Бабушка! — кричит Фридер Гудрун Мёбс
        Фридер #1
        Лукавые и остроумные истории о неугомонном пятилетием мальчике Фридере и его неутомимой бабушке. Сколько всего они переживают вместе! Иногда смеются, иногда ссорятся и частенько испытывают друг друга на прочность, выясняя, например, что будет, если поменяться ролями: бабушке отправиться в детскую строить домики, а Фридеру на кухню — варить рисовую кашу. А мы, разновозрастные читатели, от внуков до бабушек-дедушек, подглядывая за ними в замочную скважину, получаем урок душевной чуткости и умения слушать и слышать друг друга.
        Издание этой книги осуществлено при финансовой поддержке Немецкого культурного центра им. Гёте.
        Гудрун Мёбс
        Бабушка! — кричит Фридер

        Пикник
        - Бабушка! — кричит Фридер и дергает бабушку за юбку. — Бабушка, когда же мы наконец пойдем на наш пикник? Ты же обещала!
        - Да отстань от меня ради бога, внук! — ворчит бабушка и показывает на окно. — Глаза-то протри. Дождь как из ведра. Ничего из никпика не получится.
        - Пикник, бабушка, — говорит Фридер и печально смотрит из окна на улицу. Это называется пикник!
        - Мне все равно, — отвечает бабушка. — Из него тоже ничего не получится. Дождь ведь идет! Может, в другой раз сходим.
        Она берет корзину для пикника, наполненную доверху, и несет ее на кухню.
        - Поедим на столе в кухне, и будет так же вкусно, — говорит она и гладит Фридера по голове. — Послушай, внучек, я же не виновата, что идет дождь!
        Это верно. Бабушка и правда не виновата. Это Фридер признает.
        Но все равно ему грустно. Даже очень. Он так радовался, что будет пикник. Они с бабушкой купили сосиски, и булочки, и яблоки, и бананы, и бутылку лимонада, и круглый-круглый сыр. Упаковали все это в корзину и еще взяли кухонное полотенце — вместо скатерти. А устроить пикник они хотели на детской площадке, там уютно. Сначала поиграть, потом поесть — вот как было задумано.
        А теперь идет дождь. Да какой сильный! Вот досада!
        Фридер сердито топает ногой. Дурацкий дождь!
        Пикник на кухонном столе — это никакой не пикник. Это самый обыкновенный обед, да еще и скучный! Он не будет так обедать. Он — не будет. Потому что так они с бабушкой не договаривались.
        Фридер в ярости снова топает ногой. Вот все надо испортить, ну просто все! Но он не позволит. Ни — за — что.
        И Фридер решает, что сам устроит себе пикник. Один. На коврике в своей комнате. Прямо сейчас. Без бабушки. Она ведь предлагает есть на кухне… Вот и пусть там ест. А он не будет!
        Фридер крадется на кухню — очень осторожно, чтобы бабушка не услышала. Она что-то полощет в ванной. «Этим-то можно заниматься в дождь, — думает Фридер. — Глупая бабушка». Он бросается к корзине для пикника и берет из нее бананы. Всю гроздь. А потом убегает с ней в детскую и плотно закрывает за собой дверь. Вот так!
        Теперь можно начинать пикник. Фридер усаживается на пол — потому что на пикниках всегда так делают и потому что ему вообще больше всего нравится сидеть на полу. Он принимается за бананы. Первый очень вкусный. Фридер заглатывает его в три укуса. Второй тоже. Третий он ест немножко помедленнее. А от четвертого отщипывает только совсем маленький кусочек.
        Честно признаться, не так уж это и здорово — пикник в одиночку. Недовольный Фридер очищает пятый банан. Он кажется ему совсем невкусным.
        И вообще… да-да, и вообще ему плохо. Даже очень.
        Фридер стонет, роняет банановую кожуру, хватается за живот и выбегает из комнаты.
        - Бабушка, — жалобно кричит он, — бабушка, мне очень плохо!
        Но бабушки нигде не видно. Фридер скулит, и стонет, и кричит, держась за живот, и ищет по всей квартире. Бабушки нет. Нигде. Бабушка ушла!
        Тут Фридер принимается жалобно подвывать. Это слишком. Ему плохо, а бабушка ушла. Но вдруг он умолкает. Ему что-то послышалось. Что-то очень похожее на «Внучек!»… и на «Иди сюда!»… кажется, это голос бабушки. Бабушка зовет его издалека. Только вот откуда?
        Удивленный Фридер бросается к окну… Бабушка сидит напротив дома, на другой стороне улицы. Под навесом на остановке трамвая!
        В руке у нее зонтик, а рядом на скамейке она расстелила кухонное полотенце — вместо скатерти. На нем лежат яблоки. И булочки. И сосиски. Бабушка машет Фридеру, прикладывает руки ко рту и кричит:
        - Внучек, ты не знаешь, где бананы?
        Фридер набирает побольше воздуха и вопит изо всех сил:
        - У меня в животе, ба! Мне так плохо!
        - Тогда иди на воздух! — кричит бабушка в ответ. — Только не попади под машину, ты меня понял? А не то я тебя отшлепаю как следует!
        Фридер улыбается и кивает. Ему уже совсем не так плохо. Он мчится по лестнице вниз на улицу и…
        - Стой! — кричит бабушка, хотя вокруг не видно ни одной машины.
        - А теперь иди, только быстро! — зовет она и взволнованно машет ему рукой. Фридер несется к бабушке на другую сторону улицы-быстро-быстро, что есть духу.
        Добежав, он говорит задыхаясь:
        - Бабушка, ох, бабушка, мне было так плохо!
        - Я хоть и старая, но не слепая, — говорит бабушка и усаживает Фридера около себя. И на всякий случай открывает над ним зонтик, хотя под навесом делать это совершенно не обязательно.
        - К чему рисковать, — говорит бабушка, — а то кто знает, вдруг сосиски намокнут.
        Она берет одну сосиску и откусывает от нее.
        - А ты, — говорит она с набитым ртом, — ты сегодня больше не получишь бананов, так и знай.
        Фридер, просияв, кивает и, прижавшись к бабушке, тоже хватает сосиску.
        А потом они наслаждаются пикником — не торопясь, по полной программе.
        Под зонтиком. Под навесом на трамвайной остановке.
        День рождения Фридера
        - Бабушка! — кричит Фридер и дергает бабушку за юбку. — Бабушка, скажи, когда же у меня будет день рождения?
        - Да отстань ты от меня ради бога, внук! — ворчит бабушка, — И не кричи так, я не глухая!
        - Ба! — кричит Фридер еще громче. — Ну скажи наконец! Когда у меня день рождения?
        - Прямо сейчас, нетерпеливый ты мой, — говорит бабушка, — через три минуты!
        С этими словами она исчезает в комнате Фридера и плотно закрывает за собой дверь.
        От волнения Фридер пританцовывает под дверью. Вот прямо сейчас у него будет день рождения! Через три минуты! Так сказала бабушка. А раз она сказала — значит, так оно и есть!
        В детской что-то шуршит и грохочет. Фридеру это слышно через закрытую дверь. Все ясно, бабушка распаковывает подарки! Может быть, среди них есть игрушечный экскаватор. Тот большой, красный, который он так хотел. Конечно, там есть экскаватор, совершенно точно… А вдруг нет?
        Фридер нервничает. Он больше не выдержит, ему нужно посмотреть… и он припадает к замочной скважине и смотрит сквозь нее.
        В комнате стоит бабушка и кладет на стол… толстые гольфы… красный свитер… три пакета чипсов… и… Фридер сглатывает от напряжения… экскаватор! Большой красный экскаватор, который он так хотел. Ура!
        Вот бабушка зажигает свечи, пять штук, и вдруг… громко говорит:
        - Не подглядывать! Ты ведь не подглядываешь через замочную скважину?
        Фридер в испуге отшатывается назад. Откуда бабушка знает, что он… но тут снова слышится ее голос:
        - Внук, иди в туалет и жди меня там. Пока я тебя не позову, договорились?
        Весь красный, Фридер тихонько крадется в туалет, садится на унитаз и ждет, и радуется, и думает о большом красном экскаваторе…
        - Внучек, заходи! С днем рождения! — зовет бабушка.
        Фридер мчится в свою комнату… и останавливается на пороге как вкопанный. Он сразу замечает: экскаватора нет! На столе лежат гольфы, и красный свитер, и три пакета чипсов, и пять свечей — все здесь. Но экскаватора — нет.
        Но он же видел его — только что, совершенно отчетливо, через замочную скважину!
        Или он ему просто приснился?
        - Поздравляю, от всей души поздравляю, — говорит бабушка, чмокает Фридера в щеку и поет тонким голосом «Многая лета».
        Бабушка всегда так поет в день рождения. Потом она показывает на свечи и на подарки и спрашивает:
        - Ну что, ты рад подаркам?
        Фридер сглатывает, кивает и медленно идет к столу. Щупает свитер, поднимает гольфы, шелестит пакетами с чипсами и тайком смотрит, не видно ли где экскаватора. Но его действительно нигде нет.
        - Что ж ты ничего не говоришь? — удивляется бабушка. — Это ведь красивые, хорошие вещи, правда?
        - Да, бабушка, — Фридер кивает и еще раз сглатывает. Что-то застряло у него в горле. Кажется, это слезы.
        - Тогда примерь-ка свитер, — говорит бабушка, — и гольфы. Вдруг не подойдут!
        Свитер колется, но Фридер ничего не говорит, он давится слезами. Надевая гольфы, он быстро заглядывает под стол: может быть, экскаватор там?
        Но его там нет.
        - Все впору! — говорит бабушка довольно. — А теперь идем на кухню, обедать! Будет шницель, потому что сегодня день рождения. Твой день рождения!
        И с этими словами она уходит на кухню.
        Разочарованный Фридер стоит в колючем свитере, теплых толстых гольфах и не может понять: неужели экскаватор растворился в воздухе?
        - Ну иди же, именинник, — зовет бабушка из кухни, — а то шницели остынут.
        Фридер глубоко вздыхает, сопит и сморкается, проглатывает слезы и тащится на кухню.
        Бабушка стоит у кухонного стола, а перед ней на столе… большой, роскошный, красный экскаватор. Бабушка ловко подцепляет ковшом шницель со сковородки и везет его к тарелке Фридера.
        Фридер застывает с открытым ртом. Вот он! Наконец-то нашелся!
        - Вот так, — говорит бабушка и сгружает второй шницель себе на тарелку. — Мне захотелось посмотреть, как работает эта новая штуковина!
        И тут Фридер как закричит! Изо всех сил!
        - Ура, бабушка! — вопит он, — ура, ура, вот он, мой экскаватор!
        И бросается к бабушке. А потом к экскаватору.
        - Я хоть и старая, но не слепая! — говорит бабушка и несет на стол картошку. — А ты, нехороший мальчик, подглядывал в замочную скважину!
        Фридер усмехается и весь краснеет. Он становится почти таким же красным, как экскаватор. Фридер хватает его и перегружает картошку ковшом из миски на тарелки. И почти совсем ничего не падает!
        В общем, день рождения в конце концов получился просто замечательный.
        - Это мой самый замечательный день рождения! — уверяет Фридер.
        - Ты так говоришь каждый год! — уверяет бабушка. — И подглядываешь в замочную скважину.
        Но Фридер больше не краснеет. Он уже привык к этим словам.
        Волк и овцы
        - Бабушка! — кричит Фридер и дергает бабушку за юбку. — Поиграй со мной, ба!
        - Да отстань ты от меня ради бога, внук! — ворчит бабушка. — Не могу я играть, мне нужно развесить белье. Я старая женщина, а не скорый поезд, не дергай меня!
        С этими словами она берет корзину с выстиранным бельем и прищепки и идет к двери.
        - Бабушка, — кричит Фридер еще громче и крепко держит ее за юбку, — но ты должна поиграть со мной! Потому что я хочу! Прямо сейчас!
        - Да не вопи ты! — цыкает бабушка и грозит Фридеру прищепкой. — Чего не могу, того не могу, и точка.
        Но у Фридера такое разочарованное лицо, что бабушке все-таки становится его жалко. Она говорит:
        - Ладно, внучек, смотри: я сначала развешу белье, а потом мы поиграем, договорились? В настольную игру. В «Волка и овец», хорошо?
        И бабушка, кряхтя, уносит корзину с бельем во двор.
        - Бээээ! — кричит Фридер. Но бабушка, к счастью, этого не слышит. Она уже внизу, во дворе. А Фридер стоит в прихожей и сердится.
        Вешать белье! Да это будет продолжаться целую вечность! Он-то уж знает. Вот ведь безобразие! А ему так хочется поиграть! Прямо сейчас. Но бабушки нет.
        Фридер размышляет. И вдруг ему приходит в голову мысль. Просто замечательная мысль. Раз бабушки нет, тогда… тогда он тоже будет играть, как будто его нет! Вот!
