Пендервики на улице Гардем Джинн Бёрдселл
        Сестры Пендервик только что вернулись с каникул домой и уже готовы к новым приключениям! Правда, на этот раз им выпадают не совсем те приключения, на которые они рассчитывали. Потому что папе, убеждена тетя Клер, пора искать себе спутницу жизни — и что, спрашивается, это должно означать для его четырех дочерей? Кошмарный ужас, вот что. В головах у сестер вызревает блестящий "План папоспасения", и они приступают к его реализации. Вот только их все время что-то отвлекает…



        Посвящается Дэвиду, Эми и Тиму
        
        Пролог
        Малышка уже неделю как родилась, а маму всё не выписывали. Три сестры Пендервик навещали её в больнице каждый день, иногда даже по два раза. Но, конечно, им этого было мало — хотелось, чтобы мама поскорее вернулась домой.
        - Ну когда уже, когда? — теребила маму Джейн, младшая.
        Розалинда хмурилась.
        - Пять раз тебе говорили: мама не знает, когда её отпустят. — Розалинде было всего восемь, но она помнила, что она старшая и на ней лежит большая ответственность. — Тётя Клер, можно я подержу Бетти?
        Тётя Клер, папина сестра, осторожно передала ей малышку. На свете нет ничего приятнее, чем держать на руках младенца, считала Розалинда. Даже если сам младенец спит и знать не знает, что его кто-то держит.
        - Мам! Может, тебя выпустят хоть ненадолго, а? Только туда и обратно. А Бетти пока тут побудет… — Скай, вторая по старшинству, пошла в маму: ей достались мамины светлые волосы и синие глаза. Остальные сёстры были кудрявые, темноволосые и кареглазые — как папа. Ну, или как тётя Клер, это всё равно. У малышки Бетти на голове вился пока только младенческий пушок, но тоже уже тёмненький.
        - Нетушки, мои дорогие! Когда меня отпустят, Бетти поедет домой вместе со мной. — Мама весело рассмеялась, но сразу умолкла, зажав бок двумя руками.
        Тётя Клер вскочила со стула.
        - Всё, хватит вам толпиться в палате! — заявила она племянницам. — Бегите в магазин подарков, выберите там себе кому что нравится. Ну, одна нога здесь, другая там!
        - У нас денег нет, — сообщила Джейн.
        - Сейчас будут. — Тётя Клер выхватила из кошелька бумажку и протянула Скай. — Розалинда, клади-ка Бетти на место! Ей ещё рано ходить но магазинам.
        Вздохнув, Розалинда уложила малышку в белую колыбельку возле маминой кровати.
        - Ладно. Тогда мы сами выберем ей какой-нибудь подарочек.
        - Вот ещё, — Скай дёрнула плечом. — И так денег мало, на всех не хватит.
        - Скай! — Мама укоризненно покачала головой, но тётя Клер только улыбнулась и вручила Скай ещё несколько бумажек.
        - Всё, ребятки-пиратки, на абордаж!
        Тётя Клер была самая лучшая из всех тёть на свете. Потому что она любила детей и прекрасно понимала, чего они хотят. И ещё потому что своих детей у неё не было, так что вся она, полностью и безраздельно, принадлежала племянницам. В общем, пусть себе обзывается сколько угодно, сёстры Пендервик не возражали. А Скай так даже понравилось быть «пираткой». У неё и походка тут же изменилась: она двинулась в сторону магазина подарков вразвалочку, как настоящий морской волк, точнее волчица. Розалинда шла позади нормальной, непиратской походкой. Она вела за руку Джейн и здоровалась по пути со всеми медсёстрами и нянечками, с которыми они за эту неделю успели подружиться.
        Магазин подарков находился тут же, в больнице — по коридору прямо и направо, девочки туда частенько наведывались. Но, конечно, у них ни разу ещё не было при себе такой кучи денег. Тётя Клер не поскупилась! Сегодня каждая «пиратка» могла купить для себя не какой-то там сувенирчик, а настоящее сокровище. Скай, давно мечтавшая о часах с чёрным ремешком, не задумываясь подскочила к заветной витрине. Джейн сначала, как всегда, поразглядывала всё по очереди, а потом, тоже как всегда, направилась к куклам. Розалинда уже присмотрела мягкую игрушку для Бетти — маленькую чёрную собачку — и пошла выбирать что-нибудь красивое для себя. У её подруги Анны недавно появилось колечко с бирюзой, и теперь Розалинде ужасно хотелось такое же.
        Но почему-то её внимание привлекли не колечки, а тоненькое изящное ожерелье: золотая цепочка и на ней пять подвесок, пять золотых сердечек — одно побольше, в середине, и по два поменьше, справа и слева. Она взглянула на цену, посчитала что-то на пальцах, пересчитала для верности ещё раз. А потом позвала сестёр.
        - Надо купить вот это ожерелье, — сказала она. — Для мамы.
        - Ого, на него ж все наши денежки уйдут! — Скай уже застёгивала чёрный ремешок у себя на руке.
        - Ну и что? Зато маме знаешь как понравится? Вот это самое большое сердечко посерёдке — мама. А четыре поменьше по бокам — я, ты, Джейн и малышка.
        Джейн тут же ткнула пальцем в одно из сердечек.
        - Вот я! — объявила она. — Розалинда, а мама всё ещё болеет?
        - Да.
        - Это из-за Бетти?
        - Это из-за рака, — ответила Розалинда. Рак. Какое гадкое слово. — Помнишь, папа же нам объяснял. Но она скоро поправится.
        - Конечно поправится! — кивнула Скай. — Папа говорит, доктора делают всё, что только возможно. А в этой больнице самые лучшие доктора на свете!
        - Ага, — сказала Джейн. — Я за ожерелье для мамы.
        - Ну вот! Так всегда. — Вздохнув, Скай направилась к прилавку.
        Вернулась она уже без часов, зато вместе с продавщицей, в руках у которой была украшенная бантиком коробочка. А в коробочке — ожерелье.
        Теперь Розалинде не терпелось поскорее вернуться назад, к маме и Бетти. Но по дороге Скай и Джейн встретили свою любимую нянечку по имени Руби, которая никогда не отказывалась прокатить их на кресле-каталке. Вот и хорошо, Руби за ними присмотрит! — решила Розалинда и чуть не вприпрыжку помчалась дальше. Она затормозила только у самой двери палаты.
        Сразу входить она не стала, решила подождать. Потому что мама и тётя Клер за дверью переговаривались о чём-то быстро и сбивчиво — взрослые часто так говорят, когда никого из детей рядом нет. Конечно, можно было отойти и подождать в сторонке, только зачем? Всё равно же говорят тихо, ничего не разберёшь. Но не успела Розалинда об этом подумать, как голоса зазвучали громче и стало слышно каждое слово. Пришлось слушать.
        - Нет, Лиззи, нет! — говорила тётя Клер. — Сейчас рано об этом! Ты как будто уже сдалась…
        - Ты меня знаешь, Клер: пока есть надежда, я не сдамся! Но если что — если я не выкарабкаюсь, — обещай, что года через три-четыре ты передашь Мартину это письмо. Он страшно стеснительный! Если его не подтолкнуть, ни за что не начнёт ни с кем встречаться. Так и останется один… Даже думать об этом не хочу!
        - С ним же будут девочки.
        - Да, а потом девочки вырастут и…
        Но из-за поворота уже появилась Руби с каталкой, в которой хихикали, хрюкали и повизгивали Скай и Джейн. У самой двери они шумно вывалились из кресла и так же шумно ввалились в мамину палату. Следом вошла озадаченная Розалинда. Зачем маме откуда-то выкарабкиваться? И почему папа должен с кем-то встречаться? На Розалинду вдруг повеяло холодом, даже мурашки пробежали по спине. А тут ещё тётя Клер молча опустила в карман голубой конверт… То самое письмо?
        Скай и Джейн сначала, перебивая друг друга, хвастались, как здорово они только что прокатились, потом бурно радовались, застёгивая на маме ожерелье, потом мама сама так ему радовалась и выглядела такой счастливой, что на притихшую Розалинду никто не обращал внимания. Она так и простояла молча в сторонке. А потом медсестра привезла какую-то противную тележку и сказала, что маме и малышке пора отдыхать. Девочки стали неохотно прощаться.
        Розалинда подошла поцеловать маму последней.
        - До завтра, мамочка! — Про себя она решила, что лучше она сегодня продумает все вопросы, а задаст уже завтра — про письмо, про папу, про всё.
        Но задать свои вопросы ей так и не довелось, а вскоре она и вовсе о них забыла. Потому что назавтра маме внезапно стало хуже. А неделю спустя надежды уже не осталось, и даже лучшие доктора на свете ничего не могли сделать. В самый последний, невыносимо тяжёлый вечер Элизабет Пендервик лишь ненадолго пришла в себя и едва успела попрощаться с мужем и дочерьми.
        Когда под утро она умерла, маленькая Бетти мирно спала у неё на груди.
        ^

^
        Глава первая
        Розалинда печёт пирог
        Прошло четыре года и четыре месяца.
        Розалинда была счастлива. Её счастье было не такое, как у некоторых — из сплошных восторгов, которые потом оборачиваются сплошными разочарованиями, — а самое обычное, какое бывает, когда в жизни всё идет своим чередом. Три недели назад начался седьмой класс, и это оказалось не так страшно, как все пугали. Кстати, очень удачно получилось, что Розалинда с Анной (Анна — это лучшая Розалиндина подруга) договорились записаться на одни и те же предметы. А ещё на дворе конец сентября, и кусты и деревья уже начали рыжеть, краснеть и пламенеть — самое роскошное время года, считала Розалинда. А ещё сегодня пятница, и значит, школа на этой неделе закончилась. И хотя у Розалинды и в школе полный порядок, но когда впереди выходные — это же всё равно здорово.
        Ну и, наконец, сегодня к ним в гости приезжает тётя Клер. Самая-пресамая любимая тётечка Клер, у которой один только недостаток: она живёт не в Камероне, как Пендервики, а в двух часах езды от него. Но она борется с этим своим недостатком, старается выбираться к племянницам как можно чаще — сегодня, например. А у Розалинды накопилось столько всего, о чём хочется рассказать! Самое главное — о летних каникулах. Место в Беркширских горах, где Пендервики провели три чудесных недели, называлось Арундел. Там был мальчик по имени Джеффри, с которым сёстры по-настоящему подружились. А ещё там был Кегни, который на несколько лет старше Розалинды, — ей даже сначала померещилось, что она в него влюбилась, но потом оказалось, что нет. Теперь-то она твёрдо решила не думать ни про какую любовь ещё как минимум несколько лет, но всё же хорошо было бы обсудить этот вопрос с тётей Клер.
        А до тётиного приезда надо ещё переделать кучу дел: перестелить постель в гостевой комнате, сменить полотенца в ванной, испечь пирог. А до этого забрать Бетти из садика. Каждый день после школы Розалинда заходила в садик Голди за младшей сестрёнкой и вела её домой. В этом году папа впервые доверил Розалинде заботу о сёстрах, и она очень этим гордилась. Раньше папа всегда приглашал бебиситтеров, чтобы было кому присмотреть за девочками во второй половине дня, когда он сам ещё на работе, а они уже дома. Чаще всего — кого-нибудь из взрослых сестёр Милович, живших по соседству. Конечно, сёстры Милович очень милые и все как одна красавицы, но спрашивается: зачем Розалинде бебиситтер, когда ей уже двенадцать лет и восемь месяцев? Она и сама прекрасно присмотрит за младшими до папиного прихода.
        От школы до садика Голди идти десять минут, и сейчас как раз начиналась десятая. А вон и дом на углу, обшитый серой вагонкой, уже даже видны разбросанные по веранде игрушки… Так, а это кто там сидит на ступеньках, в полном одиночестве? Красный свитер, тёмные кудряшки… Розалинда перешла на бег.
        - Бетти, ну как же так! Мы ведь с тобой договаривались! Ты должна ждать меня внутри, а не снаружи.
        Бетти обхватила старшую сестру обеими руками.
        - Ну и что? Голди же смотрит за мной в окошко.
        Розалинда обернулась. Так и есть: Голди стоит у окна, машет им с Бетти и улыбается.
        - Всё равно, в следующий раз жди внутри!
        - Хорошо. Только сегодня я не могла внутри. Потому что я сильно-сильно хотела тебе показать… — Бетти подняла обмотанный лейкопластырем пальчик. — Видишь? Это я порезалась, когда мы лепили из глины.
        Розалинда поймала пальчик и поцеловала его прямо в лейкопластырь.
        - Очень было больно?
        - Да. — Бетти гордо кивнула. — Кровь капала прямо на глину. А другие девочки как испугаются, как закричат!
        - Здорово. — Розалинда помогла Бетти вдеть руки в лямки голубого рюкзачка. — А теперь домой! Будем готовиться к приезду тёти Клер.
        Обычно Розалинда и Бетти брели домой не торопясь: останавливались около вечнозелёного сассафраса — разглядывали рассечённые листочки, похожие на маленькие варежки, — а после дождя бродили по водостоку, где воды было ровно столько, чтобы можно было по ней шлёпать, но не зачерпывать в сапоги. А ещё был далматинец, который страшно лаял из-за забора, а на самом деле просто хотел, чтобы его потрепали за ухом, и трещины в тротуаре, через которые надо непременно перепрыгивать, и коричневый дом, весь в цветах, и столбы, на которых иногда появляются объявления о пропаже кошек или собак. Бетти всегда изучала эти объявления очень внимательно и спрашивала: почему хозяева так плохо смотрят за своими животными?
        Но сегодня они спешили домой и ни на что не отвлекались — тётя Клер приезжает! Только раз притормозили: Бетти решила отнести в сторонку одного глупого червяка, который выполз прямо на тротуар. Вскоре они уже сворачивали на свою родную улицу Гардем. Улица Гардем — маленькая, всего пять домов, но сёстры Пендервик знали и любили её всю до сантиметрика: ведь они жили на ней с самого рождения. Даже сейчас, когда они так торопились домой, Розалинда замедлила шаг, чтобы полюбоваться гордостью Гардема — пятью высокими раскидистыми клёнами.
        Вот они, все как на ладони. У каждого дома — свой клён. Дома, правда, были построены давно и уже успели состариться, и стояли они не по линеечке, а как попало. Но всё равно это были хорошие, крепкие, удобные дома, и хозяева за ними следили. А когда идёшь по улице, кто-нибудь из соседей обязательно тебе улыбается и приветливо машет рукой. Сначала мистер Коркхилл — вон он, косит траву на своём газоне перед домом. Дальше миссис Гейгер — она возвращается из магазина, у неё машина доверху набита продуктами. А дальше Розалинда уже не смотрела и не махала в ответ, потому что Бетти вдруг припустила вперёд во весь дух.
        - Скорей! Скорей! — донеслось до Розалинды. — Я уже его слышу!
        Это тоже было частью привычного ритуала. Пёс Пендервиков (которого так и звали: Пёс) чувствовал, когда Бетти подходит к дому, и каждый раз поднимал шум на всю улицу. Так что домой сёстры не пришли, а примчались. Когда Розалинда отперла дверь, Пёс бросился к Бетти с таким восторженным лаем, будто она не в садик ходила, а сто лет пропадала неизвестно где.
        Розалинда с трудом затащила Пса обратно в дом, все трое — Розалинда, скачущий Пёс, пританцовывающая Бетти — переместились из прихожей в гостиную, оттуда в кухню, — и наконец Розалинда, распахнув дверь, вытолкала счастливую парочку во двор. Уфф!.. Она прислонилась спиной к двери, чтобы перевести дух. Скоро придётся готовить полдник для Бетти, но в ближайшие несколько минут можно заняться своими делами. Например, тестом для пирога. Розалинда уже решила, что она будет сегодня печь: ананасовый перевёртыш.
        Тихонько напевая, Розалинда достала с полки семейную поваренную книгу. Её когда-то подарили маме с папой на свадьбу, и она вся была в маминых карандашных пометках. Розалинда знала эти пометки наизусть, у неё даже были свои любимые — вот например, рядом с рецептом сладкого картофеля в карамельном соусе: «Ужас! Сплошное издевательство над картошкой!» Рядом с рецептом ананасового перевёртыша никаких пометок не было. Но Розалинда решила: если пирог удастся, она впишет что-нибудь от себя. Она иногда так делала.
        - «Растопить четверть чашки масла», — прочла она. Поставив глубокую сковородку на плиту, Розалинда включила конфорку и шлёпнула на сковородку брусок сливочного масла. Масло тут же начало таять и потрескивать, и кухня наполнилась восхитительным ароматом рождающегося пирога. — «Добавить чашку коричневого сахара». — Она отмерила сахар и высыпала его в растопленное масло. — «Размешать до полного растворения».
        Полное растворение произошло очень быстро. Отставив сковородку в сторону, Розалинда вскрыла банку с консервированными ананасами и выложила ананасовые колечки в сахарно-масляную смесь. Потом отступила на шаг и полюбовалась результатом.
        - Отлично, Рози, — сказала она сама себе. — Ты просто волшебница!
        Она напевая вернулась к поваренной книге. Тут ей вдруг подумалось: почему это во дворе так подозрительно тихо? Розалинда выглянула за дверь. Ясно почему: Бетти и Пёс спрятались в кустах форзиции, высаженных между двумя участками, и шпионят за соседями. Розалинда нахмурилась. Ладно бы это ещё были Туттлы, соседи справа, — Туттлы живут на улице Гардем всю жизнь и знают Бетти и Пса как облупленных. Даже если бы эта парочка подкралась к их окну подсмотреть, что у них лежит на тарелках, — Туттлы и то бы не рассердились. Посмеялись бы и всё. Но нет же, Бетти и Псу приспичило шпионить за Ааронсонами — новыми соседями, которые только-только въехали в дом слева от Пендервиков. Этот дом долго пустовал, и сёстры возлагали на него большие надежды. Хорошо бы он достался какой-нибудь большой семье, думали они. И чтобы детей побольше — чем больше, тем лучше. Однако Ааронсоны оказались совсем маленькой семьёй: мама и сын, который ещё и ходить-то толком не умеет. И всё. Папа у них умер ещё до рождения сына. Зато и мама, и мальчик — оба с рыжими волосами. Ладно, будут теперь свои рыжие на улице Гардем, и на том
спасибо. Хотя цвет волос, конечно, не главное в человеке, это понятно. Мистер Пендервик и миссис Ааронсон уже кивали друг другу при встрече — они оба преподавали в местном университете, он ботанику, а она астрофизику, — но официального знакомства с соседями ещё не было.
