Бабушка! — снова кричит Фридер Гудрун Мёбс
        Фридер #2
        Перед вами продолжение книги «Бабушка! — кричит Фридер». В этом сборнике историй вы вновь встретитесь с полюбившимися героями — пятилетним Фридером и его мудрой бабушкой, которые не дают скучать друг другу и всё время что-нибудь да придумывают.
        Срывает ли Фридер все цветы с бабушкиной клумбы, мечтая её порадовать, не спит ли, когда пятилетним мальчикам следует спать, придумывает ли себе несуществующего друга, бежит ли босиком из магазина домой, отвергая не понравившиеся ему новые сапоги, — бабушка реагирует с невозмутимостью и со всем терпением и любовью к своему негоднику.
        Гудрун Мёбс
        Бабушка! — снова кричит Фридер

        Радость
        - Бабушка! — кричит Фридер и дёргает бабушку за юбку. — Бабушка, я хочу тебя чем-нибудь порадовать, прямо сейчас!
        - Да отстань ты от меня, ради бога, внук! — ворчит бабушка и водит лейкой над цветами. — Не мешай, ты же видишь, мне некогда.
        Бабушка поливает цветы на своей клумбе. Тюльпаны и нарциссы. Бабушка очень любит цветы, Фридер это знает. Она не устаёт их пропалывать, не устаёт поливать. А Фридер стоит рядом и скучает.
        - Бабушка! — кричит Фридер и скачет вокруг неё. — Ну мне всё-таки хочется тебя хоть чем-нибудь порадовать, ба!
        - Дай мне поработать, это будет самая большая радость для меня, — говорит бабушка, очень осторожно, очень бережно поливая три красных тюльпана.
        Фридер сердится. Бабушке важны только тюльпаны! А своего внука она и не замечает.
        - Бабушка! — кричит он, загораживая ей дорогу. — Послушай, бабушка, ты что, цветы любишь больше, чем меня?
        - Что за чушь, — говорит бабушка, отодвигая Фридера в сторону, поднимает лейку и снова поливает. Она неутомима.
        Фридер тяжело вздыхает. И пробует ещё раз.
        - Бабушка, — ноет он, — ну скажи, что тебе сделать приятного?
        - Уйти с дороги и быть послушным, — говорит бабушка, — или, может, ты оглох? — И она взмахивает лейкой — так, что на Фридера падают три капли воды. Или четыре.
        - Бабушка, ты что! — хнычет Фридер и возмущённо трёт голову.
        Бабушка его полила! Надо же! Он ведь не тюльпан!
        - Это всё оттого, — невозмутимо говорит бабушка, — что кто-то не хочет меня слушать. Вот и получил!
        Тут Фридер решает, что лучше уйти. В дальний угол сада. Там он садится на корточки и дуется. Он же хотел бабушку порадовать. А она взяла и полила его! Фридер яростно трёт голову. Волосы уже высохли. А может, и не намокали.
        Фридер глубоко вздыхает и решает, что всё равно доставит бабушке какую-нибудь радость. Ведь ему так хочется! Только как это сделать? «Уйди с дороги и будь послушным», — сказала бабушка. С дороги он и так уже ушёл — бабушка его просто отодвинула в сторону. А «будь послушным» — он и так всегда послушный. Но это же не радость! Радость — это неожиданность. Надо сделать что-то, что бабушку ужасно изумит, а потом обрадует.
        И Фридеру тут же кое-что приходит в голову. Совершенно замечательная, радостная неожиданность. Вот бабушка удивится!
        Фридер смотрит на бабушку. Она стоит у бочки с дождевой водой. Бочка далеко, очень далеко от клумбы с цветами. Фридер ухмыляется и срывается с места. Он опрометью несётся к клумбе. И молниеносно начинает рвать цветы — тюльпаны и нарциссы.
        Он соберёт сейчас большой букет. Для бабушки. Она же так любит цветы!
        И Фридер рвёт без остановки. Дело спорится.
        Букет получился просто огромный, Фридер еле удерживает его.
        «Огромный Букет Огромной Радости», — думает он и косится в сторону бабушки. Она всё ещё черпает воду из бочки… Но вот она уже идёт… К счастью, букет уже готов. Все цветы сорваны, все-все. Клумба совершенно голая…
        Фридер обеими руками высоко поднимает Огромный Букет Огромной Радости и кричит навстречу бабушке:
        - Бабушка, смотри, какая у меня есть радость! Для тебя!
        Бабушка громко охает, выпускает из рук лейку, полную воды, и протирает глаза. И стоит, уставившись на клумбу…
        - Вот ты удивилась, правда, бабушка? — кричит Фридер и мчится ей навстречу. Огромный букет он крепко прижимает к себе.
        - Нет! — стонет бабушка.
        - Да! — ликует Фридер. — Это всё для тебя. Ты рада?
        Он впихивает огромный букет бабушке в руки и весело прыгает вокруг неё.
        Бабушка стоит, прижимая букет к груди, глаза у неё широко раскрыты, она изумлённо смотрит то на букет, то на клумбу, абсолютно голую… и вдруг Фридер понимает: бабушка не рада. Совсем не рада. Это ему совершенно ясно.
        Бабушка жалобно стонет, а потом напускается на Фридера:
        - Да какая муха тебя укусила? Это ж надо — оборвать все цветы! А я-то как раз собиралась клумбу полить!
        Фридер сглатывает.
        - Теперь её не надо поливать, бабушка, — тихо говорит он.
        Тут бабушка совсем рассердилась:
        - Я, конечно, старая, но не слепая! Негодник ты этакий, обрывальщик цветов! Как ты до такого додумался, хотела бы я знать!
        Бабушка мрачно глядит на цветы, а потом мрачно глядит на Фридера.
        Он снова сглатывает, сопит, потупившись, и тихо шепчет:
        - Мы их снова посадим, да, бабушка?
        - Ха! — кричит бабушка и возмущённо встряхивает букет. Но Фридер уже и сам сообразил: что сорвано, то сорвано. Эти цветы больше не прирастут.
        - Мы посадим новые, да, бабушка? — Фридер шмыгает носом, и три слезинки скатываются у него по щекам.
        - На будущий год, — говорит бабушка хмуро, и Фридер опускает голову ещё ниже. Будущий год ещё не скоро. Это целая вечность. И всю эту вечность бабушкина клумба будет стоять пустой.
        Больше на ней ничего не цветёт…
        Фридер с рёвом бросается к бабушке и вжимается лицом в её фартук:
        - Я просто хотел тебя порадовать, бабушка!
        И бабушкин фартук становится совсем мокрым от слёз.
        - Не судьба, — говорит бабушка и тяжело вздыхает. — Ну что случилось, то случилось.
        Она берёт зарёванного Фридера за руку и шагает с ним к бочке. И ставит букет в воду.
        - Гляди-ка, — говорит бабушка, — как мы бочку украсили. Вот ей и будет радость. А ты высморкайся.
        Фридер сопит и сморкается. Фридер глядит и удивляется. Бочка с дождевой водой прекрасна. Она похожа на огромную вазу со множеством цветов — красных, жёлтых и белых. Они свисают над её краями. Это очень красиво!
        Некоторое время бабушка и Фридер стоят и не могут налюбоваться бочкой с цветами. А потом Фридеру становится скучно.
        - Бабушка, — говорит он и теребит её за юбку, — послушай, бабушка, я больше никогда не буду делать тебе радости, ладно? Я пойду поиграю и буду послушным.
        - Будем надеяться, — говорит бабушка, усмехаясь.
        И чмокает Фридера в щёку. А потом шлёпает его по попе.
        Дождь
        - Бабушка! — кричит Фридер и дёргает бабушку за юбку. — Когда же мы пойдём домой, ба? Я хочу смотреть телевизор!
        - Да отстань ты от меня ради бога, шпингалет! — ворчит бабушка, сгребая опавшую листву в высокую кучу. — Ты же видишь, я работаю! И вообще, в саду на свежем воздухе гораздо лучше, чем дома, и к тому же полезнее, если хочешь знать!
        - Смотреть телевизор тоже неплохо, — бурчит Фридер и пинает кучу листвы. Которую бабушка только что так старательно сгребла.
        - Ты что делаешь, негодник! — кричит бабушка. — Перестань сейчас же!
        И грозит Фридеру граблями.
        Фридер оставляет листву в покое и снова канючит:
        - Бабушка, ну скоро мы пойдём? Уже вечер!
        - До вечера ещё далеко, — говорит бабушка. — Мы пойдём, когда начнётся дождь, — и точка.
        И она заносит грабли над опавшими листьями, подгребает их и собирает в кучу возле яблони. И снова сгребает листву — в общем, она очень занята.
        Фридер тяжело вздыхает. Потом смотрит на небо. Оно всё серое, от края до края. Но дождь не идёт. Ни одной капельки. А по телевизору как раз сейчас начнётся детская передача. Та самая, которую ему так хочется посмотреть.
        Но бабушка не собирается идти домой, он это уже понял. Ей больше нравится возиться в саду со всякой ерундой. Фридеру в саду тоже нравится. Но ведь передача вот-вот начнётся… Фридер опять вздыхает.
        Если б только начался дождь! Тогда бабушка пошла бы с ним домой. Ещё и торопилась бы! Потому что вымокнуть под дождём — это очень вредно для здоровья.
        Фридер вздыхает в третий раз. Он стоит под яблоней у бочки с дождевой водой, вздыхает и размышляет. Хорошо бы пошёл дождь. Прямо сейчас. Дождь…
        И тут его осеняет идея! Раз дождь не хочет идти, то тогда его сделает Фридер. Сам! И он уже знает как!
        Фридер смотрит в сторону бабушки. Она подгребает листья с дорожки к яблоне. Даже головы не поднимает.
        Фридер быстро бежит за своим игрушечным ведёрком. Он уже давно с ним не играет, такое ведёрко — только для малышей. Но для его замысла оно очень может пригодиться.
        Фридер опускает ведёрко в бочку, пока оно не наполняется до краёв, а потом задирает голову и смотрит на яблоню. Ему ведь нужно на неё взобраться. С полным ведёрком воды. Но это нетрудно. Он уже не раз влезал на эту яблоню. Она невысокая. Он залезет — даже с полным ведёрком.
        Фридер ставит ногу на толстый нарост на стволе, подтягивается, ухватившись одной рукой за сук, перехватывает руку, переставляет ноги, забирается всё выше и выше — и из ведёрка почти ничего не выплёскивается! Фридер доволен. И вот он уже наверху! Усаживается на своём любимом суку, высоко над бабушкой, которая сгребает листья там, внизу. Ведёрко с водой он крепко прижимает к животу. Одна рука Фридера ныряет в него и брызгает водой на бабушку, она как раз подходит к яблоне с охапкой листвы. Попал! Бабушка стряхивает капли, вытирает волосы, что-то бормочет и снова уходит. Вверх, на Фридера, она не посмотрела.
        Значит, это был слишком маленький дождик. Понятно. Надо, чтоб он пошёл сильнее, а то бабушка ничего не заметит. Зажав ведёрко между колен, Фридер опять брызгает водой, на этот раз обеими руками.
        Бабушка опять стряхивает капли, вытирает волосы, что-то бормочет и снова уходит… Она не смотрит вверх, она продолжает работать.
        «Надо, чтобы дождь пошёл как следует, — думает Фридер. — Чтобы был настоящий ливень». Фридер хихикает и ждёт, когда бабушка встанет точно под ним, потом опрокидывает ведёрко, и вся вода с плеском выливается на бабушку.
        - Э-э-э! — взвизгивает она, роняет грабли и смотрит вверх. Фридер не может удержаться от смеха.
        По бабушкиному лицу и по груди текут ручьи, а фартук промок насквозь!
        - Бабушка, я — дождь! — весело кричит Фридер, размахивая пустым ведёрком.
        Бабушка вскрикивает:
        - Да ты с ума сошёл, что ли? Какая муха тебя укусила? Облил бабушку, она теперь вся мокрая! Ну погоди ж ты у меня!
        Бабушка хватается за ветку, ставит ногу на нарост на стволе яблони и, кряхтя, подтягивается. Тут Фридеру становится страшновато. Бабушка хочет добраться до него. И лезет за ним. А когда доберётся — уж тогда она ему задаст, это ясно.
        Фридер быстро подвигается вперёд, туда, где ветка становится всё тоньше и тоньше, он ползёт всё дальше. И вдруг — хрусть! — ветка ломается, и Фридер летит вниз. В бочку, полную дождевой воды. В самую середину!
        - Ох! — вскрикивает бабушка, выпускает из рук сломанную ветку, одним прыжком оказывается у бочки и вытаскивает оттуда промокшего до нитки Фридера. Он отплёвывается, с него течёт вода.
