Библиотека / Детская Литература / Желиховская Вера : " Над Пучиной " - читать онлайн

Сохранить .

        Над пучиной Вера Петровна Желиховская
        «…Стояло начало мая мсяца; теплаго, яркаго, цвтущаго мая.
        Всегда красивая Одесса разрядилась вся въ зелень и цвты, и глядлась въ голубое море словно шестнадцатилтняя красавица въ зеркало.
        Въ желзно-дорожномъ вокзал суета, толкотня и шумъ: только что прибылъ утренній поздъ. Разъздъ необычайно оживленъ.
        Дв дамы спокойно ждутъ въ зал перваго класса, никуда не спша, ожидая безъ всякихъ признаковъ нетерпнія, чтобы люди - лакей и горничная, получили багажъ и все устроили. Одна изъ дамъ, пожилая, некрасивая, одтая съ такой аккуратностью, что никому и въ голову не могло придти, что она четвертыя сутки не выходила изъ вагона, сидитъ молча, вытянувшись въ струнку, на диван…»
        В. П. Желиховская
        Надъ пучиной
        I
        Стояло начало мая мсяца; теплаго, яркаго, цвтущаго мая.
        Всегда красивая Одесса разрядилась вся въ зелень и цвты, и глядлась въ голубое море словно шестнадцатилтняя красавица въ зеркало.
        Въ желзно-дорожномъ вокзал суета, толкотня и шумъ: только что прибылъ утренній поздъ. Разъздъ необычайно оживленъ.
        Дв дамы спокойно ждутъ въ зал перваго класса, никуда не спша, ожидая безъ всякихъ признаковъ нетерпнія, чтобы люди - лакей и горничная, получили багажъ и все устроили. Одна изъ дамъ, пожилая, некрасивая, одтая съ такой аккуратностью, что никому и въ голову не могло придти, что она четвертыя сутки не выходила изъ вагона, сидитъ молча, вытянувшись въ струнку, на диван. Держась одной рукой, затянутой въ шведскую перчатку, за свой дорожный нессесеръ, надтый черезъ плечо, она другую положила на зонтикъ и шотландскій плэдъ, аккуратно затянутые ремнями, и смотритъ въ полъ, съ выраженіемъ, явно свидтельствующимъ о ея готовности просидть такимъ образомъ хоть до вечера.
        Другая, молоденькая двушка, стройная, хорошенькая блдной, изнженной красотою растеня, взлеляннаго въ сверныхъ теплицахъ, сначала бросилась было на диванъ, потомъ встала н оперлась на окно, глядя въ ясное небо и звая немилосердно. Ея изящный дорожный костюмъ былъ далеко не въ такомъ порядк, какъ у ея спутницы; темные, большіе, способные блистать и оживляться, глаза, смотрли апатично и вяло. Она казалась и сонной, и усталой, и сильно скучающей…
        Но вотъ она остановила вниманіе своей чопорной спутницы, звнувъ особенно аппетитно, и тотчасъ лицо ея оживилось лукавой усмшкой. Подмтивъ на себ ея удивленно-укоризненный взоръ, она откинула движеніемъ руки и головы русый локонъ, выбившійся изъ-подъ шляпки и сдержавъ усмшку, оживившую вс тонкія черты ея необыкновенной прелестью, сказала по англійски:
        - Вы боитесь, чтобы я не вывихнула себ челюсти, миссъ Джервисъ?
        - Я удивляюсь, что Марья и Иванъ длаютъ тамъ такъ долго? - вмсто отвта замтила англичанка. - Неужели въ отел не получена телеграмма, и за нами не прислали коляски?
        Какъ-бы въ отвтъ ей въ комнату вошла краснощекая горничная и благообразный лакей.
        - Пожалуйте! - сказалъ онъ. - Вещи сданы и отправлены въ Лондонскую гостиницу. Коляска подана.
        - Ну и прекрасно!.. Пойдемте, миссъ Джервисъ. Маша! Бери вещи и мою сумку, пожалуйста. Вотъ она тамъ, на спинк стула… Все плечо мн оттянула!.. Дай только зонтикъ.
        - Разв вы не наднете другой перчатки, miss Vera?
        - А вы считаете это необходимымъ, miss Sarah?
        - Оh! Мiss. Вы сами это знаете.
        - Охъ! Знаю-ли?.. А впрочемъ, чтобъ вамъ сдлать удовольствіе… Ну! Идемте.
        Открытая коляска помчала ихъ по Пушкинской улиц, къ набережной.
        - Хорошенькій городъ!.. Очень хорошенькій городъ! - одобрительно повторила Вра Аркадьевна Ладомирская, смотря по сторонамъ.
        - Одесса прелести какой городъ! - подтвердила ея балованная субретка.
        - Да!.. Вдь я и забыла, что ты жила здсь прежде, Маша. Чтожъ въ ней особенно хорошаго?
        - Да все-съ! Особливо теперь, какъ вс дачи и вс Фонтаны въ цвту.
        - Какъ фонтаны въ цвту? - засмялась барышня. - Разв вмсто воды фонтаны здсь бьютъ цвтами?
        - Не цвтами-съ и даже фонтановъ нту совсмъ, а такъ загородныя мста, гд, значитъ, самыя лучшія дачи, - Большой, Средній и Малый фонтанъ прозываются.
        - А! Вотъ что. И хороши он, эти дачи?
        Горничная принялась расписывать восторженно.
        - Можно будетъ създить посмотрть. Сестру, вдь, ждать наврное дня три придется.
        Бывшая гувернантка, нын компаньонка княжны Ладомирской, смотрла на нее вопросительно. Она разсказала ей въ чемъ дло.
        - Оh! very well! - воскликнула въ отвтъ англичанка, въ теченіе своего многолтняго пребыванія въ Россіи не выучившаяся по-русски.
        Чмъ ближе подъзжали къ музеуму, бирж и цвтущему бульвару вдоль набережной, тмъ красиве были зданія, отненныя аллеями только что зазеленвшихъ акацій.
        Видъ на бульваръ и нарядный портъ съ десятками судовъ и пароходовъ, съ сотнями блокрылыхъ яхтъ и разноцвтныхъ яликовъ, скользящихъ по сверкавшему отраженьемъ голубаго неба, безбрежному морю, окончательно привелъ Вру въ восторгъ. Отдохнувъ и пообдавъ пораньше, она ршила, что подетъ гулять. Коляска снова была подана, он услись съ миссъ Джервисъ и приказали везти себя на фонтаны.
        - На который-съ? - освдомился возница, одтый на иностранный ладъ.
        - На вс! Начиная съ ближняго и до самаго дальняго! - отвчала барышня.
        Коляска тронулась по набережной, вдоль бульвара, пестрвшаго гуляющими, сквозь свою молодую зелень, на яркомъ фон моря и неба. День былъ праздничный, въ повильон гремла музыка; на платформ ресторана Замбрини, между рядами мраморныхъ столиковъ, яблоку негд было упасть: тамъ была давка, какъ въ муравейник.
        - Кажется гулянье? - замтила англичанка. Не лучше-ли было-бы и намъ просто погулять по бульвару?
        - Боже сохрани!.. Не видали мы толпы?.. Неужели вамъ не надоли эти казенныя гулянья въ Петербург и за границей?.. Нтъ, спасибо!.. Ужъ лучше посмотримте на городъ… Жаль коляска двумстная, а то я Машу взяла-бы, какъ чичероне…
        Англичанка только повела зеленымъ глазомъ на свою питомицу. Идея - брать съ собою на прогулки горничную!.. Но она не сказала ни слова, зная изъ опыта послдняго времени, что стоитъ только miss Ladomirsky услышать отъ нея сокрушительный возгласъ: «shoking», - чтобъ немедленно воспылать желаніемъ именно это сдлать.
        Привычный отличать сдоковъ кучеръ везъ хорошо, и лихо прокатилъ ихъ мимо вереницы дачъ Малаго фонтана къ спуску въ садъ и морскому берегу, въ эту пору года ярко-зеленому, цвтущему блымъ и розовымъ цвтомъ и пышно распускавшейся сиренью.
        Он прошлись вдоль берега и еще не совсмъ отстроенныхъ купаленъ. Береговыя, красно-бурыя осыпи и живописные камни красиво омывались набгающими на нихъ волнами. Он шумли и пнились, налетая на препятствія, разбиваясь каскадами. блестящихъ брызгъ. Цвтущіе холмы бжали въ даль, сверкавшую бирюзой, золотомъ и изумрудами.
        - Какъ хорошо! Какая прелесть! - восхищалась Вра.
        - Оh! Very pretty, mdeed! - подтверждала ея спутница, осторожно подобравъ юбки, тщательно закутавшись вуалемъ и распустивъ зонтикъ на красной подкладк. - Are we to go much farther?.. Жаль, что дорога не проложена лучше.
        - Къ несчастью далеко намъ идти некогда; надо еще побывать въ другихъ мстахъ, - успокоила ее княжна. Не то, пожалуй, завтра прідетъ сестра и потащить насъ въ Вну, такъ что я не успю ничего увидть.
        - За границей мы увидимъ такъ много прекрасныхъ мстъ. И благоустроенныхъ!
        - Я больше люблю не благоустроенныя.
        - Въ самомъ дл?.. Какъ странно!
        - Ничего страннаго. Во-первыхъ, ваша благоустроенная, подстриженная Европа надола мн до смерти; а во-вторыхъ, что можетъ быть лучше природы? Не лучшій-ли садовникъ и художникъ - Богъ?..
        - Оh! Miss Vera!.. - шокировано вскричала гувернантка. - Какъ можете вы такъ легко выражаться?
        Молодая двушка разсмялась.
        Когда он вышли на гору, гд ждалъ ихъ экипажъ, два трамвея конно-желзной дороги только что высадили публику и она пестрой, разношерстной гурьбой шла и сбгала въ садъ ресторана.
        - Вотъ весело такъ хать! - сказала Ладомирская. Я бы съ удовольствіемъ прокатилась.
        - О!.. Въ трамве? - снова изумилась миссъ, старательно оберегаясь отъ столкновеній съ вульгарнымъ людомъ.
        Вдругъ родная рчь поразила ея слухъ. Она взглянула оживленне… Большое общество, изъ многочисленной въ Одесс колоніи англичанъ, спускалось имъ навстрчу.
        - Мissis Cregs!
        - O, dear me! Miss Jervis?.. Какая встрча!.. Какъ вы здсь?
        - Проздомъ. А вы давно-ли въ Россіи?.. Я и не знала!
        - Мой мужъ здсь получилъ мсто инженера, на завод. О!.. Вы прідете и повидаетесь съ нами, не правда-ли?
        - Не знаю, право!.. Если позволитъ время… Мiss Vera: это моя дорогая подруга - миссисъ Крегсъ. Моя бывшая воспитанница - my dearest pupil, princess Vera Ladomirsky.
        Вра, съ удовольствіемъ смотрвшая на эту сцену, доказывавшую, что не все превратилось въ патентованную гуттаперчу въ сердц ея невозмутимой компаньонки, подошла и подала руку ея знакомой. Тутъ-же было ршено, что если завтра еще не прідутъ за ними, миссъ Джервисъ проведетъ цлый день у своихъ соотечественниковъ.
        - Я не совсмъ уврена въ прав-ли я оставить васъ завтра одну, въ незнакомомъ город? - смущенно замтила добросовстная наставница, когда он сли въ коляску.
        Но княжна разсмялась, напомнивъ, что ей уже не десять лтъ и прося ее не стсняться.
        На Средній и Большой фонтаны уже ходили позды открытыхъ вагоновъ съ локомотивомъ.
        Такого рода прогулка казалась княжн гораздо пріятнй, потому что на рельсахъ не было пыли, которой такъ обильны окрестности Одессы.
        Оба фонтана - сплошные сады, даже просто рощи акацій, среди которыхъ разсыпаны дачи.
        На Среднемъ не останавливались: возница ихъ объявилъ, что здсь смотрть нечего, кром дачъ, изъ которыхъ лучшія далеко, на берегу; а на Большомъ фонтан можно погулять возл Успенскаго монастыря.
        Похали дале. Промелькнула, въ зелени, хорошенькая церковь; спускъ къ морю. Оно изрдка посблескивало слва, мелькая между высокими берегами. По главной, тнистой улиц, подъхали къ воротамъ монастыря, когда народъ шелъ уже ко всенощной. Съ края утеса на берегу маякъ засвтился на поблднвшемъ неб; а правй ужъ подымалась луна, осыпая море и землю милліонами блестокъ.
        - Ахъ! Какъ хорошо! Какъ хорошо!.. Что за горе, что мы не успемъ погулять по берегу. Ужъ поздно, а мы съ вами не знаемъ здсь дорогъ! - жаловалась Вра.
        - О да! Какъ можно гулять въ такую пору?.. И роса!.. Мало-ли что можетъ случиться?.. Я бы не совтовала вамъ выходить, убждала миссъ Джервисъ.
        - Ну, въ церковь я должна войти! - протестовала ея неугомонная воспитанница. Какое прелестное мсто!.. Посмотрите. Эти надгробные памятники среди зелени, въ тни деревьевъ, разбросанные между двухъ храмовъ на морскомъ берегу!.. Завтра я пріду сюда раньше, чтобъ погулять.
        - Одн?!.. - ужаснулась англичанка.
        - А что?.. Разбойниковъ здсь нтъ. Не безпокойтесь, дорогая миссъ Джервисъ! Я съ собой возьму и Машу и даже Ивана, съ его револьверомъ въ карман… Никто меня не тронетъ! А когда вы вернетесь отъ своихъ знакомыхъ, вечеромъ, то наврное застанете меня крпко спящей. Ничто не дйствуетъ на меня лучше и успокоительнй воздуха и далекихъ прогулокъ.
        II
        Такъ она и сдлала, эта своевольная барышня, утомленная многоразличными увеселеніями, но не обезличенная столичной жизнью.
        Едва миссъ Джервисъ отправилась къ своей пріятельниц, она объявила Маш, что он тоже дутъ съ ней на цлый день, на дачи.
        - Бери мой маленькій сакъ. Мы возьмемъ туда тартинокъ и апельсиновъ и отлично пообдаемъ гд нибудь на берегу.
        - Ахъ, барышня!.. А миссъ что скажутъ, какъ узнаютъ? - ужаснулась румяная горничная.
        - Это мн все равно!.. - засмялась въ отвтъ княжна.
        - Такъ приказать Ивану позвать коляску?
        - Да. Только не на весь день, а въ одинъ конецъ, до паровоза. Ты знаешь, Маша, гд садятся въ вагоны, что ходятъ на Большой фонтанъ?
        - А какже!.. Знаю-съ. Я все здсь знаю! - вскричала Маша въ восторг отъ предстоящаго удовольствія.
        Не мене была весела и ея барышня. И весела, и смущена немножко, съ непривычки къ такимъ своевольнымъ, и тмъ боле одинокимъ прогулкамъ. У нея даже промелькнула мысль: не взять ли ей съ собой Ивана?.. Но она тутъ-же оставила это намреніе, сообразивъ, какъ стснительно и скучно будетъ имъ обоимъ: пожилому слуг слдовать за ея безцльными блужданіями по садамъ и берегамъ моря, а ей терпть его ненужное присутствіе. Довольно и Маши!.. Съ ней она по крайней мр не стснялась и, къ тому-же, знала, что и ей это большое удовольствіе.
        «Ужъ такъ и быть! Справлю разокъ ekole buissonniere! - думала она. Надышусь свободнымъ воздухомъ надолго!.. Вдь здсь меня никто не знаетъ и никто не узнаетъ, какъ-бы я ни провела день. Хоть нсколько часовъ, какъ другіе живутъ. По крайней мр будетъ хоть чмъ помянуть Одессу! А то вдь все смертельно надоло!.. Вотъ поду съ сестрой - баронессой и ея штатомъ опять въ заморскіе края, на воды! - продолжала она раздумывать, пригорюнившись у окна. Буду тамъ прогуливаться, tiree a guatre epingles. Слушать тяжелыя любезности графа фрица или звонкія фразы князя Лоло, которыми онъ будетъ звонить взамнъ оставленныхъ дома шпоръ и сабли… Буду выслушивать намеки сестры на плохія дла отца и на мое неумніе поправить ихъ блестящей партіей!.. Еще, пожалуй, и туда прідетъ за мною блистательный Викторъ Наумовичъ Звенигородовъ (вдь надобно-же носить такую тяжелую кличку)! - этотъ камеръ-юнкеръ изъ ножовой линіи, - какъ назвалъ его cousm MkheL. Помилуй Богъ!.. Вотъ будетъ несчастіе!.. И подумать, куда дваются предразсудки, родовая гордость отца и сестры въ отношеніи къ этому выскочк? Такъ и таютъ, и испаряются при
помыслахъ о милліонахъ этого купеческаго сынка… Ахъ? Боже мой!.. Неужели-жъ выйти мн за этого лакея въ парижскомъ костюм?!..» Она вздохнула.
        «Выходить безъ любви, безъ уваженія… а впрочемъ, гд ихъ и взять?.. Къ кому?.. За что?.. Вдь ни одного человка я не встрчала до сихъ поръ такого… Въ самомъ дл! Все какіе-то!.. Пустельги, комедіанты или еще того хуже: эгоисты, безчестные корыстолюбцы!.. Ахъ, Боже мой! Да… тяжело жить на свт людямъ. И все больше сами себ творятъ бды… А могла ли бы жизнь быть лучше… А ужъ какъ Божій міръ хорошъ!..»
        Она заглядлась на сине-зеленую пелену моря. На рейд шла дятельная работа; дымились пароходы, мрно поблескивали весла, со скрипомъ работали колеса и блоки; на эстакад гремлъ и пыхтлъ паровозъ съ длинной цпью товарныхъ вагоновъ. Всюду копошился и хлопоталъ суетливый людъ. А оно, безбрежное море, свободно и спокойно раскинулось на простор; вольно распвало свою, то тихую, то страшную псню; безъ границъ, безъ удержу взмахивало пнистыми валами и разстилалось вдаль и вширь, сверкая и нжась въ солнечномъ свт, подъ яркимъ сводомъ неба, темня и озаряясь вмст съ нимъ…
        Далеко, на горизонт, двумя крыльями серебрился парусъ. Отсюда не было видно движенья; парусъ, казалось, стоялъ неподвижно, вися между небомъ и моремъ.
