Хранители волшебства Диана Уинн Джонс
        Айлин происходит из древнего рода волшебников, но сама еще никак не проявила себя в магии. И потому девушку так страшит предстоящее путешествие по островам, в котором она должна сопровождать свою тетушку Бек - самую могущественную чародейку на Скарре. Айлин кажется себе такой беспомощной и бесполезной! А ведь они отправляются в путь не ради удовольствия, а с королевским поручением, и провал их миссии может обернуться большой бедой для всего зачарованного архипелага!
        Последняя сказка великой британской сказочницы была уже почти завершена, когда писательницы не стало. Урсула Джонс с бережной любовью закончила книгу сестры, сохранив присущее всем ее произведениям стремительное и завораживающее течение. Благодаря отточенному литературному мастерству, неизменному чувству юмора и яркой образности книги Дианы Уинн Джонс так и просятся на экран. По ее бестселлеру «Ходячий замок» знаменитый мультипликатор Хаяо Миядзаки, обладатель «Золотого льва» - высшей награды Венецианского кинофестиваля, снял одноименный анимационный фильм, завоевавший популярность во многих странах.
        Диана Уинн Джонс
        Хранители волшебства
        Diana Wynne Jones, completed by Ursula Jones
        THE ISLANDS OF CHALDEA
        
        This edition is published by arrangement with Laura Cecil and The Van Lear Agency LLC.
        

* * *
        Дейву.
    Диана Уинн Джонс
        Диане, ее родным, друзьям и читателям.
    Урсула Джонс
        Глава первая
        Моя тетушка Бек чуть что - первым делом варит овсянку. А посвящение у меня до того не заладилось, что наутро тетя Бек дала мне овсянку с медом и сливками. В нашем каменном домишке это была неслыханная роскошь, а я даже и не распробовала ее от огорчения. Я сидела и тряслась, зубы у меня стучали не столько от холода, сколько от уныния, и заталкивала в себя ложку за ложкой, и в конце концов тетя Бек закутала меня в большой пушистый плед и отчеканила, что это не конец света.
        - Пока что, - уточнила она. - И подбери косичку, а то в мед угодит.
        От этого я немножко выпрямилась. Вчера я вымыла голову холодной ключевой водой с разными травами - и вся целиком в ней вымылась, - и повторять все это еще раз мне не улыбалось. А перед этим жутким мытьем мне еще пришлось поститься целый день, и в результате, когда настало время спускаться Туда, мне было холодно и мокро и я чувствовала себя прямо как мимоза. И за ночь я ничуточки не обсохла и не согрелась.
        Дело в том, что Туда - это значит в такую глубокую канаву с каменными плитами по краям и другими каменными плитами поверх, прикрытыми дерном. Чтобы попасть Туда, надо съехать по травянистому склону, а тетя Бек задвигает за тобой вход еще одной каменной плитой, и тебе уже не выбраться. Потом сидишь в одной льняной нижней юбке и ждешь, что будет, а если ничего не будет, то - когда рассветет. Ничем не пахнет, только камнем, сыростью и еще издалека торфом, и чувствовать тоже нечего, кроме холода, особенно снизу, когда сидишь и ничего не видно, одна темнота.
        Предполагается, что тебя посетят видения или хотя бы придет твой зверь-хранитель. Всех женщин в моем роду спускали Туда в двенадцать лет в нужную фазу луны, и почти все проводили там время просто интереснее некуда. Мама видела, как мимо нее проходит вереница принцев, все бледные, серебристые, с золотыми обручами на лбу. Помню, как она рассказывала мне об этом перед смертью. Тете Бек, по ее словам, явился целый зверинец, все юркие и проворные: змеи и ящерицы, борзые и олени - ну куда же без оленей, подумала я. А еще, говорит она, все чары и заклинания, которые она изучала, вдруг встали в голове на свое место и обрели восхитительный смысл и порядок. С тех пор она и стала могучей волшебницей.
        Со мной ничего такого не произошло. И вообще ничего не произошло.
        Нет, вру. Я сама все испортила. И побоялась признаться тете Бек. Я все сидела и сидела, обхватив коленки, чтобы согреться и не замечать, как в острые косточки, которые у меня там, на чем сидят, пробирается холод и оцепенение, но в основном - чтобы не бояться до одури, что будет. А главная жуть была в том, что я сидела под землей и не могла выбраться. Мне было страшно шевелиться, поскольку я была уверена, что сразу окажется, что канава сузилась, а каменная крыша опустилась. Поэтому я сидела и дрожала. И то и дело накрепко зажмуривалась, но все-таки иногда заставляла себя открыть глаза. А то вдруг явятся видения, а у меня глаза закрыты?
        А знаете, какие фокусы вытворяют глаза в темноте? Прошло много-много времени, вечность, а то и больше, и я решила, что Туда откуда-то падает свет. И подумала: ой, ну наконец-то утро! Наверное, тетя Бек проспала и забыла выпустить меня на рассвете! Мне-то казалось, будто я просидела там сто лет и уже пора обедать. Я поерзала в тусклом свете, поцарапала локоть, стукнула обе коленки и повернулась лицом туда, откуда съехала. И в самом деле, честное слово, по краям каменной плиты, которую водрузила сверху тетя Бек, сочился тусклый свет.
        От этого меня охватила самая настоящая паника. Я на четвереньках взобралась по горке и попыталась сдвинуть плиту. Она не поддалась ни на волосок, и тогда я завизжала - откройте, выпустите меня! Сейчас же! И толкнула плиту как сумасшедшая.
        К моему удивлению, плита довольно легко съехала в сторону, и я выскочила Оттуда, что твой заяц. И выпрямилась, стоя на коленях: мне стало еще страшнее. Вовсю сияла полная луна. Она стояла высоко в небе, маленькая, прямо золотая, и заливала льдистой белизной каждый кустик вереска, каждый камень, и наш домик в отдалении на склоне холма превратился в серебряную шкатулку. Я видела, как в одну сторону на много миль тянутся горы, а в другую - темная, блестящая полоска моря. От луны было так тихо, что я даже слышала прибой - тихий-тихий потаенный гул, как бывает, когда приложишь к уху ракушку. И было так холодно, будто вереск серебрился и в самом деле от инея.
        Я снова посмотрела в небо, на луну, и меня еще сильнее затрясло от холода и от стыда. Луна стояла высоко-высоко, и мне стало ясно, что еще середина ночи. Я, наверное, пробыла Там часа три, не больше. И никак не могла видеть Оттуда луну. Не та часть неба.
        Тут до меня дошло, что тусклый свет, который я видела, на самом деле и был началом видений. Я совершила ужасную ошибку и прогнала их. От этой мысли я так испугалась, что юркнула обратно, схватила каменную плиту, дернула изо всех сил и как попало прикрыла вход, а потом съехала на каменный пол и в отчаянии съежилась там.
        - Вернитесь, пожалуйста! - умоляла я видения. - Я буду паинькой. Даже не пошелохнусь!
        Но больше ничего так и не произошло. Теперь, как мне показалось, Там стало еще темнее, чем прежде, зато не так холодно: я ведь спряталась от ветра. Однако за несколько часов, которые я просидела там, съежившись и вытаращив глаза, я так ничего больше и не увидела.
        На рассвете, когда я услышала, что тетя Бек оттаскивает плиту, меня охватил кромешный ужас: ведь она, конечно, заметит, что плиту отодвигали. Но были еще сумерки, и, наверное, тетя Бек никак такого не ожидала. Так или иначе, она ничем не показала, что ее что-то насторожило. Кстати, она утверждает, что я крепко спала. Ей пришлось съехать вниз, ко мне, и потрясти меня за плечо. Но я слышала, как она это делала. Слышала и думала, что я врунья, каких мало. И к тому же бездарная.
        - Ну, Айлин, - сказала тетя Бек, помогая мне подняться по склону - я совсем закоченела, - что с тобой было?
        - Ничего! - И я разревелась.
        Когда при тете Бек плачут, она всегда ощетинивается. Терпеть не может проявлять душевную чуткость. Она набросила мне на плечи душегрейку и повела меня вниз по склону, приговаривая:
        - Айлин, уймись. Тут нечего стыдиться. Может, тебе еще рано. Бывает. Моя бабушка, то есть твоя прабабушка Венна, три раза спускалась Туда и только потом что-то увидела, да и то всего-навсего ежика мельком.
        - А вдруг у меня нет способностей? - выговорила я сквозь слезы. - Вдруг волшебство во мне разбавленное, потому что отец был чужестранец?
        - Чепуха! - отрезала тетя Бек. - Твой отец был галлисский бард, и твоя мать выбрала его с превеликой тщательностью. «Бек, - сказала она мне, - у этого человека настоящий дар, и я непременно рожу от него дитя, у которого дар будет еще сильнее». Впрочем, когда он сгинул с принцем Аласдером, это не помешало ей потерять голову от верховного жреца Килканнона.
        И это стоило ей жизни, уныло подумала я. Мама умерла, когда пыталась подарить миру моего брата. Ребенок тоже умер, и тетя Бек, мамина младшая сестра, вынуждена была взять меня на воспитание с пяти лет.
        - Не волнуйся, - продолжала тетя Бек, - я с самого начала вижу в тебе зачатки великой волшебницы. Все придет, дай только срок. В следующее полнолуние попробуем еще раз.
        С этими словами она втолкнула меня в дом, где за стенкой мычала корова и кудахтали куры, и усадила перед овсянкой. Значит, все-таки придется проделать это еще раз, - по-моему, именно эта мысль и нагоняла на меня уныние, пока я сидела и пускала сливочные реки в медовые озера.
        - Ешь, кому говорю! - рявкнула тетя Бек.
        Я послушалась, и мне стало немного легче, по крайней мере настолько, что я доползла до своей узкой кроватки и заснула. Спала я, пока день не склонился к вечеру и солнце не двинулось обратно к горизонту. Я бы и дальше спала, но тут в дверь тети Бек постучали.
        - Откройте! - важно провозгласил пришедший. - Именем короля!
        Это оказался тот мальчишка из Логры, страшно гордый, что голос у него теперь стал густой и мужественный. Еще неделю назад он то пищал, то рычал, и все смеялись над ним даже пуще прежнего. Тетя Бек открыла, и он торжественно вошел, очень величественный в новенькой военной форме, с перекинутым через плечо тяжелым пледом из тартана королевских цветов, аккуратно собранным в складки.
        Те, из замка, недолюбливают его и дразнят «Огр из Логры», но я бы сказала своему дядюшке-королю, что с мальчиком ему повезло: и одет всегда красиво, и образование у него не хуже моего, а я как-никак три раза в неделю хожу на уроки в замок, да и владеть оружием его наверняка тоже учат. По крайней мере, на тощем бедре, на ремне, затянутом поверх новой кожаной куртки с воротником из тщательно расчесанной овчины, висел меч искусной работы. Подозреваю, мальчишка гордился мечом даже больше, чем новым густым голосом.
        Он вошел во всем своем великолепии, чеканя шаг, и вдруг застыл на месте, оторопел и вытаращился. Ему еще не приходилось бывать у нас дома. Сначала его неприятно удивило, какая у нас маленькая комнатка - я как раз приподнялась на локте в кровати, стоявшей сразу за очагом, - а потом поразили картины тети Бек. Тетя Бек отличная художница. Она говорит, у нас, народа Скарра, это главный дар. Все стены нашей комнаты завешаны картинами - мои портреты, портреты моей бедной покойной мамы, а также всех рыбаков и пастухов, которые опрометчиво согласились позировать. Моя любимая картина - очаровательная компания детишек из замка, они хихикают и толкаются на ступенях у главного входа, а свет падает на них наискосок, и ступени все в золотых зигзагах. А еще пейзажи, горы, болота и море и несколько картин с кораблями. Тетя Бек расписала даже ширму, за которой стоит ее кровать: теперь там будто полки, уставленные горшками и бутылочками и украшенные гирляндой из луковиц.
        Этот мальчишка - у него еще странное логрийское имя, Огго, отсюда и прозвище - вытаращился на картины, подавшись вперед своей тяжелой прилизанной башкой и сморщив от изумления белое веснушчатое лицо. Только как следует вглядевшись в ширму, он понял, что полки тоже нарисованные. Тогда его уродливое лицо все порозовело, ведь он сначала принял ширму за настоящую стену.
        - Что стряслось, Огго? - спросила тетя Бек.
        Она относилась к нему немного свысока, как и все.
        - В-вот это, - выдавил он. - Такое красивое, совсем как настоящее. А там… - он показал на детишек на ступенях, - там я.
        И правда, только я раньше этого не замечала. Он был самый маленький, и его сталкивал с нижней ступеньки мальчик покрупнее - скорее всего, мой братец Ивар. Тетя Бек очень хитрая. Она набросала их наскоро углем, а они и не знали, что потом попали на картину.
        Морщинки на худом лице тети Бек сложились в благодарную самодовольную улыбку. Она падка на лесть, но любит, чтобы ее считали холодной и беспристрастной.
        - Не забудь рассказать, что тебе велели передать, - сказала она. - Ну?
        - А, да. - Огго вытянулся по стойке смирно, едва не задев головой балки. В последнее время он очень вырос, перерос даже тетю Бек. - Я должен пригласить вас в замок на ужин, - сказал он. - Король желает с вами посоветоваться.
        - В таком случае будь добр, возьми кружку моего пива и посиди снаружи, пока Айлин одевается, - ответила тетя Бек.
        Огго переполошился и стрельнул глазами куда-то в сторону полок у меня над головой. Он страшно смущался, что видит меня в постели почти что без ничего, и до этого тщательно избегал смотреть в мою сторону.
        - Если ей нездоровится, она может не ходить! - выпалил он.
        - Очень предупредительно с твоей стороны, - ответила тетя Бек, - но она не больна, а просто немного устала, и мы будем готовы совсем скоро. А теперь выйди за дверь.
        Она сунула ему в большие розовые руки кружку, развернула и вытолкала за дверь, где у нас стоит скамейка - на пригреве и с видом на море.
        - Живо, - сказала она мне, захлопнув дверь за Огго. - Синее платье, новый плед и не забудь сначала умыться. Когда будешь готова, я тебя заплету.
        И исчезла за разрисованной ширмой, а я со стоном поднялась. Все затекло, меня до сих пор знобило. Тетя Бек просто помешана на мытье. Я и так вчера домылась до полусмерти, а теперь по тетушкиной милости мне опять будет мокро. Но ослушаться я не посмела. Знала по горькому опыту, что она всегда догадывается, когда я просто споласкиваю тазик и мочу фланельку для лица. И ведь ни словечком не упрекнет, зато примерно накажет потом, когда будет меня причесывать.
        Я мрачно оделась, ломая голову, что на сей раз понадобилось королю Кенигу. С тетей Бек он и так советуется раз в неделю, но обо мне вспоминает редко. Более того, по этому поводу идет тихая война, поскольку тетя Бек почти всегда берет меня с собой ради обучения. Тут мой дядюшка, король Кениг, злобно щерится, запускает в бороду пятерню и рычит - мол, пехота ему без надобности, - а тетя Бек на это отвечает очередной улыбкой тверже алмаза, сладкой-пресладкой, и обычно мне приходится сидеть при них и слушать, как король расспрашивает тетю Бек о знамениях по поводу набега на соседей или о том, как быть в этом году с посевами.
        Интересно бывает, только когда тетя Бек требует серебряную чашу с водой и гадает королю. Я люблю смотреть, как она гадает: не то чтобы я вижу что-то в чаше, но за тетей наблюдать очень увлекательно. И такие приятные мурашки бегут по спине, когда она замогильным голосом вещает: «Вижу пламя на Пике Бурь, вижу, как разбегается в испуге скот…» А еще она никогда не ошибается. Когда она это сказала, из соседнего королевства на нас напали кланы Кормака, но благодаря тете Бек наш народ был к этому готов. Мне даже повезло одним глазком посмотреть на битву.
        В общем, как нетрудно догадаться, тетя Бек - не только волшебница, но еще и мудрица, как и все женщины в нашем роду. Если у нас рождаются сыновья, они приводят себе невест издалека. Так и вышло, что король Кениг мне дальний родственник, поэтому меня и приучили называть его дядюшкой, а его сыновей братцами. Брат моей прапрабабки женился на сестре тогдашнего короля, и их сын был дед короля Кенига. Когда-то у нас была большая семья, мы славились как лучшие мудрицы на всем огромном острове Скарр, но это было во времена Двенадцати сестер Кеннеала. А теперь остались только мы с тетей Бек. Но тетя Бек по-прежнему считается лучшей из лучших.
        Да и выглядела она соответственно, когда вышла из-за ширмы в парадном платье и принялась расчесывать мне волосы. Волосы у меня еще не до конца высохли, и их все время приходилось дергать, чтобы вытащить запутавшиеся со вчерашнего дня травы.
        Глава вторая
        От нас до замка мили две, через пустошь к морю и потом на мыс, но тогда показалось, что идти еще дальше, потому что спустился туман и все скрыл. Я устала. Плелась через вереск за тетей Бек и Огго и чувствовала себя маленькой, взъерошенной и никчемной. А при мысли о том, что через месяц придется опять провести Там целую ночь, на глаза у меня навертывались слезы.
        Я точно знала, что, даже если пройду посвящение, все равно мне никогда в жизни не стать такой, как тетя Бек. Конечно, я заучила все обряды и заклятия, назубок знала травы и приметы про погоду, но для настоящей волшебницы этого мало. Это было сразу понятно, стоило только поглядеть на высокую худую фигуру тети Бек, грациозно шагавшей впереди, на ее темноволосую головку с красиво уложенными косами под изящно наброшенным краем пледа. У парадных башмачков тети Бек были красные пробковые каблуки, - кстати, башмачки стоили целое состояние, потому что их привезли из Логры еще до появления колдовской преграды, - и к этим ослепительно-алым кубикам не прилипло ни комочка грязи, ни веточки вереска.
        А я была уже по щиколотку в грязи. Волосы у меня неопрятного тускло-каштанового цвета, а из косичек вечно выбиваются пряди, и ничем их не уймешь. Теперь эти пряди падали на лицо и уже растрепались. К тому же я маленькая для своих лет. Даже младшие дети из замка уже переросли меня, и я представить себе не могла, что когда-нибудь стану высокой или мудрой. Так и останусь навсегда крошкой Айлин в веснушках, с торчащими зубами и без волшебного дара, печально думала я. Да чтоб мне провалиться - даже Огго и тот выглядит внушительнее!
        У Огго были новые башмаки на шнуровке до колен и роскошные новые тартановые штаны. На башмаки, должно быть, ушла уйма кожи, потому что ножищи у Огго преогромные - особенно по сравнению с тощими зашнурованными лодыжками. Я видела, как осторожно он ступает, чтобы не измазать башмаки торфом. Наверное, пообещал сапожнику, что будет надевать их только на выход.
        Бедняга Огго. Все в замке издеваются и смеются над ним. Он чужестранец и не такой, как все. Насколько я знаю, его оставили у нас десять лет назад, когда логрийские колдуны наложили чары, из-за которых никто со Скарра - да и с Берники и Галлиса, если уж на то пошло - не может переплыть через море в Логру. Логра теперь все равно что на Луне: туда не попадешь, как ни старайся.
        Тогда у нас с Логрой была война. Как всегда. Но все равно логрийских семей на Скарре было довольно много: и торговцы, и посланники, и жрецы, и вообще, и той ночью, когда наслали чары, все они побежали на корабли. Кое-кого при этом бросили, как Огго, например, чокнутую старую ткачиху, которая теперь жила в Килканноне, и того человека, который говорил, что он ученый, а Кормаки решили, будто он лазутчик, и посадили его в темницу. Но детей, кроме Огго, не осталось. Ему тогда, наверное, было лет пять. Думаю, его родня были торговцы или еще кто-то, и они сбежали вместе со всеми, а его попросту забыли. Поэтому я считаю, что они настоящие мерзавцы. Огго говорит, среди них были и волшебники - не исключено. Но если и так, все равно они и вполовину не такие искусные, как тетя Бек. Она никогда ничего не забывает. Огго повезло, что король Кениг взял его к себе.
        Между тем тетя Бек все шла и шла, как всегда грациозно покачиваясь, следом за Огго, который топал впереди на своих ногах-ходулях, и вот мы спустились к реке и перешли каменный брод - тетя Бек и Огго шагают впереди, я ковыляю сзади.
        На другом берегу из тумана выступили темные фигуры.
        - Вот они! - сказал мой братец Ивар. До этого мы и не видели его в тумане. - Огго в кои-то веки ничего не напутал. Ну, ребята, играйте!
        - Это еще что такое?! - строго спросила тетя Бек, выпрямившись на последнем камне, будто аршин проглотила, а вода так и бурлила вокруг ее алых каблуков.
        Но ее голос тут же заглушили с берега внезапный визг и мелодичный рев: это волынки, четыре разом, а то и больше, грянули «Марш Халдии».
        Я удивилась не меньше тети Бек. Чтобы гостей торжественно встречали с волынщиками - это что-то неслыханное со времен Двенадцати сестер. Но теперь я различила на берегу целых шесть волынщиков, в замке столько и не набралось бы.
        - Это еще что такое, я вас спрашиваю?! - закричала тетя Бек.
        - Ничего особенного, дорогая сестрица, не тревожьтесь, - отвечал Ивар. Он подошел к самому берегу и протянул тете Бек руку. - Король так распорядился, а почему - неизвестно. Он велел встретить дам со всеми почестями.
        - Гмпф! - сказала тетя Бек. Однако же оперлась на протянутую руку и ступила на берег. Ивар у нее в любимчиках.
        Мне тоже полегчало, когда я увидела Ивара. Он стройный, темноволосый, с длинной шеей и крупным кадыком. Я считаю, что он очень хорош собой: у него такой резкий орлиный профиль, темные глаза и красивые скулы. И шутит он смешно. Хотя Ивар еще этого не знает, но я решила, что он в должный срок будет моим мужем, а до той поры я имею полное право тайно им восхищаться. Но как бы оно там ни было, карабкаясь на высокий берег, я никак не могла взять в толк, с чего вдруг королю Кенигу взбрело в голову встречать нас с волынщиками. Я знаю, что теперь, когда Логра больше не дышит нам в спину, король очень старается возрождать обычаи старины, но встречать мудрицу маршем - это же глупость какая-то!
        На самом деле я была рада волынщикам. После бессонной ночи почему-то слабеют ноги. А подъем в замок очень крутой, и, если бы не настырный оглушительный ритм впереди, мне пришлось бы тяжко. Туман так сгустился, что сбиться с дороги было проще простого, хотя я и знала ее как свои пять пальцев.
        На самом деле я толком и не видела волынщиков, только шла на звук, пока мы не очутились под сырыми черными стенами замка, а там они бесшумно свернули в сторону и исчезли, все, кроме одного, старого Йена, который торжественно провел нас по ступеням в главный зал.
        Там стояли накрытые столы, все уже расселись, а слуги выстроились вдоль стен. Все было залито желтым светом - свечей было столько, что и не сосчитать. Такого я совсем не ожидала. Король Кениг славился рачительностью в хозяйстве не меньше тети Бек, а о ее бережливости у нас в округе легенды ходили.
        Старый Йен торжественно подвел нас к главному столу, продолжая дудеть, а когда мы очутились на месте, прекратил играть прямо на середине мелодии.
        Ивар ткнул локтем Огго под ребра, и Огго поклонился сидящему там королю.
        - В-вот, я привел дам, сир, - сказал он.
        - Небось, шел в обход Килканнонской вершины? Времени не пожалел, - отозвался король. - Ступай на свое место.
        Огго отвернулся, он весь побелел, глаза и рот превратились в прямые черточки. Я часто видела его таким, обычно когда его дразнили дети. Несколько раз я замечала, как он с таким же каменным лицом в прямых черточках стоит где-нибудь в укромном уголке замка и по щекам у него текут слезы. Огго ушел куда-то к дальнему столу, а я подумала, что король мог бы быть и добрее.
        Тетя Бек тоже так подумала.
        - Там туман, - сказала она.
        - Ладно, не важно. Главное, вы здесь. Идите, идите сюда, - раздраженно ответил король. - Садитесь рядом со мной. И ты тоже.
        Я оцепенела. Мне много раз приходилось обедать и ужинать в замке, но за королевский стол меня еще ни разу не звали. Ивару пришлось подтолкнуть меня на помост и усадить в кресло. Я сидела и озиралась. Отсюда зал был какой-то маленький, будто пещерка, а вышитые покрывала по стенам просто страшные. Король Кениг приказал завесить настенные росписи вышитыми покрывалами, потому что, по его словам, так повелось в старину. Беда в том, что его придворные дамы не умели вышивать и учились на ходу. При ярком свете все их огрехи были как на ладони.
        Впрочем, очень может быть, что королева Мевенна подстроила это из вредности. Она сидела не рядом с королем, а через одно кресло, оставшееся пустым, и была мрачнее тучи. Она довольно красивая, и волосы у нее рыжевато-каштановые, гораздо рыжее, чем у тети Бек, но вид до того мрачный, что складывается отчетливое впечатление, будто на самом деле волосы у нее иссиня-черные, а кожа с трупной просинью. Когда я сказала об этом тете Бек, она бросила «Чепуха!», но я заметила, что она старается не разговаривать с королевой. Когда я подумываю о том, чтобы выйти замуж за Ивара, меня отчасти останавливает, что у меня будет такая свекровь, как Мевенна.
        Дальше, через еще одно пустое кресло, сидел старший брат Ивара Донал, наследник престола, и от свечей его борода и множество золотых браслетов блестели ржавым, а зубы - белым, когда он улыбнулся каким-то словам матери. Донала я тоже недолюбливаю. На вид сущий разбойник, а сам обходительный и умный.
        Место рядом с Доналом опять-таки пустовало, а дальше сидел наш старенький учитель - мы называем его «магистр». Насупленные брови у него нависли над глазами, словно утесы.
        Мне бы насторожиться при виде всех этих пустых кресел, но я не успела собраться с мыслями, как снова заиграли волынки - ужасно громко и неожиданно - и король Кениг, к моему удивлению, встал. Все остальные, естественно, тоже встали. И мы уставились на дверь по другую сторону стола, откуда появилась целая процессия с волынщиками во главе.
        Сначала я не заметила ничего, кроме роскошных мантий. Затем разглядела, что под первой скрывается не кто-нибудь, а верховный жрец Килканнона, очень высокий, худой и кислый. Брови у него могли потягаться с бровями магистра. При виде него сердце у меня, как всегда, упало. Мне каждый раз приходит в голову ужасная мысль, что этот человек мог бы стать моим отчимом, если бы мама не умерла. Он из тех, при ком все вянет и сохнет от добродетели. Но я никогда не видела, чтобы король вставал, когда он входит. На миг я подумала, что король Кениг, возможно, обратился в веру, потому что так тоже было принято в старину. Потом увидела среди прочих мантий красную и усталого старика в ней, с добрым, но властным лицом. Он один был в короне.
        - Верховный король Фарлейн, - прошептала рядом тетя Бек. - Огго мог бы нас и предупредить.
        Но не предупредил, подумала я. Думал, мы сами догадаемся. В Логре только один король, и никому так и не удалось втолковать Огго, что меньшие короли вроде Кенига - тоже короли. Поэтому когда Огго говорил «король», то, понятно, имел в виду верховного короля, властителя всей Халдии, а мы его не поняли, даже я, хотя мы с Огго сто раз об этом спорили.
        Когда утих вой волынок и скрип кресел и скамей, король Фарлейн остановился за особым креслом с высокой резной спинкой, которое оставалось незанятым, потому что предназначалось ему.
        - Нам необходимо свершить правосудие, - сказал он. - И свершить его следует безотлагательно, а уже затем переходить ко всему прочему. Именем всех верховных богов и низших духов открываем эти слушания. Прошу Киннока, верховного жреца Килканнона, огласить суть дела.
        - Разумеется, - мрачно процедил верховный жрец. - Я обвиняю Донала, принца Конройского и Килканнонского, в грабеже, поджоге и убийстве.
        - Отклоняю, - спокойно ответил Донал и повертел рукой, любуясь своими браслетами, как будто все это навевало на него скуку.
        - Отклоняешь? - зарычал жрец. Его черные глаза под огромными черными кустистыми бровями свирепо сверкнули. - Да как ты смеешь стоять здесь и отрицать, что всего две ночи назад ты со своей шайкой разбойников нагрянул в Килканнон и поджег мой дом?!
        На это очень многие так и ахнули, в том числе Ивар. Он повернулся к Доналу, прямо лучась от восторга и удивления. К сожалению, Ивар склонен восхищаться старшим братом. По-детски. Но восторг тут же сменился мрачной обидой. Я услышала, как Ивар прошептал: «А почему меня с собой не взял?»
        - Отвечай! - прогремел жрец. - Не то я призову на тебя проклятие богов!
        Донал все вертел браслеты на руке.
        - О нет, этого я не отрицаю, - как ни в чем не бывало ответил он. - Только прошу избавить меня от обвинений в грабеже и убийстве. Кто именно погиб?
        - Ты отрицаешь, что увел у меня всех овец? Где мои козы и волы, ты, негодяй? - бушевал жрец. Его так трясло, что по роскошной мантии шла рябь.
        - А, скот? - Донал пожал плечами, отчего жрец еще сильнее разъярился. - Мы их просто разогнали. Хочешь, пойди поищи в холмах, они наверняка до сих пор там бродят.
        - Ах ты… ты… ты!.. - еле выговорил жрец.
        - Повторяю, - сказал Донал. - Кто погиб?
        - Законный вопрос, - заметил король Фарлейн. - Кто-нибудь был убит?
        У жреца был такой вид, будто он раскусил перчинку.
        - Честно говоря, нет, - признался он. - Меня не было дома, мы с послушниками готовились к обряду встречи полнолуния.
        - Тогда и вправду нельзя выдвигать обвинения в убийстве, - проговорил король Фарлейн. - По всей видимости, грабежа тоже не было. Осталось лишь обвинение в поджоге. Принц Донал, по какой причине вы подожгли дом этого человека?
        - По какой причине, сир? - учтиво переспросил Донал. - Понимаете, я, само собой, полагал, что верховный жрец дома. Для меня большое огорчение видеть, что этот жалкий задавака до сих пор жив и тявкает.
        Я подумала, что верховный жрец сейчас запляшет от злости. Если бы Донал нравился мне чуточку больше, я бы ему похлопала.
        - Сир, это вопиющее святотатство!.. - начал было жрец.
        - Возражаю, - перебил его Донал. - В поругании святынь я неповинен. Боги не имеют никакого отношения к тому, что хорошо, а что плохо.
        - Ах ты, богохульник! - загрохотал жрец. - Как раз боги и определяют, что такое хорошо и что такое плохо! Позволь сказать тебе, принц, что твои нечестивые привычки навлекут беды на прекрасный остров Скарр, если только…
        - А какое отношение мой нравственный облик имеет к политике? - рявкнул в ответ Донал. - Каждый имеет право делать, что хочет, и ни богов, ни королевства это не касается!
        - Вот речь того, кто по своенравию выдает зло за добро! - закричал жрец. - Я обвиняю тебя перед лицом верховного короля, твоего отца и всех этих свидетелей!
        К этому времени король Кениг, не говоря уже о большинстве стоящих у столов, смущенно мялся и всем своим видом показывал, что хочет вмешаться. Но верховный король стоял на месте и только переводил взгляд усталых добрых глаз со жреца на Донала и обратно, пока жрец не воздел костлявые руки и, очевидно, не собрался призвать на замок проклятие.
        - Довольно, - произнес король Фарлейн. - Принц Донал, вы оскорбляете этого человека. Жрец, какой ущерб нанес пожар вашему дому?
        Жрец содрогнулся, замер и опустил руки.
        - Не такой большой, как рассчитывал этот злобный юнец, - медленно проговорил он. - Дом из цельного камня, в том числе крыша. Но дверь и оконные рамы были деревянные и потому по большей части выгорели.
        - А внутри? - строго уточнил верховный король.
        - К счастью, был дождь, - ответил жрец, - а крыша треснула от жара, поэтому внутри все отсырело. Этот зверь и безбожник бросил внутрь головню, но она лишь опалила пол.
        - Какое возмещение вы просите за ущерб? - продолжал верховный король.
        - Шесть унций золота, - тут же ответил жрец. Все ахнули. - В том числе на починку протекающей крыши, - добавил он.
        Король Фарлейн повернулся к Доналу:
        - Выплатите ему требуемое, принц.
        - Я возражаю, сир, - сказал Донал. - Он берет с нас достаточно золота на нужды храма. Более алчного человека…
        - Выплатите ему требуемое, - повторил король, - и дело будет улажено раз и навсегда.
        - Сир… - Донал учтиво склонил голову, стянул с руки один из множества браслетов и отдал соседу по столу. Браслет, сверкая, двинулся в сторону жреца, переходя из рук в руки, и тут Донал сказал с деланой тревогой: - Прошу тебя, жрец, вели его взвесить. А то в нем, верно, добрых семь унций.
        - В этом нет нужды, - оборвал его верховный король. - Дело закрыто.
        Жрец взял браслет, глядя на принца исподлобья, и стало ясно, что теперь можно наконец сесть и поесть. Но жрецу, похоже, угощение пришлось не по вкусу. Вид у него был до того кислый, что молоко сворачивалось.
        - Гм, - сказала тетя Бек. - Гм. - Она взяла ржаную булочку из корзины, где они громоздились огромной кучей, и подтолкнула корзину дальше, ко мне. - Какой прелестный спектакль, правда?
        - Ты про что? - прошептала я в ответ. - Донал со жрецом друг друга на дух не переносят, это всем известно.
        - Так и есть, но, чтобы верховный король прибыл сюда, нужна была очевидная причина, - заметила тетушка. - А еще наверняка есть причина тайная. Поскольку нас с тобой пригласили особо, скорее всего, мы скоро выясним, в чем дело.
        - Точно? - спросила я.
        - Я учитываю два обстоятельства. - Тетя Бек пустилась в рассуждения, а тем временем разломила булочку и потянулась за маслом. - Во-первых, твой братец Донал, при всем своем пристрастии к украшениям, редко надевает столько браслетов сразу. Ему же руку тяжело поднять. Во-вторых, не припомню, чтобы твой дядюшка король доверял Огго важные сообщения. И то и другое наверняка было задумано нарочно, и за этим что-то стоит. Вот увидишь.
        Чтоб меня приподняло и шлепнуло! Она не ошиблась! Едва закончился роскошный обед - никакой овсянки, к моей великой радости, - едва два короля поднялись и удалились в свои покои, как мимо нас небрежной походкой прошел Донал. Руки у него и правда висели по швам под тяжестью браслетов.
        - Ивар, - шепнул он брату, - бери Бек и Айлин и идем со мной, хорошо?
        Мы последовали за ним через возвышение и вереницей вышли за одну из дверей. Там Донал провел нас по извилистым коридорам частных покоев, где я никогда не бывала, и наконец мы поднялись по винтовой лестнице и очутились у другой двери, очень массивной.
        - Я пустил слух, что Бек и Айлин отправились домой, - бросил Донал через плечо и постучал в дверь.
        - Вот интересно зачем? - прошептала тетя Бек, явно не рассчитывая на ответ.
        Думаю, она просто хотела показать, как ее раздражает, когда Донал так хладнокровно управляет ее передвижениями. В нашей семье принято приходить и уходить когда вздумается.
        На стук дверь открыл какой-то придворный верховного короля, тоже в мантии; он отступил в сторону и без единого слова впустил нас. Эту комнату я тоже никогда раньше не видела - с большими окнами, через которые, если бы не туман, открывался бы красивый вид на юг, на море. А пока туман понемногу рассеивался, сквозь него сочились красные лучи заката, и от этого свет в комнате был очень странный, потому что еще в ней стоял высокий канделябр и много маленьких свечек.
        Там сидел верховный король, по правую руку от него - король Кениг, а по левую - королева Мевенна. Позади стояли еще двое придворных, но я на них едва взглянула. Кроме них, в комнате были наш старенький магистр и верховный жрец Килканнона. Сердце у меня так и загрохотало: я поняла, что дела творятся нешуточные, раз Донал и верховный жрец очутились вместе в одной маленькой комнате.
        Глава третья
        Ивар изумился не меньше моего.
        - Что происходит?! - воскликнул он, наспех поклонившись двум королям.
        - Сядьте, пожалуйста, и мы все расскажем, - произнес верховный король.
        Когда мы сели на низкие скамеечки с подушками, стоявшие перед королем Фарлейном, я увидела, что он нездоров. Поверх алой мантии он закутался в тартановый плед королевских цветов, и кто-то принес жаровню, чтобы согреть его. Но больше всего болезнь была заметна по лицу. Оно было белое с желтоватым отливом, а кожа туго обтягивала кости. Скудная плоть вся собралась в морщины от боли. Только усталые глаза не поддались болезни. Они смотрели на нас так мудро и пронзительно, что становилось даже страшно.
        - Как вам известно, - сказал нам король - всем нам, хотя, по-моему, обращался он в основном к тете Бек, - десять лет назад логрийские волшебники наслали на острова Халдии чары, и теперь никто, как бы ни старался, не может попасть отсюда в Логру. - Он кивнул жрецу, который был полон такой мрачной решимости высказаться, что украдкой пододвигался к нам вместе со стулом.
        - Мы пытались, мой добрый король! - выпалил жрец. - Мы обыскали весь Скарр в поисках средоточия чар. Отплывали в море, я и сам неоднократно выходил в море на корабле, и доходили до преграды, но там корабли поворачивают в стороны, будто их влечет течение, хотя глазами ничего не видно. Чтобы разрушать чары, мы применяли все мастерство, которое даровали нам боги. Но способа развеять их так и не нашли. - Он ссутулился, как будто мрачно ушел в себя. - Я потерпел неудачу, - сказал он. - Боги мною недовольны. Придется мне снова предаться посту и молитве.
        - Вам не в чем себя упрекнуть, - сказал король Фарлейн.
        Тут Донал, похоже, не сдержался и пробормотал:
        - Ох, полно тебе! Пусть твои боги сами решают, как тебя наказать. Если уж они так разозлились, то наверняка заберут себе твой завтрашний обед.
        На это наш старенький магистр бросил на Донала мягкий успокаивающий взгляд и вопросительно повернул голову к верховному королю. Король Фарлейн кивнул, и магистр, печально пошевелив белыми бровями, проговорил:
        - Я тоже не без греха. Мне как ученому больно сознаваться, но я обыскал все библиотеки на Скарре и плавал за книгами даже в Бернику, однако не нашел ни единого намека на то, как устроены эти чары.
        Ага, подумала я. Вот почему у меня иногда нежданно-негаданно выдавались чудесные дни, когда я приходила в замок на уроки и обнаруживала, что остальные дети носятся по саду и кричат, мол, старый магистр опять пустился в странствия.
        - С другой стороны, - продолжал магистр, - вероятно, подсказки вокруг нас и все дело, собственно, в географии наших островов.
        Я вздохнула. Магистр обожал географию. Вечно заставлял нас рисовать карты и рассказывал, как устройство земли влияет на историю: вот эта бухточка - прекрасная стоянка для кораблей, поэтому по берегам разросся город, а вот эта одинокая гора прикрывает от ветров вот эту долину, и почва там стала до того плодородной, что за нее воюют. Вот и теперь он, конечно, не упустил случая всех просветить.
        - Как вам известно, - сказал он, - три наши острова расположены полумесяцем: Скарр севернее всех, Берника немного к западу, а Галлис - на юге, даже на юго-востоке, в то время как Логра сильно выдается на юго-восток. Так вот, я учитываю, что три острова архипелага Халдии образуют символ стареющей луны, а он одновременно служит и символом изгнания. Можно безо всяких усилий воображения представить себе, что логрийцы считают Логру полной луной, которая несет перед собою щит изгнания. Как вам известно, логрийцы выступили войной против нас по одной простой причине: их боги сказали им, что они вправе захватить архипелаг Халдии…
        Для половины присутствующих это был явный перебор. Позабыв о почтительности, с которой следует держаться в присутствии верховного короля, они принялись бурно возражать. Донал ехидно хмыкнул и этим и ограничился, зато верховный жрец тут же снова расправил плечи и зарычал:
        - Логрийцы готовы жечь и убивать за свою нечестивую веру!
        Тут тетя Бек, которая до сих пор тихонько сидела себе на скамеечке, грациозно сдвинув красные каблуки и сцепив на коленях худые чуткие пальцы - воплощенная скромность и изящество (вот бы мне так научиться!), - вдруг вскинула темноволосую головку и прямо-таки фыркнула:
        - Боги тут ни при чем! Это все человеческая алчность.
        А король Кениг одновременно с ней воскликнул:
        - Боги?! Не смешите меня! На наших островах есть золото и серебро, олово и медь. А на Галлисе еще и жемчуг и самоцветы. А у Логры что? Одно железо. Зато из железа куют оружие, чтобы захватить все остальное.
        Магистр выпятил нижнюю губу, как маленький, и обиженно ощетинил брови на всех нас.
        - Когда речь идет о волшебстве, возможно даже невозможное!
        - Да, безусловно, - тут же ответил верховный король. - Вероятно, нам следует спросить Бек Премудрую, что она скажет о чарах.
        Он посмотрел на мою тетушку, а та изящно вскинула голову:
        - К сожалению, сир, мне почти нечего сказать. Не забывайте, что я воспитываю ребенка сестры и не могу ни плавать на кораблях, ни рыскать по Скарру. Но я гадала и ответа не получила. Еще я подчинила себе невидимых духов и разослала по всему Скарру.
        Я видела, как тетя Бек это делает. Она утверждала, что на островах кишмя кишат духи, но мне до сих пор в это не верилось, ведь я их не видела и не слышала, что они рассказывают, когда возвращаются.
        - Они не нашли ни следа чар, - продолжала тетя Бек, - и не сумели пробраться в Логру. Все они говорят, что в море между Логрой и Халдией словно стеклянная стена. Но они говорили мне еще кое-что, и это меня беспокоит. Как вы знаете, у этого мира четыре великих хранителя. - Она посмотрела на жреца, который поджал губы и неохотно кивнул. - Эти хранители отвечают за Север, Юг, Запад и Восток, и природа вещей такова, что каждый из них опекает один из четырех наших островов. Наш хранитель, хранитель Скарра, как вам известно, - Северный. Бернику охраняет Западный, Галлис - Южный. Логре полагается Восточный, однако чары отрезали хранителей друг от друга, причем настолько, что наши трое уже и не знают, жив ли до сих пор хранитель Востока.
        - Это не важно! - оборвал ее король Кениг.
        - А я уверена, что это вопрос первостепенной важности, - сказала тетя Бек.
        - Ну ладно, может быть, может быть, - уступил король. - Но с точки зрения короля, главное - что, пока стоит волшебная преграда, логрийцы могут строить корабли и обучать солдат в мире и покое. Хуже того, они могут подсылать к нам лазутчиков, а мы к ним - нет. Вот зачем вся эта таинственность: мы боялись, что о нашей встрече узнают логрийские лазутчики.
        - Так и есть, - согласился верховный король. - И разумеется, нельзя, чтобы нас уличили в строительстве кораблей и обучении солдат, поскольку у логрийцев очень ценный заложник - мой сын Аласдер. Вы ведь слышали об этом, верно? - спросил он у нас с Иваром.
        Вероятно, он считал, что мы ничего не знаем, потому что еще маленькие, ведь, когда принца Аласдера взяли в заложники, мне было три, а Ивару восемь. Хотя у меня в голове не укладывается, как он мог подумать, будто мы не знаем. Даже тетя Бек и та, пусть и со скрипом, признает, что это самое поразительное достижение логрийских волшебников за всю историю. Тетя Бек говорит, продумать и рассчитать похищение принца было гораздо труднее, чем просто воздвигнуть преграду в море.
        Примерно через год после того, как возникла преграда, принц Аласдер, которому тогда было, наверное, примерно столько же лет, сколько сейчас Доналу, вернулся с охоты в сопровождении целой толпы придворных, и тут прямо посреди внутреннего двора замка Дромрей - это поместье верховного короля здесь, на Скарре, - открылся словно бы туннель, и оттуда так и хлынули солдаты. Они прострелили принцу Аласдеру ногу, а потом утащили с собой всех охотников до единого вместе с конями и прочим. А люди короля смотрели на это из окон и со стен замка и ничего не могли поделать. Они, конечно, прибежали вниз, во внутренний двор, но к тому времени туннель уже давно закрылся и все исчезли.
        Я знаю об этом больше прочих, потому что среди охотников был мой отец. Я кивнула. Ивар тоже.
        - Полагаю, с тех пор о принце Аласдере никто ничего не слышал, сир, - сказал Ивар.
        Верховный король поднял голову и на миг задержал взгляд на тлеющих углях в жаровне.
        - Тут у нас нет уверенности, - проговорил он. - Да, уверенности нет. До нас то и дело доходят слухи, слухи о слухах… Последние вести были до того определенные, что и нам, и всем нашим советникам очевидно, что, должно быть, в стене между Халдией и Логрой образовалась своего рода трещина.
        - Что за вести, сир? - спросила тетя Бек.
        - Что можно развеять чары и вызволить принца Аласдера, - ответил верховный король, - а как именно, мы узнаем, если скаррская мудрица отправится на Бернику и Галлис, а оттуда прибудет в Логру, взяв с собой по спутнику с каждого острова. Судя по всему, госпожа моя Бек, речь идет о вас.
        - Да уж, - сухо отозвалась тетя Бек. - А откуда эти вести, сир?
        - Из разных источников, - сказал король Фарлейн. - Самых разных: из рыбацкой деревушки на востоке Скарра, от двоих из пяти королей и королев Берники, от двух жрецов и одного отшельника с Галлиса.
        - Гм. - Тетя Бек расцепила руки на коленях и подперла одним кулаком подбородок. - Слова каждый раз одни и те же? - уточнила она.
        - Почти в точности, - ответил верховный король.
        Все помолчали; в это время я успела подумать, что же будет со мной, если тетя Бек уплывет в Логру и не вернется. Хорошего в этом было только одно: теперь никто не потребует, чтобы я еще раз спускалась Туда.
        А потом, пока тетя Бек набирала побольше воздуху, наверняка готовая воскликнуть «Чушь!», верховный король, чей волшебный дар, как я уже догадалась, состоял в том, чтобы вовремя вставлять нужное слово, снова заговорил:
        - Премудрая Бек, мы уже все продумали. Вы с ученицей отплывете тайно сегодня же вечером. За холмами, в заводи Иллай, мы приготовили для вас корабль, и у нашего капитана приказ отплыть к Бернике, пока мы с придворными отправимся обратно в Дромрей, сообщив всем, что забрали вас с собой. Это обманет любого лазутчика.
        Мне редко доводилось видеть тетю Бек растерянной, а настолько растерянной - еще ни разу. Она вздернула подбородок, уронила руку и воскликнула:
        - Прямо сейчас?!
