Библиотека / Детская Литература / Колупаев Александр : " Неразменный Пятак " - читать онлайн

Сохранить .

        Неразменный пятак Александр Алексеевич Колупаев
        Бежим мы по жизни - торопимся! Так много всего хочется получить. Кому профессию, кому должность, славы кому-то подавай. Хорошо было в детстве - есть пять копеек и заветный билет в кино, у тебя в кармане! А если этот пятачок, да еще и волшебный?! Тогда всё просто замечательно - сколько чего не покупай, а он к тебе вернется! Скажете - так не бывает? А вот и нет, бывает! Прочитайте сами и узнаете.
        От автора:
        По многочисленным просьбам читателей, а особенно уважаемых читательниц, создан этот сборник детских рассказов. Некоторые из них вы могли прочитать в других книгах, другие только в этом сборнике. Приятного прочтения!
        Неразменный пятак.
        Сборник детских рассказов.
        Валерка.
        Черным вихрем пролетела последняя война по селам и деревням нашей области. И, хотя, на нашей земле не гремели бои, но мобилизация частым гребнем вычистила почти всех мужчин, а оставшиеся бабы, да девки изнывали в тяжком труде. «Все для фронта, все для победы!» лозунг этот висел не только в сельских клубах, да конторах, он был в сердце каждого жителя нашей области.
        Почти у самого истока Белой Убы, в десятке километров от скалистой громады, поросшей кедрачом горы Синюхи, стоял поселок лесорубов - Кедровка. Пять десятков домов, контора лесоучастка, изба-читальня, она же клуб, вот и весь поселок. Не ищите вы его на карте, нет Кедровки, разъехались кто, куда последние жители, давно разъехались, в 58 году. Однако в военные годы жизнь кипела и в этом медвежьем углу. В летнюю пору бабьему, да вдовьему трудовому населению нужно было не только выполнить план по лесозаготовкам, но успеть вырастить огородину, запасти сено для лошадей и редких коровенок. Хорошо было еще подспорье - подрастающие мальчишки, всего пятеро, а в сенокос, свозить там копны, да и с вилами под скирдой подавать высохшую душистую траву, хорошая подмога. За главного был у них Валерка, 15 лет, а суждение и ухватка в делах - любой взрослый позавидует! Так и взрослели они в трудное военное лихолетье. «Ничего, порой мечтали они, вот вернутся отцы, отдохнем!» Вернулись, но не все, на Валеркиного отца еще в 41 пришла похоронка. Всего то и пришло с фронта 6 человек, а уходило 54. Да и на троих пришедших
надежды было мало - калеками пришли с войны. Деревенька воспрянула было духом - гуляли два дня, а как же? За победу, за вернувшихся односельчан, можно было. Мальчишки и те захмелели от медовухи. Валерка вот только не пил, характер у него был упрямый, твердый как гранит на белопенных перекатах реки, сказал как-то раз «Не буду ни пить, ни курить, ни к чему мне это» Сказал - как отрезал.
        Настали трудовые будни. После победы дел не поубавилось. Вот только фронтовики соберутся вместе и по сто «фронтовых» примут, не торопятся работать. «Мы свое на фронте выстрадали, под смертью столько годков хаживали!» отвечают какой либо урезонивающей их бабенке. Та и отстанет. Косы да вилы на плечи и на дальние лужки пешком, сенокосная пора коротка в предгорьях.
        Приехал в один из дней в деревню племянник дяди Пети, навестить солдата вернувшегося с войны. Чудно был одет - брючки черные, узенькие, рубашка беленькая, на груди какие-то рюшечки, оборочки, как на бабьих кофточках, на ногах черные ботиночки, блестят лаком, это-то по нашей пыли! «Чего это ты, Колян так вырядился?» донимали его мальчишки, Объяснил он им: «Предки мои, в восьмом колене были испанской знатью, гранды испанские богатющие» «Да откудаты это можешь знать?», «Генеалогическое древо свое составлял, по архивам да библиотекам» парировал выходкам мальчишек Колян. «Какое еще геологическое дерево?» изумлялись парни. Затеяли было дразнить его, да вертким оказался городской парень, разбил быстро парочку носов, а когда местные схватились за колы, деревянный шест в его руках чудным образом выбивал из рук нападавших их грозное оружие. «Темнота, смеялся Колька, фехтовать научится надо было, нет мне средивас равного!»
        Приуныли парни - а как же, наших бьют! Валерки в ту пору в деревне не было, покос далёко, чего зря туда-сюда мотаться, вот и рассудил он - оставаться на покосе пару ночей.
        Лошаденка его отдохнет, попасется в ночном. Волков не опасался он, в летнюю пору не опасны они, а вот медведи! Но у Валерки и тут припасена была хитрость - насобирал он за кузницей железяк разных ржавых, да не годных, поджег на каждой из них пороху понемножку, да и разложил вокруг своего стана. Не пойдет медведь дальше, если почует железо и запах пороха, ученые они на это, самой жизнью ученые.
        В субботу въезжает Валерка на своей лошадке в деревню, а о лошади его надо сказать отдельно, особенная была лошадь, как собачка слушалась Валерку. Кто другой сядет на неё, вроде все команды выполняет, а не так, все норовит то резко повернуть, то враз остановиться, не управится с ней никак! Так к ней никто не подходил, все признали её хозяином Валерку, да и кличку дали лошади тоже - «Валерка», по имени хозяина.
        Проезжает Валерка на своей лошадке мимо клуба, а там парни вместе с этим - «испанским грандом» кучкуются. Как увидели, и давай зубоскалить: «Во! Валерка на «Валерке» едет!»
        Колька у них теперь вроде за вожака, каждому охота перед ним показаться. Подходит он к Валерке и говорит: «Ну чё, дай прокатиться?». Валерка с удовольствием слез с лошади: «На!»
        Стал в сторонку и смотрит, как дальше будут развиваться события. А Колян ботиночки лопушком обмахнул и на Валерку-лошадку взгромоздился. Та только ухом повела. Понукнул её всадник. Понеслась лошадь бодрой рысью. «Стой! Стой! заблажил Колька». Кое-как развернул её обратно и к клубу подъезжает. Вспомнил про поводья и натянул их. Лошадь встала как вкопанная. Через её голову кубарем скатился «испанский гранд» Колька с лошади и брякнулся в пыль. Ну не разбился, а вот обиды и злости много в нем сразу накопилось. Да и как её не быть - ржут парни, а на крыльце девчонки заливаются от смеха.
        Колька сразу к Валерке и за грудки его давай трясти: «Все ты, орет, со своей дурацкойлошадью!» Валерка так легонько его руки отвел, чудно так перехватил, не по-деревенски крутанулся, и Колька брякнулся на колени в пыль. «Ах, ты так!», злость и обида вскипели в крови «испанского гранда», Оторвал он кол поухватистей от ограды и на Валерку. Парни не успели даже встать между ними! Валерка с места не сдвинулся, только боком повернулся и на удар выбросил правую руку вперед и вверх, раз, поворот и Колька снова кувыркнулся через собственное оружие. «Все, спокойно так сказал Валерка, надоел ты мне!» Кинулись мы к Валерке: «Что, да как, научи и нас так же!» Отмахнулся он: «Потом, потом», говорит. Развернулся и пошел прямиком к подвыпившим фронтовикам. Те, отдыхая, сидели на лавочке, дымили махоркой и наблюдали за потасовкой парней.
        «Что, отцы, защитники, сидим, отдыхаем?» - на Колькин вопрос они только бровью повели.
        «Мы, трудились не покладая рук, «Все для фронта, все для победы!», думали - вот вернетесьвы, жить полегчает, а вы? Пиво, да самогонку день-деньской хлещете, толку от вас никакого!» «Ну, ну, ты полегче, пацан» - лениво огрызнулся Валеркин сосед, дядя Ваня, «походил бы под смертью, с наше, так знал бы почем он этот фронтовой порох!»
        «Не моя вина, что годами не вышел и на фронт не попал, а попал бы, так не драпал бы до Москвы, пока задницей в Кремль не уперся», эк как понесло Валерку!
        Фронтовики аж задохнулись от гнева: «Ну, ты, щенок, мы кровью своей, жизнями своими, победу добыли, а ты нас срамить, да поганить вздумал!»
        «А что бы без нас, нашей помощи стоила ваша кровь да жизнь? срезал их порыв Валерка, авернулись вы и за работу? Так сразу бабам да нам пацанятам полегчало? «фронтовые сто грамм, фронтовые сто грамм», только и слышно от вас,да перекуры бесконечные, лишние рабочие руки так сейчас ох, нужны!»
        Переглянулись мужики, потупились: «Ты нас не кори, привыкли мы к выпивке, да крепкому табачку, вот повзрослеешь и сам пристрастишься, понимать нас тогда станешь»
        «Ни пить, ни курить я не буду, твердо заявил Валерка, глупости это все, человек без этого обходиться может. Вот, если курить человеку было необходимо, так он с трубой на голове рождался бы, дым выходил легко, а пить было так важно - то три ноги у него было бы, домой всегда доходил, не в пример некоторым не валялся под заборами! А для работы и всего остального у него все есть!» Дружно захохотали мужики, покрутили головами и потихоньку разошлись по домам. Назавтра вышли все на работу. Урезонил их Валерка!
        Приезжал он один раз, лет пятнадцать назад приезжал. Перестройка вовсю уже прошлась по селам да городам катком нищеты да безработицы. Ученым он стал, а как же? Валерка, он упрямый - своего добьется. Нашел каким-то образом меня, и поехали мы на родное пепелище. А что? Очень даже, похоже! Бурьян да крапива, березки вымахали на месте нашей улицы, и только река все также вгрызалась в крутые бока валунов. Прошлись мы по местам, где стояли наши бревенчатые дома и потянул меня Валерка дальше в тайгу. Прямиком на дальний покос. Нашел он одному ему приметное место и стал разгребать землю под замшелым валуном. «Ну, думаю - клад ищет!»
        Вытаскивает он березовый туесок, оттряхнул от земли, береза она не гниет годами в земле.
        Ножом срезает пропитанные дегтем кожаные ремешки, а под крышкой - сплошной комок воска!
        Поковырял он, аккуратненько, этот воск и достал оттуда четыре тетради, простенькие тетрадочки, но старинной, дореволюционной работы. «Это мне отец завещал, а ему дед» ответил на мой вопрос Валерка. Пока шли обратно, поведал он мне свою семейную историю. Дед его служил царю - батюшке в особых войсках, это что-то вроде наших спецназовцев. В тетрадках тех, сборник всех приемов рукопашного боя - русское «кун-фу», а что? Почище китайских приемчиков будет!
        Валерка в молодые годы тренировался потихоньку на покосах, в стороне от любопытных глаз.
        Эх, сколько бы жизней можно было спасти попади до войны эти тетрадочки в нужные руки! Покачал головой только Валерка: «Упекли бы отца, да меня куда подальше, за эти тетрадочки, время было, сам знаешь какое - расстрельное, сын белогвардейца, да внук белогвардейца, кто бы с нами стал бы считаться!»
        Эх, Россия, Россия! Не помним мы ни героев своих, ни былых своих достижений!
        Не ищите вы Кедровку на карте, последний раз были топографы в 1947 году, спросили у местных: «Как поселок называете?» «Какой поселок? Одни вдовы остались!», отшутился кто-то из местных. Только то и остался на старой карте маленький кружочек вместо поселка лесорубов, с печальным названием - Вдовий.
        А Валерка? Валерий Ерофеевич, теперь академик, директор какого-то военного института, ракету они сделали, да такую, что другую ракету сбивает на лету! Американцы большие деньги ему предлагали, звали в Америку. Только сказал им Валерка, сказал, и снова как отрезал: «Я, родиной ни оптом,ни на вынос не торгую!». Где им торгашам знать, как пахнет свежее сено, да блестит роса поутру на траве, и не было у них вдовьих поселков, пусть даже и оставшихся только на старых картах.
        Мышка.
        Между амбаром и сараем для птицы, было небольшое пространство. Хозяин двора хранил там ненужные вещи. Ну, не совсем уж и ненужные: на селе всё, когда-то да пригодиться! Так и ждали своего часа какие-то ящики, старые вёдра без дна и разобранная железная кровать с красивыми шишечками. Летом все прорастало крапивой, да ещё два огромных лопуха прочно закрепили свое право на эту землю. Вот в этом райском уголке и родилась Мышка.
        Мышкой её прозвали братья и сестры. Их было у неё пятеро - три брата и две сестрички. Мышке казалось, что у неё все, как у всех - мягкая серая шерстка, полукруглые ушки, которые могли так красиво торчать на макушке, черные бусинки глаз и в меру длинный хвостик. Мама говорила, что её младшая дочь самая красивая, самая весёлая и смышленая. Может, поэтому старшие немного завидовали ей и дразнили малышкой. Вот так и называли: мышка - малышка! Только играть всегда звали: Мышка была заводилой во всех играх и придумщицей новых.
        Мама сама показала мышиной ребятне место под прочным ящиком и предупредила, что бы никто, не посмел даже носа высунуть из под него.
        Там, на просторном сельском дворе, неразумных мышек поджидали многие опасности. Но самой страшной бедой был, конечно, кот! Мышка всегда слушалась маму, но ей казалось, что самым ужасным на дворе был петух. Вон он как рано начинал громко кричать! После его криков Мышке становилось так страшно, что она не могла уснуть! В их норке было всегда сухо и тепло. Мама-мышь натаскала много мягкой травки и даже нашла где-то пять пушистых перьев. Папа - мышь, сразу сказал, что одно перышко потерял петух. И хотя оно было самым мягким и самым теплым, Мышке всегда казалось, что этот неведомый враг и разбойник придет и отберёт его.
        Ей даже приснился сон - огромный петух, ростом выше мамы и даже папы, подкрадывается к ней, срывает с неё яркое перышко и громко орет: «Отдавай - это моё!»
        В страхе она просыпалась и чутко прислушивалась - нет, никто не подкрадывается, да и папа, лежит у входа в глубокую норку.
        Наконец она набралась храбрости и спросила папу: видел ли он петуха?
        Папа рассмеялся над Мышкиными словами, но потом стал серьезным и предложил ей посмотреть на этого громкоголосого страшилу. Мышка согласилась. Они с папой прокрались к углу сарая и Мышка, с замиранием сердца, увидела, какой огромный мир расположился за пределами ящика, под которым они играли!
        И хотя это был не такой уж и большой сельский двор, для маленькой мыши он показался бесконечным. По двору бродило множество нелепых зверей. Да что там, это были настоящие уроды! У них было всего по две лапы, вместо четырех, хвост был пушистым и торчал вверх, но больнее всего уродливым был нос! Он был длинным и острым.
        - Вон, смотри, - затормошил Мышку папа, - вон, тот с самым пушистым и длинным хвостом и есть петух!
        Этот урод, сам себе, казался очень важным. Мышка потом не раз изображала, как он ходит по двору, размахивает этим цветным помелом, тьфу, чуть не сказала хвостом!
        Её братья и сестры просто катались по полу от смеха, когда она, зажав в зубах травинку, показывала им, как петух глупо стучит своим носом по полу. Но сейчас она во все глаза смотрела на неведомых ей зверей бродивших недалеко.
        - Смотри, Мышка, вон тот зверь, тоже опасен, и зовут его Дружок, это дворовый пес.
        Дружок был не столь безобразен как этот задавака петух. У него были четыре лапы, черный нос и даже хвост, правда, не такой как у Мышки, но очень похожий.
        - А почему вон те лопухи не такие как у нас? - Мышка настолько осмелела, что даже спросила папу, показывая на диковинные растения.
        - Это не лопухи, - это цветы! Видишь, они растут вдоль дорожки, по которой ходят люди. У цветов бывают такие красивые штучки вверху, и люди их так любят, что даже срывают и приносят к себе домой! Эх, если бы не кот! Мы бы тоже пробрались к ним в дом - там столько много всяких разных вкусностей!
        - И даже сыр там есть? - удивилась мышка.
        - Да что там сыр! Там есть колбаса, изумительно вкусный шоколад и сухарики, которыми так забавно хрустеть!
        Мышка не знала, как можно хрустеть сухариками и что такое колбаса, а вот про сыр она слышала. Ночью, папа жаловался маме, что этот толстый сосед, не только обжора, но еще и лентяй. Вон, вчера он прорыл ход в амбар, только на пол лапки, а должен был больше. Мама тихонько отговаривала папу от этой глупой затеи - прорыть ход в амбар, где какой-то неведомый Мышке человек хранил просто целый клад.
        Родители Мышки говорили о каких-то вкусняшках, но больше всего вспоминали про сыр. Мама не раз говорила об опасностях, подстерегающих в амбаре, но Мышка уже плохо слышала - она провалилась в сон.
        Снился ей этот неведомый сыр. Был он такой большой и толстый, словно зерно гороха, которое однажды принес им папа. И такой вкусный! Мышка даже облизнулась во сне.
        Ей было так жаль, что она не услышала всего разговора, да и сейчас, когда они с папой, вскарабкавшись на высокое место, осматривали двор, она тайком высматривала место, где может лежать этот самый сыр. Но тут папа сильно встревожился и даже тронул её лапкой:
        - Вон, вон там, смотри - это самый страшный наш враг - кот!
        У мышки от страха даже замерло её маленькое сердечко, она ожидала увидеть огромного страшного зверя с тысячей зубов и миллионом когтей. Но вместо этого увидела не столь уж большого зверя очень даже похожего на собаку, а еще больше на своего старшего братца - Тимоху. Только больше. Как и у Тимохи, у кота были такие же смешные, торчащие во все стороны усы и в игре он так же мог задирать кверху свой хвостик.
        - И вовсе этот кот не страшный! Вон, дворовый пес, даже страшней его!
        - Что ты понимаешь! Кот быстрый, ловкий у него длинные и очень острые когти и страшные зубы! Он ловит мышей, играет с ними, до тех пор, пока они не престают двигаться от усталости и потом, всё…
        - Что всё? - не поняла Мышка, - ну поиграет, так отдохнуть можно и ещё поиграть, зачем же всё?
        - Какая ты у меня не понятливая! - Мышке даже показалось, что папа рассердился на неё, - все - это значит, он её съест!
        От испуга Мышка даже свалилась вниз с невысокой дощечки, на которую они взобрались, что бы лучше рассмотреть двор, и бросилась бежать под защиту прочного ящика.
