Библиотека / Детская Литература / Колпакова Ольга : " Почему Рассердилась Кикимора " - читать онлайн

Сохранить .

        Почему рассердилась кикимора? Ольга Валериевна Колпакова
        Почему рассердилась Кикимора? Дома все кувырком? Значит вы рассердили кикимору. Как все исправить - познавательное путешествие в историю русской избы. Это весьма необычное произведение, в основе которого серьёзный этнографический материал.
        Автор рассказывает о древнейших русских и славянских традициях, связанных с домом, с избой. Удивительно, что эта глубокая старина выжила, прошла и через материализм, и через православие, и через жилищный вопрос, который нас, как известно, испортил, и самым удивительным образом сумела вобрать в себя на этом пути мечты и чаяния народа. Огромное количество примет и обычаев, которых мы придерживаемся до сих пор - они оттуда, из тысячелетней давности. Автор попыталась объяснить, как они возникли и почему сохранились. А уж следовать им или нет, передавать их дальше или нет - каждый решит сам.
        «Заметным достоинством произведения Колпаковой является сплетение яркого сюжетного с объемным познавательным, с философским в целое, неотделимое. «Изба не позволит себе ни единой безделицы - каждая мелочь в ней имеет глубокую традицию, помнит, зачем она: ничего для бахвальства, для «просто так». Любая деталь тут имеет смысл не только как строительный элемент, но и как часть Вселенной» (Татьяна Корниенко, писатель, педагог, психолог)
        Ольга Колпакова
        Почему рассердилась кикимора?
                        
* * *
        Вступление
        Взрослые очень отличаются от детей. Они, например, никак не могут понять, что в комнате совершенно не обязательно делать уборку. Тратить столько времени на стирание пыли и перекладывание вещей с места на место! Разве в этом смысл жизни? Кому мешают носки на подоконнике? Лежат себе, на солнышке греются, никого не трогают. А пыль под кроватью - так её даже не видно! И потом, взрослые почему-то уверены, что в доме нельзя свистеть и кричать, забираться с ногами на стол и спать в ботинках. Откуда только они понабрались этих глупостей? И неужели дети, став взрослыми, начнут думать так же? Что, мол, самое главное - «построить дом, посадить дерево и вырастить сына», а не в том, чтобы лежать на берегу моря с планшетником.
        Примерно так ныли мои дети в дни генеральных уборок. Однако чистую квартиру любили все, и первые полдня старались возвращать вещи на свои места. Так продолжалось до нынешней весны. А потом началось странное.
        Сначала затрещали и поползли вниз обои. Вернувшись с работы, мы с мужем старательно подклеивали их, сваливая на усадку дома и наши кривые руки. Но на следующий день обои сползали ещё ниже. Стала биться посуда, падая со стола по одной, только ей известной причине. Отваливались ручки у дверей. Заклинивало замки. Потёк унитаз. Падали с полок книги. Я пыталась восстановить порядок. Муж старался ничего не замечать. Тихон и Младшая сидели на диване, прижимая к груди самое ценное: Тихон - альбом, Младшая - флейту. Тётушка, примчавшись по первому зову, вооружилась фотоаппаратом и бесстрастно фиксировала поэтапное разрушение нашей квартиры.
        Затем тётушка привела священника. Силы святой воды хватило на сутки. Следом явилась дама с рамочкой и, покрутившись по квартире, показала, как переставить мебель. Перетащили, обломив у дивана ножку. Не помогло. Ребята из «Аномалии», посмотрев тётушкины снимки, обрадовались, заставили квартиру приборами, а заодно посмеялись над нашей фамилией. Федорины - это действительно смешно. Увы, бесстрастная техника не могла обнаружить источник наших бед и предсказать, где в следующий раз «рванёт». Дорогие приборы стали ломаться, и наблюдение пришлось свернуть.
        - Домовому не угодили? - выдвинула новую версию тётушка.
        В чём я не сомневалась, так это в том, что домового в нашей квартире не было и быть не могло. Какой в квартире домовой: мы под полом никого не хоронили - двенадцатый этаж! И печки с голбцом у нас нет, и колдунов в роду не водилось. Перелопатив кучу сайтов, я отмела не только варианты про домового, но также версии об инопланетянах, тестирующих психические возможности людей; наводящих порчу соседях; сложной геомагнитной зоне; влиянии метро, проходящего под и высоковольтной линии, проходящей над нами; гибели в этом месте прежних хозяев.
        Мы, конечно, поддерживали друг друга и к явлениям, день за днём разрушавшим наше жильё, старались относиться с юмором, но, что говорить, всё это раздражало.
        Муж, работающий в основном дома, начинал потихоньку мрачнеть: трудно сосредоточиться над программой, когда грязный носок, незадолго до этого закрытый в стиральной машине, летит в монитор, а манная крупа сама рассыпается по клавиатуре.
        Маячил ужас обмена.
        Решив разогнать тоску, я отправилась посидеть в кафе со старой приятельницей - доктором.
        - Понаблюдай за детьми, - неожиданно предложила она. - В мозгу у растущего организма такие перемены происходят… может, освобождаются какие-то психические энергии, которые надо поймать и направить в нужное русло.
        Она забрала Тихона с Младшей, сделала им энцефалограмму и томографию, сводила на анализ крови, но отклонений не обнаружила.
        Ухватившись за докторскую мысль, тётушка принялась копать в этом направлении. Оказалось, не зря: неприятности начинались, когда дети находились дома или где-то поблизости - и не спали. Никакие разговоры по душам не помогли выявить связь между детьми и странным поведением вещей: напрасно пробовали они мысленно приказать книгам падать, а тарелкам летать - не сработало.
        Тётушка побывала в нескольких этнографических музеях, неделю просидела в библиотеке, а в конце мая велела собираться в дорогу. Дети обрадовались, тем более тётушка загадочно объявила, что это не увеселительная прогулка, а путешествие к истокам. С тётушкой интересно было ехать куда угодно - хоть к истокам, хоть по грибы: она у нас ходячая энциклопедия.
        - Цель экспедиции? - допытывалась Младшая, обшаривая квартиру в поисках спальников (они оказались внутри пианино, на котором уже пару месяцев никто не играл - было не до музыки). Палатку она так и не нашла.
        - Попробуем разобраться, что за существо такое - дом, - ответила тётушка, набивая мешок тряпочками, соломинами, шерстью, разноцветными нитками. - Может, поймём, почему вещи взбунтовались.
        Так в начале июня мы двинулись в сторону дома, у которого покойный мой дед посадил яблоню. Было это в год моего рождения. Деда нет, и меня там давным-давно нет, нет и яблони между банькой и колодцем. А дом, построенный его руками, - стоит. Путь неблизкий - пара тысяч километров.
        Уложив вещи, присели на дорожку. Старый этот обычай мы всегда соблюдаем перед дальней дорогой: сосредоточился, подумал, не забыл ли чего, - для этого и нужна после суеты сборов минута тишины. Тётушка объясняет иначе:
        - За порогом чужой мир, злыдни стоят, скопились. Донеслись до них слухи, что отправляетесь в путь-дорогу, покидаете своё защищённое пространство. Стоят злыдни, руки потирают. А мы их обманем. Сядем, сделаем вид, что никуда не собираемся. Они и уйдут искать себе другую жертву.
        По профессии тётушка - руководитель народного хора. По призванию… реконструктор, что ли. Реконструирует народные праздники и обычаи. Она наш главный источник по истории всего.
        - Теперь надо мысленно попросить домового, чтобы не обижался, остался за квартирой присмотреть. - Тётушка встаёт и крестится.
        Мы подходим к двери. Напоследок в коридоре обрывается полка с обувью.
        - Надеюсь, это последняя строка нашего «Федорина горя», - вздыхаю я.
        Глава 1. Прабабушка наших квартир
        Охотники за йети говорят, что даже у этого полуфантастического существа есть хижина. Но она больше похожа на берлогу, чем на дом. Может, поэтому до сих пор никто и не смог обнаружить снежного человека - он ближе к природе, чем к людям. А вот если бы у него был настоящий дом…
        Сделанный руками человека, дом отделил людей от космоса, от природы и в то же время сам стал частью Вселенной, но частью упорядоченной, не враждебной.
        Названия строений для жилья весьма многочисленны. Но все они в итоге означают одно и то же. Хата - это землянка (слово пришло из сарматских и скифских языков, где «кат» означало «копать»). Но хата выбралась из земли, и так стали называть избу в южных губерниях.
        Хижина пришла из древнегерманских языков («хус» - «дом»). На Руси хижиной, хизой называли ветхую, плохую избу. Непрочную постройку называли также лачугой (от тюркского «олачуга»).
        Хоромы, хоромина, храмина и храм - общеславянские слова. «Хор?м» - крыша, дом, защита. Хоромами называли большой дом с несколькими комнатами или дом с хозяйственными пристройками, где всё под одной крышей. А если дом маленький - хороминка. Торжественным «храм» называют дом для богослужений.
        Терем - всё то же «жилище» (только греческого происхождения). Теремом в России называли верхний этаж в доме или дом на высоком подклете. В хоромах мог быть терем.
        Палаты - здание каменное, дворец. Дворец от слова «двор», которое, в свою очередь, родня слову «вор», что значит… «ворота» или «дверь».
        А вот дом… Этим словом славяне с древнейших времен называли постройки. Но какие? Иногда я считаю этимологический словарь самой бесполезной книгой на свете: кроме того, что дом связан со словом «строение», он ничего не желает мне объяснять! Приходится скрести по сусекам. Оказалось, домом, домовиной в некоторых областях России называли место для потусторонней жизни, т. е. могилу, гроб. «В Воронежской губернии, - пишет Александр Афанасьев, - простолюдины не говорят: иду домой, а говорят: иду ко двору; «идти домой», по их мнению, равносильно выражению «идти в могилу»[1 - А. Н. Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу. Огонь // Славянская мифология. ; СПб.: Мидгард, 2008. С. 515.]. Что ж, всё сходится: «хоромы» и «хоронить» тоже родня. Дом - место для жизни - это и место для смерти. Последнее значение совершенно исчезло из нашего языка, видимо, вместе с традицией строить дома на том же месте, где захоронены предки, или хоронить предков под крыльцом дома, в котором они жили. Домом стали называть постройки в городе или избу со всеми пристроями.
        Дом - строение[2 - Дом - общеславянское слово индоевропейского характера. В некоторых языках «дом» означает также и семью.]. Но вот поставили в нём тёплую печку-истопку - и появилась истьба, или изба. Скажем: русская изба - и возникает образ деревянного, крепкого и тёплого, дома. Пожалуй, каждый живущий в России представляет, что такое русская изба. У кого-то бабушки и дедушки живут в деревне, кто-то и сам деревенский. Один видел избы из вагона поезда, другой - в этнографическом музее. И наконец, на сотнях известных полотен запечатлена русская изба. А кому не довелось побывать в крестьянском доме, узнаёт о его устройстве из сказок, колыбельных и потешек. На курьих ножках - не дворец, не хижина, не коттедж, а только изба. «В лесочке, лесочке избушка на кочке. Блинами покрыта, оладьями подбита». Или: «Изба пирогом подпёрта, блином покрыта». Это я своим детям пела. Почему пирогами, блинами и оладьями - тоже ещё надо разобраться. Пока же главное, что ни про какую дачу так не споют - только про избушку.
        Тётушка старательно вспоминает народные присказки и песенки, где упоминается изба:
        - Ножки, ножки,
        Куда вы бежите?
        - В лесок по мошок,
        Избушку мшить,
        Чтоб не холодно жить
        - так приговаривают, когда ребёнок учится ходить.
        Бай-бай! Бай-бай!
        Сон идёт по очепу,
        А Дрёма по лучкам,
        По самым краешкам
        - это байка, колыбельная.
        Сон и Дрёму ещё можно представить, а как выглядит сказочный очеп? Но слово услышали и запомнили - может, даже и своим внукам споём.
        Многие вещи современной квартиры ведут свою историю из деревенского дома. Да и современный горожанин тоже. Многоэтажный дом появился в городе не так давно - ещё каких-нибудь сто лет назад наши самые крупные мегаполисы были застроены такими же, как в деревне, домами.
        Поэтому к истокам - это в деревню и никуда больше.
        Мы выезжаем на трассу. Ещё какое-то время небоскрёбы глядят на нас зеркальными окнами, потом их сменяют коттеджи из красного кирпича, и только затем - настоящие крестьянские дома.
        Тётушка обращает наше внимание на то, что у крестьянских домов разный характер. Одни смотрят насупившись, другие с достоинством, третьи красуются-улыбаются. Но нет среди них таких, которые бы кричали: мой хозяин самый богатый, я лучше всех! У крестьянского дома не просто характер, у него есть ещё и достоинство. Изба не позволит себе ни единой безделицы - каждая мелочь в ней имеет глубокую традицию, помнит, зачем она: ничего для бахвальства, для «просто так». Любая деталь тут имеет смысл не только как строительный элемент, но и как часть Вселенной. Зная это, с грустью начинаешь смотреть на «вселенные», наскоро сложенные из красного кирпича, - такие они убогие, несмотря на размеры, наличие башенок и статуи львов у крыльца. Да и многоэтажка напоминает скорее не Вселенную, а камеру хранения на вокзале.
        - Если бы наш прапра… мам, кого ты там самого древнего из наших предков знаешь? - спрашивает Младшая. За свою школьную жизнь она уже дважды писала сочинение на тему «Моя семья», но имена предков так и не запомнила. Да и я, начав заниматься родословной, не смогла заглянуть дальше пятого колена.
        - Анисий. Это он в конце XIX века, году примерно в 1895-м, запряг волов в большую телегу и - цоб-цобе - двинулся из-под Киева на Алтай. Без всяких реформ, сам по себе.
        - Зачем уехал? Так бы мы сейчас в Киеве жили, - вздохнула Младшая, забыв, что хотела сказать.
        Тихон молча ведёт машину. А я думаю про прапрадеда. Это как же трудно было жить, что продали, а то и оставили родне свои дома, сложили на повозки вещи и отправились в дорогу, в волшебную страну Сибирь, где вволю и земли, и леса. Из монастыря забрал Анисим свою слепую сестру. Звали её Просвирья, но никто не знает, настоящее это имя или прозвище - за то, что пекла просвирки для церкви. Просвирья взяла с собой сундук. А в нём двадцать икон - всё её богатство.
        - Наверное, они и здесь проезжали, - глядя в окно, сказала Младшая.
        Может, и проезжали. Три года до места добирались. С началом весны трогались, а как заморозки ударят, останавливались в какой-нибудь деревне, нанимались на зиму в работники. Волы не подкованы, по скользкой дороге не пойдут.
        - Да ты что, Прасковья, сказать-то хотела? - вспоминает тётушка.
        Младшая едва заметно морщится: она не любит своё имя. Может, зря я такой обет давала, прося у Бога девочку: дать дочери имя двоюродной прапрабабки. Икона, к которой я обращалась, - последняя сохранившаяся в семье из привезённых бабушкой Просвирьей. Ну, Просвирьей-то и у меня язык не повернулся дочку назвать. Имя Прасковья на детской площадке никто выговорить не мог. Тогда примчалась на помощь тётушка, рассказала, что святая Параскева Пятница в древности звалась Макошью и в садике младшая может представляться Машей. Но год рождения Прасковьи оказался урожайным на Маш, и девочка испугалась, что будет путать себя с пятью другими Машами. Я, огорчившись, что дочь не хочет быть Параскевой, звала её просто Младшей, сокращая иногда до Млады. Но мысленно всегда называла настоящим, полным именем.
        - Я просто подумала, что если бы дед Анисим попал в нашу современную квартиру, то сильно бы удивился. Если ты, мама, до сих пор не умеешь с телефона эсэмэски отправлять, то он бы точно обалдел: столько техники в доме!
        - Ой, а ты бы в его избе не растерялась? - хмыкнула тётушка.
        Да уж, попав в прошлые времена, мы бы тоже растерялись от обилия правил: не на ту лавку сел - жди неприятности, а то и смерти; не в ту сторону головой лёг - болезнь навалится. Горшок из печи вынуть, не расплескав, - умение нужно; печь растопить - сноровка. Пропасть между дедами и внуками за последние сто лет выросла. И вроде времени-то всего один век, а пропасть - как между цивилизациями.
        Тихон сбросил скорость, мы выехали на мостик через Пышму.
        - А знаете, - начинает тётушка, - в русской избе тоже был самый настоящий мост - так назывался пол в сенях. Мостом называли сени, или настил, помост, который отделял переднюю избу от задней. Передняя изба (жилая) - та часть, в которой стоит печь. Задняя (холодная, летняя) - комната, которая не отапливалась. Мост находился не на земле (иначе какой же это мост?), под ним ещё оставалось место для животных. В северной части России дома строили на подклетях (в них жили домашние животные), так что строения получались двухэтажными.
        В Ярославской и Костромской губерниях мостом называли скамью для вёдер с водой, которая располагалась в сенях, у входа в избу.
        Вышла кисонька на мост,
        Четыре лапы, пятый хвост…
        Думаете, кошка пошла прогуляться через речку? Как бы не так. Этому зверьку, заменившему ужа[3 - Ещё в XIV веке кошка на Руси была очень дорогим животным (стоила она столько же, сколько вол). И от мышей избы и сараи защищали… ужи. Они не только охотились на мышей, но и отпугивали грызунов одним своим запахом.], самое место дома на мосту.
        Мы, честно сказать, ничего не думали. Пока тётушка рассказывает, лучше слушать, ведь за каждым поворотом её рассказа может ждать сюрприз.
        - Так вот, - продолжала она, - этот мост - очень необычное в доме место. На мосту, в сенях, у дверей, помещали небольшой образок, иконку. «Есть ли у тебя на мостах на калиновых Спас, Богородица?» - этот вопрос на современный русский язык можно перевести так: «Крещёный ли ты?»
        Дочка, причитая по только что умершей матери, приглашает на мост ранее умершего отца:
        …Выходи, родимый батюшко,
        На мосты да на калиновы,
        Ты стречай да дорогу гостью,
        Свет родиму матушку![4 - Причитания Северного края, собранные Е. В. Барсовым. М., 1872. Ч. 1. С. 77.]
