Пароль — «Эврика!» Катерина Грачёва
        Писалась для среднего школьного возраста, получилась — для детей младше восьмидесяти и взрослых старше семи лет.
        Пессимистичный папа шестиклассника Костика Филимонова не сомневается, что сын его влюблен в дочку того самого областного начальника, который без конца его «пропесочивает». А жизнерадостный папа пятиклассницы Светы с первого взгляда называет Костика заговорщиком. Кто из них прав? Да и знает ли ответ сам Костик, объявивший себя главой тайной повстанческой организации «Эврика»? Цель у повстанцев не так себе — они должны спасти планету.
        А для этого, несомненно, начать следует с перевоспитания взрослых. Ох и не легко приходится воспитуемым! Светин папа, конечно же, не может ударить в грязь лицом перед сыном «этого разнесчастного Филимонова», а Света как будто рождена для того, чтобы топить лед в филимоновских сердцах. Правда, от причиненных ей обид она едва не падает духом, но ей на помощь приходит малыш Яшка, который мечтает хотя бы сто раз умереть, но все-таки научить людей любви…
        Катерина Грачёва
        ПАРОЛЬ — «ЭВРИКА!»
        Повесть

        Глава первая, в которой у Воеводова-папы на работе появляются Государственные Проблемы
        Папа у Светы был начальник. Большой. Работал в Центральном Управлении Энергосбережением администрации области — вот как! Сокращённо ЦУЭ.
        Он начал работать в этом самом ЦУЭ, когда Света только-только пошла в школу, и чем он там занимается, она не знала. Вот мама работала врачом, стало быть, выписывала детям порошки, чтоб они не чихали, это кому угодно понятно. Дедушка на заводе был сборщиком: к нему всякие детальки-винтики-шпунтики приезжали на конвейере, а он из них собирал механизмы побольше. Бабушка уже была на пенсии и работала гардеробщицей во дворце спорта — принимала шубы и куртки. А чем занимался папа, Свете было непонятно. Он часто приносил домой деловые бумаги, читал их и писал новые. И ничего об этом не рассказывал. Когда же Света тоже попыталась эти бумаги прочесть, то ровным счётом ничегошеньки в них не поняла. Слова в бумагах были как будто русские, но смысла их Света понять не могла. Например: «…в совокупном доходе семьи в пределах социальной нормы площади жилья и нормативов потребления…» — брр!
        А узнала Света о папиной работе в пятом классе, когда он пришёл домой с какого-то совещания ужасно расстроенный и стал жаловаться мама на кухне:
        - Никому ничего не надо! Никто ничего не хочет делать! Уже четыре года как работает это постановление, а они о нём знать не знают, и опять удивляются, как четыре года назад, и этот разнесчастный Филимонов опять делает вид, что ему открыли Америку!
        Света и не стала бы слушать, что там говорит папа про всякие Скучные Государственные Постановления. Но её сразу заинтересовало: а кто такой Филимонов? Потому что совсем недавно она записалась в кружок юннатов и познакомилась там с очень смешным мальчиком Костиком Филимоновым. На первом же занятии, где Света побывала, Костик совершенствовал дверцу заячьей клетки, чтобы её можно было легко открыть детям снаружи и невозможно зайцу изнутри, но получилось совсем наоборот! Заяц выбежал и бегал по комнате, а когда его поймали, оказалось, что дверца не открывается вообще…
        А потом они играли в снежки, и Костик кидал дальше всех. А когда у него спросили, как у него это получается, он рассказал, что кидает снежки в таком особенном направлении, под углом в сорок пять градусов, и что это самая выгодная позиция для снегометания. И все они стали учиться метать под эти сорок пять градусов.
        В общем, ей сразу стало интересно, что там за несчастный Филимонов у папы на работе? И тогда она пристала к папе с расспросами.
        - Филимонов — это начальник над всеми дворниками и слесарями нашего города, — объяснил папа. — И он отвечает за то, чтобы дворники хорошо подметали, а слесари хорошо чинили краны. И от него здорово зависит, как они будут работать. А он работает неправильно и помогать им не хочет.
        - А что значит помогать не хочет? — продолжала допытываться Света. — Папа, я подробно хочу! Почему ты никогда не рассказываешь, что ты на работе делаешь?
        Папа вздохнул и пошёл за фломастерами. Достал большой лист бумаги и стал картинку рисовать. Это он когда что-то большое объяснял, всегда картинки рисовал. Света, конечно, была уже не маленькая, но папины картинки ей всё равно нравились.
        Сначала появился домик, а в домике кран, и вода из него капает, а рядом человечек газету читает.
        - Вот смотри, — сказал папа. — Это обыкновенный житель города. У него кран сломанный, и из него вода капает. Если подставить под эту каплю ведро, то в день набежит целых три ведра, — папа нарисовал три ведра. — Но этот человечек кран чинить не хочет. Знаешь, почему?
        - Знаю, — согласилась Света. — Потому что дождаться слесаря — это ужасная морока. Все слесари бездельники и пьяницы! И в квартире топчут.
        - А вот и нет, — не согласился папа. — У наших слесарей просто очень маленькая зарплата, такая, что их мало на работу устраивается и они работать хорошо не успевают. Но даже если они будут сильно стараться, никто их за это не похвалит, поэтому им и неохота особенно-то стараться.
        Папа нарисовал трубу из домика наружу и дырку в ней.
        - Вот тут на улице тоже вода течёт, потому что труба старая и дырявая. Но слесарю землю копать и трубу чинить тоже неохота. У него очень много таких дырявых труб. Он одну хорошо починит, а две тяп-ляп, чтобы только успеть, а потом они опять продырявятся и опять потекут. И из этих дырок в день вытекает три бочки воды.
        Папа пририсовал бочки и стал рисовать очень толстую и большую трубу.
        - А отсюда три цистерны вытечет! — догадалась Света.
        - Вытечет, — согласился папа и нарисовал завод, который качает из озера воду. — А теперь, если мы начнём подсчитывать, сколько всего вытечет ведер, бочек и цистерн во всем городе, то получится целый маленький пруд. И все потому, что никому не интересно все эти дырки искать и чинить. Потому что за это никто не заплатит и никто не похвалит. А от Филимонова зависит, хвалить ли кого-нибудь за то, чтоб он воду экономил, или нет. Но Филимонов не хочет никого хвалить, он говорит, что ему и так денег не хватает. А между тем каждый день маленький пруд вытекает в землю. А в соседнем городе другой начальник есть, по фамилии Иванов. И он, этот Иванов, издал такой указ, чтобы хвалить всех, кто сэкономит. И поэтому люди как начали экономить! А Филимонов не хочет, жадничает. А может быть, ему просто неохота обо всём об этом думать и заботиться.
        - Папа, так ты же главнее Филимонова, — удивилась Света. — Ты же всей областью командуешь! Ты им скомандуй, чтоб они все поступили как Иванов!
        - Я не командую, — вздохнул папа. — Я только такие законы пишу, которые потом все эти Ивановы и Филимоновы могут использовать. Но могут и не использовать. Это уже их право. Вот одни используют, а другие нет. И кто не использует, на тех я очень сержусь, а сделать ничего не могу.
        - Ясно, — сказала Света. — Папа, но если ты говоришь, что слесарей всё равно мало, то они ведь не успеют все дырки заклеить, даже если им чуть-чуть побольше заплатить.
        - Совершенно верно, — кивнул папа. — Так мне и говорят всякие Филимоновы. Но приключение в том, что надо не дырки заклеивать, а взять и внедрить такие изобретения, чтоб этих дырок вообще не появлялось. И ученые таких изобретений уже великое количество придумали. Вот помнишь, как мы автоматическую стиральную машину купили? Нам пришлось поработать, чтобы деньги на неё заработать. Но зато теперь машина сама стирает и нам время экономит, а мы можем и в парке погулять с Рексом.
        Заслышав своё имя и слово «погулять», Рекс, конечно, был уже тут как тут, прыгал на папу во весь свой овчарковый рост и неистово махал хвостом. Так что папа рисунки отложил, и пошли они все вместе гулять. Снег был мягкий, и они затеяли в снежки играть. Света кидала под сорок пять градусов, как Костик учил, и у нее замечательно далеко кидалось, почти как у папы с мамой. А секрет снегометания она пока что не рассказала. И вообще у неё целый секретный план в голове завертелся, как папе помочь. Надо будет его с Костиком обсудить.
        - Папа! А у твоего Филимонова дети есть?
        - У Филимонова? Откуда я знаю…
        - Сын у него лет одиннадцати, не то двенадцати, — сказала мама, которая всегда про всех знала, у кого какие дети и даже чем они болеют. — Ужасный хулиган! Он у нас два года назад в поликлинике мусорное ведро сломал.
        - Мусорное ведро? — удивился папа. — Что ж там ломать?
        - Ну так поликлиника-то детская, и вёдра в виде пеликанов да пингвинчиков, — сказала мама. — Они рты открывают и мусор проглатывают. А этот Филимонов взял и крылышко пингвинчику отвинтил. Хулиган!
        Ну, теперь-то Света была уверена, что это тот самый Филимонов и есть!
        - Мама, — сказала она, — а вдруг он хотел его усовершенствовать? Пингвинчика? Чтоб он сам до мусорки долетел и в мусорный бак всё высыпал! А потом обратно прилетел. А может, он не хулиган, а изобретатель?
        - Поменьше бы таких изобретателей, — буркнул папа. И Света решила его пока больше ни о чем не расспрашивать, чтоб он ни о чём не догадался.
        Глава вторая, в которой Костя Филимонов уходит за водой и не знает, откуда взялись пустыни
        Вообще-то Света стеснялась к Костику с расспросами приставать. Ведь это же кроме всего прочего секретное дело, значит, надо его одного подкараулить, а как его одного подкараулишь, когда он всё время вместе со всеми! Не скажешь же вот так прямо при всех: «Костик, у меня к тебе секретный и серьёзный разговор!» Да и не при всех не скажешь, потому что подумает ещё чего-нибудь… Эх, если бы он был девчонка, то всё было бы гораздо проще…
        И вот пока они все сидели и зарисовывали строение птицы себе в тетрадки, и пока слушали руководителя Игоря Рудольфовича, и пока клетки чистили, Света всё поглядывала на Костика и думала, как бы это исхитриться его подкараулить и с чего бы начать разговор. А разговор был очень серьёзный. Надо было убедить Костика создать тайную кампанию по привлечению его отца к делам энергосбережения! Да ещё ведь и неизвестно, как сам Костик к этому отнесётся. Может, его папа тоже по вечерам на кухне стонет: «О-ой, надоел мне этот Воеводов со своими Государственными Постановлениями! У меня дырку в трубе заткнуть нечем, а он хочет, чтоб я там ещё награждал кого-то за какое-то там непонятное энергосбережение! И дочка у него хулиганка, контурные карты по истории не заполнила, а собака у него без намордника». Воеводов — это у Светиного папы, ну, и всей семьи, разумеется, такая фамилия была. Света даже иногда думала, какая же это специальная фамилия у папы, что он начальник — и Воеводов. А теперь она думала, что он ещё и воюет с водой. С той, которая без пользы вытекает, конечно.
        Тут Костика Игорь Рудольфович послал воды принести. Он ушёл и не возвращается. Света решилась и следом пошла. Как будто руки помыть. Но когда она увидала, что Костик делает, то сразу всё от возмущения перезабыла. Потому что стояло в большой раковине ведёрко и вода через край лилась, а Костик преспокойно себе сидел на полу и ботинки перешнуровывал.
        - Ты что воду не экономишь! — почти закричала она и скорей кран закрутила. — Да из-за таких, как ты, целый пруд воды ежедневно утекает! Филимонов разнесчастный! Что ты на меня так смотришь, будто я тебе Америку открыла?
        Костик заулыбался.
        - А я всё думал, та ты Воеводова или не та? У которой папа в ЦУЭ? Какая грозная! Я только на минуточку и присел. Подумаешь, полстакана воды вытекло.
        - А если бы ты был в пустыне? — сердито спросила она.
        - Ну так я ж не в пустыне, — он пожал плечами.
        - Зато кто-то другой в пустыне! А пустыня отчего, думаешь, получается? Сама собой?
        Костик задумался.
        - Пустыня — это просто зона такая климатическая. Она ни от чего не получается, она всегда была. Там экватор и жарко, вот оттого и пустыня.
        - Всегда была! Как бы не так! А ты никогда не читал, как пески на город ползут?
        Костик поглядел куда-то вверх. Наверное, представлял, как пески на город ползут. И всё засыпают. Растения умирают, и люди из города выселяются, потому что жить больше не могут.
        - Мы всё равно далеко от пустыни, — сказал Костик. — У нас воды много.
        Тут уже Игорь Рудольфович пришёл поглядеть, куда у него ходоки за водой подевались. Понял, о чём разговор, и сказал:
        - Это, Костя, питьевая вода. Чтоб её приготовить, работала водоочищающая станция. Насосы разные работали, фильтры, энергия тратилась, химикаты применялись, потом эту воду по трубам по городу гнали. А энергия на всё на это добывалась из недр земли. Которые когда-нибудь исчерпаются.
        - Ну и когда? — насмешливо спросил Костик. — Через миллион лет?
        - По некоторым оценкам, через десять, — ответил Игорь Рудольфович. — За этот срок исчерпаются все открытые месторождения органического топлива планеты.
        - Слышала? — засмеялся Костик. — Десять миллионов лет! Да за это время мы из воздуха научимся энергию добывать…
        - Да не миллионов лет, Костя, а просто лет. От десяти до ста лет, так прогнозируют учёные. Через десять лет тебе сколько будет? Двадцать один с хвостиком, правильно?
        Они смотрели на Игоря Рудольфовича во все глаза.
        - Вы нас обманываете, — сказала Света. — Пугаете!
        Игорь Рудольфович тихо качнул головой, взял ведёрко и пошёл в зооуголок.
        - Ну так открытые месторождения исчерпаются, а мы новые откроем, — уверенно сказал Костя, пожал плечом и пошёл за Игорем Рудольфовичем. — А если бы всё было так страшно, так давно бы уже весь мир об этом кричал!
        - А он и так кричит, — ответил Игорь Рудольфович. — Только многие люди как будто оглохли. И даже землетрясения, наводнения и смерчи их не пугают…
        Глава третья, в которой Игорь Рудольфович показывает беременный камешек, а Костя обнаруживает, что человек может и не кусаться
        Игорь Рудольфович поставил ведёрко рядом с длинным ящиком цветов и велел им всем сесть тихонько. И начал рассказывать про планету, чтобы они знали, как живёт планета и откуда она взялась, и откуда мы на планете взялись.
        - Люди всегда думали, откуда взялась жизнь во Вселенной, — начал Игорь Рудольфович. — И сейчас одни говорят, что это был взрыв в пустоте, который родил вибрацию элементов, и оттуда всё и закрутилось, и завертелось, а другие, что это было в пустоте божественное Слово, и что это оно родило вибрацию элементов. А вы думали когда-нибудь об этом?
        - Думали, думали, — сказал Костик умным голосом. Ему теперь очень хотелось показать, какой он умный, и что он сам всё знает, и что его страшилками не одурачить. — Я лично считаю, что это был божественный взрыв. Потому что если просто взрыв, то были бы развалины, а не Вселенная. И ещё я думаю, что Бог по профессии изобретатель и художник. Изобретатель потому, что он захватывающе так придумал, чтоб всё в космосе вертелось и не падало, и чтобы всякие разные пропорции приводились к числу пи и другим некоторым числам! А художник потому, что вы когда-нибудь видели небо в телескоп? Я видел. Красиво. И цветы красивые. От простого взрыва цветы не получатся. И ещё я думаю, что Бог не такой злой, чтоб создать жизнь и обречь её на вымирание. И поэтому топлива на Земле должно хватить на всю жизнь. Вот.
        - Взрыв ли это был или Бог, — улыбнулся Игорь Рудольфович, — но только с тех пор, вправду, стало всё в космосе вертеться, и не падать, и всё это было красиво. А в телескоп поглядеть я вас свожу, надо только с директором астрокомплекса договориться. Так вот, стали все элементы притягиваться-отталкиваться и собираться в формы.
        - Например, в шар! — опять выскочил Костя. — Сначала в спираль… наверное… а потом в шар! Я в книге видел. Спиральные галактики и шаровые. Там в середине шарик, а по бокам такие звёздные хвосты. Рукава называются. Это как если накинуть куртку и быстро завертеться, то рукава тоже вот так вокруг завертятся!
        Он схватил серый халат, накинул его на плечи и начал быстро вертеться, и халат завертелся вокруг него, закрыл ему обозрение, и Костик плюхнулся на рыжего-конопатого Мишку Пенкина.
        - Хватит тебе учителя перебивать! — закричал Миша, толкая его. — А я вот думаю, что это был взрыв, а не Бог! Иначе откуда такие Филимоновы ненормальные на свете берутся!
        - А я думаю, это был Филимонов в пустоте, он-то всё и взорвал, — сказала Надя Цейтлин, отняла халат и усадила Костю на место. Она была старше всех, Надя, и порой строгая, и её побаивались. А учитель продолжал:
        - Очень много лет, просто необозримое количество, ушло на то, чтобы получились туманности, и звёзды, и планеты; но каждая новая ступенька жизни образовывалась всё быстрее. Родились минералы…
        - Что значит родились? — удивился Миша. — Они же мёртвые. Неживая природа. Вещество!
        - А вот пойдёмте-ка в кабинет геологии, — сказал Игорь Рудольфович и повел их в соседний кабинет. Все сразу разбежались камешки посмотреть, но учитель их к одному стеллажу подвел и достал несколько камешков.
        - Это агаты, — сказал он. — Вот, видите большой серый камень — это кусок базальта. Вот этот базальт лежит себе и лежит, пока в него как-нибудь не попадает маленький зародыш агата.
        - Зародыш! — засмеялся Миша.
        - Да, зародыш. Видите шарики в базальте? Это агаты. Они попадают в какую-то малую трещинку и начинают брать пищу из воздуха и воды, и растут помаленьку, а потом вырастают большие, и базальт трескается — видите, как треснул?
        Игорь Рудольфович отдал им камешек и взял другой.
        - А вот срез камешка. Смотрите: одна половинка состоит как бы из кристалликов, другая полосатая. А сбоку и по краю грубоватый тонкий слой третьего характера. Знаете, что это такое? Полосатая — мужская половинка, кристаллическая — женская, а этот слой — это у агата кожа. Вот чистенькая. А вот, видите, вся в полосках, этот агат заболел.
        - А он не заразный? — испугалась Света. Она помнила от мамы, что нельзя гладить облезлых кошек, а тут у агата кожа заболела!
        Костик хихикнул и спросил:
        - А он не беременный?
        - Нет, он больной, а беременный вот, пожалуйста, — сказал Игорь Рудольфович и достал ещё один камешек. Камешек вправду был чудной: большой родитель, а внутри него как будто почки разных размеров.
        Тут все загалдели и начали этот самый камешек друг у друга отнимать.
        - Ну и что, нашли причудливые камешки и сказки рассказываете, — упрямо буркнул Костя. — А чего тут дырка такая? Это сверлили, хотели маленький достать?
        - Нет, это родовые канальцы открылись, этому малышке пора родиться, — улыбался Игорь Рудольфович. — Вот если б этот камешек с гор не унесли, может, лет через сорок детёныш бы уже и совсем родился. Вот вам и неживая природа!
        Ребята притихли, стали ходить от стенда к стенду, рассматривать другие камешки. Все разные. Как люди с разными характерами. Удивительно!
        - Растительное царство уже подвижней минерального, — продолжал рассказывать Игорь Рудольфович. — Многие цветы утром просыпаются, открывают чашечки навстречу солнышку, а вечером закрывают, засыпают. А есть цветы, которые так любят солнышко, что поворачиваются за ним в течение дня, подсолнухи, например. А некоторые растения корешки вбок выпускают, чтобы ещё побег чуть сбоку вырастить, и так могут, получается, даже на ощутимое расстояние расползаться. Чтобы создалось растительное царство, потребовалось много-много лет, но уже меньше, чем на создание самой планеты Земли. А после растительного царства пришёл черёд животному царству. Животные уже и бегать умеют, и жизненный опыт накапливать, и некоторые даже примитивные предложения могут составлять из специальных фигурок, если их обучать. А потом пришёл черед человеческому царству… А кто как думает, чем человек от животного отличается?
        Тут все ребята загалдели, стали спорить.
        - Он говорить умеет!
        - А попугай тоже говорить умеет!
        - А попугай зато думать не умеет, что он там говорит!
        - Всё ерунда, он зато на попугайном языке разговаривает прекрасно! А люди некоторые тоже пищат, свистят и цокают в лесу, и тоже не понимают, что это значит!
        - Человека из обезьяны создал труд.
        - Человек сотворён по образу и подобию Божьему, чтобы тоже стать творцом!
        - А животные тоже трудятся и творят. Муравьи муравейник творят и ещё как трудятся! А паук сеть плетёт красивую кружевную!
        - Зато все пауки только и умеют, что сеть плести, а бобры плотины строить, а человек — он учиться умеет у всего на свете! И он что угодно может сотворить, что сам захочет, а не что природа для него придумала.
        - А ещё человек может не кусаться, — вдруг изрёк молчавший Костик.
        Все засмеялись.
        - Нет, я вот что: если зверю сделать больно, он станет кусаться… А если человеку сделать больно, он сам решает: дать сдачи или промолчать. А может даже и подарок подарить тому, кто его укусил. Животные тоже иногда могут: собаки, когда их несмышлёные дети обижают, не кусаются, если они очень умные… Но всё-таки человек… — Костя задумался, и все задумались.
        - А ещё человек может о будущем думать, — сказал Игорь Рудольфович. — Не просто опыт накапливать, а сознательно своё будущее продумывать. Животные как живут: стало холодно — они думают, как бы согреться, стало голодно — как бы поесть. И свой прошлый опыт применяют, который наполовину инстинктом стал. А человек может не просто творить, и трудиться, и не кусаться, а делать это сознательно, потому что он сам себе такое задумает. Чтобы когда-нибудь, через много лет, Земля стала прекрасным садом. А если человек об этом не думает…
        - То тогда он мало чем от животного отличается! — не сдержалась Света.
        Костик понял, конечно, что это она про него крикнула. И сказал:
        - А ещё у людей мнений много. И одни думают, что для прекрасного сада надо цветочек посадить и полстакана воды наэкономить, и всё станет прекрасно. А другие, между прочим, масштабнее думают, что надо мощные компьютеры создать и научиться топливо из воздуха добывать.
        - И ссорятся эти люди промеж собой почём зря, — подхватил Игорь Рудольфович. — И пока они ссорятся, силы у Земли кончаются. Богом она создана или взрывом, а сил-то у неё не бесконечное количество. Пока на ней звери жили, звери природу не нарушали и жили по природным законам. А человеку ведь дана власть самому решить, что он сотворит: доброе или злое. Но поскольку злое творить гораздо легче и отнимать легче, чем творить и дарить, многие люди стали у Земли силы отнимать и отнимать, да ещё и радоваться, что они очень ловко научились так отнимать. Котлованы копают и взрывают, насосами кровь Земли выкачивают, атомы вещества расщепляют, энергию забирают, а радиоактивные отходы обратно под землю закапывают. И думают, что Земле это нипочём и что она неживая. И что это совсем не грех, когда животные гибнут, и растения гибнут, и когда минералы заболевают и умирают. А Земля живая, она не выдерживает таких мучений. И тогда случаются землетрясения, и наводнения, и ураганы, а люди всё считают, что это случайно, и думают, что если они похитрей научатся ещё что-нибудь у Земли отобрать, то будут жить припеваючи.
А когда совсем всё отнимут, сядут на космический корабль и улетят другую планету искать. Как вы думаете, найдут или нет?
        - А чего, — сказал Костик. — Может, и найдут…
        - Как вирусы, — вдруг сказала Надя. — Свою планету убили и съели, на другую полетели…
        - А чего мы можем сделать-то? — рассердился Костя. — Ну, давайте все выкинем телевизоры, мыться перестанем, залезем в пещеры, цветочки посадим, будем корешками питаться. Сколько нас тут? Одиннадцать человек! Прекрасно! Или давайте вступим в «Гринпис»! Я видел по телевизору, как «Гринпис» демонстрацию устроил, и там кого-то арестовали. Вот вам и вся сказка про планету. Чего мы одни сделать-то можем?
        - А вот что мы сделать можем, это, наверное, тебе, Филимонов, думать придётся, — сказал Игорь Рудольфович. — Ты же у нас всё-таки изобретатель. А теперь верните мне агата с ребёночком — у кого он там? — и домой пойдёмте, пора уже.
        - Тише, тише! Не беспокойте роженицу! — засмеялся Миша. Но не зло засмеялся, даже уважительно как-то. И добавил весело и нежно:
        - А у меня тоже братик родился. Недавно. Орёт весь день! Прямо беда… я вот скажу, чем человек от животного отличается: животные родятся — и живут себе, а человек как родится — и ну вопить! И ещё долго-предолго только и делает, что кричит… Игорь Рудольфович, а сколько у планеты сил? На моего-то братика хватит ещё?
        Он смеялся, Мишка Пенкин, потому что не знал, что топлива на десять-сто лет осталось. А Игорь Рудольфович промолчал. Не стал Мишку огорчать.
        Все ушли, а Света задержалась, чтобы цветы полить, которые они полить не успели. Экономно полить, не проливать. И всё ей представлялся Мишкин братик, такой рыжий, как Мишка, десятилетний, который стоит в очереди за кусочком угля, который уже почти кончился на планете… Что же делать, что же делать? Надо у папы спросить! А он знает про десять лет? Тогда надо кричать, везде кричать, что так мало времени осталось!
        Она прибрала ведерко и побежала домой. Выбежала на ступеньки Дворца, а там Филимонов сидит, снежки катает. Сидит и сидит себе, ни на кого не смотрит, и на Свету не смотрит. Эх, поговорить бы с ним! Да ведь он и так на неё глядеть не хочет. Решит, что она к нему навязывается! Ну и пускай думает что хочет, а хоть даже и побьёт! Дело планетной важности! Она решилась, подошла к нему и сказала ужасно строгим голосом:
        - Знаешь что, Филимонов, сын Филимонова, есть у меня к тебе очень большой серьёзный разговор! Даже если тебе вообще всё равно, что с планетой будет…
        - Да отвяжись ты от меня! Воеводова, дочь Воеводова, только и знаешь, что языком молоть!
        Он кинул ей под ноги снежок, встал и быстро пошёл.
        - А вот и не отвяжусь! — сказала Света и следом побежала. — Не отвяжусь, пока не выслушаешь, понял? Дело планетной важности!
        - Вон с Надей обсуждай свою планетную важность, — сказал Костик. — И с Игорем Рудольфовичем. А я мало чем от животного отличаюсь, не отвяжешься — укушу, поняла?
        - Костя! — сказала она, забегая перед ним. — Да Костя же!
        - Чего? — он остановился.
        - Давай лучше дружить, чем ссориться, — сказала она.
        - Дружить? С тобой? — усмехнулся он совсем едким голосом, как будто Света была чудовищем, с которым не то что дружить, но и рядом стоять невозможно. Но речь шла о планете, поэтому она стерпела. В конце концов, она человек и сама выбирает, обзываться ей в ответ или наоборот. И она взяла да и сказала:
        - А ты мне нравишься.
        - Да, это заметно! Я тебя не трогал, а ты меня животным обозвала! Я всего-то ботинок завязывал, а у тебя получается, что из-за меня планета погибнет! А я, может, побольше твоего делаю… Я во дворе с папой три саженца посадил и два куста! А ты сколько?
        - Нисколько, — тихо ответила она. — Я очень расстроилась из-за воды. Прости меня, пожалуйста… Костя, давай дружить. Потому что, знаешь, это всё-таки для планеты надо.
        Он засопел, посмотрел вбок. Потом спросил:
        - Тебе в какую сторону?
        Глава четвёртая, в которой появляется тайная организация «Эврика»
        На другой день Костя к Свете в гости пришёл с большой папкой. Взрослые были на работе, и поэтому можно было советоваться сколько угодно.
        Костя с видом начальника бумаги по столу разложил, приналёг на них.
        - Ну что! Начнем наше совещание. На повестке дня следующие вопросы: первое. Выяснить первопричину энергорасточительности. Второе. Придумать методы борьбы. Третье. Создать план действий!
        Света от такой речи даже оробела.