        Когда бабушка вернется, Фридера не будет дома. Пусть она тогда долго-долго стоит перед дверью и стучит. Он не откроет — ведь его нет. Так что бабушке придется подождать. Так же, как он ждал. Пусть узнает, каково это.
        Ключ от входной двери бабушка с собой не взяла, Фридер это заметил. Она никогда не берет его, когда выходит во двор развешивать белье.
        Ведь Фридер обычно всегда дома и ждет. Всегда.
        Но не сегодня!
        Фридер усмехается, садится в прихожей на пол, прижимает палец к губам и ждет.
        Проходит довольно много времени. Но бабушка все не идет и не идет. Фридер уже весь извертелся, но наконец он слышит, как кто-то, пыхтя, поднимается по лестнице. Это бабушка.
        И вот она зовет:
        - Внучек, открывай, я уже пришла!
        «Прямо как в сказке „Волк и семеро козлят“, — думает Фридер, — совсем так же. Козлята открыли дверь, и случилось плохое. А я не открою».
        Он тихо хихикает и не двигается с места.
        Бабушка стучит в дверь:
        - Ты что там, оглох, что ли? Открывай!
        «Еще чего, — думает Фридер, — ни за что не открою».
        И сидит тихо, как мышка.
        Бабушка стучит сильнее:
        - Ты что, с ума сошел? Открывай немедленно! Я уже все ноги себе отстояла.
        Фридер чуть не прыскает со смеху, но вовремя сдерживается и сидит тихо.
        Он ведь решил, что его нет дома. Вот и пусть бабушка подождет. И пусть отстоит себе все ноги.
        Но бабушка ничего об этом не знает, она изо всех сил колотит в дверь и жалобно зовет:
        - Внук, внучек, открой! Или с тобой что-то случилось? Скажи, что ничего не случилось!
        Фридеру немного жаль бабушку. Потому что она говорит таким несчастным голосом и так переживает из-за него.
        Чтобы она не переживала, Фридер очень громко кричит:
        - Нет, ба, ничего не случилось. Просто меня нет дома!
        Некоторое время за дверью совсем тихо, потом бабушка вскрикивает:
        - Тебя — что?
        - Меня нет дома! — вопит Фридер в ответ. — Потому что я всегда должен тебя ждать, да!
        - Только не ори так, я же не глухая, — отвечает бабушка, потом бормочет еще что-то, а потом больше ничего не слышно.
        Фридер внимательно слушает. Ничего. Абсолютно ничего.
        Фридер ждет некоторое время, прислушивается… опять ничего. Почему бабушка больше ничего не говорит? Может быть, она ушла и оставила его сидеть тут совсем одного?
        Фридер еще раз зовет бабушку.
        - Бабушка, бабушка, ты еще здесь?
        Молчание.
        - Бабушка, — зовет Фридер погромче, — ба, скажи что-нибудь!
        Снова никакого ответа.
        - Пожалуйста, бабушка, милая! — орет Фридер совсем громко и при этом чуть не плачет.
        Н и ч е г о.
        Фридеру все становится ясно.
        Бабушка ушла. Навсегда.
        Он вскакивает, распахивает дверь и собирается громко-громко зареветь…
        Перед ним на лестнице сидит бабушка, а по ее фартуку разгуливают четыре бельевые прищепки.
        - Ой, да ты что, бабушка! — Фридер глубоко вздыхает, — Как же ты меня напугала!
        - Так надо же думать, что ты делаешь, — говорит бабушка, но смотрит не на Фридера, а на прищепки на своем фартуке.
        - Что это ты делаешь, ба? — спрашивает Фридер.
        - Я играю, — говорит бабушка, — в «Волка и овец»! Но у меня опять овцы волка съели.
        - Да ты что, бабушка! — повторяет Фридер, улыбаясь, и широко открывает дверь, — Иди домой. И поиграем по-настоящему. Я ведь снова дома, знаешь!
        - Ну, слава богу, — говорит бабушка. Она встает кряхтя и берет корзину для белья и прищепки.
        - Тут на лестнице сквозит. И я все время проигрываю.
        С этими словами она марширует мимо Фридера на кухню. Фридер улыбается и вприпрыжку бежит за ней. А потом они приносят доску и шашки, садятся на кухне и играют. Бабушка все время выигрывает.
        Потому что Фридер позволяет ей выигрывать.
        Или потому что она так усердно тренировалась на лестнице?
        Меняемся ролями
        - Бабушка! — кричит Фридер и дергает бабушку за юбку. — Я не хочу все время быть Фридером, хочу побыть разочек бабушкой!
        - Да отстань от меня ради бога! — ворчит бабушка. — Радуйся, что ты мальчик. Детям живется лучше!
        - Вовсе нет, — говорит Фридер и берет бабушкину шляпу — серую, и бабушкину сумку — черную. — Лучше живется бабушкам, это же ясно!
        - Ты что, с ума сошел? — вскрикивает бабушка и хочет отнять шляпу. Тут Фридер шлепает бабушку по пальцам, нахлобучивает шляпу на голову и приказывает:
        - Марш в детскую. Теперь я буду бабушка, и всё тут!
        - Да как ты со мной разговариваешь? — удивляется бабушка и хочет схватить свою сумку. Но Фридер быстро отдергивает ее и низким голосом повторяет:
        - Марш в детскую, я сказал! Там и играй. Но аккуратно, ты меня поняла? А я пойду на кухню!
        И Фридер с достоинством удаляется, оставляя бабушку в полной растерянности.
        Она смотрит ему вслед, потом качает головой и бормочет:
        - Ну, озорник окаянный! Ну, погоди!
        И исчезает в детской, плотно закрыв за собой дверь.
        Фридер стоит на кухне, на голове шляпа, в руке сумка. Он смотрит вокруг. Потом кладет на кухонный стол сначала шляпу, а рядом с ней — сумку.
        Вот так.
        Теперь он, значит, на кухне. И теперь он — как будто бабушка. Что делает бабушка на кухне? Она моет посуду. Но мыть посуду скучно, и вообще, бабушка ее давно уже помыла. Все на своих местах. Кухня сверкает чистотой.
        Что же еще бабушка делает на кухне? А, ясно, она готовит еду.
        Значит, надо что-нибудь приготовить. Лучше всего — рисовую кашу. Фридер ее очень любит. Для рисовой каши нужен рис, и молоко, и корица, и сахар. Это Фридер давно уже знает. Рис стоит в кухонном шкафу. Фридер приносит табуретку, залезает на нее, открывает дверцу шкафа — и так сильно дергает за пакет с рисом, что тот рвется, и рис сыплется на пол. Но это пустяки. Можно ведь все подмести.
        Теперь нужен сахар. Банка с сахаром тоже стоит в шкафу. Фридер осторожно вынимает ее, осторожно слезает с табуретки и хочет поставить банку на стол. Но тут банка опрокидывается — можно сказать, сама — и сахар сыплется в бабушкину шляпу и сумку. Вот ведь незадача…
        Ну ничего, теперь, можно заняться корицей. Но Фридер не может ее найти. Он вытаскивает из шкафа все миски, тарелки и кастрюли, но корица исчезла. Ладно, ничего страшного, это может подождать. Теперь нужно молоко.
        Фридер достает из холодильника молоко и наливает его в кастрюлю. Только… почти половина молока разлилась. Но это пустяки, все можно вытереть.
        Теперь молоко нужно подогреть. Фридер ставит кастрюлю с молоком на плиту.
        Теперь нужно зажечь под ней огонь. Фридер ищет спички, ищет, ищет — и не находит. Но спички ему совершенно необходимы. Без них не будет никакого огня. А без огня молоко не подогреешь, это ясно.
        - Бабушка! — кричит Фридер и распахивает дверь. — Принеси мне спички, ба, и побыстрее!
        - Разве я твоя служанка? — кричит бабушка в ответ. — Я в детской, играю в интересную игру, если хочешь знать!
        Фридер прислушивается. Что там бабушка делает? Играет в интересную игру? Надо посмотреть.
        Фридер мчится из кухни в детскую. Там сидит бабушка. Игрушки она разбросала по всей комнате. Гоночные машинки лежат на кровати, детали «Лего» — все, абсолютно все — валяются под кроватью и на столе, принадлежности для рисования — на полу, плюшевые игрушки — на стуле.
        А бабушка занимается тем, что выкидывает кубики из коробки.
        - Вот! — говорит она довольно, встает и бодро марширует мимо Фридера на кухню.
        Фридер изумлен. Комната выглядит как неизвестно что! Вот это беспорядок! Он никогда еще такого не устраивал!
        - Бабушка! — вопит он возмущенно. — Моя комната теперь как свинарник!
        - Как ты мне, так и я тебе! — кричит бабушка в ответ. — Моя кухня теперь тоже как свинарник! И вообще, тебе еще рано зажигать плиту, сколько раз нужно это повторять!
        - И вообще, — кричит Фридер, — тебе нельзя разбрасывать мои игрушки, сколько раз нужно это повторять!
        - Да ладно уж, — говорит бабушка, выглядывая из кухонной двери, — я замечательно поиграла. Когда бабушки становятся Фридерами, они именно так играют!
        - А я, — говорит Фридер, усмехаясь, — я замечательно поготовил. Когда Фридеры становятся бабушками, они именно так готовят.
        - Да, к сожалению! — говорит бабушка и тоже усмехается.
        Потом она чмокает Фридера в щеку и говорит:
        - Знаешь что? Теперь я снова буду бабушкой, а ты — снова моим внуком. Я уберусь на кухне, а ты уберись у себя в комнате, ладно? А потом я сварю нам что-нибудь вкусное. Рисовую кашу, хорошо?
        Фридер кивает, Фридер вздыхает и начинает укладывать кубики в коробку, собирать «Лего», и плюшевые игрушки, и еще… и еще… и еще…
        Вообще-то ему нравится снова быть Фридером. Стоит только подумать о просыпанном сахаре, о бабушкиной шляпе и сумке…
        Бабушка вздыхает и стонет, и трет, и метет, и убирает. Наконец она закончила уборку. Фридер тоже.
        А потом бабушка и Фридер вместе сварили рисовую кашу. С корицей и сахаром. Бабушка сразу нашла корицу. Потому что она знает, где что стоит.
        А потом бабушка и Фридер вместе играли. В «Лего». И построили очень красивый, очень большой дом. Потому что Фридер знает, как это делается.
        Футбол
        - Бабушка! — кричит Фридер и дергает бабушку за юбку. — Ба, я очень хочу играть в футбол. Поиграй со мной!
        - Да отстань ты от меня ради бога, внук! — ворчит бабушка. — Я же старая женщина, а не скорый поезд. И вовсе никакой не футболист, если хочешь знать. А сейчас мне нужно гладить!
        И с этими словами она исчезает в кухне.
        Фридер ноет ей вслед:
        - Никогда, никогда ты со мной не играешь, глупая бабушка!
        Но ноет он совсем тихо, чтобы бабушка не услышала. А потом уходит в детскую. Если бабушка чего-то не хочет делать, она не будет этого делать, это Фридер давно уже усвоил.
        В детской Фридер мрачно берется за футбольный мяч. Он красивый, большой, тяжелый и черно-белый, как настоящий.
        Фридер мрачно ударяет мячом об пол… и легонечко бьет по нему, а потом поднимает. И снова бросает об пол. Безобразие. Никто с ним ни во что не играет! А про футбол можно вообще забыть! Но ведь ему сейчас так хочется поиграть!
        Фридер сердито ударяет по мячу, тот высоко подпрыгивает и приземляется на кровать. Фридер снова хватает его, кладет перед правой ногой и бьет.
        Мяч летит по дуге и ударяется о дверцу шкафа. Бум! Шкаф весь трясется.
        Фридер хмыкает. Он и один может играть в футбол. Раз бабушка не хочет. И без бабушки обойдемся, просто прекрасно обойдемся.
        Он снова хватает мяч и ударяет по нему еще раз. Снова метит по дверце шкафа. На этот раз шкаф трясется еще сильнее.
        - Совсем с ума сошел! — кричит бабушка из кухни, — Прекрати сейчас же! Не даешь мне спокойно гладить!
        «Сама виновата», — думает Фридер, но ничего не говорит, а снова с ожесточением бьет по мячу. На этот раз мяч летит к полке с игрушками. Попал! Коробка с «Лего» падает на пол. Вот это грохот! Отлично!
        - Что ты там делаешь? — снова кричит бабушка из кухни, — Дом обрушится!
        - Я просто немножко играю, — кричит Фридер в ответ, а мяч снова лежит перед ним. — Все в порядке!
        - Я хоть и старая, но не глухая, — ворчит бабушка. — Играй потише, ты меня понял?
        «Совсем не понял», — думает Фридер, замахивается и наносит сильный удар. Мяч попадает в коробку с кубиками. Коробка опрокидывается, кубики, громыхая, высыпаются наружу.