        Посмотрела сначала на больного короля, потом на здорового и крепкого - на Кенига, - а затем на верховного жреца, на нашего магистра и на Донала, который снова залюбовался своими браслетами. Посмотрела даже на королеву - та тоже играла с браслетом, как и Донал.
        - Айлин еще мала, ее нельзя брать с собой, - проговорила тетя Бек. - Она даже не прошла посвящение.
        - Она была на нашем совете и все слышала, - мягко сказал верховный король. - Если хотите, мы можем забрать ее в Дромрей, но там ей придется сидеть в заточении.
        Я поймала себя на том, что так и кручу головой - с короля Фарлейна на тетю Бек и обратно. Вот так сидишь, думаешь, что при тебе говорят о какой-то далекой политике, и вдруг оказывается, что этот разговор переворачивает всю твою жизнь. Ужас! Я была как на иголках.
        - Я не могу плыть сегодня, - сказала тетя Бек. - Мне надо собрать одежду в дорогу.
        Тут впервые подала голос королева.
        - Мы это предусмотрели, - улыбнулась она. - Одежда для вас и Айлин уже приготовлена и сложена.
        Тетя Бек посмотрела на меня, потом на королеву, но ничем не показала, как собирается поступить со мной, а просто вежливо проронила:
        - Спасибо, Мевенна. Но я все-таки не могу. У меня дома птица и скот - шесть кур, две свиньи и корова. Нельзя же бросить их на погибель.
        - Это мы тоже предусмотрели, - весело ответил король Кениг. - Кур заберет моя птичница, а за всеми остальными присмотрит Йен-волынщик. Бек, поймите, наконец: дорогая моя, вам предстоит спасти все Халдии, подумаешь - внезапный отъезд!
        - Вижу-вижу, - сказала тетя Бек. И снова без особой приязни оглядела разнообразные лица. - В таком случае я беру Айлин с собой.
        Я так оторопела, что некоторое время слышала все как сквозь вату, а тетя Бек между тем добавила:
        - Кто со мной? Кто будет моим спутником с острова Скарр?
        - Им станет принц Ивар, разумеется, - ответил верховный король.
        Я было пришла в восторг, но тут Ивар сипло заорал «Что-о-о?!» и все испортил.
        - Вы, как и юная Айлин, слышали, что мы замышляем, - пояснил король Фарлейн.
        - Нет! - воскликнул Ивар. - Стоит мне ступить на корабль, и меня тошнит направо и налево! Ты же знаешь! - напустился он на мать. И даже вскочил на ноги от волнения.
        Ивар никогда не скрывает своих чувств. Это-то меня в нем и восхищает, хотя, должна признаться, в ту минуту я им совсем не восхищалась, наоборот. Когда он вскочил, то меч у него закачался и ножны больно-пребольно ударили меня по плечу.
        - Ивар, меч тебе дан для того, чтобы защищать прекрасных дам, а не нападать на них, - сказал Донал. - Наконец-то тебе представится случай проявить свое рыцарство.
        Донал не упускает случая подколоть брата. Он явно только был рад, что Ивар испугался. За это я, помимо всего прочего, и не люблю Донала. Но мне было ясно, что королю Кенигу противно глядеть на младшего сына, а верховный король, судя по тому, как тщательно он следил, чтобы на лице ничего не отражалось, как раз размышлял, не трус ли Ивар.
        Я набралась храбрости и сказала, потирая плечо:
        - Я уверена, мы можем полагаться на тебя, Ивар.
        Ивар покосился на меня шальными от потрясения глазами.
        - Надо было меня предупредить! - возмутился он. - Когда тебе ни с того ни с сего говорят, что ты отправляешься в далекое путешествие, это… это…
        - Не прикидывайся дурачком, Ивар, - сказал король Кениг. - Верховный король объяснил нам, что логрийские лазутчики ходят к нам как к себе домой. В Логре были бы просто счастливы узнать, что принц Килканнонский отправляется спасать наследника верховного престола. Необходимо было держать все в строжайшем секрете.
        Ивар поглядел на Донала, будто спрашивая, знал ли тот об этом строжайшем секрете, а потом снова повернулся к матери:
        - Превосходно. Тогда, раз я все равно должен плыть и мне все равно будет плохо, мне потребуются лекарства и слуга в помощь.
        - Снадобье для тебя уже готово и уложено, - спокойно ответила королева Мевенна.
        Я заметила, что тетя Бек на это покривилась. Всевозможные снадобья - это было по ее части.
        Но не успела она ничего сказать, как отец Ивара добавил:
        - А слугой при тебе поедет Огго. Так что прекрати эту глупую сцену.
        - Огго! - воскликнул Ивар. - Какой от него толк?!
        - Тем не менее Огго - логриец и, весьма вероятно, лазутчик, - отозвался король Кениг. - Если ты сейчас без предупреждения заберешь его с собой, он не успеет нынче ночью никому ничего рассказать, а потом всегда будет у тебя на глазах.
        - От Огго как лазутчика тоже никакого толку, точно так же! - завопил Ивар. - Я что, серьезно обязан…
        - Да, - припечатал его отец. - Мы должны быть предельно осторожны.
        Тут король Фарлейн поднялся - очень медленно и шатко, - и все остальные, конечно, тоже вынуждены были встать.
        - Нам остается лишь пожелать вам удачи в пути, - проговорил он. - Отправляйтесь же, и пусть боги хранят вас. - Тут он прицельно посмотрел на тетю Бек. - И во имя любви этих богов верните мне сына, если сможете.
        Тетя Бек сделала короткий скованный книксен и посмотрела на верховного короля не менее прицельно. Я тоже. Верховный король весь дрожал, на худом лице, вопреки его отчаянным усилиям, отражалась буря разных чувств. Мне показалось, что среди них есть и надежда - болезненная, дикая надежда снова увидеть принца Аласдера, надежда из тех, какие редко сбываются. Тетя Бек тоже ее увидела. И едва не отпустила, как обычно, меткое замечание по делу, но сдержалась и сказала прямо-таки с теплотой в голосе:
        - Я сделаю что смогу, сир.
        Глава четвертая
        И мы ушли. Один из придворных верховного короля, тоже в мантии, проводил нас до порога, а там вручил тете Бек кошелек.
        - На дорожные расходы, - сказал он.
        - Большое спасибо, - ответила тетя Бек. - Теперь я вижу, что ваш король настроен серьезно.
        Все знали, что верховный король Фарлейн денег на ветер не бросает.
        Тетя Бек повернулась к Ивару:
        - Беги приведи Огго. Скажи ему, что вы с ним должны проводить верховного жреца в его святилище, а больше ничего не говори.
        К моему великому огорчению, верховный жрец собирался проводить нас до холмов, где стоял его храм и прочие святыни. Донал пошел впереди и показал дорогу к дверце, которую раньше при мне никто и не открывал. На миг я испугалась, что Донал тоже с нами. Но он лишь удостоверился, что мы нашли четырех осликов, которые поджидали нас под стеной.
        При виде осликов тетя Бек только языком прищелкнула:
        - Вот так строжайший секрет. Кто их седлал?
        - Я, - ответил Донал. В руке у него был фонарь, и при его свете зубы Донала так и сверкнули среди завитков бороды - очень самодовольно. - Чтобы на конюшне не было никаких разговоров.
        - Я имела в виду даже не это, - возразила тетя Бек, - а сумки.
        Один ослик был навьючен четырьмя кожаными сумками, лоснящимися, туго набитыми и, похоже, очень дорогими.
        - Кто их собирал?
        - Моя матушка, - отвечал Донал. - Собственными лилейными ручками.
        - Да неужели? - сказала тетя Бек. - Премного благодарны за такую честь.
        Поскольку более неблагодарного замечания невозможно было себе представить, наверное, очень удачно, что как раз в этот миг к нам подбежал Ивар, а с ним Огго, совершенно растерянный. Им предстояло идти пешком, как подобает свите. Жрец взгромоздился на одного из осликов и сидел с дурацким видом - длинные ноги у него чуть ли не волочились по земле. На второго села тетя Бек. Огго подсадил меня на третьего. Я поглядела на него - и то, что я увидела (хотя при неверном свете фонаря и сиянии почти полной луны, которую то и дело застилали несущиеся облака, увидела я не много), натолкнуло меня на мысль, что Огго никакой не лазутчик: очень уж он был огорошенный, очень уж рвался помочь. Или такие лазутчики тоже бывают?
        - Не надо придерживать Айлин, она с ослика не свалится, - сказал ему Ивар. - Лучше бери под уздцы вьючного осла и веди за нами.
        Мы зацокали по камням, а Донал поднял фонарь и снова усмехнулся.
        - Всего наилучшего, милые сестрицы, - сказал он нам с тетей Бек. - Приятного путешествия, Ивар.
        Нет, он не издевался. Донал слишком обходительный для этого. Но когда мы цокали вниз по каменистому склону, мне пришло в голову, что такое прощание - все равно что проклятие вслед. А если не проклятие, то все равно злопыхательство.
        Туман рассеялся, однако мой бедный ослик успел совсем вымокнуть. Наверное, он прождал у этой двери несколько часов. Все ослики словно одеревенели и упрямились больше обычного. Ивару и Огго пришлось взять по уздечке в каждую руку и выволочь осликов из оврага под стеной замка, а потом еще дальше, пока мы не вышли на тропу, которая зигзагом вела к вершинам. Там мой ослик поднял большую голову и выразил наболевшее мощным горестным «И-а!».
        - Тише ты! - шепнула я ему. - Вдруг услышат?
        - Не важно, - сказала тетя Бек. Она сидела поджав ноги, чтобы те не волочились по земле, как у жреца. По-моему, ей было ужасно неудобно и даже трудно дышать, и это ее, понятно, сердило. - Пусть услышат, какая разница, - пояснила она. - Все знают, что жрец как раз возвращается домой. - Жрец ехал по тропе впереди нее, и она окликнула его: - Не ожидала, Киннок, что ты согласишься участвовать в этом представлении. Зачем это тебе?
        - У меня есть на то причины! - отозвался жрец. - Хотя я не рассчитывал, что при этом мне подожгут дом, - кисло добавил он.
        - Что за причины? - не унималась тетя Бек.
        - К богам и священству в наши дни относятся без должного почтения, - бросил жрец через плечо. - Моя цель - это побороть.
        - То есть ты считаешь, что Аласдер более богобоязнен, чем его отец? - уточнила тетя Бек. - Если ты так думаешь, тебя ждет двойное разочарование.
        - А как же благодарность? - возразил жрец. - Нельзя списывать ее со счетов.
        - Ну или неблагодарность! - рявкнула тетя Бек.
        Так они и препирались, и с каждой фразой тетя Бек все сильнее сердилась и пыхтела, но я никак не могла взять в толк, о чем идет речь. Помню, как тетя Бек обвиняла жреца в попытках превратить Скарр в Галлис, но это значило, что они снова завели разговор про политику, и я перестала слушать. Мне вдруг стало до невозможности страшно, что я больше не увижу Скарр, и я старалась разглядеть как можно больше при свете луны, которую то и дело застилали облака.
        Горы были просто черным пятном наверху, хотя до меня доносился их тяжелый сырой запах, а море - тоже черным пятном, только с белыми искорками и по другую сторону. Но я помню, как с небывалой нежностью любовалась огромным серым валуном у дороги, когда по нему скользнул лунный свет, и как почти так же страстно глядела на серый, будто заиндевелый, вереск под валуном. Когда тропа свернула, я посмотрела через плечо и увидела за ссутуленной фигурой Огго, который тянул под уздцы вьючного ослика, на фоне моря, замок, весь зазубренный, темный и колючий. Ни единого огонька. Можно подумать, он заброшенный. Домика, где жили мы с тетей Бек, конечно, видно не было, он остался за следующим холмом, но я все равно туда посмотрела.
        Тут меня вдруг осенило: если я больше никогда не увижу Скарр, мне не придется еще раз спускаться Туда. Какая радость! Какое облегчение! Вы себе не представляете! Но я сразу же поняла, что не верю своему счастью. Тетя Бек наверняка придумает что-нибудь, и мы с ней улизнем. Очень может быть, что к утру мы окажемся дома. Я знала, что тете Бек не хочется никуда плыть, до того не хочется, что она готова навлечь на себя немилость самого верховного короля. Тетя Бек - единственная и последняя мудрица на Халдиях, а такое положение, подумала я, позволяет ослушаться короля Фарлейна. Неужели она посмеет? Неужели?..
        Я лихорадочно размышляла об этом со смесью надежды и отчаяния при любом ответе на вопрос, но тут мы процокали по дороге между холмами на самую вершину Килканнона, где на гребне справа высились стелы святилища. Я их чувствовала, от них по коже то ли бежали мурашки, то ли выступала сыпь, а еще лунный свет почему-то становился темно-синим, по крайней мере, мне так казалось. Мне здесь очень неуютно, и я терпеть не могу сюда ходить. Никогда не понимала, зачем богам понадобилось такое неприятное волшебство.
        Совсем скоро мы миновали святилище и вышли на равнину за ним. Там стоял темный домик жреца, от которого до сих пор тянуло паленым, а вокруг раскинулись пустые, серебряные от луны пастбища, откуда Донал разогнал весь скот. По другую сторону дороги стояло длинное строение вроде сарая, где жили послушники. В окошках горел яркий свет, а изнутри - вот ведь незадача! - доносился гвалт кутежа. Похоже, послушники считали, что жрец вернется только утром.
        Жрец соскочил с ослика и зашагал ко входу. Гвалт мигом оборвался. Я посмотрела в дверь мимо узкого силуэта жреца, всем своим видом выражавшего лютое негодование, и увидела не меньше десятка юношей, застывших под его взглядом, будто статуи. Большинство виновато прятали за спиной кубки, но двое были уже так хороши, что не сочли нужным трудиться. Один допивал вино как ни в чем не бывало. Другой запел прерванную песню и даже приветственно поднял кубок в честь жреца.
        - Вижу, пора изгонять демона пития, - сказал жрец. - Все вы должны проводить Премудрую Бек к морю и проследить, чтобы она благополучно села на корабль.
        Тетя Бек издала негромкий раздраженный возглас. Я угадала. Она собиралась улизнуть.
        - Что? Прямо сейчас? - спросил кто-то из послушников.
        - Да, - сказал верховный жрец. - Прямо сейчас.
        Он прошагал в сарай, взял со стола бочонок и преспокойно вылил его содержимое на пол. Через дверь до меня донесся запах виски, такого крепкого, что глаза заслезились.
        - Свежий воздух прекрасно изгоняет демонов, - заметил жрец. - Ступайте. А вам, дамы, - он поглядел на нас, ожидавших снаружи, - счастливого пути.
        Так что остаток пути нас сопровождала дюжина пьяных послушников. По эту сторону гор было довольно ветрено, и, что бы ни говорил жрец, послушникам от прогулки стало, по-моему, только хуже. Они шатались, спотыкались, пели и хохотали. Каждые десять шагов кто-нибудь обязательно заваливался в заросли дрока, а остальные покатывались со смеху. Некоторым приходилось отбегать с дороги протошниться.
        - О боги, - твердил Ивар, - только этого мне не хватало!
        А тетя Бек несколько раз спрашивала послушников:
        - Может быть, вам все-таки лучше посидеть здесь и отдохнуть? Мы прекрасно доберемся сами.
        - Не-не-не-не-не, с-сударыня, - отвечали они. - Низ-з-зя. У нас п… п… приказ. Доставить вас на кура… кара… корабель.
        Тетя Бек только вздыхала. Очевидно, жрец дал слово верховному королю, что мы попадем на этот самый корабль.
        - Чтоб ему пусто было! - сказала тетя Бек.
        И вот мы в сопровождении улюлюкающей, прыгающей и хохочущей толпы наконец спустились туда, где скалы уступили место полосе песка и где при свете заходящей луны виднелся внушительный корабль, нетерпеливо покачивавшийся на волнах в гавани. От этого зрелища Ивар застонал. У берега мокро лоснились и плескались волны, и среди них нас поджидала шлюпка; заметив нас, моряки тут же повскакали с мест.
        - Скорее, а то упустим прилив, - сказал один из них. - Мы уже думали, вы не успеете.
        Я соскользнула с ослика и погладила его по боку. И еще погладила росший рядом кустик дрока. Он был в цвету, впрочем, дрок всегда цветет, и от прикосновения моих пальцев кругом разлился крепкий аромат. Запах цветущего дрока всегда напоминает мне о доме и о Скарре. Так что очень обидно, что в тот же миг самого молоденького послушника занесло в этот самый куст и там стошнило.
        - Иди сюда, кроха. - Кто-то из моряков крепко схватил меня и поднял на руки. - Перенесу тебя через воду, - пояснил он, когда я разъяренно пискнула.
        Пусть несет, решила я. К этому времени я уже одурела от усталости. Как будто, покидая земли Скарра, я оставляю и свою силу, - но, наверное, все-таки дело в том, что я не спала предыдущую ночь. Пока меня несли через полосу грохочущего прибоя, я чувствовала соль на губах и мельком видела, как рядом вброд идут Ивар и Огго, а еще - как на берегу тетя Бек выпрямилась во весь свой рост и задрала подбородок, когда какой-то моряк предложил и ее перенести. Я видела, как после этого тетя Бек посмотрела на волны, приподняла ногу, посмотрела на каблук - и пожала плечами и кивнула. В шлюпку она прибыла, чинно сидя у моряка на руках, сдвинув каблучки и целомудренно обхватив силача за шею, будто бедняга был и не человек вовсе, а просто очередной осел.
        Как мы приплыли на шлюпке и попали на большой темный корабль, я толком не помню. Наверное, я успела заснуть до того. Когда я проснулась, все заливал яркий серый утренний свет, а я лежала на животе на узкой скамье в каюте, обшитой деревом; было тепло, но попахивало неприятно. Я тут же вскочила - ведь до Берники, как я прекрасно знала, было каких-то сорок миль морем.
        - О небеса! - воскликнула я. - Я проспала все путешествие!
        Оказалось, ничего подобного. Когда я выскочила в проход под палубой, где все качалось и скрипело, тетя Бек встретила меня известием, что ночью поднялся встречный ветер.
        - Моряки сказали мне, - добавила она, - что от логрийской преграды, когда ветер дует с севера, нарушаются и воздушные, и морские течения. Так что нам плыть еще целый день, а то и больше. - И отправила меня обратно в каюту причесаться.
        Завтракали мы в тесной вонючей каморке на корме, где в крошечное оконце бились волны, а стол ездил туда-сюда, будто качели. Как ни странно, на завтрак была не овсянка. Я бы не возражала против овсянки. Проголодалась как волк. И налегала на овсяные лепешки с медом так рьяно, словно мы были на суше и горшочек с медом не уезжал от меня по столу как раз тогда, когда был мне нужен.
        Через некоторое время тетя Бек вытерла руки и передала салфетку мне.
        - Десять лепешек, Айлин, - это очень много, - заметила она. - Месячного запаса продовольствия на нашем корабле не держат. Иди посмотри, что там с Иваром и Огго.
        Я неохотно послушалась. Мне хотелось не только еще овсяных лепешек, но и выйти на палубу и посмотреть на море. Мальчишек я нашла в душной каютке через проход. Ивар лежал на койке и стонал. Огго сидел рядом, встревоженный и преданный, и держал наготове на коленях большую миску.
        - Уйди! - сказал Ивар. - Я умираю!
        - Не знаю, что делать, - пожаловался мне Огго. - Он всю ночь так.
        - Иди позови тетю Бек, - сказала я. - И поешь. Я подержу миску.
        Огго мигом сунул мне миску. Я поставила ее на пол. Гадость.
        - Не убирай ее! - взвыл Ивар, когда Огго выскочил за дверь. - Мне нужно! Прямо сейчас!
        Вид у него и вправду был больной. Лицо стало все бледное и лоснилось, будто сало. Я сунула ему миску, но он застонал:
        - Мне уже нечем тошниться! Я умру!
        - Нет, не умрешь, - сказала я. - Это не героическая смерть. Где снадобье, которое дала тебе с собой мама?
        - В сумке, на которой ты сидишь, - выдохнул Ивар. - Но этот дурак Огго не знает, какое именно!
        - Ну я тоже, скорее всего, не знаю, а я не дура. - Я встала и открыла сумку. - А вот почему ты сам не знаешь?
        На это Ивар только уткнулся лицом в комковатую тощую подушку и застонал. К счастью, в этот миг вошла тетя Бек.
        - Глупости, - сказала она, оценив положение. - Так я и думала, что Огго преувеличивает. Айлин, пусти меня, дай заглянуть в сумку.
        В сумке было довольно много разных пузырьков и флакончиков, тщательно завернутых в одежду. Тетя Бек достала все и поставила в ряд на дощатом полу.
        - Гм, - сказала она. - Которое же?..
        Она перебрала стеклянные бутылочки по одной и все рассмотрела на просвет. Покачала головой. Перебрала глиняные флакончики и каждый откупорила и понюхала. Ивар приподнялся на локте и испуганно наблюдал за ней. Тетя Бек снова покачала головой и принялась очень осторожно и сосредоточенно выливать все флакончики в миску.
        - Эй! Что вы делаете?! - воскликнул Ивар.
        - Не знаю, - ответила тетя Бек и начала выливать в миску и бутылочки тоже. - Не знаю, что тут задумала Мевенна, но боюсь, что готовить снадобья она умеет примерно как вышивать. Айлин, возьми эту миску, вынеси наверх и вылей все в море. Осторожно, не расплескай по пути. Чего доброго, корабль загорится. Потом возвращайся за бутылками. Их тоже нужно выбросить за борт.
        - А мне что делать? - стонал Ивар, пока я выносила миску, стараясь ступать как можно мягче и держать ее как можно ровнее.
        Тетя Бек рявкнула, чтобы он держал себя в руках и сию секунду снял эту грязную рубаху.
        Вылить миску у меня получилось далеко не сразу. Не успела я пройти по коридору и двух шагов, как корабль внезапно и очень сильно качнуло. Как я ни старалась, жижа в миске всколыхнулась и чуть-чуть пролилась на деревянный пол. Всего одна капелька, но кругом разнеслась просто кошмарная вонь, и пол задымился. Тетя Бек не шутила, когда говорила про эти снадобья. Остаток пути я прошла по шажку - мне в жизни не приходилось так осторожно ходить. На палубу вел деревянный трап, и я ставила миску на каждую ступеньку и крепко держала ее, пока сама залезала следом. Но в конце концов я все-таки выбралась вместе с миской на палубу, где глаза заболели от неожиданно яркого света. Отовсюду свисали веревки и глядели моряки, на неспокойных волнах играли блики. Но я не сводила мрачного взгляда с мерзкой жижи в миске всю дорогу до борта, а там сначала присмотрелась, откуда дует ветер, и только потом начала выливать ее. Еще не хватало, чтобы этой гадостью плеснуло мне в лицо. Наконец вывернув миску в бурые ревущие волны, я испытала большое облегчение.
        Когда жижа попала в воду, море вскипело белым. Мне пришлось переждать, пока корабль пройдет мимо белого пятна, чтобы лечь на живот и выполоскать миску. От этого в воде расплылось белое пятно поменьше. Я отдернула руку - и, к сожалению, упустила миску, и она зачерпнула воды и тут же потонула. Ну и ладно, подумала я. Наверное, и к лучшему.
        Когда я спустилась назад, доска там, где упала капля, уже не дымилась, но на этом месте осталось круглое обугленное пятно.
        Я вернулась в каюту и увидела, что Ивар сидит в постели, голый по пояс и весь в мурашках, и глядит на тетю Бек. А тетя Бек, стоявшая на коленях возле койки, медленно водила перед ним шпилькой с рубином, которую вытащила из своей прически.
        - Смотри на шпильку. Не своди глаз с моей шпильки, - повторяла она, но умолкла, чтобы вручить мне бутылочки и флакончики, увязанные в рубашку Ивара.
        - За борт, - велела она. - Вместе с рубашкой.
        - Эй! - возмутился Ивар. - Это же хорошая рубашка! - И отвел глаза от тети Бек, чтобы сердито зыркнуть на меня.
        - Вот незадача, - сказала тетя Бек. - Придется начать сначала. Ивар, смотри внимательно на мою шпильку.
        Узел я утопила очень быстро. На этот раз, когда я вернулась, Ивар смотрел на тетю Бек так, будто внезапно выжил из ума.
        А тетя Бек говорила:
        - Повторяй за мной. Я прирожденный мореход. Меня никогда не укачивает. Ну! Я прирожденный мореход…
        Ивар покорно проговорил:
        - Я прирожденный мореход. Меня никогда не укачивает.
        - Я просто замечательный мореход! - подсказала тетя Бек. - И никакой шторм мне не страшен!
        - Просто замечательный мореход, - повторил Ивар. - И никакой шторм мне не страшен.
        - Хорошо. - Тетя Бек щелкнула пальцами перед глазами у Ивара, а потом отстранилась и пристально посмотрела на него.
        Ивар заморгал, поерзал и оглядел маленькую полутемную каюту.
        - А теперь как ты себя чувствуешь? - спросила тетя Бек, протягивая ему чистую рубашку.
        Ивар посмотрел на нее так, словно не знал, что ответить. Но в следующий миг словно ожил.
        - Ух ты! - воскликнул он. - Клянусь хранителями, есть хочу!
        - Еще бы, - кивнула тетя Бек. - Беги-ка завтракать, а то Огго слопает все лепешки!
        - Боги халдийские! - Ивар вскочил. - Пусть только попробует, я его убью!
        Прижал рубашку к груди и помчался на корму, где мы ели. Тетя Бек поднялась на ноги и с довольным видом воткнула рубиновую шпильку обратно в прическу. Нет - не просто с довольным, а с гордым донельзя.
        Я побежала было за Иваром: вдруг он и правда набросится на Огго, а Огго же совсем не умеет постоять за себя! Но тетя Бек меня не пустила.
        - Не время, - сказала она. - У нас полно работы. Хочу понять, что Мевенна уложила в наши сумки.
        Я только вздохнула и потащилась за ней по проходу. Сумки были свалены в углу нашей каюты. Тетя Бек присела рядом и расстегнула верхнюю. Оттуда хлынул густой запах. Не то чтобы неприятный, что-то вроде ромашки и чуть-чуть затхлого меда, но не совсем. От него на меня накатило что-то вроде морской болезни. Тетя Бек невнятно ругнулась и поскорее застегнула сумку.
        - На палубу их, - велела она мне. - Айлин, бери остальные две.
        Я послушалась, но это оказалось непросто. Сумки были из отличной дорогой кожи и очень тяжелые. Я думала, тетя Бек собирается бросить их в море. Но она остановилась у навеса, под которым стояла вчерашняя шлюпка, там, где она была привязана к палубе, и свалила сумки туда.
        - Клади свои тоже, - сказала она мне. - И поглядим, что там. Ну-ка, ну-ка…
        Она вытащила из сумки роскошную льняную накидку и осторожно развернула. Во всех складках обнаружились какие-то коричневые ломкие стебельки.
        - Гм, - сказала тетя Бек, вглядевшись и принюхавшись.
        Лицо у нее прямо окаменело. На миг она так и застыла на палубе, стоя на коленях. Потом весело вскинула голову и сказала мне:
        - Ну-ну. Мевенна, наверное, просто решила положить душистых трав от моли и, как обычно, все напутала. Давай я буду давать тебе платья по одному, а ты вытряхивай их над водой. Смотри держись по ветру. Постарайся, чтобы эти несчастные травки не попали ни на тебя, ни на корабль.
        И она сунула накидку мне в руки.
        Я вытряхивала травы битых полчаса. Тетя Бек передавала мне роскошные наряды по одному, не разворачивая, и все они были нашпигованы травами, что твой гусь перед жаркой. Шерстяные приходилось вытряхивать особенно долго, потому что стебельки намертво зацеплялись за ткань. Помню, примерно на половине я спросила:
        - Тетя Бек, а море они не отравят?
        - Нет, конечно, - отвечала тетя Бек, извлекая из сумки панталоны. - Нет лучше средства против злого колдовства, чем соленая вода.
        - Даже если оно получилось нечаянно? - спросила я.
        - А что до этого… - начала она, но больше ничего не сказала, просто вручила мне кипу белья.
        В итоге у нас получилась груда разрозненной одежды и четыре пустые сумки. Тетя Бек, придавив груду коленями, вытаскивала оттуда то сорочку, то рукавчик, нюхала и качала головой.
        - Все равно попахивает, - заметила она. - Такие дорогие красивые наряды, мне прямо нож острый выбрасывать их в море. Сядь-ка на них, Айлин, чтобы ветром не унесло, а я погляжу, что можно сделать.
        Она зашагала прочь и вскоре вернулась с мотком веревки и корзинкой прищепок. Понятия не имею, где она их раздобыла. После чего мы с ней долго и суетливо протягивали веревку над палубой и развешивали по всему кораблю хлопающие на ветру платья. Ивар и Огго вышли на палубу поглазеть. Моряки на нас очень разозлились: им приходилось постоянно пригибаться под веревкой, а это мешало работать, и они сердито втягивали ноздрями запах подтухшей ромашки.
        В конце концов пришел капитан и окликнул тетю Бек из-под развевающегося пледа.
        - Что это вы тут затеяли, сударыня? Тоже мне, подходящий денек для большой стирки!
        - Делаю свое дело, Шеймас Хэмиш, только и всего, - отвечала тетя Бек, прицепляя прищепками пару бешено брыкавшихся панталон. - На этой одежде чары.
        - Сам понимаю, - сказал капитан. - Воняет, как дьяволовы портянки. Это вы подняли ветер, чтобы запах улетучился?
        Тетя Бек надежно прицепила панталоны и развернулась к капитану, широко расставив красные каблучки и скрестив руки на груди:
        - Шеймас Хэмиш! Я заклинаниями ветра в жизни не занималась! Какой смысл поднимать ветер на Скарре? Какой смысл поднимать ветер здесь?
        Шеймас Хэмиш тоже скрестил руки на груди. Зрелище было величественное, потому что руки у него толстенные и все в картинках.
        - Значит, ветер поднялся из-за запаха!
        Не знаю, в чем было дело, но ветер и правда усиливался. Когда я выглянула из-под одежды, то увидела, как вздымаются и рушатся желто-бурые волны и как летит с гребней пена. Более того, из тщательно заплетенных и уложенных кос тети Бек выбились и развевались на ветру длинные черные пряди.
        - Чепуха! - отрезала она и отвернулась.
        - А я вам говорю - нет! - прогремел капитан. - И небо от него стало все сизое. Сами поглядите, глупая вы женщина! - Он махнул мощной ручищей.
        И верно, те клочки неба, которые мне было видно, стали какого-то странного туманно-лилового оттенка.
        - Чепуха, глупый вы мужчина! - парировала тетя Бек. - Это из-за преграды.
        Она взяла сумку и стала ее трясти и теребить, чтобы вывернуть наизнанку.
        - Никогда не видел, чтобы небо было такого цвета! - объявил Шеймас Хэмиш. - И снимите с веревки хотя бы этот плед. Из-за него рулевому курса не видно.
        - Айлин, - приказала тетя Бек, - сними плед и перевесь в другое место.
        Я сделала, как велели. Единственное другое место нашлось на веревке на самом носу. Я попросила Огго помочь: ветер до того разгулялся, что мне одной было не удержать плед. Мы повесили его так, что он развевался на носу, будто чей-то непонятный флаг, а когда вернулись, обнаружили, что тетя Бек вывернула все сумки наизнанку и привязывает их к шлюпке проветриться. Над ней грозно высился корабельный кок.
        - Если вы не брали мою миску, тогда кто? - интересовался он.
        Мы с Огго обменялись виноватыми взглядами. Ведь это Огго принес миску Ивару, а я утопила ее в море.
        Тетя Бек пожала плечами:
        - Я тут ни при чем, любезный. Принцу Конройсскому ночью было нехорошо. Готовить в этой миске все равно больше нельзя.
        Кок повернулся и свирепо поглядел на Ивара, который стоял у мачты, бодрый и румяный, и волосы у него трепал ветер. Он поглядел на кока в ответ самым что ни на есть царственным взглядом и надменно проронил:
        - Приношу свои извинения.
        - Ну что ж, придется месить тесто как-нибудь по-другому, - пробурчал кок. И ушел, бормоча: - Ведьма на корабле - к несчастью. Проклятие Края Одиноких на всех вас!
        Тетя Бек его, похоже, не слышала - вот и хорошо. Когда ее называют ведьмой, она прямо звереет. Она просто встала и ушла в каюту поправить прическу.
        - А что это за проклятие Края Одиноких? - испуганно спросил Огго, стоявший рядом со мной среди хлопающей на ветру одежды.
        Ветер усиливался, и одежда хлопала все громче и громче. Корабль бросало вверх-вниз, волны с шипением обдавали палубу.
        Я никогда не слышала о таком проклятии, а Ивар ответил:
        - Это же очевидно. Это значит, что ты исчезнешь, как Край Одиноких.
        Не успел он договорить, как откуда-то снизу донесся скрежет, корабль тряхнуло, где-то впереди затрещало. Корабль накренился и вроде бы остановился. Сквозь грохот нескольких огромных волн, окативших палубу, я расслышала, как Шеймас Хэмиш страшно ругается, а рулевой орет на него в ответ.
        - Ползучий ты слепой ослиный хвост! Посмотри, что ты наделал!
        - Да как человеку рулить, когда ему бабье белье в лицо лезет? Мне же ни шиша не видно, одно ее исподнее на ветру полощется!
        - А нечего было говорить про проклятие! - закричала я на Ивара. - Мы, кажется, на преграду налетели!
        - Это не мое проклятие, а кока! - завопил в ответ Ивар.
        Он вцепился в мачту. Мы с Огго ухватились за шлюпку. Вода уже бурлила и плескалась нам по щиколотку.
        Глава пятая
        Нет, преграда оказалась ни при чем. Когда тетя Бек выскочила обратно на палубу, подкалывая косу на ходу, то заметила:
        - А, я так и думала по цвету воды. Мы напоролись на остатки потонувшего острова.
        Как часто напоминал нам магистр, в море между Логрой и Скарром тянется цепочка рифов и скал - все, что осталось от Края Одиноких, когда случилось землетрясение и он раскололся и потонул. Магистр видел их своими глазами - плавал туда в молодости, - и, по его словам, очень многое говорит за то, что Край Одиноких когда-то был обитаем. Магистр находил в скалах глиняные черепки и обломки искусной резьбы. А моряки рассказывали ему, что на рифах побольше остались даже руины домов. Огго всегда слушал его разинув рот.
        - Магистр нам говорил! - взволнованно сообщил он тете Бек. - Он там нашел резной гребешок и красивую вазу, почти целую! Как вы думаете, нам можно будет пойти посмотреть?
        - Да замолчи ты! Кому охота? - сказал Ивар.
        - Но мне всегда было интересно… - снова начал Огго.
        К этому времени Шеймас Хэмиш уже кричал, чтобы мы все перебрались на скалы: тогда корабль станет легче и можно будет снять его с мели и посмотреть, велика ли пробоина. А пока бедный корабль скрежетал по мели взад-вперед, взад-вперед, и это, наверное, было очень опасно, а моряки сновали под бельевой веревкой с ящиками и тюками груза и осторожно перетаскивали их за борт. Кое-кто из них остановился и помог нам перелезть. Огго так рвался на скалы, что спрыгнул сам, болтая руками и ногами.
        - А море вокруг потонувшего острова всегда бурое из-за почвы, - донеслись до меня его слова, когда кок передавал меня вниз в чьи-то огромные татуированные лапы.
        Ивар, конечно, не допустил, чтобы Огго его перегеройствовал. Он тоже прыгнул сам, рухнул с грохотом, подвернул ногу и потом ныл по этому поводу битый час. А тетя Бек спустилась на скалы так же, как поднялась на борт, - безмятежно восседая на руках очередного моряка.
        - Никакой пробоины не будет, - сообщила она мне, когда ее проносили мимо. - Я плыву на этом корабле, неужели эти неверы не понимают, что я же его и оберегаю?
        Моряк сгрузил ее на ровное место за скалами так резко, словно хотел сказать: «Я лучше промолчу». Я не спеша подошла к ней и обнаружила, что мы натолкнулись не на риф, а на довольно большой остров, песчаный, каменистый и пустынный, раскинувшийся под странным туманным лиловым небом. Впереди маячил крутой холм высотой примерно с Огго, а дальше и выше виднелись деревья.
        - Можно нам сходить туда посмотреть? - взмолился Огго. - Сколько у нас времени?
        - Сейчас узнаю, - сказала тетя Бек.
        Тетя Бек окликнула капитана, а я обернулась на беднягу-корабль. Корабль и правда лежал на боку между двумя острыми рифами и ужасно скрежетал, весь увешанный цветными тряпками. Очень унизительно. Шеймас Хэмиш торопливо ставил паруса, но все же крикнул в ответ, что примерно час. И отправил с нами кока и еще одного матроса.
        - Я не пойду, - заявил Ивар. - Нога очень болит.
        Мы оставили его сидеть на валуне, у подножия которого кипела желтая морская пена, а сами двинулись к холму. Мне было интересно не меньше, чем Огго. Магистр говорил, что землетрясение произошло больше тысячи лет назад, а мне, по-моему, еще не доводилось видеть таких древностей. Тетя Бек, как всегда, держалась скромно и отстраненно, но, когда она забиралась на песчаный склон, мне показалось, что ей не терпится туда попасть не меньше, чем всем нам. Подъем был совсем легкий, обычно мне бывает труднее забраться в горку, хотя, честно говоря, мое нарядное платье несколько пострадало, пока я карабкалась.
        На полдороге наверх Огго воскликнул: «Ой, что это?» - и подобрал с земли что-то вроде большой битой крышки от кастрюли. Она была как будто из очень старой черной кожи. Мы столпились на осыпающейся песчаной кромке и уставились на находку. На ней до сих пор проступали тисненые узоры.
        Едва тетя Бек подняла крышку к свету, чтобы рассмотреть узоры, как нас, прихрамывая, догнал Ивар.
        - Огго, - сказал он. - Предполагается, что ты мой слуга. Предполагается, что ты состоишь при мне. Ты знаешь, что я растянул щиколотку. И почему ты ушел собирать какие-то дрянные старые щиты?
        - Думаю, это и правда был щит, - заметила тетя Бек, поворачивая находку так и эдак. Пальцы у нее очень красивые, длинные, чуткие. Я всегда восхищаюсь, как она обращается с вещами. - Эти узоры… - начала она.
        - Выбросьте, - велел Ивар.
        - Нет, не надо, - сказал кок. - Продам его на Бернике. Там любят все старинное.
        - Эти узоры, - громко проговорила тетя Бек, - знаки хранителя Севера. Огго, положи щит туда, где взял. Нам в такие дела соваться не следует.
        Скорее всего, так и было. Я видела похожие знаки, ими была расшита мантия верховного короля Фарлейна. Все пристыженно притихли и смотрели, как Огго осторожно кладет сломанный щит на прежнее место у тропинки.
        - А я бы за него сотню серебром выручил, - посетовал кок, когда все мы двинулись вверх по склону.
        После этого кок помрачнел и больше ничего не говорил, пока мы не очутились на вершине холма, в рощице. А там как будто земля ожила и разбежалась у нас из-под ног. Мелкие зверюшки - мыши, крысы, полевки - так и прыснули во все стороны. Я успела разглядеть кроликов, белок, хорька и даже кого-то похожего на маленького оленя, он удрал от нас в чащу. Наверху, в кронах деревьев, порхали птицы - и мелкие, и большие. Деревья были сплошь невысокие. От морского ветра они были все кривые и скрюченные, но я видела, что на Скарре такие породы встречаются очень редко - например, бузина и лещина, - и на них только-только набухали почки. Тетя Бек поднесла изящную руку к старым пыльным сережкам на ветвях, а потом к светло-зеленым гроздьям бутончиков бузины.
        - Эх, надо было арбалет прихватить! - воскликнул моряк. - Жирненькие голуби. А олень!
        - Отличные кролики, - согласился кок.
        А Ивар сказал:
        - Пойдемте назад. Здесь ничего интересного. У меня нога болит.
        - Идем вперед, - распорядилась тетя Бек. - Хочу посмотреть, далеко ли тянется остров.
        - А я хочу понять, откуда здесь взялось столько зверей, - сказала я.
        - Зачем для этого куда-то ходить? Так ничего не узнаешь, - возразил Ивар. - У меня нога…
        - Звери, несомненно, потомки тех, кто сбежал сюда при землетрясении, - сказала тетя Бек. - Ага, вот уже кое-что.
        Деревья расступились, за ними показались большие валуны и трепетавшая на ветру трава. Я увидела колокольчики. Мы обошли самый большой валун и снова увидели море - оно сердито билось внизу о груды острых камней. Вдали виднелась и преграда - будто полоса белого тумана, тянувшаяся в обе стороны, докуда хватал глаз. Правда, никто на нее и не смотрел, потому что мы все уставились на развалины домов, обнаружившиеся прямо перед нами. Стены не доходили мне до макушки и были сложены из обтесанного золотисто-песочного камня. На них красовались искусно высеченные узоры.
        - Как здорово! - вырвалось у меня. Мы явно обогнали нашего магистра. Он-то только слышал про здания, а мы прямо видим!
        Огго первым бросился внутрь дома, туда, где обвалилась стена. Мы с тетей Бек поспешили за ним с неменьшим интересом, а моряки затопали следом, озираясь со смесью любопытства и надежды: вдруг там найдется что-нибудь, что потом можно будет продать на Бернике? Ивар хромал последним и ныл про ногу.
        Это было как лабиринт. Мы бродили туда-сюда и попадали то в квадратные, то в прямоугольные места и не всегда понимали, комнаты это или внутренние дворы. В одном таком месте мы увидели в стене очаг - да, точно очаг. Стена вокруг него была отделана красивыми сине-зелеными плитками, а там, где кончались плитки, шла резная кайма. На остатках трубы сохранились даже следы копоти. На плитках красовались такие же знаки, какие мы видели на сломанном щите.
        - Значит, это была комната! - произнес Огго.
        Кок украдкой попытался отковырять плитку от стены. Тетя Бек обернулась и посмотрела на него, и он тут же отдернул руку. Двинулся за нами, бормоча что-то про треклятых ведьм, а Ивар поплелся за ним, бормоча что-то про ногу.
        Мы проходили квадраты с загадочными ямами, и квадрат, у которого посередине был круглый пруд, и другой квадрат, где в центре высился правильный круглый холмик. Огго всю дорогу донимал тетю Бек вопросами - хотел понять, что здесь было раньше. К моему разочарованию, тетя Бек знала об этом не больше любого из нас. А Ивар не переставая ныл.
        Я на него всерьез разозлилась.
        - Слушай, Ивар, замолчи, а? - сказала я. - Скулишь, как простолюдин!
        - Но у меня же нога болит! - ответил он.
        - Терпи! Ты принц, веди себя соответственно! - сказала я.
        - Но я… - начал было он. А потом булькнул и закрыл рот.
        Ныть он прекратил, но хромал пуще прежнего и каждый раз, когда я на него смотрела, свирепо косился на меня исподлобья.
        Его всю жизнь баловали, подумала я. Придется мне взяться за воспитание Ивара и сделать из него хорошего мужа, пока Мевенна далеко. Она явно дурно на него влияет.
        Сразу после этого мы вышли на плоское круглое пространство, окруженное разбитыми колоннами, которые когда-то его обрамляли через равные промежутки. Колонны были выше любого из нас, но казались короче, потому что заросли кустами, каких я раньше никогда не видела, с глянцевитыми листьями и гроздьями мелких белых цветов. Ветер разносил вокруг тонкий сладкий аромат.
        - А, я поняла, - сказала тетя Бек Огго. - Здесь раньше был храм. Это кусты кеммеля. В главном храме в Дромрее их тоже выращивают.
        - А остальные здания тогда что? - поинтересовался Огго, когда мы двинулись через кусты.
        Мы вышли на мощеную площадку посередине круга, и тетя Бек сказала:
        - Откуда мне знать? Наверное, жрецам тоже надо было где-то жить.
        Сверху послышался вопль. Мы задрали головы. С колонны на колонну прыгал кот - и такого урода я в жизни не видела. Кот был палевый, весь в серых полосках и пятнах - и тощий-претощий, сплошные лапы и мослы, с длинным тонким змеевидным хвостом. Уши у него были слишком большие для плоской треугольной морды. Глаза тоже большие и такие же сине-зеленые, как плитка вокруг разбитого очага. При виде нас кот заурчал от удовольствия, а когда перебрался на ближайшую к нам колонну, спрыгнул - по-кошачьи, сначала спустив передние лапы как можно ниже и только потом отважившись соскочить, - и с треском свалился в кусты. А когда он проломился сквозь кусты и затрусил к нам, мы увидели, что для кота он очень крупный, размером с оленью борзую короля Кенига.
        - Эх, что же я арбалет не захватил! - сказал моряк и попятился.
        Ивар спрятался за Огго, а значит, Огго никуда попятиться не мог, хотя мне было видно, что он очень не прочь.
        - Ну и страхолюдина, - выговорил он дрожащим голосом.
        - И верно, - отозвалась тетя Бек. - Но кажется, он не злобный.
        Почему-то кот прямиком засеменил ко мне, и я услышала, как он мурлычет - будто напильником водят по камню. Я нагнулась и почесала ему уши и морду, как чесала бы кого-нибудь из волкодавов в замке. Коту это пришлось по душе. Мурлыканье перешло в рокот. Кот прижался ко мне и обвил мне ноги хвостом. Вблизи его шерсть немного отливала розовым, будто сквозь нее просвечивала кожа.
        - Ты, конечно, страхолюдина, - сказала я коту, - но тебе тут, должно быть, ужасно одиноко.
        - Да нет, наверняка у него тут есть кошка, - сказала тетя Бек и пошла повнимательнее поглядеть на колонны.
        Похоже, они ей ничего особенного не говорили.
        - Пошли отсюда, - сказал Ивар. - Скука смертная.
        Тетя Бек повертела головой, нашла солнце - оно стояло довольно высоко и сияло сквозь странную лиловую дымку.
        - Да, - сказала она. - А то Шеймас Хэмиш отплывет без нас, с него станется.
        Она повернулась, чтобы уйти, и вдруг остановилась с нехарактерным для нее неуверенным видом.
        - Ты помнишь, откуда мы пришли? - спросила она Огго.
        Тут все растерянно завертелись на месте - все, кроме меня. К этому времени я уже сидела на земле, обняв Страхолюдину обеими руками. Он был такой упругий, и мягкий, и теплый, и я ему так нравилась, что мне было наплевать на его уродство.
        - Ты знаешь, как отсюда выйти? - спросила я его.
        Да, он знал. Повернулся и потрусил между двумя колоннами, где в кустах был просвет, а за ним тянулась еле заметная узкая тропка. Думаю, он сам ее протоптал за долгие годы охоты.
        - Сюда! - крикнула я остальным. - Одинокий Кот знает дорогу!
