Большая книга приключений охотников за тайнами Анастасия Вячеславовна Дробина
        Большая книга приключений
        «Операция «Анти-вуду»
        Компания Юльки Полундры всегда находит себе приключения. Вот и теперь друзья в обычной электричке спасли от хулиганов экзотическую красавицу по имени Тереза. Только таинственная попутчица неожиданно сбежала, забыв рюкзак со статуэткой Барона Самди, бразильского бога мертвых! Ребята отправились на поиски новой знакомой, и тут все смешалось в кучу - ночные перекрестки, столярные работы, капоэйра, вуду… Но если рядом настоящие друзья, любые трудности можно преодолеть!
        «Клад из сумочки»
        Оказаться как две капли воды похожей на девушку, умершую сто лет назад, - чем не сюжет для фильма ужасов? Но отчаянная пятерка друзей любой ужастик превратит в веселые приключения. В Москве и у моря, на стареньком мотоцикле и с поливочным шлангом в руках - команда Юльки Полундры готова дать отпор и дружелюбным привидениям, и современным бандитам, и надменным богачам. И ни одна загадка - ни старинная, ни нынешняя - не устоит перед их находчивостью!
        Анастасия Дробина
        Большая книга приключений охотников за тайнами (сборник)
                
        Операция «Антивуду»
        А как хорошо начинались выходные! Душа радовалась… Накануне, в пятницу, на совещании у Юльки Полундры всей компанией постановили, что Натэлу давно пора ставить на лыжи.
        - Граждане, середина декабря! - Полундра рубила рукой воздух, и ее рыжие волосы воинственно вставали дыбом. - Новый год на носу! Все восьмые классы рассекают давно! Атаманова нашего на районные соревнования выдвинули! А Натэлка еще на лыжах не стояла ни разу! Отличница называется! Хорошо еще, что заболеть в ноябре повезло, да еще две недели освобождухи, а теперь?! Как всегда, до последнего дотянули!
        - Но я не умею на них кататься! - Натэла Мтварадзе с ужасом смотрела на друзей. - У нас в старой школе был бассейн, я плавать хорошо умею! А на лыжах никогда не стояла даже! О-о-о, у меня теперь будет двойка по физре, кошмар! По физре! Двойка!!! Бабушка не переживет!!!
        В том, что бабушка Натэлы, дама железобетонного характера, переживет не только внучкину двойку, но и конец света, не сомневался никто из друзей. Но что-то делать все равно надо было.
        - Пойти на наш стадион и покататься! - сурово заявил Серега Атаманов. - Делов-то! Там и лыжня давно нарезана!
        - Я нэ буду позориться на-а глазах всей школы! - вздернула подбородок Натэла. В ее речи прорезался акцент, что говорило о крайнем волнении.
        - Ну-у-у… Можно в Кузьминки поехать, там нас никто не знает! - предложила Юлька.
        - Народищу там по выходным… - нахмурил брови Атаманов. - Вся Москва катается, будем только под ногами у людей путаться…
        - Поедем вечером! - пожала плечами Белка Гринберг. - В Кузьминках по вечерам хорошо, фонари… Вальсы Штрауса играют…
        - Гринберг, ей не Штраус твой нужен, а ездить научиться! - рассердился Атаманов. - А если мы вечером приедем, то уже через полчаса возвращаться надо будет! А за полчаса Натэлка только лыжу сломать успеет! Батон, ты что молчишь, как неродной?! Предложения будем двигать?!
        Андрюха Батон, с увлечением поедавший огромный бутерброд с колбасой, поперхнулся, проглотил непрожеванный кусок, выпучил глаза и выпалил:
        - К Пантелеичу! В Михеево! На все выходные! Заодно дров ему из лесу привезем…
        В комнате воцарилась тишина.
        - Батон, ты гигант! - уважительно сказала Полундра. - Вот что значит - правильно питаться! Братва, у кого валенки есть?!
        К Батонову дедуле в деревню Михеево собрались все вместе, впятером. Приглашали и Соню - старшую Белкину сестру, студентку консерватории, но у той вовсю шли репетиции новогоднего концерта. Отрываться от родимого рояля старшая Гринберг не пожелала. Но мысль о том, что тринадцатилетние дети отправляются невесть в какую глушь, лазить по лесу, в котором бродят волки и медведи, повергла Соню в панику. Напрасно Батон твердил, что медведи зимой спят, а последний волк в Михееве был замечен еще при советской власти. Соня и слышать ничего не желала:
        - Знаю я вас! Вы там всех медведей перебудите! И они вас съедят! А что я потом маме скажу?! Она на Новый год прилетает из Вены, и Белка должна быть целая и невредимая! И вы все тоже! В общем, дети, или с вами едет кто-нибудь из взрослых - или вообще никто никуда не едет!
        Полноценного взрослого за полдня добыть не сумели: у деда Полундры были лекции в Военной академии, у папаши Батона - вечерние смены на хлебозаводе. Пришлось Соне скрепя сердце согласиться на Полундриного старшего брата. Ему Соня тоже доверяла с трудом, несмотря на то что уже полгода считалась Пашкиной любимой девушкой.
        - Полторецкий, чтобы никаких там дурацких шуточек! Чтобы смотрел за детьми! На них там сосна упадет! Они в берлогу провалиться могут! Замерзнуть и заболеть! Заблудиться! Сломать шею! Белка может посадить голос, а у нее зачет по сольфеджио в среду! Что значит «все люди взрослые»? Какие они взрослые?! Учти, ты мне будешь лично отвечать за каждую ребенкину соплю!
        Девятнадцатилетний Пашка, изо всех сил стараясь не улыбаться, дал торжественную клятву бдить круглосуточно. Соня подозрительно посмотрела в его синие хулиганские глаза, махнула рукой и дала добро.
        Но как же хорошо оказалось в Михееве! Вся деревушка была скрыта под ровным белым снежным ковром. Снега навалило столько, что дома оказались засыпанными до окон. Деревенская улица превратилась в узенький проход, расчищаемый силами Пантелеича и четырех бабулек-соседок: больше в заброшенном Михееве никто не жил. От станции пришлось добираться как раз на лыжах: другой возможности пересечь километровые снежные завалы не было. Натэла героически встала на свои изящные, белые, как следует смазанные Атамановым лыжи и под оглушительное «ура» друзей сделала первые шаги.
        После двухчасового пути до деревни начинающая лыжница была еле жива. Возле Пантелеичева забора она кулем свалилась на руки Сереге, задрав палки.
        - О-о-о… никогда больше… Ни за что… У-ми-ра-ю, вах…
        А навстречу гостям из избы уже бежал радостный Пантелеич в незастегнутой телогрейке и валенках на босу ногу.
        Потом, в избе, отогревались горячим чаем и всевозможными запасами из Натэлиного рюкзака: готовить пахлаву и печенье Натэла умела гораздо лучше, чем стоять на лыжах. Было тепло, огромная печь источала жар, на стенах весело топорщились пучки сушеных трав, висящие между вырезанными из журналов репродукциями и календарями. Пантелеич, водрузив на нос очки, сидя за столом, разбирал книги. Литературу Батонов дед заказывал себе по каталогу «Планета книг» на адрес внука в Москве, и время от времени Андрей привозил деду внушительную посылку.
        - «Труд огородника»! - весело перебирал книги Пантелеич. - Вот уж нужно, так нужно… «Цветы каждый день»! Тож правильно, усодим все клумбы, пусть Васильевна из-за забора обзавидуется! «Пятьдесят лет в строю»… «Записки разведчика»… «Попаданцы в Третьем рейхе»… «Как мы брали Берлин»… А это чего такое?! «Магия вуду»… Чего-чего?! Андрюха! Это какое такое вуду еще? Огурцы такие?
        - Сам ты, дед, огурец! - съязвил Батон, но было видно, что и он озадачен. - Это, наверное, тебе приз дали… Ты у них конкурс выиграл: «Самый долгоиграющий читатель!» Короче, для общего развития тебе. А то скоро на альтернативной истории двинешься!
        - Да лучше бы они «Воспоминания маршала Жукова» прислали! - рассвирепел Пантелеич. - Полгода уже дожидаюсь! А это ваше вуду еще неизвестно, что такое!
        - Вуду - это африканское колдовство… - слабым голосом доложила Натэла с кровати. - Можно мертвецов оживлять…
        - Тьфу, не к ночи будь помянуты! - сердито перекрестился Пантелеич. - Только африканских мертвецов мне для счастья не хватало! Андрюха, убирай эту жуть господню с глаз моих! Можешь вон в печку кинуть! Отец Зосима говорит, что про такое читать вовсе грех!
        - Федор Пантелеевич, если вам не нужно, можно я возьму? - попросила Натэла.
        - Забирай! - Книга про черных колдунов, пролетев через всю комнату, шлепнулась рядом с девочкой на кровать. - Только на ночь не читай! А то у меня тут мыши бегают, а тебе бог весть что мерещиться начнет… От визга никто глаз не сомкнет!
        Наутро Натэла объявила, что у нее болят все кости, что с кровати она встать не может и умрет на месте при одном только взгляде на лыжи.
        - Я нэ могу! Я посреди леса там упаду! У меня ничего нэ шевелится! - стонала она из-под одеяла. - Это нэ спорт, а издэвательство! Пусть лучше двойка будет!
        - Может, оставить ее здесь? - предложила Белка. - Еще правда встать не сможет, а нам завтра уже домой ехать…
        - Да прям! А зачем тогда тащились в такую даль?! - Полундра была настроена решительно. - Надо ехать хоть кровь из носу! Через «не могу»!
        - Сережа, о-о, скажи им… - простонала Натэла.
        Атаманов поскреб затылок, нахмурился. Неуверенно произнес:
        - Полундра, ты б ее не трогала… А то, если чего, нас Нино Вахтанговна передушит!
        - Клин клином вышибают! - объявил вдруг вломившийся с мороза с охапкой дров Пашка. - Натэла и остальные, слушай команду по гарнизону! Вылезать - завтракать - одеваться - и в лес! Натэла, слово чести, - через десять минут у тебя все пройдет! Если нет - можешь в Москве Соньке наябедничать на меня! Я за каждый ваш чих отвечаю - забыла?!
        - Нэ хочу быть причиной твоей смэрти! - мрачно объявила Натэла и полезла из-под одеяла. Полундра переглянулась со старшим братом и прыснула.
        Но Пашка неожиданно оказался прав. Доехав со стиснутыми зубами до опушки леса, Натэла изумленно сказала:
        - Ой… а ведь правда! Уже лучше! Почти ничего не болит!
        - И на лыжах стоишь уже путево! - одобрил едущий сзади Атаманов. - Считай, четверка имеется! Только палками отталкивайся, а не врастопыр их держи! Полундра, гляди, как она круто едет!
        Ехала Натэла ужасно, но Юлька сочла долгом подбодрить подругу:
        - Зашибись! Уже почти что биатлон! Ружья не хватает!
        В лесу было пусто и бело, елки стояли в снегу до самых макушек. Толстые краснопузые снегири, перелетая с дерева на дерево, сбивали с веток пушистые шапки. Высоко на сосне стрекотала белка, между сучков мелькал ее серый хвост. По ровной скатерти снега тянулась цепочка следов.
        - Волк! - испугалась Белка.
        - Да ну… Заяц! - усомнился Атаманов. - Вон, петлял…
        - Ворона, - усмехнулся Батон. - И не петляла, а прыгала. Мыша, кажись, ловила. Ладно, парни, давайте сушняк рубить, деду отопление нужно. Девчонки, а вы тут по полянке круги нарезайте, Натэлку натаскивайте… и вообще не мешайте! Топор - штука такая, раз - и полноги нету!
        С дровами провозились почти до вечера, потому что управляться как следует с топором умел один Батон. Но все же до темноты ребята умудрились нарубить гору сушняка и сложить ее на огромные санки. Санки тянули Атаманов и Батон, Пашка подталкивал сзади. Следом тащились усталые девочки, которых подбадривала, к общему удивлению, Натэла:
        - Юля, Белка, мы уже почти дома! Чуть-чуть осталось, поднажмите! Вы же видите, даже я еду! Пашка, ты просто гений!
        - Ты это дома Соне скажи… - пыхтел Пашка. - А то, когда я сам говорю, она почему-то не верит… Эй, пара гнедых! Эй, ухнем!!! Выноси, залетные!
        «Пара гнедых» злобно пыхтела в ответ. Двигался весь караван крайне медленно - до тех пор, пока из-за леса вдруг не донесся пронзительный, тоскливый вой.
        - Волки!!! - заверещала Белка.
        - Откуда здесь?! - поразился Батон. - В жисть не было!
        - Завелись, значит! - заорал Атаманов, дергая сани за веревку так, что весь нарубленный сушняк чуть было не высыпался в снег. - Поднажми, братва, не то сожрут с костями!
        В деревню влетели на всех парах. Пантелеич выскочил навстречу, восхитился количеством дров и скоростью Натэлы, несущейся впереди всех, как мастер спорта по слалому, - только снег разлетался.
        - Да какие там волки! - расхохотался он, выслушав взволнованный рассказ ребят. - Это Жиган воет, псина сторожихина из Торбина! Кажин день заливается, и все такими руладами жалистными - сердце рвется! Заходьте лучше шти есть, пока горячие! Тока что из печи вынул!
        Вечером отдыхали. Пили чай, доедали Натэлины пироги, со смехом вспоминали, как галопом неслись через лес под собачий вой. Пашка страдал без своего айпада, забытого в Москве, и от огорчения читал университетский учебник по квантовой физике. Пантелеич с синим карандашом в руках изучал новый каталог «Планета книг». Атаманов, Батон и Полундра сражались засаленными картами в «шестьдесят шесть». Белка откровенно дремала. Натэла, пристроившись на кровати под тусклой лампочкой, с интересом перелистывала «Магию вуду».
        - Натэлк, и охота тебе?.. - поинтересовалась Полундра. - У меня уже веки склеиваются, а ты еще читать можешь?
        - Да еще жу-у-уть такую… - зевнула с другой кровати Белка. - Про зомби с колдунами, вот ужас! Еще правда приснится ночью…
        - Мне никогда кошмары не снятся, - успокоила Натэла. - Один раз только приснилось, что мама приехала с гастролей, а у меня - пустой холодильник! Проснулась - та-а-ак обрадовалась, что это сон был!..
        Полундра с Белкой хмыкнули. Мама и бабушка Натэлы - известные актрисы - часто бывали в разъездах, и Натэла оставалась на хозяйстве одна. Ей ничего не стоило приготовить обед на десять человек, за полчаса отмыть всю квартиру, перестирать кучу белья и сшить на машинке новые занавески - если старые, по ее мнению, вышли из моды. С такими способностями, на взгляд Юльки, нужно было не сидеть в восьмом классе, а прямиком выходить замуж.
        «Ты, Полундра, ей голову не морочь! - сурово говорил на это Атаманов. - Замуж МЫ С НЕЙ, когда надо будет, тогда и сходим. Пусть пока учится, а там поглядим».
        Юлька хихикала. Натэла краснела, чуть улыбалась, молчала.
        Домой собрались в воскресенье после обеда. Пантелеич проводил всю компанию до конца деревни, строго-настрого велел приезжать на зимние каникулы, а внуку вручил книжный каталог, весь исчирканный синим карандашом.
        - И чтоб были мне воспоминания Жукова! И записки генерала Драгомирова! И «Сталинские соколы»! И про Третью танковую дивизию! И про теплицу для помидоров! И календарь купи, с девицами в купальниках! На стену повешу - и пусть Васильевна хоть впополам треснет со своим отцом Зосимой!
        - Календарь ему подавай с девицами… - бурчал недовольный Батон, въезжая на лыжах в лес. - Приспичило на старости лет… Одно счастье в жизни - попа Зосиму до инфаркта довести! А деньги на все это где?! Нам с батей еще коробку передач у «жигуля» менять… Мать без зимнего пальто ходит…
        - Я ему сам календарь куплю! - расхохотавшись, пообещал Пашка. - Можно в купальниках, можно и без…
        - Ты мне того… деда не порти! Лучше помозгуй, где записки Драгомирова достать, это ж антиквариат! Я смотрел в Интернете - тридцать шестой год, парижское издание!
        - Достанем, не боись, - заверил Пашка. - Сол Борисыч сделает!
        В электричке было холодно и пусто. Почти до самой Москвы ребята ехали одни в пустом вагоне с серебристыми от мороза стеклами. Только в Апрелевке в электричку неожиданно хлынул народ с лыжами, сумками и детьми. Сразу стало шумно, тесно и бестолково.
        - И куда это людей в такой холод несет… - бурчал Атаманов. - Щас еще бабка какая-нибудь влезет… Повиснет над тобой, и уступай ей место! А до Москвы еще полчаса! Батон, слышь, если чего - ты встаешь, я ногу вчера суком отбил… Батон! Бато-он, ты что, примерз там?!
        Друг не отвечал. Атаманов недоверчиво покосился на него и увидел, что Андрюха, неестественно извернувшись, уставился в другой конец вагона. Серега тоже вытянул шею. И громко прошептал:
        - Блин, ну ни фига…
        Тут уж повернулись все. И ахнули вполголоса даже девчонки. Потому что на дальней скамье, закутавшись в пушистую белую шубку, сидело существо невероятной красоты.
        Это была девчонка-мулатка лет тринадцати, с огромными черными глазами - такими огромными, что напоминали о киношных инопланетянах. Ресницы угрожающей длины отбрасывали на щеки тень. Из-под накинутого на голову белого шарфа выбивались вьющиеся пряди распущенных волос. На тонком, чуть скуластом лице цвета кофе с молоком не было ни грамма косметики. На коленях мулатки была раскрыта толстенная книга, но девочка смотрела поверх страниц, не мигая, и, казалось, глубоко задумалась о чем-то. Мысли эти, похоже, были грустными: на лице девчонки Полундра явно разглядела высохшие дорожки слез. У ног мулатки стоял пестрый рюкзак, стянутый кожаным ремешком.
        - Да-а-а… - протянул Пашка. - Есть на что глядеть. Мисс Африка!
        - У тебя своя мисс дома есть! - немедленно напомнила Белка. - Вот расскажу Соне, как ты в электричках на мулаток пялишься!
        - Я - пялюсь?! - обиделся Пашка. - Ты меня за кого держишь? Она же малявка! Это вон у пацанов ваших челюсти отвисли… Парни, рты закройте, сквозняком продует!
        - Нет, не в моем вкусе, - опомнился Атаманов, покосившись на Натэлу. - Андрюх, а ты, может, познакомишься пойдешь?
        - Офонарел?! - мрачно вопросил Батон. - Мы на кого похожи-то?! Она с перепугу ментов вызовет!
        Возразить Сереге было нечего. Для поездки в деревню все, разумеется, надели что похуже. Сам Атаманов был наряжен в древний пуховик серо-буро-малинового цвета с полуоторванными карманами и буйно лезущими отовсюду перьями. На Батоне красовалось старое отцовское пальто с облезлым воротником и валенки с галошами, а на голове топорщился Пантелеичев треух.
        - Я тут самый приличный! - окинув взглядом всю компанию, заявил Пашка. - Но я ей в дедушки гожусь. Что будем делать, господа гусары?
        «Господа гусары» уныло молчали.
        - Девчонки, может, вы к ней пристроитесь? - неуверенно спросил Атаманов. - У вас видок покультурней. Присядьте рядом, туда-сюда, куда едешь, где прическу делала…
        - Ни за что! - отказалась Натэла. - Это же иностранка! А у меня плохой английский! Не хватало еще опозориться… А в некоторых странах в Африке вообще говорят по-французски! И по-португальски! В Анголе, например!
        - Что иностранка в калужской электричке делает, хотел бы я знать… - задумчиво спросил Пашка. - На каком языке она билеты брала?
        Но ответа на свой вопрос он не получил. Электричка, дернувшись и загремев, остановилась у станции Переделкино, и в вагон, дыша паром, ввалилась новая партия пассажиров. Среди них оказалась скрюченная старушонка с огромной сумкой на колесиках, с порога заголосившая на весь вагон:
        - Книги-книги-книги!!! Самые лучшие, самые красивые книги издательства «Витязь»! Военные мемуары! Аль-тыр-ны-тивная история! Воспоминания Рокоссовского в первой редакции! Записки генерала Драгомирова с Парижу! Можно полистать, посмотреть, купить!
        - Батон, хватит на мулатку таращиться, вставай!!! - обрадовался, вскакивая, Пашка. - Никуда твоя красотка до Москвы не денется! Беги за бабкой, у нее Драгомиров!
        - А у меня денег нет!
        - У меня есть! Пошли, пока она в другой вагон не сбежала! Серега, идем с нами!
        Батон, с сожалением вздохнув, отвернулся от красавицы мулатки и устремился за торговкой книгами в тамбур. За ним двинулись Пашка с Атамановым.
        И почти сразу же в вагон с громким гоготом ввалились четверо пацанов в кожаных куртках. Их вязаные шапочки каким-то чудом держались на бритых затылках. Юлька сразу подобралась, готовая, если что, отбивать атаку до возвращения из тамбура ребят. Но бритые даже не взглянули в сторону девочек. Едва войдя, они повернулись к мулатке в белой шубке.
        - Во! Позырьте! - со смехом провозгласил один из них. - Мартышка сидит! Второй день как с пальмы слезла!
        Заржали и остальные.
        - Не, пацаны, она из зоопарка сбежала!
        - На хвосте из клетки вылезла!
        - Это че у ней в лапках? Че, читать умеем, да? Умные такие?
        - На каком языке в ихней Замбези говорят?
        - На папуасском, гы!
        Мулатка аккуратно заложила страницу в книге открыткой и закрыла ее. Откинула шарф, выпустив целую копну вьющихся волос, внимательно посмотрела на ржущую гоп-компанию огромными, блестящими, еще не просохшими от слез глазами и на чистом русском языке пояснила:
        - Замбези - не страна, а река в Южной Африке. А папуасского языка не существует в природе. На островах Папуа - Новая Гвинея есть множество разных диалектов. Вы ошибаетесь, уважаемый.
        Голос девчонки был неожиданно низким, звучным и очень красивым. На секунду в вагоне повисла озадаченная тишина. Наконец один из гопников возмущенно заорал:
        - Братва, да она прикалывается! Ты, макака, думаешь, умная самая? Да я тебя щас по стенке…
        И тут Полундра поняла, что надо что-то делать. И вскочила.
        - Юлька, сиди! - панически запищала Белка, понимая, что подруга вот-вот рванет биться за справедливость. - Одурела совсем, сиди! Их четверо…
        - Я вызываю полицию, - ровным голосом сказала Натэла, доставая мобильный. Но Юлька уже вскочила с ногами на скамью и гаркнула во весь голос первое, что пришло в голову:
        Над седой равниной моря ветер тучи собирает!
        Между тучами и морем гордо реет глупый п?нгвин!
        Он и сам уже не знает, как он смог с земли подняться!
        Вот и носится над морем, и орет вторые сутки!
        Потому что он не знает, как сажать себя на плоскость!!!
        Этот стишок они с Белкой недавно нашли в Интернете и вволю нахохотались. К изумлению Юльки, дурацкий «п?нгвин» запомнился ей с первого раза - в отличие от лермонтовского «Бородина», заданного на выходные. К тому же у Полундры был хорошо поставленный голос «командующего фронтом» - как утверждал ее дед, отставной генерал Полторецкий. Во всяком случае, если Юлька хотела, чтобы ее услышали, - спасения не было никому. И сейчас на нее с открытыми ртами смотрел весь вагон - включая ошалевших гопников и красавицу мулатку. Чего, собственно, Полундра и добивалась. Она понимала, что нужно любой ценой продержаться до прихода пацанов, и старалась вовсю:
        Раз пятнадцать он пытался сесть куда-нибудь на землю,
        Но скользил по скалам пузом! Матерясь, взлетал обратно!
        А гагары, пролетая над пикирующим пином…
        Про гагар Юлька дорассказать не успела. Со скамейки у самых дверей поднялся дедок-сморчок с тележкой на колесиках и сердитым басом сказал:
        - Во что Горького Лексей Максимыча превратили, олухи! - а затем, обратившись к гопникам, сообщил: - Таких, как вы, шантрапа, в сорок пятом танками давили! - и, крякнув, размахнулся тележкой. Удар пришелся прямо по хребту тому, кто обозвал мулатку макакой. Тот, взвыв, завалился на бок, дедок замахнулся снова, - а в дверях уже появились обеспокоенные физиономии мальчишек и Пашки.
        - Наших бьют! - воззвала Полундра. - Атаман, ура-а-а!!!
        Закончилось все стремительно: ошалевшие борцы за чистоту нации опомниться не успели, как уже были уложены рядком на грязный пол вагона. Одного довольно лихо скрутил дедок с тележкой. Второго взяли на себя Пашка и Атаманов. Третьего подоспевший Батон от души треснул приобретенными «Записками Драгомирова» по голове, и гопник мирно съехал по стенке вагона на пол. А четвертого неожиданно сбила с ног сама мулатка, взлетев вдруг со скамейки в каком-то головокружительном прыжке. В вагоне поднялись визг и писк, верещали старушки, голосили дети, - а от дверей уже пробиралась пара суровых полицейских. При виде стражей порядка хулиганы на удивление быстро опомнились, вскочили и, толкаясь, помчались к выходу из вагона. Полундра не смогла отказать себе в удовольствии сунуть пальцы в рот и оглушительно свистнуть им вслед.
        Двое из гопников успели-таки сбежать. Оставшиеся заныли, что они ничего такого не хотели, просто девчонка клевая попалась, собирались прикадриться, а дед в ватнике первый начал своей тачкой махать… Старичок на это гневно заявил, что он не для того всю войну гонял фрицев по Европе, чтобы на старости лет слушать фашистские речи в собственной стране. Гопников вывели полицейские. Следом, громыхая тележкой, вышел и героический ветеран, на прощание велев мулатке:
        - Ты б, дочка, не моталась одна по электричкам-то! Контингент разный ездиет…
        - Вот это он прав! - ворчливо заметила Полундра, усаживаясь напротив мулатки и пихая в бок Батона, который изо всех сил пытался придать своему растерзанному пальто пристойный вид. - Тебя как зовут? Тереза? Оч-приятно, я - Юлька, это - Белка и Натэла, это - Серега с Пашкой, а это - наш Андрей! Знакомьтесь!
        - Я очень рада! - отозвалась Тереза. Слез в ее глазах уже не было. Она, казалось, ничуть не была напугана случившимся. О том, что она только что участвовала в драке, напоминала только расстегнувшаяся шубка и разлетевшиеся по плечам черные кудри.
        - Ты из какой страны? - приступила к решительному допросу Полундра. - Сколько тебе лет? В каком классе? А учишься где? А здесь что делаешь? Почему одна ехала? Как это тебя родители только отпускают! Сама ж видишь, ты того… нестандартная, а долбецов всяческих куча ездит! Могли бы и взрослые скины попасться!
        Тереза, слегка озадаченная бурным Юлькиным напором, все же рассказала, что она родилась в России, что отец у нее - русский, что мама давно умерла, что сама Тереза учится в школе иностранных языков и что отец ее отпускает куда угодно, потому что у нее красный пояс по капоэйре.
        - Это что такое?! - поразилась Юлька.
        - О-о, это бразильская борьба! - объяснила Тереза. И, увидев жгучий интерес в глазах ребят, принялась рассказывать о боевом искусстве черных рабов, вывезенных в Бразилию из Анголы.
        - Понимаете, им на плантациях хозяева запрещали заниматься борьбой! Боялись, что они передушат охрану и убегут! И они маскировали капоэйру под танец! И получился такой микс танцевальных и боевых движений! Вы, если хотите, приезжайте к нам на Таганку, на спектакль, - сами все увидите! В следующую пятницу! Посмотрите и танцы, и капоэйру! Билеты уже проданы, но вы скажите, что по моему личному приглашению! Я буду в главной роли!
        Парни и Полундра слушали с открытыми ртами. Юлька уже вовсю соображала, не пойти ли и ей заниматься капоэйрой и согласится ли на это дед, который все время бурчит, что у него растет не барышня, а морской пехотинец. На взгляд Полундры, оказаться морпехом было бы гораздо интереснее, чем расхаживать в кринолинах по балам, но дед и слышать ничего не хотел. Перекинувшись на мысли о своей горькой судьбине, Юлька не заметила, что Натэла с интересом смотрит на книгу, лежащую на коленях Терезы.
        Это был разбухший фолиант толщиной в кирпич, заложенный посередине какой-то яркой бумажкой. На обложке позолоченными полустертыми буквами было выведено название на незнакомом языке. Натэла со значением взглянула на Белку. Та уважительно кивнула, покосилась на Батона и тихонько вздохнула.
        - Ты любишь читать? - с уважением поинтересовалась Натэла, деликатно дождавшись паузы в разговоре о капоэйре. - Нравится или задали по программе?
        - О, это для роли! - охотно пояснила Тереза. Увидев вытаращенные глаза ребят, слегка смутилась: - Мы ставим пьесу Жоржи Амаду на португальском языке. А в этой книге - сразу и Шекспир, и «Тереза Батиста» Амаду, и комедии Камоэнса - все на португальском!
        - Так у вас театральная студия? - сразу оживилась Натэла - внучка и дочь профессиональных актрис. - Как работаете, по системе Станиславского?
        Разговор переключился с капоэйры на театр, и Полундра вздохнула с облегчением: в светских беседах она была не сильна. Пользуясь тем, что Тереза на нее не смотрит, она яростно пнула ногой Батона. По Юлькиному мнению, задавать вопросы, восхищаться и вообще всячески проявлять внимание должен был именно он. Но Андрюха сидел набычившись, упрямо глядя в замерзшее окно, и на Юлькино пихание никак не отреагировал.
        - Парни, идемте покурим! - громко провозгласила Полундра. - А то уже Москва скоро!
        Некурящие Батон и Атаманов посмотрели на Полундру, тоже сроду не бравшую в рот сигарет, с крайним удивлением. Однако все же встали и пошли вслед за боевой подругой в тамбур. Следом не спеша зашагал и Пашка.
        - Батон, ты нормальный или нет?! - зарычала Юлька, едва оказавшись за раздвижными дверцами. - Ты что молчишь, как идиот?! Мне, что ли, с ней знакомиться надо?! Почему я одна языком чешу?! Ты можешь ей сказать, что она красивая?! Что ты хочешь с ней встречаться?! Что телефон желаешь взять? Блин, ты хоть раз в жизни фильм про любовь смотрел?! Или только свою «Формулу-1»?! Атаманов!!! Ты чего мне тут рожи строишь, скажи ему!
        Но Юлькины вопли прозвучали впустую. Парни переглядывались, хмурились и сопели. Поняв, что от этих двух балбесов толку не добьешься, Полундра гневно уставилась на старшего брата.
        - А ты что молчишь?!
        - Юлька, ты бы не гнала волну, - задумчиво заметил Пашка. - Тут дело трудное…
        - Трудное?! - взорвалась Полундра. - Оно трудное будет, когда в Москве эта Тереза в метро впрыгнет - и все! Ищи ее потом с фонарями! Батон, сам же пожалеешь, когда… Ой, ну вот вам, уже Москва! А вы ничего не сделали, пентюхи! Пельмени недоваренные, а не реальные пацаны, тьфу!
        - Ты, Полундра, того… не борзей! - забурчал Атаманов. - Пашка дело говорит. Вам, девчонкам, всегда все просто - телефончик, там, и все такое… А ты на нее посмотри, на эту Терезу! И… на Батона нашего.
        Озадаченная Юлька честно покосилась сквозь грязное стекло вагона на Терезу, которая увлеченно болтала о чем-то с Натэлой. Затем перевела взгляд на мрачную физиономию Андрюхи. Пожав плечами, спросила:
        - Ну и что?
        - Ничего, - хмуро сказал Батон, глядя в окно. - Дура ты, Полундра. Она же вон какая… Как эта… как ее… Пашка, какое мы кино смотрели?
        - «Черная пантера Амазонки», - без усмешки подсказал Пашка.
        - Во-во… А я… Карлсон! В дедовых валенках! Пузо вон торчит! А какую книжищу она читает - видела? Да еще не по-русски! Натэлка наша - и та удивилась! В театре каком-то играет, артистка! А я, значит, буду у нее телефончик стрелять?! Так она и дала!
        - Батон! - изумленно сказала Полундра. - Никакой ты не Карлсон! И нет у тебя никакого пуза, просто фигура такая… Много тебя просто, вот! И… ну и что, что она книжку читает! Натэлка тоже читает, еще как! А вот с нашим Серегой в кино ходит - и ничего! Глядишь, еще человека приличного из него сделает!
        - Ты, Полундра, фильтруй базар! - обозлился Атаманов. - Думай, что гонишь, не то…
        - Это не я гоню, а твоя мама! - ехидно парировала Юлька. - Тетя Таня в пятницу к деду за луковицей зашла и про вас с Натэлкой говорила! А я ковриком прикинулась и все подслушала!
        Атаманов покраснел, проворчал что-то непечатное и мрачно уставился на Батона:
        - Ну что?! Сам пойдешь телефон просить или мне вместо тебя?
        - Андрюх, лучше жалеть о сделанном, чем о несделанном, - серьезно заметил и Пашка. - Задай себе алгоритм. Что ты в крайнем случае потеряешь? Ну, не даст она тебе телефона! Результат будет тот же, как если бы ты ничего и не просил, так? Но при этом ты будешь знать, что сделал все, что мог. Так?
        - Ну, типа так…
        - А раз так, то шагом марш комплименты даме говорить! И не бойся, мы рядом будем. Давай, а то уже электричка останавливается, Москва!
        По лицу Батона было видно, что он находится в состоянии полной паники. Сопя, он снял свой треух и сунул его Юльке. Начал было стягивать и пальто, но, обнаружив под ним сто лет не стиранный, проеденный молью свитер, запахнул полы обратно. Втянул живот. Пригладил волосы.
        - Перекрестись еще! - съязвила Полундра, но Атаманов молча показал ей кулак, хлопнул друга по плечу и потянул тяжелую дверь вагона. Батон шумно вздохнул, шагая внутрь… и в это время мимо них пронесся вихрь белого меха и черных кудрей.
        Тереза вылетела в тамбур так, словно за ней гналась стая волков - растрепанная, с вытаращенными от страха глазами.
        - Ты чего?! - перепугалась Юлька. - Куда ты?!
        «Остановка «Москва, Киевский вокзал», - провозгласил металлический голос, и двери электрички со скрипом расползлись. Тереза выпрыгнула из вагона первой - и белая шубка сразу же затерялась в толпе. В следующий миг и Полундру подхватил и понес на перрон пестрый, галдящий людской поток.
        - Что вы ей такого сказали, девчонки? - с изумлением спросила Юлька, когда они все вместе оказались у входа в метро. - Почему она пулей из вагона вылетела?!
        - Откуда я знаю? - пожала плечами Натэла. - Смотрите, она даже свой рюкзак забыла! И книгу! И шарф!!! Какая-то ненормальная…
        Рюкзак Терезы - пестрый, обшитый бусинками и бахромой - держала в руках Белка, и по ее лицу видно было, что она тоже ничего не понимает. Натэла держала шарф с белыми и черными кистями и книгу. Мимо шли к метро люди. Сверху, с серого неба, сыпал снег. Юлька осмотрела друзей, остановилась глазами на убитом лице Батона и поняла, что снова нужно что-то решать.
        - Ладно… Поехали к нам. Помозгуем.
        В Юлькину квартиру ввалились всей толпой. Деда не было: генерал Полторецкий принимал экзамены в Военной академии. Натэла сразу же устремилась на кухню. Вскоре оттуда послышался свист закипающего чайника. Белка достала телефон:
        - Соня, я приехала! Я у Юльки! Почему не домой?.. Поговорить надо… Нет, представь себе, не наговорились за два дня! У нас тут важное! Мы такое видели, такое!.. При чем тут Пашка?! Он хорошо за нами следил! Да правда же… Ну, вот! - Белка положила трубку и похоронным голосом сообщила: - Сейчас Соня придет…
        - …И скажет, что вы каждый раз, когда со мной, во что-то вляпываетесь, - ипохондрически закончил Пашка. - Натэла Ревазовна, мне там, пожалуйста, самый большой бутерброд! И по закону еще сто граммов водки перед начальственным разносом!
        - Обойдетесь без водки, Павел Александрович! - отрезала из кухни Натэла. - А бутерброды сейчас будут! Юля, какую колбасу можно из холодильника взять?
        - Всю! - разрешила Полундра, меряя широкими шагами комнату. Сама она даже и представить не могла, как можно думать о колбасе, когда тут - ТАКОЕ! В памяти привычно всплыл сериал «Барсы Нью-Йорка» и любимый агент Тайгер со стальным взглядом и трехдневной щетиной. Каждый раз, видя на экране агента Тайгера, Юлька страстно жалела о том, что родилась девицей и из нее при всем желании не вырастет ничего подобного.
        - Итак, джентльмены, какие будут мнения? - тайгеровской фразой открыла Полундра совещание. - Вопрос первый: почему эта Тереза с самого начала была такая перепуганная? Вопрос второй: что вы ей такого сказали, что она чуть на ходу из поезда не выкинулась? Вопрос третий - что в рюкзаке?
        - Кирпичи, - пробурчал Батон. - Десять кило. Как она его только перла - не пойму…
        - Будем открывать, - решила Юлька.
        Белка неуверенно посмотрела на нее.
        - Но это же чужое! Нельзя, наверное…
        - Ну и что?! - вскинулся Атаманов. - Балда ты, Гринберг! Если б мы знали, где эта Тереза живет, - поехали бы да вернули! Вон, Батон бы и поехал! Познакомился бы заодно поближе! А мы что про нее знаем?! Что вся зареванная ехала и что Андрюхе башку запудрила?!
        - Прихлопнись, - буркнул Батон. Атаманов покосился на него сочувственно и умолк. Пашка в углу, прикрывшись айпадом, как мог, сохранял серьезный вид.
        - Все равно рюкзак надо развязывать! - настаивала Юлька. - Белка, ну ты сама подумай! Если ты, например, находишь на улице кошелек и хочешь вернуть, ты что в первую очередь делаешь?
        - Смотришь, что в нем есть! - бодро ответил вместо Белки Атаманов. - Если есть документы - подбрасываешь их тому лоху в почтовый ящик! Или в полицию несешь! Потом берешь бабки, кошелек выкидываешь и идешь себе новые ролики покупать! Полундра, ты чего руками машешь?.. - Он наконец заметил яростную Юлькину жестикуляцию, обернулся и увидел Натэлу с подносом, заваленным бутербродами.
        - Первым делом ищешь в кошельке визитные карточки или номер телефона! - отчеканила Натэла, бухая поднос на стол и принимая позу богини Правосудия. - Затем звонишь, встречаешься с потерпевшим и отдаешь ВСЕ! Может быть, у него в кошельке были последние деньги! Может быть, на лекарство ребенку! Может быть, на продукты для матери! А ты - ролики?!
        - А Серега так и сказал! - кинулась грудью на спасение друга Юлька. - Ты просто ничего толком из кухни не услышала! Он так и сказал, что если ни карточек, ни телефонов - тогда уж и ролики… Правильно я говорю, Атаман?
        - Угу… - пробурчал Серега, избегая, однако, встречаться взглядом с Натэлой. Пашка в углу булькал от смеха, как вскипающий чайник. Батон сидел насупленный.
        - Натэла, ну ты-то скажи! - воззвала к подруге Полундра. - Открываем рюкзак или нет?!
        - Конечно! - пожала плечами та. Вердикт Натэлы, «повернутой», по словам Атаманова, на всемирной справедливости, успокоил всех. Юлька села на пол у рюкзака и осторожно принялась развязывать кожаный шнурок.
        Первой на стол легла уже знакомая всем книга с золотым тиснением. Натэла взяла ее в руки, начала листать. Радостно вскрикнула, увидев штамп библиотеки.
        - «Институт лингвистики и иностранных языков»! Где это?
        - Возле Кропоткинской, - выдал справку Пашка. - Но что наша шоколадка там могла делать? В институте ей еще рановато учиться…
        - Пойдем туда и узнаем! - воодушевилась Юлька. - Скажем, что нашли книгу в электричке, хотим вернуть и…
        - …И у тебя ее охранник на входе заберет, скажет спасибо и объяснит, что без пропуска нечего тебе в институте делать! - заверил старший брат. - У нас в универе, например, так. А вашей мулатке еще и влетит за то, что она казенные книги по электричкам разбрасывает! Нет, шелупонь, надо сначала ее саму найти. Не то зря девчонку подставим. Книга вон дорогая, старая.
        - Что там еще, Полундра? - нетерпеливо спросил Атаманов, глядя на рюкзак.
        - Что-то… ой… неудобное ужасно! - Юлька, сморщившись, вытянула на свет какой-то непонятный черный предмет, всмотрелась в него… и дико заорала:
        - А-а-а-а-а!!!!!
        Предмет выпал из ее рук и тяжело грохнулся на пол, отдавив хвост кошке по имени Мата Хари. Кошка взвыла дурным голосом и вскарабкалась по занавеске к потолку. Не удержавшись на скользком карнизе, свалилась на голову Пашке, с Пашки сиганула на шкаф и зашлась там отчаянным мявом. Полундра и Белка, не сговариваясь, взлетели с ногами на диван. Странный предмет, грохоча, покатился под ноги Натэле. Но кинувшийся ястребом Атаманов перехватил его в полуметре от Натэлиных тапок.
        - У-у, зараза… тяжелый какой! Полундра, ты с нарезки сорвалась? Чего вопишь? Кошку вон до припадка довела! Что это вообще такое?.. О, блин, это кто?!. Батон! Батон! Глянь, какая рожа!
        - Мата, Мата, Маточка, слезай… Слезай, психопатка несчастная, колбаски дам! - принялась улещивать кошку Юлька. - Атаман, да ты только посмотри на ЭТО! Тут не только кошка - кто угодно описается!
        В это время в прихожей раздались звонок и встревоженный голос из-за двери:
        - Дети, что там у вас?! Почему такой крик стоит? Вас на весь подъезд слышно! Полторецкий, бессовестный, открывай немедленно!
        - Иду, королева моя! - Пашка пошел открывать.
        Пашкина «королева» ворвалась в комнату, на ходу снимая пальто и воинственно сверкая глазами:
        - Полторецкий, почему тебе совершенно невозможно доверить детей? Почему они с тобой орут как резаные? Почему вечно что-то происходит незапланированное? Уроки, конечно, никто не сделал! Полторецкий, ты хочешь моего инфаркта?!
        - Ни за что на свете! - Пашка нежно отобрал у Сони пальто, сунулся было поцеловать в щечку, получил возмущенный отпор и, пожав плечами, попросил: - Дети, скажите Софье Семеновне, что все в порядке!
        - Все в порядке! - хором ответила вся компания.
        - Вот что-то не верю я вам! - подозрительно сообщила Соня. Подошла к столу, на который Атаманов поставил поднятый с пола предмет… и издала вдруг такой ультразвуковой визг, что Батон подскочил на месте, а в кухне что-то со звоном рухнуло на пол.
        - Кошка концы отдала, - прокомментировал Атаманов. Юлька пискнула и помчалась в кухню. Пашка легко поймал перепуганную Соню в объятия, обвел взглядом ребят и поинтересовался:
        - И вот скажите мне, шелупонь, для чего таскать в рюкзаке Барона Самди?
        Через пять минут успокоились все - даже Мата Хари, которая, как оказалось, вовсе не скончалась, а просто сбросила с плиты пустую кастрюлю. Бутерброды были съедены, чай остывал в чашках, а между ними на столе высилось странное существо.
        Это была вырезанная из черного дерева фигура сидящего молодого негра с зелеными, сделанными из какого-то камня глазами. Негр был одет в длинный, нелепый не то пиджак, не то смокинг, натянутый прямо на голое тело. На голове странного существа красовалась шляпа-цилиндр. Между колен был зажат ухмыляющийся череп из желтого металла. Из зубов черепа торчала толстая сигара. Такая же сигара красовалась во рту негра, и улыбка была такой же: широкой, нахальной и опасной. Он сидел вполоборота, одной рукой придерживая череп, а другую протягивая влево, словно прося о чем-то.
        - Боже, какой кошмар! - содрогнувшись, сказала Соня.
        - А по-моему, симпатичный, - усмехнулся Пашка. - Улыбается, гляди…
        - Улыбается?!. Да я теперь ночью не засну от его улыбки! Как, ты сказал, его зовут?
        - Барон Самди, - пожал плечами Пашка. - На Кубе эта личность повсюду.
        При слове «Куба» ребята уважительно переглянулись. Полгода назад Пашка летал по обмену в Гаванский университет, вернулся черным от загара, говорящим по-испански, в майке с Фиделем Кастро на груди и кучей фотографий, с которых улыбались физиономии новых Пашкиных друзей всех оттенков коричневого.
        - А он кто, он кто, этот Барон?! - накинулись на Пашку со всех сторон. - Он бандит, да?! Он - мафия?!
        - Ничего он не бандит! - хулиганские Пашкины глаза смеялись. - Он, между прочим, божество!
        - Что?! - возмутилась Соня. - Полторецкий, хватит врать! Посмотри только на эту уголовную морду, бр-р-р… Никакое божество в таком виде ходить не будет!
        - Это у нас здесь не будет! - обиделся Пашка. - А вот если бы ты, королева моя, почитала ту книжку о кандомбле и вуду…[1 - Кандомбле, сантерия и вуду - ветви одной религии, берущей начало от верований африканского народа йоруба, населяющего Экваториальную Африку. Поскольку рабов из этой местности развозили по разным странам, то и религия получила разные названия. На Кубе это - сантерия, в Бразилии - кандомбле, вуду - преимущественно на Гаити.]
        - Это которую ты мне привез? С этими твоими жуткими зомби? Знаешь что, Полторецкий, в твои годы мог бы научиться подарки даме выбирать!
        - Соня, у тебя есть книжка про зомби?! - оживилась Белка. - А почему ты мне не показала?
        - Потому что я отвечаю за стабильность твоей психики! - отрезала старшая сестра. - А там такие картинки, что никакие нервы не выдержат! Я на другой день не могла нормально играть на концерте! Опозорилась на всю консерваторию, даже Алла Леонардовна удивилась… а все потому, что перед глазами эти ужасы стояли!
        Белка промолчала, но в глазах ее зажегся хищный блеск. Было очевидно, что в ближайшее время квартира семьи Гринберг будет прочесана по квадратам.
        - Пашк, ты про Барона-то расскажи! - попросил заинтригованный Атаманов. - И что это за кандомбле такое?
        - Да просто все… - Пашка бешено застучал пальцами по клавиатуре компьютера. - Вот он, красавец наш, смотрите.
        Все кинулись к монитору. На нем светилось множество картинок, и все они изображали черного человека в цилиндре. На некоторых он улыбался лукаво и нагло, как стоящая перед ними статуэтка. На других был суров и печален, на третьих - злобно скалил острые зубы. Пашка оказался прав: Барон Самди, видимо, был в самом деле популярен. Черная физиономия смотрела с плакатов, картин, фотографий, набросков. Даже мультяшный Самди весело ухмылялся с экрана ноутбука.
        - Кандомбле - это религия черных рабов, - задумчиво сказала Соня, и все как один повернулись к ней. - Черных людей, вывезенных в трюмах кораблей из Африки в Бразилию, на Кубу, на Гаити… Они ничего не могли взять с собой, кроме своих богов. А на новом месте им начали усиленно навязывать христианскую веру. Они не сопротивлялись… да и выбора у них не было. Но наравне с новыми святыми рабы сохранили и своих богов. В итоге получилась такая смесь… христианства и африканского язычества. На Кубе это - сантерия, в Бразилии - кандомбле, на Гаити - вуду. Барон Самди относится, кажется, именно к богам вуду на Гаити.
        - Так ты все-таки эту книжку прочитала! - восхитился Пашка. Соня только вздохнула.
        - Ух ты, вуду, здорово! - оживилась Полундра. - Это же зомби, да?! Телемертвецы всякие, кровища и…
        - Ерунда это все! - сурово отрезала Соня.
        - Почему ерунда? - с серьезным лицом пожал плечами Пашка. - На Кубе, например, колдуны вовсю себе оживляют мертвецов - чтобы они у них огороды вскапывали! Бесплатная рабочая сила, так сказать, и…
        - Полторецкий!!!
        - Молчу, молчу…
        - А Барон Самди, - Соня повернулась к статуэтке на столе, - считается покровителем кладбищ и перекрестков. Он - проводник между миром живых и миром мертвых. И при этом, по-моему, страшный раздолбай, вроде тебя! - снова сердитый взгляд в сторону Пашки. - Всюду лезет, все может устроить, когда-то оказал услугу верховному богу, и теперь Барону Самди можно ВСЕ! Правда, при этом он нежно относится к детям и очень не любит, когда они болеют. Такая вот разносторонняя личность!
        - Яс-с-сно… - медленно сказала Полундра, поворачиваясь к статуэтке. Ей показалось, что Барон Самди подмигнул ей из-под цилиндра, и Юлька невольно вздрогнула.
        - Вернемся к нашим баранам! - провозгласил Пашка, выключая компьютер. - Зачем нашей Терезе было таскать этого товарища в цилиндре с собой?
        - Может, он ее собственный, - пожала плечами Белка. - Мало ли… возила кому-нибудь показать…
        - Он здоровый и тяжеленный. - Пашка с усилием приподнял барона. - Не железный, конечно, деревянный… но основание-то камнем отделано! Видите - черные камни полированные! А черепушка… по-моему, золотая! И еще неизвестно, из чего сделаны эти четыре глаза!
        - Господи! - испугалась Соня, вглядываясь в череп. - Так сколько же это все стоит?! И эта ваша Тереза тащила его куда-то в рюкзаке?!
        - И была при этом заревана и перепугана до смерти, - добавил Пашка. - К ней там скины начали приставать, так она их, кажется, даже не сразу заметила.
        - И смылась, как только поезд остановился, - мрачно сказал Батон. - Всех распихала. Чуть не по бошкам на платформу выбежала - и все…
        - Вах, я вспомнила!!! - закричала вдруг Натэла так, что зазвенели подвески люстры. - Я вспомнила, что я у нее спросила! Я спросила, кто такая Мама Бриджит!
        Тишина в комнате воцарилась мертвая. Все с изумлением смотрели на Натэлу. А та метнулась в прихожую, примчалась оттуда со своей сумкой и вывалила на стол рядом с Бароном Самди «Магию вуду», подаренную Пантелеичем. Торопливо перелистала ее и придвинула к друзьям.
        С глянцевой страницы смотрела на них, добродушно усмехаясь, толстая негритянка, сидящая на корточках. Изо рта у нее торчала сигара, между колен стояла большая черная бутыль. Негритянка была одета в кипенно-белую блузку и такую же юбку. Подпись под фотографией гласила: «Мама Бриджит».
        - Я еще вчера заметила! - воодушевленно рассказывала Натэла, переводя взгляд с одного лица на другое. - Я вчера всю книгу пересмотрела, всех этих… богов вуду… Под каждым - нормальная подпись! Вот, смотрите сами, Шанго - бог гнева и грома! Йеманжа - богиня воды! Олодумарэ - верховный бог… А эта - просто Мама Бриджит! Какой же Бриджит она мама? И почему она здесь, если она не богиня, а просто чья-то мама?
        - Может быть, эта Бриджит - богиня? - осторожно предположила Белка.
        - А почему ее тогда зовут не по-африкански? Бриджит - это европейское имя! Я так и не смогла понять! И, когда мы начали говорить с этой Терезой, я подумала… Если она - мулатка, то, может быть, знает… Я показала ей книгу и спросила про Маму Бриджит! - Натэла пожала плечами и закончила: - Она сразу же вскочила и убежала! И все!
        - Итак, парни, что все это значит? - тайгеровской фразой вопросила Полундра.
        - Это значит, что вы опять влезли в историю, - со вздохом ответила Соня. - Ни на день нельзя никуда отпустить! Девочку эту, конечно, надо найти. И вернуть ей эту… этого Барона. С золотым черепом. Он ведь не ее собственный, а родителей! Они уже, наверное, с ног сбились! Ведь такая дорогая вещь!
        - Но где же ее искать? - Натэла присела на диван и уставилась на Барона Самди. - У нас ничего нет, кроме книги. Из института лингвистики с Кропоткинской. Сама Тереза там учиться не может. Значит, учится кто-то из родителей или, может, старшая сестра или брат. А мы ведь даже фамилии ее не знаем!
        - Она сама учится в школе иностранных языков где-то на Таганке, - медленно сказал Пашка. - Она же вас туда приглашала, правильно? Надо посмотреть… Щас, шелупонь. - Он снова застучал по клавишам. Все воодушевленно переглянулись, но через несколько минут Пашка с кислой физиономией сообщил, что ни одной школы с углубленным изучением португальского, а также театральной студии на Таганке нет.
        - Выходит, что наша шоколадка все про себя сочинила!
        - А зачем ей сочинять? - пожала плечами Юлька. - Она же нас даже на спектакль пригласила! Все равно бы пришлось дать адрес!
        - Ребята, ну-ка вспомните получше, как Тереза говорила! - воззвала Натэла. - Я точно помню: «Приходите к нам на Таганку!» В школу, куда же еще? Или, может… Пашка, посмотри, может, там Дом культуры какой-нибудь есть?
        Но и Дома культуры на Таганке тоже не нашлось. Пашка заглянул на всякий случай даже на сайт знаменитого Театра на Таганке, но там не шло никаких бразильских спектаклей. С минуту в комнате царило унылое молчание.
        - По-моему, Барона стоит показать нашему Соломону Борисовичу, - задумчиво сказала Соня. - Это ведь не дурацкая поделка для туристов, а дорогое произведение искусства! Может быть, оно ему известно! Может быть, таких на всю Европу три штуки!
        - Это вряд ли… - проворчал Атаманов. - Штучка африканская, сразу видно. Кто у нас такое смастрячит?
        - В любом случае спросить надо, - твердо сказала Соня. - Нужно же с чего-то начинать!
        Ребята переглянулись. Отчим Сони и Белки, Соломон Борисович Шампоровский, был известным на всю Москву антикваром, реставратором и экспертом по древним ценностям. Сейчас мать сестер Гринберг концертировала в Вене, а отчим, засев в своей мастерской на Новокузнецкой, производил там уборку.
        - Я позвоню ему, и поедем прямо завтра, - заявила Соня. - Пашка, а ты бы выяснил, нет ли у тебя знакомых в том институте на Кропоткинской! Треплешься ведь без конца с кучей народу на форумах! Может, кто-нибудь и найдется… Пашка! Полторецкий, ты меня слышишь?
        - Слышу, ангел мой… - Пашка широко открытыми глазами смотрел в свой компьютер. - Шелупонь, а знаете, кто такая Мама Бриджит? Жена Барона Самди!
        - …Со-о-оня, ну дай ты мне ее посмотреть! Эту кни-ижку! - канючила Белка, укладываясь спать. - Я так устала, что засну сразу! Никакие зомби не помешают!
        - Я не помню, где она валяется. Завтра поищу. - Соня уже лежала в постели и задумчиво смотрела в потолок. - Знаешь, Белла, на самом деле это все очень интересно. Мы еще на истории религий в консерватории говорили о том, что боги любого народа очень похожи на людей, их придумавших. Этот Барон Самди, конечно, ужасный… но с ним, мне кажется, проще разговаривать.
        - Как это, Сонь? - Белка тоже забралась под одеяло, свернулась клубочком. За окном в свете фонаря валил снег. С бульваров прозвенел последний трамвай.
        - Ну, вспомни, на кого он похож, - Соня погасила свет, зевнула. - Обычный хулиган и пьяница. В пиджаке на голое пузо. И в грязном цилиндре на затылке. Он такой же, как те люди, которые в него верят, понимаешь? А не божество в сиянии и в белых одеждах, которого нужно бояться. Если тебе надо, чтобы кто-то понял, как ты вляпался, и помог, - к кому тебе будет легче обратиться? К кому-то в небесах над тобой, который всегда прав и никогда не ошибается? Или к такому вот бандиту с сигарой в зубах, который сам не святой?
        - Кажется, я поняла… - Белка задумалась. - Сонь, а Мама Бриджит - она такая же?
        - Ну, раз она его жена… - усмехнулась Соня. - Да ты же видела фотографию. Толстая черная тетка с сигарой. Любит выпить рома, посмеяться. Всем может помочь - особенно женщинам и детям. При этом вместе с мужем провожает из мира живых в мир мертвых, так что шутить с ней, в общем-то, опасно. Если довести - мало не покажется… Видишь, какие у них там, в Южной Америке, боги? Несерьезные ужасно. Но понимающие.
        - А как должно быть? - серьезно спросила Белка.
        - Да кто же знает? Наверное, если люди в это верят - значит, так для них и пра-а-авильно… - Соня уже засыпала.
        - И надо же было Батону влюбиться в эту Терезу! - подумав, сердито сказала Белка. - Она, конечно, красивая ужас какая, но… Ну вот, допустим, он с ней познакомится - и что?! Будет она, что ли, с ним встречаться? Андрюха наш, конечно, классный… но ведь на Винни-Пуха похож! Хотя выше ее ростом…
        - Белла, это ерунда! - сквозь зевок отозвалась старшая сестра. - Мужчина вообще не должен быть красивым.
        - Да?! А сама с Пашкой встречаешься! А он - потрясающий!
        - Балбес он потрясающий! - тут же вскипела Соня. - Со сквозной дырой в голове! Хоть бы раз за вами присмотрел по-людски! И вообще давай спать! У меня завтра репетиция, а у тебя - контрольная! Или ты со своими зомби вовсе про все забыла?
        - Забудешь про такое, как же… - проворчала Белка. - Попросить, что ли, Маму Бриджит, чтобы математичка заболела?
        Соня ничего не ответила. Белка, повздыхав, плотней завернулась в одеяло и закрыла глаза.
        Юлька Полундра в эту ночь спала дурно. Во-первых, болели натруженные лыжами суставы. Во-вторых, дед полночи стучал по клавишам своего компьютера, готовя лекцию. В-третьих, во сне Юльку гонял по заснеженному лесу Барон Самди в Батоновой ушанке на затылке и вопил почему-то голосом Сони: «Вас никуда нельзя одних отпустить!!!» Проснулась Полундра от звона будильника, убедилась, что не проспала, и начала вяло вылезать из постели.
        Барон Самди за ночь никуда не делся. Сидел на подоконнике, завернутый в шарф Терезы, и косился наглыми глазами на Юлькины учебники, сваленные кучей на полу. Череп смутно поблескивал в свете фонаря: на улице еще было темно. Полундра нащупала ногами тапочки и, шатаясь, побрела на кухню.
        В кухне у окна неожиданно обнаружился дед. Полундра удивилась: обычно Игоря Петровича Полторецкого, генерала в отставке, преподавателя военной истории в Академии ВС, ничто не могло отвлечь от его утренней гимнастики.
        - Дед, что там?! - закричала Юлька, кидаясь к окну. - В твою «Волгу» кто-то впилился?!
        Генерал молча посторонился. Полундра взлетела на подоконник и увидела изумительную картину.
        Внизу, на турнике возле детской площадки, висел Батон - в тренировочных штанах и футболке. И не просто висел, а делал судорожные движения червяка-наживки, пытающегося взобраться вверх по леске. Вокруг прыгала его бабушка Надежда Никитична в пальто внакидку и сползшем на затылок берете. Заинтересованная Юлька приоткрыла форточку.
        - …И воспаление легких, Андрюшенька! И грипп! И ангина! И бог знает еще что! Гос-споди, да что же это ты вытворяешь, разбойник?! Слезай немедленно, говорят тебе, обалдуй! Иди домой! Я вот сейчас отцу на работу позвоню! И полицию вызову! И «Скорую помощь»! Да хоть шапку надень, Андрюшенька!!!
        Батон только пыхтел сквозь стиснутые зубы и пытался отбрыкнуться от бабки ногой. Рванувшись вверх изо всех сил, он достал-таки подбородком до перекладины - и облегченно плюхнулся вниз. Вскочил и потрусил вокруг площадки перевалистым медвежьим шагом. Бабка засеменила следом, проваливаясь в сугробы.
        - По-моему, пора вмешаться, - решительно сказал генерал Полторецкий, выходя из кухни. Юлька, наспех одевшись, помчалась за ним.
        Когда она выскочила во двор, из соседнего подъезда уже вылетел Атаманов. Он порысил за Батоном по кругу, решительно оттеснив запыхавшуюся бабулю. Никитична, отдуваясь и жалобно причитая, опустилась на скамеечку у песочницы и схватилась за голову.
        - Да куда тебя, дурак, понесло?! - донесся до Полундры голос Сереги. - Пыхтишь, как верблюд! Бабка вон почти в кондрашке! Тебе чего приспичило-то? Из-за этой Терезы?
        - Отвали… фу… Напряги сам башку… фу… Она - как модель… а я… фу… пингвин… который гордо реет… Худеть… блин… нужно как-то… фу-у-у!!!
        - Жрать надо меньше! - выдвинул конструктивное предложение Атаманов. - Что в твоей беготне толку, если бабкин борщ с салом черпаками трескаешь?
        - Борщ… это витамин… от него не набирают…
        - И сало - витамин?! Да остановись ты уже, пингвин долбанутый!!! Реет он, видите ли, гордо! Полундра, а что ты ржешь? Нет, вот что ты ржешь?!
        - Атаман, да ведь ты первым заболеешь! - закатывалась Юлька. - Ты на ноги себе посмотри! Кто тут пингвин?!
        Атаманов покосился вниз и выругался: на нем были старые пластиковые шлепки на босу ногу, уже забитые снегом. Взвыв, Серега умчался домой. Батон, еще тяжело дыша, прислонился к турнику и уныло посмотрел на помирающую со смеху Юльку.
        - Батон! - Полундра кое-как перевела дух. - Но ведь так же нельзя! Если хочешь фигуру того… корректировать, надо не так резко! Ведь и правда ангина будет! А вообще, по-моему, нечего тебе заморачиваться! Ты ничуть и не толстый даже! Ты просто… ну… большой!
        - Угу… местами. В районе брюха, - пробурчал Батон.
        - Андрей, Юлия права, - послышался вдруг задумчивый бас генерала Полторецкого. - Гимнастикой не начинают заниматься столь радикально.
        - И что ж мне теперь, Игорь Петрович?! Всю жизнь пузом трясти?!
        - Зачем же… Если ты решил заняться своим весом, я могу разработать специально для тебя комплекс упражнений. Начнешь с малого, потом понемногу будешь прибавлять… Ты ведь не куришь?
        - Пробовал. Не понравилось.
        - Это хорошо - значит, легче будет. Неплохо бы в бассейн записаться, в воде худеют очень быстро. Плавать умеешь?
        - Да не так чтобы очень…
        - Вот и научишься заодно. - Петрович, выудив из кармана пальто маленькую записную книжку, застрочил в ней карандашом. Потом вырвал лист и протянул его Батону. - Пойдешь в бассейн «Смена» за бульварами, найдешь тренера Валерия Владимировича, отдашь записку, скажешь, что от меня. Он тебя включит в свою группу - если ты, конечно, всерьез собираешься…
        - Собираюсь! Всерьез! Спасибо, Игорь Петрович! - обрадовался Батон.
        - Тогда кругом и шагом марш домой! - скомандовал генерал. - Чтобы не заболел до бассейна!
        Батон, сотрясая сугробы, тяжело потрюхал к подъезду. За ним помчалась бабка, на ходу восклицая:
        - Петрови-ич, спаси тебя Господь!
        - И вам того же, Надежда Никитична, - смеясь одними глазами, ответил старый генерал.
        - Дед, это правда? - задумчиво спросила Юлька, которая уже начала зябнуть в пальтишке поверх ночной рубашки. - Он, если по твоей системе заниматься будет, усохнет?
        - Уверен, что да. Если не будет отступать от взятого темпа. - Игорь Петрович внимательно посмотрел на внучку. - Я тебе, Юлия, всю жизнь говорю, что человек может добиться практически всего! Если это, конечно, касается его самого, а не человечества в целом.
        - А человечество?..
        - А попытки изменить мир на протяжении всей истории кончались крахом. Так что и тебе не советую пытаться. А то я в тебе давно замечаю тягу к великим свершениям… Кстати, что это за чудище в шарфе сидит у тебя на подоконнике?
        - Это?.. - икнула захваченная врасплох Полундра. - Это… Барон Самди! Дед, знаешь что, я в школу вообще-то опаздываю, и у меня контрольная сегодня, и…
        - В школу я тебя подвезу, не опоздаешь. - Дед внимательно смотрел на нее. - Юлия, должен тебе сказать, что этот Барон - вещь весьма недешевая. Во что вы опять влезли, юные махновцы? И чем я могу помочь?
        Юлька глубоко вздохнула. С тоской пошевелила пальцами в промерзших ботинках. И выдвинула ультиматум:
        - Без пацанов и Натэлки с Белкой рассказывать не буду! Счас они спустятся - и тогда… А ты мне, дед, лучше скажи - у тебя есть знакомые в институте иностранных языков?
        - В лингвистическом? На Кропоткинской? - дед наморщил лоб. - Лично я, кажется, ни с кем там не знаком. Но… Погоди-ка, а наш Павел еще не уехал в университет? Мне надо немедленно с ним поговорить!
