Детектив, смартфон и шифер Валерий Борисович Гусев
        Черный котенок
        Парочка ловких дельцов придумала способ быстро обогатиться. Всего-то надо украсть из художественного лицея картины лучших учеников, выдать их за работы юного гения и продать подороже. Пацан на роль гения тут же нашелся и запросил за помощь всего ничего - смартфон и шифер. Но как же они ошиблись, связавшись с Алешкой Оболенским! У него, конечно, есть талант художника. Но и талант детектива имеется. И твердое убеждение - зло должно быть наказано!
        Валерий Гусев
        Детектив, смартфон и шифер
                
        Глава I
        «Здрасьте, я ваша тетя!»
        И вот в одно прекрасное утро кончилось лето, и уже вечером пришла осень. Никакая не золотая, а пасмурная. Расплакалась, заморосила. Откуда-то налетел противный ветер, зачем-то закружил прилипшие к асфальту листья и погнал их, как метлой, вдоль улицы, швырнул на детскую площадку и куда-то умчался налегке.
        - Прогуляться, что ли? - предложил Алешка, прислушиваясь, как барабанят за окном дождевые капли. - Перед сном полезно.
        - Самое время, - сказала мама.
        - И погода подходящая, - добавил папа.
        - Только очень жарко, - всерьез возразил я.
        - А я в шортах пойду, - успокоил нас Алешка. - И босиком.
        Мы еще немножко похихикали и занялись важными делами - мама включила телевизор, папа развернул газету, я забубнил Некрасова: «… коня на скаку остановит, в горящую избу войдет».
        - Зачем? - спросил Алешка. Он забрался с ногами в кресло со своим любимым Шерлоком Холмсом.
        - Погреться, - ответила мама, не отрываясь от телевизора.
        Алешка хмыкнул, пошелестел страницами и вдруг важно сообщил:
        - Мне в голову мысль вошла.
        - Поделись, - попросил папа из-за газеты, - пока она не вышла.
        Алешка поделился:
        - Я, оказывается, запросто могу стать гениальным сыщиком!
        - Кто сказал? - спросила мама. - Крышкин?
        - Шерлок Холмс! - И Лешка прочитал вслух: - «Три качества, необходимые гениальному сыщику: умение наблюдать, строить выводы и обладать знаниями». Все мои особые приметы.
        - Далеко не все, - возразил папа. - Еще ты умеешь здорово подслушивать.
        - И неожиданно оказываться там, - добавила мама, - где от тебя вреда больше, чем пользы.
        - И врать классно умеешь. - Это Алешка от меня, от старшего брата, услышал. И совсем не обиделся, а наоборот - ему это польстило.
        - И знаниями богат, - напомнил папа. - Семью семь - сорок семь, да?
        - Это еще что! Я еще и угадывать умею, - пополнил Алешка список своих достоинств.
        - Ну-ка, - предложил папа, - угадай, что сейчас будет? - И он, взглянув на часы, сложил газету, словно подсказывая, что сейчас пойдет спать.
        Но Алешка подсказку не принял. Он сделал вид, что призадумался, сосредоточился и ляпнул:
        - Щас кто-нибудь в гости заявится. Ждите какую-нибудь тетку из какой-нибудь деревни.
        - Вот уж ни к чему! - испугалась мама. - Мне наша соседка Зинка сегодня уже пять раз надоела.
        И тут же раздался звонок. Мама надела приветливую улыбку и пошла открыть дверь своей любимой соседке Зинке. Которая ей уже пять раз за день надоела.
        Однако там, в прихожей, маму ждал сюрприз. Она радостно ахнула и зазвенела веселым голосом:
        - Танечка! Вот радость! Раздевайся скорей, промокла вся.
        Мы с папой переглянулись, а Лешка глазом не моргнул. Только буркнул:
        - Я ж говорил: тетка из деревни.
        Но это была не совсем тетка, хоть и из деревни. Это приехала девчонка Танька, с которой мы познакомились летом на даче. И с которой разыскали в болоте боевой танк Великой Отечественной войны, отбили его у жуликов, вытащили из леса и установили на постамент - как памятник нашим героическим предкам[1 - Об этом приключении Алешки и Димки читайте в повести «Болотный клад».].
        Танька нам всем очень понравилась, а наша мама в ней души не чаяла. И все время ставила Таньку нам в пример. «А вот Танечка так бы сделала». Или наоборот: «А вот Танечка никогда бы так не сказала». Мама восторгалась даже тем, что «Танечка каждое утро умывается и чистит зубы!» На что Алешка всегда с усмешкой возражал: «Таньки грязи не боятся».
        Когда они летом сражались за танк, то очень крепко сдружились. Правда, все время друг друга подначивали. Наверное, потому что были очень похожи характерами (хоть Танька и немного, года на два, постарше): оба смелые и надежные. Вредные и нахальные. Как два воробья…
        - Ну, - спросил Алешка, выходя в прихожую, - чего ты нам привезла?
        - Алексей! - возмутилась мама. - Вот Танечка никогда бы так невежливо не спросила.
        - А как бы она спросила? - не смутился Алешка - не в его правилах.
        - А я бы спросила так. - Танька сняла мокрую куртку и отдала ее маме. - Я бы спросила: «Как ты доехала, Танечка? Сильно промокла? Наверное, и проголодалась? Как ты себя чувствуешь?» И еще бы я сказала: «Как я тебе рада! И как ты похорошела за это время!»
        - Не слабо, - согласился Алешка. - Многовато только. Можно короче: «Как мы тебе рады, и что ты нам привезла?»
        Мама всплеснула руками, папа усмехнулся. Конечно, Алешка был очень рад Таньке, но не такой он человек, чтобы показывать свои чувства. Тем более - девчонке.
        - Я привезла, - сказала Танька, - кучу новостей и приветов. Но они все намокли.
        Тут мама опять заахала и заохала, собрала ее мокрую одежду и повесила сушиться в ванной, а Таньке дала папин пушистый халат, который он терпеть не может и никогда не надевает. Танька запахнулась и подпоясалась. Алешка хмыкнул:
        - Тебя надо сфоткать. И фотку твоим родителям послать.
        - Ни в коем случае, - усмехнулся папа. - Они этого не переживут.
        - Запросто, - ответила Танька. - Они у меня закаленные.
        - Погнали на кухню, - предложил Алешка и подхватил ее рюкзачок с новостями и приветами.
        Танька чуть подобрала полы халата, чтобы на них не наступать, и пошла, как принцесса в бальном платье.
        Мама поставила чайник, а Танька стала выгружать на стол новости и приветы. Обращаясь в основном к Алешке:
        - Это тебе пирог от меня. Это тебе варенье от бабушки. Это тебе мед от деда Степы, это молоко от Майки.
        - Майка - это его очередное увлечение? - спросила мама.
        - Майка - это бабы Лены коза. Алешке козье молоко очень понравилось.
        У Алешки такое свойство - где бы он ни появился, его тут же хотят покрепче накормить. Что под руку подвернется.
        - А ты чего вообще-то заявилась на ночь глядя? - вежливо спросил Алешка - в одной руке кружка с молоком, в другой - здоровенный ломоть пирога. - Соскучилась?
        - А то! Прямо вся извелась без тебя. Нужен ты мне больно - я учиться приехала. Буду в лицей поступать.
        - Тебе это надо? - искренне удивился Алешка. Для него учиться - даром время терять. - А в какой лицей? В танковый? Таньки танков не боятся, да?
        - В художественный, - сказала Танька. - Художником буду.
        - Вот еще! - фыркнул Алешка. - Учись лучше на балерину.
        - Это почему? - Таньке стало интересно.
        - Потому! Если будешь художником, все будут смотреть на твои картины, а не на тебя. А станешь балериной, все будут только на тебя любоваться и пальцем показывать. И приговаривать: «Это кто же такая хорошенькая? И как она доехала? И не проголодалась ли по дороге? И как она себя чувствует в доме Оболенских?»
        - Пошел черт по бочкам, - усмехнулась мама. Она всегда так говорит, когда Алешку «заносит».
        - Ваш Алешка, - совсем по-взрослому сказала Танька, - почти не изменился.
        - Вредные не меняются, - объяснила мама.
        - Жалко. А я ему хотела свои рисунки показать.
        Оказывается, чтобы поступить в этот лицей, нужно сначала пройти конкурс. Представить свои рисунки - акварельные и карандашные. А уж комиссия из художников решит: допускать тебя к экзаменам или нет. Будут потом на твои картины пальцем показывать или лучше идти прямо в балерины.
        - Ладно, - согласился Алешка, - показывай свои шедервы.
        И все пошли в нашу комнату и уселись живописной группой на Алешкиной тахте. Разглядывать «шедервы».
        Сначала Танька показала свои акварельные пейзажи, с которых так и повеяло прошлым летом. Я, конечно, не такой специалист, как Алешка, но мне эти картины очень понравились. Сразу было видно, что художник Танька писала их с любовью.
        Вот наше любимое озеро, правда, в непогоду. Морщится от ветра, гнутся стебли камыша, даже слышно, как он шуршит. Набегают на песок волны, растекаются мутной пеной.
        Вот наша любимая березовая роща. Так и кажется - чуть шагни в ее прохладную и тенистую глубину, тут же под ноги бросятся наперегонки стаи грибов.
        Вот колышется под солнцем и облаками наше задумчивое разноцветное поле, и звенит над ним всякая птичья мелочь.
        Вот наш любимый фургон со спущенными колесами, в котором мы с Алешкой жили летом. Он такой родной и близкий, что прямо захотелось снова оказаться под его доброй крышей.
        Да, хорошие приветы привезла нам Танька.
        - Это я рисовала, - объяснила она про фургон, - когда особенно без вас скучала.
        На рисунке рядом с фургоном высилась наша любимая береза со скворечником, откуда торчала мышиная мордочка.
        - Опять! - взвизгнул с возмущением Алешка.
        Опять… В одно лето в скворечнике вместо скворцов поселилось семейство мышей-полевок. Но Алешка живо с ними расправился - переселил их в подвал нашего вредного соседа, который все время ворчал, что береза затеняет его грядку с клубникой, и грозился ее срубить (березу, конечно, а не клубнику).
        - Ничего, - сказала Танька, убирая в папку рисунок. - Весной скворцы их выгонят.
        Потом она стала показывать карандашные портреты наших летних друзей и знакомых. Получилось у нее очень похоже, все они узнавались с первого взгляда, но чего-то не хватало. Алешка очень внимательно эти портреты рассматривал, а потом взял свой карандаш и спросил Таньку:
        - Можно?
        Танька кивнула - она знала, что Алешка рисунок не испортит, а сделает его еще лучше.
        - Это Рустам? - спросил Лешка.
        Рустам. Или Рахим. Точно никто не знал. Продавец в нашем магазине.
        - Я его сразу узнал. - Алешка прищурился и вытянул руку с листом подальше. - Только у него глаза другие.
        - Какие? - удивилась Танька.
        - Вот такие. - Алешка растянул глаза пальцами до узких щелочек. А потом чуть тронул карандашом рисунок.
        - Здорово! - ахнула Танька.
        Надо же - всего два штриха - и Рустам (или Рахим) ожил, засветилась в его узких глазах дружелюбная хитринка.
        Алешка взял следующий рисунок - портрет дяди Юры. Это наш местный тракторист из деревни Пеньки. Он всегда немножко небритый и немножко лохматый. Очень хороший человек.
        Еще пара штрихов, и дядя Юра тоже ожил. И сейчас, глядя на его портрет, очень многое можно было рассказать об этом человеке. Лицо задумчивого и растерянного добряка, который все время что-то забывает и не может вспомнить. Что-то теряет и никак не может найти.
        А это наш дядя Боря, папин брат, танкист-полковник. Лешка всего лишь наметил морщинку возле глаза, а все тут же вспомнили, как дядя Боря говорит свою любимую приговорку: «Более-менее». «Боря, ты проголодался?» - спросит мама. «Более-менее», - ответит дядя Боря.
        Тетя Зоя, жена дяди Юры, под Алешкиным карандашом вытянула губы в ниточку - сердится на мужа.
        Тут Танька не выдержала и завопила:
        - Лешка, ты волшебник!
        - Ага, - лениво согласился Алешка. - Дед Мороз. Более-менее.
        - Я буду твоя Снегурочка, ладно?
        - По его характеру, - засмеялась мама, - ему Снежная баба нужна. - Она забрала Танькины рисунки, аккуратно собрала в стопочку и положила на стол. - Все, детишки, спать!
        - Кто сказал? - спросил Алешка.
        - Крышкин.
        Этот неизвестный Крышкин почему-то всегда выручает нас, когда сказать нечего, а сказать хочется. Откуда он взялся, уже сейчас и не припомнишь. Кажется, Алешка его притащил.
        - Кстати, - спросил я Алешку, - а как ты догадался, что Танька к нам приедет?
        - Ты бы тоже догадался, - великодушно объяснил Алешка, - если бы она тебе об этом на мобильник сообщила.
        Мама постелила Таньке в папином кабинете, но когда ушла, Танька потихоньку перебралась к нам, и мы еще полночи шепотом вспоминали наши боевые летние дела. Не догадываясь, что теперь нас ждут новые дела - осенние. Но тоже боевые…
        Конкурс Танька благополучно прошла, рисунки ее похвалили, особенно портреты, и она начала сдавать вступительные экзамены. А мы продолжили свою учебу. Я - в девятом классе, Алешка - в третьем. Все у нас шло своим чередом, как всегда осенью, когда учиться еще не очень надоело. Правда, у Алешки начались проблемы с их учительницей Любашей. Так ее прозвали из-за детского роста и детского характера. Они оба были упрямые и часто спорили, как дети, доказывая свою правоту.
        В этом учебном году разногласия у них начались, когда Любаша раздала по классу список книг для внеклассного чтения. Алешка пробежал по нему глазами; почти все из этого списка он уже давно прочитал, еще до школы, а любимые книги и не по одному разу. Но тут он наткнулся на одного знакомого автора и вычеркнул его фамилию красным фломастером.
        - В чем дело, Оболенский? - спросила его Любаша.
        - Я эту книгу читать не буду. Плохой писатель.
        - Ну, не тебе судить.
        - Почему не мне? - удивился Алешка. - Он же не для себя пишет книги. А для нас.
        - Ну и чем же он плох? - Любаша была уверена в себе. Но она, видно, еще не совсем разобралась в Алешкином характере. - Чем он тебе не угодил?
        - Много лишних слов у него.
        Тут Любаша немного озадачилась. А Лешка спокойно объяснил:
        - «Санька помахал рукой. Дядька топнул ногой. Тетка моргнула глазом».
        - И где же тут лишние слова? - ехидно спросила Любаша.
        - Рукой, ногой, глазом. Топают только ногой, моргают только глазами…
        - Хватит, Оболенский, садись!
        - Двойка во всю страницу, - проворчал Алешка, садясь. - Только не мне. Топнул глазом и моргнул ногой.
        Любаша сердилась, класс веселился.
        Дома Алешке немного попало от мамы за вредную запись в дневнике: «Весь урок спорил с учителем и отказался выполнить задание по внеклассному чтению».
        - Леха, - сказал я ему, - с учителями можно спорить только на каникулах. Они тогда добрые и послушные.
        - Ты сам добрый и послушный, - отрезал Алешка. - А у меня другие личные качества.
        Упрямство, например. Что он и продемонстрировал буквально следующим днем.
        Любаша, видно, на него обиделась и решила проучить в назидание всему классу.
        - Оболенский, - сказала она, сдерживая улыбку, - ну как же можно так писать, ведь смешно. Вот, все слушаем: «Холмс вынул изо рта трубку, как старый гончий пес, услышавший зов охотника». Где это ты видел собаку с трубкой во рту?
        Весь класс охотно рассмеялся.
        - Так написано в книге, - Алешка насупился.
        - Этого не может быть. Опять лишние слова?
        - Так написано, - упрямо повторил Алешка и сердито засопел.
        - Хорошо, - сказала Любаша, - покажи. Мы подождем.
        Алешка сбегал в нашу школьную библиотеку и принес потрепанную книгу «Записки о Шерлоке Холмсе». Открыл нужную страницу.
        - Прочти вслух.
        - «Холмс вынул изо рта трубку», - звонко и бодро начал читать Алешка и запнулся.
        - Дальше, дальше, - злорадно настояла Любаша.
        - «…вынул трубку и насторожился, как старый гончий пес…»
        - Ты пропустил слово «насторожился». По-твоему - лишнее? И получилась смешная ерунда.
        - Так написано, - уперся Алешка. И добавил в духе Винни-Пуха: - Это неправильная книга.
        - Хорошо, принеси завтра правильную. Или получишь за свой рассказ и за упрямство большую двойку.
        Когда Любаша очень сердится на ошибки в письменной работе, она ставит за нее двойку красным фломастером на всю страницу. Такую двойку не стереть и не исправить.
        На переменке к Алешке подошел Толстый Мальчик и с усмешкой сказал:
        - Собака вынула изо рта трубку и…
        Что дальше сделала собака, он договорить не успел - схлопотал в лоб. Но в долгу не остался. Оба получили по «неуду» за поведение на всю неделю, авансом, так сказать, про запас.
        Толстый Мальчик - это такое прозвище одного Алешкиного одноклассника. Никто уже не помнил, что зовут его Левой. Он как пришел в первый класс Толстым Мальчиком, так и в третьем им остался. Наверное - до десятого.
        Это прозвище случайно получилось. Его мама слишком заботливая и очень за сыночка беспокоится. И всех учителей замучила: «Вы уж приглядите за Левушкой, он такой неловкий». Вот так и получилось: «Так, построились. А где толстый мальчик? Так, выходим в рекреацию. А где толстый мальчик?..»
        Алешка пришел домой с фингалом и злющий. И сразу же схватил любимую книгу. Это было другое издание - с лупой, зонтиком и револьвером на красной обложке. Быстро пролистал и фыркнул:
        - Ну, и кто прав? И за что мне эти неприятности?
        Папа взял у него книгу, прочел, засмеялся:
        - Тут опечатка. Слово «насторожился» пропущено. Память у тебя хорошая, а внимания не хватает. «Холмс вынул изо рта трубку и насторожился, как старый гончий пес».
        Тут как раз позвонила Любаша, жаловаться на Алешку. Папа ему подмигнул:
        - За фингал ты уже отомстил - отомстим теперь за недоверие.
        - Да, Любовь Михайловна, - сказал он в трубку, - неприятный инцидент.
        - Вот видите! Алеше не хватает внимания.
        - Любовь Михайловна, нам всем чего-то не хватает. Кому - внимания, а кому - терпения. Не расстраивайтесь из-за вашей ошибки. От них никто не застрахован.
        - Какой ошибки, Сергей Александрович? Это Алексей ошибся.
        - К сожалению, в данном случае он прав. Вот я вам прочту. - И папа прямо по книге прочитал эту злополучную ошибочную фразу.
        Сначала было молчание. А потом:
        - Этого не может быть!
        - Любовь Михайловна, - притворно вздохнул папа, - полковник полиции не станет лгать по мелочам. И, кстати, Алексей тоже никогда не врет. Почти. Иногда только, ради справедливости. Он принесет завтра книгу, и вы в этом убедитесь.
        - Есть, товарищ полковник.
        - Отбой, - сказал папа и положил трубку.
        - Молодец, полковник, - сказала мама.
        Она немного недолюбливала Любашу за то, что та частенько придиралась к Алешке не по делу.
        Танька на отлично сдала все экзамены, но пришла почему-то не очень веселая. Хотя и сказала, что ее зачислили в лицей.
        - Вот, - сказала мама, - учитесь, как надо учиться!
        Но тут Танька совсем погрустнела. И почему-то стала задумчиво собирать в рюкзачок свои вещи.
        - Что такое, Танечка? - забеспокоилась мама. - Что-нибудь не так? И куда ты собираешься?
        Танька сначала отнекивалась, что-то бормотала, а потом выяснилось: обучение в лицее бесплатное, но нужно внести плату за общежитие. А на это у нее денег нет. И у родителей тоже.
        - Какое еще общежитие? - изумилась мама. И позвала: - Отец, Танечка собралась в общежитие! Что ты скажешь? Чем же ей там лучше, чем у нас?
        - Интересно! - задумался папа. - А почему ты об этом меня спрашиваешь, а не Таню? Я в общежитие не собираюсь. Мне и здесь хорошо. А тебе, Татьяна?
        - Более-менее, - улыбнулась Танька, незаметно смахнув слезинку с ресницы.
        - А меня не надо спросить? - вмешался Алешка. - Она и так у меня полстола забрала! И вообще - достала!
        - Ну, спрашиваем, - сказала мама.
        Алешка сделал вид, что задумался. Потом спросил:
        - Посуду вместо меня будешь мыть?
        - Буду.
        - В магазин вместо меня за хлебом будешь ходить?
        - Буду.
        - Уроки за меня будешь делать?
        - Не слишком ли, Алексей? - притормозила его мама.
        - В самый раз! Избу на скаку остановишь?
        - А то! Была бы изба на скаку.
        - Зашибись, - это вырвалось у мамы.
        Вот так и получилось, что в нашу команду вошла еще и Танька. И, как оказалось, очень кстати. Потому что нашему гениальному сыщику, который умел наблюдать и подслушивать, очень скоро понадобились эти его личные качества. А Танькина помощь пришлась очень вовремя и кстати…
        Глава II
        Загадочная стена
        - Все, - решительно сказал папа с улыбкой. - Вы мне надоели, уезжаю от вас в командировку.
        - И далеко? - спросила мама с тревогой. Она не любит папины командировки. Она знает, какие они опасные у полковников полиции.
        - В Европу, - уклончиво сказал папа.
        Алешка понимающе покивал головой (вот и я от лишнего слова не удержался) и сказал:
        - Европа - большой город.
        - Кто сказал? Крышкин? - спросила мама.
        - Большой знаток географии, - усмехнулся папа. - Но ты ему не верь.
        Наш папа служит в Российском отделении Интерпола. Это такая международная организация, которая разыскивает международных жуликов. Сейчас папина группа «разрабатывает» одну банду мошенников - они похищают картины из частных коллекций для наших богачей, которые обосновались на всяких виллах в «большом городе Европе».
        Дело это было непростое. Во-первых, сами обворованные коллекционеры редко обращались в полицию. Они опасались разоблачения - у них самих в коллекциях много краденых картин. А во-вторых, покупатели этих картин тоже ими не хвастались - вдруг кто-нибудь опознает украденный шедевр. Но у Интерпола много своей агентуры по всему свету, и папа надеялся напасть на след.
        Мы пожелали ему удачи и помахали, как обычно, в окошко, когда он садился в машину.
        Начались скучные дни без папы. Но мы старались не унывать. Алешка и Танька делали Алешкины уроки, мы с мамой по очереди ходили по магазинам, но избы на скаку не останавливали - не пришла еще пора. Тем более, что папа вернулся довольно скоро. Он рассказал, как им повезло. В маленьком городке на берегу большого Средиземного моря нашелся один богатенький Буратино, которому очень хотелось чем-нибудь похвалиться. Своей, как папа говорит, культуркой. Вот он и выставил в местной «Галерее современных искусств» краденый этюд знаменитого художника Шишкина. Этому любителю живописи совершенно одинаково было - что «Шишки на отдыхе», что «Мишки на сосне». Главное - прослыть знатоком и обладателем.
        А дальше было просто - установили продавца картины, а через него вышли на всю банду.
        Вечером за чаем папа рассказал о тех краях, где он побывал, и раздал нам местные сувениры. Маме он привез каменный кулон на цепочке с изображением какой-то греческой богини - хранительницы домашнего очага.
        Мама тут же повесила ее на шею и прокомментировала:
        - Покровительница домработниц.
        Алешке он вручил настоящую старинную лупу.
        - Мне сказал торговец, - объяснил папа, - что это лупа самого Шерлока Холмса. Он когда-то потерял ее на берегу моря.
        - Наверное, когда лаял, как охотничья собака, - сказала мама.
        Но Лешке эта лупа очень понравилась. На деревянной ручке, покрытой потрескавшимся лаком, в позеленевшем медном ободке. Правда, стекло ее было такое мутное от времени, что через него не только книжный текст, а даже номер машины не разберешь.
        Тем не менее Алешка тут же припрятал ее в папин стол, где уже хранился еще один замечательный сувенир - точная копия револьвера Шерлока Холмса. Ее подарили папе в Скотленд-Ярде. Револьвер был совсем как настоящий, только стрелял специальными холостыми патронами. Но с огнем из ствола и грохотом на всю округу.
        Он уже однажды сослужил Алешке добрую службу.
        Он был один дома, когда раздался звонок:
        - Сантехники! Открывай, пацан, батареи будем менять!
        - А вот нет! - решительно ответил Алешка. - Я один дома и дверь не открою.
        Тут они стали названивать и барабанить ногами в дверь:
        - Отпирай сейчас же! Весь подъезд от отопления отключен. Не задерживай!
        «Ладно, - решил Алешка, - вам же хуже», - и открыл дверь.
        Сантехники, гремя сапогами, разошлись по всей квартире осматривать батареи. Алешка сразу же сообразил, что они ищут спрятанные семейные ценности, и когда они вернулись в прихожую, где оставили (для вида) свои инструменты, то вдруг увидели в руке безобидного мальца здоровенный черный револьвер. И мигом вылетели на площадку.
        Алешка запер дверь и позвонил в полицию. Очень быстро пришел наш участковый и… отругал Алешку. Потому что это были никакие не грабители, а самые настоящие сантехники. Батареи менять они нам категорически отказались, а папа после этого случая стал запирать ящик с револьвером на ключ. Но это - ерунда, у нас этих ключей полная кладовка, в ящике с инструментами. Но меня никогда не покидала мысль, что этот, совсем как настоящий, револьвер когда-нибудь нас здорово выручит. И вовсе не от нападения сантехников в сапогах…
        Мне папа подарил одноглазую подзорную трубу, тоже старинную.
        - В нее, наверное, - сказала мама, - адмирал Нельсон смотрел на морские сражения.
        Самый ценный сувенир достался, конечно, Таньке - деревянная палитра, вся в древних трещинах.
        - Торговец сказал, - похвалился папа, - что она принадлежала самому Леонардо да Винчи.
        - Ага, - сказал Алешка, - он на ней колбасу резал.
        Но Танька была в восторге. Она сразу же повесила эту палитру над тахтой в кабинете и воткнула в дырку для пальца самую красивую кисть.
        - Натюрморт, - оценил Алешка. - Со Средиземной барахолки.
        Позже выяснилось, что он не ошибся. В городке этом, где папа ловил своих жуликов, всегда было много художников. И местные мастера приспособились оформлять разделочные доски под палитры - так они хорошо продавались. Добавлю еще, что в скором времени эта деревяшка перебралась на кухню. И мама стала использовать ее по назначению. И овощи с этой доски плюхались в кипящую кастрюлю в очень красивом виде. В художественном беспорядке.
        - Искусство, - говорил при этом папа, - облагораживает даже чистку картофеля.
        Когда мы разобрались с папиными дарами, он показал нам несколько снимков. Конечно, не оперативных. А таких… туристических. Со всякими видами на море и памятниками старины.
        - Вот это, - сказал папа про очередной снимок, - та самая «Галерея современных искусств», где мы обнаружили этюд Шишкина.
        На снимке был такой длинный коридор, увешанный картинами, а на переднем плане разговаривали наш папа и какой-то иностранный офицер очень высокого роста.
        - Это инспектор Скотленд-Ярда, - объяснил папа.
        - Лестрейд? - резво проявил Алешка свои знания рассказов о Холмсе.
        - Почему это обязательно незадачливый Лестрейд? - обиделся папа. - Это очень толковый инспектор Джон Смолл.
        - Какой же он «смол», - ехидно возразил Алешка. - Он даже выше тебя.
        - Никогда не суди человека по его фамилии. Я знаю еще одного талантливого инспектора. Его фамилия Фул. Ясно?
        - Более-менее. - Что такое «фул» по-английски, даже первоклассник знает.
        А Танька почему-то все внимательнее вглядывалась в этот снимок. Словно что-то хотела там разглядеть непонятное.
        - Дядя Сережа, подарите мне эту фотку, - вдруг попросила она. - Вы на ней такой симпатичный.
        - Сережа везде симпатичный, - сказала мама, разглядывая фотографию. - Хотя здесь… пожалуй, в самом деле неплохо выглядит. Особенно на фоне этой дикой стены.
        Гладкая белая стена уходила куда-то в необъятную даль. И вся была, как разноцветными обоями, увешана картинами. Современными такими - черными квадратами и красными треугольниками, которые всем давно уже надоели. Нормальные картины попадались редко, случайно затесались.
        На фоне этой мешанины инспектор Смолл и наш папа выглядели особенно симпатично.
        Папа с мамой остались на кухне - пить чай дальше и разговаривать, а мы пошли в свою комнату.
        - Лешк, - сказала вдруг Танька, - давай свою волшебную лупу.
        - Хочешь получше дядю Сережу разглядеть? Держи.
        Танька взяла лупу и стала разглядывать снимок, потом вернула ее Алешке.
