Курица и кино Мария Майерова
        Курица и кино
        - Мама, вечно тебя нету дома, — ныл ФЕрда.
        - Мне нужно уйти, — ответила пани Стрнадова.
        - А почему? — не отставал Ферда.
        - Потому что «почему» кончается на «у». Не приставай, Ферда.
        - Мы тебя целый день не видим, и нам скучно, правда, Миладка?
        Тут вступила в разговор старшая, Миладка. Ей было семь лет, и ума палата.
        - Маме нужно работать. Кто будет нам тогда приносить картошку и молоко?
        Это был такой довод, на который Ферда не знал, что ответить.
        Пани Стрнадова закрывала ребятишек на целый день, но, к счастью, их было двое и они развлекались, играли и разговаривали.
        Хуже, скажем, было у соседей. У тех была одна девочка, и они оставляли ее одну с пеленок. Когда девочка подросла, соседка сажала ее на порог, чтобы девочка смотрела хотя бы на куриц. Говорить ее никто не учил и ходить тоже, утром ее кормили и уходили, вечером кормили опять и укладывали спать.
        Девчушка сидела на пороге, смотрела на куриц и раскачивалась из стороны в сторону. Ничего она не умела, даже когда выросла и ей пора было идти в школу. Только теперь все за нее испугались.
        Но что было делать соседке. Она должна была уходить на работу и не могла нарадоваться, что работа есть, а в их деревне не было ни яслей, ни детского сада.
        Ребятам Стрнадовых было куда лучше. Порой они дрались, но большей частью дружно играли; Миладка вечно что-то строила. А когда Миладка пошла в школу, мать перестала закрывать детей. И они теперь носились по улицам вместе с другими ребятишками.
        Каждый день пани Стрнадова отправлялась на работу, едва рассветало. А зимой и вовсе уходила, когда было темно и дети еще спали.
        Ферда ждал теперь Миладку перед школой.
        В этот день сразу после звонка он услышал шум и понял, что что-то случилось, раз вся школа была на ногах. Гул ребячьих голосов походил на гудение потревоженных ос.
        Учитель вошел в класс с торжественным выражением лица. Такой вид бывал у него лишь тогда, когда приезжал господин инспектор. Но он так ничего и не сказал во время всего урока. Девчонки и мальчишки от любопытства и нетерпения забыли о всякой дисциплине. Правда, указка лежала рядом с учителем, но он словно ее не замечал. А ведь порой она стучала так по столу, что у ребят захватывало дыхание.
        И вот наконец!
        - Сегодня днем, — начал учитель, — в нашу деревню приедет кино. А вечером начнется представление в сарае у старосты.
        Кино будет в темноте, и учитель просит ребят вести себя хорошо, а главное, не озорничать. Входной билет для ребят стоит двадцать геллеров. Прозвенел звонок. Застучали крышки парт, раздался крик, и через минуту все вырвались на улицу и разбежались, словно мак рассыпали.
        Миладка Ферде тут же все выложила:
        - В кино будут показывать картинки, все как живое: кони на скачках, овцы в горах, машины, самолеты, море и Прагу покажут, настоящую Прагу; совру — не сойти мне с этого места.
        Ферда слушал и от удивления таращил глаза.
        - А нам туда можно?
        - Можно. Дети платят двадцать геллеров. Собираемся все у школы.
        Миладка с Фердой пришли домой, выпили кофе с молоком и в волнении даже не заметили, что петух выгребает весь цветущий горошек с их клумбы.
        - Но где, Милка, нам взять двадцать геллеров? — опомнился вдруг Ферда.
        Стрнадовы не видели денег весь длинный год. Пан Стрнад был кучером у помещика, получал деньги раз в год, на рождество, а остальное забирал картошкой, зерном, молоком. Пани Стрнадова тоже работала в поместье, и когда им были нужны деньги, то приходилось что-нибудь продавать, обычно она продавала яйца лавочнице.
        Миладка сразу погрустнела. Да, тут уж и она ничего не могла придумать. Мама вернется только поздно вечером, кино уже кончится.
        А Ферда придумывал. А что, если попросить в долгу тети ВЕверковой? Напрасное дело. Нет, он не может. У ее петуха он остриг самые лучшие перья, когда играл в индейцев.