        Нет, всё же так нельзя, решила Розалинда. Надо сначала познакомиться, а потом уже шпионить.
        - Бетти! Ну-ка иди сюда! — крикнула она.
        Бетти и Пёс неохотно выползли из-под форзиции и подошли к двери кухни.
        - Мы просто играли в секретных агентов.
        - Играйте во что-нибудь другое. Нашим соседям может не понравиться, что вы за ними подглядываете.
        - Они не узнают. Их же нет во дворе. А мы с Пёсиком только хотели посмотреть на кота.
        - У Ааронсонов есть кот? Я не знала.
        - Конечно есть. Большой-пребольшой. Такой рыжий, что даже оранжевый. Он всегда сидит на окошке, и Пёс его уже очень любит. Да, Пёс?
        Пёс в подтверждение радостно замахал хвостом. Правда, насчёт его любви к коту у Розалинды всё же имелись кое-какие сомнения. Ей не доводилось наблюдать, как у Пса складываются отношения с котами, зато она хорошо знала, как он ведёт себя при встрече с белками. И все белки, имевшие неосторожность поселиться на улице Гардем, тоже это знали. Но спорить с Бетти о том, любит ли Пёс котов, не имело смысла, и Розалинда сменила тему.
        - Как думаешь, тебе не пора перекусить?
        Перекусить Бетти никогда не отказывалась, особенно когда ей выдавали солёные крендельки с сыром и виноградный сок. И особенно когда ей, как сегодня, разрешалось перекусывать под кухонным столом. Под столом — это как раз самое подходящее место для секретного агента.
        Разобравшись с Бетти, Розалинда вернулась к пирогу.
        - «Чашку муки просеять через сито…» — Но тут опять пришлось прерваться: в кухню вошли, точнее влетели, Скай и Джейн, у которых тоже закончились уроки.
        Посреди кухни Скай затормозила и принюхалась. Её светлые волосы, небрежно заправленные под камуфляжную шляпу, выбились и смешно торчали во все стороны.
        - Ой, как вкусненько пахнет! — Заметив сковородку с масляно-сахарно-ананасовой смесью, Скай немедленно сунула в неё палец.
        Розалинда замахнулась на сестру полотенцем, но Скай ловко увернулась, хохоча и облизываясь.
        - Ты последняя? Звони папе! — бросила ей Розалинда.
        Таков был заведённый порядок. Розалинда ходила теперь в среднюю школу (начальная — с первого по шестой класс) и по дороге домой забирала Бетти. Скай училась в шестом классе, Джейн в пятом, обе ходили в «Лесную» — так называлась их началка — и возвращались домой вместе. Та из сестёр, которая вошла в дом последней, должна звонить папе на работу, чтобы он знал, что всё в порядке.
        - А вот и нет! — заспорила Скай. — Джейн вошла после, пусть она звонит!
        - Я не могу звонить, я в унынии, — сообщила Джейн. — Из-за сочинения.
        Вот это неожиданность. Писать сочинения Джейн любила больше всего на свете — даже больше футбола, который она обожала. Оторвавшись от поваренной книги, Розалинда присмотрелась к сестре. Джейн определённо выглядела расстроенной, даже заплаканной.
        - Что случилось? — спросила Розалинда.
        - Мисс Бунда влепила ей трояк за сочинение! — Скай молниеносно запустила руку под стол и умыкнула у Бетти ломтик сыра.
        - Всё кончено, — сказала Джейн. — Теперь мне не стать писательницей!
        Скай пожала плечами.
        - Я же говорила, мисс Бунде не понравится.
        - Дай посмотреть, — потребовала Розалинда.
        Джейн вытащила из кармана несколько скомканных листов бумаги и кинула их на стол.
        - У меня больше нет профессии. Отныне я никто, бездомная нищенка. Мой удел — вечные скитания.
        Розалинда разгладила мятые листы, нашла первую страницу и стала читать.
        - «Знаменитые женщины в истории штата Массачусетс, сочинение Джейн Летиции Пендервик. Среди множества женских имён, связанных с историей Массачусетса, я прежде всего хочу назвать выдающееся имя Сабрины Старр…» — Розалинда удивлённо подняла глаза на сестру. — Что, всё сочинение про Сабрину?
        - Ну да, — сказала Джейн.
        Сабрина Старр была героиней пяти книг, написанных Джейн. В каждой книге Сабрина кого-нибудь спасала. Пока что она успела спасти сверчка, воробьёнка, черепаху, сурка и мальчика. Последнюю книгу, «Сабрина Старр спасает мальчика», Джейн сочинила совсем недавно, во время летних каникул. Она считала её своим лучшим произведением.
        - Но задание-то было — написать о женщинах, которые по-настоящему жили в Массачусетсе!
        - Вот, а я что говорю?.. Ой! — Скай проворно отскочила от стола. Оказалось, Бетти ущипнула её за ногу — в отместку за украденный сыр.
        - Там же всё объяснено, — вздохнула Джейн. — На последней странице.
        Розалинда отыскала последнюю страницу и прочла:
        - «Конечно, на самом деле никакая Сабрина Старр в Массачусетсе никогда не жила, но всё равно писать о ней гораздо интереснее, чем о Сьюзен Энтони или Кларе Бартон, которые давно всем надоели». Джейн! И ты ещё удивляешься, почему у тебя тройка?
        - У меня тройка, потому что у мисс Бунды нет воображения, вот почему. Ну и пусть. Если человек уже пишет настоящие книги, что ему какие-то школьные сочинения!
        Зазвонил телефон, Скай сорвалась с места.
        - Привет, пап. Дома, только что вошли… Да, как раз собирались тебе звонить… У всех всё хорошо, только Джейн никак не может успокоиться… Нет, просто тройка за сочинение… Да, правда? — Скай обернулась к Джейн. — Папа говорит, что Льва Толстого вообще выгнали из университета, но он всё равно написал «Войну и мир».
        - А меня, если дальше так пойдёт, ни в какой университет и не примут.
        Скай кивнула.
        - Она говорит, если так пойдёт, её и в университет не примут… Как-как? Ещё раз… Ага, поняла. Пока.
        - Что он сказал? — спросила Джейн.
        - Сказал, чтобы ты не беспокоилась, потому что у тебя tantum amorem scribendi[1 - Великая любовь к писательству (лат.) — здесь и далее примечания переводчика.]. Последние три слова Скай произнесла медленно и старательно. И немудрено: они были на латыни.
        Джейн с надеждой обернулась к Розалинде.
        - Ты не знаешь, что такое tantum am… Ну, в общем, что это такое?
        - Извини, мы по латыни дошли пока только до agricola, agricolae[2 - Розалинда назвала именительный и родительный падежи: «земледелец, земледельца». Чтобы правильно склонять латинские существительные, надо знать обе эти формы, поэтому их заучивают вместе.]. — В этом году Розалинда специально записалась в школе на латынь, чтобы лучше понимать папины изречения (так уж сложилось, что мистер Пендервик частенько общался с дочерьми на латыни). — Вот если папа скажет: «Я — земледелец», — тогда я тебе сразу всё переведу.
        - Ага, конечно, так прямо и скажет, — проворчала Скай. — С чего, интересно, ему говорить, что он земледелец, когда он профессор…
        - А в каком возрасте можно уже читать «Войну и мир»? — спросила Джейн. — Хочу убедиться, что мы с мистером Толстым родственные души. Если так, то его творение поможет мне залечить душевные раны.
        - Не знаю в каком, но не в десять лет, это точно. — Получив очередной щипок из-под стола, Скай решила переметнуться обратно к сковородке с ананасовой смесью, но тут уж Розалинда была начеку.
        - Больше не получишь! — твёрдо сказала она. — Я делаю ананасовый перевёртыш к приезду тёти Клер. И на что он, по-твоему, будет похож?
        - Ой, тётечка Клер приезжает! — Джейн просияла. — Я и забыла, пока предавалась отчаянию. Вот кто залечит мои душевные раны!
        - Кстати, пока я закончу с пирогом, вы со Скай можете подготовить для тёти Клер гостевую комнату.
        - А уроки?.. — Скай попыталась незаметно выскользнуть за дверь.
        - А уроки ты всё равно по пятницам не учишь, — напомнила ей Розалинда. — Всё, вперёд!
        Скай исполняла трудовую повинность хоть и неохотно, но всегда добросовестно, так что в течение следующего часа в доме было переделано множество дел: полотенца заменены, бельё перестелено, гостиная приведена в надлежащий вид, и даже Бетти и Пёс причёсаны и приглажены. А когда Розалинда вытаскивала пирог из духовки, дом огласился радостным воплем Джейн:
        - Тётя Клер приехала!

        ^

^
        Глава вторая
        Голубое письмо
        Сначала всё шло как всегда, в каждый приезд тёти Клер. Все лезли к ней обниматься — «чур, я первая, нет, я первая!», — а она раздавала гостинцы: из одного кармана собачье печенье, из другого карамельки, кому что. Потом с работы вернулся мистер Пендервик, и она, тоже как всегда, отправилась с ним на кухню. Усевшись на край стола, она мешала ему готовить ужин (печёные баклажаны с сыром) и поддразнивала его, когда он терял то ложку, то очки, то соль — что, надо сказать, случалось с ним практически ежеминутно. И за ужином тётя Клер продолжала вести себя как обычно: рассказывала смешные истории про свою работу, забрасывала девочек вопросами про школу. Но потом печёные баклажаны кончились, девочки собрали тарелки, а с их тётей начало твориться что-то странное. Когда Розалинда ставила на стол блюдо с ананасовым перевёртышем, тётя Клер вдруг вскочила, с шумом отодвинув стул.
        - Вот что… — Она немного постояла и снова села. — Нет, не сейчас.
        - Что «не сейчас»? — спросила Джейн.
        Тётя Клер опять встала.
        - Собственно, можно и сейчас… Хотя нет, лучше потом.
        Опять села, улыбнулась всем по очереди. И все бы ей тоже с удовольствием улыбнулись, только… только почему это у самой тёти Клер улыбка какая-то виноватая? Но представить себе, в чём может быть виновата тётя Клер, ни у кого не хватало фантазии.
        Мистер Пендервик нахмурился.
        - Клер, да что с тобой сегодня?
        - Всё нормально. Не обращайте внимания! — Она весело взмахнула рукой. — Розалинда, ты разве не собираешься резать свой чудесный пирог?
        Розалинда взялась за нож, но не успела сделать надрез, как тётя Клер опять вскочила на ноги.
        - Нет, нет, не могу больше с этим тянуть! Пойду принесу из багажника ваши подарки… — Последние её слова долетели уже из-за двери.
        - Какие подарки? — насторожилась Скай.
        Никто не ответил. Не новогодние, это ясно. До Нового года ещё куча времени. Как и до дней рождения.
        - Тётя Клер с ума сошла, да? — заинтересованно спросила Бетти.
        И ей тоже никто не ответил. Может, и не сошла, просто притворяется. Но очень похоже.
        Через минуту тётя Клер вернулась на кухню. Она везла за собой новенькую ярко-красную тележку, гружённую какими-то пакетами подарочного вида, и быстро-быстро говорила:
        - Ну, кому вот эта хорошенькая тележка, вы уже поняли… Извини, малыш, не получилось её красиво обернуть, она для этого великовата… А то, что в обёртках, вот это, вот это и вот это, — твоим сёстрам.
        - Эй, Клер, — сказал мистер Пендервик. — С чего это ты так расщедрилась?
        - Разве я не могу сделать родным племянницам подарок просто так?
        - Но раньше же не делала, — резонно заметила Розалинда. Эта сегодняшняя тётя Клер нравилась ей всё меньше и меньше.
        - Клер! — Мистер Пендервик покачал головой. — Только не пытайся темнить, всё равно у тебя ничего не выйдет… Помнишь мою подводную лодку?
        - Какую подводную лодку? — спросила Скай.
        - В детстве у меня была любимая модель подводной лодки, а ваша тётя её сломала. И заявила потом, будто это наша собака Оззи её погрызла! Но я-то знал, кто её погрыз.
        - Мартин, твоя подводная лодка тут совершенно ни при чём! — воскликнула тётя Клер.
        - А что при чём?! — не выдержала Розалинда. Ну невозможно же, когда ничего не понятно!
        - Тётя Клер, ты не заболела? — заволновалась Джейн, и вид у неё стал такой, будто она сама больна и вот-вот хлопнется в обморок.
        - Нет, что ты! Просто… Ах, надо было мне поговорить с вашим папой позже, когда вы уже уйдёте спать… Хотя можно и раньше, конечно… Просто я… Мартин!
        Мистер Пендервик снял очки и протёр их рукавом.
        - Вот что, — обернулся он к дочерям. — Оставьте-ка нас на несколько минут. Кажется, ваша тётя хочет мне что-то сказать.
        - Пусть они сначала посмотрят свои подарки, — взмолилась тётя Клер. — Или хоть возьмут их с собой, а?
        - Хорошо, пусть возьмут.
        Девочки унылой вереницей потянулись из кухни в гостиную. Розалинда тащила за собой красную тележку. Скай тащила Пса, которому совсем не нравилось, что его уводят от ананасового перевёртыша. Глядеть на подарки никому не хотелось.
        - Но будет же невежливо, если мы их даже не откроем, да? — нарушила молчание Джейн. Её, как и остальных, подарки сейчас ни капельки не интересовали. Просто вдруг подумалось, что свёрток с надписью «Джейн» размером и формой похож на стопку книг.
        Розалинда выдала сёстрам надписанные подарки. Джейн угадала, ей достались книги — целых шесть томов её любимой Евы Ибботсон[3 - Британская писательница Ева Ибботсон (1925 -2010) — автор многих детских книг, в том числе таких замечательных, как «Тайна платформы № 13», «Мисс Ведьма», «Операция „Монстры“», «Великий поход привидений».]. Скай получила бинокль ночного видения — настоящий, армейский. В свёртке для Розалинды оказались два свитерка, белый и голубой.
        - Ничего себе, — ахнула Розалинда. — Целых два! Видно, дела совсем плохи.
        - А у меня все книги в твёрдом переплёте, — подлила масла в огонь Джейн. — И две из них я ещё даже не читала. Просто царский подарок! Будто тётя Клер собралась умирать и решила оставить по себе добрую память.
        - Да ну тебя! Она же нам ясно сказала: здорова она! И вид у неё здоровый.
        - Ну и что? Бывает, что у человека вид совершенно здоровый и цветущий, а он хоп — и умирает!
        - Тогда мы все сейчас хоп и умрём, да? — Бетти залезла в свою новую красную тележку: может, там будет безопаснее.
        - Глупости, никто тут не собирается умирать! — рассердилась Розалинда.
        - Тс-с-с!
        Только сейчас все заметили, что Скай тихо-тихо стоит под кухонной дверью.
        - Подслушиваешь? — спросила Джейн.
        - Подслушивать нехорошо! — буркнула Скай. — Но стоять-то можно. Вот я и стою.
        Ответ Скай показался сёстрам таким убедительным, что они тоже решили подойти и постоять рядом. И если при этом они стояли молча — а что было говорить? — это же не значит, что они все вчетвером подслушивали? Впрочем, ничего полезного они всё равно не услышали: всё сливалось в сплошное «бу-бу-бу», только иногда удавалось разобрать отдельные слова. «Бу-бу-бу», торопясь доказывала папе тётя Клер. «Нет!» — громко и твёрдо отвечал ей папа. После этого они ещё долго ходили туда-сюда по кухне и о чём-то спорили, но девочки уловили только имя «Элизабет» — мамино имя, — произнесённое несколько раз. Потом всё стихло. А потом дверь распахнулась без предупреждения, так что Скай чуть не схлопотала по носу, и в гостиную вышел папа.
        Волосы у него были взъерошены, очки сползли на самый кончик носа. В руке он бережно — как что-то хрупкое, драгоценное — держал листок голубой бумаги. На Розалинду вдруг повеяло холодом, по спине пробежали мурашки, и было непонятно, откуда всё это взялось: письмо, холод, мурашки.
        - Заходите! — позвал их папа. — И не волнуйтесь, никакой трагедии нет. Скорее комедия… Или трагикомедия.
        Девочки гуськом вернулись на кухню, расселись по своим местам и поблагодарили тётю Клер за подарки. Про ананасовый перевёртыш, одиноко стоявший посреди стола, никто даже не вспомнил.
        - Ну, давай, Клер, — сказал мистер Пендервик. — Твоя затея, ты и излагай.
        - Сколько раз тебе говорить, Мартин, затея не моя, а…
        - Вот и объясни это девочкам.
        - Девочки!.. — Тётя Клер помолчала секунду, потом заговорила очень быстро: — Что вы скажете, если ваш папа начнёт с кем-нибудь встречаться?
        Девочки ничего не могли сказать. Они онемели. Потому что вот уж этого они точно не ожидали.
        Первая заговорила Джейн.
        - Встречаться… это когда кино, кафе, амуры? — уточнила она.
        Мистер Пендервик возмущенно фыркнул, отчего его очки свалились наконец с носа и брякнулись на пол.
        - Для начала хватит кино и кафе. — Подхватив очки с пола, тётя Клер вручила их брату. — Амуры вполне могут подождать.
        Никто опять не нашёлся что ответить, и в кухне повисла тишина. Один только Пёс старательно сопел и пыхтел: он искал, не завалилась ли в щель крошка собачьего печенья.
        Потом высказалась Скай.
        - Пап, ты только не обижайся, ладно? Но, по-моему, все эти шуры-амуры — не для тебя.
        - Не обижусь, дочка. Я с тобой согласен, — сказал мистер Пендервик.
        Бетти тихонько перебралась со своего стула на папины колени.
        - Тогда зачем тебе с кем-нибудь встречаться, пап?
        - Затем, что ваша мама так решила, малыш, — ответила за него тётя Клер.
        - Мама? — Джейн тихо ахнула.
        Розалинде вдруг стало душно, и глазам больно от яркого света.