        Сама не понимаю, почему назвала его так, просто мне подумалось, что это вполне может быть его настоящим именем. А Страхолюдина останется нежным прозвищем для нас с ним, и больше ни для кого.
        Все с сомнением на лицах потянулись за нами, Ивар еще говорил, что на таком маленьком острове трудно потеряться, а по голосу было слышно, что он считает совсем наоборот. Тропа вывела нас на каменистый утес по другую сторону храма-не-храма, а потом повела вниз и вокруг острова, и вот мы увидели внизу корабль. Выглядел он уже гораздо приличнее - веревки тети Бек сняли, паруса тоже убрали, а шлюпку спустили на воду. В шлюпке сидели гребцы и на буксире тащили корабль с мели обратно в море.
        Ивар тут же начисто забыл про ногу и помчался вприпрыжку вниз по склону, крича морякам, чтобы подождали. Кок и наш моряк бросились за ним, вопя, что готовы подняться на борт. Тетя Бек грациозно ступала по камням, и вид ее не предвещал ничего хорошего. Огго словно бы маячил перед ней. Я видела, как Шеймас Хэмиш сердито смотрит на нас с кормы.
        Когда подоспели мы со Страхолюдиной, тетя Бек как раз говорила:
        - Очень надеюсь, что вы не бросили эти прекрасные наряды в море.
        Шеймас Хэмиш с кислым видом показал на груду одежды - она вместе с веревкой была свалена в кучу у передней мачты.
        - И поскорее на борт, - сказал он. - Мы бы не стали вас дожидаться.
        Все взобрались на корабль, да так быстро, что я даже не помню, как там очутилась тетя Бек. Все это время гребцы налегали на весла, поэтому, когда настала моя очередь, между камнями и кораблем уже образовался широкий бурлящий промежуток. Страхолюдина заметался по берегу с протяжным унылым мяуканьем.
        - Он хочет с нами! - крикнула я тете Бек. - Можно?
        - Я ни за что на свете не допущу на свой корабль эту тварь! Это дурная примета! - Шеймас Хэмиш в гневе протопал по палубе к нам. - Проваливай, тварь! Кыш! - И он угрожающе замахал руками на Страхолюдину, а тот понуро прижал уши.
        Тетя Бек пожала плечами.
        - Прости, мой добрый зверь, - сказала она. - Слово капитана - закон. Дай руку, Айлин, я помогу тебе забраться.
        Я едва успела схватиться за ее протянутую руку, сделать широкий-широкий шаг и поставить ногу на палубу. А дальше уже тетя Бек меня втащила. Я обернулась и увидела, что Страхолюдина сидит на берегу и все уменьшается и уменьшается: гребцы победно тащили нас в открытое море.
        Я заплакала.
        - Прости меня, прости меня! - кричала я Страхолюдине.
        А он все сидел и сидел вдали - настоящий Одинокий Кот.
        - Не распускай нюни! - велела тетя Бек. - Он много лет жил в этом храме вполне счастливо. И скоро забудет тебя. Пойдем, там моряки замотали нашу одежду в клубок, поможешь распутать.
        Заниматься этим на палубе Шеймас Хэмиш не разрешил. Сказал, что морякам нужно закрепить шлюпку и поднять паруса, и заставил нас тащить всю груду вниз, в ту каморку, где мы завтракали. Ивара и Огго он отправил вниз вместе с нами, чтобы не вертелись под ногами. Они сидели и смотрели, как мы выпутываем из общей кучи красивое и теплое на вид зеленое платье.
        - Похоже, прямо на тебя сшито, - сказал мне Ивар. - Интересно, где матушка его взяла?
        - Можно я его надену? - спросила я тетю Бек.
        Она посмотрела на платье, потом на меня. Мое парадное платье было все в дырах и пятнах от морской воды и смолы с палубы, к тому же Страхолюдина сплошь облепил его длинными розоватыми шерстинками.
        - Гм, - сказала тетя Бек. Повертела в руках зеленое платье, понюхала и в конце концов отдала мне. - Иди в нашу каюту, переоденься, - велела она. - И заодно приведи в порядок прическу.
        Я убежала, прямо-таки довольная. Не каждый день мне перепадают такие красивые новые платья. Почти что возмещение за то, что нельзя было взять с собой Страхолюдину, подумала я, открывая дверь в каюту.
        И обнаружила там не кого-нибудь, а Страхолюдину собственной персоной. Он растянулся на моей койке, заняв ее целиком, и жадно лопал жирную мертвую крысу. При виде меня он поднял голову и размурлыкался.
        - Как ты… ой, нет, лучше не спрашивать, - проговорила я. - Наверняка волшебство. Слушай, Страхолюдина, я счастлива тебя видеть, только, если можно, ешь крысу на полу, хорошо?
        Страхолюдина вытаращил на меня свои глазищи цвета морской волны. Я уже решила, что сегодня мне придется спать в постели, измазанной крысиной кровью, но тут он весело зашвырнул крысу через плечо, как умеют коты. Она перелетела через каюту и шлепнулась на постель тети Бек.
        - Ой-ой, - сказала я. Сняла грязное рваное платье и сделала из него подстилку Страхолюдине. Ему понравилось. Он лежал и мурлыкал, пока я застегивала крючки на красивом зеленом наряде. - Убери крысу, - велела я ему, когда собралась уходить. - Ты не знаешь тетю Бек. Она тебе за нее такую взбучку устроит!
        - Ух ты, красиво, - застенчиво сказал Огго. Он как раз топал по проходу и тащил все наши сумки, вывернутые наизнанку. - Капитан хотел забрать их себе, - пояснил он. - Даже рассердился, когда я попросил их у него.
        Я не придумала, что сказать на это, кроме «гм», как тетя Бек. Хорошо, конечно, что платье мне идет, но путешествие наше складывается как-то странно. Нам дали в дорогу заколдованные наряды и ядовитые снадобья, а капитан был бы рад-радешенек бросить нас на острове. Неужели Кениг с Мевенной хотели потерять сына? Нет, вряд ли. А вот Донал с удовольствием устранил бы брата, подумала я. Ивара он никогда не любил. А Донал там, на Скарре, явно что-то замышляет.
        Тетя Бек, очевидно, тоже об этом размышляла. Когда мы вернулись в каморку для завтрака, где она искусно складывала наряды, она подняла голову и сказала:
        - Спасибо, Огго. Айлин, ты забыла причесаться. - И, помолчав, добавила: - Ивар, Огго, у вас есть при себе какие-нибудь деньги?
        Они испуганно вскинулись. Огго пошарил по карманам и нашел медный пенни. Ивар тоже порылся в карманах и нашел две серебряных монеты и три медяка.
        - А у меня ровно полсеребряка, - сказала тетя Бек.
        - Вам зачем? - спросил Ивар. - Я думал, советник короля Фарлейна дал вам кошелек.
        - Там оказались только камни, присыпанные сверху медяками, а кто-то должен заплатить Шеймасу Хэмишу за перевозку, - сказала тетя Бек. - И даже если твой отец уже рассчитался с ним, нам все равно нужно будет покупать еду и платить за ночлег на Бернике. Надо что-то придумать.
        Потом мы старательно разложили все наряды, от которых еще доносился тот странный, как бы ромашково-медовый запах, по сумкам. Я как раз застегивала сумки, когда пришел кок и принес нам обед. Селедка и грубый хлеб.
        - Я бы дал вам чего побольше и получше, - сказал он, как всегда, неприветливо. - Но капитан опять не в духе - мы уже видим преграду и можем свернуть вдоль нее на юг к Бернике, но он говорит, что мы пробудем в пути лишний день. А припасов у нас на все эти разъезды нету.
        - Ясно, - спокойно отвечала тетя Бек. - Нам вполне хватит.
        А когда кок ступил на порог, спросила еще спокойнее:
        - Полагаю, бедный Шеймас Хэмиш получил сущие гроши за то, что везет нас в Данберин? Или ему вовсе не заплатили?
        Кок застыл как вкопанный:
        - А почему вы спрашиваете?
        - Ну, раз ему приходится так бережно расходовать провизию… - ответила тетя Бек.
        Кок развернулся обратно к нам, и вид у него был очень серьезный и честный.
        - Нет-нет! Понимаете, это я ошибся в расчетах. Капитан еще и поэтому не в духе. Он любит поесть, наш капитан. А поскольку верховный король пообещал ему мешок золота, если мы благополучно доставим вас в Святой город, а король Кениг пообещал еще мешок, когда мы вернемся на Скарр без вас, капитан приказал мне запастись провизией как следует, и я думал, что так и сделал, но оказалось, что нет.
        - Правда? - сказала тетя Бек. - Ну, раз так, всем нам надо смириться. Спасибо.
        Едва кок ушел, как Ивар взвился:
        - Ворюги, грабители, скупердяи! Им обещали два мешка золота, а они вот чем нас кормят! - Он ткнул пальцем в селедку, и глаза у него чуть не лопались от злости, честное слово.
        - С голоду не помрешь, - заметила тетя Бек и стала раздавать еду. - Хотя я бы с удовольствием поглядела, что ест сейчас наш добрый капитан, - задумчиво добавила она, помолчав.
        - Оленину, - мрачно отозвался Огго. - Пахло, когда ее готовили.
        - И почему это нас собираются высадить не в Данберине, а в Святом городе? - не унимался Ивар. - Это на много миль дальше по берегу!
        - Видимо, так распорядился король Фарлейн, - сказала тетя Бек. - А еще, по-моему, это имеет какое-то отношение к виски. Мы должны быть благодарны, Ивар. Святой город не такой большой, как Данберин, и цены там, верно, пониже. Не забывай, у нас совсем нет денег.
        Однако после обеда она позвала меня к нам в каюту: мол, надо отнести туда сумки.
        - Айлин. - Тетя Бек вдруг стала очень серьезной. - Не хотела говорить при мальчиках, но я опасаюсь, что твой дядюшка, король Кениг, рассчитывает, что мы не вернемся живыми.
        Я нервно осматривала крошечную каюту в поисках Страхолюдины. Ни следа - ни самого кота, ни крысы. Я уже заподозрила, что он мне приснился, но тут услышала слова тети Бек и вздрогнула, забыв обо всем остальном.
        - Как же нам быть? - спросила я. - Значит, пророчество про принца Аласдера - выдумки, да?
        Какая низость - сыграть на горе и надеждах короля Фарлейна, подумала я.
        - Не исключено, - ответила тетя Бек. - Пророчества лукавы и переменчивы, их легко сочинить. Здесь я буду беспристрастной. Но вполне вероятно, что пророчество действительно было, просто кто-то, например Донал или Мевенна, воспользовался случаем. А что касается того, как нам быть, - ну, малышка, во-первых, постараемся уберечь Ивара, а во-вторых, попытаемся попасть в Логру так, как от нас хотят, а раз мы предупреждены, посмотрим, что будет.
        Глава шестая
        Святой город - низенький крошечный серый городишко с кое-как слаженной пристанью. Едва мы причалили, как началась неразбериха. Капитану явно не терпелось от нас избавиться. Корабль и пришвартоваться не успел, как наши сумки вышвырнули на пристань, а мы, непонятно как, последовали за ними в самую гущу гомона и рыбы. Похоже, мы приплыли одновременно с рыбацкой флотилией. Вокруг нас серебрились потоки рыбы - рыбу рассып?ли по бочонкам, раскладывали по ящикам, тут же покупали и продавали прямо из глубоких пахучих садков. Жители Берники не очень рослые. Так что я растерялась не только из-за суматохи, но еще и оттого, что тетя Бек и Огго высились над толпой, и даже я была ростом почти со всех окружающих.
        - Есть хочу, - сказал Ивар. - Может, купим рыбы?
        - По здешним ценам? Нет, - отрезала тетя Бек.
        Она внимательно оглядывалась по сторонам - что-то высматривала.
        Огго пихнул меня локтем и показал на толпу. Там мелькнул Страхолюдина - он терся о ноги кого-то низенького в зеленом плаще. Но тут же пропал из виду.
        В этот самый миг тетя Бек сказала: «Ага» - и зашагала в сторону зеленого плаща.
        Оказалось, их таких целая компания, они весело разгуливали среди рыбы, иногда останавливались поторговаться и уносили рыбину-другую в корзинках. Выглядели они не слишком шикарно. Зеленые плащи были грязные и обтрепанные. Мужчины в основном ходили босые, женщины - в самодельных сандалиях. Но самое странное в этих зеленых плащах было то, что у каждого из них был при себе какой-нибудь зверь или птица. Я видела белку на плече одного мужчины и кролика в корзинке у одной женщины - он уютно устроился там рядом с рыбой. Кто-то вел за собой овцу на привязи, кто-то - и вовсе лису.
        - Кто это, тетя Бек? - спросила я, когда она целеустремленно бросилась к ним.
        - Монахи и монахини, - ответила она. - Служат Госпоже.
        Это меня не очень просветило. Они были совсем не похожи на верховного жреца Килканнона и его послушников. Когда мы нагнали компанию в зеленых плащах, меня окружили веселые лица и диковинные звери. Я решила, что у ближайшей ко мне монахини какой-то непонятный головной убор из черных перьев, но тут головной убор как глянет на меня круглым желтым глазом да как заорет «Каррр!» - и я поняла, что это у нее на зеленой шляпе сидит ворон.
        - Его зовут Рой, - сказала монахиня. - Он вас не тронет. А по какой надобности вы к нам?
        - Мне нужна ваша помощь, братья и сестры, - ответила тетя Бек. - Нам необходимо попасть к королю.
        - К королю?! - удивленно воскликнуло несколько голосов сразу.
        А один низенький толстячок сказал:
        - А к королю вам по какой надобности?
        По-моему, он был старший из всех монахов, потому что у него была борода - две длинные пряди на щеках, такие длинные, что он их заправлял за веревку, которой подпоясался. На плече у него сидела просто великолепная зеленая птица - с блестящими зелеными перьями, крючковатым клювом и круглыми желтыми глазами, даже пронзительнее, чем у ворона. Вокруг глаз были умные розовые морщинки, так что сразу становилось понятно, какая птица мудрая. Длинный-длинный зеленый хвост свисал вдоль спины монаха, словно водопад, он был даже длиннее двойной бороды.
        И птица заговорила. Мы с Огго и Иваром подпрыгнули от неожиданности, когда она громким скрипучим голосом произнесла:
        - Сегодня четверг! Сегодня четверг!
        - Ой, и правда ведь! - сказала монахиня с вороном. - Зеленослезка верно говорит!
        - Нет-нет, - сказал другой монах. - Ручаюсь, сегодня среда.
        - Среда-среда, - объявил третий. - Лисы всегда тявкают по средам.
        - Когда хотят, тогда и тявкают, - возразил кто-то еще. - Четверг и есть, вон, солнце над башней стоит.
        - Да нет же! - донеслось из задних рядов. - Сегодня среда, и до дня рождения Госпожи осталась неделя!
        - Нет, четверг! - уперся кто-то. - До дня рождения всего шесть дней!
        Спор не унимался, мы только успевали вертеть головами от одного монаха к другому. Уже появились и те, кто настаивал, что еще вторник, и те, кто с неменьшим жаром утверждал, что сегодня пятница.
        Наконец тетя Бек потеряла терпение:
        - Какая разница, какой сегодня день? Я просила, чтобы меня провели к королю, больше ничего!
        - В этом-то и дело, мудрица, - ответил монах с зеленой птицей. - У короля, бедняжки, гейс. Ему запрещено принимать незнакомцев по четвергам.
        - А-а-а, - сказала тетя Бек. - Да, мне говорили, что на Бернике такое не редкость. А что случится с королем, если он все же примет незнакомца в четверг?
        - Никто не знает, но богов гневить негоже, - ответил маленький монах. - Вдобавок…
        - А откуда вам известно, что я мудрица? - поинтересовалась тетя Бек.
        - Да это за милю видно, - улыбнулся монах. - Вот Зеленослезка сразу углядел. - Он потянулся и потрепал птицу по голове. Птица тут же ухватила его клювом за короткий пухлый палец. Наверное, считалось, что это проявление любви, но, по-моему, монаху было больно. Он отдернул руку и потряс ею. - А зачем вам к королю? Хотите, чтобы он вас рассудил?
        Он посмотрел сначала на тетю Бек, потом на меня, потом на Огго с Иваром, как будто эта мысль сильно его озадачила.
        - Нет, не совсем, - ответила тетя Бек.
        Все уже прекратили спорить и с большим любопытством разглядывали ее. Она выпрямилась во весь рост:
        - У нас поручение от верховного короля Халдии.
        Зеленые плащи тут же прониклись к нам уважением. Они переглянулись - зеленые шляпы и маленькие круглые скуфейки завертелись и закивали.
        - Ну хорошо, - сказал тот, что с птицей, - наверное, нам лучше всего отвести вас к нам в Дом, и там мы погадаем, какой сегодня день. Вы не откажетесь с нами позавтракать?
        - Конечно! - с чувством воскликнул Ивар.
        У Огго громко заурчало в животе.
        - С превеликим удовольствием, - отвечала тетя Бек все так же величаво.
        Тогда зеленые плащи побежали дальше выбирать рыбу. Я заметила, что они за нее почти ничего не платили - большинство рыбаков охотно давали им рыбу даром.
        - На удачу, - говорили в таких случаях рыбаки и горстями ссыпали в корзины серебристую рыбешку.
        За пристанью была рыночная площадь. Там монахи приобрели охапку хлебов, несколько горшков масла, много ранних яблок и целую гору вишни. И снова почти никто не взял с них денег.
        - Ради такого, пожалуй, можно и святым побыть, - сказал мне Огго, когда мы вышли с рыночной площади и углубились в город с его серыми домишками.
        Там он опять пихнул меня локтем и на что-то показал. Я едва успела разглядеть Страхолюдину, тот сидел в пятне солнечного света с большущей рыбиной в зубах. Но когда мы поравнялись с этим местом, его и след простыл.
        - Как ты думаешь, этот зверь волшебный? - шепнул Огго.
        - Да, - ответила я. - Наверняка.
        Монахи и монахини отвели нас на окраину города, весело болтая на ходу. Их Дом, когда мы к нему подошли, оказался похож не на святилище, а скорее на сеновал. Он был темный и очень высокий и теплый внутри - посреди прямо в полу по старинке горел невозможно дымный костерок. Ивара этот костер очень удивил, потому что пламя было низкое, тусклое и в нем тлели какие-то темные комья. Раньше Ивар видел только дровяные очаги и печи и не сводил глаз с этого костерка.
        - Чем это они топят? - спросил он.
        - Торфом, - отозвалась тетя Бек. - Говорят, весь остров целиком торфяной.
        Торф - это вроде бы куски болотной земли, но готовить на нем рыбу одно удовольствие. Мы и оглянуться не успели, как рыба вовсю зашкварчала на железных сковородках. Нам вручили по полной деревянной тарелке с горкой этой жареной рыбы, а к ней - ничего, кроме куска хлеба. Все расселись есть на полу. Длинные ноги Огго и Ивара постоянно всем мешали. Я не меньше мальчишек не привыкла есть на полу и все время ерзала, пытаясь устроиться поудобнее. Тетя Бек, конечно, уселась как ни в чем не бывало, грациозно скрестив ноги, и так изящно брала рыбу кончиками пальцев и помогала себе хлебом, словно всю жизнь так делала.
        - Ужас что такое, вот что я вам скажу! - ворчал Ивар. - Это дикарство!
        К счастью, у него хватило ума ворчать шепотом, но все равно тетя Бек наградила его своим самым ядовитым взглядом. Ивар стал весь красный и развернулся к тете Бек спиной.
        Рыба была на диво вкусная. Мы все наелись до отвала, потому что сильно проголодались. Когда мы поели, по кругу передали засаленную тряпку, чтобы вытереть руки, - тетя Бек только губы поджала, когда увидела ее. Потом монахи и монахини притащили уйму каких-то странных приспособлений, а еще счеты, несколько листов пергамента и угольные палочки и принялись высчитывать, какой сегодня день недели.
        - У меня получается, что пятница, - шепнул мне Огго. - Мы ведь отплыли в понедельник, да?
        В этот миг на стропила взлетела огромная зеленая птица - только и мелькнули длинные зеленые перья - и закричала:
        - Сегодня четверг! Сегодня четверг!
        Мы с Иваром и Огго прыснули. А тетя Бек сказала:
        - Я слышала о попугаях. Он бы с тем же успехом сказал, что сегодня воскресенье. Тише.
        Но монахи и монахини - просто в голове не укладывается! - так и не могли решить, какой сегодня день. В конце концов тетя Бек потеряла терпение и встала:
        - Мы немедленно отправляемся к королю и готовы взять на себя ответственность за то, какой сегодня день. Кто-нибудь окажет нам любезность и проводит нас?
        Монах с попугаем тоже встал. Мы уже знали, что его зовут Финн.
        - Я их отведу и приведу обратно, если понадобится. Никто не видел мои сандалии?
        Все кинулись искать обувку вдоль стен сарая, и в конце концов какая-то монахиня принесла пару сандалий из толстой кожи. Финн сунул в них мозолистые ноги и подозвал зеленую птицу себе на плечо.
        - Пошли, что ли!
        Он бодро подхватил сумку тети Бек. Огго взял и свою, и сумку Ивара, я - свою, и мы поблагодарили монахов и ушли. Когда мы уходили, все бросились кормить зверей, а о нас словно и забыли.
        - А до короля далеко? - спросила я, когда дома остались позади.
        - С милю или около того, - сказал Финн.
        Я обрадовалась. Сумка была тяжелая. Я завидовала Ивару, который шагал себе впереди рядом с тетей Бек. Тропа, по которой мы шли, вилась вверх по пологому склону среди десятков маленьких зеленых полей - почти везде паслись овцы, но попадались и засеянные чем-то поля, вот только растения были мне незнакомы. По краям полей кустилась жимолость. В воздухе пахло сладкой влагой. Время от времени проливался дождик - легкий дождик, от которого у меня чесались брови, а попугай Финна досадливо топорщил перья.
        - Берника - самый западный из наших островов, - объяснил мне Финн. - Поэтому весь дождь с океана за архипелагом достается нам.
        - Поэтому у вас все такое зеленое? - спросила я.
        Финн, довольный, кивнул. Он вообще всем был доволен.
        - Берника - зеленый остров. Госпожа его любит.
        - А король, к которому мы идем, правит всем островом? - спросил запыхавшийся Огго. Ему тоже было тяжеленько тащить сумки.
        - Ой, ну что ты, нет, конечно! - сказал ему Финн. - Кольм правит только отсюда до гор.
        Мы все завертели головами в поисках этих самых гор, но ничего не увидели. Я решила, что горы, наверное, очень далеко, а королевство Кольма очень большое, но тетя Бек сказала:
        - Вы имеете в виду вон те холмики? - и показала на цепочку низеньких зеленых бугорков в нескольких милях от нас.
        - Да-да. Я и забыл, что вы с сурового острова Скарр, - сказал Финн. - А на Бернике все такое нежное.
        Вид у Огго стал презрительный. Ивар засмеялся.
        - На Скарре их и предгорьями бы не назвали, - заметил он. - А этот попугай у вас давно?
        - Зеленослезка у меня вот уже двадцать лет, после смерти старого Брайана, - ответил Финн. - А раньше он был птицей Алана, а еще раньше - Ситы, но Ситу я не знал, она умерла еще до того, как я родился.
        - Так он, оказывается, очень старый! - сказала я.
        - Да, старый. Он сам уже сбился со счета, сколько ему лет, - сообщил Финн.
        Примерно тогда мы оставили поля позади и вышли на пологую, заросшую травой дорогу, сильно изрытую колесами и копытами. Она вела через просторную сырую вересковую пустошь, где везде шелестел камыш. Я видела стада ослов, коров и свиней, а вдали даже лошадей. Интересно, как тут запоминают, кто чей, подумала я, но не стала ломать голову, потому что сумка моя становилась все тяжелее и тяжелее. И когда я поняла, что больше ни шагу ее не пронесу, мы очутились у королевского обиталища.
        Надо сказать, при виде него презрительно скривился не только Ивар. Даже тетя Бек и та подняла точеные брови, увидев как попало нагроможденные стены из глины и камня и несколько чахлых деревьев рядом. Похвалить это сооружение можно было разве что за то, что оно занимало довольно много земли. А вообще-то, и крестьянские домишки бывают покрасивее.
        В неопрятной стене была грубая деревянная дверь, а перед ней стоял на карауле стражник - высокий статный юноша с золотыми кудрями и до невозможности красивым лицом. На груди и ногах у него были кожаные доспехи, на голове шлем, и вооружен он был до зубов: копье со страшным острым наконечником, меч и кинжал на широком, с заклепками, ремне, а в руке лук. За плечами у стражника висел колчан со стрелами, тоже страшными и острыми. Я с радостью поставила сумку на землю и потерла натруженные руки, а сама украдкой любовалась стражником. Прямо картинка, только глядел он на нас очень уж злобно.
        - Что вам нужно? - рыкнул он. - В четверг сюда нельзя, сами знаете!
        - Значит, Зеленослезка правду говорил, - пробормотал Финн. И сказал юноше: - Эти люди - посланники со Скарра, мой юный господин, у них дело к королю.
        - Пусть завтра приходят, - сказал стражник. - У короля гейс, ему нельзя видеться с незнакомцами по четвергам.
        Финн обреченно отвернулся.
        - Вернемся в город, - сказал он.
        - Нет, ни за что! - сказала тетя Бек. - Не для того я проделала такой долгий путь, чтобы меня прогоняли от порога, будто я никто и ничто. Я - Бек, скаррская мудрица, и я требую, чтобы меня впустили!
        Она выпрямилась и стала и правда очень грозная.
        Стражник тоже выпрямился.
        - А я - Шон, третий сын короля Кольма! - сообщил он. - И я отказываюсь пропускать тебя!
        - Я и сам сын короля! - сказал Ивар.
        - Помолчи, - велела тетя Бек. - Насколько строг этот гейс? Вы уверены, что сегодня четверг? И откуда мне знать, что это не предлог? Вдруг король просто ленится.
        - Это очень-очень строгий гейс! - сурово ответил Шон. - И короли тоже имеют право лениться.
        - Нет, не имеют, если я стою у их ворот! - заявила тетя Бек. - Сию же минуту отойдите и пропустите нас!
        - Нет, - сказал стражник.
        - Прекрасно. - Тетя Бек положила руку на кожаный нагрудник и отодвинула юношу в сторону.
        По-моему, он не мог ей сопротивляться. Просто застыл там, куда тетя Бек его поставила, и вытаращился на нас, разинув рот.
        Я все думала и думала и никак не могла понять, как тетя Бек это проделала, и до сих пор не понимаю. Я пыталась повторить ее трюк на Огго и Иваре. Огго спросил: «Ты чего толкаешься?», а Ивар возмутился: «Ты это кого толкать вздумала!» - и ни тот ни другой не сдвинулся с места. Должно быть, тетя Бек применила какое-то колдовство, которое знают только мудрицы, прошедшие посвящение. А я ничего еще не прошла и мудрицей не стала.
        Так или иначе, оказалось, что на грубой деревянной двери нет никакого замка. Тетя Бек открыла ее острой коленкой и нетерпеливо махнула нам, чтобы шли за ней. Мы похватали сумки и побежали внутрь, в маленький грязный дворик, где громоздились бочонки с элем, а оттуда - в дом короля. Дверь была распахнута, возможно, чтобы впустить свет, потому что в зале внутри было совсем темно. Там собралось довольно много народу, все просто сидели без дела и зевали. Когда тетя Бек ввела нас в дом, они повскакали с мест и уставились на нас. Зеленая птица на плече у Финна проскрипела: «Сегодня четверг, король Кольм. Сегодня четверг».
        Король Кольм сидел в большом кресле в дальнем конце комнаты. Мне кажется, пока зеленая птица не подала голос, он просто спал. Он был довольно толстый, и брюхо у него заколыхалось, когда он проснулся, вскочил и взревел:
        - Что вы здесь делаете, любезная?!
        Стражник Шон ворвался следом за нами.
        - Прости меня, отец! - закричал он. - Я говорил ей, что нельзя, а она все равно вошла! По-моему, она ведьма!
        - Ничего подобного, юноша, - отрезала тетя Бек. - Как вам известно, я скаррская мудрица!
        - Кто вы, мне безразлично, - заявил король. - Неужели вас никто не предупредил, что у меня гейс и мне нельзя видеть незнакомцев по четвергам?
        - Предупредили, но я слышать не желаю подобной чепухи! - ответила тетя Бек. - Ну вот, вы нас увидели, и что, по-вашему, будет?
        - Откуда я знаю? - Король испуганно глянул вверх, на темные балки потолка. - Боги разгневаются, это точно.
        Тетя Бек открыла рот. Наверняка она хотела воскликнуть «Чепуха!», но в этот миг откуда-то снаружи донеслось оглушительное «Бабах!». Послышались вопли и возгласы, заквохтали куры, завизжали свиньи, закричали ослы. Так что тетя Бек сказала лишь: «Ну надо же».
        Король Кольм вскочил - теперь у него заколыхалось не только брюхо, но и щеки - и ринулся к двери возле кресла. Шон бросился за ним с криком: «Отец, осторожно!» - а тетя Бек зашагала за Шоном. Мы с Огго переглянулись, побросали сумки и помчались за тетей Бек.
        Мы выскочили на просторный скотный двор. Повсюду стояли сарайчики и домики - и для людей, и для свиней, кур и гусей. Один из сараев был, похоже, сеновал. Посреди двора зиял дымящийся провал. От глины вокруг поднимался пар. У домиков жались люди, в основном старики, женщины и дети. Большинство таращились на провал, а те, которые очень маленькие, прятали лица в материнских юбках и плакали. Повсюду носились встревоженные куры и возмущенные козы, а в углу толпилось несколько ослов - они-то и издавали жуткие вопли, как могут только ослы.
        Мы бросились к провалу. То есть на самом деле нас подпихнула туда толпа из зала, в том числе Ивар. Провал был довольно глубокий. На дне лежал черный дымящийся булыжник.
        - Метеорит, - определила тетя Бек, но ее было еле слышно из-за ослов.
        - Падучая звезда! - простонал король. - Боги послали ее, чтобы покарать меня!
        - Не говорите глупостей, любезный! - сказала тетя Бек. - Если боги целились в вас, то промахнулись.
        - Я же вам говорю, это мой гейс! - взревел король. - Моя судьба!
        Я обнаружила, что рядом со мной стоит Финн и с любопытством смотрит в провал. Зеленая птица у него на плече глядела туда же с неменьшим любопытством. Попугай вытягивал шею то так, то этак, чтобы лучше рассмотреть дымящийся камень, и морщинки вокруг его глаз были мудрее прежнего.
        - Метеорит, метеорит, - бормотал он. А потом вдруг выпрямился у Финна на плече и гаркнул: - Гейс сняли!
        Финн повернул голову и посмотрел на попугая:
        - Ты в этом уверен?
        - В этом - уверен! - эхом отозвался попугай.
        - Вот и хорошо. - Финн привстал на цыпочки и тронул короля за плечо. - Ваше величество! - провозгласил он. - Ваш гейс снят!
        Король Кольм волком уставился на низенького монаха. Мне стало ясно, что своим гейсом он очень дорожил.
        - С чего ты взял?! - возмутился он.
        - Так говорит Зеленослезка, - объяснил Финн. - Он вестник богов.
        Король уставился на птицу. Тетя Бек тоже.
        - Этот попугай? - спросила она.
        - Вестник богов, - подтвердил попугай.
        - Да ты просто повторяешь все, что говорит твой хозяин, - сказала ему тетя Бек, и я, право слово, сказала бы то же самое. Только вот никто не говорил «Гейс сняли».
        - Ничего подобного, - возразил попугай. - Сегодня четверг. Гейс сняли. Я в этом уверен. Сегодня четверг.
        - Правда он чудо? - Пухлое лицо Финна все расплылось в улыбке.
        - Гм, - сказала тетя Бек. И повернулась к королю. - Ну что ж, ваше величество, видимо, конец пришел вашим ленивым четвергам.
        - А все вы, любезная, - горько отвечал король. - Вот почему эта птица не могла промолчать?
        Он вздохнул: слова попугая прекрасно слышала вся толпа во дворе. И теперь все улыбались, хлопали друг друга по спинам и поздравляли Шона, что его отец отныне свободен.
        - А ты зачем впустил эту женщину? - напустился король на сына. - Этот гейс передавался из поколения в поколение сотни лет. Поживешь с мое - пожалеешь!
        - Я думал, гейс перейдет к кому-то из братьев! - всполошился Шон. - Мне-то за что?
        - За то, что не охранял ворота как следует! - сказал король.
        - Никак не возьму в толк, почему кого-то так тревожит вопрос о наследовании несуществующего проклятия, - отчеканила тетя Бек. - Ваше величество, мы…
        - Замолчите, любезная! - приказал король. - Кто знает, какая напасть грядет заполнить пустоту на месте моего гейса каждый четверг? Вы навлекли несчастье на мое семейство. Что мне сделать, чтобы вы наконец ушли?!
        Эти слова совершенно огорошили тетю Бек. А Финн примирительно проговорил:
        - Ваше величество, это посланцы верховного короля Халдии, он отправил их на Бернику с поручением.
        - Еще бы, небось ему тоже не терпелось отделаться от нее! - проворчал король. - Ну ладно, ладно. Идем обратно в зал, любезная, и там вы мне расскажете, зачем вас послали сеять на Бернике смуту. Он что, хочет, чтобы я объявил войну Галлису? Или как?
        Я заметила, что тетя Бек вся кипит от ярости: она не терпела такого неуважительного обращения. Толпа понесла нас обратно в дом следом за королем, и я слышала, как тетя Бек шепчет: «Черная неблагодарность, вот что это! Да я верну ему гейс в два счета. Причем на все дни недели!»
        Но к тому моменту, когда король снова уселся в кресло, а все мы встали перед ним, тетя Бек взяла себя в руки. И донельзя вежливо объяснила, что нас отправили вызволять сына верховного короля, а заодно, возможно, и убрать преграду.
        - Любезная, да, по мне, это все равно что луну с неба достать, - сказал на это король Кольм. - Что вам от меня-то нужно?
        - Мы рассчитываем, что по вашему царственному добросердечию вы окажете нам содействие, ваше величество, - отвечала тетя Бек. - Если вы снарядите нас в дальнейший путь, то есть снабдите ослом и повозкой и, может быть, дадите в дорогу провизии и немного денег…
        - Как это денег?! - воскликнул король. - Неужели верховный король даже не оплатил это ваше путешествие?
        «Ну вот, - подумала я, - он не только с придурью, но еще и жадный!»
        Тетя Бек гордо выпрямилась и проговорила - неохотно, будто признание вытянули из нее силой:
        - Нам дали кошелек, ваше величество, но оказалось, что в нем одни камни.
        Король Кольм остолбенел. По залу за нашими спинами пробежал потрясенный ропот.
        - Но ведь проявлять щедрость при любых обстоятельствах - долг всякого короля! Хорошо, деньги у вас будут. И вероятно, я смогу выделить вам повозку и осла. Что-нибудь еще?
        - Только одно, - призналась тетя Бек. - Согласно пророчеству, нам нужно взять с собой по одному человеку с каждого из островов. Можете ли вы отпустить с нами кого-нибудь с Берники?
        А я и забыла, что нам нужен такой человек. На миг я очень обрадовалась - понадеялась, что король отправит с нами Шона. Такой красавчик! И король и вправду покосился на сына. Но тут подал голос Финн. Он кашлянул и провозгласил:
        - Ваше величество, это буду я. Вам нет нужды кого-то лишаться. Мы с Зеленослезкой уже решили отправиться в путешествие с этими добрыми людьми.
        - За себя говори, за себя говори! - вполголоса пробурчал попугай.
        Король расхохотался от облегчения:
        - Великолепно! Значит, с ними поедет посланец богов. Благословляю тебя в дорогу, Финн Фицфинн. И берегитесь, а то этот монах проест и пропьет все ваши денежки! - сказал он тете Бек.
        На том и порешили. Через полчаса мы отъехали от задних ворот королевской усадьбы в хорошенькой повозочке, а тетя Бек правила хорошенькой ослицей, у которой по бокам тянулась темная полоска - будто пл?вник по берегу там, докуда доходит прилив. Те, кто запрягал ослицу, похоже, не считали, что у нее есть имя, поэтому я назвала ее Мо. Не знаю почему, просто ей шло. В повозке были и провизия, и бочонки эля, а тетя Бек, не отпуская поводьев, то и дело самодовольно поглаживала туго набитый кошелек на поясе.
        Глава седьмая
        Земля кругом была зеленая и плоская, и дорога шла сначала по таким же маленьким полям, что и раньше, а потом - по просторным болотам. Мо весело трусила вперед и тащила нашу скрипучую повозочку, а мы по очереди правили. В повозке, кроме кучера, помещались только двое. Да и все равно у Мо не хватило бы сил тащить всех пятерых. Особенно когда мы въехали в холмы. Там уж всем, кроме тети Бек, пришлось идти пешком.
        Зато, пока мы ехали по ровной земле, тетя Бек вдруг разговорилась. Она затеяла долгий спор с Финном о вере, Огго слушал ее с мрачным и озадаченным видом, а Зеленослезка все твердил: «Не суй нос не в свое дело! Не суй нос не в свое дело!» - и Огго потом сказал, что ему хотелось свернуть шею этой твари.
        Когда настала наша с Иваром очередь править, Огго ушел вперед проветриться, а тетя Бек спросила Ивара:
        - Что-то ты совсем не спешил выйти из зала, когда упал метеорит. Что тебя задержало?
        - Мне показалось, снаружи опасно, все так кричали… - Ивар пожал плечами.
        - И правда, было опасно. Кого-нибудь могло и ранить, - заметила тетя Бек. - Ты бы пришел им на помощь.
        - В моем положении надо быть осторожным, - сказал Ивар. - Я ведь королевский сын. Я мог погибнуть! По-моему, боги Берники не думают о людях.
        - Вовсе нет, - возразила тетя Бек. - Этот метеорит не задел даже цыпленка! Можно узнать, почему это ты так себя бережешь?
        Ивар не ожидал подобного вопроса. Честно говоря, я тоже.
        - Когда-нибудь я стану королем, - сказал Ивар. - А судя по тому, что вытворяет мой брат, наследным принцем я могу стать прямо завтра.
        - Если ты так считаешь, ты еще глупее, чем я думала! - рявкнула тетя Бек. - Твой брат Донал - необычайно хитрый молодой человек, который, как кошка, всегда приземляется на все четыре лапы, уж поверь мне на слово!
        - А мне так не кажется! - возразил Ивар.
        Я решила, что тетя Бек нарочно выставляет Ивара в самом дурном свете. Во-первых, она считала его трусом, во-вторых - тщеславным до глупости. Я не стала дожидаться, в чем еще она его обвинит, и перебила ее:
        - Тетя Бек, а как ты догадалась, что надо идти к королю Кольму?
        Как я и рассчитывала, она отвлеклась.
        - Это же очевидно, Айлин. Мы очутились в чужой стране без денег, без провизии, без повозки, и у нас есть дело. А короли всегда щедрые, если как следует обосновать свою просьбу. Как видишь, все получилось, хотя, признаться, я никак не ожидала, что королем окажется толстяк, храпящий в прокопченном сарае и держащийся за свой гейс, чтобы оправдать собственную лень, - крайне неодобрительно продолжала она. - Будь я его женой - а я думаю, его королева ничем не лучше его, - я бы сбежала через неделю…
        И она честила короля Кольма и его свиту до самых холмов. Судя по всему, тетя Бек подметила куда больше мелких подробностей, чем я. Все-все перечислила - от пыли на королевском троне до убожества его скотного двора. Помню, как она распространялась о пятнах от соуса на королевской одежде, о нерадивости его слуг, о некормленых поросятах и неухоженных лошадях, но я не очень внимательно слушала. Меня гораздо больше занимало что-то мягкое и беззвучно рокочущее, обвившееся вокруг моих ног.
        Я все время посматривала вниз, но в повозке не было ничего, кроме нашей поклажи и провизии. В конце концов я украдкой наклонилась и пошарила там рукой. Пальцы нащупали жесткие усы, холодный нос и пару упругих стоячих ушей на большой круглой голове. Вообще-то, я так и думала. Страхолюдина. Невидимый. Кто бы мог подумать, что у такого уродливого волшебного кота такая мягкая-премягкая шерстка? Удержаться и не погладить его было невозможно, он был словно теплый бархат, и я запросто могла делать это незаметно, ведь Ивар оскорбленно глядел на обочину, донельзя обиженный на обвинения тети Бек, а сама тетя Бек разглагольствовала, обращаясь к пейзажу.
        На самом деле один слушатель у нее нашелся - Финн, трусивший рядом с повозкой.
        - Придержите коней, Премудрая! - возмутился он, когда речь у тети Бек зашла о бедственном положении домиков на скотном дворе. - Зачем королю особая пышность обстановки? Назовите хотя бы одну причину.
        - Для примера окружающим! - сердито ответила тетя Бек. - Надо же быть образцом достойной жизни! А что касается достоинства… - И она снова пустилась разглагольствовать, на сей раз о том, что король обязан служить примером для подданных.
        Страхолюдина замурлыкал. Он так громко рокотал, что я не понимала, почему его никто, кроме меня, не слышит. То есть кроме нас с Зеленослезкой.
        - А приглядишься - клыки и когти, клыки и когти! - вклинился попугай в излияния тети Бек.
        Но никто не обратил внимания, кроме тети Бек, которая посмотрела на попугая и сказала:
        - Если это ты обо мне, закрой клюв, любезная птица, а не то пожалеешь!
        Зеленослезка скосил на нее свои мудрые глаза и больше ничего не говорил.
        Как я уже упоминала, ослице Мо трудно было идти в гору и Финну тоже - он пыхтел, отдувался и весь порозовел. Зато для остальных это оказалась пара пустяков. Берника - это в основном равнина, кое-где с бугорками, ничего похожего на крутые утесы Скарра. Пока Мо с натугой тащилась к вершине холма, я огляделась и увидела зеленый-зеленый сельский пейзаж, весь в брызгах солнца, которое пробивалось сквозь набрякшие лиловые облака, и подумала, что в жизни не видела такой прелестной картины. У самого гребня нас нагнал дождик, и тут же над холмом выгнулась радуга. Я залюбовалась этой красотой.
        - Пф! - сказала тетя Бек. - Сплошная сырость.
        Было видно, что настроение у нее прескверное. А когда тетя Бек такая, благоразумнее всего помалкивать и не высовываться, но, кроме меня, этого никто, похоже, не понимал. Финн попытался умиротворить ее:
        - Ай, Премудрая, ведь это благодаря дождю наш прелестный остров такой зеленый!
        Тетя Бек утробно зарычала. Она не выносит, когда ее умиротворяют.
        Потом Ивар как ни в чем не бывало спросил:
        - А куда мы едем? Вы дорогу-то знаете?
        - В соседний город, разумеется! - рявкнула тетя Бек. - Куль Ухи или как там его.
        - Куллохи, Премудрая, - поправил ее Финн.
        - И дорогу я знаю, естественно! - процедила тетя Бек. - Была тут в детстве. За грехи.
        - А… - начал было Ивар.
        - Принц имеет в виду, куда мы направимся дальше? Ведь нам, кажется, надо на Галлис… - подоспел ему на помощь Огго. И тут же оказался между двух огней.
        - Не смей говорить за меня! Болван! - возмутился Ивар.
        А тетя Бек свирепо поглядела на Огго и рявкнула:
        - Разумеется, надо, ты, дурачина! Мы направляемся на юго-восток, к проливу Черка, и там найдем другой корабль. Или ты решил, будто я не знаю, что делаю?
        Ивар, похоже, так ничего толком не понял.
        - А как мы туда попадем? Это очень далеко?
        - Заткнись, - велела тетя Бек. - И ты тоже дурачина!
        Ивар так оторопел, что Финн подобрался к нему бочком и зашептал:
        - Три-четыре дня пути. Берника больше Скарра, но не такая большая, как Логра.
        - Этого мальчишку что, совсем не учили географии? - вопросила тетя Бек, обращаясь к мокрым небесам.
        Насколько мне помнится, после этого никто до вечера ничего особенного не говорил. Мы остановились, чтобы все так же молча перекусить хлебом с ветчиной и сливами, а потом двинулись дальше по зеленой равнине, словно выложенной пухлыми подушками. К закату дождь разошелся не на шутку, и стало понятно, что сегодня мы в Куллохи не попадем. Волей-неволей пришлось заночевать на маленьком сыром постоялом дворе.
        Тетя Бек наградила свирепым взглядом струи дождя, хлеставшие по соломенной крыше, и зеленый мох, затянувший стены, и сообщила:
        - Ненавижу Бернику!
        Иногда мне приходит в голову, что, будь постели на постоялом дворе немного удобнее, мой рассказ вышел бы совсем другим. Но они были неудобные. Тюфяки, похоже, набили дроком. Они кололись и хрустели, а кровати скрипели, и заснула я, точно знаю, только через несколько часов и только после того, как ко мне в постель забрался Страхолюдина, теплый и мягкий. Тетя Бек, скорее всего, провела ночь гораздо хуже меня. Когда я проснулась вскоре после рассвета, она еще крепко спала, и было видно, как сильно она устала. Я осторожно спустилась вниз, где обнаружила, что Ивар заказал себе, Огго и Финну роскошный завтрак, но о нас с тетей Бек начисто забыл.
        - Сейчас попрошу, чтобы и для тебя принесли, - пообещал он. - А Бек завтракать будет?
        По утрам тетя Бек обычно ест мало, но чаю выпить любит. Я спросила в кухне, и оказалось, что чай у них есть только крапивный. Ни ромашки, ни чабреца, ни шиповника. Я попросила заварить чаю и отнести кружку тете Бек наверх, а сама пошла во двор проведать Мо. К счастью, Огго распорядился, чтобы ее покормили и почистили, а Страхолюдина сидел себе в повозке, не таясь, и подъедал остатки ветчины. Я подошла, села рядом и доела сначала почти весь хлеб, а потом почти все сливы.
        - Удивительное ты существо, - сказала я Страхолюдине. - Ты кто на самом деле?
        А он только потерся головой о мою руку и замурлыкал. Так мы и сидели бок о бок, вполне довольные жизнью, пока в постоялом дворе не разразился скандал. Мне было слышно, как хозяин и его жена бурно возмущаются, тетя Бек вставляет трескучие гневные реплики, Финн призывает к миру, а Ивар орет, что он не виноват. Вскоре Ивар и Огго выскочили во двор, дожевывая на ходу, а за ними спешил Финн, скармливая Зеленослезке изюм из горсти.
        - Что происходит? - спросила я.
        - Да тетка твоя закатила сцену! - ответил Ивар с набитым ртом.
        - Она наверняка имела в виду, что мы поедим по пути, в повозке, - втолковывал ему Финн.
