоделов), воткнула в колонки наушники.
        Бывает же, что некоторым просто везет с семьей?
        Или, сынок, это только фантастика?..
        Глава 5
          Закон стаи
        Каждое утро ее будило «Наше радио», и Таня часто загадывала: какая песня выпадет первой, таким выдастся весь день.
        Сегодня ее разбудила звучная алисовская «Все в наших руках», и Таня сочла это хорошим знаком.
        Она лежала в постели и улыбалась, думая, что же приятного произошло в ее жизни, и тут же вспомнила: крылатый незнакомец. То есть уже совсем не незнакомец - просто Миша. Интересно, когда он позвонит? По этому можно будет судить, насколько серьезно он на нее запал. Вот если бы она пошла в парк, скажем, с Кругловым (нет, это, разумеется, чисто теоретически), он названивал бы ей каждые пять минут, а то и вовсе домой бы не пошел, а так и стоял бы под ее окнами, ошалевший и ополоумевший от счастья.
        Таня встала и на всякий случай выглянула в окно. Миши во дворе, кажется, не было, но это вовсе не испортило ей настроения. Нормальный парень не станет заниматься такими глупостями.
        Раз она уже встала, можно начать собираться в школу. Приняв душ, Таня надела любимые джинсы и однотонный черный свитер, тщательно уложила челку и подкрасила глаза - не слишком броско, чтобы не нарываться на неприятности. После позавтракала, радуясь, что Геннадий Сергеевич уходит очень рано, а мать еще спит, и никто из них не путается у нее под ногами и не указывает, что нужно есть на завтрак.
        Ну все, осталось покидать книги-тетради в сумку, и можно отчаливать.
        Так Таня и сделала.
        Включив плеер и надев на уши наушники, она стремительно шагала в школу по заспанным и серым, только недавно вырвавшимся из долгого зимнего плена улицам города.
        Еще немного - буквально два-три дня - и зацветет вишня, осыпая нежными лепестками уставшую за зиму землю. А там и лето не за горами. Все зазеленеет так быстро, что и опомниться не успеешь. Как в сказке про «Двенадцать месяцев»: лишь стукнет май своим посохом оземь - и распустятся цветы, поднимется из земли молодая травка… А пока еще только апрель, и дует в лицо еще помнящий о зиме северный ветер.
        Таня шла против ветра. Не девочка, а маленькая шаровая молния! Еще в пятом классе, когда все одноклассницы писали в своих анкетах: «Если цвет, то розовый. Если погода, то солнечная…» - она выбрала «черный» и «ветер».
        Но вот и школа. Таня нырнула в подъезд и оказалась в запруженном вестибюле… Время до начала урока еще оставалось. Прекрасно, можно привести в порядок испорченную прическу.
        Первым уроком был русский, и, едва только Таня села на свое место, Ленка пристала к ней с вопросами.
        - Ты где это вчера шлялась? - прошептала она, пока учительница раскрывала журнал, чтобы провести ежеурочную перекличку.
        - Да так, были дела, - попыталась отмахнуться Таня.
        Но от Лены так просто не отделаешься.
        - Что за дела? Небось опять с отцом куда-то таскалась?
        Они учились с Леной с первого класса, и та, конечно, знала о Таниной привязанности к отцу. А жаль. Тане не хотелось, чтобы другие знали о ней слишком много, это словно делало ее беззащитной перед ними.
        Ленка смотрела выжидающе, и Таня могла бы просто кивнуть, и тогда подруга, конечно, от нее бы отстала, но вместо этого девочка отрицательно покачала головой.
        - Так что, мне из тебя каждое слово клещами вытягивать? Ну расскажи, а?.. Ты… - и тут у Ленки загорелись глаза. - Ты с кем-то познакомилась? Ну признавайся же! Димон говорил, что ты вчера какая-то странная была…
        - Не Димону судить, - отрезала Таня. - И вообще…
        - У вас, наверное, есть интересные темы для обсуждения. Может, поделитесь ими со всем классом? - вмешалась в разговор русичка. - Молчите? Ну что же, либо вы будете слушать меня, либо мы будем слушать вас, если уж вы лучше разбираетесь в материале. - И она продолжила вести урок.
        Весь урок Ленка пыталась вытянуть из Тани как можно больше информации, но та держалась стойко. А на перемене к ним подошел Ромик.
        - Серый недоволен, - сказал он Тане, насупившись. - С чего это ты нами пренебрегать начала? Он вчера так и сказал…
        - Если у Серого есть ко мне разговор, - оборвала его девочка, - пусть придет сам, а не присылает своих шестерок.
        - Это ты про меня? - обиделся Ромик и почесал толстый живот.
        - Ну не про себя же, - Таня равнодушно пожала плечами. - Серый знает, что я не шестерю и шестерить не намерена. Или стая меня уже не уважает?
        Ромик, не зная, что ответить, принялся ковырять пол носком ботинка. У Тани и вправду был свой, особый, статус в компании. Серый был вожаком, но и ее уважали и слушали. Кстати, единственную из девочек. И Лена, и даже девушка Серого, хорошенькая Светка, стояли рангом пониже - так сказать, на подтанцовке.
        - Ладно, - выдавил он из себя, - скажу Серому, что со мной ты разговаривать не хочешь.
        Он выглядел так потерянно, что Тане даже стало жаль его. Но что поделаешь - нужно держать марку.
        - ОК, уладили, - кивнула Таня, и Ромик удалился.

* * *
        Школьный день был таким же, как всегда. Когда уроки закончились, Таня с Ленкой вышли на школьный двор и сразу заметили Серого.
        Он выжидательно смотрел на Таню, намеренно не здороваясь первым. Она тоже молчала, зная, что стоит отступить хоть на один шаг - и дальше будешь отступать и отступать, подчиняться, а не командовать.
        Так они и стояли - друг напротив друга, как два волка, готовые к поединку. Ни один не спешил нападать первым.
        И только Ленка, бегая между ними, не знала, что делать, и испуганно переводила взгляд с одной на другого.
        - Ребят, - растерянно произнесла она, - я не поняла, зачем вы из-за пустяка ссоритесь?..
        Только тут Серый перевел на нее взгляд и улыбнулся - холодно, одними уголками губ.
        - Не мельтеши. Все путем. Мы с Таней сами все уладим.
        Таня кивнула.
        Ничья. Он снова признал, что она не слабее его. Можно немного расслабиться и прервать наконец эту затянувшуюся партию, где все они - пешки. Только всякая ли пешка может стать королевой?..
        - Так что ты хочешь сказать? - чуть приподнял бровь Серый, изображая ироничное, но сосредоточенное внимание.
        - Ничего, - развела руками Таня. - Я не предавала стаю и не предам, но у меня есть право поступать так, как нужно мне, и ни перед кем не отчитываться. Никому, - многозначительно повторила она.
        Серый примирительно поднял вверх руки:
        - ОК, уладили. Только знай: надумаешь совсем линять - я тебе этого не прощу.
        - Зачем линять? Я помню, как мы еще два года назад волчью клятву давали. Я от клятв не отступаю.
        Она была свободной волчицей, но признавала закон стаи. Должны же в жизни быть хоть какие-нибудь ценности…
        А вечером они отправились кататься на мотоциклах. Собственно, мотоцикл имелся всего один - Серого. Поэтому, пока тот катал свою девушку, остальные сидели на детской площадке.
        Худющая Светка в коротком кожаном топе, с пирсингом на пупке, в кожаных брюках, которые висели на ней как на вешалке, гордо восседала за спиной своего бойфренда, видимо, твердо веря, что все на свете просто умирают от зависти.
        Таня ей не завидовала. Да и на мотоцикле она предпочла бы ездить сама, а не примостившись позади надежного спутника.
        Все шло своим чередом, но Танин телефон упорно молчал.
        Вернувшись домой, она снова взялась за куклу. После того как пластиковая заготовка была выдержана в духовке надлежащее время, девочка приступила к изготовлению тела. Это была кропотливая и трудная работа. Для начала приходилось формировать «скелет» куклы из металлической проволоки, дальше - «наращивать тело», плотно-плотно накручивая на скелет ткань. При этом самое сложное заключалось в том, чтобы соблюсти правильные человеческие пропорции.
        Кисти рук и ноги Таня тоже изготовляла из запекаемого пластика.
        Далее куклу можно было раскрашивать, делать волосы и шить для нее одежду.
        Разумеется, работа эта была не на один день.
        Сегодня девочка едва приступила к ней и все равно легла спать очень поздно.
        Михаил так и не позвонил.
        Позвонил он только через неделю, когда Таня с Ленкой как раз собирались идти в раздевалку, чтобы переодеться на физкультуру.
        Едва взглянув на экран мобильника, Таня бросила подруге: «Иди, я тебя догоню», - и отошла подальше, чтобы разговор не было слышно никому из проходящих мимо одноклассников.
        - Привет, девочка из стаи! - раздался в трубке знакомый голос.
        - Привет, мальчик с крыльями, - отозвалась она. - Тебе что, на небе внеплановый отпуск дали?
        - Ты о чем?
        - Да так, удивляюсь, с чего это вдруг обо мне вспомнил…
        - Знаешь такое слово: ЕГЭ? Вот-вот, а у меня до него считаные, можно сказать, дни остались.
        - Значит, сидишь зубришь? Вот и зубри себе дальше. - Только отцу Таня могла позволить пропадать на сколько вздумается и звонить когда ему хочется. Нет, она была бы только рада, если бы отец звонил почаще…
        - Ладно, не обижайся, - примирительно сказал Михаил. - Извини, что не звонил. Дел всяких по горло… Слушай, а давай лучше встретимся. Я тебе тексты, которые обещал, распечатал. И словарик к ним…
        - Смотрю, тебя ко мне все-таки подослали за тем, чтобы повышать мою успеваемость.
        - Вот чудачка, а ты так и хочешь оставаться двоечницей?
        - Я не двоечница! - вспылила Таня, у которой в дневнике в основном действительно паслись тройки, перемешанные с четверками ну и с уж совсем залетными пятерками.
        - Вот и хорошо. А знаешь, невежество сейчас не в моде.
        - Нет, тебя точно наша классная подослала!
        - Извини, - сбавил тон Миша, - я сразу понял, что ты девочка неглупая. Еще на выставке… Ты там с таким лощеным мужчиной была.
        - Это мой отец, он журналист из «Московских огней», - ляпнула Таня и тут же пожалела о своих словах. Во-первых, отцу бы вовсе не понравилось, что она рассказывает первому встречному о его работе, а во-вторых, получалось, будто она - Таня - перед этим первым встречным еще и оправдывается.
        - Ты на концерт «Агаты» хочешь? - спросил ее тем временем Миша.
        - Ну, хочу, - призналась Таня.
        - Тогда слушай мое предложение. Сегодня пятница. Значит, вечер свободен. Давай сегодня часа в четыре пересечемся где-нибудь на Арбатской. Ты сходишь со мной в музей Востока, а я с тобой - на концерт. Получится и нашим, и вашим. Договорились?
        - Считай, договорились, - ответила Таня, задумавшись о том, что еще ни один из мальчиков (а кое-какой опыт у нее в этой области имелся) не приглашал ее на свидание в музей. - Ну, до встречи. И не опали крылышки.
        - Только ради тебя! - засмеялся он.
        Он уже отключился, а Таня еще стояла в задумчивости, держа в руке свой маленький изящный мобильник, все пытаясь понять, чем же ей интересен этот чудоковатый тип. Неужели смазливым личиком? Позор! Такие мальчики никогда не были в ее вкусе.
        - Танюшка! Ты что, на физкультуру не идешь? - подскочила к ней гламурная Таточка. Ее милые кудряшечки были убраны в два хвостика, перевязанных розовыми шелковыми ленточками. Поглядишь - ну вылитая болонка. И глаза большие - наивные. Вот бы хорошая пара Круглову. И куда, негодяй, смотрит…
        Таню чуть ли не тошнило от собственной тезки, к тому же сидели они за соседними партами.
        - Знаешь, Таточка, - сказала она, чуть прищуриваясь, будто снайпер, выцеливающий жертву, - тут как раз случай ужасный произошел. Как раз для «Криминальной хроники».
        - Что случилось? - Таточкины глазки еще больше расширились, а хвостики задрожали.
        - Случилось страшное. Некой любопытной… кажется, ее звали Варварой… на базаре нос оторвали. Так что побереги свой!
        И Таня пошла в раздевалку, оставив не на шутку огорченную и разобиженную одноклассницу в коридоре.
        А в раздевалке ее ждала просто сгорающая от любопытства Ленка, уже переодевшаяся в спортивную форму.
        - Ну скажи, это же он звонил? - настойчиво спрашивала она.
        - Кто «он»?
        - Твой новый мальчик?
        Глава 6
        Добро должно бытьс кулаками, с хвостом и острыми рогами… [Строчка из одноименного стихотворения Д. Багрецова.]
        Новый знакомый стал для Тани постоянным источником сюрпризов. Они уже несколько раз сходили в музеи и на концерты, погуляли в парке и посидели в неплохом кафе. Казалось, Михаил разбирался во всем, о чем бы ни заходила речь. Он рассказывал ей о тибетцах и японцах, сортах шоколада и тайнах ацтеков так захватывающе, что их историчке и не снилось.
        - Откуда ты все это знаешь? - спросила Таня, когда они встретились в очередной раз.
        - Из книг, откуда еще. Мне все это интересно, к тому же переводчик должен быть начитанным и эрудированным.
        - Скажи, а тебя в классе случайно ботаном не дразнят? - состроив невинное лицо, поинтересовалась Таня.
        - Нет, не дразнят. Класса с третьего точно не дразнят. Кстати, бояться, что тебя будут дразнить, - это тоже трусость. Есть те, кто строит из себя крутых, а на самом деле они трусы.
        Таня помрачнела:
        - Надеюсь, ты не на мою стаю намекаешь?
        - Да нет. Я и не думал про них…
        Тем временем Тане показалось, что на ее щеку опустилась огромная жирная муха. Девочка даже отмахнулась, пытаясь прогнать навязчивое насекомое, и тут же поняла, что это не муха.
        Неподалеку от них стоял Круглов, уставившись на нее своими большими телячьими глазами.
        Вот только этого ей еще не хватало! Она специально договаривалась с Мишей о встречах подальше от тех мест, где можно было встретить ее одноклассников или, хуже того, кого-то из стаи.
        - Какие-то проблемы? - спросил Миша и, оглянувшись, тоже посмотрел на Круглова.
        - Нет, пустяки, пойдем. - Таня пошла прочь, а спину ее все продолжал жечь липкий взгляд, от которого так и хотелось брезгливо передернуть лопатками.
