Бриллианты для куклы Анастасия Дробина
        Блеск бриллиантов, загадочное сияние изумрудов, благородная красота старого золота… Каждый хоть раз в жизни мечтал отыскать сокровища! Но у Юльки Полторецкой и ее друзей другая проблема. Ребята нашли посреди двора старинную куклу, доверху наполненную украшениями. Кто-то выбросил игрушку из окна старухи-соседки - то ли она сама, то ли ее загадочная гостья. Но кому на самом деле принадлежат драгоценности? И удастся ли вернуть золото и бриллианты хозяйке или сокровища попадут в руки мошенников, которые уже взяли Юлькин двор под наблюдение?..
        Анастасия Дробина
        Бриллианты для куклы
        В последний день учебного года Юлька Полторецкая по прозвищу Полундра сидела на крыше гаража, обхватив руками ободранные коленки, и рыдала. Перед Юлькиным несчастьем бледнело все - лето, начало каникул, недавно подаренный дедом МР-3 плеер, ясная погода и сочувствие верных друзей. Друзья сидели тут же, на крыше, и молчали, проникшись трагизмом сцены. Серега Атаманов, Юлькин сосед и друг с младшей группы детского сада, жевал травинку и художественно сплевывал с гаража в лопухи. Толстый Андрей по прозвищу Батон меланхолично надувал пузырь из жвачки и одновременно пытался отвлечь Юльку от истерики:
        - Полундра, не вой, чего уж там… Мне тоже алгебру пересдавать, но я ж тут не ору дурниной… А меня дед в деревне Михеево ждет, уже три телеграммы прислал, в огороде не тянет один…
        Лучшая подруга Белка Гринберг из солидарности всхлипывала тоже:
        - Юль, да не расстраивайся ты… Поду-умаешь, переэкзаменовка… Вот у меня концерт через два дня - это да… Каждый день по три часа за инструментом - хуже любой переэкзаменовки, вот!
        В Белкиных словах была своя правда, но Юлька в ответ взревела так, что Атаманов незаметно отодвинулся и почесал полуоглохшее ухо.
        - Вы!.. Ты!.. Со своим роялем!.. Тоже мне - сравнила! Я никогда не сдам эту алгебру, никогда! Ясно вам - никогда-а-а… Не понимаю, зачем от «а» отнимать «б»? Если из десяти вычитать пять, тут хоть смысл есть, а от «а» отнимать «б»… Просто издевательство! А многочлены сокращать - насилие над личностью!
        - Понятное дело… - осторожно вставил Серега.
        - Вот, Атаманов, ты нормальный человек, ты понимаешь! А Катушка не понимает! И влепила переэкзаменовку! И… и… и еще братец придурочный приезжает! А я в Евпаторию хочу! К тете Клаве! На мо-о-о-ре… И чего наша Катушка на пенсию не идет? Всю бы школу осчастливила! Так нет, работает, старая холера, покоя ей нету! Скачет в школу как на праздник, садистка проклятая!
        Все присутствующие дружно вздохнули. Белка обняла страдалицу за плечи. Атаманов похлопал ее по спине. Батон вытащил из кармана жвачку и протянул Юльке. Ее горе заслуживало уважения.
        Юлька Полундра не любила алгебру. Она любила ролики, скейт, футбол, клубничное мороженое, картошку из «Макдоналдса», книги про Шерлока Холмса, сериал «Барсы Нью-Йорка» и конкретно агента Тайгера, на которого мечтала быть похожей. Но математичка по прозванию Катушка не принимала Юлькины интересы во внимание и уже давно обещала ей летнюю переэкзаменовку. И подлая училка сдержала свое обещание сегодня утром, в классе, при объявлении экзаменационных отметок. Теперь Юльке предстояли долгие недели дополнительных занятий, вечерние сидения над ненавистной алгеброй под контролем деда и - повторный экзамен.
        Это было еще полбеды, и при своем железном характере Полундра бы справилась. Но всего час назад пришла телеграмма от тетки из Иркутска. В Москву для поступления в университет направлялся Юлькин двоюродный братец Пашка Полторецкий, который был гением компьютерной мысли. После окончания у себя в Иркутске информатического колледжа он послал работу на конкурс в МГУ, и работа оказалась такого космического уровня, что в университете были готовы принять Пашку без экзаменов, причем сразу на второй курс, просили только приехать, чтобы подтвердить авторство. Другими словами, профессора хотели убедиться, что все эти программные алгоритмы Пашка сочинял сам. Иркутского кузена Юлька не видела лет восемь и с удовольствием не видела бы еще столько же. Но дед Игорь Петрович, доцент Военной академии, глава семейства Полторецких, объявил, что внучка обязана остаться в Москве и оказывать кузену из провинции всяческую помощь, знакомя с городом и объясняя особенности столичной жизни. По мнению Юльки, братец отлично бы разобрался во всем сам, раз уж у него хватило ума для поступления в такое крутое высшее учебное
заведение, но Игорь Петрович был непоколебим. Стало быть - прости-прощай, Евпатория, солнечный крымский город, прощай, белый домик тети Клавы, весь завитый виноградом, прощайте, теплое море, солнце, черноморские кузины Марьяна, Лелька и Шурка, ожидающие Юльку с прошлого года… В общем, прощайте, счастье и каникулы. Жизнь прожита напрасно и кончена. И из-за чего? Из-за старой маразматички-математички и придурка-братца с манией величия!
        - Ладно, Полундра, закрой рот, - участливо сказал Серега. - Всех голубей распугала. Может быть, еще…
        Закончить мысль Атаманов не успел, потому что Батон вдруг приподнялся с места, вытянул шею и удивленно воскликнул:
        - Ой, смотрите, какая тачка паркуется!
        - Где? - Юлька тут же перестала завывать и первая свесилась с крыши гаража.
        Действительно, у края тротуара парковалась ослепительно белая «Альфа-Ромео», новая, без единой пылинки.
        - Она не из нашего двора, - озвучил Батон то, что и так было всем известно. - К кому такая, интересно?
        Передняя дверца автомобиля открылась, и из него вышла молодая женщина в голубом брючном костюме и с великолепными рыжими волосами, падающими на плечи. Заглянув в записную книжку - видимо, сверяя адрес, - она в нерешительности шагнула к подъезду, остановилась, осмотрелась и увидела вытянувшую шеи компанию на крыше гаража.
        - Детка, квартира двенадцать здесь находится?
        Атаманов, к которому женщина обратилась, возмутился «деткой» так, что потерял дар речи, и вместо него ответила Юлька:
        - Здесь. Третий этаж.
        - Спасибо. - Незнакомка улыбнулась и вошла в подъезд.
        - Не, вы слышали наезд?! - повернулся Атаманов к друзьям. - Это же…
        - Серега, заглохни, - вдруг шепотом сказала Юлька. - Вы слышали, в какую она квартиру чешет? В двенадцатую! К Сове!
        - Блин, точно!
        Атаманов и Батон переглянулись. И кинулись к краю крыши. Бум! Бу-бум! - грохнул дважды ржавый лист железа внизу, служащий посадочной площадкой. Бух! - немедленно низверглась вслед за мальчишками и Полундра.
        - Юлька, я бою-ю-юсь… - заныла было Белка. Но поскольку внизу уже никого не было, отважно подхватила юбку белоснежного летнего платья и, стараясь не думать о том, что скажет старшая сестра Соня, если оно окажется испачканным, храбро прыгнула с гаража на ржавую жесть.
        И Юлька, и Белка, и Батон, и Атаманов родились в этом дворе и в нем же дожили до своих тринадцати лет, а Атаманов даже до почти четырнадцати. Они знали здесь всех, от вечных бабулек на лавочке до самого крошечного младенца в коляске. И только Сова, обитательница двенадцатой квартиры на третьем этаже, была для них неразгаданной тайной.
        Возраст ее - высокой седой старухи с недружелюбным лицом - не поддавался определению: ей можно было дать и шестьдесят лет, и все девяносто. На Сове всегда было длинное черное глухое платье (а в холодное время тоже черное пальто) и нелепая шляпа с вуалеткой, слишком старомодная даже для старухи. Прожив во дворе много лет, Сова, тем не менее, ни разу не вышла посидеть на скамейке с соседками, никогда не здоровалась ни с детьми, ни со взрослыми, не делала замечаний курящим в подворотне пацанам и не возмущалась слишком короткими юбками современных девиц. Она всегда молча шла мимо в магазин, на почту или в собес обычным для нее мелким шагом, глядя прямо перед собой сквозь синие круглые очки, из-за которых и получила свое прозвище. Было очевидно, что ни до кого из обитателей двора ей нет дела. Ну и соседи ее, конечно, недолюбливали.
        - Актриса из погорелого театра… - как-то сказала о ней мать Белки, преподавательница консерватории, разговаривая на лестничной клетке с дедом Полундры.
        - Вы неправы, Рахиль Моисеевна, - возразил ей Игорь Петрович. - Просто несчастная женщина.
        - Через собственную глупость несчастная, - парировала Рахиль Моисеевна.
        - Я бы так не сказал, - дипломатично заметил Игорь Петрович, но присутствовавшие при беседе Юлька и Белка поняли, что он полностью согласен с Белкиной мамашей.
        Впоследствии, как обе подруги ни допытывались, что имели в виду мать с дедом, старшее поколение держалось стойко и развращать молодежь сплетнями отказывалось. Сова оставалась загадкой. Когда Юльке было лет восемь, она была уверена, что Сова - настоящая ведьма и в квартире у нее стоят помело, ступа, котел для варки зелья и волшебное зеркало, чтобы вызывать нечистую силу. Но в тринадцать лет в такие вещи верить глупо, Юлька это прекрасно понимала. И вдруг к Сове - такая мадам на новеньком автомобиле «Альфа-Ромео»?! Что бы сие значило?
        - Стоять!!! - рявкнул вдруг мчавшийся впереди всех Атаманов.
        Полундра, не справившись с инерцией, с налету врезалась в его обтянутую тельняшкой спину и возмутилась было:
        - Да ты…
        Но грязная Серегина ладонь непринужденно запечатала ей рот. Сзади на Юльку налетели Батон и Белка, послышались новые недовольные возгласы, но Атаманов быстро увлек друзей за собой за угол дома, в заросли лопухов, и зашипел:
        - Подождите! Окно открывается!
        Действительно, на третьем этаже в квартире Совы, рядом со ржавой пожарной лестницей, открывалось окно. Друзья затихли и приготовились ждать.
        Ждали довольно долго. Из подъезда никто не появлялся, из раскрытого окна - тоже. Батон заскучал и, сев прямо на теплую землю, снова начал надувать огромный пузырь из жвачки. Пузырь лопнул одновременно с шипением Атаманова:
        - Эй, смотрите! Вон она, Сова! БЕЖИТ!
        Сказанное Серегой было столь невероятным, что Юлька высунулась из зарослей целиком - и увидела стремительно удаляющуюся по тротуару черную фигуру. Это в самом деле была Сова, ее прямую осанку и черную шляпу с вуалеткой ни с чем не перепутаешь. Старуха неслась на всех парах куда-то прочь со двора, и, проводив ее круглыми от изумления глазами, вся компания друзей уставилась на Атаманова. Тот, как мог, справился с потрясением от увиденного и распорядился:
        - Батон, дуй за ней. Посмотри, куда она такой рысью помчалась.
        Батон выскочил из лопухов и затопал вслед за Совой, сотрясая асфальт и поднимая пыль кроссовками. Девчонки уставились на Серегу. Тот, нахмурившись, смотрел на открытое окно третьего этажа. Затем поглядел на «Альфа-Ромео» у края тротуара. Хмыкнув, спросил:
        - Ну а рыжая-то где?
        Ответом ему было только удивленное сопение. На всякий случай друзья подождали еще немного, но из подъезда больше никто не появился. Атаманов осмотрелся по сторонам: двор был пуст, страшная жара разогнала по квартирам даже стойких бабулек с лавочки. И тогда Серега принял решение:
        - Надо пойти заглянуть.
        - Куда? К Сове?! Прямо домой?! - всполошилась Белка. - А… а вдруг дверь закрыта?
        - Полундра, сгоняй проверь… - отдал указание Серега.
        Юлька с готовностью нырнула в подъезд и через две ступеньки попрыгала на третий этаж. Вскоре она вернулась и разочарованно сообщила, что дверь в квартиру захлопнута. Она даже, на свой страх и риск, позвонила и сразу же спряталась на лестнице, но дверь никто не открыл. Между тем ни умчавшейся Совы, ни Батона не было видно.
        - Ну и куда ж она рванула? - усиленно размышлял Атаманов, стоя у подъезда и не сводя глаз с распахнутого окна. - В ее-то годы так скакать… И что там рыжая одна делает?
        Юлька тем временем сосредоточенно разглядывала ветхую пожарную лестницу, тянущуюся по стене на крышу. Лестница проходила как раз мимо открытых окон Совы. Атаманов перехватил ее взгляд и тихо сказал:
        - Слабо, Полундра?
        - А самому слабо? - тут же ощетинилась Юлька.
        - Атаманов, Юлька, вы сдурели?! - запищала Белка. - Это ведь незаконное вторжение! На частную территорию! Сережка, тебе уже четырнадцать, посадить ведь могут!
        - Да не собираюсь я никуда вторгаться, - возразил Атаманов. - Посмотрю только, и все. Никакого вторжения, за такое не посадит никто. Посмотрю - и вниз.
        - Ты свалишься, дурак!
        - Кто, я? Сто раз лазил по лестнице на крышу. Она крепкая! Отвянь, Гринберг, время идет! Полундра, ты в доле или нет?
        Атаманов посмотрел на боевую подругу, ухватился за нижнюю перекладину лестницы, подтянулся и, перед тем как начать восхождение, распорядился в последний раз:
        - Белка, беги на угол и стой там на атасе. Если Сова или Батон покажутся - свисти!
        - Я не умею… - пискнула Белка.
        - Тогда ори. Живо давай! Полундра, ну?
        - Я щас, - решилась Юлька.
        Она подпрыгнула, повисла на нижней ступеньке, затем ловко подтянулась. Белка, покрутив на всякий случай пальцем у виска, помчалась на угол. Во дворе по-прежнему стояла тишина. Поднявшись до второго этажа и задрав голову, Юлька с ужасом увидела, что Атаманов уже сидит на подоконнике открытого окна ногами внутрь и собирается спрыгнуть в квартиру.
        - Серега, ты чего? Ты же только заглянуть хотел! Слезай немедленно! Серега, сейчас же назад! - впала в панику Юлька, но Атаманов лишь досадливо отмахнулся и исчез в недрах самой загадочной во дворе квартиры.
        - Ой, мамочки… - простонала Юлька, карабкаясь следом за другом. Вернуться вниз, бросив Атаманова одного, ей и в голову не пришло. Через минуту она, боясь оглянуться, на животе переползала через широкий подоконник в квартиру Совы.
        Квартира была большой и, как показалось Юльке после яркого солнца двора, очень темной. Атаманов, видимо, был уже в другой комнате, потому что его Полундра не увидела. Зато взгляд ее упал на круглый стол под скатертью, на которой был накрыт чай: очень красивые синие чашки с золотым ободком, сахарница, печенье в вазочке. Чашек было две, и на краю одной из них Юлька, присмотревшись, разглядела след красной губной помады. Сова помадой не пользовалась, это она знала точно. К тому же в блюдце лежал окурок тонкой дамской сигареты. Подойдя ближе к столу, Юлька убедилась: чай в чашках еще теплый, а сигаретный окурок еще тлел. Что могло заставить Сову бросить чай и сломя голову помчаться куда-то со двора? И куда делась ее гостья?
        Недоумевая, Юлька обошла вокруг стола, ненадолго остановилась у серванта, чтобы разглядеть явно старинную куклу в голубом платье, сидящую наверху. Следуя закону благоразумия, она уже готова была смыться, когда на пороге соседней комнаты вырос Атаманов.
        Такого лица у своего бесстрашного дружка Полундра не видела даже тогда, когда они вдвоем стояли против стенки шиннозаводских пацанов и помощи ждать было неоткуда. Атаманов молча поманил ее. Юлька на цыпочках подбежала… и, вытаращив глаза, схватилась за Серегино плечо.
        Женщина лежала там, в большом зеленом кресле, запрокинув голову с роскошными рыжими волосами. Ноги в голубых брюках протянулись почти до середины комнаты, губы, накрашенные алой помадой, были чуть приоткрыты. Юлька испуганно шмыгнула носом и чуть не чихнула от незнакомого запаха, идущего от рыжей: горьковатого, как свежерастертая в ладонях полынь.
        - Она… живая? - придушенно спросил Атаманов.
        Юлька судорожно вздохнула, присмотрелась. Прошептала:
        - Вроде дышит… да… Атаман, атас!
        Она шарахнулась к двери, увлекая за собой Серегу. Но тот зацепился за торшер, который со скрипом начал заваливаться набок, грохнулся, осколки разбившегося зеленого абажура брызнули по углам, но женщина в кресле даже не шевельнулась. И тогда они дали деру, Полундра - первая, Серега - за ней.
        Поскользнувшись у самого окна, Атаманов ударился коленом об пол и взвыл.
        - Ты чего?! - Юлька, уже стоявшая на пожарной лестнице, снова сунула голову в окно.
        - Осколок, блин! Лампа чертова! - выругался Атаманов, вытаскивая из-под колена зеленую стекляшку.
        - Порезался?
        - Вроде нет…
        - Так бросай осколок - и тикаем!
        Бросать было некогда, Атаманов сунул стекляшку в карман и кинулся в окно вслед за подругой.
        Юлька еще не успела спрыгнуть на землю, когда раздался истошный визг Белки от угла:
        - Сова-а!
        Почти сразу же послышалось топанье боевого индийского слона, и из-за поворота вылетел Батон - красный, вспотевший, с вытаращенными глазами и сотрясающимся животом. Атаманов, застрявший на уровне второго этажа, с грохотом, пропуская ступеньки, заскользил вниз по пожарной лестнице, каким-то чудом приземлился на ноги, схватил Юльку за руку и, увлекая ее за собой, помчался прочь. Сзади слышался топот: это бежали Белка и Батон. Вся компания пронеслась вдоль забора, протиснулась сквозь дырку в решетке, скатилась по поросшему полынью обрыву в овраг, под ограду стадиона, и только там, в знакомых зарослях, среди пустых пластиковых бутылок и разбросанных окурков, остановилась.
        - Юлька, Серега, что с вами? - потрясенно спросила Белка. - Что там было?
        Атаманов помотал головой. Взъерошил обеими руками волосы. Потер кулаками лоб. Поднял на Белку ошалелые глаза, затем посмотрел на Полундру и хрипло сказал:
        - Рыжая там. В кресле валяется. Вроде дышит. А может, уже и нет.
        Белка ахнула. Батон сказал короткое мужское слово, которое не одобряла Белкина старшая сестра. А Полундра, икнув, спросила:
        - Это что же… получается, Сова ее пристукнула? И… сбежала?
        Белка и Батон только пожали плечами и беспомощно переглянулись. А со стороны улицы внезапно, заставив всех подпрыгнуть, донеслась оглушительная сирена «Скорой помощи».
        - К нам? - прошептала Юлька. Вскочила и гигантскими прыжками помчалась вверх по склону оврага, назад к дому. Через мгновение ее догнал Атаманов.
        - Подождите! Подождите-е! - взывали снизу Батон с Белкой.
        Но Юлька и Атаманов остановились лишь за углом дома, чуть не врезавшись лбами в белую карету «Скорой помощи», паркующуюся у подъезда. Врачи в синих спецкостюмах споро выскочили из машины и побежали в подъезд. Юлька поскакала за ними, жалобно пища:
        - Эй, вы в какую квартиру? У меня дед один дома старый, в четвертой квартире… Не к нему?
        - Не, мы к бабуле из двенадцатой, - на бегу сообщил один из фельдшеров.
        Однако Юлька не отстала, добежала вместе с бригадой до полуоткрытой двери в квартиру Совы и умудрилась даже просунуть нос в дверь. Рыжую она увидеть не успела, но, к своему несказанному изумлению, увидела саму Сову, лежащую на диване.
        - Тебе здесь чего? - недружелюбно спросила врачиха. - Твоя бабка?
        - Не-е… я… это… Может, помочь чего?
        - Ступай-ступай, сами справимся. - Дверь захлопнулась.
        Десятью минутами позже вся компания опять сидела на крыше гаража и смотрела, как уезжает «Скорая помощь». Носилок с неподвижной рыжей дамой врачи не вынесли, и Атаманов не выдержал:
        - Белка, иди!
        - Почему я? Пусть Юлька…
        - Полундра засветилась уже. Иди, а то уедут!
        «Скорая помощь» уже собиралась отъезжать, когда Белка подсеменила к открытому окну машины и интеллигентнейшим голоском лауреата конкурса «Щелкунчик» спросила:
        - Простите, пожалуйста, а что случилось?
        - Ничего особенного, сердечный приступ, - скучным голосом ответила врачиха.
        - У Совы? Извините… у хозяйки квартиры, да?
        - Угу… Поезжай, Михалыч, из Пересветова переулка вызов был, рядом тут…
        «Скорая помощь» снялась с места и укатила за угол. Белка стояла и смотрела ей вслед. Сзади подошли остальные.
        - Ну что? - напряженно спросил Атаманов. - Где рыжая?
        - Глюки у вас с Полундрой, - фыркнула Белка. - Бросай курить.
        - Чего-о-о?! А по соплям?!
        - Не было там никакой рыжей. Наверное, выскочить как-то успела, а мы не заметили. У Совы с сердцем плохо было, вот и вызвала себе «неотложку». Телефона у нее нет, сбегала за угол. Вот и все.
        - А как Сова неслась, ты помнишь? С сердечным приступом так не бегают! - взвился Атаманов. - И рыжая была! Падлой буду - была! Сам видел! И Полундра видела!
        - Очки купите.
        - Ну я тебе щас… - Атаманов кинулся к Белке, но его отпихнул Батон:
        - Остынь. Она-то при чем? Ты сам глядел - никого не выносили.
        - А я своими глазами видела, рыжая была! - поддержала друга Полундра. - Лежала там, в квартире, ножки протянувши! Мы сначала решили, что кирдык ей, а потом глядим - дышит…
        Друзья посмотрели друг на друга. Сложившаяся ситуация требовала обсуждения. К тому же время перевалило за полдень и всем захотелось есть.
        - Идемте ко мне, - предложила Белка. - Соня на концерт ушла, до ночи не вернется.
        - Борщ есть? - деловито спросил Атаманов.
        - Целая кастрюля. Вчерашний, правда.
        - Плевать, - решил Атаманов. - Пошли…
        В большой квартире семьи Гринберг было пусто. Паркет блестел, и, прежде чем войти внутрь, Батон снял кроссовки, а Атаманов вместе с кроссовками и носки. Они не сразу заметили плывущие из кухни клубы дыма. Белка увидела их первой, с воплем кинулась в пищеблок, а через минуту стало ясно, что борща Атаманову не видать.
        - Соня опять забыла с плиты снять… - оправдывалась Белка, держа на вытянутых руках чадящую черным дымом кастрюлю. - Она перед своими концертами вообще соображать не способна. Хорошо еще, что мы пришли, а то бы пожар случился…
        Атаманов молча пожал плечами. Рассеянность Белкиной сестрицы, восемнадцатилетней студентки консерватории, была известна всему двору.
        - Дед утром котлеты жарил, - вдруг вспомнила Юлька и помчалась на балкон. Там, перегнувшись на соседнюю лоджию, она истошно завопила:
        - Де-ед! Дай котлеты!
        Вскоре стеклянная дверь того балкона распахнулась, вышел Игорь Петрович - сухой, прямой, как палка, старик с одной намыленной щекой и с огромной сковородкой в руках. Без единого слова он передал сковородку на соседний балкон, внучке в руки, и вернулся к себе.
        - Вот таких дедов уважаю! - одобрил Атаманов, разваливаясь в кресле и устанавливая сковородку на полированном столике. - Никаких вопросов дурацких, только дело. Котлеты - значит, котлеты… Юлька, давай мне вон ту… и ту, и еще эту…
        - Обожрешься! - Юлька ловко выхватила из рук Сереги четвертую котлету и передала ее благодарно кивнувшему Батону. - Ну, братва, какие будут мнения?
        Белка тем временем открыла рояль и установила на пюпитре ноты. Полундра тут же уселась перед ними, намереваясь исполнить двумя пальцами «Собачий вальс», но Белка сделала ей страшные глаза, придвинула к стене магнитофон и, подмигнув присутствующим, нажала кнопку. По комнате поплыли звуки сонаты Бетховена.
        - Бе-е-елка… - поморщился Атаманов. - Ничего другого нет? Поставь рэп, что ли…
        - Ага! А потом Гангрена, - Белка с ненавистью кивнула на стену, подразумевая обитавшую за ней соседку, - Соне настучит, что я вместо того, чтоб к концерту готовиться, Би Би Джея слушаю. «Ах, дорогая Сонечка, ваша Бэллочка такая хорошая девочка, зачем же вы ей позволяете включать всякий молотобойный ужас…» Ненавижу подлюку!
        Собрание понимающе кивнуло. Атаманов вздохнул и приготовился длительно облагораживаться Бетховеном. Соседка Анна Георгиевна, пресловутая Гангрена, была хорошо известна всем.
        - Каково ваше мнение, джентльмены? - произнесла Юлька любимую фразу агента Тайгера. В ее глазах появился холодный тигриный блеск. Все невзгоды последних дней - Катушка, переэкзаменовка, визит кузена из провинции - были сейчас напрочь ею позабыты.
        - Рыжая была, - упорно в который раз сказал Атаманов. - Лежала и не шевелилась. Мы с тобой ее своими глазами видели.
        - Вопрос первый… - Юлька взяла на отлет воображаемую сигарету, потерла подбородок с воображаемой щетиной и враскачку прошлась по комнате. - Кто ее убил? Ну, не убил, а… до обморока довел?
        - Сова, - уверенно заявила Белка. - Кто ж еще?
        - Сова старая совсем, а тетке самое большое тридцатник, - задумчиво размышляла вслух Юлька. - Немолодая, конечно, но Сове-то вообще лет сто. Она бы с ней не справилась.
        - Могла неожиданно по башке чем-нибудь приложить…
        - Тогда была бы кровь. Серега, ты кровь видел? Я - нет.
        - Не было никакой крови.
        - Может, плохо посмотрел?
        - Я вообще не смотрел! - рявкнул Атаманов. - Сама бы поглядела, умная такая…
        - Ладно, не ори, - примиряюще улыбнулась Юлька. Она сама еще не могла прийти в себя после увиденного, и никакие подробности, кроме рыжих волос, закрывающих лицо лежавшей в обмороке дамы, упорно не вспоминались. Кроме того, она не знала, сколько крови должно быть при неожиданном ударе по голове.
        - Когда я у деда в деревне с сарая на грабли упал, - заявил вдруг Батон, - кровищи море было. Всю козу залил, дед потом ее неделю мыл с шампунем…
        - Ну, граблями тетку Сова двинуть никак не могла… - Юлька снова заходила вдоль стены, с трудом попадая в такт Бетховену. - Да если и не граблями… Все-таки, чтобы человека до бесчувствия шарахнуть, сила нужна, а Сова еле-еле из магазина сумку с картошкой прет…
        - Она ее отравила! - драматически зашептала Белка. - Подсыпала яду в чай, и все! Атаманов, Юлька, там чашки стояли?
        - Стояли! - обрадовался Серега. - И на одной даже помада была!
        - Ну, вот! Так все и было: траванула тетку, и…
        - И помчалась «Скорую» вызывать, - ехидно заметила Юлька.
        Наступила озадаченная тишина.
        - Значит, она ее не травила, - сделал логичный вывод Батон. Белка закатила глаза.
        - Может, она сама?.. Ну, та рыжая… - предположил Атаманов. - Могло же там у нее с сердцем плохо сделаться… или с желудком…
        - Если с желудком - ее бы тошнило, и мы бы уж точно разглядели это. А сердечный приступ - очень даже может быть, - важно произнесла Юлька.
        - Ну, тогда я совсем ничего не понимаю, - жалобно сказала Белка, прибавляя громкости Бетховену. - У человека плохо с сердцем, он в обмороке лежит, «Скорая» быстро приехала… И где она?
        - Кто?
        - Да рыжая ваша! Из квартиры же никого не вынесли! Не вывели даже! Сказали, что с сердцем плохо у старушки было, у Совы то есть. Ни про кого другого никто слова не сказал. Она что, испарилась из квартиры, пока «Скорая» ехала? В окно на венике вылетела?