        Как выяснилось, тетя Бек не предполагала тратить деньги не только на ночлег, но и на завтрак, а Ивар с Огго, естественно, уже съели все, что заказали для меня. А мы со Страхолюдиной доели все, что оставалось в повозке. Тетя Бек была в бешенстве, поскольку теперь нам требовалось купить еды в Куллохи. Должна сказать, мне не показалось, что это уважительная причина, чтобы так беситься. Я списала все на плохой сон в неудобной постели и посочувствовала Ивару, который все твердил: «Могла бы нас и предупредить!»
        Мы отбыли под очередной радугой - огромной, двойной, - но настроение у нас было крайне подавленное: тетя Бек сидела вся прямая-прямая, гневно сжав губы в ниточку, а остальные едва отваживались слово молвить. Говорил только Зеленослезка - он то и дело вскрикивал: «Двойной поклон, двойная порция!» Тетя Бек грозно косилась на него с облучка, как будто мечтала свернуть его шею в зеленых перьях.
        В Куллохи мы попали к полудню. Едва Ивар завидел город, как застонал от отвращения. Городок был небольшой, с глиняными стенами. За просевшими воротами как попало стояли дома, а за ними открывалась рыночная площадь, и от всего этого попахивало.
        - К чести Скарра надо сказать, что ваши города хотя бы пахнут чистотой, - прошептал мне Огго, пока наша повозка протискивалась на рынок.
        - Еще бы! - гордо ответила я. - Наверное, ты и логрийские города помнишь!
        - Да нет, - признался он. - Но на улицах там вроде бы не было луж.
        Я вздохнула. Логра в памяти Огго всегда была само совершенство.
        Тем временем тетя Бек провела повозку между разномастными убогими прилавками и величественно выкатилась к самому большому. Я посмотрела на горку видавших виды капустных кочанов и на мух, которые вились над кучкой бекона, и понадеялась, что тетя Бек ничего здесь покупать не собирается.
        На самом деле моя тетушка мастерица делать покупки. Она и здесь сумела отыскать вполне приличную провизию и отправила Финна за хлебом, пока торговалась за то, что выбрала.
        - А почему вы его посылаете? - полюбопытствовал Ивар.
        - Он монах. Ему половину бесплатно дадут! - рявкнула тетя Бек и стала торговаться дальше.
        Получалось не очень хорошо. Какую бы цену ни называла тетя Бек, торговка за прилавком тут же ее повышала. А когда тетя Бек возмутилась, торговка только и ответила:
        - Не забывайте, у нас война.
        - Какая еще война? - поинтересовалась тетя Бек.
        - С финенами, понятное дело! - ответила торговка.
        - С какими еще финенами? - удивилась тетя Бек.
        - Финены - злодеи и мошенники с дороги на Баллихойл, - был ответ. - Вы же знаете, что во времена моей бабушки финены отказались платить нам за наши холсты. А с тех пор только и делают, что врут и жульничают. Ну и вот месяц назад наши мужчины пошли и угнали их овец в уплату долга. На той неделе финены заявились к нам и потребовали овец обратно. Но мы тех овец, само собой, уже съели, поэтому финены угнали весь наш скот и забрали весь урожай с полей, а когда мы попросили вернуть, забросали нас камнями. Поэтому вчера наши мужчины взяли оружие и пошли проучить финенов. И случилась великая битва.
        - А кто победил? - с большим интересом спросил Ивар.
        Торговка пожала плечами:
        - Откуда я знаю? Как видно, битва еще идет.
        - Уверен, что могучие мужи Куллохи одолеют любого супостата! - заявил Финн, вернувшийся с огромной корзиной булочек.
        Торговке это понравилось, но цену она все равно не сбросила. Тетя Бек вздохнула и великодушно отдала ей почти все деньги, которыми поделился с нами король Кольм, и сказала нам:
        - А теперь поехали отсюда.
        Мы отъехали мили на две в поля за Куллохи и там пообедали.
        - Как вы думаете, кто прав в этой войне? Куллохи? - спросил Огго.
        Он размышлял об этом, пока жевал.
        - Нет, конечно, - раздраженно отозвалась тетя Бек. - Обе стороны - сущие прохвосты. Судя по всему, что говорила торговка, они грабили друг друга веками. Все поели? Нам пора. Хочу как можно скорее выбраться из этой несчастной страны.
        На самом деле никто, конечно, толком не поел, но спорить с тетей Бек в таком настроении нам не хотелось, поэтому мы двинулись в путь, дожевывая на ходу.
        Финн снова попытался умиротворить ее:
        - Премудрая, вы скоро поймете, что на Бернике не так уж плохо, надо только приноровиться жить по-нашему.
        Тетя Бек содрогнулась.
        Мы поднялись сначала в одну пологую горку, потом в другую - и там обнаружили, что дальше пути нет, потому что идет война.
        Здесь дорога расходилась на несколько ровных зеленых проселков. Почти все они были забиты пестрой толпой дерущихся людей. Перед нами мелькали красные, желтые и оранжевые плюмажи, взлетали и обрушивались сверкающие мечи, мельтешили продолговатые щиты с грозными эмблемами. Вопли, стоны, улюлюканье. То и дело от общей массы отделялась пара бойцов и мчалась в ближайшее поле - они прыгали через канавы, падали в пруды и молотили друг друга по щитам, изрыгая проклятия. Тем временем битва колыхалась и разбухала и захватила уже все проселки, кроме крайнего слева.
        Тетя Бек скривилась от отвращения и придержала ослицу Мо. Ивар опасливо вытащил меч. Огго сделал такое движение, будто хотел выхватить кинжал, но потом передумал. Народу было очень много. Финн делал молитвенные жесты.
        - Подождем? - спросила я тетю Бек. - Они ведь уже весь день и всю ночь дерутся.
        - Полагаю, да, - кисло отвечала тетя Бек. - Наверное, скоро перестанут.
        - Нет-нет! - завопил Зеленослезка.
        - Нет, Премудрая, - сказал Финн. - Понимаете, они наверняка помолились каждый своему богу, чтобы им придали сил на неделю. И скрепили сделку возлиянием виски.
        - Пустая трата превосходного напитка, - заметила тетя Бек. - Впрочем, вижу, так и было.
        Я поняла, что тоже это вижу. Над сражающимися висела туча, невидимая, но такая плотная и мощная, что я ее почувствовала.
        - Что же нам делать? - спросила я.
        - Проедем по последней оставшейся дороге. - Тетя Бек вздохнула. - И будем надеяться, что она тоже скоро приведет нас к какому-нибудь королю.
        Она сказала ослице «Но!» и щелкнула языком, и мы двинулись по самой левой дороге, медленно и осторожно. Когда мы приблизились к сражающимся, я вся взмокла от страха. А когда поравнялись с ними, мне хотелось завизжать. Багровые лица, грохот, кряхтение и стоны - мерзость! А когда мы миновали поле битвы, стало даже хуже. Мы все постоянно оглядывались через правое плечо - вдруг кто-то из бойцов решит погнаться за нами, - и никто не проронил ни слова, пока мы не перевалили за холм, отделявший нас от поля битвы.
        Тут Финн снял свою потрепанную зеленую шапочку и вытер лицо.
        - Хвала Богине! - Он засмеялся. - Вы говорили про короля, Премудрая, но в этом краю мы скорее найдем королеву. Королевы здесь встречаются сплошь и рядом. Это не пугает вас, Премудрая?
        - Отнюдь нет. Женщины гораздо благоразумнее мужчин.
        Ивар на это хмыкнул, однако ему все же хватило того самого благоразумия, чтобы промолчать.
        Мы прошли по проселку довольно далеко, и шум битвы уже затих вдали, но тут дорога вдруг разделилась натрое. Тетя Бек снова придержала Мо.
        - Как же это раздражает, - проговорила она. - Финн, у вас есть какие-нибудь соображения, куда нам ехать?
        Финн совсем растерялся:
        - Нет, Премудрая. Может быть, вы погадаете?
        - Ох! А я-то рассчитывала, что вы станете нашим проводником-туземцем! - Тетя Бек окончательно потеряла терпение. - Превосходно! Айлин, будь добра, достань мою гадальную чашу из зеленой сумки!
        Мы поставили повозку возле удобного плоского валуна, я порылась в сумке - от нее до сих пор сильно пахло морской водой - и вытащила чашу, которую тетя Бек бережно завернула в свои панталоны. Все столпились поглядеть, кроме Ивара, который сидел и надменно смотрел в другую сторону, подавляя зевоту. Огго навалился мне на плечо. Зеленослезка сидел на бортике повозки, вытянув шею, чтобы лучше видеть, а Финн стоял рядом точно в такой же позе. Я почувствовала, как Страхолюдина потерся мягкой шерсткой о мои ноги: он тоже подошел посмотреть.
        - Итак… - начала тетя Бек.
        Ее прервал маленький рыжий человечек, который, видимо, прилег поспать, привалясь спиной к валуну.
        - Это еще что такое?! Тоже вздумали - мисками греметь! Дайте человеку поспать!
        - Приношу глубочайшие извинения, - ледяным тоном сказала тетя Бек. - Я просто хотела погадать, чтобы узнать дорогу.
        - Ой, да я вам так скажу! - проворчал человечек. - Безо всякого грома и грохота. Ступайте по средней дороге. Она приведет вас к нашей королеве. - И он снова пристроился поспать, уткнувшись острым подбородком в грудь.
        - Спасибо, - сказала тетя Бек. - Наверное, - добавила она, когда человечек захрапел. Однако вернулась в повозку, а я убрала чашу, и мы двинулись по средней дороге из трех.
        Финн и Зеленослезка явно очень огорчились, что гадание не состоялось.
        - А я-то надеялся увидеть мудрицу за работой! - сказал Финн.
        Ивар нудел, что все дороги одинаковые и какая разница, куда идти.
        - В этой мерзкой плоской стране везде все одно и то же, - сказал он Огго.
        - Странно, я точно так же думаю о Скарре, - ответил Огго.
        - То есть как это? - оторопел Ивар. - Скарр не плоский!
        - Да нет, просто там куда ни пойдешь, везде какая-нибудь гора, - пояснил Огго.
        - Вот болван! - припечатал Ивар и сердито зашагал вперед по травянистому проселку.
        - Ты серьезно? - спросила я Огго. - Ты правда не отличаешь одну гору от другой?
        - Ну, по форме они разные, - признал Огго, - но все одинаково крутые, высокие и каменистые и еще… ну… все одного цвета.
        Я подумала, что в чем-то он прав.
        А после этого мы тащились вперед много миль, нас несколько раз поливал дождь, потом снова показывалось солнце и появлялась радуга, и в конце концов уж не знаю, как все остальные, а я, например, устала и проголодалась.
        - Потерпи, - ласково сказал мне Финн. - Вот уже и город.
        - Какой город? - спросил Ивар.
        Кругом не было ничего, кроме зеленых холмиков. Такие холмики получаются в местах, где давным-давно добывали руду, а потом ушли, и груды шлака заросли травой. Холмики были чем дальше, тем выше.
        Тетя Бек взглянула на Финна с недоумением и раздражением:
        - Впервые вижу такой город.
        Финн просиял. Прямо весь засветился от счастья. Зеленослезка у него на плече вытянул шею и испустил совершенно не попугайскую мелодичную трель. Но я уже давно заподозрила, что Зеленослезка и не попугай вовсе. Скорее, кто-то вроде Страхолюдины.
        Финн обратил сияющее лицо к тете Бек:
        - А других таких и нет на свете, Премудрая. Это город моей Госпожи.
        Я поняла, что он имеет в виду. Если изо всех сил закатить глаза и особенным образом вглядеться в зеленые холмы, станет видно, что это домики с зелеными соломенными крышами и высокими полукруглыми дверями. В конце концов тетя Бек повернула Мо на широкую травянистую главную улицу, на которой стояли зеленые дома размером с большие особняки, а впереди виднелся высоченный холм, почему-то одновременно и округлый, и зазубренный, как замок.
        Тетя Бек посмотрела сверху вниз на Финна, который семенил возле повозки, и спросила:
        - Как вы думаете, тот, у камня, был не лепрекон, случайно?
        - Конечно, Премудрая! - весело отозвался Финн. - Тут уж никаких сомнений!
        - Значит, нам надо опасаться всяческих каверз? - уточнила тетя Бек.
        - Только если вы сами напроситесь, Премудрая, - сказал Финн.
        - Гм, - был ответ.
        Тут мы подъехали к холму-замку, и нас откуда ни возьмись окружило кольцо низеньких рыжих человечков, они нахлынули со всех сторон, схватили Мо, выпрягли ее из повозки и все это время болтали без умолку.
        - Вот королева обрадуется! - расслышала я. - Это же высочайшее посольство! Почему никто не трубит в фанфары? От них морем пахнет - чуешь? Они все с чужедальних островов, только один наш! - И еще кучу всего. - Гляди, какая птица!
        Я глазом моргнуть не успела, как Мо уже увели в одну сторону, повозку укатили в другую, а нас провели в замок-холм. Там оказалось полно всякого народу, вот только разглядеть их было трудно - словно все кругом завешено тонкой пеленой. Но когда я закатила глаза и особым образом всмотрелась, стало видно, что все они очень высокие и в великолепных одеждах. Почти так же трудно было разглядеть роскошно накрытый стол, к которому нас подвели: блюда с горячими кушаньями, груды фруктов и золотые подсвечники.
        - Садитесь и угощайтесь, - сказали нам.
        Ивар и Огго бросились к креслам с высокими спинками. Тетя Бек схватила меня за руку и искоса поглядела на Финна:
        - Нужно?..
        - Вы пришли с миром. Да, - ответил он.
        И мы сели и поели. Все было очень вкусное, и я заметила, что даже для Зеленослезки приготовили особую плошечку с орехами и нарезанными фруктами. И на полу смутно виднелись мисочки с едой для Страхолюдины. В замке знали, что он здесь, хотя он оставался невидимым. Так славно мы не ели с тех самых пор, как покинули Скарр.
        Когда трапеза закончилась, высокие существа повели нас в другое место - я сразу поняла, что это тронный зал. Огго так наелся, что украдкой ослабил ремень, как раз когда нас ввели, и смущенно остановился. В таких местах сразу понимаешь, что надо вести себя почтительно. Воздух здесь был одновременно и прохладный, и свежий, и теплый и благоухал, будто в саду. Еще висели сетчатые садки, хотя я не могла их толком рассмотреть, и в них порхали птицы. Зеленослезка, взмахнув крыльями, взлетел с плеча Финна и уселся на еле различимой ветке.
        И тогда к нам вышла королева. Я ахнула, такая она была прекрасная. А еще - веселая, и гостеприимная, и приветливая. На ней было зеленое платье, облегающее сверху и широкое у ног, а на бедрах сверкал золотой пояс. Когда она двинулась нам навстречу, я поймала себя на мысли, что вот такой и должна быть настоящая королева.
        - Добро пожаловать, - произнесла она и улыбнулась - ведь она и правда была рада нам. - Нечасто видим мы людей со Скарра. Что привело вас на Бернику?
        Тетя Бек шагнула вперед, очень прямая и сосредоточенная. Я видела, что плохое настроение еще не покинуло ее, но она учтиво поклонилась и ответила:
        - Ваше величество, мы отправились в путь, чтобы спасти сына верховного короля из Харандеда.
        - Ах да, согласно пророчеству, - сказала королева. - Говорят, тогда и преграда исчезнет, не так ли? - Она обвела взглядом всех нас по очереди. - А значит, при вас должно быть по человеку с каждого из островов. - Она посмотрела на Ивара. - Ты, должно быть, посланец Скарра.
        Ивар кивнул:
        - Да, я сын короля Кенига! - И он гордо вскинул голову.
        - Настоящий принц, - произнесла королева, и в ее голосе послышался лишь легчайший намек на насмешку.
        Мне сразу захотелось выскочить вперед и объяснить, что Ивара с рождения приучали быть гордым, но я промолчала, потому что королева обратилась к Финну:
        - А ты - посланец Берники?
        Финн сложил перед собой пухлые ладони, как будто молился.
        - О да, Госпожа, - еле прошелестел он, - если ты не сочтешь меня недостойным.
        - Как же я могу счесть недостойным хранителя Зеленослезки? - рассмеялась королева.
        - Безусловно, для меня большая честь, что он позволяет мне заботиться о нем, - выговорил Финн.
        Королева бросила взгляд наверх, где среди трудноразличимых листьев над нами сидел Зеленослезка.
        - Что скажешь на это, Зеленослезка?
        Зеленослезка склонил голову набок и пощелкал клювом.
        - Чистая душа, - сообщил он. - Миротворец.
        - Вот видишь! - Королева снова рассмеялась. И добавила, обращаясь к тете Бек: - Придется вам полагаться на защиту молодежи. - После чего посмотрела на Огго. - А ты, юноша?
        Огго таращился на нее так, будто в жизни не видел ничего чудеснее, и я его понимаю: она и правда была очаровательна. Когда она обратилась к нему, он весь залился ярко-кирпичной краской и упал на одно колено.
        - Я… я, вообще-то, сам из Х-харандеда, - выдавил он. - Меня взяли в качестве слуги Ивара.
        - Взять тебя с собой - решение совершенно справедливое, - заметила королева. - Ведь пророчество требует, чтобы среди вас были посланцы всех островов. А островов у нас четыре. Не сомневаюсь, ты еще покажешь, чего стоишь. - Она снова повернулась к тете Бек. - Вам, разумеется, нужен еще человек с Галлиса. Я дам вам денег в дорогу…
        И тут в тот миг, когда тетя Бек грациозно склонила голову в знак признательности, а Огго неуклюже поднялся на ноги, королеве помешали: ей в юбки ткнулось что-то невидимое, но очень плотное. Я прекрасно различила его очертания в складках зеленой ткани.
        - Страхолюдина! - воскликнула я. - Вот бессовестный!
        Королева нагнулась и положила руку туда, где должна была быть голова Страхолюдины.
        - Ты так его называешь? - спросила она. - Как он тебя нашел?
        - Он был на островке, оставшемся от Края Одиноких, ваше величество, - ответила я. - Он… э-э-э… ну, в общем, он увязался за нами.
        - Точнее, за тобой. - Королева снова посмотрела на тетю Бек. - Для вас большая удача обрести столь одаренную ученицу.
        Я почувствовала, что краснею пуще Огго. Тетя Бек испепелила меня взглядом и ответила суше некуда:
        - Если одаренность предполагает, что девочка тайком приручила бродячего кота, то мне, безусловно, повезло.
        Это королеве совсем не понравилось. Ее прекрасные глаза сузились, и она ответила прямо-таки сердито:
        - Я знаю этого кота. Он последует только за обладателем подлинного дара.
        Тетя Бек пожала плечами:
        - Никогда не замечала у Айлин никаких особых талантов.
        - Милейшая мудрица! Почему же?! - воскликнула королева.
        Чего моя тетушка не переносит, так это когда ее называют «милейшая». Она выпрямилась, будто пружина:
        - Почему? Глупый вопрос! Потому что Айлин не сумела пройти посвящение, вот почему!
        По-моему, я покраснела еще сильнее. Лицо так запылало, что, когда я закрыла его руками, чтобы спрятаться, пальцы были мокрые от пота. Я понимала, что у тети Бек плохое настроение, но говорить такое королеве было незачем! К тому же я услышала, как Ивар украдкой хихикнул.
        И мне совсем не полегчало, когда королева, нахмурясь, возразила:
        - Нет, этого не может быть! Должно быть, ты очень ненаблюдательна. Я вижу, что она полноправная волшебница, такая же, как и ты. И мне не по душе твои манеры, милейшая. Я сказала, что снабжу вас деньгами, и так и поступлю, но больше ничем помогать не стану. А ты уйдешь отсюда без моего благословения! Ступайте! - И она вскинула руку и указала нам на дверь.
        Что было дальше, я начисто забыла. Огго говорит, что, кажется, помнит, как нас схватили и вытолкали прочь. Но мое следующее воспоминание - как я стою снаружи, среди зеленых холмов, где уже ждет запряженная в повозку Мо. В руках у тети Бек был позвякивающий кожаный кошель, и это ее удивило и разозлило.
        Финн плакал, и по его раздвоенной бороде стекали крупные слезы.
        - Ах, Премудрая! - всхлипывал он. - Как вы могли так оскорбить Госпожу?
        На плечо к нему, словно из ниоткуда, спорхнул Зеленослезка и подлил масла в огонь громким воплем:
        - Немудрая Премудрая! Немудрая Премудрая!
        - Ха! - сказала тетя Бек и промаршировала к облучку, досадливо сверкнув на всех нас красными каблуками.
        Глава восьмая
        Как ни странно, после этого нас преследовали неудачи. Во-первых, до самого отплытия с Берники лил дождь. Ивар по несколько раз на дню сурово напоминал, что моей тетушке не следовало бы почем зря оскорблять королев, и это тоже ничему хорошему не способствовало. Дурное настроение тети Бек тлело по-прежнему, и Огго с Финном старались держаться от нее подальше.
        А мне волей-неволей приходилось держаться к ней поближе, поскольку мы делили с ней отсыревшую постель на всех отсыревших постоялых дворах, где останавливались на ночь. Первым же вечером тетя Бек призвала меня к ответу за злополучное посвящение.
        - Айлин, ты говорила, что той ночью ничего не произошло. Почему ты солгала мне?
        - Я говорила правду! - разревелась я. - Ничего и не произошло! Никаких видений у меня не было, вот и все!
        - Значит, что-то все-таки было! - напирала тетя Бек. - Что ты скрываешь?
        - Я же говорю, ничего!
        - Чепуха. Расскажи мне все поминутно, от и до! - приказала тетя Бек. - Даже мелочи! Вперед!
        - Ты имеешь в виду, что я должна повторять, мол, я сидела там, тетя Бек, и дрожала, и пол был жесткий и холодный, тетя Бек, и было темно и ничего не видно, тетя Бек, - и так много-много раз подряд за все часы, которые я там проторчала? Ведь все было именно так!
        - Нет, не все, - отрезала тетя Бек. - Когда я оттащила камень, ты спала. Тебе ничего не снилось?
        - Если и снилось, то я ничего не запомнила, - сказала я, понадеявшись, что она отстанет.
        Не на таковскую напали.
        - То есть ты ни разу за все время не видела даже проблеска света? - напирала она. - Айлин, не мотай головой. Не ври.
        И она беспощадно терзала меня, пока я не сказала наконец:
        - Ну если тебе так приспичило, я видела, как снаружи светит луна.
        - А вот это чепуха! - припечатала тетя Бек. - Плита плотно прилегает к земле!
        - А вот и нет! - выпалила я. - Там была щель, и я отпихнула камень и вышла на минуту. Вот, пожалуйста!
        - Этот камень оставался на месте с тех пор, как я пододвинула его туда накануне вечером. Я это знаю, потому что положила поверх два кустика вереска, как мы всегда делаем, и утром они остались где были, в точности на прежних местах. Или ты считаешь, что умудрилась пристроить их обратно изнутри, сквозь два фута гранита?
        - Ой, - только и ответила я. - Нет. Я не знала, что они там. Я просто пихнула камень, и он подался.
        - Правда? - спросила тетя Бек. - И что, по-твоему, ты увидела снаружи?
        - И не по-моему, а просто увидела! - взвилась я. - Ну, все как обычно, только от луны все было будто заиндевелое. Я видела наш домик, холмы, море, полную луну…
        - А свет в домике горел? - уточнила тетя Бек.
        Я мотнула головой:
        - Нет, все окна были темные.
        - Должен был гореть свет, - сказала тетя Бек. - Я же всю ночь бдела для тебя. Вот дурочка! Такое было видение - а ты соврала, будто ничего не было!
        - Я не почувствовала, что это видение, - пролепетала я. Как глупо получилось! - А если это было видение, что оно означает?
        - Понятия не имею, - к моему великому огорчению, ответила тетя Бек. - Но неудивительно, что эта вздорная королева решила, что ты полноправная волшебница. Очевидно, так и есть.
        - Но ведь ничего не изменилось! Я ничего не заметила! - возразила я.
        - Я тоже, - сказала тетя Бек. - Сила была в тебе с рождения, вот ты и чувствуешь себя по-прежнему, это естественно.
        - Я думала, хотя бы в пальцах поколет… ну или я начну мысли читать, - выговорила я.
        - Ага, и видеть сквозь стены, - сказала тетя Бек. - Ладно, ляг поспи, и больше чтоб никаких глупостей.
        Я, конечно, легла, но, наверное, не заснула бы, если бы не пришел Страхолюдина - тихий и тяжелый - и не улегся у меня в ногах, и холодная гостиничная кровать сразу согрелась.
        Утром я по-прежнему чувствовала себя полной дурой. И назавтра, и потом. Откуда мне было знать, что это видение? У меня же раньше видений не было. Все было совсем как настоящее. И вообще нечестно, что тетя Бек разозлилась на королеву, а досталось мне.
        Я мрачно размышляла обо всем этом несколько дней, пока мы тащились под дождем через вязкие зеленые болота. Огго спросил меня, что случилось. Я рассказала - и думала, он, как и тетя Бек, велит мне не глупить.
        А он вместо этого спросил:
        - Э-э-э… Айлин, а разве обряд посвящения не надо хранить в тайне?
        - По-моему, нет, - ответила я. - В нем же нет ничего особенного.
        - А, - сказал Огго. - А мой дядя, помню, говорил, что ему ни слова нельзя говорить о своем посвящении. Вроде бы он думал, что это страшная священная тайна.
        - У него наверняка были другие обряды, - сказала я. - А я считаю, что тетя Бек совершенно зря меня ругала. Ведь это она нагрубила королеве, а не я.
        Огго посмотрел на гордый профиль тети Бек, которая восседала в повозке над нами.
        - Она не любит Бернику. И все равно нашла бы за что тебя отругать.
        Наверное, так и было. Это меня утешило.
        Назавтра, когда мы остановились пообедать, на нас напали ослы. На постоялом дворе, где мы ночевали, тете Бек продали два каравая и мешок крутых яиц. Тетя Бек села на задке повозки и сделала нам всем бутербродов, добавив соуса из горшочка, который мы купили на предыдущем постоялом дворе.
        Только не спрашивайте, почему ослы так любят бутерброды с яйцами. Наша Мо не любит. Я предложила ей кусочек своего бутерброда, после того как скормила немного Страхолюдине, а она просто сунула нос обратно в торбу. Страхолюдина тоже не проявил особого рвения. Но эти ослы, похоже, учуяли лакомство за милю. Они с топотом примчались к нам через сырую низину, целое стадо, и чуть не слопали все бутерброды прямо у нас из рук. Мы шлепали их по носам, но это их не отпугивало.
        Это были голодные дикие ослы. Некоторые так долго пробыли на болотах, что у них передние копыта загибались кверху, как носки галлисских туфель. А те, что добежали до нас первыми, были полны такой решимости не оставить опоздавшим ни крошки, что все время брыкались и лягали медлительных собратьев по ребрам. Бум! - как в барабан. Мы в считаные мгновения оказались посреди бешеной лягавшейся банды.
        Финн юркнул под повозку и спрятался. Ивар снял с пояса меч вместе с ножнами и стал лупить им ослов. Шлеп! Бац! Это отвлекало их не больше, чем копыта сородичей. Один осел укусил Ивара, и тот завопил. Тетя Бек забралась в повозку и искала там свой кнут. Я поскорее увязала в полотенце оставшийся хлеб и яйца, а потом мне пришлось сражаться за этот узелок, занимаясь перетягиванием каната со злобным черным ослом, который видел, что я делаю. Огго оказался отрезан от нас толкающимся стадом и бегал там по дуге и гневно рычал. Потом он нашел на болоте гибкий прут и ворвался в стадо ослов, лупя по бокам и ушам.
        Но прогнал этих зверюг не кто-нибудь, а Страхолюдина. Он иногда мелькал у меня перед глазами - прыгал от одного осла к другому и всех драл когтями. Вопили они при этом так, что просто уму непостижимо. В конце концов тетя Бек отняла у Мо торбу с овсом и погнала ее прочь по дороге галопом. Мо была только рада. Мы помчались следом. Когда я в последний разу видела ослов, они серой кучкой удирали от Страхолюдины, который гнался за ними огромными скачками.
        Ивар и Огго решили, что это ах как весело. Когда мы наконец остановились пообедать второй раз, в овражке на полпути к вершине очередного пологого холма, они всё твердили: «Разбойники напали!» - и покатывались со смеху.
        - Нам еще повезло, что эти разбойники были не люди, - заметил Финн.
        - А что, в здешних краях много разбойников? - вскинулась тетя Бек.
        - Я никогда не бывал в здешних краях, Премудрая, не знаю, - ответил Финн.
        От этого я сильно разволновалась. Но мальчишки всё шутили про то, как отважно мы отбились от шайки разбойников.
        - Это не вы, это Страхолюдина, - сказала я Огго, когда мы собирали вещи, чтобы ехать дальше.
        - Ладно, мы вместе с ним, - весело отозвался он. - Великая была битва!
        Когда мы спускались по ту сторону малюсеньких гор, Страхолюдина, похоже, объявился снова. Я почувствовала на ходу, как он трется о мои ноги. Зеленослезка видел его - я замечала, как он вертит головой, чтобы посмотреть вниз, на Страхолюдину, и только дивилась, какие они оба странные.
        Дорога повернула, и в сумраке за пеленой дождя открылся вид на очередные мелкие поля внизу. Как будто мы попали в другое королевство или что-то вроде этого. Но все было в тумане, пока в прореху между облаками не пробился одинокий яркий солнечный луч. Яркое пятно пробежало по полям и каким-то домикам, поднялось по склону и промелькнуло по нам. На миг мы очутились среди ослепительной зелени, и я отчетливо увидела на траве тощую тень Страхолюдины, трусившего рядом, но тут солнечное пятно проскочило мимо и скрылось за холмом.
        - Гм, - сказала тетя Бек, проводив его взглядом. - Не то чтобы мне это нравилось.
        Мы подошли к следующему повороту, и там нас внезапно окружили вооруженные люди. Они неожиданно выскочили из-за пелены дождя, все в черном, с черными бородами и угрюмыми лицами, и все с обнаженными мечами или копьями наперевес.
        - Ох ты ж, - проговорил Огго. - А вот и настоящие разбойники.
        Тетя Бек остановила повозку и посмотрела на них.
        - Что вам нужно, господа? - спросила она. - Уверяю вас, у нас с собой крайне мало ценного.
        Ближайший и угрюмейший ответил:
        - Вы все арестованы. Приказ королевы.
        А больше они ничего не сказали. Окружили нас тесным кольцом, обдав запахом пота и мокрой кожи, и отконвоировали вниз. Только и сообщили на мой вопрос, кто же здешняя королева: «Госпожа Лома, разумеется. Придержи язык».
        Мы спускались всё вниз и вниз, довольно быстро, и очень скоро очутились в большом дворе за высоким частоколом. Как на Бернике в обычае, повсюду бродили свиньи, а еще коровы и куры, но здесь царила зловещая тишина. Еще тут было очень много народу, и мужчин и женщин, и все они подошли и встали вокруг нас, скрестив руки, с видом крайне неприветливым. Угрюмые люди заставили нас вылезти из повозки и стоять и ждать под дождем, а они забрались в повозку и принялись ворошить нашу поклажу. Нам пришлось смотреть, как они оставляют всю нашу одежду мокнуть, как вытряхивают все сумки, как перебирают остатки хлеба и яиц. Они забрали большую голову сыра - я даже не знала, что она у нас есть, - но все прочее оставили.
        - Это возмутительно, - сказала тетя Бек. - Что они ищут?
        Что искали - неизвестно, но не нашли. Зато не постеснялись забрать себе в награду парадный плащ Ивара, мое красивое платье и запасной плед тети Бек, однако унялись, когда среди зевак поднялся ропот - кто-то говорил: «Вот, идут!» - кто-то шептал: «А вот и госпожа Лома». Сыр и одежду торопливо передали по рукам, и они исчезли, и появилась королева.
        Зрелище было потрясающее. В жизни не видела такой высокой и дородной женщины. Она была вся в красном - в огромном, как шатер, балахоне, - и этот красный мерк по сравнению с сизо-багровым лицом и ярко-рыжими волосами. И она была пьяна. Запах виски доносился даже до нас, и несколько женщин поменьше вынуждены были поддерживать ее, потому что ее качало туда-сюда, пока она с грохотом не наткнулась на повозку и не ухватилась за нее. Там она выпрямилась и яростно сощурилась на нас.
        - Пощадите… - услышала я голос Финна. - Это же Красная женщина собственной персоной!
        - Ваше величество, что все это значит? - спросила тетя Бек. - Да будет вам известно, что я - скаррская мудрица, прибыла как законная посланница верховного короля, и со мной нельзя так обращаться!
        - Придержи язык, же… женщина! - отвечала госпожа Лома густым голосом, с трудом выговаривая слова. - Тебя отдали под с-с-суд за дурное обращение с моими осликами, с-с-лыхала? А вот и они. С-смотри. Гляди!
        В ворота в частоколе вбежало целое стадо диких ослов, но теперь они были связаны одной веревкой в цепочку, и их вели еще два угрюмых человека. Да, это были те самые ослы, которые напали на нашу повозку. Я узнала злобного черного осла с загнутыми копытами, он был вторым в цепочке. А еще я увидела, что и у него, и почти у всех остальных ослов нечесаные бока сплошь в кровавых царапинах от когтей Страхолюдины. Ну и дела, подумала я.
        Огго, от которого ослам в свое время тоже досталось крепче некуда, прошептал:
        - Как им удалось привести их сюда так быстро?
        Хороший вопрос. И когда ослов, вонючих, потных, подвели к нам, я, к сожалению, узнала ответ. Когда ослы проходили мимо госпожи Ломы, она словно бы бросала на них тень, и в этой тени становилась видна другая тень внутри каждого из ослов, скрюченная, тощая - и двуногая. Я готова была ручаться, что раньше эти ослы были людьми. И мне стало очень страшно. Оставалось только надеяться, что тетя Бек поведет себя чуть-чуть вежливее, когда сама увидит эти тени.
        Но тетя Бек словно бы ничего и не заметила. И надменно поглядела на пьяную королеву.
        - И что же? - спросила она. - Эти ваши животные напали на нашу повозку в поисках пищи. Неужели вы обвиняете нас в том, что мы отогнали их?
        - Ка-а-анешна! - прорычала госпожа Лома. - Не видишь - мои бедные глупые ослики все в крови! Вы не имели права делать им больно! Я обвиняю тебя, женщина!
        - Иначе они не отстали бы! - возразила тетя Бек. - И если уж мы говорим о том, кто кого обвиняет, ваше величество, - кто, по-вашему, выгнал это стадо голодать на болотах, питаться мхом и чахлой травкой? Из-за кого так запущены их копыта? Кто никогда не чистил им ни шкуру, ни зубы, не заботился об их здоровье? Не стану скрывать, ваше величество, такое стадо - позор для хозяина!
        - Еще че… чего! - рыкнула королева. - Этот табун - моя гордость, вот что!
        Они свирепо уставились друг на друга. Я видела, что делает тетя Бек. Она хотела подавить королеву Лому силой характера, как и всех остальных. Но я ни капельки не сомневалась, что ничего у нее не выйдет, потому что эта дама, очевидно, могущественная колдунья и вдобавок пьяна. Я слышала, как Финн рядом шепчет: «Не надо, Премудрая, ой не надо!» И чувствовала, как жмется к ногам невидимый Страхолюдина, и не удивилась, что и ему страшно, только сразу поняла, что ему-то страшно не по-настоящему. Он успокаивал меня, потому что знал, как я испугалась.
        - Гордость? Нет, - сказала тетя Бек. - Я в жизни не видела, чтобы домашний скот доводили до такого бедственного состояния. Но если вас это обрадует, я приношу глубочайшие извинения за то, что нанесла ущерб вашему стаду. Какое возмещение вы назовете?
        - Возме… мещение?! - заорала королева, и ее так качнуло, что повозка заскрипела, а бедняжка Мо повернула голову и с самым несчастным видом задергала ушами. - Во-возмещение? Тут, скажу я тебе, только одно возмещение годится! Щелк-пощелк! - Подавшись вперед всем телом, она нацелила одну сизую ручищу на тетю Бек, а другой бешено замахала.
        Я была уверена, что она хочет и тетю Бек тоже превратить в осла. Это у нее не получилось. То ли из-за силы характера тети Бек, то ли просто потому, что от бешеных пассов госпожа Лома потеряла равновесие, и одной из ее служанок пришлось дернуть ее, чтобы выпрямить. Но колдовство все равно получилось не менее ужасное. Волевое лицо тети Бек побледнело и обмякло. Челюсть отвисла, колени подкосились. Мы с Иваром успели подхватить ее, а иначе она и правда упала бы, и держали ее под локти, глядя на королеву. Ивар расплылся в мерзопакостной льстивой улыбке. Какое выражение было у меня, я не знаю, наверное, возмущенное. Я видела, что Финн упал на колени, а Огго кланялся, молитвенно сложив руки.
        Госпожа Лома обвела нас взглядом прищуренных глаз. А потом пробурчала:
        - Вот так храбрецы. Уберите их с глаз долой. - И, пошатываясь, побрела прочь от повозки к большому зданию на другой стороне двора.
        - Госпожа, можно забрать повозку? - крикнул ей вслед кто-то из угрюмых.
        Мы бы потеряли не только разум тети Бек, но и повозку, если бы не вмешался Зеленослезка. Он взлетел в воздух вихрем зеленых перьев, завис перед лицом госпожи Ломы, хлопая крыльями, и пронзительно заверещал:
        - Вспомни проклятие! Вспомни проклятие!
        Госпожа Лома прикрыла лицо толстым локтем и взревела:
        - Да будь ты тоже п-проклята, настырная птица! Вышвырните их вон вместе с повозкой! - закричала она через плечо. И затопала, спотыкаясь среди кур и свиней, и на ходу орала на своих прислужниц: - Я здесь королева или кто? Какое право имеет эта птица? Какое право?..
        Зеленослезка спорхнул обратно на облучок и уселся там с самодовольным видом. Те угрюмые в черном и все остальные как попало побросали нашу поклажу обратно в повозку, правда, одежду и сыр не вернули, а Финн подбежал к Мо, взял ее под уздцы и развернул. Между тем в отдалении прислужницы ворковали над разоравшейся королевой. Было ясно, что здесь все боятся ее до полусмерти. И немудрено, если она каждый раз, когда не в духе, превращает кого-нибудь в осла. Я и сама ужасно перепугалась. Даже дышать толком не могла, пока не уговорила тетю Бек сесть в повозку и Ивар не вывез ее за частокол.
        Глава девятая
        Когда мы снова выехали на дорогу, мне пришлось всем объяснять, что случилось. Впрочем, нет, не всем: Финн, похоже, сам сообразил. Очевидно, про эту Красную женщину на Бернике знали все. Финн постоянно перебивал меня благочестивыми возгласами: «Мы еще легко отделались, хвала Богине!» Но мальчики никак не могли меня понять. Ивар все спрашивал, почему никто из угрюмых до сих пор не проткнул госпожу Лому копьем в спину.
        - Лучше дождаться, когда она уснет, положить ей лицо на подушку и сесть сверху, - задумчиво проговорил Огго.
        Такого я от него не ожидала, однако сдержалась и сказала:
        - Нет, вас превратили бы в ослов при первой же попытке. Она очень могущественная. Она бы сразу поняла. Вы бы и сделать ничего не успели, а она уже прочитала бы ваши мысли.
        - Ты хочешь сказать, что эта коровища и правда умеет превращать людей в ослов? - Ивар ушам своим не поверил.
        - Да, может, - кивнул Финн. - И превращает.
        - Когда вот так напьется? - уточнил Ивар.
        - Да, - сказала я. - Наверное, когда напьется, то чаще.
        - А трезвой она, говорят, редко бывает, - добавил Финн.
        - Но ведь Бек она не превратила в ослицу, правда? - резонно заметил Огго.
        - Хотела, но не смогла, - сказала я.
        - Я видел, что она пыталась что-то сделать, - признался Огго.
        - Неплохо они там устроились, - сказал Ивар с обычным своим бессердечием. - Напускают на путников ослов, арестовывают, забирают все имущество, но заподозрить в этом колдовство трудно. Брат бы оценил.
        - А почему тогда Бек не превратилась в ослицу? - гнул свое Огго.
        - У нее очень сильный характер, - сказала я. - Думаю, поэтому.
        - И правда, - согласился Финн. - Она наверняка скоро придет в себя.
        Мы все посмотрели на тетю Бек. Она сидела среди сумок прямо-прямо, и лицо у нее ничего не выражало, но все мы не сомневались, что будет именно так, как сказал Финн, и тетя Бек вот-вот встанет и отберет у Ивара поводья.
        Однако этого не произошло.
        Близился вечер, а тетя Бек все сидела и сидела. Когда мы к ней обращались, она отвечала, только если несколько раз повторить вопрос, и говорила всегда одно и то же: «Чего не знаю, того не знаю» - таким тоном, будто глубоко о чем-то задумалась. Это было страшно.
        Тем временем мы перевалили еще через несколько низких холмов, и пейзаж немного переменился. Зелень стала темнее, но, может, только потому, что дождь усилился. Потом мы приехали в деревушку, и Финн подсеменил к какой-то женщине, которая опускала ведро в колодец.
        - Скажите, а в этом краю тоже правит госпожа Лома?
        - Нет, хвала Богине! - был ответ. - Эти земли принадлежат королеве Море.
        Все мы вздохнули с облегчением. По-моему, даже Мо. С той минуты мы все только и ждали, когда тетя Бек придет в себя. Однако этого не происходило. Она все сидела и сидела. Я начала всерьез бояться за нее. Беда в том, что тетя Бек, естественно, распоряжалась деньгами. Но денег нигде в повозке не нашлось. И я не видела, чтобы их отыскали угрюмые люди госпожи Ломы, хотя могла ошибаться. Я спросила всех, не заметили ли они, как кто-нибудь прикарманил наши деньги, пока мы были во дворе за частоколом. Все ответили, что вроде бы нет.
        - Я смотрел в оба! - заявил Ивар. - Даже знаю, куда утащили мой плащ. Я бы заметил, если бы кто-то взял кошель с монетами. Он был довольно большой.
        - Твоя тетушка его наверняка надежно спрятала, - сказал Финн.
        - Конечно, только знать бы куда, - отозвалась я.
        Вечерело, нам нужно было найти ночлег и ужин, а без денег никак.
        - Наверное, они были в голове сыра, - предположил Огго.
        Мне захотелось его стукнуть.
        Все мы пытались выспросить про деньги у тети Бек, но она только и твердила с рассеянным видом: «Чего не знаю, того не знаю». От этого впору было с ума сойти.
        На закате я потеряла терпение. Впереди показался премиленький постоялый двор, а мы не могли там даже корки хлеба купить. До этого я расспрашивала тетю Бек вежливо и ласково, громко и нежно - расспрашивала и все. Я ее умасливала. Огго ее уговаривал. Финн ей молился. Ивар приказывал, чтобы она ему рассказала. Потом раскричался. Огго пытался шептать ей прямо на ухо. Ничего не получалось.
        Я заставила Ивара остановить Мо. Топнула по булыжной мостовой и рявкнула:
        - А ну, Бек, говори, куда дела деньги, а не то я тебя за волосы оттаскаю!
        Наверное, у меня получилось похоже на маму, ее сестру, и тетя Бек словно бы вернулась в детство.
        Она подняла голову и сказала:
        - Да в овсе они, где же еще. А если дернешь меня за волосы, я бабуле скажу!
        Понимаете, их - в смысле тетю Бек с мамой - растила бабушка.
        Мальчишки кинулись к мешку с овсом для Мо и запустили туда руки, словно искали призы на ярмарочной лотерее. Пока они все не раскидали, я схватила ее торбу - на всякий случай. А торба оказалась неожиданно тяжелой. Тетя Бек хитро спрятала кошель ближе к верху, чтобы не было видно бугра. Бедная Мо была вынуждена объедать овес вокруг него.
        Я победоносно вытащила кошель:
        - Вот он!
        Так что мы все-таки смогли переночевать на постоялом дворе. Но чтобы заставить тетю Бек поесть, умыться и лечь спать, мне, как выяснилось, приходилось говорить с ней голосом сердитой старшей сестры. «Бек, садись и ешь, а то я расскажу бабуле!» - орала я. А потом: «Бек, сию же минуту иди умываться, а потом раздевайся и ложись!» И наконец: «Бек, а ну-ка спи, а то за волосы оттаскаю!»
        Меня уже тошнило от этого ора. Я всей душой надеялась, что утром она проснется прежней, взрослой.
        Однако этого не произошло.
        Мне пришлось снова взяться за рявканье. «Бек, сними ночную рубашку. Бек, надевай чулки, а то всыплю! Бек, сходи в уборную, а то панталоны намочишь! Бек, ешь кашу! Бек, садись в повозку, а то отшлепаю!»
        Финн с мальчишками смотрели и слушали, уныло разинув рты.
        - Как это унизительно для великой мудрицы, - качал головой Финн.
        А больше от этой троицы не было никакого толку. Это мне пришлось расплачиваться с хозяином, это я не забыла спросить дорогу к проливу Черка, - и хорошо, что хотя бы кто-то из нас об этом позаботился.
        Пролив, сказали мне, лежит к юго-востоку. На большом перекрестке надо повернуть налево, сказали мне, и добраться до города Черкпуль, а там есть паром. Пока мне все это говорили, я вспомнила карту островов, которую постоянно рисовал наш магистр: вот сверху - прямоугольная пухлая Берника, а снизу от нее отходит на юго-восток узкий изогнутый Галлис. Мне стало ясно, что на самом-то деле нам недалеко. Я очень-очень вежливо поблагодарила хозяев постоялого двора и направилась к повозке; Огго уже деловито запрягал Мо. Тетя Бек сидела на камне, а Ивар расхаживал перед ней туда-сюда. Мы все боялись, как бы она не ушла и не потерялась. Финн настороженно стоял у нее за спиной.
        - Я вас обрадую, - сказала я. - Похоже, до Черкпуля не очень далеко.
        - А в Черкпуле нам что делать? - вскинулся Ивар.
        - Сядем на паром до Галлиса, - ответила я. - Пролив не очень широкий.
        И я надеялась, что стоит нам ступить на чужую землю, как заклятие госпожи Ломы спадет с тети Бек. Чары часто так устроены.
        - Разве Черкпуль не порт? - удивился Ивар. - Давайте найдем корабль и поплывем на Скарр. По-моему, пока Бек в таком состоянии, у нас все равно ничего не получится. Я считаю, надо возвращаться.
        По-моему, мы все хором ахнули. У меня было такое чувство, как будто Ивар со всей силы ударил меня кулаком в висок. Домой, подумала я. На Скарр. Домой мне хотелось до боли. Я тосковала по запахам, по еде, по горам, по уюту и безопасности. По местам, где я понимала, как устроены чары, где были нормальные короли и к мудрицам относились с почтением. Мне так захотелось туда, что я чуть не заплакала.
