Библиотека / Детская Литература / Ермолаев Юрий : " Тайные Шефы " - читать онлайн

Сохранить .

        Тайные шефы Юрий Иванович Ермолаев
        Весёлая повесть о том, как пионеры Петя и Павлик подружились с октябрятамивтороклассниками и стали вожатыми октябрятской звёздочки.
        Тайные шефы
        ВВЕРХ НОГАМИ
        Ура! Мы — Пятиклассники! Это, скажу я вам, совсем не то, что учиться в четвёртом классе. Старшие ребятавыпускники и те относятся к нам теперь с уважением. Некоторые даже за руку здороваются. Ужасно приятно!
        — Ты чего улыбаешься? — спрашиваю я своего друга Павлика Хохолкова.
        — А ты чего? — спрашивает он меня.
        Мы, точно заговорщики, подмигиваем друг другу и оба смеёмся. Великолепное настроение!
        А тут ещё старшая вожатая подошла к нам на перемене и предложила:
        — Хотите шефствовать над второклассниками? Я уверена, что вы с ними быстро подружитесь.
        Мы прямо ушам не поверили. Откуда у неё такая уверенность? Наверное, потому, что мы выросли. Даже отказываться не стали. Неудобно: на отрядных перевыборах Павлик уже отказался быть звеньевым, а я — редактором стенгазеты. Обещали выполнять разные поручении. Но ведь руководить октябрятами — это не клянчить у одноклассников заметки и не отчитывать членов звена за разговорчики на уроках.
        Мы согласились.
        — А что нам с ними делать? — спросил Павлик.
        — Подумайте, потом посоветуемся, — сказала вожатая, — а сегодня, после уроков, зайдите к октябрятам — познакомьтесь.
        — Сегодня?! — ахнули мы и замахали руками. — Что вы! Первая встреча самая ответственная. Нам надо обмозговать, как лучше представиться.
        — Ладно, — согласилась вожатая, — отложим до завтра. Я октябрят предупрежу.
        На уроке я почти не слушал учительницу ботаники: думал о нашей встрече с октябрятами. У Павлика тоже был отсутствующий вид. На следующей перемене даже старшеклассники заметили, что с нами чтото происходит. Один из них спросил:
        — Контрольная на горизонте?
        — Нет, — ответил Павлик и, как бы между прочим, добавил: — Обдумываем первый сбор. Мы будем у октябрят вожатыми.
        — У, влипли вы, братцы кролики! — загоготал старшеклассник. — Дотошные они — жуть! Одними «почему» да «отчего» со света сживут. Так что приношу вам свои соболезнования. — Он театральным жестом приложил руку к сердцу и несколько раз притворно вздохнул.
        Клоун какойто!
        Но нам было не до шуток. Вечером я даже уроки как следует не мог делать, всё о второклассниках думал. Ведь у них преподаёт наша бывшая учительница Ираида Кондратьевна. Мы у неё целых три года занимались. Что хорошего, если мы не сумеем понравиться её теперешним ученикам… Я принялся, как сказал Павлик, «обмозговывать» нашу встречу. Не сказки же октябрятам рассказывать?! Сказками никого не удивишь. Думал я, думал, и вдруг мне такое пришло в голову, что я ужасно обрадовался. Даже прошёлся по комнате на руках. Но утром я ничего не сказал Павлику о своей затее, а сам спросил его:
        — Ну, как мы проведём первую встречу?
        — Да, как? — уставился на меня Павлик.
        — Ты чтонибудь придумал? — уже возмущаясь, спросил я.
        — А ты? — вместо ответа опять спросил Павлик.
        Я понял, что он ничего но придумал, и упрекнул Павлика:
        — Всётаки я не такой, как ты. У меня есть мысли…
        — Вот здорово! — обрадовался Павлик. — Я всегда говорил, что твоя голова — академия наук. — Павлик любит перегнуть палку. Лишь бы самому ничего пе придумывать. — Ну, говори свои мысли, — затеребил он меня.
        — На первой встрече с октябрятами нам необходимо произвести впечатление, — солидно начал я.
        — Как мы это сделаем? — нетерпеливо спросил Павлик.
        Я выдержал необходимую для эффекта паузу и сказал:
        — Нам надо найти с октябрятами общий язык.
        — Какой язык? Не говори загадками, — начал сердиться Павлик.
        — Ты смотрел фильм «Педагогическая поэма»? — задал я наводящий вопрос. — Помнишь, как там директор колонии на беспризорников действовал? Первым долом находил с ними общий язык. Воспитанник жулик, а он ему большие деньги доверяет. Вот и нам надо так действовать.
        — Но у нас нет никаких жуликов и денег таких нет, — возразил Павлик.
        — Это неважно. Тут дело в полном доверии. Положись на меня, и всё будет в порядке.
        — Объясни толком, что ты придумал, — потребовал Павлик.
        — Не беспокойся, ты всё поймёшь по ходу встречи, — отмахнулся я: Павлику лучше до поры до времени ничего не объяснять, а то он обязательно начнёт возражать и ставить всё с ног на голову.
        К второклассникам мы пошли сразу после уроков. Ираида Кондратьевна была нам рада.
        — Подумать только, ведь совсем недавно сами вы были такими же, а теперь стали моими помощниками, — оглядывая меня с Павликом, улыбнулась она.
        — Ничего не поделаешь, время летит, — произнёс какимто деревянным голосом Павлик и неестественно широко развёл руками. Он даже чуть не задел стоящую на учительском столике вазу с цветами.
        Павлик вообще, как вошёл к второклассникам, сразу изменился. Шею вытянул, брови насупил и заговорил басом. Наверное, от волнения, а может, хотел казаться выше ростом и серьёзнее. Только зачем? Он и так сильно вымахал за лето. Стал как ходуля.
        — В какой звёздочке у нас ещё нет вожатых? — обратилась к ребятам Ираида Кондратьевна.
        — У нас!
        — Мы без вожатого! — закричали ребята с третьего ряда у окон.
        — Так вот, Петя и Павлик из пятого класса «А» будут вашими вожатыми, — сказала Ираида Кондратьевна. — Сейчас третья звёздочка останется знакомиться со своими вожатыми, а все остальные пойдут со мной в раздевалку.
        Как только Ираида Кондратьевна увела в раздевалку второклассников, а мы остались со своей звёздочкой, Павлик ещё больше побледнел. И я, глядя на него, почувствовал какуюто предательскую дрожь в поджилках.
        — Вот, значит, мы — ваши вожатые, — борясь с дрожью, проговорил я и посмотрел на ребят.
        Пять пар глаз, совершенно разных, но одинаково любопытных, смотрели на меня с Павликом и ждали от нас чегото необыкновенного. Но вместо этого Павлик какимто не своим, насмерть перепуганным голосом зачемто повторил нескладную мою фразу:
        — Значит, вот мы — вожатые ваши…
        Худущая девчонка с первой парты хихикнула, а большеухий мальчишка, который сидел у подоконника, рядом с цветком бегонии, справедливо заметил:
        — Это мы знаем. Нам Ираида Кондратьевна сказала.
        — Я проголодался! — неожиданно объявил на весь класс добродушный толстяк с третьей парты. И вынул из портфеля булку с маслом.
        — Потерпи! Есть надо в строго определённые часы, — грозно сказал Павлик.
        Сам он всегда придерживался режима. Но зачем же сердиться? Так мы не понравимся октябрятам. И я дёрнул Павлика за рукав.
        Павлик обернулся ко мне и молча, одним взглядом потребовал:
        «Где же твой общий язык? Давай находи его скорее».
        И тут я словно очнулся.
        — Ребята! — выкрикнул я. — Как известно, все люди ходят ногами. А ещё можно ходить и так. — Я быстро сделал стойку и прошёлся от классной доски до двери на руках.
        Октябрята весело запрыгали на своих скамейках и захлопали крышками парт. А румяный толстяк с третьей парты оставил свою булку с маслом, вышел в проход и попробовал встать на руки. Но у него ничего не получилось. Только свалился и всех насмешил.
        — Не горюй! — успокоил я толстяка и пообещал: — К концу четверти вы все будете ходить на руках!
        — А я вас на двухколёсном велике научу кататься, — пообещал Павлик.
        — Ой, правда?! — радостно воскликнула рыженькая девочка с бантом на голове.
        Но тут я заметил, что большеухого мальчика, который сидел за партой у окна, акробатика и велоспорт не интересуют. Он, должно быть, мечтал стать снайпером, потому что метился авторучкой в цветочный горшок на подоконнике.
        Я подошёл к нему. Мальчик испуганно заморгал глазами и спрятал ручку за спину.
        — Разве так попадёшь? — улыбнулся я. — Надо прищурить один глаз и целиться не торопясь. А локоть положи на парту. Необходима твёрдая опора. Вот смотри!
        Я нарочно отошёл подальше, к учительскому столику, и прицелился оттуда, чтобы показать свою меткость. Раз! — и пущенная мной ручка затрепетала в цветочном горшке.
        Хозяин ручки остался очень доволен. Он посмотрел на меня с уважением и стал целиться точно так, как я объяснил.
        Тут наконец и Павлик пришёл в себя. Он понял, что такое мой «общий язык» и закричал ребятам:
        — Устроим соревнование военных санитаров! У доски лежит раненый. Кто с конца класса скорее доползёт к нему попластунски? Ползут по двое. Подниматься нельзя: над вами свищут пули.
        К стене между парт тотчас подбежали стрелокснайпер и толстякакробат.
        — Раз! Два! Три! — скомандовал Павлик. — К доске ползи! Толстяк и снайпер легли на пол и заработали локтями. А щупленький мальчик с предпоследней парты тотчас превратился во вражеского пулемётчика.
        — Тратататата! — застрочил он по ползущим.
        — Не поднимайтесь! — предупредил я. — Противник открыл артогонь.
        Ободрённый мною мальчикпротивник даже кинул в ползущих скомканной промокашкой и зашипел, точно бомбазажигалка. Толстяк не прополз и полпути, как ударился о парту. Он тут же сел на пол и принялся тереть ушибленное колено. А снайпер — юркюрк змейкой — и уже у доски, перебинтовывает раненого.
        — Первый победитель! — провозгласил Павлик и поднял руку снайпера.
        Все сразу засмеялись: рука у него была испачкана, куртка помята.
        — Без потерь на фронте нельзя, — удачно высказался снайпер, а Павлик скомандовал:
        — Вторая пара, на старт!
        — Потом будут соревноваться победители, и мы выясним первого пластуна звёздочки, — объявил я.
        Это воодушевило октябрят. На старт вышли худущая девочка и её рыженькая соседка по парте. Они поползли, не дожидаясь команды. Но Павлик не стал их возвращать. Раз одновременно начали, какая разница. Все следили за ползущими — даже вражеский автоматчик перестал стрелять, — потому мы и не заметили, как в класс вошла Ираида Кондратьевна.
        — Что у вас происходит? Оля, Света, сейчас же встаньте! — потребовала она.
        — У нас соревнование военных санитаров, — объяснил Ираиде Кондратьевне толстяк с ушибленной коленкой, — мы выявляем первого пластуна звездочки.
        — Пока я вижу только первого грязнулю, — кивнула на снайпера Ираида Кондратьевна и сказала мне и Павлику: — Ведите мальчиков мыться, а я займусь девочками.
        В классе остался только вражеский автоматчик.
        Мы помогли толстяку и снайперу вымыть руки и почистить школьную форму. Потом нехотя отправились обратно в класс. Ведь там мы ничего хорошего не ожидали. Особенно я боялся, что Ираида Кондратьевна начнёт нас отчитывать при октябрятах. Тогда мы никогда не сумеем завоевать их авторитет. Лучше бы нам не затевать всего этого…
        Но когда мы вошли в класс, Ираида Кондратьевна уже отпустила домой девочек и вражеского автоматчика, а при нас отправила в раздевалку снайпера с толстяком. Меня и Павлика она попросила задержаться.
        «Хорошо хоть, без них отчитает», — подумал я.
        Но Ираида Кондратьевна сказала:
        — Я понимаю, почему вы так поступили. Вам захотелось поскорее завоевать доверие малышей. Но торопиться в таком деле нельзя.
        Мы и сами понимали, что авторитет быстро не завоюешь. Надо действовать постепенно, а главное, обдуманно. Мы облегченно вздохнули, и я предложил Ираиде Кондратьевне:
        — А что, если провести с октябрятами экскурсию в зоопарк?
        — До экскурсии мы прочитаем обо всех диких животных и блеснём перед октябрятами знаниями, — поддержал меня Павлик.
        — Неплохо придумали, — улыбнулась учительница.
        Но как только Ираида Кондратьевна отпустила нас, я сказал Павлику:
        — Мы бы уже сегодня завоевали авторитет, если бы Ираида подольше задержалась в раздевалке.
        Павлик, как всегда, со мной но согласился:
        — Боюсь, что сегодня мы действовали не совсем правильно, — задумчиво произнёс он.
        ПОКАЗАТЕЛЬНАЯ ЭКСКУРСИЯ
        Два вечера просидели мы с Павликом в школьной библиотеке за чтением трудов известного исследователя диких животных Брема. Павлик изучал хищных и декоративных птиц, а я — зверей.
        В воскресенье я пришёл в школу раньше, чем мы договорились. Но там уже были Павлик, большеухий снайпер Вадик и худущая, длинноногая Светка с какимто кудрявым карапузом.
        — Вот, полюбуйся, — кивнул в сторону карапуза Павлик, — братика с собой притащила. Даже не понимает, что у нас не развлекательная прогулка, а познавательный сборэкскурсия.
        — Не пойду без Антона! — топнула ногой худущая Светка и заплакала.
        Антон тоже сейчас же скуксился и поддержал её громким рёвом. Павлик растерялся.
        — Представляешь, что будет, если они все начнут приводить на сборы младших братьев и сестёр!
        — Не бойтесь, — сказал нам большеухий Вадик, — я не приведу. У меня их нет.
        — Ладно, возьмём Антона. Может, его оставить не с кем, — примиряюще сказал я и отвёл Павлика в сторону: — Не рычи на них, а то мы не сумеем завоевать авторитет!
        Павлик тяжело вздохнул и сказал Светке:
        — Пусть идёт, но чтоб это было в последний раз.
        Антон мгновенно перестал плакать и дёрнул сестру за рукав:
        — Они меня берут, можешь не реветь.
        Света вытерла слёзы и благодарно посмотрела на меня. Пока мы разрешали этот конфликт, подошли рыженькая Оля и щупленький Бориска: так звали мальчика, который при нашей первой встрече с октябрятами изображал вражеского пулемётчика. Бориска и Оля были одеты празднично. Он — в чёрном новом костюмчике, а она — в тёплом платьице тёмносинего цвета, с голубыми ленточками в косичках. Последним припыхтел Гоша. На ходу он дожёвывал пирожок.
        — Дисциплина у тебя хромает, — заметил ему Павлик и указал на школьные часы: на них было пять минут двенадцатого.
        Гоша задрал вверх голову, чтобы посмотреть время, и поперхнулся. Октябрята принялись колотить его по спине. Наверное, они уже не раз так помогали Гоше: налетели на него не сговариваясь. Наконец красный от натуги Гоша перестал кашлять, и Павлик скомандовал:
        — Пошли!
        От нас до зоопарка всего два переулка. Прошли мы их, можно сказать, без происшествий. Только на одном из поворотов Антон спрятался от сестры в телефонную будку. Но Павлик сейчас же вытащил его оттуда и приказал Свете:
        — Держи за руку, а то отправлю домой обоих!
        Перед входом в зоопарк Павлик остановил октябрят, достал из кармана какуюто бумажку и сразу воодушевился.
        — Внимание! — громко сказал он. — Зачитываю планмаршрут нашей экскурсии по зоопарку. Экскурсию проводим под девизом: «Мы, ребятаоктябрята, поздравляем вас, зверята!..»
        — Ой, как интересно! — обрадовалась рыженькая Оля.
        — А с чем мы поздравляем зверят? — спросил дошкольник Антон.
        — Это тебя не касается. Ты пока не октябрёнок и можешь поздравлять с чем хочешь, — ответил Павлик и начал читать дальше, но тут зашумели октябрята:
        — Мы тоже не знаем, с чем зверей поздравлять!
        — Объясни, пожалуйста!
        Павлик, очевидно, и сам этого не знал. Написал глупый девиз и сел с ним в лужу. Надо было его выручать. А то опять с авторитетом началось чтото неладное. Я не растерялся и сказал:
        — А вы сами догадайтесь, с чем можно поздравить зверей осенью.
        — С началом учебного года, — высказался всё тот же настырный дошкольник Антон.
        — Они же не учатся, — одёрнула его Светка и предположила: — Может, с приходом осени?
        — А чего с ней поздравлять? — удивился толстяк Гоша. — Осенью дождь идёт и холодно.
        — С зимней спячкой, — объявил Вадик и сострил: — Спячка у зверей всё равно что каникулы у лентяев.
        — Звери, когда спят, день и ночь сны смотрят, — объявил Антон.
        Павлик начал нервничать.
        — Эх, вы! — сказал я октябрятам. — Мы поздравим зверей с новосельем, ведь они переходят осенью в тёплые помещения.
        — Как же вы не догадались? — обрадовался моей находчивости Павлик. — За лето им отремонтировали старые тёплые клетки.
        — Разве клетки бывают тёплыми? Они же дырявые, — удивился Антон.
        Павлик бросил в его сторону уничтожающий взгляд и снова заглянул в свою бумажку:
        — Значит, так: сначала мы осмотрим хищных птиц — грифов, коршунов. Все они относятся к семейству ястребиных… Ястреба видели?
        Ребята не ответили. Они жадно смотрели за железную решётку зоопарка. Павлик продолжал:
        — Потом мы пойдем к хищным зверям. Увидим уссурийского тигра, африканского льва и грозу джунглей — пятнистого леопарда.
        — У нашей мамы шуба из леопарда, — — вставил Антон.
        — После посмотрим слонов и обезьян, — объявил Павлик. Таким образом, мы обойдём весь зоопарк кольцом и вернёмся на это же место, но уже с другой стороны. — Павлик показал рукой, откуда мы вернёмся, и послал меня за билетами, а сам принялся строить октябрят парами.
        — Я пойду один, — объявил Гоша, — в паре я всегда на ноги наступаю.
        — А я всегда под ногами путаюсь, — сообщил Антон.
        Я принёс билеты, и мы пошли к контролёру толпой. На ходу Павлик сказал мне:
        — Я вчера после школы сюда прибегал. Осмотрел всё, чтоб нам не метаться без толку.
        — Это чувствуется, — ответил я, стрельнув глазами на зажатый в руке Павлика маршрут нашей экскурсии. Вот человек! Без плана шагу не сделает.
        Мы вошли на территорию зоопарка.
        — Мороженое! — закричал вдруг толстяк Гоша и бросился к ларьку с таким видом, точно он лет сто не ел мороженого.
        За Гошей устремились все. Верно говорят, что дурные примеры заразительны. На скамейке, возле ларька, началось поглощение эскимо. Разделавшись с мороженым и облизав пальцы, Гоша бросил новый клич:
        — Айда к слонам!
        — Айда! Айда! — подхватили октябрята и побежали за Гошей.
        — Куда вы? — прямотаки завопил Павлик, размахивая бумажкой с планом. — К слонам после, сперва смотрим хищных птиц! Они же рядом!
        Но никто не остановился, даже Бориска побежал за всеми. А ведь он слушался нас лучше других. Правда, Бориска оглянулся и крикнул нам:
        — Идёмте к слонам! Посмотрим, как они обливают друг друга из хобота.
        — Просто удивительно! Почему они все бегут за этим толстяком? — развёл руками огорчённый Павлик.
        Мне это тоже было непонятно. Авторитета у Гоши среди ребят нет. Они то и дело дразнят его «Гиппопотамом». Дразнят, а слушаются. Чудно! Пока я думал об этом, Павлик догнал ребят и остановил их. Но они всё равно пытались разбежаться.
        — Пусть смотрят что хотят, — сказал я Павлику.
        — А как же план? Зачем я тогда его составлял? — пожалел Павлик. — Без плана мы обязательно чтонибудь упустим.
        — Вот и хорошо. На следующем сборе ты скажешь им об этом, и они пожалеют, что не придерживались плана, — успокоил я Павлика.
        — Ладно, — согласился Павлик, — только об этом лучше сказать тебе. Мне неудобно.
        Я кивнул головой, и мы послушно зашагали за октябрятами к слоновнику.
        Не успели мы подойти к слоновой горке, огороженной бетонным забором, за которым находились слон, слониха и слонёнок, как снайпер Вадик сказал нам:
        — Жалко, что в зоопарке только индийские слоны. Африканские в сто раз интересней! Они гораздо выше и туловище у них покрыто шерстью. Слоны — потомки мамонтов.
        — Слон съедает в день двести пятьдесят килограммов всякой травы с овощами, а выпивает двадцать вёдер воды, — добавил Гоша.
        — Слоны могут плакать, — сообщила нам Светка. — Когда они попадают в неволю, то совсем не бунтуют, а только плачут, как люди, когда им больно.
        — Когда мне больной зуб лечили, я ревел, как слон, — объявил Антон — даже сильнее. Мне это доктор сказал.
        Наши познании о слонах были гораздо меньше, мы ничего не могли добавить. То же самое произошло и у клетки с колибри. Хотя тут Павлик успел опередить ребят и быстро сказал:
        — Колибри совсем маленькая птичка, но очень смелая и задиристая. А питаются они соком цветов, как пчёлы.
        Последнюю фразу Павлик сказал зря.
        — Это неверно! Неверно! — зашумели октябрята. — Это раньше так думали, а потом учёные выяснили, что колибри достают из цветов совсем маленьких насекомых, а кажется, что они высасывают сок.
        Павлик растерялся и даже слегка покраснел. Наверное, он прочитал устаревшие сведения. Хорошо, Антон отвлёк ребят.
        — Смотрите, какой смешной гусь на длинных ногах! — закричал он. — Вот это да!
        — Это не гусь, а страус, — поправила его Светка, — и не кричи так, животных напугаешь.
        — Этот страус ещё молодой, вроде тебя, — сказал Антону снайпер Вадик, — а когда он вырастет, то будет выше забора.
        — Страусы тоже очень много едят, — сказал Гоша, — они даже чего нельзя проглатывают. Один страус умер тут, в зоопарке, потому что проглотил гвоздь. А у него в желудке нашли потом носовой платок, штук пять авторучек и железную гайку.
        — Страусы вроде верблюдов, — добавил Вадик, — они тоже могут несколько дней не есть и не пить.
        — Откуда вы всё это знаете?! — с удивлением спросил я.
        — Мы уже два раза были в зоопарке, — зашумели октябрята, — той осенью и ещё в начале лета. Один раз с Гошиной мамой, а в другой раз всем классом. У нас тогда настоящий экскурсовод был!
        Мы с Павликом переглянулись: нам ужасно не понравилось слово «настоящий». Выходит, мы как экскурсоводы никуда не годимся?
        — Что же нас Ираида Кондратьевна не предупредила, — огорчённо шепнул мне Павлик.
        — Наверное, она решила, что мы тоже сумеем увлечь ребят своими рассказами, — предположил я. Хотя и сам удивился, почему, в самом деле, Ираида Кондратьевна не отменила нашу экскурсию. И я сказал Павлику: — Надо их покатать на пони.
        Мы окликнули октябрят, которые толпились у загончика с фазанами и закричали неестественно весёлыми голосами, точно Петрушки в кукольном театре:
        — Кто хочет кататься на пони, спешите за нами! Спешите!
        Кататься захотели все. Даже трое посторонних малышей бросились к нам. Хорошо, родители остановили их. Мы побежали на круг.
        Маленькая серая лошадка, будто одетая в платье из крупного горошка стояла запряжённая в тележку на четырёх колёсах и жевала сено. Кучера возле неё не было.
        — Лошадка обедает, — сообразил дошкольник Антон.
        — Я тоже хочу обедать, — сказал Гоша, — пошли домой! На этот раз ребята его не поддержали: они все хотели кататься.
        — Неизвестно, сколько ещё ждать кучера, — сказал я.
        — А ты нас сам повози, — попросил вежливый Бориска.
        — Как это сам? На своём горбу, что ли? — попробовал я отшутиться.
        — У тебя горба нет! — засмеялся Антон, а Бориска с невинным видом добавил:
        — Как кучер, повози.
        — Нельзя, за это влетит, — возразил Павлик.
        — Может, ты лошадки боишься? — не к месту высказался Антон.
        Наш авторитет повис на волоске пониного хвоста.
        «Если мы сейчас не выполним просьбу ребят, то не завоюем авторитета очень долго», — пронеслось у меня в голове.
        — Это ято боюсь? — усмехнулся я и начал решительно отвязывать пони.
        Павлик растерянно молчал.
        — Можно, я буду править? — спросил Гоша.
        — Правь! — разрешил я и подумал: «Семь бед — один ответ. А может, всё кончится благополучно. Проедем круг — и порядок».
        Я начал подсаживать ребят в тележку. У Вадика все карманы уже оказались полны камней. И когда он успел набрать их!
        — Зачем тебе эти камни? — спросил Павлик.
        — Я буду кидать их в пруд, в котором плавают утки, чтоб они подскакивали, — объяснил Вадик.
        — Утки? — ужаснулся Павлик.
        — Камушки! — засмеялся Вадик. — Если ловко кинуть, они долго прыгают по воде. На ней потом будут круги.
        — Дашь попробовать? — тут же спросил Антон.
        — Ещё чего! — пригрозила ему пальцем Светка.
        И правильно сделала. Сейчас нам не хватало только подбить водоплавающую птицу. Но тут Гоша, точно заправский кучер, причмокнул губами и крикнул грубым голосом:
        — Ноо! Пошла!
        И мы тронулись.
        Проехали один круг, начали другой. Гоша, очевидно, дёрнул не за ту вожжу: пони свернула с круга и выехала на дорожку зоопарка. Цокая маленькими подковками, она побежала по ней в глубь сада. Мы начали подпрыгивать в тележке, как арбузы. Люди испуганно шарахались в стороны. Павлик перехватил у Гоши вожжи и стал их натягивать изо всех сил и кричать: «Тпру!» А я кричал посетителям зоопарка, чтобы сторонились. Пони добежала до своей конюшни и встала. Мы быстро ссадили ребят.
        — Удираем! — шепнул я Павлику, но не тутто было: из конюшни вышел сторож и преградил нам дорогу.
        — Кто такие? — сердито спросил он. — Почему самовольничаете?
        — Мы заплатим, — умоляюще сказал Павлик.
        — Идёмте в дирекцию! Там разберутся. — Сторож взял нас за воротники курточек, как провинившихся щенят, и повёл в дирекцию.
        Это было ужасно. У меня запылали уши. Октябрята двинулись за нами.
        — Без вас обойдемся! — гаркнул на них сторож и захлопнул дверь дирекции у октябрят перед носом.
        Мы стали подниматься по лестнице впереди сторожа. Прошли «Хозчасть» зоопарка, «Дирекцию» и остановились возле двери с надписью «Милиция». Мне стало не по себе.
        — Сидите здесь — и ни с места, а то худо будет, — пригрозил сторож и ушёл в комнату милиции.