        - Могла и в дверь выбежать, когда мы в овраг ломанулись, - задумалась Юлька.
        - Прямо в обмороке выбежала? - рассердился Атаманов.
        - Может, притворялась?
        - Зачем?!
        Снова воцарилось молчание, нарушаемое лишь бурными фортепьянными аккордами из магнитофона. Атаманов остервенело жевал последнюю котлету. Юлька размашисто мерила шагами комнату. Белка с надеждой следила за ней взглядом. Батон что-то сосредоточенно рассчитывал на пальцах.
        - Ты что делаешь? - мрачно спросила Юлька.
        - Время считаю. Значит, рыжая вошла в подъезд… Полундра минут пять ревела…
        - Не пять, а одну!
        - Пять, пять… Потом Сова выскочила и помчалась звонить. Я за ней, а вы в окно полезли… Потом я - назад, потом у Совы из окна что-то выпало…
        - Из окна что-то выпало? - вдруг медленно переспросила Юлька. - Куда выпало? Может, ты перепутал, может, это мы с Серегой были? Или рыжая выскочила?
        - Ничего не вы, - обиделся Батон. - Вы уже в овраг погнали, и Белка за вами. И не рыжая никакая. Что я, идиот? И к тому ж рыжей бы много было, а упало что-то маленькое. Я от угла бегу, вижу - летит что-то из окна и прямо в клумбу.
        - Да что ж ты молчал, придурок?! - заорала Юлька.
        - Сама ты… Забыл я! Вы со своей рыжей все мозги запудрили! Что я вам, все запоминать обязан?!
        Атаманов издал придушенный возглас, вскочил и, перемахнув через стол со сковородкой, как через забор, вылетел из комнаты. За ним кинулась Юлька, следом загрохотал Батон. Последней квартиру покинула Белка, а вдогонку ей победительно гремела финальными аккордами «Аппассионата». Из соседней двери высунулся любопытный нос соседки.
        - Здрасте, Анна Георгиевна… - скатываясь по лестнице, пискнула Белка.
        - Здравствуй, Бэллочка… Разве ты не занимаешься?
        Ответа не последовало. На лестнице давно смолкли крики и топот, а Гангрена еще долго стояла на пустой лестничной клетке, озадаченно прислушиваясь к ипохондрическим звукам, доносящимся из пустой квартиры: после «Аппассионаты» магнитофон перешел к «Лунной сонате».
        За домом, в густой зелени лип и кленов, было тихо. Круглая, окруженная обломками кирпичей клумба сплошь заросла полынью, лопухами и прочими сорняками: больше в лишенном солнца месте не росло ничего, несмотря на объединенные усилия местных старушек-садоводов. Атаманов с разбегу врезался в эти дебри и тут же взвыл, обжегшись крапивой.
        - Черт! Найдешь тут что-нибудь, как же… Вон какой лес вырос!
        - У бати на балконе коса есть, - вспомнил Батон. - Принести? В полминуты все… обезлесим.
        - Ага! И весь двор на нас таращиться будет. И Сова в первую очередь.
        Тут все одновременно взглянули на окна Совы. Они были закрыты и задернуты занавесками, как обычно. Атаманов прав: искать требовалось осторожно. Вот только что именно искать?
        - На что это было похоже? - с трех сторон насели друзья на Батона.
        Тот сопел, пыхтел, морщил лоб - мучительно вспоминал.
        - Не знаю… Оно ж мелькнуло, и нету… Пролетело - и все…
        - Большое или маленькое? Тяжелое или легкое? Белое или черное? - волновалась Полундра. - Круглое? Длинное? Квадратное?
        - Кажется, длинное… - напрягался Батон. - Не белое никакое и не черное… Голубое, кажется… Или желтое…
        - Большое?
        - Не, маленькое. То есть не очень маленькое… Но и не большое. Среднее такое.
        - О господи… - вздохнула Полундра и с тоской посмотрела на свои голые коленки. - Ладно, Серега, полезли.
        - Не суйся, я сам, - проворчал Атаманов, спуская рукава тельняшки и свирепо глядя на крапивные дебри. Белка сочувственно сморщилась и на всякий случай отошла подальше от жгучих зарослей. Серега храбро шагнул вперед, пошипел, попрыгал на месте и - пошел дальше.
        - Нет, я так не могу! - объявила Юлька и, зажмурившись, с коротким визгом прыгнула в крапиву за другом.
        Батон уныло посмотрел на Белку, с шумом выпустил воздух, готовясь к подвигу, и тут за его спиной послышался мягкий девчоночий голос:
        - Извините, вы не это ищете?
        Батон и Белка обернулись. Юлька, радуясь поводу, шумно выскочила из крапивы. Атаманов вышел не спеша, солидно, стараясь почесываться незаметно. И все дружно уставились на черноглазую худенькую девчонку с длинными косами. Девчонка покачивала большую коляску, в которой кто-то сопел и чмокал соской. За руку ее держался карапуз в измазанных грязью шортах с такими же черными, как переспелая вишня, глазами. Четверка друзей обменялась взглядами.
        - Приезжая? - одними губами спросил Атаманов Юльку. Та как можно незаметнее кивнула.
        Кавказская семья прибыла в соседний корпус неделю назад. Весь двор наблюдал из окон за разгрузкой машины с вещами. Судя по прибывшему в грузовике пианино и бесконечным связкам книг, семья была, как выразился Игорь Петрович, «не самая босяцкая». Разгружать машину помогали отец семейства и двое старших сыновей, женщины же - величественная старуха, две молодые дамы и девчонка - сразу скрылись в квартире и до конца разгрузки не показывались. А уже на следующий день Полундра и компания увидели девчонку, свою ровесницу, с толстой книгой под мышкой, спускающую по ступенькам подъезда коляску с младенцем. Следом топал малыш, волоча на веревке пластмассовый грузовик. Девчонка вежливо поздоровалась со старушками на лавочке, и вся процессия тронулась за дом, в песочницу, где было тихо и зелено.
        Так повторялось изо дня в день. То есть каждый день примерно в одно и то же время коляска, пилотируемая девчонкой, выкатывалась из подъезда, карапуз ковылял в арьергарде, и они уходили гулять.
        «Может, беженцы? - предполагала Полундра. - Все побросали у себя там и уехали… Надо поближе познакомиться!»
        Но познакомиться не получалось. Девчонка появлялась во дворе только с коляской и младшим братом, а подходить с болтовней к человеку, обремененному детьми, Юлька не решалась. К тому же ей не нравился толстенный том, который девчонка немедленно открывала, стоило младенцу в коляске уснуть. Полундра не понимала людей, находящих удовольствие в чтении толстых книг, и в глубине души считала, что они притворяются. «Ботанка! - пожимала она плечами. - Будет она с вами болтать, как же! Вон, зарылась в свою белиберду…»
        И вот сейчас «ботанка» с неизменной коляской и младшим братцем на буксире стояла перед ними и, вежливо улыбаясь, протягивала что-то желто-голубое.
        - Вы не это ищете? Тамазик нашел в клумбе, а я на всякий случай у него забрала.
        - Спасибо, - буркнула Полундра, протягивая руку. И в ладонях у нее оказалась… кукла. Та самая, которую Юлька увидела на серванте в квартире Совы.
        Кукла была довольно старой, с раскрашенным и потрескавшимся от времени керамическим лицом, с заплетенными в косы волосами из выцветшей шерсти, в голубом выгоревшем платье и желтой кофточке. Ничего не понимая, Юлька смотрела на куклу. Та, в свою очередь, таращилась на нее синими стеклянными глазами и молчала.
        - Что будем делать? - наконец спросила Юлька.
        Друзья молчали.
        - Отнести Сове? - робко предположила Белка.
        - А если она не Совиная? - засомневался Батон. - Если она той… рыжей… которая в обмороке…
        Тут Атаманов ткнул его кулаком в спину, и Батон осекся. Все разом вспомнили, что на секретном совещании присутствует посторонний, и дружно повернулись к девочке с коляской. Та стояла на том же месте, но тонкие брови ее были сдвинуты к переносице.
        - Она ваша? Или нет?
        - Мы не знаем, - растерянно ответил Батон.
        - Как это? - улыбнулась девочка. - Так не бывает.
        - Все бывает, - проворчала Юлька. И, обменявшись взглядом с Атамановым, решилась. - Ладно, ты вот что… Тебя как зовут?
        - Натэла Мтварадзе.
        - Оч-приятно. Я Юля Полторецкая. Это вот Андрей и Серега, это - Белка.
        Натэла вежливо улыбнулась. Ребята кивнули, Белка тоже расплылась в улыбке.
        - Вы откуда приехали?
        - Из Сухуми.
        - Беженцы?
        - Нет. Папу перевели по работе.
        - А как тебя в школе отпустили? - задала Юлька животрепещущий вопрос. - Ты ведь седьмой заканчивала?
        - Седьмой. Экстерном. У меня были одни пятерки, перевели без экзаменов, - просто, без тени хвастовства пояснила Натэла.
        Полундра уважительно хмыкнула, потом, поразмыслив, продолжила:
        - Тут, понимаешь ли, такое дело… Может, куклу лучше пока и не надо возвращать… В общем, мы тебе все расскажем, раз уж ты ее нашла, но только - чур, не трепать языком! То есть про то, что мы тебе скажем, - никому! Понятно?
        Натэла молча кивнула. И задумчиво сказала:
        - Тогда, наверное, надо Тамазика отвести домой. И Мириам тоже.
        - Это твоя сестренка? - восхитилась Белка, сунув нос в коляску и при виде крошечного личика с длиннющими ресницами забыв даже о захватывающем дух приключении. - Ой, какая краса-а-авица-а… прелесть, пусенька моя, дорогулечка… губочками чмокаем ка-а-ак…
        Натэла гордо улыбнулась и пояснила:
        - Племянница. Сестры Тамары дочь. Самая красивая у нас!
        Тамазик неожиданно не захотел идти домой и, выпятив нижнюю губу, приготовился зареветь.
        - Тамазик, маленький, не надо плакать, посмотри, что вот тут есть… - засуетились вокруг него девчонки. Юлька вытащила из кармана слипшуюся ириску, Белка скорчила гримасу лягушонка, Натэла запричитала на своем языке, гладя братика по макушке. Но тот ничему не внимал и уже широко открыл рот с розовым влажным языком.
        - Пацан, не вой! - нервно сказал Атаманов, запуская руку в карман джинсов и выуживая кучу разнообразного барахла. - На, держи! Нравится? Дарю!
        Тамазик закрыл рот и зачарованно принял в ладошки винты, болты, стекляшки, скомканную пачку из-под сигарет, ключ от квартиры (его Атаманов поспешно отобрал), исписанный маркер, жвачку и несколько шариков от подшипников. Малышу сразу же очень понравилось округлое зеленое стеклышко, он засунул его в рот и более не выпускал.
        - Давай, веди их домой, - распорядился Атаманов. Посмотрел на Натэлу, помолчал и вдруг заявил: - Я с тобой пойду. Помогу эту дуру твою поднять…
        - Какую дуру? - серьезно осведомилась Натэла, взглянув на Серегу черными глазищами из-под длиннющих ресниц.
        И тут произошел небывалый доселе факт: Атаманов покраснел. Насупился, сдвинул брови и, хрипло откашлявшись, пояснил:
        - В смысле, коляску твою… Как ты ее там по ступенькам волочить будешь? Пошли, короче… Братва, мы, в общем, щас вернемся. Но катить сама будешь, а то у меня еще орать начнет.
        Он взял за руку Тамазика, кивнул Натэле, и та спокойно и серьезно пошла за ним к подъезду, толкая коляску. Батон присел на край тротуара и глубокомысленно почесал в затылке. Белка и Полундра обменялись ошалелыми взглядами.
        - Ах вот, значит, как… - пробормотала Юлька. - Ну и дела-а-а…
        - Полминуты, - и он уже ей коляску тащит! - провозгласила Белка. Это Атаманов-то наш! Господи, что на свете делается!
        Подруги дружно повернулись за поддержкой к Батону, но тот только пожал плечами и закатил глаза к небу.
        Атаманов и Натэла вернулись быстро, причем Серега на ходу что-то жевал, а Натэла держала в руках пакет.
        - Пирожки, - весело пояснила она. - С курагой. Только утром пекла.
        - Ты умеешь? - уважительно спросила Юлька.
        - А что тут такого? - пожала плечами Натэла.
        Пирожки честно разделили на крыше гаража: получилось по одному с четвертью на брата. Атаманов уступил свою четверть Юльке, коротко ввел Натэлу в суть всего происходящего и открыл совещание:
        - Ну, так чего, братва? В смысле, делать чего будем?
        - Наверное, куклу надо все-таки вернуть, - предложила Натэла.
        - Кому вернуть? - хмыкнула Юлька. - Если что-то в окно кидают, значит, оно не нужно. Может, нам еще мусор с помоек обратно по квартирам растаскивать?
        - Кукла не мусор, а вещь. Она могла нечаянно упасть.
        - Если бы нечаянно, она бы прямо под окном, на асфальт упала, - буркнул молчавший до сих пор Батон. - А ее пульнули как гранату… до середины клумбы.
        - А кто пульнул? - нахмурилась Юлька. - Сова или та… рыжая?
        - Сова как раз звонить убежала, еще не вернулась. И потом, она ж старая, до клумбы бы не докинула…
        - Моя бабушка попадает в дартс с шести метров, а ей почти восемьдесят, - задумчиво произнесла Натэла.
        - Твоя бабушка - мастер спорта? - заинтересовалась Юлька.
        Натэла молча покачала головой и сказала:
        - Может, в милицию позвонить?
        - Не надо! - завопила Юлька, обменявшись паническим взглядом с Атамановым. - Нас с Серегой заберут за это самое… за незаконное вторжение! И потом, рыжей-то нет, значит, она живая. И из обморока сама встала. Что мы в милиции скажем? Что куклу нашли?
        - А чего она такая тяжелая? - вдруг спросил Батон, взвешивая куклу на ладони.
        Игрушка тут же пошла по рукам, и все убедились: действительно тяжелая.
        - Дайте сюда, - протянул руку Атаманов. Деловито потряс куклу и объявил. - Сейчас я ее раскурочу.
        - Только осторожно! Красивая же! - запищали девчонки.
        Атаманов кивнул и со всей возможной деликатностью расковырял куклу со спины. Открылась она неожиданно легко. Встряхнул - и прямо под ноги завизжавшей Белке покатились три кольца и большие, заискрившиеся под закатными лучами серьги. За ними змейками вытекли два браслета с голубыми и зелеными камнями, солидно стукнула о крышу гаража брошь - букет гладиолусов, тоже вся усыпанная сверкающими камешками, выскользнула диадема с зеленым камнем в виде ограненной капельки. Последним появилось колье - переплетенные виноградные грозди из зеленых и золотистых камней. На месте самой большой виноградины зияло пустое гнездо: камня в нем не было.
        - А-а-ах… - хором вздохнули девчонки.
        Батон машинально прикрыл сокровища широкой ладонью, но тут же был обруган («Не тронь! Сломаешь! Дай посмотреть!») и оттерт в сторону.
        - Мамочки, да что ж такое… - пролепетала Полундра, осторожно, как до раскаленного, дотрагиваясь пальцем до кольца с большим густо-фиолетовым камнем.
        Брошь играла льдистыми гранями, переливаясь голубоватым и синим. Тяжелые серьги со старинными неудобными «рыболовными» крючками сумрачно поблескивали таинственной зеленью камней. Колье искрилось в свете заходящего солнца бриллиантовым блеском.
        - Та-ак… - хрипло сказал Атаманов. - И… кому все это возвращать? И вообще, куда теперь все это девать?
        Ответа ни у кого не было. Батон яростно тер ладонью затылок. Белка, зажмурившись, тихонько пищала - то ли от страха, то ли от восхищения. Юлька сидела с остановившимся взглядом и лихорадочно пыталась определить размеры свалившейся на них катастрофы. Одна Натэла сохраняла спокойствие. Обведя всех взглядом темных глаз, она тихонько предложила:
        - Надо драгоценности как следует спрятать.
        - Куда?!! - хором завопили все.
        - Наверное… назад в куклу?
        Юлька открыла рот. Закрыла. Опять открыла и придушенным голосом сказала:
        - Гениально! Круто! Круче некуда! А куклу саму куда? Я лично ее домой не возьму! Из-за них Сова, может быть, рыжую тетку придушила, труп где-то спрятала, а я тут буду…
        - Бэл-лоч-ка!
        Негромкий нежный возглас, послышавшийся снизу, поверг компанию на крыше гаража в панику. Атаманов выронил куклу, которая покатилась к краю крыши, где ее едва успел поймать Батон. Полундра упала животом на сверкающую горку драгоценностей, Натэла с достоинством прикрыла подолом платья лежавшее рядом кольцо. Белка с вытаращенными от испуга глазами свесилась через край крыши.
        - Что, Соня? Я здесь!
        - Бэллочка, опять ты забралась на гараж? Кажется, мы с тобой договаривались, и ты обещала… Ты занималась? Ты обедала? Ты была на сольфеджио? Что сказала Нина Аполлодоровна? Как твои тридцать вторые у Шопена?
        - Господи… - вздохнула Юлька, с искренним сожалением взглянув на подругу. - Хорошо, что у меня старшей сестры нету…
        - А у меня есть еще три старших брата, - задумчиво сообщила Натэла.
        - Два здесь, а третий где? - неожиданно заинтересовался Атаманов.
        - Зурико сейчас служит на границе. Он… очень хороший.
        - Небось твой Зурико тебя сольфеджией не мучит, - проворчал Серега, глядя на то, как Белка, торопливо бормоча: «Я уже иду, Соня! Тридцать вторые получаются», - слезает с крыши и бежит к подъезду. - Полундра, а чего она своей Соньки так слушается? Она же сестра, а не мать. Белка ей подчиняться не обязана.
        - Ха! Ну да, не мать, но Сонька ее на пять лет старше. Мать все время за границей мастер-классы дает, ее в Москве-то не бывает почти, а Сонька Белку и в детский сад водила, и в школу, и в музыкалку. И в консерваторию засунет, я точно знаю!
        - Вот счастье-то привалило… - хмыкнул Атаманов.
        Белка, печально помахав друзьям рукой, скрылась в подъезде. А кучка драгоценностей по-прежнему поблескивала гранями камней в лучах падающего за тополя солнца. И с этой кучкой по-прежнему следовало что-то делать.
        - Надо их разделить, - предложил вдруг Батон. - Каждый возьмет понемножку. Всех сразу-то не передушат.
        - Кто? - вздрогнула Юлька. - Кто не передушит?
        - Сова. Или рыжая. Мало ли…
        Полундра передернула плечами, посмотрела на Атаманова и наотрез отказалась нести домой чужие драгоценности.
        - Ладно, давайте все сюда, - подумав, объявил Серега. - Спрячем на нейтральной территории.
        Что имел в виду Атаманов, стало понятно, когда он с куклой в руках исчез в замаскированном высоченной крапивой пролазе между гаражами. Там, на небольшом, заросшем травой и кустами пустыре, среди ржавых ящиков и мусора, можно было спрятать что угодно, и отыскать это могла бы только археологическая экспедиция лет триста спустя.
        Вернулся Серега быстро, обвел друзей суровым взглядом и сказал:
        - На всякий случай сообщаю: украшения под ржавым ящиком возле зеленого гаража, на котором написано… - Он покосился на Натэлу, почесал в затылке и не очень уверенно закончил: - В общем, слово написано.
        - Какое? - ничего не понял Батон.
        Атаманов, нагнувшись, сказал ему какое. Батон так же шепотом передал слово Юльке, которая для приличия поморщилась. Натэла внимательно смотрела на новых друзей. Затем ровно, без обиды спросила:
        - Вы мне не доверяете?
        Атаманов и Батон растерянно переглянулись и дружно полезли пятерней в затылки. Юлька сложилась в приступе хохота, а когда разогнулась, все еще давясь смехом, пальцем на пыли написала для Натэлы широко известное слово. Прочитав, та слегка покраснела и коротко сказала:
        - Понятно.
        - Ну, раз так, то по домам, - с облегчением поднялся Атаманов. - Завтра утром встречаемся здесь же. Ночью всем думать, что делать.
        - Что делать, что делать… - пробурчала Юлька, задом съезжая с крыши гаража. - Сухари сушить!
        Вечером Юлька сидела у себя. Включенный для конспирации телевизор орал на всю комнату, мешая сосредоточиться. Черная кошка по имени Мата Хари важно разгуливала между наваленными на столе книгами. Юлька выгребла с полок все подаренное ей дедом на тринадцатилетие собрание сочинений Конан Дойля и уже третий час перелистывала книги одну за другой. Но Шерлок Холмс с доктором Ватсоном никогда не занимались куклами с начинкой из драгоценностей - к такому выводу Полундра пришла, закрыв последний том.
        - Ты что-нибудь понимаешь? - спросила она Мату Хари.
        Кошка вылизывала себе заднюю ногу, задрав ее выше головы, и ей было явно на все плевать. Отложив Конан Дойля, Юлька с тоской взглянула на учебник алгебры - и решительно задвинула его за горшок с фикусом. Подошла к зеркалу. Оттуда на нее взглянула насупленная физиономия в ореоле растрепанных соломенных волос, со вздернутым носом и горстью веснушек на нем, заметных даже в свете телевизора.
        Еще в средней группе детского сада Юлька убедилась, что быть девочкой ужасно. Почему-то считается, что, родившись, на свою голову, девицей, ты теперь по гроб жизни обязана ходить (а не бегать!) в бантиках и рюшечках, с косичками (а не растрепанными волосами!), в нарядных сандаликах или туфельках (а не в старых разбитых, но удобных кроссовках!) и так далее в том же духе. И никаких ободранных коленок и носов, никакого лазания через забор, никакой игры в правой полузащите, никаких гаражных крыш, порванных джинсов и синяков под глазом, полученных в честной битве с захватчиками из соседнего двора! А без всего этого разве жизнь? Так, мучение… А кошмарная фраза «Ты же девочка!», которая преследовала Юльку всю ее раннюю молодость?! Несешься, например, по спуску к бульварам на скейте, мелькают мимо деревья и изумленные лица, ветер бьет в лицо и пузырит футболку с надписью «ZINEDDIN ZIDAN» на спине, волосы врастрепку, радость шипит в горле, как холодная кока-кола, а сзади - Атаманов на таком же скейте… И что еще, спрашивается, нужно человеку для счастья? Так нет! Обязательно навстречу попадется соседка, или
училка, или, что совсем уж возмутительно, вовсе посторонняя старушенция с кошелкой, которой о своих бы внуках думать, и раздается это навязшее в зубах: «Господи, ты же девочка, как ты себя ведешь!» И все, кайфу конец.
        Полундра свирепо поправила на плече сползшую футболку, показала зеркалу язык и пошла в комнату деда.
        Игорь Петрович не спал, хотя время уже приближалось к полуночи. На его столе горела зеленая лампа, и Юлька увидела согнувшуюся над книгой сухую высокую фигуру деда.
        - Что читаешь? - поинтересовалась она, закрывая за собой дверь.
        Дед молча показал обложку: «История наполеоновских войн». Юлька поморщилась:
        - Но ведь ску-у-чно же…
        - Да? - поднял голову Игорь Петрович. - В твои годы мне тоже это казалось скучным. А как твоя математика?
        По Юлькиной гримасе можно было понять, что математика ничем не отличается от наполеоновских войн.
        - Ты напрасно занимаешься под телевизор, - заметил Петрович, снимая очки. - Посторонние звуки не способствуют усвоению материала.
        - Да ничего я не учу. Надоело! - буркнула Юлька. - Ты не знаешь, почему сегодня к Сове «Скорая» приезжала?
        - К Маргарите Владимировне? - Дед вздохнул. - Я тоже видел. Да мало ли в ее возрасте может быть поводов…
        - Так и ты у меня в возрасте, а к тебе «Скорая» не ездит, - проворчала Юлька, автоматически покосившись на привинченную к стене металлическую трубку турника, на котором Игорь Петрович без труда делал тридцать отжиманий. Рядом висел эспандер, а у двери валялись гантели.
        - Я - боевой офицер и распускаться не имею права, - знакомой всему семейству Полторецких фразой ответил Игорь Петрович. - А Маргарита Владимировна - одинокая, несчастная женщина.
        - С чего вдруг она несчастная? - удивилась Полундра. - А одинокая… Так она же сама ни с кем не хочет общаться, даже с бабками нашими на лавочке не сидит никогда.
        - Много чести - с ними сидеть, - отрезал дед. - Юлия, уже поздно, иди спать. Завтра утром у меня приемные экзамены в академии, а тебе - ехать в аэропорт встречать Павла. Еще ты должна будешь что-нибудь приготовить на обед: мальчик прилетит голодным. Не забудешь? Или написать утром записку?
        - Да вспомню, вспомню… - поморщилась Юлька. - Щас уже спать пойду. А… а почему ты говоришь, что Сова несчастная?
        Игорь Петрович ответил не сразу. Встал, прошелся по комнате, аккуратно поставил обратно на полку «Историю наполеоновских войн», прикрыл створку окна. Зачем-то снова надел очки и внимательно посмотрел на внучку.
        - Я тебе, Юлия, всегда говорил, что семья для человека - главное в жизни…
        - Ага. Особенно кузены из Иркутска, - кисло вставила Юлька.
        Дед, словно не слыша, продолжал:
        - Ты еще слишком молода, а с возрастом поймешь, что только близкие люди дают нам силы жить. И Маргарита Владимировна - не исключение.
        - У нее же никого нет!
        - В том все и дело. А когда-то все было - и муж, и дочь. Но Анатолий Иванович, царство ему небесное, умер очень рано, а дочка… - Игорь Петрович замолчал. Затем задумчиво продолжил: - Такая яркая была девушка, высокая, с роскошными рыжими волосами, которые она никогда не заплетала…
        - Она тоже умерла? - пропищала Юлька.
        Дед открыл было рот, чтобы ответить, но в это время из прихожей зазвонил телефон, и он пошел брать трубку. Юлька галопом проскакала в свою комнату и со всей силы захлопнула за собой дверь.
        По ее спине поползла липкая дрожь. От открытого в темный двор окна неожиданно повеяло могильным холодом. Судорожно вздохнув, Юлька обхватила плечи руками. Господи… Дочь, рыжие волосы… У той тетки, которая прикатила сегодня к Сове, которая потом упала в обморок… или не упала… Она же тоже была рыжая! И высокая! Господи, но она же… Она же умерла! Дед сказал: «Яркая была девушка». Была!
        Юлька схватилась за мобильный телефон - звонить Белке или Сереге, но, посмотрев на часы, вовремя одумалась. Села на кровать и в течение получаса вспоминала все, что читала и смотрела о жизни привидений. Доведя себя до трясучки, она кинулась запирать окно, задвигать занавеску и баррикадировать табуреткой и музыкальным центром дверь. Обеспечив себе таким образом некоторую безопасность, бесстрашная гроза двора Полундра прыгнула в постель, сунула голову под подушку, накрылась одеялом и подумала, что теперь от страха не заснет ни на минуту. Но уже через пять минут незаметно провалилась в сон.
        Будильник, заведенный Игорем Петровичем, прозвенел ровно в шесть утра. Сквозь сон Юлька слышала, как дед встал, как он делал зарядку и завтракал на кухне (как всегда, овсянкой и молоком). Потом хлопнула дверь: Игорь Петрович уехал в академию. Через четверть часа надо будет вставать и Юльке. «Еще сколько спать можно…» - подумала она. И - отключилась.
        Глаза открыла от пронзительного звона. Надрывался телефон в прихожей.
        - Мамочки! - ахнула Юлька, взглянув на часы. - Проспала все на свете!
        Босиком кинувшись к телефону - рядом с аппаратом сидела Мата Хари и удивленно смотрела на него зелеными глазищами, - она сорвала трубку и гаркнула:
        - Але!
        - Полундра, давай на выход! - послышался в трубке бодрый голос Атаманова. - Базар есть.
        - У меня тоже! У меня тоже базар! Серега, конец мне, горю, дед убьет!
        - Ты что, опять на его диссертацию колу вылила?
        - Хуже! В аэропорт проспала! Самолет через полчаса сядет! Господи, Серега, что делать?
        Атаманов думал ровно четыре секунды.
        - Лети сюда, я завожусь.
        Юлька кинулась одеваться.