        - Не верю! — Она тряхнула головой. — Тут какая-то ошибка.
        - Да нет, всё верно, Рози. Это была мамина идея. — Мистер Пендервик задумчиво смотрел на голубой листок, который он всё ещё держал в руке. — Понимаешь, она за меня беспокоилась. Не хотела, чтобы я остался один.
        - Но у тебя же есть мы, — возразила Розалинда.
        - Взрослые иногда нуждаются в компании других взрослых, — сказала тётя Клер. — Даже если дети у них самые распрекрасные.
        - Я только не могу понять, — Скай потянулась за вилкой, — почему вы сейчас-то об этом заговорили? У тебя что, есть кто-нибудь, с кем ты собрался… — она ткнула вилкой в столешницу, — встречаться?
        - Нет. — Мистер Пендервик поглядывал на вилку так, будто ему хотелось отобрать её у дочери и самому во что-нибудь потыкать.
        - Ваша мама решила, что, когда вы немного подрастёте — а вы уже немного подросли, — папа должен подумать и о себе, о своей жизни. Ну то есть как-то её устроить. И, наверно, она права. В общем… — Тётя Клер слегка запнулась, но тут же продолжила: — Мы с Мартином договорились так. Он всесторонне изучает этот вопрос, находит для себя… м-мм… подходящих кандидаток и встречается с ними. И делает как минимум четыре попытки.
        - Четыре!
        Раз… два… три… четыре — вилка Скай четырежды ткнулась в столешницу.
        - Если в итоге он всё-таки решит жить отшельником — пожалуйста. Но сначала он должен попытаться. И потратить на это несколько месяцев. И отнестись к этому серьёзно! Да, серьёзно, а не крутить носом и не делать вид, будто во всём штате Массачусетс нет ни одной приличной женщины! — На этом месте мистер Пендервик со стоном закатил глаза, но тётя Клер неумолимо продолжала: — А чтобы помочь вашему папе сделать первый шаг — ну, то есть, чтобы облегчить ему задачу, — я уже позвонила одной своей приятельнице, а она позвонила другой своей приятельнице, которая живёт здесь, в Камероне. И которая не замужем.
        Розалинде становилось всё хуже: в ушах у неё звенело и гудело — правда, с той стороны, где холодильник, гудело почему-то заметно громче.
        - Ну и? — Скай воткнула бедную вилку в стол изо всех сил — даже черенок погнулся.
        - Ну и — завтра вечером у меня свидание с некой мисс Мунц, — сказал мистер Пендервик. — Понятия не имею, кто она такая. Всё. Iacta alea est[4 - Мистер Пендервик сам иногда помогал дочерям понимать мудрёные латинские изречения: скажет что-нибудь на латыни — и тут же переведёт, как здесь. Это каждый раз бывало очень кстати, иначе дочери могли бы совсем запутаться. Не говоря уже о переводчике.]. Жребий брошен.
        Розалинда вдруг резко вскочила на ноги, так что стул с грохотом опрокинулся.
        - Что с тобой? — чуть ли не хором воскликнули все, но Розалинда и сама не знала, что с ней. Знала только, что она задохнётся, если немедленно, сейчас же не выйдет на воздух. Спотыкаясь и отталкивая чьи-то руки, она устремилась к выходу. Уже в прихожей до неё донёсся голос тёти Клер: «Не трогайте её, пусть…»
        «Да, не трогайте меня, — думала Розалинда. — Пусть!»
        И папин голос:
        - Рози!
        Но ответить ему — даже просто оглянуться — было выше её сил. Оказавшись на улице, Розалинда несколько раз глубоко, жадно втянула в себя ночной воздух. Наконец-то!
        Вот сейчас она пройдётся по улице Гардем — и это ей поможет. Обязательно поможет.
        ^

^
        Глава третья
        Чтобы лучше спать
        - «И он повесил свой новый китель на крючок для кителя, а свой новый носовой платок на крючок для носового платка, а штаны на крючок для штанов, а верёвку на крючок для верёвки, а сам улёгся на койку»[5 - Мистер Пендервик читает Бетти старую (вышедшую ещё в 1953 году), но по-прежнему любимую всеми американскими детьми книжку Маргарет Уайз Браун «Пёс-моряк» (The Sailor Dog).], — читал мистер Пендервик.
        - Про ботинки пропустил. — Бетти лежала в постели и слушала очень внимательно.
        - Да, про ботинки, — подтвердила тётя Клер.
        Мистер Пендервик вернулся на строчку вверх.
        - «И поставил свои новые ботинки под койку, а сам улёгся на койку».
        - «И сказал: отныне всегда будет так! Потому что я — настоящий моряк», — закончила Бетти. — А теперь песенку.
        - Доченька, для песенки уже поздно. Пора спать!
        - А Розалинда всегда в конце поёт песенку. Да, Пёс? — спросила она Пса, который сидел перед кроватью и тоже внимательно слушал.
        В ответ Пёс гавкнул несколько смущенно: он, конечно, всей душой на стороне Бетти, но кормит-то его мистер Пендервик.
        - Ай-яй-яй, Пёс! Ну ты и предатель. — Мистер Пендервик покачал головой.
        - Да ладно тебе, Мартин, — вступилась за Пса тётя Клер. — Давай лучше споём хором, все вместе, — три, четыре!..
        - Ну вот. Вы всегда меня переговорите, вас вон сколько, а я… Ладно, так и быть. Но только один раз!
        И они запели все вместе — Пёс тоже подпевал в нужных местах:
        Да, не зря я зовусь Капитан!
        Нет, не зря я зовусь Капитан!
        Посигналив гудком,
        Я пройду над китом,
        Даже в самый большой туман.
        Нет, не зря я зовусь Капитан!
        Да, не зря я зовусь Капитан!
        Я штурвал удержу,
        Я бесстрашно скажу:
        «Не боюсь я тебя,
        Ураган!»
        Когда песенка кончилась, взрослые пожелали Бетти спокойной ночи и подоткнули ей одеяльце с единорогом. А сама Бетти легла на бочок, свернулась калачиком и зажмурила глаза. Так, с зажмуренными глазами, она лежала и ждала, когда все выключат свет и уйдут. И закроют за собой дверь. И дойдут по коридору до лестницы. И спустятся вниз. А потом она снова включила свет и на цыпочках подбежала к своей новой красной тележке. Прекрасная, чудесная, самая лучшая тележка на свете. И как только Бетти раньше без неё жила?
        - Я сейчас сяду в неё, — сказала она Псу. — Сяду и буду ждать, когда придёт Розалинда.
        Эта мысль была так хороша, что Бетти немедленно забралась в тележку и стала ждать. Розалинда ведь может прийти в любую минуту, думала она. Правда, Розалинда куда-то очень торопилась, когда уходила. Она даже хлопнула дверью — хотя Розалинда никогда, никогда не хлопает дверью. Но всё равно, она обязательно вернётся, чтобы рассказать Бетти вечерний рассказ. Конечно, папа с тётей Клер уже прочитали ей книжку про настоящего моряка — пёсика по имени Капитан. Книжка хорошая, и они хорошо её прочитали. Но вечерний рассказ — это совсем другое. Он нужен, чтобы лучше спать.
        Так она сидела в своей тележке, напевая про себя песенку Капитана, и время шло, а Розалинда не шла.
        Уже и Пёс уснул, а Бетти всё сидела и сидела. Наконец она поняла, что больше не может так сидеть и сидеть. Она вылезла из тележки, вытащила её в коридор и, вместе с тележкой, направилась в комнату Скай и Джейн.
        Не успела она постучать, как дверь распахнулась и из комнаты выглянули нацеленные прямо на Бетти стёкла бинокля.
        - А, это ты… — разочарованно протянула Скай. — Я думала, Розалинда вернулась.
        - Я хочу вечерний рассказ.
        - Не знаю я никаких рассказов. Давай топай к себе и ложись спать.
        Но Скай всё же отступила в сторону, чтобы Бетти — вместе с тележкой — могла войти.
        Комната была не простая, а разделённая строго посередине на две половины. На половине Скай всё было аккуратно прибрано, стены чисто белые, на кровати — простое голубое покрывало. Единственным украшением служила висевшая на стене таблица в рамке: перевод размеров из дюймовой системы в метрическую. На половине Джейн стены были нежно-лиловые, смятое покрывало в цветочек валялось на полу, а кругом — горы исписанных бумажек и книжки, книжки, книжки… И, конечно, куклы. Потому что у Джейн жили не только её собственные куклы — все, подаренные ей когда-то, от первой до последней, — но и все куклы Скай.
        Бетти с тележкой свернула на половину Джейн. Правда, у Скай свободного места больше, но Скай сильно огорчится, если тележка на что-нибудь наедет — а она обязательно наедет, Бетти же пока не умеет с ней как следует управляться. Вот как раз сейчас на колесо намоталось свесившееся с комода полотенце и стянуло за собой целую гору вещей. На вершине горы оказались футбольные гетры в красную и жёлтую полоску.
        Джейн на секунду оторвалась от чтения (она лежала, растянувшись на кровати, и читала «Операцию „Монстры“»).
        - О, вот они где, мои гетрочки! Бетти, посмотри, а остальная моя форма там где-нибудь не валяется? А то завтра игра…
        Но у Бетти так слипались глаза, что она при всём желании не отыскала бы футбольную форму среди этих завалов.
        - Пожалуйста, — попросила она, — расскажи мне вечерний рассказ.
        - Знаешь, я сейчас в середине главы. Если хочешь, могу дочитать её вслух.
        - Но мне же будет непонятно. — Бетти чувствовала, что слёзы уже близки, и она боролась изо всех сил, но одна слезинка всё же выкатилась и поползла вдоль носа.
        - Эй, она сейчас заплачет, — сказала Скай.
        - Я не заплачу. — Но за первой слезинкой уже катилась вторая.
        Джейн закрыла книжку и похлопала ладонью по кровати. Бетти благодарно вскарабкалась и села рядом.
        - Ладно, придумаю для тебя рассказ, — пообещала Джейн. — Подожди минутку… А, знаю! В одной стране…
        - Только чтобы без Сабрины Старр, — предупредила Скай. — Сабрину я сегодня не выдержу.
        - Ну и напрасно. В трудные минуты Сабрина очень помогает. Но я сейчас не про неё. В одной стране…
        - И без Мика Харта, — неумолимо добавила Скай. Мик Харт был персонаж, в которого Джейн иногда перевоплощалась во время игры, — профессиональный футболист, англичанин и жуткий грубиян. Скай и так была сыта этим Миком по горло. Особенно в футбольный сезон. Потому что сёстры не только жили в одной комнате, но и играли в одной команде.
        - Расскажи про кого хочешь, — сказала Бетти. — Я согласна.
        - Спасибо, Бетти. В одной стране… — Джейн покосилась на Скай, но та лишь пожала плечами, поднесла бинокль к глазам и принялась разглядывать что-то за окном, — …жили-были король и королева. И было у них три дочери, три принцессы, любимицы всей страны.
        - Как эта страна называлась?
        - Камерония. Старшая из принцесс была добрая и красивая. Средняя — умная и бесстрашная. А третья принцесса была большая выдумщица. Она работала без устали, сочиняла такие великолепные истории, полные такой неиссякаемой фантазии, что все камероняне в один голос восклицали: вот кто у нас самая замечательная, самая талантливая принцесса на свете!
        От окна, где стояла Скай, донёсся хмык, но Джейн решила оставить его без внимания.
        - И всё же король и королева чувствовали, что им чего-то не хватает. Наконец королева сказала: «Нам нужна ещё одна принцесса. Такая, чтобы… чтобы…»
        - Чтобы что? — спросила Бетти.
        - Ну, чтобы она умела то, чего не умеют остальные три.
        - И что же это такое? — опять встряла Скай. (Хотя могла бы и не встревать, раз уж помощи от неё никакой.)
        - Она умела понимать животных, — сказала Бетти.
        - Точно! — воскликнула Джейн. — Королю и королеве понадобилась принцесса, которая умела бы понимать животных! И тогда они завели себе четвёртую принцессу.
        Дверь отворилась, и вошла Розалинда. Вид у неё был как у привидения, бредущего неведомо куда и откуда.
        - Розалинда вернулась! — Бетти кинулась к старшей сестре.
        - У тебя листья в волосах, — сказала Скай.
        Розалинда провела рукой по волосам и, кажется, удивилась: да, и правда листья. Она принялась выдёргивать листья из волос и бросать их на пол.
        - Где ты была? — спросила Джейн.
        - Не знаю. Ходила где-то, сидела, лежала — не помню.
        Зато Бетти было всё равно, где Розалинда была и что делала. Главное, что теперь она здесь.
        - Папа читал мне про Капитана, — сообщила она. — А потом я захотела рассказ, и Джейн мне рассказала про принцесс. Но я ещё хочу твой рассказ.
        - Хорошо, малыш. — Розалинда опустилась на кровать Скай. — Только подожди минутку.
        Скай и Джейн тоже были рады, что Розалинда вернулась домой, — ничего, что из неё листья сыплются, пусть. Она же старшая из сестёр Пендервик, и самая надёжная. В трудные времена надёжные люди должны быть со своими ближними, чтобы поддерживать их и направлять. А не убегать, хлопая дверью, из дому. Вот только почему-то сёстры сейчас не чувствовали, что Розалинда готова их поддерживать. Наоборот, ей, кажется, самой требовалась поддержка.
        - Рози, твой ананасовый перевёртыш — такая вкуснотища! — сказала Джейн. Запустив руку под кровать, она выудила оттуда нечто завёрнутое в липкую бумажную салфетку. — Я утащила для тебя кусочек.
        - Нет, нет, не хочу! — Розалинда отчаянно помотала головой, отчего последний запутавшийся у неё в волосах листок мягко спланировал на пол. После этого она опять замолчала.
        Теперь была очередь Скай.
        - Ерунду они какую-то придумали, да? Ну, насчёт папы…
        - Ерунду? — взвилась Розалинда. — По-твоему, то, что папа собрался бегать на свидания, это… ерунда?
        - А разве нет? — пробормотала Скай, смущённая напором сестры.
        - Нет! Это не ерунда. Это гораздо хуже. Сама подумай: а если он и правда в кого-нибудь влюбится? Так у нас, чего доброго, появится… — Розалинда сердито дёрнула плечом, но не договорила.
        - Мачеха, что ли?
        - Мачеха… — Кажется, такая мысль не приходила Джейн в голову.
        - А вы вспомните Анну, — подсказала Розалинда.
        У её подруги Анны была прекрасная нормальная мама, но папа — хуже некуда: вечно женится, разводится, влюбляется, женится, и опять всё по новой. Эта история тянулась и тянулась и повторялась уже столько раз, что Анна давно перестала за ней следить, а всех своих мачех звала Клавдиями, в честь первой.
        - Чего ради мы должны её вспоминать? — возмутилась Скай. — Наш папа нисколечко не похож на Анниного!
        - Ну не похож. — Розалинда как будто слегка устыдилась.
        - Ой, — сказала вдруг Джейн. — А противного Декстера помните? Бедному Джеффри из-за него вообще пришлось уехать из дому!
        С мальчиком Джеффри сёстры познакомились во время летних каникул. А противный Декстер ухаживал за миссис Тифтон — мамой Джеффри. Миссис Тифтон и сама, конечно, хороша, но Декстер — это такой кошмар, что Джеффри предпочёл учиться в школе-интернате в Бостоне, лишь бы не жить с ним под одной крышей.
        Скай поняла, что пора вступаться за папину честь.
        - Эй, что это вы такое несёте? Ну как можно нашего папу сравнивать с миссис Тифтон?
        Бетти очень старалась уследить за разговором. Но хотя она не меньше сестёр любила Джеффри и не любила Декстера и миссис Тифтон, она никак не могла понять, какое все они имеют отношение к их папе. И к каким-то свиданиям. Честно говоря, у неё сейчас совсем ничего не получалось понять, потому что она очень, очень устала. Она уснула бы не сходя с места, если бы Розалинда рассказала ей наконец вечерний рассказ. Хотя бы малюсенький вечерний рассказик. Лучше всего про маму.
        - Розалинда, пожалуйста, — попросила она.
        Но сёстры продолжали спорить.
        - Скай права, — говорила Джейн. — Наш папа никогда не влюбится в какого-нибудь ужасного Декстера — ну, то есть не в Декстера, а в женщину, но такую же ужасную…
        - Ну и что? — Розалинда пожала плечами. — Эта женщина может быть не такой ужасной, как Декстер, и всё равно ужасной.
        - Декстер, Шмекстер, — проворчала Скай. — А я доверяю нашему папе и точка, понятно? И, кстати, вы обе как будто забыли: это же всё мама придумала, а не кто-нибудь.
        - Я не забыла. Но мама была не права.
        - Розалинда! — изумлённо вскрикнула Джейн. Их мама всегда была права, все сёстры это знали.
        - Да. Она была не права. — Розалинда отвернулась и стала смотреть в окно.
        Ах, как всё это Бетти не нравилось! Ей не нравилось, что Розалинда её как будто не замечает. Не нравились листья, которые упали на пол, и теперь на половине Скай получился беспорядок. А больше всего ей не нравились эти разговоры про то, что мама была не права. Теперь Бетти хотела только одного: вернуться туда, где её ждёт верный Пёс. В свою комнату, в свою кроватку. И если Розалинда не хочет пойти с ней — значит Бетти пойдёт одна. Она потянула за собой красную тележку, но колесо зацепилось за стопку книг. Бетти потянула сильнее, и тогда тележка перевернулась, и поднять её никак не получалось, а слёзы уже текли так сильно, что Скай их сейчас увидит и обзовёт Бетти плаксой… Но тут Розалинда наконец подхватила её на руки, прижала к себе и стала говорить хорошие, ласковые слова.
        - Я только хотела послушать рассказ… — рыдала Бетти, — чтобы лучше спа-ать…
        - Я знаю. — Махнув Скай и Джейн рукой, Розалинда отнесла Бетти в её комнату и уложила в кроватку. Пёс приоткрыл один глаз. Убедившись, что с Бетти всё в порядке, он перевалился на другой бок и опять уснул.
        - Моя тележка… — всхлипнула Бетти, пытаясь втиснуться между разложенными по подушке мягкими игрушками.