        — Зачем ты предложил эту экскурсию! — упрекнул я Павлика, хотя тут же вспомнил, что экскурсию в зоопарк предложил я.
        Павлик огрызнулся:
        — Скажи лучше, для чего ты отвязал пони?!
        Чтоб прекратить начавшийся спор, я подошёл к окну и… разволновался ещё больше. Рядом с нашими октябрятами стояла Ираида Кондратьевна. Должно быть, она пришла в зоопарк посмотреть, как у нас проходит экскурсия. Октябрята чтото говорили ей — наверное, про нас.
        — Ну и распечёт нас теперь Ираида! — помрачнел Павлик.
        — Пусть распекает, — сказал я, — всё равно нам теперь не быть вожатыми.
        Тут распахнулась наружная дверь, и в коридор, где мы сидели, вошла Ираида Кондратьевна вместе с октябрятами. Мы тотчас встали им навстречу.
        — Сидите и не оправдывайтесь, — сказала нам Ираида Кондратьевна и, постучавшись, вошла в комнату милиции.
        — Это ты во всём виноват, ты! — накинулась на толстяка Гошу Светка.
        — Править не умеешь, — добавил Антон.
        — Я верно правил. Пони сама на дорожку выбежала.
        — А зачем ты вожжой дёргал! — не унимался Антон.
        — Вот я сейчас тебя дёрну! — зашипел на него Гоша.
        — Подеритесь мне ещё… — пригрозил им Павлик.
        — Лошадка захотела после обеда поспать вот и пошла в конюшню, — сказала Антону рыженькая Оля. Она любила всех примирять.
        — Конечно, — тотчас подхватил Гоша, — а то чего бы ей среди бела дня на конюшню бегать.
        — Не лошадка спать захотела, а кучер носом клевал! — усмехнулся Вадик, кивнув головой на Гошу.
        В это время дверь комнаты милиции отворилась, и из неё вышли Ираида Кондратьевна и сторож.
        Мы приготовились идти на допрос, но сторож сказал:
        — Благодарите учительницу свою. Извинилась она за ваше недостойное поведение. И чтоб, значит, наперёд такое не повторялось! — И уже совсем ни к чему добавил: — Горе вы луковое а не шефы. Эхехе…
        Чтобы октябрята не слышали, как он нас разносит, мы прибавили шаг и постарались поскорее уйти из зоопарка.
        НАША ОТСТАВКА
        Как только мы распрощались с октябрятами, Павлик сказал:
        — Идём к моему отцу, посоветуемся. Он должен быть дома.
        — А чем твой отец нам поможет? — спросил я.
        — Как чем? — пожал плечами Павлик. — Он же философ! Он обязательно подскажет нам план действий. Тогда мы больше не совершим ошибок.
        Идти к отцу Павлика мне не хотелось. Помоему, философы любой, даже самый простой вопрос только запутывают. Один раз мы уже советовались с ним насчёт того, как вывести наше звено в передовые, и ничего стоящего он не предложил. Поговорил немного о силе воле и человеческом достоинстве и убежал на лекцию. Вот отец Нади Полозовой здорово нам помог! Только благодаря ему мы подтянули второгодника Батова.
        — Может, к Надьке сходим, — предложил я. — У её отца тоже выходной.
        — Нет, пошли к нам, — настаивал Павлик, — заодно и пообедаем.
        Это меня убедило. Мать Павлика в философию не вдаётся. Больше всего на свете она любит угощать.
        Но, к моему огорчению, мать Павлика кудато ушла, а отец был дома.
        — Пришёл со своим соучеником, — увидя меня, сказал он Павлику.
        Отец Павлика, Сергей Никодимович, почемуто всех его одноклассников называет соучениками.
        Квартира у Павлика большая, заблудиться можно. Это потому, что он живёт не в простом доме, а в экспериментальном. Из вибропанелей. Они длинные. Вот и коридор в их квартире длинный, но узкий. Вдвоём с отцом Павлика нам даже разойтись трудно. Хотя он не очень толстый. Мы гуськом прошли в первую комнату. Сергей Никодимович указал мне на кресло и попросил чувствовать себя как дома.
        Я кивнул головой и присел на краешек тумбочкикругляшки с зелёной обивкой. Я видел отца Павлика, наверное, всего раза три, и то когда он торопился. А сейчас разглядел его спокойно. Оказывается, Павлик очень на него похож. Нос совсем такой же. Только горбинка поменьше. Не успела ещё вырасти. И волосы так же прилизаны по бокам. У Павлика они, правда, торчат на макушке, но это потому, что не успели ещё вылезти, как у отца.
        — Нус, молодые люди, какие мировые проблемы решаем? — обратился к нам Сергей Никодимович. При этом он погладил свою голую макушку. Наверное, она мёрзла без волос.
        — Папа, ты можешь уделить нам немного времени? — спросил его Павлик и тоже погладил свою макушку: они даже в жестах походили друг на друга.
        Сергей Никодимович посмотрел на свои ручные часы, сверил их с теми, что висели на стене, и сел в кресло напротив меня.
        — Понимаешь, папа, мы с Петей вожатые у октябрятвтороклассников. А что с ними делать, не знаем.
        — Чем бы нам их развеселить? — поставил я перед Сергеем Никодимовичем конкретный вопрос, но он ухватился за него не с той стороны.
        — Работа с младшим и товарищами заключается совсем не в том, чтобы их веселить. Даже клоуны в цирке, когда веселят зрителей, одновременно показывают, как не надо поступать в том или ином случае. Вы вожатые, а это значит вожаки. То есть люди, которые ведут за собой других людей. В данном конкретном случае — октябрят.
        Я начал скучать. Всё это мы и без него знали.
        — А куда нам их вести? — спросил Павлик. — Мы уже были с ними в зоопарке, только…
        Сергей Никодимович поморщился, точно съел кислую ягоду.
        — Вести за собой — совсем не значит кудато идти, — перебил он сына. — Можно, отвечая у доски, захватить своим рассказом весь класс и этим примером заставить остальных ребят заниматься лучше. Это тоже называется «вести за собой». Но для того, чтобы повести за собой, нужно хорошо изучить ту категорию людей, с которой вам предстоит общаться. В данном конкретном случае — второклассников. Расскажитека мне о них чтонибудь конкретное. — С этими словами отец Павлика повернулся ко мне. Наверное, опасался, что Павлик опять выскажется невпопад.
        — Разное можно сказать, — ответил я. — Толстяк Гоша, например, любит всё время жевать, а упрямая Светка всюду таскает за собой своего маленького братишку. Они очень дружные, всегда заступаются друг за друга.
        — Этот дошкольник Антон жуткий вредина, — добавил Павлик, — всюду свой нос суёт!
        — Вотвот, — подхватил Сергей Никодимович, — вам нужно глубже узнать своих подшефных. Для этого вы чаще должны быть вместе не только на сборах, а и на пришкольном участке, у них дома, в кино. Не забывайте, вы воспитатели будущих строителей нашей жизни.
        — О чём нам провести с ними первый сбор? — спросил Павлик.
        — Сначала неплохо поговорить с октябрятами о том, каким они хотят видеть свой первый сбор, — сказал отец Павлика и сострил: — Тогда ваш первый сбор будет уже вторым.
        — Тебе хорошо шутить, — надул губы Павлик, — а нам что делать?
        Но я уловил мысль Сергея Никодимовича. Она показались мне дельной.
        — Мы так и сделаем, — сказал я. — Может, октябрята сами подскажут нам чтото интересное.
        — Резонно, — поддержал меня отец Павлика. — Задайте им несколько вопросов, например: чем бы они хотели заняться, что узнать? И так далее. В ответах на эти вопросы раскроется индивидуальность каждого. А когда вы выясните их интересы, то легко составите план работы, который, безусловно, им понравится.
        «Это верно, — подумал я. — Вот не спросили мы октябрят, были ли они в зоопарке, и только зря готовились». И ещё я догадался, откуда у Павлика привычка составлять по всякому поводу планы. От отца перенял.
        — А если вы сумеете объединить их интересы какимнибудь общим и важным делом, то, несомненно, станете хорошими вожатыми. Ведь такая задача под силу далеко не всем. — С этими словами Сергей Никодимович встал и пошёл в кабинет. В дверях он обернулся и предупредил нас: — Буду готовиться к лекции, так что вы потише.
        Павлик кивнул головой и тут же полез в стол за тетрадкой с карандашом.
        — А?! Что я тебе говорил?! Давай составим план. Да такой, чтоб Ираида ахнула!
        — Какой план? — удивился я. — Мы ж ещё не выяснили их эти… индивидуальности…
        — Вот и надо составить план выяснения этих самых индивидуальностей. — Павлик вырвал из тетради чистый лист. — Записываю: «Первый пункт: встречаться с октябрятами, кроме сборов, каждый день на большой перемене. Пункт второй: выяснить характер и наклонности каждого. Пункт третий: объединить интересы октябрят одним важным и полезным делом».
        На этот раз отец Павлика в самом деле помог нам. У меня уже появилась мысль, как отучить Гошу целый день жевать. А Павлик сказал, что у него созревает план, как нам произвести на октябрят неизгладимое впечатление. Нужно только выйти на улицу, чтобы освежить мозг, тогда его план дозреет окончательно.
        Мы вышли на улицу, чтобы продолжить важный для нас разговор, и встретили старшую вожатую.
        По её лицу я понял, что она знает о нас всё. И это тут же подтвердилось:
        — Больше к октябрятам не ходите, — сказала вожатая официальным тоном, — у вас в самом деле нет к этому призвания. Одно озорство! — И она пошла дальше по переулку, даже не посмотрев на наши огорошенные лица.
        ВЫНУЖДЕННЫЕ ОБМАНЩИКИ
        — Мы не можем оставить октябрят сейчас, когда у нас уже разработан план действий, — сказал мне Павлик, как только с него спало оцепенение, в которое нас ввергла вожатая. — Почему ты молчал и стоял как каменный?
        — А ты почему молчал? — спросил я Павлика и добавил: — Может, займёмся чемнибудь другим? Подумаешь, октябрята…
        — Как можно заниматься чемто другим, если мы теперь знаем, что делать, — распалился Павлик.
        — Мыто, может, и знаем, а вожатая этого не знает, — возразил я, — она же запретила нам ходить к октябрятам.
        — Подумаешь, запретила, — хмыкнул Павлик и выпалил: — А мы будем руководить октябрятами тайно!
        — Как? — переспросил я и ахнул. Мысль Павлика прямотаки окрылила меня. — Идёт! — сказал я почемуто шёпотом. — Мы будем тайными шефами.
        — Давай пять! — с жаром произнёс Павлик, и мы обменялись крепким рукопожатием.
        Начать тайное шефство было решено с изучения индивидуальности толстяка Гоши. Пункт первый нашего плана пришлось изменить. Встречаться с октябрятами каждый день на большой перемене было теперь рискованно. Поэтому мы переписали этот пункт подругому: «Встречаться с октябрятами каждый день после школы у нас во дворе. Октябрятские сборы именовать для конспирации дружескими встречами».
        На другой день, выучив уроки, мы отправились на дружескую встречу к Гоше Кроваткину. Решили посмотреть на него в домашней обстановке. Ведь дома человек может оказаться совсем другим. Вот у нас во втором классе училась одна тихоня. Мы даже прозвали её «Мышкойнорушкой». А дома она, оказывается, грубила матери, и бабушка боялась попросить её чтонибудь сделать. Я напомнил этот случай Павлику, но он заявил, что такое случается крайне редко и ничего подобного в данном конкретном случае быть не может. Удивительно похоже на отца ответил.
        Гошу мы застали на кухне. Он сидел на табуретке, закрыв рот, и мычал, мотая головой. Рядом стояла полная женщина. Она пыталась втиснуть Гоше в рот ложку каши.
        — Ну съешь, сынуля, еще немножко, ещё полложечки… Тогда у тёти Зины не будут болеть ноги.
        Гоша продолжал мотать головой. Мне это понравилось. До сих пор я видел Гошу только жующим.
        — Он хочет, чтобы я была инвалидом, — пробасила другая женщина, похожая на Гошину мать, только немного ниже, но зато полнее, видно, её сестра.
        Тётя Зина, засучив рукава, месила тесто в большой глиняной плошке. Нас никто не заметил. Мы потоптались в дверях, потом Павлик громко кашлянул. Обе женщины разом обернулись к нам:
        — Вы к кому? Вам кого?
        А та, что месила тесто, спросила самоё себя:
        — Неужели я опять не захлопнула входную дверь?
        Гоша от неожиданности открыл рот. Этим мгновением воспользовалась его мама и опрокинула туда ложку каши. Гоша сморщился. Хотел зареветь и выплюнуть кашу, но изза нас передумал и проглотил.
        — Мы во… — начал было я и замялся. Говорить что мы вожатые, теперь было нельзя.
        — Мы — старшие товарищи вашего сына, — выручил меня Павлик, — хотим с ним поговорить.
        — Петя и Павлик — вожатые нашей звёздочки, — представил нас Гоша.
        Мы сразу почувствовали себя увереннее. Значит, октябрята пока ещё не знают о нашей отставке.
        — Проходите в комнату, — засуетились мать и тётя Гоши. — Приглашай гостей, Гошенька, что ты стоишь?
        Все вместе мы прошли в комнату. Там стоял большой раздвижной стол, весь заставленный тарелками.
        — Вы чего так рано ужинаете? — спросил Павлик.
        — Это ещё не ужин, — проглатывая остатки каши, прошамкал Гоша, — мы ещё обедать не кончили.
        Из кухни с противнем, полным горячих пирожков, вошла Гошина тётя.
        — Угощайтесь, мальчики. Пирожки со щавелём… может, и Гошенька перекусит с вами, — пропела она.
        Мы взяли по пирогу. Мама с тётей уставились на Гошу, и под их магическим взглядом он тоже взял пирог. Обе женщины обрадованно вздохнули, точно у них с плеч свалился камень, и одновременно погладили Гошу по голове. Но как только они вышли в кухню, Гоша сунул пирог за пазуху и тут же затеребил рубашку: пирог был горячий.
        — Для кого прячешь? — спросил Павлик.
        — Ни для кого, — оттянув ворот и дуя себе на живот, проговорил Гоша. — Надоели они! Приучили целый день жевать. Мне и в классе хочется. А там нельзя. Вот я и отучаюсь. Как отвернутся — раз! — еду за пазуху, будто проглотил. На улице какойнибудь собаке отдам.
        — А как же суп? — спросил я. — Его за пазуху не выльешь.
        — Я супом цветы поливаю, — доверительно сообщил Гоша.
        Он хотел показать, как бурно стали расти цветы после его поливок, но тут Гошина мама внесла в комнату новый противень с пирожками.
        — Эти уже с яичками… Кушайте, ребятки, сейчас ещё с луком поспеют.
        — Не надо больше. Спасибо! Нам домой пора, — сказал Павлик и пошёл к выходу.
        — Заходите ещё! — крикнула нам вдогонку Гошина мама. — С вами Гошенька хоть пирожок съел.
        Когда мы оказались в безопасности, Павлик спросил меня:
        — Какой вывод сделаем из этого посещения?
        — Молодец Гоша! — сказал я. — Сам себя приучает к порядку. Твёрдый человек!
        — А если взглянуть на это глубже? — спросил Павлик.
        Я пожал плечами.
        — Мне, например, стало ясно, почему у Гоши одни тройки, — сказал он.
        — Почему же?
        — Сытое брюхо к ученью глухо, — объяснил Павлик.
        Я рассмеялся:
        — Потвоему, все хорошие ученики приходят в школу голодные?
        Павлик смерил меня уничтожающим взглядом:
        — Разве я об этом говорю! Неужели не ясно что чрезмерная сытость ведёт к лени? А лень сам знаешь, к чему.
        К чему ведёт лень, каждый дурак знает. Но с Павликом я всё же не согласился. Если рассуждать, как он, то, вместо того чтобы учить уроки, достаточно просто не позавтракать перед школой. Вот и будешь соображать на уроках лучше любого отличника. Но это не так. Значит, рассуждения Павлика, как сказал бы его отецфилософ, лишены здравого смысла и не имеют под собой почвы.
        ЧЕЛОВЕК БЕЗ НЕДОСТАТКОВ
        К концу недели мы уже знали о своих тайных подшефных вот что. Главная забота Гоши заключалась не в том, чтобы побольше съесть, а в том, чтобы отделаться от дополнительных порций, которыми всё время его пичкают мама с тёткой. Правда, действовал он неправильно: дома отделывался от еды, не наедался как следует, потому и жевал постоянно в школе бутерброды и пирожки. А ведь этими пирожками он собирался накормить после школы бездомных собак и кошек. Надо объяснить ему это.
        Худущая Светка больше всего уделяла внимания своему братишке Антону. Всюду таскала его за собой, хотя это было совсем не обязательно. Светина мама не работала и очень волновалась, когда Светка уводила с собой Антона. Но ей это было просто необходимо. Оказывается, Светка решила стать воспитательницей в детском саду и уже сейчас готовилась к своей будущей профессии, воспитывая Антона. Поэтому в разговоре с нами об Антоне она иногда называла его «несносным» или «трудным» ребёнком.
        Рыженькая Оля, в отличие от Светки, ужасно любила вертеться перед зеркалом. И ещё она завидовала старшеклассникам. Ведь они могут приходить в школу в модных платьях, а второклашки — только в форме. Оля считала это страшной несправедливостью. Оля мне нравилась. Каждое наше предложение она принимала с восторгом и охотно делала всё, что ей поручали. Училась Оля хорошо, только математика ей давалась трудно.
        Но больше всех удивил нас Вадик. Он хоть и учился так себе, оказался удивительно разносторонним человеком. Наверно, потому, что любил читать и ходить на всякие выставки и в походы. Прошлым летом, в начале каникул, Вадик даже собирался удрать потихоньку из дома путешествовать. Насушил полный мешок сухарей, припрятал две банки «Завтрака туриста», коробок спичек, пачку соли. Но путешествовать одному скучно и опасно, особенно в тайге или тундре, где водятся хищные звери, а подбить когонибудь из товарищей не удалось. Вот путешествие и не состоялось.
        Дома, под своей кроватью, Вадик хранил в ящике, который сам сделал, все подаренные ему игрушечные пистолеты, пугачи, ружья и автоматы. Они были уложены в строго определённом порядке и блестели как новенькие. Это потому, что Вадик доставал их и протирал по нескольку раз в день.
        Павлик решил, что Вадик будет военным и изобретет в этой области чтонибудь выдающееся, а я подумал, что, кем бы он ни стал, обязательно будет ещё и сатириком. Уж очень метко он иногда высказывался. В зоопарке, например, зимнюю спячку зверей Вадик сравнил с каникулами лентяев. Ведь лентяи в каникулы тоже спят без просыпу. И во время нашей первой встречи, когда Вадик, изображая военного санитара, полз к доске и весь испачкался, он довольно удачно высказался: «На фронте без потерь нельзя». Да и некоторым пистолетам из своей коллекции он дал довольно точные названия. Так, например, автомат, у которого при стрельбе зажигался красный огонек, он называл «глазастой трещоткой».
        Не были мы только у вежливого тихони Бориски. Павлик и идти к нему не хотел.
        — Зря время потеряем. Он без недостатков.
        — А ты знаешь, чем он интересуется? — спросил я и этим сразил Павлика.
        Мы отправились к Бориске.
        Бориска был дома вместе с рыженькой Олей. Она пришла к нему разобраться в трудной задачке.
        — Бориска уже всё мне объяснил, — сказала Оля.
        Ребята ещё считали нас своими вожатыми. Очевидно, старшая вожатая поставила в известность одних нас, а октябрята узнают об этом, когда она пришлёт им новых вожатых.
        — Молодцы! — похвалил их Павлик. — Ваша звёздочка должна быть во всех делах первая.
        — А первая звёздочка со своим вожатым в цирк ездила, — сказала Оля и восхищённо добавила: — Там гимнастка с кольцами выступает, вся в серебряном костюме!
        — А мы в цирк поедем? — спросил Бориска.
        — Не всё сразу, — сказал я. — Зато первая звёздочка в зоопарке не была и на пони не каталась. А вы… — Тут я увидел, что мне моргает Павлик, и осекся. В самом деле, нечего было вспоминать этот случай. Я проглотил недосказанную фразу и спросил октябрят: — Чем теперь будем заниматься?
        — Бориска обещал мне показать, как делать бумажных петушков, — сказала Оля, — он их быстро делает.
        — Если можно, я покажу? — спросил вежливый Бориска.
        — Конечно, конечно, — торопливо проговорил я, — занимайтесь чем хотите. Мы к тебе просто так зашли.
        — На огонёк, — пошутил Павлик.
        — Они у меня позавчера были, — сообщила Бориске Оля, — мама их чаем с вишнёвым вареньем поила.
        — У меня мама поздно придёт, — сказал Бориска, — но, если хотите, я поставлю чайник.
        — Что ты, что ты! — замахали мы с Павликом руками. — Не хотим мы чая.
        — Мы и у Оли отказывались, только её мама уговорила, — сказал Павлик. — Покажика лучше, как ты этих петухов делаешь.
        Бориска достал цветную бумагу, отрезал от неё квадратный кусочек и очень быстро сложил из него петушка.
        — Ты помедленнее, — попросила Оля, — так я ничего не поняла.
        Бориска стал терпеливо складывать квадратный кусочек бумаги, чтобы Оля запомнила, как делается петушок.
        «Вот, наверное, его увлечение», — подумал я и спросил Бориску:
        — Тебе нравится делать самоделки из бумаги?
        — Не очень, — возразил он, разглаживая петушка, чтобы тот стоял ровнее. — Оля попросила, я и показываю.
        — А что ты больше всего на свете любишь? — спросил Павлик, но ответа на свой вопрос не получил, потому что резко распахнулась дверь комнаты и вошла старушка в чёрном платке.
        Увидя её, Бориска мгновенно залез под стол. Очевидно, он хотел вылезти с другого конца и убежать, но старушка уже знала его повадки и загородила собой дверь.
        — А ну вылезай, душегуб! — приказала она. — Не уйду я отсюда, пока твоей матери не дождусь.
        — Его мама работает сегодня во вторую смену. Она в двенадцать часов придёт, — сказала за Бориску Оля.
        — Я и до двенадцати просижу, — заявила разгневанная гостья, — а тебя, паршивец, выведу на чистую воду!
        — А что Боря сделал? — выйдя немного вперёд, спросил Павлик. — Мы его старшие товарищи… учимся в одной школе.
        — Тоже небось озорники хорошие, — оглядывая нас, проворчала старушка.
        — Что вы, — смущённо возразила ей Оля. — Это вожатые нашей звёздочки.
        — Чего ж вы, вожатые, так плохо глядите! — тотчас накинулась на нас сварливая старушка. — Ведь он, душегуб, моей Мурке житья не даёт. То ногой пихнёт, то за хвост дёрнет… А вчерась загнал её на дровяной сарай по лестнице, а лестницуто спихнул. Крыша у сарая железная, кошка на ней, может, полдня томилась. Пока я её жалостливое мяуканье не услышала… У, мучитель кошачий! — И она подняла скатерть, чтобы поглядеть на притихшего Бориску.
        — Врёт она всё! — выкрикнул он и, выскочив изпод стола, убежал на улицу.
        — Это ято вру? Ну, погоди, шельмец, я тебе надеру ушито! — И она бойко засеменила к двери.
        — Вы не беспокойтесь, — попытался остановить её Павлик, — Боря больше не тронет вашу кошку. Мы его на сбо… мы за него ручаемся.
        — Нет уж, я с ним сама разберусь, — отстранила Павлика старушка. — Ишь что выдумал — вру я! — Она поправила съехавший на лицо платок и торопливо ушла.
        — Этого, я не ожидал от Бориски, — сказал Павлик, как только за бабкой захлопнулась дверь, — загнал кошку на железную крышу! Ей там даже зацепиться не за что.
        — И я не ожидала, — тихо призналась Оля, — он такой скромный, застенчивый.
        — В тихом омуте черти водятся, — изрёк Павлик и обратился ко мне. — Вот и попробуй найти такое дело, которое их всех объединит…
        КРАСНЫЙ? НЕТ, СИНИЙ!
        Три дня ломали мы головы и ничего не могли придумать. Вдруг в воскресенье, чуть свет, звонок. Я поднялся с постели, открыл дверь и увидел Павлика.
        — Придумал! — ответил он с улыбкой до ушей.
        — Что? — не понял я спросонок.
        — Мы все должны стать санитарами, — выпалил Павлик.
        — Кто мы? — спросил я.
        — Ты, я и наши тайные подшефные, — понизив голос, произнёс Павлик.
        — Зачем? Это ты хочешь стать доктором, а никто из нас не собирается в медицинский институт или на курсы медсестёр, — возразил я, догадавшись, к чему клонит Павлик.
        — Разве в этом дело?! — рассердился на меня Павлик. — Если октябрята станут помощниками Красного Креста, то этим ми объединим их интересы.
        — Каким же образом? — не понял я.
        — Таким, что все люди в жизни падают, ушибаются, растягивают себе жилы и даже ломают кости, — начиная сердиться, стал объяснять Павлик свою идею. — А помогать пострадавшему должен каждый. Вот и получается, что Красный Крест может объединить интересы наших октябрят. И польза от этого будет большая. Мы научим их оказывать первую помощь.
        — Научить оказывать первую помощь, конечно, полезно, — согласился я, — только это ведь…
        — Ага! — зацепился за мои слова Павлик. — Значит, и твои интересы здесь совпадают с нашими.
        — Погоди, — остановил я его, — этим мы октябрят не увлечём. — Тут я вспомнил тихоню Бориску, который загнал на крышу соседскую кошку, и предложил Павлику: — Давай лучше постараемся сделать так, чтобы наши октябрята полюбили животных. Ведь тот, кто заботится о животных, вырастет добрым и отзывчивым человеком. — Накануне я листал зоологию, вычитал там это и сейчас очень кстати добавил для убедительности. — Будут они заботиться о животных, будут и защищать их от злых людей, и…
        — И лечить их будут! — подхватил Павлик и тут же с удовольствием заключил: — Ладно, согласен! У нас будет не «Красный крест», а «Синий».
        — Что за синий? — не понял я.
        — Невежа, — обрушился на меня Павлик, — «Синий крест» — это такая же «скорая помощь», но только для животных.
        — Правда? — недоверчиво спросил я.
        — Ты что, никогда не видел машины с синим крестом? — удивился в свою очередь Павлик.
        — Может, и видал, только не задумывался, что это означает.
        — Надо нам провести экскурсию в ветлечебницу, — решил Павлик. — Как увидят октябрята больных собак, кошек и птиц, обязательно их пожалеют. А Бориске такая экскурсия просто необходима. Давай составим план подготовки и проведения этой экскурсии. — И Павлик шагнул в прихожую.
        — Сейчас? Ты что, — запротестовал я, — я ещё спать хочу! Давай лучше поспим.
        — Нет уж, тогда я один подумаю над планом. — Павлик вышел на лестничную площадку и приказал мне оттуда: — Никуда не уходи, я скоро вернусь. Обсудим план.