        Впрочем, эта маленькая неприятность вскоре забылась. Они провели прекрасный день, а вечером Таня впервые попала к Мише домой.
        В его квартире, расположенной в старом доме, стоящем всего через два дома от Таниного, и вправду было полным-полно книг. Квартира казалась пыльной и немного таинственной, как и ее хозяйка - Мишина бабушка. Она была смешной - сухонькая, с тщательно уложенными волосами, в странном платье с кружевным воротничком, которому на вид, учитывая его фасон, было лет сто. Она называла Таню на «вы» и церемонно наливала чай через старое ситечко.
        - Таня, скажите, а какие произведения литературы вы предпочитаете? - спрашивала она, подслеповато глядя на девочку.
        - Бабушка, Таня не на экзамен сюда пришла, - пытался исправить положение Миша. - Моя бабушка - бывшая учительница. Она и теперь всех пытается учить. Ну как же после этого не быть отличником?
        - А что плохого в том, чтобы учиться? Вы, юная барышня, учитесь, это для вас сейчас самое главное. Вот в моей молодости… - погружалась в воспоминания бабушка.
        - Ты извини ее. У нас нечасто гости бывают, - сказал Миша, когда они наконец попали в его комнату.
        - Да я и не сержусь. Она у тебя забавная, - рассеянно ответила девочка, с интересом оглядываясь по сторонам.
        Обстановка в Мишиной комнате оказалась еще более спартанской, чем в ее. Кровать с высокой металлической спинкой, два лакированных книжных шкафа, обшарпанный письменный стол с ноутбуком. Ноутбук смотрелся среди всей этой старой мебели как случайный пришелец из будущего.
        - Я тут пока еще не совсем обжился, - объяснил мальчик, заметив Танино любопытство. - Да мне, впрочем, много и не надо. Был бы комп да книги - вот, пожалуй, и все.
        Они еще немного поболтали, потом Мишка показал фотографии, привезенные из Ирландии, и небольшое видео оттуда, попутно пересказывая Тане смысл диалогов. Ну а часов в десять пошел провожать ее домой.
        Они шли по улице, смеясь и весело болтая. И вдруг от одной из стен отделился темный силуэт и шагнул в пятно фонарного света.
        Таня резко остановилась, прекрасно узнав стоящего перед ней человека.
        - Картина называется «Не ждали», - объявил Серый и, довольный, хрипло расхохотался. - Вы только поглядите, кого мы встретили! Кажется, ангелочек все-таки хочет, чтобы ему чуть-чуть потрепали перышки!
        - Ты это мне? - Миша спокойно, с ног до головы, оглядел Серого. - А где твои дружки? - Он обернулся. - Я знаю породу таких, как ты. По одному вы не нападаете. Боитесь.
        - А вот кто будет бояться и запоет о прощении, мы еще посмотрим! Димон, Ромик, вали его! - крикнул Серый и шагнул к Мише.
        На пути его встала Таня.
        - Если хочешь доказать, что не трус, дерись один, - холодно сказала она. - Иначе из тебя вожак, как из меня… балерина.
        Вынырнувшие из темноты по бокам от Миши Димон и Ромик остановились, ожидая команды от Серого.
        - Это ты, наверное, фильмов ковбойских пересмотрела. Отойди! - Серый, извернувшись, толкнул Таню в сторону и с силой ударил Мишу в грудь.
        Вернее, он почти ударил, но противника на ожидаемом месте почему-то не оказалось. Рука ударила лишь по воздуху.
        - Я бы все-таки порекомендовал вам решить дело мирным путем. Представьте, какой позор будет, если вы облажаетесь, - по-прежнему спокойно проговорил Миша, с той же легкостью уклонившись от набросившихся на него с разных сторон Димы и Ромки.
        Серый взвыл. Он терпеть не мог мажоров и маменькиных сынков. Ярость застилала ему глаза. Только бы добраться до этого блондинчика! Только бы от всей души вмазать ему в смазливую морду!
        Но блондинчик каким-то невероятным образом схватил его за руку, и Серый, сам не понимая как, оказался на земле.
        - Все очень просто, - раздался над ним ненавистный голос. - Я не бил тебя, я только перенаправил твою же силу…
        Таня смотрела на все это с любопытством. Ну надо же! Миша и вправду не устает удивлять ее! Кто бы мог подумать, что такой ботан умеет драться!

* * *
        - Та-да-да! - пела Таня, с удовольствиям поворачиваясь под тугими струями душа. В уже запотевшей зеркальной двери отражался лишь ее силуэт, и девочка нет-нет да бросала на него быстрые взгляды. Стройное, сильное тело, красивый изгиб спины - она казалась себе молодой дикой волчицей, резвящейся среди разбушевавшейся стихии.
        Она танцевала свой победный танец.
        Сегодняшний вечер казался ей прекрасным. Не зря она выбрала Михаила! Теперь и стая признает ее выбор. Возможно, даже кое-кому придется потесниться. Вожаком должен быть сильнейший. Таня с удовольствием представила себе обескураженное лицо Светки, которая была в их компании только потому, что умудрилась понравиться Серому. А вот когда Серый даст слабину и уступит свои позиции… Вот тогда Светочка узнает свое истинное место!..
        Таня сняла с полки тюбик с гелем для душа и выдавила на ладонь немного прозрачно-золотой массы, сладко пахнущей медом, цветами и еще чем-то горьким, и принялась намазывать тело ароматной пеной. От запаха приятно кружилась голова. И еще вспоминалось…
        Вспоминались сегодняшние поцелуи.
        В первый раз Таня поцеловалась, когда училась в шестом классе. Она долго выбирала мальчика и остановилась на высоком и симпатичном Толике из седьмого «б». Сначала Толик не обращал на малолетку внимания, но Таня умела добиться своего, и вскоре он уже робко заглядывал ей в глаза и предлагал сходить вместе в «Макдоналдс». Первый поцелуй принес разочарование, к тому же при ближайшем знакомстве Толик оказался вовсе не таким взрослым, загадочным и интересным, каким представлялся издалека. Он напомнил Тане пирожное без крема, которое однажды испекла ее мама. С виду это было совершенно нормальное заварное пирожное, однако, когда Таня укусила его, начинки внутри не оказалась. Она до сих пор помнила то чувство недоумения и обиды. Так же получилось и с Толиком.
        В общем, от Толика пришлось быстро избавляться. Дальше был Макс. В общем, неплохой мальчишка, но какой-то чужой и тоже не слишком интересный.
        А вот Миша… Миша оказался как раз таким, как и мечталось Тане. Умный, сильный, независимый. И никакой он не зубрила: не виноват же он, что у него все-все получается?! И учиться, и драться, и целоваться! Все!
        Таня выключила воду, завернулась в мягкое махровое полотенце и, выйдя из ванной, пошлепала на кухню. Пол приятно холодил ее согревшиеся ноги.
        Таня остановилась у окна. Редкие огни домов казались отражением звезд. Подумав о тех, кто сейчас, как она, не спит, девочка улыбнулась.
        Настроение у нее было чудесное, однако Таня достала из холодильника майонез и толстым слоем намазала обратную сторону ручки микроволновки. Пусть Геннадий Сергеевич не расслабляется и знает, что она презирает его по-прежнему. И чем дольше он будет молчаливо сносить ее выходки, тем сильнее.
        Уже ложась в кровать, Таня подошла к столу, чтобы взглянуть на свою новую куклу. Работа была почти завершена, осталось только раскрасить лицо. Ей ужасно захотелось приступить к этому немедленно, но она знала, что слишком устала и переволновалась, а значит, за краски браться нельзя. Раскрашивать куклу - слишком тонкая и важная работа. Марина учила никогда не приступать к ней в смятенном состоянии.

* * *
        На следующий день, когда Таня сидела на химии рядом с изнывающей от любопытства Ленкой, на мобильник пришла эсэмэска от Серого.
        «На большой перемене за школой», - и никаких пояснений. Впрочем, Серый никогда не отличался многословием, а Таня примерно представляла себе, о чем пойдет речь.
        Она с трудом дождалась большой перемены и, напутствуемая Ленкиным «Ну, ни пуха», отправилась на встречу.
        Серый уже ждал ее, сидя на бордюре и держа в руках незажженную сигарету. Лицо его было мрачно. Присев рядом, Таня решила, что в этом случае может заговорить первой.
        - У меня есть к тебе предложение, - сказала она, посмотрев на приятеля.
        Серый, по-прежнему не говоря ни слова, кивнул.
        Его бритая голова уже успела обрасти коротким «ежиком», сквозь который просвечивал старый шрам - память об одной из уличных драк, которые периодически случались в жизни Серого. И Таня не слышала, чтобы хоть одна из них закончилась его поражением… То есть не слышала о таком как раз до вчерашних событий.
        - Ни я, ни Миша не посягаем на твой авторитет, - продолжила Таня, к тому времени решившая устраниться от передела власти. - Я, например, думаю, что о вчерашнем… недоразумении вовсе не обязательно болтать по всему району. Ведь ребята тоже не станут базарить об этом, ведь правда?
        Серый засунул в рот сигарету, перекатил ее языком из одного угла рта в другой, снова вынул и только тогда заговорил.
        - И что же ты хочешь? - хрипло спросил он, впервые за сегодняшнюю встречу взглянув Тане в глаза.
        Она выдержала взгляд колючих серых глаз и, не отводя взгляда, ответила:
        - Пустяки. Чтобы ты признал Мишу. Я понимаю, это было испытание. Негоже, чтобы волчица из стаи встречалась со слабаком? Так?
        Серый задумчиво повертел в руках сигарету и, так и не закурив, бросил ее на землю.
        - Предположим, что так. Это все?
        - Нет, не все. Еще мне… любопытно, как вы узнали о том, что я встречаюсь с Мишей.
        Серый посмотрел себе под ноги и снова перевел взгляд на Таню.
        - Нам сообщили, - холодно сказал он и, выдержав театральную паузу, добавил: - Теленок проблеял.
        Ничего особо неожиданного Таня не услышала и тем не менее встала и протянула Серому руку:
        - Спасибо. И спасибо за то, что помог выяснить, что Миша не рохля. Со слабаком и трусом я бы никогда встречаться не стала. Ну ладно, давай, увидимся.
        Он осторожно пожал ее холодные пальцы и уже в спину спросил:
        - А ты… Ты не знала?
        Девочка обернулась.
        - О том, что Миша умеет драться? Честно говоря, нет. - И пошла по направлению к школе. До начала урока ей предстояло еще одно маленькое дельце…
        Круглова она увидела сразу, войдя в класс.
        Он сидел за своей партой и жевал покрытую шоколадной глазурью булочку.
        Таня подошла к нему и остановилась, брезгливо его оглядывая.
        Леша посмотрел на нее преданно и как-то виновато.
        - Круглов, это ведь ты заложил меня вчера? - спросила она спокойно.
        Мальчик отвел глаза и ничего не ответил.
        - Понятно. Тогда хочу сообщить тебе, что ты мерзавец. Не смей ко мне больше приближаться! - Девочка размахнулась, влепила ему звонкую пощечину и вышла вон, не заметив, что наступила по пути на выпавшую из кругловской руки недоеденную булочку.
        Когда она вернулась, уже перед самым звонком, Лешки в классе не было.
        - Теплова, что это ты с Кругловым сделала? Я видел его в коридоре. Он плакал как ребенок, - спросил ее Сашка Торин, присаживаясь на ее парту.
        - Не волнуйся, Торин, это крокодильи слезы. Крокодил, говорят, тоже плачет, когда добычу кушает.
        - Как-то Круглов на крокодила не похож. Скорее на кролика. Или на овцу, - заметил Торин. - Вы слыхали, чтобы волки дружили с овцами? Кстати, не боишься без домашек по алгебре остаться?
        - Обойдусь как-нибудь. И вообще, учиться, говорят, модно, - улыбнулась Таня.
        - Нет, определенно, с тобой, Теплова, что-то не то происходит, - задумчиво произнес Сашка. - Но я рад, что Круглов тебе безразличен. Его там уже Таточка утешает. Она в отличие от некоторых девочка добрая.
        - Подумаешь, напугал! Пускай утешает, - бросила Таня. «Занятно, а что, если они вдруг и вправду подружатся?» - подумала она между тем.
        Глава 7
        На крыше мира
        Хочешь, я отведу тебя в одно интересное место? - спросил как-то Михаил.
        - Это куда?
        - Сюрприз. Но, думаю, тебе понравится. Я иногда хожу туда, когда у меня какие-нибудь неприятности. Или просто чтобы подумать, посидеть с книжкой.
        - Понятно, - усмехнулась девочка, - какой-нибудь уголок в парке. Журчание воды, уединенная скамеечка среди кустов роз или беседка, увитая плющом или чем там положено. Ну, знаешь, как в слезливых книжках бывает. Угадала?
        Таня так и представила себе эту картину, не вызвавшую у нее, по правде говоря, ни восторга, ни умиления.
        - Увидишь. Больше ни слова, - загадочно улыбнулся Миша. - Только туда придется не меньше часа ехать. Согласна?
        Таня сомневалась, стоит ли этот укромный уголок того, чтобы ехать туда почти через всю Москву, но все-таки согласилась: а вдруг Миша снова удивит ее?
        Они спустились в метро, проехали несколько остановок, потом перешли на другую ветку и добрались до конечной, а оттуда еще минут двадцать тряслись на автобусе.
        - Надеюсь, пейзаж стоит того, - заметила Таня, удивленно оглядываясь.
        Они очутились где-то на окраине города. Никаких парков поблизости не наблюдалось, а вокруг стояли отдельные новостройки, уродливо торчащие на грязной улице, словно редкие зубы во рту у старухи.
        - Я же сказал: подожди. Терпение, и только терпение, как говорил великий Карлсон. Следуй за мной, - и Миша, взяв Таню за руку, повел ее к высокому глухому забору.
        Оказывается, приятно идти вот так, за ручку, как маленькие. И вправду, так ли важно, куда ты идешь?!
        Меж тем Миша подвел Таню к довольно узкой щели на стыке двух бетонных блоков забора.
        - Прошу, - сделал он рукой пригласительный жест.
        Таня немного сомневалась, протиснется ли она в щель, однако ей удалось это без труда.
        Миша последовал за ней.
        И они оказались… на строительной площадке. Прямо перед ними возвышался серый каркас высотного дома-башни. Собственно, построены были только боковые стены и этажные перекрытия с лестницами. Дом казался условной моделью, сложенной из простеньких деталек детского конструктора. Вокруг, на площадке, валялся всякий строительный мусор и большие куски бетонных плит.
        - Ух ты! Что это? - изумилась Таня.
        - Это и есть секретное место, - улыбнулся Михаил. - Пойдем!
