Библиотека / Детская Литература / Веркин Эдуард : " Шаги За Спиной " - читать онлайн

Сохранить .

        Шаги за спиной Эдуард Веркин
        Считаешь, бука - детская страшилка для маленьких? Несмотря на свое безобидное прозвище, он - настоящее чудовище! Кошмар, страх, паника… не существует слова, чтобы описать те ощущения, которые испытываешь, столкнувшись с ним в реальности. Обычно бука стоит у тебя за спиной. И лучше резко не оглядываться: если ты его увидишь - это конец…
        Эдуард Веркин
        Шаги за спиной
        Глава I
        Пугач
        Сомёнкова ждала уже полчаса. Уроки закончились в половину второго, и он должен был появиться. Но не появился, то ли тянул, то ли вовсе его в школе не было сегодня. Может, завтра подойти?
        Завтра неплохо бы, только вот ждать…
        Ага.
        Дверь хлопнула, на крыльце показался Круглов, она его как-то сразу узнала. Тощий, в тяжелых ботинках, все как рассказывали. И выражение лица тоже как рассказывали. Чересчур самоуверенное.
        Он брезгливо огляделся, плюнул за перила, сбежал по лестнице и деловито протопал мимо Сомёнковой, довольно нагло задев ее рюкзаком.
        Хам, подумала она. И почти сразу вспомнила, что все приличные люди в этом возрасте хамы, защитная реакция такая, если не будешь хамом, то другие, настоящие хамы, прикидывающиеся добрыми людьми, мгновенно тебя сожрут. На полтора зуба.
        - Эй! - позвала она.
        Парень не остановился.
        - Круглов!
        Парень обернулся.
        - Погоди!
        Девушка подбежала к нему, едва за рукав не уцепилась. Парень ухмыльнулся.
        - Ты ведь Круглов? - спросила она.
        - Ну.
        Он зевнул. Точно наглый. Она не стала бы с таким дружить. А с ним и так никто, наверное, не дружит, еще бы - водиться с таким странным типом…
        - Что тебе, Изергиль? - спросил Круглов.
        - Разговор есть. Я не Изергиль вообще-то.
        - Все так говорят. Так чего надо-то?
        Парень зевнул, достал из кармана мятные леденцы.
        - Будешь? - спросил.
        Она от леденцов отказалась.
        - Зря. Освежают дыхание. Если разговор - то тут парк по пути. Можем там поболтать.
        - Хорошо, пусть в парк.
        Они двинулись в сторону парка.
        Круглов, кажется, учился в девятом, на год младше, и Сомёнкова долго думала, как себя с ним вести: на равных или чуть свысока? Решила, что лучше на равных, во всяком случае, на первом этапе, потом поглядим.
        Он нарочно шагал слишком быстро, ей приходилось поторапливаться, что очень мешало думать, а замедляться парень явно не собирался, шагал себе, жевал жвачку, надувал зеленые пузыри, придурок.
        Они прошли парк почти до середины, до старой скучной карусели, остановились под ней, недалеко от покосившегося тира.
        - Ну, чего надо? - недружелюбно спросил Круглов.
        - Понимаешь, у меня странная просьба… - начала Сомёнкова. - Она необычная…
        - Ого! - Круглов сделал большие глаза. - Ты меня, Изергиль, интригуешь, однако. Знаешь, иногда у… - Он быстро окинул ее прищуренным взглядом, - спортсменок, видимо… Так вот, у спортсменок иногда такие причуды - мама вздрогнет. Вот был я знаком с одной бобслеисткой, так она машины толкать любила.
        - Как?
        - Так. В прямом смысле. Идем по улице, мечтаем, о Бальмонте беседуем, а она вдруг и говорит: «Виктуар, видишь вон ту черную «восьмерку»? Так я ее сейчас толкну в полтолчка». И раз - подбегает к машине - и толкает, так запросто, без предупреждения. Сигнализация, конечно, срабатывает, мы удираем от хозяина с монтировкой, очень весело. Особенно если каждый день по два раза. Ты как, не бобслеистка, случаем?
        - Не, я на коньках…
        - На коньках - это уже лучше, с коньками не забалуешь. Хотя я слышал, вы там об лед часто стукаетесь, и все головой. Правда?
        - Нет, я не стукалась. Два раза ребра ломала, а головой нет…
        - Точно? - сочувственно спросил Круглов.
        - Да…
        Сомёнкова вдруг почувствовала себя глупо. Она стоит возле старого тира и убеждает парня, который к тому же младше ее на год, что она никогда не стукалась головой об лед. С третьего класса про это мечтала.
        - Это хорошо, что ты не стукалась, - он похлопал ее по плечу. - Просто здорово. Так чего тебе от меня-то надо?
        - Надо кое-кого проучить, - сказала девушка.
        - Это не ко мне, - отрезал Круглов. - Это к Лосю, он кого хочешь проучит. И недорого, две штуки - зуб, штука - фонарь, куртку в грязи извалять почти бесплатно…
        - Мне не так нужно.
        - А как? - ухмыльнулся Витька.
        - Как с Пушкиной.
        Круглов не прореагировал. Сомёнкова предположила, что он сделает большие глаза, спросит: «А ты откуда знаешь?» Но он и здесь проявил удивительное равнодушие, леденец в рот закинул.
        - Как с Пушкиной, - повторила она с ударением.
        - С какой Пушкиной-то? - лениво спросил парень. - Племянницей Александра Сергеевича?
        - Из четырнадцатой школы которая.
        - И что с ней такого случилось? - улыбнулся Круглов.
        - Как что? В дурдом на неделю загремела.
        - Да? - удивился парень. - В дурдом?
        - В психушку, - уточнила Сомёнкова.
        - В психушку… А я при чем?
        - Да ладно! - Она осмелилась схватить его за рукав. - Все знают, что это ты!
        - Я ее в дурдом отправил?! Ты что, хоккеистка, опомнись…
        Девушка помотала головой:
        - Нет, ты не так понял. Ты ее напугал как следует, а в дурдом ее уже родители определили, она на всех дома кидалась… Знаешь, ей дурдом только на пользу пошел - сейчас отличницей стала, в хоре поет.
        - В церковно-приходском? - осведомился Круглов.
        - Не знаю… Мне тоже надо.
        - В дурдом? - уточнил Круглов. - Или в хоре петь?
        - Хватит прикалываться, - попросила Сомёнкова. - В дурдом мне не надо. И в хор тоже - у меня слуха нет. Мне требуется помощь. Понимаешь, она сделала мне гадость…
        Витька вздохнул.
        - Она сделала мне гадость, - повторила девушка. - Знаешь… - Она поморщилась.
        - И ты как настоящая добрая самаритянка собираешься сделать ей ответную? - закончил он.
        Круглов наклонился, поднял кусок асфальта, швырнул в разбитое окно тира, асфальт упал на что-то мягкое, не громыхнул.
        - Ну, в общих чертах если, - согласилась Сомёнкова. - Только не гадость сделать, а проучить.
        - Чрезвычайно гуманно, - согласился он. - Не гадость, но проучить… - это антично, как ты думаешь?
        - Как?
        - Антично, - повторил парень. - Ну, «Одиссея», «Илиада», древние греки всякие. Читала?
        - Читала…
        - Высок уровень образования среди наших хоккеисток, что не может не радовать. Ладно, Изергиль, повеселились и хватит. Ты хочешь отомстить некоей инфернальной…
        - Любке.
        - О ужас, Любке! А при чем здесь я? Это ваши девчачьи разборки.
        - Но это ведь ты… Ты наколдовал Пушкиной…
        - Что?! - вот здесь Круглов, кажется, удивился.
        С реки поднялся ветер, карусель ожила, пошевеливалась и издавала пронзительные живые звуки. Сомёнкова поглядела на нее с опаской - а вдруг сейчас на голову завалится?
        - Ты же на нее порчу навел, мне рассказывали…
        Это она произнесла совсем шепотом, чтобы никто-никто не услышал.
        - Во дуры-то… - парень помотал головой. - Нет, всегда знал, что девушки в этом возрасте интеллектом не изуродованы, но чтобы до такой степени… Какое колдовство? Какая порча? Ты что, красавица, халвы объелась?!
        - Я нет… Но Пушкина ведь почти месяц в школу не ходила. Говорят, ее в психлечебницу возили… Ты вроде как это… Пугач?
        - Это вас всех в психлечебницу надо! - Круглов постучал себя по голове. - Пугач… У вас крышу сносит, а потом вы черт-те что придумываете! И ко мне пристаете. Тебе хоккея мало, ты иди на греблю, что ли, запишись - энергия дурная сразу снизится…
        Сомёнкова разрыдалась. Страстно, отчаянно, безнадежно, еще в пятом классе так выучилась, когда отец не купил телефон. Три минуты - и новенькая «Нокия» в кармане. Безотказное оружие, главное, не использовать его слишком часто. А так никто устоять не может.
        Но Круглова не пробило.
        - Ага, - кивнул он. - Истерика, охотно верю. Все с тобой понятно. - И отправился дальше.
        - Стой!
        Он остановился.
        - Стой.
        Сомёнкова подошла к Круглову и достала из сумочки мобильник. Это была уже не старенькая «Нокия».
        - Айфон, - поморщился Круглов. - Интересно…
        - Четвертый, совсем свеженький.
        Сомёнкова протянула коммуникатор Витьке. На мобильник она копила почти год, расставаться с ним было жалко, но Любку на самом деле требовалось проучить. Телефоном придется пожертвовать.
        - На.
        - У меня такой есть, - опять зевнул Круглов. - И айпод тоже. И Пи-Эс-Пи новую я тоже заказал. Это я тебе так, на всякий случай говорю. Предвосхищаю полет твоей фантазии, так сказать…
        - Ну я не знаю… Помоги, а?
        - Она у тебя что, дружка увела, что ли? - ехидно осведомился парень.
        - Нет! - Девушка опять покраснела. - Любка… Это без разницы. Я хочу ее хорошенько проучить. За что - неважно.
        - Кого ее-то?
        - Ты не знаешь, она в другой вообще школе… Мы вместе на катание ходим.
        - А, понятно, вместе коньком ушибленные, так бы сразу и сказала.
        Сомёнкова скрипнула зубами.
        - У тебя отец где работает? - спросил вдруг Круглов.
        - В ГИБДД.
        Он задумался примерно на минуту.
        - Права сделать может? - спросил он.
        - Кому?
        - Мне, кому-кому.
        - Так тебе еще шестнадцати нет, а учиться можно…
        - Я не тороплю, - ухмыльнулся парень. - Я тебе сейчас помогу, ты мне потом. Как?
        Девушка немного подумала. Через год она сама собиралась сдавать на права, отец обещал помочь. Если сказать, что Круглов ее друг, то поможет и ему. Наверное. То есть скорее всего.
        - Хорошо, - согласилась она.
        - Что - хорошо?
        - Будут тебе права. Но не сейчас, года через два. Как?
        Витька ухмыльнулся.
        - Что? - Сомёнкова на всякий случай обернулась - никого.
        - Смотри, если надуешь…
        - Вот еще! - фыркнула Сомёнкова.
        - Тогда надо обсудить детали, - сказал он. - Это такое дело, просто так…
        - Пойдем в «Театральное», - предложила девушка. - Там недорого…
        - Ты что, в самом деле коньком ушибленная? Кто ж такие вещи в кафе обсуждает? Нет, дорогуша, забудь. Тут нужна конспирация. Мы ведь не пирожками торговать собираемся. Пойдем ко мне, обсудим операцию.
        - А ты где живешь?
        - В Афанасове. Что, боишься уже? - Круглов зловеще ухмыльнулся.
        Сомёнкова подумала, что, может быть, она это все и зря.
        - Не боюсь, - упрямо сказала она. - Поехали.
        Глава II
        Теория страха
        - Ну, и где ты живешь? - ехидно осведомилась Сомёнкова.
        - Тут уже недалеко, - успокоил парень. - Минут пять осталось.
        Автобус катил по частному сектору, мимо медленно проползали скучные одноэтажные дома с поленницами и пристроенными гаражами, девушка зевала и поглядывала на спутника с сочувствием. Жить здесь… У них и газа тут, кажется, нет, наверное, дровами топят. И туалет на улице, по принципу одной палкой опирайся, другой от волков отбивайся. Еще и кладбище недалеко, вспомнила она. Заброшенное. И Круглов там, наверно, конфеты с могил собирает. А потом их продает, на айфон собирает… Нет, это уже слишком, непохоже на него. Не собирает конфеты, просто подрабатывает копателем. За сдельную плату. Ну, или просто гуляет - фотографии на могилах рассматривает…
        Автобус остановился.
        - Вылезаем, - сказал Витька.
        И руки даже не подал, кавалер.
        Выбрались на воздух. Дождь, невидимый, но противный, Сомёнкова пожалела, что не взяла зонтик и не надела сапоги, а Круглову, кажется, непогода совсем не мешала - пугач самодостаточно пошлепал по лужам.
        Пришлось догонять.
        Они шагали по узенькой улочке имени Генералова. Никакого асфальта улице не полагалось, а полагались грязь, песок, лужи и мокрые собаки. Ее спутник был им явно знаком, а вот на нее они поглядывали с подозрением. И улица Генералова тянулась и тянулась, настроение у девушки ухудшалось пропорционально длине - в конце улицы дома совсем испортились, скукожились, краска облупилась, крыши просели, а заборы завалились по сторонам. Заросшие сады, яблони, увешанные никому не нужными красными яблоками, на фоне опавшей листвы они смотрелись зловеще.
        - Круглов, ты что, в сарае живешь? - спросила Сомёнкова, вляпавшись в очередную лужу.
        - Почти. Тут уже рядом. Метров пятьсот.
        Улица Генералова неожиданно кончилась, вросла в землю, растворилась в зарослях рябины. То есть кончилась одна улица Генералова и началась другая. Совсем другая. С высокими кирпичными заборами. С гладким чистым асфальтом, с чугунными фонарями.
        И с особняками. Не скучными загородными коттеджами, а с настоящими маленькими виллами. Настроение у Сомёнковой продолжило ухудшаться.
        Они проследовали мимо всех особняков и углубились в лес. Здесь дорога была узкая, на одну машину, виляла между деревьями. Асфальт кончился, и они шагали вдоль обочины грунтовки под низко склонившимися рябинами, которые умудрялись стряхивать воду девушке прямо за шиворот.
        Из-за очередного поворота показался дом, большой и красивый, окруженный высоким кирпичным забором, с воротами, похожими на ворота Зимнего дворца.
        Сомёнкова хотела осведомиться у Круглова, не устроился ли он истопником на полставки, однако почему-то подумала, что он вовсе не подсобный рабочий. Уж очень уверенно он приблизился к воротам и набрал код на домофоне.
        - Проходи, - Витька толкнул ворота, они отворились с мягким звуком.
        - Это что…
        - Это то. Ты пойдешь или будешь и дальше восхищаться?
        Девушка вошла и открыла рот. Сразу за воротами стоял «БМВ Х6». Новенький, блестящий, похожий на звездолет. Она не очень хорошо разбиралась в автомобилях, зато ее младший брат разбирался. И такой вот автомобиль изображался на плакате, висящем у него над койкой.
        Она прищурилась, поглядела на корму машины. Так и есть, Х6. Белоснежный. Да…
        - Это папашин, - пояснил Круглов. - Я ему говорил, купи «Ниссан», будь как все… А он мне про голодное детство в Кременчуге. А так ничего машинка, парковаться, правда, трудно.
        Сомёнкова вспомнила отцовскую «шестерку», починяемую раз в месяц. Вспомнила айфон и скандал, предшествующий его покупке. И опять покраснела. Только теперь от досады.
        - Ну, домой-то пойдем или так и будем на него пялиться? - раздраженно спросил парень.
        - Пойдем, конечно…
        Круглов направился к дому. По кирпичной тропинке.
        Девушке очень хотелось спросить, кто у него папа. Потому что она никогда не думала… И чего он в такую школу замызганную ходит?
        - Слушай, Круглов, а зачем тебе права? - спросила она. - Тебе папа и так, наверное, купит…
        - Купит, - кивнул он. - Только так неинтересно. Самому интереснее.
        - Так ты пойди поучись.
        - Так я и пойду, - сказал Витька. - Поучусь. Это я так, на всякий.
        Вблизи особняк еще больше походил на дворец. Кирпичный, трехэтажный, с железной крышей, коваными балкончиками, с флюгерами и башенками, только маленький. Возле крыльца торчали из травы уродливые глиняные гномы. Круглов толкнул дверь, она отворилась со старомодным скрипучим звуком.
        Они оказались в холле. Сомёнкова про себя вздохнула, в одном этом холле уместились бы две ее квартиры. На стенах картины, мебель разная, красивая в основном, странные люстры, похожие на бамбуковые обрезки, и вообще китайский стиль, отметила она. Фэн-шуй. У нее сестра в свое время тоже увлекалась, кровать ставила ногами на восток, пирамидки везде, шары прозрачные, Анна два раза поскальзывалась.
        Из-за кресла выкатился младенец, погруженный в бегунки. Белобрысый, толстый, перемазанный шоколадом. В сером сиротском комбинезончике, в черных валенках. Странно одет, подумала девушка, трехэтажный дом, а одежка побродяжная, застиранная, древняя какая-то.
        - Это Федул, - пояснил Круглов. - Мой брат.
        - Здравствуй, Федул. - Она попробовала сделать доброе лицо, Федул испугался.
        - Федул губы надул, - сказал Круглов. - Ладно, пойдем ко мне, поболтаем.
        Он потащил Сомёнкову к лестнице.
        - Здравствуйте! - из кухни показалась молодая женщина, Сомёнкова подумала, что сестра Круглова.
        - Здравствуй, ма, - кивнул парень. - А это Сомёнкова, она с вышки прыгает, чемпионка.
        - Здравствуйте, - засмущалась девушка. - Я не прыгаю…
        - Прыгает-прыгает, - перебил он. - Меня пришла агитировать. У них там мальчиков не хватает.
        - Почему? - спросила мама.
        - В прошлом году забыли воду в бассейн налить - трое юношей всмятку разбились, - объяснил Круглов. - Теперь соревнования под вопросом.
        - Да… - мама сочувственно покивала. - А они разве не видели, что воды нет?
        - Конечно, не видели, - сказал Витька. - Это же ночные прыжки. Новый вид, но на сочинской Олимпиаде уже будет представлен. Ладно, Сомёнкова, пойдем, заполню анкету, что ли, отказ от претензий…
        Они пересекли холл, стали подниматься по лестнице, Федул корчил вслед рожицы и грозил лопаткой.
        Лестница скрипела, Круглов сказал, что это неслучайно - особая финская лестница, которая своим скрипом предупреждает о появлении злоумышленников, очень удобно.
        Комната располагалась в конце коридора, парень снял с шеи ключ и открыл дверь. Девушка позавидовала в очередной раз за этот день - у него имелась собственная комната с собственным ключом.
        Он толкнул плечом дверь.
        - Дамы вперед, - улыбнулся Круглов.
        Сомёнкова вошла первой, ее спутник включил свет.
        - Ого! - восхитилась она. - Это… Это что?
        - Хоррор, пионерская готика, триллер, немного мистики. Отечественные авторы, Стивен Кинг, Лавкрафт. Вся классика, короче.
        От пола до потолка, Сомёнкова не видела никогда столько книг в одном отдельно взятом доме. И кассет. У них тоже когда-то хранилось много кассет, отец еще пять лет назад их выкинул, но, конечно, до этой библиотеки ей было далеко.
        - Книги, фильмы, игры - компьютерные и настольные, есть даже второе издание «Дракулы», - похвастался Витька.
        - Ты что, читаешь страшилки? - усмехнулась она.
        - Читал. От одиннадцати до четырнадцати, как полагается. Теперь изучаю.
        - С какой целью?
        Круглов снял с полки книжку.
        - В них наиболее полно отражается время. Коллективное бессознательное поколение. Все страхи, фобии и так далее. Теория страха, весьма и весьма полезная штука.
        - А раньше зачем читал?
        - А ты что, не читала? - он прищурился.
        - Нет…
        - Запомни мой совет, голубушка, - сказал парень. - Не доверяй людям, которые в детстве не читали страшилок.
        - Почему? - не поняла девушка.
        - Потому. Вот взять тебя. Ты не читала страшилок - и теперь собираешься сделать своей подруге серьезную гадость…
        - Она первая начала!
        - Ну конечно, - кивнул Круглов. - Она первая начала. И теперь ты собираешься ввергнуть ее в пасть безумия, все понятно. А вот если бы ты читала страшилки, то относилась бы к своим жалким личным катастрофам более философски.
        - С чего это вдруг? - насупилась Сомёнкова.
        - Долго объяснять. Страшилка всегда четко разделяет добро и зло. И добро в ней, как правило, побеждает. То есть, по сути, каждая страшилка - это урок динамической добродетели. Укрепление души. А ты… - Он посмотрел на девушку пристально. - Ты, наверное, Достоевского любишь?
        Она опять покраснела.
        - Все с тобой понятно, госпожа Мармеладова. Сначала своей подруге устроишь фантастическую гадость, потом будешь четыреста страниц каяться, улучшать духовность. Знаем.
        - Я не хочу фантастическую гадость, я хочу немного напугать.
        - Насколько немного? - спросил Круглов. - До седых волос? До памперсов? Как?
        - Немножко… - показала пальцами Сомёнкова. - Чтобы ей тоже плохо было.
        - Ну-ну…
        Витька вернул книжку на полку, устроился за компьютером.
        Девушка чувствовала себя некомфортно. Воробьем, напросившимся в гости к королевской кобре, примерно так. Особняк, машина, компьютер, осьминог с пристальным взором на стене. Аквариум пустой, с каким-то прахом… Нет, вроде не пустой, в мусоре шевельнулось что-то коричневое. Раков он там, что ли, содержит?
        - Ты садись в кресло, - пригласил Круглов.
        Сомёнкова села. Кресло оказалось удобным, обхватило за плечи, и ей даже показалось, что начало ее укачивать.
        - Так ты говоришь, эта Любка тебя… С лестницы столкнула?
        - Хуже. Какая разница? Я хочу ее напугать. Чтобы… Напугать, короче.
        - Не всякого человека можно напугать, - рассуждал хозяин комнаты, сидя за компьютером. - Совсем не каждого. Есть такие люди, которые в принципе не пугаются. Очень светлые, очень добрые. Вот моя двоюродная сестра Танька. Она просто помешана на хорроре. Книжки, фильмы, игры - все то же самое, что и у меня почти. И при этом совершенно светлый человечек - карате занимается, в художку ходит, отличница. Вот ее ничто не напугает, она сама кому хочешь в лоб засветит.
        - Любка не такая, - сказал Сомёнкова. - Она не отличница. И не светлая. Она, наоборот, вредная. Она сплетница известная.
        - Это хорошо. А как насчет фантазии? Есть люди с такой буйной фантазией, которые от черной кошки с утра к вечеру такого навыдумывают, что потом валерьянкой три недели отпаиваются. А есть, наоборот, вообще без фантазии. К таким Годзилла заглянет, а они даже не икнут. Любка твоя как?
        - Фантазия у нее есть, - заверила девушка. - Даже ого-го какая фантазия, такие сплетни гадкие придумывает, прямо тошнит! А уж стишки…
        - Какие стишки?
        - Никакие. Если фантазия есть, то, значит, получится напугать?
        - Для нас нет ничего невозможного, - ухмыльнулся Круглов. И подмигнул. Кому-то за спиной Сомёнковой, так что она аж оглянулась. - Вообще расскажи о ней подробнее. Для начала внешность…
        - Вот, у меня фотография.
        Она достала мобильник, сунула Витьке.
        Он принялся разглядывать фото, приблизив к экрану нос. Это продолжалось довольно долго, Круглов шевелил бровями, размышлял, хмыкал.
        - Ага, - сказал он с удовольствием. - Ну, я думаю, все.
        - Что все?
        - Попала твоя Любка, вот что. Вот смотри, - он ткнул пальцем в экран. - Вот здесь, на левом лацкане пиджака, у нее булавка приколота. Это не просто так…
        - То есть?
        - Это от сглаза, - пояснил парень. - Все сплетницы ужасно боятся сглаза - давно известный факт. Они чувствуют за собой вину и стараются от нее отгородиться заранее. Вот еще этому подтверждение. Видишь эту штуку?
        - Крест с кольцом? Ну и что?
        - Это не крест с кольцом, это анх. Или анкх. Египетский символ жизни. Такую штуку вешают… либо по молодости, либо… Анх отгоняет злые силы. В сочетании с булавкой… Твоя Любка мнительная особа… Теперь припоминай.
        - Да… - Сомёнкова оглядывала комнату. - Она точно мнительная…
        - Припоминай, говорю! - сказал Круглов уже строго. - Слушай меня или проваливай, это не я к тебе в гости напросился!
        - Ладно-ладно! - Она сложила руки.
        - Рассказывай. Все рассказывай про Любку. Что она любит, какие книги читает, ходит ли в кино. Через левое плечо плюет? Цвет одежды. Любимый киноактер… Хотя и так понятно, Джонни Депп.
        - Да, Джонни Депп… А ты откуда знаешь?
        - Рассказывай про Любку, не отвлекай мозг.
        Гостья стала рассказывать.
        - Любка она такая… Она музыку любит. Все трепется, какая у нее интересная школа раньше была, как она учиться там любила…
        - Поменьше лирики, - посоветовал Витька. - Не надо заходить на цель, как пикирующий бомбардировщик, детский сад, соседи по горшкам, сладостный Солигалич… Рассказывай кратко. Но ясно.
        - Хорошо. Она ничего не читает, иногда детективы только. Через левое плечо плюет, помню. Черных кошек боится…
        - Черных кошек боится? - переспросил он.
        - Да, я два раза видела. Одевается плохо… То есть неопрятно совсем.
        - Не про это, - перебил Круглов. - Опрятно-неопрятно - меня не интересует. Цвет. Что выбирает больше. Темную одежду или светлую?
        - Темную, - сразу же ответила Сомёнкова.
        - Фиолетовые предметы есть?
        - Есть… Куртка у нее фиолетовая.
        Парень зловеще ухмыльнулся.
        - А что? - насторожилась девушка. - Фиолетовый цвет - он что, неправильный какой-то?
        - Кино какое любит? - не стал отвечать на вопрос Круглов.
        - Да какое-какое, как все кино любит. Про вампиров саги… А у меня штаны фиолетовые…
        - Можешь дальше не продолжать, - остановил хозяин комнаты. - Все понятно.
        - Ты уже придумал, как ее испугать?
        - Ага, - кивнул он. - Придумал. Это легко.
        - Легко?
        - Ага. Вот.
        Витька подошел к книжной полке, снял книжку, сунул Сомёнковой. Та стала листать. Круглов уселся в кресло и ждал.
        - «Бука»? - спросила девушка. - Ты что, серьезно? Это же для детей, это же сказки…
        - Как раз то, что надо. Любая сказка построена на архетипе…
        - Чего? - не поняла она.
        - Ну да, это я сгоряча, пожалуй, буду по-простому. Самые примитивные страхи - самые действенные. Темнота, ночные звуки, шорохи в стенах - они не на разум воздействуют, сразу на чувства. А в страшилках собраны как раз самые примитивные страхи. Вот для чего нужны сказки? - Круглов уставился на Сомёнкову. - Ну, отвечай? Зачем нужны сказки?
        - Сказки нужны… - Она почесала затылок. - Не знаю…
        - Сказки учат детей бояться, - объяснил Витька. - Не открывайте дверь чужаку - это волк, он вас съест. Не ходи одна в лес - там Баба-яга. Не ходи к реке - там водяной. Дети читают - и трясутся от страха. И не открывают, не гуляют, не лезут, не тонут. Вполне утилитарные функции. У страшилки, в принципе, то же. Только на современный лад. Буку, бабая, Бабу-ягу человек начинает бояться раньше всего. И именно это глубже всего в мозги и въедается. - Круглов постучал себя по голове. - На этом и сыграем. Нужна только точка кристаллизации…
        - Что?
        Сомёнкова чувствовала себя законченной дурой, это было весьма неприятное чувство.
        - Зацепка, - пояснил парень. - Кино про вампиров видела? Вампир не может войти в дом без приглашения, так и тут. Она должна впустить нас. То есть она должна, сама того не ведая, вовлечься в нашу игру. Для этого и понадобится «Бука». Это как раз то, что надо. Ты будешь это читать при каждой вашей встрече и делать вид, что тебе очень-очень интересно. Она попросит…
        - Она не попросит, - сказала гостья.
        - Она должна попросить. И она попросит. Сначала поинтересуется, что это, а ты не ответишь. И ей станет гораздо интереснее, и в конце концов она возьмет эту книжку почитать. А потом… - Круглов почесал нос. - У меня есть некоторые интересные идеи, потом тебе расскажу. А пока книжка. Скажешь, что эта книжка неизвестная, от неизвестного автора.
        - Так в Интернете же легко все проверить, - попыталась возразить девушка.
        - Ничего она не найдет в Интернете. - Он помотал головой. - Во-первых, я слегка доработаю текст. Упрощу, поменяю имена и прочее, опознать его будет нелегко. Во-вторых, мы его распечатаем на принтере без начала и конца - для загадочности. В-третьих, ты скажешь, что нашла книжку на кладбище.
        - Как?
        - Нашла на кладбище. Не на могиле, конечно. В портфеле. Черный такой портфель, новенький, лакированный, ты как увидела, так он тебя к себе как бы поманил.
        - Я что, дура, по кладбищам гулять? - спросила гостья.
        Круглов потер лоб.
        - Трудно нам с тобой будет, Сомёнкова, - сказал он. - Дремучий ты человек, точно Изергиль.
        Она в восьмой раз пожалела, что связалась с этим Кругловым. Все шло не так, как она предполагала, как-то совсем уж по-дурацки, по-глупому. Она хотела даже встать и уйти, но потом вспомнила Любку. Ее торжествующее лицо, и как все смеялись, а она стояла дура дурой…
        - Понимаю, - покачал головой Круглов. - Этот человек должен быть строго наказан. Мести резоны перевешивают разума бозоны. Хвалю, ты просто вылитая Хель в профиль.
        - Какая еще Хмель…
        - Хель, - поправил он. - Богиня смерти и мести у древних скандинавов. В твоей родне нет викингов?
        - Я…
        - Тсс! - Витька приложил к губам палец. - Тише, голубушка, тише. Не надо слов, надо дел. Вернемся к нашему кладбищу. Это неважно, гуляла ты или не гуляла. Скажешь, что ходила навестить прадедушку. Возложить цветы, омыть обелиск. А потом возвращалась - и увидела портфель. А вокруг никого совсем, то есть кладбище словно вымерло. Ты походила туда, походила сюда, а потом решила поглядеть, что там. А там рукопись в бутылке… То есть в папке. В папке еще записка лежала, от руки написана. А в записке предупреждение - что эту книгу нельзя читать и все такое прочее, что все восемнадцать человек, которые эту книгу прочитали, все они померли. Ясно?
        - Да.
        - Все, это твое первое задание.
        - И все? - удивилась Сомёнкова.
        - Пока да.
        - И как скоро? Ну, как быстро все это случится? Когда Любка перепугается?
        - Месяца полтора-два, не меньше.
        - Не пойдет, - помотала головой гостья. - Полтора месяца - слишком долго, у нас соревнования через месяц…
        - Ах вот как оно! - рассмеялся Круглов. - Так, значит, все гораздо прозаичнее. Я думал, ты пышешь праведным гневом, а ты всего-навсего вульгарно завидуешь. Это все осложняет.
        - Почему осложняет? - не поняла девушка.
        - По банально-энергетическим причинам, - ответил он. - Месть - очень сильное чувство, его разыграть легко. Энергетический потенциал зависти почти нулевой, если не отрицательный…
        - Нет, я ей именно отомстить хочу! - возразила Сомёнкова. - Она меня… меня… А если она еще в соревнованиях проиграет, то это ей очень не понравится! Очень! Я все равно в тройку не войду, а Любка может и первое место занять. А соревнования через месяц как раз…
        Витька задумался. Достал свечу, зажег, по комнате поплыл запах воска.
        - Месяц… Это, конечно, сложнее. Придется, проводить обряд.
        - Ка-акой еще обряд? - насторожилась девушка.
        - Самый простой. Ты кровь сдавала?
        - Да, все сдавали…
        - Тогда не испугаешься. - Круглов подмигнул. - Надо немного, граммов пятьсот.
        - Для чего? - Сомёнкова погладила предплечье.
        - Я же тебе говорю - для обряда. Чтобы пугнуть твою Любку по полной, до ногтей чтобы пробрало. Разбудим властителя четырех стихий…
        - Какого еще властителя?
        - Того самого.
        Она открыла рот.
        Парень расхохотался.
        - Тебя как зовут, кстати, Сомёнкова?
        - Аня.
        - Анна с Магадана, очень приятно. Так вот, Анна, в твоем возрасте пора понимать юмор. Никому не нужна твоя драгоценная кровь, это я так, в порядке нагнетания. Не переживай, ввергнем твою Любку, займет пятое почетное место. Но твоя помощь все равно понадобится.
        Гостья кивнула.
        Круглов вернулся к компьютеру.
        - А ты кем хочешь быть? - спросила Аня. - Потом, после школы?
        - Монстрологом, - ответил он.
        - Это кто?
        - Тот, кто ловит монстров. Видит - монстр - и ловит, видит, и ловит, а потом им раз - и… Разбираюсь подручными средствами. Понятно.
        - Понятно. А это? - Сомёнкова указала на стену. - Что за осьминог?
        - Это не осьминог, дура, это Ктулху.
        - Кто?
        - Ктулху, демон вод. Ладно, тебе лучше не знать.
        - Ничего картина, поганая…
        Картина ей не то чтобы понравилась, скорее произвела впечатление. Напугала. Нарисовано было очень и очень. В мрачно-болотных, чрезвычайно депрессивных тонах. Вообще сначала она не очень поняла, что на картине изображалось, какие-то горы, камни, огромные черви, кишащие в смрадных ямах, жирные глаза, похожие на озера гноя, и перепончатые крылья, похожие на сгнившие паруса затонувших кораблей, в один момент зрение Сомёнковой расфокусировалось, и все эти детали сложились в картину ужасного существа, спящего на стенах чудовищного города, едва просматривавшегося сквозь толщу моря.
        - А кто нарисовал?
        - А, был один художник… Сейчас в твоей любимой психушке.
        - Почему?
        - Такие картины даром не рисуют.
        - Ясно. А написано там что? Ктулху Р’льех вгах, нагл фхтагн… Что за бред?
        - Перевожу для несведущих. Ктулху видит тебя, жалкая креветка. И в урочный час он наколет всех грешников на пронзительный шип и утащит в сумрачный город Р‘льех, где они будут мучиться вечно. Примерно так. Но ты не об этом думай, ты пока книжку читай, а я распечатку приготовлю.