        Я лёг досыпать, но из этого ничего не получилось. Павлик разогнал мне весь сон. Я тоже стал думать о «Синем кресте». Вспомнил даже тёти Клавиного Османа, которого мы с моим деревенским дружком Яшей дрессировали этим летом. Вот бы нам в звёздочку такого пса! Зимой он мог бы катать октябрят на санках, а летом ходить с нами в походы. Я стал мечтать, как весело мы проводили бы время с таким псом, и совсем разгулялся. Да и пора было вставать: мама уже несколько раз звала меня завтракать.
        Только я сел за стол, как снова явился Павлик. Он полез в свой портфель, хотел, наверное, зачитать мне план экскурсии в ветлечебницу, но мама налила ему стакан какао и велела выпить. С этим планом он наверняка ещё не завтракал. Павлик быстро выпил какао и сказал:
        — Только что я был в ветлечебнице. Она совсем недалеко. Хотел предварительно всё уточнить, чтобы мы не пропустили ничего интересного.
        — Уточнил? — спросил я.
        Павлик нахмурился и рассказал вот что.
        Войдя в ветлечебницу, он почти никого из животных не увидел. В длинном коридоре возле своих хозяев сидели всего лишь два щенка доберманпинчера с обвислыми ушами и длинными тощими хвостами. Павлик сразу догадался, что хозяева привели их подрезать уши и хвосты. Павлик прошёл мимо и заглянул в соседний кабинет. Там никого не было. Приоткрыв дверь другого кабинета, Павлик увидел маленькую собачку, которую держали хозяйка и санитар, а врач забинтовывал ей шею. Павлик хотел спросить, что с собачкой, но не успел.
        — Закрой дверь, мальчик, и жди вызова! — строго сказал ему санитар.
        Павлик пошёл дальше по коридору. В следующем кабинете молодой врач выстригал шерсть на спине лайки и выражал удивление по поводу того, что он обнаружил у сибирской лайки простудный фурункул. Тут врач увидел Павлика и спросил хозяйку:
        — Этот мальчик с вами?
        — Нет, — ответила хозяйка.
        — Тогда выйди и подожди со своей собакой в коридоре, — сказал врач Павлику. — А если у неё жар, пойди к ветсанитару. Пусть смерит ей температуру.
        Павлик прикрыл дверь и сразу столкнулся с высоким, широкоплечим мужчиной в больничном халате.
        — Ты что во все двери заглядываешь? — спросил он. — Потерял кого?
        — Нет, — ответил Павлик, — я тут один.
        — Зачем же ты сюда пришёл? — поинтересовался мужчина.
        Павлик объяснил. Мужчина заулыбался и сказал:
        — Экскурсию в ветлечебницу проводить не стоит. Малыши наверняка будут шуметь, а нашим больным пациентам нужен покой. И ветврачам вы помешаете. Так что экскурсию к нам отмени. А владельцам здоровых животных непременно помогайте.
        Тут он позвал Павлика в свой кабинет, на двери которого была табличка с надписью «Главный ветврач», и заставил его вымыть руки какойто особой жидкостью.
        — До сих пор хлоркой пахнут, — похвастался Павлик. — Вместо экскурсии в ветлечебницу мы проведём сбор у нас во дворе. Я уже придумал план сбора. Прежде всего нам надо заразить ребят…
        — Заразить? — испугался я. Уж не собирается ли Павлик проводить на октябрятах какиенибудь эксперименты! От будущего доктора всего можно ожидать. — Ведь тебе же сказали…
        — Что у тебя за манера! Не дослушаешь до конца и уже возражаешь, — накинулся на меня Павлик.
        Я замолчал.
        — На этом сборе мы должны с тобой вызвать у октябрят интерес к животным, — поправился Павлик, — а то никакого «Синего креста» мы не организуем. Поэтому сбор во дворе мы проведём под девизом: «Всем собакам, кошкам, птицам предлагаем веселиться!»
        Я уже был учёный насчёт девизов Павлика. (Помните, как мне пришлось выручать его в зоопарке?) И потому возразил:
        — Как же у тебя собаки с кошками будут веселиться? Их надо сначала целый год приручать друг к другу.
        — Не в этом дело, — поморщился Павлик, точно так же, как его отец. — Девиз надо понимать шире. Когда животные веселятся, они здоровы. А мы в первую очередь будем заботиться об их здоровье. Ведь мы же «Синий крест». — И Павлик зачитал придуманный им план сбора.
        На этот раз план мне понравился. Но я всётаки сделал коекакие замечания. Вопервых, отменил девиз. Потом потребовал, чтобы сбор был не во дворе, возле трёх тополей, а в одном из дровяных сараев, которые, после того как нам провели водяное отопление, стоят без присмотра. А раз уж мы стали тайными шефами, то и позвать на сбор ребят нужно секретно: разослать всем конверты с паролем. Кто пароль не скажет, в сарай не пройдёт.
        Павлик согласился со мной, и мы стали придумывать пароль сбора и вообще готовиться к нему.
        СБОР В ДРОВЯНОМ САРАЕ
        В назначенный час сбора пошёл дождь. Да какой! Павлик только двор перебежал, чтоб ко мне зайти, а уже весь вымок.
        — Никто не придёт, — огорчённо сказал он, развешивая пад газовой плитой свою рубашку, — зря только готовились…
        Мы сели в кухне у окна, чтобы видеть, но побежит ли кто из октябрят к сараю.
        Прошло пять минут после назначенного времени, но никто не показывался. И вдруг — вот вам, пожалуйста, — выскочила из своего подъезда Светка с маминым зонтиком, а за ней Антон. Они схватились за руки и, размахивая зонтиком, который больше лил им на головы, чем закрывал от дождя, припустились к сараю.
        — Безобразие! Сбор секретный, а она детский сад за собой тащит! — возмутился Павлик, натягивая на себя ещё не просохшую рубашку.
        Я взял книгу «Рассказы о животных», и мы побежали в сарай. На лестнице нас опередили Бориска с Олей, а во дворе догнали Вадик и Гоша. Изза дождя мы сразу вбежали в сарай все вместе. Спрашивать пароль было уже ни к чему. Но Светка зашушукалась с ребятами и вдруг, точно дирижёр, взмахнула руками. Все пять октябрят дружно и громко прокричали:
        — «Конь летит — земля дрожит!»
        Тут ударил гром, и задрожала не земля, а наш сарай. Маленький Антон засмеялся:
        — Сейчас конь влетит!
        Павлик бросил в его сторону свирепый взгляд.
        — Не конь влетит, а тебе влетит, — заметил Вадик.
        Антон притих. Воспользовавшись паузой, я сказал:
        — Сейчас гром и дождь, поэтому ничего особенного, что вы сказали пароль громко. А вообще запомните: пароль надо говорить тихо и только тому, кому он адресован.
        — Если пароль кричать, его могут услышать враги, и тогда вся операция сорвётся, — сказал Павлик.
        — Тогда труба, — поддакнул Антон. Он хотел восстановить хорошие отношения.
        Октябрята закивали головами, и я перешёл к главному:
        — До поры до времени этот сарай будет нашим тайным штабом. Об этом сборе никому ни слова, он должен быть секретным.
        У ребят загорелись глаза.
        — Мы никому не скажем, — заверил нас снайпер Вадик.
        — Никому, — поддержали его ребята шёпотом, — не беспокойтесь.
        У рыженькой Оли от возникшей вдруг таинственности даже бант на макушке приподнялся и глаза стали ещё больше.
        Ох, если бы они знали, почему я так сказал… А может, и хорошо, что мы собрались здесь, в дождь с громом и молнией. В классе сбор был бы самым обычным, а тут даже сесть не на что. На пятерых (без Антона) октябрят один сучковатый чурбак. Просто удивительно, как ребята уселись на нём, не столкнув друг друга.
        Порыв ветра с шумом распахнул скрипучую дверь сарая, точно вошел ктото невидимый и властный. Павлик прикрыл дверь, оставив только небольшую щель для света. К ней он поднёс книгу и стал читать вполголоса рассказ о бродячей трёхлапой собаке. Дойдя до половины, Павлик передал книгу мне. Он читал просто, своим голосом, а я стал читать с выражением. В том месте, где собаку гнали и кидали в неё палками, я даже жалобно взвизгнул, будто палка больно ударила собаку. А под конец рассказа, когда голодная, бездомная собака умирала, я несколько раз тихонечко подвыл. Это произвело впечатление. Рыженькая Оля ужасно расстроилась.
        — Если бы я встретила такую собаку, то обязательно накормила бы её… — сказала она и, достав платок из кармашка своего пёстренького платья, тихонько высморкалась. Оля уже успела переодеться после школы.
        — А интересно, как собаки думают? — высказался вслух Бориска. — Они же не говорят — значит, они не словам и думают.
        — Они гавками думают, — объявил Антон.
        — А кошки — мявками? — засмеялся Вадик.
        — Кошки тоже очень сообразительные, — встала на их защиту Светка, — имя своё знают и хозяев.
        — Все кошки ворюги и кровожадные хищники, — заявил Бориска. — Вот вы меня ругали за бабкину кошку, а она чуть дроздёнка не съела. За это я её и загнал на крышу.
        — Что ж ты раньше не сказал об этом, — упрекнул я Бориску, — тогда у нас с бабкой был бы совсем другой разговор. А то получилось, что её кошка — ангел, а ты — душегуб.
        — За кошками следить надо, — сказал Павлик, — а то они всех птиц во дворе переловят.
        — Давайте птиц охранять, — предложила Оля, — кормушки им сделаем. Скоро зима наступит.
        Павлик обрадовался, незаметно подмигнул мне и сказал октябрятам:
        — Если вы любите животных и птиц, вам надо стать помощниками «Синего креста».
        — А это что?
        — Что мы будем делать?
        — Как ему помогатьто? — зашумели ребята.
        Я тут же спросил:
        — Что такое «Красный крест» вы, конечно, знаете?
        — Знаем, — ответили октябрята, а Светка добавила:
        — «Красный крест» — это скорая докторская помощь.
        — А кому «Красный крест» помогает? — опередил меня с вопросом Павлик.
        — Нашей бабушке, — сказал Антон, — он к ней два раза приезжал.
        — Значит, «Красный крест» помогает людям, — подхватил я, — а «Синий» точно такую же помощь оказывает животным…
        — Вот заболела у когонибудь собака, — снова перебил меня Павлик, — так её хозяин может пойти с ней в ветлечебницу, на которой обязательно будет нарисован синий крест.
        — И вызвать врача на дом к больной собаке тоже можно, — сказал я, — только он приедет на машине не с красным крестом, а с синим.
        — Я видел такую машину, — радостно объявил Антон, — она тоже быстро ездит. Только не гудит так громко.
        — Чтобы людей не беспокоить, — объяснил Павлик.
        — А почему животным помогает «Синий крест», а не зелёный или жёлтый? — поинтересовался въедливый Бориска.
        Павлик сразу заморгал глазами. Видно, не знал, что ответить. А я подумал и решил, что это вот почему. Зелёный цвет больше к природе подходит. Если его нарисовать на ветлечебнице, многие могут подумать, что там не животных лечат, а цветы или растения. А жёлтый совсем невидный. На солнце его даже заметить трудно. Лучше синего не подберёшь, раз красный уже помощь людям обозначает. Я и сказал об этом Бориске.
        — Откуда ты это знаешь? — спросил меня Павлик.
        — Вычитал гдето, — небрежно ответил я.
        — А я вычитал в журнале «Огонёк», что в Англии состоялась международная выставка собак, — сказал октябрятам Павлик. — Так знаете, сколько на ней пород было представлено? Больше восьмисот. А при раскопках Помпеи найдена каменная глыба, на которой древний скульптор высек рвущуюся с цепи собаку. А что это значит? — спросил октябрят Павлик и сам же ответил: — Это значит, что сторожевые собаки существуют уже более тысячи лет.
        — У меня есть дядя, — сказал Бориска, — он живёт за городом. Когда он приезжает домой поздно, его всегда дожидается на платформе вместе с тётей их пёс Вулкан. Прошлым летом к дяде пристали два пьяных, так Вулкан в один миг их разогнал. Одного даже не хотел отпускать, пока дядя не велел.
        — Вот бы такую преданную собаку иметь, — мечтательно произнёс Гоша.
        — Собаки жутко к человеку привязываются, — сказал Вадик. — Хозяин для них всё равно что бог или кумир какойнибудь.
        — Кошки тоже есть преданные, — заявила Светка. — Когда к нашей бабушке приходят чужие люди, у Мурки даже шерсть поднимается дыбом.
        — Она шипит, как проколотая шина, — добавил Антон.
        — А птицы, думаете, не преданные? — спросил Бориска. — Вон сокол, на что злой хищник и то людям охотиться помогает.
        — А голуби почту доставляют, — вставила Оля.
        Мы поговорили ещё немного о собаках и птицах, а потом Павлик предложил:
        — Давайте выясним, у кого в нашем доме есть птицы, собаки и всякие другие животные. Будем заботиться о них вместе с хозяевами.
        На этом мы закончили наш сбор. А обход квартир назначили на завтра, сразу после уроков.
        ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО
        На следующий день, перед тем как пойти к хозяевам собак, птиц и других животных, я предложил Павлику:
        — Разделимся на две группы. Одна пойдёт со мной, а другая — с тобой. Так мы скорое всё выясним. И потом, мало ли кто может встретить нас с октябрятами в подъезде. Не забывай, что мы шефствуем тайно.
        — Кому ты говоришь?! — возмутился Павлик: какникак это была его идея. — Конечно, пойдём порознь. Чтоб никаких подозрений.
        Павлик тут же включил в свою группу рыженькую Олю — нашу общую симпатию, снайпера Вадика и кошачьего врага Бориску. Мне достался толстяк Гоша и худущая Светка. Чтобы уровнять силы, Светка тотчас заявила:
        — Я сбегаю за Антоном. Тогда нас тоже будет четверо.
        Не успел я рта раскрыть, как она была уже в подъезде. Когда Светка вернулась с братом, я спросил окруживших меня ребят:
        — У когонибудь из вас есть домашние животные?
        — Я хочу завести щенка, но мама не разрешает, — пожаловался Гоша.
        — У нас есть кошка, — тотчас похвасталась Светка, — только она живёт у бабушки.
        — Какая же она ваша, она бабушкина! — засмеялся Гоша.
        — Нет, наша, — вступился за свою сестру Антон, — бабушка взяла её на время, потому что ей одной скучно.
        — Лучше бы она тебя взяла, — сказал ему Гоша, — с тобой не соскучишься.
        Я был абсолютно согласен с Гошей. Но Антон не понял насмешки и обрадовался. Ему показалось, что Гоша его хвалит.
        — У нас дома ещё рыбки есть, — сообщил он.
        — Рыбки не животные, — тотчас поправил его Гоша.
        — А кто же они? — удивился Антон. Должно быть, всё существующее на земле он делил только на людей и животных.
        — Рыбы относятся к земноводным, — объяснил я Антону и, чтобы избежать лишних вопросов, торопливо сказал: — Но мы всё равно их учтём.
        — Тогда идёмте к нам. Посмотрим рыбок, — потянули меня за руку Светка с Антоном.
        Возражать было бесполезно.
        Светка открыла квартиру ключом, который висел у неё на шее, на верёвочке. Светина мама ушла в магазин, и Света была полной хозяйкой. Антон тотчас потащил нас к окну. Там на подоконнике стояла большая круглая банка. В ней плавали пузатые рыбки с длинными хвостами и выпученными глазами. Они всё время открывали рты.
        — Рыбки разговаривают, — объяснил нам Антон.
        Я усмехнулся и промолчал. Пусть думает так, а то скажешь, что рыбы не говорят, потом сам не рад будешь, вопросами замучает. Хотя мне всё же хотелось сказать Антону, что рыбы молчат, если не считать дельфинов.
        Рыбки в банке были разного цвета: три розовые и две чёрные.
        — Красивые? — спросила меня Светка. Ей очень хотелось, чтобы рыбки мне понравились.
        — Ага, — кивнул я головой, — похожи на пёрышки жарптицы.
        — А как их зовут? — спросил Гоша.
        — Тюпы, — ответила Света, — они у нас все Тюпы. Только под номерами. Чёрные Тюпы номер один и номер два. А вон та, розовенькая, номер три.
        — Так розовые все одинаковые, — сказал я, — как же вы их различаете?
        — Вот уж не одинаковые! — возмутился Антон. — Ты что, слепой, что ли? У них мордочки разные.
        — Верно, — поддержала его Светка и, просунув в воду палец, позвала: — Тюпы! Тюпы!
        Рыбки подплыли и стали хватать её за палец. Мы все сунули в банку по пальцу. Рыбки стали тыкаться в них и широко открывать рты. Моему пальцу сделалось щекотно.
        — Давай их покормим, — сказал Антон сестре.
        Света дала брату пакетик. Антон раскрыл его и бросил в воду щепотку красных червяков. Рыбки наперегонки стали хватать их и проглатывать.
        — Засиделись мы, — спохватился я и повёл ребят к Гошиной соседке.
        У неё жили черепаха и сорочонок. Мы, в самом деле, зря так долго сидели у Светки. Гошина соседка уже кончила кормить своих питомцев, и они устроились на ночлег. Черепаха Машка залезла под шкаф с книгами, где она всегда спала. А сорочонок Чип дремал в клетке на жёрдочке. Соседка попросила нас не шуметь и не беспокоить Машку с Чипом. Мы узнали у неё номера квартир, в которых жили волнистые попугайчики, хомячки и ёжик, и отправились к их владельцам.
        Хозяева попугайчиков встретили нас приветливо. Достали их из клетки и разрешили погладить. А хомячков я увидел в первый раз. Они ужасно забавные и очень походят на крошечных медвежат. Мы покормили хомячков корочками сыра. Они поели и стали умываться. Сели на задние лапы, а передними принялись тереть мордочки.
        — Смотри, как умываются, — сказала Светка Антону, — не то что ты!
        — Они же без воды моются, — возразил Антон. — Без воды и я могу.
        Хомячки умылись и спрятались в свои норки, а мы пошли к хозяину ёжика. Им оказался тот самый старшеклассник, который смеялся, когда мы согласились стать вожатыми октябрят.
        — Ну, впрягся в телегу? — засмеялся он, кивнув на стоящих сзади меня октябрят.
        — Вовсе нет, — тотчас возразил я. Не хватало того, чтобы он рассказал завтра о нашем визите в школе. Так и до вожатой дойдёт. И я постарался выкрутиться: — От того дела мы отказались. Просто все мы помощники «Синего креста», а у тебя есть ёжик. Вот мы и хотим посмотреть его и взять на учёт.
        Узнав об этом, старшеклассник сказал всё с той же ехидной улыбкой:
        — Тоже мне «помощники»! Да такой малышне разве кто доверит своих животных! Я даже не покажу вам ёжика.
        — И не надо, — обиделся Гоша, — что мы, ежей не видели!
        Это задело старшеклассника.
        — Такого, как мой, не видели. Он особенный. Не лесной.
        — А какой же? — спросил я.
        — Никакой вы не «Синий крест», а настоящие профаны! — противно скривив губы, засмеялся старшеклассник. — Кроме лесных ежей, есть ещё степные. Мой прибыл из Казахстана. У лесных почти не видно ушей, а у этого вот какие! — Он схватил свои уши руками и растянул их в стороны.
        — Будто бы! — фыркнул я.
        — А ты посмотри сначала, а потом хмыкай! — ощетинился старшеклассник и пошёл за ёжиком в комнату.
        Уши у ёжика в самом деле были видны, но мы им не удивились. А вот цвет иголочек степного ежа нас удивил. Они были совсем светлые. Старшеклассник заметил наше удивление и свредничал:
        — Они не только светлые, но и совсем не колючие, — серьёзно сказал он.
        Антон потянулся к ёжику, а тот как наподдаст его боком и уколол Антону ладонь. Антон заревел. Старшеклассник испугался и заторопился выпроводить нас из квартиры. В дверях Антон обернулся и сказал ему:
        — Ёжик колючий, но хороший, а ты вредина.
        Но старшеклассник даже не пригрозил ему, а поскорее закрыл дверь. Наверное, боялся, что выйдут родители.
        На этом наш обход животных и их владельцев закончился. Мы спустились во двор и в том же сарае, где проводили свой первый сбор, встретились с группой Павлика. Конспирация для нас была прежде всего!
        Их улов оказался намного больше нашего. Они побывали в семи квартирах и познакомились с семейством морских свинок, двумя канарейками и петухом Филей венецианской породы. Петух жил на квартире помощника режиссёра киностудии. Временно, пока шли съёмки фильма «Птичий город». А постоянно Филя живёт в живом уголке у юннатов Дворца пионеров. Помощник режиссёра Нина Петровна сказала, что, как только Филя вернётся в живой уголок, у неё будет гостить лиса, потому что на студии начнут снимать фильм «Кумушка».
        Павлик не записал Филю в наш список.
        — Временных жильцов на учет не берём, — объяснил он.
        Мы согласились, и он продолжал рассказывать дальше:
        — Ещё были в квартире, где живут два щенкабоксёра. Один из щенков болен чумкой. Я посоветовал хозяйке щенка добавлять ему в еду немного серы.
        — Зачем? — спросил Бориска.
        — Тогда чумка будет протекать в лёгкой форме, — объяснил Павлик и добавил: — Серы у хозяйки не оказалось, и я обещал принести ей пакетик.
        — А где ты возьмёшь его? — спросил Гоша.
        — В аптеке. Она дала мне двадцать копеек.
        — Пошли в аптеку, — сказал Антон.
        — А потом вернёмся к хозяйке и подежурим у её щенка. Посмотрим, как он будет есть свой ужин с серой, — сказал Павлик, но тут же предупредил, что дежурить всем неудобно, а главное, это утомит больного щенка.
        Тогда мы решили, что будет лучше, если с Павликом останется дежурить Бориска, чтобы он полюбил щенка.
        Ещё группа Павлика выяснила, что в сорок первой квартире живёт собаковод, который всё лето отдыхает со своей овчаркой Арсом на даче. Завтра он должен вернуться. Мы решили познакомиться с ним. Овчарка тоже должна нас знать.
        ЛОВУШКА
        Мы договорились идти к собаководу все вместе, но когда на другой день я возвращался из школы и вошёл в подъезд нашего дома, какаято непонятная сила остановила меня на площадке второго этажа и заставила позвонить в квартиру собаковода. Должно быть, мне ужасно не терпелось познакомиться с его огромным псом.
        Я позвонил два раза. Никто не ответил. Видно, жилец ещё не приехал с дачи. Но я на всякий случай стукнул несколько раз кулаком в дверь: вдруг хозяин не слышит звонка. Дверь от моих ударов приоткрылась. Она оказалась незапертой. Я шагнул в маленькую прихожую, но не успел позвать хозяина, как ко мне из кухни вышла овчаркаволк. Она спокойно обошла меня и легла перед выходом.
        — Эй, кто тут есть? — поспешно крикнул я, надеясь, что хозяин овчарки тоже на кухне.
        Никто не ответил. Только овчарка внимательно посмотрела на меня, подняв вверх морду.
        «Влип! — пронеслось у меня в голове. — Хозяина нет, а Арс меня теперь не выпустит». Я знал, что обученные собаки впускают в квартиру кого угодно, а выйти не дают.
        Так и есть. Только я сделал шаг к выходу, как Арс угрожающе зарычал.
        — Это нечестно, — сказал я ему ласковым голосом. — Я же ничего не взял и пришёл изза тебя.
        Арс согласно мотнул головой и посмотрел на меня так, точно сказал: «раз пришёл изза меня, то и оставайся со мной».
        Тут на нос Арсу села муха, и он замотал головой. Мне стало смешно и не так страшно. Я решил присесть у стены на пол: стульевто в прихожей не было. Но только я стал опускаться, Арс зарычал ещё грознее, чем в первый раз. Я сразу вытянулся, точно по команде «смирно».
        «Ну и вредина! Сам лежит, а мне даже сесть не даёт». Я укоризненно покачал головой и тут же почувствовал, что муха, которую согнал со своей морды Арс, села мне на нос. Я шевельнул рукой, чтобы согнать её, но Арс принял мой жест за угрозу и поднялся во весь свой могучий рост.
        Мне стало не по себе. Я тут же застыл как изваяние. А противная муха опять стала донимать меня. Я отвернулся от овчарки и принялся гримасничать: решил согнать муху движениями лица. Мухе, очевидно, такая игра нравилась. С носа она переползла на щеку и немножко отдохнула в ложбинке между носом и верхней губой. Потом подползла к уху.
        Арс успокоился, снова растянулся у двери, но вдруг привстал и принялся чесать себе бок. Нет, они прямо издевались надо мной, эти муха с собакой. Оттого, что Арс чесал свой бок, мне стало ещё щекотнее. Я скривил губы, вытянул их в сторону уха и подул. Муха не улетала. Но Арс насторожился и перестал чесаться. Ему показалось, что я опять чтото затеваю.
        Тут на лестнице послышались шаги и голоса ребят. Арс отошёл от двери и сел рядом со мной. Я, не двигаясь, стал ждать, чем всё это кончится. Голоса приближались, дверь отворилась. Первым в прихожую вошёл пожилой человек. (Я сразу понял, что это хозяин Арса.) За ним показались Павлик, Вадик, Светка за руку с Антоном, Оля, Бориска и Гоша, как всегда замыкающий. Мне стало ужасно неловко. Хорошо, что хозяин прикрыл меня дверью. Мне бы воспользоваться этим и выскочить на площадку, а немного погодя войти как ни в чём не бывало. Но противный Арс, хоть и приветствовал хозяина, всё равно одним глазом косился в мою сторону. Ничего не оставалось, как выйти изза двери и сказать:
        — Извините, я тоже к вам, но пришёл раньше, дверьто у вас была не заперта.
        — И долго тебя Арс продержал? — спросил хозяин овчарки.
        — Совсем немного, минуты три, — соврал я, обрадовавшись, что он не рассердился. Я почемуто думал: если собака злая, то и хозяин такой же.
        — Ну ничего. Ты на Арса не обижайся, — весело сказал хозяин. — Служба есть служба. Ведь он не знал твоих намерений.
        — Я не сержусь, — заверил я хозяина, — я только боялся, что прожду вас долго. Ведь Арс мне ни сесть не давал, ни до лица дотронуться. А мне на нос муха села.
        Все засмеялись, а хозяин квартиры сказал:
        — Значит, ты тоже из «Синего креста».
        Выходит, ребята уже всё ему рассказали.
        — Мы всех домашних животных нашего двора на учёт взяли, — сказал Павлик хозяину Арса. — Вот и с вашим Арсом хотим познакомиться.
        — Кое для кого это знакомство началось не очень удачно, — улыбнулся хозяин Арса и обратился ко мне: — Теперь Арс надолго сохранит к тебе недоверие.
        — Так и надо, пусть не ходит один, — упрекнул меня Павлик. Он был доволен, что может сделать мне замечание при ребятах.
        — Видишь, как плохо отрываться от коллектива, — засмеялся хозяин и пригласил нас в комнату.