        - Ну что, - спросил её папа, догнавший у спасительной щелочки, - теперь ты видела страшного кота?
        - Видела, - ответила Мышка, дрожа от страха, - он большой и противный!
        К вечеру страхи понемногу улетучились, и Мышка чувствовала себя героем. Она в который раз рассказывала про все свои приключения, случившиеся утром, и так увлеклась, что стала немного приукрашивать, добавлять то чего и не было на самом деле. И петух в её рассказе был глупым и дворовый пес - грязным и ленивым и даже кот, противный и злой кот, вредным и наглым. Хотя хозяева давали ему вволю сыра. Ох уж этот сыр! Мышка почти откровенно врала, что на дворе просто горы этого лакомства, жаль, что охраняет эти сырные горы пес!
        - Так и ходит, так и ходит и охраняет, все время, даже ночью не спит! А зубы у него - во! - она брала соломинку и ловко перекусив её пополам, показывала какие у пса Дружка зубы. Все ахали, все пугались и даже пару раз от испуга заскочили в норку.
        Но однажды, вредный Тимоха почесав лапкой за ухом, вдруг спросил:
        - А почему тогда этот пес не слопает весь сыр? - и простодушно зевнул.
        - Почему, почему! - передразнила Мышка, - сказали - охраняй, значит - охраняй!
        Но тут все мышата разом загалдели, подняли такой шум! И все поняли, что Мышка здорово насочиняла про сыр. Решила мышиная ребятня, что хоть маленький кусочек, да отщипнул бы этот пес от сыра. Не убудет! Вон его, какие горы.
        Тут на шум прибежала мама, и попросил всех не галдеть - папе ночью на работу. Мышата знали, что их папа, вместе с толстым и неповоротливым соседом, копают подземный ход в какой-то амбар. И выкопали уже очень много - не сегодня, так завтра, проберутся в амбар.
        Ночью, когда папа ушел копать ход в этот таинственный амбар, Мышка долго не могла уснуть. Конечно, было стыдно, что она насочиняла про сыр, но ей так хотелось, что бы все мышата в округе знали о том, какая она смелая и бесстрашная. Вот даже кота не боится, не то, что там какого-то пса! И решила она, что всю ночь совсем не будет спать. В голове её созрел план. Был он настолько хорошим, что Мышка даже похвалила сама себя.
        Очень простым был план - надо дождаться папу и по его следам проникнуть в этот таинственный амбар.
        Придумано - надо делать!
        Мышка ворочалась с боку на бок, гладила лапками мордочку и даже два раза больно царапнула себя, и все для того чтобы не уснуть. Наконец пришел папа. Мышка собралась было незамеченной проскользнуть мимо, но несколько слов сказанные папай, заставили ей прислушаться. Папа тихим, но очень встревоженным голосом, говорил о том, что им удалось проникнуть в амбар. И пока он, очищал и расширял норку, этот ленивый и толстый сосед, проскользнул внутрь амбара и радостно завопил, что он нашел сыр и потащил его к себе. Дальнейшие слова папа произнес совсем тихо. Мышка уловила только несколько: «больше не придет», «мышеловка захлопнулась». Эти слова ей ничего не говорили, а вот то, что они нашли сыр ….
        Нет, ночью мимо папы и мамы незамеченной не проскользнуть! «Пойду завтра днем!» - решила Мышка и сразу же крепко заснула.
        Завтра она торопливо погрызла зернышко и сладкие корешки, которые дала мама и, дождавшись когда все поели, побежала туда, где её папа, скользнув под доской, проделал ход в амбар. В спешке она даже не заметила, как Тимоха увязался за ней.
        Мышка сильно не боялась, норка была широкой и вела прямо под бревно амбара. Она не стала выскакивать сразу из норки - страшно всё-таки! Осторожно высунула кончик носа, самую - самую малость, и долго нюхала воздух. Запахи были разные: пахло человеком, зерном и чем-то необыкновенно волнующе-вкусным. Было тихо и довольно темно. Нет, Мышка прекрасно всё видела, её глаза привыкли к темноте норки, и она решилась вылезти наружу. Ещё раз пприслушалась и принюхалась - никого! И тогда смело пошла на вкусный запах. Он стал очень сильный, когда она приблизилась к небольшой дощечке. Правда пахло и железом, но к этому запаху она привыкла, и не обращала на него внимания. Она проворно вскарабкалась на дощечку и тут увидела его - сыр!
        Сыра было так много, что она решила: погрызет сама, да и принести в норку останется. Уж очень ей хотелось доказать всем что она не обманывала.
        Мышка проворно подбежала к сыру и затеребила лакомство.
        - Не трогай! - услышав голос отца, Мышка вздрогнула и резко дернула сыр на себя. И тотчас обрушился страшный грохот! Он был, казалось везде и с боку и сзади. Даже вся дощечка подпрыгнула. От неожиданности Мышка замерла, и сидела так, пока папа не затеребил её:
        - Ты живая! Какое счастье, что мышеловка не убила тебя! Идем скорее домой!
        Мышка повернулась - сзади мялся её толстенький братец Тимоха. Это он сказал отцу, куда она направилась.
        - Возьмем хоть кусочек сыра! - взмолилась она.
        - Да бери ты его хоть весь, мышеловка теперь не опасна, - откликнулся отец.
        Весь этот день Мышка ходила героиней! Ещё бы - она перехитрила мышеловку, и все поели вкусный сыр. Такой успех немного вскружил ей голову, и она чуть не потеряла её, вместе с лапками и хвостиком. После ужина она уснула сразу. Спала так крепко, что даже не слышала, как Тимоха стащил с неё мягкое перышко. Утром, обнаружив пропажу, мышка не расстроилась и принялась строить планы на весь день. Первое - нужно было показать всем кота, второе - может этот задавака - петух снова потерял где-то цветное перышко? И чего он всё их теряет? Наверное, у него их много!
        Успокоившись от такой мысли, Мышка, собрала всех мышат на место их постоянных игр. Под ящиком было ещё немного темно, солнце не перевалило за полдень и не светило сквозь щели. Мышка как самая смелая вылезла первой и вскарабкалась на горочку возле угла амбара. Отсюда весь двор было видно хорошо. Бродили куры, смешно дрыгая лапами, чего-то разгребал петух, пес Дружок дремал возле будки. Кота нигде не было видно. Мышатам было очень тесно на горочке, но любопытство было таким сильным, что они сидели тихо и не толкали друг дружку. Первым кота заметил Тимоха. Мышка так красочно рассказала про его лапы, усы и хвост, что узнать его просто было невозможно.
        Кот, не торопясь, шел по дорожке. Когда он повернулся, мышата замерли от ужаса - в зубах он держал …. - мышь! Всех как ветром сдуло с горочки! Правда Мышка немного задержалась: неудобно было перед всеми. Вчера вон как храбро себя вела, даже мышеловки не испугалась, а тут - какой-то кот.
        А если честно признаться: то у неё от страха даже трясся хвостик!
        Она сразу сообразила, что её трусливые братья будут толкаться и мешать друг другу и не проскочат быстро в щелочку под защиту ящика. Поэтому она следила, что будет делать кот. А этот ужасный зверь, не спеша подошел к странному стулу на трех ногах и стал играть с пойманной мышью. Мышка вспомнила слова своего папы: «Поиграет, поиграет и всё!» Ей так стала жалко бедную пойманную мышь, что она даже на минутку забыла про свой страх. Она твердо знала, что надо освободить бедняжку, спасти от острых когтей и страшных зубов кота. Но как?! И тут она сообразила - а вот как: воды боятся все! И мыши и кошки, вон даже пес Дружок прячется во время дождя в будку. Но на небе не было ни одного даже маленького облачка. Зато на стуле стоял синий кувшин с длинной ручкой и в нем, конечно же, была вода! Этот странный человек поливал из него цветы. Мышка сразу сообразила - ей не перевернуть тяжелый кувшин. А вот если бы стул наклонился, то кувшин сам свалился бы на голову этого страшилища. Не зря мама называла Мышку умницей! Пробраться в густой траве к ножке стула, острыми коготками сделать ямку под ножкой и этот
противный и ужасный кот вымокнет и ему станет не до пойманной мыши. Всё оказалось почти, так как и задумала Мышка, только ямку копать было очень трудно - мешали корешки и травинки. А тут ещё кот вдоволь наигравшись, улегся отдыхать на прогретую солнцем дорожку. Мышке приходилось постоянно поглядывать в его сторону, не поднял ли он, чуткое ухо, услышав её возню. Страшно было и то, что ножка стула, скользнув в ямку, могла придавить лапку. Но тут удача улыбнулась ей - довольно толстый корень проходил как раз поперек вырытой ямки и надежно держал тяжесть стула. Решив, что ямка достаточно глубокая, Мышка села сбоку и острыми зубками стала перегрызать корешок. Ей пришлось, дважды затаится, так как кот стал прислушиваться к шуму от её возни.
        Последняя ниточка корня скрипнула на её зубах, ножка стула резко соскочила в ямку, кувшин, качнулся и, скользнув, опрокинулся вниз. Кот, внезапно очутившись под струей воды, от неожиданности подпрыгнул и головой угодил как раз в кувшин. Он бешено молотил лапами стараясь сбросить невидимого врага, катался по земле, но кувшин не хотел сниматься с его головы. Мышка спряталась было неподалеку от него, но потом, заметив, что её злейший враг не видит даже собственных усов, быстренько подбежала к его добыче. Она хотела сказать пойманной мыши: «Убегай, я тебя освободила!» - и скромно убежать к себе в норку. Однако бедняжка уже даже не шевелилась, наверное, кот её задушил.
        У мышки от жалости даже сердечко забилось быстрее, и она тронула лапкой неподвижное тельце. Вот это сюрприз! Это была обыкновенная игрушка! Сшитая из тряпочек, с верёвочным хвостиком, просто любимая игрушка кота.
        - Бежим, скорее, домой! - папа снова оказался рядом, - видишь, на шум вышел человек и сейчас он освободит кота!
        Дома он, незаметно для всех сердито глянул на Мышку, затем громко сказал:
        - А наша Мышка не только самая умная, но и ловкая! Она даже кота поймала! Пусть знает, как обижать нас!
        Домовой.
        Отец рассказывал. В годы его малолетья семья жила бедно. Приходилось экономить на всем, в том числе и на еде. Спасал свой огород, да на подворье по утрам, петух звонким голосом будил два десятка куриц. По строго отмерянным праздникам и воскресным дням, на большой сковороде, скворчала и шипела рассерженным котом, яичница, которую обзывали смешным и непонятным для него, четырехлетнего сорванца, словом - «глазунья». Вкуснотища! Пальчики оближешь и удача, если вдруг достанется добавка.
        А вот конфеты, сахар и печение покупались мало, да и не часто.
        Бывали еще дни, когда отец приносил в дом зарплату. Это были два три бумажных кулечка, в где лежали пересыпанные сахаром сладкие кругляши конфет, которые все почему-то звали - «Дунькина радость». Отец передавал заветные кулечки матери со словами: «Ну-ко вот, Варвара, прими получку!» Мать, светлея лицом, выдавала по две конфетки к чаю, а остальное прятала на верхнюю полку громоздкого буфета.
        Однажды ночью проснулся мальчуган, пить сильно захотелось, пошел на кухню. Мимо буфета шел. И так ему конфет захотелось, что пододвинул он стул к буфету, вскарабкался на его выступ и, пересиливая страх высоты, достал себе немного конфет. Все не взял - соображал, что плохо поступает. После того как проделал он эту операцию ещё и днем, мать, раздавая конфеты, пожаловалась: «Наверное, домовой завелся у нас в доме, Леша посмотри, из-под веника я сор выкинула?» Лешка сбегал, посмотрел. Под веником мусора не было.
        Бытует такое поверие в селах, что если хозяйка нерадива, да ленива, мусор заметет и веником прикроет, у такой домовой прячет вещи и всячески всех досаждает.
        «Придется ловить домового, чтобы не шалил больше!»
        Утром проснулся Алексей, зовет его отец: «Иди, полюбуйся, наш домовой попался!»
        Подбежал мальчик посмотреть на это чудо. Только нет его.
        Ставит отец Лешку на стул. Видит он, по нижней полке буфета, которая выступала далеко вперед, тонким слоем мука рассыпана, а на муке следы от маленьких босых ног и отпечаток ладони.
        «А у нашего домового всего четыре пальчика на руке» говорит отец.
        «Неправда, заревел маленький проказник, у меня все пальцы на месте!»
        Джульбарс.
        Вон сколько лет прошло, а история эта все никак не позабудется. Нет, нет да и всплывет в памяти. И так я над ней размышляю и эдак её пытаюсь понять, а выходит - вся наша жизнь вовсе не то, что видим мы вокруг себя. Хорошо бы сослаться на некоторое затмение памяти, или на чей - то гипноз, но, увы, слишком много материальных следов, да и невольный свидетель произошедшего события, частенько напоминает об этой более чем странной истории.
        Детство мое прошло среди южных отрогов Калбинского нагорья, на востоке Казахстана. Климат ещё не испортился основательно, и десяти, пятнадцатидневные жаркие дни сменяли грозовые дожди с бешеным характером. По улицам села за короткое время набирали силу стремительные потоки воды, выбивали рытвины да овражки по не заасфальтированным улицам. Проживали мы по улице Советской. В каждом селе обязательно была улица с таким названием. Причем самая лучшая или самая красивая. Наша была самая центральная, ввиду того что располагались на ней все административные здания и любимый всеми сельчанами кинотеатр с броским именем «Заря».
        В это лето случился у меня неслыханно щедрый подарок - велосипед.
        Старший брат уехал на учебу в город и оставил мне это двухколесное чудо во временное пользование. Зависти окружающим меня мальчишкам не было предела. Вот эта зависть и сыграла доброе дело: моему другу и соседу Вовке родители тоже купили велосипед. Правда, подростковый, не такой как у меня, солидный и прочный. Круг наших познаний окрестностей села сразу раздвинулся на десяток километров вокруг. В один из летних дней, утром, пока еще солнце не набрало полную силу, отправились мы с ним в очередной вояж. Вволю накупавшись в речке с древним названием Каинда, заторопились мы домой. Да и в пору было поторопиться - грозовая туча грозила нам внеплановым купанием. Переждав грозу в помещении животноводческой фермы, мы дружно принялись наматывать километры на колеса своих «великов», торопясь домой.
        Километра за три от дома дорога шла под горку, а в переулке, ведущем на нашу Советскую улицу, имела одно неоспоримое преимущество: глина, составляющая местный «асфальт», имела небольшой уклон и поэтому не размокала под дождем, и была укатана до зеркального блеска. Рули себе беззаботно, гордо восседая в седле велосипеда. Крикнув другу Вовке, чтобы не отставал, нажал я пару раз на педали, для большей скорости, и понесся под горочку.
        Поздно понял, какую коварную ловушку подготовила мне шальная гроза. Перед выходом на улицу потоки воды нанесли тонкий слой мокрой и скользкой глины.
        Попытался я в последней момент прижаться к обочине и «врубить» на полную мощность задний тормоз - да куда там! Юзом несло меня дальше, чуть - чуть уменьшив скорость. Сердце обдало жаром страха - меня выносило под колеса стремительно надвигавшемуся слева грузовику.
        И тут наперерез мне выскочила серая собака. Что такого - собаки любят гоняться за велосипедистами. Тут знай: не крути педали, и она отстанет. Но эта отставать не думала. Да бежала не за ногами, а наперерез, доли секунды - и она, пружинно оттолкнувшись от земли, прыгнула мне на грудь, свалив меня на обочину метрах в трех от пролетевшего грузовика. Когда затих скрип тормозов, шофер, открыв дверцу, крикнул мне: «Смотри, куда прешь! Скажи, пацаненок, спасибо собаке, если бы не она, влетел бы ты под колеса!» Добавив пару крепких выражений в мой адрес, хлопнул дверцею машины и поехал дальше.
        Приземлился я более чем удачно: ссадины на колене и ушиб локтя. Собака стояла рядом, радостно повизгивая и виляя хвостом. Я в изумлении протянул к ней руку - по белым подпалинам узнал своего Джульбарса!
        Лет шесть назад возвращался я из школы, радостно размахивая сумкой, не обращая не малейшего внимания на то, что могли пролиться чернила из чернильницы-непроливашки.
        Еще бы - весна! А тут и каникулы через две недели - тоже повод для хорошего настроения.
        Срезая угол пустыря, услышал я слабый писк, почти стон. В ямке, вытаянной остатками тепла, дрожал и попискивал маленький щенок. Чья злая рука бросила его замерзать насмерть в довольно еще холодный мартовский день? Я схватил его окоченевшее тельце и, расстегнув телогрейку, засунул себе под свитер. Щенок затих, почуяв тепло и надежду на спасение.
        Домашние не обрадовались моей находке. В семье шестеро, время не такое сытное, где держать, чем кормить? Мать категорически заявила: «Унеси где взял!». Но я задал такого рёву, что отец, погладив меня по голове, пошел вместе со мной устраивать мою находку в теплый хлев вместе с коровами. Убедившись, что сытый щенок отогрелся и мирно спит, зарывшись в сено, я успокоился.
        Джульбарс, так мы его назвали, вырос в пса хороших размеров и целых пять лет был моим неизменным другом в странствиях по зарослям речки и веселых играх. Не было ни до, ни после в моей жизни вернее и преданнее собаки! Но случилась беда: загрустила моя собака, перестала есть, и, как не старались мы её лечить, все напрасно. Молча, без слез, вдвоем с отцом похоронили мы её на бережку возле речки …
        И вот теперь - живой и здоровый Джульбарс, прыгнув, сбил меня с велосипеда, спас мне тем самым жизнь, не дав влететь полным ходом под колеса грузовика. Не веря в реальность произошедшего, я окликнул его по имени и протянул руку. Ощутил упругость собачей шерсти и мелкие косточки позвоночника на спине. Пес, радостно взвизгнул и лизнул шершавым языком мою руку.
        «Он покусал тебя?» - встревоженно спросил подъехавший Володя. Я отрицательно помахал головой. «Так это же Джульбарс!» - изумился друг мой Вовка. «Откуда же он взялся? Он же умер в прошлом году …». Я, не мог сказать ничего вразумительного.