        «Хотлось-бы мн тамъ быть!.. Покачаться надъ бездной, вдали отъ земли и людей!.. Чувствовать себя на вольномъ простор… Хорошо!.. А еслибъ буря?.. Чтожъ! Мн кажется я не испугалась-бы и бури!.. Не вс-же въ бурю погибаютъ. А какъ славно должно быть живется тому, кто выплыветъ живой и полный силъ!..»
        - Коляска готова, барышня. Княжна!..
        - Что?.. Да. Сейчасъ!.. Ну, демъ. демъ на синее море!..
        Хорошо было и на мор, и на земл. Берега и верхній и нижній, цвтущей полосою протянувшійся вдоль глинистыхъ обрывовъ, тонули въ другомъ мор: въ мор пышнаго, весенняго расцвта, - въ бломъ пуху яблонь и вишень, въ розовой жимолости, въ сро - лиловыхъ и фіолетовыхъ кущахъ сирени. Свжій воздухъ былъ полонъ благоуханій, испареній змли и моря; полонъ движенія и блеска, звуковъ и псенъ. Высокія, еще нескошенныя травы, жили милліонами населявшихъ ихъ жизней; прозрачныя, не вполн распустившіяся деревья и цвтущій кустарникъ звенли жужжаніемъ, щебетомъ, щелканіемъ и свистомъ.
        Множество скрытыхъ въ зелени дачъ еще не было населено. Горожане ждали жары и лтней пыли, чтобъ переселиться изъ своихъ душныхъ квартиръ въ эти свжія убжища. Охотницамъ до уединенныхъ прогулокъ, подобныхъ предпринятой нашей молодой путешественницей, было раздолье въ этотъ прелестный весенній день.
        Благодаря топографическимъ знаніямъ своей горничной, жившей когда-то со своими господами на всхъ трехъ Фонтанахъ, Вра Аркадьевна вдоволь нагулялась между зелеными холмами, подъ снью цвтущихъ садовъ, по еле примятымъ тропинкамъ и по самому прибрежью, подъ навсомъ обрывистыхъ береговъ.
        Она отдыхала на песк, доставая зонтикомъ или кончикомъ ботинки пнистую грань разбивающейся волны; она перебирала разноцвтные камешки, отшлифованные валами, и блестящія ракушки побережья; она сняла перчатки и омочила руки въ прозрачныя воды Чернаго, только по названію, моря. Он обошли всю, такъ называемую Швейцарію, - нижній берегъ между Среднимъ и Большимъ фонта нами. Съ высокаго обрыва маяка любовались великолпнымъ видомъ моря; тамъ же пообдали, чмъ Богъ послалъ, на одной изъ лавочекъ сада, въ непроницаемой лиловой тни широко разросшейся сирени и, благодаря частымъ поздамъ, очутились снова у спуска къ морю, на Среднемъ фонтан, когда солнце еще было довольно высоко.
        Солнце-то было высоко, только на него наползала съ запада черная, грозная туча… А Вр Аркадьевн, между тмъ, еще хотлось здсь остановиться. Маша разсказывала ей о какихъ-то старик и старушк, жившихъ много лтъ здсь, въ пещер, точь-въ-точь, какъ Пушкинскіе: «у самаго синяго моря!..» Такъ вотъ, ей очень хотлось посмотрть на нихъ и ихъ необыкновенное жилье… Маша увряла, что это «сейчасъ тутъ, рукой подать…» Куда ни шло!.. Вдь ужъ долго, можетъ быть никогда, не дождаться такого вольнаго дня. Ужъ заодно набраться впечатлній… Черезъ часъ какой нибудь снова пройдетъ паровикъ и къ семи, восьми часамъ она будетъ дома.
        Сказано - сдлано! Барышня и горничная вышли изъ вагона и направились прямо по высокому берегу, къ обрыву.
        Маша шла, диктуя дорогу, увренно.
        Она отдыхала на песк, доставая зонтикомъ или кончикомъ ботинки пнистую грань разбивающейся волны…
        - Вотъ, сейчасъ дойдемъ до края, тутъ будетъ спускъ маленькій; тропочка такая пробита, промежь камней. Вотъ сейчасъ… Здсь!.. Вы возьмитесь за мою руку, барышня! А то, чтобъ съ непрывычки, голова не закружилась… Ишь вдь, вышина-то какая, страсти!.. И костей не соберешь!
        Въ самомъ дл, вышина была большая и какой нибудь аршинъ, не боле, отдлялъ ихъ отъ бездны и морской пучины. Подъ этимъ выступомъ берега, совсмъ не было нижней полосы земли: волны разбивались у его подножья.
        Княжна, однако, отказалась взяться за руку Маши. Вотъ вздоръ!.. Отчего ей не пройти тамъ, гд свободно и безопасно пройдетъ Маша? Гд ежедневно ходятъ, за пищей и водой, дряхлые старики, которые тутъ живутъ?..
        Имъ надо было спуститься немного вправо; а влво, на высокомъ выступ берега, сидлъ какой-то господинъ, къ нимъ спиною и, казалось, былъ очень занятъ, рисуя или записывая что-то въ лежавшую на колнахъ его книгу.
        - Ишь! Виды сымаетъ!.. фотографщикъ, должно быть, - шепнула Маша, указывая на него глазами.
        - Ну какъ теб не стыдно? - тихонько разсмявшись, замтила ей княжна. Разв ты не видала, какъ фотографіи снимаютъ?.. Онъ просто рисуетъ… Вотъ, срисосываетъ, что видитъ передъ собой.
        - А!.. А я такъ полагала, что онъ срисуетъ, а посл того у себя и сыметъ.
        - Ну, плохія были-бы такія фотографіи! Посмотри: у этого господина и краски. Видишь, какой большой ящикъ?.. Да какъ здсь круто!
        - Это только немножко!.. Вотъ, сейчасъ и площадка… Тамъ хорошо будетъ посидть, отдохнуть Море тамъ все какъ на ладони!
        - Большая же у тебя ладонь, Машенька, - снова засмялась барышня.
        Он спустились по нсколькимъ, убитымъ въ грунт, ступенямъ и очутились на площадк, выложенной по краю, надъ пропастью, неотесанымъ камнемъ, въ род балкончика. Направо, внутрь скалы, шло углубленіе сводомъ и въ немъ пробитыя и прилаженныя прямо въ грунт, грубыя маленькія двери и оконце въ комнату-пещерку.
        При появленіи ихъ, старушка, сидвшая передъ входомъ въ коморку на завалинк, привстала и привтливо имъ поклонилась.
        - Здравствуй, бабушка!.. Вотъ барышня къ теб въ гости пришла, - сказала Маша.
        …Влво, на высокомъ выступ берега, сидлъ какой-то господинъ..
        - Очень рада гостямъ, милости просимъ!.. Отдохнуть не угодно-ли? Я стульце вынесу.
        - Благодарю васъ. Не трудитесь! - едва нашлась выговорить Вра.
        Она была, вообще, мало знакома съ житьемъ - бытьемъ народа. Но это полувоздушное жилище въ земляной нор, на высот двадцати саженей, въ виду лишь неба да безбрежнаго моря ее поразило!.. Она заглянула въ пещеру за дверью. Тамъ были прилажены дв койки, одна пустая, другая покрытая неказистой постелью; въ одномъ углу доска для кое-какой посуды, въ другомъ - потемнвшая икона съ теплившейся передъ ней лампадкой. Меблировка завершалась деревяннымъ сундучкомъ и крохотной желзной печкой. Натуральныя стны были кое-гд покрыты картинками изъ старыхъ иллюстрацій и модныхъ журналовъ. Все было чисто, даже ситцевая подушка и теплое одяло, сшитое изъ кусочковъ ситца, прикрывавшее снникъ да старенькій полушубокъ, служившіе постелью. Въ натуральныхъ же сняхъ, подъ сводомъ, стояла кадушка съ водой, таганокъ, ведро, метла, да кучка углей, прикрытая разбитымъ ящикомъ.
        Старуха вынесла грубо сбитую скамейку, смахнула съ нея пыль фартукомъ и еще разъ попросила барышню приссть, отдохнуть.
        Маша, между тмъ, прислонилась къ стн и спросила:
        - А что-жь это, бабушка, ты нын одна?.. Гд же старикъ-то твой?
        - А ныншней зимою скончался, царство ему небесное!.. Какъ разъ это о Николинъ день прихворнулъ что-то съ вечера, а къ утру и Богу душу отдалъ.
        - Ишь ты!.. И никого тутъ у васъ не было при этомъ? Одна ты?.. Никто ему помощи не далъ?
        - И-и!.. Какая у насъ помощь, двушка? Богъ съ тобою!.. Не пришло бы ему поры - и самъ бы еще отошелъ; а какъ часъ насталъ и послалъ Богъ по душу, - ну и скончался!.. Да тихо такъ, Господь съ нимъ! Я и не слыхала, какъ отошелъ… Уморилась я съ нимъ съ вечера; вьюга была, снгъ. Я печку-то растопила, - спасибо, добрые люди подарили намъ осенью печечку эту самую; а то, допрежде того, таганомъ мы съ нимъ въ холода пробавлялись, никакъ не возможно было согрться. А тутъ, я растопила ее жарко, да такъ-то сладко уснула, что чудо! На зар просыпаюсь, слышу - смиренъ старикъ. Ну, думаю, полегчало знать: уснулъ!.. А какое уснулъ? Какъ разъяснло, я встала, да къ нему: а онъ-то ужъ холодный!.. Насилу одла я его, да расправила, на койк… А то и въ гробъ не уложить-бы.
        - Значитъ, спокойно старичекъ померъ?..
        Тихо?..
        - Должно быть тихо… А можетъ, что и сказывалъ передъ смертью, да ослабъ, кричать не въ моготу было, - я и не слыхала… Тутъ, вдь, крикомъ кричать надо, когда море разбушуется. Мы съ нимъ, отъ этого реву да плеску, совсмъ глухіе стали. А въ ту ночь такая вьюга была. Волны да втеръ шумли ужасти какъ. А я, на бду, уснула крпко…
        «И какъ это все просто, Боже мой! - размышляла княжна, прислушиваясь къ безхитростнымъ рчамъ старухи. Живутъ словно птицы, всю жизнь проводятъ въ какой-то нор; умираютъ - безпомощно и не ропщутъ!.. Не жалуются, - такъ и быть должно… Вотъ жизнь! Вотъ люди!.. А мы-то?.. Да запри насъ на три дня въ такое подземелье, такъ мы-бы пропали!»
        - Ну и какъ же ты справилась, бабушка, какъ онъ померъ?.. По снгу-то, по морозу, чай трудно было?
        - Что-жъ длать?.. Сходила я къ батюшк, прислалъ онъ гробъ, да двоихъ людей; сосди пришли тоже на помощь, къ вечеру и схоронили. А что снгъ, такъ мы ко всякой погод привычны! Не даромъ двадцать лтъ прожили въ этой хатк.
        - Двадцать лтъ?!. - вскричала Вра.
        - Такъ, милая барышня. Двадцать лтъ съ полугодомъ ровнехонько минуло, какъ мужъ ее своими руками выдолбилъ.
        - Но зачмъ-же?.. Неужели вы были такъ бдны, что не могли жить хоть въ лачужк, да съ людьми?
        - А на что намъ людей?.. Богъ съ ними!.. Отъ нихъ мало добра, а больше горя мы видывали. Прежде мы, какъ въ Одессу пришли, на Молдаванк много времени жили, а посл сюда перебрались… Оно и по бдности нашей, и по работ, по мужниной, здсь намъ было жить сподручнй. Старикъ мой былъ каменоломъ промысломъ. Вотъ онъ отсюдова камень вырубалъ, да свозилъ на продажу, и вырубилъ себ эту пещерку… Намъ тутъ хорошо жилось, пока въ силахъ онъ былъ. А вотъ, какъ оставить работу пришлось, да жить чуть что не однимъ подаяніемъ, - тутъ тяжеленько стало!.. Да и то свыклись! И свыклись, и добрые господа насъ не оставляютъ… Особливо дачники здшніе, дай имъ Господи здоровья!
        Вра Аркадьевна нащупала въ карман портмоне; но, съ непрывычки, ей совстно было ни съ того, ни съ сего, вынуть и дать ей денегъ.
        «Уходя положу на лавку, она и возьметъ ихъ», - ршила она.
        Пока барышня засматривалась на море, удивительно быстро мнявшее цвта и освщеніе, горничная продолжала свои распросы и «бабушка» словоохотливо разсказывала ей всю однообразную свою жизнь.
        Не по своей, а по господской и родительской вол шла она замужъ шестнадцатилтней двкой за человка лтъ подъ сорокъ. Потомъ стерплась и сжилась съ нимъ до того ладно, что какъ погорли они и крпко обднли, она свово старика не разлюбила, а пошла вслдъ за нимъ, на заработки. Пришли они въ Одессу; строилась она тогда, рабочіе были нужны, хорошо оплачивались, а жизнь, въ т поры, очень дешевая была. Посл - куда! Вдесятеро все дороже стало; а что ужъ нын длается, - люди сказываютъ, сама она ужъ много лтъ въ городу не бывала, - такъ и не приведи Богъ!.. Совсмъ бдному человку житья нтъ. И воровство, говорятъ, озорничество завелось - бда какое!..
        - Вотъ то-то же! И не страшно теб здсь жить - то одной, бабушка?
        - Ни чуточки!.. Чего же бояться? Взять у меня нечего; человкъ я убогій, старый; ото всхъ въ сторонк живу: зла никто на меня не можетъ имть…
        Кому и за что меня обижать?.. Да ко мн мало кто и ходъ знаетъ. Вотъ лтомъ еще меня частенько господа навщаютъ; а что зимой, - я другой разъ по мсяцу людей не вижу. Разв что рыбаковъ. Заходятъ ину пору, такъ они же меня рыбкой надлятъ; а то и хлбца, крупъ какихъ, чего попрошу, они мн отъ сына, изъ городу, доставляютъ…
        - А у тебя и сынъ есть? Зачмъ же ты съ нимъ не живешь?
        - А зачмъ я буду у него заработки отымать? Онъ тоже, поди, не въ богатств живетъ, да и свою семью иметъ. А мн и здсь, благодареніе Богу, живется не по грхамъ… О-хо-хо!..
        Она сокрушенно и продолжительно вздохнула.
        Нту!.. Меня здсь никто не обидитъ и сама я къ своей хат, да къ морю привыкла. Я бы, кажется, теперь не смогла бы въ дом, взаперти, промежду стнокъ жить… То ли дло здсь! Солнце раннимъ утречкомъ тебя будитъ; мсяцъ вотъ, всю ночку свтитъ, вотъ какъ теперь… Ишь, благодать какая!.. Нту! Здсь мн хорошо. Здсь состарилась, - здсь и умру!
        III
        Вра Аркадьевна давно любовалась чудной картиной, на которую указывала старуха. Изъ углубленія скалы, гд он сидли, открытое море и часть небеснаго свода являлись, по истин, какъ въ рам картина. Черная туча, въ которую солнце только что сло, уже выплыла на полъ-неба, но имъ ея не было видно; однако тихое, только что сине-зеленое море, изъ - за нея уже потемнло. Все-же тишина была полная, когда изъ-за морской глади показался яркій краешекъ луны, огненно-красный. Востокъ вспыхнулъ, какъ въ пожар, и вся водная пелена перерзалась багровымъ столпомъ… Но, по мр того, какъ она всплывала, полная, кровавая и, всплывая, сама блднла, - потухало и ея зарево. Небо и вода переходили изъ багрянца въ алый цвтъ, потомъ въ свтло-оранжевый и, наконецъ, въ золотисто-туманный, изъ котораго разсыпались снопы брилліантовыхъ искръ и лучезарнымъ путемъ разстилались до самаго берега.
        Рыбачьи лодки, парусныя яхты были разбросаны по необъятной глади и, когда он входили въ полосу свта, то такъ отчетливо на ней вырзались, что въ ихъ черныхъ силуэтахъ можно было сосчитать вс снасти.
        Ничего величественне и прекрасне этой оригинальной картины никогда не видывала и представить себ не могла свтская барышня, взросшая въ гостиныхъ, въ подстриженныхъ цвтникахъ и паркахъ.
        Она стояла и смотрла, какъ очарованная! Вн себя отъ восхищенія, забывъ все окружающее, она уже не слышала монотоннаго голоса старухи и вопросовъ своей камеристки, какъ вдругъ ее привелъ въ себя сильный трескъ и яркій свтъ молніи, разорвавшій, надъ головой ея, край тучи, выползшій изъ-за горы.
        Въ ту же минуту съ запада пронесся сильный порывъ втра, лунное сіянье заколебалось и миріады блестокъ заходили по зарябившемуся морю…
        - Ай, батюшки! Никакъ гроза? - спохватилась Маша. И дождикъ!.. Вотъ бда!
        Въ самомъ дл, прежде чмъ Вра ясно сознала, что кругомъ нея творится, вс краски потухли, ясная даль подернулась подвижной завсой и тяжелыя капли дождя защелкали по площадк, по гор, зачастили въ пространств.
        - Скоре, Маша! - встрепенулась она. Скоре бжимъ! Слышишь?.. Вотъ, кажется, свистокъ паровоза?.. Еще успемъ добжать.
        Но пока она вынимала деньги изъ портмоне, пока прощалась со старушкой, туманъ и шумъ дождя сразу усилились, и все превратили въ хаосъ…
        Въ ту же минуту изъ-за поворота скалы, на ихъ узенькомъ балкончик-террас показался человкъ. Онъ согнулся въ три погибели, закрывая собой отъ потоковъ дождя какую-то ношу и только очутившись предъ входомъ въ пещеру, защищенную отъ ливня, выпрямился и весело закричалъ:
        - Ну, бабуся! Вотъ я и опять къ теб за спасеніемъ!.. Видно суждено мн у тебя въ ненастье гостить.
        Онъ вдругъ остановился, разобравъ, въ тни свода, постороннихъ лицъ.
        Мста въ этихъ природныхъ снцахъ подъ сводомъ было такъ мало, что обимъ двушкамъ пришлось посторониться при его появленьи; но когда вновь пришедшій очутился подъ навсомъ пещеры, княжна, а за ней и Маша ршительно вышли изъ-подъ него, готовясь храбро идти впередъ, несмотря на потоки дождя.
        Онъ посмотрлъ на нихъ въ недоумніи и ршительно сказалъ.
        - Неужели вы думаете идти?.. Нтъ! Бога ради! Это невозможно!
        Тонъ его былъ такъ испуганно-убдителенъ, что Ладомирская остановилась.
        - Но что-жъ намъ длать? - неувренно произнесла она. Поздъ уйдетъ?