        - Ну ты даёшь! — сказала она. — Да тебе надо… диктором на телевидении работать!
        - Это входит в мои планы, — кивнул Костя. — Ну так что. Давай по первому пункту. Всегда самое главное — это выяснить причину, конфликт, точку приложения сил…
        - Филимонов, давай проще, а?
        - Я думал, почему люди энергию не берегут, — вздохнул Костя. — Почему я сам её не берегу. И много чего ещё полезного не делаю, хотя и знаю, что полезно. Например, уроки учить — полезно, это любому ясно! Получишь пять, будешь умный, поступишь в институт, получишь хорошую работу. Но ведь как неохота, а! Когда ещё этот институт, а мне сегодня гулять охота и голову себе уроками не забивать. И так всем. А ведь были гениальные люди, которые очень упорно учились, сами по себе. Папа говорит, у них была сильная воля. Но я думаю, что это не самое главное. Вот у меня воля будь здоров, когда я чего-то сильно захочу. Вот это оно самое главное и есть, чтобы захотеть. А почему люди чего-то сильно хотят? Вот если б знать, как заставить себя чего-то захотеть! Тогда бы вообще все проблемы решились.
        - Всё очень просто, — сказала Света, вспомнив папины речи. — Надо платить деньги тем, кто занимается энергосбережением. И они будут им заниматься.
        - Просто! Ну заплати, если просто! — ответил Костя. — Вон твоему папе платят, чтоб он энергосбережением занимался, а что-то до сих пор никакого энергосбережения нету, а в подъезде у тебя свет горит, между прочим!
        - Свет я сейчас выключу, а папа один! — обиделась Света и побежала в подъезд. Выключатель был этажом ниже, а между этажами возле мусоропровода целая куча объедков валялась. Опять кто-то неаккуратно мусор выносил! Она остановилась: подобрать, не подобрать? Нет, что-то не очень ей хотелось подбирать чужой мусор. Может, он заразный. И вообще, почему я?
        - И вообще, почему папа? — продолжала она, вернувшись. — Один мой папа ничего не сможет! Надо, чтобы все! Ты где?
        - Я здесь! В ванной. Я вот смотрю, есть у вас счётчики или нет. Эх вы, Воеводовы! Вруны просто!
        - При чем тут счётчики? — возмутилась Света. — Счётчики только считают, сколько потрачено, они ничего не экономят! И вообще, согласно исследованиям, мы тратим воды гораздо меньше, чем по нормативам платим, вот так!
        - Иссле-едования! — протянул Костя. — Это те меньше тратят, у кого счётчики стоят и кто копеечки считает, а у кого нету — тот в два раза больше тратит, понятно? Вот что показывают исследования! А ещё я тебе скажу, что вода дороже стоит, чем за неё цены установлены государством, потому что если выше установить цену, то люди взбунтуются! Поэтому у нас политические цены, а не настоящие, экономические. Потому и денег не хватает. Понятно, Воеводова?
        - Так потому вода дороже и стоит, что на станции старое оборудование, не энергосберегающее, понятно, Филимонов?
        - Понятно! Иди и купи новое, Воеводова! За сто миллионов… Вот давай твой папа моему папе даст сто миллионов, он тебе купит энергосберегающее оборудование! Это мы с тобой можем купить или не купить счётчик потому, что нам так захочется, а кому-то есть не на что! Кому платят не по-рыночному. Да вообще все наши жилищники — герои! Что они вообще за такую зарплату работают…
        - Знаешь, Костя, я вот что думаю: а если мы забудем, что ты Филимонов, а я Воеводова, тогда скажи мне: почему ты кран не закрыл, когда воду набирал? Тебе разве трудно было? Ты разве не знал, что воду надо экономить?
        - Ну, знал, чего. Но я об этом не вспомнил. А ты почему вспомнила?
        - Потому что у меня папа расстроился, — сказала она. — Потому что он мне нарисовал целое озеро, которое каждый день теряется. Потому что я так и видела, как из твоего крана мое озеро течёт!
        - Записываю, — объявил Костик и опять лёг животом на стол. — «Первопричина энергорасточительности: мы не видим, как из крана течёт озеро, нас это не волнует, и поэтому нам всё равно». Следовательно… второе. «Методы борьбы: надо, чтобы люди не только знали, но и видели вытекающее озеро и волновались за него».
        - И за рыбок в нём, — сказала Света.
        - «И за фауну в нём»…
        - Да за рыбок, а не за фауну! — воспротивилась Света. — Ты видишь, что такое фауна? Ты за неё волнуешься?
        - Не, не волнуюсь. «И за рыбок в нём, которые погибают, когда станция воду качает. И за цветущую сирень».
        - Какую цветущую сирень?
        - «За изрытые котлованы. За погибших в забое шахтёров, которые добывали энергию для перекачивания воды. За катаклизмы»… нет. «За друга, который погиб в наводнении, захлестнувшем заболевшую планету. С которым ты больше никогда не сможешь покататься на велосипеде. Его больше нет, потому что ты не закрыл воду!».
        - Ничего себе! — ахнула Света. — Чего ты столько страху нагнал?
        - Чего тебе опять не нравится! Бери и сама придумывай! — надулся он.
        - Запиши ещё камешек с ребёночком, — попросила Света.
        - «За погибший камешек агат», — записал Костик. — «Ему не хватило воды, и он не смог растворить вещества для питания детеныша. И засох и умер».
        - Костя…
        - Чего?
        - Как-то все это совсем безнадёжно… А давай запишем не так, а вот что если ты закрыл кран один раз — то ты уже спас камешек, и он родил своего детёныша! А если второй раз закрыл — то одну рыбку спас! А если третий раз закрыл, то может быть, эта капля не переполнила чашу, и друг твой будет жить! Представляешь? Каждый раз, когда ты что-то делаешь, может быть, ты спасаешь кого-то! Да, вокруг очень много горя, и мы всё его не поправим, мы не можем спасти океан, но одну рыбку можем. А можем две. А можем — три! А вдвоём — уже шесть…
        Костя посмотрел на листок и вздохнул.
        - Ничего у нас с тобой не выйдет. Взрослым это всё без разницы. Они только смеяться над нами будут.
        - Мой папа не смеётся над моими рисунками, когда я рисую принцесс, — сказала Света. — Он их смотрит.
        - Ну так конечно, ты же его дочка! Он над каждым твоим чихом умиляться будет, каждую царапинку зелёночкой мазать. А иди, скажи все это депутатам! Вот будет посмешище!
        Тут Света хитро улыбнулась, забрала у него листок.
        - «План действий. Найти детей депутатов. И всё им объяснить. Найти любых детей! У всех у них есть родители. Даёшь воспитание родителей! Ура!»
        - Ну что ты протокол портишь? — рассердился Костя. — Какое такое «ура»?! — он почесал ухо, потом приписал ещё:
        «Организация является сначала тайной. Чтобы нас не остановили. Пароль — эврика! Означает: „Энергосберегающее воспитание родителей… и компания“. Глава повстанцев — Константин Филимонов. Первый секретарь — Светлана Воеводова».
        - Ну ладно, — согласилась Света. — Пускай так. А теперь что?
        - А теперь будем искать детей!
        - А чего их искать — пришёл в школу и нашёл.
        - Нет, сначала надо найти таких, про которых мы поймём, что они надежные люди! Чтоб они не разболтали всего! И чтобы они мыслили государственными и планетарными категориями. Следующее совещание — завтра в пятнадцать ноль-ноль у гастронома! Дальнейшее место явки я найду. Так, ты секретарь, набери эту бумажку на компьютере и распечатай, только смотри, чтоб родителям не попалась! У меня дома компьютера нет. И вот ещё что. Про перевоспитание родителей тоже не пиши ни слова. Это самый секретный пункт плана. Его будем знать только мы. А они пускай не догадываются, что мы их воспитываем. Про депутатов тем более. Ну всё! А теперь я домой пойду. Есть хочу! Пока.
        Он оделся и ушёл. Света стала смотреть в окно. Костик вышел из подъезда, глянул вверх, показал ей сжатый кулак, как революционер какой-нибудь. Света ему тоже кулак показала и побежала к компьютеру, пока родителей нет. Настоящий парень этот Филимонов! Непонятно, почему у него папа такой глупый? Ох и трудно его будет перевоспитывать.
        Глава пятая, в которой землянина Яшу Фокина посещает странный инопланетянин
        Улучив момент, Света невзначай стала спрашивать у мамы, какие у государственных начальников дети бывают, которые в больнице лечатся? Мама и рассказала маленько. По рассказам не похоже было, чтоб кто-то из них мыслил государственными категориями. То ли они с родителями не общались про это, то ли родители тоже такими категориями не мыслили. Но почему-то все дети думали только о том, как бы им укол не назначили, кроме Костика, который уколов не боялся, но зато зачем-то сломал мусорного пингвинчика. Но один планетарный мальчик нашёлся. Это был Яшка Фокин, внук главы Ленинского района города. Мама сказала, что это был такой доверчивый и задумчивый маленький мальчик, который выпускал в окошко божью коровку. Наверняка он поймёт, что значит беречь планету!
        Мальчик был маленький, ходил ещё только в первый класс. Поэтому Костик сказал, что его надо дополнительно заинтересовать. Он сделал себе из коробки и добытых в кружке компьютерщиков сломанных компьютерных плат шлем с дыркой для глаз, опутал тело проводками и в таком виде выскочил из-за снежного укрепления, когда Яшка шёл мимо. Яшка ужасно перепугался и так и упал на землю.
        Костик нажал на кнопку спрятанного в кармане танка со звуком и сказал грозным голосом:
        - Стой, землянин! Я не причиню тебе вреда! Это тебя зовут Яков Фокин?
        - Меня, — согласился Яшка, поднялся и стал отряхивать штаны.
        - Знай, о Яков Фокин, что мы вычислили тебя нашими суперкомпьютерами Бигл-Мигл! Тебе суждено спасти Землю! Не прогляди этот торжественный час! Он пробьёт завтра!
        - Ничего себе! — поразился Яшка. — А от кого я её должен спасать?
        - Больше я ничего не вправе говорить! — возгласил Костик. — Не прогляди свой час! — ещё раз стрельнул танком и пошёл шагами робота на трамвай, так было запланировано. Если бы Яшка за ним побежал, то Света должна была выскочить из-за старого толстого клёна и просить Яшку посмотреть, что она нашла замёрзшую божью коровку в щели дерева и не знает, можно ли её отогреть. По такому случаю Костик даже умудрился выпросить у себя в школе божью коровку из коллекции кабинета биологии — напрокат. Но Яшка никуда не побежал и только с любопытством глядел вслед. Он всему поверил, это точно!
        На следующий день они уселись в соседнем дворе, через который Яшка ходил домой из школы, разложили свои бумаги и планы. Костик надел очки, галстук, взял планшетку для вставления бумаг, большой дипломат, прикрепил к поясу игрушечный сотовый телефон и вообще выглядел очень солидно, так что Света даже заробела, как будто он не в шестом классе учится, а даже в седьмом или — страшно подумать — восьмом.
        Но Яшка, как назло, шел не один, а с мамой. Окликать его было рискованно. Но Яшка, видно, сам уже их приметил. Он начал понемногу хныкать, проситься остаться на улице, но мама сказала, что отпустит его, только когда он поест. Яшка пошёл за ней, но завёл руку за спину и показал большой палец.
        - Сработал мой приём! — гордо сказал Костик. — А ты сомневалась! Он у нас в руках!
        Яшка прибежал через полчаса с двумя дискетами на верёвочке.
        - Вы за мной, да? — спросил он. — Ну, как будем спасать планету? Я дискеты принёс. Они не работают. Если надо, ещё звуковую плату добуду. Тоже не работает. Подойдёт, нет? Вы с какой планеты?
        Костик несколько растерялся и не нашёл что сказать, поглядел на Свету.
        - Яша, мы правда, — сказала она. — Мы серьёзно. Это не игра. Это детская организация. Мы задумали тут одно дело и хотели, чтобы ты нас выслушал. Только если ты не скажешь никому, иначе вся задумка пропадет. Согласен? Меня зовут Света.
        - Организация — это хорошо. А чего вы делаете? — спросил Яшка, потерев нос. — Металлолом собираете? Я согласен!
        - Нет. Все гораздо серьёзнее, — строго сказал Костя. — Смотри сюда.
        Он раскрыл дипломат, достал планшетку и прикреплённый к ней план действий. Достал и тот лист, который Свете папа рисовал. И начали они Яшке объяснять, сколько воды вытекает, когда её не берегут. Яшка слушал с большим уважением. Возможно, ему даже казалось, что Костик учится в девятом классе, размышляла Света. Потом Яшка сказал:
        - А можно, я друга приведу? Мы с другом всегда вместе. Его Олег зовут. Он сосед мой. С первого этажа.
        - А он надёжный человек? — спросил Костик. — Ладно, приводи!
        - Сейчас, я в пять минут, вы не уходите только!
        Олег оказался долговязым четвероклассником. Костик посмотрел на него и свой игрушечный сотовый подальше спрятал.
        Видно, Яшка уже успел Олегу по дороге всё что хочешь выболтать, потому что Олег сразу начал говорить:
        - Значит, так: я буду в вашей компании вещательным органом. И международным послом. Я буду сидеть в интернете и искать единомышленников. Я сделаю сайт, ясно? И со всего мира нам на него дети будут писать.
        - Да погоди ты со своим сайтом! — Костик рассердился, что у него инициативу перебивают. — У нас организация секретная! Надо сначала наработать свои наработки! А уже потом только… в интернете рассиживаться.
        - Да ведь он пока сделает, полгода пройдет, — засмеялся Яшка, полез на лесенку и стал там вниз головой качаться. — Мы будем наработки нарабатывать, а он пускай в интернете сидит. Он всё равно там сидит и сидит. У него выделенка.
        - Ладно, тогда так, — сказал Костик и начал писать на планшетке. — В обязанности международного посла входит сидение в интернете и искание новостей, нет ли где ещё… повстанческих организаций вроде нашей. И полное секретное молчание до назначенного срока.
        - Пойдет, согласен. А какой у нашей повстанческой организации флаг и герб?
        - Никакого, — ответила Света.
        - Тогда я его придумаю, а ты сошьёшь.
        - Я?
        - Ну кто из нас девчонка — конечно, ты. Мы тебе тут такой флаг придумаем, ты, главное, сшей.
        - Ну да, а герб из меди тебе не надо отлить? — фыркнула Света. — И ордена ещё. Заранее. Международный орден первой, второй и третьей степени и медаль за труд международного посла.
        - Здорово! А ты сможешь отлить? — обрадовался он.
        - Надо планету беречь, а не флаги шить! — рассердилась Света.
        В общем, вышло не совещание, а сплошные препирательства.
        - Какой-то ненормальный этот Олег! Зря мы его к себе взяли! — ворчал Костик. — А Яшка этот такой вертун, всё всем сразу разболтает!
        - А давай он агитатором будет, Яшка? — спросила Света. — Раз он такой общительный, пускай и агитирует всех!
        Солидный Костик ничего не ответил, поправил галстук и ушёл к себе домой недовольный.
        Глава шестая, в которой агент Фокин-папа передает агенту Воеводову-папе очень секретный пакет
        Прошло несколько дней, и папа принес Свете с работы толстый большой конверт-пакет. На нём было компьютерными буквами написано: «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО! Перед прочтением СЖЕЧЬ!!! Передать Дочери начальника ЦУЭ Ю. Б. Воеводова С. Ю. Воеводовой о агента О. С. Пряничникова». Конверт был обклеен цветным скотчем, под которым тоже лежала цветная полоска бумаги с мелкими буквами:
        СЕКРЕТНОСЕКРЕТНОСЕКРЕТНОСЕКРЕТНОСЕКРЕТНОСЕКРЕТНОСЕКРЕТНОСЕКРЕТНОСЕКРЕТНО
        - Это что?
        - Откуда я знаю! — развеселился папа. — Я в ваши тайны не посвящён. Получил пакет от агента Фокина на городском совещании, куда меня пригласили. Никто нас на этом не поймал, кроме секретарши заместителя мэра.
        Потом он повернулся к маме и с усмешкой сказал:
        - Пожалуй, что передача этого пакета была самым важным событием на прошедшем совещании.
        И ушёл ужинать.
        Света распечатала пакет. Он был не от самого Яшки, а от Олега. В пакете были листы с описанием всяких энергосберегающих проектов у детей! Да ещё и много листков! Вот ничего себе! А Яшка говорил, что Олег полгода будет в интернете сидеть и ничего не высидит!
        Она схватила листки и скорей Костику звонить. Говорила шифром, чтобы родители не поняли, если услышат.
        - Привет, глава! Тут тебе советник такое прислал! Скорей назначай явку.
        - Секретарь, вас понял! Встреча через пятнадцать минут у Дворца! Обзвонить всех членов Эврики!
        - Слушаюсь! — Света положила трубку и бегом одеваться.
        - Куда ещё? — всполошилась мама. — А ужинать?
        - Некогда! Некогда! Ой, папа, а у тебя случайно есть домашний телефон Фокина?
        Папа развеселился, пошёл к себе, достал книжечку с напечатанными телефонами и Свете дал. Она так и ахнула: там всех начальников телефоны! Надо запомнить, куда папа её положит…
        Позвонила она. Позвала Яшку.
        - Яшка, это Воеводова звонит! Явка в том же месте через десять минут! Готов к труду и обороне?
        - Ага! Готов! — обрадовался Яшка. — Я как раз Дружка выгуливать должен!
        Тогда Света тоже Рекса взяла и побежала.
        - Вот компания, а! — сказал папа на кухне. — Смотри, смотри! Какая оперативность! Чем вы занимаетесь там?
        - Собак выгуливаем, — ответила она.
        Рекс сначала всё хотел в другую сторону бежать и вообще куда попало, но потом смирился, особенно когда увидел Яшкиного Дружка. Так они и начали друг за другом носиться.
        Итак, Света Яшку с Олегом подобрала, и отправились они во Дворец. Костик уже там. Сели на лавочку и давай читать все вместе, что дети для сбережения планеты делают.
        В Санкт-Петербурге был организован целый проект «Сохраним воду вместе», причем придумали этот проект водоканальщики. Они разослали детям города буклет-заявку, пакет с заданиями, адресованный лично каждому участнику, настоящий договор о сотрудничестве с «Водоканалом», особое приспособление для измерения воды — струемер. И вот дети сначала провели исследование этим самым струемером: сколько их семья воды тратит. А потом почти целый год работал специальный штаб: проводил семинары и круглые столы, принимал отчёты. В отчётах дети придумывали разные изобретения, и, как написано было в интернете, «интерес к проектной деятельности у ребят оказался очень высок». И когда ребята выяснили, сколько может экономить воды их семья, то получилось аж по 100 литров на одну семью — правда, не было написано, за какое время, только вывод: «Если подсчитать, сколько удалось сохранить воды вместе всем участникам, то получится, что это сотни тонн».
        - Сотни тонн! — закричал Костик. — Это сколько же будет? Это целый водоём! Это за день, за месяц или за год? Ну даже если за год! Не больше, чем за год, если у них один год этот проект шел. Братцы, каждый большой город может за год спасти целый водоём! С ума сойти!
        - А схемы струемера там не было? — Яшка заглянул в распечатки. — Ну и ладно. Сами придумаем. Я даже уже почти придумал. Это надо взять такую картонку, которая будет сворачиваться в кулёк разных размеров… И вот когда мы обхватим струю этой картонкой, надо её обратно развернуть и посмотреть, какой длины был кружок.
        - У кружка длины нет, — усмехнулся Олег.
        - Есть, есть! Если я положу нитку вокруг кружка, а потом разверну, вот и будет длина кружка. А потом есть такая штука — число пи. И если его применить, то мы все узнаем, сколько мы литров потратили.
        - Да, число пи — это вещь, — авторитетно подтвердил Костик. — Только вот кто знает, как его надо применить?
        - Я не знаю. Я ещё в первом классе учусь. Старшая сестра знает. Ее мама вчера за это число пи в угол поставила. С учебником. Так что теперь сестра все выучила про число пи. Ну и я немного разузнал. Я люблю, когда она в углу стоит. Она тогда заскучает и начинает со мной разговаривать. Эх, сколько всего интересного может рассказать человек, который стоит в углу! — замечтался Яшка.
        - А не проще в твоей картонке нарезать дырки разных размеров? — спросил Олег.
        - А зачем вообще так мудрить, может, просто померить ширину струи линейкой, а потом посмотреть, за какое время литровая банка наберется? — спросила Света.
        - У кружков нет ширины, у них есть диаметр, — наставительно сказал Олег.
        - При чем тут кружки? Я буду мерить струю.
        - А как ты её будешь мерить? Когда она тонкая, она извивается! — заметил Костик. — Ладно, давайте дальше.
        Они стали читать другие новости. Оказывается, что в этом самом Петербурге уже и в школах начали изучать про энергосбережение по учебникам, которые были сделаны с помощью иностранцев. А иностранцы вообще такое организовали, что школьники исследуют свою школу, и оказывается, например, что школа может питаться от солнечной батареи. И раз! — все школьники за это ратуют, все вместе делают штуку под названием «ТЭО», и школа покупает солнечную батарею!
        - А что такое ТЭО? — спросил Яшка. — Это расшифровывается «тэким образом»?
        - Это технико-экономическое обоснование, — сказала Света. — Я знаю, я знаю! Я это очень хорошо знаю. Это когда папе приносят заявку и денег просят, он говорит: представьте мне ТЭО, тогда дам. Вот мы с мамой в прошлом году в саду скворечник хотели сделать и просили папу, чтобы он помог: фанерку купил и напилил и все такое. А он нам тогда ТЭО велел написать. И тогда мы с мамой нарисовали чертёж скворечника, посчитали, сколько надо купить фанерки и сколько она стоит. Ещё мама написала, сколько времени папа потратит, чтобы распилить фанерку, и сколько раз его придётся за это накормить. И мы папе это ТЭО отдали, а он ещё говорит: «А где экономический эффект?» И мама написала, что от скворечника будет такой эффект: во-первых, скворцы будут папу веселить и от головной боли спасать, поэтому мы сэкономим в год пачку таблеток от головной боли. А во-вторых, я буду за скворцами наблюдать и обретать познания в биологии, и может быть, сдам потом все экзамены на пятерку и поступлю в институт бесплатно. Папа почитал и сказал, что у нашего проекта слишком долгий срок окупаемости, потому что я поступлю в институт
только через семь лет. А мама сказала, что он как областной начальник должен мыслить глобально и думать о перспективе. Тогда папа сказал, что скворцы его веселить не будут, и что гораздо больше его веселит, когда я с яблони не падаю. Но все-таки он наше ТЭО подписал, только добавил: «Подрядчик по покупке фанерки — папа, а по распиливанию — Света». Так что пилить пришлось мне… Ох и долгое это дело…
        - Так, — сказал Костик. — Я нашёл тут про мальчика, Владика Подоляк из села Красносельского, он проект в школе сделал. Смотрите: они там организовали совет по энергосбережению в школе и написали правила: выключать свет, выходя из класса, ну и всякое такое. Вот это мне нравится. Если повесить над краном в туалете надпись, чтоб воду берегли, то кто-нибудь да и сбережёт. Ну, не все, конечно, но кто-нибудь. Я, например. А то я забываю.
        - Дома тоже можно написать, — сказал Яшка. — У нас на шкафу с видеокассетами на бумажке написано: «А ты сделала уроки?» Правда, эта надпись плохо помогает, поэтому внутри ещё одна бумажка, там папа крестиками отмечает, сколько раз сестра провинилась. И если там много крестиков, то он шкаф на ключ запирает. Он так запер несколько раз, тогда сестра папе наклеила на большую банку, где у нас кофе: «А ты накачал велосипед любимой дочери?» — и рядом табличка тоже: сколько раз он его накачал. Папа стал тогда крестики ставить в этой табличке. Но потом ему надоело. И сестра заклеила банку скотчем. Весело было. А я себе самому написал записку и повесил над кроватью.
        - Ага, — подхватил Олег, — у него там написано: «Вставайте, граф, вас ждут великие дела!» Это он себе внушает, что рождён для великих дел! Ха-ха-ха!
        - А зачем же ещё рождаться? — серьёзно спросил Яшка. — Чтобы умереть, что ли? А ты для каких дел рожден — для мелких?
        - Я рождён, чтобы жить, — сказал Олег. — Жить и радоваться.
        - Ну вот тогда живи и радуйся, — согласился Яшка. — А я рождён для великих дел.
        Все над Яшкой стали хохотать и звать его «Граф», и Яшка тоже смеялся. А Света задумалась.
        Глава седьмая, в которой Света Воеводова производит Исследование
        Дома Света ещё раз перечитала бумаги и поняла, что когда ты хочешь доказать что-то взрослым, надо всё это сделать со всякими ТЭО, и начинать с исследования. Она завела тетрадку, выпросила у мамы квитанции и старательно выписала, сколько они платили за электричество и за воду последние полгода. Потом стала вести дневник наблюдений, кто сколько воды тратит и электричества. В первый же вечер оказалось, что мама включает телевизор и уходит на кухню делать там ужин, поделает, поделает, заглянет в телевизор и опять уйдет в кухню. Это было неэкономно. Но что с этим делать, Света не придумала, пока просто записала. Потом записала, что мама картошку чистит под проточной водой, и что это было целых восемь минут, и струя была шириной миллиметров пять-семь, на глаз. Но как посчитать, сколько вылилось воды? Без папы этого было невозможно.
        - Папа, ты знаешь, а как померить вытекающие литры?
        - Водосчётчиком, конечно, — сказал папа.
        - А как он устроен?
        - Ну, например, есть такие тахометры-вертушки. Стоит в воде пропеллер. И когда вода течёт, пропеллер вертится и вращает колёсико с цифрами. И сколько он навертится, столько цифр и добавится. А ещё бывают ультразвуковые счётчики. Они устроены так. Это труба, в ней течет вода. С одной стороны трубы в воду поступает ультразвук, и он плывёт дальше вместе с водой. То есть, сам-то ультразвук — это такая звуковая волна, которая хочет скорей попасть на противоположную стенку, но течение воды эту звуковую волну немножко сносит. А на другой стенке тоже приборчик установлен, и этот приборчик замеряет, сильно ли снесло звуковую волну? Если сильно, значит, течение быстрое и воды вытекло много…
        - Знаешь, пап, это что-то уж очень сложно. Мне-то надо обычную задачу с бассейнами решить. В бассейн через трубу шириной шесть миллиметров восемь минут втекает вода. Сколько литров её втечёт?
        - Это кто же вам такую задачу задал? — удивился папа.
        - Ну так. Это неважно. Но мне надо узнать, сколько это будет.
        Папа как-то хитро улыбнулся, почесал голову и сказал:
        - Так ведь я не знаю, с какой скоростью течёт твоя вода. Без этого у меня ничего не высчитается. Смотри, я тебе формулы напишу, — он написал:
        Объём = площадь сечения струи длина струи
        Площадь сечения струи = число пи радиус радиус : 2
        Длина струи = скорость струи время
        Так что одной шириной трубы ты не обойдёшься, а скорость мы вряд ли замерим. Так что бери измерительный стаканчик и меряй приблизительно — стаканчиками.
        Света пошла за измерительным стаканчиком, но он не отыскался, и мама дала ей простой — в него 200 миллилитров обычно вмещается.
        Света с папой стали мерить этими стаканами и выяснили, за какое время наполняется стакан. И папа потом помог ей посчитать, и они табличку нарисовали, вот такую:
        Про 6 миллиметров выяснить не удалось, потому что струя такого размера слишком прыгала, как Костик и предупреждал. А больше 10 миллиметров они посчитать не смогли потому, что стаканчик мгновенно наполнялся и разбрызгивался. А ведь часто именно так, на полную мощность, воду и открывают, когда хотят умыться, помыть или постирать что-то под краном.
        Теперь Света стала считать свою задачку и поняла, что мама потратила на чистку картошки примерно от 13 до 19 литров. Ничего себе! А если бы она помыла картошку в тазике, а потом после чистки только сполоснула, то у нее потратилось бы гораздо меньше — всего-то литров пять!
        А папа тем временем позвонил Фокину. Он, наверное, думал, что Света не слышит, но она как раз мимо комнаты шла.