        И тут произошло то, на что все последующие годы я тщетно ищу правильный ответ.
        Стоило моему другу протянуть руку для того, чтобы погладить собаку, как он отбежал метра на три, вокруг него возник переливчато - радужный туман, и наш Джульбарс исчез!!!
        Мне показалось, что на прощание он спокойно и по-человечески посмотрел на меня.
        На нас пахнуло холодом. И это в жаркий день. … Нет, это был не холод могильного склепа, а скорее прохлада осеннего утра. «Куда это он?» - мы в изумлении смотрели друг на друга.
        Я протянул свою ладонь - на ней ещё просыхал влажный след лизнувшей меня собаки.
        «Смотри - на траве вокруг роса, и на рулях «великов» тоже… » - изумился Вовка.
        Мы рассеянно наблюдали, как жаркий ветерок без следа прогнал странную прохладу вокруг нас и быстро высушил невесть откуда взявшуюся влагу.
        Прошло много лет, и я, взрослый человек с большим опытом жизни, порой не знаю, то ли мне все это привиделось, то ли было на самом деле. И только друг напоминает мне о моем чудесном спасении странным ангелом хранителем. Но порой просыпается во мне неутомимый исследователь - то зудит мое физико-математическое образование, и начинаю я размышления да расчеты.
        Вот и выходит, что и излучение при исчезновении объекта и «провал» энергии (тот холод) не случайны. Прихожу я к мнению, что наш мир не просто то, что мы видим каждый день, а сложная структура - наподобие известной игрушки «матрешка». Снимешь одну крышку, а там другая, под ней - третья.
        И со смертью наша духовная сущность переходит из одного слоя в другой. А там, на новых горизонтах бытия, честь - остается честью, в почете дружба, в цене любовь, и долг всегда платежом красен. И там становимся мы лучше, и как ненужная шелуха отлетают от нас мелкие черты нажитого характера, и цена всем нашим нынешним ценностям там другая, что даже собака, за свою спасенную жизнь, вернувшись, отплатила мне тем же.
        Клара.
        Начало февраля выдалось очень холодным. Днем, столбик термометра стойко держался на отметке тридцать пять градусов мороза, а ночью опускался даже до сорока пяти!
        Зимнее утро на селе начинается всегда почти всегда одинаково - накормить домашнюю живность и скорее затопить печку.
        В то утро с домашними хлопотами на скотном дворе я припозднился. Уж очень не хотелось выходить на мороз. Но надо!
        На улице, в воздухе, висела тончайшая морозная пыль. Красноватое солнце светило так лениво, что казалось еле - еле отошло ото сна. Морозный иней приодел березы в серебристые наряды - лето, да и только. Словно листья у них выросли за одну ночь, белые - белые. Любовался бы я на такую красоту, да мороз так и щиплет за щеки! Вон, даже нос, стал красный как у Деда Мороза. Хлопот то мне осталось немного - вывезти и сложить навоз из коровника. Этого добра у нас целые кучи! Городские дачники завидуют: вот бы нам, удобрением, на грядки.
        В это утро навозная куча курилась белым паром. Живут в ней бактерии и разогревают кучу, так что даже вода испаряется. Очень тепло там, внутри, я бы сказал - жарко.
        Но мне холодно! Быстрее всё аккуратно сложить, и домой, там уютно и тепло.… Вон какой «лисий хвост» дыма повис над трубой.
        И тут я заметил ворону. Она так замерзла, что даже не улетела, увидев меня. Вся какая-то грязная, взъерошенная, в хвосте нет одного перышка, и второе торчит куда-то в сторону. Ворона, боком, не спеша, отошла в дальний угол кучи и отрешенно поглядывала на меня черными бусинками глаз.
        - Что, замерзла? Даже меня не боишься? - заговорил я с ней.
        Ворона немного наклонила голову набок, как бы прислушиваясь к моим словам, и слегка опустила крылья. Я внимательнее рассмотрел эту храбрую птицу.
        Седые перышки возле клюва, в глазах, подернутых мутной пленкой безразличия, смертельная тоска от голодной усталости.
        - Э-э, подруга! Да ты никак умирать с голоду собралась! - догадался я, - погоди, не улетай, я тебе сейчас чего-то принесу. Ворона, словно, поняв, о чем я с ней разговариваю, тихонько щелкнула клювом.
        Дома я взял холодную котлету, но подумав, что целая котлета это будет много для изголодавшейся птицы, отломил половинку. Намочил в молоке хлебный мякиш и с этими припасами направился обратно. «Только бы не улетела, глупая птица!» - думал я по дороге.
        А птица не была такой уж глупой, она сидела на месте, и как мне показалось, с надеждой поглядывала на меня. Медленными, плавными движениями, я положил на край кучи все эти лакомства. Удивительно, но ворона словно понимала, что ей дают еду. Вытянув шею, следила за моей рукой. Стоило мне отойти в сторону, как она, боком, боком, подскочила к еде и первым делом схватила котлету.
        Как она её ела! Я даже стал переживать - не подавилась бы птичка! Но «птичка», задрав голову, проглотила всю половинку котлеты целиком. После этого, помотав из стороны в сторону клювом, принялась за хлеб. На морозе края кусочка замерзли и, раздолбив их клювом, ворона проглотила всё в три приема.
        - Вот, ты давай, не бойся меня! Прилетай ещё, получишь чего ни - будь вкусненького - я вилами, осторожно поправил выброшенную солому и поспешил домой, мороз достал даже через теплую курточку.
        Хоть и зовут февраль в народе «бокогреем», только солнышко в этот день ничего не согрело. Вечером, я так же спешил быстрее сделать все дела. Мороз крепчал и становился злым. Уже уходя, вспомнил про ворону - как она там?
        Ворона сидела на месте. Мне даже показалась что эта не та ворона: глаза блестели, перышки лежали ровно и даже крылья были аккуратно сложены на спине. Если бы не перо, задорно торчавшее посредине хвоста, то ни когда бы, ни узнал!
        - Э-э! Да ты я вижу, ожила? - удивился я, - поужинать хочешь?
        Ворона наклонила голову на бок, внимательно вслушиваясь в мою речь.
        - Сиди и жди! - приказал я ей.
        Половинка котлеты, кусочек жареной щуки и хлеб, обильно смоченный молоком, разве не лакомство? Когда я просыпал немного сахара на хлеб, жена удивленно спросила:
        -Ты кого это собрался так вкусно покормить?
        Пришлось рассказать все о вороне.
        - Чудак-человек! То палкой в них кидаешься - цыплят они у него видите ли, таскают, а тут прикармливаешь!
        - Так ведь помрет птичка с голоду! - оправдывался я.
        Птичка, уже не думала помирать, птичка терпеливо ждала. Когда я положил еду на привычное место, она, не смущаясь моего присутствия, подскочила ближе и пару раз щелкнула клювом: «Принес, так отойди!» - мне показалось, что именно это она хотела сказать. Отошел, правда уже не так далеко - пусть привыкает ко мне.
        Ворона клевала мои гостинцы, а я размышлял, как мне её назвать:
        - Если будешь со мной дружить, то я назову тебя Кларою - это имя пришло мне на ум первым, - Клара, Клара, - тихонько позвал я, когда она расправилась с последним куском.
        Ворона посмотрела на меня, и негромко щелкнув клювом, произнесла: «К-ха-к!»
        И тут я почувствовал себя царем Соломоном! Помните, в учебнике истории, был такой факт - получил этот царь волшебное кольцо. Наденешь на палец и сразу же понимаешь язык зверей и птиц. Мудрено, конечно! Царь то был, а вот понимал ли он язык - да хотя бы вороний, это вопрос! А я прекрасно понял!
        «Да как хочешь, назови - только корми!» - вот что мне сказала старая ворона.
        Когда-то вычитал, что вороны живут до восьмидесяти лет. Это конечно спорное утверждение, тут как повезёт, или если кошка даст прожить столько. Но мне очень хотелось, чтобы моя Клара прожила хотя бы лет шестьдесят. Помахал ей рукой, осторожненько так, без резких движений, и скорее домой, в тепло.
        Мороз крепчал, и малиновое солнце быстренько скрылось в белом тумане.
        Смеркалось, и я торопился так же быстро закончить свои домашние хлопоты.
        Про ворону вспомнил только когда зашел домой.
        «Да, ладно! Поела, теперь не так будет холодно, забьется в хвою, вон, сколько у нас сосенок да высоких ёлочек!» - подумал я, торопливо сбрасывая курточку, под которую забрался мороз.
        Утром, следующего дня, мороз немного утих. Белая пелена туманы смешиваясь с дымом, струящимся из печных труб, стелилась понизу. Вороны нигде не было видно.
        «Не замерзла бы» - почему-то с тревогой подумал я. Сложил ладони рупором и покричал в сторону дальней рощицы:
        - Клара, Клара, Клара!
        Легким облачком скользнул на землю потревоженный иней, и черная тень спланировала с ближайшего тополя. Ворона села на крышу сарая и встряхнувшись всем телом, вытянула голову в мою сторону. «Может не она? - размышлял я, - хотя вон в хвосте перышка не достает, и смотрит на меня смело».
        - Ты посиди, я вынесу поесть! - попросил я немного встревоженную ворону.
        Она, склонив голову набок, казалось, все поняла.
        Котлеты кончились вечером, последнюю половинку, съел кот. Я незаметно отрезал ломтик колбасы и захватил мякиш хлеба.
        - Кого опять подкармливаешь? - поинтересовалась жена.
        - Клара прилетела, - я размышлял, что положить вперед, колбасу или хлеб.
        - Откуда ты знаешь, что это Клара?
        - У неё на хвосте пера нет - я деловито растолкал по карманам припасы.
        - Кот, наверное, пытался сцапать, вот и выдрал, - хозяйка покосилась на растянувшегося возле печки кота.
        - Может и кот - согласился я, - только такая не станет поддаваться коту.
        Колбасу ворона склевала сразу, даже не рассматривая её, а с хлебом возилась дольше, поглядывая на меня. Я осмелел и стоял от неё метрах в двух. Стоило мне сделать шаг, подходя ближе, Клара, боком, боком отходила подальше, держа прежнее расстояние.
        К концу февраля, мы настолько подружились, что я стоял от вороны на расстоянии вытянутой руки. Но всё равно она мне не доверяла. Как ни старался я, протягивал ей лакомство - бери с руки, вкусно ведь! Не брала. Негромко щелкала клювом, тихонько ворчала на меня, топорщила перышки на голове - выражая свое недовольство.
        Наступил март. Пригрело солнышко, зазвенели капели и в лужицах, смешно топорща крылышки стали купаться озорные воробьи.
        Клара не прилетала двое суток. Напрасно я её звал, только однажды, с дальней рощицы, раздалось знакомое хриплое карканье. А в воскресение, она, как ни в чем, ни бывало, сидела на ветке и с нетерпением поглядывала на меня.
        - Ты чего это, поесть не прилетаешь? - укорял я её, раскладывая на подтаявший лёд лакомства.
        Клара, выслушав меня, только встряхнула головой.
        - А-а, - понял я, - гнездо делаешь!
        К середине апреля, ворона перестала появляться на моем дворе. Впрочем, и других ворон, тоже не было в деревне.
        За многочисленными летними хлопотами, да заботами, забылась вся это история с вороной.
        Ближе к концу августа, меня остановило негромкое карканье. На привычном месте сидела серая ворона и чуть повыше еще три птицы. По пустому месту в хвосте и по беленьким перышкам у клюва, я узнал Клару. А вот остальные вороны были мне не знакомы. Гладкие, блестящи перья, черные клювы и суетливые движения всё выдавало в них молодых птиц.
        - Эй, да ты никак своими детишками похвастаться прилетела?! - окликнул я ворону.
        Она, опустив голову вниз, внимательно вслушивалась в звуки моего голоса. Переступив с лапы на лапу, негромко каркнула, словно спешила сообщить, что узнала меня и обрадовалась встрече.
        - Тогда сиди, принесу чего-то вкусненького, - приободрил я её.
        Из вкусненького в доме оказался только хлеб. Ну не угощать же мне её супом?
        Клара, привычно слетела ко мне ближе, и зашагала к хлебу. И тут её детишки подняли такой шум! «Улетай, опасно! Ты куда, он тебя сейчас сцапает!» - даже мне было понятно, о чем они кричат своей неразумной матери.
        Клара, ничуть не смущаясь предостерегающих криков, схватила хлеб, и благодарно блеснув на меня черными бусинками глаз, взлетела в воздух. И тут произошло странное - молодая ворона резко сорвалась с ветки и, догнав ее, ударила лапами по спине. От удара, Клару бросило к земле, она, сделав резкий поворот, избежала падения, но тут вторая ворона, налетела на неё. Ловко нырнув под защиту густой зелени помидорных грядок, Клара спокойно склевала хлеб, нисколечко не смущаясь возмущенных воплей своих голодных детишек.
        «Плохо у них обстоят дела с родственными отношениями! Каждый за себя…» - я положил второй кусочек хлеба и стал ждать продолжения вороньего спектакля.
        Продолжение было скучным: Клара взяла хлеб, отошла от меня на пару шажков, и спокойно склевала всё до последней крошки, не обращая внимания на голодное карканье своих ленивых детишек.
        В середине ноября, я, распахнув двери, на секунду зажмурился от яркой снежной белизны. Ровный бархат снега заботливо укутал землю. Ничего не нарушало белой снежной перины. Только звёздочки вороньих следов прочертили запорошенную дорожку.
        Легкое и как мне показалось, радостное карканье, донеслось с ближайшей яблони.
        Три птицы сидели на ветвях рассматривая изменившиеся окрестности.
        - Привет, вороны! - поздоровался я с ними, - а куда ещё одну подевали?
        Клара, в ответ только помахала клювом.
        Булат.
        ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
        Если вы свернете на проселок, не доезжая километра три до Черемшанки, что на севере Глубоковского района, то через сорок минут тряски по ухабам разбитой донельзя в весеннюю распутицу дороги, вырветесь на простор пологой равнины. Еще немного терпения и более ровная, даже с намеками гравирования дорога, вильнув вправо, приведет вас к крайним домам села Орловка. Не ищите вы его на современных картах. Увы, поселения, как и люди, рождаются и умирают. Основанное почти триста лет назад село Орловка, умерло в начале нынешнего века. А чтобы никто не сомневался в правильности статуса - «село», так поясню, в 1900 году там насчитывалось триста дворов, была церковь, и стояли насколько двухэтажных домов.
        Первый раз мне довелось побывать там, в начале семидесятых. Путешествие наше закончилось ночью и, встав поутру, я не сразу понял, откуда мы приехали и где встает солнце. Плотный туман белым молоком, накрывал не только деревья, но и близ лежащие дома. Часам к девяти, солнце, особенно яркое в этой лесной и предгорной зоне, разогнало остатки тумана. Тот, клубясь, неторопливо заполз в горные распадки, и моему взору открылась восхитительная картина. Село лежало в горной чаше, горы более чем полукилометровой высоты, густо поросли смешанным лесом. Казалось, крикни, и эхо прокатится из края в край, вторясь и множась, не спеша затихнет над селом.
        Во второй и в третий, да и во все последующие визиты в это село, не переставал я удивляться этому кольцу гор, пока недавно не прочитал где-то, что стоит это село аккурат в центре падения метеорита, надо полагать не малых размеров. Так как падение этого «камешка» произошло в незапамятные времена, то дожди да ветры сделали свое дело, отесали да подравняли горы и только из космоса можно еще разглядеть эту громадную рану на теле Земли.
        Как-то я отвлекся от истории, которую хотел вам поведать. Поездки мои в это село стали регулярными, когда я получил статус «орловского зятя».
        Мужчины села, почти поголовно кряжистые, могучего телосложения, быстро потеряли интерес общения со мной. Человек не курящий, да к тому же не пьющий, я не представлял для них особого интереса. И только после того как они убедились, что я могу таки неплохо обращаться с плотницким инструментом, признали меня достойным их внимания.
        Через два дома от родителей моей жены, проживал колхозный кузнец Кузьма Петрович. Дорабатывал он последний, предпенсионный год. Как и положено кузнецу, бог не обидел его силушкой. Признаюсь, я всегда с опаской протягивал ему руку для приветствия.
        Сильно он зауважал меня, после того как я выдал ему рецепт отжига металла, с последующей проковкой сварных швов, для придания однородной прочности металлу.
        В один из моих приездов, он поманил меня к себе прокуренным до желтизны пальцем.
        - А скажи-ка, Саня, что тебе известно о булате? - встретил он меня вопросом.
        - Булат, особый сорт стали, полученный в результате проковок нескольких сортов железа и там, кажется, есть, какие-то хитрости, вообще рецепт утерян - порывшись в памяти, выдал я ему скудную порцию информации.
        - Вона, как, утерян! - разочаровался он моим ответом.
        - А скажи мне ещё - чем таким примечательным, выделялся этот булат?
        - О - о! Главное свойство его - прочность! Нет клинков прочнее булата! - сразу нашелся я с ответом.
        - Тогда, пойдем, кой чего покажу! - заговорщицки потянул он меня за рукав к себе во двор.
        Пришли. Кузьма Петрович, неторопливо взял простую тяпку, что пропалывают хозяйки свои огородные грядки и протянул мне.
        - Нут-ко, вот посмотри.
        Я посмотрел. Ничего особенного, чистенький, немного сероватый металл, правда, острая, и без следов ржавчины кромка.
        - На, вдарь по острию, - Кузьма Петрович протянул мне топор, - вдарь, вдарь, не боись!
        Не побоялся, «вдарил». Признаюсь, не сильно. Куда там - металл тяпки вон, какой тонкий, а топор, он и есть топор.
        Топор, с легким, и даже мелодичным, звоном отскочил от острия тяпки. На более светлом острие огородного инвентаря не осталось и следа, зато на топоре красовалась чёткая зарубка.
        - А вот этим, попробуй - кузнец протянул мне массивный граненый напильник.
        Острый угол напильника, безжалостно опустился на остриё тяпки. Полетели искры, кусочек металла, отколовшись, с визгом отлетел в сторону.
        - Ого - изумился я прочности острия, - нет и следа, что это?
        - Дак, он самый, булат и есть! - пояснил довольный Кузьма Петрович.