        - Да онъ ужъ ушелъ. Надо ждать слдующаго. Идти-же теперь, по этой скользкой тропинк надъ пропастью, - немыслимо! Да посмотрите, какой градъ!
        На платформу падали крупныя градины. Вн защиты скалы градъ зарябилъ частой сткою… Вра невольно подалась назадъ.
        - Взойдите, барышня! Взойдите скорй въ мою горенку! - суетилась старуха. Здсь сейчасъ разливное море будетъ. Это ужъ я знаю!.. Сверху потечетъ и съ боковъ нанесетъ дождя и граду. Ишь вдь, какъ его постукиваетъ! Словно орхи падаютъ, право!.. Вдь вотъ, какая напасть вышла!.. Ай-ай-ай! Что тутъ подлаешь?..
        - А и ничего, голубушка, не подлаешь! - смясь, добродушно перебилъ ее пришедшій. Подождать надо, какъ я намедни переждалъ, помнишь? Когда я, въ твое окошечко, море срисовывалъ!..
        Онъ вошелъ, согнувшись, въ дверь комнатки и сталъ осматривать свой альбомъ и краски, которые такъ усердно оберегалъ отъ дождя, расположившись на пустой койк.
        - Барышня! - шепнула Маша стоявшей въ печальномъ раздумьи княжн. А вдь это тотъ самый, что я фотографщикомъ обозвала.
        - А Богъ съ нимъ!.. Что мы теперь длать-то съ тобою будемъ?.. Вотъ несчастіе!..
        Ей не хотлось входить въ душную коморку, но потоки воды, обливавшіе открытую часть пещеры, заставляли ихъ отступать въ глубину ея. Старушка усердно устраняла воду метлою, направляя ее въ отверстіе для стока, - но это мало помогало, вода не слушалась ея стараній.
        - Взойдите въ горницу, сударыня! - упрашивала она; тамъ порогь, туда вода не заливаетъ.
        Длать было нечего. Вра вошла въ комнатку. Молодой человкъ, при ея появленіи, всталъ и предложилъ ей мсто на койк, самъ присвъ на сундучекъ.
        Такъ сразу стемнло, что свтъ лампадки оказывался ярче срой мглы, едва обрисовывавшей окошко. Частые удары грома потрясали всю гору и заставляли хозяйку и Машу, стоявшихъ въ дверяхъ, каждый разъ испуганно креститься.
        Съ минуту длилось молчаніе; потомъ молодые люди взглянули другъ на друга… Онъ сдерживалъ невольную улыбку; она тоже старалась направить мысли свои на трагизмъ своего положенія, чувствуя однако, что комизмъ его одолваетъ… И одоллъ!.. Оба еще разокъ посмотрли на свои жалостныя позы; подумали о смиреньи своего невольнаго бездйствія, о безпомощномъ положеньи своемъ въ этой подземной норк, между бушевавшими моремъ и небомъ, гд все теперь слилось во мглу и хаосъ - и оба разомъ засмялись…
        - А что если такъ затянется до утра? - предположила она.
        - Придется дурно провесть ночь! - весело отвчалъ онъ.
        Вра вдругъ сдлалась серьзна. Она вспомнила объ ужас миссъ Джервисъ, еслибы она не вернулась. А какъ вдругъ еще прідетъ сегодня сестра?!.. Боже мой! Что она надлала!..
        - Но вдь это ужасно! - вскричала она, готовая сквозь смхъ заплакать. Зачмъ вы меня остановили?.. Я уврена, что благополучно бы перешагнула эти опасные полтора аршина надъ обрывомъ.
        - За это трудно поручиться. А подумайте, какая несравненно ужаснйшая катастрофа, чмъ вашъ временный арестъ, могла бы случиться, еслибъ вы рискнули - и поскользнулись!.. Помилуй Богъ!..
        - Но я боюсь, что мое позднее отсутствіе надлаетъ мн непріятностей.
        - Все же меньшихъ, надо думать, чмъ трагическая гибель на утесахъ Черноморскаго побережья?.. замтилъ онъ добродушно улыбаясь.
        - Будто она была-бы неизбжна, если-бъ я васъ не послушалась?
        - Не знаю. Но думаю, что одно предположеніе возможности ея должно убдить васъ, что выбора не было. Лучше рисковать гнвомъ вашихъ родителей за позднее возвращеніе къ домашнему очагу, чмъ безысходнымъ отчаяніемъ ихъ, въ случа несчастія. Не правда-ли?
        Она посмотрла на него, но въ сумрак можно было только разглядть блые зубы, блествшіе изъ - подъ темно-русыхъ усовъ, приподнятыхъ улыбкой, да тонкую руку незнакомца, на которую падалъ лучъ лампады.
        «Я уврена, что онъ порядочный человкъ! - подумала Вра Аркадьевна. Это видно и по тону его»…
        Невольная улыбка снова освтила лицо ея. «Еслибъ знали мои о томъ, гд я и что длаю!.. Какъ я дружески бесдую въ пещер, надъ Чернымъ моремъ, съ неизвстнымъ мн молодымъ человкомъ!.. Боже мой! Да у тетушки Ольги Валерьяновны наврное, отъ ужаса, сдлался бы ударъ!»
        Мысль эта такъ ее разсмшила, что она, дйствительно, засмялась и, чтобъ какъ нибудь объяснить свой смхъ, поспшно заговорила:
        - Къ домашнему очагу, говорите вы? О!.. Очагъ мой очень далеко отъ Одессы; а гнваться на меня здсь можетъ разв только компаньонка моя, англичанка, съ которой я ду за границу.
        - А!.. Вотъ видите-ли! Тмъ лучше… «Хотлось бы мн знать, кто эта двушка?..» «Какъ бы узнать, кто онъ такой? - одновременно подумали оба. Разв спросить?!. Ну, вотъ еще вздоръ! Какое мн до него дло?.. Зачмъ мн знать?..»
        - Какъ же это вы, проздомъ здсь, и попали въ такое захолустье, о которомъ мало кто изъ жителей Одессы даже знаетъ?
        - Да! Я похала прогуляться, а вотъ моя двушка, Маша, - она здсь прежде живала, - заинтересовала меня разсказами объ этой старушк и ея пещер, я и зашла посмотрть, - на свое горе!
        Она засмялась.
        - Понимаю. Любознательность въ васъ заговорила?
        - Да, можетъ быть… А вы разв не русскій?
        - Я?
        - По вашему говору мы должны, кажется, быть соотечественники.
        - Да… Впрочемъ не совсмъ. Я одесситъ.
        - Это что же значитъ? Инородное племя?.. - Разв одесситы-люди особой національности?..
        - Почти!.. Мы, извините за слово, - еслибъ тутъ ваша англичанка была, она сочла бы меня за зулуса! - Но я все-таки скажу мы, одесскіе люди, ни Богу свчка, ни чорту кочерга.
        - Вотъ удивительное дло!.. Почему-же?
        - Да такъ. Ужъ городъ нашъ такой, космополитный… Чисто русскихъ здсь мало. Прислушайтесь къ говору: какъ онъ испорченъ! По - русски говорятъ здсь хорошо только прізжіе изъ Россіи, которые еще не успли ободесситься. А здшніе вс перемшались искони въ такую кашу, въ которой разобраться очень трудно.
        - Да какъ же такъ? Я не пойму!
        - Перероднились съ иностранцами. Русскіе переиностранились, а иностранцы - обрусли и обмалороссились. Изъ этого и выходитъ, что вы здсь найдете: итальянцевъ - съ русскими фамиліями, а чистыхъ хохловъ - съ итальянскими; людей иностраннаго происхожденія и даже подданства - руссофиловъ и хохломановъ и такъ дале… А что до нарчій, симпатій и всевозможныхъ національныхъ чертъ, то вс націи у насъ до такой степени перемшались, что вы никогда не узнаете ни по фамиліямъ, ни по говору, кто говоритъ съ вами: русскій, англичанинъ, французъ, нмецъ, хохолъ, славянинъ или даже грекъ, итальянецъ или какой нибудь восточный человкъ… Увряю васъ!..
        - Вы клевещете… Ужъ извините, но въ васъ нельзя сразу не узнать русскаго. И я уврена, что вы совсмъ, чисто русскій!
        - Можетъ быть, но…
        - И фамилія ваша тоже, наврное, русская.
        - Не ручайтесь!
        - Неужели нтъ?
        - Судите сами, но не забывайте, что хотя бы и такъ, вдь одна ласточка не длаетъ весны!.. Напротивъ: исключенія подтверждаютъ правила…
        - О!.. Не заговаривайте меня фразами! - засмялась княжна. Извольте каяться!
        - Я готовъ.
        Онъ всталъ и съ улыбкой и глубокимъ поклономъ назвалъ себя:
        - Вольно-практикующій художникъ Юрій Арданинъ…
        Послдній слогъ фамиліи его былъ заглушенъ сильнымъ раскатомъ грома и ей послышался иначе. Она отвчала на поклонъ, но въ то же время подумала:
        «Юріардани?.. Какая странная, въ самомъ дл, фамилія!..»
        И вдругъ ей, ни съ того ни съ сего, стало досадно. Она встала и, почти касаясь головою свода землянки, смотрла въ оконце, въ непроглядную мглу и непогоду. Онъ смотрлъ на нее сбоку…
        «Спрошу, куда ни шло!» - подумалъ онъ и ршился.
        - Смю-ли спросить, кому я имлъ честь представиться?..
        Ее это изумило. Зачмъ ему? «Вотъ еще! - внутренно возмутилась въ ней княжеская спсь. Стану я называть себя каждому встрчному проходимцу!.. Чтобъ еще разсказывалъ!»
        - Звенигородова! - выговорила она вдругъ, совершенно неожиданно для самой себя и тутъ же очень удивилась.
        «Господи! Зачмъ это я?.. Съ чего?.. И за что я его-то проходимцемъ называю?.. Какъ все это глупо!»
        - Звенигородова?.. - тоже неожиданно удивился ея собесдникъ. Не изъ сибирскихъ-ли? Не родственникъ-ли вамъ извстный Викторъ Наумовичъ?.. Этотъ милліонеръ?
        - О, нтъ!.. - вся испуганно вспыхнувъ, отреклась Вра. А вы его знаете?
        - Какже! Имю честь состоять въ guasi пріятельскихъ отношеніяхъ. Встртились за границей и онъ ко мн возымлъ сердечное влеченіе. Скажите пожалуйста: онъ вамъ нисколько не родственникъ? Чужой совершенно?
        - О да!.. Совершенно.
        - И слава Богу!
        - Почему?
        - Да… ужъ очень онъ какой-то! - сказалъ онъ и засмялся; но вдругъ спохватился, усумнившись:
        - Однако, вы съ нимъ, кажется, знакомы?
        - Да… Немножко.
        - Извините! Я быть можетъ… Онъ запнулся.
        - О! Не стсняйтесь. Я сама о немъ невысокаго мннія.
        «Ахъ! Какъ досадно, что я вздумала назвать ему эту фамилію! - размышляла она. Вотъ грхъ попуталъ!.. Всякую другую онъ позабылъ бы скоре… А, впрочемъ, вдь мы наврное видимся въ первый и послдній разъ въ жизни…»
        - А вотъ, кажется, и свтлетъ!
        - Да, слава Богу!.. Авось можно будетъ поспть къ восьми-часовому позду.
        - Послдній идетъ въ девять часовъ; наврное успете не къ тому, такъ къ другому. Но прежде вы мн позволите сдлать рекогносцировку мстности?..
        Онъ вышелъ изъ коморки подъ сводъ пещеры. Градъ прошелъ и дождь унимался. Старух удалось, наконецъ, отвести воду къ стоку, такъ что выйти оказалось возможнымъ.
        - Еще минутъ десять и можно будетъ рисккуть, - сказалъ онъ, обернувшись къ открытымъ дверямъ, къ которымъ она подошла. Но только дайте мн время осмотрть путь.
        - Но зачмъ же я буду затруднять васъ?.. Мн право совстно!
        - Какое-жъ затрудненіе? Помилуйте!.. Вдь надо же мн для себя самого посмотрть. Если не собой, то своими красками и альбомомъ, я ни за что не рискну.
        - Жаль, что здсь темно, а на площадк мокро!.. Я бы попросила вашего позволенія, посмотрть рисунки. Я очень люблю живопись.
        - О! У меня только эскизы. А посмотрите лучше, какая передъ нами картина! Какой художникъ могъ бы изобразить что либо подобное!..
        Втеръ уносилъ обрывки черныхъ тучъ на югъ. Изъ-за нихъ жемчужный шаръ луны безпрестанно выкатывался, мгновенно все освщалъ серебрянымъ сіяньемъ и снова скрывался, лишь озаряя края облаковъ лучезарной бахромою. За горой западъ очистился и, хотя солнце уже сло, зарево его горло еще ярко и, съ другой стороны, окрашивало небо и море золотисто - пурпурнымъ отсвтомъ, а чернымъ тучамъ, въ которыхъ по временамъ еще вспыхивали молніи, придавало багровый, зловщій колоритъ. Море холодило плавными размахами, безъ пны, но все взбудораженное дождевою рябью, отливая всми Цвтами перламутра и золота, въ разнообразіи этого фантастическаго освщенія.
        Вызванная восторженнымъ восклицаніемъ своего новаго знакомца за порогъ, Вра остановилась, пораженная красотой и величіемъ этого необыкновеннаго зрлища.
        - О! Боже мой!.. - тихо произнесла она, невольно сложивъ руки, какъ на молитву.
        Минута прошла въ безмолвномъ восторг. Торжественность ея еще увеличивалась раскатами дальняго грома, гроза пронеслась, но уходя, еще издали напоминала свою силу.
        Косыя линіи дождя, бороздившія пространство, рдли. Все просвтлло и притихало…
        Воцарялась чудная лтняя ночь, полная таинственныхъ силъ и звуковъ возрожденія всей природы къ новой жизни, подавленной было ревомъ пролетвшей грозы.
        Вра все еще стояла забывшись, любуясь великими силами неба и моря, когда Арданинъ, побывавъ на своей недалекой рекогносцировк, вернулся, съ выраженіемъ ндоумнія на энергическомъ лиц и, переговоривъ шепотомъ съ хозяйкой, не слушая ея стованій и возгласовъ, обратился къ Вр Аркадьевн, говоря очень мягко, словно чувствовалъ себя виноватымъ.
        - Не тревожьтесь, прошу васъ! Я надюсь, что скоро поправлю дло. Представьте себ, что мы, въ настоящую минуту, совершенно отторгнуты отъ живаго міра… Между нами и имъ - пространство!
        - Какъ?.. Что вы говорите? - опомнилась княжна. Я васъ не понимаю!
        - Образовался обвалъ. Вотъ видите: слава Богу, что я не пустилъ васъ идти! Тропинка надъ обрывомъ и загораживавшіе ее камни, все осыпалось! Все смыто и съхало въ пропасть, будто не бывало.
        - Господи!.. Что же мы будемъ длать? - въ ужас вскричала молодая двушка.
        - Бога ради не тревожьтесь! Почва здсь глинистая, рыхлая. Я увренъ, что прорублю новыя ступеньки мене чмъ въ полчаса. Вдь, всего какой нибудь аршинъ или два… На наше счастіе, у старухи есть топоръ и кирка, - все что надо! Пожалуйста успокойтесь. Я вамъ ручаюсь, что вы, черезъ часъ, будете благополучно въ вагон.
        Онъ оставилъ ее на террас, а самъ исчезъ въ земляномъ корридор, который велъ къ тропинк. Тамъ, снявъ верхнее платье, онъ при свт луны, энергически принялся за работу. Управляясь съ киркой и лопатой, словно настоящій землекопъ, онъ шагъ за шагомъ прорубалъ тропку въ почти отвсномъ обрыв. Благодаря глинистой, отсырвшей почв, ему скоро удалось очистить достаточно мста, чтобы пройти.
        Маша, слдившая за его дломъ съ замираніемъ сердца, каждую минуту являлась съ докладомъ къ барышн, тревожно ждавшей исхода его. Вра Аркадьевна сидла на площадк, глядя на сіявшее, усмиренное море и стараясь успокоить бурныя чувства великой тишиной, сходившей на всю природу. Все случившееся было такъ необычайно, что казалось ей сномъ или отрывкомъ изъ чуждой ей жизни. Какое счастье, что этотъ сильный, ршительный молодой человкъ былъ съ ними!.. Богъ знаетъ, какъ трагически окончился бы для нея этотъ день, еслибъ онъ не былъ по-близости и не пріютился тоже сюда… Какое странное знакомство!.. Еслибы не эта фамилія, его можно бы счесть вполн порядочнымъ человкомъ… То есть человкомъ ихъ круга! - мысленно поправила она самое себя. Какъ досадно, что она не можетъ отршиться отъ такихъ предразсудковъ?.. Что за исключительность? За нетерпимость?.. Будто нельзя быть вполн порядочнымъ человкомъ, не принадлежа, по рожденію, къ высшему обществу. Какой вздоръ!.. Хоть бы тотъ же князь Лоло - лучше со своими пустозвонными фразами, хвастовствомъ, да анекдотами о цыганкахъ! Или этотъ рыжій дтина, именемъ котораго она
воспользовалась, - Звенигородовъ. Онъ вдь тоже мтитъ во дворянство, больше: въ аристократы! Еще бы! Не шутка вдь состоять въ званіи камеръ-юнкера!..
        Безспорно деньги его во дворянство вывели… А возможно ли быть вульгарне его?
        И почему-то княжн Ладомирской стало еще противне воспоминаніе объ этомъ человк, котораго ея семья ей прочила въ мужья.
        Вдругъ она вскочила съ мста въ тревог, вспомнивъ, что назвалась его именемъ.
        «И зачмъ, зачмъ я сдлала эту глупость? Это надо исправить. Надо сказать ему, что это глупая шутка…»
        Свистъ локомотива прервалъ ея размышленія. «Это врно послдній поздъ. Если онъ уйдетъ прежде, чмъ этотъ… Юріардани окончитъ путь - всякое сообщеніе прервется съ городомъ до утра…»
        - Маша! - позвала она испуганно - слышишь?.. Послдній поздъ идетъ!
        - Ничего-сь! - отвчала двушка, тотчасъ появляясь изъ-за выступа почвы. - У нихъ сейчасъ готово!.. Такія ступеньки сдлали, что лучше прежнихъ. Ну, ужъ и баринъ, молодецъ!.. Дай Богъ имъ здоровья! Что бы теперь мы сдлали безъ нихъ?