        - Ясно…
        Дурак, подумала Аня. Ну и пусть. Зато Любка перепугается.
        - Ясно, - повторила она. - А вообще… Бука - это кто?
        Глава III
        Bloop
        - Так кто такой бука? - спросила Сомёнкова. - Нет, я понимаю, он под кроватью сидит…
        - Под кроватью бабай, - поправил Круглов. - Бука - он везде. Но обычно он стоит у тебя за спиной. Поэтому, кстати, в Древнем мире не принято было резко оглядываться - чтобы не увидеть буку. Потому что если ты его увидишь - все, смерть.
        Они шагали по лесу. К дому Круглова, только дальней тропинкой, кружной, через лес.
        - Ты книжку-то читала?
        - Читала. Только там непонятно все. Какие-то друиды, баньши, бука этот…
        - Бука… - Витька покачал головой. - Вообще это из кельтской мифологии происходит. Пес, предвещающий смерть. Конечно, пес в широком понимании.
        - Как это?
        - Так. Вот взять Цербера - вроде как пес, но на самом деле скорее дракон. Так и бука. Он может совсем на собаку не походить, но так уж называют - пес. Если, допустим, убивали кого-то из клана, а убийцу найти не удавалось, то клан шел к ведьме. Ведьма требовала душу, а взамен отправляла по следу убийцы мстителя. Буку то есть. И он не останавливался, пока убийца не сходил с ума или не накладывал на себя руки.
        - А что он делал? Ну, бука?
        - Ну, в основном он просто выл под окном по ночам. Иногда громко, иногда тихо. А еще он бродил.
        - Бродил? - не поняла Сомёнкова.
        - Ну да. Он преследовал… То есть иногда показывался, изводил, оставлял следы. И так до самого конца.
        - А тот, кто хотел отомстить? - спросила Аня.
        - Я же говорю, он отдавал душу. Все просто.
        Девушка поежилась. Было холодно, на тропинке никого, кроме них, не было, сосны шумели неприветливо и по-зимнему. Вроде и жилье рядом, а местечко глухое.
        - Когда там у вас соревнования, говоришь?
        - Через месяц.
        - Через месяц… Надо спешить, если через месяц.
        Остановились на мостике. Круглов покачал перила, Сомёнкова испугалась, схватилась за кругловскую куртку.
        - Спокойно, графиня! Берегите нервы, они вам еще понадобятся. Принимайте женьшень с лимонником.
        Справа хрустнули ветки. Аня вцепилась в руку своего спутника.
        - Отпусти-ка, - шепотом попросил он. - Ты мне прямо ногтями впилась, всю кожу ободрала…
        - Там собака! - испуганно прошептала Сомёнкова.
        - И что? Тут полно собак, здесь кладбище недалеко.
        - Что они на кладбище делают?
        - Как что? - Круглов осторожно убрал ее руку. - Понятно что, могилы раскапывают. Сейчас копатели ленивые пошли, лодыри страшные, работать не любят. Могилы неглубокие роют, особенно за муниципальный счет. Опять же за муниципальный счет гробов не полагается, закапывают в пластиковых мешках…
        Аня побледнела.
        - Ты хочешь сказать, что эти собаки питаются… мертвецами? - почти всхлипнула она.
        - Можно сказать и так, - задумчиво кивнул парень. - Впрочем, все так или иначе питаются мертвецами. Человеческий вид за всю свою историю насчитывал примерно сто миллиардов особей. То есть мертвецы, собственно, везде. Прах к праху, как говорится.
        Сомёнкова боязливо огляделась.
        - Шучу, - сказал Круглов. - Шучу. Нет на кладбище никаких собак…
        - Но я же только что видела!
        Он помотал головой.
        - Это енот, - сказал он. - Тут енотов полно. Ты книжку читаешь?
        - Читаю.
        - Объект проявляет интерес?
        - Вроде да…
        - Что значит - вроде? - спросил Витька.
        - Ну, я как бы случайно оставила в раздевалке, а она разглядывала. А я у нее отобрала, сказала, что лучше это не читать…
        - Молодец! - похвалил Круглов. - Ты не безнадежна. Первый шаг сделан, поздравляю. Теперь ты должна книжку забыть… Кстати, ты восклицательные знаки красной ручкой делала? На полях?
        - Делала…
        - Отлично. Теперь это.
        Круглов достал булавку, зажигалку, красную пластиковую ручку. Чиркнул зажигалкой, поднес огонь к ручке. Пластик вспучился, почернел и стал лопаться неопрятными бордовыми пузырями. Парень выключил зажигалку, взял булавку, погрузил круглый конец в пластик, повращал. Извлек булавку из расплавленной пластмассы, подул на нее. Пластик застыл, получилось похоже на косматую черно-красную голову. Довольно неприятную. Круглов уронил булавку под ноги, в песок и мусор, немного потоптал ее носком ботинка. К черно-красному цвету добавился песок, грязь и непонятные ворсины, то ли чья-то шерсть, то ли перепревшая трава.
        - И что это? - спросила Сомёнкова.
        - А фиг его знает… Выглядит погано, а?
        - Погано… Омерзительно просто.
        - Вот и Любка так подумает. Решит, что это сглаз… Похоже ведь, а?
        - Я не знаю…
        - А она знает. Держи. Потом, когда она прочитает книгу, ты воткнешь булавку в дверцу ее шкафчика.
        - Зачем?
        - Да просто все. Я же тебе говорил - все сплетницы верят в сглаз. Она увидит эту булавку и начнет думать, что ее кто-то смалевать хочет… Ну, заколдовать то есть.
        Круглов поместил булавку в спичечный коробок, сунул его Ане.
        - Не потеряй.
        - Ладно… Что дальше-то?
        - Наше приключение вступает во вторую стадию, - пояснил ее спутник. - Эксперимент один надо произвести…
        - Какой? - Сомёнкова на всякий случай нащупала в кармане перцовый баллончик.
        Витька ухмыльнулся.
        - Баллончиком надо уметь пользоваться, - сказал он. - А ты его с предохранителя снять забыла.
        Аня вынула свое оружие из кармана.
        Круглов незаметным движением выхватил баллончик и направил его на нее. Девушка отступила, зажмурилась.
        - Глупо покупать оружие, если не умеешь его применять, - изрек он. - Завела пистолет - учись стрелять. Купила слезогон - учись брызгать. Иначе тебе же будет хуже. Тебя твоим баллончиком и обезвредят. Лови.
        Сомёнкова открыла глаза. Круглов вернул ей баллончик.
        - Послушай, Анна с Магадана, ты что такая перепуганная, а?
        - Не знаю…
        - Не бойся - я с тобой. А эксперимент сугубо безвредный - мы музыку немного послушаем? Ты любишь музыку?
        - Да… То есть нет…
        - Вот и отлично!
        Он подхватил девушку под руку и пошагал прочь с мостика.
        Шагал он быстро и целеустремленно, Сомёнкова за ним не успевала - мешали каблуки и слишком узкое пальто, получалось, что Круглов ее почти волок. Где-то через полкилометра он вдруг резко свернул в лес и пошел напрямик, Аня завязла и стала злобно пыхтеть.
        - Застряла? - спросил Витька.
        Она злобно фыркнула.
        - Понятно, - сказал он. - Стой, не шевелись.
        - Я думала, мы как тогда пойдем…
        Круглов приблизился, посмотрел на ее туфельки и неожиданно подхватил ее на плечо.
        - Ты чего?!
        - Килограммов сто, - крякнул он. - Сразу чувствуется спортсменка. Не дергайся, а то рухнем в канаву.
        Сомёнкова замерла. Круглов тащил ее через лес и читал лекцию о мести с примерами из мировой истории и мировой же литературы. Она слушала. В принципе она была с ним согласна: месть - это нехорошо. Даже очень плохо. Месть разлагает душу, и прочее и прочее. И она готова была простить Любку…
        Если бы не одно «но».
        - Вот и пришли уже, - сказал парень и поставил Аню на землю.
        То есть на асфальт.
        Они стояли возле двери в сплошном кирпичном заборе.
        - Задняя дверь, - пояснил Круглов. - Калитка, ведущая на торфяные болота, стучать три раза.
        Но сам он стучать не стал, воспользовался ключом.
        От задней калитки к дому вела галерея, крытая пластиком и увитая высохшим коричневым плющом.
        - Здорово, - сказала девушка. - Тоннель настоящий…
        - Тут еще подземный ход вроде как имеется, - сообщил ее спутник. - Заброшенный. Раньше тут была барская усадьба, от нее еще остался. Но туда мы не полезем.
        - И на том спасибо, - вздохнула Сомёнкова.
        Они вошли в дом и сразу поднялись наверх, в комнату Круглова.
        - Надо кое-что послушать…
        Витька устроился за компьютером, покопался в папках и запустил проигрыватель. По углам комнаты зашуршало, помещение словно наполнилось неожиданным объемом, Аня вдруг почувствовала себя как в концертном зале.
        - Это хай-энд система, - пояснил парень. - Полный эффект присутствия. Пока послушай, а я схожу за чаем. Ты чай будешь?
        - Буду.
        - Вот и отлично. Я скоро.
        Круглов запустил воспроизведение и удалился, Сомёнкова осталась одна.
        Она устроилась поудобнее в кресле, стала слушать. Ничего. Потрескивание и похрустывание. Девушка начала подозревать, что это очередная шутка Круглова, оставил ее послушать скрип, а сам стоит за дверью и ржет. Анна попробовала подняться из кресла, но тут она услышала, то есть скорее почувствовала - по коже побежали мурашки. Сомёнкова решила, что это сквозняк, и попробовала поплотнее закутаться в плащ, не помогло - мурашки становились все крупнее и крупнее, размером с пшено. Холодно… С чего это вдруг холодно…
        И никакого звука. Но в комнате что-то появилось, девушка чувствовала это вполне определенно. Нечто постороннее.
        - Круглов… - негромко позвала Аня, - выходи. Ладно уже…
        Звук.
        Он появился где-то под диваном. Низкая неприятная вибрация, она поползла по полу, собралась в плотные сгустки и прорезалась протяжным дребезжащим гулом, который почти сразу же перешел в рев.
        Сомёнкова почувствовала, как зашевелились волосы на голове. Потому что это…
        Не рев все-таки, вой. Мычание… Или ворчание… Волки, соскучившиеся по свежей крови, по теплому мясу, стая. Целая стая, небольшая такая, в полтора миллиона. И все эти волки выли в один голос и в одну сторону. В сторону Ани.
        И с каждой секундой вой становился все громче, и громче, и громче, и…
        Девушка вскочила и кинулась к двери. Она не могла находиться с этим звуком в одном объеме, надо было бежать. Прочь, выскочить, пробиться… Сомёнкова ухватилась за ручку и стала дергать. Изо всех сил. Сломала ноготь, почти не заметила, дергала…
        Дверь отворилась. В другой стороне на пороге стоял Круглов. С подносом, на котором дымились чайные кружки.
        - Что с тобой? - спросил он. - Испугалась?
        - Тут душно… - Она попыталась расстегнуть пальто. - Жарко… Я дверь хотела открыть.
        - Тут открыто, - сказал он. - Надо не тянуть, а толкать… Ты что, испугалась?
        Аня успокоилась. То есть попыталась. Звук исчез. Оборвался, растворился, может, его и не было совсем…
        - Подействовало? - спросил Витька.
        - Кажется… Что это? Что это было? - прошептала она.
        - Bloop.
        - Блуп?
        - Блуп. В две тысячи восьмом американская атомная подлодка зафиксировала в южных районах Тихого океана этот звук. Предположили, что это большое стадо китов, решили подойти поближе. Однако чем больше сокращалось расстояние, тем более странные вещи начинали происходить. Капитан успел передать сам звук, а также сообщение о том, что на борту лодки вспыхнул мятеж, что матросы убивают друг друга. А потом связь с лодкой была потеряна, и лодку эту никогда не нашли.
        - Совсем? - спросила Аня.
        - Совсем. Звук проанализировали на суперкомпьютерах НАТО.
        - И что?
        - Выяснилось, что это не стадо китов. Уже первичный анализ показал, что звук испускало одно существо.
        - Какое?
        Круглов промолчал.
        - Вообще, страшно… - вздохнула Сомёнкова. - А где ты его раздобыл? В Интернете?
        - В Интернете полно подделок. То есть там все эти звуки, только они ненастоящие… Этот настоящий. Понравилось?
        - Не-ет…
        - И Любке тоже не понравится. Где она живет?
        - В Бухарове…
        - В двухэтажках? - воодушевился парень.
        - Ну да, там… А что?
        - Знаешь, Сомёнкова, это даже неинтересно. Все просто само в руки идет, без всяких усилий. В двухэтажках? Это в тех, что желтого цвета, на отшибе еще стоят?
        - Ага.
        - Прекрасно. И на первом этаже, конечно же?
        - На первом, да…
        - Чудеса случаются. Радуйся, зловещая девушка, к нужному сроку твоя Любка будет лечит нервы гомеопатическими средствами. А пока начинаем действовать. Завтра я собираюсь как раз… Завтра.
        - Может, расскажешь? - спросила Аня. - Ну, про свой план? Там ничего противозаконного нет?
        - Нет, конечно. Мой план… Мой план, знаешь ли, гениален.
        Глава IV
        Бухарово
        В три позвонила Сомёнкова.
        - Роман дочитан, - сказала она и отключилась.
        Круглов начал действовать. Зарядил плеер Блупом, подготовил систему. Два динамика и сабвуфер. Резиновые перчатки, бутылку черных чернил для принтера. Погрузил все это на скутеретту, пылившуюся в гараже. Достал из подвала кресло-палатку. В прошлом году они собирались на рафтинг. Полярный Урал, черная смородина, москитос… Но у отца случился новый объект, и снаряжение не пригодилось. А сейчас пригодилось. Круглов сложил кресло, на шею привесил бинокль. На бок - термос, в термос - какао. Рюкзак еще, не очень большой, средней вместимости, в него уложил пугальное оборудование.
        Собравшись, он закрылся у себя в комнате, лег спать и проспал около трех часов. Ровно в семь, когда на улице уже почти полностью стемнело, отправился в путь. Долго вилял по городу, а потом и по пригородам, пробирался вдоль гаражей, расположенных возле железной дороги, затем по лесным тропинкам. Остановился в километре от Бухарова, спрятал скутеретту - предварительно сняв аккумулятор, уложил машину на бок, накрыл маскировочной сеткой, затем засыпал листьями. Уложил батарею в рюкзак и отправился к Бухарову.
        К Бухарову оказалось пробраться не так уж и просто, Круглов два раза натыкался на ручей и пруд, но к желтым домам все-таки выбрался - благодаря навигатору в телефоне.
        Поселок просматривался хорошо, в двухэтажках горели желтые фонари и синие экраны телевизоров, он отыскал дом № 24, вторую квартиру и стал наблюдать. Ничего интересного, шторы. На кухне дородная женщина жарила картошку, вряд ли это Любка, наверное, ее мать. Самой Любки не видно, однако в крайней комнате горел свет и по шторам бродили тени.
        Витька достал из рюкзака игрушечный пневматический винчестер, бьющий пластиковыми черными шариками. Начал стрелять. Было далеко, почти двести метров, приходилось стрелять по дуге.
        Попал с восемнадцатого раза. Шарик дзинькнул по стеклу. Ничего, к окну никто не подошел. Круглов был терпелив, он зарядил в винчестер еще сорок шариков и продолжил обстрел. В этот раз он стрелял более метко, следующая пулька щелкнула по стеклу уже через пару минут.
        Шторы откинулись, и на фоне окна показалась девушка. С косой. Любка, Круглов опознал ее по фотографии. Она прилипла к стеклу, сделала ладонями домик, стала вглядываться во мрак. Смотрела долго, но так ничего и не высмотрела, задернула шторы, парень убедился, что Любка живет в этой самой крайней комнате.
        Оставалось ждать. Круглов был терпелив, он накрылся палаткой, устроился поудобнее в раскладном кресле, вытянул ноги. У него имелся вполне сложившийся план, простой, но, как он предполагал, эффективный, рассчитанный примерно на две-три недели. В конце третьей недели он собирался поставить жирную точку, для чего требовалось организовать некое драматическое представление, впрочем, об этом он собирался подумать позже.
        Час, два, три, примерно в одиннадцать Любка выключила свет - спортивный режим. Еще через полчаса свет погас уже во всей квартире. Круглов размял затекшие ноги, сложил кресло, убрал все в рюкзак и направился к рыжему дому. Перед домом оказались грядки, и парень немного завяз в ботве и упал, воткнувшись в гнилую тыкву. Ничего.
        Дальше он действовал просто. Достал аккумулятор, подсоединил к нему крокодилы трансформатора и через него плеер. Динамики прикрепил струбциной к жестяному подоконнику, сабфувер приставил к стеклу, зафиксировал двумя присосками. Нажал на воспроизведение. Теперь следовало действовать быстро и аккуратно. Натянул на руку резиновую хозяйственную перчатку, капнул на нее краски для принтера, размазал ее по резине и приложил к стене под окном, отведя в сторону большой палец. На желтой штукатурке остался четырехпалый отпечаток, вниз потекли угрожающие черные капли.
        Круглов с хлюпаньем стянул перчатку, спрятал в пакет. Добавил громкости на плеере. Завыли собаки в соседнем доме, сразу несколько.
        В квартире что-то упало, тяжелое и стеклянное, похоже, аквариум. Закричали. И еще что-то опрокинулось, теперь уже глухо, как полка с книгами. Круглов выключил плеер, быстро покидал в рюкзак батарею и динамики и рванул через огороды к лесу. Добежал до кустов и обернулся. Свет горел во всем доме. Перед окнами мелькали тени, кто-то кричал, кто-то ругался, возле окна своей комнаты стояла Любка и опять вглядывалась в ночь, он ясно разглядел ее почему-то чуть желтоватое круглое лицо.
        Витька довольно ухмыльнулся, вытянул из кармана телефон, запустил навигатор и отправился к скутеретте. Он с изрядным трудом преодолел пятьсот метров по ночному лесу, не спеша, стараясь не запнуться и не сломать ногу, перебрался через ручьи и низины и вышел к точке, где оставил мопед…
        Машины не было. Круглов огляделся. Ночной лес был удручающе однообразен, навигатор указывал точку с разбросом в три метра, парень облазил эти три метра и ничего не нашел. Сверился с навигатором еще раз. Ошибки не было. И скутеретты не было тоже. Светила луна, лес достаточно свободный, не густой, видно метров на двадцать.
        Круглов почувствовал раздражение, выходить из лесу пешим не очень хотелось, да и вообще… Чертовщина какая-то. Он поглядел в небо. Небо как небо, темное, звезд немного, скорее всего из-за луны, которая светила слишком ярко, спутников не видно, но они где-то там есть, висят над закисшей атмосферой. Сбой навигатора. Круглов решил перезагрузить смартфон, нажал на кнопку сбоку, аппарат выключился, а обратно уже не включился.
        Батарея села. Сразу и вдруг. Хотя Витька предупредительно зарядил ее еще с утра. Он потряс аппарат, осторожно постучал его о ногу. Бесполезно, экран оставался темным.
        Круглов хмыкнул. Получалось весело - он оказался один в ночном лесу. С аккумулятором, плеером и динамиками, с пластиковым ружьем в качестве самозащиты. Смешно.
        - Я очень разочарован, - сказал Круглов. - Я очень разочарован продукцией яблочной компании. И если сейчас эта продукция не придет в себя, я хлопну ее о ближайший дуб! Или о сосну!
        Когда отказывал очередной технический гаджет, он не спешил тащить его в ремонт. Он доставал аппарат и начинал его ругать. Надо было делать это максимально искренне и зло, и очень часто это имело эффект - техника просыпалась.
        Сейчас прием не сработал, смартфон не запустился.
        - Вышвырну к чертовой матери! - пообещал парень. - Прямо сейчас!
        Коммуникатор оказался упорнее, Круглов вздохнул, спрятал прибор в карман. Из леса придется выбираться вслепую.
        - Ладно, - сказал парень. - Тогда пойдем сами.
        Он поправил рюкзак и двинулся налево. Хотя вполне мог пойти и направо.
        Попробовал ориентироваться по луне, но очень быстро пришел к выводу, что на луну надеяться нельзя - она то и дело пропадала за верхушками деревьев и за облаками, а то и вовсе исчезала, вдруг, без предупреждения. Боялся он не очень, особо теряться здесь было негде, куда ни иди, выбредешь к железной дороге, или к обычной дороге, или к поселку, просто не очень хотелось бродить до утра по лесу. И ночевать не хотелось…
        Хрустнула ветка.
        Круглов остановился.
        Он прекрасно знал, что ночной лес наполнен разными звуками, что бояться этого особо не стоит - ветки могут хрустеть и сами по себе, шишки могут падать…
        Еще.
        И этот хруст Круглову уже не понравился. Потому что он походил на шаг.
        Шагать может кто угодно, тут же подумал Круглов. Особенно в ночном лесу. Еж. Лиса. Енот, еноты тут вполне могут бродить. Или собака одичавшая, динго какое…
        Еще шаг.
        Круглов остановился. Сердце билось громко, мешало прислушаться по-хорошему, почти минуту он утихомиривал его, а потом… Потом он услышал тишину. Лес не звучал. То есть никак вообще, точно его сверху накрыли ватой.
        - Эй! - позвал Круглов.
        Никто не ответил.
        - Ладно… - сказал Круглов и двинулся дальше.
        Шаг. Другой. Третий. За ним явно кто-то следил.
        Круглов резко обернулся.
        Глаза. Красные. Кто-то стоял в нескольких метрах от него, в тени широкой разлапистой ели.
        Вздох. Печальный и протяжный, совсем рядом, только руку протянуть.
        Глаза медленно растворились. Показалось… Точно, показалось. Темнота, воображение разыгралось, Круглов сдержал желание сорваться и дернуть через лес…
        Он этого только и хочет. Чтобы я побежал. Я сорвусь, а он за мной. Будет скользить рядом до тех пор, пока я не запнусь и не поломаю ноги. Тогда он со мной разберется без всяких проблем. Он - кто?
        Волк. Лето было не очень сытное, волки показались…
        Если волк, почему тогда красные? Медведь тогда? Нельзя стоять, надо уходить…
        Круглов попробовал шагнуть. Ноги вросли, Круглову даже показалось, что он провалился в густую вязкую глину, он попробовал пошевелить пальцами - они шевелились, а ноги вот не двигались.
        Еще вздох. Это страх. Страх, от страха люди сходят с ума, от него они и гибнут. Круглов попытался взять себя в руки. Никого. Он оторвал правую ногу и сделал шаг.
        Вздох. Рядом, за деревьями.
        Круглов сдвинул левую ногу. Под коленками задергался нерв. Круглов собрался и пошагал вперед. Куда-то, может быть, кстати, и назад. Надо было идти, не останавливаться, ни в коем случае не останавливаться, идти хоть куда-то. Преследователь не отставал. Шаги были странные, очень и очень. Неравномерные. Несколько шагов - тихо, еще несколько шагов - и снова тихо. То справа, то слева, то шаг, то два…
        Вздохнули почти над самым ухом.
        Витька не выдержал. Он на ходу достал из рюкзака аккумулятор, сам рюкзак отбросил в сторону и побежал. Быстро, как только мог, захлебываясь холодным ночным воздухом, вляпываясь лицом в липкие паутины, проваливаясь в ямы, натыкаясь на ветки. Шагов он не слышал, но почему-то ему казалось, что они не отстали.
        Конечно же, он упал. Запнулся за твердое, полетел, выронив аккумулятор, запутался в сетке, в лицо ударило что-то твердое и мягкое одновременно, левый глаз мгновенно заплыл. Круглов замер. Он ждал, что будет делать преследователь.
        Слушал. Прикинуться мертвым вряд ли получится, закричать, что ли… Говорят, крик иногда этих отпугивает. Надо было перечный баллончик у Сомёнковой забрать, зачем ей баллончик, она-то по лесу не бродит…
        Ничего. Никаких шагов. Ничего, ничего, ничего. Круглов пролежал почти пять минут и только потом обнаружил, что лежит на чем-то железном. Он принялся ощупывать это железо и почти сразу узнал свою скутеретту. И сеть, которой он ее накрыл. Вот как. Он понесся через лес наугад и наткнулся на свой собственный мопед.
        Повезло, черт побери…
        Круглов попытался открыть левый глаз. Мог бы и не стараться, глаз не открывался, на лице налилась гуля размером с кулак, парень пошевелил глазом внутри этой гули и пришел к выводу, что тот вроде бы цел. На небе опять прорезалась луна, она стала как-то ближе, висела прямо над головой, освещала лес бледно-поганочным светом.
        Круглов стал выпутываться из сетки. Оказалось, что сделать это не так уж и просто - он извалялся в сыром мхе и едва не отрезал ухо леской, из которой сеть была сплетена. В конце концов все-таки выбрался, мокрый, усталый и злой. Отыскал аккумулятор, установил его в скутеретту, включил зажигание, загорелась фара. Прямо перед ним метрах в десяти темнела корявая тень, левая рука длиннее правой, и когти почти до земли, длинные, похожие на сабли…
        Черт!
        Эффект одежды на стуле, сразу же вспомнил Круглов. Чаще всего людей пугает собственная одежда, брошенная на стул или на кресло, в полумраке она принимает образы самых пугающих существ. Это не фигура, это просто… елка. Именно елка и ничего больше.
        Круглов пригляделся.
        На самом деле елка. Стало немного стыдно. Герой, ничего не скажешь. Скорее всего испугался звука собственных шагов, испугался эха, стука собственного сердца, куска смолы, отразившего лунный свет и преломившего его в красный. Да, случай клинический, из серии не рой другому яму, сам в ней обязательно увязнешь. Смешно.
        Круглов засмеялся. Смех в ночном лесу прозвучал странно и страшно, так могли смеяться зубастые клоуны…
        Все!
        Он притопнул ногой, постарался собрать разбегающиеся мысли. Надо перестать себя накручивать, надо успокоиться, завести скутер и домой…
        Круглов устроился в седле, развернулся в сторону тропинки, воткнул первую передачу, прибавил газу. Поехали.
        Он вернулся домой уже за полночь, поставил скутер в гараж, забрался к себе в комнату. Болела голова, болел глаз, парень поглядел в зеркало и пришел к выводу, что с такой штукой в школу он завтра не ходок, на пару дней из стройных учебных рядов точно выпал. Может, и дольше. Ладно… Рассудив, что утро вечера мудренее, он прыгнул в диван, закутался пледом и попытался уснуть.
        Сначала Круглов пытался уснуть просто, закрыв глаза и подумав о звездолетах. Это действовало почти всегда, с гарантией, он представлял себя внутри капсулы, путешествующей от звезды к звезде. Вокруг вакуум, жесткие излучения, а ему хорошо, и тепло, и подушки есть, и… Обычно в этом месте он засыпал.
        Если не помогали звездолеты, Витька прибегал к способу, проверенному столетиями, - считал овец. Сегодня звездолетная тема почему-то не сыграла, и он решил считать овец.
        Но овцы тоже поспособствовали мало, Круглов задействовал другое средство - стал ругать Сомёнкову. Можно, в принципе, ругать любого знакомого, главное делать это лениво и без особой страсти - не так, как технику, и тогда почти наверняка скоро тебе станет так смертельно скучно, что ты уснешь.
        Сомёнкову ругать оказалось приятно. Он придумывал для Ани необидные прозвища, как правило, связанные с ее увлечением коньками. Чучундра на льду, Коньковая змея и все в том же духе. Этот способ оказался самым эффективным. Помогло. Круглов начал проваливаться в дрему, чувствовать, как расслабляются ноги…
        И вдруг увидел кровь. Она медленно стекала по стене, по мере впитывания в обои разворачивалась широким, похожим на ладонь веером. Пятерней. И эта пятерня тянулась к Круглову.
        Глава V
        Попал под лошадь
        Пятерня тянулась к нему. Из пальцев вырывались нетерпеливые кровавые отростки, они торопливо сбегали по обоям, между цветков, корабликов и медвежат, они…
        Круглов заорал, свалился с дивана, перекатился в центр комнаты. На голову капнуло теплое. Он заорал снова, стер, на ладони остались красные разводы. Откуда-то брызнули искры. Витька огляделся. Кровь стекала по всем стенам.
        Голова отяжелела, пальцы затряслись, ужас залил мысли густой чернотой. Круглов выскочил из кровати и с разбегу ударил в дверь. Она оказалась незапертой, он вылетел на лестницу, поскользнулся и с размаху съехал по ступеням. Бум, темно.
        Круглов очнулся. Он лежал в холле на диване, ноги были задраны на спинку, к голове приложен пакет с мороженой фасолью. Рядом стоял отец и курил. С потолка капало красное. Было светло, то есть лампы горели. На противоположном диване сидела мать с Федулом на руках. Федул грыз яблоко и выглядел довольным. Стены гостиной были покрыты мутными бордовыми потеками.
        - Очнулся вроде, - сказал отец. - Молодец. Так головой приложиться. И фингал… Болит?
        - Кровь… - прошептал Круглов.
        Отец поглядел на потолок.
        - Какая еще кровь, как маленький, честное слово… Надо меньше всякой лабуды читать, тогда и мерещиться не будет. На чердаке труба лопнула. А там у меня мешок мареновой краски с ремонта оставался, вот тебе и кровь. Весь дом теперь в разводах. Ремонт можно заново начинать.
        - Только не сейчас, - помотала головой мать. - Я от предыдущего еще не отошла, а ты опять хочешь. Давай просто просушим.
        - А это? - отец указал на стены.
        - Пусть. До лета потерпим…
        Круглов пощупал голову.
        - Приложился, - кивнул отец. - Ну-ка, следи за моим пальцем!
        Отец принялся двигать пальцем, справа-налево, слева-направо, парень ворочал глазами.
        - Тошнит? - спросил отец.
        - Нет.
        - Значит, все в порядке, сотрясения нет. У тебя такая же крепкая, как у меня, голова. А у нас тут, как видишь, море.
        Отец обвел взглядом холл. Круглов оглядел гостиную вслед за ним. С потолка крупными каплями капала вода. В тазы, в ведра, в стаканы, в вазы, в банки. Неприятного красного цвета. Она растекалась и по стенам, сочилась по обоям тоненькими бордовыми ручейками, и на полу тоже, поверх японского паркета бродили волны, плавал мусор, тарелки и другие мелкие предметы.
        - На чердаке вообще чуть ли не полметра, - сказал отец. - Надо насос покупать, откачивать. Или само стечет, а?
        - Знаешь, у нас дети, - напомнила мать. - А здесь такая влажность, что волосы уже сушить надо. Так что поедешь покупать.
        Круглов сел.
        - Весь дом залило, что ли? - спросил он, потрогал глаз, вроде чуть лучше.
        - Весь, - сказал с каким-то удовольствием отец. - У нас раньше такое часто случалось, когда мы в коммуналке жили. Здорово так - затопит, а ты сидишь на диване весь день и в школу не идешь, потому что зима, а обувь вся промокла и замерзла. В туалет на бабушке ездил, на закорках…
        Отец развспоминался о детстве, когда мороженое было сладким, пепси-кола настоящей, а Новый год праздником.
        - Этот потоп нам еще аукнется, - сказала мать. - У Феди в комнате все игрушки отсырели, придется выкидывать.
        - Да, много придется выкидывать, хорошо хоть мебель удалось спасти…
        Они стали обсуждать грядущий ремонт, и Круглов отметил, что мать тоже довольна - теперь у нее есть занятие на год вперед: четыре месяца планировать ремонт в деталях, обсуждать дизайн с тетей Розой и с бабушкой из Новосибирска, четыре месяца на закупку, четыре - на сам ремонт, вот оно, счастье.
        Федул свесился из коляски и принялся гонять половником по воде миску.
        - Я пойду спать, пожалуй, - сказал Круглов. - Что-то я… Голова у меня… Болит.
        Мать быстро сбегала на кухню, принесла пакет замороженного горошка на смену фасоли, положила ему на голову.
        - Спасибо, ма.
        Он поднялся к себе.
        Сыро и холодно. Система отопления отключилась плюс влажность. Хорошо, есть буржуйка. На буржуйке настоял сам Круглов, хотя отец и мать были очень против и сдались лишь после того, как он собственноручно выложил угол комнаты силикатным кирпичом.
        Витька подтащил кресло поближе к буржуйке, закинул внутрь пару поленьев и полил жидким парафином, кинул охотничью спичку. Загорелось почти сразу. Он устроился в кресле, зевнул.
        От печки распространялось тепло, Круглов вытянул ноги и расположил их на кирпичах. Немного болела голова, ныли ноги. Протянул руку, снял с печки жестяную банку с солеными орешками. Стал грызть.
        Потоп не очень ко времени, он сегодня собирался как раз перейти ко второй фазе и уже наметил действия… А теперь сидел возле печки и чувствовал, что ему совсем ничего не хочется. Да, болела голова, и Круглов вдруг подумал, что зря он связался с этой Сомёнковой. Толку от нее никакого, а ему возни вагон, по лесам бегать с аккумулятором, удовольствие не из первых. Хотя он слово дал, теперь отказываться неудобно, все, последний раз с бабами связывается, они друг друга ненавидят, а он мучайся…
        Тепло постепенно растекалось от ног выше, Круглов кутался в плед, шевелил пальцами, ощупывал ими кирпичи. Размокшие стены парили клеем, от которого першило в горле и хотелось пить.
        Вообще, эта Любка должна была уже испугаться, во всяком случае, задуматься точно. Теперь оставалось подтолкнуть, и на коньках в ближайший месяц Любка станет неровно стоять…
        Отклеился канделябр, грохнулся на середину комнаты, Круглов не стал оглядываться, ну канделябр, ну ладно. Одним разрушением больше, одним меньше, вон, картину с Ктулху залило красным, а это произведение искусства, между прочим… Хотя она стала, пожалуй, лучше. Зловещей. А вообще комната пострадала, конечно. Все эти пятна по стенам…
        «Не буду чинить, - решил парень. - Пусть все так и останется, в разрухе. Надо только обои ободрать, стану жить в первобытности. Печка, дрова, примус заведу. Хорошая, кстати, идея с печкой была…»
        Проснулся Круглов от плача. Орал Федул. Вообще-то за год Круглов уже успел привыкнуть к Федулу, к его крикам и капризам, однако так брат не орал уже давно. Собственно, он даже не орал, а рявкал. Так было один раз - когда Федул умудрился опрокинуть на себя кружку чая, а сейчас-то что…
        Парень выбрался из кресла и направился в детскую.
        По коридору прошлепал отец с бутылкой молока.
        - Что случилось? - спросил Круглов.