        - Тяпка, из булата?! - скажи мне, что она из золота, в это поверил бы я быстрее, - насколько я знаю, из него делали только оружие, сабли, кинжалы, ну может быть - ножи, а вот, тяпки?! Ну это вряд ли, да и лет тогда ей наверное сотни две, а то и три!
        - Старая она это верно, вот только сделал её мой прадед, сам в кузнице и выковал.
        Кузьма Петрович, кряхтя, поднялся с деревянного чурбака,
        - Пойдем в дом, там есть чего тебе посмотреть.
        Зашли. Сосед, не торопясь, достал откуда-то сверху деревянного шкафа, металлическую шкатулку, которая оказалась старинной банкой из-под чая, и достал оттуда сложенный вчетверо листочек бумаги. Аккуратно развернул и протянул мне.
        На белом листе, скорее всего тетрадном были подклеены четыре кусочка пожелтевшей и высохшей от времени до предела, серой бумаги. Старинные, с «ятями», рукописные буквы, были бережно обведены химическим карандашом, поэтому большая часть текста читалась легко. Хотя начало было утрачено. Я прочел:
        «…. и сложить эти полос встречъ. Проковатъ до квадратъ, а засимъ вдругорядъ до ровнъой полосъ. Калитъ до малину цвету. Возми готового зелья в щепоть и сыпи ровнёхонъко с обеихъ соронъ покуда искръя блистатъ смогут. Осени себя крестъным знамением и творяша молитву Отше наш, прокали жалезо да вишневогу цветъ. Вымахни из горна железъ и помяная пресвятую богородицу троерученницу, простучи, легкимъ звономъ то жалезо на толшу конского волосу. Повтори троекратно. Калитъ надобно в текучем бараньем жиру»
        ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
        Я оторвался от чтения. Кузьма Петрович, попыхивая дымком сигареты, внимательно наблюдал за мной.
        - Старинный текст, медленно вчитываюсь, - стал оправдываться я перед ним.
        - Ничего, ничего, читай до конца, - успокоил он меня.
        « …Рецепт зельия. Возми костъ черной курицы, отожги до белой извесъ, такожъ возъми сделай древестъной уголья, непременъ с березъ, да готовъ той уголья из деревъ когда они сокомъ изидоша. Надоть взятъ кости отожъныя одну унцию а уголья две унции и один золотъник. Мешатъ все с особым тщаниемъ. Копитъ в холстине»
        - Прямо колдовство какое-то - выдохнул я, с трудом разобрав старинную вязь букв.
        - Колдовство, не колдовство, а вот эта бумаженция хранилась и передавалась в нашей семье от отца к сыну как самая большая тайна, и никто под страшной клятвой не смел нарушить этот завет.
        - А как же вы? Вот мне показали ….
        - Ну, я, другое дело! В первых, отец с фронта мне в письме про этот клочок бумаги отписал и я ему никакой клятвы не давал, а во вторых - кому мне его передать? Дочки ведь у меня в роду остались, вот и выходит, что пропадет эта тайна со мной.
        - А кто первый написал этот кузнечный рецепт? - осведомился я.
        - Сказывают у нас в роду, был знаменитый кузнец, настолько знаменитый, что внук самого Чингиза, Батухан, распорядился забрать его к себе в главную ставку. А по законам священной «Яссы», никто не вправе держать в рабстве человека более семи лет. Вот мой предок и получил свободу, да и как не получить? По своему мастерству сильно он выделялся среди прочих, и женился он на местной черноокой красавице - степнячке, ты же видишь - у нас в роду все девахи черноокие, да коса до колен, от прабабки то диво. Вот только на свою беду, или удачу, сдружился мой предок с другим мастером - арабом. Тот заболел и когда почуял свой смертный час, поведал он другу тайну булата. Говорят, когда выковал свой первый булатный клинок, мой прадед, так сам Батухан призвал его к себе и спросил: «Чего хочешь за свое великое мастерство?» Смело отвечал мой прадед, глядя в рысьи глаза свирепого хана: «Хочу жить и умереть на своей русской земле!» Засмеялся хан: «Твоя земля, урус, теперь наша земля, езжай, смело по нашим владениям, только вот тебе наказ - не делай больше одного клинка в год, и тот присылай в ставку! Снабдил Батухан
охранной грамотой прадеда и отпустил куда-то в Рязанские земли»
        - Вот с тех пор и повелось, только раз в году мы его потомки, выковываем свой булат!
        - Какая красивая легенда - бесхитростно восхитился я.
        - Легенда, говоришь? - усмехнулся кузнец Петрович, - а вот это, ну-тко, посмотри! - и он бережно достал со дна железной шкатулки тряпицу, развернул её и положил мне на ладонь тонкую металлическую пластинку. По приятной тяжести и тускло - матовому желтому блеску, я сразу догадался, что это золото. Пластина была прямоугольная, сантиметров 5 на 11, на ней гордо расправив крылья, летел сокол-тетеревятник, кое, где в Сибири и поныне эту птицу зовут по старинке - кречет. По краям пластинки, шла скань, наподобие витой веревки, да было выбито чеканом два слова изящной арабской вязью.
        Я так и ахнул! Кому из вас доводилось вот так запросто держать пайзацу - самую сильную охранную грамоту, может даже самого Чингиз - хана?
        - Что это? - только и нашлись у меня слова.
        - А ты говоришь легенда! Как передают в нашем роду изустно, здесь написано: «Этому - доверие!» Знаешь, даже женщины наших семей не знали про эту пластину! - он бережно взял из моих рук древнюю семейную реликвию, завернул в тряпицу и положил на дно ларца.
        - Передам внуку, пусть он решает, что с этим делать!
        Ошарашенный происходящим, я ещё некоторое время сидел, ощущая на своих ладонях пыль прошедших столетий, но встрепенувшись, стал уговаривать Кузьму Петровича , сдать столь ценный предмет в музей.
        - Нет, покачал он головой, это наша охранная грамота и никто не смог отобрать её у нас, как никто и не узнал тайну нашего булата!
        - Так зачем вы все это мне рассказали? А вдруг я проговорюсь нечаянно, кому либо - вырвалось у меня.
        - Не проговоришься, мне немного осталось, а тайну булата терять не хочется, а пластинку, ты не волнуйся не найдут, не так искали, да не нашли. Вот это тебе, храни, владей - и он протянул мне самодельный нож и старые листочки бумаги.
        Матово блеснуло острое лезвие. Простой нож, который любой кузнец, запросто выкует, да хоть бы из тракторного клапана, в своей кузнице. Вот только по свинцово - серой поверхности лезвия, догадался я, что это булат.
        Прошли, пролетели годы. Давно умер деревенский кузнец Кузьма Петрович.
        Тот нож его, с простецкой пластмассовой ручкой выменял у меня заезжий охотник. Только то и осталась на память о нашем казахстанском булате, насечка, на хваленом швейцарском фирменном ноже, когда в споре, схлестнули мы нашу самоделку и знаменитую своей крепостью иностранную сталь. Ахнул, охотник, рассматривая зарубку на несокрушимом швейцарском ноже, и не отдал мне мой булат, решительно придвинув, дорогой и эксклюзивный, иностранный нож ко мне.
        Думаю я, а может и не бессмыслица в тех словах рецепта? В костях содержится фосфор, а в угле - углерод. Кто из металлистов не знает о фосфотировании да цианировании стали? И даже молитва - «Отче наш» всего лишь временной интервал, для точной пропитки легировочными добавками….?
        Вот только причем тут черная курица?
        Кавказский пленник.
        Друг моего детства Володя влюбился в девчонку с дальней улицы. Пряталась эта улица в тени тополей и когда былым снегом мела июньская метель тополиного пуха, удовольствие пройти по ней, да ещё с подружкой под руку, было не с чем сравнить в дни нашего пионерского детства.
        Только приходила его девчонка не одна, а с двумя подружками. И это сильно огорчало моего друга. Решить эту проблему должны были мы, его друзья.
        Я согласился сразу. С третьим Володькиным другом, Алексеем Чаплиным, вышла маленькая неувязка.
        Был Лёха, так мы его звали, «жаворонком».
        Для тех, кто не знает, поясняю - люди делятся на две категории: «жаворонки» и «совы». «Жаворонки» ложатся спать рано и встают рано, в пять часов утра - они бодры, полны сил и жизнерадостны. «Совы», наоборот, успокаиваются за полночь, очень туги на подъем и только к обеду входят во вкус жизни.
        Нам спешить на свидание, а Леха норовит улечься поспать. На все наши уговоры только подгребет под бок толстого котяру и ныряет с ним под одеяло.
        В то время на экранах кинотеатров шла комедия Леонида Гайдая «Кавказская пленница».
        Вот и решили мы умыкнуть Лёху из постели как героиню фильма.
        Роль кунаков жениха исполняли мы вдвоем.
        Лехи досталась почетная роль, которую сыграла актриса Нина Варлей, а вот на роль «спального мешка» по всем размерам подошла «матрасовка», полосатая и очень прочная.
        Скрутили мы Лёху вечерней порой, да он и не сопротивлялся сильно, мудро решив, что не стоит на нас тратить силы.
        Сунули его в этот полосатый мешок - «матрасовку», бросили туда же брюки и рубашку с парой сандалий и завязали.
        Получился этакий «кот в мешке».
        Перспектива тащить этот «подарочек» на край села нас не радовала, поэтому взвалили мы его на ручную тележку и покатили в нужном направлении.
        Леха возился в мешке одеваясь, ругал нас за то, что забыли носки, а мы, от избытка молодых чувств, со смехом волокли тележку по центру дороги.
        Вдруг нас с треском обогнал желто-синий милицейский мотоцикл. Резко развернувшись, он перегородил нам дорогу.
        - Что в мешке везем? - поинтересовался лейтенант, вылезая из коляски.
        Старшина, бросив руль, так же подошел к нам.
        Не помню, что мы промямлили в ответ.
        - Развязать! - приказал милицейский чин.
        - Ты кто? - поинтересовался он, увидев высунувшуюся из мешка голову.
        - Я Леха, - был ему не мудреный ответ.
        - Что в мешке делаешь? - продолжался допрос.
        - Да вот эти меня украли!
        Последнее слово произвело неизгладимое впечатление на милицейского начальника.
        - Пройдемте! - строго приказал он.
        Сам сел в мотоцикл, забрал с собой Лешку, а мы в сопровождении старшины поплелись к зданию милиции.
        Пришли.
        Начальник, восседая за столом, крутил в руках карандаш, грозно взирая на Алексея.
        Тот красный и смущенный твердил:
        - Я же говорю - это была шутка, сам я согласился залезть в мешок, мы играли!
        - Ты мне рака за камень не заводи, - стращал его милиционер, - Что за игра такая, когда сам сказал, что тебя украли, вон и они подтвердят! - кивнул он на нас.
        - Да правда играли, и игра называется «Кавказский пленник» - стойко гнул свое Леха.
        Не заладились в тот вечер у милиционеров поимка преступников.
        Но нас они отпустили после воспитательной беседы в присутствии Лешкиного отца.
        Тот дежурил в пожарной части и был вызван «затушить» нашу вольницу.
        Когда нас вывели на крыльцо и вручили «вещьдоки»: тележку и злополучный мешок, Лёха взял, и не спеша влез ногами в него, затем сел на край тележки и нырнул в «матрасовку» с головой, крикнул:
        - Поехали!
        Мы все дружно расхохотались. Не смеялся только лейтенант.
        Закон есть закон!
        Пришлось мне несколько дней назад, по казённой надобности, поездить в областной центр. Поначалу я размахнулся и, оседлав личной автомобиль, покатил в город. Но после второй поездки мой автолюбительский пыл заметно угас. Мало того что припарковаться было большой проблемой, так ещё и времени на дорогу тратилось уйма. Да посудите сами: до города ехать чуть больше двадцати минут, а по городу, добираться до места - час! Вот и решил я автобусом. Так как последние лет десять не ездил на этом виде транспорта, то естественно расписание движения не знал.
        Вышел заранее. Тут-то возле меня и притормозила легковушка. Односельчанин спешил на работу в город.
        - Я смотрю, у тебя, наверное, поломка? - осведомился он, - Чего ты на остановке мнешься?
        Пришлось объяснить ему суть дела. Вообщем, все складывалось как нельзя лучше - и времени у меня было предостаточно, и успевал я к назначенному сроку. Вот только была одна проблема - довозил он меня в такое место, где не было остановок городского транспорта. Нет, они, конечно, были, но нужно было пройти километра полтора.
        Да разве это проблема? Прогуляться пешочком в великолепное летнее утро, что может быть чудеснее? Вот в таком настроении, топал я по задворкам и закоулкам, стемясь выйти на шумную городскую улицу. А вот и она.
        Озираюсь, где остановка?
        Так, на противоположной стороне улицы. Ага, перебежать дорогу, выйдет короче. Закралось сомнение: когда сам за рулем, то таких торопыг частенько костерю недобрыми словами. Да и второе, тоже очень действенное средство - а вдруг в кустах, поджидают бравые гаишники? Штрафы стали просто лютые! Переход в обратном направлении метрах в двухстах.
        Иду. Замечаю, что на противоположной стороне, параллельно мне бежит собака. Серенькая такая, в желтых подпалинах. Какая-то смесь дворняги и овчарки. Бежит, деловито поглядывая на все ещё редкий, по утренней поре, поток машин.
        К зебре подходим почти одновременно. Точнее - она несколько раньше. Деловито села, глядит в мою сторону. Только я ступил на переход, как собака тот час поднялась и неторопливо побежала мне навстречу, слегка озираясь на замершие автомобили. Поравнявшись, искоса взглянула на меня и невозмутимо пошла дальше. Я, специально ускорил шаг, намереваясь пройти переход первым, интересно было посмотреть, как поведут себя водители. Поравнявшись с нетерпеливо пофыркивавшим мотором авто, я кивнул, приветствуя выглянувшего в окно водителя.
        - Почти каждое утро езжу тут, и всегда она ждет пешехода, что бы перейти на другую сторону дороги. Вишь, её хозяин на мотовозе работает, так она проводит его до «железки» и домой. Ни разу не нарушила правила!
        - Закон есть закон! - улыбнулся я.
        Оглянулся, ступив на тротуар. Автомобили, послушно стояли на месте. А как же? Примерному пешеходу - наше почтение!
        Пешком по небу.
        Было это еще до засилья телевизоров да компьютеров. Черная тарелка репродуктора для радионовостей, да кое у кого, почти предметы роскоши - радиолы. Гибрид радиоприемника и проигрывателя виниловых пластинок. Страна потихоньку выкарабкивалась из венной разрухи. К нашей неразлучной четверке друзей прибился Колька. Семья его недавно переехала с севера, станция Листвянка, это где-то на задворках Кемеровской области. В один из летних вечеров к Кольке приехал брат, был он намного старше его, да к тому же после службы в армии работал где-то, почти в самом центре России.
        Привез он ему неслыханно щедрый по тем временам подарок - футбольный мяч.
        Новенькая кожа мяча пахла краской и спортивным азартом. Колька важничал и не разрешал пинать мяч ногами. Но все-таки потихоньку задор брал свое и мы стали играть в футбол, стараясь забить мяч в импровизированные ворота. Один из ударов по мячу забросил его в небольшой садик, где как оказалась, отдыхал Колькин брат. Когда мы перелезли через ограду, то Евгений, так зовут брата нашего друга, вертел мяч в руках и лицо его выражало крайнюю задумчивость.
        - Слышь, Колян, обратился он к младшему братишке, ты помнишь, когда по ранению я приезжал домой, еще в Сибирь, то тоже привез тебе мяч, сколько тогда тебе было? Три, или четыре года?
        - Помню я этот мячик, жалко тогда я еще был маленький, и старшие мальчишки растрепали его. Жень, ты, получил отпуск, но оставалось еще полгода войны, ушел ты снова воевать. Мы тебя домой, дождались только через два года.
        - Все так, братишка, а ещё напротив нас, девушка жила, Елизавета…
        И Евгений пропел немного фальшивя: «Все ждешь, Лизавета, от друга привета…»
        - Вот запала она тогда мне в душу, влюбился я в неё без памяти. И что обидно - мне воевать идти, а я, ни с одной девчонкой, ни разу не целовался даже! Убьют, думаю, и вспомнить кроме родни, некому будет! Стоим мы с ней, я говорю: «Давай завтра сватов пришлю, в сельсовете распишемся» Она смеется: «Тебе три дня дома осталось быть, а там, на фронт, какой из тебя жених!»
        - Тут мальчишки мяч прямо к нам под ноги забросили. Поднял я, его и так категорически ей говорю: «Это твое последнее слово?» А она, полушутя, полусерьезно отвечает: «Надежда у тебя есть, ну вот хотя бы когда Алешка, Архиповича сын, пешком пройдется по небу, я обязательно выйду за тебя!» И показывает пальцем на Алексея, тот за мячом ко мне тянется.
        - Рассердился я тогда на неё, ушел, все придумки какие несуразные выдумывает, а вот сегодня мяч так же подкатился ко мне под ноги, и вспомнилось так подробно все, все! Узнать бы как у неё судьба сложилась.
        Поводили мы Евгения, жил он в Челябинске, работал конструктором на танковом заводе. Тут Кольке в голову пришла идея: «Раз сама сказала, что выйдет за брательника замуж, да ещё и условие поставила, пускай выполняет обещанное!»
        Написали мы письмо в Листвянку, там все друг дружку знают, почтальон доставит его в нужный дом по указанным приметам, да и забыли о нем.
        Дней через двадцать приходит ответ на имя Николая. Читали мы его хором. Оказалось, помнит Елизавета бравого солдатика Женьку, очень сожалеет о своем отказе выйти за него замуж, и условие свое, дурашливое, тоже помнит и раз такое дело, согласна исправить ошибку, тем более, семейная жизнь её не заладилась.
        Переправили мы это письмо Евгению в его танковый город. Через год они уже как муж и жена приехали к нам в гости. При встрече обняла Елизавета Ивановна, каждого из нас, благодарила за письмо и про «семь шагов Алешки, сына Архиповича, тоже вспомнила - раз обещала, надо выполнять!»
        Вот такие дела … У Кольки уже двое племянников в школу пошли. Такая вот история ….
        Да, чего это я не досказал? А вот - фамилия Алешки, сына Архиповича - Леонов!
        Алексей Архипович Леонов, космонавт, который первым вышел в открытый космос, прогуляться пешком по небу. Так что тут обещанное как хочешь, а выполнять надо было.