        Тут Финн, глубоко потрясенный, проговорил:
        - Юный принц! У нас же важное поручение!
        Огго возмутился:
        - Ты что, предлагаешь все бросить? Мы и полпути не прошли!
        При этих его словах в ноги мне мощно толкнулся Страхолюдина. Я чуть не упала.
        - Да, - ответил Ивар. - Я считаю, что мы должны все бросить и вернуться домой. Без мудрицы мы не знаем, куда идти и что делать, и едва ли чего-нибудь добьемся. Не смотри на меня так, Огго. Ты ведь и сам вернулся бы в Логру, если бы мог. Но не можешь.
        - Я не об этом! - воскликнул Огго. - Что станется с Финном, если мы все сядем на корабль и отплывем на Скарр?
        - Нет-нет, ничего плохого со мной не случится, - заверил его Финн. - Тут повсюду монастыри, и для всех большая честь принять Зеленослезку. Не беспокойтесь за меня, юный господин.
        Все это время я чувствовала, как Страхолюдина отталкивает меня от Ивара. И в голове у меня в первый раз по-настоящему сложилось все, что произошло до нашего прибытия на Бернику: как нас отправили в строжайшем секрете, а вместо денег подсунули кошель с камнями, как Шеймас Хэмиш едва не бросил нас на островке, где мы нашли Страхолюдину, как корабельный кок прямо сказал нам, что капитана наградят, когда он вернется без нас, - а еще, если вдуматься по-честному, как родная мать пыталась отравить Ивара, не говоря уже о том, чтобы околдовать нас с тетей Бек. И все это сводилось к одному: на Скарре нас не ждут. Более того, если мы вернемся, Скарр не станет для нас безопасным убежищем. Наоборот. Теперь я знала, что это так, хотя и не понимала почему.
        - Отец позаботится о Бек, - говорил между тем Ивар. - Как же вы не видите, что вернуться домой сейчас самое разумное, ведь мы остались без мудрицы…
        - Ивар, хватит пороть чепуху! - отчеканила я. - Я мудрица, и мы поедем дальше, тут и спорить не о чем.
        - Ты?! - Ивар расхохотался. - Ты же малявка! Заведешь нас незнамо куда! Говорю тебе, мы возвращаемся домой, на Скарр, а я принц и теперь главный!
        - И ты призн?ешь, что вернулся ни с чем? - Я попыталась надавить на его самолюбие: самолюбие у него было огромное, я это знала.
        - Меня заманили в это дурацкое путешествие обманом! - возразил он. - После такого и неудачу признать не стыдно!
        - А мне было бы стыдно на твоем месте! - заорала я на него. - Да такого труса…
        - Ох, не ссорьтесь, не ссорьтесь! - взмолился Финн, ломая руки.
        Зеленослезка привстал у него на плече и то раскрывал, то складывал крылья.
        - Послушайте! Давайте спросим Зеленослезку! - вмешался Огго.
        Мне показалось, что мысль эта неожиданная, но дельная. Но Ивар только фыркнул:
        - Спрашивать попугая?! Огго, ты что, всегда такой?
        - Он не попугай! - оскорбился Финн. - Как вы можете так думать, когда вся Берника знает, что он мудрый прорицатель!
        - Это - мудрый прорицатель? - гнусно ухмыльнулся Ивар. - Да он только повторяет последние слова, которые при нем произносят, а больше я от него ничего не слышал! Вот сами посмотрите. Я покажу. - Он забежал за спину тете Бек и встал перед Финном с зеленой птицей на плече.
        - Что скажешь, Зеленослезка? - поинтересовался он. - Надо ли нам возвращаться домой на Скарр? Домой на Скарр, домой на Скарр?
        Зеленослезка склонил голову набок и поглядел на Ивара одним круглым глазом.
        - Нет, - проговорил он очень ясно и отчетливо. - Надо на Галлис, надо на Галлис, надо на Галлис.
        Он как будто потешался над Иваром, честное слово.
        Ивар прямо побелел от изумления.
        Я торопливо вставила:
        - Значит, решено. Мы с Огго и Финном все равно готовы были идти дальше. А ты, Ивар, если хочешь в Черкпуле найти корабль на Скарр, ищи на здоровье, только тебе придется самому заработать на плавание, потому что у нас на это денег не хватит.
        Я сказала это с превеликим облегчением, но все равно мне было очень страшно. И когда мы двинулись дальше - тетя Бек в повозке с Финном, который за ней присматривал, а Огго на облучке, - ответственность за то, чтобы все мы добрались до Галлиса, камнем лежала у меня на сердце. Кстати, Ивар править отказался. Он тащился за повозкой и ворчал. Я шла рядом с Огго и изо всех сил старалась весело болтать. Я в очередной раз пожалела, что назначила Ивара своим суженым. Но нарушить данное самой себе слово я тоже не могла, поэтому выкинула эти мысли из головы: лучше думать о том, как хорошо, что мы избежали всех неведомых опасностей, которые, непонятно почему, поджидали нас на Скарре.
        Естественно, шел дождь. Но шел он не стеной, как раньше, а только иногда и понемногу, а в промежутках светило солнце. За день мы видели больше радуг, чем я за всю жизнь. В небе над темно-зеленой Берникой они смотрелись очень красиво. При виде одной - двойной, огромной - мы с Огго даже вскрикнули. Две великанские туманные разноцветные дуги. А потом мы вскрикнули еще раз: внутри двойной дуги вдруг нежно проступила третья.
        - Такого я еще не видел, - проговорил Огго.
        - Это боги дают нам доброе знамение, - сообщил Финн, когда все три радуги погасли.
        - Знамения, знамения… - кисло пробурчал Ивар у меня за спиной.
        Я рассчитывала, что это знамение того, что скоро мы окажемся на побережье, но надежды мои не оправдались. Мы уже давно свернули налево на перекрестке, а суша все тянулась и тянулась, и ночевать нам снова пришлось на постоялом дворе. То есть мы хотели там заночевать. Но почему-то все комнаты оказались заняты, и нас отправили в какой-то деревенский дом, где мы провели ночь по соседству с коровами. Отдохнуть не удалось. Тетя Бек не желала слушаться, и мне до смерти надоело рявкать на нее. Зато хоть поели на славу. И наутро мы выехали под дождь во вполне сносном настроении, а когда небо прояснилось, перед нами в просвете между двумя низкими холмами наконец-то мелькнуло море.
        Тут нам стало понятно, почему на постоялом дворе не оказалось мест. Мимо сплошным потоком шагали люди, обгоняя Мо, и все в праздничных нарядах. Женщины щегольски подхватили подолы лентами, чтобы было видно множество разноцветных нижних юбок. Мужчины тоже были все в лентах и с перьями на шляпах. Почти все весело окликали нас: «Ну что, на ярмарку?» и «Так вы тоже на Черкпульскую ярмарку?»
        - На ярмарку, да?
        Если отвечать приходилось мне, я говорила: «Вроде того». Финн не говорил ничего. А Ивар и Огго весело кричали в ответ, что да, конечно на ярмарку. На что я только вздыхала и окидывала нас взглядом. Вид у нас был совсем не праздничный. Тетя Бек вся сутулая и неряшливая - ни следа прежней опрятности. Утром я попыталась заплести ей косы, но получилось плохо, и отовсюду выбивались пряди. Что творилось с прической у меня самой, лучше и не думать, а платье у меня все засалилось. Новый красивый костюм Огго превратился в костюм старый и поношенный. Ивар, поскольку топал за повозкой, был по пояс в грязи. И даже потрепанная зеленая ряса Финна окончательно превратилась в никуда не годную тряпку. Ну и ладно, подумала я. Попробуй останься чистюлей, если попутешествуешь с наше. Но мне все равно было ужасно неловко.
        Дорога обогнула холм, и перед нами на просторном зеленом лугу раскинулась ярмарка, а дальше виднелся город. А еще дальше синей полоской на горизонте я различила Галлис - по крайней мере, леса и горы. После этого я уже ни о чем не могла думать, кроме того, что вот там, совсем близко, родина моего отца, прекрасная, как в его рассказах. Так что на ярмарку мне совсем не хотелось отвлекаться.
        И очень зря, потому что на первый взгляд там было весело. Много-много разноцветных шатров, много-много разных зверей - и еще больше народу. Прямо передо мной на лужайке устроили танцы и играла компания скрипачей. Мелодии были бодрые и быстрые и не кончались. Когда танцоры уставали, они просто выбегали с лужайки, хохоча и отдуваясь, а потом бросали медяки в разложенные на траве шапки скрипачей и шли к ближайшему шатру выпить. А скрипачи наяривали без устали и улыбались, и мы с Огго только дивились, как им удается так быстро двигать руками и перебирать пальцами.
        - Ой, идем потанцуем! - воскликнул Ивар. - Айлин, деньги. Дай мне денег!
        - И мне, - попросил Огго.
        Поодаль стояла кучка хорошеньких девушек, которым явно не хватало кавалеров. Огго с Иваром уже двинулись в их сторону, но тут Огго остановился и вежливо спросил у Финна, не желает ли тот тоже пойти потанцевать.
        Финн рассмеялся и покачал головой:
        - Вряд ли это понравится Зеленослезке.
        - Можете посадить его в повозку, - предложил было Огго, но тут тетя Бек вдруг вся вскинулась и сердито поглядела на танцоров.
        - Какая гнусность! - воскликнула она. - Нелепые телодвижения под музыку. Барбари! - Это она теперь называла меня Барбари, потому что так звали маму. - Барбари, пойдем скорее отсюда. Если бабуля узнает, что мы были тут, она нас убьет! - И она полезла из повозки.
        - Бек, сиди спокойно! - рявкнула я на нее. - Бабули здесь нет!
        - Тогда поехали! - рявкнула она на меня. - Нам нельзя здесь быть. Вот бабуля узнает!..
        Ослица Мо, похоже, разделяла тетушкино мнение. Уши у нее беспокойно подергивались, протестуя против музыки, и она всем своим видом показывала, что сейчас раскричится. А когда осел раскричится, больше ничего уже не слышно.
        Я поскорее дернула поводья, и мы двинулись вперед.
        - А что, бабушка и правда запрещала тебе танцевать? - спросила я.
        - Само собой, запрещает! - ответила тетя Бек. - Это грешно и опасно. А еще и крайне недостойно! - добавила она, задумавшись ненадолго - по-новому, по-детски, непривычно.
        Я, конечно, знала, что моя прабабка славилась как самая страшная зануда на Скарре, но раньше я думала, это потому, что она всегда ныла и жаловалась. Но запрещать танцевать! Ерунда какая-то.
        - А петь она тоже запрещала?
        - Еще бы! - сказала тетя Бек. - Петь противоестественно. Барбари, ты не можешь побыстрее? Давай уедем из этого гнусного места! - Она даже привстала от злости и нетерпения.
        Было ясно, что, если я не увезу тетю Бек, она сбежит. Они с Мо не оставили мне выбора: веселье не для меня, придется уносить ноги.
        Мо набирала скорость, а Финн семенил рядом, придерживая одной рукой Зеленослезку на плече.
        - Что мы теперь будем делать, юная Премудрая?
        Ну вот, теперь я юная Премудрая, подумала я. Ужасная ответственность за все. Я вытащила из кошелька горсть монет и сунула в пухлую руку Финна.
        - Поделите на троих и погуляйте на ярмарке с Огго и Иваром. Я поеду в гавань и узнаю насчет парома. Встречаемся там через два часа.
        Едва я это сказала, как Мо прямо-таки пустилась вскачь, и только тут до меня дошло, что ни у кого из нас нет никаких часов. Когда мы покатили по улицам на въезде в Черкпуль, я живо представляла себе, как сижу у моря, сижу, жду, а паром давно уплыл и следующий будет завтра. Ну тут уж ничего не поделаешь, так что я покатила дальше, а тетя Бек сидела в повозке у меня за спиной, будто кукла.
        В Черкпуле любят порядок. На Бернике я успела от порядка отвыкнуть, а тут кругом были серые каменные дома и прямые тихие улицы. Дорогу в порт я нашла безо всякого труда. Там были ворота, через них текли люди, и по их виду было ясно, что они сошли с парома и направляются на ярмарку. Должна сказать, я так обрадовалась, когда увидела, как тихо плещутся морские волны о каменную набережную, что оцепенела и некоторое время только сидела, смотрела на них и на Галлис в голубой дали и не могла надышаться морским воздухом.
        Человек у ворот, наверное, решил, что я потерялась.
        - Вам здесь что-нибудь нужно, маленькая госпожа? - вежливо спросил он.
        Я, кажется, подпрыгнула.
        - А… - Я так и глядела на море. Оно было голубовато-зеленое. - Мне нужно занять места на пароме на Галлис для пятерых человек, ослицы и повозки. Скажите, пожалуйста, где это можно сделать?
        - Да, конечно, - сказал он. Я увидела, что он невольно посмотрел, на что же я так загляделась. - Теперь-то эти корабли простаивают. С тех пор как появилась преграда, у нас нет торговли с Логрой.
        Я почувствовала себя дурой. Прямо у меня перед носом стояла череда больших кораблей с высокими мачтами, а я их видела, но не видела, если вы понимаете, как это, пока таращилась на море вдали. А теперь когда я их заметила, то сразу поняла, что они все заброшенные, борта позеленели от плесени, а снастей почти не осталось.
        - Вот я и удивилась, какие они прогнившие, - сказала я, чтобы скрыть свою глупость. - А раньше с Логрой много торговали?
        - Корабли ходили днем и ночью, маленькая госпожа, - печально ответил он. - Десять лет назад корабли входили в порт дюжинами с каждым приливом и привозили все, что только можно себе представить. А преграда для нас - настоящее бедствие. У меня много знакомых, прекрасных моряков, которые так и остались без работы, хотя по большей части они теперь стали рыбаками. Хоть какой-то хлеб. Но теперь здесь не нужны ни лавочники, ни портовые грузчики. Совсем тихо стало.
        - Как грустно, - сказала я.
        - Верно, верно, - согласился он. А потом посмотрел в повозку и увидел тетю Бек. Любопытства ему было не занимать. - А что, вашей матушке нездоровится? Что-то она тихая, как Черкпуль в отлив.
        - Это моя тетушка, - ответила я. - И у нее… ее постиг удар…
        Я хотела сказать «удар судьбы», но привратник меня неправильно понял.
        - А, удар, вот как! - сказал он. - У моего двоюродного брата так было. Здоров как бык - и вдруг вся правая сторона онемела, даже пальцем не пошевелить. И говорить разучился. Ты поэтому возишь с собой этого зверя? Тетушку охранять?
        Я посмотрела, куда он глядит, - а оттуда на меня таращился Страхолюдина, весь на виду, до последней шерстинки.
        - Да, - сказала я. - Вы не покажете, как пройти к парому?
        Мне уже стало казаться, что я в жизни туда не попаду.
        - Конечно-конечно! - тут же заторопился привратник. - Сейчас ворота открою.
        Пока он открывал ворота, я узнала все про то, чем может, а чем не может двигать его двоюродный брат, а потом привратник пошел со мной в доки и показал паром. По пути он рассказал по меньшей мере шестерым встречным, что у меня в повозке несчастная дама, которую хватил удар, а теперь ей надо на Галлис. В итоге я битых два часа просидела в повозке, глядя на большой, похожий на баржу паром, а ко мне чередой подходили разные люди и рассказывали про своих отцов, матерей, дядюшек, родных и двоюродных братьев, сестер, тетушек и друзей, которых разбил удар, и что с ними от этого приключилось.
        А что меня по-настоящему радовало, так это то, что почти все они рассказывали, как страдалец отправился на пароме на Галлис, нашел там целителя и совершенно поправился. Судя по всему, это была правда: я еще на Скарре слышала, что на Галлисе есть очень сильные волшебники. У меня затеплилась надежда, что кто-нибудь из них сможет снять чары госпожи Ломы. И вот я сидела, сжимая в руках большой бронзовый жетон - наш пропуск на паром, - кивала и горячо улыбалась каждому, кто со мной заговаривал, и потихоньку теряла терпение. Паром отправлялся через полчаса после полудня, а я прекрасно понимала, что Ивар и Огго ни за что не заставят себя вовремя уйти с ярмарки.
        Однако у них получилось. Спасибо Финну. Они пришли, донельзя довольные, вскоре после полудня, когда пассажиры уже начали потихоньку грузиться на паром. Финн воспользовался тем, что он монах, и наклянчил кучу всего. Он притащил гору еды и браслет с подвесками, который, по его словам, должен был вылечить тетю Бек. И даже уговорил ее надеть браслет и сам застегнул его ей на запястье, хотя она твердила: «Я не буду его носить. Это непристойно».
        Ивар помахал передо мной глиняной тарелкой с намалеванной на ней зеленой птицей. Он выиграл ее в бою на мечах и был в полном восторге от своей доблести.
        - Десятерых побил! - повторял он. - Разделал под орех!
        Но главной причиной ликования было даже не это: Ивар сходил к гадалке.
        - В общем, я все-таки поеду с вами на Галлис, - заявил он, но почему, не пожелал рассказывать.
        - А я думала, мы и так уже договорились, что ты едешь с нами, - сказала я.
        - Ну, лично я еще сомневался, - ответил он. - Но твердо решил, когда услышал, что сказала гадалка.
        По-моему, Огго тоже ходил к гадалке.
        - Наплела с три короба, - отмахнулся он. А потом шепнул: - На самом деле Ивар победил, потому что остальные дрались из рук вон плохо, только ему не говори. Там даже я бы выиграл, просто не пошел.
        - А куда ты ходил? - спросила я.
        - Потанцевал немного. Походил по торговым рядам, - сказал Огго. - Там показывали двухголового теленка и птицу вроде Зеленослезки, которая вроде как пела. И товары попадались совсем неплохие. Вот, например. Смотри. - Он вытащил радужный шарф, словно бы сплетенный из паутинки, и нежно обернул вокруг шеи тети Бек.
        Тетя Бек поморгала, а потом, к моему удивлению, произнесла:
        - Большое спасибо, юный господин.
        Кажется, она не узнала Огго.
        - А это тебе, - гордо и смущенно продолжил Огго. И протянул мне плоскую деревянную шкатулку.
        - Ой, не надо было тратить на меня деньги… - Я открыла шкатулку. - Ой!
        Там было ожерелье, сплетенное из меди с серебром, со вставленными повсюду большими зелеными камнями. Совершенно чудесное.
        - Какая красота! - воскликнула я.
        - И совсем недорого. - Огго порозовел. - Я смотрел, как мастерица его делала. Вот искусница! Ну и решил, что тебе же нужно как-то возместить, что ты не побывала на ярмарке.
        - У меня никогда в жизни не было таких прекрасных украшений, - сказала я. - Спасибо, Огго. - И надела ожерелье.
        Оно легло так удобно, будто я носила его с рождения. В нем я сразу почувствовала себя настоящей королевой.
        А дальше пора было садиться на паром. Нам положили широкие сходни, потому что, кроме нас, было еще две повозки и пони с двуколкой, и все три поднялись на борт безо всякого труда. А Мо отказалась. Она уперлась всеми четырьмя копытами и окаменела. Ивар шлепнул ее по крупу, но это ничего не изменило. В конце концов нам с Огго пришлось пятиться впереди по обе стороны от нее и тащить ее под уздцы, а Финн и Ивар, неловко перегибаясь через оглобли, толкали ее сзади. И мы по шажочку поднялись на паром. Когда мы там очутились, моряки уже ворчали про ветер и отлив. Но Мо и правда не хотела идти. Это было для меня неожиданно. До сих пор Мо вела себя очень смирно.
        Ослов часто называют глупыми, но на самом-то деле они довольно умны. Мо долго стояла и смотрела на море и на паром и сложила два и два. Наверняка она сообразила, что мы увозим ее с родины. В общем, когда моряки отдали концы, паруса наполнились ветром и паром, покачиваясь, вышел в пролив, остальные два осла и пони получили свои торбы и остались вполне довольны жизнью. А Мо отказалась от овса. Ее всю колотило. Потом она раскричалась. А ослиный крик, как я уже говорила, один из самых громких звуков природы. Он сначала будто рев, потом пронзительный визг на вдохе, а потом снова рев. Но хуже всего, что эти вопли полны печали. Бедняжка Мо кричала так, словно у нее разрывалось сердце.
        - Заткните наконец своего осла! - ворчали остальные пассажиры.
        - Ей правда грустно! - отвечала я.
        Мы с Огго чего только не перепробовали, чтобы утешить ее. Трепали ей уши, гладили бока, шептали ласковые слова, но она все не унималась.
        Наконец Финн, зажав уши, сказал:
        - Она боится моря, вот что. Зеленослезка, успокой ее, пожалуйста.
        - Можно попробовать, - ответил Зеленослезка.
        Он вспорхнул с плеча Финна и пристроился у Мо на голове. Она трясла головой и хлопала ушами, но он не слезал. И стал втолковывать ей что-то тихо и мелодично. Без слов. Как будто на зверином языке. И вскоре Мо умолкла, чтобы послушать. Когда стало хорошо видно Галлис, залитый солнцем, Мо от речей Зеленослезки присмирела, почти как пони. А он не спеша двинулся по ее спине, продолжая ворковать, пока все мы глядели на Галлис.
        Глава десятая
        На Галлисе очень красиво. Мы это сразу поняли по голубым горам и солнечным лесистым ущельям, но, когда паром вошел в зеркальную гавань под сенью ближайшей голубой горы, ни у кого не было возможности как следует полюбоваться пейзажами. Разве что у тети Бек, хотя ее трясло и качало в повозке, которую мы все тянули и пихали. Мо не желала сходить с парома на берег. От этого было впору взвыть.
        - Осел - он осел и есть! - рычал Ивар. - Можно я накручу ей хвост?
        - Нет! - разом ответили мы с Огго.
        - Она ослица с Берники, - сказала я. - И знает, что Галлис - это заграница.
        - Ну если вам охота с ней нянчиться, я вам больше не помощник! - заявил Ивар и тут же размашистым шагом удалился по сходням.
        Мы видели, как он уходит вверх по каменистой тропе, обвивавшей огромную гору. Мы с Огго переглянулись. К этому времени мы оба взмокли и разозлились.
        - Не ссорьтесь! - призвал Финн, что взбесило меня ничуть не меньше. - Пусть Зеленослезка поведет Мо.
        И он без особых церемоний спихнул птицу со спины Мо. Зеленослезка возмущенно завопил, а потом захлопал крыльями перед Мо. И уронил зеленое перо, которое Огго подобрал и заткнул за пояс на удачу. А Мо так и бросилась за Зеленослезкой. Повозка загремела по сходням, тетя Бек покачивалась в ней, а мы бежали следом.
        Причала не было, просто каменная площадка с двумя тумбами, к которым и пришвартовался паром. Толпа с парома потекла по той же каменистой тропе, так что мы двинулись следом вокруг горы и вверх. Это напомнило мне Скарр. Наши гавани обычно тоже такие, кроме тех, где поблизости есть города. Разница в том, что Галлис красивый просто до умопомрачения. Тропа вела по дну огромного ущелья, под тенью великолепных деревьев, а слева низвергался с отвесных утесов белый водопад. Вдалеке, на уступе над водопадом, мы заметили фигуру человека в синих одеждах.
        - Что он там делает? Это опасно! - сказала тетя Бек.
        - Играет на арфе, тетушка, - ответила я. - И кажется, поет.
        Музыка едва доносилась до нас сквозь шум водопада. И вот что самое странное: под эту песню вышло солнце и деревья стали золотисто-зеленые. Водопад засиял серебром, над водой повисли радуги, и скалы многоцветно засверкали.
        - Я правильно понимаю? Он поет волшебную песнь, чтобы здесь стало еще красивее? - спросил Огго.
        - Пожалуй, да, - пропыхтел Финн. Тропа была крутая. - О галлисских бардах рассказывают много чудесного.
        Я тоже слышала о них много чудесного. На Скарре говорят, что нет на свете волшебства волшебнее, чем у бардов с Галлиса. Говорят, своими песнями они способны наколдовать что угодно, хотя мне помнится, что отец только рассмеялся, когда я спросила его об этом, - мол, хотелось бы, но, увы, нет. Однако что-то из этого наверняка правда, думала я, когда мы преодолели очередной поворот и ущелье и бард скрылись из виду.
        - Он и правда бард, - сказала я. - Барды всегда в синем.
        Тут мы очутились у каменного здания, а тропу преградили ворота. Зеленослезка снова завопил и сел на ворота, чем, похоже, напугал стражника, который вскинул толстую руку и прикрыл лицо.
        По нашу сторону ворот стоял сердитый Ивар.
        - Он меня не впускает! - сказал он мне. - Говорит, я чужестранец. Айлин, растолкуй ему, что к чему!
        - У него нет причин оскорблять меня! - Стражник пятился от Зеленослезки, но при этом придерживал ворота. Он был высокий и к тому же плотного сложения, в серой одежде официального вида и с мечом на перевязи. - Я лишь исполняю свой долг. Мне сразу видно, что юный господин - не уроженец Галлиса, ведь у него клетчатый плед и так далее и к тому же он…
        - Я же тебе говорил. Я скаррский принц! - сказал Ивар.
        Услышав, что его назвали юным господином, он несколько смягчился, но еще не остыл.
        - А я для того здесь и стою, чтобы пропустить этого юношу, как, впрочем, и любого из вас, только после того, как с вами побеседует жрец Оуэн, - продолжал стражник, как будто Ивар ничего и не говорил. - Я вижу, что все вы чужестранцы. Я уже прозвонил в колокол, и Оуэн, несомненно, будет здесь с минуты на минуту. Он сейчас занят: благословляет других путников с парома.
        - А нам, выходит, ждать, да? - прорычал Ивар.
        - Да, и причем терпеливо, - подтвердил стражник. - Прошу вас, отзовите птицу, если можно. Я не уверен, что она угодна богам.
        - Угодна богам? - вскричал Финн. - Нет никого угоднее богам, чем Зеленослезка! Как видно, у Мо были основания не хотеть на Галлис!
        - Кто из вас Мо? - уточнил стражник.
        - Ослица! - ответил Финн. - Ослице претил каждый шаг на нашем пути…
        - Вы что, тоже меня оскорбляете? - нахмурился стражник.
        - Нет-нет! - торопливо замахал руками Финн. - Я монах и миротворец.
        - Тогда заберите птицу, - сказал стражник.
        Я почувствовала, что стремительно теряю присутствие духа. Я забыла, что еще мой отец всегда говорил про Галлис. Я помню, как он расхваливал красоты Галлиса и его чудесный климат, пока я не спросила у него, почему он решил перебраться на Скарр, раз Галлис такой прекрасный. На что он отвечал: «Айлин, на Галлисе шагу нельзя ступить без благословения жреца». И теперь я испугалась, что наше путешествие закончилось.
        Финн позвал Зеленослезку, тот сел ему на плечо, и мы стали ждать жреца.
        В конце концов к воротам, взметывая на ходу серыми одеждами, важно прошествовал Праведный Оуэн. Я сразу поняла, что он еще хуже верховного жреца Килканнона. Лицо у него было довольно полное, а роскошные усы даже пышнее, чем у стражника. Наверняка мешали есть. Он спрятал сложенные руки в рукава рясы и прислонился к воротам.
        - Ну-ка, ну-ка, кто тут у нас? Пять чужестранцев и их скот.
        Ничего себе скот, подумала я. В этот миг я почувствовала, как к моим ногам прижался невидимый Страхолюдина. От этого мне сразу полегчало.
        - Праведный владыка, Зеленослезка не скот! - Таким возмущенным я Финна еще не видела. - Это Великая Птица…
        - А ты кто такой? - презрительно прервал его Праведный Оуэн.
        - Я Финн, - сказал Финн, - монах из ордена Богини с Берники, и у нас богоугодное дело…
        - А вы, сударыня? - спросил Праведный Оуэн, снова перебив беднягу Финна. Он поглядел на сидевшую в повозке тетю Бек. - Это ведь ваше богоугодное дело? Вы главная?
        Тетя Бек просто сидела и молчала.
        Праведный Оуэн подождал, когда она заговорит, но она на него даже не посмотрела, и тогда он прищурился на нее:
        - Слабоумная, что ли? Тогда кто тут главный?
        - Я, - сказала я, не дав Ивару рта раскрыть.
        Праведный Оуэн глазам своим не поверил. Жаль, что я такая низенькая.
        - Да что ты! - сказал он. - А ты, собственно, кто?
        Я ответила:
        - Меня зовут Айлин, и я скаррская мудрица.
        Лицо у Праведного Оуэна стало откровенно издевательское.
        - Так и есть! - разом подтвердили Ивар и Огго, а Финн подхватил:
        - Сама Великая Госпожа объявила, что Айлин прошла посвящение!
        - Хм, - сказал Праведный Оуэн. И тут же посмотрел на Ивара. - А ты?
        Ивар - что понятно и естественно - тут же гордо выпрямился:
        - Я скаррский принц. Мой отец…
        - То есть тоже чужестранец, - пренебрежительно бросил Праведный Оуэн. - А ты, верзила? Ты со Скарра или с Берники?
        - Ни то ни другое, - отвечал Огго чуть ли не так же гордо, как Ивар. - Я из Логры.
        - Из Логры?! - поразился Праведный Оуэн. - Как ты сюда попал?
        - Когда воздвигли преграду, меня оставили на Скарре, - пояснил Огго.
        Жрец недоверчиво нахмурился.
        - Это правда, - сказала я. - Он тогда был совсем маленький.
        И Ивар сказал:
        - Это правда. Он здесь как мой слуга.
        - Приемлемо, - заявил Праведный Оуэн и еще раз оглядел всех нас, теребя пышные усы. - А та дама в повозке?
        - Это моя тетушка Бек, - сказала я, - она тоже скаррская мудрица. - Я всерьез подумала, не сказать ли ему, что тетя Бек в священном экстазе, но все-таки сдержалась. И просто добавила: - На Бернике у нее случился удар. Нам сказали, что на Галлисе есть святые целители, которые ей помогут.
        Праведный Оуэн издал очередное «хм» и все так же глядел на тетю Бек и теребил усы.
        - Случается, что нам даруют чудеса, - проговорил он. - Но есть одна трудность. Все вы - чужестранцы на Галлисе.
        Ивар, Огго и Финн разом заговорили:
        - Какие глупости! С Берники сюда постоянно приплывают лечиться. Целители для этого и нужны!
        А Зеленослезка эхом отозвался:
        - Глупости. Целители.
        Я почувствовала, как трется о ноги Страхолюдина. И громко сказала:
        - Простите, праведный владыка, но это не так. Мой отец родом с Галлиса. Он бард.
        Праведный Оуэн отпустил усы и обжег меня взглядом:
        - Коротышка, должно быть. Как его зовут?
        - Гарет! - ответила я. И говорила я так же гордо, как Ивар, это точно. - Помнится, он был довольно высоким.
        - Гарет, - проговорил Праведный Оуэн. - Вот кто… Он здесь славится тем, что не подчиняется никаким советам никаких жрецов. Еще он славится тем, что его вместе с принцем Аласдером похитили и забрали в Логру.
        - Это мне известно, - ответила я. - Я надеюсь когда-нибудь разыскать его. Но вы не можете отрицать, что по отцу я гражданка Галлиса и возглавляю наше посольство. Я считаю, вы должны пропустить нас, владыка, и благословить в дорогу.
        Настала долгая пауза. Все мы напряженно глядели на Праведного Оуэна, а он не делал ничего, только смотрел на ворота и теребил усы. Мо начала прядать ушами и нетерпеливо переминаться с ноги на ногу. Наконец Праведный Оуэн выдавил «хм, хм» - двойное для разнообразия.
        - Все равно есть одна трудность, - сказал он. - Будь вы все с Берники, я мог бы сам разрешить ее, если бы принес в жертву вашу ослицу. Но поскольку с вами люди и со Скарра, и из Логры, я… да, мне следует испросить совета у Праведного Верховного жреца Гронна. Нам сопутствует удача. Он сейчас неподалеку, судит состязания песнопевцев. Отправлю к нему гонца. А до его возвращения вынужден просить вас подождать в сторожке.
        Так все и было. Мы все возражали. Мы спорили. Ивар обнажил меч. Но пустить его в ход не успел: из каменного здания вышло еще несколько стражников, и этим все кончилось. Я свирепела с каждой минутой. Теперь-то понятно, почему отец покинул Галлис и перебрался на Скарр. Когда нас окружили и затолкали во дворик сторожки, я так разозлилась, что это пробудило во мне своего рода силу.
        - А ну прекратите! - закричала я на стражников, которые выпрягали Мо из повозки.
        Они замерли. Посмотрели сначала на меня, потом на Праведного Оуэна.
        - А почему, собственно, они должны прекратить? - спросил меня Праведный Оуэн.
        - Потому что я не знаю, что вы собираетесь делать с моей ослицей! - ответила я.
        - Ничего, просто отведем в конюшню, - сказал Праведный Оуэн.
        - Откуда мне знать, что вы не лжете?! - воскликнула я. - Пять минут назад вы грозились принести ее в жертву! Я требую, чтобы мне разрешили пройти в конюшни вместе с ней и убедиться, что о ней будут заботиться как следует!
        Праведный Оуэн вздохнул:
        - Как вы, мудрицы, должно быть, досаждаете скаррским королям. Неудивительно, что вас выслали. Очень хорошо. - Он повернулся и жестом подозвал к себе другого жреца, помоложе. - Проводи ее в конюшни и следи, чтобы она вела себя прилично. А вы, стражники, отведите остальных в сторожку.
        - Я тоже пойду в конюшни, - сказал Огго.
        Я была ему очень благодарна. И невольно улыбнулась ему, а Ивару сказала:
        - Присмотри пока за тетей Бек, ладно? Посади ее куда-нибудь.
        Ивар ощерился на меня, однако кивнул и взял тетю Бек под руку.
        - Отпусти меня, мальчишка! - сказала тетя Бек. - Я сама пойду. - И прошествовала впереди Ивара в темную дверку сторожки.
        - Какой-то странный у нее удар, - заметил молодой жрец, когда я повела Мо через двор в конюшни.
        Молодой жрец был с густыми темными волосами и большим носом с каплей на кончике. Мне он не понравился. Звали его Лью-Лос или что-то в этом роде. Я была рада, что Огго со мной.
        А под конец я была уже не просто рада, а счастлива, что Огго со мной. Стражник, которого приставили к Мо, очевидно, понятия не имел, как ухаживать за ослами. Мне пришлось отпихнуть его и самой обустроить Мо. Лью-Лос ничего не делал, а просто торчал, прислонившись к стене конюшни, как будто все это было ниже его достоинства. Огго нависал над стражником. Я только тогда заметила, как вымахал Огго за время пути, и это оказалось очень кстати. Огго нависал над стражником, пока тот не принес свежей воды. Потом нависал, пока не удостоверился, что у Мо будет вдоволь овса, а я тем временем вычистила ее и смазала маслом места, где натерло сбруей.
        - Ей бы и копыта стоило подпилить, - вредным голосом заметил Лью-Лос. - Может, и этим займетесь?
        Огго с самой что ни на есть приветливой улыбкой подошел и прислонился к стене рядом с Лью-Лосом - и навис и над ним тоже.
        - Знаешь, я пытался подпилить ей копыта на Бернике. Она этого не любит. Лягается как я не знаю что, но, если хочешь, отыщи напильник и попробуй.
        Лью-Лос оглядел задние копыта Мо и попятился вдоль стенки.
        - Не важно, - сказал он.
        Мы устроили Мо со всеми удобствами, после чего позволили Лью-Лосу отвести нас в дом, в комнатушку, где Праведный Оуэн сидел за столом и что-то писал. Когда мы вошли, кто-то бросился за стулом для тети Бек.
        - Отлично, - сказал Ивар. - Наконец-то. Я все время просил.
        Тетя Бек села с туповатым видом, который стал для нее обычным. Я огорчилась. Ведь я на миг понадеялась, что она пришла в себя. Но нет.
        Я подошла, оперлась о стол Оуэна обеими руками и спросила:
        - Сколько времени займет получить ответ от Праведного Верховного жреца Гронна?
        - Тсс, - отозвался Оуэн. - Я как раз пишу ему письмо. Гонец будет у него к полуночи. Ответ я должен получить завтра утром.
        - То есть вы имеете в виду, что из-за вас мы будем вынуждены ночевать здесь?! - воскликнула я.
        - Естественно, - ответил Оуэн. - А скажи-ка мне - тот попугай… ваш монах зовет его Зеленослезкой. Это почему?
        - Потому что так его зовут! - сказала я.
        Праведный Оуэн, продолжая писать, пожал плечами.
        - А мне всегда говорили, - проговорил он вполголоса, строча пером, - что Зеленослезкой звали великого духа-хранителя Берники. Владыку Запада. Это все равно что называть ручную ящерку Владычицей драконов: по мне, так дурной вкус.
        Он подписал письмо, сложил и отдал стражнику:
        - Постарайся доставить его как можно скорее и обязательно скажи, что ответ нам нужен к утру.
        - Спасибо, - сказала я.
        Теперь-то мне понятно, что не так уж плохо с нами и обошлись. Просто мне очень не понравился Праведный Оуэн, а Лью-Лоса я вскоре возненавидела еще сильнее. Отдав стражнику письмо, Праведный Оуэн ушел, и больше мы его не видели. А Лью-Лос остался при нас. Должно быть, ему велели глаз с нас не спускать, и он все вздыхал по этому поводу, будто для него это было тяжкое бремя.
        - Да что мы, по их мнению, натворим? - сердито шептал мне Ивар. - Украдем их богатства и сбежим?
        - Тоже мне богатства. - Я оглядела голую каменную комнату.
        Ответа на этот вопрос мы так и не узнали, но, как я уже сказала, обращались с нами не так уж плохо. Принесли ужин - очень вкусную тушеную рыбу с овощами и какими-то незнакомыми пряностями.
        Я угрозами заставляла тетю Бек поесть, а Огго тем временем спросил Лью-Лоса:
        - Что это за чудесные пряности? По-моему, такие были на Логре.
        Лью-Лос снова вздохнул:
        - Травки. Терпеть их не могу. Их выращивают на юге, где виноград и оливы и все такое прочее. Жалко, что кому-то пришла в голову эта мысль.
        С ним все время было так. Жизнь не удалась. Ничем не угодишь. К вечеру я впала в самое настоящее отчаяние. Похоже, дело наше обречено на провал. Похоже, тетю Бек уже не излечишь.
        - А ну сними чулки, Бек! - заорала я, и мне стало ясно, что я вот так буду орать на нее, пока кто-нибудь из нас не умрет.
        И утром было все то же самое. Я наорала на тетушку, чтобы она оделась, и мы вернулись в голую каменную комнату, где обнаружили Лью-Лоса - он сидел с кривой рожей и пил какой-то травяной чай: на завтрак дали чай с хлебом.
        Когда вошли, зевая, Ивар и Огго, Лью-Лос вздохнул:
        - Праведному Верховному жрецу Гронну надо с вами увидеться. Зачем, одни боги знают. Мне приказано проводить вас на состязания песнопевцев, как только поедите. За грехи.
        - А что, ты много грешил? - невинно поинтересовался Огго.
        Ивар прыснул.
        Не успел Лью-Лос ответить, как тетя Бек спросила:
        - А где овсянка? Впереди большой день, мне одного хлеба мало.
        - Ах, сударыня, знал бы я, где на Галлисе найти овсянку, был бы счастливейшим из смертных! - завил Лью-Лос.
        - Что, серьезно? Прямо счастливейшим?! - поразился Ивар.
        Лью-Лос притворился, будто не слышит:
        - А придется есть один хлеб. Он, конечно, не первой свежести, но больше ничего нет.
        - Ешь, Бек! - велела я. - А то останешься голодной!
        - Тогда дайте масла! - потребовала тетя Бек. - И меда!
        Тут как раз вошел Финн с Зеленослезкой на плече.
        - Если не будете хлеб, отдайте Зеленослезке, - сказал он. - В кухне для него не нашлось ни зерна, ни орехов. И известно ли вам, что ночью в кухню пролез какой-то дикий зверь и слопал всю рыбу из котла? - спросил он у Лью-Лоса.
        «Страхолюдина, - подумала я. - Не было печали».
        Лью-Лос вздохнул:
        - Кто я, чтобы упрекать богов, раз они решили лишить нас рыбы на завтрак?
        - Где мое масло? - спросила тетя Бек.
        - А что, зверь и масло тоже съел? - уточнил Огго.
        - Масло у нас только по особым случаям, - мрачно ответствовал Лью-Лос. - Я не ел масла с самого…
        Тут ему помешал сердитый слуга с горшочком масла - оливкового, как он пояснил, - чтобы макать хлеб. Это было очень кстати. Только Ивар поперхнулся смехом из-за неумолчного нытья Лью-Лоса, и Огго пришлось стукнуть его по спине. Я бы тоже поперхнулась, но была занята - макала хлеб тети Бек и уговаривала ее, что это не хуже овсянки. Она все-таки немного поела. Когда она вышла, Зеленослезка запрыгал на месте от воодушевления.
        Через полчаса мы были уже в пути. Ослице Мо, похоже, не повредила ночь в конюшне, и она охотно трусила по дороге. Правил повозкой Ивар. Лью-Лос сидел сзади и, перегнувшись через плечо Ивара, показывал дорогу. Тетя Бек сидела за спиной Лью-Лоса, прямая как аршин, а остальные шли пешком. Был прекрасный теплый солнечный день, и мы шли по дороге, где за величественными деревьями сверкали водопады. Я даже немного приободрилась, хотя нам и предстояла встреча с высокопоставленным священнослужителем.
        Наконец мы вышли к узкой долине, по которой вилось синее озеро. В нем были острова, и на каждом - свой маленький лесок. Мы как раз увидели, как над дальним берегом озера пролился дождик - словно белый призрак облачка. Это было до того красиво, что я прислушалась. И точно, откуда-то доносилась песня.
        - Зачем им еще и бард? Ведь здесь и без того такая красота, что лучше и быть не может! - произнес Огго.
        - Без барда никак, - ответил ему Лью-Лос. - На самом деле на том берегу рудники и каменоломни. То еще зрелище.
        - Этого мы бы не перенесли, - заметил Ивар.
        - Необходимое зло, - сказал Лью-Лос - как видно, он не понял, что Ивар над ним издевается. - Галлис - некрасивый остров. Одни горы. Равнин днем с огнем не сыщешь. Здесь направо.
        Дорога обогнула гору и вывела нас к другой долине. Эта была просторная, плоская, зеленая, а посреди виднелось продолговатое белое здание, вокруг которого так и вились люди в бардовско-синем.
        - Вот, здесь плоско, - сказал Ивар. - Тебе тут больше нравится?
        Лью-Лос вздохнул:
        - Да нет. Зимой тут сплошные болота. И ветер хлещет, будто кнут.
        - Но сейчас-то сухо, - заметил Ивар, - и ветерок теплый и едва дует.
        - Постоишь тут под дождем - простудишься насмерть, - мрачно ответил Лью-Лос. - А они поют при любой погоде. Выводи повозку сюда, на траву. Придется подождать - несколько часов, не меньше.
        - Ворчун из Балликерри, - вдруг высказался Зеленослезка.
        Повозку затрясло на дерне. Финн хихикнул и сказал нам с Огго:
        - Про ворчуна из Балликерри говорят, что он никогда ничему не радовался, разве только горю, да и этого ему было мало.
        Огго рассмеялся. Я тоже попыталась - но тут на меня вдруг накатила тоска по дому. Кругом рос высокий дрок, и от запаха его цветов у меня защемило сердце. Мне до того захотелось на Скарр и понюхать тамошний дрок, что я едва не расплакалась. Лью-Лос велел Ивару поставить повозку у больших дроковых зарослей. И потом добрый час я не могла толком думать ни о чем, кроме этого аромата.
        Тем временем внизу в долине, в белом здании, прозвенел колокол. Три серебристых удара - и не успел мелодичный звон растаять в воздухе, как из белого здания хлынул народ. Кто поодиночке, кто компаниями, большими и маленькими. Примерно половина была в бардовско-синем. Остальные - в светло-сине-зеленом. Но попадались наряды всех остальных цветов, и их обладатели тихонько расходились по краям зеленого луга: это были зрители. Когда все оказались на местах, из здания торжественной процессией вышли жрецы в сером. Поравнялись с первой компанией бардов. Один из жрецов взмахнул рукой, и барды запели.
        Песня была красивая, тем более что исполнял ее слаженный хор из полусотни голосов, но, когда жрецы переместились к следующему хору и тот завел ту же песню, мне стало неинтересно. К четвертому хору я уже позевывала.
        - Скажите им, пусть перестанут шуметь, - потребовала тетя Бек. - У меня из-за них голова разболелась.
        Ослица Мо, похоже, была с ней согласна. Когда ту же песню затянул пятый хор, она вскинула голову и разразилась мощным «И-и-и-И-И-И-а-а-а!».
        Песня оборвалась. Все на лугу повернулись и посмотрели на нас.
        - И-и-и-и-А-А-А-А! - зашлась Мо громче прежнего.
        - Ради милости всех богов, заткните ее! - всполошился Лью-Лос. - Ох, так и знал, что вы меня опозорите. Какие богомерзкие вопли!
        Огго бросился к повозке, схватил торбу Мо и сунул ей под нос. Это ее отвлекло. Хор снова завел песню, но получилось не очень хорошо. Кое-кто из певцов еле сдерживал смех, и от этого мелодия сбивалась. Жрецы с кислыми лицами переместились к следующему хору.
        Хоров было еще восемь. Пока они пели, Мо ела и помалкивала, зато тетя Бек дала себе волю. Она зажимала уши руками и твердила: «Идите и скажите им, чтобы унялись наконец!»
        А Лью-Лос на это твердил:
        - Да тише вы, любезнейшая!
        А мне хотелось их поколотить.
        Следующими были, похоже, одиночные певцы. Вперед вышел человек в бардовско-синем с маленькой арфой в руках. Пел он долго и красиво, а когда умолк, все зрители захлопали в ладоши. Видимо, теперь им было можно. Потом выступала девушка в светло-сине-зеленом, и пела она даже дольше, но не так красиво, и ей тоже похлопали.
        - Что они в ней нашли? - громко поинтересовалась тетя Бек. - Скрипит, как несмазанная телега!
        - Да тише! - взмолился Лью-Лос. - Что за пытка?!
        Мо снова забеспокоилась. Нам удалось заставить ее потерпеть еще четыре выступления, но от аплодисментов она становилась просто сама не своя. Когда вперед вышла седьмая певица, я огляделась в поисках Зеленослезки. К моему удивлению, оказалось, что он восседает на плече Огго и воркует, нагнув шею и заглядывая ему в лицо.
        - Зеленослезка, ты не мог бы успокоить Мо, чтобы она не кричала? Пожалуйста! - попросила я.
        Зеленослезка выгнул шею в другую сторону и наградил меня своим умным взглядом с прищуром.