        Отец не ответил, пробежал до конца коридора и нырнул в детскую.
        Круглов подошел к двери с зайчиком, заглянул. Мама бродила по комнате с Федулом на руках, покачивала его, потряхивала, что-то напевала. А Федул орал.
        Громко так, у Круглова зазвенело в ушах, звук проскочил из правого в левое, отдался в зубах. Брат извивался, как большая рыба, мать его с трудом удерживала, отдала отцу, сама выскочила из комнаты. Выглядела она страшно, видимо, тоже не спала целую ночь.
        - Что? - спросил Круглов во второй раз.
        - Не знаю… Как с цепи сорвался… Мы решили вызвать «Скорую». Ты как себя чувствуешь? Как голова? Как глаз?
        - Нормально… Шумит только, кажется, в ухе…
        - В школу не ходи, - разрешила мать. - Я потом позвоню.
        Хоть что-то хорошее.
        Он вернулся к себе. Из-за леса вытягивался рассвет, комната приобретала апельсиновый цвет, Федул продолжал орать. Круглов надел наушники. И вдруг понял, что музыки никакой не хочется. Тишины бы.
        Он попробовал лечь в кровать, но оказалось, что лечь туда невозможно: и матрас, и белье, и подушки с одеялами - все пропиталось водой. Парень попробовал снова устроиться у печки, но не получилось, сиделось как-то не так, неудобно. И он принялся бродить по комнате, скрипя ламинатом и выдавливая из-под пластин красные пузыри. Хотелось, чтобы как-то начала работать голова, но она не работала, только гудела и свистела, и удивительным образом горели уши.
        В восемь утра приехала «Скорая». Круглов увидел из окна, как отец несет к машине завернутого в одеяла брата. Тот продолжал кричать, горло только у него село и крик больше походил на хрип. В больницу они поехали вместе - отец, мать и Федька.
        Круглов остался один. Захотелось есть, он спустился на первый этаж, заглянул на кухню, решил сделать яичницу. Поставил на газ сковородку, расплавил масло, открыл ячейку. Мама учила яйца мыть во избежание сальмонеллеза, но Круглов инфекции не боялся, достал три штуки, стал рубить ножом. Первые два расплылись и зашипели на сковороде оранжевыми солнышками, третье выпало между ними кровавой кляксой.
        Парень поморщился.
        Красный сгусток вспучился на сковородке, лопнул, забрызгав все вокруг густыми бордовыми каплями. Круглов ругнулся и выкинул яичницу в мусор. Вместе со сковородкой. Аппетит испортился. Он достал из холодильника банку газировки, выпил залпом. Воняло почему-то тухлятиной, Круглов бродил по дому и пытался понять, что и где. Но вонь распространялась равномерно, источник не обнаруживался.
        В конце концов парень начал подозревать, что воняет он сам. Ночью вляпался в лесу в какую-то пакость, не заметил, пакость замерзла, а теперь вот оттаяла и завоняла. Круглов отправился в ванную и с разочарованием обнаружил, что помыться нельзя - горячая вода отключена во всем доме, а холодная была настолько холодна, что даже руки помыть не получалось. Можно, конечно, нагреть на газу кастрюлю, но это было как-то дико, да и лень. Тогда он плюнул и решил, что ничего, пусть он будет вонять. Все люди, в сущности, вонючи, одни больше, другие меньше. Он будет чуть больше, ничего страшного.
        Плохо только, что уехали все, как-то слишком пусто сделалось.
        Круглов вздохнул и позвонил Сомёнковой, назначил встречу, там же, в парке. В пять часов, как раз после тренировки. Она сказала, что постарается. До пяти оставалось много времени, находиться в затопленном доме было невыносимо, и Витька решил погулять по городу. Поехал в центр, к архитектуре - он уже давно заметил, что архитектура успокаивает, особенно в монументальных ее проявлениях. К сожалению, ничего категорически монументального в городе не было, немного отвечал требованиям оперный театр, построенный после войны, и Дом культуры железнодорожников, построенный еще до. Круглов вышел возле ДКЖ, прогулялся вокруг и двинулся в сторону театра. По пути заглянул в старую «Лакомку» и пообедал пирожными «шу», запил двумя стаканами кофе.
        Настроение немного улучшилось, подбодренный, он двинулся дальше. На другой стороне улицы желтело областное училище культуры. Это заведение Круглов любил особо, здание было построено давно и успело изрядно врасти в землю, так что окна первого этажа находились почти вровень с тротуаром. Он обожал подходить к окну, прилипать к стеклу, так чтобы лицо расплющивалось о стекло погаже, и пялиться.
        Очень скоро музыканты сбивались и начинали смотреть на него. Музыка ломалась.
        Если настроение было совсем уж плохое и если композиторы не реагировали, парень прибегал к проверенному способу - извлекал из кармана кусочек пенопласта и медленно водил им по стеклу. Звук получался восхитительный, тонкий слух музыкантов расстраивался, они начинали фальшивить и нервничать, педагоги приходили в ужас и начинали орать. Настроение расцветало.
        Впрочем, можно было и не вредничать, смотреть на воспитанников и без того забавно - все выглядели слишком уж одухотворенно и играли слишком уж плохо.
        Сегодня музыкантов почему-то не наблюдалось, Круглов шагал вдоль окон, но ни за роялями, ни за арфами, ни за баянами никто не сидел. Зато со второго этажа доносилось что-то странное, оркестр заунывно играл не менее заунывную музыку. И тревожную еще, от которой хотелось бежать.
        Круглов проследовал мимо училища к небольшому скверу, остановился возле фонтана. Музыка не давала покоя, почему-то хотелось послушать ее еще. Что-то в ней…
        Он не вытерпел и вернулся к обители муз. Оркестр продолжал играть, и вдруг Круглов узнал, что это за музыка.
        Реквием.
        Ну да, тот самый, Моцарта, Круглов прекрасно помнил «Амадея» и чем все там закончилось.
        Играли, правда, не очень хорошо, спотыкачно, но все равно.
        Настроение расстроилось окончательно, парень шагал к месту встречи с Сомёнковой, а в башке у него гремела заупокойная месса, и скверное исполнение каким-то образом усиливало ее воздействие. От этого любоваться театром оперы расхотелось, да и не получилось бы - он оказался погружен в состояние реставрации. Круглов купил мороженое и направился к парку.
        Пломбир попался хороший, даже неожиданно хороший, Витька увлекся, обгрызая по краям шоколад и выуживая изюм, и подумывал - не купить ли у следующего ларька вторую порцию? А еще он обдумывал следующий шаг. Блуп сработал, кажется, неплохо, теперь необходимо было укоренить страхи и чуть-чуть подпустить паники. Например, с помощью…
        Тут Круглов запнулся о возмутительный штырь, торчащий из асфальта. Палочка от мороженого вонзилась в нёбо.
        А показалось, что прямо в мозг, в самую серединку, пробила его насквозь и выскочила прямо из макушки.
        Круглов завыл. Рот почти сразу наполнился кровью, палочка оказалась расщепленной, с двумя острыми концами. Мороженое упало, парень выдернул изо рта маленькую пику, сплюнул.
        Кровь продолжала заполнять рот, Круглов отошел к дереву и стал ее сплевывать. Кровь не останавливалась, ранка была небольшая, но, похоже, глубокая. Он пытался заткнуть ее языком, не получилось. Зато его посетила забавная мысль - он достал жвачку, быстренько разжевал, отделил зубами небольшой кусочек и запломбировал им дырку.
        Получилось.
        Круглов выдохнул, послал проклятие производителям палочек и поспешил в парк.
        Сомёнкова поджидала его возле карусели. С зонтиком - маленький аккуратный зонтик Сомёнковой напротив большого драного зонтика карусели. Круглов пощупал жвачку, затыкающую дырку в его нёбе, и подумал, что Сомёнкова очень хорошо совпадает с общим осенним видом парка. Если бы он умел рисовать, он бы ее, пожалуй, нарисовал. Осенняя карусель, красиво…
        Аня заметила его и помахала. Парень помахал ей в ответ.
        Они встретились, она протянула руку, и он ее пожал.
        - Что с глазом?
        Круглов пощупал щеку. Надо было очки надеть, забыл.
        - Попал под лошадь, - ответил он. - А у тебя как?
        - Что как? - спросила в ответ девушка.
        - Ну, Любка как?
        - Не пришла сегодня. Действует, что ли?
        Витька пожал плечами.
        - Она раньше пропускала?
        - Никогда.
        - Значит, действует. Будем продолжать?
        Сомёнкова задумалась буквально на мгновение, сомнения, отметил Круглов, сомнения, а через секунду она ответила:
        - А как же.
        - Тогда…
        Он вдруг понял, что совершенно забыл про свой план. Он его придумал быстро, за несколько секунд, и так же быстро забыл при уколе.
        - Что мне еще сделать? - спросила Аня. - Слепить чучелко из воска, приклеить к его башке Любкин волос и нашпиговать раскаленными иглами? Так?
        - Лучше по-простому - волчью яму. Чего с вуду возиться, это далеко не всегда эффективно…
        - Волчью яму я уже пробовала, - ответила Сомёнкова. - Не получилось, у Любки волчье же чутье, не попалась.
        - В тебе проснулось чувство юмора, - усмехнулся Круглов. - Это хорошо. Может, не надо дальше-то?
        - Надо, - твердо сказала девушка. - Надо.
        - Как знаешь. Твой следующий шаг… Начинай ей звонить.
        - Звонить?
        - Угу, - подтвердил Витька. - Только так. И не иначе.
        - Почему звонок?
        - Тут все просто. Во-первых, звонок - это всегда неожиданность, что само по себе чертовски пугает. Во-вторых, звонок - это как крик козодоя. Ты знаешь, кто такой козодой?
        - Он кричит… - с неуверенностью ответила Сомёнкова.
        - Верное замечание.
        Круглов почувствовал, что ему нравится в компании с Аней. Она… С ней как-то спокойнее. И чувствует он себя увереннее.
        - А почему он так называется, знаешь?
        - Коз доит? - спросила Сомёнкова.
        - Наверное… А знаешь, когда под окном завывает козодой, что это значит?
        - Смерть, наверное, - предположила она.
        - И смерть, конечно, тоже. Смерть, болезни, неудачи… Сейчас в городе козодоя трудно встретить, поэтому его место занимает звонок. Звенит звонок - и человек внутренне вздрагивает.
        - Значит, звонок… - Она достала телефон. - И что мне говорить?
        - Ничего. Больше всего пугает неизвестность. Если ты скажешь хоть слово - весь эффект пропадет. Ну, и звонить надо, разумеется, не с мобильника и не с домашнего телефона, а с уличного. По карточке. Или еще лучше из кафе - заходишь в кафе и звонишь.
        - Точно ничего говорить не надо? - ухмыльнулась Аня. - Типа - «семь дней» и тому подобное?
        - Такие шутки были в ходу десять лет назад, - зевнул Круглов. - Сейчас никто уже так не пугает. Звонишь - молчишь. Звонишь два раза, не больше и не меньше. Все понятно?
        - Да.
        - Ладно, я пошел, - улыбнулся он.
        - И все? - удивилась Сомёнкова.
        - А что?
        - Нет, ничего. Ты про звонки мог и по телефону сказать, между прочим, я с тренировки отпросилась.
        - Да… Мне просто как-то…
        - Понятно, - остановила она. - Все с тобой понятно. Ты как-то…
        Аня понюхала воздух.
        - Что случилось-то?
        - Потоп, - объяснил парень. - Обычный банальный потоп. Воняю, да?
        Сомёнкова пожала плечами.
        - Не знаю даже с чего… Знаешь, так все-то приключилось… У тебя младшие братья есть?
        - У меня племянница, - ответила Аня.
        - Федул что-то орет, - сказал Круглов. - Как начал с вечера, так и остановиться не может, орет и орет как резаный.
        - Может, зубки режутся?
        - Может. Не знаю… Слушай, Анна, давай сходим куда-нибудь, а?
        - Сходим?
        - Ну да. В то же «Театральное».
        - Лучше в кино, - предложила она.
        - Какой фильм?
        - Не знаю. Я в кино люблю просто так ходить, наугад. Придем, купим на семь часов… Поздно хотя…
        - Я провожу.
        - Тогда пойдем. В «Искру», тут как раз рядом.
        Они пошли. Правда, попасть в «Искру» не удалось, по пути Аню вызвонили из дома. Круглов попытался ее проводить, но Сомёнкова разрешила только до остановки, запрыгнула в трамвай и укатила, он остался один.
        Было уже темно, Витька отправился к себе, добирался долго. Автобусы в сторону Афанасова шли забитые, а ездить, стоя в толпе, он не любил, лучше уж пешком. Он прождал на остановке почти сорок минут, плюнул и взял такси.
        Но в такси тоже оказалось не очень скоро - город стоял в вечерних пробках, машины еле ползли, таксист курил и нервно молчал. И Круглов молчал, хотя ему, если честно, нравилось, когда таксисты разговаривали, рассказывали про семью, ругали правительство. А этот вот попался неразговорчивый.
        Они так и молчали.
        На переезде заработала рация, таксист ответил:
        - Семь-шестнадцать, Афанасово. Что? Ничего не слышу! Оператор! Оператор!
        Таксист нервно выключил рацию, буркнул что-то недовольное.
        - Что-то случилось?
        - Ага, - неожиданно ответил таксист. - Случилось… В ваше Афанасово ездить…
        - А что с Афанасовом? Дорога вроде хорошая, недавно проложили.
        - Дорога да, дорога хорошая. Только не любит братва сюда работать.
        - Почему? - заинтересовался Круглов.
        - А…
        Таксист опустил стекло, плюнул на улицу.
        - Рация у вас плохо ловит почему-то. Магнитная аномалия вроде как. Но не всегда, а как-то временами. Вот сегодня не работает, к примеру. То есть туда я пассажира везу, а обратно взять не могу, бензин жгу, в убыток езжу, бензин не отбиваю. Или вот вчера тоже, вез одну сюда к вам. Красавицу, блин. Страха натерпелся…
        Таксист опустил левую руку к ноге, туда, где у него, видимо, береглась на всякий случай монтировка.
        - Кого вез? - переспросил Витька.
        - Девушку, - таксист поморщился. - Вроде нормальная сначала села, говорит, едем в Афанасово. Ну, мне-то что, я поехал, как всегда. Еду, еду, на дорогу смотрю, потом вдруг раз - смотрю - мама дорогая, чуть в штаны не наделал…
        Водитель плюнул еще.
        - Что такое? - осторожно спросил Круглов.
        - А, ладно, - водитель засмущался. - Глупо…
        - Нет, расскажите, - попросил парень. - Я просто тоже разное слышал про наш район, интересно. Я через год на этнографический факультет поступаю, собираю городские легенды…
        - Тогда тебе к нам надо устраиваться, - улыбнулся таксист. - Тут таких легенд понасмотришься за год, на всю жизнь хватит.
        - Интересная идея, - признал Круглов. - А с той девушкой-то, я не понял. Ну, вчера…
        - Вчера? А, да, вчера… У нее лица не было. Когда садилась, я не обратил внимания, а потом посмотрел… - Таксист вздохнул. - Вместо лица что-то такое белое… Пятьсот рублей дала, сдачи не потребовала. Так я отъехал и пятьсот рублей эти выкинул. Вот такие легенды с вашим Афанасовом. Не, к черту такую работу, к черту. У меня дядька таксовал, потом спился за три года. Нет, надоело. Приехали.
        Таксист остановился напротив улицы Генералова.
        - Туда не поеду, - сразу предупредил он. - Там грязища у вас, «фокус» встанет, ты уж извини.
        - Ничего. Сколько с меня?
        - Сейчас… Ну вот, опять, - водитель постучал по прибору. - Счетчик сдулся, по нулям снова. Вчера, кстати, тоже такое было, таксометр кривлялся.
        - Я могу и не по счетчику, - сказал Круглов. - Мне все равно чека не надо.
        - А, мне тоже, - махнул рукой таксист. - Ухожу. Надоело. Пашешь-пашешь, а денег все равно нет. С тебя триста.
        Витька расплатился, выбрался из машины и побрел по улице Генералова к дому. Луна висела непривычно низко, он видел лунные горы и лунные ущелья и известного лунного зайца с теннисной ракеткой, только сейчас этот заяц почему-то выглядел совсем не зайцем, а облезлым котом каким-то.
        Дома было темно, оказалось, что отец еще не вернулся. Без света дом выглядел мрачно, покинуто и забыто, заходить в него не хотелось, но возвращаться по кривой и промерзшей улице Генералова хотелось еще меньше.
        Круглов набрал номер отца. Отец сообщил, что Федула получилось успокоить уколом, зато занервничала мать, сказал, что он сам останется в больнице на ночевку, что пусть сын закроется и сделает себе бутерброды, он приедет утром. Стало совсем грустно. Бутерброды делать было лень, парень поднялся в свою комнату и стал растапливать печь. Сейчас это получилось плохо, дрова успели отсыреть, и огонь не хотел принимать их даже с помощью парафина, так что пришлось использовать для растопки бумагу для принтера. Круглов прекрасно умел растапливать печи, камины и разжигать костры, однако в этот раз ему не хотелось применять свое умение. Он достал свежую пачку, комкал бумагу, совал ее в топку и поджигал. Бумага прогорала, огонь не перекидывался на поленья, так продолжалось довольно долго, наконец поленья занялись, и парень снова устроился в кресле. Печку он обложил дровами, чтобы сушились, и попробовал уснуть.
        Не получилось - к ночи дом наполнился звуками, которые пугали. Из-за леса выполз заморозок, вода, просочившаяся в трещины стен, застывала и пела, размокшее дерево изгибалось, казалось, что дом ожил, наполнился вздохами и невидимым движением.
        Круглов терпел достаточно долго, убеждал себя в том, что это всего-навсего погода, климат, к полуночи звуки сделались нестерпимыми, он спустился в гараж, открыл «БМВ». Достал меч. Отец занимался кэндо, мечей в доме было полно. Деревянные, дюралюминиевые, бамбуковые, надувные, всякие. Имелся и настоящий, выкованный вполне себе японским кузнецом, стоивший немало денег и, как полагается, разрубавший на лету шелковый платок, он хранился в родительской спальне в оружейном шкафу. В машине же отец возил безопасную с виду, но грозную в руках мастера пластиковую катану. Ее Круглов и достал. Он не очень хорошо обращался с мечом, но это было самое грозное оружие из доступных.
        Витька вернулся к печке, забросил побольше дров и стал смотреть на луну. Она почему-то стала еще ближе к земле, и тени тянулись к дому и заглядывали в окно, сплетаясь в затейливые узоры.
        Он все-таки уснул. Не заметил как, с открытыми глазами, глядел на игру света и теней на размокших обоях и поблескивание целлулоида на корешках книг и выключился.
        И увидел тень.
        На противоположной стене.
        Дерево, точно дерево, Круглов попытался себя успокоить. Вчера отец включил освещение по периметру, деревья спилить не успели, теперь они отбрасывают тени. Причудливые, деревья могут отбросить самые диковинные тени…
        Например, чудовищ. Похожих на огромного богомола, составленного из лапок, суставчатых щупалец, челюстей, рогов и острых углов. Как в «Чужом». Только это не в кино, это по настоящему на стене, в трех метрах, театр теней…
        Чудовище шевельнулось. Задвигало лапами и рогами на спине, повернуло ужасную голову, жвалы сошлись, Круглову показалось, что он услышал чавкающий звук. Он попытался проснуться, но не получилось, отчего понял, что он находится в самом тяжелом из снов - в полудреме. Парень прекрасно знал методы выхода из такого сна - надо перестать стараться проснуться и расслабиться, успокоиться, только вот успокоиться как раз не получалось, потому что тень, поселившаяся на обоях, приближалась.
        Тогда Круглов стал кричать.
        Это тоже было неплохим способом - кричать как можно громче: имелся неплохой шанс услышать самого себя и тоже проснуться.
        Тень смещалась в его сторону. Близко, совсем близко…
        Парень заорал так, что наконец услышал себя изнутри своего сна. И проснулся.
        Он тут же опустил руку и нащупал меч. И вдруг почувствовал, как свело правую ногу, от колена до ступни, причем совсем, так что даже пальцы не шевелились. Чудище плотоядно шевельнулось и двинулось к нему…
        - А-а-а! - заорал Круглов и слетел с кровати.
        Он выставил меч перед собой.
        Чудища не было. На подоконнике сидел сверчок Боря. Боря умывался, двигал передними лапками, отчего двигалось сразу все туловище, мощный уличный фонарь светил прямо на сверчка и отбрасывал тень на стену, увеличивая размер насекомого в десятки раз.
        - Опа… - Витька опустил пластиковое оружие.
        Аквариум сдвинут. Крышка то есть, на самую малость. Но хватило, чтобы сверчок выбрался. Наверное, во время потопа сместилась.
        Круглов положил меч на плечо. Надо поймать Борьку…
        Подоконник был пуст, сверчок спрятался.
        Спать больше не хотелось. Парень вытер пот, положил на голову подушку. Что-то нервы распустились, на самом деле. Хотя, с другой стороны, осень, осенью нервная система переживает самые нагрузки - день сокращается, света все меньше и меньше, организм воспринимает это как медленную смерть и выдает депрессивные реакции. Надо заказать финскую лампу, имитирующую солнечный свет, при продолжительном смотрении на такую лампу улучшается настроение…
        Можно свечей зажечь, они тоже успокаивают. Круглов уже потянулся за коробкой, но вспомнил, что свечи имеют весьма забавный эффект - света они прибавляют, но мало, в основном сгущают тьму вокруг. Да и гаснут часто, а это неприятно - начинаешь думать, что свеча не просто так погасла, а что ее потушили. Задули или задул. Тот, кто стоит за спиной.
        Луна продолжала висеть над лесом, должна была сдвинуться, а висела. Город был в другой стороне, его зарево не сбивало лунный свет, сегодня луна была особенно близка и хороша, видны все кратеры, все горы, каждый след американского астронавта виден.
        В голову начала лезть привычная дрянь - про космонавтов-смертников, долетевших до Луны и оставшихся на ней погибать. Про пришельцев, обосновавшихся в лунных пещерах, про Древних, спящих на темной стороне, про байки о том, что обратная сторона на самом деле красного цвета, и когда Луна все-таки обернется к нам ею, тут всем и наступит большой трындец.
        На крышу что-то упало. В этом месте дом имел два этажа, и сразу над комнатой Круглова была крыша, железная и очень гремучая - когда начинался дождь, он слышал каждую каплю, и это ему нравилось. Сейчас небо было безоблачным, и никакой дождь не намечался. Но на крышу что-то упало. Причем достаточно тяжелое, не шишка с соседней сосны, скорее камень.
        Откуда камень на крыше? Град? На град похоже. Как-то раз было - град, по весне, - так долбало по крыше…
        Но это не град.
        Птица. Точно, птица, то есть мышь летучая, шлепнулась на крышу, охотится на насекомых.
        Витька выдохнул с облегчением. Летучая мышь. Отец установил фонари, и летучие мыши теперь вокруг них кружатся, все понятно. А на крышу они приземляются, чтобы отдохнуть, тут тоже все понятно. Правда, звук какой-то металлический… может, у летучей мыши протез? Летучая мышь с железной ногой.
        Бряк. Еще. На крышу упало тяжелое, но на этот раз оно не остановилось, а скатилось по железному покрытию. Камень. Какой-то шутник кидается камнями.
        Почему-то Круглов подумал про Сомёнкову. Она перепугалась и решила приехать к нему в гости… В два часа ночи, ага.
        Надо проверить. Если какой-то дурак… Дураков Круглов не любил. Он вооружился мечом, натянул куртку и вышел из своей комнаты. В доме стояла тишина, похрустывали заболевшие часы, скрипели ступеньки на лестнице, под отставшими обоями перекатывались засохшие шарики клея. Дом спал.
        Парень спустился на первый этаж, открыл дверь, выглянул во двор. Тихо и светло.
        Никого.
        Газон с вечнозеленой канадской травой до самого забора. И все. Круглов сжал меч покрепче и двинулся к центру газона, чтобы посмотреть на крышу. Видимо, ночью город накрыл легкий заморозок - трава ломалась под ногами со стеклянным звуком, Витька шагал по хрустальной поляне.
        В середине газона блестел разбрызгиватель, Круглов остановился возле него и посмотрел на крышу.
        Ничего, ни камней, ни шишек, обычное зеленое железо. В принципе, железо могло нагреться за день, а теперь, при заморозке, начать щелкать, такое вполне могло быть, летом так и бывало. Но сейчас не лето…
        Шаг.
        Он услышал шаг. Точно такой же, какой слышал недавно в лесу. Хотя немного и другой. Более тяжелый, словно существо, шагавшее за ним в окрестностях Бухарова, подросло.
        - Ну ладно, сволочь, - сказал парень и двинулся к краю участка.
        Глава VI
        Деревяшка
        - Анна!
        Сомёнкова открыла глаза, посмотрела на часы. Семь. Самое утро, можно спать и спать, до одиннадцати, ладно, не до одиннадцати, до девяти хотя бы…
        - Круглов, ты дурак? - спросила она. - Ты знаешь, сколько времени? Воскресенье, между прочим, все приличные люди спят!
        - Приезжай, - попросил он.
        - Куда? - не поняла Аня.
        - Ко мне, куда еще-то? И поскорее.
        - Что-то случилось? - Девушка насторожилась.
        - Случилось. Потом объясню, давай поскорее.
        И он отключился.
        - Дурак, - повторила она. - Дурак, хам… Еще раз дурак.
        Ехать на окраину города воскресным утром, в единственный день, когда можно отдохнуть и отоспаться… Ненормально. И вся эта история ненормальна, как и сам Круглов. Не ездить, что ли? Сказать ему, что у нее болит голова, что она вчера вывихнула лопатку, эпидемия на носу…
        Не отстанет. Почему-то ей казалось, что он не отстанет. И что если она сейчас не отправится к нему, то скоро заявится сам Круглов. Он, значит, заявится, и тут из своей берлоги появится папаня, не до конца отдохнувший после вчерашнего отдыха, папаня ухмыльнется и скажет: «Здравствуй, зятек…»
        Нет уж, лучше съездить к Круглову самой.
        Через полчаса Аня собралась и вышла к остановке. Повезло, автобус стоял на конечной, дожидался пассажиров, девушка забралась на заднее сиденье, достала термос и стала пить кофе. Она пила его до самого Афанасова и выпила почти целый литр, и съела четыре бутерброда из низкокалорийных хлебцев с обезжиренным сыром, отчего как следует разозлилась.
        Круглов предупредительно ждал ее на остановке. Он как-то осунулся и похудел, Сомёнковой вдруг стало его жалко, и она предложила ему последний, пятый бутерброд. Он не отказался.
        До дома шагали молча. Она опасалась что-то спрашивать, а сам парень молчал, хмурился, собирал камни и прятал их в карман, ей это не нравилось. Но заговорить она решилась только возле дома.
        - Ладно, - сказала Аня, - зачем звал? В молчанку играть?
        - Здесь рядом уже, десять метров.
        Круглов двинулся вдоль забора, остановился, стал вглядываться в землю под фундаментом.
        - Что ищешь-то?
        - Тут были шаги… - растерянно сказал он.
        - Шаги?
        - То есть следы, - поправился Витька. - Вдоль всей стены. Как раз напротив моей комнаты. Вот прямо здесь!
        Он указал пальцем в землю.
        Сомёнкова поглядела на грязь с сомнением. Никаких следов. Обычная глина, размытая дождем, возле заборов всегда такая грязь, пластиковых бутылок здесь только вот не хватало.
        - Здесь все истоптано было! - сообщил Круглов. - Все-все!
        Он поглядел на нее безумными глазами, под одним синяк.
        - Ты сегодня спал вообще? - спросила Сомёнкова.
        - Немного… Возле рассвета… Слушай, как я мог уснуть, если у меня всю ночь шаги возле забора, а?
        - Ну, мало ли кто возле заборов шляется? - пожала плечами девушка. - Пьянь какая-нибудь.
        - Пойдем, я тебе покажу.
        Парень направился к дому. Анна потащилась за ним, хотя на самом деле ей хотелось к себе. Не в этот трехэтажный особняк, а в свою двухкомнатную хрущевку.
        Дверь в дом оказалась закрыта, Круглов долго брякал ключом, отпирая замок. А потом еще один замок. Сомёнкова переминалась рядом. Наконец дверь отворилась.
        В холле остро пахло химией. По стенам извивались красные узоры, и кое-где уже зацветал грибок, в углах отклеивались обои, паркет под ногами встопорщился и немилосердно скрипел. На полу валялись скомканные газеты, очень много. Мебель отодвинута от стен и стоит кое-как, некоторая на деревянных чурбаках - чтобы не размокала. В потолок смотрят красные, похожие на бочки тепловые пушки.
        - Что это здесь…
        - Потоп, - ответил Круглов. - Труба лопнула, горячей водой все залило. Разгром, короче. Надо ремонт делать.
        - Да… - сочувственно кивнула Аня. - Нас в этом году тоже заливали. И в прошлом. Нас вообще часто заливают, мы и обои уже не клеим. А тихо что так? Где Федул, где все?
        - Отец мать в больницу отвез. Федька спать перестал. Не спит, и все, орет как ненормальный.
        - Почему?
        Он не ответил.
        Они поднялись наверх по поющей лестнице, на ступенях которой по краям уже начала заводиться зеленоватая плесень. В комнате Круглова разрушений оказалось даже больше. И сами они были масштабнее как-то, наверное, на фоне небольшого размера помещения. Стены покрывала неприятного вида бурая короста, возникшая от смешивания обойного клея с водой, короста поблескивала влажностью и походила на живую. Кирпичи, покрывавшие железную печь, были расковыряны и валялись на полу в беспорядке, сама печь покрылась ржавчиной и походила на пузатую цистерну, забытую на железнодорожных путях. Потолок странным образом деформировался, выгнулся вниз, надулся полуметровым, весьма угрожающим пузырем.
        - А это что? - кивнула Сомёнкова.
        - Вода, - пояснил Круглов. - Натекла в натяжной потолок. Надо техников вызывать, а сейчас руки не доходят… Так оригинально?
        - Пугающе. На психику давит… А если проткнуть?
        - Еще один потоп. Да ладно, не обращай внимания. Смотри сюда.
        Он включил компьютер, сдвинул стулья.
        - Понимаешь, эти шаги - они довольно долго продолжались, только под утро стихли. Я подождал немного, а потом вышел посмотреть. И сфотографировал. Все сфоткал, смотри здесь.
        Витька открыл папку.
        - Смотри.
        На экране возникла блестящая грязь. Сомёнкова принялась в нее вглядываться, однако ничего необычного не обнаружила - та же самая грязь, что они разглядывали десять минут под забором. Только сейчас она сияла. Причем довольно ярко.
        - Странно… - Круглов принялся листать фото. - Странно, тут все это…
        На фото одна грязь сменялась другой, и все эти грязи сверкали. Никаких следов.
        - Ну и что? - спросила Анна.
        - Да, действительно… - Он потер лоб. - На самом деле… Видимо, это из-за заморозка. Надо было без вспышки фоткать, она выхватила лед… Ничего не видно. Какая дурацкая ситуация…
        Аня поглядела на потолок. А что если он лопнет сейчас вот, немедленно, то их всех зальет холодной и грязной водой.
        - Но следы были! - сказал Круглов. - Я не вру.
        - Я верю, верю, - кивнула она. - Все так и было, следы, шаги, потолок вот-вот лопнет. Это все чрезвычайно интересно…
        - Это еще не все. Шаги - это еще не все… Мне еще на крышу что-то кидали.
        - Что?
        - Похоже на камни.
        - И где эти камни? - осведомилась девушка.
        - Не знаю.
        - А что ты не посмотрел?
        - Я посмотрел, только не нашел ничего. Может, это не камни были, а куски льда. Я сразу не вышел посмотреть…
        - Почему?
        - Потому, - развел руками Круглов. - Понимаешь, эти шаги… - Он поежился. - Это были не очень обычные шаги.
        - То есть?
        - То есть они… Странные.
        Сомёнкова увидела пластиковый меч, вздохнула. Поглядела на парня. Ей очень хотелось понять - это что? Он мог вполне над ней издеваться, судя по всему, человек он вполне себе фантазерский, мог запросто придумать изощренный розыгрыш… Вот она дура к нему ездит, а он все на камеру снимает, а потом кино сделает и в Интернете выложит.
        - Какие странные? - спросила Аня.
        - Понимаешь… Это… Не человеческие, короче.
        - В каком смысле?
        - В прямом. Они похожи на козьи.
        - Круглов, - поморщилась девушка. - Ты меня вызвал рассказать, что ты увидел козьи следы у себя под забором и от этого впал в панику? Я бы еще вполне себе преспокойненько отдыхала…
        - Я не впал в панику, я просто тебе рассказываю. И это не козьи следы, они только похожи на козьи. Но на самом деле гораздо больше. Как кабаньи.
        - Тут же лес вокруг, тут вполне может быть полно этих кабанов. Лето жаркое, еды мало, вот они и выходят…
        Парень покачал головой.
        - Они и еще по-другому странные были. Они неравномерные, что ли… То есть один шаг - и тишина. А потом еще два… Понимаешь, так люди не ходят.
        - А кто так ходит? Бука? - ухмыльнулась Аня.
        Круглов промолчал.
        - Я тут передачу смотрел, - сказал он через минуту. - Про то, как камни на крышу кидали.
        - И что?
        - И то. Люди заблудились в лесу, вышли к заброшенной сторожке, решили в ней переночевать. И вот ночью на крышу тоже стали кидать камни. Сначала один, потом другой… И шаги еще, сначала они в отдалении как бы слышались, потом все ближе и ближе… А наутро их никого не нашли, они все исчезли.
        - А кто же тогда рассказал все это? - спросила Сомёнкова.
        - Кто-кто, сами они и рассказали. Они все на видео записывали, всю ночь. Как камни падали, как ходили рядом…
        - Послушай-ка, Круглов, - вздохнула Аня. - Ты, конечно, меня дурой полной считаешь, но «Ведьму из Блэр» я смотрела.
        - Правильно, - кивнул он. - Все правильно, «Ведьму…» как раз по этому случаю снимали. Там пять человек исчезло, и на записях отчетливо слышно, как на крышу падают камни и ветки. А потом такой жуткий крик - и все, запись обрывается.
        - Ага, - кивнула девушка. - Так оно и есть. Ты меня-то зачем вызвонил? Пересказать пару замшелых сказок?
        - Нет. Я тебя спросить хотел… Круглов замялся и поглядел на книжную полку.
        - О чем же?
        - Ты мне точно все рассказала? - спросил он негромко.
        - Про что? - не поняла Аня.
        - Про Любку свою. Все?