        А у кума Ржиги? Ферде лучше не попадаться ему на глаза, тот уже давно подстерегает Ферду, чтобы расплатиться с ним за кошку, подбитую Фердой камнем.
        Ферда вздохнул и в душе торжественно поклялся, что впредь будет хорошим и не разозлит ни одну тетку в деревне. Конечно, на Миладку надеяться нечего, она просить не пойдет. Ей, видите ли, стыдно! Ясное дело: девчонка! Придется самому что-то придумать.
        Время шло, а в голову ничего не приходило. Может, заглянуть в чулан, нет ли там яиц или творога, чтобы продать лавочнице? Двух яиц хватило бы на билеты и Миладке и Ферде.
        Ну-ка быстро в чулан!
        Но мама оказалась предусмотрительной: чулан заперт. А в окно Ферде не пролезть, там только щелка.
        Ферда с тоской смотрел на куриц, расхаживающих по двору. Поклюют-поклюют и опять сделают несколько шагов, поклюют-поклюют и опять расхаживают… Голову свесят, лапками землю загребают, все время что-то клюют. А яиц несут мало.
        А может, какая-нибудь и снесла? Вот было бы хорошо! Лавочница яйца бы купила, наверняка бы купила.
        Но в курятнике пусто. Правда, времени еще впереди много. Может, до вечера какая-нибудь и снесет? И он принялся гонять кур, щупать их. Всю солому разгреб в курятнике, но там ничего.
        Теперь уж Ферда разозлился и стал грозить курам:
        - И куда вы их прячете, предательницы?
        Он хватал курицу за курицей, каждую щупал, мял и снова отпускал, перепуганную и кудахтающую. Никакой надежды.
        А время летело.
        Смеркалось.
        Куры одна за другой забирались на насест.
        «Может, все-таки снесут? Хотя бы одно. Хотя бы на билет мне одному», — думал Ферда, отчаявшись.
        - Миладка, смотри за ними, а я побегу в школу!
        Школа стояла за холмом, но у Ферды словно выросли крылья. Едва Миладка залезла в курятник, как уже издали услышала голос Ферды:
        - Милка, снесла?
        Миладка, сделав руки рупором, тоже закричала:
        - Несет еще!
        Ферда помчался дальше, взбежал на холм, школа уже была видна.
        Ребята строились в пары. Ферда повернулся, снова взбежал на холм и крикнул:
        - Милка, снесла?
        А Миладка, вся в перьях, кричала в ответ, стоя среди переполошенных кур:
        - Нет еще!
        Ферда снова пулей бросился с холма к школе. Процессия ребят двигалась к сараю, где должны были показывать фильм. Вечер опускался на сады и дома. Процессия счастливчиков, имевших двадцать геллеров на билет, шла к сараю. Только у Ферды не было ничего, только Ферда не увидит ни машин, ни самолетов, ни моря, ни Праги. И Миладка не увидит, но она прекрасно и без этого обойдется: ведь она все-таки ходит в школу и видит там всякие картинки. А Ферда так ничего и не увидит!
        Ферда готов был разреветься как маленький. Еще разик, последний, он поднимается на холм и кричит:
        - Милка, ну как, не снесла?
        Миладка вылезла из курятника вся в перьях и по-прежнему ответила:
        - Нет еще!
        Ферда молнией бросается к сараю старосты. Ребята уже вошли, и двери за ними закрылись. Перед дверями стоит деревенский стражник и прогоняет Ферду, когда он пытается через дырку или щелку взглянуть хотя бы одним глазком на экран.
        - Давай отсюда, хлопец. Строго запрещается.
        Погрустневший, возвращается Ферда домой через холм.
        Холм теперь ему кажется высоким и бесконечным. Перед домом Ферду ждет Миладка. Она утешает Ферду:
        - Молчи, глупый. Может, кино вовсе не будет интересным, и машин, может, показывать не будут.
        Но Ферда ищет утешения в другом.
        - Стану большим, поеду в Прагу, у меня будет автомобиль, и я буду летать в самолете, а всех ребят пущу в кино задаром.
        Пани Стрнадова, вернувшись поздно вечером домой, нашла Ферду спящего с крепко сжатыми кулаками.