        - Она у тебя какая-то мутная.
        - А у тебя и такой нет! - обиделся Алешка. - Что ты там разглядываешь?
        - Вот, видишь, две нормальные картины?
        - Ну! Пацан какой-то и тетка. А чего там подписано?
        В нижних уголках рам были пришпилены карточки с названием картин и автора. Только никак не разобрать, очень мелко. К тому же стена уходила вкось, и картины смотрелись как-то боком.
        - Никак не разберу, - пробормотала Танька.
        - Тебе это надо?
        - Надо! - решительно сказала Танька. - Очень надо!
        Как сказал бы Буратино, здесь какая-то тайна.
        - Дим, - сказал Алешка, - тащи свой одноглазый телескоп. - Он прикнопил снимок к полке и отступил на несколько шагов.
        Танька взяла подзорную трубу и уставилась на снимок.
        - Так я и знала, - прошептала она. - «Мальчик со скейтом» и «Биатлонистка». Только вот художника не разберу. Какой-то Чушкин, что ли?
        Алешка взял у нее подзорную трубу и подтвердил:
        - Точно: Чушкин! Или Кашкин!
        - Более-менее! - высказалась Танька. - Мне надо знать точно. Здесь какое-то очень плохое дело. Вот если бы эти портреты немного развернуть и увеличить…
        - Легко, - сказал Алешка. - У папы есть одна сотрудница, рыжая такая…
        - Дяде Сереже пока не надо говорить.
        - А я и не собирался, - фыркнул Алешка. - Больно надо! Завтра я ей звякну и распоряжусь.
        Танька вопросительно глянула на меня. Я кивнул:
        - Звякнет и распорядится. Тетя Женя его побаивается.
        - Так! - Распахнулась дверь, и появилась мама. - По очереди в душ и - спокойной ночи.
        - Я свою очередь Таньке уступаю, - расщедрился Алешка. - Чего я в душе не видел!
        - Воды и мыла, - отрезала мама. - И, по-моему, уже очень давно. - Тут она увидела приколотую к полке фотографию папы и Смолла и одобрила: - Хорошо смотрятся.
        - Стараемся, - сказал Алешка.
        - Иди стараться в ванной.
        Тетя Женя работает у нашего папы в научно-техническом отделе. Они там делают всякие экспертизы, составляют на компьютерах разные оперативные программы, устанавливают неустановленных граждан и разыскиваемых лиц. Тетя Женя очень хороший специалист, папа ее очень ценит, а с Алешкой они большие друзья.
        Как только мы пришли из школы, Алешка ей сразу же позвонил на работу:
        - Теть Жень, вы тайны любите?
        - Вообще-то не очень. Они мне уже поднадоели.
        - А я люблю!
        - Понятно, - вздохнула тетя Женя. - И что тебе надо?
        Алешка объяснил.
        - Не вопрос. Пришли мне снимок по электронке.
        - А я не умею.
        - Так я и поверила. Самолетом управлял, поезд водил, экскаватор по всему району гонял, а компьютер…
        - Папа не велит, - перебил ее Алешка.
        - Я его понимаю. Тогда вот что. Я сегодня в вашем районе буду, подходи со снимком. - И уточнила: - Сергей Александрович не должен об этом знать?
        - Какой Сергей Александрович?
        - А у тебя их много?
        - А! Полковник Оболенский? Конечно, теть Жень, это ему сюрприз.
        - К Новому году? Или ко Дню полиции?
        - Как получится.
        - Ладно, к трем часам к Дому туриста подходи.
        Алешка быстренько сунул снимок в ранец. И вовремя - пришла мама из магазина.
        - Привет, - сказала она. - Какие новости в школе?
        - Старые, - нехотя отозвался Алешка.
        - Понятно. И куда ты собрался?
        - В школу. Меня после уроков оставили.
        - А почему ты дома?
        - Отпустили пообедать.
        - Достукался, - огорчилась мама.
        - Ага, - согласился Алешка. - Перестарался. Я пошел?
        - Иди. Отбывай наказание.
        Алешка вернулся довольно быстро, подмигнул мне (глазом или ногой), мол, порядок, и уселся за стол.
        - Ты что? - удивилась мама.
        - Обедать.
        - Ты же уже обедал.
        - Проголодался. Нельзя, что ли?
        - А вот Танечка…
        - Никогда не обедает, - по-своему закончил Алешка мамину фразу. - Фигуру стережет. А зачем художнику фигура? Не балерина же.
        - Я хотела сказать, что балерина руки перед едой моет.
        - Какая балерина, мам?
        - Художница.
        - И художница тоже руки моет? А фигуру не бережет. А вот балерина…
        В руках у мамы был половник. И как она удержалась? Наверное, потому что Алешка вовремя «заткнул фонтан».
        Тут пришла из лицея Танька. Балерина-художница.
        - Ща руки пойдет мыть, - сказал Алешка, - а потом будет фигуру беречь.
        Он угадал: Танька помыла руки и на мамин вопрос ответила:
        - Спасибо, я не проголодалась.
        - Вот! - сказала мама. - А некоторые по два раза обедают, лишь бы уроки не делать.
        Если бы вдруг Танька отказалась, например, спать по ночам, то мама, конечно же, нас упрекнула:
        - Вот! Некоторые дрыхнут до полудня, а Танечка - молодец! - третью ночь не спит.
        А Лешка бы добавил:
        - И руки по ночам не моет. И головой не топает.
        После обеда мама ушла поболтать к соседке Зинке, а мы втроем уселись на Лешкиной тахте обсуждать сами не зная что. Потому что Танька вернулась домой еще более задумчивой, чем уходила.
        - Я, ребята, сама еще ничего не знаю. У меня только нехорошие подозрения.
        - Не парься, разберемся, - сказал Алешка. - Я люблю всякие подозрения. Из них всегда потом что-нибудь интересное вылезает.
        - А я не люблю, - сказал я. - Помните, как дядю Юру в краже подозревали? Легко ему было?
        - Это совсем другое дело, - возразила Танька. - Дядя Юра ни в чем не был виноват, а эти картины…
        - Краденые? - обрадовался Алешка. - Из твоего лицея? Класс! - Он аж подпрыгнул. - Порезвимся! А то что-то скучно стало в последнее время.
        Тут зазвонил телефон и приятным женским голосом тети Жени попросил Алексея Оболенского.
        - Лешка, я все сделала, - сказала тетя Женя. - Портреты развернула, увеличила, немного почистила изображение. Кстати, очень славные рисунки. У тебя хороший вкус.
        - Я знаю, - скромно признал Алешка еще одно свое достоинство.
        - Как тебе их передать? Давай на папин компьютер скину?
        - Давай.
        - Впрочем, ты же не умеешь им пользоваться, - схитрила тетя Женя.
        - Кто сказал? Крышкин? Врет он все! Пересылай, теть Жень, разберемся. А с меня кон-фетка.
        - Две. - И тетя Женя положила трубку.
        - Готово! - обрадовал нас Алешка. - Сейчас мы эти картинки посмотрим и все тайны разоблачим! Таньки грязи не боятся, да?
        Не знаю, как там все тайны, а одна сразу же разоблачилась сама собой. Лешка так уверенно сел за папин компьютер, так мастерски вывел и сформатировал изображение, так ловко сделал распечатки, что сразу стало ясно - в папин компьютер он лазает уже давным-давно и регулярно. Правда, никакой секретной оперативной информации папа там не держит.
        Танька схватила листки, сосредоточилась и грустно произнесла:
        - Так я и знала. «Мальчик со скейтом», «Биатлонистка»… Наших ребят работы. Но почему же автор какой-то Чашкин? - Она протянула листки нам. - Или Крышкин?
        Картины были очень хорошие. Мальчик на скейте был изображен в таком стремительном движении, что за него было даже страшно и немного завидно. А девушка-биатлонистка с винтовкой за спиной и лыжами в руках стояла на снегу, подняв голову к небу, и улыбалась. И казалось, что она сейчас забудет про свои соревнования и не спеша пойдет по зимнему лесу: среди синих сугробов, под красным солнцем.
        Я бы долго рассматривал рисунки, но за моей спиной так оглушительно пыхтел Алешка, что листки в моих руках испуганно дрожали.
        - Какой еще Чашкин? - взвизгнул он.
        - Ты что, - спросила Танька, - его знаешь?
        - А то? Из нашего класса. Я недавно ему в лоб дал из-за собаки Шерлока Холмса. - И Алешка с презрением выдохнул: - Толстый Мальчик! - И никак не мог остановиться. - Какой он художник? Он писать-то толком не умеет. А рисует, как корова на заборе.
        Мы с Танькой немного остолбенели от этой коровы на заборе. Почище, чем «моргнула ногой». Или «топнула головой».
        Танька первой пришла в себя.
        - Леш, может, он просто однофамилец? Мало ли в Москве Чашкиных? Тысяч сто, не меньше. Да и дело вовсе не в нем. Дело в другом Чашкине.
        - Ты все сказала?! - Алешка немного остыл.
        Танька на секунду задумалась, потом сказала:
        - Вам надо прийти в наш лицей.
        - Легко, - тут же согласились мы.
        - Вот там вам кое-что будет интересно узнать. Только, Лех, я тебе очень советую: твоему толстому Чашкину - ни слова. Во-первых, все это дело может стать очень опасным, а во-вторых…
        - Можно спугнуть более крупную рыбу, - догадливо завершил Алешка ее наставление.
        Когда мама вернулась от тети Зины, мы уже тихо-мирно сидели по рабочим местам и делали уроки. Я - свои, Танька - Алешкины. Алешка - Танькины: просматривал ее эскизы, скучные такие. То шар на тарелке, то детский кубик, то чья-то белая отрезанная по кисть рука.
        - Скукотень, - вздохнул Алешка.
        Да, но совсем скоро нам станет очень не скучно. Еще как…
        Глава III
        «Здравствуйте, я ваша дядя!»
        Я много думал об этой странной истории. Но так ни до чего не додумался. Как это все понять? Кто-то крадет ученические работы. Потом они вдруг появляются где-то на берегу Средиземного моря, фактически на выставке картин. Зачем, почему, кому это надо? И что за Чашкин такой? Скорее всего, совпадение. И на кого намекнула Танька? Но почему вдруг Алешка, образно говоря, сразу ткнул пальцем в своего одноклассника? А ведь у Алешки чутье будь здоров! Не хуже, чем у собаки Шерлока Холмса…
        Тут я сам себя остановил любимыми мамиными словами. Когда мы делаем что-нибудь ненужное или лишнее, она говорит со спокойной иронией: «Тебе это надо?» Не знаю. А кому тогда? Крышкину? Но все-таки на следующий день я не удержался и спросил Алешку:
        - А при чем здесь вообще твой Чашкин?
        - А кто ж еще? - Алешка в изумлении распахнул глаза. - Они же художники!
        - Кто?
        - Чашкины! - Вот с этого места, как говорит папа, поподробнее. - Ты, Дим, ничего толком про них не знаешь. Его родители, Дим, один рисует, а другая продает.
        Толково объяснил!
        Но, в общем, я немного разобрался. Папа Чашкин когда-то был художником. Но потом это дело бросил. Наверное, таланта было маловато. Тогда он со своей женой создал какую-то частную фирму под названием «Галерейка». Правда, Алешка назвал ее «Галантерейкой». Там выставлялись на продажу всякие картины, которые где-то добывал папа Чашкин. Интересное совпадение. Только при чем здесь Средиземное море? И кому там, в этой Европе, понадобились ученические картины?
        - Леш, а Толстого Мальчика как зовут?
        - Лева. Лева-рева. - Тут он на секунду задумался. В глазах его сверкнули искорки. И он тут же ляпнул: - Дим, все ясно. Этот Чашкин-папа ворует в училище картины и продает на берегу моря под своим именем.
        Алешка схватил распечатки:
        - Дим, но здесь ведь написано Л. Чашкин.
        - А как Левиного папашу зовут? - спросил я.
        - А я знаю? - И не успел я схватить его за руку, как он снял телефонную трубку: - Левка, как твоего папеньку зовут?
        - А тебе зачем?
        Лешка глазом не моргнул:
        - Я ему хочу поздравление прислать с Днем художника. - И зачем-то добавил: - И российского балета. - Положил трубку. - Дим, его зовут Тигран. Вот семейка, хищная такая. А мама у них, наверное, Багира. Ты чего-нибудь понял?
        Понял. Понял, что автор этих картин Лев Чашкин. Который рисует, как корова на заборе…
        Лешка задумался. Я люблю, когда он задумывается. Тогда наступает тишина. А потом догадка. Но это случилось не скоро…
        Как-то раз, когда Танька задержалась в своем лицее, а мы вчетвером пили чай на кухне, Алешка вдруг ни с того ни с сего спросил:
        - Пап, а ты, случайно, сегодня после ужина в свою средиземную Европу не собираешься?
        - Да как-то не думал. - Папа даже немного растерялся. - А тебе зачем?
        - Это не мне, пап.
        - Крышкину? - с интересом спросила мама.
        - Более-менее. - И Алешка вдруг переключился на маму и льстиво запел: - Мам, а правда наша Танька молодец? И умывается часто, как кошка, и учится хорошо.
        Мама подвох почуяла, но где он кроется, не разобралась и потому осторожно согласилась:
        - И посуду вместо тебя моет, и уроки твои делает. А что?
        Алешка озабоченно вздохнул:
        - Надо ей все-таки помогать. Девочка из деревни приехала, растерялась, ей грустно, родители далеко…
        - Ну и помогай. Кто тебе не дает?
        - Все я да я. А надо всем вместе, по-семейному. Чтобы бедная девочка не чувствовала себя одинокой. Чтобы чувствовала себя в дружном семейном коллективе, где ее всегда поддержат…
        - Пошел черт по бочкам, - прервала его мама и стала собирать со стола посуду. - Говори прямо: что ты придумал?
        - Да, - попросил и папа, - какая тебе в голову мысль вскочила? Только не ври.
        - Более-менее не буду. - Я восхитился, как мастерски провел Алешка подготовку и как ловко привлек на свою сторону маму, которая обожала Таньку. - У Таньки скоро контрольная, ужас какая строгая. И ей нужно обязательно посмотреть раньшие работы ихних учеников. И она их рассмотрела на этих фотках, где папа болтает со своим инспектором…
        - Мы не болтали, - обиделся папа, - мы работали. Так что нужно-то?
        - А! Ерунда! - Алешка помахал (рукой). - Нужно смотаться в эту галдарею и сфоткать там нормально картинки.
        - Всего-то! - Папа встал.
        - Ты куда? - спросила мама.
        - В Европу, - спокойно ответил папа. - Картинки сфоткаю и к ужину вернусь.
        - Мне интересно, - мама с подозрением взглянула на Алешку, - почему Танечка сама папу не попросила?
        - Стесняется, - сказал Алешка. - Вы ей ничего не говорите, а то она огорчится.
        - И избу на скаку не остановит, - поддакнул я, оценив этот его ловкий ход.
        Признаюсь честно, что немного понял из его коварных замыслов. Кроме одного: он что-то почуял. И теперь пойдет по следу. И нас всех тоже погонит. Хорошо еще, если в Европу, а не в Австралию. Хотя он, к счастью, не знает, где она находится. Да, пожалуй, и Европу довольно смутно себе представляет: то ли большой город, то ли маленькая страна.
        - Ладно, - сказал папа, - мне пора. А то к ужину не успею. - И он ушел в свой кабинет.
        Мы с Алешкой сразу же сообразили, в чем тут дело, и настроили свои «прослушки».
        Особой ловкости для этой операции нам не потребовалось, потому что папа даже не прикрыл за собой дверь. Но и особой ясности мы не получили. Поняли, что папа говорил по телефону со своим коллегой Смоллом на английском языке, и уловили только несколько понятных нам слов: «Джонни, фото, пикчез, гэлери, квикли, бай».
        - С приехалом, - поздравил Алешка, когда папа вернулся на кухню. - Как там, в Европе?
        - В Европе мой коллега Смолл, он там еще ведет подчистку нашего общего дела и любезно согласился помочь юной Татьяне.
        - Во прыткая, - восхитился Алешка, - даже в Европе уже ее знают.
        - Я очень удачно позвонил, - сказал папа. - Смолл как раз находился в галерее. К ужину он перешлет мне снимки. Его почему-то тоже заинтересовали эти работы.
        Алешке это не очень понравилось, он не любит, когда вмешиваются в его дела. Предпочитает, чтобы слава доставалась ему одному. Алешка не готов ее делить даже со Скотленд-Ярдом. Он уже было с возмущением распахнул рот, но тут пришла Танька, и обстановка на кухне разрядилась. Тем более что она принесла большой букет кленовых листьев для нашей мамы.
        - Мы сегодня всей группой выходили в парк на этюды, - объяснила Танька. - А потом оформляли букеты для эскизов.
        И она подробно рассказала о том, как выбирала веточки, разглаживала листья утюгом и приклеивала их, как формировала букет. Мама при этом ласково поглядывала на Таньку и гордо поглядывала на нас. Словно она сама сотворила такое чудо.
        - Цветоносица, - с усмешкой сказал Алешка.
        Но надо сказать, что букет в самом деле получился красивым. Он напоминал раннюю теплую и солнечную осень. А тончайшие ниточки застывшего клея выглядели как настоящие паутинки. И в них изредка вспыхивали солнечные искорки. Даже Алешка одобрил:
        - Реально получилось. - И добавил недоуменно: - Только зачем? У нас ведь пылесос есть. - И тут же пригнул голову, избегая маминого подзатыльника.
        Мама достала свою любимую вазу, отнесла в комнату и поставила букет на телевизор:
        - Какая прелесть!
        - Можно еще такую штуку из березовых веток сделать, - сказал Алешка Таньке. - Для бани. - И тут же, заслышав мамины шаги, сладко запел: - Ты, наверное, проголодалась, Танечка? Даже похудела опять.
        Тут вошла мама и тоже ласково пропела:
        - Ты, наверное, проголодалась, Танечка? Даже похудела… И что вы ржете, как жеребята? Брысь отсюда! Дайте Танечке покушать. Я буду ее кормить.
        - А мы посмотрим, ладно? - спросил Алешка. - Интересно же, как художницы едят.
        - В другой раз, - отрезала мама, а Танька пошла мыть руки.
        Тут вошел папа и протянул Алешке несколько распечаток:
        - Держи. Это тебе от инспектора Лестрейда. Сюрприз для Тани. Когда будешь дарить?
        - На день рождения.
        - А когда у нее день рождения? - спросила мама.
        - В этом году, - ответил Алешка. - В третьем полугодии.
        - Исчерпывающая информация, - усмехнулся папа. - А в каком хоть месяце?
        - Весной. Или в четверг, точно не помню. - Он аккуратно сложил листки и отнес в комнату.
        После ужина мы втроем стали рассматривать распечатки. Инспектор Скотленд-Ярда оказался очень добросовестным сыщиком. Кроме мальчика и девушки он прислал еще четыре снимка - четыре природных пейзажа разных времен года.
        Мы переглянулись.
        - Реально какая-то пакость, - выразил Алешка наше общее мнение.
        А Танька сказала:
        - Завтра приходите в лицей. К трем часам. Скучно не будет.
        Но сказала она это вовсе не весело…
        Танькин лицей находится в старинном здании с колоннами и высокими окнами. Наверное, только что кончились занятия - из распахнутых дверей, как пчелы из улья, разлетались по своим делам будущие знаменитые художники. Они все бурно жужжали и щебетали, гул стоял, как на пасеке. Все были кто с мольбертами на плече, кто с большими картонными папками или с тубусами - такие трубки, в которых нормальные студенты носят свернутые в рулон чертежи.
        - Сразу видно, - со знанием дела заметил Алешка, - что не музыкальная школа.
        - Это как? - не сразу понял я.
        - Ну, Дим, музыканты что с собой таскают? Скрипки, гармошки, всякие свирели, рояли с пианинами.
        - Арфы, - добавил я, тоже со знанием дела.
        В дверях появилась Танька и помахала нам (рукой).
        Мы вошли внутрь. Вестибюль был тоже весь в колоннах и с гладким каменным полом, в котором за всякие века вытерлись дорожки к гардеробу, лестнице и туалету. И везде во весь рост стояли статуи, изображающие древнегреческих богов и героев. Я даже кое-кого узнал. Алешка, кстати сказать, тоже:
        - Вон ту насупившуюся тетку, Дим, я сразу опознал. У нее особая примета - никаких рук, ни правых, ни левых.
        Танька усмехнулась и подвела нас к высоченной, до потолка, двери между колонн с завитушками наверху. Распахнула ее и сказала:
        - Этот зал называется «Наша гордость».
        - И чем вы тут гордитесь? - ехидно спросил Алешка.
        - Сейчас узнаешь, заходите. Ты распечатки не забыл?
        - Более-менее, - буркнул Алешка.
        Зал был большой. И все его стены, даже простенки меж окон, были увешаны всякими живописными работами и творениями. Тут тебе и пейзажи, и натюрморты, и портреты, и эскизы. И даже знакомая нам тетка с особыми приметами. В общем, что-то вроде выставки.
        А у дальней стены за маленьким столиком сидел незнакомый молодой человек неизвестной наружности. Он листал большой и толстый альбом и что-то записывал в блокнот. Потом поднял голову и взглянул на нас. Блеснули внимательные глаза художника, в которых по порядку сменились разные чувства: удивление, узнавание и удовольствие. И тут же я подумал, что этот неизвестный человек мне все-таки известен.
        - Вот, - сказала Танька, когда мы осмотрелись, - каждый Новый год, тридцать первого декабря… Лешка, не перебивай, ты не угадал… Каждый Новый год в этом зале вывешиваются лучшие работы наших учащихся, всех классов. Чтобы на них смотрели, гордились и учились. Это понятно?
        - Более-менее, - сказал Алешка. - А мы тут при чем?
        - Вы всегда при чем, - отрезала Танька. Поступив в лицей, она не очень изменилась, только стала еще более решительной и строгой. - Сейчас вам Костя все объяснит.
        Молодой паренек отложил альбом в сторону и, улыбаясь, подошел к нам.
        - Здрасьте! - ахнул Алешка. - Давно не виделись!
        И я тоже сразу узнал этого студента Костю Истомина. Мы с ним познакомились позапрошлым летом в одном маленьком музее. Там он проходил летнюю практику - рисовал копии картин великих художников, чтобы постичь их мастерство. А в этом музее произошла очень хитрая кража картин, и наш великий сыщик Алешка сначала заподозрил Истомина. Но потом все выяснилось, и мы стали друзьями[2 - Об этих событиях вы можете прочитать в книге «Картина с кляксой»].
        - Привет, Шерлоки Холмсы! - весело ска-зал он.
        - Дети Шерлока Холмса, - значительно уточнил Алешка. - Более-менее.
        - Извини, Алексей, подзабыл немного - давно не виделись. Но ты не очень изменился - такой же ершистый. А вот Дима повзрослел.
        - Постарел, скорее, - опять солидно уточнил Алешка, - это только молодежь взрослеет.
        - Похихикали? - прервала их Танька. - Давайте-ка к делу, у меня семинар через полчаса.
        - Ну, и что за дело? - спросил Истомин.
        Алешка достал из рюкзака вложенные в прозрачные файлы распечатки и спросил тоном следователя:
        - Вам знакомы эти изображения?
        Истомин коротко взглянул:
        - Конечно. Вот эти два портрета в рост - работы Вани Зайцева, а вот эта серия - «Времена года» Коли Павлова. Очень способные ребята. Они в прошлом году наш лицей закончили. Сейчас уже в Суриковское поступили.
        - А вы повнимательней посмотрите, гражданин Истомин, - напористо посоветовал Алешка. Не позавидовал бы я попавшему к нему на допрос. И когда нахватался-то?
        Но Истомин правильно его понял. Он уже внимательнее рассмотрел рисунки и вдруг с возмущением сказал:
        - Бред какой-то!
        - А поточнее нельзя? - попросила Танька.
        Истомин взял два рисунка Зайцева и пов-торил:
        - Бред! Во-первых, оригиналы называются «Мальчик на скейте» и «Биатлонистка». А здесь чушь какая-то: «Молодость» и «Юность». Дальше - автор Зайцев, а здесь написано «Неизв. худ. 11 л.».
        - «Одиннадцать лэ»! - восхитился Алешка. - Этот «неизвхуд» одиннадцать лет картинку рисовал? Реально упорный.
        Истомин криво усмехнулся - не до смеха ему было.
        - «Одиннадцать лэ» - это возраст «неизвхуда». - Он взял очередные листы, по одному рассмотрел. - Тот же «неизвхуд» одиннадцати лет, а вовсе не Ник. Павлов. И названия другие. У Коли было просто - «Весна», «Лето», «Осень»…
        - «Зима», - добавил Алешка.
        - Ты догадлив. А тут - «Зимний полдень», «Осенний вечер», «Летнее утро», «Весенний рассвет».
        - Поэтично, - сказал Алешка. - Особенно вечерний полдень.
        - Неэтично, - сказала Танька.
        - Воровство, - припечатал Истомин.
        - А зачем? - спросил я. - Какой смысл красть эти, далеко не мировые шедевры?
        - Ага, - согласился Алешка, - да еще вывешивать их в какой-то галере?
        - Галерее, - поправила его Танька. - Но, может, это копии? Какой-нибудь пацан их сделал, а его любящая мамочка на стенку приколола, нет?
        - Ты права, - согласился Истомин, - сначала надо убедиться, что оригиналы никуда не делись и находятся на своих местах.
        - Более-менее, - засомневался Алешка.
        Оказалось, что эта ихняя гордость, отвисев положенное время, отправляется на хранение, вроде как в музейный запасник. И там эти работы хранятся сколько-то лет.
        - Пошли, - сказал Истомин, - проверим. Это на втором этаже.
        Он повел нас в глубь комнаты, где находилась сводчатая дверь, а за ней настоящая винтовая лестница с железными ступенями. Алешка с удовольствием загрохотал по ним кроссовками.
        На втором этаже тоже было здорово - привычно низкие потолки, полукруглые окна возле самого пола и какие-то стойки длинными рядами. И в этих рядах, как белье на прищепках, висели всяческие картины под бумажными чехлами.
        - Филипыч! - позвал Истомин.
        Послышались откуда-то семенящие шаги - и появился невысокий старичок в каком-то странном кителе и в штанах с генеральскими лампасами.
        - Тебе чего, Кистинтин? - спросил он, шамкая.
        - Да вот гости у меня. Хочу показать им наше хранилище. И наши лучшие работы.
        - Покажи, покажи, пусть учатся.
        - Где у тебя Зайцев и Павлов? Под какими номерами?
        - Будет сделано. - Филипыч исчез и появился с двумя тетрадками. - Вот тут они. На букву «Зю» и «Пы». Гляди сам. А у меня дела - чай стынет и бутерброд сохнет.
        Истомин взял тетради, подошел к стойке, на которой была наклеена большая буква «З».
        - Так… «Мальчик на скейте»… - Истомин полистал тетрадь. - Вот, номер семь. «Биатлонистка» номер одиннадцать. - Он прошел вдоль стойки, остановился, пошуршал бумагами и озадаченно присвистнул: - Нет в наличии ни мальчика, ни девушки.
        - Сперли? - выдохнул Алешка.
        - Похитили, - поправила его Танька.
        - Или потеряли. Костя, а «Времена года»?
        - На букву «Пы», - подсказал Алешка.
        Четырех работ Павлова тоже на «вешалках» не оказалось.
        - Филипыч! - позвал огорченный Истомин.
        - Тута я.
        - Кто сюда сейчас ходит? И что выносит?
        - А никто. Висят себе картинки и висят. Я режим охраны соблюдаю.
        - Ну, все-таки припомни.
        - Да никого я сюда просто так не пущаю. Окромя педагогов и деканов. А чего случилось-то?
        Алешка было открыл рот, но Истомин остановил его взглядом.
        - Да нет, ничего. Просто несколько работ не на своих местах.
        - Перепутались, значит?
        - Значит, перепутались. Ну ладно, спасибо, Филипыч, мы пошли.
        Филипыч проводил нас до двери и плотно за нами ее прикрыл.
        - А чего это за мундир на нем? - спросил я. - Каких родов войск?
        - Швейцарских, - усмехнулся Истомин. - Он до пенсии в каком-то ресторане швейцаром служил. Никак со своей формой не расстанется. В память о годах службы.
        Мы вернулись в «Нашу гордость».
        - Мне все-таки непонятно, - заметил я. - Кому понадобились ученические работы да еще за границей?
        - Мне тоже, - пожал плечами Истомин. - Больших денег они не стоят.
        - Элементарно, - сказал Алешка. - Этот вот швейцарец…
        - Швейцар, - машинально поправил его Истомин.
        - Этот ваш… Филипыч работал в ресторане. Там много всяких любителей искусства. Вот он для них и таскает картинки помаленьку. Тебе, Костя, надо все эти вешалки проверить. По всем буквам. «Бы», «Зю», «Пы»…
        Откуда Алешка взял, что в ресторанах много всяких любителей живописи?