        - Мальчик мой! — дрожащим голосом спрашивает бабушка. — Ты не ушибся? С тобой ничего не случилось?
        - Не-е-ет, бабушка, — прерывисто дыша, отвечает Фридер, вытирает волосы, трёт глаза, выплёвывает воду. В ушах у него всё ещё булькает. Фридер цел и невредим, но насквозь промок, гораздо сильнее, чем бабушка. И ему холодно, он дрожит и стучит зубами. — Бабушка, я только хотел сделать дождь…
        Фридер шмыгает носом, теперь и из глаз у него льётся вода, но на сей раз это слёзы.
        - Дождь Господь Бог делает, если хочешь знать, — говорит бабушка и берёт Фридера за руку. Они уходят из сада и со всех ног бегут домой. По дороге начинается настоящий дождь. Бабушка с укоризной показывает наверх, на дождевые капли, укоризненно качает головой, а Фридер кивает, ревёт и стучит зубами.
        Дома они принимают горячую ванну — сначала Фридер, потом бабушка.
        Потом заваривают горячий чай, сразу на двоих. А потом бабушка закутывает Фридера в шерстяной плед и закутывается сама, и оба они — похожие на толстые-претолстые сосиски — устраиваются рядышком перед телевизором. Детская передача, оказывается, ещё не началась. Она начинается только сейчас. И про что же эта передача? Про историю дождевой капли!
        - Этого нам только не хватало, — ворчит бабушка, а Фридер кивает и ухмыляется. Дождя им обоим на сегодня уже достаточно — и бабушке, и Фридеру. Но всё-таки они не уходят, а сидят и смотрят.
        Потому что когда смотришь телевизор, промокнуть нельзя.
        Роботы
        - Бабушка! — кричит Фридер и дёргает за бабушкину юбку. — Бабушка, отгадай, кто я!
        - Да отстань ты от меня, шпингалет! — ворчит бабушка. — Не мешай, я занята.
        Бабушка на кухне, она гладит. Без передышки. Рубашки, штаны, носовые платки. В корзинке для белья ещё полным-полно неглаженых вещей.
        Фридер не отстаёт.
        - Бабушка, — ноет он, — ну попробуй всё-таки отгадать!
        Фридер набирает в грудь побольше воздуха и идёт вокруг бабушки вперевалочку — мелкими, дёргаными шажками. Резко поворачивает голову налево. Потом направо. И останавливается как вкопанный.
        - Отгадай теперь, бабушка, кто я? — спрашивает он и с надеждой смотрит на бабушку.
        - Приставучка, вот ты кто! — говорит бабушка, не поднимая головы от гладильной доски. Она гладит, и гладит, и гладит. Без устали. Рубашки, штаны, носовые платки. Фридер тяжело вздыхает. И уходит в детскую.
        Если бабушка гладит, тут уж ничего не поделаешь. И она не любит отгадывать, он это давно уже знает. Но вообще-то она никогда бы не догадалась, кто же он. А Фридер, он — робот.
        Бабушка ведь старая, она никогда ещё не видела роботов. Это совершенно точно. А Фридер — видел. Вчера по телевизору. Робот ему понравился. Это был такой серебристый ящик, а на нём — много-много кнопок. Этот робот умеет ходить, только очень странно, короткими резкими шажками. И руками он двигал, как одеревенелый. И пищал что-то тонким голосом. Это было здоровско!
        И Фридер снова начинает ходить как робот. Сначала вокруг столика в детской. Получается! А чтобы ещё больше походить на робота, Фридер что есть силы верещит:
        - Роб-роб-роб-роб!
        - Эй, внук! — кричит бабушка из кухни. — С тобой что-нибудь случилось?
        - Нет, бабушка! — кричит Фридер в ответ и движется в направлении двери. — Просто я маленький робот!
        И он громко, изо всех сил, орёт:
        - Роб-роб-роб-роб!
        - А я — большой робот и сейчас отшлёпаю тебя как следует! — кричит бабушка. — Играй потише, ты меня понял?
        - Роботов не шлёпают! — бормочет Фридер себе под нос. — И роботы не играют. Они робят. Очень громко!
        Фридер хихикает, поворачивается и быстро-быстро влезает на детский столик. Там он замирает, вытянувшись в струнку, как солдатик, потом машет руками и с громким криком «Роб-роб-роб!» прыгает на пол. Детали лего подпрыгивают на полке. Довольно громко получилось! Отлично!
        Фридер снова забирается на стол и прыгает. И приземляется с приглушённым «Роб-роб-роб!». Детали лего врассыпную летят с полки, вслед за ними — кубики. Вот это грохот! Просто отлично!
        А в дверях уже стоит бабушка.
        - Ты что, с ума сошёл? — ругается она. — Дом обрушится!
        - Но я же робот, который умеет прыгать, бабушка! — кричит Фридер, снова забираясь на стол. — Смотри, как я прыгаю!
        И приземляется на негнущиеся ноги прямо посреди кубиков.
        - Какая муха тебя укусила! — вскрикивает бабушка. — Растопчешь все свои игрушки! Сейчас же прекрати, или я с тобой по-другому поговорю!
        - Я не могу прекратить! — роботовским голосом кряхтит Фридер, ухмыляется и прыгает. — Роботам надо прыгать. Они же робят, всё время робят. Это же ясно!
        Тут бабушка хватает Фридера и — он даже не успевает вырваться — нажимает ему на нос. На самую середину. И довольно крепко.
        - Вот так! — говорит она. — Теперь ты выключен, если хочешь знать. Слава богу, роботов можно выключать.
        И с этими словами она снова отправляется обратно на кухню.
        А Фридер стоит на месте, будто прирос к нему.
        Одна нога в воздухе, руки над головой. Теперь он — выключенный робот. Бабушка его выключила. Отлично! Выключенным роботом Фридер никогда ещё не был. Замечательно! Фридер стоит совершенно неподвижно, как одеревенелый, и ухмыляется.
        Он не шевелится и не издаёт ни звука. Выключенные роботы не двигаются, это же ясно.
        Фридер стоит так довольно долго. Тихо-тихо. И уголком глаза косит на бабушку. Она гладит. Без передышки. Фридер украдкой вздыхает. Он стоит уже очень даже долго, он — выключенный робот. У него заболела нога. Точнее, большой палец на левой ноге.
        - Бабушка… — тихо шепчет он.
        - И слышать ничего не хочу, — откликается бабушка. — Выключен — значит выключен.
        И она берётся за следующий носовой платок.
        Фридер шмыгает носом и продолжает стоять смирно. Нога разболелась по-настоящему. И руки тоже. Они чешутся, как будто по ним бегают мурашки. Сотни или даже больше.
        - Бабушка, — умоляет Фридер, — бабушка, включи меня снова!
        - Ещё чего! И не подумаю, — восклицает бабушка. — Я люблю выключенных роботов. Я включу тебя снова, только когда всё переглажу. Делу время, потехе час.
        И действительно, она берёт следующий носовой платок. В корзинке для белья ещё много вещей. Очень даже много.
        Фридер стонет. Ему скоро станет плохо. И нога отвалится, совершенно точно.
        - Бабушка, пожалуйста! — умоляет он совсем уже тонким голоском. — Пожалуйста, милая бабушка!
        Бабушка ухмыляется и подходит к нему. Слава богу! Она нажимает Фридеру на нос. И дёргает за ухо — за правое.
        - Включено! — говорит она. — Только на очень слабую мощность, договорились?
        Фридер глубоко вздыхает, встряхивает руками и ногами и говорит укоризненно:
        - Ох, бабушка! Я ведь чуть-чуть не испортился. Детей нельзя выключать так надолго.
        - Детей нельзя, — посмеивается бабушка, — а робота можно. Я ведь думала, ты робот?
        - А кто же ещё! — кричит Фридер и направляется к бабушке — как робот, мелкими, дёргаными шажками.
        И сильно тянет за тесёмку её фартука.
        - Ха! — кричит она. — Негодник!
        И хочет схватить Фридера.
        Тот ликует:
        - Ага, бабушка, теперь я и тебя включил!
        И быстро-быстро пятится назад мелкими шажками. Прочь от бабушки, пока она его не схватила…
        - Что ты сделал? — переспрашивает бабушка, снова завязывая свой фартук.
        - Включил тебя, бабушка! Ты же — большой робот, — кричит довольный Фридер и шагает в сторону кухни.
        - Ну погоди! — пыхтит бабушка… Очень громким и низким голосом она издаёт клич «Роб-роб-роб!» и шагает вслед за внуком. Мелкими дёргаными шажками. На кухню. Там они вместе ходят как роботы. Вокруг гладильной доски.
        Маленький робот движется быстро и тихо. Большой робот — медленно и громко. Так громко, что соседи начинают стучать в стену. Тогда маленькому роботу приходится уменьшить громкость у большого. Громкость регулируется в тапочке. В левой. И так они робят ещё некоторое время. До тех пор, пока маленький робот не чувствует, что проголодался.
        Он садится за стол, и большой робот несёт роботовскую еду.
        - Дай мне машинного масла и всяких протирочных тряпок! — требует маленький робот.
        - Фу, гадость какая, — говорит большой робот и приносит какао с печеньем.
        - Тоже хорошо, — сияет маленький робот. — Приятного роб-роба!
        И отпивает большой глоток какао.
        - Приятного роб-роба! — кряхтит большой робот и берёт печенье.
        А потом оба робота на всякий случай выключают себя. Нажимают кнопки на носу и на тесёмке фартука. Теперь они снова — бабушка и Фридер. Потому что бабушке и Фридеру гораздо вкуснее пить какао и есть печенье, чем роботам.
        Праздник, как у взрослых
        - Бабушка! — кричит Фридер и дёргает за бабушкину юбку. — Бабушка, давай устроим праздник! Как у взрослых!
        - Да отстань от меня, шпингалет! — ворчит бабушка. — Праздник, как у взрослых, — ещё чего не хватало! И вообще, ты хоть знаешь, как они празднуют?
        - Они пьют красное вино и курят сигареты, — говорит Фридер, прыгая вокруг бабушки. — Я тоже так хочу!
        - Глупый мальчик, — говорит бабушка и строго смотрит на Фридера. — Красное вино тебе совершенно не понравится. А о сигаретах не может быть и речи. Таких вредных для здоровья вещей я в своём доме не потерплю, если хочешь знать.
        И она надевает шляпу.
        - Я сейчас пойду за покупками, а ты веди себя хорошо. И чтоб ни звука.
        Бабушка чмокает Фридера в щёку и уходит.
        Фридер стоит в прихожей и сердится. Бабушка не хочет с ним праздновать! Гадство! А ему так хочется праздника. Как у взрослых. С красным вином и сигаретами.
        - Бэ-э-э! — кривляется Фридер, обращаясь к закрывшейся входной двери. И раз уж дверь закрыта, а бабушка уже спустилась по лестнице вниз, он добавляет ещё: — Глупая, глупая бабушка.
        Бабушка ведь ничего не услышит. Она идёт за покупками. За полезными продуктами к ужину. Хрустящие хлебцы и мягкий сыр. Для праздника это совсем не годится. Только для обычного скучного ужина. Фридер сердито топает ногой и вдобавок высовывает язык. Только топать ногой и высовывать язык, если никто этого не видит и не слышит, тоже глупо.
        Фридер стоит и раздумывает. И вдруг ему приходит в голову идея.
        Надо самому устроить праздник!
        Да! Он уже знает, как это сделать. Видел по телевизору. Там люди были одеты в красивую, блестящую одежду. Они курили, пили красное вино и праздновали. Фридеру всё это очень понравилось.
        Фридер несётся в детскую. Для праздника нужно одеться нарядно, это ясно. Фридер распахивает шкаф и роется в нём. Швыряет вещи на пол. Копается в рубашках, штанах и носках. Ничего нарядного нет. А уж блестящего — тем более. Одни только практичные пёстрые вещи. Фридер мчится к шкафу бабушки и роется в нём. Швыряет вещи на пол. Здесь тоже ничего блестящего нет…
        Но вот он вытягивает из шкафа что-то длинное. Это бабушкина ночная сорочка — розовая, с двумя ленточками у шеи. Она выглядит замечательно. Фридер надевает её через голову. Сорочка волочится по полу, а ленточки болтаются у Фридера на животе. Их надо завязать бантиком. Но бантики Фридер завязывать не умеет. Это очень трудно.
        Ну ничего, праздновать можно и без них. Сорочка розовая и длинная — она без всякого сомнения праздничная. Почти как настоящее вечернее платье.
        Медленно и торжественно Фридер шествует на кухню. Там он становится на колени и обыскивает кухонный шкаф. Ему нужно красное вино. Вот оно! Ура! Полбутылки. На самой нижней полке в кухонном шкафу.