        - Да, Машенька! Ужъ правда, что попались бы мы съ тобой. Съ голоду, пожалуй, умерли бы, пока бы насъ увидали и вытащили изъ этой ямы. Да и старушка бдная! Какъ бы она вышла отсюда завтра утромъ?
        - Ужъ и то! Она ихъ такъ благодаритъ, просто руки цлуетъ… «Пропала бы моя головушка, говоритъ. Сколько лтъ безъ бды жила, а тутъ вдругъ такая напасть!..» А они, баринъ-то, смются, ее успокоиваютъ. «Я, говорятъ, завтра пришлю теб настоящихъ рабочихъ, чтобы они теб проложили прочную дорожку, отъ грха. Будь, говорятъ, спокойна!..» Славный баринъ такой! Веселый. И видать, что хоть умютъ топоромъ работать, а изъ хорошихъ господъ.
        - Ну еще бы! - съ улыбкой согласилась княжна.
        А сама подумала:
        «Юріардани!.. Что за несообразная фамилія!..»
        - Это намъ съ тобой наука, Маша, впередъ не пускаться въ такія прогулки однмъ… Слава Богу, что такъ вышло!.. Только бы на поздъ не опоздать.
        - Нту-съ! Вдь онъ это еще туда, - на Большой фонтанъ пошелъ. Пока назадъ вернется, ужъ мы тамъ будемъ.
        Будто въ подтвержденіе ея словъ, въ эту самую минуту въ нсколькихъ шагахъ, скрытый отъ нихъ горою, Арданинъ бросилъ топоръ и кирку, разъ и другой прошелся по вновь проложенному имъ пути и весело воскликнулъ:
        - Ну, бабуся! Давай мн теперь скоре руки помыть и одться. Надо спшить, чтобы бдная барышня въ городъ не опоздала.
        Черезъ пять минутъ онъ возвстилъ Вр Аркадьевн, что все готово.
        Опасный переходъ надъ морскими пучинами совершился не безъ замиранія сердца, но благополучно, при помощи двухъ сильныхъ молодыхъ рукъ, готовыхъ, при малйшемъ неврномъ шаг, удержать въ своихъ объятіяхъ княжну Ладомирскую… то есть М-Пе Звенигородову…
        Несмотря на ршимость княжны признаться Арданину въ своемъ обман, она, еще нкоторое время, должна была носить въ его мысляхъ эту ненавистную ей фамилію. Точно также какъ самъ онъ, благодаря грому и своей шутк по поводу «одесситства», долженъ былъ, въ ея воспоминаніи, пребывать полуиностранцемъ, съ странной кличкой Юріардани.
        Она, сама не зная почему, была уврена, что онъ тоже подетъ въ городъ, что ей еще будетъ время повиниться въ своемъ прегршеніи. Оказалось, что она ошиблась.
        Молодой человкъ довелъ ихъ какъ разъ вовремя; усадилъ въ вагонъ и почтительно раскланялся какъ разъ въ ту минуту, какъ раздался послдній свистокъ.
        - Какъ?.. А вы?.. Разв вы не подете? - спросила она, удивленная.
        - Если вы прикажете васъ проводить!
        - Меня? О, нтъ!.. Благодарю васъ!.. Я ужъ и такъ не знаю, какъ васъ благодарить. Но я думала, что вы сами живете въ город.
        - Нтъ. Пока я здсь на дач… Поздъ двинулся.
        - Желаю вамъ счастливаго пути въ Одессу и дальше, куда бы вы ни отправлялись.
        Онъ стоялъ передъ ней улыбаясь, приподнявъ шляпу… Секунда нершимости, и она протянула ему руку.
        - Я никогда не забуду вашей услуги… Еще разъ благодарю васъ!
        - Не за что!.. Я тоже никогда не забуду нашей встрчи!
        Арданинъ соскочилъ со ступеньки вагона въ траву, и пока поздъ былъ въ виду, стоялъ съ непокрытой головою, весь освщенный луннымъ свтомъ, глядя вслдъ незнакомк, такъ оригинально вырученной имъ изъ бды.
        «Хорошенькая двушка!» - думалъ онъ, возвращаясь на свою дачу среди благоуханія сирени, блеска росы и дружнаго сіянья неба, моря и земли.
        Ему долго не спалось въ эту блую, чудную ночь.
        А ей?.. Ей тоже не скоро удалось заснуть. Пока пары уносили ее вдоль цвтущихъ аллей по блествшимъ росою полямъ, чувства и мысли въ ней чередовались съ такой быстротою, били такимъ живымъ ключемъ, что она и не опомнилась, какъ пріхала въ городъ.
        Миссъ Джервисъ уже съ часъ какъ ожидала ее въ Лондонской гостиниц, въ недоумніи и безпокойств.
        - Сестра еще не пріхала? - было первымъ ея словомъ.
        - Нтъ, но вотъ телеграмма. Они выхали изъ деревни и завтра будетъ здсь… Но… что это?.. Какъ ужасно испорчено ваше платье!.. Вы гуляли подъ дождемъ?!.
        Англичанка смотрла въ ужас, не вря своимъ глазамъ, на измятый, перепачканый глиной и грязью, туалетъ княжны Ладомирской.
        Она разсмялась.
        - О! Не обращайте вниманія. Я отлично прогулялась и теперь засну на славу!
        И она прошла въ свой номеръ, приказавъ подать себ чашку чаю и больше себя не безпокоить.
        - Ничего не разсказывай никому! - приказала она Маш.
        Глаза ея, прекрасные темно-каріе глаза, не нуждались въ этотъ вечеръ въ оживленіи и блеск; а румянецъ, разлитый по обычно-блдному лицу, оживилъ его до красоты.
        Но она не тотчасъ легла, какъ сказала. Ужъ мсяцъ склонялся къ западу, алое зарево появилось на восток и стаи блыхъ чаекъ проснулись и летали надъ гладью морскою, ища въ ней утренней добычи, - а Вра все еще сидла у открытаго окна. Она смотрла на море, на поблднвшіе огни судовъ, на красную точку маяка, отражавшуюся восклицательнымъ знакомъ въ тихомъ, какъ зеркало, мор, и думала, припоминала и мечтала, то вздыхая, то улыбаясь своимъ воспоминаньямъ и мечтамъ.
        Занималось розовое утро, когда она закрыла наконецъ окно, опустила занавси и легла. Но и тутъ не сразу заснула: ей мшалъ щебетъ ласточекъ подъ окномъ, казалось ей; но главной помхой все же не былъ ли щебетъ ея собственныхъ мыслей, заключившійся ужъ въ полусн, образомъ темноволосаго, стройнаго молодаго человка со шляпой, поднятой въ рук, надъ головою, съ привтной улыбкой на красивомъ лиц, освщенномъ луннымъ сіяньемъ…
        «Юріардани! какъ жаль!» - вздохнула Вра. И воспоминаніе окончательно превратилось въ сонъ.
        IV
        Прошло боле четырехъ мсяцевъ. Пронеслось лто и подходила осень. Но на благословенномъ юг все еще стояли ясные лтніе дни.
        Въ окрестностяхъ Одессы все уже не цвло вольнымъ, пышнымъ цвтомъ, какъ весною: придорожная зелень сильно поблекла отъ безжалостной пыли, но клумбы и гряды все еще благоухали и красовались на дачахъ и городъ еще былъ на половину пустъ.
        За то отели были переполнены. Пользовавшіеся морскимъ и лиманнымъ купаньемъ еще не разъхались, а виноградное леченье привлекло множество постителей въ Крымъ, да къ тому же начинался обратный полетъ русскихъ золотокрылыхъ птицъ изъ-за границы, со всевозможныхъ водъ домой, на сверъ.
        Княжна Ладомирская тоже возвращалась изъ Карлсбада, и Тироля, и многихъ другихъ мстъ въ Одессу, гд, на перепутьи, ее ожидали отецъ и зять ея, баронъ Крамфельдъ. Оба оттуда хали въ Крымъ, гд у барона была своя дача въ Ялт. Они предполагали также осенью лечиться виноградомъ, живя вмст, одной семьею, до самой зимы. Такъ Ладомирскіе и Крамфельдъ ежегодно заканчивали свои европейскія странствованія. И теперь княжна возвращалась со своей сестрой, Лидіей Аркадьевной Крамфельдъ, ея дтьми, ихъ гувернаткой и своей собственной компаньонкой.
        Нельзя сказать, чтобъ пребываніе за границей послужило къ особой польз Вр Аркадьевн. Не то, чтобъ она была больна, но утомилась и наскучалась вдосталь. Знала она съ дтства вс закоулки Европы Да и условія жизни ея вообще, а пребыванія въ семь сестры, въ особенности, не были особенно легки и пріятны.
        Баронесса не отличалась ровностью характера. Частые недуги, матерьяльныя заботы, гораздо большія, чмъ она ожидала встртить въ жизни, сдлали изъ Лидіи Аркадьевны раздражительную и довольно непріятную особу.
        Ко всмъ общимъ мелочамъ ихъ жизни, у Вры еще было свое, тяжелое горе. Она почти ршилась выйти замужъ за камеръ-юнкера Звенигородова, солиднаго капиталиста и свже-испеченнаго аристократа, крайне ей антипатичнаго… Что было длать? Онъ сватался въ третій разъ. Отецъ писалъ отчаянныя письма: что онъ разоренъ, что ему придется закабалиться съ дочерью въ своемъ степномъ хутор; что отнын имъ предстоитъ такая ужасная жизнь, что онъ готовъ застрлиться, если Врочка не поправитъ ихъ обстоятельствъ хорошей партіей… Хорошая, даже прекрасная партія для стараго князя олицетворялась въ лиц расплывшагося раньше времени, блесоватаго и боле чмъ недалекаго избранника фортуны, въ представител многихъ копей, пріисковъ, заводовъ и фабрикъ, «милйшемъ Виктор Наумович»…
        Вра жалла своего безалабернаго, но добраго отца. Она очень хорошо знала, что дла ихъ дйствительно плохи и что ей самой немыслимо жить, какъ живутъ «тысячи другихъ», терпть недостатки, лишенія. Она сокрушалась надъ своимъ тщеславіемъ, мелочностью, непрактичностью!.. Она и рада была бы имть боле характера, боле умлости, да гд-жъ ихъ было взять?..
        Ей, впрочемъ, казалось, что она не требуетъ отъ жизни многаго, что она легко могла-бы обойтись скромными средствами… Такъ тысячъ въ двадцать, тридцать годоваго дохода, - «le juste necessaire» ихъ среды… Но нуждаться, нтъ! Ужъ лучше все, только не постыдная нужда, долги, униженія!.. Нтъ!.. Отецъ ея правъ: она должна предпочесть Звенигородова!..
        Даже Звенигородова!
        Она вполн врила, что отецъ ея отчаивается за ея будущность больше, чмъ за свою разбитую старость… Но ршиться все же было трудно!..
        Сидя въ купе перваго класса, напротивъ спавшей сестры, княжна всю послднюю ночь подъ Одессой продумала объ этомъ.
        «Ужъ Богъ съ ней, съ любовью! съ мечтами о счастіи, - не всмъ он суждены!.. Живутъ люди и безъ нихъ. Лишь бы не чувствовать отвращенія, выходя замужъ, не презирать своего мужа… Это было бы тяжело! Невыносимо тяжело»!..
        Разумется, былъ-бы случай выйти за человка порядочнаго, человка съ десятой долей состоянія Звенигородова, она не задумалась бы отказать ему; да только не было такого случая!.. Никто не сватался за нее такой, да и ей самой никто не нравился… Да! Она таки просто какая-то безчувственная. Какъ же! Дожила чуть не до двадцати-трехъ лтъ и никогда не бывала влюблена. Вдь это удивительно! И даже никто ей не нравился… Вдругъ она вспомнила одно лицо и подумала, съ улыбкой: «Да, разъ, тогда… Только разъ въ жизни я нсколько дней продумала объ этомъ… встрчномъ! У него хорошее, симпатичное лицо!..» Вра вздохнула и теперь при воспоминаніи объ этомъ неизвстномъ или почти неизвстномъ ей человк. Вздохнула и улыбнулась!.. Да! Она тогда довольно долго продумала о немъ. Какой вздоръ!..
        Промелкнуло, прошло и ужъ, конечно, не возобновится. А странно! Мало-ль она знала людей и никто ей не казался такъ симпатиченъ… А вдь черезъ нсколько часовъ она опять будетъ въ Одесс… Что если они встртятся?.. Ну, что за вздоръ въ голову лзетъ?!. Вотъ пустяки!.. Нтъ, не бывать ничему такому: это только въ романахъ случается… А ей видно судьба быть за тмъ милліонеромъ…
        Раздавшійся свистокъ паровоза окончательно вернулъ ее къ дйствительности, къ печальной будущности, предстоявшей ей.
        «Ну, такъ ужъ по крайней мр поживу на славу, ни въ чемъ себ не отказывая!» - подумала она, вставая и привычнымъ движеніемъ откидывая назадъ натурально вившіеся волосы. «Это, вроятно, ршится скоро, на-дняхъ. Отецъ пишетъ, что Звенигородовъ тоже въ Одесс по дламъ… Что они неразлучны… «Викторъ Наумовичъ со мной такъ добръ, такъ внимателенъ, какъ сынъ родной… Я привязался къ нему сердечно!» фраза эта изъ послдняго письма ея отца промелькнула въ мысляхъ ея цликомъ.
        «Что-жъ! Чему быть - того не миновать!» ршила она и встала.
        Паровозъ свисталъ отчаянно, возвщая близость станціи. Княжн было душно и хотлось пить. Сестра не позволяла открыть окна, боясь простуды… «Простуды, въ такую теплую ночь?» - недоумвала Вра Аркадьевна, не зная, куда дваться отъ духоты.
        Поздъ шелъ медленне, очевидно останавливаясь. Она вынула часы. А!.. Три часа! Бирзула!.. Тутъ простоятъ долго. Хорошо бы напиться чаю или хоть воды.
        Она вышла изъ купе, не разбудивъ сестры, и прошла къ выходу между спавшими гувернантками и дтьми. Въ этомъ отдленіи вагона никого кром ихъ семьи не было.
        Поздъ остановился.
        Передъ ней была ярко освщенная платформа станціи. Въ открытыя двери и въ окна видны были накрытые столы, возл которыхъ, впрочемъ, было немного народу, по ночному времени. За то по всей платформ бгало и суетилось множество людей. Здсь была пересадка; къ заграничному позду присоединялись другіе, изъ Кіева, Елизаветграда.
        Княжн Ладомирской не хотлось ночью вмшиваться въ эту толпу, а между тмъ ее томила жажда. Она стояла на ступеньк вагона и глазами искала кондуктора или какого нибудь служителя. Но вс были страшно заняты.
        Вдругъ мимо нея быстро прошелъ господинъ съ небольшимъ изящнымъ сакомъ въ рукахъ. Свтъ фонаря упалъ на лицо его…
        Вру Аркадьевну что-то кольнуло въ сердце, она вспыхнула и отшатнулась въ тнь.
        Господинъ, не замчая ея, влзалъ въ вагонъ.
        - Pardon! - сказалъ онъ, наткнувшись на нее за дверью.
        - Извините!..
        Длать было нечего: пришлось выступить изъ-за дверей, на свтъ.
        И вдругъ этотъ господинъ, этотъ незнакомый знакомецъ, о которомъ она только что вспомнила, какъ о личности навки для нея потерянной, этотъ симпатичный ей человкъ, промелькнувшій разъ, въ мимолетной, думала она, встрч и вдругъ снова выросшій теперь предъ ней, какъ изъ-подъ земли, сдлалъ самую изумительную для нея вещь.
        Онъ отступилъ, самъ радостно изумленный, и назвалъ ее по имени.
        Не тмъ измышленнымъ ею, ненавистнымъ ей именемъ, которое подвернулось ей тогда обманно на языкъ, а ея настоящимъ, полнымъ именемъ.
        - Княжна Ладомирская! - сказалъ онъ. - Извините, Бога ради!.. Кажется я толкнулъ васъ?
        Она такъ удивилась и такъ поддалась сил инаго еще, какого-то ей невдомаго чувства, что ничего не могла сказать. Она только улыбалась и чувствовала, что блднетъ.
        - Никакъ не могу пріютиться въ этомъ негостепріимномъ позд! - продолжалъ онъ, Все такъ переполнено!.. Нтъ-ли мстечка въ вашемъ вагон?
        Княжна сдлала надъ собой усиліе, чувствуя всю неловкость своего молчанія, и отвчала съ трудомъ:
        - Здсь, въ первомъ отдленіи, семья моей сестры… Но дальше, кажется, есть мста.
        Голосъ ея звучалъ такъ натянуто, что Арданинъ взглянулъ на нее внимательне.
        - Вы нездоровы? - воскликнулъ онъ.
        - Я?.. Нисколько…
        - Извините. Но вы мн показались такъ блдны…
        - О, нтъ! Это… освщеніе.
        - Боже мой!.. Но… вдь вы едва говорите!
        - Мн страшно хочется пить! - только и смогла она выговорить, стараясь улыбнуться.
        Но губы ее не слушались, а сердце такъ стучало, что ей казалось, что онъ и вс должны слышать его біенья..
        Не говоря ни слова, Арданинъ поставилъ свой чемоданъ на балкончикъ и исчезъ.
        Черезъ минуту онъ вернулся съ лакеемъ, который несъ воду на поднос и подалъ ей. Она выпила стаканъ, не отрываясь.
        - Еще? - спросилъ онъ, улыбаясь.
        - Нтъ, благодарю васъ! Онъ отдалъ стаканъ и графинъ человку. Княжна, наконецъ, оправилась и произнесла, глядя на него съ улыбкой:
        - Второй разъ вы выручаете меня. Я умирала отъ жажды!
        - Да?.. - весело вскричалъ онъ. - Вотъ видите какія разнообразныя услуги Богъ помогаетъ мн вамъ оказывать. Тогда я спасъ васъ отъ воды, а теперь - спасъ водою!
        - Это правда. Но… какъ вы… Впрочемъ, я васъ задерживаю.
        - О! Нтъ. Вдь поздъ здсь стоитъ чуть не часъ… Я еще разсчитываю здсь выпить стаканъ чаю… Что вамъ угодно спросить?
        - Нтъ, все равно… Услуга за услугу: идите пить чай, а я сберегу вашъ багажъ.
        - Помилуйте!.. Я сейчасъ его устрою и… знаете что, княжна? Не пройдетесь-ли и вы въ залу?.. Чай несравненно лучше воды утоляютъ жажду. Я не буду тревожить здсь баронессы, а въ минуту буду къ вашимъ услугамъ.