        По этому мосту можно перейти из одного мира в другой. Это портал! Калинов мост.
        - Калинов мост - я в сказке читала, - кивает Младшая. - Только не поняла, почему он калинов. Из калины, что ли, сделан?
        - Не из калины, он калёный - горячий, нагретый. Все слова исказились, потому и закрылась для нас мудрость предков, - вздыхает тётушка.
        Это её любимая тема. Её за это из школы уволили. Ну что за учитель русского языка, который разрешает писать ученикам кОрОвай, потому что произошло это слово от «корова», а вовсе не от какого-то «карава». Когда же восьмиклассники стали проводить практикум по средневековой литературе, составляя заговоры-обереги от злых педагогов и родителей, директор попросил написать заявление.
        - Нет чтобы православие изучать, - бормотал он, заполняя личное дело. - Нам скоро педагог по истории религии потребуется, а они заговоры! Чертовщину в школе развели!
        - Неуважение к истории предков - пощёчина не мне, а вашим собственным дедам, - сказала тётушка и, хлопнув дверью, вышла.
        Глава 2. Направление - юго-восток
        Самые древние деревянные избы археологи обнаружили на территории России в Новгороде, Ладоге, Пскове, Торопце. Конечно, нет среди них постройки от фундамента до крыши - дерево не может сохраняться так долго. Срок службы деревянного дома - лет сто-двести, потом дерево начинает гнить. Но основания домов, остатки печей, полов, столбов, венцов, рухнувшие на землю верхние части жилищ помогли узнать, какой была изба тысячу лет назад. Учёные считают, что бревенчатые избы строили на севере России четыре тысячи лет назад - в II тысячелетии до нашей эры.
        Впрочем, стоило нам свернуть с трассы в сторону деревни Раскатыши, как у нас появился шанс увидеть русскую избу такой, какой она была когда-то.
        Пока Тихон ходил на колонку за водой, мы разминались недалеко от машины, припаркованной у здания бывшего сельсовета, который дачники разобрали практически до фундамента. Здесь заканчивалась насыпная дорога, а то можно было бы съехать вниз, к реке - деревня стояла на высоком её берегу; за рекой - скалы и лес.
        Спустя некоторое время мимо нас, неся чью-то канистру, прошёл Тихон. За ним поднималась в горку старушка. Мы поздоровались и двинулись следом.
        - Нету воды на горе, - объяснила старушка. - Ношу от бывшего клуба. Его тоже уже разобрали.
        Дом её стоял выше всех - с лавочки открывался неописуемой красоты вид. Но стоило перевести взгляд на избы, как возникало совсем другое чувство. Деревня умирала. Огороды зарастали бурьяном, по дорогам не бегали даже собаки. С этого года детей в школу возить перестали - значит, и последние семьи с детьми уедут.
        - Вот, - говорила старушка, - дети зовут к себе, а я всё не еду, хотя девяносто пять уже… И помирать пора, а не помирается. А дому-то сколько лет, и не вспомнишь.
        А с другой стороны - оживает деревня. Покупают дачники-горожане старые дома, принимаются их украшать. Сайдингом обобьют, чтобы не торчали чёрные брёвна, черепицу пластиковую уложат, печку вытащат - вместо неё камин. Словно глаза безумного слепого смотрят на речку пластиковые окна - окна без креста. Несколько лет пройдёт - и начнёт под пластмассой гнить дерево, поползёт по стенам плесень. Протечёт черепица при хорошем дожде, полетит при хорошем ветре, а приехавшие в такой дом зимой не протопят его камином. Вроде и оживает деревня, но точно зомби - оживает без души.
        - В нём я и родилась. - Старушка садится на лавочку у чёрной стены, сама во всём тёмном. - Как дом-то бросить? Жалко.
        Один из признаков древности постройки - сторона, с которой расположены двери. У наших предков двери смотрели на юго-восток - «на солнце», «на лето», ведь в самых древних избах-полуземлянках не было окон, комната освещалась только через открытые двери. Южная, солнечная сторона - это свет, тепло, добро, а значит, и счастье. Не только дверь, но и появившиеся позже окна должны были смотреть на солнце.
        Северная и западная («полночная») стороны - это, наоборот, холод, тьма, смерть, ночь, несчастье. В некоторых регионах России для строительства дома даже не использовали срубленное дерево, если оно упало верхушкой «на полночь», а уж жить в доме, повёрнутом в сторону «ночи», - обречь себя на несчастья. Хотя кое-что могло перевесить солнечную ориентацию: направление изменяли, ставя дом выходом на водоём или дорогу. Тут уже смотрели, как удобнее, что важнее.
        Пока Тихон второй раз ходил на колонку, мы беседовали с хозяйкой. Дом её не меньше ста пятидесяти лет крыльцом стоял к востоку, окнами - к дороге и реке. Дорога в своих поворотах повторяла изгибы реки.
        В древних деревнях не было улиц. Потому что главным было не ровненько выстроить избы относительно друг друга, а выбрать для дома правильное место. Не свойственно природе строиться по линейке. У животных гнёзда и норы - там, где безопаснее, где другим мешать не будет. Если бы позволили строительные материалы (как у некоторых африканских племён или у народов Крайнего Севера), то и дома мы строили бы без углов, словно гнёзда и берлоги. Интересно, что люди даже ходить под прямым углом не любят: проложат нам асфальтированные дорожки, а мы всё равно срезаем углы по газону.
        Тщательно, не торопясь, выбирали место для дома. Никому не пришло бы в голову возводить жилище на бывшем кладбище или там, где нашли кости. Не ставили дом и на перекрёстке дорог или там, где была прежде баня или случался пожар от молнии. На месте, где поранился ножом, топором, косой, где опрокинулась телега или стоял дом, в котором люди болели или пострадали от наводнения, тоже не строились. Такие места считались несчастливыми. А теперь мы даже не всегда и знаем, что было когда-то на месте нашего дома.
        - Из реки раньше воду носили. Молодые были - любая гора, что кочка. Первый-то муж с собой хотел увезти. На море жил. В Балаклаве. Дали ему комнату в доме, где гестапо было. А я не могу там жить: слышу, как солдатики наши кричат. Он решил, я с ума сошла. Едь, говорит, обратно в свою деревню. Ну я и вернулась к родителям-то.
        Хорошо нам сиделось на высоком берегу, на лавочке у старого дома. Ветерок сдувал комаров.
        - Стадо раньше большое было, - вспоминала хозяйка. - А сейчас десять голов на всю деревню. Я уже не держу - не вижу ничего. Слышу хорошо, а вижу сильно плохо. Зорька моя - вот ведь упрямая была - сама место выбирала, где доиться. И хоть ты её тут режь - не сдвинется.
        Видно было, что старушка и сейчас скучает по своей Зорьке.
        - Раньше корова помогала место для дома выбирать, - говорит тётушка. - Где ляжет, там и стройся. Главное, чтобы рога у неё были. Рога - лучший оберег и символ плодородия. Поэтому у замужних женщин на Руси были кики - шапки с рогами, какие и викингам не снились. Когда девушка готовилась к свадьбе, то в своих песнях (причетах) жаловалась на кику, боялась её:
        …Больно страшно показалося,
        Ужасно да приглянулося:
        На мосту-то на калиновом
        Сидит старая кика шитая…
        - Опять калинов мост! - заметила Младшая.
        - Ага, теперь через него невеста должна была перейти, уйти в другой дом, в другой мир (поэтому и говорят: «ВЫХОДИТЬ замуж») - из дома отчего, из девушек в дом жениха, в жёны. Всё в её жизни менялось, она всё равно что умирала. Надев кику, женщина должна была распрощаться с беззаботной молодостью - потому и печалилась. Но став матерью, женщина кикой гордилась. Кику надевали после рождения ребёнка. С появлением каждого следующего малыша рога становились длиннее на пять сантиметров.
        - У мамы была кика, - кивает хозяйка. - Но она её не носила. В ней в церковь не пускали. Батюшка кричит: как чёрт рогатый вырядилась!
        - Да им везде черти мерещатся, - вздыхает тётушка. - А это не чёрт. Это почитание земли, плодородия. Про священных коров, быков и сейчас во многих культурах помнят. Переделали корову в чёрта - наверное, для того, чтобы человека не к земле тянуло, а к небу.
        - Рогатые не летают, - щурясь на солнышко, говорит Младшая.
        - Летают, - подумав, отвечает тётушка. - Например, богиня Олениха с рогами - солнечными лучами.
        Меня конфронтация тётушки с официальной церковью волновала мало. Мне вообще непонятно это противопоставление веры предков и христианства. Ведь дерево без сердцевины рухнет. Сердцевина, древесина - это духовный опыт всей истории народа. Как годовые кольца: одно сменяет другое. А то, что в данный момент времени наверху, - это кора. Кора - шкура дерева, она прекрасно приспособлена к внешнему миру. Религия, которую на данном этапе выбирает для себя народ, - кора.
        За что же новая вера так невзлюбила рога, почему они так пугали священников? Всё же должно, должно быть физическое объяснение рогам на женских шапках! Может быть, острые концы предметов способствуют стеканию электрических зарядов? Известно же такое явление, как огни святого Эльма, когда на верхушках мачт, башен и других острых предметов перед грозой или в метель возникает свечение. Возможно, и в костюме женщины рога исполняли роль «громоотвода». В древности рога висели над каждой дверью, защищая дом от нечистой силы (или, напротив, выводили наружу всё плохое, что накопилось в доме?). У других народов рога, кинжалы и прочие острые предметы считались генераторами «плохой» энергии, их не принято было держать в доме. В советское же время, когда официально можно было верить только в объективную реальность, сделанные из дерева рожки считались модным украшением интерьера.
        «Одобрение» рогатыми животными - один из множества способов отыскать правильное место для постройки. Хорошо было строиться и на обжитом, проверенном месте, где уже долго и счастливо жили другие люди. Сухо, светло и тепло - такой участок нужен был для постройки добротного дома.
        Конечно, на одну корову будущий домовладелец не рассчитывал. Существовало множество гаданий, помогающих человеку понять, не ошибся ли он с выбором. Если под оставленной в середине будущего дома сковородой за ночь появлялась роса - это хорошо. Если рассыпанное по углам зерно или оставленную в центре воду с хлебом до утра никто не тронул - замечательно. В Белоруссии хозяин перед началом строительства ходил на четыре поля, брал четыре камня, нёс их в шапке на выбранное место и выкладывал по углам будущего дома. Становился в середине четырёхугольника, клал на землю шапку и просил предков-дедов подсказать, правильно ли он решил здесь строиться. Если три дня камни оставались на месте, считалось, что выбор верный. А то ещё подбрасывали испечённый пряник: упадёт плоской стороной вниз - можно строиться. Каких только не было проверок: с горшком, с шерстью, с мелом, с мясом, но гадал всегда мужчина, обычно хозяин, - женщинам такое дело не доверяли. Трудно объяснить истоки этих действий - проще объявить мракобесием. Хотя, пожалуй, какую бы физику мы сюда ни привязали, в основе будет желание получить
подсказку из мира предков. А кто не надеется, что они помогают нам и после смерти?..
        Мы давно уже распрощались с деревней на крутом берегу и катили дальше, на юго-восток. Следующая остановка должна быть в Ишиме.
        - Ну вот, предположим, - рассуждала я вслух, - нашли мы правильное место. Дальше, наверное, надо дождаться правильного времени?
        Тётушка кивнула:
        - Говорят же: «Без Троицы[5 - Троица - один из главных христианских праздников, отмечается на пятидесятый день после Пасхи. Служба в этот день необычайно торжественна и красива. Цвет облачения священников - зелёный, символ обновляющей силы Святого духа. Пол в храмах устлан травой, иконы украшены берёзовыми ветками.] дом не строится» - период строительства должен был захватить Зелёные святки. Зелёные святки - праздник весенний, и дом должен был прорасти, как трава, распуститься, как листья на деревьях. Сверялись и с луной: на убывающей новых дел не затевали, стройку начинали после новолуния.
        - Надо попробовать, - встрепенулась Младшая, - посадить два одинаковых семечка: одно на убывающей луне, другое - после новолуния, и посмотреть, какое лучше расти будет.
        Подростком в полнолуние Тихон начинал говорить во сне. А просыпался - и опять молчок. Потом разговоры прекратились. Подруга-доктор, взвалив на себя организацию обследования, пыталась приободрить: мутизм, но редкий случай, руки опускать не надо.
        Мы и не опускали. Мы ими начали говорить и петь. Тонкие пальцы Тихона летали как птицы. Он начал рисовать.
        «Мутизм» звучало как «мутант». Мутант - изменённый, не такой, как родители. Это было совершенно справедливо. И совершенно непонятно. Какой был смысл ребёнку рождаться в семье, где он не нужен?
        «Крест мой, крест! Иоанн Златоуст, спустись с небес, разомкни уста рабу Божьему Тихону. Как ты благославно говорил, разговаривал, так бы и раб Божий Тихон тоже говорил, меня, свою матушку, речью удивил…» - то ли древняя молитва, то ли современный заговор не работали, как и комплекс выписанных врачами препаратов. Может, потому, что хоть и матушка просила, да не та?..
        - В какой день недели начинать строительство, зависело от небесных покровителей - ведь у каждого дня он свой, - тётушка продолжала выкладывать всё, что знала о древних обычаях наших предков. - Удачных дней было два - вторник и четверг, когда за землёй присматривали Ярило или Велес с Перуном. Эти боги благоприятствовали удаче, богатству, новому делу. С приходом христианства «счастливые» дни остались, только выбор их стали связывать с именами христианских святых.
        Помимо места и времени важен был материал. Избы на Руси строились из дерева. Даже там, где было мало лесов и достаточно камня, дома всё равно были в основном деревянными. И не так давно на смену живому дереву пришли бетон, кирпич и другие материалы. Вроде бы, по всем стандартам, они не должны наносить вред здоровью человека. Как бы не так! При строительстве современной квартиры смешивают столько разных материалов, что в результате мы вдыхаем около ста летучих химических веществ. Не все они безопасны. Поэтому в первую очередь от этого, а не от грязного городского воздуха страдает здоровье жителя современного мегаполиса. Крысы, поселённые в железобетоне, в третьем поколении теряют способность к размножению… - Можно этим… дозиметром померять, - предложила Младшая. - Есть вред или нет. А в древности-то таких инструментов не было, как узнаешь: вдруг дерево радиацией заражено.
        - Существовали другие способы выбрать правильное дерево. Не рубили «особенные» деревья - необычные с виду, одиноко стоящие, растущие на опасных местах. Не рубили те, что человек вырастил сам, на своей усадьбе. Не брали старые деревья - им нужно было дать умереть своей смертью. Но и молодняк тоже не трогали.
        Я читала, что на Урале лес за последние двести пятьдесят лет трижды сводили чуть не под корень. Не для изб - для заводов, для угля он нужен был. Но то, что хорошего леса не найти, жаловались уже почти сто лет назад. В хранящейся у нас дома старой брошюрке «Крестьянин плотник-строитель»[6 - А. А. Жирнов. Крестьянин плотник-строитель. М. - Л.: Государственное издательство, 1927. С. 7.] автор сетует: «Дерево раньше как в 80 лет в стройку не шло. Зато и стояло оно в стройке без изъяну лет 200-300. А вот теперь идёт в стройку дерево едва-едва 40 лет. И потому-то и ждать от такого дерева долгой службы нечего. Происходит это от того, что леса выводятся; спелого, старого лесу всё меньше и меньше делается».
        Младшая прикрыла окно - за Тюменью появились серьёзные комары. А деревья стали исчезать, уступая дорогу полям.
        - Сухие деревья, - продолжала тётушка, - тоже не годились для избы: в таком доме и люди будут «сохнуть» - болеть и умирать. В доме, построенном из поваленного ураганом дерева, нужно готовиться к бурям. Очень важно было не ошибиться, не взять для дома «буйное» дерево. Такое дерево с виду мало чем отличалось от остальных, но из-за него могла порушиться вся постройка. Даже щепки от буйного дерева приносили болезни.
        - Как же отличить буйное дерево от обычного? - заинтересовалась я.
        - Буй - межа, граница (а ещё - церковная ограда и кладбище). Эти деревья росли на меже, на границе, на грани.
        - И что же тут плохого, если дерево не сухое, не больное? - спросила Младшая.
        - Вырастая на пограничье, деревья становились дорожкой с этого света в мир потусторонний. Не зря слова «дерево» и «дорога» восходят к одному корню. И не только в русском языке. «Дерево» у сибирских народов имеет в основе «путь», «дорога». Каким будет этот путь, куда приведёт - имеет большое значение. В Белоруссии опасные деревья называли «стоеросовыми».
        - Дубины стоеросовые! Нас физрук так иногда обзывает, - вспомнила Младшая.
        - Грамотный ваш физрук, - усмехнулась тётушка. - Только непонятно, что он имеет в виду. Стоеросовыми (то есть стоя растущими) называли деревья, породу которых не знали, а значит, не были уверены, что они не принесут с собой худа. Выходит, он так говорит не потому, что считает вас дураками, а потому, что вы для него загадка.
        За окном изредка мелькали небольшие рощицы. Надо же, значит, и там, как у людей: одни деревья счастливые, другие несчастливые. В разных районах России были свои «несчастливые» деревья. Где-то не рубили сосну и ель, где-то - липу. Не использовали черёмуху, особенно боялись её корней. Плохим деревом считалась осина. Она действительно не годится для стен из-за мягкой древесины. Зато поделки, посуда, колодцы, ёмкости для воды и лемехи (чешуйки на маковки церквей) из неё получаются отменные. И крыши крыли осиновой дранкой - она прекрасно выдерживает влагу. Охотно брали для строительства сосну, лиственницу, кедр, ель, дуб. В музеях деревянного зодчества можно увидеть, какой толщины деревья росли в наших лесах триста-двести лет назад. Этой весной мы ездили в Нижнюю Синячиху, так там стоит баня высотой… в три бревна. Сейчас из трёх брёвен разве что собачью конуру можно сложить.