        - Все, что еще.
        - А с чего вы поссорились?
        - Из-за ерунды, - тут же ответила Сомёнкова. - Действительно из-за ерунды. Так, слово за слово. Я хотела извиниться потом, а Любка на меня рассердилась, видимо, очень, стишок про меня сочинила…
        - Какой?
        - Гадкий.
        - Расскажи?
        - Зачем? - уперлась девушка.
        - Стишок - это очень важно, - сказал Круглов. - Просто чрезвычайно важно.
        - Чем же это важно?
        - А вдруг это не просто стишок? - спросил он. - Вдруг это не стишок, а заклинание?
        Аня растерялась.
        - А что, запросто, - рассуждал Витька. - Ты думаешь, что это обычная дразнилка, а на самом деле она вовсю программирует!
        - На что программирует?
        - Откуда я знаю? Прочитай, тогда скажу.
        - Ладно.
        Сомёнкова уставилась на стену и прочитала:
        Анна Сомёнкова похожа на булку,
        Забытую в сумке на остановке.
        Сомнительной свежести булку,
        Да и движенья неловки,
        Да и мысли несвежи,
        Точно рубашки невежи
        Анна Сомёнкова похожа…
        Нет, все-таки булка.
        - Неплохо, если честно, - признал Круглов. - В литературном, разумеется, плане.
        - Может быть, - согласилась девушка. - Только с тех пор меня все стали звать Булкой. Как?
        - Ты совсем на булку не похожа…
        - Я не о том. Ты говорил, что тут заклятие.
        Парень помотал головой:
        - Нет, заклятия, кажется, нет. Просто обидные стишата.
        - Да уж… А вообще я ее не очень хорошо знаю, - сказала Аня. - Она к нам в прошлом году переехала, мы как-то сразу подружились.
        - Откуда переехала?
        - С севера откуда-то. То ли с Камчатского полуострова, то ли с Кольского… Точно, с Кольского. Кола Пенинсула, я у нее открытку видела.
        - Ясно. Ясно, что ничего не ясно. Булавку ты точно воткнула?
        - Точно, - устало ответила она. - В чехол для коньков, все как ты велел. А что?
        - Я вот что думаю… А если мы на самом деле наткнулись на… Круглов огляделся, помотал головой. - Как в том рассказе, про охотников на призраков…
        - В каком рассказе?
        - Это классика, - кивнул он на книжную полку. - Рассказ про двух студентов, которые ловили призраков. Призраки, конечно, не туманные тени с кандалами, а вполне себе объяснимые явления. Кирпич в трубе вывалился - и в ветреную погоду вой страшный раздавался. Или кровавое пятно на полу периодически возникало… - Круглов кивнул на залитые красным обои. - Или излучения разные, тени всякие, ну и прочая дребедень. Они весьма успешно таких вот физических призраков отлавливали, пока не наткнулись на настоящего… Может, и мы так? Решили пугануть псевдоколдовскими способами и напоролись на… ведьму? - Последнее слово он произнес еле слышно.
        - Любка - ведьма? - рассмеялась Сомёнкова. - Нет, Круглов, ты и в самом деле… Книжек перечитал.
        Анна постучала кулаком об стену. Звук получился пустой и неприятный, она аж руку отдернула.
        - Гипсокартон, - пояснил хозяин. - Распухнет скоро. Ведьма, а?
        - Маловероятно, - помотала головой девушка. - Она непохожа…
        - Ведьмы - вовсе не крючконосые старухи с пролежнями, они такие же… Ну, вот как ты. Обычные.
        Сомёнкова фыркнула.
        - Я не то имел в виду, я хотел сказать, что ведьму, особенно настоящую, в толпе не отличить, она похожа на тетку из газетного киоска. Я вот что думаю…
        Круглов расхаживал по комнате.
        - Вот что… Мы решили ее напугать, а она подумала, что все это по-настоящему. И нанесла ответный удар. Все сходится. У меня дома полопались трубы. А до этого меня кто-то преследовал в лесу…
        - Любка, что ли? - спросила Аня. - Гналась за тобой в елках?
        Парень промолчал.
        - Забавно… - усмехнулась девушка. - Вот уж не думала… Слушай, Круглов, а фонарь не она тебе, по случаю, приставила?
        - Нет, это я сам себе… Ну, упал то есть. А глазом наткнулся на ручку от скутеретты… Короче, это сложно объяснять.
        - А кто под окнами у тебя тогда ходит? - прищурилась Сомёнкова. - Любка, что ли? Откуда у нее копыта? Коньки у нее, коньки, а не копыта.
        Витька промолчал.
        - Надо мне с ней повстречаться, - сказал он. - Посмотреть, так сказать, вживую. Как-нибудь это можно организовать?
        - Как?
        - Не знаю как… У вас тренировки ведь каждый день проходят?
        - Каждый.
        - А после тренировки?
        - После? Ну, это часов семь-восемь. Стоим на остановке, ждем автобуса. Только там не очень удобно - там только мы.
        - А еще где она бывает? - спросил Круглов. - Кроме коньков, ее еще что-то интересует?
        - Да нет вроде… Она на курсы ходит, - вспомнила Аня.
        - На какие курсы? - не понял он. - Кройки и шитья? Программистов?
        - Нет, она в институт хочет поступать. На факультет лесной промышленности.
        - В «деревяшку», что ли? - усмехнулся Круглов.
        - Ага.
        - А я думал, вы все чемпионками стать собираетесь.
        Сомёнкова пожала плечами.
        - Понятно. Когда курсы в «деревяшке»?
        - В воскресенье…
        - Сегодня то есть? - Витька посмотрел на часы. - Прекрасно. Собираемся, еще успеем, наверное…
        - Куда?
        - Туда.
        Круглов схватил девушку за руку, потащил в гараж. Энергично, так что она не успела даже возразить.
        - Ты чего… - Сомёнкова вырвалась только внизу, возле машин. - Чего придумал-то?
        - Немного прокатимся. Держи.
        Круглов сунул ей шлем.
        - Ты меня всю грязью забрызгаешь.
        - Не боись.
        И он выдал Ане макинтош.
        Правда, в саму «деревяшку» она ехать отказалась наотрез, так что парню пришлось высадить ее за квартал возле автобусной остановки. Сам он приковал скутеретту к чугунной изгороди напротив лесного техникума, придал себе вид серьезного молодого человека и направился ко входу.
        На крыльце переминались студенты, курили и хохотали, Круглов окинул быстрым взглядом толпу, Любки среди них не было. Ладно. На вахте сидел угрюмый чоповец, он поглядел на Витьку неодобрительно, тот сунул ему под нос читательский билет, охранник равнодушно кивнул.
        Круглов прошел в вестибюль, сверился с расписанием курсов, поднялся на второй этаж, отыскал нужную аудиторию. Стал ждать. Справа у подоконника скучала девушка, Круглов узнал ее по фотографии и едва не кивнул. Любка, чемпионка по конькобежному спорту.
        Любка неожиданно улыбнулась и направилась к нему. Именно к нему, парень на всякий случай огляделся - нет ли кого рядом? Нет, у подоконника скучал он один.
        Девушка приблизилась, улыбнулась еще, приятная улыбка.
        - А вы тоже на курсы? - спросила она.
        - Я? Да. Только я с сегодняшнего дня записался. Знаете, решил вдруг стать… лесотехником.
        - Да? Как интересно. Я предыдущую лекцию пропустила, хотела как раз спросить…
        - Так я тоже первый раз сегодня пришел.
        - Ясно.
        Девушка снова улыбнулась. На ведьму она совсем не походила, ну, если только на совсем хорошо замаскированную.
        - Пора уже, - сказала девушка. - В двенадцатой аудитории?
        - Ага, - кивнул Круглов наугад.
        Девушка поцокала к двенадцатой аудитории. С лестницы вывалилась стая студентов во главе с плешивым целеустремленным дядькой, видимо, преподавателем. Студенты галдели, препод смеялся. Круглов вздохнул и поплелся за ними. Он хотел понаблюдать за Любкой, так, на всякий случай, для успокоения.
        Двенадцатая аудитория оказалась довольно большой и замусоренной, Круглов выбрал парту в последнем ряду, ветхую, исписанную печальными стихами и признаниями, устроился по возможности удобно и стал слушать.
        Лысый дядька рассказывал про введение в теорию относительности, рисовал на доске иксы, игреки и другие математические закорюки, Круглов наблюдал за Любкой.
        Любка как Любка, блондинка, красивая шея, прямая спина, осанка, выражающая усердие. Не ведьма. Нет, он не встречал настоящих ведьм в жизни, но почему-то был уверен в том, что опознает их обязательно. А тут девчонка как девчонка, сидит, конспектирует. А этот лысый на доске пишет свои закорюки и бубнит-бубнит-бубнит, и жарко так…
        Витька почувствовал усталость. Она села на плечи тяжелым мешком, так что он на всякий случай оглянулся, разумеется, никого. Витамины надо бы попить. Или, может быть, в солярий записаться. Он представил себя в солярии. В нем было еще жарче, а справа по трубе ползла жирная мышь…
        Круглов открыл глаза в темноте. Аудитория была пуста, свет выключен. Он вскочил, запнулся, упал, опрокинув на себя несколько стульев. Еще скатился по лестнице, так, чуть-чуть, на восемь ступенек всего, ушиб копчика, вывих пальца, и весьма неприятно вляпался в жвачку, в изобилии прилепленную повсюду. Жвачка оказалась липкой, вонючей и неуступчивой, парень попытался размазать ее по подвернувшемуся стулу, однако не получилось.
        Круглов сел на ступеньку.
        В аудитории пахло сеном. Почему? С чего бы тут пахло сеном…
        Он достал телефон, проверил время. Ого и ого-го, почти десять. Прекрасно… Он пнул стол и направился к выходу. Дверь, конечно же, оказалась закрытой, впрочем, его это не особо смутило, он достал универсальный ножик и через пять минут отщелкнул язычок замка. Вышел в коридор.
        В здании уже никого не было. В пальцах продолжало оставаться омерзительное ощущение липкости и сахара, а еще Круглов думал о том, что на этой жвачке сохранилась чья-то слюна, переполненная многочисленными микробами и бациллами. Смириться с этим было совсем нельзя, Витька огляделся и направился прямиком к туалету.
        Он был в «деревяшке» впервые, но туалет разыскал без особого труда - в конце коридора. Включил свет. Неплохо. В туалете то есть неплохо, ремонт недавно сделан, можно сказать, евроремонт. Блеск, хром, фаянс, плитка хорошая, электрополотенца. Восемь кабинок.
        Круглов приблизился к раковине и принялся мыть руки. Жвачка расплавилась и прилипла к пальцам крепко, отмывалась с трудом, он выдернул из держателя бумажное полотенце и принялся оттирать жвачку от рук. Вода из крана текла холодная, пальцы ныли.
        Наконец резинка отстала. Парень сполоснул руки, поднес их к электросушителю. Прибор загудел, в ладони потекло тепло. Это оказалось весьма приятным ощущением - отогреть пальцы после ледяной воды, он зажмурил глаза, поднес пальцы ближе к сушилке…
        Прибор отключился, и Круглов услышал - по коридору шагали. На каблуках. То есть на каблучках даже - цок-цок.
        Странный звук в ночных коридорах. На каблучках, цок-цок, и прямо сюда…
        Копыта!
        Парень почувствовал холод. По спине, от пояса до позвоночника… Он стоял возле стены, приложившись к трубе, отсюда и холод. Шаги приближались. Цок-цок-цок. Вахтерша! Увидела, что включился свет, решила погасить, выполняет свои прямые обязанности. Вахтерша на каблуках, ага…
        Круглов испугался. Очень сильно. Он вдруг подумал, что остался один в этом большом здании, нет никакой вахтерши, ушла она, там у них пост электронной охраны, а чоповец сканворд разгадывает, мозг отключил. И теперь здесь только он и еще… Вот эти шаги.
        Перехватило дыхание. Перекрыло, точно рукой сжало горло. Круглов рванул в ближайшую кабинку, закрыл дверь, задержал дыхание. Огляделся, заметил, что бумаги нет, а на правой стенке написаны обидные стихи, посвященные преподавательскому составу. Он выдохнул, уселся на унитаз и на всякий случай схватился за ручку. Конечно, замок здесь хлипенький, не выдержит, да и дверь не очень, и вообще…
        Триллер. В голливудских молодежных ужастиках герои регулярно прятались в туалетах, и их там регулярно убивали.
        Круглов забрался на унитаз. Так всегда делали люди в кино. Стало вдруг смешно. То есть совсем смешно…
        Дверь в туалет открылась. Петли не скрипнули, но Витька почувствовал, как колыхнулся воздух. В туалет кто-то вошел. Цокающими шагами.
        Тихо. Этот кто-то вошел и…
        И все.
        Он замер, не было слышно ни дыхания, ни движения, казалось, что в туалете замер сам воздух. Это продолжалось долго, Круглов стоял на крышке унитаза, держась руками за стенки, не очень удобно. Он начал думать уже, что все это ему примерещилось…
        Заработала сушилка. Круглов вдруг вспомнил, как она правильно называется - электрополотенце. Электрополотенце жужжало. Кажется, оно жужжит по тридцать секунд на каждого.
        Выключилось. Опять зажужжало. Выключилось. Вздох. Не вздох даже, полурычание. Стало уже очень страшно.
        Снова шаги. Они изменились. Цоканье исчезло, шаги звучали глухо, они направились к крайней кабинке. Вошедший начал проверять двери. Пинками.
        Дико страшно. Так страшно, что начали дрожать ноги, от пяток до колен. И хотелось взвыть.
        Гость выбивал кабинки. И приближался. Четыре, три, две…
        Удара не последовало.
        Круглов чувствовал, как гость стоит совсем рядом. В полуметре от него, за тонкой пластиковой перегородкой. Парню почудилось, что он слышит запах мокрых валенок. Или мокрых тряпок, что-то такое…
        За ручку двери дернули. Так дернули, что содрогнулась вся кабинка. Круглов решил, что сейчас дернут еще и защелка не выдержит, но этого не произошло.
        В дверь постучали.
        Несильно так, можно сказать, вежливо, одним пальчиком. А потом по двери пополз скрип. Круглов очень хорошо знал, как получается такой скрип. Пенопласт по стеклу. Гвоздь по железу, он сам так частенько делал.
        Терпеливо так, скрип, скрип, ты здесь, я знаю, ты здесь, я чую, свежее, свежее мяско.
        В коридоре брякнуло.
        - Кто тут шарится? - спросил раздражительный голос. - Я в милицию уже позвонила! Они уже едут!
        Витька оттолкнулся от стен и от унитаза одновременно, вышиб дверь и выскочил из кабинки. Вахтерша оказалась отнюдь не старушкой, а тетенькой лет шестидесяти, вполне себе, кстати, гренадерских размеров. Со шваброй и с тряпкой, значит, не вахтерша, а вполне себе уборщица.
        - Так и знала! - зловеще ухмыльнулась уборщица. - Наркоман! Как вы мне надоели, каждый день выгребаю! Каждый день ведрами…
        Круглов улыбнулся. Счастливо так, он был готов эту уборщицу расцеловать, шагнул к ней.
        - Так! Ты с какого курса, гаденыш?! Я на тебя сейчас напишу докладную…
        Витька шмыгнул в прореху, между корпусом уборщицы и стеной, успел с удовольствием получить по спине мокрой тряпкой. Он успел еще оглянуться, успел заметить - по голубоватому пластику шли глубокие царапины. А соседняя кабинка была закрыта, и из-под дверцы торчало что-то темное, Круглов не успел разглядеть, наткнулся на ведро с водой, опрокинул.
        Побежал по коридору и почти сразу поскользнулся и врезался в батарею.
        - А ну стой! - кричала вслед уборщица. - Стой, гаденыш! Наркоман поганый! Я говорила, что надо замки ставить!
        Парень попробовал подняться, растянулся еще раз. Поглядел назад. Уборщица приближалась со шваброй наперевес. Он рванул на четвереньках.
        Примерно в середине коридора все-таки смог подняться на ноги. Уборщица его почти настигла, метнула швабру и угодила ему в шею. Вообще он успел заметить, что техническая работница находилась в неплохой физической форме.
        Круглов скатился по лестнице на первый этаж, перескочил турникет, толкнул тяжелую входную дверь, вырвался на улицу. Надо было оторваться - как можно быстрее, чтобы между ним и «деревяшкой» легли километры…
        Скутеретты не было. Он прекрасно помнил, как приковал ее здесь к решетке, ограждающей клумбу, а теперь…
        Или не здесь?
        Круглов огляделся получше. Клумба есть, решетка на месте, скутеретту точно слизнуло. Кому…
        Хлопнула дверь на институтском крыльце. Парень перепрыгнул через низенькую чугунную ограду, пересек клумбу и побежал. Быстро, как только мог. Не стоило думать, в такие мгновения лучше не занимать мозг ненужными размышлениями. Нужно бежать. Бежать, только вперед, со всех ног, потом думать, для начала километры…
        Он остановился на мосту. По реке тянулась длинная баржа с песком, город сиял огнями, на берегу разворачивал праздник передвижной городок аттракционов. Мирный вечер, октябрьская страна. Круглов достал телефон и набрал номер Сомёнковой.
        Набрал только для того, чтобы выяснить - номер недоступен.
        Глава VII
        Следы
        Возле подоконника стоял Вовка Колесников, играл в ПСП, зевал, Круглов направился к нему.
        - Здорово, Круглый, - кивнул Вовка. - Как дела? Что-то зеленый какой-то, с бланшем… Слушай, Круглый, ты себе новую пиэспишку прикупил уже?
        - Нет, она к Новому году только будет.
        - Мне братан из Японии через месяц привезет, - сообщил Вовка. - Перепрошить сможешь? Там такие игры, мама дорогая…
        - Попробую, - перебил Круглов. - Сделаю, не дрыгайся. Позови, пожалуйста, Сомёнкову.
        - Кого?
        - Сомёнкову.
        - Ты что, Круглый, улиток объелся? - Вован постучал себя по лбу. - Никакой Сомёнковой в нашем классе нет.
        - Как нет?
        - Так, - Вован сплюнул. - Никакой Сомёнковой.
        - И не было?!
        Вован помотал головой.
        - Как не было?
        - Так. В нашей параллели вообще никакой Сомёнковой нет, я всех девчонок знаю. Есть Суслопарова, тебе Суслопарова не нужна? Хотя я, если честно, не рекомендую…
        Но Круглов уже не слушал. Забарабанил звонок, и Круглов побежал на историю. Он не слушал про коллективизацию и индустриализацию, он думал. Про Сомёнкову.
        С чего он, собственно, решил что Сомёнкова учится в их школе? Она ведь ни о чем таком не говорила. Она сказала про Пушкину. Что он проучил Пушкину. Пушкину просила проучить Дегтярева, Дегтярева…
        Дегтярева уехала. У нее родители военные, их куда-то на Камчатку перекинули, с ней теперь не связаться никак.
        Не найти. Только если на Камчатку слетать.
        Сомёнкова… А если все это сама Сомёнкова? Если никакой Любки нет? Аня сфотографировала девчонку с курсов и предъявила ее ему. А он повелся. А все это она сама…
        Зачем ей это надо? Если она…
        Круглов начал грызть ручку. Почему она выбрала его? Кто она? Зачем все это? И еще десяток вопросов, один страшнее и неприятнее другого. Сомёнкова, что такое Сомёнкова?
        Тут его посетила идея еще более пугающая. А что, если Сомёнковой вообще нет?
        Ну да, то есть вообще?
        А что, если это игра сознания? Он, Круглов, взял и потихонечку спрыгнул с катушек, а потом не смог запрыгнуть обратно. Придумал Сомёнкову - что за стремная фамилия? Потом стал эту Сомёнкову видеть… А все эти безобразия - это он сам…
        Чушь, подумал Витька. Все-таки это полная чушь, настоящий роман, в жизни такого не бывает. Жаль, что проверить никак нельзя. Кажется, в «Солярисе» Кельвин нашел хитроумный способ выяснить, свихнулся он или не свихнулся, или все это по настоящему происходит. Как-то с помощью спутника и математики. В математике Круглов был не силен, спутника никакого под рукой тоже не нашлось, так что, хорошенько поразмыслив, он решил считать себя условно вменяемым. До наступления особых обстоятельств.
        Он с трудом досидел до последнего урока, на химический факультатив оставаться уже не стал, поспешил домой.
        Отец должен был уже приехать. Находиться одному в пустом доме, залитом красной краской, обшарпанном и ставшем вдруг совершенно чужим, не хотелось. Круглов побродил немного по комнатам и отправился к себе. Затопил печку.
        Все-таки печка - хорошая штука, не зря он ее сюда поставил, хотя отец и был против. Ладно…
        Витька попробовал позвонить матери, которую отец после больницы отправил к бабушке. Не получилось. Попробовал по стационарному телефону. Мать добралась до места и теперь укладывала спать Федула, все в порядке.
        Звонок. На мобильный. Круглов подпрыгнул от неожиданности, подумал, что надо отказываться от телефона. А что? Раньше же как-то жили - и ничего, Гагарина в космос запустили. А сейчас…
        Это был отец.
        - Ты дома? - спросил он.
        Голос у отца был напряженный, возможно, испуганный, во всяком случае, чем-то явно озабоченный, Круглову показалось, что отец оглядывается. А в руке у него меч…
        - Ты дома?! - повторил он уже раздраженно.
        - Дома.
        - Я здесь тоже… Тут, недалеко, возле поворота, у камня, ты знаешь. Я тут… Врезался.
        - Куда? - перепугался Круглов.
        - Так… В дерево. Тут мне помощь нужна. Ты спустись в гараж, возьми фонарь и приходи.
        - Хорошо.
        - Возьми еще монтировку, - посоветовал отец. - Там она… В инструментах.
        - Хорошо…
        Монтировку парень брать не стал, пластиковый меч всяко лучше. По весу почти то же самое, зато длиннее и орудовать им сподручнее, раз… Отец учил. Четыре простых движения, чтобы вывести противника из равновесия… Отец учил, Круглов не учился, думал, что глупость несусветная. Кажется, надо бить в колено и в предплечье, не по корпусу, не по голове…
        Разберемся. Он спустился в гараж.
        Отец, как и любой человек, мало разбирающийся в автомобилях, имел в гараже богатый ассортимент инструментов, приспособлений и аксессуаров, к ремонту автомобиля не имеющих никакого отношения. В том числе и фонарей.
        Витька выбрал два фонаря поярче, повесил на плечи, на всякий случай прихватил еще универсальную аптечку. Вышел на улицу.
        Стояла ночь, холодная и сухая. В поселке лаяли собаки, мороз искажал расстояние, отчего казалось, что собаки лают где-то совсем далеко, на луне, и уже оттуда лай падает на землю, приобретая по пути тоскливые зимние нотки.
        Круглов натянул поглубже шапку, подул в кулаки. Перчатки надевать не стал - чтобы руки были свободными. До белого камня метров двести, не больше, совсем рядом, за поворотом. Дорога в общем-то нормальная, а сейчас, по заморозкам, и вообще отличная, на лужах, правда, скользко. И звучит громко, словно по барабану идешь. Луна, опять же, светит, видно хорошо. Кусты только не нравятся, боярышник разросся вдоль по канавам, слишком уж близко…
        Решил не думать лишнего, просто пройти эти двести метров, и все. Он пройдет двести метров и не услышит никаких шагов.
        Показалась машина. Она белела поперек дороги, развернутая, с распахнутыми дверями, с открытым багажником. Фары погашены, только лунный свет отражается.
        Капот поднялся горбом, несильно, правда. Бампер справа раскрошен, фара выбита, на дороге искрится пыль. Хороший удар. В кого он тут врезался, на пустой дороге…
        Отца не видно. Ни в машине, ни около.
        Круглов приблизился. Стараясь не шуметь шагами, озираясь.
        По белому бамперу тянулась длинная смазанная клякса темного цвета. Кровь… Так.
        Парень опустил фонари на землю. Откуда кровь? Чья то есть… Отец кого-то сбил, этого еще не хватало. Как, интересно, сбил, он никогда скорости-то нормальной не набирает, а по этой дороге вообще выше двадцати не разгоняется.
        - Па! - позвал Круглов. - Па, ты где?
        Никто не ответил. Отец мог удариться головой, он мог пребывать в сумрачном состоянии, если сотрясение мозга, то он вполне мог куда-нибудь убрести. А чья кровь на бампере?
        - Па! - крикнул Витька уже громче. - Ты где?!!
        Голос поднялся к луне, рассыпался в серебряную пыль.
        - Па! Ты где?!
        - Здесь, - послышалось из леса. - Я здесь.
        С правой стороны.
        - Я здесь.
        Круглов почувствовал, как по загривку прошла ледяная волна. Голос… Это был не голос отца. Другой. То есть совершенно. Равнодушный, тихий, механический. Чужой.
        - Я иду, - повторили из леса. - Подожди меня. Я уже сейчас. Никуда не уходи, я скоро.
        Голос приближался. Но только голос - шагов Круглов не слышал. А он должен был их слышать - нельзя пробираться через ночной лес совершенно бесшумно, нельзя не зацепить ни один куст, нельзя не наступить на ветку. Нельзя, только если ты не…
        - Я уже совсем близко. Подожди меня. Подожди, сынок.
        Парень не мог шевельнуться. Существо приближалось. Он знал - надо что-то делать! Но это знание было где-то далеко, душу вновь залил страх, отчаяние…
        - Ты что? - спросил отец.
        Он вдруг оказался совсем рядом, за спиной. Круглов с воплем обернулся и поднял меч.
        - Ты что? - повторил отец. - Это же я…
        Это был на самом деле отец. В длинной кожаной куртке, перемазанный маслом, недовольный.
        - Ты же там вроде… - Витька кивнул в правую сторону.
        - Я здесь, - заверил отец. - Фонари принес?
        Круглов указал на фонари.
        - Отлично. Молодец, что два захватил.
        - Я еще аптечку…
        - Аптечка? Может быть… Не знаю.
        Отец достал сигареты. Пальцы у него тряслись, закурить не сразу получилось.
        - Что случилось-то? - спросил сын.
        - Что случилось, что случилось… Еду потихоньку, сам знаешь, как я… И вдруг как прыгнет…
        - Кто? - Круглов на всякий случай устроил поудобнее меч.
        - Не знаю! Так быстро произошло, ничего подумать не успел. То ли лось, то ли… Оно высокое было, выше машины. - Отец затянулся и добавил: - Как человек почти.
        Он стал курить сильнее, и вытянул сигарету мгновенно. И тут же закурил следующую.
        - Поэтому я и испугался - думал, сшиб кого. Удар получился неслабый - сам видел. Капот поднялся… Я выскочил - думал «Скорую» вызывать. А никого!
        - Там кровь есть, - указал парень на бампер.
        - Видел, кровь есть. А раненого нет! Он должен тут где-то валяться, а его… - Отец уронил сигарету. - Может, он в шоке? - предположил он. - Такое бывает. Я его сбил, а он убежал… Что делать?
        - Надо поглядеть, - Круглов кивнул в сторону леса. - Вдруг он тут где-то валяется…
        - Да, правильно. Я с этой стороны уже смотрел…
        Отец кивнул налево.
        - Пойдем туда. - Он поднял фонарь и посветил на правую сторону.
        Туда идти совсем не хотелось. Витька поморщился и подумал, как бы от этого отвертеться. Но никаких причин не сыскалось. Не рассказывать же отцу про все эти безобразия…
        Про голос. Голос ведь точно был… А отец его не слышал. Получается, что этот голос слышал только он, Круглов… Вспомнился дядя Антон по линии матери, он тоже слышал голоса, и ничем хорошим для дяди Антона это не закончилось.
        А если рассказать - про преследователя? Сказать, что за ним кто-то ходит. А ходит ли?
        - Не бойся, - сказал отец. - Просто поглядим.
        - А я и не боюсь. - Круглов включил фонарь.
        - Я первый, ты за мной, - сказал отец.
        Он погрузился в пожухшую октябрьскую листву, с веток колокольчиками осыпались сосульки. Парень шагнул за отцом. Он почти сразу почувствовал себя в холодильнике - воздух в кустах остыл гораздо сильнее, кусал за шею, забирался в рукава. Шагали медленно. Отец водил фонарем по сторонам, свет ломался, разбивался и как-то скрадывался, темнота его точно глотала. Круглов светил в основном под ноги. Грязь комками, корни, ветки, много мусора - местное население активно использовало придорожные пространства в качестве свалки - он то и дело наступал на пластиковые бутылки.
        Никого.
        Придорожные кусты кончились, начался лес, высокие сосны без подлеска. Простора стало больше, но фонари светили не очень хорошо, лучи тонули в мелкой мороси, висящей в воздухе, отчего Круглову казалось, что они передвигаются внутри рождественского стеклянного пузыря, не хватало только Эйфелевой башни, или Кремля, или статуи Свободы.
        - Эй?! - звал отец. - Кто-нибудь?! Тут есть кто?! Отзовитесь!
        Никого.
        - Отзовитесь! Эй! Мы здесь! Эй!!!
        Отец крикнул громче.
        - Эй, - отозвались из темноты.
        - Слышал?! - Отец ту же принялся светить в сторону голоса.
        - Это эхо, - сказал Круглов. - В мороз всегда эхо…
        - Вы здесь?!! - снова крикнул отец.
        - Здесь.
        Отец двинулся на голос.
        - Это эхо! - сказал Витька уже громче. - Нет там никого!
        Отец не слышал. Он быстро шагал между деревьями, сын едва за ним поспевал.
        - Оставайтесь на месте!
        Вдруг стало гораздо темнее. Круглов поглядел вверх и обнаружил, что луну затянуло облаком. Остались только фонари. Причем его собственный фонарь начал моргать, батарея садилась. Что же она так быстро спеклась-то…
        Спереди опять показались кусты. Парень оглянулся. За спиной были сосны. Толстые. Почти корабельные. Он подумал, что они заблудились. Сбились то есть, где находится дорога он не смог бы определить при всем желании. А она ведь вполне себе рядом…
        - Эй, - позвали из зарослей. - Эй.
        - Мы сейчас! - Отец ускорил шаг. - Мы идем!
        - Пап, погоди… - попробовал его задержать Круглов.
        Но отец не послушал, рванул вперед, запинаясь за коряги. Неожиданно фонарь его погас. Исчез то есть. И отец исчез вместе с ним.
        - Па… - позвал Круглов. - Ты где?
        Нет ответа.
        Захотелось плакать. Зачем он вообще связался со всем этим, куда все катится?
        - Па, ты где?! - спросил он уже почти шепотом.
        - Здесь.
        Парень резко обернулся. Принялся вертеть по сторонам фонарем. Никого. Сосны. Толстые сосны, за каждой мог вполне спрятаться человек.
        - Здесь.
        Справа.
        - Здесь.
        Теперь слева. Слева, вон за тем деревом.
        - Да.
        Совсем уже рядом.
        - Папа! - завизжал Круглов. - Папа!
        Он шарахнулся назад, ударился о дерево, расцарапал щеку, сберег фонарь.
        - Папа! - Он почти зарыдал.
        - Вить, я здесь! - крикнул отец.
        Настоящим отцовским голосом.
        Парень кинулся на голос, продрался через ломкие ветки смородины, нога поехала, он ухватился за ветку, удержался.
        - Осторожно, тут яма, - сказал отец. - Посвети.
        Витька переключил фонарь на дальний свет.
        Отец стоял в овраге, неожиданно глубоком, Круглов и не знал, что в окрестностях дома есть такой. Надо обследовать тут все получше потом…
        Отец курил. Парень начал осторожно, оглядываясь, спускаться вниз.
        - Осторожно! - предупредил отец. - Тут скользко, чуть шею себе не свернул. Фонарь кокнул…
        Всплыла луна, Витька погасил свет, батарею стоило экономить.
        Отец тыкал палкой в землю, Круглов спустился к нему.
        - Поскользнулся, - объяснил отец. - Внутри что-то сорвалось…
        Он потрогал бок.
        - В дрянь какую-то вляпался…
        Отец показал сыну руки.
        - Слизь какая-то… - Он вытер руки о пальто. - Там наверху… Скользкая.
        - Что за слизь?
        - А кто его знает… Тут никого совсем, я посмотрел. Только следы.
        - Какие?
        - Кабаны, кажется, - сказал отец. - Чертовы кабаны, все изрыли… Следы везде…
        Отец посветил под ноги. Круглов тоже посветил. Кабаньи следы.
        - Необычные… - отец присел на корточки. - Я в детстве в Весьегоне жил, там этого добра полно было.
        - Кабанов? - спросил Круглов.
        - Да разного всякого…
        Отец принялся измерять след пальцами.
        - Это вроде кабаний… и на лосиный похож одновременно, я забыл совсем, как оно все выглядит. - Отец почесал голову. - Не знаю, не знаю… А где передние-то, где…
        Он поднялся и принялся светить на землю, вглядываться. Круглов стоял рядом. И тоже смотрел. Он совсем не разбирался в следах, но понял, что в этих что-то ненормальное.
        - Передних нет, - сказал отец неуверенно.
        Он побледнел, Витька заметил это сквозь мертвецкий лунный свет. И еще кое-что заметил. Кость. Мосол, свежий, с обгрызенным мясом.
        - Кость, - указал он лучом. - Кости…
        - Кабаны всеядны, - ответил отец. - Все жрут, мясо тоже. Это коровья, кажется, кость.
        - Кабаны?
        Отец снова стал изучать следы. Что-то ему в этих следах не нравилось, морщился он, кривился, ломал сигареты.
        - А может, это какие-то другие кабаны? Не наши?
        - Пойдем к машине, - отец схватил сына за руку и поволок к дороге.
        - А что такого-то? - спросил Круглов. - Что со следами?
        Но отец не ответил.
        - Телефон потерял, - сказал он. - Представляешь… Наверное, когда в овраг скатился. Что за день такой, с утра началось…
        - Уже ночь, - поправил парень.
        - Да, точно. Знаешь, как одно прицепится, так и не отвяжется… Слушай, набери-ка, сейчас найдем.
        - Точно.
        Витя достал телефон, набрал номер отца. Пошел вызов. Телефон зазвенел. Наверху, не в овраге.
        - Там, значит, выронил, - сказал отец. - Ладно, пойдем поищем.
        Он плюнул под ноги, пнул кость и начал карабкаться по склону. Круглов поспешил за ним, хватаясь за корни, торчащие из земли, и за ветки. Почти на самом верху склона он оступился и съехал вниз.
        - Пап, подожди, - попросил Витька.
        - Да я сейчас, телефон только…
        - Подожди! - крикнул Витька.
        - Ладно.
        Отец остался стоять на краю оврага, он протянул руку, она оказалась неприятно липкой, Круглов снова едва не сорвался, отец поймал его за рукав и подтянул к себе.