        - Гол! — орет Фридер. — Один-ноль в мою пользу!
        Он берет мяч, снова кладет его перед собой, широко замахивается, прицеливаясь, и — мяч попадает в оконное стекло. Дзынннь! — окно разбито, мяч вылетает наружу.
        Фридер стоит озадаченный.
        Ой-ой-ой… Он этого не хотел!
        - Так, всё, хватит! — бабушка распахивает дверь в детскую и застывает на пороге.
        - Нет! — стонет она.
        - Да! — шепчет Фридер.
        Они большими глазами смотрят на дыру в стекле, которая похожа на звезду.
        И тут Фридер начинает реветь, слезы потоком льются у него по щекам:
        - Бабушка, я не хотел этого, бабушка!
        Он поворачивается к бабушке и прижимается головой к ее фартуку.
        - Бабушка, — всхлипывает он, — мне так окошко жалко…
        - Мне тоже, — говорит бабушка и, качая головой, рассматривает стекло.
        - Ну, что случилось, то случилось, — говорит она, — тут уж ничего не поделаешь!
        Фридер горестно всхлипывает.
        - Бабушка, что же нам теперь делать? Стекло надо сделать как было!
        Но тут бабушку как прорвало:
        - И как же ты это себе представляешь? Само по себе стекло ведь не починится, тут нужен стекольщик! Господи боже, вот беда-то какая! И все потому, что ты стал в комнате в футбол играть. Да кто ж так делает, хотела бы я знать!
        Фридер ничего не отвечает, Фридер стоит, и ревет, и крепко держится за бабушку.
        Она хватает его за плечи, подталкивает к двери и говорит:
        - Ладно, пошли за мячом!
        И подталкивает ревущего Фридера вниз по лестнице.
        Мяч лежит в палисаднике. Лежит себе тихо и мирно, весь такой черно-белый. Осколки тоже тут. Их немного, но они все-таки есть.
        - Даже пальцем к ним не притрагивайся, — говорит бабушка и наклонившись осторожно собирает осколки в кучку. — Не хватало еще, чтоб ты порезался!
        Фридер стоит, и всхлипывает, и ничего не трогает.
        Бабушка поднимает мяч, глядит на него, а потом, подняв голову, смотрит на разбитое окно и бормочет:
        - Ведь именно это окно я хотела завтра помыть!
        - Теперь его не надо мыть, бабушка, — шепчет Фридер, сопит и утирает слезы.
        - Ну что, озорник, — говорит бабушка, все еще держа мяч в руках.
        Она задумчиво смотрит на него, а потом медленно добавляет:
        - Раз уж мы тут, внизу…
        Она кладет мяч перед собой, сильно замахивается и ударяет. Мяч летит прямо Фридеру в голову.
        - Ой! — говорит он и хватается за голову, а потом за мяч, — Да ты что, бабушка!
        - Бей давай! — кричит бабушка. — Две недели не будешь есть мороженого. Надо ж тебя как-то наказать!
        Фридер сопит и кивает, Фридер вытирает слезы, потом улыбается и бьет по мячу. Бабушка очень ловко хватает его и бьет опять, Фридер бросается мячу навстречу и ловит.
        - Это был почти что гол, — ликует бабушка, — а ну отойди, сейчас у меня получится!
        И она снова сильно замахивается и бьет, но на сей раз мяч приземляется на клумбе с красными тюльпанами, мирно растущими в палисаднике.
        - Да ты что, бабушка! — кричит Фридер и улыбается во весь рот, а потом быстро бежит к клумбе. Три тюльпана поникли. Но, к счастью, не сломались.
        - Ну ты даешь! — говорит Фридер и приносит мяч.
        - Даже здесь нельзя поиграть спокойно, — жалуется бабушка. — Нигде нет места! Фридер кивает и смотрит вверх на разбитое окно.
        Тут бабушка берет его за руку и говорит:
        - А давай пойдем в парк, хорошо? Там и поиграем!
        Мяч, Фридер и бабушка отправляются в парк. Там они играют до тех пор, пока не начинают валиться с ног от усталости. То есть бабушка и Фридер. Мяч-то совсем не устал.
        А что касается голов, то их — почти все — забила бабушка.
        Буквы
        - Бабушка! — кричит Фридер и дергает бабушку за юбку. — Бабушка, я хочу научиться писать. Прямо сейчас!
        - Да отстань от меня ради бога, внук! — ворчит бабушка. — Не мешай. Я пеку пирог.
        - Здорово! Тогда я буду тебе помогать! — говорит Фридер и тянется к миске с тестом.
        - Еще чего не хватало, — говорит бабушка и хлопает Фридера по рукам. — Вкусненького ты хочешь, и больше ничего! Я ж тебя знаю! Давай-давай, марш из кухни, лакомка!
        Фридер надувает губы:
        - Бээээ, тогда я хочу учиться писать. Покажи мне, ба!
        Бабушка глубоко вздыхает.
        - Ну ладно, — говорит она, — но только чтоб ты потом ушел из моей кухни. Неси бумагу и карандаш.
        Фридер несется в детскую и ищет бумагу и карандаш. То есть он не ищет, а просто бегло оглядывается вокруг и сразу кричит:
        - Я ничего не могу найти, ба! Ты принеси!
        - Разве я твоя служанка? — отзывается бабушка. — Кто хочет писать, ты или я? Ищи как следует!
        - Все нужно самому делать, — ворчит Фридер, но ворчит очень тихо, чтобы бабушка не услышала.
        Он ищет как следует и находит большой красивый лист бумаги. На нем еще ничего нет, только грязное пятнышко. Но это ничего. И карандаш он тоже разыскал. Синий.
        Взяв карандаш с бумагой, Фридер снова несется на кухню и протягивает все бабушке. Она вытирает измазанные мукой пальцы о фартук, глубоко вздыхает, берет бумагу и карандаш и кладет бумагу на кухонный стол, рядом с миской теста. Потом она пишет очень крупно: «БА». Синим карандашом. Это выглядит красиво.
        Фридер с интересом смотрит.
        - Что это? — спрашивает он и показывает на буквы.
        - Ба! — говорит бабушка. — Ты ведь меня так иногда называешь, верно? С длинным словом тебе еще не справиться, а две буквы будут в самый раз. Ну вот, а теперь ты это сам напиши. Но только в своей комнате. И пиши аккуратно, ты меня понял?
        - Ну конечно, — кричит Фридер, хватает лист и карандаш и исчезает в детской.
        Там он садится на пол, кладет лист перед собой и рассматривает буквы. Внимательно и долго. А потом начинает писать. С буквы «Б». Она похожа на крючочек с половинкой бублика внизу. Это совсем просто. Так думает Фридер. Он решает начать с половинки бублика. Приставляет карандаш к бумаге и рисует полукруг. Вот. Но получилось совсем не так, как у бабушки. Бабушкин полукруг круглый. У Фридера он угловатый. Надо попробовать еще раз. Кажется, получается уже лучше… Фридер сильно нажимает карандашом, и — чик! — на бумаге дыра.
        «Ну ладно, — думает Фридер и сопит, — бублик — это трудно. Попробую крючок». Это должно быть легко. Он высовывает язык и принимается за дело. Палочка вверх, палочка вбок. Так. И что же? Это похоже не на бабушкино «Б», а гораздо больше на каракули. Бабушкино «Б» гладкое и прямое, а его — какое-то извилистое, да еще и с дыркой. Безобразие!
        Фридер недоволен. Писать очень тяжело. Этого он не ожидал. Может быть, с буквой «А» дела пойдут лучше. Даже наверняка. «А» выглядит совсем-совсем просто. Ее сумеет нарисовать даже младенец.
        И Фридер начинает: палочка наискосок вверх, палочка наискосок вниз. А теперь еще маленькая черточка между ними. Но черточка не получается. Она вдруг оказывается совершенно в другом месте. Фридер даже не знает, как так получилось. И пробует еще раз: маленькая черточка между двумя другими.
        И тут карандаш ломается.
        - Да что ж это такое! — Фридер в ярости бросает карандаш в угол и смотрит на свои каракули. «А» у него почти получилась. Но только почти. Писать тяжело. Он не умеет писать. Вот невезуха!
        И он громко рычит:
        - Да ну вас всех, противные!
        - Ты меня звал, внук? — кричит бабушка из кухни, и Фридер рыдает в ответ:
        - Бабушка, я совсем не могу писать, я не умею писать. И карандаш сломался. И в бумаге дырка. И еще… и еще…
        - Да не кричи ты так, я не глухая! — отвечает бабушка. — Лучше иди сюда, у меня для тебя кое-что есть!
        Фридер вытирает слезы ярости и мчится на кухню. Там около стола стоит бабушка, а перед ней лежат две большие-пребольшие буквы. «Б» и «А». Они сделаны из теста для пирога. Фридер это сразу понял.
        - Ой, бабушка! — изумляется он и трогает буквы пальцем.
        - Вот так-то! — говорит бабушка и всовывает ему в руку комок теста. — А теперь попробуй сам. Сначала слепи «Б». Только постарайся, чтобы получилось красиво!
        Фридер улыбается, а потом месит тесто и раскатывает его в две длинные колбаски. И лепит правильное «Б». Точно такое же, как на бумаге. Бабушкино «Б», конечно, не его! Все получается совсем легко. Очень-очень легко — крючок и половинка бублика! Фридер хватает новый комок теста и принимается за «А». Это уж проще простого. Две длинных колбаски из теста, а между ними — маленькая колбаска. И пожалуйста — «А» готово!
        Фридер сияет. И бабушка сияет.
        Она тоже берет себе ком теста, и месит, и раскатывает, и лепит — так что в конце концов у них получается полный противень булочек-букв. Сплошные «Б» и «А»… которые можно есть. Это самое замечательное.
        Бабушка и Фридер вместе задвигают противень с булочками-буквами в плиту.
        Волнуясь, Фридер садится перед плитой на корточки и ждет, когда же булочки испекутся.
        Ждать приходится довольно долго.
        - Ничего, тише едешь — дальше будешь, — говорит бабушка и тоже ждет.
        Но не на полу, а на стуле.
        Наконец, булочки-буквы готовы. Фридер с интересом смотрит, как бабушка достает противень из плиты.
        И смотри-ка, булочки-буквы стали еще красивее. Они сильно увеличились в размерах и стали коричневыми и хрустящими. Фридер хватает хрустящую «Б» и обжигает пальцы. Но это ничего. Ведь хрустящая «Б» такая красивая.
        - Да подожди немножко, нетерпеливый какой, — говорит бабушка. И осторожно выкладывает буквы на кухонный стол. Одну за другой — так, чтобы все получилось правильно: сначала «Б», потом «А», потом снова «Б», и опять «А». И так пять раз. Пять раз получилось коротенькое слово «БА». Фридер читает. Ему все понятно. Читать легко.
        Фридер радуется. И бабушка тоже.
        А потом они оба, бабушка и Фридер, торжественно стоят перед столом и ждут. Потому что свежевыпеченные БА-булочки сразу есть нельзя. А то может заболеть живот.
        Придумываем слова
        - Бабушка! — кричит Фридер и дергает бабушку за юбку. — Бабушка, я хочу сегодня плохо себя вести!
        - Да отстань ты от меня ради бога! — ворчит бабушка. — Мне нужно пылесосить.
        И она тянет по гостиной жужжащий пылесос.
        - Ба, — не отстает Фридер, — но я правда хочу сегодня быть непослушным!
        Он бросается к шнуру от пылесоса и выдергивает его из розетки.
        - Да что ж это такое, — ругается бабушка около замолчавшего пылесоса. — А ну живо воткни вилку обратно в розетку, а то я не знаю, что сделаю! Ты меня понял?
        - Бээ, бэээ, бэээ, — дразнится Фридер и крутит пылесосный шнур.
        Он и не подумает воткнуть вилку в розетку, во всяком случае, сейчас он этого делать не собирается.
        Бабушка пытается схватить шнур, но ничего не получается. Фридер слишком проворен.
        - Старая бабуська, — смеется он, — ну поймай меня!
        - Ну, погоди, — пыхтит бабушка, отставляет пылесос и тянет за шнур. Фридер крепко держит другой конец в руках, прыгает и кричит:
        - Старая бабка, старая бабка, ну поймай, поймай меня!
        - Все, хватит! — кричит бабушка в ярости. — Давай сюда шнур!
        И тянет изо всех сил. Фридер держит крепко-прекрепко.
        - Я сильнее, бэээ, бэээ! — ликует он на самой высокой ноте. — Старая бабка, слабая бабка, я сильнее!
        - Да ты просто сумасшедший! — кричит бабушка. — Что на тебя нашло, сорванец? Сейчас же отпусти шнур, а не то я сейчас возьмусь за тебя как следует!
        - Ну и возьмись, — горланит Фридер и крутит концом шнура перед бабушкиным носом.