        В четыре часа дня небо за окном старинного здания института было темным от снежных туч. Улицы не было видно за поднявшейся метелью. Декан кафедры португальской литературы Олег Свиридов, пожилой подтянутый человек в потертом костюме, сидел в своем кабинете перед включенным монитором.
        За дверью послышались шаги, заглянула секретарь кафедры - пожилая, сухонькая, похожая на мышку Вера Аристарховна.
        - Олег Георгиевич, к вам пришли. Ждут внизу, у охраны. Не по записи!
        Свиридов удивленно посмотрел на секретаршу поверх очков.
        - Но я никому не назначал встречи… Они как-то представились?
        - Попросили передать следующее. - Вера Аристарховна поднесла к глазам листочек бумаги. - Пехота и Командарм просят Танкиста уделить им десять минут.
        Секунду Свиридов молча, изумленно смотрел на секретаршу. Затем велел:
        - Вера Аристарховна, немедленно просите! И приготовьте чаю!
        Через несколько минут в кабинет вошли двое: высокий седой старик в генеральском кителе и молодой человек с синими нахальными глазами. У старика под мышкой была толстая книга, у парня - айпад.
        - Добрый день, господа, - немного растерянно приветствовал их хозяин кабинета. - Прошу садиться. Простите за вопрос, но… кто же из вас Пехота?
        - Разумеется, я! - пророкотал Игорь Петрович (это был именно он). - Генерал-майор Игорь Петрович Полторецкий к вашим услугам. А это - мой внук, студент МГУ Павел Полторецкий. Вы его знаете как Командарма.
        По лицу декана расползлась широкая улыбка.
        - О, как я рад! Весьма рад случаю, так сказать… развиртиться с активными участниками нашего форума! Игорь Петрович, вы в пух и прах разбили де Голля в последней дискуссии об отступлении пехотных войск на Курской дуге! Я следил за каждой строчкой и наслаждался, не смея вмешаться! А вы, Командарм… Признаться, я и не предполагал, что вы так молоды! Вы очень… м-м… изящно и едко откомментировали выступление Барбароссы по поводу пакта Молотова - Риббентропа! И даже довели Барбароссу до ненормативной лексики - что ему, в общем-то, не присуще. Со своей стороны, я очень рад, что ему наконец прищемили хвост. Не спорю, Барбаросса - весьма грамотный специалист. Но при этом умудряется наговорить гадостей и всех перессорить в считаные минуты! И наши форумчане вместо того, чтобы дискутировать об историческом факте, буквально рвут друг другу пуговицы. Как невоспитанные депутаты в Думе! Так что я вам даже благодарен.
        - Я старался, - скромно заметил Пашка.
        - Итак, господа, рад, очень рад знакомству, как говорит молодежь, «в реале»! Но… позвольте спросить, как же вы меня вычислили? Не то чтобы я старался скрыться, но на форуме не принято открывать свои ники…
        - Видите ли… Наш Командарм, - старый генерал повернулся к внуку, - в свободное от флуда на исторических форумах время занимается профессиональным хакерством.
        - Любительским, дед, - с некоторым сожалением поправил Пашка. - Стану профессионалом - будешь жить на Багамах!
        - Вздор, никуда не поеду! Я, как выяснилось еще в Афганистане, отвратительно переношу жару!.. Итак, мой внук склонен интересоваться теми, с кем имеет дело, пусть даже в Интернете. И для него было парой пустяков выяснить подлинные имена всех форумчан. Разумеется, эта тайна умрет вместе с ним. И мы бы никогда не осмелились беспокоить вас на рабочем месте… если бы не одно обстоятельство. - Генерал Полторецкий выложил на стол растрепанный том с позолоченными буквами на обложке. - Вот эта книга.
        Декан осторожно взял том в руки, перелистал.
        - Вижу, это из нашей библиотеки?
        - Именно. Книга эта к нам попала при крайне загадочных обстоятельствах. И нам хотелось бы, разумеется, вернуть ее хозяину. Тем более что экземпляр букинистический и, похоже, ценный.
        - Вы правы. Издание пятьдесят второго года, «Академкнига». Кто же из наших студентов умудрился ее потерять?
        - Мне бы тоже хотелось это знать. Вероятно, человек, потерявший ее, очень беспокоится.
        - Это очень легко выяснить, минутку… Верочка, пожалуйста, соедините меня с нашей библиотекой!
        Через несколько минут в кабинет декана вошла пожилая дама в твидовом костюме и со строгим «валиком» на голове.
        - Это наш бессменный библиотекарь Анна Львовна Ворс! - представил ее Олег Георгиевич. - Анна Львовна, присядьте, пожалуйста! Взгляните - не ваш ли это блудный том обнаружился?
        - Позвольте, Олег Георгиевич… - библиотекарша, едва скользнув взглядом по посетителям, взяла в руки книгу - бережно, как ребенка. Ее холодноватое лицо стало растерянным и радостным одновременно. - Боже мой! Поверить не могу! Нашелся! О-о-о, какое счастье… Кто бы мог подумать, через столько лет!..
        Тут хозяин кабинета, генерал Полторецкий и Пашка заговорили одновременно:
        - Что значит «через столько лет»?
        - Кто же его потерял?
        - А вы не ошибаетесь, он точно ваш?
        Анна Львовна, прижав к груди книгу, взглянула на Пашку, задавшего последний вопрос, крайне неприязненно:
        - Я, молодой человек, сорок пять лет при институтской библиотеке! И каждую свою книгу знаю в лицо! Это Шекспир, Жоржи Амаду и Луис Камоэнс на португальском языке под одной обложкой! И на восемьдесят четвертой странице написаны зелеными чернилами неприличные стихи!
        - Позвольте-ка… - заинтересовался Пашка. Открыл том на восемьдесят четвертой странице и с выражением продекламировал:
        Тетя Песя, проездом в Одессе,
        Побывав на шекспировской пьесе,
        Не дала охламону задушить Дездемону —
        Мавр пал от руки тети Песи!
        - Именно так! - оскорбленно подтвердила Анна Львовна. - И не понимаю вашего веселья, юноша! Бездарными виршами испортить ТАКУЮ книгу! Так что, сами видите, это наша. Удивительно, что она нашлась. Ведь ее потеряли… сейчас вспомню… почти десять лет назад!
        - Сколько?! - ахнул Пашка. Слегка изменился в лице даже генерал.
        - Десять… или даже больше. Последним ее брал наш аспирант Вадим Аскольский с кафедры бразильской литературы. И потерял! Потом долго извинялся, принес вместо нее дореволюционное издание Данте из собственной библиотеки… - Анна Львовна неожиданно вздохнула. - Какой замечательный был мальчик! Умница, великолепный переводчик! Часами мог сидеть в библиотеке со своей диссертацией! Разумеется, ему было тогда вовсе не до книг… Такая трагедия, такая трагедия!
        - Трагедия? - встрепенулся Пашка. - А что случилось?
        - Если я верно помню, у него тогда погибла жена. Остался совсем маленький ребенок… Аскольский, к счастью, успел защитить диссертацию. Больше я о нем не слышала. Позвольте… но ведь эта книга давно списана из нашей библиотеки! - Анна Львовна прижала пухлый том к груди так, словно собиралась защищать его до последней капли крови. - Неужели вы ее заберете?!
        - К сожалению, да, - твердо сказал генерал Полторецкий. - Но обещаю, что больше она не потеряется. И, как только мы отыщем Вадима Аскольского, книга к вам вернется. Если вы еще сообщите нам координаты вашего бывшего студента…
        - К сожалению, ничего не сохранилось, - вздохнула библиотекарша. - Помню, его разыскивали по домашнему телефону с кафедры… и оказалось, что он продал квартиру, и там теперь живут совсем другие люди. Которые ничего о нем не знают. Возможно, он уехал с дочкой на родину покойной жены?..
        - Как - на родину жены? - удивился декан. - Позвольте, я тоже неплохо помню Аскольского! Разве его жена была из другого города?
        - Ничего вы не помните, Олег Георгиевич! - пожала плечами библиотекарша. - Жена Аскольского была африканкой!
        Через четверть часа дед и внук Полторецкие вышли из кабинета декана. Свиридов провожал их.
        - Очень, очень рад знакомству! Игорь Петрович, надеюсь сегодня вечером встретиться с вами на форуме! Мы еще не договорились по поводу значения ракетных войск во время летней операции на Втором Белорусском! А ваши сентенции, Командарм, просто восхитительны! Вы прирожденный риторик, с вами очень сложно спорить! Кстати… - декан слегка замялся, понизил голос. - Павел, вот вы упомянули, что вычислили всех участников форума. Я имею в виду, их подлинные имена…
        Пашка, не отвечая, вопросительно смотрел на Свиридова.
        - Вы не подумайте, что я в каких-то корыстных целях… Но мне страшно интересно, кто такой наш склочник Барбаросса! Этот товарищ мне столько нервов вымотал! И не мне одному! Вы хотя бы намекните… Клянусь, тайна во мне умрет! Слово Танкиста!
        - Да очень просто все, Олег Георгич… - не обращая внимания на настороженное покряхтывание деда, Пашка наклонился к уху декана, очень тихо произнес три слова и показал глазами в глубь приемной. Декан вздрогнул. Обернулся и впился взглядом в сухонькую Веру Аристарховну, мирно шуршащую бумажками.
        - Невероятно!!! Верочка?! А впрочем… Павел, постойте! - он обернулся было к своим гостям, но тех уже и след простыл.
        … - Атаман, хватит, давай теперь я понесу! Батон, ну скажи ему-у-у!
        - Полундра, отвянь! Он тяжелый! И вообще ценная вещь! У тебя кто угодно вырвать сможет! Коленкой в живот дадут, в сугроб бросят, рюкзак вырвут и… Короче, отвали! Тьфу, гад, правда тяжелый… Батон, на, тащи. Тебе для фигуры полезно.
        Трое друзей двигались по узкому переулку возле метро «Новокузнецкая», по очереди таща Барона Самди, упакованного в Батоновский рюкзак. Сыпал снег, было сумрачно.
        Сегодня, сразу после уроков, наспех собрали совет у Полундры. Пашка и Игорь Петрович отправились добывать сведения о потерянной книге, а оставшиеся члены поисковой группы решили нагрянуть к антиквару Шампоровскому. По телефону договорились о встрече, но Белку не отпустила старшая сестра:
        «Ты за все выходные ни разу не подошла к инструменту! А скоро у тебя концерт! Нет, Белла, ты садишься и играешь два часа, а потом - делаешь уроки! Или я не отвечаю за твое будущее! Видишь - я тоже никуда не еду, у меня этюды и теория композиции!»
        Спорить было бессмысленно, и Белка уселась заниматься. Осталась дома и Натэла: она ожидала возвращения бабушки с гастролей и считала своим долгом по этому поводу отмыть всю квартиру и приготовить гору еды. Таким образом, к антиквару отправились Атаманов, Батон и Полундра.
        Уже на лестничной площадке перед квартирой Шампоровского они услышали глухие удары.
        - Что он там делает? - пробормотал Атаманов. - Сокровища свои заколачивает? Полундра, звони погромче, а то не услышит! Мы не можем, мы Барона держим!
        Юлька подошла к делу ответственно и затрезвонила во всю мочь, время от времени поворачиваясь и бухая каблуком в железную дверь. Та отворилась так внезапно, что Полундра завалилась спиной вперед прямо в объятия Белкиного отчима - огромного бородатого дядьки с разбойничьим лицом.
        - Юлька, сколько ж от тебя шума-то всегда! - весело заметил тот, ставя растерянную Полундру на ноги. - Что значит - генеральские гены! А дом этот, между прочим, признан архитектурным памятником! Если ты его разнесешь, мэрия тебе благодарна не будет!
        - Здрасте, Сол Борисыч… А мы нарочно так громко… Боялись, вы не услышите! У вас там что-то та-а-ак громыхало!
        - Не «что-то», а я! Кстати, молодые люди, вы очень вовремя! Раздевайтесь, подержите мне там планку. Я тут надумал полочку сбить…
        - Ни фига себе полочка! - изумленно сказал Атаманов, увидев внушительную конструкцию из реек, планок и крепежей, занимавшую собой полкомнаты. - Это вам зачем, Сол Борисыч?
        - А разве не видно - зачем? - Шампоровский обвел рукой комнату, заваленную антикварным хламом: книгами, статуэтками, холстами, рамами, старинной посудой, канделябрами и музыкальными инструментами. Даже огромный рояль едва был виден из-под заставлявших его фарфоровых фигурок, ваз и самоваров. - Надоел уже, в конце концов, этот бардак! Для работы приходится таскать это все из угла в угол, вещи портятся, падают и вообще…
        - А у вас эта штучка для чего будет? - заинтересованно спросил Батон, поглядывая на несобранный стеллаж. - Для книг?
        - И для книг… И, надеюсь, все остальное тоже влезет.
        - Если и «все остальное», тогда полки рухнут, - солидно заметил Батон, наклоняясь и рассматривая соединения планок. - Вы ж крепежи неправильно устанавливаете! И углы вон плохо замерили, сразу же крен пойдет…
        - Ты уверен? - обеспокоенно спросил Шампоровский. - По-моему, я правильно мерил…
        - Да кто ж так мерит?! - возмутился Батон, прихватывая со стола портновский сантиметр и презрительно разглядывая его. - Это вот этой фиговиной вы прямые углы нарезали?! Железный уголок должен быть! Или отвес хотя бы! Эх, знал бы, я б из дома инструмент приволок…
        - А ты умеешь?
        - Еще бы! Мы с батей всю мебель дома сами делали! И печь с дедом я клал, и крышу перебирал… Вот что, Атаман, давай-ка подержи мне эту реечку… Сол Борисыч, а вы найдите пока что-нибудь прямоугольное. Ну, хоть книжку, какую не жалко. Эту можно?
        - Не-е-ет!!! «Житие протопопа Аввакума»! Восемнадцатый век, варвары!
        - Полундра, положи Аввакума… Вон ту плашечку дай… И гвозди… Вы не волнуйтесь, Сол Борисыч, щас мы вам с полтычка этот шкафик соберем! И какими гвоздями вы его сбивать собрались?!. Да у вас же трещины по всему фасаду пойдут! Тут поменьше номерочек нужен… Тоже мне, люди искусства!
        Через полтора часа за окном стемнело, а многоярусный стеллаж воздвигся у стены, упираясь верхними полками в потолок. Счастливый хозяин суетился вокруг него, рассовывая по полкам книги и безделушки. Довольные и усталые гости сидели за столом, наливая себе чай из старинного тульского самовара.
        - Как вы его топите, Сол Борисыч? - поинтересовался Батон, любуясь своим отражением в выпуклом боке самовара. - У моего деда в деревне такой же, так он - лучиной…
        - А я - шишками! Здесь неподалеку замечательный сквер со старыми елями, я под ними и набираю… А трубу вывожу в форточку. Соседи, правда, пару раз вызывали пожарных, - но, слава богу, обошлось… Андрей, а твой дед не согласится меняться? Я бы ему дал за самовар два фарфоровых чайника ленинградского завода…
        - Не, ни за что не отдаст! - хмыкнул Батон. - Это ж бабкино приданое! Пантелеич уже велел, чтобы, когда он помрет, этот самовар вместе с ним похоронили! Ежели, говорит, я к Клавке на тот свет без ее самовара приду, она с меня голову сымет!
        Соломон Борисович неопределенно крякнул, взялся было за стопку пыльных книг… и тут же с грохотом уронил их на место.
        - Молодежь! Вы ведь пришли, кажется, по делу! И мы совсем о нем забыли с этим стеллажом! Я обратил внимание, вы там что-то принесли…
        - Господи, вот дураки-то! - Полундра вскочила и кинулась в прихожую, сшибая по пути стопки книг и обрезки досок. Вернувшись, она бухнула на стол рюкзак и озабоченно поинтересовалась:
        - Сол Борисыч, у вас с сердцем как? Нет проблем?
        - Юля, при моей работе сердца не должно быть совсем! - Шампоровский с растущим интересом следил за тем, как Полундра развязывает рюкзак. - Знаете, после того как вы мне приволокли меч русской пехоты четырнадцатого века, я уже ничему не удивлюсь, и… Азохен вей[2 - Азохен вей (идиш) - междометие, выражающее сочувствие, тревогу, панику и т. п.], это кто?!
        Из рюкзака на него косился зелеными опасными глазами обмотанный шарфом Барон Самди.
        - Ну, что я вам скажу, молодые люди… - чуть позже говорил Соломон Борисович, не спеша поворачивая в пальцах черную статуэтку. - Вещь, конечно, замечательная, художественная ценность налицо… Прекрасная стилизация… Но - новодел.
        - То есть не старинный? - разочарованно спросила Полундра.
        - Ни разу. Вашему Барону Самди самое б?льшее - лет десять - пятнадцать.
        - То есть вы бы не купили?..
        - Отчего же… Возможно, и купил бы. Не всегда ценность вещи заключена в ее древности. Я же вижу, что это не кошка-копилка с Малаховского рынка. Настоящее произведение искусства, хоть и сделано недавно. Впечатление, надо сказать, производит отменное.
        - Еще бы… - проворчала расстроенная Юлька. - У меня кошка чуть дуба не врезала…
        - Сол Борисыч, а вы вот cказали, что художественная ценность есть! - встрял Батон. - Значит, эта черепушка у него золотая? А глаза - из настоящих изумрудов?!
        Шампоровский захохотал так, что со старых книг взметнулась пыль.
        - Андрей, да с чего ты взял?! Самый обыкновенный поделочный нефрит эти ваши изумруды! И череп не золотой, а латунный!
        - А дерево? - ухватилась за последнюю надежду Юлька. - Черное?! Из джунглей Амазонки?!
        - Липа! Обычная наша российская липа, из которой режут ложки. Отличное дерево для поделок, но никакой ценности не представляет. А вот основание отделано ониксом, отсюда и тяжесть. - Антиквар взял Барона в руки, снова медленно повертел. - Скажите, молодежь, а зачем вы отпилили вторую часть?
        Наступила мертвая тишина. Друзья переглянулись, и Атаманов ответил за всех:
        - Ничего мы не пилили! Еще чего! Он вообще не наш! А что - еще вторая часть есть?
        - Была, - поправил Шампоровский, внимательно глядя на растерявшуюся компанию. - Молодые люди, а вот со слов «не наш», пожалуйста, поподробней! Должен ли я понимать, что вы поперли у кого-то произведение искусства?
        - Не поперли, а нашли! - обиженно отозвалась Полундра. - И ищем хозяина, чтобы вернуть! А вот вы, пожалуйста, тоже поподробней со слов «была вторая часть»! Где она была и когда ее отпилили?
        - Отпилили достаточно давно. - Соломон Борисович провел пальцем по бревну-подставке, на котором сидел Барон. Только сейчас ребята заметили, что бревно это с одного конца было аккуратно закруглено и покрыто черным лаком, как и вся статуэтка, а с другого конца заканчивалось довольно грубым отпилом, кое-как замазанным черным карандашом.
        - Видите, как неаккуратно! По-моему, даже тупой пилой, без всякого отмера… варвары! - возмущался Соломон Борисович, трогая пальцами шершавую древесину. - Хоть бы зашлифовали, мародеры! Как это вы не обратили внимания? Да вы на него самого посмотрите! Видно же, что он разговаривает с кем-то, кто сидит слева от него! Видите, весь корпус Барона повернут влево, глаза смотрят туда же, жест руки направлен в ту же сторону… Даже череп туда глядит! Безусловно, имеется вторая часть - видимо, собеседник Барона. Где она может находиться, по вашему мнению?
        Ответом была тишина. Юлька сидела насупившись и усиленно соображала. Атаманов яростно скреб затылок. Батон что-то сосредоточенно подсчитывал на пальцах. Шампоровский тем временем провел ногтем по едва заметной впадинке под цилиндром Барона Самди.
        - А вы его открывали, молодежь?
        - Чего-чего?! - встрепенулась Полундра. - Он что - еще и открывается?! Пацаны, смотрите сюда! Сол Борисыч, давайте лучше вы! А то еще сломаем чего-нибудь, а он и так отпиленный уже… Аккуратнее только!
        - Юля, я отвечаю! - Шампоровский бережно взялся двумя пальцами за цилиндр барона и нажал. - Не п-первый раз под в-в-вен-нец… Опаньки! Да он пустой внутри, ваш Самди!
        Цилиндр, оказавшийся крышкой, был осторожно поставлен на край стола, и вся компания вытянула шеи, стараясь заглянуть внутрь статуэтки. Полундра придушенно пискнула, заметив внутри тусклый блеск. Но это оказался всего-навсего аптекарский пузырек с какой-то темной жидкостью.
        - Птичьи каки, - презрительно откомментировал Атаманов. - Зачем это туда засунули?
        - Сам ты, Атаман, «каки»! - огрызнулась Юлька. - Это ямайский ром! Барон Самди любит ром - забыл?
        - Маловато будет! - авторитетно сказал Батон. - Там на донышке совсем.
        - Выпил! - хихикнула Полундра. - С этим своим друганом… которого отпилили!
        Шампоровский тем временем молча отвинчивал пластмассовую крышечку пузырька. Та поддалась легко - и по комнате волной разлился неожиданно сильный, острый и свежий запах.
        - У-у… Что это? - поразилась Юлька. - Такие африканские духи?!.
        Соломон Борисович вдруг с неожиданной прытью вскочил и кинулся к окну. Створки уже были заклеены на зиму, но антиквар торопливо дернул раму, раздался треск, окно распахнулось, и в комнату, перебивая резкий запах жидкости из пузырька, хлынул морозный воздух.
        - А ну марш на кухню, гопота! - рявкнул Шампоровский, разом став похожим на пиратского капитана. - Кому сказано! Бегом!
        Все вскочили и кинулись вон из комнаты.
        - Сол Борисович, а чего вы так психанули? - осторожно спросила Юлька десять минут спустя, когда комната была основательно проветрена, от экзотического запаха не осталось и следа, а пузырек был тщательно закручен. - Подумаешь - завоняло малость… Это же духи, а не бомба!
        - Видишь ли, Юля… - Шампоровский казался озабоченным и смущенным одновременно. - От некоторых жидкостей вреда может быть не меньше, чем от бомбы. И я тоже хорош, старый идиот… Вот так, с бухты-барахты, откручивать и распространять… Права моя Рахиль - дух авантюризма в нас живет до смерти! Я надеюсь, вы ей ничего не расскажете? - с некоторым опасением спросил он. - Она и так еле согласилась выйти за меня замуж! И очень переживает, что я как был когда-то бандитом, так им и остался…
        - Никому! Железно! Могила! Век воли не видать! - поклялся за всех Атаманов. - Сол Борисыч, а почему из-за этого шухер такой? Подумаешь - запах…
        - Запахи, Сережа, могут быть весьма опасны, - серьезно заметил Шампоровский, возвращая пузырек на место под шляпой Барона. - Тем более незнакомые. Это может быть неизвестный яд… какой-нибудь психотропный препарат, воздействующий на психику человека. Между прочим, вся эта ваша афро-бразильская магия основана именно на влиянии растительных запахов и наркотических средств! Представьте себе, человеку во время макумбы…
        - Чего-чего?! - слово показалось Полундре знакомым. Кажется, Пашка что-то такое рассказывал вчера…
        - Макумба - это богослужение в Бразилии. Когда поклоняются именно таким товарищам. - Шампоровский небрежно похлопал Барона по цилиндру. Юльке показалось, что Самди в ответ недовольно оскалился, и она на всякий случай отодвинулась в сторону. Под руку ей попался шарф Терезы, и Юлька машинально принялась перебирать пушистые белые и черные кисти. Антиквар тем временем продолжал рассказывать:
        - Понимаешь, Юля, суть макумбы в том, что собравшимся людям являются их божества и дают советы или помогают. Иногда просто веселятся и танцуют вместе с ними.
        - Как это - являются божества? - недоверчиво спросил Атаманов. - Прямо с облаков сходят?
        - Нет, разумеется. Обычно божество впускают в себя его жрецы - так называемые «дочери» или «сыновья» святого. Они принимают приготовленное специально снадобье… вроде этого вашего «рома». Или вдыхают запах определенных растений - и входят в транс. После чего и зрителям, и им самим кажется, что в них вселилось божество.
        - А на самом деле?..
        - Мое мнение - на самом деле это просто влияние на психику наркотического средства, - жестко ответил Шампоровский. - Поэтому я и не хотел, чтобы вы это нюхали.
        - Ой! - вырвалось у Полундры. - Так это я могла стать Бароном Самди?!
        - Не, Бароном - я! - ухмыльнулся Атаманов. - А ты - Мамой Бриджит!
        - Сергей, не смешно, - буркнул Шампоровский. - Вы все-таки еще дети! И то, что для здоровенного негра из Рио-де-Жанейро - нормально, для вас могло бы быть… бр-р-р! Да меня Рахиль просто-напросто убила бы! И была бы совершенно права! Между прочим, вы дали слово, что…
        - Да помним, помним! Никому не скажем! - Юлька нахмурилась. - Сол Борисыч, но вы ведь сказали, что Барон - наш, местный! Ну, липовый с нефритами! Значит, делали его здесь, в России! Ведь на Кубе липа не растет? И в Бразилии тоже?
        - Не растет, - авторитетно подтвердил Шампоровский.
        - Так откуда же у него кубинская отрава? Может быть, это все-таки духи?
        - Не знаю, не знаю… - Антиквар задумался. - Вот что, молодежь. Давайте-ка вы оставите пока этот пузыречек у меня. Отсюда он никуда не денется, даю слово. А я попробую по своим каналам его проверить. Есть у меня один знакомый в химической лаборатории… Я уверен, лишних вопросов он задавать не будет. Но пусть это останется нашим секретом! И Рахиль об этом…
        - …Не узнает ничего и никогда! - заверила Полундра. - Спасибо, Сол Борисыч!
        - А если еще чего сшурупить надо будет - звоните! - пробасил Батон. - Приеду с инструментом и в два счета соберу! Фирма гарантирует!
        - Так! - грозно сказала вдруг Полундра. - Пацаны! Кто умудрился на чужой шарф своим ботинком грязным наступить? Посмотрите, на что бахрома похожа! Слиплась вся!
        В комнате повисло озадаченное молчание.
        - Никто не наступал, - неуверенно сказал наконец Атаманов. - Он же вокруг Барона завернут был. На землю не падал. И вчера в электричке, кажется, на лавку упал… Он что - изгвазданный?
        - Еще как! - Юлька возмущенно воздела шарф вверх. Свет лампы упал на него - и Полундра, панически пискнув, уронила шарф на пол. То, что показалось ей грязью, оказалось пучком черных перьев, привязанных к одной из длинных кистей черным шнурком с бусинами. Когда Юлька, опомнившись, подняла шарф и принялась рассматривать перья, оказалось, что концы их выпачканы в какой-то бурой жидкости.
        Вечером все собрались у Полундры. За окном мело. Под горящей лампой, помахивая хвостом, блаженно растянулась Мата Хари. В углу комнаты мерцал компьютер, по клавиатуре которого бешено стучал Пашка. Юлька широкими шагами расхаживала по комнате и голосом агента Тайгера обобщала данные:
        - Значит, что у нас выходит на круг, парни… Во-первых, наша Тереза сама занимается вуду! Может быть, даже реальная колдунья!
        - Это почему еще? - мрачно проворчал Батон. - Обыкновенные перья, петушиные, по-моему… У Пантелеича по двору такой же петух носится! И если я у него полхвоста выдеру и на шарф привяжу - так я тоже колдун буду?!
        - Соня, скажи этому балбесу!
        - С одной стороны, может, и глупости… - Соня разглядывала лежащий перед ней на столе шарф, явно не рискуя взять его в руки. - А с другой… Понимаете, в моей книге сказано: если колдун вуду хочет принести вред кому-то, он действует именно так. Перья черного петуха, омоченные в крови…
        - Чьей?!
        - Н-не знаю, - нервно сказала Соня. - Может, петуха, может, жертвы… Ну, и лента или веревка, заговоренная особым образом… Это называется, кажется, билонго. И незаметно подкладывается человеку, которому хочешь навредить. Тьфу, дети, во что вы только влезли!!! Гадость какая…
        - Стоп, но ведь это не Тереза подложила! - завопил Батон. - Это, получается, ей подложили! Ведь это ее шарф, он у нее на голове был!
        - Не факт, - заметила Полундра. - Может, она готовилась его кому-то подсунуть.
        - Глупости, - фыркнула Белка. - Перья подсунуть легче, чем целый шарф. Сама подумай - это билонго можно незаметно в карман подложить, в рюкзак, даже вон к одежде привязать! А шарф?! Если ты вдруг у себя чужой шарф найдешь, ты что, его носить будешь? Нет, конечно! Выкинешь или на забор повесишь! Вместе с билонго… Нет, это на нее кто-то порчу наводил!
        - Значит, кто-то сильно хотел ей навредить, - медленно сказала Юлька. - Про билонго это Терезка, может, и не знала, но про врага - точно чуяла! А то с чего бы она такая зареванная была?
        - Неужели это работает?.. - вполголоса спросила Соня. Ответа не было ни у кого. Натэла и Белка с ужасом смотрели на шарф. Даже Полундра как можно незаметнее отодвинулась от него в сторону.
        - Надо выкинуть эти перья! - решительно сказала она. - Кто знает, может, они того… продолжают… О-о, а я-то этот шарф целый день в сумке протаскала! Вот почему у меня по контроше трояк!
        - Трояк у тебя потому, что голова пустая! - ехидно вставил Пашка. - Я тебе полночи сокращение кубических уравнений объяснял, и все коту под хвост!
        - Если б не объяснял - вообще бы кол был! - буркнула Полундра. Но взять в руки шарф все же не рискнула. - Давайте эту фиговину спалим лучше! Пашка, у тебя зажигалка есть?
        - Кто же это вещдоки-то палит?! - возмутился Пашка. Встал, осторожно отвязал билонго от кисти шарфа и под дружное «ах!» девчонок сунул его в карман.
        - Пашка, может, не надо?.. - простонала Полундра. - Как бы не вышло чего…
        - Нас, хакеров, на пух и перья не возьмешь! - гордо сказал Пашка. - Вот уж не знал, что тут все нервные такие… Юлька, от тебя вообще не ожидал!
        - Во-вторых, Барону Самди кто-то отпилил вторую половинку! - торопливо проговорила Юлька. - Предположительно, собутыльника!
        - Или собеседника, - вставила Соня.
        - Можно и так. Никаких больших денег Барон не стоит, делали его не на Кубе и не в Бразилии, а у нас. Делали недавно. Но очень хорошо. Сол Борисыч сказал, что это настоящее произведение искусства! Хоть и страшненькое… Вопрос - кто мог в России так хорошо знать про макумбу или вуду?
        - Да кто угодно, - пожала плечами Натэла. - Соломон Борисович же знает. Пашка знает. Мы теперь тоже немножко знаем.
        - Пятнадцать лет назад Интернет еще не так развит был… - задумчиво сказала Соня. - Тот, кто сделал Барона, наверное, или сам был на Кубе, или всерьез ей интересовался…
        - И не обязательно на Кубе! - заметила Белка. - В Бразилии тоже это все есть! И на Гаити! И в Перу! В Южной Америке, короче!
        - Вопрос третий. - Полундра взъерошила обеими руками рыжие волосы. - Если Барон - просто произведение искусства, на фига было вкручивать ему в башку колбу с ядом?
        - Юля, с каким еще ядом?! - возмутилась Соня. - Соломон Борисович, кажется, вам сказал, что это просто неизвестный ему запах! Это в самом деле может быть что угодно - духи, эфирное масло, мало ли что еще…
        - Ну да, духи… - проворчал Атаманов. - Запах такой, что мамонта с копыт сшибет!
        - У мамонта не бывает копыт, - машинально поправила Натэла. - Сережа, а запах был приятный?
        - Приятный?.. - ошарашенно переспросил Атаманов. - Я не помню. Нас Шампоровский сразу же из комнаты выкинул и окно распахнул. Полундра, ты ближе всех сидела! Приятно было нюхать?
        - Не… не особо, - поморщилась Юлька. - На сигареты похоже, только очень крепкие. И какая-то тухлятина… Нет, точно не духи.
        - Отрава! - убежденно сказал Батон.
        - Кого травить-то? - пожала плечами Юлька. Ответа на этот вопрос не нашлось ни у кого.
        - Таким образом, про Барона ничего не ясно. Кто его делал? Зачем? Почему отпилили вторую половину? Что в колбочке такое вонючее налито? И как это с билонго связано?
        - Главное - где его взяла Тереза и куда везла? - Натэла присела на диванный валик, поджав под себя ноги. - Мне кажется, это все-таки не ее вещь. Вы помните, что девочка была заплакана? А как только я заговорила о Маме Бриджит - совсем испугалась! Сбежала так быстро, что даже забыла рюкзак!
        - Может быть, она его нарочно бросила? - предположил Атаманов. - Может, избавиться хотела?
        - Когда хотят избавиться - бросают в реку с моста. Или в мусорный бак! - пожала плечами Натэла. - А не таскают тяжеленный рюкзак за собой по электричкам!
        - Интересно, знала она или нет, что у Барона внутри? - задумчиво спросила Белка. - И про то, что вторая часть отпилена?
        - В любом случае - нужно найти эту Терезу! - важно заявила Юлька. - Через Барона не вышло - нужно, значит, через книжку! Как-то же она ей в руки попала? Пашка, ну что там у тебя с Вадимом Аскольским, нашел?
        - Думаю, что вот этот. - Пашка отодвинулся от компьютера и устало потер пальцами глаза. - Я его набирал со словами «Куба», «Бразилия», «макумба», «кандомбле», «Барон Самди», «Институт иностранных языков»… ну, и кое-что нарисовалось. Смотрите сюда. Это его собственный сайт.
        Все сгрудились вокруг экрана. И тут же над компьютером взметнулся восхищенный девичий вздох:
        - Ой, какой краси-и-ивый!..
        - Девицы, ему уже под сорок, и для вас он древний дед! - постным голосом сообщил Пашка. - Королева моя, а ты что на него смотришь такими глазами?!
        - Полторецкий, почему я не имею права посмотреть на красивого человека?! Да, и в самом деле хорош… - Соня улыбнулась, глядя на экран. - Думаю, женщины на него вешаются гроздьями до сих пор!
        С монитора на них смотрело смуглое, немного жестковатое, с резкими чертами лицо темноволосого мужчины в перепачканной красками футболке. Серые глаза слегка щурились из-под густых бровей. Через скулу тянулся едва заметный шрам.
        - На разведчика похож… - сладко вздохнула Белка. - На этого… Джеймса Бонда, вот! Прямо в боевике снимать можно… Паш, посмотри, а жена у него есть?
        - Гринберг, у него жена умерла десять лет назад! - напомнил Батон.
        - Ой! Сто раз мог еще жениться! Лапочка такая!
        - Не вижу никакой жены… - Пашка всматривался в строчки текста. - Ага, слушайте! Кажется, это то, что нам надо! «Вадим Аскольский окончил Московский институт иностранных языков и лингвистики, специализируясь на бразильской литературе. Известен как переводчик художественных текстов и искусствоведческих статей. Также широко знаменит своими полотнами и скульптурами на тему бразильской макумбы. Ему принадлежит скульптурная группа «Жены Шанго» и полотно «Гнев богини Янсан», которое было куплено послом Бразилии для своей резиденции на Кубе. Критикой весьма доброжелательно отмечены выставки Вадима Аскольского в Бразильском культурном центре. Его картины характеризуют яркие и контрастные тона, напоминающие африканский «наив», цельные образы богов и богинь, эмоциональный колорит и любовь к жизни во всех ее гранях».
        - Действительно! - восхитилась Соня, рассматривая сменяющиеся на мониторе фотографии картин Аскольского. Яркие сочетания белого и зеленого, красного и черного, желтого и голубого радовали глаз. Африканские лица улыбались и плакали, великолепные женщины поднимались из морской пены. Черные атлеты в ритуальных одеждах вздымали мечи. Обнаженная жрица бежала под полной луной, прижимая к себе ребенка… На эти таинственные, полные жизни и силы картины хотелось смотреть снова и снова.
        - Я искал Барона Самди и Маму Бриджит, но не нашел. Хотя может быть, что на сайте их просто нет. Выходит, что этот Вадим Аскольский не только переводчик, но и художник. И скульптор! Хотя ни Строгановки, ни Суриковского не оканчивал. Зуб даю, что нашего Барончика делал он! Вполне в его стиле…
        - Посмотрите, опять фотография! - воскликнула Соня. - Полторецкий, останови! Вот! «Вадим Аскольский работает с натурщицей».
        На фотографии Аскольский был снят со спины, а почти весь кадр занимала черная женщина, стоящая перед художником на низком табурете и завернутая в простыню. Волосы ее были завязаны в высокий узел. С замкнутого, сумрачного лица смотрели чуть раскосые светлые глаза.
        - Красивая… - прошептала Соня. - Но какая-то… отталкивающая. Очень неприятный взгляд. Но фигура прекрасная, нечего сказать, - настоящая натурщица! Там не написано, кто она?
        - Нет. Какая-нибудь студентка из института Лумумбы… Хотя для студентки старовата. Да бог с ней! Зато!!! - Пашка выдержал театральную паузу и щелкнул мышью, открывая следующую страницу. - Вуаля! Встречайте! Наша Тереза!
        Тут спрыгнул с подоконника даже Атаманов. И вместе со всеми изумленно воззрился на фотографию Вадима Аскольского в обнимку со смеющейся Терезой.
        - Она? Точно она! - довольно сказал Пашка, откидываясь в кресле. - И вот подпись: «Вадим Аскольский с дочерью»! Ну, королева моя, что скажешь? Я гений?!
        - Ты безнадежный пижон, - машинально ответила Соня.
        - Так, значит, Терезка - дочь художника Аскольского?! - завопила Полундра. - Вот это да!!! Вот это да!!! Правильно, у нее же мать была африканка! А отец белый! А сама она - мулатка! Все сходится!!!
        - Скорее всего мать ее была не африканка, а черная бразильянка, - задумчиво сказала Соня, вытесняя из-за компьютера опешившего Пашку и усаживаясь перед экраном сама. - Тереза изучает португальский язык, занимается капоэйрой, играет в пьесе Жоржи Амаду… Это все Бразилия, а не Африка!
        - Но ведь библиотекарша в институте сказала, что мать Терезы была из Африки! - напомнила Белка.
        - Библиотекарша могла забыть или вовсе не знать! Чернокожая - значит, африканка, все почему-то так думают! А в Бразилии черных людей - половина населения! И на Кубе, и в Америке! Более того… - загадочно улыбаясь, Соня закрыла сайт Вадима Аскольского, пробежалась пальцами по клавишам, и на мониторе загорелись красочные, искрящиеся буквы: «Бразильский культурный центр в Москве! События и мероприятия декабря!»
        - Сейчас найду, - бормотала она, не замечая удивленных взглядов ребят. - Так… «Курсы бразильского португальского»… Выставка «Бразильские художники в Москве»… «Творческий вечер Эсмералды Альварес»… «Концерт «Огни Сан-Паулу»… Ага, вот! «Новогодний спектакль молодежной театральной студии - «Тереза Батиста, уставшая воевать»! По мотивам произведений Жоржи Амаду! Спектакль идет на португальском языке! В роли Терезы Батисты, а также Янсан, богини битвы, - Тереза Аскольская!»
        - Сонька, ну как ты додумалась?! - восхищался Пашка, когда все уже сидели за столом и дружно уминали Натэлин грибной пирог. - Ты же еще не знала, что Тереза - дочь Вадима Аскольского? На него мы с дедом всего час назад вышли! А ты, значит, вместо того чтобы зубрить свою теорию композиции, висела в Интернете? Шелупонь, и эта девушка еще меня ругает за легкомыслие! Где справедливость?!
        - С кем поведешься, от того и наберешься, Полторецкий! - парировала Соня. - А «висела в Интернете» я ровно две минуты - в отличие от тебя! Понимаешь, я вчера так и не смогла понять, зачем было Терезе вас обманывать со своей школой. Мы ведь выяснили, что никакой школы иностранных языков с изучением португальского на Таганке нет! И Дома культуры тоже не нашли. Тем не менее Тереза вас приглашала на свой спектакль! К чему ей было выдумывать такое? И я просто наудачу забила в поисковик «Таганка, спектакль, декабрь, Жоржи Амаду». И сразу высветился Бразильский культурный центр! А дальше было совсем просто…
        - Богиня дедукции! - провозгласил Пашка и сунулся к Соне с поцелуем. Та отмахнулась от него куском пирога:
        - С ума сошел! Дети кругом!
        - Твои дети давно уже сами… - обиделся было Пашка, но его перебил трубный вопль Полундры:
        - Все, парни, расследование закончено! Завтра едем в тот культурный центр, возвращаем Барона и знакомим Терезку как следует с нашим Андрюхой! Он как раз и похудеть за это время успел! Немножко… Батон, выплюнь пирог немедленно, в нем калорий через край!!!
        - Юлька, Юлька, не пори горячку! - чуть не поперхнулся Пашка. - Батон, жуй спокойно, такими пирогами не плюются! Что шоколадка наша нашлась - это, конечно, здорово, но… Предположим, вернем мы ей Самди и шарфик. Тереза нам скажет спасибо, мило улыбнется, она девочка воспитанная… И - адьос, команданте! Больше мы ее никогда не увидим! А вот я бы сначала выяснил состав жидкости. Ну, той самой, из Барона. В колбочке. Очень мне интересно - знала Тереза про нее или нет? И если не знала, то почему такая перепуганная была? А вдруг там в самом деле яд? Соня, а что ты ахаешь? Думаешь, не может быть? И потом, если Барона в самом деле сделал отец Терезы - откуда она его тогда волокла? Ведь шоколадка наша не из Москвы, а в Москву ехала! Она же села в Апрелевке, правильно? И везла ценную статуэтку с ядом в башке! А в шарфе у нее торчало билонго, про которое она скорее всего не знала! Но догадывалась, поскольку была на грани нервного срыва! Нет, что-то тут еще нечисто…
        - Я думаю, в Терезу кто-то влюбился! - азартно предположила Белка. - И захотел приворожить! И привязал это билонго! Юлька, ну что ты меня пихаешь?! - она покосилась на мрачно засопевшего Батона, умолкла на полуслове и неуверенно закончила: - А может быть, и нет… Может, это просто амулет такой, на счастье. Или там, чтобы деньги водились…
        - Если в доме нету денег, привяжите сзади веник! - презрительно скривился Атаманов. - Гринберг, ты с ума сошла? Все-таки не при царе Горохе живем, чтобы такими методами бабки зашибать! Если бы это работало… О-о, я бы три петушиных хвоста к штанам привесил и по школе рассекал бы! И мать бы с работы забрал…
        На воображение Полундра никогда не жаловалась и, моментально представив себе Атаманова в петушиных перьях, захихикала. Улыбнулась даже Натэла.
        - Наверное, в самом деле лучше дождаться, что Соломон Борисович скажет, - задумчиво произнесла Соня. - И сходить, конечно, на этот спектакль. И там уже действовать по ситуации.
        - А когда спектакль?
        - В пятницу вечером, в пять часов. Это уже послезавтра! Сережа, Андрей, у вас, я надеюсь, галстуки имеются?
        - Упс… - придушенно проговорил Батон. Атаманов мрачно засопел, покосился на хитро улыбающуюся Натэлу, вздохнул и буркнул:
        - Отыщем, если надо.
        - Жаль, что в Терезиной книге так мало информации, - вздохнула Соня. - Я всю ее еще вчера просмотрела и ничего не нашла. Знаете, в старых книгах иногда попадаются листочки, бумажки, закладки какие-то забытые… Я однажды нашла в учебнике по сольфеджио рецепт рыбы-фиш, который мама еще до свадьбы записала! Может быть…
        Закончить Соня не смогла: Юлька вдруг завопила так, что Мату Хари вихрем смело со стола, а у Пашки замигал монитор.
        - А-а-а-а!!! Была!!! Закладка была! У Терезы в книге закладка была! Я точно помню! Она ее аккуратненько так положила, когда эти гопники в вагоне к ней вязаться начали! Я еще удивилась: крутая какая девчонка, ничего не боится! На нее наезжают в упор, а она спокойненько закладочку в книжку кладет! Братва, вспоминайте, куда та закладка делась?!
        - В-выпала! - икнув, ответила Натэла. - Юля, что ж ты так кричишь, чеми дэда… Я чуть чай на себя не вылила!
        - Ну да! Точно! Выпала на пол! - продолжала воодушевленно орать Полундра. - Когда эта Тереза от нас стартанула! Книга упала на лавку, а закладка с шарфом - на пол! И… и… девчонки, кто ее поднял?!
        - Ты, Юль… - чуть слышно пискнула Белка. - И сунула в карман…
        Полундра, роняя стулья, с грохотом помчалась в прихожую. Вскоре оттуда донеслись треск и ругань: Юлька прокапывалась сквозь завалы одежды на вешалке к собственному пальто. В комнате снова воцарилась напряженная тишина: все сидели и ждали.
        - Не понимаю, к чему столько шума, - наконец рискнула высказаться Соня. - Мало ли чем закладывают книги… Билет на метро или салфетка, только и все…
        Но в этот миг Юлька ворвалась в комнату, взбудораженно потрясая измятым клочком бумажки.
        - Вот!!! Нашла!!! Под варежкой! Промокла малость, но все видно! - Она бросила бумажку на стол, и семь голов склонилось над ней. Раздался дружный вздох. Натэла медленно и торжественно прочла:
        - «Древняя африканская магия. Все виды приворотов, снятие порчи. Связь с мертвыми. Возвращение супружеской любви. Позвоните в офис Мамы Бриджит, и вы забудете о своей беде!»
        А в верхнем углу красовалась фотография колдуньи в белом тюрбане. Взглянув на нее, Соня медленно выговорила:
        - Этого не может быть. Боже мой, Полторецкий, это же натурщица Аскольского! С его сайта! И ее офис находится… в Апрелевке!
        …Актриса театра драмы Нино Вахтанговна Мтварадзе вернулась домой в первом часу ночи. Огромная квартира спала, из комнаты сына с невесткой доносился раскатистый храп, из спальни напротив слышалось детское сопение. Только в самой дальней комнатке, где спала старшая внучка, еще горел свет. Нино Вахтанговна повесила сушиться мокрую от снега шубу, стянула сапоги (в свои семьдесят восемь лет она еще с удовольствием носила каблуки) и решительно направилась в сторону Натэлиной спальни.
        - Натико, я что, уже впала в маразм и путаю дни недели? Сегодня у нас что - выходной?
        - Нет, среда, - улыбнулась Натэла из постели. Она сидела под одеялом, с толстой книгой на коленях.
        - Почему ты тогда не спишь? Или я опять все забыла, и у вас уже каникулы? А… почему я тогда не играю Бабу-ягу на Кремлевской елке?! У меня же контракт!
        - Бэбо, до каникул еще неделя, не беспокойся. - Натэла отложила книгу. - Скажи… как ты думаешь… магия существует?
        Нино Вахтанговна перестала улыбаться. Присев на край постели внучки, мельком взглянула на обложку ее книги. Глаза у старой актрисы были еще достаточно острыми, и она без труда прочла название: «Магия вуду».
        - Натико, я надеюсь, ты не связалась с какой-то сектой? - в голосе бабушки послышалось беспокойство. - Эти люди могут быть очень опасны, и…
        - Бэбо! - возмутилась Натэла. - Как ты можешь думать!..
        - О-о-о, еще как могу! Я в твоем возрасте творила такое, что если бы мама с отцом хоть половину знали… вах! Натико, это в самом деле секта?!
        - Ты всегда предполагаешь худшее!
        - …И поэтому очень редко ошибаюсь! Девочка моя, или ты немедленно рассказываешь все - или я перенервничаю! И не смогу завтра играть спектакль! И меня уволят из театра как помешанную старуху, которая путает текст и не слышит реплик партнера! И мне придется зарабатывать на жизнь в гардеробе театра, выдавая номерки!!! Ты этого хочешь, дитя мое?!
        - Не хочу, - вздохнув, ответила внучка. - Хорошо, слушай.
        - …И как ты думаешь, это может быть на самом деле? - закончила свой рассказ Натэла. - Вся эта магия Мамы Бриджит? И билонго, и кровь на перьях? Что, если Тереза обратилась к колдунье? Или кто-то ее сглазил? Или заколдовал? Бабушка, почему ты молчишь?
        Старая актриса молча смотрела в темное окно. Огонек лампы отражался в ее темных глазах.
        - Не знаю, девочка моя, - наконец сказала она. - Дожив до моих лет, понимаешь, что на свете может быть абсолютно все. Если люди могут верить в Бога, почему бы им не верить в магию? Ведь если есть Бог - стало быть, и дьявол где-то имеется? А от дьявола до магии недалеко ходить…
        Нино Вахтанговна умолкла, поправила колпачок лампы, мельком провела ладонью по волосам внучки. Подумав, произнесла:
        - Знаешь, в Тбилиси, в Верийском квартале, где я выросла, у нас была соседка. Ее все звали безумная Маро. Она не так уж стара была… в молодости даже слыла красавицей. Но во время революции у нее убили всю семью, и она помешалась. Так вот - Маро удивительно ловко предсказывала будущее! И лечила детские болезни! Стоило какому-нибудь малышу в квартале чихнуть или пожаловаться на живот, как его мать уже свешивалась из окна во двор и кричала: «Маро! Зайди к нам!» Безумная Маро никогда не отказывалась. Приходила, помню, улыбалась, говорила: «Живи сто лет, что у тебя болит?» Клала свою руку на больное место… и через какое-то время боль уходила! Куда Маро потом пропала - я не знаю… да по молодости лет и не очень этим интересовалась. Но вот что я точно помню - она никогда не брала за свои услуги денег. Даже сердилась, когда ей предлагали. Сесть за стол, выпить вина никогда не отказывалась, но с собой ничего не уносила. Говорила: «Если я возьму - боль вернется». И, кажется, не было случая, чтобы безумная Маро не справилась. Но никого, кроме детей, она не лечила, говорила, что только дети безгрешны…
        - Ты раньше мне никогда об этом не рассказывала, - задумчиво сказала Натэла. - Значит, такое все-таки бывает?
        - Бывает… но очень редко, - вздохнула бабушка. - Как любые исключительные способности. Все, как у нас в театре: бездарностей - сколько угодно, и каждая во все горло о себе кричит. А подлинных талантов - счесть по пальцам! А когда я умру - вовсе никого не останется!
        - А эта Мама Бриджит из Апрелевки - настоящая?
        - Убеждена, что нет! - отрезала Нино Вахтанговна. - Судя по этой бумажонке, про которую ты рассказываешь… Кажется, там она предлагает любовный приворот?
        - Да… а что?
        - Натико, я не знаю, существует ли такая магия или нет. Но привораживать к себе человека, который тебя не любит, - значит насиловать его волю, а это огромный грех! Никогда, никогда нельзя делать этого! И неважно - есть Бог, который накажет за это, или нет! Воля чужого человека - священна, и прикасаться к ней никто не имеет права!
        - Да, я поняла, - тихо сказала Натэла. - Неужели… неужели Тереза сделала это?
        - Не думаю. Обычно такие амулеты навязывают не на себя, а на того, кого хотят приворожить. Скорее всего это в вашей Терезе кто-то был сильно заинтересован… Но, как хочешь, не верю я в магию, которая делает себе рекламу на таких дурацких бумажках! И берет за это бешеные деньги! Думаю, Натико, эта Мама Бриджит - обыкновенная шарлатанка! А рекламку Терезе могли просто сунуть в метро.
        - А по-моему - слишком большое совпадение! - нахмурилась Натэла. - Посмотри сама: древняя африканская магия - Мама Бриджит - Тереза, которая до смерти испугалась, когда я заговорила о магии - билонго, Барон Самди… Все подтверждает версию о том, что здесь замешана макумба!
        - Вот сколько раз я просила Резо - никогда не говори о делах при детях! - горестно заметила бабушка. - Мало того что сам пошел в оперативники, а я-то хотела, чтобы он стал оперным певцом! Так теперь еще и морочит голову дочке! Натэла, не вздумай собираться по отцовским стопам, ты будешь поступать в театральное!
        - Ничего папа мне не морочит! А насчет театрального я еще ничего не решила! Бэбо… Скажи, а как бы можно было это все проверить?
        - Вашу Маму Бриджит с рекламки? - старая актриса задумалась. - Что ж… Я, конечно, могу явиться к ней в Апрелевку и изобразить старую маразматичку, которой мерещатся инопланетяне в холодильнике. А может быть… Хм-м-м… Так! Как ты думаешь, у Гринбергов еще не спят? Мне срочно нужна их Соня!
        - У нее завтра зачет по композиции, она не спит, готовится! - Натэла спрыгнула с кровати и схватила трубку телефона. - Звони, бэбо!
        Офис колдуньи Мамы Бриджит располагался в тихом переулке подмосковного городка, в старом доме на первом этаже. В четверг, около пяти часов вечера, возле дома остановилась белая «Волга».
        - Соня, Нино Вахтанговна, поосторожнее там! - предупредил сидящий за рулем Пашка. - Мало ли на что эта Мама Бриджит способна! Еще перетравит вас…
        - Не беспокойся, мальчик, мы тоже не лыком шиты! - старая актриса величаво выбралась из машины. - Поезжай спокойно, помой машину! Если мы освободимся раньше, то позвоним и подождем тебя в кафе. Если что - я буду кричать! Не забудь, у меня сценическая постановка голоса, меня и в Москве будет слышно!
        Дверь посетительницам открыла негритянка лет тридцати пяти в традиционном пестром платье и белом тюрбане на голове. Она была ослепительно хороша собой. Правильные, точеные черты темного лица, спокойный, прямой взгляд, гордо поднятая голова делали черную красавицу похожей на королеву. Соня и Нино Вахтанговна переглянулись. Это не была натурщица Аскольского.
        - Добрый вечер. Вы по записи к госпоже Бриджит? - сильным, звучным голосом без всякого акцента спросила по-русски негритянка.
        - Да, деточка… - испуганным, дрожащим голосом ответила Нино Вахтанговна. Для предстоящей операции она облачилась в старое пальто с вылезшим меховым воротником и мышиного цвета беретик. Образ довершали огромные очки со сломанной дужкой и потрепанная клеенчатая сумочка. - Мы как раз по записи… Звонили вчера и договаривались… Сонечка, ну что же ты опять плачешь, ты же обещала! Ну не надо, деточка, не надо, что о нас с тобой подумают… Ты хотела сюда прийти - и мы пришли, теперь все будет хорошо!
        Но Соня безутешно всхлипывала в скомканный платочек.
        - Последняя надежда на Маму Бриджит… - сдавленно сказала она негритянке в тюрбане. - Мне говорили, она… она может сделать чудо… А мне так надо, необходимо… Иначе я просто отравлюсь! Я не могу больше, не могу, не могу!!!
        - Сонечка, деточка, успокойся, успокойся, умоляю тебя! - закудахтала Нино Вахтанговна.
        - Не волнуйтесь, моя дорогая! - красивая негритянка обняла девушку за плечи. - Мама Бриджит поможет вам обязательно! Ни разу не было, чтобы она не смогла помочь! Проходите, раздевайтесь! Ваша бабушка подождет вас здесь… Хотите чаю, госпожа? Я сейчас доложу, и Мама Бриджит вас примет!
        Секретарша удалилась в глубь квартиры. Соня мгновенно перестала рыдать и с любопытством осмотрелась по сторонам.
        - Не останавливайся, девочка, - чуть слышно велела Нино Вахтанговна. - Ни в коем случае не переставай плакать… Или хотя бы всхлипывать! Кто бы ни была эта Мама Бриджит, пусть она лучше принимает тебя за глупую истеричку, чем за шпионку.
        - Да, я поняла…
        - Умница! И помни - ничего не пить, ничего не брать в рот, даже если будут настойчиво предлагать! Если почувствуешь сильный незнакомый запах - дыши через платок. А лучше - кричи, что тебе плохо, и беги вон из комнаты! Когда окажешься снова в приемной, смело можешь лишаться чувств!
        - А вы?..
        - Попробую сходить на разведку. Здесь еще… - Старая актриса не договорила: из-за двери вновь показалась секретарша, похожая на королеву.
        - Софья Гринберг, правильно? Проходите, Мама Бриджит ждет вас.
        Соня, не переставая трагически шмыгать носом, удалилась вслед за пестрым платьем. Нино Вахтанговна некоторое время сидела на диване, неприязненно разглядывая деревянную африканскую маску на стене. Маска была хмурая, бровастая, с широко открытым ртом и оттопыренными ушами.
        - Вылитый наш завтруппой на худсовете… Потрясающее сходство! - пробормотала Нино Вахтанговна. - Украсть и подарить ему на Новый год?..
        Из-за закрытой двери не доносилось ни звука. Старая актриса решительно поднялась, дошла до другой двери в конце коридора, нажала на ручку и шагнула внутрь.
        Там оказалась обычная комната самой обычной квартиры. Ни африканских масок, ни пестрых ковров, ни курильниц с резким запахом. Большой шкаф с зеркальными дверцами, полки с книгами, диван, застланный уютным клетчатым пледом, на котором лежал раскрытый глянцевый журнал. На столике у зеркала стояла тарелочка с очищенными орешками. Там же валялись брошенные ключи от машины, начатая пачка сигарет и борсетка с документами. Быстро оглядевшись, Нино Вахтанговна вытряхнула из борсетки водительские права и несколько визитных карточек. Через мгновение права были водворены на место, а старая актриса с довольной улыбкой устремилась к двери. И вовремя: в комнату заглянула встревоженная секретарша.
        - Что вы здесь делаете?!
        - Деточка, извините, ради бога… - захныкала Нино Вахтанговна, мгновенно преобразившись в испуганную пенсионерку. - Я, видите ли, пошла искать туалет… мне так неудобно… Я боялась заглянуть и спросить… Ведь у госпожи Бриджит сеанс магии! Простите, нехорошо вышло…
        - Ну, что вы, ничего страшного! - Красивая негритянка взяла старушку под руку, ненавязчиво выпроваживая из комнаты. - Пойдемте, я покажу вам туалет. И принесу чаю, и телевизор включу! Госпожа Бриджит может работать подолгу, вы соскучитесь…
        - А сериал про Галкиных еще не кончился?! - оживилась «пенсионерка». - Включите, миленькая, сделайте милость! Ах, как вы любезны…
        Тем временем Соня, сидя в темном зале возле полированного стола, украдкой оглядывалась. Казалось, в этой комнате совсем не было окон: лишь смутное свечение угадывалось за тяжелыми задернутыми портьерами. Стены были завешены догонскими масками и яркими полосатыми ковриками, напомнившими Соне картины Аскольского. Везде горели свечи, по стенам ходили тени. Пахло какими-то пряными, сладкими духами. На столе возвышалось большое зеркало, стояла круглая чаша, полная воды, лежали мелкие белые ракушки, и сердито скалило зубы деревянное изображение какого-то бога.
        - Моя дорогая… - мягкий грудной голос заставил Соню отвлечься от созерцания злой физиономии божка. - Моя дорогая, хотите рассказать Маме Бриджит о своей печали? Или вам трудно говорить, и я все скажу сама?
        Соня подняла глаза - и вздрогнула. Напротив, в ярко-желтом одеянии и белейшей повязке на волосах сидела черная женщина с рекламной открытки. Натурщица Вадима Аскольского. На вид ей было около сорока лет. Изящные пальцы были унизаны кольцами, на тонких запястьях поблескивали браслеты. Чуть раскосые светлые глаза пристально смотрели на Соню. Женщина улыбалась, но во взгляде ее Соне снова почудилось что-то недоброе. Вблизи это ощущение оказалось еще сильнее. Преодолев минутный испуг, девушка громко высморкалась и нерешительно пробормотала:
        - Ах, мне так трудно говорить…
        - Хорошо, - улыбнулась Мама Бриджит, и улыбка ее еще больше напугала Соню. - Я сама увижу вашу судьбу в зеркале Ифа. Закройте глаза, девочка моя, и не думайте больше ни о чем. Я помогу вам, и ориша[3 - Ориша - божества религии кандомбле.] вознесут вашу судьбу на небеса.
        Через час Нино Вахтанговна и Соня пили чай с пирожными в кафе напротив дома Мамы Бриджит. Молодая официантка разлила ароматный напиток по чашкам, придвинула Соне блюдо с эклерами, а Нино Вахтанговне - пепельницу, улыбнулась и исчезла.
        - Соня, ничего, если я закурю? Знаю, дурная привычка, но в мои годы завязывать смешно… Итак, что с этой колдуньей? - затянувшись сигаретой, спросила старая актриса.
        - То, что мы с вами и предполагали, - брезгливо пожала плечами Соня, откусывая от эклера. - Ум-м, как вкусно… Где это Полторецкого носит? Надо ему немного оставить… Самая обычная аферистка эта Мама Бриджит.
        - Ты ей рассказала то, что мы сочинили?
        - Она вздумала рассказать мне все сама, - поморщилась Соня. - И начала вещать о том, что меня бросил женатый возлюбленный, что он для меня единственный-ненаглядный, что я готова утопиться и вообще не могу без него жить!
        - А ты?
        - Кивала и ревела, как вы велели. Кажется, убедительно. Собиралась даже упасть в обморок, но боялась переиграть.
        - И правильно! Ты ничего не пила?
        - Нет, хотя она предлагала какой-то странный чай. Пахло отвратительно. Я его тихонечко вылила в карман… ужас, теперь вся юбка мокрая! А потом она гадала мне на раковинах, на картах, на зеркале… Взяла с меня двести долларов и сказала, что через неделю чужой муж ко мне вернется. Предлагала купить амулет.
        - И?..
        - Ничего похожего на те черные перья. Обычные бусины, как-то по-особому связанные шнурком. Я пообещала купить в следующий раз, сказала, что больше нет при себе денег. Вот и все! - неожиданно Соня хихикнула. - Надеюсь, Полторецкому по ночам теперь кошмары сниться не будут?
        - Чепуха! - уверенно сказала Нино Вахтанговна. - Ну, а я, закосив под старую идиотку, пошла бродить по комнатам. Похоже, наша колдунья и живет прямо там, где гадает. Во всяком случае, за стеной у нее самая обычная спальня… Я сунула нос в ее водительские права и сперла несколько визиток. Где же они?.. Ага, вот! Маму Бриджит на самом деле зовут Роза Аута Сентейрос, она гражданка России. Теперь мне осталось только попросить сына навести справки по их оперативным каналам и…
        - Реваз Ильич согласится? - с сомнением спросила Соня.
        - Куда он денется? - беззаботно отмахнулась Нино Вахтанговна. - Мой сын меня знает всю жизнь! Если он мне откажет в невинной просьбе - я ведь начну добывать информацию сама! И тогда он узнает, что такое настоящая головная боль!
        - Нино Вахтанговна, это шантаж! - строго сказала Соня. - Лучше я попрошу Пашку! Он вообще не имеет никаких принципов, это вам не Реваз Ильич! Полторецкий найдет вашу Сентейрос еще быстрее полиции!
        - Пожалуй, ты права! - усмехнулась старая актриса. - Боже, какое счастье, когда в тебя влюблен авантюрист!
        - Вы считаете?.. - изумленно спросила Соня.
        - Боже мой, конечно! Это так расширяет возможности! А что, например, толку в том, что мой старший сын - следователь по особо важным делам?! Он даже не разрешает мне сдать экзамен на права! Говорит, что на машине я покалечу себя и пол-Москвы! Дождется, что я эти права попросту куплю, и…
        - О, ни в коем случае! - торопливо сказала Соня. - В Москве так опасно водить! Реваз Ильич абсолютно прав!
        - Вот и ты туда же… - огорчилась Нино Вахтанговна. И тут же озабоченно нахмурилась. - Что ж, теперь осталось только отправить детей на концерт, и…
        - Я пойду с ними, - решительно произнесла Соня, принимаясь за четвертое пирожное. - В своей Белле и вашей Натэле я уверена, но их друзья… Очень хорошие дети, не спорю, но совершенно дикие! О, как же вкусно… Девушка! Пожалуйста, принесите еще!
        В ожидании заказа Соня принялась перебирать визитные карточки, которые Нино Вахтанговна не глядя выхватила из борсетки.
        - Ну да… Мама Бриджит, адепт древней магии кандомбле… Помощь в любых делах… В общем, та же ерунда, что и на закладке из книги.
        - Интересно, какое отношение к ней имеет Тереза Аскольская? - задумчиво спросила Нина Вахтанговна. - Мы ничего и не выяснили - кроме того, что Тереза села в электричку как раз на станции Апрелевка.
        - Может быть, они родственницы? - предположила Соня, внимательно разглядывая карточки. Внезапно ее карие глаза округлились. - Ой! Нино Вахтанговна, смотрите!!! Она, оказывается, еще и… Смотрите!
        Старая актриса надела очки, взяла из пальцев Сони белый картонный прямоугольничек и прочла:
        - «Роза Сентейрос, преподаватель португальского языка на детских и молодежных курсах. Бразильский культурный центр на Таганке». Тот самый?..