        - Сбрось пока звонок, - велел отец.
        Витька сунул руку в карман, сбросил вызов. Телефон замолк. Парень оглянулся.
        Овраг был освещен. На дне белели кости. Много.
        - Смотри, пап, - указал Круглов.
        Отец оглянулся.
        - Опа… Наверное, скотомогильник тут. - Отец снова вытер руки о пальто.
        - Наверное.
        - Ладно, потом разберемся. Завтра в санэпидстанцию заеду. Давай, Вить, звони еще.
        Круглов набрал номер отца еще раз.
        Телефон заработал. Далеко.
        - В какой стороне? - прислушивался отец.
        - Там, - указал сын. - Кажется, там…
        - Не отключайся.
        Он двинулся на звонок. Витька за ним.
        - Жалко трубку, - рассказывал отец. - Я с ней бизнес начинал, глупо в лесу потерять…
        Круглов хотел сказать, что, наверное, в данном случае лучше пожертвовать телефоном. Да, трубка, да, старинная. Но, в конце концов, есть вещи и подороже.
        - Она тут недалеко, - бормотал отец. - Мне эту трубку твоя мать подарила. Она в девяносто пятом ездила в Испанию собирать клубнику, три тысячи долларов заработала и купила мне…
        Историю про эту семейную трубку Круглов слышал уже полтора миллиона раз и не очень хотел слушать ее сейчас. Но он также знал, что отца остановить уже нельзя.
        Телефон замолчал.
        - Что такое? - спросил отец.
        - Вызов сбросился. Сейчас позвоню.
        Парень набрал номер еще.
        Звонок.
        - В другом месте… - растерянно произнес отец.
        Он повернул и двинулся на звонок.
        - Стой, папа, - сказал Витька.
        - Эту трубку подарила мне твоя мама, и я не хочу, чтобы она оставалась здесь!
        - Не надо туда ходить…
        Звонок сместился. В сторону, метров на пять.
        Отец остановился.
        Звонок сбросился.
        - Еще звонить? - спросил Круглов.
        - Не надо, наверное.
        Отец попытался закурить, не получилось, сигареты просыпались на землю.
        - Ладно… - Он снова вытер руки. - Ладно. Черт-те что тут происходит… Пойдем.
        - Почему он бродит? - спросил Витька. - Телефон?
        - Не знаю. Набери еще раз.
        - Ты же говорил…
        - Набери! - сказал отец настоятельно. - Может, рядом…
        Круглов нажал кнопку на трубке.
        - Ну? - спросил отец.
        - Вне зоны, - ответил сын.
        - Как вне зоны? - Отец отобрал телефон, набрал сам.
        Он долго держал трубку у уха, потом нажал на отбой.
        - Действительно вне зоны… Наверное, кабан.
        Это отец произнес совсем неуверенно.
        - Как кабан? - спросил Круглов. - Он что, с телефоном убежал?
        - У меня в кожаном чехле был, может, он… Не знаю… Пойдем отсюда.
        - Куда… Я потерялся.
        - Туда, - указал отец. - Я следил за луной, дорога там.
        Они продрались сквозь колючие замороженные кусты и оказались на дороге, метрах в пятидесяти от машины.
        - Вот так из леса и не выходят, - покачал головой отец. - Чуть не заблудились.
        - Да уж…
        Отец посветил на дорогу еще раз, плюнул, пошел к «БМВ». Сына он не отпустил, так и держал за руку.
        - А что не так со следами? - спросил Витька.
        - Со следами? Да так, ничего, показалось просто… Знаешь, в природе столько всякого случается, не поверишь. Ты матери не говори, что тут с нами случилось, хорошо?
        - Ладно. Просто я…
        - Она и так в последнее время, Федька еще… Хотел же я эти кусты повырубать, руки не дошли. Знаешь, мне кажется, нам надо попутешествовать. Дней на пять куда-нибудь к морю - поваляться, пиццы поесть. У тебя когда каникулы?
        - Через десять дней.
        - Вот и отлично. Съезжу за мамой в Воронеж, потом и рванем. Куда хочешь? Хочешь на Кубу? Там отличные места, море как слеза… Может, квартиру в городе снять? Дом все равно разгромлен…
        Отец резко обернулся.
        - Что?
        Отец прислушивался к лесу.
        - Показалось… - сказал он. - Или… Ты слышишь?
        Круглов задержал дыхание.
        - Что?
        - Ты слышишь звонок?
        Звонок. На самом деле, теперь и Витька слышал - как метрах в двадцати, там, куда не добивал свет фонаря и куда не пробивалась луна, там, в темноте за деревьями пел телефон.
        - Это ты? - спросил отец.
        - Нет… Он… Он сам…
        - Ладно, не будем, - отец умудрился подобрать-таки сигарету. - Лучше нам… Пойти. Знаешь, всякая дурь в голову лезет. Я такое с копытами однажды видел… Еще в детстве.
        - То есть?
        - У меня брат был родной, Ваня… Ах ты!
        Отец замер.
        - Что?
        Отец поднял фонарь, осветил машину.
        - Ты видишь?! - прошептал он. - Видишь?!
        Круглов видел. Все четыре колеса были спущены. «БМВ» просел и стоял теперь на дисках.
        - Колеса пропороли… - выдохнул отец. - Что тут происходит?..
        Руки у него тряслись, просто-напросто дрожали, сигарета не держалась в руках.
        - Чертовщина… Надо полицию вызывать.
        - А что скажешь?
        - Что-что, просто все. Авария. Сбили кабана. Пусть приезжают, ДТП фиксируют. Пусть хулиганов ловят. Адвокату еще позвоню на всякий случай… Дай телефон.
        Отец принялся тыкать в кнопки замерзшими непослушными пальцами.
        Витька почувствовал, что замерз. Так сильно, что даже бояться перестал через это замерзание.
        - Я, наверное, домой пойду, - сказал он. - Что-то…
        - Давай дождемся гаишников, - возразил отец. - Нечего тут одному… Или я тебя провожу.
        Круглов представил, как отец будет ждать полицию, как он сам пойдет к дому по лунной узкой дороге меж кустов… И остался.
        Они забрались внутрь машины. Отец запустил двигатель и включил на полную мощность печку, закрыл все двери и достал монтировку. Витька вспомнил про меч. Кажется, он потерял его в овраге, вот тебе и меч.
        Луна взошла над самой дорогой, светила ярко и неприятно. Отец молчал. Он держался за руль, руки у него дрожали. Круглов тоже молчал. Молчание было еще хуже.
        И тишина. Такая, что парень слышал, как с дикой скоростью бежит по венам кровь.
        А потом на крышу упал камень.
        Глава VIII
        Чупакабра и прочие
        В два часа ночи приехали гаишники.
        Отец объяснял. Показывал на капот, на колеса, кивал на кусты, дул в трубочку. Гаишники устало записывали, фотографировали, чесали затылки. Лазить по кустам им явно не хотелось, но Круглов-старший заставил, и два полисмена все-таки отправились в лес. Витька выбрался из машины.
        Ноги и спина болели, он стал медленно бродить вокруг машины. «БМВ» выглядел плохо. Смятый капот, шины, на крыше вмятины и царапины - от комьев заледеневшей грязи, которые сыпались на нее почти два часа.
        Кажется, «БМВ» застрахован. Хотя, интересно, под какую страховочную статью это подходит? Нападение… Кого нападение? Буки? Бука. Тот, кто воет под окном… Да его вообще на самом деле нет, никакого буки. Тогда кто? Кто там?
        Круглов подошел к бамперу, достал из кармана платок и тщательно собрал с пластика успевшую загустеть и замерзнуть кровь.
        Отец тем временем горячился. Кричал, стучал ладонью по крыше машины и требовал вызова подмоги. Полицейские равнодушно кивали.
        Домой вернулись к четырем - отец настоял, чтобы их проводили до дому, подвезли на патрульной машине. Полицейские посмотрели на него как на дурака, но подвезли.
        До шести часов отец варил и пил кофе. Витька сидел рядом. Ему очень хотелось рассказать. Ну, что это, наверное, он во всем виноват с этой самой Сомёнковой, с этим букой…
        - Пап, - протянул он. - Я тебе сказать хочу. Я, наверное… Это все, ну, что происходит…
        - Иди спать, - мягко оборвал отец. - Завтра поговорим. То есть уже сегодня утром.
        Но поговорить утром не получилось, едва рассвело, отец собрал вещи и отправил сына в город. К тете Розе. Сам он взял три дня отпуска и собрался в Воронеж - привезти мать и младшего.
        Домой отец Витьке велел не возвращаться.
        - Почему? - спросил тот.
        - Потому. Там хулиганы. Я уже написал заявление, пусть проверят. И в службу безопасности позвонил, Полевому. Помнишь Полевого?
        - У него «беретта», - сказал парень.
        - Точно, у него «беретта». Он охотник заядлый. Обещал посмотреть.
        - На что?
        - На кабанов, - ответил отец. - Знаешь, эти кабаны как привяжутся, так потом от них покоя нет. Некоторые на людей, кстати, нападают. Вепри, ты слышал?
        Витька кивнул.
        - Ладно, нечего… Потом со всем разберемся. Из Воронежа позвоню.
        Отец вручил ему деньги на жизнь, велел ехать к тете Розе и отправился на вокзал. Круглову не хотелось к тете Розе, в школу было рано, и он поехал кататься на трамвае. Он иногда любил покататься, на трамвае лучше, чем на троллейбусе, в трамвае легче думалось. И спалось.
        Ранний вагон тащился по кольцу, народу было немного, Витька устроился на сиденье поудобнее. Трамвай тащился по городским пригородам, переваливался с боку на бок, скрипел разболтанным нутром. Круглов подумал: а можно ли кататься на трамвае весь день? Вот так сесть, заплатить за сорок поездок и болтаться туда-сюда, трястись, вытянув ноги…
        - Эй! - Его потрясли за плечо.
        Он открыл глаза.
        Над ним возвышалась тяжелая высокая кондукторша, с усталым уже спозаранку лицом, обвешанная сумками, картридерами, билетными лентами и прочим оборудованием.
        - Ты что спишь? - спросила она. - Третий круг пошел.
        - Ага.
        Витька заплатил еще за два. Ехал и смотрел в окно и почти совсем не думал. Народу прибавлялось, и это тоже помогало не думать. На четвертом круге он решил не ходить сегодня в школу, немного пропустить, поболтаться. В столовую сходить.
        Он проехал еще несколько остановок. Пытался дозвониться Сомёнковой, бесполезно. Хотя найти ее, наверное, будет несложно, она, кажется, фигуристка. Где у нас фигуристки скачут, в новом спортивном ледовом комплексе вроде бы…
        Он дозвонился до справочной, узнал, что фигуристы на самом деле тренируются там, узнал телефон секции, позвонил, вежливая девушка ответила, что она не имеет права сообщать личную информацию, и предложила Круглову записаться на секцию кёрлинга. Он пообещал записаться в кёрлинг, но попросил все-таки уточнить…
        Телефонная девушка была непреклонна и про Сомёнкову ничего не рассказала. Парень спросил, можно ли приехать, девушка ответила, что приехать, конечно же, можно, однако смысла в этом особого нет - все секции закрыты из-за эпидемии гриппа. Ауфвидерзеен, карантин.
        Грипп, значит. Вполне может быть, в школах тоже предпороговое состояние.
        За окном потянулся малознакомый пейзаж, одноэтажные дома, зеленые заборы, гаражи. Это неожиданно понравилось Круглову, он вышел на остановке рядом с заборами и двинулся в сторону прудов, обошел вокруг двух прудов, по два раза. Витька знал, что по пригороду он может бродить часами, забыв про все, поэтому побродил еще немного, поразглядывал наличники, подышал свежими дровами и подразнил собак, после чего направился в центр. Надо было кое-что сделать, если Сомёнкову все равно не найти.
        Спустя час Круглов вышел на улицу Ленина, к медицинскому центру «Здравица-М». «Здравица» обещала широкий спектр медицинских услуг, в том числе экспресс-анализы всех видов. Витька помялся в светлом вестибюле, поразглядывал плакаты на стенах - на одном возились в траве малыши, на другом упитанная девушка становилась фотомоделью в шесть приемов, затем направился к регистратуре.
        - Что угодно? - осведомилась регистратор, совсем еще молодых лет девчонка.
        «Почти мне, наверное, ровесница», - подумал Круглов.
        - Мне анализы… - парень смутился. - То есть не мне… Вот, попросили…
        Он достал банку, вытащил из нее платок.
        - Вам не к нам, - девушка обворожительно усмехнулась. - Вам к судмедэкспертам. Они определят… то, что вам надо. Бюро судмедэкспертизы.
        - А где это? - спросил Витька.
        - На Кирова. Только туда бесполезно, они с частными лицами не работают.
        - Ясно.
        Круглов убрал платок.
        - А что вы хотели узнать? - спросила девушка.
        - Хотел узнать… Ну, чья это кровь.
        - Зачем?
        - Интересно. У меня бабушка в Лебяжьем живет, у нее гуси. Так вот кто-то повадился их давить. Придет ночью, выберет гуся потолще - и шею перегрызает. Дед поставил капкан, оно и попалось. Правда, выбраться смогло, а кровь осталась. Восемь гусей убило, каждый по полторы тысячи. Дед говорит лиса, а я считаю…
        - Что? - девчонка улыбнулась.
        - Чупакабра - что-что, - вздохнул Круглов.
        - Кто? - не расслышала регистратор.
        - Чупакабра, - повторил Круглов. - А что, очень похоже - шея у гусей перекушена, крови нет. Точно чупакабра. Вот с дедом решили проверить… - он шмыгнул носом.
        - Не, у нас нельзя, - помотала головой девушка. - У нас только человеческую кровь изучают.
        - Жаль.
        - Так ты просто в микроскоп глянь в школе, - посоветовала регистратор. - Чупакабра - он кто?
        - Волк такой вроде бы…
        - Так человеческую кровь от волчьей легче легкого отличить. Можно в обычный микроскоп.
        - В микроскоп?
        - Ага. В любой школе микроскоп есть.
        - Спасибо! Спасибо!
        Витька выскочил на улицу. Он вспомнил про Ботана. Костю Костина. Они учились вместе до седьмого класса и даже немного дружили. Костин увлекался биологией, участвовал в олимпиадах и собирался учиться на биологическом факультете.
        Круглов нашел телефон, позвонил. Ботан находился дома и был совершенно свободен до грядущего четверга, Витька сказал, что он заедет через полчаса, и побежал ловить такси.
        Ботан жил в новенькой многоэтажке, на последнем этаже, и лифт, разумеется, не работал, к двенадцатому этажу у Круглова заболели ноги, к шестнадцатому он потерял дыхание.
        Дверь Ботан не открывал долго, Витька не удивлялся - у Костина всегда обитало какое-то огромное количество животных, насекомых, рыб и всякой другой самоходной твари, и перед тем как впустить гостя, Ботан распихивал по клеткам и комнатам живность. Так что открыл он минуты через три.
        На Круглова пахнуло зверинцем, из полумрака шагнул Ботан с удавом на шее.
        - Привет, - Ботан протянул руку. - Что там у тебя?
        - Привет. Я хотел…
        Рука у Ботана была как всегда прохладная и костистая.
        - Так что там у тебя? - зевнул он. - Чего пришел?
        У Костина имелась одна весьма здравая черта. Он был деловым человеком и никогда не разводил пены. И никогда не обижался.
        - Вот, - Витька достал банку с носовым платком.
        - Кровь… И что? Надо определить группу?
        - Надо определить чья.
        - Проходи.
        Ботан двинулся первым, Круглов за ним, по длинному коридору. Сбоку из-за закрытой двери гавкнули, серьезно так, баскервильно, явно не пудель.
        - Это Дориан, - пояснил Ботан. - Собачка такая…
        - Понятно, Дориан.
        Дверь дернулась. Серьезно так, Дориан весил не меньше восьмидесяти килограммов.
        - Он добрый. Сюда, в эту дверь, с чешуей.
        Дверь действительно была с чешуей, аккуратно так обклеено… интересно, как это родители терпят? Хотя они у Ботана, кажется, тоже ботаны, дружная ботаническая семья.
        Комната Костина соответствовала. Аквариумы, террариумы, инсектариумы и другие обиталища. Звериный запах в логове Ботана был еще сильнее, из-под дивана выскочил хорек, кинулся в ноги хозяину, взлетел на плечо, уставился на Ботана блестящими глазками.
        Рабочий стол Костина походил на маленькую лабораторию: пробирки, реторты, весы, еще какие-то приборы, микроскоп. Витька сунул банку Костину. Тот осторожно извлек платок пинцетом, понюхал. Круглову показалось, что сейчас он его даже пожует, но Ботан воздержался.
        - Садись пока, - указал он на стул. - Сейчас разберемся. Хотя и так могу сказать, это не человека кровь.
        - С чего ты взял-то? - спросил Витька, устраиваясь на стуле, стараясь не задеть аквариум со скорпионами.
        - Да видно… Человеческая кровь совсем не так сохнет. Она буреет, а эта… - Костин помахал платком. - Слишком яркая. У животных тоже не часто… Ладно, сейчас поглядим.
        Вой. Собачий настоящий вой, рядом совсем, Дориан, наверное.
        - Забавно, - пожал плечами Ботан. - Он у меня вроде спокойный, а сейчас как вервольфа почуял… Ты, случайно, в морге не был?
        - Зачем мне в морг? А что?
        - Собаки чуют… Не любят они, если кто из морга… Ладно, пусть побесится, а то зажирел совсем. Дориан! Заткнись!
        Собака замолчала.
        - Вот так, вот так. Как живешь-то?
        - Нормально. А ты?
        - А я еще лучше… - Ботан принялся колдовать с платком.
        Капнул на кровавое пятно из пипетки, приложил к нему стекло, снял мазок. Микроскоп у него был интересный, какой-то новой формации, подключенный к компьютеру. Ботан поместил стекло под микроскоп, принялся работать мышкой. Микроскоп зажужжал, на экране возникло красное.
        - Как интересно… - Ботан хмыкнул.
        - Что интересно?
        - Кровь эта… Давно снял?
        - Кровь? Да, давно. Вчера ночью.
        - Вчера ночью? Не ошибаешься?
        - Нет.
        - И всю ночь она на платке?
        - Ага.
        - Забавно…
        Вой. Нервная собака Дориан опять завыла. На сей раз как-то безнадежно, страшно. В стену ударили. С полки упала коробка со скрепками, они рассыпались по полу.
        - Забавно, - повторил Ботан. - Это все очень и очень забавно… Да что он там…
        - Это, наверное, чупакабра, - сказал Витька.
        Ботан рассмеялся.
        - Брось, - сказал он. - Какая еще чупакабра…
        - Обычная. В каждой деревне теперь у нас живет, кур душит, гусей…
        - Во-первых, чупакабра - это он, - с видом знатока сказал Ботан. - А во-вторых… Это все сказки. Кур-гусей душат лисы и хорьки. Людям же просто жить скучно, вот они и придумывают. Чупакабр, вупырей, выхухоль опять же популярная машина смерти. Человеческое сознание склонно заполнять пустоту химерами, знаешь ли…
        В стену стукнули еще раз. И теперь Дориан уже не завыл, а заорал. И завизжал, точно его там вовсю давили.
        - Да что он там…
        Ботан поднялся из-за стола, вышел из комнаты. Круглов за ним. Дверь в соседнюю комнату дрожала.
        - Дориан! Дориан, сидеть!
        Собака не унималась. Била, удар следовал за ударом, дверь была крепкая, держала, только прогибалась изнутри.
        - Дориан!
        Пес остановился. Было слышно, как тяжело он дышит.
        - Дорик, тише! Тише, Дорик, тише!
        Дверь вылетела, и вместе с нею пес.
        Круглов не знал этой породы. Крупная такая собака, высокая, но и кряжистая, с тяжелой квадратной мордой, с толстыми лапами. Эта морда была разбита в кровь, точно кто-то взял киянку и долго и упорно бил по ней.
        - Дориан… - выдохнул Витька. - Дориан, успокойся… Дориан…
        По морде текли слюни, они свисали рваным одеялом, волочились по полу, собака тряслась, вся, от лап до самого хвоста, до ушей. Пес улыбнулся, и Круглов увидел, что зубы у него разбиты.
        Ботан протянул к собаке руку. Щелкнули зубы, Дориан кинулся на хозяина, рука повисла, Костин ойкнул, запахло кровью. Дориан повернулся и уставился на Витьку. Ощерившись, ощетинившись, нагнув голову.
        - Стой, - приказал Ботан. - Стоять, Дориан!
        Собака наступала.
        - Стоять! - крикнул уже Круглов.
        Пес снова ощерился. Казалось, что вся кожа стянулась с морды, остались только зубы. И вдруг он остановился, задрожал, по полу потекла лужа.
        - Дориан… - растерянно прошептал Ботан.
        Пес кинулся на кухню. Ботан за ним, на ходу обматывая руку полотенцем. Витька стоял, привалившись к стене.
        Брякнуло.
        Костин закричал. Послышался собачий визг, и тут же Ботан закричал как-то страшно. Через секунду он выскочил из кухни в перемазанной кровью футболке, кинулся к себе.
        Собачий визг не прекращался, Круглов стоял, не зная, что делать, просто стоял.
        Из комнаты выскочил Ботан со шприцом.
        - Уходи! - крикнул он. - Потом! Потом!
        И нырнул на кухню.
        Круглов потихоньку открыл дверь и вышел на лестничную площадку, сбежал вниз, затем выбрался на улицу.
        Надо домой. Домой. Он побежал к остановке.
        Уже в автобусе Круглов вспомнил, что отец велел пожить пару дней у тети Розы. Ладно, придется у тети Розы, хотя это, если честно, невыносимо. Тетя Роза, она… В общем, тетя Роза. Плюс три мохнатые персидские кошки, любит тетя Роза эту дрянь. Надо забрать компьютер, подумал Витька. С утра забыл впопыхах, без компьютера в гостях у тети свихнешься.
        Он остановил автобус напротив улицы Генералова и побежал к себе.
        Дом выглядел уже заброшенно - когда только успел. Нежило, вот как. Круглов подумал, что отец, конечно, был прав, лучше у тети с кошками, чем одному в таком доме. Он вошел внутрь, стал собираться.
        И прокопался неожиданно долго. Нет, сам ноутбук стоял на виду, блок питания вот куда-то запропастился. Парень обыскал свою комнату, гостиную, заглянул на кухню, потом по второму разу. Ничего. Часы тем временем подтянулись к пяти, час пик, все с работы едут. Трястись в автобусе не хотелось, и Витька вызвал такси, все равно приедет не скоро, а пока он как раз блок питания найдет.
        Искомый предмет обнаружился в детской Федула, в коробке с плюшевыми игрушками зачем-то, Круглов ругнул любознательность брата, спустился в холл и стал ждать.
        Время было пиковое, машину обещали через сорок минут. Он ждал. Сходил на кухню, вскипятил чайник. Заварка, пять ложек сахара, сахар прочищает мозги.
        Звонок. В его комнате зазвонил телефон, он кинулся наверх. Телефон приплясывал на столе и вот-вот собирался спрыгнуть вниз и хлопнуться на пол, Витька прыгнул через всю комнату и с трудом поймал аппарат в сантиметре от края. Кинул взгляд на экран.
        Отец. Звонил отец, прекрасно…
        Парень чуть не выронил аппарат.
        Это был вызов с трубки телефона, который они потеряли в лесу ночью. С той самой трубки, которую мать купила отцу в девяносто пятом.
        Круглов нажал на отбой.
        Положил трубку обратно на стол. Ему было неприятно касаться аппарата.
        Снова звонок.
        - Да пошел ты… - Витька схватил телефон, размахнулся, собираясь как следует хлопнуть его об стену.
        Передумал. Потому что представил - телефон не разобьется. Отскочит, как резиновый мячик, и будет продолжать звонить, звонить… Пока у Круглова не взорвется мозг.
        - Да, - ответил он.
        Шорох. Похожий на листопад, когда уже октябрь и высохшие листья с печальным звуком падают в забытое во дворе жестяное ведро.
        - Да?!
        Шорох.
        Круглов отключился, поглядел на время. Уже пятьдесят минут прошло, пора бы и приехать. Понятно, час пик и все такое, однако сколько можно тянуть…
        Он не утерпел, набрал номер диспетчерской.
        - Я заказывал машину в Афанасово.
        - Да.
        - А ее нету. Сколько ждать-то?
        - Афанасово, Тенистая восемь?
        - Да. Ваше такси что, надо по три часа ждать?! - сварливо осведомился он.
        - Молодой человек, прекратите баловаться, - строго сказала оператор. - У меня ваш номер высвечивается, хотите, я его в милицию передам?
        - Но я вызывал… - возразил Круглов. - Уже скоро час, как вызывал…
        - Афанасово, Тенистая, восемь? - спросила девушка.
        - Да…
        - Ваш заказ выполнен двенадцать минут назад.
        - Как? Я ведь…
        - Не знаю как. По этому адресу взяли пассажира. Все.
        Гудки. Витька тупо поглядел в телефон. Два непринятых вызова с мобильника отца. По этому адресу взяли пассажиров. Но он ведь не слышал машины. Если бы подъезжало такси, то это было бы прекрасно слышно…
        Звонок. Черт…
        Круглов вздрогнул. Поглядел на экран. Мобильник отца. Он нажал на кнопку, осторожно, как гранату, поднес телефон к уху. Звук… Сначала парень его не очень разобрал. Потом понял - это работающий двигатель. А еще радио, веселенькая такая песенка, про отдых на пляжных просторах.
        И вдруг в ухо заорали.
        - Нет! Нет! Не надо! Нет!
        Кричал мужчина. Но кричал он с таким страхом в голосе, что Витька выронил аппарат. Мобильник упал на пол.
        Крики захлебнулись, и теперь вместо них из трубки доносилось рычание и бульканье. Парень не вытерпел, наступил на телефон. Аппарат брызнул стеклянными искрами, Круглов подпрыгнул и наступил на телефон еще раз. Звук исчез. Витька не мог пошевелиться. Навалилось оцепенение. И страх, он стал гораздо сильнее предыдущего страха. Воздух с трудом протискивался сквозь горло, пальцы мгновенно онемели, ужас… Круглов почувствовал, что сейчас он сорвется с места и побежит. Как тогда в лесу, в первый раз, когда он собирался напугать Любку.
        Он стал дышать. Быстро и громко, заглатывая холодный воздух мелкими порциями, сжимая кулаки.
        Он разбил телефон. Раздавил его. Теперь не позвонить…
        Запасной. Где-то в квартире должен быть телефон, отец менял вторые трубки раз в год, мать тоже часто, они их не продавали… Кажется, в вазу складывали. Особая ваза, вывезенная из Турции, в ней хранились электронные приборчики, еще вполне пригодные для использования, но уже устаревшие морально. Кажется, в спальне.
        Витька рванул на второй этаж, вдоль по коридору, в родительскую половину. Дверь в спальню была закрыта, но он не стал на это смотреть - вышиб ногой замок, ворвался внутрь. Тут пахло духами, цветами и индийскими благовониями - мать увлекалась Востоком и постоянно воскуривала индийские масла и травки, натирала пузо ленивым бронзовым китайским болванам.
        Включил свет. Ему нравилась спальня, хорошее место. Шторы, шкаф старинный, цвета высохшей летучей мыши, тишина, в углу мольберт с картиной - мать иногда рисовала, правда, всегда одну и ту же картину. Грустную пучеглазую рыбу синего цвета. Когда картина была готова, мать дарила ее знакомым и сразу же принималась за другую. Сейчас рыба была в средней стадии готовности, правда, прорыв трубы оставил на ней следы, вода смешалась с синей краской, и рыба получилась не грустная, а, наоборот, нарядная и озорная. Но Круглову все равно стало грустно. Ему показалось, что рыба из другой, предыдущей жизни, которая закончилась по глупости и не начнется уже никогда.
        Впрочем, чрезмерно грустить было особо некогда, парень огляделся и нашел вазу - на высоком угловом шкафу. Он не стал церемониться, забрался на бельевой комод и достал вазу уже оттуда.
        Она оказалась неожиданно тяжелой и неудобной, Витька опустил ее на комод и обнаружил, что ваза заполнена грязной водой. Телефоны плавали в этой воде, как дохлые разноцветные киты, парень достал относительно новую «Моторолу» и обнаружил, что идея складывать технику в вазу была не лучшей - по аппарату шли ржавые разводы, на экране поселилась гниль, кнопки обросли зелеными купоросными наростами.
        Телефоны сдохли.
        Круглов чертыхнулся и всхлипнул. Дозвониться куда-либо из дома нельзя. Он уселся на кровать. В голове не было никаких мыслей. Ночь только начиналась и, похоже, собиралась стать самой длинной ночью в его жизни. Хорошо хоть свет не погас. Телефон отключился, свет нет. Может, светом посигналить? Залезть на крышу с фонарем и…
        И никто не увидит. Всем плевать, мало ли какой псих на крыше семафорит.
        Витька заметил полоску бумаги. Четвертинка обычного тетрадного листа. Пустая, ничего не написано, видно, свалилась со шкафа, когда снимал вазу. Он хотел уже скомкать ее и бросить на пол, но вдруг подумал, что бумажка здесь не просто так. Отец был человеком педантичным и строгим, никакой бумажки просто так у него на шкафу валяться не должно было. Особенно тетрадного листа - отец если и пользовался бумагой, то всегда писчей, хорошего качества.
        Значит, тетрадный лист - это не просто тетрадный лист.
        Круглов поднял кусок бумаги, принялся его рассматривать. Ничего не написано. Зачем тогда…
        Напоминалка. Эта бумага явно была напоминалкой, только вот о чем?
        Он оглядел комнату еще раз. Ничего вроде бы…
        Сейф! Витька кинулся к угловому шкафу, распахнул дверцу. Сейф поблескивал в углу матовым железом. Не сейф даже, скорее оружейный ящик, метра полтора в высоту, узкий, с дисковым замком. Отец никогда не надеялся на память, записные книжки, органайзеры, планшеты и наладонные компьютеры - отец всегда окружал себя напоминалками. И эта бумажка…
        Круглов поднял листок, посмотрел через него на лампу. Ничего вроде…
        Дырки. Маленькие, сделанные самым кончиком иголки. Сквозь дырки пробивался свет. Если посчитать в какой клеточке в каждом ряду, то получается…
        28 319
        Круглов набрал комбинацию на диске, дернул за ручку. Сейф открылся. В углу стояло помповое ружье, парень вытащил его, примерил к руке. Теперь патроны. Он быстро обыскал все полочки, рассыпал материны драгоценности, документы, патронов не было. Летом отец ездил стрелять в карьер, все израсходовал, новые купить забыл. Отлично, от ружья никакого толку, зачем ружье без патронов?
        Оставался меч. Настоящая боевая катана, из самой настоящей Японии. Витька вытащил меч из ножен. Клинок плотоядно блеснул. Круглов не любил это оружие, слишком легко было им зарезаться, слишком много оно требовало. Но другого оружия в доме не было, и он достал меч. Решил проверить.
        В кино такими мечами рубили… Там все, что угодно, ими рубили, от коней до рельсов. Парень повернулся к комоду. Комод ничего плохого ему не сделал, Витька взмахнул мечом, ударил. Несильно, чтобы не отскочило в лоб.
        Впрочем, этого хватило - комод неожиданно легко расслоился на две половины, выпустив из себя кишки белья и какие-то бумаги. Достаточно.
        Круглов перехватил меч поудобнее и поспешил в свою комнату.
        Сначала он хотел поступить просто и трусливо, по-детски - зажать голову подушками и спрятаться под кроватью. Но потом понял, что так будет еще хуже. Лучше слушать. И знать, кто приближается.
        Скрипнули ворота.
        Шаги, уже ближе, гораздо ближе.
        Выстрел. Совсем рядом, наверное, уже за забором. Еще выстрел. Парень выскочил из комнаты и ринулся вниз, в гостиную.
        Он с трудом отворил примерзшую к притолоке дверь и вышел на улицу. В лицо кинулся морозный воздух, Витька увидел звезды, и луну, и самолет, заходящий на посадку в аэропорт на другом берегу реки, подумал - если бы сейчас была лазерная указка, то он смог бы ослепить пилота, приехала бы полиция и выручила его из лап…
        Из чьих-то.
        Но указки не было, привлечь внимание нечем… Дом, что ли, поджечь? Идея, в принципе, неплохая, только жалко, все-таки дом.
        За забором выстрелили еще. Сухой такой выстрел, ружье по-другому палит.
        Все.
        Круглов ждал. Но больше он ничего толком не услышал. Пожалуй, крик… Но это могло и показаться.
        Уснул он уже под самое утро. Сидел в углу, сжав меч. Видя в голубой полированной стали свое перепуганное отражение, бормоча:
        - …к черту, к черту, к черту…
        Глава IX
        Что-то на дороге
        Дверь не открывалась.
        Витька отодвинул засов, толкнул. Бесполезно. Словно кто-то привалился там снаружи и не пускал, держал, упершись в сталь крепким лбом. Это впечатление оказалось настолько сильным, что парень быстренько поднялся наверх, в свою комнату, выглянул. Ничего не увидел - над крыльцом имелся козырек, загораживавший обзор.
        Пришлось вернуться к двери и осторожно поглядеть в глазок. Это тоже ничего не дало, оказалось, что глазок запотел изнутри. Круглов приложился к нему глазом и тут же примерз - за ночь стальная дверь наморозилась, так что оторваться получилось небезболезненно.
        Отлепившись от глазка, Витька догадался, в чем причина неоткрывания дверей. Во все том же потопе. Вода, скопившаяся в полостях стен, продолжала вытекать, она просочилась внутрь стальной дверной коробки и, конечно же, замерзла. Лучше не бывает. Он вспомнил, как поступал в таких случаях отец - когда за ночь примораживало замки в машине или ручник. Кипятил чайник и поливал теплой водой, всегда помогало. С дверью надо так же.
        Круглов поспешил на кухню, поставил на газ чайник, зажег огонь. Стал ждать. Газ почему-то горел весьма и весьма неохотно, на то, чтобы довести воду до кипения, потребовалось почти полчаса, потом свисток все-таки засвистел.
        Оказалось, что оттаять дверь не такое простое дело, как представлялось на первый взгляд. Лед схватился прочно и уступать не собирался, на оттаивание потребовалось три чайника кипятка и почти час работы. У порога скопилась лужа, Витька вылил третий чайник, надавил на дверь плечом, она поддалась, и он вывалился на воздух.
        Парень весьма неприятно вонзился в колючую траву, оцарапал руки, поднялся на ноги. Доводчик успел прикрыть дверь, и Витька увидел.
        След на двери.