        Мы расселись на стульях, и я заметил, что Арс в самом деле не сводит с меня насторожённых глаз: небось думает, как бы я чего в карман не сунул. Он лёг у ног хозяина, а морду повернул в мою сторону.
        У меня снова испортилось настроение. Я нахмурился и молчал, а Павлик чувствовал себя великолепно. Разговорился, как никогда:
        — Мы, Степан Григорьевич, пришли к вам не только познакомиться с Арсом, — сказал он хозяину. — Мы хотим узнать, как вы служили на границе.
        — Я тоже хочу быть пограничником, — объявил Антон.
        Я не ожидал, что хозяин Арса служил на границе. Хотя по виду он очень походил на начальника погранзаставы, каких я не раз видел в кино. Правда, сейчас он был уже старый, лет пятидесяти, а может, и больше. Но всё равно глаза у него блестели помолодому и сам он был широкоплечий и, наверное, сильный. Руки большие и жилистые. Однако Степан Григорьевич почемуто смущённо кашлянул и негромко сказал:
        — Неувязка получилась. Я никогда не служил на границе. Вот Арс служил.
        — А как же он тогда попал к вам? — спросил Павлик.
        — Друг у меня начальник погранзаставы, — ответил Степан Григорьевич, — он много лет с Арсом работал. А теперь Арс для границы стар. Ему десятый год пошёл. Вот товарищ и привёз его мне. Знает, что я люблю собак. А я всю жизнь работал в заповедниках. Изучал повадки животных, старался улучшить ценные пушные породы.
        Тут я заметил, что на шкафу, стенных полочках и старой этажерке стоят чучела лисицы, бельчонка с орехом в лапах, барсука и ещё какихто незнакомых мне маленьких зверьков. Всётаки я ужасно ненаблюдательный! Полчаса нахожусь в квартире и не обратил на них внимания.
        — А теперь я уже на пенсии, — продолжал Степан Григорьевич, — иногда ездим с Арсом на охоту. Хороший пёс.
        — А у нас кошка Мурка замечательная, — сказала Светка, — даже жалко, что сейчас она живёт у бабушки. Она тоже на чужих злится. А своим радуется. Я как приду из школы, она подойдёт и начнёт о мои ноги тереться. И мурлыкать.
        — Все кошки подлизы, — высказался Бориска, — придут домой — мурлычат, а сами небось гнездо разорили или мясо стащили. Даже мышонка почеловечески съесть не могут. Сначала поиграют с ним… Вредины они!
        — А вот в Древнем Египте, — сказал Степан Григорьевич, — кошка считалась священным животным. 3а убийство кошки полагалась смертная казнь.
        — Это почему же? — опешил Бориска.
        — Потому что, когда исчезали кошки, появлялись мыши и крысы. Они съедали целые урожаи.
        — Что — съел? — зашептала Светка Бориске. — Смертная казнь!
        — А я бы всё равно их преследовал, — воинственно заявил Бориска.
        Все засмеялись, а Павлик сказал Степану Григорьевичу:
        — Нам бы очень хотелось чемнибудь помогать вам.
        — Пока заходите почаще, чтобы Арс к вам привык. А там посмотрим, — ответил наш новый знакомый.
        Мы поднялись и стали прощаться. Арс вместе со Степаном Григорьевичем проводили нас до самой двери.
        Как только мы вышли на лестничную площадку, Павлик сказал:
        — Ребята, вам не показалось, что Степан Григорьевич хочет поручить нам чтото важное? А то зачем ему говорить: «Там посмотрим». — И, обернувшись ко мне, Павлик добавил: — Тебе не придётся участвовать в этом деле.
        — Почему? — удивился я.
        — Сам же слышал, что Арс взял тебя на подозрение.
        — Ничего, Арс меня ещё скорее, чем тебя, полюбит, — ответил я Павлику, но подумал с тревогой: «Неужели я сам себе так навредил?»
        ХОРОШИЙ РЕЗУЛЬТАТ
        Не знаю как к Павлику, а ко мне неприятности никогда не приходят в одиночку. Случилась одна — жди другую. Только я пришёл наутро в школу, как Павлик говорит:
        — Идём в учительскую, Ираида Кондратьевна вызывает.
        — Зачем? — спросил я.
        — Сам разве не знаешь, — шёпотом сказал Павлик.
        Конечно, я его от волнения спросил, и так всё было ясно. Вожатая сказала учительнице, что у октябрят будут другие шефы. И она хочет запретить нам с ними встречаться.
        — Если что, скажем: играли вместе просто так, как жильцы одного дома, — предупредил Павлик. — Этого нам уж запретить никто не может.
        В учительской мы увидели Ираиду Кондратьевну, зарёванного Гошу и пыхтящую, как маневровый паровоз, его мать. Она тут же поднялась с дивана и, указывая на нас, затрубила своим громким голосом:
        — Эти самые! Они! Они подговорили!
        Гоша заревел ещё громче. Я сразу догадался, что он чтото натворил и, оправдываясь перед матерью, впутал в это дело нас.
        — Зачем вы это сделали? — спросила нас Ираида Кондратьевна.
        Я пожал плечами, потому что не знал, о чём нас спрашивают. Но не успел я и рта раскрыть, как Гошина мама сказала:
        — Ребёнок теряет аппетит, совсем отказывается есть. А теперь ещё заболеть может. От щенка грязь, блохи. Зачем он нам?
        — А в книжке «Родная речь» написано, что собака — друг человека, — размазывая по лицу слёзы, протянул Гоша, — я хочу друга.
        — Заведи двуногого, — приказала ему мать.
        — Двуногого? — перестав плакать, изумился Гоша. — Разве такие собаки бывают?
        — Зачем вы велели Гоше и другим октябрятам завести себе щенков? — спросила Ираида Кондратьевна.
        — Мы не велели, — вырвалось у Павлика.
        Я чутьчуть не сказал то же. Мы ведь в самом деле ничего не приказывали. Только говорить так сейчас — значит, засыпать Гошу окончательно. А это не потоварищески.
        — Гоша нас не совсем правильно понял, — начал я и рассказал Ираиде Кондратьевне про наш «Синий крест».
        В конце своего рассказа я нарочно подчеркнул, что октябрята тут ни при чём.
        — Это мы с Павликом помощники «Синего креста», — сказал я. — А Гоша просто, как наш сосед, узнал об этом и тоже захотел ухаживать за животными и птицами, которые есть у жильцов нашего дома.
        — Разве это плохо? — спросил Павлик Ираиду Кондратьевну.
        А я, чтобы не продолжать разговор на эту тему, сказал Гошиной маме:
        — О щенке вы не беспокойтесь. Мы можем отдать его комунибудь хоть сегодня. У нас есть много желающих.
        — Нет, зачем же! — вдруг возразила мать Гоши. — Если ваш «Синий крест» будет о нём заботиться, пусть щенок остаётся. Но с условием, — сказала она уже улыбающемуся Гоше, — когда он будет есть, ты тоже с ним перекусишь.
        Гоша торопливо закивал головой и для большей убедительности заявил:
        — Я и сейчас есть хочу.
        «Нет, всётаки Гоша обжора, — подумал я. — Перед школой ел, и опять… А всегото полчаса прошло». И я тихо сказал Гоше:
        — Здоров ты есть!
        Но как только мы вышли из учительской и мать Гоши заторопилась домой, чтобы успеть к большой перемене принести ему новый завтрак, Гоша сказал мне:
        — Ничего вы не понимаете. Мама пообещала выгнать утром щенка. Вот я и кормил его про запас. Вчера ужин отдал, а утром весь завтрак. У меня во рту со вчерашнего обеда ещё ничего не было.
        — Не горюй! — хлопнул я по плечу Гошу. — Это тебе только на пользу. Главное, теперь у тебя есть друг!
        — Угу, — промычал в ответ довольный Гоша.
        Мы с Павликом тоже были довольны. Ведь на этот раз, как говорят взрослые, мы отделались лёгким испугом.
        Но едва мы поднялись на свой этаж, как увидели вожатую. Она стояла к нам спиной и говорила с двумя мальчиками из пятого «В». Это были Костя Колтыпин и Яша Скобцов, те самые ребята, которых она прочила вместо нас октябрятам. Мы спрятались за коридорной дверью, а как только вожатая ушла, подскочили к ним, и я сказал словами старшеклассника — хозяина степного ёжика:
        — Ну что, влипли, братцы? Октябрята дотошные, одними «почему» да «отчего» со света сживут.
        — Сами знаем! — буркнул долговязый Костя.
        А Яша Скобцов смешно развёл своими пухлыми короткими руками и удивился вслух:
        — Почему она думает, что мы подружимся с ними? «Точно, как и нам говорила», — припомнил я и огорчился. Павлика это тоже задело, потому что он спросил с вызовом:
        — И когда же вы собираетесь к октябрятам?
        — Может, завтра… — начал было Яша, но Костя прервал его:
        — Ты что? Раньше той недели не пойдём, у нас же в понедельник контрольная по математике.
        — Это верно, — согласился Яша и сказал нам дружелюбно: — На той неделе пойдём, чего торопиться.
        — Конечно! — охотно поддержали мы Яшу. — Успеете ещё намаяться.
        Мальчики ушли в свой класс, а мы сразу задумались. Неделя — срок небольшой. Надо было срочно чтото предпринимать. Павлик, как всегда в таких случаях, молча уставился на меня. Я хотел разозлиться, но неожиданно для себя сказал:
        — У меня, кажется, возникла идея. Я придумал, что сделать, чтоб вожатая от них отстала.
        — Что? — схватил меня за руку Павлик.
        — Погоди, дай я получше всё обмозгую. Надо продумать коекакие детали, — сказал я Павлику и вместе с ним пошёл в класс.
        САМОЗВАНЦЫ
        Павлик еле высидел последних два урока — так ему не терпелось узнать, что я задумал. На последнем уроке он даже написал мпе записку: «Обьясни вкратце, что задумал». Но я ответил: «Вкратце не объяснишь». И он отстал. Но уже в раздевалке потребовал:
        — Ну, что ты предлагаешь?
        Ми вышли из школы, отстали от других ребят, и только после этого я совсем тихо сказал Павлику:
        — Нам необходимо на какоето время стать этими самыми пятиклассниками.
        — Какими пятиклассниками? — не понял Павлик.
        — Теми, которые должны вместо нас шефствовать над октябрятами, — расшифровал я.
        — Как же мы это сделаем? — усмехнулся Павлик. — Загримируемся под них, что ли?
        — Ещё чего! — фыркнул я. — У Яшки Скобцова такой курносый нос, что с непривычки даже смотреть на него смешно. Загибается кверху, точно перевёрнутая запятая. А Костька Колтыпин рыжий, и на щеке у него бородавка с целую копейку. Очень нужно под таких гримироваться! Мы без всякого грима назовём себя их именами.
        — Что ты выдумал! — замахал на меня руками Павлик. — Для чего нам это нужно?!
        — Как для чего?! — возмутился я недогадливости Павлика и принялся подробно, как непонятливому ученику, растолковывать ему мой замысел:
        — Представь себе, что ты, Павел Хохолков, совсем не Павел Хохолков, а ученик пятого «В» Костя Колтыпин. (Павлик тоже здорово вытянулся за лето.) А я, Пётр Мошкин, — никакой не Пётр Мошкин, а Яков Скобцов. Представил?
        Павлик кивнул головой и нетерпеливо передёрнул плечами:
        — Ну и что?
        — А теперь скажи: станет в этом случае вожатая возражать, чтобы мы занимались с октябрятами или нет?
        — Конечно, не станет, — сказал Павлик. — Ведь она именно этого хочет.
        — Вот и выходит: если мы временно назовёмся этими ребятами, вожатая подумает, что Костя и Яша уже занимаются с октябрятами, и оставит их в покое. Что нам и надо. А без её напоминаний они ни за что не пойдут к октябрятам. Ты же видел, что им это не оченьто хочется.
        — Здорово придумал! — неожиданно восхитился моей идеей Павлик, но тут же заявил: — Только из этого ничего не получится. Это неосуществимо.
        — Почему? — удивился я.
        — Потому что мы не можем назвать себя Яшей и Костей. Октябрята уже знают, что я — Павел, а ты — Пётр.
        — Это пусть тебя не волнует, — заверил я Павлика, — они будут в восторге от нашего превращения.
        — Ты хочешь открыть им всё? — спросил Павлик.
        — Ни под каким видом! — замахал я перед носом Павлика пальцем. — Мы ещё недостаточно завоевали авторитет, чтобы так поступать.
        — Тогда как же ты это сделаешь? — поинтересовался Павлик.
        Я уже придумал, как это сделать, но рассказывать об этом Павлику — значит, начинать ненужное обсуждение, которое наверняка перейдёт в спор. Он же каждую мою идею сначала отвергает. Даже сейчас похвалил и тут же стал возражать. И потому я сказал уверенным голосом:
        — Придумаю! Вот увидишь, что придумаю. Ещё есть время.
        Павлик испытующе посмотрел на меня и напомнил:
        — Не забудь, что мы встречаемся с октябрятами в нашем тайном штабе сразу после школы.
        — Я знаю, — кивнул я головой, и мы разошлись по домам.
        Но как только мы пришли в наш штаб, Павлик спросил меня:
        — Придумал, что сказать октябрятам? Тогда давай обсудим твой план. Я должен быть в курсе.
        К счастью, только я раскрыл рот, как в сарай вбежали Светка с Антоном, а за ними и остальные ребята, и Павлик сам остановил меня. Он только спросил громко:
        — Сейчас скажем им о нашей конспирации или под конец сбора?
        — Лучше сейчас, — предложил я и, закрыв плотнее дверь сарая, спросил октябрят таинственным голосом: — Вы все смотрели по телевизору «Семнадцать мгновений весны»?
        — Смотрели! — хором ответили октябрята.
        — А «Щит и меч»? — спросил я всё так же таинственно.
        «Щит и меч» смотрели не все, но это не имело уже значения. И я продолжал:
        — Когда наши советские разведчики действуют во вражеском тылу, они обязательно берут себе другое имя, чтобы их не узнали.
        — А то их сразу заберут, — высказался Антон.
        — Правильно, — первый раз за всё время знакомства похвалил Антона Павлик.
        — Да, заберут, — подхватил я, — и они не выполнят задание, которое им поручили. — Тут я пристально посмотрел на ребят, точно проверял, можно ли им доверить важную тайну, и сказал совсем тихо: — Скоро мы с вами тоже получим очень ответственное задание.
        — От Степана Григорьевича? — спросил Вадик.
        — Не будем сейчас уточнять, от кого. Когда придёт время, вы всё узнаете, — вставил Павлик.
        — С этого часа мы должны начать подготовку к этому заданию, — сказал я, — и начнётся она с вашего испытания.
        — С какого? — приподнявшись с сучковатого чурбака, спросила Оля.
        — Прежде всего вы должны запомнить, что с этой минуты для всех, кроме вас, мы с Павликом будем иметь другие имена. Павлик с этой минуты — Костя, а я — Яша.
        — Если вас ктото спросит: «Как зовут Ваших вожатых?» — вы должны чётко и твёрдо ответить: «Яша и Костя!» — повторил Павлик.
        — Да! — подтвердил я. — И никаких Петь и Павликов. Так нас можете называть, только когда мы одни.
        — Мы тоже должны изменить себе имена? — спросил Гоша.
        А маленький Антон, не дожидаясь ответа, сказал:
        — Я буду Карлсоном, который живёт на крыше.
        — Будь лучше Карлсоном, который живёт дома, — пошутил Павлик.
        А я очень серьёзно сказал:
        — Пока такого приказа не было. Я только знаю, что первое важное задание, которое нам скоро поручат, вы будете выполнять в масках, чтоб вас никто не узнал. — И тут же добавил: — Но если ктото из вас проговорится и скажет, что вожатые вашей звёздочки Павлик и Петя, никакого задания нам не получить.
        — Не беспокойся!
        — Мы не проговоримся! — с жаром заверили нас октябрята.
        — Вот и хорошо, — облегчённо вздохнул Павлик и полез в свой портфель за тетрадью: на сбор звёздочки он всегда приходил с портфелем. — А теперь я вам сообщу о наших подшефных. Я подсчитал всех, у кого мы были. — И Павлик объявил: — В трёх домах нашего двора живут двадцать три собаки, тридцать шесть кошек, семья морских свинок, четыре черепахи, три хомячка, пять щеглов, канарейка с кенарем, два волнистых попугайчика, степной ёж и временный жилец петух Филя венецианской породы. — Он отложил свой список, и спросил ребят: — А что, если нам сделать во дворе небольшой загончик? В клетке много не набегаешься, а в загончике хомячки и морские свинки могут порезвиться.
        — Морским свинкам надо вырыть пруд, большой, как море, — разохотился Гоша.
        Пришлось объяснять ему, что морские свинки только так называются, потому что когдато давнымдавно их привезли к нам изза тысячи морей. А воды они боятся хуже кошек. Гоша очень удивился и заявил, что тогда морских свинок нужно называть сухопутными.
        Мы закончили наше совещание и отправились на поиски стройматериалов для загончика, который Павлик назвал вольерой. Ходили больше часа, но нигде не нашли ни одной приличной доски. Тогда мы вернулись, чтобы поговорить с техникомсмотрителем. Он жил в доме напротив. Но как только вошли к себе во двор, от удивления просто руками развели. Там работал бульдозер. Он наезжал на сараи и разваливал их. Возле бульдозера суетился и давал указания техниксмотритель.
        — А как же наш тайный штаб? — закричал толстяк Гоша.
        — Перенесём сборы в другое место, — сказал Павлик. — Зато у нас будет много стройматериала. Мы такую вольеру сделаем, не хуже, чем в зоопарке.
        Это успокоило ребят. Мы дождались, когда бульдозерист кончит работать, и принялись отбирать уцелевшие доски. Натаскали целую кучу и разошлись по домам обедать и делать уроки.
        Но я ещё не начал есть суп, как ко мне прибежал запыхавшийся Гоша.
        — Приехал грузовик и всё увозит, — сообщил он с порога, — наши доски тоже грузят!
        Мы побежали во двор. Грузовика, который увёз часть наших досок, уже не было. В кабине бульдозера сидел молодой парень и зевал от безделья.
        — Вы зачем наши доски увозите? — строго спросил я его.
        — Согласно наряду, — беззаботно ответил парень.
        — Бежим к технику, скажем! — затеребил меня Гоша.
        Мы побежали. Техникасмотрителя не было дома. Гоша не выдержал и закричал на всю квартиру:
        — Нас обокрали!
        Жена техника, его мать и две дочкидошкольницы обступили нас и стали расспрашивать, из какой мы квартиры и когда произошла кража. Но тут пришёл техниксмотритель и сразу всё понял.
        — Пусть увозят старьё, — сказал он, — мы сделаем для вас игровую площадку из нового материала. У нас есть на это фонды. Плотники поставят беседку, грибызонтики, а вы их покрасите. Справитесь?
        — Справимся, — ответил Гоша и, кивнув на меня с Павликом головой, объявил: — У нас такие вожатые! — И добавил со значением: — Их Костя зовут и Яша.
        — Очень приятно, — сказал нам техниксмотритель.
        Во дворе бульдозерист и шофёр грузили оставшиеся доски уже на второй грузовик.
        — Скорее! Скорей! — заторопили их Павлик с Гошей, — почище убирайте это старьё. Тут будет игровая площадка из нового материала. У нас есть фонды.
        Пареньбульдозерист подчистил всё как следует. Ни одной щепочки не оставил, ни одного кирпичика.
        Мы стали ждать стройматериалы и плотников. Прождали три часа и ничего не дождались. Тогда Павлик, я, Вадик и Бориска снова пошли к техникусмотрителю. Мы хотели взять с собой Гошу. Он мог пригодиться, если нам придётся чтото отстаивать. Но его мать сказала, что он ушёл кудато дрессировать щенка. Пришлось идти без него.
        — Стройматериалов нет, и плотников тоже, — сообщили мы техникусмотрителю.
        — Не всё сразу. — Техниксмотритель тяжело вздохнул: — Плотник может прийти хоть сейчас только что ему делать без стройматериалов?
        — Нечего делать, — согласились мы, — надо привезти стройматериалы.
        — А кто это сделает? — спросил нас техниксмотритель. — Водопроводчик за досками не поедет, и сантехник тоже, а завхоз в отпуске.
        Давайте мы получим, — предложил Павлик.
        — Вам нельзя. Вы беспаспортные. Как я вам доверенность выпишу? Придётся обождать. — Техниксмотритель вздохнул с облегчением, будто какое дело сделал.
        — А вы тогда сами поезжайте, вот вам и посылать никого не придётся, — посоветовал ему снайпер Вадик.
        Техниксмотритель рассмеялся:
        — А что? Это выход. Придётся так и сделать. Спасибо за подсказку. — И он пожал Вадику руку.
        Мы тоже похвалили Вадика, как только распрощались с техникомсмотрителем. Здорово Вадик его поддел! Прямо как на мушку автомата взял. Настоящий снайпер!
        ОБСТАНОВКА НАКАЛЯЕТСЯ
        На другой день, когда мы с Павликом вернулись из школы, во дворе лежала куча отличных досок, а возле неё стоял парень в ковбойке с ящиком инструментов через плечо. Мы сразу догадались, что это плотник, и сказали ему:
        — Пообедаем и придём вам помогать.
        — Помогать? — удивился парень.
        — Ну да, вы же будете делать для нас площадку, — подтвердил Павлик.
        — Точно, — оживился парень, — валяйте приходите. Страх не люблю работать один.
        После обеда мы собрали в подъезде октябрят и сказали им:
        — Если мы поможем плотнику строить площадку, он не откажется помочь нам сделать вольеру.
        — Можно, я только домой сбегаю, переоденусь? Я не знала, что мы будем работать, — спросила разрешения Оля. Она была в красивом новом платьице.
        — Конечно, — закивали мы с Павликом головами.
        Оля побежала переодеваться, а мы пошли к плотнику.
        — Ему тоже нельзя говорить ваши настоящие имена? — спросил нас Бориска.
        — Конечно, нельзя! — опередив нас, накинулся на него Гоша. — Объяснили же тебе: для всех, кроме нас, они Костя и Яша. А плотник разве «мы»?
        — Правильно, — похвалил Гошу Павлик, — этот плотник чужой и взрослый. И потому мы для него Костя и Яша.
        — А для вожатой и Ираиды Кондратьевны вы кто? — неожиданно спросил Бориска.
        Мы невольно смутились. «Уж не узнал ли он что о нашей отставке?» — мелькнуло у меня в голове. Но Павлик моментально взял себя в руки и сказал твёрдым голосом:
        — Как раз вожатая и подсказала нам эту игру. Если проговоритесь ей, значит, не выполните первое испытание и всё сорвёте.
        Бориска удовлетворился ответом. Он ничего не подозревал. Просто ещё раз хотел уточнить. Уж такой у него назойливый характер.
        За время, пока мы обедали и совещались в подъезде, плотник почти ничего не сделал. Только одно бревно обтесал. Возле стружек валялась тьматьмущая окурков.
        — Вот мы и пришли, — сказал Павлик и кивнул на октябрят, — с пополнением.
        — Что будем делать? — спросил снайпер Вадик, деловито засучив рукава куртки.
        — А не отказаться ли мне от этой мороки? — лениво потянувшись, сказал парень.
        — Почему отказаться? — удивился я.
        — Дел невпроворот, а плата грошовая, — объяснил он и зевнул. Парень, видно, был ленивый.
        — Не надо отказываться, — попросила его Светка, — мы вам поможем.
        — Говорите, что делать? — спросил я требовательно.
        Тут выскочил Гоша со своим щенком и закричал:
        — Давайте работать!
        А щенок залаял на плотника. Точно хотел сказать: «Начинай, чего расселся?»
        — Ладно, где наша не пропадала, — сказал парень и, нагнувшись за бревно, достал лопату. — Копайте вот тут яму для гриба, — сказал он мне с Павликом и ткнул лопату в землю. — Ясно?
        — Ясно! — ответили мы, а Гошин щенок опять тявкнул на парня.
        — Вы копайте, — сказал нам парень и обернулся к Гоше: — А ты со своим Кубарём отойди.
        — С каким Кубарём? — не понял Гоша.
        — Ну, со щенком, — поправился парень. — Ты его как кличешьто?
        — Ещё не придумал как, — сознался Гоша, — может, Памиром или Байкалом назову.
        — Памиром… — засмеялся плотник. — Какой же он Памир! Круглый он, как клубок шерсти, настоящий Кубарик.
        Парень стал стругать доску, а Гоша присел на уже обтёсанное бревно и, глядя на своего щенка, засопел носом. Потом совсем тихонечко позвал его:
        — Кубарик, Кубарик, ко мне!
        Щенок вылез изпод скамейки и посмотрел на Гошу.
        — Видишь, отзывается, — улыбнулся парень и спросил Гошу: — Чечётку плясать умеешь?
        — А зачем? — удивился Гоша.
        — Будешь потом землю у столба утрамбовывать, — объяснил парень и, забравшись на горбыли, закурил.
        — Вот ещё, — обиделся Гоша, — я тоже буду помогать яму рыть.
        — И я, — сказал Вадик. — Может, какой удивительный камень найду.
        Мы с Павликом принялись рыть яму, а Гоша и Вадик стали выкидывать из вырытой земли битые кирпичи и щепки.
        — Пустым делом занимаетесь, — усмехнулся парень, пуская папиросный дым кольцами, — с камнями столб крепче стоять будет.
        Тогда Гоша дал понюхать Кубарику кусок кирпича:
        — Ищи такие же! — И они побежали по двору.
        Очень скоро Гоша принёс и бросил рядом с вырытой землёй три битых кирпича.
        — Кубарик на след навёл, — похвастался он.
        Тут вернулась переодетая Оля. Вместо платья с белым воротничком и туфельками в дырочках на ней был синий спортивный костюм и красные резиновые сапожки. Волосы Оля прикрыла косынкой, а на руки надела старые варежки. Настоящая работница!
        — Можно, я тоже буду копать? — спросила она.
        Пареньплотник не обратил на Олю никакого внимания, а Павлик подробно объяснил Оле, что сейчас самое главное — натаскать побольше битых кирпичей. Тогда столбы для грибов будут крепче стоять в ямах.
        Оля, Гоша, Светка и Бориска разбежались по двору. Рыть яму с нами остался только Вадик как самый рослый из октябрят и сильный.
        — Пускай порыщут, — выпуская клубы дыма от сигареты, сказал парень. — Надоест, так сами уйдут.
        Но никто не ушёл. Мы натаскали много камней даже после того, как парень сказал: «Будет», — ведь он не знал, что камни нам нужны ещё на загончик для хомячков, черепах и морских свинок. Мы задумали сделать настоящий террариум.
        Наконец парень стал распиливать доски. Октябрята тут же навалились на конец доски, чтобы не засасывало пилу. Потом они аккуратно отнесли распиленные доски в сторону.
        Распилив несколько досок, парень смахнул рукавом рубашки пот со лба и сказал:
        — На сегодня будет. Приходите помогать завтра: с вами веселее.
        На следующий день, пока мы были в школе, плотник уже ошкурил все доски и соорудил крышу для первого гриба.
