Спор в «Петушке» Галина Владимировна Карпенко
        Рассказ Галины Карпенко из альманаха «Круглый год» (1968 год).
        Галина Владимировна Карпенко
        Спор в «Петушке»
        В дальнем углу нашего двора, где разрослись кусты жимолости, стоит беседка с деревянным петушком на острой покатой крыше; и все зовут эту беседку «Петушком».
        В тот вечер, о котором пойдёт речь, погода была ветреная, накрапывал дождь.
        Совершив привычный вечерний маршрут, я решил посидеть в «Петушке». Но не тут-то было.
        Подойдя к беседке, я услышал громкий шёпот, голоса и даже — может, мне это показалось — чьё-то рыдание.
        Голоса стали звучать громче, и я понял, что в «Петушке» идёт спор и что до единодушного разрешения этого спора ещё далеко.

* * *
        Всем на всём свете известно, что в каждом доме есть окна, а у детей — мячи. Известно и другое: что мячи во время игры вдруг влетают в окно — бац! треск! звон! — и окно разбито.
        Разбитое окно — скажем прямо — это никого не обрадует.
        Если владелец квартиры, в которой разбито окно, ещё не забыл своего беспечного детства, когда он тоже играл в мяч, то он прежде всего позовёт стекольщика. Проходя по двору, он строго скажет вратарю дворовой команды:
        - Что же ты, парень, пропустил мяч? Лови, если стоишь в воротах! И помни: чтобы это было последний раз.
        Но бывает, что такое событие развивается трагически.
        Владелец квартиры не зовёт стекольщика. Он зовёт свидетелей, чтобы они собственными глазами увидали зияющую дыру, через которую в квартиру врывается ветер и дождь.
        А потом, дрожа от холода и взывая к справедливости, он будет браниться. И если ему в опустевшем и притихшем дворе попадётся под ноги мяч, он унесёт его как вещественное доказательство. И тогда мяч больше никогда не увидит солнца.
        Именно на этот раз и был такой тяжёлый случай. И именно о нём шёл тайный и страстный спор в «Петушке».
        - Теперь не жить! — шептал кто-то. — Теперь он съест!
        - Съест не съест — это не шутка!
        Ребятам грозила беда.
        Беседка гудела, как пчелиный улей.
        - Всех не съест. Дознается, кто стукнул! Непременно дознается…
        - Погоди, Колька! Погоди, чего-нибудь придумаем!..
        Колька! Это мой сосед.
        Мать Николая, узнав о случившемся, его не накажет. И не будет кричать на весь двор, что она не переживёт такого хулиганства. Нет, она не будет кричать. Она огорчится и, глядя с укором на своего белобрысого сына, наверно, скажет:
        «Коля! Я заплачу за окно. Но на этом дело не кончится. Меня начнут вызывать: в ЖЭК, в школу…»
        Не подумайте, что Николай — гроза нашего двора. Нет. Он даже не был вратарём, это я твёрдо знаю. Он только мечтал о такой ответственной и прекрасной роли.
        Не раз я видел его одного на утоптанном футбольном поле, где он, стоя в воротах, ловил воображаемый мяч и, прижимая его к животу, торжествующе улыбался.
        Нет, Колька не был вратарём. Он, наверное, играл край. И всё, что произошло, было для него горькой неожиданностью.
        Спор в «Петушке» продолжался.
        - Нечего было в команду лезть! — вдруг произнёс чей-то голос. — Без тебя бы сыграли!
        Колька не отвечал и не оправдывался.
        А голос продолжал жестоко:
        - Лезешь всегда: примите, примите!
        И тут другой голос, который обещал что-то придумать, заступился за Кольку:
        - Он не лез! Мы сами его кликнули.
        - Пусть Витька скажет, что он разбил, — предложил кто-то.
        Опять шёпотом:
        - Почему Витька?
        - У него отец служит в милиции.
        Возникшее предложение стали обсуждать.
        Витька не соглашался:
        - Мало ли кто где работает. Ты на своего отца надейся, а на моего валить нечего!
        И вдруг великодушно:
        - Я скажу! Возьму и скажу. Подумаешь!
        На этот раз я не ошибся: это был голос Кати Чижиковой.
        - Я скажу, что нечаянно разбила. Вот и всё, — подтвердила Чижикова.
        В беседке замолкли.
        - Он на нас ничего не напишет. А напишет — ему самому влетит! — продолжала Катя. — Увидите, ещё как влетит!
        Её не перебивали. Кто-то даже хихикнул. Очевидно, радуясь тому, как всё ловко может обернуться.
        Негодуя, я уже хотел себя обнаружить. Но мне помешал Колька.
        - Не надо, не надо! — повторял он. — Чего придумывать, когда я разбил.
        И снова загудел «Петушок». Но голос Кольки звучал непреклонно:
        - Сам разбил, сам и скажу.
        Из «Петушка» высыпала вся ватага.
        Колька шёл впереди. В руках он держал мяч.
        Я видел, как он, сопровождаемый советчиками, вошёл в подъезд. Один. Поднялся по лестнице на третий этаж и, приподнявшись на цыпочки, нажал кнопку звонка квартиры, в которой было разбито окно.