        - Сергей Палыч! — сказал он. — Вечер добрый, прошу прощения, но это Воеводов беспокоит по делам высокой секретности. Перед услышанием моего голоса прошу сжечь телефонную трубку. Что у вас там за мероприятие намечается? У меня дочь какие-то вытекающие литры с киловаттами замеряет. Задачи с бассейнами решает. Что? Ну нет, я тут абсолютно ни при чём. Это же вы мне жутко секретный пакет передали, а не я вам… Ха-ха-ха! Занятно, занятно! Вот дети пошли! Ну ладно, успехов вам в вашей секретной деятельности. И кстати, как там насчет пятой котельной, а то третий день не могу дозвониться? Кому? Лыткину? Хорошо, ладно. Ну, извините, Сергей Палыч, доброй ночи.
        Света подождала, пока папа уйдет, стала Костику звонить.
        - Привет, Костя… Слушай, я ужасно виновата, но кажется, наша секретность под угрозой. Потому что Яшка через своего дедушку тот пакет передал. И теперь они что-то заподозрили. Мой папа сейчас Яшкиному дедушке звонил. Спрашивал про пакет. Что делать?
        - А ничего не делать. Скажи, что вы играете. Нам в кружке задал Игорь Рудольфович изобретать методы спасения планеты? Задал. Вот мы и изобретаем. И вообще надо будет ему рассказать про наши идеи. Но не про все. Самое главное — это наш план действий. Они ни за что не должны знать, что мы собираем детей, чтобы родителей воспитывать. Пусть думают, что это просто игра. Я вот своему отцу сказал, что энергосбережение проходят в школах. В Питере. Это ведь правда. И у нас будут проходить. Ну и всё, какие вопросы.
        Света подумала, что всё это неплохо.
        Глава восьмая, в которой все выясняют, могут ли молекулы быть живыми
        Олег всё висел в интернете и на этот раз выудил оттуда целую кучу сказок и рассказов про энергосбережение, которые написали дети из Челябинской области. Эти рассказы Костик потащил на кружок и стал там читать. Свете особенно запомнилось большое стихотворение, которое написала Катя Овчинникова из посёлка Кропачёво, оно называлось «Приключения друзей Уголька, Фонтанчика, Газовичка». Эти три товарища пустились в путь правды искать. Но везде видели только то, как их транжирят. И всё уменьшались и уменьшались в пути, потому что люди их тратили. А читал сказку Костик, который читать с выражением был мастер. И вот он читал:
        Уже почти истлевший
        Дружочек Уголёк,
        Фонтанчик еле виден,
        Иссяк Газовичок…
        «За что, скажите, люди,
        Вы беспощадны к нам?
        Ведь столько благ приносим
        Мы ежечасно вам!..»
        А Свете вспомнился агат с зародышем внутри. Конечно, он живой. И вообще всё на Земле живое. Не зря же древние люди придумывали мифы про всяких разных духов: и леших, и русалок, и гномов, и эльфов, ведь сколько разных народов, и у всех какие-то такие существа придуманы. Но если у всех, то может, они не придуманы? Может, они правда живые, все деревья, все камни, все вещества на Земле? Конечно, это трудно представить, что газ живой. Ведь мы же знаем, что это просто-напросто куча молекул газа. Хотя что мы знаем о молекулах? Почему мы думаем, что молекулы неживые? Как мы это определяем?
        - Игорь Рудольфович, а как узнать, что живое, а что неживое? — спросила она.
        - Ну, давайте вместе подумаем, — предложил учитель. — А ты сама как считаешь?
        - Раньше мне казалось, что живое — это то, что двигается и разговаривает. Потом я заметила, что цветы растут и цветут веселее, если с ними по-доброму разговаривать. Значит, они тоже живые…
        - Живое то, что размножается, — авторитетно сказала Надя Цейтлин. — И самообучается.
        - Отлично! — похвалил Игорь Рудольфович. — Ну что ж, вот у нас этажом выше кружок кибернетики и программирования. Я недавно слышал, что они задумали сделать робота, который бы собирал себе подобных. Я думаю, это вполне возможно сделать, просто надо денег много. А самообучающихся роботов уже давно изобретают помаленьку, шаг за шагом. Так что, такой робот будет живой или неживой?
        - Нет, — сказал Мишка. — Робот не может быть живым, потому что он ничего не чувствует.
        - А откуда ты знаешь, что он не чувствует? — удивился Игорь Рудольфович.
        - Ну, он не плачет, его даже если сломать, ему не больно.
        - А если я запрограммирую моего робота так, что он будет плакать, когда его ударят, или обожгут, или обидят? Кибернетика продвинулась очень далеко, а пройдет время — и ещё дальше разовьётся. Можно такого робота сделать, что ты его не отличишь от живого.
        Ребята задумались. В самом деле…
        - Но вы хоть согласны, что робот неживой? — не вытерпел Мишка Пенкин.
        - Не знаю, — ответил Игорь Рудольфович. — Утром был согласен, а теперь вы меня что-то озадачили. Теперь я уже сомневаюсь. Вот какой удивительный вопрос вы задали.
        - Это неправда, — подскочил Костик. — Ничего вы не сомневаетесь, вы все знаете, а с нами играете. Это педагогический прием называется. Мне не пять лет, чтоб я вам поверил.
        - А сколько ж тебе — четыре с половиной? — спросил учитель. — Это где ж ты видел человека, который всё знает и ни в чём не сомневается? Это, наверное, только очень глупые люди думают, что они всё знают. Нет, я на самом деле очень задумался. Вот смотрите: мы с вами живые?
        - Да.
        - А клетки, из которых мы сделаны, живые или нет? Они размножаются, они питаются, они сжимаются, когда их поместить в едкий раствор…
        - Живые, живые! Клетки живые, это известно, — сказала Надя.
        - Хорошо, а вот камешек беременный, что я вам показывал, он живой или нет?
        Надя молчала.
        - Да чего там, камень тоже живой! — сказал Мишка. — Только он до того медленный, что мы этого замечать не умеем.
        - А те клеточки-кристаллики, из которых он состоит, живые или нет? — спросил Игорь Рудольфович.
        - Вот вроде бы неживые, — сказала Света. — Потому что вы нам рассказывали, что у живых клеток есть ДНК. А камни — они же просто из молекул и из атомов. Но вот я и думаю: разве можно из неживых атомов сложить живой камень? А ДНК, она ведь тоже из атомов? Всё на свете из атомов, и мы с вами из атомов. Разве можно из неживого сделать живое, ничего к нему не прибавив?
        - Значит, живое то, у чего есть душа? — спросил Игорь Рудольфович. — Говорят, её даже взвесили уже, душу. Я думаю, что душа есть. А вы?
        - Её взвесили, когда взвешивали умирающего человека! — почти выкрикнула Света. — А они когда-нибудь пробовали взвесить умирающий камешек? Или умирающую молекулу? У них просто приборов таких нет пока, вот и доказательств нет, а если вся эта кибернетика и не знаю что разовьются и приборы появятся? Может, они тогда и у молекул душу найдут! Да, у людей нет доказательств, что молекулы живые. Но разве у нас есть доказательства, что они неживые?
        Игорь Рудольфович сел за стол, по-детски положил голову на кулаки и задумался. И они все тоже сидели и думали.
        - Светка, ты чего-то нас запутала, иначе получается, что вообще все на свете может быть живое, — буркнул Костик. — А так быть не может.
        - Почему? — спросила Света. — Почему не может?
        - Потому что если есть живое, то должно быть неживое. Ведь когда человек умрёт, он неживой.
        - А клетки в нем живые или нет? — спросила Надя. — Клетки живые, потому что ведь пересаживают от мёртвых людей живым разные органы, и эти органы приживаются. Если человек умрёт, клетки тоже постепенно умрут, но не сразу.
        - Так что ли, и у клеток есть отдельные души? — возмутился Костик. — Это что, у меня в руке тут целое царство-государство? — он потряс над головой своим кулаком. Потом поставил этот кулак перед собой и стал на него смотреть, точно хотел его загипнотизировать. Потом уронил голову на парту и как закричит:
        - У меня сейчас голова от мыслей расколется! Нельзя детей такими вопросами мучить, от них и с ума сойти можно!
        Вообще-то он, конечно, с ума не сходил, но Света немного испугалась. Она тихонько потрясла его за плечо и сказала:
        - Кость… Кость, ты чего? С тобой все в порядке?
        - Нет! — довольно сказал Костя. — Я перегрузился! Я отключаю мозговой центр управления полётами. Я так запрограммирован. Винтики, шпунтики, чпок! — встал и стал ходить по комнате, как робот.
        На том дискуссия и закончилась. И стали они дальше сказки и стихи читать. Но там, как нарочно, в каждой второй сказке неживые предметы разговаривали как живые. То выскочит из розетки электрический ток Свет Светыч и начнет жаловаться выдумавшей его Даше Самодуровой на свою жизнь. То сестрички-капельки Карины Якуновой, поселившись в разных местах, разную судьбу переживают. Теперь каждая сказка казалась какой-то особенной, не детской. И думалось: живые они на самом деле или нет?
        А последняя сказка была мальчика Димы Теплякова. И он так рассказывал, этот Дима, что как будто всё в самом деле было. Были они с друзьями в походе, увидели загадочную скалу-трон, много фантазировали о ней. А потом мальчику приснилось, будто это трон Повелителя Земли, у которого есть помощники: газ, нефть, электроэнергия, уголь… И много-много странных существ трудятся, чтобы сделать Землю живой и красивой. Костик читал сказку, а Света опять думала и думала. Может, эти существа — и есть души молекул вещества? Кто знает?
        Мальчик в рассказе проснулся, и всё было как прежде, и колокольчик, который подарил ему Повелитель, тоже исчез, конечно. Но вот мальчик увидел мусор — и ему показалось, будто колокольчик снова блеснул в его руках. И мальчик воодушевился и убрал мусор. Конечно, ему только показалось, ведь всё, что относится к миру души, мы не можем вот так запросто увидеть и пощупать. Но то, что нам снится, оно ведь где-то существует?
        Занятие кончилось, ребята разошлись, а Света домой не пошла, осталась сидеть на лавочке возле Дворца Творчества. Падал снег, это были очень красивые снежинки, все разные. И Свете казалось, что все они живые. И что природа любит ее. Что снег любит ее. Если бы он был неживой, снег, как бы он мог её так любить? Все живое, все живое, мы просто не умеем ещё понять, насколько оно живое, мы не научились этого понимать! Мы ещё почти ничего не знаем ни на Земле, ни в небе. Яшка сказал, что он рождён для великих дел, и все стали смеяться. А в самом деле, для чего же ещё рождается человек? Никто не говорил Свете о том, зачем она родилась. А ведь на самом деле, сколько великих дел она может совершить, если станет об этом думать! Мы просто не думаем об этом, а если мы будем помнить об этом? Если будем всегда помнить?
        - Светка! Чего ты здесь расселась? — спросил появившийся Филимонов. — Прямо как старушка, сидишь на лавочке и не делаешь ничего!
        - Я думаю, — сказала она.
        - О живом и неживом? — Костик плюхнулся возле.
        - О живом, — сказала она, и это получилось у нее как-то грустно и взросло, так что Костик перестал быть таким буйным, как раньше. Он просто сидел некоторое время и копал снег ботинками, и тоже о чём-то думал. Подобрал горсть снега, стал его рассматривать, наморщив лоб. Света уже перестала думать о жизни и думала о Костике, что он весёлый и умный, и что он ей нравится, и что здорово вот так сидеть вместе, когда падает такой хороший снег. Но Костик был ещё и внимательный, и он едко сказал, разминая снег:
        - А что это ты на меня так смотришь, Воеводова, дочь Воеводова? Я бы даже сказал, что ты мной любуешься! Ха-ха-ха!
        - Любуюсь, — согласилась Света, а мудрости в ней сейчас было столько, что она даже ничуть не застеснялась. — Знаешь, всё живое, снег живой, и ты живой. Мы все живые. Представляешь, все! И я сижу и любуюсь этим.
        - А я рассказал Игорю Рудольфовичу наш план, — сказал Костик. — Он меня очень похвалил и обещал помогать. И вот что мы теперь будем делать, слушай. Он нам поможет оформить всё это как — ну, такую программу, и написать план действий. Мы будем как особенный кружок при его кружке. И даже сможем собираться во Дворце. А ещё он сказал, что если мы в самом деле организуем что-то стоящее, то он нам поможет даже на телевидении выступить и детей собрать. Но это не сразу. Так вот. С сегодняшнего дня переходим к следующему этапу. Мы у себя дома затраты измерили, теперь будем осуществлять энергосберегающие мероприятия. И посмотрим, что выйдет. Пусть каждый делает, что он придумает, а потом мы соберем все эти методы вместе и обнаружим лучшие. Все поняла? Вот это сообщишь всем нашим. И сообщи, чтоб все записались в кружок Игорю Рудольфовичу. Это будет прикрытие нашим экспериментам. Ясно? Никто не должен знать, что мы повстанцы, и Игорь Рудольфович тоже.
        - Хорошо, — сказала Света. — Есть приступать к следующему этапу! Ты прямо замечательный повстанец. У тебя это на лице написано. Папа вчера видел, как мы шли с тобой по улице, из окна машины. Он потом спросил меня: «Это что за заговорщик такой с тобой вместе шёл?»
        - Заговорщик? — нахмурился Костик. — Светка, но это совсем плохо. А откуда он догадался? Он не говорил?
        - Ну, не знаю, — Света пожала плечом. — Но ты же постоянно мне что-нибудь шепчешь совершенно секретное. Может, и тогда шептал. А это же видно: или люди от нечего делать вместе идут-бредут, или у них тайна какая-то особая есть.
        - Так, так, так, — он вскочил со скамейки и несколько раз прошелся взад-вперёд, потом очень убеждённо произнес:
        - Светка, похоже, что нам больше не придётся встречаться при свете бела дня! Это становится слишком опасно!
        - Привет, а как мы тогда будем ходить в кружок? — удивилась она. — По очереди, что ли? И как же мы это будем тогда планы координировать — под покровом ночи, что ли? По простыням из окна спускаться?
        - Нда, — Филимонов опять стал бродить вдоль лавочки, качал головой и цокал языком. Потом сказал:
        - Ну, Воеводова, тогда нам ничего не остаётся, как пойти методом от противного! Я знаю, как пустить их по ложному следу!
        - И как же?
        - Когда приходит твой папа с работы?
        - Ну, часов в шесть или в семь.
        - Сегодня в восемь жди меня с визитом, — загадочно сказал Костик. — Только ничему не удивляйся и сохраняй конспирацию! И вот что: ты даже можешь их предупредить, что к тебе будет важный визит. И ни за что не признавайся, какой. Пускай они сами ломают головы!
        - Ну ладно, а что ты задумал-то? — спросила Света.
        - Увидишь. Пока! — и он решительно пошёл прочь.
        Глава девятая, в которой Воеводов-папа представляет, как он стреляется с Филимоновым-папой, а Костя представляет, как он лезет в окно к Свете по верёвочной лестнице
        - Мама, сегодня в восемь ко мне будет важный визит, — сказала Света.
        - Это какой такой важный визит?
        - Ты всё увидишь сама, — ответила Света и больше ни в чем не сознавалась. Мама в самом деле обеспокоилась и занялась приборкой квартиры. Когда пришёл папа, она его в магазин погнала:
        - У нашей дочери в восемь важный визит! Но он безымянный, и я не знаю, чем его кормить. Поди и купи какой-нибудь торт! И чай в пакетиках, а то у нас кончился. И маргарин! Да, ещё, пожалуй, лук, но можно также бананы… Да, чуть не забыла, тесто!
        - Я понимаю, — сказал папа. — Надо закрыть все форточки, чтобы соседи ничего не услышали. Ведь это будет очень секретный визит, как я полагаю.
        И ушёл в магазин. А мама велела Свете капусту для пирога шинковать: раз уж к ней визит, то пусть она и отдувается. Света подумала, что Филимонов вполне обошелся бы без пирога и тем более без торта, но что поделаешь, пришлось заниматься кулинарией. Попутно мерила, сколько воды уходит на приготовление.
        Ближе к восьми мама сказала:
        - Если твой визит важный, то почему ты до сих пор ходишь в этой старой футболке? Где твоё нарядное розовое платье? Или лучше подойдёт строгое, зелёное?
        Пришлось надевать платье. Нет, это было какое-то сущее мучение. Правда, торт папа купил симпатичный, и ради этого можно было и пострадать.
        Ровно в восемь часов раздался звонок. Папа пошёл открыть. На пороге стоял Филимонов, тоже с тортом в руках. Он сказал:
        - Здравствуйте. Я Константин, — и протянул руку. Папа почтительно пожал её и ответил:
        - Юрий Борисович. Проходите, пожалуйста.
        Филимонов вошёл и стал раздеваться. Рубашка на нём была белая, а брюки, пиджак и галстук — синие и гораздо более глаженые, чем когда он на Яшку впечатление производил. Но на восьмиклассника он на этот раз нисколько не выглядел, потому что физиономия у него была слишком розовая, а уши прямо-таки красные, да и вообще он был какой-то не очень уверенный. Света молчала, потому что ей надо было сохранять конспирацию, но она пока не знала, в какую сторону её сохранять и что всё это значит. Только бы он не начал игрушечный сотовый доставать или объявлять, что он прилетел с планеты красных марсиан! Этому бы папа навряд ли поверил.
        - Так, ну раз вы с тортом, стало быть, прошу к столу? — спросила мама, заполняя паузу.
        - Благодарю вас, — Костик слегка поклонился и прошёл на кухню, за ним мама с папой, а за ними Света.
        - Вчерашний, — тихо сказал папа маме.
        - Это Филимонов, — так же тихо сказала мама. — Который у нас в больнице пингвина сломал.
        - Ясно, — сказал папа, обернулся к Свете и тихо отчеканил:
        - Ничего не видел, ничего не слышал, про пингвина буду молчать, как партизан!
        Вот тут уже Света что-то покраснела сама.
        Они уселись за стол, и папа спросил:
        - Ну, Константин, чем мы обязаны вашему визиту?
        Костя потупился и сказал:
        - Ваша дочь сказала мне, что вчера вы видели нас, когда мы гуляли. Поэтому мне нечего больше скрывать. Здравствуйте, я пришёл с вами знакомиться. Я занимаюсь в кружке юннатов, и мне очень нравится ваша дочь. Мы не хотели, чтобы кто-то знал о нашей симпатии, но раз вы нас рассекретили, то придётся во всём честно признаться.
        Света, как говорится, чуть с табуретки не упала от такого заявления. Это уж было почище марсианства.
        - Да, это очень мужественно с вашей стороны, — согласился папа. — Вы будете пирог с капустой, Константин?
        - Да, спасибо, — степенно согласился Костик. — Я много о вас наслышан, Юрий Борисович. Светлана рассказывала мне, что у вас очень интересная и достойная профессия.
        - Я не так сильно о вас наслышан, — так же степенно ответил папа, — но полагаю, что у меня ещё несомненно будет такая возможность. А вот не проясните ли вы мне вопрос, а что же здесь, собственного, такого секретного, что стоило бы скрывать?
        - Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте, — изрёк Костик. — Потому что у них родители ссорились, и оттого в конце концов все там друг друга перестреляли. А моя фамилия Филимонов.
        - Изумительно! — весело сказал папа маме. — Я так и представил, как я прихожу в городское управление ЖКХ и говорю: «Господин Филимонов! Стреляться! Только стреляться! Мало того что вы не занимаетесь энергосбережением, так ещё и познакомили вашего сына с моей дочерью! К барьеру!» Ха-ха-ха! Молодой человек, поздравляю, у вас очень богатое воображение.
        - Спасибо, у вас тоже воображение неплохое, — сказал Костик, сохраняя отменную выдержку. — Почему вы решили, что я заговорщик? Я тоже так и представил, как я посреди ночи пробираюсь на третий этаж по верёвочной лестнице и начинаю в окно вашей дочери выстукивать азбукой Морзе: «Воеводова, впусти меня, я заговорщик, сын Филимонова, будем энергосбережением заниматься».
        Мама начала сильно смеяться, папа тоже, и Света развеселилась.
        А Костик вдохновенно продолжал:
        - А я вот и сейчас из вас тайные сведения добывать начну! Я вот спрошу у вас: а если вы Воеводов, то где же у вас на трубе счётчики стоят? Что-то я их не вижу! А ведь у вас должна быть самая энергоэффективная квартира в городе, разве не так?
        Вот здесь слегка покраснел уже сам папа и сказал:
        - Как вам сказать, настырчивый молодой человек. Работа, знаете ли, отнимает большую часть времени. Но вот наш офис на работе выполнен по самым высоким теплоизоляционным требованиям. Здание выстроено по принципу «термоса», разводка теплосети позволяет регулировать подачу теплоносителя в радиаторы. Специальный сотрудник получает небольшую надбавку к зарплате за то, чтобы он следил за правильным поступлением тепла. И этот человек регулирует задвижки, когда становится теплее или холоднее. Мы существенно экономим на этом. И точно такой же принцип должен распространяться на все прочие учреждения и дома.
        - Это вы экономите, потому что у вас договор прямой с энергетиками, — сказал Костик. — А папе энергетики говорят: «Вот поставишь в каждом доме счётчик — тогда будем с тобой по счётчику считаться, а пока везде не поставишь — будешь платить по-прежнему. А то, говорят, это у тебя только в этом доме меньше тепла потреблять стали, а в других — больше стали, вот и плати». А как он докажет, что это не так? Никак. А везде счётчики поставить — это такая уйма денег, которая с неба не падает. Вот заставьте энергетиков считаться с отдельными домами, тогда мы быстренько все наэкономим и поставим.
        Света сидела и поражалась — сколько знает этот Костик! Прямо как специалист с папой спорит!
        - Я энергетиков, господин заговорщик, не могу заставить, — сказал папа. — Их никто не может заставить, а договориться с ними могут только самые главные власти: администрации. И вопрос этот трудный для всей страны, и не только один Филимонов в него лбом упирается. Но только поймите, господин заговорщик, что если все мы будем руки опускать, дело с мёртвой точки не сдвинется. Под лежачий камень вода не течёт. И сами по себе энергетики-монополисты никогда не захотят взять да и отдать кому-то денежки.
        - Значит, виноваты энергетики? — спросила Света.
        - Нет, не энергетики, — сказал папа. — У энергетиков тоже свои проблемы, и денежки никогда никому не лишние. Виновата пассивность, виновато нежелание глядеть дальше собственного носа. А у энергетиков свой счётчик есть, и поэтому они правы. Они говорят: мы вам дали сто гигакалорий энергии — вот за сто вы нам и заплатите. А где уж и кто их потерял и в какую трубу они вытекли — это не наша забота. А нам с вами энергетикам нечем ответить, потому что у нас счётчиков нет и доказать мы ничего не можем.
        - Пап, но ведь если Костик говорит, что они требуют везде-везде сразу счётчики поставить… — начала Света.
        - Если ты будешь сидеть сложа руки, они с тебя ещё и торт на праздник потребуют, — сказал папа.
        - Ну что ж, я понял. Мой папа Филимонов виноват в том, что он не Дон Кихот, — сказал Костик. — Что он не супергерой. Правильно я вас понял?
        - Да, правильно, — ответил ему папа Воеводов.
        - А разве человек обязан быть героем? — удивился Костик.
        - Нет, не обязан. Но по-настоящему достойному человеку не мешало бы им быть хоть немножечко.
        - А вы, между прочим, только в кабинете сидите и бумаги пишете, а мой папа ещё и в подвалы лазит к слесарям, — сказал Костик. — Это что, большой героизм — бумаги писать? А я думал, это называется бюрократия.
        - К сожалению, во взаимоотношениях с государством пока что всегда была бюрократия, — сказал папа. — Нового способа пока не придумали. Даже в классе, где тридцать человек, учительница требует всех писать по правилам: «Пятое декабря, домашняя работа». А у государства мильон таких, как мы, и если каждый из нас будет писать так, как хочет, путать запятые и излагать очень сложные вопросы как попало, это будет ужасная чехарда. Понимаете, господин заговорщик, вокруг нас существует масса обстоятельств. Бюрократия — это обстоятельство, дождь пошёл — обстоятельство, у мамы плохое настроение — тоже обстоятельство, энергетики навстречу не идут — обстоятельство. И вот есть люди, которым надо нести важную бумагу, а тут раз — и гроза с молниями. И они думают: ну и ладно, завтра снесу, какая разница. И таких людей слишком много. То есть, если трубу прорвало, тут, конечно, в любую грозу полезешь её чинить. Но если её пока что не прорвало, то куда торопиться, правильно? — папа сердито сходил в комнату за своей толстой записной книжкой, записал туда что-то и сказал:
        - Приходи недельки через три, настырчивый Ромео, я тебе покажу, что такое счётчики, а то ты их, наверное, и в глаза не видал никогда.
        - Юра, какие счётчики? — возмутилась мама. — Мы же хотели сначала плитку в ванной положить.
        - Обождет твоя плитка. Еще я от Филимонова замечаний не выслушивал! — сказал папа.
        - Ой, вы правда будете счётчики ставить? — подскочил Костик, мигом растеряв свою степенность. — Я так хочу посмотреть, как это делается! Это со сваркой приходят? Позовите меня, ну пожалуйста! Я совсем не буду мешаться, я только посмотрю тихонечко… вот как это всё делается.
        - Ладно, позову, — согласился папа.
        - А… с фотоаппаратом можно? — спросил Костик.
        - Это ещё зачем с фотоаппаратом, господин заговорщик? — спросил папа, подняв бровь.
        - Чего вы заговорщиком обзываетесь? — ответил Костик. — А думаете, я один счётчиков не видел? У нас их никто в кружке не видел. А я ребятам покажу, как их делают.
        - Ну, добро, — сказал папа. — Надеюсь, что явка у вас боле оперативная, чем у вашего родителя.
        - Папа, это водяные счётчики, а вот у нас дома можно поставить теплосчётчики и задвижки на батарею? — спросила Света.
        - К сожалению, нет, — сказал папа. — У нас дома, как и в большинстве старых домов, для этого неподходящая разводка труб, и если мы начнём здесь что-то регулировать, то один сосед замёрзнет, а другой немного поджарится.
        - Да, но ведь наверняка существуют методы сохранения ресурсов и в таких условиях? — спросил Костик.
        - Безусловно, существуют, — согласился папа. — Если вам это в самом деле любопытно, молодой человек, я бы с удовольствием принёс вам литературу по этому вопросу. У меня есть школьный учебник…
        - Питерский? — обрадовалась Света.
        - А ты откуда знаешь? — удивился папа.
        - Ну… кто ж этого не знает! — поспешил воскликнуть Костик. — Про питерских энергосберегателей кто не слыхал! У них там этим здорово занимаются, не так, как у нас!
        - Хм, — ответил папа, почесал голову ручкой и опять что-то черкнул в своей толстой книжке.
        - Ну и разговоры у нас, сплошное энергосбережение, — сказал Костик, тихонько толкнув Свету ногой. — Я уж даже устал. Неужели вы даже дома про это разговариваете?
        - По-моему, молодой человек, вы сами об этом начали, — улыбнулся папа.
        - Ну конечно, начал! А то обзываете заговорщиком, ещё бы я молчал! Какой из меня заговорщик? — он романтически поглядел на Свету и как-то особенно вздохнул.
        - Нечего на меня вздыхать, — сказала она. — Лучше вон передай мне ещё пирога.
        Костик охотно передал ей кусок пирога и сказал маме:
        - Пирог совершенно изумительный. У вас золотые руки.
        - А пирог-то пекла Света, — заметила мама.
        - Правда, что ли? — в самом деле удивился Костик. — Ух ты! Здорово! Классно! Светлана, да тогда ты просто клад!
        - Похоже, у молодого человека серьезные намерения, — стала смеяться мама.
        - А я вообще очень серьёзный, — сказал Костик.
        - Открой тогда секрет, зачем ты у нас в больнице пингвина сломал? — спросила мама. — Я-то думала, ты хулиган.
        - А почему вы на них инструкцию не пишете? — обиженно ответил он. — Я думал, это какие-то американские мусорки. Я думал, они сами мусор утилизуют. Я в фильме такую видел. Они такие вжик, вжик, и делают брикеты. Я хотел узнать, как её запустить, все перепробовал, а она, оказывается, ненастоящая.