        - Вот именно! Там занимается наша Тереза! И туда мы завтра идем на концерт! Стало быть… эта Мама Бриджит еще и учительница?!. Бо-о-оже мой, как только к детям подпускают таких шарлатанок?
        - Соня, - внушительно сказала Нина Вахтанговна. - В нынешних школах, к сожалению, такие зарплаты, что учителя скоро начнут грабить в переулках, не то что гадать на картах! И в театрах не лучше! По крайней мере, одна моя знакомая танцовщица кордебалета по утрам моет лестницы в элитном доме!
        - По-моему, эта Роза Сентейрос и преподаватель такой же, как гадалка, - липовый! - недоверчиво произнесла Соня. - Если честно, мне гораздо больше понравилась ее секретарша. Никогда в жизни не видела такой красоты! В молодости, наверное, была известная артистка! Или «мисс Африка»!
        - Или «мисс Бразилия»… - задумчиво заметила Нино Вахтанговна. - О, вон подъехал Павел, доедай пирожные, Сонечка. Мы свою задачу выполнили на все сто. Кстати, может быть, переведешься из своей консерватории в театральный вуз? Я могла бы поспособствовать… Так художественно рыдать по заказу - это, знаешь ли, не каждому дано! Я лично научилась, только когда сыграла Раневскую в «Вишневом саде»! У тебя настоящий талант, и…
        - Мама этого не переживет, - твердо проговорила Соня. - А Полторецкий меня просто застрелит. Вообразите, он меня однажды застал у консерватории вместе с моим преподавателем музтеории… Валерий Константинович объяснял мне некоторые особенности политонального наложения у Баха… так Пашка, дурак, ревнует до сих пор! И несет такую чушь, что слушать противно! А вы говорите - театр!
        - Ах, как это восхитительно, когда мужчина ревнует! - улыбнулась Нино Вахтанговна. - Мой второй муж однажды бегал за мной по Верийскому кварталу с «Парабеллумом»! Весь двор свесился в окна! Я голосила: «Гури, это не то, что ты думаешь!» А он кричал: «Что я должен думать, несчастная, когда с твоего балкона прыгают генералы?!» И ведь все врал, бессовестный! Какие генералы, вах… Всего-навсего полковник Кавчарадзе! В Тбилиси это вспоминают до сих пор! Ах, какое чудное, какое прекрасное было время…
        - Да чего же в этом прекрасного, Нино Вахтанговна?! - возмутилась Соня.
        - Будет что написать в мемуарах, девочка моя! - улыбнулась старая актриса, и тут уже Соня не нашлась, что возразить.
        В пятницу снег валил с самого утра. Сугробы возле дома Юльки Полундры выросли вдвое, усталые дворники не успевали очищать тротуары. Кусты у подъезда клонились чуть не до земли под тяжелыми шапками снега.
        - Да что же это такое! - возмущалась замерзшая Полундра, прыгая вокруг лавочки в обнимку с рюкзаком, из которого ехидно поглядывал Барон Самди. - Пацан - а собирается, как Золушка! Я в два счета оделась! Натэла тоже! Даже Белка! А этот…
        Атаманов рядом мрачно молчал: ему тоже было холодно.
        Выехать собирались еще полчаса назад. Но, когда все уже были в сборе около подъезда, у Атаманова вдруг зазвонил мобильный. Серега слушал голос Батона в трубке, постепенно меняясь в лице. Затем повернулся к девчонкам и замогильным голосом сообщил, что Андрюха никуда не едет.
        - Бабуля его на собрание пенсионерок уперлась! А у него рубашка неглажена! Попробовал сам и спалил ее утюгом! А на джинсах пятно от растворителя! А штаны школьные в мелу все! И он орет, что теперь вообще никуда не пойдет! И чтобы мы без него ехали! Тьфу, холера, будто МНЕ эта Тереза нужна!!! И где это его бабку носит? Раз в жизни понадобилась - и вот вам!
        - Нэ говори так про пожилого человека, - строго сказала Натэла. Передала притихшему Сереге свою сумочку и молча ушла в подъезд Батона. Атаманов проводил ее озадаченным взглядом:
        - Куда это она?..
        - Андрюхины штанчики реанимировать! - хихикнула Полундра. - Вот увидишь, сейчас на раз-два все наладится! Это же НАТЭЛА!
        Юлька не ошиблась. Через четверть часа, когда девчонки уже превратились в льдышки, а Атаманов выражал свои мысли сплошь непечатным текстом, дверь подъезда распахнулась. К друзьям выбежал взъерошенный, но вполне прилично одетый Батон, а за ним выплыла негодующая Натэла.
        - Вах, что за люди эти мужчины! Ничего сами не могут, ни-че-го! Пятно оттереть - проблема! Рубашку погладить - истерика! Мел с брюк счистить - с-са-ма-убийство!!! Бабушка говорит, что эти люди женятся только потому, что есть хотят, а готовить не умеют! И стирать не умеют, и гладить, и окна мыть, и сациви варить, и баклажаны с аджикой на зиму закатывать! О-о-о, как дети малые… Андрей, садись в машину аккуратно! Я не затем тебе стрелки отпарила, чтобы ты их измял сразу!
        Атаманов с Батоном прикинулись напрочь оглохшими. Белка рассмеялась. А Полундра с досадой подумала, что из всего, что перечислила Натэла, она, Юлька, тоже не сумеет ничегошеньки. Разве что спалить омлет на сковороде.
        «Ох, и почему я не пацан!.. - горестно вздохнула она. - Выросла б, женилась, и никаких проблем, права Натэлка! А теперь учись вот… сациви варить на старости лет. А зачем, если я его не ем?!»
        - Эй, шелупонь! - из белой «Волги», стоящей у края тротуара, высунулась Пашкина голова. - Долго вас дожидаться? Нам еще Соню от консерватории забирать! Живо в машину, а то я вас сам в аджику закатаю! Пробки повсюду!
        К началу спектакля они, разумеется, опоздали. Коридоры культурного центра Бразилии уже были пусты, а из зала доносился рокочущий ритм ударных. Всю дорогу Соня беспокоилась, пропустят ли их на спектакль без билетов и приглашений. Но Пашка так уверенно сказал охраннику на входе: «Мы друзья Терезы Аскольской, по ее личному приглашению!», что их даже не стали расспрашивать.
        - Спектакль уже идет, раздевайтесь и проходите в зал!
        В зале было темным-темно. Казалось, что яростный, глухой рокот барабанов исходит прямо из этой темноты. Полундре стало даже слегка не по себе. Небольшую сцену заливал луч света. В луче кружилась танцовщица в желтом платье, и Юлька сразу же узнала Терезу. Она ткнула сидящего рядом Батона в бок:
        - Видишь? Вон она, твоя шоколадка, в желтом!
        - Вижу, отвали… - пробурчал он. - Не мешай смотреть!
        Полундра обиженно засопела, отодвинулась - и через полминуты напрочь забыла про Батоновы чувства и его самого.
        Что и говорить, танцевала эта Тереза классно! Тоненькая фигурка изгибалась, качалась и словно пульсировала в ритме барабанов - то вытягиваясь в струнку, то почти припадая к земле. Но вот барабаны усилили ритм, зазвучали тяжко, угрожающе - и из-за кулис вылетела еще одна танцовщица. Она была старше и выше тоненькой Терезы, в кипенно-белых одеждах, с белым же тюрбаном на голове. Тереза низко склонилась, простерла к ней руки, словно умоляя о чем-то, застыла - и новая танцовщица задвигалась в яростном ритме, продолжая танец. Пораженная Юлька заметила, что взрослая танцовщица - не мулатка, а совсем чернокожая.
        Соня, невесть когда успевшая раздобыть программку, вполголоса читала при свете мобильного телефона:
        - «Первое действие. Тереза Батиста в отчаянии, любимый покинул ее, уплыв в море. Тереза призывает Йеманжу, богиню моря, и просит, чтобы Жану невредимым вернулся к ней. Йеманжа спускается к Терезе и обещает исполнить ее просьбу…» Та-а-ак… Значит, эта, в белом, - богиня моря? Двигается, надо сказать, великолепно…
        - Пластику черных людей скопировать невозможно! Научный факт! - гордо сказал Пашка. - Бинокль тебе дать? Я дедов, полевой, прихватил…
        - А почему не подзорную трубу? - съязвила Соня, тем не менее взяв из рук Пашки огромный бинокль и наводя его на сцену. И сразу же чуть слышно ахнула, уронив прибор на колени. Но никто, кроме Пашки, этого не заметил: девчонки и пацаны отчаянно совещались.
        - А я говорю - надо сразу после первого действия идти к ней! - яростно шептала Полундра. - Чтобы момент не упустить! Прийти, сказать, как она танцует прикольно, и всякое такое… И ввернуть между делом, что мы ее Барона Самди нашли!
        - Никуда я не пойду! - упирался Батон. - Еще чего! Посреди спектакля к ней впереться! Выгонят только, и все! Она ж того… артистка вон… А мы кто?!
        - Еще чего, «выгонят»! - взвилась Юлька. - Мы ж не просто так! Мы по делу! Я специально этого Самди тяжеленного с собой приволокла! Все коленки в синяках теперь! И, между прочим, Батон, это я последний раз твою личную жизнь устраиваю! Все для него стараются, а он, пентюх…
        - Кто вас просил?! - рявкнул Батон, перекрыв даже грохот барабанов на сцене. Но тут на спорщиков зашипели со всех сторон, Соня гневно показала юным дикарям кулак, и пришлось умолкнуть.
        Внезапно Белка спросила:
        - Атаманов, у тебя деньги есть?
        - Стольник.
        - Не хватит… Андрюха, а у тебя? Пятьдесят? Давай. Юлька, и ты давай, я своих тоже добавлю…
        - Чего тебе приспичило, Гринберг?..
        - Сидите тихо! Сейчас вернусь… - и Белка, не отвечая на удивленные взгляды друзей, встала и начала в потемках пробираться к выходу.
        Возникшая у Белки мысль была весьма проста. Когда они выходили из машины, она приметила у ворот маленький киоск с цветами. Самое время было купить букет, дать его Батону в руки и пинком отправить на встречу с этой Терезой! Белка твердо верила в то, что человека с букетом никакая девчонка не прогонит. По крайней мере, сразу. А там слово за слово, пойдет разговор - и авось получится что-нибудь!
        Крошечный киоск оказался почти пустым: все цветы раскупили пришедшие на концерт зрители. Белка с трудом обнаружила в пластиковом ведерке чахловатые розочки, обрадовалась, что денег хватит, попросила завернуть цветы в красивую бумажку и помчалась с ними назад.
        В фойе было пусто: первое действие еще не кончилось. Прижимая к животу букет, Белка тихонько пошла к прикрытым дверям в зал. Внезапно внимание ее привлекла женская фигура, в одиночестве сидящая на банкетке у окна.
        Это была стройная женщина в красном платье, которая сидела, сгорбившись и опустив лицо в ладони. Ее плечи чуть заметно вздрагивали. Девочка неуверенно приблизилась и увидела, что плачущая женщина - чернокожая. Белка замерла в двух шагах, стараясь не шуршать оберткой букета.
        Она ждала, как ей казалось, очень долго: минуты три или четыре. Но черная женщина в красном платье по-прежнему плакала, уткнув лицо в ладони, - беззвучно, без рыданий. И от этого молчаливого отчаяния Белке в конце концов стало совсем жутко. Ей очень хотелось побежать в зал и позвать старшую сестру. В конце концов, Соня взрослая, она знает, что нужно делать, когда вот так плачут, она мигом разберется… Но на то, чтобы вытащить сестру из зала, требовалось время. И Белка, поколебавшись, решила рискнуть сама.
        - Извините… Простите, пожалуйста! Вам плохо? Я могу помочь? Может быть, вызвать врача?
        Женщина в красном, вздрогнув, подняла голову, и Белка заметила, что она потрясающе красива. Это было гордое, спокойное, словно выточенное из черного дерева лицо.
        - Спасибо, малышка, - улыбнувшись сквозь слезы, ответила она. - Мне уже никто не может помочь.
        Растерянная Белка молчала. А черная женщина поднялась и медленно, как королева, покидающая бал, пошла к выходу.
        Когда красное платье скрылось за дверью гардероба, Белка вздохнула. Что она могла сделать? Побежать вслед, начать задавать вопросы? О-о, если бы ей было, как Соне, восемнадцать лет, она бы так и сделала! А чего можно добиться, если тебе всего тринадцать? В лучшем случае эта африканская королева скажет ей: «Девочка, не лезь не в свое дело!» И будет права. Но Белка точно знала, что у чернокожей женщины было настоящее, нешуточное горе… и некому, совсем некому было ей помочь. Так и не решив, что следовало предпринять, девочка толкнула дверь и медленно пошла по темному проходу.
        Из-за своих тревожных мыслей Белка не сразу сообразила, что забрела куда-то не туда. Лишь спустя несколько минут она заметила, что почему-то не видит ни кресел, ни зрителей, ни сцены, - и растерянно остановилась.
        Она стояла посреди узкого коридорчика, освещенного тусклой лампочкой под потолком. Судя по доносящимся звукам барабанов, коридор проходил за сценой. С досадой вздохнув, Белка повернулась, чтобы идти обратно, - но ее внимание вдруг привлек приглушенный разговор из-за прикрытой двери.
        - Почему она не падает? Ты же обещал! - зло спрашивал высокий девичий голос.
        - Я все сделал! - басили в ответ. - Точно тебе говорю, еще вчера…
        - Врешь! Испугался! Скоро второе действие, а она еще держится! Вот только попробуй мне скажи…
        - Да я тебе точно говорю! Сам лазил вчера! Чуть шею не сломал!
        - Дурак! Трус несчастный! Все приходится самой! Все, хватит трепаться, иди на сцену! А если опять ничего не выйдет… Тогда я, честное слово, завтра в полночь выйду на перекресток и все сделаю сама!!!
        Дверь резко распахнулась, чуть не ударив Белку по лбу. Мимо вихрем пронеслась девчонка с распущенной гривой рыжих волос в зеленом, усыпанном блестками платье. Белку она не заметила и умчалась в сторону сцены. Следом вышел высокий курчавый парень-мулат, одетый в военную форму. Белка даже зажмурилась: ей показалось, что ее видно как на ладони. Прошла минута. Другая. Открыв глаза, Белка поняла, что находится в коридорчике в полном одиночестве. Облегченно вздохнув и соображая, что бы это все значило, она поспешила в зал.
        Возвращения ее, однако, никто не заметил. Друзьям явно было не до Белки Гринберг с ее новостями и букетом: они ругались взволнованным шепотом, а Батон при этом еще тыкал пальцем в сторону сцены. Заинтригованная Белка прислушалась.
        - …она ж грохнется!!! - донесся до нее голос Андрюхи. - Посмотри, вот щас прожектор на перегородку посветит… Видишь?! На соплях держится! Там же полцентнера весу точно будет! Даже если она дюралевая! А если стальной крепеж?! И что, никто, кроме меня, не видит?!
        На сцене между тем развивались драматические события: Тереза вовсю дралась с военным в фуражке и форме. В последнем Белка сразу же узнала высокого мулата из коридора. Тереза с парнем показывали приемы капоэйры и орали друг на друга так энергично, что весь зал замер в ожидании развязки. И кажется, в самом деле никто не видел, что металлическая трубка, тянущаяся над сценой и удерживающая на себе декорацию полицейского участка, намалеванную на грубом холсте, угрожающе накренилась. Глядя на нее, Белка с ужасом подумала, что Батон, кажется, прав. И тут ее озарило:
        - Она же и правда сейчас упадет! Девчонки! Это же палка должна была упасть! А не «кто-то»! Я только что слышала! Ой, что же делать?!
        Договорить она не успела. Потому что Юлька Полундра, всегда предпочитавшая решительные действия, взвилась с места, как пружина.
        - Батон! Атаман! Летим!
        Три тени сорвались с места и бросились по пустому проходу к сцене. Вслед им неслись удивленные и негодующие возгласы. Вдогонку немедленно припустились две бабульки-администраторши. Но куда им было догнать Полундру, у которой единственная пятерка в четверти была по физкультуре?! Юлька с парнями ворвались по боковой лестнице на сцену как раз в то мгновение, когда металлическая труба начала с отвратительным визгом крениться вниз.
        - Осади назад!!! - заорала Полундра, хватая поперек живота Терезу и дергая ее на себя. Вдвоем они повалились на какие-то доски, Тереза завопила… и тут же труба рухнула на сцену. Юлька услышала дикий рев Батона:
        - Атама-а-ан!
        - Есть! Держу, не ори… Оп-п-пускай помалу…
        Полундра осторожно приоткрыла один глаз… и с восторгом убедилась, что все живы, а в зале включили свет. Зрители стояли, тянули шеи, стараясь разглядеть происходящее на сцене, и взволнованно галдели. Мулат в военной форме, успевший отскочить, поднимался с пола в двух шагах от упавшей декорации. А Батон с Атамановым аккуратно укладывали на пол злополучную трубу.
        - Вы что, ее в полете поймали?! - восхитилась Полундра, морщась от бьющего в лицо света. - Ну, вы, пацаны, даете!
        - Слава богу, что алюминиевая все-таки… - пропыхтел Атаманов, выпрямляясь. - Батон, ты сдурел, - под нее кидаться?! Умные люди вон отпрыгивают!
        - Я не кидался, она сама… Тереза! Привет! Классно выглядишь! Помнишь нас-то? ЧТО ТУТ У ВАС ВАЩЕ ДЕЛАЕТСЯ?! - вдруг с места разорался Батон. - Что, крепление как следует присобачить некому?! Какого, я спрашиваю…
        В этот момент, к счастью, дали занавес.
        - Тереза, это безумие! Это сумасшествие, девочка! - черная женщина в белоснежном костюме Йеманжи схватилась за голову. - Мы не можем продолжать спектакль! Ты еле осталась жива! А тебе еще нужно будет петь во втором действии!
        - «Еле» не считается, Роза! - возразила Тереза. Ее губы еще слегка дрожали, но взгляд был упрямым. - У нас полный зал зрителей! Они ждут! Ты сама только что сказала им, что спектакль будет продолжаться!
        - Мало ли что я сказала! Я сейчас выйду и все отменю! Никто здесь не отвечает за технику безопасности, с ума сойти!
        - Ни за что!!!
        - Терезинья, но как ты собираешься играть?! Без декораций?! Это крепление за две минуты не поставишь на место! Мастеров нет, вызвать их я не могу, уже поздно!
        - Значит, буду играть на пустой сцене! Партнеры в порядке, я в порядке, зрители на местах! Что еще нужно?!
        Вокруг артисток теснились растерянные участники спектакля, прибежавшая администрация центра, осветители и костюмеры. Чуть поодаль скромно стояли Полундра с компанией. Вернее, стояли девчонки, а Батон с Атамановым вертели так и эдак злополучную трубу.
        - Какая она храбрая, эта Тереза! - восхищенно сказала Белка. - Ее чуть декорацией насмерть не убило, а она даже не заплакала! Еще и продолжать собирается! Меня бы уже давно тряпочкой в ведерко собирали…
        Натэла молча, с уважением смотрела на взъерошенную Терезу. Полундра собралась было высказаться тоже, когда до слуха ее донеслось деловитое бурчание Батона:
        - Ну, за две минуты, конечно, нет… а за пятнадцать наладим. Атаман, видишь? У них гайка в верхнем креплении выскочила, и сразу болт пополз, а за ним и крепеж.
        - То есть прикрутить можно?
        - Если болт с гайкой найдутся…
        - Эй! Люди!!! - заорала Полундра. - Наш Андрюха эту штуку починить может! У вас болт есть?!
        Да уж, голос у Юльки был что надо! Тереза и Роза сразу перестали ругаться и обернулись. Тереза, ахнув, кинулась к Батону, села рядом на пол и взяла парня за руку.
        - Андрей, ты в самом деле сможешь ЭТО починить?! - глядя прямо в лицо опешившему Батону черными огромными глазищами, спросила она. Казалось, она ничуть не удивилась, увидев на сцене своих случайных знакомых из электрички.
        - Нет проблем, - хрипло ответил тот. - Только болт один нужен… или лучше два, для устойчивости. И пассатижи…
        - Роза!!! - вихрем взвилась на ноги Тереза. Подошедшая негритянка смерила компанию Полундры подозрительным взглядом, и Юлька заметила, что «Йеманжа» не так уж молода. А танцует, как девчонка! Взгляд ее показался Полундре почему-то знакомым, но размышлять на эту тему было некогда.
        - Это твои друзья, Терезинья?
        - Да! Роза, пожалуйста, возьми ключи на вахте, открой мастерскую, там есть болты и инструменты! И выйди к зрителям, попроси подождать! Пусть пока девочки из ансамбля станцуют, чтобы в зале не скучали! Нина, пожалуйста, идите потанцуйте, вам сейчас музыку дадут!
        - С какой стати ты тут командуешь, позволь спросить? - послышался недовольный голос. Белке он показался знакомым, она обернулась, и сразу же узнала рыжую девушку в зеленом платье. При ярком свете было заметно, что она на два-три года старше Терезы. - У меня уже был свой номер, я устала!
        - Ты что, не понимаешь?! - у Терезы расширились глаза. - Нужно всего пятнадцать минут! Просто «подержите» зал, чтобы никто не ушел! Ты же можешь!
        - А я тебе говорю - я устала! - капризно протянула рыжая. - Роза, ну скажите же ей! Я же отпахала свою программу, у меня ноги болят!
        - Хорошо, - лицо Терезы потемнело. - Тогда я сама пойду танцевать вместо тебя.
        - Еще не хватало!!! - взвилась рыжая. - Ты уже совсем оборзела, Аскольская! Давай, еще и мой номер себе отбери! И всю программу! Играй сама весь спектакль, лишь бы на тебя одну смотрели! Роза, я так больше не могу! Скажите ей!
        - Тереза! Нина! Нашли время ссориться! - сердито сказала негритянка в белом платье. - Счет на минуты идет! Нина, бери девочек и марш танцевать! Дэн, скажи в звуковой, чтобы дали музыку, шестой трек! Тереза, приходи в себя, готовься к выходу!
        - Андрей, ты правда сделаешь быстро?! - снова кинулась к Батону Тереза.
        Тот кивнул. Оглянулся, взял из рук Белки смятый букет, неловко вручил его мулатке и сказал:
        - Ты - молодец, уважаю! Главное - что не испугалась! А крепеж в два счета прикрутим! Где тут у вас мастерская? Сам пойду взгляну…
        Полундра до последнего боялась, что из Батоновского обещания ничего не выйдет и спектакль позорно придется отменить. Но все прошло как по маслу. Сначала Батон в сопровождении Терезы сходил в мастерскую, через пять минут они вернулись сияющие, с какими-то железками в руках, и Андрюха с Атамановым тут же полезли по шатким лесенкам наверх. Два осветителя и дедок-декоратор были на подхвате, держали и подавали. Юлька поначалу тоже пыталась давать практические советы, но сверху упало короткое малокультурное слово, и ей пришлось умолкнуть. Из-за занавеса тем временем доносилась зажигательная самба: девочки из ансамбля развлекали зрителей. Наконец, Батон скомандовал:
        - Готово! Вира! Тяни!
        Декоратор дернул рычаг, и алюминиевая конструкция бесшумно поползла вверх. Натэла, Юлька и Белка молча обнялись. Тереза ахнула от восторга и кинулась за сцену - переодеваться ко второму действию. Батон и Атаманов спустились с лестниц.
        - Ты настоящий мастер, спасибо тебе! - с уважением сказала подошедшая Роза, успевшая сменить белый наряд Йеманжи на голубое платье. - Никогда не думала, что можно так быстро что-то починить!
        - Если руки из правильного места растут, то все можно, - устало сообщил Батон. - Мы тогда это… в зал пойдем? Теперь уже ничего не отвалится, слово даю!
        Роза улыбнулась, блеснув белыми зубами, и тоже ушла за сцену. Ребята осторожно спустились по ступенькам в освещенный зал, вспоминая, где были их места.
        - Ой, а где же Соня? - изумленно спросила Белка, когда они наконец добрались до нужного ряда. - Они же с Пашкой вот здесь сидели! Мы что, перепутали?
        - Да нет, точно. - Полундра осмотрелась. - Вот наши места, и кресло мое. Я там снизу жвачку прилепила, розовую… Торчит? Ну, значит, все верно! Может, они воздухом подышать пошли? А где Барон Самди?!
        Рюкзак Терезы по-прежнему стоял под креслом, но статуэтки в нем уже не было. Внутри лежали только шарф и толстая книга.
        - Белка, тебе эсэмэска пришла, - вдруг сообщила Натэла, услышав писк из сумочки подруги. Белка пожала плечами, вытащила мобильник. Открыла сообщение и прочла:
        - «Мы ушли, объясню дома. Барона я забрала с собой. Попросите Терезу прийти за ним завтра. Объясните, как хотите».
        - Ничего не понимаю, - изумленно сказала Белка, закончив читать. - Нас минут двадцать всего не было, так ведь? Что такого могло случиться, что они с Пашкой схватили Барона и сбежали?! Соня даже не испугалась, когда мы на сцену помчались!
        - Точно! - подтвердил Атаманов. - А я еще висю там на лесенке и думаю: чего это Сонька не вопит, что дети сейчас убьются?!
        - Странно это все, пацаны, - задумчиво протянула Полундра. - Ой, как странно… Ну - ладно. Тогда после спектакля пойдем за кулисы и пригласим Терезу на завтра в гости!
        - А если она не захочет? - разволновалась Натэла. - Мы же все-таки ей не друзья! Она нас второй раз в жизни видит! Я бы на ее месте, наверное, не пошла!
        - У нас же ее рюкзак! - напомнила Юлька. - Шарф и книга! Должна пойти! А мы потом спросим…
        Договорить Полундра не успела: свет погас, и под аплодисменты зрителей занавес медленно пополз вверх.
        Спектакль имел бешеный успех. Всех артистов вызывали по нескольку раз, зал аплодировал стоя, а когда на поклон выбежала Тереза - босиком, в своем желтом платье, - аплодисменты стали овацией. Взяв в руки микрофон, Тереза громко поблагодарила всех зрителей и отдельно - своего друга Андрея, без помощи которого спектакль не был бы завершен. Красному как рак Батону, на которого направили свет прожектора, пришлось подняться и неумело раскланяться в зал под дружное хихиканье девчонок.
        После спектакля вся компания дожидалась Терезу у дверей культурного центра. Было уже темно, в свете фонаря вертелись редкие снежинки. Белка, стоя в кругу друзей, взволнованно рассказывала:
        - Я сама сначала не поняла - кто это упасть должен и не падает! А эта Нина в зеленом платье такая злющая вылетела! Чуть дверью меня не убила! Пронеслась мимо, как снаряд! А следом за ней этот парень вышел, мулат такой красивый! Который полицейского играл! Он говорил, что сделал - это - вчера! ЭТО!!!
        - Так что же получается… - медленно проговорила Полундра. Ее перебил Батон:
        - А я сразу понял, что так не бывает! Потому что и гайка и болт разом отвалиться не могли! Если бы гайка сама открутилась, она бы на сцену упала, правильно? И болт за ней следом! И их бы сто раз до начала спектакля нашли! А тут - ни гайки, ни болта! Ясен пень, их кто-то выкрутил и унес!
        - Но это же… преступление! - содрогнувшись, сказала Натэла. - А если бы эта рейка упала на кого-то?
        - Ну, до смерти бы не убило… - проворчал Батон. - Она алюминиевая все-таки…
        - Но какой в этом смысл? - пожала плечами Натэла. - Ведь нельзя же было заранее угадать, на кого упадет рейка? Она могла грохнуться и в первом действии, а там на сцене полно народу было! Могла упасть вовсе не на Терезу! Могла на саму эту Нину свалиться, когда она танцевала! Как-то это глупо…
        - Кто-то просто хотел сорвать спектакль, - уверенно сказала Полундра.
        - И не «кто-то», а эта рыжая Нинка! - уточнила Белка. - Помните, как она с Терезой сцепилась? Чуть скандал не закатила из-за того, что ее потанцевать немного попросили! Тоже мне, артистка называется! Видно же, что она Терезу терпеть не может! Почему только?
        - Сейчас и выясним! - Атаманов кивнул на двери центра, все повернулись и увидели, что к ним по ступенькам сбегает Тереза. В руках у нее был единственный букет - красные розы в измятой упаковке, подаренные Батоном.
        - Спасибо вам еще раз! - весело сказала Тереза, смахивая с ресниц снежинки. - Андрей, ты просто чудо! Ты спас нас всех! Мы эту постановку с сентября готовили!
        Батон немедленно принялся краснеть, мяться и мычать. Полундра чуть не застонала от такого непробиваемого тупизма и поспешно пригласила:
        - Знаешь, что - пойдем в «Макдоналдс» посидим, еще ведь рано! У нас твой шарф и книжка! Мы все подобрали тогда, не думай! А Барон Самди у меня дома остался, он тяжелый, мы его с собой не потащили… Мы вообще тебя еле нашли! Слушай, а почему ты в тот раз так испугалась?
        Тереза мгновенно перестала улыбаться. Черные глаза расширились, в них мелькнул страх, и Юльке даже показалось, что мулатка вот-вот кинется прочь - как тогда, в электричке. И что тогда, граждане, прикажете делать? Мчаться за ней с криками: «Стой, стрелять буду?!»
        И тут произошло то, чего никто не ожидал. Батон вдруг шагнул вперед, взял Терезу за руку, посмотрел в ее испуганные глаза и сказал уверенно и спокойно:
        - Ты понимаешь, что мы можем помочь? Ты ж вляпалась во что-то, ясен пень. Ну, так на то и я здесь! Говори, что делать надо! В блин расшибусь, а сделаю! И ребята помогут!
        - Оба-на… - чуть слышно пробормотал Атаманов. Молчали пораженные девчонки. Юлька смотрела на Батона, которого знала с младшей группы детского сада, так, будто увидела его впервые в жизни. А из огромных глаз Терезы постепенно уходил страх. И Полундра поняла, что железо надо ковать, пока горячо.
        - Идем в «Макдоналдс», перетрем все спокойно!
        - Ну, хорошо… я только Розе позвоню. - Тереза достала мобильный.
        - А она тебе кто? - подозрительно спросила Юлька. - Ты ж говорила, мама твоя умерла… Роза - твоего отца жена?
        - Нет, - изумленно посмотрела на нее Тереза. - Она просто была подругой мамы. Они с ней вместе здесь учились, а потом мама уехала в Бразилию… и погибла там. А Роза осталась здесь… И да, она мне как мама. Сейчас я ей позвоню, предупрежу, и мы поедем.
        В «Макдоналдсе» чудом удалось занять огромный стол в углу, и Полундра сразу же вывалила перед Терезой книгу и шарф. Мулатка ахнула, схватила книгу и прижала ее к сердцу.
        - Боже мой! Как папа обрадуется! Это же его книга! Он так расстроился, когда узнал, что я ее потеряла! Спасибо, спасибо! Это из библиотеки его института! Он думал, что потерял ее, и вместо нее вернул дедушкиного Данте! А когда мы переезжали, книга вдруг нашлась за шкафом!
        Тереза любовно принялась листать книгу, нашла надпись зелеными чернилами на восемьдесят четвертой странице и показала ее всем, начала читать по-португальски монолог леди Макбет, тут же бросила, пролистав к «Терезе Батисте»… Шарф она небрежно сунула в сумку, даже не посмотрев на него. Девчонки переглянулись.
        - Тереза, ты, случайно, не знаешь, что значит в кандомбле пучок черных петушиных перьев? - в упор спросила Полундра. Белка под столом яростно пнула ее ногой. Но Тереза, подняв глаза от книги, улыбнулась абсолютно беспечно:
        - О-о, этим можно серьезно сглазить! Но я сама никогда не пробовала и не знаю - работает или нет.
        - А тебя саму никто не мог сглазить?
        - Почему вы спрашиваете? - растерянно посмотрела на Юльку Тереза. Полундра обвела взглядом друзей. Атаманов нахмурился было, но Батон едва заметно кивнул, и Юлька поняла, что нужно хотя бы частично открывать карты.
        - Потому что в твоем шарфике мы нашли как раз эти перья. С кровью. И какими-то бусинками… Тереза, Тереза, ты только в обморок не падай! Мы их отвязали! И выкинули! Ничего страшного больше не будет!
        - Боже мой… - пробормотала Тереза, закрывая лицо руками и сгибаясь, словно от острой боли. Ее вьющиеся волосы упали на стол. - Боже мой… Значит, все поэтому… Из-за этого все… Но… кто?!
        - Ой, мамочки, да кто угодно! - испуганно затараторила Юлька. - Ты вон какая крутая, красивая, на сцене здоровски играешь! Позавидовал кто-то, и всех делов! Скажи, а вот эта ваша Нинка рыжая - она не могла?
        Тереза резко выпрямилась.
        - Нина? Садовская? Но… почему? - Полные слез черные глаза растерянно смотрели на друзей. Полундра взглянула на Белку.
        - Давай, расскажи ей. - Белка колебалась, и Полундра сурово процедила: - Дед говорит, что своего врага надо знать в лицо! И ни в коем случае не недооценивать!
        Выслушав путаный рассказ Белки, Тереза пожала плечами. Долго сидела молча, уставившись в одну точку. Друзья тоже помалкивали, даже Полундра старалась как можно тише хлюпать коктейлем. Наконец мулатка пробормотала:
        - Но нельзя же… Из-за таких пустяков… Она, конечно, меня не любит… но я же не виновата ни в чем! Понимаете, Нина дублирует мою роль!
        - Второй состав? - профессионально уточнила Натэла.
        - Ну да! Нина - очень хорошая актриса! Она по-португальски говорит отлично и очень хотела сыграть Терезу Батисту! Но на общем собрании труппы все решили, что играть должна я! Понимаете, я не хвастаюсь, но ведь мой типаж больше подходит! Тереза Батиста - тоже мулатка! В общем, Нина общим решением труппы прошла только во второй состав. Ей предлагали роль Жанаины, но у нее просто истерика началась! Я же тут ни при чем, совсем ни при чем! Все решалось на собрании, и…
        - А где живет Нина? - вдруг перебила ее Натэла.
        - Здесь рядом. В Калитниковском переулке. Но почему?..
        - Скажи, пожалуйста… - на лице Натэлы появилась абсолютно ей не свойственная кокетливая улыбка. - А этот мулат… Дэн, кажется… который капитана полиции играл… Ты его хорошо знаешь? Его на самом деле зовут Дэн?
        - На самом деле Денис. Денис Ханьямана, его отец из Бенина. Он к нам два года назад пришел - сначала просто на курсы языка. А потом Роза переманила его в студию. Очень способный! Видели, как он двигается? Пластика - о-о-о!
        - Он тоже где-то рядом живет?
        - На Марксистской. Почему ты спрашиваешь?
        - Очень красивый парень, - все с той же странной улыбкой пояснила Натэла. - Ты меня с ним не познакомишь?
        Тишина за столом воцарилась мертвая. Атаманов с каменным лицом начал молча подниматься из-за стола. Полундра так же молча дернула его за куртку, заставляя сесть на место. Ей было очевидно: Натэла начала эту игру неспроста.
        - Нет проблем, - пожала плечами чуть удивленная Тереза. - Приходи завтра в три к нам на репетицию, я вас познакомлю. Но… думаю, это бесполезно. Извини, конечно, но Дэн по Садовской сходит с ума уже второй год. Все для нее сделать готов.
        - Да? Жаль… Ну, ладно тогда, - небрежно пожала плечами Натэла. И как ни в чем не бывало принялась тянуть через трубочку свой коктейль. Бешеного взгляда Атаманова она, казалось, не замечала.
        - А эта Нина что-нибудь в кандомбле понимает? - решилась вставить вопрос Полундра.
        - Да все наши понимают, - рассеянно сказала Тереза. Казалось, она о чем-то напряженно думает. - Это же часть культуры Бразилии, мы все с ней знакомы более-менее. Нина даже больше других, она много читала, интересовалась и… Нет, не может быть!!! - вдруг, перебив саму себя, выпалила мулатка. - Не могла же она… не может же она вызывать мертвых, боже мой!
        - Кого?! - хором заорали все. Юлька даже перегнулась через стол, чудом не опрокинув свой коктейль на Атаманова. Но Тереза больше ничего не сказала. Вытерев глаза, она решительно поднялась из-за столика, сгребла в охапку книгу и шарф, сбивчиво пообещала, что завтра непременно заедет за Бароном Самди, и устремилась к дверям.
        - Батон, марш за ней! - шепотом скомандовала Полундра. - Выбей телефон, как хочешь! И тряси на предмет мертвецов вызванных! Что она вообще сказать хотела?! И адрес Натэлкин дай! А то куда она завтра за Бароном заезжать собралась?! Совсем уже все свихнулись!
        Батон боевым слоном ринулся вслед за белой шубкой, уже мелькающей в стеклянных дверях. Оставшиеся молча смотрели друг на друга.
        - В жисть не поверю, что эта рыжая каких-то мертвых вызывала! - выпалил Атаманов. - Понимаю еще - Мама Бриджит из Апрелевки! Та тетка небось в самом деле в вуду здорово сечет! А тут беспонтовое что-то… Натэла, ЭТО ЧТО ТАКОЕ ЩАС БЫЛО, я спрашиваю?!
        - Это была оперативная работа! - отчеканила Натэла. - Мне нужно было узнать имена, фамилии и адреса главных подозреваемых! Для того чтобы…
        - …Чтобы нашему Пашке удобней было их искать! - закончила Юлька. - А не для того, что ты подумал, Отелло безголовое! О-о-о, как только Натэлка тебя терпит…
        Атаманов предпочел не отвечать, хотя физиономия его по-прежнему оставалась недоверчивой. Полундра за спиной Натэлы скорчила ему гримасу, покрутив пальцем у виска.
        - Ой, люди… - вдруг прошептала Белка. - А ведь вправду может быть… Эта Нинка, когда ругалась со своим Дэном там, за сценой… Она кричала, что если ничего не получится, то она в полночь выйдет на перекресток! И все сделает сама! А рейку-то пацаны починили! И спектакль состоялся! Значит, ничего у Нинки не получилось! И сегодня в полночь… Ой-й, девочки-и-и…
        - Упс… - пробормотала Полундра. Напугать Юльку было трудно, но сейчас она явственно почувствовала холодок на спине, а перед глазами у нее встала мрачная улыбка черного Барона Самди. Из оцепенения ее вывел решительный голос Натэлы:
        - Вот что - едем домой! До полуночи еще куча времени! Надо поговорить с Соней и Пашкой! Мы обязаны прэ-дот-вра-тить несчастье!
        Через полчаса все гуртом ввалились в квартиру семьи Гринберг. Натэла еще успела сбегать домой и прихватить вчерашний пирог с капустой («Сейчас не такое время, чтобы ходить в гости с пустыми руками!»). В гостиной горел зеленый торшер, под которым сидел Пашка, сосредоточенно уставившийся в айпад. Соня за роялем гремела бравурной рапсодией Листа. Лист означал, что старшая из сестер Гринберг находится в страшном волнении.
        - Соня, что случилось? - встревоженно спросила Белка. - Почему вы с Пашкой сбежали? Почему унесли Барона? Я чуть с ума не сошла!
        - Я тоже! - Рапсодия оборвалась, и Соня нервно встала из-за рояля. - Во-первых, мне на мобильный позвонил Шампоровский…
        - Наш Сол Борисыч?
        - Да! И сказал, что был очень прав, не дав вам понюхать этот… как он выразился… «одеколон от Барона Самди». Его знакомый из лаборатории сделал анализ! Это оказался довольно сильный галлюциноген.
        - Чего?.. Яд такой?! - испугалась Белка. - Из бразильских растений?!
        - Из очень даже русских! Соломон Борисович перечислил, но я с перепугу почти все забыла. Помню только белладонну и дурман. И все это смешано с каким-то маслом. Если его нагреть, выделяется запах, воздействующий на психику и воображение.
        - И начинаются глюки? - продолжила Полундра. - Всякая жуть мерещится?
        - В общем, да. - Соня нахмурилась. - Я думаю, нужно очень осторожно выспросить у Терезы, знала она об этом «одеколоне» или нет. Вы, кстати, смогли с ней поговорить? Ведь это очень серьезно, девочки! Это, между прочим, наркотическое средство! И хотелось бы знать, откуда оно у нее!
        - Между прочим, если оно - Терезино, то она в жизни не расколется! - подал голос Пашка. - Я лично на ее месте от всего отперся бы! Сказал бы, что знать ничего не знаю, первый раз в жизни эту колбу с маслом вижу и что вы сами ее туда подсунули!
        - Ты - беспринципный аферист, а Тереза - маленькая девочка! - отрезала Соня. - Скорее всего она просто ничего не знает. А если знает, то не понимает, какая это страшная вещь! Соломон Борисович сказал, что хватит десятка капель - и человеку может привидеться такое, что он выкинется из окна!
        - Может быть, это средство для колдовства? - задумчиво предположила Белка. - Им же надо было как-то входить в транс? Может, с помощью этого масла…
        - Масло для кандомбле не может быть изготовлено из белладонны и дурмана! - заметила Соня. - Это делалось здесь, в России!
        - Ты про Розу Сентейрос им расскажи, которая Йеманжу играла! - напомнил Пашка, откусывая огромный кусок капустного пирога. - Ум-м-м, до чего же ты, Натэла Ревазовна, готовишь классно!
        - Подожди пять лет и женись на ней! - съязвила Соня. - Если Нино Вахтанговна согласится отдать любимую внучку за компьютерного пирата!
        - А чего сразу «женись»?.. Я же так, теоретически… Любишь вот ты в крайности впадать, королева моя! Пираты - они мужики умные и вообще не женятся, поскольку…
        - А кто эта Роза Сентейрос? - поспешила вмешаться Белка, заметив опасно сощурившиеся глаза сестры.
        - А это, девочки, та самая гадалка, перед которой я вчера разыгрывала влюбленную и брошенную дуру! За свои же кровные двести долларов! - с триумфом провозгласила Соня. - В своих рекламных листовках она себя величает Мамой Бриджит! На визитных карточках - Розой Сентейрос, преподавательницей португальского языка! А вы ее сегодня видели на сцене в роли Йеманжи! Я чуть с кресла не упала, когда ее разглядела!
        - В белом платье? - ахнула Белка. - Негритянка?! Которая Терезе как мама?!
        - То-то она мне знакомой показалась! - завопила Полундра. - Мы же ее на открытке видели! Той самой, из Терезиной книжки! Только там она с распущенными волосами, а на сцене в тюрбане была, вот мы ее и не узнали!
        Пашка проглотил пирог и попросил:
        - А вот с этого момента - поподробнее, пожалуйста!
        Через четверть часа в комнате с зеленым торшером воцарилась тишина. Соня сидела, схватившись за голову. Пашка отрывисто барабанил пальцами по колену, что означало интенсивную работу мозга. Белка, Натэла и Атаманов молча смотрели на Полундру, которая на манер агента Тайгера мерила широкими шагами комнату.
        - Итак, парни, - что у нас выходит на круг? - цедила сквозь зубы Юлька. - Мы знаем, во-первых, что Роза Сентейрос - колдунья кандомбле!
        - Шарлатанка, а не колдунья, - убежденно сказала Соня.
        - Допустим. Но все равно она этим колдовством занимается! И Тереза ее очень любит! И Роза - подруга ее матери! И это от нее, верняк, Терезка в выходной ехала! Вся зареванная и с Бароном Самди под мышкой!
        - Это не преступление, - подал голос Пашка. - Мало ли, по какому поводу Тереза могла у нее быть? Мало ли, из-за чего она была расстроена?
        - Если эта Роза Терезе как мать - как она могла наводить на девочку порчу? - задумчиво спросила Соня. - Зачем взрослой женщине причинять вред ребенку? Тем более девочке, которую она любит. Вы же говорите, она очень испугалась, когда эта рейка чуть не упала на Терезу?
        - Стопудово, испугалась! - подтвердила Полундра. - Так прикинуться нельзя было! Требовала, чтобы вообще спектакль отменили! У нее даже руки дрожали! Нет, это не она перья к Терезкиному шарфу привязала, точно!
        - Я думаю, это все же Нина Садовская, - медленно проговорила Натэла. - Просто из зависти. Мне бабушка рассказывала, что актрисы ужас что могут сопернице устроить, если роль не поделили! Нина хотела сама играть Терезу Батисту, а ее взяли только во второй состав, вот и…
        - Так она сказала, что в полночь выйдет на перекресток и что-то сделает? - переспросила Соня. - Та-а-ак, дети… Не хочу никого пугать, но… В моей книге сказано, что порчу и вообще любое злое колдовство делают ночью, в полночь, на перекрестках. А хозяева перекрестков у нас кто?..
        - Барон Самди и Мама Бриджит! - нестройным хором ответила вся компания.
        Воцарившееся тягостное молчание прервал звонок в дверь. Ворвавшийся Батон гордо объявил, что он проводил Терезу до самого ее дома, договорился о том, чтобы мулатка приехала завтра в гости к Натэле, и взял у нее телефон!
        - Супер!!! - грянула Полундра, с размаху хлопая улыбающегося Андрюху по спине. - Батон, ты супер! Настоящий мужик! Я тебе говорила, что с девчонками только так и надо?! Все, полдела сделано! Теперь нам только парочку колдуньев обезвредить, и…
        - Колдуний, - машинально поправила Соня и взглянула на часы. - Та-ак… До полуночи еще три с половиной часа. Полторецкий! Ищи Нину Садовскую, которая живет… - где, Натэла? - в Калитниковском переулке. И Дениса Ханьяману с Марксистской улицы. Нам нужен точный адрес, срочно! Это возможно?
        - Обижаете, шеф… - поморщился Пашка, разворачивая айпад. - Все-таки не база Пентагона эти ваши вредители… Через пять минут все тебе будет, королева моя!
        - Соня, начинать надо с Ханьяманы, - уверенно сказала Натэла. - Если с ним правильно поговорить, он все нам расскажет.
        - Ага, жди! Расскажет он! - хмыкнул Атаманов. - Будет взрослый пацан с нами разговаривать! И потом, что мы - полиция? Посмеется, плюнет на нас и уйдет, вот и все!
        - Труса очень легко напугать, - возразила Натэла.
        - А с чего ты взяла, что он - трус?
        - Только трус может делать что-то исподтишка! - взорвалась Натэла. - Только трус может подстраивать несчастье человеку, который ему ничего плохого нэ сделал! Это подлость, а смелые люди подлостей нэ творят! Они в этом нэ нуждаются!
        - Но он же из-за Нины… Он же ее любит! - попыталась заспорить Белка. Но осеклась на полуслове под пламенным взглядом подруги.
        - Нэважно! У мужчины должно быть понятие чести! И никто не должен его использовать в грязных целях! Никто! Даже любимая женщина! Иначе это уже не мужчина, а половая тряпка!
        Возразить Натэле не смог никто. А та достала мобильный телефон и решительно принялась тыкать в кнопки.
        - Алло, подстанция спасательной службы? Здравствуйте! Старший лейтенант Мтварадзе может подойти? Бригада на выезде?.. А скоро освободятся? Пожалуйста, как Тенгиз вернется, попросите его позвонить сестре. Это очень важно! - Натэла опустила телефон и объявила: - Тенго сможет подъехать через час. Они на Северной ребенка из оконной решетки выпиливают. Голову просунул, застрял и - ни туда ни сюда…
        - Позвони, скажи, чтобы маслом подсолнечным шкета полили! - посоветовал Батон. Натэла с улыбкой отмахнулась и посмотрела на Пашку:
        - Думаю, вам с Тенго придется поработать в паре.
        В девять часов вечера Дэн Ханьямана сидел в полупустой пиццерии на углу Марксистской улицы. За окном сыпал мягкий снежок, чуть слышно гудели машины, мигала цветными огоньками иллюминация на доме напротив. Несмотря на эту умиротворяющую картинку, Дэн сидел как на иголках.
        Четверть часа назад ему позвонили на мобильный телефон. Номер звонившего не определился. Низкий голос с чуть заметным кавказским акцентом попросил его спуститься вниз, в пиццерию. На изумленный вопрос Дэна, зачем ему, собственно, туда спускаться и что от него хотят, голос дружелюбно объяснил, что дело касается Нины Садовской и упавшей сегодня во время спектакля рейки. И сейчас Ханьямана сидел за столиком и лихорадочно соображал, кто был этот человек, откуда он узнал о случившемся на спектакле и что ему теперь нужно от него, Дэна.
        Долго ждать не пришлось. Ровно в девять стеклянная дверь пиццерии открылась, в полутемный зал не спеша вошли двое и сразу же направились к столику Дэна. Один из них был огромный кавказец в камуфляжной куртке, из-под которой виднелась тельняшка. Второй - высокий парень с насмешливыми синими глазами и айпадом под мышкой.
        - Мы к тебе, уважаемый, - дружелюбно сказал кавказец, присаживаясь напротив Дэна. - Поговорим?
        - Но… о чем? - Дэн изо всех сил старался держаться спокойно. - Кто вы такие? Почему я вообще обязан?..
        - Вах, дорогой, ничего ты не обязан! - кавказец приподнял огромные ладони и улыбнулся так, что Дэну стало нехорошо. - Мы уйдем, если хочешь. А вместо нас придет полиция. Тебе уже восемнадцать, уголовную ответственность за попытку убийства несешь в полной мере… хочешь так, дорогой?
        - Не хочу! - быстро сказал Дэн. По спине побежали липкие мурашки.
        - Ну, вот и отлично, - кавказец по-прежнему широко улыбался. - Тогда рассказывай.
        - Но о чем рассказывать?! И кто вы?!
        - Если позволишь, это мы будем задавать вопросы. - Синеглазый парень положил свой айпад на стол и задушевно спросил: - Ты зачем рейку отвинтил, недоразумение? Она же могла и тебе самому на башку грохнуться! Все-таки несущая конструкция! А могла б и Нину твою приложить! У нее-то, положим, со злости напрочь чердак снесло… Но ты-то мужик все-таки! И постарше будешь! Сообразить мог бы, чучело?!
        Дэн потрясенно молчал. Было очевидно, что эти незнакомые парни знают все. Но откуда?! Кто мог рассказать им о том, что известно было лишь Нине и ему? И кто они такие? Однако задавать вопросы он побоялся, поэтому лишь хрипло сказал:
        - Нина просила меня… и я сделал.
        - А завтра она тебя попросит Аскольскую на машине переехать, сделаешь, дорогой? - вкрадчиво поинтересовался кавказец. Дэн молчал, опустив голову.
        - И где таких только делают? - с сожалением вздохнул синеглазый. - Хорошо, одноклеточное, давай попробуем так… Ты быстро нам рассказываешь, что там еще твоя Нина придумала, чтобы Терезу отодвинуть, и мы тебя оставляем в покое. Что она там решила устроить сегодня в полночь? На перекрестке? Вызвать Маму Бриджит?
        Дэн потрясенно взглянул в хулиганские синие глаза.
        - Но… но вы же и сами все знаете! Да, Нина хочет… это сделать.
        - А сможет? - недоверчиво спросил кавказец. - Она раньше это уже делала?
        - Да… много раз. Она серьезно занимается вуду.
        - А ничего, что она белая? - быстро перебил синеглазый. - Не негритянка, не мулатка?
        - Нет… У нее все равно получается, - разговор, к счастью, ушел в сторону от ответственности за убийство, и Дэн, почуяв это, заговорил быстрее и, как ему казалось, убедительнее. - Она уже больше месяца пытается Терезе жизнь испортить! Сделать так, чтобы Аскольская вообще со сцены ушла! И у нее уже почти что вышло!
        - Откуда ты знаешь? - резко спросил синеглазый. Его насмешливая улыбка разом пропала, и Дэну показалось, что его сейчас попросту будут бить. Он невольно отодвинулся вместе со стулом. Снова заговорил, глотая слова:
        - Нина сама мне рассказывала! Она очень радовалась! Говорила, что у нее все получилось, что Тереза ходит сама не своя, что у нее все время мокрые глаза… Аскольская несколько раз плакала в гримерке. И я, и другие это видели! На репетициях спрашиваешь ее о чем-то - а она даже не оборачивается! Смотрит в одну точку и не слышит ничего! Это Нина сделала, она вызывает ориша, и они ей помогают…
        - Ты сам-то в это веришь? - озабоченно, как у больного, спросил кавказец. Дэн беспомощно пожал плечами.
        - Но ведь это есть! Я же вижу! Я знаю, что Нина… - некоторое время он молчал. Затем медленно, сквозь зубы выговорил: - Нина всерьез на вуду завязана. Она же со мной начала встречаться только потому, что у меня отец из Бенина! Там очень сильные колдуны вуду! Она думала, что я много об этом знаю, смогу ей помочь…
        - А ты не знаешь?
        - Нет!!! Клянусь! Отец двадцать лет в России живет, в строительной фирме работает! И ни в какое вуду вообще не верит! Пять лет назад в православие покрестился, чтобы с мамой обвенчаться, она его просила! Я Нине этого не говорил, боялся, что… что тогда она меня бросит, а я… - он умолк на полуслове, снова отвернулся. Руки у него дрожали.
        Парни переглянулись. Затем синеглазый медленно сказал:
        - Вот что, дорогой… Нравится тебе у твоей Нинки тряпочкой под сапогами быть - будь на здоровье. У нас страна свободная, каждый сам себе удовольствие выбирает. Но упаси тебя ваш Олодумарэ еще хоть что-то сделать Аскольской! Не забывай - тебе восемнадцать лет. Уголовную ответственность уже несешь. И мы про тебя все знаем. И всюду тебя найдем.
        - Это точно, дорогой! - спокойно подтвердил кавказец, словно случайно опуская на стол пудовые кулаки.
        - Но… кто вы такие? - беспомощно спросил Дэн.
        - Мы? - синеглазый обернулся уже с порога. - Мы - личная гвардия Барона Самди! Адьос, команданте!
        - Чья-чья мы гвардия, генацвале?.. - ошалело спросил Тенгиз Мтварадзе, когда они с братом Полундры уже сидели в белой «Волге», несущейся к Таганке. - Я ва-абще ничего не понял! Натэла звонит на подстанцию, кричит, - срочно приезжай, человека хотят убить, без тебя у нас ничего не выйдет! Чего ради я опять бандита изображал?!
        - А у тебя хорошо получается! - отозвался Пашка, лихо «подрезая» огромный джип и под отчаянное гудение всей улицы сворачивая налево. - Я один бы точно не справился: физия не та. А на тебя только посмотришь - и уже в туалет по-маленькому хочется… Ты еще и побриться не успел со смены! Видал, как у этого слизня коленки тряслись?
        - Не смотрел, противно было, - поморщился Тенгиз. - Ты прав - слизень… Знает, что девчонка его не любит, - и ТАКОЕ для нее творит!
        - А чуть мы его прижали - он эту Нину сдал со всеми потрохами! - усмехнулся Пашка. - Тьфу, откуда только такие берутся?..
        - Но думаешь, он больше не опасен?
        - Думаю, нет. - Пашка вдруг рассмеялся. - Ему твоя мафиозная рожа теперь до лета сниться будет! К тому ж он не понимает, откуда мы все про него знаем! И кто мы Терезе на самом деле! Вот и пусть теперь думает и трясется!
        - С тебя, между прочим, причитается! - объявил Тенгиз. - Слушай, приезжай завтра, наладь мне Интернет, да? Вторую неделю подсоединить не могу! Не провайдер, а… как ты сказал?.. одноклеточное! Может, ему шнура какого-то не хватает?..
        - Какой разговор! - ухмыльнулся Пашка, останавливая машину у метро. - Чуть свет - и я у ваших ног! Со всеми шнурами! Татьяне привет от меня с Сонькой передай!
        - Она тебе тоже всегда передает. - Тенгиз вышел из машины и зашагал к метро. Пашка проводил его долгим гудком и дал задний ход, выбираясь на заснеженную дорогу.
        Во второй раз белая «Волга» генерала Полторецкого появилась на Таганке два часа спустя, за несколько минут до полуночи. Было тихо, темно. Машина вползла в длинную подворотню и остановилась. В ней зажегся свет.
        - Это здесь, - тихо сказал Пашка, показывая на старый трехэтажный дом. - Второй этаж. Кажется, ее окно и светится. Соня, ты уверена, что все сработает?
        - Не уверена, - отрезала Соня. - Но если у тебя есть другой вариант, я тебя внимательно слушаю!
        Пашка предпочел промолчать. Сидящие на заднем сиденье Юлька, Атаманов и Батон вообще не влезали в спор. Их согласились взять только после долгих уговоров, воплей и клятв, что они ни во что не будут вмешиваться, хоть на кладбище макумба начнись! К тому же время было позднее, и к делу пришлось подключить бабушку Натэлы. Нино Вахтанговна сама позвонила матерям мальчишек и заверила, что их сыновья сидят у нее в гостях «и что-то там готовят к Новому году». Актрису Мтварадзе в доме уважали, и вопросов у родителей не возникло.
        - Соня, но Садовская может от всего отпереться! Даже если мы ее застукаем с поличным! Уголовной ответственности за колдовство у нас в стране нет! Да она еще и несовершеннолетняя! Если эта Нина не совсем дура, она попросту пошлет нас в…
        - Тихо! - прошептала Соня, и Пашка умолк. Дверь подъезда со скрипом отворилась. На снег упала полоса света. Из образовавшейся щели выскользнула закутанная в белый платок фигура. Оглядевшись, она быстро пошла через пустой двор, за ней потянулась цепочка следов. Соня выскочила из машины. На ней было длинное черное, наглухо застегнутое пальто. Из-под пальто виднелся высокий ворот черной же водолазки. На длинные распущенные волосы садились снежинки. Пашка восхищенно вздохнул, за что получил сердитый взгляд.
        - Я иду за ней, а вы - за мной! - шепотом скомандовала Соня. - Только не сразу, а то спугнем. По следам легко найдете!
        - Век живи, век учись, - проворчал Пашка, когда легкая Сонина фигурка скрылась в подворотне вслед за Садовской. - Кто бы мог подумать…
        Полундра переглянулась с мальчишками и промолчала. Ей тоже и в голову не могло прийти, что Соня Гринберг, которая боялась всего на свете и вечно тряслась над младшей сестрой, сможет вот так, среди ночи, тайком бежать за кем-то по темным улицам.
        - А Белке небось не разрешила! - наконец буркнула она. В самом деле, как ни упрашивала младшая сестра, Соня так и не позволила ей участвовать в операции «Снятие порчи». Натэла из солидарности с Белкой тоже осталась дома. И сейчас Полундра старалась запомнить все в подробностях, чтобы после рассказать подругам.
        Сердце останавливалось в груди, когда они с пацанами и Пашкой молча, едва дыша, шли по чуть заметному следу под светом редких фонарей. Подворотня увела их к пустынному двору с покосившимся грибом над песочницей. Затем следы Нины и Сони спустились по тротуару к низенькому заборчику, в котором зияла дыра. Пашка первым решительно протиснулся в нее, за ним полезли парни. Юлька замыкала процессию, и когда она выбралась из дыры, то чудом не плюхнулась на снег.
        - Блин, это ж кладбище!.. - охнул рядом Атаманов. Юлька невольно передернула плечами. Единственный фонарь тускло освещал ряды оград и крестов. По узенькой тропинке уходила двойная цепочка следов. Полундра почувствовала, что ей становится совсем уж жутко, и, чтобы скрыть это, глубоко вдохнула морозный воздух.
        - Та-ак… Калитниковка, - задумчивый шепот старшего брата привел ее в чувство. - Ох, как не нравится мне это все! Ну, пошли дальше, шелупонь? Никто еще не описался?
        Парни что-то мрачно пробурчали в ответ. Юлька сердито ткнула брата кулаком в бок:
        - Все сухие, не боись! Идем!
        Через минуту они увидели Соню. Та стояла возле большого могильного памятника с высокой оградой, спрятавшись в его тени. Памятник был таким огромным, что все пятеро беспрепятственно скрылись за ним.
        - Вон она… - шепнула Соня. - На перекрестке…
        Полундра встала на цыпочки и увидела. Там, где пересекались две кладбищенские тропинки, стояла на коленях Нина Садовская. Перед ней прямо на снегу была расстелена скатерть, на скатерти темнели какие-то предметы, но как ни тянула шею Полундра - разглядеть, что это, она не могла. Нина, склонившись над скатертью, вполголоса бормотала по-португальски. Нельзя было понять ни слова, но отчетливо слышалось, как дрожит от страха голос рыжей девушки. Прямо над ней тянули голые ветви старые кладбищенские деревья, еще выше сияло звездами фиолетовое холодное небо, мутно поблескивал снег. С далекой улицы едва доносилось гудение редких машин. А Нина все бормотала и бормотала заклинания, склонившись над расстеленной скатертью.
        Внезапно Полундра поняла, что стоят и молчат они совершенно зря.
        - Ой! Пашка! Соня! А вдруг это работает?! А вдруг она все-таки умеет?! Вот мы тут стоим и ничего не делаем, а она, гангрена, Терезе вредит?! Парни, надо же делать что-то!!! Остановить ее как-то!
        Соня переглянулась с Пашкой, собралась было что-то сказать - но не успела. Потому что Батон вдруг поднес ко рту сложенные ладони и издал долгий и тоскливый волчий вой. Пронзительный звук разнесся, казалось, по всему кладбищу, и Полундра даже присела. Атаманов уважительно поднял большой палец. А Нина на перекрестке резко обернулась, и ребята увидели ее перекошенное от ужаса лицо. Казалось, она не может пошевелиться от страха. Юлька подумала, что на ее месте тоже застыла бы надолго.
        - Пашка, ребята! - вдруг прошептала Соня. - Видите фонарь вон там?
        Шагах в двадцати, у кладбищенской стены, действительно тускло мигал голубой фонарь.
        - Идите туда… только капюшоны накиньте все… и стойте не двигаясь! Прямо под фонарем! Подойдете, только если я позову!
        - А ты? - так же шепотом спросил Пашка.
        - Полторецкий, можешь ты раз в жизни меня послушаться?! - прошипела Соня. Она встряхнула густые распущенные волосы, позволив им падать на лицо, подтянула ворот водолазки выше носа. Медленно вышла из-за надгробия и, волоча за собой по глубокому снегу длинные полы пальто, пошла прямо к Садовской.
        Оцепенев от страха, Нина молча смотрела на то, как к ней приближается высокая женщина в черном. Свет луны светил незнакомке в спину. Лицо ее было скрыто густыми волосами.
        - Кто… кто вы? - хрипло спросила Нина по-португальски.
        - Ты пригласила меня в Россию, дочь моя, - ответил ей низкий звучный голос. - Так будем говорить по-русски. Я - та, кого ты звала. Я - хозяйка перекрестков, Мама Бриджит. Ты звала - и я здесь.
        - Почему… вы… такая?.. - заикаясь, спросила Нина.
        - Я разная. - Женщина в черном наклонилась к ней, и девушка отпрянула. Она уже почти не помнила, зачем пришла на кладбище: горло сжал смертный страх, не дающий даже кричать.
        - Ну? - насмешливо спросила женщина в черном. - Чего ты хотела от меня? Говори, я слушаю тебя. И не обманывай Маму Бриджит.
        - Я… ничего не хотела… я пойду домой… - пролепетала Нина, закрывая лицо руками.
        - Ничего не выйдет, - тихо рассмеялась ориша. - Обернись.
        Девушка послушалась… и, заскулив от страха, обхватила плечи руками. У кладбищенской стены, в синем, мертвенном свете фонаря неподвижно замерли четыре черные фигуры с капюшонами на головах. Три высокие и одна - пониже.
        - Это мои дети. Ты знаешь их всех, - спокойно пояснила Мама Бриджит. - Они не позволят тебе уйти, пока ты не расскажешь мне все. Что сделала тебе малышка Тереза? Ты хотела ее смерти? Это очень серьезно. В чем она повинна?
        - Она… отобрала мою роль в спектакле… Она красивее меня… Лучше играет, лучше танцует… Все наши парни только на нее смотрят! Почему, с какой стати?!
        - Даже Дэн?
        - Нет! Дэн - мой! Он все сделает, как я говорю! Он любит меня! Он говорил, что может убить для меня!
        - Он дурак. И ты дура. Та рейка в театре могла покалечить многих людей… если бы не вмешались ориша и не спасли невинных. А Тереза все равно осталась бы невредима. - Женщина в черном тихо рассмеялась. - Да знаешь ли ты, какая защита у Терезы?! Все ориша любят ее! Даже Барон Самди, хозяин перекрестков, хранит ее от беды! Даже мои дети не позволят мне причинить ей вред! А твое колдовство могло обернуться против тебя самой. Хорошо, что мои дети не дали тебе его закончить!
        Нина тихо всхлипывала от страха, стараясь не смотреть на высокую фигуру в черном. Больше всего на свете ей хотелось оказаться у себя дома, под одеялом, рядом с мамой и папой. И черт с ней, с этой стервой Аскольской… Кто же мог знать о ее защите?!