        Когда она через три минуты, растрепанная, в футболке наизнанку, на ходу застегивая сандалии, выскочила из подъезда, чудо техники под названием «Ява-700» уже фырчало у кромки тротуара. Мотоцикл был старый, разбитый и ездил, по выражению Игоря Петровича Полторецкого, «на одном божьем благословении». Батон с Атамановым приволокли его с какой-то свалки и почти месяц вместе с дядей Колей, отцом Батона, возились с ним, надеясь реанимировать. Реанимация, к крайнему удивлению всех троих, полностью удалась: старый мотоцикл начал вполне прилично бегать. Правда, пацанам пришлось пообещать Батонову папаше, что эксплуатация сего пенсионера будет производиться исключительно в близлежащих дворах. До сих пор друзья данное слово держали, но… Разве мог Атаманов не выручить боевую подругу?
        - Садись, шлем надевай - и погнали! Какой аэропорт?
        - Внуково. Серега, а…
        Конца фразы не расслышали ни Атаманов, ни сама Юлька: старая «Ява», взметнув столб пыли, с места взяла в карьер.
        Атаманов выжал из древнего мотоцикла все, что мог. Они вихрем пронеслись по городу, пролавировали в страшнейшей пробке на окружной, чуть не заглохли на перекрестке (даже из-под шлема Юльке было слышно, как ругается страшными словами Атаманов), но к стоянке перед аэропортом Внуково подлетели с опозданием всего на пятнадцать минут. Юлька слезла с мотоцикла, не смогла устоять на подгибающихся ногах и в изнеможении села прямо на нагретый солнцем асфальт. Голова шла кругом, в животе что-то постыдно тряслось.
        - Знаешь что, Серега… Ну тебя! Ни в жисть с тобой больше не поеду! Больной ты на всю голову…
        - Сама ты больная! - обиделся Атаманов. - Вопила на весь дом, что горит-опаздывает, а теперь…
        - Ну да, опаздываю. Но соображать-то надо! На окружной за нами чуть менты не погнались!
        - Я нормально ехал! Просто на мотике всегда быстро кажется. Нет бы спасибо сказать, орет тут еще… И хватит уже, расселась! Раз опаздываешь - беги! А я «Явку» посторожу.
        Полундра сильно сомневалась, что атамановская «керосинка» нуждается в охране, но злить Серегу было опасно, да и время поджимало. Поэтому она бросила Атаманову шлем, помахала рукой и побежала к зданию аэропорта.
        - Майку переодень, дура! - крикнул Атаманов ей вслед, но Юлька не услышала.
        В аэропорту было людно, шумно и прохладно. Поежившись, Юлька завертела головой в поисках табло с объявлениями о прибывших рейсах. Огромная черная панель обнаружилась прямо у нее над головой, Юлька сощурила глаза, ища объявление о прибытии рейса из Иркутска… и внезапно ее обдало знакомым горьковатым запахом. Моментально вспомнилось вчерашнее амбрэ, исходящее от лежащей в кресле рыжей. Автоматически Юлька повернула голову… и чудом удержалась на ногах. В двух шагах от нее стоял вчерашний призрак… дочка Совы, рыжая… в общем, та самая.
        Она действительно была рыжая, как морковка, и волосы точно так же рассыпались по плечам и спине. Только сейчас рыжая была одета не в голубой костюм, а в джинсы и зеленую футболку. Но запах - тот же самый, тут Юлька ошибиться не могла. Рыжая была не одна: рядом с ней стояла худенькая девушка с коротко стриженными черными волосами. Обе дамы довольно сердито разговаривали по-английски. Рядом, у их ног, стоял огромный чемодан, весь облепленный рейсовыми наклейками. В международном языке Юлька сильна не была и только напрасно потратила пару минут, пытаясь вникнуть в суть беседы. Наконец одно слово - «диамантс» - показалось ей знакомым. Наказав себе вечером непременно заглянуть в словарь, Юлька скроила скучающую мину, надвинула на лицо козырек бейсболки и переместилась так, чтобы получше рассмотреть пришелицу с того света.
        Ни на труп, ни на привидение рыжая, впрочем, ничуть не походила. Вполне живая, здоровая, загорелая, красивая дама лет этак тридцати. Лицо ее было наполовину скрыто темными очками, и Юлька, как ни вглядывалась, не могла его рассмотреть.
        Полундра начала лихорадочно соображать, что же ей делать дальше. Мысли прыгали, как рассыпавшиеся мячики на «физре», и пользы от них не было никакой. А тут еще обе женщины перестали ругаться, подхватили чемодан и резво понеслись к выходу. Юлька, так ничего и не придумав, побежала за ними. Она то и дело задевала встречных людей локтями и плечами, огрызалась на бурчание пострадавших и, наконец, со всего размаху врезалась в чей-то довольно твердый живот.
        - Извините… - буркнула она, потирая лоб кулаком.
        - Опаньки, Юлька! - вдруг послышался сверху жизнерадостный бас. - Это ты, что ль?
        - Я, - автоматически кивнула Полундра и подняла глаза.
        С минуту недоуменно таращилась на высоченного парня с широкими плечами, которые чуть не рвали майку камуфляжной расцветки. Бейсболка на парне была надета козырьком назад, синие глаза смеялись. Что-то в их синеве показалось Юльке знакомым, она напрягла память - и потрясенно выговорила:
        - Пашка, ты?
        - А я вот тебя сразу узнал. - Кузен из Иркутска хлопнул кузину по плечу так, что Юлька чуть не отлетела к стене. - Скока не виделись-то, лет семь? Такая же кнопка, как и была! И веснушки не вывелись! А куда ты мчишься-то? Меня встречать? Я Петровичу по телефону говорил, что незачем, не маленький, сам доберусь, так он… Да что ты так глядишь? Я это, я, Пашка! Правда не узнала, что ль?
        - Узнала… - ошарашенно сказала Юлька, ожидавшая увидеть сутулого задохлика в очках и сейчас с трудом приходящая в себя. - Ты… того… как добрался?
        - С ветерком, - хохотнул Пашка, снимая с Юльки бейсболку и заглядывая ей в лицо. - Ты что такая вздрюченная? Случилось что?
        Юлька в отчаянии проводила глазами объекты своей слежки, те приближались к повороту. Счет шел на секунды, и она решилась:
        - Пашка, бегом! Мне нужно вон тех двух баб догнать!
        Соображалка у иркутского братца, видимо, и в самом деле была неплохая: он молча подхватил свой рюкзак и без единого вопроса зашагал за Юлькой. Они повернули за угол, где им навстречу хлынула целая толпа новоприбывших пассажиров. Юлька только каким-то чудом не потеряла своих дам из виду. Те вышли из здания аэропорта, мгновенно загрузились в стоящую у тротуара «Альфа-Ромео», и белый автомобиль начал медленно выруливать в потоке других машин к шоссе.
        - Ловим тачку, и за ними! - азартно предложил Пашка.
        - Сдурел?! - застонала Юлька. - Ты знаешь, сколько такси в аэропорту стоит?! Это тебе не Иркутск…
        Но Пашка уже поднял руку, и к нему сразу подскочил низенький мужичок:
        - Машинку до Москвы, командир?
        - Ага, - солидно пробасил Пашка. - Сеструха, грузись, поехали. Шеф, вон за той белой «альфочкой» трогай помаленьку…
        Нет, все-таки восемнадцать лет - это вам не тринадцать… Юлька с завистью поглядела на уверенно садящегося в такси братца, прыгнула следом - и только сейчас вспомнила про Атаманова. С минуту она прикидывала, что именно скажет ей Серега, узнав о том, что его вместе с «керосинкой» бросили на стоянке, затем достала мобильный.
        Услышав, что Полундра вместе с братом едет из аэропорта в такси, Атаманов сказал именно то, что и ожидала Юлька. Ей едва удалось вклиниться в поток возмущенной ругани.
        - Серега, не ори. Вынужденные обстоятельства. Я веду рыжую.
        - Кого ты ведешь?! - поперхнулся в трубке Атаманов.
        - Ры-жу-ю, - медленно и многозначительно повторила Юлька. - Нашу, вчерашнюю. С ней еще одна, брюнетка с короткой стрижкой, первый раз вижу. Возвращайся домой. Предупреди всех наших. Я скоро буду и все расскажу.
        - Понял, - мгновенно переключился Атаманов. - Отбой. Осторожней там, гляди…
        Юлька выключила телефон. Вытянула шею, убедилась, что «Альфа-Ромео» находится прямо перед их такси, и только тогда облегченно откинулась на сиденье. Пашка усмехнулся и спросил:
        - А кто эта рыжая?
        …Полундра уже заканчивала вводить кузена в курс дела, когда белый автомобиль впереди вырулил на набережную, сбавил ход и остановился перед высоким зданием с застекленным фасадом. Выскочив из машины, Юлька задрала голову:
        - Отель «Славянка-люкс». Ух ты…
        Тут же она спохватилась, что рыжая заметит ее и, не дай бог, узнает, и поспешно спряталась за выступ стены. Рыжей, впрочем, было не до Юльки: она, пыхтя, в одиночку тащила из багажника чемодан. Чемодан был огромным и явно очень тяжелым. Вывалившись из багажника, он чуть не сбил с ног рыжую, жабой плюхнулся на землю и раскрылся. По асфальту разлетелись вещи, книги, кассеты, диски. Один из них, в прозрачной упаковке без этикетки, улетел к самой кромке тротуара - и тут же был аккуратно накрыт огромным ботинком иркутского кузена. Затем Пашка преспокойно достал телефон и несколько раз сфотографировал обеих дам. Юлька испуганно округлила глаза, но ни рыжая, ни брюнетка не заметили Пашкиных действий: ругаясь по-английски, они собирали рассыпавшиеся вещи. Наконец, чемодан был сложен, дамы взяли его за ручку вдвоем и скрылись за стеклянными дверями отеля. Облегченно вздохнув, Юлька посмотрела на кузена. Тот спрятал телефон, нагнулся, поднял диск, сунул в карман джинсов и заявил:
        - Слыхал, что в Москве жизнь веселая, но чтобы вот такая… Хоть кино не смотри! Диск прямо сейчас поглядим?
        - Как? - растерялась Юлька.
        Пашка похлопал ладонью по рюкзаку:
        - У меня комп с собой.
        Любопытство жгло Полундру огнем, но она геройски заявила:
        - Без наших - не могу. Поехали домой.
        Войдя в свой двор, Юлька поняла, что собрать совещание на крыше гаража сейчас не удастся. Гараж был открыт, из него высовывался нос желтых «Жигулей», а из-под «Жигулей» торчали шесть ног в кроссовках. Было очевидно, что у хозяина гаража, отца Батона, сегодня выходной, и дядя Коля вместе с сыновьями занимается ремонтом фамильного средства передвижения. На лавочке возле песочницы со скучающим видом сидели Атаманов, Белка и Натэла - последняя с неизменными коляской и Тамазиком. Малыш увлеченно сосал зеленую стекляшку, подаренную вчера Серегой.
        - Ну что?! - нетерпеливо спросил Атаманов.
        Судя по тому, как оттопыривалась майка на его груди, кукла-бриллиантоносица была там. Не ответив, Юлька церемонно произнесла:
        - Вот это - Пашка, мой братан двоюродный. Вот это - Натэла, Бэлла, Сергей и… Эй, Батон! Вылезай из-под тачки, иди сюда! И Батон. То есть Андрей.
        Пашка молча улыбнулся. Девчонки улыбнулись тоже. Подошедший Батон вытирал грязные руки о штаны и посмотрел недоверчиво - сначала на Пашку, потом на Серегу.
        - Он в курсе? - осторожно спросил у Юльки Атаманов.
        - Да если б не Пашка, я бы рыжую упустила! Знаешь, как она в машину сиганула со своей… Интересно, кто она, та, другая?
        - Да ты о ком?! - на разные голоса завопила вся компания.
        Бабули на соседней лавочке дружно обернулись. Заоглядывались мамаши у песочницы. Из-под «Жигулей» высунулись две лохматые головы. Юлька взволнованно прошептала:
        - Надо идти к кому-нибудь.
        - У меня мать со смены, спит, - объявил Атаманов.
        - У Сони ученица играет… - пожала плечами Белка.
        - Я бы пригласила всех к себе, - вежливо сказала Натэла, - но у бабушки вечером антреприза, ей надо настроиться.
        - А кто твоя бабушка? - заинтересованно спросил Атаманов, но тут Юлька спохватилась:
        - Ой! Пашка! Треплемся тут стоим, а ты ж с дороги! Ты ж, блин, устал! Есть хочешь?
        - Да не парься, мать… - отмахнулся Пашка, но сестра уже потянула его за рукав:
        - Пошли все к нам! У деда экзамены, это до вечера.
        Уже вставляя ключ в замок, Юлька с ужасом вспомнила, что еды в доме никакой нет. То есть продукты имелись, лежали преспокойно в холодильнике, и она сама вчера клятвенно обещала деду, что утром встанет, все приготовит и накормит прибывшего родственника, честь семьи останется на высоте. Теперь эта самая честь летела с той самой высоты, можно сказать, кубарем. В полном отчаянии Юлька подумала, что на задворках морозилки должны, кажется, валяться какие-то полуфабрикаты. Едва войдя в квартиру, она бросила всем: «Проходите, садитесь там…» - и помчалась в кухню. С грохотом распахнула холодильник.
        Полуфабрикаты действительно были - два мерзлых, облепленных льдом, бесформенных кома. Этикеток не видно, и что делать с неопознанными уродцами - совершенно непонятно. Подошла Мата Хари, брезгливо понюхала ледяные комки и, задрав хвост, удалилась прочь из кухни. Юлька с размаху швырнула полуфабрикаты в раковину и поняла, что сейчас начнет реветь.
        - Что-то упало? - послышался спокойный голос у нее за спиной.
        Юлька резко повернулась.
        - Почему ты плачешь? - спросила стоящая в дверях Натэла.
        Юлька зажмурилась, чтобы сдержать слезы. Сквозь стиснутые зубы процедила:
        - У нас… есть нечего…
        - Вах! - испуганно воскликнула Натэла. Оттолкнув хозяйку, бросилась к холодильнику и распахнула его. Через минуту облегченно сказала: - Дорогая, что ты меня так пугаешь? Здесь же все есть!
        - Да оно же все сырое! Я утром должна была сготовить, а теперь…
        - Приготовим прямо сейчас. - Натэла вытащила из холодильника розовый кусок мяса и улыбнулась. - Запомни: если в доме есть мясо, мужчина всегда будет доволен. Так моя бабушка говорит.
        - Я не умею готовить мясо!
        - Я умею, - успокоила Натэла. - Где ножи? Где фартук? Фольга есть? Специи где? Духовка работает? Где мука, соль, молоко, яйца, перец… А это что?
        - Зелень… - робко сказала Юлька, глядя на то, как Натэла, словно заправский шеф-повар, моет в раковине кусок мяса и одновременно подбородком указывает на зеленую поросль в ящике на подоконнике. - Дед разводит. Тут петрушка, укроп, кинза и базилик, кажется.
        - Прекрасно! Зачем плакать? Сейчас все быстро сделаем!
        - А я… а мне… - растерялась Юлька. - Мне-то что делать, Натэла? Как помочь?
        - Попроси, пожалуйста, Сергея сбегать в магазин, а то мне неудобно, это твой дом. Он согласится?
        - Щас как миленький побежит! - воодушевилась Юлька. - Чего купить-то надо?
        - Хмели-сунели и ткемали. Вообще-то их лучше самим готовить, но времени же нет…
        - Атамано-о-ов! - диким голосом заорала Юлька, вбегая в комнату. - Гони в магазин!
        - Ага, щас! Разбегуся только! - огрызнулся было Серега, но, услыхав, что просьба исходит от Натэлы и на обед ожидается шедевр грузинской кухни, тут же вскочил, сдернул с вешалки дедову авоську и исчез за дверью, напоследок пообещав: - Если без меня начнете рассказывать - бшки поотвинчу!
        Атаманов обернулся мухой, и все время, пока его не было, компания сидела молча, с постными лицами, как на общеклассовом походе в оперный театр. Нарушала молчание лишь Натэла, время от времени появлявшаяся из кухни в облаках пара и вопрошавшая: «Лук есть?»; «Чеснокодавилка где?»; «А чем можно вытереть стол?» По квартире плыли умопомрачительные запахи. Голодный Батон героически молча икал в углу. Пашка так же молча разбирал свой рюкзак. К изумлению Белки, в рюкзаке оказались не только ноутбук и скомканные кое-как носки с майками, но и куча каких-то непонятных железок, пластиковых коробок и невероятное количество книг.
        - А вещи-то все твои где?
        - Вещи мать пришлет, если в универ поступлю, - объяснил Пашка, любовно поглаживая ноутбук по серебристой крышке. - А без этого я не могу.
        - А железяки зачем?
        - Не железяки, а микросхемы.
        - Ты хакер, что ль? - благоговейно спросил Батон.
        - Могу, если нужно, - усмехнулся провинциальный кузен, выуживая из рюкзака очередную стопку книг.
        Юлька осторожно потянула одну из них, прочитала название - «Алгоритмы дифференциального исчисления тригонометрических обратных функций», ей стало дурно, и она поспешно вернула том на место.
        Тут как раз вернулся Атаманов. По пути завернул на кухню, оставил там авоську и вырос в дверях комнаты, грозно глядя на присутствующих: не начали ли дедуцировать без него? Убедившись, что все честно, он расслабился, сел на пол у стены и велел Юльке:
        - Рассказывай давай. Где рыжую нашла?
        Когда Юлька и Пашка закончили рассказ о сегодняшних приключениях, в комнате воцарилась тишина, прерываемая только грохотом сковородок из кухни.
        - А может, это не та рыжая? - робко спросила Белка. - В смысле, не наша?
        - Я такого морковного цвета в жизни нигде не видела. И запах, такой горький… Его ни с чем не спутаешь. Да она, зуб даю! Только в темных очках. И тачка та же, белая. А скандалили они по-английски на весь аэропорт! Я только слово «диамантс» поняла, а что это такое…
        - Бриллианты, - перевел Пашка, колдующий над своим ноутбуком. Он уже загнал в него подобранный перед гостиницей диск и теперь наблюдал, как тот открывается. Когда же поперек экрана развернулся текст с фотографиями, раздался Юлькин стон:
        - Так тут не по-ру-у-усски…
        Действительно, несколько страниц были заполнены английским текстом. Вся компания уныло переглянулась. В наступившей тишине явственно прозвучал смешок Пашки. Он придвинул ноутбук к себе поближе и преспокойно начал переводить вслух:
        - Невероятный скандал в Нью-Йорке. Легендарные драгоценности графов Мражинских, русских эмигрантов первой волны, оказались поддельными. Владелица их, Элен Мражинская, супруга Эдварда Мражинского, последнего отпрыска графского рода, никак не может объяснить подобный, по ее словам, «нонсенс». Она получила драгоценности в подарок от свекрови перед свадьбой, как заведено в семье Мражинских. Драгоценности были вывезены прапрабабкой Эдварда, графиней Анной Мражинской, из революционной России в 1918 году, и, несмотря на все невзгоды, ни одна вещь не была продана. И вот теперь…
        Пашка прервал перевод и озабоченно спросил у сестры:
        - Во, смотри, тут фотки! Ваши камешки?
        - Где ты так по-английски наблатыкался? - вместо ответа потрясенно спросила Юлька.
        - Когда по обмену в Чикаго летал, - пожал тот плечами.
        Атаманов, не сводя глаз с экрана, вытащил из-под майки куклу. Вскоре драгоценности были бережно разложены на столе, и Пашка покачал головой:
        - Да-а… Впечатляет! Слушайте, шелупонь, вы хоть понимаете, во что вляпались?
        Никто из присутствующих не обиделся на словечко «шелупонь». Даже Атаманов лишь взволнованно засопел, глядя на экран. Там с фотографий мерцали, искрясь гранями, серьги, кольца, браслет, диадема - точь-в-точь такие же, как «кукольные» украшения.
        - Но ведь там, - Батон кивнул на экран, - все ненастоящее, подделка? Я правильно понял?
        - Получается, да, - растерянно прошептала Белка. - Получается, что настоящее…
        - …Это наше, - решительно закончила Юлька. Помолчала и подытожила: - Просто жуть! Что делать-то теперь?
        - Дальше читать, - решил Атаманов. - Паш, давай…
        - Там больше ничего интересного, - отозвался Пашка, энергично двигая «мышью». - На два листа - кукование Элен Мражинской о том, как все ужасно, некстати и вообще… А вот тут интересно! «Особенно миссис Мражинская была огорчена тем, что знаменитый изумруд, украшавший колье (он найден в начале XIX века на Урале и получил название „Немезида“), также оказался фальшивым».
        - Минуточку-минуточку! - всполошилась вдруг Белка. - Какой изумруд? Какая «Немезида»? У них там, в их Нью-Йорке, он есть? Есть. Пусть поддельный, но есть. А у нас он где?
        Пять пар глаз снова впились в экран. Оттуда, с черной ювелирной подушечки, блестел вделанный в колье ограненный изумруд «Немезида» - вернее, его липовый заместитель.
        - Атаманов, - паническим шепотом вопросила Юлька, - ты что, посеял «Немезиду» в лопухах?!
        - Дура! - заорал Серега. - В каких лопухах?! Почему я?! Куклу нашла Натэла! И там еще вчера никакой «Немезиды» не было!
        Юлька умолкла, сообразив, что Атаманов прав: вчера она своими глазами видела в колье пустую оправу на месте камня.
        - Опаньки! - воскликнул вдруг Пашка. - А вот и она, Элен Мражинская. Хорошая фотка, четкая. Бли-и-ин, мама дорогая… Юлька, посмотри-ка внимательней, не наша ли это рыжая?
        Юлька приблизила лицо почти вплотную к экрану. Долго всматривалась в лицо женщины на фотографии. Затем неуверенно сказала:
        - Кажется, нет.
        - Кажется или нет? - не унимался Пашка. - По-моему, похожа!
        - Не знаю, - Юлька, сощурившись, пристально всматривалась в фотографию. - Я ее вчера полсекунды с гаража рассматривала. В квартире у нее волосы на лице были, сегодня - очки. Не могу наверняка сказать! И потом, Мражинская - американка, а наша рыжая по-русски говорит спокойно, без акцента.
        - А может, ее родители с детства языку учили и она свободно общается?
        - Но встречала-то она в аэропорту американку, - подал вдруг голос Батон. - И ругались они, ты говорила, по-английски. И диск этот у них откуда-то был, тоже на английском, между прочим. Значит, как-то они повязаны, наша рыжая и эмигранты Мражинские.
        Наступила ошеломленная тишина. Юлька с уважением посмотрела на проявившего чудеса логики Батона. Подумав, сказала:
        - Факт, связаны. Вот только как?
        - Внуково рейсов из Нью-Йорка не принимает, - вдруг сообщила Белка. - Я точно знаю, мама с отцом всегда в Шереметьево прилетают. Наверное, она все-таки не американку встречала. А по-английски говорили, чтоб никто не догадался…
        Снова воцарилась тишина: все усиленно соображали. Мыслительный процесс был прерван появившейся в дверях Натэлой в фартуке, которая весело объявила, что стол накрыт. У ног Натэлы терлась Мата Хари, у которой изо рта торчал кусок мяса.
        - Предательница! - буркнула ей Полундра. У Маты Хари было такое выражение на морде, словно она пожимала плечами.
        Первое, о чем подумала Юлька, оказавшись в дверях кухни, что «стол» - слишком мягко сказано. Это был не стол, а самое настоящее застолье. Кусок запеченного мяса торжественно дымился, исходя упоительным запахом. Соблазнительно желтела под россыпью укропа молодая картошка. Лоснились чисто вымытые помидоры, огурцы и редиска. В двух хрустальных вазочках горками под майонезом высились салаты. Что-то в кастрюльке золотилось и пестрело фасолинками. Дедовы соленья из банок были аппетитно разложены на двух керамических блюдах.
        - Я щас концы отдам… - пробормотал Атаманов, не сводя глаз с этого великолепия. - Натэла… ты что… ты сама так?!
        - За час?! - схватилась за голову Юлька. - Натэлка, ты… ты просто супер! Самая суперская девчонка, кого я знаю! Ну, ты даешь!
        - Пожалуйста, садитесь, остывает, - улыбнулась Натэла.
        Приглашать дважды никого не надо было: голодные пацаны кинулись за стол.
        - Откуда ты умеешь так готовить? - спросила Юлька спустя полчаса, когда все наелись, мужская половина собрания убралась из кухни, Белка домывала посуду, а Натэла убирала в холодильник остатки пиршества. - Я, кроме сосисок, ничего толком варить не умею. Даже яичница всегда пригорает!
        Натэла пожала плечами и отчеканила:
        - Любая женщина, если она хочет чего-то добиться в личной жизни, должна уметь готовить.
        - Тоже бабушкины слова? - проворчала Белка.
        - Да.
        Юлька уже собралась было в который раз поинтересоваться, кто же она такая, загадочная Натэлина бабушка, когда с балкона раздался вопль Пашки:
        - Юлька, девчонки, сюда-а-а!!!
        - Пашка, ты чего? - Юлька влетела на балкон первой. - Чего орешь?
        - Посмотри… - почему-то вполголоса сказал Павел, отходя от края балкона. - Да не высовывайся так!
        Юлька выглянула во двор - и сразу поняла, почему кузен велел ей не высовываться. Прямо под ними, внизу, перед старушками на лавочке, стояла… рыжая! О чем-то говоря с бабульками, она почему-то показывала рукой на корпус номер три, зияющий из-за ветвей лип пустыми проемами давно выбитых окон. В третьем корпусе давно никто не жил, дом был в аварийном состоянии и подлежал сносу, но московская администрация давно и прочно забыла о нем.
        - Быстренько они, однако, обернулись… - побормотал Пашка, оттаскивая сестру от края балкона. - Да не вылезай ты так, она тебя узнать может! Уж не по вашу ли душу явилась?
        - Ох, мамочки… - пробормотала Юлька, садясь на пол. - Вот влипли-то…
        - Думаешь, нас искать приперлась? - напряженно спросил Атаманов. - Ну и что делать-то, Полундра, а?
        - Я боюсь! - шепотом закричала Белка. - Я тут до самого вечера останусь! Никуда не выйду!
        - Перестань психовать, дура! Ты-то ей зачем? - фыркнула Юлька, хотя в глубине души была согласна с подругой. По спине холодными коготками царапала самая настоящая паника. Одно дело - лазить по пожарной лестнице и совать нос в чужие окна, и совсем другое - переходить дорогу международным аферистам, или кто там они, эти рыжая американка и ее подруга…
        Пашка молча внимательно осмотрел всю компанию. Негромко предложил:
        - Братва, решать, конечно, вам, но… Я предлагаю ловить на живца.
        - Это как? - недоверчиво спросил Атаманов.
        - Элементарно. Сейчас спускаемся вниз всей бригадой… Да, Белка, всей, всей! И садимся за домом, у клумбы. Вы ведь там куклу нашли?
        - Ну да…
        - Так вот. Она здесь наверняка за ней. Если она нас там увидит, то… Угадайте, что сделает?
        - Подойдет и начнет спрашивать, не видали ли чего, - проворчал Атаманов. - И зачем нам это нужно?
        - Увидишь. - Павел поднялся и обернулся на Батона. - А ты, Андрюха, наверное, останься.
        - Это еще почему?! - возмутился Батон.
        - Потому что ты единственный, кого ни рыжая, ни черненькая не знают. Рыжая Серегу и Юльку могла разглядеть в квартире Совы. Меня - заметить в аэропорту. Черненькая опять же видела меня и Юльку.
        - Где?
        - В аэропорту и возле гостиницы. Поэтому Андрюха может, пока мы будем выяснять, кто что видел, посмотреть, на какой машине они приехали, и вообще последить… Ваш мотик еще на ходу?
        - Конечно! - заверил повеселевший Батон.
        - Тогда выходим, - решил Пашка. - Сразу все.
        - Натэлка пусть не лезет, - неожиданно проворчал Атаманов, косясь в сторону кухни. - Она вообще не при делах, чего зря впутывать…
        - Я не могу быть не при делах, - раздался спокойный голос, и Натэла, снимая фартук, вышла в прихожую. - Ведь именно я нашла куклу! Я иду с вами.
        - Ну, и я тогда с вами… - уныло сказала Белка, вставая с пола. - Господи, кошмар… У меня послезавтра концерт! Мне нельзя нервничать! Я… я еще сегодня не занималась ни минуты. Меня Соня убьет! У меня хроматические переходы недоучены, а вы… а тут… Юлька, только не отходи от меня далеко!