        Фридер осторожно несёт бутылку к столу. Потом осторожно достаёт стакан и аккуратно ставит его рядом с бутылкой.
        Теперь не хватает только сигарет. У бабушки их нет, это ясно. Фридер стоит и размышляет. Ему обязательно нужны сигареты! Без сигарет праздника не бывает.
        И вдруг его осеняет.
        Можно сделать сигареты самому!
        И он уже придумал как! Это очень легко. Фридер подбирает полы вечернего платья, оно же бабушкина ночная сорочка, и мчится в туалет. Там он дёргает за рулон туалетной бумаги, отрывает от него кусочки и сворачивает их в маленькие рулончики. Получается! Рулончики выглядят почти как сигареты, почти как настоящие.
        Фридер радуется и несёт рулончики-сигареты на кухню. Теперь наконец можно начинать праздновать.
        Медленно и торжественно Фридер садится за стол.
        Медленно и торжественно наливает в стакан красное вино — и почти ничего не пролилось.
        Медленно и торжественно Фридер поднимает стакан, медленно, торжественно и очень громко говорит:
        - Ваше здоровье!
        Так нужно говорить, когда праздник.
        Фридер ухмыляется. Он рад. Красное вино замечательно смотрится в стакане! Фридер отпивает большой глоток… и глаза у него лезут на лоб. Фу, гадость какая! У вина ужасный вкус! Оно горькое-прегорькое! Фридер не знал, что у красного вина такой гадкий вкус. Лучше всего снова выплюнуть его в стакан. Но так нельзя. В телевизоре нарядно одетые люди ведь не плевались, они говорили: «Ах, какой изысканный вкус!» И курили.
        Фридер тоже говорит: «Ах, как вкусно!» и берёт сигарету из туалетной бумаги. Теперь ему нужно покурить. Курить наверняка вкуснее, чем пить вино. Но оказывается, курить ничуть не вкуснее. Вкус просто отвратительный. Даже если дыма нет. Фридер кашляет, поперхнувшись, и проглатывает половину сигареты! Этого только ему не хватало! Сигареты же не едят! Сейчас она застрянет у него в горле!
        От страха Фридер делает большой глоток вина. Половина проливается на бабушкину вечерне-ночную сорочку, на ней расплывается большущее пятно. Другая половина оказывается у Фридера в желудке, и от этого ему делается очень жарко. И как-то странно. В голове шумит. В живите бурчит… Фридер сглатывает, ещё раз и ещё… и тут ему становится плохо. Да как!
        Он бросается в туалет, спотыкается, наступив на ночную сорочку, она громко говорит «тр-р-р», и в ней появляется дыра. От пола до колена. И тут выпитое вино неудержимо рвётся из Фридера наружу. И попадает прямо в середину унитаза. Фридера тошнит, Фридер стонет…
        Тут в дверях появляется бабушка. Она хватается руками за голову и причитает:
        - Да что ж это такое? Негодник в туалете, в моей лучшей ночной сорочке! И вдобавок его рвёт!
        - Бабушка, мне так плохо! — жалобно стонет Фридер, сгибаясь пополам. По щекам у него текут слёзы.
        - Я, конечно, старая женщина, но не слепая, — говорит бабушка, хватает Фридера в охапку и поддерживает ему голову. Фридера тошнит, он стонет, бледный как полотно, и крепко держится за бабушку.
        - Это всё оттого, — говорит бабушка, — что кто-то не хочет слушаться! Вот его теперь и выворачивает.
        Она умывает Фридеру залитое потом лицо. И руки тоже. А про пятно на ночной сорочке и дырку в ней не говорит ни слова. Она только глубоко вздыхает, качает головой, а потом говорит:
        - А теперь иди на кухню, поросёнок ты эдакий! Будем ужинать.
        - Я больше никогда не захочу никаких праздников, бабушка, никогда больше, — шепчет Фридер и плетётся за бабушкой, путаясь ногами в ночной сорочке.
        - Ну-ну, — говорит бабушка, усмехаясь, и показывает на стол. Там стоит бутылка малинового сока. Красного, как красное вино. И ещё на столе лежат сигареты. Коричневые, как шоколад.
        - Ух ты, бабушка! — удивляется Фридер и тоже улыбается. — Мне уже больше не плохо, ба! Наверное, я всё-таки хочу праздновать.
        - Слушай меня, негодник, — говорит бабушка, беря хрустящие хлебцы и сыр, — сначала в живот должно попасть что-то основательное, а уж потом можно праздновать, ты меня понял?
        Фридер кивает и сияет.
        А потом бабушка и Фридер приступают наконец к празднику. Он продолжается весь вечер. Праздник с малиновым соком и шоколадными сигаретами.
        А потом бабушка посадила себе на блузку красное пятно. Капнула красным малиновым соком.
        А потом бабушке стало плохо. Потому что она съела слишком много шоколадных сигарет…
        Друг по имени Батци
        - Бабушка! — кричит Фридер и дёргает за бабушкину юбку. — Бабушка, я хочу, чтобы у меня был друг! И чтоб его звали Батци.
        - Да отстань от меня, шпингалет! — ворчит бабушка. — Не мешай, ты же видишь: я занята.
        Она стоит на коленях перед кустом чёрной смородины и обирает его. Ягодку за ягодкой. Корзинка ещё далеко не полная.
        Фридер топчется рядом и скучает. У него нет никакой охоты рвать смородину. Он не любит собирать ягоды. Он любит их есть.
        - Ну бабушка, мне так хочется друга Батци, — вздыхает он и берёт смородинку из бабушкиной корзинки. Нет, три!
        - Руки прочь, сладкоежка! — говорит бабушка и отталкивает руку Фридера от корзинки. — И вообще, зачем тебе друг? У тебя же есть я!
        - Друг лучше, — ноет Фридер. — Ты никогда со мной не играешь! Совсем-совсем никогда!
        На это бабушка отвечает только: «Ха!», и Фридер поспешно отходит подальше.
        Если бабушка говорит «Ха!», это чаще всего не сулит ничего хорошего…
        Фридер решает пойти погулять. Гуляет он всегда вокруг садовых грядок. Сначала налево — вокруг грядки с салатом. Потом направо — вокруг других овощей. Скучно. Фридер вздыхает — тяжело и долго. С другом — с Батци — он бы сейчас поиграл. Погоняли бы в футбол. Или поборолись. Или позлили бы бабушку… Вот было бы здорово! Надо подкрасться тайком, как индейцы, и быстренько развязать бабушкин фартук… Он потянет за правую завязку, а Батци — за левую. И когда бабушка встанет, фартук с неё упадёт. Прямо в садовую грязь. Потом она крикнет «Ха!» и примется ловить виновников. Но виновники очень проворны, они умеют бегать быстро-быстро, как индейцы. И они вместе спрячутся. Батци и он. За бочкой с дождевой водой. И будут там сидеть и хихикать. Вместе.
        Фридер не может сдержать смеха. А потом снова вздыхает.
        Потому что в саду нет никакого Батци. Куда ни посмотри — нигде его не видать. Здесь только бабушка. Гадство!
        Недовольный Фридер приседает на корточки. Рядом с салатом. И даже немножко наступает прямо на салат. Но только одной ногой. Если бабушка такое увидит, она будет ругаться. Она терпеть не может, когда наступают на её посадки.
        Фридер убирает ногу. Салат ведь ни в чём не виноват.
        Он растёт себе, весёлый и зелёный. Вот если бы тут вырос Батци… — тоскливо думает Фридер. — то было бы гораздо лучше. Дурацкий салат!
        Но друзья не растут на грядках, Фридер это давно знает. Он мрачно шмыгает носом и ворчит про себя… и вдруг прислушивается.
        Кто-то кричит. Высоким, тонким голоском:
        - Фридер, Фридер, иди сюда! Будем играть. Батци пришёл!
        Кто-кто пришёл? Фридер вскакивает и глядит… Это бабушка машет его игрушечным ведёрком и кричит на самой высокой ноте:
        - Эй-эй! Вот и Батци! Э-эй!
        Фридер озирается вокруг… он не видит Батци, он видит только бабушку.
        А она всё машет ведёрком и кричит:
        - Иди сюда, будем играть! В куличики!
        Наконец Фридер понимает. Он стремглав несётся к бабушке, к бабушке-Батци.
        - Ну что ты, бабушка! — ухмыляется Фридер. — Батци же не маленький! — И отнимает у неё ведёрко.
        - Отдай! — взвизгивает она и пытается отобрать его назад.
        - Поймай меня, Батци! — кричит Фридер и мчится прочь. Батци, пыхтя, бросается за ним. Они носятся вокруг грядок с салатом и вокруг грядок с другими овощами.
        Около бочки с водой Батци наконец поймал Фридера. Потому что Фридер дал себя поймать. Ведь его друг не такой быстрый, как он. Это же ясно.
        - Моя взяла! — пыхтит Батци, вытирает лоб и сияет. Больше всего ему сейчас хочется присесть.
        - Нечего-нечего, — кричит Фридер, — теперь давай бороться!
        И командует:
        - Раз, два, три, давай!
        И вот Фридер и Батци бросаются друг на друга и борются. Да как! Батци щиплется, а Фридер боксирует. Но не сильно. Ведь его друг не такой крепкий, как он. Это же ясно.
        - Стоп, — задыхаясь, говорит Батци и потирает ушибленное боксёром колено.
        - Моя взяла! — ухмыляется Фридер и потирает исщипанную руку. Друг Батци хорошо умеет щипаться…
        - Теперь мне нужно поиграть во что-нибудь спокойное, — стонет Батци. Седые волосы спутались и падают ему на лицо. — Я ведь старая женщина, а не скорый поезд!
        Фридер размышляет… и ему приходит в голову идея! Он хватает Батци за руку и шепчет:
        - Слушай, Батци, а давай позлим бабушку!
        Батци глубоко вздыхает:
        - А это обязательно?
        - Ну конечно! — ликует Фридер. — Давай съедим всю смородину. Тогда бабушка точно рассердится.
        - Я тоже так думаю… — бормочет Батци. Но так как он — хороший друг, то послушно трусит за Фридером к кусту смородины. Там они оба садятся на землю перед корзинкой, доверху наполненной ягодами, ухмыляются друг другу и начинают пожирать смородину.
        Батци кормит Фридера, Фридер кормит Батци.
        Время от времени Фридер стоит на страже, проверяя, не идёт ли бабушка. И Батци тоже время от времени стоит на страже…
        Фридер хихикает, лопает ягоды и шепчет:
        - Только мы не скажем бабушке, кто съел все ягоды из корзинки, ладно, Батци?
        - Ни слова! — уверяет Батци, и за это Фридер чмокает его в щёку. На щеке остаётся красный след. От сока чёрной смородины.
        Но когда корзинка наполовину опустела, у Фридера вдруг разболелся живот! А Батци внезапно исчез. Вместо него откуда ни возьмись появляется бабушка. Она гладит Фридера по животу, утешает его и очень сильно ругается. На Батци. Потому что это он виноват в том, что Фридер объелся смородиной.
        - Ох уж этот свинтус Батци, чтоб я его больше в нашем саду не видела, — ворчит бабушка. Фридер хохочет во всё горло — а потом даже начинает кашлять от смеха. Так что бабушке приходится стучать ему по спине.
        И боль в животе проходит. Бабушка её выбила. Или она вышла из Фридера вместе со смехом.
        Николаус[Святой Николаус похож на нашего Деда Мороза. В Германии и Голландии он приносит детям подарки в ночь с 5 на 6 декабря. — Прим. пер.]
        - Бабушка! — кричит Фридер и дёргает за бабушкину юбку. — Бабушка, пойдём, скорей! По-моему, к нам приходил Николаус!
        Бабушка вздрагивает и выпрямляется в кресле. Её газета падает на пол. Бабушка читала и, как водится, немножко вздремнула за чтением.
        Она протирает глаза и ворчит:
        - Да отстань от меня, шпингалет! Ты знаешь, который теперь час? Скоро полночь! Я думала, ты давно уже спишь!
        - А если я не могу заснуть, — жалуется Фридер и взволнованно дёргает за бабушкину юбку. — Должен ведь прийти Николаус. По-моему, он уже приходил.
        - Быть того не может, — говорит бабушка и снова поднимает газету. — Марш в кровать. Смотреть, что Николаус принёс, полагается утром, если хочешь знать.
        К Фридеру и бабушке Николаус всегда приходит ночью, тайком. И кладёт им что-нибудь в домашние тапочки. Что-нибудь сладкое и ещё какой-нибудь сюрприз.
        Фридер особенно любит сюрпризы. Он их каждый год любит. А в этом году — особенно. Тапки выставлены на лестницу, за входную дверь. Чтобы Николаус их сразу увидел. А уж утром на подарки можно посмотреть Фридеру и бабушке.