        Мама с папой совсем хохотать стали, а мама смеялась у папы на плече. Костик на это дело посмотрел, подумал, взял и Светину руку своей ладонью накрыл. А под столом ногой конспиративно пихается: мол, попробуй только выдерни свою руку, сразу узнаешь, где раки зимуют. А Рекс, лежавший у батареи, это дело увидел и решил, что Свету обижают. Он и до того чуть порыкивал, а теперь вскочил, залаял и под стол бросился. Костик перепугался, тут же на табуретку взлетел. Мама с папой пытались Рекса ловить за ошейник, но Рекс быстрее оказался. Как прыгнет на Костика, а Костик с табуретки за Свету, а Рекс табуретку повалил. Света поймала Рекса и говорит:
        - Ах ты негодник, Рекс, ты что жениха моего пугаешь, он так ко мне больше не придёт!
        А Костик вправду перепугался совсем, сидит под холодильником весь белый. Потом чуть ли не всхлипнул и давай штанину закатывать. И говорит:
        - Тебе смешно, а со мной уже один раз так поиграли. Я даже к хирургу попал. Вот, видишь шрам? У нас стройка была во дворе, а я тогда одну штуку мастерил. Я увидел в щель — там такие железяки валяются выброшенные, как мне надо, ну я и полез через забор. А там псина такая! Как бросится!
        Мама, конечно, как врач тут же пришла на шрам посмотреть, заодно и папа.
        - Да, трудная у тебя жизнь, Константин Филимонов, — сказал папа и похлопал его по плечу. — Очень тебя прошу, ты уж, пожалуйста, не лазь к нам по веревочной лестнице, я тебя и через двери пропускать согласен. А теперь-то на тебя почему Рекс бросился? Сидел-сидел смирно, и вдруг здравствуйте! Надо его наказать.
        - Не надо его наказывать, — потупился Костик. — Это ему не понравилось…
        - Что не понравилось?
        - Ну, то, что я… делал под столом, — с явной неохотой ответил Костик, не найдя никакого хитрого пути отступления.
        - А что ж ты такое делал под столом? — вскинул брови папа. — Мне казалось, что ты был, в некотором роде, снаружи!
        - Я? Ну… Ну так. В общем, пинался.
        - Пинался? — удивился папа. — А-а, стало быть, всё-таки заговорщические знаки агенту Воеводовой подавал?
        - Мне домой пора, — обиженно проворчал Костя и одеваться пошёл.
        - Ну ладно, похоже, я перешутил, — сказал папа. — Не обижайся, Костя. Я не со зла. Что ты там делаешь под столом — это твое суверенное дело, лишь бы только ты к хирургу больше не попадал… Куда ты торопишься? Мы же ещё до тортов не дошли.
        - Нет, я домой пойду, — буркнул Костя.
        Света тоже сапожки надела, пошла его по подъезду проводить.
        - Почти провалился, — с досадой сказал ей Костя. — Эх! Ну кто же знал! Но это моё упущение. Надо нам с тобой тайные знаки придумать, чтобы мы друг друга без пинков понимали. Но как ты думаешь, он ведь не верит, что я заговорщик, он только так шутит, верно? Пускай он думает, что это его шутка! Да, пускай думает! А нам надо свою линию гнуть. И не откладывая. Вот что я думаю: надо, чтоб я тебе какой-то подарок сделал. Давай так: ты себе купи какие-нибудь бусы и начни их носить, а папе говори, что это я тебе подарил.
        - Хорошенькое дело! — сказала Света. — А потом я сама себе стихи сочинять буду и сама себя на руках носить. Вот здорово-то!
        - Стихи сочинять? — переспросил Костик, широко раскрыв глаза. — На руках носить? А что, это обязательно?
        - Обязательно, — весело сказала Света. — Как же без этого?
        - Вот так морока! — воскликнул он. — Светка, ты чего-то выдумываешь. Вот мой папа мою маму никогда на руках не носит. И стихов ей не сочиняет.
        - Нет, мой носит, — строго ответила Света. — Даже почти каждый день. И не только маму, но и меня. А стихи он на праздники пишет на открытках.
        - Ну правильно, у тебя мама худенькая, а папа спортивный, так чего им!
        - Я тоже не толстенькая, — засмеялась Света. Её очень веселило, что Костик этим, кажется, всерьёз озадачился.
        - Цирк! Цирк! — восклицал Костик. — Ладно, я тебе сам бусы куплю, не так уж мне и жалко, но потом смотри не жалуйся, что они какие-нибудь не такие.
        - Вот ещё! Не надо мне никаких бус, и не выдумывай, пожалуйста, — сказала Света уже серьёзно. — У тебя что, деньги лишние, ерунду покупать? Отложи их на покупку водосчётчика.
        - Если ты ещё не знаешь в своём пятом классе, — насмешливо сказал Костик, — мужчины всегда тратят деньги на подарки женщинам, чтобы они поменьше ворчали. Ты сама подумай и вспомни, что делает твой папа, когда мама начинает его пилить?
        - Пилить? За что? Он же хороший! Она его обожает! — возмутилась Света. — Она только знаешь когда на папу ворчит? Когда он лечиться не хочет. Она ведь врач и любит всех лечить. Если папа поцарапается, она сразу к нему с зелёнкой бежит. А папа это не любит, он говорит: «Я здоров, как сто коров, мне твоих зелёнок не надо! Тебе бы только лечить и лечить!» И вот тут они друг на друга ворчат. А больше я даже не знаю когда.
        - Странные вы люди, Воеводовы, — покачал головой Костик. — Слушай, ну а тогда если у тебя в самом деле жених появится, чем же он будет завоёвывать твое внимание, если тебе подарков не надо? Ведь не сразу же он будет тебя на руках носить!
        - Не знаю, а зачем завоёвывать? — пожала плечом Света. — Если у него плохой характер, он меня всё равно не завоюет. А если у него хороший характер, то он и так мне понравится. А если он делом нужным занимается, то это, наверное, и есть самое приятное. Когда у человека дела нету, то ему силы девать некуда, он и начинает взаимоотношения выяснять, ссориться, мириться, мыльные оперы разводить… А когда дело есть, то человека есть за что уважать, даже несмотря на недостатки.
        - Нет, ты прямо какая-то странная, — сказал Костик. — Ну ладно! А мы все, вот я, и Яшка, и Олег, мы нужным делом занимаемся?
        - Очень нужным.
        - У нас плохие характеры?
        - Почему же, нормальные у вас характеры.
        - Ну и вот! Мы что, все тебе нравимся?
        - Да, вы все мне нравитесь, — согласилась Света.
        - Ну и вот! Значит, ты бы за всех из нас замуж пошла? — развеселился Костик.
        - Не знаю, как там в твоём шестом классе, — насмешливо сказала Света, — но мне в своём пятом замуж пока рановато! А если серьезно, то за такого, как ты, может быть, и пошла бы. С тобой не скучно, у тебя сто идей в голове. Это я больше всего люблю.
        - Да ну тебя вовсе, Воеводова! Пока! — и он потопал домой через сугробы.
        Света стояла у дверей подъезда и смотрела, как он идёт. Жених как-никак. Филимонов обернулся и сказал:
        - Ну ты чего дверь раскрыла? Подъезд выстудишь! Энергосбережение называется!
        Когда она вернулась, мама ела торт, а папа — вчерашний винегрет из холодильника. Папа был совсем не сладкоежка, а вот по винегрету он страдал больше любой другой еды и мог его целую кастрюлю съесть, если его не остановить. Но вчера мама его остановила, и поэтому на дне кастрюльки ещё осталось. Так что теперь папа уплетал остатки и напевал:
        - Нет повести печальнее на свете, чем повесть о пропавшем винегрете…
        Глава десятая, в которой зверёк землеройка использует сложные физические законы, а Яшка открывает Свете свою тайну
        Первый раз «Эврика» встретилась с Игорем Рудольфовичем в специальное время, без остальных юннатов. Все принесли свои тетрадки и начали делиться опытом, а учитель серьёзно кивал и рисовал что-то в педагогическую таблицу, которую начертил себе на большом листе бумаги.
        Первым Костик стал читать, целый отчёт у него был:
        «У нас в квартире почему-то очень тепло, так что окна на зиму мы не заклеиваем. Но я решил испытать, что будет, если их все-таки заклеить. Я обклеил окна только в своей комнате. Сначала температура в комнате была 19 градусов. После заклейки она стала 22 градуса. Это значит, что нашей квартире нужно гораздо меньше тепла, чем в неё поступает. А в соседнем доме жители мёрзнут. Я пристал к папе и спрашивал, почему так происходит. Папа сказал, что на домах стоят ограничительные шайбы, которые регулируют, много или мало тепла давать в дом. Но эти шайбы достаточно неповоротливые и их трудно поворачивать. Тогда я спросил, почему у нас шайба неповоротливая в тёплую сторону, а у соседнего дома — в холодную. Папа сказал, что так сложилось, и чтобы это поменять, надо модернизировать систему отопления всего района. Я спросил, а кто должен её модернизировать. Папа сказал, что модернизировать может много кто, но что это стоит больших денег. Я спросил, где берут деньги. Папа сказал, что или в бюджете, или выигрывают какой-то грант за рубежом. Я спросил, что нужно, чтобы выиграть грант? Папа сказал, что он не
знает, какие бывают гранты.
        Тогда я пошёл к Олегу и попросил его поискать гранты. Олег нашел кучу каких-то страничек, и я их папе принес. Там были гранты по экологии и другие разные. Я все это почитал и понял, что чтобы выиграть такой грант, надо составить ТЭО, причем составить так умно, что показать в этом ТЭО именно такую пользу, какую хочет тот, кто грант даёт. Я все это объяснил папе. Он взял листки, положил в портфель и сказал, что передаст своим сотрудникам. Но я понял, что те сотрудники передадут их другим сотрудникам, и тем всё и кончится. Тогда я стал писать ТЭО сам. Я написал, что если модернизировать систему в районе, то в тёплых домах можно сэкономить по три градуса, а в сумме это будет очень много. Это тепло пойдет в холодные дома, и тогда люди там не будут включать электрические обогреватели.
        Мы с Олегом нашли также всякую рекламу таких приборов и тоже присоединили к ТЭО.
        А в конце я написал, что это будет помогать экологии, потому что электроэнергию производят, сжигая природное топливо, которое надо беречь.
        Это была очень пухлая папка. Еще я нарисовал сверху две картинки: старое теплоснабжение и новое. При новом все радуются, и им тепло. А потом я ещё нарисовал вверху доску почёта и нарисовал там папу. Что это он сделал такую систему отопления.
        Эту папку папа смотрел уже вместе с мамой. Папа похвалил меня, только сказал, что всё это занимательно, но несерьёзно, ерунда. А потом взял мое ТЭО на работу. Всё-таки он его кому-нибудь там покажет. Во всяком случае, я сделал то, что я мог».
        - Филимонов, да ты просто гений, — сказал Игорь Рудольфович. — Тебя хоть сейчас в директора сажай. Откуда ты всё это знаешь? Я и то не понимаю, что такое ТЭО.
        - Сажать меня не надо, — сказал Костик. — А про ТЭО нам Света рассказала, и я сразу сообразил, как это просто. Мне понравилось писать такое ТЭО. Тем более что я почти и не писал ничего, а все из интернета Олег наловил. А я только всё вместе собрал.
        - Света, а ты, верно, ещё умнее проект завертела? — спросил Игорь Рудольфович.
        - Да нет, у меня проще, — сказала она. — Во-первых, я ещё не знаю, что бы из этого дальше сделать, но я составила энергетический паспорт нашей квартиры. Дело было как: я стала думать, как сэкономить электроэнергию, но для этого ведь надо сначала знать, куда она тратится? Папа сказал, что такие проекты начинаются с того, что сначала составляется энергопаспорт. Это такой документ, где обозначается, какие вообще у нас есть приборы и сколько они потребляют энергии. Ну вот, я нарисовала, как могла, только ещё не успела его как следует заполнить.
        Света разложила схему на большом листе, и все стали её смотреть.
        - А ещё я вот что сделала, — продолжала Света. — Начать я решила с самого простого: вовремя выключать приборы. Я взяла и нарисовала много картинок, где были живая капелька, живой уголёк, живой газовичок. И везде их прикрепила. У выключателя, у крана на кухне, у плиты, у телевизора, у телефона, потому что иногда мама по телефону говорит, а свет забудет выключить. Разные такие картинки: одни весёлые, другие жалобные. И мама с папой стали выключать свет и воду тоже. А ещё я купила маме пробку, которой затыкают ванну, и прикрепила её в кухне. А на пробке тоже выцарапала капелек, которые не хотят утекать зря. И теперь мама моет посуду, затыкая раковину пробкой, и не льёт воду, а картошку чистит так: она её сначала вымоет всю, потом выключит воду и всю картошку почистит, а потом второй раз сполоснёт. Так воды меньше уходит. Папа говорит, что я весело придумала, потому что если я просто напишу: «Выключи свет», — то это скоро все замечать перестанут, а капельки живые, и с ними весело.
        - А я в интернете искал, чего в мире есть, — сказал Олег. — Я такого понаходил! Вот есть такой рюкзак с солнечными батареями, в который положил ноутбук — и хоть в поход иди! И электричество с тобой! Я когда подрасту и деньги будут, я непременно такой рюкзак куплю. А ещё я нашел новую информацию про школьников. Я же всё ищу, занимаются ли школьники энергосбережением. Я такое нашёл, аж на стуле запрыгал. Представляете, школьники вечный двигатель изобрели!
        - Вечный двигатель невозможен, — усмехнулся Костя.
        - Ну ладно, пускай не вечный, но там такое, такое! Значит, так. Есть такой город Челябинск, в нём такой физматлицей, а в этом физматлицее один учитель необычный. Вот уж хотел бы я у него поучиться. Они там проходят по физике воздушный шар — все нормальные люди учебники читают, а эти знаете что делают? Клеют шар. И потом девочки приходят, включают свои фены с горячим воздухом — надувают этот шар, и он начинает взлетать! Здорово, да? Ну и вот. Там, конечно, дети шаров понаделают, понаделают, у них руки чесаться начинают, и они давай изобретать всякие вечные двигатели. Один такой я запомнил. Он называется землероечный!
        - Землю роет? — спросил Костик.
        - А я знаю, о чём речь, — кивнул Игорь Рудольфович. — Есть такой зверёк — землеройка. И вот учёные давно подметили, что она хитрые норки роет. У неё один вход высоко, второй низко. А внизу и вверху температура воздуха разная, и оттого воздух начинает двигаться, и норка все время проветривается. Ночью он в одну сторону движется, днём в другую. Вот как в метро всё время ветер, так и в норке землеройки. Наверное, твои лицеисты, Олег, придумали такую норку выкопать и там вентилятор поставить.
        - Да, только там такая масса цифр и умных слов, что ничего не поймёшь, — сказал Олег. — Еще они изобрели какой-то «Уральский кубик», который что-то там то нагревается, то охлаждается, и в конце концов и от того, и от другого энергия получается. Такой кубик просто положи куда-нибудь на гору, там ведь днём солнце и жара, а ночью льды и холод. Вот вам и вечный двигатель! То есть, не вечный, конечно, ведь его солнце греет, это тоже энергия, но ведь солнце-то все равно греет, так что ж мы его задаром теряем? Потом там ещё одно изобретение было, только я его не выговорю. В общем, там роется глубокий узкий колодец, и в нём тоже отчего-то воздух летать начинает. Ну в общем, я в этом мало понимаю, но меня до того впечатлило, что всё это делают школьники. И я стал изобретать тоже. Правда, времени у меня было мало, и я изобрёл мало.
        Во-первых, я придумал приделать зеркало в тот угол комнаты, куда из окна падает вечером солнечный зайчик. У нас очень темно, потому что первый этаж, и только один зайчик бывает, который отражается от окна в доме напротив. И вот я направил этот зайчик себе на стол, и он стал мне вместо лампочки. Потом меня это заинтересовало, я собрал все зеркала в доме и провел этот солнечный лучик прямо в туалет, где никогда солнца не было. Ведь вы понимаете, какая штука — конечно, когда по всему дому валяются зеркала, это не дело, но сам принцип, принцип, понимаете — принцип! Можно сделать такой прибор, который направит свет солнца куда надо! А если сделать зеркальными стены домов? Тогда, представляете, солнце будет светить не только на солнечной стороне, но отражаться и в нашу тоже! У нас зайчик маленький, он от маленького окна отражается, а если там вся стена будет зеркальная? Тогда у нас очень долго будет солнце!
        А второе изобретение моё такое. У нас дома всё время споры идут, кто будет мыть туалет, потому что никто не любит. Мама недавно купила мыльце такое специальное, ты воду сдёргиваешь — оно пенится и само немного унитаз отмывает. Так я что придумал. Мама же стирает часто, и у нее мыльная вода течет из стиральной машины. Она сразу в канализацию течёт. А что, если шланг прицепить к бачку? Тогда мыльная вода потечёт в бачок! И когда мы будем воду из бачка спускать, она сама будет мыть… ну, унитаз. И маме такая идея понравилась, и она так и сделала. У нас там шланги съёмные, их можно менять. Вот так. Граф Яшка, твоя очередь! Какие ты там великие дела натворил?
        - Никаких, — виновато сказал Яшка. — Я только думал, думал, думал…
        - Граф он и есть граф! — крикнул Костик, и все стали смеяться, а Игорь Рудольфович спросил:
        - А о чём ты думал-то?
        - Ну это долго объяснять… У нас была генеральная уборка. Мама велела нам с сестрой вымыть пол. Сестре досталась комната, а мне коридор. И вот я стал его мыть, а там у нас всякое барахло лежит в коридоре под шкафом. Какие-то баночки, коробочки, газетки, тапки рваные… И вот я очень долго возился с этим мусором. Потому что чтобы вымыть там пол, надо было всё вынуть, а потом всё обратно сложить. Вот я пока складывал, я там целую кучу мусора выкинул. И там стало свободнее. А если бы этот мусор раньше выкинули, это я бы какое время сэкономил! И вот с тех пор я стал думать. Что такое энергосбережение? Это когда ты бережёшь силы. А когда ты бережёшь силы? Когда у тебя всё в порядке. А что такое порядок? Это когда нет ничего лишнего, которое ты не знаешь, куда засунуть. Я думал, думал и надумал, что у меня очень много вещей, которые мне нужны. Но они попадаются мне под руку, я на них смотрю, я о них думаю, и у меня тратятся силы. И я понял, почему Светин папа со всех спрашивает ТЭО. И зачем мой дедушка всякие документы подписывает. Потому что ТЭО и документы — это порядок. Это когда ты чётко знаешь, что
надо делать. И тогда будет энергосбережение. И будут силы для великих дел. А иначе получится кто в лес, кто по дрова. Вот что я понял.
        - Ну, если думать и мечтать — это работа, тогда я тоже кое-что намечтал, — сказал Олег. — Я вот мечтаю: если бы изобрести такой суперприбор, который бы мог напоминать мне, что надо выключить свет и плотно закрыть воду. Который бы даже регулировал напор воды, и всякое такое. А я бы носил в кармане маленький датчик, который бы соединялся по спутниковой связи с этим прибором, и датчик бы мне всё сигнализировал, что надо. Вот бы такой изобрести.
        - У меня есть такой прибор, и даже гораздо более мощный и даже самообучающийся, — насмешливо заметил Яшка. — И главное, энергии мало потребляет.
        - У тебя? Где это — у тебя? Что ж ты до сих пор молчишь?! Такого даже в интернете нет! Где ты его купил?! — взбудоражился Олег.
        - Здесь, — сказал Яшка и себя по голове постучал. — Мне его Бог подарил. Бесплатно.
        - Сказал тоже! — обиделся Олег. — Таких приборов хоть пруд пруди, да только практика показывает, что они плохо работают.
        - У кого как, — возразил Яшка. — Я на свой не жалуюсь.
        Между тем Игорь Рудольфович очень старательно записал то, что они говорили, и сказал:
        - Ну, братцы, с такими делами мы точно ещё один кружок сможем организовать. И пригласим в него многих ребят. Вместе мы сила, правда? Я тут подумаю, что из этого можно сделать, и на другой раз вам расскажу.
        На том все закончилось, и они отправились по домам.
        - Не нравится мне это, — почему-то наморщился Костя, когда они вышли. — Этак получится, что это не мы восстание заготовили, а он нас в кружок организовал. Он будет зарплату получать, наберёт каких-то там детей, вовсе не тех, кого мы ищем… Вот сейчас мы все заодно, и поэтому мы сила. А если нас будет двадцать, тогда какой порядок и какое энергосбережение? Каждый в свою сторону начнёт тянуть.
        - Но наша-то тайная организация будет продолжать существовать, только уже под прикрытием, — сказала Света.
        - А в чем её тайность-то? — спросил Олег. — Наоборот надо громче кричать!
        - Действовать надо, а не кричать, — недовольно сказал Костик. И домой ушёл, а Олег к бабушке поехал. А Света с Яшкой не торопились и пошли по улице погулять.
        - У меня плохая идея про порядок? — спросил Яшка.
        - Я думаю, что хорошая, — ответила Света. — Я помню, что папа как-то жаловался: «Они даже не знают, сколько у них котельных в районе, какое уж тут энергосбережение!» Так что думаю, что ты прав.
        - А тебе смешно, что я рождён для великих дел? — опять спросил Яшка.
        - Немножко смешно, но это здорово, — сказала Света.
        - Они тоже так думают, что они великие, но они это скрывают, потому и смеются. А я не скрываю. Я думаю, что каждый человек рождён для великих дел! Почему мы вместо этого мелкими делами занимаемся? Складываем тапки с баночками под шкаф… Ой, смотри, какие хитрые качели во дворе! Пойдём покачаемся? Я никогда на таких не качался!
        Качели в самом деле были хитрые — вместо одного сиденья там была такая лодочка, что в неё два человека могут забраться. Света подсадила Яшку, потом сама забралась, только ей пришлось сидеть не на сиденье, а на бортике лодочки поближе к середине, чтоб лодочка не перевернулась, а то Яшка маленький был и не весил ничего. Потом они с горки покатались и на карусели повертелись, устали и на лавочку сели.
        - Хороший двор, у нас не такой, — сказал Яшка. — И ты хорошая, а моя сестра не такая. Она бы только и кричала: «Яша, не перевернись! Яша, осторожнее! Яша, не лезь! Яша, отвяжись!».. А я ужасно одинокий человек. Меня никто не понимает.
        - Ничего-ничего, я тебя понимаю, — успокоила его Света.
        - Да как ты можешь понимать меня, когда я сам себя не понимаю? Ах, как мне хочется великих дел! Не просто больших, а самых-самых великих. Я бы всё отдал, только бы понять, что для всего мира надо. Вот ты говоришь, что закроешь кран — рыбку спасёшь, закроешь ещё раз — ещё одну рыбку спасёшь… А мне этого мало.
        - Яшка, но ведь все великие дела складываются из маленьких, — ответила Света. — Вот сразу академиком не станешь, а если учиться каждый день, то через двадцать лет станешь.
        - Нет, ты меня не понимаешь. Всё это я знаю. Мне надо то знать, зачем мне рыбок спасать и зачем быть академиком. Самое главное надо знать. А может быть, академики не нужны, а надо стать бродячим музыкантом, пойти по дороге и песни петь, и на скрипке играть, и это лучше будет. Ты смотрела фильм про скрипача Паганини? «Дорога без конца, дорога без начала и конца. Свисти, как птица, и не жди награды…» Ай, пойдём, я тебе покажу! — он соскочил с лавочки и побежал, Света за ним.
        Яшка прибежал к большому гастроному, и Света увидела, что сверху на гастрономе идёт бортик, а под бортиком живут воробьи, они оттуда вылетали по одному — по два. А когда Яшка подбежал ближе, они вдруг вылетели оттуда целой стаей, как будто поток водопада из-под крыши вылился, полетели через широкий тротуар и уселись по другую его сторону на куст боярышника. Это было очень красиво, как они вылетели. Света так и замерла от восхищения. А Яшка достал из кармана булку и начал крошить, и тогда все воробьи (и с ними ещё несколько других подлетевших маленьких птичек) слетелись с куста к нему. Они совсем Яшку не боялись, они сидели у него под ногами, на плечах, на ладошках, они летали вокруг него, как будто он был какой-то волшебный. А Яшка смеялся и крошил булку.
        - Я их всё время кормлю, почти каждый день, они меня знают, — улыбаясь, звонко говорил он, оборачиваясь к Свете. — Смотри, какой я им дружок! А если бы мы все так дружили, все со всеми, ах, какая была бы красота!
        А прохожие шли и оглядывались на мальчика-короля в воробьиной мантии. Улыбались и показывали на него своим спутникам, качали головой. Но вдруг из арки вышел какой-то серый господин в пальто и с палочкой и пошёл мимо Яшки. Воробьи разлетелись в разные стороны, а господин потряс палочкой и сердито сказал:
        - Давайте, давайте, кормите! Мышей ещё только нет! — и ушёл.
        Воробьи больше не вылетали, только один-два остались на кусте. Яшка докрошил булку, а в глазах у него стояли слёзы.
        - За что они такие злые? — заплакал он и ткнулся Свете в плечо. — За что? За что? Какое энергосбережение, когда люди такие злые? Какие академики? Они любить никого не умеют! Ах, если бы знать, как научить людей любить, я бы сто раз умер, чтобы их научить! Сестра говорит, что я ещё маленький, а когда я вырасту, я перестану быть такой глупый; тогда — как я не хочу вырастать, как я не хочу вырастать! Лучше бы я умер, чем стать таким серым и с палкой!
        - Нет-нет, ты ни за что не станешь таким серым, ведь это же от тебя зависит, каким ты станешь, — пыталась успокоить его Света.
        - Света, я не стану таким, но я всё равно стану взрослым! У меня будут взрослые мысли и заботы, я буду работать, я буду папой, я же не смогу больше кормить воробьёв, валяться в траве, я не смогу! Света, я в этом году узнал, что в траве валяться нельзя, потому что там бывают клещи, и человек может умереть от укуса, причем не сразу умереть, а даже хуже, у него мозги заболят, и он на всю жизнь станет дураком. Как же я теперь смогу в траве валяться? Я ведь раньше думал, что каждый дядя, каждая тётя — хорошие, они мои друзья, я их любил, я их всех любил, а теперь я их не могу любить, потому что я знаю — они злые! Я думал, мои мама и папа — самые умные в мире, и учительница — самая чудесная, а потом так получилось, что мама и учительница стали спорить, а я-то в коридоре был, я всё слышал, и я понял, я вдруг понял, что взрослые сами ничего не знают, как жить! Они не знают! Я ведь думал: я мало знаю, но они-то меня научат. А теперь я не верю, что они научат меня. Они научат меня быть взрослым, а я не хочу быть взрослым. Я хочу, чтобы всё-всё вокруг радовалось. А ещё… а ещё я тебе вот что скажу, пойдём, —
Яшка вытер слёзы и побежал к большим газонам посередине проспекта, на которые дворники снег сбрасывали. Перебрался через потемневшие глыбы слежавшегося снега, спрятался там внизу, и снаружи его стало не видно. Света тоже к нему туда забралась.
        - Вот так. Теперь нас видит только небо, — сказал Яшка. — А для людей нас нет. Мы есть только для неба. Я тебе скажу. Когда я был маленький, я был необыкновенный. Я столько понимал. Я столько знал, как будто я был мудрец. Я даже не помню, что я знал. Как будто бы у меня был третий глаз, и я всё знал, а теперь осталось только два. Я помню, что что-то было, и это был не сон, но я уже не могу вспомнить, что. Не могу. Но я птиц понимал, и я даже знал, что внутри камня живет. Я только не помню, что. Так вот чего я боюсь, Света. Я забыл это, потому что вырос. А если ещё через семь лет у меня останется только один добрый глаз? А ещё через семь — ни одного? И я пойду мимо воробьев, которым я был дружок, и я толкну их палкой не оттого, что я злой, а оттого, что я даже не увижу, какие они живые и красивые! Может быть, мне покажется, что это грязь какая-то лишняя, такая же, как драные тапки у мамы под шкафом. Вот чего я боюсь. Я сказал маме, что капельки живые, она так улыбалась, она соглашалась, она меня похвалила, а сама точно так же воду льёт, она думает, я так играю. Она не видит. Света, ты понимаешь,
какая тайна — взрослые не видят ни капелек, ни волшебных колокольчиков! Вот почему они такие! Они берегут только кошелёк, потому что только его они видят. Вот так. И мы их не исправим. То есть нет, их можно заставить за все платить, и тогда они будут тратить поменьше воду и свет. Но чуть только у них будет побольше денег, они скажут: а ничего, у нас денег много, нам не жалко! И они не полюбят воду и свет. А если не полюбят, то зачем тогда всё, что мы делаем?