        Тест.
        Мою знакомую пригласили работать в Астану. Переезд прошел безболезненно. Как классный специалист и знаток своего дела, получила она служебную квартиру и дополнительные льготы. Вот только заминка вышла с определением дочери на дальнейшую учебу.
        Девочка окончила пять классов какой-то навороченной школы, где изучались иностранные языки, применялись разные педагогические методики, просто обязывающие учеников быть «продвинутыми» в разных областях знаний.
        Видел я её дочку. Ничего особенного. Так же как и все ученики, более «простых» школ, хватала двойки по математике, раз в неделю корил её физрук, да мать с отцом отчаянно бились за выполненные вовремя уроки.
        Новая школа, где ей предстояло учиться в шестом классе, встретила её настороженно. Как же, элитная школа, все дети подобранны разного рода конкурсами, да тестами. Мать, приведя её к школьному психологу, волновалась страшно!
        Ещё бы, дочь своенравная, если что не понравится, по-своему поступает. Напрасно волновалась, тесты простые, стандартный набор для пятиклассников. Ничего особенного.
        Дочь вышла от психолога минут через двадцать.
        - Ну что? Как с вопросами на все ответила?
        - Да, не переживай ты, мама так, вопросы там дурацкие были! Да ответила я на них! - и девочка беспечно стала названивать своим подружкам по сотовому телефону.
        - Оставь «сотик», видишь, мама волнуется, скажи, хоть один вопрос был трудный?
        - Ой, да был один, вздохнула девочка, представляешь, спрашивается «Сколько у четырех кошек глаз?»
        - И это ты считаешь трудным? - задохнулась от волнения мать.
        - Я спросила у этой тетечки, что дала мне эти тесты: «С вариантами отвечать или просто?»
        - Какие ещё варианты, Софья?! Нет, ты меня точно до инфаркта доведешь!
        - Вот она тоже также на меня как ты посмотрела, а потом сказала «Ну, пиши с вариантами…»
        - И что ты написала?
        - Да написала - вообще-то восемь, но если предположить что среди кошек могут быть инвалиды по зрению, то можно составить 19 вариантов.
        - Так, и здесь ты отличилась! На простые вопросы хоть ответила?
        - Вопрос простой, там спрашивается: «К тебе пришли две подруги. Подели одно яблоко на вас троих»»
        - Делила бы ты поровну между всеми, и по одной трети яблока на каждого достанется!
        - Вот ещё! Тут и думать нечего - половинку мне, половинку Насте, а у Маринки аллергия на яблоки!
        Ошарашенная такими ответами, мама зашла в кабинет к психологу.
        - Да, вдумчивая у вас дочь, посмотрите, что ответила она на простой вопрос: «В какой стороне света садится солнце?»
        На пустом месте, напротив вопроса, детским почерком было написано:
        «Согласно гелиоцентрической теории Коперника, то Солнце неподвижно относительно планет, это планеты кружат вокруг Солнца. Само Солнце звезда шестой величины, летит в пустоте космического пространства со скоростью 22 тысячи километров в секунду в направлении созвездия Лиры. Что касается Земли, то всем нам кажется, что Солнце движется по небу, потому, что Земля вращается вокруг своей оси, вращение это происходит с запада на восток со скоростью 456 метров в секунду, если считать эту скорость на поверхности в районе экватора. Эта иллюзия позволяет нам видеть заход солнца на западе»
        И не скрывая гордости и уважения к самой себе, обожаемо - любимой, приписала в конце ответа: «Это можно любому прочитать в интернете».
        Бойцы.
        Я, подождал пока односельчане войдут в салон автобуса и не спеша рассядутся по сидениям. Мое место оказалось впереди двух дородных теток, возрастом «далеко за средний». Судя по кошелкам, корзинкам и многочисленным сумкам, собрались они на рынок. В деревне многие реализуют излишки продукции, вывозя их для продажи в город.
        Автобус уже набрал скорость, и я стал доставать газету с заранее припасенным кроссвордом, но фраза, произнесенная одной из торговок, заставила навострить уши …
        - … жизнь то у меня одна, не успела я, врубится в ситуацию, как к этим двум тварям добавилась еще одна, гранатой я её взорвать, так нет, эти двое прямо озверели, набросились сразу, ух и побегала и попряталась я от них, с одним пистолетиком!
        - Да, в таких случаях - не мешкай, хватай огнемет, или базуку, самое верное дело!
        - Тебе Клава, легче, у тебя весь арсенал внучка наготовила, он у тебя под рукой, тебе проще - хватай! А у меня пока найдешь где что лежит, того и гляди эти гады замочат!
        - Так ты не выходи без хорошего оружия, парочки гранатометов, автомат с разрывными пулями, гранат поболе возьми - запросто пробьешься!
        Я заметил как у соседки справа от меня, округлились от изумления глаза, и она стала подозрительно коситься на бабулек и их кошелки, да узелки, словно пытаясь разглядеть, в котором спрятан автомат, а где - гранаты. Признаюсь и мне не по себе стало от такого обилия оружия на одну бабулькину душу.
        - Вот я, как вчера села, только эта нечисть навалилась, так сразу её из гранатомета - раз, и огнемёт схватила и вокруг себя давай поливать, давай поливать! И ты знаешь, Клава, пробилась-таки на третий уровень и с двумя жизнями! Сколько этих гадов порешила …
        Быстренько перекрестилась и продолжила:
        - Прям, не знаю, пробьюсь ли на четвертый уровень, вон Мишка, внучек, говорит там сложно…
        Рубятся старушки в воинушку, пока компьютер не занят внуками.
        Лови «зайца»
        Молодость не без глупости. Решил я, что одиннадцать лет школы, от звонка да звонка для меня слишком неподъемный срок. В пятнадцать лет о многих профессиях знаешь и судишь по названиям. Столяр - плотник, звучало приятно для моих ушей. Отец изредка строгал и сколачивал какие-то доски. Упруго завивалась стружка, смолистым ароматом пахли опилки. Шершавые доски под острым жалом рубанка приобретали блестящую гладкость и схваченные гвоздями превращались в изящные ящички для рассады или полки для книг.
        На семейном совете решено было, что еду я в Усть-Каменогорск, получать вожделенную профессию. Мать высказала сомнения по поводу моей учебы в далеком и абсолютно незнакомом городе. В первых она считала, что я еще молод для самостоятельного обучения и проживания. Во вторых вдали от дома в городе полном соблазнов я сверну с правильного пути на кривую дорожку. Отец решительно пресек все женские непонимания жизни. В первых пятнадцать лет уже немалый срок жизни. Во вторых в городе проживала моя старшая сестра недавно вышедшая замуж. Она на первых порах поможет мне с обустройством моей городской жизни.
        Мое первое путешествие в областной центр началось с длинной дороги, завершившейся часов в пять августовского вечера. Город открылся неожиданно, когда автобус, поворчав двигателем, перевалил через небольшой перевал. Блестели стекла многоэтажных домов, за высокие трубы цеплялись лисьи хвосты дыма. Надо ли говорить, что пока доехали до автостанции, я изрядно повертел головой, разглядывая улицы, дома и прохожих. Сестра вместе с мужем, предупрежденная телефонным звонком, встретила меня слегка обалдевшего от обилия машин и людей и повезла домой на стареньком «москвиче». Измотанный дорогой и обилием новых впечатлений, я мгновенно уснул после ужина.
        Утро разбудило меня городским шумом и непривычной постелью. Выбранное мной училище располагалось где-то в районе стройплощадки. Добираться до будущей учебы было удобно еще и тем, что нам вместе с сестрой можно было доехать на трамвае. Мне понравилось ехать в дребезжавших и позванивающих на зазевавшихся прохожих вагончиках.
        Сестра выходила раньше остановки за две.
        Вручив мне билеты, с наказом не потерять их до выхода из трамвая, она сошла, помахав на прощание мне рукой. А я поехал дальше навстречу пока неизвестной мне судьбе. Через остановку кто-то тронул меня за рукав:
        - Ваш билетик? - какая-то тетенька деловито и сурово смотрела на меня.
        - Мой билетик! - с уверенностью ответил ей я.
        - Дайте мне его посмотреть! - протянула она руку.
        - Вот еще чего! Купите себе и смотрите сколько угодно! - стоящие рядом люди развернулись и с интересом прислушивались к нашему разговору.
        - Молодой человек, я контролер! - не унималась тетенька.
        - А я, студент! - ответил ей я.
        Мне нравилось это слово. В объявлении, которое разместило в газете училище, было сказано: «Иногородним студентам предоставляется общежитие»
        - Молодой человек, вы не понимаете, я проверяю, у всех ли есть билеты, вдруг вы едите «зайцем»!
        - Ни с каким зайцем я не еду! Я ехал с сестрой! - мой протест вызвал смех половины пассажиров вагона.
        - Так, потеряла терпение суровая тетечка, либо вы платите штраф, либо вы предъявляете билет, и я погашу его!
        - Чего его гасить, он не горит! - еще крепче сжал я билеты в ладони.
        - У вас, что не все дома? - она раздраженно покрутила пальцем у виска.
        - А вы что, в гости собираетесь прийти? - не уступал ей я.
        Пассажиры откровенно веселились, глядя на нас.
        Тут объявили мою остановку, я полез напролом к двери, волоча за собой намертво вцепившуюся в меня зловредную тетку.
        - На, смотри, - разжал я вспотевшую ладонь с бесполезными теперь для меня билетами.
        - Так чего ты мне голову морочил? - тетка сложила билеты пополам и зачем-то надорвала их. Вернула их мне и отошла к другому краю остановки.
        Минут через пять я стоял у ворот училища. И вдруг меня осенило - если все в городе такие бестолковые и цепляются неизвестно к чему, то, как я буду тут учиться?
        Купив билет на автобус до дома, я позвонил по телефону сестре на работу. На её расспросы ответил, что не буду учиться и жить в городе. Правда, свое обещание я не сдержал, через два года поступил в институт и на пять лет стал городским жителем.
        Вот так трамвайный контролер отбила все мое желание стать столяром - плотником.
        Патрикеевна.
        Лиса осторожно втянула воздух ноздрями. Пахло снегом. Пахло морозом и голодом.
        Всё началось пять дней назад. Она прытко бежало по весенним проталинам, теплый, пусть и немного сырой воздух первых дней апреля, пьянящий запах прелых листьев - всё говорило о близкой весне, о скором лете. Будет много пищи - голодные дни уйдут навсегда. Ей удалось поймать мышь, беззаботно шуршавшую в пожухлой траве. Чутье подсказывало лисе, что тут есть чем поживиться.
        Громыхнуло, раскатилось. Весенняя гроза принесла дождь. Сначала теплый, потом холодный, скоро вода сменилась пушистым снегом и опять дождем. Охотиться больше не имело смысла. Мыши забились в норки, и остальная живность тоже успела попрятаться.
        Лиса, встряхнув из шубки воду, уже подступающую к телу даже через густой подпушек, направилась было к знакомому муравейнику. Два часа назад по куче веточек и другого мелкого мусора ползали ленивые от ещё холодного воздуха муравьи. Лиса слизнула одного розовым язычком. Нет, муравьи не входили в её меню! Попав на язык, норовили ущипнуть его, выделяли кислую жидкость. Но сейчас - весна, и лисе хотелось кисленького. Может, потому что у нее были малыши? Лисята подросли, и им требовалось много молока, поэтому ей нужно было много пищи.
        Шел снег, муравьи попряталась, да и лиса мерзла в мокрой шубке. Вздохнув, она потрусила к норе. Своей норой она очень дорожила и даже гордилась. Ещё бы: когда барсук закончил копать свои роскошные апартаменты, она оббежала всю территорию и, поднимая роскошный хвост, оставила пахучие метки. Этот чистюля, полосатый барсук, слинял на второй день, не выдержав её резкого запаха. Осмотром норы лиса была очень довольна. Две скалы, опершись вершинами, расходились внизу, и нора ныряла под них довольно глубоко. Было сухо, тепло. Бывший хозяин натаскал мягкой подстилки, а два выхода гарантировали двойную безопасность. Лисе так понравилось свое новое жилище, что она сразу осталась там ночевать. Только на утро она тщательно осмотрела окрестности: будет, где подрастать и играть её детям.
        Зима прошла довольно удачно: пищи было достаточно, и к началу марта два беспомощных теплых комочка возились, припав к её соскам.
        Сегодня ей впервые не хотелась спешить домой. Лисята в прошлый раз уже встречали её у входа. Она принесла им мышку, но они, немного поиграв добычей, стали тыкаться мордочками в её живот. Сегодня она была голодной, у неё будет мало молока, и лисята будут скулить от голода. Немного удалось перекусить мышкой, нетронутой детьми, это успокоило.
        Снег кончился на четвёртые сутки. Лисе казалось, что от голода у неё в желудке полыхает пожар. Она привычным движением лизнула снег, и огонь в желудке сменился холодом. Мелкая противная дрожь пронзила тело, и она поняла - голод отнял почти все силы. Она даже не думала о детях. Их поскуливание выгнало лису из норы.
        Сегодня, казалось, всё располагает к удачной охоте - небольшой снег мягко пружинил под лапками, острые ушки ловили малейшие звуки. Тонкие черные кисточки на них вибрировали от малейшего ветерка и поворачивали остроносую мордочку, так что все запахи становились понятными. Чу! Слабый шорох мышиных лапок, тихое попискивание - и лиса замерла напряженным изваянием. Высокий прыжок - лапками и мордочкой в снег! Что это? Снег разлетелся пушистым облачком и больно ударил лицу по мордочке. Она даже взвизгнула от боли. Второй бросок - и опять снег, в который она всегда ныряла с головой, чтобы схватить добычу, больно ударил её. Она затрясла головой и в недоумении села. Голодный желудок, казалась, слипся и отзывался болью. Лиса осторожно ткнулась носом в снег. Без результата. Корка льда надежным панцирем прикрывала добычу. Лиса тихонько заскулила и вспомнила об озере. Там она, наверняка, найдёт пищу.
        Странное дело, но изредка её заклятые враги, люди, оставляли на льду рыбу.
        Первый раз у неё это случилось неожиданно. Когда она пробегала возле озера, сторонясь странной норы людей, то словно натолкнулась на невидимую стену. Резкий запах исходил от странного широкого следа. Запах был от гремучего чудовища, которое изредка проглатывала людей. Лиса не знала, где нора этого страшилища, но так как оно ела этих хитрых и очень опасных людей, то уж её-то проглотит, не особо напрягаясь. Правда, запах уже был слабым, чудище проползло давно и явно направлялось к норе людей. Странные эти люди - делают нору наверху! Видно издалека, вот и чудище, воняя и плюясь дымом, направилось прямо к этой нелепой норе. Сожрёт….
        Лиса с отвращением перепрыгнула через след, теперь уже не опасного чудища, и вышла на озеро. Недалеко от берега, во льду, была видна дырка. В ней плескалась и слабо дышала вода. Вода пахла рыбой и лягушками. Лиса облизнулась, лягушки - это вкусно! Летом, когда тепло. А вот рыба.…
        Эти странные люди могли вынимать рыбу из-под воды. Много рыбы. И даже теряли её возле дырок, проделанных во льду. Вот и сейчас, испытывая муки голода, она бегала от одной лунки к другой. Запах говорил, что рыба лежала здесь, лежала….
        Но её нет - забрали люди или вороны. Вот только этот вкусный запах тонкой ниточкой вился по следу, ведущему к норе людей. Лиса села, повертела остренькой мордочкой и даже тихонько тявкнула. Голод погнал её по ниточке запаха.
        Нора людей показалась не такой уж и страшной. В быстро сгустившихся сумерках, крадучись, она обошла её со всех сторон. Запах рыбы, с одной стороны, просто дурманил. Лиса сунула нос в щель между досками - есть, пища там! Она лихорадочно заработала передними лапками. Мерзлая земля не поддавалась. Протолкнула нос посильнее, так что даже зубы зацепились за края досок. И - о чудо! Одна доска сдвинулась в сторону, открывая доступ к спасительной пище. Лиса втянула тело вовнутрь, вон там, там, в углу, пища и спасительная тяжесть в желудке. Вдруг что-то легонько зацепилось за ноготь задней ноги, и неожиданно гибкое, но без тела, лап и острых зубов, свалилось сверху и схватило её. Лиса крутнулась, попыталась укусить невидимого врага, но тот, молча, мертвой хваткой, спутал ей челюсти. Она попыталась ещё раз освободиться, забилась, задергала лапами, но сделала ещё хуже. Враг более цепко схватил её, и к тому же раздался звук колокольчика.
        Противно заскрипела дверь, свет фонаря залил все вокруг:
        - Так вот кто тут устроил переполох! Что рыжая плутовка, рыбки захотелось?
        Лиса пришла в ужас: так близко возле неё никто из людей не был. Задергалась, теряя остатки сил, и чуть не задохнулась - невидимый и сильный враг стиснул ей горло.
        - Ты, рыженькая, не дергайся, вишь как сеть тебя спеленала. Сейчас распутаем тебя.
        Эко тебя замотало! Без ножа не распутаешь - потерпи!
        Человек ушел. Лиса тихонько попыталась двинуться - не получилось.
        Враг вернулся, и от него остро запахло металлом.
        Всё. Она зажмурила глаза. Что-то заскрипело, и хватка врага на её горле разом ослабла.
        - Лапки тоже спутала, давай я тебе задние освобожу, - человек что-то делал, голос его звучал ровно и спокойно. - Вот только что мне с тобой потом делать? А вот что: мы давай сеть разрежем в зимовке.
        Человек легко подхватил лису и понёс куда-то. Открыл дверь, и теплый воздух, пропитанный дурманящим запахом пищи, вскружил ей голову.
        - Вот, теперь, вызволим тебя из плена, - человек резал ножом, с каждым его движением враг отступал от её тела.
        - Свободна, Патрикеевна! - он издал странные звуки, словно кукушка.
        Лиса рванулась от него в сторону, забилась в угол, взглянула вверх, прыгнула на горочку, там лежали сучки, веточки и поленья. Они с грохотом посыпались вниз, лиса метнулась в другой угол и замерла там.