        - Не боись! - покровительственно сказала Юлька, беря подружку за дрожащую руку. Собственный страх тут же наполовину улетучился, а когда Полундра взглянула на беззаботно шагающего впереди всех широкоплечего, совсем взрослого кузена, ей и вовсе стало спокойно.
        Когда гурьбой спустились во двор, рыжей уже и след простыл, и бабки на лавочке бодро обсуждали последнюю серию «Райской любви». Среди них сидела, энергично двигая спицами, Антонина Егоровна, бабушка Батона.
        - О, Андрюша! - обрадовалась она при виде внука. - Ты обедал? Хорошо поел? Ну-ка, поди ко мне, я примерю…
        - Бабуль, ну куда мне это щас, лето ж уже… - заныл Батон, под хихиканье друзей втискиваясь в сине-зеленый свитер.
        - Мало ли что! Вдруг дожди зарядят в деревне? Я еще когда Федору Пантелеичу говорила…
        - Бабуль, - поспешно прервал бабушку Батон, - а что за рыжая тетка здесь стояла? Ты с ней вроде разговаривала?
        - А-а… Из мэрии, кажется, - пожала плечами бабушка. - Странная какая-то, по-русски совсем плохо говорит. Как только таких на работу в мэрию берут? Спрашивала, давно ли тот дом ломать начали. Вроде он памятник какой-то культурный. Мы и ответили, мол, о чем вы только в своей мэрии думаете, уж шестой год стоит развалюха, по кирпичику раскатывается, а ее все убрать не могут. И это в центре города! Никакого порядка - вот что. Андрюшенька, к ужину смотри приходи, я котлет навертела…
        - Зачем ей старый дом понадобился? - тихо спросила Юлька Серегу. - В нем сто лет никто не живет, одни бомжи там бухают…
        Атаманов только пожал плечами. Помолчав, процедил:
        - Ты лучше скажи, почему она по-русски вдруг плохо заговорила? Вчера лепила как на родном…
        - Может, это все-таки не наша рыжая?
        - А чья?!
        Ответить Юльке было нечего.
        В молчании вся компания бодро промаршировала за дом, к заросшей буйной растительностью клумбе… и там их ждало очередное за сегодняшний день потрясение. Посередине клумбы, прямо в крапивно-полынных зарослях, стоял, нагнувшись к земле, худенький подросток в бейсболке и что-то разглядывал.
        - Ты чего, шмындрик, тут потерял? - привычным тоном хозяина двора вопросил Атаманов.
        «Шмындрик» выпрямился… и оказался брюнеткой из аэропорта. Сейчас она была в шортах, короткой футболке и белых спортивных тапочках. Бейсболка была натянута на коротко стриженные волосы. Девушка улыбалась.
        С минуту она и ребята смотрели друг на друга. Затем - кто бы мог подумать? - Белка сделала шаг вперед из-за Пашкиного плеча и невероятно культурным голосом спросила:
        - Извините, вы что-то ищете?
        - Да, - просто сказала девушка. - Я потеряла тут одну вещь.
        - Дорогую? - участливо спросила Юлька.
        - Для меня - да. - Девушка отряхнула руки от налипшей земли и вышла из крапивы на асфальт. - Я была в гостях у одной своей знакомой и случайно выронила ту вещь в окно.
        - Только что? - быстро спросил Пашка.
        - Нет, вчера. - Девушка одарила его лучезарной улыбкой.
        - Почему же ищете только сегодня?
        Нет, все-таки восемнадцать лет - не тринадцать! Юлька с восхищением посмотрела на кузена, улыбающегося в лицо даме невинно и нахально. Но и та не растерялась:
        - Вчера я тоже ее искала, но не нашла. Тут же просто джунгли какие-то…
        «Вот врет-то!» - подумала Юлька возмущенно и посмотрела в лицо черноволосой аферистки. Та заулыбалась еще шире:
        - Ребята, а вы ведь из этого двора?
        - Ну, допустим… - осторожно подтвердил Атаманов.
        - Вы ничего не находили здесь?
        Наступила настороженная тишина. Затем Пашка спросил еще более невинным голосом:
        - А что именно вы имеете в виду?
        На сей раз дама задержалась с ответом. Юлька впилась глазами в ее лицо и заметила: та растерялась.
        - Здесь, знаете ли, очень много чего можно найти, - пояснил Пашка. - Из окон всякий хлам падает, дети играют, помойка вон рядом… Вы бы поконкретнее сказали, что за штучка-то была?
        Девушка перестала улыбаться. Черные глаза остановились на улыбающейся Пашкиной физиономии. Сделав два шага, она приблизилась вплотную и негромко, очень четко произнесла:
        - Юноша, вещь, которую вы НЕ НАХОДИЛИ, мне очень нужна. За ее возвращение я могу хорошо заплатить.
        - Не понимаю, о чем вы… - развел руками Пашка.
        - Подумайте, молодой человек, - словно не услышав его последних слов, сказала брюнетка. - Если примете решение, позвоните мне по телефону.
        Она протянула белую карточку, и Юлька, вытянув шею, увидела: на карточке, кроме номера мобильного телефона, написанного от руки, нет больше ничего.
        - Да вы хоть скажите, что искать! - упорно продолжал валять дурака Пашка.
        Девушка неожиданно снова улыбнулась.
        - Это просто старая кукла. Старая кукла в голубом платье. Подумайте, ребята. Вы можете хорошо заработать.
        Компания озадаченно молчала. Даже Пашка не нашелся, что сказать. Но когда девушка уже сворачивала за угол, он неожиданно окликнул ее:
        - Мадам!
        Брюнетка резко повернулась. Щелкнула камера Пашкиного мобильного телефона, Пашка начал разглядывать получившийся снимок.
        - Мне на память, - пояснил он довольно громко.
        Несколько секунд Юлька была уверена, что «мадам» сейчас набросится на Пашку и вырвет у него из рук телефон. Но ничего подобного не произошло. Она лишь процедила сквозь зубы какое-то тихое ругательство и скрылась за углом.
        - Браво, братан… - пробормотал Атаманов. - Уважаю.
        - Пашка, зачем?! - охнула Юлька. - Она ведь теперь точно знает, что мы…
        - Ни хрена она не знает! - дернул плечом Пашка, продолжая разглядывать снимок. Потом поднял глаза и удовлетворенно сказал: - Опа, а вон и наше наружное наблюдение выезжает. Ну, слава богу, а то я боялся, что мотик не заведется… Серега, стартер, по-моему, надо менять.
        Юлька скосила глаза и увидела, что «наружное наблюдение» в лице невероятно важного Батона на «керосинке» торжественно выкатывает из подворотни на бульвары.
        - Итак, господа и дамы, подобьем бабки… - Пашка уселся на край тротуара. - Получается, что вашей куколкой интересуются уже две дамы - рыжая и черная.
        - Дама червей и дама пик, - драматически произнесла Белка.
        - Хорошая шифровка, - одобрил Пашка. - Так их и будем звать.
        - Дама червей ничем не интересовалась, - подал голос Атаманов. - Она просто была в обмороке у Совы в квартире. А потом того… перестала быть.
        - Хорошее умозаключение, - без тени улыбки кивнул Пашка. - Ты прав.
        - Дама червей вчера хорошо по-русски говорила, - дополнила Юлька, - а сегодня с акцентом, что даже Андрюхина бабка заметила.
        - Рыжая, как я понял, в кукле не заинтересована, - задумчиво сказал Пашка. - Она ее выкинула в окно, когда ваша… ммм… Сова побежала вызывать «Скорую». И вовсе не обязательно, что выкинула, желая потом подобрать.
        - А зачем тогда? - спросила Юлька.
        Вместо Пашки ответила Белка:
        - Да мало ли зачем? Допустим, просто Сове назло. Мы же не знаем, какие у них отношения. И вообще, чем они связаны. Может быть… Может быть, кукла ее, а не Совиная!
        Наступила тишина: подобной мысли до сих пор ни у кого не возникало.
        - Это обязательно надо выяснить, - неожиданно резко заявила молчавшая до сих пор Натэла. - У нас уже второй день ЧУЖАЯ ВЕЩЬ! ЧУЖИЕ ДРАГОЦЕННОСТИ! А они не должны у нас быть! Они должны быть…
        - У ментов, - ехидно подсказал Атаманов.
        - У хозяина, - холодно парировала Натэла. - И как можно быстрее.
        - Послушай, тут воров нет! - вскипела Юлька. - Если бы мы знали, кто хозяин, - вернули бы сразу же!
        - Нам чужого не надо, да! - поддержала подругу Белка.
        Пашка с Серегой усмехнулись, глядя на встопорщившихся девчонок. Затем Пашка сказал:
        - Натэла права. С этого и нужно начинать. Кто настоящий хозяин?
        - Сова! - хором ответили Юлька, Белка и Натэла.
        - Возможно, но маловероятно. - Пашка посмотрел на Атаманова. Тот на всякий случай важно кивнул. - Как я понял, Сова - пенсионерка.
        - Живет плохо, с авоськой на рынок бегает, - подтвердила Юлька. - Пальто у нее одно, и шляпка дурацкая…
        - Тогда спрашивается: зачем бегать с авоськой в драном пальто по рынку, если у тебя бриллиантов на миллион?
        Все задумались. Натэла неуверенно спросила:
        - Может, она не знала, что там бриллианты?
        - Ну да, как же! - фыркнула Белка. - Мы и то сразу сообразили.
        - А что вы вообще о ней знаете? - вдруг поинтересовался Пашка. - Кроме драного пальто и шляпки?
        Снова воцарилось молчание. Наконец Юлька обвела глазами друзей и заговорила неуверенно:
        - Ну, она такая… одинокая. Всю жизнь здесь живет и ни с кем не общается. Не здоровается даже. Никого родственников нет. Мне дед говорил, что у нее дочь была, но давно умерла. И муж тоже умер.
        - А где работала, кем? Чем вообще до пенсии занималась?
        - Мы не знаем, - беспомощно развела руками Юлька.
        - Надо как-то выяснить, - заявил Пашка.
        - Как? - разозлился Атаманов. - В «Рамблер» слазить? Или в «Яндекс»? Набрать в строке «Сова»? Мы даже как ее зовут, не знаем!
        - Маргарита Владимировна ее зовут! - выпалила Юлька. - Так дед говорил!
        - А фамилия? - повернулся к ней Пашка.
        - Фамилии не знаю…
        - Надо выяснить. Мы с Юлькой вечером попробуем обработать Игоря Петровича - он тоже здесь всю жизнь живет, что-нибудь, может, и знает. Серега, а ты мать потряси. Она еще больше должна знать.
        - Это почему еще?
        - Ну-у… Она ведь женщина, а женщины вообще больше чужой личной жизнью интересуются. Может, ваша Сова раньше в Алмазном фонде работала, тогда хоть что-то понятно станет… Версия номер два: брюлики все-таки дамочкины.
        - Которой дамочки? - уточнила Натэла. - Пик или червей?
        - Неизвестно… - задумчиво произнес Пашка. - Рыжая куклу выкинула в окно. Если бы она знала, что там бриллианты, она бы просто унесла ее с собой.
        - А искать куклу пришла почему-то дама пик, - напомнила Юлька. - Она мне, между прочим, вообще не нравится! Ищет чужих кукол… деньги за них предлагает… Угрожать пытается!
        - Так, может, это вообще ее кукла! - возмутился Атаманов. - Свое и ищет, понятно…
        - А как она у рыжей оказалась? Или у Совы?
        - Сперли! - не сдавался Серега. - А потом выкинули в окно!
        - По очереди, - с усмешкой подытожил Пашка. - Значит, так. Предложение первое: брюлики больше под помойным ящиком не прятать, а разделить. Дама наша пик явно скнокала что-то насчет нас.
        - Ты сам нарывался, - мрачно напомнил Атаманов.
        - Конечно. Зато мы теперь знаем, что ей надо.
        - А она знает, что кукла у нас.
        - Потому и говорю: брюлики следует разделить. Каждому понемножку. Чтоб в случае чего не все пропало.
        - В случае - чего? - вздрогнула Белка.
        Пашка пожал плечами, отвечать не стал. Чуть помолчав, продолжил:
        - Второе: надо подумать, под каким предлогом просочиться к Сове в квартиру.
        - Я по лестнице больше не полезу, - угрюмо предупредила Юлька. - И Серегу не пущу.
        - Ага, спрошу я тебя… - хмыкнул тот.
        - Ну так лезь, придурок! - рявкнула Полундра так, что Атаманов подпрыгнул на месте и ошалело уставился на нее. - Дуракам закон не писан! Во второй раз она просто ментов вызовет, и загремишь! Вот тетя Маша-то счастлива будет!
        - А ну, тихо! - гаркнул на них Пашка. - Сядь, Атаман! И ты, Юльк, не ори! В окно лезть незачем, скажите спасибо, что в первый раз не вляпались. Надо тихо-культурно подойти к двери, позвонить, вежливо сказать, что вы…
        - Из собеса, - машинально подсказала Белка. Атаманов заржал, Юлька тоже усмехнулась, а Белка смутилась: - Чего гогочете-то? Ну, не из собеса, а… подписи собираем.
        - Какие подписи? Мэру города? Чтобы джунгли под окнами выкосил? - завопил Атаманов.
        - Можно принести ей куклу, - вдруг послышался негромкий голос.
        Мгновенно стало тихо. Все глаза уткнулись в Натэлу.
        - Кукла ведь совсем недорогая, да? - помолчав, продолжила та. - Можно прийти с ней к Сове и сказать… ну… сказать, что вот мы нашли, не ваша ли вещь…
        - А она спросит: с чего вы взяли, что моя? Или: а где все остальное? - сощурился Атаманов.
        - Скажем, что… ну, что нашли куклу на асфальте. И теперь обходим весь подъезд.
        - Не поверит, - уверенно отрубил Серега. - Или решит, что у нас крышу сорвало.
        - Какой нормальный человек найдет куклу и будет с ней по всему дому бегать? - поддержала его Белка.
        Натэла помолчала. Затем заговорила задумчиво:
        - Когда я была совсем маленькая, я один раз уронила в окно Джурку - песик у меня был резиновый, я его любила очень. Плакала два дня. Братья весь двор облазили, все кусты - не нашли. А на третий день пришел дворник, дядя Кето, и принес Джурку. Случайно нашел на улице, наверное, мальчишки забросили. Мама дядю Кето целовала как родного, и бабушка, и я тоже… Мне кажется, ничего страшного не будет, если мы принесем куклу. А то, что она будет без бриллиантов… Бриллианты мог ведь найти кто-то другой, правда? Забрать их, а куклу выкинуть.
        - Н-н-ну… может быть… - медленно протянул Пашка. - Может быть, ты сама и пойдешь?
        - Пойду, - спокойно согласилась Натэла. - Юля, ты со мной?
        «Ни за что!» - подумала Полундра, вздрогнув при мысли о том, что снова окажется в квартире Совы. Ее спас Пашка.
        - Нет, у Юльки вид очень уж хулиганский. Сова еще перепугается. Пусть лучше Белка идет, она тут самая приличная.
        К общему удивлению, Белка бодро сказала:
        - Пожалуйста! А если узнаем, что кукла ее, тогда и брюлики можно будет вернуть.
        Час спустя во двор на бешено фырчащем и выбрасывающем клубы синего дыма мотоцикле влетел Батон. Все вскочили и кинулись к нему навстречу.
        - Ты ее упустил? - перекрывая рев и кашель мотора, заорал Атаманов.
        - Не-е-ет! - выкрикнул в ответ Батон.
        - А что так быстро тогда? Да выключи ты его!
        Мотор смолк. И в наступившей тишине раздался радостный голос Батона:
        - Они уехали в аэропорт! Обратно во Внуково!
        - И улетели?
        - Рыжая, наверное, улетела.
        - Что значит - наверное? - уточнил Пашка.
        Батон насупился, почесал затылок, посопел и уныло сознался, что рыжую он потерял.
        - Да что ж ты за балбес, бог ты мой?! - завопила Юлька. - Ничего попросить нельзя, все самой надо! Как ты ее с таким морковным салатом на голове потерять мог?
        - Да там же народ толпами шляется! - оскорбленно заорал в ответ Батон. - Рыжая нырь - и все! Что мне, напополам было разодраться? Их-то две, а я один, как дурак! А черную в бейсболке я довел до самой гостиницы. Она вошла и там осталась.
        - На какой машине ехала? - вдруг спросил Пашка.
        - На той же самой. Белая «Альфа-Ромео».
        - Значит, тачка ее. Или у них одна на двоих. - Пашка вздохнул. - Плохо, что рыжая ушла от наблюдения. Мы теперь не знаем, действительно она улетела или это липа. Хотя, скорее всего, улетела. Мы же все-таки не ФСБ, чтобы специально для нас такие спектакли устраивать.
        - Пашка, ну и что делать будем? - осторожно спросила Юлька.
        - Пока - делить брюлики, - решил тот. - Завтра засылаем разведку к Сове, а дальше - по обстоятельствам.
        - Сережа! Сереженька-а! - раздался вдруг со стороны ведущей на бульвары подворотни женский голос.
        Атаманов, вздрогнув, вскочил и рявкнул:
        - Мать, ты, что ль? В магазин, что ль, бегала? Чего меня не дождалась, я ж говорил: освобожусь - схожу!
        Он рванулся было с места, но Юлька поймала его за майку:
        - Куклу оставь!
        - Тьфу ты… - Серега не глядя бросил ей голубой сверток.
        - И возьми что-нибудь! - не отцеплялась Юлька. - Договорились ведь - разделим…
        - Давай скорей! Да быстрей ты, вон маманя моя с сумками прется, а ей нельзя! - Атаманов на ходу сунул в карман джинсов бриллиантовое колье с пустым глазком и помчался к подворотне, продолжая выкрикивать: - Мать, нет, ну ты чего ж делаешь? Зачем две сумки картошки тащишь? Ну и что, что дешево? И что, что с Кубани? Делать нечего? Грыжа тебе нужна? Забыла, кто мужик в доме? Дай сюда… Совсем с ума сошла…
        - Сережа, осторожно… - Худенькая, как девочка, и такая же маленькая тетя Маша, медсестра из больницы с бульваров, устало улыбалась, задрав голову, чтобы глянуть в лицо сыну, который был выше ее на полторы головы. - Сережа, ты уроки сделал?
        - Объясняю для особо одаренных: второй день каникулы! - прорычал Атаманов. - Второй день каникулы! Совсем со своими больными офонарела… Идем домой!
        И он, свирепо нагнув голову, широким шагом двинулся к подъезду. Сумки с картошкой мерно болтались у него в руках. Тетя Маша покорно семенила следом.
        - Кр-рутой перец! - серьезно оценил Пашка. - Ну, давайте заканчивать?
        Оставшиеся украшения разделили быстро. Белка взяла диадему с изумрудом-капелькой и, бережно уложив ее в носовой платок, спрятала в карман. Натэла забрала серьги и кольца, хотя по ее лицу было видно, как все это ей не нравится. Батон очень аккуратно сгреб толстыми пальцами два ажурных браслета, а на долю Пашки и Юльки досталась фантастическая брошь в виде букета гладиолусов.
        Вечером кузен и кузина Полторецкие сидели в большой комнате за круглым столом. Мата Хари спала под лампой, время от времени укладывая пушистый хвост на клавиатуру Пашкиного ноутбука. Пашка хвост вежливо снимал, сосредоточенно двигал «мышью», впившись глазами в экран ноутбука. Юлька терзала учебник алгебры. За стеной храпел уморившийся после экзаменационного дня Игорь Петрович: расспросить его насчет Совы Юлька так и не успела. Полундру нервировал дедов храп, она пыталась зажимать уши руками, с тоской глядела на многочлены в учебнике, вяло пыталась изобразить что-то подобное в своей тетради, разрисованной мотоциклами, сердцами и готическими буквами, но все было тщетно.
        - Что ты там страдаешь? - не отрываясь от ноутбука, поинтересовался Пашка. - Брось свою книжку, иди спать.
        - Это не книжка, это алгебра, - мрачно откликнулась Юлька. - У меня переэкзаменовка. Завтра в девять консультация. А я ничего, ну ваще ничего не догоняю! Все, финиш, меня Катушка на второй год оставит… У деда будет инфаркт с миокардом!
        - Не с миокардом, а миокарда… - Пашка отодвинул ноутбук и заглянул в Юлькину тетрадку. - А чего тут догонять? Такой ясный пень, что…
        - Тебе ясный пень, ботан несчастный, а мне лес дремучий! - вскипела Юлька. - Я не знаю, зачем к «а» прибавлять «б»! Я понимаю три плюс два! А это…
        - В принципе, если хочешь, я тебе могу все сейчас решить, - заявил Пашка. - Но вот вопрос: как ты завтра на консультации объяснишь?
        - Не зна-а-аю… - сникла воодушевившаяся было Юлька.
        - А ты знаешь, на чем тебя глючит? - задумчиво спросил Пашка. - На том, что ты алгебру видишь как арифметику, а они почти что рядом не стояли.
        - Как «не стояли»?.. - растерялась Юлька. - Они же одинаковые почти, только в одной цифры, которые мне понятны, а в другой какие-то дурацкие «а», «в» и «с»…
        - Так в том-то все и дело! - хмыкнул Пашка и придвинулся ближе к сестре. - Та-а-ак, где у нас тут наш многочленчик? Ну, совсем фиговенький! Смотри сюда и слушай, меня не греет по два раза объяснять…
        Через пять минут Юлька подняла глаза от тетради, в которой развесистый многочлен лихо сократился до двух иксиков и одного игречка, и ошарашенно попросила:
        - Пашенька, миленький… Посиди, я сейчас Батона позову, у него тоже… ему тоже… завтра… консультация…
        - Ладно, зови! - рассмеялся Пашка, и Юлька кинулась к телефону.
        В два часа ночи темный двор огласился двумя дурными голосами, исполняющими «Танец маленьких лебедей»:
        Па-па-па-па-па-парарам-па,
        Пам-пам-пам-пам-па-а! Эх! Пам-пам-пам-па! Эх!!!
        В доме один за другим начали загораться окна. На свой балкон выплыла растрепанная Белка в ночной рубашке, жалобно спросила:
        - Что случилось? Надо же так фальшивить… Соня, ты слышишь этот ужас?
        Тут же ее голосок перекрыл сонный рык Атаманова, по пояс высунувшегося в окно этажом выше:
        - Вы чего, озверели? У меня мать спит! Ща как выйду, как наваляю обоим!
        Внизу, под единственным фонарем, на засохшей клумбе, Полундра и Батон, взявшись за руки и вскидывая ноги, исполняли балетный номер. Из окна первого этажа доносилось Пашкино ржание. В соседнем окне виднелось изумленное лицо Игоря Петровича.
        - Я поняла! Я поняла! - вопила Юлька, высоко задирая босые пятки. - Все я наконец-то поняла-а-а! Алгебра - отстой, фигня на постном масле, ерунда-а-а! Пашенька, родненький, ты гений! Мой братан двоюродный - гении-и-ий!
        - Юлька, да не ори ты… - вытирал слезы Пашка. - Иди домой, соседи сейчас ментов вызовут… Батон, что ты топаешь, как бегемот? У меня даже здесь комп трясется! Мелюзга, кому говорю, марш по домам!
        В окнах уже в самом деле слышались возмущенные голоса. Атаманов потерял терпение:
        - Нет, я щас спущусь! Батон, башку отвинчу! Кому говорят, заткнись и пошел спать! Софья, блин, Ковалевская…
        Батон напоследок подпрыгнул выше лавочки и дунул домой, победно размахивая тетрадью. Юлька, раскинув руки, исполнила под фонарем сложнейший пируэт на одной ноге, не удержалась - свалилась, подскочила и помчалась в дом, прыгнув сразу через четыре ступеньки крыльца.
        - Полторецкая, что это значит? Ты что, притворялась в течение всего года? - потрясенно спросила маленькая толстенькая математичка, переводя взгляд с взволнованной Юлькиной физиономии на исписанный ею листок в клеточку. - Что все это значит?
        - Разве неправильно, Алла Викторовна? - пискнула Юлька.
        - Напротив, все аб-со-лют-но верно! Настолько, что я не верю своим глазам! Что произошло, Полторецкая? Только не ври!
        - Да я не вру-у-у, Алла Викторовна… - заныла Юлька. - Ну что такого? Просто дошло наконец до человека… И зайца можно научить курить…
        - Полторецкая, я не верю в подобные метаморфозы, - строго сказала Катушка. - Последний раз спрашиваю: куда ты умудрилась засунуть шпаргалку?
        - Алла Викторовна!!! - возмутилась Юлька.
        И в тот момент закряхтел Батон, сражающийся на соседней парте со своими примерами:
        - Алла Викторовна, не понимаю… У меня вот тут икс заело…
        - Икс у него, видите ли, заело! - с облегчением сказала Катушка, беря у Батона исчерканный листок. - Вот видишь, Полторецкая, человек, в отличие от тебя, хотя бы честно признается. Гм… хм… угу… м-да… Ход решения в целом правильный, Демичев, даже более чем, но у тебя вот здесь описка. Из нее и вытекает неверный результат, а в целом… Так, дети, живо объясните мне весь этот кунштюк!
        Юлька и Батон переглянулись.
        - Понимаете, Алла Викторовна, приехал мой брат из Иркутска в университет поступать… - неуверенно начала Юлька. - А он в математике здорово сечет… то есть соображает… И вот вчера…
        - Ты хочешь сказать, что мальчик сумел втолковать вам принципы решения квадратных многочленов? За одну ночь? - сощурилась Катушка. - Свежо предание, Полторецкая, но верится с трудом!
        Учительница задумалась. Батон и Юлька тревожно смотрели друг на друга.
        - Ну, вот что, друзья мои, - заявила наконец математичка, торжественно вынимая из ящика стола желтые экзаменационные карточки. - Проведем эксперимент. Если вы сейчас, не сходя с места, решите вот эти примеры, переэкзаменовку я вам отменяю. И ставлю каждому по годовой тройке, поскольку в течение года вы, дорогие мои, трудолюбиво валяли дурака. Устраивает вас такое предложение?
        - Устраивает, - сказал Батон.
        - Ой, мамочки! - пискнула Юлька.
        И они одновременно протянули руки к билетам…
        Пашка ждал на лавочке перед школой, уткнувшись в книгу. Юлька сбежала со школьного крыльца и прыгнула в его объятия:
        - Тройка за год! Без переэкзаменовки! Ура-а-а!
        - А чего так мало? - расстроился Пашка. - Я-то думал…
        - …Слушай, наша Катушка просит тебя к ней подняться. В триста второй кабинет. Говорит, что должна своими глазами увидеть того, кто меня так выдрессировал. Сходи к ней, а?
        - Вот не было заботы… - проворчал Пашка, но сунул книгу под мышку и шагнул к крыльцу.
        Вернулся он через полчаса, сильно воодушевленный:
        - Классная тетка, между прочим, ваша Катушка! Здорово в интегральном исчислении петрит! Прямо Архимед!
        - Хуже, - буркнул Батон. - Ну, куда теперь?
        - В Евпаторию! К тете Клаве! - завопила Юлька. - А ты - в свою деревню, в Михеево! Пойдем твоему деду телеграмму дадим… На свободу с чистой совестью!
        - Я говорю - прямо сейчас куда? - Батон похлопал себя по карману, где звякнули браслеты. - Забыли?
        - Ты драгоценности в кармане таскаешь? - с ужасом спросила Юлька, мгновенно перестав скакать. - Очумел?
        - Нет, дома перед предками на стол надо было выложить! - огрызнулся Батон. - При себе надежней… Когда Натэлка с Белкой к Сове собирались? Может, они там уже?
        - Белка в такую рань добровольно ни в жисть не встанет, - уверенно сказала Юлька. - Сто раз успеем до дома дойти. Уй, как мороженого хочется! Пашка, бабки есть?
        Полундра была права: когда они, облизывая вафельные рожки, вошли во двор, Белка и Натэла как раз стояли на клумбе перед подъездом и ругались.
        - Ну и зачем ты, дура, ее отстирала?! Что мы теперь скажем? Что на улице нашли, такую всю чистую? Она же лучше, чем была, стала! - верещала Белка.
        - Я не могу отдавать человеку его вещь в грязном виде! - чеканила Натэла. - Я должна была…
        - А если это не ее вещь?!
        - Тогда тем более нечего нервничать.