        Но до утра ещё так далеко! Фридер не в силах столько ждать, ну просто никак. Кто же сможет заснуть, если в тапке, наверно, уже лежит сюрприз?! Фридер, во всяком случае, не может. Ему так хочется посмотреть! Прямо сейчас!
        - Бабушка! — умоляет Фридер и пошире раскрывает глаза. На бабушку это иногда действует. Но не сегодня.
        - Ещё чего, — ворчит бабушка и снова отводит Фридера в постель. — Николаус терпеть не может любопытных детей, я это точно знаю.
        С этими словами она выходит из детской, а Фридер сидит на кровати и злится. Вот всегда нужно ждать! А ему ведь так хочется поглядеть! Так хочется! Но нет, нужно спать! Фридер тяжело вздыхает и крепко закрывает глаза. Глаза снова открываются, совершенно самостоятельно. Фридер тут ни при чём. И вдруг его ноги оказываются на полу, тоже совершенно самостоятельно. И вдруг его ноги бегут к двери, и вдруг его рука открывает дверь… и вот уже весь Фридер целиком выскальзывает в коридор, бесшумно прошмыгивает к входной двери, тихо открывает её… На лестничной и площадке стоят тапки. Аккуратно, рядышком, как их поставили вечером. Тапка бабушки, большая и клетчатая. Тапка Фридера, маленькая и клетчатая.
        У Фридера захватывает дух, он сразу видит. Николаус приходил! Бабушкина тапка полна подарков! Из неё торчат три пакетика мятных карамелек. Блестит кусочек мыла, красиво завёрнутый в шуршащую бумагу. Вот бабушка обрадуется! Она ведь так любит мыло.
        Фридер радостно улыбается и берётся за свою тапку… Улыбка у него гаснет, а рот так и остаётся открытым, потому что… тапка пустая! Фридер не верит своим глазам. Он встряхивает тапку. Ничего. Внутри — только грязный носок и больше ни-че-го! Носок Фридер забыл в тапке, когда раздевался перед сном.
        Николаус забыл про Фридера. Первый раз в жизни! Фридер сглатывает, на глаза наворачиваются слёзы.
        Тихо-тихо он ставит тапку обратно на пол.
        Тихо-тихо прокрадывается обратно в детскую.
        Тихо-тихо забирается в кровать.
        И только там начинает реветь. Он ревёт долго и негромко. Уткнувшись в живот плюшевого медвежонка. Но вдруг Фридер перестаёт реветь. Он что-то слышит. Кто-то крадётся по коридору…
        Фридер замирает и выпрямляется в кровати, держа в руке вымокшего от слёз медвежонка…
        Кто это там крадётся?
        Может быть, Николаус?
        А может быть, бабушка?
        - Бабушка, я не сплю! — кричит Фридер, надеясь, что отзовётся Николаус и скажет своим низким, ворчливым голосом: «Вставай, Фридер, и иди посмотри, что у тебя в тапке!»
        Николаус не отвечает. Бабушка тоже не отвечает. И больше никто никуда не крадётся. Всё тихо. Разочарованный Фридер снова откидывается на подушки… и вдруг как подпрыгнет! Кто-то кричит. Очень громко. Это бабушка! Фридер всё очень хорошо расслышал.
        Фридер молнией выскакивает из кровати и мчится на лестницу… Там стоит бабушка. Она сияет и держит в руках свою тапку. Она полна подарков. Увидев Фридера, бабушка делает виноватое лицо и шепчет:
        - Только не выдавай меня Николаусу! Я никогда не могла дотерпеть до утра. Нужно так долго ждать! Посмотри, что мне принёс Николаус!
        И она суёт Фридеру под нос мыло. Фридер кивает и вздыхает. Бабушка так радуется! Он бы тоже порадовался. Но, к сожалению, не может. Потому что его тапка, к сожалению, пуста…
        Николаус забыл его, к сожалению.
        Фридер вздыхает, и на глаза у него опять набегают слёзы.
        Они капают на пустую тапку. На пустую? На полную!
        Фридер как заворожённый глядит на тапку, потом он моргает и опять глядит не отрываясь… Его танка полна. Да ещё как! Она чуть не лопается! Подарков в ней намного больше, чему бабушки!
        Фридер плюхается на пол. Посреди лестничной площадки. И с изумлением смотрит на свою тапку. В ней лежат шоколадные крендельки, орехи и конфеты. А из грязного носка выглядывает крохотный ярко-красный самолёт. С настоящими колёсами. Фридер давно уже хотел такой.
        У Фридера краснеют щёки, они становятся такими же красными, как самолёт, и он ликующе кричит:
        - Ух ты, бабушка! В моей тапочке полно всего!
        - Я, конечно, старая женщина, но не слепая, негодник ты мой нетерпеливый, — говорит бабушка. — Давай-ка сюда носок. Грязные носки положено стирать, а не запихивать в тапку, куда Николаус кладёт подарки. Сколько раз тебе говорить.
        Но при этом бабушка ухмыляется и засовывает себе в рот мятную карамельку.
        - А смотреть, что принёс Николаус, можно только утром, бабушка ты моя нетерпеливая. Сколько раз тебе говорить, — говорит Фридер и жуёт шоколадный крендель.
        Бабушка грозит ему тапкой, но Фридер уже бежит на кухню. И вот в двенадцать ночи, в полной темноте, бабушка и Фридер сидят за кухонным столом, грызут орехи, лакомятся сладостями и разглядывают свои подарки.
        Фридер долго размышляет, когда же Николаус вернулся, чтобы наполнить его забытую тапку. И почему раньше он про него забыл…
        От этих размышлений у него слипаются глаза, и бабушка несёт внука в кровать — вместе с крохотным ярко-красным самолётом.
        Потом она желает Фридеру спокойной ночи и чмокает его в щёку. Губы у бабушки делаются липкие. Потому что щека у Фридера вся в шоколаде от шоколадного кренделя.
        Хромая нога
        - Бабушка! — кричит Фридер и дёргает за бабушкину юбку. — Бабушка, смотри, что у меня есть! У меня нога хромая!
        - Да отстань ты от меня, шпингалет! — ворчит бабушка.
        Она стоит на коленях в саду на грядке, выдёргивает сорняки и не смотрит на внука.
        Фридер не отстаёт.
        - Бабушка, — просит он, — ну посмотри же хоть разок! На мою замечательную хромую ногу!
        Наконец бабушка отрывает взор от грядки и сразу начинает ругаться:
        - Какая муха тебя укусила? Что ты несёшь? Что там у тебя?
        - Хромая нога, — весело кричит Фридер и старательно хромает перед бабушкой туда-сюда. Только что на улице он видел одного мужчину. Тот был калекой! И хромал. Одна нога у него совсем не гнулась, и он волочил её за собой.
        Это выглядело так странно. И Фридеру понравилось. Он решил, что тоже так попробует. Прямо сейчас. И вот он хромает, и у него получается не хуже!
        - Смотри, бабушка! Смотри, как хорошо я умею хромать! — кричит Фридер и, подволакивая ногу, обходит вокруг бабушки.
        - Я, конечно, старая женщина, но не слепая, — резко отвечает бабушка. — С такими вещами не шутят, если хочешь знать!
        И она с яростью напускается на сорняки.
        - Радуйся, что у тебя ноги целы и невредимы. Радуйся, что ты не калека. А теперь прекрати всё это! Сейчас же! — И бабушка угрожающе замахивается вырванным сорняком.
        - Ты что, бабушка, — ворчит Фридер и быстро хромает прочь от бабушки. — Ты что, я же просто играю!
        - Так не играют! — негодует бабушка. — Я не хочу этого видеть, ты понял?
        И она действительно бросает сорняк вдогонку Фридеру.
        - Бэ-э-э, — тихонько огрызается Фридер и уходит. В дальний угол сада.
        Что это с бабушкой? Почему она так рассердилась? Даже бросила в него сорняком. Только потому, что у Фридера хромая нога. Только потому, что он притворился хромым. Но это же весело. Одна нога может ходить, а другая — нет. И вообще, почему ему никогда нельзя играть так, как он хочет, никогда! И вообще…
        - И вообще, в калек бросаться нельзя! — возмущённо кричит Фридер бабушке.
        Та не отвечает, только говорит: «Ха!» Фридер замолкает. Так лучше.
        Если бабушка говорит — "Ха!", то чаще всего ничего хорошего ждать не приходится.
        Фридер отходит ещё немного подальше. За куст смородины. Теперь бабушке его не видно. Вот так! Теперь он будет хромать. Сколько захочет. Прямо сейчас. Вот так! Фридер ухмыляется и высовывает язык. Как можно дальше. Повернувшись к кусту смородины. Но он не ему показывает язык, а бабушке, которая за кустом…
        - Теперь я всё-таки буду калекой, — бормочет Фридер и начинает хромать: — Хромая нога — раз-два, хромая нога — раз-два.
        И Фридер прихрамывает в такт — то направо, то налево, то вперёд, то назад…
        Но он не видит камня, который лежит у него на пути.
        Бух! Фридер лежит, уткнувшись носом в землю. Растянувшись во весь рост. За кустом смородины. Фридер ловит ртом воздух… и чувствует… свою хромую ногу! Она болит! Да как! Просто огнём горит!
        От ужаса Фридер перестаёт дышать. А потом вопит:
        - Бабушка! Ой! Ой, бабушка! Моя нога, моя хромая нога!
        - Сейчас же прекрати! — кричит бабушка в ответ. — Сколько раз тебе говорить! Что за отвратительная игра! Слышать ничего не хочу!
        Испуганный Фридер снова закрывает рот. Бабушка не верит ему. Он это отчётливо слышит. Но ведь ему действительно больно! Он ушибся. По-настоящему!
        Фридер осторожно ощупывает ногу. Он чувствует что-то мокрое… это кровь! Сверху донизу — кровь! Совершенно точно!
        Фридер крепко зажмуривается. Наверное, у него оторвалась нога! Но она ведь болит. А если что-то болит, то оно не оторвано, это Фридеру ясно. Фридер осторожно двигает ногой, очень осторожно… она болит. Болит так сильно, как у него никогда ещё ничего не болело. Совершенно точно.
        Наверное, нога теперь всегда будет болеть, если ею пошевелить. И Фридер больше не сможет ею двигать. И она перестанет сгибаться. И станет хромой. Настоящей хромой ногой. Тогда он никогда больше не сможет бегать и прыгать. Будет только хромать. Всю жизнь…
        Фридер лежит, распластавшись на земле. Он лежит и плачет. Очень тихо и жалобно. Вдруг рядом с ним появляется бабушка, она хватается руками за голову и причитает:
        - Да что это такое? Негодник лежит в грязи и ревёт! Сейчас же вставай, грязнуля!
        - Я не могу, бабушка, — Фридер жалобно стонет, — у меня нога хромая. И кровь!
        - Что-что у тебя? — говорит бабушка. А потом больше ничего не говорит. Она поднимает Фридера, ставит его на ноги и коротко спрашивает:
        - Где болит?
        Рыдая, Фридер показывает на колено. Там действительно кровь. Две капли. Или три. Бабушка вытирает их. Слюной.
        - Негодник ты мой хромоногий, — говорит она и отпускает Фридера. — Ну-ка, попрыгай.
        Фридер шмыгает носом. Осторожно делает шаг, потом ещё один и ещё. Получается! Хорошо получается! И нога у него вовсе не хромая! И болит она только чуть-чуть. Или даже совсем не болит.
        Дикими прыжками Фридер скачет вокруг бабушки и кричит на самой высокой ноте:
        - Смотри, бабушка, как я прыгаю! Я прыгаю высоко, до самого неба!
        Фридер подскакивает особенно высоко… и приземляется в бабушкины руки.
        Она прижимает его к себе и шепчет, уткнувшись ему в волосы:
        - Если бы ты только знал, как я рада, попрыгунчик ты мой непоседливый.
        Фридер сияет, и кивает, и чмокает бабушку в щёку. Он тоже рад. И ещё он ужасно грязный.
        Оттого, что упал, и оттого, что у бабушки все руки в земле.
        - Грязнуля ты, — говорит бабушка и тянет Фридера к бочке с дождевой водой. Фридер вздыхает. Дождевая вода очень мокрая. И страшно холодная. Но Фридер не пищит. Даже когда бабушка поливает ему холодной водой голову. Даже когда бабушка поливает ему холодной водой руки и ноги.
        Фридер терпеливо всё сносит.