        - Вынуждена тебя разочаровать, - жестко сказала тем временем Мама Бриджит. - Тереза будет играть главную роль! И останется красивее и лучше тебя. И все будут смотреть на нее и восхищаться ей. А ты - давись своей злобой! Оставайся мерзкой болотной жабой! И пока эта злость сидит в тебе - ты не будешь счастливой! Это я тебе говорю - хозяйка перекрестков, Мама Бриджит! И не смей больше тревожить богов ориша! Никогда, никогда, никогда! Иначе жизнь твоя станет черной, как моя одежда.
        Отвернувшись от трясущейся Нины, черная женщина плавно повела рукой. Четыре фигуры в капюшонах молча, неслышно отошли в тень. Место под фонарем опустело, и Нина, заметив освободившийся путь, с придушенным воплем кинулась прочь. На снегу осталась смятая скатерть. Соня, наклонившись над ней, с любопытством разглядывала лежащие на ней предметы. Это были кукурузные зерна, положенные в чашку и смешанные с какой-то тягучей жидкостью, несколько яблок, курага.
        - Это что? - тихо спросила подошедшая Полундра.
        - Подношения Маме Бриджит, - пожала плечами Соня. - Значит, она действительно ее вызывала…
        - Соня, что это было? - незнакомым голосом поинтересовался Пашка. - Я почти не слышал, что ты ей говорила… но ты бы видела ее лицо! Меня - и то мандраж прохватывал!
        - А я вообще чуть дуба не врезала! - с чистой совестью созналась Полундра. - О-о, жаль, Нино Вахтанговна этого не видела! Она бы тебя на руках в свой театр принесла и на сцену поставила! Соня, тебе правда надо в театральное училище!
        - Через мой труп! - мрачно сказал Пашка. - Королева моя, объясни наконец, как ты до этого додумалась?
        - Полторецкий, ни до чего я не додумывалась, - устало сказала Соня, завязывая в узел скатерть с дарами для Мамы Бриджит. - Это была импровизация. Мы же, в общем-то, догадывались, что эта Нина активно вредит Терезе, так? А если она вышла ночью на кладбищенский перекресток - значит, она будет призывать Маму Бриджит. Вот она… то есть я… и пришла.
        - А мы кого изображали?
        - Детей Мамы Бриджит, - вздохнула Соня. - Богов ориша. Надо сказать, вы были убедительны.
        - Ничего себе… - проворчал Атаманов. - А если бы эта Нинка догадалась?
        - Могла бы вполне, - согласилась Соня. - Если бы не была так перепугана. И если бы я не перехватила инициативу. Меня она первый раз в жизни видит - я даже лицо закрыла на всякий случай. Я сама, не дав ей открыть рта, начинаю говорить про Терезу, вспоминаю билонго, порчу, ориша - все то, чего никто, как она думает, не знает. Как Нина могла усомниться? К тому же декорации подходящие - ночь, кладбище, тишина…
        - Бр-р-р! - содрогнулась Полундра. - И… что ты ей сказала?
        - Сказала, что Терезу хранят боги ориша и что все колдовство теперь обернется против самой Нины.
        - Не слишком ли жестко, королева моя? - без улыбки спросил Пашка.
        - Не слишком! - отрезала Соня. - Эта Нина призналась, что хотела убить Терезу колдовством! Убить, понимаешь?! И верила в это! Вот и пусть теперь трясется… В следующий раз пусть сначала подумает, прежде чем гадить кому-то! Только потому, что этот «кто-то» талантливее и красивее! О-о, как же я ненавижу таких! И ей всего-то пятнадцать лет, что же из нее вырастет?!
        До машины шли молча. Каждый думал о чем-то своем. Белая «Волга» уже ехала по темным улицам к Таганке, когда Соня медленно сказала:
        - Я одного не понимаю… Почему Тереза говорила, что Садовская вызывала мертвых? Каких мертвых, зачем? Во-первых, оживить зомби Нина просто не смогла бы. Это даже для настоящей колдуньи вуду, думаю, непросто. Во-вторых, она хотела испортить Терезе жизнь - и при чем тут, спрашивается, мертвецы? Вредят людям ориша - и то, если их правильно попросить. А вовсе не зомби. От этих вообще толку мало… По крайней мере, в моей книжке так сказано!
        - Чтобы я еще раз этой девушке что-то подобное подарил… - пробормотал Пашка, не сводя взгляда с заснеженной дороги. - Скоро будет патентованная ведьма! С зомби на кухне вместо домработницы! А мне на всем этом жениться?!
        Полундра, не слушая его бурчания, с тревогой поглядывала на Соню. Та казалась очень усталой, измученной и, по мнению Юльки, едва сдерживала слезы. Припарковавшись в арке, Пашка запер «Волгу», буркнул сестренке: «Иди домой, дед ждет», и пошел вслед за Соней к ее подъезду. Полундра пожала руки пацанам и отправилась спать.
        Натэлина бабка была человеком понимающим. Когда Тереза Аскольская позвонила в дверь квартиры Мтварадзе в назначенные пять часов вечера, на кухне уже вовсю кипел чайник, а большой стол в зале был заставлен пирогами и печеньем. Возле стола, в кресле, сидел и наслаждался черным кофе генерал Полторецкий. Встречать гостью в прихожую вывалила вся компания Полундры, а за ними вышла сама хозяйка дома в роскошном платье из вишневого бархата. Увидев ее, Тереза ахнула:
        - Ой, это же… Вы… Ой, вы же - Нино Мтварадзе?! Правда?!
        - Она самая, - кивнула довольная бабушка Нино. - Надо же, еще кто-то помнит!
        - Ой, конечно, помню! - Тереза даже запрыгала от восторга. - Я вас очень люблю! Мы ходили на ваш спектакль «Леди в голубом»! Я так плакала в конце, когда вы принимали яд! Ой, как я рада с вами познакомиться! Я всем-всем нашим в студии завтра буду хвастаться! А вы мне дадите автограф? А у вас еще будет антреприза в этом сезоне?!
        Через десять минут в зале вовсю текла беседа о прекрасном. Беседовали Нино Вахтанговна, Тереза и Натэла. Парни и Полундра внимали им с видом ишаков, случайно забредших в Академию наук.
        - …И когда Чхартишвили вздумал ставить еврипидовскую «Медею», никто не верил в его успех! - воодушевленно вещала бабушка Нино. - Я сама ему говорила: «Арчил, дорогой, ты не за то берешься! И я у тебя играть не буду! Особенно в этом костюме с обручами по всему фасаду! Медея - дочь колхидского царя, она не может быть похожа на зажаренную гусеницу!» Тем не менее я сыграла! В обычном черном платье - потому что всегда умела настоять на своем! И успех был такой, какого театр Марджанишвили не видел со времен… Белла, девочка моя, что это такое?!
        - Вот, Тереза, твой Барон Самди. - Белка с облегчением поставила тяжелый рюкзак на пол у ног гостьи. - Абсолютно целый!
        Мулатка резко выпрямилась, чуть не уронив книгу на пол. Ее смуглое лицо стало совсем серым. На Барона Самди, который, казалось, издевательски подмигивал ей снизу, она посмотрела с ужасом. Хрипло, тихо сказала:
        - Это не мой… Он - мамин. Он… он умеет приводить мертвых!
        - Вах, какие глупости… - пробормотала Натэла. И, решительно сев рядом с Терезой, обняла ее. - Вот что, ты расскажи нам все, а мы тебе поможем. Соня, Пашка, где вы там? Расскажите ей, где вы были вчера! Расскажите про Нину и Дэна! Тереза, это наша Соня, познакомьтесь! Ты представить себе не можешь, что они с Пашкой вчера узнали!
        - Про Нину?.. - растерянно спросила Тереза, отводя руки от лица. - Вы виделись с Садовской? Но при чем тут она? И Дэн? И зачем?..
        - Ты только не волнуйся, - попросила Соня, усаживаясь напротив нее и незаметно отодвигая подальше Барона Самди. - И слушай.
        Когда Соня закончила свой рассказ, чай в кружках уже остыл, и Натэла отправилась на кухню заново греть чайник. Бабушка Нино сердито дымила сигаретой у форточки. Генерал Полторецкий сидел нахмурившись. Бледная Тереза сжала голову руками.
        - Господи… - только и могла пробормотать она. - Господи…
        - Кажется, она мне поверила, эта Нина, - жестко подытожила Соня. - Думаю, она больше не решится тебе вредить. Перья в твоем шарфе и вчерашняя рейка с потолка - это ее работа.
        - Но… зачем вы все это делали? Почему вы мне помогаете? - недоверчиво посмотрела на нее Тереза. Соня не сразу нашлась с ответом, зато Юлька вскочила с кресла.
        - Потому что мы первыми приходим туда, где нужна помощь! - отчеканила она любимую фразу своего любимого Тайгера. И тут же ворчливо добавила: - И Андрюха нам вообще-то друг, так что…
        Закончить она не успела: Батон пнул ее под столом ногой. Завопив, Юлька треснула его по затылку, Атаманов заорал на обоих, задребезжали чашки, испуганно запищала Белка. Начинающуюся потасовку прервал голос Сони:
        - Дети! Ведите себя прилично хотя бы в гостях! Извините, Нино Вахтанговна… Тереза, ты сказала, что Барон Самди принадлежал твоей маме, это так?
        - Да… Я так думаю… Я… не знаю… - прошептала Тереза. В ее глазах снова появились слезы. Было очевидно, что она готова разрыдаться, и Соня поспешно спросила:
        - Откуда ты знаешь, что он приводит мертвых?
        - Это все знают…
        - Ты видела это своими глазами?
        - Да… да. Я видела! Роза показала мне! Она… умеет это делать, правда, правда! - Тереза, наконец, разрыдалась. - Я… ее боюсь. И… и даже папе не могу ничего рассказать! Я… я уже просто схожу с ума!
        И тут от окна величественно отошла Нино Вахтанговна. Она села в кресло прямо напротив рыдающей Терезы и мягко взяла ее за обе руки.
        - Рассказывай, девочка моя. Обещаю, что все останется между нами. Слово Нино Мтварадзе!
        Мать Терезы звали Марией Мендоса. Пятнадцать лет назад молодая бразильянка из города Байи приехала в Россию учиться на врача. Мария была общительна и любознательна, ей было интересно в незнакомом северном городе все. Она старательно учила русский язык, бегала с друзьями в театры и консерваторию, на выставки и лекции, ездила на экскурсии.
        Однажды, когда юная бразильянка, оцепенев от восторга, стояла в Третьяковской галерее перед картиной Врубеля, к ней подошел молодой человек с акварельной папкой под мышкой. Смущаясь, он попросил красавицу негритянку несколько минут попозировать ему для портрета. Возможно, Мария отказалась бы, но юноша обратился к ней на ее родном языке и объяснил, что учится в лингвистическом институте на факультете бразильской литературы. Это решило дело, и через несколько минут молодые люди уже вовсю болтали, а Вадим набрасывал карандашом портрет Марии. Из Третьяковки они ушли вместе. Через три месяца Мария переехала в квартиру Вадима Аскольского. Через год у них родилась дочь Тереза.
        Молодая семья жила в небольшой квартире, в тихом переулке возле Третьяковки. Мария училась в институте, Вадим оканчивал аспирантуру, подрабатывая переводами с английского и португальского, а заодно продавая картины и скульптуры. Он всерьез интересовался искусством черного населения Бразилии, и жена охотно рассказывала ему о богах ориша, капоэйре и макумбе. Вадим Аскольский не оканчивал художественного училища, был самоучкой, но среди знатоков его работы были широко известны и хорошо продавались. Особенно популярным был его цикл «Боги кандомбле», для которого позировали Мария и ее друзья из института. А на знаменитую деревянную статуэтку «Барон Самди беседует со своей женой» знатоки приходили посмотреть, как в музей. Вадиму обещали за скульптурную группу огромные деньги, но он неизменно отказывался.
        - Это была самая любимая вещь мамы! - рассказывала Тереза. - Барон Самди и Мама Бриджит сидели на поваленном дереве, пили ром и разговаривали. И все, кто их видел, говорили, что это настоящий шедевр! Папа всегда шутил, что, когда придет черный день, он ее, может быть, и продаст, но не раньше.
        Но черный день все-таки пришел. Маленькой Терезе было три года, когда из Бразилии пришла отчаянная телеграмма: родители Марии попали в автокатастрофу и погибли. Мария срочно собралась домой. Именно тогда Вадим Аскольский по просьбе жены разделил свою знаменитую скульптурную группу на две части.
        «Я возьму Барона с собой! - пояснила заплаканная Мария. - Он захочет вернуться к своей жене и поможет мне вернуться тоже. Я люблю тебя и Терезу. Скоро я снова буду здесь».
        Вадим не смог проводить Марию в аэропорт: у маленькой дочки, напуганной разлукой с матерью, подскочила температура. В Шереметьево с Марией поехала ее лучшая подруга Роза Сентейрос.
        В Москву мать Терезы больше не вернулась. Через два месяца из Бразилии пришло письмо от ее брата. Мария погибла, оказавшись в рейсовом автобусе Байя - Сан-Паулу, сорвавшемся с моста в реку. Не выжил ни один пассажир. Так Вадим Аскольский остался один с трехлетней дочерью на руках.
        - Папа говорил, что без Розы он бы тогда просто пропал! - горячо рассказывала Тереза. - Ему надо было работать, оканчивать аспирантуру, растить меня… Я была совсем маленькая, плакала без мамы, все время болела, в детский сад ходить не хотела! Это Роза посоветовала тогда продать квартиру в центре и купить другую, поменьше. Чтобы были деньги на первое время. Роза тогда поселилась у нас, возилась со мной, папу утешала, готовила, стирала, все делала… Она на самом деле очень хорошая! И она осталась в России. Выучилась на фармацевта, но работы не нашла. Начала преподавать португальский… ну и… оказывать другие услуги.
        - Роза - колдунья? - в упор спросила Полундра. Тереза, помявшись, кивнула.
        - Она вообще-то не любит об этом говорить. Но… да, она умеет. К ней приходят люди, которым надо погадать или помочь… или вылечиться от чего-то… Тем более что за уроки португальского платят мало, а снимать квартиру - дорого. Она до сих пор живет не здесь, а в Апрелевке, там квартиры дешевле.
        - У Розы есть семья, дети? - спросила Нино Вахтанговна.
        Тереза улыбнулась:
        - Нет. Она не захотела выйти замуж. Она говорит, что ее семья - это мой папа и я. У меня ближе ее никого нет.
        Годы шли. Тереза росла, училась. Отец настоял на том, чтобы она изучала иностранные языки. Роза устроила девочку на курсы капоэйры, а позже отвела ее и в театральную студию при Бразильском культурном центре. У Терезы обнаружились недурные актерские способности. Вадим Аскольский работал, продавал картины и скульптуры. Жениться во второй раз он не захотел, объяснив подрастающей дочери, что ни одну женщину не любил так, как ее маму. Портрет Марии - большой, написанный маслом, - все эти годы висел на стене в спальне Терезы. Черная Мама Бриджит, оставшаяся без супруга, безмолвно грустила на письменном столе. Роза Сентейрос занималась воспитанием Терезы, проверяла ее уроки, помогала писать доклады для школы, учила готовить, гладить и шить костюмы для спектаклей, зубрила с ней роли, играла рядом с ней на сцене. Иногда Роза рассказывала Терезе о кандомбле - древней силе неба и земли, силе богов ориша, которые ссорились, мирились, обижались и любили, как люди, и поэтому всегда готовы были помочь. Тереза, уже прочитавшая о вуду все, что можно было найти в книгах и Интернете, не раз просила Розу научить ее
общаться с ориша. Но тут госпожа Сентейрос была непреклонна. За все эти годы Терезе даже не удалось ни разу побывать в той комнате, где Мама Бриджит принимала клиентов.
        - То есть ты всерьез веришь в это?! - переспросила пораженная Полундра.
        - А ты веришь в то, что зимой снег идет? - спокойно поинтересовалась Тереза. - И что он белый?
        - Это же и так все знают!
        - Про магию тоже все знают. Кто хочет знать. Это… есть. Веришь ты в это или нет, как хочешь, - но это есть, - убежденно сказала Тереза. Юлька сочла за нужное промолчать.
        Безумие началось месяц назад, в конце осени. Тереза мчалась на репетицию, радуясь летящему с неба первому снегу и стараясь не поскользнуться. Внезапно она увидела стоящую на остановке автобуса чернокожую женщину. Та пристально смотрела на Терезу. Изумленная девочка замедлила шаг… и чуть не выронила сумку с костюмом. Женщина была как две капли воды похожа на портрет ее матери! Тереза застыла как громом пораженная. Женщина отвернулась, быстро пошла прочь и скоро скрылась в снежной пелене. Растерянная девочка долго стояла, не двигаясь. Затем медленно пошла дальше.
        Репетиция отвлекла Терезу, и к вечеру она напрочь забыла о странной встрече. Наверное, она больше никогда и не вспомнила бы о женщине, похожей на ее мать, если бы через несколько дней та не встретилась Терезе опять. На этот раз красивая негритянка ждала ее возле школы, прячась за углом. Встретившись взглядом с Терезой, она снова быстро отвернулась и ушла: девочка даже не успела окликнуть ее. Когда же черная женщина попалась ей у самых дверей бразильского центра, Тереза перепугалась окончательно. И кинулась к Розе Сентейрос.
        - Понимаете, мне больше не с кем было посоветоваться! И Роза все знает о мертвых! И о том, почему они возвращаются! И что это значит! А говорить папе я боялась, он… он ведь до сих пор любит маму, я знаю! Он бы только расстроился зря, сказал бы, что мне все показалось… А мне не показалось! Я каждый день на мамин портрет смотрю, он же в моей комнате висит! Она была совсем как мама! Боже мой, как я боялась! Я ночью спать не могла! Боялась в темноте до туалета дойти! Десять раз оглядывалась, прежде чем из подъезда выйти!!!
        - Бедная малышка… - пробормотала бабушка Нинико. - Продолжай… продолжай!
        Роза, выслушав девочку, не стала говорить, что ей мерещатся глупости. Она сама показалась Терезе растерянной и испуганной. Пообещала, что этой же ночью попросит Барона Самди - хозяина перекрестков - провести ее в мир мертвых и узнает, что произошло с ее давно умершей подругой. Тереза, плача, просила Розу взять ее с собой и показать ей маму. Но Роза довольно жестко отказала ей, сославшись на то, что в мире мертвых чужим находиться опасно.
        Через несколько дней, увидевшись с Терезой, госпожа Сентейрос весело сообщила, что призрак матери больше не будет тревожить ее. Странная черная женщина в самом деле перестала появляться. Но теперь Тереза уже сама неотступно думала о ней. Думала о том, что если ее мать, которая давно умерла, вдруг трижды явилась к ней, то это непременно должно что-то означать. Кроме того, ей страшно хотелось увидеть маму… пусть даже не саму ее, а привидение. Увидеть, поговорить, сказать, что всегда любила и помнила ее. И услышать хоть что-нибудь в ответ. Избавиться от этих мыслей было невозможно, и Тереза опять пришла к Розе.
        Роза снова внимательно выслушала плачущую девочку. Вздохнула. Долго молчала. И велела приехать к ней в Апрелевку чисто вымытой, в новой белой одежде и натощак. И ни слова не говорить отцу.
        Тереза сделала все так, как приказала Роза, и в ближайшее воскресенье собралась в Апрелевку. С собой она взяла только книгу на португальском: близилась премьера, и Тереза хотела еще раз прочитать некоторые куски текста.
        Роза встретила ее в голубом платье Йеманжи и знаком приказала следовать за собой в комнату, где она творила ворожбу. Прежде Тереза никогда там не была. Пока девочка, затаив дыхание, оглядывала темный зал, Роза приготовила в стакане теплое, пахнущее травой питье и приказала Терезе выпить его. Та выполнила приказ, не задумываясь, и через пять минут ей страшно захотелось спать. Роза проводила шатающуюся Терезу на диванчик в глубине комнаты. Девочка помнила еще, как Сентейрос мазала ей между бровей странным, остро пахнущим составом… а потом Тереза провалилась в странную полудрему. Казалось, что стены расширяются, а полумрак вокруг становится живым и шевелящимся. Широкие зеленоватые лучи пронизывали комнату. И из них, из этих туманных лучей, к ней пришла мама.
        - Я ее видела, видела, честное слово! - взволнованно говорила Тереза, оглядывая притихшую компанию. - Она была в красном платье и очень печальная! Она подошла и села на диван рядом со мной! Гладила меня по голове и плакала, плакала… Я все хотела ей сказать, что не надо грустить, что я очень рада… И не могла ничего сказать, ни слова! Потом мама встала и ушла… а я, кажется, заснула. Мне еще долго казалось, что за стеной кто-то ругается, кричит по-португальски…
        - А потом?! - не выдержала Полундра.
        - А потом… я проснулась. Поблагодарила Розу. Пообещала, что никогда никому об этом не расскажу. Оделась и вышла из дома.
        Чернокожая женщина сидела на скамейке у подъезда. Выйдя, Тереза сразу же увидела ее. И сразу же узнала мать. Как было не узнать, если совсем недавно та сидела рядом с ней на диване?! Ахнув, Тереза чуть не упала на обледенелые ступени крыльца. Женщина вскочила, несколько мгновений смотрела на Терезу полными слез глазами - а затем вдруг бегом бросилась прочь от нее. Тереза была так напугана, что долго не могла даже пошевелиться. Затем кое-как собралась с духом, подошла к лавочке… и вдруг увидела пестрый, сшитый из лоскутков ткани и кожи рюкзак. Девочка потянула завязки… и прямо в лицо ей уставился зелеными наглыми глазами Барон Самди.
        - Я чуть не умерла прямо там, у подъезда! Ведь это был мамин Самди! Тот, которого сделал папа! Она увезла его с собой в Бразилию тогда, десять лет назад! Откуда он здесь взялся?!
        - Ты видела, что он открывается? - быстро спросила Соня. - Видела в нем тайник?
        - Я ничего не видела! И ничего не понимала! Я со страха чуть не бросила его прямо там, у подъезда… Но потом взяла, не смогла оставить. Все-таки он был мамин… Я дошла до вокзала, села в электричку… а там - эти фашисты! А потом - вы! И Натэла почти сразу спрашивает меня про Маму Бриджит!
        - Но я же не знала!..
        - И я не знала! Но… - Тереза вдруг всплеснула руками, и две тяжелые слезы поползли по ее щекам. Сидящая рядом с ней Юлька незаметно подвинулась, пропуская на свое место Батона. Тот плюхнулся рядом с Терезой, и измученная девочка расплакалась прямо на его плече.
        - Ну, вот что, молодые люди, - произнесла вдруг бабушка Нинико, гневно сверкая глазами и разом помолодев на несколько лет. - Мне более-менее все ясно! Тереза, девочка моя дорогая, мне жаль тебя расстраивать… но похоже, что эта Роза Сентейрос - просто аферистка. Я пока еще не знаю, зачем она это делала, но… Ты, главное, не волнуйся. Но я думаю, что твоя мама жива и здорова.
        - Но как же так?! - сквозь слезы вскричала Тереза, вскидываясь в объятиях Батона. - Как это может быть?! Где она была целых десять лет? Почему не вернулась к нам?! Ведь мы так мучились без нее, я и папа… особенно папа… Почему она не звонила, не писала?! Почему ее родственники написали нам, что она погибла? Нет, этого не может, не может быть!!!
        - Девочка моя, я ничего не смыслю в религии вуду, - медленно сказала Нино Вахтанговна. - Боюсь, что и с Богом у меня… м-м… очень поверхностные отношения. Но я старая, много видевшая комедиантка. И в жизни не поверю, что привидение может таскать за собой тяжеленную статуэтку в легкомысленном рюкзаке! Это могла быть только живая женщина! И поэтому мы сейчас же поедем к твоему отцу. Думаю, что нельзя терять ни минуты.
        - Но я же обещала, что никому!..
        - От тебя никто и не потребует ничего рассказывать. Все расскажу я, - пообещала старая актриса. - Игорь Петрович, хотите пойти с нами - для солидности и поддержки?
        - С удовольствием, - поднялся генерал Полторецкий. - Андрей, помоги Терезе одеться, и спускайтесь вниз.
        - И я поеду тоже! - неожиданно заявила Белка. Лицо ее было очень серьезным. - Не думайте, я не просто так… Мне очень нужно увидеть этот портрет!
        - И не вздумай! - вскинулась Соня. - Что за манера - напрашиваться в гости в чужой дом? Тем более в такое позднее время! Господин Аскольский и так будет, полагаю, очень удивлен… Нет, Белла, ты остаешься дома, и не спорь!
        Но Белка подошла к сестре и шепотом сказала ей несколько слов. К изумлению всех присутствующих, Соня вздохнула и произнесла:
        - Что ж… тогда конечно.
        - Осторожнее там! - сердито предупредила Полундра, которой отчаянно хотелось поехать вместе с друзьями. Но понимая, что заваливаться такой толпой к папаше Терезы будет совсем уж некультурно, она лишь пробурчала вслед: - Дед, мы вас все равно дождемся! И вы все расскажете! Да Самди-то не забудьте! Бедный Барон, теряют его все, кому не лень… Божество называется!
        Вадим Аскольский работал в своей мастерской. За окном снова шел снег, стемнело, и художник уже с беспокойством поглядывал на часы: Тереза давно должна была вернуться домой. В это время повернулся ключ в двери. Облегченно вздохнув, Аскольский встал и вышел встречать дочь.
        К его изумлению, Тереза была не одна. Вслед за ней в прихожую вошли высокий седой человек в генеральской шинели, пожилая грузинка в роскошной норковой шубе, черноглазая девочка и хмуроватый, плотно сбитый парень в ушанке.
        - Здравствуйте… - в некотором замешательстве сказал Аскольский, оглядывая эту пеструю компанию. - Тереза… это твои гости?!
        - Папа, это мои друзья, Белла и Андрей. А это генерал Полторецкий и актриса Нино Мтварадзе, познакомься!
        - Очень приятно, - ошалело произнес Аскольский. - Не знал, что у тебя имеются такие знакомства…
        - Вадим Николаевич, вы нас, ради бога, извините за нахальное вторжение, - величаво заговорила пожилая актриса. - Но дело не терпит отлагательства. Ваша дочь и наши внуки поведали нам весьма занимательную историю. Найдется ли у вас полчаса, чтобы выслушать нас? Это в ваших интересах, поскольку нынешняя молодежь весьма решительна… и как бы они не провернули это дело без нас. За последствия я тогда, разумеется, уже не поручусь!
        - Что ж… прошу вас, - после минутного молчания пригласил Аскольский. - Раздевайтесь и проходите. Тереза, помоги гостям раздеться! Прошу простить за мой вид, я работал… Тапочки там, в шкафу!
        - Где портрет твоей мамы? - шепотом спросила Белка, как только взрослые скрылись за тяжелой дверью гостиной.
        - Идемте ко мне, - так же шепотом ответила Тереза.
        Войдя в комнату, они сразу увидели на письменном столе Маму Бриджит. Черная толстуха восседала на отделанном ониксом бревне, сжимая в зубах сигару и держа на коленях латунную бутыль с ромом. Тереза сразу поставила рядом с ней Барона Самди - и тут же стало понятно, что эти двое видят только друг друга. Даже жестокая улыбка Барона, казалось, смягчилась, а зеленые глаза его жены радостно заблестели. Тереза залюбовалась ими. А Белка, не отводя глаз, смотрела на портрет черной женщины на стене.
        Женщина улыбалась, и от этой белозубой улыбки и горделивого, королевского взгляда, казалось, исходило сияние. Тереза, подойдя, тревожно переводила глаза с портрета на лицо Белки. Та глубоко вздохнула.
        - Ну, что резину тянешь, Гринберг?! - рявкнул Батон. - Говори уже! Она?!
        - Да… это она. - Белка отвернулась от портрета, посмотрела на мулатку. - Терез, ты только не волнуйся… но твоя мама точно жива. Это не призрак никакой. Я видела ее вчера. На концерте. Когда покупала цветы.
        Полчаса спустя побледневший Вадим Аскольский потянулся за телефоном. Но сухая, красивая, с бриллиантовым кольцом на пальце рука Нино Мтварадзе остановила его.
        - Вадим, решать, конечно, вам… Но такие вещи, поверьте, не выясняются по телефону! Я уверена, будет лучше, если вы поедете туда сами. Вы теперь обо всем знаете. Но только завтра, завтра! Терезе не стоит оставаться этой ночью одной.
        Утром снег, валивший всю ночь, наконец перестал. Убрать его еще не успели, и пустые улицы Апрелевки были завалены пушистыми сугробами. Серая «Ауди» Вадима Аскольского медленно ползла между ними к старому особняку, где располагался офис колдуньи Мамы Бриджит. Машина остановилась у той самой скамейки, где неделю назад Тереза нашла рюкзак с Бароном Самди.
        Дверь в квартиру открылась только после нескольких звонков. Заспанная Роза Сентейрос с изумлением посмотрела на стоящего перед ней Аскольского.
        - Ты?.. Вадим… в такое время? Почему ты не позвонил? Я спала…
        - Можно мне войти? - не здороваясь, спросил Аскольский. В глазах Розы мелькнул испуг.
        - Но я… Ты так неожиданно… Ко мне нельзя!
        - Мне нужно с тобой поговорить! - с нажимом сказал Аскольский.
        - Но я не одна! Вадим, прошу, давай в другой…
        - Роза, впусти меня! - повысил он голос. Жестко отстранил женщину и вошел в прихожую с догонскими масками на стенах. И… вздрогнул, услышав испуганный голос, спросивший по-португальски из соседней комнаты:
        - Розинья, кто пришел? Это твой клиент? Мне принять гостя?
        Аскольский побледнел. И невольно прислонился к стене, когда из коридора медленно, на ходу кутаясь в халат, вышла вторая женщина. И хрипло произнес:
        - Мария… это ты? Это ты?!
        Черная красавица, ахнув, всплеснула руками. Кинулась было прочь, но Аскольский, догнав, крепко прижал ее к себе. И через ее плечо сдавленно спросил остолбеневшую Сентейрос:
        - Роза, не ври мне… Я теперь знаю обо всем! Не знаю только, зачем ты это сделала. Зачем?!
        - Дурак… - сквозь зубы процедила Роза, закрывая глаза. На ее выпуклом коричневом лбу выступили бисеринки пота. - Вадим, ты дурак… Я всегда любила тебя.
        Новый год отмечали всей компанией у Натэлы. Огромная мохнатая елка, в поисках которой Атаманов и Батон прочесали шесть елочных базаров, была великолепна. Старинные игрушки из коллекции Нино Вахтанговны искрились на ней разноцветными гранями. Соня и Белка в четыре руки исполняли на рояле «Полонез» Шопена. Генерал Полторецкий, утонув в кресле, зачарованно внимал звукам классической музыки. Из кухни доносились умопомрачительные запахи и возмущенный голос Натэлы:
        - Сергей! Вах, да что это такое! Перестань сейчас же! Отойди от лобио, ты уже половину съел! Не у тебя одного Новый год! Юля, Юля, скажи ему!
        - Атаман, хватит там жрать! - послышался трубный глас из ванной. - Пузо отрастишь, Натэлка тебя любить не будет! И я не буду! Помрешь без семьи и счастья!
        - Дура ты, Полундра!
        - И тебя с Новым годом, любовь моя! Поди сюда лучше, подержи кастрюлю, у меня тесто через край валится! Натэлка, вода в тазу горячая должна быть или ОЧЕНЬ горячая?
        - Чеми дэда, я же сказала - еле теплая! А то тесто не поднимется, а сварится! О-о-о, что это за люди, ни о чем попросить нельзя! Выйдите нэ-мэд-лэн-но оба из ванной, я сама! Юля, да отгони ты его от лобио, нельзя же так!!!
        - Вот бы мне уметь так готовить… - грустно сказала Тереза, сидя на диване рядом с абсолютно счастливым Батоном. В ярко-оранжевой кофточке, с волосами, собранными в хвост блестящей резинкой, она была великолепна. Рядом с ней сидели ее родители. Мария в белом платье казалась старшей сестрой собственной дочери. Ее темные огромные глаза светились юным счастьем. Вадим Аскольский не сводил с нее взгляда и иногда брал жену за руку - словно желая убедиться, что она здесь, с ним.
        - В тринадцать лет самой приготовить рождественский ужин - это magnificamente, великолепно! - с уважением сказала мама Терезы. - Я бы никогда не смогла!
        - Милая Мария, у нашей Натэлы было очень тяжелое детство! - пояснила бабушка Нинико. - Бабка, мать и сестры - актрисы, следовательно, еды в доме вечно нет! Отец и братья пропадают на службе! Что оставалось несчастному ребенку? Выучиться готовить самой!
        - Неправда, это бабушка меня всему научила! - донеслось из кухни. Нино Вахтанговна пожала плечами.
        - Научила готовить? Я?! Я просто подарила ей тетрадь с рецептами своей матери и показала, как включать плиту! И все! Вадим, Мария, вы ведь останетесь с нами до утра?
        - Нет, они уйдут! - со смехом ответила вместо родителей Тереза. - Я останусь, а им очень хочется побыть одним!
        - Тереза, не разглашай семейных секретов! - чуть смущенно заметил Аскольский. - Ты ведь сама захотела отметить Новый год с друзьями! Андрей мне сказал, что под его ответственность я вполне могу тебя здесь оставить.
        - Никаких проблем, Вадим Николаич, - солидно пробасил Батон. - Я ее завтра прямо до квартиры провожу и вам с рук на руки сдам!
        - Хорошо, когда рядом настоящий мужчина, правда, девочка? - с улыбкой спросила Мария у дочери. Тереза слегка покраснела, улыбнулась в ответ. Батон же украдкой обернулся на деда Полундры, сидящего у окна. Генерал Полторецкий незаметно подмигнул ему и, ни к кому не обращаясь, вполголоса сказал:
        - Если мужчина способен защитить свою женщину, он может себе позволить любую внешность… Нино, это ведь ваше утверждение?
        - Совершенно верно! - отозвалась бабушка Нинико. - Все мои мужья - сплошное этому подтверждение. Рыцарство мужчины компенсирует даже полное отсутствие у него мозгов… по крайней мере, в первое время!
        - Но потом-то ведь, Нино…
        - А «потом» не считается! - отмахнулась старая актриса. - «Потом» уже неинтересно! К тому же умный мужчина - это такой антиквариат в наши дни, что не стоит и силы тратить на поиски… Соня, ну что я смешного сказала?! Уж ты-то должна меня понимать, как никто!
        - О-о, я понимаю! - смеясь, отозвалась Соня.
        - Королева моя, я сейчас обижусь! - мрачно предупредил из-за компьютера Пашка. - То я у нее аферист, то - пират, то - пижон, а теперь еще и дурак!
        - И при этом она все равно тебя любит, раздолбай! - пророкотал его дед. - Так что молчи и целуй немедленно ручки даме!
        Звуки Шопена смолкли.
        - Ай! Полторецкий! Прекрати, ты меня с такта сбил! Да уймись ты, ради бога! Игорь Петрович, чему же вы его учите?! Белла, придется еще раз, с репризы… Фу, вар-р-рвар…
        - Одного я еще не могу понять, Нино Вахтанговна, - неторопливо сказал старый генерал, когда смех и вопли улеглись и по комнате опять поплыл знаменитый полонез. - Как вы догадались, что все это устроила Роза Сентейрос? Казалось бы - неоспоримый факт, что мама Терезы умерла! Ведь было то письмо из Бразилии от ее семьи?
        - Меня, знаете ли, очень насторожило то, что Роза настойчиво советовала Аскольскому продать хорошую квартиру и уехать в другой район! В наше время так опрометчиво не поступают! Так себя ведут, только когда очень хотят скрыть место своего пребывания! Сентейрос хотела, чтобы Мария «потеряла» своего мужа, не могла связаться с ним! Помните, даже в институте не знали, где искать Вадима!
        - Но письмо от родственников Марии?.. Оно же было?!
        - Было. И как я с ума не сошел тогда - не понимаю, - мрачно произнес Аскольский. По его лицу пробежала тень, и жена взволнованно погладила его по руке. - Кошмар еще был в том, что я не мог разыскивать Марию официальным образом. Мы ведь не были женаты! Все собирались расписаться, но Мария настаивала на том, чтобы я сначала съездил с ней в Бразилию и, как положено, просил руки невесты у ее отца. И чтобы мы обвенчались там в церкви. Я не возражал, но Тереза была тогда совсем крошечной! Ее просто опасно было везти из России в чужую экзотическую страну! Только на самолете лететь нужно было бы девять часов! Мы ждали, пока дочка хоть немного подрастет… И вот, когда Мария пропала, я даже не мог как законный муж обратиться в консульство и потребовать официального документа о ее смерти!
        - А письмо - якобы от брата Марии - написала по-португальски сама Роза Сентейрос, - медленно сказала старая актриса. - И кто-то из ее друзей, уезжая в Бразилию, по ее просьбе забрал письмо с собой и отправил оттуда. С родственниками жены Вадим знаком не был, почерка ее брата не знал. Ему в голову не пришло усомниться. Тем более что больше от Марии не было ни писем, ни звонков.
        - Caramba, да я писала, как сумасшедшая! Каждый день! - взвилась Мария, тряхнув черными кудрями. - И все-все мои письма вернулись ко мне назад! По телефону никто не отвечал! Я сама чуть не сошла с ума! И ничего не могла поделать! Я была просто в ужасе тогда! Мама с отцом погибли! Дядя с семьей жил на Кубе! А на мне остались младший брат и сестренки! У них не было никого, кроме меня! Кто должен был заниматься ими?! Я не могла, просто не могла бросить их одних в Байе и вернуться в Москву! Я писала Вадиму, я просила привезти ко мне Терезу, хоть на время… обещала, что все это ненадолго, что я вернусь, что я люблю его, черт возьми!.. И никакого ответа. А потом… - Мария неожиданно всхлипнула и уткнулась лицом в ладони. Муж встревоженно обнял ее за плечи.
        - А потом Мария неожиданно получила письмо из Москвы от мужа, - помолчав, продолжила бабушка Нинико. - Очень холодное и гневное письмо. В котором говорилось, что если Мария променяла родную дочь на брата и сестер - бог ей судья, а Вадим больше не хочет ее видеть.
        - Как ты могла поверить, что я скажу тебе такое? - негромко спросил Аскольский. - Как ты могла подумать так?!
        - Могла… Потому что я сама так думала о себе! - вытирая слезы, сдавленно проговорила Мария. - Я разрывалась на части… Каждую ночь мне снились ты и Тереза! А днем я все думала - как она там, моя девочка? Не болеет ли? Плачет ли без меня? Я себя чувствовала предательницей, ужасной матерью!
        - Это письмо «от Вадима» тоже написала Сентейрос? - тихо спросила Соня.
        - Именно она, - усмехнулась Нино Вахтанговна. - Когда подруга срочно улетела в Бразилию, Роза поняла, что ориша посылают ей единственный шанс завладеть человеком, которого она любила. Не знаю, сама ли она скопировала почерк Аскольского, или ей опять помог кто-то из знакомых… Но почерк оказался так похож, что Мария поверила. Тем не менее она еще множество раз пыталась писать, звонить, хоть как-то связаться с мужем, но… бесполезно. Более того, она тоже не могла задействовать официальные источники: законными мужем и женой они с Вадимом не были. Ни в посольствах, ни в консульствах никто не стал бы ее даже слушать!
        - А потом Роза сама прилетела в Байю ко мне, - шепотом сказала Мария. - И сказала… сказала, что Вадим сделал ей предложение. И она теперь будет жить с ним и воспитывать его дочь.
        - Боже мой, какая дрянь… - пробормотала Соня. - И… вы поверили?!
        - Что мне оставалось?! Я всегда знала, что ей нравится Вадим. И знала, что Роза ни за что не упустит своего. Она плакала вместе со мной, даже утешала меня… Говорила, что Вадиму трудно без женщины в доме, что маленькая Тереза не должна расти без матери… Что будет жестоко бросить их одних… Клялась, что никогда не оставит Терезу! Что я могла сделать?! Я написала последнее письмо для мужа, попросила Розу передать… Конечно, она обещала. И конечно, не передала, но я этого не знала. Я осталась в Байе. У меня был диплом врача, в Бразилии это очень уважаемая профессия! Я быстро стала зарабатывать хорошие деньги. И… без конца мечтала о том, что брат с сестренками скоро вырастут и я полечу в Москву. Хотя бы посмотреть на свою девочку…
        - А вот Роза Сентейрос писала письма своей любимой подруге регулярно! - усмехнулась Нино Вахтанговна. - Писала о Терезе, о том, как та растет, как учится, какие у нее способности. И как она, Роза, стала ей родной матерью и замечательной женой для Вадима. Надо отдать этой интриганке должное - она действительно много сил отдала воспитанию Терезы. И все эти десять лет Роза надеялась, что Вадим оценит ее жертву… разглядит ее красоту… которая, надо сказать, в самом деле имеется!
        - А папа любил маму, - прошептала Тереза. - И ни о ком, кроме нее, не хотел даже думать. У Розы ничего не вышло, ничего!
        - О-о-о, meu amor… - вырвалось у Марии, и она расплакалась навзрыд. Тереза кинулась к матери, Аскольский сгреб в охапку их обеих. Нино Вахтанговна вытерла глаза.
        - А как Барон Самди у Сентейрос оказался? - с любопытством спросила Полундра, вошедшая в комнату с огромным куском орехового торта. - Тереза, ты ж говорила, что твоя мама его с собой в Бразилию увезла?
        - Барона не пропустили на таможне в Шереметьево, - пояснила Тереза. - Сказали, что это - произведение искусства, которое не должно быть вывезено из страны… что-то в этом роде. Маму провожала в аэропорт Роза, и она взяла Самди. Пообещала, что вернет его папе…
        - …И не вернула, - продолжила Нино Вахтанговна. - Он ей весьма пригодился в ее эзотерической деятельности.
        - Нино Вахтанговна! - поперхнулась тортом Полундра. - Так он что… Барон-то наш… он в самом деле того… мертвых может привести?!
        - Юля! Что за вздор, боже мой! А я-то всегда ценила в тебе здравость мышления! Разумеется, ничего подобного! Но, надо сказать, этот Барон Самди на эмоционального человека в самом деле может произвести сильное впечатление! Ведь, дети мои, какие люди обычно обращаются к гадалкам и колдунам?
        - Какие? - заинтересовалась Юлька. Повернулась от рояля и Белка. Даже Соня перестала вполголоса ругать за что-то Пашку. Нино Вахтанговна пожала плечами.
        - Слабые. Неуверенные в себе. Не способные решать свои проблемы самостоятельно. Вечно ждущие, что кто-то, кто сильнее и умнее, придет и все сделает за них. Кто угодно - Господь-Бог, дьявол, Барон Самди или Дорогое Мироздание, - кто угодно, кроме них самих! Именно поэтому мы с Соней так успешно разыграли парочку идиоток у Сентейрос! И она нам поверила, потому что каждый день видела таких дамочек в своем «офисе»! Именно поэтому Нина Садовская так легко поверила нашей Соне, которая явилась к ней в образе Мамы Бриджит!
        - Нино, мне кажется, вы все же преувеличиваете, - задумчиво сказал генерал. - Мне вот, например, однажды уличная цыганка нагадала долгую жизнь, блестящую карьеру и тайную любовь…
        - О-о, она наверняка просто хотела с вами пококетничать! - отмахнулась старая актриса. И тут же поинтересовалась: - И что - все сбылось?
        - Абсолютно все! Так что…
        - Ну, не буду с вами спорить. Мне тоже, знаете ли, предсказывали в свое время…
        - Роза действительно кое-что умела, - севшим от слез голосом проговорила Мария. - Ее аbuela… бабушка, дона Эсперанса, была знаменитой Дочерью Святого на байянском террейро. Роза все детство прожила у нее, не пропускала ни одной макумбы, многому научилась. Потом уже сама участвовала в ритуалах… Мы всегда ее побаивались, еще в школе. Вы видели, какие у нее необычные глаза? Правда, она никогда не предсказывала будущее, если ее не рассердить. Но когда кто-то это делал… - Мария вздрогнула, передернула плечами. - Роза могла сказать человеку такое, что он уже ничему не мог радоваться! Мне она объясняла, что это всегда происходит против ее воли… может быть, и не лгала.
        - Итак, Барон Самди обитает теперь у Розы Сентейрос, - помолчав, продолжила Нино Вахтанговна. - Та использует его как мощное зрительное воздействие на клиентов… Бр-р, даже мне перекреститься захотелось, когда я в первый раз увидела это… создание! Вадим, вы действительно большой художник!
        Аскольский молча поклонился.
        - И к тому же Барон теперь - хранилище для «волшебного» масла. Кстати, Вадим, это отверстие-тайничок под шляпой сделали вы или провертела сама Сентейрос?
        - Я. По просьбе Марии. Она хранила там свои духи. Кстати, Роза много раз просила меня подарить или продать ей и Маму Бриджит. Но я отказывался. Мне казалось, что если я это сделаю, то предам память Марии… Я не мог.
        - Как Роза делала свое масло? - спросил Пашка.
        - Вот этого не знаю, - пожала плечами бабушка Нинико. - Но ведь у Сентейрос фармацевтическое образование! О галлюциногенных растениях России ей наверняка было известно все. Масло она использовала для воздействия на клиентов, когда требовалось показать им богов ориша. Бизнес Сентейрос процветал, в доме Вадима она была практически членом семьи. Тереза ее очень любила, Роза была для нее авторитетом во всем… И я уверена, что эта аферистка не теряла надежды заполучить Терезиного отца. Но месяц назад случилось непредвиденное…
        - Мама прилетела в Москву, - вздохнула Тереза. И прижалась всем телом к матери. Мария порывисто обняла ее:
        - Прошло десять лет… Мой брат вырос, поступил в университет, нашел хорошую работу. Одна сестренка училась на педагога, другая - вышла замуж. Я больше не была им нужна так, как раньше. И я подумала, что пора мне вернуться в Москву. Я была уверена, что у Вадима и Розы - дружная семья, что Тереза называет Розинью мамой… Я не хотела вмешиваться, ни на что не рассчитывала. Я просто хотела увидеть мою девочку… Просто увидеть - и больше ничего! И я позвонила Розе. И сказала, что прилетаю.
        - Представляю, что почувствовала эта Сентейрос! - задумчиво произнесла Соня. - Вся ее комбинация мгновенно зашаталась! Ведь Тереза и Вадим были уверены, что вы, Мария, мертвы… И вдруг - появляется призрак из Бразилии! И настойчиво требует встречи со своей дочерью!
        - Роза пригласила меня пожить у нее в квартире, в Апрелевке. Видимо, решила, что так ей будет легче контролировать меня, - улыбнулась сквозь слезы Мария. - Вернее, она сказала мне, что здесь у нее только офис… Я ведь думала, что она живет в Москве с Вадимом и Терезой!
        - Кстати, а где же она жила, пока вы гостили у нее? - заинтересовалась Соня.
        - У нас! - невесело усмехнувшись, ответил Аскольский. - Роза сказала, что у нее сломалась машина, а репетиции заканчиваются очень поздно, и ей тяжело каждый раз возвращаться на электричке домой. Я не заподозрил ничего плохого, она и раньше часто ночевала у нас.
        - Я попросила Розу устроить так, чтобы я могла увидеть Терезу, - снова заговорила Мария. - Она не могла мне отказать, но взяла с меня слово, что я не буду подходить к дочери и не стану с ней разговаривать. Чтобы, как она выразилась, не травмировать психику девочки, у которой давно другая мать… О-о-о, проклятая ведьма!!!
        - В принципе Сентейрос действовала очень верно, - медленно проговорила Нино Вахтанговна. - Ну, что могла поделать Мария? Несколько раз поглядеть из-за угла на дочку, сходить на ее спектакль в культурном центре. Поплакать в подушку. Убедиться, что девочка ее здорова, весела и красива. И… улететь в Бразилию.
        - Мария, ты могла бы встретиться со мной, - сумрачно сказал Аскольский.
        - После того проклятого письма, в котором ты писал, что не желаешь меня знать?! После того, что мне наговорила Роза о вас с ней?! - вскинулась его жена. - Да если бы ты повторил мне это в лицо, я бы кинулась в Москву-реку!
        - Я не писал ничего подобного, сколько раз повторять!
        - Si, но я-то не знала!!!
        - Сентейрос не учла одного, - торопливо продолжила Нино Вахтанговна. - Что портрет матери десять лет висел в спальне Терезы. Случайно столкнувшись с Марией на автобусной остановке, Тереза сразу же ее узнала! И перепугалась насмерть! Она-то решила, что видит привидение! И, разумеется, сразу кинулась к Розе!
        - И тут уже Роза перепугалась сама. С одной стороны, на нее наседала Мария, выпрашивая все новых встреч с дочерью. С другой стороны, Тереза уже была близка к истерике, прося показать ей мать. Ведь девочка была уверена, что Роза - свой человек в мире мертвых! И наша колдунья вздумала убить двух зайцев сразу! Она приглашает к себе Терезу, пообещав показать ей призрак матери.
        - А мне она сказала, что если я поклянусь улететь в Бразилию и не путаться больше под ногами у Терезы, то смогу даже посидеть рядом с дочерью! И… прикоснуться к ней! О-о, услышав это, я пообещала улететь на другой же день! - Из глаз Марии снова побежали слезы.
        - И случилось то, о чем вы уже знаете! Тереза пришла в офис Сентейрос в Апрелевке. Мария в это время ждала за стенкой. Роза дает Терезе какой-то напиток, от которого ее тянет в сон, укладывает ее на диван и мажет ей лоб своим маслом. Убедившись, что девочка находится в трансе, Роза выпускает подругу из комнаты. Та садится рядом с дочерью, обнимает ее, плачет, прощаясь со своей малышкой - теперь уже навсегда… встает, собираясь уходить…
        - И вижу вдруг на столе Барона Самди! - Мария гневно вытерла слезы. - Который вообще не должен здесь быть! Которого она десять лет назад обещала вернуть Вадиму! Нервы у меня уже были на пределе - и… Да, я устроила дикий скандал! Я назвала Розу проклятой ведьмой и разлучницей, которая отобрала у меня мужа и дочь, схватила своего Барона, сунула его в рюкзак и выбежала из квартиры! Роза меня не останавливала. Должно быть, боялась, что Тереза очнется и поймет, что привидения так визжать не могут… Я выбежала из дома - и мне вдруг стало нехорошо. Наверное, запах масла и на меня подействовал… Я села на лавочку у подъезда. Думала - сейчас приду в себя, отдышусь, поднимусь опять в квартиру, соберу вещи и поеду в аэропорт! И вдруг - прямо на меня из подъезда выбегает Тереза! Я увидела, как она испугалась! Еще бы - час назад она видела мой призрак… и вдруг… Я вскочила и помчалась прочь! Кинулась в какой-то супермаркет, чтобы спрятаться в толпе… и вдруг вспомнила, что забыла рюкзак на скамейке! Сразу же вернулась, но его уже не было!
        - Но ты все-таки не улетела, почему? - не сводя взгляда с заплаканного лица жены, спросил Аскольский.
        - Потому что не смогла! Потому что я хотела в последний раз увидеть Терезу! Хоть издали! В этом спектакле, в главной роли! Целый час смотреть на нее - и не из-за угла, не украдкой, а спокойно… Да и с Розой мы помирились. Она спустилась ко мне, начала уговаривать, убеждать… я еще и просила у нее прощения! Она поклялась мне, что пыталась вернуть тебе Барона, но ты не взял! Не хотел даже видеть ничего, связанного со мной! Не могла же, мол, она его выбросить на помойку, как ты выбросил Маму Бриджит! Прости, Вадим, но так она сказала…
        Аскольский потемнел, вполголоса выругался.
        - А потом был спектакль, «Тереза Батиста»… И я сидела в зале, и видела, как великолепно танцует и играет моя девочка! И вдруг поняла, что больше не могу, что уже плачу… Вокруг сидели люди, на меня все смотрели. Я вышла из зала, посидела немного в фойе, собралась с духом… и ушла. Наутро я должна была улетать. Весь вечер Роза помогала мне укладывать вещи, осталась ночевать со мной, пообещала отвезти меня в аэропорт… - Мария повернулась к мужу и улыбнулась сквозь слезы. - А утром приехал ты. И никуда меня не отпустил!
        - Где сейчас Сентейрос? - тихо спросила старая актриса.
        - Не знаю, - отрывисто ответил Аскольский. - Наверное, у себя в Апрелевке. У меня нет никакого желания разговаривать с ней. У Марии, думаю, тоже.
        - Как странно, что за целых десять лет она не сумела околдовать тебя, - шепотом сказала Мария. - Она ведь могла… и не спорь, я знаю! Она умеет делать такие вещи! И ты не был бы виноват, ты просто ничего не смог бы сделать с силой ориша…
        - Думаю, меня хранила Мама Бриджит, - невесело улыбнувшись, заметил Аскольский. - И знаешь… я никогда не мог до конца поверить в то, что тебя нет.
        - Вы будете заявлять в полицию, Вадим? - поинтересовался старый генерал. - Ведь то, что сделала с вашей семьей эта Сентейрос… это подсудное дело! Да еще галлюциногенное масло…
        - В полицию? - усмехнулся Аскольский. - Полагаете, полиция захочет с этим связываться? Доказательств никаких нет, поддельные письма не сохранились. Даже если Роза угодит в тюрьму, то ненадолго, и…
        - Я не хочу, чтобы она сидела в тюрьме, - сдавленно отозвалась Мария. - В конце концов, я здесь и счастлива - со своим мужем, со своей дочерью… А она?
        - Да уж, не завидую ей… - пробормотала Нино Вахтанговна. - Убить десять лет жизни на то, чтобы завоевать мужчину, которому всегда было на тебя наплевать! Сломать жизнь ему, лучшей подруге, ни в чем не повинному ребенку… и все впустую! Она больше никому не нужна. И даже эти ее ориша ей не помогли.
        - Ориша знают, кому помогать, - уверенно сказала Мария. - Они не терпят несправедливости. Особенно Мама Бриджит и ее муж. Как могла Роза об этом забыть? Она совсем ослепла от любви к тебе, Вадим…
        - Это не любовь, - сердито возразил Аскольский. - Это… беспредельный эгоизм! И, кроме того, Мария…
        - Ва-а-а-а-ах!!!!! - раздался вдруг яростный вопль из кухни. Послышался треск, грохот, звон - и в зал кубарем влетел взъерошенный Атаманов.
        - Батон! Полундра! А-а-а, убивают! Игорь Петрович, спасите, атас!!!
        - Я тебе говорила - отойди?! - загремело с порога, и в зал ворвалась Натэла с огромной поварешкой. - Я тебе говорила - не тронь?! Я тебе говорила - не для тебя одного?! Вах, ни стыда ни совести! Один - все - слопал!!! Вот пусть у тебя теперь заворот кишок будет вместо Нового года! И понос на все каникулы!
        - Потому что вкусно было… - Атаманов спрятался за креслом генерала Полторецкого и оттуда с опаской покосился на Натэлину поварешку. - Игорь Петрович, она меня щас убьет!
        - И буду трижды права, бэссовестный! - грозно провозгласила Натэла. - Бэбо, Игорь Петрович, вы посмотрите! Посмотрите только на этого человека! Он один съел целый таз лобио! Что я теперь подам на стол?! И что с этим бандитом теперь будет?! «Скорая помощь» под звон курантов?!
        - Все, Атаман, ты попал, - чуть слышно заметила Полундра. - Натэлка, Натэлка, успокойся, он извиняется! Он больше не будет! Он же нечаянно!
        - Нэ защищай, слышать нэ хочу! - бушевала Натэла. - Ты понимаешь, что у меня больше нэт ничего из фасоли?! И фасоли тоже больше нэт! И ее замачивать надо было вчера!!! Чудовище!!!
        - Из фасоли?! - вдруг вскочила с дивана Мария, и все взгляды обратились к ней. - Caramba, какая же я глупая! Я же приготовила для вас фейжоаду[4 - Фейжоада - бразильское блюдо из фасоли и разных сортов мяса.] и забыла ее в прихожей! Терезинья, принеси скорее!
        Тереза метнулась в коридор. Вернулась, неся перед собой огромную кастрюлю, замотанную в полотенце. Полотенце развернули, и по залу поплыл восхитительный запах.
        - Самое любимое блюдо в Бразилии! - объяснила Мария. - Конечно, в Байе я бы приготовила это лучше. Здесь половины ингредиентов было просто не найти, я обегала все супермаркеты! Но есть, я надеюсь, можно! Пожалуйста, попробуй первая!
        Натэла, к которой она обратилась, опустила поварешку и, демонстративно не глядя на притихшего Серегу, прошествовала к столу. Зачерпнув еще дымящуюся фейжоаду, она поднесла ее ко рту - и расплылась в улыбке.
        - О-о-о… Мария Эрнандовна… какое чудо! Это лучше, чем мое лобио, честное слово! Вы мне оставите рецепт?!
        - С удовольствием! Я уверена, ты сделаешь еще лучше меня! И, как видишь, она с фасолью! Теперь ты простишь своего друга? Не нужно ссориться перед Новым годом, это может рассердить ориша!
        - Золотые слова! - поспешно вставила Полундра. Атаманов, покосившись на нее, осторожно полез было из-за кресла, но ладонь генерала Полторецкого шлепнула его по затылку:
        - Сиди пока… чудовище. Пусть она хоть поварешку выпустит из рук! Это же тяжелое оружие ближнего боя! Что за манера у современных молодых людей нестись навстречу паровозу?!
        Через полчаса муж и жена Аскольские собрались уходить. Времени у них было в обрез на то, чтобы приехать домой к полуночи. Провожать их до машины вывалили во двор всей толпой, Полундра предусмотрительно прихватила бенгальские огни, а Атаманов с Батоном - петарды, и «Ауди» Аскольского уезжала со двора под оглушительный салют.
        - Какая потрясающе красивая пара… - вздохнула бабушка Нинико, провожая взглядом исчезающую в снежной пыли «Ауди». - И как замечательно, что все закончилось так… Страшно подумать, опоздай мы на полдня - и Мария улетела бы в Бразилию!
        - И Барон Самди не вернулся бы к своей Маме Бриджит… - вздохнула Белка. - Представляю, как он, наверное, рад… А если бы мы тогда не успели на ту электричку? Или сели в другой вагон?!
        - Слушайте, а поехали завтра все вместе к Пантелеичу! - вдруг предложил Батон. - Я ему подарок уже купил, «Воспоминания Драгомирова», какие он хотел! На лыжах покатаемся, на санках, там к речке спуск шикарный… Поедем, братва, а? Тереза, тебя родители отпустят? Я завтра сам у Вадима Николаича спрошу!
        - Это ему охота деду Терезку показать, - шепотом сказал Атаманов Натэле. - А то Пантелеич все вредничает, что у всех девчонки есть, а у его пельменя - пусто… Натэлка, ну ты что, не отошла еще? Ну, не серди Мамку Бриджит-то… Ну, не буду больше, чтоб мне воли не видать!
        - Нэ отошла! Уйди с глаз моих! Как живот - нэ болит еще?
        - Да чего ему сделается…
        Тереза тем временем что-то озабоченно высчитывала на пальцах:
        - Третье… Четвертое… Пятое… До Рождества я могу, а восьмого января у меня уже репетиция! Мы ставим «Сон в летнюю ночь», но ни костюмов, ни декораций пока что нет! Андрей, ты не сможешь поехать со мной на чтение пьесы? Будет здорово, если ты осмотришь все крепления. Там же у нас все старое, давно менять пора! А если опять кому-нибудь на голову рейка упадет?! Нам просто необходим настоящий мастер!
        Батон улыбнулся во весь рот, покосился на ухмыляющегося Атаманова и солидно пробасил:
        - Какой разговор - сделаем!
        Клад из сумочки
        Впоследствии Юлька Полундра утверждала, что весь этот сумасшедший дом начался в июле, в Лазаревском. Но Белка точно знала: ничего подобного. Все началось в Москве, на майских праздниках, когда во дворе их дома на Восточной буйно цвела сирень.
        Стоял теплый вечер. Окна в квартире были распахнуты настежь, из музыкального центра доносились звуки Пятой симфонии Бетховена. Белка лежала на диване и, зажав уши ладонями, читала учебник по истории за восьмой класс. Разумеется, можно было выключить музыку и готовиться к уроку в тишине, но Белке почему-то это в голову не приходило. Неожиданно в унисон Бетховену заголосил мобильный телефон. Белка вытащила его из-под дивана и удивленно воззрилась на экранчик: звонила Соня.
        Удивляться вообще-то было нечему. Старшая сестра звонила по нескольку раз в день, дабы осведомиться, пообедала ли Белка, сделала ли уроки, перевела ли текст по французскому и не забыла ли, что завтра в три у нее зачет по гаммам. Но именно сейчас Соня должна была находиться в Музее Тропинина[5 - Тропинин Василий Андреевич (1776 -1857) - русский живописец, мастер романтического и реалистического портретов. Его творчество - один из важнейших этапов в развитии русской портретной живописи XIX в. (Прим. ред.)] на Полянке. Музей был небольшой, всего шесть залов. В одном из них стояло старинное фортепьяно. Раз в неделю, в среду, в музее проходила «музыкальная экскурсия»: после осмотра экспозиции посетителям предлагалось сесть в удобные кресла в зале с фортепьяно и послушать небольшой концерт. За инструментом обычно находились студенты Московской консерватории. И как раз сегодня, в шесть часов, Соня Гринберг должна была выступать в «концертном зале» Музея Тропинина.
        - Соня, что случилось? Ты что, еще не в музее?
        - Белка! Ужас! Катастрофа! - голос сестры срывался от волнения. - Белка, я сейчас у Анны Леонардовны, ей плохо… Что-то с сердцем, я только что вызвала «Скорую»…
        - Ой, кошмар!.. - ахнула Белка. Преподавательнице Сони, Анне Леонардовне, было уже за семьдесят, но она и слышать не хотела о том, что в ее годы проводить за роялем по пять часов в день вредно для здоровья. И вот…
        - Белка, я никак не могу уйти, я должна поехать с Анной Леонардовной в больницу! У нее же никого больше нет!
        - А как же твой концерт?!
        - Я поэтому и звоню! Бери ноты - «Времена года» Чайковского, «Сборник мазурок» Шопена, Грига - и поезжай в музей!
        - Что?.. Соня, но я же Грига не играю… Его трудно с листа читать… И Чайковского - только «Баркаролу» и «Святки», а Шопен - это вообще…
        - Белла!!! Немедленно! У тебя мало времени! Я сейчас позвоню в музей, скажу, что ты играешь вместо меня! Твое концертное платье выглажено? Тогда бегом на троллейбус, как раз успеешь! Спасибо! Удачи! Спасай меня, Беллочка! Ой, кажется, «Скорая» подъехала… Пока!
        - Но Соня!..
        В трубке запищали гудки. Белка с минуту растерянно смотрела на погасший экран телефона. Затем кинулась к шкафу.
        Концертное платье выглажено НЕ БЫЛО! Не было - хотя, что греха таить, сделать это Белка должна была еще неделю назад. Но навалилась куча самостоятельных и контрольных, и день рождения у лучшей подруги Полундры, и зачет по сольфеджио, и последняя серия «Барсов Нью-Йорка», и… В общем, было много чего, и роскошное белое платье с декольте, купленное мамой в Вене, так и осталось болтаться в шкафу перекрученной тряпкой. Белка стянула его с вешалки и забегала по кухне в поисках утюга. Воткнув вилку в розетку, кинулась на балкон.
        - Юлька! Юлька! Юлька-а-а!!!
        - Ты чего орешь, горе мое? - басом спросили с соседнего балкона, и на нем появилась рыжая встрепанная голова Полундры. Из окна этажом ниже выглянула третья подруга - Натэла Мтварадзе.
        - Белка, что такое?
        - Ужас! Кошмар! Все, я умираю! Девчонки, мне конец!!!
        - Сейчас будем, - хором сказали подруги.
        Через пять минут Натэла, разложив на гладильной доске платье, двигала в складках утюгом и яростно ругалась по-грузински. Белка сооружала в ванной прическу, от волнения то и дело брызгая лаком себе в лицо, а Полундра швыряла ноты в папку, сверяясь со списком и поглядывая на часы. Все ужасно спешили. Но через десять минут, когда еще и половина платья не была приведена в пристойный вид, Юлька объявила, что они опаздывают.
        - На троллейбусе, даже если сразу подойдет, - минут двадцать! А если ждать придется? И там от остановки еще по переулкам бежать? Нет, девчонки, не успеваем никак!
        - Господи, что же делать?! - Белка готова была разреветься. - Я же обещала Соне… Она на меня надеется… Меня там уже ждут! А еще разыграться надо, я этого инструмента в глаза не видела!
        - Что делать, что делать… Действовать! - В глазах Полундры зажегся опасный блеск. - Так… Натэлка… Где наши пацаны?
        - В бассейне, у Батона соревнования! Сергей за него болеть пошел!
        - Тьфу, нашли время… В кои-то веки понадобились - и нет их! Ладно. - Юлька решительно встала. - Тогда заканчивайте здесь с платьем, а я заводиться пошла!