        Отпечаток грязной пятерни…
        Хотя, собственно, это походило на ладонь только на первый взгляд, приглядевшись, Круглов понял, что это скорее отпечаток…
        Непонятно чего. Кто-то шлепнул в дверь комок жидкой грязи, а потом размазал его по железу таким образом, что стало похоже на руку. Только на очень большую, в три человеческих размера. Грязь, смешанная с чем-то бордовым, с клоками шерсти.
        Метка, Круглов вспомнил про собак, тех самых, гигантских, выполнявших желания… «Огниво», точно! На дверь человека, предназначенного собаке, ставили крест…
        Заныл живот, и сердце заодно. На дверь положили знак…
        Парень быстро вернулся домой.
        Выбираться отсюда, выбираться поскорее, к тете Розе, куда угодно, подальше, в зону действия мобильных сетей.
        Он вспомнил уже другую историю, про человека, умудрившегося заблудиться в километре от дома, в газете писали. Заблудился. Слышал шум железной дороги, шел в том направлении, но так никуда и не вышел. Потому что шум каждый раз раздавался с разных сторон. Почти три дня блуждал.
        Очень похоже. До ближайшего жилища несколько сот метров, рядом совсем, а никто не услышит, хоть обкричись. И в гости никто не заглянет, так и останешься здесь, в прыжке от цивилизации, пять шагов, только вот не пройти никак.
        Наверное, в том, что раньше люди друг с другом селились, был смысл. Не случайно деревни ведь так собраны кучно, никто друг от друга на удалении не селился. Только вместе.
        Взял меч. Тут недалеко, рукой подать. Можно, наверное, из рогатки дострелить, хотя черт его знает… Меч пригодится.
        Витька привесил его сбоку и вернулся на улицу.
        «Наверное, я глупо выгляжу, - думал он. - То есть очень глупо. Вся эта ситуация со стороны…»
        Утро. Мороз. Лед блестит в проводах, с осин опадают последние листья, и он, Виктор Круглов, молодой человек несовершенных лет, с воспаленными глазами, воспаленным мозгом и с озверевшим от страха лицом, стоит наперевес с японской саблей.
        Странно. Живешь вроде живешь, думаешь, что в городе, до остановки пять минут всего-то и ходу, а на деле оказывается, как на другой планете. И чувствуешь себя так же, связь отвалилась - и ты словно на Марсе.
        Сюрреализм. Живешь-живешь, никого не трогаешь…
        На этой мысли Витька остановился. Он тронул. Он вообще много кого тронул. Все эти шутки. Еще с пятого класса Круглов понял, что людьми манипулировать, в принципе, несложно. Сначала родителями, потом одноклассниками, родителями проще всего, одноклассниками чуть сложнее. Впрочем, после того как он натравил на своих недругов из класса школьную боксерскую секцию, он утратил интерес к таким мелочам. И взялся за более сложные задачи. Он начал пугать.
        Пугать оказалось тоже несложно. Но зато очень интересно, тут все было по-взрослому: выбрать объект, изучить его привычки и слабости - и вперед. Витька не торопился, подходил к каждому индивидуально, читал труды психологов и имел успех. И помнил каждого испуганного, каждого, доведенного до трясучки, и вот теперь трясся он сам.
        Закон сохранения энергии. Не рой другому яму.
        Но он ведь и не рыл! Никаких ям, только маленькие, спотыкучие канавки, запинки и затыки. А что, если все эти канавки как-то объединились в одну большую канавину, в волчью яму?
        Ерунда. С утра все кажется ерундой. Светит солнце, когда солнце, все видится смешным и несущественным, тут ведь недалеко, каких-то триста метров до соседнего особняка, недалеко, если побежать, даже и не очень быстро, то минуты две, запыхаться не успеешь. Только тут нельзя так.
        Круглов послушал. Вроде все спокойно. Город шумит, ничего необычного. Он двинулся по дороге. По шагу, не спеша, точно по минному полю шагал.
        В кустах у дороги что-то блеснуло. Витька остановился. Блестело необычно, ярко, он не утерпел и решил посмотреть. Недалеко ведь, метра три от обочины, а блестит так, что чуть ли не слепит…
        Парень продрался сквозь кусты, наклонился и вытащил из прошлогодней травы гильзу. Он не очень разбирался в оружии, но, похоже, это была гильза от винтовочного патрона. Во всяком случае, очень похоже. Ночью стреляли, и теперь вокруг валяются гильзы…
        По стволу ближайшей сосны, от корня до уровня человеческого роста шла глубокая борозда, кора была вырвана до мяса. Под деревом лежала сломанная пополам винтовка, Витька наклонился и поднял приклад. «Беретта». Так…
        Он отбросил приклад в сторону - показалось, что на сломанном оружии кровь. Показалось, конечно…
        Глупо. Надо вовсю отсюда драпать, а он разгуливает по лесам… он всегда отличался повышенным умом и сообразительностью, да уж. А еще любопытством.
        Что-то еще. Теперь уже желтое, метрах в десяти.
        Десять метров, всего ничего. Желтое, очень похоже на рацию, именно рации красили в желтый, чтобы их можно было найти при случае.
        Это оказалась не рация. Просто пустая пластиковая коробочка из-под рыболовных принадлежностей, и все. Нет, не все, еще патроны. Не гильзы, а самые настоящие патроны, пять штук. Круглов собрал все.
        Патроны необычные. То есть пули необычные, отлитые из светлого металла, очень похожего на серебро. Ночью тут стреляли серебряными пулями. Но, видимо, неудачно, если бы удачно, то вряд ли бы винтовка, из которой эти самые пули выпустили, находилась в таком состоянии.
        «Беретта». Черт…
        Надо полицию вызвать, тут на самом деле черт-те что творится. Стрельба, бродит кто-то, на людей нападает… А что со стрелком стало? Судя по тому, что винтовка сломана, ничего хорошего…
        Витька направился к дороге. Все. Уходить. Подальше отсюда. Позвонить в полицию, пусть приезжают, с «береттой» разбираются, почему он со всем этим должен…
        Черт, впереди, у обочины дороги, кто-то стоял. Недалеко от поворота. Темная фигура в длинном рваном плаще, высотой метра в два, лучше не видно, торчит под деревом. Как пугало. Круглов остановился, фигура ему совсем не понравилась. Хотя, вроде бы не видно…
        Может, бродяга? Бомж, бродит тут, ходит, остановился покурить, такое вполне может быть. Что он тут с утра делает? Точно поджидает. Витька вспомнил про бинокль, он бы сейчас не помешал…
        Нет, не нравится ему эта фигура, к черту, к черту, он шагнул назад, сжимая меч. Запнулся и упал на спину. Когда-то он ходил на айкидо, там учили падать, и Круглов быстро научился и с тех пор падал весьма и весьма аккуратно и удачно. Но сейчас у него был меч, занимавший руки. И Витька упал как мешок, неудачно дрыгнув ногами. В левом колене что-то натянулось, щелкнуло и лопнуло, ногу прострелило, он заорал. Сначала ему показалось, что ногу он просто отрубил, настолько острая получилась боль.
        Витька сразу сел, попробовал согнуть ногу в колене и немедленно получил острейший укол, настолько сильный, что заорал снова.
        Колено стремительно опухало и болело уже не переставая, дергало и ныло. Круглов попробовал встать, не получилось, тогда он дополз до ближайшего дерева и поднялся по нему. Из леса надо было уходить…
        Нога поехала по-скользкому, парень взмахнул мечом, срубил тонкую березку и свалился опять. Еще больнее. Видимо, он оторвал мениск. Причем хорошо так оторвал, по полной, придется по-настоящему лечить, может, даже с операцией. На одной ноге он пойдет… никуда он не пойдет. А там кто-то у дороги…
        Кто-то у дороги, похоже на название песни, может, сочинить… Гитара есть, четыре аккорда он знает, выложить в Интернете, вот она и слава. Кто там все-таки у дороги? Пугало. Может, кто-то старое пальто выкинул, это ведь так легко проверить…
        Взять и подойти.
        Круглов заплакал, скрипнул зубами. Никуда он не подойдет, ничего не станет проверять, он сейчас попрыгает к дому. Меч только надо взять. Витька дотянулся до меча, опираясь на дерево, поднялся. Попробовал наступить на покалеченную ногу, она не держала совсем, к дороге пришлось прыгать.
        Прыгать получалось плохо. После каждого скачка он останавливался и держал равновесие, и старался унять боль в ноге, и оглядывался, поскольку боль была такая сильная, что отдавала в уши. Нога не сгибалась, то есть сгибалась, но с жуткой болью, так что приходилось подпрыгивать выше.
        Лес оставался безжизненным, Круглов выскочил на дорогу и тут же поскользнулся и ударился копчиком, это было больно, но в сравнении с ногой эта боль была слабой. Нога же болела уже сказочно, колено горело. Он попытался встать. На дороге опереться было не на что, Круглов попробовал на меч, не получилось, меч проткнул промерзшую часть дороги и вонзился в грунт, согнулся и выковырял кусок земли.
        Подняться с помощью меча не получилось, ладно. Парень решил ползти. Ничего страшного, сейчас не ночь, и он не в лесу, он доползет, до ворот всего-то пятьдесят метров. Может, семьдесят, немного совсем, полет стрелы.
        Надо ползти к дому.
        Темная фигура продолжала стоять под деревом. Круглов сощурился. Солнце светило ему в глаза, и он никак не мог разглядеть - что это? Может, просто игра света, как одежда на стуле. Проверять не хотелось, придется возвратиться домой. Взять в гараже зимнюю покрышку, взобраться на чердак. С такой ногой это будет непросто, но он взберется. На чердак, а там поджечь. Получится отличный черный дым, кто-то должен его заметить, ну, если не пожарные, то хотя бы соседи, хотя с соседями отец, кажется, не дружил особо.
        Витька пополз. Он мог бы ползти на пузе, так было бы удобно, однако ползти на пузе значило повернуться спиной к темной фигуре. Он быстро придумал способ - сел, и начал отталкиваться руками, передвигаясь сидя спиной вперед, с каждым движением смещаясь примерно на полметра.
        Перемещаться так было чрезвычайно неудобно, как-то даже позорно, но по-другому не получалось никак. Круглов полз, не забывая поглядывать в сторону поворота. Фигура, торчавшая у дороги, исчезла. Парень остановился, сжал меч, стал оглядываться. Никто не мог пройти по лесу - каждый шаг сопровождался бы хрустом веток и льда. Да и фигуры не было, это просто свет так падал.
        Хруст.
        Витька перевернулся на живот и пополз, цепляясь за дорогу ногтями, подтягиваясь на локтях, задевая больным коленом за неровности дороги и каждый раз сжимая зубы так, что смещались пломбы.
        Снова захрустело, уже гораздо ближе, метрах в десяти справа и чуть сзади. И свист. Оно свистело. Не равномерно, в ритм с дыханием, а с каким-то смыслом, мелодии в свисте не было, но зато присутствовали интонации. Свистун был доволен - Круглов слышал это совершенно ясно. Почему он тогда не нападает? У Витьки самое удобное для нападения состояние, он почти беспомощен. Тогда почему?
        Потому, что еще не все, вдруг понял Круглов. Все должно как-то закончиться. Только вот как? Отец должен скоро вернуться. Он позвонит тете Розе, чтобы узнать, как дела, тетя Роза скажет, что Витеньки нет, отец поймет, что дело неладно, и приедет. Через день, максимум через два, только эти два дня надо продержаться.
        И снова свист, и снова довольный, как у объевшегося паука, поглядеть, что ли, на этого паука…
        Не оглядываться. Не оглядываться. Не оглядываться! Вперед!
        Витька добрался до забора, подтянулся по стене, ввалился в калитку и дальше уже прыгал.
        Дома было тепло. Он отворил дверь и запрыгнул в холл. Зацепился за вешалку и уронил ее на себя, и его засыпало материными шапками и сигаретами, заначенными отцом. Дверь оставалась открытой. Круглов подполз к двери, с трудом ее притворил - прежний хозяин дома поставил тяжелую бронированную дверь, а отец снабдил ее еще мощным доводчиком - чтобы дверь не закрылась слишком быстро и не прищемила маленькому Федору руки.
        И теперь эта дверь закрывалась медленно. Витька повис на ручке, навалился на полотно, дверь встала на место.
        - Идиот! - проскрипел парень.
        Это он про предыдущего хозяина дома, который вставил тяжелую пуленепробиваемую дверь в хилую кирпичную стену.
        Круглов напрягся и задвинул засов. Все.
        Впрочем, паранойя предыдущего хозяина имела и положительные моменты - кроме как через эту дверь пробраться в дом было нельзя. Вряд ли он полезет днем, день - не его время, он любит ночь, это точно. Почему он не напал сейчас?
        Любит поиграть, ответ прост. Он придет, как стемнеет.
        Витька поглядел на настенные часы. Восемь утра. Прекрасно. Есть три задачи, которые необходимо выполнить в ближайшее время.
        Первая - разобраться с ногой.
        Вторая - попробовать разжечь огонь.
        Третья… Третья, это если не удастся решить вторую.
        Нога. Круглов припомнил, что говорили по этому поводу на ОБЖ. Наложить шину. Или приложить холод? Наверное, холод уже поздно прикладывать, колено стало, как мяч, надулось и почти не сгибалось. И болело не переставая. Значит, шину.
        Он огляделся. В холле привязать к ноге ничего не оказалось. Парень попрыгал на кухню. Включил свет и внезапно почувствовал, что хочет есть. Он не ел уже, наверное, дня три. Витька не помнил, когда, давно уже. Он шагнул к холодильнику, достал сыр, кетчуп и пачку сосисок в вакууме. Разогревать не стал, ел сосиски сырыми, закусывал сыром, запивал кетчупом. Через три сосиски, полкуска сыра и пять кусков замороженного хлеба Круглов первый голод утолил, достал из холодильника банки с газировкой, выпил сразу две. Стало легче, пока он жевал сосиски и сыр, боль не чувствовалась. Витька отвалился на пол и стал есть уже спокойнее, изучая кухню на предмет полезных вещей.
        Их нашлось много. Кухня была обита ясеневой вагонкой, после потопа доски сверху отстали, парень изловчился и оторвал две штуки. С помощью топора для мяса вырубил из досок две дощечки, из буфета достал кухонную пленку и ею плотно примотал шины к ноге. Получилось неплохо, Витька подумал, что на ОБЖ он не зря заглядывал. Теперь стоило найти обезболивающее. Аптечка находилась на втором этаже, в ванной.
        Круглов в очередной раз с трудом встал на ноги и попытался подняться на второй этаж. Ходить с такой деревяшкой оказалось не то чтобы неудобно - почти невозможно, левая нога описывала широкую дугу и цеплялась за мебель. По лестнице же перемещаться оказалось совсем невозможно. Ну, разве что уже опробованным способом - вперед спиной. Витька уселся на первую ступеньку и пополз наверх.
        Оказалось, что зря, в аптечке не нашлось ничего, кроме витаминов, лекарства мать забрала с собой. На всякий случай Круглов принял тройную дозу мультивитаминов и сжевал баночку аскорбинки, совершенно омерзительной на вкус. Кажется, аскорбинка препятствует воспалению. А анальгин обезболивает, только анальгина нет, есть какая-то гомеопатия, что-то от нервов. На всякий случай Круглов наковырял из блистера круглых шариков, полгорсти, забросил в рот, запил лимонадом. Больше ничего медицинского в голову не приходило, и он решил, что пора приступать ко второму пункту плана - лезть на чердак и жечь покрышку.
        Подъем занял почти час, выяснилось, что Витька весьма переоценил свои силы, покрышка оказалась неожиданно тяжелой, а нога разболелась еще сильнее. Пришлось придумать способ - он поднимался на пять ступеней, упирался покрепче ногой и подтягивал покрышку с помощью буксировочной ленты.
        На чердаке пахло мокрыми кирпичами и влагой, парень зажег свет и обнаружил, что потоп оставил и здесь свои разрушительные следы - все та же плесень, распухшие доски, размокшие связки газет, похожие на горы серого снега. Костыли.
        Совершенно неожиданно Круглов увидел костыли, прислоненные к стенке. Это были старинные допотопные костыли выцветшего коричневого цвета, обмотанные тряпками и бинтами, в неприятных потеках. Он попытался припомнить чьи - и не смог, у них в семье никто в последнее время конечностей не ломал, наверное, остались от предыдущего хозяина. Витька вдруг представил этого хозяина - мрачного человека на деревянной ноге, который построил дом с высоким забором по периметру участка, с мощной стальной дверью…
        А с чего он, собственно, заборов-то понаставил? Возле остальных коттеджей заборы тоже имелись, но не очень высокие и не очень серьезные - витые чугунные, практически декоративные, а у них забор был капитальный. Два с половиной метра, выложен из красного кирпича, поверху битое стекло. В свое время отец именно из-за этого дом и купил - хотел дом-крепость. Вот и получил.
        Обращаться с костылями Витька не умел, но оказалось, что это не очень трудно, во всяком случае, передвигаться стало гораздо легче. Он допрыгал до светового окна, с трудом его откинул, выглянул на крышу.
        С высоты третьего этажа было видно лес, сосны, елки и красно-желтые кроны осин, лоскутное осеннее одеяло, через которое не проглядывались крыши соседних домов. Далеко, почти у горизонта в небо поднимались полосатые трубы ТЭЦ-3, справа от них белели кварталы новостроек, слева краснел старый город и башня телестанции, вид, в принципе, красивый.
        Круглов спустился с лесенки и направился за покрышкой, по пути он с непривычки запутался в костылях и упал в старые газеты, в бумагу. Она оказалась на удивление мягкой, как перина, Витька закопошился в ней и попробовал подняться, но бумага неожиданно обхватила его, прилипла, Круглов дернулся и завяз. Он еще немного подергался, пытаясь выбраться из бумажных объятий, но почти сразу сдался и уснул.
        Ему пришли удивительно хорошие сны, светлые, летние, пропитанные солнцем и надеждой, вокруг него образовалась пещера, бумага уютно хранила тепло, и ему совсем не хотелось просыпаться, и совсем не хотелось… ничего.
        Нога распухла еще больше и стала похожа на сардельку. Или на сосиску - опухоль равномерно распространилась от колена вниз и вверх, зато пропала боль. Вернее, она трансформировалась в какую-то другую разновидность, вполне терпимую. Круглов пошевелил пальцами, обнаружил, что пальцы тоже распухли.
        Выбираться из бумаги не хотелось, он вдруг подумал, что не стоит вылезать из этого укрытия, стоит остаться здесь и пролежать тут пару суток, за пару суток кто-нибудь придет… К тому же уже темно совсем, тут уже не покрышку надо поджигать, тут дом поджечь потребуется. В кладовке есть фейерверк, отец купил заранее к Новому году. Если попробовать…
        Всем наплевать. Подумают, что кто-то решил отпраздновать пораньше. А идея неплохая, запустить фейерверк в темноте…
        Темно!
        Витька выбрался из бумажной кучи. Уже темно! Он проспал целый день, отлично, лучше не придумать. Нервотрепка, разрыв в колене, еще раз нервотрепка. А потом он хорошенько наелся, в результате чего и уснул. Реакция организма на стресс и переутомление, все понятно.
        Все понятно, только вот вместо того, чтобы пытаться выбраться отсюда, он дрых. А в темноте отсюда выбираться не стоит и пробовать.
        Парень поднялся на ноги и похромал вниз на костылях, отметив, что на них ходить ему стало гораздо легче. Он спустился в гостиную. Видимо, и вторую ночь придется провести дома, прекрасно… Куда, кстати, смотрит тетя Роза? Хотя зная тетю Розу… Однажды она должна была полететь в Краснодар, а улетела в Красноярск, с нее взять нечего.
        Надо ночевать.
        Круглов собрался с силами и отправился проверять первый этаж - окна и дверь, оборону, одним словом. Окна забраны решетками, надежными, в палец толщиной. Дверь толстая. Все, как надо, все, как полагается, не прорваться. Вроде бы. Витька обошел дом по первому этажу и обнаружил только тишину. Невозможную, пугающую, надо было срочно ее разрушить, наполнить дом звуками и голосами, иначе сойдешь с ума, это точно, для того, чтобы начать слушать шаги, стоит погрузиться в безмолвие.
        Нужны были звуки. Сразу и много. И чтобы какие-нибудь новости, они обычно его раздражали, и он их никогда не смотрел, но сейчас ему захотелось послушать навязчивых новостных бредней. Парень сел в кресло, вытянул ногу и включил телевизор. Он не смотрел телевизор… Уже несколько месяцев. С прошлого Нового года, точно.
        Телевизор оказался настроен на городской канал, Витька сделал погромче. Местные новости отличались редким кретинизмом, в этом состояло их основное достоинство. Рассказывали о женщине, провалившейся в люк, о финансах, об областных радикалах, проводящих акцию «Выпей свою кровь» в поддержку прав доноров, о циклоне, приближающемся с неотвратимостью зимы. А потом начались криминальные новости.
        Главной городской новостью было нападение на таксиста. Круглов сделал еще громче. Симпатичная девушка в красном костюме улыбнулась и начала рассказывать.
        - Сегодня ночью в районе Коньково совершено нападение на водителя такси. Водитель выехал по вызову в пригород и взял пассажира. Через полчаса диспетчер попытался выйти на связь, однако ответа не получил. В шесть часов утра машина была обнаружена в районе Октябрьского моста. Салон автомобиля был залит кровью, однако самого пострадавшего обнаружено не было, его нашли позже, в районе мукомольного комбината. Пострадавший получил серьезнейшие ранения и в настоящее время пребывает в реанимации. Источник в полиции сообщил нашему корреспонденту, что ни деньги, ни личное имущество потерпевшего не были похищены. Кроме того, источник сообщает, что сегодняшний инцидент по почерку напоминает случай, имевший место в лесотехнической академии на днях, когда неизвестный напал на уборщицу и попытался выбросить ее с третьего этажа. Полиция обращается ко всем, кто имеет какую-либо информацию об этих случаях, и просит позвонить по телефону, указанному внизу экрана.
        Значит, и уборщица тоже. А с виду женщина серьезная была. И почему Коньково?
        - Почему Коньково? - спросил Круглов. - Это же не Коньково…
        Начался прогноз погоды, на завтра обещали мороз, без осадков, ясно.
        Вообще странно все это, если покалечен таксист, то полиция уже должна быть здесь. Они уже должны отследить по заказу, и должны приехать. Но почему-то не приехали… Почему Коньково? Если вызов зафиксирован оттуда… Но он ведь перезванивал! Он ведь спрашивал!
        Витька потер лоб, пошевелил пальцами левой ноги.
        Надо понять, что происходит. В этом весь вопрос. Что случилось? Что за напасть? С чего все это началось? Неужели с того, что он решил напугать эту Любку? Что он сделал такого? Съездил в Бухарово, запустил Блуп…
        Но это ведь чушь. Звук, конечно, пугающий, но никакой это не Ктулху, это он для Сомёнковой наплел, а звук этот он скачал с сайта «Страшные звуки мира», на самом деле это был всего лишь определенным образом обработанный боевой рык моржа. Немного добавили низких частот, и все. С чего тогда? Он ведь никому ничего плохого…
        А если это Пушкина? Та, у которой нервный срыв, та, которая в психушку на две недели загремела? Если она узнала и решила отомстить? Или кто-нибудь другой, он ведь по многим так прошелся. И любой из них мог…
        Любой из них мог напасть на таксиста? И выкинуть в окно уборщицу?
        А что, если это… Бука. Кто-то рассердился на него так, что напустил Буку…
        Книжка. Круглов вспомнил про книжку. «Бука», автор… какой-то Александр. То ли…
        Витька постучал по голове. Ничего не припоминалось. Александр… Ладно с Александром, надо вспомнить, что там на обложке.
        Он подергал себя за волосы. Обычно это помогало, мысли словно всплывали из глубины, главное, дергать покрепче.
        Не помогло. Круглов намотал волосы на пальцы, потянул, раз, два, бесполезно. Память не пробуждалась, ладно, станем вспоминать по старинке. Что-то там было такое на обложке. Какое-то существо, темное, с тяжелыми ногами, оно стояло… Круглов вдруг понял, что не помнит книжку. Ни обложку ее, ни содержание, читал давно, наверное, еще в шестом классе. Впечатление запомнилось хорошо. Три дня бессонницы, потом он подарил книжку соседке по парте, и его отпустило. Поэтому он эту книжку и выбрал.
        Хорошо бы посмотреть.
        Он захромал к себе в комнату. Надо посмотреть, в книжке должен быть ответ. Что это и как с этим справиться.
        В этот раз ему удалось подняться на второй этаж быстрее - однако опыт, Витька переставлял костыли по ступеням и думал, что ближайшие два-три месяца ему придется с ними подружиться, на разорванное колено, без всякого сомнения, наложат гипс - и здравствуй, Сильвер. А может, придется еще операцию делать - футболисты часто колени рвут, реабилитация шесть месяцев, не меньше. Шесть месяцев он будет хромать. С другой стороны, хромать - это мужественно. Загадочно. Можно заказать специальный железный корсет на ногу и хромать с пронзительным заржавелым скрипом, а еще на уроках можно скрипеть - и не придерешься ведь никак к больному человеку.
        Круглов толкнул дверь своей комнаты. Полотно рассохлось и не поддалось с первого раза, пришлось проделывать сложную комбинацию по открыванию - опираться лбом о стену, подвисать на костылях, толкать плечом.
        В комнате пахло водой. Витьке показалось даже, что это не запах - это сама вода висит в воздухе тонкой взвесью, врываясь в легкие с каждым вдохом…
        А вдруг в этой влаге какие-нибудь бактерии вредные? Легионеллы, к примеру, они, кажется, в такой атмосфере как раз любят размножаться, будет он одноногий и с легионеллами, погань, конечно, зато название благородное, не стафилококк какой-нибудь там.
        Дурацкие мысли. Круглов осторожно включил свет. Проводка немедленно заискрила, комната наполнилась неприятным электрическим звуком и вонью горелой пластмассы, Витька немедленно свет выключил. Короткого замыкания не хватало - и пожар устраивать не придется, все само подпалится. Но подсветиться не мешает… Он достал из-за печки керосиновую лампу.
        В свое время он ее просто так прикупил, для интерьера, зажигал только по большим праздникам, но вот и пригодилась. Керосиновая лампа «Антон Павлович», сделана в Китае. А керосин американский, в специальной оранжевой жестянке с электронным дозатором, двадцать первый век, однако. Круглов заправил лампу, зажег. Комната осветилась колышущимся домашним светом, парень поглядел на стеллаж.
        Книжки нет - на полке зияла прореха. Витька скрипнул зубами. Он отдал «Буку» Сомёнковой, весьма удачно он это сделал, ни одного экземпляра теперь не осталось. Посмотреть в Интернете!
        Круглов включил «Мак», попытался выйти в сеть, не получилось - телефонная линия не работала, а компьютер был подключен через модем. Он давно говорил отцу, что надо протянуть выделенку, но отец не соглашался. И вот теперь за это расплачивался он, Круглов. Отлично.
        Ночь наступает. Надо подготовиться к обороне, что у нас для этой самой обороны есть?..
        Витька стряхнул со стеклянного журнального столика дизайнерские изыски матери, освободил пространство. Надо собраться с мыслями. Что в доме есть колюще-режущего? Самое режущее у него уже имеется - меч, теперь колющее.
        Есть патроны. Конечно, они винтовочные, не подойдут к отцовскому дробовику, но можно попробовать сделать самострел. Примотать патрон проволокой…
        Слишком сложно. Может рвануть, не говоря уж о том, что непонятно, куда пуля полетит. Нет, от патронов с серебряными пулями толку никакого. Круглов достал их из кармана и зло зашвырнул за диван.
        Подводное ружье! Отец собирался съездить на Красное море, подайвить, пострелять разноцветных коралловых рыб, да так и не поехал, заработался, бедолага. Для подводного ружья не нужны патроны.
        Пришлось идти в гараж.
        Ружье оказалось на месте. Но без гарпуна. Одно ружье без патронов, другое - без гарпуна. Какой-то не приспособленный к выживанию дом, заходи кто хочешь, бери что хочешь. Как тут обороняться? Что вообще для обороны делают? Кажется, нападающих ошпаривают кипящим маслом…
        Эта идея Витьке понравилась, и он поспешил, как мог, на кухню. Газ на кухне имелся, масло тоже, оливковое, подсолнечное и льняное. Он подумал, что оливковое, наверное, в силу цены, обладает большей убойной силой, достал две кастрюльки с длинными ручками, наполнил, включил газ.
        Все вроде. Теперь не промазать, плеснуть прямо в…
        Запел звонок. Прерывистая электронная трель. Круглов радостно подпрыгнул. Наверное, мать, она постоянно забывала мобильник, то за диван его уронит, то на комоде оставит. Она его и сейчас забыла! Отлично, да здравствует женская забывчивость! Осталось только отыскать…
        Звонок не прекращался, электронные свирели продолжали заливаться, настойчивые электрические птахи. Только это был не телефон.
        Глава X
        Визит
        Кто-то звонил в дверь.
        К ним редко приходили гости, вообще, можно сказать, не приходили, Витька почти не помнил, как звучит звонок. А сейчас вот вспомнил.
        Звонок. В дверь. Гость. Или гости. Добро, как говорится, пожаловать.
        Парень сжал меч, нажал кнопку домофона, спросил:
        - И кто это?
        Шорох и электрический треск, марсианские песчаные шепоты.
        - Ладно, посмотрим, кто там к нам пришел, - пробормотал Круглов, - посмотрим…
        Он подошел к двери и вдруг понял, что не собирается открывать. Просто не в силах. То есть он не может даже нажать на кнопку.
        Домофон зазвонил снова. Витька не выдержал, оторвал трубку, расплющил ее о стену. Чтобы не звонил. Скрипнули ворота.
        - Это от ветра, - тут же сказал Круглов. - Ветер, всего лишь ветер, всего лишь ветер постучал в дверь.
        Аккуратно так, ноготком.
        Витька отскочил назад, запнулся, упал, загремев костылями, чуть подвернул ногу, завыл.
        Постучали уже настойчивей.
        - Эй! - голос был знакомый…
        Но какой-то другой при этом. Чужой.
        - Эй, открывай! - потребовали из динамика. - Открывай, Круглов, тут холодно!
        - А кто это? - спросил он, хотя теперь-то узнал кто, с трудом, но узнал.
        - Я это, Аня.
        Сомёнкова. Сомёнкова, но звучит не как Сомёнкова, что-то у нее там с горлом.
        - Открывай, Круглов! Мне надоело тут уже торчать! Впусти меня!
        Мгновенно вспомнились они, да, вампиры, которых необходимо обязательно впускать, а если не впустить - ни в жизнь не сунутся, будут висеть в воздухе, гипнотизировать из-за решеток, шептать, искушая…
        Витька ухмыльнулся. Ага, как же, сейчас, впущу.
        - Я к тебе, Круглов, по делу, а ты ведешь себя как придурок! Открывай! Тут темно уже!
        «Вот именно - темно. Как стемнело, так и пожаловала. Или пожаловало. Пожаловал. Чтобы шагать. Вот Круглов его не впустит, а он ведь совсем не уймется, так и будет звонить, упрашивать, кидать на крышу камни…»
        - Ладно, Круглов, ты меня разозлил, - вызов оборвался.
        «Я ее разозлил, - ухмыльнулся Витька. - Ну-ну, подождем, сейчас… Сейчас я тебя порадую». Он направился на кухню. Прибавил газ, поставил на конфорки кастрюли с маслом. Сейчас оно вломится, а он его маслицем кипящим. Судя по мировой культуре, это очень больно, граждане, политые кипящим маслом, становятся совершенно недееспособными.
        - Открывай! - сказала Сомёнкова нервно.
        - Зачем? - спросил Круглов.
        - Ты что, Круглов, дурак?
        - Нет. Поэтому и не открываю.
        Сомёнкова пнула в дверь, Витька отметил, что несильно, как пинают все девчонки.
        - У меня тут коньки, - сказала она. - Я тебе все окна повышибаю.
        - Попробуй.
        В дверь ударили железом. Бряк. С размаху. Затем еще раз - бряк, бряк, бряк, с бешенством и со звоном, Круглов закрыл уши.
        Брякали долго - парень видел, как подскакивает антибликовая крышечка на глазке. Когда крышечка замерла, он открыл уши.
        - Круглов, ты надоел, - сказали из-за двери. - Ты очень мне надоел, Круглов. Я сейчас буду бить стекла!
        Про стекла заорали, причем голосом уже узнаваемым, сомёнковским, он словно прорезался из-за ширмы, зазвенел в ушах.
        - Открывай! - рявкнули за дверью. - Открывай, придурок, а то я сейчас башкой стучать буду!
        Витька шагнул к двери. Он взялся за засов, подумал еще некоторое время, затем сдвинул ручку, открыл замок. Дверь отошла, и показалась Сомёнкова. Злая и взъерошенная, она оттеснила Круглова и протиснулась мимо него в холл.
        - Дебил, - сообщила Аня устало.
        Она была в блестящем красном плаще, в резиновых, в цвет плаща, сапогах, с широким черным поясом, через плечо сумка с коньками, Витька отметил, что все это красно-черное ей очень шло. Хорошо Сомёнкова выглядела, никакая не булка, зря про нее стихи такие распространяют. Это, наверное, от коньков она такая, все фигуристки красивые…
        - Чего уставился? - недобро спросила девушка. - Псих…
        - Ничего. Просто…
        - Просто… Я из-за тебя там три часа проторчала, околела вся. Можешь ножик, кстати, опустить, - разрешила она.
        Круглов обнаружил, что стоит с поднятым мечом. Он стрельнул глазами в зеркало, убедился, что выглядит очень глупо, меч опустил.
        - Теперь лучше, - Сомёнкова сняла плащ. - С тебя, кстати, Круглов, тысяча.
        - Ага, - кивнул он и спрятал меч за спину. - А за что?
        - За это.
        Она продемонстрировала рукав плаща с большой - с кулак - рваной дырой.
        - За это, голубчик. Пришлось через ворота перелезать, а они, знаешь ли, со штырями у вас. Теперь ультразвуком придется зашивать. Гони тысячу!
        - Сейчас? - тупо спросил Витька.
        - Нет, послезавтра. Конечно сейчас.
        - У меня нет сейчас, - сказал Круглов. - Слушай, у меня есть универсальный клей…
        - Ласты себе склей, - посоветовала Аня. - А что тут у тебя происходит?
        Круглов не ответил. Отступил, не выпуская из рук оружия.
        - Ты бы хоть сесть предложил, джентльмен, - сказала она.
        - Да, конечно…
        Витька кивнул в сторону дивана. Сомёнкова прошлепала к нему, села, вытянула ноги.
        - Дверь закрой, - напомнила она.