        - Да, проверить надо, - задумчиво согласился Истомин. - Но это большая работа. Там тысячи единиц хранения.
        - Легко, - предложил Алешка. - Танька сделает. Да, Тань?
        - Если Лешка поможет, - усмехнулась Танька.
        - Более-менее, - уклончиво согласился Алешка. - Но лучше Димка. Он у нас аккуратный. И трудолюбимый, так мама говорит.
        - Вот что, ребята, - серьезно сказал Истомин, - не болтайте только об этом. Во-первых, это пятно на репутации лицея, и надо сначала в этом деле разобраться. А во-вторых, можно спугнуть похитителей. А это могут быть люди очень серьезные. Неспроста это все затеяно.
        Он оказался более-менее прав, как выяснилось очень скоро…
        Истомин и Танька проводили нас в вестибюль. Тут Алешка потоптался на месте и громко прошептал:
        - А мне надо!
        - Да вон туалет, - показал Костя.
        - Я такой не люблю. Мне больше наверху нравится.
        И не успели мы удивиться такой причуде, как Алешка уже поскакал на второй этаж.
        Вернулся он довольно быстро.
        - Ну как? - спросил Костя. - Порядок?
        - Нормально, понравилось.
        Когда мы расстались с нашими художниками и пошли к метро, Алешка вдруг стал еще более задумчив и вдруг остановился и сказал:
        - А куда же Чашкин делся?
        Я сначала не понял его, а потом до меня дошло! Когда мы впервые увидели картины «Мальчик на скейте» и «Биатлонистка», их автор был четко обозначен: Л. Чашкин. А на фотках, что нам прислал мистер Смолл, никакого Л. Чашкина не было. Там, так же как и на пейзажах, стоял «Неизв. худ. 11 л.»!
        - Как же мы проглядели!
        - Это вы проглядели, - сказал Алешка. - А я углядел, что в этой галере кипит какая-то работа.
        Красиво сказал. Перевел бы еще.
        Глава IV
        Грабители-любители
        На следующий день нас все так же тревожили эти странные события, но очень скоро они поблекли и замаячили вдали. Потому что вечером к папе зашел наш участковый Гриша.
        Гришей его, конечно, только папа называл. Ну, иногда и мама, когда сажала его пить чай. Потому что этот Гриша был очень молодой и неопытный. Правда, старательный и упорный. Он к нам (точнее, к папе) часто заходил - посоветоваться. И, конечно, папа ему всегда помогал и подсказывал, потому что и сам когда-то служил участковым. И знал, какая это трудная и ответственная должность.
        На своей территории участковый должен охранять общественный порядок, контролировать неблагополучные семьи, где происходят скандалы и драки, держать под наблюдением подозрительные личности, работать с трудными подростками. Следить за тем, чтобы нерадивые взрослые не парковались и не выгуливали собак на газонах, чтобы не выпивали и не курили на детских площадках и в подъездах… Наш участковый как-то признался, что должностных обязанностей у него больше ста пунктов. И наш папа подтвердил, что настоящий участковый - это целое отделение милиции в одном лице. Он первым прибывает на место происшествия, обеспечивает его охрану, проводит первоначальные розыскные и следственные действия. Словом, он и опер, и следователь, и криминалист.
        Он защитит обиженного, остановит злого, поддержит слабого. К хорошему участковому идут и в беде, и в радости. «Спасибо вам, Григорий Алексеевич, за сынка моего. После вашего с ним разговора парня не узнать. И школу не пропускает, и не грубит, и дурную компанию бросил!»
        …Интересно, и чего же он опять к папе пришел? Мы с Алешкой вроде бы еще ничего такого не натворили, в нарушениях общественного порядка в нашем микрорайоне не замечены. Но послушать надо. Подслушивать - мы в этом давно уже убедились - не только интересно, но и полезно. Поэтому мы демонстративно уселись за уроки. Алешка даже, прижав уши ладонями, что-то забубнил - какое-то стихотворение. И как только дверь в папин кабинет плотно притворилась, мы разом пристроились к нашему «слуховому аппарату». Этот аппарат несложный, электроники в нем нет. Это просто небольшая дырка в стене возле пола. Нам когда-то меняли в квартире проводку, и эта дырка оказалась лишней. Мы ее заткнули поролоновой пробкой. Родители про нее очень скоро забыли, а нам она верно служит уже не один год.
        Ложимся на пол, выдергиваем пробку и, стараясь не хихикать, слушаем, переглядываемся, мотаем на ус.
        Ничего особо секретного мы не услышали, но речь шла об очень неприятной истории. Около нашего банка ограбили пенсионера. Когда на улицу, получив пенсию, вышел пожилой старичок и завернул за угол, к нему подошел «малой мальчонка» (так назвал его участковый) и жалобно попросил рублик на хлеб. «Папка бросил мамку, а мамка бросила меня». Пенсионер сердобольно достал бумажник… Откуда ни возьмись какой-то человек в маске волка выхватил бумажник и скрылся. Старичок за ним не побежал - все равно не догнать. А если догнать, все равно не отнять. Испуганный «малой мальчонка» тоже исчез… Вот такая отвратительная история.
        - Да, - сказал папа. - Очень плохо, когда обижают стариков и детей. Но еще хуже, когда сами дети обижают стариков.
        - Вы думаете…
        - Да, конечно. Этот мальчонка там не случаен. Он, несомненно, соучастник. Кстати, потерпевший…
        - Гражданин Сизенко, - подсказал участковый.
        - Да, Сизенко… Он дал описание грабителя?
        - Практически нет. Все произошло мгновенно, заметил только волчью маску. Ну и высказал предположение, что это был подросток, высокий и сильный. Но как был одет - не установлено. Прямо не знаю, в каком направлении розыск вести, - откровенно пожаловался дядя Гриша.
        - На входе в банк ведь есть камеры видеонаблюдения?
        - Да, прямо над дверью. Но, товарищ полковник, ограбление-то за углом произошло, там камер нет.
        - Все равно - просмотрите запись. Они до этого наверняка вертелись перед входом, могли засветиться.
        - Вы правы, я не сообразил.
        - И еще, Гриша, учти, что сообщников может быть несколько человек.
        - Почему вы так думаете?
        - Вряд ли грабитель, выхватив кошелек, бежал и дальше с маской на голове. На него обратили бы внимание. И, кстати, случай пока единственный?
        - Единственный пока. Заявлений такого рода пока не было. - И протяжно вздохнул. - Вот именно - пока.
        - На вашей территории еще банки есть?
        - Еще три.
        - Возьмите их под наблюдение. Особенно в те дни, когда выдаются пенсии.
        - Спасибо за консультацию, товарищ полковник. Извините за беспокойство. Завтра прямо с утра записи просмотрю.
        В это время в комнату вошла мама с подносом - два стакана чая и сухарики.
        - А что это вы на полу валяетесь? - спросила она. - Опять подслушиваете?
        - Отдыхаем, - сказал я.
        - Потеряли маленький винтик, - сказал Алешка. - А нам чай?
        - Вам на кухне. - Мама отнесла поднос в кабинет и ушла на кухню.
        А мы продолжили свой отдых в поисках маленького винтика. Но разговор двух полицейских уже завершался.
        - Товарищ полковник, - услышали мы, - у меня к вам еще одна просьба. Я знаю, ваши дети очень наблюдательные и сообразительные. - Мы с Алешкой важно переглянулись. - Если вдруг они что-нибудь полезное увидят или услышат, дайте, пожалуйста, мне знать.
        - Непременно, - хмыкнул папа. - У них и ушки, и глазки на макушке.
        - Только накажите им, чтобы ни во что не вмешивались.
        - Непременно, - пообещал папа. - Я им так накажу, что мало не покажется. Вы слышите, дети? - спросил папа.
        Мы промолчали - правила игры надо соблюдать. Заткнули «прослушку», и когда полицейские вышли из кабинета, мы уже сидели за уроками. А Лешка, зажав уши ладонями, бубнил стихотворение: коня остановит, в избу войдет.
        - Кто? - спросил его папа.
        - Крышкин, - ответил Алешка.
        Крышкин, может, и остановит коня, но нам от этого не легче. Алешка прямо забурлил. Возмутился, как море под штормовым ветром.
        - Дим, а если этот пенсионер еще и ветеран войны? Который нашу Родину защищал. А теперь у него пенсию выхватывают!
        - Ничего, дядя Гриша их разыщет.
        - Это когда еще будет. Он, Дим, еще молодой и неопытный. Надо ему помочь.
        - Ну да, мы-то с тобой опытные и пожилые.
        - Ты что, не будешь мне помогать? - Алешка, наверное, больше удивился, чем расстроился. - Ты, между прочим, мой старший брат. Ты мне должен быть примером. А я должен на тебя равняться. И гордиться тобой…
        Пошел черт по бочкам, теперь его, как горящего коня, не остановишь. Но тут в «избу вошла» Танька и сказала Алешке:
        - Кончай воевать.
        - Щаз-з! Я только начал.
        - И с кем воюешь?
        - Сейчас с ним, - кивнул в мою сторону (головой), - а потом еще со многими другими.
        - А если по порядку? - Танька присела рядом с ним на тахту.
        - Ты сначала порадуй маму, - непримиримо проворчал Алешка. - Руки помой, пообедай…
        - Успею. В чем дело-то?
        Услышав наш рассказ, Танька, конечно, сильно возмутилась, и мы приобрели в ее лице сильного и надежного союзника. К тому же решительного и толкового.
        - Дим, - сразу же спросила она, - у тебя в классе крепкие ребята есть?
        - А в каком классе их нет? У нас их даже двое - Никишов и Сельянов, которые вовсю занимаются всякими единоборствами.
        - Этого мало, - сказала Танька, - человек шесть нужно.
        - Наберем! - уверенно сказал Алешка. - Только свистнуть - и набегут.
        - Не свисти, - сказал я.
        - И не собираюсь. Пусть Танька свистит. Она у нас самая умная и обаятельная.
        В общем, мы еще немного «посвистели» и решили, что завтра я соберу на стадионе подходящих ребят из нашего класса, и мы сформируем из них «группы захвата». И кому надо по тыквам настучим.
        - А папа по нашим тыквам не настучит? - осторожно спросил я.
        - А мы ему не скажем, - спокойно возразил Алешка.
        - Ребята, - вдруг вспомнила Танька, - а картины? Так и бросим это дело?
        - Успеем, - успокоил ее Алешка. - Никуда они не денутся. Ты только не забывай у этого швейцарца проверку делать. На бумажке записывай - что там еще пропало, всякие шедервы вашей гордости.
        Все это здорово, только тогда мы и подумать не могли, что кражи картин и ограбления пенсионеров - это один преступный ядовитый клубок. И нам придется его распутывать, невзирая на змеиные зубы и хвосты…
        На стадион я пришел первым. Там еще резвился Алешкин класс. Денек выдался ясный и солнечный. Поэтому гуляли от души: прыгали в яму с песком и спорили - кто дальше, бегали по буму и падали с него, висели сосисками на турниках, облепили шведскую стенку и визжали так, как только могут третьеклассники. В первом классе они еще тихие и застенчивые, во втором набираются сил, ну а в третьем этими силами уже пользуются. И воюют вовсю - и друг с другом, и с учителями.
        Я пришел немного раньше, чем назначил нашим ребятам, поэтому уселся в «стекляшке» с учебником физики. Эти «стекляшки» у нас многострадальные. Как остановки троллейбусов, которые все время кто-то колотит и бездарно расписывает аэрозольными баллончиками. У нас на стадионе они тоже побиты и расписаны. Но сидеть тут очень удобно. Сиденья двойные, смотрят в обе стороны - на футбольное поле и на баскетбольную площадку и беговую дорожку.
        Я достал учебник, раскрыл его, положил на колени и с интересом стал наблюдать, как наш Алешка тренирует на турнике Толстого Мальчика. Тот висел, как тряпка на заборе, пыхтел, как паровоз, и болтал ногами. Но подтянуться не мог. Алешка его подсаживал, что-то советовал и, похоже, обзывал всякими словами.
        За всем этим цирком я не заметил, как у меня за спиной на другую скамью уселись два взрослых человека и продолжили свой взрослый разговор.
        Сначала он меня не заинтересовал, даже мешал немного, а потом я начал невольно прислушиваться и насторожился. Потому что этот разговор вдруг коснулся моего младшего брата. Которому я должен быть примером. И защитником.
        - Ты пойми, - говорил один дядька другому, - нужен совершенно неожиданный ход. На твои липовые картинки никто не клюет. И не клюнет. Все уже знают, что в этих делах ничего нового не будет. Нужен нестандартный, абсолютно новый бренд. И сразу - раскрутка. Все очень быстро, энергично. Реклама, распродажа, снимаем сливки и линяем. Подготовка уже ведется.
        Ничего особенного я в этом не услышал. Два бизнесмена хотят «выкинуть на рынок» какой-то не очень добротный товар. Обычная история: раскрутка, бренд, распродажа. Деньги получены, фирма исчезает. И в другое время в другом месте проводится похожая операция. Мы много такого слышали от папы и его сотрудников. И давно знали, что схватить за жадные руки таких деятелей очень не просто.
        И я спокойно листал учебник, не очень-то интересуясь разговором за моей спиной. И очень скоро пожалел об этом.
        - Ты пойми, здесь главное не товар, а его создатель. Вот в чем золотая фишка. Что-то такое, что выходит из ряда вон. Вроде, например, пацана, который запросто глотает столовые ложки. Или умеет летать - пусть немного, невысоко, но умеет. - Тут он вдруг шлепнул себя в лоб. - Стоп! Кажется, есть гениальная идея!
        - Это у тебя-то? - недоверчиво уточнил собеседник.
        - Ну не у тебя же. Умного из себя не строй - все равно не получится. Следи за моими мыслями. - А его мысли вдруг перескочили на нашего Алешку, который в это время силился хоть немного подтянуть Толстого Мальчика к перекладине. - Это твой тюфяк там болтается? А кто с ним мается? Ну-ка я сейчас его на свою мысль протестирую. Эй, бамбино, ходи сюда. - Это он Алешку позвал.
        А я уже насторожился, прямо скажу - к бою приготовился.
        Алешка доверчиво и дружелюбно разжал руки. Толстый Мальчик тяжко плюхнулся на землю всей кормой.
        - Слышь, дружок, - спросил дядька Алешку, - тебе смартфон нужен?
        - Нужен, - глазом не моргнул Алешка.
        - А скутер?
        - Тоже. Но не скоро. На него права нужны.
        - А что еще тебе нужно?
        - Шифер. Но сейчас.
        - Что? Какой еще шифер?
        - Для дачи. У нас дом еще без крыши.
        - Будет тебе шифер! Ты рисовать умеешь?
        - Я и читать умею. И на лифте кататься.
        - Столовые ложки глотаешь?
        - С овсянкой - ни за что!
        - За границу хочешь съездить?
        - Щаз-з! Чего я там не видал? Я в одной Англии два раза уже был.
        - А в Европе не был?
        - Этот город меня не интересует.
        Тут подошел Толстый Мальчик, и тестирование завершилось. Дядьки встали и пошли. Толстый мальчик ушел с ними. И они скрылись вдали. А до меня тогда не дошло, что двое из них - Чашкины.
        Я уже было задумался над их разговором, но тут из школьного подъезда вывалилась шумная команда Андрюхи Никишова и направилась к нам.
        - Ну чего, Димон, - спросил Андрюха, - какие проблемы? Здорово, Леха.
        - Нужно очень нехороших людей про-учить, - небрежно сказал Алешка.
        - Проучим. Где они?
        Тут пришлось рассказать все с самого начала. Команда Никишова заметно увяла.
        - И что? Дежурить возле банка?
        - Нам это надо?
        - И еще неизвестно - поймаем или нет.
        - Вообще-то, это дело полиции.
        Алешка надулся и запыхтел:
        - Старых ветеранов грабят, а вам это не надо?
        Андрюха тоже надулся, но тут появилась наша Танька.
        - Привет, - поздоровалась она, улыбаясь, как нашей маме. - Вы уже договорились? Молодцы, ребята. Я так и знала, что вы смелые и отважные.
        - И справедливые, - сурово нахмурился Никишов.
        - Да мы их по кочкам разнесем, - пообещал Сельянов и сделал стойку.
        - Без полиции обойдемся, - добавил Князев.
        - Это твоя сестра? - тихонько спросил меня Никишов. - Вы родственники?
        - Ага. Братья по оружию.
        - Не слабо. - Никишов приосанился. - Когда начнем? Что будем делать?
        - Сначала разведка, - сказала Танька. Она умеет заинтересовать. Разведка - это круто. - Нужно осторожно выведать в банках, когда они выплачивают пенсии, по каким дням.
        - Не проблема, - кивнул Сельянов.
        - А потом установить возле них дежурства.
        - Точно! - опять Никишов. - Разделимся на три группы. Сколько нас? Восемь бойцов. Восемь на три не делится.
        - А вот и делится! - врезался Алешка. - Три, три и… три!
        - Не понял.
        - Меня не считаете? - Алешка чуть не взвыл от обиды.
        - Ты для этого дела еще мелковат.
        - Зато вооружен! - И Алешка достал из ранца папин револьвер Шерлока Холмса.
        - Ух ты! Настоящий?
        - Почти, - сказал Алешка, направил револьвер в землю и нажал спуск. Грохнул выстрел.
        Тут же из школы выскочил наш охранник и заорал:
        - Опять?! Сколько говорено: на территории школы никаких петард! Чем грохнули?
        - Конфетой, - откликнулся Князев. - Огнестрельной.
        - Балбес! - И охранник скрылся. А Лешка убрал револьвер, считая свое участие в «группе захвата» решенным.
        Но он зря воевал. Танька сказала, что контролировать надо только два банка.
        - В одном банке все первые этажи здания заняты магазинами, мастерской, складом. Там везде камеры натыканы - грабители туда не сунутся.
        В общем, мы все обсудили и стали расходиться по домам.
        - Мы вас проводим! - в один голос заявили наши ребята.
        И мы пошли всей гурьбой. И скажу честно: в такой компании идти приятно, чувствуешь себя в полной безопасности.
        На несколько дней наша квартира стала чем-то вроде штаба по организации охраны пенсионеров. Родители, конечно, об этом не догадывались. Только мама как-то загадочно сказала:
        - Что-то, Танечка, тебе мальчики стали часто звонить.
        - Они в нее влюбились, - выручил ее Алешка. - Она все время руки моет. И фигуру бережет.
        Но это пустяки. Следующее осложнение было опаснее. Опять явился дядя Гриша с таинственным видом.
        - Товарищ полковник, во-первых, я просмотрел записи камер. Вы правы: засветились двое - малый пацан и крупный подросток.
        - Их опознали? - спросил папа.
        - Пока нет. Я их изображения отдал в отделение.
        - Хорошо. Только не вздумайте вывесить эти фото на стенде «Их разыскивает полиция». Это их спугнет. Действуйте негласно. Что еще?
        Дядя Гриша оглянулся, будто боялся, что его подслушивают, и доложил:
        - Моя агентура сообщила, что несколько молодых людей…
        - Подростков?
        - Так точно. Несколько подростков негласно интересовались в двух банках о датах поступления пенсий. Описание двоих у меня имеется. - И дядя Гриша, достав свой рабочий блокнот, зачитал приметы двух предполагаемых грабителей.
        Ничего особенного в этих приметах не было. Кроме того, что они один в один совпадали с приметами Никишова и Сельянова.
        Хорошая агентура у нашего участкового.
        Глава V
        Серые волки
        Время шло как обычно - то быстро, то медленно. Как старые часы. Но всегда приводило с собой что-нибудь новенькое. Иногда не спеша, постепенно, а то вдруг разом, неожиданно…
        За ужином папа выложил на стол очередные фотки. Это были все те же «времена года». Они ничуть не изменились. Ну, кроме подписей в правом нижнем уголке каждого рисунка. Юный «неизвхуд» сменился двумя другими авторами - «Куинджи. Ранний этюд». «Левитан. Этюд начального периода».
        - Какая прелесть, - сказала мама.
        - Фигуля на рогуле, - скривился Алешка.
        И мы с Танькой с ним согласились. А папа ничего не сказал, только усмехнулся: мол, разбирайтесь сами, раз уж вы такие умные фигули.
        А я подумал: если я раньше ничего не понимал, то уж теперь и вовсе запутался.
        Наш Алешка непредсказуемый. Все время что-то непонятное и неожиданное затевает, а потом вдруг раньше всех оказывается в нужном месте в нужное внемя. И успевает такое натворить, за что одни люди ему благодарны, а другим (заслуженно) мало не покажется.
        За всеми нашими событиями я как-то не сразу заметил, что Алешка вдруг начал проявлять неожиданную заботу о Толстом Мальчике Леве. Этого мальчика в классе не очень любили - он частенько ябедничал Любаше, вредничал, когда это было безопасно, одинаково хвастался: «У меня вот есть это и это. А у тебя ничего нет». Он всегда был одинок, потому что никогда никому не помогал и всегда злорадничал, если у кого-то случалась беда или неприятность. Но с ним никто не связывался. Потому что побаивались его решительной и нахальной мамы. Что бы он ни натворил, она, как дикая курица (Алешка так сказал), бросалась на защиту своего вредного птенца. И всегда доставалось тем, кого он обидел или оболгал. Даже Любаша ее побаивалась. А эта Ираида Андреевна всегда давала ей понять, что Любаша всего лишь учительница младших классов, а сама Ираида - человек творческий и деловой, а ее муж - известный художник, которого очень высоко ценят за рубежом, на итальянских берегах Средиземного моря.
        И мне очень долго не удавалось понять, почему Алешка вдруг проявил дружеский интерес к этому довольно противному Льву и даже взял его под свою опеку.
        Ираида Андреевна это оценила и воспылала к Алешке ответными чувствами. И даже заявилась к нам, чтобы выразить эти чувства маме, поблагодарить ее за прекрасное воспитание сына Алексея.
        Когда мама услышала про «прекрасное воспитание», она сумела скрыть свое удивление. Потому что родители нас никогда не воспитывали. Просто, наверное, они вели себя так, чтобы нам хотелось им подражать, не стесняя нашей свободы.
        - Ваш Алеша, - запела Ираида Андреевна, - просто золото! - Вот бы Алешка удивился. - Он такой отзывчивый, тактичный!
        После этих слов мама, конечно, предложила ей кофе.
        - А вы какой пьете?
        Мама сказала. Ираида поморщилась:
        - Мы такой не пьем.
        - Тогда, может быть, чаю?
        - А вы какой пьете?
        Мама сказала. Ираида ответила:
        - Мы такой не пьем. - И запела уже другую песню. - Наш Левушка, он такой ранимый, застенчивый, одинокий. У него совсем нет друзей. И знаете почему? Потому что он на голову умнее своих сверстников. Ему с ними скучно. И я так рада, что они с Алешей подружились.
        Алешка, стало быть, тоже на голову умнее. Надо бы ему об этом сказать.
        - И эта школа совершенно ужасная! Вы согласны? Ну, ничего, это не надолго. Будущим годом мы уедем в Италию, на берег моря, и Левушка будет учиться в нормальном колледже. - Мама ее слушала и молчала. - Вы не против, если ваш Алеша будет заходить к Левушке? Им не будет скучно, у Левушки есть все! - Мама слушала и молчала. - А вот это вам. - Ираида положила на стол красивые билеты. - Приглашение в нашу «Галерейку». Совершенно бесплатно. Там у нас столько живописи. Вы наверняка что-нибудь купите. Со скидкой. Ну, я побежала. Приятно было познакомиться. Чао, дорогая! - Хорошо еще не чмокнула маму в щеку - уж этого мама не выдержала бы.
        Когда пришел Алешка, мама сказала:
        - Тут этого Левушки мама приходила. В гости тебя ждет.
        - Ладно, - нахмурился Алешка. - Я ее порадую.
        - Тебе это надо?
        - Надо, - коротко ответил Алешка.
        Мама только вздохнула.
        Алешка в самом деле почему-то сильно сдружился с толстым Левой. И частенько к нему захаживал. И вот однажды там случился такой разговор.
        За столом собралась их семья - Тигран Ваганович, Ираида Андреевна, Левушка и важный гость из Италии. Они его звали синьор Чезаре, но он прекрасно говорил по-русски.
        Сначала все пили чай с итальянскими пирожками и пиццами, а потом пошли взрослые разговоры. А Лешку и Левушку выпроводили в детскую комнату. В которую Алешка предусмотрительно не прикрыл дверь. Он вовсю болтал с Левкой, но слушал вовсе не его. И вот что он услышал. Точнее - подслушал.
        Говорил больше всех итальянец Чезаре. Он, наверное, считал себя самым умным.
        - Представь, Тигран, на горизонте маленького городка Средиземного моря появляется малый пацан - юный гений, которого никто не знает. Но он - будущее светило в мире живописи. Такое из себя юное дарование. Причем дарование разностороннее. Его небрежные портреты - живые, акварели - прозрачные, рука - твердая, глаз - зоркий. Ты начинаешь понимать?
        - А то! Это ведь наш Левушка!
        - Не совсем.
        - Ну почему же, - вступилась тетя Ираида. - Добрый мальчик, неуклюжий, немного полноватый, задумчивый. Особый шарм.
        - Какой шарм, Ирка? Он у тебя рисует?
        Тут Алешка услышал свою фразу:
        - Как корова на заборе.
        - В том-то и дело. Начнется раскрутка, пресс-конференции, презентации, автографы. Расписаться он сможет. А если кто-нибудь попросит его черкануть на память какой-нибудь эскизик? И что ваш Лева накорябает? Цветик-семицветик? Точка, точка, запятая?
        - Вышла рожица кривая, - уныло признал дядя Тигран.
        - Вот! Нужен парнишка живой, находчивый, худенький. Голубые невинные глаза, хохолок на макушке.
        - Ты на кого намекаешь, Чезаре?
        - Вот именно. Зови его сюда. Он мне сразу глянулся. Паренек неглупый.
        - Мы все неглупые.
        - Не надо преувеличивать. Зови.
        - Слышь, бамбино, - спросил Алешку синьор Чезаре, - смартфон хочешь?
        - Хочу, - не отказался Алешка. - Вы уже спрашивали.
        - А скутер?
        - Хочу. Потом.
        - А еще что хочешь?
        - Шифер. Я уже говорил.
        - Какой шифер? Зачем?
        - На крышу. У нас на даче крыши еще нет.
        Немного он все-таки итальянца озадачил. Но тот быстро нашелся:
        - Шифера у меня нет. Черепицу возьмешь?
        - Красную? Годится.
        - Мама-миа! Приезжай к нам в Италию - будет тебе самая красная черепица. Не пожалеешь! Италия - сказочная страна!
        - Знаю я ваши сказки, - отмахнулся Алешка. - «Чиполлино», «Пиноккио», «Три апельсина»…
        - Какие три? Тыщи апельсинов!
        Во время этого диалога Чашкины все время переглядывались.
        - Ну? - спросил Чезаре. - Приедешь? Родители тебя отпустят?
        - С нами отпустят, - сказала Ираида. - Да они у него продвинутые. А отец - офицер полиции. Полковник.
        Чезаре сначала зажмурился, а потом заулыбался во всю пасть:
        - Да этот бамбино - просто клад!
        - Он еще и рисует! - похвалился отец Тигран. Так похвалился, будто говорил о себе.
        - Скоро осенние каникулы в школе - сказала Ираида, - вполне можно на Средиземку махнуть. Или на дачу. Как вы, ребятки, не прочь? О, море!
        - А чего там делать? - спросил Алешка.
        - Там скучать не придется! Поплаваем на яхте, искупаемся, чего-нибудь купим.
        - Хорошая идея! - сказал дядя Тигран. - Финансирование и оформление документов беру на себя. Синьор Чезаре, войдете в долю?
        - Мама-миа! Алексей, у тебя есть какие-нибудь рисунки?
        - Полно, - сказал Алешка. - Где-то валяются.
        - Похвались, а? - попросил Тигран.
        - Легко. Прямо сейчас. Давайте бумагу!
        И Алешка на счет «раз-два!» набросал их портреты. Вообще, это были не столько портреты, сколько карикатуры. Алешка умел подмечать в лицах что-нибудь особенное, характерное такое. Или смешное. Или что-то скрытое в характере. Тигран у него получился чем-то неуловимо похожим на кота, загнанного в угол собакой, которую он только что дразнил, сидя на заборе. Ираида чем-то напоминала курицу, озабоченную своим цыпленком. А Чезаре так и получился - краснощекий синьор Помидор.
        Ну и реакция у оригиналов получилась разная. Портреты других вызывали одобрительный смех, а свой собственный - недовольство. «И вовсе не похоже!»
        Правда, синьор Помидор Чезаре был в полном восторге и повторил:
        - Этот бамбино - просто клад! Ирочка, ты сойдись поближе с его родителями и подготовь их к скорой поездке в Италию.
        - Я еще не решил, - сказал Алешка. - У меня дел полно.
        - Ладно, - сказала курица Ираида, - идите пока в детскую, поиграйте там, во что хотите. А мы пока побеседуем.