        Полундра исчезла. Вскоре в окно влетел душераздирающий звук ожившего мотора. Белка с Натэлой кинулись к окну. Внизу из открытого гаража торжественно выкатывался мотоцикл «Ява», принадлежащий Андрюхе Батону. Мотоцикл был старый, ездил с трудом, заводился по настроению и носил кличку «керосинка». Батон, впрочем, весьма им гордился. В восемнадцать лет он собирался сдать экзамены на права и уже легально ездить по Москве. Пока что Батон и его друзья ездили на «керосинке» по всем окрестным дворам, и разрешения прокатиться нужно было выпрашивать у Андрюхи заранее.
        - Батон ее убьет… - пробормотала Белка. - Как она только гараж открыла?
        - Ключ под ступенькой, - пожала плечами Натэла, возвращаясь к утюгу. - Не убьет. Других вариантов у нас нет, тебя же надо спасать. Парни должны понять. А Юлька молодец!
        Белка нервно вздохнула, кинула взгляд на часы и метнулась к зеркалу.
        - Не старайся, - остановила ее Натэла. - Под шлем прическа все равно не влезет. Распустишь волосы и заколешь бантом, будет как раз то, что нужно! И не забудь куртку кожаную - хоть какая-то защита! А платье надевай прямо сейчас, там у тебя уже не будет времени!
        - Но…
        - Ты сама сказала, что нужно еще разыграться!
        Через десять минут Белка в белом воздушном платье, кожаной куртке внакидку и с нотной сумкой за спиной вылетела из подъезда. Там уже вовсю тарахтела «керосинка». В седле высилась Полундра в кожаном дедовом пиджаке и джинсах. Рыжую голову венчал черный шлем. Второй шлем она протянула подруге:
        - Быстрей, пока меня дед не видит! Куртку надевай, замерзнешь! Платье подбери со всех сторон, а то в колесо попадет! Крепко меня сзади держи! Сколько у нас времени?
        - Восемь минут!
        - Ат-тлично! Мимо Таганки на вокзал, а там вниз по Новокузнецкой и - переулками! Шлем надела? Держись! Главное - не превышать скорость у полиции под носом!
        Последние ее слова утонули в яростном треске мотора. «Керосинка» подпрыгнула, рванула с места, заложила крутой вираж по двору, обдав пылью бабулек на скамейке, и с ревом скрылась в подворотне.
        Ну, это была и гонка! Ветер свистел по сторонам, бил в забрало шлема, белое платье хлопало на ветру как парус. Полундра, налегая на руль, выжимала из старенького мотора все возможное. Со стороны это все напоминало, вероятно, кражу невесты. К счастью, до знаменитых пробок на Таганке было еще часа полтора, и к Павелецкому вокзалу они подлетели через три минуты. Там Полундра обогнала троллейбус, ловко нырнула в подворотню при виде полицейской машины, прокатила через дворы, выскочила на перекрестке Полянки и Ордынки и понеслась по тихим, заросшим сиренью переулкам.
        Они успели вовремя. Белкины часики показывали без четверти шесть, когда Полундра лихо, как Терминатор, осадила мотоцикл у ограды двухэтажного старинного дома с колоннами.
        - Здесь?!
        - Да-а… - едва смогла выговорить Белка, у которой тряслись все внутренности. - Ну, Юлька… Ну, ты даешь…
        - Платье в порядке? Не порвалось? Ну и беги тогда! Я тут ждать буду.
        - А на концерт не пойдешь?
        - Сдурела?! - фыркнула Юлька, стягивая шлем и блаженно встряхивая спутанной рыжей шевелюрой. - Хочешь, чтоб я опять на весь зал храпанула? Как на твоем отчетном? И «керосинку» одну оставлять нельзя. Еще эвакуатор заберет… Мне Батон тогда точно башку отвинтит! Иди, ни пуха ни пера!
        Белка слабо улыбнулась и на дрожащих ногах побрела к ограде.
        В крошечном туалете музея, где Белка попыталась наспех привести себя в порядок, обнаружилось, что где-то потерялся бант. К счастью, в глубине нотной сумки обнаружились две заколки-звезды нелепого красного цвета, совсем не подходящие к концертному платью. Но делать было нечего: Белка кое-как сделала себе хвосты, умылась и выбежала из туалета. У нее было еще несколько минут, чтобы опробовать незнакомый инструмент.
        «Концертный зал» был маленьким, уютным, со старинными шкафчиками и столиками по углам. На стенах висели картины в рамах. Никого еще не было: лишь в соседнем зале охранник возился с проводкой. Белка видела только его спину в камуфляжной куртке, на которой большими буквами было написано название охранной фирмы. Прочитав его, Белка фыркнула: фирма называлась «Фарлаф».
        Подойдя к пианино, она подняла полированную крышку, установила ноты на подставку и прикоснулась к прохладным клавишам. Инструмент отозвался мягким, мелодичным аккордом. Мельком Белка взглянула в сторону - и вдруг с удивлением заметила, что в зале она не одна.
        Высокий темноволосый мальчишка в джинсах и черной футболке сидел у стены возле окна. На вид ему было лет шестнадцать-семнадцать. На коленях у парня белел лист плотной бумаги. Рядом в коробочке лежали карандаши. Оправившись от первого испуга, Белка поняла, что это скорее всего студент художественной школы или училища. Свет из окна падал на худое загорелое лицо парня, и Белка невольно изумилась: где он мог так загореть к середине мая? А глаза под густыми бровями были зелеными, как у… русалки. Сообразив, что сравнение вышло дурацкое, Белка невольно хихикнула. Парень резко обернулся - и уставился на Белку с таким изумлением, что ей сразу же стало не по себе.
        Неужели она так ужасно выглядит? Конечно, с этими идиотскими заколками… И платье, понятно, измялось по дороге, и волосы растрепаны, как веник… «Вот так всегда! - в отчаянии подумала Белка, утыкаясь в ноты и беря раскатистое арпеджио. - Вот всю жизнь так! Только попадется кто-то приличный - обязательно или на голове раскардаш, или прыщ на лбу выскочит! И что за наказание!.. Ну вот чего, спрашивается, уставился?! Сидел бы себе и дальше рисовал…» Но, играя с листа сложного Грига, Белка чувствовала, что зеленоглазый парень по-прежнему не отрывает от нее взгляда. В груди начал подниматься жар, прохладный вечер внезапно стал душным. «Господи, да что же это такое! - разозлилась Белка. - Ты работать пришла или что?! А ну приди в себя, бессовестная! Вздумала на концерте глазки строить! Все - смотрим в ноты и играем!» Она сосредоточенно взяла несколько аккордов из Шопена - и заметила, что зеленоглазый парень встал и направляется прямо к ней.
        Заговорил он еще на ходу:
        - Comtesse, vous jouez parfaitement. La robe vous va tres bien![6 - Графиня, вы прекрасно играли. Вам очень к лицу это платье! (фр.)]
        - Merci, vous ete gentils[7 - Спасибо, вы очень любезны. (фр.)], - машинально, как на уроке французского, ответила Белка. «Ой, мама… Так он еще и француз?! А у меня произношение неправильное…»
        - Qu’est-ce que vous faites isi?[8 - Что вы здесь делаете? (фр.)]
        - Excusez-moi, je ne vous comprends pas…[9 - Простите, я вас не понимаю… (фр.)] - пролепетала совсем растерявшаяся Белка.
        - Vous ne comprenez pas? Il me semble qi’il vaut mieux que vois parliez anglais?[10 - Не понимаете? Вам, я думаю, легче говорить по-английски? (англ.)]
        Только этого не хватало! Белка в упор посмотрела на парня, уверенная, что он над ней издевается. Он не издевался. Более того, в его зеленых глазах читались замешательство и явный испуг. И вдруг Белка все поняла: «Псих! Просто псих! За какую-то графиню меня принимает! В Интернете начитался чего-то и свихнулся! Тьфу, ну вот всегда мне везет!!!»
        К счастью, в это время в зал начали входить экскурсанты. Они чинно расселись по банкеткам вдоль стен. Старушка-хранительница сообщила, что сегодня для гостей музея будут исполняться пьесы из «Времен года» Чайковского, «Утро» Грига и мазурка Шопена. Белка поклонилась из-за пианино и взяла первый аккорд.
        Концерт прошел как во сне. То и дело звучали аплодисменты, и Белка улыбалась привычной «рабочей» улыбкой, глядя поверх голов зрителей. Она видела, что зеленоглазый художник по-прежнему стоит рядом с пианино и не сводит с нее глаз. По спине бегали горячие мурашки, пальцы словно сами собой носились по клавишам, а в висках бухало: «Мамочки… Мамочки… мамочки мои…» Еще никто и никогда, за все ее четырнадцать лет, не смотрел на нее так.
        Наконец концерт закончился. Бурно похлопав пианистке, зрители начали подниматься. Взглянув на свои часики, Белка удивилась: прошло всего-навсего полчаса. Ей казалось, что она играет целую вечность, боясь взглянуть в сторону и наткнуться на зеленые, внимательные глаза. Не дожидаясь, пока последний зритель выйдет из зала, она схватила свои ноты и помчалась прочь.
        К счастью, Полундра никогда не задавала ненужных вопросов. Увидев подругу, опрометью несущуюся по переулку, она сразу нажала на стартер, и «керосинка» взревела.
        - Живо садись, рвем когти! Держи шлем!
        Белка торопливо нахлобучила шлем и вскочила на мотоцикл.
        - Щас убью обеих на фиг! - грозно сказал Батон, когда мотоцикл с отчаянными девицами вкатился во двор и остановился у подъезда. - Вам кто разрешил технику без спросу брать?!
        - А у кого спрашивать было?! - Полундра, стянув шлем, воинственно тряхнула рыжими волосами. - У тебя соревнования, а нам кровь из носу ехать надо было! Форс-мажор, концерт горел! Тебе Натэлка разве не рассказала?
        - Рассказала… - проворчал Батон, придирчиво осматривая «керосинку». - Ты как на перекрестках, нормально? Не гнала?
        - Вот чесслово, ползла на пузе! Зуб даю! - на голубом глазу соврала Полундра. Белка вспомнила лихой вираж на углу Ордынки и нервно вздрогнула. Батон недоверчиво посмотрел на обеих:
        - Чтоб больше не было мне!.. Форс с моржом у них, видите ли… А у «керосинки» и так скоро движок отвалится! Бензина не напасешься! Гринберг, а вас никто не видал, когда вы со двора выезжали?
        - Кажется, никто, - ответила вместо Белки Полундра, посмотрев на подругу с большим подозрением. - Белк, а что случилось-то, кстати? Что ты как ненормальная из музея вылетела? Я подумала, ты там какую-нибудь статую ценную на пол навернула и срочно линять надо…
        - С ума сошла, какую статую?! - У Белки из глаз предательски брызнули слезы. - Я… Я просто перенервничала! И устала! И… И вообще, боялась! Я… спать хочу!!!
        Она кинулась в подъезд. Дверь хлопнула на весь двор. Полундра и Батон озадаченно уставились друг на друга:
        - Чего это она?..
        - Чего-чего… Творческая личность! - пояснила Юлька, воздев палец к темнеющему небу. - Не то, что ты - кирпич водоплавающий! Загоняй «керосинку», пошли к Натэлке ужинать! Я отсюда слышу, как там Атаманов котлетами чавкает! Вот жуть как есть всегда хочу… после классических концертов!
        - Белла, вы просто с ума сошли! Это уму непостижимо! Разве так можно, господи? - причитала Соня, расхаживая в ночной рубашке по комнате и хватаясь за голову. - Вам же нет шестнадцати! У Юльки - ни водительских прав, ни документов на машину! А если бы полиция?!. А если бы авария? А если бы…
        - Ты просила меня помочь. - Белка лежала в постели и смотрела в потолок. - Я сделала все, что могла.
        - Да если бы я знала!.. Ты хотя бы шлем надевала?
        - Конечно. Не беспокойся.
        - Как я могу не беспокоиться, если я за тебя отвечаю?! - взвилась Соня. - А что бы я маме сказала, если б ты упала с мотоцикла? И попала бы в больницу? Или вообще, не дай бог… Представляешь, мама возвращается с гастролей, и я ей говорю… Беллочка, господи, что с тобой?!
        Белка молчала. По ее щекам текли слезы.
        - Беллочка! - старшая сестра взволнованно присела на край кровати. - Что случилось? Что с тобой такое?! Ты обиделась? Прости… но я же в самом деле перепугалась! На этом драндулете нестись через центр города у всей полиции на глазах! Беллочка, ну почему ты плачешь? У тебя ничего не болит?
        - Нет, ничего… Соня, честное слово, я просто очень устала… - прошептала Белка, отворачиваясь к стене. От рыданий сжималось горло. Но она точно знала: о сегодняшнем вечере, о зеленоглазом «французе», о нескольких фразах, которыми они перебросились на чужом языке, она не расскажет никогда и никому. Даже лучшим подругам. Даже Соне. И они с этим парнем не увидятся больше никогда. Ни-ког-да…
        Соня внимательно посмотрела на младшую сестренку. Наклонившись, поцеловала ее в мокрую щеку, погасила свет и молча вышла из комнаты.
        Два месяца спустя вся компания Юльки Полундры, плюс Соня, плюс Юлькин дед Игорь Петрович и старший брат Пашка вылезали из машины в переулке приморского поселка Лазаревское. Солнце пекло по-южному. Пахло магнолией и морской солью. Высоко в синем, чистом небе кричали чайки, и жизнь казалась восхитительной штукой.
        Еще весной ребятам и в голову не могло прийти, что на каникулах они всей компанией окажутся у моря. Но в мае грянули сразу две оглушительные новости. Во-первых, старенькая «Волга» Юлькиного деда, отставного генерала Полторецкого, приказала долго жить. Огромная семья Полторецких скинулась и купила Игорю Петровичу большущий страховидный джип, в который свободно мог уместиться, по словам счастливого хозяина, батальон пехоты. Во-вторых, Юлькина тетя Марьяна собралась в Афины, в гости к дочери.
        Полундра всегда считала, что чем больше у человека теток, тем тяжелее ему живется. А если тетушек целых восемь, то жизнь по временам превращается в сплошной кошмар. «Да мне давно орден дать надо! - жаловалась Юлька друзьям, когда в гости сваливалась очередная родственница. - За заслуги перед семьей, первой степени!»
        - «Три тетушки живут у нас в квартире. Как хорошо, что три, а не четыре!»[11 - Лев Кассиль. «Кондуит и Швамбрания». (Прим. ред.)] - цитировал классику старший брат - и убирался к друзьям в общежитие. Юлька ему люто завидовала.
        Судите сами: с появлением теток квартира немедленно перегораживается сумками и баулами так, что ногу свернешь, пока проберешься в туалет. Повсюду носятся сопливые братья и сестры, падают, ревут, хватают без спросу твои вещи. На кухне - бесконечные посиделки с воспоминаниями. По телевизору вместо любимого сериала «Барсы Нью-Йорка» изволь смотреть с мелюзгой дурацкие мультики. На твоей кровати спит тетка со старшей дочкой, а ты сама - на полу, на надувном матрасе. Всю ночь кто-то ноет, хнычет и просится на горшок. Тебя целуют в щечку, как малолетнюю дурочку, восхищаются, как ты выросла, ужасаются, разглядывая твой дневник. В конце концов начинается самое противное: «Почему ты все время в джинсах? Почему ты гоняешь на мопеде? Что за жуткую музыку ты слушаешь? Почему коленки сбитые? Почему синяк под глазом? ТЫ ЖЕ ДЕВОЧКА!!!» С родственницами Юлька не спорила, поскольку дело это было безнадежное, но во время их визитов предпочитала появляться дома лишь поздним вечером.
        Однако от двух теток польза определенно имелась. Тетя Клава и тетя Марьяна жили у Черного моря. И каждые летние каникулы Юлька отправлялась в гости - то в крымский город Евпаторию, то в поселок Лазаревское под Сочи. В этом году ее ожидали в Лазаревском. Помимо племянницы, тетя Марьяна обычно принимала у себя кучу отдыхающего народу, сдавая летний домик во дворе и строительный вагончик, переоборудованный под коттедж. Но на майских праздниках тетя Марьяна позвонила сестре в Москву и сообщила, что старшая дочь, живущая с мужем в Греции, зовет ее в гости на все лето. Тетя Марьяна была рада, но ужасно сокрушалась по поводу того, что не сможет, как обычно, сдать свой домик курортникам. Вот если бы нашлись какие-нибудь родственники или добрые знакомые, на которых не страшно будет оставить участок и дом… Этих знакомых тетя Марьяна согласилась бы пустить даже за четверть цены - но где же набрать сразу столько народу?.. Юлькина мать пообещала опросить своих московских знакомых. Разговор этот происходил при Юльке, которая тут же предложила: «Мам, а давай я всех своих спрошу! Вдруг повезет? У деда в академии
как раз в июле приемные заканчиваются! И у Сони Гринберг конец сессии! И Пашка все экзамены сдаст! Как раз всей компанией в дедов джип запихаемся и поедем!»
        Слов на ветер Полундра не бросала и за дело взялась решительно. К вечеру того же дня уже было известно, что бабушка Натэлы, актриса Нино Мтварадзе, как раз в июле заканчивает гастроли в Сочи и будет не прочь отдохнуть в Лазаревском пару недель. Согласились ехать и Соня с Белкой. Услышав, что едет Соня, Юлькин старший брат Пашка немедленно объявил, что едет тоже («Королева моя, должен же там кто-то отгонять от тебя аборигенов!»). Соня не спорила. Ей казалось, что младшей сестре необходимы морской воздух и солнце. В последнюю очередь примчались Атаманов и Батон, объявившие, что они тоже люди и тоже хотят на море, а переговоры с родителями уже ведутся. В этих переговорах приняли участие бабушка Натэлы и дед Юльки, которых знал и уважал весь дом. Таким серьезным людям родители мальчишек готовы были доверить своих раздолбаев. К тому же оказалось, что отчим Сони и Белки тоже собирается в Сочи по делам со дня на день.
        Так и вышло, что десятого июля развеселая компания с рюкзаками и сумками вывалилась из джипа на Черешневой улице. Юлька Полундра знала поселок как свои пять пальцев и возбужденно рассказывала:
        - Вот увидите, здесь все клево! До моря - три минуты бегом! У дельфинов брачный сезон, прямо к берегу целоваться подплывают, сами увидите! Киношка рядом! До рынка одна остановка на трамвае! Весь двор в черешне, можно прямо с веток объедать, тетя Марьяна разрешает! Бычков ловить можно! И креветок! И мидий! Белка, чего «фуй»?! В Москве морепродукты бешеных бабок стоят, а здесь только собирай!
        - Соседи не шумные? - деловито поинтересовалась Натэла. - Бабушке после гастролей отдыхать надо.
        - Нет, там два брата и сестра через забор живут, у них тихо всегда. Ленка - инвалид, в кресле-каталке… А какие у тети Марьяны розы!.. Вы таких никогда в жизни не видели! И вообще красота такая, что супер-пупер! У Нино Вахтанговны творческий подъем будет - зашибись, слово даю!
        Разговаривать тихо Юлька Полундра не умела. Встречные прохожие с улыбкой смотрели на рыжую взъерошенную девчонку в драных оранжевых шортах, зеленой майке и бейсболке, надетой козырьком назад.
        - Ключи тетка у соседей оставила! - объявила Полундра. - Дед, я им сейчас покричу.
        - Всем лечь! - драматическим шепотом объявил девятнадцатилетний Пашка. - Штормовое предупреждение, включается противотуманная сирена!
        - А чего ты дразнишься?! - обиделась Юлька. - Ну и кричи тогда сам!
        - Да нет, давай уж… Сейчас я только за столб покрепче ухвачусь. Соня, зря ты такое платье надела, тебя сейчас в открытое море унесет!
        Соня, ужасно хорошенькая в белом сарафане с пышной юбкой, только отмахнулась. Юлька свирепо посмотрела на брата, набрала побольше воздуху и взвыла:
        - Ю-у-у-у-урка!!! Ро-о-о-омка! Мы приехали-и-и-и!
        За соседним забором что-то грохнулось и покатилось. Прямо из-под ног у Полундры с воем вылетел и скачками понесся вниз по улице полосатый кот. Где-то испуганно заплакал ребенок.
        - Восхитительно! - ехидно сказала Соня. - Абсолютно оперная постановка голоса! Игорь Петрович, вы не пытались учить Юлю вокалу? Мне кажется, она имела бы бешеный успех…
        - У меня ни голоса, ни слуха, одна убойная сила! - жизнерадостно ответила Полундра вместо деда. - Зато парад без рупора могу принимать! Ну вот, уже идет кто-то…
        За забором действительно слышался странный стучащий звук. Калитка открылась. За ней стояла и улыбалась девушка лет двадцати в красном застиранном платье. Ее темные волосы были небрежно заплетены в две косы, в зеленых глазах прыгали солнечные зайчики. Девушка тяжело опиралась на костыли.
        - Ленка! Упс! - ошарашенно воззрилась на нее Полундра. - Ты это как же?!. А где твоя коляска? Тебе что, операцию все-таки сделали?! Юрка денег заработал, да?! Будешь ходить теперь?! Блин, ура-а-а-а!!! Наконец-то! Ура-а-а, да здравствует все на свете! - Она кинулась на шею девушке, и та неловко ухватилась рукой за калитку. На лице ее появилась бледная улыбка.
        Жара начала спадать только к сумеркам. Усталое солнце сползало в море, полосуя розовыми лучами двор, заросший черешней, виноградом и розами. Каменные потрескавшиеся плиты двора были еще горячими. Вокруг дома бесшумно шмыгали кошки, в зарослях винограда вскрикивала горлинка. На веревке болталось пять мокрых купальников и четыре штуки плавок. Под ними лежала гора шлепанцев.
        Было решено, что парни во главе с генералом Полторецким селятся в хозяйском доме, а девицы под командованием Сони - в летнем домике с кухней внизу и огромной крытой верандой на втором этаже. В строительный вагончик в дальнем конце двора Натэла решила поселить бабушку. Прибытия актрисы Мтварадзе ожидали завтра к вечеру.
        - Натэлка, нельзя же так! - возмущалась Полундра. - Нино Вахтанговна - целая народная артистка, а ты ее в эту будку отправляешь! Жесть какая-то! Нет, ты как хочешь, а бабушку надо в дом! Там весь первый этаж пустой! И кровать классная, и телик, и туалет приличный…
        - Юля, я лучше знаю, что ей надо! - пропыхтела Натэла, волоча через участок гору подушек и свернутый матрас. - Вот увидишь, она приедет с гастролей, скажет, что она умирает, никогда больше на сцену не выйдет и ей ничего, кроме тишины, не нужно! А вагончик далеко стоит, там тихо, розы вокруг…
        - Тогда надо будет внутри помыть и хорошую кровать туда отнести! - деловито сказала Полундра. - Сейчас парни вернутся, я их припрягу.
        - Смотри! - Натэла взглянула через забор. - Там у соседей, кажется, такой же вагончик стоит!
        За забором, на соседском участке, действительно темнело оплетенное диким виноградом сооружение со снятыми колесами. На запертой двери висел массивный замок.
        - А-а, это… Да, точно такой же. Тетя Марьяна где-то сразу два достала, и один сразу соседу продала. Хорошая вещь! Они его обычно тоже отдыхающим сдают… Да куда пацаны-то пропали?!. Купаться, что ли, опять убежали?
        Заглянув в домик, Юлька обнаружила там только Белку, лежащую на кровати и глядящую в потолок.
        - У тебя ничего не болит? - ворчливо осведомилась Полундра. - Что-то ты грустная… На солнце не перегрелась? Есть не хочешь?
        Белка вяло отмахнулась.
        - А я хочу! - решительно объявила Юлька. - А Натэлка только еще на рынок собирается! Я ее знаю, она там все ряды обойдет и всем продавцам нервы вымотает, это часа на два! А потом еще будет полдня над этим своим мясом стоять! И Атаманова от кастрюли гонять, чтоб куски не тырил!
        - Зато вкусно получится!
        - Это точно, - согласилась Юлька. По мнению друзей, стряпню Натэлы можно было свободно подавать в самых лучших ресторанах. Однако всей этой вкусноты еще надо было дождаться, а Юлькин желудок уже давно играл военный марш.
        - Слушай, ну пойдем хоть на набережную, чебуреков купим! - взмолилась она. - У меня кишки в узел закручиваются! Сейчас уже не жарко, хорошо, идем!
        Белка вздохнула и нехотя стала подниматься.
        Приморская улочка была почти пуста. Юлька неслась вдоль набережной размашистым матросским шагом.
        - Не пойму, куда он делся… Тут же всю жизнь дядя Махаз чебуреками торговал! Опять, что ли, на свадьбу к кому-то уехал?! Ничего, сейчас до конца улицы пробежимся, заодно, может, наших встретим, там рынок, и… О! Ромка! Ромка соседский! Сидит, весь из себя красивый! Здорово, Ромка, это я приехала!!!
        Полундра отпустила руку подруги и помчалась в сторону моря. Там под огромным каштаном расположился уличный художник. Он сидел на матерчатом складном стульчике, рядом, приколотые на самодельный фанерный стенд, висели его работы, а стул для клиентов был пуст. Услышав истошный Юлькин вопль, он обернулся. Полундра кинулась к нему, и через минуту они с парнем уже обнимались и колотили друг друга по плечам и спине.
        - Ромка, ты как?! Нет, ну ты как?! - орала Полундра. - Я только днем приехала, с друзьями и дедом! У вас-то как дела? Юрка где сейчас? В отпуск приехал? Слушай, а что, Ленке операцию сделали все-таки, да?! Она нам открыла - и без коляски, на костылях! Сама до калитки дошла, вот круто! Где вы с Юрцом бабки-то взяли? Что продали? Слушай, ну как же здорово! А думали, что безнадежно! Сам-то как? Экзамены сдал? Мог бы и в гости зайти хоть раз в Москве-то! Белка, Белка, иди сюда скорее, где ты там?! Господи, корни пустила, что ли?! Иди сюда, я тебя с Ромкой познакомлю!
        Корни Белка не пустила. Но ноги напрочь отказывались идти. Потому что в двух шагах от нее стоял в обнимку с Полундрой зеленоглазый смуглый парень в майке-тельняшке. Тот самый, который заговорил с ней по-французски два месяца назад в «музыкальном зале» тропининского музея. Тот, который принял ее за неведомую графиню. Тот, кто каждую ночь снился ей, и Белка ничего не могла с этим поделать. И никому-никому не могла об этом рассказать.
        «Я сошла с ума», - грустно подумала она, отказываясь верить собственным глазам. Но поверить все же пришлось. Потому что с фанерного стенда на нее смотрел ее собственный портрет. Акварель была написана так точно, что Белке казалось - она смотрится в зеркало. Да, это она… Нелепая прическа с хвостами, схваченными красными заколками-«звездами»… Белое платье с открытыми плечами… Все, как было в тот теплый вечер, когда она играла Чайковского в музее! «Боже мой, какая я тут красивая…» - машинально подумала Белка, не зная, чего ей больше хочется: подойти и познакомиться или повернуться и сбежать.
        - Белка, да что ты как памятник стоишь?! - Полундра за руку подтащила подругу к художнику. - Знакомься вот! Это Ромка Ваганов! Сосед наш, Ленкин младший брат! Между прочим, в Москве учится, в художественном! Глянь, как круто рисует! Хочешь - он и тебя изобразит! Ромка, дашь скидку по старой дружбе? Ой… а это кто? А это что у тебя?! Ой! Это же… наша Белка, что ль?! Ой… ЭТО КАК?!
        Зеленые глаза Ромки смотрели на Белку в упор.
        - Привет, - сказал знакомый голос, столько дней слышавшийся ей по ночам. - Я Роман. Надо же, ты и правда похожа… на нее.
        - Похожа?! - завопила Полундра. - Да копия! Одно лицо! Вы что, с ней знакомы, что ли?!
        - Откуда? - Роман наконец отвернулся и теперь смотрел через плечо чуть живой Белки на темнеющее море. - Это… с одного портрета старинного копия. В Москве делал.
        Он обращался к Белке, но при этом не смотрел на нее. На его скулах горели два алых пятна. Голос звучал хрипло. Белка, отчетливо понимая, что Роман врет, что он тоже узнал ее, не смогла даже кивнуть. Лишь едва заметно пожала плечами. В горле стоял комок.
        - Убиться можно, как похожа, - недоверчиво сказала Полундра, переводя взгляд с бледного лица подруги на акварельный портрет. - Ну ладно… Ты долго здесь еще будешь?
        - Посижу пока, может, кто подойдет. - Роман по-прежнему смотрел в сторону. - Если вы приехали, то Ленке там одной не страшно будет.
        - А Юрка где?
        - Не знаю. Сказал - поздно придет. - Ромка сел на свой стульчик и старательно принялся накалывать на мольберт новый лист бумаги. Девчонки растерянно переглянулись и потихоньку отошли.
        Среди ночи Полундра проснулась от странных звуков. Села на скрипучей тахте, повертела головой. Было темно. У стены безмятежно сопела Натэла, с Сониной кровати тоже доносилось ровное дыхание. Но рядом, на раскладушке, где вечером улеглась Белка, было пусто. Юлька вскочила и вышла за дверь.
        Белка сидела на веранде за деревянным столом - там, где они недавно весело поедали приготовленное Натэлой мясо с картошкой и строили планы на отдых. Уронив голову на руки, подруга тихо всхлипывала. Юлька, подбежав, уселась рядом, участливо обняла ее за плечи:
        - Белк, ты чего? Болит что-нибудь? На солнце пересидела, да? Хочешь, я Соню разбужу?
        - Нет… Не надо… Иди спать… - пробулькала Белка.
        - Щас! - свирепо заявила Полундра. - Я спать пойду, а тебя тут реветь оставлю, да? Ты меня за кого держишь?! Чего случилось, я спрашиваю?
        Белка, не отвечая, продолжала хлюпать носом. Из деликатности Полундра тоже помолчала несколько минут. Затем грозно сказала:
        - Если кто обидел - ты мне только пальцем покажи! Пойду и морду набью! Если надо - Атамана с Батоном до кучи возьму и любого под орех разделаем!
        - Вот! Только это и умеешь! Всю жизнь как пацан проблемы решаешь! А я… А мне… Ой, сил моих больше не-ет…
        - Так. - Полундра поднялась. - Пойду-ка я Натэлку распинаю, раз такое дело. И пацанов.
        - Не-е-е-ет!!! Только этих долбецов мне тут не хватало!!!
        - Вах, что случилось?.. - послышался сонный голос, и на веранде появилась Натэла в ночной рубашке. Увидев зареванную Белку и насупленную Полундру, она молча спустилась в кухню и вернулась с огромным кувшином гранатового сока и тремя стаканами.
        - Сейчас попьем соку и поговорим спокойно, - объявила она, ставя стаканы на стол. - Белка, ради меня, успокойся. Проснутся парни, а им ничего знать не надо. Что они понимают в этих делах?
        - Откуда… ты… знаешь?.. - икнула Белка.
        - По-моему, ты влюбилась, - пожала плечами Натэла. И, придвинув полный стакан ошарашенной Белке, села напротив и улыбнулась: - Мы слушаем тебя, дорогая.
        Через полчаса на веранде воцарилась мертвая тишина. Юлька молча смотрела в одну точку. Натэла, хмурясь, постукивала пальцами по столешнице. Убитая горем Белка пила третий стакан сока.
        - То есть ты зуб даешь, что там, в музее, тогда был Ромка? - в десятый раз спросила Полундра.
        - Всю челюсть, если тебе надо! - всхлипнула Белка. - Я его знаешь как запомнила!
        - Люди очень похожие бывают! Вон, Пашку нашего постоянно с каким-то актером сериальным путают! На улицах девчонки пристают, автограф просят!
        - А он? - заинтересовалась Натэла.
        - Дает, когда Соня не видит! - засмеялась Полундра. Но тут же осеклась, заметив, что Белка снова расплакалась.
        - Перестань реветь, прошу тебя, - нахмурилась Натэла. - Высморкайся и давай еще раз по порядку. Что, ты говоришь, он делал в музее?
        - Рисова-а-ал…
        - Не помнишь, что именно?
        - Да что я, приглядывалась? И какая разница?! Я вообще туда работать приехала! Сразу же за инструмент села, начала разыгрываться, а он… он подошел и заговорил по-французски! Назвал меня графиней и спросил, что я здесь делаю! Ты знаешь, как я перепугалась! Решила, что псих попался! В музеях, понимаешь, всякие бывают… Весь концерт потом с такта сбивалась!
        - И что ты ему сказала?
        - Сказала, что я его не понимаю! И после концерта тут же низкий старт взяла! Хорошо еще, что Юлька «керосинку» сразу смогла завести!
        Полундра вдруг схватилась за голову и вытаращила глаза.
        - Упс, девчонки! Это тогда точно Ромка был! - увидев изумленные глаза подруг, она шепотом пояснила: - У них бабка была заслуженная учительница республики, всю жизнь языки преподавала! Они и на французском, и на английском как по-русски шпарят!
        - Господи, да что же это такое… - прошептала Белка, обхватывая голые плечи руками. - Но тогда я вообще ничего не пойму… Зачем же он сегодня притворился, что меня не знает? Зачем?! Все равно же узнал, я же видела!
        - Белка, - осторожно начала Натэла. - Ты только, пожалуйста, не обижайся, но… может, тебе показалось? Может быть, он действительно тебя не помнит? Вы ведь один только вечер виделись! И два месяца прошло! Ромка мог в самом деле забыть!
        - Мог, конечно! - Белка яростно высморкалась в подсунутое Полундрой полотенце. - Но почему тогда у него мой портрет на стенде висит?! И он еще говорит, что это не я, а какая-то там старинная картина! Врет и не краснеет! Как будто я саму себя не узнаю!
        - И в самом деле… - растерялась Полундра. - Натэлка, верно тебе говорю: у него там Белкин портрет! Похож ужасно! Мы с ней обе видели! Не могли же мы вдвоем с катушек съехать?!
        - Так. - Натэла решительно вылила остатки сока в свой стакан и повернулась к Юльке. - Давай еще раз, по порядку, расскажи все, что ты про этого Ромку знаешь. Все-все вспоминай! Это важно!
        Полундра ответственно наморщила лоб и закатила глаза, вспоминая.
        Семью Вагановых Юлька знала с раннего детства. С Ромкой, который был двумя годами ее старше, они лето напролет играли то в индейцев, то в космических пришельцев, то в пиратов. Иногда к ним даже присоединялась Ленка, которая тогда еще бегала на своих ногах. Самый старший брат, Юрка, этими играми не увлекался: он был уже взрослым парнем. Вагановы были большим и дружным семейством, бабушку-педагога уважал весь поселок, мать с отцом работали в местной больнице. С детских лет дети Вагановых учили иностранные языки, а Ромка, который с младенчества не выпускал из рук карандашей, даже ходил в художественную школу. Но все рухнуло восемь лет назад, когда на крутой горной дороге перевернулся пассажирский автобус. В автобусе были Ромкины родители и сестра. Мать с отцом погибли. Ленку удалось спасти, но ходить она больше не могла. Все невеликие сбережения семьи ушли на похороны, и дети Вагановы остались с бабушкой.
        Нину Георгиевну не сломило страшное горе. Она не отдала Ленку в интернат для инвалидов, хотя ей предлагали это, и на свою зарплату учительницы подняла на ноги внуков. Старший, Юрка, успел до армии окончить электротехнический колледж, - как ни настаивала бабушка на одиннадцати классах и высшем образовании. Получив специальность электрика, он ушел в армию. А отслужив в ВДВ, уехал в Москву зарабатывать деньги. Почти сразу же, окончив среднюю школу, засобирался поступать в московский художественный колледж и Роман. Денег, чтобы платить за его учебу, у бабушки не было: Вагановы едва сводили концы с концами. Но Ромка умудрился поступить на бесплатный курс: посмотреть на его рисунки, представленные на конкурс, сбежался весь преподавательский состав училища. Романа Ваганова приняли без экзаменов, и он остался в Москве, у старшего брата. Через месяц умерла бабушка, и Лена осталась в Лазаревском одна.
        - Надо же, какой этот Ромка молодец… - прошептала Белка. - Пройти такой серьезный конкурс… Просто умница!
        - Ну да, не дурак! - гордо подтвердила Полундра. - Читать любит, книжки толстенные, как у Натэлки нашей. А летом сюда возвращается, Ленке помогает. По вечерам вон на набережной сидит, портреты отдыхающих рисует. Говорит, что хорошие деньги дают! - Она встала и босиком зашагала по серебристому от лунного света полу веранды.
        - Итак, что мы имеем на круг? Ромка учится в Москве, в музее быть вполне мог, рисовать там мог и Белку нашу закадрить мог. Так?
        - Так, - хором подтвердили Натэла и Белка.
        - Допустим, понравилась ему Белка. Вопрос: зачем по-французски говорить? Зачем ее графиней какой-то называть? Повыделываться, что ли, захотел?
        - Глупо, по-моему, - дернула плечом Натэла. - Это ведь случайность, что наша Белка тоже французский знает! А если бы она его вообще не поняла?
        - Может быть, он знаком с какой-то графиней, на которую я похожа? - грустно сказала Белка. - И просто меня с ней перепутал?
        - Графиня четырнадцати лет?! В Москве?! - фыркнула Полундра. - Натэлк, как думаешь, может, во Франции еще графини остались?
        - Наверное… но как Ромка мог с ней познакомиться? Он же не был за границей?
        - Может, по Интернету? - предположила Белка.
        Подруги дружно пожали плечами. Белка тяжело вздохнула и, отвернувшись, уставилась в темноту сада.
        - Ничего не понимаю… Юлька! - Она вдруг привстала. - А что это там свет горит?
        - Где? - Полундра вытянула шею.
        - Да вон, в вагончике! Не у нас, а через забор!
        Полундра перегнулась через перила веранды. В крошечном окошке соседского вагончика в самом деле что-то слабо светилось.
        - Хм… Сдали они его уже, что ли? - пожала плечами Полундра. - Что-то я там днем не видела никого. Ой! Девчонки! А там, кажется, дерутся! Точняк, дерутся!
        По освещенному окошку вагончика метались, сцепившись, две тени. Полундра немедленно перемахнула через перила веранды и понеслась через темный сад к забору.
        Вскоре она вернулась озадаченная:
        - Ничего не пойму… Когда я подбежала, уже все тихо было. И свет погас… Неверное, не дрались, а просто дурака валяли. А потом спать легли. Не, я завтра к Ленке в гости пойду и спрошу, на фига она ненормальных отдыхающих запустила! Еще спалят им вагончик! И пол-участка!
        Белка только вздохнула. На поведение неведомых отдыхающих ей было совершенно наплевать. Жизнь казалась огромным океаном тоски.
        Но на другое утро, на море, все горести и печали выскочили у Белки из головы. На чистом небе не виднелось ни одного облачка. Остывшая за ночь пляжная галька приятно холодила босые ступни, новый желтый купальник сидел на фигуре великолепно. Над головой кричали чайки, и жизнь снова была прекрасна.
        Они просидели на пляже до обеда. Отбили все ладони, играя в волейбол, устроили заплыв до буйков, насобирали выглаженных волнами розовых ракушек. А когда Батон с Атамановым вздумали обучать Белку плавать брассом, ей стало вовсе не до страданий: захотелось попросту остаться в живых до конца каникул. Пашка с Полундрой ловили крабов под камнями и складывали их в Сонину шляпу: до тех пор, пока этого не заметила хозяйка головного убора. После этого крабы отправились прямым рейсом назад в море, Юлька спаслась бегством, а хохочущий Пашка был настигнут невестой в двух метрах от берега.
        - Сейчас Сонька его утопит раз и навсегда, - убежденно сказал Батон. - Стольник ставлю.
        - Накрылся твой стольник! - хихикнула Полундра, высовываясь из-за камней. - Вон - уже целуются! Пацаны, кто со мной купаться?
        - Юля, вы уже цвета мерзлой курицы! - озабоченно сказала вернувшаяся Соня. - Ваши родители потом скажут, что я за вами не смотрела! И будут правы!
        - А ты скажи, что это не ты, а дед плохо смотрел! - посоветовала Юлька. - Где он, кстати?
        Соня, пожав плечами, ткнула пальцем в крохотную точку на морском горизонте:
        - Игорь Петрович, кажется, отправился за контрабандой в Турцию!
        - Это да, это он может! - подтвердила Юлька. - Спасатели постоянно его назад на катере привозят! А он еще не хочет к ним залезать!
        Раньше всех с моря засобиралась Натэла, заявившая, что отдых отдыхом, а обед по расписанию. Полундра робко выдвинула предложение о том, что хорошо бы готовить еду всем по очереди.
        - Это ж свинство, что одна Натэлка постоянно на кухне крутится! Она тоже отдыхать приехала, а не вас кормить с утра до ночи! А ты, Атаман, не отворачивайся, будто дело не твое! Ты один, как десантная рота, лопаешь!
        - Да?! А кто ночью сковородкой гремел, шашлык доедал?! - взвился Атаманов. - Все подобрала, вчистую! Я утром на разведку вылез - ни кусочка не нашел!
        - Врешь! - взвилась Полундра. - Даже близко не подходила! Спала всю ночь!
        - Значит, прямо во сне и трескала! Как лунатик!
        - Ты сдурел?! Это не я! Это Батон, наверное! Короче - кто еще готовить умеет?
        Оказалось, что никто, кроме Сони.
        - Я могу кашу овсяную из пакетика на завтрак сварить! - гордо сказала Юлька. - Ну или там яичницу.
        - Видал я раз твою яичницу… - проворчал Атаманов. - Фильм ужасов отдыхает. Нет уж, ты нас всех перетравишь только.
        - Ну и готовь тогда сам! - обиделась Полундра. - Что умеешь?
        Серега впал в глубокую задумчивость. Потом осторожно заявил, что мог бы, конечно, начистить на всех картошки, но…
        - Вах, не дай бог! - содрогнулась Натэла. - Он из мешка картошки сто граммов оставит! Вы только продукты зря испортите, а на рынке вон как все дорого! Нет уж, лучше я сама! А то, когда я другого человека у плиты вижу, просто с ума сходить начинаю! А бабушке вообще нельзя к плите подходить! Она будет думать о рисунке своей роли, и у нее вместо борща корейский морковный салат получится!
        Через полчаса яростных прений постановили, что готовить на всех из соображений безопасности будет все-таки Натэла, парни - бегать в магазин и на рынок, а стирать, убирать и мыть посуду возьмутся Юлька, Белка и Соня согласно установленному графику. Такое решение вопроса всех устроило, и компания засобиралась домой. Натэла пообещала на скорую руку соорудить окрошку и нажарить рыбы.
        Время бежало незаметно, и, когда девчонки вспомнили о том, что собирались еще раз взглянуть на Белкин портрет у Ромки на стенде, уже начало смеркаться.
        - Я сначала зайду к Ленке в гости! - Полундра, прыгая на одной ноге, пыталась второй попасть в штанину оранжевых шортов. - Так… почву позондирую. Может, ей Ромка чего рассказывал… Кто со мной?
        - Мне ужин готовить надо, - отказалась Натэла.
        - А я не хочу никуда идти, - мрачно сказала Белка, закинув ноги на спинку кровати. - Лучше полежу… почитаю спокойно.
        - Ты чего это?! - изумилась Полундра, от удивления даже перестав натягивать шорты. - Мы же потом к твоему Ромке пойдем!
        - Ничего он не мой. - Белка смотрела в потолок. - Он меня даже узнать не захотел. Как будто не видел никогда. Не хватало еще ему навязываться! Еще подумает, что я за ним бегаю…
        Подруги переглянулись.
        - По-моему, Белка права, - решительно сказала Натэла.
        - Но она же не целоваться с ним собирается! - заорала Полундра. - Что теперь - по набережной пройтись нельзя, потому что Ромка там?! Фигня какая-то!
        - Не хочет - не надо, оставь ее в покое! - стояла на своем Натэла. - Белка, ты только не переживай. Вон персик возьми, я целый таз намыла… Черешня там еще в тарелке. А Юлька вернется - и все тебе расскажет. И не вздумай тут рыдать! А то парни узнают, вопросами дурацкими замучают! - Натэла схватила тазик с персиками и бухнула на кровать рядом с подругой. - Вот! Ешь! И думай о приятном! Бабушка говорит, что поведение мужчины вообще не повод для плохого настроения!
        - А что же тогда повод? - удивилась Белка.
        - Болезнь или смерть! - послышался с улицы голос генерала. - А все остальное - че-пу-ха! Жаль, что это понимаешь только к семидесяти годам!
        - Дед! - Юлька кинулась к распахнутому в сад окну. - Почему ты всегда подслушиваешь?
        - Это не я подслушиваю! Это ты кричишь так, что тебя в Турции слышно! И вообще, я ничего не слышал, просто рассуждал вслух! А кроме того…
        Договорить генерал не успел: с улицы донесся длинный автомобильный гудок. Белка выглянула в окно - и прыжком вскочила на ноги:
        - Дядя Шлема приехал! Я пошла ворота отворять!
        Полундра помчалась за ней. Вместе они отодвинули тяжелую створку ворот, за которой обнаружилась серая «Мазда». Из машины вылез здоровенный чернобородый дядька совершенно разбойничьей наружности. Старая тельняшка трещала на его широченных плечах. Это был отчим Белки и Сони Соломон Борисович Шампоровский, антиквар и эксперт по предметам искусства.
        - Эй, братва! Как погодка? Купались уже?
        - Натэла, давай корми человека с дороги! - распорядилась Полундра. - А я по делам!
        На бегу поздоровавшись с Шампоровским, она свернула в проулочек, ведущий к соседской калитке, и столкнулась там с пожилой почтальоншей.
        - Ты к Вагановым? - остановила она Юльку. - Вот, отдай им счет за воду!
        Юлька кивнула, мельком взглянула на счет и пожала плечами:
        - А не ошибка? Тут другая фамилия какая-то напечатана…
        - Верно все! Я шестнадцать лет сюда ношу! - обиделась тетка. - Смотри передай, тут оплата до двадцатого!
        Юлька кивнула и, размахивая конвертом, помчалась к соседям. Входя в дом, она бросила счет на подоконник и тут же забыла о нем.
        - Как здорово, что ты пришла! Сейчас чай пить будем, у меня коржики свежие есть! - весело говорила Лена, пытаясь балансировать на костылях и одновременно накрывать на стол. - Залезай за стол и… ой!!!
        - Да сядь ты, ради бога! - рявкнула Полундра, ловя у самого пола фарфоровую голубую чашку. - Сейчас всю посуду перебьешь! Дай я сама поставлю! Такую чашку шикарную чуть не раскокала!
        - Нет, я хочу сама! Мне тренироваться надо. Юлька, это такое счастье - на своих ногах ходить! Ты даже представить себе не можешь! Понимаешь - самой! Без этой коляски! Мне в больнице сказали, что еще месяц процедур - и я смогу вообще без костылей! Ты представляешь?!
        - Ленка, я рада не знаю как! - искренне сказала Полундра, забирая все же из рук соседки пакет с коржиками. - Скоро опять будем наперегонки до моря бегать!
        - Да, мне и плавать сказали почаще! Меня Юрка каждое утро и каждый вечер на море на руках носит! Он сейчас в отпуске, а через неделю снова уедет - и придется на костылях скакать… Хорошо, недолго осталось! Тебе в кружку или в стакан наливать?
        - Дай сюда! Ошпаришься! - Полундра ловко перехватила чайник. - Сядь, не нервируй меня, я сама налью! Где ребята-то?
        - Юрка где-то ходит, Ромка на набережной работает. Он тебе свои последние рисунки показывал? Такая красота! На вот, взгляни! - Лена вытащила с полки пухлую папку с рисунками. - Только ты ему не говори, что я тебе показала, он меня убьет! Говорит, что это все незаконченное.
        Живописью Полундра абсолютно не интересовалась. Но огорчать Ленку не хотелось, и она с напускным вниманием принялась разглядывать листы шершавой бумаги. И сразу же поняла, что пришла сюда не зря.
        Чуть ли не на половине рисунков была изображена Белка Гринберг. В прическе с хвостиками, с которой она была в тот день в музее. В белом концертном платье с открытыми плечами. Рисунки были то больше, то меньше, то почти закончены, то едва набросаны тонкими карандашными линиями. Несколько были сделаны красками. Юлька незаметно перевела дух, собралась с мыслями. С уважением сказала:
        - Клево, чесслово! Шикарно, когда человек рисовать умеет! А я даже «палка-палка-огуречик» не изображу! А кто эта девчонка в хвостиках, Ромка не говорил?
        - Говорил, но я забыла. - Лена потянулась за коржиком, мельком взглянув через плечо Полундры. - Какой-то известный портрет. Он в Москве все время по выставкам ходит, у них задание в колледже такое - старые картины копировать.
        «Ну-ну… Портрет известный, как же!» - подумала Юлька. Она пожалела о том, что не взяла с собой Белку: Ленка, несомненно, заметила бы сходство между рисунками брата и приезжей девчонкой, и тогда… А что тогда, спрашивается? Нет, пожалуй, это как раз хорошо, что Белки здесь нет… Как говорил агент Тайгер из сериала «Барсы Нью-Йорка»: «Опытные игроки открывают карты последними!» Когда Ленка в очередной раз отошла к плите, Полундра вытащила один лист из папки, стремительно скатала его в трубочку и сунула за резинку шортов, под майку.
        - Где вы денег на операцию надыбали? - как можно беззаботнее спросила она. - Фонд, что ли, какой-нибудь благотворительный дал?
        - Ай, от них дождешься… - отмахнулась Лена. - Нет, это Юрка!
        - Заработал?!
        - Ага, в Москве. Он в какую-то фирму серьезную устроился, представляешь? Что-то там с заграницей связано. Он же два языка знает, без вопросов взяли!
        - А давно устроился?
        - Еще два года назад. Сразу как из армии вернулся. Какой-то друг устроил, служили вместе.
        - А операцию тебе сделали когда?
        - Прошлой весной. Юрка сто тысяч привез. - Лена придвинула к подруге вазочку с вареньем. - Ты ешь. Это из персиков, как ты любишь!
        За варенье из персиков Полундра действительно душу была готова продать, но сейчас даже не смогла взглянуть на янтарные ломтики. В голове бешено вертелись мысли: «Так… Два года всего работает… И за год сразу сто тысяч?! Плюс за квартиру в Москве платить, плюс им с Ромкой трескать что-то каждый день… Нет, фигня какая-то выходит. Или Юрка врет, или Ленка». Но, взглянув через стол на безмятежное, радостное лицо соседки, Полундра вспомнила, что врать Лена Ваганова не умела никогда.
        - Ой, какая здоровская чашка! - восхитилась она только для того, чтобы не молчать. - Я у вас такую раньше не видела!
        - Это мне Юрка на день рождения подарил, - весело сообщила Ленка. - Красивая, правда?
        Чашка действительно была замечательная: тонкого-тонкого, почти прозрачного голубого фарфора, расписанная полустертыми цветочками. Вещь была, что и говорить, красивая, но явно не новая.
        - Это он в магазине такую купил? - с подозрением спросила Юлька.
        - Говорит, на рынке в Москве… А что? Красиво же! Она старинная, видишь? Ладно, поставь, я тебе еще чаю в нее налью!
        - Давай. - Юлька черпнула из блюдца варенье. - А что, ваш вагончик вы сдали уже?
        - Какой вагончик? - Лена, не глядя на гостью, возилась с чайником. - На задворках? Нет, еще никто не просился. Там вообще-то не очень удобно. Вот сейчас студенты после сессий приезжать начнут, тогда, может быть…
        - Так там не живет никто?! - совсем растерялась Полундра. - А ночью вроде окошко светилось…
        - Брось, показалось тебе, - улыбнулась Лена. - Бери еще персиков!
        Чтобы не вызывать подозрений, Юлька принялась уписывать варенье.
        Во дворе хлопнула калитка. Лена выглянула во двор:
        - Юрка вернулся!
        Старший брат Ленки вошел - и, казалось, заполнил всю маленькую кухню своей огромной фигурой с мощными плечами. Он сильно отличался от младших брата и сестры - стройных, темноволосых, с тонкими чертами лица. Юркина физиономия была словно вырублена из грубого дерева, короткий ежик светлых волос был еще мокрым после купания. Он увидел гостью - и его сощуренные зеленые глаза весело блеснули.
        - Опа - Юлька! Здорово!
        - Это тебе откуда так прилетело, Юрец?! - вместо приветствия ахнула Полундра. На левой скуле старшего Ваганова красовался огромный вздувшийся исчерна-фиолетовый синяк. В синяках Полундра разбиралась хорошо. Этот был совсем свежий - даже несколько недозревший.
        - Да гопота какая-то ночью на набережной привязалась, - небрежно отмахнулся Ваганов.
        - А ты?!
        - Что - я? - усмехнулся он. - Покидал всех в море, и дело с концом… Сама-то давно приехала? Что это там за толпа народу у вас бегает?
        - Вчера прибыли! У деда джип новый! - похвасталась Полундра. - Это все мои друзья! Отдыхать их привезла! Сам как? Как дела? Мне тут Ленка говорит - ты крутую работу нашел?
        - Да нашлось местечко хорошее.
        - С языками что-то?
        - Ну да.
        - А где это? - не унималась Юлька. - Какая фирма? Там, случайно, программисты не нужны? А то наш Пашка тоже работу ищет, он компьютерщик - зашибись! И английский прилично знает! Может, вам там сгодится? Не дашь адресок, куда резюме скинуть можно?
        - Не… - Юрка перестал улыбаться. - Ты извини, но у нас там людей под завязку. Лишнего не надо.
        - Ну, может, все-таки попробовать? Хуже-то не будет? - заканючила Юлька. - Сам знаешь, как с работой-то теперь… В Москве особенно…
        - Не надо там программистов, тебе говорят! - резко оборвал ее Юрка, и сестра, повернувшись от плиты, удивленно взглянула на него. - Там одни переводчики сидят! К тому ж братец твой что оканчивал?
        - Ничего пока еще. В МГУ учится.
        - Вот когда выучится - тогда пусть и приходит. Там без диплома делать нечего. Вот ведь прилипла как банный лист…
        - Юр, а ты чего злой такой? - озадаченно спросила Лена. - Голодный, что ли? Я тебе сейчас щей налью…
        - Сиди, я сам, - буркнул брат, поднимаясь. Полундра тем временем, поразмыслив, попыталась зайти с другой стороны и раскрыла на коленях папку с рисунками Романа.
        - А Ромка-то рисовать еще лучше стал! Прям Микеланджело наш! - Открыв папку, она принялась перебирать рисунки. - Слушай, Ленка, а почему у него одних и тех же так много? Это так положено, да? Рисовать до посинения, пока правильно не получится? И до чего на мою подружку похоже - сил нет! Прямо как будто с нашей Белки рисовали, да! Можно я ее приведу и она тоже поглядит?
        Ленка почему-то не отвечала. Удивившись, Юлька подняла глаза и увидела, что та с испугом смотрит на брата. А у того такое лицо, что Полундре немедленно захотелось превратиться в таракана и шмыгнуть под плиту.
        - Юрка, а что ты на меня…
        - Какого хрена, я спрашиваю, ты ей Ромкины рисунки показываешь?! - заорал он на сестру так, что та вскрикнула. Пустая тарелка выпала у Лены из рук и со звоном разбилась об пол, но Юрка, казалось, даже не заметил этого. - Ромка велел не вытаскивать! Сказал, что показывать нельзя! Никому! А ты, дура, что делаешь?!
        Лена, пошатнувшись, потеряла равновесие и неловко упала на табуретку. Брат шагнул к ней. На какой-то миг перепуганной Юльке показалось, что Ваганов сейчас ударит сестру. В таких случаях Полундра обычно действовала стремительно и без долгих мыслей. Схватив со стола первое попавшееся - круглый медный поднос - она вскочила с ногами на табуретку и со всей силы треснула Юрку по затылку.
        Звук получился такой, словно ударил церковный колокол. Завибрировали, казалось, даже стены кухни. Юрка, коротко ругнувшись, повернулся.
        - Оборзел, придурок, в натуре?! - рявкнула Полундра.
        Она хорошо понимала, что весовые категории у нее с Вагановым разные и в серьезной драке ей не выдюжить против бывшего десантника. Но отступать было некуда.
        - Совсем мозги отвалились, балбес?! Ты на кого замахиваешься, паразит?! Она же девчонка! И почти без ног! И сестра твоя! Ты что, Ваганов, вольтанулся ваще?! Как вот дам щас еще раз по рогам! А потом ментов вызову!
        - Не ори, мелочь, - хрипло сказал Юрка. Но было видно, что он уже пришел в себя. Шагнув к Полундре, он без особого труда взял поднос у нее из рук и бросил его на стол. Глядя в стену, попросил:
        - Слушай, Юльк… Будь человеком, иди отсюда.
        - Лен? - посмотрев на подругу, грозно вопросила Полундра.
        - Ничего… - всхлипнула та. - Юль, ты извини… Он… не нарочно. Ты, пожалуйста, иди, потом еще поговорим…
        - Ну смотри! Если что - кричи, я тут рядом! И нас много! - предупредила Юлька. И, намеренно зацепив плечом Ваганова, вышла из дома. Она искренне надеялась, что Юрка не заметит, как дрожат у нее коленки. В голове творилось ужас что.
        Полундра пошла было к своей калитке, но, на миг задумавшись, повернулась и побежала в другую сторону - к набережной. Солнце огромным красным шаром уже садилось за горы, нужно было торопиться.
        Вечером над садом взошла круглая луна. На большом столе под навесом горела лампа, над ней кружились мотыльки. За столом играли в покер Соня, Пашка и Соломон Борисович. Генерала Полторецкого не было: он поехал в Сочи за бабушкой Натэлы. Компания Полундры сидела на ступеньках лестницы и наблюдала за игрой. Ждали Юльку.
        - Ну сколько можно у соседей сидеть… - пробормотала Белка. - Почти ночь на дворе. Неприлично же!
        - Придет, куда денется… - отмахнулся Атаманов, с большим интересом наблюдавший за игрой. - Смотрите, сейчас Пашка шестую партию выиграет!
        Так и вышло. Пашка с ангельским выражением лица объявил флэш-рояль и предложил партнерам вскрыть карты.
        - Павел, с вами невозможно иметь дело! - обиженно заявил Шампоровский. - Как вы это, черт возьми, делаете?!
        - Да просто все, Сол Борисыч! - ухмыльнулся Пашка, тасуя колоду. - Покер - это просто логические построения, и никакого мошенства! Самый обычный матанализ… ну, плюс память хорошая. Так вы считаете, мне можно делать в Лас-Вегасе большие деньги?
        - Полторецкий, успокойся! - заволновалась Соня. - Мне только Лас-Вегаса не хватало!
        - А чего?.. Представляешь, выиграю тебе палаццо в Венеции и новый рояль! Шикарного красного цвета!
        - Фу! - поморщилась Соня. - Красный рояль - это вульгарно! Оставь мне лучше мой старый! Дядя Шлема, зачем вы ему голову забиваете? У него и так прогрессирующая мания величия!
        - Королева моя, настоящий мужчина должен содержать свою семью или нет? - серьезно спросил Пашка.
        - Должен, конечно! Но не карточной игрой!
        - А почему нет, собственно?.. - Пашка казался абсолютно серьезным, но в его сощуренных глазах скакали чертики. - Сол Борисыч, скажите ей, что для благополучия семьи все средства хороши!
        - Когда-то я тоже так думал, - без улыбки ответил Шампоровский. - Ничего хорошего из этого не вышло. В итоге я прожил вообще без всякой семьи почти двадцать лет. Что делать - наши женщины не любят риска!
        - Дядя Шлема, вы так нам и не рассказали, зачем сюда приехали, - торопливо сменила тему Соня. - Это ведь не секрет?
        - Какой секрет, Сонечка… - отмахнулся Шампоровский, глядя в сданные Пашкой карты. - Обычная работа. Сейчас ведь среди богатых людей завелась новая мода - собирать коллекции картин. И, заметьте, непременно подлинных! Стоит очередному нефтяному магнату сколотить миллиончик-другой - и ему уже подавай Ренуара на стену! А еще лучше - «Джоконду»! На худой конец и наши отечественные передвижники сгодятся - лишь бы знакомым пыль в глаза пустить. В искусстве эти миллионеры ничего не смыслят, Гогена от Ван Гога отличить не в состоянии и уверены, что барокко - это японский театр! Но где-то услыхали, что иметь дома подлинные полотна престижно, - и давай изо всех сил собирать коллекцию по мере средств! А от меня требуется малое - подтвердить подлинность.
        - И вы подтверждаете?
        - Конечно… если она имеется. У меня, Сонечка, слава богу, репутация грамотного эксперта.
        - Но… как же такое может быть? - задумчиво спросила Соня. - Ведь все известные картины находятся в музеях, в картинных галереях… «Джоконда», если я не ошибаюсь, - в Лувре.
        - Разумеется. - Шампоровский улыбнулся совершенно по-пиратски. - Это знаем ты, я и куча образованного народа. Но некоторым нашим деловым людям, представь себе, это неизвестно! Делать деньги они научились, а думать головой - почему-то нет! Представь себе, меня однажды пригласили на загородную виллу одного очень известного бизнесмена… чтобы оценить «Тайную вечерю» Донателло! Ни много ни мало! Он ее, видите ли, купил по случаю у знакомых в Куршевеле! И ведь мне еще потребовалось полдня, чтобы убедить его, что эту «Тайную вечерю» рисовал мой знакомый дядя Зяма из Жмеринки! Хозяин нипочем не хотел соглашаться! Но такое, слава богу, сейчас уже редко случается. Интеллигентное жулье предпочитает работать тоньше.
        - А как, Сол Борисыч? - заинтересованно спросил с лестницы Атаманов.
        - Ну, предположим-м-м… бизнесмен Петя Пяткин внезапно обнаружил у себя много денег и решил, что он теперь будет знаток искусства и коллекционер. Начинает покупать картины. На аукционах часто всплывают полотна малоизвестных художников или, допустим, ранние наброски, эскизы, рисунки знаменитостей… Ведь крайне редко случается, чтобы художник с самых ранних работ стал знаменитым! Сначала он долго учится, мучается, ставит руку, ищет собственный почерк. Пытается продавать свою мазню, пока еще никому даром не нужную… И еще не факт, что все эти страдания хорошо закончатся! Нужно действительно иметь дар Божий, чтобы твои художества заметили и оценили! Но вот, представьте, время идет, талант крепнет, художник становится знаменитым или даже модным. Тогда взлетают в цене и его ранние работы, и наброски, и этюды… А они, может быть, годами валяются на чердаке у художниковой троюродной бабки. И никто про них знать не знает! Иногда случается, что всплывают ранние варианты какой-то известной картины. Особенно это к портретам относится. Скажем, заказчику не нравится работа: нос слишком кривой или там лысина слишком
большая. Художник, разумеется, пишет портрет заново. Одобренный вариант продает, а неодобренным всю жизнь подпирает дверь в сарае… и никому он не нужен, пока автор не станет знаменитостью. Ну так вот, приходит к нашему Пете Пяткину некий интеллигентный товарищ и говорит: тут имеются несколько эскизов, допустим, ранней Мавриной[12 - Маврина Татьяна Алексеевна (1900 -1996) - советский художник-живописец, график, иллюстратор. Очень известны ее иллюстрации к детским книгам. (Прим. ред.)], не хотите ли приобрести? Можно, разумеется, выставить на аукцион, но там ведь неизвестно, в какие руки уйдет ранняя Маврина и за какую цену…
        - Неужели люди на такое покупаются? - удивился Пашка.
        - Ой! Вы не представляете как! И не только Пети Пяткины! Известных коллекционеров разводят, как последних лохов! Все зависит от качества подделки и от порядочности эксперта. Нашего брата ведь тоже покупают… Да что коллекционеры! Был несколько лет назад страшный скандал в Дрезденской галерее. Там целая стена картин Альбрехта Дюрера, и из них четыре оказались подделками! Дрезденские эксперты лопухнулись! Перед аферистами такого уровня можно только снять шляпу… Вы представляете - подделать Дюрера так, что знаменитые эксперты не обнаружили мастырки, да еще втюхать его Дрезденской галерее! Потрясающе…
        - Дядя Шлема, если можно, не восхищайтесь так непосредственно… - вздохнула Соня. - Посмотрите на детей. Вы их, по-моему, на вредные мысли наводите.
        - А что, здесь кто-то умеет рисовать? - удивился Шампоровский.
        Вся компания дружно заявила, что - нет, никто.
        - Ну и о чем тогда волноваться, Сонечка?.. Чтобы мастерски подделывать стиль великих мастеров, нужно иметь собственный немаленький талант! Нашей шпане такая карьера, думаю, не грозит. Даже у меня в свое время плохо получилось.
        - Да-а?! - воодушевился Пашка. - А вот с этого момента поподробней!
        - Спаси бог! - отмахнулся Шампоровский. - Видишь, какими глазами Соня на меня смотрит! Я же своими воспоминаниями испорчу ей этих юных гопников! Поговорим с тобой об этом в другой раз, без женщин и детей…
        - Дядя Шлема, - поспешно сказала Соня. - Так вы ехали из Москвы в Лазаревское только затем, чтобы какому-то местному олигарху сказать, что у него липовый Донателло на стене?!