        - Я схожу за ней, а потом расскажу тебе вечерний рассказ.
        Но к тому времени, когда Розалинда вернулась с тележкой и припарковала её у комода, Бетти уже спала — так же мирно, как Пёс.
        - Спокойной ночи, Беттик-светик, — прошептала Розалинда, но ушла не сразу, а ещё долго сидела и смотрела на спящую сестрёнку: вдруг она всё же проснётся и захочет послушать вечерний рассказ.

        ^

^
        Глава четвёртая
        Железное спокойствие
        На другой день, когда вся семья обедала на кухне, Скай в полном одиночестве сидела у себя в комнате. Через час у них с Джейн должна была начаться игра. Если Джейн любила перед игрой плотно покушать, то Скай обычно ограничивалась парой бананов и стаканом молока. Главное, считала она, — сосредоточиться, а не набить брюхо.
        Их команда называлась «Антонио Пицца» (в честь одноимённой пиццерии) — форма жёлтая с красным, на спине надпись «Антонио» и треугольный ломтик пиццы. В этом сезоне её, Скай, к удивлению всей семьи и её собственному, выбрали капитаном команды. К удивлению, потому что в прошлом году у неё было не очень хорошо с самообладанием. Точнее, совсем нехорошо. Например, однажды во время матча она обозвала судью толстым патиссоном. А в другой раз прыгнула на пластиковую бутылку с водой, бутылка лопнула и обрызгала чьих-то родителей. А в третий раз… — впрочем, не важно, сейчас все те разы были уже позади. Во всяком случае, Скай очень на это надеялась. Капитану команды, считала она, в первую очередь требуется железное спокойствие. И она твёрдо решила его в себе воспитывать.
        Её разминка перед игрой включала в себя десять глубоких выпадов вперёд (для растяжки ног), десять круговых движений головой, десять отжиманий, тридцать приседаний и проговаривание вслух простых чисел от одного до восьмисот одиннадцати (для концентрации внимания). После этого она в течение пяти минут представляла себе, как разгромленная и истекающая кровью команда противника молит «Антонио Пиццу» о пощаде. А дальше следовала самая трудная часть: пять минут позитивных мыслей. Это последнее упражнение она включила по совету мистера Пендервика: он сказал, что надо уравновешивать негатив, особенно в те дни, когда ей удаётся очень уж живо вообразить поверженных и окровавленных противников. Насчёт уравновешивания Скай была с ним согласна — уравновешивать надо, конечно. Но только чтобы получить эти пять минут позитива, ей почему-то каждый раз приходилось сосредоточиваться не меньше четверти часа. Она надеялась, что хоть сегодня дело пойдёт быстрее.
        Растяжки, круговые движения, отжимания, приседания и простые числа проскочили легко. Представить противника разбитым в пух и прах — ещё легче, тем более что сегодня «Антонио Пицца» собиралась сразиться со своим главным соперником, командой «Камерон Металлик», названной так в честь местной фабрики металлоизделий. Капитан «Металликов», Мелисса Патноуд, была невыносимая зануда, училась со Скай в одном классе и вечно хихикала над их учителем, мистером Баллом. Одним словом, у Скай было достаточно причин, чтобы с полной отдачей бороться за победу.
        - Всё, «Камерон Металлик», не жди пощады! — привычно произнесла она в конце, после чего для верности ещё немного полюбовалась последней мысленной картинкой: униженная Мелисса признаёт своё полное и безоговорочное поражение.
        Теперь пора было переходить к позитивным мыслям. О чём бы таком подумать? Например, неделю назад, готовясь к игре, она думала о том, что скоро к ним приедет тётя Клер. И если бы она приехала и вела себя как всегда, Скай бы сейчас радовалась тому, как всё прекрасно и замечательно. Но приехать-то она приехала, а радоваться оказалось нечему. Наоборот, всё в доме Пендервиков пошло наперекосяк. А сегодня вдобавок выяснилось, что уже вечером у папы первое свидание. И что? Ну свидание, ну странно, конечно, но совсем-то с катушек можно было бы и не съезжать, тем более если ты старшая сестра, на которую…
        Стоп, приказала себе Скай. Только о позитивном.
        Можно думать про школу. В школе, правда, никуда не денешься от Мелиссы — на всех уроках её голова торчит прямо перед глазами Скай, — но всё остальное складывается очень даже неплохо. Вместо уроков математики мистер Балл разрешает Скай сидеть в библиотеке и заниматься геометрией, потому что материал за шестой класс она уже знает так, что может хоть сама его преподавать. Домашнее чтение у мистера Балла вообще по выбору — читай что хочешь. Скай выбрала для себя «Ласточек и амазонок»[6 - Серию детских книг «Ласточки и амазонки» написал английский журналист, писатель и разведчик Артур Рэнсом (1884 -1967).], а это целых двенадцать отличных книжек про каникулы с приключениями на озере. Вот с историей, правда, дела обстоят похуже: мистер Балл задал каждому придумать пьесу об ацтеках. Скай с удовольствием накатала бы какое-нибудь сочиненьице об ацтекской системе счисления. Или даже, если надо, о посевах с урожаями. Но как она будет выдумывать целую пьесу, со всякими там характерами, завязками и развязками, — когда ей эти завязки-развязки нисколечко не интересны? А тут ещё Мелисса все уши прожужжала про
то, как она уже дописывает свою ну просто гениальную пьесу!
        Стоп! Скай досадливо покосилась на часы. Ещё четыре минуты позитива — а где их взять?
        И тут её осенило. Лето, каникулы, Арундел — вот это позитив! Сидя на кровати, она откинулась на подушку… и уплыла далеко-далеко… в прошедшее лето. Как они тогда играли в «двое против одного» — Скай, Джейн и Джеффри… А как они расстреливали из лука нарисованного Декстера… А один раз они с Джейн выбрались из комнаты Джеффри через окно по ветке большого дерева, но спуститься вниз сами не смогли, и Кегни пришлось их спасать… Скай вспоминала и вспоминала, и чем дольше она вспоминала, тем больше собой гордилась. А когда она снова посмотрела на часы, выяснилось, что всё в порядке — есть пять минут позитивных мыслей! И, кстати, сегодня она так быстро управилась, что до игры ещё вагон времени. Можно успеть чем-нибудь себя порадовать. И Скай уже даже знает чем: сейчас она опробует свой новый бинокль при дневном свете.
        Через минуту Скай, с биноклем на шее, выползала из окна своей комнаты на крышу гаража. Это был её личный наблюдательный пункт. И одновременно тайное убежище. То есть сёстры-то о нём, конечно, знали — зато папа не знал, и тётя Клер не знала. И ни один бебиситтер за несколько лет даже не заподозрил, что она любит сидеть на крыше. Сама Скай не собиралась им об этом сообщать — ясно же, что взрослые не одобрят сидения на крыше, даже если это всего-навсего крыша одноэтажного гаража. Ну а за сестёр Скай была спокойна: не выдадут. Сёстры Пендервик никогда друг друга не выдают.
        Усевшись поудобнее, она поднесла бинокль к глазам и покрутила колёсико. Ого! Вот это биноклик! Вся улица Гардем как на ладони. Вон на углу в одном конце улицы торчит почтовый ящик Коркхиллов, на нём нарисованные листья плюща. А в другом конце на площадке припаркован чей-то зелёный автомобиль, можно даже разобрать буквы на номерном знаке.
        - Отпад! — пробормотала Скай. — Отпад и улёт! — Она навела бинокль на противоположную сторону улицы, на дом Гейгеров.
        Гейгеры — мистер Гейгер, миссис Гейгер, Томми и Ник — жили на улице Гардем всегда, как и Пендервики. Скай смотрела на их дом миллион раз, но тогда она смотрела без бинокля, а теперь — в бинокль, это совсем другое дело. Прямо у неё перед глазами, так близко, что хочется потрогать, — вмятина на двери гаража: это Томми года три назад попытался въехать в закрытый гараж на мопеде. А вот и футбольный мяч, который Джейн давным-давно запулила на крышу, а он скатился в водосточный жёлоб и там застрял. «Этот мяч принадлежит Дж. Л. Пендервик!» — прочла Скай. Вот куст рододендрона, сильно пострадавший в прошлом году: Ник учился водить машину и неудачно дал задний ход. Бедный рододендрон. Миссис Гейгер потом чего только не делала, чтобы его выходить, но, честно говоря, он так и не оклемался.
        А вот кто-то выскочил из-за угла дома — длинные руки-ноги, на плечах наплечники, на голове шлем с решётчатым забралом[7 - Судя по экипировке, Томми тоже играет в футбол, но не тот, в который играют Скай и Джейн, — не европейский (с круглым мячом), а американский (с овальным мячом, похожим на яйцо). Американский футбол — игра жёсткая, и защитное снаряжение в ней тоже жёсткое: шлем, маска для лица, наплечники, щитки, наколенники, налокотники и т. д.] — всё ясно, Томми. Скай попыталась навести на него резкость, но не успела, он уже завернул за противоположный угол. Тренируется. Томми вечно тренируется. Бегает, толкает штангу, делает какие-то бесконечные упражнения. Розалинда говорит, если бы он так выкладывался на уроках, давно был бы первым по всем предметам. Вот он, уже обогнул дом и опять выбежал из-за угла.
        - Скай, через пять минут пора переодеваться. — Это Джейн высунулась из окна. — Не забыла сказать, чтобы «Металлики» не ждали пощады? Как твой позитив сегодня?
        - Нормально. Не мешай, я ещё не закончила.
        Скай опять навела бинокль на ту сторону улицы.
        Прошло уже минуты две, но Томми больше не появлялся. Наверно, остановился где-нибудь, выполняет свои «обезьяньи прыжки»: упор присев — упор лёжа — отжимание — упор присев — встать. Томми жить не может без этих «обезьяньих прыжков», это у него любимое упражнение.
        Над головой послышался птичий гогот, и Скай вскинула бинокль к небу. Ага, канадские гуси пролетают над Камероном. Сейчас поглядим на них… Она подкрутила колёсико…
        - Привет.
        Ну вот, тайное убежище называется. Теперь Томми пожаловал. Оказывается, он не прыжки выполнял, а взбирался на дерево, которое растёт возле самого гаража. Голова в футбольном шлеме странновато торчит из густой листвы.
        - Я занята, — сказала Скай.
        - А я тренироваться собираюсь. Побегаешь со мной?
        - Не могу. У нас с Джейн игра.
        - А у Розалинды что?
        - Розалинда идёт за нас болеть. Вся семья идёт за нас болеть, даже тётя Клер — она как раз вчера приехала.
        - А потом она не сможет, как думаешь? В смысле, Розалинда, а не тётя Клер. То есть, наверно, тётя Клер тоже может побегать, если захочет… но лучше бы Розалинда. Ну то есть…
        Запутавшись окончательно, Томми умолк. Скай навела на него бинокль. Да уж, видок: огромный расплывающийся нос в футбольном шлеме.
        - Что это с тобой сегодня?
        - Ничего. — Но расплывающийся нос покраснел.
        - Приветствую тебя, хранитель футбольных врат! — Так, опять Джейн. — Как твой русский, продвигается?
        Томми записался в школе на русский язык, а после русского он ещё собирается изучить кучу других языков. Потому что лётчику — Томми решил стать лётчиком — полезно быть полиглотом, чтобы летать куда угодно и со всеми свободно разговаривать.
        - Ничего, неплохо, — сказал Томми и добавил для убедительности по-русски: — Нье-плё-хо.
        - Прекрасно! — одобрила Джейн. — Скай, пора.
        - Да. Пора. — Скай доползла до окна и вернулась обратно в комнату.
        - А что Томми делал на дереве? — спросила Джейн.
        - Расплывался. Всё, переодеваемся.
        В первой половине игры всё шло прекрасно, и даже пожелание удачи, лицемерно высказанное Мелиссой во время рукопожатия капитанов, не испортило настроения Скай. День был ясный, яркий — будто рисованный цветными карандашами. Зелёная трава, голубое небо, форма красная с жёлтым — ну или белая с фиолетовым, если кто пришёл полюбоваться на «Камерон Металлик». Силы у двух команд почти равные — зрители сидят затаив дыхание, — однако «Антонио Пицца» уверенно ведёт в счёте. А всё благодаря Джейн: она отличный бомбардир, а сегодня ещё и в ударе. В первом тайме «Пицца» провела в ворота «Камерон Металлика» три мяча, два из них забила Джейн. А «Металлики» не забили ни одного! Весь перерыв «Пицца» отплясывала что-то победно-воинственное — помесь хип-хопа с канканом и гавайским танцем хула-хула. Скай была вполне довольна собой, жизнью, своей сестрой и своей командой. Дело шло к выигрышу, и спокойствие Скай росло и крепло с каждой минутой.
        К несчастью, Мелиссе и её команде отплясывать было не с чего, так что в перерыве «Металлики» занимались тем, чем и положено заниматься в перерыве, — готовились к продолжению игры. И начали второй тайм просто блестяще. К тому же коварная Мелисса, кажется, нащупала главную слабость Скай: когда Джейн с мячом понеслась вперёд, а тяжеловесная неповоротливая полузащитница «Камерон Металлика» подло сбила её с ног, Мелисса подскочила к Скай и фыркнула чуть ли не в лицо:
        - Ах, какая жалость!
        В былые времена Скай точно бы взбеленилась от такой наглости. Но новая, железно спокойная Скай взяла себя в руки — точнее незаметно ущипнула себя за руку — и не набросилась на Мелиссу. Да и по правде сказать, ей сейчас было не до Мелиссы. Дело в том, что, когда Джейн сбивали с ног и ей было очень больно, с ней начинали происходить всякие неприятности. Например, она могла расплакаться. Или забыть, что такое футбол и как в него играют. Или — самая большая неприятность, с точки зрения Скай, — Джейн превращалась в Мика Харта и начинала орать во всё горло какую-то галиматью с британским акцентом.
        Лишь когда за грубую игру был назначен пенальти и Джейн легко вкатила мяч в ворота противника, Скай вздохнула свободнее. Может, на самом деле полузащитница «Камерон Металлика» не такая тяжеловеска, какой выглядит, и Джейн не так уж сильно ударилась, и вообще всё тип-топ. Получив мяч, Скай устремилась с ним к центру поля, но тут же споткнулась, потому что Джейн у неё за спиной завопила неожиданно низким грубым голосом:
        - Э-ГЕЙ, «МЕТАЛЛИКИ» — ЛУЗЕРЫ СТОЕРОСОВЫЕ!
        Не тип-топ, подумала Скай. Мик Харт объявился, теперь пиши пропало. Интересно, «лузеры стоеросовые» — это очень ужасно или ещё терпимо? Судя по тому, как они звучат, — скорее ужасно. Скай послала мяч сестре, надеясь хоть этим привести её в чувства. А что ещё она могла сделать? Не бросать же всё, не выяснять с ней отношения посреди поля. Спокойно, уговаривала себя Скай. Джейн вот-вот образумится, и всё обойдётся. До сих пор же как-то обходилось. Главное — больше её не волновать.
        Джейн удачно приняла мяч и повела его к воротам. Всё шло хорошо, и, может, она бы даже успела образумиться, но тут наперерез ей к мячу бросилась Мелисса. По Мелиссиному лицу было видно, что и ей эти «лузеры» ничуть не понравились.
        - ХА! КОРОВА-КОРОВИЩА! — Джейн легко обошла соперницу. — И ВСЕ ТВОИ «МЕТАЛЛИКИ» — КОРОВЫ, МУ-У-У!
        - А ТЫ… А ТЫ… — задыхаясь от возмущения, выкрикнула Мелисса. — А ТЫ ЕЩЁ КОРОВЕЕ!
        Это «коровее» прозвучало так нелепо, что расхохотались даже сами «Металлики». И совершенно напрасно. Потому что одно дело, когда тебя обзывают «коровой» или каким-то непонятно каким «лузером», и совсем другое, когда над тобой насмехается твоя же собственная команда. И Мелисса немедленно за себя отомстила — поставила подножку в тот самый момент, когда Джейн собиралась забить очередной гол. Скай, гордясь своей выдержкой, ждала, когда судья назначит заслуженный пенальти в ворота «Камерон Металлика». Однако судья, видимо, в тот момент смотрел в другую сторону и не заметил нарушения. Хуже того, когда Джейн, вскочив, понеслась дальше, Мелисса опять поставила ей подножку! А пока Джейн падала, она ещё и пнула её коленкой в бок («случайно», как она потом уверяла).
        И тут спокойствие Скай лопнуло как мыльный пузырь, о чём Скай ни капельки не жалела. Кому оно нужно, это спокойствие, если из-за него приходится стоять и смотреть, как твою сестру пинают коленками в бок? И, отбросив сомнения, она помчалась вперёд со скоростью ветра, даже быстрее ветра. Гнев кипел и бурлил в ней, ноги несли сами, сжатые кулаки готовились обрушиться на Мелиссу — и обрушились бы, если бы на неё не наскочила коварная полузащитница Мелиссы — и, конечно, вся «Антонио Пицца» немедленно навалилась на полузащитницу — за Скай, за капитана! Мелисса завизжала «СПАСИТЕ!», её нападающие сцепились с нападающими Скай, потом к ним присоединились защитники, полузащитники и даже вратари, судьи свистели в свистки, тренеры и родители бежали на поле разнимать дерущихся…
        И, наконец, матч был официально прекращён, и всех игроков с позором выдворили со стадиона.
        Когда Пендервики ехали домой, говорить никому не хотелось.
        - Судья мне пожаловался, что в этой лиге никогда ещё не было таких безобразных потасовок, — прервал тягостное молчание мистер Пендервик. — Я, конечно, сделал вид, что я ничей не папа, а так, случайно завернул на стадион.
        - Прости, пап, мне очень жаль, — сказала Скай.
        На самом деле ей было не просто жаль, она была в отчаянии. Она столько трудилась, так работала над самообладанием, так взращивала и лелеяла в себе драгоценные ростки спокойствия — и что? Ничего, один пшик. «Антонио Пицца» должна была одержать убедительную победу — и вот из-за капитана всё пошло насмарку. Она, Скай, подвела свою команду, своего тренера, свою семью — всех подвела.