        Он снова взял ее за руку и повел к дому.
        - Погоди, тут я подсажу тебя, а дальше поднимемся по лестнице. - Он легко обхватил Таню, приподнял ее, и девочка вступила в строящийся дом.
        - А строители сюда не придут? - спросила она, когда они уже поднимались по лестнице.
        - Нет, стройка уже полгода как заморожена. Я сюда с зимы езжу. А еще здесь ребята иногда в пейнтбол играют. Посмотри, вон стены краской испачканы.
        - Здорово!
        Они поднимались все выше и выше, этаж за этажом, и наконец вышли на верхнюю площадку, под самой крышей.
        Таня подошла к краю, присела на корточки и посмотрела вниз:
        - Высоко-о!
        - Семнадцатый этаж. Почти что крыша мира, - сказал Миша довольно. Он встал рядом с ней, глядя куда-то вниз. - Посмотри, словно весь мир у наших ног. Видишь, машины какие махонькие, а люди вообще как муравьи.
        Таню очень волновала высота.
        В детстве она боялась высоты, но папа как-то сказал, что боятся только трусы, и за это их никто не уважает и все смеются над ними. Сам папа, как Таня знала точно, трусом не был. Он был журналистом - а это и вправду опасная профессия. Вот он не боялся говорить о всяких там звездах прямо и правдиво. И маленькая Таня как-то поклялась себе, что тоже никогда не будет ничего бояться и вырастет такой же, как отец, и все станут ее уважать. С тех пор умение скрывать свои слабости и страхи она считала, пожалуй, самой главной человеческой добродетелью.
        Сейчас вокруг них не было привычных стен, и сердце невольно обдало холодком, и тут же будто расплавленный металл растекся по ее венам. Ветер трепал ее волосы, набрасывая их на лицо, словно шелковую сеть, холодил затылок и нежно шептал что-то в ухо. Люди, здания, деревья - все и вправду казалось маленьким, словно игрушечным, кукольным. Это было действительно здорово!
        Как хорошо, что Миша привел ее в такое замечательное место! Тане вдруг стало совершенно ясно, что он - действительно особенный.
        Она посмотрела на него - снизу вверх - и улыбнулась.
        Странно, при таком ракурсе лицо его вдруг показалось ей надменным и даже не таким красивым, как обычно.
        Таня встала, и наваждение исчезло. Миша сделался таким же, как всегда.
        - Спасибо, - сказала она. - Место действительно удивительное. Я тоже буду приходить сюда, можно?
        - Конечно, - Миша покровительственно приобнял ее за плечи.
        Так они еще долго стояли - на самой крыше мира.
        Солнце садилось, окрашивая небо на горизонте закатным заревом. Ярко-голубой, розовый, багровый - все это смешалось, словно на палитре сумасшедшего художника. Впрочем, увидь это Таня на картине, она решила бы, что художник переборщил с красками: таких ярких цветов и смелых сочетаний в природе просто не бывает.
        Стало холодно, и девочка зябко поежилась.
        - Пойдем, - тихо сказал ей Миша, - пальцы у тебя совсем окоченели. Дай согрею. - Он осторожно взял ее руки в свои ладони, поднес к лицу и стал согревать дыханием. - Ну что, отогрелась немного? Тогда и вправду пойдем.
        Таня бросила последний взгляд на медленно заворачивающийся в пелену вечера город, и они стали спускаться по лестнице.
        А потом, оказавшись дома, она просто сидела в углу дивана, прижимая к груди маленькую диванную подушечку, слушала музыку и не думала ни о чем.
        Счастье казалось ей доверху наполненной чашей, которую ни в коем случае нельзя расплескать случайным неосторожным движением.

* * *
        Шли дни. Отшумели уже вишневые ливни, тысячью лепестков опустившись на истосковавшуюся по летнему теплу землю. Зазеленели деревья, казалось, напрочь позабыв о суровой зиме. Подходил к концу май. Школьная жизнь шла своим чередом.
        Но однажды, перед уроком английского, Таня заметила, что класс по-особенному взволнован.
        - Что случилось? - спросила она у Ленки.
        - Ну, ты, Теплова, даешь! - изумилась та. - Сразу видно: по уши влюбилась! Ничего не замечаешь!
        - Ну, заметила уже. Давай, что там, без лирических отступлений, - Таня недовольно поморщилась.
        - А вот что. Препод, Алевтина Ивановна, - соседка нашего Борьки Шумова, а у Борьки отец - алконавт. Шумов это долго ото всех скрывал, а она, прикинь, проболталась классной: «Мол, будьте внимательны к мальчику - у него семейные проблемы».
        - Не знала, что у Борьки отец пьет. - Таня достала тетрадку, отыскивая нужный материал.
        - Вот-вот. Я тоже не знала!
        - И что теперь?
        - Да не ройся в тетради! Сегодня никто ничего не готовил. Все равно весь класс решил бойкот Алевтине устроить.
        - Правда? И за что? - Таня внимательно взглянула на подругу.
        - Как за что, - удивилась Ленка, - за болтливость, конечно!
        - А ты вот мне тоже про Борькиного отца рассказала. Теперь и тебе бойкот объявить нужно? - Таня наконец нашла нужную страницу и углубилась в чтение.
        - Ты что, правда так думаешь? - растерянно прошептала Ленка, хлопая глазами.
        В этот момент в класс вошла Алевтина Ивановна.
        Все расселись.
        Таня заметила, что Таточки на уроке нет: ну конечно, как умная девочка, она предпочла избежать щекотливой ситуации. Наверняка сказала, что заболела.
        - Good morning, - поздоровалась Алевтина, но никто ей не ответил.
        Под осуждающее молчание класса она раскрыла журнал и начала опрос:
        - Астокова.
        Рослая белобрысая Людка Астокова даже не поднялась из-за парты.
        - Я не готова, - ответила она, лениво жуя жвачку.
        - Почему?
        - А потому, что у меня соседи, - Людка специально выделила это слово, - болтливые.
        Алевтина побледнела.
        - Можешь садиться, Астокова. Плохо, - сказала она и снова заглянула в журнал: - Блинов.
        - У меня такая же ситуация, - отозвался с последней парты полноватый парнишка. - Знаете, от соседей никакого спаса нет. Ну, только представьте: во все вмешиваются.
        Алевтина вызвала еще несколько человек, и каждый в меру собственной сообразительности отпускал какую-нибудь шутку.
        Таня заметила, что у Алевтины дрожат руки и она уже на грани срыва, но упорно продолжает опрос.
        «Интересно, а как в этом случае поступила бы Мишина бабушка?» - подумала девочка.
        Тем временем учительница дошла и до Таниной фамилии.
        Таня вспомнила, как чувствовала себя там, на высоте недостроенного дома, улыбнулась и встала.
        - I’ve read this story [5 - I’ve read this story (англ .) - я прочитала рассказ…]… - начала отвечать она тот кусок, который они прорабатывали вчера с Мишей.
        Англичанка слушала ее с удивлением.
        - Молодец, Таня. Я вижу у тебя большие успехи и рада, что ты занимаешься… и никакие соседи… не мешают тебе, - сказала она, когда Таня закончила. - Садись, пожалуйста, на место. Я ставлю тебе «четыре». Но это хорошая четверка. Думаю, при желании ты можешь добиться большего!
        Класс напряженно молчал.
        - Все вопросы, не относящиеся напрямую к нашему уроку, предлагаю оставить до перемены, - продолжала Алевтина Ивановна. - Я готова их обсудить. А пока, пожалуйста, если вы хотите о чем-то поговорить, делайте это по-английски или выходите из класса.
        Кто-то неуверенно кашлянул, но все продолжали сидеть на своих местах.
        - Вот и хорошо, - сказала Алевтина. - А теперь я прочитаю вам небольшую историю. Возможно, кто-нибудь сможет вкратце пересказать ее своими словами…
        На перемене ребята окружили Таню.
        - Ты чего? - спросила ее Астокова. - Тоже решила в предательницы податься?
        - Кажется, я ни о чем ни с кем не договаривалась и никого не предавала, - ответила Таня. - Я лежачих не бью. - Девочка с усмешкой оглядела одноклассников. - И еще: легко нападать всем вместе. А вы попробуйте по отдельности, каждый за себя. Что, слабо? И вообще, мне кажется или вы уже переплюнули Алевтину? По части распространения информации. Разве нет?
        Молчание затянулось, и вдруг послышался громкий смех.
        - Ну, Теплова! Ну, молодец! Хватка волчья! - проговорил Сашка Торин, отсмеявшись. - А мы, правда, уже почти всю школу в Борькину ситуацию посвятили.
        - Да, - подтвердила Ленка. - И Таня не предательница, просто она всегда идет своим путем.
        Глава 8
        В театре теней
        Заканчивался май, а вместе с ним и учебный год. Приближались каникулы.
        Работа над куклой была завершена. Таня ужасно волновалась - это была ее первая самостоятельная кукла. Для волос она тщательно отобрала шелковые нитки трех цветов - бледно-желтые, золотые и медно-рыжие. С одеждой тоже пришлось повозиться, и девочка исколола все руки иголкой, пока добилась приемлемого результата. Но больше всего хлопот ей, конечно, доставили крылья. Пришлось тайком от мамы подпороть подушку и выбрать самые красивые и пушистые перья.
        Самой Тане кукла ужасно понравилась. Сидя на диване с книгой или слушая музыку, девочка то и дело подходила к книжным полкам, где кукла, потеснив Тину, заняла почетное место, брала ее в руки, гладила по мягким волосам, заглядывала в лицо…
        Кукла так и не назвала своего имени. Вернее, у нее было одно человеческое имя, но девочка обычно звала ее просто - Ангел.
        Вроде все готово. Оставалось показать ее Марине.
        И вот однажды она решилась и набрала знакомый номер.
        - Марина, привет! Можно я к тебе приеду? - заговорила она в трубку, немного волнуясь.
        - Танечка? Конечно, приезжай. Я все равно целыми днями дома, - ответил ей чуть хриплый женский голос.
        Они договорились, и спустя час с небольшим Таня уже стояла у подъезда обшарпанной пятиэтажки, набирая на домофоне известный ей код.
        Таня не видела Марину немногим больше месяца, но за это время Марина заметно похудела и осунулась.
        - Как Ник? - спросила она, как обычно, с порога.
        Глядя на ее серое лицо с впалыми щеками и красными прожилками в глазах, Таня не смогла не соврать.
        - Все нормально. Интересовался, как ты.
        Хорошо, что нужно нагнуться, чтобы снять кроссовки, а заодно и спрятать глаза.
        - И… что говорил? - Марина обняла Таню за плечи худой рукой, удивительно напоминающей птичью лапку, и повела в комнату.
        - Так… ничего особенного. Он опять по командировкам… Знаешь, в Тунисе был. На развалинах Карфагена!.. Сейчас, наверное, опять куда-то уехал.
        Марина вздохнула.
        - Ну, да ты садись. - Она с заметным трудом отвлеклась от интересующей ее темы. - Ах, прости. Я же знаю, тебе не терпится… Ну показывай, что принесла.
        Девочка осторожно достала из сумки завернутую в кусок черного бархата куклу и протянула ее Марине. Та взяла и принялась молча ее рассматривать.
        - Красивое лицо, - произнесла она наконец, - но какое-то… холодное. Слишком идеальное, что ли… даже не пойму… Не знала, что ты любишь ангелов…
        Таня смутилась.
        - В общем, хорошая работа… если ты хотела добиться чего-то подобного, - продолжила Марина, аккуратно расправляя перья ангельских крыльев. - Ой, смотри, перышко выпало. Как бы твой ангел так своих крыльев не лишился. Ну ничего, сейчас приклеим.
        Потом они сидели на кухне. Этот стол, заляпанный красками (некоторые пятна представлялись Тане радужными бабочками, которые на секунду присели на шершавую деревянную поверхность, чтобы потом вновь подняться в воздух), казался Тане самым прекрасным и волшебным предметом на свете.
        Здесь Марина создавала кукол, работала над батиком, украшая скользкий шелк яркими пионами и легкими стрекозами, умными кошачьими мордами и багряно-золотыми кленовыми листьями… Таня обожала ее маленькую квартирку, переполненную самыми удивительными и причудливыми вещами - от хрупкой фарфоровой куклы в принцессином платье, расшитом настоящим жемчугом, до старого колеса от велосипеда и деревянного ткацкого станка…
        - Слушай, а если я буду умирать, Ник придет ко мне, как ты думаешь? - вдруг спросила Марина, нервно теребя тонкими пальцами, обтянутыми желтоватой, сухой, всегда чуть потрескавшейся кожей, прядь своих жестких каштаново-рыжих волос.
        Как она все-таки его любит! Он, конечно, достоин такой любви… но все-таки жаль, что отец не отвечает на нее взаимностью. Они могли бы жить все вместе… И ездить куда-нибудь. Не обязательно за границу - неважно, хоть на дачу… И ходить по музеям…
        В пристегнутой к ремню джинсов сумочке разрывался мобильник.
        - Ладно, иди, уже половина одиннадцатого. Твоя мать небось изнервничалась, - вздохнула Марина.
        Уходя из кухни, Таня заметила большую, наполовину опустошенную бутылку «Мартини Бьянко».
        Когда она уже подъезжала к дому, телефон зазвонил снова.
        Рингтон услужливо подсказывал, что это Миша.
        - Привет, - сказала Таня в трубку. Она была немного удивлена. Обычно он никогда не звонил так поздно.
        - Привет, - отозвался Миша, и девочке показалось, что голос его непривычно сух и отрывист. - Ты говорила, что твой отец работает в «Московских огнях». Это случайно не Ник Стар?
        - А что случилось? - удивилась Таня. Вопросов об отце она уж никак не ожидала. И что это сегодня все им так интересуются?
        - Значит, он, - подытожил Миша. - Так, любопытствую. К тебе это никакого отношения не имеет… Извини, мне ужасно некогда. Созвонимся завтра. - И он отключился, не дожидаясь, пока Таня скажет хоть слово.
        Подойдя к подъезду, Таня оторопела. Прямо в щель общей металлической двери был воткнут белый конверт. Девочка взяла его в руки и увидела, что на нем написано ее имя.
        Или не ее? Мало ли Тань на все семнадцать этажей?
        Конверт оказался запечатан. Внутри, как выявило прощупывание, прятался бумажный лист.
        Девочка смотрела на белый маленький конверт, показавшийся ей вдруг черной меткой, врученной Билли-Бонсу. Когда она в последний раз получала не электронные письма? Тем более таким вот странным образом?..
        «Должно быть, Круглов! - вдруг осенило ее. - Еще одна дурацкая попытка помириться! А что, вполне в его стиле!»