        - Да нет… - усмехнулся Соломон Борисович. - Здесь немного другой случай. Хотя Донателло наверняка все-таки липовый! Верней, не Донателло, а Петр Соколов[13 - В истории русской живописи известны два Петра Соколова - отец и сын. Позднее станет понятно, что речь идет о Петре Федоровиче Соколове (1791 -1848), родоначальнике жанра русского акварельного портрета с натуры.].
        - А кто это? - вдруг живо спросили из густой темноты рядом с лестницей. Белка от испуга чуть не свалилась с перил, Батон шлепнул на колени надкушенный персик, а Атаманов выругался так, что Натэла зажмурилась.
        - Сережа!..
        - Да, блин… извиняюсь… Полундра! - рявкнул Серега. - Что ж ты подкрадываешься, как ниндзя?! Так же инфаркт сделать можно!
        - Нет, посмотрите вы на него! - возмутилась Юлька, материализуясь из потемок и ловко взбираясь на перила верхом. - Сол Борисыч, здрасьте! Вы же вот сами всегда говорите, что я ору, как белый медведь в эту…
        - …В теплую погоду.
        - Вот именно! Так я в кои-то веки решила тихо подойти - так у Атамана, видите ли, инфаркт сразу! Серега, что ты как баба?! Нервы лечи, психопат!
        - Чего?! Кто я?! - вскочил на ноги Атаманов. - Да я тебе щас так наваляю, что…
        - Давай начинай! Только первый бей! Чтоб потом люди не сказали, что я тебя без причины покалечила! - неожиданно заорала Полундра. Атаманов с готовностью расправил плечи. Белка с испуганным визгом отпрыгнула в сторону.
        - Сергей, сядь нэ-мэд-лэн-но! - железным голосом скомандовала Натэла. - Юля, что случилось? Ты что такая злая?
        - Ничего!!! - отрезала Юлька, хватая из миски персик, который принялась жевать с таким остервенением, что сидящий рядом Батон поспешил отодвинуться. Было очевидно - Полундра не в себе. Трогать ее в таком состоянии было крайне опасно. Это знала даже Соня.
        - Дядя Шлема, извините… Это на них, наверное, жара так действует. В жизни больше не поеду никуда с этим зоопарком! Совершенно не умеют себя вести!
        - Соня, ну что ты… В их годы Шлема Шампур, - Шампоровский с усмешкой стукнул себя в грудь, - ходил по Одессе с кастетом в кармане! И бил морду всем, кому его уголовная внешность не нравилась! Пройдет это все со временем… Ну так вернемся к нашему Петру Соколову. Сейчас о нем мало кто помнит, но в пушкинское время это был известнейший художник-акварелист. В любой дворянской семье считалось престижным иметь работу Соколова. Очень известен его портрет Полины Виардо[14 - Полина Виардо (1821 -1910) - французская певица, композитор, близкий друг русского писателя И. С. Тургенева (1818 -1883).]. Особенно пользовались успехом соколовские свадебные портреты. Доходило до того, что свадьбы не игрались, покуда Петр Федорович не найдет времени, чтобы запечатлеть в акварели жениха и невесту!
        - Отчего же он сейчас забыт? - удивилась Соня.
        - Возможно, потому, что никогда не работал маслом, а акварель почему-то считается менее успешным жанром. Хотя техника этих прозрачных красок гораздо сложнее! Один неверный мазок - и все, картину уже не исправить! Представляете, какой нужно иметь глаз-алмаз?!
        - То есть, дядя Шлема, вы хотите сказать, что у кого-то здесь вдруг обнаружился подлинный Соколов?
        - Вот именно! И я в это никогда в жизни не поверю! От этого мастера вряд ли остались эскизы и наброски, слишком много времени прошло. Все-таки начало позапрошлого века, срок немалый. Тем более акварель, а не масло, которое все же лучше сохраняется. А мне еще говорят, что тут даже не набросок, а полноценный портрет!
        - Так, может, им тоже кто-то двести лет дверь подпирал? - предположил Батон. Шампоровский только отмахнулся.
        - Зачем же вы тогда приехали? - поразилась Соня. - Ведь очевидно же, что это подделка!
        - Дело в том, что владелец портрета - мой давний знакомый, - Шампоровский усмехнулся. - Я Мишку знаю уже… ужас сказать сколько лет. Еще в армии познакомились, вместе служили под Барнаулом. Потом он перебрался в Одессу, у нас с ним на счету несколько дел… не слишком правопорядочных, не буду их вам описывать. После он начал делать серьезные деньги в гостиничном бизнесе, вернулся сюда, к себе на родину, женился, а я уехал в Москву. Тесных отношений мы не поддерживаем, но изредка видимся. Так что со всей ответственностью могу заявить, что Мишка вовсе не дурак. И не фраер, которому можно продать «Джоконду» на Малаховском рынке. В живописи, конечно, ничего не смыслит… но кинуть его на большие деньги еще никому в жизни не удавалось. Так что я, знаете ли, заинтересовался! В любом случае все расходы - за счет принимающей стороны, то есть Мишки. Завтра съезжу к нему, поздравлю с приобретением хорошей копии Соколова… ну, и полежу на море. В Москве сейчас воняет бензином, жара и дышать нечем. Да и покер в хорошем обществе - это тоже неплохо… - Шампоровский закрыл глаза и потянулся. - Что ж, господа и
дамы, время позднее. Пойду-ка я, с вашего позволения, спать, а завтра…
        - Сол Борисыч, а портрет-то хоть чей? - уже поднимаясь с лестницы, спросил Батон. - Это не тот самый, Виардо?
        - Нет, слава богу. Но, знаешь, портрет графини Сарры Толстой тоже очень…
        Договорить Шампоровский не успел: у ворот послышался звук подъехавшей машины. Вскоре в калитку вошли генерал Полторецкий и Нино Вахтанговна Мтварадзе с огромным букетом роз. Двор вновь наполнился оживленными голосами, раскатами генеральского баса и усталым воркованием старой актрисы:
        - Вах, боже мой, едва на ногах стою… Не гастроли, а сущее мучение, зачем я только согласилась! В моем возрасте нужно пасти правнуков в песочнице и лечить артрит, а не играть Леди в голубом! Нет-нет, не спорьте, Игорь Петрович, всему свое время, больше я никогда в жизни…
        - Нино, ваши поклонники вам этого не простят! - галантно басил отставной генерал, вынимая из багажника джипа чемодан. - Вспомните, что творилось в зале, когда вы вышли на поклон! Весь партер стоял! Галерка чуть вниз не бросалась! Вас восемь раз вызывали!
        - Одиннадцать, - с довольным видом поправила бабушка Нинико. - В самом деле, кто бы мог подумать, что в провинции может быть такой прием! - Она с явным облегчением положила на стол свои цветы. Тяжелые, багровые, почти черные розы рассыпались по клеенке. - Вы не поверите, но такой букет мне поднесли только один раз в жизни! Когда я гастролировала в Сухуми с «Мышеловкой» Важа Пшавелы!
        - Член правительства, что ли? - поинтересовался Пашка.
        - Ой! От этих дождешься! - презрительно отмахнулась старая актриса. - Нет, это был Шалико! Знаменитый вор в законе! Ничего в театре не понимал, едва читать умел, но на мои спектакли являлся как на работу! К сожалению, тогда мы с ним виделись в последний раз.
        - А почему? - удивился Атаманов.
        - По не зависящим от нас обоих причинам. Все же жизнь у него была… м-м… непредсказуемая. А вот этот букет, вообразите, мне девушка поднесла! Совсем молоденькая, как наша Соня! А я-то думала, что современная молодежь безнадежно испорчена и в театр давно не ходит! Ох, все, я умираю, сейчас уже совсем умру… а ужин есть? Я после спектакля слона могу умять, не приходя в сознание!
        Натэла помчалась на кухню. Пользуясь всеобщей суетой, Белка утащила Полундру в дом и приступила к допросу с пристрастием:
        - Ты что?! Ты почему такая бешеная пришла? Атаманова чуть не убила! Еще не хватало, чтоб вы подрались тут у Сони на глазах! Ты узнала у Вагановых, что мы хотели? Где тебя вообще носило столько времени?! Молчи, не рассказывай пока ничего, сейчас Натэлка придет!
        Юлька, мрачно кивнув, присела на раскладушку. И в наступившей тишине сразу стали слышны приглушенные голоса:
        - Сережа, я не понимаю, как ты мог!
        - Нет, а чего?! Я-то чего?! Она сама на меня поперла, как БТР! Кто базар-то начал, я, что ль?!
        - Ты что, нэ понимаешь? - у Натэлы прорезался акцент, из чего следовало, что она завелась всерьез. - Вах, он у мэня на глазах собирался бить девочку! Мою подругу! Свою подругу!!!
        - Полундра не девчонка! У нее левый апперкот такой, что Мохаммед Али отдыхает! А если еще с ноги замах возьмет… И это она меня бить собиралась - забыла?!
        Полундра, услышав про Мохаммеда Али, торчком уселась на кушетке и приосанилась. Белка со вздохом закатила глаза.
        - Нэ-мэд-лэн-но пойди и извинись! - в голосе Натэлы звенел металл.
        - Щас!!! - возмущенно заорал Атаманов. - Обалдели вы все уже совсем! Еще мне не хватало…
        - Натэлка, оставь его в покое, поздняк воспитывать, - ворчливо сказала Юлька, высовываясь в окно. - Ладно, Атаман, не грузись. Я правда первая начала. Давай пять, мириться будем!
        Серега с облегчением протянул руку, и Юлька не смогла отказать себе в удовольствии стиснуть его ладонь со всей силы.
        - Нэнормальные люди… - пробормотала Натэла: вздыхая, однако, с явным облегчением. - Юлька, тебя же замуж никто не возьмет!
        - Очень надо! - содрогнулась Полундра. - Чего там, замужем, интересного-то? Вот что, Атаман, ты давай спать иди, ночь давно… а нам с девчонками еще кой-чего перетереть надо!
        Атаманов посмотрел на луну, зевнул, кивнул и исчез в потемках. Натэла зашла в домик и повалилась на кровать:
        - Кошмар… Ничего не делала - а устала, будто в доме гости были! От жары, что ли?
        - Ничего себе «ничего не делала»! - вознегодовала Юлька. - Целый день батальон народу кормила! Вот что, ты завтра утром спи, а я завтрак приготовлю. Да не пугайся ты так! Ведро каши-то я по-любому сварить смогу!
        - А вдруг парни это есть не захотят? - заволновалась Натэла.
        - Съедят как миленькие! - опасно улыбнулась Полундра. - У меня не забалуешь! Слыхала, что Серега сказал? Мой апперкот как у Мохаммеда Али!
        - Ва-ах… - закатила глаза Натэла. - Ты лучше расскажи, что там у Вагановых. Ты из-за них такая злющая вернулась?
        Полундра сразу перестала улыбаться и насупилась.
        - Ну… в общем, плохо наше дело. Я всю разведку провалила.
        - Это как?! - ахнула Белка.
        Полундра яростно хватила кулаком по подоконнику, взвыла от боли и принялась рассказывать о сегодняшнем визите к Вагановым.
        - …И он Ленку чуть не треснул! - мрачно закончила она. - Собственную сестру, инвалидку на костылях! Ни с того ни с сего! Просто потому, что она мне Ромкины рисунки показала! Хорошо, что я ушами не хлопала! Так ему подносом по тыкве вмазала, что звон на весь поселок пошел!
        - Какая мэрзость… - передернув плечами, пробормотала Натэла. - И часто этот Юрка так?..
        - То-то и оно, что нет! Он вообще-то пацан нормальный. Они с братом Ленку всю жизнь на руках носили, не обижали никогда… Понять не могу, что за клоп его укусил! Да еще у него синяк в полморды! Говорит, что на набережной подрался с кем-то!
        - Ромкины рисунки… - медленно выговорила Белка. - Говоришь, там я была?
        - Только ты! - пламенно заверила Полундра. - Листах на двадцати! И красиво так, и похоже ужасно… Но почему их показывать-то нельзя?! Нет, что-то Юрка темнит по-крупному! Я его про работу спрашивать начала - типа, где, да можно ли устроиться, да Пашку нашего не возьмут ли… Так ничего, свин, и не сказал! Говорит - без диплома там делать нечего!
        - Но это же правда может быть, - заметила Натэла. - Куда на серьезную работу без высшего образования?
        - Да?! - сощурилась Полундра. - У Юрки у самого девять классов и электротехничка! Потом его в армию забрали, а из армии он сразу в Москву уехал! И как он без диплома в крутую фирму протыриться смог?!
        Натэла только пожала плечами.
        - Во-о-от! Я еще спросила про их вагончик. Говорят - не живет там никто. Но свет-то мы с вами видели! И драчку внутри видели! Может, Юрке как раз там в глаз и задвинули?
        Подруги молча изумленно смотрели друг на друга.
        - Ну а потом я пошла на набережную с Ромкой поболтать. Заодно еще раз на Белкин портрет глянуть. - Полундра загадочно замолчала. Белка нетерпеливо потянула ее за майку:
        - Ну и что? Он тебе рассказал что-нибудь?
        - Ничего! - выпалила Юлька. - Нету там твоего портрета, вот и все!
        - Как?! - Белка растерянно захлопала ресницами. Потом с трудом выговорила: - Но… ведь этого быть не может! Ведь мы же с тобой вчера вместе его видели! Своими собственными глазами!
        - Конечно, видели! - подтвердила Полундра. - Я у Ромки сразу спросила, куда он портрет дел!
        - И что он?..
        - Сказал, что продал его вчера!
        - Господи, да кому?! - ахнула Белка. - Кому мог мой портрет понадобиться?!
        - Говорит, что какой-то приезжий купил. Дал тысячу, не торгуясь.
        - Но, может быть…
        - Ничего не «но»! Я Ромку сто лет знаю! Он врать не умеет вообще! Ни он, ни Ленка! У них все сразу на лбу написано! Не было там никакого приезжего, зуб даю! - Полундра вскочила и забегала кругами по комнате. - Девчонки, вот совершенно мне это не нравится… Давайте вместе думать! Что у нас имеется? Ромка видит Белку - и, типа, не узнает! А у самого куча твоих портретов спрятана! И он их никому не хочет показывать!
        - Старший брат, между прочим, об этом знает, - подумав, добавила Натэла. - А Лена, кажется, нет.
        - Зачем Ромке скрывать, что он был в музее и видел там Белку? - поставила вопрос ребром Полундра. - Что в этом плохого? Сидел, рисовал, никого не трогал!
        - Между прочим, никто его и не просил со мной разговаривать! - обиженно сказала Белка. - Сам подошел и сам начал по-французски приставать… Пижон несчастный!
        - Кстати… - Полундра задрала майку и вытащила из-за резинки шортов смятую, перегнутую пополам, потерявшую всякий вид бумажную трубку. - Один твой портрет я все-таки из Ромкиной папки увела! Держи на память!
        - Очень надо! - отрезала Белка, тем не менее протягивая руку и бережно разворачивая на коленях портрет. В комнате воцарилась тишина. Которую, впрочем, вскоре прервал сердитый голос за окном:
        - Ну, Батон, говорил я тебе? Они что-то у нас за спиной замесили и шлангами прикидываются! Дожили, блин! Все, Полундра, считай, что я обиделся!
        - Господи, Серега… - пробормотала Белка, машинально закрывая лист бумаги ладонью. Полундра кинулась к окну - и обнаружила под ним Батона и Атаманова, стоящих в одинаковых оскорбленных позах со скрещенными на груди руками.
        - Ути, наполеончики наши! - умилилась Юлька. - Натэлка, ты только посмотри на них! Их играть не взяли, и они теперь с нами не дружат!
        - Язык придержи! - свирепо прорычал Серега. - Я СПРАШИВАЮ: вы чего задумали? Шепчутся тут, видите ли, думают - мы с Батоном два лоха и ничего не петрим вообще!
        - Атаман, это что - наезд? - сладким голосом поинтересовалась Полундра.
        Серега промолчал, но выражение его лица не обещало ничего хорошего. Насупленный Батон тоже выглядел весьма сурово. Каникулы грозили быть испорченными с самого начала. Девчонки растерянно переглянулись.
        - Белка, тебе решать, - наконец, официальным голосом сказала Натэла. И чуть слышно добавила: - Не бойся, ГЛАВНОГО мы им все равно не скажем.
        Полундра подтвердила слова подруги воинственным кивком. Белке оставалось только махнуть рукой и безнадежно пробормотать:
        - Ай, делайте вы уже что хотите…
        Через полчаса луна ушла за горы и стало совсем темно. В маленькой комнате с зеленой лампой снова наступила тишина. Батон и Атаманов молча озадаченно разглядывали лежащий на столе портрет Белки.
        - Ну, что скажете - похожа? - спросила Полундра.
        - Прям как фотография! - обалдело сказал Батон. - Точняк - Гринберг наша!
        - Ну вот! А Ромка, бессовестный, делает вид, что ее не знает! - подбоченилась Натэла. - Вот вы, как мужчины, можете это свинство объяснить?!
        «Мужчины» переглянулись и синхронно засопели.
        - Эти художники все на мозги больные, - наконец убежденно сказал Атаманов. - Разве реальному пацану в голову придет ТАК к девчонке кадриться? В музее, по-французски, да еще графиней обозвать!
        - Если ему наша Гринберг понравилась, мог бы и нормально подойти! - поддержал друга Батон. - Типа - привет, классно на пианино бацаешь, что вечером делаешь, как тебя ВКонтакте найти… ну и все! А он что за лабуду выдумал? Гринберг, ты не обижайся, но, по-моему, он там, в музее, просто прикалывался. Так, для поржать.
        - Д-дэбил! - кратко и емко выразилась Натэла, с сочувствием посмотрев на подругу. И тут же обратила гневный взгляд на пацанов. - И каким местом вы только думаете, хотела бы я знать?!
        - А мы-то что? Это же Ваганов ваш! - огрызнулся Атаманов. - Кабы мы там были, мы б ему по рогам настучали, чтоб нашей девчонке голову не дурил… Но нас же не было!
        - А я ничего не знала! - угрожающе добавила Полундра. - А то бы сама настучала не хуже вас!
        - И он ведь тогда никак знать не мог, что Белку снова увидит! - начал рассуждать Батон. - Это ж чистый случай, что мы сюда приехали и по соседству поселились! Гринберг, ну сама подумай, что он тебе теперь говорить должен? Что тогда в музее дурака валял, как малолеток последний? И просто прикольнуться захот… Гринберг! Белка! Ты что - ревешь, что ли? Упс…
        Белка, пискнув, стрелой вылетела из-за стола и скрылась в темноте сада.
        - Балбесы бесчувственные! - выругалась Натэла. - Хоть бы раз подумали, прежде чем сказать!
        - Ну вот вам здрасьте… - проворчал Атаманов. - Мы ж еще и виноваты! Полундра, так это что - любовь-морковь и ничего путевого? Я-то думал…
        - Думал он! Будто есть чем! - Юлька яростно мерила комнату шагами, изредка поглядывая на лист бумаги, раскатанный на столе. - Нет, парни… Что-то тут не то. Вот прямо всеми кишками чую - странно все это! Если Ромка просто над нашей Белкой прикалывался - почему он ее столько раз рисовал? Тоже, скажете, прикол?! И зачем он ее портрет сразу со стенда убрал? И почему Юрка сегодня сестру чуть не убил из-за этих рисунков? Нет, ей-богу, щас пойду Пашку распихаю! У него соображалка лучше работает!
        - Они с Сонькой на набережную ушли, - хмыкнул Батон. - Уже час как!
        - Ничего себе! - поразилась Юлька. - Соня? Среди ночи?! А Белке все время: «Чтоб в десять часов дома была!»
        - Хорошо, когда человеку девятнадцать лет! - мечтательно заметил Серега. - Что хочешь делать можно - хоть всю ночь напролет болтаться! И никто тебе слова не скажет! Натэлка, правда?
        Натэла ничего не ответила: она спала.
        - Пацаны, кругом - и шагом марш отсюда! - шепотом велела Полундра, прикрывая подружку пледом и осторожно снимая с нее шлепанцы. - Видите - с ног человек свалился на вашем кормлении! И учтите - завтра еду я готовить буду, так что не опаздывать!
        - Все, Гитлер капут… - пробормотал Батон. Но Юлька стягивала покрывало с кровати и его не услышала. Опустившись на постель, она вяло подумала, что надо бы пойти поискать Белку… и сразу же отключилась.
        Белка тем временем сидела на ветхой скамейке возле вагончика Нино Вахтанговны и рыдала. Вокруг было тихо и темно, на земле лежали лунные пятна, искрились звезды над черными ветвями деревьев - а Белка даже не хотела смотреть на эту красоту. Просто сидела и плакала, хлюпая носом и время от времени сморкаясь в сорванный лист платана.
        «Ну и пусть… Ну и наплевать… Не хочет - ну и не надо! И очень-то мне нужно, подумаешь - принц датский выискался… Не хочет меня узнавать - и пошел он!.. Я, может, его тоже знать не желаю! Что в нем такого-то? Правильно Атаманов говорит - настоящие пацаны так себя вообще не ведут! А дурак мне зачем? Еще и наглости хватает в лицо прямо врать! Да пусть он только еще…»
        От гневных мыслей Белку отвлек внезапный проблеск света за забором. Она вздрогнула, подняла голову. Вокруг было все так же темно и тихо. Белка уже решила, что ей почудилось, когда свет мигнул снова. Горело неровным, дрожащим светом окошко вагончика за соседским забором.
        Белка встала со скамейки, на цыпочках подошла к забору и осторожно раздвинула ветви кустов. Сомнений не оставалось: там, в вагончике, кто-то был. Светящееся окошко закрывала занавеска, но на ее фоне мелькали тени. До Белки донесся приглушенный разговор, но как девочка ни прислушивалась, разобрать слов она не могла. «Кто это? - растерянно подумала она. - Юлька же сказала, что Вагановы никому не сдали… Может, у них там… привидения?!» От ужаса остановилось дыхание. Белка уже готова была заорать благим матом, призывая друзей… но в это время дверь вагончика отворилась. Из нее выскользнула девичья фигурка в накинутом на голову капюшоне.
        - Гошкин, ты свинья! - прозвучал в темноте низкий, красивый, хрипловатый голос. Затем незнакомка повернулась и исчезла в темноте. Повизгивая от страха, Белка опрометью кинулась к дому.
        Юлька Полундра была человеком слова. Поэтому, едва проснувшись утром, она сразу же влезла в шорты с майкой и героически пошлепала вниз, на кухню. Было рано, весь двор еще спал, по мокрым от росы плитам дорожек бродила серая кошка. Из-за гор поднималось умытое розовое солнце.
        Стараясь думать о приятном, Юлька вытащила с полки большой пакет с геркулесом. Вчера она самоуверенно пообещала друзьям сытный и вкусный завтрак - напрочь забыв, что готовить вообще-то не умеет. Однако обещание надо было выполнять… и что сложного, спрашивается, в овсяной каше? Может быть, ее всего-то надо залить кипятком из чайника и ждать, пока разбухнет?
        Не тут-то было. С нарастающей паникой Юлька читала мелкие буковки инструкции:
        - «Шестьсот миллилитров молока довести до кипения»… Мамочки, шестьсот миллилитров - это сколько? Нет бы по-людски написать: сколько стаканов… «Всыпать хлопья в пропорции один к трем»… Ой, это как?! Чего один, и чего три? Молока или каши? И почему «три», если там целых шестьсот миллиграмм?! «Варить, аккуратно помешивая, до готовности»… Это сколько минут?! Откуда я знаю, когда она готова будет?! Я ее терпеть не могу! О-о, кто только такую байду выдумал… «Сахар и соль добавить по вкусу»… По чьему вкусу? По моему или по Серегиному? Может, еще перца положить, он острое любит… А тогда, кроме него, никто не сможет есть!
        По здравом размышлении Полундра решила, что перец класть она не будет, и сахар с солью тоже. Если сказано «по вкусу», то пусть каждый кладет прямо в тарелку, сколько ему надо сахара - и дело с концом! Приободрившись, Юлька вытащила из холодильника бутыль с молоком и полезла на посудную полку в поисках подходящего стакана.
        Стаканы тети Марьяны Полундре не понравились: они были маленькими, и невозможно было понять, сколько в каждый из них входит миллилитров. Как следует порывшись на полке, Юлька добыла огромную пивную кружку и, осмотрев ее, страшно обрадовалась. На дне кружки было четко и ясно написано: «500 мл»!
        - Отличненько… Значит, шестьсот - это кружка, и еще чуть-чуть… А хлопьев - в три раза больше, чудненько… - жизнерадостно приговаривала Полундра, выливая кружку молока в кастрюлю. - Счас мы все в лучшем виде, быстренько сварганим, никто голодным не умрет!
        «Быстренько», однако, не получилось. Подлое молоко убежало сразу же, как только Юлька взялась мерить кружкой овсяные хлопья. Обернувшись на страшное шипение, она кинулась к плите - и чудом успела спасти полкастрюли молока. Свирепо сопя, долила еще и встала над кастрюлей как часовой. Едва кружевная пена по краям начала подниматься, Юлька со злорадным воплем: «Получи, фашист, гранату!» - бухнула в молоко хлопья. Молоко ехидно зашипело и сбежало вторично вместе с овсянкой. Полундра с чувством выругалась. Делать нечего, долила еще полкружки. Все расчеты уже летели к чертям. Тем более что каши, к Юлькиным опасениям, получалось слишком мало. «Ничего! В крайнем случае сама не буду, скажу, что уже поела! - лихорадочно соображала Полундра, двигая в кастрюле огромным половником и поражаясь прыткости молока. - Тьфу, чтоб я еще замуж собралась! Да не дождутся! Мучайся вот так всю жизнь - а зачем?! Лучше хорошие деньги зарабатывать и в ресторан ходить!»
        Вскоре Юльке стало ясно, что насчет количества еды она беспокоилась зря. Каши в кастрюле вдруг стало столько, что она грозилась вот-вот вывалиться через край. К тому же овсянка оказалась слишком густой и напоминала застывающий на глазах цемент. Нервно икая, Юлька еще раз перечитала инструкцию. Пожала плечами. На всякий случай отложила несколько черпаков каши в миску, долила молока и убавила газ.
        Прошло еще несколько минут. Кашу перло со страшной силой. Полундра уже наполнила ею вторую миску, а из кастрюли все лез и лез, как лава из вулкана, потерявший совесть геркулес. «Может, все готово давно?! - панически думала Юлька, черпаком уминая булькающую субстанцию в кастрюле. - Может, ее уже есть можно? Попробовать надо…» Но Полундра понимала, что отвлекись она хоть на миг - и каша тут же пойдет на прорыв. «Варить до готовности…» Идиоты! Чтоб я еще хоть раз… Лучше бы яиц им сварила, там хуже, чем вкрутую, не будет, а здесь?!»
        Возле плиты уже стоял целый хороводик мисок и тарелок с дымящейся кашей, когда Полундра наконец сдалась и выключила газ. Овсянка, ворча, осела в кастрюле. Юлька облегченно перевела дух, взяла ложку, зачерпнула свое творение, сунула в рот и…
        - Ы-ы-ы-ы-ы!!! Тьфу! - яростный плевок перелетел кухню и нокаутировал сонную сороконожку на пороге. Полундра безнадежно выругалась, схватила сахарницу и высыпала ее в кастрюлю целиком.
        Успела она вовремя: со двора уже доносились голоса пацанов и радостное чириканье Белки:
        - Ой, какая погода хорошая, как тепло! На море сейчас пойдем! Натэла, Натэла, вставай, сейчас завтракать будем! Юлька с утра на кухне ругается, уже сварила, наверное, что-то! Юлька! Юлька! Мы все уже сидим, давай неси!
        - Несу!!! - рявкнула Полундра, голыми руками хватая раскаленную кастрюлю. Жгучая боль пронзила ладони. Юлька завопила нечеловеческим голосом - и вывалила кашу на пол.
        Через полчаса все успокоились. Злая как черт Полундра сидела на ступеньках лестницы, опустив руки в ведро с ледяной водой. Атаманов с Батоном храбро поедали кашу, уцелевшую в мисках, и по-джентльменски говорили, что, кажется, совсем и ничего… не смертельно… Пашка, заявивший, что его молодая жизнь еще понадобится стране, от сестрицыной каши наотрез отказался и сейчас озабоченно возился со своим айпадом. В кухне Натэла громыхала сковородками, на скорую руку жаря яичницу с помидорами. Заспанная Соня сидела рядом с Полундрой и тихонько говорила:
        - Ты не расстраивайся… Первый блин всегда комом. И вообще - ну ее, эту кашу! Есть из-за чего переживать! Я до сих пор ее варить без комков не умею, ну и что?
        - Там еще и комков быть не должно?! - поразилась Юлька. Пашка засмеялся. Соня метнула на него сердитый взгляд.
        - Главное, Сонь, я все по инструкции делала… как написано, один к трем… Одна кружка молока и три - хлопьев… Ну и чего она?! Зараза беспонтовая! Только руки спалила из-за нее!
        - Залезешь в море - и пройдет, - уверила Соня. - Морская вода сразу все заживит. А ты, Полторецкий, не хихикай! Юля хотя бы попытку сделала! А ты пальцем не пошевелишь, чтобы хоть кого-то накормить, вот и помалкивай в тряпочку!
        - Не царское это дело - кашу варить! - важно заявил Пашка. Увернулся от запущенного в него шлепанца и с досадой выключил айпад. - Черт знает что! Не берет Интернет совсем! И зачем тут только эти горы?! Срыть бы их давно и не мучиться…
        - Ну да! Конечно! Из-за твоего дурацкого Интернета портить уникальный пейзаж с лечебным воздухом! И деревья вырубить, и море осушить, и все залить бетоном! Полторецкий, ты изверг рода человеческого!
        - Море можно оставить, - милостиво разрешил Пашка. - Оно Интернету не помеха.
        - Паш, да залезь ты с айпадом на крышу! - посоветовала Полундра. - Оттуда хорошо берет, я сама пробовала! А нам пора на море!
        После моря и Натэлиных зеленых щей на всех навалилась страшная истома. Пашка и Атаманов засели наверху, у Игоря Петровича, и сражались в покер. Девчонки, перемыв посуду, разлеглись в шезлонгах во внутреннем дворике и лениво болтали. Полундра, еще не отошедшая после неудачи с кашей, решила заняться хозяйством и прилаживала к крану во дворе брезентовый шланг: розы тети Марьяны требовали ежедневной поливки. Рядом с краном стоял Батон и восхищался:
        - Смотри, тут режимы переключать можно! Как в душе! Вот так - струя как у пожарных, мамонта сшибить можно! Кусты поливать хорошо, капусту, картошку там, если засуха… А вот так, послабей, - как раз на рассаду годится. Или вот на розы эти. Клевый прибамбас! Надо будет мне деду в деревне так же наладить!
        Скрипнула калитка: с моря вернулась бабушка Натэлы.
        - О-о-о, как хорошо! Вода - просто парное молоко! А мне-то говорили, что будет холодно! Как раз то, что нужно! Представляете, меня в двух метрах от берега чуть дельфин не утопил! Скакал вокруг и тыкал в меня носом! За кого он меня принял, хотела бы я знать?!
        - За известную актрису Нино Мтварадзе! - хмыкнула Полундра. - Автограф просил, наверное… как мог. Нино Вахтанговна, это вы вот в таком прикиде в воду заходите?! Обалдеть можно!
        - Это, Юля, не «прикид», а подобающий моему возрасту купальный костюм! - Нино Вахтанговна старательно развешивала на веревке монументальную конструкцию, напоминающую плащ-палатку из черной лайкры.
        - Но это же все равно что в пальто купаться! - ужаснулась Юлька. - Неудобно же! И кайфа никакого!
        - В мои годы думают уже не о кайфе, а о приличиях! Не могу же я выйти на пляж в трех шнурочках, как вы это сейчас делаете! Мое воспитание скончалось бы в страшных судорогах!
        В это время из-за калитки раздался сигнал автомобиля.
        - Дядя Шлема вернулся! - обрадовалась Белка и помчалась открывать ворота.
        Однако это оказался не Шампоровский. Возле забора стоял роскошный белый «Бентли» - весьма нелепо выглядевший на пыльном тротуаре между старыми заборами из рабицы. Еще нелепее выглядели двое молодых людей в строгих костюмах и темных очках, выгрузившиеся из машины.
        - З-з-здраствуйте… - испуганно сказала Белка, выглянув из калитки. - А вам кого? Хозяева за границу уехали…
        - Нам нужна… - один из гостей, не ответив на приветствие, заглянул в записную книжку. - Актриса Нина Мтварадзе. Она здесь?
        - Да-а-а… Нино Вахтанговна! Это к вам!
        Из дома появилась взволнованная Соня. Белка с Натэлой, переглянувшись, встали рядом с ней. Сверху спустились парни с Пашкой во главе. Недоставало только генерала Полторецкого и его внучки: судя по бульканью воды за домом, Полундра вдохновенно поливала розы и ничего не слышала.
        - Что ЭТИМ нужно от бабушки? - тревожным шепотом спросила Натэла у Сони. Та только пожала плечами:
        - Понятия не имею… Похожи на бандитов!
        Наконец появилась сама Нино Мтварадзе. Еще не высохшие волосы бабушки Нинико были аккуратно уложены «валиком», черный длинный сарафан ниспадал до земли. На плечах, несмотря на жару, красовалась кружевная шаль.
        - Добрый день, господа. Что вам угодно? - величаво поинтересовалась она. Один из «охранников» шагнул вперед:
        - Здравствуйте, Нина Вахадовна.
        - Нино Вахтанговна.
        - Неважно. Мы приехали пригласить вас завтра вечером в гости.
        - Интересно, - ледяным голосом заметила бабушка Нинико. - К кому же? К одному очень знатному иностранцу? Новая профессия появилась - уличные сводники?
        Наступила тишина, в которой явственно послышался смешок Натэлы. Но неожиданные гости, очевидно, не читали «Мастера и Маргариту» и слегка обиделись.
        - Вы слушайте, что вам говорят, Нина Вагатовна! - повысил голос первый, высокий, в распахнутом пиджаке. - Вас не кто-то, а сам Заночный приглашает! И не к себе, а к дочке своей на день рождения! Нравитесь вы ей!
        - Надо же, какое нежданное счастье! - едко заметила Нино Вахтанговна.
        - Да вы не переживайте, не просто так! Михал Леонидыч сколько надо заплатит, довольны будете! - вальяжно пообещал «телохранитель». - Вам в вашем театре столько в жизни не дадут! И делать ничего не придется, только с Ксенией Михайловной пообщаться малость! Приезжайте завтра вечером, за вами машину пришлют. А потом, как положено, назад отвезут, и…
        - Передайте Михаилу Леонидовичу, что на завтрашний вечер у меня другие планы, - светским тоном сообщила старая актриса. - Я приехала отдыхать с внучкой и намерена это делать до конца месяца. Всего хорошего.
        Снова наступила тишина. Гости переглянулись. Они явно не рассчитывали на отказ.
        - Нина Вагатовна, вы нас, кажется, плохо поняли, - медленно, почти угрожающе заговорил старший. - Михаил Леонидович - очень большой человек. Если он приглашает - отказываться не принято. Не стоит искать себе неприятности…
        - Боже мой, так это… м-м, как же наша Юля говорит… наезд?! - поразилась старая актриса. - Восхитительно! Последний раз мне в таком тоне делал неприличное предложение вор в законе Шалико! Но он-то, по крайней мере, собирался доставить мне незабываемые минуты… в его представлении. А вы, как я поняла, приглашаете меня клоуном для дочки вашего босса?
        - Нина Вагановна, вам очень хорошо заплатят!
        - Денег столько еще не напечатал ваш Заночный! - королевским тоном отчеканила Нино Вахтанговна. - Пошли вон! Не портьте мне девочек, беспонтовые шестерки!
        - Браво… - пробормотал Пашка. И, весь подобравшись, шагнул вперед, когда оба охранника нахально прошли в калитку. Атаманов и Батон, не сговариваясь, придвинулись к Пашке. Только Нина Вахтанговна не сделала ни шагу.
        - И что же дальше? - осведомилась она, когда оба посланца остановились перед ней. - Сунете меня в багажник вашей колымаги и увезете силой?
        - Все может быть, - с нажимом подтвердил старший. - Мы вас предупреждаем…
        - Минутку, это я вас предупреждаю! Еще один шаг - и я плюну вам в морду, милый юноша! А прицел у меня что надо! И вы еще не знаете, как я кусаюсь! Причем зубы все до одного - мои собственные! Так что покалечить одного из вас я успею точно! Кто первым рискнет?..
        - Нино Вахтанговна, - спокойно сказал Пашка. - Идите в дом. Это наше дело. Если вы не хотите, вы никуда не поедете.
        - Вали отсюда, шнурок! - бросил ему старший.
        - Наверх посмотри, горе луковое, - нежно посоветовал ему Пашка. Оба «телохранителя» машинально подняли глаза. Там, на узком балкончике второго этажа, стоял генерал Полторецкий в защитных шортах и линялой тельняшке. Зеленый берет десантника был лихо сбит на затылок, а в руках Юлькиного деда, нацеленный прямо на незваных гостей, блестел автомат Калашникова.
        - Нино Вахтанговна, я попросил бы вас удалиться с линии огня, - четко сказал Игорь Петрович. - Павел, бросай сразу после моей очереди. Лучше в сторону машины, чтоб наверняка. Как я учил.
        - Есть, дед! - коротко ответил внук. Поднял руку… и Соня испуганно ахнула, хватая за плечи Белку и Натэлу. В руках у Пашки была граната-«лимонка».
        Гости, переглянувшись, попятились к воротам.
        - Мужики, вы чего?! - пробормотал старший, разом растеряв всю свою вальяжность. - Вы чего, оборзели?!
        - А вы чего? - милым голосом переспросил Пашка, не опуская руки. - Дама не хочет с вами ехать. Тебе же, чучело очкастое, прямым текстом сказали: пошел вон! Ну и исполняй! А Заночному - наш пламенный привет! И если еще раз…
        Договорить Пашка не успел.
        - Ура-а-а-а! - оглушительно грянуло над садом. - Дед, Пашка, держитесь! Я иду-у-у!!!
        Полундра, топая, как боевой слон, неслась к воротам со шлангом наперевес. Кран был откручен до отказа, и толстая струя била вперед. За секунду оба гостя стали мокрыми до нитки, и их словно ударной волной отбросило к воротам. Шланг стрелял упругими очередями. Вода бежала по стеклам машины, летела в лица охранников. Ругаясь и отплевываясь, те кинулись к «Бентли», попрыгали на сиденья и дали газу. Роскошная машина с ревом вылетела в переулок и скрылась.
        - Люди, выключите его кто-нибу-удь! - орала Полундра, едва удерживая дергающуюся брезентовую змею и окатывая все вокруг каскадами воды. - Я, кажется, нарезку у закрутки сорвала! А-а-а, помогите! Щас Всемирный потоп будет! Все меня спасайте, а-а-а-а-а-а!
        Какое там… Соня, Натэла и Белка хохотали, попадав на мокрые ступеньки дома. Смеялась, причитая по-грузински и вытирая мокрое лицо, Нино Вахтанговна. Ржали, повалившись на плечи друг к другу, Пашка и Атаманов. Только Батон, сохранив присутствие духа, прорвался сквозь водяную завесу и нечеловеческим усилием перекрыл воду.
        - Фу-у-у… Ну, Полундра, ты даешь… Атас ваще… Ты чего?!
        - Как «чего»? Вас же надо было спасать или нет?!
        Оказалось, что из-за шума воды Юлька не слышала ни того, как подъехала чужая машина, ни переговоров «телохранителей» со старой актрисой. Но мельком выглянув из-за дома, она увидела, как два амбала надвигаются на Нино Вахтанговну, а Пашка с каким-то булыжником в руке пытается их остановить. Мгновенно оценив обстановку, Полундра включила шланг на полную мощность и рванула в атаку. Результат превзошел все ожидания.
        - Главное, я его еле в руках удержала! - восхищалась Юлька. - Пулемет какой-то, а не шланг, убойная сила - о-го-го! Видали, как их за ворота смыло?! А… это вообще кто был? Ой, Нино Вахтанговна… может, это к вам из театра приезжали?! А я их… Ой!!!
        - Слава богу, нет, - вытерла слезы старая актриса. - Да, девочка моя, за тобой как за каменной стеной… У вас это, видимо, фамильное. Пашенька, пожалуйста, о-о-очень осторожно положи эту вещичку и… Вай, мальчик, что ты делаешь, вай ме?!
        От вопля Нино Вахтанговны с грецкого ореха сорвалась стая дроздов. Атаманов, зажмурившись, присел, Батон заткнул уши. Тут же раздался еще более пронзительный визг Натэлы и Белки. Подруги, обнявшись, с ужасом таращились на Пашкину гранату, которая катилась по плитам двора к их шлепанцам, и верещали во всю мочь.
        - Девчонки, вы чего?! - едва смог перекричать их Пашка. - Она же пластмассовая! Дед, да скажи ты им, пока соседи полицию не вызвали!
        Наступила тишина, в которой отчетливо слышалось нервное икание Сони.
        - Полторецкий, ты и… ди… от… - едва выговорила она. - Я уже собиралась бросаться на нее животом, чтоб спасти детей! Господи, как ты… как ты… - не договорив, она кинулась в дом.
        - Действительно, великолепная вещь, - послышался сверху задумчивый бас. Тут уж задрали головы все - и увидели, как генерал Полторецкий вертит в руках свой автомат. - Кто бы мог подумать, что у нас будут делать такие игрушки! Павел, я тут еще нашел «макарова» образца сорок четвертого года и винтовку Дегтярева… потрясающий экземпляр! Только по весу и можно различить… Ты зачем выдернул чеку из гранаты?! Она очень плохо монтируется обратно, я уже пробовал! Как бы Артемка на нас не обиделся! Это ведь его арсенал?
        - Да, это Артемкино! - жизнерадостно подтвердила Полундра. - Он не обидится, я точно знаю! Он, когда ему новую стреляшку купишь, первым делом ее расшурупит, потом назад соберет, а потом только играет!
        - Наш человек! - одобрил Пашка.
        - Игорь Петрович, вы были неподражаемы! - провозгласила все еще бледная бабушка Нинико. - Мне и в голову не могло прийти, что это блеф! Вы так мужественно выглядели с этой штукой наперевес и в этом берете… прямо Фидель Кастро в День независимости Кубы! Я сама чуть не умерла от страха! Но скажите, что бы вы стали делать, если бы эти хамы не испугались?
        - Ну что вы, Нино… Как они могли не испугаться? Только полные трусы могут так вести себя с женщиной, - уверенно сказал генерал Полторецкий. - К тому же и Павел выглядел очень убедительно. А уж когда ударила резервная артиллерия!.. Согласитесь, внуки у меня что надо!
        Пашка и Полундра обнялись, как два десантника для фотографии в день ВДВ, и воинственно улыбнулись.
        - Вот так и стойте! - вдруг вскричала Натэла. - Игорь Петрович, спускайтесь к ним, и я вас щелкну! Такая фотка будет на память! Бабушка, и ты становись тоже!
        - Потрясающее начало отпуска… - вздохнула Нино Вахтанговна. - Однако, Игорь Петрович, что мы будем делать, если этот… м-м… Заночный вздумает настаивать? Похоже, он не привык получать отказ на свои просьбы.
        - После того как его люди вернутся в виде мокрых куриц? - усмехнулся генерал Полторецкий. - Едва ли. Если только прибудет сам на танке, и…
        - А я вас тогда в погребе спрячу, - пообещала Юлька. - Там у тети Марьяны в банках вас вообще никто никогда не найдет! Идите обедать лучше, у Натэлки щи стынут! Пашка, а ты чего стоишь?! Беги Соню утешать, она валерьянку на кухне глотает! Нашел кому под ноги «лимонку» кидать, дурак… Она же все-таки не из нашей семьи!
        - Надеюсь это исправить в скором времени, - задумчиво сказал Пашка. Оттолкнул ногой игрушечную гранату, сорвал с ближайшего куста красную розу и твердой походкой двинулся на кухню. С минуту там гремела посуда и раздавались гневные вопли. Потом все стихло.
        - Опять целуются, - пожала плечами Полундра и обернулась к Атаманову: - Серега, помоги мне огурцы пленкой накрыть! Скоро гроза будет. Смотри, какая туча с гор идет!
        Шампоровский вернулся вечером, когда над двором уже вовсю сверкало и грохотало. С темного неба лилась вода, в лужах вертелись сорванные листья и лепестки роз. Компания Юльки сидела на крытой веранде, завернувшись в куртки и пледы, и пыталась постичь тонкости покера, которые раскрывал им Пашка. Он первым и увидел паркующуюся во дворе серую «Мазду».
        - Сол Борисыч приехал! Атаман, дуй вниз с зонтом! Вон как поливает!
        - Я пойду разогревать щи, - сказала Натэла. - Котлеты на месте еще?
        Атаманов с Батоном переглянулись и благоразумно промолчали. О том, что оставалось на дне сковородки, глупо было упоминать во множественном числе.
        Соломон Борисович с озабоченным видом поднялся на веранду, плюхнулся в плетеное кресло и затыкал в кнопки смартфона:
        - Где этот чертов Интернет?!
        - Нету, - мрачно сказал Пашка. - Горы не пропускают. А тут еще гроза. Здесь вай-фай как при царе Горохе!
        - Черт знает что! Нет, но кто бы мог подумать… А каким образом?.. А ведь еще и ремонт был недавно… И ведь никто не мог!.. Арон Зиновьевич в Хайфе третий год, а кому еще?.. И главное - как?! Уму непостижимо… И до сих пор никто не поднял шума?!
        Весь этот бессвязный поток слов ребята выслушали молча и с недоумением. Соня переглянулась с Белкой.
        - Дядя Шлема, может, вам валерьяночки? - осторожно спросила она. - Я сейчас мигом накапаю…
        - Что?.. А, нет, спасибо, Сонечка. - Шампоровский вскочил и забегал по мокрой веранде, как встревоженный жук. - Нет, этого просто никак не может быть! Не может быть - и все!
        - Чего не может быть? - аккуратненько спросила Полундра. - Что ваш друган подделку купил? Расстроился, что ли, сильно?
        - Да с чего же ему расстраиваться?! - патетически вопросил Соломон Борисович, хватая себя за лысину. - С чего ему, бандиту, расстраиваться, если у него теперь имеется подлинник работы Петра Соколова? Из тропининского музея в Москве?!
        Тут уж повскакивали все, и взволнованного эксперта взяли в плотное кольцо.
        - Как это, Сол Борисыч?! - голосила Полундра, подпрыгивая на месте. - Вы же сказали, что быть такого не может!
        - Я и сейчас это говорю! - Шампоровский бухнулся обратно в кресло и пожал плечами. - Но факт есть факт. Я три часа крутил так и этак этот портрет. Или я ничего не смыслю в живописи… или он подлинный. Нет, я с ума сейчас сойду!
        - Нельзя, - твердым голосом запретила Натэла. - Нужно поесть, успокоиться и расслабиться. Бабушка говорит, что на голодный желудок вообще ни одного вопроса решать не стоит. Подождите пять минут, я все принесу.
        Она взяла красный зонт с двумя сломанными спицами и спустилась в кухню. Через минуту оттуда донесся негодующий вопль: Натэла обнаружила то, что осталось от полной сковороды котлет.
        - Атаман, возьми деньги и мухой лети к дяде Махазу за шашлыком, - шепотом распорядилась Полундра. - Бегом! Натэлка же жить не может, если у нее кто-то недокормленный!
        Серега кивнул, скатился с лестницы и галопом понесся через мокрый двор. А по ступенькам уже поднималась разгневанная Натэла, и Юлька торопливо изобразила невинность на лице. В конце концов, предпоследняя котлета была целиком на ее совести.
        Через десять минут на столе исходила паром тарелка зеленых щей, лежали помидоры, лаваш, уцелевшая котлета и пластиковый лоток с дымящимся шашлыком. Шампоровский сосредоточенно работал ложкой, а вся компания, рассевшись на ступеньках и перилах, молча наблюдала за ним.
        - Молоко, сок, минералка, кофе по-турецки? - спросила Натэла тоном метрдотеля.
        - Валокордин, - слабым голосом ответил Шампоровский. - Спасибо за обед, Натэлочка. Хотя бы не скончаюсь голодным. И кто мне скажет, что все это значит?!
        - Так что же, Шлема, - портрет подлинный? - спросил Игорь Петрович.
        - Таки да! - скорбно подтвердил Соломон Борисович. - Просто ни в какие ворота не лезет!
        - Как же это удалось вашему клиенту?
        - Понятия не имею! Профессиональная этика не позволяет задавать таких вопросов. Но точно знаю, что самолично попереть из тропининского музея портрет Мишка Заночный просто не мог! Музейные кражи - не его стиль! Хотя заплатить за него сумасшедшие деньги и подарить на день рождения своей дочуре Ксеньке - запросто! Вполне в его пижонской манере! И кроме того…
        - Как-как вы назвали своего друга?! - вдруг встрепенулась в качалке Нино Вахтанговна. - Михаил Заночный? И у его дочери Ксении на днях день рождения?
        - Не на днях, а завтра, - удивленно воззрился на старую актрису Шампоровский. - Вы знакомы с Мишкой?
        - О-о, почти познакомилась! Меня, видите ли, сегодня собирались привезти на день рождения Ксении в качестве подарка! В багажнике «Бентли», перевязанную ленточкой! И если бы не Игорь Петрович с его замечательными внуками, я бы сейчас сидела в местном КПЗ! Потому что живой этим дуболомам все равно бы не далась! Однако, Шлема, у вас оригинальные друзья!
        Выслушав рассказ об утренних событиях, Шампоровский только вздохнул:
        - Что ж, уважаемая Нино Вахтанговна… Могу только принести вам извинения за Мишкино свинство. Совершенно, скотина, с годами не изменился! Знаете, это вполне в его духе - поднести дочери на двадцатилетие подлинный портрет работы Соколова и любимую артистку. Он и жену свою покойную такими же методами завоевывал. Была такая актриса в Московском театре драмы, Светлана Солминова. Не знаю, какой у нее был талант, но красотой славилась необычайной, мужчины просто голову теряли! А Мишка тогда был обычным бандитом с пятью классами образования. Увидел ее случайно в ресторане на банкете, потерял голову и пошел на приступ. Три года осаждал, пока Света не согласилась… на свою беду.
        - Они плохо жили? - тихо спросила Соня.
        - Думаю, что да. Конечно, Мишка умел произвести впечатление, да и деньги у него были немалые, бриллианты мог дарить пригоршнями… Но и только. Играть на сцене он Светлане запретил сразу после женитьбы, увез ее к себе в Сочи. Таскал ее с собой по казино и ночным клубам, требовал, чтобы она бывала с ним в ресторанах, на деловых встречах… а что там могло быть для нее интересного? Когда жена заболела, Мишка, конечно, сделал все, что мог, надо отдать ему должное… но все-таки Светлана умерла. Осталась Ксения… и боюсь, что с дочерью Мишка ведет себя так же. Ничему человека жизнь не научила!
        - Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду, - задумчиво сказала старая актриса. Полундра изумленно посмотрела на нее:
        - Нет, а что плохого-то, Нино Вахтанговна? Я чего-то не догоняю? Это ж классно, когда папаша олигарх! Хочешь - мопед тебе новый… или нет, сразу «Харлей-Дэвидсон»! Хочешь - за границу на все лето, в Майами какое-нибудь! Хочешь - баобаб в кадке, косуху кожаную и сафари в Конго!
        - Юлька, Конго - это река…[15 - Павел не прав. Конго - это не только вторая по длине река Африки, но и Республика Конго, расположенная в Центральной Африке.] - успел вставить Пашка.
        - Да плевать! В ней, наверное, можно крокодилов ловить! И бегемотов!
        - В какой-то степени ребенок прав, - задумчиво заметила Нино Вахтанговна. - Жизнь дочери миллионера имеет свои маленькие радости.
        - Маленькие?! - поперхнулась черешней Полундра. - У-у-у, братва, вы себе только представьте!.. Вот если бы у вас миллион евро был, тогда бы вы что делали?
        Все немедленно начали представлять.
        - Пантелеичу в Михееве дом новый первым делом! - деловито прикидывал Батон. - Во всей деревне электричество заново провести… И воду прямо на участок. Мотоблок еще купить огород вскапывать, а то уже задолбало цыган с их клячей нанимать… Да - комп новый и приставку! И бате - машину новую! «Лендровер» последней модели, чтоб мужики в гаражах от зависти сдохли!
        - Отдельную квартиру! - сладко вздохнула Белка. - У нас, конечно, хорошая, но когда в одной комнате Соня репетирует, в другой - мама, а у тебя экзамены на носу…
        - Матери - пальто кожаное, сапоги и шубу, - задумчиво считал Атаманов. - «Пежо», чтоб на работу ездить… Или нет, ну ее на фиг совсем, эту работу, пусть дома сидит! Вообще на месяц ее в Анталью отправить, чтоб в себя пришла от дежурств… Ага, MP3-плеер уже, наконец! А то до армии так и не куплю!
        - Илико на квартиру дать… Манане на двухместную коляску… Дяде Серго на операцию, и делать лучше в Штатах… У тети Нани четвертый ребенок будет, а в доме места мало… Дато поступает в институт, тоже деньги нужны… - Натэла нахмурила брови. - Слушайте, мне миллиона не хватает! У меня еще двоюродная сестра в Тбилиси замуж выходит осенью! Как я ее без приданого отдам?!
        - О приданом ее родители должны думать, а не ты! - отрезала Полундра. - А ты, кажется, швейную машинку с оверлоком хотела! Всего-то двенадцать тыщ, и не долларов, а наших! А если еще через интернет-магазин заказывать, то… Что ты там говоришь, Пашка?
        Оказалось, что взрослые, не принимая участия в ребячьих мечтаниях, уже давно что-то взволнованно обсуждают. Полундра немедленно выкинула из головы бессмысленные страдания по «Харлей-Дэвидсону» и переключилась на общий разговор.
        - Если из музея увели портрет - значит, после него должно остаться пустое место на стене, так? - рассуждал Пашка, барабаня пальцами по столу. - И на другой же день - крики, директор в обмороке, вся охрана арестована, полиция, газеты, шум в Интернете… Ничего этого не было, верно ведь?
        - Если б было, я бы давно об этом знал, - заверил Соломон Борисович.
        - И в мае портрет Сарры Толстой спокойно висел в музее! - подтвердила Соня. - Я его видела своими глазами!
        - Что же тогда получается? - Пашка нахмурился. - Получается, есть два портрета: один в музее, другой - у Заночного? И оба подлинные?
        - Это невозможно, - твердо сказал Шампоровский.
        - Почему, собственно? - пожал плечами Пашка. - А что, если с самого начала было два портрета? Вы же сами говорили, что бывает так! Может быть, графине первый вариант не понравился. А у художника он сохранился, валялся где-нибудь на чердаке у родственников двести лет, а потом вдруг всплыл!
        - Запросто! - кивнул Батон. - На этих чердаках вообще черта лысого отрыть можно! Я у Пантелеича раз пулемет системы «Максим» нашел! С Гражданской войны разобранный валялся, проржавел весь!
        - Теоретически, конечно, может быть, - вынужден был согласиться Шампоровский. - Но вряд ли портрет девятнадцатого века сохранился бы на чердаке так хорошо. Бумага - хрупкая вещь, это вам не холст. Вон у людей пулеметы и те ржавеют…
        - Дядя Шлема… - послышался вдруг тихий голос Белки. - А… как совершить кражу из музея? Там же охранники, сигнализация, камеры всякие… Разве можно вот так подойти и снять со стены картину? Да там так все завоет, что…
        - Разумеется, завоет, - подтвердил Соломон Борисович. - Но тем не менее музейные кражи имели место во все времена. И не только музейные! Несколько лет назад у некоего шотландского герцога прямо из замка уволокли полотно Леонардо да Винчи! Знаменитую «Мадонну с веретеном»! А уж какие у герцога были охранные системы - наша Третьяковка обзавидуется! И тем не менее виртуознейше сперли! Весь Интерпол с ног сбился, но так ничего и не нашли. Да что там герцог какой-то! В начале прошлого века «Мону Лизу» из Лувра украли! И нашли только пару лет спустя по чистому недоразумению! А лет десять назад из музея Швеции увели Рембрандта и Ренуара! Причем Ренуара потом обнаружили во время полицейского рейда в каком-то бандитском притоне, чуть ли не в шкафу с крадеными шмотками. Так что для серьезных людей нет ничего невозможного…
        - Но как же сигнализация? - робко спросила Белка. - Разве это так просто?
        - Для нас с тобой, наверное, не просто. А для специалиста - пара пустяков. Тем более что музей Тропинина, при всем моем уважении, - это не Лувр. И даже не Третьяковка. Вспомни, ты же там была! Небольшой особняк в переулке, маленькие зальчики, домашняя обстановка. Полторы бабульки по углам, охраны минимум. Да и шедевров там не так много. Конечно, камеры, сигнализация… Но, повторяю, для специалиста это проблемы не составит. Кстати… - Шампоровский вдруг задумался, не закончив фразы. - Как раз этой весной действительно что-то такое в тропининском музее было! Как жаль, что нет Интернета, было бы легче вспомнить…
        - То есть портрет все-таки увели?! - подскочила Полундра.
        - Ну что ты… Тогда бы это было и в газетах, и в новостях, правильно Павел заметил. А там, если я не ошибаюсь, просто оказалась попытка кражи… к тому же неудачная.
        - А украли-то что, Сол Борисыч?!
        - В том-то и дело, что ничего путного! То ли вор был неопытный, то ли просто какой-то пацан вздумал похулиганить. Среди ночи зазвенело битое стекло, тут же прибежали охранники, вор перепугался и выскочил в окно. Взял всего-навсего какую-то посудину из витрины - притом что там рядом висели портреты девятнадцатого века!
        - А посудина-то хоть ценная была?
        - Ничего особенного, - кузнецовский фарфор. Для любителей, конечно, хорошая вещь, но с портретами соколовского зала и сравнить нельзя!
        - Какого-какого зала? - Атаманов кинул быстрый взляд на едва живую Белку. - Того, где портреты Соколова? И графиня эта самая, Толстая?
        - Кстати, да, - озадаченно посмотрел на него антиквар. - Но, повторяю, все портреты тогда остались на месте! Между прочим, там в соседней витрине лежало серебро княгини Шаховской, тридцать два предмета! Оно стоит в любом случае дороже какой-то там фарфоровой чашки! Почему вор его не взял - ума не приложу.
        - Схватил с перепугу первое, что под руку попалось, и сделал ноги! - предположил Атаманов. - Молодцы охранники!
        - Не уверен… - проворчал Шампоровский. - Лично мне хотелось бы знать, как этот шлемазл[16 - Неудачник (идиш).] вообще оказался ночью в музее. После закрытия все комнаты, согласно инструкции, должны проверяться. Спрятаться там особенно негде… Вот беда всех маленьких музеев! Накладки с охраной ценных объектов! Вечно не хватает средств… и в итоге пропадают старинные чашки! А теперь, оказывается, еще и соколовские портреты уходят не в те руки!
        - Но, дядя Шлема, - вмешалась Соня, - если портрет украли, он не может одновременно оставаться на своем месте в музее! Ясно же, что имеется копия, пусть и очень хорошая! Или в музее, или у вашего Заночного! Если вы настаиваете, что подлинник - здесь, стало быть…
        - …Копия - в музее! - радостно сделала вывод Полундра. - И никто про это не догадался! Пашка, а что, Интернета так и нет? Хоть бы посмотреть, что это за графиня Толстая…
        - Ну, взглянуть на портрет я тебе и без Интернета дам. - Шампоровский взял с пола свой маленький кейс и открыл его. - Где-то тут у меня был каталог тропининского музея… неужели в Москве забыл? О, нет, вот он! Что тут у нас? «Кружевница»… «Мальчик с птицей»… «Неизвестная в розовом…» Вот она! Графиня Сарра Федоровна Толстая! Смотрите!
        Все кинулись к столу, уставились на глянцевый лист каталога… и над верандой взметнулся дружный ребячий вопль:
        - Вот эта-а?!
        - Да. А что вас так… взбудоражило?
        - Но ведь это никакая не графиня!!! - заорала Полундра так, что замигала лампа на столе. А остальные округлившимися глазами смотрели на портрет.
        С глянцевой репродукции глядела, мягко улыбаясь, темноглазая смуглая девочка в бальном платье с открытыми плечами. Черные кудрявые локоны, украшенные странной красной заколкой, ниспадали на длинную шею. Темные глаза смотрели внимательно, с интересом. Казалось, что юная графиня слушает невидимого собеседника, стараясь не пропустить ни слова. Портрет выглядел легким, прозрачным, почти небрежным - но девочка на нем была почти живой и невероятно красивой. Это был тот самый портрет, который Белка и Юлька видели недавно на набережной, на стенде Ромки Ваганова. Карандашный набросок с этого портрета Полундра стащила сегодня из папки на соседской кухне.
        - Мама… - прошептала Юлька. - Мамочка… Натэла, скажи, что у меня крыша не едет…
        - Ни… ничего у тебя не едет, - икнув, подтвердила Натэла. - Это… она. Это наша Белка!
        - Надо же, в самом деле страшно похожа! - поразился Соломон Борисович, переводя взгляд с портрета на перепуганное лицо собственной падчерицы. - С ума можно сойти! Как это я никогда не обращал внимания?
        - Что… что это за заколка на ней, дядя Шлема?.. - одними губами спросила Белка, вытаращенными глазами глядя на своего двойника.
        - Красные кораллы, - пожал плечами Шампоровский. - В то время это было очень модно. Что ж, графиня Сарра действительно была одной из первых красавиц своего времени. На этом портрете она примерно в твоем возрасте. Да-а… впечатляющее сходство, надо сказать!
        Белка жалобно посмотрела на отчима… и вдруг, схватившись пальцами за виски, осела на пол.
        - О-о-о, мне пло-о-охо… Голова кру-у-ужится…
        Тут же поднялась страшная беготня. Портрет графини Сарры разом был забыт. Белку отвели в комнату, положили на кровать, и вокруг нее засуетилась встревоженная Соня:
        - Вот я так и знала, что добром это не кончится! Всегда с вами что-то случается! Ты пересидела на солнце? Без шляпы? На жаре?! Завтра никуда не пойдешь, будешь лежать! Не хватало еще, чтобы ты у меня здесь разболелась!
        - Соня, Соня, я же в шляпе была… И мне уже лучше, честное слово… Сейчас посплю - и все само пройдет!
        - Полчаса лежишь с компрессом! - провозгласила Соня. - Мало ли, вдруг тебя ночью начнет тошнить?! А сколько уже времени? Первый час ночи! Спать давно пора!
        Спорить было бессмысленно. Соня обвела скисшую компанию грозным взглядом и удалилась в душ. Едва за ней закрылась дверь, Натэла и Юлька кинулись к подруге:
        - Белка, ты нарочно?! Или правда поплохело?
        - Поплохело ей… - мрачно отозвался Атаманов. - Левая отмазка. Знаю я, чего ей вдруг базар свернуть захотелось…
        - Знаешь - и молчи! - взорвалась вдруг Натэла. - Вообще, идите спать! Или опять кто-то есть хочет?! Я спрашиваю, кто все котлеты сегодня слопал?! Ни стыда ни совести у этих людей, только о себе думают!.. Белочка, ты решила…
        Договорить она не успела - Белка заревела:
        - Ой, девчонки… Ой, девчонки-и… Господи, Ромка портрет из музея укра-а-а-ал…
        - Но с чего ты взяла?! - завопила Полундра. - Ты же сама говорила - он просто сидел и рисовал! Это не преступление! И вообще - слышала, что Пашка говорил? Этих портретов изначально могло быть два! Одинаковых! Один из музея, другой с чердака! И при чем тут Ромка?!
        Белка внезапно перестала плакать. Глядя на подруг черными мокрыми глазами, шепотом сказала:
        - Потому что он испугался, когда увидел меня здесь! Потому что мои портреты… то есть этой графини… они боятся показывать! Даже с Юлькой из-за этого поругались вчера! Все складывается!
        - Но с чего ему было тебя пугаться? - нахмурилась Полундра. - Подумаешь, девчонка, на портрет похожая! Чего страшного? Ну-ка вот что - давай вспоминай все заново! Может, ты там в музее что-то видела? Что-то опасное? Ромка вообще к тому портрету подходил, трогал его?
        - Нет! Сколько можно говорить?! - снова разревелась Белка. - Я даже не знаю, где этот портрет висел! Я вошла и сразу села за инструмент! А Ромку я даже сначала и не заметила!
        - И, кроме вас, в зале никого не было?
        - Нет, все внизу на экскурсии были! Были только я, Ромка и охранник в соседнем зале!
        - Так, - вдруг сказала Полундра. - Что еще за охранник?
        Белка вытаращила на нее глаза:
        - Обыкновенный… В камуфляже… Что-то там в проводке чинил.