        - Тётя Клер, и ты меня прости, пожалуйста. Тебе же, наверно, пришлось делать вид, что ты мне не тётя.
        - Так и быть, прощаю. — Тётя Клер улыбнулась, отчего у Скай слегка отлегло от сердца. — Знаешь, когда ты ринулась на Мелиссу, это было… сногсшибательно! Может, тебе стоит заняться хоккеем? Или, ещё лучше, борьбой?
        - Клер, оставь свои шуточки, — проворчал мистер Пендервик.
        - Ну почему шуточки? Твоя дочь и правда выглядела впечатляюще.
        - Пап, ты пойми, Скай же защищала меня. Она думала, что Мелисса меня чуть насмерть не зашибла, — сказала Джейн, которую, как выяснилось, не только не зашибли, но даже не ушибли. — Эх, это я со своим Миком Хартом во всём виновата!
        - Кстати, Джейн, насчёт Мика Харта. По-моему, его обаяние в последнее время несколько потускнело. Как думаешь, не пора ли отправить его обратно в Манчестер — или откуда он там родом?
        - Да, ты прав. Пора. Просто когда я Мик Харт, это мне помогает не реветь от обиды… Хотя, наверно, лучше иногда пореветь, чем так.
        - Ну, если выбирать из двух зол — реветь или так, — тогда лучше уж, пожалуй, пореветь.
        Джейн вздохнула, мысленно прощаясь с Миком Хартом.
        - Но ты учти, пап: защищая меня, Скай боролась за всех Пендервиков, за нашу семейную честь.
        - Учёл. Я вот только думаю: надо ли за неё так рьяно бороться?
        - А я думаю, что Скай была лучше всех, — сказала Бетти.
        - Ну ты и дурында! — Скай покачала головой. — Где же лучше всех, когда я капитан, а испортила всю игру? Но теперь уж я до конца сезона буду вести себя идеально. Ни за что не выйду из себя, лучше сдохну!
        - Постарайся всё же до этого не доводить, — посоветовал мистер Пендервик. — Одного не пойму: как так получилось, что меня со всех сторон окружают такие воинственные особы? Кстати, Розалинда, как будет «война» на латыни?
        - Это я помню! — Розалинда явно обрадовалась перемене темы. — Bellum, belli.
        - Верно. А от слова bellum можно образовать bellatrix. Это значит «воительница».
        Джейн тут же решила показать миру, какой должна быть настоящая воительница. Воздев кверху сжатые кулаки, она провозгласила:
        - Bellatrix Пендервик!
        Бетти не собиралась отставать от старших, поэтому она тоже подняла кулачки и потрясла ими.
        Остаток пути все веселились и размахивали кулаками, а Скай размышляла о сложностях человеческой натуры. Странная штука: вот она сейчас раскаивается, что не смогла сдержаться и потеряла самообладание, — и в то же время сама драка доставила ей просто невыразимое удовольствие. И ещё почему-то страшно приятно вспоминать, как взбешённый тренер «Камерон Металлика» отчитывал Мелиссу. Ведь, наверно, нехорошо, что ей сейчас так приятно об этом вспоминать? Да, странно. И Скай решила, что как только у неё появится возможность, она выберется на крышу гаража и хорошенько всё это обдумает.
        Но когда они подъехали к дому и вышли из машины, выяснилось, что одновременно с ними к своему дому подъехала и их новая соседка. Мистер Пендервик сказал, что сейчас самый удобный момент с ней познакомиться. Поэтому Скай, вместо того чтобы улизнуть к себе на крышу, неохотно поплелась вместе со всеми к соседнему дому. Сказать по правде, у неё совершенно не было настроения ни с кем знакомиться. Особенно с новой соседкой. И особенно сейчас. Потому что эта соседка, как сёстрам Пендервик было известно, преподавала в папином университете астрофизику. А Скай не просто очень уважала астрофизиков — она сама мечтала когда-нибудь стать астрофизиком. И ей совсем не хотелось встречаться впервые в жизни с настоящим астрофизиком, не задав при этом ни одного умного вопроса. А откуда у неё в голове возьмутся умные вопросы — после такой-то свалки на футбольном поле?
        Когда Пендервики подошли, соседка вытаскивала ребёнка с заднего сиденья. У неё была целая копна рыжих кудрявых волос — точнее, как выяснилось вблизи, волосы были рыжие с золотистым отливом. И глаза тоже с золотистым оттенком — светло-карие. За стёклами очков они казались огромными и очень-очень осторожными. Как у лани, сказала потом Джейн.
        Мистер Пендервик осторожности то ли не заметил, то ли сделал вид, что не заметил.
        - Добрый день, миссис Ааронсон. Хочу познакомить вас со своей семьёй, — сказал он. — Вот это Клер, моя сестра, она приехала к нам на выходные. А это мои дочери. Розалинда — старшая. Следующая за ней Скай. Потом Джейн. И самая младшая… — Он умолк и оглянулся с таким видом, будто Бетти должна была по дороге потеряться (что обычно и происходило, когда сёстрам предстояло с кем-то знакомиться).
        Но Бетти никуда не потерялась, а стояла рядом и дёргала его за рукав.
        - Вот же я, — прошептала она. — Я тут.
        - Гм-м, как интересно… Да, ты тут. — Он положил ладонь ей на голову. — И самая младшая, Бетти.
        - Пап, спроси, как зовут малыша.
        Бетти сказала это шёпотом, но соседка услышала.
        - Его зовут Бен, — ответила она. — Бен, поздоровайся с нашими соседями.
        - Утя, — сказал Бен. Волосы у Бена были ещё рыжее маминых.
        - «Утя» — это пока единственное, что он говорит, — смущённо пояснила она. — Просто у нас дома много разных уточек, он их очень любит. А меня зовите, пожалуйста, Иантой.
        - Ианта, астрофизик, — радостно брякнула Скай и только потом сообразила, что её бряк прозвучал — глупее некуда. Теперь уж точно никакие умные вопросы не помогут, думала Скай, пятясь мелкими шажочками за Розалинду. Произвела, называется, первое впечатление. Ну и ладно. В конце концов, что толку с того, что соседка астрофизик, если у соседки на руках всегда висит щекастый младенец? Общение с младенцами у Скай как-то не очень складывалось.
        Джейн, судя по её сочувственной мине, тоже заметила промашку Скай. Хорошо хоть папа ничего сегодня не замечал.
        - Ианта, — задумчиво повторил он. — Красивое имя. Значит «фиолетовый цветок». Слово греческое по происхождению. Но от него образовано латинское прилагательное ianthinus — фиолетовый, фиалковый.
        - Да? — Ианта смотрела на него немного растерянно, но, кажется, с интересом.
        - Ну вот, опять! Он всегда такой, — извиняющимся тоном сообщила тётя Клер. — Приятно было познакомиться, Ианта. Мы постараемся не слишком вас донимать!
        Взрослые простились за руку — Розалинда как старшая из сестёр тоже пожала Ианте руку, — и Пендервики зашагали обратно к своему дому.
        - У меня к тебе просьба, Мартин, — сказала тётя Клер, когда они отошли достаточно далеко. — Пожалуйста, не говори больше сегодня про греческий и про латынь — я имею в виду вечером, на свидании.
        - Да будь оно проклято, это свидание! — неожиданно взорвался мистер Пендервик.
        - Папа! — изумлённо обернулась к нему Розалинда. Кто-кто, а их папа никогда не выходил из себя.
        Зато Скай рассмеялась и прижалась к папиному локтю. Так вместе они и вошли в дом.
        ^

^
        Глава пятая
        Первое свидание
        Переодевшись из футбольного в обычное и прихватив с собой яблоко, ручку и голубую тетрадку, Джейн выбежала на улицу и направилась в своё самое любимое на свете место под названием Квиглин лес — целых полтора квадратных километра прекрасной, почти дикой природы, чудом сохранившейся посреди Камерона. Никто уже давно не помнил, кто такие были Квигли, чем они тут занимались и когда жили. В самом лесу от них остались только разбросанные тут и там низкие каменные стенки. Может, эти Квигли были фермеры или пастухи. А может, аристократы, бежавшие сюда от Французской революции, — эта версия особенно нравилась Джейн, хоть она и не взялась бы объяснить, откуда у французских аристократов такая нефранцузская фамилия. Как бы то ни было, теперь эта земля принадлежала штату Массачусетс. Но поскольку главный вход в Квиглин лес располагался в конце улицы Гардем, то проживающие на этой улице дети по праву считали его своей личной территорией.
        Дети знали неписаное правило: до десяти лет нельзя ходить в Квиглин лес в одиночку. После десяти — пожалуйста; но без сопровождения взрослых или хотя бы старших нельзя забираться вглубь. С какого места начинается «глубь», тоже знали все: с ворчливого ручья, пересекавшего главную, самую натоптанную лесную тропу, метрах в четырёхстах от входа. Впрочем, и по эту сторону от ручья детям было раздолье — и то, что им тут знакомо всё до последнего деревца и до последнего камешка, сёстрам Пендервик ничуть не мешало.
        Сегодня Джейн направилась к большому камню, который она называла Волшебным утёсом. Хотя Джейн уже стукнуло десять, вера в волшебное и чудесное до сих пор из неё не выветрилась. Кроме того, она практически не сомневалась, что всё волшебство штата Массачусетс, дошедшее до наших дней, каким-то образом сконцентрировалось вот в этом самом утёсе. Остальные сёстры об этом не догадывались: Розалинда была уже слишком большая для чудес и волшебства, Бетти слишком маленькая, а Скай и думать забыла о чудесах в тот день, когда научилась делить в столбик.
        - Привет, Утёс, — сказала она, добравшись до места. — Это я, Джейн.
        Она с удовлетворением оглядела круглую поляну, сплошь заросшую мелкими астрами и розами. Наверно, когда-то эти розы и астры были высажены Квиглями на клумбе перед домом, но потом дом разрушился, а розы и астры одичали, измельчали и разбрелись во все стороны. Но даже сияющие звёздочки одичалых астр меркли рядом с Волшебным утёсом, что высился в центре поляны. По ширине утёс был примерно такой же, как по высоте. А по высоте — как Джейн, даже выше. Такой огромный камень, и к нему привалена целая груда камней поменьше. Джейн не сомневалась, что у такого камня должна быть своя удивительная история. Может, это и не камень даже, а метеорит — свалился в Квиглин лес прямо из космоса. Насчёт каменной мелочи у его основания Джейн не была уверена — но, возможно, метеорит потом каким-то чудесным образом притянул к себе все эти осколки и обломки, чтобы они вечно пылились у его подножия и вечно перед ним преклонялись.
        - Я принесла тебе подношение, о Волшебный утёс!
        Забравшись на каменную россыпь, она опустилась на колени и провела ладонью но большому камню сверху вниз. Давным-давно, много лет назад, она обнаружила в боку своего утёса трещину как раз подходящей ширины, чтобы туда вошла рука, и подходящей глубины, чтобы можно было что-то спрятать внутри. Но Джейн никогда не совала в эту трещину что попало, а приносила только самые ценные свои сокровища, подходящие для волшебных целей. Например, ракушки, собранные на Кейп-Коде в последнее лето, когда мама была жива; бедную куклу по имени Анжела, которой Скай нечаянно отбила полголовы; ручку, которой она, Джейн, написала свою первую книжку про Сабрину Старр; клюшку с эмблемой «Бостон Брюинз»[8 - «Бостон Брюинз» — профессиональный хоккейный клуб, играющий в Национальной хоккейной лиге США.], которую Томми забыл перед гаражом Пендервиков прошлой зимой. Джейн всё ждала, когда же он спохватится и спросит: эй, где моя клюшка? И тогда она ему скажет: не волнуйся, Томми, твоя клюшка в надёжном месте, я её для тебя сберегла.
        Она наконец отыскала знакомую трещину. Так, теперь само подношение. Вытащив из кармана несколько листков бумаги, она затолкала их в трещину. Как можно глубже.
        - О Волшебный утёс, хранитель моих сокровищ! Пожалуйста, прими эти жалкие, позорные листки и помоги мне избавиться от их власти!
        С такими словами Джейн вверила утёсу своё довольно помятое и потрёпанное сочинение про знаменитых женщин штата Массачусетс. То самое, за которое ей влепили тройку. Хотя папа её потом успокаивал и говорил что-то про Толстого и про «Войну и мир», Джейн всё равно чувствовала, как эта жирная красная тройка отравляет ей жизнь. А ей ведь придётся потом писать другие сочинения для мисс Бунды — и как их писать, когда над ней висит эта проклятая тройка? Оставалось надеяться на Волшебный утёс. Только он способен снять проклятие. Так уже было однажды: когда Эмили, подруга Джейн, очень сильно заболела, Джейн принесла утёсу её фотографию — и уже на следующий день Эмили почувствовала себя гораздо лучше.
        С утёсом, правда, не всегда угадаешь, как он себя поведёт. Например, совсем недавно Джеффри заезжал в Камерон по пути в свою бостонскую школу-интернат, и Джейн привела его сюда. Они вместе нарисовали на листке бумаги портрет Декстера и затолкали его в трещину. Они рассчитывали, что благодаря утёсу Декстер или станет приличным человеком, или, ещё лучше, куда-нибудь денется, исчезнет. Однако через неделю Джеффри позвонил из Бостона и сообщил, что его мама с Декстером только что поженились и собираются ехать в свадебное путешествие в Европу.
        Но Джейн не имела претензий к утёсу. В конце концов, они с Джеффри сами виноваты: не хотели, чтобы миссис Тифтон с Декстером поженились — надо было так прямо и говорить. А они ведь про женитьбу ни словечком не обмолвились. Это во-первых. И во-вторых, они хоть и просили, чтобы утёс превратил Декстера в приличного человека, но сроков-то не называли. Так что Декстер, может, и исправится — лет этак через десять. Когда это уже будет никому не интересно.
        На сей раз, обращаясь к утёсу, Джейн постаралась изложить свою просьбу как можно доходчивее.
        - И, пожалуйста, дорогой утёс, сделай так, чтобы я никогда больше не получала тройки за сочинения. Спасибо. Ах да! И двоек тоже не надо. И единиц. Вот! Ещё раз спасибо.
        Теперь с главным делом было покончено, но оставался ещё один важный ритуал — Джейн обязательно его совершала, если приходила сюда одна. Пока, правда, её усилия ничем не увенчались — ну и что, пытаться-то всё равно надо. Поэтому она вскарабкалась на большой камень и уселась на его вершине, скрестив ноги по-турецки.
        - О Аслан! — Она простерла руки перед собой. — Приди ко мне![9 - Великий лев Аслан — создатель нарнийского мира, описанного Клайвом Стейплзом Льюисом в книгах из цикла «Хроники Нарнии».]
        Она посмотрела налево, потом направо, и, не увидев золотого льва из Нарнии, снова протянула руки вперёд.
        - О Саммиэд, приди ко мне![10 - Саммиэд — волшебное существо из книг Эдит Несбит «Пятеро детей и Оно» (1902) и «История с амулетом» (1906). Существо называло себя «песчаной феей».]
        Но на зов опять никто не откликнулся. Джейн сделала ещё одну попытку:
        - О черепаха, приди ко мне!
        Черепахе[11 - Джейн, конечно, хотела, чтобы к ней пришла не просто черепаха, а волшебная говорящая черепаха из книги Эдварда Игера «Волшебство у озера» (1957).] Джейн всегда старалась дать побольше времени — она хоть и умеет исполнять желания, но всё-таки ползает как черепаха. Поэтому Джейн начала считать до ста:
        - Раз, два, три…
        - Привет!
        От неожиданности Джейн чуть не свалилась, еле успела ухватиться за край утёса. Так, значит, всё написанное прекрасным писателем Эдвардом Игером — правда? Раз говорящая черепаха к ней явилась? Но явилась, как тут же выяснилось, вовсе не черепаха, а Томми Гейгер — как всегда, в шлеме и в наплечниках, с мячом под мышкой.
        Ладно, пусть будет Томми, решила она про себя, а вслух ответила:
        - Приветствую тебя, герой очковой зоны![12 - В американском футболе в двух концах поля находятся очковые зоны двух команд, а очки зарабатываются продвижением мяча в сторону очковой зоны соперника.]
        - Ну вот, опять ты несёшь какую-то белиберду. Говори нормально, как человек.
        - Почему белиберду? Я просто сказала, что ты герой.
        - Всё равно, говори нормально. — Он подбросил мяч вертикально вверх и, подпрыгнув, поймал его одной рукой.
        - Хорошо. Тогда скажи что-нибудь по-русски.
        - Одьин, тва, трьи, чьетире.
        - Ух ты, как красиво! Русский — это же язык царей, царский язык! Что ты сказал?
        - Посчитал до четырёх. А Розалинды тут нет?
        - Ты же видишь, никого тут нет. Одна я, Джейн.
        - А я вот решил побегать по пересечённой местности. Ну и подумал: может, Розалинда тоже захочет побегать?
        - Давай я с тобой побегаю, если надо.
        - Да нет, это пробежка для тех, кто постарше… Ладно, начну пока сам, а Розалинду потом позову. — Он снова подкинул мяч в воздух, ещё выше, чем в первый раз.
        - Потом она будет занята, — заметила Джейн не без ехидства в голосе, но тут же устыдилась, потому что Томми замешкался и овальный мяч обрушился ему прямо на голову. Шлем, конечно, смягчил удар, но, кажется, не совсем. Чтобы загладить вину, Джейн принялась объяснять, чем Розалинда будет занята, — и в итоге выложила всё-всё: и про тётю Клер, и про то, что у папы сегодня первое свидание с какой-то мисс Мунц.
        Когда она закончила, Томми даже присвистнул.
        - Свидание? У мистера Пена? Ого! Бедная Розалинда.
        - Вообще-то мы все бедные… — Это Джейн опять попыталась съехидничать, но Томми даже не заметил: махнув на прощание рукой, он уже убежал по пересечённой местности.
        Чем бы таким заняться, размышляла Джейн, сидя в одиночестве на вершине утёса. Продолжить ритуал с волшебными существами? В конце концов она решила, что в десять лет человек уже взрослый (даже если некоторые так не считают) и хватит уже забивать себе голову всякими глупостями. Поэтому она просто сгрызла прихваченное из дома яблоко, раскрыла тетрадку и приготовила ручку, чтобы писать следующее сочинение для мисс Бунды.