        - Если хозяин приходил в лес и браковал три дерева подряд, в этот день не стоило приступать к выбору строительного материала. До определённого дня (в одних климатических зонах до Николы зимнего[7 - Никола зимний празднуется 19 декабря. Святитель Николай - один из наиболее почитаемых в народе святых. В этот день начинаются первые серьёзные морозы. Старшие в роду мужчины собирались на Никольские братчины.], в других до Троицы) деревья не тревожили, не рубили, а в некоторых местах запрещалось даже ломать ветки. Бережно относиться к природе было необходимо, чтобы дать ей возможность восстановиться. А ещё потому, что деревья живые.
        - Да, нам это на ботанике рассказывали, что живые, - кивнула Младшая. - Ну, в смысле живая природа. Это же не значит, что они чувствуют, как люди, или понимают, что мы им говорим.
        - О, царь зверей, поглядите на неё! - закипает тётушка. - Сто раз доказано, что и слышат, и чувствуют, а они всё своё: раз не человек, то и нечего с ним цацкаться! Если дерево не кричит, не бросается на тебя с кулаками, чтобы отомстить, когда ты ветку ломаешь, думаешь, ему и не больно?
        Я тоже слышала про опыты индийского учёного Джагдиша Боса, которые показали: если мимозе сделать больно, она будет разворачивать листья колючей стороной к обидчику. А мимоза, сбрызнутая алкоголем, начинает беспорядочно перебирать листочками. Много писали и о других опытах: московский профессор В. Пушкин доказал, что растения чувствуют настроение человека. Рядом с радостным человеком герань тоже испытывает радость: перо энцефалографа, подключённого к растению, резко дёргается вверх. Растения общаются друг с другом. Но не словами, а с помощью грибка, который растёт на корнях и словно телеграфный провод передаёт новости от одного дерева к другому. Жираф, пожевав листья одной акации, не станет переходить к соседней, а уйдёт ужинать подальше, потому что знает: объеденное растение уже подало сигнал тревоги и соседние деревья впрыснули в листья вещества, делающие их невкусными, а то и ядовитыми. Так что смысл в том, чтобы «договориться» с деревом, прежде чем срубить его, всё же есть. И раньше люди чувствовали это интуитивно. Абхазы, чтобы не встревожить дерево, шли в лес, обернув чем-нибудь лезвие
топора. Индейцы Северной Америки останавливались перед выбранным деревом и объясняли ему, почему вынуждены его срубить. А потом вдруг отбегали и рубили другое, похожее. Ботаник Уотсон смог объяснить это странное поведение после того, как узнал об эксперименте с яйцами. Оказывается, когда мы кладём в кипяток яйцо, оно каким-то образом «предупреждает» другие яйца, которые мы только собираемся варить. И те… падают в обморок. С деревьями, «узнавшими», что одно из них вот-вот лишится жизни, происходит что-то подобное. Дерево, которое «готовится» погибнуть, шлёт сигналы, после которых соседние деревья что-то меняют в себе - может быть, тоже «теряют сознание», или их успевает покинуть «дух», «душа» дерева, - и стволу уже не больно, когда его срубают. Сколько здесь ещё работы для биологов, ботаников, химиков, физиков!
        Младшая открыла баночку с оладьями и принялась подкармливать Тихона. Не знаю как, но они разговаривают без слов - им даже не обязательно смотреть друг на друга. Я зря боялась, что с рождением Младшей Тихон замкнётся, будет ревновать. Пять лет разницы, но он вёл себя как самый лучший на свете старший брат - раньше меня подбегал к кроватке по ночам.
        Сейчас, когда наверху у соседей начинает плакать ребёнок, я достаю беруши. Смешно: «берегите уши» - правильнее было бы назвать «бернервы». И когда я совсем ничего не слышу ушами, я начинаю слышать кожей. Как всё вокруг звучит! Прикосновение к подушке - это, оказывается, так громко! А перелистывание страниц можно сравнить с грохотом камнепада. Удивительно меняется мир, когда меняешь что-то в своих чувствах восприятия. А когда молчишь сам, долго молчишь, неделю, месяц, что-то происходит внутри: ты перестаешь трясти воздух вокруг себя и можешь наконец расслышать, что говорит тебе мир. Мир - синоним тишины. Тихон. Всё как-то срасталось, собиралось в клубок.
        - Кстати, об оладушках! - Тщательно вытерев руки влажной салфеткой, тётушка присоединилась к трапезе. - Вы не забыли, что это тоже строительный материал?
        Я киваю: это оладушки, блины и пироги из моих любимых колыбельных.
        - Ими покрывают избушки как в русских потешках, так и в европейских сказках. Помните пряничный домик? В таких избушках живёт либо ведьма, Баба-яга, либо ёжик или мышка. С первого взгляда может показаться, что пироги, блины, оладьи - символ изобилия: как, должно быть, сытно живут в этом доме! Так-то оно так, да только сытно-то живут… мёртвые. Хозяева такой избушки не принадлежат к миру живых (в том числе и ёж с мышкой), и еда в их жилье - поминальная еда, символ смерти. С её помощью пришедший к избушке герой переходит в мир мёртвых. И только тогда обретает волшебную силу.
        - А любые оладьи волшебные? - спрашивает Младшая, недоверчиво разглядывая тётушкину стряпню.
        - Смотря как ты с ними поступишь. Пироги, блины, оладьи, кутья могут стать волшебными. Потому что именно эту пищу ели, поминая покойников. Для умерших оставляли еду на подоконнике (это тоже граница миров) или на кладбище. Такая совместная трапеза сближает миры. И хотя церковь не одобряет этой традиции, поминать умерших едой на кладбище принято до сих пор.
        - Зато множество других традиций утеряно, - пытаюсь я вывести разговор из потустороннего русла. - Не часто современный домостроитель может выбрать место, которое ему понравилось. Деревьев, пригодных для строительства настоящей бревенчатой избы, осталось немного. А ведь для добротного просторного дома нужно больше сотни бревен.
        - Раньше, - перебивает тётушка, - говорили не «брёвна», а «дерева» - отсюда и «деревня». А «срубить избу» - потому, что изба не строилась, а рубилась. Не бравшись за топор, избы не срубишь! Пилу плотники не жаловали. Ведь при рубке сосуды дерева сплющиваются, уплотняются, значит, и вода в бревно не проникнет. Пила же, напротив, открывает влаге и гнили доступ к дереву.
        - Какой топор, мужчины плотничать давно разучились. - Я не могла припомнить, есть ли вообще в нашем хозяйстве топор. - Да и зачем, если всё делают специальные бригады, строительные компании.
        - Поэтому будущему домовладельцу остается следовать одному, тоже древнему, но всё ещё актуальному совету, - тётушка подняла кверху палец, - не сердить строителей, пока они возводят ему дом. Удача на стройке стала заботой самих строителей, и теперь уже они подкладывают монету под первую сваю. Однако не для богатства хозяина, как велось испокон, а во избежание дополнительных финансовых издержек. Подобно давним своим предкам, они не свистят на площадке, боясь накликать ветер, который может помешать работе крана; избегают спускаться в котлован, считая, что это ускорит переход в «нижний мир». И что самое удивительное: считая все эти приметы суеверием, люди всё же продолжают их придерживаться. Так, на всякий случай…
        Глава 3. Изба горлом не строится
        В древности на месте постройки убивали животное: коня, петуха или курицу. Если начиналось особо важное строительство - кремль, крепость, - пожертвовать могли и человека. Зачем нужна была такая жертва? Принято считать, что это подарок богам - чтобы всё шло хорошо. Но что это за бог, который даёт счастье за курицу?
        Долго размышлять на эту тему мне не пришлось: к вечеру мы были в Ишиме и, устроившись на ночлег у бывшей тётушкиной однокурсницы, принялись представлять мир глазами человека, который уверен: всё вокруг живое. Дух может поселиться в чём угодно: в дереве, в камне, в реке. Но как быть с тем, что создано не природой, а человеком?
        - Наши предки считали, - рассказывала тётушка, - что дом должен был родиться, вырасти, так же как любое живое существо, и для этого нужны форма и душа. Новое ведь не может появиться из пустоты. Удивительными материалистами были наши предки! С появлением нового дома мир меняется, и эти перемены не должны нарушать существующего баланса. Дом должен занять правильное место в «этом мире» и получить покровительство «того мира». Жизненная сила, душа убитого становилась душой дома. Его тело - телом дома. От этих жертвоприношений и пошли названия частей дома, полностью соответствующие названиям частей тела человека или животного; а крыши венчались «коньками» и «петушками» - в зависимости от жертвы.
        Хозяйка дома Зульфина, накрывая стол, разговор охотно поддержала:
        - В доме нашего дедушки до сих пор углы имена святых носят! Раньше как было: столбы дома получали имена мусульманских святых - пророка Мухаммеда, его дочери Фатимы и её мужа Али, внуков пророка Хасана и Хусейна. Малыши всегда знают, где в доме маму найти: в женском углу у Фатимы. А ещё до ислама на Памире опоры дома называли. Было пять опор: вода, земля, огонь, ветер и личность, то есть единство природы и человека.
        Назвать части дома их настоящими именами - значит проникнуть в глубинный смысл, увидеть то, что не видно обычным взглядом. Эти знания нами потеряны. Интересно, можно ли их восстановить? Может быть, сказки и остатки древних обрядов подскажут, в каком углу дома какая сила заключена.
        Животное для жертвоприношения выбиралось только домашнее, то, которое приносит пользу человеку, может защитить от нечистой силы. Череп убитого животного укладывали в угол дома, добавляя мёд, воск, зерно, хлеб. Мясо съедали - ведь перед началом строительства работников следовало угостить. До последнего времени сохранилась традиция вкладывать дары в нижнее бревно, сделав для этого небольшое углубление.
        - Для каждого угла - свой подарок, - продолжает тётушка. - Это могли быть деньги (самая крупная монета - в красный угол, где под иконостасом ставится стол). Либо ладан (для святости). У входа в углу - шерсть (для тепла), в жерновом углу - деньги (для богатства). А где печь будет - там ничего не оставляли.
        - Почему? - удивилась Младшая такой несправедливости.
        - Там стояло деревце: маленький кедр, берёзка, рябинка. «Вот тебе, соседушка, тёплый дом и мохнатый кедр», - говорил при этом хозяин. В этом углу должен был жить домовой. Христиане продолжали ставить деревце, вешая на него иконку.
        - Наверное, думали, что святой будет наблюдать за ходом строительства лучше всяких видеокамер, - рассмеялась Зульфина.
        Под присмотром святых и соседей дело спорилось. Венец за венцом, словно венок вокруг деревца, рос сруб. Вот уже и до матицы дело дошло.
        - Это что? Слово странное, - заметила Младшая. Она учится прислушиваться к словам. Учится пробовать их на язык. Тихон просит её произносить названия для его рисунков, потому что не всегда слово произнесённое звучит так, как внутри него. «Прасковья - мой голос», - читаем мы руки Тихона.
        - Само название подсказывает - не простое место в избе матица, или матка. Матицей называли балку - опору для потолочин.
        Встав из-за стола, тётушка достала из сумки свой молескин и перьевую ручку и попыталась изобразить схему дома. Тихон улыбнулся, перехватил ручку и помог набросать план.
        Тётушка подправила картинку Тихона, заштриховав потолок.
        - Самые древние избы не имели потолка - только кров, - объяснила она. - Топились они по-чёрному - дым из печи шёл в комнату, поднимался под крышу, а потом уходил в дымник. Такая изба называлась курной, или рудной. «Рудная» - от слова «руда», которое означает и «кровь», и «грязь». «Курная» (как и «курить», «курчавый») - от слова «кур» («дым»). «Сидит мужик на полатях, на нём синенький халатик» - это и есть дым в курной избе. В таких домах было специальное окно - дымоволок. Оно находилось вверху, под потолком. В него уходил дым - потому и «дымо…». А «…волок» - от задвижки. Стекла в таком окне не было, оно закрывалось, «заволакивалось» деревянной дощечкой. В низких избах можно было рукой достать и закрыть, в высоких приходилось дотягиваться шестом.
        Хотя вполне возможно, курная изба связана не с дымом, а с курицей. Древние избушки очень походили на птиц, они стояли… на «куриных ногах» - четырёх пеньках, которые торчащими из земли корнями были очень похожи на куриные ноги, а кровля изб походила на два куриных крыла. Кстати, слово «крыльцо» («крыло») тоже пошло от сравнения дома с птицей.
        Тихон продолжал рисовать. Он курную избу видел, когда мы были с ним в Нижней Синячихе. Даже заштриховал чёрным, как положено, - ведь кровля в курной избе от дыма становилась тёмной и блестящей, словно покрашенной масляной краской. Закопчённый верх в такой избе отделялся от белого низа специальными полками - воронцами. Воронцы - как вороны, чёрные и блестящие от сажи. Располагались воронцы друг к другу под прямым углом, одним концом каждый брус врезался в стену на высоте человеческого роста, а вторым брусья укладывались на печной столб - вот и получалась одна голова и два рога, отсюда загадка: «Стоит Яга - во лбу рога». Один брус служил опорой для полатей; второй воронец - брус чуланный - полкой для посуды, для вынутого из печи хлеба. Воронцы разделяли избу на красный угол, задний угол и печной угол.
        Я никогда не жила в курной избе. Но говорят, там тепло, как в бане. И сухо. Дым не только прекрасно прогревал избу - так, что зимой можно было ходить по полу босиком, - но и убивал вредных микробов. Пётр Первый запрещал строить в Санкт - Петербурге курные избы, так как пожары в них возникали чаще, чем в избах с печкой «по-белому». Последние курные избы исчезли в середине XX века. Сейчас их можно увидеть только в этнографических музеях.
        - А вот когда стали делать печки с дымоходами, для большего тепла пришлось соорудить потолок, который и держала матица, - тётушка не давала забыть, что поездка у нас не простая. - Матица - золотой мост на семь вёрст. Она делила избу на верх и низ. Под ней - средний мир, где живёт человек, а крыша - мир верхний, небо. Поэтому установка матицы была одним из важнейших этапов строительства. Когда поднимали матицу, хозяин устанавливал в срубе свежее деревце, хозяйка привязывала к матице шубу с пирогом (символ сытой жизни), а сверху брус посыпали хлебными зёрнами и хмелем. Самый искусный плотник должен был забраться на матицу, пройти по ней, взять каравай и, помолившись, спуститься. Под матицу тоже подкладывали монеты. И, конечно, всё сопровождалось молитвами и угощением.
        Матица делила избу не только на верх и низ, но и на своё и чужое. Чужие - гости - без приглашения не проходили в комнату дальше матицы. Если приходили будущие родственники - сваты, то усаживались они не куда-нибудь, а под матицу. Уходя из дома, нужно было подержаться за матицу, чтобы удача сопутствовала в дороге. В современных домах вы матицу не увидите: теперь незачем держать толстые брёвна крыши - потолочные доски крепятся на перекрытия.
        - А если бы, - попыталась представить Зульфина, - матица всё же в квартире была, то где?
        Мы принялись мерить её двушку древнерусскими мерками. Нашли. Дружно вывалили за матицу, к порогу, как и положено гостям. Осмотрели пространство с новой точки зрения.
        - В красном углу у меня шкаф с книгами, - обрадовалась Зульфина. - А что ещё у библиотекаря там может быть!
        Младшая с Тихоном, развалившись на полу, продолжали рисовать, деля на зоны нашу квартиру, чтобы вычислить, что у нас в красном углу. Оказалось, стол с компьютером.
        Тётушка смотрела из окна на утыканные антеннами крыши соседних пятиэтажек. Потом сложила ладони крышей. Это означает «дом».
        - «Кров» и «кровь» - одного корня. На крыше можно было найти ещё множество элементов, названия которых соответствуют миру человека или животных: чело (или лоб), усы, уши, чуб, конёк (или князёк), курица, залобники, самцы, быки. Есть пословица: «Курица и конь на крыше - в избе тише». А что сейчас можно найти на крыше? Какая тишина может быть, если там установки для сотовой связи…
        - Я как на третий этаж переехала, - сказала Зульфина, - так долго не могла привыкнуть: хожу по чьему-то потолку! Вот странно-то: мой пол - чей-то потолок. Тихо-тихо старалась ходить, чтобы над головой у соседей не топать.
        - А какой раньше в домах пол был? - спросила Младшая, поглаживая толстый ковёр, на котором они с Тихоном так комфортно растянулись.
        - Там, где тепло и сухо, - земляной: утрамбованный, покрытый глиной с соломой. Там, где климат более суровый, - деревянный, да ещё двойной, - ответила тётушка.
        - Глина с соломой! - фыркнула Младшая. - Не хочу я такую жилплощадь. И потом, избушки ведь маленькие.
        - С чего ты взяла? Это от бедности деревня стала мельчать, строить избушки четыре на пять метров. А если было кому и из чего строить, дом вырастал просторный: 8,5 на 10,5 метров - побольше нашей квартиры. Но в любом случае строение было пропорциональное, гармоничное, потому что плотники мерили саженями, локтями, то есть всё соотносили с ростом человека. «…А строить высотой, как мера и красота скажет», - договаривались заказчики с плотниками. Построят, да ещё и проверят - добротно ли. Сохранились рассказы, как строения заливали на полметра водой: если вода через неделю не убыла - плотников премировали. На Алтае ходят былицы, как проверяли качество амбара для мёда. Снимали с амбара крышу и заливали внутрь свежий мёд. В добротной постройке не было и щёлочки, в которую он мог бы вытечь. Дома, не снимая крыш и установив на круглые брёвна, перевозили с места на место за пятьдесят километров, и они не разваливались.
        - Выходит, и при землетрясении изба не развалится? - спросил Тихон. Я перевела вопрос, чтобы и Зульфина его услышала.
        - Конечно, не развалится. Но к современным постройкам это не относится.