        После пощечины Леша Круглов, жестко опекаемый теперь наконец отыскавшей свое призвание Таточкой, тем не менее несколько раз, вырвавшись из-под власти нового деспота, пытался помириться с Таней. И, разумеется, безрезультатно. Нытики, трусы и предатели интересовали ее меньше всего на этой планете.
        «Итак, Круглов. Небось еще маячит где-то поблизости», - подумала она и огляделась. В стороне девочка действительно заметила чей-то темный силуэт, но рассмотреть человека поближе не получилось. Едва она сделала шаг в его сторону, он отступил еще дальше в сумрак и исчез, как исчезают безмолвные тени.
        Впрочем, преследовать Круглова, если это, конечно, был он, Тане не хотелось.
        «Как романтично!» - решила она, зевая, и вошла в свой подъезд.
        Поднимаясь в лифте, девочка вскрыла конверт, скрывающий в своем чреве вовсе не любовную записку, а две газетные вырезки…
        Это были статьи, подписанные именем «Ник Стар».
        Неужели конверт от отца? Но зачем?
        Тихонько проскользнув в квартиру, Таня отправилась в свою комнату и, положив сумку с куклой на стол и взобравшись с ногами на диван, принялась изучать присланные статьи.
        Первая вырезка была посвящена скандальному происшествию на выставке именитого художника Димитриса. Впрочем, обо всех произошедших там событиях Таня знала и так, потому что являлась их очевидицей. Перо отца, как всегда, было бойко и иронично. «Хорошая статья», - подумала Таня и перешла ко второй вырезке.
        Вторая статья оказалась и вовсе странной. Посвящена она была петушиным боям, ставкам и каким-то махинациям, связанным с этим зрелищным и азартным делом. Материал приводился в форме интервью с неким Денисом Петровским, и Таня так и не поняла, что хотел этим сказать неведомый корреспондент.
        Если конверт положил отец, присутствие первой статьи можно хоть как-то объяснить, но какое ей, Тане, дело до каких-то петушиных боев?
        Обычно Ник звонил ей сам. Как-то он объяснил Тане, что постоянно бывает на важных встречах и мероприятиях такого уровня, что случайный звонок на мобильник может только испортить все дело. В общем, звонила ему Таня в самых крайних случаях. Однако сейчас ей показалось, что такой случай как раз настал.
        Девочка взяла телефон и набрала номер отца. Трубку Ник снял только на девятом гудке.
        - Что случилось? - отозвался он недовольно, и Таня услышала женский смех.
        Видимо, отец был не один.
        - Я… Я хотела спросить, зачем ты принес мне эти статьи? - сказала она, невольно вспоминая тонкую руку Марины и «Мартини», увиденный у нее на кухне.
        - Какие статьи? Танюшка, посмотри, сколько времени! Мать вообще за тобой следит? Почему ты не в кровати?.. Сейчас, сейчас, заканчиваю, - сказал отец, видимо, куда-то в глубь комнаты, по крайней мере, его последние слова донеслись до Тани глухо.
        - Статьи про Димитриса и про петушиные бои.
        Он - отец. Взрослый. У него есть право на свою жизнь, и она не может, не должна на него обижаться.
        - Что за чушь, Танюшка? Зачем бы мне посылать тебе статью про петушиные бои? Давай живо, марш в постель!
        Звонкий звук поцелуя, раздавшийся в трубке, окончательно вывел Таню из себя.
        - Тебе, кстати, Марина привет передает. Спокойной ночи, - сказала она и нажала «отбой».
        Бросив телефон и ненавистный конверт на пол - будто они, именно они, и виноваты во всех ее бедах, Таня, как последняя дура, обхватила коленки руками и разрыдалась.
        С утра все страхи вчерашнего вечера показались Тане незначительными.
        «И чего я так психанула? - удивилась она. - Наверное, устала».
        Солнечные лучи пробивались сквозь висящий на окне тюль, ложась на пол причудливыми узорами. На часах было без пятнадцати одиннадцать, и о школе можно было забыть на целых три месяца.
        Пропускать такой чудесный день никак нельзя. Девочка села на кровати, раздумывая, кому бы позвонить.
        Миша, наверное, занят своими экзаменами… Может быть, Ленке? Единственному члену стаи, в отношениях с которым не появилась эта дурацкая настороженность, вооруженный нейтралитет.
        Пока она раздумывала, Ленка позвонила ей сама.
        - Привет! Ты представляешь, Серого на целых два месяца отправили из Москвы! И Ромик уезжает через две недели! Опять все лето псу под хвост! - огорченно выпалила она.
        «Ну и отлично, - подумала Таня, - как раз выйдет тайм-аут. А там уж, глядишь, все само собой нормализуются, обиды забудутся, и мы сможем дружить, как прежде».
        - Жаль. Но ничего, - сказала она Ленке. - Ты же пока никуда не уезжаешь? Так вот, давай пойдем в кафе-мороженое. Первый день каникул стоит того, чтобы это отпраздновать!
        - Пойдем, - легко согласилась Лена. - Через час на углу дома?
        Потянувшись всем своим длинным, гибким телом, Таня вышла из комнаты. В квартире царила та редкая тишина, которая бывает, когда никого наконец нет дома.
        Геннадий Сергеевич уже давным-давно был на работе, а мама, должно быть, с утра пораньше укатила в издательство решать вопрос об очередной книге. Тем лучше.
        Войдя на кухню, Таня открыла холодильник. Мир все-таки прекрасен, и тонко нарезанная ароматная корейка - совсем нежирная, с нежным желе и вкусной корочкой, обсыпанной тмином и черным молотым перцем, - только способствует его улучшению. И зеленые соленые помидоры, которые так приятно доставать из банки прямо руками, - тоже. А омлет пусть мама ест сама. Или своему Геннадию Сергеевичу скормит. Авось лопнет когда-нибудь, поглощая ее очередной кулинарный шедевр.
        Так, теперь можно принять душ и подобрать себе одежду.
        Помедитировав с минуту перед раскрытым шкафом, Таня извлекла из него серые джинсы с обтрепанными от долгой носки брючинами и черную футболку, которую подарила ей Марина. Рисунок на футболке, нанесенный легкой Марининой рукой, представлял собой глаз с огромной желтой радужкой и четко очерченным вертикальным зрачком. В то же время этот глаз был луной, чуть тронутой серо-синими тучами, и к этой луне вереницей неслась целая стая волчьих силуэтов. Гибкие тела хищников застыли в момент прыжка. Стая пыталась догнать луну, и, повторяя волчий извилистый путь, по футболке змеилась желто-красная надпись «Night hunter» [6 - «Night hunter» (англ .) - ночной охотник.].
        Одевшись, Таня взглянула в зеркало, провела пару раз расческой по волосам и, выдавив на руку немного геля, несколькими уверенными движениями подчеркнула асимметричность прически. Серьга-коготь в ухо, темная помада… Ну все, к выходу в свет она готова.
        Ленка уже ждала ее на углу дома. Тоже в джинсах и футболке с «Агатой».
        - Тань, ты только не обижайся, - сказала она сразу, заметив подругу, - я тебе по телефону не сказала… В общем, мне тут Димон встречаться предложил.
        - А ты?
        - А что я, я согласилась… Ты же не против?
        Конечно, Таня вполне могла бы быть против. Когда-то Димон пытался ухаживать за ней, получил от ворот поворот и вот, надо же, переключился на Ленку! Ну, раз так, совет им, любовь и благословение Серого в придачу.
        - И с чего это мне быть против? Нравитесь друг другу - и вперед. И Серый будет счастлив: он чужаков в компании не терпит.
        - Кстати, - хитро покосившись на подругу, произнесла Ленка, - может-таки, познакомишь со своим мистером Икс, раз о нем в последнее время столько разговоров?
        - Я подумаю, - милостиво согласилась Таня. - Ну что, в кафе?
        Кафе «Шоколад» на теплый сезон открывало дополнительную летнюю террасу, выставляя на нее круглые пластиковые столики и плетеные соломенные стулья.
        Это была одна из любимых Таниных кафешек. Во всяком случае, здесь давали отличное мороженое прямо в половинке сочно-оранжевого манго, с вафельными трубочками и взбитыми сливками.
        Сегодня под полосатым бело-зеленым тентом обнаружились знакомые лица.
        Ну надо же, сколько сюрпризов! Ленка с Димоном, а Круглов… хотя об этом вообще-то можно было догадаться… - с Таточкой!
        Это зрелище Таня, пожалуй, не променяла бы даже на билет в модный клуб.
        Таточка - в розовом с бабочками топике - воркуя, точно заботливая голубка, кормила с ложечки Круглова розовым подтаявшим мороженым.
        Круглов мужественно глотал его, но смотрел на мир такими отчаянно-грустными телячьими глазами, что Тане даже стало его жалко.
        - Вот, блин, - прошипела Ленка, увидев сладкую парочку. - Что, пойдем в другое место?
        Таня только хмыкнула и двинулась мимо одноклассников к свободному столику.
        При виде подруг Таточка поджала губки, а Круглов так растерялся, что очередная порция мороженого вывалилась ему на подбородок, а оттуда - на красно-синюю клетчатую рубашку.
        - Ешь, Леша, аккуратней. Вот опять испачкался, - укоризненно покачала кудрявой головкой Таточка. - Не обращай внимания. Ходят тут всякие - ну и пусть ходят.
        Таня с Леной переглянулись и громко засмеялись.
        Круглов мужественно выносил пытку мороженым и Таниным присутствием целых пять минут, после чего Таточка, сочтя, что все, что нужно, продемонстрировано, увела бедолагу из кафе.
        - Вот придурок! - сказала в спину Леше Ленка. - Интересно, все отличники такие же придурки?..
        - Вовсе не все, - заверила Таня и тут же прикусила язычок.
        Но Ленку так просто с курса не собьешь, тем более когда она уже почувствовала, откуда дует ветер.
        - Ну рассказывай! - с жадным любопытством набросилась она на Таню. - Это твой мистер Икс? Он и в драке, и в учебе, и в спасении котят - везде первый?
        - Ага, - легко согласилась Таня. - У него вообще все получается. Знаешь, почему?
        - Почему?
        - А просто потому, что он - лучше всех!
        Мороженое, как всегда, оказалось выше всяких похвал. Таня и Лена, сидя в тени тента, с удовольствием лакомились им, наблюдая за прохожими.
        - Вон, посмотри, дядька, - говорила Лена. - Лицо такое суровое, брови сдвинуты, на голове лысина. И чешет куда-то деловой походкой. Наверняка у него толстая уродина жена и трое… нет, даже пятеро детей.
        - А вот тетка. Сумки прет. Готова спорить, что ее муж пьяница и, скорее всего, поколачивает ее, - включилась в игру Таня.
        - Не знаю, почему все тетки так ужасно выглядят… Как ты думаешь, а Татка и Лешка поженятся и тоже превратятся в такую вот пару?
        Таня тщательно поскребла ложечкой манго, собирая остатки мороженого.
        - Ага, Татка будет встречать его с работы в бигуди и розовом гламурном халатике и с часами в руках. Шаг вправо, шаг влево - расстрел. Мне кажется, из таких как раз самые худшие жены и получаются. Эдакие… ласковые удавы! А он отрастит брюшко, заведет залысины… как у моего отчима… будет вкалывать в какой-нибудь галимой конторе и оправдываться: «Прости, дорогая! На работе задержали, над отчетом корпел!..»
        - Ужас какой! - передернула плечами Лена. - Но мы же с тобой не будем такими? - Она кивнула в сторону очередной тетки.
        - Мы? Лично я - ни за что! - Танины руки непроизвольно сжались в кулаки. - А еще я не хочу взрослеть! Ни-ког-да!
        - Точно, - согласилась Лена, - была бы волшебная палочка… И еще: я думаю, что мы с тобой всегда дружить будем. И ничто нас не разлучит!..
        В этот момент зазвонил ее мобильник. Она взглянула на экран и неожиданно покраснела.
        - А, Димон, - догадалась Таня. - Не бойся, я же говорю, что он мне не нужен.
        Лена нажала кнопку приема и что-то радостно заговорила в трубку.
        Чтобы не слышать их разговор, Таня отъехала на своем стуле подальше - туда, куда уже добралось солнце, и закрыла глаза.
        - Тань! - затрясла ее за плечо Лена. - Димон тут прогуляться зовет. Ты с нами?
        Таня взглянула на подругу. Скрывать свои чувства Лене всегда удавалось плохо.
        «Ну что же, нас не разлучит никто. Кроме Димона», - подумала Таня и махнула рукой:
        - Нет, я - без вас. Идите, пока я добрая.
        - Точно? Ничего? - Лене явно было неудобно перед подругой, но вместе с тем ужасно хотелось пойти на свидание. Ведь если они придут с Таней вдвоем, какое же это будет свидание?..
        - Приблизительно. Иди уже, - отрезала Таня.
        - Да, выхожу! До встречи! - тараторила Лена уже в трубку.
        Главное в жизни - уметь отпускать.
        Таня поняла это еще давно, когда отец стал появляться дома все реже и реже. Мать не хотела его отпускать, злилась, хлопала дверями и даже, словно в дешевом сериале, била тарелки.
        Не умел отпускать и Серый, слишком перетягивал на себя, вот и результат - стоило ему только уехать, и стая разбрелась. Что поделать, наверное, все они - одинокие волки.
        Ленка уже убежала, а Таня еще долго сидела в кафе, медленно поедая горячий шоколад из ложечки на длинной смешной ручке и запивая его противной, уже успевшей нагреться, водой. Домой идти не хотелось, а идей, чем бы заняться, не было. Конечно, можно позвонить одной из тех девчонок, с которыми дружишь время от времени - когда совсем уж нечего делать… Но эта идея не слишком нравилась Тане.
        «Хорошо бы Миша позвонил…» - подумала она.
        И тут же, словно в ответ на ее мысли, телефон действительно зазвонил.
        - Привет, девочка из стаи! Что делаешь?
        - Скучаю, - честно призналась Таня. - Может, составишь компанию?
        - Нет, сейчас не могу. Еще часа два буду занят, - ответил он.
        - По учебе? - зачем-то спросила девочка.
        - Не совсем… - Миша замялся. - То есть совсем нет. Возникли некоторые… неприятности.
        - Может, помочь?
        Миша молчал целую минуту.
        - Нет, не надо. И неприятности, в общем, даже не у меня… Если разобраться… Но, если ты не против, давай встретимся часа через два с половиной - три?
        - Ну давай… - Тане было скучно и не хотелось прерывать разговор так быстро. - Слушай, а я ведь статью про тебя видела.