        Двадцать минут спустя Джейн сидела на том же месте, в той же позе, а её взгляд был направлен на те же деревья. Проблема была в том, что тема нового сочинения — «Как наука изменила нашу жизнь» — казалась Джейн ещё скучнее и нуднее, чем «Знаменитые женщины в истории штата Массачусетс». Если уж тема про науку, думала она, то почему нельзя написать, как Сабрина Старр изобрела специальный приборчик, чтобы обезвреживать ядерные боеголовки на большом расстоянии? Разве это не интересно? Ещё как интересно! Вот только мисс Бунда за такой приборчик обязательно вкатит трояк. Или ещё чего похуже.
        Вздохнув, Джейн откинулась на спину и закрыла глаза. Может, если полежать на утёсе с закрытыми глазами, подходящая идея сама придёт в голову? Но солнце так приятно пригревало, а Джейн так устала после футбола — перевоплощение в Мика Харта всегда забирало у неё много сил, — что очень скоро утёс под ней закачался, как на волнах, и она поплыла в прекрасный мир… в котором всем нужна Джейн… а не её старшие сёстры… А потом, совершенно неожиданно, на утёсе появилась Скай.
        - Джейн! Ты что тут делаешь?
        Джейн подобрала откатившуюся в сторону ручку.
        - Сочинение пишу.
        - Оно и видно. Пошли домой! Папе уже пора на свидание, а он грозится, что никуда не поедет, пока я тебя не отыщу. Хорошо хоть Томми мне сказал, что ты здесь, а то бегаю-бегаю, уже с ног сбилась. — Скай сползла с большого камня на маленький, а с него спрыгнула на землю.
        - Что ещё Томми говорил? — Джейн тоже спустилась вниз.
        - А я помню, что ли? Идём скорее.
        Они бегом проскочили расстояние от поляны до главных ворот и, не останавливаясь, домчались по улице Гардем до своего дома. Перед самой дверью Скай притормозила.
        - Значит, так, — озабоченно сказала она. — Папа немного не в себе. Тётя Клер предупредила, чтобы мы его не дёргали. Можно только помогать ему собираться — и всё. Ясно?
        Джейн пожала плечами.
        - Ясно.
        Но по-настоящему ей стало ясно, только когда они со Скай вошли в гостиную. Последний раз у папы было примерно такое лицо в тот день, когда он шёл к зубному удалять сразу два зуба. И то, что тётя Клер и Бетти сейчас кружили вокруг него с одёжными щётками, пытаясь отчистить его брюки от собачьей шерсти, — кажется, не очень помогало делу.
        - Джейн, ну наконец-то! — воскликнул он. — Я уж думал, ты совсем потерялась. Кстати, если бы ты не находилась слишком долго, у меня был бы отличный повод отменить это окаянное свидание.
        - Извини, пап, — сказала она. — Если хочешь, я тоже могу тебя почистить. А щётки у нас ещё есть?
        - Нет уж, хватит с меня щёток! — Он замахал руками, отгоняя тётю Клер и Бетти. — Лучше скажите, кто-нибудь видит мои очки?
        - Я вижу. — Дежурившая поодаль Розалинда взяла очки с камина и аккуратно водрузила их на папин нос. Но Джейн всё равно почему-то показалось, что Розалинда ещё больше «не в себе», чем папа.
        - Хорошо, теперь хоть меню смогу разглядеть, — проворчал мистер Пендервик, поправляя дужку.
        Тётя Клер снова попыталась подобраться к нему со щёткой.
        - Мартин, давай и свитер заодно почистим — смотри, он же весь в шерсти!
        - Ну и что? Если мисс Мунц собачья шерсть не устраивает — мы вряд ли сможем найти с ней общий язык.
        - Мартин, а ты не хочешь надеть костюм?
        - Папа терпеть не может костюмы, — напомнила Скай.
        - Совершенно верно. Спасибо, Скай. Кстати, свидания я тоже терпеть не могу.
        Красные часы на камине пробили пять — а в пять пятнадцать мистер Пендервик уже должен заехать за мисс Мунц. Пора. Он поцеловал по очереди всех своих дочерей, потом Пса (он никогда раньше не целовал Пса), потом подошёл к тёте Клер.
        - Послушай, а что, если мы отложим это мероприятие на годик-другой? — спросил он.
        - Неплохая мысль, — заметила Розалинда.
        - Приятного тебе вечера, Мартин! — решительно сказала тётя Клер.
        - А как же вы тут…
        - У нас всё будет в порядке. — Тётя Клер обняла Розалинду одной рукой. — Правда, девочки?
        - У меня да, — сказала Бетти. — На ужин же сегодня макароны с сыром.
        - А у остальных? — спросил мистер Пендервик.
        - У всех всё будет в порядке, — пообещала Скай, а Джейн бодро закивала головой. Розалинда тоже кивнула, хоть и не так бодро.
        - Ну, тогда я готов. Идущий на смерть приветствует вас[13 - Если бы у мистера Пендервика было сейчас время, он, возможно, объяснил бы дочерям, что такими словами — Morituri tesalutant — приветствовали императора римские гладиаторы, отправляясь на арену.].
        - Вот и славно, — сказала тётя Клер. Вытолкав брата из дома, она прислонилась к двери спиной, будто ждала, что он сейчас же начнёт ломиться обратно.
        - Ну, девочки, а теперь давайте развлекаться!
        Но развлечения в этот вечер были какие-то не такие.
        То есть, конечно, макароны с сыром получились отлично — в холодильнике как раз нашлось три подходящих сыра, и ещё лук, и сельдерей, — а потом тётя Клер даже свозила девочек в кафе, где они ели мороженое с орешками и с сиропом. Но папы-то с ними не было. И забыть о том, что его нет, ни у кого не получалось. Вернувшись домой, сёстры выгребли из закромов целую кучу фильмов и долго выбирали, что бы такое посмотреть. Но так и не выбрали, потому что каждая хотела что-то своё, Бетти и Скай из-за этого чуть не подрались. В конце концов терпение у тёти Клер лопнуло, и в половине восьмого — Беттино время! — она прогнала всех спать.
        - Ты спишь? — спросила Джейн.
        - Нет, — откликнулась в темноте Скай. — Слушаю.
        - Я тоже.
        - Ага.
        Обе продолжали прислушиваться, но внизу было тихо. Потом где-то совсем рядом скрипнула дверь.
        - Это Розалинда, — прошептала Скай.
        - Ага.
        Обе тихонько встали и на цыпочках вышли из комнаты.
        Розалинда стояла в конце коридора, перед лестницей, завернувшись в большое стёганое покрывало. Она развела руки в стороны и молча пустила сестёр к себе, и они завернулись в покрывало уже втроём. А через несколько минут послышался звук, которого все ждали: к гаражу подъехала папина машина.
        Тут же снизу донеслись торопливые шаги — это из гостиной в прихожую выскочила тётя Клер. Наверно, она тоже ждала. Сёстры попятились в тень.
        Наконец входная дверь отворилась, и вошёл папа.
        - Ну что, Мартин? Как?
        Он рассмеялся, но смех получился какой-то похожий на стон.
        - Cruciatus.
        - Переведи!
        А потом взрослые ушли в гостиную. Если мистер Пендервик и перевёл свой ответ, то наверху этого никто не услышал. Скай и Джейн с надеждой обернулись к Розалинде, но та лишь пожала плечами.
        - Откуда я знаю, что такое cruciatus? Мы этого ещё не проходили.
        - Ты всё же учи эту латынь поскорее, — вздохнула Джейн. — Иначе мы никогда не будем знать, что у нас в доме происходит.
        - Может, это и хорошо, — зевая, заметила Скай.
        - Нет уж, ничего в этом нет хорошего! — Розалинда сердито сдёрнула с сестёр покрывало. — Всё, спать пора. И постарайтесь как следует выспаться, потому что завтра нам всем придётся кое о чём подумать.
        Она развернулась и ушла к себе в комнату.
        - О чём? — спросила Джейн.
        - Не знаю, — Скай мотнула головой. — Но мне это думание уже заранее не нравится.
        ^

^
        Глава шестая
        План папоспасения
        - Да нет, я точно привозила с собой тапочки, — сказала тётя Клер.
        Воскресный день заканчивался, и тётя Клер уже готовилась к отъезду. Розалинда помогала ей собрать вещи.
        - Вот эти? — послышался голос Розалинды откуда-то снизу.
        Она вылезла из-под кровати, держа в руках красные шлёпанцы с опушкой. Опушка местами была влажная и слипшаяся, и у одного шлёпанца на самом видном месте красовалась большая рваная дыра.
        - Ну, Пёс мне удружил…
        - Надеюсь, это были не самые твои любимые тапочки?
        - Нет, не самые. Просто любимые, — сказала тётя Клер, опуская шлёпанцы в мусорную корзину. — Он, наверно, рассердился на меня из-за этого свидания. Но кто же знал, что он решит в отместку загрызть мои шлёпанцы?
        Конечно, Розалинда понимала, что тётя пытается её рассмешить. Но она не могла заставить себя смеяться. Всё, что прямо или косвенно связано с папиным свиданием, — всё это ни чуточки, ни капельки не смешно, считала она. Поэтому, не говоря ни слова, она просто свернула тётин купальный халат и положила его в раскрытый чемодан.
        - Вижу, что и ты, моя милая племянница, сердишься на меня не меньше Пса. Ну хочешь, на, тоже погрызи. — Тётя Клер вручила Розалинде пару своих носков. — Вдруг поможет!
        - Я не сержусь.
        - Сердишься, сердишься.
        - Ну хорошо, чуть-чуть.
        - Уже теплее, — сказала тётя Клер. — Девочка моя, я понимаю: тебе и твоим сёстрам сейчас странно… или даже страшно думать о том, что папа с кем-то встречается. И ваша мама это предвидела — и очень за вас беспокоилась. Но она и за папу беспокоилась. Не хотела, чтобы он остался одиноким.
        - Папа ни разу не жаловался на одиночество! — Розалинда бросила тётины носки в чемодан и захлопнула крышку.
        - Знаю, что не жаловался. Но согласись, хорошо ведь, если он иногда будет встречаться с новыми людьми… я имею в виду, с женщинами. Это же очевидно?
        Пока что Розалинде очевидно было одно: никакой радости вчерашняя встреча с новой женщиной папе не принесла. Она потом заглянула в латинский словарь и выяснила, что такое cruciatus. Оказалось, «пытка». Бедного папу пытали! Сначала за ужином, а потом ещё в кино. Вообще-то она была даже рада, что свидание папе не понравилось: значит, хотя бы на мисс Мунц он точно не женится.
        Но всего этого словами не объяснишь. Поэтому, чтобы тётя Клер не обиделась, Розалинда просто прижалась на миг к её плечу и сказала:
        - Я отнесу твой чемодан в машину.
        Поставив чемодан в багажник, она уселась на траву и продолжила думать о том, о чём думала непрерывно вот уже полтора дня: как пресечь этот кошмар со свиданиями? Нужен был план. Но ничего путного в голову не приходило. Разве что название: «План папоспасения». Конечно, в глубине души — на самом её донышке — она понимала, что честнее было бы назвать его как-то по-другому, например «план Розалиндоспасения» или хотя бы «план сестроспасения». Но в этом Розалинда даже себе не готова была признаться. Да и, в конце концов, не она же придумала слово cruciatus, папа сам его сказал!
        Неведомо откуда прилетевший овальный мяч шлёпнулся на траву и отскочил Розалинде прямо в руки.
        - Томми! — вскрикнула Розалинда, потому что кто же ещё мог так нахально запустить в неё мячом?
        И она не ошиблась — с той стороны улицы к ней вприпрыжку бежал Томми Гейгер, в шлеме и в наплечниках.
        - Я на тренировку. Не побегаешь со мной?
        - Нет. — Точным броском она вернула ему мяч.
        - Тогда, может, позже? — Томми, с мячом под мышкой, плюхнулся рядом с ней.
        - Нет, — сказала Розалинда и вернулась к своему плану. Присутствие Томми ей ничуть не мешало: для неё он был частью улицы Гардем — как клёны у домов или парковка в конце улицы.
        - Джейн мне сказала, что у мистера Пена вчера было свидание. — Томми несколько раз подряд подбросил мяч вертикально вверх. — Как прошло?
        - Кажется, прекрасно.
        - М-м-м… То есть ему эта мисс понравилась?
        - Наоборот! Она ему не понравилась, и это как раз прекрасно. Знаешь, когда я обо всём этом думаю, мне вспоминается Аннин папа… И ещё один наш друг, с которым мы познакомились летом.
        - Кегни, что ли? — спросил Томми.
        - А? — Розалинда имела в виду не Кегни, но дело было не в этом. Просто она вдруг поняла, что она ведь так ничего и не рассказала тёте Клер: как она думала, что влюбилась, и как у неё колотилось сердце…
        - Ну, Кегни, садовник. Который уже почти взрослый и вообще такой весь из себя, тыры-пыры.
        - Что значит «тыры-пыры»? Да что ты о нём знаешь? Я же тебе даже ничего не рассказывала! Хотя это не важно — сейчас-то речь не о нём, а о Джеффри. А Джеффри ровесник Скай, никакой не взрослый.
        - A-а. Ну, значит, я не так тебя понял.
        Розалинда только покачала головой. Томми иногда глупеет прямо на глазах — что с ним такое?
        - Так вот, мама этого Джеффри…
        - Но ты всё же вспомни, ты мне кучу всего нарассказывала про своего Кегни. Хочешь, докажу? Он болеет за «Ред Соке», так? В школе играл в баскетбольной команде, так? Мечтает стать учителем истории, потому что помешан на Гражданской войне. А на прощание он подарил тебе розу, и ты её посадила у себя под окном, разве не так? Ещё у него была подружка по имени Катлин…
        Розалинда досадливо взмахнула рукой.
        - Всё ясно. Замечательно. Про Кегни ты больше не услышишь от меня ни слова. Но я же тебе объясняю: сейчас я говорю о другом. Мама Джеффри встречалась с Декстером, а он…
        - Вот и хорошо, что о другом. Мне совсем не интересно слушать, какой этот Кегни хороший-расхороший.
        - Знаешь что, Томми? А мне… мне вообще не интересно с тобой разговаривать.
        - А мне с тобой! — Он вскочил. — Пойду лучше тренироваться.
        - Вот-вот, иди, тренируйся. Кстати, тебе не кажется, что ходить всё время в футбольном шлеме — глупо?
        - Я… Ты… — Но тут в горле у него будто что-то булькнуло, и он ушёл, топая бутсами.
        Всё это было как-то странно: Томми обычно не булькал и не топал. Но Розалинде сейчас некогда было разбираться, с чего он так взвился, — все её мысли были о папиных свиданиях. А к тому моменту, когда в дверях появилась тётя Клер, Розалинда уже и думать забыла про Томми.
        Сёстры не любили провожать тётю Клер. Точнее, они не любили, когда она уезжала. Но сейчас все испытывали невольное облегчение от того, что выходные наконец закончились и с ними вместе закончился кошмарный ужас (именно так они будут называть его всегда, до конца жизни) первого папиного свидания.
        Впрочем, в очередь — обниматься с тётей Клер — выстроились, как обычно, все Пендервики.
        - Спасибо за подарки, — сказала Розалинда: её очередь была первой.
        - Только в следующий раз приезжай, пожалуйста, без них, — добавила Скай, вторая в очереди.
        Тётя Клер рассмеялась. Она прекрасно всё поняла.
        Джейн тоже всё поняла. Обнимая тётю Клер, она прошептала:
        - А по-моему, книжки всегда хороши, даже когда нет никаких неприятных известий.
        Бетти решила обниматься, стоя во весь рост в своей красной тележке. Когда подошла её очередь, она гордо выпрямилась, но тут Пёс решил к ней присоединиться и от избытка чувств опрокинул тележку вместе с Бетти. Подхватив младшую дочь на руки и осмотрев её на предмет ушибов и повреждений — ни тех ни других не обнаружилось, — мистер Пендервик распахнул для тёти Клер дверцу машины.
        - Ну, когда теперь тебя ждать?
        - Недельки через две-три. Надеюсь, к тому времени ты уже сможешь мне рассказать, как прошло следующее свидание.
        Мистер Пендервик закрыл дверцу, которая почему-то очень громко хлопнула.
        - Где я тут найду, с кем ходить на свидания?
        - А ты всё-таки попытайся. Не найдёшь — ну что ж, придётся тебе помочь. — И тётя Клер уехала, весело махнув на прощание рукой.
        - Хорошо бы через две-три недельки у неё развилась избирательная потеря памяти, — проворчал мистер Пендервик. — Авось тогда обойдёмся без свиданий.
        - Авось, — сказала Скай не очень уверенно.
        - Пап, но у нас-то, у всех сразу, она не разовьётся, — возразила Джейн. — Мы ведь помним, что ты дал слово. И потом, всё равно после твоего первого свидания наш мирный семейный очаг уже лишился своей былой безмятежности. Так что ещё два-три свидания ничего не изменят.
        - Гх-м-м. — Мистер Пендервик с надеждой перевёл взгляд на Розалинду, но ничего утешительного не услышал. А что она могла сказать? В самом деле, не объяснять же ему про план папоспасения, тем более что и плана пока толком нет.
        - Ну что ж. Тогда я пошёл проверять студенческие работы. Или кто-то что-то имеет добавить? Насчёт былой безмятежности?
        - Нет, — ответила за всех Розалинда.
        Когда папа развернулся и побрёл к дому, его спина выглядела такой непривычно сутулой и одинокой, что Розалинда преисполнилась новой решимости спасти его — и всех остальных тоже — от тяжкого бремени свиданий.
        - Собираем совсеспен, — бросила она сёстрам.
        Совсеспены, то есть совещания сестёр Пендервик, могли происходить где угодно, но сёстры предпочитали Квиглин лес — конечно, если было не слишком холодно или дождливо. А в Квиглином лесу они предпочитали один старый поваленный дуб. Он упал в сильную грозу много лет назад, и теперь его огромные узловатые вывороченные корни вздымались высоко над землёй. В своё время сёстры Пендервик укрывались за этими корнями от вражеских армий, мнимых или настоящих (в роли настоящих обычно выступали Томми и его брат Ник). Но Розалинда, Скай и Джейн уже вышли из того возраста, когда девочки играют в войну, а Бетти ещё не вошла в тот возраст, когда можно бегать по Квиглину лесу без старших. Поэтому дуб теперь чаще оказывался залом заседаний, чем крепостью.