        - Уже сто лет назад избы стали «не те», - вспомнила я опять «Плотника-строителя»: «Что такое за диво - построил новую избу, а она, гляди, через несколько лет обогнала старую избу. Похудалась, да как, - старая лучше новой. Вот так следишь часто по деревням. А старые постройки стоят как кряжи»[8 - А. А. Жирнов. Крестьянин плотник-строитель. М. - Л.: Государственное издательство, 1927. С. 7.].
        - Я бы с таким «ГОСТом» свою квартиру так никогда и не приняла, - качает головой Зульфина. - Меня соседи сверху уже два раза заливали. До сих пор за шкафом обои не переклеили. Мокрые оторвали, стену просушили, а новые наклеить некогда.
        Тётушка засмеялась:
        - Не так уж всё и изменилось! Дом ведь тоже… не доделывали: там крыша над сенями не покрыта, тут угол не побелен. Такую недоделку могли оставить на семь дней, а могли и на год.
        - Зачем? - спросили мы хором.
        - Учёные объясняют эту традицию тем, что незавершённость символизирует жизнь, тогда как завершённость - смерть. Строительство дома имеет начало, но конца этому циклу нет, это - вечное.
        - Н-да, - протянула Зульфина. - Современные строители нередко придерживаются этого правила, даже не подозревая, насколько древняя эта традиция!
        Ночью мне снилась деревня. Я - маленькая и играю в дом. Я должна его построить. И для этого я должна выбрать жертву, из которой мой дом смог бы вырасти живым. Жуки-пожарники, бабочки, божьи коровки - как луч фонаря, высвечивает взгляд ребёнка окружающих его существ. И тут же неспящей своей частью я вспоминаю: насекомые во сне - дети. «А что если без жертвы?» - думаю я. И всплывает известное: «Не жертвы, а милости». Можно ли перенести эти отношения человека с Богом на отношение человека к устройству своего, земного мира? Достаточно ли любви к тому, что делаешь, мысли, что делаешь это не для себя - для мира и вечности? Наверное, да, раз постепенно заменились жертвоприношения людей и животных материально малоценными вещами - символами связи с миром предков. Хотя нет. Строя дом для своего ребёнка, ты нередко приносишь в жертву всего себя. И если это освящено любовью, то такая жертва и есть милость.
        Родитель - мост между пращурами и детьми. И не нужны никакие петухи. Так вырастает на дереве новое годовое кольцо.
        Глава 4. Стоит бычище, проклёваны бочища
        Не бывает дома без дверей. Если дом - Вселенная, то дверь - проход между мирами. Через дверь человек выходил «в мир», через неё же могут попасть в дом и друзья, и незваные гости. В современных домах двери укрепляются самым тщательным образом: мощные хитрые замки, сигнализация. Зульфина, провожая нас утром, долго копается, грохоча железной дверью. У двери в коридоре - застиранный пушистый коврик. Мне кажется, что под ним обязательно должен лежать ключ, - ведь каких-то тридцать-сорок лет назад так делали, и никто не вламывался в квартиры!
        В древности двери тоже запирались. «За семью замками», - говорится в сказках. Археологи обнаруживают замки в напластованиях IX -X веков. Замок нередко встречается в русских загадках: «Узелок Кузьма, развязать нельзя». А крошечный ключик носили славянки вместе с ковшичками, топориками, гребешками - подвесками на обережной связке. В богатых домах, окружённых заборами, - и ворота на засове, и собаки во дворе, и сундуки-ларцы заперты. Обычно в доме кто-то был - старики, дети, слуги, - он не оставался без присмотра. И запирать двери на замок для славянина было крайней мерой, особенно в деревнях, где редко встретишь чужого. «В их домах нет замков и запоров», - писали о наших предках арабские путешественники.
        Дверь в жилую часть избы не имела, да и сейчас не имеет, замков. Эта дверь ведёт в сени, и закрывались уже сенные двери. Как в сказке про Красную Шапочку: «Дёрни за верёвочку…» - вот такие затворы, которые легко можно было открыть снаружи, потянув за верёвку или кольцо, были и в доме моей бабушки. Бабушка не болела, но ходила плохо, поэтому в избу я попадала совсем как Красная Шапочка. Защищали такие запоры скорее от животных, чем от непрошеных гостей. Часто достаточно было, уходя из дома, подпереть дверь метлой или палкой, и всем понятно - дома никого нет, заходить нельзя. И ведь не заходили! Может, потому, что наказывали воров строго, а может, воровать в крестьянских избах было нечего.
        - А наши до сих пор ключик на косяк вешают, - говорю я, садясь за руль. Тихон ещё спит. Зато мы с тётушкой, две почти уже старушки, бодры в это туманное и прохладное летнее утро.
        Тётушка кивает:
        - Один замок дом не защитит. Без духовной охраны и вор, и всякая нечисть через любой запор проникнут. Поэтому, как только дело при постройке дома доходило до двери, добавлялось множество специальных защитных действий. Дверь крестили топором, заговаривая: «Двери, двери, будьте вы на заперти злому духови и ворови». В косяки втыкали ножи, иглы, обломки косы, подвешивали подкову. Смолой на дверях рисовали кресты, обмывали святой водой. От грозы косяки обмывали молоком. Слово «дверь» то же самое, что и «ворота». Если постараться, можно разглядеть в этих словах движение: вращение, поворот. Дверь - она и своим, и чужим. А вот слово «порог» произошло от общеславянского «пороть» - разрезать, раздирать, бить. Проникнет в избу чужое, враждебное или разобьётся о порог… До сих пор жива пословица: «Без Бога не до порога» - то есть, заходя или выходя из дома, нужно помолиться. Приметы: через порог не здороваться, на пороге не сидеть (не женишься), невесте в доме жениха на порог не наступать - тоже остатки древних обычаев. На пороге концентрируются особые силы, поэтому многие болезни тут и лечили.
        - А почему эти силы на пороге? - спрашивает Младшая.
        - Когда-то под порогом хоронили предков, младенцев, - бесстрастно отвечаю я.
        - Да, - подтверждает тётушка, - младенцы нередко умирали. Кстати, при трудных родах или тяжёлой смерти дверь в дом распахивали, чтобы потусторонние силы помогли человеку. В Рождество, в поминальные дни двери тоже не запирали - ждали гостей видимых и невидимых.
        Двери в русской избе отличались от дверей в наших квартирах не только магической силой. Проём был невысокий - около 140-150 сантиметров, так что, входя и выходя, приходилось кланяться. Зато ширина - около метра.
        На трассе туман стал гуще - хотелось высунуть руку в окно и отодвинуть плотный занавес в сторону луга. Ехали медленно, пристроившись за какой-то фурой.
        - Только не молчите, - попросила я, - а то мне придётся включить музыку.
        - Да я не молчу, - тётушка взяла тряпочку, чтобы протереть стёкла изнутри, - я думаю, что пора переходить к окнам. В самых первых домах окон не было вовсе. В тёплую погоду достаточно было открыть двери, чтобы свет попал в жилище. Дым от очага тоже выпускали через дверь. В IX веке появились первые маленькие окошечки. Они назывались волоковыми. Никаких стёкол в этих окнах не было, они закрывались, «заволакивались» деревянной дощечкой. Это про них: «Без рук, без ног по стене ползёт».
        - Таракан, - сквозь дрёму пытается отгадать Младшая.
        - Я ей про глаза дома, а она - «таракан»… Большие застеклённые окна в избах - недавнее изобретение. Окна с косяками и оконницами появились примерно в XIII веке. В них попадало много света, поэтому и называли их «красными», то есть светлыми, красивыми. Правда, первые окна были не таким уж и светлыми: вместо дорогого стекла использовали бычьи и рыбьи пузыри. Найти такой огромный пузырь, чтобы закрывал всё окно, было невозможно, поэтому окно разбивали на оконницы - мелкие ячейки, в которые и вставлялись полупрозрачные материалы. Мало что можно было увидеть в такое окошко. Да и первое стекло - толстое, мутно-зелёное - было не лучше. Зато если подобрать стекло разноцветное, становилось пусть и не светлее, но наряднее. Бояре с князьями любили такие оконные витражи.
        Но даже когда стали делать окна, проветривалась изба через дверь, потому что окна не открывались. На ночь окна закрывали ставнями. На зиму, чтобы в доме было теплее, их заваливали соломой.
        Солнце наконец поднялось, и туман моментально рассеялся. Всё изменилось за секунду.
        - Окно, как и дверь, - это граница, - продолжала тётушка. - Всё, кроме солнечного света, что могло проникнуть в дом через окно, было связано с опасностью. Сюда, к окну, прилетали души умерших. Для них выкладывали на Масленицу первый блин, выставляли на подоконник чашки с водой, вешали у окна полотенце. Сорок дней после похорон душа возвращалась к родному окну, и это никого не пугало. А вот стук в окно ночью - примета плохая: покойник решил с кладбища вернуться. Боялись влетевших в окно птиц, стучащего у окна дятла. Кстати, это суеверие живо до сегодняшнего дня! Разговаривать через окно нужно было с опаской, ведь слова тоже легко проникали в потусторонний мир и могли оказать влияние на судьбу говорившего. Во время рождения ребёнка взрослые прислушивались, что происходит под окном: это могло дать подсказку, как сложится жизнь новорождённого.
        - Раз это тоже место непростое, надо его защищать. Решётками. - Младшая всё же прислушивалась к тётушкиной лекции.
        - Мастера защищали окна, вырезая и рисуя на них узоры. Не на стекле, конечно, а на ставнях и наличниках. Часто вырезали на наличниках петуха - птицу, которая встречает солнце. Один из древнейших узоров, которые встречаются на территории России, - крин, или русская лилия. Этот трилистник можно увидеть и на дубовой колонне XI века в Новгороде, и на современных наличниках[9 - Г. Н. Бочаров. Прикладное искусство Новгорода Великого. М., 1969.]. Но куда раньше появилась в орнаменте свастика - крест с загнутыми концами. Во времена индоевропейцев, а то и раньше, зародился этот символ.
        - Это же это… фашисты носили, - окончательно просыпается Младшая. Тихон тоже открыл глаза и смотрит на солнце. Он всегда так делает, если удаётся застать восход. Смотрит, пока не покатится первая слеза.
        «Свасти», или «суасти», в переводе с санскрита - «хорошее бытие». Это знак добычи огня, источника тепла и света. Бога света у литовцев называли Свайстикса, а у славян был бог света Сварог. Хотя христианская церковь стремилась заменить свастику крестом, который символизирует жертвенность, символ солнца до Великой Отечественной войны вытеснить не удалось. Его вышивали на поясах, полотенцах, понёвах, чулках… Однако изначальный смысл символа постепенно забывался. Это и сыграло на руку фашистам: на их знамёнах свастика символизировала уже не свет, а власть. Для народов, воевавших против фашизма, свастика превратилась в символ жестокости и зверства и напоминала не яркое солнце, а чёрного паука, захватившего свет. Но что интересно: фашисты, занимая русские города, всюду находили свастику - и в вышивке, и в архитектуре зданий. Генерал-майорам не оставалось ничего иного, как придумать, что всё это когда-то сделали норманы[10 - Генерал-майор Поэль нашёл в Смоленске многочисленные следы «норманнского духа», в том числе приписал норманнам строительство Марьинской церкви, возведённой при Владимире
Мономахе.].
        А теперь вот попробуй отмой от крови светоносный знак, верни ему первоначальный древний смысл…
        Мы опять проезжали мимо деревеньки. Никаких узоров на ставнях и наличниках. Вот почему меня пугают пластиковые окна в деревенских домах: окно без наличника выглядит нелепо, как глаз без ресниц и бровей. Окно в доме и сравнивалось всегда с человеческим оком, глазом. К окну было особое отношение. Никогда на Руси не было принято выбрасывать из окон мусор, выливать помои, как делали в средневековых европейских городах, или… выкидывать кошку. Зато подать через окно кусок нищему было богоугодным делом.
        Интересно, когда в нашей стране последний раз подавали нищему хлеб через окно? Может быть, этот день и считать началом провала? Обрушением калинова моста, обрывом нити, что связывала нас с предками. Ведь точно подменили нас. Мы как-то дружно, враз, забыли исконные слова, а с ними ушли и сами предметы и явления. Вместо избы - коттедж, вместо бабьего кута - обеденная зона, а семья собирается не за столом в красном углу, а отчего-то в гостиной, словно гости они сами у себя… Выросло второе (или уже третье?) поколение детей, которые никогда не пробовали пищи, приготовленной в печи. Ездили мы как-то с Тихоном на экскурсию в Подмосковье и по дороге в Галич завернули в кацкарскую деревню Мартыново. Там он впервые попробовал настоящее топлёное молоко. Ещё у меня мечта - угостить детей паренной в печи тыквой, томлёной кашей, калёными яйцами…
        Дело к завтраку, раз мысли вокруг еды крутятся. Мы остановились у ближайшего дорожного кафе. Оформлено оно было в виде деревенского дома. Внутри даже печка была. Муляж. А ведь если бы сделали настоящую, никто бы не проиграл.
        Глава 5. Чего из избы не вытащишь?
        «Догадлив крестьянин, на печи избу поставил», - говорят в народе. О счастливых людях скажут: «В печи родился». «Матушка» и «государыня» не скажут про плиту, лавку, кровать - только про печку.
        Планировка внутреннего пространства дома зависит от того, как расположена печь по отношению к входной двери. На территории России учёные выделили четыре типа планировки, но во всех неизменным было то, что печь и красный угол находятся по диагонали относительно друг друга.
        Красный угол - тот, что с окнами, светлый[11 - Слово «красный», по мнению А. Афанасьева, первоначально означало не красивый, а именно светлый, яркий, блестящий, огненный. Оно в родстве со словами «крес» (огонь), «кресник» (июнь, месяц поворота солнца).], красивый, нарядный, большой, почётный, святой. В красном углу висела на стене особая полочка - божница, на которой стояли иконы. Под иконами - стол. Здесь собиралась вся семья.
        Напротив красного угла в русской избе - угол печной. Его называли ещё середь, подовый, кут, бабий угол. Это место женщины. Нередко печной угол отделялся занавеской или перегородкой. Так что кухня отделилась от остального помещения очень давно.
        Третий угол, у входа, под полатями, - задний угол, подпорожье (или тоже кут).
        Один раз в жизни я стояла в углу, не помню уже за что. Скорее всего, за компанию с сестрой, которая нередко подбивала меня на проделки, достойные Эмиля из Лённеберги. Тогда мне хотелось, чтобы дома были круглые. Вообще-то в угол должны ставить на колени напротив икон, чтобы виноватый мог вымолить прощение. Провинившийся раскаивался, молился, испрашивая помощи и совета у высших сил, порядок которых нарушил своим проступком, - в этом и заключался смысл наказания.
        Своим детским воспоминанием я тут же поделилась с тётушкой, которая, презрительно глядя на растворимый кофе, заваривала в кружке свежие смородиновые листья.
        - Возможно, угол аккумулирует плохую энергию. Знаешь ведь примету: не подметать в углах, если кто-то уехал. Потревожишь веником «негатив», он, неприкаянный, кинется за уехавшим да и навредит ему в дороге.
        - Ладно, - кивнула я, - воспитательное значение красного угла можно считать доказанным.
        - А печной! Печь ведь тоже имела воспитательное значение! - тётушка показала на муляж печи, увешанный связками пластмассового лука.
        - Это понятно, - допивая какао, согласилась Младшая (какао в кафе оказалось настоящее, на натуральном молоке). - Кто же не знает про Бабу-ягу.
        - Я тебя умоляю, - вздохнула тётушка. - Не будь как все, думай своей головой! Младенцев в печь действительно сажали, но затем, чтобы выкупать. В печке парились. Многие жители северных районов не строили бань вовсе и всю жизнь мылись в печах. Важнее другое: при печке, как и при иконах, нельзя было ругаться. Сохранилось выражение: «Сказал бы, да печь в избе!» В печи жил огонь. Хозяин дома раньше назывался не крестьянином, а огнищанином. Вместо слова «дом» в некоторых областях употребляли слово «дым», деревню называли «дымница». И домового представляли не в виде старичка с бородой, а в виде огня.
        - Потому что он кормит, - предположил Тихон. Наконец-то мы сидели лицом друг к другу и ничто не мешало ему с нами заговорить.
        - Кормит, лечит, греет. С пищей всё понятно. А лечебный эффект - это не только погреться на печи. У каждой части русской печи - своя роль. Загнет - место в печи перед устьем. Сгребались в него горящие угли, и можно было на них быстренько, не топя печь, разогреть пищу. А 28 января (10 февраля) на загнет ставили особый горшок каши. Никто из домашних её не ел. Эта каша предназначалась домовому.
        - А я помню, как в подпечек выбрасывала молочный зуб! - я отчётливо вспомнила ощущение после выдернутого ниточкой зуба. - При этом нужно было говорить: «Мышка, мышка! На тебе зуб липяной, дай мне гребяной!»
        - Гребяной? - удивилась Младшая.
        - Гребяной - значит крепкий и острый, как гребни, - объяснила я. - А липяной - мягкий, как из липы.
        - А если, к примеру, горло заболит, - не отвлекаясь, продолжала тётушка, - то нужно было потереться об задоргу - перильце, которое не давало вещам упасть с печи и за которое держались, забираясь на печку. Я бы вам показала, но на макете её нету. И камелька в углу нет - это такое небольшое углубление, дальний родственник плафона для лампочки. Там находилась лучина или тонкие смолистые щепочки, которые и освещали вечерами избу.
        Печь играла такую большую роль в жизни человека, что некоторые её части, как и части дома, получили название от человеческого тела: плечи, ноги, чело, щёки.
        С печкой связано множество всевозможных гаданий, легенд и поверий. В поисках подходящей невесты сваты в первую очередь обращались не к родителям будущей снохи, а к матушке-печке: «Печка, печка, дай нам человечка!» После того как заканчивалось свадебное застолье, обязательным ритуалом было бросание в печь пустого горшка со словами: «Сколько черепья, столько молодых ребят». Фужер об пол - всё, что осталось от древней традиции…
        Кроме связи с потусторонним, в каждой примете был и свой практический смысл. Хозяйка могла подойти к печи только в платке. Покрывать голову, прибирать волосы, готовя еду, - и сегодня обязательное правило для поваров и хозяек. Неприятно, если волосинка упадёт в горшок с кашей. Опасно, если искра из печи попадёт на волосы. Да и домовой - запечный дедушка - недолюбливал барышень с непокрытой головой. И будто бы однажды даже надел на голову одной забывчивой хозяйке чугунок.