        - Ту, которую твой отец написал? - Ей показалось или голос его опустился до минусовых отметок?
        - Ну да, про выставку.
        - Видел. Кстати, зря он так. Я бы на месте Димитриса обиделся, - льдинки так и позвякивали, сталкиваясь друг с другом.
        - Да ладно? - удивилась Таня. - Ник… то есть отец говорит, что звезды рады любому упоминанию о них в прессе - лишь бы о них не забывали. А кочевряжатся так, для порядка. Чтобы опять же лишний раз имя прозвучало - хоть по поводу конфликта с журналистом.
        - Вижу, что твой отец действительно в теме… Извини, у меня срочное дело. Буду ждать тебя на углу, где всегда.
        - ОК, - согласилась Таня и нажала «отбой».
        А что, если Миша прав, и Димитрис действительно обиделся на отца и из мести послал ей эти статьи…
        «Ну конечно! - тут же рассмеялась она. - Очень это Димитрису надо. Да и месть какая-то странная…»
        И чего она вчера вообще так расстроилась?! Случай-то ерундовый. Ну подумаешь, статьи… Вся проблема, как говорится, не стоит и выеденного яйца - и уж, конечно, не стоит думать над ней в первый день лета!
        Чтобы занять время, оставшееся до встречи с Мишей, Таня решила сходить в кино.
        Ближайший сеанс начинался как раз через полчаса.
        Девочка купила билет, большой стакан колы, кулек с сырным попкорном, и все тревожные мысли окончательно вылетели из ее головы.
        Глава 9
        Тени наступают
        Вечером, когда Таня встретилась с Мишей, ей показалось, что он выглядит усталым и немного нервничает. Впрочем, расспрашивать его она не стала: мало ли у человека проблем - один ЕГЭ опять же чего стоит! Захочет - сам расскажет.
        - Знаешь, у меня есть предложение, - сказал вдруг Миша. - А поехали на ВДНХ? Там самое высокое в Москве колесо обозрения и еще всякие интересные аттракционы есть. Ты же любишь высоту. - Он даже не спрашивал, он утверждал.
        - Здорово, а ты что, стал миллионером? Наследство получил? - поинтересовалась Таня.
        - Почти! - загадочно улыбнулся он. - Представляешь, Рокфеллер оказался моим потерянным в детстве дедушкой!.. Ладно, шучу! Я тут недавно кое-какой перевод делал. Первая почти что официальная работа. Ну и заработал просто неприличную кучу денег. Теперь перед нами встает сама сложная в мире задача: потратить их до копейки!
        - Зачем же до копейки? - удивилась Таня.
        Вот ее мама всегда приучала к экономии. Вернее, пыталась приучить.
        - А разве нет приметы, что потратить первый гонорар нужно подчистую? Нет? Ну тогда будет! Поехали, а то задача нам предстоит сложная, а времени, - он перевел взгляд на часы, - уже достаточно!
        - Поехали! - легко согласилась девочка.
        Когда они с Мишей уже шли по ВДНХ в сторону колеса обозрения, Таня чувствовала себя почти что на вершине блаженства. Наконец у нее появился настоящий парень! Такой, о каком она всегда мечтала. Сильный, умный, храбрый, щедрый и еще, конечно, очень красивый. Вон как на него девчонки смотрят!
        А девчонки и вправду смотрели. Вон та, веснушчатая блондинка в красном платье и на каблуках даже оглянулась, а потом смерила Таню оценивающим взглядом и скривила гримаску: мол «фи», а девочка-то у красавчика так себе - ничего особенного.
        Таня, заметив этот взгляд, скорчила рожу в ответ и даже показала незнакомке язык.
        Блондиночка передернула плечиками и, отвернувшись, зацокала дальше.
        Ну, подумаешь - фифа на каблуках!
        И Таня тут же забыла о ней. Играла музыка, вокруг сновали прохожие, и видно было, что у всех сегодня особое, летнее настроение.
        Они купили по кулечку миндаля, Таня - с солью, а Миша - с сахаром, и билеты в открытую кабинку колеса обозрения.
        Затем выстояли небольшую очередь на посадку, и вот уже заскрипела, опускаясь, металлическая планка, и колесо продолжило свое вращение, плавно поднимая их все выше и выше над землей. Таня болтала ногами и озиралась. Как здорово! Высота снова, как и тогда, в недостроенном доме, пьянила ее. Только тонкая металлическая планка была между ней и пропастью. Адреналин хлынул в кровь, и девочка радостно засмеялась.
        Она повернула голову к Мише, ища в его глазах отражение своего сумасшедшего восторга и… будто налетела на невидимое стекло. Его глаза оказались холодными и спокойными, будто он сидел на скамеечке в парке у своего дома.
        - Тебе не нравится? - спросила она, с трудом веря, что зрелище, расстелившееся где-то внизу, у них под ногами, может оставить кого-то равнодушным.
        - Да нет, нормально, - отозвался Миша, - извини, я задумался.
        И почему-то настроение ее сразу пошло на убыль. Потом они долго гуляли по парку, катались на «Диком поезде», «Комете» и «Автодроме», выписывая на своих машинках самые сложные повороты, сидели в кафе, где какая-то девица хриплым голосом пела что-то по-английски, а Миша переводил, потешно пародируя ее акцент.
        В общем, вечер пролетел так быстро, как растворяется в синем небе слабый дымок от одинокого костра.
        Когда уже стемнело, Миша проводил Таню до дома, и они стояли под деревьями (там, где их точно не видно с Таниного балкона) и целовались.
        Все было совершенно волшебно. Возвращаясь домой, Таня думала, что, пожалуй, никогда еще не была так счастлива. Если бы еще наладилось с отцом… ну или хотя бы у них появилась возможность видеться почаще, она бы согласилась, что попала в сказку.
        Впрочем, сказок не бывает, и Таня понимала это не хуже других. Жизнь такова, что за все приходится платить, и только малышам все до поры дается даром. Вернее, даже не даром, а как бы в кредит. За успехи в школе платишь своим временем и вольной жизнью, за вольную жизнь приходится терпеть мамины попреки и присутствие в доме Геннадия Сергеевича. Ну и так далее.
        С этой мыслью Таня вошла в квартиру. Свет в комнатах был уже выключен. На кухне обнаружилась оставленная для нее еда и короткая записка, напоминающая, что поздно ложиться спать - значит вредить собственному здоровью.
        Записку Таня порвала и выбросила, а вот от еды не отказалась, уничтожив ее подчистую, и, довольная прекрасным днем, отправилась к себе в комнату.
        Каждый раз, приближаясь к своей новой кукле, девочка невольно задерживала дыхание. Вот и сейчас она, замирая, подошла к ней, осторожно взяла ее, мягко прикоснулась к волосам, провела мизинцем по белоснежным перьям ангельских крыльев. Кукла казалась ей живой. Она смотрела на нее будто из ангельского поднебесья, откуда-то издалека. Когда-то Таню ужасно поразил рассказ о том, что звезды столь далеки от земли, что свет угасшей звезды на земле продолжают видеть еще долгое время. Звезды уже нет - она прогорела, но никто даже не замечает этого.
        А когда Таня заснула, ей снился бал. Мерцали огни (или все это были погасшие звезды?), звучала чудесная музыка, льющаяся, казалось, сразу со всех сторон, звенел веселый смех, шуршали оборками пышные платья и кружились в вальсе пары. Однако среди всего этого великолепия не оказалось ни единого человеческого лица - только уродливые маски с длинными носами или, наоборот, совершенно гладкие, пугающе безжизненные…
        Таня знала, что где-то среди танцующих - отец и Михаил, но никак не могла найти их. Белокрылый ангел - ах нет, это, конечно, король гоблинов Джарет, так любящий оборачиваться совой, шел прямо к ней.
        Таня судорожно пыталась вспомнить, что она должна сказать ему, но знакомые слова исчезли из памяти, будто их и не было.
        А кто-то уже хватал ее за руки и тащил прочь.
        Маски, маски кружились и обступали ее со всех сторон. Она бежала, расталкивая их, и наконец вновь увидела в толпе спину, украшенную парой белых крыльев.
        - Ты кто? - закричала незнакомцу девочка, но тот не ответил, а лишь с таинственным видом приложил затянутый в белую перчатку палец к нарисованным неподвижным губам.
        Гости зашушукались и отхлынули прочь, оставляя их наедине.
        И тогда Таня сорвала с ангела маску. Но что это?! Под ней вместо лица вновь оказывалась глухая и гладкая маска… Чужая, пугающая… И так до бесконечности.
        Семь масок снял с тебя, лица не обнаружив…
        И затерялось сердце среди кружев…
        Она проснулась с тревожно бьющимся сердцем. Какой странный сон! При чем здесь Миша и Джарет?! Наверное, все от того, что на душе у нее неспокойно.
        Таня уткнулась носом в мягкую спинку дивана, но стоило ей закрыть глаза, как вокруг вновь оживали образы странного бала.
        И только промучившись с полчаса, она наконец смогла снова заснуть.

* * *
        На следующий день у Миши опять были намечены важные дела, и Таня вместе с Леной поехали купаться в Серебряный Бор.
        Лена совершенно измучила подругу рассказами, какой же замечательный Димон.
        - Он такой… такой особенный! - с восторгом говорила Лена. - И знаешь, мы с ним так хорошо друг друга понимаем… А еще ему отец обещал купить мотоцикл к первому сентября! Прикинь!
        Таня, конечно, радовалась за подругу, наконец обретшую личное счастье, но, если совсем уж честно, слушала ее вполуха. Гораздо приятней было подставлять спину солнцу, лежать, уткнувшись головой в сложенные руки, и, ни о чем не думая, смотреть, как ползет по травинке крохотная букашка.
        - Эй, девчонки! - вдруг окликнул их кто-то. - В волейбол хотите?
        Таня приподняла голову. Трое загорелых парней и не менее загорелая черноволосая девушка в ярком желто-оранжевом купальнике стояли у сетки и махали им рукой.
        - Пойдем? - спросила Таня. Ей вдруг очень захотелось и вправду поиграть в волейбол.
        - Пойдем! - не раздумывая, согласилась Лена.
        Они с удовольствием присоединились к играющей компании.
        И было солнце в глаза, и веселые шутки, и большая пластиковая бутылка теплого от жары «Пепси», которую пили дружно, из горла, и холодные брызги, и снова смех и солнце.
        - Вы классные девчонки, - сказал один из парней по имени Макс, провожая их до автобуса. - Может, как-нибудь встретимся еще? Или пойдемте ко мне. Я в группе играю. На бас-гитаре. Знаете, та-да-да-да, - изобразил он пальцами лихой наигрыш.
        - Может, и встретимся. - Таня, чуть наклонив голову к плечу, рассматривала своих случайных знакомых. Разумеется, ни один из них не мог сравниться с Мишей. - Но только случайно. Не сердитесь, ребята, сегодня было здорово, на том и остановимся.
        Парни явно поскучнели.
        - Ага, у нас компания ревнивая, - добавила Лена. - О, - посмотрела она на телефон, - уже с собаками ищут. Сорри, мальчики, как-нибудь в другой раз!
        И они, смеясь, вскочили в подъехавший автобус.
        Добралась Таня до дома уже вечером.
        И у входа в подъезд ее снова ждал сюрприз. Аккуратный четерехугольничек был на этот раз приклеен скотчем к табло домофона. Надпись на нем по-прежнему гласила: «Тане», а внутри снова была газетная статья. Совершенно непонятная и бессмысленная, на Танин взгляд. Всего-то короткая заметочка, сообщающая о том, что некий Д. Петровский был найден на улице жестоко избитым и что он в тяжелом состоянии доставлен в больницу.
        Ну какое ей дело до некоего Д. Петровского?.. Хотя… постойте, Тане уже попадалось это имя… И причем совсем недавно. Заметки! Ну, конечно! Она вскочила и принялась судорожно искать, куда же делся злополучный конверт. Неужели она выбросила его? Нет, конверт обнаружился под диваном. Он преспокойненько, точно притаившаяся змея, пролежал там все это время, ожидая своей очереди. Вынув оттуда статьи, Таня еще раз, уже внимательней, перечитала ту, которая сообщала о махинациях в петушиных боях, информация поступила, как указывалось, от человека, непосредственно вовлеченного в данный бизнес, - некоего Дениса Петровского. Но тот же это Д. Петровский, который упомянут в сегодняшней записке, а главное, зачем все это подкинули ей, оставалось загадкой.
        Она бы позвонила отцу - вдруг он знает ответ, однако позавчера отец был явно недоволен ее звонком и так и не перезвонил ей. Наверное, занят. Она не должна ему докучать, если, конечно, не хочет потерять его расположение. А уж этого Таня не хотела ни в коем случае!
        Девочка пересела за компьютер, включила Интернет и прочитала всю попавшуюся ей на глаза информацию, всплывшую по запросу «петушиные бои». И опять-таки ничего не поняла. Разве что кроме того, что это не очень приятное зрелище для неподготовленного зрителя, и люди делают на этом, видимо, неплохие деньги, если чаще всего минимальная ставка - 100 долларов. Ага, вот и отец пишет, что верхний предел не ограничен ничем, кроме воображения.
        Выходит, это какой-то разветвленный азартный бизнес. И вовсе не удивительно, что опасный.
        Или… Что неизвестный корреспондент хочет сказать? Интервью в газете отца появилось, видимо, позавчера. Заметка об избиении - сегодня?.. Или вчера?.. Неужели ей намекают на то, что в несчастье, постигшем неведомого Д. Петровского, виновен ее отец! Какая чушь! Сразу видно, что они совершенно не знают его!
        Тем не менее Тане опять стало не по себе. Она надела наушники, врубила погромче музыку и, забившись в угол дивана, долго сидела, бездумно покачивая головой в такт сменяющимся бодрым песням. Так она и заснула - прямо с наушниками на голове.
        Глава 10
        Снег средижаркого лета
        -Таня! Проснись! - трясла ее за плечи мама. - Ну давай, просыпайся же!
        - Что? В школу? - сонно пробормотала девочка, с трудом разлепляя глаза. Голова была тяжелой, и мысли, будто огромные чугунные шары, медленно ворочались и перекатывались в ней. - Но сейчас же лето?
        - Тебе звонит какая-то женщина. Подойдешь?
        - Ага, - выдавила из себя Таня. - Неси трубку.
        Мама вышла из комнаты и тут же вернулась с трубкой в руке, протянула ее дочери и встала, явно намереваясь слушать разговор.
        Вот эту ее привычку Таня просто терпеть не могла.
        - Мама, - холодно произнесла она, - как ты думаешь, Геннадию Сергеевичу понравится моя пижама с клубничками? - И, видя в глазах матери непонимание, добавила: - Если ты не выйдешь из моей комнаты, это придется сделать мне.