        Розалинда выбрала для себя удобное место повыше: выбирала всегда та из сестёр, которая созывала совсеспен. Остальные устроились на соседних корнях, пониже. Пёс улёгся рядом с Бетти, развернувшись на всякий случай носом к тропинке — мало ли какая оттуда может грозить опасность. Когда все расселись по местам, Розалинда приступила к обычной процедуре.
        - Предлагаю начать совещание сестёр Пендервик.
        - Поддерживаю предложение, — откликнулась Скай.
        - Я тоже, — сказала Джейн.
        - Я тоже. И Пёс тоже.
        Скай закатила глаза.
        - Бетти! Миллион раз тебе уже объясняли: Пёс не должен ничего поддерживать.
        - А он хочет вместе со всеми. Правда, Пёс?
        - Гав.
        - Так, тихо! — прикрикнула Розалинда. — И ты тоже тихо, Пёс, — добавила она, предупреждая очередной «гав». — Она сжала правую руку в кулак и вытянула вперёд. — Клянёмся молчать обо всём, что тут будет, храня нашу тайну даже от папы… особенно от папы. Только чтобы беду отвести, мы вправе нарушить данную клятву.
        Сёстры тоже сжали кулаки и выставили их вперёд — один над другим.
        - Честью семьи Пендервик — клянёмся! — произнесли сёстры вместе.
        Четыре руки опустились.
        - Вы все знаете, из-за чего мы сегодня собрались… — начала Розалинда.
        - А из-за чего? — спросили сёстры.
        - Из-за папиных свиданий! Не понимаю, вам совсем, что ли, всё равно, что у нас в семье творится?
        - Мне нет. — Бетти вытащила из кармана имбирное печенье, половину отгрызла, второй половиной угостила Пса.
        - Спасибо, Бетти. В общем, всё это время я пыталась придумать, как предотвратить эти ужасные свидания. Только не говорите мне, что это была мамина затея. Знаю, что мамина, но от этого не легче. — Розалинда вызывающе оглядела сестёр, будто предупреждая: только попробуйте возразить.
        Скай тут же попробовала.
        - Нам всем эта затея не нравится, но папа же обещал тёте Клер! И тут ничего не поделаешь, обещал — значит должен выполнять.
        - Кроме того, у мужчин есть потребности, — вставила Джейн. — Я читала в одном журнале.
        - Какие потребности? — спросила Бетти.
        - В каком журнале? — спросила Скай.
        - Тихо! — Розалинда постучала по ближайшему корню, призывая сестёр к порядку. — Да, Скай, папа обещал, ему пришлось согласиться на эти свидания. Но мы-то знаем, что он их ненавидит так же, как я… как все мы. Я посмотрела в словаре то слово, что он вчера сказал, cruciatus. Знаете, что оно означает? «Пытка»!
        - Мисс Мунц пытала папу? — Глаза у Джейн округлились от ужаса: ведь пытать — значит вздымать на дыбу! Или избивать цепями.
        - Нет, конечно, — поморщилась Розалинда. — Папа просто хотел сказать, что он чувствовал себя несчастным. И нам надо придумать, как его спасти, но чтобы при этом он мог выполнить своё обещание… Я надеялась, что ещё до начала совсеспена успею сама придумать какой-нибудь план. И я очень старалась, уже и так прикидывала, и этак… Но пока что у меня придумалось только название. «План папоспасения», вот!
        - Хорошее название, — кивнула Скай. — Кто «за», поднимите руки. Или давайте так: кто согласен, кричите «я», будто у нас перекличка на корабле… Я!
        - Я! — крикнула Джейн и совершенно неожиданно сообразила, что у её любимой героини не было ещё ни одного морского приключения. — Слушайте, Сабрина Старр же может спасти кита!
        - Джейн! — Розалинда схватилась за голову, которая у неё вдруг сильно разболелась. — Ну как же так! Почему никто, кроме меня, не хочет понять, как это всё серьёзно!
        - Прости, Рози… Я понимаю, — пробормотала Джейн, а Бетти, в знак того, что она тоже понимает, передала Розалинде имбирное печенье.
        - В общем, у нас есть название плана, но нет плана, — подытожила Скай. — Может, их… того? Допустим, тётя Клер подыскивает папе очередных тётенек, а мы их убиваем? По одной, друг за дружкой.
        Бетти очень оживилась.
        - А как мы их убиваем? Расскажи.
        - Да говорите же вы по делу! — воскликнула Розалинда. — Нам папе надо помочь. Па-пе! Ну, и как-то устроить, чтобы у нас не появилась… — Но произнести слово вслух Розалинда так и не смогла, только сильнее сжала голову руками.
        - Мачеха, — закончила за неё Скай. — Я, вообще-то, по делу говорила. Но раз вы не хотите никого убивать, тогда давайте по-другому. Отменить свидания совсем мы не можем, так? Папа обещал, обещания надо выполнять, это понятно. Но мы же можем сами подыскать для папы ещё трёх тётенек — таких, чтобы они ему ну совсем не понравились? Как мисс Мунц. Он встретится с ними по одному разу — и привет, о следующем свидании даже слышать не захочет. И никаких мачех! Ну что, гениальный план?
        Розалинда убрала руки от головы и посмотрела на сестру каким-то странным взглядом.
        - Слушай, а ведь и правда гениальный…
        - Да? — Скай не привыкла, чтобы её планы называли гениальными. Нелепыми, дикими, опасными — пожалуйста. Но гениальными — пока что ни разу.
        - Погодите, погодите, — Джейн ещё не решила, как относиться к предложению сестры. — Мы что, будем подыскивать для папы самых противных тётенек? Это же нечестно! Что папа про нас подумает, когда узнает?
        - А мы ему не скажем — он и не узнает. — Голова у Розалинды неожиданно прошла. — И потом, не забывай: мы же ради него стараемся.
        - М-м-м… наверно, ты права. Даже если это свинство с нашей стороны. Но ему ведь потом будет лучше, да?
        - Я одного не понимаю, — сказала Скай, которой совсем не хотелось войти в анналы семьи Пендервик автором нечестного и свинского плана. — Вы от всех моих идей вечно отмахиваетесь. А за эту вон как ухватились. Почему?
        - Потому что других нет, — коротко ответила Розалинда. — Или ты ещё что-то готова нам предложить?
        Скай лихорадочно соображала, но ничего путного в голову не приходило. Остальные идеи были ещё глупее, чем убивать тётенек друг за дружкой.
        - Не готова, — признала она наконец.
        - Так я и думала. Значит, голосуем. Бетти, твоё слово? Ты за что?
        Все обернулись к Бетти, которая уже догрызла прихваченное с собой печенье и теперь скармливала Псу крошки из кармана.
        - Я за то, чтобы папа пошёл на свидание с нашей соседкой, а я бы поиграла с её ребёночком.
        Розалинда покачала головой.
        - Нет, малыш, соседок мы не рассматриваем, они для наших целей не годятся. И вообще мы другое сейчас обсуждаем.
        - Кстати, если Бетти имеет в виду Ианту, — вмешалась Джейн, — то, может, она замужем, откуда мы знаем? Например, её муж плыл куда-то на корабле, а корабль сгинул в Бермудском треугольнике. Теперь каждую ночь она льёт слёзы перед открытым окном и вглядывается в темноту, молясь, чтобы Провидение вернуло ей мужа. Или, например, он сидит в тюрьме по ложному обвинению…
        На этом месте Розалинда её прервала.
        - Её муж погиб — помнишь, папа нам говорил. Только сейчас мы голосуем за план папоспасения, и значит, Ианта тут совершенно ни при чём — она же не ужасная. Бетти, так ты «за» или «против»?
        - Всё равно голосование будет недействительным, — заявила Скай, всё ещё надеясь отговорить сестёр от своего «гениального плана». — Ну, проголосует Бетти, и что из того? Ей даже невдомёк, о чём речь.
        - Вдомёк, — возразила Бетти. — Розалинда хочет найти противных тётенек для папы, чтобы у нас не было мачехи. — Она высыпала остатки крошек из кармана себе в рот. — Я «за».
        - Я тоже «за», — сказала Розалинда. — Скай, уже два голоса за твой план.
        - Со мной три, — сказала Джейн. — Извини, Скай.
        Скай застонала, но Розалинда строго постучала по дубовому корню, и стон прекратился.
        - Подведём итог, — сказала Розалинда. — План папоспасения принят большинством голосов и вступает в силу с этой минуты.
        Теперь осталось только выбрать какую-нибудь ужасную тётеньку. Однако все знакомые тётеньки, которых сёстрам удалось вспомнить, были или слишком молоды, или слишком стары, или замужем, или недостаточно ужасны. Разве что две-три подходили по всем статьям. Но с теми, которые подходили, могли возникнуть проблемы после. Вот, к примеру, библиотекарша из городской библиотеки — казалось бы, превосходная кандидатура, чего ещё желать. Но она и так выдаёт не больше пяти книг за раз. А вдруг после неудачного свидания она разозлится на сестёр Пендервик и начнёт выдавать им по четыре книги на руки? Или даже по три? Это же катастрофа. Или мисс Бунда, учительница Джейн, — просто находка, вот с кем должно получиться самое кошмарное свидание всех времён и народов, Джейн ни капельки в этом не сомневалась. Но если мисс Бунда уже сейчас ставит Джейн тройки за сочинения, то что будет после того свидания?
        Отчаявшись справиться с задачей самостоятельно, девочки поняли, что без посторонней помощи им не обойтись. Вот только к кому обратишься с таким деликатным вопросом? После долгих раздумий Розалинда предложила посоветоваться с Анной.
        - Класс! — съязвила Скай, которой план папоспасения нравился всё меньше и меньше. — Может, она одолжит нам парочку бывших жён своего папы?
        - Вот и прекрасно. — Розалинда чувствовала, что сейчас у неё опять разболится голова. — Получим сразу целый букет противных тётенек. Всё. Совещание закрыто.
        ^

^
        Глава седьмая
        Тренер по конькам и оранжевый кот
        На следующий день после школы Розалинда позвала Анну к себе в гости. «Нужен совет», — сказала она, и Анна с радостью согласилась. Анна обожала давать советы и старалась делать это при любой возможности. Хотя возможностей, честно говоря, было маловато: оба её старших брата уже учились в колледже, а дома у них с мамой ни собак, ни кошек — никому особенно и не посоветуешь, что и как делать.
        По дороге Розалинда с Анной забрали Бетти из садика, домой пришли уже втроём. Вскоре Скай и Джейн тоже вернулись из школы, и все собрались на кухне, чтобы, во-первых, перекусить и, во-вторых, изложить Анне свой план.
        - Ясно, — кивнула Анна, дослушав до конца. — Значит, надо подыскать, с кем бы мистеру Пену сходить на свидание. Только так, чтобы ему не понравилось. Интересный план. Жаль, у меня такого не было несколько лет назад — я бы тогда проверила его на своём папе.
        - Интересный-то он интересный, но какой-то злодейский — тебе не кажется? — с надеждой спросила Скай.
        - Скажем так: сатанинский. Это звучит внушительнее. Бетти, когда немного подрастешь, я объясню тебе это слово.
        - Я и так его знаю. «Сатанинский» — значит несъедобный.
        - Опять глупость сморозила! — пробурчала Скай[14 - Кстати, не такую уж глупость: если заглянуть в любой справочник по грибам, то выяснится, что Бетти права.].
        - Ладно, это не важно, — сказала Розалинда. — Анна, понимаешь, план-то у нас есть, но нет ни одной подходящей кандидатуры. Может, ты нам посоветуешь какую-нибудь тётеньку? Желательно неприятную и незамужнюю.
        - Только не очень ужасную, хорошо? — попросила Джейн. — Всё-таки жалко папу.
        - Я попробую. Дайте подумать.
        Пока Анна грызла солёные крендельки и думала, Бетти играла с её длинными русыми волосами, сооружая из них самые немыслимые причёски. Бетти обожала волосы Анны. И ещё она обожала Аннин острый носик и хитроватую улыбку. Она считала Анну красавицей — хотя, конечно, не такой красавицей, как Розалинда.
        - Есть, — наконец объявила Анна. — Валария. Она работает вместе с моей мамой. У неё весь дом набит какими-то кристаллами для медитации. Говорить умеет только об одном — кто кем был в прошлой жизни. А с мужем она развелась, когда выяснилось, что пять жизней назад он был каннибалом.
        - Нет! — быстро сказала Скай. — Нет, только не это.
        - Скай права, — кивнула Розалинда. — Понимаешь, Анна, нам надо, чтобы свидание папе не понравилось, но мы же не хотим, чтобы она его по-настоящему мучила.
        Джейн тоже считала, что лучше обойтись без мучений. Но вопрос о переселении душ казался ей довольно-таки занимательным. Она и сама иногда задумывалась: а кем она была в прошлой жизни? Вдруг знаменитым писателем или писательницей? Скажем, Шекспиром? Или Беатрис Поттер?[15 - Читатель наверняка знает, кто такой Уильям Шекспир, живший в Англии в 1564 -1616 годах. А вот Беатрис Поттер, английская детская писательница и художница, известна у нас меньше (годы её жизни —1866 -1943).]
        - Анна, — спросила Джейн, — а сама эта Валария, она в прошлой жизни была кто?
        - Значит, так. — Анна принялась перечислять: — Анна Болейн, Мария Кюри, Мария Магдалина, Мария Стюарт — это которая королева Шотландии, Мария Линкольн — короче, целая куча всяких Марий…
        Скай зажала уши руками.
        - Хватит!
        Анна забросила себе в рот ещё один солёный кренделёк и стала думать дальше.
        - А если попробовать моего тренера по конькам? — спросила она пару минут спустя. — Вообще-то она Лора Джонс, но называет себя Лорен Джоницетти. Чтобы родители думали, что она из Европы, и платили бы ей больше.
        - Папа терпеть не может нечестных людей, — сказала Скай. Хотя исковеркать свою фамилию, подумала она, всё же не так ужасно, как мучить людей переселением душ.
        - А как она выглядит? — озабоченно спросила Розалинда. — Красивая?
        Анна пожала плечами.
        - Если кому нравятся тощие, то ничего. Да, ещё она никогда не читает. Говорит, что чтение забирает у неё психическую энергию и на коньки мало остаётся.
        - Не читает?! — Джейн попыталась представить себе жизнь без чтения, но не смогла.
        - А собак она любит? — спросила Бетти.
        - Насчёт собак не знаю, — сказала Анна. — Зато шуба у неё из кролика.
        Бетти так побледнела, что Розалинда с Анной тут же ухватили её за лодыжки и немного подержали вверх ногами, чтобы кровь прилила обратно к голове.
        - Всё понятно с этой Лорой-Лорен, — сказала Розалинда, когда Бетти пришла в себя. — Нам она не нравится, значит и папе не понравится. Но как устроить, чтобы они с папой договорились о свидании?
        - Ладно, что-нибудь придумаем. — Анна сияла, роль заговорщицы явно пришлась ей по вкусу. — У меня с ней занятие сегодня вечером. А нельзя попросить мистера Пена, чтобы он потом заехал за мной на каток?
        - Наверно, можно… Ты позвони мне в конце урока, а я скажу папе, что твоя мама сегодня задерживается на работе и тебя некому забрать.
        Из прихожей донёсся звук открываемой двери.
        - Всем вести себя как всегда! — страшным шёпотом приказала Розалинда.
        Когда мистер Пендервик вошёл в кухню, все жевали солёные крендельки и мучительно пытались вспомнить, как же они ведут себя всегда. Со стороны, как и следовало ожидать, это смотрелось подозрительно.
        - Привет, дочери мои. — Приподняв Бетти со стула, мистер Пендервик чмокнул её в затылок. — Привет, Анна.
        - Здрасьте, мистер Пен. Чудный сегодня денёк, правда?
        Мистер Пендервик кинул взгляд на низкие унылые облака за окном.
        - М-м-м… Анна, ты, наверно, что-то другое хотела сказать?
        - Ничего я не хотела! То есть nihil. — Анна, как и Розалинда, ходила в школе на латынь.
        - Розалинда!
        - Да, папа?
        - Ты потом объясни Анне, что меня трудно провести.
        - Хорошо, папа.
        Прихватив ещё горсть крендельков, Анна заторопилась.
        - Ну, я пошла. Мне ещё уроки делать, а потом на каток. Всего хорошего!
        Проводив её глазами, мистер Пендервик покачал головой.
        - Просто ангел. Одна беда, никогда не поймёшь, что у этого ангела на уме! Ну ладно, рассказывайте: как прошёл день? Я буду готовить ужин, а вы давайте всё по порядку. Что в школе? Что в садике?
        После ужина Розалинда объявила, что все могут идти заниматься своими делами: сегодня она вымоет посуду сама. Честно говоря, она просто хотела, чтобы во время Анниного звонка никто не путался под ногами — врать всё-таки легче без свидетелей. Бетти и Пёс радостно удалились в гостиную кататься, точнее толкаться и выяснять, кто крепче сидит в красной тележке. Скай и Джейн пошли к себе в комнату, хоть и не так радостно — то есть хорошо, конечно, что не нужно мыть посуду, но придётся раньше приниматься за уроки, — и уселись каждая за свой стол.
        Скай быстренько набросала отчёт о прочитанных «Ласточках и амазонках» и, захлопнув читательский дневник, придвинула к себе чистый лист бумаги. «Дурацкие ацтеки» — написала она наверху. Пьесу сдавать в конце недели, так что, хочешь не хочешь, пора брать себя в руки и писать.
        Внизу зазвонил телефон.
        - Это Анна, — сказала Скай. Ей вдруг захотелось кинуться вниз и предупредить папу, пока не поздно. Она покосилась на сестру.
        Джейн выглядела маленькой и испуганной — видно, тоже ощущала себя неважно.
        - Вот как нас сейчас поймают, — сказала она, — как увидят, какую мы сплели паутину лжи и обмана… И тогда прощай навек наше доброе имя.