        В русской избе у домового было своё место: там, где начинался спуск в подполье, в котором хранились запасы на зиму. Портал в подземный мир начинался возле печи, в голбце (голубце). Голбец - деревянная пристройка к печи, маленький домик. Внутри - полки для продуктов. Зимой в голбце держат гусыню с гусятами, а то и козу с козлятами, поросят, кур, телёнка. Здесь и живёт домовой. Голбцом называют ещё и деревянный памятник в виде домика на могиле. Кстати, на севере России могилу нередко называли так же, как ямы для хранения заготовок. Не потому, что слов в языке не хватало, а потому, что связь мира мёртвых с миром живых была крепче некуда.
        Сидит домовой в голбце целыми днями. Не скучно ему: то хозяйка за продуктами заглянет, то невеста перед смотринами заскочит переодеться. В любой день домовой не без дела: вся нечисть подпольная, от кикиморы с чёртом до бабаев и бук, под его присмотром. Следит, чтоб сидели внизу, носа в дом не совали, - если, конечно, хозяйка не забыла ему хлебца и водки поставить. Домовой не обжора, каждый день еды не требует, но в Крещение уважь: ровно в полночь придёт домовой угоститься. Ночью дверь в голбец открывать не думай: посыпятся несчастья, полезут нечистые, и домовой не поможет, ведь он… спит. Спит не внутри голбца, а сверху, там, где дощатая пристройка соединяется с печью. А что, домовым тоже отдых нужен.
        В конце XIX века голбец стал исчезать, и сейчас даже в домах с печами его нет. Лазы в подполье делают из комнаты, никак не отгораживая: только крышка и половик сверху. Подпол в избе необходим до сих пор - здесь хранят овощи, соленья. Никакой холодильник столько не вместит. Только вот не осталось там места ни домовым, ни кикиморам. «Закрылись» порталы.
        Как вся эта древнерусская конструкция с домовым работает на современных уровнях в городских квартирах - тётушка разобралась основательно. Принудило её к этому не только наше отчаяние по поводу полтергейста, что в течение почти трёх месяцев разносил нашу квартиру в щепки, но и то, что однажды в сумерках Младшая увидела сидевшего на пороге детской мужчину - высокого, во весь дверной проём. Заметив, что Младшая проснулась, странный гость встал и направился в комнату Тихона.
        Глава 6. Держись друга старого, а дома нового
        Меняться мы решили, когда Младшая немного подросла. Не жить же им с Тихоном в одной комнате. Да и в нашей спальне-гостиной ребёнку долго находиться не стоит - компьютер включен постоянно. Как «правильно» переезжать, мы толком не знали. Знакомые делились рецептами из модных журналов: распахнутые окна и двери наполнят дом свежим воздухом; пущенная из крана струя воды и зажжённый во всех комнатах свет очистят квартиру от негатива, а запах свежезаваренного дорогого чая и любимая песня привлекут благополучие. Многие были уверены, что первой в дом надо запустить кошку, а за ней - старшего члена семьи, желательно мужчину. И, конечно, новоселье обязательно нужно отметить, приготовив угощение для гостей и соседей.
        Позже я узнала множество интересных и не лишённых смысла рецептов «пираходины» (так назывался переход в новый дом: «влазины», «пираходины»).
        В прежние времена тщательно выбиралось время переезда. Это могла быть ранняя зорька - чтобы чужие люди не видели, худого слова не сказали. Полнолуние. Великие праздники. Полдень. Очень удачным для перехода считался день Симеона-летопроводца (1/14 сентября): «Переходы в Семён-день на новоселье - счастье и веселье». Мы переезжали в ноябре.
        Из старого дома в новый привозили, приносили всё, что нужно было для жизни. Но некоторые предметы старого жилья были не просто необходимы в хозяйстве - они обеспечивали благополучие и защиту семьи на невидимом, тонком уровне. Перенесённые из старого дома тесто, угли, огонь, хлеб, соль и иконы превращали нежилое пространство в жилое, чужое - в своё. Обязательно захватывали хлебную лопату и помело, а в некоторых районах - лапоть или мешок: это с их помощью переезжал на новое место дух дома - домовой. Переносили… лукошко навоза и сор из старой избы (традиция не оставлять мусор в старой квартире жива до сих пор, и наша новая квартира тоже была тщательно прибрана). В старом доме варили кашу, и хозяйка, закутав горшок, забирала недоваренную кашу в новую избу, где доводила её до готовности. Или, замесив в старой избе тесто, пекла из него хлеб на новом месте. Все эти древние традиции вполне уживались в народе с христианством: хозяин, держа в одной руке икону, а в другой хлеб, приглашал в новый дом «суседушку» домового. Вместе с заговором произносили и молитвы. Вместе с духом предка в доме жил и ангел,
оберегающий семью. Для святых - свой угол, божница. Для домового - место напротив, у печи. Если в семье ругались, ангел выходил и, грустный, садился под окно, а домовой сердился и начинал бросаться горшками.
        Как и сейчас, на новоселье было принято дарить подарки. Среди обязательных: каравай хлеба, соль, деньги, ложка. Каждый из них - не просто нужная в доме вещь, а символ благополучной жизни.
        Чтобы не внести в новую избу (а значит, и в новую жизнь) беспорядок, в день переезда нужно было следить, чтобы каждая вещь сразу занимала своё место: икона - в красном углу, ухват - у печи. Поставленная не на своё место, вещь перестаёт служить, начинает ломаться. А то и просто пропадает.
        Два самых главных действия в день переезда связаны с противоположными углами: красным и печным. В красный (передний), где стол и божница, ставили иконы, украсив их рушниками. Накрывали стол. А напротив, в печи, разводили первый огонь. Разжигание печи в новом доме было делом куда более сложным, чем установка газовой плиты. Хозяйки крестили печь… хлебной лопатой, трижды повторяя: «Господи, помоги в добрый час печь топить», и разжигали огонь с прутика святочной вербы. На огонь ставили новенький горшок. Если горшок лопался, печь нужно было разбирать и собирать заново. Если проверка горшком проходила успешно, хозяйка ставила нечётное количество хлебов, в один из которых запекала сверху уголь. По угольку гадали, как сложится у семьи жизнь на новом месте.
        Но по-настоящему освоенным новый дом становился тогда, когда в нём кто-то рождался, женился или умирал. В некоторых местностях именно в связи с этими событиями впервые в избу приглашался священник, который и освящал жилище.
        Я давно уже передала руль Тихону. Он вёл автомобиль так легко и уверенно, что можно было забыть о трудностях обгона большегрузов на однополосной трассе и подумать о своём. Тётушка с Младшей на заднем сиденье слушали что-то через наушники.
        - Пора вернуться к цели нашего путешествия, - напомнила я. - Со строительством мы вроде бы всё прояснили. С новосельем тоже более-менее понятно: любое действие должно было служить обеспечению благоденствия.
        - Как и любой предмет в доме, - выдернув наушник, добавила тётушка. - Представь - любой! Сколько сейчас в квартирах барахла, которое кроме разрушения ничего нам не несёт, - начиная от радио и холодильника, заканчивая неправильно расставленной мебелью…
        - Я знаю - фэн-шуй, - выключив музыку, Младшая присоединилась к разговору. - У нас девчонки увлекались одно время. Разводили фикусы, потому что это денежные деревья!
        - Китайцы выбирали места для захоронений, а мы это к своим квартирам за уши притягиваем, - проворчала тётушка, не любившая всякую заграничную моду. - Ветер и вода, конечно, важные источники энергии, но, как говорил не помню кто, не важно, куда дует ветер, важно правильно поставить парус. Хоть фикус, хоть кактус сам по себе счастливее и богаче не сделает.
        - А что там с русским фэн-шуем? - поинтересовалась я. - Печку ведь не передвинешь.
        Тётушка кивнула:
        - Не только печку, но и стол с лавками! Столы, как и лавки, в X -XIII веках делались из глины. Стол, каким мы его знаем сейчас, появился в XVII -XVIII веках. Но и его никто не переставлял без нужды: не слишком велики были комнаты, чтобы двигать мебель. В Верхнем Поволжье после обеда стол даже приходилось класть боком на полавочник, чтобы в доме было просторней. Когда пекли хлеб, стол нужно было передвинуть из красного угла к печи. И русские научились у карел и финнов делать необычные столы на полозьях. А стол с названием сЫрно (низкий и круглый) летом вешали на стену дома снаружи. Снимали его, когда собирались обедать на улице или раскатывать тесто.
        Переставляли стол и с иной целью: если женщина не могла разродиться, стол выдвигали в центр избы и роженица должна была ходить вокруг него.
        Свою древнейшую функцию стол сохранил до наших дней: это место единения. Приглашённый к столу из чужого становился своим. Посидеть за столом могли не только живые, но и умершие: в дни поминовений ставили на стол лишний прибор - для покойного. Если же поминали человека, умершего не своей смертью, то за столом ему было не место, для него прибор - под столом. В языке закрепилась роль стола как объединяющего места - говорят: стол переговоров.
        - Диван переговоров! - придумала Младшая. - Баня переговоров!
        - Стол голым не оставляли, - улыбнувшись, продолжала тётушка. - Скатерть на столе - традиция давняя. Даже когда ткань была крайне дорога, стол обязательно накрывали. В Европе в Средние века, если собирался большой пир в замке, брали несколько простыней. На Руси в крестьянских избах для ежедневного застолья - одна скатерть, а для праздника из сундуков доставалась особая, нарядная, с вышивкой.
        - Почему так важно - закрыть стол скатертью? - спросила Младшая - Это же непрактично.
        - А по той же причине, по какой хлеб-соль всегда на рушнике подносят. Голая рука считалась символом бедности, а покрытая - богатства[12 - Русский праздник. Праздники и обряды народного земледельческого календаря. СПб.: Искусство-СПб., 2001. С. 128.]. Стол же был ладонью Бога, вот и накрывали его скатертью. И всегда на нём должен быть порядок: только солонка с солью да хлеб, завёрнутый в скатерть, могут лежать на столешнице. Никакого беспорядка на Божьей ладони!
        К столу нужен стул. До XVII века в письменных источниках стулья не упоминались. Да и не было их в деревенских избах. Во время работы удобно было сидеть на колодах и чурбанах. Или сосну срубил, отпилил у корня - вот тебе стульчик на трёх ножках. Из прутьев можно было стульчик сплести. Табуретки с тех времён не изменились.
        А в избах для сидения были скамьи и лавки. Лавка одной стороной врублена в стену, передвинуть её нельзя. На другом конце у неё ножки и «опушка» - резное украшение вроде оборки. Лавки стояли по всем стенам, и каждая имела своё назначение, а значит, и название. Мужская лавка звалась коником. Выглядела она как ящик с крышкой. На боку ящика вырезана голова коня. Сидя на конике, мужчины делали свою домашнюю работу: лапти плели, сети вязали, чинили что-нибудь. Женщины на коник, стоящий всегда у двери, не садились: неприлично.
        На бабьей лавке сидела хозяйка, там она делала свою женскую работу. Стояла бабья лавка вдоль половиц, поэтому ещё звалась долгой. Другое её название - смертная лавка. На долгую лавку клали покойника. Поэтому «быть на сторонней лавке» означало то же, что умереть; «стащить с лавки» - похоронить. Сесть на эту лавку чужому - примета плохая.
        - Скажи, где ты сидишь, и я скажу, кто ты, - перефразировала я известное выражение.
        Тётушка предложила вспомнить фразеологизмы со словом «сидеть», но наш запас оказался беден, пришло в голову только «сидеть под образами» - быть либо хозяином, либо почётным гостем (женихом).
        Тётушка щедро пополнила запас:
        - Сидят вдоль половиц, сидят под матицей, сидят у печи - значит, это сваты. Сидеть за печным столбом, у окна, в куту, могла женщина, баба. Девушки сидели на беседе. Сидеть на конике, сидеть у дороги - удел нищих. Сидеть на загнетке - остаться в девках. На сени не посадит - не оставит без дома. Сидит на липке - занимается сапожным ремеслом.
        Мы помолчали, перебирая в уме фразы, как старинные музейные ткани, из которых никогда не сошьёшь себе одежду - не упомянешь, не используешь в разговоре всё это лавочное богатство - можно только любоваться.
        - Около печи находилась кутная лавка. На ней не сидели - здесь стояли горшки, вёдра с водой. На эту лавку хозяйка выкладывала свежеиспечённый хлеб.
        Лавка задняя, или пороговая, шла вдоль стены с дверью. Женщины использовали её вместо кухонного стола. В некоторых губерниях такую лавку называли судницей, судной лавкой. Она была выше других и имела дверцы. Внутри неё стояла посуда. Зимой в лавке устраивали насест для кур.
        Лавка короткая (красная, передняя) располагалась вдоль передней стены дома, за обедом на ней сидели мужчины.
        - А лавка и скамейка - это одно и то же? - спросила Младшая.
        - Нет, конечно. Скамейки, в отличие от лавок, часто были со спинками. Их можно было передвигать и даже раскладывать, как современные диваны, превращая в спальное место.
        - А кровати раньше были?
        Тут уж даже я могла ответить: мне бабушка рассказывала, что кровать у них появилась, только когда они с дедушкой поженились.
        - Кровати в русской избе появились в XIX веке. Называли их ложницами. Да-да, слово «наложница» сохранилось дольше, чем «ложница». Сначала ставили кровать в горнице или в сенях. Красиво убранные ложницы - с подзором, множеством матрацев и подушек, красивыми покрывалами - были гордостью хозяев. Но не в каждом доме могло поместиться несколько кроватей, поэтому некоторые члены семьи, слуги и в XX веке спали по старинке: на лавке, на лежанке, на полатях.
        Полати - что-то вроде антресолей, настил от бока печи до противоположной стены. Забираться на полати нужно было с печи или голбца. Сохранилась поговорка: «Хлебнул да и ложку на полати метнул». Раньше существовал обычай на крестины угощать отца ребёнка ложкой каши вперемешку с хреном, перцем и солью. Чтобы и мужчина понял, как тяжело пришлось роженице. Проглотив эту смесь, отец забрасывал ложку на полати, желая малышу побыстрее вырасти и так же резво заскакивать наверх.
        - О, надо запомнить! - рассмеялась я. - Тихона угостим, когда станет папашей!
        - Ага, только ты сначала полати в квартире оборудуй, - фыркнула Младшая.
        - А лучше, - добавила тётушка, - дом для молодой семьи, чтобы было где полати сколотить.
        Глава 7. Хозяйкою дом стоит
        Следующую большую передышку мы планировали сделать за Омском. Комплекс у озерка был очень уютным. Но оказалось, что в гостиничном домике нет свободных номеров, и мы срочно должны были искать новое место для ночёвки.
        - Десять километров в сторону есть деревня, - услышав наш разговор, подсказал водитель фуры.
        Мы расспросили, как проехать, и, пока не стемнело, свернули с трассы на насыпную дорогу. Километров через пять она превратилась в просёлочную, и нам оставалось только надеяться, что ночью не будет дождя и дорогу не размоет.
        Автомобильный атлас по поводу этой деревни из двух десятков домов не мог сообщить ничего. GPS её тоже не замечал.
        - Куда это, мать, ты нас завезла? - высунув голову из окна, тётушка изучала окрестности. Кроме свиней и кур, на улице никого не было. Я выбрала дом, возле которого стоял комбайн, и припарковалась.
        В окне мелькнула фигура, на крыльце показался мужик, и только тогда из будки залилась собака. Мы поздоровались, спросили, не знает ли он, где в деревне можно переночевать.
        - Так хоть где ночуйте, - ответил хозяин комбайна и собаки (та, гремя цепью, с лаем носилась вдоль забора). - У нас домов брошенных полно. Увидите, какой не закрыт, заходите да и ночуйте. А молока с огурцами купите у нас, как стемнеет.
        - Спасибо, - пробормотали мы и, слегка озадаченные, двинулись к машине: ночевать в брошенном доме нам ещё не приходилось.
        - Огурцы и молоко - после заката! - Младшая была в восторге. - Да это деревня не простая!
        Избу выбрал Тихон. Загнав машину в ограду, где дыр было больше, чем штакетин, мы поднялись на крыльцо.
        - Смотрите, трава сушится! - показала тётушка на серый пучок веточек под крышей - похоже, бывшие хозяева любили травяные чаи не меньше, чем она.
        В сенях стояла густая темень. Мы оставили дверь открытой, чтобы она хоть частично вытекла на улицу. Низкий проём пришёлся по росту всем, кроме могучего Тихона. Пригнувшись, он вошёл первым.
        Нежилой дух застоялся в доме. Русской печи не было, вместо неё стоял «урезанный» вариант - голландка. Зато была кровать с матрацем, диван и стол у окна.
        - Я, наверное, в машине переночую, - оглядев комнату, сказала Младшая.
        - Не красна изба углами, красна пирогами, - тётушка принесла из машины пакет с едой и спальники.
        - Как вообще можно жить, если в доме нет электричества, водопровода, тёплого туалета? - ворчала Младшая.
        - Даже лучины нету. - Я тоже сходила к машине - за фонарём.
        - Как там, стемнело? Пора за молоком? - Младшей не терпелось выйти из чужого дома.
        Пока мы старались хоть как-то благоустроить место ночлега, тётушка, отыскав свечу, ходила с ней из угла в угол, рассказывая о старинной жизни без всяких удобств.
        - Вечером изба освещалась лучиной. Лучина - длинная тонкая щепочка, которую втыкали в светец. Над светцом устанавливали надпыльник, чтобы лучина не коптила потолок. Но название надпыльника связано не с пылью, а со словом «пыл» - жар.