        Левушкина комната была похожа на магазин детских товаров. Где все было вывалено на обозрение, вперемешку.
        - В хоккей сгоняем? - предложил Лева. И, не дожидаясь ответа, смахнув со стола все лишнее, поставил на него настольную хоккейную коробку.
        Но в хоккей не сгоняли. Потому что некоторые фигурки хоккеистов не двигались, некоторые не вращались, а у некоторых были обломлены клюшки.
        - Тогда полетаем! - Настольный хоккей полетел на пол, его место на столе занял радио-управляемый вертолет.
        Не полетали. Из трех лопастей у него осталась только одна, и та изогнутая. Когда Лева нажал кнопку на пульте, вертолет накренился на борт и чуть поскреб по столу.
        - Фиг с ним! - Лева не унывал. - Запускаем «Наутилус».
        Он снял с полки модель подводной лодки и плюхнул ее в аквариум. Она тут же утонула и смирно улеглась на песке и ракушках, пуская пузыри.
        - Ее подбили! - засмеялся Лева. - А у тебя такая есть? А вертолет?
        - Нет, - серьезно сказал Алешка. - Таких у меня нет.
        Он правду сказал. У нас сохранилось много всяких игрушек с нашего самого раннего детства. Не скажу, что они остались как новенькие, - ведь они не стояли на полках и не прятались в ящиках. Они принимали самое активное участие в нашей жизни, и, конечно, пообтрепались. Но чтобы так безжалостно с ними обходиться… У нас такого никогда не было. Все-таки игрушки - это друзья. Особенно игрушки любимые и давние, как Алешка говорит, «долгоиграющие»…
        Когда Алешка объявил, что на зимних каникулах решил съездить в Италию, мама спросила:
        - Что вдруг?
        - По Чиполлино соскучился, - сказал я.
        А папа неожиданно его поддержал:
        - А почему бы и нет? Деньжат-то хватит?
        - Халява, сэр.
        Мама рассердилась:
        - Алексей, ты собрался за границу. Так что оставь свои словечки.
        - Ладно, - буркнул Алешка. - Реально оставлю.
        - А как у тебя с языком? - спросил папа. - Как будешь общаться с местными жителями?
        - Легко.
        - Сами мы люди не местные, - затянул я, - помогите найти дорогу в Россию.
        Алешка сердито зыркнул в мою сторону и на чистейшем итальянском выдал:
        - Чао!
        Но почувствовал, что этого маловато, и добавил:
        - Зато черепицу привезу. От спонсоров.
        Продвинутый ребенок!
        - Хотелось бы взглянуть на них, - усмехнулся папа.
        - Легко! - Алешка достал из ранца три листочка со своими карикатурами на «спонсоров».
        - Дразнилки какие-то, - взглянула мама. - Хотя вот эта дама мне знакома.
        - Дайте-ка, - сказал папа.
        Когда он рассматривал рисунки, я заметил, что портреты Тиграна и Тигрицы его не заинтересовали, а рисунок синьора Чезаре он задержал в руке подольше. И еще мне показалось, что он, как и мама, готов был сказать: «Хотя вот этот синьор мне знаком».
        Но папа вместо этого спросил Алешку:
        - Это кто такой?
        - Синьор Помидор Чезаре. У него там «галера» с картинами.
        - И склад с черепицей?
        - Точно, - согласился Алешка. - И еще: смартфон и скутер.
        - И все на халяву? - спросила мама. - Ой, извините! Все даром, в подарок?
        - Что ж, - согласился папа. - Надо ехать. Мать, ты не возражаешь?
        - Не возражаю, но скучать буду. Вещички-то тебе собрать? Когда едете?
        - На каникулах. Еще не очень знаю, на каких.
        - Ну что ж, флаг тебе в руки.
        Все было разыграно безупречно, на мой взгляд. В согласии родителей Алешка подвоха не почуял. Вот так ли это? Ближайшее будущее показало, что это мы все не почувствовали Алешкиного подвоха…
        А между тем над головами нашей «опергруппы» собирались и сгущались мрачные тучи. Стал погромыхивать гром, и в один прекрасный вечер сверкнула молния в виде нашего участкового дяди Гриши.
        Против обыкновения, он отказался от чая, был очень сумрачен и растерян. И попросил у папы секретного разговора. И при этом на нас с Алешкой старался не смотреть.
        Разговор не получился секретным, но дядя Гриша об этом не знал. Знали только мы с Алешкой. Ну, может быть, и отчасти папа.
        - Товарищ полковник, у меня для вас очень плохая информация. Я ее пока начальству не докладывал. Решил сначала узнать ваше мнение. Но докладывать, вы уж извините, все равно придется. Это мой профессиональный долг.
        На эту фразу мы с Алешкой переглянулись и значительно покивали (головами) - профессиональный долг в нашей семье уважают.
        - Слушаю вас, товарищ лейтенант, - папа тоже заговорил официально. И профессионально.
        - Первое. Непосредственных участников ограбления установить пока не удалось. Но это дело ближайшего времени. - Тут он споткнулся, запнулся и довольно долго молчал. Собирался, наверное, с мыслями и чувствами.
        Папа его подтолкнул:
        - А второе?
        - Второе похуже. - Как будто первое у него было хорошее. - Попали под подозрение возможные соучастники.
        - Прекрасно, я рад за вас.
        Тут опять молчание и заикание.
        - Дело в том, товарищ полковник, что установлены трое подростков, которые активно интересовались датами поступления в банк пенсий для выплаты.
        - Отлично! - похвалил его папа. - Разумно побеседовать с ними и, возможно, выйти на непосредственных грабителей.
        - Я так и хочу поступить… Дело-то в том, что эти ребята из нашей школы. Никишов, Сельянов и… - Тут он опять замолчал в нерешительности. - А третий, это…
        - Наш Алешка, что ли? - усмехнулся папа. - Он может! - Это папа сказал почти с гордостью. Шутливой, конечно.
        - Нет, товарищ полковник, не Алексей, а Дмитрий…
        Все это было серьезно, но все равно смешно.
        - Так. - По голосу мы поняли, что наш полковник призадумался. - Надеюсь, в школу вы пока о своих подозрениях не сообщили?
        - Конечно! Как можно! Только директору. Но начальству, вы уж извините, товарищ полковник, доложить обязан. Тем более, что меры надо принимать.
        - Что ж, - сказал папа. - Вы правильно поступаете. Закон один для всех. Даже для детей Шерлока Холмса.
        - Не понял, товарищ полковник.
        - Это я так, своим мыслям отвечаю. А вы молодец, это я искренне говорю. В нашем деле, лейтенант, главное честность.
        - Что вы посоветуете, товарищ полковник?
        - Ничего. Действуйте в соответствии с должностными инструкциями.
        - Тогда я завтра приглашу их в опорный пункт и допрошу. Каждого по отдельности.
        - Желаю удачи.
        Когда участковый вышел из папиного кабинета, мы с Алешкой уже были на кухне, и дяде Грише не пришлось прятать глаза. Конечно, ему можно посочувствовать, но он молодец. И нас быстро «вычислил», и полковника не испугался.
        А мы, значит, попали под подозрение…
        Вечером мама с папой ушли в гости к тете Зине. И, как оказалось, кстати. Потому что Танька принесла домой аккуратный список.
        - Вот, ребята, этих работ в хранилище нет.
        - А что Костя говорит? - спросил я.
        - Он ничего не говорит - потерял дар речи.
        - А что швейцарец говорит? - спросил Алешка.
        - Тоже ничего. Мы пока ему об этом не сказали.
        - Правильно, - одобрил я. - Можно его спугнуть.
        - Ага, - согласился Алешка. - А он со страху еще что-нибудь сопрет. Таньк, а вот эти картинки украденные, они какие? Более-менее.
        - Разные. Эскизы, натюрморты, портреты.
        - Они в рамках? Они вообще на чем нарисованы?
        Танька на секунду призадумалась, стала припоминать.
        - А какая тебе разница? Ну, на бумаге обычной, для рисования. На бумаге для акварели. Никаких рамок, просто листы.
        Алешка вдруг просиял какой-то догадкой. Посмотрел на нас почти что с жалостью.
        - Эх вы! Ничего-то вы не знаете!
        - А ты, конечно, уже все знаешь.
        - Более-менее. Только не скажу. А то вы все испортите. И потом, это вас не касается. Все равно Димку и его друзей скоро посадят.
        - Кто? - подскочила Танька.
        - Дядя Гриша, наш участковый. А Никишову так и надо - нечего на тебя пялиться. Он тебе еще цветочки не дарил? К Восьмому марта.
        Танька немного растерялась:
        - Восьмое марта еще не скоро.
        - Ну ничего, он тебе их по почте пришлет. Из детской комнаты полиции.
        Разошелся! Мы, конечно, понимали, что это все шуточки. Но в каждой шутке всегда есть немного правды.
        - В чем дело, ребята? - спросила Танька.
        - Да нас заметили, когда мы возле банка крутились, - объяснил я. - Завтра на допрос вызовут.
        - Отопретесь, - сказал Алешка.
        - Ты за границу собираешься, - укорила Танька. - Следи за своей речью.
        Мы чуть не поругались, но тут позвонил Никишов:
        - Димон, тебя вызывали?
        - Вызывали.
        - Отец знает? Он тебя «отмажет»?
        - Андрюха, следи за своей речью.
        - Ладно, до встречи в опорном пункте. Передай горячий привет Татьяне.
        - Может, ей еще и трубку передать? Она рядом.
        - Трубку не надо. Узнай только, будет она нам передачи носить?
        - Ладно, спрошу. До встречи.
        Я положил трубку и сказал Таньке:
        - Тебе привет от Андрюхи.
        - Спасибо, - сказала Танька.
        - Ну и друзья у тебя, - хихикнул Алешка. - Трудные подростки. Ты их не бросай в беде.
        - У меня друзья - Алешка и Димка. И мы все вместе не бросим в беде Андрюху и Егора. Я завтра тоже пойду в опорный пункт.
        - Нет, это я пойду, - решительно сказал Алешка. - Мы своих не бросаем.
        Тут пришли мама с папой. С пирожками от тети Зины.
        За чаем папа сказал:
        - Мать, а ты знаешь, куда завтра твои дети пойдут?
        - В школу, - неуверенно ответила мама. - Не так, что ли?
        - Завтра они будут давать показания в опорном пункте. В присутствии директора школы.
        - Опять куда-то влезли? - спросила мама. - Что натворили?
        - Ничего особенного, - сказал папа. - Пустяки - банк ограбили.
        Мы посмеялись и пошли спать. Не догадываясь, что в опорном пункте все обернется не так, как мы были уверены…
        Глава VI
        А что бы Крышкин сказал?
        После второго урока в класс заглянула секретарь нашего директора.
        - Никишов, Сельянов, Оболенский! На выход. Марш к полковнику!
        Наш директор - боевой полковник в отставке. Он строгий и добрый. Умный и сочувствующий. Мы его не боимся, но уважаем и любим. Сейчас он нас построит и даст команду:
        - В опорный пункт полиции, слева по одному, с места, с песней шагом марш!
        Но все получилось по-другому.
        - Пошли, ребята, разбираться.
        И по тому, как он хмурил брови, я понял, что Семен Михалыч в обиду нас не даст. Если что - мигом вызовет из своей бывшей части взвод десантников.
        Пока мы шли по коридору, он все время сурово молчал и только раз цыкнул, когда к нам пристроился Алешка:
        - А ты куда?
        - Я соучастник!
        - Ты главарь, по-моему.
        Наш опорный пункт разместился в обычной двухкомнатной квартире, на первом этаже жилого дома. В первой комнате все стены были увешаны инструкциями и образцами заявлений граждан. И красочными плакатами с изображением полицейских в новой форме.
        Наш Семен Михайлович снял плащ, и мы опешили. Под плащом был надет его форменный китель, но только без погон и со всеми орденами.
        Наш участковый дядя Гриша, как только вышел из другой комнаты, так сразу отдал нашему директору честь. И мы с радостью поняли, что дело его плохо (участкового, а не директора).
        Потом нас стали приглашать по одному во вторую комнату и опрашивать в присутствии директора. Такой есть порядок - с несовершеннолетними работают при педагогах.
        И мы все «честно» дали показания.
        Никишов: «Меня попросила мама узнать, когда будут выдавать пенсии. Потому что в эти дни в банке всегда много народа, а мама очереди не любит».
        Оболенский: «Меня попросил дедушка. Он плохо слышит по телефону и все время путает дни выдачи».
        Сельянов: «Я для интереса спросил. Дай, думаю, узнаю, когда пенсии выдают».
        В общем, все обошлось. Правда, не совсем. Мы уже собрались уходить, но тут пришел ограбленный пенсионер. Чтобы нас опознать как грабителей. Никого он не опознал. Объяснил:
        - Совершенно никто не похож. Тот был в маске волка, а эти все без маски.
        Думаю, если бы мы надели волчьи маски, он нас всех сразу бы и опознал. Даже нашего директора.
        Но тут пенсионер пригляделся к Алешке и уверенно показал на него:
        - Вот эта девочка просила у меня денег на хлеб!
        Алешка взвыл. И вовсе не потому, что его признали грабителем, а потому, что обозвали девчонкой.
        - Она, она, - заскрипел пенсионер, - только косички обрезала, для маскировки.
        Но тут прибыло неожиданное подкрепление в лице Любаши. Она ворвалась, как осенний ветер, и обеспечила Алешке безупречное алиби. Алиби - это когда подозреваемый на момент совершения преступления находится совсем в другом месте и в другом времени.
        - В это самое время, - прокричала Любаша, - я рисовала ему «большую двойку» и делала запись в его дневнике!
        - Вспомнил! - Пенсионер шлепнул себя ладошкой в лоб. А другой рукой указал на Любашу: - Она! Это точно она!
        (Позже выяснилось, что пенсионер не ошибся. Вспомнил: «Это она занимала очередь к оператору!»)
        Словом, все обошлось. Только Лешка еще долго пыхтел и ворчал. А дядя Гриша участковый намекнул нам:
        - Вот что получается, когда лезут не в свое дело. Каждый должен выполнять свою работу. Ученики - учебу, полиция - борьбу.
        - Борьба с преступностью, - уверенно сказал Алешка, - дело каждого.
        - Кто сказал? - уточнил участковый.
        - Ну не Крышкин же!
        Когда мы вернулись в школу, наш директор-полковник приказал:
        - Всем троим два наряда вне очереди! Получить у завхоза мешки и - шагом марш! - собирать листву вокруг стадиона.
        - Она мокрая, - пискнул Алешка.
        - Оболенский-младший как соучастник идет с вашей командой! Исполнять!
        Набив мокрыми листьями четыре мешка, мы уселись на них отдохнуть и посоветоваться.
        - Чего будем делать? - спросил Никишов.
        Он парень крепкий, но нуждается в руководстве.
        - А вы уже все сделали, - сказал Алешка, подпрыгивая на мешке. - Осталась одна ерунда. Вернее, две ерунды. Делаем засаду - раз, схватываем серого волка - два!
        - Еще три, - добавил к счету Сельянов. - Доставляем его участковому. Вот он попрыгает! Как без штанов в крапиве.
        Правильно, каждый должен заниматься своим делом - кто учиться, а кто в крапиве прыгать.
        - А как Танька считает? - спросил Никишов.
        - Хорошо считает, - ответил Алешка. - Хоть до ста без остановки.
        Отличный ответ. Никишову понравился.
        - Ну что, - вздохнул он, - погнали?
        Мы набили листвой еще сколько-то мешков, оттащили их к калитке и вернулись в школу. Досидели оставшиеся уроки и пошли домой.
        Мамы дома не было, Танька тоже еще не пришла, и мы пообедали вдвоем.
        - Столько дел, столько дел, - пожаловался Алешка, валясь на тахту. - Даже спать захотелось. - Но тут же вскочил. - Пошли, Дим!
        - Куда еще?
        - На разведку. В эту «галеру» Чашкиных. У нас с тобой билеты есть. Со скидкой.
        - Вообще-то они для мамы с папой.
        - Кто сказал? Крышкин? Родители туда все равно не пойдут. А потом, Дим, - невежливо. Они меня в Италию или на дачу повезут, а мы даже к ним не сходим. Они обидятся.
        Ну да, и останемся мы без черепицы.
        Так мне не хотелось тащиться в эту «галеру», что Лешка это понял и тихонько сказал:
        - Хочешь одну тайну? Помнишь, когда мы в Танькином лицее были, я на второй этаж бегал, в туалет?
        Вот уж событие! Достойное памяти.
        - Я ведь, Дим, туда специально попросился. На разведку.
        - И что ты там разведал в туалете?
        - В туалете ничего нового, а в одном калидоре…
        - Коридоре, - поправил я.
        - Ну, а я что говорю? В общем, там много дверей с табличками. И на одной двери была, знаешь, какая? «Ст. пред. Т.В. Чашкин». Что такое «стпред» я не знаю. Наверное, старый предатель.
        - «Ст. преп.», Леха, старший преподаватель.
        - Старый или старший, я не знаю. А вот что такое Чашкин, и ежику понятно.
        - Ты думаешь, что…
        - Я, Дим, думать не очень люблю. Я люблю соображать.
        - И что ты соображаешь?
        - Этот Чашкин ворует картины и продает их от своего имени.
        - Под своим именем, - немного поправил я. - Только не сходится у тебя. Помнишь первые картины? Там стояла подпись «Л. Чашкин», а не «Т. Чашкин».
        - Ну и что? Ошибился немного, второпях.
        - Нет, Лех, здесь что-то не то.
        Тем временем мы подошли к художественному салону под названием «Галерейка». Он занимал подвал большого дома, мы спустились по ступенькам и вошли в мир живописи и искусства.
        Охранник внимательно оглядел нас, еще внимательнее рассмотрел наши приглашения и, кивнув, бросил их в широкую вазу на столике. Я думаю, эта ваза - накопитель для повторных использований, чтобы владельцам «Галерейки» не тратиться на новые.
        Ничего особо интересного мы здесь не увидели. Все, что там висело на стенах и перегородках, принадлежало кисти рисовальщиков нашего микрорайона. Разнообразием они посетителей не баловали, было всего две темы - наш знаменитый овраг с речкой Самородинкой и церковь - небольшая такая и уютная, все время окруженная стаями голубей.
        Так бы мы и ушли ни с чем, если бы вдруг не появился один художник. Молодой такой и красивый - у него были длинные волосы, часть их, слева, заплетена в косичку, которая спускалась от уха до плеча. Так и хотелось ее подергать.
        - А, вот вы где, любезный Тигран Ваганович, - заглянул художник за одну из перегородок. - Милейший, вы меня, образно говоря, надули!
        - Непристойно выражаетесь, юноша.
        - А вы поступаете непристойно, достойнейший меценат. Вы заплатили за мой пейзаж «Самородинка под снегом» тысячу рублей, а продали за три тысячи!
        - Кто вам сказал? - возмутился старший Чашкин.
        - Крышкин, - шепнул мне Алешка, превратившийся в большое ухо.
        - Мне никто не говорил, дражайший, я своими глазами увидел в вашем Каталоге.
        Чашкин густо и уверенно рассмеялся. Даже снисходительно.
        - Объясняю, юноша. Это коммерция. Во-первых, наша фирма имеет юридическое право на комиссионные - ведь нам надо же на что-то существовать. Аренда помещения, оплата персонала, наконец, покупка новых поступлений - все это требует наличных средств. А во-вторых, скажу вам по секрету, цифры в Каталоге - фиктивные, для приманки покупателей. Есть такие любители живописи, которые любят, чтобы произведение стоило дорого. Им тогда кажется, что оно достойно украсить их апартаменты. Это вам ясно? Надеюсь, инцидент исчерпан ко взаимному удовольствию. Что вы сегодня принесли?
        - Вот, - потухшим голосом сказал художник, - «Летний дождь на Самородинке». Взгляните.
        Сначала молчание, хмыканье, а потом:
        - Интересно… Свежо… Цветовая гамма хорошо решена… Тональность передает настроение… Тысяча пятьсот.
        - Тигран Ваганович, это смешно. Я на краски больше потратил.
        - Ну уж если откровенно - я только за краски и ставлю такую цену.
        Вскоре художник прошел мимо нас, опустив голову, и мне уже совсем не хотелось дергать его за косичку.
        На выходе он забрал свой этюдник, повесил его на плечо и, вздохнув, вышел на улицу. Наверное, пошел писать новый этюд под названием «Осенний дождь на Самородинке».
        Мы тоже чуть задержались на выходе - Алешка незаметно прихватил из вазочки горсточку приглашений - и тоже пошли в сторону оврага.
        - Зачем тебе эти билеты? - спросил я Лешку.
        - Дим, их там полно. А нам они еще пригодятся. Эта «галера» - подозрительное место.
        - Да чего там подозрительного? Мелкие спекулянты. Покупают задешево, продают задорого. Вот и весь бизнес.
        Алешка призадумался. Потом даже остановился.
        - Дим, что ж получается? Получается, что всякий бизнес такой? Сплошная спекуляция!
        - Такого понятия сейчас уже нет. Оно устарело.
        - Странно у тебя выходит. Спекуляция есть, а понятия нет.
        - Знаешь, спроси у папы. - Алешка, если что-то его заинтересует непонятное, будет зудеть, как голодный комар. Которого так и хочется пришлепнуть.
        Мы прошли мимо школы, пересекли весь парк и вышли на край нашего знаменитого оврага, на дне которого поблескивали мутные воды Самородинки. По всему краю оврага выстроились, как солдатики, наши местные художники. Они старались запечатлеть на своих полотнах расстилающийся за оврагом пейзаж: на переднем плане чахли редкие деревца, а подальше, над ними, возвышались частые дома. Художники называли это символическим сочетанием природных джунглей с городскими.
        Наш художник на минутку остановился возле девушки, которая старательно махала кистью по бумаге, что-то ей сказал - она покивала - и пошел дальше - занимать свое место в общем строю. А мы тоже подошли к ней.
        - Можно посмотреть? - вежливо спросил Алешка. - Это наш любимый вид из окна.
        Девушка обернулась, она была довольно романтична, с голубыми глазами. И наш любимый вид из нашего любимого окна в ее исполнении тоже был романтичен. Самородинка была полноводна, худосочные городские деревья превратились под умелой кистью в настоящий густой лес. Бетонный мостик, весь искрошенный и истоптанный, с торчащей ржавой арматурой, исчез - вместо него красовался деревянный мост с фигурными перильцами.
        - Здорово, - оценил Алешка. - Прямо реализм. В стиле авантюризма. - Он, наверное, хотел сказать - абстракционизма.
        Алешка в глубине души абстракционизму отдавал должное: «Накалякай каракули и назови почуднее - весь мир в восторге».
        Девушка оценила его комплимент, но почему-то обратилась ко мне:
        - Привет, Димон. Ты меня не узнал?
        Узнал - Машка Козлова. Из нашей школы, выпускница года три назад.
        - А это твой брат? Похож. Ты таким же был в третьем классе.
        - Да, - сказал Алешка, - мы вылитые братья.
        Машка засмеялась, а Лешка спросил:
        - А вот этого художника, который сейчас к тебе подходил, как зовут?
        - Сашка-то? Какой он художник. Он - бездарь, а делает вид, что у него такой стиль, детский. Все кривое, все непропорциональное.
        - Надо же! - сказал я, догадавшись, куда клонит разговор Алешка. - А в нашей «Галерейке» его рисунки покупают.
        - Это для меня загадка.
        Для меня - тоже. Но, похоже, не для Алешки.
        - А твои, что ль, не покупают? - спросил он.
        - Вот еще! Я сдаю свои работы в нормальный салон. - И она снова взялась за кисть.
        Алешка опять глянул на ее рисунок и вдруг предупредил:
        - Упадет.
        - Этюдник?
        - Гнездо. У тебя там воронье гнездо на дереве. Так никогда не бывает. Вороны очень умные и умелые. У нас на даче летом ураган был, даже много крыш сорвало, но ни одного вороньего гнезда не сдернуло.
        Я тоже пригляделся - Алешка прав. Гнездо прицепилось за ветку нелепо и ненадежно.
        - У тебя хороший глаз, - согласилась Машка. - А что вон там, в конце оврага, за романтическая хижина? Я хочу ее тоже запечатлеть.
        Романтическая хижина - это заброшенная и ободранная трансформаторная будка, бывшая. Оборудование из нее все забрали. И наши местные хулиганы устроили там свою штаб-квартиру. Когда участковый об этом узнал от недовольных граждан, он навесил на железную дверь большой замок.
        - Это будет хижина рыбака, - решила романтическая Машка.
        - Это будет что-то совсем другое, - вполголоса проворчал Алешка.
        Мы распрощались и пошли домой.
        - Дим, - сказал дорогой Алешка, - ты какой-то несовременный. Надо было у Машки телефончик попросить.
        - Мне это надо?
        - Надо, - уверенно сказал Алешка. - И не только тебе.
        Время пошло дальше. Алешка все чаще заходил к Чашкиным. И вид у него становился все загадочнее. Вот-вот лопнет от распирающей информации. Но я его не торопил. Рано или поздно расскажет сам. Лучше, конечно, раньше, чем позже.
        И вот в одно прекрасное утро Алешка сказал мне:
        - Сегодня в школу не пойдем.
        - Что за праздник?
        - Пенсию дают.
        - Не рановато тебе пенсию получать… - начал было я, но осекся, вспомнил. - А Никишов?
        - Все уже готово, шеф. Ты у какого банка будешь дежурить? Я - с Никишовым.
        - Ты дома будешь дежурить. На связи.
        - Фиг без масла!
        Тут вошла мама:
        - О чем спор с утра пораньше?
        - Димка в школу не хочет идти.
        - Что за новости? Алексей, пригляди за ним, чтоб не прогулял.
        - А то!
        И вышли мы из дома вместе. А потом разделились - я включился в группу захвата Сельянова, Алешка возглавил группу Никишова.
        Наша группа никого не захватила, а Лешкина захватила… почти.
        Все произошло очень быстро.
        Никакой мелкий пацан в этот раз не засветился. Просто пожилая бабуля вышла из банка, держа в руке сумочку с пенсией. Откуда ни возьмись выскочил парень в волчьей маске - хвать сумочку - и за угол!
        Никишов со своими орлами рванул за ним. Догнали - спортсмены ведь, - круто схватили… Но! Будто схватили не того. Парень был и без маски, и без сумочки. И особо не сопротивлялся:
        - Обознались, кенты! Он вон куда побежал - к остановке. Дуйте, пока в троллейбус не сел.
        В азарте дунули. Как раз отошел от остановки троллейбус, и им даже показалось, что кто-то строит рожи в заднее окно. Расстроенные и огорченные вернулись к банку. А тут их Алешка еще нещадно огорчил:
        - Прорвались, опера? Шляпы драные!
        - Не выступай, Леха. Исчез, как привидение.
        - Ага, исчез! Вы его в своих руках держали.
        - Да это не он. У него - ни кошелька, ни маски.
        Алешка вздохнул, как взрослый на малышей:
        - Кошелек у него, а маска у меня. - И он протянул им волчью маску, которую до этого держал за спиной.
        Сначала была немая сцена. А потом сцена с вопросами:
        - И где?
        - И что?
        - И когда?
        Оказывается, Алешка - он был в арьергарде - раньше всех догадался об этом механизме ограбления. И разглядел на ступеньках, ведущих в подвал, сброшенную маску.
        В общем, принцип действия оказался довольно продуманным.
        Жалостный малец подходит попросить денежку, «Волк» выхватывает кошелек, бежит за угол, сбрасывает маску, передает кошелек сообщнику. А тот либо скрывается за другим углом, либо заскакивает в подъезд.
        - Знаешь что? - мудро сказал Алешка. - Это так здорово продумано, что без старшего учителя не обошлось.
        - Точно! - поддержал его Никишов. - Кто-то эту шпану обучает. - И еще добавил: - А этот «Волк» мне показался знакомым. Где-то я его видел.
        Я им ничего не сказал. Я только подумал, что наш участковый дядя Гриша прав: каждый должен заниматься своим делом.
        А потом я еще раз подумал, и мне показалось, что наш Алешка тоже прав…
        Глава VII
        Керосиновые бутерброды
        Неожиданно мне позвонил Никишов:
        - Димон, я вспомнил этого парня. Это Махновский. Его года два назад из школы исключили. Врубился? Тогда тебе еще один факт: у него есть младший брат, мелкий такой. Догнал?