        - Ты, лиса-Патрикеевна, тут мне не бузуй! Вот давай, я сделаю фотосессию с твоей персоной - и свободна! У тебя, наверное, детки есть, когда тебя из сетки вызволял, соски на животе вон как натянули. Э - э - э, да ты никак есть хочешь! Голодная, даже не побоялась к жилью подойти! Давай тебя кормить будем!
        Лиса прислушивалась к звукам, которые издавал это странный человек. Он не убил её сразу, принес туда, где было лето, а значит и пища. Ужас прошел, отчаяние сменилось лихорадочным поиском пути к спасению. Лиса осторожно потянула ноздрями воздух.
        От человека пахло цветами. От человека не пахло тошно - противным запахом палки, сеющей смерть. Он не делал резких движений и смотрел не в упор на неё, а немного в сторону.
        - Да ты, Патрикеевна, как я вижу, отощала совсем! Раз пришла в гости, давай я тебя попотчую, вот рыбка осталась после ухи, да и жареной щуки половина. Понимаю, маловато будет, да и возьмешь ли из рук?
        Человек встал, лиса вжалась в угол. Он достал из кастрюли, стоящей на полке, два куска рыбы и, звякнув сковородкой, ещё один - большой кусок.
        - Вот, смотри: я положу на пол и подвину к тебе, да вот хотя бы этой веточкой.
        Он медленно стал двигать кусок к ней. Лиса настороженно следила за новым врагом. Ветка ползла к ней, распространяя такие запахи пищи, что лиса облизнулась, но на провокацию не поддалась и резко щёлкнула зубами по кончику палки.
        Человек снова издал быстрый звук кукушки:
        - Да ты, Патрикеевна, прямо агрессор какой! Давай я поближе подвину рыбку к тебе. Может, насмелишься поесть, а я фотоаппарат приготовлю, - он медленно взял с полки странно пахнувший предмет и сел на стул.
        Лиса неожиданно легла на пол, её мордочка была совсем недалеко от рыбы. Она и сама не понимала, зачем это сделала. Силы оставили её. Сердце колотилось в груди. Человек, пахнущий цветами, пахнущий летом, отдал ей пищу. Пищу никто не отдаёт, пищу добывают и защищают от других.
        Запах рыбы просто одурманивал. В желудке возникли голодные спазмы, и лису вырвало бы на пол, если бы там был хотя бы маленький кусочек пищи. Она опустила голову на передние лапы, глаза увлажнились, словно от жалости к себе, и вдруг, сама не понимая, что делает, поползла к пище. Легонько лизнула её языком, глянула на человека: он сидел и ничего не делал! В другое время она бы одним движением проглотила этот кусок. Сейчас она осторожно откусила от него маленькую крошку и приготовилась отпрыгнуть в сторону: вдруг он будет защищать свою пищу! Нет, даже не шевельнулся.
        Ничего вкуснее в своей жизни она не ела! Раз - и куска как не бывало! Какое ликующее тепло разлилось по телу! Пусть пищи было мало, но она поела, и голодная смерть от бессилия ей не грозит! Не зная, что это с ней происходит, она пружинно встала на лапы и спокойно съела всю рыбу. Какая блаженная тяжесть в желудке!
        Человек потихоньку направил в её сторону небольшой предмет с круглым глазом, что-то щёлкнуло, яркий свет заставила лису метнуться в угол.
        - Как тебя вспышка испугала! Ладно, давай отложим фотографироваться на завтра. Ты же не утерпишь, обязательно придешь! Знаю я твои хитрости и твоё любопытство! Однако ты не поела вволю, а до норы тебе версты четыре лапы по чарыму^1^ бить. Пожертвую я тебе свою колбасу, мне всего два дня осталось. Перебьюсь на рыбе, окорочках, хлебе.
        Лиса уже не так настороженно смотрела, как человек отодвинул доску в стене и достал из большого дупла странный предмет. Это было похоже на свернутую в кольцо змею, толстую и неподвижную, вот только запах …. Пахло мясом и чем-то остро незнакомым. Человек медленным движением бросил предмет лисе. Она отпрыгнула в угол.
        - Бери, не бойся, это тебя подкрепит!
        Вдруг лиса поняла, что этот человек совсем необычный. Он пахнет цветами, в его норе всегда лето и всегда много вкусной сытой пищи. Нет, он не стал менее опасный, кто их знает этих людей, вдруг достанет гремящую палку и тогда - смерть. Но что-то подсказывало ей, что этот - не достанет. Вон сколько пищи ей оставил. И этот кусок она тоже возьмет. Разгрызет на части, не разжевывая, проглотит. Она знала, что отрыгнет их лисятам, и они съедят принесенное мясо, так как молоко у неё будет только завтра. Лиса спокойно взяла эту холодную змею, разгрызла на части и, давясь, проглотила.
        - Ага, вот ты и запасы стала делать! - человек поднялся, лиса насторожилась, но не сдвинулась с места.
        - Что ж, пора гостье и честь знать! Если ещё за рыбкой придешь, так в сети не попадайся. Ладно, не волнуйся, я их в ящик уберу. Давай, беги домой, твои детишки от голода плачут, - он открыл двери.
        Пахнуло холодом ночи. Лиса недоверчиво смотрела, как человек, тихонечко, боком, отходил от двери, открывая ей путь на свободу. В два прыжка она достигла дверного проёма и скрылась в ночной темноте. Нет, она не побежала без оглядки и не стала прыгать из стороны в строну, спасаясь от смертельного грома. Она знала: человек, повелевающий летом, человек, пахнущий цветами, - не может этого сделать. Обернулась - он стоял возле открытого входа в свою нору и смотрел ей вслед.
        До скал она добежала легкой рысью, остановилась только однажды у тихо журчащего ручейка. Лакала вкусную воду, и жизнь возвращается в её измученное голодом тело. А часом позднее она блаженствовала на теплой подстилке, ощущая на своем животе лапки лисят. Они наелись принесенной пищи и забылись беспечным детским сном.
        Завтра она вспомнила все, что случилось с ней, как кошмарный сон. Вот только смутное беспокойство и любопытство гнали её к норе этого человека. С горочки она видела, как он что-то делал у своей норы, как ходил на озеро и сидел там неподвижно и долго на льду, изредка взмахивая рукой. На следующую ночь она подошла поближе и сразу учуяла запах рыбы. Две довольно большие рыбины лежали недалеко от норы человека. Она долго ходила около них кругами, опасаясь подвоха, пока не учуяла тонкий запах цветов. Взяла одну рыбину, вторая выскальзывала из пасти, унесла её и спрятала под кустом. Вернулась за второй, отошла на безопасное расстояние и съела её. Эту, вторую рыбу, долго грызли лисята, ворча друг на друга.
        Следующий день выдался теплый. Весна возвращалась в эти края, и лиса побежала к норе человека. Какая-то смутная тревога не покидала её. Еще издали она разглядела черное чудовище с большими глазами, стоящее у норы человека. Оно спало, и люди беспечно расхаживали рядом. Глупцы! Бежите пока оно не проснулось!
        Но они что-то складывали возле чудовища, трогали его, отчего оно распускало крылья то с одной, то с другой стороны. Лиса даже взобралась на пригорок, так ей хотелось предостеречь человека, приручившего лето, от смертельной опасности. Но он сам залез в пасть этого чудища - нет, вот сумел вырваться, поднес к глазам две трубочки с блестящими зрачками и зашёл в дом. Вынес оттуда что-то, положил на то место, где раньше лежала рыба, и помахал рукой лисе.
        Она перебрала передними лапками. Всё-таки он послушался её. Но тут злой человек, лиса знала: от него противно пахло трубкой, сеющей смерть, тот сам пошел в пасть чудищу, и оно проглотило его! Так ему и надо!
        Странный человек подошел к чудовищу и снова помахал ей рукой. Лисе даже послышался его голос. Она в недоумении села и обвила свои ноги хвостом. Было от чего. Чудище, проглотив его, выплюнуло клубок синего дыма, дернулось и резво побежало прочь от норы.
        Лиса не знала, что такое жалость.
        Через некоторое время она поняла, что чудище, сожравшее людей, не вернётся к норе, и осторожно подошла. Два вкусно пахнущих куска куриного мяса ждали её. Она ела их, не торопясь, и ощущала тонкий запах цветов, запах лета.
        Кладбищенский сторож.
        Прибегает сосед, это тот, что справа от меня живет. Да знаете вы его, все его знают - Серёга «Самоделкин». Глянул я на него - идея поперек лица так и светится.
        - Саня, а ты знаешь, что сторожем на кладбище сейчас Витька?
        - Серёга, ты чего сегодня пил?! - я впал в легкий ступор.
        - Да не пил я сегодня! У бабы Лены с антенной возился. Пару часов промучился, всего-то стакан самогонки выпил и то за три подхода.
        - Теперь понятно….
        - Да ничего тебе не понятно! - перебил меня Серёга, - бабка Лена говорит, что те, кого хоронят последним, они и сторожат кладбище! Давай посмотрим, точно он, Витька, сторожит?
        - Ты что, хочешь ночью на кладбище сидеть?! - изумился я.
        - Зачем сидеть? Мы твою видеокамеру приспособим и снимем всё….
        - Ночью, в темноте? Да и кассета рассчитана на полтора часа всего. Да и снимать, кто будет?
        - А вот тут я все додумал! У меня есть прибор ночного видения, с танка кто-то его спер. Мне за бутылку достался. Аккумулятор приспособим, камеру к прибору приладим, все испытаем и установим.
        - А видеокамеру включать, кто будет? Сторож на кладбище?
        - У тебя же «Панасоник»? Он сам выключается, как пленка кончится, сразу и выключится. А включим мы её будильником!
        Припоминаете: были круглые будильники, такие, наверное, только у бабушек и остались, там ещё прикольные две заводные ручки, сзади есть. Ну, вспоминайте. Вспоминайте!
        Вот «Самоделкин» и удумал: ставим будильник на нужное время, как только он затарахтит, ручка провернется и включит камеру на запись. Так вот пока он там все это прилаживает да прикручивает, я вам расскажу кто такой Витька. Точнее был, кто такой…. Похоронили его пять дней назад.
        Витька - был простой деревенский охламон! Где он работал? Да где он только не работал! И пастухом, пару дней, и скотником на ферме, целый месяц, и на посевной….
        Нет, он не был не лентяем, просто так вот и сложилось у него с работой. Не сошлись они с ней характерами! Зато по части всяческих приключений (чуть не написал: на собственную попу) он был непревзойденный мастер.
        Начнем с того, что из досок смастерил Витка лодку и катал девчонок по деревенскому пруду. Туда же запустил мальков карпа и ревностно следил, что бы никто их не ловил.
        В распадках горки, что вблизи села, посадил пару десятков саженцев яблони и дурманящий аромат, цветущей метелью, наплывал на дома теплыми майскими вечерами. Была у него ещё одна страсть - мотоцикл. И не простой, а настоящий крутяк - «Ява»! Гонял он на ней классно. А так как прав на вождение у него отродясь не водилось, то он приляпал сзади табличку: «Привет ГАИ», чем изрядно достал последних.
        «Гайцы» считали своим долгом погоняться за Витькой пару раз в неделю. Не знаю, с чего они так, толи его тренировали, толи себя, так сказать адреналина для.
        В трудную минуту погони, Витька проделывал коронный трюк - сворачивал на плотину. Узкая тропинка, с одной стороны - плещется вода, а с другой круча обрыва. Ему то что, уйдет от погони. Но однажды, менты устроили настоящий облом нашему Витьку. Достал он их конкретно! Один экипаж загнал Витька на плотину, а другой уже дежурил с противоположной стороны. Представляю, какие у них были лица, когда Витёк, не раздумывая, направил мотоцикл влево. А там круча, такая что кувыркнуться и сломать себе шею, раз плюнуть. Долго потом пересказывали славные работники полосатой палки и свистка, как Витька лег на сидение мотоцикла головой назад и юзом врезался в кусты. Крутанул ручку газа, да и продрался через чащу.
        Умер он от оторвавшегося тромба.
        Ночью, в огороде, мы проверили творение рук «Самоделкина». Камера исправно включалась - пластмассовая палочка, примотанная к ручке будильника, плавно нажимала на нужную кнопку. Питания аккумулятора вполне хватало на прибор ночного видения. И то, как мы кривлялись, махали руками перед объективом, камера исправно отсняла.
        В завтрашний вечер, приладили мы всю эту громоздкую аппаратуру у свежей могилы. Приладили хорошо: видно было и аллею, и оградку, памятник заваленный венками. Только камера «стреляла» сантиметров на тридцать выше могильного холмика.
        Установили время: десять ноль-ноль. Что кто-то унесет дорогостоящую видеокамеру, мы не боялись. Весь наш агрегат был замаскирован в кустах, да и кто ночью пойдет на кладбище?!
        Утром, за полчаса до работы ко мне прибежал Серёга, он рано утром, снял камеру и просмотрел запись.
        - Есть! Но только не понять что это! Посмотри сам.
        Посмотрел. В темно-зеленом свете, угадывались деревья по бокам аллеи, чуть посветлело, когда луна повисла над горизонтом. Серёга перемотал пленку назад:
        - Вот, смотри, чуток назад, отмотаем…. - потрогал он кнопки.
        Та же аллея, чуть видна оградка и темные силуэты венков на памятнике. Только вот - что это? Слабое, но явное свечение внизу кадра в том месте, где могильный холмик. И вот - раз и промелькнуло, светлым пятнышком. Интересно! Интересно и немного тревожно - что это?!
        - Видел? Ты это видел?! Это он сторожить отправился! Давай сегодня снова камеру поставим, но уже на пол одиннадцатого!
        - Давай, ставим снова, только чуть пониже камеру наклоним.
        - Нет, сильно низко нельзя, вход из кладбища не будет видно. Если Витька сторожем назначен, он должен ходить там, возле входа.
        Вторая ночь дежурства нашей камеры принесла ещё больший сюрприз.
        Утром, теперь уже я сам снял видеокамеру и внимательно смотрел сделанную ею ночную запись. Вот что ей удалось заснять:
        Луна поднялась довольно высоко - камера включилась в пол одиннадцатого ночи. Все было, как и вчера - та же аллея, залитая тёмно - зеленым светом, так же видны были контуры венков и прутья ограды. Пришлось прервать просмотр - пришел Серёга, весь в нетерпении и волнении.
        - Заснялось, что ни будь? - он навис у меня над плечом.
        - Пока ничего. Да и посмотрел я, может половину пленки, давай дальше, только ты под ухом не пыхти!
        Минут десять камера фиксировала тихую кладбищенскую идиллию. И вот оно - снова свечение внизу кадра, там, где земля холмика.
        - Смотри, смотри! Оно точно движется, видишь, остановилось у венка.
        Все случилось так неожиданно и странно, что мы даже отпрянули от экрана видеокамеры.
        Яркий, почти светящийся силуэт поднялся снизу от земли и замер в центре кадра.
        На что он был похож? На маленького человечка, вот голова, плечи, даже руки угадывались. Ростом эта зелень, была чуть больше ребенка, двигалась рывками, суетливо, да и двигалась, ли? Казалось - «оно» просто поправило венок и не спеша ушло вниз, словно втянулось обратно в могильный холмик. И вот - снова, но уже у другого, противоположного, венка! Вон, даже плечи опущены и голова какая-то словно непричесанная. Привидение снова поправило венок и обратно нырнуло под землю. А вот и нет! Слабое свечение внизу обреза кадра переместилось к памятнику и застыло там, легким светлым облачком.
        Всё, в камере кончилась пленка.
        Тут уже я засуетился. Такое увидеть! Прежде всего, отмотали к началу, туда, где видно было этого «сторожа». Подключили камеру к телевизору: может, на большом экране будут видно отдельные детали. Нет, никаких подробностей мы не углядели, разве что рост определили точнее.
        - Права была баба Лена, вот он - сторож! Это Витькина душа вышла кладбище охранять! Давай, ещё фотографировать будем?
        - Нет, никакого сторожа! Ты сам подумай, если это душа, то чему там светится?
        - Не скажи! Видишь - оно движется? Венки перевесила? Ну, поправила…. Ты сам видел, как их трогала.
        - Серёга, погоди, не тарахти! Это привидение вполне разумное. Видишь, оно не ушло от могилы. Понять бы, откуда оно взялось и куда делось!
        - Так давай, ещё снимать будем! Вон, эти кадры на компьютер перенесем и пленку заново запишем.
        - Нет, мы сделаем проще, пойдем сами и все посмотрим.
        - Да ты чё?! Страшно….
        - Пойдем вдвоем, ружьё с собой прихватим.
        - Да где ты его возьмешь? - удивился «Самоделкин».
        - У Бориса выпросим, у него и билет охотничий и ружьё есть.
        - Страшно, всю ночь сидеть там.
        - Да мы долго и сидеть не будем, до двенадцати и домой. Фонари возьмем, ружьё, да и согреться чего.
        - Согреться взять надо! И для храбрости, тоже соточку принять неплохо! - сразу прибодрился Серёга.
        Пока он возился, перенося информацию на компьютер, я, направился к Борису. Тот внимательно выслушал меня и категорически отказался дать ружьё. Но заметив промелькнувшее на моем лице недоумение, рассмеялся и успокоил:
        - Да разве я брошу вас в такой авантюре! Сегодня, в полдесятого, пока не стемнело, я буду у вас. Привидение, что засняли, покажите?
        Борис, просмотрев наше кино, так изумился, что поставил в угол ружье и, сняв патронташ, попросил прокрутить видеозапись снова. Пока он смотрел, вставляя комментарии по поводу размера и характера движений привидения, Самоделкин, появился возле нас излучающий каменную уверенность.
        - Вот, смотрите, что я принес! - Серёга, протянул на ладони какие-то серенькие кусочки.
        - Что это?
        - Серебро. Я с электрических контактов нарубил, зарядим в патрон, ни одно привидение, ни один призрак не устоит!
        - Ну, Самоделкин! Ты у нас прямо спец по призракам! Ты бы ещё святую воду приволок!
        - Да чего ты Саня к нему прицепился! Видишь, старается, Серёга, думает, как нам подстрелить этого призрака.
        - Ладно, делайте что хотите, только друг друга этим серебром не перестреляйте.
        Вот такая, полусумасшедшая троица, направилась прямиком на кладбище. Что бы не было так скучно, а если на прямую, да по секрету - не было так страшно, взяли и напиток. Для храбрости. Не, немного взяли - я не пью, разве так, за компанию, в праздники, и то самую малость. Всего две бутылки, крепленого вина, взяли.