        Он кинулся к двери, задвинул засов, повернулся к девушке.
        - Ты где была? - спросил он.
        - Горло болело, - Сомёнкова потрогала себя за шею. - Сильно. Быструю ангину поймала. Мороженым объелась - на день рождения пригласили, жалко было отказываться. Пришлось дома просидеть, и сейчас еще болит - хриплю, как лошадь. Все равно секция не работает, у них карантин.
        - Горло болит?
        - Ага. Лечусь малиной, и вообще, знаешь ли. А ты тут, как я погляжу, развлекаешься? - Она покрутила пальцем у виска.
        - Да…
        - Что это с тобой? - Аня указала на ногу. - С лестницы свалился?
        - Да, почти.
        - Плохо выглядишь, - заметила Сомёнкова. - Ты что, не спишь совсем?
        Она оглядела комнату.
        - Да… Тут такое дело…
        - А почему я не мог до тебя дозвониться? У твоего телефона что, тоже была ангина?
        - Сперли в автобусе, - махнула рукой Аня. - Папаша чуть не убил. Вот, новый купила.
        Она продемонстрировала Круглову дешевый мобильник.
        - Ясно. А почему тебя в школе не было? - спросил Витька.
        - Я была.
        - Была… Я проверял, ты ни в одном классе не учишься.
        - Я учусь, - кивнула Сомёнкова. - Только в своей школе. Видишь ли, Круглов, мы с тобой ходим в разные школы.
        Он почесал голову.
        - А с чего ты взял, что я в твоей школе учусь? - усмехнулась Аня. - Я в двадцать третьей, на Монтажном.
        - На Монтажном? - спросил Круглов.
        - Ну да, на Монтажном, приходи в гости, тебе понравится.
        - Приду… А ты сама… Ты чего явилась-то?
        Сомёнкова прищелкнула языком, покачала головой.
        - Я же тебе говорю - купила новый телефон, восстановила симку. Как только симка заработала, мне пятнадцать эсэмэсок упало - что ты, милый друг, мне звонил. Я тебе дозвониться пытаюсь, а ты тоже растворился. Ну, что-то мне это не понравилось, я к тебе и решила заглянуть…
        Круглов продолжал ее разглядывать.
        Как-то гладко она все рассказывала, ровно у нее все получалось. Горло заболело, телефон украли, все как-то уж очень удачно, в одну копилку. И сейчас заявилась, между прочим, зачем-то, на ночь глядя…
        - Ты что так уставился? - насторожилась она. - Ты что, не узнаешь меня, что ли?
        - Узнаю…
        - Круглов, я лучше пойду.
        - Стихи расскажи, - попросил Витька.
        - Какие еще стихи? - Аня сильно потерла виски. - Какие еще стихи, Круглов?
        - Ну эти, которые тебе не нравятся.
        - Мне Маяковский не нравится, тебе его прочитать? Пожалуйста…
        - Нет, - покачал головой Круглов. - Маяковского не надо, другие. Про булку.
        Сомёнкова поднялась с дивана.
        - Я устала, - сказала она. - Ты дурак, и ты мне надоел.
        - Сидеть. - Он поднял меч.
        - А то что, зарежешь меня? - Она потрогала пальцем меч. - Голову мне отрубишь?
        Девушка отодвинула меч и направилась к выходу.
        - Не уходи, - попросил Витька и бросил оружие. - Не уходи, Аня! Я тебя прошу!
        - Да пошел ты…
        - Туда нельзя!
        Круглов с трудом встал перед дверью.
        - Почему туда нельзя?
        - Потому! - Он почти взвизгнул. - Туда нельзя! Ань, я тебя прошу, не ходи!
        Витька шагнул навстречу Сомёнковой.
        - Не ходи! - повторил он. - Я прошу, не надо!
        - Ладно, - Аня пожала плечами. - Хорошо…
        - Стихи прочитай.
        - Зачем?
        - Пожалуйста, - сделал он умоляющее лицо. - Пожалуйста, Ань!
        - Псих, - сказала она. - Ты псих.
        - Ладно, я псих, псих, признаю. Прочитай, пожалуйста. Или ты их не помнишь?
        - Помню. Помню! Вот!
        Анна Сомёнкова похожа на булку,
        Забытую в сумке на остановке.
        Сомнительной свежести булку,
        Да и движенья неловки,
        Да и мысли несвежи,
        Точно рубашки невежи.
        Анна Сомёнкова похожа…
        Нет, все-таки булка.
        - Ну что? - Аня покраснела, почти как собственный плащ. - Доволен?! Доволен?!
        Она опять шагнула к двери.
        Круглов ее удержал.
        - Извини, - сказал он. - Извини-извини! Я просто должен был убедиться…
        - В чем?!
        - В том… Ну, не сердись, а?
        - Болван, - вздохнула Сомёнкова. - Зачем я вообще с тобой связалась?! Толку никакого, Любка катается как ни в чем не бывало, а я туда-сюда…
        Бах!
        На кухне рвануло.
        - Это что там у тебя? - поинтересовалась девушка.
        - Масло…
        Он совсем забыл про масло! Три литра в кастрюлях на газу.
        Витька как мог быстро кинулся на кухню. Масло горело. От газовой плиты к вытяжке поднимался огненный смерч, возле раструба вытяжки смерч разлагался на несколько рукавов, каждый из которых в свою очередь расползался по потолку и стекал по стенам. И стены уже тоже горели. Огонь распространялся по дорогим филиппинским обоям… Или это были дорогие фиджийские обои, он не помнил, горели они очень и очень славно, с ароматным тропическим треском.
        Круглов растерялся. Он никогда не имел дела с пожарами, максимум, что ему приходилось тушить - это мангал на пикнике. Кажется, надо было забрасывать огонь песком…
        Пожар развивался. Мама уже три года страдала дизайнерскими грёзами, поэтому кухня изобиловала горючим материалом. Кресло-качалка, плетеное из желтой соломы, оно уже пылало. Ширма в восточном стиле, склеенная из рисовой бумаги и разрисованная драконами и розами, полыхала особенно весело. Винтажные шторы, собранные из старых лоскутных одеял, - эти почему-то горели не очень.
        Со штор Витька и начал, сорвал их и принялся лупить по стене.
        Усилия увенчались результатом, противоположным ожидаемому, - вместо того чтобы сбить огонь, он его, напротив, раздул. Да и шторы тоже разгорелись, парень додумался их скомкать и запихнуть в посудомоечную машину.
        Огнетушитель - как он мог забыть!
        Круглов нырнул за посудомоечную машину, вытащил огнетушитель…
        Как им пользоваться-то?
        - Окна горят! - крикнула из-за спины Сомёнкова.
        Жалюзи, прикрывающие стекла, плавились. Вообще-то они должны быть огнестойкие, успел подумать Витька. Но жалюзи не были огнестойкими - в центре образовалась быстро расширяющаяся дыра, пластик горел и стекал на пол огненными ручейками. И натяжной потолок начал плавиться, причем некоторые капли падали не только на пол, но и на самого Круглова. На плечи, на голову. Это было не особенно больно - похоже на воск. Только вот пластик быстро застывал, запутывался в волосах и прилипал к одежде, одежду выкинуть, волосы сбрить…
        Огнетушитель не работал. Витька сделал все так, как изображалось на картинке - выдернул кольцо, дернул за рычаг. Потрясти, что ли? Он потряс баллон и на всякий случай треснул его об угол кухонного гарнитура. Столешница раскрошилась в мелкий прах, огнетушитель не сработал. Круглов бросил огнетушитель на пол. Огонь полыхал наверху и сползал вниз по стенам. Сомёнкова ойкнула и выскочила из кухни.
        Стало жарко, над мойкой начала с треском стрелять плитка, противопожарная система не сработала - из-за протечки в трубах не осталось воды.
        А Витька все стоял и не знал, что делать. Кухня резко наполнилась дымом, парень закашлялся, закрыл глаза и попытался выбраться в холл, наткнулся на буфет, стукнулся головой об дверцу. И тут же его уронили на пол, накрыли чем-то плотным. Сомёнкова. Сняла чехлы с кресел, они толстые, непрогораемые наверняка. Умная… А вначале дура дурой, успел подумать Круглов.
        Аня направилась к стиральной машине.
        - Ты что, постирушки затеяла? - поинтересовался Круглов из-под чехла.
        Зачем ей стиральная машина…
        Девушка просунула руку за машину.
        - Ты что, Анна? - тупо спросил Круглов. - Надышалась, что ли…
        Она вытащила из-за машины гибкий шланг подводки. Открыла кран, из шланга ударила струя воды, Сомёнкова направила ее на стены.
        Мощно, устало подумал Витька. Это она мощно. Свежий взгляд и прочее-прочее. А она ничего вообще-то, на коньках катается. Этот вид спорта требует от человека мужества…
        Девушка прижала шланг пальцем, и вода теперь била не сплошной струей, а разбрызгивалась, пожар стремительно отступал.
        - Браво, - сказал Круглов. - Сомёнкова, похоже, ты теперь девушка моей мечты… Избу на скаку остановишь, горящую лошадь убьешь, как классик завещал. Слушай, Сомёнкова, выходи за меня замуж, я тебе лыжи еще куплю…
        - У меня есть лыжи, - ответила она.
        - О! Вон там еще, в правом углу, ад прям-таки в поднебесье…
        Аня направила струю на правый угол, через минуту пожар был потушен. Девушка перекрыла воду.
        Кухня выглядела ужасно.
        Обои выгорели почти до потолка, плитка, покрывавшая стену над мойкой, потрескалась. Итальянский буфет из ценных, насколько помнил Витька, пород дерева обуглился по углам. Сверху свисали ошметки выгоревшего натяжного потолка. Капли расплавленного пластика покрыли пол пятнистым узором, на всех предметах блестел жирный налет. Разгром, однако.
        Круглов сбросил с себя чехол, попробовал подняться на ноги. Без костыля и по масляному полу само собой не получилось, подоспела на помощь Сомёнкова, парень забыл про гордость и позволил себе помочь.
        - Прелестно. - Она достала из холодильника банку с газировкой, покатала ее по лбу. - Выглядит… Что надо. У вас тут теперь ремонту… Капитальный надо, короче.
        - Отец и так собирается, - махнул рукой Витька. - Заодно и кухню.
        - Да… - Аня открыла лимонад, стала пить. - Это все вдохновляет. У нас однажды на кухне банка сгущенки взорвалась, всё забрызгало. Мы потом полгода со стен ириски соскребали, очень вкусно было.
        - Тут ничего не соскребешь. Хотя можно попробовать, однако.
        - Без меня.
        - Без тебя, без тебя… - пропел Круглов.
        В голове разливался масляный смрад, тошнило и покачивало, Круглов достал из холодильника лимон и принялся жевать.
        - Очень удачно ты зашла, Сомёнкова, - сказал он сквозь брызги. - Весьма. Сейчас оно все и начнется.
        - Что?
        - То. Настоящее паранормальное вторжение. Сейчас оно начнет вторгаться, я уже знаю. Сначала шаги - топ-топ-топ, идут мертвецы…
        - Да ты, как я погляжу, надышался, - нахмурилась девушка. - Бредишь, однако.
        - Только тобою, пупсик…
        Аня прихватила Витьку под руку и потащила в холл, сгрузила на диван.
        - Оно уже идет, - заверил Круглов. - Чуется поступь.
        - Чья?
        - Буки. Он за мной почти с самого начала бродит. Знаешь, я пошел за Любкой последить в древесно-стружечной академии и уснул…
        - Может, тебе это все приснилось? - спросила Сомёнкова. - Такие сны бывают…
        - Нет, это не сон! Я точно все видел! Там уборщицу в окно вышвырнули, - сказал он.
        - А, понятно.
        - Я тебе точно говорю, все так и было, - произнес Витька. - Оно приходило за мной… Оно охотится, едва не убило меня…
        Он попытался встать.
        - Лучше лежать! - приказала Аня. - Тебе сейчас вставать нельзя, неизвестно, насколько ты надышался. Конечно, лучше бы «Скорую» вызвать в таких случаях.
        - Попробуй, пупсик, - ухмыльнулся Круглов.
        - Хватит меня пупсиком называть, - сказала Сомёнкова. - Мне не нравится.
        - А как тебе нравится? - ухмыльнулся парень. - Крошка? Крошка моя, люблю тебя… Давай, звони в свою пещеру… То есть в «Скорую». Звони, звони.
        Она достала телефон, набрала «ноль три».
        - Не работает… - сказала Аня. - Странно, обычно «Скорая» всегда доступна…
        - А у меня не доступна, - заявил Витька с какой-то особенной гордостью. - Понимаешь, это такая штука… Черная дыра, горизонт событий, все, что туда попадает - назад никогда не возвращается. Здесь тоже. Я уже четыре… то есть два… несколько дней здесь сижу, сижу и никак не могу никуда выбраться.
        - Я вызову такси.
        - Нет! - рявкнул Круглов. - Такси не надо! Я вызывал! Такси сюда не приезжает!
        - С чего бы это?
        - С того. То есть такси приезжает, но не сюда…
        - А куда?
        - Сюда, только тут оно его уже поджидает!
        - Кто кого? - уточнила Сомёнкова.
        - Оно. То есть он. Бука.
        - Бука, ага. Ладно, если «Скорая» не работает, я вызову такси.
        Она стала перебирать номера в записной книжке.
        - Ага! Вот! Сейчас…
        Аня приложила трубку к уху и стала ждать. Витька ухмылялся и выпускал пузыри из левой ноздри.
        Сомёнкова хмыкнула, нажала отбой. Набрала другой номер. С тем же результатом.
        - Я же говорил, - парень кивнул на аппарат. - Тут ничего не работает. Мертвая зона. Магнитная аномалия.
        Сомёнкова выразительно постучала себя по голове.
        - Дурак ты, Круглов, - сочувственно сказала она. - Мертвая зона, аномалия… Это у тебя в башке аномалия. На солнце вспышки, вот и вся твоя мертвая зона. Еще позавчера объявили, что протуберанцы приближаются.
        - Протуберанцы… - усмехнулся Витька.
        - Они самые, - девушка указала пальцем в потолок. - Бушуют протуберанцы. Ладно, подождем. Солнечный ветер кончится когда-нибудь, и дозвонимся.
        - Солнечный ветер… - Круглов понюхал воздух. - Да, когда-нибудь кончится, наверное.
        - А ты, я вижу, подготовился к обороне, - ухмыльнулась Аня. - Собрался лить на врагов кипящее масло и кидать булыжники. Булыжников-то припас?
        - Нет… Только тут ничего смешного.
        - Да уж, - она зевнула. - Тут ничего смешного. Слушай, а у тебя раньше ничего такого… - Сомёнкова опять покрутила пальцем у виска. - Завихрения там разные, моя мертвая бабка ко мне с утра пришла, а? Ничего такого не замечал?
        - Нет.
        - Ну, это ни о чем еще не говорит, все это может приключиться совсем внезапно.
        - Да я не псих, - заверил Круглов.
        - Все так говорят.
        - Ясно. А чем все, кстати, закончилось? - спросил Витька.
        - Что закончилось? - не поняла Аня.
        - Книжка. Я уже не помню, давно читал. «Бука» чем закончилась?
        Девушка посмотрела в потолок, сделала вид, что вспоминает.
        - Не помню точно, - сказала она. - Что-то там… Вроде бы главный герой куда-то уезжает. В Новую Зеландию, вот, по хоббитовским местам.
        - По хоббитовским местам?
        - Ага. Ну, помнишь, как в кино - статуи, озера, речки с молочной водой. Короче, в глубины руд.
        - А мне казалось… - Круглов потер виски. - Мне казалось, что его…
        - Нет, - возразила Сомёнкова. - По хоббитовским местам. Отстань, а?
        Она поднялась с дивана и принялась бродить по гостиной.
        Глава XI
        БЗВ
        - Реквием, говоришь? - улыбнулась она.
        - Да. Все один к одному. Меня точно в воронку засасывает. Обязательно что-то происходит нехорошее. Просто на каждом шагу. Вот даже та кровь…
        - Какая еще кровь?
        - Я тебе говорил, отец кого-то сбил ночью… Кого-то… Мы думали, что это бродяга, искали его по кустам… А на бампере кровь осталась, так я ее собрал платком…
        - Зачем? - удивилась Аня.
        - Анализ хотел сделать. Вообще, хотел сначала ДНК определить, но в нашем городе это сложно. А у меня приятель, он в биологии хорошо разбирался, я к нему заехал.
        - И что?
        Витька потыкал пальцем колено, оно было твердое и горячее, палец упруго отскакивал, как от резинового шара.
        - Может, лед приложить? - предложила Сомёнкова.
        - Поздно, - отмахнулся он. - Лед сразу прикладывают, теперь бесполезно уже. И лекарств нет… А, ладно.
        - А что случилось-то? Ну, с кровью? Ты сделал анализ?
        - Не знаю. Понимаешь, я пришел к этому челу, а у него собака здоровенная, смерть-терьер какой-то. Вот мы стали смотреть на эту кровь в микроскоп, и Ботан…
        - Кто?
        - Ботан, ну, биолога так звали, он определил, что это не человеческая вроде бы кровь, хотел по Интернету посмотреть чья, а тут этот его пес взбесился. Вышиб дверь, влетел…
        Парень замолчал.
        - На тебя набросился? - подсказала Аня.
        - Нет… То есть мне сначала показалось, что он сейчас в горло вцепится, а он перепугался.
        - Кого? Тебя, что ли?
        - Не знаю… - Круглов снова пощупал колено. - Не знаю, Ань, мне показалось, что он это… ну, крови этой испугался.
        - Крови?
        Он кивнул.
        - Она какая-то необычная была, с виду даже, это и Ботан отметил. Такая, чересчур яркая, что ли. И высохла не так, как обычная кровь высыхает. Знаешь, у собак ведь особенное чутье, пес, наверное, в этой крови что-то услышал.
        - Что он в ней услышал? - не поняла Сомёнкова.
        - А черт его знает… Что-то. Он, короче, взбесился и попытался в окно выпрыгнуть. А потом…
        Витька замолчал.
        - Что потом?
        - Потом он лапу себе попробовал отгрызть, - негромко сказал он. - Это жутко так… Ботан его усыпил.
        - Совсем?!
        Парень пощупал другое колено, сравнил его с больным.
        - Не, не совсем. Снотворное вколол просто, чтобы успокоился. А я ушел сразу, сама понимаешь, страшно. Потом Ботану звоню - а он меня подальше послал и велел не приходить больше. Вот так.
        - Так значит, ты так про кровь и не узнал?
        - Не. Вот такая история. Неспроста все это.
        Аня ничего не ответила, не знала, что.
        - Собака с ума сошла… - Круглов поежился. - Я потом поглядел в Интернете про такие случаи, ну, когда лапу себе отгрызть пытаются…
        - И что?
        - Ничего хорошего, даже рассказывать не хочется. А, еще все молоко скисло дома.
        - Молоко и так все время скисает. Это специально задумано - чтобы люди его чаще покупали. Если молоко скисло - это не значит, что у тебя вокруг дома бродит аццкий сотона. Знаешь, черная кошка иногда всего лишь черная кошка.
        - Это все знаки, - возразил Витька. - Что со мной не все в порядке…
        - Это точно, - кивнула Сомёнкова. - С тобой точно не все в порядке, дружочек. Тебе надо в отпуск съездить, куда вы там обычно ездите?
        - Послушай, Ань, тут другое. Это ведь хуже. Я думал, что это Любка твоя решила со мной разобраться, но она не похожа…
        - А раньше? - спросила девушка. - Ты же, насколько я понимаю, не только с Любкой? Пушкина, например?
        - Какая Пушкина? Пушкина своей сестре троюродной слабительное в кофе сыпанула, а сказала, что колдовство. А я там просто с мрачным видом постоял. И сестра ее не в психушке совсем, а в инфекции лежала три дня с подозрением на сальмонеллез…
        - А до нее?
        Он почесал голову.
        - Да ерунда полная, я костюмы к Хеллоуину придумывал. Ну, пару розыгрышей там, привидением наряжались, клип дурацкий сняли… Ничего страшного. Честно! Я не знаю… А ты как, Любку пугать-то передумала?
        - Да. Я ее это… простила.
        - Смотри-ка ты…
        Круглов оглядел холл. По стене полз лед - вымораживалась вода. Отец увидит - расстроится. Если стена промерзла, то и трубы, наверное, скоро полопаются. Зиму тогда здесь не пережить.
        - А может, все это случайности? - предположила Аня. - Ведь каждый факт можно как-то объяснить…
        - Не каждый, - сказал Витька. - Далеко не каждый. Кто со мной, по-твоему, в темноте разговаривал? В лесу?
        - Тебе послышалось. В лесу что только не послышится.
        - А телефон? - спросил он. - Что с телефоном? По телефону мне тоже послышалось?
        - Пранкер, допустим. Слыхал про таких? Жлобы, им скучно, они звонят по телефону и издеваются над ответившими. Над тобой могли пошутить.
        - Кто? - Круглов уставился на Сомёнкову.
        - Что опять на меня уставился? Это не я. Зачем мне так шутить?
        - А вдруг ты тоже ненормальная?
        Она вздохнула.
        - Так можно подозревать кого угодно.
        - Но он на самом деле ходит! - почти выкрикнул Витька. - Я видел его у дороги!
        - Возле поворота? - уточнила Аня. - Там, где дерево?
        - Ага…
        - Так там кто-то одежду выкинул! Я сейчас шла, тоже перепугалась - какие-то идиоты взяли и на сучья пальто драное привесили. Так что это все твои страхи.
        - Мои страхи?! Да я вообще никого не боюсь.
        - Да-да, как же, никого. Только старого плаща.
        Круглов замолчал.
        - А что, если над тобой кто-то действительно решил подшутить? - спросила она.
        - Подшутить? Зачем?
        - Ну, мало ли… Розыгрыш такой.
        - Розыгрыш?
        - Ага, - кивнула Аня. - Ты вот боишься, а они все на видео снимают.
        - Кто? - тупо спросил парень.
        - Откуда я знаю? Может, родители.
        Он расхохотался. Представить, что все это затеяли его родители, он не мог. С какой целью? Сомёнкова тоже это поняла, кажется.
        - А вдруг они тебя так вылечить хотят? - предположила она. - Вдруг это такая терапия?
        - Терапия… - Витька пощупал лоб. - Терапия. А от чего лечить-то меня?..
        Она пожала плечами.
        - Кто тебя знает? Я с тобой недавно дружу, а они давно уже. Может, ты псих, а, Круглов?
        - Я, конечно, псих, но не до такой степени… - растерянно пробормотал он. - Мне кажется…
        - Это тебе так кажется. Тебе кажется, что ты абсолютно нормален, а на самом деле это не так. На самом деле ты, может, глубокий параноик. Может, ты по ночам бродишь? Лунатик ты.
        - Я не лунатик, - возразил Круглов.
        - Ни один лунатик не знает о том, что он лунатик. Ты думаешь, ты на скрипочке, значит, играешь…
        - Я не играю.
        - Это к слову, - пояснила Сомёнкова. - К слову. Ты, значит, на скрипочке днем играешь, а ночью по крышам шастаешь. Ты лунатик, а твои предки собираются тебя излечить современными методами - запугать так, чтобы ты по ночам и не думал подниматься. Может, все это психологи твоим родителям насоветовали? А что, похоже - ни папки, ни мамки дома-то нет. Может быть, они сейчас как раз сидят где-нибудь в кустах…
        Витька огляделся, Аня продолжала:
        - А что? Знаешь, какие психологи есть? Вот у моей тетки девочка очень боязливая была - ну, ты знаешь, наверное, темноты боялась, Кощея Бессмертного, Огневушки-Поскакушки там. Так вот, психолог велела бороться со страхами другими страхами. Например, страшными сказками. И мама стала читать своей дочке…
        - «Сказки про ведьм», - угадал он.
        - А ты действительно знаток, - улыбнулась девушка. - Вот именно, «Сказки про ведьм», «Крабат - ученик колдуна», «Гундыр», ну и все такое разное. Так вот, девчонка пряталась от страха в ванной, а мама садилась под дверь и читала сказки громким голосом. Может, и твои родители так действуют?
        - Вряд ли, отец не любит психологов…
        - Может, ты сам…
        Погас свет. Раз - и темнота. Перед глазами некоторое время покачивались огненные пятна, Сомёнкова потерла глаза.
        - Что это? - спросила она.
        Круглов промолчал.
        - Что такое? - повторила девушка.
        - Свет пропал, - сказал Витька.
        - Ты открыл мне глаза.
        Свет пропал, но тем не менее было все прекрасно видно из-за луны. И стены светились неприятно розовым.
        - Круглов, это ты подстроил? - спросила Аня. - У тебя счетчик с таймером, так?
        - Нет у меня никакого таймера…
        - А почему тогда свет погас? - зевнула Сомёнкова.
        - Это он, - негромко сказал Витька. - Это он. Он пришел.
        - Кто он? - спросила девушка. - Кто? Опять Бука? Хватит. До Хеллоуина еще далеко, а костюмы я сама делаю. Это ледяной дождь наверняка, по телевизору говорили. Лед налип на провода, вот все и обрушилось.
        - У тебя на все есть объяснения, - усмехнулся Круглов.
        - Ладно. А какие объяснения есть у тебя? Бука? Это все твои выдумки. И книжки такой нет, между прочим, где ты ее взял?
        - Есть, - возразил он. - Книжка есть, просто упоминание о ней в Интернете стерли.
        - Как в Интернете можно что-то стереть? - спросила она шепотом.
        - Ты не знаешь, есть такие особые программы… - Витька тоже перешел на шепот.
        - Это программа выключила свет? Или Бука, демон мести?
        Про демона Сомёнкова пропела зловещим голосом.
        Что-то грохнуло по крыше, скатилось по железной черепице и упало на землю.
        - Это… - она поморщилась.
        - Это значит, что началось.
        - Я погляжу, тебе совсем не страшно, - сказала Аня.
        - Не страшно. Мне совсем не страшно - я ведь не один. Страшно, когда один, а так…
        За окном мелькнула тень. Девушка вздрогнула.
        - Кто это?
        - Наверное, летучая мышь, - сказал Круглов. - Или сова. - Он хихикнул. - Или плащ. Тот самый, с дороги, - он ожил и теперь расхаживает.
        - Хватит, ладно?
        Витька услышал, что Сомёнкова напугана.
        - Хватит дурацких шуток, - попросила она. - Знаешь, мне уже как-то не по себе…
        - Ты это расскажи психологу-психопату, - усмехнулся парень. - Психологи, они…
        Зазвонил Анин телефон, модная в сезоне испанская песенка про застенчивого крокодила.
        - Ну вот! - сказала она. - Вот и все, протуберанец остыл. Связь появилась. Мне звонят…
        Девушка приложила трубку к уху.
        - Осторожно! - Круглов хотел перехватить ее руку, но не успел.
        Она приложила трубку к уху.
        - Да? - спросила Аня. - Говорите! Почему вы молчите? Если это глупая шутка, то…
        Сомёнкова замолчала. Нос у нее задергался, затем она отдернула трубку. Ухо было красным, точно к нему прикладывали не телефон, а раскаленную сковородку. Глаза у нее скосились к переносице, она поплыла в сторону и шлепнулась бы, наверняка шлепнулась бы, но Витька успел подскочить и поймать ее.
        Аня была без сознания. То есть не без сознания, а в припадке, она колотилась, дрыгала ногами, глаза уползли под лоб, рот перекосило. Кроме того, она прокусила губу и брызгалась теперь кровавой слюной. Круглов осторожно уложил ее на пол. Он никогда не имел дела с припадочными, кажется, им надо вставлять ложку в зубы - чтобы язык себе не откусили. Или чтобы он не завалился в гортань, совершенно точно парень не помнил. Попрыгал на кухню, схватил ложку. Представил, как будет вставлять ее в зубы Сомёнковой, как они начнут крошиться…
        Витька открыл холодильник. Газировка. Отец любил газировку во всех ее видах, еще с детского сада. Лимонад с батоном - самое вкусное, что есть на свете, всегда говорил отец. Однажды Круглов попробовал, и его едва не стошнило. Но газировки было много.
        Он схватил банку с вишневым крюшоном и вернулся в холл. Аня продолжала трястись на ковре. Это было…
        Уже не страшно. Это был настоящий ужас. Левую ногу у нее начало выворачивать в колене, пальцы на руках крючились, зубы кусали язык. Лунный свет приобрел синюшный оттенок, и от этого было еще хуже. Витька приблизился, взболтал банку, дернул за язычок, в лицо Анны ударила шипящая холодная газировка. Сомёнкова попыталась увернуться, но он не отпускал ее, поливал и поливал. Аня изогнулась в последний раз и замерла.
        Дышала спокойно. Глаза закрылись. Пальцы выпрямились.
        - Что это было? - прошептала она.
        - Не знаю, - ответил Круглов. - Ты ответила на звонок. Ты что-то услышала?
        Сомёнкова села, поправила кофту.
        - В чем это я? - спросила она. - Я мокрая какая-то… Ты чем меня полил? Круглов, ты дурак…
        - Вишневый крюшон, - объяснил парень. - Понравилось?
        - Нет.
        Она стала отряхиваться и ругаться - крюшон был сладкий и липкий.
        - Что ты там услышала? - повторил Витька.
        - Где?
        - Анна, не тупи. По телефону.
        Девушка потрогала ухо, отдернула руку.
        - Болит, - сказала она. - Как кислотой помазали…
        - Что ты там услышала? - повторил Круглов.
        - Ничего, - ответила Сомёнкова. - Там была…
        Она поглядела на телефон. Лицо у нее начало скашиваться…
        - Еще лимонада? - спросил Витька.
        - Нет. Просто там… Я не знаю!
        Аня заплакала.
        - Я не знаю! - заорала она вдруг. - Не знаю! Не знаю! Не знаю!
        Витька плеснул в нее остатками из банки.
        Сомёнкова замолчала.
        - Не знаю… - повторила она уже негромко. - Там… Убери его!
        Она указала на мобильник.
        Телефон продолжал лежать на ковре, погрузившись в мягкий ворс.
        - Я его больше не возьму, - сказала Аня. - Не хочу…
        Круглов осторожно пнул мобильник за диван. Они сидели на полу в холле, глаза привыкли к темноте, Витька оглядывал холл. Стены за эти дни промерзли окончательно, по обоям темными прожилками струился лед, отчего парню казалось, что по стенам поползли вены. Сомёнкова кашляла. У нее болело горло и голова, Круглов схромал на кухню и принес воды. Попили.
        - Что делать будем? - спросила девушка. - Мне уже домой надо давно, родители меня прибьют…
        - Лучше не выходить, - сказал Круглов. - Поверь, лучше отсюда не выходить.
        - Почему?
        - Тебе одного телефона мало?!
        - Нет… - Аня потрогала ухо.
        - Лучше досидеть до утра. К тому же я… - Он похлопал по ноге. - Я вряд ли далеко уйду.
        Витька поднялся.
        - А вообще…
        Он поглядел часы с фосфорными стрелками.
        - Скоро уже… - сказал он.
        - Что скоро?
        - Двенадцать, - Круглов указал на часы. - А потом все начнется по-настоящему.
        - По-настоящему?
        - Ага.
        Он подал Ане руку. Она поднялась с пола.
        - Я тупо устал, - сказал парень. - Очень и очень устал. Я ничего не соображаю… то есть плохо соображаю, как на морозе… Он с каждым днем подходил ближе и ближе, сегодня он будет здесь.
        - Почему?
        - Потому что полнолуние, - Витька указал на окно. - В полнолуние они всегда… активные.
        - Так это Бука? - еле слышно произнесла Сомёнкова.
        - Нам понадобится свет, - не ответил парень. - Свечи, лампы, факелы. У меня есть лампа, наверху там. Керосиновая.
        - Хорошо, - кивнула Аня.
        - Надо сходить. Я с такой ногой… Три часа буду туда и обратно.
        - Я, что ли, должна?
        - Ага.
        Она помотала головой:
        - Нет. Нет, я не хочу…
        - Лампа стоит рядом с печкой, ты помнишь? Там лампа и еще… Канистра. Канистра с керосином, небольшая, три литра. Зажигалка на печке.
        - Я не хочу, - покачала головой Сомёнкова.
        - Тогда мы будем сидеть здесь в темноте. Они любят темноту.
        - Кто?
        - Они, - ответил уклончиво Круглов. - Все эти… Нужен свет. А я схожу в кладовку пока.
        Девушка молчала.
        - Аня, нужно сходить за лампой, - попросил Витька.
        - Ладно.
        Он наклонился, поднял меч и вручил Ане.
        - Он очень острый, - сказал Круглов. - Если что - кричи.
        - Закричу, - пообещала Сомёнкова.
        Она направилась к лестнице.
        - Давай поскорее.
        Девушка кивнула. Лесница немилосердно скрипела.
        Витька подтянул к себе костыль и похромал в кладовую.
        Фэн-шуй. Он открыл дверь и возблагодарил идиотское увлечение женщин восточной экзотикой. Он нащупал большую рождественскую свечу, зажег. Воск был пропитан легкими золотистыми блестками, свеча горела, создавая вокруг себя золотой ореол из танцующих теплых пылинок, красиво, однако. Круглов стал осматривать полки. В кладовке у матери хранился запас масляных лампадок, свечей и благовоний. Он взял корзинку и стал сгребать в нее все, что могло гореть и светиться. Свечей набралась почти полная корзинка, на всякий случай парень забросил внутрь еще бенгальских огней. Фейерверки, те, которые купил отец к праздникам. Драконы, змеи, дикие шары, он их тоже прихватил.
        Дверь. На ней висела старая палатка, брезентовая, с ней отец ходил в походы в восемьдесят дремучем, Витька отодвинул палатку в сторону. Запасной выход. На случай пожара. На случай… На всякий случай. Выход был замаскирован под дровяной сарай, пристроенный к задней стороне дома рядом с шашлычной беседкой.
        Побрел в холл, по пути он, как водится, запнулся, рассыпал светильные принадлежности и долго их собирал, а потом решил не подниматься, добираться до гостиной ползком.
        Он ожидал встретить Сомёнкову, она должна была уже спуститься из его комнаты с лампой… Ее не было. Девчонка, их как за смертью посылать…
        Круглов сплюнул через левое плечо и увидел часы. Без двадцати двенадцать. Стрелки не сдвинулись ни на минуту. Часы стояли. Витька понял, что он не знает, сколько времени. Сколько его прошло…
        Минут двадцать? Чтобы подняться по лестнице и спуститься обратно понадобилось бы гораздо меньше.
        - Анна! - позвал он.
        Парень знал, что ответа не будет, он засунул в карманы несколько свечек, взял поудобнее праздничный горящий светильник и полез наверх.