        - Пожалуй, - согласился он и перепорхнул к Мо на спину, оставив в волосах у Огго длинное зеленое перо.
        Мо почувствовала, что ей на спину села птица, вскинулась и затрясла головой.
        - Тише, тише, - сказал ей Зеленослезка. - Доедай обед, доедай обед.
        И Мо, к моему величайшему облегчению, послушалась, а седьмая певица как раз запела.
        Не прошло и нескольких мгновений, как даже до тети Бек дошло, какой это потрясающий талант. Песня взмывала к небесам, чистая, словно серебряный перезвон, и стрелой бросалась к земле, и снова парила, когда этого требовали слова, словно невообразимо великолепная птица.
        - Так намного лучше, - громко заявила тетя Бек. - Я даже слова разбираю.
        - Тише! - зашикали все мы, и Зеленослезка в том числе.
        Песня все лилась. Мне стало даже немного завидно. Я в жизни не могла повторить ни одной мелодии. Когда я пыталась петь, Ивар смеялся надо мной. В довершение всего певица была юная, белокурая, стройная и - насколько я могла судить издалека - бесспорно красивая. Я вздохнула.
        Песня кончилась. И на миг настала полная тишина, будто слушатели забылись от восторга. А потом все оглушительно захлопали. И не только захлопали, но еще и закричали и затопали ногами. И даже тетя Бек немного похлопала.
        А Мо исхитрилась вытащить морду из торбы и завопила - присоединилась к общему ликованию. Но это было уже не важно. Главный жрец - я решила, что это и есть Праведный Гронн, - подошел к девушке, продолжая хлопать на ходу, и перестал хлопать, чтобы приколоть к переду ее сине-зеленой туники какую-то блестящую брошку.
        Когда хлопанье понемногу стихло, другой жрец гулким раскатистым голосом возвестил:
        - Победу в состязаниях песнопевцев одержала Рианнан из Пэнди!
        Все снова захлопали - и хлопали, пока я не отбила себе все ладони.
        И тут Праведный Гронн нежданно-негаданно объявился прямо у нашей повозки. Наверное, он подбежал, пока все хлопали, но может быть, и нет. На Галлисе столько разного волшебства.
        - Лью-Лос! Зачем ты привел сюда не только шумную женщину, но еще и шумного осла? - спросил он и засмеялся.
        Вблизи оказалось, что Гронн - маленький, пузатенький и с круглым веселым лицом.
        Надо же, как странно иногда все оборачивается. Я относилась ко всем жрецам Галлиса с глубоким предубеждением, была готова не уступить им ни пяди, но стоило мне взглянуть на Праведного Гронна, как я подумала: «Ой, какой славный!» С ума сойти можно.
        Лью-Лос, естественно, впал в экстаз и всем своим видом выражал мрачное почтение. Он ломал руки и корчился.
        - Ах, Праведный отец! - оправдывался он. - Приношу свои извинения! Это страшные нечестивцы. Женщина не в своем уме, а ослица у нее просто бесноватая. Не знаю, кто хуже!
        - Тогда я избавлю тебя ото всех разом, - широко улыбнулся Праведный Гронн. - Твои мучения позади, можешь возвращаться в сторожку.
        Лью-Лос был поражен.
        - Как, прямо сейчас? - пролепетал он. - Без обеда?
        - Пройдешь мимо поваров - скажи, чтобы тебе дали мясной рулет, съешь по дороге. Передай, что это я тебя послал. Ну, ступай.
        Он посмотрел вслед надувшемуся Лью-Лосу и покачал головой.
        - Как он мне напоминает того человека из Балликерри, о котором говорят на Бернике, - сказал он нам. - Ничем его не обрадуешь. Не важно. Мы всегда ставим на ворота главных неумех. А теперь…
        Он пристально оглядел всех нас по очереди, в том числе и Мо с Зеленослезкой на спине. И не увидел только Страхолюдину, который решил именно сейчас незримо прижаться к моим ногам. Я обрадовалась, когда его почувствовала: очень уж пронзительный взгляд был у Гронна. Его большие голубые глаза в морщинках словно бы сразу видели нас насквозь. Наверное, надо быть невероятно умным, чтобы стать Праведным Верховным жрецом, но все равно неприятно.
        Наконец его глаза снова уставились на Финна.
        - Вот вы, сударь. Подойдите сюда, ко мне, и расскажите как праведный праведному, как, почему и зачем все вы оказались здесь, на Галлисе.
        Он протянул руку и весело потащил Финна в сторонку, за кусты дрока.
        Финн по натуре очень робкий. Он явно не ожидал, что его вот так выделят из общего ряда, и поначалу испугался - я видела. Но как только Гронн отвел его подальше, чтобы было не слышно, и улыбнулся ему, Финн явно оттаял. Вскоре он уже болтал и размахивал руками, как будто они с Гронном были давние друзья. Опять галлисское волшебство, подумала я; оставалось лишь надеяться, что Финн все правильно расскажет.
        - Зря он меня не выбрал, - сказал Ивар. - Я же принц.
        - Возможно, предпочел по старшинству, - ответила я, чтобы его утешить.
        Но я подозревала, что Гронн выбрал Финна, поскольку увидел, что Финн - человек простой и честный.
        Они говорили довольно долго. До конца разговора было еще далеко, когда Ивар и Огго пошли на луг поискать, где тут повара: может, и им дадут мясной рулет, как Лью-Лосу. От этого у меня тоже засосало под ложечкой.
        - Я бы не отказалась от маринованной селедки, - объявила тетя Бек, когда Гронн и Финн вернулись.
        - Вот уж виноват так виноват, сударыня! - сказал ей Гронн. - У нас есть и свежие крабы, и заливное из угря, но, с тех пор как воздвигли преграду, сельдь не заходит в воды Галлиса. Разве вы не знали?
        Тетя Бек ответила ему пустым взглядом. Гронн внимательно всмотрелся в нее, будто оценивая, что с ней, а потом повернулся ко мне:
        - У нее не просто удар, верно, Айлин? Почему же ты не сказала Праведному Оуэну?
        Я почувствовала, что заливаюсь краской.
        - Так… так проще было объяснить, - выговорила я. - Не каждый поверит, что ее едва не превратили в ослицу, правда ведь?
        - Красная женщина с Берники? - спросил Гронн.
        Я кивнула. Похоже, Финн все рассказал как надо.
        - Понимаешь, мне нужно знать все точно, чтобы определить, к кому ее отправить, - сказал верховный жрец. - Обычный целитель ей ничем не поможет. Но я этим займусь. А пока - остальные: Ивар, сын короля Кенига, со Скарра, Огго из Логры и со Скарра и Зеленослезка с Берники. Я правильно понимаю?
        И Страхолюдина, подумала я, поскольку чувствовала, как он трется о мои ноги.
        Тут Огго приспичило ляпнуть:
        - И еще Страхолюдина из Края Одиноких, то есть с тамошних островов.
        Гронн только вытаращился на него, и тогда Огго покраснел пуще моего и с запинкой проговорил:
        - Н-но он не-не-невидимка… Почти всегда, честное слово!
        Я ощерилась на него.
        Тогда Страхолюдина негромко заурчал, будто хотел сказать: «Ну и пожалуйста», и медленно и неохотно проявился у моих ног. Гронн уставился на него, а потом посмотрел на Зеленослезку, который вернулся на плечо Финна. Похоже, это произвело на Праведного сильное впечатление.
        - Вы отправились в путь, чтобы снять преграду вокруг Логры? - продолжил Гронн. - Что ж, удачи вам, хотя я не представляю себе, как вы это сделаете. - Он посмотрел на Финна как на человека, который поймет его лучше всех. - Наверняка в Логре есть люди, которым грозит смерть, поскольку мы не в силах им помочь.
        Финн печально кивнул.
        Тогда Гронн обратился ко мне:
        - А ты, Айлин, насколько я понимаю, не просто скаррская мудрица, но еще и дочь моего старого друга Гарета?
        - Да, - кивнула я. - Вы правда были друзьями?
        - О да, - сказал Гронн. - Ты себе не представляешь, сколько раз мы с ним спорили из-за устройства здешней власти. Но его похитили вместе с принцем Аласдером, не так ли? Жив ли он?
        - Не знаю, надеюсь, да, - сказала я. - Я хочу его найти.
        - Что ж, это возможно. Невозможно, но возможно, - сказал Гронн. - От этого мне приходят в голову разные мысли. А ты знаешь, что здесь у тебя много родственников?
        - У меня? На Галлисе? - оторопела я.
        Вот уж не ожидала! Отец особенно не распространялся о своих родных, хотя вроде бы рассказывал однажды, как они с братом забрались на соседскую ферму и там за ними погнался бык.
        - Не просто на Галлисе, а прямо здесь! - При виде того, какое лицо у меня сделалось, Гронн просиял. - На состязания прибыли твои двоюродные брат и сестра. Хотя Рис, скорее всего, просто хотел поддержать Рианнан, чтобы ей не было одиноко. Сам-то он так себе певец. Погоди минутку, я сейчас их приведу.
        Глава одиннадцатая
        Гронн подозвал мальчишку в серой куртке и отправил его со спешным поручением доставить нам не только моих брата и сестру, но и «приличный обед». Обед прибыл первым. Все мы - и Гронн тоже - сели на траву и стали есть: рулеты с крабовым мясом и тяжелые гроздья винограда. Мы с Огго и Иваром раньше виноград не пробовали, но изюм, конечно, ели. Гронн, очень довольный, рассказывал, что виноград обильно произрастает на юге Галлиса. Наверное, он еще рассказал, что затем виноград сушат и отправляют на Скарр, но тут пришли мои двоюродные брат с сестрой, так что не знаю.
        Рис - красивый, светловолосый, выше и старше Ивара, и я в жизни не видела человека приветливее. А его сестра Рианнан, моя двоюродная, - та самая девушка, которая победила в состязаниях. Я онемела от восхищения. Вблизи она была просто головокружительно прелестна. Я все думала, как девушке с такими большими голубыми глазами и нежным лицом, не говоря уже о дивном сложении, удается быть такой скромной, даже немного стеснительной. Рианнан улыбнулась, глядя себе под ноги, в траву, потом подняла голову и посмотрела сначала на меня, а потом на Ивара. А больше уже никуда и не смотрела.
        Ивар вытаращился на нее в ответ. Его лицо, на котором тенью проступали зачатки бороды, медленно побагровело, а потом побелело. И Рианнан все смотрела на него. Похоже, ее не смущало, что шевелюра у Ивара отросла и всклокочилась и что его одежда, когда-то красивая, теперь стала поношенная и грязная. Было ясно, что для нее он само совершенство. А Ивар точно так же думал о ней, подвижной, гибкой, в сине-зеленой тунике с брошью-звездой.
        - Послушайте, - донесся до меня голос Гронна, когда я опомнилась, - вот у нас госпожа Бек, которой не повезло встретиться с Красной женщиной с Берники, и теперь она нуждается в помощи целителя.
        Рис посмотрел на тетю Бек так же проницательно и со знанием дела, как сама тетя Бек раньше смотрела на других.
        - Заклятие, да?
        - Да, так и есть, - ответил Гронн. - И ей удалось его наполовину отразить. Как ты считаешь, Венде по силам ей помочь?
        - По-моему, матушке все по силам, - улыбнулся Рис.
        - Превосходно, - сказал Гронн. - Именно на это я и намекаю: отведи всех в Пэнди, познакомь Айлин с ее тетей Вендой, дядей Браном и прочими и узнай, что твоя матушка может сделать для Бек. - А мне сказал: - Венда - моя троюродная сестра, и на всем Галлисе не найдешь такой мастерицы снимать заклятия. Если отправитесь прямо сейчас, успеете до толпы на станциях. Согласны?
        - Ой, да, замечательно! - обрадовалась я. - Спасибо!
        Тут я увидела, что тетя Бек так и сидит в повозке и ничего не слышит и не понимает, а в руке у нее рулет с крабовым мясом.
        - Ешь, Бек! - заорала я без особого рвения. Как мне надоело кричать на нее!
        - Вот и хорошо, - сказал Гронн и отряхнул крошки с круглого пузика. - Вернусь к своим обязанностям, а вас благословляю на прощание.
        Он улыбнулся, как-то по-особенному повел руками - я решила, что это и есть благословение, - и не спеша удалился. И не сделал и трех шагов, как уже очутился за лугом, у самого белого здания вдали.
        Опять галлисское волшебство, подумала я.
        - Нам спешить некуда, - весело сказал Рис. - Кто-нибудь хочет добавки? - Он поднял холщовую сумку, которую принес с собой.
        - Да, пожалуйста, - ответил Огго. Он всегда хочет есть.
        Страхолюдина тоже всегда хотел есть. Он надвинулся на Риса, дергая хвостом, встал на задние лапы, одной лапой оперся на коленку Риса, а другой потянулся к холщовой сумке. Рис рассмеялся.
        Когда Страхолюдина коснулся лапой сумки, до меня донеслось еле слышное шипение. Я увидела, что из рукава у Риса глядят два ярко-красных глаза.
        - А, у тебя ручная крыса? - спросила я.
        У моего братца Донала раньше была ручная крыса, он пускал ее бегать под одеждой. К тому же я решила живо интересоваться всем подряд, лишь бы не думать про Ивара и Рианнан.
        Рис снова рассмеялся:
        - Нет, это не крыса. - Он легонько потряс рукой, и из рукава, длинная и тоненькая, выбежала малюсенькая-премалюсенькая красная ящерка, проворно взобралась по рукаву на плечо, свернулась там и сердито уставилась сверху на Страхолюдину.
        - Ой! - удивилась я.
        - Ее зовут Алокровка, - сказал Рис. - Она ящерка-дракончик.
        - Здесь, на Галлисе, их очень много, - сказала Рианнан. - Их частенько приручают. Алокровка живет у Риса с тех пор, как ему было пять лет. А у вас на Скарре таких нет?
        - Нет, - ответили мы.
        А Финн добавил:
        - И на Бернике тоже нет, но я про таких слышал. Наверное, к северу от Галлиса для них слишком холодно.
        Огго перегнулся через мою голову, чтобы рассмотреть ящерку получше. Она и правда была совсем как крошечный дракончик. На трепещущих красных боках виднелись оборочки, похожие на крылышки.
        - А она умеет летать? - спросил Огго.
        - По-настоящему - нет, - ответил Рис. - Это же не крылья, просто кожные складки, хотя она может их расправить и парить в воздухе. А еще дракончики бывают всех цветов, но красные - самые редкие! - гордо добавил он.
        Мы снова сели и поели еще раз. Ивар и Рианнан сидели бок о бок и говорили друг с другом коротенькими обрывками фраз. Насколько я могла судить, Рианнан расспрашивала Ивара о его жизни на Скарре, а он силился похвалить ее пение. Между фразами они глядели друг на друга, как будто ничего чудеснее в жизни не видели. И оба все время краснели.
        В общем, я была рада, что мне есть чем занять голову: надо было заставить тетю Бек поесть. Потом меня порадовал Страхолюдина: принялся проказничать и таскать у всех из рулетов крабов. Наверное, это были первые крабы в его жизни, а он обнаружил, что до них сам не свой. Мне пришлось на него прикрикнуть, но это не то чтобы помогло. После этого я сосредоточилась на Алокровке, которая брала тонюсенькими красными пальчиками крошки крабьего мяса и ела. Мне было интересно даже глядеть, как Зеленослезка клюет слойку с яблоками.
        В общем, для меня было облегчением, когда Рис сказал, что теперь нам пора.
        - Айлин, бери поводья, - велел Ивар.
        И я забралась в повозку и стала править, а Рис взял Огго и Финна и пошел вперед показывать дорогу. Мы миновали равнины безупречной красоты, где по скалам, поросшим полевыми цветами, мелодично журчали ручейки, а вокруг высились голубые горы, но я только и могла думать что про Ивара с Рианнан, которые шли позади, шептались и хихикали. В горах попадались просветы, и, когда мы проезжали мимо, было видно море, голубое, как глаза Рианнан, или долины с озерами, а один раз открылся залитый золотом вид на весь Галлис, тянувшийся на юг, - сплошные поля и далекие сады. Ослице Мо все это было не по душе. Она прядала ушами и ясно давала понять, что к горам не привыкла. Но я могла думать только про Ивара и Рианнан, которые шли позади.
        Ночевали мы на станции. Это такой сарай с деревянными койками и очагом. Снаружи устроен другой очаг, на котором можно готовить все, что принесешь с собой, и колодец с питьевой водой. Мы сели на улице и поели еще крабов. На Галлисе такая теплынь, что при желании можно было даже спать под открытым небом.
        Рис рассказал, что на Галлисе нет постоялых дворов. Внизу, на равнинах, есть винные лавки и питейные заведения, однако жрецы установили для них очень строгие правила. Пить можно только в определенные часы, сказал он.
        - Но теперь, когда Праведный Верховный жрец у нас Гронн, стало гораздо вольготнее, - сказал Рис. - Гронн подолгу беседовал с Гаретом и от этого стал смотреть на мир совсем иначе.
        Потом он рассказал нам про разные другие галлисские обычаи, но я ничего не помню. Я старательно не замечала, что Ивар смотрит только на Рианнан. Тетя Бек просто сидела. Финн зевал. Слушал Риса один Огго.
        Назавтра мы проехали по еще более прелестным предгорьям. Дорога шла все время вверх, и Мо была не в духе. Нам с Огго пришлось взять ее под уздцы с двух сторон и прямо-таки тащить. Рис и Финн уходили все дальше и дальше вперед. Ивар и Рианнан, хотя и плелись нога за ногу, тоже оказались далеко впереди.
        - Да хватит уже! - напустилась я на Мо.
        - Я стараюсь как могу, - сообщила тетя Бек из повозки.
        - Да я не тебе! - рявкнула я. И вдруг оказалось, что я плачу. По лицу текли крупные слезы, и я булькала, словно подавилась.
        - Айлин, не грусти так, - сказал Огго.
        - Извини уж! - рявкнула я на него. - Тут у меня тетка впала в детство, и теперь мне надо всем заправлять, а мы все бродим да ездим, и я не представляю себе, как попасть в Логру, и отца, наверное, так и не найду! Никогда!
        - Ничего, доберемся как-нибудь, - сказал Огго. - Ведь на нашей стороне и Скаррский зверь, и Великая птица Берники. А теперь и Галлисский дракон, хотя, не стану спорить, для дракона Алокровка что-то мелковата.
        Я посмотрела на Страхолюдину, который топал по тропе впереди меня - длинные ноги, маленькая голова, безобразные отметины и все прочее. Не говоря уже о запахе крабов. Потом я резко вытерла мокрые глаза рукавом и поглядела снова.
        - Ты же не хочешь сказать…
        - Как раз хочу, - кивнул Огго. - Сама же знаешь, что он волшебный. А Зеленослезка говорит со смыслом, а не как другие попугаи. Зеленослезка знает, что говорит.
        - А ведь так и есть… - проговорила я, потихоньку преисполняясь благоговением. - Значит, с нами двое из хранителей, а то и больше.
        - Так что в Логру мы доберемся и отца твоего найдем, - сказал Огго, - если еще есть кого искать. И у меня такое чувство, что быть главной тебе даже нравится…
        - Ага, особенно когда не удается потанцевать на ярмарке, - буркнула я.
        - Ну, почти всегда, - сказал Огго. - Ладно тебе. Согласись. И, ты знаешь, не надо так горевать из-за Ивара. Он того не стоит.
        Я и не знала, что мои чувства настолько заметны.
        - Должна сообщить тебе, Огго из Логры, - отчеканила я, - что я давным-давно избрала Ивара себе в мужья!
        - Сам знаю, - ответил Огго. - Но ты тогда была маленькая, а он казался тебе совсем взрослым. Я уже давно жду, когда ты заметишь свою ошибку.
        - Ошибку?! - едва не взвизгнула я.
        - Вот и бабушка говорит, ты часто ошибаешься, - заметила тетя Бек из повозки.
        - Тихо ты, Бек, - сказал Огго. - Да, ошибку. Айлин, у тебя есть мозги. А Ивар на самом деле не семи пядей во лбу. Если бы тебе пришлось проводить с ним все время, ты бы умерла со скуки. Мне вот с ним скучно до смерти. Такое чувство, что он считает, будто раз он принц, то уже само совершенство.
        Я взвесила его слова. Нет, насчет того, что у Ивара могут быть мозги, я никогда не обманывалась. Все мозги в этой семейке достались Доналу, и я давно поняла, что именно поэтому Мевенна любит Донала больше Ивара. Но Ивару она ни в чем не отказывала с самого рождения. Все дети в замке твердо знали, что спорить с Иваром бессмысленно. Он наябедничает матери, а она накажет всякого, кто ему перечит. Теперь-то мне было понятно, что Мевенна пыталась таким образом возместить младшему сыну недостаток любви.
        Первые мои воспоминания об Иваре - это как мне было его немного жалко. Мевенна избаловала его до полного безобразия, но никогда не обнимала так, как обнимала его брата. Тетя Бек, которая, вообще-то, не любительница обниматься, всегда обнимала меня, когда мне было нужно, а когда я была маленькая, даже сажала к себе на колени (ужасно костлявые). Мевенна никогда не брала Ивара на руки. Но Ивар, по-моему, считал себя ее любимцем. Вот дурачина!
        - Но ведь Рианнан такая красавица! - взвыла я.
        - Ты тоже! - возразил Огго.
        Я возмущенно вытаращилась на него:
        - У нее волосы как спелый овес!
        - А у тебя волосы точно такого цвета, как сливочные тянучки, которые варят в замковой кухне по праздникам, - сказал Огго. - И советую почаще носить их распущенными - они красиво вьются.
        - Будут лезть в лицо, - возразила я. - А у нее большие голубые глаза.
        - У тебя глаза такие же большие, - сказал Огго, - и обычно зеленые. Глаз такого цвета я больше ни у кого не видел.
        - Но я же коротышка! А Рианнан почти с тебя ростом.
        - Орясина! - раздраженно припечатал Огго. - Если ты твердо решила считать себя козявкой - вперед. Но не жди от меня сочувствия.
        Тут я обнаружила, что уже не плачу, а смеюсь:
        - Ладно, ладно! Но вот еще что: я петь не умею, а Рианнан ты слышал.
        - Ну, поет, - пожал плечами Огго. - Но она же не мудрица. И я не думаю, что Ивар проникся к ней такими чувствами только из-за голоса.
        Я снова посмеялась - немножко. Мы пошли дальше. И наверное, прошли еще добрую милю, прежде чем мне пришло в голову, что надо сказать Огго спасибо.
        Он посмотрел на меня сверху вниз и улыбнулся:
        - Не за что, Айлин.
        От его слов мне настолько полегчало, что я даже стала посматривать на пейзаж. Одни зазубренные скалы кругом. Видимо, нигде поблизости не оказалось барда, чтобы напеть красоту, так что все было простое, как Страхолюдина, и такое же серое и кряжистое. Меня это очень утешило. Напомнило Скарр.
        Однако вскоре мы вышли на возвышенность, которая была почти ровная, и трава на ней росла обычная - зеленая как зеленая. Повсюду паслись овцы. Они выходили на дорогу, таращились на нас и блеяли. За поворотом был загон с коровами, а за следующим поворотом - большой валун. Почему-то этот валун был обмотан веревкой с чем-то вроде корабельного якорька на конце.
        - Они что, боятся, как бы валун не улетел? - удивился Огго.
        - Поди знай с этим галлисским волшебством, - ответила я.
        Не успела я договорить, как мы обогнули валун и увидели, что веревка тянется к сарайчику на склоне над дорогой.
        - Нет, улететь может хижина, - заключил Огго.
        За хижиной нас дожидались Рис и Финн. Когда мы их увидели, как раз подоспели Ивар и Рианнан. Все они повернулись и смотрели на нас.
        - Добро пожаловать в Пэнди, - сказал Рис, когда мы поравнялись с ними, и жестом показал налево, на склон.
        Там стояла большая старая ферма, вокруг которой бродили овцы. Дом уютно устроился между скал и каменных пристроек. На пороге показался человек, увидел нас, что-то закричал и бросился в дом. Когда мы подошли, дверь была распахнута, и встретить нас вышли отец и мать Риса, а следом целая толпа работников и служанок.
        - Она выиграла состязания! - крикнул кто-то. - Так я и знал!
        Мама Рианнан бросилась ее обнимать. А потом нас всех представили, и к повозке подбежал дюжий скотник, подхватил тетю Бек и так и перенес ее в Пэнди - она чинно сидела в его могучих руках, точно так же, как и тогда, на Скарре, когда ее несли в шлюпку. Внутри нас приняли очень гостеприимно. По-моему, я только там впервые в жизни почувствовала себя как дома.
        Главной комнатой на первом этаже была просторная кухня, очень светлая, потому что в ней были беленые стены. Большие окна смотрели на юго-запад. В большом очаге горел огонь, хотя день был теплый, и скотник ловко пристроил тетю Бек в мягкое кресло у огня, а потом с топотом выскочил наружу - из кухни во двор вело сразу несколько дверей. Под потолком тянулись толстые черные балки, и с них свисала всякая всячина, и Зеленослезка мигом вспорхнул туда и уселся, придирчиво разглядывая связку лука. Страхолюдина направился прямиком к очагу. Четыре овчарки и целая орава кошек мгновенно освободили ему место, почтительно расступившись. Он улегся в самом теплом местечке, и, насколько мне помнится, его рокочущее мурчание сопровождало нас до вечера.
        Все это я видела урывками, потому что тетя с дядей передавали меня из рук в руки и восклицали: «Ну точно дочка Гарета! Вылитый отец!» и «Ты знаешь, у тебя отцовские глаза!» и так далее. От этого у меня подступили слезы. Моя тетушка Венда оказалась почти такая же красавица, как Рианнан, только, конечно, старше, и волосы у нее были темнее. Дядю звали Бран. Я всматривалась в него, искала сходство с отцом, но уловить его было трудно, потому что дядя Бран был очень высокий и к тому же в окладистой бороде. Мне кажется, в нем была такая еле заметная величественность, какую я помнила в отце, как будто он был лучше всех, но ничего для этого не делал и вообще сам этого не знал. Точно такой же величественностью веяло и от Брента, младшего брата Рианнан.
        Было так странно разом заполучить целую кучу родственников. А вскоре прибыли новые! Из домов по ту сторону холма прямо хлынули гости - с нами познакомиться. И каждый говорил мне: «Я внучатый племянник твоего троюродного дяди» или «А я племянница твоей бабушки». Их было так много, что я не смогла всех запомнить, как ни старалась. Помню только школьную учительницу и жреца, которые остались ужинать, и они тоже были мне родственники. Учительница была сестра тети Венды, очень ученая, даже образованнее жреца, а тот приходился Брану двоюродным братом. Мне это очень напоминало Скарр - там тоже все друг другу родня, - и пришлось бороться с очередным приступом тоски по дому.
        От стремления принять всех гостей достойно поднялся переполох. Несли вино, заваривали чай, а Венда с двумя служанками проворно обносили всех оливками и соленым печеньем к напиткам.
        Когда Ивар попробовал оливку, у него сделалось такое лицо, что просто умора. Он втянул щеки, зажмурился, скривил рот и в ужасе проговорил:
        - Дайте куда плюнуть! Пожалуйста!
        Рианнан покатилась со смеху, но все же выдавила:
        - В огонь, дурачок, куда же еще!
        А Огго воскликнул:
        - Ой, я их помню! - и зачерпнул целую горсть.
        Оливки ему и правда очень нравились. И тете Бек тоже. Огго сидел на табурете у ее кресла и кормил ее оливками по штучке, старательно вынимая твердые косточки. Косточками он бомбардировал очаг, и пламя так и шипело. По-моему, на каждую оливку, которую Огго давал тете Бек, он успевал съесть две.
        Финн тихонько сидел в углу и ел все, что предлагали. Мне даже подумалось, что Финн может съесть все что угодно. Что до меня, то соленое печенье понравилось мне больше, хотя я допускала, что со временем, вероятно, распробую и оливки. Зеленослезка время от времени спархивал с балок, чтобы угоститься моим печеньем.
        Когда во всем этом выдавалась минутка затишья, мы с Финном и Огго подбегали к окнам и глядели туда и не могли наглядеться. Угодья Брана тянулись вниз плавными уступами, залитыми солнцем. Ближайшие деревья, серовато-зеленые, были оливы. Но дальше виднелись и виноградники, и более привычные нам фруктовые сады, и целая череда полей со всевозможными злаками - я узнала рожь и овес, но были среди них и растения, которых я никогда не видела. А больше всего нас очаровали упряжки маленьких толстых лошадок, которые свозили в амбары телеги с урожаем. То есть это были не совсем телеги. У них не было колес. Каждая телега грузно парила в воздухе позади своей упряжки.
        - Как такое может быть? - недоумевал Финн.
        Я тоже недоумевала. Но в основном я думала, что у Брана здесь словно бы свое королевство, полное дальних родственников, совсем как у моего дальнего родственника короля Кенига.
        Когда все гости ушли и остались только жрец и учительница, большой стол накрыли к ужину. Я была занята - надо было угрозами заставить тетю Бек поесть, - зато Огго осмелел, разговорился и все задавал вопросы. Первым делом он спросил, что это за удивительные телеги без колес.
        - А, эти, - сказал Рис. - Это волшебное изобретение моего отца. Правда здорово?
        Я посмотрела на дядю и подумала: значит, он тоже волшебник!
        Бран улыбнулся.
        - Пришлось поломать голову, - сказал он. - Но лошадям так легче. Только я так и не сообразил, как сделать, чтобы телеги не переворачивались.
        - Управлять ими очень трудно, я вот совсем не умею, - призналась Рианнан.
        - Да уж, девочка моя, - отозвался Бран. - До сих пор вздрагиваю, как вспомню, как ты на пробном образце врезалась в большой амбар!
        Рианнан вся порозовела и больше ничего не говорила. Ивар, который покатился бы со смеху, если бы речь шла о ком-нибудь другом, посмотрел на нее с сочувствием.
        - Должно быть, это действительно искусство, - сказал он.
        Я поймала себя на том, что до сих пор еще немного злюсь на него.
        Огго еще много о чем расспрашивал, но в основном я помню вопрос, который он задал, когда мы ели сладкое - горы блинов, намазанных медом и вареньем.
        Огго спросил:
        - А снег у вас здесь бывает?
        - Нечасто, - ответила учительница и, поскольку привыкла учить, продолжила: - Видите ли, Галлис лежит на пути теплых воздушных течений с южного океана.
        - А когда снег все-таки идет, что делают барды? - спросил Огго.
        - Ой, у них полно работы! - рассмеялся Рис. - Так и носятся стайками туда-сюда и поют, чтобы снег стал густой, белый и живописный, а вокруг всех водопадов наросли красивые сосульки.
        - На моей ферме так не принято, - проронил Бран и обменялся довольно мрачным взглядом со жрецом.
        Мне стало ясно, что им со жрецом деятельность бардов не по душе.
        Пока мы ели, Венда то и дело посматривала на тетю Бек - пристально и задумчиво.
        - На ней какие-то очень странные чары, - сказала она мне. - Но я посмотрю, что можно сделать.
        И после ужина она увела тетю Бек куда-то в дом. Учительница и жрец сразу попрощались, будто по сигналу, а мы помогли служанкам все прибрать. Когда служанки сами сели ужинать, Бран отправил Брента спать, а нас отвел в маленькую гостиную. Здесь уже растопили камин, как будто поджидали нас. Страхолюдина прокрался следом за нами и снова улегся на самое теплое местечко.
        - Ну что, Рис, готов? - спросил Бран.
        - Как никогда, - ответил Рис.
        Он словно бы… словно бы засветился. Мне стало ясно, что, с тех пор как мы с ним познакомились, а может быть, и раньше, ему приходилось как бы прятаться.
        Тетя Бек, будь она тогда с нами и в здравом уме, с порога сказала бы ему что-то вроде: «Хватит прибедняться». Но теперь Рис стал самим собой. Глаза у него сверкали, и сидел он так, словно в любую секунду готов был вскочить.
        - То, о чем я вам сейчас расскажу, страшная тайна, - начал он. - Жрецы назвали бы ее кощунством.
        Финн поерзал и спросил:
        - Выходит, у нас тут заговор?
        Зеленослезка, сидевший у него на плече, вытянул шею и заглянул ему в лицо.
        - Да, наверное, - сказал Рис.
        Из-за пазухи у него вдруг высунулась Алокровка и тоже уставилась на Финна.
        Финн сглотнул.
        - Вижу, это важно, - сказал он. - А моя богиня не станет возражать?
        Бран хохотнул:
        - Не волнуйтесь, дружище. Жизнь научила меня, что слова жрецов и промысел богов не всегда сходятся. А у нас тут пророчество, его надо исполнять.
        - А, - сказал Финн.
        Рис нетерпеливо подался вперед:
        - Я об этом всю жизнь мечтал. Я хочу спасти дядю, которого похитили вместе с наследным принцем. И уже год продумываю, как это осуществить. - Он посмотрел на меня. - Ты же хочешь снова увидеть отца, правда?
        У меня было такое чувство, будто чья-то огромная рука стиснула мне сердце. Сама не знаю, что это было - восторг или ужас.
        - Как? Как?.. - еле выговорила я.
        - Теперь у нас есть вы, вы нам поможете, - сказал Рис. - Я собирался взять четырех человек из Пэнди и еще Рианнан, чтобы пела нам, но ваша четверка подходит гораздо лучше. Вы согласитесь отправиться с нами?
        - Конечно, но как ты собираешься переправить нас через преграду? - спросил Огго. - Это еще никому не удавалось.
        Рис рассмеялся:
        - А мы ее перелетим! Поверху!
        - Я думала, преграда накрывает всю Логру, будто купол, - сказала я.
        - Такого не может быть! - заявил Рис. - Иначе в Логре давным-давно кончился бы воздух, а рыбаки видели там живых людей. Но если это все-таки купол, значит мы просто прилетим обратно и подумаем еще раз. Понимаете, на рассвете ветер дует с запада, и тогда мы и отправимся, а на закате - с востока, так что он принесет нас обратно на Галлис.
        - А что это за ветер такой, что вы собираетесь лететь на нем до самой Логры? - спросил Финн. - Это же далеко. Нам придется махать крыльями много миль.
        - Да еще и над морем, - сказал Огго. - Так и утонуть недолго!
        Рис снова рассмеялся. Даже за живот схватился, так ему стало весело.
        - Никаких крыльев не понадобится, - заверил он. - Я построил воздушный шар.
        - Что?! - поразились мы все, и даже Ивар, который сидел в уголке с Рианнан и до сих пор ни слова не услышал, опомнился и громко поинтересовался, о чем это Рис говорит.
        - Он летит на горячем воздухе, - пустился в объяснения Рис, - и сделан из шелка. На Галлисе принято в День середины лета запускать маленькие шелковые шарики со свечкой внизу. Вот я и подумал, что можно сделать такой же, только большой. И под моим шаром будет еще и летучая телега Брана, чтобы легче было лететь. Все получится.
        - А ты его испытывал? - спросил Огго.
        - К сожалению, только маленький, - ответил Бран. - Представь себе, что сказали бы жрецы и барды, если бы Рис пролетел через весь Галлис без их дозволения. У нас отобрали бы ферму. Но маленький образец летал просто расчудесно. Как воздушный змей. Мы так и сказали Гронну, что это воздушный змей.
        - В общем, завтра на рассвете мой первый полет, - сказал Рис. - Все хотят лететь со мной? Понимаете, мне нужно две пары людей, чтобы качать меха и гнать горячий воздух.
        Бран тихонько вздохнул:
        - А еще ему нужно, чтобы его отец остался дома и создал видимость, будто Рис и Рианнан вместе с вами отправились пешком на побережье. Вы же все летите, верно?
        Мне было ясно, что ему ужасно хочется полететь с нами, но он понимает, что нельзя. Он был от этого плана в таком же восторге, как и Рис.
        Да и все мы. Рис умудрился увлечь нас. А сейчас когда я вспоминаю эту историю, то вижу, какое это было безумие. Мы даже не знали, полетит ли этот его шар, не говоря уже о том, долетим ли мы на нем до Логры. Но меня прямо в жар бросало от одной мысли, что я снова увижу отца, и я видела, как жаждет Огго попасть домой. Но вот какой интерес в этом был Финну? И Ивару тоже? Однако они оба согласились лететь. Зачем это понадобилось Рианнан, я еще понимала. Она обожала брата и к тому же, по-моему, хотела доказать, что волшебной силы в ее пении хватит, чтобы взмыть в небеса.
        - А когда мы попадем в Логру, какой у нас дальше план? - спросил Ивар, прямо как здравомыслящий человек.
        - Приземлимся в поле поблизости от столицы. Как бишь она называется? - ответил Рис.
        - Харандед, - подсказал Огго.
        - Точно, Харандед, - кивнул Рис. - Потом пешком пойдем искать Гарета и… Как зовут того принца?
        - Аласдер, - сказала я.
        - Ага, Аласдер, - сказал Рис. - Думаю, времени прошло столько, что их особенно не охраняют. Потом на закате заберем их на воздушный шар и улетим. Я запасся топливом и на обратный путь.
        Вот и все наши планы. В эту минуту вошла Венда и привела тетю Бек.
        - Неужели вы и правда решились на такое опасное путешествие? - Она печально оглядела наши лица. - Ничего не попишешь. Бек может остаться здесь, со мной. Я сделала для нее все, что могла, но, по-моему, впереди еще очень большая работа. И за вашей ослицей я, конечно, тоже пригляжу, пока вас не будет. Но если вы к утру передумаете, никто вас не осудит.
        Глава двенадцатая
        Я думала, что от волнения и глаз не сомкну, но на самом деле прекрасно выспалась. Тете Бек на вид не стало ни капельки лучше, однако она легла в постель в соседней комнатке совершенно самостоятельно, безо всяких моих понуканий. Это было такое облегчение, что на меня внезапно накатила волна страшной усталости. Я рухнула на постель под мягкое одеяло, а дальше помню только, как Рианнан разбудила меня перед рассветом.
        - Одевайся потеплее, - шепнула она. - Над морем может быть холодно.
        Я надела самое толстое приличное платье, взяла душегрейку и спустилась в кухню. Все уже собрались проводить нас, в том числе Бран. Мы ели хлеб с сыром, а Венда тем временем собрала нам огромную сумку провизии. Алокровка высунулась из рукава Риса и пощипала немножко хлеба, а Зеленослезка расхаживал по столу и клевал все, что мы роняли, - явно решил как следует поесть перед дорогой. А вот Страхолюдина что-то не показывался. Поначалу я подумала: «Ну вот, опять он невидимый». Пошарила кругом, но его нигде не было, ни под столом, ни у погасшего очага.
        Тогда моя решимость несколько поколебалась. Я подумала, что если Страхолюдина не доверяет этому непонятному воздушному шару… Но от волнения я сразу позабыла об этом. Ведь скоро мы достигнем цели. И к тому же мне так хотелось снова увидеть отца.
        Когда мы вышли из дома, небо было еще темно-синее. Мы двинулись по тропинке к сарайчику, который заметили по дороге в Пэнди. Рианнан подбежала к валуну и отмотала веревку. Рис и Бран вместе взялись за стенки сарайчика и подняли его. И я различила внутри огромную кучу многоцветного шелка. Рис осторожно разложил шелк по склону холма, пока у него не получился большой вздутый круг. А к этому кругу несколькими веревками было привязано что-то вроде лодки, сплетенной из ивовых ветвей.
        В лодке кто-то сидел. Мы вгляделись. Это была тетя Бек.
        Да-да, тетя Бек, не кто-нибудь. Она сидела очень прямо и преспокойно ела хлеб с сыром. А рядом пристроился Страхолюдина и жевал кусок мяса.
        - Бек! - разом воскликнули мы.
        - Насилу дождалась, - заявила она. - Поехали, что ли.
        - Нет, Бек, - сказала я. - Мы не собирались брать тебя с собой.
        - И вообще ходили на цыпочках и шептались, чтобы вас не разбудить! - с глубочайшим отвращением процедил Ивар. - Что вы здесь делаете?
        Тетя Бек сурово взглянула на него.
        - Мне надо спасаться от ослицы, - сказала она.
        «Совсем спятила!» - подумала я.
        Но Венда, которая помогала Рианнан прицепить якорь к отверстию в борту, выпрямилась и крикнула:
        - Ой, теперь понимаю! Это заклятие каким-то образом связывает ее с вашей ослицей! Да, тогда ей лучше лететь с вами. Это отличный способ разорвать связь.
        Так вот почему Мо всю дорогу сюда была сама не своя, подумала я. А Бран испугался:
        - А вдруг она перегрузит лодку? Как ты считаешь?
        - Вряд ли, - ответил Рис. - Она совсем худенькая. Они вместе с Айлин, наверное, весят меньше Пью, а я собирался взять его с собой. Пью у нас здоровяк. Зажигай горелку, папа. Хочу поймать предрассветный ветер.
        Честно говоря, я думала, мы не взлетим. Огонь горел в таком металлическом ящике посреди лодки. Когда Бран поджег уголь, которым был набит ящик, - к моему великому восхищению и зависти, для этого хватило одного слова и щелчка пальцами, - Рис велел Огго и Ивару качать ножной насос, раздувавший меха под ящиком. Огонь взревел и из голубого сделался сначала красным, а потом белым. Мы с Рианнан, Рисом и Финном должны были поднять тяжелый шелковый кожух и держать его на весу, чтобы нагретый воздух попал внутрь шара. Шелк был многослойный и промасленный.
        Я представила себе, сколько трудов потребовалось, чтобы все это сделать, и невольно ахнула. Достать шелк на Галлисе не так уж просто. Рис говорил мне, что в основном он был привозной, из Логры, и остался еще с тех времен. Пришлось набрать, наверное, тысячу лоскутов и все их сшить. Когда шар начал понемногу надуваться и приподниматься, стало видно, что это головокружительно пестрое лоскутное сооружение, в котором мелькали самые разные цвета: цвет небеленого пергамента, бардовско-синий, в цветочек - видимо, бывшие шали и шарфы, - нежно-розовый от нижних юбок и красный от свадебных платьев, а кое-где даже обрывки вышитых панталон.
        - Да-да, - подтвердила Рианнан, у которой по роскошным светлым волосам от жара стекал пот. - Мы целый год шили как одержимые. И мама шила, и я, и Рис. Понимаешь, Рис был прямо как одержимый - хотел дошить поскорее, пока наш жрец не заметил.
        Это безумное лоскутное одеяло называлось «оболочка», и наполнять ее воздухом пришлось так долго, что у Венды хватило времени обнять нас всех по очереди, а потом она встала возле якоря, чтобы отцепить его от борта. Бран выводил Риса из себя, потому что навис над рычажком на бесколесной телеге под плетеной лодкой, который должен был поднять ее в воздух.
        - Ну что, уже пора нажимать? - постоянно спрашивал Бран. - Одно слово, сынок!
        - Нет еще! - рявкал в ответ Рис. - Побереги чары!
        А тетя Бек выводила из себя всех остальных, мерно повторяя:
        - Пошевеливайтесь. Пора отправляться.
        Тут уж на нее огрызнулся даже Финн, весь розовый и потный:
        - Вы бы потише, Премудрая, а то я, чего доброго, попрошу Зеленослезку вас клюнуть!
        Но наконец - хотя и совсем не скоро - лоскутные волны раздулись в огромный шар, и он взмыл над склоном и завис в воздухе над лодкой.
        - Качайте-качайте! - заорал Рис на Ивара и Огго, которые явно уже выдохлись. А потом закричал родителям: - Папа, рычаг, давай! Мама, якорь! Ой, ради Галлиса, поживее, слышите!
        Наверное, Венда и Бран так заждались, что не поверили своим ушам, когда настал нужный миг. Но потом они встряхнулись и сделали свою часть работы, а Рис поднял якорь, смотал веревку и закрепил на борту.
        И тогда произошло невероятное: мы взлетели с холма и поднялись в воздух.
        Сначала мы летели очень быстро. Венда и Бран только что были людьми обычного роста и махали нам на прощание - и вот уже превратились в крошечных куколок далеко-далеко. А мы все поднимались и поднимались и вмиг очутились в золотом рассветном небе, а внизу расстилались зазубренные горы, а потом мы полетели высоко-высоко над зеленым пологим склоном, спускавшимся к волнистому побережью с белой каймой, а после этого помчались над морем. Рис разрешил мальчишкам больше не качать меха, и они прямо рухнули под скрипучие плетеные борта.
        Я вцепилась в веревку и смотрела назад, где открывался великолепный вид на весь Галлис, туманным полумесяцем уходивший вдаль, на юг, сплошные синие горы и зеленые и золотые поля. А потом все заволокло туманом, и осталась только вода внизу. Сверху видно, что волны образуют на море удивительно правильный узор. Я видела внизу серое полотно, исчерченное белыми гребнями волн, словно узор на пледе. Было пусто-пусто. Я посмотрела вперед - где же Логра? На горизонте не было ничего, кроме тумана.
        Рианнан правду говорила: там, наверху, и впрямь холодно. Ивар и Огго завернулись в пледы. Все остальные, кроме Финна и тети Бек, надели душегрейки и плащи. Финн жизнерадостно заявил, что на Бернике бывает и похуже. Тетя Бек сказала, что на Скарре гораздо холоднее. Мы засмеялись. Мы все почему-то были в самом солнечном настроении. Страхолюдина лежал у меня на ногах и мурлыкал. Зеленослезка вспорхнул на веревку и там и сидел, вытянув шею вбок и оглядываясь по сторонам. А Алокровка расшалилась еще пуще. Она взобралась Рису на макушку, соскочила оттуда на веревку, взобралась на ней наверх, прямо на тугой лоскутный купол, и скрылась из виду.
        - А она не свалится? - встревожилась Рианнан.
        - Надеюсь, нет, - ответил Рис, который не менее встревоженно следил за ящеркой глазами. - Обычно она ведет себя разумно.
        Мы летели, наверное, час и вроде бы держались в воздухе ровно, но потом все пошло наперекосяк.
        Огго сказал:
        - Море очень близко.
        И верно. Когда я посмотрела вниз, то увидела, что волны набегают друг на друга и разбиваются на белые брызги. Четкий узор, как на пледе, пропал. Одна серая грозная вода до самого горизонта.
        Рис, который как раз вываливал в огонь очередной мешок угля, вскочил и тоже посмотрел.
        - О Галлис! Мы потеряли высоту! Ивар, Огго, к насосу!
        Он торопливо присоединил к мехам еще две деревянные подножки и стал яростно давить на одну из них.
        - Мы утонем? - спросил Ивар, встав на ноги и двинувшись к ближайшей подножке.
        - Не должны, - ответил Рис. - У нас же внизу летучая телега. Финн, пожалуйста, встаньте и вы к мехам.