        — Вот это будет гриб — красотища! — радовался Гоша и прыгал вместе с Кубариком через доски, крича ему: — Взять барьер! Взять!
        Наша помощь плотнику пока была не нужна. Мы уселись на второй куче досок и принялись обсуждать, в какой цвет лучше окрасить грибызонтики и какие декоративные кусты посадить у беседки.
        — А зачем у беседки кусты сажать? — спросил Гоша.
        — Как зачем? — удивилась Светка. — Чтоб красивее было, наряднее!
        — Давайте посадим душистый горошек, — предложил Вадик. — Он высокий. А из стручков можно свистульки делать.
        — Это акация, а не душистый горошек, — поправил его Павлик.
        — Обсадим беседку свистульками! — засмеялся Антон.
        С кустами было решено, и мы перешли к грибамзонтикам.
        — В какой цвет будем их красить? — спросил я октябрят и осекся, потому что в воротах нашего дома увидел старшую вожатую. Уж не меня ли с Павликом она пришла отчитывать? Но тут же вспомнил, что вожатая у нас близорукая и вряд ли могла нас разглядеть.
        — На горизонте разведчик! Меня и Павлика с вами нет, — объявил я октябрятам и вместе с Павликом спрятался за кучу горбылей.
        Вожатая подошла к ребятам, узнала их и сказала:
        — На днях к вам придут вожатые Костя и Яша. Я с ними говорила. Они согласны, так что не горюйте.
        Мы с Павликом побелели, как озорники в кабинете директора. Всё! Сейчас всё раскроется. И этот дошкольник Антон обязательно чтонибудь ляпнет. И точно! Он заявил вожатой:
        — А Костя и Яша уже третий день с нами занимаются. Они игру придумали. Мне разрешили называться Карлсоном, который живёт дома…
        — Мы будем строить с ними террариум, — перебил его Вадик.
        Очевидно, он тоже побоялся, что Антон может проговориться и назвать нас настоящими именами.
        Нам стало немножко полегче.
        — Они хорошие, Яша и Костя.
        — С ними интересно, — добавили Светка и Оля. Наверное, они приняли разговор вожатой за проверку их бдительности.
        Мы почти ожили.
        — А когда мы получим важное задание? — спросил вожатую Бориска и заставил нас снова побледнеть.
        — Ну, не всё сразу, — ответила та. — Вот сделаете свой террариум, подружитесь, а там и новое интересное задание получите. — И вожатая пошла к одному из трёх домов нашего двора.
        Мы воспрянули духом окончательно. Не вылезая изза кучи горбылей, я тихонечко свистнул Вадику:
        — Выясни, в какую квартиру она войдёт. Но чтобы она тебя не заметила.
        Вадик сорвался с места и исчез в подъезде вслед за вожатой.
        — Ну вот, первую проверку вы выдержали. Молодцы! — вылезая изза горбылей, похвалил я октябрят.
        — А лишних вопросов раньше времени задавать не следует, — заметил Павлик Бориске. — Антон и то сдержанней тебя.
        — Я Карлсон, а Карлсон много не говорит, — сказал надутый от гордости Антон, — он только всё время жуёт, вроде Гошки.
        Тут прибежал запыхавшийся Вадик и объявил:
        — Она вошла в квартиру Степана Григорьевича!
        — Страанно… — подозрительно протянул Павлик и снова побледнел.
        «Делает другим замечания, а сам себя на каждом шагу выдать может», — разозлился я и довольно сердито сказал ему:
        — Ничего странного нет. Вероятно, она хочет позвать Степана Григорьевича в школу, на сбор, чтобы он рассказал, как работал в заповедниках.
        Мы разошлись по домам. После всего пережитого мне, как, должно быть, и Павлику, больше всего хотелось побыть одному.
        «ТОЛЬКО ЭТОГО НАМ НЕДОСТАВАЛО!»
        На третий день работы плотник собрал крыши для всех трёх грибовзонтиков. Сделал он это быстро, пока мы были в школе, и мы изменили о нём мнение.
        — Он не ленивый, а только долго раскачивается перед работой, — сказал Гоша. — Я тоже иногда сяду за уроки и сижусижу ничего не делаю, пока мама не закричит.
        — Выходит, ты тоже лентяй! — сделал вывод снайпер Вадик.
        — Уж больно ты трудолюбивый! — рассердился на него Гоша.
        Мы засмеялись, и Павлик сказал:
        — Есть такие люди. Сначала вроде бы жуткие бездельники, а как втянутся в работу, за уши не оттащишь. Плотник как раз такой.
        Павлик очень точно определил его характер. Этот парень, когда всё сделал, сразу согласился сбить нам вольеру.
        — Вы мне помогали, и я вам помогу, — сказал он и даже предложил изменить конструкцию вольеры: сделать её треугольной и на две доски выше. Это чтобы обитатели вольеры не разбежались.
        После этого мы взялись за окраску грибовзонтиков. В ЖЭКе оказалась только одна жёлтая краска. Не делать же нам одних маслят! Мы попросили у родителей денег и купили банку красной краски, банку коричневой и маленькую баночку белил. Но белые крапинки на красной краске у нас не получились. Они расползлись, потому что мы поторопились нанести их, — красная краска ещё не просохла. Вместо мухомора у нас получился недозрелый подосиновик. Зато два других гриба выглядели настоящими подберезовиками: мы их покрасили одной коричневой краской. А жёлтую приберегли на вольерутеррариум. Покрасили мы его, накидали туда битых кирпичей и позвали Степана Григорьевича посмотреть.
        Степан Григорьевич похвалил нас и рассказал, что в Средней Азии видел террариумы, которые устанавливают на высоких подставках, чтобы прогревать пол специальными лампами. Животные там очень любят тепло. А если террариум большой, его прогревают особые печи.
        — Вот это да! — ахнул Гоша. — Я и не знал, что такие террариумы бывают.
        А я подумал, что если бы мы были знакомы со Степаном Григорьевичем раньше, ещё до нашей экскурсии в зоопарк, она прошла бы совсем подругому.
        Арс, с которым вышел Степан Григорьевич, тоже осмотрел наш террариум. Он прыгнул в загончик, обошёл его и, остановившись у одного из углов, залаял.
        Мы подошли к Арсу, наклонились и увидели внизу вольеры дыру. Она была небольшая, но морские свинки или хомячки могли легко пролезть в неё и сбежать.
        Мы похвалили Арса за сообразительность и принялись закладывать щель камнями. После этого мы распрощались с октябрятами до завтра. Тутто я и спросил Степана Григорьевича:
        — У вас вчера была вожатая нашей школы? Просила, наверное, вас выступить на какомнибудь сборе?
        — Нет, — возразил Степан Григорьевич, — она ко мне заходит просто так, породственному. Аня — моя племянница.
        Это известие снова повергло нас в уныние. Ведь Степан Григорьевич, ничего не подозревая, мог в любой её приход рассказать о нас. Он же не знал, что мы шефствуем над октябрятами тайно и даже под чужими именами.
        НОВОЕ БЕСПОКОЙСТВО
        — Нечего зря ломать голову, — сказал мне на следующее утро по дороге в школу Павлик. — Расскажем всё Степану Григорьевичу. Он наш друг и поймёт нас.
        — Расскажем! — согласился я.
        Но уже на большой перемене нам стало известно, что старшая вожатая заболела ангиной, и мы хоть и временно, но успокоились. Ведь во время болезни она не могла прийти к Степану Григорьевичу, чего же зря волноваться.
        После уроков мы решили обновить нашу вольеру: пустить в неё порезвиться хомячков и морских свинок.
        Павлик, Оля и Бориска пошли к хозяевам зверьков, а Светка, Антон и я остались охранять вольеру, чтобы в неё не забежали собаки, которых прогуливали две женщины из нашего дома. Светка посмотрела на одну собаку и спросила её хозяйку:
        — Ваша собака из Индии?
        — Почему ты так думаешь? — удивилась хозяйка пойнтера.
        — У неё на лбу тёмное пятнышко, как у индийских женщин, — ответила Светка.
        — Индийские женщины тут ни при чём! — засмеялась хозяйка пойнтера. — Предки нашего Лоцмана родились в Англии. Если бы ты видела его на охоте! Лоцман такие великолепные стойки делает — залюбуешься! Только истинный знаток способен их оценить.
        — Моя собака тоже очень породистая, — сказала другая женщина, в лакированных сапожках, — её деда и бабку вывезли из Шотландии. Нам предлагали за Пальму триста рублей, но мы и слушать не хотели.
        Тут прибежали Вадик и Гоша с Кубариком. Гоша так и прозвал своего щенка. Эта кличка очень ему подходила.
        Проглотив кусок хлеба с сыром, Гоша объявил:
        — У Людки из четвёртого подъезда вчера день рождения был. Ей тётка знаете чего подарила? Сиамского кота! Жуткий кот, я его только что видел: страшный, облезлый, как из драки вылез, и тощий, будто год не ел. Людка говорит, что сиамские коты всегда такие, сколько их ни корми. Она его на верёвочке гулять выводит, как собачонку.
        — Кошку на верёвочке! — ахнула Светка. — Ну и ну!
        — Сам в первый раз видел, — согласился Гоша. — Я её к нам сюда позвал.
        — С котом? — уточнил Вадик.
        — Ага!
        — Это ты зря, — сказал я, — сейчас ребята хомячков принесут. Он может броситься на них. И с собаками подраться.
        — Нет, он с собаками дружит, — возразил Гоша, — он с моим Кубариком уже играл.
        — Твой Кубарик щенок и глупый! — отрезала Светка.
        — Кубарик глупый?! — Гоша прямо захлебнулся от возмущения. — А кто помогал камни находить для столбов? Ты что, забыла? — И он взглядом призвал нас на помощь.
        — Кубарик, конечно, сообразительный пёс, — защитил я Гошу, — но он может испортиться. Его надо дрессировать.
        — Он у меня всё понимает, — заявил Гоша и крикнул: — Кубарик, к ноге!
        Щенок посмотрел на Гошу, мотнул головой, точно сказал: «Вот ещё!» — и припустился по двору.
        — Вот так понимает! — засмеялись Антон и Светка.
        — Он всё понял, — не сдавался Гоша, — только не захотел выполнять. Вы разве всегда слушаетесь взрослых?
        В его словах был здравый смысл, и Светка перестала смеяться.
        Тут хлопнула дверь самого дальнего от нас подъезда, и во двор вышла шестиклассница Людка, ведя на верёвочке свой подарок. Сиамский кот был длинный, как такса, и коричневый. Такого цвета котов я ещё не видел. Только кончик морды и концы лап были у него чёрными. Будто Людка надела ему на морду тёмный шерстяной колпачок и носочки на лапы. Высоко задрав хвост, кот важно выступал впереди хозяйки. И Людка вышагивала точно на параде.
        Сразу было видно, что она выхваляется своим котом.
        — Где же твой хвалёный террариум? — ещё издали крикнула она Гоше. — Мы с Маисом пришли посмотреть на него.
        — Ты что, слепая? — спросил я, кивнув на отгороженный загончик.
        Людка не удостоила меня ответом.
        — Почему твоего кота зовут Маисом? — спросил её Вадик.
        — Какое чудное имя, — сказала Светка.
        — Ничего чудного, — передёрнула плечами Людка, — кот из Сиама. Прочти Сиам наоборот, и выйдет Маис.
        — Потвоему, выходит, что все коты из Сиама — Маисы? — усмехнулся я.
        Но Людка опять ничего мне не сказала. Наверное, не нашлась с ответом.
        Собаки почуяли кота и побежали к нему. Хорошо, что хозяйки успели схватить их за ошейники и не пустить дальше.
        — Вы напрасно их держите, — сказала владелицам собак Людка, — Маис совсем не боится собак.
        Я и Бориска громко фыркнули.
        — Он их просто презирает, — сказала нам Людка. — Хотите убедиться?
        Она отвязала от ошейника верёвку и повернула кота к собакам. Кот смело пошёл прямо на них.
        Чистокровный шотландский сеттер лязгнул зубами, пойнтер Лоцман сделал стойку, которая восхитила бы даже истинных знатоков, а Гошин Кубарик смешно засеменил к коту. Но, поравнявшись с ним, получил удар по мордочке лапой в «шерстяном носочке», взвыл и отскочил в сторону.
        — Девочка, возьми своего кота! — тотчас сказала хозяйка пойнтера.
        Но было уже поздно: её пёс получил точно такой же удар в нос, как и Кубарик. У пойнтера сразу пропала охота сражаться. Он принял позу, не достойную никакого восхищения, и попятился назад, увлекая за собой хозяйку.
        — Видите! — торжествовала Людка. — Я же говорила. Все собаки его боятся. В Сиаме коты очень смелые. Они спокойно разгуливают по улицам, а собаки прячутся от них в подворотнях.
        Маис стал важно расхаживать между скамеек под грибамизонтиками, точно по центральной сиамской улице, а собаки жались к своим хозяйкам.
        — А за что твой скелет моего Кубарика цапнул? — гладя щенка, спросил Гоша.
        Людка самодовольно улы6нулась. Я не выдержал и сказал:
        — Здесь не Сиам, и пока твой кот не приучился к вежливости, тебе придётся гулять с ним отдельно.
        — Да, девочка, забирай своего кота и уходи отсюда, — сказала женщина в лакированных сапожках.
        — Ну и разбойник! — ужаснулась хозяйка пойнтера.
        — Подумаешь! — фыркнула Людка, подманив к себе кота. — Очень мы нуждаемся в вашей компании.
        Она зацепила коту за ошейник верёвочку и зашагала к воротам.
        Кот, победоносно подняв хвост, семенил рядом с ней.
        — Сюда бы Арса, — сказал я октябрятам, — он бы показал этому оккупанту.
        — Ты думаешь? — спросил меня Гоша упавшим голосом.
        ХИТРАЯ ГОСТЬЯ
        — Ребята, я вешу двадцать семь килограммов! — выбегая во двор, закричал Бориска.
        — Откуда ты знаешь? — спросил Павлик.
        — Папа купил весы, встаёшь на них и узнаёшь свой вес. А один килограмм сбрасывают на одежду, — объяснил Бориска и предложил: — Пошли ко мне, взвесимся.
        Мы побежали к Бориске и взвесились все, кроме Гоши. Он отказался, потому что только что пообедал. А помоему, просто боялся, что все узнают, сколько он весит.
        Вместо себя Гоша взвесил Кубарика. Стрелка весов остановилась на шести килограммах. Это почти вдвое больше того, сколько он должен был весить в своём возрасте.
        — Закармливаешь ты его, — покачал головой Павлик, — по себе равняешь.
        — Кубарик тоже только что наелся щей, — стал оправдываться Гоша, — в нём целое кило воды с капустой.
        — Он скоро у тебя не Кубарик будет, а настоящий Куб! — засмеялся Вадик.
        — Ожирением заболеет, — добавил Бориска.
        Октябрята уселись под грибамизонтиками и стали вспоминать, кто чем болел.
        — Я свинкой болел, — сообщил Антон, — у меня лицо было как у трёх толстяков в мультике, а может, как у Гошки.
        Гоша рассердился и щёлкнул Антона по лбу. Тот заревел, и Светка бросилась защищать брата. Мы еле оттащили её от Гоши. Чтобы окончательно примирить ребят, мы пообещали поехать с ними в выходной день за город.
        — Посмотрим, как готовятся и зиме лесные обитатели, — сказал Павлик.
        — Поможем белкам грибы на зиму заготовлять, — предложил Вадик, — найдём гриб и наколем его на веточку. Белка сразу заметит.
        Октябрята обрадовались, и мы с Павликом тоже. Но мыто с ним — по другой причине: ведь старшая вожатая, у которой была ангина, начала поправляться. В выходной день она может навестить своего дядю и увидеть нас с октябрятами во дворе. А если мы уедем, то ни за что с ней не встретимся.
        — Обязательно поедем за город! — решительно повторил Павлик.
        Тут вышла во двор его мама и позвала Павлика с собой в магазин «Детский мир». Она хотела купить ему новое осеннее пальто. Я остался с октябрятами один. Мы начали прибирать вольеру. Может, выйдет кто из жильцов и пустит в неё свою собаку. Но жильцы не выходили, а во дворе появилась никому не знакомая старушка с лисицей на поводке. Лису украшал пышный розовый бант у ошейника, и от этого её длинная мордочка казалась ещё хитрее. А старушка напоминала бабушку из сказки про Красную Шапочку. На ней был старомодный чепчик, а в свободной от поводка руке вытертая с боков сумка, очень похожая на смятый чемоданчик. Старушка присела на соседнюю скамейку, и лиса тотчас прыгнула на неё и села рядом. Лиса и старушка чемто сильно походили друг на друга. Об этом, наверное, подумала и Светка. Она посмотрела на меня и тихонько захихикала. Я взглядом одёрнул её и спросил старушку:
        — Вы когонибудь ждёте?
        Старушка кивнула головой, и её шляпкачепчик смешно запрыгала.
        — Я привезла Адель показать кинорежиссёру. А её нет ещё дома. Но мы подождём, не так ли? — спросила старушка лису. — Не тащиться же нам снова через весь город! Мы уже не молоденькие.
        Мы вспомнили про петуха Филю и засыпали старушку вопросами:
        — Ваша лиса из цирка?
        — Она будет сниматься в фильме?
        — Она умеет кувыркаться?
        Старушка не успела раскрыть рта, как из подъезда выскочил Гошин Кубарик и бросился к лисе. Та спрыгнула со скамейки, и они стали обнюхивать друг друга, а потом обниматься передними лапами и вилять от удовольствия хвостами. Лиса — большим пушистым, а Кубарик — коротеньким и смешным. Лисе здорово мешал поводок, и Оля попросила:
        — Выпустите лису в загончик. Пусть она там попрыгает.
        — Какие игры в таком возрасте, — покачала головой старушка, — Адель скоро капли будет принимать.
        — Ей много лет? — спросил Вадик.
        — Много, — улыбнулась старушка. — Она уже пенсионерка.
        Мы засмеялись, а Оля снова попросила старушку:
        — Пустите её в наш загончик, пусть погуляет.
        — Ну, если на минутку, — заколебалась старушка, — косточки размять. — Она подошла к нашей вольере, пустила туда лису и отстегнула поводок.
        Гоша перебросил туда же рвущегося Кубарика. Он побежал вдоль загончика, но лиса вдруг остановилась и смешно перекувырнулась.
        — Ой, — всплеснула руками Светка, — настоящая циркачка!
        Адель точно услышала её слова, поднялась на задние лапы, закивала мордочкой и смешно раскланялась.
        — Это вы ее научили? — спросил Вадик.
        — Не я, а мой муж. Он работал в цирке вместе с Аделью.
        — А теперь он не работает? — спросил я.
        — Он уже на пенсии, — пояснили старушка и, вернувшись и скамейке предалась воспоминаниям.
        Она рассказала нам, как её муж выступал с Аделькой на манеже цирка в первый раз. Лиса забыла всю дрессировку. Только и делала, что мешала ему. Муж старушки растерялся, а публике озорница лиса понравилась. Когда она убежала с игрушечной курицей в зубах, ей долго хлопали. После этого дрессировщик перестал добиваться, чтобы лиса правильно исполняла его приказания, а наоборот, стал поощрять её озорство. Лиса всё время мешала ему на манеже. И они имели успех.
        — Видите, она и сейчас не забыла, как раскланиваться, — сказала старушка и обернулась, чтобы посмотреть на лису. Но в загончике её не было. Старушка поглядела вокруг и побледнела.
        — Вы не беспокойтесь, ваша Адель куданибудь спряталась, — поспешил я успокоить старушку, — мы её найдём.
        Как раз тут во дворе появился Павлик в новом пальто. Узнав, что случилось, он сказал:
        — Только без паники. Давайте составим план поиска.
        — Какой план? — накинулся я на него. — Пока мы его составляем, лиса убежит за тридевять земель!
        Но Павлик уже составил план в уме.
        — У нас две задачи, — сказал он, — успокоить хозяйку и найти беглянку.
        — Найдём лису, так хозяйка сама успокоится, — заторопил нас Вадик.
        Да, успокоить старушку сейчас было невозможно. Она ходила по площадке между грибовзонтиков точно помешанная. Подняла в загончике бант лисы, поднесла его к лицу и заплакала. Мы бросились к ней.
        — Если Адель не найдётся, я умру, — сказала старушка трагическим голосом.
        Мы даже испугались. Кто её знает, вдруг так и сделает.
        — Вот кто нас спасёт, — сказал Гони и достал из загончика Кубарика. — Дайте ему понюхать лисий бант.
        Но Гоша не успел даже поднести ленточку к морде Кубарика, не то чтобы сказать «Пиль!», как щенок выхватил её из рук Гоши и со страшной скоростью бросился со двора.
        Гоша помчался за Кубариком, и они оба скрылись за домом.
        — Я не переживу этого, — сказала старушка и закрыла глаза.
        — Неужели умирает? — ахнула Светка и сказала старушке: — Не волнуйтесь раньше времени. Не найдётся лиса, тогда и расстраивайтесь…
        — Как это не найдётся! — строго перебил её Павлик. — Найдётся ваша Аделька, вот увидите.
        Старушка безнадёжно покачала головой.
        Мы пошли на поиски в разные концы двора. Но тут раздался лай Кубарика. Вслед за лаем с другого конца дома выскочил сам Кубарик. За Кубариком неслась лиса Адель, стараясь отнять свой бант. А за ними, переваливаясь с боку на бок, выкатился взмыленный Гоша.
        — Что я вам говорил, — кричал он на бегу, захлёбываясь от восторга, — сразу взял верный след!
        Старушка всё ещё сидела с закрытыми глазами.
        — Нашлась ваша лиса! Вот она! Смотрите! — завопили мы ей в уши.
        Старушка открыла глаза, увидела Адель, и по её щекам снова потекли слёзы.
        — Разбойница моя дорогая, что я только изза тебя пережила! — обнимая лису, всхлипывала она.
        — Способный у тебя пёс растёт, — сказал Павлик Гоше. Он любил когонибудь похвалить при случае.
        — Вы его ещё мало знаете, — надулся от гордости Гоша. — Кубарик сам догадался, как лучше лису заманить. Разыскал её и давай лентой дразнить. Она и бросилась отнимать.
        — Попалась на удочку! — засмеялся Вадик.
        — Пойдём, Кубарик, я угощу тебя «Докторской» колбасой, — позвал Гоша.
        — А я дам ему немного рыбного паштета, — принялась рыться в своей сумке старушка. — Это — любимое лакомство Адели. Рыбный паштет освежает мозг и снимает усталость.
        — Моей собаке паштет не нужен. Она и так здорово мыслит, — заявил гордый Гоша и увёл Кубарика лакомиться «Докторской» колбасой.
        Павлик тоже ушёл домой. Он был не в духе: ведь лису поймали не по его плану.
        А мы ещё долго не расходились. Всё обсуждали исчезновение Адели. В самом деле, что было бы, если бы она не нашлась? Но через день случилось такое событие, которое взволновало нас куда больше, чем появление в нашем доме дрессированной лисы.
        УЛЬТИМАТУМ «СИНЕГО КРЕСТА»
        В выходной день, перед тем как мы должны были уехать с октябрятами за город, ко мне прибежала заплаканная Светка.
        — Антона укусила собака, — сообщила она.
        — Какая собака? — спросил я. — Чья?
        — Бабкиогородницы. Теперь Антону сорок уколов делать. — Светка не выдержала и заревела снова. — Из поликлиники его на прививочный пункт направили. Надо вести.
        — Надо! — подтвердил пришедший ко мне Павлик. — Может, Буян бешеный.
        — Какой там бешеный! — возмутилась Светка. — Совсем здоровый на вид.
        — Это неважно, — сказал Павлик, — первое время бешенство может проходить в скрытой форме.
        — В поликлинике тоже так сказали… — всхлипнула Светка. — Теперь мама не разрешит мне в «Синем кресте» участвовать.
        — Почему? Ведь это не наша собака укусила Антона, — сказал я, — а посторонняя.
        — Будет она разбираться, — возразила Светка, — собака — и всё!
        — Идёмте к этой бабке и потребуем, чтобы она немедленно показала собаку ветеринару, — сказал Павлик и спросил Светку: — Направление на освидетельствование собаки вам дали?
        — Дали. Мама уже показывала его старушке, но она не хочет вести Буяна.
        — Не переживай, — сказал я Светке, — мы предъявим ей ультиматум от имени «Синего креста».
        — Вот хорошо бы, а то Антону сорок уколов в живот делать, — обрадовалась Светка и предупредила: — Вы к ней с улицы идите, тогда собака будет за забором. А через огород не ходите. Буян без привязи ходит, может и вас покусать.
        — Успокойся, всё будет в порядке, — заверил её Павлик и попросил Светку сбегать к ребятам и предупредить, что поездка за город может не состояться.
        К этой бабке мы уже ходили, когда организовали «Синий крест», чтобы взять на учёт её Буяна. Бабка жила в маленьком одноэтажном домике, который уже давно собирались сломать, но почемуто но трогали. Под окнами у неё был огород. Чтобы озорники не повыдёргивали с грядок лук и морковь, бабка завела себе злую собаку. Когда мы сказали ей в тот раз, зачем пришли, бабка даже слушать не хотела.
        «Ни в каком шефствии мой Буян не нуждается! И на ваш учёт не встанет. Уходите отсюда и не топчите грядки, — заявила она и проворчала нам вслед: — Ишь какие смекалистые: приручат пса, а потом весь огород растащат!»
        Так что разговаривать с бабкой было нелегко. Павлик даже вынул из своего портфеля (он и в поход с собой портфель взял, а не рюкзак) две сосиски, чтобы угостить пса и задобрить бабку. Одну сосиску Павлик дал мне, другую спрятал себе в карман.
        — Может, пригодятся, — многозначительно произнёс он.
        Бабка будто ждала, что к ней ктото явится. Не успели мы подняться на крыльцо, как она выросла перед нами: худая, высокая, с сердитым морщинистым лицом.
        «Злая старуха», — подумал я.
        — Мы к вам из школы, — официальным тоном сказал Павлик.
        — И чтоо? — хрипло спросила старуха.
        — Ваша собака укусила брата нашей ученицы, — сказал я.
        — А вамто что? — прошамкала бабка. У неё совсем не было губ. Должно быть, они провалились в беззубый рот.
        — Как что? — возмутился Павлик. — Нужно немедленно проверить собаку у ветеринара.
        — Ишь чего захотел, — усмехнулась старуха, — собака моя безо всякого ветенара здоровая! А покусала она мальчонку за дело: не дразни её. Сам виноватый. Буян! — позвала вдруг бабка собаку совсем другим, сладким голосом. — Иди сюда, паршивец, покажись!
        В конце тёмного коридора ктото заворочался. Я против своей воли сделал шаг назад. Мои пальцы быстро нащупали в кармане брюк сосиску. Буян подошёл к хозяйке и раза два лениво махнул хвостом.
        — Вы бы его привязали, — сказал Павлик.
        — Ишь ты какой ловкий! — затрясла головой старуха. — Самто небось на привязи часа не просидишь.
        — Тогда хоть на ремне каком водите, — добавил я.
        — Это ято собаку водить буду?! — искренне удивилась старуха. — Чисто мне других делов нету. Она должна мой огород караулить, а не на верёвке гулять.