        Пришли засветло, летом темнеет поздно, к одиннадцати часам. А до темноты, мы успели расположиться неподалеку от могилы. Место выбирал Борис. Обзор, удобство для стрельбы…. Не скрою, место было хорошее и для съемки. Самоделкин тоже не возражал - столик и скамейка способствовали этому. Пока мы выбирали место, настраивали аппаратуру, даже ружье зарядили - серебряной дробью, незаметно стемнело.
        Луна только показала свой краешек из-за горочки. Слабый ветерок, шуршал листвой, нагоняя горьковатый тополиный запах. Село затихало, изредка тявкали собаки, словно переговариваясь в ночной тиши. Мои охотники за привидениями, опустошив одну бутылку, заметно повеселели и почувствовали себя храбрей, что не скажешь обо мне.
        А вот вы сами попробуйте в сгущающихся сумерках, сидя рядом с могилами, да в окружении крестов и памятников, ждать неизвестно что. И самое главное - это неизвестно «что», вполне материально! А что может ещё снять видеокамера?
        Признаюсь - в это время я даже немного стал верить во всякие призраки и привидения.
        Самоделкин, с Борисом, принялись за вторую бутылку, и мне самому пришлось поглядывать на экран прибора ночного видения.
        И - вот оно! Яркое пятно, размытое кустарником, быстро переместилось по экрану прибора.
        - Есть! Вот здесь, появилось! - тихо окликнул я охотников.
        Борис, схватился за ружье, Самоделкин, прилип к экрану прибора.
        - Где?! Не вижу…. - свистящим шепотом спросил он у меня.
        - Теперь, смотри у Витькиной могилы - я медленно развернул прибор в нужном направлении.
        - Ого! Смотрите, какая жуть! - он отпрянул в сторону.
        Я прильнул к экрану. Ярким зеленым пятном, на могильном холмике, светилось нечто непонятное. Это было похоже на закорючку, да ещё подпертую внизу.
        - Не стреляй! - остановил я Бориса, услышав щелчок взводимого курка.
        Привидение, тоже услышало этот звук и подпрыгнуло на могильном холмике.
        Что-то очень знакомое почудилось мне в этом порывистом движении.
        - Серёга, давай свет!
        Самоделкин, схватил со столика мощный фонарь и направил свет на свежую Витькину могилу. Два ярких огонька вспыхнувшие в ответ, были настолько неожиданны, что Сергей выронил фонарь. Свет погас, и темнота обрушилась на нас.
        - Спокойно! - успокоил я своих партнеров, - Самоделкин, ищи фонарик, оно все ещё рядом с могилой.
        - Саня, оно, что там делает? - Борис, не расставаясь с ружьем, заглядывал через моё плечо на экран прибора.
        - Стоит, словно маленький человечек стал на колени, вот смотри - голова, плечи, ног только не видно….
        - Я фонарик нашёл, - сообщил нам Серёга.
        - Давай, посвети на могилу, но только тогда когда я скажу. Мы отойдем в сторону.
        - Да ты что?! Я боюсь! - жался к нам Сергей.
        - Ладно, потихоньку, идем все вместе.
        Мы стали красться, обходя могилу справа, и приближаясь к ней.
        - Свет! - скомандовал я Сергею.
        Яркий свет выхватил прутья ограды, венки, желтую глину могильного холмика и на ней - сидящую собаку.
        - Это же Джек! Витькина собака, он к нему пришел, вот молодец! - восхитился Самоделкин.
        - Джек, Джек, фьють, фьють - позвал он собаку.
        Пёс забеспокоился, потряс головой, смешно разбрасывая по сторонам висячие уши, и боязливо отошёл в сторону.
        - Идем домой, - я взял камеру и прибор, Сергей с Борисом, тяжелый аккумулятор и мы направились к выходу. Отойдя метров на двадцать, оглянулись. В свете фонарика, у ворот кладбища сидел «сторож», верный пес - Джек и смотрел нам в след.
        На мгновение мне, материалисту до мозга костей, показалось, что он просто присел у ног своего хозяина, которого похоронили неделю назад.
        «Черная вдова»
        В ясный день, если над нашим родным Усть-Каменогорском не плавает плотная пелена дыма с половиной набора таблицы Менделеева, километрах в пятнадцати на юго-западе, можно рассмотреть три острые горные вершины. Называют их по-разному, кто «три брата», кто «три батыра», но, более всего к ним пристало прозвище - «три монаха». У подножия этих грациозных вершин (и как их еще не сняли в кино?), находится несколько озер - так их и зовут «монастырские» Во времена Советского Союза там располагалось несколько оздоровительных лагерей, в которых проводили часть летних каникул старшеклассники сельскохозяйственных промышленных фабрик. Несколько лет подряд бессменным начальником этого летнего лагеря был мой друг, назовем его Александр Петрович. Личность безмерно влюбленная в просторы степей, пионер покорения горных вершин и лесистых перевалов. Нет, путешественником в прямом смысле этого слова, он не был, но побывал во многих знаменитых местах нашей бывшей необъятной Родины.
        Настоящие альпинисты стараются покорить вершины, а Александр Петрович, больше коллекционировал подножья гор. А, что? Везде был, свой человек на многих турбазах. Мне довелось поддаться на его уговоры и где пройти, а где проехать половину северного Кавказа. Там, в Баксанском ущелье, в туристском приюте недалеко от Чегема и в палаточном лагере у подножия пика Инэй, слышали мы легенду о «черном альпинисте».
        Живет такая легенда у бродяг-путешественников, если вы её не слышали от своих знакомых или от друзей, извольте, я расскажу.
        Историю эту обязательно рассказывают у костра, желательно, в кругу новичков.
        «Брошен и предан был своим лучшим другом один альпинист. С тех пор бродит его душа неприкаянная и обиженная на весь людской род, среди местных гор. Стал этот альпинист заглядывать по ночам и в наш лагерь. Протягивает в палатку черную, обмороженную руку и говорит унылым голосом: «Дайте хлебушка!» Отказать ему нельзя - заберет с собой. Понятно, что в эту историю мало кто верил, даже новички. Кое-кто, наверное, и посмеивался. И все шли спать по палаткам. А рассказчик, выждав немного, доставал из своего рюкзака припасенную баночку краски… Выкрасив свою руку в черный цвет, он подходил к палатке новичков, просовывал руку внутрь и печальным голосом говорил: "Пожалуйста, дайте хлебушка…"
        Интересно, что новички - полчаса назад дружно смеявшиеся - что называется, "клевали". Не было случая, чтобы кто-то не поверил или заподозрил шутку; все начинали срочно и чуть ли - не в панике искать по рюкзакам кусочек хлебушка…
        Собственно, это начало истории, а теперь сама история. Как я уже написал спортивно - оздоровительный лагерь у Монастырского озера работал, почти, все лето и поэтому был организован с солидной основательностью. Персонал лагеря подбирал лично Александр Петрович, все его звали, несмотря на молодость, просто Петрович. Подбор этот производил он, сообразуясь с умением работников выполнять многие функции.
        Так много лет подряд в качестве поварихи ездила одна очень оригинальная дама. Назовем её Катерина. Однако, все в то время находились под обаянием киноленты «Семнадцать мгновений весны» и поэтому быстро переделали её имя на свой лад. Все звали её просто - повариха Кэт. Если ваше воображение рисует статную и дородную особу, не спеша хлопочущую у плиты, уймите пыл своего воображения. Повариха Кэт - гибкая и изящная, еще бы, почти с трех лет специализировалась на бальных танцах! Кроме того остроумный собеседник, заводила всех веселых дел, душа любой компании и по совместительству культмассовик лагеря.
        На открытие второго сезона лагеря, был приглашен и я. Не стану описывать праздник Нептуна, традиционный забег в гору на приз-шоколадку, лично от самого Петровича, а перейду сразу к ночному костру, который состоялся сразу после ужина. Повариха Кэт с помощью приставленных помощников быстренько справилась со своими обязанностями и теперь напевала под гитару туристские песни. Костер горел часов до одиннадцати. Как то само собой все утомились после бурного дня, придвинулись к мерцающим углям и внимали разным историям. И вот тут, Петрович выдал новый вариант «черного альпиниста»:
        - Жила, когда то в этих краях прекрасная девушка. Многие джигиты были просто без ума от её красоты. Но любила она простого пастуха. Понятное дело - вся родня, воспротивилась их свадьбе! Решил отец отдать её в жены богатому хану. Перед свадьбой одела красавица белые одежды, взобралась на высокий утес вон того среднего «Монаха» и бросилась вниз! Слушатели стали вздрагивать и поёживаться как от холода, придвигаться поближе друг к другу, бросая робкие взгляды в темноту, вокруг костра. А под конец рассказа Петрович, блистая своей фантазией, сообщил, что душа девушки не успокоилась и бродит в окрестностях тенью. Многие местные пастухи видели её легкую, как бы скользящую над землей фигурку, в черных одеждах и прозвали её «черная вдова». Просунет она руку в дверь и говорит печально-замогильным голосом ….
        Тут я обратил внимание на повариху Кэт. Тоненьким прутиком подгребала он к себе почерневшие головешки от костра и отбрасывала их незаметно под ближайший кустик.
        Наконец все разошлись спать. Тут и там замерцали фонарики, красиво подсвечивая пологи палаток. Почти в полной темноте, мы с Петровичем, нашли запасы изрядно уменьшившихся угольков и затаились у палатки новичков.
        Наше небольшое ожидание было не напрасным. Из палатки поварихи Кэт выскользнула стройная женская фигурка в черных развевающихся одеждах. Легкий, скользящий шаг, больше похожий на балетный танец, сразу выдал нам имя «черной вдовы».
        Через минуту в палатку к новичкам, просунулась черная рука и печальный, замогильный голос попросил:
        - Дайте, пожалуйста, мне… хлебушка-а -а …, - а секундой позже на плечо «черной вдовы» кто-то положил сзади черную руку, и столь же печальный голос спросил:
        - А зачем тебе-е-е… мой хлебушек?
        Говорят, такого женского вопля «Монастырские горы» не слышали со дня своего сотворения.
        Когда отцветет папоротник.
        Спросите жителя любой русской деревни, той, что располагается в глубинке, вдали от шумных городов и оживленных трактов. Спросите: «Какой старинный праздник считается самым загадочным и таинственным?» Почти любой, не задумываясь, скажет: «Ночь накануне Ивана Купалы».
        Из дремучей глубины веков восходит к нам этот таинственный и загадочный праздник славян, полный обрядов и тайн. Овеян он и необычными легендами и преданиями.
        Одну из них поведала мне, еще деревенскому мальчишке, моя бабушка.
        Не спеша, чуть надтреснутым от старости голосом, рассказывала она окружившей её ребятне и разинувшей рты от изумления и благоговейного страха, легенду древнюю, словно славянский бог Сварог, легенду о колдовских чарах таинственного цветка папоротника.
        - А цветет та папорота только однову ночку, как раз на Ивана Купалу, да ровно в глухую полоночь раскроет свои лепестки. Их у неё семь, и кажный свое волшебство имает! Один - любой замок, любые оковы разрежет, какое жалезо не возьми…. Другой, допустим, заговор какой хошь сымет ежемоментно! Третий, скажем, наоборот, приворожит, присушит, да так, что и до самой смертушки не опустит. А есть еще черный лепесток, тут как повернется, либо твово недруга со свету сживет, али сам ни за что ни про что сгинешь! Но главная колдовская сила в том цветке папрота - это вот такая: любой клад откроет. Забогатеешь, знамо дело, враз и заживешь - сыт и пьян и нос в табаке!
        Нос в табаке и пьяному быть нам по малости лет не хотелось, а вот сытому - это да, это очень даже неплохо выглядело в те голодные послевоенные годы. Вот если бы найти клад да разбогатеть! Это сколько можно было бы купить шоколада! Стоил он тогда дорого, на среднюю зарплату колхозника можно было купить всего около тридцати плиток. Ясное дело, немногие из нас пробовали это лакомство, разве вот Вовка. Тот слопал целых полплитки, когда лежал в больнице, а половину отдал сестренке. Как сам признался: «Жалко было, даже рука не хотела протянуться отдавать - но отдал!» - и жутко гордился своим поступком.
        Мы мысленно примеряли эту ситуацию на себя, и выходило, что тоже могли бы совершить такое. В наших глазах это было пусть не совсем геройство, но поступок.
        Торопили мы бабушку: что да как можно найти клад с помощью заветного цветка в колдовскую ночь.
        Тормошили: расскажи да расскажи!
        Усаживала нас бабуся вокруг себя, гладила по стриженым под ноль макушкам и неторопливо рассказывала:
        - Цветок тот расцветает точно в канун полночи, как останется до её серединки минуток десять, он и успеет лепестки распустить и середочку распушить.… А видно его издалека, так как цветет он, как уголек, вот только сияния больше, уголек тот красный, а цветок папорота он светится да так, что и под луной его видно! Вот как засветился, тут, верное дело, не зевай, бери и рви да не забудь: срывать надо правой рукой, в ней праведности больше. Сорвешь, подуй на него легонько, пусть лепестки покружатся, и смело бросай вверх! Полетит тот цветок по воздуху, поспешай за ним: где опустится, там и кладу быть. Вот только перед тем, как завянуть да угаснуть, разлетятся лепестки, как мотыльки, погаснет да потускнеет их сияние, и кому какая судьба выпадет, кому какой лепесток достанется, тот и жизнь свою проживет и людям виден будет в таком цвете.
        Жутко было, а вдруг черный лепесток достанется, что тогда?
        - И черный лепесток тоже нужен; не ведаешь горя, как познаешь счастье? - успокаивала нас бабушка. - А самый главный среди них, конечно же, красный! Вот он и счастья, и любви до конца жизни полной мерой тебе отмерит.
        Милая наивная бабушка!
        В свои двенадцать лет имели мы весьма смутное и непростое понимание слова «любовь». Да чего там, проявляли интерес к противоположному полу. Вот только все девчонки были для нас плаксами и задаваками. Нравилась мне одна девочка, да что там, влюблен я был в неё, что называется, на оба своих оттопыренных уха. Даже смотреть в её сторону спокойно не мог. Однажды насмелился и предложил донести из школы её портфель, а она отказалась. Пришлось стукнуть её по спине своей холщовой сумкой с книгами. От такого «комплимента» она упала в сугроб и, поднявшись, долго плакала. Я стоял и смотрел, и тоже заревел…
        Получить красный лепесток нам никому не хотелось. Хотелось найти клад. Воображение щедро рисовало сундуки, полные драгоценных сверкающих камней, золотых монет, и всю эту груду почему-то венчала царская корона.
        Вот найдем, эх, и заживем!
        Предупреждала бабуся: «Клад нужно растратить с умом! Пусть будет польза людям, нельзя клад тратить на себя, нельзя промотать как зря, не пойдет на пользу он ни тебе, ни твоим детям и внукам…»
        «Да ладно, - соглашались мы с бабушкой. - Не будем тратить как попало….»
        А сами горячо обсуждали, на что потратим свою долю клада. Как малы и жалки были наши мечты о счастливой жизни!
        Вот скажите, если бы вам повезло найти клад, сопоставимый с сокровищами графа Монте-Кристо, что бы вы предприняли? «Ой, да только бы найти! А уж тут бы я развернулся!» Чего тут думать? Перечислять все мечтания современного человека - и десяти страниц не хватит.
        Наши мечты были проще. Я вот думал: найду - пойду и сразу куплю себе килограмм конфет. Продавались такие конфеты в нашем сельском магазине слипшиеся, слегка посыпанные сахаром. Называли мы их «подушечки», формой они напоминали этот предмет для сна. Нет, прерывал я свои мысли, куплю два килограмма «подушечек»!
        На таком накале наших мечтаний окончательно утвердились мы не спать в июльскую ночь, пойти и найти этот колдовской цветок. Надо ли говорить, что те два препятствия, что стояли перед нами для осуществления этой приключенческой авантюры, мы сумели изящно обойти. Первое: для поиска колдовского цветка нужно было ни много ни мало - семь человек, по числу лепестков. Нас, неразлучных друзей, было шестеро; ничего, привлечем Ваську, он давно пробовал затесаться в нашу компанию! Второе препятствие: нужно было улизнуть незаметным из дома, да ещё бродить неизвестно где далеко за полночь. Хотя второе препятствие было гораздо сложнее первого, его мы решили проще и быстрей.
        Всю неделю до нужного дня мы были самыми примерными из всех сорванцов нашего села. Пожелания родителей, да и других старших в семье, выполнялись незамедлительно и без пререканий. Поэтому легко заработали ночевку в саду, где стояли две кровати, и крышей были только кроны яблонек. В августе спать там было не совсем ловко: созревшие антоновки довольно больно шлепались на наши сонные тела, заставляя соскакивать с постели. В начале июля нам это ещё не грозило, и самое малое, что мешало провалиться в крепкий сон - так это метеориты, иногда яркой полосой стремительно чертившие небо.
        Сегодня нам было не до падающих звезд, да и желание у нас было одно: найти цветок, а уж он-то точно нам клад укажет! Сама судьба была благосклонна к нам в эту ночь!
        У Васьки мать ушла в пекарню печь хлеб в ночную смену, а мы вшестером смирно лежали в саду на расстеленной по случаю многолюдности палатке. В половине одиннадцатого дружно откликнулись на пожелание «Спокойной ночи!» от проверившего нас отца и, убедившись, что окна дома не светятся, направились на поиски заветного цветка.
        Подготовились мы к поиску клада основательно! Четыре лопаты, один лом, два мешка для переноски сокровищ. Вовка зачем-то припер даже кирку, валялась в сарае за ненадобностью. Осталась от деда, тот вволю помахал ею, дробя камни на золотых приисках. Все это снаряжение придало нашей экспедиции солидности и добавило уверенности, что клад точно достанется нам.
        Экспедиция началась с того, что двинулись мы на поиски заветного цветка вверх по неглубокой, но шустрой речушке, протекающей в конце огородов. В этом был свой резон. Папоротник в наших краях рос только в одном месте.
        В начале тридцатых годов соорудили селяне плотину. Разлившаяся вода дала жизнь березовой роще. В густой поросли черемухи да по зеленым полянкам росла эта ярко-зелёная трава.