        - Теперь попрыгай, чтобы высохнуть, — говорит наконец бабушка и улыбается. Фридер набирает побольше воздуха и прыгает. Так быстро и так высоко, как только может. Он скачет вокруг бабушки, он подпрыгивает высоко — до самого неба. Почти до самого неба. На целых и невредимых ногах. И с грязным пятном на носу. Его бабушка не заметила.
        Послеобеденный сон
        - Бабушка! — кричит Фридер и дёргает за бабушкину юбку. — Бабушка, вставай и поиграй со мной! Прямо сейчас!
        - Да отстань от меня, шпингалет! — ворчит бабушка, не открывая глаз. — Поиграй сам. Ты же видишь — я сплю.
        Она поудобнее устраивается в кресле и принимается храпеть. Фридер стоит рядом и сердится. Бабушка спит. У неё послеобеденный сон. Воскресный послеобеденный сон. Сам Фридер давно уже не спит после обеда. Спать ужасно скучно. Но вот бабушка — она спит. По воскресеньям после обеда она всегда спит. Вот ведь глупость какая.
        Играть одному скучно. Особенно в воскресенье, когда бабушка спит. Фридер тяжело вздыхает, очень глубоко и довольно громко. Может быть, бабушка сейчас проснётся и поиграет с ним? Но она не просыпается. Она храпит.
        Фридер стоит и размышляет. Бабушку будить нельзя. Если разбудишь — она рассердится. Но можно ведь спросить бабушку о чём-нибудь? Спросить — это ведь не будить.
        Очень тихо Фридер дёргает бабушку за юбку и очень тихо шепчет ей в самое ухо, в левое:
        - Эй, бабушка, ты ещё долго будешь спать? Бабушка чмокает губами и поворачивается на другой бок. И храпит себе дальше. Фридер стоит рядом. Он разочарован. Чмоканье — это не ответ. А вот бабушкин храп — пожалуй, ответ…
        Что же ему теперь делать? В голову ничего не приходит, совсем ничего… или всё-таки?.. Да, он кое-что придумал! Если бы сегодня было не воскресенье, то бабушка не стала бы спать. Значит, надо сделать так, чтобы сегодня было не воскресенье. И он уже знает, как это сделать!
        Фридер тихо, очень тихо хихикает и тихо, очень тихо подкрадывается к отрывному календарю, который висит в углу. На его листке — ярко-красное число. Если число ярко-красное — это всегда воскресенье. Фридер давно это знает. Если число чёрное — это рабочий день. По таким дням бабушка не спит. Никогда. Значит, теперь надо сделать так, чтобы число на календаре стало чёрного цвета. Фридер ухмыляется, тянется вверх и отрывает от календаря сразу несколько листков. Теперь воскресенья нет, число на календаре чёрного цвета, и бабушке придётся проснуться.
        - Бабушка, — вопит Фридер, — бабушка, вставай! Сегодня среда!
        С громким «Ха!» бабушка вскакивает с кресла, трёт глаза, нашаривает свои очки, вглядывается — и начинает причитать:
        - Какая муха тебя укусила? Ты зачем рвёшь календарь! Глазам своим не верю!
        - Верь, бабушка, — кричит довольный Фридер. — Воскресенье прошло!
        И гордо указывает на листок календаря.
        - Я, конечно, старая женщина, но не слепая! — ворчит бабушка. — Хоть десять листков оторви, негодник ты эдакий, — всё равно сегодня воскресенье! А после воскресенья будет понедельник, сколько раз я тебе говорила. А до понедельника ещё дожить надо, если хочешь знать.
        И с этими словами бабушка снова закрывает глаза и храпит так, что дрожат стены.
        - А в воскресенье всегда ужасно скучно, сколько раз я тебе говорил, — ворчит Фридер и сердито бросает листки календаря на пол.
        Бабушка не видит этого. Бабушка не слышит. Бабушка спит. Гадство.
        Недовольный Фридер уходит в детскую. Недовольно хватает своего плюшевого медвежонка и дёргает его за ухо. Мишка тоже спит. Но он не должен спать. Никто не должен спать, если Фридер бодрствует.
        Мишке, наверное, больно… и тут у Фридера появляется идея. Ему нужно заплакать. Как следует заплакать. Когда он плачет, бабушка всегда вихрем мчится к нему. И утешает. И играет с ним. Фридер старается выжать из глаз слёзы… Но ничего не получается! Из глаз не выдавливается ни слезинки. А они нужны позарез!!
        Фридер делает глубокий вдох, крепко зажмуривается и начинает тихонько хныкать. Слёзы не показываются, он хнычет слишком тихо, это ясно.
        Фридер перестаёт выдавливать из себя слёзы и размышляет. Слёзы — это вода, а вода есть у него во рту. Это слюни. Их огромное количество. Слюни — они ведь почти как слёзы, правда? Фридер широко разевает рот и навешивает капли слюны себе на щёки. И около глаз. И на подбородок.
        И ещё одну большую порцию плюхает на нос. Отлично! Теперь у Фридера всё лицо в слюнявых слезах. Осталось просто изобразить плач. И он принимается хныкать: «Ы-ы-ы-ы!» А потом погромче: «Ы-Ы-Ы-Ы!»
        Немножко похоже на собаку, которой наступили на хвост. А ещё немножко похоже на Фридера, которому не с кем поиграть в воскресенье.
        - Внук! — кричит бабушка. — Играй потише, не то дом обрушится!
        - Я вовсе не играю, бабушка! — кричит Фридер в ответ и усердно наносит на щеки новые слюнявые слёзы. — Я плачу!
        И он издаёт прекрасное, замечательно громкое хныканье.
        - Плачь потише! — кричит бабушка. — Я сплю, ты же слышишь!
        - А мне надо плакать, ты же слышишь! — вопит Фридер в ответ, хихикает, слушает и ждёт… Сейчас бабушка явится, вот сейчас. Но бабушка не приходит. Она храпит. Фридеру всё хорошо слышно. Плач не помог, это ясно.
        И Фридер возмущённо верещит:
        - Глупая, глупая, глупая бабушка!
        Он хватает мишку и дёргает его за лапу. И за другую. И за третью. А потом щиплет его за нос. Примерно так, как ущипнул бы бабушку… И тут мишкин нос внезапно рвётся и из дыры сыплются опилки. Они жёлтые, и их очень много. Они сыплются на Фридера.
        Фридер испуганно смотрит на них. Он этого не хотел. Мишка! Теперь он испорчен и истекает опилками… они как мишкины слёзы. Только льются из носа. Мишкино брюхо всё засыпано ими. И Фридеровы штаны тоже.
        На полу уже целая куча опилок. А мишкин нос совсем сдулся.
        Тут Фридер начинает жалобно подвывать, сначала тихо, а потом уже по-настоящему. Тут в дверях появляется бабушка, сна у неё ни в одном глазу.
        - Ха! — восклицает она. — Он ещё и игрушки ломать взялся!
        Но больше бабушка ничего не говорит. Она хватает Фридера, хватает мишку и тащит обоих на кухню.
        Фридер сразу замечает: там накрыт стол. На нём пирог и какао.
        Бабушка бегает по кухне, в одной руке у неё мишка, а в другой — иголка с ниткой. Она чинит мишке нос. Она наливает какао и режет пирог. Фридер сидит, ухмыляется и сияет. И кормит мишку пирогом. И себя кормит пирогом. И бабушку тоже кормит пирогом.
        - Ох, бабушка, — говорит Фридер и улыбается ей. — Ох, бабушка, как хорошо, что ты проснулась.
        - Да уж конечно, — говорит бабушка и зевает. — Наверно, спать после обеда лучше по средам. По воскресеньям как-то плохо получается.
        - Бррруммм, — говорит мишка и ныряет носом в какао. Нос становится коричневым. Но мишка коричневый и без какао. Теперь он опять цел.
        И бабушка больше не спит.
        И Фридер рад.
        Телефон
        - Бабушка! — кричит Фридер и дёргает за бабушкину юбку. — Бабушка, я хочу поговорить по телефону. С тобой!
        - Да отстань от меня, шпингалет! — ворчит бабушка. — Поговорить по телефону, ещё чего! У нас и телефона-то нет.
        Бабушка роется в корзинке с клубками шерсти, достаёт вязанье и принимается вязать: петля лицевая, петля изнаночная, петля с накидом. Фридер разочарованно стоит рядом. Когда бабушка вяжет, тут ничего не поделаешь…
        - Ну бабушка… — тихо ноет Фридер, а потом плетётся в детскую. Но уходя, он быстренько прихватывает с собой банан. Этот банан отложен на ужин, Фридер точно знает. И он его крадёт.
        Так бабушке и надо! Раз она не хочет разговаривать с ним по телефону.
        Но вообще-то Фридеру совсем не хочется банан. Ему хочется телефон. А бабушке не хочется. Гадство!
        Фридер стоит в детской, в руке банан. Скучно. Банан у него есть, а телефона — нет. Нет телефона? Да нет же — есть! Фридер сейчас его сделает! И он уже знает как! Отличная идея! Банан будет трубкой. Он и выглядит так же. Жёлтый и изогнутый. Фридер ухмыляется и приставляет банан к уху. Но ничего не слышно. Конечно, не слышно. У банана ведь нет шнура! А от трубки должен обязательно отходить телефонный шнур.
        Фридер распахивает дверь и вопит:
        - Бабушка, найди мне шнур, только быстро!
        - Я тебе что, служанка? — кричит бабушка в ответ. — Я вяжу, ты же знаешь!
        - Всё надо делать самому, — вздыхает Фридер, громко захлопывает дверь, но тут же снова распахивает её. Он знает, где взять шнур. Длинный-предлинный.
        Фридер хихикает и тихо, очень тихо крадётся на кухню. К бабушке. Она вяжет, не поднимая головы. Фридер молниеносно запускает руку в корзинку с шерстью и вытягивает длинную красную нить. Она послушно тянется, становясь всё длиннее, и Фридер, не выпуская её из рук, скрывается в детской. Бесшумно и быстро.
        Так, теперь шнур у него есть. Длинный шнур для бананового телефона. Фридер обвязывает банан ниткой вокруг «талии». Получилось! Теперь у него есть настоящий телефон! Ну почти настоящий…
        Фридер прижимает банан к уху и кричит:
        - Динь-динь-динь!
        Потому что телефон должен звонить. А потом говорит в банан:
        - Алло, это Фридер!
        И слушает. Теперь банан должен что-то сказать. Но он ничего не говорит. Ведь бананы не умеют говорить, Фридер давно это знает. Даже если это бананы-телефоны…
        Фридер делает ещё одну попытку:
        - Алло, это Фридер!
        А поскольку за этим должен последовать ответ, Фридер сам же и отвечает:
        - Алло, это тоже Фридер!
        Но больше ничего не придумывается. Гадство. И вообще, говорить с самим собой по телефону — что может быть глупее?
        Фридер в ярости бросает банан на пол, в ярости заносит над ним ногу, правую, и гневно бормочет:
        - Вот я тебя сейчас как раздавлю! Банановая каша из тебя получится!
        Он поднимает ногу ещё выше, чтобы со всей силы топнуть по банану… но тут банан уползает. Кто-то тянет его за длинную нитку к двери…
        Фридер широко раскрывает глаза… и тут вдруг банан издаёт «динь-динь-динь!»
        Телефон! Он зазвонил! По-настоящему! Одним прыжком Фридер оказывается рядом с бананом и прижимает его к уху.
        - Это бабушка! С кем я говорю? — квакает в трубке.
        Фридер ухмыляется. Бабушка! Она звонит ему.
        - Это Фридер! — взволнованно кричит Фридер и зажимает себе пальцами нос. Чтобы так же красиво квакать.
        - Я, конечно, старая женщина, но я не глухая! — квакает трубка-банан. — Кто это говорит? Наверно, я не туда попала…
        - Я тоже, бабушка! — кричит Фридер с зажатым носом. — Я тоже не туда попал.
        - Вот как, — квакает трубка в ответ, — вот как. Тогда будьте добры, не могли бы вы передать кое-что Фридеру? Будьте так любезны.
        - Конечно, бабушка! — кричит Фридер и напряжённо вслушивается.
        - Ему привет от его бабушки, а если этот негодник снова украдёт пол-ужина, я его так отшлёпаю! Я, конечно, старая женщина, но не слепая. До свиданья. Приятно было с вами побеседовать!
        - Мне тоже, бабушка! — кричит Фридер и хихикает.
        А банан уже снова издаёт «динь-динь-динь!».
        Фридер даже не успевает как следует ответить, как трубка квакает:
        - А теперь иди на кухню. Я делаю фруктовый салат. И захвати свою телефонную трубку, договорились?
        Фридер с готовностью кивает и мчится на кухню. Там сидит бабушка, держа около уха клубок шерсти. Она говорит: «Клик-клак!» и кладёт трубку. В корзинку с шерстью.