        Но на мгновение он отвлекается. А бабушка, одним прыжком добравшись до Фридера, вырывает шнур у него из рук, снова вставляет вилку в розетку, и пылесос опять жужжит — зурр, зурр. Бабушка вновь принимается пылесосить пол, мрачно приговаривая:
        - Хорошо смеется тот, кто смеется последним, чтоб ты знал!
        Фридер на мгновение теряется, а потом опять быстро вытаскивает шнур из розетки. Пылесос в последний раз устало говорит «зурр» и замолкает.
        - Вот тебе, — говорит Фридер и показывает бабушке язык.
        - Ну и ну! — Бабушка озадачена. Она пристально смотрит на Фридера и на его высунутый язык. — Что это на тебя нашло? Почему ты сегодня так себя ведешь?
        - Я же сказал, — кривляется Фридер, — я сегодня хочу плохо себя вести, бэээ!
        И высовывает язык три раза подряд.
        - Какая муха тебя укусила? — удивляется бабушка и от изумления садится на пылесос, — Может, у тебя температура?
        Она боязливо протягивает к Фридеру руку, чтобы пощупать лоб.
        Фридер увертывается от бабушкиной руки и радостно кричит:
        - Нет у меня никакой температуры, просто я сегодня плохой.
        Потом становится перед бабушкой в позу и говорит громко и отчетливо:
        - Бабушка дура!
        - Ха! — восклицает она и хочет броситься на Фридера, но все-таки не делает этого, а устраивается на пылесосе поудобнее и говорит — тоже громко и отчетливо:
        - Сопляк!
        - Бабушка глупая! — ухмыляется Фридер и садится перед бабушкой на пол.
        - Только попробуй сказать это еще раз! — восклицает возмущенная бабушка.
        Но потом она тоже ухмыляется, немножко думает и говорит:
        - А ты грязнуля!
        - Бабушка жиртрест! — кричит Фридер воодушевленно и ерзает по полу туда-сюда.
        - А ты подглядыватель! В замочную скважину! — говорит бабушка.
        - Бабушка — старая перечница! — говорит Фридер.
        - Внук — бездельник и шалопай! — говорит бабушка.
        - Бабушка — очковая змея! — говорит Фридер.
        - Внук — выскочка, внук — дурачок, внук — мучитель бабушки! — быстро-быстро выпаливает бабушка и переводит дух.
        - А из бабушки… песок сыплется, — кричит Фридер и даже подпрыгивает от восторга. — Из бабушки песок сыплется, песок сыплется!
        Бабушка молчит. И довольно долго.
        Потом достает из кармана фартука носовой платок, промокает им глаза и шепчет:
        - Ты сказал, что из меня… песок сыплется?
        Фридер озадачен.
        - А ты мне сказала «мучитель бабушки»! — возражает он, но не очень уверенно.
        - «Сыплется песок» хуже, — говорит бабушка и по-настоящему немножко всхлипывает.
        - Ой, бабушка, — Фридер встает и вдруг прыгает бабушке на колени, так что пылесос даже зашатался.
        - Ой, бабушка… — повторяет Фридер еще раз. А потом говорит:
        - Не плачь, ба! Я же просто так, для смеха…
        И громко чмокает ее в щеку.
        Бабушка глубоко вздыхает.
        - Это уж слишком, — говорит она и сгоняет Фридера с колен. Потом снова вставляет вилку в розетку, и пылесос начинает жужжать.
        - Ты нахал, — заявляет она, толкая пылесос по комнате.
        - Что?! — кричит возмущенный Фридер, — А ты — болтушка, бабушка!
        - Мой любимый гном, — смеется бабушка под шум пылесоса.
        - Бабушка ловкая, как белочка, — восклицает Фридер и прыгает вокруг нее.
        - Мальчик-поцелуйчик, — отвечает бабушка и, сделав изящный разворот, подкатывает пылесос прямо к ногам Фридера.
        - Любимая бабулечка! — кричит он и отпрыгивает в сторону.
        - Родной мой мальчик! — поет бабушка. — Мой котеночек!
        Фридер улыбается и хватается за пылесос с другой стороны. Внук и бабушка вместе пылесосят пол. И вместе придумывают замечательнейшие слова любви:
        «Бабушка-шоколадушка»… «Фридерчик — мой сладкий марципанчик»… «Бабулечка самая любимая»… «Фридер — утешение моего сердца»… «Бабуленька расчудесная»… «Фридер самый послушный»… и так до тех пор, пока пол не заблестел.
        Фридер чувствует, что проголодался, и вместе с бабушкой марширует на кухню. Рука об руку. Чтобы пообедать.
        - «Фридерчик — сладкий марципанчик» мне понравился больше всего, — говорит Фридер, усаживаясь за стол.
        - А мне — «любимая бабулечка»! — говорит бабушка и садится рядом с Фридером.
        Говорим по-иностранному
        - Бабушка! — кричит Фридер и дергает бабушку за юбку. — Бабушка, а давай будем говорить по-иностранному. Прямо сейчас!
        - Да отстань ты от меня ради бога, внук! — ворчит бабушка, чистя морковь. — Говорить по-иностранному! Еще чего не хватало! Я разговариваю так, как у меня язык присобачен, и точка.
        - Присобачен — так не говорят, — возражает Фридер, хватает морковку, которую бабушка еще не успела почистить, и высоко подбрасывает ее.
        - А я вот говорю, — отвечает бабушка, ловит морковку и начинает ее чистить. — А теперь давай, шагай из кухни, да пойди поиграй. И не приставай ко мне. Мне нужно готовить, ты меня понял?
        Фридер вздыхает, кивает и выходит из кухни. Он идет в свою комнату. Когда бабушка готовит, тут уж ничего не поделаешь. К сожалению. Никогда и ни за что она не будет говорить с ним по-иностранному. А ему так хочется! Поговорить бы хоть разочек по-другому, не так, как всегда! Но только он совершенно не знает, как это — говорить по-иностранному.
        Фридер садится на корточки и берет с кровати плюшевого мишку.
        - Мишка, — спрашивает он, — ты можешь говорить не по-нашему?
        И трясет мишку так и сяк. Тот рычит по-медвежьи. Он всегда так делает, если его потрясти.
        - Это не по-иностранному, глупый ты! — ругает Фридер мишку. — Скажи еще что-нибудь.
        И снова трясет его. Мишка опять рычит, на этот раз очень долго, но и только.
        - От тебя никакого толку, — вздыхает Фридер и снова кладет мишку на кровать.
        Фридер обводит взглядом свою комнату. Кто еще сможет поговорить с ним по-иностранному?
        Юла! Если ее запустить, она будет издавать звуки.
        Фридер берет юлу, ставит ее на пол и аккуратно заводит. Юла звенит, начинает вращаться, и слышится «Зурррр… зум-зум-зум-зум-зум» — такая у юлы музыка.
        - Это я все уже знаю, — мрачно ворчит Фридер. — Это тоже не по-иностранному. А просто юла поет.
        Фридер дожидается, пока юла остановится, и ногой пинает ее подальше. Под кровать. От юлы тоже никакого толку. Она умеет говорить только по-своему.
        Никто не может сказать ему, как говорить по-иностранному! Совсем-совсем никто!
        И музыкальная шкатулка тоже не может. Ее даже спрашивать не нужно. Фридер и так знает, что она скажет. Он тянет за маленький шнурок, и шкатулка начинает петь: «Братец Якоб, братец Якоб, спишь ли ты, спишь ли ты…». Это колыбельная песня, и поется она совсем не по-иностранному. Это любому младенцу ясно.
        По-иностранному — значит так, чтобы было ничего не понятно. И это должно звучать красиво.
        Фридер вздыхает. Как хочется сказать что-нибудь по-иностранному… Но в голову ничего не приходит. Ничего иностранного. Фридер чувствует только голод. Подошло время ужина. И уже давно.
        Фридер распахивает дверь и кричит:
        - Я голодный!
        - Руммельдибумм! — раздается в ответ. Фридер прислушивается. Что это?
        Но тут снова слышится:
        - Руммельдибумм!
        Фридер напряженно слушает. Это голос бабушки, он его всегда узнает. Только что это с ней такое?
        - Бабушка? — зовет он испуганно, — бабушка, это ты?
        - Кики! — слышится из кухни, и Фридер мчится туда. Может быть, бабушке плохо? Она так странно говорит… Она никогда еще так не говорила.
        Бабушка стоит в кухне, стол накрыт для ужина. Всё как всегда.
        - Что с тобой, ба? — спрашивает Фридер и испуганно смотрит на нее.
        Бабушка ставит на стол миску, которую держала в руке, и говорит:
        - Мампф-пампф!
        Потом призывно похлопывает по стулу Фридера и говорит:
        - Дадада!
        И смотрит на Фридера. А Фридер смотрит на бабушку. Что с ней стряслось? Может, она сошла с ума?
        - Дадада! — снова говорит бабушка, снова хлопает по стулу, а потом садится, кладет себе на тарелку хорошую порцию картофельного пюре и моркови и безмятежно принимается за еду.
        - Мампф-пампф эббеле блууси! — говорит она и довольно гладит себя по животу.
        И повернувшись к Фридеру, снова повторяет:
        - Дадада! — и смотрит на его стул.
        Фридер стоит, будто оцепенев. Такой он бабушку никогда еще не видел. Может, у нее чего-нибудь болит? Горло или еще что-то? Но на вид она совершенно здорова, она ест, она улыбается… и вдруг Фридер понимает. Бабушка говорит по-иностранному! С ним!
        Одним прыжком он плюхается на свой стул, быстро накладывает себе пюре и ухмыляется бабушке:
        - Мампф-дампф?
        Бабушка усмехается в ответ, качает головой и говорит:
        - Мампф-пампф! Маааампф-паааампф!
        И Фридер повторяет:
        - Мампф-пампф.
        - Кики! — смеется бабушка и кивает.
        Потом она говорит: «Блуууси!», и Фридер тоже говорит: «Блуууси» и начинает есть.
        Он любит картофельное пюре. И морковку тоже.
        - Кинкель-бринкель? — спрашивает он, показывая на морковь.
        - Кики! — смеется бабушка.
        - Блуууси, — смеется Фридер.
        - Шнодд тирфраци-клатци бумм, — говорит бабушка и накладывает себе еще пюре.
        - Тектектек, — говорит Фридер, наморщив лоб, и тянет миску с пюре к себе.
        - Ха? — спрашивает бабушка, а Фридер, покачивая указательным пальцем, отвечает:
        - Тектектек! Эле ибибиб!
        - Кики! — говорит бабушка. — Улебумм ибибиб!
        А потом хватает миску и вычерпывает из нее остатки пюре.
        Фридер хихикает, водружает на гору пюре морковь, а потом запихивает все это себе в рот, огромными порциями.
        Бабушка делает то же самое.
        - Блуууси! — тянет она и улыбается Фридеру.
        - Блуууси! — улыбается он в ответ.
        Весь ужин Фридер и бабушка говорят только по-иностранному. Один лучше другого. До тех пор, пока бабушка не говорит:
        - Все, внук, я устала!
        Тут Фридер прыгает ей на колени, чмокает в щеку и шепчет в ухо:
        - Милая, милая Бабалаламамалала!
        - Ладно уж, ладно, — вздыхает бабушка и начинает убирать со стола. — Внучочоок!
        - А завтра мы снова будем говорить по-иностранному, бабушка? — кричит Фридер и ставит миску из-под пюре в раковину.
        - Ну, если я до завтра не разучусь, — говорит бабушка и кладет миску из-под моркови туда же.
        Привидения
        - Бабушка! — кричит Фридер и дергает бабушку за юбку. — Бабушка, я еще совсем не хочу спать. Расскажи мне что-нибудь страшное!
        - Да отстань ты от меня ради бога, внук! — ворчит бабушка. — День был длинный, теперь пора отдохнуть. Закрывай глаза — и точка. И чтоб я больше ни звука не слышала!
        - Ну, бабушка, — ноет Фридер и прыгает на кровати, — я же совсем не устал! Расскажи что-нибудь страшное, ба! — жалобно просит он. — Я очень люблю истории о привидениях!
        - А я очень люблю детей, которые уже спят, — говорит бабушка, накрывает Фридера одеялом, чмокает его в щеку и выходит из детской.
        Остановившись у двери, она добавляет:
        - А теперь, сердце мое, давай уже спать и спокойной ночи, завтра ведь снова наступит новый день.
        Бабушка выходит из полутемной комнаты, а Фридер лежит в кровати и сердится. Спать! Но он ведь совершенно не устал. Нисколечко. И глаза совсем не хотят закрываться. Вот всегда надо спать!
        А если ему хочется не спать, а чего-нибудь страшного?
        Чтобы было как на ярмарке в павильоне ужасов. Там тоже темно, слышится зловещее постукивание костей, отовсюду доносится «Ху-ху-хууу» и привидения ходят-бродят совершенно по-привиденчески. Посмотришь, послушаешь — и становится жутко до дрожи.