        Если нужно было выйти в темноте во двор, брали свечу (иногда её заменяли пропитанные жиром льняные нитки) или фонарь с горящей свечой внутри. Подсвечники были разные. Самый простой - свежая брюква: в?резал в овоще углубление, поставил свечку - и готово.
        - А спички откуда брали? - спросила Младшая.
        - Огонь можно было зажечь с помощью трута, кремня и огнива или кресала (это металлическая пластинка в форме кинжала, позже - овала). Эти предметы хранились в специальной коробочке - огневице. Трут лежал отдельно - в трутнице. Когда огнивом ударяли по кремню, искра должна была попасть на лежащий в коробочке трут. Трут загорался, и им поджигали, что нужно: лучину, щепки в печи. Затем крышечка трутницы закрывалась, и огонь в ней тух. Спички тоже были, но делали спички-серянки сами. А вот магазинные спички не пользовались доверием. Считалось, что огонь от них не имеет тех магических свойств, какие появляются, если зажигать его с помощью огнива. Этот способ добывания огня использовали в деревнях вплоть до 20-х годов XX века.
        Мы вышли на крыльцо и, распалив спираль от комаров, уселись рядком. Какая тишина… Её можно было потрогать, настолько она была материальна - точно полотном накрыло полузаброшенную деревню. И узорами по нему - то крики галок, пролетающих к тополям на ночёвку, то мычание коровы, заждавшейся хозяйки. Вяло перелаивались по дворам собаки. Поскрипывало старое крыльцо.
        Мы никак не могли решить, идти ли за молоком и огурцами. Решили, что всё-таки надо: не хотелось огорчать хозяев - ведь позвали.
        За провизией отправились мы с Младшей. Тихон предпочёл остаться у машины, а тётушка, прогулявшись по деревне, взялась обследовать избу, в которой попадались вещи, достойные музея. В шкафу она обнаружила ступу и пест. Когда-то с их помощью из зёрен делали крупу. На поминках ставили на стол блины из зёрен, растёртых старинным способом, вручную - пестом в ступе. Считалось, что, съев их, можно свободно перемещаться в загробном мире (как делает это Баба-яга, летающая в ступе).
        В кладовке тётушка наткнулась на рубель и каток, заменявшие прежде утюг. Ткань наворачивалась на каток и прокатывалась рубелем по ровной поверхности.
        На стене дома висело коромысло.
        Плутать нам не пришлось - в деревне был только один дом с комбайном.
        - Билан, ну-ка помолчи! - прикрикнула на собаку вышедшая навстречу хозяйка.
        Мы улыбнулись:
        - Смешно у вас собаку зовут.
        - Да болтун и разиня, вот и назвали так. Лает, только когда на него смотрят, а свинья какая в ограду заберётся - лежит, не шелохнётся. Бахолда! Это бабушка у меня так ругалась. То же, что и билан.
        Вот тебе и кличка из телевизора - вполне себе русское слово.
        Мы купили два литра парного молока, пообещав завтра с утра занести банку, и несколько свежих, с грядки, огурцов.
        - Жаль, что деревня разваливается, - сказала я, - места у вас очень красивые, жить бы да жить.
        - Так тяжело ведь в деревне, всё своим трудом. В телевизорах насмотрелись, что можно, ничего не делая, деньги получать, и кинулись все в торгаши - будто эпидемия, - поддержала тему хозяйка. - А у нас комбайн свой, три коровы, сорок свиней - чего не жить, если работать. Главное, чтобы провода не своровали, без электричества трудно, а остальное - всё сами умеем. Мы в городе пожили. Десять лет. А потом вернулись. Выходишь утром на крылечко - и всё тут наше.
        Обратно мы шли на свет: Тихон с тётушкой выставили на крыльце фонарь, чтобы мы не заблудились.
        - А что раньше делали, если в деревню приходила беда - эпидемия, например? - спросила я тётушку.
        - Гасили огонь. Если неурожай, эпидемия, то во всех избах гасили огонь: и в печи, и на божницах.
        Представить это было несложно: большая часть деревни лежала сейчас во тьме.
        - Затем древнейшим способом - трением двух сухих деревяшек - один из женатых мужчин добывал новый огонь, который разносили по избам. Между кострами, разожжёнными от нового огня, проходили жители деревни, прогоняли скот, чтобы защититься от болезней. С новым огнём должно было прийти и обновление жизни. Такой же ритуал совершали на новый год. В XVI веке церковь приравняла этот ритуал к волхованию (колдовству), сейчас он полностью утерян.
        - Может, оттого умирают деревни, что никто не умеет разжигать живой огонь? - вслух подумала я.
        Вряд ли можно надеяться, что в загородных домах опять появятся русские печи. Хлеб можно купить в магазине или выпечь в хлебопечке, пищу удобнее готовить на плите, согреть озябшие ноги проще электрогрелкой, а полечиться - таблетками. Но огонь всё же теплится в наших квартирах: смотреть на горящую свечу или на огонь в камине - ни с чем не сравнимое удовольствие.
        Не найдя рукомойника, мы умылись, полив друг другу из бутылки.
        - Здесь даже баня сохранилась, - поделилась тётушка. - Но я туда не пошла, страшновато.
        - Я и в туалет не пойду, - сказала Младшая. - Вдруг кто из дырки выскочит. Неужели и зимой, по морозу, надо было на улицу выходить?
        Тётушка кивнула:
        - Да, у современной туалетной комнаты достойного конкурента в русской избе не находится. «Задок» - так называлась постройка недалеко от избы - был не самым комфортным местом, особенно зимой. Конечно, детей и больных из избы по нужде не гоняли, они, как и теперь, пользовались горшком. Во многих деревнях и вовсе не было туалетов. Достаточно было удалиться на «зады» - противоположную улице часть, где располагались огороды. Так что шагай на зады.
        Захватив фонарик, Младшая направилась за дом. Я пыталась представить себя на месте своей бабушки. Смогла бы я создать в избе уют?
        Например, без ванной комнаты я бы точно обошлась. Я люблю баню. А для умывания в каждой избе (а летом во дворе) были рукомойники. Это я помню ещё из детства. Моей обязанностью было доливать воду в рукомойник. Сейчас даже в деревенских домах делают водопровод в доме. А лет тридцать-сорок назад в день нужно было принести не одно ведро воды: для приготовления пищи, мытья посуды и пола, для животных, для полива… Ведро хотя и удобное (слегка суженное кверху, чтобы вода не расплескалась), но не очень лёгкое - 12 литров. Два таких ведра женщина несла на коромысле от колодца до дома. Но тот, кто хоть раз заглядывал внутрь современных водопроводных труб, никогда не станет жалеть о водопроводе и не поленится прогуляться к колодцу или роднику за чистой, вкусной водой.
        Ни посудомойных, ни стиральных машин у наших бабушек в хозяйстве не было. Посуду мыли в лохани. «Ушастый кабан завсегда в избе» - это загадка про лохань, которая известна со времён Древней Руси. Вместо чистящих средств брали золу, песок, траву. Бельё стирали в бане или у реки, замочив в бадье, в щёлоке. Полоскали в проточной речной воде. Вот это, пожалуй, мне было бы непросто, особенно зимой.
        В доме нередко жили домашние животные, стоял ткацкий станок; здесь пёкся хлеб, сбивалось масло, плелись лапти, чинилась утварь, поэтому половики обычно расстилали только по праздникам. Не ко всякому обеду и стол скатертью накрывали. Зато горница, или светлица, если она была в доме, всегда содержалась готовой к приёму гостей.
        Несколько раз в год, перед большими праздниками, в избе устраивали генеральную уборку: скоблили пол и стены специальными ножами, вытрясали постели, белили печи. Каждую неделю скоблили, посыпали песком и тёрли добела мокрым берёзовым веником пол и лавки, выбивали половики (на Севере вместо половика иногда использовали старую рыболовную сеть - у хорошей хозяйки ничего не пропадало). Мели избу каждый день. Нет на венике пульта управления, но без сноровки с ним не управишься. Тут были свои приметы: не мети вечером и к порогу - достаток выметешь. Двумя вениками не подметай. Хранить веник тоже полагалось определённым образом - ручкой вниз. Кстати, в некоторых областях мусор называли шумом. Из избы выметали шум…
        Сдув с носа очередного комара, я вспомнила про насекомых, которых, наверное, в избах было хоть отбавляй, и спросила у тётушки, как боролись с этой вредной живностью. Китайских карандашей от тараканов тогда ведь не было.
        - Ой, мы, когда по осеннему циклу детям праздник показываем, кусочек похорон тараканов тоже изображаем, - ответила она. - Хохот стоит, таракана ведь в гробике хоронят из капустной кочерыжки или морковки, да с причитаниями. Но сперва его поймать надо. А мух выгоняли, размахивая штанами. Уж не знаю, работает это средство или нет, у меня эти звери не водятся.
        И я вспомнила с детского осеннего праздника: вносят в дом первый сжатый сноп и говорят: «Первый сноп в дом, а клопы, тараканы вон!»
        - Применяли и другие средства, - отгоняя комаров, продолжала тётушка. - Меняли набивку в матрацах, убирали крошки, развешивали клещевину, цветущую рожь и другие травы, которые не любят насекомые; окуривали помещение дымом полыни и использовали мухобойки и вшивицы. Вшивицей подцепляли прядку волос и ловили паразитов. А вообще-то этот предмет назывался косотык, с его помощью плели лапти.
        - Всё же хорошо, что в нашем хозяйстве косотык не нужен, - порадовалась я. - Хотя слово смешное.
        - Верянкин ещё раз полезет, - вступила в разговор вернувшаяся с задов Младшая, - скажу: ты что, косотык!
        - Верянкин? Очень интересно. Вот, кстати, тоже целый пласт потерянный: названия полок и ящичков, где хранились вещи. Например, полки для посуды назывались: мисник, блюдник, судник, ложечник. Хозяйственную утварь убирали в залавок - ящик с подъёмной крышкой. Что нельзя положить и поставить, можно было повесить на крючок. Одежду, бельё, ценные вещи укладывали в сундуки, короба, скрыни. Иностранных путешественников поразило в России то, что одежду у нас держат… в бочках с замком. Такую кадку для вещей называли кубел. Хозяйственные вещи убирали в лавки-лари. Веретено хранилось в специальной коробке - веретенице. В своей берестяной или лубяной коробке - цевельнице - лежали цевки (катушки), на которые наматывались нитки для тканья. Хлеб и муку держали в кадушках с крышками. Молочные продукты - в ставицах, шкафчиках с откидной крышкой, которые стояли в сенях. Уголь - в плетёной корзине-угольнице, или верянке.
        - Вот, оказывается, почему Верянкин вечно какой-то чумазый и помятый, - удивилась совпадению Младшая.
        - Вместо пластиковых банок и бутылок сыпучие и жидкие продукты хранили в бочках. Для растительного масла бочки делали из осины. Для молока, масла, икры, мёда - липовые бочки. Сосновые бочки - для смолы, дёгтя, живицы. В разных губерниях и для разных назначений бочки назывались по-разному: смолянка - для смолы, солувка - для соли, мазница - для дёгтя, тара - для рыбы. Объёмом бочки были от 5 до 120 литров. Бочка в 45 литров носила название ангел, в 120-180 - карделька, 360 - радовка, 480 - сороковка. Вода перевозилась тоже в бочках.
        - И за всем этим должна была присматривать хозяйка! - ужаснулась я.
        - А почему обязательно хозяйка? - поинтересовалась Младшая. - Хозяин, что ли, не должен?
        - «Кошка да баба завсегда в избе, а мужик да собака завсегда во дворе», - пословицей ответила тётушка. - А про нерадивую хозяйку говорили, что у неё «посудник под лавкой, клеть на полатях, а курятник в красном углу».
        - Это про меня, - сказала Младшая и вытащила флейту.
        Мы обрадовались: сейчас услышим что-то новенькое. Младшая играет по живым нотам, которые выискивает вокруг. То птицы, рассевшись на проводах, подскажут ей мелодию. То светящиеся в доме напротив окна. То листья, плывущие по реке. Сегодня Младшая смотрела на звёзды, которых не увидишь в городе.
        Глава 8. Изба детьми весела
        Ночь, как часто бывает на новом месте, началась тревожно. Хотя никто горшками не швырялся, дом не молчал: и внутри, и снаружи какое-то хрумканье, треск, щёлк.
        Я думала про хозяев, которые, может, уехали, оставив ненужные в городе вещи, а может, и умерли. Где же их дети, которым можно было рассказать историю каждой брошенной вещицы? Ведь каждую из них мастер делал не «вообще», а конкретно им. О каждой хозяева могли рассказать: как она в доме появилась, что с ней случалось интересного; могли растолковать каждый рез на дереве, каждый стежок на вышивке, суть и смысл предмета, иногда вроде бы и не очень нужного в хозяйстве, но для жизни необходимейшего.
        Какую бы вещь в русской избе мы ни взяли, у каждой кроме явной есть своя тайная жизнь. Как у тех безделиц, которыми набиты карманы мальчишек и девчачьи сумочки. Выгребая перед стиркой камешки, болтики, наклейки из карманов Тихона, я никогда их не выбрасывала, помня, какие это важные для него сокровища. Но уже не очень понимала притягательность этого мусора. Так же, наверное, и каждое новое поколение, удаляясь от уклада предков, постепенно забывает таинственный смысл окружающих нас в быту предметов. И тайна эта с каждым веком становится всё непостижимее.
        Хотя что может быть таинственнее, непостижимее собственных детей. Наука давно ответила на вопрос, «откуда берутся дети». Детей даже в пробирках научились выращивать. Но ведь это - тело. Не всё так просто с душой. Восстановить представления наших пращуров о появлении детей можно только по бледной тени, что осталась от них в современных суевериях. Не сразу поселялась душа в новорождённом. Поэтому первые дни женщина никому не показывала младенца. Да и рожала она не в избе. Часто можно прочитать, что женщину отправляли в баню, потому что в дни родов она становилась нечистой. Неужели такое грязное дело - рождение ребёнка? Нет, конечно, к грязи роды не имели никакого отношения. И не найти в деревне места чище, чем баня: высокая температура, дерево, травяные напары делали его не просто чистым, но и целебным. Женщине там было гораздо удобнее, чем в избе: никто не мешает, не дёргает за подол, не шумит и не глядит сочувственно. Но была и другая причина. Баня - граница миров, там заканчивается своё и начинается чужое. А ведь ребёнок приходит из другого мира, и встретить его нужно на границе. Если вдруг
женщина по какой-то причине не успевала уйти из дома, семье приходилось после родов покидать избу, ведь появившийся в ней малыш «пробивал портал», через который из иного мира мог войти кто угодно. И сейчас женщины, если решают рожать дома, делают это чаще всего в ванной. Границы мира «своего» становятся всё уже. Раньше это была целая деревня, и женщины уходили рожать за пределы поселения. Затем пограничьем стали баня, овин. А сейчас «портал» у нас в квартирах. Может быть, скоро миры совсем сомкнутся…
        Лежать в машине стало невыносимо. Захватив куртку, я вылезла; тихо, чтобы не разбудить спящую внутри Младшую, закрыла дверь и поставила автомобиль на сигнализацию. Почти полная луна висела над домом комбайнёра. Я села на крыльцо, плотно прижавшись спиной к стенке: знаешь, что вокруг люди, а всё равно почему-то ночью страшно.
        А как долго мать с младенцем оставалась в изоляции? Наверное, недолго. Ведь в доме ещё дети, дел полно. Тихона мы забрали, когда ему исполнилось пять лет. Жить вдали от семьи столько нельзя. Пять лет жить на границе - это слишком долго. Обычно хватало нескольких дней, чтобы душа нашла тело. Вернувшись в избу, мать помещала новорождённого не в приготовленную кроватку, а в корытце на печи. Такое корытце с рукоятями на концах называется ночвой. Вообще-то в ночву просеивали муку, выкатывали на ней хлеб. А первой, временной, кроваткой для малыша она становилась потому, что пока ещё было непонятно, пришёл он в этот мир или нет, будет здесь жить или решит вернуться обратно. Тело-то, конечно, уже здесь, но это не мешает душе раздумать. Младенец первые дни - всё равно что тесто, сырой хлеб; из него только ещё предстоит слепить и выпечь человека. И в самом деле: хотя кроха слышит, видит, чувствует, но все органы у него работают совсем не так, как у обычного человека! Новорождённый не умеет потеть, у него нет слёз, первые дни он даже плакать и кричать не умеет; давление у него очень низкое. Он всё ещё
находится на границе миров. Мы совершенно не помним себя в младенческом возрасте - наверное, это необходимая для нашего выживания защита. Ведь помни мы нашу жизнь до рождения и в первые месяцы после него, мы, возможно, стали бы тосковать по ней, стремились бы вернуться в то состояние.
        Спустя несколько дней малыш начинает вести себя активнее и криком «просит зыбки». Это самый подходящий дом для того, кто находится между небом и землёй. Колыбель расположена как раз между мирами - полом и потолком. Она так же неустойчива, как положение младенца. К приёму малыша её специально готовили: сажали кота, окуривали ладаном, привешивали иконку и колокольчик и вырезали на стенках кресты. Именно в колыбель приходила к младенцу его душа.
        Приходила душа… по очепу. Очеп (качулька) - длинный берёзовый шест. Одним концом он упирается в стену, другим проходит через железное кольцо в матице. К очепу и подвешивают колыбельку. Если в семье хотели иметь много детей, отец шёл в самую чащу леса, срубал там дерево, да так, чтоб на землю не упало: коснётся дерево земли - ребёнку недолго жить. Затем смотрели на сучки: сколько сучков - столько и деток народится. Сострогав все сучки, очеп делали гладким - по этой ровной дороге дети в дом и поползут. А если кору не снимать, сучки не убирать, то кто же решится по нему карабкаться? Такой очеп готовился для последнего в семье ребёнка.
        Тихон не потел и не плакал до пяти лет.