        - Яшка, а тебе не холодно в снегу лежать?
        - Холодно, — сказал он. — Ну и что. Зато я здесь есть только для неба. А только я встану, опять попаду к людям. А что я говорю, это тайна. Только для тебя. Потому что ты капельки живые понимаешь.
        - Яш, — сказала Света. — А может, ты вправду пророк какой-нибудь? Который для великих дел родился?
        - Мы все для великих дел рождаемся, — сказал Яшка. — Все. Но потом мы вырастаем и не помним про это, — он помолчал и стал петь песню из фильма:
        - Ну а если спросят вдруг, где любимая и друг, промолчи в ответ с улыбкой, пусть никто не видит сердце поседевшим от разлук… Паганини был такой одинокий, и его не любили. Почему меня не было рядом? Я бы его так любил… Я бы с ним так дружил… Света, у тебя есть немного денег? Мне очень леденца хочется. Они недорогие, леденцы.
        - Есть, пойдем, — закивала Света, и они пошли в гастроном. Яшка пошёл вдоль рядов с товарами и говорит:
        - Ну вот смотри, смотри, что они делают! Все в пенопластовые коробочки упаковали! Ну ладно — торт, да? Чтоб не помялась красота. Ну даже изюм — пускай, чтоб он не рассыпался. Ну зачем они кабачок-то в коробочку положили, зачем коробочка одному кабачку, ну зачем? Чтобы выкинуть её, только чтобы выкинуть. Сделали — выкинули, ну и что, она же дешевая, вот им и не жалко выкинуть… Света, пойдем вот туда, там у них ящик для пожеланий прибит, но он высоко, я не дотянусь. Дотянись до него, возьми листочек, я отзыв напишу. Ну вдруг они поймут. Ну вдруг!
        Он написал на листочке про то, что надо беречь ресурсы земли и не тратить коробочки под кабачки. И ещё написал, что вот если бы они организовали пункт приёма обратно всех этих коробочек. И Света этот листок опустила в ящик для отзывов.
        - У меня папа каждый вечер покупает печенье в таких коробочках, — сказал Яшка, облизывая леденец. — А днем он покупает обед в полиэтиленовых коробочках. В месяц у нас шестьдесят коробочек получается, а в год — даже не сосчитаешь, сколько! Это же просто невыносимо! Ты когда-нибудь была на городской свалке?
        - Нет. А где это?
        - Да не знаю, далеко, там, ехать долго. Мы с папой ехали один раз летом на машине мимо свалки. И я видел смерч. Ты видела смерч?
        - Нет, это что, ураган?
        - Нет. Это такой крутящийся столб из ветра, пыли и грязи. Он сам по себе возникает, когда в природе что-то неладно. Вот я видел там смерч. А тамошние люди рядом стояли и почти не смотрели на него. Наверное, там часто бывает смерч. Он мне долго снился… А Олег говорит, что в других странах мусор перерабатывают. Собирают гнутые коробочки и делают из них новые. А мы вот живём далеко от свалки и даже не знаем, как сильно мы намусорили в мире и какие мы создали смерчи… Дружок, дружок! — закричал Яшка и побежал к какой-то дворовой собаке. Совсем это был не его Дружок. Но пёс Яшку узнал и стал хвостом вилять, а Яшка его погладил.
        А Света стояла, смотрела на Яшку и удивлялась, кто же он такой, этот Яшка-граф, рождённый для великих дел?
        Глава одиннадцатая, в которой Костя придумывает план «Энергоспор» и тренируется носить Свету на руках, чтобы она не была похожа на мешок картошки
        - Светка! Ну все, караул! — сказал Костик по телефону и засмеялся.
        - А что такое?
        - Светка, я тебе стихи написал! Ну прямо, знаешь, уж сидел-сидел, во, написал, ты прямо обхохочешься, чего я написал, почище Ромео! Взял такую открытку, ну, знаешь, приметную такую, чтоб если ты на столе положишь — чтоб твои родители непременно её увидали. Ну вот. Написал стих в открытку. А на стол-то пока что к себе положил, шляпа несчастная. И конверт подписал, что это тебе. Ну и нашёл-то её мой папаня, ха-ха-ха! А они-то с мамой у меня такие любопытные, с твоими вообще не сравнить. Ну и вот. У меня теперь тут полный караул.
        - Тебя караулят? — спросила Света.
        - Пока что нет, но они требуют тебя в гости привести. Так пока они с меня это требовали, они опять перессорились, потому что у них про всё на свете мнения разные. А я смотрел на них и вот придумал кое-что. Светка, помоги мне. Чего они все время ссорятся. У тебя мама с папой совсем не такие. Светка, а можно, я тебя на руках домой принесу? И будешь такая хорошая, и будешь меня обожать. Пусть им завидно станет. Можно? Чего ты молчишь? Я глупости говорю, да? Но ты же сама мне все это говорила.
        - Ага, понесёшь и уронишь! Спасибо! — сказала Света.
        - Нет, я же недолго понесу, только перед самой дверью, — объяснял Костик. — Чего ты думаешь — я слабак? Я сегодня дома кресло на руках носил, а ты-то уж полегче кресла будешь. Но это только полдела. Дальше вот что. Поскольку намерения у нас серьёзные, мы с тобой — запоминаешь? — задумали обеспечить свое будущее с юных лет. И хотим мы с тобой построить энергосберегающий дом! Ты не пугайся, что это за штука, я уже знаю, мне Олег нашел. Этот Олег — это просто клад со своей выделенкой. Ну так вот. Я тебе буду всякие решения технические предлагать, а ты, главное, кивай или спрашивай там меня, в общем, мне нужно, чтобы я с папой поспорил, что же лучше-то будет. Ведь он у меня въедливый, он если начнёт спорить, то ему уж непременно победить надо, а чтоб победить, так это он должен все прочитать от и до! Ну что, первый секретарь Воеводова, план «Энергоспор» тебе понятен?
        - Понятен.
        - Да, но сама смотри не спорь! — предупредил Костик. — Ты только глазками моргай, удивляйся и восхищайся, понятно? Ну, не как дурочка, конечно, ты как умная моргай, но спорить — это только я и папа будем спорить. Понятно?
        Света положила трубку и пошла к зеркалу глазками моргать. Потом платья примерила — розовое и зелёное. В розовом она моргала как дурочка, а в зелёном как умная. Значит, надо идти в зелёном.
        Костик не выдержал — сам к ней вечером за час до визита прибежал ещё раз инструкции зачитать. Потом за ухом почесал и говорит:
        - Дай хоть потренироваться, невеста, а то в самом деле как бы я тебя не брякнул на лестнице. И чтобы это красиво было, как в балете, а не так, будто я кресло тащу или мешок с картошкой. Мероприятие-то очень ответственное.
        - Ну что же, тренируйся, — сказала Света. — Только руки поди вымой, а то они у тебя вечно заляпанные, то чернилами, а то и вообще не поймёшь чем.
        - Чего тут не понять, обычный солидол. Я сегодня велосипед к лету готовил.
        - Заранее?
        - Конечно, заранее! Ну то есть… То есть если честно, я его ещё с осени так и не вымыл, а вчера мне мама взбучку дала в твою честь, пришлось вот комнату убирать и велосипед чистить. Кто бы знал, сколько я на тебя стараний извожу, агент Воеводова! Никакому жениху не снилось.
        Он вымыл руки и стал тренироваться носить Свету, как будто она не мешок с картошкой. Сначала у него не получалось, потом немного стало получаться, так что он стал в зеркало смотреться и говорить:
        - Ну а ты чего не моргаешь? Веселится, веселится — а ты моргать должна! Чего, не знаешь, что ли? На предмет, на нос и вбок! Еще я тебя по-женски моргать не учил!
        - Вот ещё вздумал, я так никогда моргать не буду, даже понарошку, — сказала Света. — Ты мне ещё винчестер на голову привинти и заставь из танка стрелять, чтоб твоего папу, как Яшку, дополнительно заинтересовать! Тут-то он нам обоим «скорую помощь» и вызовет!
        - Ну какая же ты упрямая! Ну должна же невеста как-то выразить нежность к своему жениху или не должна?
        - Хорошо, выражаю, — ответила Света и пристроилась по-домашнему, как когда её папа на руках носил.
        - Воеводова, ты чего делаешь? — возмутился Костик и сгрузил её на диван.
        - Нежность выражаю, — сказала она. — Ты велел, я выражаю.
        - Я тебе ненастоящую велел! А ты чего делаешь?
        - Я не умею по-ненастоящему, — сказала Света.
        - Мало того что упрямая, так ещё и не умеет ничего! Хороша у меня невеста! Ну да ладно, какая уж есть, другой нету. Пошли!
        Дома он очень тихо зашёл в карман между двух квартир, повесил скорей у входа пальто, взял её на руки и говорит:
        - Звони в звонок! И обязательно выражай нежность. И ещё скромность.
        Света стала выражать нежность и скромность. Папа Филимонов открыл дверь и несколько остолбенел, а Костик почему-то совершенно молчал. То ли у него по роли так полагалось, то ли он её забыл. Тогда Света уже должна была выбирать между скромностью и вежливостью и выбрала вежливость.
        - Здравствуйте, папа Филимонов. Меня Светлана зовут. Вы не удивляйтесь, ваш Костик всё время что-нибудь придумает, а мне только соглашаться приходится. У него же сто идей в голове. Если им не дать воплощаться, у него их станет двести и триста, и кто знает, чем это кончится?
        - Проезжайте, Светлана, — сказал папа Филимонов. — Меня Иваном Андреевичем зовут.
        Костик вошёл и на пол наконец её поставил. Света платье одёрнула, отряхнула.
        - Жених! — сказала мама. — Ну кто так девушек на руках носит? Все платье измял!
        - Ну и пускай измял, — удивилась Света. — Что ж такого?
        - Всё уж ему хочется на людей впечатление произвести, — усмехнулась мама. — Выдумать что-нибудь эдакое, чего ещё не было. Уж хоть бы совета у меня спросил или хоть потренировался на чём-нибудь.
        - Ничего, мне нравится, когда он на мне тренируется, — сказала Света, решив, что про кресло маме рассказывать не стоит. — Ведь на самом деле когда человек тренируется, ну хоть в чём: задачки решать, или картины рисовать, или общаться по-доброму, характер тренировать, — ведь это же и есть путь к тому, чтобы он стал мастером? Разве не здорово помочь человеку становиться мастером?
        - Да ты философ, дорогая моя, — сказала мама. — Видать, не зря наш оболтус тебе ночами поэмы пишет. Ну что ж, прошу к столу.
        - Почему же оболтус? — удивилась Света. — Да он же больше всех знает и больше всех умеет!
        - Пыль в глаза он пускать умеет, — сказала мама. — А как до дела доходит, тут уж куда что девается! Вчера еле его ремнём заставила велосипед вычистить. Он же с осени грязный стоял!
        - Мама, да уж хватит тебе сына отчитывать, гости, как-никак, — сказал Иван Андреевич.
        - Вот и пускай, и пускай, может, хоть при гостях-то постыдится! А то ведь полгода увиливал!
        - А его трудно чистить? — спросила Света, остановившись и присев около велосипеда. — У меня нет велосипеда. Это, наверное, все надо разобрать в педалях, да? Они самые грязные бывают, да?
        - Да не надо их разбирать, у меня просто клин в этот раз сточился, так его менять надо было, — сказал Костик. — А это долго. Ну а я уж думал: лучше все разом. И мыть, и менять.
        - А, ну это всегда так, — кивнула она, усиленно соображая, чем бы в этом случае в Костике восхититься и за что его обожать. — Вот мама тоже говорит: чего счётчики ставить, у нас же трубы ржавые, и вообще я хотела планировку менять, и ванна треснула, и кафель старый, так не лучше ли всё сразу сделать. Вот оттого у нас до сих пор счётчиков и не было, потому что трудно это, всё сразу… А как Костик пришёл, так всё и завертелось. Вокруг него всегда всё вертится. Я так люблю, когда вокруг человека всё вертится. Вот у кого-то бывает сто идей, но он боится, что они не получатся. А Костик ничего не боится. И пускай пятьдесят идей окажутся глупые, но зато другие пятьдесят у него получатся! Мне очень нравится, какой у вас Костик.
        - Это ты его ещё плохо знаешь, — сказала мама. — Иван, где опять тарелки розовые? Я же тебя просила!
        Света посмотрела на папу Филимонова и подумала, что ей, кажется, немножко понятно, почему он энергосбережением не занимается. Папа Филимонов улыбнулся ей и за розовыми тарелками пошёл.
        - Ну, давай, самостоятельный, накладывай, — насмешливо сказала мама Костику, кивнув на вазочку с картошкой. Из её голоса было понятно, что она считает Костика крайне несамостоятельным. Костик стал накладывать на тарелки, но он что-то волновался, так что опрокинул на Свету компот.
        - Да что ж ты делаешь-то, медведь! — подскочила мама. — Да у тебя каким концом руки вставлены! Это ж вишня, она не отстирывается!
        Сам Костик побледнел, схватился за полотенце, а что дальше делать — не знал.
        - Костик, слушай, на меня ещё никто компот не проливал, ты первый! — развеселилась Света. — Ну просто сплошные приключения! Ну всё, вот теперь-то ты точно провинился! Тебя ждёт неминуемое наказание. Во-первых, ты немедленно ведёшь меня в ванную, и при этом поёшь мне гимн, а пока я буду отмываться, будешь сидеть на кухне без компота и сочинять доклад! Вот так!
        - Ладно, — сказал Костик. — Гимн! Э-эээ… ммм. Эээ…
        - Понятно. По заявкам радиослушателей прозвучал гимн на козьем языке. Благодарим за внимание, — сказала Света и закрыла дверь ванной. Потом она постирала пятно, было от него мокровато, но ничего, высохнет. Уж такая она оказалась нелёгкая, работа агента Воеводовой.
        Глава двенадцатая, в которой Костя не в силах помочь папиной секретарше, а Света и Филимонов-папа друг другу нравятся
        Когда она вернулась на кухню, все уже были в сборе, а Костик сидел с листами бумаги.
        - Доклад готов! — отчеканил он. — Тема: «Что нам стоит дом построить?» Присутствовали: четверо неизвестных.
        - А-а, это ты про экодом, да? — подхватила Света. — Это здорово. Вы знаете, мы решили, что если строить, то такой дом, какого ещё не было.
        - Чего не было, очень даже было, не знаешь, так не говори! — ответил Костик. — А то, знаешь ли, мама опять скажет, что я квадратный велосипед изобретаю! Во-первых, как гласит интернет, который много чего гласит, но всё-таки, в мире уже построены сотни тысяч энергоэффективных домов. Например, есть этакий Рокки Маунтин Институт в горах Колорадо. Там нарочно собраны всевозможные методы, начиная солнечными батареями и кончая правильными кастрюльками. Но это далеко. А вот под Академгородком в Новосибирске там целый посёлок из таких домов делают!
        - Целый посёлок! А кто его делает? — обрадовалась Света.
        - Учёные, — сказал Костик. — Всякие физики, экологи. Им надо было жить где-то, а денег не так много. Ну они и собрались строить энергоэффективные дома, чтобы как можно меньше всего тратилось. И разработали или отыскали целый ряд всяких методов. А мы-то их и применим!
        - Где примените? — спросила мама.
        - Ну, когда дом свой будем строить. Надо же всё заранее продумать, пока время есть. Начнем, конечно, с того, что у нас будут хорошо изолированы стены, пол и потолок, а особенно окна. И будет на них плёнка!
        - Какая ещё плёнка? — удивилась мама.
        - Теплоотражающая! Ведь когда мы законопатим все щели и даже положим около входной двери специальный теплосохранитель, то самые большие потери тепла будут через стёкла. А тут мы покупаем плеёночку, в пять минут наклеиваем на окно — и красота! Специалисты пишут, что будет слегка потемнее, но это самую чуточку. Мы это компенсируем тем, что у нас обои будут светлые и мебель светлая. Ну вот. Потом мы наклеим похожую пленку, только уже не прозрачную, а зеркальную, за батарею. Потому что батарея, которая соприкасается со стеной, чуть ли не половину своего тепла на улицу отдаёт! А мы это тепло отразим и в комнату вернём, вот так.
        - Ну-ну. Что-то я не видала, чтоб отражение лампочки в зеркале теплее было, чем отражение твоей мудрой головы.
        - Во-первых, не измеряла, вот и не видала. А во-вторых, там же, конечно, не только зеркальность, там ещё специальный материал, который тепло не выпускает. Что уж ты думаешь, мама, что там глупцы все эти технологии выдумывают от нечего делать?
        - Ну, если таких, как ты, дюжину вместе собрать, они что угодно выдумают, ещё и забесплатно. Электрическую мухобойку и половник на транзисторах, — отмахнулась мама и засмеялась.
        - Сын, а что есть теплосохранитель у двери? — спросил папа как бы между прочим. — Я бы себе купил на работу. У нас там большие дыры под дверьми и вечно из коридора по ногам сквозняк тянет. Мне-то в моём кабинете ничего, а вот секретарша моя жалуется на холод и все время в штанах ходит, а то и в сапогах. А сапоги у нее старые, некрасивые, хоть бери да сам покупай.
        - Здравствуйте! — возмутилась мама. — А тебе какая разница, в чём твоя секретарша ходит?
        - Милая, да во-первых, она мёрзнет, и мне её жалко, — сказал папа. — А во-вторых, всё-таки она лицо организации, а лицу организации негоже в валенках и зипуне гостей встречать.
        - А что она у тебя такая мерзлячка? Найди другую, — сказала мама.
        - Ну нет, я свою секретаршу ни на кого не променяю, — покачал головой папа. — У меня такая секретарша, что я с ней хоть зарплатами поменяться согласен, если надо. Она не только лицо нашей организации, она — почти что её голова!
        - Нда? А ты тогда кто, позволь узнать? — сощурилась мама.
        - Я? Да я так, бумаги подписываю. Разрешить или отказать. Чего ты нас с толку сбиваешь? Давай дальше, сын. Дорогой он, твой теплосохранитель?
        - Ну, вообще-то не очень, но мне кажется, что твоей секретарше он не поможет, — вздохнул Костик.
        - Почему?
        - Потому что это такая тряпочная игрушка с поролоном внутри, вроде гусеницы или крокодила, или кого хочешь. И её под дверь кладут, чтоб не дуло. Так что у тебя на работе… Хотя папа! папа! А что, если сшить какое-нибудь наглядное пособие по жилищно-коммунальному хозяйству для твоих посетителей? Например, сошьём тряпочную рыжую трубу, как будто она ржавая, а внутри неё будут сталактиты и сталагимты из поролона! И кто к тебе придёт, секретарша будет им объяснять, что вот что происходит с трубами, когда их специально не изолируют полиэтиленом или там всяким эмалированием. И тогда начальники, которые к тебе приходят, задумаются и захотят класть не железные, а полимерные трубы! А?
        - Гениально, — сказал папа. — Так и представляю, как каждый входящий запинается о мою поролоновую трубу со сталактитами и сталагмитами, а секретарша их всех с полу поднимает и говорит: «Сидор Сидорович, вот так бывает со всеми, кто металлические трубы кладёт». Ха-ха-ха!
        - А что, если трубу к двери прибить? — не сдался Костик.
        - Я тебе, Костя, под дверь ремень прибью из поролона. Чтоб он тебя на теплые мысли наводил, когда ты погулять намылишься, уроки не выучив, — сказала мама.
        - Спасибо, мама, ты всегда была добрая. Так вот. Будет у нас со Светой в нашем доме в деревне — а он, конечно, будет в деревне, организуем мы такую энергосберегающую деревню… Будет лицом нашего дома вместо секретарши оранжерея с цветами. А над ней и вообще на крыше будут солнечные батареи. Также, если место будет удачное для ветровых потоков, мы поставим над домом ветряной двигатель! Сейчас уже есть такие двигатели, которые совмещают в себе и сбор солнца, и сбор ветра. Вот как ты считаешь, папа, что лучше: два отдельных двигателя или два в одном?
        - В деревне лучше всего настенный газовый котел, если деревня газифицирована. Тогда ни от кого не зависишь, — скучным голосом сказал папа.
        - Вот как! А ты мне дашь все данные по газовым котлам?
        Папа усмехнулся и ответил:
        - Дам, чего ж не дать.
        - А ты делаешь эти котлы в дома? — спросил Костик. — В частных кварталах? Ты им даешь данные, что эти котлы лучше?
        - Нет, не даю.
        - А почему?
        - Они у меня не спрашивают.
        - А ты сам расскажи!
        - Кому — бабкам и дедкам? — фыркнул папа. — Вот я тебе дам данные, а ты иди и рассказывай, если тебе так охота.
        - Ладно, я пойду! А ты мне дашь данные, где есть эти частные кварталы?
        - Дам, — коротко согласился папа.
        - Ладно, это хорошо. Но мы со Светой будем делать всё-таки солнечный обогреватель. Газ — это природный ресурс, который надо беречь. А солнце всё равно светит, и причем бесплатно.
        - Бесплатно только сыр в мышеловке. Твой обогреватель столько стоит, что тебе денег не хватит его купить.
        - А спорим, хватит? Ты цены знаешь? А я знаю. Я всё нашёл!
        - Ну и ладно с тобой, нашёл — так покупай. Молодец. Хороший у вас дом, я очень рад. Светлана, добавки хочешь?
        - Спасибо, мне уже хватит. Иван Андреевич, вам, наверное, неинтересно, о чем мы говорим? — спросила Света. — А то вы как-то все так как будто отмахиваетесь?
        - Отмахиваюсь? Нет, мне интересно. Продолжайте, продолжайте.
        Костик продолжал, но Свете все-таки казалось, что отец Филимонов о чем-то грустит. Её это беспокоило, потому что Иван Андреевич ей понравился. Вовсе он не такой глупый, как у папы получалось. Он просто слишком терпеливый. Вокруг него обстоятельства, а он их терпит, терпит, терпит… Мама ворчит — он терпит, на работе работать трудно — тоже, наверное, сидит и терпит. И немножко даже герой, что терпит, но Света бы так терпеть не хотела. Нет уж, лучше терпеть трудности, чем обстоятельства! Но какой он грустный, этот Филимонов… Если бы она была маленьким Яшкой, она бы точно соскочила с табурета и кинулась бы его обнять и сказать: «Дяденька, что вы такой грустный, не грустите, я вам леденец отдам!» Но она была не Яшка, и как всё это сделать, придумать не могла.
        - Ты меня не слушаешь, — сказал Костик. — Ты где там витаешь, эй? О чём думаешь?
        - О Яшке, — сказала Света.
        - О Яшке? Это чего ещё вдруг о Яшке? — очень ревнивым голосом произнёс Костик.
        - Яшка сказал, что мы все рождаемся для великих дел. А ещё он считает, что когда люди становятся взрослыми, они перестают понимать что-то важное. Костик, а ты не перехочешь строить такой дом, когда тебе будет двадцать лет и когда гораздо удобнее будет работать менеджером в торговой компании?
        Костик отодвинул бумаги и задумался. Потом ответил:
        - Не знаю. Как-то ты так уж очень… Но всё равно, ведь то, что я знаю, оно же никуда не пропадает?
        - Пропадает, сынок, пропадает, — вдруг оживился Иван Андреевич. — Вот так вот ух — и пропадает. А начинается совсем другое. Начинается быт, начинаются реалии. Ты запланировал высокую технологию, всё миллиметр к миллиметру рассчитал, а работнички к тебе пришли пьяные, погрешность движений у них плюс-минус полметра. И приходится знать что-то совсем другое, скучное, серое, одинаковое, а то, что было раньше, забывается и пропадает. А потом придёт к тебе сын и скажет: «Папа! Где же твой белогривый конь, где твоя золотая труба?» А вот хочешь ли, сынок, я тебя на работу возьму? В нашем участковом ЖЭКе сейчас как раз секретаря нет. Поди, подработай. Там всего-то заявки принимать и на вопросы отвечать: когда работает паспортист, а когда бухгалтер. Две недельки посидишь — у тебя в голове ещё сто идей появится. Хочешь? А там, может, и настоящего найдём секретаря.
        - Конечно, хочу! — обрадовался Костик. — А зарплата будет?
        - Будет тебе зарплата, отчего же нет. За полдня по тарифной сетке, как всем, с опозданием в три месяца. К лету как раз получишь свои сто рублей.
        - Что-то маловато, — сказал Костик.
        - А где ж я тебе больше-то возьму? Разве что могу тебя, как остальных, в дворники записать, как будто ты ещё два двора подметаешь каждый день. Будет на триста рублей больше. А подметать-то ты не будешь, конечно.
        - А кто будет?
        - Кто, кто — никто, — пожал плечом Филимонов. — Раз в неделю наш дворник там подметёт, и ладно. Такие дела… Вы мне, ребята, оставьте, пожалуйста, что там у вас есть про этот ваш экодом, я почитаю. А сейчас я пойду к себе, вы уж извините, — и он ушёл в свою комнату.
        - И мы к себе, — сказал Костик. — Пойдем.
        Они пришли в комнату Костика. Он досадливо кинул листки на стол и с убитым видом уселся в кресло. Потом раздражённо сказал:
        - Ну что, что ты на меня смотришь?! Тебе что, удовольствие доставляет смотреть на человека, который сел в калошу?
        - А мне казалось, что это кресло, а не калоша, — засмеялась Света. — Ты чего?
        - Ничего! Триста идей! Тренировки на тебе! Велосипед, компот, гимн на козьем языке и всё, всё, всё! Полный провал… Зачем ты говоришь, что я расчудесный, когда все прекрасно знают, что я полный неудачник и что у меня никогда ничего не получается?!
        - Что думаю, то и говорю, — сказала Света. — Зачем ты говоришь, что ты неудачник, когда прекрасно знаешь, что ты изобретатель? У изобретателей никогда и не получалось сразу. Это ведь то, что известно, легко повторить, а то, что неизвестно, ведь это надо ещё выдумать!
        Костик возмущенно фыркнул, надулся и не ответил.
        Света посмотрела на него ещё и сказала:
        - Когда мой папа хочет, чтобы его приласкали, а мы сами не догадываемся, то он рисует на бумажке жалостливые брови и приклеивает себе на лоб. Или, например, приходит в комнату, ложится в кресло и нарочно говорит: «О бедный я сирота, дожил до преклонных лет, а никто-то меня в родном доме не замечает», — ну и в таком духе. Или ещё что-нибудь такое, что всем нам смешно. А ругаться, дуться и цену себе набивать — это неудачные методы.
        - Уж не хочешь ли ты сказать, что я жду, чтоб меня приласкали? — ещё больше возмутился Костик.
        - Да, и поэтому я объясняю, как это делается по-хорошему, — согласилась Света.
        - Совсем ты умом повредилась, Воеводова, — грубо сказал Костик. — Как ты мне надоела — все время так и норовишь на шею повеситься!
        - Ну и неправда, — пожала плечами Света. — Сам знаешь, что неправда. Что ты мне нравишься — это я хоть кому скажу, потому что у тебя сто идей. А вот игру в жениха ты сам выдумал, и на руках носить сам выдумал, потому что тебе самому этого захотелось. Только ты этого стесняешься, зато вот ругаться ты не стесняешься. На меня никто столько не ругается, сколько ты.
        - Конечно, я всегда был злодей и животное, — сказал Костик. — Всегда лил воду, был причиной смерти рыбок и заодно изжаждался твоей ласковости. Забирай открытку со стихами, агент Воеводова, и топай отсюда. Положишь на стол родителям.
        - Извини, не заберу и не положу, — сказала Света, стараясь не сердиться. — Во-первых, мои родители всё равно в мои вещи никогда не заглядывают. А во-вторых, у нас с тобой уже не игра и не тайна получается, а настоящий обман. Я так больше не согласна. Я им скажу сегодня, что никакой ты мне не жених, а просто выдумщик, который мне нравится, вот и всё.
        - Ах вот как! Секреты выдавать? Да что с тобой серьезного можно сделать! Девчонка!
        - Никаких секретов я выдавать не собираюсь, на этот счёт будь спокоен, — сказала она. — Дело — это дело. Ладно, я в самом деле пойду — до тех пор, пока у тебя настроение не поменяется. Пока, — и ушла в прихожую. Потом вдруг сообразила и снова приоткрыла дверь комнаты. Костик стоял у стола и сердито стучал по нему открыткой.