        А во-вторых, такая компания мальчишек с лопатами наперевес да в полночный час вызвала бы законное внимание со стороны взрослого населения. Поход за колдовским цветком мог закончиться, толком не начавшись.
        Так или иначе, до плотины мы добрались без приключений. Вскарабкавшись на земляную насыпь, решили обогнуть зеркало воды слева. По какой-то неписаной традиции там, на левой стороне, купались девчонки. Так и называлась эта сторона - «девчоночья». Полная луна к тому времени выскользнула из-за тучки и волшебным цветом серебрила воду пруда. Красила низко склонившиеся ивы в темно-зеленый цвет, а каменистую дорожку под нашими ногами заливала пенным цветом, словно пух тополей устилал её, все ещё напоминая о начале лета. Тропинка довела почти до середины пруда, тут мы остановились как вкопанные. Звонкие колокольчики женского смеха зазвучали над водой.
        Русалки! А кто ещё мог быть? Самое русалочье время…. Пропали, совсем пропали! Быстренько попятились за ближайший раскидистый куст ивы. Короткое, но бурное совещание разбило кладоискателей на две группы: первая настаивала на обходе водохранилища по другому берегу, что неминуемо привело бы к потере времени, а вторая предлагала обойти коварных существ, уйдя левее, за горочку. Тут отличился Васька. Начитавшись книг о путешествиях Одиссея, предложил он пройти мимо русалок, используя тот трюк, что проделал храбрый предводитель Итаки. Идея была до скромности проста. Мы затыкаем себе уши и проносим его, связанного по рукам и ногам, мимо коварных бестий. Тут выяснилось, что уши затыкать было нечем, и веревок при поисках клада мы не предусмотрели. Все решили быстро и просто. Уши заткнули влажной и липкой глиной, а Ваську связали лентами, которые быстренько нарезали из мешка.
        Представьте состояние взрослых девушек, беспечно купающихся в теплую июльскую ночь….
        Из-за кустов появляется непонятная группа людей: четверо несут кого-то, держа его за руки и за ноги. Спереди и сзади с лопатами наперевес идут ещё двое. Представили?
        С громким визгом бросились наши «русалки» в воду, поднимая тучи брызг. Визг эхом прокатился над зеркалом воды и, отразившись от тополей, долетел даже до наших заклеенных глиной ушей. Задыхаясь в быстром беге, потащили мы Ваську дальше и, когда полностью выдохлись, брякнули на землю. Только мы выковыряли глину из ушей, тот изрек: «И никакие это не русалки! Это рыжая Зинка - продавщица с подружками купается, я узнал её по голосу!»
        Мешка было жалко: сокровищ меньше с собой унесем.
        Это ничего, в другое место перепрячем! Время поджимало….
        Надо сказать, что Вовка стащил у отца карманные часы и, подсвечивая фонариком, мы могли следить за наступлением часа «икс».
        В роще было заметно прохладней, сумрачней и под ногами захлюпала разлившаяся вода. Вперед, вперед к заветному месту, где растет папоротник! Вышли точно ближе к полуночи. Растянувшись жиденькой цепочкой, медленно побрели по поляне.
        «Вот он!!!» - возглас Витьки, первым заметившим цветок, прозвучал, словно выстрел в ночной тиши. Мгновенно мы были возле него. Впереди, чуть ниже ажурных листьев папоротника, на фоне слабо чернеющего пня, мерцал слабенький голубоватый огонёк…
        Вот он, какой волшебный цветок папоротника! Благоговейным шепотом, посовещавшись, решили мы, что колдовской цветок сорву я. Спрятал зачем-то левую руку в карман, помня наставления бабушки: «А рвать его, цветок тот, нужно правой рукой! В ей больше праведности…», - потянулся я к пеньку.
        Аккуратно раздвинув тоненькие стебельки папоротника, поднес руку к огоньку. Тот мигнул и, задев мои пальцы нежной струйкой воздуха, взлетел вверх.
        - Всё, следите, куда полетел, - сорвался я с места.
        Задрав головы, спотыкаясь о кочки и траву, поспешили мы за огоньком. Тот и не думал вести нас к дальним кладам. Описав дугу, приземлился на противоположном краю поляны у кривой березы. Есть! Вот он, клад, где зарыт!
        Почему никто из нас даже не подумал, что зарывать что-то в мокром месте никто и не станет? Так или иначе, дружная работа наших лопат привела к печальному результату: ямки мгновенно заполнялись водой, копать глубже было бессмысленно. Вот тут-то и выручила наблюдательность Вовки, указал он нам на довольно внушительную кучу камней, слева от березы. Всемером мы быстро раскидали камни.
        Ни - че - го!
        Впрочем, нет, вот он клад - заскорузлый сапог, самодельный, из старой растрескавшейся кожи. Подошва спереди отстала, ржавые остатки гвоздей напоминали зубы щуки.
        Есть, есть! В голенище сапога прощупывался довольно объемный сверток. Стукаясь лбами, сгрудились мы в луче фонарика. Я осторожно вытащил его.
        Ещё кожа, пропитанная дегтем. Этот запах был нам знаком, им смазывали оси телег, чтобы они не скрипели, и сапоги, так они не пропускали воду.
        Перочинный ножик легко разрезал бечевку, которой был увязан сверток, и нашему нетерпению явился кисет из плотной материи. Там, на дне, угадывались кругляшки монет. Разрезали веревочку, стягивающую горловину кисета.
        В тугой рулончик были свиты деньги….
        Деньги!!! Деньги были большие, больше наших трешек и рублей, а больших купюр мы и не видели.
        Деньги были красные, и на них был рисунок двуглавого орла. Царские деньги …
        Домой мы вернулись, слава богу, незамеченными. Полоска зари уже окрашивала восток горизонта, когда мы легли спать. Да что там, легли: просто попадали. И едва натянули на себя лоскутные одеяла, как провалились на дно самого глубокого сна.
        Утром мы внимательней рассмотрели свою находку. Те деньги, на которых была изображена дородная женщина в короне и с палкой в руке, мы отложили в сторону. А вот красненькие, где было написано «100 рублей», поделили поровну. Получилось почти по тысяче рублей на брата.
        Через неделю мать нашла остальные бумажки, «с бабой в пышном платье», так мы их называли между собой. Отец, держа «катеньки», так он их поименовал, устроил мне допрос, где взял, да откуда появились. Пришлось соврать: «Выменял на рыболовные крючки у мальчишек».
        - Да, - посокрушался отец, - на эти деньжищи, можно было бы развернуться в тамошнее время!
        - И шоколадку можно было купить? - полюбопытствовал я.
        - Да что там шоколадку, хороший табун лошадей купили бы! - усмехнулся отец.
        Эх, не в то время нам клад достался!
        Годы, шелестя, словно осенние листья на сентябрьском ветру, пролетели незаметно.
        В последнее время каждую теплую летнюю июльскую ночь выхожу я в ближайшую рощу и ищу заветный цветок папоротника. Вот только холодны наши июльские ночи. Нет в тех краях, где живу, маленького жучка - светлячка, что своим «фонариком» светит в ночной темноте, сообщая сородичам: «Вот он я!».
        Так до сих пор и не нашел…
        Вот только лепестки колдовского цветка моего детства покружились, покружились в ночной тьме и сели на наши плечи. Вон, Витьке, достался «разрыв лепесток», сварщик он классный, поискать таких мастеров! С любым железом на ты. Ваське - точно фиолетовый, лепесток странствий, помотался он по свету, попутешествовал. Лёхе - зеленый, лепесток учености, а как же, академик, физик, лауреат чего-то там. Сереге - богатства, фирма своя, счет в банке, домина и машин куча. Анатолию, да что там! Анатолию Сергеевичу - лепесток славы; генерал он, хоть и в отставке, а мотается по воинским частям, молодых офицеров наставляет. Наград - груди не хватает, и Афган прошел, и в других горячих точках засветился.
        Черный лепесток тоже не миновал нашей компании. Достался он Вовке. Вот уже как четыре года нет его с нами. Последние десять лет жизни он тяжело болел. Медленно и неотвратимо умирал мозг, из крепыша-спортсмена, мастера спорта по борьбе превратился он в жалкого калеку, ребенок пальцем толкнет и упадет, даже костыли не помогут.
        Мне достался красный лепесток. Лепесток любви. Счастлив я в кругу своей семьи, окружен заботой и вниманием любимой жены, дети и внуки души во мне не чают, как впрочем, и я в них. Наверное, и пыль с других лепестков колдовского цветка хоть немного да попала на меня. Я богат и не потому, что у меня много, а потому, что мне достаточно того, что есть. Путешествовал немало, ремесел имею больше, чем дюжину, образован и учен. Так что летит ещё по ветру мой волшебный цветок, цветет ярким светом. Верю я, когда отцветет, когда закончится его время, закружатся лепестки и упадут на плечи оставшихся в этом мире. Пусть только черный лепесток, лепесток беды и несчастья, подхватит ветер и унесет прочь.
        Ищите, ищите свой цветок папоротника.
        PS. П?поротники, или папоротников?дные раст?ния ([битая ссылка] лат. Polypodiophyta) - [битая ссылка] отдел [битая ссылка] сосудистых растений, в который входят как современные папоротники, так и одни из древнейших [битая ссылка] высших растений, появившихся около 400 млн. лет назад. Современные папоротники - одни из немногих древнейших растений, сохранивших значительное разнообразие. Папоротники сильно различаются по размерам, [битая ссылка] жизненным формам, [битая ссылка] жизненным циклам, особенностями. У папоротников ещё нет настоящих [битая ссылка] листьев и цветов. Папоротники размножаются [битая ссылка] спорами и вегетативно (вайями, [битая ссылка] корневищами, [битая ссылка] почками, [битая ссылка] афлебиями и так далее).
        Неразменный пятак.
        Моё беспечное детство пролетело-промелькнуло в компании пятерых друзей. И по характеру и по поведению были мы все разные. Но объединяло нас одно - неудержимая тяга ко всему новому, непознанному. Про телевизоры мы только читали в научных статьях, поэтому кино и книги занимали важное место в нашей деревенской жизни.
        Особенно страстным книгочеем был Санька. Книги он не читал, он их просто «проглатывал», библиотекари порой устраивали ему настоящий экзамен по текстам прочитанных книг, да куда там. Научившись читать в пять лет, он в первом классе читал как хороший ученик девятого класса. Вся эта бездна информации причудливым калейдоскопом укладывалась в его голове. Порой он выдавал нам такие истории, что Гарри Потер может отдыхать со своим волшебством. А во всяких там колдунов и магов мы по малолетству верили, как верили и многочисленным деревенским приметам.
        Скажи читатель, как насчет черной кошки, вдруг перебежавшей вам дорогу? Вот то-то!
        А мы, пятиклашки, боялись всяких там чертей, оборотней и прочих обитателей тьмы.
        Рассказы на эту тему были особенно яркими и эмоциональными.
        И вот здесь в канву нашего рассказа должен войти ещё один герой - брат Саньки.
        Был он старше на четыре года. Неизменный участник всех спектаклей в нашем сельском клубе, весельчак и балагур, к тому же хороший танцор, всему этому научила его старшая сестра. Работала она художественным руководителем в клубе и кто, как не братья были ей первой подмогой? Поэтому мог он позже возвращаться домой, не то, что мы, опекаемые родительской заботой.
        В один из летних вечеров родители Саньки были приглашены на свадьбу в соседнее село. Оставленный на попечение сестры и брата, тут-то он и выпросил у них разрешение погулять подольше.
        Закатилось солнышко за горочку, сумерки застали всю нашу компанию на лавочке возле соседнего дома.
        Разные истории, которые мы наперебой рассказывали друг другу, постепенно сползли на одну тему, как сейчас сказали бы, тему «ужастиков»
        Санькино красноречие было на высоте.
        Не знаю, откуда вычитал он эту историю, а может половину присочинил сам, с него это станется, только мы слушали его, разинув от изумления рты, да холодок страха изредка пробегал по нашим спинам.
        Вкратце вот она история. «Бытует в народе такое поверье. Если в пятницу, 13 числа, поймать и посадить в мешок черного кота и с этой ношей до наступления полуночи обойти кладбище, то на обратном пути, ровно в полночь, на перекрестке к тебе подойдет мужчина. Он спросит, что у тебя в мешке. Услышав ответ, сразу же захочет купить кота. Будет предлагать за него любые деньги или золото. Нельзя поддаться этому соблазну, нужно просить за кота пять копеек ^1^. Мужик этот, поворчав для порядка, купит мешок с котом за пятачок. Нужно сразу уходить от него и ни в коем случае не оглядываться, оглянешься - все, пропал!». Тут в конце рассказа брат позвал Саньку ужинать.
        Словно разорванный пополам блин луна блистала на бархате небосклона, когда вся наша компания снова собралась вместе. Мы все дружно вернулись к прерванной теме «неразменного пятака». Сегодня как раз пятница, тринадцатое число, а что если завладеть этим волшебным предметом?
        Играя на Санькином самолюбии, как то сумели уговорить его на полуночную авантюру.
        Надо сказать, что кладбище было недалеко от села. Редкие деревья да кустики росли за кладбищенской оградой, днем это было совсем не страшное место. Ночью тихий страх струйкой вливался в наши души и запрещал появляться там.
        Мы приободрили Саньку тем, что разделимся на три группы, и в отдалении будем прикрывать его. Свой обход он будет совершать как бы в нашем кольце, и бояться ему будет нечего.
        Мешок, черный кот нашлись сразу, осталось ждать наступления полуночи.
        Пришло время, и мы все двинулись к месту последнего успокоения наших односельчан.
        Группы «прикрытия» расположились вдалеке, Санька начал свой обход вокруг кладбища.
        Когда через полчаса мы снова собрались вместе, нашего всегда веселого друга было не узнать. Саньку трясло мелкой дрожью, на наши расспросы он только отмахивался и бормотал: «Потом, потом …»
        Очухался у колодца, после того как, зубами выбивая дробь о край ведра, выпил литра полтора ледяной воды.
        Вот его рассказ:
        «С самого начала мне страшно не было, а что - вы неподалеку, да и луна хорошо освещала дорогу. В сторону кладбища я старался не смотреть, бодрым шагом совершал свой обход. Кот в мешке сначала возился, изредка хрипло мяукал противным басом, а потом затих. Стали слышны шорохи, какие-то звуки. Скосив глаза в сторону кладбища, увидел черные тени крестов. Страшно. … Ускорил шаги, почти побежал. Все обошел. Вот улица, ведущая вниз от кладбища - пусто, никого. Подхожу к перекрестку, и … мужик, ростом выше меня, почемуто в брезентовом плаще и шапке - ушанке. Борода у него пышная, как у Деда Мороза, только русая, из-под шапки волосы косматые, а голос - задорный, звонкий. Чудно так спрашивает: «Что в мешке несешь, добрый молодец?» «Кота», - отвечаю я ему. «Не продашь ли ты мне своего котика, хорошо заплачу, не обижу!» Достает из кармана пачку денег, перевязанную ленточкой, и фонариком светит на неё. Мать честная …! Сплошь фиолетовые двадцатипяти рублевки! Моему отцу за пять лет такую сумму не заработать! «Что, - спрашивает, - мало даю?». Снимает шапку и достает оттуда ещё одну такую пачку денег. И тут я
ясно вижу: у него сквозь космы проглядывают маленькие рожки! Ой-ей-ей, пропал я! Сует мне он эти деньжищи в руки, а сам норовит за мешок ухватиться. «Нет, отвечаю, за эти деньги я тебе кота не продам!» Он аж подпрыгнул: «Что же ты хочешь?!» «Пять копеек!» «Смотри, может за это продашь?» И протягивает мне на ладони брусок, который блестит яркой желтизной, а черт, ну кто еще мог быть передо мною, не дает мне опомниться и второй такой брусок выхватывает из-под полы: «На - бери!» Чуть-чуть я не взял это золото, уже руку протянул, но вспомнил: не брать ничего кроме пятака. «Нет, - говорю, - только пятак!». Тут черт как хлопнет шапкой оземь, пыль столбом взвилась: «А… , будь по твоему!» и протягивает мне пять копеек! Взял я пятачок, он мешок как схватит! Развернулся я и пошел, а сзади…!!!
        И завывает, и хрюкает, и топочет, и зовет меня по имени! Не оглянулся я, до вас дошел, все стихло»
        «Ну?! - взвыли мы от нетерпения, - пятак где?» Санька разжал руку - тускло блеснула медно-желтая монета.
        На завтра рассмотрели мы этот пятачок. Ничего особенного, новая блестящая монета, этого года выпуска, только возле цифры «5» хорошо заметная царапина.
        Всё, идем за покупками….
        В то время на пять копеек можно было купить много мелочей: стакан газированной воды, две тетради, спички и другое.
        Покупаем «газировки», отдаем за неё пять копеек, отпиваем по очереди из стакана.
        Санька роется по карманам и бледнеет: в кармане обнаруживает пятак! Тот же самый, даже царапина на нем там же.
        Ох, и сделали мы в тот день кучу мелких покупок!
        Часа через три перестал «работать» неразменный пятак. Санька до трусов разделся, всего себя обыскал, нет, не вернулась к нему волшебная монета.
        Приходим мы вместе с ним домой. Санька сам не свой, убитый горем, а навстречу ему его брат и показывает ему пятак.
        «Отдай! - орет Санька, - не твой пятак!»
        Брат спокойно так отдает монетку и вынимает из кармана пачку денег - «Может, это возьмешь?» Сверху и снизу денежной пачки видны двадцати пяти рублевки, он их из плаката «Храните деньги в сберегательной кассе!» вырезал, а посередине пачки денег - газетная бумага, с боков подкрашенная акварелью.
        «Или я с тобой вот так рассчитаюсь?», и протягивает Саньке кирпич, густо вымазанный бронзовой краской.
        «Чистое золото, смотри!», а сам парик с рожками на голову надевает, от какого-то спектакля этот реквизит.
        Санька в слезы и убежал от нас на речку.
        Только один он не знал о нашем сговоре с его братом. Мы, отвлекая его во время покупок, подкидывали одинаково меченые монеты. Кончились монеты, кончилось и волшебство.
        И все-таки «неразменный пятак» есть!
        Наша дружба так же светла, крепка и не разменная!
        Пять копеек - монета Советского Союза, равная примерно пятидесяти рублям.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к