        И догнал, и врубился. И вспомнил этого Вадика Махновского, которого в школе сначала звали Вадик-Гадик, а потом прозвали Махно. Был такой в давние годы, во время Гражданской войны, анархист-разбойник. Он воевал против красных и против белых, против интервентов и против обычных крестьян. Так что Махновского этим именем прозвали не зря. Он тоже воевал со всеми. Отбирал деньги и мобильники у первоклашек, грубил учителям, хулиганил на улице, хамил участковому. Он был вообще злой человек. Он никого не любил и всех ненавидел. Даже своих родителей - за то, что они много работали, но мало зарабатывали. В конце концов он так всех достал, что его исключили из школы. Всем было известно, что Махно и его дружки - опасная шайка. Они уже все состояли на учете в полиции, с ними беседовали и их воспитывали, но они только ржали, как кони, и хрюкали, как свиньи. И вели себя так же. Говорили, что они обворовывали пьяных, грабили по ночам ларьки и пускали в ход кулаки и палки против тех, кто был слабее. А теперь, значит, взялись грабить пенсионеров. Это уж совсем подлое дело. Пенсионеры - они самые слабые и
беззащитные. И если они лишаются пенсии, то им даже голодать приходится. Таких людей, как этот Махно, нельзя ни понять, ни простить.
        Сгоряча мы тут же решили сходить к участковому, но быстро остыли. Нам пришлось бы признаться, что мы все-таки продолжили заниматься не своим делом. И если в первый раз все обошлось, то уж теперь мало не покажется.
        - Да уж, - усмехнулся в трубку Никишов, - еще и Семен Михалыч нас в угол поставит. Вне очереди.
        Придется действовать самим. И понадобится не только сила, но и хитрость. И тут я припомнил некоторые рассказы нашего папы о том времени, когда он служил участковым и опером. «Лучше всего, - говорил он, - брать преступника с поличным - тогда он не отвертится и получит по полной программе». И я сказал об этом Никишову. И услышал за спиной Алешкин голос.
        - Нужна глубокая разведка, - важно и деловито сказал он. - Спроси у Андрюхи, где учится брательник этого Махно.
        Оказывается, он давно уже слушал наш разговор и, кажется, все понял раньше меня. (У нас в квартире два параллельных аппарата.)
        - Он не в нашей школе учится, в соседней, за оврагом.
        - Пусть узнает, как его зовут, - распорядился Алешка.
        Никишов пообещал, попрощался и передал привет Таньке.
        - Вот ни за что! - возмутился Алешка.
        Но Никишов уже положил трубку.
        В общем, как-то все неуютно образовалось. С одной стороны - какая-то махинация Чашкина и его итальянской команды, а с другой - грабители пенсионеров под руководством, похоже, взрослого и опытного жулика. И конечно, нам и в голову не могло прийти, что это все - один ядовитый клубок. Распутывать который не только трудно, но и опасно…
        Но наш Алешка, как оказалось, «держал все нити расследования» в своих руках, на пустяки не отвлекался и всюду успевал. В том числе и в учебе. В чем немало помогала ему Танька. Но она же и подбрасывала ему новые факты и загадки.
        Как-то вечером они уселись за Алешкин стол - голова к голове - и долго шушукались. Для конспирации они даже включили телевизор погромче. Но так как и друг друга им плохо было слышно, то они - хочешь не хочешь - орали изо всех сил. Вместе с рекламой получалась совершенно загадочная звуковая картинка.
        - Ты что, совсем?
        - До десяти раз больше!
        - У тебя реально крыша прохудилась!
        - Я этого достойна!
        - Кто сказал? Крышкин?
        - До-ши-рак!
        - Много твой Костя понимает!
        - Не тормози - сникерсни!
        - Но куда-то они делись!
        - Теперь и в новой упаковке!
        - Да найду я их!
        - Пятерочка выручает!
        Тут вошла мама и, не расслышав, радостно спросила:
        - У кого «пятерочка»? Неужели у Алешки?
        - У Крышкина, - буркнул Алешка. - По пению.
        Потом Танька, глядя в свой листок, стала что-то диктовать Алешке, а он записывал это на свой листок, высунув язык от усердия и внимания. Танька диктовала и одновременно поправляла:
        - Лешк, «этюд» через «д» пишется.
        - Эдюд?
        - А «речка» без мягкого знака.
        - Это смотря какая речка.
        - И смотря какое «дериво».
        Они еще пошушукались, поспорили, а потом Алешка сложил свой листок и убрал его в ранец. А Танька сказала:
        - Только ты будь осторожен.
        - Буду, - пообещал Алешка. - Более-менее.
        Пора было вмешаться. Как старшему по команде.
        - И что вы затеяли? - спросил я.
        - Ничего особенного, - объяснила Танька. - Я составила полный список всех пропавших работ.
        - Из «Вашей гордости»?
        - Ну да. Там кто-то здорово поживился.
        - И этот кто-то - не я! - сказал Алешка. - Но зато я знаю - кто. Нужно только кое-где кое-что проверить.
        Я вот о чем подумал: если мы узнаем, кто воровал работы учеников, то станет ясно, зачем это делается. А пока все это загадочно и непонятно. Ведь не для продажи их крали. Рисунки, конечно, хорошие, но далеко не мировые шедевры, не великие произведения искусства. Так что нужно разгадать эту загадку, а может быть, даже тайну, потому что за ней наверняка простое преступление. Или уже совершенное, или подготовляемое. И за него кто-то должен ответить…
        Сегодня после уроков Алешка снова собрался к Чашкиным. Он к ним ходит, как в школу. И я бы не сказал, что с большой охотой. Но его там очень хорошо принимают. Он у Чашкиных обедает (дома, кстати, тоже), с Левой вместе они делают уроки, во что-нибудь играют. Кормят его там хорошо - в основном деликатесами (правда, после этого он дома с азартом наворачивает жареную картошку). Алешка, добрая душа, и о нас не забывает. Однажды даже притащил маме и Таньке по бутерброду с разной икрой - черной и красной. Правда, у него в кармане она перемешалась. Потому что Алешка эти бутерброды сложил вместе. Как он выразился, лицом к лицу, и они слиплись. Но мама их не стала разлеплять, а просто разрезала. И девочки стали есть, как сказала мама, ассорти.
        - Очень вкусно, - оценила Танька. - Только чем-то попахивает.
        - Керосином, - безмятежно объяснил Алешка.
        Мама чуть не поперхнулась:
        - Каким еще керосином?
        - Обыкновенным. Мы им руки от краски отмывали. А потом я их платком вытер.
        - И ты в свой керосиновый платок завернул бутерброды? - ужаснулась мама.
        - Что я - совсем? - обиделся Алешка. - Ни в чего я их не заворачивал. Просто они в одном кармане лежали.
        - Ну в другой бы положил!
        - В другой нельзя, в нем гвозди. Кто ж будет бутерброды с гвоздями есть?
        Действительно!
        Как выяснилось, они с Толстым Мальчиком ремонтировали сорвавшуюся со стены книжную полку, покрасили ее, а потом отмывали руки керосином.
        - Можете не есть, - сказал Алешка, - я вам завтра других принесу. С ветчиной без керосина.
        - Спасибо, - сказала мама, - но лучше не надо.
        Когда мама ушла в прачечную, Лешка достал из ранца свой листочек, который заполнил накануне, под Танькину диктовку. Это был список украденных рисунков.
        Алешка развернул листок и объяснил:
        - Где галки стоят, это у них, у Чашкиных.
        В списке было около тридцати названий картин. Штук десять из них были отмечены Алешкиной рукой.
        - Я ведь сразу догадался, что этот Чашкин жулик. Только мне кажется, что он не мелкий жулик, а довольно приличный.
        Приличный жулик - это звучит. Примерно как умный дурак.
        - Ну, а за черепицей ты в Италию поедешь?
        - Легко. Они меня все время уговаривают. Говорят, что мне там откроются… эти… переспективы. В виде навороченного смартфона и скутера.
        Странно как-то… Зачем им нужен Алешка в Италии? Чтобы Левушке не было скучно?
        - Я еще сам не догадался, - признался Алешка. - Но эта Ираида завтра придет наших родителей уговаривать.
        - Чтобы тебя в Италию отпустили? - спросила Танька.
        - Не сразу. Сначала у них на даче пожить, на каникулах. Для тренировки.
        - Какой еще тренировки? - изумился я. - К пицце привыкать?
        - И к языку. Я уже много нахватался. Рим, синьор, бамбино, сольдо, чао!
        - Какао! - добавил я.
        - Но это так, - объяснил Алешка, - повыпендриваться. А главный язык у нас будет английский. Мы там, на даче, будем по-английски «спикать».
        Слушал я его и думал: в самом деле он такой простодушный или прикидывается, входит в роль? А потом вдруг как молния озарила мрачные горизонты: да ведь он внедрился в преступную группировку! Ясно, что эти Чашкины затевают какую-то аферу. И ясно, что для этого им зачем-то понадобился наш Алешка. И вот он - наше вам, пожалуйста! На главную роль.
        Я вспомнил папины рассказы, что внедрение - это самый надежный способ предотвратить преступление и развалить преступное сообщество. Но с другой стороны, внедрение - это очень сложный, опасный и довольно долгий процесс, требующий кропотливой подготовки. И еще папа говорил, что самое удачное внедрение - это когда тебя позовут. Не ты им навязался (подозрения здесь неизбежны), а они тебя нашли, тебя выбрали и тебе предложили.
        И надо сказать - Алешка внедрился по всем правилам оперативной работы…
        Да, все это здорово, но очень опасно. Но, я думаю, папа не позволит Алешке рисковать. И неслучайно он не возражает против сближения Алешки с Левушкой и его семьей. Что-то папа знает, чего не знаем мы, даже Алешка.
        Значит, не просто так он зачастил к Чашкиным: Алешка им нужен, но и они ему нужны. Чтобы разобраться с этими нелепыми кражами.
        - Стало быть, Лешк, ты у них обыск делал? - спросил я. - Без санкции прокурора?
        - Они тоже воруют без санкции прокурора, - был логичный ответ. - И ничего я не обыскивал, просто догадался.
        - А как? - спросила Танька с интересом.
        - А так! У них во всех комнатах такая чистота и порядок, что даже противно. Там все время уборщица работает. А в Левкиной комнате нормальная обстановка. Как наша мама говорит, солдат с ружьем потеряется. А когда все везде валяется, попробуй найди что-нибудь спрятанное.
        - Нашел?
        - Легко. Там в углу, за стенкой, такой трубус стоит…
        - Что за трубус?
        - Ну, труба такая с ремешком, для всяких больших бумаг.
        - Тубус! - сказала Танька.
        - А я что говорю! Это по-вашему какой-то тубус, а у нормальных людей - трубус, труба такая. Всем ясно?
        Ясно. И в этой трубе хранились украденные рисунки. Но не все.
        - Леш, - спросила Танька, - а где остальные? Как ты думаешь?
        - Где-где? На море! Под итальянским солнцем. О! Вспомнил еще одно слово: соле мио.
        - Переведи.
        - Мое солнце. Это когда Никишов Таньке эсэмэски будет слать, он так и начнет: «О, соле мио!»
        Танька засмеялась и сказала:
        - А ты мне когда эсэмэски начнешь слать?
        Алешка вдруг всерьез задумался и тихо ответил:
        - Скоро.
        Вы знаете, что такое свисток? А вот и нет! Свисток - это младший брат Вадика Махновского. Маленькая вредная шпана. И представьте - иду я в магазин, никого не трогаю, и нате вам: сидят у входа на приступке два друга: Алешка и этот мелкий Свисток. О чем-то весело болтают и по очереди угощаются чипсами из одного пакета.
        Я уже было притормозил, нахмурился и распахнул рот, но тут Алешка взглянул на меня и лениво выдал:
        - Проходи, дядя. Чего вылупился?
        «Дядя» среагировал, прошел мимо, а Свисток злорадно похихикал ему вслед.
        - Клёво ты его, - сказал он Алешке.
        Дома, когда я «запыхтел» насчет такого знакомства, Алешка спокойно мне возразил:
        - Дим, я его завербовал. - И честно добавил: - Только он пока об этом не знает.
        А дело было так…
        В магазине, на кассе, кассирша терзала какого-то мальца, у которого не хватило наличных заплатить за пакет чипсов. Который он, кстати, уже распечатал. И рылся в карманах, пытаясь найти недостающую сумму.
        - Ищи, ищи! - подгоняла его кассирша. - А то охранника позову.
        Тут подошел еще один малец и спросил:
        - А сколько не хватает? - И, доплатив за чипсы, назидательно сказал кассирше: - Детей не надо обижать. А то они вырастут большими и злыми и отомстят вам. - Это Алешка не сам выдумал, а где-то прочитал.
        - Шибко умный, да? - спросила кассирша.
        - Более-менее, - сказал Алешка и пошел на выход.
        Малец (это и был Свисток) догнал его, похвалил:
        - Классно ты ей сказал!
        - Это не я сказал.
        - А кто? - удивился Свисток.
        - Крышкин.
        Свисток помолчал, соображая. Потом спросил:
        - Крутой, да?
        - Не знаю. - Алешка не навязывался на знакомство. - И тебе знать не надо.
        - Понял. Держи. - Свисток протянул ему пакет с чипсами. - Похрустим.
        А почему бы и нет? Они уселись на приступочку, недалеко от входа в магазин.
        - У меня этих денег вчера полно было, в двух карманах, - похвалился Свисток. - Вадик отсыпал.
        - А это кто? - в свою очередь, но без интереса спросил Алешка. - Спонсор?
        Свисток рассмеялся:
        - Это братан мой. Всегда мою долю честно отстегивает. А у тебя братан есть?
        - Есть.
        - Крутой? Или деловой?
        - Ботаник.
        - Давай его с Вадиком сведем. Нам ботаны тоже годятся. Для доверия.
        - И чего ему будут доверять? - снисходительно спросил Алешка. - Ключи от квартиры? Или бабки?
        - Ты даешь! - Свисток опять расхохотался. - Сперва ключи, потом бабки.
        Загадочный разговор. Но если глубоко задуматься…
        Пакет с чипсами тем временем опустел.
        - Взять еще один? - щедро предложил Алешка. (За информацию нужно платить.)
        - Уже взял! - опять залился смехом Свисток и, расстегнув куртку, вытащил из-за пазухи пакет. - Она бестолковая (это он о кассирше). Я ее специально отвлекал, чтобы второй пакет заныкать.
        - Круто! - похвалил Алешка. - Я так не умею. - «И не буду», - подумал он про себя.
        - Это что! - заливался польщенный Свисток. - Я тут чуть в заграницу не слинял. За большими бабками.
        Тут Алешка еще больше насторожился, но не подал вида. Только немного Свистка «подогрел»:
        - Ну да, там большие бабки прямо под ногами валяются.
        - Точно! Один толковый мужик прямо так и сказал точь-в-точь: «У них там бабки под ногами валяются, а им лень нагнуться, чтобы подобрать». Сечешь, Леха?
        - Секу, - согласился Леха. - Мужик будет бабки подбирать, а ты их в сумку складывать.
        - Точняк!
        - А чего ж ты не поехал?
        - Не глянулся. Им ботаник нужен. А я вольный орел.
        «Воробей ты хвастливый, - чуть не вырвалось у Алешки, - да еще на помойке».
        - Ну они там какого-то другого нашли. Слышь, Лех, вливайся к нам. Ты пацан клёвый. И брательника приводи.
        - Куда приводить?
        - В нашу президенцию.
        И тут Алешка немного прокололся - не спросил: где эта президенция? Потому что давно уже ее разведал. Но Свисток не заметил этой промашки.
        Расстались они не только друзьями, но и почти соучастниками.
        - Дим, - спросил Алешка, - а что это - «президенция»? Я раньше думал, что там президент живет.
        - Не президенция, а резиденция. Вроде как штаб. Почти секретный.
        - Ну да, они там каждый день тусуются.
        - Это где?
        Тут Алешка вылупился на меня с искренним изумлением:
        - Дим, мы с тобой в одном доме живем, в одной школе мучаемся, по одним улицам шляемся, а ты ничего не видишь. - Он помолчал и процитировал Шерлока Холмса: «Сыщик должен быть наблюдательным».
        - Я не сыщик.
        - Ага, ты ботаник. Ихняя президенция в старой трансформаторной будке. На краю нашего оврага. В дремучем лесу. Где царствуют волки и вороны. Врубился?
        - Так она же заперта?
        Алешка вздохнул:
        - Они давным-давно старый замок сорвали, а свой повесили.
        Теперь я врубился:
        - И близко к этой «президенции» не суйся!
        - Конечно! - яростно заверил меня Алешка. - Что я, дурак?
        Время покажет, кто из нас дурак…
        Глава VIII
        Фазаньи курочки
        Все эти наши «разыскания» проходили на фоне учебы. Но она от этого не страдала, шла как обычно. Каждый день узнавалось что-то новенькое, на следующий день это новенькое становилось стареньким, а еще через день благополучно забывалось.
        Тем не менее, вопреки всему, несмотря ни на что, каникулы приближались. И в один прекрасный вечер к нам заявилась прекрасная Ираида Андреевна. С коробкой прекрасного, но немного просроченного торта.
        Мама сказала ей, что кофе у нас все того же сорта, а чая вообще нет, только что кончился.
        - А я и чай захватила! - похвалилась тетя Ираида. - Смотрите, какая большая банка! И красивенькая, с высокогорных склонов.
        По Алешкиным глазам я понял: он изо всех сил соображает, на каких это горных склонах растут такие красивенькие банки? А по маминым глазам я понял, что предстоящее чаепитие не доставит ей удовольствия. Это не то что с любимой соседкой Зинкой посплетничать за чаем от всей души. Тут надо и ушки держать востро, и язычок на замочке.
        Мама поставила чайник, а тетя Ираида стала уговаривать ее отпустить Алешку к ним на дачу, на все каникулы.
        - Это будет шарман! Чистый воздух - раз! Бассейн - два! Тир в подвале - три! Теннисный корт - пять! Алеша играет в лаун-теннис?
        - А то! - гордо соврал Алешка.
        При каждом счете тетка Ираида загибала очередной палец. А на каждом пальце у нее висело по два кольца. Ну и во всех ушах что-то висело и блестело до самых плеч.
        - Прекрасный яблоневый сад - десять!
        - С яблоками? - спросил Алешка с понятным интересом.
        - Яблоки мы уже сняли. - И добавила торопливо: - И съели. - Начала новый отсчет соблазнов: - Квадроцикл - раз! Трехразовое питание из экологически безопасных продуктов - два!
        - Трехразовое это как? - невежливо перебил Алешка. - Понедельник, среда, пятница?
        - Остроумный мальчик, - вежливо посмеялась Ираида. И спросила маму: - Ваш Алеша сколько раз в день у вас питается?
        - Сколько хочет, - простодушно припомнила мама. - Разве углядишь!
        - Я угляжу, - пригрозила Ираида. - У нас четкий режим. Здоровый образ жизни. Что еще? Да, мангал для шашлыков на свежем воздухе. Да все что угодно для продвинутых мальчишек.
        Мама разлила чай, нарезала торт. Она все еще была в сомнениях, но тут как раз пришел с работы голодный папа и присоединился к чаю.
        - О! - сказал он, сделав глоток. - Великолепный чай. Из верхних листочков с высокогорных склонов. Я такой чай пил только в Англии. В полицейском участке.
        - О! Сергей Александрович! - Ираида вся порозовела от удовольствия. - Вы такой знаток!
        Наш знаток за чаепитием развеял все мамины сомнения.
        - Я бы не возражал. Пусть ребята отдохнут по полной программе. Что им в городе сидеть в такую пору? Осень за городом - это совсем другая осень, приятная и полезная.
        - Особенно в наших местах, - поддакнула Ираида.
        - Только я хочу вас предупредить, Ираида Андреевна, - сказал папа, - что наш Алешка большой фантазер. За ним надо приглядывать, иначе он всех в ваших местах втянет в какую-нибудь интригу.
        - Я обожаю интриги! Я сама интриганка в душе.
        - Вот и славно, найдете общий язык.
        - Да, - согласился Алешка, - особенно у мангала.
        Ираида рассмеялась, а мама спохватилась:
        - Мы о самом главном забыли. Ведь у вас прибавятся расходы на питание.
        - Какие пустяки! - Ираида так резво повела плечами, что зазвенели все ее подвески в ушах. - Ваш Алеша кушает, как воробей.
        - Как голодный воробей, - уточнил папа.
        - Как стая голодных воробьев, - добавила мама. - Нет-нет, какие-то деньги на его содержание вы должны принять.
        - Ну что вы! Какие деньги! - отнекивалась Ираида. - Ну разве что символически. Для вашего спокойствия.
        Они еще поторговались и договорились. Чаепитие завершилось. Баночку с чаем Ираида забрала с собой.
        - А торт? - спросил Алешка. - Мы его тоже не доели.
        - Отдайте его домработнице.
        - У нас нет домработницы, - сказала мама.
        - Уволилась? - с сочувствием ахнула Ираида. - Прислуге это свойственно - увольняться в самое неподходящее время.
        - У нее вдруг наследство возникло, - объяснил Алешка. - Она за ним в Америку укатила, в самую дальнюю Австралию. Теперь мы сами можем к ней в домработницы записаться.
        - Более-менее, - кивнул папа, скрывая улыбку.
        Когда Ираида ушла, мама недовольно сказала:
        - Отец, я тебя не понимаю. Неужели не ясно: Леве нужна нянька! В виде Алешки.
        - Нянька у него есть, - встрял Алешка. - А ему нужен друг.
        Никто ему не возразил. Даже папа промолчал.
        - А еще и эта Италия. Неужели Алешка туда поедет?
        - Никто туда не поедет, - отчеканил папа. - Ну, может, только Джонни из Скотленд-Ярда.
        - И Лешка с Вернадского, - ввернул Але-шка.
        Мама только вздохнула и вывалила остатки торта в помойное ведро.
        - Баночка, конечно, красивая, - заметил папа. - Но чай в ней самый обыкновенный. Очень Ираиде Андреевне хочется выглядеть знатной дамой.
        - А мне ее жалко, - вздохнула мама.
        - А мне Леву жалко, - подхватил папа.
        - А мне никого не жалко, - сказал Алешка.
        Все удивились, но опять ему никто не возра-зил. А он ехидно добавил:
        - Нам надо с Таньки денег содрать символически, на ее прокорм.
        В общем, в один прекрасный дождливый день Алешка надел свой рюкзачок с личными вещами и уехал с Чашкиными в их экологически чистое имение. На целую неделю.
        В доме сразу стало пусто, тихо и скучно. Тем более что мы даже по мобильникам общаться с ним не могли. Потому что Ираида Андреевна нас предупредила:
        - Мобильники я у них конфискую. Раз уж мы на рождественских каникулах будем в Италии, ребята должны освоить английский язык углубленным методом. - Я, правда, не совсем понял: едут в Италию, а учить будут почему-то английский язык. - Всю неделю мы будем общаться только на языке Шекспира.
        Что называется «фейсом об тэйбл». Алешка, по-моему, кроме этой лаконичной фразы знает только «герл», «э пенсил» и «йес-обэхаэс». Но ничего, если будет трудно, он там их живо научит жестами общаться.
        А маме, чтобы она не волновалась, Ираида пообещала, что время от времени Алешка будет давать эсэмэски о своем крепком здоровье и хорошем настроении.
        - А я его послания, - добавила она, - стану контролировать, чтобы ваш фантазер вас чем-нибудь не напугал.
        «Правильнописанием», например.
        - Вы очень этим нас обяжете, - вежливо сказала мама.
        А папа, как ни странно, ничего по этому поводу не сказал. И я опять подумал, что они с Алешкой знают больше, чем мы с мамой. И с Танькой тоже.
        С отъездом Алешки наши оперативные дела как-то затухли. И раздувать их пока не было смысла. Танька проверила на наличие (вернее, на отсутствие) весь лицейный запасник, и мы имели полный список исчезнувших рисунков. Никишов снял наружное наблюдение за банками, потому что до очередной выплаты пенсий, как мы установили, оставалось еще недели две.
        Так что делать по этим направлениям было нечего. Алешка-то что-нибудь придумал бы, а вот без него в делах наметился застой. Меня даже немного удивило, что он так легко все бросил и уехал развлекаться на квадроциклах под яблонями, между мангалами. Но вот когда от него пришла первая эсэмэска, меня осенило: он ведь туда работать поехал, разведчик наш.
        И вот пришла его первая «радиограмма», шифровка такая. От которой все мы немного прибалдели. Впрочем, прибалдели не все. А которые прибалдели, те ненадолго.
        Вот ее подлинный текст (с уточненным «правильнописанием»):
        «Привет от фазаньих курочек. Здесь много картин природы. Яблок нет. Зато есть всякие разные вещи. Алекс».
        Мама схватилась за голову:
        - Он простудился в бассейне на этом дурацком квадроцикле! Он бредит! Куда смотрит Ираида Андреевна?
        - Надеюсь, - улыбнулся папа, - она никогда не смотрела в книгу о Шерлоке Холмсе.
        - Отец, ты тоже не здоров?
        - И у меня жар, - добавил я. - Это «Глория Скотт» меня заразила!
        Папа обнял маму и сказал:
        - Не волнуйся, мать. Мы все здоровы. Это не бред, а шифровка. Алешка передал нам секретную и важную информацию.
        - Переведи. - Мама села и приготовилась слушать, держа в руке мобильник с Алешкиным сообщением.
        - Мам, - сказал я, - ты плохо знаешь детективную классику. У Конан Дойла есть такой рассказ - «Глория Скотт». Там один дядька посылает загадочное письмо другому дядьке. И тоже вроде бред. А чтобы не был бред, нужно читать только каждое третье слово.
        - Поняла? - спросил папа. - Теперь прочитай. Каждое третье слово.
        Мама прочитала, запинаясь:
        - «Фазаньих много яблок много разные Алекс». Это, по-вашему, уже не бред? Все понятно: много фазаньих яблок и разных Алексов. С температурой.
        - Мам, первую фразу не надо читать, - объяснил я. - Это как пароль. Алешка подсказал этот шифр. В книге есть эта ключевая фраза: «Фазаньих курочек берегитесь».
        - Сразу надо было сказать. - Мама заметно успокоилась. - Шпионские игры! Фазаньи курочки! Читаю снова: «Картин нет. Есть вещи». Так, что ли? И как это понять? Он что, торговлю там открывает? «Картин в продаже нет, могу предложить краденые вещи», так?
        Как ни странно, мама почти угадала. А папа сказал:
        - Ну, с картинами все ясно. Они уже греются под итальянским солнышком. А вот вещи…
        - Какие еще вещи, отец? Нет у Лешки вещей. Он даже зубную щетку забыл.
        - Он ее не забыл, - наябедничала Танька. - Он ее спрятал. - И спросила папу: - А почему вы сказали, что с картинами все ясно?
        - Да вот почему. - Папа достал из кармана пачечку фоток. - Посмотри, это они?
        Танька перебрала снимки и чуть не заплакала.
        - Они, конечно. Только названия другие и вместо авторов опять «Неизв. худ., 11 л.». Это ваш инспектор прислал?
        - Да, я попросил его понаблюдать за экспозициями галереи.
        - Я только никак не пойму, зачем все это нужно? Их ведь на продажу не выставили?
        - Пока нет, - как-то загадочно ответил папа. - Время еще не пришло. Но подготовка уже ведется.
        - Какие-то сплошные загадки, - недовольно заметила мама. - Сплошные фазаньи курочки.
        - А вот еще одна, - усмехнулся папа и протянул ей какую-то иностранную газету.
        Мама повертела ее и вернула папе:
        - Я такими зарубежными языками плохо владею. Как-то позабылось все.
        - Да вот мне перевод сделали. - И папа показал нам распечатку. - В двух словах: готовится всемирная сенсация; кажется, раскрыто имя загадочного художника; юное дарование творит шедевры!
        - И кто же это? - задумалась мама. - Какое такое дарование?
        - Я очень удивлюсь, - улыбнулся папа, - если это не Алексей Оболенский.
        Больше он ничего не сказал, забрал фотки и статью и скрылся за дверью своего кабинета.
        А мы остались в большой комнате с раскрытыми ртами…
        Мне надо было собраться с мыслями. Вернее, в них разобраться. Я совершенно запутался. В голову лезла сплошная ерунда. Даже вроде того, что Алешка отправил за рубеж свои детские каракули. Они у него уже тогда были чересчур талантливые.
        Ну и что? Мало там своих юных дарований? Загадочных творцов…
        Голова у меня была мутная, и, чтобы освежить ее, я пошел в парк. Тем более что дождика не было и даже изредка выглядывало меж облаков грустное осеннее солнце.
        В парке было хорошо. И очень тихо - мокрая листва под ногами не шуршала, горластые вороны еще не вернулись в свои гнезда. И шум проспекта сюда не проникал, его задерживали деревья своими почти уже голыми ветками.
        На воздухе голова у меня быстро проветрилась, но все равно ничего не придумалось. Да еще и вмешались какие-то вещи. Что за вещи? При чем здесь Алешка? Почему папа был очень доволен, когда мама прочла про эти вещи?
        В общем, мысли скакали легко, но без всякого толка. И я даже не заметил, как вышел на край оврага, где стойко, в любую погоду держали свою оборону местные художники.
        И Машка Козлова оказалась на своем посту. Со своим этюдом. Мы поздоровались, и я спросил, исправила ли она неправильное воронье гнездо? Оказалось, что исправила и вообще переписала этот этюд по-другому. Вроде как на нем не просто грустная осень, а загадочный осенний вечер.
        - Что скажешь? - спросила она, отступая в сторону. - Глянется тебе?