        - Коська, а может, ты в самом деле для меня открытку сочинял, а я глупая и не догадываюсь? — негромко-доверительно спросила она. — А?
        Костик разъярился, разорвал открытку и рявкнул:
        - Я с предателями не разговариваю! И не подходи — укушу! Ясно?
        Света вздохнула, закрыла дверь и пошла обуваться. Вышел в коридор папа Филимонов, подмигнул и тихонько сказал:
        - Ну что, Светлана Воеводова, не первый раз с женихом ссоришься?
        - Он мне не жених, это так, игра, — сказала Света. — Просто игра.
        - Да уж понятно, что игра, — согласился папа. — Да… Вот так вот мы все в эту игру играем, играем, а потом уж вдруг оказывается, что это не игра и выйти из неё нельзя.
        - Иван Андреевич, а вы мне понравились, — сказала Света. — Правда. Я раньше про вас слышала только, как папа говорит, что вы энергосбережением не занимаетесь. А вы грустный такой. Вот в сказках бывают такие грустные дядюшки. Их хочется как-то пожалеть, ну, сказать что-то доброе. Чтоб они не грустили. Я только не знаю, что вам сказать.
        - Спасибо, Светлана Юрьевна. Ты знаешь что, если твой жених тебя совсем прогонит, ты можешь сюда ко мне приходить повидаться, если захочешь. Я буду рад. Договорились? — он широко улыбнулся и опять подмигнул.
        - Спасибо, — сказала Света, руку ему пожала и домой пошла.
        Глава тринадцатая, в которой Игорь Рудольфович называет Костю умницей и молодцом первой степени, а Яшка свистит, как птица, и не ждёт награды, а свой план соглашается читать только Свете
        На кружке они уже вместе все собрались, и «Эврика», и юннаты. Костик не со Светой, а в самый дальний угол сел. Разложил какие-то бумаги, и как Олег с Яшкой пришли, сразу их позвал и начал что-то объяснять. Света тоже подошла, но Костик на неё так едко посмотрел, что она обратно отошла.
        - Вы что, поссорились? — спросил Яшка.
        - А ей больше не хочется спасать планету, — сказал Костик. — Я ей больше не доверяю и вам не советую.
        Света чуть не заплакала от обиды. Надо же, какой противный этот Филимонов! Такую неправду сказать!
        - А я ей очень доверяю, — сказал Яшка, подумав. — А если вы поссорились, то я к ней пошёл.
        Пошёл и сел со Светой. И сказал:
        - Света, ты знаешь, а кабачки сегодня без коробочек лежали. Здорово, правда?
        - Ух ты! Яшка, ты молодец! — сказала Света.
        - Это везенье, — сказал он, положил руки на парту, а сверху голову, и запел потихоньку:
        - Ну, а если спросят вдруг, где любимая и друг, посмотри в ответ с улыбкой, пусть никто не видит сердце поседевшим от разлук!
        - Гляди-ка, — хихикнул Костик Олегу. — Похоже, наш граф влюбился, только что ещё не поседел. На великие дела готов!
        Яшка обернулся, посмотрел на Костика долгим взглядом, потом обратно на парту лёг.
        - Свисти, как птица, и не жди награды… Та, та-да-та, та, та-та…
        Света его по голове погладила, он улыбнулся.
        - Слушай, Фокин, она все выбалтывает, если ты с ней, то ты не с нами! — крикнул Костик.
        - Ладно, — независимо согласился Яшка. — Не с вами так не с вами. Как хочешь.
        - А чего у вас вообще такое? Чего она выбалтывает? — спросил Мишка Пенкин. — Светка, ты чего выбалтываешь? Выболтай мне, я никому не скажу.
        Но тут пришёл Игорь Рудольфович. Он сказал, что появилась группа ребят, которые всерьёз решили сохранять планетые недра: это Костик, Света, Олег и Яшка. Дальше Игорь Рудольфович показал одну из своих педагогических схем. Это была большая таблица с пустыми клеточками, куда он несколько строчек только записал, а остальное предложил им самим заполнять. А пока пригласил ребят про свои проекты рассказать.
        - У меня, Игорь Рудольфович, за последнюю неделю несколько небольших дел, — сказал Костик. — Во-первых, мне удалось заставить начальника областного ЦУЭ, Светкиного отца то есть, у себя дома водосчётчики поставить, потому как его собственное семейство этого за много лет достичь не сумело. Далее, мы с ним договорились, что когда счётчики монтировать будут, он меня позовёт для сессии фотосъёмки, потом мы с Олегом эти фотографии размножим и будем делать агитационный буклет. Правда, это мероприятие под угрозой срыва, потому что Воеводова из нашей компании вышла и обещала меня перед своим отцом в дурном свете выставить, может, он меня теперь и не впустит.
        - Впустит, — коротко сказала Света, решив на остальное не реагировать.
        - Далее. Второе. Я договорился, что скоро устраиваюсь работать на полставки секретарём в самом настоящем ЖЭКе. Так что я все пойму про наше коммунальное хозяйство собственными глазами, и здесь тоже масса возможностей. Третье. Начальник ЦУЭ дал мне учебник по энергосбережению, и я его наполовину одолел. Четвёртое. Мы с Олегом начали делать сайт по энергосбережению. Пока всё.
        - Нет, не всё! Я ещё одну штуку выдумал, — подскочил Олег. — Я обнаружил, что человек льёт уйму воды, когда чистит зубы! Он чистит, а вода течёт. Я понял, что надо полоскать рот из стакана! Но кто меня послушает, если я буду это говорить? Это же привычка, а привычку менять трудно, и никому это не надо. А тут у мамы был день рожденья. И я уговорил папу купить ей такой очень красивый набор для ванной. Со стаканчиками. Они очень красивые. Представляете, они такие красивые, что она сама захотела из них рот полоскать! А? Я ей даже не подсказывал! Каково, а?
        - Вы умницы и молодцы первой степени, — сказал Игорь Рудольфович. — А из-за чего это вы со Светой поссорились?
        - Она обижается, что я в нее не влюблён, — сказал Костик. — И вот я придумываю планы, а она их срывает мне назло.
        Все стали хохотать.
        - Света, а ты будешь ему мстить, что он так болтает? — шепотом спросил Яшка.
        - Нет, не буду. Пускай ему самому стыдно станет.
        - Это ты правильно говоришь, — закивал Яшка. — Не надо никому мстить. А это из него взрослость лезет. Ну, вот не видит которая.
        - Света, ну а ты чем похвалишься? — спросил Игорь Рудольфович.
        - Ничем, — сказала она.
        - Как, совсем ничем? Что ж, бывает. А ты, Яшка?
        - И я ничем, — сказал Яшка.
        - А что за бумаги у тебя в руках? — спросил Игорь Рудольфович.
        - Они секретные.
        - Я понял. Это бунт, — догадался Игорь Рудольфович.
        - Да, это бунт, — согласился Яшка. — Костик меня изгнал, и я больше не с ним.
        - Ну вот, — огорчённо развел руками Игорь Рудольфович. — Ребята, вы что, всерьёз? Так мы с вами каши не сварим. Давай, читай, Яшка, что ты там нам принёс. Энергосбережение — важное дело. Нам его нужно делать во что бы то ни стало: дружны мы или в ссоре, а дело нужно делать, оно важнее. А может, у нас две команды будет? А ну-ка, кто больше придумает?
        - Нет, Игорь Рудольфович, — сказал Яшка. — Я не хочу ни с кем соревноваться, кто сильнее похвалится. Пускай Костик будет первый.
        - Да ничего у него нету, кроме кабачков каких-то! — сказал Олег. — Он только философствовать мастер.
        - Эх вы, друзья, — сказал Игорь Рудольфович. — А я целую программу составил, даже с телевидением уже договорился. А у вас, выходит, всё и развалилось. Ну что ж, придется телевидение разочаровать.
        - Да вы что! — закричал Костик. — Телевидение! Игорь Рудольфович, да я же мечтаю диктором стать! Да я вам один такую передачу сделаю! Ну их всех, если они не хотят, да одного того, что я делаю, на несколько передач хватит! Одна — про то, как счётчики ставить! Если мы все это в живую заснимем, то людям легче будет, всегда легче решиться на то, что ты уже видел! Вторая — про мальчика, который в ЖЭКе работает! Третья — про сайт и про нашу кампанию!
        - Да какая у вас компания, два человека осталось, — отмахнулся Игорь Рудольфович.
        - Я не про людей говорю, а про проект! У нас такая кампания, какая вам не снилась! Думаете, я вам всё рассказал? Я вам не всё рассказал! У нас такой секретный ещё план есть, вы только узнаете, что мы задумали — закачаетесь!
        - Ну ты даёшь, Костик, — сказала Света. — Что-то тебя сильно сегодня закачало, что ты самую главную тайну выдавать собрался.
        - А ты меня не обвиняй! Мы не навсегда эту тайну хранить хотели! Вот как раз и пришло время её сказать! А то тебе хочется, чтобы только я и ты, да? Очень тебе нравится, что у нас одна на двоих тайна, а? И чтоб я только с тобой её делил, да? Тебе только это и нужно, а до энергосбережения тебе всё равно!
        Тут Света уже не выдержала, взяла и выбежала из кабинета. Совсем уже совесть потерял этот Филимонов! Не жалко ей было этой тайны, не такая уж и ценная тайна. Но уж если договорились, что тайна, если он сам же вчера её предателем обозвал ни за что ни про что, когда она ничего не выдавала и не собиралась выдавать — то как же он может такие вещи творить?!
        Она наскоро влезла в выданное гардеробщицей пальто, выбежала на улицу, добежала до снежной крепости, которую ребята из кружка ролевых игр вчера построили, спряталась за неё, упала и расплакалась. Очень уж ей было обидно. И оттого, что он над ней так зло смеялся и неправду говорил, и ещё больше оттого, что он так дурно поступил. Такой талантливый, такой хороший Костик, и так поступает! И уж ничем и не поможешь даже!
        Она так плакала, плакала, потом Яшка её нашёл. Вздохнул, сел рядом. Напел опять что-то из песни про Паганини, всё он нынче этой песней болел.
        - Только вот идти по ней… с каждым шагом всё трудней… Света, тебе не холодно?
        - Холодно. Но зато мы с тобой здесь только для неба есть, — она вытерла слезы, перевернулась на спину и стала в небо смотреть.
        - Вот тебе доска и портфель, не лежи на льду, а лежи на них, — сказал Яшка. — А там, знаешь, такой шум поднялся, они там все спорят, спорят… А знаешь, что у меня на бумагах? Это я план придумал. План для каждого честного человека, который хочет в своей жизни добрый глаз не потерять и всё сберегать, и планету любить. Хочешь, прочитаю?
        - Читай, — закивала Света.
        Яшка начал читать:
        «Здравствуй, добрый человек. Меня зовут Яшка, мне семь лет. Я много думал, как нам сберечь планету. Я расскажу тебе, что я придумал.
        Чтобы сохранить планету, мы должны её полюбить. Ведь когда мы её полюбим, мы всё будем делать, думая: пусть ей будет хорошо.
        Чтобы полюбить планету, надо увидеть, что в каждой её клеточке живет жизнь, такая же, как ты. Представь, что планета — это ты.
        А если тебе трудно это представить, то помолись каждое утро, когда проснешься, к солнышку, например, вот так: „Солнышко, помоги мне про тебя помнить и любить тебя и твои планеты“. А вечером тоже встань и помолись вот так: „Пусть всем будет хорошо“. Делай это каждое утро и каждый вечер, это совсем нетрудно, но зато скоро ты заметишь, что ты начал помнить про нашу планету и про то, что ей должно быть хорошо.
        И когда ты начнешь помнить, то сядь и составь список дел, которые ты бы мог сделать для нашей планеты и всех её жильцов. Такой список, какой сам хочешь. Составь его и часто смотри в него. Я себе вот такой список составил:
        Не замусори свой мир.
        Не замусори его фантиками, бутылками и стаканчиками.
        Не замусори его грубыми словами.
        Не замусори его злыми мыслями.
        Не замусори его ничем лишним.
        Бери только самое нужное, и уложи его красиво.
        Подумай о каждом человеке и вещи, какие увидишь: что в них хорошего.
        Скажи каждому, с кем заговоришь, доброе слово.
        Сделай там, где сумеешь, нужное дело.
        И не огорчайся, когда тебя не поймут. Ведь ты родился сделать землю красивее, а это труд.
        Ты родился для великих дел, и они тебя ждут.
        Радуйся, потому что ты не один.
        Пусть будет миру хорошо.
        Вот что я пока что придумал. А может, ты ещё лучше придумаешь. Будь здоров, добрый человек.
    Целую. Яшка».
        - Какая хорошая памятка, — сказала Света. — А зачем ты написал «целую»? Это же не письмо маме.
        - Ну и что. Ну ладно, если тебе не нравится, я это уберу. А вообще я знаешь как все это написал? Я открыл те рассказы, которые дети писали, читал-читал ещё раз, а потом там стих такой был у Саши Горнак из третьего класса, с такими словами: «Чтоб планету сохранить, её нужно полюбить». И я понял, что это главное. Самое главное.
        Они помолчали.
        - Потом я перебрал свои игрушки, — сказал Яшка. — И я собрал много ненужных игрушек и попросил маму отнести в детский дом. А мама тогда собрала одежду, а потом даже ещё решила отдать туда старый телевизор. И тарелочки с кухни, которые мы почему-то разлюбили, такой набор был, разлюбленный. А теперь его кто-то опять полюбит. Вот ведь в чём дело-то. Все, что мы любим, оно на правильном месте, а если мы что-то не любим, то надо ему другое место найти. И тогда оно снова будет любимое. Нужное. И на пользу пойдёт. Смотри, синичка прилетела! А у меня печенька есть. Синичка, хочешь печеньку? Держи. Как тебя зовут? Синь-синь, цвели-цвели. Холодно тебе зимой, да? И нам холодно. Но у нас батарея есть, а у тебя? Ты только пёрышки топорщишь. Ну сядь ко мне на руку, ну пожалуйста, я тебя не обижу, правда-правда! Меня Яшка зовут, а тебя?
        Синичка подумала-подумала, потаскала крошек со снега, потом решилась Яшке на ладошку сесть. Возьмет кусочек — и улетит, вернется, возьмет — и улетит. Так всё и съела. А потом ещё на пустую ладошку села, клюнула Яшку в ладонь — и совсем улетела.
        - Пойдём домой, — сказал Яшка. — И не расстраивайся. Пускай он снимается на своем телевизоре, пускай хоть какие секреты выдает, если у него совести нет.
        Глава четырнадцатая, в которой Воеводов-папа устанавливает счётчики, а Света считает, что человек главнее, чем работа
        - Ну что, — сказал папа, — завтра счётчик врезать слесарь придет — зови своего Филимонова.
        - Не могу, я с ним поссорилась. Мы совсем с ним не разговариваем.
        - Значит, фотосъемка отменяется? — спросил папа. — А я-то уж слесарю посоветовал одеться поприличней. Значит, зря?
        - Пап, а позвони ему сам, а? — попросила Света.
        - Нет, это я не согласен, — сказал папа. — А вдруг я на Иван Андреича попаду? Что-то мне не хочется.
        Света вздохнула, поплелась к телефону. Дело — это дело, его надо делать во что бы то ни стало. Но с Филимоновым ей говорить не хотелось нисколечки. Но он-то трубку и взял, как назло.
        - Здравствуйте, пригласите, пожалуйста, Ивана Андреевича, — сказала Света.
        - Светка, это ты? — как ни в чём не бывало спросил Костик.
        - Ивана Андреевича Филимонова, — повторила Света. — По вопросам энергосбережения.
        Костик фыркнул и пошёл отца звать.
        - Иван Андреевич, это Света Воеводова. Здравствуйте. Мы тут с Костей не разговариваем, поэтому я вот к вам обращаюсь. Они с папой моим договаривались, что Костя придет смотреть, как папа счётчик ставит, и фотографировать. Слесарь завтра придёт. Пап, когда слесарь придёт? Иван Андреевич, часа в четыре придёт или пораньше. Передайте, пожалуйста, Косте, пускай он приходит. Если что, фотоаппарат я ему тоже приготовлю, у нас есть. Костя хорошо фотографирует, а у меня кадры какие-то некадренные получаются, ну, то есть не как надо. А у него красиво. Передадите, ладно? Ну спасибо. До свидания. Вам тоже.
        - Так тебе уже с Иван Андреичем проще разговаривать? — усмехнулся папа.
        - Папа, он мне понравился, твой Филимонов. И я знаю, почему он такой не инициативный.
        - И почему же?
        - Опять тарелки не принес! — тихонечко закричала Света. — Где мои тарелки с красной каёмкой? Да что ж ты делаешь, медведь! Я ж тебя просила! Хоть при гостях бы постыдился! Никогда ничего толком сделать не умеешь!
        Папа прыснул, потом упал в кресло и стал хохотать.
        - А ты чего смеёшься? — спросила Света. — Ты чего смеёшься? Что тебе смешно? А где мои тетрадки с сосновыми шишечками, которые ты мне обещал? Я ж тебя просила! А носки опять чего под кровать запихал и ещё под ковёр спрятал? Точно Рекс в ямку косточки зарывает! Стыд и позорище! Вот сказать кому, что начальник областного ЦУЭ с носками вытворяет! Прийти вот к Филимонову и сказать! Может, ты хоть тогда постыдишься?
        Папа перестал смеяться и сказал:
        - Дочка, ты опасный человек. Где мои носки?
        - Я их постирала, — сказала Света. — И спрятала. Вот теперь ищи, пока не найдёшь. А ещё найду, что ты носки под коврик закопал — и ещё спрячу. Вот будешь себе каждый день новые носки покупать.
        Папа опять стал хохотать, поймал ее, на руки подхватил и по комнате покружил немножко.
        - Тигра, мыгра, бондер, мондер, абракадабра! — сказал он.
        - Какая тигра, какая мыгра? Что ты как детсадовец? Только и умеешь глупости говорить! Прячется от ответственности — мужчина называется!
        - Так, — сказал папа, поставив её на пол. — Больше к Филимонову — ни ногой!
        - Что, уже не смешно? — спросила Света. — Над собой так не смешно, а над Иван Андреичем так смешно! Он знаешь какой? У него знаешь какие глаза? Никто его не любит, все его только ругают, ругают, и ты ругаешь. А он хороший!
        - Да будь он раззолотой и замечательный, мне это всё равно! — сказал папа. — Он работу свою по-хорошему не выполняет! Работу! А это главнее!
        - Нет, — сказала Света. — Нет, человек ещё главнее, чем работа.
        - То есть это как?
        - А так! Для кого тебе энергосбережение? Чтобы люди на планете лучше жили и планета сама! А если людям плохо, то кому нужно твоё энергосбережение? Помоги Филимонову! Помоги!
        - Как это я ему помогу? Он мне не сват, не брат. У меня своя работа, у него своя, я за него его работу делать не могу, у меня своя встанет.
        - Это твоя работа — придумать, как ему всё растолковать, чтобы он ресурсы сберегал, — сказала Света. — Значит, ты или просишь невозможного, или плохо объясняешь. Вот если я не понимаю, что к чему, ты берешь листок и на листке мне вёдра рисуешь дырявые. А ему ты всё хорошо объяснил? Где что взять, с кем договориться? Или ты скажешь раз — и думаешь, что все всё поняли?
        - Тигра-мыгра, абрабыбра, — сказал папа. — Отвяжись от меня, а то рассержусь… Слушай, я не спросил, ты с чего с Костиком своим поссорилась? И давно?
        - Пять дней. Он меня обидел.
        - Пять дней, ничего себе! Сильно обидел?
        - Да, сильно.
        - А чего мы тогда его в гости зовём?
        - А нам это всё равно, пусть он свою работу хорошо выполняет, — сказала Света. — Он энергосбережением занимается очень усердно, так что тебе он должен нравиться. Это главнее.
        - Светка, а ну не мудри. Ты вообще с людьми ссориться не способна, ты у меня существо мудрое и великодушное, так? Чем он тебя так страшно обидел, что ты даже ради дела говорить с ним не хочешь?
        - Я бы и помирилась, — сказала Света, — да только он на каждое доброе слово ещё злее становится. Он сам меня прогнал, сам на меня наврал, слово своё держать не хочет. Даже Яшка на мою сторону встал. А Яшка — он вообще самый добрый.
        - Какой Яшка? Фокин?
        - Фокин.
        - А что у тебя друзья-то все слишком знакомые пошли? — спросил папа. — А, агент Воеводова? Чего вы там задумали, шпионы? Так, глядишь, я про свои носки от губернатора услышу что-нибудь!
        - А не пихай их под коврик, и не услышишь, — сказала Света и к себе ушла, чтоб он больше ничего про тайну не расспрашивал. Костик может говорить что угодно, а с нее никто обязательств молчать пока что не снимал.
        Костик назавтра опять нарядный пришёл, как и в первый раз, только что без торта.
        - Привет, — сказал он, когда Света открыла. — Вот и я. Это здорово, что у тебя свой фотоаппарат есть. У меня мой как раз не заладился. Ты меня научишь своим пользоваться?
        - Что у тебя не заладилось? — спросила Света.
        - Ремешок, — сказал Костя и довольно рассмеялся. — Отвязался. Представляешь, какая авария?
        - Фотоаппарат вон, инструкция тоже, — вежливым голосом сказала Света. — Папа на кухне. До свидания, Филимонов, успехов тебе, — и стала обуваться. — Рекс, Рекс! Гулять!
        - Тебе что, даже посмотреть неинтересно? — спросил Костик, перестав улыбаться.
        - На тебя — нет, — сказала Света.
        - Ну вот ещё! — сказал Костик. — Тогда давай своего Рекса, с ним я погуляю, а сама здесь оставайся и фотографируй.
        - У меня фотографии плохо получаются, а ты фотограф талантливый, для дела это лучше, — сказала она и на улицу ушла с Рексом. Очень ей было грустно.
        Дошли они до самого парка, побегали там и обратно пошли. Целых два часа гуляли, уже все должны были сделать слесари. Видно, так оно и было, потому что Филимонов уже на улице сидел. Её дожидался. Что ему нужно?
        - Светка.
        - Чего?
        - Поговори со мной.
        - Чего?
        - Игорь Рудольфович сказал, что пока мы с тобой не помиримся, никакого телевиденья не будет. Светка, давай помиримся. Помнишь, ты мне сама сказала: «Давай дружить, это всё-таки для планеты надо». Помнишь?
        - Тебе не планету спасать, а в телевизор попасть хочется, — сказала Света.
        - Неправда, — ответил Костик.
        - Ладно. Раз так, я согласна с тобой помириться при одном условии.
        - Каком? Давай уж все свои условия сразу. Конфетами кормить, в кино водить…
        - Нет. При условии, что ты в телевизор не попадешь и что во всей передаче твои имя и фамилия ни разу не прозвучат.
        - Ох ничего себе! — Костик соскочил с бортика, на котором сидел. — Стало быть, всё ты одна, да? Про себя, про папеньку, про ЦУЭ, да?
        - Нет, зачем. Пускай Яшка рассказывает. Яшка лучше всех расскажет. Ни тебя, ни меня не помянет. У него такая задумка есть, тебе и не снилась. Лучше всех наших задумок.
        - Ох и противная ты, Воеводова! Ничего нет у твоего Яшки, кроме ваших кабачков, это ты мне назло говоришь! — сказал Костик и хотел уйти.
        - Куда это ты, а как же мириться, это ведь для планеты надо! — колко сказала Света.
        - Смейся, смейся! Игорь Рудольфович небось тоже не дурачок, сто лет ждать не станет! Ему эта передача тоже нужна для своей педагогической карьеры, понятно?
        Он ушёл. Света прибежала домой, позвонила учителю:
        - Игорь Рудольфович! Это правда, что вы передачу снимать не хотите, из-за того что мы с Костиком поссорились?
        - Правда. Я ему велел прощенья просить.
        - Не надо этого делать, — сказала Света. — Вы снимайте передачу так, без меня. Костя давно мечтает про телевиденье. Ему это важно очень. А ещё у Яшки одна хорошая задумка есть, только не знаю, захочет он с ней в передачу идти или нет. Но вы спросите. А меня не надо.
        - Эх, Света-Света, — сказал Игорь Рудольфович. — Как же без тебя, когда с тебя всё и началось?
        - Какая разница, с кого началось? Важно, чтоб продолжалось.
        - Я хочу, чтоб он с тобой помирился.
        - Да так не мирятся, Игорь Рудольфович. Он же пришёл ко мне торговаться, почем ему купить это право в телевизор попасть. Так что уж ведите его в телевизор. Ему это правда очень надо.
        - А он завтра первый день в ЖЭКе работает, — сказал Игорь Рудольфович. — Здорово?
        - Здорово. До свидания, Игорь Рудольфович.
        Потом через час Яшка звонит:
        - Света, а Света! Ты ведь обидишься, если я с Костиком в телепередачу сниматься пойду? Скажи «да», и я не пойду.
        - Яшка, иди обязательно, ты что! Яшка, Костик будет про всякие счётчики и ТЭО говорить, а ты про самое главное скажешь, верно?
        - Света, а как же капельки нарисованные твои, которые ты везде повесила? Ведь их тоже надо показать!
        - Ну ладно, пускай приходят в дом и снимают, а ты расскажешь, и счётчики у нас теперь можно заснять. А я сниматься не буду. Не хочу.
        Глава пятнадцатая, в которой Костя попадает в телевизор и двадцать раз репетирует раскаяние, а на Яшку из-за сценария обижаются воробьи
        Когда телеоператоры в дом заявились, Света на все это время в комнате заперлась. И пять раз слушала, как Костик повторяет дубль за дублем изумительно дикторским голосом:
        - Светлана, дочь начальника центрального управления энергосбережением Юрия Борисовича Воеводова, придумала нарисовать и наклеить по всему дому портреты живых капелек, угольков, газовичков и лампочных искорок, которые просят их не тратить зря. И уже всего через пару недель папа Светы поставил в квартире приборы учёта и контроля за расходом воды. В этой квартире и раньше экономно тратили воду, но теперь это можно подтвердить цифрами водосчётчиков. Вдвое меньший расход, вдвое меньшая плата! Ребята, вы это можете! Если и в вашем доме поселятся живые капельки, если и ваши родители поставят на трубы счётчики, то сэкономленных денег хватит, чтобы купить все ваши любимые сладости!
        Долдонил, долдонил, как будто это из-за Светы папа поставил счётчики. А он не из-за Светы, он из-за Филимонова. Да ну их всех! Пускай врут, что хотят! Телевиденье, понимаешь ли!
        А как хотелось бы тоже попасть в передачу, самой рассказать про то, что она придумала… Рисунок папин показать с вёдрами, про папу сказать, какой он замечательный, она ведь ничего этого не вспомнила и никому не сказала…
        Передачу показывали через несколько дней. Мама с папой, конечно, собрались у телевизора, и дедушка с бабушкой пришли.
        Началась передача с Яшки. Яшка кормил воробьёв, и они летали вокруг него, как царский шлейф. Потом Яшка домой бежал. Потом он мыл руки, смотрел в зеркало через струйку воды и говорил, а слова его будто под куполом раздавались:
        - И тогда я подумал. Все люди желают, чтоб наша планета была красивой и радостной. Но что для этого сделать? Что могу для этого сделать я? я? я?
        Это не Яшка спрашивал «Я, я, я», это эхо отражалось, и опять воробьи стаями летали. В общем, целый художественный фильм.
        Потом вдруг папа появился на работе. И голос Костика сказал:
        - Есть у нас в области центр управления энергосбережением…
        Дальше он рассказал, что у папы Воеводова есть дочка Света и что она однажды пришла к папе спрашивать, что в мире не так, и стал ей папа рисовать ведра и бочки…
        Папа рисовал вёдра, а потом из этого мультик случился: из вёдер вода капала и целый пруд составляла.
        - Папа, а ты мультики рисуешь? — удивилась Света.
        - Да нет, это уж они там понаделали сами, — смущенно отвечал папа. — А как сделали, а!