        Но там не нужно по правде бояться, потому что на самом-то деле никаких настоящих привидений нет. Только выдуманные. Или такие, которые сделаны, они только на вид как настоящие.
        «Вот если бы сейчас в мою комнату пришло привидение, — мечтает Фридер, — я бы ему двинул кулаком прямо в привиденческое брюхо — и точка. И пожалуйста — оно валяется на полу. Или натяну скатерть на голову — ту, которая лежит в кухне на столе, стану маленьким привидением и буду пугать большое привидение. Наступлю ему на ногу и еще завою, да погромче. У меня это здорово получается!»
        И Фридер немедленно пробует повыть:
        - Ху-ху-ху-ху-ху-ху-хууу!
        Нет, это слишком тихо, нужно гораздо громче:
        - ХУ-ХУ-ХУ-ХУ-ХУУУ!
        - Внук, — кричит бабушка из гостиной, — что с тобой?
        - Ничего, бабушка, — кричит Фридер в ответ, — я просто тренируюсь. Я ведь маленькое привидение!
        - А я — большое привидение и сейчас отшлепаю тебя как следует! — вскрикивает бабушка. — А ну, немедленно спать. И чтоб я больше ни звука не слышала!
        - Детей нельзя шлепать, — бормочет Фридер и заползает под одеяло. — Мне ведь нужно поупражняться. Если придет привидение, нужно же уметь говорить по-привиденчески.
        Под одеялом, совсем тихо — так, чтобы бабушка не услышала, — Фридер тренируется в «Ху-ху-ху-хуу». Потом еще раз: «Ху-ху-ху-хууу».
        У него уже получается совсем неплохо. «Ху-ху-хуу» действительно звучит очень страшно и глухо. Фридер радуется и упражняется дальше.
        Но вдруг посреди самого удачного «Ху-ху-ху-хуу» он замолкает. Он что-то услышал. Какой-то звук. Вот скрипит дверь. Очень тихо.
        И вот… вот раздается «Ху-ху-ху-ху-у» — очень тихо.
        А теперь снова «Ху-ху-ху-хууу», уже погромче, потом еще громче, и вот оно уже воет на самой высокой ноте «ХУ-ХУ-ХУ-ХУ-ХУ-УУУУУУУ»!
        От страха Фридер цепенеет под одеялом. Привидение! К нему пришло настоящее привидение! Фридер чувствует, как руки и ноги становятся ледяными, его начинает бить дрожь.
        А привидение все воет и воет, оно уже подошло совсем близко к кровати, Фридеру все прекрасно слышно!
        Что же теперь делать? Двинуть привидение кулаком в брюхо? Но на это у Фридера не хватает смелости.
        Самому притвориться привидением и испугать того, кто пришел? Но в детской нет скатерти, она лежит в кухне на столе, а без скатерти привидение не изобразить, это ясно.
        Надо позвать бабушку!
        Но если Фридер так и останется под одеялом, то бабушка его не услышит. А если он высунет голову наружу, то привидение нападет на него и искусает или сделает еще что-нибудь ужасно страшное, Фридер в этом совершенно уверен.
        Лучше уж совсем ничего не делать. А просто лежать под одеялом. Тогда привидение подумает, что Фридер спит, и уйдет.
        Да, пусть оно уйдет! Пожалуйста!
        Фридер крепко зажмуривает глаза, дрожит, и слушает, и ждет…
        Но больше ничего не слышно.
        Фридер еще плотнее заворачивается в одеяло и опять долго-долго ждет и слушает… он и вправду ничего больше не слышит.
        Привидение ушло?..
        Или нет?..
        Осторожно, очень осторожно он стягивает одеяло с лица и одним глазком — тоже очень осторожно — выглядывает наружу…
        Перед его кроватью стоит бабушка и бормочет:
        - Ну, слава богу! Мальчик спит!
        Фридер рывком сбрасывает с головы одеяло, глубоко вздыхает и шепчет:
        - Слушай, бабушка! Здесь было привидение!
        - Ну надо же, — говорит бабушка и улыбается. Фридер отчетливо это видит, хотя в комнате уже почти совсем темно.
        Фридер садится на кровати и шепчет:
        - Точно, ба, я все-все слышал!
        - Скажи, пожалуйста, — говорит бабушка, все еще улыбаясь. — А я-то думала, ты любишь привидения!
        Она наклоняется, поднимает с пола большую простыню и машет ею перед носом у Фридера, завывая на самой высокой ноте:
        - Ху-ху-ху-ху-уу!
        Тут, наконец, до Фридера дошло.
        Он с упреком говорит:
        - Ох, бабушка, как же ты меня напугала! А детей пугать нельзя! Ну ладно, погоди же!
        Фридер выпрыгивает из постели, несется на кухню, хватает скатерть, стягивает ее со стола и накидывает себе на голову. С громким криком «Ху-ху-ху-хууу, я — маленькое привидение!» он влетает обратно в детскую.
        Бабушка взвизгивает и отпрыгивает в сторону, маленькое привидение бросается за ней, но тут бабушка хватает простыню, накидывает ее на себя, и воет, и визжит — еще громче и еще зловещей, чем раньше.
        Фридер не отстает.
        Как самое что ни на есть привиденческое привидение, он диким прыжком бросается на бабушку, та не остается в долгу и кидается на него, и так они привиденчествуют довольно долго, испуская самые жуткие на свете вопли.
        До тех пор, пока с бабушки не сползает простыня. Она обматывается вокруг бабушкиных ног, и бабушка падает на кровать Фридера — плюх!
        Маленькое привидение одним прыжком оказывается на ней — большое привидение повержено!
        А теперь Фридеру пора спать. Потому что уже поздно и потому что бабушка от усталости еле дышит.
        - Бабушка, а будем завтра снова играть в привидений? — спрашивает Фридер, когда он, наконец, лежит в своей кровати и одеяло плотно подоткнуто со всех сторон.
        Бабушка вытирает лоб, вздыхает, чмокает его в щеку и говорит:
        - Посмотрим! Я все-таки старая женщина, а не скорый поезд. Может, лучше я тебе что-нибудь почитаю? Что-нибудь страшное!
        Фридер кивает, просияв, и наконец-то засыпает.
        Урожай
        - Бабушка! — кричит Фридер и дергает бабушку за юбку. — Бабушка, давай быстрее, я хочу собирать урожай!
        - Да отстань от меня ради бога, внук! — ворчит бабушка. Она стоит на коленях около грядки в саду, копает в земле ямки и опускает в них — очень осторожно — рассаду салата, одно растение за другим. Потом подсыпает вокруг них земли и — очень осторожно — прихлопывает ее.
        - Бабушка! — Фридер нетерпеливо прыгает перед ней, — Скажи, ба, когда все это вырастет? Я хочу собирать урожай!
        - Поспешишь — людей насмешишь, — говорит бабушка и ставит в ямку пятое растеньице. — Сначала надо посадить, а потом уж собирать.
        Она с любовью смотрит на рассаду и сердито — на Фридера, а потом говорит:
        - Послушай, озорник, не прыгай здесь все время, а то у меня голова закружится!
        Бабушка берет еще одно маленькое растение, шестое, и сажает его.
        - Бабушка! — не отстает Фридер. — А когда ты закончишь, будем тогда собирать урожай?
        - Недели через три-четыре, если бог даст, — говорит бабушка и прихлопывает землю покрепче. — Придется подождать, нетерпеливый ты мой.
        Фридер разочарован. Три-четыре недели! Это целая вечность. Хотя он не так чтобы очень любит салат, но ему хочется собирать урожай — прямо сейчас. Это очень весело!
        - Но мне так хочется собирать урожай, бабушка, — вздыхает он. — Это так весело!
        Но бабушка больше не слушает. Бабушка сажает салат. Фридер пожимает плечами и решает, что так долго ждать он ни за что не будет. Это же ужасно скучно. Лучше погулять по саду. Сад небольшой и совсем еще новый, бабушка и Фридер завели его ровно одну неделю назад.
        Бабушка сказала, что сад — это хорошо, это полезно для здоровья. В нем вырастет много свежих овощей и фруктов. Они дешевле и гораздо лучше, чем те, которые покупают в магазине.
        С тех пор они каждый день приходят в сад, и бабушка сажает, бабушка сеет, бабушка перекапывает, бабушка поливает, а Фридер смотрит на все это и скучает. Он не считает, что сад — это хорошо. В нем ничего еще не растет. По крайней мере, ничего такого, что уже можно было бы собирать.
        Вокруг стоят одни только тоненькие кустики. Когда-нибудь на них будут висеть ягоды, так сказала бабушка. Это будет крыжовник. Но как Фридер ни приглядывается, он не видит ни одной ягоды. А яблоня! На ней, конечно, есть уже много листьев, но яблок никаких, даже самых маленьких.
        А грядки! Это просто коричневая земля, хоть бабушка и утверждает, что теперь в ней лежат семена, из которых вырастут морковки, редиски и цветная капуста.
        И она не разрешает Фридеру ходить по грядкам. Из-за этих самых семян, которых и увидеть-то нельзя. А когда они прорастут и сделаются маленькими растениями, придется еще целую вечность ждать, пока они превратятся в настоящие овощи.
        В общем, для Фридера это слишком долго. Уж лучше купить овощи в магазине, так гораздо быстрее.
        Фридер вздыхает и устраивается в дальнем углу сада. Там вообще еще ничего нет. Одна только рыхлая земля без семян.
        Фридеру скучно, и он начинает делать в земле дырки, как бабушка. Но вместо того чтобы что-то в них сажать, Фридер туда плюет. «Может, потом вырастет слюнявое дерево», — думает он. Но он и сам в это не верит. Такого не бывает. Фридер кладет голову на колени. Жарко…
        И он засыпает.
        - Внучек, да где же ты? Иди сюда, будем есть, — зовет бабушка, и Фридер вскидывает голову. Он действительно заснул. Ну и ну! И ему даже приснился сон. Про высокое слюнявое дерево… Надо же.
        Фридер трет глаза, встает и хочет бежать к бабушке, но вдруг останавливается как вкопанный. Рядом с ним, как раз там, где он только что сидел, из земли растет банан! Желтый, немного изогнутый банан, его нельзя не заметить! Может быть, Фридер все еще спит? Он присматривается повнимательнее. Это действительно банан! Фридер осторожно трогает его, на ощупь он как настоящий. Желтый, изогнутый, гладкий и растет прямо из земли.
        Фридер изумлен. Он еще никогда такого не видел. Нужно показать банан бабушке, немедленно. Фридер бросается бежать и… снова останавливается. На этот раз около куста, на котором никак не хочет расти крыжовник. Но сейчас на нем вместо ягод висит сосиска! На кусте выросли сосиски! Четыре штуки!
        У Фридера отваливается челюсть. Потому что он еще кое-что увидел. Яблоню! На ней, правда, нет ни одного яблока, зато есть яблочный сок! В бутылке, которая висит на самой низкой ветке! А вон там, на живой изгороди, висят мармеладки. Их не меньше двадцати штук, они наколоты на тонкие прутики.
        Фридер становится весь пунцовый от волнения.
        - Бабушка! — кричит он изо всех сил. — Бабушка, иди скорее сюда и посмотри!
        Но бабушка уже здесь, и она тоже очень удивлена:
        - Ты погляди только, ну надо же!
        И улыбается во весь рот, вертя в руке банку из-под горчицы:
        - А горчица не уродилась. Стеклянные банки очень плохо растут в саду, вот ведь жалость какая, правда?
        И у бабушки снова смеется все лицо.
        Тут Фридер тоже начинает смеяться! Он хватает бабушку за руку и смеется:
        - Ох, ба!
        - Но так быстро все поспевает не каждый день, если хочешь знать, — усмехается бабушка. Она покрепче берет Фридера за руку, и они вместе идут собирать то, что так быстро выросло…
        А мармеладки Фридеру можно собирать самому. Он осторожно снимает их одну за другой с колючек изгороди. И съедает все.
        Фридер вздыхает и думает: «Вот было бы здорово, если б такие мармеладки вырастали тут каждый день!»
        Микки-Маус
        - Бабушка! — кричит Фридер и дергает бабушку за юбку, — бабушка, я хочу новую рубашку. И чтоб на ней был нарисован Микки-Маус!
        - Да отстань ты от меня ради бога, внук! — ворчит бабушка и снимает фартук. — У тебя уже есть хорошие рубашки. Красная, синяя и зеленая. Тебе что, их не хватает?
        - Они такие скучные, — кривится Фридер, — на них нет никаких картинок.
        - Зато грязь на них есть, грязнуля несчастный, — говорит бабушка. Она берет свою сумку (черного цвета) и кошелек (коричневый) и надевает шляпу (серую).
        Бабушка не выходит на улицу, не надев шляпу. Никогда.