        Мама обиженно раздула ноздри и, ничего не ответив, вышла.
        - Да? - спросила Таня в телефон.
        - Танечка… - послышался напряженный женский голос, в котором девочка с трудом узнала голос Марины. - Танечка!.. Я очень больна. Меня кладут на операцию. Танечка, они сказали, что нельзя дольше медлить!
        Марина разрыдалась.
        Вот что-что, а утешать Таня никогда не умела, оставаясь беззащитной перед лавиной чужих слез.
        - Марина, а… что с тобой? Все же будет нормально? - только и спросила она.
        - Не будет!.. Не знаю! Это опухоль. Возможно, злокачественная! Ты понимаешь, что это может быть смертельно?
        Слово «смерть» казалось Тане чужим. Нет, погодите, у Ани, ее одноклассницы, где-то с полгода назад умерла мама. Аня ходила с бледным, перевернутым лицом, и учителя, жалея ее, завышали ей отметки и говорили ребятам, чтобы те старались как-то поддержать и развеселить ее.
        Тане, никогда не дружившей с тихоней Анечкой, классической серой мышкой, как она себе их представляла, идея пойти утешать одноклассницу представлялась бредовой. Что подумает та, если Таня, с которой они и двадцати слов, наверное, не по делу не сказали, вдруг примется докучать ей, развлекая и принуждая к общению. Нет, это уже Таточкина епархия, и посягать на нее Таня не собиралась.
        - Марин, хочешь, я к тебе приеду? - робко спросила она.
        - Н-нет. - Женщина громко всхлипнула и замолкла. - Меня в понедельник в больницу кладут, послезавтра, - произнесла она после долгой паузы. - Два дня осталось. То есть уже почти полтора. Я вещи соберу. Я буду рада, если ты навестишь меня там… Ты скажешь Нику?
        - Конечно, скажу! Он обязательно приедет. И хватит говорить про смерть! Ты ж не гот! Знаешь, это только готы про смерть говорят. Выпендриваются, значит. - Таня болтала всякую чушь - лишь бы не остановиться, лишь бы не слышать этот надрывный, полный безнадежности и боли голос.
        И, повесив трубку, она долго сидела, приходя в себя. Потом поднялась, натянула старые джинсы и футболку, машинально сунула в карман мобильник и вышла из комнаты.
        На кухне сидели мама и Геннадий Сергеевич.
        - Подойди сюда, - позвала Таню мама.
        Девочка неохотно подошла.
        - Таня, скажи мне честно, во что ты ввязалась?! - спросила мама таким трагическим голосом, что Тане даже стало не по себе. - Ты целыми днями где-то пропадаешь. Приходишь среди ночи. А тут еще эти звонки. Скажи, ты ведь не употребляешь… наркотики?
        Таня смотрела на нее широко раскрытыми глазами. Ну надо же: ее мама может такое предположить! Да как она смеет?! Какое имеет право?!
        Геннадий Сергеевич чинно намазывал на хлеб мягкое масло и не поднимал головы, будто разговор его совершенно не касался.
        Так, понятно, кто подначивает маму! Понятно, кто внушает ей такие дикие мысли!
        - А если бы и употребляла, какое вам до этого дело?! - вскрикнула Таня, яростно сжимая кулаки - так, что ногти больно впились в ладони. - Вам на меня наплевать! Вам на всех наплевать! Вы живете в своем ограниченном глупом мирке! Вам ничего не нужно, лишь бы вас не трогали!
        - Что с тобой? Что-то случилось? - Мама привстала со стула и с беспокойством посмотрела на Таню.
        - Нет, ничего не случилось, трам-пам-пам! У Марины - опухоль и ее кладут на операцию! А вам это безразлично! Вам безразлично, что она умрет! А вы пеките свои дурацкие пирожки и жрите их дальше! Все! С меня хватит!
        И Таня, развернувшись, бросилась в коридор, где схватила в руку кроссовки и выскочила из квартиры.
        - Вернись! - крикнула ей вслед мама.
        Но девочка, конечно, и не думала возвращаться.
        На лестнице она переобулась и вышла во двор. Немного успокоившись, она набрала отцовский номер.
        - Папа! - Таня почти кричала в трубку. - Папа! Ты сможешь со мной сейчас поговорить?
        - Что-нибудь случилось? - Его голос звучал устало.
        - Случилось! Марину кладут в больницу! Ей предстоит очень серьезная операция!
        - Боже мой, какую еще Марину?!
        Таня потрясенно замолчала.
        - Таня, при чем здесь Марина? Что ты к ней привязалась? Да у меня таких Марин, честное слово, не меньше десятка! Вот если бы с тобой, не дай бог, что-нибудь случилось… Но у тебя же все нормально, - он даже не спрашивал, он утверждал, - и со здоровьем порядок, и со школой.
        - Папа, какая школа?! Сейчас же лето!
        - Ну, неважно. Понимаешь, Танюшка, у меня свои проблемы… Погоди… Ты же говорила, что кто-то прислал тебе письмо со статьей про этого… Петровского, - отец будто выплюнул это имя сквозь сжатые зубы.
        - Уже два письма. Во втором была заметка, что Петровского избили, и он…
        - Знаю, черт бы его побрал! Знаю! А вот ты не знаешь, кто бы мог тебе эти статейки подбросить?
        - Нет. А что случилось?
        - Что-что?! Какой-то мерзавец решил побороться на моем примере за справедливость. Типа это моя статья виновата, что этого гым… Петровского, - похоже, это имя вызывало у отца зубную боль, - отколошматили. Будто я выбирал для него профессию. Сам ввязался в опасный бизнес! Сам! Я тут точно ни при чем!
        - Я поняла, - сухо ответила Таня. - И что же?
        - Как что? Какой-то идиот достает меня письмами, в которых угрожает изобличить меня перед всеми как злодея. А еще мне звонил следователь, вызвал для беседы по делу Петровского. Так и вижу, что за этим скрывается. Правдолюбец, блин, какой-то! И откуда он взялся на мою голову?!
        - Понятия не имею. Но папа, все-таки как же быть с Мариной? - снова решилась спросить Таня. - Она очень тебя любит, и ее обрадует, если ты хотя бы навестишь ее.
        - Таня! Ты что, не слышала, сколько у меня проблем? Ты и вправду думаешь, что мне больше нечем заняться?!
        - Значит, тебе на всех наплевать? И на Марину, и на маму, и даже на меня?!.
        - Не истери, - рявкнул в трубку отец, - у меня и так нервы уже на пределе. Вот где мамин характер вылезает! В общем, перезвонишь, когда успокоишься. Все, отключаюсь.
        В трубке зазвучали частые гудки…
        Девочка посмотрела на телефон и выключила его.
        Все напрасно. Все в ее жизни было напрасно…

* * *
        Таня сидела на качелях на детской площадке, пила из металлической банки мерзкий сладковатый коктейль и курила сигарету за сигаретой. Вообще-то она не курила. Обычно. Но не сегодня. Сегодня без этого было нельзя. В это солнечное лето на ее жизнь опустилась глубокая ночная тень.
        Скрипели качели. В песочнице возились дети, и оттуда то и дело доносился веселый смех.
        А Таня сидела и курила. От табака ее слегка мутило, а голова плыла… плыла куда-то…
        Над головой было голубое-голубое небо. Кто-то (Таня не помнила, кто именно) говорил что-то про небо над головой и нравственный закон в сердцах людей. Похоже, существует только первое. Остальное - миф, приятное заблуждение, сказка, которой взрослые пытаются обмануть неразумных детей.
        - Ай-ай-ай! Такая молодая, а уже курит. Девочка, что с тобой в старости-то будет?
        Пожилая толстая тетка с какой-то невообразимой, словно птичье гнездо, прической укоризненно покачала головой.
        Таня бездумно кивнула ей и снова углубилась в свои невеселые мысли.
        Прошло еще какое-то время. Кто-то ей что-то говорил, но она не слышала.
        - Эй, девочка, ты что, наркотой балуешься? Смотри, совсем крышу сорвало, - потряс ее за плечо какой-то усатый мужик.
        Это просто мода какая-то - считать, что она употребляет наркотики. А если у человека горе? Если у него на душе будто кошки нагадили?!
        Таня задумчиво встала, отряхнулась, с отвращением затушила недокуренную сигарету и пошла к своему подъезду. Все равно больше идти некуда.
        Она чисто машинально, скорее потому, что ей стало неприятно самой, чем опасаясь выволочки от мамы, купила в киоске на последние деньги жвачку и сунула ее в рот.
        Девочка почти не чувствовала широко разрекламированный вкус мятной свежести, просто монотонно жевала, сжимая и разжимая челюсти, и думала, что жизнь ее вдруг стала похожа на эту жвачку. Липкую, лишенную всякого вкуса. Неужели это и есть взросление?
        Мать и отчим по-прежнему сидели на кухне и что-то оживленно обсуждали. При появлении Тани они вдруг замолчали.
        Геннадий Сергеевич встал, на минуту сжал пальцы Таниной мамы и молча удалился в комнату.
        - Таня, извини меня, - окликнула девочку мама. - Я вовсе не хотела сказать… Пойми, я… то есть мы очень беспокоимся за тебя… Зайди ко мне на минутку.
        Таня нехотя сбросила кроссовки и подошла, так и представляя, какой аромат от нее сейчас должен исходить.
        Мама и вправду немного поморщилась, но ничего не сказала, а, напротив, серьезно посмотрев на Таню, указала ей на стул напротив себя.
        - Как я понимаю, эта Марина много значит для тебя? - неожиданно спросила она.
        - Да. - Таня серьезно кивнула. - Она научила меня делать кукол…
        - Ну что же. Опухоль - заболевание серьезное. У Геннадия Сергеевича мама умерла от рака. Ты не знала?
        Таня молча покачала головой: откуда ей знать.
        - Так вот, - продолжила мама. - Мы серьезно поговорили с ним и решили помочь твоей Марине. Ее куда кладут? На Каширку? Наверняка понадобится, чтобы кто-нибудь дежурил возле нее. И вообще человеку в таком положении нельзя оставаться одному. Он должен чувствовать себя нужным.
        - И вы… вы действительно поможете Марине? - Таня не решалась поднять глаза на мать. - И он, - девочка кивнула в сторону комнаты, - тоже?
        - Это Геннадий Сергеевич первый предложил ей помочь. У него мать от рака умерла, и он к этому очень серьезно относится. Он вообще добрый. Знаешь, как мне легко с ним после твоего отца? Твоему отцу было не до того, чтобы, скажем, вынести мусор или сходить в магазин за продуктами, - он великий журналист, искрометный писатель, ему не до таких мелочей! А Геннадий Сергеевич ни за что не допустит, чтобы я тяжелую сумку сама тащила. Твой отец смеялся и называл меня литератором с поварешкой, а Геннадий Сергеевич на цыпочках ходит, когда я работаю. Да, он смешной и немного нелепый, но это не главное. Главное - что он добрый и действительно любит меня. Знаешь, Таня до чего же приятно, когда тебя берегут и любят!
        Таня слушала ее, и в душе у нее словно что-то переворачивалось… Или это переворачивалось в животе, который буквально сводило от голода, а на кухне опять витал дразнящий запах сдобы. В желудке предательски забурчало.
        - Ой, Таня, - всплеснула руками мама, - ты же ничего не ела сегодня! Тебе что приготовить?
        - А чем это так вкусно пахнет? - спросила девочка, невольно сглатывая слюну.
        - Пирог. Яблочный с ревенем и корицей. Ты же печености не любишь?
        - Люблю, - тихим голосом сказала Таня. - Только никому не рассказывай, ладно?..
        - Ну конечно! - Мама засмеялась, вскочила и суетливо выставила на стол большую круглую тарелку с румяным круглым пирогом. - Давай ешь скорее! - Она отрезала большой кусок, положила дочери на тарелку, а еще налила полную чашку молока. - Только ты, пожалуйста, так в больнице организуй, - сказала она чуть попозже, наблюдая, как Таня ест, - чтобы мы с Николаем в разное время больную навещали. Нет у меня пока сил с ним встречаться…
        - А он и не придет, - ответила Таня и отпила большой глоток из кружки.

* * *
        Следующая неделя показалась Тане самой тяжелой в ее жизни.
        После операции Марина была очень слаба. Она лежала на кровати в небольшой больничной палате. Щеки ее совсем запали, вокруг глаз лежали густые темные тени.
        - Мне больно, - жаловалась она. - Попроси для меня еще обезболивающего.
        А еще, когда с ней была только Таня, она тихо спрашивала ее про Ника.
        Отец так и не позвонил.
        - Его отправили в срочную командировку, - на ходу придумывала Таня. - Он не хотел ехать, но пришлось. Знаешь же, как нелегка судьба журналиста.
        Марина молча кивала, а на следующий день снова спрашивала о нем.
        Сидя в жаркой, нагретой солнцем, похожей на огромный аквариум, больничной палате, Таня иногда думала, что время обходит их стороной. День казался ей бесконечным. Но нет, стрелка все-таки иногда двигалась.
        Таня стояла у раскрытой балконной двери и думала, что отсюда, с седьмого этажа Онкологического центра на Каширке, рукой подать до неба. И небо будто давило на ее узкие плечи всей своей тяжестью. Если бы не мама, Геннадий Сергеевич и Михаил, она бы точно не справилась с этой ношей.
        Марина сначала смущалась, каждый раз сурово замыкаясь при появлении Таниной мамы. Но та будто не замечала этого. Бодрым, деловитым голосом спрашивала больную о здоровье и, рассказывая последние новости, выгружала из огромной сумки, которую всегда тащил за ней Геннадий Сергеевич, приготовленные самолично деликатесы, от которых по палате шел такой аппетитный запах, что не выдерживала и соблазнялась попробовать что-нибудь даже Марина.
        Таня была очень благодарна маме. Она и не думала, что ее мама может быть такой… деликатной?..
        И Марина вскоре привыкла к ней, стала отвечать легче, настороженность мало-помалу исчезала из ее взгляда, хотя, глядя на то, как крутится вокруг мамы Геннадий Сергеевич, она иногда вдруг снова мрачнела.
        Михаил появлялся в палате нечасто, однако однажды даже дежурил у Марины целую ночь, несмотря на то что был по уши занят учебой. Тане казалось, что он тоже сильно изменился за последние дни.
        Они почти не виделись - он постоянно спешил по каким-то делам, а расспрашивать его Таня считала неуместным. Захочет - скажет сам.
        - Я хотела, если ты не против, поговорить о Мише, - немного нерешительно произнесла как-то Марина.