        Они вчетвером налегли на подножки и вскоре страшно раскраснелись и запыхались. Пламя ревело и меняло цвет - голубой, красный, изжелта-белый. Но море все равно приближалось. Вскоре я услышала рокот волн. Через борт перелетали соленые брызги и попадали нам в лицо. Тетя Бек только спокойно облизывала губы, но я перепугалась до полусмерти и завизжала:
        - Рис, мы падаем!
        Вода плеснула на огонь, зашипел пар.
        - Да это проклятие богов! - простонал Рис. - Наверное, кончились чары на телеге. Рианнан, давай пой! Пой изо всех сил!
        Рианнан встала, держась за веревку, и запела - нежные чистые ноты, незнакомые слова. Этот напев я слышала на Скарре. Прекрасная была песня, она веселила сердце, но на воздушный шар не подействовала. Мы опустились так низко, что плетеную лодку бросало и болтало, словно настоящую. В щели хлынула бурлящая пена.
        - Пойте все! - выдохнул Рис, налегая на насос. - Давайте! Хором!
        Он и сам запел ту же песню короткими выдохами. Финн, Ивар и Огго подхватили мотив - тоже рывками. Финн знал один куплет, Ивар и Огго - другой, и все горланили кто во что горазд, мотив со Скарра, слова с Берники. Зеленослезка спорхнул с веревки, сел на плечо Финну - тот то подскакивал, то опускался, налегая на подножку - и тоже, кажется, затянул песню скрипучим голосом.
        Я посмотрела вниз и наткнулась на осуждающий взгляд вытаращенных глаз Страхолюдины. Он считал, что я тоже обязана петь.
        - Я же не умею, сам знаешь! - завопила я.
        Но он все смотрел, как могут только коты.
        - Ладно, - сдалась я. - Ладно!
        И запела единственное, что пришло в голову: «Гимн мудриц». Мне всегда казалось, что слова у этой песни бессмысленные. Тетя Бек как-то призналась, что и сама их не понимает. Но я горланила их во всю мочь.
        - Я - по реке лососиный прыжок, я - громыханье бычьих рогов! - гудела я на одной ноте.
        - Ха галла феррин магонелланебри! - разносился над морем сладкий голос Рианнан.
        - Я - воду пронзивший солнечный луч! - мрачно гудела я. - Я - над долиной пение птиц!
        - И да падет благодатный дождь! - ревел Финн, налегая на меха.
        - Воинам Скарра все нипочем! - орали Огго и Ивар, тоже налегая на меха.
        - Хитрость кошачья тоже во мне! - не сдавалась я.
        - Ха галла фенин хирайя дельбар! - подхватил Рис песню Рианнан.
        Наверное, свет не видывал такого безумного хора. Я посмотрела на тетю Бек, и оказалось, что она тоже напевает наш гимн. И словно бы не замечает, что при этом ее то и дело обдает брызгами.
        И бега могущество тоже во мне,
        И пламя, что крылья дракону дает,
        И всех их на помощь себе призову,
        И солнечный луч попадет прямо в цель,
        И все пробудится с приходом весны…
        Я допела до этого места и увидела, что Рианнан, продолжая петь, с изумленным видом показывает куда-то вверх. Я посмотрела туда и остолбенела, так что едва не забыла, что надо петь дальше. За огромным лоскутным выгнутым боком шара я увидела взмах огромного алого крыла, а когда я вывернула шею назад, передо мной мелькнул длинный ящерицын хвост. Алокровка. Это же Алокровка, подумала я. Отросла огромная и помогает нам!
        Но непреложный закон гласит, что, раз уж запела гимн, прерываться нельзя, надо допеть до конца, поэтому я продолжала:
        - И когда убывает луна и растет…
        При этих словах я увидела, что Рис умолк, хотя качать меха не перестал, и тоже показывает вверх. Он вроде бы сказал: «Так я и знал, что Алокровка не простая ящерка!» Но гимн еще не кончился, поэтому я мрачно продолжала:
        Я - полнолунья сияющий круг,
        Я - полумесяца тающий серп.
        Я - все, что меняется, все, что живет,
        Я - словно искрой мелькнувшая мысль.
        Я пела и представляла себе, как Алокровка летит над нами, над самым шаром, и тащит нас вперед, вцепившись ящеричьими лапками в многоцветную ткань и мощно вздымая перепончатые крылья. Зря Рис говорил, что крылья у нее не настоящие, подумала я. Еще какие крылья. И мне показалось, что море немножко отдаляется.
        Но все остальные продолжали петь. И тетя Бек не замолчала, когда допела гимн, а снова завела его с начала:
        - Я - по реке лососиный прыжок…
        Я поспешно подхватила. Мы два раза пропели гимн от начала до конца и все-таки сумели как-то втащить себя обратно на высоту, так что брызги нас уже не мочили. И сами не заметили, как очутились на ослепительном солнце. Сквозь слепящую пелену я различила голубовато-серый туманный бугорок. Похоже, мы приближались к Логре. Но при этом поднимались все выше и выше.
        - Так, все, - приказал Рис. - Молчим. Уф! - И плюхнулся на скрипучий плетеный пол.
        А мы - я готова ручаться - поднялись еще выше. У меня стало неприятно в ушах.
        - Сейчас оглохну, - сообщила тетя Бек. - Уши лопнут.
        - Ничего страшного, - утешила нас Рианнан. - Высоко в горах тоже так бывает. Закладывает уши.
        Тут я разглядела на горизонте золотую дугу полей и гор. Посмотрела наверх: там был виден алый треугольник левого крыла нашей ящерицы, которое мерными взмахами несло нас вперед. Я снова посмотрела вперед и увидела полосу белой пены, - наверное, там стояла преграда, хотя сама она, естественно, была невидимая.
        - А что мы будем делать, если преграда и в самом деле накрывает всю Логру куполом и мы не сможем за нее перелететь? - спросила я.
        - Сядем на самый верх и подождем до вечера, когда ветер подует в другую сторону, - ответил Рис. - Остается надеяться, что он не занесет нас в ту часть Галлиса, где нас увидят жрецы. Вот тогда нам крепко не поздоровится.
        - Неужели жрецам настолько не понравится воздушный шар? - не поверил Ивар. - Мне-то показалось, что с Гронном легко поладить.
        Финн горько усмехнулся:
        - Не знаешь ты жрецов, малыш.
        - Считай, что мы легко отделаемся, если нас просто посадят в темницу на несколько лет, пока жрецы определяют точную степень нашего кощунства, - проговорил Рис.
        Как ни странно, эти слова дошли до тети Бек.
        - Что ж ты раньше молчал?! - возмутилась она.
        Рис слегка поник.
        - Хотел, чтобы вы полетели со мной, - признался он.
        - Мы и полетели, - сказала я.
        До сих пор теряюсь, как это я даже тогда не сообразила, что мы пустились в путь наобум, ничего толком не продумав, будто стоит нам попасть в Логру, и все пойдет как по маслу. Все глядели вперед, на стремительно приближавшийся изгиб суши. Он быстро увеличивался, но было еще непонятно, закрывает его преграда или нет.
        Вскоре мы проплыли над белой полосой прибоя. Было ясно, что здесь очень большие рифы. И ветер, должно быть, очень сильный. Потом мы пролетели над полосой спокойного моря и понеслись вроде бы над сушей, но вблизи стало видно, что это болото из размокшей грязи. Я даже различила затопленные дома, а потом скопление палаток, - должно быть, там жили обитатели этих домов.
        - Послушайте, похоже, из-за преграды реки повернули вспять и всё затопили! - сказал Рис.
        Обдумать его слова мы не успели. Поднялся страшный ветер. Он ударил меня в спину, будто кулаком, и я даже вскрикнула, честное слово. Финн едва успел схватить одной рукой Зеленослезку и прижать к себе. И мы помчались по ветру над разлившимися реками, над озерами, из которых торчали деревья, а потом над заливными лугами, над извилистыми дорогами, деревнями и небольшим городком. Я увидела, как Алокровка сложила крыло, и оно исчезло за шаром. Вскоре она съехала вниз по веревке на плечо Риса - прежняя крошечная ящерка. А мы все равно летели с головокружительной быстротой.
        Логра просто огромная. Она намного больше всех остальных островов. Мы мчались через нее, над полями и лугами, деревнями и городами, - судя по неуклонно поднимавшемуся солнцу, битый час, - а другой берег так и не показался. Поначалу я решила, что Логра совсем плоская, хуже Берники, но мы спустились пониже, и я увидела, что здесь полно и холмов, и низин, просто все ниже, чем я привыкла, и почва, похоже, на диво плодородная. Теперь нам было видно даже людей на дорогах, и пеших, и конных. Почти все смотрели на нас и показывали пальцами. Многие выбегали из домов и тоже смотрели на нас и показывали пальцами.
        - Надо было мне сделать нас невидимыми, - смущенно проговорил Рис.
        - Да, мы привлекаем всеобщее внимание, - согласился Финн.
        - Наверное, надо подняться повыше, - постановил Рис. - Все к мехам.
        Мы бросились качать меха, кроме тети Бек, и некоторое время так пыхтели и потели, что не смотрели, видят нас или нет. Когда у меня выдался случай посмотреть за борт, оказалось, что мы опять взлетели высоко-высоко, а внизу раскинулись довольно большие города.
        - По-моему, преграда не купол, - сказала я. - Тут живет много тысяч людей. У них через десять лет кончился бы воздух.
        - Пора подумать, где нам сесть, - предложил Финн.
        - Где нам сесть, - подтвердил Зеленослезка.
        - Я надеялся сесть где-то возле ну… этого. Столицы, - сказал Рис. - Она прямо напротив Пэнди. Как бишь ее? Опять забыл.
        - Харандед, - разом сказали Рианнан и Огго.
        И тут до меня дошло, что Огго за последние несколько часов не проронил ни слова. Я посмотрела на него и поняла, что его переполняют странные чувства.
        - Ты здесь что-нибудь помнишь? - спросила я.
        - Почти ничего, - выдавил он. - Разве что цвета. Города красные, поля желтые и зеленые. И тут от земли знакомо пахнет. - Он сильно-сильно сжал губы и прикусил их, и я поняла, что он силится не заплакать. Да уж, не стоит вызывать его на разговор.
        Я втянула носом запах. Логра пахла сеном, пряностями и дымом. Галлис пах ладаном и вереском, Берника - сыростью и сараями. Я вспомнила, чем пахнет Скарр - это было словно надавить на больной зуб: камнем, лишайником, дроком и папоротником, - и сама едва не заплакала.
        Остальные тем временем обсуждали, как узнать Харандед, когда мы туда попадем.
        - Это должен быть большой город, - сказал Рис. - Когда мы его увидим, то потушим огонь, это пара пустяков.
        - Проще снять чары с телеги, - предложила Рианнан.
        - Но для этого надо точно знать, где мы находимся, - настаивал Рис.
        - Там, наверное, должны быть большие дома? - спросил Финн.
        - Да, большие и богатые. Там ведь живет король, - сказал Ивар. - Но мы только что пролетели над каким-то золотым куполом. Мы не промахнулись?
        Тут Огго наконец совладал со своими чувствами и очень решительно произнес:
        - Королевский дворец стоит на холме посреди Харандеда. Он белый. У него высокие башни с синими крышами.
        При этих словах все немного расслабились.
        - Предупреди меня, когда его увидишь, - сказал Рис. - Не стоит приземляться прямо на крышу.
        Ничего такого не происходило еще долго. Мы успели поесть, благо провизии было много, а Рис начал встревоженно поглядывать на запасы угля и поговаривать, что хорошо бы, чтобы его хватило на взлет, и только тогда на горизонте показались очертания большого города - слева от нас и очень далеко.
        - Мы туда не попадем, - сказал Ивар. - Уклонились на несколько миль к югу.
        Не успел он это произнести, как Страхолюдина вдруг выпрыгнул словно ниоткуда рядом со мной и с размаху толкнул меня в грудь передними лапами. Я больно шлепнулась навзничь на дно лодки. И в этот миг на нас со всех сторон подул бешеный ветер. Я лежала на спине - Страхолюдина придавил живот - и видела, как прямо надо мной с ревом пролетел огненный вихрь. Если бы не Страхолюдина, я бы сгорела. Миг спустя такой же вихрь пролетел в другую сторону. Я краем глаза видела, как все остальные тоже падают на дно, а наш воздушный шар дергается наверху то туда, то сюда. Я чувствовала, как мы кренимся и вертимся в воздухе. Пламя взревело, взмыло в небо струей, и я с горькой обреченностью увидела, как оно вгрызается в огромную лоскутную оболочку и она полыхает у нас над головами.
        Рис прокричал слова гасильного заклятия. Рианнан запела песню. Пламя погасло, изрыгнув клубы чудовищно вонючего дыма, но шар сильно пострадал. Оболочка сгорела на треть, и мы полетели по косой вниз, к земле. Я это чувствовала. Когда я встала на колени и заглянула за борт, мне стало видно, как мчится на нас земля, а мы уже не выше крыш. Это был полный ужас.
        Зато бешеный ветер утих и оставил нас в покое. Мы замедлялись, и замедлялись, и спускались, пока не задели дном живую изгородь. Я увидела, как пригнулся всадник, когда мы пролетели над ним. И увидела город, только что такой далекий, а теперь до него было не больше мили. Увидела, как Рис встает на ноги и раскачивает якорь на веревке, увидела Финна, у которого из руки шла кровь, - так отчаянно вцепился в него Зеленослезка.
        - Давай туда, в поле, - сказал Финн. - Там мы никого не зашибем.
        Мимо поля мы промахнулись. И сели на дорогу - оглушительный скрежет, шумный выдох горячего воздуха, шелест горелого шелка, который опустился наземь, наполовину накрыв нас.
        Миг - и нас окружили какие-то люди.
        - Смерть лазутчикам! - кричали они. - Смерть! Это они поставили треклятую преграду!
        Глава тринадцатая
        Логрийцы оказались неожиданно высокими и белокурыми, и выговор у них непривычный. К нам сбежалась целая толпа долговязых, тощих, оборванных женщин, которые с визгом принялись дергать и теребить шар. Я не сразу разобрала, что они кричат:
        - Шелк! Настоящий шелк! Сколько бы вышло хорошей одежды!
        Мужчины, такие же оборванные и еще более долговязые, раскачивали лодку, где мы сидели, чтобы вывалить нас оттуда, но чары на телеге ставили лодку обратно, и они ничего не могли поделать. Ивар вытащил меч и орал: «Не подходи! Прочь! Только пальцем прикоснетесь - глотку перережу!» Зеленослезка верещал и хлопал крыльями. Рис и Огго обнажили кинжалы, а Страхолюдина встал на задние лапы и грозно шипел. Из-за всего этого нас все-таки не тронули, хотя я понимала, что вот-вот кто-нибудь наберется храбрости и залезет в лодку, дайте только срок. И тогда нас просто задавят.
        Какие мы все-таки дураки, думала я. Никто даже не задумался, что мы будем делать, когда попадем сюда. Как будто все мы считали, что главное - добраться до Логры, а дальше уже не важно.
        Тут кто-то схватил тетю Бек, которая сидела на носу. Я заорала: «А ну не смей!» - даже не знала, что у меня такой зычный голос, - и бросилась туда. Тетю Бек тут же отпустили.
        Но не потому, что у меня такой зычный голос.
        Толпу окружили подоспевшие конники. У них были мечи наголо, длиннее и шире, чем у Ивара, и они лупили ими плашмя всех без разбору.
        Один из них громко и властно крикнул:
        - Отойдите! Отдайте пленников нам!
        На всадниках было что-то вроде формы, и я решила, что это солдаты.
        - Мы спасены? - спросил Ивар.
        - Вряд ли, - ответил Рис, но Ивар все равно убрал меч в ножны.
        Мы и правда были пленники. Солдаты не желали с нами разговаривать, только твердили: «Не двигаться». Несколько солдат перерезали веревки и оттащили от лодки горелую лоскутную оболочку.
        Еще несколько солдат привели лошадей - немолодых и тощих, видимо принадлежавших оборванным людям, судя по возмущенным крикам из толпы, - и запрягли их в лодку. Потом кто-то щелкнул кнутом, и угрюмые всадники куда-то поволокли лодку вместе с нами. Нам оставалось только переглядываться и пожимать плечами.
        До Харандеда оказалось и впрямь не больше мили. Никакой городской стены не было. Просто дома вокруг становились все выше и стояли теснее, и мало-помалу дорога превратилась в извилистые улочки с лавками по обе стороны. Дома мне понравились, хотя я очень волновалась, - кирпичные, с красными крышами и разными нарядными фасадами. Хозяева как раз открывали ставни на лавках, но замирали и глазели на нас. Я неожиданно поняла, что здесь еще раннее утро. У меня было такое чувство, будто дело уже к вечеру.
        Наконец мы свернули на широкую улицу, которая вела в гору. По обе стороны стояли статуи мужчин и женщин в развевающихся одеждах, почти все очень большие.
        - Какая расфуфыренная улица, - шепнула я Огго. - А что это за статуи?
        - Короли, королевы, чародеи, а может, и кто-то из богов, - ответил Огго. - По-моему, это называется «аллея Королей».
        Наверное, так и было: дорога вела прямо вверх, к белым стенам дворца с высокими воротами. Там нас поджидало еще больше людей в форме. Главный конник сказал тому, у которого мундир был расшит золотом:
        - Лазутчики с летучей машины, командир.
        - Хорошо, - сказал Золоченый. И бросил кому-то из солдат: - Ступай сообщи мировому судье. Он, должно быть, уже на ногах.
        - Есть! - ответил солдат и бегом бросился в ворота.
        Когда нас вытащили на квадратную площадь за воротами, я сообразила, что нас, наверное, заметили еще в воздухе и подготовились к встрече.
        Ворота с лязгом захлопнулись, и к нам подбежали какие-то слуги и увели лошадей. Зеленослезку тоже хотели забрать, но Финн закричал: «Нет-нет, это хранитель Запада! Он со мной!» - а сам Зеленослезка заверещал и взмыл в воздух и всех перепугал. Так что его трогать не стали, и он водворился обратно к Финну на плечо. Страхолюдина стал невидимым. Я вспомнила, что он исчез, как только появились конники. И никто, конечно, не заметил Алокровку, прятавшуюся у Риса в рукаве. Так что, когда нас заставили вылезти из лодки и провели в огромное белое здание на той стороне площади, мы были по-прежнему вместе - все десятеро.
        Тетя Бек устроила настоящий скандал. Сначала не желала вылезать из лодки, а потом, когда ее попытались вытащить силой, как закричит:
        - Руки прочь! Как вы смеете прикасаться к скаррской мудрице?
        Все, конечно, тут же отдернули руки, а Золоченый сказал:
        - Сударыня, если вы не выйдете сами, мне придется лично нести вас!
        Тем временем я в полном отчаянии спросила у Риса:
        - Что нам теперь делать?
        Рис был совершенно спокоен, - по-моему, это с его стороны было просто неразумно.
        - Что-то да будет, - ответил он. - Потерпи.
        Между тем тетя Бек с величайшим достоинством вышла из лодки на булыжную мостовую. После чего нас препроводили во дворец.
        Было ясно, что логрийцы не из породы жаворонков. Когда мы протопали по очень внушительным гулким коридорам с деревянными стенами и очутились в пустой деревянной комнате в окружении стражников, оказалось, что мировой судья только что пришел и еще только напяливает на себя белую официальную мантию; потом он зевнул и уселся в единственное кресло. Это был заросший, туповатого вида дяденька, такой же скучный, как и вся эта комната. Хотя в комнате все-таки была одна нескучная вещь - гигантская фреска во всю стену с изображением быка с огромными синими крыльями. Пока мировой судья суетился и усаживался, я показала на быка и спросила Огго:
        - А это еще что?
        Ответил мне Золоченый, потрясенный моим невежеством:
        - Это же изображение Великого хранителя Логры! Проявите уважение, любезная!
        - Мне нужно в уборную! - провозгласила тетя Бек.
        - Покажите, где это, - устало сказал мировой судья. - Всем покажите.
        Нас опять увели. Нам с Рианнан и тетей Бек показали неплохо оборудованную беленую комнатку с туалетом. Должна сказать, это было очень кстати. По-моему, не только я так думала. Так или иначе, Финн, Ивар, Огго и Рис вернулись в деревянную комнату заметно повеселевшими.
        - Ну, теперь можно наконец начинать? - спросил мировой судья. Пока нас не было, ему дали чашку с чем-то горячим, и он прихлебывал оттуда, сердито глядя на нас поверх. - Должен сказать, вы довольно пестрая компания лазутчиков.
        - Мы не лазутчики, - сказал Ивар, сердито глядя на него в ответ.
        - Тогда зачем вы здесь? - спросил мировой судья. - Ко мне надо обращаться «ваша честь».
        Рис притронулся к руке Ивара, чтобы тот молчал.
        - Потому что… э-э-э… ваша честь… у меня появилась мысль, что преграду можно преодолеть с воздуха, и мы решили это проверить. Как видите, проверка удалась.
        - Ни с чем не сообразная выдумка, - отрезал мировой судья. - Несомненно, вы здесь что-то разведываете. Меня смущает, что вы все из разных мест.
        Золоченый показал на тетю Бек:
        - Вот она утверждает, что она скаррская мудрица, ваша честь.
        Мировой судья посмотрел на тетю Бек, у которой полпрически растрепалось от ветра.
        - Что ж, я слышал, что все они женщины дикие и безумные. Как видно, и она тоже. На мое решение это не повлияет. Все они чужестранцы. Посадите их под арест, пока регент не найдет время вынести приговор.
        - Регент? - спросила тетя Бек. - Что еще за регент? Я думала, у вас здесь король.
        - Регент - брат короля, который правит, поскольку король нездоров, - отвечал мировой судья. - А ко мне положено обращаться «ваша честь».
        - Тогда обращайтесь ко мне «Премудрая», - заявила тетя Бек.
        - Не стану, - сказал мировой судья. - Вы лазутчица. Всех под замок.
        - Но я скаррский принц! - возразил Ивар. - Меня нельзя сажать под замок.
        - И мою сестру тоже, - сказал Рис. - Она звездоносный галлисский бард!
        - Ко мне надо обращаться «ваша честь»! - прямо-таки взвизгнул мировой судья.
        - А я - святой монах с Берники, - вставил Финн. - И арестовывать меня - кощунство.
        - Говорите «ваша честь!» - заорал мировой судья.
        Тогда Огго неохотно шагнул вперед и сказал:
        - Ваша честь, я гражданин Логры. Я здесь родился и…
        Мировой судья наградил его презрительным взглядом:
        - Да неужели? Приходишь сюда в варварских скаррских отрепьях и говоришь мне такое? Наверняка ты из тех диких великанов, каких там разводят на племя!
        Лицо у Огго залилось краской. Я заметила, что он выше всех в комнате. Похоже, в последнее время рос как заведенный. Он снова заговорил, но мировой судья оборвал его:
        - Сейчас ты мне еще нагородишь с три короба, будто ты на самом деле принц, как этот мальчишка! - Он показал на Ивара.
        - Но я действительно!.. - возмутился Ивар.
        - Ну… - начал было Огго.
        - Ой, заберите их скорее! - простонал мировой судья. - Посадите в темницу с остальными пленниками, пока у регента не появится время с ними разобраться. - Он со стуком поставил чашку на подлокотник и хлопнул в ладоши, неуклюже всплеснув руками. Чашка накренилась, упала на пол и разбилась. - Вот, полюбуйтесь, что из-за вас вышло!
        Мы, конечно, попали в настоящую беду, но мне было трудно сдержать смех. А Рианнан захихикала, прикрыв рот ладошкой. Но Ивар кипел от гнева, а Огго громко сопел и, похоже, едва сдерживал слезы. Солдаты вытолкали нас из комнаты, и Ивар сорвался на Огго:
        - Не волнуйся, уж мы-то не сомневаемся, что ты Огр из Логры!
        А Рис выразил наболевшее, заметив:
        - Как чиновник он никуда не годится. Неужели им не по карману нанять никого лучше? Был бы он жрецом на Галлисе, служил бы в Сайноне.
        - Или в Дроковом Уделе, - кивнула Рианнан.
        - А что, служить там - позор для жреца? - спросила я. - От души надеюсь, что да.
        А тетя Бек неожиданно - я даже вздрогнула - сказала:
        - Таким, как он, навоз бы выгребать!
        Ни Золоченый, ни остальные солдаты нам ничуть не возражали. У меня возникло ощущение, что они тоже так думали, но, возможно, молчали они потому, что мы как раз начали подниматься по лестнице - по длинной деревянной лестнице. Солдаты пыхтели и были всему этому совсем не рады. А мы так привыкли ходить по холмам и долинам, что подъем одолели в два счета.
        Мы прошли по коридору, потом опять вверх по длинной лестнице, уже каменной, и всю дорогу Рис болтал не умолкая - рассказывал про Сайнон и Дроковый Удел и про то, какая там тоска. Я сказала ему, что для меня большое облегчение узнать, что на Галлисе есть места, которые нельзя назвать идиллически прекрасными.
        - Конечно! - сказал Рис, когда мы начали подниматься по очередному каменному пролету. - На Галлисе есть места, куда не поедет ни один бард, вот там все и портится.
        Мы поднялись уже на столько лестниц, что я решила, что нас посадят в высокую башню. И даже удивилась, когда мы вдруг свернули в сторону и протопали по большой передней, где довольно вкусно пахло нагретым деревом. Я уже заподозрила, что Логра - самый теплый из всех островов, где я побывала. Видимо, дело шло к полудню, и в дюжину высоких узких окон так и били солнечные лучи.
        Из передней нас вывели в темный коридор, уходивший в обе стороны. Там было много-много дверей, все запертые на засовы. Нас остановили у ближайшей двери, на которой было особенно много засовов. Я готова поклясться, что, пока мы стояли и ждали, когда один из солдат отодвинет все засовы, из-за запертой двери далеко в левом конце кто-то высунулся, но увидел нас и тут же юркнул обратно.
        Наконец дверь распахнулась, за ней оказалась большая светлая комната. Солдаты втолкнули нас туда, а Золоченый крикнул следом:
        - Тут к вам друзья пришли, принц!
        Мы сбились в кучку и заозирались. Это был огромный зал, где по противоположной стене шла череда пустых арок, выходивших прямо в небо, и сидели там и сям люди, которых хватило бы на небольшую толпу. Первым я увидела принца Аласдера. Он был бледный, как призрак, и лежал на кушетке ближе к середине зала. Ноги у него были все в повязках, покрытых корками, в пятнах крови, одна повязка пожелтела от гноя. Вид у них был ужасный. Я знала, что принц Аласдер ранен, но не представляла себе, насколько тяжело.
        Он смотрел на нас, и вся его свита тоже. Все они были в охотничьей одежде, в которой их и похитили, - она совсем обтрепалась, но была чистая. Все смотрели друг на друга долгую-долгую минуту, пока солдаты снаружи задвигали засовы, а потом еще более долгую минуту слушали, как те маршируют прочь.
        А потом все ожили.
        - Финн, старый ты чертяка! - крикнул кто-то. - Ты привез нам зеленую птицу!
        На это Зеленослезка заухал, запищал, спорхнул с плеча Финна и принялся облетать всех в зале, одного за другим. Финн рассмеялся.
        Принц Аласдер взял тряпицу, лежавшую возле кушетки, и быстро обтер лицо. На миг его голова скрылась в облаке какой-то белой пудры. Потом он отбросил тряпицу, осторожно вынул ноги из жутких повязок и вскочил. И зашагал к нам, даже не хромая, и лицо у него стало здорового цвета, хотя я видела тщательно заштопанную прореху в его узких штанах там, где его ранили.
        - Бек! - воскликнул он. - Бек, клянусь всеми богами!..
        И, к моему великому изумлению, тетушка бросилась к нему, и они обнялись, как влюбленные, и она все твердила: «Ах, Алли, когда тебя похитили, я думала, у меня сердце разорвется!» - а принц Аласдер просто повторял: «Любовь моя, любовь моя!»
        Ну-ну, подумала я. А я и не подозревала, что тетя Бек все это время ходила с разбитым сердцем. Даже не знала, что они с принцем Аласдером были знакомы. Но вот же она - и не просто снова в здравом уме, но и разом помолодевшая на несколько лет, и лицо у нее раскраснелось от счастья, а на голове по-прежнему страшный беспорядок. Тут меня осенило, что именно поэтому тетя Бек сразу не отказалась от всей этой затеи со спасением принца, хотя, если вдуматься, вполне могла бы, и почему она не сдалась, когда мы очутились на Бернике без гроша в кармане. Ну-ну.
        К этому времени остальные пленники столпились вокруг нас, и мне пришлось взять себя в руки и всех представить. Было ясно, что Финн в представлениях не нуждается. Оссен, тот самый придворный, который поприветствовал Финна, очень быстро отвел его в сторонку, усадил на скамью возле арок и вытащил откуда-то каменную бутыль и две большие кружки. Стыдно сказать, но еще до полудня Финн напился до полного безобразия! Так что я представила Ивара. Кто-то уточнил: «Сын моей дальней родственницы Мевенны?» - и Ивара тоже быстро отвели в сторонку, чтобы выяснить, как поживает его семейство.
        Следующим я представила Огго. Мне думалось, что он заслуживает внимания. Я рассказала, как его оставили на Скарре.
        Принц Аласдер, по-прежнему крепко обнимая тетю Бек за плечи, спросил:
        - А ты им говорил, кто ты в Логре, сынок?
        - Намекал, - уклончиво ответил Огго.
        - Я тебе с этим помогу, - пообещал Аласдер. - Не беспокойся.
        - А это, - сказала я, - Рис и Рианнан из Пэнди на Галлисе. Мы прилетели сюда на воздушном шаре, который изобрел Рис.
        - Из Пэнди?! - воскликнул кто-то. К Рису с Рианнан протолкался красивый великан с роскошнейшей бородой. - Дети Брана? - Он был в выцветшем бардовско-синем. Меня осенило, что это ведь мой отец, и тут же скрутил приступ застенчивости, и я решила отныне и впредь держать рот на замке.
        Но тетя Бек положила конец взволнованным рассказам про воздушный шар и как все началось с того, что Бран изобрел парящие телеги.
        Она показала на меня:
        - Ты бы лучше про нее спрашивал, Гарет. Это же твоя дочка.
        - Как, Айлин?! - Отец уставился на меня. - Но она же была совсем крошка!
        - У нее было время подрасти, - сказала тетушка, - и стать мудрицей.
        Я видела, что отец не знает, что сказать. А потом он осторожно проговорил:
        - А что твоя мама, Айлин?
        - Умерла, - сказала тетя Бек и обожгла меня взглядом: мол, ни слова про жреца Килканнона!
        Да я бы и сама сообразила. Я онемела, так же как отец, но решила, что мы, наверное, сумеем поговорить после того, как все расскажут про наши приключения.
        Но на это у нас, похоже, не было времени. Принц Аласдер сказал:
        - Рори, сбегай-ка принеси нам фрукты, которые обещала Люселла. И попроси вина. Можешь прямо сказать зачем.
        Я была готова ручаться, что тот, кто на это кивнул и ушел, был тот самый, кого я заметила, когда он высовывался из-за запертой двери. На этот раз он вышел в другую дверь, которая открылась так же легко.
        - Они все не заперты, - пояснил отец, поймав мой удивленный взгляд, - кроме той, в которую мы входим. Все мы тут актеры в комедии.
        - И лучше бы продолжить спектакль, - заметил принц Аласдер. - Министры будут здесь в любую минуту.
        Он вернулся на кушетку и ловко сунул ноги в жуткие повязки. Кто-то из пленников принес ему большую шкатулку пудры, и принц Аласдер припорошил себе лицо метелочкой из перьев. И вмиг снова превратился в бледного, измученного калеку.
        - А вы, новенькие, состройте-ка грустные лица, ведь томиться в плену не сахар, знаете ли.
        Мы ничегошеньки не понимали, но разошлись по залу и изо всех сил постарались изобразить уныние.
        Ивар, Рианнан и Рис со скорбным видом сели рядышком на пол, поджав ноги. Тетя Бек села возле Финна и буравила его взглядом, пока он не устыдился и не задвинул кружку под стул. Зеленослезка пристроился на спинку стула Финна и нахохлился. А нас с Огго одолело природное любопытство, и мы подошли к аркам посмотреть, что оттуда видно.
        Как выяснилось - ничего, кроме террасы с расставленными по ней стульями. За низким парапетом террасы, далеко внизу, виднелась площадь, с которой мы пришли. С такой высоты она казалась не больше этой страницы. Это и правда была идеальная тюрьма. Просторная, светлая, идеальная тюрьма. Если, конечно, запереть все двери.
        К нам подошел мой отец. Вид у него до сих пор был смущенный.
        Огго спросил:
        - Наверное, вы тут тайно плетете веревки?
        Отец засмеялся:
        - Можно было бы. Но какой в этом смысл? Вниз попасть несложно, есть много способов, но мы все равно очутились бы в Логре, за преградой.
        При этих его словах из-за дворцовых стен, из города, послышался какой-то низкий нарастающий гул. Мы увидели, как ворота, ведущие на площадь, распахнулись, внутрь проскакали две лошади и остановились как вкопанные, как будто не могли бежать дальше. Даже отсюда, сверху, было видно, что они все в пене. Всадники, одетые в какие-то просторные красные балахоны, соскочили с лошадей и с трудом устояли на ногах, - как видно, они устали не меньше своих скакунов. Из ворот и изо всех дверей вокруг площади хлынула буйная вопящая толпа. А гул из-за дворцовых стен все нарастал.
        - Не понимаю, что происходит, - сказал отец. - Это же, кажется…
        Его перебило громкое «фр-р-р» зеленых перьев. Это Зеленослезка вылетел в арку прямо у меня над ухом и стрелой ринулся за парапет.
        - …чародеи, - договорил отец и высунулся в арку, чтобы посмотреть вслед Зеленослезке, который камнем падал вниз, пока не превратился в размытую зеленую точечку вдали, а потом расправил крылья и стал нарезать круги над площадью. - Он часто так?
        - Нет, - ответила я. - На самом деле он довольно здравомыслящий для птицы.
        Разгоряченная толпа подхватила усталых чародеев и понесла их ко входу во дворец. Когда они скрылись за дверями, отец снова повернулся лицом к просторной тюрьме:
        - Нам лучше всего сейчас начать представление. - И вздохнул.
        Зеленослезка уже вернулся и парил над террасой, раскинув крылья.
        - Преграда пала! - закричал он. - Преграда пала!
        - А вот теперь, пожалуй, самое время плести веревки, - сказал Огго.
        Глава четырнадцатая
        Едва Зеленослезка успел усесться на плечо Финна, как раздался лязг засовов на запертой двери. Очень полезный сигнал. У нас было время рассесться на полу и состроить подобающие нашему положению кислые мины. А тетя Бек просто осталась на месте - она сидела очень прямо на кушетке рядом с Финном, и вид у нее был в точности как обычно. Более того, по-моему, она выглядела лучше прежнего. У нее появился румянец и даже что-то вроде улыбки.
        Дверь распахнулась, в нее промаршировали солдаты, а следом вошел Золоченый и грозно объявил:
        - Министры регента явились для беседы с принцем. Выказывайте почтение.
        «Выказывать почтение? Это еще с какой стати?» - подумала я, когда в зал вошла компания разодетых придворных. Придворные были разные: и надутые одутловатые, и мелкие крысоватые, и крупные неотесанные, и еще двое-трое ничем не примечательных. И мне с первого взгляда стало очевидно, что все они до единого - дураки пустоголовые. Министры величественно огляделись, и солдаты торопливо поднесли им кресла, чтобы они полукругом уселись перед кушеткой принца Аласдера. Пока они рассаживались и устраивались, приоткрылась дверь в дальнем углу - одна из тех, которые были все в засовах, но на самом деле не заперты, - и туда заглянул тот человек, которого отправили попросить фруктов. Увидев министров, он поскорее отшатнулся обратно за дверь.
        - Мы приняли законы, которые вы посоветовали нам провести, - провозгласил надутый одутловатый министр, - но пока не наблюдаем от них никакой пользы.
        - Что ж, на такие перемены требуется время… - отвечал принц Аласдер слабым больным голосом.
        - Не лишайте принца последних сил! - сурово вмешалась тетя Бек. - Когда вы приняли эти законы?
        Министры вытаращились на нее примерно так же, как все смотрят на Зеленослезку, когда тот вдруг говорит что-то осмысленное.
        Отец певуче, по-бардовски проговорил:
        - Эта дама - скаррская мудрица. Прошу вас, внимательно слушайте каждое ее слово.
        - А, - сказал министр. - Ладно. Законы мы приняли вчера, сударыня.
        - Тогда неудивительно, что ничего еще не произошло, - сказала тетя Бек. - Надо подождать хотя бы месяц.
        - Да, сударыня, - сказали они.
        Тогда распищался один из мелких крысоватых - он хотел донести до нас что-то про городской устав, - и мне стало так скучно, что я бросила слушать. И задумалась о том, как внезапно и загадочно рухнула преграда. Может быть, для этого было нужно всего-навсего, чтобы кто-то снаружи пересек ее и проник в Логру. А когда она пала - как только ее перелетел наш шар? Эти чародеи, или кто там они, очевидно, прибыли издалека, возможно, с самого побережья, и скакали гораздо медленнее, чем летел наш шар. Тут я вспомнила страшный ветер, который вдруг поднялся, как только мы очутились в Логре. Так вот откуда он взялся - это преграда рухнула и высвободились ее силы. А потом, когда ветер поднялся со всех сторон, это до нас долетели силы, которые высвободились от падения остальных ее участков: они устремились вглубь острова и сошлись там, где мы летели. Да уж, повезло нам, что остались живы.
        За всеми этими размышлениями я пропустила большой кусок занудного разговора. А когда снова прислушалась, принц Аласдер говорил слабым голосом калеки:
        - Это просто потому, что цены на продовольствие так высоки. Разве я не советовал вам приказать торговцам передать правительству свои запасы? Я знаю, что их закрома ломятся от зерна.
        - Но если мы так поступим, торговцы будут очень недовольны, - засомневался министр.
        - Так уговорите их. - Принц Аласдер вздохнул. - Мы придумали вам оросительные каналы, и теперь, когда они достроены и пущены в ход, на следующий год можно ожидать огромных урожаев. Тогда торговцы получат небывалую прибыль, а вы, разумеется, обложите их налогами, и поэтому…
        Запертая дверь с грохотом распахнулась. Человек в чиновничьей мантии растолкал солдат, которые стояли на страже возле двери, и подбежал к надутому министру. Нагнулся и что-то взволнованно зашептал министру на ухо.
        Тот вскочил:
        - Уже пора?! Тогда… - Он яростно замахал остальным министрам. - Что-то случилось! Принц, мы вынуждены вас оставить.
        И они выскочили за дверь, да так поспешно, что едва не застряли, а солдаты бросились за ними.
        - Ага, - сказал отец. Кресла, расставленные у кушетки, опустели, и он остался там один. - Это они узнали, что преграды больше нет, верно?
        - И сейчас у них появится уйма новых поводов для тревог. - Принц Аласдер потянулся с довольным видом, вытащил ноги из повязок и пояснил: - С тех пор как появилась преграда и воцарился регент Уолдо, в Логре начались засухи и наводнения и чуть не разразилась гражданская война. Уолдо - никудышный правитель. Честное слово, не знаю, что бы они делали без наших советов.
        - Значит, вы - тайное правительство Логры? - спросила тетя Бек.
        Принц Аласдер кивнул и улыбнулся ей, будто проказник-мальчишка.
        - А как тебе пришло в голову проложить оросительные каналы? - спросила тетя Бек. - На Скарре такого нет и никогда не было.
        - Естественно, - ответил принц. - Там постоянно идут дожди. Я знаю о каналах, поскольку сходил в дворцовую библиотеку и прочитал о них.
        - Как тебе это удалось? - удивилась тетя Бек.
        - Позаимствовал мантию у одного чародея, и никто ко мне не приглядывался, - сказал тот. - Кто-то же должен был защитить здешних бедняков. Уолдо-то думает, достаточно казнить всех несогласных, а такими мерами ничего полезного, согласись, не сделаешь.
        - Что да, то да, - сказала тетя Бек. - При этом ты уверен, что все, чего ты требуешь, исполняется. Ты видел, как они строят эти каналы?
        Принц Аласдер кивнул:
        - Мы все видели. Оссен достал нам лошадей, а Гарет позаимствовал целый тюк чародейских мантий, и мы почти каждый день ездили на стройку, чтобы никто не отлынивал от работы. Вот расплачиваться с ними было трудновато. Нам с Гаретом пришлось не раз и не два устраивать набеги на сокровищницу регента Уолдо.
        Отец кашлянул:
        - Я, естественно, усыпил стражников песней. Никто не пострадал.
        В голосе тети Бек зазвучал намек на возмущение:
        - Я-то думала, что ты томишься раненый в темнице, а на самом деле вот чем ты тут занимаешься!
        - Рана действительно заживала долго, - признался принц. - Так долго, что я успел сообразить, как выгодно быть калекой.
        Тут все мы засмеялись.
        Огго шепнул мне:
        - Надо же, я и не думал, что принцы бывают такие занятные. Как ты считаешь, он возьмет меня к себе в свиту?
        - Так попроси! - посоветовала я.
        При этих моих словах все двери распахнулись разом. В зал повалили десятки людей с блюдами фруктов, подносами хлебов и большими тарелками мяса. Одни несли бутылки с вином, другие - тарелки и бокалы, третьи - стулья, доски и к?злы, и изо всего этого очень ловко и проворно собрали и накрыли пиршественный стол.
        - Вот это да! - поразился Ивар.
        - Скажите спасибо дворцовой домоправительнице, - сказал отец. - А вот и она, наша прелестная Люселла.
        Следом за деловитыми слугами в зал вошла совершенно удивительная дама крошечного роста. И волосы, и лицо были у нее темные-темные, а нос - большой и вздернутый, и она была очень красива, хотя и незнакомой мне красотой. Одета она была донельзя скромно, в белое атласное платье в тонкую синюю полоску, но этот наряд, очевидно форменный, делал ее еще краше. Отец потом сказал мне, что она из Ровены на юге Логры, там все такие. Так или иначе, мне бросилось в глаза, что мой отец влюблен в нее, по крайней мере наполовину. Интересно, с обидой подумала я, почему все, кто мне нравится, увлечены кем-то другим? Но Люселла была так очаровательна, что я прекрасно понимала отцовский выбор.
        - Прошу прощения за задержку, - сказала она. - Пришлось дожидаться, пока министры уйдут. Но… - Она взялась за полосатый фартук и робко потеребила его. - Но я на самом деле пришла, потому что один из пленников сказал, что родился в Логре.
        - Это я, - сказал Огго. Он не сводил с нее глаз. - Я родился здесь, но дядя оставил меня на Скарре.
        Люселла посмотрела на Огго так же пристально, как он на нее. И проговорила:
        - Ты случайно не…
        А Огго спросил:
        - Вы - Люси? Мою нянюшку звали Люси.
        И тогда Люселла воскликнула:
        - Да, это ты, это ты! Мой крошка Хьюго!
        Она бросилась к Огго и обхватила его обеими руками где достала. Он прямо высился над ней. Ему пришлось нагнуться, чтобы обнять ее.
        Хьюго, подумала я. Ну да, конечно, на самом деле его зовут Хьюго. А мы решили, что Огго, из-за логрийского акцента.
        Люселла, не отпуская Огго, отстранилась от него, сияя.
        Огго сиял еще пуще:
        - Ты мне пела и рассказывала чудеснейшие сказки!
        - Я любила тебя, как родное дитя, - сказала Люселла. - Ах, какой ты стал большой! - После чего повернулась к принцу Аласдеру и очень серьезно проговорила: - Ни в коем случае не говорите регенту Уолдо. Он его убьет, если узнает.
        Улыбки у всех тут же погасли, но я едва не расхохоталась от того, какое потрясенное лицо сделалось у Ивара, когда Люселла продолжила:
        - Понимаете, Огго - сын короля.
        И тут Страхолюдина как толкнет меня со всей силы, я упала - и в тот самый миг по комнате пронесся страшный вихрь. Он опрокинул пиршественный стол, так что кувшины и бутылки взлетели в воздух, а людей, будто тряпичных кукол, швырнул вон из зала в двери, которые так и хлопали. Меня он потащил по полу в другую сторону, на террасу, и едва не сбросил за парапет. Я услышала отцовский голос, выпевавший мощную чистую ноту, и от этого пения ветер слегка утих. Это спасло мне жизнь, потому что я успела уцепиться за парапет. Но когда я обернулась, в зале никого не было. Никого, только мебель летала по воздуху и разбивалась о стены.
        Потом я увидела Огго, он цеплялся за ручку одной из дверей, которая так и хлопала, будто хотела его стряхнуть.
        - Огго! - закричала я.
        Ветер заткнул мне рот, высушил слова, готовые сорваться с языка. А еще он выл, этот ветер, и заглушил мой голос. Но Огго меня услышал. Я увидела, как он кивнул. И поползла к нему против ветра. Ветер был такой сильный, и ползти было ужасно трудно, словно колени и руки у меня были приклеены к полу. Над головой свистели в воздухе сливы, смоквы и виноград, и мне приходилось то и дело пригибаться. Я почти доползла до Огго, когда прямо на меня торцом полетела кушетка принца Аласдера, а вокруг нее роились стайки булочек. Я прижалась к полу и почувствовала, как край кушетки скользнул по волосам, а потом услышала, как она ударилась об арку у меня за спиной и разлетелась вдребезги, и тогда я снова поползла вперед, а ветер визжал мне в уши.
        Огго подставил в дверь плечо, и она зажала его, будто тиски, словно хотела выдавить из комнаты. Ох и больно же ему, наверное, было, но он терпел и держал дверь, пока я не проползла в щель мимо его ног и не очутилась в коридоре. А потом его вышвырнуло на пол следом за мной, и дверь с грохотом захлопнулась. Лязгнули засовы, повернулись ключи. Что она думала, эта дверь, - что заперла нас или заперлась от нас?
        Мы сидели на полу, устало отдуваясь, и я выдавила: «Спасибо, Огго, что спас меня». Меня бросало в дрожь от одной мысли, что я могла остаться запертой в зале один на один с этим ветром-убийцей. Я была уверена, что это тот же самый ветер, от порывов которого загорелся наш шар. Теперь-то ясно, что его на нас наслали. И я подозревала, что ветер, который нес нас над Логрой, тоже был колдовской. Дело было не в том, что пала преграда, как я решила поначалу, и в столицу он нас принес тоже не случайно. Его наслали, чтобы он доставил нас туда.
        Я начала это объяснять, и Огго только кивнул - он уже и сам сообразил. Мы слышали, как ветер колотится о стены по ту сторону двери. А потом услышали, как он стих. Услышали грохот мебели и звон ножей и ложек, когда обломки утвари посыпались на пол. Настала тишина. Эта тишина была полна ярости.