        В целом - да. Романтическая картинка. Загадочная река, загадочный мостик и загадочная на другом берегу заброшенная сторожка. В окошке которой теплился загадочный огонек. Будто в ней собрались на свои посиделки домовые или гномики.
        - Это ты здорово придумала, - сказал я. - С этим огоньком.
        - Да я не сама придумала, - призналась Машка. - Как-то почти дотемна заработалась, смотрю - а там мелькнул огонек. Ну я идею и похитила.
        Тут меня прямо что-то кольнуло. Не знаю точно - куда. Прямо в несколько мест. Я вспомнил Алешкины слова про «президенцию». Про новый замок и про то, что там собирается по вечерам компания хулигана Махно.
        Машка еще что-то говорила, работая кистью, но я ее почти не понимал. Пока не услышал:
        - …И вот тебе новость, Дим! Чашкин вдруг воспылал любовью к Сашкиной мазне. И сразу три акварели у него купил. - В голосе Машки не было зависти. Она возмущалась тем, что людям предлагают любоваться заведомо бездарными поделками. - Правда, он почему-то на продажу их не выставил, а куда-то припрятал. - Она отошла на шаг от мольберта, вгляделась. - Как ты думаешь, посадить на крайнее дерево ворону? Для равновесия композиции.
        - Или двух, - ляпнул я, не задумываясь. - Для равновесия. - И угадал.
        - Пожалуй, ты прав. У тебя хороший глаз.
        «Скорее чувство юмора», - подумал я. Но Машка опять вернулась к Сашкиным работам.
        - И знаешь, все почему? Говорит, что Сашка прекрасно стилизует свою мазню под детские рисунки. Это, говорит, в Европе сейчас очень модная манера письма.
        - А Италия в Европе? - машинально произнес я.
        Машка засмеялась:
        - Дим, ты все такой же задумчивый, как в первом классе.
        А я не задумчивый. Я сосредоточенный и настороженный. И давно уже под Машкины возмущения наблюдаю за трансформаторной будкой.
        Потому что она явно ожила. Не сама по себе, конечно. Просто к ней стали стекаться домовые и гномы. Но далеко не сказочные и не добрые.
        Первым подошел высокий парень Махно, огляделся и, отперев замок, исчез внутри. Потом стали подходить другие. Кто поодиночке, а кто по двое и по трое. И все оглядывались и шныряли внутрь. Как крысы в нору. А последним пришел длинный дядька, совсем уже не гномик. Этот оглядывался посерьезнее и повнимательней…
        - Очнись, Дим! - засмеялась Машка. - Ты влюбился, что ли?
        - Ага, - сказал я. - Вон она, мелькает на том берегу.
        - Догоняй, что стоишь-то? Это вон та девчонка с собакой? У тебя хороший вкус. Беги скорей.
        А я уже бежал. Скатился к реке, пробежал мостиком и, немного углубившись в лес, направился к будке.
        Что я там буду делать, я и сам не знал. Но то, что мне могли там здорово настучать по глупой тыкве, - это без вариантов. Поэтому я был очень осторожен. Как индеец на тропе войны. Подкрался меж деревьев к задней стенке будки и замер, прислушиваясь.
        Слышно было плохо - окон в будке нет, щелей тоже. Но кое-что я разобрал. Хотя слушать было противно - ругательных слов больше, чем нормальных. И не потому что там ссорились. Просто у них такая манера говорить - связывать приличные слова неприличными. Казалось, что ребята друг перед другом выпендривались - кто погрязнее выругается.
        Постепенно я вник в суть разговоров и стал кое-что улавливать. И вдруг такое уловил, что чуть не сел каким-то местом на мокрую землю.
        Свисток этот мелкий похвалился перед кем-то:
        - А я, шеф, одного пацана припахал. На вид ботан хилый, а пацан правильный. Мы с ним в «Пятерке» чипсы тырили.
        - Молодец, Свисток, - ответил ему густой взрослый голос. - Познакомишь. А мне в девяносто пятом двери откроешь. К трем подходи. Все усек?
        Дальнейший гомон я уже не слушал. Достаточно было, что этот хилый ботан - наш Алешка. А этот, с густым басом, видно, главарь и наставник махновской банды. Вот тут я порадовался, что наш Алешка сейчас гоняется на квадроцикле за фазаньими курочками.
        Я отошел в глубь парка и стал ждать. Вскоре взрослый мужик вышел, опять огляделся и пошел берегом Самородинки к дальним домам.
        Я, естественно, взял его под наблюдение. На основе главного правила слежки - не прятаться, не отворачиваться, а независимо идти по своим делам.
        Один раз я даже обогнал этого дядьку, но обернуться, чтобы «срисовать» его, не решился. А возле крайнего дома вовсе его потерял. Вот только что он был у меня на глазах, и вдруг нет как нет. Опытный жулик. Но я тогда не знал, насколько я прав…
        Глава IX
        Мухобойка с прицелом
        По правде сказать, я немного растерялся. Позвонить папе? А что я ему скажу? «Пап, тут один Свисток должен одного дядьку в подъезд впустить». Неубедительно. Тем более что я и сам не понимал - что это значит. Просто чувствовал, что дело подозрительное, а в чем его суть - кто же знает. И я решил действовать сам. Вернее, даже не действовать, а понаблюдать. В случае чего-нибудь конкретно опасного позвоню нашему участковому дяде Грише.
        Я давно уже заметил: сначала мучаешься, сомневаешься, а как примешь решение, так сразу становится легче. И голова начинает лучше работать, и ноги несут туда, куда надо, и руки, что надо, делают. Вообще-то, в этом случае было бы лучше, чтобы ноги унесли меня подальше от девяносто пятого дома. А руки бы покрепче заперли дверь моей родной квартиры. Но я это понял гораздо позже.
        В общем, я захватил первый попавшийся учебник для маскировки и уселся под детским «грибком» напротив подъезда. Около трех часов дня по московскому времени.
        Вскоре с разных сторон к дому подошли Свисток и его «шеф», у которого на плече висела небольшая черная сумка. На меня они не обратили никакого внимания, о чем-то тихонько перемолвились, и Свисток нажал кнопку домофона. Когда ему ответили, он жалобно заскулил:
        - Тетенька, откройте, пожалуйста. Я наш код забыл, а дома никого нет. И дождик кругом.
        Конечно, тетенька его пожалела, домофон запиликал, дверь раскрылась. Дядька с сумкой исчез в подъезде, а Свисток - за углом.
        Ну и что?
        А вот что… Через какое-то время дядька выскочил из подъезда и реально исчез. А вдали послышалась сирена полицейской машины. Она резко затормозила у подъезда, из нее выскочили полицейские с автоматами. Двое остались снаружи, двое скрылись в подъезде.
        Я что-то начал соображать. А тут еще появился и наш участковый. Быстро сработали. Но все равно опоздали. Дядя Гриша кивнул мне, я подошел.
        - Ты здесь давно? - спросил он. - Не видел, кто из подъезда выходил?
        - Видел, конечно. Он даже не выходил, а вылетел.
        - Описать его сможешь? - спросил один из полицейских.
        - Легко, - сказал я. - Высокий, худой. Жилистый такой. Голос басистый. Незаметно исчезает.
        - Это мы и без тебя знаем, - сказал другой полицейский. - Лицо разглядел? Особые приметы?
        Я подумал.
        - Кепка у него странная. Вроде бейсболки с ушами.
        - Жилин это, - уверенно сказал участковый.
        - Ну и жук этот Жилин. И как он почуял, что сигнализация сработала?
        - Матерый волк, он спиной видит.
        Ничего себе - похвалил!
        Тут из подъезда вышли еще двое из экипажа.
        - Четырнадцатую квартиру вскрыл, - сказал один. - Лейтенант, - это он участковому, - опечатай квартиру и сообщи хозяевам. А мы поехали, у нас вызов. Опергруппу пришлем. - И они сели в машину.
        Я поднялся вместе с участковым на четвертый этаж. Дверь в четырнадцатую квартиру была не взломана, а очень аккуратно вскрыта, будто родными ключами.
        Дядя Гриша стал осматривать замки и озабоченно бормотал:
        - Отпечатков не будет, в перчатках работал. В квартире следов тоже наверняка не оставил. Опытный вор.
        Он позвонил в соседнюю квартиру.
        - Здравствуйте, я ваш участковый. Телефончик соседей помните? Желательно рабочий.
        - А что случилось? - спросил сосед.
        - Попытка ограбления. Надо хозяев вызвать.
        - Сейчас принесу. - Сосед исчез и вернулся с бумажкой. - Вот. Верхний номер - это домашний, а вот этот - Ваське на службу.
        - Спасибо.
        Дядя Гриша позвонил Ваське на службу и «обрадовал» его. Правда, тут же успокоил:
        - Не волнуйтесь особенно, кража не состоялась, вовремя пресечена.
        Он прикрыл дверь и присел на ступеньку.
        - Опечатывать не буду - все равно сейчас опергруппа приедет, дождусь.
        Я присел с ним рядом и рассказал про Свистка.
        - Знаю: Махновский-младший. Скользкий пацан. Я его давно наблюдаю. Но скажу тебе, Дима, этого Жилина он не сдаст. Этот Жилин пацанов крепко держит. Смену себе готовит.
        - Наверное, - предположил я, - ребята из этой компании пенсионеров грабят.
        - Скорее всего. Но я до них доберусь. Жалко мне их. Он может им всю жизнь исковеркать.
        Интересно у него получается: эту поганую шпану ему жалко!
        - А стариков, которых они грабят, вам не жалко? - не вытерпел я.
        - Тоже жалко. Но это другое дело. Понимаешь, Дим, старики наши уже доживают, надо им обеспечить спокойную старость без обид и обманов. А эти пацаны только начинают жить. И наша задача, чтобы они пошли не в тюрьму, а по правильной дороге. Ты меня понял?
        - Более-менее.
        - Вот то-то и оно, что более-менее. Такие бандиты, как этот Жилин, они зло несут в нашу жизнь. И дело не только в том, что они крадут у людей заработанное своим трудом. Вот я помню одну квартирную кражу. Семья нормальная, без особого достатка, но квартиру обустроили. Уютно в ней было. И вот пришли с работы, а в доме сплошной тарарам. Все перевернуто, побито, дверцы у шкафов сорваны, под ногами растоптано самое дорогое для хозяев - семейные фотографии, любимые безделушки, старые письма, детские игрушки. Посуда перебита, даже шторки с окон сорваны. И такая нас злость взяла, что мы в два дня этих негодяев разыскали. Но дело-то ведь не в этом. Дело в том, что хозяева квартиры не смогли после этого в ней жить. Обменялись и переехали. Не смогли стерпеть такого осквернения.
        Да, это мне понятно. Не знаю, что бы я сделал с человеком, который наступил грязной ногой на Алешкины рисунки. Или на его Дневник с замечаниями и двойками…
        Тут приехали оперативники и почти следом за ними потерпевший Васька. А я пошел домой. И хорошо еще после всех этих волнений вспомнил, что оставил свой учебник под «грибком» на детской площадке. Правда, учебник оказался не мой, а Алешкина «Арифметика». Тоже мне - конспиратор.
        Но тревожный день еще не кончился. Только я пообедал супом с котлетами, как получил на свой мобильник Алешкину шифровку. Привожу ее после расшифровки и корректировки:
        «Привези мне мою рогатку против ворот у дуба в двенадцать часов».
        Сначала я немного озадачился. Зубную щетку Алешка мог не взять с собой, но без любимой рогатки он даже в Италию не поехал бы.
        Конечно, в наше время травматики и пневматики рогатка - устаревшее оружие. Но очень мощное и, главное, бесшумное. Наш дачный участковый Степаныч рассказывал нам, что полиция никак не могла поймать одного злостного браконьера. Он охотился с помощью рогатки, стрелял из нее стальными шариками от подшипников. И даже однажды убил бешеного волка.
        Алешкина рогатка - это класс! Ее сделал полковник дядя Боря, папин брат. Когда он ее ладил, то все время с гордостью вспоминал: «Сколько же я стекол такой рогаткой перебил!» И Алешка так наловчился из нее бить, что мало не покажется. Один раз мы с ним поставили мишени - пустые пластиковые бутылки. Пробки из них мы вывернули и положили на горлышки. В бутылки я попадал. А Лешка сбивал пробки так, что сами бутылки даже не вздрагивали.
        А в другой раз на нас очень сильно рассердилась мама:
        - Сколько раз я вас просила вырубить этот злостный лопух возле калитки!
        Этот лопух действительно был знатный - в два пальца ствол и крона, как у баобаба. Я пошел было за лопатой, но… Алешка подобрал плоский камешек, вложил его в кармашек рогатки и… Срезал лопух как острой саблей.
        В середине лета нас одолели мухи. Чем-то их привлекал наш фургончик. Наверное, тем, что в нем всегда было нескучно. Мама, вздыхая, ходила со сложенной газетой и колотила ею по стенам. Но результат ее боевых действий был незначительным, она явно проигрывала битву. Тогда за дело взялся Алешка. Разыскал мягкие пластмассовые шарики от какой-то настольной игры, уселся на диван и открыл огонь из рогатки.
        Дядя Боря был в восторге и назвал Алешкино оружие «мухобойкой с оптическим прицелом»…
        Призадумался я ненадолго. «Привези рогатку». А рогатка у него. Все понятно!
        Я сказал маме, что пойду помогать Машке Козловой рисовать большое полотно, а сам рванул на вокзал.
        Имение Чашкиных было не очень далеко от Москвы - этим они тоже гордились, минут за сорок доехал. И нашел его довольно легко. И немного разочаровался. Домик, в общем, так себе. Да его и почти не видно за гофрированным металлическим забором. Который визгливо дребезжал под ветром.
        Дуб против ворот тоже нашелся без труда. Правда, оказалось, что это не дуб, а сосна, но Лешку такие мелочи не смущают.
        Я стал прямо под сосной и стал ждать, поглядывая на часы. За забором стояла тишина - наверное, шел предобеденный отдых по режиму. А ровно в полдень над моей головой что-то звонко ударилось в ствол, хорошо еще не в лоб, и отлетело в сторону.
        Я пригляделся и увидел в траве беленький бумажный комочек. В него был завернут увесистый камешек из рогатки. Я развернул листок и прочитал Алешкины каракули:
        «Скажи папи завтра восемь чисоф павизут вешчи з дачи. Алекс».
        Когда я вернулся домой, папа уже пришел с работы. Он собирался в командировку на Средиземное море. Я протянул ему Алешкину записку. Папа хмыкнул и сказал:
        - Ну вот, добегался Жилин по чужим квартирам.
        И он сейчас же позвонил в соответствующий отдел внутренних дел, его начальнику:
        - Ваши сотрудники разрабатывают домушника Жилина? И как успехи? Понятно. Примите информацию. Завтра Жилин будет выво-зить похищенное имущество. Берите его с поличным. Дачный поселок «Майский», участок шесть. Владелец - гражданин Чашкин. Откуда информация? От фазаньих курочек. Шучу, шучу. Информация вполне достоверная. Да, в восемь ноль-ноль по Москве. Только вот еще что, майор, - задержание осуществить на значительном расстоянии от участка гражданина Чашкина. И никакого интереса к нему не проявлять.
        - Вас понял, товарищ полковник. Спасибо.
        На следующий день в вечерних новостях прошло сообщение. «Сегодня утром на сто первом километре трассы номер один был задержан для проверки микроавтобус марки «Газель». Московские сыщики обнаружили в нем большое количество похищенного в разное время имущества граждан, а также несколько единиц огнестрельного оружия и крупные суммы денег. Эта большая удача правоохранителей стала возможной в результате проведения комплекса спецмероприятий».
        Папа засмеялся и выключил телевизор:
        - Что-то я соскучился по нашему правоохранителю.
        - Да, - сказала мама, - хватит ему заниматься комплексом спецмероприятий.
        - А я ничего не понимаю, - призналась Танька. - Кто такой этот Жилин?
        - Жилин, - сказал папа, - это очень опытный и неутомимый квартирный вор. Таких называют «домушниками». Обезвредить его было очень трудно. Он осторожен, умен, обладает прекрасной интуицией. И никогда не оказывался там, где его могла ждать опасность.
        - А как же квартира четырнадцать? - спросил я. - Он же в нее полез.
        - Да, он ее вскрыл, но в ту же секунду каким-то внутренним чутьем ощутил, что в квартире сработала сигнализация. И успел сбежать. А вот если бы ты, Дима, сообщил о своих подозрениях в полицию…
        - То ему бы никто не поверил, - перебила его мама. - Знаем мы вас.
        Тут папа спорить не стал. Он с мамой вообще спорить не любит. И поэтому она всегда права.
        - Вообще, Жилин «работал», как говорится, творчески, - продолжил папа. - Он, например, никогда не совался в элитные дома. Там ведь ограды, охрана на въезде, консьержи, мощная сигнализация и камеры наблюдения. Он предпочитал обычные дома, но выбирал квартиры очень тщательно.
        - Да, - с улыбкой кивнула мама, - ходил по этажам и спрашивал жильцов: есть у вас что-нибудь ценное и вкусненькое?
        - Примерно так. Только очень осторожно и наблюдательно.
        - А как же он квартиры выбирал? - Танька спросила с таким личным интересом, будто и сама собиралась выбрать квартиру поценнее и повкуснее.
        - Запоминай, - улыбнулся папа - Начинал обычно с окон. Там, где старые облезлые рамы, как у нас, ему делать было нечего…
        - Обрадовал, отец, - сказала мама. - К нам уж точно не полезут.
        - Он приглядывал пластиковые, высокого качества окна. И обычная стальная дверь ему не годилась - нужна навороченная, со многими хитрыми замками. А вскрывал он их быстрее и легче, чем Алешка мой компьютер.
        - Нашел с кем равнять, - обиделась за Алешку мама. - Алешка, даже если соврет, то только ради истины!
        - Переведи, - попросил папа. - Врать ради правды… Что-то тут как-то…
        - Потом объясню, - сказала мама. - Давай дальше. У тебя получается даже лучше, чем детективный сериал.
        - Нашла с чем сравнить, - папа с обидой повторил ее слова. - Не смотрела бы ты эту дрянь.
        - А я и не смотрю. Я слушаю.
        Это правда. Мама у телевизора сидит всегда с вышиванием или с вязанием. Но всегда наперед знает, что там будет, когда и как.
        - Могу продолжать? - спросил папа. - Потом опытный домушник начинает изучать образ жизни владельцев квартиры. Сколько их, какого возраста, кто и где работает и учится, когда приходят и когда уходят, что приносят и какой мусор вынесли. И через какое-то время он знает про эту семью даже то, что они сами о себе не знают. Иногда как бы случайно знакомится с кем-нибудь из членов семьи и в невинном разговоре находит очень нужные для себя подсказки: что можно в этой квартире взять и где это может находиться.
        - Прямо профессор, - сказала Танька.
        - Очень хитрый и осторожный. Жилин, например, никогда не проникает в подъезд под видом слесаря или почтальона. Зачем ему светиться? Лучше он использует ребенка. Которому всегда доверчиво откроют двери. Вроде вашего Свистка. И никто из жильцов никогда не расскажет операм, что в день кражи заходил, например, газовщик с такой-то внешностью. Вот такой ловкий этот Жилин.
        - Не понимаю, - сказала мама. - Все-то вы про него знали, а поймать никак не могли. Алешку дожидались?
        - Дело тут вот в чем. Как чаще всего попадаются квартирные воры? Когда торопятся поскорее продать краденое. И у всех наших оперов есть своя агентура, которая своевременно информирует о всяких таких куплях-продажах. И сыщики через скупщиков выходят на след вора. А вот Жилин никогда с продажей наворованного не торопился. И самое главное - не продавал в том же городе, где украл. Имелись у него другие надежные местечки с надежными людьми. Вот они у него и скупали. А где они, кто они? Установить никак не удавалось.
        - И наш Алешка победил такого монстра? - восхитилась Танька. - Как же он сумел?
        - Вот приедет и расскажет. Приврет, конечно, много. Ради истины.
        - Так это что же получается? - не унималась Танька. - Это Жилин воровал картины в нашем училище?
        - Ну что ты! Жилин такой мелочью не занимается.
        - А кто же тогда?
        - У Алешки спросишь.
        - Пап, - спросил я, - а зачем ему, такому опытному, связываться с пацанами? Это неосторожно.
        - Он их приучал к воровству. Обучал, готовил себе смену. Ведь очень многие старые воры живут, так сказать, на пенсию. Которую им выплачивают их ученики в благодарность за науку. Так что, Дим, сейчас полиция всерьез возьмется за эту вашу махновскую команду.
        - Все равно я не понимаю, - уперлась Танька. - При чем здесь наш декан Чашкин?
        - Это давняя история. Они в прошлом одноклассники. Потом их пути разошлись. Из Жилина получился удачливый вор, а из Чашкина - неудачливый художник. Но ему очень хотелось славы и богатства. Со славой ничего не вышло - не хватило таланта и терпения. Но мечта разбогатеть и ни в чем себе не отказывать все крепла и крепла. И вот они с супругой открыли свою «Галерейку». Скупали и перепродавали картины и кое-какой антиквариат по мелочи. Тут-то на них и вышел матерый вор Жилин. И неосторожно предложил несколько краденых безделушек на продажу. Случился прокол: кто-то из посетителей вдруг узнал украденный у него дорогой старинный портсигар. Чашкин сумел отвертеться, Жилин больше со своей добычей к нему не совался, но попросил помочь с хранением похищенного. До реализации. Чашкин согласился за определенный процент от продаж. Все ясно?
        - А при чем тут Италия? Черепица эта всякая? Фазаньи курочки?
        - Разбираемся, - сказал папа. - Не все сразу.
        - Ну да, - мама вздохнула. - Вот вернется Алешка и разберется.
        - Более-менее, - сказал папа.
        Глава X
        Тарантелла с шампурами
        На даче у Чашкиных Алешке понравилось. Только все оказалось не совсем так, как рассказывала тетка Ираида. Бассейн, правда, был. Но воды в нем не было. Только шуршали под ветерком на дне опавшие листья. Будто под ними суетливо пробегали шустрые мышки. Тир в подвале тоже был. Но в нем еще не было света, и подвал был заперт на ключ. Квадроцикл тоже был. Но в первый же день толстый Левушка врезался на нем в каменный мангал. Не стало ни квадроцикла, ни мангала.
        - Зато теперь есть шпаги! - не унывал Левушка, схватив стальной шампур.
        Хорошо, что на звон «шпаг» прибежала тетка Ираида, собрала раскатившиеся по участку шампуры и заперла их в подвал.
        Зато экологически чистого воздуха было полно. В недостроенном до конца доме дуло во все щели. Но от этого никто не унывал. Вечером собирались в большой комнате, которую Ираида называла каминной залой, и разжигали дрова в камине. Они весело трещали, выбрасывали красивые языки пламени, а осенний ветер загонял дым обратно из трубы, и он расплывался под потолком пушистым облаком.
        Алешка тут пришелся очень кстати. Мы с папой иногда путешествовали по диким лесам и красивым речкам, так что Алешка мог разжечь костер в любую погоду, наловить рыбы, набрать грибов и сварить похлебку. И с печками он тоже дружил и поэтому сразу же спросил Ираиду:
        - А вы дымоход чистили?
        - Не знаю, - растерялась Ираида. - Но пыль с каминной полки Глаша смахивает каждый день.
        Глаша - это старушка, которая следила за хозяйством. Хотя, по правде, следить надо было за ней самой. Чтобы она не путала соль с сахаром.
        - У вас, наверное, сажа в трубе накопилась, - сказал Алешка. - Поэтому тяга плохая, вот он и дымит.
        - А что же делать?
        - Почистить надо, - деловито предложил Алешка.
        - Метлой, что ли? Так она не пролезет.
        «Зубной щеткой», - чуть было не сказал Алешка, но понял, что это не совсем красиво.
        - Картофельными очистками, - объяснил он. - У вас есть сухие картофельные шкурки?
        - А как же ими чистить? Сверху, что ли? Или как?
        - Можно и сверху. А лучше положить их на дрова, когда они разгорятся. Ихний дым, от шкурок, размягчает сажу, и она выдувается.
        - Надо же! А я и не знала. Глаша!
        Пришла сонная Глаша.
        - Глаша, у нас картофельные очистки есть?
        - Откель? У нас и картошки-то отродясь не было. Одне бананы жуем.
        - А банановые шкурки не подойдут? - с надеждой спросила Ираида. - Что же делать? Весь потолок прокоптился.
        - Тогда нужно протопить осиновыми дровами.
        - Глаша! У нас есть осиновые дрова?
        Глаша, ко всем своим достоинствам, была еще и глуховата.
        - Крупа? Сколь хошь. И гречка, и манка, и пшенка.
        Алешка даже вздохнул.
        - Дрова на участке есть. Сейчас найдем засохшую осинку, спилим, напилим, растопим. У вас ножовка по дереву имеется?
        - Глаша! Где у нас инструмент?
        - Да он в город уехал. К вечеру обещался быть.
        Стали искать ножовку.
        - Наверное, она в подвале, - подсказал Алешка.
        - Вот уж нет! - почему-то поторопилась Ираида. - Ничего там нет. И ключи у Тиграна.
        Ножовку все-таки нашли в сарае. Алешка живенько разыскал среди яблонь сухостойную осинку, свалил ее и стал разделывать на чурбачки. Лева с интересом вертелся рядом.
        - Здорово у тебя получается. Дай я попробую.
        Сначала Алешка хотел возразить - либо поранится, либо ножовку сломает, но потом пожалел Левушку. И тот азартно взялся за дело. Алешка ему подсказывал и советовал. Первая чурка получилась такой, будто ее не пилой отрезали, а корова отгрызла. Но дальше дело пошло лучше. Лева разохотился.
        - Давай еще одну свалим, - предложил он. - Потолще.
        - Ладно. Тащи из сарая двуручную пилу.
        Но это дело посложнее оказалось. На весь участок Алешкин голос звенел:
        - Ты ее не толкай! Ты ее тяни! По очереди! Ты - я, ты - я! Вот, уже лучше.
        Послушно звенела пила, сыпались на землю опилки, Лева захлебывался от восторга. Еще бы! Ведь он никогда ничего своими руками не делал, только ломал.
        Напилили приличную кучку. Снесли пару охапок в дом, уложили в камин.
        - А эти надо убрать, - сказал Алешка, - чтобы дождик их не мочил - пригодятся еще. Куда бы нам их сложить? Давай в подвал снесем.
        - А он на замке, - напомнил Лева. - А ключи у папы.
        - И что вы там прячете? - усмехнулся Алешка. - Золото-брильянты?
        - Это не мы, - простодушно проговорился Левушка. - Там какие-то вещи одного дядьки. Он на время оставил.
        Вот это уже интересно. Ведь Алешка с «большой охотой» поехал к Чашкиным вовсе не ради шашлыков и мангалов. Он был уверен, что недостающие картины спрятаны здесь. И ждут своей очереди на самолет в Италию.
        Поэтому он с огромным интересом облазил весь дом. Чему во многом поспособствовал Левушка. Водил, показывал и хвалился.
        - Тут у нас будет бильярд! Тут - теннисный стол! Здесь моя игровая! А у тебя есть игровая комната?
        - Даже три, - не стал скрывать Алешка. - А еще и кухня! А на антресолях у меня пещера. Со всякими сокровищами.
        Сокровищ у нас на антресолях много. Старые чемоданы, которые жалко выбросить, елочные игрушки, наши первые детские книги, даже Алешкина коляска сохранилась. Правда, не со всеми колесами…
        Осматривать (точнее - обыскивать) дом Чашкиных было нетрудно. Он был еще не совсем достроен и не совсем обставлен. Немного старой мебели, да и то не во всех комнатах.
        Только Левушкина комната была забита до потолка. Свалка такая, из нужного и ненужного. Левушка не берег свои вещи. Их было слишком много, и он ими не дорожил. Подумаешь, сломалась. Купим другую. У каждого нормального ребенка - по себе знаю - всегда есть особо любимая игрушка, верный друг детства. У Левушки такой игрушки, с которой можно поделиться бедой или радостью, не было. Которую можно забирать на ночь к себе в постель, и с ней так уютно и спокойно спится. И утром хорошо просыпаться, когда рядом твой друг…
        Лешка даже жалел в душе этого обделенного Левушку. У которого было все, но по сути ничего не было…
        В общем, картин Алешка не нашел даже в комнате Левушки. Не было там приметных «трубусов».
        И наконец-то что-то стало проясняться.
        «Вот они где!» - сообразил Алешка.
        Только вот при чем тут какой-то дядька. Наверное, это он будет зачем-то отправлять картины в далекую солнечную Италию. Как бы это дело проверить? Подвал заперт, ключи у Тиграна. (У Тиграна ли?) А картины могли быть только там, ведь Алешка облазил весь дом и нигде их не обнаружил.
        Но как пробраться в подвал? Ладно, подумал Алешка, не попасть изнутри, нужно искать снаружи. Расковырять, например, фундамент. Но для этого нужна вспомогательная техника. Например, отбойный молоток. Или, на крайний случай, бульдозер. Но их у Алешки не было, как и не было времени, чтобы их добыть.