        Мне даже на улице становится тяжело дышать. Я не могу представить, что с ним происходило всё это время. Где блуждала его душа, кто держал её в сетях - не пуская ни на небо, ни на землю. Он всё понимал, всё делал и был подарком для измученных капризами воспитателей: молчит, не плачет, не потеет. Тётушка, явившаяся со своими учениками с благотворительной помощью в детский дом, привела Тихона к нам.
        - Я, как аист, принесла тебе дитя, - тётушка была совершенно уверена, что именно это мне и нужно, чтобы не сойти с ума от навязчивой идеи завести ребёнка. Изумлённая, я укачивала Тихона, посадив на колени. Все колыбельные песни вылетели у меня из головы. То, что я напевала, больше было похоже на причитание. И, уснув, мальчик заплакал.
        Мне захотелось войти в избу и погладить по голове вымахавшего выше всей нашей родни парня, укрыть своей курткой, как закрывали в давние времена колыбельку пологом из материнской юбки. От света и мух, от невидимых лихоманок.
        Можно долго спорить, способны ли вещи сохранять энергетику своего хозяина, но считалось правильным принимать новорождённого в отцовскую рубаху, а прятать под материнской юбкой, потому что они хранят главный признак живого человека - запах. В сказках Баба-яга узнавала гостей по русскому духу, да ещё и недовольно фукала при этом. Это вовсе не означало, что к ней не заходит украинец или немец. Это означало, что пришёл ЖИВОЙ. А запах живого, считали наши предки, так же противен мёртвым, как живому запах мертвечины.
        Мы избавились от всех вещей, с которыми забрали Тихона. Они подходили ему по размеру, были добротными и чистыми - но мёртвыми. Я их боялась.
        Стараясь не скрипеть досками, я на цыпочках двинулась внутрь дома и, открыв дверь, чуть не вскрикнула: за столом сидел кто-то лохматый и держал в руках отрезанную голову с пушистыми волосами.
        - Ты что не спишь? - прошептала тётушка, повернувшись к двери.
        Я бросила взгляд на диван. Тихон лежал в спальнике, и голова у него была на месте.
        - А ты что делаешь? - зашептала я в ответ и протянула руку, чтобы ощупать то, что при свете луны показалось мне кудрявой головой. Это был клок шерсти.
        - Куклу хотела сделать, - ответила тётушка. - Всё равно не спится.
        Я тихонько села рядом. Я могла не верить в домовых, потому что никогда их не видела, но в силу тётушкиных кукол я не верить не могла. Первой, которую она принесла в наш дом, была беременная грудастая баба. Через восемь месяцев родилась Прасковья. Ещё до родов тётушка посадила меня мастерить семь кукол для колыбели. И хотя я никак не могла запомнить молитву, которую нужно при этом произносить, пеленашек при свечах я делала с большим удовольствием. Нужно было взять ткань, шесть раз скрутить её в трубочку и раскрутить. На седьмой раз, держа трубочку левой рукой, нужно правой рукой пеленать куклу, заматывать ниткой, наговаривая пожелания будущему ребёнку. Куклы лежали в кроватке. Тихон бережно перекладывал их, но не забирал и не разворачивал.
        Потом тётушка уехала, и никто не подсказал мне, что нужно сделать куклу для Бессонницы. «Сонница - Бессонница, не играй с моим дитятком, а играй с этой куколкой!» - просит в полнолуние мать. Куклы не было, поэтому в полнолуние Младшая не спала. Когда тётушка вернулась и показала, как делать Бессонницу, всё наладилось.
        Переезжая, мы потеряли всех кукол. Они хранились в коробке на антресолях, вместе с крошечными носочками, первым чепчиком. Мы про неё сначала забыли, а потом не нашли.
        - Знаешь ли ты, - поглядывая на спокойно дышавшего Тихона, зашептала мне тётушка, - что ребёнка можно подменить?
        - Этого уже не подменят, - улыбнулась я.
        - Так поступала нечистая сила: проберётся в избу, заберёт человеческого детёныша, а в колыбель подбросит своего уродца. Иногда это можно заметить, только когда ребёнок начнёт вести себя нестандартно: слишком много ест, отстаёт в развитии или у него обнаруживается скверный характер и физические отклонения. Предотвратить это можно было с помощью острых предметов, которых боялась нечисть: положенных под колыбель ножа или ножниц.
        - Пора подарить парню хороший нож, - решила я. У Тихона скоро день рождения, и это может стать хорошим подарком.
        - Ты хоть знаешь, как называется эта деревня? - Если бы в грязное окно проникало немного больше лунного света, я, может быть, различила бы новую морщину, появившуюся в этот момент на лбу тётушки. - Чертовка она называется. И дом этот Тихон не зря выбрал. Тут он на свет появился, тут деду мать его подбросила. А потом приезжала, пыталась сына душить, чтобы дед выбирал: внук или пенсия.
        Мне не надо было спрашивать, откуда тётушка всё это знает: перед усыновлением она разведала о Тихоне всё. Я медленно начала сползать со стула на пол. Сердце сжалось с такой силой, что казалось, ещё немного - и превратится в чёрную дыру.
        - Деда! Она опять пришла! - неожиданно закричал Тихон.
        - Ну, пусть заходит, раз пришла, - поднимаясь, спокойно сказала тётушка. - Будем встречать.
        Скрип входной двери - последнее, что я слышала этой ночью.
        В русском языке «стоять» означает и «жить». «Он крепко на земле стоит» - такую характеристику дадут только чему-то прочному, настоящему. Когда «зыбочник» начинает сидеть и стоять, он становится «настоящим человеком».
        Ещё долго родители будут окружать ребёнка волшебными игрушками - погремушками, свистульками и куклами. Но рядом с ними появятся и игрушки обучающие: топорик, лук со стрелами, веретено, маленькая прялка, ведёрко, деревянные вилы - всё, с чем спустя несколько лет предстоит работать уже по-настоящему. Карандаш с бумагой, флейта - самые любимые игрушки моих детей. Но вот незадача: этими инструментами мы в семье не владели, поэтому дети осваивали их сами. А опыт, свой жизненный опыт передаём мы им через что? Читая книги? Но ведь там речь не про нас, хотя и бывает похоже. Празднуя памятные события? И тут мы следуем скорее глупым выдумкам прессы: скажут, что сейчас год Дракона и пора наряжаться в цвета драконьей чешуи, а на стол выставлять лягушачьи лапки, - так и делаем. Духовный опыт? Но как объяснить, что нужно прощать, если сам злишься от встречи с каждым хамом и не прощаешь, а стараешься проучить и наказать.
        Мы, наше поколение - пропасть, разделившая пращуров и внуков. Нам нечего передать от сердца к сердцу. А то, что передаём из рук в руки, - пустышки.
        Не знаю, что делала тётушка в ту ночь, когда закричал Тихон и я нырнула в небытие. Когда очнулась, было уже утро. Болело всё, что могло болеть. Я с трудом подняла веки. Чёрные круги под глазами, растрёпанные волосы, запах горелого - тётушка наклонилась надо мной и рассмеялась.
        - Где Тихон? Что тут было? - еле разлепив губы, спросила я.
        - Тихона рвёт за домом. Машка пошла относить банку. Что было, что было… - тётушка опять засмеялась, а потом расплакалась: - Неважно было. Думала, не выдержу.
        Я заставила себя подняться с кровати, на которой двенадцать лет назад, наверное, спал дед, ежемесячно покупающий жизнь внука. Держась за стены, вышла на крыльцо, на миг ослепнув от яркого утра. Свежо, холодно даже.
        Что-то происходит совсем рядом с нами. А мы не умеем разглядеть, как не умеем видеть чистый, яркий свет. Впрочем, попадая в кромешную тьму, мы так же не способны разглядеть ничего. Мы не можем нащупать тех нитей, что тянутся между нашими мирами, и либо чикаем ножницами наугад, либо тычем иголкой - куда придётся. Какой в результате выходит ковёр… Предки видели больше. И оставили рецепты связи с ними. Да только не каждая хозяйка теперь дома готовит. Пока тётушка боролась за Тихона, я смирненько отсиживалась в уголке.
        Тихону было худо. Да-да, конечно, это всё вчерашнее молоко с огурцами, что же ещё. Я принесла воды, вытащила из кармана платок и принялась вытирать ему губы.
        - Она-а о-отпустила-а ру-уки, - произнёс Тихон. Вслух.
        Младшая разве что на голове не ходила от счастья. Она прыгала, визжала, бросалась на тётушку, еле стоявшую на ногах, на меня, на Тихона. Идущие на выпас коровы опасливо косились в нашу сторону.
        - Да что ты будешь делать, - проворчала жена комбайнёра, выломала молодой тополь и принялась лупить трусливых бурёнок. Спущенный с цепи Билан бестолково бегал между ними.
        Глава 9. Хороши хоромы, да нет обороны
        Дом, который мы оставили позади, уже не казался таким чужим - всю дорогу меня тянуло оглянуться. Я вела машину аккуратно. Тётушка дремала. Младшая усердно эсэмэсила папе - тот всё порывался позвонить, чтобы убедиться: Тихон больше не молчит, но связь всё время прерывалась. Связь прерывалась, потому что рядом не было вышки с нужной нам частотой… Так и с предками. Мы снесли все вышки, которые обеспечивали связь. Или потеряли сам аппарат, по которому можно связаться, - желание разобраться, где наши корни, почему мы такие и что нас ждёт. Мы уверены, что прошлое - это то, что было. Нет, твои деды - это то, что с тобой ещё только будет! Они уже знают, что там, дальше, а мы ещё нет. Присматриваясь к ним, мы словно протираем стекло, через которое можно чётче увидеть своё будущее.
        Чудо, которое случилось сегодня, нужно было ещё обдумать. Случилось то, о чём мы вслух и мечтать боялись. Только про себя. Только молча.
        Тихон что-то набрасывал в блокноте. Похоже, это был портрет. Неужели рисует своего деда? Он не мог его помнить. Или мог? Мы перед отъездом обошли дом, надеясь найти фотографии или письма. Но если что-то и было, за десять с лишним лет случайные гости могли это сжечь.
        С собой мы ничего не взяли. Но Тихон заколотил досками окна. Было чувство, что мы уезжаем, бросив мучительно умирающего родственника. Лучше бы он умер у нас на руках! У меня было сильное желание поступить, как жители Аркаима: сжечь дом. На короткое время из дома изгнана нежить. Но дому умирать в одиночестве ещё много лет. Стало понятно, почему они сжигали дома. Потому же, почему сжигают чучело на Масленицу. Душу, живущую в этой форме, нужно отпустить на свободу. Так могли поступать только люди, не сомневающиеся в том, что жизнь не заканчивается со смертью тела. Мы же, даже усердно молясь, делаем вид, что смерти нет, мира мёртвых не существует. И, стоя на его пороге, оборачиваемся назад, тянем руки к врачам, вместо того, чтобы тянуться к Богу.
        В избе, где умирал человек, распахивали двери и окна - лети! Если смерть была тяжёлой, снимали крышу - свободен! Человек мог умирать в постели, но можно было лечь на пол, на солому - тело ближе к земле, так она заберёт его быстрее. На подоконнике для умирающего - вода. Он знает: как только душа его покинет тело, она взлетит на подоконник, омоется в воде. И ещё сорок дней может возвращаться душа в родной дом, подниматься и выходить по рушнику, вывешенному в окне, подкрепляться медовой водой, что стоит или на божнице, или на подоконнике. Прилетают души предков и в дни, когда печётся хлеб, в дни больших праздников - тут для них первый блин. Садятся души предков на рушники или на божницу между иконами (поэтому иконы не ставят плотно друг к другу) и смотрят на своих потомков, готовые посодействовать в нужную минуту.
        Красный угол - главный в доме. Самые ценные предметы помещали в нём, в божнице: иконы, свечи, за иконами - четверговая соль[13 - Соль, освященная в церкви в Чистый четверг Страстной недели. Считалась универсальным лекарством. Сохранились рецепты и приготовления волшебной соли в домашних условиях.], маленькие шкатулки-коробочки со сбережениями. Долгое время вместе с христианскими символами в красном углу находились и предметы с более древней символикой. Например, паучок, сделанный из соломы и бумаги. Его подвешивали в начале весны, приговаривая: «Солнышко, вёдрышко». Паук был тесно связан с солнцем, не зря его второе название - круг. На Севере и до сего дня не редкость другой символ солнца: голубок - щепная птица. Ставили в красный угол последний сжатый сноп и троицкую берёзку.
        Что есть в моём доме такого, с чем я ни за что не расстанусь? Пожалуй, то, что сейчас заброшено на дальние антресоли. Среди этого богатства самое ценное и древнее - бабушкино полотенце. Такими полотенцами украшалась божница. Ничего общего, кроме названия, эти полотенца с современными не имеют. Были они шириной 39-42 сантиметра, а длиной… до 5 метров. Руки и лицо ими никто не вытирал. Для этого у рукомойника висели специальные тряпки: рукотёрки, утирки - коротенькие и не так ярко украшенные. Полотенцами же украшали избу по большим праздникам. Вроде бы никакой практической пользы, но в жизни наших бабушек рушник был чуть ли не главным предметом. Полотенце - от слова «полотно» (льняная материя). Другое название полотенца - рушник - от слова «рушить», т. е. отрывать от полотна часть. На Украине говорят: «Хата без рушника, что семья без детей». Что же скрывалось в куске полотна? На полотенцах хозяйка вышивала символы, которые можно было читать как книгу. На разные случаи были свои полотенца: для свадьбы, для украшения икон, для похорон, на рождение ребёнка и крестины. В праздники ими украшали
дверные проёмы и окна, привязывали к деревьям и на могильный крест, скрепляли руки молодожёнам и стелили под ноги, подавали на рушнике хлеб-соль. Голову невесты покрывали полотенцем от нечистой силы (отсюда и фата). Девушка на выданье должна была успеть подготовить к свадьбе не меньше ста полотенец. На второй день после свадьбы молодуха развешивала свои полотенца поверх рушников свекрови, чтобы все могли оценить её работу. Во время похорон полотенцем завешивали зеркала. Малейшее движение ткани вывешенного за окном полотенца означало присутствие души в доме. Через сорок дней полотенце встряхивали за околицей, отправляя душу из нашего мира в иной.
        Вышивка на полотенце - всё равно что план, по которому должно строиться событие. Само полотно - чистая белая дорога. По краям - символы счастья, плодородия, богатства. На самом главном рушнике, который передавался по наследству, - древние мифы, то, как представляли славяне мир. Рушник был летописью, паспортом рода, семьи. Других предметов с волшебными символами в нашей семье не сохранилось. А ведь они были! Не только обрядовые предметы были украшены волшебными символами. Узоры покрывали лавки, двери, кадки, корзинки и коробки, ложки, горшки, скобкари, солонки, превращая утварь в оберег. Во многих селениях было принято разрисовывать печи, стены, даже потолки. Художники рисовали цветы, сказочных птиц, коней - всё, что нравилось людям, что казалось красивым и важным. Могли изобразить и… поезд с железнодорожником. С появлением дешёвых печатных листовок на стену, а также на внутреннюю сторону крышки сундука помещали лубочные картинки, позже - иллюстрации из журналов. А с появлением фотографии в каждой избе появилась рама, в которую вставлялись снимки родных. Они, как и иконы, часто украшались
полотенцами.
        Цветы украшали избу не только в виде орнамента - приносили живые цветы, полынь, крапиву, веточки вербы и берёзы, пихту и можжевельник. Летом пол засыпали богородской травой. Венки, которые теперь стали признаком католического Рождества, наши предки плели и летом - из трав, и зимой - из пихты и еловых веток, и вешали на двери и стены дома, хлева. Запах травы на какое-то время перебивал тяжёлые запахи домашних животных, хотя делалось это не для освежения воздуха, а всё с той же целью - обеспечить защиту.
        Какой запах самый вкусный? Ночная фиалка? Чабрец? Пожалуй, нет. Совсем по-особому, празднично, пахнет свежий хлеб. Где-то читала, что в тот момент, когда хозяйка доставала из печи хлеб, приоткрывалось окно, чтобы запах попал и в «чужой мир». Хлеб бережно укрывали рушником. Человек, которому не довелось попробовать корочку вытащенного из печи каравая, навряд ли поймёт, почему наши предки так трепетно относились к хлебу: оброненную крошку поднимали с пола и целовали, не оставляли воткнутым в хлеб нож, не переворачивали ковригу «лицом» вниз. Ничего вкуснее и душистее свежего хлеба на свете просто не бывает. Возвращаясь с похорон, можно было вернуть себе силы, заглянув в печь или в квашню с тестом. Запах свежего хлеба изгонял Смерть. Хлебню (хлебницу), в которой хранился хлеб на день, ставили на лавку под иконы. Хлеб, протянутый врагу, означал перемирие. Хлеб мог обеспечить мир и с невидимыми силами. Когда рубили дерево для дома, рядом с ним клали кусочек хлеба, чтобы душа дерева полакомилась и рассталась со своим жилищем без страданий. Кусочек хлеба оставляли на лугу и перед сбором лекарственных
трав. Хлеб - лучшее, что боги могли подарить человеку и что он мог пожертвовать богам и предкам.
        Отдохнуть мы остановились, не доезжая до Новосибирска. Пирожковая была чистой и солнечной. Я достала ноут - вдруг заработает вай-фай и можно будет найти интересующую меня информацию. Не хотелось лишний раз беспокоить тётушку: она всё ещё молчала и дышала тяжело, как после марафона.
        - Вечером будем дома, - сказала я, чтобы её подбодрить.
        - У бабушки, у бабушки, - мурлыкала Младшая.
        - Хочется побывать в старом дедовом доме. Там сейчас кто? - спросила я тётушку. Та пожала плечами.
        - Я его видела! - вдруг завопила Младшая, заглянув в блокнот Тихона - он заканчивал портрет старика. - Это тот, кто сидел на пороге, а потом зашёл в твою комнату! Это домовой!
        Продавщица оторвалась от телевизора, посмотрела на нас и улыбнулась.