        - Бабушка, а мы ещё будем звонить? — говорит Фридер. И улыбается бабушке.
        - Попозже, — отвечает бабушка. — Сначала поедим, а потом уж поиграем.
        И она усердно нарезает фрукты для салата.
        Когда после ужина бабушке и Фридеру захотелось ещё разок поговорить по телефону, то бабушкина трубка была на месте. А у Фридера трубки больше не оказалось. Её съели. Вместе с другими фруктами в салате.
        Новые ботинки
        - Бабушка! — кричит Фридер и дёргает за бабушкину юбку. — Бабушка, давай быстрей, мы же хотели пойти купить ботинки. Для меня!
        - Да отстань от меня, шпингалет! — ворчит бабушка и берёт свою сумку. — Я старая женщина, а не скорый поезд. Ботинки от нас никуда не убегут.
        - Убегут, убегут, — кричит Фридер, прыгая перед бабушкой, — потому что ты всегда всё так медленно делаешь!
        - Нетерпеливый какой! — говорит бабушка. — Веди-ка себя как следует. А то мы вообще никуда не пойдём!
        Но вот она уже открывает дверь, и взволнованный Фридер берёт её за руку.
        И вот они уже идут по улице. В обувной магазин на углу.
        - Я хочу белые ботинки, — говорит Фридер, быстро снимая свои старые сандалии.
        - Нам нужны коричневые ботинки, — говорит бабушка продавщице, — на них не так заметна грязь.
        Продавщица убегает и приносит коричневую обувь. Целую стопку коробок. Сандалии, полуботинки, сапоги. Все — коричневого цвета.
        Фридер сердито смотрит на эту коричневую гору и подгибает пальцы ног — чтоб на них ничего не налезло! Коричневые ботинки ему не нравятся, совсем не нравятся. Фридер дуется, но продавщица уже натянула ему коричневый полуботинок. На левую ногу. Фридер вытягивает её подальше от себя, как можно дальше.
        - Мне не нравится, — объявляет он и умоляюще глядит на бабушку.
        Но бабушка не смотрит на Фридера, она смотрит на его ногу.
        - Давайте лучше сапоги, — говорит она. — Мальчику нужны сапоги.
        Продавщица тут же стягивает с Фридера полуботинок и надевает ему на ногу коричневый сапог. Он ещё коричневее, чем полуботинок.
        Фридер стонет.
        - Они жмут, бабушка, — шепчет он. — Я хочу белые сапоги.
        Это нездорово, когда сапоги жмут. От этого пальцы на ногах искривляются. Фридер это знает. И бабушка это знает.
        - Слушай, бабушка, — шепчет Фридер, — мне все коричневые ботинки жмут. Правда-правда!
        Но это не помогает. Бабушка качает головой, а продавщица неутомимо натягивает Фридеру на ноги коричневые сапоги. Светло-коричневые, тёмно-коричневые, каштанового и шоколадного цвета. Одни коричневое других.
        Всякий раз Фридер стонет:
        - Жмёт, ой-ой-ой!
        - Да что ж такое, — говорит бабушка, — быть такого не может.
        Продавщица, вытирая пот со лба, притаскивает новую гору коробок с коричневой обувью. На этот раз — на размер больше.
        - А эти слишком велики! — жалуется Фридер. — Бабушка, я не могу в них прыгать!
        И он — для пробы — подпрыгивает повыше и падает. Прямо бабушке в ноги. Фридеру совсем не больно. Но лучше остаться лежать. Он выжимает из глаз несколько слезинок и, хныча, потирает колено. Правое.
        - Внук, вставай! Ты не ушибся? — с тревогой спрашивает бабушка и поднимает Фридера. А он не смотрит на бабушку, он с укором глядит на коричневый сапог на своей левой ноге и моргает, чтобы из глаз покатились слёзы. Но они не катятся.
        Бабушка глубоко вздыхает и говорит продавщице:
        - Что ж, приносите нам белые сапоги. Только померить.
        Фридер навостряет уши. Ну наконец-то! Продавщица убегает и приносит белые сапоги. Удивительно красивые белые сапоги с серебряными звёздами слева и справа. Они чудесные! Фридер глядит на сапоги и сияет. Вот они, в точности такие сапоги, какие он всегда хотел. Они совершенно точно будут впору. Белые сапоги с серебряными звёздами всегда впору!
        Фридер даже дышать перестаёт, когда продавщица надевает ему сапоги. Они мягкие, серебряные звёзды блестят… Нет сомнений, это самые прекрасные сапоги на свете.
        - Бабушка, — шепчет Фридер, — они мне как раз. Мы их возьмём!
        - Мы возьмём точно такие же, но коричневого цвета! — говорит бабушка продавщице. — Чтоб были немаркие. Есть у вас такие?
        Фридер надеется, что продавщица скажет «нет», но та кивает и приносит точно такие же сапоги. Коричневого цвета. И без серебряных звёзд.
        Фридер не успевает и слова сказать, а она уже стянула с него белое чудо с серебряными звёздами. И вот на нём уже унылые коричневые сапоги.
        Фридер не успевает и глазом моргнуть, как бабушка хватает его ногу, щупает, где внутри сапога пальцы, довольно кивает и говорит:
        - Вот это хорошая, правильная обувь! Мы их берём.
        Тут Фридер вскакивает и вопит:
        - Но я не хочу их! Не хочу никаких правильных сапог! На них звёзд нету!
        Он срывает сапоги с ног, швыряет их подальше и орёт:
        - И вообще, не хочу я никаких сапог! Не нужны они мне, вообще не нужны!
        Разревевшись, он выбегает из магазина. В одних носках. Ну и пусть, ну и ладно. Весь зарёванный, Фридер бежит по улице. Добежав до дома, он садится на ступеньки у двери, рыдает и ждёт бабушку.
        Ступеньки холодные. Фридер чувствует, как холод пробирается сквозь штаны. Ну и ладно. Ну и пускай.
        Он наверняка заболеет. Очень серьёзно. Так бабушке и надо. Раз она хочет купить ему эти дурацкие коричневые сапоги. А ведь Фридеру гораздо больше хочется те белые, с серебряными звёздами. Но их бабушка не купит. Ему никогда, никогда не покупают то, чего он хочет, никогда!
        Фридер, громко всхлипывая, трёт глаза кулаками, сидит на ступеньках и ждёт. Бабушки нет уже целую вечность.
        Но вот наконец она идёт.
        Только Фридер не разговаривает с ней. Ни слова не говорит.
        Бабушка тоже молчит. Она отпирает дверь ключом, и мрачный Фридер, громко топая, поднимается вслед за ней по лестнице.
        Наверху, на кухне, бабушка поворачивается к нему и говорит:
        - Обуйся-ка, внук! Негоже бегать босиком, уже холодно, сколько раз я тебе говорила!
        Фридер молчит, уставившись на свои ноги в носках.
        - Пожалуйста, внук, — снова говорит бабушка, — обуйся. А то ты у меня заболеешь.
        Ясно дело, он заболеет. Да ещё как. Бабушка сама виновата. Фридер стоит и молчит. Ему ужасно себя жалко.
        - Внук, — терпеливо просит бабушка, — обуйся! Сделай мне одолжение, надень новые сапоги, ладно?
        Надеть новые сапоги? Те дурацкие коричневые? Ни за что.
        Фридер и не подумает это сделать. Пусть бабушка сама их надевает! Фридер не двигается с места, словно прирос к полу, он не поднимает головы, даже когда бабушка начинает шелестеть бумагой. Она распаковывает покупку. Она возится с ней долго. Громко шуршит обёрточная бумага. Но потом Фридер всё-таки поднимает голову. Потому что бабушка машет и машет у него перед носом чем-то белым.
        Чем-то белым? Но ведь новые дурацкие сапоги — коричневые, верно?
        А эти — не коричневые! Эти — белые!
        Фридер широко раскрывает глаза, а бабушка уже становится перед ним на колени, поднимает его ногу, правую, и натягивает на неё сапог, поднимает левую и натягивает на неё второй сапог. Сапоги — белые. Оба. И серебряные звёзды блестят на них. Фридер глубоко вздыхает и не отрываясь смотрит на свои белые сапоги с блестящими звёздами.
        - Ой, бабушка!
        - Я подумала, что эти, в общем-то, подходят лучше всего, — говорит бабушка и ухмыляется.
        - Ура! — кричит Фридер и высоко подпрыгивает, прямо перед бабушкиным носом. Но на этот раз он не падает. В белых сапогах невозможно упасть.
        Фридер смеётся, и сияет, и обходит вокруг бабушки, сначала слева направо, потом справа налево.
        А потом садится на пол рядом с бабушкой и гладит сапоги, свои замечательные белые сапоги, и бабушка их тоже гладит, его любимая, самая-самая любимая бабушка.
        Наконец бабушка встаёт, охая, растирает себе спину и идёт заваривать мятный чай.
        - Чтобы у тебя насморк не начался, негодник ты мой босоногий, — говорит она и улыбается. Фридер приносит сахарницу, бросает бабушке в чай шесть кусочков сахара и говорит:
        - Потому что ты моя любимая бабушка — Покупальщица-Белых-Сапог-С-Серебряными-Звёздами!
        А потом бабушка и Фридер сидят за кухонным столом, пьют чай и до самого вечера говорят только о новых сапогах. А когда Фридеру приходит пора идти спать, он ложится в кровать… прямо в них.
        - В виде исключения можно, — говорит бабушка и накрывает Фридера и сапоги одеялом.
        - В виде исключения можно, — улыбается Фридер и засыпает, очень довольный.
        Разбойники
        - Бабушка! — кричит Фридер и дёргает за бабушкину юбку. — Бабушка, я хочу сегодня побыть разбойником!
        - Да отстань ты от меня, шпингалет! — ворчит бабушка. — Играй себе во что хочешь.
        И бормочет себе под нос: «Петля лицевая, петля изнаночная, петля с накидом…»
        Бабушка сидит на кухне и вяжет свитер. Скоро он будет готов.
        - Ну бабушка! — кричит Фридер. — Разбойники не играют! Они разбойничают!
        Одним прыжком он оказывается рядом с бабушкой и молниеносно выдёргивает спицу из её вязанья. А потом мчится с ней в детскую. Тоже молниеносно.
        - Ты что, с ума сошёл? — кричит бабушка. — Сейчас же отдай спицу, негодник!
        - Я не негодник, я разбойник! — кричит в ответ довольный Фридер и бьёт спицей по столу так, что она дребезжит. Теперь спица — это его сокровище. Разбойничье сокровище. Разбойники похищают сокровища и прячут их. Так написано в его любимой книжке с картинками. Сокровища у разбойников блестящие, и спица тоже блестящая. Просто замечательное сокровище!
        Но теперь её нужно спрятать. Фридер озирается вокруг. Кровать — вот отличное место! Фридер ухмыляется и прячет спицу под подушку. Вот так! Теперь она похищена, припрятана, и бабушка ни за что не найдёт её. Фридер приглаживает подушку и сажает на неё плюшевого мишку. Пусть стережёт сокровище.
        А Фридеру пора разбойничать дальше и награбить всего побольше, побольше… Но сначала надо сбегать в туалет. Фридер мчится туда… А возвратившись, сразу замечает: мишки нет. Вот только что он сидел тут, на подушке. Там, где спрятана спица.
        Спица на месте. А мишки нет. Где же он? Фридер ищет. В детской мишки нет. Ни на полке, ни в коробке с деталями лего, ни среди кубиков. В шкафу его тоже нет. И на шкафу. И под ковром. Может, он выпрыгнул из окна? Фридер выглядывает на улицу… там только улица, люди, машины и собаки… куда ни глянь — мишки не видать. Но где же он тогда?
        - Бабушка! — кричит Фридер и мчится на кухню. — Бабушка, ты не видела моего мишку? Он пропал!
        - Да что ты, — говорит бабушка, разглядывая своё вязанье. — Его, наверное, разбойники утащили. У нас тут, знаешь, разбойники завелись.
        - Только один, — говорит Фридер. — Этот разбойник — я, бабушка!
        - Ах, вот как, — говорит бабушка и усмехается. — Ну тогда ты, наверно, сам себя и ограбил.
        - Я же не дурак, — говорит Фридер и сглатывает. Его мишка! Он ему очень нужен. Без мишки Фридер не может заснуть. Никак! Мишку надо найти. Сейчас же! И Фридер принимается искать. На кухне. Перед бабушкиным креслом, за бабушкиным креслом. И под бабушкиным креслом. Мишки нет, нигде нет.
        - Бабушка, помоги мне искать, — умоляет Фридер и заглядывает даже в холодильник.
        - И не подумаю, — говорит бабушка, спокойно сидя в кресле. Совершенно спокойно.