        - Охранник чинил проводку? - удивилась Юлька. - С какой стати? Может, это электрик был?
        - Да нет, точно охранник! - Белка наморщила лоб, вспоминая. - У него еще на спине название фирмы было написано… Что-то такое славянское… и смешное…
        - Почему смешное-то? - вылупил глаза Батон.
        - Не помню! Господи, как же… «Святогор»… Или «Добрыня»… Нет, кажется, «Фарлаф»… Я тогда вообще о другом думала, мне разыграться надо было!
        - А узнать этого «Фарлафа», если что, сможешь?
        - Юлька! Это было два месяца назад! И я даже лица его не видела, он спиной ко мне стоял! Я вообще бы о нем не вспомнила, если бы вы меня сейчас трясти не начали! И я не понимаю, почему…
        - Белка, ты, главное, не волнуйся. - Натэла села рядом с ней на постель. - Но, может быть, все дело в этом… охраннике? Сама подумай: Ромка в музее ничего плохого не делал. Сидел и рисовал. Так ведь? Ну, еще пытался с тобой познакомиться, хоть и по-дурацки. Наверное, в самом деле удивился, что ты так на эту графиню Сарру похожа. Ничего криминального, правда? Тогда зачем же так нервничать? Может, ты все-таки что-то не то подсмотрела?
        - Но что? - растерянно спросила Белка. - Охранника, который проводку чинил? Или бабульку со спицами в уголке?
        - Стоп, - опять вклинилась Полундра. - А бабулька была?
        - Они всегда есть, - заверил Батон. - Помнишь, когда мы всем классом в Третьяковку ходили? В каждом зале - по отдельной бабке! Да еще сзади постоянно какая-то мымра ходила, за нервы дергала! Помнишь, Атаман? Только я взглянуть решил, как статуя к подставке крепится, так эта тетка сразу крик подняла: «Руками не трогать! Изваяние восемнадцатого века!» Ну и что? Триста лет простояло - и ничего, а я потрогаю - так сразу развалится?!
        - Батон, заткнись! - распорядилась Полундра. - Белка, вспоминай! Была там бабка?
        - Кажется… кажется, не было, - испуганно сказала подруга. - Точно, не было! Я вбежала с нотами, села за инструмент и… Нет, если бы сидела бабка, я бы увидела! Там вообще никого, кроме Ромки, не было, точно! Все бабульки, наверное, за экскурсией следили на нижнем этаже, там же человек двадцать было!
        - А тот охранник… или электрик?
        - Он был в соседнем зале! Я только его спину в дверной проем видела!
        - Получается, оба зала были почти пустые, - нахмурилась Полундра. - Братва, а ведь там и Белки не должно было быть! Помнишь, ты говорила, что прибежала за пятнадцать минут до концерта, чтобы разыграться? Соня ведь этого не делала! Она в шесть часов приходила и сразу садилась играть, без всяких там репетиций! Так ведь?
        - Но я же так не могла! Я никогда этот инструмент раньше не видела, надо же было…
        - А портрет этой графини где висел? - вдруг спросил Атаманов. - В каком зале? Гринберг, ну напряги мозги, вспомни! Видела ты его или нет?
        Белка покачала головой. И, ойкнув, вздрогнула, когда с порога послышался голос старшей сестры:
        - Белка не могла его видеть. Пианино стоит в зале Рокотова[17 - Рокотов Федор Степанович (1735? -1808) - один из лучших русских портретистов, представитель стиля рококо.], а портрет графини Сарры Толстой висел в соседнем, соколовском, зале.
        Наступила мертвая тишина. Соня вошла в комнату, на ходу встряхивая мокрыми после душа волосами, и трагически взглянула на примолкшую компанию.
        - Белла, чем мне из-за тебя приходится заниматься на старости лет?! Подслушивать под дверью! Как последней шпионке! Как тебе только не стыдно?
        - Сонечка, но я же… Я же ничего плохого не делала… - пролепетала Белка. - Честное слово, я ничего…
        - Тем более! А ведешь себя третий месяц так, что у меня ни одного целого нерва не осталось! Ты что, думала, я ничего не вижу? Да я уже боялась, что ты чем-то больна! Или попала в плохую компанию! Или у тебя какие-то серьезные неприятности! Или вообще, не дай бог…Чуть маме в Вену не позвонила! А ты… - Соня всплеснула руками. - А вы, оказывается, просто влезли в очередную авантюру! Полторецкий, ты слышишь?!
        - А я тебе говорил, королева моя, - в комнату из потемок шагнул Пашка. - Я тебе еще в Москве говорил - ничего страшного там быть не может! Потому что про страшное твоя Белка сразу скажет моей Юльке! А если знает Юлька, то знает весь район!
        - Это почему же?! - взвилась оскорбленная Полундра. - Да я могила!!!
        - От могилы столько шуму не бывает, - заметил старший брат. - И давай деда мне не буди, он только что заснул! Быстро и по существу: что у вас случилось? Это вы, что ли, портрет графини сперли?
        Соня закрыла глаза и прислонилась к стене. Слабым голосом сказала:
        - Полторецкий, если у меня когда-нибудь будет инфаркт - то только из-за тебя! Замолчи и дай детям сказать! А лучше - вообще иди спать! Хватит с меня сегодняшней «лимонки» под ногами!
        Отбыть на покой Пашка отказался и, усевшись на подоконник, царственным жестом велел сестре начинать.
        Выслушав сумбурный рассказ друзей, Соня заметно успокоилась:
        - Фу-у-у… Я-то думала… Дети, но с чего вы взяли, что портрет украл именно этот… Ромка? Это ведь тот, который в соседнем доме живет? Очень милый, по-моему, мальчик. Я слышала, как он с сестрой разговаривает. Пытался с Беллой познакомиться в музее? М-м… тоже ничего страшного.
        - Соня, но он меня принял за графиню Сарру Толстую!
        - Ну… его можно понять, - улыбнулась Соня. - Во-первых, ты действительно ужасно похожа на тот портрет. Я заметила, еще когда в первый раз пришла в музей и смотрела выставку.
        - А мне почему ничего не сказала? - возмутилась Белка.
        - Чтобы ты о себе лишнего не возомнила! - отрезала старшая сестра. - Ты и так постоянно крутишься перед зеркалом! И таскаешь мою тушь для ресниц, а я ее потом найти не могу! И то, что ты похожа на одну из красавиц пушкинского времени, не дает тебе права… Ни на что не дает права! Тебе нужно не о мальчиках думать, а о том, что ты экзамен по этюдной технике на четверку сдала! И по алгебре в году тоже четверка, а могла бы быть…
        - Соня, оставь дите в покое, у нее каникулы! - вклинился Пашка, и Белка благодарно посмотрела на него. - А о мальчиках вообще нужно думать с самого рождения! Чтобы к концу школы уже уметь правильно с нами обращаться! Вот посмотри на Натэлу! Дети, все посмотрите на Натэлу Мтварадзе! Эта милая девочка, когда меня видит, первым делом спрашивает - что, Натэлочка?..
        - Обедать будешь, дорогой? - машинально ответила Натэла.
        - Именно! - воздев в потолок палец, провозгласил Пашка. - Вот что значит правильно воспитанная юная девица! А если у ребенка в голове одни этюды и гаммы, то к моменту замужества…
        - Пашка, захлопнись, - покосившись на лицо Сони, посоветовала Полундра. - Не доводи человека до преступления. Тебе на ней еще жениться. Атаманов, Батон, хватит ржать! Вам тоже лишь бы в пузо чего напихать! Вот кто все котлеты у Натэлки схомячил?!
        - Ты! - хором сказали пацаны. Полундра ахнула от такого нахальства и кинулась было сражаться за справедливость, но старший брат, смеясь, перехватил ее поперек живота и вернул на место.
        - Кроме того, - Соня села на кровать, - все художники - люди крайне впечатлительные. Кто знает, может быть, он принял тебя за призрак графини Сарры?
        - А что, есть такой? - подозрительно спросил Атаманов.
        - Да, имеется. И, говорят, обитает именно в тропининском музее. Если хотите знать…
        В это время раздался короткий щелчок и погас свет. В комнате стало темно - хоть глаза выколи.
        - Да что же это такое! - выругалась Полундра. - Как гроза - так линию вырубает! Подождите, я на кухню за свечами сбегаю!
        Через пять минут на столе горела свеча, вставленная в горлышко зеленой бутылки. Желтый круг света ложился на скатерть, все остальное терялось в темноте. Девчонки все вместе влезли на кровать под огромный плед и прижались друг к другу, чтоб было не так страшно слушать про привидения. Пацаны мужественно остались сидеть на подоконнике. Пашка пристроился за спиной у Сони, которая вполголоса рассказывала:
        - Понимаете, эта графиня Сарра была необыкновенной девочкой. Ее отцом действительно был граф Толстой…
        - Который «Войну и мир» написал? - уточнила Натэла.
        - Нет, дядя писателя, граф Федор Толстой. Очень яркая личность… и слегка сумасшедшая. Много чудил, валял дурака, играл в карты на тысячи, путешествовал. Чуть не стал царьком на Алеутских островах… его из-за этого прозвали Американцем. Очень любил дуэли и прекрасно стрелял. Одиннадцать, кажется, человек убил на этих дуэлях! Но в конце концов успокоился и женился на своей подруге, цыганке-певице Дуняше. Очень ее любил, и у них было двенадцать детей. Сарра была старшей и, по словам современников, самой красивой. Оказалась очень музыкальна, в мать, писала стихи - да еще такие, которыми и Жуковский, и Пушкин восхищались! Знала французский и английский языки - причем гораздо лучше, чем русский, на котором до конца жизни говорила плохо. Ну… и в самом деле была очень хороша собой. Еще бы, ведь ее мать была первой красавицей цыганского хора! К сожалению, Сарра прожила всего семнадцать лет…
        - Почему? - тихо спросила Белка. Соня вздохнула:
        - Все дети Федора Толстого рано умирали. Тяжелое наследственное заболевание… Из двенадцати осталась в живых только одна дочь. Графиня Сарра умерла последней. Не знаю, правда это или нет… но ее призрак часто видят в тропининском музее.
        - Ты сама видела? - жадно спросила Полундра.
        - Нет, слава богу, - передернула плечами Соня. - Я же бывала там только днем. А служительницы мне рассказывали, что она появляется обычно к вечеру.
        - И что делает? Ходит и воет? - не унималась Полундра, которая вообще слабо верила в потусторонний элемент.
        - Юля! Она не сигнализация, а призрак, и выть вовсе не обязана! Говорят, просто тихо ходит по залам, вполголоса читает стихи по-английски или по-французски, иногда садится за рояль. Никогда не пытается ни с кем заговорить… вообще очень воспитанное привидение.
        - Вот бы посмотреть… - пробормотала Белка. - Хотя нет… не надо. Я бы тогда от страха умерла.
        - Я тоже, - честно призналась Соня. - Возможно, ваш Ромка часто бывал в музее и сотрудники рассказали ему о призраке графини.
        - Ну, я не знаю! - недоверчиво проворчала Юлька. - Это совсем двинутым надо быть, чтоб живую нашу Белку за какое-то привидение принять! А Ромка нормальный! Я его всю жизнь знаю! И он, и Юрка - классные пацаны!
        - Ну-ну… - проворчал Атаманов. - Одному этому классному ты подносом по башке вкатила на днях! Потому что он чуть собственную сеструху не убил! А второй врет направо и налево. И вообще, по-моему, псих. Дожил до шестнадцати лет - не научился к девчонкам кадриться…
        - Ромка не псих, - твердо сказала Полундра. - Но тут нечисто что-то. Разобраться надо.
        - Разберемся. - Пашка зевнул и потянулся. - Если завтра гроза кончится - сам все узнаю. Есть у меня мысль одна… Призраки - оно, конечно, здорово, но маловероятно. Картину из музея точно не привидение сперло.
        - Пашка! - выпрямившись, отчеканила Соня таким железным голосом, что Юлька, сидящая рядом, даже вздрогнула. - Украсть картину из музея не мог мальчик-художник шестнадцати лет! По-моему, это очевидно! То, что он сейчас странно себя ведет по отношению… м-м… к моей сестре, абсолютно ничего не значит! Белка - копия портрета графини Сарры, вот и все! Если Ромка Ваганов часто бывал в музее, значит, портрет он видел много раз! И сходство заметил сразу - иначе какой же он художник? Ему просто понравилась Белка, и это естественно! Или ты хочешь сказать, что моя сестра никому не может понравиться?!
        - Может! - завопил Пашка. - Еще как может! Всем! Только не убивай сразу насмерть, у меня еще завещание не составлено!
        - Тьфу, Полторецкий, ты дурак! - отмахнулась Соня. - Разумеется, портрет графини кто-то украл, если он попал к Заночному! Разумеется, в музее осталась копия! Кто-то очень ловко подменил подлинник. Но с чего вы взяли, что соседский мальчик имеет ко всему этому отношение? Только потому, что он неудачно попытался познакомиться с Беллой в музее?
        - И потому, что он теперь от нее бегает! - проворчал Атаманов.
        - Бегаете вы от нас по тысяче причин! - мрачно заметила Соня. - И не только потому, что крадете шедевры по музеям! Короче - все это ерунда, не портьте мне каникулы, пора спать!
        Белка никак не могла заснуть. Из темного сада доносилось стрекотание ночных кузнечиков, тучи давно ушли, луна светила в окно как фонарь, а сон все не шел и не шел. Время от времени Белка принималась всхлипывать, вспоминая о том, что Ромка, оказывается, ничуть в нее не влюбился! Просто удивился, до чего она похожа на эту проклятую графиню! Это надо же - живого человека за привидение принять! В самом деле, идиот какой-то! Потом Белка вспоминала слова Сони о том, что графиня Сарра была одной из первых красавиц своего времени, и довольно улыбалась в темноте. Когда же окончательно стало ясно, что заснуть не удастся, Белка вылезла из постели и побрела через мокрый сад. И ничуть не удивилась, обнаружив, что в вагончике за соседским забором снова горит свет.
        Вспомнив про вчерашнее «привидение» в капюшоне, которое обозвало неведомого Гошкина свиньей и растворилось в темноте, Белка снова почувствовала испуг. Который, впрочем, мгновенно прошел, когда она увидела в лунном свете возле вагончика самозабвенно целующуюся пару.
        Сомнений быть не могло: эти двое именно целовались, вцепившись друг в друга мертвой хваткой. «Ромка?.. - первым делом подумала Белка. - Но с кем же он там?» Она решительно шагнула к забору… и чуть не завопила от страха, когда ее локтя коснулась чья-то рука.
        - Нино Вахтанговна?!! Ох-х… Ой, как вы меня напугали-и…
        - Почему ты не спишь? - осведомилась старая актриса, сама очень похожая на привидение с распущенными волосами и в длинной, до пят, ночной рубашке. - Это в мои годы позволительно иметь жестокую бессонницу! Сижу вот на скамейке и нюхаю розы, они по ночам дивно пахнут! А ты, девочка, должна спать без задних ног!
        - У меня тоже жестокая бессонница! - шепотом пожаловалась Белка. - Я… я тоже пришла розы нюхать. Нино Вахтанговна, а вы не видели… это что же… это Ромка соседский там целуется?!
        - Нет, - помедлив, ответила старая актриса, и Белка могла бы поклясться, что бабушка Нино улыбается. - Я даю тебе слово, что это не твой Ромка. Веришь мне? Тогда иди спать.
        Однако заснуть Белка, как ни старалась, так и не смогла. Провертевшись до самого рассвета в постели, она поднялась с первыми лучами. Натэла рядом спала мертвым сном, завернувшись с головой в одеяло. От богатырского храпа Полундры жалобно дребезжали стаканы на столе. Белка вздохнула и принялась одеваться. Она то и дело с опаской поглядывала на дальнюю кровать, где спала Соня. Но сестра не шевелилась, и Белка беспрепятственно выскользнула за дверь.
        На дворе стояло ясное, свежее утро. Перила веранды были покрыты росой. Белка босиком спустилась в кухню, налила себе молока, отыскала в шкафчике одинокую баранку и уселась завтракать на ступеньках лестницы. Вокруг было тихо-тихо, и поэтому короткий скрип двери прозвучал громом небесным. Белка подскочила от неожиданности, чуть не вылив молоко себе на колени, и вытянула шею.
        С лестницы весь соседский двор был виден как на ладони. И Белка сразу увидела Ромку со сложенным мольбертом в руке и этюдником через плечо. Осторожно прикрыв за собой дверь, он пересек двор и вышел за калитку. Сама не зная зачем, Белка поставила недопитый стакан на ступеньку, сунула ноги в шлепанцы и пошла за ним.
        Было очевидно, что Ромка идет к морю. Белка старалась ступать как можно тише и прижиматься к заборам, чтобы парень ее не увидел, но он за всю дорогу ни разу не обернулся. Кажется, он спешил. И Белка сразу поняла почему, увидев стоящий на обочине пустого шоссе автомобиль.
        Машина была серебристая, красивая и, по оценке Белки, ужасно дорогая. Рядом с ней беспокойно расхаживала высокая брюнетка в длинном зеленом платье, с распущенными волосами. Лицо ее загораживали огромные темные очки. Увидев Ромку, девушка махнула рукой, и парень быстро подошел к ней. Они обменялись коротким приветствием, сели в машину. Белка ожидала, что серебристая иномарка тут же снимется с места, но она стояла неподвижно. Очевидно, в салоне происходил какой-то разговор. Понимая, что подслушать ей все равно ничего не удастся, Белка испепелила иномарку яростным взглядом и направилась к спуску на пляж.
        Море было спокойное, гладкое. Над ним кричали чайки. Короткие волны лизали Белкины ноги в шлепанцах, когда она медленно брела вдоль кромки прибоя. В горле стоял горький комок, мысли летели вскачь.
        Значит, вот с кем он встречается… Вот в кого влюблен на самом деле… Какая-то брюнетка на дорогущей машине! Интересно, сколько ей лет? Если имеет права - значит, не меньше восемнадцати. Но Ромке-то шестнадцать! Встречается с девчонкой старше и богаче себя? А может… все-таки не встречается? Ведь они не поцеловались, не обнялись… Кажется, Ромка даже не улыбнулся ей… А она ему и подавно… мымра очкастая! И вообще, что это за свидание такое - в шесть часов утра на пустом шоссе?! Как у шпионов каких-то, а не у влюбленных! Может, это все-таки деловая встреча? При этой мысли Белка разом повеселела, но тут же приуныла снова. Она представить себе не могла, какие дела могли быть у Ромки с красивой взрослой девушкой на сияющей иномарке.
        - Привет! - послышалось вдруг за спиной, и от неожиданности Белка чуть не шлепнулась на гальку. Набежавшая волна окатила ее до колен, вымочив сарафан. Рядом на песке стоял Ромка. И смотрел на нее сощуренными зелеными глазами. Белка покосилась в сторону шоссе. Серебристой иномарки там уже не было.
        - При… Привет…
        - А что ты на море в такую рань? Купаться холодно еще.
        - А я и не купаюсь. - Белка старательно одернула мокрый подол сарафана. - Я - так, на море посмотреть пришла. Наши все спят еще… А ты сам что здесь делаешь?
        - Ловлю свет. - Ромка обернулся на свой мольберт, который был расставлен у каменной гряды. - Через час уже уйдет…
        - Можно мне посмотреть? - обрадовалась Белка.
        - Не на что пока. Я еще не начал. - Ромка вдруг снова взглянул на нее. Взгляд был внимательным, пристальным. Оценивающим. Он смотрел так очень долго и, когда Белка уже начала нервничать, вдруг взял ее за руку и потянул за собой.
        - Вот! - выпалил Ромка, подтаскивая растерянную девочку к полосе воды. - Можешь постоять так немножко? И еще волосы распустить? Пожалуйста! Не бойся, это ненадолго, свет уйдет скоро… Нет, стой как тебе удобно, только не шевелись… и голову чуть-чуть вбок… Все, годится! Молодец! Пожалуйста, стой!
        Он метнулся к мольберту и взял кисть. Белка застыла. Сердце колотилось в груди как ненормальное, губы пересохли. Она была готова стоять так, на мелководье, с мокрым подолом и лезущими в лицо волосами, хоть до вечера. Ведь Ромка сам к ней подошел, сам, она не навязывалась! Сам заговорил! Сам захотел ее рисовать! Улыбается, и смотрит на нее своими зеленущими глазами, и водит по бумаге кисточкой… А эта, на иномарке, теперь пусть хоть лопнет!
        Время шло. Солнце поднялось над горами, поверхность моря залилась розовым светом, а Ромка все рисовал и рисовал. Белка стояла неподвижно, стараясь даже не дышать. Одновременно она соображала, стоит или не стоит задавать ему вопросы. Не напугать бы… Не хочет Ромка вспоминать, что они впервые увиделись в музее Тропинина, - и бог с ним! И не надо! Может, и в самом деле не помнит! Все, что они обсуждали вчера с друзьями - и ее, Белкино, невероятное сходство с украденным портретом, и странную уклончивость Ромки, и дикое поведение его старшего брата, - все сейчас казалось далеким и ничего не значащим. А самое главное - это то, что они сейчас вместе. И Ромка, сощурившись, смотрит на нее, и улыбается, и водит тонкой кисточкой по бумаге. А все остальное - потом!
        - Все, свет ушел! - с сожалением сказал Ромка час спустя, когда у Белки уже вконец одеревенели ноги и заныла спина. - Спасибо! Очень тяжело было? С непривычки всегда трудно, я знаю…
        - Ничуточки! - храбро сказала Белка, стараясь незаметно потереть поясницу. - Я посмотрю, можно?
        Ромка кивнул. Белка взглянула на мольберт - и ахнула.
        Розовое море уходило в горизонт, сливаясь с серебристыми облаками. Чуть голубело рассветное небо. Блестела мокрая галька, а на влажной полосе песка стояла она - Белка Гринберг, со слегка запрокинутой головой и распущенными волосами. Ветер, казалось, раздувает подол ее белого сарафана. Это было так невозможно, пронзительно красиво, что Белка чуть не заплакала.
        - Ты… настоящий художник, - прошептала она. - Это в сто раз лучше, чем портрет графини Сарры!
        Она сама испугалась, что это у нее вырвалось. Испугался, казалось, и Ромка: во всяком случае, улыбаться он сразу перестал.
        - Какой… графини Сарры? - хрипло спросил он.
        - Ну как же! - улыбнулась Белка, лихорадочно соображая, как теперь выкручиваться. - Есть такой портрет известный, разве ты не знал? Петра Соколова! Он нарисовал графиню Сарру Толстую! Дочь Федора Толстого, Американца, и певицы-цыганки! Просто я на нее очень похожа, все так говорят! Я думала, раз ты в художественном учишься, то знаешь…
        - Ты правда очень похожа, - медленно сказал Ромка. Выражения его лица при этом Белка не видела, потому что усиленно таращилась на рисунок. Здравый смысл умолял ее замолчать, но Белка неслась на всех парусах.
        - Представляешь, меня даже однажды в музее за ее призрак приняли!
        - Как это?
        - А ты не знал, что в Москве, в музее Тропинина, живет привидение графини Сарры? Вот меня с ним и перепутали! Парень один, тоже художник, кстати…
        Ромка, подойдя, внимательно взглянул на нее, и Белка была вынуждена ответить на этот взгляд. Добрую минуту они смотрели друг на друга не отрываясь. Наконец Ромкины обветренные губы дрогнули; казалось, он был готов о чем-то спросить… но вместо этого отвернулся и пошел к своему мольберту. Быстро сложил его, покидал в этюдник кисточки и краски. И, не глядя на растерянную Белку, зашагал к выходу с пляжа.
        … - Давай-давай! Поднимай помалу! Только не дергай! Если упадет - всех поубиваю!
        Проснувшись от голоса старшего брата, который, казалось, раздавался откуда-то сверху, Полундра села на кровати и захлопала глазами. В комнате было пусто. На полу лежал горячий луч. Подруг и Сони след простыл. Вскочив, Юлька натянула шорты, майку и, жмурясь от яркого солнца, вылетела за порог.
        Взгляду ее представилась замечательная картина. Через огромную ветку старого платана, тянущуюся над самой крышей, была переброшена бельевая веревка. За один конец веревки старательно тянули Атаманов и Батон, а к другому была привязана старая авоська тети Марьяны с каким-то угловатым предметом на дне. А верхом на крыше восседал Пашка, озабоченно командуя:
        - Ну, еще немного, вз-зяли! Взяли! Да осторожней, говорят вам!
        Авоська наконец сравнялась с коньком крыши. Пашка ловко поймал ее и притянул к себе. Серебристый предмет блеснул на утреннем солнце, оказавшись Пашкиным айпадом. Через минуту над двором раздался ликующий крик:
        - Есть!!! Взял! Есть Сеть, ур-р-р-ра!!! Все, шелупонь, идите на свое море, делайте что хотите, а дядю Пашу больше не трогать… И не дай бог, опять у вас какая-нибудь гроза начнется!
        - Вот тебя она спросить забыла! - съязвила Соня, снимая с веревки высохшие полотенца. Тут же ее лицо стало озабоченным: - Пашка! Полторецкий! Ты хоть на голову что-нибудь надень!
        Но Пашка лишь досадливо махнул ногой.
        - Игорь Петрович! - воззвала Соня к Пашкиному деду. - Скажите хоть вы ему! Это же сумасшедший человек! Он так на крыше, как аист, полдня просидеть может, с айпадом в обнимку! А солнце печет! У него тепловой удар будет!
        - Павел, по-моему, мысль здравая, - заметил старый генерал. - К тому же на сильном солнце и айпад может перегреться.
        Последняя фраза заставила Пашку нахмуриться.
        - Так… шелупонь… живо зонт мне сюда! «Как, как»! Как хотите! Еще не хватало, чтобы из-за этого вашего солнца у меня жесткий диск в ящик сыграл!
        Красный сломанный зонт был поднят на крышу в той же авоське после нескольких неудачных попыток, сопровождаемых неприличной атамановской руганью и воплями. Пашка поймал зонт, установил его у себя над головой, со счастливым вздохом вошел в Интернет и отключился от действительности.
        - Псих! - горестно прокомментировала Соня. - Называется - приехал отдыхать на море! Дети, все позавтракали? Собирайтесь купаться! Нино Вахтанговна еще спит, дайте ей от вас отдохнуть!
        Девчонки и пацаны кинулись собираться. Белку, осторожно проскользнувшую в калитку, заметила только Полундра.
        - Ты где была?! Ушла одна! Никому ничего не сказала! Хорошо еще, Соня Пашку воспитывала и не заметила, что тебя нет! Где тебя носило?!
        - Не ори, Соня услышит… На море расскажу.
        Оказавшись на пляже, девчонки дождались, пока Соня уплывет в море, а парни убегут играть в волейбол, и дружно вцепились в Белку. Та как можно короче доложила о серебристой иномарке. Поколебавшись, сообщила и о том, что почти час позировала Ромке на фоне рассветного моря.
        - Но это же здорово! - обрадовалась Натэла. - Художники очень часто влюбляются в своих моделей! Если он тебя захотел нарисовать - значит, ты ему наверняка нравишься! Он тебе свидания не назначил?
        - Нет… И вообще, по-моему, я его напугала. Проболталась, как дура… - Белка с убитым видом рассказала о «графине Сарре». Полундра, выслушав ее, нахмурилась:
        - Так, говоришь, ты ему впрямую на музей Тропинина намекнула?
        - Еще как впрямую!
        - А он?
        - А он - ничего! Вообще ничего! Помолчал, повернулся и ушел. Ой, какая же я дура, девчонки… Может, мне вообще все почудилось? Может, это ко мне там привидение подходило, а никакой не Ромка? Может, я просто с ума сошла?!
        - Мы бы заметили, - успокоила Полундра. - Меня больше интересует, с кем это он в шесть часов утра встречался.
        - Меня тоже, - буркнула Белка. - Мне, конечно, плохо видно было… но эта девчонка, по-моему, взрослая совсем.
        - Что они там, в машине, делали, ты не видела?
        - Нет, я далеко была. Но не целовались, это уж точно.
        Полундра только закатила глаза. А Белка подумала про себя, что за точность своей последней фразы поручиться никак не может.
        Когда к обеду вся компания вернулась с пляжа, красный зонт по-прежнему торчал над крышей и из-под него доносилось задумчивое пение:
        - Графиня, я стрелялся на дуэли!
        Другой бы кто-то сделать так не смог —
        Промазать с трех шагов по крупной цели
        И прострелить свой собственный сапог…
        - Полторецкий, ты нормальный или нет?! - с ужасом спросила Соня. - Ты что, так и сидел там все время?!
        - Так Интернет же поймался! И потом, я уже все… - Пашка выглянул из-под зонта, широко улыбаясь, и скомандовал: - Пацаны, подавайте лифт!
        «Лифт»-авоська был немедленно запущен, и вскоре ценный айпад оказался на земле. Следом грохнулся зонт, а уже за ним съехал по хлипкой лесенке и Пашка.
        - Все, что надо, узнал! - бодро сообщил он. - Ну ладно, на музейных файлах никакой защиты не стоит: люди искусства, что с них возьмешь… Но полицейские-то протоколы можно было как-то засекретить?! Правильно дед говорит: безалаберность эту страну погубит! Да, шелупонь, история, кажется, нехорошая…
        - С ума сойти можно… - пробормотала Соня. - Этот человек когда-нибудь взломает интимную переписку президента! И мы узнаем много интересного!
        - Ой, ничего там интересного нет! - отмахнулся Пашка, спрыгивая с лестницы. - Все как у всех.
        Наступило подозрительное молчание.
        - Полторецкий! - наконец ахнула Соня. - Ты что - уже?!.
        - Звезда моя! Я же не собираюсь это все печатать в газете «Известия»! - Хулиганские Пашкины глаза смеялись. - Это америкосы могут родному президенту такую бяку подложить… а у нас мужик мужика всегда покроет! Так что оставьте папашу всенародного в покое, и… Натэла, обед будет?
        - Как думаешь, свистит он насчет президента? - шепотом спросил Атаманов Юльку.
        - А кто его знает, - подумав, так же тихо ответила она. - Может, и свистит… Но что хакер он от бога - это даже дед говорит! Пошли обедать скорей! Пашка на голодный живот все равно слова не скажет!
        После Натэлиного хаша и вареников с вишней Пашка отвалился на спинку стула и благодушно заметил, что и от женщин иногда бывает польза.
        - Сейчас половником двину по башке, дорогой, - так же благодушно сообщила Натэла, убирая со стола. - Соня, как ты его терпишь?
        - Сама не понимаю, - вздохнула та. - Исключительно из уважения к Игорю Петровичу.
        - Пашка, ты натрескался? - нетерпеливо спросила Полундра. - Ну и излагай давай уже! Что нарыть удалось?
        - Для начала я ковырнул недавнюю кражу в тропининском музее. - Пашка перестал улыбаться и забарабанил пальцами по столу. - В общем, все так, как Сол Борисыч рассказывал. Действительно, среди ночи зазвенело стекло, прибежал охранник, но вору удалось прорваться мимо него на улицу и скрыться. Ничего не пропало, кроме чашки кузнецовского фарфора. Полиция завела дело, опросила всех причастных лиц… ну, на этом и все. Чашка нигде не всплыла - ни в частных коллекциях, ни на аукционах, ни на форумах, я три часа проверял. Хотя времени еще очень мало прошло и выводы делать рано.
        - А что, все-таки ценная чашка? - недоверчиво спросил Батон. - У моей бабки тоже фарфоровый сервиз есть! Я один раз блюдце грохнул, так она меня чуть веником не убила!
        - Смотрите, - Пашка повернул к компании айпад. - Я скопировал фотографию. Кузнецовский фарфор начала девятнадцатого века, примерно тридцатые годы. Большой ценности не представляет, поэтому полиция и не сильно старалась. К тому же вор наверняка уронил ее где-то в переулке с перепугу. Юлька, что ты там так разглядываешь?
        Полундра напряженно всматривалась в фотографию на экране айпада. Это была изящная голубая чашка с узором из розочек по краям. Рядом был снимок той же чашки, перевернутой вверх дном.
        - Пашка, а зачем она вверх ногами снята?
        - Чтобы клеймо было видно. Я уже у Сол Борисыча проконсультировался. - Пашка постучал пальцем по экрану. - Видишь, веер из виньеток и надпись: «Братья Кузнецовы». Такая форма клейма характерна для начала девятнадцатого века. Позже кл?йма уже круглые стали.
        - Но в чем же фишка-то тогда? - удивленно спросил Атаманов. - Лезть в музей, себя под тюрягу подставлять - из-за стекляшки дешевой? Чего ради?
        - Может, он хотел что-то другое взять? - предположила Натэла.
        - Почему тогда не взял? - резонно спросил Пашка. - Сол Борисыч говорил, там рядом дорогущее серебро лежало! И портреты кисти Соколова висели! Та же самая наша графиня Сарра! Их-то вообще снять было пара пустяков. Не нужно было бы даже стекло бить и шум поднимать!
        - А что говорит охрана? - поинтересовался Батон.
        - А вот тут начинается самое интересное! - хмыкнул Пашка. - Во-первых, полиция очень долго пытала охранников… как их тут… ага, вот. Андропуло и Кошкин…
        - Андропуло! - хихикнула Полундра. - Смешная фамилия какая!
        - Обычная греческая. Так вот, этот Андропуло во время кражи спал в подсобке, и на место преступления первым прибежал его напарник. Сигнализация не сработала, он просто услышал звон стекла и…
        - А почему не сработала? - перебил Атаманов.
        - Оказалось, что этой ночью электричества вообще не было во всем квартале. Электрики рядом, в Казачьем переулке, тянули кабель и что-то там повредили… То есть в музее не работали ни камеры, ни сигнализация. И предусмотреть такое заранее было просто невозможно.
        - А почему окно было открыто? - подозрительно спросила Полундра.
        - Вот и полиция тоже об этом спросила. Вразумительного ответа парни дать не смогли. Утверждали, что все закрыли согласно инструкции. Но проверить это при неработающей сигнализации было никак нельзя. Понимаете, там возле каждого окна такая штучка с красным огоньком. Если окно закрыто, то огонек горит. Если нет - штучка не зажигается. Ну, и если сигнализация не работала, то и огонек не горел… Юлька, чего ты там бормочешь?
        - Кошкин… Кошкин… - бурчала Полундра. - Где-то я эту фамилию слышала уже…
        - Да мало ли Кошкиных на свете! - отмахнулся Пашка. - В общем, охранное предприятие «Фарлаф» получило кучу проблем.
        - Надо же было так фирму назвать! - пожала плечами Белка. - Это же из «Руслана и Людмилы»! Помните, этот Фарлаф там самый глупый и самый трусливый! Вот эти… фарлафовцы вора и упустили.
        - Между прочим, вор знал, что в музее нет электричества, - тихо сказала Натэла. - Это что - совпадение? Видимо, у него были знакомые среди охраны…
        - Ты забыла? Охранники ни при чем, кабель рабочие перебили!
        - Но охранники-то об этом знали! Запросто могли рассказать кому-то!
        - Кошкина и Андропуло очень усиленно допрашивали, - показал Пашка на айпад. - Там протоколов листов на двадцать. Но парни стояли насмерть, что никому ни слова не говорили. Скорее всего, кстати, не врали. Электричество вырубило в седьмом часу вечера, уже после закрытия музея. Кража чашки произошла примерно в одиннадцать. Стало быть, за пять часов вору сообщили о том, что сигнализация сдохла, он сумел пробраться в музей и каким-то образом там спрятаться. Но мы знаем, что он влез в небрежно закрытое окно… Нет, шелупонь, скорее всего действительно совпадение. Вор не мог знать, что электричества нет. Наверное, это просто какой-нибудь бомж был. Проходил мимо, случайно заметил, что сигнализация не светится и окно открыто, влез, раскокал нечаянно витрину. С перепугу схватил первую попавшуюся чашку и рванул в окно. Кстати, и полиция эту версию приняла. Кошкину и Андропуло объявлен строгий выговор, чашка в розыске… ну и все на этом.
        - А когда эту чашку сперли? - вдруг спросил Атаманов.
        - Сейчас… - Пашка заглянул в айпад. - В ночь на шестнадцатое мая.
        - Угу… Гринберг, а ты там когда играла?
        - Четвертого! За две недели почти. Как хотите, а это все не связано! - с невероятным облегчением сказала Белка. - Я имею в виду, Ромка Ваганов и эта кража! Он вовсе даже ни при чем!
        - Все равно какая-то фигня получается! - Серега наморщил лоб. - Ведь так тихо можно было все дело провернуть - без электричества-то и сигналки! С открытым окном! Тащи со стен картины и тикай без шухера! Зачем нужно было витрину бить? Чашку какую-то копеечную красть? Да еще риска сколько, охранник ведь почти сразу прибежал! Нет, что-то тут точно не вяжется…
        - Я на всякий случай погулял еще по художественным форумам, - добавил Пашка. - На предмет второго портрета Сарры Толстой. Ничего не нашел. Не сохранилось даже эскизов с набросками.
        - Если бы они были - Сол Борисыч бы точно знал, - ввернул Батон.
        - Кстати, с вашим соседом Юркой тоже какие-то непонятки. - Пашка кивнул на забор. - Я пытался искать в Москве Юрия Тариэловича Ваганова… и не нашел!
        - Как, вообще?! - поразилась Белка.
        - Нет, вообще Вагановых в Москве до черта. Но Юрия Тариэловича Ваганова двадцати трех лет, не москвича, не имеется. Я по всем доступным базам пробивал. Отчество все-таки заковыристое, должно было найтись. Но - ничего. Где-то врет по-крупному наш сосед. Или он вообще не в Москве обитает… или он не Юрий Тариэлович Ваганов.
        - А кто?! - заорала Полундра. - Адмирал Иван Федорович Крузенштерн?! Человек и пароход?! Тоже мне, Штирлицы… Что он, - на контрразведку работает?! Может быть…
        Договорить она не успела: из-за калитки раздался крик:
        - Юлька-а! Вы-ыйди!
        - Это Ленка соседская! - удивленно сообщила Полундра. И помчалась открывать. Подруги, переглянувшись, побежали следом.
        Соседка оказалась не одна. Рядом с ней стояла черноволосая девушка лет двадцати, и у мужской половины общества вырвался восхищенный вздох. Брюнетка была невероятно хороша собой: стройная, смуглая, с большущими темными глазами и такими ресницами, что тень от них падала на скулы. Увидев ее, Белка ахнула и затеребила за рукав Натэлу:
        - Это она… Господи… Та самая… Которая утром с Ромкой… на шоссе…
        Подруги уставились на брюнетку с удвоенным интересом. Та вежливо улыбнулась, а Лена сказала:
        - Юль, это моя подруга Ксения. Ей очень-очень надо видеть Нино Вахтанговну! Мы не помешаем? Это совсем ненадолго!
        - Натэлка, сбегай к бабушке, спроси! - важно распорядилась Полундра. - Если Нино Вахтанговна хорошо себя чувствует, то она вас примет!
        Натэла убежала, а Ксения снова улыбнулась. Посмотрев на взъерошенную рыжую Юлькину шевелюру, вдруг спросила низким, чуть хрипловатым голосом:
        - Это ты вчера полила из шланга папину охрану?
        - Я, - машинально ответила Юлька. - Они первые начали… Ой, а ты… вы… вы Ксения Заночная, что ли, да?!
        - Она самая. - На этот раз улыбка красавицы была грустной. - Знаешь, я подумать не могла, что… ой! Нино Вахтанговна! Ой, боже мой, здравствуйте!
        На дорожке между розами появилась бабушка Нинико в красном пляжном платье и широкополой соломенной шляпе.
        - Добрый день, барышни, вы ко мне? - величественно спросила она. - Чем могу быть полезна?
        Девушки переглянулись. Ксения сунула в руки подруги свою сумочку и быстро подошла к старой актрисе.
        - Нино Вахтанговна, меня зовут Ксения Заночная. Я приехала, чтобы извиниться за людей моего папы. И… и за него самого тоже. Парни не виноваты, они выполняли приказ. А я вообще ничего не знала! Пожалуйста, простите! Я ваша поклонница, семь раз ездила в Москву на ваши спектакли! Две статьи о них написала в сочинском журнале! Позавчера была на «Леди в голубом» в театре, и… Вы не дадите мне автограф? Пожалуйста!
        - А я вас, кажется, помню, моя дорогая! - вдруг весело сказала бабушка Нинико. - Это же вы мне поднесли на поклон столько роз, что я их еле в руках удержала? Никогда в жизни не видела таких роскошных цветов!
        - Да, это я! И имела глупость рассказать об этом папе! - пожала плечами Ксения. - Вот он и решил устроить мне сюрприз на день рождения… Я, когда узнала обо всем, чуть в обморок не упала! Я и подумать не могла, что вы живете по соседству с моей подругой! Приезжаю сегодня к Ленке в гости, а она мне рассказывает, что Нино Мтварадзе живет у ее соседей! И вот я сразу помчалась…
        - Проходите в сад, барышни, - с улыбкой пригласила старая актриса. - Говорить о прекрасном лучше в тени. Натэла, ты можешь сделать нам холодного чаю? Прошу за мной!
        Нино Вахтанговна, а за ней и две подруги скрылись в саду, где под платаном стоял врытый в землю стол. Натэла кинулась на кухню; вскоре оттуда донесся звон стаканов и сердитое бурчание:
        - Вот хотела же пахлаву испечь, так не дали… Чем людей теперь угощать?!
        - Ничего себе… - пробормотала Полундра, провожая взглядом гостью. - Так это Ксения Заночная и есть? Красивая какая… Парни, правда?
        - Ничего себе, - солидно подтвердил Атаманов. Батон тоже кивнул.
        - Чего ей от Ромки было нужно, хотелось бы мне знать? - подумала вслух Полундра. - Старая она все-таки для него. Какие такие дела у нее с пацаном могут быть?
        - Девчонки, помогите нести! - послышался из кухни голос Натэлы. Юлька пихнула Белку в бок:
        - Давай беги, помогай! А у меня дело есть. Парни, идемте со мной.
        - Ты чего надумала? - спросил Атаманов, когда они втроем углубились в сад и Юлька задумчиво воззрилась на соседский забор.
        - Атаман… Мне кровь из носу нужно туда. К Ленке на кухню, - задумчиво сказала Полундра, поглядывая на высокий забор, оплетенный плющом и виноградом. - Сейчас самое время. Юрки нет, Ленка у нас, Ромка полчаса назад на набережную ушел, я видела.
        Атаманов никогда не задавал лишних вопросов. И сейчас он только спросил:
        - От нас что надо?
        - На шухере постоять у калитки. Если кто из соседей появится - свистите. И… отвлеките их ненадолго, чтоб я смыться успела. Мне полминуты хватит.
        - Ясно. - Атаманов хлопнул друга по плечу, увлекая его за собой к калитке. Юлька огляделась по сторонам, схватилась за край забора, подтянулась - и через минуту уже была в соседском дворе.
        На Ленкиной кухне было пусто, тихо и чисто. Полундра машинально сбросила у входа шлепанцы и босиком прошла внутрь. По-деловому сунулась в посудный шкаф - и тут же увидела то, что ей было нужно.
        Фарфоровая чашка стояла в углу шкафчика, отсвечивая на солнце голубым боком. Полундра осторожно вытащила ее, повертела в пальцах и взволнованно вздохнула. Это была та самая чашка, которую полчаса назад все они видели на экране Пашкиного айпада. Чтобы убедиться окончательно, Полундра перевернула чашку. На круглом донышке отчетливо был заметен веер из двух виньеток и старинная надпись: «Братья Кузнецовы».
        - Вот блин… - пробормотала Полундра, прислонившись с чашкой в руке к краю стола. - Ой, Юрка… Ой, Ромка… Ой, ну вы, пацаны, попали-и…
        В это время с улицы раздался пронзительный свист. Юлька вскочила. Поставила чашку на место, наспех прикрыла дверцу шкафа и кинулась прочь из кухни. Проносясь через крошечную прихожую, она зацепилась плечом за вешалку, и одна из висящих курток упала прямо на нее. Юлька, шепотом ругаясь, швырнула ее назад на крючок… и чуть не села на пол. Через всю спину камуфляжной куртки тянулась надпись, сделанная славянской вязью: «ЧОП «Фарлаф».
        Атаманов с Батоном честно паслись перед калиткой соседского дома, обозревая местность. Однако серебристая «Тойота» Ксении Заночной, припаркованная у забора, загораживала парням весь вид. И массивную фигуру Юрки Ваганова, показавшуюся из-за угла, они заметили не сразу. Атаманов тут же издал разбойничий посвист, предупреждая боевую подругу, но было слишком поздно: Ваганов явно направлялся домой. К счастью, он остановился возле «Тойоты», нахмурившись и явно соображая, зачем она здесь. Нужно было срочно что-то предпринять. Серега посмотрел на друга и принял решение.
        - Давай бей меня!
        - Ошизел?! - испугался Батон.
        - Давай, говорят тебе! Полундру спалим! - зашипел Атаманов. Батон вздохнул, ткнул лучшего друга кулаком в живот и неуверенно сказал:
        - Гнида!
        - Чего-о-о?! А по сопатке?!
        Через мгновение оба пацана, сцепившись намертво, подкатились к ногам Ваганова. Тот изумленно посмотрел на них. Оценив обстановку, рявкнул:
        - Вы что, мелочь, на солнце перегрелись?! Чего не поделили?
        Чтобы разметать пацанью драку, бывшему десантнику понадобилось четыре секунды. Атаманов и Батон вскочили на ноги, обмениваясь злобными взглядами. В это время из-за забора послышалось негромкое воробьиное чириканье: Полундра давала понять, что плацдарм очищен. Зверские гримасы мгновенно исчезли с лиц мальчишек. Смерив Ваганова презрительными взглядами, в которых читалось: «Ну, попадись нам только ночью в переулке!» - они дружно развернулись и с достоинством прошествовали за свою калитку. Юрка озадаченно проводил глазами их пыльные майки, покрутил головой, хмыкнул и снова задумчиво уставился на серебристую «Тойоту».
        - Ну что? - спросил Атаманов у сидящей на заборе Юльки. - Не наследила там? Узнала что хотела?
        - Господи, на кого вы похожи?! - поразилась Полундра, спрыгнув вниз. - Вы что, морду друг другу били?
        - Ага! - ухмыльнулся Батон. - Как в кино! Атаман, ты мне, кстати, футболку порвал!
        - Перестарался, - хмыкнул и Серега. - Хочешь, мою возьми.
        - Дуйте переодеваться, пока вас Натэлка не увидела! - велела Полундра, едва сдерживая смех. - Потом все расскажу! - И, на ходу одергивая майку, помчалась в сад, где Нино Вахтанговна угощала гостью ледяным зеленым чаем.
        - …И, представьте, заменить саму Джемму Тамирадзе в «Мышеловке»! Ни больше ни меньше! - ворковал голос старой актрисы. - А мне двадцать три года, только что из училища - ни мастерства, ни мозгов, ни связей в Министерстве культуры! Я так испугалась, что чуть было не отказалась!
        - Но все же сыграли?
        - Еще бы! И, видит бог, такие авантюры только в молодости возможны! Когда нахальство заглушает всякие защитные инстинкты! В итоге Тамирадзе прямо на собрании труппы торжественно поклялась меня отравить, и… Юля, ты хоть руки помой!!!
        Но Полундра уже стояла у стола и жадно глотала холодный чай. Напившись, она ухнула, стукнула пустым стаканом о стол и решительно уселась на скамью рядом с Леной. Та, подвинувшись, тихонько рассмеялась. Улыбнулась и Ксения.
        - Вот она - современная молодежь! - горестно заметила бабушка Нинико. - А вы говорите - театр! Один футбол с компьютерными игрушками на уме! И эти, как их… «Барсы Нью-Йорка» с недобритыми агентами! Фу, кошмар… Так, говорите, это вы написали статью в «Театральном Сочи» о нашей труппе? Помню, прочла с огромным удовольствием. Даже не думала, что моему угасающему таланту можно уделить почти два столбца! Но я, деточка, не помню вашего псевдонима…
        - Солминова, - Ксения откинула с лица прядь вьющихся волос. - Это девичья фамилия мамы. Она тоже была актрисой.
        - Но я и предположить не могла, что вы настолько молоды! - с искренним изумлением созналась Нино Вахтанговна. - В двадцать лет так профессионально писать о театре… это, знаете ли, не каждому дано. Вы могли бы стать весьма недурным критиком. Учитесь в университете?
        - Да. Правда, здесь, в Сочи. На факультете журналистики. Еще училась истории живописи и архитектуры.
        - Собираетесь стать искусствоведом?
        - Я много что собиралась. - По лицу Ксюши пробежала тень. - Я вообще готовилась поступать в РАТИ в Москве. Но у меня, видите ли, папа… С ним… очень сложно разговаривать.
        - Девочка моя, но вы ведь уже не ребенок, - осторожно сказала старая актриса. - Открою вам страшный секрет: у меня тоже был папа. Который всю жизнь мечтал выдать меня замуж за сына своего лучшего друга. И ему в голову не приходило спросить меня о моих планах! А мне было восемнадцать лет, я бредила театром, видела себя второй Комиссаржевской[18 - Комиссаржевская, Вера Федоровна (1864 -1910) - знаменитая русская актриса.], по ночам разговаривала монологами из «Трех сестер»… В общем, перед моей свадьбой отец запер меня в нашем доме в Цхакае. И сказал, что выйду я из этого дома только с ним под руку и только в ЗАГС, где меня сдадут жениху!
        - А вы?! - поразилась Ксения.
        - Я?! Хо-хо! Вылезла в окно, спустилась по виноградной лозе и понеслась переулками на вокзал! В сумке - пьесы Чехова, мамина помада и паспорт! И - в Москву, на последний тур конкурса в театральное училище! Ну, и замуж там сразу вышла для верности… Чтобы папа домой не увез. А ведь тогда все-таки были времена построже! Я три года после этого боялась показаться отцу на глаза!
        - Я тебе то же самое говорю, а ты не слушаешь! - вмешалась в разговор Лена. - Что ты здесь, в нашей дыре, киснешь? Тебе в Москву надо! Мы еще гордиться будем, что с тобой в одну школу ходили! Нино Вахтанговна! - повернулась она к старой актрисе. - Вот скажите Ксеньке хоть вы! Она же все эти модные тусовки терпеть не может! В рестораны ходить не любит! На тряпки ей всю жизнь наплевать было! Только бы театр и книжки! А знаете, какой у нее голос?! Оперные арии исполнять может! А отец с ней всю жизнь из-за этого ругается! Вот даже сегодня… У Ксюши же сегодня день рождения! Там полон дом народу, гости со всего побережья съехались… а она здесь, у нас, сидит! Видеть, говорит, не могу эти понты дешевые!
        - Деточка, это правда? - негромко спросила старая актриса. Ксения кивнула, отвернувшись. Полундре явственно были видны блеснувшие в ее черных глазах слезы.
        - Это ведь все друзья отца, - глухо сказала она. - Нужные знакомые, партнеры по бизнесу… Моих друзей там нет, и я никого из них не хочу видеть. И этот роскошный праздник мне не нужен. Папа этого не понимает. Он вообще не понимает, как это - ничего не нужно. Поймите, я ведь не маленькая, я знаю, что без денег жить нельзя, что о них тоже надо думать, но… но для чего их столько, господи?! Для чего, если они никого не радуют?!
        - Но, Ксюша, ведь благодаря отцу вы смогли учиться в университете…
        - Да… конечно. Здесь, в Сочи. После того как я объявила голодовку на десять дней. И, между прочим, выдержала шесть! На седьмой папа сломался. Но я-то ведь хотела в Москву! Я все отборочные туры прошла в РАТИ! Уже собралась ехать учиться - а отец сказал: «Не пущу!»
        - Вай ме, средневековье какое-то! - всплеснула руками старая актриса. - Надо же, а я в свое время до голодовки не додумалась! Да мой папа меня лично накормил бы с ложки и сделал бы все, что я хочу!
        - Ну… а мой все это считает дурью и капризами, - слабо улыбнулась Ксения. - Я еле отвоевала себе право видеться с Ленкой! Мы с ней давно дружим, учились вместе. Их бабушка у нас французский преподавала… Никогда не прощу папе, что он не дал денег на операцию для Ленки!
        - Ксюша! Я тебя прошу! - взмолилась Лена. - Не стоит на людях…
        - Ну что, что, что?! - взорвалась та, сверкнув черными цыганскими глазами. - О чем ты меня просишь?! Это я его просила! Не знаю как просила! Моя лучшая подруга не может ходить! Это можно исправить! И деньги-то не такие огромные нужны, по папиным меркам… моя «Тойота» дороже стоит! А он не дал! И не потому, что жадный! Если бы я себе на эти деньги платьев накупила или бриллиантов, он бы даже не заметил! А на твою операцию не дал ни копейки! Потому что вы для него не люди! Для него те, кто без денег, вообще никто! А мне он все время говорит, что вы меня только используете! Чтобы деньги из меня тянуть! Потому что бедные богатым вообще друзьями быть не могут!
        Нино Вахтанговна что-то яростно пробормотала по-грузински. Натэла шепотом перевела ее высказывание для Полундры, и Юлька уважительно подняла большой палец.
        - Ксюша, но вы же можете… - начала было старая актриса… но ее перебил раздавшийся с улицы автомобильный гудок. Полундра раньше всех вскочила на ноги и увидела паркующийся у забора знакомый «Бентли».
        - Кажется, вчерашние приехали! - радостно сообщила она. - Я шланг включу?
        - Не надо, - Ксения поднялась со скамьи. - Это… это за мной приехал папа.
        - Сам?! - восхитилась Юлька. - Опа, пойду взгляну!
        Она помчалась к воротам… и с размаху влетела в живот Юрки Ваганова, стоящего возле них.
        - Ой, Юрка, ты к нам? Ты за Ленкой? Так проходи! Давай Натэлка тебе чаю холодного… - она осеклась, поняв, что Ваганов даже не смотрит на нее. Он молча в упор смотрел на Ксению, идущую через сад.
        Заночная прошла мимо Юрки, как мимо пустого места. Не оборачиваясь, подошла к калитке, возле которой стоял высокий темноволосый человек в черных очках. Когда дочь подошла, он снял очки - и сразу стало понятно, от кого у Ксении такие широкие, вразлет брови и резко очерченные скулы. Даже волосы у отца и дочери были похожи: черные, с синеватым отливом.
        - Ксюха, что за дела? - отрывисто спросил он, словно не замечая высыпавших к калитке обитателей дома. - Куда тебя унесло? Полон дом народу, все тебя ждут! Что я людям говорить должен? А ну давай в машину, поехали домой!
        - Я думала, это мой день рождения, - холодно отозвалась Ксения. - И я могу его встретить со своими друзьями. А не с твоими.
        - А я говорю - хватит выпендриваться! - повысил голос отец. - Нет у тебя тут друзей никаких! Сколько раз говорить, чтоб ты к этой голоте не шлялась!
        - Папа, успокойся, тут люди…
        - Нет тут никаких людей! Садись в машину! - Тут взгляд Заночного упал на Юрку Ваганова, который вышел из калитки.
        - Та-а-ак, - тихо и угрожающе сказал он. - Ты, пацан, вижу, меня плохо понял. ТЫ ЧТО ЗДЕСЬ ДЕЛАЕШЬ, недоделок?!
        Юрка повернулся - и на его некрасивом, словно рубленом лице Полундра не увидела ни страха, ни замешательства.
        - Живу я здесь вообще-то, - сквозь зубы бросил он и, резко повернувшись, ушел за свою калитку. Ксения стояла, прислонившись к своей «Тойоте». На ее лице снова были огромные темные очки.
        - Едем домой, - сдержанно сказала она. - Спасибо, папа. У меня чудный день рождения сегодня.
        Заночный нахмурился. С минуту он молча смотрел на дочь и, казалось, собирался что-то сказать. Но так и не сказал и, быстро сев в свой «Бентли», дал газу. Вслед за ним из переулка вывернула и «Тойота», и у забора, заплетенного виноградом, снова стало пусто.
        - Бедная малышка… - вздохнула Нино Вахтанговна. - Бедная девочка… Как это тяжело, когда дети умнее своих родителей…
        В это время из-за поворота появилась серая «Мазда» Шампоровского. Она не очень удачно припарковалась у забора, въехав задом в растрепанный гранатовый куст и чудом не разбив вазон с геранью на углу.
        - Чего это он?.. - пробормотал Батон. - На солнце, что ль, перегрелся?
        Соломон Борисович выбрался из-за руля и, забыв захлопнуть дверцу машины, устремился к дому. Калитку он не заметил и угодил лбом в заборный столб. Плети винограда значительно смягчили удар, и Шампоровский только вполголоса выругался. Бормоча что-то невразумительное, он со второго раза вошел в калитку.
        - Готово дело, солнечный удар! - испугалась Полундра. - Натэлка, скорее, что делать надо?!
        - Полный покой, темнота, положение лежа и компресс на голову! - распорядилась Натэла. - Соломон Борисович, ложитесь нэ-мэд-лэн-но!
        Шампоровский остановился на полушаге. Озадаченно посмотрел на девочку и уточнил:
        - Зачем?
        - Но вы же плохо себя чувствуете! Из-за жары все!
        - Плохо? - усмехнулся Белкин отчим. - Натэлочка, это не «плохо»! Это, как вы выражаетесь, полный атас! И, к сожалению, жара тут ни при чем… Соня, как ты думаешь, можно в сорок пять лет за одну минуту сойти с ума?
        - Можно и в девятнадцать сойти, - пожала плечами Соня, покосившись на Пашку. - От близкого окружения зависит. Лично я уже на грани… Может быть, вы расскажете, что случилось? Натэла, принеси, пожалуйста, холодного чаю…
        - Уже! - взволнованная Натэла показалась из кухни с огромным запотевшим стаканом. - И обед через две минуты будет, Сол Борисович, не волнуйтесь!
        - Нет, Натэлочка, спасибо, я же из гостей… Да мне теперь неделю ничего в горло не полезет! - Шампоровский залпом выпил весь стакан и патетически объявил: - В общем, или я сошел с ума, или… или все равно сошел с ума! Потому что обстряпать такое за два дня не смог бы даже ваш, Нино Вахтанговна, поклонник Шалико!
        - Вах, Шлема, да что стряслось? Что у вас украли?!
        - Лично у меня - ничего! Но… нет, это никакому уму не постижимо! То ли мистификация, то ли идиотский розыгрыш, то ли крыша моя… как ты, Юля, говоришь?..
        - …едет не спеша, тихо шифером шурша, - подсказала Полундра.
        - Вот именно!!! - Шампоровский сел прямо на крыльцо. Вся компания расположилась рядом, взволнованно переглядываясь. Сверху спустился генерал Полторецкий.
        - Дядя Шлема, давайте спокойно и по порядку, - осторожно начала Соня. - Вы были у своего знакомого, господина Заночного, на дне рождения его дочери. Так? Вы ведь сейчас прямо оттуда?
        - Конечно.
        - И что же там произошло?
        - Ничего особенного, - вздохнул Шампоровский. - Ничего особенного… кроме того, что я захотел еще раз взглянуть на акварель Петра Соколова. Портрет графини Сарры уже, так сказать, официально подарен Ксении и висит в ее комнате. Вообще-то Ксюша в свою спальню посторонних не пускает. Но Мишка меня провел. Портрет графини Сарры - на стене! В какой-то ужасной раззолоченной раме с завитушками, которая ему идет как корове седло! Вполне в Мишкином стиле!
        - Так это вас рама так из себя вывела?
        - Да бог с ней, с рамой! Я там чуть дуба не врезал прямо под картиной! - Шампоровский схватился за лысину, обвел всю компанию ошалелым взглядом и медленно, почти по слогам, выговорил: - Портрет НЕ ТОТ!!!
        Наступила тишина. Затем Белка шепотом выговорила:
        - А… что же там?
        - Представьте, та же самая графиня Сарра Толстая! Но совершенно не та акварель, которую я день назад оценил как подлинную работу Петра Соколова! Уж это я пойму с первого взгляда!
        - То есть как? - сощурился Пашка. - А тот, первый, где же?
        - Сам бы очень хотел знать! Чтоб не чувствовать себя полным идиотом! День назад я держал в руках подлинный портрет Сарры Толстой. За это могу ручаться, я не первый день при антикварных делах! И мое слово пока еще что-то значит в профессиональных кругах! А сегодня я смотрю на эту мазню в кошмарной раме и всеми силами стараюсь не отдать концы на глазах у хозяина дома!
        - То есть настолько плохо подделано? - удивилась Соня. - Но… как же господин Заночный сам не заметил? Ведь он же тоже держал портрет в руках и…
        - Ну, во-первых, Мишке что Петр Соколов, что календарь с кошечками с вернисажа в Измайлово - все едино, - мрачно сказал Шампоровский. - А во-вторых… не такая уж это была бездарная мазня. То есть, разумеется, специалист с одного взгляда определит, что это новодел. Даже из рамы вынимать необязательно. Но новодел, весьма качественно выполненный, хочу заметить! Бумага состарена грамотно, краски притушены великолепно… в общем, отлично смастырено! И все же портрет не тот.
        - А господину Заночному вы о своей догадке не сказали, - уточнил генерал Полторецкий.
        - Ну… я даже возможности для этого не имел, - пожал плечами Шампоровский. - Мишка был занят с гостями, шел какой-то деловой разговор о важных поставках… И потом… я оказался в очень глупом положении! Только вчера я поручился за подлинность портрета - и сегодня фактически отказался бы от собственных слов и подписи под экспертным заключением! Такие пассажи, знаете ли, очень портят репутацию! Ей-богу, не знаю, как теперь поступить. Может быть, мне все же позвонить Мишке? Но ведь это ни в какие ворота не лезет…
        - Так, будем думать, - нахмурился Пашка, яростно барабаня пальцами по колену. - Еще вчера вечером портрет был подлинным и вы, как эксперт международного класса, дали свое заключение. Сегодня он уже в жуткой раме - и уже подделка. Стало быть, за один день кто-то картину удачно подменил. Вопрос - кто это мог сделать? Кто вообще в доме Заночного знал о его существовании?
        - Сам Мишка знал… ну и Ксения, конечно. Гостям портрет, насколько я знаю, не показывали. Ксюша настояла, чтобы он висел у нее в комнате.
        - Хм… - поморщилась Соня. - Насколько мне показалось, господин Заночный склонен к эффектным жестам. Как это он не захотел показать свое приобретение гостям?
        - Ты знакома с Мишкой? - удивился Шампоровский.
        - Только что имели честь познакомиться, - вмешалась Нино Вахтанговна. - И услышать о себе, что мы никакие вовсе не люди. Какое счастье, что дочь господина Заночного совсем на него не похожа!
        - Так они вдвоем здесь были?! - поразился антиквар. - А я-то удивился, что это за «Бентли» мимо меня пронесся на перекрестке! И за ним очень мне знакомая «Тойота»! Но что они тут делали, боже мой?! У Ксюши же день рождения, я был уверен, что она с гостями! И отец ее тоже!
        Нино Вахтанговна коротко описала сегодняшний визит отца и дочери Заночных. Слушая, Соломон Борисович только качал головой:
        - Бедная Ксюха… Мишка, идиот… Как был босяком, так и остался!
        - То есть хвастаться приобретением перед гостями Заночный не стал? - снова спросил Пашка.
        - Уверен, что нет. Он вполне мог этак небрежно обмолвиться в разговоре, что вот купил дочке картину за, допустим, полмиллиона, Соколов какой-то, пусть радуется. Но я уверен, что никто из Мишкиного окружения знать не знает, кто такие Петр Соколов и графиня Сарра. Вот полмиллиона выбросить на подарок дочке - это для них серьезно, это престиж! А за что эти полмиллиона заплатили - уже маловажный вопрос. С тем же эффектом Мишка мог сказать, что подарил Ксюхе «Порше» последней модели.
        - Угу… А Ксения портрет, стало быть, тоже увидела только сегодня?
        - Видимо, да. Мишка, несомненно, хотел сделать сюрприз… как он это понимает.
        - А почему она нам ничего не сказала?! - возмущенно завопила Юлька.
        - Полундра, ты что, с катушек сорвалась? - хмыкнул Атаманов. - С чего ей тебе все докладывать? Ты ей кто вообще?
        - Ну-у-у… Рассказала же вот она Нино Вахтанговне, что у нее с папашей терки…
        - Это фигня! - авторитетно заявил Серега. - Терки с родаками у всех есть. А чужому человеку сказать, что твой папаша ценную картину из музея спер, - это уже совсем другой базар. Он ей все-таки отец - зачем его под тюрьму подводить?
        - Сергей где-то прав, - глубокомысленно заметил генерал Полторецкий. - Хотя, думаю, если б это все открылось, господин Заночный не сильно бы рисковал.
        - Ничем бы не рисковал вообще, - подтвердил Шампоровский. - Покупать картины не криминал. Ах, это краденый портрет? Ах, знаменитый шедевр из музея? Да что вы говорите, кто бы мог подумать! А я его, знаете ли, купил на уличной выставке в Виннице… У кого? Ну что вы, разве я помню, какой-то бомж продавал… Вот и все.