        Домовой - вот ещё загадка для учёных. Если верить быличкам, внешне он чаще всего был похож на хозяина избы. Но этот старичок совсем не походил на нашего папу. Мог домовой обернуться ужом, мог - котом. Увидеть домового считалось несчастьем, предвестием смерти, что я себе могла легко объяснить: если человек начинает видеть существ другого мира, значит в его сознании произошли изменения, которые навряд ли способствуют здоровью. Именно этого я боялась, когда Младшая сказала, что видела домового. Конечно, у детей нервные связи работают иначе, поэтому мы порой не можем понять друг друга, но хотелось бы, чтобы дети были поближе к норме, чтобы на мир мы смотрели одними глазами.
        Легенды рассказывают, что у домового были жена и дети, но подробностей про них сохранилось мало. Домовой оберегал жильё от вторжения враждебной человеку нечисти. Случалось и ему быть не в духе: в день Иоанна Лествичника наваливалась на доможира тоска или обида и начинал он крушить всё в доме. Хозяева только вздыхали, стараясь в этот день быть осмотрительнее. В полночь домовой успокаивался, начинал вести себя, как положено хозяину дома.
        Если домовой хорошо исполнял свои обязанности, никакая нечисть не могла проникнуть дальше подполья. Даже колдуны и ведьмы вынуждены были спускаться под пол, чтобы, перекинувшись через двенадцать ножей, превратиться в какое-нибудь животное. В доме у них это не получалось!
        С приходом христианства домовой был тоже причислен к нечистой силе, но здравый смысл крестьянина отказывался с этим мириться. Народ считал, что если из дома изгнать домового (предка, чура), то его место займут чужие, теперь уже действительно враждебные хозяевам сущности. Вот об этом и рассказала мне тётушка, переехав к нам, чтобы разобраться с полтергейстом. Но если этот призрак - причина крушения нашего дома, то почему ничего не происходило, когда Младшей не было дома? И видела его она, а не Тихон.
        Нет-нет, с Тихоном тётушка узел развязала. Теперь второй мой узелочек нужно распутать. И, чувствую, сделать это должна уже я сама.
        - Ти-и-хон, - звенела Младшая. - Скажи, как тебя зовут?
        - Ти-и-хон, - отвечал брат, прислушиваясь к своему голосу.
        Сердце обрывалось, я чуть не захлёбывалась от признательности тётушке, которая слабо улыбалась, ожидая, когда заварится очередная то ли мята, то ли смородина.
        Муж сообщал, что в квартире до ужаса тихо. Он сам пытался запустить носком в кастрюлю, но никто его не поддержал. И вообще, он жутко соскучился.
        Тётушка, дождавшись, пока я закончу переписку, посоветовала мне прочитать несколько статей про близкую подругу домового (её одну из всей нечисти пускал домовой в дом).
        - Но это для разбега. Там всё не так просто, - предупредила она.
        Странным существом оказалась эта кикимора, загадочной личностью, о которой сведений - кот наплакал. Сохранилась приговорка «кикимора болотная». Какая же она болотная, если живёт в доме? Может быть, домовой пускал в дом кикимору, потому что женился на ней? Или были разные виды кикимор: болотная, домовая? А что означает это имя, так похожее на название женского головного убора - кики?
        В дошедших до нас легендах кикимора ничем хорошим не отличилась. Селилась за печкой, вредила хозяевам и даже пыталась выжить их из дома. Пугала и воровала детей. Считалось, что если в доме по ночам кто-то наводит беспорядок: путает пряжу, разбрасывает посуду, передвигает лавки, то это проделки кикиморы и бесполезно затевать уборку - всё равно всё раскидает. Чтобы изгнать нечистого духа, крестьяне должны были дождаться дня Герасима Грачевника (4/17 марта) и позвать знахаря. Только в этот единственный день весны, когда обновлялась природа и прилетали грачи, можно было избавиться от кикиморы. Знахарь обметал углы, выгребал золу и делал другие домашние дела, приговаривая: «Ах ты, гой еси, кикимора домовая, выходи из горюнина дома скорее!»[14 - Русский праздник. Праздники и обряды земледельческого календаря. Иллюстрированная энциклопедия. СПб.: Искусство-СПб., 2001. С. 116.] Утром кикимора должна была уйти.
        Я заглянула в свой органайзер. Первый раз полтергейст дал о себе знать 17 марта.
        На Святки (а время это особое - время зимнего солнцеворота, когда день начинал прибывать и мир словно заново рождался) у Кикиморы появлялись дети - шуликуны. В ненастные ночи эти маленькие проказники вылетают через трубу на улицу. С виду похожи на чертенят: чёрного цвета, с маленькими рожками и козлиными ногами. Селятся шуликуны в заброшенных домах, безобразничают, пакостят по мелочам - совсем как хулиганистые мальчишки. А на Крещение исчезают с земли. Впрочем, в Олонецкой губернии считали, что эти духи (их называли «святке») могут не только вредить, но и добро приносить. В Калужской губернии сохранились рассказы про «святочниц» - появляющихся на Святки духов, волосатых и весёлых. Они только и делают, что пляшут и поют, поселившись в заброшенных домах и банях; могут поселиться и в неосвящённых избах. Все эти духи - признак хаоса, беспорядка. Святки же были временем, когда старый мир разрушался и должен был наступить новый год, новая жизнь. Из хаоса в эти дни возникал порядок, как из кома глины получается кувшин, а из копны кудели - нитка.
        В дни, когда активничали духи, нельзя было даже приближаться к тканью или прядению. Сматывать, связывать нитки, вышивать - все эти домашние дела были под запретом. Славяне считали, что мир свивается, ткётся так же, как из кудели свивается нитка, из нитей ткётся полотно. Нить и полотно - символ дороги. Судьба человека - это невидимая нить. Помните, как в сказках клубочек выводит героя, указывает ему путь, на котором он должен выполнить то, для чего рождён? Если в дни, когда бушуют силы природы, прясть или ткать, есть опасность, что нечистая сила перепутает нитки, а значит, запутается и судьба человека. В такие дни за пряжу садилась… кикимора. Выходит, в то время, когда миром правил хаос, работу по наведению порядка, разрушению старого и сотворению нового, должны были выполнять не люди, а существа другого мира, духи природы, и в первую очередь кикимора, которую привыкли представлять лохматой, грязной нечистью. На Русском Севере, пока настоящая кикимора занималась прядением, в неё наряжались… старушки. Нарядиться нужно было так, чтобы никто не узнал. Это был костюм очень необычной пряхи: солома
вместо пряжи, суковатая палка вместо веретена. Старушки - «кикиморы» садились на полати, устанавливали прялку между ног и принимались прясть. Либо, постукивая в такт по прялке, смотрели, как пляшет в избе молодёжь. «Девки, пляши, а то замараю!» - грозили они тем, кто не веселится. Но часто «кикиморы» тихо заходили в дома, где идёт праздник, садились в красный угол и молча работали. Так же, не обронив ни слова, заканчивали прясть и уходили. Что всё это означало? Похоже, что этим кикиморы-старухи напоминали молодым: любым действием вы творите свою жизнь, поэтому нужно вести себя так, чтобы на нити жизни не было мусора и узлов, чтобы нить судьбы была тонкой, красивой, крепкой, - ведь именно старухи сучили самые лучшие тонкие нити. Но ещё больше это напоминает ритуал: из желаний, мечтаний и планов, хаотично носящихся в воздухе, словно бы сучилась нить будущего.
        - Как же кикимора, нечистый дух, могла творить такое магическое действие, как прядение нити, то есть сотворение судьбы? - удивилась я. - Ведь это под силу только богиням.
        - Может быть, кикимора раньше и была такой богиней? - ответила тётушка. - Как выглядела кикимора изначально - теперь не узнать, но сохранилось в языке выражение «кикимора рогатая». Не отсюда ли кика - обережный головной убор женщины, которая родила ребёнка и теперь отвечает за его жизнь? Часто встречается описание куриных лап, которые имеет кикимора. Оказывается, была такая славянская древняя богиня в рогатой кичке и с птичьими ногами - Макошь. Макошь - Богиня - Мать, Мать - Земля, прародительница.
        Я закрыла глаза, чтобы лучше представить, как трансформировалась богиня. С приходом христианства старых богов нужно было заменять новыми, иноземными. Нити судьбы тоже передавались другим богам. Вместо Макоши покровительницей прядения, ткачества и домашних дел стала Параскева Пятница. Впрочем, настоящая святая Параскева никакого отношения к ткачеству не имела. По преданию, она была дочкой богатого сенатора. За то, что верила в Христа, девушку схватили, мучили и обезглавили. В день её памяти в церковь приносят для освящения плоды. Народ же приписал мученице все те качества, которыми обладала древняя богиня, потому что имя святой в переводе - Пятница, а этот день как раз и был посвящён Макоши. Древняя Макошь была забыта, подменена Параскевой. Но осталось от неё это волшебное «Ма», не прилепившееся к Пятнице, зато повторившееся в имени Богородицы - Мария, хотя у себя на родине её звали совсем по-другому: Мирьям. Длинный ряд женщин нашего рода крутился перед глазами, как на карусели. Через секунду поняла: не карусель - колесо прялки. Ещё через секунду: не колесо - веретено. И в руках у Младшей
веретено. Крутит она его как попало, нитка не получается. Не научили!
        Додумав до этого места, я очнулась и поняла, что мы уже за Барнаулом: ещё немного - и всё случится.
        - Как ты? - спросила тётушка, заметив, что я держусь из последних сил.
        - Я думаю, что может чувствовать жалкий призрак богини - уродка с перьями - кикимора, которую изгнали из дома в болото. И вот она, чумазая и обиженная, возвращается в дома и по ночам прядёт нитки, а вспомнив, что теперь никому не нужна, что даже имя у неё теперь другое - полтергейст, - начинает бить посуду, а то и красть детей.
        Младшая сидела, притихнув.
        - Ты же не думаешь, что в меня вселилась кикимора? - с опаской спросила она.
        - Каждая женщина либо кикимора, либо богиня - от неё зависит, - ответила тётушка.
        - Свергнутая богиня - всегда кикимора. Надо брать судьбу в свои руки, - попыталась и я сделать какие-то выводы.
        - Я когда твоих кукол потеряла, очень расстроилась, - сказала Младшая, - даже спать не могла. Попробовала пеленашку сама сделать, но какая-то ерунда получилась.
        - Рассердилась? - переспросила я. - Рассердилась вместо того, чтобы учиться?
        - Я обиделась, что не получается, и рассердилась, что недосмотрела за куклами…
        В деревню мы приехали ещё засветло. Дедов дом показался мне гораздо ниже, чем был в детстве. Словно устал стоять и присел. Мы поднялись на крыльцо и постучали.
        - Дёрни за верёвочку… - прошептала я. На двери был наш, старый запор.
        Младшая потянула за верёвочку, и дверь открылась.
        Навстречу вышла старушка, которую я не узнала. Мы поздоровались, объяснили, кто такие, и попросили разрешения показать детям дом, в котором жили мы и наши родители и деды.
        - Маня! - крикнула хозяйка, жестом пригласив нас за собой. - Гляди-ка, дом-то всех ваших тянет и тянет!
        Мы вошла, а навстречу поднялась наша бабушка. Я почувствовала, как дом обнял нас и прижал к груди.
        В комнате был порядок. Конечно, там не было вещей, которые принадлежали нашей семье. Но мне казалось, что я могла говорить с любым предметом. И за любой вещью, за любым нашим действием стояло нечто невидимое - то, за что ты отвечал так же, как и за то, что мог увидеть и потрогать. Младшая, обняв бабушку и обведя комнатку взглядом, замерла: у окна стояла настоящая прялка.
        - Как тебя зовут? - спросила хозяйка, за рукав подтянув к себе Младшую.
        - Прасковья, - ответила та.
        - Прасковья, - подтвердила бабушка.
        Приложение
        Превращательная машина
        Дорогой друг! Если ты, прочитав книгу, подумал, что мне сто пять или даже все сто шесть лет, ты не ошибся. Когда я работала над этой книжкой, мне было далеко за сто. А вот когда писала другие - про добрую феечку с вредным характером, про Буку, которая сама боится, про Морозейку Минус Два - Деда Мороза размером с мороженку, - мне было лет семь, не больше.
        Дело в том, что у писателей есть специальная превращательная машина. Она помогает возвращаться туда, где ты когда-то был, - в детство. И даже дальше - в детство твоих родителей. А может превратить тебя в твоих внуков и даже правнуков. Конечно, это и само собой со временем происходит: одни наши части уходят в землю или на небеса - к предкам, другие воплощаются в потомках. Но мне не хочется ждать. Это у меня с детства. Мне, например, никогда не хватало терпения ждать, пока в магазине появятся новые детские книжки. И я начала сочинять их сама. Это было, когда я уже училась в школе. До школы со мной тоже случилось много интересного. Самое главное - я родилась. Кому-то, возможно, к такому не привыкать, а для меня до сих пор это чудо. И ведь как угадала! Сумела устроиться для земной жизни в самой прекрасной семье, в самом замечательном месте - в Алтайском крае, в маленьком селе между гор, рядом с быстрой и чистой рекой Чарыш. Село называется Усть - Пустынка. До шести лет я росла в этом раю, где можно пить из реки, где росла посаженная дедушкой в честь моего рождения яблоня - золотая китайка, где
в горах были старые шахты и пещеры (одна с подземным озером, вторая с летучими мышами, третья - проходная…); в лесах за горками водились волки с медведями, маралы, лисы и рыси… Дедушкины лошади и бабушкина корова; паренная в русской печи огроменная тыква; овраг у дороги, куда ходить строжайше запрещалось; сбор клубники и трав…
        Потом папу перевели директором школы поближе к цивилизации - туда, где был телефон, асфальтированные дороги, детский сад. Село, в которое мы переехали, называлось Маралиха, потому что когда-то здесь водились маралы. Но к тому времени маралов уже не было, зато у меня появились личная собака, и большая черёмуха, и чердак, и сенник, и три огромных тополя перед домом, и пешие походы с родителями за несколько десятков километров. Всё это я так старательно перечисляю, потому что без этого моя превращательная машина не заработала бы! Но это лишь часть конструкции. Необходимо было ещё окончить университет, выйти замуж, поработать в школе преподавателем массмедиа (был такой предмет, и оценки в журнал я за него ставила!), побыть Дедом Морозом (он тогда ещё не обосновался в Великом Устюге, и я сама отвечала на письма своих учеников-первоклашек, а потом разносила ответы по почтовым ящикам), родить двоих детей и начать расти уже вместе с ними.
        То, что у меня есть превращательная машина, я заметила не сразу. Вот что вы больше всего не любите делать? Мыть посуду, спать, готовить уроки? Я тоже этого не любила. Но вдруг меня осенило: ведь можно превратиться в учительницу и не делать уроки, а «составлять планы» (мои родители всю жизнь проработали в школе, и я представляла разницу). Потом я придумала, как можно весело мыть посуду и справляться со множеством других дел, которые раньше казались неприятными. Так, играя, я научилась скучное превращать в интересное. Теперь я никогда не скучаю, даже если вдруг остаюсь без компьютера. Позже я научилась страшное превращать в жалкое, а грустное - в смешное. Теперь вот учусь злое переделывать в доброе. И в себе, и в жизни, и в книгах.
        Вообще-то не только у писателей - у многих людей есть такое устройство. Наверняка есть оно и у тебя. Интересно, чем ты заправляешь свою превращательную машину? Воспоминаниями и фантазиями? Пониманием того, что жизнь удивительна? Умением различать важное и второстепенное? О, от этого она затарахтит как миленькая. А если нет? Знаешь, где хранятся дополнительные батарейки? В хороших книжках. Даже если тебе не приходилось пить из реки, сидеть на горе и собирать в букетик дикую клубнику - ничего страшного, книга это исправит. Пока ты читаешь - ты становишься мной, а я тобой. Превращательная машина и такое может!
        notes
        Примечания
        1
        А. Н. Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу. Огонь // Славянская мифология. ; СПб.: Мидгард, 2008. С. 515.
        2
        Дом - общеславянское слово индоевропейского характера. В некоторых языках «дом» означает также и семью.
        3
        Ещё в XIV веке кошка на Руси была очень дорогим животным (стоила она столько же, сколько вол). И от мышей избы и сараи защищали… ужи. Они не только охотились на мышей, но и отпугивали грызунов одним своим запахом.
        4
        Причитания Северного края, собранные Е. В. Барсовым. М., 1872. Ч. 1. С. 77.
        5
        Троица - один из главных христианских праздников, отмечается на пятидесятый день после Пасхи. Служба в этот день необычайно торжественна и красива. Цвет облачения священников - зелёный, символ обновляющей силы Святого духа. Пол в храмах устлан травой, иконы украшены берёзовыми ветками.
        6
        А. А. Жирнов. Крестьянин плотник-строитель. М. - Л.: Государственное издательство, 1927. С. 7.
        7
        Никола зимний празднуется 19 декабря. Святитель Николай - один из наиболее почитаемых в народе святых. В этот день начинаются первые серьёзные морозы. Старшие в роду мужчины собирались на Никольские братчины.
        8
        А. А. Жирнов. Крестьянин плотник-строитель. М. - Л.: Государственное издательство, 1927. С. 7.
        9
        Г. Н. Бочаров. Прикладное искусство Новгорода Великого. М., 1969.
        10
        Генерал-майор Поэль нашёл в Смоленске многочисленные следы «норманнского духа», в том числе приписал норманнам строительство Марьинской церкви, возведённой при Владимире Мономахе.
        11
        Слово «красный», по мнению А. Афанасьева, первоначально означало не красивый, а именно светлый, яркий, блестящий, огненный. Оно в родстве со словами «крес» (огонь), «кресник» (июнь, месяц поворота солнца).
        12
        Русский праздник. Праздники и обряды народного земледельческого календаря. СПб.: Искусство-СПб., 2001. С. 128.
        13
        Соль, освященная в церкви в Чистый четверг Страстной недели. Считалась универсальным лекарством. Сохранились рецепты и приготовления волшебной соли в домашних условиях.
        14
        Русский праздник. Праздники и обряды земледельческого календаря. Иллюстрированная энциклопедия. СПб.: Искусство-СПб., 2001. С. 116.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к