        Перед такой непробиваемой логикой Белка смолкла и возвела глаза к небу. Натэла молча, осуждающе смотрела на нее. В руках ее была заметно посвежевшая кукла с вымытыми и расчесанными волосами, в отстиранном и отглаженном платье. Взяв ее, Юлька заметила идущую по подолу и рукавам платья вышивку - золотые и серебряные цветы. Нитки поблекли, местами вылезли, но все же вышивка выглядела очень изысканно. Подняв глаза, Юлька увидела, что окно Совы на третьем этаже открыто.
        - Вам надо идти, пока она дома. А то еще на рынок сбежит или в сберкассу…
        - Говорить будешь ты, - предупредила Натэла, в упор глядя на Белку.
        - Опять я?! Все я, да?! А ты будешь только глазками хлопать, умная какая!
        - Я очень плохо вру, - вздохнув, созналась Натэла. - Я понимаю, что надо… иногда… но плохо выходит. Сразу краснею и заикаться начинаю.
        - Ладно, - сдалась Белка. - Идем. Надо побыстрей, я Соне обещала, что два часа играть сегодня буду. Завтра концерт… Вы придете за меня болеть?
        - А это долго? - с тревогой спросила Юлька.
        - Нет! Два отделения по сорок пять минут.
        С арифметикой в отличие от алгебры у Полундры всегда все было в порядке. Быстро сложив и разделив в уме, она представила себе полтора часа Бетховена вперемежку с Шопеном и затосковала. Но радость от успешной переэкзаменовки еще не выветрилась, поэтому Юлька бодро пообещала:
        - Придем! Я даже Атаманова уговорю!
        - Забьем, что не проканает? - протянул руку Батон.
        - Забьем! - хлопнула по его ладони Юлька. - Поскачет как миленький!
        - На что спорим?
        - На два литра колы. Пашка, разбей! Все, девчонки, вам пора. Мы, если что, тут, на гараже, будем…
        Через пять минут Натэла и Белка стояли на лестничной площадке перед дверью Совы. Натэла держала куклу. Белка терзала звонок. Было слышно, как его трели разносятся по квартире, но к двери никто не подходил. Белка опустила руку, с тревогой посмотрела на подругу, открыла было рот… и в этот момент дверь распахнулась - на пороге появилась Сова.
        - Здравствуйте… - сказала Белка… и осеклась.
        Первый раз она видела соседку так близко, да еще без привычного черного пальто или платья и дурацкой шляпы с вуалью. Сова стояла перед ней в синем старомодном платье, с пушистой шалью на плечах. Волосы, очень густые и пышные для старухи, совершенно белые, были уложены узлом на затылке. Синих очков не было, и из рамки морщин на девочек глядели зеленоватые, неожиданно ясные и большие, но усталые глаза. Растерянная Белка даже не сразу узнала знакомую всему двору неразговорчивую, хмурую бабку и от изумления позабыла все, что хотела сказать.
        - Здравствуйте, - ответила Сова тихим, чуть дребезжащим голосом. - Вы ко мне? Что вам, девочки?
        Натэла посмотрела на потерявшую дар речи Белку. Шагнула вперед, протянула руку с куклой и отважно спросила:
        - Извините, это не ваша? Мы… я нашла ее на клумбе, и теперь мы… - Натэла запнулась и на глазах у Белки стремительно начала краснеть.
        Но врать дальше подружкам не пришлось: Сова схватила куклу, прижала к груди и, приведя девчонок в панику, вдруг тихо заплакала.
        Минут через десять страшно смущенные подруги сидели на краешке дивана в комнате Совы перед чашками чая. Хозяйка чем-то гремела на кухне, оттуда доносился ее голос:
        - Сейчас, мои милые, печенья принесу. Свеженькое, час назад в булочной взяла! И варенье у меня вкусное есть!
        - Ой, господи… - пробормотала Белка. - Ну и вляпались же! Может, сбежим, пока не поздно?
        Натэла, не отвечая, внимательно осматривалась. В конце концов Белка умолкла и начала делать то же самое.
        Это была большая комната с тяжелой старой мебелью и выцветшими от времени обоями. На полу лежал красный протертый ковер, за стеклами серванта виднелись синие фарфоровые чашки, две такие же стояли сейчас перед девчонками. У стены - старое пианино, на нем - ваза с пионами. Все было очень старое, но нигде не виднелось ни пылинки, ни соринки. «Вот чистота-то у бабули!» - с уважением подумала Белка, у которой никогда не хватало ни времени, ни сил даже привести в порядок ноты на рояле, - всегда находились более важные занятия. На подоконниках стояли цветы в горшках. Обычная герань, но всех оттенков - от снежно-белого до багрово-малинового, почти черного.
        - Надо будет отросток попросить для Сони, - прошептала она, ткнув локтем в бок Натэлу. - Сестра с ума сходит по гераням…
        - Ты лучше туда посмотри, - так же шепотом сказала Натэла.
        Белка проследила за ее взглядом… и подпрыгнула на диване, чуть не опрокинув на себя чашку.
        - Господи! Опять рыжая?!
        Рядом с пианино на стене висел портрет. Довольно большой, в овальной, местами потрескавшейся золоченой раме. С портрета на девчонок, слегка улыбаясь, смотрела молодая женщина невероятной красоты. Рыжие густые волосы были распущены по плечам, в зеленоватых полузакрытых глазах странно сочетались грусть и насмешка. Было очевидно, что портрет не старинный: дама была одета то ли в черный свитер, то ли в водолазку с высоким горлом. А затем Белка увидела такое, от чего у нее мгновенно стало холодно в животе, как перед выходом на концерте. В ушах у дамы были те самые серьги, которые они достали из куклы. Ошибиться она не могла, потому что хорошо их разглядела на крыше гаража.
        - Натэлка, видишь серьги?
        - Да. И кольцо на руке тоже, - тихо ответила Натэла.
        Подруги переглянулись… но в это время в комнату вошла Сова с подносом, на котором стояли вазочки с печеньем и вареньем.
        - Вот, дорогие мои, угощайтесь на здоровье. Бэллочка, Натэлочка, пожалуйста. И я с вами посижу. Меня зовут Маргарита Владимировна…
        Сова уселась с чашкой за стол и пристально посмотрела в лицо Натэлы. Та ответила изумленным взглядом. Белка задрожала. Худшие ее опасения мгновенно подтвердились.
        - Деточка, можно узнать твою фамилию? - вдруг спросила бабка.
        Натэла побледнела, запнулась было, но все-таки мужественно ответила:
        - Мтварадзе. Натэла Мтварадзе.
        - Я так и подумала. - Сова улыбнулась. - Ты, видишь ли, очень похожа на свою бабушку. Ведь Нино Мтварадзе - твоя бабушка, не так ли? Мы с ней работали сразу после войны в ленинградском театре. У нее был тогда псевдоним Лунная, Нина Лунная. Она уверяла, что это - русский вариант ее фамилии…
        - Да, правда, - растерянно прошептала Натэла. - «Мтвари» по-грузински - «луна»…
        Дальше они с Белкой заговорили разом. Белка заголосила, глядя на подругу:
        - Так твоя бабушка - актриса?!
        А Натэла прошептала, не сводя глаз с Совы:
        - Вы - актриса?!
        - Была когда-то, - грустно улыбнулась та.
        И Белка неожиданно поняла, что Сова… очень красива. Да, совсем старая бабка, но… но все равно почему-то красивая.
        - Да, все это - в прошлом, в прошлом, в прошлом… Как причудливо переплетаются судьбы, однако! Значит, ваша семья переехала в наш дом месяц назад?
        - Да… У мамы - ангажемент в Театре драмы.
        - А бабушка больше не играет?
        - Только в антрепризах, раз в месяц. Ее приглашал на характерные роли Театр имени Мейерхольда, но она говорит, что ее остеохондроз ничего и слышать об этом не хочет.
        - Узнаю Нино, - улыбнулась Маргарита Владимировна. - Она всегда была очень остра на язык.
        Натэла заметно ободрилась, порозовела, и они с Совой пустились в длительное обсуждение театра и актрис. Белка слушала и не верила собственным ушам. Сова - угрюмая старуха в черном, не разговаривающая ни с кем во дворе, не имеющая ни подруг, ни родственников, ни даже телефона, - актриса? Красавица? Так радушно принимающая их в своей красивой, чистой квартире? Нет, что-то в мире не то делается, как говорит сестра Соня…
        - Какая ваша кукла симпотная! - выпалила Белка неожиданно для самой себя.
        Натэла и Сова разом умолкли и удивленно взглянули на нее.
        - Ах да, Владилена… - Маргарита Владимировна повернулась к вновь водворенной на сервант красотке в голубом. - Какое счастье невыразимое, что вы ее нашли! Она мне очень дорога, как память о матери… Вы обратили внимание, что кукла очень старая? Сейчас таких давно не делают, это начало прошлого века. И то, что вы не… не присвоили ее, делает вам честь. А как аккуратно постирали! Я сама собиралась много раз и все время боялась что-нибудь испортить. Да… Признаться, я хуже думала о нынешней молодежи. Особенно о наших бандитах, которые постоянно торчат вон там, на гараже, со своими магнитофонами и кошмарными песнями под гитару…
        Белка прыснула, Натэла удержалась. Не сводя глаз с куклы, спросила:
        - Как же она могла выпасть на улицу? Сервант так далеко от окна…
        - Я, по чести сказать, сама не знаю, - ответила Сова, и Белка впилась глазами в ее лицо, убежденная, что старуха врет. Но Сова была спокойна и, кажется, удивлена не меньше подруг. - Я ведь даже и не знала, что она… м-м… выпала. Просто вчера вдруг заметила, что ее нет. Обыскала квартиру, все вверх дном перевернула, нашла кучу нужных вещей… Не поверите, даже очки, которые пропали при последней смене власти! А Владилену так и не нашла. У меня даже с сердцем плохо стало!
        - А почему она - Владилена?
        - Так ее мама звала. Знаете, в двадцатых годах была мода на подобные имена - Владилена, Октябрина, Конармина…
        - А женщина на портрете - ваша родственница? - вдруг спросила Натэла. - Очень похожа на вас.
        Лицо Маргариты Владимировны как-то разом потухло. Тут же на нем проявились все морщины очень старой женщины. И таким же потускневшим голосом, отвернувшись к окну, она ответила:
        - Это моя дочь. Моя Светочка. Но… ее давно нет со мной.
        - Она умер… - начала было Белка. Но тут каблук Натэлы припечатал под столом ее ногу, и она, ойкнув, умолкла.
        - Извините, Маргарита Владимировна, - кинув на подругу испепеляющий взгляд, Натэла встала из-за стола, и Белке оставалось тоже встать вслед за ней. - Нам уже пора. Спасибо за чай. Варенье просто замечательное. Что передать бабушке?
        - Передай, Натэлочка, что, если она меня вспомнит, я с удовольствием с ней повидаюсь. В память о былых временах. Скажи - Маргарита Владимировна Коктебельская… Кто бы мог подумать, что через шестьдесят лет мы встретимся в московском дворе! - Сова слабо улыбнулась. - И вы тоже заходите ко мне, если вам это не… скучно. Еще раз благодарю. Приходите, девочки.
        - Спасибо… До свидания… будьте здоровы… - Подруги поспешно выскочили на лестничную клетку и, забыв о лифте, помчались вниз по ступенькам.
        - Ты поняла что-нибудь? - ошарашенно спросила Белка, когда они выбежали на солнечный свет.
        - Поняла, - сухо сказала Натэла. - Белка, нельзя задавать старым людям такие вопросы. Моя бабушка говорит…
        - Да ну тебя вместе с бабушкой! - рассердилась Белка. - Ой, прости… В общем, Натэла, ты поняла, что она про брюлики даже не спросила ничего?! В куклу старую вцепилась как в родную, а про изумруды, про бриллианты - вообще ни слова! Как будто их и не было вовсе!
        - А как она могла о них спросить? - задумалась Натэла. - «Девочки, вы не находили вместе с куклой ничего бриллиантового?» Понятно же: если бы нашли, то или бы принесли тоже, или… украли.
        - Но хотя бы намекнуть она могла! - кипятилась Белка. - По-моему, нельзя так от радости скакать, когда бриллианты пропадают!
        - Она - актриса, - напомнила Натэла. - Могла играть.
        - Но зачем?
        - Не знаю. Я совсем уже ничего не понимаю. Может быть…
        Натэла не договорила. Потому что из окна первого этажа высунулась встрепанная голова Полундры и проорала:
        - Девчонки, дуйте к нам! Тут Пашка в Инете тако-о-ое нарыл!!!
        Вся компания сидела в Юлькиной комнате, где на столе мигал голубым глазом включенный Пашкин ноутбук. Когда Натэла и Белка вошли в комнату, на них накинулись всем обществом, требуя подробного доклада о посещении загадочной Совы. Подруги, перебивая друг друга, начали рассказывать. К концу их рассказа в комнате воцарилась тишина: только попискивал компьютер.
        - Ни фига себе… - первым обрел дар речи Атаманов. - Так это что ж, Сова наша - артистка?
        - Представь себе, - подтвердила Натэла. - Я уверена, что бабушка ее вспомнит.
        - А что ж она… прикидывалась столько лет?
        - Ничего она не прикидывалась! - неожиданно начала защищать Сову Белка. - Просто не хотела ни с кем общаться… почему-то, вот и все. Родственников у нее нет, а с нашими бабками ей о чем говорить? О ценах на картошку? У нее там вся квартира в книгах и пианино в полкомнаты!
        - Опаньки, вот! Открылся! - вдруг удовлетворенно воскликнул Пашка, сидевший вполоборота к компьютеру. Тот ехидно демонстрировал английский текст и какие-то фотографии.
        - Давай переводи, не тяни кота… - поторопила кузена Юлька.
        - Так вот, порылся я тут в американских базочках на предмет эмигрантов Мражинских… - Пашка говорил медленно, ожесточенно щелкая кнопками клавиатуры. Файлы на мониторе открывались и закрывались как бешеные. - Милая картинка рисуется! Оказывается, наши брюлики вся Америка и вся Европа знают.
        - Это как?!
        - Элементарно! Вот тут у меня исследования Нью-Йоркского университета… Оказывается, Мражинские до революции были какими-то супермиллионерами в России. Тут собственное их состояние плюс состояние купцов Пустофеевых…
        - К-кого?! - поперхнулся мороженым Атаманов.
        - Один из Мражинских женился на пустофеевской дочке, тем самым вчетверо умножив состояние, - объяснил Пашка.
        - На приданом женился! - презрительно бросила, оттопырив губу, Белка. - Жулик несчастный!
        - Кто ж на таком приданом не женится? - хмыкнул Пашка. - Там миллионы крутились…
        - Ты бы тоже женился? - не унималась Белка. На ее скулах вдруг загорелись алые пятна.
        Стоящая рядом Юлька тревожно посмотрела на подругу. Ее дурные предчувствия завыли, как импортная сигнализация.
        - Я об этом еще не думал, - широко ухмыльнулся Пашка и снова уткнулся в текст на экране.
        Юлька в упор посмотрела на подругу. Та ответила сердитым взглядом и отвернулась. Красные пятна на ее скулах разлились широкой волной. Юлька ткнула ее локтем. Белка опрометью молча выбежала в коридор.
        - Чего это с ней? - удивился Атаманов.
        Полундра пожала плечами. Ей было понятно абсолютно все. А ничего не заметивший Пашка продолжал переводить:
        - Так вот… Когда грохнул Октябрь, Мражинские, конечно, не успели ничего распродать. Ломанули вместе с другими беженцами в Одессу, откуда до последнего момента ходили пароходы в Турцию. С ними из всех слуг были только Афанасий Кутяшкин, камердинер графа, и его жена, горничная графини, Полина. Они готовились также отбыть с господами в Турцию.
        - А бриллианты? - пискнула Юлька.
        - Есть тут и про бриллианты… Драгоценности графини Мражинской были просто легендой в тогдашней России, особенно изумруд «Немезида». Его так называли потому, что, по поверью, колье с ним нельзя было надевать, имея дурные намерения или даже мысли, - моментально все шло вверх дном, да еще могло испортиться здоровье у того, кто надевал камень. В хорошем же деле драгоценности, напротив, могли помочь. Скорее всего, это все-таки была выдумка самих Мражинских.
        - Но зачем? - пожала плечами Натэла.
        - Да понта ради! - объяснил Атаманов, и Пашка согласно кивнул.
        - А дальше начинается самое интересное. Оказывается, еще тогда имелось два комплекта драгоценностей. Одни - настоящие, которые, кажется, из домашнего сейфа вообще не вынимались… Вот, тут сказано, что только для приемов у императорского семейства. А другие - так сказать, бижутерия, стразы, но по виду совершенно такие же, как подлинник. Тогда, кстати, многие так делали: настоящие алмазы-бриллианты дома, под семью замками оставляли, а на бал или там раут надевали подделку.
        - Фу-у-у… - разочарованно поморщилась Натэла.
        - Ничего не «фу»! - отозвалась практичная Юлька. - По-моему, правильно. Мало ли что на балу случиться может? Зацепишься браслетом за гвоздь какой-нибудь - и привет! Дома потом мамахен с папахеном убьют… И тем более, если все и так знают, что у тебя есть настоящие брюлики…
        - Все равно как-то смешно, - пожала плечами Натэла. - Но… наверное, правильно.
        - Слушайте дальше! - Пашка подвигал «мышью». - Когда начался наш революционный дурдом, Мражинские, естественно, забрали драгоценности с собой, и им даже удалось перевезти их в Турцию, затем в Германию, а уже потом во Францию. Камни семьи Мражинских были широко известны в Европе. Им много раз предлагали их продать, но граф и графиня не соглашались, поскольку в отличие от многих других русских эмигрантов вовсе не бедствовали. Граф умудрился вложить остаток состояния в какие-то нефтяные акции, давшие неожиданно огромный доход, а графиня открыла модное ателье… Короче, не было им необходимости продавать бриллианты, и те так и лежали в банковской ячейке весь двадцатый век. Мражинские богатели и без них. Кстати, вот тут их внук в интервью говорит: он был, как и все Мражинские, уверен в том, что именно бриллианты приносят им удачу в финансовых делах.
        - А бриллианты были липовые! - хмыкнул Атаманов.
        - Выходит, что так.
        - А наши-то? - вдруг растерянно спросила Белка, которая стояла в дверях. - Наши-то точно настоящие? Если пишут, что в Америке - бижутерия хорошего качества, то…
        Пашка молча достал из кармана кольцо с большим голубоватым камнем. Повертел головой в поисках экспериментального объекта, увидел стоящие в серванте стаканы тонкого богемского стекла, привезенные Юлькиной матерью из Праги, взял один из них и чиркнул по краю стакана гранью бриллианта. Кусок стекла с тихим звоном упал на пол и раскололся на несколько частей.
        - Пашка, ты что?! С меня мама голову снимет… - простонала Юлька. - Она по своему богемскому стеклу с ума сходит…
        - Скажи, что я кокнул, пусть с меня снимает, - глядя на осколки, пробормотал Пашка.
        - Ну? Никто больше не сомневается? - со вздохом вопросила Юлька. - Стало быть, у нас сокровища Мражинских?
        - Это еще не все. - Пашка снова повернулся к компьютеру. - Тут написано, что, когда Мражинские уплывали из Одессы, их прислуга, камердинер и горничная, с ними не поехали. То ли отстали от парохода, то ли просто не сумели на него попасть: там, знаете ли, князья-графья за места дрались, красные на пятки наступали… Короче, Кутяшкины остались в России и больше со своими господами никогда не виделись.
        - Так, может, они… Ну, того? - спросил Батон. - Горничная-то точно знала, где хозяйка цацки держит. Подменила и - вперед! Зачем ей при таких бабках та Турция нужна была?
        - Может, и так. Только где ее искать теперь, эту Полину Кутяшкину?
        - На кладбище, - усмехнулась Юлька. - Та же история в восемнадцатом году прошлого века была, дураки! Она померла давным-давно. А камушки, наверное, продала кому-то.
        - Надо написать в Америку, графу, - твердо сказала Натэла. - Посмотрите, какой там скандал случился, так опозорили человека! Подарить невесте на свадьбу стекляшки… А его невеста - тоже миллионерша?
        - Нет. Элен - выпускница археологического факультета Сорбонны. В Париже они с графом и познакомились. Кстати, сразу после скандала Элен свалила в Грецию на раскопки…
        - Свадьбу не отменили? - разволновалась Натэла.
        - Не бойся, все равно поженились. Вот, здесь сказано: «Несмотря на омраченное счастье…» Да ты не переживай, графу-то написать не проблема… Но вот вопрос - как богатство оказалось здесь, у нас, у Со… у бывшей актрисы Коктебельской? Кто она Мражинским? И, кстати, - девчонки говорили, что она про цацки даже не спросила! Даже не удивилась, почему кукла есть, а их нет!
        - То есть ты думаешь… - недоверчиво начал Батон.
        - Я думаю, что их у нее и не было, - твердо сказал Пашка. - Кукла была, а драгоценностей не было. А были они у…
        - У дамы червей в кармане, - закончила Юлька. Но вот вопрос… - передразнила она брата, - зачем она их сунула в куклу и выкинула в окно? Как-то, знаешь ли, не бросаются брюликами нормальные люди…
        - Значит, она ненормальная, - сделала вывод Белка.
        Все замолчали. И когда вдруг открыл рот Атаманов, его заявление оказалось таким неожиданным, что Юлька вздрогнула.
        - Я утром ездил на моте в ту гостиницу.
        - И ты молчал до сих пор! И что? И как? И ГДЕ ОБЕ БАБЫ? - накинулись на него все разом.
        Серега с презрительной гримасой дождался тишины и процедил сквозь зубы:
        - Да ничего! Разорались… Что я там, по-вашему, мог узнать? У нас ни фамилий теток, ни имен! Что мне было, фотку из Пашкиной мобилы там в холле повесить?
        - А зачем тогда ездил? - логично спросил Пашка.
        - Просто посидел… Думал, может, хоть одна появится.
        - Не появилась?
        - Появилась! - усмехнулся Атаманов. Триумфально обвел всех глазами и объявил: - Афродакис Мария, гражданка США, консультант по русскому современному искусству, представитель спонсорской компании «Рашен Арт». В России по делам компании, будет еще две недели. Это наша черненькая, дама пик которая.
        - Оба-на… - пробормотал Батон.
        - Лихо! - оценил Пашка. - Она тебя не узнала?
        А девчонки хором запищали:
        - Сережка, как ты смог?!
        - Уметь надо! - довольно сказал он, поглядывая на улыбающуюся Натэлу. Та улыбнулась в ответ еще шире, Атаманов разомлел, вальяжно развалился в кресле и начал рассказывать.
        …После того как минувшей ночью Атаманова разбудил вокально-танцевальный номер Полундры и Батона, Серега так и не сумел заснуть. До утра он просидел перед телевизором, обдумывая ситуацию, а утром решил действовать. Порывшись в шкафу, нашел свои единственные приличные брюки, как мог погладил их, надел чистую рубашку и, оседлав «керосинку», поехал в гостиницу «Славянка-люкс».
        Никакого конкретного плана у него не было, и в глубине души Атаманов подозревал, что в гостиницу его не пропустят. И в самом деле, швейцар в дверях посмотрел на него крайне подозрительно. Видимо, хулиганская Серегина физиономия вкупе с плохо отглаженными брюками и воняющей бензином рубашкой не внушила ему доверия. Но Атаманов собрал в кулак всю свою наглость и объявил, что пришел к родной тете, прилетевшей вчера из Нью-Йорка.
        - В каком номере тетя проживает? - принялся допрашивать швейцар.
        - Не помню. Просила в холле подождать, - нашелся с ответом Серега.
        Поколебавшись, швейцар все же впустил его в мраморный холл, похожий на Колонный зал Дома союзов. Парень благоразумно уселся неподалеку от ресепшен в одно из кресел, отгороженное от швейцарских глаз огромным фикусом, и вскоре убедился, что на него никто не обращает внимания. Мимо проходили постояльцы, бегали горничные с тележками свежего белья, уборщицы со швабрами, пролетали официанты из ресторана, сотрудница на ресепшен разрывалась между тремя телефонами: гостиница жила обычной жизнью. Атаманов просидел за фикусом больше часа, ничего интересного не увидел и уже подумывал о том, что дело не выгорело и надо возвращаться домой, как двери лифта в очередной раз распахнулись… и в холл вышла дама пик.
        Серега сразу узнал ее, хотя вместо вчерашних шорт и футболки на брюнетке был строгий офисный костюм. Наш разведчик низко опустил голову и прикинулся спящим. Как нарочно, у брюнетки зазвонил мобильный, и она, остановившись прямо рядом с креслами, начала искать в сумочке пищащий телефон. Атаманов постарался слиться с фикусом в единый ландшафт, одновременно готовясь взять с места старт в случае, если дама пик его узнает… и тут ее окликнули с ресепшен:
        - Госпожа Афродакис, ваша почта! И из отдела доставки спрашивают, как долго рассылать дайджесты по магазинам.
        - Еще две недели, пожалуйста, - ответила брюнетка, наконец извлекла телефон, бросила сумочку на кресло и, оживленно чирикая по-английски, отошла к стойке.
        Атаманов смотрел не отрываясь на эту маленькую черную сумочку с длинной цепочкой. Он был уверен, что в ней находятся ключи ко всем загадкам, и мысль схватить сумочку, выбежать из гостиницы, а затем, прыгнув на мотоцикл, смыться прочь на миг пришла ему в голову. Но Серега сдержался. Во-первых, «керосинка» могла и не завестись с пол-оборота, и тогда пришлось бы тикать на своих двоих, бросив Батонов мотоцикл на произвол судьбы. Во-вторых, перед ним возникло скорбное лицо матери, говорящей любимую фразу: «Сереженька, если ты пойдешь в бандиты, я этого не пе-ре-жи-ву!» В бандиты Сереженька не собирался, понимая, что у мамани и без того проблем по горло, а стянуть чужую сумку (даже ради выяснения истины) - явный криминал.
        Дама пик уже брала со стойки свои конверты, надо было срочно на что-то решаться. И Атаманов пошел на компромисс. Из наружного кармашка сумочки высовывалось несколько белых четырехугольничков. Серега осторожно протянул руку, вытащил листочки, поднялся и, дико заорав в собственный молчащий мобильный: «Тетя Мотя, сколько тебя ждать можно? Я тут в гостинице, как придурок, сижу, а тебя где-то носит!» - кавалерийским галопом покинул холл. Никто его не окликнул, и брюнетка, судя по всему, ничего не заметила. Тем не менее Атаманов поспешно вскочил на мотоцикл и пулей понесся прочь с места преступления.
        Предмет кражи он рассмотрел, только оказавшись в собственном дворе, и сначала испытал жестокое разочарование. Все пять похищенных визитных карточек были одинаковыми и принадлежащими самой даме пик - госпоже Афродакис. Но, внимательно перечитав написанное на карточке, Атаманов повеселел. Теперь у них было несколько номеров телефонов загадочной дамы, а также известен ее род занятий…
        - Ну что ж, лучше, чем совсем ничего, - согласился Пашка, выслушав Серегин рассказ.
        - Как «совсем ничего»? - неожиданно горячо воскликнула Натэла. - Сергей так рисковал! Это же… это же было очень опасно! Мы ведь не знаем, кто она такая на самом деле, наша дама пик! Может… может, международная киллерша? Может… может, она стрелять бы начала?
        Мысль о вероятной пальбе, открытой по Атаманову дамой пик, заставила Юльку вздрогнуть, но Пашка недоверчиво усмехнулся. Натэла покраснела и умолкла. Атаманов тоже покраснел и проворчал что-то вроде: не в такое вляпывались, и ничего, выгребались как-то, а вообще, конечно, спасибо… Белка поспешила поддержать Натэлу:
        - Конечно, еще как опасно! И очень даже смело Серега поступил! Мы хоть теперь знаем, кто она такая. Пашка, полезай в Интернет, ищи! Ты… ты не можешь влезть в секретные файлы… ну там Интерпола, например?
        - Умным людям всюду можно, но предельно осторожно, - загадочно ответил Пашка и разом стал серьезным. - Так, мелочь, все, шагом марш отсюда и меня часа три не трогать! Интерпола, конечно, не обещаю, а вот одну секретную базочку данных пробить, пожалуй, попробую. Только свяжусь с корешком в Иркутске… Кофе бы вот кто-нибудь приготовил, а? ВЫ ЕЩЕ ЗДЕСЬ, ШЕЛУПОНЬ!