        И, схвативъ свой сакъ, Арданинъ прошелъ поспшно въ вагонъ съ другой его стороны и тотчасъ же вернулся.
        Вра Аркадьевна не успла одуматься, не успла сообразить, откуда онъ знаетъ, что сестра ея баронесса и какъ странно приходилось ей изъ-за этого человка длать вещи самыя неподходящія подъ рубрику, именуемыхъ въ каталог ихъ общежитья, «приличными», какъ они уже сидли у стола и пили чай, дружески бесдуя.
        Именно дружески. Она сама не понимала, какъ могло такъ статься, но она чувствовала себя, съ этимъ ей совершенно постороннимъ, вроятно совсмъ не ихъ общества, человкомъ, будто съ близкимъ ей, давнимъ другомъ.
        Порою, правда, ею овладвала маленькая неловкость, но его утонченная вжливость и вмст совершенная простота его обращенія, тотчасъ-же разсивала ея опасенія.
        «Нтъ! Онъ положительно человкъ хорошо воспитанный!» - мелькала у нея, по временамъ, успокоительная мысль.
        Ей ужасно хотлось спросить, откуда онъ узналъ, кто она такая. Но она все забывала: матерьялу для разговора было такъ много!..
        Долго-ли прожилъ онъ на Среднемъ Фонтан? Часто-ли видался съ хозяйкой пещеры? Что подлываетъ, здорова-ли она?.. А княжна, гд побывала въ это время? Весело-ли провела время за границей?.. А сколько общихъ воспоминаній о гроз, о страшномъ переход, о чудной той, майской ночи!.. О, Боже мой! И половины ихъ помянуть не успли, какъ раздался первый звонокъ.
        - Не спшите, Вра Аркадьевна. Успемъ!..
        - Нтъ, ужъ пора. Сестра можетъ проснуться и испугаться, что меня нтъ.
        - А что, какъ теперь здоровье Лидіи Аркадьевны?.. А баронъ уже въ Ялт или ждетъ васъ въ Одесс?.. Мн бы надо съ нимъ повидаться…
        На сей разъ такое глубокое изумленіе изобразилось на лиц ея, что онъ самъ сообразилъ въ чемъ дло.
        - Вы удивляетесь, что я знаю вс эти обстоятельства - добродушно усмхнулся онъ. - Да вдь я сосдъ барона Александра Карловича, по имнью… Я даже крестный отецъ Аркаши, вашего меньшаго племянника.
        - Какъ?!.
        «Онъ?.. Юріардани… крестный отецъ Аркаши Крамфельда?!.»
        Княжна онмла отъ изумленія.
        - Но… вдь вы… они… Я никогда не слыхала вашей фамиліи…
        Она подразумвала «отъ нихъ, отъ сестры»; но онъ не далъ ей договоригь и назвалъ себя:
        - Арданинъ. Вы забыли?.. Я же назвалъ себя вамъ, въ тотъ памятный вечеръ, въ пещер… Юрій Алексевичъ Арданинъ.
        Она ни слова не отвчала, только горячій румянецъ разлился по ея лицу. Раздался второй звонокъ..
        - Ну, теперь пойдемте, пора. Не странно-ли?
        Вотъ опять я долженъ васъ усаживать въ вагонъ!
        Онъ довелъ ее, помогъ взойти наступени и, пожавъ безсознательно протянутую ему руку, сказалъ:
        - До свиданія, княжна. Я надюсь васъ встртить въ Одесс.
        И Арданинъ пошелъ было къ другому концу вагона, но вдругъ, словно что-то вспомнилъ и, тихо разсмявшись, прибавилъ:
        - А вдь я вашъ должникъ, Вра Аркадьевна. Впрочемъ не вашъ, - а той m-Пе Звенигородовой, которая въ суматох испуга обронила въ старушкиной пещер десять рублей, носовой платокъ и книжечку слоновой кости, съ не принадлежавшими ей визитными карточками…
        Онъ глядлъ въ ея снова зардвшееся лицо смющимися глазами.
        - Неужели?.. А я думала, что раньше ее потеряла, гуляя. И такъ жалла!
        - Въ самомъ дл?.. Очень радъ, что могу ее вамъ вернуть въ цлости. Книжечку и платокъ. Деньги я, на свой страхъ, разршилъ старух взять себ…
        - Боже мой! Да я для нея-же ихъ положила!
        - Я такъ и думалъ. А платокъ и карточки княжны Вры Аркадьевны Ладомирской я осмлился сохранить у себя, съ тмъ, чтобы вернуть ихъ по принадлежности, еслибы привелъ Богъ встртиться съ m-Пе Звенигородовой.
        - Ахъ! Не называйте меня такъ, Бога ради!.. Да!.. Такъ вотъ откуда вы узнали мое имя!
        - А вы удивлялись моему всезнайству?.. Онъ снова, смясь, пожалъ ей руку, спрыгнулъ со ступеньки и едва усплъ войти въ вагонъ, какъ поздъ двинулся.
        Вра тоже вошла въ свое душное купе и сла противъ невозмутимо покоившейся сестры.
        Улыбка, въ которой было недоумніе, но еше больше радости, не сходила съ ея оживленнаго лица и теперь она уже не замчала ни духоты, ни скуки этой второй ночи, проведенной безъ сна изъ-за второй же встрчи съ Арданинымъ.
        Какъ и въ ту ночь, неугомонныя чувства и мысли, не дали ей сомкнуть глазъ до солнечнаго восхода; но когда она, подъ городомъ, проснулась - ей показалось, что она прекрасно отдохнула и, что надъ Одессой царитъ все та-же свтлая, чудесная весна, которую она въ ней видла четыре мсяца тому назадъ. Розовое расположеніе ея духа еще усилилось тмъ, что, на послдней остановк, подъ городомъ, сестра ея, при встрч съ Арданинымъ, поздоровалась съ нимъ и разговаривала, какъ со старымъ знакомымъ, а дти, особенно четырехлтній Аркаша, ему обрадовались. Оно ни мало не разстроилось и тмъ, что оставшись съ ней наедин, баронесса состроила полунедовольное, полунасмшливое лицо и, небрежно заявила, что хотя мужъ ея очень хорошъ съ Арданинымъ и восхваляетъ его образцовое хозяйство, но что ей, лично, онъ не симпатиченъ: «вульгаренъ и немножко изъ этихъ новыхъ…».
        - Такъ чтожъ?.. Это хорошо отчасти, - возразила ей Вра, съ такой улыбкой, какой баронесса давно не видала на лиц ея.
        - О, да!.. Это по вашему. Ты вдь такая!.. - кисло срзала она ее.
        Въ Одесс, на вокзал, пока люди и гувернантки разбирались въ вещахъ, дти здоровались съ отцомъ, явившимся на встрчу семь, жена барона уже съ нимъ ссорилась за что-то, княжна стояла въ сторон, взявъ подъ свое покровительство Аркашу и меньшихъ дтей, и успла переброситься двумя словами съ Арданинымъ, подошедшимъ проститься.
        - Когда же вы передадите мн книжечку? - спросила она.
        - Вроятно сегодня-же. Я долженъ буду побывать у барона… переговорить о нашихъ хозяйскихъ длахъ.
        - Въ самомъ дл?.. Тмъ лучше!
        - Вдь вы пробудете нсколько дней здсь?
        - Не знаю право. Это зависитъ отъ папа и отъ Александра Карловича. Но я бы хотла… Одесса мн очень нравится!
        - Въ самомъ дл?.. Тмъ лучше! - не безъ намренія повторилъ онъ ея слова. - Такъ до свиданія!
        V
        Князь Ладомирскій, бодрый, высокій старикъ, чистокровный аристократъ, воспитанный на англійскій ладъ, съ примсью французскаго, всталъ съ кресла, когда ему доложили о прізд семьи.
        Онъ не спша, докончилъ свой туалетъ и вышелъ въ ихъ общую столовую вполн джентльменомъ.
        Князь былъ очень нжный отецъ, въ особенности, когда желалъ добиться чего отъ своихъ дочерей. Онъ расцловалъ внуковъ; пособолзновалъ вчной мигрени баронессы, посовтовавъ и ей тоже обратиться къ виноградному леченью; размашисто пожалъ руку миссъ Джервисъ и, мимоходомъ, ущипнулъ за щеку молоденькую швейцарку, освдомившись, гд покупаетъ она такія яркія румяна?.. И тогда только, оглянувшись, спросилъ:
        - А гд-же Врочка?
        - Miss Vera только что здсь была. Она, вроятно, въ своей комнат… Я сейчасъ позову ее! - отвчала компаньонка.
        - Не трудитесь, миссъ Джервисъ: вотъ она! - сказалъ князь и привтливо протянулъ об руки на встрчу входившей дочери.
        Княжна не замтила никакой афектаціи въ движеніи отца. Она обняла его горячо. Ея радужное расположеніе духа все еще продолжалось; о Звенигородов она забыла и думать. Тмъ непріятнй ее поразили слова ея отца, когда вс они сли къ чайному столу.
        - Надюсь, мои милыя, что вы не слишкомъ устали?.. Дло въ томъ, что я общалъ Виктору Наумычу, за себя и за васъ, пообдать съ нимъ сегодня, въ Сверной гостиниц. Тамъ прехорошенькій садикъ… Надюсь, что вы не откажете?.. И, склонившись конфиденціально къ меньшой дочери, онъ продолжалъ, понизивъ голосъ:
        - Онъ въ восторг отъ надежды, которую, посл твоего послдняго письма, я счелъ себя въ прав ему подать. Il veut feter le retour de ses belles esperances, le cher homme!
        Вра смотрла сначала такъ, какъ будто ничего не понимала. Потомъ она вспыхнула и отняла руку изъ рукъ князя, ласково завладвшаго ею.
        - Надюсь, дитя мое, что ты доле не будешь медлить?.. Ты позволишь покончить это дло, для нашего общаго счастія?..
        - Рара!.. Раrdon… Здсь, право, не мсто и не время.
        - Время это вообще чмъ нибудь кончить! - недовольнымъ тономъ произнесла баронесса.
        - И я нахожу, что всего лучше по военному! - прибавилъ баронъ, крутя роскошные усы. Разъ! Два! Три! - и дло въ шляп!
        Крамфельдъ еще не такъ давно командовалъ полкомъ и очень любилъ рисоваться военной выправкой.
        Об гувернатки длали видъ, что у нихъ уши золотомъ завшаны. Англичанка занималась чайнымъ хозяйствомъ; швейцарка была предана заботамъ о своихъ питомцахъ.
        - Еh bien! Laissons! - съ готовностью согласился князь. Мы можемъ повременить.
        И онъ заговорилъ о чужихъ краяхъ, о Южномъ берег, съ большимъ оживленіемъ.
        Едва окончился завтракъ, лакей внесъ два прелестныхъ, очень дорогихъ букета, для баронессы и княжны, съ карточкой, на которой красовалось имя Виктора Наумовича Звенигородова, его огромный гербъ, его придворное званіе, а на оборот некрасивымъ почеркомъ начертано: «Добро пожаловать»!
        - Mais c'est charmant! N'est ce has?.. Какое милое вниманіе! - умилился князь, переводя вопросительно - сочувственный взглядъ съ одной дочери на другую.
        - Поблагодарите г. Звенигородова! - процдила баронесса, не вставая съ кушетки, и повернулась къ мужу. Аlexandre!.. Donnez un роигЬоіге au porteur. Et… point de mesguinerie, je vous prie!..
        - Г-мъ! Кх-мъ!.. крякнулъ мужъ и направился къ дверямъ, безъ дальнйшихъ комментарій.
        - Посмотри, какія чудныя розы, Врочка! - настаивалъ князь, протягивая къ ней одинъ изъ букетовъ.
        Миссъ Джервисъ съ готовностью встала и передала его молодой двушк, восклицая:
        - Oh! What lovely flowers!.. Beautiful, indeed!..
        - Если они вамъ кажутся такъ прекрасны - можете взять ихъ себ - холодно сказала княжна, не прикасаясь къ букету. Я терпть не могу запаха розъ… Такой вульгарный цвтокъ!
        Она встала и ушла въ свою комнату, не обративъ вниманія ни на отчаянно вопросительный взглядъ, который отецъ ея метнулъ на баронессу, ни на пожатія плечъ, которымъ та ему отвчала.
        Она вошла въ свой отдльный нумеръ, бросилась тамъ въ кресло и, отчаянно сжавъ голову обими руками, горько заплакала, мысленно воскликнувъ:
        «О! лучше умереть, чмъ выйти за этого человка!..»
        Но ей не дали долго горевать на свобод. Три удара въ двери, и въ нихъ появилась англичанка. Она пришла сказать, что князь желаетъ ее видть и вмст освдомиться: можетъ-ли она отправиться навстить свою одесскую пріятельницу?.. Княжна разршила ей идти, куда угодно и не стсняясь пользоваться временемъ; отцу же просила передать, что у нея очень болитъ голова, что она желала бы, если возможно, теперь немного отдохнуть, а придетъ часа черезъ два. Ей было ясно, что отецъ ея хочетъ, во что бы то ни стало, не откладывая, тутъ же, на перепутьи, сейчасъ все покончить, вынудивъ ея согласіе. Бдняжка старалась оттянуть ршительную минуту, сама не зная, чего выжидая. Она прекрасно понимала, что у нея не хватитъ ршимости, ни даже опредленнаго желанія, самой, окончательно отказаться отъ такой «озлащенной» партіи; а между тмъ боялась произнесть послднее слово, выжидая, не спасетъ ли ее судьба, помимо собственныхъ заслугъ ея?.. Звенигородовъ теперь казался ей противне, чмъ когда нибудь.
        Однако она этого не выразила прямо въ объясненіи, которое въ тотъ же день имла со своимъ отцомъ. Она сказала ему только, что желаетъ отложить ршительный отвтъ до зимы, до возврашенія въ Петербургъ. Но тутъ князь возсталъ всей силой своего авторитета! Звенигородовъ ждать доле не хочетъ и не станетъ! Она и то водила его больше году… Или теперь, или никогда! Онъ ждетъ и требуетъ ршительнаго отвта.
        Пусть Вра выбираетъ: или милліонное состояніе и спокойствіе его старости; или - нищета и его смерть и позоръ!
        Да, позоръ!.. Потому что онъ кругомъ въ долгахъ и долженъ ей признаться, что могъ бы поправиться лишь въ случа, еслибъ она вышла замужъ за человка, который не нуждался бы и не требовалъ приданаго.
        Тогда бдная двушка вымолила себ отсрочку, хоть нсколько дней.
        - Оставьте меня въ поко здсь, въ Одесс. Ну какія сватовства на перепутьи?.. Вотъ удемъ на всю осень въ Крымъ; тамъ я общаю вамъ боле не медлить.
        - Но пока будь съ нимъ, по крайней мр, привтлива, mon ange!.. Ну, хоть на столько любезна, чтобъ оне не принялъ твоего новаго каприза за отказъ. Надюсь, что ты будешь сегодня съ нимъ ласкова за обдомъ?.. Бдняга надялся, что этотъ обдъ для него будетъ обручальнымъ пиромъ!
        - Какъ?.. Въ гостиниц?.. - блеснула княжн спасительная уловка. - Y pensez vous, mon pere?.. Какъ на гостинодворскихъ сватовствахъ!.. Разв г. Звенигородовъ принимаетъ насъ за своихъ родичей изъ перинной линіи?.. - не воздержалась она отъ горькой усмшки.
        - Ah! Mon enfant, ma chere enfant! - вскричалъ эффектно Ладомирскій. - Когда человкъ можетъ вымостить золотыми всю свою житейскую дорогу, благоразуміе, въ нашъ практическій вкъ, повелваетъ забыть все это!
        - Я согласна. Но пусть не забываетъ и нашего. Въ его разсчеты входитъ стараться себя возвысить до насъ, а не ронять, вводя какія-то обрученія съ шампанскимъ въ трактирныхъ залахъ.
        - Tu as raison, mon ange! - согласился со вздохомъ князь: дочь не даромъ въ немъ затронула аристократическую жилку. - Да!.. Я убжденъ, что онъ самъ пойметъ это… Au fait, - вдь ждать не долго! Дня черезъ два-три мы будемъ въ Ялт, на своей дач и тогда… Я такъ и скажу ему. Онъ, наврное, самъ сейчасъ явится къ намъ, съ приглашеніемъ… C'est son dadа, ce diner d'aujourd'hui, parole d'honneur!.. Вотъ ужь три дня я только отъ него и слышу, какой обдъ онъ намъ готовитъ. Ье cher gar?on!.. Онъ такъ влюбленъ въ тебя, дитя мое!.. О!.. Ты изъ него будешь веревки вить, увряю тебя… Ты будешь съ нимъ любезна, не правда - ли?
        - Ну еще бы! Разумется.
        О, какъ охотно Вра отказалась бы отъ этого обда! Но это было невозможно. Помимо того, что это значило поссориться съ отцомъ, - на это было единственное средство - сказаться больной. А въ разсчеты ея совсмъ не входило просидть эти дни взаперти.
        Вся семья кончала второй завтракъ, когда лакей возвстилъ:
        - Г. Звенигородовъ и г. Арданинъ. Сердце Вры упало. Она вспыхнула и тотчасъ же поблднла. Вмст?!
        Она этого никакъ не ожидала.
        - Г. Арданинъ? - вопросительно оглядлъ всхъ князь Аркадій Валерьяновичъ. - Qu'est-се gue c'est?..
        - Ахъ! Это сосдъ мой по имнью. Прекрасный, очень богатый и дльный человкъ, - сообщилъ баронъ. - Просите!
        - Арданинъ халъ съ нами послднія станціи. Онъ, кажется, изъ деревни, - прибавила его жена.
        - Ну да!.. Онъ долженъ мн сообщить кое-что. Баронъ Крамфельдъ всталъ, направляясь къ гостямъ на встрчу, и вс перешли, вслдъ за нимъ, изъ столовой въ гостиную.
        Замедлила одна Вра Аркадьевна…
        - А!.. Юрій Алексичъ! Очень радъ!..
        - Здравствуйте, Викторъ Наумовичъ! - тотчасъ же раздались восклицанія.
        - Князь! Позвольте мн вамъ представить моего добраго сосда… - заговорилъ было баронъ. Но его тотчасъ же прервалъ громкій голосъ, который заставилъ княжну, въ другой комнат, съжиться, будто кто нибудь тронулъ ея болзненный нервъ.