        - Я иду за покупками, — говорит она. — А ты веди себя хорошо, ладно? И чтоб было тихо!
        И с этими словами она выходит из квартиры.
        А Фридер идет в детскую. Там он вынимает из шкафа все свои рубашки, кладет их на пол и долго рассматривает. Красная рубашка, синяя и зеленая. Ну и скучища. Только красный цвет, синий и зеленый — и больше ничего.
        Фридер вздыхает. Ведь рубашки, на которых есть какой-нибудь рисунок, гораздо веселее. Это каждый знает.
        И вдруг у него возникает идея! Если на рубашке ничего нет, то на ней можно что-нибудь нарисовать. И он сможет что-нибудь нарисовать! Микки-Мауса! Отличная мысль! Фридер уже знает, чем надо рисовать — акварельными красками. Их у него много. Фридер достает коробку с красками и толстые кисти, приносит стакан воды, садится на пол и принимается за дело. Сначала он начинает рисовать на синей рубашке. Правда, Фридер не помнит, как в точности выглядит Микки-Маус. Фридер долго размышляет. Микки-Маус веселый, это понятно. У него большие круглые уши и желтые ботинки из толстой кожи, это он тоже знает.
        «Начну с ботинок», — решает Фридер, окунает кисть в желтую краску, размешивает ее в густое пюре и рисует на синей рубашке две жирные желтые кляксы. В самой середине.
        Так. А что теперь? Теперь нужно нарисовать ноги. Фридер выбирает для ног красную краску. Красный цвет он любит. Он пририсовывает к желтым кляксам две длинные красные полосы, и — раз уж на кисточке еще осталась красная краска — рисует жирную красную кляксу. Она обозначает живот. Получилось хорошо.
        А голова будет черного цвета, решает Фридер. Он смешивает краски, а потом долго полощет кисточку, пока вода не становится серой. Вообще-то кисточка слишком тонкая. Остальные кисточки — тоже. Тогда Фридер просто окунает в краску пальцы и рисует ими. На лбу у него выступает пот. Честно сказать — то, что он намалевал на синей рубашке, не слишком похоже на Микки-Мауса.
        Ну ладно, может быть, на красной рубашке получится лучше.
        Фридер снова начинает с желтых ботинок. На этот раз он сразу начинает рисовать пальцами, но очень торопится, от этого краска расплывается, и вместо желтых ботинок получается только большое водянистое пятно. Нужно еще поупражняться в рисовании ботинок. Отложив красную рубашку в сторону, Фридер берет зеленую. На ней дело идет гораздо лучше. Фридер рад.
        Все бы и дальше шло хорошо, если бы Фридер по рассеянности не опрокинул стакан с водой. Грязно-серая вода разлилась на рубашки, краски расплылись, и теперь все выглядит совсем не так красиво, как раньше. И совершенно непохоже на Микки-Мауса. Да что ж это такое!
        Тут в дверях появляется бабушка и вскрикивает:
        - Внук, ты что там делаешь?
        - Я рисую Микки-Мауса, бабушка, — говорит Фридер и печально смотрит на бабушку. — Сначала у меня получалось красиво, правда!
        - Ох… — стонет бабушка, хватаясь за голову. Она не может отвести взгляд от мокрых, грязных рубашек. Потом берет рубашки одной рукой, Фридера — другой и тащит все это — рубашки и Фридера — в ванную.
        - Ну что за грязнуля, что за озорник, — сокрушается она, а Фридер всхлипывает, всхлипывает и наконец пускается в рев.
        - Я просто хотел нарисовать что-нибудь красивое, — рыдает он, прижимаясь головой к бабушкиному животу.
        - Я хоть и старая, но не слепая, — говорит бабушка и с размаху бросает рубашки в ванну. — Кто-то испортил свои красивые вещи. Ну надо же такое придумать!
        Она откручивает кран, и толстая струя воды с брызгами льется на рубашки.
        - Хорошо еще, что я принесла новую рубашку, очень хорошо! — говорит бабушка и командует:
        - Подними руки!
        И через голову стягивает с Фридера свитер. На свитер краска тоже попала, и довольно много.
        Фридер, весь в слезах, поднимает руки вверх, закрывает глаза, а бабушка надевает на него свежую рубашку. Потом она говорит:
        - А теперь пойдем на кухню, грязнуля. Пора ужинать!
        И уходит.
        Фридер плетется за ней. Но проходя мимо зеркала в прихожей, останавливается. Как вкопанный. И смотрит большими глазами на свое отражение. Что это на нем? Что за рубашку ему надела бабушка? Такую белую… а на ней — Микки-Маус. Огромный! От живота до самой шеи — Микки-Маус с желтыми ботинками, красными штанишками и большими круглыми ушами. Совершенно как настоящий. Фридер сияет и чуть не плачет от счастья.
        - Смотри, бабушка! — ликует он и мчится на кухню, где бабушка, стоя у плиты, повязывает фартук.
        - Бабушка! — кричит Фридер, — бабушка, теперь у меня все-таки есть Микки-Маус!
        - У меня тоже, — говорит бабушка и поворачивается к нему, широко улыбаясь. Тут Фридер замечает, что на бабушкином фартуке тоже нарисован Микки-Маус. Огромный, от бабушкиной груди до бабушкиного живота.
        - В магазине было такое специальное предложение, — говорит бабушка и подмигивает Фридеру. — А теперь давай есть, грязная твоя рожица…
        И вот бабушка и Фридер сидят за ужином, едят макароны и любуются своими Микки-Маусами!
        А потом Фридер помогает бабушке в ванной. Они вместе стирают красную, синюю и зеленую рубашку. Рубашки снова будут как новенькие. Ну, или хотя бы почти.
        Как умываются кошки
        - Бабушка! — кричит Фридер и дергает бабушку за юбку. — Бабушка, я сегодня не буду мыться, вот!
        - Да отстань ты от меня ради бога, внук! — ворчит бабушка. Она стоит на кухне и моет посуду. И грозит Фридеру щеткой.
        - Не смей говорить мне таких вещей, — говорит она. — Вечером все люди умываются, если хочешь знать. И точка!
        - Но я же совсем не грязный, — ноет Фридер и протягивает бабушке руки. Они черного цвета, особенно большие пальцы.
        - Я, конечно, старая, но не слепая, — говорит бабушка и снова шурует щеткой в раковине. — А теперь марш в ванную. И будь добр, умывайся как человек, а не как кошка!
        - Так я же только совсем немножко грязный, — бормочет Фридер и плетется по направлению к ванной. Ему совершенно не хочется умываться, ну просто вообще.
        Всегда нужно умываться. Утром и вечером. Это уж слишком. Но у двери в ванную ему кое-что приходит в голову. Он поворачивается и кричит:
        - Бабушка, а как кошки умываются?
        - Так, как ты не должен умываться, — отзывается бабушка, и Фридеру становится интересно. Это звучит неплохо.
        Фридер снова бежит на кухню и подскакивает к бабушке, которая все еще моет посуду.
        - Расскажи мне про это, — просит он, — милая, милая бабушка!
        - Ну ладно, — говорит бабушка и трет щеткой сковородку. — В общем, кошка, когда она умывается, себя лижет. Так она себя чистит.
        И бабушка гремит посудой.
        - А чем она себя лижет? — осведомляется Фридер.
        - Глупый, — говорит бабушка. — Языком, конечно. Чем же еще.
        И начинает вытирать тарелки.
        - Ты еще не в ванной, озорник?
        - Неее, — кричит довольный Фридер, одной ногой уже выйдя из кухни. — Мне сегодня не нужно в ванную, я буду умываться, как кошка!
        И прежде чем бабушка успевает что-то сказать, он уже мчится в детскую и со всей силы захлопывает за собой дверь. Быстро-быстро подтаскивает к двери свой детский стульчик и подпирает его спинкой дверную ручку. Так! Теперь бабушка не войдет.
        А бабушка уже стоит в коридоре и трясет ручку двери.
        - Внук, — громко кричит она, — внучек, какая муха тебя укусила? Сейчас же открой!
        - Неее, — отзывается Фридер и хихикает. — Я же моюсь!
        Он прислушивается к тому, что происходит за дверью.
        Бабушка что-то бормочет, а потом замолкает и уходит.
        Фридер ухмыляется. Получилось! Он снимает с себя всю одежду и начинает мыться. Как кошка. Сначала садится на пол и мяукает — громко и долго. Потом начинает лизать левую руку. Сверху вниз. Язык добирается до ладони.
        Это совсем не вкусно… Похоже на грязь…
        Фридер пробует полизать правую руку. Опять сверху вниз. На вкус ничуть не лучше левой. А ладонь лучше совсем не трогать.
        Интересно, кошкам тоже невкусно умываться?
        Может быть, кошки не такие грязные… или им все равно, вкусно или невкусно.
        Фридер решает, что ему тоже все равно, и принимается за ноги. Лижет их от бедра до колена. Сначала правую, потом левую ногу.
        Ступни Фридер на всякий случай решает не трогать, потому что от них явно пахнет грязью. Даже и пробовать не надо.
        Спину тоже приходится оставить в покое. До нее ведь не дотянуться, как ни выкручивайся.
        «Наверно, у меня язык слишком короткий», — думает Фридер и пробует полизать живот.
        Получается плохо. По правде сказать, совсем не получается.
        Фридер перестает умываться и размышляет.
        У кошек, должно быть, язык подлиннее, или они умываются как-то по-другому. Но как?
        И тут ему кое-что приходит в голову.
        Фридер громко мяукает, сжимает ладони, как будто они кошачьи лапы и плюет на них, пока хватает слюны. Обслюнявленными руками-лапами он трет себе лицо, натирает кончик носа, а потом и шею. Смотри-ка, вот так получается. И Фридер решает, что этого хватит.
        Он в последний раз красиво, долго и громко мяукает, встает и надевает пижаму. Потом отодвигает стул от дверной ручки, прыгает в кровать и зовет:
        - Ба! Можешь приходить. Чтобы сказать «спокойной ночи». Я чистый!
        Но все тихо. Никто не отвечает.
        Фридер зовет еще раз. И еще раз. Ничего. Бабушка не отвечает, бабушка не приходит. Где же она? Фридер вылезает из кровати и выбегает из комнаты. Мчится на кухню. Бабушки нет. Теперь в гостиную. Бабушки нет.
        - Бабушка… — зовет Фридер, и в нем медленно поднимается страх, — Бабушка!
        Бабушка не отвечает, но он слышит, как что-то журчит… это журчит в ванной комнате. Фридер несется туда… Бабушка стоит на коленях перед совершенно полной ванной. Приятно пахнет лимоном — это его любимая пена для ванны. Но бабушка не смотрит на Фридера, она занята: она пускает между горами пены кораблики. Фридер сразу замечает — среди них есть новый. Это парусная лодка. С зеленым в полоску парусом! Он давно уже хотел такую!
        - Ух ты, бабушка! — кричит Фридер.
        С быстротой молнии он сбрасывает пижаму и одним прыжком оказывается в воде. Посреди лимонной пены. Перед ним качается новая парусная лодка. С зеленым в полоску парусом.
        - Грязнуля, — говорит бабушка и делает руками большие волны, так что лодку выбрасывает Фридеру на живот. — Ты же мальчик, а не кошка, заруби это себе на носу!
        - Ага, — говорит Фридер и улыбается, и ныряет, и выныривает снова, и хватает парусник, и чмокает бабушку в щеку. А потом бабушка и Фридер играют в «Большое морское путешествие» и в «Подводную лодку», а потом устраивают соревнования всех корабликов. И побеждает… новая лодка.
        С зеленым в полоску парусом.
        Хочу быть послушным
        - Бабушка! — кричит Фридер и дергает бабушку за юбку. — Бабушка, когда же ты мне дашь что-нибудь поесть? Я голодный!
        - Да отстань ты от меня ради бога, внук! — ворчит бабушка. — И вообще, как ты со мной разговариваешь? Так послушные дети не разговаривают, если хочешь знать!
        И она энергично мешает ложкой в кастрюле. Там варится манная каша, но она еще не готова.
        - Бэээ, бэээ, бэээ! Я голодный, голодный, голодный! — весело горланит Фридер, скачет вокруг бабушки и барабанит по столу кулаками.
        - Ну, сейчас я тебе задам! — кричит бабушка и вся краснеет. — Сейчас же замолчи, а не то дом обрушится!
        - Бэээ, бэээ, бэээ, а вот и нет, а вот и нет! — продолжает вопить Фридер и барабанит по столу так, что тот весь трясется.
        Тут бабушка хватает его, выпихивает из кухни и тащит в детскую.
        - Сиди тут, — говорит она и сердито смотрит на Фридера, — пока снова не станешь послушным и не успокоишься! И чтоб ни звука, ты меня понял?
        С этими словами она плотно закрывает за собой дверь и снова идет на кухню.
        Фридер стоит в детской и сердится.