        Фридер несётся в ванную. И ищет.
        В ванне мишки нет.
        В унитазе мишки нет.
        В стиральной машине мишки нет.
        Но из корзины для грязного белья свисает что-то коричневое, оно такого же цвета, как мишкино ухо! Фридер бросается к корзине, тянет… и вытягивает свой красный носок. То есть это раньше он был красный, а теперь — коричневый. Грязно-коричневый…
        Носок падает у Фридера из рук.
        Он стоит, озирается и шмыгает носом… Мишка исчез. Бесследно. Фридер размышляет… и вдруг ему всё становится ясно! В доме есть ещё один разбойник! Настоящий! Он стащил мишку, когда Фридер ходил в туалет! Потом он спрятался в бабушкиной кровати и тайком выжидает. А потом устроит налёт. С пистолетом или даже тремя. Как выпучит глаза, как завопит: «Прощайтесь с жизнью, пиф-паф!» Так написано в книжке с картинками. В точности так!
        Теперь Фридер знает всё.
        Быстро как молния он мчится на кухню, залезает под стол и взволнованно шепчет бабушке:
        - Бабушка, прячься! Быстро! У нас тут разбойник! В твоей кровати!
        - Придётся ему оттуда вылезти, — говорит бабушка и сматывает шерсть в клубок. Совершенно спокойно. — В моей кровати сплю только я. Ну и иногда ты!
        - Но, бабушка, — шепчет Фридер из-под стола, — у разбойника пистолеты. Два… Или семь!
        - Да хоть сто, — говорит бабушка и угрожающе размахивает шерстяным клубком. — Пусть он только придёт, этот разбойник! Я уж с ним разделаюсь!
        Фридера охватывает жар. Бабушка не боится! Она совершенно спокойна. А разбойник наверняка уже подкрадывается, всё ближе и ближе…
        На лбу у Фридера выступает пот.
        - Бабушка, — шепчет он, — а вдруг разбойник скажет: «Прощайся с жизнью!»
        - Чего-чего? Прощайся с жизнью? — переспрашивает бабушка и всё равно сидит совершенно спокойно. — Он уже стащил у меня спицу, зачем же ему ещё и моя жизнь?
        Фридер уже почти в отчаянии.
        - Но, бабушка, — говорит он дрожащим голосом, — бабушка, твою спицу стащил я! А мишку — разбойник!
        - Да, действительно, говорит бабушка. В её голосе сот ем не слышно страха. — Действительно! А я и забыла. Я же старая женщина, а не скорый поезд.
        И вдруг она очень громко вскрикивает:
        - Ха! Вот он!
        Разбойник! Бабушка поймала разбойника! Или… разбойник поймал бабушку? Затаив дыхание, Фридер осторожно, очень осторожно выглядывает из-под кухонного стола.
        Разбойника нигде не видать. На кухне стоит бабушка. Одна только бабушка — с его медвежонком в руке.
        - Мне его разбойник прямо под зад подсунул, — восклицает она и машет медвежонком. — Он и расплющился, вот ведь жалость какая!
        Фридер сидит на корточках под кухонным столом. Он глядит во все глаза. И тут наконец до него доходит. Всё-всё!
        - Эх, бабушка! — говорит он укоризненно. — Ты что ж это! Украла у меня мишку!
        - Как ты со мной, так и я с тобой, — говорит бабушка и ухмыляется. — Ты ведь украл у меня спицу. Давай, неси её обратно, сейчас же!
        Фридер пыхтит, выползает наружу и приносит спицу. Сейчас же.
        - А мишку моего раздавили! — говорит он и хватает расплющенного медвежонка.
        - А спица моя теперь кривая, — говорит бабушка и рассматривает изогнутую спицу.
        - Ну понимаешь, разбойники — они такие, — ухмыляется Фридер, берёт спицу и крутит её в руках, пытаясь выпрямить.
        - Да уж, разбойники — они такие, — ухмыляется бабушка, берёт мишку и теребит его, стараясь вернуть ему прежнюю форму.
        Бабушка и Фридер очень стараются, теребят и крутят, и вот — у мишки теперь только две вмятинки. А спица только немножко погнута…
        - Главное, что разбойники ушли! — говорит бабушка и чмокает Фридера в щёку.
        - Главное, что мишка снова тут, — говорит Фридер.
        И тоже чмокает. Медвежонка. В немножко помятый нос.
        За мороженым
        - Бабушка! — кричит Фридер и дёргает за бабушкину юбку. — Бабушка, мне так жарко! Сделай что-нибудь!
        - Да отстань ты от меня, шпингалет! — ворчит бабушка. — Думаешь, мне не жарко?
        Бабушка лежит в саду, в шезлонге, прикрыв голову носовым платком. От солнца. Оно вовсю палит с неба. Жаркий-прежаркий летний день. Фридер весь в поту. Ещё чуть-чуть — и он растает…
        - Бабушка, — ноет он и чувствует, как пот капает ему на нос, — бабушка, купи мне мороженого. Мороженое помогает от жары!
        - Я с места не сдвинусь, — говорит бабушка, вытирая лоб. — Слишком жарко. И точка.
        Бабушка закрывает глаза, всхрапывает и засыпает.
        Фридер стоит рядом, потеет и сердится. Как можно спать в такую жару! Бабушка может. А он — нет. Ему сейчас хочется мороженого — холодного, сладкого.
        - Если мне не дадут мороженого, из меня вытечет весь пот и я умру, это точно, — ворчит Фридер. Но ворчит совсем тихо. Нельзя тревожить спящую бабушку. Но ведь спящая бабушка не купит ему никакого мороженого…
        Фридер тяжело вздыхает. Ему ужасно хочется мороженого… В огромном вафельном рожке. Чтоб его было много-премного, и чтоб оно было малиново-красное.
        Или зелёное, как киви.
        Или жёлтое, как ваниль.
        Или всё вместе.
        Во рту у Фридера текут слюнки, а со лба течёт пот.
        Фридер издаёт протяжный стон… и вдруг ему приходит в голову идея. Он сам купит себе мороженое. Да-да! Он уже большой и давно умеет сам ходить за покупками. Денег у него, правда, нет. Свинья-копилка стоит дома, в детской. Ну ничего. Мороженщик, конечно, продаст ему мороженое в долг. Фридер попросит одну только маленькую порцию. И принесёт немножко бабушке. Это будет сюрприз. Вот она удивится! Фридер радуется и на цыпочках крадётся к садовой калитке.
        Мороженщик стоит там, в начале улицы. Фридер знает, он его видел. Только где в точности, Фридер не помнит. Но ничего. Он наверняка найдёт мороженщика. Фридер выскальзывает из сада, и вот он уже на улице.
        Очень даже просто.
        Улица выглядит опустевшей… ни машин, ни людей. Только дома. А мороженщика нету. Фридер смотрит направо, Фридер смотрит налево.
        - Пойду налево, — решает Фридер. И шагает направо. Идёт вниз по длинной, тихой улице. Ни машин, ни людей, ни мороженщика. Но это ничего. В городе много улиц. И где-нибудь стоит мороженщик.
        Наверняка. Фридер заворачивает за угол… вот сейчас он увидит мороженщика…
        Но его нет. Только улица, длинная и тихая. И жара…
        Фридер храбро идёт дальше, прибавляя шагу.
        Мороженщик должен же быть где-то тут, вот за этим углом. Но за углом опять только дома и улица… длинная и тихая.
        Фридер останавливается, отдувается и глядит вокруг… Пот щекочет живот. Пот капает в уши. И никого нет, у кого можно было бы вежливо спросить: «Будьте добры, как пройти к мороженщику, пожалуйста?»
        - Ладно, спрошу у бабушки, — решает Фридер. — Пойду обратно.
        И он поворачивает назад и идёт по улице вверх. И вдруг видит перекрёсток. И четыре улицы, которые отходят от него налево, направо, вверх и вниз.
        Фридер вертит головой, делая ею почти полный круг. Куда же ему теперь идти?
        Где сад и бабушка?
        - Налево, — говорит Фридер и шагает направо. Он бежит. Всё быстрее и быстрее. Рубашка приклеилась к животу. Язык во рту горит. Ноги устали.
        А сад и бабушка в саду никак не хотят появляться.
        - Не та улица, — Фридер запыхался и поворачивает назад. И бежит бегом. Но и эта улица всё равно не та. Очень даже не та. Все улицы не те. А эта — особенно. Фридер снова разворачивается и снова бежит вперёд.
        Бежит, вытирая пот, смотрит вокруг и видит всё то же, что видит уже давно: длинные, тихие, не те улицы. Широкие улицы и узкие улицы, но нигде нет ни сада, ни бабушки. И тут Фридер понимает то, о чём давно уже догадывался: он заблуди лея. И больше никогда не найдёт дорогу назад. Сада нет. Бабушки нет. Теперь он так и будет всю жизнь бегать и искать, бегать и искать — по не тем улицам, по жарким, тихим улицам…
        Он потерялся и больше уже никогда не вернётся домой.
        - Бабушка-а! — кричит Фридер. Кричит изо всех сил. И зигзагом перебегает дорогу.
        - Бабушка-а! — всхлипывает он. — Я хочу к бабушке.
        По щекам текут слезы и пот. Ослепший от слёз и пота, Фридер спотыкается, летит головой вперёд… и утыкается во что-то мягкое. И что-то холодное и мокрое капает ему на голову.
        Фридер крепко обхватывает это мягкое и тихо, жалобно стонет:
        - Я хочу к бабушке!
        - Очень хочется на это надеяться, — говорит этот кто-то мягкий. — Негодник ты, беглец несчастный!
        Мокрая, холодная капля падает Фридеру на нос. Фридер широко раскрывает глаза, очень широко… и смотрит на багрово-красное бабушкино лицо. Бабушка! Вот же она! Она здесь! Очень даже здесь!
        Бабушка тут же напускается на него:
        - С ума ты сошёл, что ли? Просто так взял и убежал! А я тут ношусь по жаре, вся с ног сбилась! Больше никогда так не делай! Так можно тепловой удар получить! И инфаркт к тому же!
        - Я просто хотел купить мороженого, бабушка, — шепчет Фридер и крепко держится за бабушку. Очень крепко.
        - Да уж куплено, — говорит бабушка и показывает ему два вафельных рожка.
        Из одного вяло выползает розовый ручеёк и капает Фридеру на лицо.
        - Мне же пришлось тебя везде искать, — говорит бабушка укоризненно и вытирает Фридеру щёки. Они все в мороженом, в слезах и в поту.
        - Ох, бабушка, — глубоко вздыхает Фридер, крепко держась за бабушкину руку. — Ох, бабушка, я так сильно испугался.
        - А уж обо мне и говорить нечего, — отвечает бабушка. — Теперь мне срочно нужно новое мороженое. И за него заплатишь ты. Из своей копилки. Это будет тебе штраф.
        Фридер всхлипывает и шмыгает носом. Фридер сияет и кивает.
        Бабушка и Фридер рука об руку шагают к мороженщику. Он стоит там же, где всегда. Слева от сада за углом. И бабушка покупает мороженое.
        - Две большие порции, — просит она. — Чтоб заесть весь этот ужас. Малиновое, ванильное, шоколадное и киви — по два раза. Расплатится свинья-копилка, а пока что я внесу за неё.
        Фридер улыбается, кивает и принимается за дело. Он почти не потеет, разве только совсем чуть-чуть. Немножко из-за пережитого страха и немножко от жары. Он крепко держится за бабушкину руку. И лижет мороженое с левой стороны. Нет, с правой. Или всё-таки с левой?
        Да какая разница.
        Мороженщик ведь наконец нашёлся.
        И у Фридера в руках мороженое.
        А главное — бабушка с ним.
        В шкафу
        - Бабушка! — кричит Фридер и дёргает за бабушкину юбку. — Бабушка, я хочу тебя посердить!
        - Да отстань ты от меня, шпингалет! — ворчит бабушка. — И убери руки из миски, сколько раз тебе говорить!
        Бабушка стоит на кухне и замешивает тесто для пирога. Тесто красивого жёлтого цвета. Пальцы Фридера так и тянутся к нему. Он облизывает их и хитро улыбается бабушке:
        - Ну что, бабушка, теперь ты рассердилась?
        - Ничего страшного, — говорит бабушка и продолжает усердно размешивать тесто. — Озорник ты эдакий, тестолиз.
        Похоже, бабушка не сердится, Фридер это ясно видит.
        Фридер вздыхает и размышляет. Ему ведь так хочется позлить бабушку! Просто так. Но ему ничего не приходит в голову. Или всё-таки?..
        Фридер ухмыляется сам себе и снова дёргает бабушку за юбку.
        - Послушай, бабушка, — говорит он, — а почему ты такая старая?