        - Да, да, да! Юшу Арданина, князь!.. Позвольте отрекомендовать вамъ моего пріятеля!.. Какъ же! Славный малый!.. Мы съ нимъ подружились за границей. Смотрю, сегодня, вваливается съ багажемъ въ Сверную… Я его сейчасъ: цапъ-царапъ!.. Откуда, говорю, куда?.. Никакихъ! Со мной сегодня пообдаешь и баста!.. Барона, говоритъ, нужно, повидать…
        Ну, вотъ и распрекрасно! Захватилъ его - и предоставилъ!
        - Очень радъ! - произнесъ князь Ладомирскій, пожимая руку новому знакомцу; но Вра не слыхала отцовскаго голоса за постороннимъ громкимъ смхомъ, который возбуждалъ въ ней желаніе уйти и запереться въ своей комнат.
        Она, однако, превозмогла себя и вышла въ гостиную. Она даже - о, плоды воспитанія миссъ Джервисъ! - она заставила себя одинаково спокойно и любезно поклониться обоимъ гостямъ, и надо было быть очень тонкимъ наблюдателемъ, чтобы замтить разницу во взгляд ея и поклон.
        Замталъ-ли Арданинъ?.. Очень вроятно. Онъ вообще былъ наблюдателенъ и вещи понималъ тонко… Этимъ объясняется разсянное, почти печальное расположеніе духа, въ которое онъ впалъ въ этотъ самый день, къ вечеру, посл обда, въ саду Сверной гостиницы. Обдъ, за которомъ, по выраженію Звенигородова, «только разв птичьяго молока не было», сошелъ благополучно.
        Улучивъ минутку, когда княжна вышла изъ-подъ навса подышать чистымъ воздухомъ въ цвтник, оставивъ всхъ своихъ еще за ликерами, кофе и сигарами, въ застольной бесд съ радушнымъ хозяиномъ, Юрій Алексичъ подошелъ къ ней и тихо сказалъ:
        - Я принесъ ваши вещи… Прикажете передать княжн Ладомирской карточки, потерянныя Звенигородовой?
        Она вздрогнула, какъ отъ холода.
        - Какая вамъ охота? - печально отвтила она. Я вдь просила васъ простить мою глупую ложь и забыть ее!
        - Ложь? - повторилъ онъ, не совсмъ весело улыбаясь. Ложь-ли?.. Быть можетъ…
        - Что?
        - Не знаю… смю-ли я?
        - Ахъ, смйте! Мн все равно - раздражительно засмялась она. Что же, быть можетъ, по-вашему?..
        - Не по-моему, княжна, а по-вашему…
        - Что-жь наконецъ такое?
        - Быть можетъ вы тогда, принявъ эту фамилію, не солгали, а только предупредили неизбжное событіе?..
        Она нервно разсмялесь и сказала:
        - Дайте мои карточки!
        Арданинъ передалъ ей платокъ и книжечку. Вра открыла ее, взяла одну изъ своихъ карточекъ и при свт мсяца и газовыхъ рожковъ сдлала видъ, что читаетъ свое имя.
        - Вы ничего не отвчаете, княжна?
        - Что-жь отвчать мн?.. - еще раздражительне засмялась она. Разв пропть вамъ арію князя Наташ въ опер «Русалка»?.. Замнивъ два слова… «Вотъ видишь-ли, княжны, не вольны мужей себ по сердцу брать»… Ахъ! Боже мой! Что это?.. И я стала забывать приличія?.. - прервала она, грустно разсмявшись на свой чуть слышный напвъ. Видите, Юрій Алексичъ, какъ заразительно дурное общество!.. Тамъ господинъ Звенигородовъ чуть не поетъ круговыхъ псенъ за чашей зелена-вина; а тутъ я начала ему вторить… раньше времени!
        Въ голосъ ея слышалось раздраженіе, чуть не слезы.
        Арданинъ посмотрлъ на нее внимательне и вс шутливыя рчи, и даже вс эгоистическіе помыслы его разлетлись. Онъ самъ не опомнился, какъ у него сорвалось съ языка:
        - Успокойтесь, Господь съ вами!.. Какая вамъ крайность?..
        - Какая?! - громче чмъ она хотла, вырвалось и у нея слово прямо изъ наболвшаго сердца. - Бываетъ!.. Не все по цвтамъ да мурав гулять…
        Приходится и по терніямъ!.. Впрочемъ, что это я, въ самомъ дл?.. Извините, пожалуйста!.. На меня напала сентиментальность… Сентиментальность или сумасшествіе? Сама не знаю!.. Блажь какая-то…
        Она шла быстрыми шагами вдоль дорожки и онъ за ней машинально слдовалъ.
        Чувство искренняго горя защемило ему сердце и мысли вихремъ чередовались въ голов. Вдругъ она остановилась и, поднявъ на него свои глубокіе, темные глаза, тихо сказала, прерывая безпрестанно свою нершительную рчь:
        - Вотъ, только одно. Мн все равно, что подумаютъ другіе… Но вы, Юрій Алексичъ… съ вами мы какъ-то и сошлись иначе и… вы не такой, какъ вс… какъ большинство. Словомъ, я бы хотла, чтобы вы знали, если… если быть тому, - что, въ тотъ день, когда это имя станетъ моимъ, мн легче было-бы, еслибъ меня самое… еслибъ со мною - вотъ что сдлали!
        И она порвала на мелкіе куски свою визитную карточку, бросила клочки себ подъ ноги и, растоптавъ ихъ въ песк, прибавила:
        - Въ этотъ день, если онъ когда нибудь настанетъ, - вотъ что случится съ княжной Врой Ладомирской!
        И засмявшись, она пошла не оглядываясь къ столу.
        - Прошлась по цвтнику, дитя мое? - нжно спросилъ ее отецъ.
        - Да! Славный вечеръ.
        - Ахъ, я дуракъ! - откровенно заявилъ камеръ - юнкеръ, хлопнувъ себя ладонью по лбу. Вдь у меня же взяты ложи!.. Куда угодно, княжна?.. Въ оперу? Въ русскій театръ?.. Въ циркъ?..
        - О, Богъ мой! Никуда!.. Совершенно никуда, кром своего номера въ Лондонскомъ отел. Я еще не опомнилась отъ дороги.
        - Ну, какъ-же такъ?.. Помилуйте!.. А я приказалъ, чтобы везд… Опера, говорятъ, не дурна… Не угодно-ли хоть вамъ, баронесса.
        - Ахъ, нтъ! Благодарю васъ. Я слишкомъ утомлена! - процдила баронесса и тихо прибавила, обратившись къ одному барону: Это хоть est charmant!..
        - Господа! - не унимался Звенигородовъ. Такъ хоть мы, что-ли?.. Махнемте, ваше сіятельство! Баронъ… Пожалуйста!
        - Чтожь, пожалуй… Pour avoir une idee de la musigue locale…
        - Вотъ именно: локаль! - подхватилъ добродушно милліонеръ. Проводимъ дамъ, когда имъ будетъ угодно, а сами махнемъ. Ты подешь, Арданинъ?
        - Нтъ, спасибо. У меня завтра рано дла, а ты вдь любишь полунощничать.
        Звенигородовъ шумно расхохотался.
        - Ну да! Да!.. Еще помнишь парижскія ночки?.. Славно жилось у французишекъ, право!
        Баронесса поднялась въ тревог, что онъ еще пожалуй скажетъ…
        - Пора, Александръ Карловичъ, - замтила она мужу. Подемъ… Благодарю васъ, Викторъ Наумовичъ.
        - Не за что! Помилуйте-съ!.. Позвольте вамъ нижайше кланяться за компанію…
        - Ну да! - перебила его княжна, очень неестественно засмявшись. Мы васъ, Викторъ Наумовичъ, благодаримъ «за угощеніе», а вы насъ - «за посщеніе!..» Папа! Такъ кажется у Островскаго, гд - то…
        - Не помню, душа моя… Я вдь Островскаго не люблю, - сухо отозвался князь…
        - А-а нтъ! Я несогласенъ съ вами, Аркадій Валерьяновичъ, - находчиво вмшался баронъ, любившій руссофильствовать. У него этотъ бытъ, купеческій, очень врно схваченъ.
        Вс шли, медленно подвигаясь къ выходу.
        - Да! Вотъ что, Mesdames! - громко возгласилъ Звенигородовъ. Завтра здсь, на Маломъ фонтан, большое торжество: праздникъ съ разными увеселеніями, съ фейерверкомъ, электричествомъ, съ разными увеселительными комедіями… Вы видали афиши?
        - Нтъ, не видали, - томно отвчала Лидія Аркадьевна.
        - Какъ-же-съ! На всхъ стнкахъ, на всхъ столбахъ расклеены… Ежели угодно будетъ вамъ? Дткамъ вашимъ, баронесса?.. У меня взято три коляски къ вашимъ услугамъ.
        - Очень благодарны, но зачмъ вы это длаете, Викторъ Наумовичъ?.. Я своихъ дтей никогда не пускаю на такія гулянья.
        - Отчего-же-съ?.. А не то можно на пароход. Туда съ утра пароходы будутъ ходить, съ музыкой, съ псенниками!..
        - А качели тамъ будуть? - коварно освдомилась княжна. Такія качели, какъ на площади, въ Петербург, на масляниц?
        - Не знаю-съ, Вра Аркадьевна!.. Думаю, что всякое тамъ будетъ настроено, потому народный праздникъ, въ пользу благотворительныхъ школъ.
        - Ну, такъ и качели будутъ наврное! - улыбаясь сказалъ Арданинъ. Школьникамъ какое-же веселье безъ качелей?
        - Вы покачаетесь, м-сье Арданинъ?
        - Нтъ, княжна. У меня легко голова кружится. Князь Ладомирскій давно ужъ неловко пожимался. Онъ, какъ ни былъ слпъ къ недостаткамъ своего желаннаго зятя, не могъ не замчать, что онъ, въ этотъ вечеръ, тривіальне чмъ когда-либо, и что Вра не можетъ надъ нимъ не смяться.
        - L'idee de parler ainsi! - тихо произнесъ онъ, обратившись къ дочери и пожимая плечами.
        - Такъ извольте приказывать, княжна! - обратился къ ней Звенигородовъ. Какъ и когда угодно вамъ будетъ хать?.. Посмотрть право стоитъ…
        - Очень вроятно. Но мн совсмъ не угодно туда хать, Викторъ Наумовичъ… Я, впрочемъ, не знаю, почему вы желаете сообразоваться именно съ моими желаніями?..
        - Это очень любезно! - поспшно перебилъ князь. Въ самомъ дл, въ такіе чудные вечера жаль сидть дома!
        - Однако я согласна съ сестрой, - замтила баронесса: въ такую толпу, какая, вроятно, будетъ тамъ завтра, хать невозможно.
        - Почему-же-съ?.. Тамъ, однако, распорядительницами все дамы высшаго круга… Сама генералъ-губернаторша!
        - Я понимаю хорошо, что обязанность этихъ дамъ присутствовать на благотворительномъ праздник, - сказала баронесса своимъ французско-русскимъ нарчіемъ; но мы не здшнія, у насъ нтъ никакой обязанности… Nous pouvons nous en dispenser.
        - Завтра никого не будетъ на бульвар, - вполголоса замтилъ Арданинъ; а бульваръ чудо какъ хорошъ въ такія лунныя ночи.
        Вра только подняла на него глаза, въ отвтъ на это замчаніе… Какъ много сказалъ этотъ взглядъ и какъ долго видлъ его передъ собою въ ту ночь Арданинъ, большими шагами перекрещивая свой номеръ въ Сверной гостиниц.
        VI
        Несмотря на праздникъ-монстръ, привлекшій на слдующій день множество народа на Малый Фонтанъ, на Одесскомъ бульвар тоже было не мало гуляющихъ.
        Луна лила потоки свта; внизу пристань была разукрашена цвтными фонарями, а небольшіе пароходы, въ праздничныхъ уборахъ, то и дло бороздили зеркальную поверхность моря, гремя кадрили и вальсы, перевозя публику на гулянье и обратно, соблазняя и привлекая ее своимъ наряднымъ видомъ и музыкой.
        На это зрлище сверху бульвара и громадной каменной лстницы, что спускается на пристань, любовались многіе зрители, не пожелавшіе хать на самое мсто гульбища, куда съ утра стремилось, сушей и моремъ, все населеніе города.
        Къ числу ихъ принадлежало и избранное общество прозжихъ, остановившихся на перепутьи въ Одесс. Князь Ладомирскій, со своей семьею, проводилъ этотъ прекрасный вечеръ подъ навсомъ платформы Замбрини, любуясь серебряной ночью и развлекаясь боле или мене пріятными разговорами, мороженымъ и чаемъ.
        Въ этотъ день утромъ у князя, а потомъ и у баронессы Крамфельдъ, было долгое объясненіе съ Врой. Оба, отецъ и старшая сестра, не могли не согласиться съ нею въ томъ, что Звенигородову несравненно было бы приличнй, по уровню его образованія и по манерамъ, быть сидльцемъ въ одномъ изъ магазиновъ, которые снабжались мануфактурными произведеніями его фабрикъ, чмъ носить званіе камеръ-юнкера; но оба также находили, что его можно отшлифовать, а что милліоны его заслуживали гораздо большаго вниманья, чмъ его недостатки.
        Баронесса безусловно осуждала вчерашнее обращеніе сестры съ безобиднымъ женихомъ, ей предназначаемымъ. Аркадій Валерьяновичъ изумлялся «сил любви этого добрйшаго малаго» къ его дочери… Онъ находилъ, что одна безмрная нжность чувствъ длала его глухимъ и слпымъ къ ея недоброт и насмшкамъ.
        - А я нахожу, что онъ глухъ и слпъ отъ природы, потому что глупъ непроходимо! - рзко возразила имъ княжна. Что касается любви его, папа, то я ей положительно не врю.
        - Ты удивляешь меня, chere аmiе?.. Человкъ третій разъ длаетъ теб предложеніе, слдуетъ за тобой, какъ тнь! ждетъ годы!..
        - Сдлаетъ предложеніе и на четвертый и на десятый, если въ это время не найдетъ лучшей партіи! - горячо возразила княжна. Ему лестно жениться на княжн Ладомирской, породниться и войти чрезъ насъ въ лучшее общество, вотъ и все. Самъ по себ онъ наврное предпочелъ бы мн каждую дородную купеческую дочку!..
        - О, дитя мое! Можешь-ли ты такъ думать? - сокрушенно вскричалъ старый князь.
        - И что за выраженія, Vera! - прибавила баронесса!
        - Мн не время выбирать выраженія! - горячо возразила ей сестра. Что касается до стараній вашихъ убдить меня въ любви господина Звенигородова, то прошу васъ оставить ихъ! Вы не уврите меня!.. Я знаю, что мн, вроятно, придется принесть себя въ жертву этому золотому тельцу; но пусть же онъ знаетъ, по крайней мр, что я его не обманывала. Ни любви, ни уваженія, я не могу къ нему чувствовать. И выказывать ничего подобнаго не стану!.. Затмъ, если несмотря ни на что, онъ захочетъ быть мужемъ княжны Ладомирской, не обманываясь на счетъ моихъ къ нему чувствъ, - да будетъ такъ!
        - Но изъ уваженія къ самой себ ты должна быть къ нему снисходительнй - протестовалъ отецъ.
        - Одно изъ двухъ, Вра: или откажи ему окончательно, или щади въ немъ достоинство своего будущаго мужа! - резонно доказывала сестра.
        Съ этимъ послднимъ доводомъ княжна не могла внутренно не согласиться. Зато она горячо оспаривала панегирики нравственнымъ достоинствамъ «добрйшаго Виктора Наумовича», которые князь ему расточалъ. Она даже прямо выражала убжденіе въ противномъ. По ея мннію, никакой ровно доброты, благородныхъ стремленій, а тмъ мене великодушныхъ чувствъ за нимъ не водилось. Она была уврена, что время докажетъ отцу его заблужденія…
        - Но не въ томъ вопросъ! - закончила она. Дло въ томъ, что я сознаю не мене васъ печальную необходимость самой выйти изъ тяжелаго, чуть не отчаяннаго положенія и васъ вывести изъ бды… Повторяю: я не отказываюсь выйти за Звенигородова, со временемъ… если не случится чего нибудь непредвидннаго… Но я желала бы, я прошу, чтобъ здсь, пока я не окончательно связана съ нимъ словомъ, меня оставили въ поко, не вынуждая обращаться съ нимъ, какъ съ объявленнымъ женихомъ. Этого пока нтъ и я хочу пользоваться эти послдніе дни свободой.
        Ультиматумъ былъ принятъ. На него по невол приходилось сдаться изъ боязни худшаго.
        Цлый день Вра Аркадьевна была печальна; очень сдержана и молчалива съ Звенигородовымъ, но не относилась ужъ къ нему такъ, какъ наканун.
        Онъ опять прислалъ ей букетъ; привезъ цлый транспортъ конфектъ дтямъ барона, казалось ничего не замчалъ и былъ вполн доволенъ въ ожиданіи еще большихъ будущихъ благъ. Онъ ожидалъ большаго и на сей день! Онъ было даже привезъ въ кармарахъ футляры съ гораздо боле цнными подарками той, которую считалъ уже своей невстой; но въ пору проговорился ея отцу и тотъ остановилъ его.
        Это маленькое разочарованіе, однако, не испортило его расположенія духа.
        «Финтитъ двчонка!» - подумалъ онъ, съ своимъ характернымъ способомъ выраженія. «Хочетъ, чтобъ думали, что ей все равно, выйти за меня аль нтъ! Что у нея нашего брата, жениховъ съ непустыми карманами, куры не клюютъ!.. Шалишь, голубушка!.. Знаю я, преотлично знаю, что ты въ меня не влюблена, - да и не нуждаюсь!.. По этой части - другихъ найдемъ. А отказать ты мн не откажешь. Такимъ, какъ я, женихамъ не отказываютъ!.. Ты мн, ваше сіятельство, для представительности нужна; а я теб - еще нужнй! Потому вс вы, князья, къ медовымъ пряникамъ по - привыкали; а у васъ, нон, поди, и на ситничекъ не хватаетъ!..»
        Звенигородовъ не заблуждался и шелъ къ своей цли разсчитанно и неуклонно, безъ тревогъ и сомнній.