        «Шелупонь» послушно тронулась к дверям. Уже с порога Натэла обернулась и пообещала:
        - Я сейчас принесу кофе. По-турецки. Сахар класть?
        Но Пашка ее уже не слышал. Его пальцы выбивали сумасшедшую барабанную дробь на клавиатуре ноутбука.
        На другой день в десять часов утра вся компания - плюс неизменные Тамазик со спящей в коляске Мириам - сидела под окнами Юлькиной квартиры на клумбе и ждала, не сводя глаз с задернутых занавесок. Юлька рассказала друзьям о том, что брат всю ночь не ложился спать, стучал по клавиатуре, выпил целый термос кофе, принесенный Натэлой, и на ее, Юлькины, вежливые вопросы отвечал крайне невежливо.
        - Базы Интерпола взламывать - это тебе не банку с огурцами вскрывать… - уважительно сказал Батон. - Зря ты к нему лезла.
        - Так ведь интересно же, - пожала плечами Юлька. - А он, бессовестный, нич-чего не рассказывает, ругается только. И до сих пор не спит! Если бы дед заметил…
        Юлька не договорила, потому что занавески на окне закачались и поехали в стороны. В проеме показался Пашка с изжелта-зеленым цветом лица и кругами под глазами. Увидев разом притихшую компанию, сипло сказал:
        - Здорово, братцы кролики. У кого курить есть? Ни у кого? Серега, и у тебя? Тьфу, свинство какое… Нет, я сначала за сигаретами иду, потом рассказываю…
        Пришлось ждать еще десять минут, пока Пашка сходит в палатку на углу. Вернувшись, компьютерный гений с удовольствием затянулся и сказал, что при посредстве его друга, самого крутого хакера города Иркутска и всей Восточной Сибири, было выяснено следующее…
        Мария Афродакис действительно являлась секретарем и экспертом американской фирмы, занимающейся русским искусством. В Нью-Йорке она была хорошо известна среди эмигрантских художников, и самое главное - именно ей удалось установить два месяца назад тот факт, что драгоценности графов Мражинских фальшивые. На фотографиях американских журналов появилось множество снимков Марии Афродакис рядом с липовым изумрудным гарнитуром и растерянной новой владелицей последнего. Но, помимо данной широкодоступной информации, Пашке удалось добыть сведения о том, что Мария Афродакис не раз попадала в поле зрения американской и европейской полиции за махинации с произведениями искусства и ювелирными изделиями. Однако доказать ее виновность властям так ни разу и не удалось.
        - То есть все-таки бандитка? - уточнил Батон.
        - Аферистка, - поправил Пашка. - В документах пишут, что Мария Афродакис - великолепный эксперт с уникальным чутьем и обширными знаниями, но при этом и с подмоченной репутацией. То есть она постоянно ведет какие-то темные дела.
        - Стало быть, не рыжая, а дама пик всю аферу замутила? - нахмурился Атаманов. - Если б не она, еще бы сто лет никто ничего не знал, так, что ли?
        - Выходит, так, - согласился Пашка. - И вот еще что интересно… То, что ценности Мражинских фальшивые, выяснилось случайно. Мария Афродакис - то ли подруга, то ли просто знакомая Эллен. Перед свадьбой Эллен в шутку попросила Марию оценить фамильные цацки, подаренные ей будущей свекровью. Афродакис и оценила… то есть сказала, что они гроша ломаного не стоят. Мражинские всполошились, пригласили еще двух экспертов, те выдали свое заключение: да, драгоценности поддельные. Естественно, семье Мражинских вовсе не хотелось обнародовать эту информацию.
        - Еще бы! - фыркнула Белка. - Все вокруг знают, что у тебя суперские брюлики, и вдруг - не брюлики, а бижутерия! Я бы на их месте тоже не болтала.
        - Ну вот Мражинские и не болтали. Эксперты обещали молчать, им вообще положено по ихней этике, Афродакис вроде тоже пообещала… Но через некоторое время она вдруг с шиком дает интервью сразу нескольким журналам и объявляет, что ценности Мражинских - дутые. Ну-у-у, что там началось!
        - Вот зараза! - с чувством сказала Юлька. - Так свою подругу подставить! Да за такое убивать надо!
        - Непонятно только, зачем Афродакис так сделала, - задумчиво продолжал Пашка, потирая переносицу. - Никакого дохода ей это не принесло, кроме гонораров за интервью, что для нее сущие копейки.
        - Из вредности? - предположила Юлька.
        - Вряд ли…
        - В журналах помелькать захотела? - хмыкнул Атаманов.
        - Она и так там мелькала периодически. Рядом со всякими сапфирами-алмазами. Нет, тут что-то другое… Но больше я пока ничего не нашел.
        - Пашка, - вдруг опомнилась Юлька, - а как ты это все выяснил?! Неужели про базу Интерпола правда?
        - Юлька, отстань, - заявил Пашка. - Могут быть у нас свои профессиональные секреты?
        - У кого - у вас?
        - У работников «мыши» и «клавы», - отрезал кузен. - Вам информацию дали, шелупонь? Все, сидите и думайте. А дядя Паша в университет поехал свой опус подтверждать. А то еще общежития не дадут, бюрократы московские…
        - Соня, я красивая? - задумчиво спросила Белка.
        - Господи, Бэллочка, о чем ты думаешь?! - послышался привычный ответ. - Через двадцать минут твое выступление, ты с утра дважды сбилась на тридцать вторых, полон зал народу, люди из мэрии, а ты… Конечно, красивая, я всегда тебе говорила!
        Белка вздохнула. Они с Соней находились в крошечной комнатке за сценой малого зала консерватории, где через четверть часа должен был начаться традиционный летний концерт юных дарований. Народу в самом деле была тьма-тьмущая, в зале виднелись фраки и вечерние платья, юные дарования сидели по гримеркам и нервно проигрывали в тысяча пятнадцатый раз свои номера, а вокруг них бегали родственники и педагоги. В общем, все было как обычно. Но Белка, впервые удостоившаяся великой, по словам Сони, чести играть на этом концерте, не испытывала никакого волнения. Вернее, еще неделю назад она его испытывала, и еще какое, но сейчас… Сейчас ей все было абсолютно безразлично. Сидя перед запыленным зеркалом, Белка разглядывала в мутном стекле свое лицо.
        Самое обычное, заурядное лицо. Нос мог бы быть и покороче, а скулы - повыше. Щеки лучше бы были впалыми, а не как две плюшки по двенадцать рублей в киоске… Да еще гад-прыщик вылез над переносицей буквально накануне концерта. Прямо какая-то звезда во лбу горит, как у Царевны Лебедь! Волосы… О, про волосы отдельное страдание. Как ни умоляла Белка, сестра не позволила ей остричь косу, и роскошный черный пучок на затылке повергал Белку в глубокое уныние. Все люди как люди, одна она как старая дева с нотами под мышкой. И на что можно рассчитывать с такой внешностью? Разве Павел Полторецкий, компьютерный и математический гений, синеглазый красавец, супермен из Иркутска, обратит на нее внимание? Щаз-з-з… Как посоветовала бы лучшая подруга Юлька, надо покупать губозакаточную машину…
        Бэлла Гринберг вовсе не была дурочкой и понимала, что шансов быть замеченной взрослым парнем у нее ничтожно мало. Вернее, их нет совсем. Даже если бы парень был не таким красивым, не таким высоким и сильным, не таким, наконец, умным, как Пашка… Пять лет разницы в возрасте - слишком много. Если бы ей было хотя бы пятнадцать… Пятнадцать лет - это фигура, это отсутствие прыщей на лбу (не до пенсии же они будут там вылезать!), это, наконец, грудь, которая просто обязана будет вырасти к такому почтенному возрасту, это разрешение от Сони гулять до одиннадцати вечера… Да мало ли что еще! Но в глубине души Белка подозревала, что ждать целых два года до ее повзросления Пашка Полторецкий не будет.
        Но что было делать с тем, что сердце ее при виде Пашки начинало колотиться со скоростью перфоратора? А противная удушливая краска, заливавшая лицо и шею… А голос, который пищал, дрожал и срывался, как в классе у доски, каждый раз, когда Пашка спрашивал ее о чем-то… Белка из последних сил надеялась на то, что никто из друзей всего этого не замечает. Хотя подозрительные взгляды Полундры она на себе уже ловила, причем не раз. Но Юлька молчала, вот Белка и утешала саму себя: не знает. Ни Юлька не знает, и никто другой. Потому что если, не дай бог, кто-нибудь заметит и расскажет о своем открытии Пашке, тогда… тогда она, Белка, просто умрет.
        На данный момент вся компания Белкиных друзей сидела в зале и мужественно слушала первое отделение концерта. Белка знала, разумеется, что «болеть» за нее придут подруги. Но как Юльке удалось уговорить на этот шаг пацанов? Уму непостижимо! Увидев в фойе перед концертом Батона и Атаманова в выглаженных костюмах, белых рубашках и с одинаковым выражением отвращения ко всему вокруг на физиономиях, она чуть не лишилась чувств от удивления. Рядом с пацанами стояли и изучали программки Юлька, мучающаяся в непривычных юбке и блузке, и невозмутимая, как всегда, Натэла в белом газовом платье.
        - Как ты Серегу-то приволочь смогла?! - не удержалась и спросила подругу пораженная Белка.
        Полундра хихикнула, показала глазами на Натэлу и передразнила, имитируя кавказский акцент, которого у Натэлы не было и в помине:
        - «Нэчестно нэ поддержать друга, когда у нэго ат-вэт-ственное дэло!» А Батон, понятно, за компанию…
        - А Пашку что же, одного дома бросили?» - как можно безразличнее поинтересовалась Белка. И сердце радостно заскакало, когда Юлька сообщила:
        - Он будет, только потом. В университет свой поехал за какими-то книгами.
        Пашку действительно приняли в университет, на второй курс факультета информатики, как и обещали. И сразу дали место в общежитии, но он пока не спешил съезжать от московских родственников. Во-первых, Игорь Петрович настаивал, чтобы внук погостил подольше. Во-вторых, Юлька заявила ему, что боится спать в доме, имея под матрацем уникальную бриллиантовую брошь, когда вокруг - сплошные бандиты и международные аферисты. В-третьих, Пашка и сам опасался оставлять сестру и ее друзей одних до окончания заварившейся странной истории. А она, история, кончаться пока вроде не собиралась.
        После того как Пашка скачал секретную информацию из базы данных американской полиции, прошло два дня. Все эти дни Полундра и компания думали так, что трещали мозги, анализировали возможные варианты, предлагали головокружительные версии, но… никакого подтверждения версии и варианты не находили. Во дворе больше не появлялись ни дама пик, ни дама червей, мелькать в гостинице ребятам было опасно и незачем, а Пашка загадочно молчал. Хотя, скорее всего, он действительно был занят своим университетом.
        Через неделю-другую Юлькин кузен переедет в общежитие, и она, Белка, больше его не увидит… Никогда… Подумав так, Белка почувствовала, что глаза становятся горячими. И тут же по щекам поползла специальная концертная тушь, которую Соня с таким трудом наносила на Белкины ресницы перед концертом. И это за десять минут до выхода! Господи, все сегодня не так! Белка одним махом хлопнула стакан отвратительной теплой минеральной воды, стоящий на столе, чихнула, сплюнула и кинулась к зеркалу восстанавливать грим. Кое-как стерев черные потеки, она с тоской уставилась на подлый прыщ, заметный даже под толстым слоем тонального крема. И неожиданно ей пришла в голову опасная мысль.
        Оглянувшись для чего-то на дверь, Белка запустила руку в свою сумочку, висящую на спинке стула, и осторожно достала диадему. Подойдя с ней к зеркалу, аккуратно пристроила украшение на голову. Диадема была Белке великовата, но тонкий золотой обруч был почти незаметен в волосах, а самое главное - свешивающаяся на лоб изумрудная капля идеально прикрывала прыщ. Его попросту не было видно за фамильным изумрудом семьи Мражинских! Пока Белка стояла перед зеркалом и размышляла, прилично ли носить без спросу чужие украшения (Натэлка бы точно сказала - неприлично, еще бы и бабушку процитировала!), громко хлопнула дверь.
        - Бэлла! Боже мой! Ну, девочка моя, ну твой же выход, посмотри на часы! - Соня ворвалась как ураган, схватила сестру за руку и повлекла за собой по коридору к кулисам. - Что только у тебя в голове, уму непостижимо! Ты успела проиграть все еще раз, медленно, по нотам, как я просила? Впрочем, уже все, тебе пора на сцену. Полный зал народу! Главное - не нервничай! Сядь и спокойно играй! А что за штучку ты на себя повесила? У Юли одолжила? Миленько, оставь… Ну, все-все, с богом, детка! Я с тобой! Слышишь - тебя объявляют…
        Оглушенная Белка услышала лишь конец собственной фамилии и, едва успев придать лицу торжественное выражение, вышла на сияющую сцену. Грянули аплодисменты, Белка встала у рояля, поклонилась в зал, не различая лиц, села, медленно подняла руки и опустила их на клавиатуру. Зал затих, и в полной тишине по нему понеслась мелодия Шопена.
        Впоследствии Белка уверяла, что не может вспомнить абсолютно ничего из тех пяти минут, которым предшествовало столько часов репетиций, мучений и нервотрепки за роялем. В голове стоял ровный гул, собственной игры она не слышала и видела лишь полированный край рояля и свои пальцы, бегающие по клавишам. Кстати, клавиш она не чувствовала тоже и пришла в себя, лишь взяв последний аккорд и замерев напоследок с опущенными на клавиатуру руками. Тишина - и взрыв аплодисментов. Белка встала, в последний момент вспомнила, что надо улыбнуться, поклонилась залу. Ого, кажется, цветы! И… кажется… Ой, мамочки! Мамочки! Ма-ма-а-а…
        На сцену с огромной охапкой белых роз поднимался собственной персоной Пашка Полторецкий. Он был в костюме и даже при галстуке, улыбался, блестя зубами, и его синие глаза были, как никогда, близко. И улыбался он ей, Белке, ей одной. И нес ей розы.
        - Браво, Белка! Ты просто молодец! - тихо сказал он, вручая полумертвой от наплыва чувств Белке букет и, как взрослой, целуя ей руку. - А тебе эта штучка на лбу идет!
        У Белки пол поплыл под ногами, она покачнулась, удержалась за край инструмента и даже сумела улыбнуться в ответ. Зал гремел аплодисментами, которые не умолкли даже тогда, когда Белка на ватных ногах ушла со сцены, уступая место следующему артисту - худенькому парнишке с огромной виолончелью. Мыслей было две: какое счастье, что Пашка не увидел прыща, и - не упасть бы до гримерки в обморок от счастья.
        В обморок Белка не упала, но, едва оказавшись в крохотной комнатке, где за десять минут до своего выхода страдала от неудавшейся жизни, начала реветь. Соня решила, что это у нее на нервной почве, и побежала за водой, потом долго заставляла младшую сестренку выпить хоть глоток и в конце концов заплакала вместе с ней.
        - Белка! Ну, ты даешь! Браво, блин! - ворвалась в комнатку Юлька и… озадаченно остановилась на пороге. - Ой… А вы чего ревете? Что случилось-то, а? Белка же так суперски играла, и не занудно совсем, я лично все ладони отбила! Соня, чего она воет?
        - От перенапряжения, - всхлипнула Соня. - А я за компанию.
        - Понятно, - кивнула ничего не понявшая Юлька. - А цветочки тебе понравились? Это мы все вскладуху купили, самые лучшие выбирали!
        - Так они от вас всех? - разочарованно спросила Белка.
        - Больше никому тут таких не дарили, точно! - гордо заявила Юлька, не заметив расстроенного взгляда подруги. - Давай вытирай сопли и иди к нам, мы уже в вашем кафе столик заняли. И еще…
        Юлька вдруг запнулась и вытаращила глаза, только сейчас разглядев на лбу подруги диадему Мражинских. Белка немедленно вытаращила глаза тоже и скосила их на Соню. Девчонки поняли друг дружку без слов, и Полундра, показав большой палец, молча выскочила за дверь.
        - Бэллочка, вытирай слезы, пойдем! - весело сказала Соня. - Уж что-что, а посидеть в кафе ты право имеешь! Беги, а я схожу поговорю кое с кем, и сразу за тобой. Не хочу искушать судьбу, но Нина Аполлодоровна мне сказала…
        Она наклонилась к уху сестренки и что-то прошептала. Выслушав, Белка повеселела и полезла за носовым платком.
        В огромном кафе-буфете при консерватории были заняты все столики: пять минут назад закончилось первое отделение. По паркету фланировали высокие гости из мэрии, музыканты, взбудораженные педагоги, полуживые участники концерта, и носилась куча мелюзги из детского хора. Уже от дверей Белка разглядела свою компанию, собравшуюся за угловым столиком и усиленно ей махавшую. К изумлению Белки, в руках у Пашки был еще один букет. Но уже не розы, а восхитительные розовые орхидеи, которые он вручил подошедшей вслед за сестрой Соне. Та растерялась:
        - Мне? Но…
        - Вас, Соня, тоже можно поздравить, - церемонно сказал Пашка, но в синих глазах его скакала насмешливая искра. - Ведь именно вы воспитывали эту… надежду русского фортепьянного искусства! Серега, правду я говорю?
        Атаманов, который заснул в кресле четвертого ряда под первые же звуки музыки (его с трудом добудились перед самым Белкиным выходом), важно кивнул. Соня, пожав плечами, приняла букет, положила его на край стола и, увидев вплывающую в буфет Нину Аполлодоровну, Белкиного педагога, поспешно пошла к ней. Белка проводила ее полными слез глазами. Потом поглядела на Пашку - тот тоже смотрел вслед Соне и улыбался. Как во сне, Белка подумала о том, что им обоим, Пашке и Соне, по восемнадцать лет. И никому не нужно ждать, пока подрастет другой. Значит… значит… Белке захотелось убежать назад, в гримерку, хлопнуться там на кушетку и снова реветь, реветь, реветь…
        - Белка, что с тобой? Ты же просто замечательно играла! - заглядывая ей в глаза, удивленно сказала Натэла. - Мне так никогда не сыграть.
        - А ты тоже учишься? - безучастно спросила Белка. - Почему не говорила?
        - Я на гитаре играю. Бабушка научила.
        - Ну, куда ж без бабушки… - фыркнул Батон. И тут же попросил: - Натэлка, а меня научишь?
        - Обойдешься! - ответил вместо нее Атаманов. - Время еще на тебя, долбеца, тратить… Натэла, не слушай его, у него слуха нет! Гринберг, да что с тобой? Опять глаза на мокром месте! Перенервничала, что ль?
        - Серега, налей мне колы, пожалуйста, - всхлипнув и протягивая стакан, попросила Белка. Она понимала, что глупо себя ведет, но сдерживать противные слезы уже не было никаких сил. Если бы хоть не Соня! Пусть бы какая-нибудь посторонняя девица, а не родная любимая сестра! Господи, как ужасно, как несправедливо все в жизни…
        Атаманов потянулся за бутылкой, Белка глянула через его плечо - и побледнела, моментально забыв о кока-коле, своих слезах и даже о разбитой любви и конченой жизни. В двух шагах, у колонны, стояла, беседуя с каким-то пузатым дядькой и держа в руках бокал… Мария Афродакис собственной персоной.
        - Ой… - прошептала Белка, роняя капли кока-колы на свою белоснежную блузку. - Пашка… Пашенька… Господи…
        - Чего ты? - нахмурился Пашка. Обернулся, увидел, мгновенно оценил ситуацию и скомандовал: - Снимай изумруд, живо!
        - Не сниму… - прошептала Белка. Снять изумруд? Сейчас?! Прямо перед Пашкой, чтобы он увидел этот «рог» у нее на лбу? Пусть ему нравится Соня, но и она, Белка, тоже просто так не сдастся! Да пусть Афродакис ее хоть застрелит прямо сейчас!
        - Белка, снимай! Ты не понимаешь… - начал было Пашка, но в тот же момент Афродакис взглянула на них, и стало ясно, что снимать диадему уже не имеет смысла.
        Улыбнувшись, американская авантюристка подняла бокал, приветствуя всю компанию, коснулась рукава своего собеседника, извиняясь, отошла от него и направилась прямо к столику, где сидели друзья. Теперь ее заметили и остальные. Батон и Атаманов, не сговариваясь, поднялись, шагнули вперед. Вместе с ними - Юлька. Натэла осталась неподвижной, но ее черные глаза стали совсем огромными. Афродакис уже была рядом со столиком, когда Белку вдруг осенило - закатив глаза, она художественно упала в обморок на руки растерявшемуся Пашке.
        Это был высший пилотаж, поскольку изумруд на лбу Белки даже с места не сдвинулся, но шум вокруг поднялся страшный. На два голоса визжали Юлька и Натэла, громко ругался Атаманов, вокруг ахали и задавали вопросы, Пашка на руках уносил «бесчувственную» Белку из буфета, Батон рядом примеривался помочь нести ее ноги, а из фойе уже слышался испуганный голос Сони:
        - Боже, да что такое? Бэлла, Бэллочка… Что с тобой?
        В гримерке Белка поспешно пришла в себя, оглядела испуганные лица сестры и друзей и сиплым от страха голосом сказала:
        - Соня, нам… мне срочно надо домой.
        - Я уже поняла, - сдержанно сказала сестра. - Переодевайся, я готова.
        До дома добрались без последствий, хотя Белка и выглядывала испуганно в заднее стекло троллейбуса, опасаясь увидеть позади знакомую «Альфу-Ромео» с подлой американкой за рулем. До самого подъезда Соня молчала, но выражение ее лица не сулило притихшей компании ничего хорошего. Пашка посмотрел на Атаманова, Атаманов - на Батона, тот - на Юльку. Полундра кивнула и взглянула на Натэлу. Та пожала плечами:
        - Я сразу говорила, что так будет правильно.
        - У всех с собой? - спросил Атаманов.
        Все, кроме Сони, поняли, о чем идет речь, и дружно кивнули. Только Юлька переглянулась с кузеном, и оба они хором ответили:
        - У нас - дома.
        - Договорились же… - заворчал Атаманов, но Пашка объяснил:
        - У меня брошь в карман плохо влезала. А Юльке дед сказал, что изумруды к красной кофте не пойдут.
        - А он в курсе?! - поперхнулся Батон.
        - Я сказала, что у цыганок на площади за двести рублей купила, - хмыкнула Юлька.
        - Какое-то сборище аферистов, а не дети, - совсем уж ледяным голосом заметила ничего не понимавшая из их разговора, но заинтригованная Соня. - Хорошо, пойдемте к Юле. И обещаю вам: пока во всем не разберусь, я от вас не отстану.
        В квартире взбудораженно голосил телевизор: Игорь Петрович смотрел футбольный полуфинал. Все на цыпочках прокрались в Юлькину комнату, Пашка задернул занавеской окно, в которое с улицы нахально лезли ветки сирени. Соня с прокурорским выражением лица опустилась в кресло, а через три минуты перед ней выросла мерцающая горка из колец, серег, браслетов и колье. Пашка грохнул на стол брошь, заигравшую всеми цветами радуги, а Белка, заняв предварительно место в самом темном углу комнаты, чтобы не было видно прыща, сняла диадему. Побелевшая Соня дрожащим голосом потребовала объяснений - и получила их в полном объеме.
        Когда Пашка закончил излагать, за окном начался легкий дождик, и весь подоконник оказался усыпанным капельками. Соня собрала их ладонью, протерла лицо. Натэла стояла наготове со стаканом воды, Белка - с валерьянкой, Пашка открыл мобильный, готовый вызвать «Скорую». Мата Хари, задрав морду, стояла у ног Сони и разглядывала ее полными тревоги зелеными глазами. Но вот старшая Белкина сестра подняла ресницы и - потянулась к украшениям.
        - Боже мой! Никогда ничего подобного не видела! Неужели они настоящие?
        Атаманов вздохнул от облегчения с таким шумом, что закачалась занавеска. Мата Хари с чувством выполненного долга отошла и вспрыгнула на подоконник. Соня тем временем перебирала драгоценности, мимоходом прикладывая то браслет к запястью, то кольцо к пальцу.
        - Ну, бабьё… - прошептал Батон. - Хлебом их не корми, дай…
        Но Пашка наступил ему на ногу и солидно спросил:
        - Соня, что, по-вашему, стоит делать?
        - Это все правда? Ну, то, что вы тут рассказали… - уточнила Соня. - Вы действительно нашли драгоценности?
        - Нашла Натэла… - замямлила Юлька. - И не их, а куклу… Мы не знали…
        - И вы лазили в чужое окно? По пожарной лестнице?
        - Только посмотре-еть…
        - И взламывали сайты в Интернете?
        - Работа такая…
        - Какая работа, молодой человек?! - возмутилась Соня на последнюю реплику, принадлежавшую Пашке. - Вы только что поступили в университет и позволяете себе…
        - Ничего особенного я себе не позволил, Соня! - отрезал Пашка таким тоном, что Соня умолкла. - Мне нужна была информация - я ее добыл. Банковских счетов Афродакис я не трогал.
        - А что, сумели бы? - вдруг заинтересованно спросила Соня.
        Пашка многозначительно усмехнулся и заметил:
        - Кстати, мы могли бы перейти на «ты». Раз уж все так закрутилось…
        - Хм… Почему бы и нет? - пожала плечами Соня. Щеки ее слегка порозовели.
        Атаманов за ее спиной восхищенно показал Пашке большой палец, тот в ответ - кулак. Белка почувствовала, как бешено, набирая ускорение, стучит сердце. Глубоко вздохнув несколько раз, она отвернулась к стене. Что ж, пусть так. Она переживет. И никто ничего не узнает. А поплакать как следует можно будет вечером.
        - Господи, ну и кашу вы заварили, дети… - растерянно пробормотала Соня. - Нет, тут надо вызвать милицию и…
        Пашка принялся объяснять Соне, что, если они придут в милицию с драгоценностями и скажут, что нашли их на клумбе, им, во-первых, никто не поверит, а во-вторых, сокровища Мражинских точно не вернутся к хозяевам в Америку.
        - Не бандеролью же их туда посылать! - пожала плечами Юлька. - Да мы и адреса не знаем…
        - Ну, с адресом-то как раз не проблема… - погладил Пашка ноутбук.
        Юлька свирепо посмотрела на двоюродного брата, показала глазами на Соню - не нервируй, мол. Но та сидела в глубокой задумчивости и Юлькиного маневра не заметила.
        - А как же наша Сова? Маргарита Владимировна то есть? - вдруг спросила она. - Кто бы мог подумать, актриса Коктебельская… И никто во всем дворе не знал!
        - Ну, отчего же, я знал, - вдруг пророкотал из прихожей знакомый голос, и в комнату бодрым шагом вошел Игорь Петрович.
        Соня ахнула от неожиданности. Атаманов по той же причине громко выругался. А Юлька возмущенно завопила:
        - Дед, ты с какого места подслушивал?!
        - С самого начала, - невозмутимо заявил Игорь Петрович, решительно подходя к столу и надевая очки, чтобы лучше разглядеть украшения. - Так вот, значит, что вы прячете каждый день в разных углах? М-да… Какие пустяки, оказывается!
        Ропот негодования пронесся по комнате. Рассердилась даже Соня:
        - Игорь Петрович, как вы можете! Какие же это пустяки? Это все подлинные ювелирные ценности девятнадцатого века!
        - Сонечка, детка, - покровительственно заговорил хозяин дома, вертя в пальцах перстень с рубином, - вы же знаете, какова нынче молодежь. Так что выпейте валокордина и благодарите бога, что ребята нашли не фаустпатроны. Между прочим, я еще днем сомневался, что на бульваре можно купить такую вещь за двести рублей.
        - Ну, дед, знаешь… - фыркнула Юлька. И умолкла, потому что занавеска вдруг дрогнула и сама поехала в сторону, освобождая оконный проем. Тут же в комнату вполз синий клуб сигаретного дыма, а когда он рассеялся, послышался красивый хрипловатый, низкий женский голос:
        - Я тут, видите ли, уже целый час под окнами курю и слушаю. Боже мой! Никакого радио не надо! Как интересно, оказывается, внуки проводят время!
        - Бабушка! - бросилась к подоконнику Натэла.
        - Никогда больше не говорите о важных делах на первом этаже при открытом окне! - предупредил Пашка Батона и Серегу.
        Те были настолько ошарашены вторжением в разговор лихой бабки, что автоматически кивнули и уставились на Юльку. А Полундра, посмотрев, в свою очередь, на деда, перегнулась через подоконник и пригласила:
        - Проходите к нам, пожалуйста!