        - Да? - отозвалась Таня, придвигая стул к ее кровати.
        Она только что вошла в палату, и от нее так и веяло свежим ветром и солнечным настроением.
        Марина чувствовала себя сейчас получше. Ей недавно поставили капельницу с сильным обезболивающим, и Таня с грустью смотрела на ее худую руку, лежащую поверх одеяла, на сгибе которой пластырем была закреплена игла, через которую в кровь вводился целебный раствор.
        - Миша - он и вправду очень красивый мальчик, - продолжала Марина. - Он даже немного похож на Ника…
        Таня удивилась: она не находила, что между ее темноволосым отцом и белокурым Мишей можно обнаружить хоть какое-то сходство. Наверное, Марине просто хочется видеть Ника буквально в каждом…
        - Знаешь, Таня, они оба эгоисты…
        - Погоди, - прервала ее девочка. - Ты не права. Миша - не такой. Я сама видела, как он спас котенка… И подавал нищим…
        Марина слабо улыбнулась.
        - Это все не то, Танечка, - сказала она. - Это - наносное. И знаешь, ты права, он какой-то очень правильный. Ангельский, что ли… И холодный. А Ник - он более живой, искренний…
        Обида острой иглой кольнула Таню.
        Да как Марина может сравнивать ее отца и Мишу! Миша никогда не поступил бы с ней так, как отец поступил с самой Мариной!
        …Или поступил бы?
        - Твоя кукла - ангел - вышла похожей, - снова заговорила больная. - Сколько я ни смотрела на Мишу, я не заметила на его лице чего-то такого, что бывает присуще живым. Он очень вежливый, спокойный мальчик. Но, когда он глядит на меня, мне иногда вдруг становится страшно. Я вижу в его глазах эдакую космическую пустоту. Ни страха, ни сочувствия, ни удивления. Когда он дежурил у меня, можно было подумать, что его вообще нет. Тишина, и только иногда - шорох перелистываемых страниц… Будто он - человек-невидимка…
        - Хватит! - Таня резко поднялась со стула, и он с грохотом упал на кафельный пол. - Давай поговорим о чем-нибудь другом… Как ты себя сегодня чувствуешь? Поспала ночью?
        - Как хочешь, - прошептала Марина и закрыла глаза.
        А Таня, повернувшись лицом к окну, смотрела на чуть покачивающиеся под легким ветерком деревья. И не думала. Ни о чем.
        Дни шли за днями. Почти ничего не менялось, только Марина все сильней и сильней впадала в депрессию.
        Однажды ей было особенно плохо. Она проплакала всю ночь, а наутро отказалась съесть хотя бы кусочек. Даже появление Таниной мамы с ароматными вкусностями не оказало обычного целебного воздействия.
        День был хмурым. С самого утра небо над Центром было плотно запеленато облаками. На балкон шлепались толстые голуби, почему-то совсем не похожие на ангелов небесных…
        К полудню облака разошлись, стало жарко. Жара все набирала обороты, и в какой-то момент Таня почувствовала, что больше не может, что она задыхается и если не вдохнет сейчас же хоть немного воздуха, то непременно умрет.
        - Иди домой, - предложила мама, заметив ее состояние. - А мы с Мариночкой тут поболтаем.
        Мариночка молча смотрела в потолок, крепко сжав сухие, растрескавшиеся губы, но Таня действительно уже не могла находиться в больнице.
        Она собралась, вышла во двор, постояла немного, жадно вдыхая свежий воздух.
        И тут в голову ее пришла мысль, показавшаяся в тот момент удивительно привлекательной.
        Почему она так легко отказалась от борьбы? Почему не настояла на встрече с отцом? Ник действительно озабочен своими проблемами, он и не представляет, как тяжело сейчас Марине. Надо просто ему это объяснить - и все.
        Обрадовавшись принятому решению, Таня быстро дошла до метро, села в него и поехала на станцию, где стоял дом ее отца.
        От метро до него было несколько автобусных остановок, и девочка решила пройти их пешком.
        Она шла по раскаленному тротуару, смотрела на пыльную листву одиноких, словно старые искалеченные солдаты, деревьев и думала о том, как Москве сейчас нужен дождь. Хороший такой дождь - с грозой. Чтобы сверкала молния, торжествующе гремел гром, а льющаяся с небес вода, смывая всю грязь и скверну, широкими потоками неслась по усталым улицам города. Чтобы можно было петь и танцевать под дождем - и пускай какой-нибудь Торин считает ее сумасшедшей! Ей самой так нужен этот дождь!
        Таня подняла голову к небу. Ну, разумеется, как назло, ни единого облачка. Нет ничего хуже жаркого лета в душной и пыльной Москве. Так невольно и Серому позавидуешь…
        С такими мыслями она подошла к отцовскому дому. Оставалось только обойти его, чтобы оказаться перед подъездами. И тут девочка увидела нечто, заставившее ее оцепенеть.
        За домом, в тихом, безлюдном месте, было припарковано несколько машин. Среди них - красный отцовский «Пежо».
        И вот теперь спиной к ней, перед этим самым «Пежо» стоял высокий статный молодой человек, одетый в белую футболку, на которой золотом были нарисованы ангельские крылья, и деловито, с помощью баллончика с белой краской писал на боку машины слово «убийца».
        Он настолько был увлечен своим делом, что не заметил Таниного присутствия у себя за спиной.

* * *
        Вместо того чтобы идти домой, Таня поехала к заброшенному зданию на окраине города. Там, стоя на самой верхней площадке, у края, и подставляя лицо ветерку - как же хорошо, что хоть здесь есть ветер! - она немного успокоилась и набрала отцовский номер.
        - Это ты? - холодно бросил он в трубку. - Ну, что опять случилось?
        - А ты не хочешь ничего спросить про Марину? - перешла в наступление Таня.
        - Таня, опять ты про то же! - Она так и представила его на другом конце провода - такого холеного, уверенного в себе мужчину… - Я же говорил тебе: у меня сейчас своих неприятностей хватает. Пожалуйста, не надоедай мне со всякой ерундой. Только представь: какой-то мерзавец испортил сегодня мою машину!
        - Представляю, - ответила Таня, и вправду прекрасно представляющая эту картину. - Извини, что побеспокоила.
        - Да погоди, не горячись так, - окликнул ее отец, - ну что ты уперлась. Тебе что, эта Марина дороже всех?
        - Может быть. Прости, папа, больше не буду тебе надоедать.
        И она повесила трубку.
        Когда Таня вернулась домой и вошла в свою комнату, взгляд ее сразу же обратился к белокрылому ангелу.
        Кукла, которая так и не сказала своего имени, но которую звали Михаилом - ангелом милости и раскаяния, - смотрела на нее по-прежнему словно издалека. Так равнодушно и отстраненно.
        Тонкие черты пластикового лица были холодны, безжизненны и почти нечеловечески красивы.
        «Если ты хотела добиться чего-то подобного», - сказала тогда Марина.
        А еще она сказала, что куклы - как люди, только лучше, и они всегда остаются с нами. До тех пор, пока мы сами не откажемся от них.
        Тихо ступая по ковру, ощущая босыми ногами его мягкость и ласку, Таня приблизилась к кукле.
        Кукла и девочка - ну чем не идеальная пара?! Он никогда не оставит ее. Она будет хранить ему верность. А весь мир за окном их маленького кукольного домика превратится в пыль - в сон, в мираж, в цветное кино.
        Девочка осторожно, словно он был выточен из тонкого хрупкого льда, взяла ангела в руки и закружилась с ним в вальсе по комнате. Совсем как в том сне про бал.
        Так они и танцевали под неслышную музыку - девочка и белокрылый ангел, милость господня, угасшая звезда.
        Вдруг из крыла ангела упало перо и закружилось в воздухе, медленно опускаясь на ковер, будто танцуя свой собственный вальс.
        И девочка, тоже кружась, отщипнула еще одно перышко, а потом - еще одно и еще… Словно снег, закружились по комнате белоснежные перья из ангельских крыл.
        Будто в комнату к Тане нежданно-непрошенно пришла вдруг зима. Удивительная зима, когда у всех кругом лето.
        Но и этот снегопад утих и прошел, и теперь перья лежали на ковре, словно умершие листья.
        Таня взглянула на ангела. Вместо крыльев у него за спиной поднимались лишь пустые проволочные каркасы. Ей показалось, что ангел в ответ глядит на нее недоуменно и обиженно, и от этого ее вдруг пронзила такая острая нежность, что девочка крепко-накрепко прижала куклу к груди, а на глазах ее показались слезы.
        Не может быть! Она - волчица - плачет от нежности и умиления! Не может быть…
        - Таня! - В комнату заглянула мама, и девочка отвернулась, чтобы та не заметила ее слез. - Что это у тебя? Ты что, подушку распотрошила?
        - Понимаешь, мама, ангелы всегда линяют к лету, - ответила Таня и громко засмеялась.
        - Точно не наигралась. Ты вообще в детстве была очень серьезным ребенком, вот сейчас и наверстываешь, - покачала головой мама. - Смотри, убери все тут.
        - Обещаю, - кивнула Таня, так и не повернув к матери исчерченного дорожками слез и растекшейся туши лица.

* * *
        Миша позвонил уже вечером:
        - Привет, я соскучился и хочу с тобой встретиться. У меня как раз вечер освободился.
        - Я знаю, - тихо произнесла Таня. - Заметок на сегодня больше не будет? И Нику ты на сегодня уже все написал?
        - Ах, знаешь? - переспросил он. - Ничего ты не знаешь. Выходи сейчас, я буду ждать тебя на углу, на старом месте.
        - Зачем?
        Миша явно удивился:
        - Я тебе все объясню.
        - Ну раз все, это, конечно, меняет дело, - сыронизировала она.
        Он не обратил на ее иронию никакого внимания и еще раз повторил:
        - Я буду ждать тебя.
        Таня подошла к зеркалу и взглянула на свое отражение. На нее смотрела стройная девочка с волчьими желто-ореховыми глазами, неровными, асимметричными прядями волос, падающими на лицо, и четкой линией тонко очерченного рта.
        - Я - волчица, - сказала она, тряхнув волосами. - И пусть трепещут все зайцы и косули и особенно полинявшие ангелы!
        Она обулась и вышла из квартиры, крикнув напоследок «Я ненадолго!» куда-то в сторону кухни, где Геннадий Сергеевич, облаченный в женский, расшитый цветами фартук, надетый на его повседневную домашнюю одежду, со смешной старательностью ассистировал маме. Завтра из издательства должен приехать фотограф, и Танина мама торопилась, готовя материал для слайдов в новую книгу.
        На углу дома, где они так часто встречались, Таню ждал Михаил. Девочка заметила, как проходящие мимо девчонки кинули в его сторону заинтересованные взгляды.
        Кое-что, наверное, никогда не меняется.
        - Ну, привет еще раз. - Она издали помахала ему рукой.
        - Таня! - Он шагнул к ней, глядя ей прямо в глаза. - Возможно, ты считаешь меня негодяем…
        - Нет, почему же. - Она пожала плечами, а он от неожиданности замолчал, сбившись с мысли.
        Сделав явную попытку собраться, Миша продолжил:
        - Я догадываюсь, как ты любишь своего отца, но и моему поведению есть объяснение.
        Таня молчала, с любопытством глядя на него. Помогать ему вести этот разговор она явно не собиралась.
        - У меня был сосед… - Михаил растерянно оглянулся, будто ожидал увидеть этого соседа прямо у себя за спиной. - А что мы стоим? Может, пойдем куда-нибудь сядем?
        - Извини, у меня не так много времени, - ответила Таня и прислонилась спиной к стене дома, ожидая продолжения рассказа.
        - Ну хорошо… Так вот, у меня на старой квартире, там, где сейчас родители живут, был сосед. Денис Петровский, который работал судьей-рефери на петушиных боях. Никогда, - красивое лицо Михаила чуть искривила брезгливая гримаса, - не интересовался, что там и как, но представляю, что это не слишком приятное зрелище. Плюс к тому азарт, деньги и прочее. В общем, твой отец встретился с Петровским, напоил его и вытащил из него всю информацию по играм. Денис вообще мужик, конечно, неплохой, но бывает не стоек к алкоголю. Как понимаю, он твоему отцу всю тайную кухню и выложил.
        Тут он посмотрел на Таню, ожидая ее реакции, но Таня по-прежнему молчала.
        - В общем, Петровский говорит, что хотя и был пьян, взял-таки с твоего отца клятву, что тот не напишет о некоторых фактах и уж ни под каким видом не назовет его имени. Твой отец поклялся. И клятву нарушил. Ну а дальше все просто. Люди, заинтересованные в этом бизнесе, предъявили Денису кое-какие претензии, в результате чего он попал в больницу в очень тяжелом состоянии. И тогда я твердо решил отомстить твоему отцу. Чтобы всяким другим журналюгам впредь неповадно было.
        - И что, отомстил? - спросила Таня с легким любопытством.
        - Извини, если ты про те заметки. Я не хотел пугать тебя. Но ты должна знать, какой он на самом деле! Все должны знать, что он - убийца!
        Мишины глаза сверкали яростным огнем, а в голосе слышался напор и святая вера в свою правоту.
        - Значит, ты считаешь себя вправе судить других? - спросила девочка.
        - А что тут судить? Сама подумай! Твой отец причинил очень много зла и причинит еще больше, если его не остановить. Если его не наказать!
        - И что, месть для тебя настолько важна? - Таня смотрела не на него, а себе под ноги, как будто ответ на этот важный вопрос лежал прямо там.
        - Я думал, ты меня понимаешь и…
        - А я думаю, что ты в точности такой же, как мой отец, - перебила его Таня.
        Миша шагнул вперед и сжал ее пальцы.
        - При чем здесь твой отец? Ты действительно очень мне нравишься, - сказал он тихо. - Все эта история с Ником Старом не имеет к тебе отношения. Я просто хочу, чтобы ты была на моей стороне… или нет. Если хочешь, не принимай ничью сторону. Просто забудь об этом, пусть все остается по-прежнему!
        - А при том, что вы оба не видите ничего, кроме той правды, которую придумали для себя. - Таня осторожно высвободила свою руку. - Ни он, ни ты не замечаете других людей. И поэтому очень жестоки. Вы оба.
        - Хорошо, скажи, как мне измениться? - быстро сказал Михаил и снова попытался взять ее за руку, но она только покачала головой.
        Черные пряди упали ей на глаза, и она нетерпеливо отвела их.
        - Я не знаю. Это надо просто чувствовать. Ты вообще умеешь чувствовать, любить, сострадать? - Она взглянула в его лицо. Михаил казался обеспокоенным, но не более того.