        Зато были отдушины для вентиляции подвала. Небольшие, в два-три кирпича примерно. Алешка долго примеривался и решил: раз уж его любимый с раннего детства герой Буратино смог пролезть крысиным ходом, то уж в отдушину Лешка пролезет. Главное, ушами не зацепиться.
        Алешка грамотно подготовил операцию по скрытному проникновению в подвал. Разыскал среди всякого Левушкиного хлама фонарик. Точнее так: фонариков было много, но один без батареек, другой без лампочки, третий не включался - Алешка из нескольких собрал один, опробовал.
        И выбрал время, когда Ираида, забрав Левушку, отправилась по магазинам. Левушка походы в магазин никогда не пропускал и с пустыми руками домой не возвращался.
        Алешка на всякий случай немного подождал, проверил - спит ли баба Глаша, и приступил к операции.
        Сначала он просунул в отверстие голову - хорошо прошла, даже уши не покарябал. А спускаться стал не головой, а ногами - кто знает, какая там высота. Лучше на ноги спрыгнуть, чем на голову.
        Но все обошлось, пролез нормально, повис на руках, спрыгнул. Включил фонарик, осмотрелся. Подвал как подвал, никакой не тир, сыроватый, захламленный, без всяких картин в «трубусах». И чего тут запирать на ключ?
        А вот чего! Недалеко от двери, рядом со ступеньками, стояли на пустых ящиках большие сумки - баулы, полосатые такие, прочные, глухо застегнутые на молнии. Одну сумку Лешка раскрыл - там плотно, рядочками, стояли ноутбуки. В другой сумке навалом - мобильники, смартфоны, телефонные трубки, фотоаппараты.
        Остальные сумки Алешка просмотреть не успел - услышал голоса на воле - Ираиды и Левушки. Быстренько подставил под отдушину подходящий ящик и выбрался наружу. Пошел навстречу вернувшимся из магазина Чашкиным, встретил их у калитки.
        - А что у меня есть! - торжествующе воскликнул Левушка, выхватывая из маминой сумки разноцветную коробку. - Вот! Фонарь! Классный! А у тебя нет!
        - А вот и есть! - машинально среагировал Алешка и выхватил из кармана фонарик, с которым лазил в подвал.
        - А что это ты с фонарем ходишь? - вдруг заинтересовалась Ираида.
        Алешку врасплох застать очень трудно.
        - На чердак лазил, дымоход проверял - нет ли трещин. Вам нужно будет его чем-то побелить.
        - Это еще зачем?
        - А иначе трещинки будут заметны. Вокруг них копоть появится.
        - Это опасно?
        - Более-менее.
        - Я скажу Тиграну. Пусть пригласит мастера. А может, ты сам справишься?
        - Легко, - пообещал Алешка.
        И он в тот же день послал в «Центр» свою шифровку о том, что краденых картин в доме нет, а есть чужие вещи.
        Вообще, как мы поняли из Алешкиных рассказов, жизнь на даче Чашкиных с его приездом оживилась. В основном для толстого Левушки. Он открыл для себя, как говорится в рекламных слоганах, новые радости жизни. Оказалось, что делать что-то своими руками гораздо интереснее, чем этими же руками что-нибудь ломать. И гораздо радостнее сказать: «Я умею это делать!», чем злорадно спрашивать: «А у тебя это есть?»
        Когда в очередной раз, в один из пасмурных вечеров, растопили камин осиновыми чурками, в трубе яростно заревела тяга, веселее и ярче запылали дрова. И никакого дыма в комнате.
        - Ты молодец, Алексей! - похвалила Лешку Ираида. - Будешь у нас истопником.
        - Я буду истопником! - завопил Левушка. - Я умею дрова пилить!
        - А я буду дворником, - пообещал Алешка. - Я чистоту люблю!
        Слышала бы мама про чистоту.
        В дворники Алешка не пошел, придумал другое занятие. Они стали с Левушкой сколачивать скворечники. В сарае нашлись доски, даже рубанок нашелся, и банка с гвоздями обнаружилась.
        Сколотили три скворечника (Левушка вначале колотил молотком мимо гвоздей, а потом стал иногда попадать по шляпкам), развесили в подходящих местах.
        - Вот, - с гордостью сказал Алешка, - весной у вас здесь будет целое стадо скворцов.
        - Господи! - ужаснулась Ираида. - Они вытопчут всю мою клубнику. И склюют все яблоки!
        - Они клубнику не топчут и яблоки не клюют, - сказал Алешка. - Они клюют вредных насекомых.
        - Ты уверен? - Ираида была полна сом-нений.
        - Более-менее, - сказал Алешка.
        Надо уточнить, что к этому времени глубокое изучение языка Шекспира было Ираидой глубоко забыто. Вначале она, правда, пыталась объясняться с ребятами на английском, но, как выяснилось, и сама в нем не была сильна. Алешка давно смекнул, что вся эта затея с мобильниками имела совсем другую цель. Видимо, Чашкины побаивались, как бы Алешка случайно не сообщил родителям что-то такое, что не предназначено для их ушей. Но вот что именно? Это пока было неясно, но вскоре прояснилось, когда приехал на дачу сам Тигран Ваганович.
        Он привез много вкусных продуктов и шашлык. И очень огорчился, что его любимый мангал оказался разрушенным квадроциклом.
        - Ну вот! А я так надеялся отдохнуть по-человечески.
        - У вас за сараем лежат кирпичи, - подсказал Алешка. - Сложим из них походный мангал.
        - Ты герой дня! - обрадовался Чашкин. Будто сам не мог догадаться. - А где шампуры?
        - Я заперла их в подвале! Ребята уже начали ими сражаться.
        У Алешки золотое правило: если уж соврал, то запомни, что именно. Иначе попадешься. Сама же говорила, что у нее нет ключа от подвала! Но и Тигран повел себя странно. Когда Алешка предложил сходить в рощу и нарезать там рябиновых прутьев вместо шампуров, он еще больше обрадовался. Хотя проще было бы достать из подвала настоящие шампуры. Да вот почему-то не захотел.
        - У вас рябинки растут поблизости? - спросил Алешка.
        - Глаша! - по привычке позвала было Ираида. - У нас в роще… Впрочем, откуда ей знать?
        Когда ребята вернулись из рощи с ошкуренными рябиновыми прутиками, во дворе, между яблонями без яблок, пылали березовые полешки, а рядом стояла табуретка с тазиком шаш-лыка.
        Через какое-то время дрова прогорели, в мангале жарко зардели угли. Тигран Ваганович взялся нанизывать кусочки мяса вперемешку с колечками помидор и лука, приговаривая азартно:
        - Я сам! Я сам! У меня на шашлык рука легкая.
        Еще через какое-то время над участком поднялся такой аромат, что у всех заблестели глаза и защелкали зубы.
        - Глаша! Глаша! - закричала тетка Ираида, не вставая с качалки. - Неси скорее супницу!
        Глаша расслышала, видно, только половину и принесла вместо супницы чайник.
        - Какая же ты бестолковая!
        За супницей сбегал Левушка. И Тигран Ваганович стал снимать с шампуров сочные куски в супницу, накрыл ее крышкой и торжественно понес в дом.
        Шашлык удался на славу! Затопили камин, зашумело в трубе, затрещали дрова. Тигран Ваганович поднял бокал с соком:
        - Алексей! Первый тост за тебя! Ты просто находка для нас! Можешь не вставать. Будь счастлив!
        - Ладно, - сказал Алешка. - Буду.
        Шашлык живенько смели в теплой дружеской обстановке. А потом Тигран доверительно сказал:
        - Алексей, мы хотим поручить тебе одно замечательно интересное дело. - Он помолчал, то ли собираясь с мыслями, то ли набирался решимости. - В одном маленьком городке на берегу Средиземного моря…
        - Жил один бедный столяр по имени Джузеппе, - продолжил Алешка.
        - Кто сказал? - растерялся сбитый с толку Тигран.
        - Крышкин. А дальше?
        - Словом, у нас там много хороших друзей. И мы хотим их немного разыграть. Лева, закрой рот, ты меня пугаешь… Представь себе - в одном местном музее есть несколько картин якобы неизвестного художника. И якобы этому талантливому художнику всего одиннадцать лет. И вдруг сенсация! Мы нашли это юное дарование в России. Представляешь?
        - Это будет мое дарование? - спросил Алешка.
        - Ну, конечно, ты умница! Слава, почет, презентации! Нас даже примет мэр этого городка. Картины пойдут нарасхват. Ты раздаешь автографы, тебя носят на руках. О тебе пишут в газетах! Даже телевидение приедет. Подарки, сувениры, приглашения в лучшие дома!
        Алешка дожевал последний кусок шашлыка, с сожалением его проглотил и деловито спросил:
        - А вас не посадят?
        - Что ты! Это же шутка! Потом последует разоблачение…
        - Меня, что ль, тогда посадят?
        - Ну что ты! Это будет веселый розыгрыш вроде карнавала. Маски сорваны - все смеются и пляшут тарантеллу.
        - Я не умею, - признался Алешка. Он валял дурака, выигрывая время, чтобы понять, что за всем этим кроется? Действительно веселая шутка или невеселое мошенничество?
        - Я тебя научу, - пообещала Ираида, вставая.
        - Только не сейчас, - осадил ее Тигран. И снова взялся за Алешку, - Понимаешь, Алексей, эти наши друзья, они все быстро разбогатевшие люди. И очень любят выдавать себя за ценителей и знатоков искусства…
        «Как Ираида за барыню», - подумал Алешка.
        - …Они восхищаются со слезами восторга: «Ах, Репин, ах, Шишкин, ах Пушкин!». А ни одной его строчки не знают на память! Неплохо бы их проучить, да?
        - А эти как бы мои картины, они чьи?
        - Хороший вопрос. Это ранние работы известных русских художников. Потом вот еще что. Среди наших друзей много потомков эмигрантов. Ну, тех, кто уехал из России после революции. А ведь твоя фамилия Оболенский? Вот мы и выдадим тебя за потомка князей Оболенских. Они там все растают.
        Все это Алешке не очень понравилось, но правила игры надо соблюдать. И он сказал:
        - Смартфон, скутер, черепица.
        - По рукам! - обрадовался Тигран. - Ирка, зажигай свою тарантеллу!
        Глава XI
        Крысы в бауле
        Да, вся эта затея Алешке не глянулась. Что-то в ней было нехорошее и злое. Тем более что, по словам Тиграна, она направлялась против его друзей. Подшутить над ними, выставить их дураками и «отплясать тарантеллу» - как-то дурно это пахло. К тому же Алешка толком не знал, что такое эта самая тарантелла, но по тому, как исполнила этот танец у камина прекрасная Ираида, ему представлялось, что этих простаков будут топтать (ногами), прищелкивая пальцами.
        И еще Алешке казалось, что Тигран сказал ему не всю правду, что он и Алешку тоже отчасти дурачит. А тут насторожил Алешку и еще один разговор.
        - Только вот что, Алексей, - доверительно проговорил Тигран, - никому ни слова об этом розыгрыше. Иначе у нас, сам понимаешь, ничего не получится.
        - И родителям нельзя говорить? - прикинулся Алешка.
        - Ни в коем случае!
        - И Димке?
        - А это кто?
        - Мой старший брат.
        - И ему нельзя.
        - А Машке Козловой можно?
        - А это кто?
        - Димкина невеста.
        - И невесте нельзя. Девчонки отличаются болтливостью.
        - Ну а Ленке Стрельцовой можно?
        - А это кто?
        - А это моя невеста.
        - Вот когда вы поженитесь, тогда и расскажешь. А вообще ты меня утомил. Запомни: ни-ко-му!
        - Ни-ког-да! - пообещал Алешка. - Более-менее.
        Каникулы стремительно приближались к своему концу. Ираида Андреевна уже начала потихоньку собирать Левушкины вещи. Это была непростая задача. Все Левушкино личное имущество было щедро разбросано не только по всему дому, но и по всему участку. Кое-какую мелочь Алешке даже пришлось вытаскивать из скворечника.
        За пару дней до отъезда Алешка рискнул еще разок заглянуть в эти подвальные сумки. Любопытство вполне понятное.
        Испытанным путем он пробрался в подвал, расстегнул одну из сумок - ту, что поменьше других, и ахнул чуть ли не в голос: она была набита деньгами. Каждая пачка была туго перехвачена аптечной резиночкой. Здесь же пряталась картонная коробка, внутри которой грудились всякие драгоценности - кольца, цепочки, часики и прочая мелочь. Еще в одной сумке в свете фонарика тускло блеснул металл. Эту сумку Алешка сразу же застегнул подальше от соблазна - в ней было разное оружие, в том числе и старинное.
        Едва он задернул молнию, как послышались негромкие голоса и в замке взвизгнул ключ. Алешка шмыгнул в ближайший угол и спрятался в дырявой пластмассовой бочке, лежащей на боку.
        Дверь раскрылась, послышались какой-то звяк, звон и приглушенное ругательство.
        - Что за черт под ногами?
        - Да это Ирка шампуры от огольцов убрала, - ответил Тигран.
        Щелкнул выключатель, вспыхнул свет - оказывается, он все-таки здесь был. Алешка приник к дырке в днище бочки. Вместе с Тиграном в подвал вошел какой-то дядька с двумя сумками. Он поставил их рядом с прежними и сказал:
        - Тут мои личные вещички. Приходится залечь на дно - что-то беспокойно стало. Ментов за спиной чувствую. Отсидеться надо. В надежном местечке. Послезавтра поутру тронусь. Товар сдам - пришлю тебе твою долю.
        - Аванс мне будет? Деньги нужны.
        - Деньги всем нужны. Все путем, кореш, держи. - И он передал Тиграну пачку денег. - А вообще-то, на свои ноги вставать надо.
        - Да я уже встаю. Одно дельце сейчас проворачиваю. На большие бабки. В загранице.
        - Давай, там лохов хватает.
        Тут он начал зачем-то осматривать прежние сумки и вдруг зло проговорил:
        - Ты что, Тигран, шарил здесь?
        - Обижаешь, - возмутился Тигран. - Я не лезу в чужие дела!. С чего ты взял?
        - А с того! У меня привычка - никогда молнию на таре до конца не затягиваю. Маячок у меня такой. Чтобы точно знать, что по моим заначкам ни глаз чужой, ни рука не шарят. Ты понял? Смотри сам: два баула наглухо застегнуты.
        - Не знаю… Может, крыса…
        - Может, и крыса. Если чего не досчитаюсь, с процентами с тебя возьму.
        - Да ты что, Жила? Мы ж с тобой со школы…
        Лешка потом нам рассказывал:
        - Жалко, что я пару пистолетов из сумки не взял. Как бы выскочил из бочки: «Лежать! Руки за голову! На выход по одному марш!»
        - А дальше что? - спросил папа.
        - Сдал бы их в ближайшую полицию.
        - Ну да, - кивнул папа. - Более-менее…
        Жилин еще раз осмотрел все сумки, покачал головой, и они ушли.
        Лешка тоже не стал задерживаться. И он уже было высунул голову наружу, как увидел прямо перед собой четыре ноги. Две из них - Тиграна, а две - его давнего кореша. И услышал кое-что интересное. Прямо в свой адрес.
        - А что за малец тут у тебя трется?
        - Да, одноклассник Левкин. Непростой паренек. Он у меня в этом деле главную роль сыграет.
        - Пацан? Да я ж тебе одного советовал - прыткий.
        - Мне не прыткий нужен, а талантливый.
        - Ну-ну. Покличь-ка его. Глянуть хочу.
        - Да где-то здесь вертелся. Пойдем посмотрим. А паренек очень ценный. Папаша его - большой чин в полиции.
        - Что-то ты, Тигренок, все меньше мне нравишься. С ментами задружился? Смотри: у меня руки длинные и глаз верный.
        - Ты опять? - взвился Тигран. - Ты пойми: если у меня в этом деле что-нибудь не срастется, папаша и сынка своего вытащит, и меня отмажет.
        Что там было дальше в разговоре, Алешка не расслышал, они уже отошли. Но, как говорится, умному достаточно.
        …Алешку они нашли далеко от подвала, на яблоне.
        - Ты зачем туда забрался? - спросил Тигран.
        - Фонарик из скворечника выковыриваю. Ваш Левка его туда запихнул. Чтоб скворчатам не страшно было по ночам.
        Молодец, Алешка. Алиби не алиби, а в подвал он с фонариком не лазил. И он еще добавил: приподнял крышку скворечника и на глазах у всех вытащил оттуда фонарик. И ведь все как рассчитал. Спросят Левку: зачем ты фонарик в скворечник засунул? А он, как обычно, заноет и откажется - это не я, это Алешка. Но ему все равно не поверят, но и ругать не станут.
        - Дядя Тигран, - сказал Алешка, слезая, - а когда мы в тире стрелять будем? Ираида Андреевна обещала.
        - Там еще света нет, не подвели.
        - А ты стрелять умеешь, малец? - спросил Алешку Жилин.
        - Более-менее. Я из папиного пистолета сто раз стрелял у них в тире.
        Мужчины переглянулись.
        - У меня и свой револьвер есть, - на всякий случай врал Алешка дальше. - Мне его в Англии подарили. Ихняя королева.
        - И где ж ты с ней познакомился? - ухмыльнулся Жилин. - Во дворце?
        - В автобусе, на втором этаже. Я ей там случайно на ногу наступил и вежливо по-английски извинился: пардон, говорю, мадам.
        - Пардон, - неуверенно возразил Тигран, - это вроде по-французски.
        - Пардон - он везде пардон. Более-менее.
        - И она тебе за твой пардон револьвер подарила?
        - Щаз-з! Револьвер мне в музее Шерлока Холмса вручили. Вместе с почетной грамотой.
        Вот с этого места началась правда. Алешка втайне от всех нас участвовал в конкурсе на лучшее знание «Записок о Шерлоке Холмсе». И победил. Его пригласили в музей и вручили почетный диплом с портретом этого знаменитого сыщика.
        Тигран и Жилин опять переглянулись. Тигран кивнул - он уже немного знал об этой истории.
        Чем-то Алешка явно заинтересовал Жилина.
        - Значит, из пистолета стрелять можешь?
        - Запросто. И из рогатки. Могу любой глаз выбить.
        Лешка достал рогатку и спросил Тиграна:
        - У вас яблоко найдется?
        - Не знаю. А зачем тебе?
        - Мы его поставим на голову вашего друга. И сшибем с первого выстрела.
        - Нет у меня яблок! - решительно поспешил Тигран.
        - Апельсин есть! - вдруг нарисовался Левушка. - Держи.
        Тигран и Жилин переглянулись опять. Им эта затея совсем не нравилась.
        - Ладно, - сказал Лешка. - Обойдемся без травм.
        Он положил апельсин на пенек, растянул рогатку - свист, чмок - и апельсин разлетелся на мелкие дребезги.
        - Класс! - восхитился Левушка. - Теперь я!
        - Обойдешься! - прикрикнул Тигран. - Ты зачем в скворечник фонарик засунул?
        Левушка не стал оправдываться. Потому что в другом скворечнике он оставил старый будильник. Обеспечил будущих цыплят элементами комфорта.
        Тигран пошел проводить Жилина до машины.
        - Занятный пацан, да? - спросил он Жи-лина.
        - Чересчур, - задумчиво отозвался тот.
        А в том сообщении о задержании «Газели» с крадеными вещами, деньгами и оружием ни слова не было сказано о том, что ее владелец, обманув бдительность оперов, сумел скрыться в неизвестном направлении и был объявлен в розыск. Как крайне опасный преступник.
        Алешка вернулся очень вовремя - мамы не было дома, - и поэтому он мог нам с Танькой врать о своих подвигах на даче Чашкиных без ограничений. Если бы мама услышала его рассказ, она тут же заперла бы входную дверь, выбросила ключ в окно и сказала железным голосом:
        - Все, Алексей! С этой минуты - из дома ни на шаг!
        - И в школу? - «расстроился» бы Алешка.
        - И в школу! - сгоряча выдала бы мама.
        - Как жестоко… - И Алешка зарыдал бы, заламывая руки: «О, горе мне, горе!»
        К счастью, ничего этого не произошло, Алешкины рассказы достались только нам.
        - Ты герой, - сказала Танька. - Я нарисую твой портрет.
        - Ладно, - согласился Алешка. - Только сначала покорми.
        - Ой, Лешенька! - спохватилась Танька. - Мы тебя заслушались, а ты же с дороги. Сейчас я все разогрею.
        После обеда Алешка разгрузил свой рюкзачок и положил на полку большой красивый фонарик.
        - Левка подарил, - объяснил Алешка. - Мне его жалко стало. Когда он, Дим, молоток взял, я на всякий случай подальше отошел. Он, Дим, ничего не умеет. У нашего папы тоже много дел и работы, но он нас всему научил. И инструментам, и плавать, и на лодке грести, и в лесу ночевать. А от Левки только откупаются.
        - Это как? - не сразу понял я.
        - Он, правда, жутко занудливый. «Это купите, это принесите, это отнесите». Вот ему и дарят все подряд, чтобы отвязался.
        Повзрослел Алешка. Всего за неделю. И я подумал, что взрослеют люди не только от времени, а от всяких событий.
        - И вот, Дим, у него все есть и ничего ему не нужно. Потому что все даром достается.
        И Алешка рассказал, как они после дождя вычистили бассейн от листьев, добавили туда воды из колодца и затеялись пускать самодельные кораблики. Корабли еще те были кривоносые, набекрень, но Левка был счастлив. И это правильно - никакая самая дорогая игрушка не сравнится с той, которую ты сделал своими руками. Ох, и повзрослел Алешка.
        - Ну, а вы чем тут без меня занимались?
        - Мы за тебя волновались, - сказала Танька. - Но кое-что узнали. Картины из нашего запасника воровал Чашкин. Это точно!
        - А то я не знаю!
        - А помогал ему Филипыч.
        - Этот швейцарец? Типичный жулик.
        - А знаешь, кто это узнал? Наш друг Костя.
        - Что-то у тебя много друзей развелось, пока меня не было. Небось и Никишов приветы присылал, с сердечками?
        - Не присылал, не волнуйся, у него моего адреса нет. Ты лучше дальше слушай. Филипыч раньше работал швейцаром в ресторане. И один раз у одного посетителя вытащил из кармана пальто какую-то мелочь. А Чашкин заметил, стал его шантажировать и прибрал к рукам. Сам Филипыч картины из запасника не таскал, а только «не замечал», когда это делал Чашкин.
        - Ну и компашка собралась, - сказал Алешка. - Один Левка человек, да и то еще не совсем.
        Тут пришла мама и радостно набросилась на Алешку:
        - Как же я соскучилась, Лешка! Ой, ты, наверное, голодный с дороги? Сейчас же обедать! Только руки помой.
        Танька открыла рот, но сказала совсем не то:
        - Он уже мыл руки. Еще вчера.
        В общем, Алешка пообедал еще раз, а мама, вся сияющая, сказала:
        - Давайте по этому поводу сделаем что-нибудь вкусненькое на ужин.
        - Фазаньих курочек зажарим, - сказал Алешка.
        - Ты их сначала налови, - сказала Танька.
        - Легко. В морозилке пошарю.
        Это он прав - у мамы в морозилке всегда что-нибудь кстати найдется. Нашлась и курочка. Правда, не фазанья, а обычная, замороженная.
        А вечером случилась еще одна удача: папа вернулся из командировки. И, переобуваясь в прихожей, сказал:
        - Как я вовремя - жареной курочкой пахнет. - Он подбросил взвизгнувшего Алешку к потолку. Мама на всякий случай тоже взвизгнула.
        Мы все пошли на кухню.
        - А ты чем там питался? - спросил папа Алешку.
        - В основном шашлыками и банановыми шкурками.
        Тут позвонила Ираида Андреевна и начала маме петь - как она здорово воспитала Алешку.
        - Сколько же вы, милая, на это времени и сил потратили!
        - Как-то не замечала, - ответила мама.
        - Ну что вы скрытничаете. Он у вас просто золото! Он даже научил Левку гвозди прибивать. Молотком.
        - Вообще-то, - машинально поправила мама, - гвозди вбивают, а прибивают доски.
        - Ой, вы тоже это знаете? А Левушку не узнать! Так он изменился под влиянием Алеши! Сегодня даже чашку за собой помыл.
        - От Алешки такого не дождешься.
        - Ну что вы! Вы несправедливы к нему. Он вполне заслуживает поездку в Италию. Готовьтесь.
        - Что же ты ее не пригласила на жареную курицу? - спросил папа, когда мама положила трубку.
        - Они сегодня не могут. У Тиграна Вагановича очень ответственная встреча со спонсором. Переговоры насчет Италии.
        - Ну-ну, - улыбнулся папа. - А для вас, - это он нам сказал, - у меня кое-что есть.
        - Опять «неизвхуд»? - спросил Алешка.
        - Ты не ошибся. - Папа достал из кармана несколько фоток. - Инспектор Джонни снял специально для вас.
        Так мы и поверили. Ясно же, что у интерполовцев к этой галерее свой интерес. Но как только мы начали просматривать фотографии, я сразу понял: наш интерес здесь еще больше. Это были снимки картин молодого и красивого Сашки с косичкой над ухом, у которого Тигран их покупал.
        Алешка глянул на них, демонстративно зевнул и сказал:
        - Что-то я на этих дачах по нашим окрестностям соскучился. Дим, пойдем погуляем. И Таньку с собой возьмем. А то уж она совсем заучилась - вся худая и бледная.
        - Не поздновато? - спросила мама.
        - Самое время, - сказал Алешка, - сейчас такие осенние закаты живописные.
        Мы припустили в парк, поближе к живописным закатам на берегах Самородинки. По дороге Алешка сердито бубнил в мой адрес:
        - Говорил тебе: срисуй телефончик Машкин.
        - Что за Машка? - спросила Танька.
        - Художница одна. Димка в нее влюбился, а телефончик спросить постеснялся. Ищи ее теперь.
        Но Маша оказалась на месте. Она как раз запечатлевала на полотне осенний закат на Самородинке.
        - Опять вы? - спросила, не оборачиваясь.
        - Ага, - сказал Алешка, - соскучились. Как поживаешь?
        - Неплохо. Особенно когда мне не мешают работать.
        - Маш, - сказал я, - посмотри фотки. Знакомы они тебе?
        Маша вытерла руки, взяла снимки, уверенно сказала:
        - Санькина мазня. Только подписаны странно. «Неизв. худ., 5 л.». Бред!
        - Почему бред?
        - Потому что в пять лет Санька гораздо лучше рисовал, чем сейчас. У вас все? Не смею задерживать.
        А мы и не собирались задерживаться. У нас еще один адрес на сегодня был. «Галантерейка» Тиграна Чашкина. Нужно было обязательно послушать, на какую тему будет встреча со спонсором.
        Уже почти стемнело, когда мы подошли к «салону». Алешка выгреб из кармана пригласительные билеты. Мы отобрали те, у которых вид был поприличнее, не такой помятый. Охранник их принял и так же небрежно бросил в вазочку.
        Посетителей здесь было мало. Они переходили из закутка в закуток, подолгу рассматривали картины, потихоньку обменивались впечатлениями. Мы пока впечатлениями не обменивались - у нас их еще не было.
        Весь подвал был разделен такими легенькими перегородками на закуточки. И в этих закуточках висели картины по темам. Здесь, к примеру, портреты знаменитых людей нашего микрорайона, тут - пейзажи, городские и самородинские, там - наша скромная церквушка. И все в этом роде.
        А в самом дальнем закуточке картины не висели. Там стоял столик со стульями, лежали на столике каталоги и проспекты - это была, как говорила тетка Ираида, комната для переговоров.
        Самой Ираиды не было видно, а Тигран появился у входа вместе с представительным мужчиной делового вида.
        - Дим, - шепнул мне Алешка, - я светиться не буду. Мы с Танькой будем вовсю увлекаться экспонаторами, а ты разглядывай картинки вон в том закуточке, который рядом с переговорочной. И слушай во все свои уши.
        Глава XII
        «Он хороший человек, только жулик»
        Я зашел в закуток и задумчиво уставился на прелестный этюд. То ли летний вечер на Самородинке, то ли зимнее утро в овраге.
        За перегородочкой загремели стулья. Краем глаза я заметил, как мимо прошла Ираида Андреевна в длинном платье с голой спиной и с двумя чашечками кофе. Когда она ушла с пустым подносом, начался деловой разговор.
        - Жора, я тебя очень прошу… - начал Тигран.
        - Сколько раз тебе говорить: называй меня Жоржем.
        - Извини, я волнуюсь. Жорж, мне очень нужны деньги.
        - Дружище, я сдаю тебе это прекрасное помещение. Ты уже третий месяц за него не платишь. И у тебя хватает наглости просить еще и в долг. Подо что? Под эти графоманские малявки?
        - У меня великолепный проект. Он даст мне миллионы. Но нужны деньги на раскрутку.