        Солнце садилось, на дворе сгущались летние сумерки, и Юлька зажгла лампу. На кухне гремели чашки: Натэла готовила чай. Все остальные, включая Игоря Петровича и Соню, сидели за круглым столом и слушали бабушку Натэлы, актрису Нино Вахтанговну Мтварадзе. А старая дама с пышными седыми волосами, уложенными в аккуратную прическу, и с очень живыми черными глазами сидела в кресле, ловко закинув ногу на ногу, держала сигарету на отлете и рассказывала:
        - А я, надо сказать, очень хорошо помню Марго Коктебельскую! Яркая была такая, рыжая, как морковка, красивая, ведьма… Наши актрисульки просто змеями шипели от зависти! Кстати, Коктебельская - псевдоним, настоящая ее фамилия была довольно простая, но, хоть убейте, не помню какая. Прекрасная была актриса на характерные роли, от ее Липочки в Островском умирал весь Ленинград. К тому же еще и партийная была, на собраниях всегда речи пламенные говорила. Ну а потом вышла замуж, кажется, за актера оперы, и уехала с ним в Москву. Более мы не встречались с ней никогда. Так, говорите, это ее бриллианты? Странно… Как-то не соответствует ее… м-м… характеру. Заработать в Советской России на подобные вещи было невозможно, так что купить себе их она просто не могла.
        - Может, муж… - неуверенно предположила Соня.
        Нино Вахтанговна презрительно отмахнулась.
        - Покажите мне такого мужа - и я рискну еще раз сходить под венец… Не было таких мужей среди оперных, говорю вам как специалист! Чтобы дарить настоящие драгоценности, надо было быть не актером, а членом Политбюро и не мужем, а…
        - Нино Вахтанговна, они еще дети, - торопливо напомнил Игорь Петрович.
        Юлька фыркнула и храбро спросила:
        - А если и правда кто-нибудь из Политбюро? Не муж, а… в общем…
        - Мы бы знали, - величественно заверила старая актриса. - Театральная среда - это, знаешь ли, густая каша из сплетен: ничего нельзя утаить. Тем более такие великолепные камни. Уверяю вас, молодые люди, если бы бриллианты были ее, Марго бы их носила на каждую репетицию и на каждый спектакль. И притом становилась под самую большую люстру. Лично я именно так бы и поступала.
        - Но они могли появиться у нее позже, - задумчиво произнес Игорь Петрович. - Как я понял, Нино Вахтанговна, вы с ней не виделись с войны…
        - Не думаю, что после войны шансы Марго резко возросли, - парировала вредная бабка. - Кажется, и муж ее куда-то делся, не так ли?
        - Муж ее умер, - подтвердил Игорь Петрович. - Уже здесь, в Москве. Она осталась с дочерью, тоже рыжей такой девчонкой.
        - И та тоже умерла, - тихо сказала Белка.
        Игорь Петрович удивленно посмотрел на нее через очки.
        - Кто?
        - Девочка, - пояснила удивленная вопросом Белка, - дочка.
        - Откуда такие сведения? - изумился Игорь Петрович.
        - Ты же сам мне сказал! - возмущенно завопила Юлька.
        - Ничего подобного я не говорил! - так же возмущенно заявил Игорь Петрович. - Просто ты, как всегда, не соизволила меня дослушать.
        - Ты сказал: «У нее была дочка»!
        - Да, была. Вышла замуж за иностранца, за француза, кажется, и уехала к нему.
        - За иностранца?! - заорали хором все, кроме бабушки Натэлы и Сони. Мата Хари с испуганным воем выскочила в окно.
        - Да. А почему такая истерика? - Хозяин дома пожал плечами. - Я очень хорошо помню ее отъезд. Девочку звали Светлана, если не ошибаюсь.
        Натэла и Белка переглянулись.
        - Да, верно, Светлана, - продолжал Игорь Петрович. И красавица она была просто… просто головокружительная! Пошла было по стопам матери, окончила ГИТИС, даже, кажется, успела отыграть сезон в каком-то театре. А потом тот француз из посольства встретил ее на концерте или на вечере, влюбился незамедлительно и сделал предложение. Я так ясно излагаю, потому что в нашем дворе об их романе много шумели. Представляете, иностранец привозил Свету домой после спектаклей на голубом автомобиле… не помню, какой марки, и даже из соседних дворов народ приходил на это чудо посмотреть! Заметьте, что тогда, в семидесятые годы, и связи советских актрис с капиталистами… м-м… не приветствовались. Когда Светлана заявила, что выходит замуж и уезжает, они с матерью так ругались, что слышал весь двор. Маргарита ведь была партийной, ни о каких иностранцах даже слышать не хотела, называла дочь предательницей, продажной женщиной и совсем уж страшными словами, обещала проклясть… Даже я слышал, хотя писал диссертацию и закрыл все окна, чтобы не отвлекаться. Как Света уезжала - отдельная история, но с ее отъездом у Маргариты
Владимировны начались беды. Сначала ее исключили из партии, потом сняли с главных ролей, затем совсем уволили из театра. А еще в милицию пришло отвратительное письмо, подписанное жильцами нашего дома, - мол, она якобы шпионка, спекулянтка и кто-то там еще. Я то письмо прекрасно помню, потому что ко мне с ним тоже приходили.
        - Но ты не подписал? - с надеждой спросила Юлька.
        - За кого ты меня принимаешь? - обиделся Игорь Петрович. - Разумеется, нет! И еще многие не подписали, но письмо тем не менее ушло по адресу. Приезжали милиционеры, писали какую-то бумагу… Фу! Потом Маргарита сильно разболелась, пошли обследования, больницы, санатории, поликлиники… От дочери, понятно, никаких известий, потому что расстались на ножах. Наши… м-м… дамы соседские даже говорили, будто Маргарита Владимировна Светлану все-таки прокляла. И в итоге вот вам - Сова. Разумеется, ни с кем в доме, во дворе разговаривать ей не хотелось. Такие вещи, как клеветнические письма, из памяти не выветриваются никогда. А какая была роскошная женщина!
        При последних словах бабушка Натэлы покосилась на воодушевившегося Игоря Петровича с большим интересом во взоре. А Юлька жадно спросила:
        - Значит, сколько лет сейчас Светлане?
        - А кто у нас отличник математики? - вопросом на вопрос ответил дед. - Считай, Юлия! Если в семьдесят пятом ей было лет двадцать пять, то сейчас…
        - Где-то сто, - проворчал вместо Юльки Батон. - Ну, не сто, а шестьдесят, какая разница? Все равно старуха древняя.
        - Матерь Божья, кто только их воспитывает?! - всплеснула руками Нино Вахтанговна. - Стало быть, я в свои семьдесят семь уже практически разложившийся труп!
        - Присутствующие дамы не имеются в виду, - попытался спасти положение Пашка, одновременно показывая кулак растерянному Батону. - А вам я больше пятидесяти пяти и не дал бы.
        - Ого, мальчик далеко пойдет! - повеселевшим голосом заметила бабушка. - Скажи, пожалуйста, а что ты там скачешь пальцами по кнопкам?
        - Сей момент… - Пашка, в самом деле быстро щелкающий по клавиатуре ноутбука, убрал руку с «мыши» и развернул монитор. Все увидели увеличенную на весь экран фотографию рыжей дамы червей - ту самую, которую Пашка сделал на свой телефон возле гостиницы «Славянка-люкс».
        - Игорь Петрович, посмотрите, пожалуйста. Я понимаю, много лет прошло, но… Вот эта мадам не похожа на Светлану?
        Юлькин дед не спеша надел очки и сделал шаг к монитору. Все затаили дыхание. Вскоре Игорь Петрович покачал головой.
        - Не могу вас порадовать. В самом деле, это было так давно… Волосы очень похожи, правда, но больше… ничего не помню.
        - Пашка, но ей же не шестьдесят лет! - напомнила Юлька.
        Кузен что-то неопределенно пробурчал и снова защелкал клавишами. Минуту спустя спросил:
        - Игорь Петрович, а вот эта?
        Теперь на экране компьютера появилась Элен Мражинская.
        - О, какая красавица! - восхищенно заметил хозяин дома. - Но тоже очень молода. Нет, Павел, жаль тебя разочаровывать, но кроме цвета волос… - Пожилой мужчина огорченно развел руками.
        - Кто-то из них точно приходил к Сове! - объявил Батон.
        - Мражинская сейчас под Афинами, в Глифаде, на своих раскопках, - отозвался Павел. - Я проверил.
        - А как ты все выяснил, мальчик мой? - заинтересовалась бабушка.
        Минут пять Пашка живописал старой актрисе возможности продвинутого хакера в мировой Сети, после чего та заинтересованно спросила:
        - Милый, а Интернет дорого стоит? Не очень? Моей пенсии хватит? Тогда ты будешь давать мне уроки… мм… хакерского мастерства. Не бойся, за плату.
        - Только этого не хватало… - пробормотала Натэла. - Бабушка, у тебя же артрит! И сердце!
        - Я же не артритом собираюсь стучать по клавишам! - парировала бабка. - Решено: не помру, пока не выучусь. Боже мой, мне бы в молодости такие возможности - я бы уже была министром культуры!
        - Вернемся к нашим бриллиантам, если никто не против, - интеллигентно вмешалась Соня. - Мне бы очень хотелось от них поскорее избавиться. Опасно держать в доме такие дорогие вещи, к тому же принадлежащие неизвестно кому. Так, а тут что у нас? - Она взяла в руки колье, присмотрелась и, побледнев, повернулась к сестренке: - Белка, вы что - потеряли один камень?!
        - Не волнуйся, так и было, - успокоил Атаманов. - Мы нашли уже без него.
        - Точно? - не могла успокоиться Соня. - Ведь здесь должен быть…
        - Изумруд «Немезида», - подсказал Батон. - От которого сплошные неприятности.
        - Как это? - снова влезла бабка.
        Батон объяснил, а Соня заметила:
        - Наверное, вор знал историю камня. Может быть, он выбросил его, чтобы тот не навредил?
        - В жизни не поверю! - возразил Игорь Петрович.
        - И я, - присоединилась к деду Юлька. - Чтоб такой брюлик выбросить… Подумаешь, неприятности! Их и с камнем, и без камня полно, а «Немезида» - все-таки «Немезида».
        - Полностью с тобой согласна, - объявила старая актриса. - Но что же нам теперь делать?
        - Ставить задачи, - сказал Игорь Петрович военным голосом. - Для ясности плана всегда необходимо четко обозначить тактику и стратегию. Итак, во-первых, у нас имеются драгоценности баснословной цены, владельцы которых в данный момент за рубежом и о местонахождении украшений не имеют понятия. Во-вторых, имеются две авантюристки, пытающиеся завладеть сокровищами. Как вы их обозначили? Дама пик и дама червей?
        - Так точно! - по-солдатски отрапортовал Пашка. - Причем дама пик гораздо более активна. Мы знаем, что она - американская экспертша-аферистка и что именно она подняла скандал вокруг пропавших драгоценностей, обнародовав тайну семьи Мражинских. Сейчас Мария Афродакис находится в Москве и ищет куклу. Стало быть, знает, что бриллианты находились в ней.
        - Минуточку, а кто еще знал о том, что бриллианты в кукле? - спросил Игорь Петрович.
        - Сова, может быть, - ответила ему Юлька. - А может быть, и нет. И… и наверное, дама червей. Ведь как раз она выкинула куклу в окно, больше некому было!
        - Та-ак… Значит, Афродакис могла узнать о кукле только от двоих - от Совы, то есть Маргариты Коктебельской, или от дамы червей, о которой мы знаем только, что она прилетела в Москву, нанесла визит Коктебельской, встретила в аэропорту Марию Афродакис, вместе с ней приехала сначала в гостиницу, а потом в наш двор и сразу после того отбыла назад в аэропорт. И скорее всего - улетела.
        - Никуда она не улетела, животом чую… - проворчала Юлька. - Обдурила Батона и вернулась. Наверняка сидит в засаде где-нибудь.
        - Афродакис и рыжая точно в сговоре, - подтвердил Атаманов. - В паре работают. Зачем только ей старый дом нужен был?
        - Какой старый дом? - удивился Игорь Петрович.
        - Она наших бабок… то есть старушек на лавочке, расспрашивала. Прикинулась кем-то из мэрии и спрашивала про корпус три. Ну, который снесли наполовину и бросили. Бабки еще перепугались, потому что она по-русски плохо говорила. А с нами, между прочим, разговаривала очень даже хорошо!
        - Может, они хотели там что-то спрятать, в том доме? - предположила Соня.
        - Оставим как версию, - предложил Игорь Петрович, - и пойдем дальше. Афродакис знает, что кукла и, возможно, бриллианты находятся у банды наших внуков. Она уже дважды пыталась с ними договориться.
        - Точно, - подтвердила Юлька. - Один раз позавчера, когда мы ее у клумбы застукали, а второй - сегодня в консерватории. И откуда только узнала, что мы все там будем?! Хорошо, что Белка вовремя в обморок грохнулась!
        - Молодец, Бэллочка, - похвалила Нино Вахтанговна. - Прекрасная реакция, просто прекрасная! Девочки, все возьмите сей способ на вооружение. Очень подходит, когда нужно оставить за собой последнее слово! Ну, и в некоторых других случаях…
        - У меня ни за что не получится, - огорчилась Натэла.
        - Когда понадобится, упадешь, как Сара Бернар, - пообещала бабушка. - Такие вещи в крови у любой женщины. Так, значит, дама пик суетится, а дама червей прячется. Или ее совсем нет в городе. М-да… Пашенька, а нельзя ее как-нибудь вычислить?
        - Думал уже, нельзя, - с досадой отозвался Пашка. - Нам же не известно ее имя.
        - Хотелось бы мне знать, какое отношение Марго Коктебельская имеет ко всей нашей истории, - задумчиво произнесла старая актриса. - Уж наверняка она здесь не последнее место занимает.
        - Бабушка, но ведь ты можешь все узнать, - осторожно сказала Натэла. - Ты же с ней знакома. И она сама говорила, что хотела бы с тобой увидеться. Здешних-то жильцов она всех терпеть не может, потому что письмо про нее какое-то гадкое писали, а ты… Ты ее знакомая, подруга, тоже актриса…
        - Что значит «тоже»?! - возмутилась бабушка. - Хотя… Может быть, ты и права. Пожалуй, стоит ее навестить.
        - Вот что, дамы и господа, - веско заговорил Игорь Петрович. - Пока преимущество явно на нашей стороне. Стало быть, надо играть на опережение. Предлагаю следующий план…
        На другой день, в десять часов утра, в холл гостиницы «Славянка-люкс» озабоченным шагом вошла стройная черноволосая девушка в строгом синем костюме и с фирменным пакетом в руках.
        - Как мне найти госпожу Марию Афродакис? - обратилась она к дежурной на ресепшен. - У меня для нее каталог и пакет из ювелирной фирмы «Диамант-Россия».
        - Госпожа Мария Афродакис у себя в номере, - любезно отозвалась служащая. - Вчера она вернулась очень поздно и, вероятно, еще не вставала. Но вы можете подождать ее или оставить пакет здесь. Она каждое утро сама забирает почту.
        Соня (это была она) как могла изобразила колебание, но в конце концов согласилась:
        - Хорошо, будьте добры, передайте ей вот это и предупредите, что… - Она запнулась и произнесла, подчеркнув голосом: - Ответ нужен сегодня.
        В пакете лежала пустая оправа изумруда «Немезида» (Петрович провозился полночи, чтобы аккуратно снять ее, не повредив колье) и записка, отпечатанная Пашкой на принтере: «Если Вас интересуют прочие сокровища семьи Мражинских, встретимся сегодня в ресторане гостиницы в девять вечера. Приходите Вы или Ваша рыжая знакомая». Последнюю фразу приписали по настоянию Юльки.
        - Рыжая брюнетку в аэропорту встречала! Одна куклу с брюликами из окна выкинула, другая потом искала! Конечно, они повязаны, и никуда рыжая улететь не могла! - убеждала Юлька. - Не одна, так другая явится, или обе сразу, верняк! Не верю я, что рыжая улетела, для шифровки в аэропорт поехала!
        Полундра была страшно раздосадована тем, что операция «Ресторан» будет проводиться без нее. Вернее, без всей ее компании, которую в ресторан никто бы не впустил. Старики забраковали даже Соню, которая, по их словам, могла быть замечена дамой пик в консерватории и, следовательно, узнана. Вот и получилось, что идти, кроме Игоря Петровича и Нино Вахтанговны, некому.
        В девять вечера ко входу в гостиницу подъехала черная «БМВ» последней модели. Из нее вышел Игорь Петрович в парадной генеральской форме и открыл заднюю дверцу. Показалась сначала рука в перчатке, за ней - две ноги в туфлях на умопомрачительных шпильках, затем серебристый подол, а за ним появилась сама бабушка Нино в вечернем платье, поверх которого была наброшена меховая горжетка. Швейцар в дверях почтительно посторонился и на всякий случай взял под козырек.
        - Нино Вахтанговна, вы неподражаемы! - галантно произнес Игорь Петрович, предлагая даме руку. - Никогда еще не приглашал в ресторан известную актрису.
        - Ну… мне довелось однажды ужинать с полковником… - доверительно поведала ему Нино Вахтанговна, расправляя подол платья. - Но с генералом - никогда! Выходит, у нас с вами своего рода дебют. Кстати, где вы взяли такую потрясающую машину?
        - Одолжил у одного из своих аспирантов. Обещал, что гонять как сумасшедший по Москве на ней не буду. Осторожнее, здесь ступенька… Всю жизнь хотел узнать, как женщины ходят на таких каблуках. Моя покойная Таня мне так и не рассказала.
        - И я не расскажу. Должны же у женщин оставаться хоть какие-то тайны… Хотя после рекламы этих самых… с крылышками… я уже ни в чем не уверена.
        Мило болтая, парочка дошла до главного зала. Там было темно, лишь на столах горели голубые и зеленые светильнички. Поблескивал паркет танцпола, на котором пока еще никого не было. Из-за плохой освещенности было трудно определить, сколько человек находится в ресторане.
        - Вот вам и первые препоны, - огорченно сказала Нино Вахтанговна, усаживаясь за столик и бросая взгляд в зал через край меню. - Здесь настоящие потемки! Нет-нет, не заказывайте божоле, у меня от него болит голова…
        - Мартини?
        - Пожалуй… Но только не совсем сладкое. Асти подойдет… Ах, Игорь Петрович, как же мы узнаем здесь нашу бандитку? Может быть, она уже сидит где-то в темном углу и мы ее не видим? А она нас не знает… Вы хотя бы очки взяли?!
        - М-да… - неопределенно проворчал генерал, забывший очки в бардачке «БМВ». - Нинико Вахтанговна, здесь нужны не очки, а прожектор. Или хотя бы противотуманный фонарь.
        - Что ж, давайте подождем немного. Вы уже сделали заказ? Музыка здесь, надо сказать, играет вполне приличная. Вот ведь в какую авантюру я влезла на старости лет! Объясните, наконец, зачем вам понадобился вывоз наших старых костей в ресторан? Могли бы пригласить Афродакис к нам домой или - как там у вас, военных, говорится? - в нейтральное место…
        - А вдруг бы спугнули? - авторитетно заметил Игорь Петрович, принимаясь за принесенный официантом салат. - Судя по тому, что разведали наши внуки, эта девица - тертый калач. По неизвестному адресу она наверняка не поехала бы. А здесь она на своей территории, бояться ей нечего. Вполне может и клюнуть.
        Прошло около получаса. Назначенное время давно наступило, народу в ресторане стало больше, на паркетной площадке уже танцевали, смеясь, несколько пар, а дама пик все не появлялась. По крайней мере, ни на танцполе, ни за освещенными столиками ее не было.
        - Надо что-то делать, - решил генерал, откидываясь на спинку стула. - Время идет, она может сорваться с крючка… Надо как-то осмотреть зал.
        - Я могу уронить кольцо и ползать у всех под ногами до тех пор, пока не найду нужные, - предложила Нино Вахтанговна.
        - Ноги?
        - Хм… Ну, так предложите что-нибудь другое! Кто здесь генерал, наконец?!
        Игорь Петрович сердито сдвинул седые брови, побарабанил пальцами по столу… и вдруг спросил:
        - Мадам, вы танцуете танго?
        - Конечно, - тут же отозвалась старая актриса. - Только с поправкой на остеохондроз.
        - Учту. Позвольте вашу руку…
        - Что вы придумали?
        - Увидите. - Игорь Петрович встал, протянул руку даме и под звуки начинающегося танго увлек ее на танцпол.
        - О, да вы молодец! - одобрительно отозвалась Нино Вахтанговна после нескольких па. - Кто бы мог подумать, что в свои годы я буду танцевать танго с генералом!
        - Над Нино Мтварадзе годы не властны! - отвесил комплимент ее партнер. - Осторожно, поворот… Великолепно!
        - Игорь Петрович, не подумайте, что я не в восторге, но… для чего мы это делаем? - осведомилась бабушка Нино, страстно припадая в танце к своему кавалеру. - Мне все-таки не шестнадцать лет… Ах, это движение называется «отказ от поцелуя»… Сейчас уже никто так не танцует… Так зачем же?
        - Я веду вас по залу, вы смотрите за столики, - четко изложил задачу Петрович. - Сейчас пройдем по всему периметру, и вы…
        - Браво! Вот что значит - военный человек! Осторожней, не наступите на платье, все-таки подарок сына… Пожалуйста, разворот к правой стороне, там сидит какая-то подозрительная парочка… Нет, гости столицы и с ними… явно не наша клиентка. Пожалуйста, дальше.
        Танго уже заканчивалось, когда Нино Вахтанговна сжала плечо своего кавалера.
        - Променад с разворотом[Одно из па танго. - Прим. автора. ]? - осведомился тот.
        - Ах, нет же… Во-он за тем столом какая-то рыжая девица пьет минералку и нервничает. Ужасно вульгарно накрашены губы… и темные очки… Как будто здесь пляж! Нет, что-то я не понимаю в нынешних барышнях…
        - Почему вы думаете, что она нервничает?
        - Потому что курит и сильно затягивается. Я сама так делаю, когда не в себе. Похоже, именно наша девушка. Мгм… Стало быть, у черной и рыжей все-таки альянс, они вдвоем в этом деле… Боже, как интересно!
        Игорь Петрович развернул даму спиной к залу и посмотрел сам. Нино Вахтанговна была права: у самой стены, взволнованно затягиваясь длинной сигаретой, сидела рыжая женщина в черном вечернем платье. Оркестр доигрывал последние такты танго, и старики поспешили оттанцевать к своему столику. Их провожали аплодисментами: Игорь Петрович и Нино Мтварадзе оказались лучшими танцорами в зале.
        - Ну что ж… Работаем план «Старые жулики»? - деловито спросила актриса.
        - Все, как договорились, - подтвердил генерал. - Вы хорошо себя чувствуете?
        - Как огурец! Сто лет так не веселилась! Вот сейчас допью мартини - и вперед! Обязательно впишу эту историю в свои мемуары!
        - Не перебирайте только с вином…
        - Не учите пить старую комедиантку! Вперед, мой генерал!
        Игорь Петрович встал и предложил спутнице руку. Пара пересекла зал, подошли к рыжей девушке, и он вежливо осведомился:
        - Позволите присесть?
        - Простите, но я жду знакомых, - отрывисто бросила рыжая. В ее речи не было акцента, и старики обменялись многозначительными взглядами.
        - Вы ждете нас, - бросила Нино Вахтанговна, непринужденно усаживаясь за стол напротив дамы червей. - Это мы прислали вам письмо касательно драгоценностей Мражинских. Вернее, не вам, а некой Марии Афродакис.
        - Она моя подруга.
        - А как обращаться к вам?
        - Как хотите. Это не имеет значения. - Темные очки скрывали половину лица рыжей, но было понятно, что она во все глаза разглядывает старого генерала и его даму. - Так что же вы хотите сказать мне?
        - Не сказать, а договориться о цене, - веско уточнил Игорь Петрович, также садясь за стол. - Как говорится, у нас товар, а вы - купец.
        - К-как прикажете понимать? - Сигарета в пальцах рыжей дрогнула.
        - Кажется, все яснее ясного, - пожала плечами бабушка. - Драгоценности Мражинских у нас. Сколько вы за них дадите?
        - Не понимаю…
        - В таком случае мы ошиблись адресом. Извините. - Нино Вахтанговна стала подниматься.
        - Нет, погодите! - Рыжая беспокойно забарабанила пальцами по столу. - Но… откуда они у вас? Вы уверены, что именно те самые?
        - Абсолютно уверены, - лучезарно улыбнулась старая актриса. - Видите ли, милочка, мы старые люди, а пенсии в России, сами знаете, какие… Надо как-то жить, помогать детям, внукам… Продать ценности официальным путем - значит потерять в цене. Да к тому же можно оказаться в тюрьме на старости лет, а у меня, видите ли, артрит… Так что вы, деточка, для нас просто подарок. Итак, ваша цена?
        Рыжая молчала. Кажется, она усиленно соображала, не издевается ли над ней эта старая перечница в вечернем платье. Но под черными очками не было видно выражения ее глаз.
        - Спрашивать, как вы вышли на Марию Афродакис, надо понимать, бессмысленно? - наконец надменно спросила она.
        - Абсолютно, - снова радужно улыбнулась Нино Вахтанговна, и Игорь Петрович с восхищением посмотрел на нее.
        - Сначала я должна увидеть товар.
        - Разумеется. Вы поедете с нами.
        - У меня своя машина.
        - Надежнее будет на нашей.
        - Но…
        - Спорить не в ваших интересах.
        Рыжая сдалась и резко затушила окурок в пепельнице.
        - Едемте.
        Вскоре все трое вышли из ресторана и загрузились в «БМВ». Рыжая опустилась на заднее сиденье и за всю дорогу не произнесла ни слова. Игорь Петрович вел машину, Нино Вахтанговна, сидя рядом с ним, достала мобильный и оживленно стрекотала по-грузински.
        Наконец впереди показалась зелень двора.
        - Куда мы едем? - обеспокоенно спросила рыжая.
        - К нам домой, - обернулась к ней старая актриса. - Было бы глупо, согласитесь, держать такие дорогие вещи не дома. Мы войдем, вы посмотрите, и, если вас все устроит, поговорим о цене.
        Квартира Игоря Петровича на первом этаже была темна и пуста. Трое заговорщиков вошли в гостиную, хозяин зажег тусклый торшер. Нино Вахтанговна подошла к столу и сняла крышку с большой кастрюли. Внутри лежали все драгоценности семьи Мражинских.
        Рыжая подсела к столу и жадно принялась перебирать украшения. Затем повернула лицо к старикам.
        - Где бриллиант «Немезида»?
        - Ну, это вам лучше знать, - тонко усмехнулась актриса. - Мы полагали, что он осел у вас во время первой… м-м… экспроприации.
        - Вы полагаете, я его украла? - холодно спросила рыжая. - Вынуждена вас разочаровать. «Немезиды» у меня нет, а без него все это сильно теряет в цене.
        - Сколько вы готовы дать?
        - Сто тысяч.
        - Чего?
        - Ваших рублей, разумеется.
        - Имейте совесть, милочка! - возмутилась бабушка. - Какие-то копейки за исторические ценности?!
        - Нино… - мягко проговорил Игорь Петрович. - Деньги хорошие. В нашем возрасте не стоит жадничать.
        - Двести! Тысяч! Долларов! - воздела руки к потолку Нино Вахтанговна. - И ни центом меньше! И задаток прямо сейчас!
        - Хорошо, - вдруг согласилась рыжая. - Но, сами понимаете, с собой я деньги не вожу. Нужно снять их со счетов в Нью-Йорке, перевести сюда… Понадобится некоторое время.
        - Мы готовы ждать. Но - получив задаток.
        - Пятьдесят тысяч рублей. Больше у меня при себе нет. И одно из колец вы отдаете мне.
        - Давайте деньги.
        Рыжая расстегнула сумочку. Достала перетянутую резинкой пачку денег и взяла в другую руку кольцо с бриллиантом. И в это время ярко сверкнула вспышка фотоаппарата. Рыжая отпрянула в сторону, непроизвольно прижав к себе деньги и кольцо.
        - О, так даже лучше! - в голосе Пашки, раздавшемся из темной прихожей, прозвучала радость, и вспышка блеснула еще раз.