        Вот всегда нужно быть послушным! Никогда нельзя шуметь, ну просто совсем никогда. А ведь шуметь и быть плохим гораздо интереснее!
        Фу, какое все противное! И бабушка тоже противная! Фридер сердито топает ногами, но не громко — так, чтобы бабушка не услышала.
        Только если она не услышит, тогда и делать это незачем. Фридер перестает топать ногами и размышляет.
        Быть плохим интересно, когда кто-нибудь все это видит, и слышит, и сердится.
        Фридер вздыхает. И вдруг ему кое-что приходит в голову. Ну хорошо, если ему не разрешают быть плохим, тогда он будет хорошим и послушным! Да еще каким!
        Вот бабушка удивится! Пусть узнает, каково это!
        Фридер ухмыляется сам себе и выбегает из комнаты. Перед кухонной дверью он глубоко вздыхает, а потом стучится — тихо и осторожно.
        Очень нежным и очень тонким голоском он говорит:
        - Добрый день, дорогая бабушка, можно мне, пожалуйста, войти? Большое спасибо!
        С этими словами он сам открывает дверь и на цыпочках подходит к бабушке.
        Она стоит у стола, в руках у нее — миска с манной кашей и соусник со сладким малиновым соусом.
        - Оооо, какая замечательная кашка, — говорит Фридер сладким голоском, сделав губки бантиком, и три раза хлопает в ладоши, но совсем-совсем тихо и нежно, как самый что ни на есть приличный мальчик.
        - Можно мне, пожалуйста, спасибо, получить совсем-совсем немножечко этой кашки, о, большое спасибо!
        И он отвешивает бабушке глубокий поклон, склонившись почти до пола.
        Бабушка смотрит на него большими глазами, а потом говорит:
        - Да ты что, с ума сошел?
        Но Фридер уже семенит на цыпочках к раковине и там принимается долго и тщательно мыть руки, а по: том и шею, и при этом сюсюкает ласковым голоском:
        - Ах ты, Фридер, ах ты, грязнуля. Давай-ка, умойся как следует! Вот так хорошо! Вот так правильно!
        Потом он садится за стол, держась очень прямо, складывает ручки на коленках, хлопает глазами и невинно смотрит на бабушку.
        - Какая муха тебя укусила, — говорит бабушка растерянно, ставит миску с кашей и соус на стол и садится, — Может, у тебя температура, внучек? — спрашивает она испуганно и тянется пощупать Фридеру лоб.
        - Нет, большое спасибо, — отвечает Фридер, и голосок у него еще тоньше, чем раньше.
        Он пищит на самой высокой ноте:
        - Я просто очень послушный и хороший. Приятного аппетита.
        - Ну надо же, — удивляется бабушка, и оба принимаются за еду. Точнее сказать, ест одна бабушка. Фридер кушает.
        Он накладывает совсем по чуть-чуть каши ножом на вилку и отправляет ее в рот. От малинового соуса он отказывается. Потому что соус нельзя есть ножом и вилкой. Даже одну только кашу есть так довольно трудно…
        И при этом он сладким голоском все время поет — к месту и не к месту — «пожалуйста», и «большое спасибо», и «любименькая бабулечка».
        До тех пор, пока бабушке это не надоело совершенно.
        - Черт побери! — кричит она и швыряет свою ложку. — Прекрати! Мы же не в сумасшедшем доме! Сейчас же веди себя снова так, как полагается!
        Фридер смотрит на бабушку укоризненно, возмущенно качает головой, говорит «тц-тц-тц!» и указывает на ложку, которую бросила бабушка.
        С ложки капает манная каша. Прямо на стол. На скатерть!
        - Да что за черт! — снова кричит бабушка и принимается вытирать скатерть. — Это все из-за тебя! Ты виноват! Потому что ты такой отвратительно послушный!
        Она с упреком смотрит на Фридера и на пятно на скатерти.
        Фридер усмехается, потом вскакивает, идет к бабушке и шепчет ей в правое ухо:
        - Ну ладно, тогда я больше не буду хорошим!
        Потом чмокает бабушку в щеку и шепчет ей в левое ухо:
        - Значит, теперь мне можно быть немножко плохим?
        Бабушка глубоко вздыхает:
        - Ладно, раз надо — значит, надо! Главное, что ты снова здоров. Ты же вел себя так, как будто заболел. Это было ненормально!
        Фридер сияет, хихикает и громко объявляет:
        - Тогда теперь я буду есть, как свинья!
        И немедленно залезает пальцами в кашу, так что брызги летят в разные стороны, запихивает ее себе в рот, а соус лакает языком прямо из соусника.
        - Ха! — вскрикивает бабушка. — Что, обязательно вот так себя вести?
        Фридер яростно кивает. На рубашке у него пятно от соуса.
        - А то я ведь снова могу стать послушным, бабушка, вот увидишь! — говорит он и с сияющей улыбкой смотрит на бабушку.
        - Только не это, — вздыхает бабушка, — лучше уж так!
        И усмехнувшись, она принимается выковыривать пальцами изюм из каши.
        До самого конца ужина бабушка и Фридер ведут себя так, как, наверно, и свиньям не снилось. Свиньи ведут себя за едой обычно гораздо приличнее, чем бабушка и Фридер в этот вечер.
        Цирк
        - Бабушка! — кричит Фридер и дергает бабушку за юбку, — давай быстрее, ба! Представление совсем скоро начнется. Мы же идем сегодня в цирк!
        - Да отстань ты от меня ради бога, внук! — ворчит бабушка и берет свою сумочку — черную, и кошелек — коричневый, и шляпу — она серая. Без шляпы бабушка не выходит из дома. Никогда.
        - И веди себя как полагается, иначе мы никуда не пойдем, ты меня понял? — говорит она и берет Фридера за руку. — Я старая женщина, а не скорый поезд!
        Но потом она все-таки зашагала очень быстро, а Фридер — еще быстрее. Потому что он очень-очень рад, что они идут в цирк.
        Бабушка тоже радуется. В точности так же, как и Фридер.
        И вот, наконец, они пришли.
        Цирк — это замечательно! Цирк — это всегда замечательно!
        Фридер и бабушка садятся на свои места — не где-нибудь, а в самом первом ряду, совсем близко к манежу.
        - Потому что иначе я ничего не увижу! — говорит бабушка, и Фридер не возражает.
        Он не против сидеть в самом первом ряду, он очень даже за.
        Отсюда ему не только все отчетливо видно и хорошо слышно, отсюда можно даже унюхать все цирковые запахи — и животных, и пыль манежа. И оркестр близко. Он играет почти все время — громко и красиво.
        А еще Фридер получит мороженое. Бабушка ему обещала. Если идешь в цирк, то просто обязательно нужно съесть мороженое, сказала она.
        Против этого Фридер тоже не возражает.
        Наконец, огни в цирковом шатре гаснут, а на манеже — зажигаются, и все вокруг становится совершенно волшебным и замечательным. Все-все.
        У Фридера раскраснелись щеки, он сияет. Когда выступают клоуны, он смеется так, что начинает икать, а у бабушки от смеха с головы сваливается серая шляпа и падает ей на колени.
        Воздушные акробаты изумляют Фридера до глубины души, а бабушка говорит «Ух ты!», когда они делают в воздухе сальто.
        Но вот на манеж выходят тигры. И Фридер хватается за бабушкину руку. На всякий случай. Это не помешает. Хотя, по правде говоря, бабушка тоже очень боится диких зверей…
        В антракте играет оркестр, а потом начинается новый номер, еще лучше, еще увлекательнее и интереснее, чем предыдущий.
        Цирк совершенно замечательный. Весь-весь, от опилок на манеже до самого купола шатра.
        И бабушка тоже так считает.
        - Смотри внимательно, внучек, — шепчет она. — Сейчас придет фокусник!
        Бабушка ждет этот номер больше всего. Фокусы — это она любит.
        - Куда же запропастился этот мороженщик, — бормочет бабушка и, повернувшись в кресле, озирается вокруг. — Да где же он, ведь сейчас уже придет фокусник!
        Тут оркестр играет энергичный туш, и на манеж выбегает фокусник в развевающемся красном плаще. Он кланяется и начинает показывать фокусы.
        У Фридера отваливается челюсть. Чего только фокусник не умеет!
        Вот он низко кланяется, снимает свой цилиндр, а из него выпрыгивают настоящие, живые кролики. С ума сойти!
        Фокусник лезет в карман брюк и вытягивает оттуда большой букет пестрых цветов. И тут же достает еще один — просто огромный.
        А потом он кладет женщину в купальнике, которую привел с собой, в ящик и… Фридер перестает дышать… начинает пилить. Настоящей пилой!
        И перепиливает женщину в ящике точно посередине! А она даже не пискнет.
        Оркестр снова играет энергичный туш, и вдруг — женщина встает из распиленного ящика. Целая и невредимая! Фридер просто потрясен!
        - Ага, вот и мороженщик явился, — говорит бабушка рядом с Фридером, потом встает и машет обеими руками:
        - Сюда, сюда, ко мне!
        Но к бабушке спешит не мороженщик, а фокусник. Одним прыжком он оказывается рядом с ней, хватает за руку, и тянет озадаченную бабушку на манеж, и улыбается, и кланяется. А Фридер остается один.
        Что же фокусник хочет сделать с его бабушкой?
        Фридер перестает дышать. Он хочет крикнуть, но не может выдавить из себя ни звука. А что, если фокусник сейчас распилит его бабушку?
        - Бабушка! — кричит Фридер громко-громко, и его бросает то в жар, то в холод.
        Бабушка стоит на манеже, широко раскрыв глаза, и прежде чем она успевает сказать хоть слово, фокусник нахлобучивает свой цилиндр ей на голову и снова снимает его. На голове у бабушки сидит белый голубь. Настоящий, совершенно живой.
        Голубь взлетает высоко вверх, бабушка визжит и хватает себя за волосы, а публика смеется и аплодирует. Фокусник кланяется и жмет бабушке руку. В руке у нее появляется роза. Настоящая! Бабушка сияет, машет Фридеру и зовет:
        - Внучек, Фридер, иди ко мне!
        Быстро как молния Фридер перелезает через ограждение, бросается к бабушке, становится рядом с ней и берет ее за руку. Так надежнее.
        - Бабушку пилить нельзя! — говорит он фокуснику, говорит очень громко и отвешивает глубокий поклон.
        Фокусник смеется, публика тоже, оркестр играет туш, а бабушка вся краснеет. Она держит перед лицом розу, сияет и степенно кланяется во все стороны.
        А потом они снова идут на свои места — бабушка и Фридер. Только Фридер собрался сесть, как к нему подскакивает фокусник и вытаскивает у него из кармана брюк ярко-желтый огромный леденец. Раньше его в кармане не было. Фридер это точно знает.
        Фридер ошеломленно смотрит то на леденец, то на фокусника. Тот снова смеется, машет Фридеру рукой и прыгает назад на манеж. Леденец он с собой не взял. Фридер осторожно лижет леденец. Он настоящий и замечательно вкусный. Фридер ухмыляется и наслаждается леденцом, а бабушка нюхает розу, и у обоих сияют от счастья глаза. Цирк — это великолепно, сомнений нет. Но самое замечательное — это выступление фокусника, тут бабушка и Фридер единодушны.
        Потом наконец-то пришел мороженщик, но бабушка ничего не купила.
        - Что-то уже не хочется, — сказала она и помахала розой, а Фридер закивал, продолжая лакомиться ярко-желтым леденцом, потому что этот леденец был действительно огромный. Волшебно большой и волшебно вкусный.
        Обычное простое мороженое ему вообще, ну просто вообще, даже и в подметки не годится!
        Посылка
        - Бабушка! — кричит Фридер и дергает бабушку за юбку. — Бабушка, хочешь, чтобы тебе кто-нибудь прислал посылку?
        - Да отстань от меня ради бога, внук! — ворчит бабушка. — Хотеть-то хочу, да только мне никто ничего не шлет.
        Она наклоняется перед плитой и вытаскивает из нее противень. Бабушка печет пирог с изюмом, и он уже готов.
        - А если б ты получила посылку, ты бы обрадовалась, ба? — Фридер не отстает и снова дергает бабушку за юбку. — Получать посылки — это ведь так здорово! Только мне тоже ничего не шлют…
        - К Рождеству пришлют, — говорит бабушка, — так что придется подождать, нетерпеливый ты мой!
        - А ты тоже получишь посылку на Рождество, ба? — хочет выяснить Фридер. Но бабушка больше не слушает, только говорит:
        - Ох, внучек, у тебя язык и вправду без костей!
        А потом отсылает Фридера из кухни. Не хватало еще, чтоб он лазил по кастрюлям на горячей плите.