        — Изза вас укушенному мальчику будут делать уколы, — сказал я, всё ещё сжимая в кармане сосиску.
        — Сам виноватый, — повторила бабка, — наука ему будет, чтоб чужих собак не дразнил. — И она растаяла вместе с Буяном в длинном тёмном коридоре.
        — Отсталый элемент! Нечего с ней разговаривать, — решил Павлик.
        — Давай лучше подумаем, как нам доставить Буяна в ветлечебницу, — зашептал я Павлику на ухо.
        — А чего думать? — возмутился он и нарочно громко сказал: — Пойдём сейчас в лечебницу и объясним, в чём дело. Они сами за собакой приедут. И хозяйку оштрафуют.
        — Когда же мы в лечебницу пойдём, нам ведь в поход надо, — ещё громче Павлика нарочно сказал я, потому что побоялся, что после его слов бабка привяжет Буяна и тогда мы ничего не сможем сделать. Павлик хотел возразить мне, но я опередил его и зашептал: — Сам знаю, что теперь не до похода… Обмозгуем сейчас с ребятами, как нам заманить Буяна в лечебницу, и начнём действовать.
        — Что ты выдумываешь?! — накинулся на меня Павлик.
        — Так ведь заманить самим лучше, чем жаловаться, — не сдавался я и, спрыгнув с крыльца, пошёл к школе.
        — Ты куда? — крикнул мне Павлик.
        Я обернулся и тихо, но твёрдо сказал:
        — Заметаю следы. Вдруг старуха наблюдает за нами из окна. Пусть убедится, что мы не пошли в лечебницу и не принимаем никаких мер. А то, чего доброго, спрячет ещё Буяна.
        Павлик согласился и зашагал за мной.
        НАМ ПОМОГАЕТ КУБАРИК
        Мы обогнули угол нашего дома и вышли к себе во двор, где нас с нетерпением ждали все октябрята. Светка уже всё рассказала им.
        — Ну как? — кинулась к нам Светка.
        — Такую не вразумишь, — хмуро ответил Павлик и объявил всем: — Поход отменяется. Будем заниматься укушенным Антоном.
        — Хорошо, что Буян не привязан, — сказал я, — надо нам попробовать заманить его и отвести в лечебницу на проверку.
        — Чем же ты его заманишь, — окончательно рассердился на меня Павлик, — сосиской, что ли?
        — Думаешь, он не съест сосиску? — спросил Гоша.
        — Так на всю дорогу до лечебницы сколько сосисок надо? Килограмм! — воскликнул Павлик.
        — А может и так получиться: съест он полкило, насытится и уйдёт с полдороги, — тотчас переметнулся на сторону Павлика Бориска.
        — Я знаю что делать! — вдруг воскликнул Гоша. — Нам поможет Кубарик.
        — Вечно ты со своим Кубариком! — отмахнулась Светка.
        — Погоди, — остановил я её, — дай сказать Гоше. Может, он придумал чтонибудь дельное.
        — Очень даже дельное, — согласился со мной Гоша. — Зачем нам покупать сосиски, если у нас есть Кубарик.
        — Как это? — не поняла Светка. — Буян его откусывать стянет, что ли?
        — Да ну тебя! — рассердился Гоша. — Если не догадываешься, так уж молчи! Сосиска — это что? Приманка. И Кубарика мы пустим к Буяну в огород как приманку. Затеет он с Буяном возню, а потом я позову Кубарика. И он уведёт за собой Буяна.
        — Буян не разыграется. Он хмурый, — предположил Вадик, — весь в бабку.
        — Собаки очень часто походят на своих хозяев, — подтвердил Павлик.
        — Верно! Вот Гоша — вылитый Кубарик! — согласилась Светка.
        — А ты на свою головастую рыбу похожа! Тюпа номер пять! — сказал ей обиженный Гоша.
        — Не ссорьтесь, — остановил я ребят. — Вдруг Кубарик в самом деле нам поможет!
        — Попробуйте, — с усмешкой сказал Павлик, — только вряд ли что у вас получится. Кубарик убежит к Гоше, а Буян останется на месте.
        — А ты что предлагаешь? — спросил я, чувствуя, что Павлик сердится: ведь мы опять действовали не по его плану.
        — Надо найти кусок толстой верёвки, натереть её чесноком и опалить на огне, — сказал Павлик. — Знаете, как эта верёвка будет копчёной колбасой пахнуть! Любая собака не устоит и потянется за ней. Кто пойдёт со мной коптить верёвку?
        Павлик рассчитывал, что коптить верёвку с ним пойдут все, кроме меня и Гоши, и тем самим его предложение возьмёт верх. Но идти с ним вызвался только Бориска.
        Они ушли, а мы направились к изгороди бабкиного огорода, прячась за кустами сирени. Гоша взял Кубарика на руки. Щенок, ничего не подозревая, стал лизать ему нос и щёки.
        — Тьфу ты! — отмахнулся довольный Гоша.
        Буян почувствовал наше приближение и насторожился.
        — Пускай! — скомандовал я и подумал: «Сорвётся наш план, тогда копчёную верёвку Павлика в ход пустим. А вдруг всё и без верёвки получится!»
        Гоша пропихнул Кубарика в щель между планками забора. Щенок еле пролез — так разжирел от Гошиных пирожков. Он тут же хотел вылезти обратно, но Гоша наставил его морду прямо на Буяна. Кубарик вильнул хвостом и затрусил к нему. Буян встретил щенка сердитым ворчанием. Не лучше, чем нас бабка.
        — Ой!.. — пискнула Оля. — Сейчас загрызёт.
        — Ты что, — прошептал я, сжимая её ладошку, чтоб не шумела, — взрослые собаки никогда щенков не обижают.
        Кубарик не испугался Буяна. Он подпрыгнул и лизнул его в нос.
        «Гав!» — нехотя отмахнулся от него Буян.
        Кубарик отскочил в сторону, припал на передние лапы и тоже смешно тявкнул. Должно быть, хотел сказать: «Ты что, не понимаешь? Мне поиграть хочется!»
        После этого Буян посмотрел на него не так сердито. Поняв это, Кубарик распластался на земле и тихонько пополз к Буяну. Тот сделал вид, что Кубарик его совсем не интересует, даже зевнул и присел на задние лапы. А сам одним глазом косился на щенка. Кубарик подполз к Буяну и перевернулся под самым его носом на спину. Выставил вверх розовый живот и все четыре лапы.
        — Сдаётся, — объяснил нам Гоша.
        Буян обнюхал Кубарика и лениво вильнул хвостом. Кубарик понял, что его не тронут, и забегал вокруг Буяна, как волчок. А Буян начал смешно пихать его. Как только Кубарик подбегал к его морде, Буян поддевал его и перекидывал с ног на спину. Это очень понравилось Кубарику. От удовольствия он даже взвизгнул.
        — Не вышла бы бабка, — забеспокоилась Оля.
        — Кубарик! Кубарик! — тихо позвал Гоша и засвистел.
        Я просунул руку между планок забора и открыл калитку. Мы поспешили вылезти из кустов сирени и медленно пошли к улице. Кубарик увидел, что мы уходим, и кинулся к калитке. Буян побежал за ним.
        — Кубарик! Кубарик! — звал Гоша, торопливо шагая в сторону лечебницы.
        Обе собаки, играя, бежали за нами. Но неожиданно Буян остановился и посмотрел назад. Я вытащил из кармана сосиску и поманил его. Буян бросился ко мне. Пришлось кинуть ему полсосиски. Буян мгновенно проглотил её и посмотрел на меня выжидающе: не кину ли ещё? Вторая половина сосиски была последней. Отдашь её, ничего не останется. А до лечебницы осталось ещё полпереулка. Досадно, если удерёт.
        Кубарик снова подкатился к Буяну, и они стали резвиться на траве между деревьями. Мы стояли в полной растерянности.
        — Привет «Синему кресту»! — услышали мы голос Степана Григорьевича.
        — Как хорошо, что вы здесь, — обрадовался я, но тут же огорчился: — А где Арс?
        — Дома, — ответил Степан Григорьевич. — Зачем он понадобился?
        Я в двух словах рассказал, в чём дело.
        — Сейчас всё будет в порядке, — сказал Степан Григорьевич. — Я ловил диких зверей, неужели не справлюсь с этой симпатичной дворнягой! — Он отвернулся от нас и неожиданно очень похоже замяукал покошачьи.
        Буян и Кубарик тотчас подняли вверх уши. Тогда Степан Григорьевич снял с головы кепку, смял её и просунул себе под локоть. Продолжая мяукать, он стал дразнить ею Буяна. Тот немного помедлил и вдруг как бросится на кепку! Но Степан Григорьевич опередил пса, ловко набросил кепку на морду Буяна и снизу сжал её. Буян оторопело присел на задние лапы.
        — Выньте у меня из кармана верёвку, — приказал Степан Григорьевич.
        Я быстро подал ему тонкую, скрученную в кружок верёвку. Степан Григорьевич обмотал её несколько раз вокруг собачьей морды, потом продел через рант кепки и взял верёвку в руки, как поводок. Буян попытался было стащить верёвку лапами, но Степан Григорьевич натянул её и уверенно повёл Буяна к лечебнице. Тот понял, что сопротивление бесполезно, и покорно поплёлся за Степаном Григорьевичем. Мы, прыгая от радости, пошли следом…
        Через полчаса Светка уже держала в руках заключение ветеринарного врача, в котором говорилось, что пёс, по кличке Буян, помесь дворняги с московской сторожевой, здоров.
        — Значит, твоему укушенному братишке делать уколы не обязательно, — улыбнулся Степан Григорьевич.
        Помоему Степан Григорьевич радовался этому не меньше нас. Из всех взрослых, с которыми я знаком, пожалуй, никто так хорошо и внимательно не относится к ребятам, как он. Вот недавно Степан Григорьевич показал Гоше, как размонтировать колесо от старой инвалидной коляски. Гоша гдето нашёл его и старался разобрать. Только у него ничего не получалось. Это очень сложная штука — размонтировать колесо. А Степан Григорьевич быстро снял шину, камеру и разъединил диски. И поговорить с ним можно о чём угодно. Всегда чтонибудь интересное узнаешь. Вроде как тогда о террариумах. А главное, он относится к нам с уважением, как к товарищам. Придётся рассказать ему, в каком положении мы находимся. И чем скорее, тем лучше. Ведь завтра старшая вожатая уже в школу придёт. А мы, помоему, начали завоёвывать у октябрят авторитет. Я сказал об этом Павлику, и он развеселился:
        — Конечно, понемножку завоёвываем. Заметил, как они глядели на нас, когда получила Светка справку о здоровье Буяна? Тото и оно! Так что тянуть нечего.
        ПАДЕНИЕ МАИСА
        Воскресенье выдалось тёплое и солнечное. Мы даже пожалели, что не смогли поехать за город. Но когда вернулись к себе во двор и увидели там почти всех наших подопечных со своими хозяевами, сразу забыли о несостоявшейся поездке.
        Возле сидящих на скамейках жильцов лежали красавица Найда и злюка шпиц Дамка. Пойнтер Лоцман и два коротконогих щенкабоксёра, один из которых только что переболел чумкой, шагали по асфальтированной дорожке со своими хозяйками. А около нашей вольеры рядом со Степаном Григорьевичем сидел Арс.
        — Только Кубарика недостаёт! — засмеялся снайпер Вадик, и Гоша тотчас побежал за ним.
        Выскочивший через несколько минут из своего подъезда Кубарик даже взвизгнул от восторга. Он ещё ни разу не видел вместе столько собак. Кубарик то тявкал на них, то подбегал к комунибудь, припадал на передние лапы, а потом подпрыгивал, стараясь схватить за ухо. Собаки относились к его проделкам равнодушно. Только злюка Дамка неожиданно завиляла хвостом и лизнула Кубарика в нос. Вот так злюка!
        В дверях одного из подъездов показалась дошкольница Тонечка. Она несла две маленькие клетки с жёлтенькими птичками. Бориска поспешил помочь Тонечке и взял одну из клеток. Девочка тут же предупредила его:
        — Не тряси клетку. У Тошки голова закружится. И воду не разлей, клетку испачкаешь.
        — А ты под ногами не вертись, — добродушно заметил ей Бориска. — А то я упаду с клеткой.
        — Покажика нам своих щеглов, — сказал я Тонечке.
        — Это не щеглы, а канарейки, — поправила она меня. — Этот вот, Тошка, — кенар, самец, значит. Меня зовут Тоня, а его — Тошка. Папа так придумал. Потому что он мне его в день рождения подарил… Ой! А кошек тут нет? — оглядываясь, спохватилась Тонечка. — Мой Тошка очень боится их. Видите, он без хвоста. Это кот ему выдрал.
        — Нет, нет! Не беспокойся, — поторопился успокоить ее Бориска, — меня все кошки боятся. Мы их сюда не подпускаем.
        — Очень правильно поступаете, — рассудила Тонечка и опять защебетала: — Мой Тошка ужасно умный! Всёвсё понимает. Смотрите! — Она достала из кармана платьица семечко и протянула кенару. Тот сразу схватил угощение. — Сейчас он очистит кожуру и съест.
        Но Тошка не стал чистить семечко, а небрежно уронил его на пол клетки.
        — Тошка, возьми, сейчас же возьми! — потребовала Тонечка.
        Тошка и клювом не повёл. Вместо этого он влез в купалку и затрепыхался в ней, подняв фонтан брызг.
        — Футы! — отскочил от клетки Бориска. — Обрызгал всего.
        — А ты не стой рядом, — заступилась за птицу Тонечка. — Самто небось мылся утром, а Тошка не успел.
        — А это кто? — спросил я, кивнув на другую клетку.
        — Канарейка Буравочка, — с готовностью объяснила девочка. — У меня есть любимая подруга Соня Буравцева. Теперь она переехала в другой район, а перед отъездом подарила мне эту канарейку. Потому я так и назвала её — Буравочка. Она совсем ещё молодая. Ей всего полгодика. Но тоже ужасно умная! Вы это сами увидите.
        В это время из крайнего подъезда Светка с Олей и Антоном вынесли какойто деревянный ящик с дырками. Гоша побежал к ним и радостно объявил:
        — Морские свинки! Из двести второй квартиры!
        — Выпустите их из ящика в вольеру, — предложил я, вешая клетку с кенаром Тошкой на сучок тополя.
        — А не убегут? — забеспокоилась Оля.
        — Мы за них головой поручились, — сказал мне Антон.
        — Теперь не убегут. Все дырки заделаны.
        Я поставил ящик в вольеру и открыл дверцу. Свинки одна за другой выскочили на песок. Их было пять штук. Сначала они немножко пощурились от яркого солнца, потом самая большая свинка, белая с чёрными пятнышками, пискнула и побежала вдоль загончика. За ней тотчас устремилась вторая свинка, поменьше. На следующем кругу к ним присоединились три маленьких свинки. Так они и бегали друг за другом.
        — Целый поезд! — засмеялся Антон.
        — Перевесь мои клетки в тень, — попросила меня Тонечка, — чтоб макушки птичкам не напекло.
        Пока мы перевешивали клетки в тень, Павлик ещё с одним дошкольником принёс в нашу вольеру двух хомячков.
        — Как растолстели! — ахнула Оля.
        — Это они про запас еду за щёки спрятали. Там у них специальные мешочки, — пояснил дошкольник.
        Хомячков пустили к морским свинкам. Они стали рыть в песке ямки, а потом выплюнули в них свои съестные запасы, зарыли ямки и уселись рядом сторожить.
        Во двор вышла десятиклассница Лена Фролова. В клетке, которую она держала, сидели на жёрдочке два волнистых попугайчика. Попугайчики были зелёные с фиолетовыми хохолками и хвостиками, которые переливались на солнце.
        — Дайка я их тоже в тень повешу, — предложил Гоша, — а то солнце им макушки напечёт.
        — Пусть напечёт, попугайчики любят тепло. Их родина — Африка.
        — А где родина канареек? — спросил Павлика Гоша.
        — Здесь, у нас, — не совсем уверенно ответил Павлик и торопливо спросил Лену: — Как зовут твоих попугайчиков?
        — Франтик и Франтиха, — ответила Лена.
        Попугаи поняли, что говорят про них, и принялись повторять на разные лады:
        — Франтик!
        — Франтиха!
        Их выкрики послужили сигналом канарейкам. Тошка завертел хвостом, чивикнул, а потом ответил попугаям трелью с переливами. Его тут же поддержала Буравочка. Только у неё получилось одно тоненькое «Пипи», как у цыплёнка, и никаких трелей. Попугаи залопотали чтото непонятное.
        — Наверное, поафрикански, — предположил Антон.
        Гошин Кубарик, глядя на птиц, залаял. Тошка в ответ раздул грудь и запел еще громче.
        — Соловей! — восхищённо сказал Бориска.
        — Я же говорила, что он у меня особенный, — с гордостью объявила Тонечка и принялась подсвистывать своему пернатому другу.
        Поднятый птицами и Кубариком шум заставил притихших морских свинок снова забегать по кругу. К ним тотчас присоединились хомячки, бросив охранять свои запасы. Всем стало очень весело: и животным и людям. И вдруг из подъезда вышла Людка со своим Маисом. Маис успел уже зарекомендовать себя с самой плохой стороны. Он оказался ещё и ужасным ворюгой. Стоило комунибудь во время его пребывания во дворе оставить хотя бы на минуту сумку с продуктами без присмотра, как он обязательно чтонибудь утягивал. А выйдет во двор малыш с бутербродом, откусит и положит его на скамейку — бутерброда уже нет. Вместо него сидит на скамейке Маис и облизывается. Не раз залезал он в квартиры первого этажа, когда в них были открыты окна. Целые погромы там устраивал. Людке даже запретили спускать его с верёвочки, чтобы между задирой котом и собаками не было драк. И вот он снова вышагивал по двору.
        Дошкольница Тонечка тотчас бросилась к клеткам с канарейками. Бориска с Гошей вооружились палками и встали у вольеры.
        Но Маиса и его хозяйку на этот раз никто не интересовал. К общей радости, они направились на улицу. Только проходя мимо спокойно лежащего возле своего хозяина Арса, Маис, как бы между прочим, треснул его лапой по морде. Арс довольно равнодушно покосился на Маиса, потёр морду о землю и положил снова на лапы. Не получив отпора, Маис расхрабрился и опять подскочил к Арсу. Но на этот раз он даже не успел взмахнуть лапой, как всё его туловище оказалось у Арса в пасти. Из неё торчали только с одной стороны передние лапы Маиса, а с другой хвост. Арс мотнул мордой, и в ту же секунду Маис шлёпнулся шагах в десяти от скамейки на асфальтированную дорожку. Полежав немного, он приподнялся и, припадая на задние лапы, затрусил в свой подъезд. Задавала Людка, вся красная и испуганная, поспешила за ним.
        — Вот и пришёл конец царствованию Маисабесстрашного, — нарушил молчание снайпер Вадик. — Здорово его Арс проучил!
        Вадик всегда умел сказать вовремя чтонибудь меткое. На то он и снайпер! Вот прибавил к Маису слово «бесстрашный», и все заулыбались. И во дворе снова стало весело.
        ОТВЕТСТВЕННОЕ ПОРУЧЕНИЕ
        Нет, у нас просто не хватило духу рассказать Степану Григорьевичу о нашем тайном шефстве. Поднялись мы с Павликом на второй этаж. Потоптались в нерешительности у двери его квартиры и спустились обратно во двор. Мы не боялись, что Степан Григорьевич не поймёт нас и примет сторону вожатой. Он человек справедливый и во всём разберётся. Мало ли какие могут быть неудачи сначала! Но ведь рассказать ему обо всём — значит пожаловаться, как нам не везёт, и попросить помощи. А я терпеть не могу жаловаться. Самому себе противным становишься. Не лучше ли постараться такой авторитет у октябрят завоевать, чтобы они никого, кроме нас, себе в вожатые не захотели. А для этого необходимо как можно скорее придумать то интересное задание, которое мы пообещали октябрятам, изменив свои имена. А то и им ждать надоест, и вожатая может нас застать вместе с ними — тогда всему конец.
        Для маскировки мы перенесли наши сборы со двора в городской парк, который начинался в конце нашей улицы. Парк был большой, тенистый, прямо настоящий лес. И хотя уже наступил октябрь, погода стояла хорошая. Листья на деревьях были почти все зелёные и не собирались опадать. Мы сделали шалаш из еловых веток, а когда совещались, выставляли шагах в тридцати от шалаша патрульного. Патрульный замаскировывался в кустах и должен был предупреждать нас о приближении посторонних голосом какойнибудь птицы. Вадик для этого научился ухать филином, Бориска очень похоже кричал сойкой. А у Гоши никакая птица не получалась, и он решил кукарекать петухом. Светка тоже могла только чирикать как воробей. Но её чириканье в шалаше не было слышно, и она сказала, что будет квакать лягушкой. Зато Оля бесподобно куковала. Мне так и хотелось её спросить: «Кукушка, кукушка, сколько я получу за контрольную по математике?»
        Наше первое совещание в шалаше прошло спокойно. Дежурному патрулю Светке даже не пришлось квакать. Мы спокойно прочитали все намеченные мной и Павликом отрывки из книжки «Твои четвероногие друзья», которую взяли у Степана Григорьевича. Некоторые сведения из этой книги прямотаки поразили октябрят. Оказывается, никто из них не знал, что на земном шаре есть несколько памятников, поставленных собакам за их верную службу людям. Ещё октябрята узнали, что хорошо дрессированные собаки передают усвоенные ими навыки по наследству. И их потомство легко и быстро поддаётся дрессировке. Из этого Гоша сразу заключил, что родители Кубарика были сыскные собаки. Именно поэтому Кубарик так хорошо всё разыскивает. Гоша был необыкновенно рад и тому, что все описанные в книге признаки здорового, правильно развивающегося щенка неожиданно подходили к Кубарику. Он был подвижным, крупным для своего месячного возраста щенком и прекрасно слышал. Даже назвал его Гоша так, как рекомендовала книга: кличкой, в которой есть буква «Р». Для собак это, оказывается, очень важно. Ведь когда они злятся, то сами «рыкают».
        Закончив сбор, мы пошли к Степану Григорьевичу отдавать книгу. На лестничной площадке, перед тем как позвонить, Павлик многозначительно переглянулся со мной и предупредил октябрят:
        — Если у Степана Григорьевича ктонибудь есть, отдаём книгу и сразу уходим.
        Я понял, кого он имел в виду. Конечно, старшую вожатую.
        Мы потоптались у двери, прислушались. Вроде бы никого. Тихо. Но едва Павлик дотронулся до звонка, как из квартиры напротив выкатилось какоето странное существо, с головы до ног закутанное в громадный клетчатый плед. Из пледа торчали только глаза, нос и домашние туфли.
        — Кажется, это вы из «Синего креста»? — спросило существо хриплым голосом.
        — Мы! — ответили мы хором.
        — В таком случае я попрошу вас оказать мне небольшую услугу.
        — У вас заболела лиса? — воскликнул Павлик, узнав в закутанном существе помощника режиссёра киностудии Нину Петровну.
        — Заболела не лиса, а я, — поправила его Нина Петровна. — Вы не могли бы съездить к хозяйке, попросить, чтобы она забрала у меня Адель и отвезла на съёмки?
        — Так мы её сами отвезём, — с охотой вызвался Павлик, — вы только скажите, где киностудия.
        — Адель ужасно хитрая. Она может убежать. Я вам не могу её доверить. Она слушается только хозяйку и меня.
        — Она один раз уже убежала от нас, — вспомнил Антон.
        Павлик дёрнул его за рукав курточки и строго сказал:
        — Это потому, что с вами не было старших. А подошёл я, и мы её сразу поймали.
        — Её мой Кубарик поймал, а не ты, — возразил Гоша, — он как понюхал бант, так и…
        — Я сейчас дам вам адрес её хозяйки, — не дослушав Гошу, сказала Нина Петровна и ушла к себе.
        — Вечно ты со своим Кубариком влезаешь! — разозлился на Гошу Павлик. — Разве сейчас в этом дело? Главное, чтоб нам Адельку дали. Всегда ты споришь!
        — Так ведь не ты же лису поймал, а Кубарик, — стоял на своём Гоша.
        — Давайте уговорим Нину Петровну дать лису нам, — прервал спор Павлик. — Мы должны научиться обращаться с животными в любых условиях, даже уметь транспортировать зверей. «Транспортировать зверей» — эти слова Павлика произвели впечатление и на меня. Нам всем очень захотелось увезти лису на киностудию самим.
        На лестничной площадке снова появилась Нина Петровна. В руках у неё была бумажка с адресом хозяйки лисы.
        — Вот, возьмите, — протянула она бумажку Павлику и добавила: — У её хозяйки нет телефона, а то всё было бы гораздо проще.
        — А к каким часам лису нужно привезти на киностудию? — спросил я.
        — К четырём, не позднее половины пятого.
        — Тогда мы не успеем, — тотчас сказал Павлик, — покато старушка соберётся, покато к вам приедет…
        — А вдруг мы её дома не застанем! Ведь она не знает, что к ней приедут, — очень кстати высказался Вадик. Вообще он был сообразительнее всех октябрят.
        Нина Петровна даже заколебалась:
        — Но у меня нет другого выхода…
        — Поручите лису нам, — снова попросил Павлик и посмотрел на октябрят, точно дирижёр на оркестрантов, перед тем как взмахнуть палочкой. Они поняли Павлика и загалдели:
        — Поручите нам! Мы её сами отвезём! Не пропадёт ваша лиса, вот увидите!
        Нина Петровна задумалась.
        — Вот мы как сделаем, — сказала она через минуту. — Я вызову такси, вы сядете в машину и подвезёте Адель прямо к проходной студии. А там вас встретят.
        Такси и Адель нас очень устраивали.
        — Ура! Полный вперёд! — воскликнул Гоша и побежал вместе с Кубариком вниз по лестнице.
        Но до «полного вперёд» прошло не меньше часа. Мы успели сбегать домой и предупредить своих, что едем выполнять ответственное задание «Синего креста». (Не знаю, как октябрята, но я ничего не сказал про лису маме. А то, чего доброго, ещё не пустит. Вот тогда неудобно будет!) А Гоша за это время успел даже пообедать. И всё равно мы пришли к подъезду Нины Петровны раньше, чем подъехало такси. Тут снова начались осложнения. Сначала шофёр такси не хотел везти лису, а после того, как Нина Петровна уговорила его, отказался посадить нас всех.
        — Возьму только четверых, — заявил он категорически, — вместе с лисой и так пятеро будет.
        Без лисы нас было семь человек.
        — Давайте считаться: кто выйдет, тот не поедет, — сказал Павлик и затараторил: — Возле школьного крыльца мы сажали деревца, кто не старался, тот и остался.
        Вышло, что первым должен остаться он.
        — Без тебя я не повезу Адель, — объявил я.
        — Без тебя мы тоже не поедем! — закричали октябрята.
        — Учтите; что счётчик включён, — предупредил шофёр.
        — Почему вы не едете? — крикнула нам с балкона Нина Петровна.