        Зажегся свет, и гостиная тут же заполнилась людьми. Вбежали и рассыпались вдоль стен Юлька, Белка, Натэла, Батон и Атаманов. Чинно вошла Соня. Явился, прижимая к животу фотоаппарат, донельзя довольный Пашка. Вскочила на шкаф и засверкала оттуда зелеными глазами кошка Мата Хари. И наконец последней взволнованным шагом вошла Маргарита Владимировна Коктебельская. Сейчас она ничем не напоминала всем знакомую Сову из третьего подъезда. Седые волосы были уложены в низкий узел, губы подкрашены, темно-вишневое платье было не хуже того, которое красовалось на бабушке Нино. Рыжая аферистка резко повернулась к ней.
        - Как вы могли подумать, милая, что я приму вас за свою внучку? - спокойно спросила Коктебельская. - В нашем роду женщины никогда не были так вульгарны. Цвет волос, знаете ли, обязывает. Миллиграмм безвкусицы в одежде, в косметике - и ты уже похожа на… особу легкого поведения.
        - Скажите, какая вдруг утонченность! - огрызнулась рыжая, на удивление быстро пришедшая в себя. - А когда я пришла к вам в гости под видом Элен Кутяшкиной, вашей милой внученьки, вы не были так проницательны!
        - Как?! - воскликнул хор зрителей.
        А Нино Вахтанговна задумчиво произнесла:
        - Я же говорила, что там была какая-то забавная фамилия. Я бы на вашем месте, Марго, ее оставила. По крайней мере, оригинально.
        - Да, настоящая моя фамилия - Кутяшкина, - спокойно пояснила Маргарита Владимировна. - Полина Кутяшкина, горничная графини Мражинской, оставшаяся в восемнадцатом году в Одессе, была моей матерью.
        - Ваша мать была воровка! - зло оскалилась рыжая. - Она обокрала свою госпожу, подсунув ей перед отъездом фальшивые камни, и поэтому не поехала с ней в эмиграцию! Разумеется, с таким богатством ей и здесь было бы неплохо!
        - Мама умерла в бедности, - холодно отрезала Коктебельская-Кутяшкина. - И воров в нашей семье не было. Это еще одна причина, по которой я не могла ошибиться на ваш счет. Вы пытались сыграть на моей ссоре с дочерью, которой я не видела много лет, и на том, что о своей внучке я вовсе ничего не знала. Не знала, что ей уже двадцать семь, что ее зовут Элен и что она помолвлена с Эдвардом Мражинским, потомком графов Мражинских.
        - Как, однако, шутит судьба, не правда ли? - жестко усмехнулась рыжая. - Праправнучка горничной выходит замуж за правнука бывшего хозяина своей прапрабабки! Кто бы мог подумать! Только ваша внучка всегда была дурой. Ей даже в голову не пришло самой сложить два и два и вычислить, где и у кого могли осесть настоящие бриллианты. Но скажите же, - в голосе дамы червей вдруг зазвучала искренняя заинтересованность, - на чем я все-таки прокололась?
        - Во-первых, на том, что судили обо мне по моему возрасту, - охотно пояснила Маргарита Владимировна Кутяшкина. - Вы знали, что мне очень много лет, что я живу одна, и полагали найти древнюю беззубую старуху в глубоком маразме.
        - Да, был такой расчет, - ухмыльнулась рыжая.
        - Ну, вот видите… Опасно недооценивать стариков, сегодня вы еще раз в этом убедились. - Бывшая Сова с улыбкой кивнула на генерала и актрису. - А во-вторых - Владилена.
        - Кто?!
        - Видите, вы даже этого не знаете. Владиленой зовут куклу. Она - тоже вещь графини Мражинской, оставшаяся маме. Каким-то чудом мама ее сохранила, и Владилена поселилась в нашей семье на долгие годы. Для нас она была сокровищем, и с ней никогда не разрешали играть детям. Я поняла, вы не тот человек, за которого себя выдаете, когда вы обронили: «Какая красивая кукла на серванте! Это ваша?» Если бы вы были дочерью Светланы, она бы обязательно рассказала вам о Владилене. Кукла же - часть семейной легенды! Я попыталась вам напомнить, сказала, кажется: «Да, наша семейная кукла». И вы попытались выкрутиться: «Ну как же, мама рассказывала, как она любила с ней играть». Да я бы никогда не дала дочке куклу для игр! Свете и в голову не приходило ее попросить! И я поняла, что вы просто авантюристка. И попросила покинуть мой дом. Но это, кажется, не входило в ваши планы, и вы разыграли обморок. Надо сказать, мастерски, актерские способности у вас недюжинные. Я сама играла на сцене, но тут попалась, перепугалась и помчалась вызывать «Скорую»… А вы… Зачем вам понадобилось выбрасывать в окно Владилену?! Она-то
что вам сделала?
        - Я сначала решила сделать ноги вместе с камнями, - деловым тоном пустилась в объяснения рыжая. Казалось, она совершенно успокоилась, стояла рядом со столом в непринужденной позе и, хотя комната была полна народу, говорила только с Коктебельской. - Вы просто старая дура, хоть и не сознаетесь. Такие ценности нельзя хранить дома, на виду, в коробке от печенья. Я моментально их обнаружила, и если бы не вон те юные сволочи, - она показала подбородком поочередно на Юльку и Атаманова, - все получилось бы как нельзя лучше. Кто вас только воспитывал, шпана?!
        - Мы! - оскорбленным дуэтом отозвались Игорь Петрович и Нино Вахтанговна.
        - Оно и видно, - фыркнула рыжая. - Когда этот мелкий уголовник влез в окно, а за ним и эта босявка, я как раз пыталась спрятать камни. Что мне оставалось делать? Только сунуть драгоценности под пиджак и прикинуться мертвой. Глупо, но ничего другого просто не пришло в голову. Шпана испугалась, сбежала со страшным шумом, кажется, разбив там что-то по пути… Все это не входило в мои планы! Время было упущено, вы вот-вот должны были вернуться, я не хотела встретиться с вами на лестнице. Откуда я знала, что вы помчались за врачами? Я была уверена, что за милицией. Пришлось запихать кое-как драгоценности в вашу Владилену и швырнуть ту в окно, чтобы хотя бы не попасться с ними в руках. А потом я сразу же убежала. Еще успела посмотреть, как ребячья гоп-компания неслась прочь со двора.
        - Да, исчезнуть до прихода врачей вы ловко успели…
        - А найти куклу внизу - нет! Вы представляете? Уличная банда ее уже подобрала! И торговаться с ними было бесполезно. Вообще невозможно работать со стариками и детьми - никаких разумных мотивов, одни игрушки в голове. Надо же было додуматься надеть диадему девятнадцатого века и выйти в ней на сцену играть Шопена! - резко повернулась она к насупившейся Белке. - Я чуть в обморок не упала, когда ее увидела!
        - Откуда вы все это знаете? - вдруг резко спросил молчавший до сих пор Пашка. - В консерватории были не вы, а Мария Афродакис! Кто вы такая? В каких вы отношениях с Афродакис? И где сейчас она сама? Кто приходил в наш двор и говорил со старушками у подъезда? Если вы, то для чего имитировали акцент?
        - Когда-нибудь вы все прочтете в моих воспоминаниях… - ехидно отозвалась рыжая. - А сейчас, господа, я ухожу. Было приятно познакомиться и побеседовать. Впредь буду вести себя осторожно со старыми грибами, они действительно непредсказуемы. Адьос!
        И собравшиеся увидели блеснувший в руке дамы червей пистолет.
        - Всем стоять и не двигаться! - металлическим голосом скомандовал Игорь Петрович. - Пусть мадам уходит.
        - Браво, генерал! - одобрила рыжая. А затем, ловко сгребая в сумочку драгоценности со стола, ехидно обронила: - Это я, пожалуй, возьму с собой. Пригодится.
        - Но… - дернулся было Пашка.
        - Стоять, юноша! - Пистолет повернулся в его сторону. - Вы и так мне сильно попортили игру. Может, через пару-тройку лет, если вы продолжите в том же духе, из вас получится прекрасный джентльмен удачи, тогда мы с вами и встретимся снова. А сейчас - в сторону! Для надежности со мной пойдет девочка… - И рыжая притянула к себе за плечо стоявшую в двух шагах Натэлу.
        - Вы с ума сошли! - взметнулась Нино Вахтанговна. - Оставьте в покое ребенка!
        - Она только доедет со мной до аэропорта. Клянусь, что вреда ей не причиню. Мне просто не нужны никакие ваши выкрутасы. Не нужны звонки в милицию, на таможню, ничего подобного!
        - Но мы обещаем, что…
        - Отойдите в сторону! - Пистолет в руке рыжей снова угрожающе поднялся.
        Все замерли. Дама червей спиной начала отступать к двери, таща за собой бледную Натэлу. Наступила звенящая тишина. И вдруг в этой тишине со шкафа метнулась черная тень. Мата Хари приземлилась точно на голову рыжей, впившись когтями ей в волосы, и взвыла дурным голосом. Точно так же завопила рыжая, пытаясь содрать с себя кошку. И тогда сидящий рядом с вешалкой Батон, которого почти не было видно под зимней шинелью Игоря Петровича, дернул за полу шинели. Старая деревянная вешалка с шумом обрушилась прямо на рыжую, сбив ее с ног, а выросший за ее спиной Атаманов немедленно ударил даму червей по голове тяжеленным томом «Истории наолеоновских войн». Мата Хари сиганула на занавеску. Натэла кинулась за спину Сереги.
        - Господи, вы что, сговорились?! - вырвался истошный вопль у Полундры.
        Но по диким глазам Батона и Атаманова было понятно, что никакого сговора и в помине не было. А о кошке и говорить нечего.
        - Генацвалос бебия!!! - заголосила Натэла.
        - Вай ме, чеми Натико, вай… Я сейчас убью эту воровку! - откликнулась ее бабушка.
        Пистолет лежал на полу у ног Игоря Петровича. Генерал поднял его, осмотрел, поморщился:
        - Игрушка… Но выглядит, надо сказать, убедительно.
        - О, господи! - вдруг странным голосом воскликнула Соня, глядя на что-то, лежащее у своих ног.
        Это был растрепанный рыжий парик, сорвавшийся с головы растянувшейся на полу дамы. Черные, закрывавшие пол-лица очки улетели под диван - и перед зрителями оказалась… Мария Афродакис.
        - Матерь Божья! - удивился Игорь Петрович. - Стало быть, она одна? Дама пик - она же дама червей?
        - При хорошем гриме можно из зайца слона сделать, - машинально произнесла Натэла, и никто уже не спрашивал, кого она процитировала.
        - А кто же кого тогда встречал в аэропорту? - потрясенно спросила Юлька. - И кого упустил Батон? И кто с бабками у подъезда общался?
        Никто ей не ответил. В коридоре в тот момент послышались шум и грохот - несколько человек в камуфляже кинулись в комнату, растолкав детей, под громкий возглас Нино Вахтанговны:
        - Ну, мальчики, неужели нельзя было пораньше приехать? Нас тут чуть не перестреляли! Резо, я же тебе звонила полчаса назад!
        - Мама, ты какой адрес назвала? - спокойно спросил высокий брюнет с седыми висками, вошедший последним. - Постарайся запомнить: улица и бульвар - совсем не одно и то же.
        - В самом деле? - изумилась бабушка. - А я-то думала, что уже выучила дикую московскую географию! Вы не очень долго искали, надеюсь?
        - Папа! - кинулась на шею высокому человеку Натэла. И, повернув к друзьям сияющее лицо, объяснила: - Это мой папа!
        - Реваз Гурамович Мтварадзе, - представился отец Натэлы.
        - Подполковник милиции! - гордо добавила бабушка. - Следователь по особо важным делам! Только половину тех дел мне приходится за него делать. А теперь еще и ребенку. Ну, забирайте уже пойманную нами психопатку вместе с ее бриллиантами. И, кто-нибудь, дайте мне вина! Есть в этом доме вино?
        - Разумеется, - ответил Игорь Петрович. И, перешагнув через лежащую на полу Афродакис, отправился на кухню.
        Там неожиданно обнаружились Атаманов и Батон.
        - Ребята, вы чего тут? - удивился хозяин квартиры.
        - Пашка с Соней показания дают, они ведь совершеннолетние, бабуля пошла курить, девчонки с ней, а нас менты из комнаты выгнали, - доложил Серега. - И у нас к вам… дело. То есть вопрос.
        - Личного характера, - добавил Батон.
        Атаманов свирепо посмотрел на него.
        - Ну-ну? - подбодрил Игорь Петрович.
        - Короче, это… спросить хотели… Вот если женщина… то есть девчонка… В общем, что ей надо дарить, когда… - Атаманов запнулся.
        - Когда она тебе ну очень… - продолжил Батон и тоже умолк.
        Оба мальчишки дружно уставились в потолок. А генерал поглядел на пацанов, откашлялся и отчеканил:
        - Розы, молодые люди! Только розы!
        Неделю спустя Маргарита Владимировна Коктебельская праздновала именины.
        Стоял теплый вечер, и в квартире были открыты все окна. На кухне царила Натэла, повязавшаяся передником и отогнавшая от плиты всех прочих дам, включая хозяйку: «Вы - именинница, вам вообще нельзя, а остальные только продукты зря переведут!» Там же, на табурете, сидел по уши перемазанный кремом Тамазик и увлеченно уничтожал печенье.
        В ванне, до половины заполненной водой, плавало невероятное количество букетов - от роскошных орхидей, принесенных Игорем Петровичем, до кислотно-синих ромашек от Полундры, которая честно сказала, что купила цветы исключительно за необычный цвет. В одной из комнат возле открытого рояля сидели Пашка и Соня. Соня играла какой-то вальс. Пашка мужественно слушал и одновременно разворачивал перед Соней лекцию по сравнительному анализу различных баз данных и сложных паролей. Белка стояла на балконе среди анютиных глазок в ящиках, грустила и думала о тяжелой женской доле. Вместе с ней грустила и Юлька, но делала это исключительно из солидарности: настроение у нее было великолепное, завтра она уезжала в Евпаторию. Атаманов и Батон куда-то смылись.
        А внизу, на тротуаре, стоял голубой «Мерседес», на котором прикатили на праздник прилетевшие утром из Америки дочь и внучка Маргариты Владимировны. Неделю назад им была отправлена телеграмма - адрес для нее нашел по своим каналам Пашка, текст сочинила Нино Вахтанговна, а отнес ее на почту Игорь Петрович. Все три заговорщика держали свою авантюру в секрете, поскольку не были уверены, что поступают именно так, как надо. Но все сложилось лучше некуда, и сейчас хозяйка дома и ее дочь Светлана сидели в обнимку на диване и рыдали над альбомом со старыми фотографиями. Ссора тридцатилетней давности была забыта.
        А за столом среди гостей сидела рыжая девушка невероятной красоты, улыбалась великолепными зубами и на кошмарном русском языке спрашивала:
        - Но как же… кто же изменил… сорри, подменил диамантс… бриллантс… тогда, в восемнадцатый год?
        - В восемнадцатом году их подменил Афанасий Кутяшкин, камердинер графа Мражинского, - охотно рассказывал Игорь Петрович. - И ничего не говорил жене до тех пор, пока графы не отбыли пароходом в Турцию (слуги не попали на пароход, поскольку мест было мало, и обещали прибыть следующим). Вот тут Афанасий сказал жене, что теперь им можно не торопиться вслед за господами, и показал бриллианты. Я правильно излагаю, Маргарита Владимировна?
        - Совершенно! - счастливым голосом отозвалась с дивана Коктебельская.
        - Полина пришла в ужас, - продолжал Игорь Петрович. - Она искренне любила хозяйку, и ей в голову не приходило ее обокрасть. Но дело уже было сделано, подлинные драгоценности остались у пройдохи-камердинера, поддельные же уплыли с Мражинскими в Турцию. А через неделю Одессу заняли красные, об отплытии из города уже не было речи. Во время одной уличной перестрелки Афанасий Кутяшкин был убит, и Полина осталась одна в красном городе с фамильными украшениями графов Мражинских.
        - Бабушка всю жизнь мечтала отправить их хозяйке, - вклинилась в рассказ Светлана, - пожилая, но еще красивая женщина с коротко стриженными рыжими волосами. - Но куда, по какому адресу было их отправлять? Ведь из Турции Мражинские уехали в Берлин, затем в Париж, а уже после перебрались за океан, в Нью-Йорк. Бабушка Полина ничего этого не знала, всю жизнь мучилась тем, что невольно оказалась воровкой, и даже в голодные годы не продала ни камешка. Делала муку из осиновой коры, а бриллианты хранила! Перед смертью рассказала обо всем маме и мне, я ведь была уже взрослая.
        - Но я тоже не могла найти Мражинских, - вступила в разговор Маргарита Владимировна Коктебельская. - Вы же помните, Игорь Петрович, какие тогда были времена. Все до смерти боялись даже заговорить с иностранцами, не то что наводить какие-то справки! Поэтому так и получилось потом со Светочкой… Господи, как все это было глупо, ненужно…
        - А когда я встретить в Париже Эдвард… - заговорила теперь Элен (все девчонки в комнате разом повернулись к ней), - я совсем не предполагать… не знать… что он - граф Мражинский. Как странно, правда? Граф - и праправнучка горничной… Когда это выяснилось, мы много удивлялись… и радовались… нет, смеялись.
        - Вот только когда обнаружилось, что драгоценности поддельные, стало совсем не до смеха, - усмехнулась Светлана. - Я, разумеется, знала, что Эдвард дарит невесте подделку, а настоящие камни - в Москве, у мамы, но никому не рассказывала. Надеялась, что если уж за столько лет ничего не выяснилось, даст бог, не выяснится и теперь. Не хотелось, знаете ли, расстраивать ни дочь, ни ее будущую семью. Кто же мог предположить, что Элен покажет драгоценности мерзавке Афродакис? А та моментально догадалась. Эксперт она действительно прекрасный, надо отдать ей должное… И Афродакис сделала свое открытие достоянием желтой прессы! Я всегда говорила, что нечего ей делать в нашем доме, слишком уж она скользкая, но Элен дружила с ней со школьных лет. И додружилась!
        - Зачем она так сделала, Элен, а? - спросила Юлька. - Я так и не въехала!
        - Что? Не въехала? - изумилась Элен.
        - Юлия, оставь, пожалуйста, свой ужасный жаргон! - строго велел Игорь Петрович. - Элен, внучка имеет в виду, что не поняла, для чего Афродакис предала вас.
        - Дело в том, что она хотела, чтобы мы вместе, я и она, ехать в Россию к бабушке.
        - Аферистка догадалась, где могут храниться подлинные бриллианты, - снова вступила в разговор Светлана. - Она с детских лет бывала в нашем доме, прекрасно говорила по-русски (ее родители - тоже русские эмигранты), знала историю нашей семьи и семьи Мражинских. Словом, она сложила два и два и стала уговаривать Элен ехать в Россию и потребовать от бабки бриллианты, которые теперь должны были принадлежать ей как супруге Мражинского.
        - Я отказалась! Я не хотела, ведь я и не видела никогда бабушку, а тут… ехать… требовать… Нет! - с жаром произнесла Элен. - Если бы поехать и просто познакомиться, побывать вместе… а за диамантс - нет!
        - Ой, моя девочка… - всхлипнула Маргарита Владимировна. Светлана тоже высморкалась в платок.
        - И Афродакис приехала в Москву одна, - подвел итог Игорь Петрович. - Она знала легенды обеих семей и была уверена, что сумеет провести девяностолетнюю старуху, находящуюся, как ей казалось, в глубоком маразме. И, надо признать, расчет ее был во многом правилен. Хотя вы, Маргарита Владимировна, очень быстро раскусили ее, Афродакис все же смогла попросту украсть сокровище. К счастью, моя предприимчивая внучка и ее друг испортили ей всю малину.
        - Малина - это ягода? - озадаченно спросила Элен.
        Игорь Петрович кивнул, и молодая женщина глубоко задумалась. Видимо, размышляла она о загадочности русского языка. Затем Элен медленно продолжила:
        - Я узнать, что Мария улетела в Москву, когда была в Греции, на раскопках. Я сразу кидаться за ней в Россию. Купила билет, визу - и полетела. О-о, я знать, на что она способна! Она встретить меня в аэропорту…
        - Так это ОНА вас встречала! - ахнула Юлька. - А я думала - наоборот! Ну да, она сюда в парике приходила, а вас встречала без него! А вы от природы такая морковка!
        - Морковка? Овощ?
        - О господи… - пробормотал Игорь Петрович. - Элен, продолжайте, пожалуйста, нам всем очень интересно…
        - Well… Мы встретились в аэропорту, она призналась, что really хотела найти бабушку, но… узнать, что бабушка давно умерла и ее дом наполовину снесен. Я, разумеется, не поверила, и мы приехали сюда, и она показала дом четыре…
        - Корпус три, который шестой год снести толком не могут, - закончила Юлька. - А корпус два, наш, стоит как новый!
        - Но я этого не знала! И поверила ей! Даже на всякий случай поговорила с пожилыми lady возле дома. Но они как-то странно на меня смотрели, наверное, из-за мой плохой русский… И в тот же день я улетела назад, потому что меня ждали на работе. Говорить с Марией мне было больше не о чем. Кто мог подумать, что она… что она поступит так!
        - Ей помешала «Немезида», - торжественно произнесла Маргарита Владимировна. - Изумруд всегда наказывал тех, кто имел дурные помыслы.
        - Жаль, что она пропала, эта самая «Немезида», - грустно вздохнула Юлька. - Хоть бы поглядеть, какая она…
        - Уверяю вас, изумруд был, - дрогнувшим голосом сказала Коктебельская. - Был до последнего момента, я сама его видела, показывая колье воровке Афродакис.
        - Может, она его все-таки сперла? - предположила Юлька.
        - Нам бы уже сообщили, - важно заметил ее дед. - Афродакис сейчас дает показания.
        - Что ей грозит? - поинтересовалась Светлана.
        - К сожалению, всего лишь выдворение из страны и штраф. Бриллианты на месте, пистолет был игрушечным, все остались живы и здоровы… Так что Афродакис будет продолжать свои аферы в Нью-Йорке.
        - Ни за что! - с жаром воскликнула Светлана. - Я устрою ей там такую рекламу, что ни один приличный человек не рискнет вести с ней дела!
        - А какой она была из себя, эта «Немезида»? - не унималась Юлька. - Большой и зеленой?
        - Ага, как крокодил, - съязвила Натэла, появившаяся из кухни с подносом бутербродов.
        - У изумруда был довольно необычный цвет, - со вздохом сказала Маргарита Владимировна. - Почти как у бутылочного стекла. И гладкая огранка, как было модно в конце восемнадцатого века. Прежде это колье принадлежало княгине Шаховской…
        - Ой! - вдруг воскликнула, изменившись в лице, Натэла, неловко ставя поднос на край стола. - Тамазик, подойди сюда, маленький мой…
        Из кухни притопал Тамазик. Он был очень недоволен тем, что его отвлекли от печенья, и, сурово посмотрев на старшую сестру, уже готов был убежать обратно, но Натэла поймала его за лямку штанов.
        - Тамазик, деточка, открой ротик… Что ты там сосешь? Дай мне, я тебе шоколадку подарю…
        - Покажи! - недоверчиво потребовал Тамазик.
        Натэла протянула ему батончик «Марса», и Тамазик, вздохнув, вытащил изо рта зеленый прозрачный камешек.
        - Господи, что это?! - воскликнула побледневшая Маргарита Владимировна. - Дитя мое, откуда это у тебя?!
        Тамазик пожал плечами и положил на стол перемазанный кремом, мокрый изумруд «Немезида».
        - Ему дал Сергей… - пролепетала Натэла. - Тогда, в самый первый вечер, когда мы познакомились. Тамазик плакал, и Сережа вынул из кармана и дал…
        - А где он его взял?! - хором завопили все.
        Натэла только хлопала ресницами.
        - Так у вас в квартире! - вдруг радостно вспомнила Полундра. - Когда мы через подоконник на лестницу тикали от рыжей… то есть от Афродакис… Серега на нем поскользнулся и в карман сунул… Подумал, что это осколок от абажура торшера, который кокнулся… Ну а потом забыл, наверное.
        - О боже… - простонала Светлана. - Поскользнуться на изумруде «Немезида»…
        - Раздавить его он никак не мог, - авторитетно утешила Юлька. - Изумруды твердые.
        - Нет, моя внучка точно меня в гроб загонит… - пробормотал Игорь Петрович.
        Как раз в это время с улицы послышались крики Атаманова и Батона:
        - Натэла, Натэлка-а-а! Вы-ы-ыйди!
        Натэла, пользуясь тем, что все склонились над изумрудом, вылетела в кухню.
        - Ну, что вам? - крикнула она, перевесившись через подоконник. - Я не могу, у меня тут лобио сгорит!
        - Так переставь! - посоветовал Батон.
        Они вместе с Серегой стояли внизу на тротуаре с задранными головами. Атаманов что-то прятал за спиной.
        - Не могу, оно передержится!
        - Да на минуту только!
        - Вах, я с ума с вами сойду… Сейчас! - Натэла сняла с огня кастрюльку, бросила ложку в раковину и, на ходу снимая фартук, помчалась из квартиры.
        - Что случилось? - сердито спросила она, выбежав из подъезда.
        Пацаны переглянулись. Атаманов ткнул в бок Батона, тот в ответ толкнул его плечом. Серега вытащил из-за спины огромный растрепанный букет белых и красных роз разной величины.
        - Вот. Это, в общем, тебе. От нас.
        - Ага, - добавил Батон.
        - Спа-сибо… - прошептала Натэла. - Ребята, а… а почему?
        - Потому что, ну…
        Атаманов хмурился и глядел поверх гаражных крыш в вечернее небо. Батон мялся рядом. Неожиданно Андрюха выпалил:
        - Потому что ты нам нравишься. Очень. Вот!
        - И вы мне нравитесь, - улыбнулась Натэла.
        - То есть оба сразу? - насторожился Батон. - Натэлк, ты уж… решай давай, который из нас тебе того… Другой мешать не станет, мы друг другу зуб дали.
        - Ты подумай, сразу не говори, - быстро сказал Атаманов. - Андрюха только завтра к деду уезжает, а я вообще еще неделю в Москве буду. Так что того… думай.
        - Но как же… - пробормотала совсем растерявшаяся Натэла. В воздухе повисло молчание.
        - Девочка, я тебе всегда говорила, что два - это лучше, чем один, - послышался знакомый голос из кустов сирени, и на тротуар выплыла довольная Нино Вахтанговна с сигаретой на отлете. - Я тут уже полчаса курю, и ты знаешь, совещание молодых людей было великолепным. Просто алмаз чести и достоинства! Признаться, я хуже думала о современной молодежи.
        «Молодых людей» как ветром сдуло. Натэла строго посмотрела на бабушку:
        - Почему ты всегда подслушиваешь?
        - Потому что так спокойнее жить. - Бабушка сощурилась на розы в руках внучки: - Что-то мне знаком их колер… Подозреваю, что цветочки-то с клумбы на бульваре. Да ладно, пойди поставь в вазу и решай, кого ты осчастливишь.
        - Не буду я ничего решать! Ну вас всех! И вообще, у меня лобио горит, - вскипела вдруг Натэла, бросая бабушке охапку роз, и кинулась обратно в подъезд.
        - Умница девочка! - одобрительно покивала головой старая актриса, возвращаясь на лавочку под сиренью и раскладывая цветы на коленях. - Очень ей нужны два бандюгана! Лично я поставила бы на хакера.
        Через час, когда солнце уже заваливалось красным шаром за стадион, Юлька Полундра влезла на крышу гаража и сказала:
        - Серега, не переживай попусту. Она тебя выберет, я знаю. Натэлка на тебя еще тогда, зна-а-аешь, как смотрела?
        - Заткнись, дура! - ответил ей Атаманов. - Когда уезжаешь-то?
        - Завтра, - радостно вздохнула Юлька. Потянулась, легла на еще не остывшую, нагретую солнцем крышу гаража и зажмурилась от счастья. - Мамочки… Как здоровски все… Переэкзаменовки нет! Школа кончилась! Сова с дочкой помирилась, «Немезида» даже нашлась! Завтра на море еду, к тете Клаве! Как классно-то, Атаман, а? Нет, я щас тебя поцелую!
        Серега спасся бегством. А Юлька еще долго лежала на крыше, прикрыв глаза и улыбаясь, а в мыслях уже мчалась, увязая в горячем песке, к теплому, синему, ласковому морю.