        - Стоп, - вдруг сказала Полундра. - Вы говорите, портрет в кошмарной раме был?
        - Кошмарной - не то слово! Ничего более вульгарного я…
        - А откуда она взялась? Ведь вчера ее еще не было? Сам Заночный вставить портрет в раму точно не мог, это уметь надо! Значит, он его кому-то носил! Может быть, тот человек портрет и подменил?
        Наступила гробовая тишина. С минуту все обменивались ошалелыми взглядами.
        - Полундра, ты голова, - наконец объявил Батон.
        - А то! - гордо подбоченилась Юлька.
        - Но зачем?.. - пробормотала Соня. - И кто? Картины обычно вставляют в рамы в багетной мастерской. Судя по тому, что рама дешевая, - это мастерская не из элитных. Полторецкий, можно выяснить, какие есть в Сочи багетные мастерские?
        - Легко, - кивнул Пашка на айпад. - Если вай-фай опять не заглючит. Но что толку, звезда моя? Если картину подменил дизайнер в мастерской - он в жизни не расколется. Тем более что доказательств у нас никаких. Если в мастерскую Заночный уже принес подделку… значит, картины поменял кто-то в доме Заночных.
        - Исключено, - заявил Шампоровский. - Портрет лежал у Мишки в сейфе, вместе с кучей важных деловых документов. Комбинация замка, кроме него, никому не известна, за это ручаюсь. Мишка не тот человек, чтобы посвящать прислугу в свои дела.
        - Значит, все-таки мастерская! - обрадовалась Полундра.
        - И еще вопрос, - медленно сказала Соня, глядя при этом на младшую сестру. - Чтобы за один день подменить подлинник на копию, эту копию нужно иметь. Причем не наспех сляпанную ерунду, а вполне качественную подделку. Спрашивается - кто мог ее изготовить в такой короткий срок?
        Побледневшая Белка пожала плечами. Вместо нее ответил Пашка:
        - Возможно, тот же, чья работа сейчас висит в музее Тропинина.
        - Что-что? Чья работа висит?! - встрепенулся Шампоровский. - Павел, так вы все-таки что-то узнали?! И молчите?! О-о-о, Соня, как ты только его терпишь?!
        - И почему меня все об этом спрашивают?.. - пробормотала Соня. - Полторецкий, не мучай человека, рассказывай.
        Выслушав рассказ Пашки о весенних событиях в музее, Соломон Борисович долго молчал. Вокруг уже стемнело, крышу дома оседлала полная луна, и Юлька зажгла фонарь, вокруг которого тут же заплясали мотыльки. У Белки было совершенно несчастное лицо. Натэла держала ее за руку.
        - М-да… Увлекательная история. Стало быть, полиция так и не нашла, к чему прицепиться?
        - Особенно меня интересует отсутствие электричества, - сообщил Пашка. - Кражи такого рода обычно готовятся заранее. С другой стороны, сделано все было крайне дилетантски. К чему было столько шума с битьем витрины? Зачем чашку сперли? Я так и не понял.
        - Я сейчас позвоню Мишке, - решительно сказал Шампоровский. - И просто спрошу, в какой мастерской он вставил картину в раму. Не думаю, что он что-то заподозрит. Да, прямо сию секунду… - Соломон Борисович вытащил из кармана телефон и отошел с ним к дому.
        - Полундра, а зачем это ты сегодня к соседям… - начал было Батон. Но закончить не успел: крепкий Юлькин кулак ощутимо ткнул его под ребра. И все сидели, молча переглядываясь, до тех пор, пока Шампоровский не вернулся.
        - Ну что, что, Сол Борисыч?! - завопили хором. Антиквар пожал плечами:
        - Не знаю, что и думать. Мишка говорит, что в багетную мастерскую картину носила Ксения.
        - Сама Ксюша? - удивилась Соня. - Но как это возможно? Ведь ее день рождения сегодня! Значит, она только сегодня и увидела портрет!
        - Не сегодня, а вчера, - поправил Шампоровский. - День рождения у нее был вчера. Это официальный праздник устроили сегодня, в субботу. Чтоб Мишкиным друзьям было удобнее съехаться, все же люди занятые. А портрет он ей подарил, оказывается, вчера! И Ксюша сразу же сказала, что для него нужна хорошая рама. И сегодня утром она сама поехала с ним в Сочи в багетную мастерскую!
        - Хорошая рама?! - фыркнула Юлька. - Вы же сами сказали, что это «базар-вокзал»!
        - Конечно. И я уверен, Ксюша тоже это понимает. Со вкусом у девочки все в порядке. Ее вовсе не оформление портрета интересовало. - Шампоровский озадаченно тер пальцами вспотевший лоб. - Черт возьми, а ведь Ксюше нужно было любой ценой вынести портрет из дома… Зачем?!
        - Чтобы подменить, - шепотом сказала Полундра. - Кроме нее, никто не мог.
        - Но зачем, азохен вей, зачем?!
        - Может быть… она его продала? - предположила Натэла. - Портрет стоит громадных денег.
        - У нее своих денег куча! - напомнил Батон. Натэла грустно посмотрела на него.
        - Это не у нее, а у отца. У Ксюши самой, может быть, ничего и нет. Может, ей для чего-то нужно? Может… может, она хочет уйти из дома?
        - Минуту, молодые люди, - нервно сказал Шампоровский. - Найти достойного покупателя на подлинник Соколова за полдня нельзя! Не на рынке же она его продала за пятьсот рублей! И хорошую копию, чтобы вставить в раму, тоже нельзя было на рынке купить!
        - А она копию и не на рынке купила, Сол Борисыч, - сказала Полундра, внимательно глядя на перепуганную Белку. - Она ее купила… у одного местного художника. Сегодня утром, на шоссе у пляжа. А прямо оттуда уже, наверное, и в Сочи, в мастерскую рванула.
        - Что еще за местный художник? - заволновался Шампоровский. - Вообще, дети, мне кажется, вы знаете больше, чем я. По-моему, это нечестно!
        Наступила тишина. Все смотрели на насупленную Полундру. А она, сдвинув брови и глядя прямо в лицо Шампоровского, медленно и угрюмо сказала:
        - Вот что, Сол Борисыч. Или вы мне даете честное профессиональное слово, что до полиции не дойдет… Или я в глухую несознанку ухожу! Я друганов в тюрьму сажать из-за какого-то там графиньского портретика не буду. Обещаете, или нет?
        - Юля, но послушай… - начал было Шампоровский. Полундра поджала губы и сурово скрестила руки на груди. Агент Тайгер был бы горд, увидев свою поклонницу в эту минуту. Соломон Борисович беспомощно посмотрел на бледную Соню, на Пашку, едва сдерживающего смех, покосился на генерала Полторецкого… и махнул рукой.
        - Слово Шлемы Шампура! Век свободы не видать! Рассказывай, детка!
        И Юлька рассказала про сегодняшний визит в пустой дом Вагановых.
        - …И это та самая чашка! - мрачно закончила она. - Я специально клеймо сверила! Две кривульки веером и «братья Кузнецовы», как вы рассказывали! А Юрка… Юрка, кажется, работал в фирме «Фарлаф». Там на вешалке куртка его висит… с надписью.
        - Как - в фирме «Фарлаф»? - удивилась Соня. - Охранником? В тропининском музее?! А… как же фирма иностранная?
        - Врал он все про фирму! - убежденно сказала Полундра. - Надо же было как-то объяснять, откуда он кучу денег взял!
        - Погоди! Но ведь он живет в Москве! Снимает квартиру и содержит младшего брата! На зарплату охранника?! Полторецкий! Полезай немедленно!!! Осторожней там в темноте!
        - Уже лезу, королева моя! - Пашка вихрем влетел по шаткой лестнице на крышу дома и сердито закричал сверху: - Пацаны, чего стоим, кого ждем?! Айпад мне сюда!
        Через десять минут Пашка доложил с крыши, что среди сотрудников охранного предприятия «Фарлаф» Юрий Ваганов не значится.
        - Опять не значится?! - возмутилась Полундра. - Да что он - привидение? Вроде этой… графини Сарры?
        - Это неважно, - взволнованно сказала Соня. - Важно то, что Ваганов как-то связан с фирмой, которая охраняет тропининский музей! Возможно, у него там друзья или знакомые. Господи, что же это получается?!
        - А получается очень забавная картинка. - Пашка спрыгнул с крыши и задумчиво принялся вышагивать перед крыльцом. - Братья Вагановы, и старший, и младший, напрямую связаны с музеем Тропинина в Москве. Старший скорее всего имел знакомых в охранной фирме. Младший занимался там копированием знаменитого портрета. Причем во многих экземплярах. Это факт. Второй факт - то, что внезапно у Вагановых появляется так много денег, что они оплачивают дорогостоящую операцию для сестры.
        - Деньги появились год назад, - возразила Белка. - А картину украли в мае. Не вяжется!
        - А кто-нибудь из вас, дети, заметил, что Ксюшин папенька и Юра Ваганов знакомы? - послышался вдруг воркующий голос бабушки Нинико. - Разве я одна слышала, как они обменялись «любезностями» у нас перед воротами? Кажется, Заночный назвал мальчика «недоделком» и осведомился, что он здесь делает.
        - А Юрка ответил, что он тут живет! - вспомнила Полундра. - Ну точно!
        - Что у них может быть общего? - пожала плечами Соня. - У Заночного с этим парнем?
        - А общее у них скорее всего Ксюша, - улыбнулась Нино Вахтанговна.
        - Как?! - удивился генерал Полторецкий. - Нино, по-моему, у вас слишком… романтический взгляд на ситуацию. Ксения все же дочь богатого, известного человека. Ее охраняют, как принцессу крови! А этот Юра - возможно, и неплохой парень, но… самый обычный. Да Заночный бы никогда в жизни не разрешил…
        - Ва-ах, Игорь Петрович! - отмахнулась старая актриса. - Вы даже вообразить себе не можете, на что способна молодежь, когда ей чего-то не разрешают!
        - Но у них же совершенно разный круг общения! Где они могли познакомиться?
        - Да хотя бы в доме Вагановых, - пожала плечами Нино Вахтанговна. - Лена Ваганова - лучшая подруга Ксении, они вместе учились и всегда дружили. Несмотря на старания Ксюшиного папочки их рассорить.
        - А ведь это правда, - медленно сказал старый генерал. - Так вы, Нино, подозреваете… роман?
        - Боюсь, что не подозреваю, а знаю наверняка, - пожала плечами старая актриса. - Я два дня ночую в этом сооружении… и вообразите, ночи напролет слушаю, как эта пара в вагончике за забором выясняет отношения! Юрку я узнала в первую же ночь: такой великолепно сложенный Геракл! Лет пятьдесят назад я сама бы от него разум потеряла! Насчет девушки у меня догадок не было… но сегодня я увидела Ксению. А главное - услышала. У девочки необыкновенный голос. Такое контральто ни с чем не перепутаешь! Так что целовался этой ночью Юрка именно с ней!
        - Нет, быть не может! - выпалила Белка. - Как же так, Нино Вахтанговна?! Я же позапрошлой ночью сама слышала, что… что… Ксения убегала из вагончика и крикнула: «Гошкин, ты свинья!» Гошкин! А не Ваганов! Что же, это она сразу с двумя там встречается? С Юркой и еще каким-то Гошкиным?!
        - А я этого не слышала… - озадаченно созналась старая актриса. - Заснула, видимо… как всегда, на самом интересном месте. Надо же, какая темпераментная особа, оказывается, эта Ксения!
        - Лично меня интересует исключительно нахождение портрета графини Сарры! - сердито заявил Шампоровский. - Ксюшины амуры - это уже Мишкина головная боль. А с парнем хорошо бы побеседовать по-мужски. Насчет куртки - еще неизвестно, но если у них на кухне стоит эта чашечка из музея, то можно уже разговаривать всерьез.
        - Ничего он вам не скажет, - заверила Полундра. - Юрку на испуг не возьмешь, он в ВДВ служил. А чашку эту об пол грохнуть - пара пустяков! И все - нет доказательства!
        - По-моему, разговаривать надо не с этим бандитом Юркой, а с Ксенией, - решительно сказала Нино Вахтанговна. - У девочки есть и мозги, и здравый смысл - или я ничего не понимаю в людях! И, кажется, время терять уже нельзя. Пашенька, тебя не затруднит еще раз залезть на крышу со своим айпадом? Для начала нам необходим номер мобильного телефона Ксении Михайловны Заночной.
        Дом Михаила Заночного был обнесен высоченным забором без единого просвета. Рядом с оградой поднимались могучие стволы платанов и грецких орехов. Из-за забора гремела музыка, по темному вечернему небу ездили лучи прожекторов. Припаркованные роскошные автомобили перегородили всю улицу, и джипу генерала Полторецкого с трудом удалось протиснуться между ними.
        - Далековато, зато обзор хороший. - Сидевший за рулем Пашка вытащил из бардачка цейсовский бинокль деда и принялся наводить его на смутно белевший в темноте двухэтажный дом. - Как на ладони!
        - Павел, а к чему это все? - поинтересовался сидящий рядом Шампоровский. - Номер телефона Ксюши у нас есть. С тем же успехом мы могли бы позвонить из дома!
        - Конечно. Но лучше звонить прямо отсюда. И сказать, что мы ждем ее у ворот для важного разговора. У нее будет меньше времени на размышления. Звоните, Сол Борисыч! Она вас знает, не испугается. Шелупонь, а вы тише там!
        Полундра с пацанами на заднем сиденье притихли. Шампоровский, прижав к уху мобильный телефон, слушал долгие гудки.
        - Никто не отвечает, - наконец сказал он, опуская телефон. - Павел, что же вы хотите, там музыка гремит на весь поселок! Толпа народу гуляет с самого утра! Думаю, Ксюша просто не слышит звонка. Наверное, стоит поехать домой и позвонить ей завтра, на свежую голову…
        - Завтра уже будет поздно, - сказал Пашка, резко поднося к глазам бинокль. С минуту он рассматривал что-то, затем быстро передал бинокль Шампоровскому. - Вы гляньте только! Туда-туда, выше! На окно! Второй этаж - видите? Что там?
        - Ксюшина спальня, - машинально ответил Шампоровский, беря бинокль. И тут же чуть не выронил его. - Вейзмир[19 - Вейзмир (идиш) - восклицание типа «Боже мой!»], что она делает?! Она же упадет!!!
        - Дайте сюда! - на разные голоса заорали Полундра, Атаманов и Батон. После короткой, но яростной схватки биноклем завладела Юлька. Отчаянно отпихиваясь локтями от наседавших мальчишек, она навела прибор на дом Заночного.
        Было уже совсем темно, но на белой стене дома отчетливо выделялись черные ветви старого инжира. Одна из ветвей, толстая, как удав, тянулась через ограду к открытому окну на втором этаже. И именно по этой ветке сейчас ползла, по-обезьяньи обхватив ее, тоненькая девичья фигурка. Обалдевшая Юлька успела заметить, что Ксения одета в шорты и обтягивающий топик, а ее роскошные волосы стянуты в узел на затылке.
        - Во дает… - пробормотала она, передавая бинокль Атаманову. - Уважуха девчонке! Только бы сук выдержал…
        Но сук, судя по всему, был крепким, да и Ксения явно не в первый раз покидала таким образом отцовский дом. Ловко добравшись по раскачивающейся ветке до ствола, она перебралась с него на забор, осмотрелась и спрыгнула вниз с высоты двух метров. Упала, вскочила, оглянулась. И молча побежала вниз по пустынному переулку. Чуть погодя за ней медленно пополз черный джип.
        - Упустим! Смоется! - стонала и подпрыгивала на сиденье Полундра. - Здесь же одни закоулочки с тропинками! Уйдет, и все! Пашка, да погаси ты фары!
        - Никуда наша Ксюша не уйдет! - цедил сквозь зубы Пашка, всматриваясь в тоненькую фигурку, бегущую впереди. - Догоним, если что! Куда это она, интересно, на ночь глядя? Очень удачно, между прочим, смылась… В доме полно народу, пока догадаются, что хозяйка пропала, - утро наступит! Упс! А это кто?!
        В конце переулка темнела одинокая машина. Присмотревшись, Юлька поняла, что это «Жигули». Ксения подбежала к ней, села рядом с водителем, и «Жигули» рванули с места.
        - Пашка, за ними! - почему-то шепотом скомандовала Полундра. - «Жигули» против джипа все равно не потянут!
        - Может, не надо? - напряженно спросил Шампоровский. - Сейчас начнется горная дорога! Водитель может психануть, дернет руль, и…
        - Звоните Ксении! - приказал Пашка. - Будем надеяться, мобильный у нее при себе.
        Шампоровский торопливо затыкал в кнопки телефона. «Жигули» тем временем уже вырвались из поселковой зоны на горную дорогу, залитую луной. Мутно блестели в лунном свете скалы с одной стороны шоссе. С другой стороны, за чахлым ограждением, темнел горный обрыв. Юлька покосилась на эту черную пасть, и ей стало неуютно. А в «жигуленке», судя по всему, заметили преследователей, и автомобильчик резко набрал скорость. Джип немедленно взревел и почти сравнялся с «Жигулями».
        - Шоссе, блин, узкое! - ругался Пашка. - Так бы обойти их на вираже и дорогу перегородить - две секунды всех дел! Тем более что дед не видит! А тут ползи у них на хвосте… Ну что, Сол Борисыч?!
        - Есть! - Шампоровский выглянул в окно и торопливо заговорил в мобильный. - Ксюша, не пугайся, это дядя Шлема Шампоровский. Это мы вас… м-м… преследуем. Главное - скажи своему водителю, чтоб не нервничал и крепко держал руль, здесь опасная дорога… Пожалуйста, остановитесь, нужен небольшой разговор. Буквально полминуты! Нет, твой отец ничего не знает, я не от него! Слово чести! Ксюша, девочка, послушай меня… Отключилась!
        - Значит, едем дальше, - спокойно сказал Пашка, увеличивая скорость.
        Но долго висеть на хвосте у «Жигулей» им не пришлось. Спустя минуту автомобильчик сбавил ход и остановился у обочины шоссе. Из машины вышла Ксения. В свете фар ее лицо казалось совсем бледным, а черные глаза - огромными. Шампоровский выскочил из джипа ей навстречу.
        - Господи, дядя Шлема! - вздохнула Ксения, подходя к нему. - Как же вы меня напугали! Я подумала, что это папина охрана! У вас же «Мазда», откуда этот джип?!
        - Это машина моих друзей, - Шампоровский показал на Пашку, Юльку и пацанов, высыпавшихся из машины. - Они тоже… лица заинтересованные. Куда ты собралась среди ночи, Ксюша? Ты убегаешь из дома?
        - Давно пора было это сделать, дядя Шлема, - спокойно сказала девушка. - Мы едем в Москву. Будет лучше, если вы не скажете об этом папе.
        - Это не в моих интересах, - заверил Шампоровский. - Но будет честно, если ты расскажешь мне о судьбе портрета графини Сарры.
        - Он цел, - коротко сказала Ксения.
        - Что ты намерена с ним делать?
        Девушка молчала. Из «Жигулей» тем временем не спеша выбрался Юрка Ваганов.
        - Ксюша, все в порядке? - негромко спросил он. - Мы едем?
        Девушка молчала. Налетевший с гор ветер растрепал узел ее волос, бросил их на плечи. С минуту она сосредоточенно думала о чем-то. Затем повернулась к своему спутнику:
        - Кошкин, разворачивайся. Мы возвращаемся.
        - Кошкин?! - завопила Полундра. - Господи, почему?! Он же Ваганов!
        Юрка пристально взглянул на нее, усмехнулся - и молча пошел к машине. А Ксения повернулась к Шампоровскому:
        - Дядя Шлема, вы дали слово. Я знаю, где портрет, а вы - нет. Я все расскажу, но если вы попробуете нам помешать…
        - Я же обещал тебе, - Шампоровский махнул рукой, приглашая девушку в джип, но та побежала назад к «Жигулям». Вскоре обе машины не спеша ехали по пустому шоссе к поселку.
        Когда они вернулись на Черешневую улицу, было уже темным-темно. Ярким пятном светилась только лампа на веранде тети Марьяны. В соседском доме не горело ни одного окна. Но, когда две машины остановились у забора, к ним от вагановских ворот метнулась черная фигура.
        - Юрка! - Ромка испуганно смотрел на брата и его подругу, выходящих из «Жигулей». - Что случилось? Вы разве не…
        - Планы поменялись, - ответил старший брат. Он казался совершенно спокойным. - Похоже, братуха, накрыли нас.
        Ромка посмотрел на Шампоровского, на Пашку, на взъерошенную Полундру. Зачем-то покосился на темный дом и хрипло сказал:
        - Юрка с Ксюхой ни при чем вообще. Это я украл портрет. Тогда весной, в музее… Только я один!
        - Молчи, дурак, - усмехнулся Юрка. - Кабы не эта твоя пианисточка - все б в шоколаде было…
        - Врешь! - коротко оборвала его Ксения, и Юрка умолк.
        - Прошу всех в дом, - пригласил Шампоровский. - Нас ждут.
        Над лампой вились ночные мотыльки. Они метнулись было прочь, когда все принялись устраиваться за столом, но вскоре вернулись обратно. Натэла принесла огромный кувшин холодного чая, батарею стаканов и песочное печенье с орехами.
        - Когда ты успела?! - поразилась Полундра, хватая сразу три.
        - Вах, на полчаса всех дел… - пожала плечами Натэла. Бабушка Нинико, восседавшая во главе стола в своем черном платье, улыбнулась ей одними глазами. Сидящий рядом с ней генерал Полторецкий нахмурился. Компания Полундры разместилась на ступеньках лестницы. Ребят распирало от любопытства, но первый вопрос задал Шампоровский:
        - Прежде всего, Юра, почему вы - Кошкин?
        - Потому что Кошкин, - хмуро усмехнулся Юрка. В тусклом свете лампы его фигура казалась еще массивнее и отбрасывала на стену дома огромную тень. Сидящая рядом Ксения казалась возле этого гиганта хрупкой фарфоровой статуэткой. - У меня с Ленкой и Ромкой отцы разные. Мой военным был, на таджикской границе погиб, я его и не видал никогда. Мама мне его фамилию дала, на память. А я потом и менять не стал. Но я только по документам Кошкин, многие и не знают даже - Ваганов и Ваганов… Это только Ксюха всегда меня Кошкиным звала. Говорит: у тебя глаза зеленые, как у кошака, подходящая фамилия…
        - Вот почему я тебя найти не мог, - пробормотал Пашка. - Я искал Юрия Тариэловича Ваганова…
        - А я Юрий Алексеевич Кошкин.
        - Кошкин… Кошкин… Минуточку… - Пашка наморщил лоб. Но Полундра опередила его, завопив:
        - Охранник из музея!!! Кошкин! И Андропуло! Точняк!!!
        - Колька Андропуло вообще не при делах! - сразу забеспокоился Юрка. - Чем хочешь клянусь! У него просто смена со мной была, он спал как убитый! И знать ничего не знает!
        - Господи, вот же я дура… - побормотала Полундра. - Я же вам позавчера счет за воду приносила! Там и написано было: «Кошкину Ю.А.»… Я еще подумала, что почтальониха ошиблась, а она сказала, что все верно!
        - Ну да, - пожал Юрка широкими плечами. - Дом-то на меня записан, и счета все на мое имя приносят.
        - Значит, Кошкин, а не Гошкин… Это просто мне так послышалось… - прошептала Белка. - Это ты… это вы целовались с Ксюшей возле вагончика вчера?
        Ксения при этих словах изумленно посмотрела на Юрку:
        - Ты же говорил, что там ничего не видно будет!
        Но парень и сам выглядел озадаченным. Нино Вахтанговна, глядя на него, негромко рассмеялась:
        - Ксюша, он, ей-богу, не виноват. Он же не мог знать, что я поселюсь в этом… охотничьем шалашике среди роз, рядом с вашим забором! Выглядит он, не спорю, ужасно, но зато там спокойно и тихо! Честное слово, я изо всех сил старалась за вами не подсматривать! И не допустить до этого нашу Беллочку!
        Тут все повернулись к смущенной Белке.
        - Но… но я же тоже не знала… - пролепетала она. - Я вообще испугалась до смерти, когда в вагончике свет увидела… Там же никто не жил! Я решила, что… что привидения, и… - тут она заметила улыбку на Юркином лице, совсем растерялась и умолкла.
        - Слушай, она правда красивая, - сказал Ваганов младшему брату. - Одобряю!
        - Заткнись, - мрачно буркнул Ромка, глядя в сторону.
        - И… давно это у вас с ним, Ксюша? - поинтересовался Шампоровский. - Отец знает?
        - Давно, - улыбнулась Ксения. - Уже пять лет. И вообще, было всегда.
        Ксюша Заночная влюбилась в старшего брата своей подруги еще девочкой. Она часто бывала в маленьком домике на Черешневой, где ее все знали и любили. При виде добродушного гиганта Юрки, который с легкостью носил на руках больную сестру и так же легко, как перышко, для смеха поднимал и ее подружку, сердце Ксюши замирало и падало в пятки. Между ними было всего три года разницы, и Юрка сам не заметил, как выросла подруга сестренки. Они начали встречаться. Но очень скоро об этом стало известно Ксюшиному отцу.
        Сначала Михаил Заночный ни во что не вмешивался: Юрку со дня на день должны были призвать в армию. Отец Ксении был уверен, что за два года дочь забудет свою полудетскую любовь. Тем более что вокруг подросшей Ксюши уже начали виться молодые люди из богатых семей, и Заночный рассчитывал со временем выдать дочь замуж за сына одного из своих партнеров.
        - …Заключить, так сказать, династический брак, - грустно объяснила Ксения. - В богатых семьях это очень часто делается. Это удобно для родителей.
        - А вы, девочка моя, этого не хотели? - уточнила Нино Вахтанговна.
        - Я? Замуж за мажора?! - вскинулась Ксения. - Ни с одним даже поговорить не о чем! Скажешь ему про Марию Каллас или про Бернарда Шоу, а он спрашивает: «А это из какого кино?» В голове пусто - одни понты и собственная тачка навороченная! И ладно бы еще сам на эту тачку заработал - так нет! Папа купил! Выйдешь замуж за такого - и будешь всю жизнь слушать, какой он крутой и как мне с ним повезло! Спасибо огромное!
        Нино Вахтанговна чуть заметно одобрительно покачала головой:
        - Юра уехал служить, но мы переписывались по электронке. Я поступила в сочинский институт. Хотела в РАТИ в Москве, но папа не разрешил. Для него певицы - это те, кто в купальниках по сцене скачет под фанеру… Серьезного искусства он совсем не понимал, а у меня…
        - …А у вас, если не ошибаюсь, отличные вокальные данные. Контральто?
        - Лирическое меццо-сопрано, - гордо призналась Ксения. - В РАТИ я попала на прослушивание к Нани Арчиловне Горчава…
        - Боже мой, так вы знакомы с Нани?! - обрадовалась Нино Вахтанговна.
        - Да, и ей понравилось! Она даже согласилась принять меня на свой курс, но отец и слышать не хотел. Он еле-еле согласился на факультет журналистики здесь, в Сочи… Я не спорила. Мы с Юрой договорились, что, как только мне исполнится восемнадцать, мы поженимся и уедем в Москву. У меня там есть квартира - не папина, а моя собственная! Это наследство от мамы. Я, когда приезжаю в Москву, всегда останавливаюсь там. А Юра как раз вернулся бы из армии, нашел работу и… и все могло быть хорошо.
        - А что же случилось?
        - Очень простая вещь, - Ксения с брезгливой гримасой пожала плечами. - Папа вскрыл мою почту и прочел письма. Он считает, что имеет на это право.
        - И что, большой скандал был? - живо заинтересовалась Полундра. Ксения грустно улыбнулась:
        - Ты не знаешь папу. Мне он вообще ни слова не сказал.
        Михаил Заночный действительно был неглупым человеком. Прочитав почту дочери, он понял, что она продолжает любить Ваганова. Убеждать Ксению в том, что парень с приморской улочки ей не пара, Заночный не стал. Он подождал, пока Юрка, отслужив, вернется в родной поселок, и сразу же вызвал его на мужской разговор.
        Сначала Заночный пытался угрожать, обещая, что сожжет дом Вагановых и Юрка останется на улице с младшим братом и сестрой-инвалидом на руках. Но напугать демобилизовавшегося десантника оказалось совсем не просто. Поняв это, Заночный сыграл другую партию.
        - Пойми ты, парень, тебе же самому хуже будет, - втолковывал он Юрке. - Ну, допустим, пущу я к тебе Ксюху. Ну будет у вас любовь поначалу. Что я, сам молодым не был, не понимаю? Но потом-то, пацан? Что ты ей дать сможешь? Вот эту свою халупу на Черешневой? «Жигуль»? Зарплату в двадцать тыщ? Да у нее столько пуговица на платье от Кардена стоит! И про рай в шалаше ты мне не говори! Я сорок пять лет на свете живу и такого не видел! Ксюха к другой жизни привыкла, она деньги считать не умеет! И шмотки себе на рынке покупать не умеет, и на «Жигулях» твоих битых ездить не будет! И работать не пойдет! Кем ей работать - на барахолке здесь, в Лазаревском, майками торговать? Ксюха у меня не дурочка, книжки читает, учиться хочет! Она у тебя скоро в Москву запросится, в институт - а чем ты ее там кормить будешь? Ты ж не один, у тебя еще брат с сестрой на шее! И до-олго еще там сидеть будут! У Ксюхи через месяц вся любовь закончится, и она назад к папе прибежит! Что тогда делать станешь?
        Юрка подавленно молчал. Он и сам не раз думал об этом. И понимал, что отец любимой прав. А Заночный, почувствовав перемену в парне, сразу выдвинул свои условия: деньги на операцию для Лены в обмен на то, что Юрка немедленно уедет из Лазаревского.
        - Поезжай в столицу, устраивайся на работу. Заработаешь и отдашь понемногу. А про Ксюху забудь. Ты молодой, еще сто девок себе найдешь. Тем более когда сеструху на ноги поставишь и она с твоей шеи слезет. - И, видя, что Юрка все еще колеблется, Заночный полез за портмоне. - Сто тысяч - прямо сейчас на руки дам.
        И Ваганов согласился.
        - Понимаете - поверил! Этот дурак поверил, что я его разлюблю! Что мне тряпки от Кардена нужны! Что я не смогу работать! Что я назад к папе прибегу через месяц! Взял - и поверил! - Ксения, сверкая цыганскими глазами, стучала кулаком по столу, и мотыльки испуганной стайкой вились вокруг нее. - Когда он уехал, ни слова мне не сказав, я… я чуть в море не кинулась!!! Ну как, господи, как тебе только не стыдно было?! - накинулась она на Юрку.
        - Ладно, Ксень, хватит… Люди кругом. - Ваганов смотрел в стол, на скулах его дергались желваки.
        - Хватит?! - Ксения вдруг расплакалась. - Этот… этот… Даже сестре ничего не объяснил! Собрал сумку, буркнул, что уезжает в Москву, есть работа, - и смылся! Мы с Ленкой вдвоем, как две идиотки, целыми днями ревели! А отец… ни слова мне не сказал! Как будто не замечал, что со мной делается! Как будто вовсе ничего не знал!
        - Да уж… Надо отдать ему должное - обстряпывать дела этот человек умеет, - пробормотал генерал Полторецкий. - Немудрено, что его бизнес процветает.
        - Вот-вот! И сломать жизнь единственной дочери у него тоже почти получилось! - сердито заметила Нино Вахтанговна. - О-о-о, сколько я таких «деловых» видела! В бизнесе своем - как рыба в воде, а в человеческих отношениях не смыслят ничего! Не плачьте, Ксюшенька, все уже позади. Продолжайте.
        Время шло. Юрка Ваганов держал данное слово и больше не писал и не звонил Ксении. В Москве он встретился со своим бывшим сослуживцем, тот рекомендовал его в охранную фирму «Фарлаф», где работал сам, и бывшего десантника приняли на работу. О ста тысячах, полученных от Заночного на операцию для Лены, Юрка никому не говорил. Он знал, что сестра, с ее болезненной честностью, сразу поинтересуется, откуда взялись такие огромные деньги. Надо было хотя бы год поработать в Москве. И Юрка придумал, что устроился на работу в богатую переводческую фирму. Поскольку прежде в семье Вагановых никто никого не обманывал, Лена поверила ему с легкостью. Через год брат прислал ей деньги, врачи дали «добро», операция прошла успешно, и Лена встала на ноги. А осенью в Москву приехал поступать в художественное училище Ромка. И сразу понял, что никакой переводческой фирмы не существует.
        - Я ему все рассказал, - кивнул на младшего брата Юрка. - И попросил не трепаться. Ленка до сих пор ничего не знает, а то б она меня убила. А потом бы дом продала, деньги Заночному в морду кинула, а сама бы утопилась.
        Ромка коротким кивком подтвердил слова брата. Нино Вахтанговна тихо вздохнула. Игорь Петрович покачал головой. Белка, сидящая в углу веранды, неотрывно смотрела в смуглое, сумрачное Ромкино лицо, но он не отвечал на ее взгляд. А его старший брат, по-прежнему глядя в стол, продолжал рассказывать.
        Михаил Заночный просчитался лишь в одном: Юрка не смог забыть Ксению. За два года в Москве не было дня, чтобы он не вспоминал смуглое прекрасное лицо и черные глаза любимой девушки, ее низкий хрипловатый голос, ее смех. Но о данном ее отцу слове и о ста тысячах, уже потраченных, он тоже помнил хорошо. И встреч с Ксенией не искал. Та же, зная от подруги, что Юрка хорошо устроился и нашел престижную работу в столице, окончательно уверилась в том, что парень ее забыл. И плакала по ночам в подушку. И наотрез отказывалась встречаться с сыновьями отцовских партнеров по бизнесу. Лена то и дело пыталась узнать у брата, почему он так обошелся с Ксенией, намекала, что подруга любит его по-прежнему, но Юрка молчал. Выхода у него не было. Даже если бы он рассказал любимой все как есть и она простила бы его, вернуть деньги ее отцу Ваганов все равно бы не смог. Вся его зарплата охранника уходила на оплату съемной квартиры и на еду.
        Охранять музей Тропинина Юрка начал этой зимой. Работа была несложная, посетителей в музей приходило мало, и сам музей был похож на обычный старинный дом с изящной мебелью и прекрасными картинами на стенах. Между делом Ваганову пришло в голову, что вздумай он вынести отсюда один портрет - его, пожалуй, и не поймали бы. Мысль была случайной, но в голове, постоянно занятой поиском заработка, засела крепко. Подлил масла в огонь и младший брат-художник, который мог скопировать любую картину так, что обычный человек подмены бы и не заметил. Юрка не раз видел, как брат работает в музее, делая копии с известных портретов, - и в голове у него понемногу наметился план.
        - Ромкино дело маленькое было - сделать копию. Он сам выбирал, что ему легче срисовать будет. Всю зиму старался… сделал наконец. Я хотел сначала масляное что-нибудь, но Ромка сказал, что не надо. Акварель, типа, легче подделывать.
        - Чем бумагу старил, пацан? - с профессиональным интересом спросил Шампоровский. - Кофе?
        - Чаем лучше, - хмуро ответил Ромка. - От кофе пятна могут остаться.
        Юрка взглянул на брата, потом почему-то на Белку и усмехнулся.
        - Мы вообще-то на майских праздниках все сделать собирались. Москва пустая стоит, в музеях никого. А в среду вечером вообще только одна экскурсия бывает. И до самого концерта она вся на нижнем этаже, вместе со всеми бабульками. Получается, почти полчаса верхние залы пустые стоят. Что хочешь снимай и уноси.
        - То есть прямо средь бела дня вы собирались спереть картину?! - поразился Шампоровский. - Ну и наглость у вас, юноша! На что вы рассчитывали?
        - Я все правильно рассчитывал, - сквозь зубы сказал Ваганов. - Ночью мы точно спалились бы! Вы попробуйте сигнализацию в потемках отсоединить! И картину снять без шума! А свет включать опасно, с улицы было бы видно! Там все-таки центр, куча народу по ресторанам на Полянке ходит! Увидел бы кто-нибудь - и ментам позвонил!
        - Здраво, - коротко заметил генерал Полторецкий. - А прибор ночного видения ты не думал использовать?
        - Думал. Но они бешеных денег стоят. У нас их не было.
        - А как вы собирались отключать сигнализацию?
        - Там ничего особенного нет, - пожал плечами Юрка. - Я же электротехничку заканчивал. Я собирался перед закрытием отключить местную сигналку - ту, которая прямо у картины. В принципе, риска никакого. Если бы кто вошел - я сказал бы, что просто проводку проверяю.
        - Но ведь после закрытия охрана обязана проверить, вся ли сигнализация включена!
        - …а охрана - это я и Колька Андропуло! Но он, ленивый черт, всегда только первый этаж проверял, а на верхний я один поднимался… Короче, все бы еще на майских получилось. Только вот она нам дело сорвала. - Юрка, невесело улыбнувшись, кивнул на Белку.
        - Я?.. - Та невольно придвинулась ближе к старшей сестре. - Но я же ничего не знала! И не видела! Я просто играть пришла… вместо Сони…
        - На пятнадцать минут раньше! - хмыкнул Ваганов. - Блин, а у нас такой хороший расчет был… Когда ты влетела, я уже почти сигналку снял! А Ромка в соседнем зале, через который все входят, на шухере стоял… вернее, сидел. С карандашами своими. Типа, студент из художки, копирует, ничего такого…
        - И тут она, - впервые за вечер открыл рот Ромка. - В белом платье. С красными кораллами. И - сразу за пианино!
        Зеленые глаза парня в упор посмотрели на Белку, и у нее по спине побежали мурашки.
        - Это заколка была… - пробормотала она. - Никакие не кораллы…
        Ромка отвернулся. Старший брат молча похлопал его по спине.
        Воровать Ромка Ваганов боялся до смерти. Но отказать брату в помощи ему и в голову не приходило. Впрочем, делать копию известного портрета было несложно и даже интересно: получится ли. Вышло совсем неплохо, Ромка сумел сделать даже несколько вполне приличных копий. Но, отчетливо понимая, что они с Юркой готовят самую обычную кражу, за которую полагается тюремный срок, парень чувствовал себя отвратительно. До последнего дня он надеялся, что старший брат передумает, испугается, музей закроют на реставрацию или нужные деньги появятся откуда-нибудь еще. Но время шло, а ничего не происходило. Юрка, впрочем, уверял, что в случае неудачи возьмет все на себя. Ромка знал, что старший брат говорит правду, - и от этого ему было еще противнее. Но изменить ничего он не мог.
        Сначала Юрка собирался все сделать один, но Ромка настоял на своем участии. Тем более что ему нужно было всего лишь посидеть в соседнем зале и проследить, чтобы никто из посетителей не увидел, как брат возится с сигнализацией. По их расчетам, у них было почти полчаса. И половина этого срока уже прошла, когда в пустой зал, где сидел Ромка, внезапно ворвалась… графиня Сарра собственной персоной. В белом платье с декольте, как на портрете. С красными кораллами в волосах.
        - Я там чуть концы не отдал, - нехотя сознался Ромка. - Вообще не знал, что делать. В привидение я, конечно, не верил… хотя директор рассказывал, что да, появляется иногда. Но не днем же! А тут - она… Влетает - и сразу к пианино! И начинает играть! Даже по сторонам не смотрит! А Юрка в соседнем зале сигналку крутит! В общем, надо было что-то срочно делать, и я…
        И Ромка, преодолев испуг, героически двинулся прямо к «привидению». Но, подойдя, он сразу понял, что это вовсе не призрак, а самая обычная девчонка, ненамного моложе его самого. В бальном платье с открытыми плечами и нелепой красной заколкой в волосах. Невероятно, потрясающе похожая на юную графиню Сарру Толстую, каждая черточка которой была запечатлена у него в памяти. И эта девчонка того гляди заметит, что в соседнем зале происходит что-то подозрительное.
        - И поэтому ты… понес всю эту чушь по-французски? - прошептала Белка. В глазах стояли слезы, и она все отодвигалась и отодвигалась от света лампы, чтобы Ромка их не увидел. - И назвал меня графиней? И…
        - Глупо, конечно, было, - хмуро сказал Ромка. Его скулы залились густой краской. - Но… ведь сработало же? Ты, по-моему, еще больше меня испугалась.
        - Свинья! - взорвалась Соня. - Ей с минуты на минуту надо было играть сложную программу, а ты!..
        - Она ее отыграла на ура, - криво усмехнувшись, заверил Ромка. - Там люди сидели и не дышали. Но… Юрку-то она все-таки увидеть успела. Могла бы сообразить что-нибудь… Если бы все вскрылось, то и показания дала бы. В общем, мы в тот день так и не рискнули.
        Похищение было отложено на неопределенный срок. И, возможно, портрет графини Сарры Толстой так и не был бы украден. Но две недели спустя рабочие, копающие канаву в переулке, неожиданно повредили кабель электричества. В шесть часов вечера во всем музее погас свет и перестала работать сигнализация. По случайности, именно на эту ночь пришлась Юркина смена. И братья Вагановы решили, что другого такого случая у них не будет.
        Ночью Ромка подъехал к музею. Второй охранник, Коля Андропуло, привычно спал на диванчике в подсобке, и парень спокойно вошел через открытую старшим братом дверь служебного хода. Юрка остался в подсобке - на тот случай, если Андропуло вдруг проснется и потребуется его отвлечь. Ромка со свернутой копией портрета под мышкой пошел по пустым темным залам.
        Несмотря на уверения брата, что ситуация под контролем и все пройдет отлично, Ромку отчаянно трясло. Дрожали руки, перед глазами все кружилось, и парень не сразу смог вынуть знаменитый портрет графини Сарры из рамы. Заменив картины, он заново закрепил раму, бережно спрятал подлинник Соколова в свою сумку… и, застегивая молнию, неловким движением задел витрину под портретом. Раздался звон, на пол посыпались осколки.
        Примчавшийся Юрка сразу понял, что дело плохо. Теперь уже нельзя было скрыть то, что в музее ночью был посторонний. Нужно было как-то выкручиваться. К счастью, соображал Ваганов быстро: выхватив из разбитой витрины первое попавшееся - какую-то фарфоровую чашку, - он сунул ее в руки младшему брату, толкнул створку окна и велел бежать что есть силы. Ромка был слишком испуган, чтобы возражать, и послушался. Когда его шаги стихли в ночном переулке, Юрка заорал: «Стой, стрелять буду!» - разбудил напарника, и они, как было положено по инструкции, вызвали полицию.
        - Так вот, значит, что там было на самом деле… - пробормотал Соломон Борисович. - А мы-то ломали голову, кому и на кой черт понадобилась эта чашка!
        - Я ему говорил - разбей, проблем меньше будет, - кивнул Юрка на брата. - Так нет… Не может он, видите ли, художественные ценности кокать! Красивая, говорит, старинная, лучше Ленке подарю… А мы на ней и сгорели!
        - Сгорели мы вон на ней, - возразил Ромка, мотнув головой в сторону окаменевшей Белки.
        - Это ты, лопух, на ней сгорел, - хмыкнул старший брат. - Синим пламенем…
        - Прекратите! - снова вскинулась Соня. - Белла, не слушай этого… этих бандитов! По-моему, уже и так все предельно ясно!
        Дальше действительно все было просто. Приехав в начале лета домой в Лазаревское, Юрка позвонил Михаилу Заночному и по-деловому спросил, не интересуется ли тот подлинными шедеврами живописи девятнадцатого века. Живописью отец Ксении не интересовался, но близился день рождения дочери, а подарки Заночный привык делать роскошные. Он был уверен, что роман между дочерью и Вагановым давным-давно порос быльем, и согласился заплатить за портрет графини Сарры сто тысяч. При условии, разумеется, что портрет подлинный. Зная, откуда взялась картина, Заночный не стал обращаться к официальным экспертам и позвонил в Москву своему старому другу Соломону Шампоровскому. И, убедившись в подлинности портрета, сразу же показал его дочери.
        - И я чуть не умерла на месте. - созналась Ксения. - Потому что прекрасно знала, ГДЕ должен находиться портрет Сарры Толстой. И… КТО мог его оттуда взять, чтобы продать отцу.
        - Девочка моя, так вы, выходит, знали, что ваш… друг работает охранником в музее?! - поразилась Нино Вахтанговна. - Но откуда? Ведь этого не знала даже его сестра!
        - Лена, конечно, не знала, - со вздохом подтвердила Ксения. - Но дело в том, что я часто езжу в Москву. Учиться отец меня туда не пускал… но просто пожить на каникулах, походить по спектаклям, по выставкам я могла. Хотя папа и сердился ужасно. Ему было бы понятнее, если б я просила денег на модные шмотки, а не на билеты в театры. И вот… однажды приезжаю в Москву, иду в тропининский музей на выставку пейзажей Шишкина - и вижу там Юрку. Вот и все!
        - А он… вас видел? - осторожно спросил генерал Полторецкий.
        - Нет. Я сразу убежала, - отрывисто сказала Ксения. Некоторое время она молчала, и было видно, что девушка едва сдерживает слезы. - Что ж… По крайней мере, я теперь точно знала, что никакой богатой переводческой фирмы и в помине нет. А сколько зарабатывают охранники, я примерно представляла. И за полгода чуть с ума не сошла! Операцию-то Ленке уже сделали! И она говорила, что деньги эти Юрка дал! А откуда?! Откуда, если никакой хорошей работы у него нет?! Господи, чего я только не передумала! Я ни одной ночи спокойно не спала! И, главное, даже узнать ни у кого о нем не могла! Ведь не стала бы я Ленку пугать, она такой… одуванчик божий, всему верит, что ей говорят! Я уже решила, что ты с наркоторговцами связался, наказание мое!
        Ваганов опустил голову, чуть слышно выругался. Уши его горели. Пашка, Атаманов и Батон смотрели на него через стол с явным сочувствием.
        - Заночный тебе заплатил за картину? - спросил Шампоровский.
        - Сразу же, как только узнал, что она настоящая, - глухо сказал Юрка. - У меня теперь сто косарей на руках были чистыми. Оставалось только с Ксюхой поговорить.
        - И как все прошло? - нахально осведомился Пашка. Но узкая подошва Сони проехалась под столом по его ноге, и он умолк.
        Чтобы встретиться с Ксенией без помех, Юрка попросил помощи у сестры. Обрадованная Лена с радостью схватилась за возможность снова свести двух близких ей людей. Но назначать встречу где-то в поселке было опасно. В небольшом Лазаревском все знали Ксению и ее отца. Кто угодно мог донести Заночному, что его дочь снова встречается с Вагановым. Рисковать было нельзя, и Ксения воспользовалась старым детским способом.
        - Понимаете, дома ведь за мной следили и охрана, и прислуга! Горничные рылись в моих вещах! Я телефон носила всегда с собой и ночью клала под подушку, потому что его могли взять и проверить эсэмэски и звонки! Отец всем приказал, чтобы с меня не спускали глаз! - взволнованно объясняла девушка. - Если я уезжала, то ненадолго! А если ехала в Сочи, то со мной еще и охранника посылали! Меня бы просто никто не выпустил из ворот дома без личного разрешения папы. Но ночью, по крайней мере, прислуга спала… и я вылезла в окно по инжировой ветке. Вы, дядя Шлема, сами видели…
        - Видел! И чуть кони не двинул! Ветка же могла сломаться! Ты бы грохнулась с высоты!
        - Ничего бы она не сломалась! - отмахнулась Ксения. - Этому инжиру уже сто лет, у него ветви как железные! И вот я вылезла… и помчалась на Черешневую к Ленке! Пешком, через полпоселка! Надела плащ с капюшоном, чтобы не узнали, и…
        - И ты его… вот так легко простила? - задумчиво спросила Соня.
        - Да, - просто ответила Ксения. Она улыбалась, но по ее лицу бежали слезы.
        - Везет же некоторым! - позавидовал Пашка.
        - «Везет»… - не поднимая головы, буркнул Ваганов. - Да она мне чуть полбашки не снесла!
        - А ты чего хотел, бандит?! - взвилась Ксения. - Чтобы я тебе на шею кинулась?! Да мне так тебя убить хотелось, что… что… В общем, я там, в вагончике, схватила первое, что под руку попалось, и ка-ак ему вмазала! Со всей своей любовью!
        - Угу… Ей там черенок от лопаты попался! Такая искра пошла, что чуть вагончик не спалило!
        - Ничего себе! - с уважением сказала Полундра, поглядывая на уже подживающий, с желтым отливом Юркин синяк. - А я-то думала - кто это Юрцу морду набил и в живых остался… Вот оно что, оказывается!
        - И мало ему еще! - сердито сказала Ксения. - Но на второй раз меня уже не хватило. Села и начала как дура реветь… а он воспользовался… бессовестный…
        - «В тоске безумных сожалений к ее ногам упал Евгений…» - задумчиво процитировала Нино Вахтанговна. - Как вы правы, девочка моя. Все мы, женщины, страшно глупы, когда доходит до любви. И поделать с этим ничего нельзя, на этом стоит мир… Итак, вы согласились ехать с этим… м-м-медвежатником в Москву?
        - Конечно… - всхлипнула Ксения. - А на другой день папа дарит мне этот портрет… и я еле на ногах удержалась. Юрка ведь мне ничего не рассказал!
        - Еще бы… - пробормотал Пашка. - После того как лопатой по морде огреб… Кто угодно промолчал бы!
        - Вы понимаете, как я испугалась?! Ведь это же… это уже не просто обман! Это уголовное дело! Музейная кража! Оказывается, Юрка - вор! Настоящий! И папа… папа это знал!!! Я кое-как дождалась ночи, снова примчалась в вагончик, закатила истерику, обозвала Юрку вруном, уголовником и еще как-то…
        - Свиньей, - робко подсказала Белка. - Я, извините… все слышала из-за забора.
        - Вот именно! Ну… и убежала. - Ксения шумно вздохнула, откинула с лица растрепавшиеся кудри. - Дома я, конечно, наревелась, потом немного пришла в себя и начала соображать, что же теперь делать… Надо же было как-то его вытаскивать и вообще все налаживать… И портрет надо было вернуть в музей любой ценой! И ведь мне даже не с кем было посоветоваться! Я уж хотела сначала звонить вам, дядя Шлема… но испугалась. Это же все-таки подсудное дело, а вы… В общем, я ничего не могла придумать. И вдруг мне позвонил Ромка! Сказал, что знает, как быть! Что тоже хочет вернуть портрет! И попросил еще раз приехать ночью! Я сначала ему не поверила, подумала, что он для Юрки старается… Но, знаете, он так здорово все придумал!..
        У Романа Ваганова между тем были свои поводы для волнения. Прекрасная незнакомка, как две капли воды похожая на графиню Сарру, явившаяся ему в музее, внезапно возникла вновь. В компании горластой девчонки-соседки, уже не в бальном платье, а в коротеньком сарафане на бретельках, - но Ромка узнал ее сразу. И отчетливо понял, что такого просто не может быть. И испугался еще сильнее, чем памятной ночью в музее.
        Со дня кражи прошло уже два месяца, а Ромка по-прежнему не мог успокоиться. Изо дня в день он повторял себе, что сделал это для брата, что поступить по-другому было невозможно, что Лена теперь может ходить, что никто ничего не узнает… но душа была не на месте. Ему постоянно вспоминался звон разбитого стекла витрины, осколки на полу, темные переулки, по которым он летел с краденой чашкой в руках и портретом графини Сарры в сумке. Спину продирал мороз, и Ромка понимал, что больше никогда в жизни не сможет пойти на такое. Ни за что - даже ради счастья брата. И, как мог, гнал от себя неприятные воспоминания. И только ту красивую, слегка испуганную девочку с растрепанными волосами, в измятом бальном платье он вспоминал с удовольствием. С удовольствием и острой грустью, потому что понимал, что никогда больше ее не увидит. Но вот она появилась снова. И вместо радости Ромка опять почувствовал страх.
        - Понимаете, я просто испугался, - сбивчиво говорил Ромка. - У меня ведь на стенде ее портрет висел! Оставались черновики от… графини Сарры, там многое хорошо получилось. Я их на стенд как рекламу вешал. И вдруг вижу… она ко мне подходит! Такого быть не может никак… а она подходит! С Полундрой вместе! И Юлька говорит, что это ее подруга из Москвы! И сразу же они этот портрет видят и давай верещать: ой, это я, ой, это Белка, ой, как похоже! Я даже придумать ничего не смог! Да ты же все равно меня узнала сразу! - повернулся он к Белке.
        Она смогла только кивнуть. В горле стоял комок, было безумно жаль Ромку, который против своей воли оказался запутанным во всю эту мерзость… но чем же она могла ему помочь?
        - Я боялся - вдруг ты вспомнишь, как Юрку возле портрета видела… ну, тогда, на майских, когда он сигнализацию снимал. Вдруг ты догадалась… тем более что я тогда как дурак такую муть нес! И портрет этот еще… В общем, я его снял и спрятал поскорей. И прикинулся, что впервые тебя вижу. - Ромка отвел глаза. - Понимаю, что… глупо вышло. Но ничего другого просто в голову не пришло.
        - Вот всегда я подозревала, что мужчины в развитии своем недалеко ушли от одноклеточных… - пробормотала бабушка Нинико. - Ну сколько исключений можно насчитать? Два-три, не больше… И это за семьдесят пять полнокровных лет жизни!
        - Совершенно с вами согласна! - холодно заметила Соня. - Белла, ну что я тебе говорила? ТЕПЕРЬ ты видишь, что это за мальчишка?! Вот что, дорогой мой, чтобы духу твоего не было возле моей сестры! Я пока еще за нее отвечаю! Еще не хватало, чтобы она потеряла голову из-за вора!..
        Братья Вагановы поднялись из-за стола одновременно.
        - Он тебе не вор, детка, фильтруй базар! - мрачно сказал Юрка, одновременно отталкивая руку теребящей его Ксении. - Это мое дело было! Мое целиком, ясно? А Ромка что… художник просто.
        - И я тебе не мальчишка! - сквозь зубы, зло бросил Ромка. И потрясенная Белка вдруг заметила, что парень почти на голову выше ее старшей сестры. - Мне через полтора года в армию идти! Нечего тут…
        - Белла, ты слышишь?! - возмущенно воскликнула Соня, поворачиваясь к сестренке. И тут произошло то, что впоследствии Пашка называл «пробуждение Везувия». Тихая, послушная, никогда не спорящая со старшей сестрой, Белка вдруг вскочила из-за стола и бешено тряхнула растрепавшимися кудрями. В ее глазах стояли слезы, губы дрожали.
        - Соня, выбирай выражения! - звенящим голосом выпалила она. - Они не воры! Даже Юрка! Они… они просто… Вот знаешь что?! Если бы ты у меня не могла ходить и нужна была бы операция… Я бы не только музей - я бы банк ограбила! Вот так! И я… я… все равно буду делать что хочу! И с кем хочу встречаться! Мне уже четырнадцать, и я взрослая! Дядя Шлема, скажите хоть вы ей!
        Наступила тишина. Вся компания с изумлением смотрела на взъерошенную Белку. Атаманов с Батоном переглянулись и дружно подняли вверх большие пальцы.
        - Белла… - растерянно прошептала Соня, оглядываясь в поисках поддержки. - Беллочка… что ты такое говоришь, господи?.. Это все солнце… Какой банк?! Какое ограбление?!. Кошмар!
        - Ну вылитая Рахиль в молодости… - пробормотал Соломон Борисович. - Браво, Беллочка!
        - Соня, все в порядке, не переживай! - бодро заявил Пашка. - Белка - наш человек! У нее своя голова на плечах, не мешай ребенку судьбу устраивать!
        - Поддерживаю, - заметил и генерал Полторецкий. - Нино, у вас, кажется, было хорошее определение для таких ситуаций…
        - Не стоит стоять на пути у паровоза, вот и все определение, - пожав плечами, отозвалась старая актриса. - Влюбленная женщина - это даже не паровоз, а самолет-истребитель! Все сметет на своем пути и не оглянется! Я в свое время могла сойти за целую эскадрилью «Ночные ведьмы»…
        А Ромка не сказал ничего. Только стоял и смотрел через стол на Белку своими огромными зеленущими глазами - без улыбки, не отрываясь. И у нее уже не было сил ни отвести взгляд, ни вытереть слезы.
        - Ночью я опять пришла в этот вагончик. В общем-то я собиралась просто там с Ромкой встретиться, чтобы он передал мне одну из своих копий. Я прихожу… а вместо Ромки меня ждет этот бандит! Жулики несчастные, сговорились! - Ксения вдруг всхлипнула. - Как вы сказали, Нино Вахтанговна? Истребитель «Ночная ведьма»?.. Наверное, это не про меня. Никакой силы воли у меня, оказывается, нету… Ведь я себе слово дала, что никогда больше, никогда в жизни с ним не встречусь! Не заговорю даже! Что он близко ко мне не подойдет, только вора мне не хватало в мужья! Но как только его увидела… сразу же про все забыла. Ну что я могла поделать…
        - Очень хорошо вас понимаю, девочка моя, - вздохнула бабушка Нинико.
        - Ну и вот… Полночи я с ним ругалась, полночи целовалась… Уже к утру спохватились, что дело-то не сделано! Я помчалась домой, а к шести утра подъехала на пляж, там меня ждал Ромка с копией портрета… и деньгами. Пятьдесят тысяч мы собирались вернуть папе, чтобы Юрка был с ним полностью в расчете. Потом я вернулась домой, сказала отцу, что хочу сама отвезти портрет в багетную мастерскую и заказать раму. Он разрешил. Я просто положила в сумку портрет, а в мастерской достала копию. И теперь эта копия висит на стене в моей комнате. И никто никогда об этом не узнает, потому что у папы есть заключение эксперта. Вот и все.
        - Действительно, изящно провернуто, - согласился Соломон Борисович.
        - Вы… будете заявлять на них в полицию? - спросила Ксения, встревоженно глядя на него.
        - Какая может быть полиция?.. - проворчал Шампоровский. - Какая полиция, если твое счастье на кону? Здесь, я думаю, просто хорошего ремня хватило бы. - Он неприязненно посмотрел на Юрку. - В первую очередь тебе, шлемазл! Ты хоть понимал, во что пацана тянешь?! Что ему это всю жизнь сломать может? Делал бы все сам, если по тебе тюрьма рыдает, а Ромку…
        - Что я сам бы смог? - глухо спросил Ваганов. - Графинин портрет подделать?.. Чего не могу, того не могу.
        Шампоровский хотел было что-то ответить, но, взглянув на бледную Ксению, промолчал. Чуть погодя сказал:
        - У меня остался только один вопрос. Где портрет?
        - Здесь, - приподняла Ксения свою изящную кожаную сумку. - Со мной. Сегодня из-за моего дня рождения в доме все вверх дном, и я смогла незаметно вынести свою сумку с вещами и отвезти ее сюда, к Ленке. Заодно я и с вами познакомилась, Нино Вахтанговна. А ночью я сбежала… но это вы уже видели.
        Юрка молча обнял девушку за плечи. Она прижалась к нему, но взгляд ее был устремлен на Шампоровского.
        - Что же нам теперь делать, дядя Шлема? - тихо спросила Ксения. - Время уходит. Моя комната заперта изнутри, и часов до десяти утра, наверное, меня не будут искать: подумают, что я крепко сплю после дня рождения. Но потом… Я оставила на столе записку для отца и деньги в конверте. Он сразу поймет, что я уехала с Юркой, и… Наверное, нам пора.
        - Как ты думаешь вернуть портрет?
        - Сама не знаю, - со вздохом сказала девушка. - Может быть, отправить его по почте на адрес музея?
        - Рискованно… - задумался Соломон Борисович. - Если администрация поймет, что у них второй месяц висит в зале сомнительная копия, а оригинал вдруг является в бумажном конвертике… Как бы действительно не привлекли к расследованию полицию. Вот что, Ксюша, я могу сам этим заняться. С директором музея я знаком. В Москве с ним встречусь и просто отдам портрет из рук в руки.
        - Но… дядя Шлема… Как же… - испугалась девушка. - Он же может спросить, откуда он у вас, и…
        - А я скажу, что лучше надо следить за вверенными ему ценностями! - блеснул Шампоровский своей разбойничьей улыбкой. - И что надо сказать спасибо, что портрет тихо-мирно вернулся в родные стены совершенно не пострадавшим! Что-то мне подсказывает, что никаких лишних вопросов мне там больше не зададут.
        - Спасибо вам, - хрипло сказал Ваганов, поднимаясь.
        - Ты не достоин пальца этой девушки, аферист, - ответил ему на это Шампоровский. - Помни это до конца своих дней. И давай уже тащи в мою машину ваши сумки, пора трогаться.
        - Вы…
        - Отвезу вас в Москву, конечно! Во-первых, «Мазда» быстрее, чем твоя развалюха. Во-вторых, когда Мишка поймет, что дочка смылась, и начнет поиски, пусть он лучше ищет подольше. В-третьих, мне будет спокойней, если портрет графини окажется рядом со мной. Долго будем стоять как статуи, молодые люди?! Время - деньги!
        Ксения молча кинулась Шампоровскому на шею.
        На другой день Белка проснулась с первым лучом солнца. И сразу же вспомнила все, что было ночью. Когда вся компания вывалила в потемки за воротами провожать Шампоровского и Юрку с невестой, Белка одна осталась на веранде, проскользнула в комнату, быстренько прыгнула в кровать и завернулась с головой в одеяло. Ей хотелось таким образом избежать неприятнейшего разговора со старшей сестрой. Но, видимо, жаркий день, волнения и страстный монолог в Ромкину защиту, которого Белка сама от себя не ожидала, вымотали девочку до предела. Она заснула, едва коснувшись головой подушки. И остаток ночи спала крепко, без пробуждений и снов.
        За окном занималось ясное утро. Белка вылезла из постели, натянула сарафан. На цыпочках, оглядываясь на спящих подруг, вышла на веранду, привычно налила себе молока. Тихо села с кружкой на лестнице в теплом солнечном пятне. В ветвях платанов и грецких орехов посвистывали птицы, со стороны моря доносились резкие крики чаек. И Белка не особенно удивилась, когда из-за забора ее чуть слышно окликнули:
        - Не спишь?
        - Нет…
        - Выйдешь?
        - Да…
        Ромка стоял у калитки. На плече его висел этюдник, в руках был сложенный мольберт. Солнечные блики прыгали в его сощуренных зеленых глазах.
        - Пойдем на море? - спросил он, улыбаясь. - Сейчас нужный свет как раз. Закончить хочу.
        - Пойдем, - легко согласилась Белка, протягивая ему руку. Они прошли несколько шагов по пустой улице. До самого поворота, где начиналось залитое ранним солнцем шоссе. И там, сворачивая к морю, Ромка словно случайно притянул к себе девочку. Что-то теплое, чуть шершавое коснулось Белкиной щеки. И Белка, ошеломленная, вдруг поняла, что только что ее поцеловали - впервые за всю жизнь.
        notes
        Примечания
        1
        Кандомбле, сантерия и вуду - ветви одной религии, берущей начало от верований африканского народа йоруба, населяющего Экваториальную Африку. Поскольку рабов из этой местности развозили по разным странам, то и религия получила разные названия. На Кубе это - сантерия, в Бразилии - кандомбле, вуду - преимущественно на Гаити.
        2
        Азохен вей (идиш) - междометие, выражающее сочувствие, тревогу, панику и т. п.
        3
        Ориша - божества религии кандомбле.
        4
        Фейжоада - бразильское блюдо из фасоли и разных сортов мяса.
        5
        Тропинин Василий Андреевич (1776 -1857) - русский живописец, мастер романтического и реалистического портретов. Его творчество - один из важнейших этапов в развитии русской портретной живописи XIX в. (Прим. ред.)
        6
        Графиня, вы прекрасно играли. Вам очень к лицу это платье! (фр.)
        7
        Спасибо, вы очень любезны. (фр.)
        8
        Что вы здесь делаете? (фр.)
        9
        Простите, я вас не понимаю… (фр.)
        10
        Не понимаете? Вам, я думаю, легче говорить по-английски? (англ.)
        11
        Лев Кассиль. «Кондуит и Швамбрания». (Прим. ред.)
        12
        Маврина Татьяна Алексеевна (1900 -1996) - советский художник-живописец, график, иллюстратор. Очень известны ее иллюстрации к детским книгам. (Прим. ред.)
        13
        В истории русской живописи известны два Петра Соколова - отец и сын. Позднее станет понятно, что речь идет о Петре Федоровиче Соколове (1791 -1848), родоначальнике жанра русского акварельного портрета с натуры.
        14
        Полина Виардо (1821 -1910) - французская певица, композитор, близкий друг русского писателя И. С. Тургенева (1818 -1883).
        15
        Павел не прав. Конго - это не только вторая по длине река Африки, но и Республика Конго, расположенная в Центральной Африке.
        16
        Неудачник (идиш).
        17
        Рокотов Федор Степанович (1735? -1808) - один из лучших русских портретистов, представитель стиля рококо.
        18
        Комиссаржевская, Вера Федоровна (1864 -1910) - знаменитая русская актриса.
        19
        Вейзмир (идиш) - восклицание типа «Боже мой!»