        Пообдавъ, вс отправились на бульваръ и тот - часъ-же расположились въ виду моря; но княжн не сидлось. Она встала, говоря, что не стоило сюда приходить затмъ, чтобъ сейчасъ же снова ссть - и пошла пройтись по аллеямъ въ сопровожденіи своей компаньонки, изъявивъ желаніе никого боле не безпокоить…
        Едва он сдлали нсколько шаговъ вдоль приморской аллеи, какъ къ нимъ подошелъ Арданинъ, давно ждавшій этой встрчи. Прошло около часу прежде, чмъ Вра Аркадьевна нашла, что она достаточно нагулялась и что пора присоединиться къ остальному обществу. Въ самомъ дл было ужъ довольно поздно, но ночь такъ была хороша, не хотлось уходить!
        Когда они вошли на платформу, Звенигородовъ дружески привтствовалъ Юрія Алексича.
        - А! И ты появился, отшельникъ! - вскричалъ онъ. Откуда это вы добыли его, княжна?.. Представьте себ: со вчерашняго дня заперся въ своемъ номер: ходитъ, шагаетъ въ немъ вдоль и поперекъ и никуда!.. И къ себ никого не пускаетъ. Я было утромъ навдался, - звалъ его яхту попробовать, купить хочу. Такъ не впустилъ, прогналъ! Длами, говоритъ, занятъ. А какое длами? Я же слышу, что въ меланхоліи прогуливается.
        - Напрасно вообразилъ! - отвчалъ Арданинъ. Меланхолія не въ моихъ привычкахъ. Я утромъ много здилъ по дламъ, ждалъ къ себ повреннаго, а ты тутъ съ яхтой!.. Да еще въ самую жару! Я удивлялся твоей охот.
        - А зачмъ вамъ яхта понадобилась? - спросилъ баронъ. Вдь вы здсь не живете.
        - А что-жъ такое?.. Пусть будетъ на всякій случай… Вотъ можетъ быть дамы захотятъ покататься, пока мы здсь. А можетъ опять осенью мн здсь побывать придется. Дешево продавали, для чего не купить?.. Пущай себ стоитъ… Вдь она сть не проситъ.
        - А я боюсь этихъ катаній въ яхтахъ: он валки! - сказала баронесса. Разъ въ Гельсингфорс, насъ чуть было не опрокинули…
        - Чуть-чуть не въ счетъ, баронесса! - игриво осклабился Звенигородовъ.
        - Какъ?.. - не поняла его Лидія Аркадьевна.
        - Викторъ Наумовичъ желаетъ сказать, что такъ какъ этого не случилось, то ты собственно не имешь причины бояться катаній на яхт, услужливо объяснилъ князь.
        - Однако, никто не можетъ сказать, чтобы катанья по морю были безопасны, - настаивала баронесса.
        - Въ яхтахъ - можетъ быть! Но я-бы очень желала въ такую ночь прохаться по морю вотъ такъ!
        И княжна указала на весело бжавшій мимо пароходъ. Весь онъ сіялъ, разукрашенный пестрыми фонарями и флагами, а звуки военной музыки далеко разлетались съ него въ ночной тиши.
        - А кто-же намъ помшаетъ? - вскричалъ Звенигородовъ. Подемте!.. Прокатиться по такому морю пріятно.
        - О, нтъ! Такъ поздно!.. Богъ съ нимъ, съ моремъ! Я его люблю только издали! Я пойду домой, - сказала баронесса.
        - Ну, что-жъ, ты можешь вернуться. Александръ Карловичъ тебя проводитъ и возвратится… Да и вс мы тебя проводимъ до отеля, а сами отправимся, - оживленно заговорила Вра. Папа! Подемте?.. Мн очень хочется!
        - Я не прочь доставить теб удовольствіе, дитя мое! - заявилъ Аркадій Валерьяновичъ, съ похвальнымъ желаніемъ поблажать во всемъ своей меньшой дочк, лишь-бы добиться отъ нея лакомой подачки.
        - Вотъ и прекрасно! У меня, кстати, четырех - мстная коляска. демте на пристань, чтобъ не опоздать къ слдующему пароходу. Князь!.. Баронъ!.. Милости просимъ.
        - Нтъ, ужъ насъ простите, Викторъ Наумовичъ, - отозвалась баронесса. Аlехаndre? Я надюсь, что ты не захочешь рисковать своимъ ревматизмомъ?
        - А-гмъ - крякнулъ баронъ. Ночь довольно теплая, кажется…
        - Теплая?.. А твоя послдняя простуда, въ самый разгаръ жары, не достаточно еще теб доказала, что простужаются не одной зимою? - пробрюзжала жена его. Длай какъ хочешь… но ночью!.. на вод!.. По моему это безуміе!
        - Да, конечно, конечно!.. Ты права, мой ангелъ. Я не буду рисковать.
        И баронъ дисциплинировано подалъ руку баронесс. Остальное общество размстилось въ коляск, - князь, Вра, Звенигородовъ и по приглашенію его, рядомъ съ нимъ Арданинъ.
        Ршено было только прокататься по морю, но на Фонтан не сходить, а возвратиться на томъ-же самомъ пароход.
        Народъ, веселыми группами, смясь и разговаривая, возвращался съ вновь прибывшаго парохода по Приморской улиц къ бульварной лстниц, когда они подъхали къ пристани. Было такъ поздно, что на гулянье ужъ никто не халъ, а только возвращались оттуда толпами.
        Гулъ музыки встртилъ вновь прибывшихъ на пароходъ «Дядю» и сопровождалъ ихъ отплытіе. Ночь длалась все прекраснй. Полная луна брильянтовымъ столпомъ ложились на неподвижную пелену моря; живописные берега бжали мимо, отражаясь въ немъ, какъ въ стекл. Цвтные огни набережной, фонари, маяки и окна освщенныхъ зданій превратили зеркальную поверхность въ яркій калейдоскопъ, котораго игру еще увеличивало движеніе пароходовъ, лодокъ, паровыхъ катеровъ и яхтъ, красиво расцвченныхъ огнями и флагами. При встрчахъ пароходовъ музыка въ нихъ смолкала; они салютовали другъ друга ракетами и громкимъ «ура» - и снова гремли вальсы и польки, вспугивая стаи чаекъ, дремавшихъ, мрно покачиваясь, на вод.
        Хороша была эта прогулка и осталась на вки памятной княжн Вр и Арданину; но, въ начал ея, она бы выиграла много, если-бъ они были одни!.. Сказать по правд, двое спутниковъ ихъ мало мшали ихъ бесд. Они повстрчались съ какимъ-то денежнымъ аферистомъ, знакомымъ Звенигородова; онъ его тотчасъ представилъ князю, какъ человка, готоваго принять участіе и помочь ему въ какой-то спекуляціи, въ которой будущій тесть его замыслилъ рискнуть нсколькими послдними крохами своего родоваго достоянія. Вс трое пустились въ горячія обсужденія этого вопроса, что позволило двумъ лицамъ, не интересовавшимся дловымъ разговоромъ, нсколько отдалиться и вести бесду а раrte.
        Нельзя сказать, чтобъ Викторъ Наумовичъ не замчалъ, что его названный пріятель что-то слишкомъ горячо и конфиденціально разговариваетъ съ его будущей нареченной; но онъ не боялся его соперничества. Онъ ограничивался полунасмшливыми, полудосадливыми помыслами, затаенными въ глубин души.
        «Распрекрасно, де дружище: напвай ей тамъ турусы на колесахъ, до поры до времени!.. Не тебя тамъ нужно!.. Чай барышня сама знаетъ, съ кмъ ей дальше ухать можно… Да не по простой, а по золоченой дорожк!.. У нея тоже губа-то не дура, языкъ не лопатка, - знаетъ что сладко, не бойсь!.. Ну, а какъ наша-то возьметъ, - чуть что, друга-то-пріятеля вдь и по шапк можно. Знай, де, каждый свое мсто».
        Такою рчью можно было-бы резюмировать его размышленія въ то время, какъ пещерные друзъя, - такъ только что передъ этимъ, на бульвар, Арданинъ окрестилъ ихъ отношенія, - вели гораздо опаснйшіе для его плановъ разговоры, чмъ онъ предполагалъ.
        - Если только это не преувеличеніе, княжна, если вчерашнее движеніе ваше съ карточкой искренно и врно передаетъ ваши чувства къ этому человку, то ршимость ваша все-таки за него выйти - просто преступна!.. Мало этого! Извините меня: она безумна! Да?.. Казните меня, какъ вамъ угодно, но вы сами обратились ко мн и я обязанъ сказать вамъ правду и говорю ее. Помилуйте! Ужъ не будемъ разсуждать о томъ, честно-ли это? Достойно-ли васъ, княжна? Имете-ли вы, наконецъ, право жертвовать не только собою, всей своей жизнью, но и счастіемъ этого, въ сущности ни въ чемъ предъ вами неповиннаго человка?.. Мы оставимъ вс эти вопросы, - вопросы капитальной важности, но боле отвлеченные, - въ сторон. Поставимъ прямо и просто главный вопросъ; надетесь-ли вы превозмочь свое отвращеніе къ нему, обвнчавшись съ нимъ?
        Они стояли у самыхъ перилъ. Она, облокотясь на нихъ, смотрла на блоснжную пну, бившую изъ подъ колесъ, на подвижные узоры тончайшаго серебрянаго кружева, разстилавшагося далеко за ними. Онъ смотрлъ только на нее, на ея нжный профиль, озаренный луною, и воодушевлялся все горячй. Не слыша отвта онъ повторилъ:
        - Уврены-ли вы, что бракъ поможетъ вамъ примириться съ собственной участью? Полюбить человка, за котораго вы ршаетесь выйти, или хотя бы только терпливо нести обязанности его жены?
        - Не… не знаю! - прошептала Вра. Я буду… Я желала бы, чтобъ это было возможно.
        - Вотъ видите! Вы хотли сказать, что будете къ этому стремиться? Стараться объ этомъ, - не такъ-ли?.. И тутъ, теперь ужъ, въ разговор со мною, вы не съумли ни солгать, ни схитрить! Куда же вамъ брать на себя обязательство вчнаго притворства и обмана?.. Нтъ, княжна! Вы, слава Богу, не изъ тхъ женщинъ, которымъ ложь и лицемріе возможны. Желать и стараться достигнуть счастія или хотя бы спокойствія посредствомъ вчнаго притворства, вы можете, сколько хотите, - да и то лишь въ теоріи! Но достигнуть этого - никогда!.. И что-жъ тогда? Адъ или позоръ… Разрушеніе всхъ вашихъ надеждъ, всхъ разсчетовъ на будущее, на достиженіе хотя-бы матерьяльнаго благосостоянія посредствомъ этого самопожертвованія!
        Они стояли у самыхъ перилъ.
        Положимъ, что вы не захотите развода, скандала; что вы будете имть достаточно гордости, чтобъ заморить себя, терпливо снося свой крестъ. Но вдь онъ тоже человкъ! И вроятно человкъ далеко не совершенный… Что вамъ порукой въ его терпніи?.. Въ его охот сносить положеніе далеко не лестное и не пріятное?.. Врядъ-ли онъ способенъ на такое великодушіе, которое многіе даже назовутъ иначе…
        Какая-жъ и кому тогда польза отъ вашего самопожертвованія?..
        - Какъ кому? А моему отцу!.. Если-бъ только я могла переломить себя, свыкнуться!.. Онъ былъ бы доволенъ и спокоенъ…
        - Да, но свыкнуться вамъ невозможно, а потому… вы меня изумляете! Я понимаю, что батюшка вашъ такъ ослпленъ богатствомъ Звенигородова, желаніемъ, чтобъ его милліоны достались вамъ, что онъ обманываетъ себя пріятной надеждой: стерпится де - слюбится, а перемелется - мука будетъ. Но вдь вы сами-же убждены, что этого быть не можетъ! Вы знаете, какъ ужасно обманулся бы вашъ отецъ и поплатился бы въ васъ за свою слпоту. Зачмъ-же вы его подвергаете такой ошибк? Такому непоправимому преступленію и горю?.. Не ваша-ли обязанность вразумить его, сказавъ ему твердо всю правду?.. Вы не заблуждаетесь, какъ онъ - и на вашей обязанности лежитъ спасти его и себя!
        - Да онъ не повритъ мн!.. Онъ знаетъ, что я не люблю, что я презираю этого человка, а между тмъ… Она захлебнулась, сдерживая волненіе.
        Подъ вліяніемъ его прямыхъ, рзкихъ рчей, она начинала самой себ представляться такимъ чудовищемъ корысти и нечестности, что ей казалось, что Арданинъ долженъ наврное, въ душ, ее презирать.
        - Что же - между тмъ? - спросилъ онъ, напрасно выждавъ продолженія ея словъ. Между тмъ князь продолжаетъ настаивать на своемъ несчастномъ заблужденіи? Вы это хотли сказать, не правда-ли?.. Но, княжна! Вдь онъ это длаетъ, думая, что дочь его такая-жъ безсердечная и пустая женщина, какъ сотни, какъ тысячи другихъ, которымъ только и нужно одно богатсгво!.. Потому что не воздаетъ вамъ должной справедливости, не сознавая, что вы не таковы! Что вы - исключеніе!
        Голосъ его звучалъ такъ мягко, такъ горячо, такъ убжденно, когда онъ этими словами опровергалъ ея едва сознанныя опасенія, что вс лучшія силы сердца дрогнули въ ней благодарной радостью и она, сама не успвъ опомниться, протянула ему свою руку и крпко пожала его.
        - Спасибо вамъ, Юрій Алексевичъ! - сказала она со слезами, блеснувшими въ поднятыхъ на него большихъ темныхъ глазахъ. Вы цните меня не по заслугамъ, но этимъ вы открыли мн глаза. Спасибо вамъ!.. Я теперь ясно вижу, что должна сдлать. Онъ задержалъ ея руку въ своихъ на минуту и, самъ глубоко волнуясь, спросилъ ее:
        - Вы скажете князю всю правду?.. Вы откажете Звенигородову?
        - Да. Завтра-же! Мн жаль отца… но пусть будетъ, что будетъ!.. А сознательнаго преступленія я не могу на себя взять.
        - Будетъ лучше, чмъ вы думаете. Я убжденъ въ томъ!.. Правда и долгъ честно исполненный - сами въ себ ужъ заключаютъ для честнаго человка счастіе и награду.
        - Дай Богъ! - вздохнула Вра.
        - Ей стало немножко грустно отъ предсказанія такого, - только такого счастія.
        VII
        Издали уже блистало новое сіянье, - сіянье всевозможныхъ увеселительныхъ огней. Это подходили къ Малому Фонтану.
        Надъ пестрой береговой иллюминаціей, горло, на гор, громадное электрическое солнце, переливавшееся голубымъ и розовымъ свтомъ. Обливая море, зелень и берега, покрытые движущейся массой людей, этотъ перемежавшійся свтъ придавалъ всей картин истинно волшебный видъ… Только что они подошли, начался фейерверкъ.
        Крутящіяся колеса, снопы и букеты разноцвтныхъ шаровъ, звздъ и ракетъ, все отражалось въ мор, сіяло въ немъ и повторялось двойной красотою. Но надъ всмъ этимъ земнымъ огнемъ, неизмримо выше, ярче и величественне, сіяла небесная красавица, луна, заливая небо, море и землю такимъ брильянтовымъ свтомъ, предъ которымъ меркли вс ухищренія людей.
        Пока князь Ладомирскій со своимъ обществомъ любовался картиной съ верхней рубки, куда капитанъ парохода самъ попросилъ ихъ взойти, въ виду толкотни, которая должна была сейчасъ произойти на палуб, стеченіе публики, возвращавшейся въ городъ, уже началось. И благо было имъ, что они пріютились на рубку? Посл фейерверка народу на пристани то и дло прибавлялось, и едва наложили мостки, толпа заволновалась и начала неудержимо изливаться на маленькаго «Дядю». Сходни трещали подъ напоромъ. Послышались возгласы и увщанія распорядителей и начальства:
        - Тише, тише!.. Куда спшите? Успете. Не напирайте! Довольно!.. Нтъ больше мстъ!.. Вотъ идетъ другой пароходъ… Подождите!..
        Но вс убжденія оказывались тщетными, народъ валилъ съ берега, будто спасаясь отъ пожара.
        - Это ужасно! Настоящее стадо барановъ! - разговаривали на рубк.
        - Да! Пароходъ значительно ослъ! - замтилъ Арданинъ.
        - Капитанъ! Вы не боитесь, что пароходъ не снесетъ такого груза? - обратился Звенигородовъ къ капитану.
        - Снесетъ-то снесетъ, положимъ, но они передавятъ другъ друга. Нтъ возможности снять сходней при такомъ наплыв.
        И, перевсившись за перила рубки, онъ началъ кричать матросамъ.
        - Закрыть бортъ! Сымайте мостки!.. Не тутъ-то было! На пароходъ сходили не люди, а сплывала цльная масса, словно потокъ лавы.
        Въ толп раздавались крики, визгъ, смхъ, плачъ дтей и оханіе людей, которымъ наступали на ноги, давили ребра. Наконецъ раздалась ршительная команда:
        - Сцпись!.. Никого не пускать!.. Сходни долой!
        Была пора. Пароходъ крпко ослъ, а на палуб не то что сидть - стоять было трудно. Народъ проникъ всюду: люки, лстницы, борты - все было занято, отъ низу до верху. На вахт даже рулевой подобралъ локти, моля только не заслонять ему компаса.
        Капитанъ съ величайшимъ трудомъ старался водворять порядокъ, обезпечить движенія команды.
        Князь и его спутники поглядывали не безъ опасенія на это переполненіе утлаго пароходика, въ черной, присмирвшей толп было что-то зловщее. Онъ искренно раскаявался, что не предвидлъ этого, что допустилъ эту прогулку.
        Одна Вра ничего не замчала. Мысли и чувства въ ней кипли, переполняли и голову ея и сердце; но если оно, порой, начинало биться тревожнй, - не опасенія и не страхъ были тому причиной…
        Теперь вс они сидли рядомъ, на возвышеніи, образованномъ въ вид боковой скамьи, надъ колесомъ. Къ нимъ приблизились или, врне, притиснуты были дв дамы, съ двочкой лтъ семи и маленькій гимназистикъ, который, оказалось, былъ затерянъ въ толп своими заботливыми родителями и возвращался одинъ. Дамы сообщали всмъ и каждому, говоря то по - польски, то по-французски, что он никогда еще не здили по морю, что очень его боятся и ни за что бы не избрали такого пути, еслибъ была возможность возвратиться въ городъ по конк. Но сколько он ни старались попасть въ трамвай, это оказывалось невозможнымъ.