        — Сейчас уедем! Сейчас! — закричали мы и сбились со счёта.
        Павлик начал сначала:
        — Возле школьного крыльца мы сажали деревца…
        Когда выбыли Светка и Вадик, Павлик, указывая на октябрят, сказал таксисту:
        — Может, возьмёте пятерых? Они же маленькие.
        — В первый раз вижу таких непонятливых пассажиров! — в сердцах сказал таксист и предупредил: — Ещё минута, и я уеду.
        «Яфьтяфь!» — взвизгнула в машине Адель. Она была в наморднике, и визг получился смешным и немного жалостливым.
        — Поезжайте без меня — пожертвовал я собой.
        Павлик тотчас согласился. Он любил руководить один.
        — Скорее в машину! — приказал он Гоше, Оле и Бориске.
        И тут возникло новое препятствие: Гоша не хотел ехать без Кубарика.
        — У меня салон не для зоопарка, а для людей, — сказал шофёр и, уже потеряв терпение, добавил: — Или вы сейчас же садитесь или я потребую оплатить вызов и уезжаю!
        — Тогда я тоже не поеду, — заявил Гоша и вылез из машины.
        Кубарик весело запрыгал вокруг нас, а в машину вместо Гоши тотчас юркнул Вадик. Шофёр быстро проверил, хорошо ли закрыты дверцы, и тронул машину. Я, Светка, Гоша и Антон помахали им вслед руками.
        — А назад они тоже на машине поедут! — спросил меня Антон.
        Я не знал и потому ответил:
        — Не думаю. Без лисы можно доехать и на автобусе… Пошли к Степану Григорьевичу — книги отдадим.
        Мы побежали к нему. Степан Григорьевич встретил нас приветливо, а Арс всегда вёл себя так же, как хозяин. Кроме того, он ужасно обрадовался Кубарику. Мы повесили свои пальто и прошли в комнату, а собаки остались в прихожей.
        — Сейчас мы будем пить чай с удивительным мёдом, — сказал Степан Григорьевич, открывая дверцу буфета.
        Мы уставились на буфет, чтобы поскорее увидеть удивительный мёд. Но большие руки Степана Григорьевича закрыли всю объёмистую банку, и мы увидели её только на столе, когда Степан Григорьевич снял с банки крышку.
        — Чем этот мёд удивительный? — спросил я, разглядывая самый обыкновенный тёмнокоричневый мёд.
        — Он прибыл ко мне из Заполярья, с Баренцева моря, — ответил Степан Григорьевич. — У меня есть друг, с которым я три года воевал в одной части. После войны он поехал работать в Мурманск, а когда вышел на пенсию, уехал ещё дальше на Север и принялся разводить там пчёл.
        — Разве на Севере живут пчёлы? — удивился я.
        — Если есть натуральный мёд, выходит, имеются и пчёлы, — улыбнулся Степан Григорьевич, доставая из буфета чашки. — Мёд за Полярным кругом появился не так давно, лет пятнадцать — двадцать назад. Тогда наши учёные завезли туда пчёл. Сначала они привезли всего несколько ульев для опыта. Ведь лето там совсем короткое, и цветы, которые необходимы пчёлам, цветут всего один месяц. А наши пчёлы привыкли делать соты в течение всего лета. Но, как видите, пчёлы на Севере приспособились.
        — А гречку там сеют? — спросил Гоша. — Я в воскресенье пил чай с гречишным мёдом.
        — Гречку в тундре посеешь ты, пока там её нет, — ответил Степан Григорьевич и стал раскладывать в стеклянные розетки густой душистый мёд.
        Я съел полложки и хотел сказать своё мнение, но меня опередил Гоша.
        — Вкуснее гречишного, — облизывая ложку, причмокнул он губами, — только я ещё не совсем распробовал. — И он съел ещё чайную ложку.
        — Ну, как теперь? — поинтересовался Степан Григорьевич.
        — Вкусно! — повторил Гоша и стал намазывать остатки мёда на кусок булки.
        — Наш мёд больше горчит, этот слаще, — сказал я.
        — Этот мёд невыгодный, он во рту тает, — объявила хозяйственная Светка.
        Все засмеялись, а Степан Григорьевич подложил нам ещё по ложке мёда.
        — Я сначала расстроился, что не поехал с ребятами, а теперь даже рад, — сказал Гоша, откусывая кусок булки с мёдом.
        — И я рад, что не поехал, — с полным ртом проговорил Антон.
        — А куда уехали ваши друзья? — спросил Степан Григорьевич.
        Мы рассказали про Адельку и Нину Петровну.
        — Ваших друзей я тоже угощу мёдом, — сказал Степан Григорьевич, — мне прислали две такие банки.
        Тут раздался входной звонок.
        — Это наши! — с полным ртом проговорил Гоша, и мы побежали открывать.
        В дверях стояла вожатая. У меня прямо ноги подкосились от такой неожиданности. Сразу захотелось попрощаться и уйти. Но это выглядело бы ещё более подозрительно. Я постарался улыбнуться вожатой, поздоровался и вернулся допивать чай. Гоша, Светка и Антон пошли в комнату за мной.
        — Я привезла тебе сумку, которую брала в прошлый раз… — чмокнув Степана Григорьевича в щёку, сказала вожатая. — А у тебя гости, и один из них мне хорошо знаком, — тут вожатая посмотрела на меня.
        — Кто ж такого героя не знает, — ответил ей Степан Григорьевич.
        — Ну, как вам нравятся ваши новые вожатые? — обратилась племянница Степана Григорьевича к Гоше и Светке. — Не забывают вас?
        — Что вы! — возмутилась Светка.
        — Мы каждый день видимся, — ответил с полным ртом Гоша.
        — Я чувствовала, что они подходящие ребята, — улыбнулась вожатая дяде, — их только нужно было раскачать. А малышей они любят.
        — Это заметно, — согласился Степан Григорьевич, имея в виду меня и Павлика, — они всегда после школы во дворе играют. И всякий раз чтонибудь придумывают.
        — Ну уж и всякий! — возразил я Степану Григорьевичу.
        — Конечно, ты будешь возражать, иначе и быть не может! — упрекнула меня вожатая, решив, что я злюсь на Яшу и Костю, потому что она их хвалит. И вожатая снова обратилась к Степану Григорьевичу: — Чудесные они ребята, а главное, скромные. Ты только представь: во время моего разговора с ними даже сделали вид, будто не очень хотят идти к октябрятам. Какойто кружок себе придумали, технический. А сами в этот же день побежали. Надо будет отметить их на нашем активе.
        Меня точно кипятком ошпарило.
        — А когда он будет? — выдавил я из себя.
        — Собирались провести в начале будущей недели, но я заболела. Так что теперь в конце месяца, после спортивных соревнований. — И она повернулась к Светке и Гоше: — И вы приходите обязательно. Расскажете, как с вами новые вожатые работают. Многим будет полезно вас послушать.
        Я сидел ни жив ни мертв. А тут ещё Гоша подбавил:
        — А как нам их на этом активе называть? — спросил он, очевидно имея в виду наши настоящие имена и вымышленные.
        Но вожатая поняла его посвоему:
        — Молодцами назовите, вот как!
        Степан Григорьевич налил племяннице чая. Я воспользовался этим и переменил тему разговора:
        — У Степана Григорьевича мёд удивительный, из Заполярья!
        — Мёд там появился всего пятнадцать лет назад, — заявил Гоша. — Его друг Степана Григорьевича вывел.
        — Вот возьми и напиши этому учёному, — сказала Гоше вожатая. — А получишь ответ, на сборе звёздочки прочтёшь.
        — Нет, — возразил Гоша, — я уже переписываюсь с Крокодилом Геной. Хочу, чтобы он ту вредную старушку, которая его с друзьями ссорит, проглотил.
        Вожатая засмеялась, и мы тоже. Это разрядило обстановку, разговор перешёл на мультфильмы, которые показывали на этой неделе по телевизору. Потом вожатая посоветовала нам не есть сейчас на улице мороженое (наверное, сама ела, вот и простудилась) и стала прощаться. Ей далеко ехать, да и дел изза этой ангины накопилось много. Степан Григорьевич отложил ей в банку мёда и велел взять с собой.
        — От простуды хорошо помогает, — сказал он.
        Как только вожатая ушла, я сразу повеселел и, ссылаясь на крепкий мёд, вытер платком пот с лица. Вот чего стоил мне её приход!
        Мы стали расспрашивать Степана Григорьевича, какие у него есть книги о домашних животных и что нам ещё почитать о них, но тут зазвонил телефон. Степан Григорьевич снял трубку и почти сейчас же спросил когото:
        — Как выскочила? А что с Павликом?
        Меня снова прошиб пот. Как удачно, что этот звонок раздался после ухода вожатой. Просто представить себе трудно, что было бы, если б она находилась ещё здесь.
        — Я так и знал, что лиса от них убежит, — заявил Гоша, — без Кубарика они её ни за что не поймают.
        — Погоди ты! — оборвала его Светка. — С Павликом чтото случилось…
        Мы посмотрели на Степана Григорьевича, а он уже говорил в трубку:
        — Главное, не волнуйтесь, сейчас приедем. Вы только не уходите от этой телефонной будки, а то мы можем не найти вас. — Он положил трубку на аппарат и сказал: — Едем скорее! У них выскочила из машины лисица, и с Павликом чтото произошло.
        Меня прямо затрясло от услышанного. «Может быть, у лисы соскочил намордник, она накинулась на Павлика и покусала его?»
        — Что с ним? — спросил я пересохшими губами.
        — Выясним на месте, — коротко сказал Степан Григорьевич и, увидя, что Гоша тянет к двери Кубарика, посоветовал: — Оставь его с Арсом.
        — С Арсом пусть остаётся, — согласился Гоша.
        Мы вышли на лестничную площадку. В квартиру Нины Петровны звонил участковый врач. Нина Петровна открыла ему и увидела нас.
        — Уже приехали? — спросила она, кутаясь в плед.
        — Мы не уезжали, а они ещё не вернулись, — как можно спокойнее ответил я и предусмотрительно зажал рукой рот Антону.
        — Ты чего? — замотал он головой. — Я же знаю: нельзя говорить, что лиса убежала.
        Света громко закашляла и торопливо потянула Антона с лестницы. Хорошо, что Нина Петровна захлопнула дверь, не дослушав Антона. А Степан Григорьевич сказал ему:
        — Даём тебе важное поручение. Беги домой и скажи матери, что мы уехали по срочному делу и можем немного задержаться. А больше ни о чём не говори. Нам самим ещё ничего не известно. Понял?
        Антон закивал головой и, переполненный гордостью, быстро побежал к своему подъезду.
        НА МЕСТЕ ПРОИСШЕСТВИЯ
        Около телефонной будки октябрят не было.
        — Может, это не та будка? — предположил Гоша.
        Но Степан Григорьевич велел нам оставаться здесь и никуда не уходить, а сам пошёл искать ребят.
        Стал накрапывать дождь, и мы все трое втиснулись в телефонную будку. В ней было уютно, даже не хотелось вылезать. Как только к будке приближался ктото из прохожих, Гоша на всякий случай снимал трубку, дул в неё и кричал:
        — Надо же! Деньги глотает, а не работает! Какое безобразие!
        — Будет тебе, — хмурилась Светка. — Ещё неизвестно, что случилось с ребятами, а ты ломаешься, как Петрушка.
        В самом деле, что с ними? Ни Степана Григорьевича, ни ребят… Наконец он появился вместе с Олей, Вадиком и Бориской, но без Павлика.
        — А Павлик где? — спросил я.
        — Он за лисой побежал, и вместе пропали, — сказала Оля.
        — Почему за лисой? — спросила Светка.
        — У нас вон на том перекрёстке чуть авария не произошла, — Вадик кивнул головой в сторону. — Впереди грузовик ехал. Он как затормозит! Наш шофёр вывернул машину и тоже затормозил. Мы все так и попадали вперёд. Павлик даже о дверцу стукнулся.
        — Он лоб себе рассадил, — вставил Бориска.
        — Тут дверца как распахнётся, — продолжал Вадик, — лиса и выскочила. А Павлик — за ней…
        — Так оба и пропали, — заключила Олечка.
        — Не найти ему лису без Кубарика, — опять сказал Гоша.
        Я посмотрел на часы. До половины пятого оставался ровно час. Если за это время лиса найдётся — ничего страшного не произойдёт. А если нет, тогда… я даже представить себе не мог, что будет тогда. Нина Петровна… старушкахозяйка… киностудия… Вот влипли!
        — Ну, молодёжь, какое принимаем решение? — обратился к нам Степан Григорьевич.
        Мы переглянулись, и я сказал бодрым голосом:
        — Будем искать до победы!
        — А с чего начнём?
        Я пожал плечами. Октябрята вопросительно уставились на Степана Григорьевича.
        — Тут цирк близко, — сказал он, — пожалуй, лучше всего сходить туда. Может, там знают, где живёт дрессировщица лисы.
        — А как её фамилия? — не сообразив, спросил я Степана Григорьевича.
        — Если вы не знаете, то я и подавно, — улыбнулся он и добавил: — Но раз лиса выступала на манеже, адрес её хозяев там должны знать.
        — С лисой её мужклоун выступал, — припомнил я, — он сейчас на пенсии.
        — Вот и беги в цирк, узнай, где они живут. Лиса, по всей вероятности, побежала домой. Места тут ей знакомые…
        Я припустился изо всех сил, думая по дороге о том, что бы мы делали без Степана Григорьевича. До цирка домчал быстрее любого такси. Открыл дверь служебного входа и сразу увидел лису. Она сидела на маленькой скамеечке около столика вахтёра. А рядом шумели люди.
        — Лиса и та усидеть дома не может, — горячо говорила круглолицая пожилая женщина с браслетами на руках, — а мы актёровпенсионеров постоянного пропуска за кулисы лишаем. Прекрасная иллюстрация к моему выступлению на производственном совещании.
        — Милая ты наша, по цирку соскучилась… — наклонилась над лисой уборщица.
        — Надо её к Пермяковым отвести, — решил вахтёр, — ищут небось.
        — Не надо! — выкрикнул я. — Она не от них убежала, а с киностудии. Сейчас Аделька в новом фильме снимается!
        Я очень хорошо сделал, что назвал лису по имени. Все сразу убедились, что я их не обманываю, и вручили мне поводок и лису. О такой удаче можно было только мечтать. Я поспешил с лисой к ребятам. Даже не стал пережидать дождь, который разошёлся. С Аделькой под дождём гораздо лучше идти: на тротуарах совсем нет прохожих. Они стоят, ёжась, в дверях магазинов и в подъездах домов и не ахают, видя лису на поводке.
        Октябрята и Степан Григорьевич прятались от дождя всё в той же телефонной будке. И как они только там поместились! Даже дверца не закрывалась. Увидев меня, октябрята выскочили из будки, и мы все вместе, мокрые, но ужасно довольные, поспешили к проходной киностудии. По дороге я рассказал, как мне отдали в цирке лису.
        — А Павлик всё ещё её ищет… — вздохнула Оля.
        Мы передали лису администратору съёмочной группы, который ждал нас у проходной. Он тут же позвонил Нине Петровне, что с лисой всё в порядке.
        Мы пошли обратно к тому месту, откуда Павлик убежал за лисой. Вдруг он вернулся и ждёт нас там? Но у телефонной будки никого не было.
        — Поедем домой. Может быть, Павлик дома, — сказал Степан Григорьевич, — может, он уже сам нас ждёт.
        Это предположение подбодрило ребят, и мы поехали домой. Гоша пошёл к Степану Григорьевичу за своим Кубариком, а мы с октябрятами побежали узнать, пришёл ли Павлик. Около дверей его квартиры я сказал:
        — Ребята, я зайду один, а то наше появление может показаться подозрительным, если Павлика нет дома.
        Октябрята спустились вниз.
        — А, это ты, — узнал меня отец Павлика, — а твоего соученика нет дома. Носится гдето. Скажи, у тебя есть режим дня? Ты его выполняешь?
        — Придерживаюсь, — пробормотал я. Мне было совсем не до праздных разговоров.
        — Послушай, Пётр… — Сергей Никодимович привлёк меня к себе за пуговицу пальто и доверительно сказал: — Повлиял бы ты на моего оболтуса. Ужасно безалаберным стал! Раньше пятнышко где увидит, сейчас же сотрёт, а теперь… Вон посмотри, что после себя на столе оставил. И пахнет както неприятно. И что он только тут делает?!
        Я посмотрел на письменный стол Сергея Никодимовича и еле сдержал улыбку. На середине стола валялся раскрытый портфель Павлика, а из него, извиваясь по всему столу, вылезала та самая копчёная верёвка, которой Павлик собирался заманить в ветлечебницу пса Буяна.
        — Вот ты даже хмуришься, — заметил Сергей Никодимович.
        — Он убрал бы всё, — сказал я, — просто не успел. У него сегодня ответственное поручение.
        — По части шефства? — спросил Сергей Никодимович.
        Я кивнул головой (в конце концов, это так и есть) и поспешил распрощаться. Октябрята даже не стали спрашивать меня, дома ли Павлик. И так всё было ясно.
        На улице дул сильный ветер. Кругом под ногами белели лужи, а по тёмносерому небу медленно ползли большие, тяжёлые тучи.
        — Сейчас дождь пойдёт, Павлик весь промокнет. На нём одна курточка, — подумала вслух Олечка.
        — Она непромокаемая, — постарался я успокоить Олечку.
        — Искать его нужно, — решительно заявил Вадик, — он ведь не знает, что мы нашли лису.
        — Нужно, нужно! — зашумели октябрята.
        А Светка смущённо сказала:
        — Меня не пустят, уже поздно.
        — И меня не пустят. Меня, наверное, уже сейчас ругают, — сказал подошедший со своим Кубариком Гоша и обратился ко мне: — Тебя Степан Григорьевич зайти просил, он за Павлика волнуется.
        — Идите все домой и будьте спокойны: Павлик наверняка скоро придёт. Вон какая погода, — сказал я октябрятам и побежал к Степану Григорьевичу…
        — Павлика нет. Что же делать?
        — Подождём немного, — сказал Степан Григорьевич. — Если не придёт до десяти, обратимся в милицию.
        Я попросил Степана Григорьевича разрешить мне погулять с Арсом, пока не хлынул дождик, и вышел с ним во двор. Во дворе было неуютно, и мы пошли в парк. Обошли несколько дорожек и оказались за кинотеатром, возле нашего шалаша. Вдруг Арс насторожился. Из шалаша слышалось чьёто всхлипывание.
        — Арс, за мной! — приказал я металлическим голосом, и мы бросились к шалашу.
        На ветках, которые мы с ребятами натаскали, чтобы удобнее было сидеть, лежал Павлик и ревел, как самая настоящая девчонка. Арс узнал его и принялся лизать в лицо.
        — Всё пропало, — глотая слёзы, сказал мне Павлик, — я ни за что больше не вернусь домой…
        — Успокойся, — сказал я, — лиса нашлась, а о том, что она убегала, Нина Петровна не знает.
        — Где нашлась? — перестав плакать, спросил Павлик.
        — В цирке. Она, когда выскочила из машины, туда побежала. По старой памяти.
        — Какой же я дурак! Осёл! — начал ругать Павлик сам себя. — Не догадался, что цирк близко. Ведь ей, кроме цирка, бежать больше некуда.
        — Мы бы тоже не догадались. Это Степан Григорьевич… — признался я. — Пошли! Твой отец уже интересовался, где ты пропадаешь.
        Павлик поднялся с веток и сказал:
        — Знаешь, Петька, после того, что произошло, я больше не могу быть тайным шефом.
        Я хорошо понимал состояние Павлика, но всё же спросил его:
        — Почему?
        — Потому что тайный шеф должен быть находчивым и ловким, а не таким растяпой, как я.
        — Какой же ты растяпа, если у вас произошла авария. — Это же ЧП. Вон ты даже поцарапанный. Лоб себе рассадил.
        — Никакой аварии у нас не было. Затормозил шофёр резко, вот и всё, — отмахнулся он и, посмотрев на меня так, как смотрят на своих родителей провинившиеся дети, просительно сказал: — Поклянись, что ты никому меня не выдашь.
        — А что такое? — насторожился я.
        — Поклянись, тогда скажу, — упрямо повторил он.
        — А чем?
        — Ну, хоть двойкой в четверти.
        Это была наша самая неприятная клятва, но я всё же сказал:
        — Если я скажу комунибудь то, что ты мне сейчас доверишь, то нарочно завалю в четверти математику.
        Павлик посмотрел на меня ещё пристальней и неожиданно заявил:
        — Я сам отпустил лису с поводка.
        — Сам?! Зачем?
        — Чтобы ребята увидели, как ловко и быстро я её поймаю. Ведь тогда во дворе вы поймали лису без меня.
        «Вот, оказывается, что заело Павлика». Я ужасно разозлился на него. Столько хлопот и неприятностей причинил. И всё изза своего неуместного хвастовства.
        — Этого я от тебя не ожидал, — сурово сказал я Павлику.
        — Я думал, что тут же поймаю лису и все будут рады. Тогда наш авторитет ещё больше укрепился бы. А она ускользнула в подворотню, — начал оправдываться он.
        — «Думал», — передразнил я Павлика, — а получилось наоборот. Вместо тебя лису нашли мы.
        — Этото и плохо, — вздохнул Павлик. — Вот если бы вы не нашли лису, а я догадался бы, что она в цирке, было бы всё подругому.
        — Если бы да кабы… — проворчал я. — Раз так не получилось, перестань хоть теперь людей волновать. Пошли домой!
        — Хорошо, я пойду, — покорно согласился Павлик, — но я всё равно не покажусь октябрятам на глаза до тех пор, пока не придумаю, как мне восстановить свой авторитет.
        — Придумывай скорее, — сказал я Павлику, — а то может случиться так, что мы потеряем не только авторитет, но и самих октябрят. — И я рассказал Павлику про встречу с вожатой у Степана Григорьевича и про пионерский актив, который она собирается провести.
        СТРАННЫЕ ПОМОЩНИКИ
        Как я ни убеждал Павлика, он был уверен, что наши подшефные втихомолку смеются над ним:
        «Что это за вожатый? Всех учил, как обращаться с животными, а сам дрессированную лису приманить не смог».
        А если бы они ещё знали, что Павлик отпустил лису нарочно, чтобы показать свою ловкость, а вместо этого обнаружил одно неумение, они совсем бы стали его презирать.
        Павлика ужасно мучило всё случившееся. И потому на следующее утро, когда я зашёл за ним в школу, своё решение он не изменил.
        — Пока не сделаю чтонибудь выдающееся, ни за что не покажусь октябрятам, — твёрдо повторил он.
        — Что же ты сделаешь? — спросил я.
        — Ещё не знаю, — задумчиво ответил Павлик.
        Надеяться на то, что Павлик придумает чтото сам, было смешно. С первого по четвёртый класс он отличный бессменный санитар, прекрасно катается на велосипеде, в медицине лучше многих взрослых разбирается, но насчёт фантазии… с этим у Павлика дело обстоит хуже, чем у второгодников с ученьем. Когда нужно чтото придумать, Павлик только морщит лоб, а сам ждёт, что подскажут другие. Вот почему я понимал, что Павлику нужно помочь. Но, как назло, мне тоже ничего стоящего в голову не приходило.
        Мы вышли от Павлика молчаливые. И, не произнося ни слова, дошли до школы. В вестибюле, у раздевалки, висело большое объявление: «Школьный комитет физкультуры проводит осенний кросс юных велосипедистов. В кроссе могут участвовать ребята пятых — восьмых классов. Запись у физоргов».
        — Вот что тебя выручит! — хлопнул я Павлика по плечу.
        — Ты думаешь? — спросил он меня и неуверенно проговорил: — А если я не завоюю первое место, тогда что?
        — Не будешь уверен в своих силах — не участвуй в соревнованиях. Только и всего, — сказал я и тут же добавил: — Но ты обязательно всех опередишь. Помнишь, как ты гонял летом по нашей улице? Точно космическая ракета. Все так и шарахались! Велосипед — твоё второе призвание.
        — Жалко, что я не катался в последнее время, — огорчился Павлик.
        — Потренируешься и наверстаешь, — заверил я.
        Мы побежали искать физорга, и он включил Павлика в список участников кросса.
        — Ты объясни октябрятам, почему я не буду приходить это время на сборы, — немного повеселев, сказал мне Павлик, — занят, мол, на тренировках.
        — Вот это настоящая уважительная причина, — согласился я.
        Но едва мы вошли в коридор третьего этажа, где был наш класс, как увидели у дверей всю звёздочку.
        — Никакой конспирации не соблюдают! — ахнул я.
        — Так ведь они ещё не знают о нашей отставке, — напомнил мне Павлик и молниеносно сбежал вниз по лестнице, точно чтото забыл в раздевалке.
        И чего он всё так близко к сердцу принимает! Сказал бы сейчас ребятам, что сильно ударился, когда шофёр затормозил, и, пока тёр лоб, не заметил, куда делась лиса. Дверца будто бы сама открылась. Вот всё и было бы в порядке. А теперь оправдывайся за него… Я подошёл к нашим подшефным и объявил:
        — Павлик пришёл вчера домой, как только мы разошлись. — И неожиданно для себя прибавил: — Он, оказывается, после меня тоже заходил в цирк, но я лису уже увёл.
        — Догадался, значит! — обрадовалась Олечка.
        Я поморщился, потому что сказал неправду, и тут же поскорее добавил:
        — Теперь некоторое время Павлик не будет встречаться с нами. С сегодняшнего дня он начинает тренировки к велокроссу.
        — Он будет участвовать в кроссе! — захлопала в ладоши Светка.
        — Будет! — подтвердил я. — Он решил… — Я чуть было не проговорился, что Павлик этим соревнованием задумал поднять в их глазах свой пошатнувшийся авторитет, но вовремя удержался и перестроил фразу так: — Он хочет занять на этих соревнованиях одно из первых мест.
        — Мы будем помогать ему тренироваться, — не к месту вызвался Гоша.
        — Как? — спросил я.
        — Будем кормить его во время тренировок, чтобы он не отвлекался на это, — пояснил Гоша. — Я видел в кино, как подкрепляли взрослых гонщиков, когда они соревновались.
        — Это делают только на больших дистанциях, — сказал я Гоше, — а на тренировках никто никого не подкрепляет. Устал — остановись и поешь сам.
        Но Гоша со мной не согласился и заявил, что после уроков он вынесет из дома пирожки с капустой и бутерброды.
        — А я лимонаду принесу, — сказал Бориска, — вчера мама три бутылки купила.
        На первом же уроке я передал наш разговор Павлику. После этого он решил тренироваться не у нас во дворе, где его могут увидеть ребята, а в парке, за шалашом. Там и народу сейчас стало меньше, да и велокросс как раз было намечено провести в парке. Вот Павлик и решил объездить все дорожки. Однако когда на другой день я посмотрел план его тренировок, то просто ужаснулся.