        На втором этаже было совсем темно - в коридор не выходили окна. Круглов остановился на лестнице и зажег еще одну свечку. Зеленую, дурацкую, с завитушками и мишками вокруг. Поднялся в коридор.
        - Анна…
        Голос запрыгал между стенами, потонул в сырой бумаге.
        - Анна! - сказал Витька уже громче. - Анна, ты где?!
        Пламя свечей колыхнулось от сквозняка.
        Дверь в комнату приоткрыта, за дверью темно, темнота как-то выдавливается в коридор. Круглов знал, что это всего лишь оптический эффект, но все равно неприятно. Стоило прихватить биту, их мать тоже запасла зачем-то, взять хотя бы под мышку… А так…
        А вдруг Сомёнкова свихнулась? Сейчас как выпрыгнет, как выскочит, а у нее, между прочим, самурайская сабелька повышенной остроты, посечет так, что лапши не соберешь по закоулочкам.
        Витька сделал осторожный шаг к двери. Из щели тянуло ощутимым холодом, он подумал, что Аня выпрыгнула в окно. С перепугу.
        Он с трудом, через боль, наклонился, поставил свечку на пол. Надо входить… Толкнул дверь.
        Комната была пуста, Сомёнковой он не увидел - прямо посреди валялась опрокинутая керосиновая лампа. И светло. Из коридора казалось, что здесь непрогляд, а на самом деле светло, луна сквозь окно так и шпарит, видно почти как в белую ночь. Погасил свечку, чтобы не мешала.
        - Ты здесь, Аня? - спросил он.
        Куда она могла запропаститься…
        - Ты где?
        Единственное место, куда могла спрятаться Сомёнкова - под кровать, она что, под кровать забралась, что ли…
        - Анна! - позвал Круглов - Ты где, Анна?
        Тихо. Только шорох за печкой, вряд ли Сомёнкова смогла спрятаться за печку, она ведь совсем не тараканьих размеров…
        Неприятный такой шорох, скребучий, возится кто-то там.
        Борька. Сверчок, выбрался опять, хитрюга, теперь страха наводит.
        Витька поднял лампу и стал ее заправлять. Остро запахло керосином.
        Весело, думал он. Через край просто, по дому бродит фигуристка с катаной…
        - Виктор!
        Круглов вздрогнул.
        - Виктор, я здесь!
        Точно ведь, под кроватью! Он с трудом опустился на пол, осторожно приблизился к койке.
        - Ты что? - спросил парень. - Зачем сюда забралась?
        - Оно здесь, - прошептала Сомёнкова.
        Блеснул меч, она вцепилась в оружие, глаза выпучились от страха, Витька отметил, что вид у нее совсем анимешный - глаза большие и клинок, в другой ситуации бы посмеялся.
        - Оно здесь, я его видела! Там стоит, у ворот!
        Круглов повернулся на живот и пополз к окну, аккуратно, стараясь не греметь забранной в шины ногой и костылем.
        - Ты куда?! - захлебнулась Аня. - Не ходи! Не ходи! Мамочка, зачем я с тобой связалась…
        - Тише ты! - Витька пригрозил кулаком. - А то услышит!
        Он подполз к подоконнику, взялся за батарею. Та оказалась холодной, ледяной, парень подумал, что трубы придется, видимо, менять и стал медленно подтягиваться. Встать на колени он не мог из-за ноги, поэтому пришлось подняться в полный рост.
        Двор был виден отлично. Газон до забора, канадская ярко-зеленая трава. То есть она это под снегом зеленая, а в заморозок похожа на серебристый мох, блестит на свету и ломается под ногами. Отец недавно стриг, газонокосилку специально купил, чтобы в порядке поддерживать, а теперь пожухнет, заморозок никакая канадская растительность не перенесет. Никого вроде.
        Ворота. Ажурная ковка, произведение искусства, убрана стальными розами.
        Круглов сощурился. Забор создавал зону тени, метра два, не больше, в этой тени…
        Тоже никого. Даже кирпичи, из которых забор сложен, видны, и все.
        - Нет никого вроде, - сказал он. - Совсем. Ты говоришь, он стоял за воротами?
        - Он стоял с этой стороны! - с ужасом прошептала Аня. - С этой!
        Витька шагнул назад.
        - Он внутри! - продолжала Сомёнкова. - Мамочка…
        - Он в дом не войдет, - сказал парень. - Нет, не войдет…
        Он совсем не был в этом уверен.
        - Мама, мама, мамочка… - причитала Аня под кроватью.
        Круглов опустился на пол, подполз к ней.
        - Вылезай, - сказал он. - Вылезай, нам надо вниз спуститься.
        - Не хочу, - помотала головой девушка. - Я тут хочу…
        - Вниз! - сказал настойчиво Круглов. - Вниз давай!
        - Нет. - Сомёнкова задвинулась глубже, прижалась к стене. - Нет, я не вылезу!
        - Говорю, пойдем отсюда, - он протянул руку. - Внизу лучше…
        Топ.
        Кто-то во дворе сделал шаг.
        Аня прокусила губу, потекла кровь.
        - Аня! Вылезай!
        Но Сомёнкова растопырила локти и выставила перед собой меч, Витька понял, что просто так ее не вытащить.
        Топ.
        - Мама…
        Девушка заплакала.
        - Я не хочу… - всхлипывала она. - Зачем я сюда приехала… Зачем все это…
        Круглов дотянулся до канистры с керосином, скрутил крышку.
        - Сейчас я вылью его на пол, - пообещал он. - Керосин чертов. Тут два с половиной литра, между прочим. А потом подожгу, вот здесь у меня зажигалка. Как тебе это?
        - Не надо…
        Он капнул на пол керосина.
        - Тогда вылезай.
        - Я не хочу…
        Витька чиркнул зажигалкой. Сомёнкова шустро вылезла из-под кровати.
        - Я…
        - Тсс! - Круглов приложил к губам палец. - Надо выходить и спускаться.
        - Зачем нам спускаться? - хлюпая носом, спросила Аня.
        - Мы должны контролировать дверь, - ответил парень.
        - А с чего ты взял, что он войдет через дверь?
        - Я знаю, он полезет через эту дверь.
        Топ.
        Уже совсем близко, почти под окном. Сомёнкова побледнела. Умудрилась побледнеть в бледном лунном свете, отметил Круглов.
        - Держи, - он сунул ей канистру и лампу. - Смотри не урони!
        Аня прижала канистру к груди.
        - Меч отдай.
        Витька попытался вывернуть рукоять, но Сомёнкова не отпускала, пальцы не разжимались, Круглов плюнул.
        - Осторожнее только, он острый, - напомнил он.
        И пополз к выходу из комнаты.
        - Он смотрит, - сказала Аня.
        - Кто?
        - Ктулху.
        Витька обернулся на картину. Ктулху как Ктулху, ничего и не смотрит. Хотя сама картина блестит от сырости и по краям чуть-чуть потекла, испортится, жалко… Сейчас, впрочем, не до Ктулху совсем.
        - Он смотрел, - сказала Сомёнкова. - Я видела. У него глаза открывались…
        - Вниз!
        Парень пополз к двери, зацепился костылем за порог. Ане ползти оказалось сложней - и керосиновая лампа и меч мешали, но ни то ни другое она не выпустила.
        Выбрались в коридор. Свеча, оставленная Кругловым, прогорела уже до половины.
        - Ктулху смотрел, - повторила Сомёнкова. - Прямо на меня.
        - Это эффект такой, - объяснил Витька. - Картина трехмерная как бы, специально так нарисована. Вроде с первого взгляда Ктулху как Ктулху, а если найти особую точку в комнате, так становится видно, как у него открываются глаза. Я целый месяц потратил, пытаясь эту точку найти, - а тебе сразу удалось. Везучая ты, Сомёнкова…
        - Врешь! - Аня потрясла мечом. - Врешь, никакая она не трехмерная! Она обычная!
        Свеча стрельнула воском и неожиданно оплыла до половины.
        - Китайское все, к черту… Давай на первый поскорее.
        Круглов достал ключ, закрыл свою комнату и стал спускаться вниз по ступеням, выставив вперед покалеченную ногу и отталкиваясь руками.
        Сомёнкова пошла за ним.
        Спустились на первый этаж.
        Здесь пахло угаром и холодом, очень неприятное сочетание, отметил Витька, горло от него начинало болеть, и глаза слезились. И вообще, он отметил, что ощущение дома исчезло. Это больше не был его дом, какое-то постороннее строение, чужие стены, чужой запах, и за стенами, там тоже чужое. Или чужой. Бродит.
        - Что делать будем? - спросила Аня.
        - Ждать, - ответил Круглов.
        - Чего ждать-то?
        - Утра. Утром он уйдет, и мы выберемся.
        - Выберемся… А я дома не сказала, куда пошла. Здесь меня искать вообще не станут…
        - Вдвоем мы отсюда выберемся, - заверил Витька. - Вдвоем сможем, вот увидишь.
        - А сколько сейчас времени?
        - Не знаю. Все часы стоят. Мобильников не осталось.
        Сомёнкова всхлипнула.
        - Луна как зависла, не двигается совсем… - сказала она.
        - Это так кажется. Просто время замедлилось, так всегда…
        Они устроились на диване. Круглов вытянул ногу. Колено болело. Не так, как раньше, по-другому, уже боль стала более глубокой и абсолютной, если вчера он надеялся на то, что поболит и перестанет, то теперь понял, что не перестанет. Что-то неладно с коленом, как бы некроз не начался, гангрена. Слово очень ему не понравилось, он решил об этом больше не думать, достал из кармана пузырек с аскорбиновой кислотой, сжевал горсть.
        - Что это у тебя? - без интереса спросила Аня.
        - Аскорбинка. От воспаления.
        - Дай мне.
        Витька кинул пузырек, девушка высыпала в рот все остальное, стала хрустеть пилюлями.
        - Теперь аллергия будет, - грустно сказала она. - Вся рожа распухнет.
        - От аллергии не умирают, - успокоил Круглов.
        - Это смотря на что аллергия. Может отек Квинке приключиться. Темнее вроде как стало…
        - Это только кажется так, - успокоил Витька. - Кажется, что темнее…
        - Нет, действительно темнее! Темнеет.
        Парень пригляделся к окну. Действительно, темнеет. Причем непонятно из-за чего, туч вроде не видно. Такое впечатление, что луна стала светить слабее. Такого ведь не может быть? Или может?
        - Зажигай свечи, - велел он. - Расставляй их вокруг и зажигай!
        Сомёнкова наконец-то положила меч на диван и стала расставлять и зажигать.
        - Свечки у тебя отсырелые какие-то, - она чиркала зажигалкой. - Совсем у тебя свечи никакие, не горят почти. И чего они не горят…
        Действительно, свечи горели плохо, это и Круглов отметил. То есть совсем почти не горели, от каждой получался лишь малюсенький, с полногтя, огонек. Но ему казалось, что это не из-за отсыревания. Просто…
        В окно влетел камень. Стекло треснуло и тут же разлетелось, рассыпалось в мелкие осколки, ударил ветер и погасил свечи все сразу, одним злым выдохом. Гостиная погрузилась во мрак, только лед блестел по стенам черными прожилками, Сомёнкова схватила Витьку за руку, сжала до боли.
        - Спокойно, - прошептал он. - Спокойно…
        Темно. Почти ничего не видно, надо снова зажигать. А как - ветер ведь.
        Разлетелось второе окно. Так же с оттягом - сначала трещины, потом стеклянный взрыв.
        Аня затряслась, Круглов услышал, как скрипят от страха ее зубы.
        И тут же в дверь постучали.
        - А-а-а…
        - Сидеть! - Витька схватил ее за плечи и вдавил в диван.
        - Кто это?!! - задыхалась Сомёнкова. - Кто?! Он здесь, я же говорила, он войдет…
        - Зажигай! - велел парень. - Свечи зажигай!
        Сомёнкова стала зажигать. Получалось это у нее не очень хорошо, дрожали руки. И зажигалка уже выдохлась, выдавала больше искр, чем пламени.
        Круглов дотянулся до лампы. Заправил керосином. Лампа тоже не хотела разгораться, керосин не воспламенялся, словно солнечная энергия, живущая в нем, отчего-то растворилась, и горючее превратилось в пустую, воняющую нефтью воду.
        - Не горит… - Витька отшвырнул лампу.
        Сверху послышался звон, вылетело стекло на втором этаже, осколки осыпались по стенам.
        В дверь постучали снова. Уже требовательно и настойчиво. БЗВ. Большой злой волк.
        Аня заскулила и принялась зажигать свечи быстрее. Она щелкала колесиком, поджигала свечку, и тут же гасла другая, и девушка кидалась к ней, чиркала…
        С большого пальца слезла кожа, Сомёнкова ойкнула и уронила зажигалку.
        Сквозь разбитые стекла опять дохнуло морозом, и свечи вновь погасли.
        Аня завыла.
        В дверь уже ударили. Сильно, со стены сорвалась египетская тарелка с видом пирамид.
        - Оно лезет… - Сомёнкову уже колотило. - Оно сюда…
        Еще удар. Бум, звук пошел бродить по всему дому. Бум-м-м, и нет этому конца, нет… Неправдоподобно как, двадцать первый век, черт-те что…
        Бум.
        Перерывы между ударами были недолгие, точно тот, кто стучал, каждый раз задумывался - бить ли еще. И решал для себя, что да, бить.
        Удар.
        Удар. Равнодушно, как копр, вколачивающий сваи. И это страшнее всего. Если бы он рычал, если бы корябал дверь с яростью, щелкал зубами… Нет, равнодушно.
        Неотвратимо.
        Интересно, чем он так…
        Копытом. Точно, копытом ведь.
        - Мы умрем, - сказала Аня. - Умрем. А у меня соревнования…
        - Там есть выход, - прошептал Круглов.
        - Мы исчезнем, я слышала, люди исчезают… Я съела лимонки, у меня теперь отек начнется…
        - Есть выход. - Витька тряхнул Сомёнкову за плечо. - Слышишь, Ань?
        - Какой выход?
        - На задний двор, запасной, а там по галерее. Можно попробовать…
        - Через лес?!!
        Парень кивнул.
        Удары продолжались. Как метроном. Как маятник.
        - Я говорю, можно попробовать.
        Круглов оперся на костыль и поднялся на ноги.
        - Пойдем, Ань! Пойдем… Дверь в кладовке. Там выход.
        Он сумел зажечь бенгальский огонь, сунул ее Сомёнковой. Двинулись в кладовку.
        В кладовке Витька приложил бенгальский огонь к набору сувенирных свечей из Суздаля, запалил. Стало светло.
        Он прислушался.
        В дверь продолжали колотить.
        Парень стащил с вешалки старый отцовский макинтош, надел на Сомёнкову. Увидел коробку с охотничьими спичками, ругнулся, что не заметил их раньше, сунул спички в карманы макинтоша.
        - Это что?
        - Они обо что угодно зажигаются, - сказал он. - Если что, зажигай, они долго горят…
        - Что значит «зажигай»? - удивилась Аня. - Как это «зажигай»… А ты?
        - Я остаюсь.
        - Пойдем! - она схватила его за руку. - Пойдем скорее! Пока тут оно стучится, мы выберемся!
        - Куда? - Круглов указал на ногу. - Куда мы выберемся? Ты иди…
        Сомёнкова попыталась поспорить, но он показал ей кулак.
        - Ты иди, - повторил он. - Ты спортсменка, ты сможешь. А я его отвлеку.
        - Как отвлечешь?
        - Отвлеку, не переживай. И вообще, хватит спорить, иди давай. А то он услышит.
        - Я боюсь…
        - Не бойся.
        Витька открыл дверь на задний двор, осторожно выглянул.
        - Калитка открывается рычажком, там, сбоку, - напомнил он. - Иди прямо, окажешься на дороге. Все. Не оглядывайся.
        И он вытолкнул Сомёнкову на улицу. И закрыл дверь.
        Удары не смолками, отлично. Круглов набрал охотничьих спичек. Вернулся в холл.
        Темно. Только удары в сталь, доносящиеся как будто с того света. И холод, шевелящийся в ритм с ударами, как будто студень в гостиной колыхался.
        Витька зажег спичку, бросил ее на диван. Хорошая вещь - охотничья спичка. Не то что в сырости, под водой гореть может, проверено. И еще одно полезное качество имеет - сама горит и все, что вокруг себя, зажигает.
        Спичка упала на диван, прожгла кожу и потонула в кокосовой стружке, смешанной с сушеными водорослями. Неплохое топливо. На всякий случай Круглов добавил еще две спички - и из дивана получился вполне себе нормальный факел. Ну если не факел, то хотя бы источник света.
        «Отец меня убьет, - с ухмылкой подумал он. - Как увидит, что с этим диваном случилось - так сразу…»
        Бум. И колыхание воздуха. Только спичкам все нипочем, горят. И светлее при них, надо было раньше догадаться.
        Бум.
        Неприятный сюрприз - возле нижней петли двери откололась штукатурка и открылась кирпичная стена. Дверь слишком тяжелая, не держит ее стена.
        Удар. Штукатурка откололась еще, уже большой кусок, показался штырь, крепящий коробку к стене. Штырь раскачивался.
        - Придурок… - сказал Витька.
        И тут же добавил уже громче.
        - Придурок! - заорал он. - Ну, давай, попробуй!
        Парень воинственно взмахнул костылем, споткнулся обо что-то, упал.
        Фейерверк. Он валялся на полу возле дивана, Круглов совсем про него позабыл. Он чиркнул охотничьей спичкой об пол, ободрал обертку с ракеты, поджег фитиль.
        Извиваясь, подполз к окну, выставил в него пиротехнического дракона.
        Фитиль горел медленно, как-то слишком медленно, а вот удары участились. Теперь в дверь били оживленнее, штырь вращался и с каждым ударом высвобождался из стены.
        Бах!
        Ракета вспыхнула и стрельнула в небо, и через секунду над домом с грохотом раскинул крылья огненный змей. Горящие петарды посыпались на газон и стали взрываться уже на земле.
        Удар! Дрогнул дом, со стен сорвалось все, что могло сорваться, на кухне оборвался буфет. В гостиной упала люстра. По стене, отделяющей холл от кухни, проползла широкая трещина.
        Витька достал коробок, стал зажигать спички и раскидывать их по сторонам, наполняя холл огнем и светом.
        Удар!
        Этот был в два раза мощнее предыдущего. Стена не выдержала, из нее выскочили кирпичи, дверь качнулась и повисла на верхней петле.
        Тишина. А потом он увидел.
        Как, медленно переваливаясь через подоконник, в дом вползает тьма.
        И как одна за другой гаснут охотничьи спички.
        Глава XII
        Бука
        Сомёнкова вышла из трамвая и стала спускаться к мосту. Через парк Кирова, через старый городок аттракционов, по едва просохшим после весны дорожкам. Парк благоустраивали. Вычесывали старые листья, собирали их в кучи и жгли, окуривая горьким синим дымом. Красили и смазывали аттракционы, устанавливали новые - карусель и колесо обозрения. Городили клумбы. Парк был охвачен обновлением. Аня почувствовала прилив хорошего настроения, распустила шарф и сняла шапочку. Захотелось сделать что-то весеннее. Крикнуть громко, спасти в разлив десяток зайцев, объесться мороженым. Свет. Его вдруг сделалось очень много, он лился со всех сторон и чувствовался даже сквозь закрытые глаза.
        По дорожкам бродили мамашки с колясками, на скамейках сидели радостные пенсионеры, парк был наполнен жизнью. Сомёнкова не спешила. Она любила такое весеннее настроение, весной будущее приближалось на максимальное расстояние, так что его можно было достать рукой…
        - Привет, - произнес знакомый голос.
        Аня запнулась. Точно зацепилась за невидимую веревочку, натянутую поперек дорожки. Девушка качнулась, удержала равновесие, поглядела направо.
        На скамейке сидел Круглов. То есть она сразу его не узнала, лишь как следует приглядевшись. Он изменился. Стал пошире в плечах и потолще. Худое бледное лицо с синяками под глазами исчезло, вместо него появилась довольно круглая физиономия, щеки и совершенно уж неожиданно очки.
        - Привет, - повторил Витька.
        А голос тот же.
        Сомёнкова почувствовала, как пересохло во рту. Как в животе образовалась тянущая пустота, точно перед выходом на лед, перед соревнованиями.
        - Ты чего, Аня? Не здороваешься…
        - Привет, - поздоровалась Сомёнкова.
        - Не узнала?
        - Нет… Богатым будешь. Хотя ты и так…
        Круглов поднялся со скамейки, Аня обнаружила, что он подрос. То есть стал еще длиннее.
        - Как дела? - поинтересовался он. - Чем занимаешься?
        - Филфак, - ответила Аня. - Факультет невест, второй курс. А ты?
        - Я в технологическом.
        - Газ и нефть?
        - Ага, - кивнул Витька. - И газ, и нефть.
        - Ясно. Перспективный эмче.
        - Ну, вроде… - засмущался Круглов.
        Он шагнул ей навстречу, и Сомёнкова заметила, что парень хромает.
        - Нога? - сочувственно спросила Аня.
        - Да, так все. Сначала разрыв мениска, потом туберкулез еще прицепился… Короче, футболистом мне не стать.
        - И никак не вылечить?
        Круглов помотал головой.
        - Да ничего, - сказал он. - Я привык уже.
        - Привык?
        - Ага.
        Они помолчали. Сомёнковой хотелось уйти. А что? Вот так по-быстрому, все равно не догонит. Но она почему-то не могла, вернулось давнее ощущение зависимости, словно она опять вляпалась во что-то неприятное, в жидкую паутину, что ли.
        - Давай прогуляемся, может? - предложил он.
        - Да, конечно. А тебе можно?
        - Ходить я умею, - улыбнулся Витька.
        Они не спеша двинулись по дорожкам. Молчали, Аня спросила первой, молчать было страшно:
        - Как живешь? Все книжки читаешь?
        - Меньше, - ответил он. - То есть читаю меньше и не все подряд.
        - Отчего же?
        - Разные книжки есть. Некоторые…
        Круглов помотал головой.
        - Некоторые читаешь ты. А другие… Читают тебя.
        Сомёнкова пошевелила бровями.
        - Некоторые как пиявки, - сказал парень. - Они из тебя кровь пьют, а ты не замечаешь. Поэтому я теперь… Скажем так, избирателен в чтении.
        - Интересные у тебя мысли, - кивнула Сомёнкова.
        - Филологические, - заметил Витька.
        - Да, пожалуй… А раньше ты, я помню, много читал… Ужастики все?
        - Ну да. Только теперь… - Он сделал паузу. - Понимаешь, нельзя всем этим заниматься безнаказанно, - сказал он. - То есть… Заигрывать с тьмой. Ты понимаешь?
        Круглов попытался взять Сомёнкову за локоть, но плащ у нее оказался кожаный, пальцы соскользнули. Да и она немного отодвинулась.
        - Да, разумеется, понимаю, - кивнула девушка. - Все понимаю…
        - А почему ты не спрашиваешь? Ну, как все закончилось?
        Аня едва не оступилась. Надо спросить. Надо сделать вид…
        - И как все закончилось? - бодро поинтересовалась она. - Знаешь, такой бред, как сон вспоминается… Я потом долго не могла отойти, пока себя в руки не взяла. Теперь-то ты можешь рассказать?
        Витька поглядел как-то… не так, Сомёнкова оглянулась на всякий случай.
        - Это все твои штучки, - усмехнулась она. - Да-да, как же, Ктулху жаждет.
        Круглов улыбнулся.
        - Ты сама лучше расскажи, - предложил он. - Я потом звонил тебе, ты как-то… Нервничала.
        Аня пожала плечами.
        - Я же говорю, нервный срыв. Неделю кошмары снились, потом отошла как-то… Спорт помог. Я тогда тупо в лесу заблудилась. Рванула через дебри, потом остановилась, смотрю - заблудилась. Ну, я села на пень, успокоилась, отдышалась… А потом на луну пошла. В сторону луны то есть. Выбрела к ручью, развела костер…
        - Костер?
        - Ага. У меня же все карманы спичками твоими забиты были. Вот и разожгла. Так до утра и просидела, чуть ноги не отморозила. Потом на дорогу выбрела. А ты? Ты что?
        Парень улыбнулся.
        - Когда стали стучать в дверь… - Он закрыл глаза. - Ну…
        Круглов поморщился.
        - Дверь поддалась. Понимаешь, удары становились все сильнее и сильнее, так что петли начали постепенно выламываться. Темнота… Сложно объяснить. Она как бы в окна вваливалась…
        - Бр-р-р! - Сомёнкова энергично потерла руки. - Привидится же такое!
        - Да уж…
        - Это из-за дыма, - сказала Аня. - Мы с тобой дыма наглотались - в кухне-то пожар был. Вот и чудили. Видения разные, шаги. А потом в тот день землетрясение было, прикинь?! Весь город тряхануло - вот дверь и вывалилась.
        - Ну да, землетрясение… - кивнул Витька. - Я тоже думал…
        Он захотел почесать лоб, стянул перчатку с левой руки. Кожа на ладони была гладкой и чуть красноватой, точно не своей.
        - Ты что, руку сжег?
        - Ага. Случайно, не нарочно. Так старался, что даже не заметил. Последним Ктулху сжег. Долго не хотел гореть…
        - Тьфу ты со своим Ктулху! - расхохоталась Сомёнкова. - Как вспомню, так вздрогну. Кто-то в дверь стучится, огонь не горит… Просто фильм ужасов какой-то!
        - Да уж, - согласился Круглов.
        - Бука, - Аня помотала головой. - Привидится же… Сами себя напугали, дураки. Здоровенные лбы, а как дети, честное слово. Монстр, идущий по пятам, ой…
        Она иронично вздохнула.
        - А кстати, как ты от него отбился-то? Саблей его зарубил, а?
        Это она спросила… вроде бы как и со смехом, с ухмылочкой, но… Но был там еще один смысл - Витька почувствовал. Сомёнкова продолжала бояться.
        - Нет. Просто, когда стали гаснуть спички, я понял… Кое-что понял. Я поднялся к себе…
        - И что? - спросила Аня с интересом.
        - Я сжег все, - сказал он. - Плакаты, книги, игры, фильмы - все. Конечно, оно сначала плохо разгоралось, спички не помогали… Но потом ничего. Так до утра и жег, сидел и кидал в печку.
        - И что?
        - Дверь устояла, - ответил Круглов. - На последней петле. А он… - Парень поглядел Сомёнковой в глаза. - Он так и не вошел.
        - Занятно, - кивнула Аня. - Значит, ты спалил всю свою мистическую коллекцию - и он не вошел?
        - Да.
        - Да… Ну что, в этом, наверное, есть какой-то смысл. Ты отрекся от тьмы и все такое. Ясно. А почему он привязался именно к тебе?
        - Я думал про это. - Витька почесал щеку. - Сначала я думал, что это из-за меня. То есть сам виноват - слишком уж увлекался всякой потусторонщиной. Но потом понял, что это не главный фактор. Конечно, кирпич скорее упадет на того, кто любит гулять по стройке, но если в действительности… Если в действительности, то кирпич может упасть на любого. На тебя, на меня, на автогонщика. Это самое страшное. Тут нет никакой закономерности…
        Сомёнкова оглянулась.
        - Кирпич может упасть на любого, - повторил Круглов. - Главное, чтобы у тебя на голове всегда была каска.
        - Ага, понятно, - Аня постучала себя пальцем по виску. - Каска. Кирпич. Строительные работы. Ты, я гляжу, метафорами стал излагать. Ничего, нормально, мне нравится. И говорить стал спокойнее, раньше все чертыхался. Черт да черт…
        Витька помотал головой, приложил палец к губам.
        - Не надо так говорить, - улыбнулся он. - Их вообще не стоит вспоминать, у них слух хороший.
        - У кого?
        Парень промолчал.
        - Круглов, ты чего? - с сочувствием спросила Сомёнкова. - Ты что, во все это до сих пор веришь?
        - Но ты же сама видела. У ворот, в ту ночь? Видела ведь?
        Девушка оглянулась.
        - Мне могло и показаться, - сказала она. - Ты так запугал меня своими баснями, что я собственной тени боялась. Потом, я же говорю, землетрясение, угарный газ… Мало ли чего я могла увидеть? А?
        - Это да, увидеть разное можно.
        - К тому же это мог быть обычный вор, - рассуждала Аня. - Дом на отшибе, собаки нет, свет не горит, машин не видно, вот он и решил забраться. И в дверь ломился. Или бродяга.
        - Бродяга? Ну да, в каком-то смысле он, конечно, бродяга. Приходит к тем, кто его зовет. Или поминает часто. Бредет от одного к другому, оставляет следы. Зло умножает зло. Человек сам себя подстегивает, накручивает, загоняет в угол… Знаешь, когда я испугался сильнее всего?
        - Когда в дверь начали стучать?
        - Не… - Круглов покачал головой. - Нет. Это в самом начале было. Я проснулся и увидел, как ко мне по стене течет кровь. Я… Я почти в штаны наделал. Знаешь, такой ужас… Просто нечеловеческий какой-то. А оказалось, что это просто трубу на чердаке разорвало. Так что вот.
        - Ясно. Все с тобой ясно, господин Круглов. А куда идешь?
        Сомёнкова поглядела на кругловские кеды.
        - Начал бегать? Спортом занялся? Ой, извини…
        Она покраснела.
        - Не, не спортом. Тут просто интернат рядом, мы там крышу чиним. Ну и вообще, ремонт.
        - Работать устроился? - подивилась Аня.
        - Да нет, мы там это… волонтерим.
        - Как?
        - Бесплатно помогаем. У нас что-то вроде бригады, кто чем может, кто как может, кто когда может…
        - Волонтеры?!
        - Ага. Ремонтируем в основном. Иногда спектакли делаем, так, по-разному…
        Сомёнковой показалось, что Витька застеснялся.
        - Ты что, совсем? - Сомёнкова постучала по голове. - Свихнулся? Решил мир спасти? В идеалисты записался?
        - Напротив. Видишь ли, это вполне практический шаг…
        - Практический? - удивилась она.
        - Да, практический. Это… как бы тебе сказать… Мой личный Рагнарёк. В курсе, что это такое?
        Аня кивнула.
        - Читала, - сказала она. - У нас как раз сейчас спецкурс. Рагнарёк, Беовульф, Старшая Эдда. Кухулин отрубил себе голову, и все такие дела. Хель, кстати, тоже.
        Она рассмеялась. А Круглов нет.
        - И в чем же твой Рагнарёк?
        - Борюсь со злом, - ответил он буднично. - Я же тебе говорил.
        - И зачем тебе это?
        - Зло можно отогнать только добром, - скучным голосом сказал Витька. - Тьму может рассеять лишь свет. Если пойду…
        - Тропой смертной тени, ничего я не убоюсь, - закончила Сомёнкова. - Ну, и так далее. Это все понятно. А в чем…
        - Надо всегда размахивать факелом, - занудливо перебил Круглов. - Чтобы они не приблизились к костру…
        - Кто они-то? - не поняла Аня. - Мы же вроде…
        - Волки, - ответил парень. - Порождения мрака. Понимаешь, если просто сидеть у костра и ничего не делать, то костер рано или поздно начинает гаснуть. Если же поддерживать огонь и швырять в ночь факелы, то волки не подойдут.
        - Не поняла…
        - Тьма будет всегда. И волки будут всегда. И всегда они будут кружить возле, стараясь тебя сожрать, - с этим ничего нельзя поделать. Наше дело - поддерживать костер. Хорошие дрова туда подбрасывать, не сырые, не гнилые. Ну и так далее. Все просто.
        Сомёнкова не стала спорить. Свихнулся, решила она для себя. Ну, понятно, она на свежий воздух вырвалась, а бедняга Круглов до утра этим газом дышал. Вот и тронулся слегка.
        - Все понятно с тобой, - сказала она. - Давай размахивай факелами, успехов тебе, мистер Колфилд.
        - Спасибо. Может, ты тоже заглянешь?
        - В вашу богадельню? - усмехнулась она. - Нет, у меня времени совсем нет, «Текстильная Палитра» на носу.
        - Ладно… Если надумаешь, звони, у меня телефон не поменялся.
        - Ну, ко мне-то волки не приближаются, - отмахнулась Аня.
        - Это только так кажется, - улыбнулся Витька. - Их просто не видно в окружающей мгле.
        - Ага… Ты стихи, случайно, сочинять не взялся? - осведомилась Сомёнкова.
        - Не получается, - признался Круглов. - А так, конечно…
        - Все ясно, - сказала девушка. - Ладно, мне действительно пора. Пока.
        Она похлопала Круглова по плечу, поправила сумку.
        - Пока… - кивнул парень. - Если что… звони.
        - Обязательно. У меня как раз плитка в ванной отклеиваться начала. Может, вы со своей бандой подъедете, приклеите?
        - Можно и приклеить, - неожиданно серьезно ответил Круглов. - Только у нас сейчас работы много…
        - О, я не тороплю. Как всех Фенриров расшугаете, так и ко мне добро пожаловать. А я вам хвороста нажарю.
        - Да…
        Сомёнкова развернулась и пошагала вниз, к мосту. Но не удержалась, конечно же, обернулась, спросила:
        - Нет, а зачем все-таки? Ты же понял, что это только твои страхи, что никакого Буки нет, зачем?
        - Да… - Витька улыбнулся. - Разумеется, страхи. Шорохи во тьме…
        - Буки нет? - голос у Ани дрогнул, по щеке поползла бледность.
        - Конечно, нет, - успокоил Круглов. - Это сказки. Городские легенды. Миф. Слушай, а ты вечером что делаешь? Может… Может, в кино сходим? Или мороженого съедим… В «Театральном»?
        - Нет! - резко сказала Сомёнкова и сделала шаг назад.
        - Аня…
        - Не хочу, - произнесла она уже твердо. - И даже не пытайся!
        Лицо у нее стало жестким.
        - Да ладно, я так просто. А Любка как? Ну, та самая?
        - Какая Любка? А, эта… Выиграла универсиаду и растолстела. Ладно, мне пора уже, дела. Пока.
        - Пока…
        Аня поспешила к мосту, а Витька еще некоторое время смотрел ей вслед.
        Река несла последние грязные льдины, с черными кляксами ворон, с печальными снеговиками, доживающими последние часы, с покосившимися стенами взятых снежных крепостей.
        Круглов обернулся и отправился в противоположную сторону. Он улыбался. Потому что теперь ему не было страшно. Потому что он знал, как жить дальше.
        Утром, шагая через лес к автобусной остановке, он опять встретил следы там, у мостика через ручей, на глиняном склоне, изъеденном весенними водами. Раздвоенные копыта. Это мог быть обычный кабан, пришедший поутру к водопою. Отбившаяся коза. Косуля.
        Да мало ли кто бродит ночью по лесу?

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к