        - У меня твои проекты вот где сидят! Это все слова. А толку никакого!
        - Жорж, на этот раз без промахов. У меня почти все уже схвачено. Деньги нужны только на проезд четырех человек и проживание в приличном отеле, недели две.
        - И где этот приличный отель? - Похоже, Жорж начал сдаваться. - В Твери или в Томске?
        - В Италии.
        Воцарилось молчание. Прерываемое тихим постукиванием. Видно, Жорж выразительно стучал себя пальцем в лоб. Потом он сказал с презрением:
        - Тигран, я похож на сумасшедшего? Тут два варианта. Либо ты вернешь мне деньги, либо не вернешься сам.
        - Клянусь, Жора…
        - Жорж! Ирка с тобой едет? И Левка тоже? А кто четвертый? Теща?
        - Четвертый как бы мой племянник. Ты выслушай, а потом реши.
        - Это все слова, Тигран. А дела у тебя не идут. Ладно, я тебя послушаю, чтобы не обижать, но денег не дам.
        Тигран приободрился.
        - Жорж, ты опытный бизнесмен, ты сможешь оценить мой проект. В нужную сумму.
        - Валяй, не тормози.
        - Есть в Италии небольшая «Галерея современных искусств». Там выставляются молодые художники, экспонируются не слишком известные работы классических мастеров, что-то продается, что-то покупается.
        - Все, что ли?
        - Потерпи, Жорж, это вступление. И вот в галерее вдруг появляются очень интересные работы, отмеченные несомненным талантом. Художник неизвестен, работы привлекают внимание. И вдруг - сенсация! Оказывается, автору этих работ всего одиннадцать годиков. Юное дарование. А ты знаешь, как на Западе любят посюсюкать.
        - Хм! Становится интересно. Продолжай.
        - Появляется много желающих приобрести эти работы. Но владелец галереи - это мой итальянский друг - непреклонен. Он отклоняет самые выгодные предложения.
        - Ну, ясно, набивает цену.
        - Не спеши, Жорж, это только начало. За первой сенсацией взрывается другая: художник известен, это мальчик из России, из обыкновенной семьи.
        - Неплохо.
        - Более того, на собранные доброхотами деньги он прилетает в Италию. Мальчуган крайне симпатичен, обаятелен, скромен. И более того - выясняется, что он прямой потомок дворянского рода. А надо тебе знать, что в этом городке традиционно обосновались наши соотечественники. Из новых русских, а главное - из потомков тех эмигрантов, что покинули Россию после революции. В них генетически заложена непроходящая тоска по родине. И появление этого мальца для них - живая весточка из далекой, но незабытой России. Они утонут в собственных слезах.
        - Ну и гад же ты, Тигран!
        - Это ты сказал с восхищением или с возмущением?
        - Фифти-фифти. Задумка интересная, а идейка подлая.
        - Это как посмотреть… Слушай дальше. Начинается раскрутка, у меня там все схвачено. Пресса, телевидение, презентации. От пацана в восторге. Автографы он выдает в виде маленьких художественных шедевров. Ну, а затем феерический финал.
        - Ну-ну…
        - Семья мальчика обладает не очень достаточными ресурсами, так скажем. А мальчику надо учиться. Его работы идут с аукциона. Весь сбор в пользу юного дарования. Это обеспечит ему обучение в любой академии художеств Европы! Класс?
        - Ну да, ну да… Весь сбор получает ясно кто. А мальчик?
        - Смартфон, скутер и черепица.
        - Какая еще черепица? - По интонации было ясно, что Жорж прибалдел.
        - Это я так, в шутку.
        Воцарилось молчание. Жорж раздумывал.
        Потом спросил:
        - И у тебя все готово?
        - Абсолютно. Картины уже там. Я даже подготовил несколько вещичек, которые паренек якобы исполнил совсем в раннем детстве. Есть у меня тут на прикорме один оболтус. Рисовать не может, бездарен, но очень хочет. Косит под детские рисунки. Я его творения тоже переслал. Ну как?
        - Идея, конечно, гадкая, но эффективная. Я дам тебе денег. Но с условием…
        - Я сразу же рассчитаюсь с тобой. И долг верну, и аренду оплачу.
        - И двадцать пять процентов от сбора.
        Опять молчание. Теперь прибалдел Тигран.
        - Это за что же?
        - За то, что я укажу тебе слабое место в проекте.
        - Ну…
        - Главное звено - мальчик. А такого мальчика ты не найдешь.
        - Уже нашел! - В голосе Тиграна прозвучало гордое торжество. А мне хотелось его убить. Из Лешкиной рогатки. Или скворечником по башке.
        - Нашел, значит? Тогда десять процентов.
        - А это за что?
        - За риск. Ты даже тюрьмой не рискуешь. А я рискую своими деньгами. Я ведь их не на дороге подобрал. Сколько тебе надо и когда? Но без фанатизма.
        Я не стал больше слушать, оторвал взгляд от прелестного этюда и вышел в проход, кипя от злости.
        - Ты чего, Дим? - тревожно спросила Танька. - Тебя тошнит, что ли?
        Я взглянул на Алешку и сказал:
        - Знаешь, кого они из тебя задумали сделать? Гошу!
        - Какого Гошу? - удивилась Танька. - Из Леши Гошу?
        - Гоша - это глупый попугай нашей соседки тети Зины.
        Его научили нескольким словам, и он талдычит их весь день, не понимая смысла.
        - А вот фиг без масла! - задорно улыбнулся Алешка. - Оболенские не дрессируются. Они сами кого хошь заставят прыгать с тумбы на тумбу.
        Мне даже как-то легче стало. А он и на выходе не удержался и сказал охраннику:
        - Собирай вещички, дяденька. Скоро к вам ОМОН со спецназом придут.
        На улице уже было по-осеннему темно. В домах светились разноцветные окна. Вокруг фонарей весело плясали оранжевые круги.
        По дороге до дома я коротко рассказал ребятам о содержании «переговоров».
        Алешка не удивился, а Танька возмутилась:
        - Ну и семейка! Змей, змея и змейка!
        - Да Левка-то не виноват, - заступился за него Алешка. - Они ведь сначала его хотели использовать. - И добавил с гордостью: - Но у него данных не хватило.
        - Уж лучше бы его! - сказал я. - Не так подло было бы.
        - Как сказать, - задумчиво произнесла Танька. - Лешка им все-таки чужой.
        Уже около нашего подъезда мимо прошагала Машка Козлова с этюдником на плече.
        - Давно не виделись, - сказал Алешка. - Как там весенняя осень на берегах Самородинки?
        - Процветает. Вы, между прочим, хихикали над моей романтической сторожкой, а там в самом деле огонек светится.
        - Как это он светится, - сказал я, - если там окошек нет?
        - А дверь приоткрылась - из нее свет мигнул.
        - Бандитское гнездо, - сказала Танька, когда затихли в осенней дали Машкины каблуки.
        - Мышеловка, - усмехнулся Алешка.
        Дома мы, конечно, все рассказали родителям. Они среагировали по-разному. Мама даже немного загордилась, что Алешке приготовили такую ответственную и трудную роль. Но все поняли, что она просто хотела поддержать Алешку, чтобы он не расстраивался. И еще сказала:
        - Пусть только заявится эта Ираидка! Главное - чтобы она с тортом пришла. Уж я найду ему применение.
        - Не вздумай, мать, - улыбнулся папа. - Ты ей прическу испортишь, а нам всю игру. Спугнешь аферистов.
        - Пап, - спросил Алешка, - а Тиграну здорово достанется?
        - Не знаю. Это будет суд решать.
        - Но он же ведь еще ничего не натворил.
        - Не довел преступление до конца. По независящим от него причинам. За это тоже наказывают. К тому же укрывал краденое.
        - А пусть он придет и чистосердечно раскается.
        - И все картины вернет, - добавила Танька.
        - Лех, - не выдержал я, - ты ж говорил, что тебе их не жалко.
        - Ну, когда это было… Да мне и сейчас их не жалко. Мне Левку жалко. Он ни в чем не виноват, а ему будет хуже всех, если его отца посадят в тюрьму.
        - Ладно, - сказал папа. - Мы подумаем, что можно будет сделать.
        - Правильно, - сказала мама. - Завтра подумаем. А сейчас мыть руки-ноги, пить чай и спать.
        - А ноги-то зачем? - спросил Алешка.
        Вторая четверть учебного года началась сурово. Сильно похолодало, иногда даже выпадал снежок. Скучная погода навевала скучные мысли, учиться не хотелось. А когда, собственно, хочется учиться? Разве что в День знаний, первого сентября. Да и то ненадолго.
        Правда, у Таньки дела с учебой шли хорошо и успешно. Ее все время хвалили (это Костя нам сообщал, сама Танька скромничала себя хвалить) и даже выбрали в какой-то художественный совет. И там она часто заседала за одним столом с деканом Чашкиным. А однажды сказала: «Если бы он не был жадным до денег, то был бы очень хороший человек». Чушь какая-то. Все равно что сказать: «Он очень хороший человек, только жулик».
        Но с Танькой, как и с Лешкой, очень трудно спорить. Танька упорная, а Лешка хитрый. Он запросто может доказать, что хороший жулик - это хороший человек. Потому что хорошо делает свое любимое дело. Конечно, он при этом хитрит. Победа в споре ему в сто раз важнее истины.
        Хотя в чувстве справедливости Лешке не откажешь. Он все так же дружески опекал Левку. И, кажется, не зря.
        На родительском собрании в их классе Любаша отметила, что Чашкин заметно исправился и «нормально чувствует себя в коллективе». То есть перестал вредничать и ябедничать. Правда, сказала она, под влиянием Оболенского стал озорничать. В частности, разбил горшок с редким цветком. Но, к чести его сказать, сам в этом проступке признался.
        Я все чаще думаю, что взрослые очень сильно ошибаются, когда говорят, что хорошо знают своих детей. Дети сами регулируют, что должны о них знать учителя и родители и что им знать совершенно не нужно. Чтобы не огорчались.
        Вот вам пример с этим редким цветком. Любаша называет его редким, потому что он очень редко цветет. По правде сказать, так редко, что еще ни разу. И грохнула этот цветок с подоконника Ленка Стрельцова - первая Алешкина любовь в первом классе.
        - Кто это сделал? - строго спросила вошедшая некстати Любаша.
        Ленка не успела открыть рот, как вскочил… Левка:
        - Это сделал я!
        Когда я об этом узнал, я сразу понял: влияние Оболенского. Там, на даче по вечерам, когда они укладывались спать, Алешка рассказывал какую-нибудь свою любимую книгу. Потому что у Левы своих книг не было. И вот когда Алешка рассказал, как Том Сойер принял на себя вину Бекки Тэчер, Лева сквозь дрему выдал:
        - Ну и дурак!
        А через неделю повторил этот героический поступок. Не зря Алешка с ним нянчится. Толстый Мальчик становится человеком.
        Приближался день выплаты пенсий. Мы были уверены, что Вадька Махно и его команда этот день не пропустят. Никишов укрепил свою группу ребятами из борцовской секции. Все они с удовольствием согласились - дело благородное и нескучное. Алешка провел инструктаж:
        - Главное, Андрюха, маску захватить и того, кому Вадька кошелек передаст. Тогда не отвертятся.
        - Сделаем, командир.
        - Но я вас на всякий случай… это… как это?.. А! Продублирую, - вдруг заявил Алешка.
        - И не вздумай, - возразил я. - На все время операции - под ключ.
        - И Таньку тоже, - сказал Никишов.
        - Ладно, - неожиданно согласился Алешка. - Я на связи буду.
        - Димон, - предложил Никишов, - может, все-таки участкового предупредим?
        - Не знаю. - Я задумался. - Ведь он один не справится. Разбегутся они, как тараканы…
        - Ладно, - сказал Никишов, - мы там все подходы заблокируем. Ни один пенсионер не проскочит.
        - Папе тоже не скажем? - спросил меня Алешка.
        - Это не его профиль - такая мелочь. Сами разберемся.
        Накануне решающего дня Алешка подозрительно засуетился. Зачем-то залез в кладовку, чем-то там звякал и брякал и что-то засунул в рюкзачок. А потом, выпросив у мамы денег на чипсы, отправился дышать свежим воздухом.
        Воздухом он дышал возле «Пятерочки». Довольно долго. И как бы случайно попался на глаза Свистку. Тот сразу подскочил и затрещал:
        - Где отдыхал, Леха?
        - В загранице.
        - Клёво! С кем ездил, с предками?
        - С Крышкиным. У него там дача с бассейном. А в бассейне крокодилы.
        - Класс! Кусаются?
        - Жрут! Все подряд. Даже покрышки.
        Свисток немного позавидовал и потому похвалился:
        - Приходи завтра к нам, пировать будем. Я тебя с братаном познакомлю. Вадька у меня супер!
        - Ладно, если не забуду. А где ваша президенция?
        - За оврагом. Железную будку знаешь? Но мы лучше вместе придем. Секретно. И чего-нибудь захвати.
        - Захвачу, - пообещал Алешка. - Более-менее. И пару крокодилов.
        Свисток зашелся в хохоте. Он вообще был смешливый пацан. Покажи ему палец - зальется, выхвати кошелек у старика - как бы не лопнул от смеха. Есть такие весельчаки и среди взрослых… Им смешно, когда человек падает и больно ударяется; смешно, когда у кого-нибудь перед носом захлопывается дверца автобуса; смешно, когда у ребенка лопается шарик…
        Когда Свисток скрылся, Алешка зашел в магазин, купил орешки, пакет чипсов и пакет сока, а дома упрятал их в свой рюкзачок. Как я понял позже, он подготовился к решающему захвату банды Махно…
        И вот этот день наступил. И очень удачно - попал на субботу, занятий в школе нет. Поэтому с утра Никишов со своей командой вел наблюдение за двумя банками.
        Алешка послушно остался дома, сказав мне:
        - Все равно, Дим, у них ничего не выйдет. Опять упустят.
        Мне это не понравилось:
        - А у тебя выйдет?
        - А у меня уже почти вышло. Мышеловка готова. Осталось только мышек дождаться и дверцу захлопнуть.
        Я не стал допытываться - все равно не скажет. А по Танькиным глазам понял, что она что-то знает. Но тоже не скажет.
        Я приказал им сидеть дома и не высовывать носы за дверь.
        - Чао, бамбино, - сказал Алешка.
        В общем, что сказать, Алешка оказался прав. Промахнулась наша группа захвата. Все-таки такими делами должны заниматься профессионалы. Вроде нашего Алешки.
        Сначала, правда, все шло по плану. Ребята блокировали оба банка и дурачились возле дверей, не упуская из вида посетителей.
        Вот и Свисток появился, пристал к бабульке. Из соседней двери (там вход в кафе был) выскочил серый волк, вырвал кошелек и скрылся за углом. Ребята рванули за ним. Наглый волк на бегу сорвал маску, швырнул ее в кузов проезжавшего мимо (очень кстати) грузовика и передал кошелек быстроногому сообщнику.
        Вадьку Махно крепко схватили, но он не обиделся, только посмеялся:
        - Делать вам нечего! Обижаете мальчика. Я участковому пожалуюсь.
        Сообщника догнали, но кошелька у него уже не было.
        В общем, опять прокололись хуже некуда.
        Когда я, расстроенный, пришел домой, Алешка все понял, но вредничать не стал. Только сказал, вздохнув:
        - Им, дуракам, надо было ребят за углом тоже поставить. Ну ладно, никуда они от меня не денутся. Тоже мне - фазаньи курочки.
        Глава XIII
        «Президенция» под замком
        Мы с Танькой немного приуныли.
        - Надо было все-таки в полицию обратиться, - сказала она.
        - Да, - согласился я, - каждый должен заниматься своим делом.
        - И я тоже, - сказал Алешка и раскрыл какой-то учебник.
        Точно - что-то задумал. И не только задумал, но и придумал, как свою задумку осуществить.
        Танька тоже села выполнять свои задания. Ну и мне ничего другого не оставалось.
        Какое-то время в нашей квартире стояла непривычная тишина. Потом Алешка с треском захлопнул учебник:
        - Хватит! И так слишком умный.
        - Не преувеличивай, - сказала Танька, выходя из кабинета. Она выглянула в окно: - Погода разгулялась. Лешк, пойдем подышим? По вашим окрестностям. А то я сколько у вас живу, кроме станции метро и вашей Самородинки ничего еще не видела.
        - Конечно! - вскочил Алешка. - Ты права. Мы тебе мало внимания уделяем. И так в твоей жизни только учеба и посуда. Может, и Никишова встретим, он обрадуется.
        Тогда я не сообразил, что это у них заранее было задумано. И я даже не насторожился, когда на прогулку по нашим окрестностям Алешка зачем-то прихватил свой рюкзачок.
        Все, что произошло в тот вечер, мы узнали из рассказов Таньки и Алешки. А еще от участкового и от начальника нашего отделения.
        Когда наши бравые сыщики вышли из подъезда, Алешка сказал:
        - Мы с тобой незнакомы. Я гуляю сам по себе, ты - сама по себе. И держись от меня на расстоянии зрительной и звуковой связи.
        - Переведи, Леш.
        - Чтоб ты меня видела и слышала. А если возникнет опасность - свистни. Во весь дух. Все - разбежались.
        Возле магазина уже суетился Свисток.
        - Привет, Леха! У тебя бабки есть?
        - Даже две, - сказал Алешка. - Одна зубной врач, а другая наездница.
        Свисток, конечно, залился смехом.
        - Да я не про твоих бабок. Я про деньги. Купи что-нибудь для угощения.
        - Уже, - сказал Алешка и подкинул за спиной рюкзачок. - Погнали?
        Они погнали. По дороге Свисток хвастливо трещал, какие сегодня бабки срубил его брательник Вадик.
        - И где он их срубил? - спросил Алешка, не сомневаясь в ответе.
        Свисток чуть не захлебнулся от смеха.
        - У бабки! Бабки срубил у бабки! Клёво?
        - Плёво.
        - Почему? - огорчился Свисток.
        - Какие там у бабки бабки?
        - Какие есть - все наши. Кидай ты своего Крышкина, прибивайся к нам. У нас, знаешь, какой шеф?
        - Я коней не меняю, - ответил Алешка фразой, которую от кого-то когда-то слышал. Вот и пригодилась.
        Они пересекли парк, спустились к оврагу, перебежали мостик. Танька грамотно их сопровождала, не привлекая внимания. Один раз даже шла за ними, присоединившись к тетке с собачкой, и оживленно с ней трепалась.
        Когда подошли к будке, Свисток условно постучал в дверь. Алешка потом сказал: три коротких удара и один длинный. До сих пор не могу понять - как можно сделать длинный стук?
        Дверь с ржавым скрипом приоткрылась.
        - Кто?
        - Свои, - сказал Свисток. - С пополнением.
        - Заходи.
        Внутри было полутемно. Посреди будки стояла обрезанная железная бочка. На ней - свеча и продукты питания. Вокруг бочки теснились чурбаки, и на них сидели разные ребята. На главном месте - Вадик-Гадик, рядом с ним, на полу, черная сумка.
        - Это Леха, - сказал Свисток. - Клёвый пацан. Его какой-то Крышкин крышует. К нам хочет перейти.
        Под внимательными взглядами Алешка скинул рюкзачок и достал из него свой вклад: чипсы, орешки, сок. И поставил рюкзачок рядом с сумкой Вадьки.
        - Садись, - сказал тот. - Мы сегодня гуляем. - Он поднял стакан с соком: - За добычу, братья-разбойники.
        Все захохотали, как дураки. А громче всех Свисток. Как самый глупый.
        Алешке тоже налили сок в чумазый стакан.
        - Садись, новенький. Привыкай к красивой жизни.
        И опять все заржали. Веселые ребята.
        - Серый, - сказал Вадька, - сгоняй в магаз за добавкой. - Он взял со стола старенький кошелек, раскрыл, достал деньги.
        - Где ж вы его подобрали? - спросил Алешка. - На помойке?
        - У Серого в портках! - засмеялся Вадик раньше всех.
        Серый, в спортивных брюках с красными лампасами, уже торопливо выскочил за дверь.
        - У него карман в штанах с секретом. Дырка в нем. Что туда положит, то в штанину скатывается. И болтается внизу. Не сразу найдешь.
        Вот куда бабулькин кошелек-то делся. Эх, Никишов, никакого оперативного опыта!
        Серый с дыркой в кармане вернулся быстро, опорожнил пластиковый пакет.
        - Гуляем дальше! - сказал Вадик.
        Алешка выпил еще стакан сока, повозился со своим рюкзачком, отодвинув сумку Вадика, и встал.
        - Мне пора, - сказал он. - Крышкин ждет.
        И в этот момент где-то невдалеке раздался заливистый свист. И почти сразу в дверь кто-то условно постучал.
        - Кто?
        - Свои, - густо пробасило снаружи.
        Алешка сразу узнал этот голос.
        Вошел Жилин, оглядел всех, привыкая к полумраку.
        - Вадька, гони всех! За мной следят! - И вдруг остановил свой жесткий взгляд на Алешке. - Где-то я тебя, малец, видел.
        - На стенде, - сказал Алешка не дрогнувшим голосом. - «Их разыскивает полиция».
        Все засмеялись, но как-то неуверенно.
        Жилин шагнул вперед, еще пригляделся.
        - Постой-ка. - Узнал, вспомнил. - Сынок полицейский! И батя где-то поблизости. Подойди, не бойся.
        - А я и не боюсь, - сказал Алешка. - Это ты бойся.
        В левой руке у него был рюкзачок, а в правой… револьвер Шерлока Холмса, большой и тяжелый.
        Жилин замер. Он хорошо помнил, как Алешка стреляет из рогатки. А тут не рогатка, тут боевое оружие. В руках пацана. А ну как нажмет на крючок!
        И нажал. Грохот в железной коробке оглушил всех. А больше всех - Жилина. Он отпрянул в сторону и «топнул головой в стену», как сказал Алешка.
        Пока все ошалело замерли, он юркой мышкой шмыгнул за дверь, захлопнул ее и задвинул засов.
        - Бежим! - сказала Танька. - Скорее!
        - А что теперь спешить? - Алешка спрятал револьвер, достал из рюкзачка здоровенный ржавый замок. Когда-то давно мы запирали им дверь нашего фургончика, и Лешка разыскал его в кладовке.
        Алешка дважды повернул в замке ключ и сунул его в карман.
        - И что они там? - Танька кивнула на дверь.
        - Ничего особенного. Носами моргают и ушами пол топчут.
        Внутри раздались гулкие удары в дверь. Наверное, чурбаком колотили.
        - А похоже, - согласилась Танька.
        - Отвори, гаденыш! - раздался басовитый рев. - Я тебя из-под земли достану.
        - Я очень сильно испугался, бамбино.
        Алешка достал мобильник и набрал номер участкового:
        - Гражданин лейтенант, Оболенский-младший беспокоит. Тут, в старой будке за оврагом, сидят под замком грабители стариков и старушек. И еще один, который в розыске. Забирайте их поскорее, а то мне уроки пора делать. Конец связи.
        Полицейский наряд прибыл довольно быстро. Из машины высыпали вооруженные люди.
        - Ну-ка, в сторонку, - сказал участковый Таньке и Алешке. - Подальше, подальше. Давай-ка ключ.
        Дверь отперли.
        - Так, - сказал старший наряда, - выходим по одному, с вещами.
        Покорно выходили по одному, щурясь после полумрака, забирались в машину. Когда выходил Вадик, Алешка что-то шепнул участковому. Тот подошел к Вадику, снял с его плеча сумку.
        - Ваша сумочка? Придется сдать.
        - Не заныкайте только, - нахально ответил Вадик.
        Но когда участковый раскрыл сумку и достал из нее… волчью маску, он вдруг замахал (руками) и завизжал:
        - Это не мое! Я вообще не при делах! Это они все!
        - Разберемся. Следуйте в машину.
        Старший наряда заглянул в будку:
        - Жилин, долго тебя ждать?
        И на Жилина сразу надели наручники. Увидев Алешку, он прошипел:
        - Ну я тебя, малец, достану!
        - Когда ты меня достанешь, - с достоинством ответил Алешка, - на мне уже будет полицейская форма. С погонами и кобурой. Чао!
        Полицейские обыскали будку, «изъяли вещдоки» в виде огрызков и объедков, а также кошелек, который так и валялся на столе. Закрыли дверь и крепко заперли.
        - Заварить надо будет, - сказал участковый и сделал пометку в своем рабочем блокноте.
        В общем, задержанных доставили в отделение, начали с ними работать. Ну, с Жилиным все ясно. Вадик попробовал отвертеться и все свалить на своих дружков, даже братика не пожалел. Да его-то что жалеть, ему по-малолетству все равно ничего не будет. Но Свистку стало обидно. Оно и к лучшему - может, что-то поймет.
        Пригласили в отделение потерпевшую старушку, она свой кошелек, конечно, опознала.
        Вот примерно так и закончилась эта история, где все здорово перепуталось. Тут и кражи, тут и грабеж, и мошенничество. А все потому, что нельзя быть честным только отчасти. Стоит лишь на шаг изменить самому себе, как уже не остановиться. А еще мне кажется, нечестность заразительна как болезнь. И у кого нет от нее «прививки» с детства, тот и дальше пойдет кривой дорогой и других за собой потянет.
        Танька ведь почти сразу заподозрила Чашкина, но никак не хотела в это поверить. Он ей очень нравился как преподаватель. И она не могла соединить в своем уме и в своем сердце умного педагога и глупого жулика.
        «Галдарейка» Чашкиных в Москве совсем зачахла. А Тиграну очень хотелось, как он говорил, стать на две ноги. И не где-нибудь, а обязательно в какой-нибудь Европе, на берегу какого-нибудь моря. Для того он все это и затеял. Таскал ребячьи работы из училища, выдавал их то за ранние рисунки знаменитостей, то за «творения» какого-то придуманного пацана, но все у него не ладилось. А может, не так уж ему всего этого и хотелось. Может, ему вполне нравилось преподавать в лицее и делать из юных дарований настоящих художников. Но уж очень мечтала его любимая Ираида о «красивой жизни». О вилле на море с апельсинами под окном, о яхте с белыми парусами, о заграничном колледже для Левушки…
        Не знаю, мне это никак не понять. Вот на нашей даче под окном никаких апельсинов, только - трава по пояс, в которой шмыгают мышки-полевки, а за окном - березы до неба, а в их ветвях щебечут птички, а прямо за домом - разноцветное поле, а за ним - веселая роща с грибами и ягодами, а еще подальше - озеро с карасями, и от этого всего мы счастливы и без белоснежных яхт, и без апельсинов вокруг средиземноморской виллы. Мы никому не завидуем и довольны тем простым и хорошим, что у нас есть.
        А Чашкину все чего-то не хватало. Вот он и втянулся в темные дела.
        «Галерея современных искусств» в городке на Средиземном море давно привлекла внимание Интерпола. Это был такой пункт приема краденых произведений живописи. Их там оценивали и тайно продавали проверенным коллекционерам, чтобы эти картины не попались на глаза их законным владельцам.
        Чезаре Челлине - ловкий жулик, никакой не итальянец, а какой-то Степа Васькин. И не случайно старший Чашкин нашел с ним общий язык.
        Кстати, с Тиграном, может быть, все обойдется. Он выразил желание активно работать со следствием, во всем чистосердечно признался, вернул в лицей все, что оттуда украл, и искренне раскаялся.
        А главное, когда к нему на квартиру явился сбежавший Жилин, Чашкин не принял его и сообщил в полицию. Папа сказал, что все это зачтется на суде.
        А совсем недавно Алешка был на дне рождения Левушки и подарил ему книгу о Томе Сойере.
        В общем, все ясно. Более-менее. Только я до сих пор не могу понять, как волчья маска оказалась в сумке Вадика. Он так и заорал:
        - Это не моя! Я ведь ту маску в машину забросил! - Проговорился Вадик.
        Но маска-то была его. Та самая, которую Алешка нашел на ступеньках подвала и зачем-то припрятал. А вот как она оказалась в сумке Вадика - совершенно не ясно. Можно, конечно, подумать, но что-то не хочется.
        А что касается качеств гениального сыщика, я теперь так считаю: конечно, это зоркий глаз, острый ум, но главное все-таки - доброе сердце.
        Дальше все пошло у нас своим чередом. Учеба, домашние заботы, мытье рук и ног перед сном и чаем.
        Танька наша так закончила полугодие, что ее перевели на бесплатное обучение и дали бесплатное место в общежитии.
        - Ну, мы подумаем об этом завтра, - сказала мама.
        - Вот еще! - возмутился Алешка. - А посуду кто будет мыть?
        - В любом случае не ты, - успокоила его мама. - Ты лучше открой секрет: кто такой Крышкин?
        - А! Тупой мужик один. Из кино. Он на мыло наступил и со всей силы шлепнулся. Прямо на железную палубу.
        Доходчиво объяснил…
        notes
        Примечания
        1
        Об этом приключении Алешки и Димки читайте в повести «Болотный клад».
        2
        Об этих событиях вы можете прочитать в книге «Картина с кляксой»