        Фридер идет в детскую. Ему скучно. У бабушки нет для него времени. Бабушка печет пирог. Когда она что-нибудь печет, Фридер ей только мешает… Чем же ему теперь заняться? Миску с тестом он давно уже облизал…
        В детской его вдруг осеняет отличная мысль. Он соберет посылку! И пошлет ее бабушке. Прямо сейчас. Вот она обрадуется! Ведь она так любит получать посылки. Отличная идея!
        И Фридер немедленно приступает к делу. Прежде всего ему нужна картонная коробка, это ясно. Но коробки у него нет.
        Фридер распахивает дверь и кричит:
        - Бабушка, принеси мне картонную коробку, только быстро!
        - Я тебе что, служанка? — кричит бабушка в ответ. — Я занята, ты же знаешь!
        - Все нужно делать самому, — вздыхает Фридер, захлопывает дверь детской и оглядывается вокруг. Да вот же коробка! Просто огромная. В ней лежат детали от «Лего» и все его кубики. Отлично! Воодушевленный, Фридер опрокидывает коробку, и все, что в ней есть, высыпается наружу. Так, теперь коробка у него есть. Но туда нужно что-нибудь положить, иначе это никакая не посылка. В посылках всегда что-нибудь лежит. Какой-нибудь сюрприз. Но что же ему положить в коробку? Что можно отправить бабушке?
        Может быть, гоночную машинку? У него их и так много, и одну вполне можно кому-то подарить. Но как-то глупо выглядит, когда в такой большой коробке лежит одна только крохотная гоночная машина.
        В посылке должно лежать что-то большое, что-то такое большое, чему бабушка обрадуется. Но чему же?
        Фридер стоит перед коробкой и размышляет. И вдруг ему приходит в голову еще одна отличная мысль! Она такая замечательная, что он подпрыгивает и громко кричит «Ура!»
        - Фридер, — зовет бабушка из кухни, — ты играешь?
        - Да, бабушка, — отзывается Фридер и тихо хихикает. Если бы она знала…
        - Я, конечно, старая, но не глухая, — кричит бабушка, — играй потише, ты меня понял?
        - Конечно, бабушка, — снова отзывается Фридер, хихикает громче и три раза тихо кричит «Ура!»
        Он просто-напросто сам упакуется в посылку! Фридер ведь большой, и бабушка наверняка обрадуется ему сильнее, чем гоночной машинке. Он упакуется и отправит сам себя по почте. Здорово! Вот будет сюрприз для бабушки!
        Фридер для пробы нахлобучивает коробку себе на голову. Получается отлично, только ноги выглядывают наружу. Но если присесть на корточки, то ноги тоже оказываются внутри, и все выглядит в точности как настоящая посылка.
        Только на настоящей посылке должен быть настоящий, правильный адрес. Иначе бабушка не поймет, что эта посылка для нее. Фридер берет фломастеры и рисует — он ведь еще не умеет писать — на крышке коробки бабушек. Пять штук. Наверно, этого достаточно. Даже если бабушки выглядят как приклеенные друг к дружке пасхальные яйца. Но это ничего. Фридер улыбается, потом тихо-тихо берет коробку и выходит в прихожую. Выскользнув из входной двери, он тихонько закрывает ее снаружи.
        Дотянувшись до звонка, Фридер звонит, а потом съеживается, нахлобучивает на себя коробку и сидит тихо, как мышка. Он ждет.
        Ждать приходится недолго. Уже слышатся бабушкины шаги. Она открывает дверь и удивленно говорит:
        - Та-ак, и что же это такое?
        - Это посылка, бабушка. Для тебя, — бормочет Фридер из-под коробки. Его голос звучит глухо. — Неси меня в квартиру!
        - Ну надо же, — удивляется бабушка, — до Рождества ведь еще далеко!
        Она высоко поднимает коробку. Ноги Фридера свисают наружу, а бабушка охает и стонет: «Тяжеленькая посылочка!» Она тащит посылку с Фридером на кухню и там ставит ее на пол.
        Фридер тотчас же снова прячется в ней и сидит тихо.
        Через некоторое время он бормочет: «Открывай посылку» и ждет, что будет делать бабушка.
        - Да что там, — говорит она, возясь у плиты. — Сейчас ведь еще не Рождество. Вот настанет Рождество — тогда и распакую!
        И она чем-то громыхает у плиты.
        Фридер настораживается. Бабушка хочет распаковать посылку только на Рождество? Так до него же целая вечность! Значит, ему придется еще много-много дней просидеть в коробке. Фридеру становится жарко.
        - Бабушка, — глухо умоляет он, — давай ты лучше сейчас откроешь!
        - Ничего-ничего, — говорит бабушка, — только на Рождество — и точка.
        Но потом громко говорит сама себе:
        - Но я ведь такая любопытная!
        Она ощупывает коробку со всех сторон, трясет ее, стучит по крышке, а Фридер хихикает и ждет… И вот, наконец, бабушка высоко поднимает коробку и кричит обрадованно:
        - Так вот оно что! Тут внутри — мой внук!
        Фридер встает. Ему жарко, он весь растрепан.
        Он смущенно ухмыляется и говорит бабушке:
        - Вот ты удивилась, правда?
        - Да уж, — говорит бабушка и проводит рукой по разлохмаченным волосам Фридера. — Я ведь почти догадалась — там что-то такое есть!
        Она чмокает Фридера в щеку, а потом показывает на стол:
        - Кажется, сегодня настоящий день посылок!
        И действительно, на столе стоит посылка — маленькая, в плотно перевязанной картонной коробке.
        - Это мне? — спрашивает Фридер взволнованно.
        Бабушка кивает, и Фридер бросается к посылке, рвет веревку и раздирает бумагу. Распаковывать посылку — это самое приятное.
        Когда коробка, наконец, открыта, в ней обнаруживается пирог, который бабушка только что испекла.
        - Ой, бабушка! — смеется Фридер.
        А бабушка гордо говорит:
        - Вот ты удивился, правда?
        - Да уж, — ухмыляется Фридер, — Я ведь почти догадался — там что-то такое есть!
        А потом бабушка и Фридер сидят за столом, едят пирог с изюмом и говорят о посылках. О тех, которые они сегодня получили.
        А потом у обоих болит живот. Потому что пирог еще слишком теплый.
        День рождения бабушки
        - Бабушка! — кричит Фридер и дергает за бабушкину ночную сорочку, — вставай, бабушка! У тебя же сегодня день рождения!
        - Да отстань ты от меня ради бога! — ворчит бабушка и переворачивается с одного бока на другой. — Ты знаешь, сколько сейчас времени? Ровно пять утра! В такую рань никто день рождения не празднует.
        Она снова закрывает глаза, натягивает одеяло до ушей и начинает храпеть.
        Фридер разочарован. Бабушка спит! Просто спит! А ведь у нее сегодня день рождения. А дни рождения нужно праздновать. Она сама сказала. Вчера. А теперь вот лежит и храпит. В свой день рождения! Ну надо же!
        Фридер глубоко вздыхает и тихонько крадется обратно в свою комнату. Там он садится на кровать. Он больше не может спать. Он — не может. А вот бабушка…
        Ужасно глупо! Фридер снова вздыхает… и тут ему приходит в голову отличная мысль. Просто нужно что-нибудь сделать, чтобы бабушка проснулась, и тогда можно будет праздновать. Надо пошуметь, бабушка от этого всегда просыпается. Но потом она еще и сердится. Нехорошо, если она и в свой день рождения будет сердиться…
        Фридер думает. И тут его осеняет: надо петь, громко и красиво. Пение — это ведь не шум. Он споет деньрожденьскую песню. Поздравительную песню для бабушки. Она, наверно, обрадуется.
        Фридер продолжает размышлять. Фридер размышляет долго… и наконец ему в голову приходит еще кое-что. Это сделать совсем просто. И даже очень легко. Фридер прыгает на кровати. Это будет еще один деньрожденьский сюрприз. Отличный сюрприз. Почти такой же отличный, как деньрожденьская песня, только еще лучше.
        Фридер хихикает. Тихо-тихо он прокрадывается в кухню, а немного погодя снова тихо-тихо выскальзывает из кухни. Он мчится в бабушкину комнату, срывает с бабушки одеяло и кричит:
        - Бабушка, вот теперь уж точно начинается день рождения! Вставай, быстро! Желай себе, что хочешь!
        - Тогда я желаю еще часа два поспать, — стонет бабушка и трет глаза. — А потом попразднуем, ладно, внучек?
        - Нет, сейчас! — рычит Фридер. — Я сейчас хочу праздновать. У меня есть сюрприз! Для тебя!
        И вытаскивает из-под бабушкиной головы подушку.
        - Я хочу спеть тебе песню, бабушка, — кричит Фридер бабушке в ухо, — деньрожденьскую бабушкину песню!
        И запевает громко-громко, изо всех сил. Деньрожденьскую бабушкину песню. Она звучит как припев из песни про шагающих утят, только по-другому.
        В одной руке Фридер держит бабушкино одеяло, в другой — подушку, и поет на самой высокой ноте:
        Надо милой бабушке
        Детство возвратить,
        Мы ведь с ней утята,
        И так прекрасно на свете жить!
        Песня звучит красиво, поэтому Фридер поет ее еще раз, и еще раз, а бабушка, остолбенев, сидит на кровати и зажимает уши. Закончив петь, Фридер прыгает к бабушке на кровать, чмокает ее в щеку и кричит:
        - Поздравляю, поздравляю! Спеть тебе еще раз?
        - Попозже, — слабо возражает бабушка и ищет рукой одеяло.
        - Тогда ты теперь вставай, — говорит Фридер и отпускает одеяло и подушку.
        Они падают на пол, а Фридер тянет бабушку за руку.
        - У меня есть еще один сюрприз для тебя!
        - Еще один… — бормочет бабушка, зевая. Вздохнув, она встает с кровати и, тяжело ступая, в одной ночной сорочке идет за Фридером. На кухню.
        На пороге кухни она останавливается и протирает глаза.
        - Вот ты удивилась, правда? — восклицает Фридер сияя.
        Бабушка действительно удивлена.
        Фридер накрыл стол к завтраку. На столе расставлено все, что нужно, и очень аккуратно. Хрустящие хлебцы, мед, джем, мюсли, тарелки, чашки, ложки, нож. Даже бабушкин кофейник здесь. Но кофе в нем еще нет.
        - Ну и ну… — удивляется бабушка, и по ее голосу понятно, что она растрогана.
        - Вот это да, внучек… неужели ты все это сам сделал?
        - Ну конечно, — ликует Фридер. — Это я давно уже умею. Ты только свари кофе. Мне ведь нельзя зажигать газ.
        - Вот это правильно, — кивает бабушка, — ты у меня послушный мальчик.
        Она подходит к плите, и тут Фридер подскакивает к ней сзади и дергает за ночную сорочку.
        - Слушай, бабушка, у меня есть еще один сюрприз! Сегодня я буду твой прислужник! На весь день рождения. Ты только позови меня, и я принесу все, что тебе нужно. Ты рада? — спрашивает он и низко кланяется. Почти до самого пола.
        - Еще как, — улыбается бабушка и ставит на плиту чайник. — Я всегда хотела, чтоб у меня был прислужник. Покорнейше благодарю!
        Фридер сияет и еще раз низко кланяется, а потом бабушка и Фридер садятся за стол и начинают завтракать — в половине шестого утра.
        Прислужник Фридер размешивает бабушке сахар в кофе. Прислужник Фридер дает бабушке мюсли. Прислужник Фридер намазывает бабушке мед на хрустящий хлебец. И поскольку бабушка сегодня именинница, он добавляет к меду еще и джем. И почти совсем ничего не накапало на скатерть.
        Новорожденная бабушка сияет, и жует, и зевает, и липко чмокает прислужника Фридера в щеку.
        А потом имениннице разрешается еще два часа поспать. Так она захотела. Прислужник Фридер хорошенько накрывает ее, садится на корточки у кровати — тихо, как мышка — и охраняет бабушкин деньрожденьский сон.
        Только иногда он тихо-тихо, по-настоящему тихо, поет бабушкину деньрожденьскую песню. Через некоторое время бабушка начинает подпевать, тоже совсем тихо, потом спит еще чуть-чуть, а потом снова немножко поет. И, наконец, встает.
        Прислужник Фридер широко распахивает для бабушки дверь, а в ванной комнате выдавливает ей на зубную щетку особенно большую порцию зубной пасты. Пока бабушка умывается и чистит зубы, прислужник Фридер ставит перед дверью ванной бабушкины домашние тапочки и приносит из кухни ее фартук.
        Бабушка выходит из ванной, и они завтракают еще раз с самого начала. Потому что пришло положенное время для завтрака. А за едой они вместе поют деньрожденьскую бабушкину песню. Почти на два голоса.
        - Такой день рождения мне по душе, — говорит бабушка и наливает Фридеру молока.
        Прислужник Фридер пьет его и зевает. А потом засыпает прямо на кухне за столом. Потому что бабушкин день рождения начался так рано.