        Потом Костик сказал, что Света познакомилась с ним на кружке Игоря Рудольфовича и позвала энергосбережением заниматься. Показывали кружок и Игоря Рудольфовича, всякое такое. Хорошо читал Костик! Настоящий диктор! И всё-таки приятно, что про неё не забыл. Потом пошли всякие примеры, кто что сделал и придумал, и кабачки Яшкины засняли, и продавщица про Яшкино письмецо пару слов сказала. Кстати, самого-то Костика в кадре маловато было. Только потом показали его, как он звонки принимает в ЖЭКе и как слесарям и электрикам заявки раздает. Солидно так выглядел Костик, просто залюбуешься. Что именно он там говорил, Света не очень слушала, потому что папа на видео все записывал — потом можно будет снова послушать. Но про Свету он порядочно наговорил и слишком уж даже хорошо. А потом их всех вместе показали, как они что-то обсуждают прямо на телевидении. И какой-то чужой диктор с микрофоном к Костику подошёл:
        - Костя, а почему же Светы, с которой все начиналось, здесь с вами нет?
        Костик, лицом во весь экран, опустил глаза, потом посмотрел снова. И сказал:
        - Я её обидел.
        «Обидел, обидел, обидел», — сказало эхо, и показали Яшку, от которого мигом разлетелись спугнутые кем-то воробьи. И Яшка изо всех сил побежал куда-то по улице. Он бежал, бежал, и снова прибежал к крану с водой. И опять зазвучал его голос:
        - И тогда я подумал. Все люди желают, чтоб наша планета была красивой и радостной. Но что для этого сделать? Что могу для этого сделать я? С чего начинается бережность?..
        Он закрыл кран, и после этого он зачитывал свою памятку, а на экране в это время показывали, как он идёт по улице, как он смотрит на солнце, как он лежит в сугробе и смотрит в небо… И получалось как-то так все ладно связано, что вот как раз эта самая Света, которую обидели, она как будто такое звено между энергосбережением и сбережением всего живого вообще. Хорошая, хорошая была передача, а когда Яшка рассказывал, Света расплакалась даже, так проникновенно он рассказывал. Он не был диктором, Яшка, но он очень искренне говорил.
        А когда были слова: «И не огорчайся, когда тебя не поймут. Ведь ты родился сделать землю красивее, а это труд», — показали удивленного папу Филимонова, который запускал нежданных телевизионщиков.
        Светин папа начал очень смеяться, но тут показали его самого, и он смеяться перестал, а Яшка продолжал: «Ты родился для великих дел, и они тебя ждут». Потом на словах «Радуйся, потому что ты не один» почему-то показали очень грустного Костика, который сидел на заснеженной предночной лавочке, обхватив колени, и едва ли там не плакал, что ли. Потом камера пошла вверх, к звёздам.
        «Пусть будет миру хорошо».
        Потом была пауза, небо растаяло, и появился опять Яшка, который шёл, засунув нос в воротник.
        «Вот что я пока что придумал. А может, ты ещё лучше придумаешь?»
        На этом Яшка остановился, и показали его руки, которые крошат хлеб, и воробьёв на руке. А потом пошли титры, и все показывали воробьёв. В титрах было написано, про что ещё раньше Игорь Рудольфович говорил, что он детей приглашает в кружок по поводу всех этих дел. Кстати, режиссер, сценарист и даже монтажер — это все был Игорь Рудольфович. А потом маленькими письменными буквами сбоку строчка выплыла:
        «P.S. Света, мы Вас просим — простите Костика.
        Администрация ГТВ».
        - Уф! Уф! — говорил папа. — Ну и передача! Коську — в дикторы, Яшку — в артисты, Рудольфовича — на «Оскара»!
        - В каждый дом — по счётчику! — добавила Света в таком же духе.
        - Ну, Варвара-краса, длинная коса, — засмеялся папа, — глядите, эк перед ней жених на всю область-то извиняется, а? Что, теперь-то простишь непутёвого? Он ведь дублей двадцать на тебя извёл, всё ему не нравилось, всё он говорит: «Я не так сказал, не так, как надо, дайте ещё раз скажу!» Я уж сам чуть не прослезился!
        - Да, — согласилась Света, — история с обиженной девочкой, которой нет в кадре — это прямо-таки находка. И актёры молодцы, ничего не скажешь. Костик вообще далеко пойдет, он человек основательный. Он перед игрой хорошенечко тренируется, много репетирует. Если увидишь его, скажи, что мне нравится, как он хорошо сыграл. Он классный диктор. Это честно. Обязательно ему скажи, а то его мама редко кого хвалит, — и ушла к себе.
        Потом вернулась к телефону, Яшке позвонила.
        - Яшка, тебе понравилось? — спросила она. — Мне очень понравилось. Это не передача, это целый художественный фильм! А уж ты-то как не подкачал!
        - Знаешь, Света, — сказал Яшка. — Мне фильм тоже нравится. Только они три раза воробьев распугивали, чтобы тот кадр снять, когда они разлетаются. И после третьего раза они уже обратно не слетелись ко мне. И всё ещё не слетаются. Они на меня обиделись… — Яшка заплакал.
        - Ты что! Не реви! Ты что! — сказала она. — Яшка, скорей беги туда! Я тоже приду! Прибежишь?
        - Да, хорошо, — согласился Яша. — А зачем?
        Но она уже бросила трубку и побежала одеваться. Прибежала к гастроному, Яшки нет. Зашла семечек купить, вышла обратно. Тут и Яшка появился. Они насыпали семечек, но воробьи в самом деле к ним не слетались. Яшка опять заплакал.
        - А может, они спят? Время-то уже позднее! Может, они темноты боятся? — уговаривала его Света.
        Яшка безутешно покачал головой.
        - Тогда давай будем… ну, как бы молиться, — сказала Света. — Чтоб они нас простили. Бедненькие, не знают, что передача всё-таки важна для людей, правда? Если бы им объяснить! Давай, встанем вместе, и будем думать, думать, думать, ведь всё в мире живое, и они непременно должны нас услышать!
        Они стояли, а на улице было холодновато, ветер чего-то дул со снегом, так что они стали ближе, как стойкие оловянные солдатики, а потом Света даже встала сзади Яшки и своей шубой его завернула, потому что слишком легко он был одет, Яшка. Потом Яшка скинул рукавицу, на ладонь семечек насыпал.
        - Может, так увидят? — спросил он.
        - Руку отморозишь, — сказала Света.
        - Зато так молитва горячей, — серьезно сказал Яшка.
        Первая к ним прилетела синичка. Может быть, та самая, что возле дворца? Села Яшке на ладошку и клюнула семечку. Потом еще. Потом один воробей на куст слетел, потом другой. Полетали над головами немного, потом стали осторожно семечки из-под ног брать. Света осторожно добавила семечек, и вот так они понемногу слетались всё-таки, воробьи.
        И тут кто-то бежит в эту сторону по улице — Костик!
        - Всё. Он их сейчас опять распугает… Это он их спугивал! — в отчаянии сказал Яшка.
        И Света крикнула тихонечко, чтоб только не громко:
        - Костя, стой, не подходи, птиц не пугай, Костенька, миленький, пожалуйста, не подходи!
        Он услышал. Остановился. Мрачно сел в плотный сугроб на проспекте и смотрел.
        Птицы немного разлетелись, но потом опять прилетели всё-таки. Не так, как всегда, поменьше.
        - Яшка, все будет хорошо, — сказала Света.
        - Как я плакал! Света, как я плакал! — сказал Яшка.
        - Ну что, пойдём? Семечки кончились.
        - Пойдём. А я уж и верить перестал. Думал, всё, конец! Предал я моих птиц…
        - Здравствуйте, — сказал Костик. — Мне сказали, что вы вместе убежали. Я подумал, может, сюда.
        - Не ходи тут больше, не пугай моих воробьёв, — горячо ответил ему Яшка. — Я их чуть не лишился из-за вашего фильма! Из-за ваших дублей несчастных!
        - Яша, этот фильм и эти дубли наши общие, — со взрослым вздохом сказал Костик.
        - Неправда, это твой фильм и Игоря Рудольфовича. Я вас так просил птиц не пугать! Я плакал даже! Вы меня не послушали! Вам бы лишь бы воробьёв посильней распугать для эффекта! «Я её обидел»! Ты не только её обидел, ты всех моих воробьёв обидел ни за что!
        - Ну это ж для дела надо, ну что вы как маленькие! Обидел, обидел! Ты вон небось сколько лет воду лил и не думал при этом, обидел ты рыбок или нет!
        - Так то я не думал, а теперь я понимаю, — ответил Яшка. — Это разница.
        - Света, давай вместе работать. Мне без тебя не нравится, — сказал Костик. — Чего-то без тебя у меня и идеи в голову не идут. Пожалуйста, возвращайся.
        - Это всё, что ты хотел мне сказать? — спросила она.
        - Ну, не знаю. Спасибо, что ты Игорю Рудольфовичу разрешила фильм снимать.
        - Пожалуйста. Я думаю, ты очень хороший диктор, Костя, я просто восхищалась, какой ты диктор, когда смотрела, честное слово, — сказала Света.
        - Правда? — улыбнулся он.
        - Правда. И вообще я над ним плакала, над фильмом. До свидания, Костя. Яшка, пойдем.
        Глава шестнадцатая, в которой Филимонов-папа получает строгач от комиссии, а Света отказывается играть роль жены тени отца Гамлета
        После передачи к Игорю Рудольфовичу набежало столько ребят, что их пришлось разбивать на две группы, старших и младших. А Света теперь на занятия не ходила. Не хотелось ей с Костиком встречаться, вот и всё. Она села за компьютер и стала мультфильм рисовать про капельку, как она попала из реки в очистные сооружения и как долго добирается до водопровода. Мультфильм рисовать — дело очень долгое, поэтому занятие у Светы всегда было.
        Яшка говорил, что Костик-диктор пользуется большой популярностью и все его уважают.
        - Конечно, — соглашалась Света, — я тоже считаю, что он диктор что надо.
        Потом Яшка сказал, что за Костиком стали ходить девчонки с девчачьими альбомами, в которых всякие наклейки да загибашки. И стали просить им что-нибудь в эти альбомы написать. Костик писать сначала не стал, а потом принёс свой альбом. Он такую тетрадку сделал, что как будто там домик, а к нему всякие энергосберегающие технологии прилагаются. Развернёшь на одной страничке — прибавится счётчик, отогнёшь уголок посмотреть — а там торт: это значит, что с установкой счётчика ты на торт денег сэкономил. Развернёшь на другой страничке — там солнечная батарея на крыше, а отклеишь наклейку-камень — под ним клад зарыт. Ну и так далее. Намудрил там всякого, девчонки пришли в большой восторг и тоже стали такие тетрадки клеить. Свете тоже очень захотелось, когда Яшка ей рассказал, но она не стала делать, а написала записку Игорю Рудольфовичу:
        «Надо сделать большую игру, на картоне, например. Для маленьких. Это будет конструктор. Большой домик, а рядом надо вырезать, собрать и приделать всё остальное: счётчики и солнечные батареи, и то, что Филимонов придумал и что Вы тогда придумали в своей педагогической схеме. Если вам моя идея нравится, то сделайте её, только, чур, не говорить никому, что это я подсказала».
        Яшка ей ответ принес:
        «Спасибо, Света, непременно сделаем. Про тебя не скажу, если не хочешь. Только мы все по тебе скучаем. И я скучаю, совершенно честно. Так что мы тебя ждем, когда ты придёшь. Игорь Рудольфович».
        «А вы не скучайте, — написала она другую записку. — Я если придумаю, вам ещё напишу что-нибудь, а пока что я мультфильм делаю».
        Потом однажды папа пришёл домой с работы и говорит:
        - Доигрался Филимонов. Такого строгача сегодня от комиссии получил — не хотел бы я на его месте побывать.
        - Папа, что такое строгач?
        - Сильно поругали, значит.
        Поругали. И так всегда. Света стала по телефону звонить. Попала на папу Филимонова.
        - Иван Андреевич! Можно, я к вам приду?
        - Никак Светлана? — спросил он. — Ну что ж, приходи. Костик очень рад будет.
        - Да я к вам, а не к Костику! Я ненадолго.
        - Ну, и ко мне приходи, и я буду рад, — согласился Иван Андреевич и вздохнул.
        Пришла. Мама к столу зовёт, Костик из своей комнаты в щель глядит.
        - Я ненадолго, — сказала Света. — Мне с Иваном Андреевичем поговорить нужно. По секрету.
        Прошли в комнату.
        - Ну что, какие у тебя секреты?
        - Иван Андреевич, это правда, что вас опять сегодня за что-то ругали?
        - Ну что ж — ругали, такая наша работа, слово доброе нечасто услышишь, — согласился он.
        - Иван Андреевич, я хотела сказать, что я вас люблю. Что вы хороший человек. Что вы… Иван Андреевич! Я не знаю, что у вас там на работе, я ведь ничего в этом не понимаю, но я верю, что вы не виноваты, я хотела сказать, что у вас все получится, я хотела… Ну я не знаю, что вам сказать, вы меня понимаете?
        - Да, понимаю, — улыбнулся он. — Спасибо тебе…
        Она постояла, и сказать ей больше было нечего.
        - Ну вот, это все… Я зря пришла, да? — спросила она. — Я наивная, да?
        - Ни в коем случае, — ответил он. — Мне стало гораздо, гораздо легче. Честное слово. А можно мне тебе вопрос задать?
        Света вздохнула. Догадывалась, о чём спросит.
        - Ты ведь знаешь, о чём я тебя спрошу. Такая ты славная, а с Костиком всё не помиришься. Что ж он сделал тебе такого страшного-то? Неужели уж совсем его простить нельзя? Он уж весь измучился, ходит тут, как тень отца Гамлета… знаешь, что такое тень отца Гамлета?
        - Ничего он не измучился, у него роль такая, — ответила Света. — То одна роль, то другая. Одни роли он репетирует, другие экспромтом выдаёт…
        - Не думаю, — покачал головой Иван Андреевич. — Ты фильм-то ведь смотрела? Помнишь, какой кадр там оператор поймал?
        - Помню. Это был примерно двадцатый дубль в рамках сценария, — пожала плечами Света. — Его Игорь Рудольфович зачем-то мириться со мной заставляет, ну, знаете, навроде того: не помиришься — в телевизор не попадёшь. Ну а Костик с этим ко мне: мол, какая ты противная, я из-за тебя в телевизор не попаду. Я уж говорила Игорю Рудольфовичу, что это не методы. Тогда он взял и выдумал сценарий с обиженной девочкой. Да ещё и всех воробьёв Яшке распугали, обидели их ради своего сценария. Не хочу я с ними, Иван Андреевич, не нравится мне такая игра.
        - А я всё вспоминаю, как ты сюда у него на руках приехала, — улыбнулся Филимонов-папа.
        - А я вспоминаю, как долго мы это репетировали, — сказала Света. — Он мне команды давал: как моргать, как улыбаться. Сердился, что я не так это делаю, как ему надо… Причём он сначала меня заставит играть, а потом смеётся надо мной, что я не понарошку играю, а в самом деле! А когда я сказала, что не хочу так больше, потому что это уже обман получается, а не шутка, то сразу предателем стала.
        - Батюшки, да зачем же вам такая игра? — изумился папа Филимонов.
        - А вот это уже тайна, — сказала Света. — Не я придумала, но сказать — не скажу.
        - Нда, — сказал папа Филимонов и призадумался. Потом говорит:
        - Люди играют, когда боятся сам себя. Ведь когда ты играешь, всегда можно пойти на попятную, сказать, что всё выдумка… Может быть, он просто стесняется сказать правду? Как ты думаешь? Может, ему надо помочь?
        - Нет, — не согласилась Света. — Он ведь не сам по себе стесняется в укромном уголке. Не знаете вы, как он себя вёл. Если человек такой трус, что от стеснительности готов друга оболгать, а от желания прославиться тут же готов все тайны выдать, то и пускай мучится. И хорошо, если мучится, значит, есть у него хоть остатки совести, вот пусть с ней и общается. А я в такие игрушки больше не играю.
        - Да, суровый ты человек, — сказал Иван Андреевич. — А ты никогда себя не боялась?
        - Может, и боялась, да перебоялась, — сказала Света.
        - А, ну это дело. А вот интересно, признаешься ты мне или нет, зачем ты ко мне в гости пожаловала? — с хитрой и ласковой улыбкой спросил он. — Ведь на самом-то деле ты его хотела повидать, правда?
        - Нет, — сказала Света. — Вас. Можете, конечно, не верить, но если б я не хотела с вами познакомиться, мы бы и с ним не подружились. Потому что мы сначала поссорились, и он меня прогонял, но я не отстала, я вас хотела понять.
        - Меня? — изумился он. — Зачем?
        - Потому что папа про вас говорит часто. Потому что все зависит от вас, — сказала Света.
        - От меня? — он даже засмеялся. — Ну, крошка, от меня очень мало что зависит.
        - Нет-нет, — сказала Света. — От вас зависит всё. Вся планета. Вся-вся. И я. И папа. И Костины внуки. И воробьи Яшкины. И то, какое будет небо над Лондоном. Все это зависит от того, сделаете ли вы то, что вы можете сделать.
        - Ну, таким-то макаром от каждого из нас зависит, какое небо над Лондоном, — усмехнулся Филимонов-папа. — А что ж это ты понять-то хотела?
        - Ну известно что — почему вы энергосбережением не занимаетесь.
        - Поругать, стало быть?
        - Да не поругать, а понять! Потому что когда есть проблема, самое главное — понять, откуда она взялась! Так ваш Костик говорит. И вот я поняла, откуда.
        - Да ну! Так расскажи, это очень любопытно, — кивнул он.
        - Я попробую, если получится, — сказала Света. — Я вот какую штуку поняла: есть любовь, а есть игра. И между ними огромная разница, даже если на лицо они очень-очень похожи. Вот когда человек любит свою работу, его могут хвалить или ругать, у него будут удачи и неудачи, — но что бы ни случалось, он будет идти на свою работу, как на встречу с любимым человеком. Ведь для любимого человека всё на свете сделаешь, даже жизнь отдашь! А если человек работу не любит, а только играет в неё, чтобы выиграть в этой игре богатство, или почёт, или независимость, то человек не сможет работу по-настоящему сделать, хоть ты ему миллион заплати. И отвернётся от неё, когда настанет чёрный день. Он скажет: что поделаешь, моя работа развалилась, теперь она бессмысленна, надо искать другую. Так наёмники сражаются: стало врагов больше — и наёмники бегут или сдаются, потому что видят, что игра проиграна. А герои за свою родину погибают, но не сдаются, потому что они её любят, и другого пути у них нет. И погибнув, они всё-таки выигрывают, потому что нет ничего сильнее, чем подвиг! Напомни бойцу о подвигах земли русской
— и загорится в нём сердце ярче, и не побоится он никакого Тугарина Змеевича! — Света заметила, что сама вскочила, словно собиралась с Тугарином сражаться. Села и завершила:
        - Вот что я поняла. Что не любите вы свою работу, вот и вся причина. Вы-то хороший, просто работа не любимая. А значит, не ваша это работа. А ваша — другая какая-нибудь.
        - Вот спасибо, уважила! — воскликнул Иван Андреевич. — И какая тогда, стало быть, моя?
        - Я не знаю, какая. Но когда эта работа будет ваша, то вы её будете готовы делать хоть забесплатно, а хоть и даже самому платить за возможность поработать. Как художники на краски зарабатывают, как учёные на работе ночуют. Вот такая это будет работа. И одни вас будут хвалить, другие ругать, а только никто не посмеет сказать, что эта работа не ваша!
        Иван Андреевич слушал её очень серьёзно. Покачал головой:
        - Света, ты не права, я люблю свою работу. Но это очень трудная работа. Всё сразу не получается.
        - Так давайте, я что-нибудь сделаю для вас? — спросила Света. — Ну вот что для вас трудно сделать? Может быть, вы ТЭО составить не умеете? Давайте я научусь и сделаю для вас. Или, может быть, вам закон особенный нужен и его не принимают? Вы скажите, какой закон, мы с Яшкой пойдём и станем кормить воробьёв перед зданием той Думы, где эти законы принимают. И все нас будут уже знать, им станет интересно, что это за такие дети с воробьями, и они спросят, а мы им всем будем объяснять про закон, и они поймут, ну не каменные же они! Ведь они же люди! Ну сто человек мимо пройдут, а сто первый все-таки остановится! Понимаете? Даже если ничего не получится, ну нельзя же сидеть сложа руки, ведь надо же что-то делать, делать, понимаете? Придумывать и делать! Ведь смотрите, сколько всего получилось оттого, что я действовать начала? Передача получилась, кружок получился, папа счётчик поставил, и даже Костик в дикторы попал! Иван Андреевич, не может быть, чтоб я ничего не могла для вас сделать, чтобы вы всё-таки занимались энергосбережением!
        - О Господи, — сказал Иван Андреевич.
        - Иван Андреевич, да ведь вы же знаете, что надо сделать, чтобы всё заработало! Надо, как Иванов, сделать: принять такой городской документ, чтобы поощрять тех, кто экономит! Ведь областной-то есть уже! Папа его уже отвоевал! Теперь городской надо! Неужели это так непосильно?
        - Документ! — усмехнулся Филимонов-папа. — Светлан, это старая песня. Это не в моих силах. Увы.
        - А почему же у папы в силах было и у Иванова в силах?
        - Почему? Я тебе объясню, почему. В городе Иванова очень уж удачное было со всех сторон стечение обстоятельств. Городок у них молодой, дома новые, люди — патриоты, команда мэра дружная, ну и так далее…
        - Обстоятельства стекаются туда, где их что-то притягивает, — сказала Света слова своей мамы. — А притягивает их подвиг!
        - Опять ты со своим подвигом… Что ж, я бы тебе сказал, что всё зависит от мэра, но это тоже слишком смело так сказать. На самом деле если мэр будет слишком смелым, то он слишком скоро перестанет быть мэром, свергнут его, а то и вообще убьют. Тут уж, извини, чёрная политика да чёрная экономика начинается. Но в городке Иванова сложилось так, что мэр на самом деле мог подписать такие указы, чтоб людям экономия сохранялась. И мало того что он так мог, ещё и чудак-человек нашелся, который вздумал бизнес сделать из жилищно-коммунального хозяйства. У этого коммерсанта первые-то годы вместо бизнеса одни убытки были. Да и сейчас он не Рокфеллер. Просто он тот самый, о каком ты говоришь, кто и забесплатно свою идею двигать будет — есть у него потребность в такой вот самореализации. Таких людей очень трудно найти. Вот и вся история про городок Иванова. А теперь поди, попробуй, уговори мэра нашего города. Нет, я не утверждаю, что он плохой, но ты пойми: у каждого мэра — нормального мэра, не жулика — все равно своя балалайка. Один будет кукурузу растить и будет кукурузный молодец, другой начнёт дороги чинить и
будет дорожный молодец, третий театрам покровительствовать будет и будет театральный молодец. Мэр Иванова к жилищно-коммунальному хозяйству лицом повернулся. А наш с тобой мэр на детское здравоохранение приналёг, а что другое ему объяснить не получится. Разве я виноват, Света, что я в нашем городе и при нашем мэре начальник ЖКХ, а не в городе Иванова?
        - Пусть так. Скажите, что я могу сделать, — упрямо повторила Света.
        - Ладно, я тебе скажу, что ты можешь сделать, Светлана Воеводова. Во-первых, самое простое: угадать, кто будет мэром годков этак через десять, потому что ещё пару сроков наш мэр в своем кресле просидит. Во-вторых, оккупировать этого завтрашнего мэра со своим энергосбережением и убедить его, пока он ещё слушать способен. А в-третьих, помогать ему мэром стать. Фильмы про него снимать, воробьев кормить от его имени, созывать их и распугивать, сколько понадобится, и всё такое прочее. И так все десять лет. И четвёртое. Поскольку ты не можешь точно знать, кто именно мэром будет, то придётся тебе не одного человека вот так воспитывать, а десяток. Ну что, Светлана, в твоих это силах или нет? Я думаю, что в твоих, тем более что ты и работу любишь, и делать её бесплатно готова, и про героев разговариваешь. Чем не геройство для тебя, а? Да, извини, ещё примечание: будь готова, что он тебя при случае обманет и предаст, когда мэром станет. Потому как люди существа непредсказуемые. Человек может испугаться, может купиться, а может и с самого начала хитрым подлецом обернуться. И тогда придется тебе всё то же
самое с начала начинать. И знаешь, я даже верю, что раз на четвертый или пятый у тебя получится, или вообще тебя саму мэром выберут. Вот, пожалуйста, я тебе ответил.
        Света задумалась. Как все это непросто… Это, получается, всю жизнь заниматься надо! Ну а что ж она хотела? Вот Яшка же говорит, что умер бы, чтобы научить людей любви, а она что, трусливей Яшки? Она думала, а Филимонов-папа с улыбкой за ней наблюдал.
        - Совет у вас умный, Иван Андреевич, — сказала она наконец. — Спасибо. Он на самом деле геройский, только всё-таки спрятана в нем какая-то игрушечная насмешка, и от этого он получается безнадёжный какой-то. Но зато я поняла, что мне теперь делать надо. Я Иванова искать пойду. Уж он-то должен мне ещё лучше совет дать.
        - Полегче? — усмехнулся Филимонов-папа.
        - Нет. Покрепче, — сказала Света.
        Иван Андреевич вздохнул, пошёл, взял со стола папку кожаную, открыл и сказал:
        - Так, Светлана Юрьевна, вот тебе моя визитка. Вот этот телефон, который я на ней с обратной стороны напишу, — это мой прямой телефон. Значит, так. Каждую среду в четыре часа пятнадцать минут — я вот тебе тут записываю, 16:15, - ты будешь звонить мне и спрашивать, что я сделал по энергосбережению. А я тебе буду рассказывать. Только три условия. Во-первых, время соблюдай очень точно, потому что я очень занятый человек. Во-вторых, это будет тайна между мной и тобой, и никому ты о ней не скажешь, ни папе, и ни Костику, пока я тебе не разрешу. Договорились, нет? Обещаю, что я тебя, как Костик, не подведу.
        - Это правда? Или игра? — спросила Света.
        - Правда, — сказал Иван Андреевич.
        - Ура! — сказала Света и бросилась ему на шею.
        - А третье условие, — невозмутимо продолжал Филимонов-папа, — ты тоже отчитываться будешь, что ты за эту неделю по энергосбережению сделала. Если ничего не сделаешь, то и я себе очко записываю и тоже своими обязанностями манкирую. Ясно?
        - Ясно, — кивнула Света. — Хорошо. Я не знаю, что значит «манкировать», но догадываюсь.
        - И ещё посмотрю я, вправду ли ты Иванова найдешь или болтаешь только. И посмотрю я, какой он тебе совет даст. Впрочем, именно этого ты мне не обязана, как и я свои действия сам выбирать буду. Но хоть что-нибудь ты должна делать каждую неделю, иначе я с тобой договор разрываю. Что, по рукам, нет? — он протянул руку.
        - Я согласна, — сказала Света и обе руки ему в ладонь положила, потому что у него ладонь очень большая была, а у неё маленькие.
        - Ну, добро! — наконец разулыбался он. — Посмотрим, как у нас дело пойдёт. Что, пойдём чай пить с моим семейством или домой пойдёшь?
        - Домой, — сказала она, хотя голос у него был просящий.
        Глава семнадцатая, в которой Света делает не доказанное открытие, а Филимонов-папа впервые соглашается с Воеводовым-папой
        Света шла домой медленно, потому что тяжело было на сердце. И из-за Костика, конечно, и из-за того, что Иван Андреевич ей рассказал. После разговора у неё осталось такое чувство, будто всё безнадежно. Всё, что он ей наговорил, как гиря, повисло у неё над головой.
        Потом она вспомнила, что сам-то Иван Андреевич как будто повеселел. И даже обещал энергосбережением заниматься. Ведь это же просто замечательно! Почему же так тяжело? Даже когда Игорь Рудольфович говорил, что планета погибнет, ей не было так тяжело!..
        Ни на что я не способна, даже с Костиком помириться не могу!..
        Ах, это все оно, Филимоновское уныние! Света вспомнила, как странно Костик себя в неудачники стал записывать, после того как с отцом и мамой про энергосберегающий дом спорил. Ну конечно же, конечно! Если радостный человек может настроение у других поднимать, то унылый непременно должен его портить! Ну конечно же! Мы настроениями поменялись! И это совсем не моё настроение! Это Ивана Андреевича настроение! А ну, пошло прочь! Убирайся! Ты мне не нужное совсем! Мне с тобой не по пути! А мы на этом свете ещё повоюем, вот так-то! Я не кто-нибудь, я Воеводова! И пусть враги трепещут и бегут!..
        Она размахнулась невидимым мечом, чтоб отогнать от себя уныние. Кругом-кругом! Развернулась и увидела Костика, который шёл за ней.