        - Тут уж ничего не поделаешь, — говорит бабушка невозмутимо и продолжает перемешивать тесто, — человек стареет сам собой. И с тобой то же самое будет!
        - Вот уж нет! — кричит Фридер, прыгает вокруг бабушки и распевает во всё горло: — Бабка-криволапка, бабка-криволапка!
        - Ах ты, негодник! — возмущается бабушка, яростно перемешивая тесто. — Сейчас же замолчи, не то я тебе задам! Для этого я ещё не такая старая, управлюсь, если хочешь знать.
        - Нет, старая, нет, старая, — визжит довольный Фридер. — Ты — старая-престарая драчунья-ворчунья!
        - А ну повтори! — кричит бабушка, гневно замахиваясь ложкой для теста. Фридер стремглав летит в детскую. Убегая, он громко вопит:
        - Я ухожу, если хочешь знать. Найду себе новую бабушку. Помоложе!
        И с грохотом захлопывает дверь детской.
        Фридер ухмыляется и довольно фыркает. Получилось! Бабушка сердится! А теперь ему надо исчезнуть. Чтобы бабушка подумала, что его нет и что он ищет себе новую бабушку, помоложе. По правде-то он её не ищет. А только понарошку, шутки ради.
        Фридер оглядывает детскую… и одним махом заскакивает в шкаф. Там он удобно устраивается на своих рубашках и свитерах. В шкафу темно. И пахнет не особенно приятно. Но это ничего.
        Главное, что его нет! Бабушка будет искать его, и не найдёт, и рассердится ещё больше. Фридер ухмыляется, сидя в тёмном шкафу, и ждет. Довольно долго. Он ничего не видит и ничего не слышит. Нет, слышит. Бабушку. Она зовёт:
        - Фридер, внук, иди сюда! Можешь обличать миску с тестом, и пирог скоро будет готов.
        - Облизывай сама, — бормочет Фридер, хихикая. И сидит тихо, как мышка.
        - Эй, внук, — кричит бабушка, — ты чего там притих? С тобой ничего не случилось?
        В её голосе совсем нет злости. В нём скорее слышится испуг, Фридер это ясно слышит. Но пугать бабушку он не собирался. Он хотел её просто рассердить. И Фридер громко и глухо кричит из шкафа:
        - Ничего не случилось, бабушка! Просто меня нет.
        - Тебя — что? — кричит бабушка в ответ.
        - Меня — нет! — вопит Фридер изо всех сил. — Я ищу новую бабушку, сколько раз повторять!
        Тут бабушка замолкает. Фридер ждёт и прислушивается. Что же там делает бабушка? Ведь теперь она должна его искать… Фридер смотрит в замочную скважину… Бабушка стоит посреди комнаты. Фридер это ясно видит. Он замирает и даже зажимает рот руками, чтобы не дышать. Бабушка ищет. И не знает, где он. Ура! Она стоит и смотрит. Просто стоит и смотрит, и на лице у неё много-много морщин. Семь, а может — сто.
        Она выглядит как очень, очень старая бабушка. Как бабушка, которой грустно… Фридеру становится не по себе. Вот бабушка садится на его кровать, глубоко вздыхает и берёт к себе на колени плюшевого медвежонка. Так, как она обычно берёт к себе на колени Фридера.
        - Мишка, — говорит бабушка, качая его на руках. — Мишка, наш мальчик ушёл. Он отправился искать себе новую бабушку, так он сказал.
        Мишка покачивается у бабушки на коленях.
        А Фридер сидит в шкафу и слушает.
        - А ведь он прав, мой-то мальчик, — шепчет бабушка, — я и в самом деле старая. Никогда уж мне не бывать такой быстрой и ловкой, как раньше.
        Она проводит ладонью по лицу. Фридеру в шкафу становится очень жарко… бабушка выглядит такой усталой…
        Она молчит и гладит медвежонка, а потом неожиданно громко говорит:
        - Только внука своего я никогда не била! Но раз он обозвал меня драчуньей-ворчуньей, то я его отшлёпаю.
        Мишка в ответ издаёт глухое рычание, потому что бабушка встряхнула его. Фридер в шкафу сглатывает… он бы и сам порычал вместе с мишкой, или даже поревел бы немножко, или ещё что-нибудь такое сделал… Бабушка сидит на кровати, такая одинокая. Вдвоём с мишкой, а больше — никого.
        - Мишка, — шепчет бабушка мишке в ухо, — как ты думаешь, знает ли этот мальчишка, как я его люблю? Теперь он ушёл, наш мальчик. Остались только мы с тобой, да, мишка?
        Фридеру в шкафу делается совсем не по себе. Рыдания подступают к самому горлу. И рвутся из носа и рта.
        Бедная бабушка! Бедный мишка!
        И он, Фридер, тоже такой бедный! Один в шкафу, один на всём белом свете… Фридер сидит в шкафу и подвывает. Очень тихо и жалобно.
        Тут бабушка распахивает дверцы шкафа, и Фридер вываливается наружу, прямо ей в руки.
        - Бабушка, — всхлипывает он, — бабушка, я же здесь! И я тебя тоже люблю!
        И Фридер ревёт так, что у бабушки намокает фартук, а у мишки — его плюшевый живот.
        - Мой дорогой мальчик! — говорит бабушка. — Как я рада!
        И она вытирает слезы. У Фридера с лица, а у мишки с живота. И чмокает обоих. Фридера в щёку, а мишку в нос.
        Фридер шмыгает носом и ухмыляется. А потом они все вместе отправляются на кухню. Мишка держится за бабушкину левую руку, Фридер держится за бабушкину правую руку. А потом они все вместе вылизывают миску с тестом. Фридер — языком, бабушка — пальцами, а мишка — носом.
        И у кого же на этот раз заболел живот? У мишки! Потому что он не привык вылизывать тесто…
        Не буду спать
        - Бабушка! — кричит Фридер и дёргает за бабушкину юбку. — Бабушка, сегодня я спать не пойду! Ещё долго не пойду. И вообще спать не буду!
        - Да отстань от меня, шпингалет! — ворчит бабушка. — Не говори мне такой ерунды! Ночью все люди спят. Марш в кровать — и точка!
        - Но я же совсем не устал, бабушка, — ноет Фридер, уже одетый в пижаму, и подпрыгивает перед бабушкой. — Можно ведь когда-нибудь подольше не ложиться!
        Бабушка строго смотрит на внука. И Фридер добавляет:
        - Ну пожалуйста, милая бабушка.
        Но на бабушку это не действует. Она смотрит ещё строже.
        - У тебя уже глаза закрываются, песочный человечек[2 - В Германии и других европейских странах есть поверье, что если дети заиграются допоздна, к ним приходит песочный человечек, сыплет им в глаза волшебный песок, и они засыпают. — Прим. пер.] засыпал их песком, — говорит она и хочет схватить Фридера.
        - Вовсе нет! — кричит он, быстро отпрыгивает прочь и раскрывает глаза пошире. Чтобы бабушка увидела, что в них нет никакого песка.
        - Сегодня песочный человечек придёт попозже. Или вообще не придёт! — кричит Фридер и хитро улыбается бабушке.
        Она вздыхает, берёт очки и книгу сказок и говорит:
        - Ну ладно, ещё десять минут.
        Фридер присаживается к кухонному столу и решает, что так и просидит здесь. Всю ночь.
        Бабушка читает ему «Красную Шапочку». Это любимая сказка Фридера, он её хорошо знает. И воодушевлённо повторяет за бабушкой фразу за фразой. Как Красная Шапочка пошла навестить бабушку и как собирала для неё цветы, ведь бабушка больна, ей нужно подкрепить силы — пирогами, и вином, и цветами. И как потом появился страшный волк, он притворялся таким ласковым и добрым, а потом оказался злым и проглотил бабушку ещё до того, как к ней добралась Красная Шапочка с цветами, пирогами и вином. И как Красная Шапочка даже не заметила, что в кровати в ночном чепце лежит вовсе не бабушка, а злой волк.
        «Я бы сразу заметил, — думает Фридер. — Моя-то бабушка уж точно не похожа на злого волка, даже в кровати».
        И он подпирает голову руками, слушает и радуется, что всё кончается хорошо.
        Сказка дочитана, десять минут уже давно прошли.
        - Спать, спать, — зевает бабушка, захлопывая книжку. — Песочный человечек уже стучится в дверь.
        - Ко мне он не стучится, — говорит Фридер. — Я не пойду спать. Мы же договорились.
        - Да неужели? Что-то не припомню, — говорит бабушка и громко зевает. — Ладно, я устала и иду спать. А ты делай что хочешь.
        - Иди, бабушка, иди, — говорит Фридер и устраивается на стуле поудобнее. — Я буду тебя охранять. Чтобы злой волк не пришёл и не съел тебя.
        - Замечательно, — говорит бабушка. — Тогда спокойной ночи.
        Она чмокает Фридера в щёку и уходит.
        Фридер ухмыляется. Бабушка устала. Она ведь старая. Но он не уснёт. Всю ночь. Будет сидеть здесь на кухне, совсем один. Фридер пододвигает стул к окну. С вечернего неба пушистыми хлопьями медленно падает снег. Он падает и падает, без остановки. Это очень красиво! Столько пушистых снежинок, одна задругой… одна, две, три… девять… сто… Фридер считает. Считать он умеет хорошо. Уже до девяти. И немножко до ста. Дойдя до девяти, Фридер начинает счёт сначала. Считает и сбивается. Снежинки падают так плотно, сверху вниз, сверху вниз…
        Фридер сбивается всё чаще. Считать снежинки — очень утомительное дело… На кухне холодно… Даже смотреть на снежинки — и то утомительно…
        Глаза у Фридера слипаются.
        Но он снова их раскрывает. Как можно шире. Он не пойдёт спать. Сейчас не пойдёт и потом тоже. Вообще никогда не пойдёт. Теперь наверняка уже очень поздно. Очень поздняя чёрная ночь. Такая поздняя, что все Фридеры давно уже спят и все бабушки тоже. Фридер моргает всё чаще. И решает: сейчас он расскажет себе что-нибудь. Если человеку что-нибудь рассказывать, то он не уснёт.
        Он расскажет себе про Красную Шапочку. Эту сказку Фридер знает лучше всего. И громко начинает:
        - Жила-была одна маленькая девочка…
        Как громко звучит его голос в тёмной ночной кухне.
        Так громко, что можно испугаться. Фридер откашливается и начинает сначала. На этот раз он говорит тише — всё тише и тише… и не отрываясь смотрит в чёрное ночное зимнее небо.
        Фридер шепчет:
        - …Красная Шапочка собирала цветы… в снегу… и хлеб, и вино… а потом пришёл злой волк… он тоже собирал цветы… в снегу… и у него замёрзли лапы… и у Красной Шапочки тоже… и тогда…
        Голос Фидера всё слабеет, глаза закрываются. Он соскальзывает со стула и бормочет:
        - …а потом пришла бабушка…
        - И сейчас она отнесёт тебя в постель, негодник ты мой полуночный, — шепчет вдруг кто-то.
        Фридер хочет вскочить. Волк? Злой волк! Он пришёл! И хочет его съесть! Фридер хочет убежать. Быстро-быстро. Но не может. Ноги не слушаются.
        - Не ешь меня, — стонет он и съёживается на холодном и жёстком полу кухни. — Пожалуйста, не ешь.
        - Не буду, не буду, — говорит бабушка, берёт Фридера на руки и несёт его в кровать.
        - Волк пришёл, он ест бабушек, — сонно бормочет Фридер и сворачивается клубочком на полу кухни. Но пол вдруг становится таким мягким. Пол вдруг становится кроватью. В кровати лежит плюшевый мишка, а у кровати стоит бабушка.
        - Я буду тебя охранять, — говорит она и укрывает Фридера одеялом до самого кончика носа. — А если волк придёт, ну я ему задам!
        Фридер утыкается носом в мишкин живот и улыбается во сне. Его бабушка ничего никому не задаст, даже волкам… но хорошо, что она тут, рядом.
        Бабушка берёт Фридера за холодную руку и сидит рядом с ним, до тех пор, пока он не заснул. Так крепко, что даже не заметил, как приходил песочный человечек.
        А злой волк так и не пришёл. Оттого что бабушка пригрозила его побить. Или оттого что злые волки бывают только в сказках…
        notes
        Примечания
        1
        Святой Николаус похож на нашего Деда Мороза. В Германии и Голландии он приносит детям подарки в ночь с 5 на 6 декабря. — Прим. пер.
        2
        В Германии и других европейских странах есть поверье, что если дети заиграются допоздна, к ним приходит песочный человечек, сыплет им в глаза волшебный песок, и они засыпают. — Прим. пер.