        - Он понял, что не поймал нас, - шепнула я. - Бежим!
        И мы со всех ног помчались по бесконечным лестницам и коридорам. Мы не знали, куда бежать и куда унесло остальных, - бежали, и все. Я боялась, что нас выдаст топот по деревянным ступеням, но ветер то ли потерял нас, то ли бросил эту затею. Я посмотрела на бегущего рядом Огго и едва не рассмеялась. Ему в волосы ветром принесло какое-то пирожное, и он был весь в крошках. Тот еще принц! А он увидел мою улыбку, взял меня за руку, и после этого, должна сказать, мы побежали вдвое быстрее - мне волей-неволей пришлось поспевать за его длиннющими ногами.
        Перо мы увидели одновременно. Оно лежало на полу перед нами - зеленое перышко Зеленослезки у тяжелой деревянной двери.
        - Значит, всех занесло сюда, за дверь! - выдохнул Огго.
        Наверное, я думала, что все они там, за дверью, в очередном кабинете мирового судьи или даже в темнице. Но, открыв дверь, мы очутились совершенно одни в красивом мощеном внутреннем дворике, окруженном белыми стенами дворца. Туда выходило несколько окон, все наглухо забранные ставнями. Посередине был узкий прямоугольник текучей воды, по углам которого торчали кипарисы, будто черные карандаши. В дальнем конце виднелось что-то вроде фонтана: высокая резная каменная стела, и с нее в проточный бассейн стекал мирно журчащий водопадик.
        Здесь было так неожиданно спокойно, а мы так запыхались, перепугались и перемазались в пирожных, что я почувствовала себя святотатцем. Видимо, и Огго тоже: он дернулся обратно к двери. И тут мне в глаза ударил блик от ряби на воде.
        - О боги! - ахнула я. - Еще одно перо Зеленослезки!
        Перышко подпрыгивало на волнах у подножия водопада, и на него как раз упал солнечный луч.
        Мы пробежали по кромке воды и посмотрели туда, где колыхалось перышко, под нависшую над нами стелу, всю покрытую резьбой - переплетением разных гибких проворных существ. Выше огромные полурыбы-полукони поддерживали статуи птицы, дракона, барса и крылатого быка - четырех хранителей нашего мира. А водопад вытекал из разинутой пасти огромной рыбы, которую держали хранители. Но перо, хоть вода и прибивала его к самому дну, все время всплывало и даже не намокало, вот что странно.
        - Что оно здесь делает? - спросил Огго.
        Я не знала. Мы обошли фонтан, как будто рассчитывали там найти разгадку. Но ничего не нашли и вернулись обратно к передней части. Я очень боялась за тетю Бек, отца и всех остальных. И меня охватило горькое отчаяние - я подозревала, что мы их не найдем.
        Но тут что-то надавило мне сзади на ноги, а потом потерлось жилистым боком о коленки.
        - Ой, Страхолюдина! - воскликнула я. - А я думала, тот жуткий ветер унес тебя!
        Ответом мне было булькающее то ли мурчание, то ли шипение, такое шипение, которое ясно говорило: «Не дождетесь!» И мне сразу стало гораздо спокойнее.
        - По-моему, он хочет, чтобы мы зашли в воду, - сказала я Огго, потому что Страхолюдина легонько подтолкнул меня к воде.
        Огго спрыгнул в бассейн и подал мне руку. Вода оказалась ему чуть выше щиколоток, а мне - до середины икры. Мы подошли к перу, и Огго заткнул его за пояс. Это было у него уже четвертое. Но что же нам теперь делать? Непонятно. Мы оглядели покрытую рябью воду.
        - Нет, их всех не могло сюда занести, - сказал Огго. - Были бы еще какие-нибудь следы. Вроде варенья по всей спине твоего платья, - ухмыльнулся он.
        Представления не имею, как ему удалось найти что-то смешное в нашем бедственном положении. Я едва не напомнила ему, что регент его убьет, если узнает, что он здесь. Но сдержалась и лишь сердито посоветовала ему сунуть умную голову в фонтан, а то у него вся шевелюра в ошметках пирожного.
        - Фу! - воскликнул он, пощупав волосы, и так и сделал.
        - Тише! - испугалась я, когда он ойкнул от ледяной воды.
        Огго с упреком взглянул на огромную рыбину:
        - Вообще-то, такой здоровенный лосось мог бы оказать нам любезность и согреть воду!
        - Откуда ты знаешь, что это лосось? - спросила я просто так, не ожидая ответа, потому что его слова заставили что-то у меня в голове встряхнуться, и я поняла, что перья здесь не просто так.
        А что, если Зеленослезка не случайно их уронил? Может быть, он оставил их нарочно! Я задрала голову и посмотрела на поток воды, каскадом стекавший из рыбьей пасти.
        - По-моему, эти перья - знаки. Зеленослезка показывает нам дорогу.
        - Дорогу куда? - не понял Огго.
        - А я откуда знаю? - Я вздохнула. - Я всего-навсего мудрица, да и то начинающая. Но придется мне подняться вверх по водопаду. Подсади-ка меня.
        Огго помог мне опереться ногой о бегущего зайца.
        Взбираться на самый верх было трудно и скользко, стела была раза в три выше Огго. На вид фонтан был очень красивый, но оказался весь покрыт толстым слоем намытой слизи. Будто взбираешься на гору лягушачьей икры. Вода то и дело плескала мне на голову, зато, надеюсь, смыла варенье с платья. Я подтягивалась на каменных хвостах и гривах, рогах и копытах. А наверху обхватила рукой шею барса и огляделась. Ничего особенного - тот же вид, только под другим углом. Да что я тут делаю, чего ради промокла до нитки, если здесь и поживиться нечем?
        Я посмотрела в морду барсу и… Даже не знаю, не померещилось ли мне, но тогда я была готова дать слово, что солнце, блеснувшее в мокрых каменных глазах, окрасило их в сине-зеленый цвет, в точности как у Страхолюдины, и они скосились и заглянули мне за спину, в огромную рыбью пасть. По губе рыбины, гладкая, как атласная лента, вытекала вода, а дальше виднелись ступени, ведущие вниз, в темноту.
        Я замахала Огго, показала на рыбину, чтобы втолковать, что я делаю, а потом забралась в пасть. Там было просторно, я почти что могла выпрямиться. Почти все это пространство занимала вода, перетекавшая через край. Но сбоку оставалась узкая скользкая полоска, и я пробралась по ней. Двигалась я медленно - чего доброго, упадешь, и тогда унесет водой и выбросит из пасти. Зато спускаться по лестнице оказалось легко и просто. Лестница была винтовая и уходила глубоко-глубоко. Я уже спустилась, наверное, гораздо ниже площади, но ступени по-прежнему было прекрасно видно в сероватом сумраке. Меня это должно было насторожить. Откуда взяться свету на такой глубине?
        А потом на меня накатила такая всепоглощающая тоска по дому и Скарру, что мне пришлось даже постоять несколько мгновений, держась за холодные стены. До меня донесся запах моря - соленый, с привкусом ракушек и водорослей аромат, разлитый на Скарре повсюду, куда ни пойдешь. Я силой прогнала это чувство и двинулась дальше вниз. До моря далеко, откуда здесь взяться знакомому запаху?
        Вскоре после этого лестница кончилась. А свет очень быстро стал таким ярким, что меня ненадолго ослепило, и я еле-еле разглядела комнату, похожую на пещеру, и человека, сидевшего посередине. На один безумный миг я приняла его за Огго. В его лице был намек на Огго. Но потом я увидела, насколько он старше Огго, - и, хуже того, увидела его ауру, мерзкую, пульсирующую, будто ядовитый ореол. Кого-то он мне напомнил, этот человек. Медузу? Нет. Морскую губку, которая ползает по дну, высматривает, выискивает и всасывает все, что ей нужно.
        - Здравствуй, - сказал он приветливым голосом, от которого гасли все надежды.
        Но я на него больше не смотрела. Рядом с ним на каменистой земле лежал теленок - скрученный веревками так беспощадно, что я даже не сразу поняла, кто это. Его поросшая ракушечником спина была завалена зеленовато-желтыми лентами водорослей, но сквозь клубки гнусных чар, которые привязывали его к земле, все равно виднелись маленькие синие крылья.
        Теленок посмотрел на меня, и в его глазах я увидела тоску по смерти. И подумала: «Не надо, не надо, прошу тебя!» А потом я различила в его взгляде кое-что пострашнее. Теленок знал, что не умрет, сколько бы ни страдал, и я догадалась, что это крошечное беспомощное создание и есть Великий хранитель Востока, синекрылый бык. Как он дошел до такого?!
        А тот человек улыбался. На нем была роскошная лиловая мантия и по перстню с бриллиантом на каждом пальце. А с шеи свисало столько золота, что Донал бы позавидовал.
        - Только посмотрите, что принесло нам ветром, - сказал он по-прежнему приветливо, и я поняла, что это он наслал ветер нам на погибель.
        Он всасывал все вокруг, и из него сочилась такая сила, что мне стало страшно. Это был великий чародей. Я подозревала, что колдовской ветер был для него парой пустяков. В жизни не видела такого могущественного волшебника.
        - Что ты, Айлин, мы уже виделись, - проговорил он, словно прочитал мои мысли. - На Скарре, на совете у верховного короля Фарлейна - там были вы с тетушкой. Помнишь? В замке твоего дядюшки короля Кенига.
        Я замотала головой. Как он мог туда попасть, на этот совет? Я же знала всех в комнате. Кроме, разумеется, прислужников короля, стоявших за его креслом. А после совета один из них сунул нам кошелек, в котором оказались камни вместо денег.
        - Кто вы такой? - спросила я. Сама не ожидала, что голос у меня прозвучит так твердо. Я ничем не выдала, что внутри все тряслось от ужаса.
        - Меня зовут Уолдо, - ответил он. - Регент Уолдо.
        Тут позади раздались торопливые шаги, и в просторную пещеру выскочил Огго.
        - Ты как?.. - встревоженно спросил он.
        Я предостерегла его, пока не поздно:
        - Регент Уолдо, это слуга принца Ивара, его зовут Огго.
        Глава пятнадцатая
        Уолдо рассказал нам все, что нам хотелось узнать. От и до, да так подробно, что мы понимали, что едва ли доживем до того времени, когда сможем поделиться этим с кем-то еще. И пока он говорил, теленок дрожал от холода, то есть это мне сначала так показалось.
        - Знаете, мои хорошие, - начал Уолдо, как будто рассказывал маленьким детям сказку на ночь, - нам, бедным старым логрийцам, нужно было положить конец войне, которую вели с нами остальные острова Халдии. Ведь нам вот-вот грозило поражение. И тогда я обратился к нашему великому защитнику, владыке Востока, синекрылому быку, и после некоторых уговоров он согласился, что надо построить преграду, чтобы не пропускать вас.
        - А как вы его уговаривали? - спросила я.
        - Ну, мы сказали ему правду, - с невинным видом отвечал Уолдо. - Мы, логрийцы, проигрывали войну, поскольку остальные три хранителя, владыки Запада, Юга и Севера, помогали в бою Скарру, Бернике и Галлису.
        - Да тут ни слова правды, - сказала я.
        Огго пихнул меня в бок - мол, осторожнее, не надо злить Уолдо, - но я не могла сдержаться. Мне было до слез жалко теленка, и я продолжала:
        - Чтобы заставить хранителя поверить в подобное, нужна извращенная магия.
        Уолдо сделал оскорбленное лицо:
        - Айлин, дитя мое! Как ты могла подумать такое? Не зря мне говорили, что твоя подозрительность граничит с невоспитанностью!
        Он едва не застал меня врасплох, едва не отвлек, едва не заставил задуматься, кто это говорил ему обо мне, - да какая мне разница? Он такой могущественный чародей, что мне нельзя расслабляться ни на миг, иначе нам нечего и мечтать выбраться отсюда живыми.
        На помощь мне подоспел Огго.
        - А король тоже считал, что надо воздвигнуть преграду? - встрял он.
        Уолдо ответил ему резким взглядом:
        - Королю грозило поражение в войне.
        - А может, это вы нарочно подстроили так, чтобы ему грозило поражение? - уточнила я.
        Это была просто догадка, но я сразу поняла, что попала в цель, по тому, как Уолдо погрозил мне пальцем, унизанным самоцветами, и произнес:
        - Айлин! Такая маленькая - и сколько злобы! Предать собственного брата? Нет-нет, Логра была истерзана войной, и король попросил меня о помощи. И я, как любящий брат… - Он умолк и улыбнулся мне такой улыбочкой, что у кого хочешь кусок неделю в горло не полез бы, а потом продолжил: - И я положил конец войне, воздвигнув преграду. Но увы, потеряв сына, король занедужил от горя и больше не мог разумно править. - Регент вздохнул - омерзительный получился вздох, Уолдо даже не пытался изобразить искренность, - и добавил: - Вот и пришлось взять дело в свои руки, как мне это ни претило.
        Рот у Огго превратился в прямую черточку, как всегда, когда он сдерживает слова и чувства.
        Я сказала:
        - Вы же, наверное, тоже огорчились. Ведь вы дядя его сына. И это вы были приставлены к нему, когда его оставили на Скарре, правда?
        - Ужасная трагедия! - У регента на все мои вопросы был готов ответ. - Король сказал, что преграду следует воздвигнуть, только если не останется другого выхода, и отправил меня на Скарр для последних переговоров о мире. Никогда не прощу себе, что взял с собой малютку-принца в знак доброй воли!
        При этих словах Уолдо только что не подмигнул мне, честное слово, и меня осенило, что он нарочно бросил Огго на Скарре. Навсегда оставить Огго за преградой - это тоже входило в планы Уолдо, который хотел уничтожить отца Огго, короля, и захватить власть над Логрой. Понятно, почему Люселла говорила, что Уолдо не должен узнать про Огго. Получается, Огго - законный наследник. Уолдо скорее убьет его, чем отдаст Логру и все свои сокровища.
        Уолдо опять омерзительно вздохнул:
        - Такой своенравный малютка! Улизнул от меня в тот самый миг, когда остальные халдийцы отвергли мою мольбу о мире, и я потерял его. Мне волей-неволей пришлось воздвигнуть преграду и оставить ребенка на Скарре. - Он печально пожал плечами. - Что поделаешь.
        - Вы маг, - сказала я. - Неужели вы при всех своих талантах не осилили простенького заклятия поиска? Вы бы в два счета нашли мальчика.
        От этого Огго еле заметно улыбнулся, и это меня порадовало. Очень уж угрюмый был у него вид.
        А Уолдо только горестно покачал головой:
        - Как можно, Айлин? Вылитая тетя Бек. Сплошные резкости!
        - Отлично, - сказала я.
        Но при мысли о тете Бек у меня екнуло сердце. Она бы управилась с этим человеком куда лучше моего. Я не решалась спросить, что он сделал с ней и со всеми остальными, боялась услышать ответ. Он улыбнулся. Меня тошнило от этой его улыбки: он будто пробовал тебя на вкус. И я так его боялась, что мысли путались, так что пришлось успокоиться усилием воли. Я вспомнила запах моря, который донесся до меня, и водоросли, которыми был завален теленок, и мне пришла в голову жуткая мысль.
        - А как вы создали преграду? - спросила я. - На это требуется много волшебства. Вы что, воздвигли ее за счет силы крылатого быка?
        Уолдо захлопал в ладоши, будто восхищался мной:
        - Умница Айлин! Именно так я и поступил! Он согласился стать преградой, и это, естественно, и сделало ее непреодолимой. Более того, он согласился оставаться преградой, пока я не сообщу ему, что война закончена и Логре больше не грозят нападения халдийцев и их хранителей. Мы полагали, что для этого хватит недели, не больше, но время шло. Жилось нам хорошо. Народ был на моей стороне. У моих подданных почему-то сложилось впечатление, будто халдийцы похитили нашего малютку - принца Хьюго и держат его в заложниках, а потом воздвигли преграду. - Уолдо пожал плечами, брякнули золотые ожерелья. - К чему что-то менять?
        У меня заболело сердце, так было жалко бедного быка. Я представила себе, как он лежит, погребенный под горами воды, и держит исполинскую стену, - пленник собственного договора с Уолдо.
        Уолдо шлепнул теленка по боку, тот дернулся.
        - Только у бедняжки совсем иссякли силы, видите?
        Круглое лицо Уолдо внезапно вспыхнуло от гнева.
        - Он мог бы преспокойно держать преграду, если бы не вмешались остальные трое хранителей. Помешать строительству преграды они не могли. Хранитель не может обращать свою силу непосредственно против другого хранителя, но эти трое сговорились и все-таки включили дополнительное условие, что преграда падет, если ее пересечет мудрица в сопровождении представителей каждого из островов. Тогда мне это было не по душе, но получилось просто прекрасно. Теперь, когда вы здесь, я могу покончить с вами, мятежниками, одним махом.
        Он все болтал и болтал, хвастался и засасывал все вокруг, и тут я обнаружила, что, если прикрыть глаза, станет видно, как он всасывает силу. Я различила, как она истекает из теленка, будто кровь, и вливается в Уолдо. А теленок таял на глазах. Он успел уменьшиться даже за то время, которое я пробыла в пещере, как будто Уолдо пожирал несчастное создание заживо. Чтобы одолеть нас, Уолдо задействовал самое мощное волшебство на свете. В мире нет ничего сильнее хранителя. Мне захотелось плакать.
        Огго спросил, что это был за туннель в воздухе, через который похитили Аласдера и моего отца. Но Уолдо поднялся, чтобы уйти. Когда он встал, даже лиловая мантия не смогла скрыть, что он полноват и приземист, хотя отчасти занавесила дурацкий трон, на котором он, оказывается, сидел: на сиденье была подложена кипа подушек, чтобы Уолдо казался выше.
        - Мы знали, что на Скарре практикуют колдовство особого рода, - бросил он.
        - Тетя Бек, - кивнула я.
        Он бросил на меня взгляд, в котором вроде бы мелькнула даже жалость.
        - Нет, не Бек, кто-то другой, - рассеянно ответил он. - Я не мог допустить, чтобы они придумали, как отомстить нам за преграду. А для этого мне нужен был бесценный заложник, такой же бесценный, как наш обожаемый принц Хьюго, которого, по убеждению логрийцев, захватили жители Скарра. - И он ядовито улыбнулся Огго - у меня душа ушла в пятки. По этой короткой улыбке стало ясно, что регент прекрасно понимает, кто такой Огго. - Пришлось потрудиться, но этот туннель оказался нам с Мевенной очень кстати.
        Я не удивилась, что Мевенна в этом замешана. Все сходилось. Огго тоже не удивился. Только еще сильнее помрачнел.
        - Наверное, она помогла похитить Аласдера, потому что хотела, чтобы после смерти короля Фарлейна верховным королем Халдии стал ее сын Донал?
        Уолдо уже очутился на другом конце просторной пещеры.
        - После или даже до, - ответил он. - А когда она пожертвовала своим младшеньким, скудоумным Иваром, королевская чета доказала свою непоколебимую верность Халдие. Вне всяких подозрений. Я настоял на этом, пообещав в ответ, что добьюсь для Донала трона верховного короля. Но истинным правителем Халдии останусь, разумеется, я и только я. - Он поиграл золотыми цепями на шее. - Ох, и повеселюсь же я.
        По жестоким глазам Уолдо я поняла, что он собирается убить нас прямо сейчас.
        - Простите меня, мои хорошие, - проговорил он. - Мне пора идти, казни ждут. Публичные. - Он помахал рукой, как будто приглашал нас следовать за ним.
        Но нет. От каменной стены откололся кусок размером с дверь и послушно подкатился к регенту. Тот вышел в открывшийся проем, и стена сомкнулась за ним.
        - Быстрей! - завопила я.
        Но Огго уже мчался вверх по лестнице, по которой мы пришли. И очень скоро вернулся.
        - Он замуровал рыбью пасть. Нам не выбраться.
        Я села на дурацкий трон, потому что ноги у меня дрожали и подкашивались. Мы попали в ловушку, нас бросили умирать.
        Огго уверенно сказал:
        - Бек нас обязательно разыщет, и твой отец тоже, у них волшебства сколько угодно, особенно вместе. Они придут.
        Я объяснила, что они и сами освободиться не смогут, не то что нас вызволить, и лицо у него стало еще мрачнее. Теленок давал Уолдо столько сил, что он мог одолеть кого угодно. Их казнят, и они даже не узнают, что стало с нами.
        Тогда Огго попытался развязать теленка, но веревки ни за что не поддавались, даже когда он рубил их мечом. Беднягу сковали собственной силой. Отпустить его мог только сам Уолдо, а он никогда этого не сделает.
        - Хорошо хоть не оставил нас впотьмах. - Я напустила на себя бодрый вид. - А мы, конечно, что-нибудь придумаем.
        Получилось неубедительно. Еще бы. У меня не было ни одной дельной мысли.
        Огго ответил мне легкой вежливой улыбкой, и я поняла, что ему прекрасно известно, что в голове у меня пусто. Он подошел, сел на пол у моих ног, бережно поправив четыре перышка Зеленослезки за поясом, и проговорил успокоительно:
        - Конечно, ты что-нибудь придумаешь.
        Я подумала о вешках, которые оставил нам Зеленослезка по пути сюда.
        - Не для того же он привел нас в это подземелье, чтобы нас похоронили заживо. И откуда этот свет? Уолдо не стал бы думать о нашем удобстве. Этот свет создает для нас кто-то другой.
        - Куда ты смотришь? - Голос Огго донесся до меня словно бы издалека.
        Я смотрела на поток волшебной силы, который бежал по полу от дрожащего теленка за каменную стену, за которой скрылся Уолдо. Если прикрыть глаза и вглядеться как следует, становилось видно, что от этого потока отделялись крошечные мерцающие клочки и разбивались на еще более крошечные хлопья света, которые плавали в темноте и освещали пещеру.
        - Это теленок, - сказала я. - Он нам светит. У него совсем не осталось сил, но он нам помогает!
        Огго взволнованно вскочил:
        - Да, вижу! Уолдо выдал себя, когда сказал, что хранитель не может направить свою силу против другого хранителя. Это значит, что другие хранители не могут бороться с ним и освободить крылатого быка, потому что Уолдо полон его хранительской силы, но они сделают все что угодно, лишь бы помочь в этом тебе.
        - Мне? - пропищала я. - Да как я…
        - Слушай, только не заводи старую песню «Ах, я бездарная шмакодявка»! - Огго всерьез рассердился. - Вспомни, как обрадовался тебе Страхолюдина, когда мы объявились в Краю Одиноких. Вспомни, Госпожа сказала, что у тебя настоящий дар! Даже Уолдо и тот только что проболтался, что на Скарре есть особое волшебство, и он вынужден был мешать ему сломать преграду! Он имел в виду тебя! И бесценный заложник, которого он захватил, - это же не принц Аласдер, а твой отец, чтобы связать тебя по рукам и ногам! Хорошо, что ты сама не сообразила, а то мы бы ни за что сюда не добрались. - Огго нахмурился. - Вот чего я не понимаю - так это зачем Уолдо бросил меня на Скарре. Почему он меня просто не убил, не убрал с дороги навсегда?
        - Из-за быка, - вяло отозвалась я. - Он тебя защищал, а теперь не может.
        Огго победоносно взглянул на меня:
        - Вот видишь, какая ты! Сама не догадываешься, сколько всего знаешь! - Он скрестил руки на груди и встал передо мной во весь рост. - Давай начинай, - сказал он твердо. - Освободи быка, пока Уолдо всех не перебил. А я тебе помогу, только скажи, чего хочешь!
        По-моему, я в жизни не чувствовала себя такой дурой. Чтобы потянуть время, я подошла и поставила ноги в поток силы и стала смотреть, как она перетекает через мои башмаки, словно густая жидкость или самый тонкий на свете шелк. И я ее слышала. Она тихонько жужжала и рокотала, будто пчелиный рой или далекая гроза. Мне сразу вспомнился гимн мудриц: «Я - громыханье бычьих рогов!» И тут я задумалась об остальных строчках гимна.
        Огго говорит, что я тогда стояла и думала несколько минут напролет. Мысли перескакивали от одной строчки гимна к другой: «Я - по реке лососиный прыжок… Я - над долиной пение птиц… Хитрость кошачья тоже во мне… И пламя, что крылья дракону дает, и всех их на помощь себе призову…»
        Я опустилась на колени возле теленка и сняла с его мокрой спины плети водорослей.
        - О Золотой, - сказала я, - о владыка Востока, давай вернем тебе твое волшебство. Я не хранитель, но у меня тоже есть кое-какая сила. Помоги мне, если получится.
        Поначалу вообще ничего не получилось, и я едва не поверила, что и не получится.
        Огго все твердил:
        - Не сдавайся. Не сдавайся. Что ты делаешь?
        Было бы ужасно трудно одновременно и сосредоточиться, и объяснить ему, что я пытаюсь обратить поток силы вспять, забрать ее у регента Уолдо и вернуть теленку. Да и вообще это было как-то надуманно и неправдоподобно. Мысленно я все налегала и налегала, но волшебная сила только растягивалась, будто хорошее тесто, или протекала у меня сквозь пальцы.
        Поэтому я не стала ничего объяснять, а просто спросила:
        - А ты знал, что ты сын короля и наследник логрийского престола?
        - Сначала да. А через некоторое время я решил, что это я сам сочинил себе сказочку, чтобы утешаться, когда все дразнили меня Огром из Логры. Но мне, конечно, хотелось, чтобы это было правдой. Кто-то из детей из замка сказал мне, что замковый колодец исполняет желания и если загадать желание в полнолуние…
        - Огго, ты чудо! - воскликнула я. - Вот что надо сделать!
        - Рад помочь. А что ты надумала?
        Я мысленно построила огромный ворот, вроде колодезного, на который наматывают веревку, чтобы поднимать и опускать ведро, и поставила его в поток волшебной силы. И та жадно обвила ворот - в точности как сделал бы Уолдо. А я поймала ее, накрутила на ворот, чтобы закрепить, и повернула рукоять, как будто доставала ведро колодезной воды. Ручка подалась не сразу, но я налегла. Было тяжело, словно я поднимала ведро с камнями, но я налегала и налегала, пока вся не взмокла.
        Тут я услышала, как Огго шепотом зовет меня. Он показывал на теленка. Теленок больше не дрожал, а клубки черной магии, которая приковывала его к земле, корчились и съеживались, будто горящая шерсть. И вдруг теленок весь подался вперед, лег на грудь, подобрал передние копыта и, с трудом оттолкнувшись, встал на дрожащие ноги. Я накручивала силу все быстрее, все упорнее, и вот на лбу у теленка пробилась звездочка золотых кудрей, а между ушей показались крошечные пупырышки - зачатки блестящих черных рогов. Бычок медленно повел головой и посмотрел на меня с такой жаждой жизни, что я улыбнулась - и налегла еще сильней. Крылышки расправились, лазоревый цвет сгустился, они покрылись не чешуей и не перьями, а чем-то похожим и на то и на другое. А я мысленно налегала и налегала на рукоять, и бык рос и рос.
        Он стал уже в два раза больше, когда волшебная сила разом высвободилась. Рукоять вырвалась у меня из рук и бешено закрутилась все быстрее и быстрее - это волшебство хлынуло обратно в быка, а он продолжал расти.
        Огго помог мне встать и похлопал по спине. Я прямо разулыбалась, так была довольна. И мы бы пустились в пляс, чтобы отпраздновать успех, но тут я заметила, что с лестницы, по которой мы пришли, в пещеру льется вода и растекается по полу прямо к нам. И не просто льется, а прямо хлещет. Наверное, когда Уолдо замуровал рыбью пасть, то перекрыл источник, и воде некуда было деваться - когда пасть переполнилась, она потекла вниз, к нам. И хлынула в пещеру. Теперь мы утонем.
        Я так разозлилась при мысли о том, что все наши труды пойдут насмарку, что меня переполнила бешеная сила - аж ребра хрустнули. Я бросилась к стене, к тому месту, куда вышел Уолдо, и заорала на камень, чтобы открылся. И он открылся. Я так оторопела, что с размаху села прямо в воду, и Огго пришлось меня окликнуть, чтобы сдвинуть с места. Я думала, что он идет за мной, но когда обернулась в проеме, то увидела, что он так и стоит возле бычка, который дорос ему уже до груди.
        - Я побуду здесь, с хранителем Логры! - крикнул он. - Мы друг друга в обиду не дадим! - Вода уже залила его башмаки, но он улыбнулся и махнул мне - иди, мол. - Да и дверь, которую ты проделала, Айлин, нам не очень подходит.
        Мне было прямо нож острый оставлять их в пещере. И если бы меня не гнал вперед неукротимый гнев, я бы их не бросила. Но когда я выскочила в проход и уткнулась носом в рыхлую землю, мне стало ясно, что имел в виду Огго, когда говорил про дверь. Земля была холодная, но мягкая и легко поддалась, когда я рванулась вверх сквозь нее. Это было все равно как взбираться по лестнице с осыпающимися ступенями. Потом я стукнулась головой в потолок. Мой гнев расколол его. Оказалось, это пол, а не потолок, потому что я попала в темную спальню, где не было ничего, кроме большой кровати под балдахином. На подушках лежал, откинувшись, исхудалый человек с добрым лицом, весь укутанный в шали, и пытался читать при свете жалкой лампы. Он удивленно посмотрел на меня.
        - Извините, - выдохнула я.
        Ничего лучше у меня не придумалось под этим удивленным взглядом в полумраке. Прекрасная, должно быть, была картина: мокрое платье, перемазанное землей, растрепанные грязные волосы.
        - Так обычно появляется мой брат Уолдо, - сказал человек в постели. - Но вы явно не он. Кто вы?
        - Ой! - ахнула я. - Вы король, да?
        - Я был королем, - мягко ответил он. - Но теперь я очень болен и не могу править.
        - Ничего подобного! - рявкнула я. Наверное, я и вправду становлюсь похожа на тетю Бек. - Просто вы так считаете! Дайте я посмотрю на вас как следует!
        Я подбежала к окнам и по очереди распахнула все ставни.
        - Не надо! - закричал король. - Уолдо говорит, свет убьет меня!
        - Врет! - бросила я и распахнула ставни на последнем окне.
        Король заморгал от хлынувшего в комнату света.
        - Глядите! - выдохнула я. - Солнце! И вы здоровы как конь! Но в каком вы состоянии - это же ужас! Да вас сейчас расплющит болезненными чарами!
        Я бросилась к балдахину и вцепилась в него. Он был весь пропитан заклятиями, которые нависли над королем бурыми комковатыми нитями, будто грязная, плохо спряденная шерсть.
        - Какая вы решительная девица, - заметил король, когда балдахин вместе с чарами свалился на пол вокруг кровати.
        - Простите, - ответила я. - Это у меня только сегодня, я имею в виду решительность, и я еще не соразмеряю свою силу.
        Он еле заметно улыбнулся:
        - Как видно, вам ее не занимать.
        Мне оставалось лишь уповать на то, что занимать действительно не придется.
        - Вставайте, ваше величество! - приказала я, и король шатко выпрямился в постели. - Перепрыгните через балдахин.
        - Прыгать?! - Он с сомнением поглядел на чары через край кровати.
        - Да ладно вам! Прыгайте! - подбодрила я его и взяла под локоть.
        Этого делать не стоило. Король легко перемахнул через гнусные чары, и они вздыбились и обожгли мне правую руку, да так, что кожа зашипела и задымилась. Уолдо был могучим чародеем даже без бычьего волшебства, с ним приходилось считаться. Я произнесла гасильное заклятие Риса, и пламя потухло, превратившись в струйку едкого пара. Я разозлилась вдвое сильнее.
        Король предложил мне одну из своих шалей, чтобы перевязать руку, но мне было некогда.
        - Где тут проводят публичные казни? - нетерпеливо спросила я.
        - Их у нас не бывает, но раньше казнили на площади сразу за воротами дворца.
        Я кинулась к двери, но остановилась, представив себе Огго, - он, наверное, уже по пояс в воде. Его отец был так печален, так сломлен горем, что я решила взять на себя ответственность и вселить в него надежду.
        - Хьюго здесь, - сказала я.
        Лицо его все засветилось - а я бросилась бежать.
        Помню, что бежала я широкими зигзагами, отчего у меня немного закружилась голова и я несколько одурела, но потом обнаружила, что это было верное решение. Я умудрилась обойти толпы, которые текли по лестницам, чтобы посмотреть казнь на площади. Поэтому я не опоздала.
        Когда я прибежала на площадь, там творился полный кошмар. Все стояли в ряд со связанными за спиной руками: тетя Бек, Ивар и принц Аласдер, Рис, няня Огго Люселла и все остальные. Бедный Финн рыдал, потому что потерял Зеленослезку, которого нигде не было видно. Отцу и Рианнан заткнули рты, - наверное, боялись, что они песней зачаруют палача в черном капюшоне. Палач стоял с топором наготове на помосте посреди площади рядом с плахой. Двое солдат как раз прилаживали деревянные ступени, по которым должны были подниматься пленники. А другие солдаты окружили обреченных плотными рядами.
        На дальнем конце площади стоял помост повыше, и там сидел Уолдо в окружении нескольких придворных процветающего вида и их разряженных жен. Я подумала, что это те самые богатые торговцы, у которых зерно в закромах. Ступенью ниже располагалась компания чародеев в лиловых мантиях, а перед ними - ряд кресел, на которых восседали пустоголовые министры. Теперь благодаря решительности, по выражению короля, я разглядела их как следует - и поняла, что головы у них накрыты чарами, будто войлочными шапками, и эти чары вышибают из них весь разум.
        Я спряталась за толстой колонной у входа во дворец и стала думать, что теперь делать. Время было на исходе. Ворота уже закрывали за спинами последних зевак в отрепьях, толпа перетекала по площади, высматривая места, откуда получше видно. «Смерть лазутчикам!» - выкрикивали некоторые. Единственной надеждой для меня стало выражение лица Уолдо: вид у него был неуверенный. От него по-прежнему возникало ощущение, что он всасывает все вокруг, но как-то бесцельно. Эта всасывающая сила вдруг дернулась в мою сторону, но я пригнулась, и она только проползла у меня по макушке, будто слизень. Наверняка Уолдо уже понял, что утратил власть над крылатым быком, и теперь пытался присосаться к какому-нибудь другому источнику силы.
        Ну я с тобой делиться не собираюсь, яростно подумала я. Я сама только-только обрела силу, и мне она нужна вся до капли.
        Было ясно, что Уолдо места себе не находит от страха и хочет поскорее покончить с пленниками. Он поднял руку, и солдаты потащили Ивара вверх по ступеням, к палачу.
        Мне нужно войско, в отчаянии подумала я. Теперь поможет только войско, а больше ничего. Мне нужно войско. Эта мысль прогремела у меня в голове - и вдруг я услышала собственный голос, гулко разнесшийся по всей площади:
        - Мне нужно войско!
        Все заозирались в поисках возмутителя спокойствия, кое-кто даже заметил мою колонну и двинулся на меня. Но тут раздался оглушительный стук в ворота, и все замерли, и ворота распахнулись настежь.
        Ну и дела, подумала я. Да, я не умею двигать людьми, как тетя Бек, зато могу двигать камни.
        В ворота вдвинулось мое войско - все статуи с аллеи Королей. Они выстроились на площади, грохоча и скрежеща, все-все - и короли, и чародеи, и королевы, и боги. Даже такие, у кого были только благородные головы на пьедесталах, - и те прискакали на обломках своих колонн. И они набросились на людей Уолдо и принялись бить их и молотить каменными руками, скипетрами, жезлами и молниями. Солдаты падали, как кегли, а вопящая толпа металась из стороны в сторону, чтобы увернуться от моей армии. Глупые министры съежились за креслами и явно умнели с каждым ударом. Лиловые чародеи попытались наспех отгородиться от моего войска железным занавесом, но под градом ударов ничего у них не ладилось. Я видела, как Уолдо собрал остатки угасающей силы и обернул себя камнем, чтобы не отличаться от статуй.
        Мы бы победили, но тут в воздухе что-то возникло. Поначалу оно дергалось и болталось, будто конец кожаной трубы, когда в нее течет под напором вода, - то мотнется в одну сторону, то в другую. Потом остановилось, расширилось и превратилось в дыру в воздухе, такую большую, что из нее на помост, где стоял Уолдо, вышла Мевенна. А следом за ней Донал в великолепных золотых браслетах, а потом его отец, король Кениг.
        - Матушка! - крикнул Ивар. - Помоги!
        А Мевенна, развернувшись на фоне темного провала в небе, рассмеялась и простерла руку. Статуи заскрежетали, затрещали и начали осыпаться. Они стонали, когда разваливались на куски. Мевенна даже приняла Уолдо за статую. Его приземистая фигура выскочила из облака пыли и щебенки, в которую превратилась его оболочка, и вид у него был помятый и злобный. А толпа улюлюкала, глядя, как Мевенна крушит мое войско.
        Потом Донал показал на Ивара и что-то сказал Мевенне, и та кивнула. Бедный Ивар остолбенел - тетя Бек скрыла от него, что его мать уже пыталась его убить, но теперь ее намерения были как на ладони - и пришел в полный ужас. И все равно я еще никогда не видела, чтобы он держался так храбро. Когда Мевенна простерла руку в его сторону, он повернулся к Рианнан и выдавил улыбку.
        - Не надо! - закричала я. - Не убивайте его!
        И тут всю площадь заволокло кроваво-красным - кроваво-красными извивами, чешуей, когтями и пламенем. Пелена пламени рассекла помост надвое и окутала Мевенну ослепительно-белым жаром, и королева словно испарилась. И Кениг и Донал тоже. Только золотой браслет вертелся, брякая, на обугленном помосте там, где они только что стояли.
        Я увидела, как Уолдо ухватился за язык пламени. Не делись с ним, Алокровка, подумала я, потому что знала, что это ее пламя. Не давай ему обратить твою силу против тебя. Но Уолдо ничего не успел. Толпа завизжала и обратилась в бегство. Палача сбросило с помоста. По площади побежали трещины. Я увидела, как тетя Бек отодвинула всю шеренгу пленников подальше от середины. Я успела подумать: «Ах вот как она это делает!» - и тут в воздух взлетели обломки камня и брусчатки, и из-под земли взмыл великолепнейший бык на синих крыльях. На его спине сидел Огго, и был он настоящий принц с ног до головы. Потом он говорил, что представления не имеет, как ему не раскроило череп. Земля плавно сомкнулась под ними, и Огго соскочил с быка и бросился освобождать пленников.
        Уолдо попытался сбежать. Но тут его остановили - прямо ему в лицо с пронзительным воплем, хлопая крыльями, бросился Зеленослезка, и регент, колыхаясь, будто мокрая губка, запрыгал на месте и замахал руками. А бык пригнул голову и двинулся на него. Я увидела, как он взревел и в ярости поднял Уолдо на рога, и Уолдо не стало.
        Теперь воздух над площадью заполнили золото и синева быка, багрянец Алокровки и зелень Зеленослезки. Я вглядывалась изо всех сил, но Страхолюдину так и не увидела, и сердце у меня едва не остановилось от страха за него. Но потом я ощутила его шерсть тыльной стороной ладони, а потом - прикосновение холодного носа, будто прощание, но затем он объявился во плоти - серые полосы и пятна Зверя Севера.
        Хранители остались прежними, какими мы их знали, но при этом стали больше и величественнее. От их исполинских фигур на площади потемнело, а они плясали и вились над нами, а потом сошлись вместе и испустили общий оглушительный радостный вопль. Они уже давно исчезли, а этот вопль еще звучал в наших ушах, замирая на севере и на востоке, затихая на западе и на юге. А потом настала полная тишина.
        Отец с Рианнан запели. Не помню, что именно, помню только, какой мир воцарился в душе всех, кто их слышал. Я вообще почти не помню подробностей. Помню, как все обнимались, как король выбежал из дворца в халате под приветственные крики толпы, как смиренно Огго опустился перед ним на одно колено - и как тепло стало на душе, когда тетя Бек сказала, что сейчас лопнет от гордости за меня.
        Статуи составились из обломков, все плащи и корсажи, уши и носы, обломки и осколки срослись обратно, и памятники затопали прочь. Кое-кто с тоской обернулся, как будто им хотелось поучаствовать в общем веселье, которому они положили начало и которое длилось несколько дней.
        Помню, как я обняла Огго, а он обнял меня, и как он сказал:
        - Как ты думаешь, Айлин, это совпадение? У нас, логрийских королей, такой же обычай, как у скаррских мудриц.
        - Правда? - По его широченной, от уха до уха, улыбке я понимала, что он все сочиняет.
        - Еще бы! - соврал он. - Вы, мудрицы, не одни такие. Вы выбираете себе мужа еще детьми, - он улыбнулся мне, - вот и мы тоже в детстве выбираем себе королеву.
        - Что, правда? - улыбнулась я в ответ, да так, что от счастья чуть не треснули щеки.
        Помню, как к нам подошел Финн, у которого вся борода намокла от слез, и сказал, что да, правда, и мой отец рассмеялся. И поцеловал меня в макушку, отчего я сразу почувствовала себя настоящей венценосной королевой, и сказал, что да, конечно, истинная правда.
        А еще я помню - сейчас, когда пишу эти строки, - как через месяц-другой, когда на Скарре ударили первые заморозки, шла через вересковую пустошь. Восходила луна, и я спешила до темноты домой, собрать вещи. Мы с тетей Бек перебирались в Дромрей, к принцу Аласдеру и его отцу, верховному королю Фарлейну. Какая это была встреча! Отец с Люселлой были уже там. Огго должен был скоро приехать, чтобы учиться быть королем, хотя, по-моему, это ему не особенно требовалось.
        Когда я проходила мимо спуска Туда, то застыла на месте. С того места, где я стояла, мне был виден замок моего дядюшки Кенига вдали, на побережье. Теперь он принадлежал Ивару и стоял пустой, потому что Ивар поселился в Пэнди с Рианнан. Но в том видении, которое было у меня во время посвящения, замка не было вовсе. Наверное, видение хотело сказать мне, что вскоре его уродливое колдовство развеется окончательно. А гораздо позднее я вспомнила, что в нашем домике не горели окна - потому что мне предстояло стать мудрицей не только Скарра, но и всего архипелага Халдии, и Логры тоже, когда нас с Огго коронуют. Теперь мы, островитяне, можем делиться своей мудростью.
        А сегодня, когда все это осуществилось, у меня иногда появляется желание взять парусную лодочку и отправиться в плавание одной. И тогда я отплываю от берега и высматриваю волшебным взором Край Одиноких - и в конце концов нахожу. Я пристаю к берегу, взбираюсь на утес, прохожу через рощу, где из-под ног так и прыскают мелкие зверюшки, и иду к развалинам храма. Откуда-то сверху доносится его вопль - и ко мне, перепрыгивая с колонны на колонну, радостно мчится Одинокий Кот, самый уродливый кот на свете. А потом, повидавшись и побыв немного вместе, мы расстаемся.
        Послесловие
        Когда я в первый раз прочитала этот прелестный роман об исканиях - последнюю книгу моей сестры Дианы Уинн Джонс, - текст обрывался на полуслове там, где Диана почувствовала себя так плохо, что уже не могла продолжать работу. Это было настоящее потрясение, как будто ты ходил во сне, а тебя разбудили, или как будто едва не сорвался с края обрыва. А еще в романе мелькали отблески куда более счастливых времен нашего детства.
        Первый свой полноценный роман Диана написала в четырнадцать лет. Он занял кипу тетрадок, и она читала его нам, двум своим младшим сестрам, на ночь по частям, как только дописывала очередную главу. И когда она вдруг умолкала, мы пищали: «А дальше, а дальше? А что потом?» - а она говорила: «Как вы не понимаете! Дальше я еще не написала!» Мы ложились спать, сгорая от любопытства: что же будет в следующей главе? И всегда получали ее назавтра, перед сном, - и вот тут-то мое настоящее горько отличалось от детских воспоминаний. На этот раз следующей главы не будет. Книга закончилась, не дойдя до конца.
        Диана Уинн Джонс была таким великолепным рассказчиком, что невозможно представить себе, куда должен был повернуть сюжет. Она не оставила черновиков - у нее их никогда не было. Ее незаурядный ум выплескивал книги прямо на страницу, и она никогда ни с кем не обсуждала, над чем сейчас работает. Так что у меня не было ни намека на то, что она задумала, и могло показаться, что «Хранители волшебства» уже никогда не найдут своего читателя.
        И тогда на семейном совете было решено, что я должна ее дописать. Я испугалась. Диана была моей старшей сестрой, а старшие сестры, как всем известно, не любят, когда младшие лезут в их дела. Особенно в моем случае, когда старшая сестра делала свое дело так прекрасно. Тем не менее родные и близкие Дианы собрались и устроили мозговой штурм, чтобы обменяться своими представлениями о том, как мог развернуться сюжет. Все мы погрузились в ее текст. Все мы хорошо ее знали. И каждый был уверен, что к вечеру у нас что-то да получится. Нет, не получилось - Диана поставила нас всех в тупик. И тогда сын Дианы завершил обсуждение простой фразой: «Ну что, Урсула, придется тебе все выдумать».
        У меня ушло на работу несколько месяцев. Я выискивала в тексте подсказки, которые Диана всегда оставляла для читателей, чтобы те угадали дальнейший ход повествования, но я, к сожалению, никогда их не замечала, пока не дочитывала последнюю страницу. Я осталась прежней. Я ничего не нашла.
        В начале работы над романом я еще и репетировала в Национальном театре в Лондоне (вторая моя ипостась - актриса), и пьеса, где я играла, была полна странных совпадений и сбывшихся предчувствий. А после спектакля я садилась на автобус, ехала домой, на другой берег, и мне снились тяжелые, а то и просто кошмарные сны - будто возмездие за то, что я пыталась пробраться в мысли сестры. Думаю, при жизни мы с ней не были так близки, как в те дни. Но как бы я ни искала, сколько бы ни размышляла, решения так и не было. А потом, когда я уже начала чувствовать себя бездарным поваренком, который раз за разом выпекает опавшее суфле под слегка неодобрительным взглядом великого кулинара, я нашла в тексте Дианы подсказку. Буквально на первых страницах рукописи. И дело сдвинулось с мертвой точки!
        Когда я села писать, слова лились сами собой. Как будто Диана сидела рядом, подсказывала, подталкивала, выворачивала фразы наизнанку, в общем, работала вместе со мной, однако, когда роман был закончен, она снова исчезла. Это было невыносимо больно. Но ее книга осталась - завершенная.
        Пока что еще никто из тех, кто в первый раз читал «Хранителей волшебства», не смог указать, где именно кончается Диана Уинн Джонс и начинаюсь я. Может быть, вам это удастся, а может быть, и нет. Но ведь это не важно. По сути дела, это целиком и полностью книга Дианы, и я надеюсь, что и вы, и все ее читатели полюбят ее так же, как и я.
        Урсула Джонс. Итсак, ноябрь 2013 г.