        «Может ли он радоваться и огорчатся? Есть ли у него эмоции?» - подумала вдруг Таня, вспоминая, что, пожалуй, ни разу не замечала на этом красивом неподвижном лице никаких ярких человеческих чувств - ни когда они стояли высоко на площадке недостроенного дома, ни когда он дрался с ребятами из ее стаи… Его лицо всегда оставалось спокойным и холодным…
        - Я же сказал: ты мне нравишься. Какие чувства тебе еще нужны? Ну, хорошо. Помоги мне стать лучше!
        - Знаешь, мне снился сон, - вновь заговорила девочка. - Музыка, зал, свечи… Это был маскарад. Мне казалось, что под одной из масок был ты, и я срывала их одну за другой, но всякий раз не находила лица - там была только новая маска…
        - Таня! Я не могу потерять тебя! - перебил он.
        - А я не могу остаться. Я не верю, что ты - живой. И, знаешь, ты мне просто больше неинтересен. Ни ты, ни твоя глупая месть.
        - Почему ты все время повторяешь слово «месть»? Это не месть, это справедливость. Я просто восстанавливаю справедливость!
        В свете фонаря золотистые волосы Михаила казались нимбом. Карающий ангел. Человек, лишенный человеческих чувств.
        По крайней мере, он предстал перед ее глазами именно таким. Красивым, бесстрастным и абсолютно чужим.
        Все счастливые воспоминания, связанные с Мишей, мгновенно пронеслись перед ее мысленным взором и исчезли, сменившись пустотой и равнодушием.
        Таня заглянула в свое сердце и увидела, что оно тоже вдруг опустело. Словно холод, шедший от Михаила, добрался и до него.
        Девочка устало прикрыла глаза рукой:
        - Я не сержусь на тебя. Нам с тобой просто не по пути. Я ухожу - вот и все.
        И она пошла прочь.
        - Я думал, что ты понимаешь меня! Погоди! - крикнул ей в след Михаил, но Таня и не думала оборачиваться.
        На душе у нее вдруг стало легко и спокойно. За эти дни она потеряла двоих близких людей. За эти дни она поняла, что эти люди не были для нее близкими.
        Глава 11
        В дождьи ясную погоду
        Дождь! Она стояла на улице, запрокинув голову к небу. Теплые струи воды стекали по ее лицу, волосы были насквозь мокрые.
        Какое это счастье - теплый летний дождь!
        - Танюша! Посмотри: солнце. Это грибной дождь, скоротечный. Как же хорошо! Ты не жалеешь, что приехала на дачу? - Мама, так и не решаясь выйти на улицу, застыла в дверях небольшого деревянного домика с крохотной застекленной верандой.
        - Нет, не жалею. - Таня с жадностью глотала дождевые капли и действительно ни о чем не жалела.
        - Зря Марина не приехала… Как ты думаешь, она обиделась на нас?
        - Мама, за что ей на вас обижаться?!
        Нет, Таня все-таки никак не могла понять свою маму. Она… и Геннадий Сергеевич столько сделали для Марины, даже дежурили в ее палате после операции. И вот - надо же вообразить, будто Марина могла за что-то на них обидеться!
        - Ну… - мама вдруг покраснела, словно девочка, - а вдруг она сочла наше предложение некорректным? Или ее смутило то, что мы с Николаем когда-то… - Она оглянулась и, убедившись, что Геннадия Сергеевича рядом нет, не скрывая любопытства, спросила: - А она что, до сих пор Николая ждет?
        - Ждет. - Таня выставила ладони так, чтобы дождевые капли попадали в них и стекали вниз по тонким загорелым запястьям.
        Дождь заканчивался. Августовское солнце еще жаркое, скоро высушит все капли, которые сейчас, словно крохотные жемчужинки, украшают каждую травинку.
        Из окна выглянул Геннадий Сергеевич.
        - Танечка, - произнес он, смущаясь. Он всегда немного смущался, разговаривая с падчерицей, будто чувствовал себя неуверенно, хотя справедливо заметить, что уже чуть более двух месяцев его бритва не оказывалась вымазана зубной пастой, а в ботинки столь же давно не наливали крем для обуви. - Танечка, мы с Машенькой за грибами собираемся. Август - самое что ни на есть грибное время! Особенно после дождичка. Пойдешь с нами?
        - Пойду! - Таня кивнула, и брызги от ее мокрых волос полетели в разные стороны.
        - Осторожней, простудишься! - предупредила мама и исчезла в доме.
        Таня поймала губами последние капли.
        В воздухе пахло свежестью и цветами. Мокрые хризантемы лениво качали пушистыми головками, и с ярких, сочных лепестков то и дело срывалась и падала, как слеза, крупная капля.
        Лето пролетело слишком быстро. Впрочем, с ним это часто случается. Ждешь его, ждешь, а потом мгновение - глядишь, его и нет.
        Это лето стало для Тани особенным. И хорошее, и плохое… всего намешено. Иногда, когда она думала о Мише или об отце, ей вдруг становилось очень грустно.
        Но сейчас Тане было хорошо и спокойно в этом маленьком деревянном доме, который она помнила еще с детства. Здесь, на чердаке, еще хранились ее старые книжки и игрушки. Вчера девочка поднималась туда и, при тусклом свете маленького фонаря, долго рассматривала все то, что когда-то имело для нее огромную ценность…
        - Таня, мы уже собрались! - окликнула ее из дома мама.
        - Сейчас, переоденусь только! Не уходите без меня!
        Девочка проскользнула в комнату и принялась торопливо переодеваться. Собирать грибы она любила.
        А еще через две недели они вернулись в Москву. Август уже подходил к концу, и большинство Таниных друзей к этому времени уже вернулись в город. Не было только Ленки, укатившей куда-то на юга. Димон ходил грустный и явно скучал по ней. Даже новенькая «Ямаха», подаренная ему отцом, похоже, не развеселила его.
        Старая компания уже не собиралась, как прежде, на детской площадке.
        И вот однажды Тане позвонил Серый.
        - Привет, - мрачно сказал он. - Надо встретиться. Приходи на площадку.
        Серый за лето загорел почти до черноты, его выгоревшие волосы торчали на голове смешным ежиком, только подчеркивая острые уши. Он похудел еще больше.
        - Ну что, - сказал он, - стая распалась. Ты этому, как понимаю, рада.
        Серый плюнул себе под ноги и присел на край невысокой металлической ограды, которой была обнесена по периметру детская площадка.
        - Вовсе нет. Я надеюсь, мы еще будем дружить. - Таня осторожно присела рядом. - То, что мы - одинокие волки, еще не значит, что нам никто не нужен и не нужна стая.
        - Да ладно, теперь у тебя другие интересы. Всякие супермены или, как их там, - с крылышками. - Серый хмыкнул, изо всех сил пытаясь показать, что вопрос этот ему глубоко безразличен и он задает его просто так, для проформы.
        - Супермены улетели в другую галактику устанавливать там режим добра и справедливости. Признайся, Серый, ведь ты до сих пор не можешь простить ему, что он тебя того… гым… - Таня хмыкнула. - Не будь ты вожаком, я бы сказала: побил.
        - Ну, побил, что уж там, - неожиданно улыбнулся Серый, и в его холодных глазах блеснули искорки смеха. - И правильно сделал, что побил. Я себя тогда крутым считал ну просто немерено. А теперь - прошло. Кстати, я на айкидо в секцию записался…
        Они поболтали еще - как старые друзья, наконец понявшие друг друга после стольких недоразумений.
        - Ну не пропадай. Мы все-таки стая, - сказала на прощание Таня.
        - Какая-никакая, - согласился Серый. - И ты звони, волчица, и дай пять!
        Он подставил Тане ладонь, по которой она звонко хлопнула всей пятерней.
        - Бывай, вожак! До скорого!
        Вернувшись домой, Таня подошла к зеркалу. За прошедшее лето она почти не изменилась. Стали подлиннее волосы, немного посмуглела от загара кожа… А вот глаза, кажется, уже совсем другие. Нет, цвет их остался тем же - желто-ореховым, волчьим, но взгляд теперь иной. Более внимательный, взрослый.
        Таня вытащила из шкафа зеленый сарафан, купленный когда-то мамой.
        Когда мама притащила его с очередной распродажи и заставила Таню примерить, то только безнадежно покачала головой и коротко сказала:
        - Ладно, снимай.
        Возвратить покупку было невозможно, и сарафан так и остался висеть в шкафу - ненужный среди других ненужных вещей.
        А теперь Тане вдруг захотелось примерить его.
        Она стащила с себя привычные джинсы и короткий черный топик, надела сарафан - достаточно длинный, чуть ниже колен, на тоненьких-тоненьких бретелечках - и осторожно взглянула в зеркало.
        И чудо! Эта вещь оказалась как будто специально для нее сшитой. Таня вдруг показалась себе повзрослевшей, загадочной и… удивительно красивой!
        Неужели она и правда выросла?
        За стеной монотонно бубнил телевизор. Мама и Геннадий Сергеевич опять смотрели какие-то бесконечные передачи и даже не подозревали, что здесь, всего лишь через стену от них, происходит маленькое чудо, и куколка превращается в бабочку.
        Таня вышла из комнаты и заглянула в гостиную. Первой ее заметил Геннадий Сергеевич и тут же ткнул жену в бок локтем:
        - Машенька, посмотри, какая Таня у нас, оказывается, красавица!
        Мама довольно улыбнулась.

* * *
        А потом, как всегда неожиданно, наступил сентябрь.
        Шагая по дороге в школу, Таня вдруг впервые за все это время осознала, что этот год - действительно последний. Последний год в школе. Неужели от взрослой жизни ее отделяет всего лишь крохотный отрезок времени?!
        В ее плеере играл «Ю-Питер». «Ударная любовь стучит по проводам и проникает в нас удавом телеграмм…» [7 - «Ударная любовь» - песня Вячеслава Бутусова и группы «Ю-Питер».] - словно шум дождя, звучали в ее ушах слова. Тане всегда казалось, что это очень осенняя, прощальная песня.
        Проходя мимо тонкой рябинки, бесстрашно и гордо ростущей прямо у края дороги, девочка не удержалась: отщипнула красивую яркую гроздь и заложила себе за ухо.
        На автобусной остановке, там же, где они с Ленкой стояли, когда еще не знакомый ей Миша спас котенка, Таня вдруг необычайно ярко вспомнила его глаза и его четкий, будто на камее, профиль… Как жаль, что иногда в жизни все происходит совсем не так, как хочется.
        И тут кто-то дотронулся до ее плеча.
        Тане вдруг показалось, что это Михаил. Как часто бывало раньше, только она подумает о нем - и он появится. Или хотя бы позвонит.
        Наверное, всего пару секунд она не решалась оглянуться, но это время показалось ей столетием.
        А затем - обернулась.
        За ее спиной стоял Сашка Торин. Загорелый, вытянувшийся за лето, с новой смелой прической - прядки волос в нарочитом беспорядке так и торчали во все стороны, карие глаза смеялись.
        Девочка удивленно взглянула на него и сняла с головы наушники плеера.
        - Эй, Теплова, тебя ли я вижу? Здорово! - приветствовал ее Сашка.
        - И тебе не болеть, - отозвалась Таня.
        - С новыми силами - за учебу? - Сашка разглядывал ее, будто впервые видел. - А ты изменилась. Повзрослела, что ли… Я это в хорошем смысле…
        - Ты тоже - в хорошем, - улыбнулась девочка.
        - Ну давай, увидимся в школе. - Торин посмотрел на нее, немного помедлил в нерешительности, будто надеясь, что она его окликнет и предложит идти вместе.
        Но Таня только махнула рукой:
        - Увидимся!

* * *
        Школьный двор был полон народа.
        - Танька! Как я соскучилась! - взвизгнула, увидев ее, Ленка. - А мы только вчера вернулись! В Турцию ездили, пока ты на своей даче пропадала!
        - Ну, не совсем же пропала. А кроме того, в твоей Турции таких грибов, как на моей даче, нет, - засмеялась Таня. - А клубники в этом году было столько… Мама по своему фирменному рецепту, наверное, банок тридцать заготовила. Заходи - поделюсь.
        - Клубника - это хорошо, приду. - Ленка мечтательно закатила глаза. - А как Димон? Он хоть скучал немного?
        - Еще как! Просто на луну от тоски выл! Ему папа настоящую «Ямаху» купил. Так что, думаю, сегодня вечером тебя ждет романтическая прогулка.
        - Супер! - обрадовалась Ленка.
        - Ой, только посмотри! - сказала она чуть погодя и ощутимо толкнула Таню в бок.
        Во двор входил Круглов, конвоируемый Таточкой. По крайней мере, она цепко держала его под локоть и окидывала окрестности гордым и внимательным взглядом собственницы. Круглов послушно шел рядом с ней, таща на плече ее сумку.
        Проходя мимо подруг, Таточка приветственно и чуть снисходительно кивнула им.
        Вскоре они все уже сидели в знакомом кабинете, а учительница уже записывала на доске первую в этом году тему.
        И в этот самый миг на Танину парту вдруг плавно спикировал бумажный самолетик. На его крыле было аккуратно выведено синей ручкой: «Девочке-волчице».
        Таня развернула бумажку. На клетчатом тетрадном листе было крупно написано: «В дождь или в ясную погоду - по вашему, сударыня, выбору - буду иметь честь пригласить вас куда-нибудь». Подписи на этом эпистолярном шедевре не имелось.
        Впрочем, Тане она была и не нужна.
        Девочка посмотрела на Сашку. Торин глядел на нее серьезно и чуть насмешливо, будто иронизируя сам над собой.
        «А почему бы нет?» - подумала Таня и, улыбнувшись, кивнула.
        notes
        Примечания
        1
        «Рыдай, буревая стихия…» - стихотворение «Россия» поэта Андрея Белого.
        2
        «Лабиринт» - фантастический фильм о девушке, отправившейся в сказочное королевство, чтобы спасти своего младшего брата, похищенного королем гоблинов Джаретом. В роли Джарета снялся известный музыкант Дэвид Боуи. Фильм стал культовым для многих романтично настроенных любителей фэнтези-сказки и послужил основой для серии комиксов, фильмов и компьютерных игр.
        3
        «Театр теней» - песня Константина Кинчева, лидера группы «Алиса», входящая в состав альбома «Шестой лесничий», выпущенного в конце восьмидесятых годов.
        4
        Строчка из одноименного стихотворения Д. Багрецова.
        5
        I’ve read this story (англ .) - я прочитала рассказ…
        6
        «Night hunter» (англ .) - ночной охотник.
        7
        «Ударная любовь» - песня Вячеслава Бутусова и группы «Ю-Питер».

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к