        - Mais c'est impossible! On se bat, se bouscule pour la konka?.. Тамъ просто драка и непремнно будутъ несчастія!..
        - А нельзя-ли тутъ приссть?.. Нтъ-ли здсь мстечка? - послышались голоса съ несомннно еврейскимъ произношеніемъ.
        И два комерсанта, одинъ тощій, другой толстый, старались притиснуться на скамьи, плотно занятыя женщинами и дтьми.
        - Сюда нельзя! Сюда публику не пускаютъ! - протестовали моряки.
        - А какъ-же не пускаютъ? Здсь очень много народу.
        - Это все мои знакомые. Я ихъ сюда просилъ, а другимъ нельзя!.. Идите внизъ? - отозвался капитанъ.
        - А когда-же внизу нту мста?..
        - Да что съ этими нахалами церемонитесь, капитанъ? Прикажите ихъ внизъ головой отсюда спустить? - предложилъ Звенигородовъ.
        - Ахъ! Бога ради! - испуганно протестовала княжна.
        - Оставьте, Викторъ Наумовичъ! - остановилъ его князь.
        Капитанъ былъ слишкомъ занятъ своей обязанностью, чтобъ отвлекаться пустяками, и евреи все-жъ таки присли, чуть не на корточки, подъ самыми локтями рулеваго.
        Пароходъ заработалъ колесами усиленно, отчаливая, и мрно описывалъ полукругъ…
        - О! Que je crais un malheur!.. Какъ я боюсь! - снова заговорила дама полька на двухъ языкахъ разомъ. У меня предчувствіе, что съ нами случится несчастіе!
        - Типунъ вамъ на языкъ! - безцеремонно буркнулъ на нее Звенигородовъ; но въ ту-же секунду онъ самъ прикусилъ свой языкъ.
        Подъ кормой парохода раздался громкій трескъ и все, что было на немъ народу, покачнулось и вскрикнуло въ испуг:
        - Что это?.. Что случилось?.. - раздались отчаянные вопросы.
        Князь схватилъ дочь свою за руку. Арданинъ, забывшись, едва не сдлалъ того же.
        Пароходъ отчаянно вертлъ свои колеса, пнилъ воду, трещалъ, но не двигался съ мста. Возгласы, крики и смятеніе усилились.
        - О, Боже мой! Да что-жь это?.. - бормоталъ позеленвъ отъ ужаса Звенигородовъ. Подводный камень?.. Скала?!. Мы погибаемъ?..
        И растерянно поводя глазами, онъ вдругъ остановилъ ихъ на спасительномъ гуттаперчевомъ пояс, привязанномъ къ желзнымъ периламъ… Онъ ухватился за него обими руками.
        Между тмъ служащіе и пароходная прислуга метались. Капитанъ въ первую минуту растерялся отъ неожиданности; потомъ, опомнившись, сталъ отдавать поспшно приказанія внизъ, въ трубу, сообщавшуюся съ машиной, и въ рупоръ. Рулевой, остановившійся было въ недоумніи, энергично заработалъ колесомъ, услыхавъ команду:
        - Задній ходъ!..
        Задній ходъ былъ данъ. Пароходъ нсколько секундъ напрасно перебиралъ колесами; наконецъ содрогнулся, двинулся и, раскачиваясь, только что было поплылъ, какъ снова - тр-рахъ!! Второй толчекъ и трескъ сильне перваго…
        Все повалилось отъ сотрясенія и одинъ отчаянный вопль раздался въ тиши чудесной ночи. Пронесся и затихъ… Настала минута страшной тишины.
        Все смолкло подъ гнетомъ ожиданія, оледенившаго кровь во всхъ сердцахъ…
        Большинству этой нарядной, за минуту такъ безпечно веселой толпы, несомннно, представилось, что насталъ часъ послдняго разсчета, что пароходъ идетъ ко дну… Въ виду залитаго праздничнымъ шумомъ и увеселительными огнями берега, въ нсколькихъ саженяхъ отъ веселившагося народа, подъ яркимъ свтомъ луны, обратившей морскую бездну въ кротко сіявшую гладь - это мгновеніе было вдвойн ужасно!
        И вдругъ, какъ бы для большей еще торжественности, съ берега раздался, заливая собою весь праздничный шумъ и говоръ, величественный гимнъ военнаго оркестра: «Коль славенъ Нашъ Господъ въ Сіон»…
        Подъ чудные звуки вечерней молитвы, пароходъ, переполненный людьми, медленно накренялся…
        Тогда паника охватила всхъ. Все бросились, давя другъ друга, на противоположную сторону и раздались отчаянные вопли:
        - Помогите!.. Спасите!.. Тонемъ!.. Погибаемъ!..
        - Господа! Бога ради не волнуйтесь! Не бойтесь! - кричалъ сверху капитанъ. Ради Господа Бога и собственнаго вашего спасенія, - стойте смирно!.. Ручаюсь вамъ, что все кончится благополучно, если вы будете спокойны.
        Слова его мало подйствовали, хотя ему усердно помогали сверху - Арданинъ, внизу - нсколько боле мужественныхъ, чмъ большинство, людей, увщая толпу, убждая ее, что теперь спасеніе боле всего зависитъ отъ ихъ спокойствія и благоразумія.
        Отчаянная свалка и крики нсколько поунялись, но многимъ женщинамъ сдлалось дурно и многіе слабые духомъ, преимущественно дти, да пассажиры несомнннаго происхожденія, какъ т двое на рубк, - тонкій и толстый, продолжали голосить и причитывать себ и другимъ отходную… На двухъ этихъ евреевъ Арданинъ ршительно прикрикнулъ, грозя имъ, именемъ капитана, вышвырнуть ихъ за бортъ, если они не перестанутъ наводить ужасъ своими безтолковыми воплями. Они примолкли, дико озираясь и стуча зубами, какъ въ лихорадк, вторя въ этомъ упражненіи почтеннйшему Виктору Наумычу Звенигородову. Онъ, такъ энергично гнавшій ихъ только что изъ своего благороднаго общества, теперь съ ними сравнялся, - даже перещеголялъ ихъ, потому что они еще не приступали къ раздванію, а онъ уже снялъ безъ церемоніи сюртукъ, нацпилъ на себя спасательный поясъ и въ эту минуту, стоя рядомъ съ княжной Ладомирской, былъ усиленно занятъ стаскиваньемъ съ себя сапоговъ…
        О! какъ охотно пугнулъ бы его Арданинъ, сильнй еще, чмъ сейчасъ припугнулъ трусовъ - евреевъ!.. Съ какимъ отвращеніемъ смотрлъ онъ на него и какъ оскорбительно было ему за Вру, когда онъ увидалъ гнвно-презрительный взглядъ, брошенный ею на человка, съ которымъ она только что была готова на вки соединить свою жизнь.
        Вдругъ блуждавшіе глаза Звенигородова встртились съ удивленнымъ взглядомъ стараго князя.
        - Что-жъ это вы? - пробормоталъ онъ. Что-жъ вы стоите?.. Вонъ тамъ еще такой поясъ… Берите скорй, пока никто его не захватилъ.
        Презрніе впервые осилило въ старомъ вельмож вс разсчеты. Онъ глянулъ свысока въ позеленвшее отъ ужаса, растерянное лицо Звенигородова и произнесъ:
        - Вы забываете, что кром насъ здсь есть женщины и дти!
        - Что?!. Плевать мн! Своя рубашка къ тлу ближе! - откровенно вырвалось у Звенигородова. Князь вспыхнулъ и отвернулся.
        - Напрасно хлопочете, г. Звенигородовъ! - презрительно сказалъ Арданинъ; эти спасательные снаряды, съ Божіей помощью, никому не понадобятся.
        Княжна взглянула было въ искаженное, пошлое боле чмъ когда-либо, лицо и тотчасъ же подняла глаза на Арданина. Она сама не замтила, какъ и когда оперлась на его руку, держась другою за руку отца.
        Возл нихъ одна изъ полекъ бормотала молитвы. Другая обняла свою двочку и страстно шептала:
        - Oh, mon enfant! Oh, Магіе, ma chere petite!..
        Вра принялась ее успокоивать.
        Между тмъ капитанъ въ свой рупоръ, а съ нимъ многіе мужчины, сложивъ у рта руки трубою, во всю силу легкихъ кричали:
        - Пароходъ!!. Пароходъ!!! Сюда! Скорй!.. Наконецъ съ берега обратили вниманіе на происшествіе. Подлетла большая лодка общества пароходства и матросы вмигъ вскарабкались на бортъ. Пароходъ накренился и ослъ уже такъ, что вода затопляла одну сторону палубы, но боле не погружался. Онъ очевидно застрялъ на подводной скал, которая его поддерживала. Другой, гораздо большій пароходъ «Петръ Великій», шедшій къ пристани Малаго Фонтана, свернулъ съ пути и сначала на всхъ парахъ, а потомъ осторожнй, изъ опасенія подводныхъ камней, которыхъ у этого берега множество, приближался на выручку своего товарища «Дяди». Арданинъ шепнулъ княжн:
        - Не трогайтесь съ мста. Тамъ, на палуб, долго будутъ возиться со сходнями, а я васъ мигомъ переведу съ колеса на колесо.
        «Петръ Великій» причалилъ къ самому борту и тутъ снова едва не случилось послдняго, самаго горшаго несчастія: публика такъ стремительно бросилась въ ту сторону, гд клали мостки, что трескъ раздался снова и бдный «Дядя» сразу осунулся въ бокъ на полъ-аршина.
        Поднялись опять отчаянные крики. Толпа отбросилась отъ воды, рискуя себя погубить.
        - Смирно! - неистово рявкнулъ капитанъ. Еще шагъ не во-время - и вс ко дну пойдемъ!..
        Моряки съ обоихъ пароходовъ начали дружно работать, переводя людей по одиночк, осторожно. Десятки лодокъ окружили пароходъ съ предложеніемъ услугъ; но едва нсколько человкъ покусились спрыгнуть въ нихъ, раздалась энергическая команда и вс лодки, кром служебныхъ, были удалены. И хорошо это было сдлано, иначе со многими неминуемо произошли бы несчастія.
        Едва сошлись вмст пароходныя колеса, Арданинъ, ожидавшій этой минуты съ величайшимъ безпокойствомъ, схватилъ заране приготовленный имъ канатъ и перебросилъ конецъ его на «Петра Великаго», крикнувъ туда, чтобъ его захватили. Одинъ изъ офицеровъ на вахт тотчасъ понялъ его намреніе и крпко натянулъ его, какъ перила. Между покачивавшимися слегка колесами перешагнуть было не трудно. Арданинъ вскочилъ на покатый бортъ и подавая свободную руку Вр, прошепталъ:
        - Переходите! Держитесь за канатъ и Бога ради скоре!
        - Нтъ! Пожалуйста переведите прежде дтей, - отвчала ему княжна.
        И обратилась поспшно къ своимъ сосдкамъ:
        - Passez, madame! Faites vite, car la foule va se ruer tout-a-l'heure.
        Молодая женщина не заставила себ повторять приглашенія. Схвативъ на руки свою двочку, она, съ помощью Арданина, въ одну секунду очутилась на другомъ пароход. За нею проскользнула ея подруга. Потомъ княжна взяла за плечи одинокаго маленькаго гимназиста и его перевела; а тогда уже сама вступила на шаткую покатость; одною рукой взявшись за руку Арданина, а другой крпко держась за отца, съ тмъ, чтобы онъ шелъ немедленно за нею… Но въ это мгновеніе кто-то прорвался между ними, оторвавъ Вру отъ князя и толкнувъ ее такъ, что она едва не упала въ воду.
        Это женихъ, ей избранный семьею, среди высматриваній своихъ, какъ бы скоре очутиться въ безопасности, вдругъ разобралъ въ чемъ дло и, ничего передъ собой не видя, ни о комъ не помышляя кром себя, ринулся къ спасительной переправ.
        Самъ Арданинъ едва устоялъ, такъ рванулъ онъ канатъ, спша спастись.
        - Негодяй! - громко послалъ ему вслдъ Юрій Алексичъ, охвативъ сильной рукою зашатавшуюся княжну.
        Ладомирскій еле сдержалъ еще сильнйшее восклицаніе, но поблднлъ и стиснулъ зубы до боли. Когда они очутились съ княжной на рубк «Петра Великаго», Звенигородовъ уже сидлъ тамъ безъ сюртука, безъ сапогъ, и отдувался, все еще не совсмъ опомнившись отъ перепуга. Князь сжалъ крпко руку дочери и, не глядя на него, поспшно прошелъ съ нею на другую сторону.
        - Несчастный! Трусъ! - пробормоталъ онъ.
        - Каждый можетъ дать лишь то, что иметъ, папа! - иронически возразила ему Вра Аркадьевна.
        И она облокотилась на перила и смотрла, не спуская глазъ съ Арданина.
        Пока возл него оставались женщины и дти, Юрiй Алексичъ не оставлялъ своего поста, держа. канатъ и помогая всмъ переходить; только когда. на этотъ путь набросились снизу мужчины, не нуждавшiеся въ его помощи, онъ бросилъ веревку, самъ перешагнувъ на колесо и рубку «Петра Великаго».
        Въ эту минуту раздался молящiй голосъ Звенигородова.
        - Арданинъ! Голубчикъ!.. Захвати тамъ мое платье!..
        Онъ теперь только замтилъ въ какомъ онъ отчаянномъ вид и сконфуженно снималъ съ себя, ни на что не нужный гуттаперчевый обручъ.
        Арданинъ сдлалъ видъ, что не слышитъ его оригинальной просьбы. Но Звенигородовъ ее повторилъ.
        - Можете сами обратно переправиться и розыскивать ихъ! - холодно отвчалъ онъ, проходя мимо.
        Негодованіе такъ сильно говорило въ Арданин, что онъ даже не обратилъ вниманія на безвыходносмшное положеніе милліонера, возбуждавшее общія улыбки.
        - Какъ мн благодарить васъ, господинъ Арданинъ? - встртилъ его князь, протягивая ему руку.
        - А ужъ я и не пытаюсь! - сказала Вра. На роду видно мн написано, Юрій Алексичъ, всегда, отъ всякихъ бдъ и опасностей быть вами спасаемой и вамъ вки-вчные благодарной!
        И она ему протянула об руки, не стсняясь присутствіемъ отца, забывъ вс правила, внушенныя ей миссъ Джервисъ и вслдствiе всего этого такъ глядя на Арданина, что князь только съ изумленiемъ посмотрлъ на обоихъ, но не сказалъ ни слова… На него вдругъ снизошло просвтлнiе!..
        - Ты еще не знаешь, папа. Я посл объясню теб… Юрiй Алексичъ вдь ужъ не въ первый разъ спасаетъ мн жизнь.
        - О! Вра Аркадьевна!.. Не гршно-ли вамъ смяться надо мною? - вскричалъ Арданинъ.
        Однако глаза молодой двушки, ея восторженно - благодарный взглядъ, устремленный въ лицо его, далеко не оправдывали такого заключенiя.
        Она склонилась надъ бортомъ и прошептала:
        - Разв вы сами не знаете, что три раза спасли меня?.. И не только отъ смерти спасли, а отъ нравственной, вчной гибели!.. О! Я не могу вспомнить безъ ужаса, какой позоръ, какое несчастiе я чуть было сама не приняла на себя!.. Всей жизни моей не хватитъ, Юрiй Алексичъ, на благодарность вамъ!
        Тогда Арданинъ, тоже приклонился къ периламъ, рядомъ съ нею и, разомъ ршившись, проговорилъ, съ сильно забившимся и замиравшимъ сердцемъ:
        - Всей жизни вашей! А что еслибы я не на шутку попросилъ васъ ее навсегда мн врить?..
        Суета на обоихъ пароходахъ, крики и шумъ пересадки заглушали голоса ихъ, такъ что даже сосдъ ихъ, князь, не слыхалъ о чемъ они говорили, склонившись другъ къ другу. Но въ книг судебъ было положено, что эта ночная, полная происшествiй прогулка, будетъ имть ршительныя послдствiя въ жизни княжны Вры Ладомирской.
        О, эгоизмъ любви и счастiя! Имъ даже не приходило боле въ голову поинтересоваться судьбой остальныхъ пассажировъ. Они не слышали и не видали ничего, кром себя и другъ друга. Цлый новый мiръ зарождался въ сердцахъ ихъ, переполнялъ радостью ихъ внутреннюю жизнь, такъ что вншнее все проходило, не возбуждая въ нихъ вниманья. Они не замтили, какъ пролетло время, такое долгое для другихъ, пока всхъ пассажировъ перевели и размстили на «Петр Великомъ» и какъ онъ пустился съ ними въ путь. Новая, досел имъ невдомая, бившая въ нихъ ключомъ, счастливая жизнь охватывала ихъ и уносила за собою въ невдомое будущее гораздо скоре, чмъ летлъ пароходъ. И это волшебное будущее имъ казалось несравненно-свтле сіявшей дали, въ которую уносилъ ихъ тезка великаго царя-матроса, спасшій отъ гибели всхъ пассажировъ съ бднаго маленькаго, раненнаго «Дяди».
        На пристани, въ Одесс, передъ ними вдругъ выросъ Звенигородовъ. Онъ былъ въ чужомъ пальто и въ чужихъ сапогахъ, пріобртенныхъ за большія деньга, у кого-то изъ прислуги или пассажировъ-евреевъ, всегда готовыхъ на спекуляціи.
        Очень сконфуженно объяснилъ онъ имъ причину своего отсутствія и выразилъ надежду, что ему будетъ дозволено довезти князя и княжну обратно, въ дожидавшей его коляск.
        Но Вра Аркадьевна не дала ему окончить. Она взяла отца ршительно подъ руку и высокомрно отвчала:
        - Нтъ, господинъ Звенигородовъ, не только отецъ мой и я боле никогда не желаемъ пользоваться вашими услугами, но мы васъ просимъ, даже, отнын уволить насъ отъ вашего знакомства.
        И отвернувшись отъ пораженнаго какъ громомъ милліонера, княжна Ладомирская обратилась къ ихъ другому спутнику.
        - А вы не откажетесь проводить насъ чрезъ бульваръ?.. Здсь вдь два шага до лстницы, не правда - ли?.. Надюсь, папа, что ты не устанешь?.. А васъ, Юрій Алексичъ, я и не спрашиваю! Я уврена, что вы не утомитесь…
        Не за чмъ было и требовать этихъ словъ. Мудрено было ей утомить такой коротенькой прогулкой человка, только что предложившаго быть ея спутникомъ на всю жизнь…

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к