        Она деловито вложила невидимый меч в невидимые ножны и спросила:
        - Ты идёшь за мной или это случайно?
        - Иду, — сказал Костя.
        - Зачем?
        - Время позднее, — сказал он. — Если тебя кто-то обидит по дороге от нас, будет нехорошо.
        - Ну и неправда, — сказала Света. — Сам же знаешь, что неправда. Говори правду. Враньё я не люблю больше всего.
        - Я хочу с тобой помириться. А ты не хочешь?
        - Когда хотят помириться, виноватые просят прощения.
        - Конечно, я прошу прощения, — ответил он. — Фу, какая мелочь, разве это и так не ясно?
        - Нет, не ясно. А за что ты просишь прощения? — спросила она. — За то, что не обожал меня и не дарил мне конфет? Ведь я же за это на тебя обиделась?
        - Нет, не за это, — вздохнул он. — За то, что я наврал на тебя. Ну, и с тайной я погорячился. Но я ведь её никому не сказал, ты это знай.
        - Это уже лучше, — ответила Света. — А можешь ты мне объяснить, почему ты на меня так взъелся?
        - Неважно, — ответил он. — Ты принимаешь мои извинения?
        - Я принимаю, но если ты мне не объяснишь, что произошло, то завтра мы можем запросто поссориться заново, — сказала Света. — Ты и сам говорил, что всегда самое главное — это выяснить причину, конфликт, точку приложения сил. Я не хочу всё время то мириться, то ссориться. У меня очень важное дело — спасать планету. И если ты будешь всё время по разным причинам бояться говорить правду, то лучше уходи, хотя ты и хороший и я по тебе скучаю.
        - Света, а давай лучше мы с тобой всё это забудем и станем Эврикой заниматься. Я пока в ЖЭКе сидел, я тебе расскажу, что я увидел! У меня до сих пор голова как перезрелый арбуз, в котором косточки гремят! Я целую тетрадку мыслями исписал! Ну, может, не целую, а всего даже треть, но всё равно. Много. Мне без вас с Яшкой никак. Там столько всего делать надо! А этот Олег — он только и сидит в интернете, больше ничего не хочет другого.
        - Это всё само собой, — ответила Света. — Но я хочу знать, чего тебе нужно от меня лично и зачем тебе надо было историю с женихом выдумывать. Или говори, или уходи.
        Он тяжко вздохнул.
        - Я всю жизнь ненавижу ласковых женщин, и девчонок тоже, — сказал он, глядя вбок. — Когда им чего-то надо, они всегда ласкаются и добренькими прикидываются, хотя на самом деле им всё равно, о чем ты думаешь, чего ты хочешь в жизни. Всегда терпеть не мог! До негодования просто! И мужчин презирал, которые на это покупаются. Я таких мужчин уважал, которые суровые такие, каменные. Вот. А ты ласковая. Но самое ужасное, что мне это вдруг понравилось. И жениха я на самом деле для того и выдумал, чтобы ты почаще была со мной ласковая. Я пытался сам себя уговорить, что это для дела надо, и на тебя нарочно ворчал, но когда ты вот всё это сказала, я понял, что всё так и есть. И я так испугался! Так разозлился! Я так старался обойтись без тебя! Но у меня это уже не получается, и мне ужасно стыдно и неприятно, что я такой. Если б я только знал, как это побороть!
        - Костя, — сказала Света. — Не знаю, как другие, но я никогда не была ни с кем ласковая понарошку. Я вообще не люблю ничего понарошку. И я тоже огорчаюсь, когда кто-то покупается на что бы то ни было. А настоящая ласка — она нужна для бережности, для любви к миру. Понимаешь, к бабочке или цветку можно прикоснуться только ласково и никак больше, иначе им станет больно. Человек, водопроводный кран или ветряк, конечно, не такие хрупкие, но я думаю, что и с ними надо быть бережными. Конечно, самому нужно уметь выстоять в самых суровых условиях, и в одиночестве, и как угодно, это ты очень правильно говоришь. Человек не должен быть хрупким, он должен быть сильным, честным и серьёзным. И если ты чувствуешь, что ты ради чего-то приятного врать начинаешь или от дела увиливать, это, конечно, обязательно надо в себе как-то побороть. Вот мне с тобой приятно, но раз ты начинаешь врать от этого и ругаться, то вот я и перестала с тобой дружить. Враньё тебе надо побороть и грубость, а вовсе не то, о чём ты говоришь.
        - Ой, Света, вот про грубость-то я очень согласен. Я когда в ЖЭКе-то работал, меня один раз взяли идти по квартирам должников, — вспомнил Костик. — Представь себе, мастер участка была такая большая, толстая, и вот как эти толстые бывают, очень отзывчивая, добрая, терпеливая женщина. Так она вошла в подъезд и ка-ак давай молотить кулачищами по двери должника! Светка, я просто был потрясен, я испугался! А потом она говорит: «С ними, жильцами, иначе нельзя, тут только так: или ты их обругал, или они тебя начнут». Света, а в чём ужас — я потом увидел, что это так и есть. Если я грозно с посетителями говорю, они себя нормально ведут, а если нет — то они все разом как начинают орать! «Что так медленно, где у вас всех совесть, жэк проклятый», — и так далее. Ну, не все, конечно, но большинство из тех, кто есть. Постоянная ругань, понимаешь? А на эту ругань знаешь сколько энергии уходит! Ругань человека как будто по клочкам разрывает и по комнате разбрасывает, так что получается такой хаос! Света, когда я там работал, я та-ак захотел порядка, вот про который Яшка говорил! Если ты пойдёшь ко мне в гости,
то увидишь, какая у меня теперь порядочная комната. И папе я тоже сказал, чтоб он счётчик ставил! Он говорит: зачем тебе? У нас постоянно бачок подтекает, ну и натечёт лишнего. А я говорю: так вот чтобы не подтекал, затем и надо! И вообще надо ставить вместо бачка специальный этот… ну, видела, наверное, спусковой кран такой прямо на трубу… Я тебе покажу ещё… — он задумался. — Я тебе столько всего расскажу… Света, а ты придёшь завтра на кружок?
        - Приду.
        - Со мной сядешь или с Яшкой?
        - С Яшкой.
        - Он теперь тебе больше друг, чем я, да? Он же маленький. О чем ты с ним разговариваешь? Про философию? Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе…
        - На Марсе жизнь есть, — сказала Света и взяла его под руку, чтобы он не расстраивался из-за Яшки.
        - Откуда ты знаешь? Что, слетала туда в прошлое воскресенье льготным рейсом?
        - Жизнь есть везде, — сказала Света. — А я полмультфильма сделала на компьютере про то, как долго капелька из озера в наш кран попадает. Хочешь посмотреть?
        - Полмультфильма? — жадно изумился Филимонов. — А меня научишь? А можно сейчас? А меня впустят к тебе или нет? Наверное, уже поздно, да? Или ещё не очень? Нет, уже поздно. Мне в девять надо быть дома, а осталось всего ничего.
        - А мы побежим! — сказала Света. — И успеем!
        И они побежали. Папа увидел в окно, как они бежали. И пошёл дверь открывать раньше, чем они пришли.
        - Веч-чер добрый! — сказал он. — А уж я думаю: кто за кем гонится и зачем? А вы выглядите так, как будто у вас перемирие.
        - Да, да, перемирие! — торопливо закричала Света. — Папа, скорей включи компьютер, пока ещё не совсем поздно! А то Костю дома потеряют! А я ему мультфильм хочу показать!
        - Ух, ух, ух! Вулкан! — сказал папа и пошёл к компьютеру. Света с Костей следом понеслись. Света быстрей папы прибежала, скорей села, на кнопку нажала, вытащила клавиатуру, стукнула её об стол нечаянно.
        - Света, успокойся, — сказал папа. — С техникой так не поступают.
        - Ну мне же быстрее надо! Ну в-вот! Завис! Ну что ты завис?! — сердито спросила Света у компьютера. — «Нум лок» у тебя не мигает, да? Тогда «контрл-альт-дел»!
        Но компьютер не хотел перезагружаться, выкинул какой-то синий экран.
        - Придется «ресет»! — она стала давить на кнопку перезапуска. — Ну? Ну? Ты поскорее можешь? Мы же то-ро-пим-ся! Папа! Опять завис! Он что, сломался? Ты с ним что-то сделал?
        - Дочка, — сказал папа, который молча и неподвижно стоял у них за спинами. — Выйди отсюда и никогда больше не обращайся так с техникой. Особенно с компьютером. Он этого очень не любит.
        Он сел за стол, поправил клавиатуру, аккуратно убрал лишние бумаги в сторону и спокойно нажал на кнопку перезапуска. Компьютер начал перезагружаться, но опять завис.
        - Милый мой, успокойся и давай уже работать, — сказал папа и погладил рукой системный блок. В системном блоке что-то тихонечко потрещало, и загрузка наконец пошла.
        - Забавно, — засмеялся Костик. — Как будто в самом деле?
        - В самом деле что? — спросил папа, обернувшись.
        - Ну, как будто вы его уговорили, — хихикнул Костик.
        - Как будто? — усмехнулся папа. — Не знаю никаких «как будто». Я с ним всерьёз разговаривал. Ну, вот. Не сердите его, и все будет в порядке, — и ушёл из комнаты.
        - Смешно, — сказал Костик.
        - Слушай. Костя. А почему смешно? Мы же ведь поняли или не поняли, что все на свете — живое? Ведь он же тоже живой. Ну, не том в смысле, что он сейчас запрыгает и скажет: «Здравствуйте, я третий пентиум, будем знакомы», — а в том, что ведь он сделан из живых молекул. И они, как всё живое, должны как-то реагировать и на порядок, и на беспорядок, и на доброту, и на все! Разве не так? Костя! Костя! Слушай! А ведь те вещи, которые я особенно люблю, они почему-то гораздо дольше живут, чем те, которые я не люблю! А один раз было — мама купила большое зеркало, но оно папе не понравилось, а заранее они не договорились. И они даже чуть не разворчались из-за него, и вот пока они спорили, зеркало стояло себе в комнате, оно надёжно стояло, и его никто не трогал, а оно вдруг как упадёт, и разбилось вдребезги… Костя! Ты понимаешь, какое это открытие?
        - Да ладно тебе, какое открытие, сказки какие-то… — проворчал Костя, но очень неуверенно. — Открытие надо доказать и проверить, и эксперименты поставить… Никогда ты такие сказки не докажешь. Тем более взрослым. Они скажут, что возникли колебания воздуха, произошла конвекция, смена электрической полярности…
        - Ну и что? Пускай произошли колебания и конвекция! Я даже очень согласна! Но с чего это они вдруг взяли да и произошли? А?
        - Случайно, разумеется, — ответил Костик. — Исключительно случайно.
        - Я не верю в случайности, — сказала Света. — Случайность — это неразгаданная закономерность!
        - Пускай даже закономерность. Но с чего ты взяла, что это такая закономерность, какую ты выдумала? Может, она совсем другая.
        - А кстати, — сказал папа из соседней комнаты, — замечена такая вещь: как правило, открытия подготавливаются долгими размышлениями, происходят быстро и внезапно, как озарение, и затем много лет уходит на их доказывание, — папа зашёл к ним снова и присел на диван. — Обратите внимание, молодой человек, на пункт два. Озарение! Вот когда мне было столько лет, как вам, я не верил ни в какие озарения. Но потом однажды озарение со мной произошло. И с тех пор существование озарений стало для меня бесспорным фактом. Не думаю, что сумел бы это доказать экспериментами. Но я-то теперь знаю, что это такое. И то бедное зеркало, мир его праху, разбилось именно из-за меня, в этом я тоже уверен, даже если бы меня высмеяло сто профессоров по колебаниям и конвекциям. Вы, Константин, имеете полное право не верить ни одному моему слову, но в моём доме любимые вещи действительно живут дольше, мы с мамой это тоже замечали.
        Тут радио пропикало девять часов.
        - Так, похоже, сегодня век жизни папиного ремня снова укоротится, — досадливо воскликнул Костик и побежал в прихожую. — Потом я посмотрю твой мультфильм!
        - Что ж, я позвоню Ивану Андреевичу и скажу, что тебя задержала научная дискуссия, а это уважительный повод, — предложил папа.
        - Не поможет, — ответил Костик. — Уже ничего не поможет. Наказывает меня мама, а не папа. А уж она-то вас не послушает. Моя мама — железная леди!
        Тут телефон зазвонил. Папа трубку взял.
        - Ало? Добрый вечер… Иван Андреевич. Да, совершенно так… Да, разговор у них был весьма важный. Иван Андреевич, мне тут сказали, что опоздавшего к вам на ужин ожидает страшное наказание, а его никак нельзя избежать? Понятно… Да, незадача… А если мы с вами сделаем так, что он не опоздает? И придет к вам ровно в половину восьмого. К завтраку. Как вы на это смотрите? О, это замечательно. Иван Андреевич, кажется, мы первый раз с вами согласны. Мне нравится быть с вами согласным, а вам? Да, это обнадёживает… Ну что ж, ладно. Иван Андреевич, вы не будете сильно возражать, если тот справочник документов, про который вы опять ничего не знали, я вам передам вместе с Константином Ивановичем? Благодарю. Доброго вечера.
        Папа положил трубку и сказал:
        - Уфф… Только ради продолжения века жизни папиного ремня, Филимонов, и справочника документов. Сымай шапку и иди мой руки.
        - Папка, я тебя люблю! — крикнула Света и побежала его обнять.
        - По-моему, не только меня, — сказал папа. — Или даже не столько меня!.. Иван Андреевич передает тебе до того крупный и нешуточный привет, что я начинаю глубоко задумываться, чья же ты дочь: моя или уже его?
        - Ты серьёзно? — обеспокоилась Света.
        - Когда я серьёзно, у меня на шее галстук, а в руках книжечка, — ответил папа. — Мама! Что у нас на ужин? Сегодня нас у тебя трое!
        Глава восемнадцатая, в которой Олега Пряничникова отключают от интернета, а Филимонов-папа прячется от журналистов
        У детей все быстро получается, а у взрослых обычно медленней. Бюрократия там и всякое такое. Тут не только проект надо придумать и ТЭО для него написать, и подрядчика найти, и такого подрядчика, чтобы он всё в кредит сделал, потому что бюджет только уже сделанную работу оплачивает… А потом ещё согласовать-пересогласовать это на много раз.
        Но если честно, то в этот раз быстрее было, чем обычно. Потому что бумаги иногда не тетеньки на каблуках по приемным разносили, а агент Филимонов на велосипеде ездил или другие агенты «Эврики», но о них мы пока никому не скажем, они пока что засекреченные. Да ещё и Игорь Рудольфович сюжет в новостях пропустил, про то, что такое дело придумывается — так недостроенный дом достроить, чтоб сделать там систему всяческого контроля и учёта энергоресурсов, утеплить его и так далее.
        А в технико-экономическом обосновании, то есть ТЭО, самым настоящим образом было написано, что его выполняли такие-то господа инженеры, а также «О. С. Пряничников и другие члены кружка по энергосбережению (рук. И. Р. Галимов)». И. Р. Галимов — это был Игорь Рудольфовича, а О. С. Пряничников — это Олег. Он от радости, что его в настоящем проекте помянули, просто раздувался и стал столько всякой информации про энергосбережение в интернете находить, что родители у него этот интернет отключили за неумеренность. Но это было не навсегда, а пока что Олег терпел и рассказывал всем, что страдает за идею.
        Дом в Ленинском районе сдавали летом, через полтора года после всей нашей истории. На праздничное открытие губернатором нового дома, конечно, набежало всё телевидение, какое только в городе было. Ходили везде с камерами, брали всякие интервью. Губернатор давал интервью, и Юрий Борисович Воеводов давал, и Сергей Павлович Фокин, глава района, тоже, а Ивана Андреевича Филимонова журналисты поймать не могли, пока не догадались, что он нарочно в толпе прячется или с кем-то разговор заводит, когда камеру увидит. Но всё-таки его тоже выловили. И просят:
        - Ну Иван Андреевич, ну скажите хоть что-нибудь. Ну скажите хотя бы, как Чебурашка: «Строили мы, строили и наконец построили». Отчего вы не хотите?
        Ну, Филимонов и сказал им:
        - Строили мы, строили и наконец построили, — и засмеялся. Так его по телевизору и показали, и он там получился симпатичный. А вообще-то, когда они камеры свои опустили, он им сказал:
        - Не надо меня на камеру снимать. Я пессимист. Губернатора показывайте — это он согласился деньги выделить. И Воеводова показывайте — он в энергосбережение верит и вообще он молодец. А я пессимист. Я думаю, что через два года те жильцы, которые неэкономные, свои счётчики поломают или жучки поставят. А ещё я думаю: ну что у нас за дурацкая такая система, когда только с шумом и с телевидением можно такие дома делать! А ещё я думаю, что мало кто захочет мой опыт повторять, потому что лично я с этого опыта никакой выгоды себе не получил. А мэр меня вообще обманул и те квартиры, которые по правилам полагались предприятию-застройщику, себе забрал и своим работникам распределил, и застройщик на меня очень обиделся, а я на мэра, и больше я таких домов строить не буду. Видите, какой я пессимист? И с самого начала я знал, что все так будет. Только вы этого ничего другим не рассказывайте. Кто знает, тот знает, а другим незачем настроение портить.
        - Так чего же тогда строили, если всё так грустно? — спросили журналисты.
        - А потому что если не строить, тогда ещё хуже будет, — ответил Филимонов. — Надо же что-то делать? Вот дети подрастут — дети, может, получше нашего кашу сварят, если они уже с детства обо всём задумались. А нам, старикам, что-то новое в голову втемяшить — не проще, чем из болота тащить бегемота.
        - Так будете ещё строить или не будете? — стали улыбаться журналисты.
        - Не знаю, — нахмурился Филимонов. — Я так далеко не загадываю.
        Тогда журналисты к Костику подошли и говорят:
        - А как вы думаете, Константин Филимонов, будет ли ваш папа ещё такие проекты задумывать?
        - А это от вас зависит, — сказал Костик.
        - Почему от нас?
        - Если вы будете по телевидению много разъяснять, как важно энергосбережение, то дела легче пойдут, — ответил Костик. — А то чего я один хожу и листовки про энергосбережение по ящикам разбрасываю? Они, листовки, тоже денег стоят, и на всех мы их не напечатаем, у нас семейный бюджет не безразмерный, хотя он и увеличился от того, что мы дома водосчётчики поставили. А вам почти ничего не стоит новости делать, вы даже наоборот за них деньги получаете.
        - Да мы бы и рады, а у кого нам узнать про эти новости?
        - Я подумаю, — сказал им Константин Филимонов. — Держите листовку. Пока что наши новости тут. Здесь рассказывается, как самому сделать солнечную печку. Света Воеводова считает, что если человек попробует своими руками собрать самую настоящую солнечную печку, то он сразу поймёт, что солнечные батареи — это не фантастика какая-нибудь, а самый даже насущный способ получения энергии. Вот в калькуляторах уже стали привычными солнечные батареи, а что от одного только солнца можно чай в том же походе вскипятить — это мы ещё не привыкли.
        - Покажите ваш калькулятор, — обрадовался один оператор и стал калькулятор снимать. Как будто раньше калькуляторов не видал. Или, может, не думал, что они на фотоэлементе работают.
        А один журналист спросил:
        - А где же сама Светлана, почему она не с вами? Опять, небось, вы её обидели, а?
        - Отстаньте от меня с такими вопросами, — рассердился Костик, тёмные очки на нос надвинул и уехал на велосипеде.
        А Светлану этот журналист потом всё-таки углядел. Вот когда губернатор какой-то там то ли диплом, то ли грамоту, то ли сертификат Ивану Андреевичу Филимонову вручал, а журналист это снимал, Иван Андреевич возьми да и подмигни кому-то там в толпе. Журналист скорей камеру повернул и смотрит: это кому же это там он подмигивает? А в толпе как раз Света стояла и очень уж вдохновенно улыбалась, так что журналист тут же вдохновился и тоже её лицо заснял. А когда передачу монтировал, сказал при этом лукавым голосом:
        «Остается загадкой, почему это господин Филимонов подмигивал дочери начальника ЦУЭ? Не иначе здесь кроется какая-то тайна». И на словах «тайна» Костика в тёмных очках показал — как он на велосипеде уезжает.
        - Жулик какой! На мыло его, — сказал Иван Андреевич, когда это по телевизору увидел. — Ишь, развели Санту-Барбару!
        - А чего тебе, жалко, что ли? — засмеялся Костик. — Он и ко мне пристал, спрашивал, где Света. Э-э, ничего ты не понимаешь! Теперь наша с ней дружба будет красной нитью проходить по всем энергосберегающим передачам, так что передач будет больше. А потом вообще выйдет новый водосчётчик, и назовут его «Костя энд Света».
        - Болтун! — сказал папа. — Ты рюкзак собрал?
        - Не ругай ребенка, — сказала мама. — Он не болтун, он оратор.
        - А чего ты, между прочим, подмигивал, а? — спросил Костик.
        - Хотел и подмигивал, — ответил папа.
        - Ну да, ну да! А ну, говори, какая у тебя со Светкой тайна?
        - Если б у меня с ней была тайна, я бы тебе, уж конечно, не сказал, — ответил Иван Андреевич. — Ибо я… гм… не оратор, ясно?
        Они выключили телевизор, взяли рюкзаки и поехали на машине к Воеводовым, потому что договорились на выходные на озеро съездить. С Игорем Рудольфовичем тоже, и с ребятами.
        Глава девятнадцатая, в которой Яшка заряжается от Солнца
        Приехали они на озеро уже поздно вечером, и надо было ставить палатки почти в темноте. Игорь Рудольфович был главный, а ребята и начальники были его помощники.
        Яшка, Света и Костик уговорились с утра пораньше сбежать от всех на пригорок и смотреть оттуда, как солнце из озера выплывает. И они ещё поспорили, кто первый проснётся. Яшка утверждал, что у него в голове самый лучший будильник: он если себе прикажет крепко-накрепко проснуться в пять-тридцать две, то ровно в пять-тридцать две он и встанет. А У Костика были часы на руке, и он их на пять-двадцать завел, чтобы проследить, во сколько Яшка проснётся. Света ни о чем не спорила, но она проснулась раньше всех от холода, вылезла из палатки и стала бегать вокруг для согревания. В пять двадцать у Костика часы запищали, но он их не услышал, так что Света их сама ему выключила. Яшка проснулся в пять-двадцать восемь по часам Костика. Еле растолкали они Костика и на пригорок побежали. Пока бежали, согрелись. А небо уже всё светлее, светлее, из чёрного стало фиолетовым, из фиолетового голубым, потом розовым, жёлтым, красным на востоке.
        Ребята сидели и смотрели, как небо меняется. Потом солнце выглянуло.
        - Костик! — сказала Света и бросила в него шишкой.
        - Ау? — спросил он, шишку поймал и начал к ней другую приделывать, чтобы человечек получился или ещё что-нибудь.
        - Вот знаешь, почему нам так хорошо на свете жить?
        - И почему же?
        - Потому что у нас есть дело. Это так важно, когда у человека есть дело. Тогда ему никогда не будет скучно, а всегда будет интересно. Тогда у него всегда найдутся товарищи. Тогда он и сам себя уважает. И другие тоже. И вообще. Ты иногда такой вредный бываешь, что я бы сто раз с тобой поссорилась бы, если бы не наше дело.
        - Ты тоже не подарок, когда с чем-нибудь пристанешь, — сказал Костик и кинул двумя шишками, из которых так ничего и не вышло, в Яшку. — Вот Яшка никогда к людям не пристаёт!
        Яшка повёл плечом и ничего не сказал. Он смотрел на солнце.
        - Я никогда не думала, что бывают такие друзья, как вы, пока у меня не появилось дело, — продолжала Света. — И я никогда не думала, что я могу быть в самом деле так нужна на планете.
        - А ещё, — подхватил Костик, — когда у тебя есть дело, то ошибаешься гораздо больше. Но зато можно измениться. Это здорово, когда человек может измениться… Яшка! Ну чего ты молчишь, как немой? Скажи что-нибудь!
        - Солнце, — сказал Яшка.
        Костик стал хохотать, а Света улыбнулась.
        - Ну ладно, это все хорошо, — сказал Костик. — Но ты не забывай, что нам все-таки обстоятельства помогают: родители у нас начальники, а ещё у нас Игорь Рудольфович есть, а у него телевизионщики друзья. А у Олега выделенка. И листовку мы можем напечатать, когда захотим, потому что у тебя есть компьютер, а родители дали денег, чтобы эту листовку размножить. А у кого этого нет — разве они могут что-то сделать?
        - Ты рассуждаешь, как твой папа! — сказала Света. — У него тоже все время обстоятельства! У него даже когда все получается, он и то ворчит, что могло бы и не получиться. Конечно, могло не получиться! Особенно если бы он ничего не делал, то это уж я тебе сто процентов дам, что ничего бы у него не вышло! А теперь ты меня упрекаешь за то, что я Воеводова. Ну и что, а кто были все те дети, про которых мы с тобой в интернете вычитали? Некоторые в деревнях живут или в детдоме вообще! Вот тебе и обстоятельства! Надо же искать, что ты можешь! В деревне, например, ветряк куда проще поставить на свою крышу, а в городе где это устроить?
        - Ну, знаешь, так ты и в самом плохом хорошее найдёшь… — хмыкнул Костик.
        - Вот именно! — ничуть не сбавила пыла Света. — Как же ты ещё не понял, что главный секрет в том, что мир живой. И если ты начинаешь что-то делать для мира, то мир сам к тебе лицом поворачивается. Это неважно, нищий ты или богатый. Важно, что никто кроме тебя самого не сделает тот самый шаг, который всё изменит. Всегда, всегда можно сделать хоть что-нибудь. У каждого есть свое место, на котором он очень нужен и полезен, свое дело. Но надо это дело найти. Яшка, так или не так?
        - Солнце, — сказал Яшка.
        - Да отстань ты от него, у него одно солнце в голове, — засмеялся Костик. — У меня, по твоим любезным замечаниям, ветер в голове вперемежку со ста идеями, а у него вот солнце… Ох ты, гляди, это где я так запачкался? Опять меня мама пополам перепилит…
        - Солнце светит на всех, — сказал Яшка. — Но одни смотрят на солнце, а другие на то, что они запачкались.
        - Вот заладил! Светка, я понял: он солнечный генератор. Батареи подзаряжает после долгой ночи.
        - А может, и подзаряжает, — ответила Света. — Солнце всем нужно. Посмотри, как все травинки и цветочки к солнцу головки тянут!
        - Так у них фотосинтез, — пожал плечами Костик.
        - А вон стрекоза на камне. У нее какой фотосинтез?
        - Она того… хладнокровная и теперь отогревается.
        - Сам ты хладнокровный, — засмеялась Света. — Специалист! Хладнокровные — это лягушки и ящерицы, а у стрекозы вообще крови нет.
        - Хладнокровный специалист, — повторил Костик. — Постоянно забываю блокнотик потолще завести, чтобы записывать, как ты меня нарекаешь. Ну ладно, ты лучше меня специалист, а что у стрекозы вместо крови?
        - Не помню, — ответила она.
        Костик посмеялся, потом задумался.
        - Странная штука жизнь, какая она бывает разная. У кого-то есть кровь, у кого-то нет. И камешек отогревается! Эй, камешек, ты случайно не агат? Разрешите узнать, господин камешек, вы дама или сэр? Вам не больно, господин камешек, что мы на вас вскарабкались?
        - Я тоже отогреваюсь, — неторопливо сказал Яшка. — От суеты. Про что мы думаем, то мы в жизни и делаем. У кого утро с бутерброда начинается, у того и вся жизнь как бутерброд. А у меня каждый-каждый день начинается с солнца.
        - И что тогда? — спросил Костик и снова кинул в Яшку шишкой.
        - Не попробуешь — не увидишь, — сказал Яша, протянул руку к стрекозе, и она ему заползла на палец.
        Костик почесал затылок, вздохнул и стал на солнце смотреть.
        И с этого началась с ним новая история, какие происходит с теми, кто каждый день начинает с Солнца. Но это уже так запросто не перескажешь. А кто попробует, тот сам увидит.
        Между прочим, когда они вернулись в город, оказалось, что у Костика часы на четыре минуты отстают. Так что встал-то Яшка всё-таки ровно в тридцать две минуты шестого.