        Утром, до школы, Павлик наметил себе проезжать два километра. (Это называлось у него разминкой.) Сразу после школы ещё четыре. (Утреннее расстояние он увеличивал вдвое.) Потом Павлик должен был делать уроки, а после них заниматься в парке бегом. Это было нужно ему, чтобы получше укрепить мышцы ног. Тут же после бега он наметил проезжать на велосипеде ещё пять километров. А вечером, перед сном, завершить тренировки контрольным кроссом, во время которого не допускать совершённых днём ошибок и закреплять выявленные достижения.
        — Ты в уме? — спросил я Павлика. — Перед школой, после школы, перед сном, во время сна… Тьфу, даже запутался! Разве можно столько тренироваться?
        — А как ты думаешь? — рассердился на меня Павлик. — Даже в книге «Велосипедные кроссы» чёрным по белому написано: «Успех приходит только после упорного труда».
        — Верно, — согласился я, — упорного, а не изнурительного.
        — Что ты понимаешь?! — накинулся на меня Павлик. — Уж тутто я какнибудь обойдусь без твоих советов. — И уже примирительнее сказал: — Пойми: если я не займу первое место, то вообще всё пропало!
        Я был с ним не согласен. Конечно, если Павлик станет чемпионом школы, авторитет у него будет куда больше, но ведь и сейчас никто из октябрят не считает его растяпой и плохим вожатым. Павлик просто вбил это себе в голову после случая с Аделькой. Что ж, если он мне не верит, пусть тренируется, но всётаки надо знать меру. При таком графике, какой он наметил, можно только навредить себе.
        Но Павлик ничего не хотел слушать. Тогда я созвал после уроков всю нашу звёздочку и рассказал октябрятам о графике тренировок, который наметил себе Павлик.
        Они были в восторге.
        — Павлик наверняка займёт первое место! — радостно объявил Гоша.
        — Обязательно займёт! — поддержали его октябрята.
        Выходит, они меня не поняли, и я принялся объяснять, что перетренировки ведут не к победе, а к поражениям. Для большей убедительности я даже придумал несколько случаев о том, как уставшие от чрезмерных занятий спортсмены выбывали из соревнований задолго до финиша.
        Примеры подействовали. На этот раз октябрята огорчились.
        — Он ни за что не займёт первое место! — изменил своё мнение Гоша.
        — Вообще никакого не займёт! — решила Светка.
        — Он устанет и будет плестись в хвосте, — высказался Антон.
        — Наш вожатый не должен плестись в хвосте, — возразил ему Бориска.
        Тутто я и предложил октябрятам свой план. Все согласились с ним, и уже на другой день мы начали действовать.
        Перед школой и после неё мы давали Павлику спокойно готовиться к велокроссу. А вот когда он приходил в парк на свою четвёртую, вечернюю тренировку, мы тоже отправлялись туда. Завидев нас, Павлик тотчас возвращался во двор, надеясь, что здесь мы ему не помешаем. Но мы устремлялись за ним. Так что Павлику ничего другого не оставалось, как тренироваться в нашем присутствии. А мы всеми силами старались помешать ему. Как только Павлик садился на велосипед и приближался к грибамзонтикам, под которыми мы обычно сидели, Гоша с Вадиком подбегали к нему, загораживали дорогу и наперебой спрашивали и советовали:
        — Как ты дышишь? Когда садишься на велосипед, нужно обязательно глубоко вдохнуть, тогда больше сил будет.
        — Вот чудаки! — усмехался Павлик. — Конечно, нужно сделать вдох, а то что же я выдохну.
        Павлик снова садился на велосипед, чтобы продолжать тренировку, но тут его задерживал Гоша со своими бутербродами.
        — Ты поезжай, — предлагал он, — а я буду бежать рядом и кормить тебя, чтобы ты подкрепился на ходу. Так всегда кормят велосипедистов во время соревнований. Я по телевизору видел.
        — Так это если они едут на большую дистанцию, — возражал ему Павлик, начиная сердиться, — а менято зачем кормить? Я недавно обедал.
        — Всё равно подкрепись, — кричали мы хором, — ты сегодня уже в четвёртый раз тренируешься!
        Что мог поделать Павлик с октябрятами? Не ссориться же с ними! Приходилось прекращать тренировки, уходить домой и анализировать свои дневные ошибки мысленно. А уже утром, перед школой, закреплять достижения. Так мы донимали Павлика несколько вечеров. Потом мы изменили свою тактику. Как только наступало время вечерней тренировки Павлика, к нему приходил ктонибудь из октябрят и просил объяснить задачку или какоенибудь непонятное грамматическое правило.
        — Пусть Петя объяснит, иди к нему, — просил пришедшего Павлик, — мне тренироваться надо.
        — Пети нет дома, — вздыхал октябрёнок и куксился. Вотвот заплачет.
        — Ладно, давай учебник, — сдавался Павлик и садился объяснять.
        И вдруг за три дня до соревнований, как раз перед вечерней тренировкой, Павлик явился ко мне ужасно взволнованный. «Сейчас потребует, чтобы я не выходил в эти часы с октябрятами во двор «помогать» тренироваться, а вместо него разбирал с ними трудный материал», — подумал я, но ошибся. Павлик заговорил со мной совсем о другом.
        ЧЁРНЫЕ МАСКИ
        Павлик огляделся по сторонам, хотя во всей квартире был я один, и сказал шёпотом:
        — Только что я тренировался в парке и увидел там старшеклассника, у которого степной ёж…
        — Ну и что? — спросил я.
        — Ты не перебивай, а слушай, — сделал мне замечание Павлик. — Этот парень шёл со своим дружком по аллее и всё время оглядывался. Мне это показалось подозрительным, и я, прячась за деревьями, стал за ними следить. И что бы ты думал? Они пришли на детскую площадку и заминировали там все аттракционы.
        — Как заминировали? — опешил я.
        — Подложили между вертящимися металлическими деталями пистоны, — объяснил Павлик, — запороховали их.
        — Зачем? — не понял я.
        — Чтоб малышей напугать. Начнут они кататься, а пистоны как бабахнут от трения! Соображаешь? Я хотел сторожу сказать, да не нашёл его.
        — И очень хорошо, что не нашёл, — обрадовался я, — мы разминируем детскую площадку вместе с октябрятами. Это и будет то важное задание, которого они дожидаются.
        С этими словами я полез под тахту, где в одной из картонных коробок лежали новогодние ёлочные украшения и вместе с ними карнавальные маски. Отобрав семь полумасок, которые закрывали глаза и половину носа, я завернул их в газету и сказал Павлику:
        — Идём! Октябрята уже ждут во дворе. В это время мы всегда прогуливаемся.
        — Может, мне не ходить? Ведь до соревнований я не хотел с ними встречаться как вожатый, — засомневался на лестничной площадке Павлик.
        — Как это не ходить! — возмутился я. — Ты выследил злоумышленника, и я скажу им об этом. Знаешь как твой авторитет вырастет!
        — Ты думаешь? — неуверенно спросил Павлик и поплёлся за мной.
        Октябрята уже были во дворе. Они обрадовались, увидев Павлика без велосипеда, — значит, всётаки скучали без него. И тут я сказал им:
        — Павлик в эти дни не бывал с нами не только изза подготовки к соревнованиям. Ещё он выслеживал преступника. И выследил. Даже двух.
        Октябрята так и ахнули.
        — Сейчас я раздам вам маски, — продолжал я, — вы наденете их, как только мы войдём в парк. Нам предстоит совершить операцию под секретным кодом «МП».
        — А что это значит «МП»? — спросил Вадик.
        — «МП» означает «минное поле». Диверсанты заминировали на детской площадке парка аттракционы, и мы должны их разминировать. А то может произойти несчастный случай.
        — Мина может разорвать человека на части, — сказал Гоша.
        — Да, настоящая, военная мина может, — подтвердил я, — а те, что на детской площадке, могут здорово испугать малышей выстрелами, потому что они сделаны из пистонов для пугачей.
        — А если диверсанты увидят нас? — спросил Бориска.
        Мне показалось, что он трусит.
        — Если увидят, то им не поздоровится, — сказал я воинственно и добавил: — Разминирование детской площадки — это только половина нашей операции. Главное, нам нужно разоблачить злоумышленников.
        И мы пошли в парк. Но не по улице, как всегда, а дворами, переходя от дома к дому короткими перебежками. У входа в парк, дождавшись, когда пройдут прохожие, я скомандовал:
        — Надеть маски и пробираться к детской площадке, то есть к «минному полю», — поправил я сам себя, — скрываясь за деревьями. Нас никто не должен видеть, а тем более узнать!
        Деревья в парке были большие, и мы добрались до детской площадки никем не замеченные.
        — Сейчас я отверну у этой каталки верхнюю планку, и вы увидите под ней пистоны, — сказал нам Павлик.
        Он отвинтил гайку клещами, которые я взял из дома, и снял верхнюю железяку. Под ней в самом деле лежала горстка пистонов.
        — Неужели они могут тут бабахнуть? — усомнился Гоша.
        — А ты сядь и покрутись, — сказал ему Павлик, — тогда увидим.
        Гоша не решился. Это не на пони в зоопарке кататься, вдруг вместе с выстрелами сам взлетишь!
        — Давай мы покрутимся, — предложил я Павлику и снова надел на ось металлическую планку, прикрыв ею пистоны.
        — Отойдите все на десять шагов! — распорядился Павлик. — Мало ли что может произойти.
        Октябрята отбежали, и мы с Павликом стали крутиться. Покрутились несколько раз, но никаких выстрелов не услышали.
        — Наверное, пистоны отсырели, — предположил Павлик и оттолкнулся ещё.
        И тут один за другим раздалось несколько выстрелов. Конечно, мы их не испугались. Нам даже стало весело, потому что мы ждали этого и думали, что бабахнет гораздо сильнее. Но малышей такая стрельба могла сильно напугать.
        Мы разрядили таким же образом ещё две каталки, на которых уже крутились октябрята, и взялись за «гигантские шаги». В них пистоны были запрятаны наверху, между вращающихся дисков. Мы это определили по выстрелам, которые раздались над нашими головами. «Гигантские шаги» стреляли громче всех. При первом выстреле Бориска даже бросил верёвку и отбежал в сторону. Когда стрельба кончилась, довольный Павлик сказал:
        — Вот и порядок!
        А я напомнил ребятам:
        — Теперь нам нужно разоблачить злоумышленников.
        — А они кто? — спросила Олечка.
        — Одного я не знаю, — сказал Павлик, — а другой — тот самый вредина, который уколол Антона ёжиком.
        — Вот это да! — ахнула Светка.
        — Как же мы его разоблачим? — спросил Бориска. Он уже перестал трусить.
        — Давайте посоветуемся со Степаном Григорьевичем, — предложил я. — Нам может пригодиться его Арс.
        — И мой Кубарик тоже, — добавил Гоша.
        Мы сняли маски и пошли к дому. Степан Григорьевич гулял во дворе с Арсом. Мы рассказали ему о случившемся. Степан Григорьевич подумал и предложил нам вывести этого парня на чистую воду.
        — Заодно и Арс тряхнёт стариной, — заключил он и сказал нам: — Узнайтека, дома этот мальчишка или нет. Только так узнайте, чтоб его не спугнуть. А то он в момент исчезнет.
        Вот это задание! Если пойдём к нему домой — всё испортим. А подругому как узнаешь, дома он или гуляет ещё. Со двора, что на четвёртом этаже делается, не видно. Павлик сразу же на меня уставился, как тогда в классе при нашем знакомстве с октябрятами. А мне тоже не всегда нужные мысли в голову приходят. И вдруг Вадик сказал:
        — У меня две копейки есть!
        Тут уж я в момент догадался, что он имеет в виду. Мы узнали от дежурной по подъезду телефон квартиры старшеклассника и позвонили из автомата.
        — Слушаю вас, — раздался в трубке женский голос — матери, наверное.
        А мы имени этого мальчишки не знаем, чтоб спросить, дома ли он. Но тут Павлик нашёлся:
        — Пожалуйста, позовите к телефону вашего сына.
        — Жени нет, но он скоро будет. Что ему передать?
        Вместо ответа Павлик повесил трубку. Мы побежали к Степану Григорьевичу.
        — Дома нет, но скоро будет, — доложил Павлик. — Подождём?
        Степан Григорьевич кивнул головой и погладил Арса. Ждать пришлось недолго. Мы не успели даже подробно рассказать Степану Григорьевичу, как «разряжали» от пистонов каталки, а Женька уже появился во дворе. Ничего не подозревая, он шагал к дому своей пританцовывающей походочкой. Степан Григорьевич чтото тихо сказал Арсу на ухо, потрепал его по морде и кивнул в сторону Женьки. Арс привстал и медленно пошёл ему навстречу. Женька увидел огромного пса и свернул с асфальтированной дорожки к газону. Арс почувствовал, что мальчишка хочет удрать от него, и в два прыжка оказался перед ним. Женька отступил. Арс сделал шаг вперёд. Женька снова отступил, и Арс опять шагнул.
        — Уберите свою собаку! Чего вы смотрите? Пройти нельзя! — завопил Женька истошным голосом.
        Его поддержали жильцы:
        — Возьмите собаку! Она же укусит мальчика.
        — Наденьте намордник!
        — Арс ни на кого без причины не бросится, — сказал Степан Григорьевич. — Значит, молодой человек заслужил такое обращение. Надо разобраться.
        — А чего я сделал? Что вам нужно? — запетушился Женька, не двигаясь с места. Вращалась у него только одна голова.
        — Сделал коечто, — сурово произнёс Степан Григорьевич, — хорошо ещё, не так много. — И объяснил жильцам: — Этот парень подложил в каталки, на детской площадке парка, пистоны, малышей хотел напугать.
        Жильцы сразу ополчились на Женьку.
        — Ишь до чего додумался! — возмутился пожилой жилец с костылём. — Самого б его пугануть как следует!
        — Он плохой, — сказал жильцу Антон, — он меня нарочно ёжиком уколол!
        — Я думал, малыши обрадуются, развеселятся. Они же сами всегда с пугачами бегают, — начал оправдываться Женька, но понял, что его увёртка неубедительна, и загундосил: — Не буду я больше, честное слово…
        — Это уже другой разговор, — сказал Степан Григорьевич. — Если ты даёшь нам слово больше так не поступать, иди спокойно домой.
        Женька поспешно закивал головой и заморгал ресницами.
        — Оставь его, Арс, фу!
        Арс фыркнул, махнул на Женьку хвостом и отошёл к скамейке. А сникший от такого позора Женька торопливо затрусил к своему подъезду.
        ОСОБЫЙ ПРИЗ
        После удачно завершённой нами операции «МП» Павлик заметно повеселел. И это было очень кстати. Перед соревнованиями Павлик, как говорят спортсмены, находился в отличной форме. И оделся он как настоящий гонщик. На нём был синий тренировочный костюм и точно такая же синяя шапочка с белой окантовкой. Шапочку Павлик надел не для фасона, а чтобы во время гонок развевающиеся на ветру волосы не лезли в глаза. И конечно, все обратили внимание на его огромную блестящую булавку. Ею Павлик аккуратно стянул и заколол одну из брючин. А то при быстрой езде её могла захлестнуть цепь от велосипедных колёс. Лицо у Павлика было сосредоточенное. На спине красовалась большая цифра «3».
        — Вот будет здорово, если Павлик займёт третье место! — воскликнул Вадик и произнёс тоном спортивного комментатора: — Велогонщик под номером три занял третье место!
        — Он первое займёт, — упрямо возразила Олечка и хотела побежать к Павлику, который стоял среди участников соревнований, — пожелать ему успеха.
        Но я остановил её. Я сказал октябрятам, чтобы до окончания соревнований они но подходили к Павлику.
        — Сейчас Павлику самое главное — сосредоточиться. Только тогда он может напрячь всю свою волю и победить… Побежали в парк, займём место получше!
        Мы припустили в парк, обгоняя других ребят, чтобы встать поближе к столику судей и финишу.
        Соревнующиеся должны были объехать по дорожке вокруг летнего кинотеатра, который сейчас уже не работал, ровно десять кругов. Таким образом, финиш должен быть там же, где начнётся старт. Финишной ленточки пока не было. Её должны протянуть, как только участники соревнований проедут предпоследний, девятый круг.
        И вот соревнующиеся вместе со своими велосипедами выстроились на старте. Их человек тридцать. Раздался свисток, и велосипедисты помчались по отведённой им дорожке. Первые пять кругов все ехали одной группой, так же как и начали соревнования. Только шестиклассник Димка Егоров вырвался вперёд метров на пять. На шестом круге группа гонщиков стала распадаться. Пять мальчиков почти догнали Димку, а несколько гонщиков поотстали. В средней группе было больше всего велосипедистов. Среди них ехал и Павлик.
        Мы заволновались.
        — Чего ж он не сосредоточилсято? Ведь мы ему не мешали, — спросил меня Гоша, прижимая к себе Кубарика и передавая ему своё волнение.
        — Ничего, ничего! Впереди ещё половина дистанции, — зашептал я в ответ, а сам подумал: «Неужели Павлик был прав и мы помешали ему как следует подготовиться?» Но тут Павлик пригнулся к рулю, точно собирался сделать прыжок, и очень быстро заработал ногами. Ловко маневрируя, он обошёл всех ребят своей группы и догнал едущих впереди. Олечка захлопала в ладоши и уставилась вслед Павлику своими большими глазищами. На седьмом кругу Павлик догнал шестиклассника Димку. Мимо нас они пронеслись с бешеной скоростью. Спицы колёс их великов слились у меня в глазах в сплошные прозрачные диски. Даже Гошин Кубарик не мог остаться к такой езде равнодушным и несколько раз громко тявкнул. Это подбодрило Павлика, и на девятом кругу, как раз возле нас, он опередил Димку на целое велосипедное колесо. Теперь уже ему захлопали многие, а мы подхватили эти хлопки и забили в ладоши громче всех. Гоша хлопал одной рукой себя по коленке, другой держал Кубарика. Что делалось за кинотеатром, мы видеть не могли, но Павлик скрылся за ним первый. Как только проехали все соревнующиеся, помощники судей протянули финишную ленточку.
        Мы уставились на пустую асфальтированную дорожку.
        Секунда… другая — и Павлик вынырнул изза угла кинотеатра первый. Мы захлопали так сильно, что у меня в кончиках пальцев забегали иголки. А Гоша в восторге поднял вверх обе руки и, крича «Ура!», замахал Павлику. Кубарик воспользовался свободой, юркнул вниз и мгновенно оказался на велосипедной дорожке. Увидев приближающегося с бешеной скоростью Павлика, Кубарик с лаем бросился ему навстречу. Мы ахнули и закрыли глаза. И тут же услышали жуткий скрежет велосипедных колёс и облегчённый вздох зрителей.
        В это же мгновение шестиклассник Димка порвал финишную ленточку. Павлик поднялся с земли и, не отряхиваясь, исчез за деревьями. Ошалелый, но невредимый Кубарик сидел на краю дорожки. Тут подъехали остальные велосипедисты, и соревнование закончилось. Мы бросились искать Павлика. Все, кроме Гоши. Он был ошеломлён происшедшим не меньше Кубарика.
        К Павлику нельзя было прорваться — столько вокруг него оказалось ребят. И все с возмущением кричали:
        — Кто это притащил сюда щенка?
        — Ехал бы напрямик, и дело с концом!
        — Как это напрямик? Щенок небось тоже живое существо!
        — Изза этого существа он первое место потерял! До финиша совсем ничего оставалось!
        Несколько ребят подбежали к судьям:
        — Назначьте Павлику с Димкой дополнительный круг!
        — Пусть едут вдвоём, тогда посмотрим, кто победитель! Судьи стали объяснять, что по законам соревнований этого делать нельзя. Сошёл с дистанции — значит, выбыл из числа соревнующихся. Хоть за метр до финиша сошёл, всё равно выбыл. Они уже распределили все три первых места. Но судьи тоже были огорчены и, посовещавшись, вручили Павлику приз «За отличную ориентировку на местности в опасных условиях». Он получил чудесные гоночные лыжи с врезанными в них креплениями и лёгкими, точно школьная указка, бамбуковыми палками.
        И тут мы наконец прорвались к Павлику. Светка, Оля, Вадик и Бориска повисли на нём с двух сторон и чуть даже не поломали лыжи. Гоша с Кубариком тоже старались загладить свою вину: Гоша без умолку восторгался лыжами, а Кубарик пытался лизнуть Павлика в лицо и подпрыгивал так высоко, что вполне мог поставить рекорд среди собак своего возраста, даже несмотря на лишний вес.
        Но Гоша всё равно сказал ему:
        — Нечего, нечего, раз виноват, не получишь сегодня вкусненького.
        — Ты и себя сегодня лиши пирогов с вареньем, — сказала ему Светка.
        Соревнующиеся и болельщики разошлись, а мы с октябрятами ещё долго сидели на скамейке, обсуждая этот необычный и ужасно беспокойный для всех нас день. И все прохожие с интересом смотрели на Павлика, держащего в руках гоночные лыжи.
        ТАЙНОЕ СТАНОВИТСЯ ЯВНЫМ
        Как ни радовались мы с Павликом его успеху и призу, всё наше хорошее настроение мгновенно исчезло, едва мы переступили на следующее утро порог школы. В вестибюле, возле раздевалки, где вчера красовалось объявление о велосипедном кроссе, висел большой плакат. На нём было написано: «Сегодня, двадцатого октября, в три часа дня в пионерской комнате состоится сбор вожатых октябрятских звёздочек. Явка всех вожатых обязательна».
        Меня с Павликом это сообщение прямотаки потрясло. Мы ничего не сказали друг другу, а только испуганно переглянулись, и у меня в животе вдруг стало ужасно холодно, как будто я сразу проглотил килограмм мороженого. У меня от большого волнения всегда в животе холодит. Вид у нас, очевидно, стал хуже, чем у мокрых куриц, потому что как только мы появились в коридоре нашего этажа, несколько одноклассников сразу воскликнули:
        — Что с вами?
        — Ну и видик!
        — Натворили чтонибудь?
        Мы молча кивнули головами и отошли к окну.
        — Всё кончено, — тяжело вздохнув, произнёс Павлик.
        — Да, — подтвердил я и оторопело уставился в окно. Там, на школьном дворе, стояла старшая вожатая, окружённая нашими октябрятами, и Яша с Костей.
        Я толкнул Павлика в бок. Он посмотрел в окно и сказал упавшим голосом:
        — Вот он, час расплаты!..
        …А дальше, как нам стало известно от наших октябрят немного позже, произошло вот что.
        Собрав нашу звёздочку, вожатая спросила, указывая на Костю и Яшу:
        — Ваши вожатые эти пятиклассники?
        — Нет, не эти! — хором ответили октябрята.
        — Кто же тогда с вами строил террариум и вообще встречался? — снова спросила она.
        — Террариум с нами строили Костя и Яша, — ответили ей октябрята, помня наш наказ.
        — Значит, вы всётаки строили с ними террариум? — обернулась вожатая к пятиклассникам.
        — Нет, мы не строили, — сознались Костя и Яша, — мы записались в кружок «Юный техник» и ходили туда.
        — Зачем же октябрята меня обманывают? — сказала вожатая Яше и Косте.
        — Не знаем! — пожали плечами мальчики.
        — Мы не обманываем, — закричали октябрята, — наши Костя и Яша другие!
        — Покажите их мне, — потребовала вожатая, и октябрята привели её к нам.
        — Вот наши Костя и Яша, — указали на нас октябрята.
        — Они Костя и Яша?! — изумилась вожатая.
        — Да, они, — подтвердили октябрята, — но только временно.
        И тут я сказал:
        — Операция «МП» закончена. И вы, ребята, можете снова называть нас настоящими именами.
        — Тогда это Петя и Павлик, — сказал довольный Гоша.
        — Какую ещё операцию вы проводили? — строго спросила вожатая.
        — Мы разминировали в парке детскую площадку, — сказал ей Вадик. — Она была запорохована.
        — Час от часу не легче! — побледнела вожатая. — Расскажите всё, что вы делали.
        — Можно, я расскажу? — вызвался Гоша. Но он рассказал только о том, как мы с Павликом убедили его маму разрешить Гоше держать щенка. Очевидно, Гоша считал это самым главным. Тогда Светка и Вадик добавили о нашем террариуме и сообщили, что все они теперь помощники «Синего креста». Светка ещё вспомнила, как мы ходили к хозяйке Буяна, спасая её братишку от сорока уколов. Тут и Бориска не побоялся рассказать, как я и Павлик отвели от него гнев старой соседки, кошка которой чуть не съела дроздёнка. После этого октябрята заговорили все вместе, стараясь во всех подробностях обрисовать вожатой, как мы разминировали в парке детскую площадку и вывели на чистую воду старшеклассника Женьку.
        — Он даже слово нам дал, что больше никогда не будет так поступать! — заключила Олечка.
        Вожатая всё больше и больше удивлялась, а когда услышала от октябрят про нашу дружбу с её дядей, то воскликнула:
        — Я должна сейчас же с ним поговорить! — И она пошла к Степану Григорьевичу.
        А мы заторопились в класс, потому что перемена кончилась и зазвенел звонок.
        О чём говорила вожатая со Степаном Григорьевичем, осталось неизвестным: ведь при этом разговоре никто из нас не присутствовал, мы были в школе.
        Но вот кончились уроки. Мы пошли все вместе домой и увидели возле нашей вольеры нескольких жильцов нашего двора и старшую вожатую.
        Сначала взрослые нас не заметили и продолжали говорить между собой. Степан Григорьевич говорил вожатой:
        — А помнишь, как ты за чаем расхваливала новых октябрятских вожатых, а сама и не предполагала, что один из них сидит рядом с тобой.
        — Помню, — засмеялась вожатая, — я ещё тогда их молодцами назвала.
        — Они и в самом деле молодцы, — подтвердила хозяйка двух щенковбоксёров, — моего Рыжика от чумки спасли.
        — И приветливые очень. Никогда нам помочь не отказываются, — добавила помощник режиссёра киностудии Нина Петровна и, увидя нас, воскликнула: — Да вот и они!
        Вожатая обернулась и сказала октябрятам:
        — Я очень рада, что у вас такие хорошие шефы, — и строго спросила меня и Павлика: — Вы знаете, что сегодня сбор вожатых октябрятских групп?
        — Знаем! — ответили мы.
        — Не опаздывайте. Начинаем в три часа. Вам есть о чём рассказать.
        — Спасибо! — воскликнули мы и побежали к нашему дому.
        У крайнего подъезда мы встретили старшеклассника Женьку. После случая в парке он всё время пытался нас умаслить. Сказал даже, что будущей весной вместе со своими друзьямиодноклассниками сделает в школьной мастерской для малышей нашего двора точно такие же каталки, как в парке. Женька оглядел нас и спросил:
        — Вы чего сияете, как блины на сковородке?
        — Потому сияем, — ответил Павлик, — что наше тайное дело стало наконец явным.
        — Уу, — засмеялся Женька, — это неинтересно! Вот если явное становится тайным, тогда здорово!
        — Для нас это уже пройденный этап, — солидно заявил Павлик и пригладил вихры на макушке жестом своего отцафилософа.
        А я посмотрел на удивлённого Женьку, улыбнулся и добавил:
        — Тебе этого не понять. Только для нас сейчас это самое главное.
        И мы с Павликом зашагали домой, переполненные радостью с головы до ног.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к