        - Ага, — откликнулась Скай.
        Через минуту в дверь заглянула Розалинда.
        - Мы с папой едем на каток. Бетти и Пёс с нами. Пожелайте нам удачи.
        - Удачи! — сказала Джейн.
        Розалинда ушла.
        Размышляя над тем, что такое удача, Скай вместе со стулом всё сильней отклонялась назад и вбок, пока стул не начал опираться на одну ножку. С точки зрения математики, думала Скай, никакой удачи в природе нет, есть лишь вероятность случайного события. Была бы она, удача, — папы никогда не ходили бы на свидания, а Мелисса Патноуд вообще не родилась бы на свет. Или родилась бы не в Массачусетсе, а в другом каком-нибудь штате. И можно было бы, задрав ноги, спокойно балансировать на стуле, который стоит на одной ножке. Она оторвала от пола одну ногу, потом другую… Ай… Ай!
        - Ещё раз треснешься вместе со стулом — разобьёшь себе голову, — предупредила Джейн. — А дома никого нет, кроме меня, и некому будет выслушивать твоё предсмертное покаяние.
        - Почему это я должна каяться? Мне не в чем каяться. — Скай встала с пола и подняла стул. — Ну, разве что зря я высказала эту дурацкую идею насчёт папиных свиданий. И ещё я терпеть не могу ацтеков и терпеть не могу писать про них пьесы!
        - Вам что, задали пьесу об ацтеках? Скай! Везёт же некоторым. Вот удача так удача!
        Хм-м, опять удача, подумала Скай. А что такое эта удача? Взять хотя бы её, Скай, — чего бы, например, ей больше всего хотелось? Наверно, съездить в Бостон, в гости к Джеффри. И чтобы кто-нибудь написал за неё эту пьесу про ацтеков. Она кинула взгляд на Джейн. Та сидела склонясь над листом бумаги и что-то прилежно на нём выводила. Значит, взялась наконец за сочинение про науку, решила Скай. Она поднесла к глазам бинокль и вскоре выяснила, что если встать на стул, направить бинокль в сторону стола Джейн и немного подрегулировать резкость, то вполне можно читать написанное:
        Ненавижу сочинения про науку. Ненавижу сочинения про пауку. Ненавижу сочинения про пауку. Ненавижу…
        - Джейн, — сказала она, снова садясь на стул. — А помнишь, как в прошлом году я построила за тебя модель ветрогенератора, а ты написала за меня те стишки?
        - Ага, и ты тогда сказала, что больше никогда в жизни не будешь меняться со мной домашними заданиями.
        - А что я ещё могла сказать? Думаешь, мне легко было убедить учительницу, что это я написала: «Тра-ля, восторг, сияет солнце, жужжат шмели над головой, и я, ха-ха, кружуся в танце, хоть смерть маячит предо мной»? А когда я её наконец убедила, что это я, а не кто-то другой, она спросила, не хочу ли я встретиться со школьным психологом.
        - Угу. — Джейн не любила слушать истории, из которых явствовало, что она написала что-то не то.
        - Но вообще-то я, наверно, была неправа насчёт «никогда в жизни».
        Джейн ничего не ответила, и Скай снова попыталась с поднятыми ногами балансировать на одной ножке стула. Она решила, что если разобьёт себе голову, то хотя бы пьесу можно будет не писать.
        - А мне об ацтеках всё-всё интересно, — помолчав, сказала Джейн.
        Скай перестала балансировать, её стул с грохотом встал на четыре ножки.
        - А мне зато интересно было бы написать это сочинение… про что там?
        - «Как наука изменила нашу жизнь».
        - Вот-вот. Про науку я могу хоть десяток сочинений накатать, мне не трудно. Мне вот только интересно, ты-то можешь выдать нормальную пьесу? Без этих твоих «тра-ля» и «ха-ха»?
        - Конечно.
        - Ну так вперёд! — Скай перетащила кипу книг про ацтеков на стол Джейн. — Да, чуть не забыла! И без Сабрины Старр.
        - Конечно! — Джейн, с сияющими глазами, потянулась за верхней толстой книгой.
        Полчаса спустя Скай торжествующе отбросила ручку. Её сочинение под названием «Решающая победа антибиотиков» было готово — отличное, просто идеальное сочинение, сдобренное научными фактами в нужном количестве и в нужных местах. Скай с удовольствием похвасталась бы им перед сестрой, но Джейн ещё лихорадочно писала, и по её счастливому лицу было ясно, что она сейчас не здесь, а витает где-то над землями древних ацтеков. Ладно, пускай витает. Прихватив бинокль, Скай через окно вылезла на крышу.
        По всей улице Гардем в домах уже горел свет, и нужна была изрядная сила воли, чтобы не навести бинокль на какое-нибудь освещённое окно. Честно говоря, Скай не удержалась и навела. Но только на одну секунду, потому что это оказалось окно Гейгеров, и как раз в этот момент из окна выглянул Ник, про которого Скай точно знала: поймает за подглядыванием — убьёт. Поэтому она не мешкая направила бинокль в небо. Оно, кстати, уже очистилось — унылые облака, весь день висевшие над Камероном, разметало ветром. Скай стала смотреть на звёзды. Ей нравилось разглядывать геометрические фигуры, которые получаются из звёзд. Сейчас, например, ей вдруг срочно захотелось отыскать звёздный ромб. Ромб, растянутый квадрат — что может быть интереснее?
        Тут рядом послышался какой-то посторонний звук, и Скай поняла, что у неё гости. Направив бинокль на источник звука, она увидела прямо перед собой большого оранжевого кота. Наверно, он вскарабкался сюда по дереву, как Томми в прошлый раз.
        - Брысь, — сказала Скай. Она не любила, когда ей мешали.
        Кот неторопливо повернул голову в её сторону. У него были жёлтые глаза и серьезная умная морда — если, конечно, допустить, что у котов бывает ум. Скай такого не допускала. Общаться с котами, как и с младенцами, у неё плохо получалось.
        - Брысь, кыш отсюда! — сказала она. — Проваливай, не то я из тебя котлету сделаю.
        Продолжая смотреть прямо на Скай, кот спокойно уселся и начал вылизывать себе левую лапу. «Ну, давай, делай», — всем своим видом говорил он. Это уже была наглость, терпеть которую Скай не собиралась, тем более от кота. Она начала медленно и осторожно сползать на пятой точке по скату крыши, всё ближе и ближе придвигаясь к оранжевому нахалу, — но в ту самую секунду, когда она уже готова была его схватить, он легко вспрыгнул к ней на колени.
        - Дурак, — сказала она, но руки как-то сами обернулись вокруг кота, и это оказалось неожиданно приятно.
        К ошейнику кота была прикреплена пластинка с надписью. «Меня зовут Азимов Ааронсон» — прочла Скай[16 - Кто-кто, а Скай наверняка сразу догадалась, что кота назвали в честь Айзека Азимова — известного американского писателя-фантаста и популяризатора науки.]. Значит, у Ианты всё-таки есть кот. Правда, Бетти так и говорила, но она вечно что-нибудь выдумывает. Всё равно, решила Скай, нечего коту рассиживаться на моей крыше, даже если его хозяйка — астрофизик. Но пока она прикидывала, какое потребуется усилие, чтобы придать ускорение такому крупному коту, он свернулся у неё на коленях, всем своим видом показывая, что намерен остаться надолго. И заурчал. А Скай продолжила искать на небе ромбы, и время текло легко и приятно, но наконец улица Гардем внизу и звёздные ромбы наверху озарились светом фар: к дому подъехала папина машина.
        - Всё, Азимов, теперь топай к себе, — сказала Скай.
        Азимов — кажется, твёрдо решивший сразить Скай силой своего интеллекта — послушно спрыгнул с её колен, перебрался с крыши на дерево и исчез в темноте.
        - И больше тут не появляйся! — крикнула ему вслед Скай, столь же твёрдо решившая не поддаваться на кошачьи происки. И вернулась через окно в комнату.
        Джейн всё ещё яростно строчила. На полу рядом с ней уже выросла гора мятой бумаги.
        - Наши вернулись с катка, — сообщила Скай.
        - Первые несколько страниц готовы! Пьеса называется «Сёстры и жертвоприношение». Вот, послушай начало: Это случилось в давние, давние времена. Большая печаль пришла на ацтекскую землю: много месяцев не было дождя, без дождя не рос маис, а без маиса люди гибли от голода.
        - Сойдёт. Побежали вниз!
        - Сойдёт? И это всё, что ты можешь сказать? Сойдёт! Да это блестящая, гениальная завязка для драмы — а драма потом вырастет в настоящую трагедию! Слушай. Две сестры влюблены в одного и того же парня. Дальше готовится жертвоприношение, одна из сестёр назначена в жертву, а вторая…
        - Джейн, мне всё равно, что ты там напишешь. Папа вернулся с катка!
        Джейн наконец услышала и, оторвавшись от ацтеков, помчалась догонять сестру. Они как раз сбегали с лестницы, когда дверь отворилась и в прихожую вошли остальные Пендервики. Лица у всех были сердитые, особенно у Бетти. (Как выяснилось позже, Лорен, тренер по конькам, вышла к ним не только в кроличьей шубе, но и в сапогах с опушкой из кроличьего меха)
        - Привет! — сказала Скай, надеясь, что в ответ кто-нибудь проронит хоть слово. — Ну как, хорошо покатались?
        - Да уж! Покатались. — Мистер Пендервик стянул с себя куртку и с размаху бросил её в кресло — что, кстати, его дочерям было строго запрещено. — Боюсь, у меня опять свидание.
        - Пап, так она тебе понравилась? — спросила Джейн.
        - Кто «она»? — Мистер Пендервик с подозрением взглянул на дочь.
        - Ну, та, которая… с которой у тебя свидание, — сказала Скай, как следует наступая Джейн на ногу. — А, кстати, кто это?
        - Тренер Анны по конькам, — ответила Розалинда. — Её зовут Лорен.
        - Тренер по конькам, надо же! — Скай постаралась изобразить изумление. — Кто бы мог подумать.
        Мистер Пендервик забрал свою куртку с кресла, но тут же бросил её обратно.
        - Вот именно, кто мог подумать? Уж точно не я. Я стоял, ждал Анну, которая застряла неизвестно где, мы с этой Лорен болтали ни о чём, и вдруг она заявляет, что любит классическую музыку, а я ей отвечаю: да, классическая музыка это прекрасно. Тут же выясняется, что у неё есть два билета на Баха — как раз на завтра, вторник. Я вежливо ей говорю: о, повезло вам, а она неожиданно просит меня сходить с ней на концерт. И я бездарно не могу придумать ни одной отговорки!
        - Но ты ведь правда любишь классическую музыку, — заметила Розалинда.
        - Люблю. Только я не могу понять, почему эта женщина вообще со мной заговорила про музыку и откуда она про меня что-то знает! Не может же такого быть, чтобы Анна ей… Нет, нет, всё, хватит. Наверно, я становлюсь старым и подозрительным.
        - Да нет, пап, ты совсем не такой! — сказала Скай.
        - Не какой не такой? Не старый? Или не подозрительный? — Мистер Пендервик наконец улыбнулся.
        Имей виноватость цвет — скажем, зелёный, — сёстры Пендервик уже бы так позеленели, что зелёная краска капала бы с них и растекалась по всему дому — сначала она затопила бы первый этаж, потом поднялась на второй, и всё кругом стало бы зелёным. В эту минуту девочки чувствовали себя по-настоящему несчастными, а сойдясь чуть позже в комнате у Розалинды, все признались, что никогда ещё не любили своего папу так сильно, как сегодня.
        - А сами его мучаем, — вздохнула Скай.
        - Давайте не будем, — предложила Джейн, которой слово «мучить» нравилось не больше, чем «пытать».
        - У нас есть план папоспасения, — напомнила Розалинда. — Мы всё делаем ради папы. Ради его же блага. И мы должны быть сильными.
        - Розалинда, — сказала Бетти. — Я сильная. Я только ненавижу ту тётеньку в кроличьей шубе… и в сапогах…
        Бетти заплакала, ведь она так любила кроликов! А некоторые из её сестёр держались из последних сил, стараясь не расплакаться вместе с ней. И думали о том, какие они гадкие, недостойные дочери. А потом все тихо разбрелись по комнатам, чтобы остаться наедине со своими терзаниями.

        ^

^
        Глава восьмая
        Фантик и Человекомух
        Бетти наконец-то научилась усаживать сразу всех своих игрушечных зверей в красную тележку. Правда, лошадку Джульетту пришлось усаживать вверх ногами, чтобы она поместилась, а голубого слоника Фантика пристраивать на колени к медведице Урсуле. Но Бетти решила, что звери не будут возражать. Потому что, даже если кому-то не очень удобно, кататься по двору в тележке всё равно лучше, чем сидеть и сидеть в спальне на кровати.
        Конечно, когда катишь полную зверей тележку сначала по лестнице вниз, а потом по лестнице вверх — звери ведь должны каждый вечер возвращаться домой, они же не смогут уснуть без Бетти, — получается немножко громко. А ещё Пёс любит катить тележку — и вверх, и вниз тоже, и с ним получается ещё громче. Особенно когда он нечаянно отпускает свою сторону тележки и последние шесть ступенек она прыгает просто так.
        И, конечно, когда в доме шумят, наверно, трудно учить уроки и запрягать латинские глаголы — кажется, так говорила Розалинда. Но всё равно, зачем делать такое сердитое лицо и кричать, что твоя младшая сестра всегда шумит и гремит и совсем-совсем о тебе не думает?
        Вот этого Бетти не могла понять. Розалинда никогда, никогда раньше с ней так не разговаривала. И даже когда Бетти усадила выпавших зверей обратно в тележку и увезла тележку на другой конец двора, подальше от кухонного окна (Розалинда делала уроки на кухне), и когда она уже вытерла почти все слёзы, она всё ещё не понимала: что случилось с её Розалиндой — её самой терпеливой старшей сестрой из всех старших сестёр на свете? Может быть, думала она, это как-то связано с той ужасной тётенькой по конькам и с папиным свиданием?
        - У папы вечером свидание, — сказала она Псу. — Но я же не злюсь на тебя из-за этого! Обещай мне, что ты тоже не будешь на меня злиться из-за никаких свиданий. Обещаешь?
        Пёс никогда не злился на Бетти ни из-за чего, так что обещание тут же было дано. Но Пёс решил им не ограничиваться, а сделать для Бетти ещё что-нибудь приятное. И сначала он слизнул с Беттиного лица остатки слёз, а потом начал бодать её головой в живот и бодал и бодал, пока она не засмеялась. А когда она уже засмеялась, сразу стало легче. И тогда они оба огляделись кругом, ища, чем бы заняться. Как раз в эту минуту из-за кустов форзиции послышался голос.
        - Утя, — сказал голос. Это был голос малыша Бена из соседнего двора.
        - Скажи: мама! — А это был голос Ианты.
        - Утя!
        - Скажи: меня зовут Бен. Бен. Скажи: Бен!
        - Утя!
        Бетти воспрянула духом. Они с Пёсиком всё шпионили-шпионили — а в соседнем дворе никто даже ни разу не появился. А за одной только травой и деревьями скучно же шпионить! И вот наконец люди. Да ещё сразу двое.
        - Мы секретные агенты, — шепнула она Псу, и они на цыпочках подкрались к ближайшей форзиции и залегли под кустом.
        Внизу ветки росли не очень густо, так что лучше всего были видны ноги соседей: две детские ноги в красных ботиночках, которые спотыкались, громко топали и бежали то вправо, то влево, и две взрослые ноги в белых кроссовках — они тоже сворачивали то вправо, то влево и старались поспеть за красными ботиночками.
        - Утя, утя, утя! — радостно кричал Бен, всё быстрее топая красными ботиночками вправо-влево.
        - Ах ты, глупышище! — смеялась его мама и не отставала ни на шаг.
        Бетти подумала, что у Ианты хороший голос, а смех ещё лучше. Про голос Бена, который говорил только «утя», она ничего не подумала.
        Но тут один маленький красный ботиночек споткнулся, и сразу же весь Бен, целиком, оказался перед глазами секретных агентов. Бетти быстро отползла назад и оттащила за собой Пса, но Бен всё равно не успел их заметить, потому что мама немедленно его подхватила.
        - Бен, маленький мой, не ушибся? Ты мой котёнок-малышонок Бен! Ну, вот видишь, всё хорошо.
        Бетти даже на немножко перестала дышать, такой у Ианты оказался чудесный голос.
        - Ты мой котёнок-малышонок Бетти, — тихонько прошептала она.
        А Бен ничуточки не ушибся, он уже вырывался из маминых рук и хотел опять топать вправо и влево. Но вскоре ног стало не видно и голосов не слышно, и Бетти поняла, что Ианта с Беном ушли в дом.
        - Ты мой котёнок. Малышонок. Бетти. — Теперь Бетти постаралась сказать это взрослым голосом, чтобы было похоже на Ианту. Наверно, у неё это получилось неплохо, потому что Пёс тут же радостно ткнулся в неё носом, а она обхватила его за шею, и они стали соревноваться, кто кого переборет, и тогда красная тележка перевернулась и звери высыпались на траву. Пришлось опять их усаживать как раньше, и это тоже было весело, и вообще день у Бетти складывался прекрасно, хотя Розалинда и поругала её сегодня из-за шума.
        А дальше стало ещё прекраснее: во дворе появилась Джейн.
        - Бетти, — сказала она, — мне нужна твоя помощь.
        Бетти отправила в тележку черепаху Мону — Мона всегда усаживалась последней — и выпрямилась. Её ещё никто никогда не просил о помощи.
        - Хорошо, я помогу тебе.
        - Понимаешь, я тут пишу одну пьесу… то есть Скай пишет. Пьеса называется «Сёстры и жертвоприношение». И я подумала: что, если мы с тобой разыграем её по ролям? Проверим, как всё звучит. А после расскажем Скай.
        Бетти знала, что такое пьесы. В прошлом году Розалинда, Томми и другие шестиклассники показывали пьесу про одного человека, который делался злым, когда выпивал тайное снадобье. Про тайное снадобье Бетти запомнила очень хорошо, потому что она сама потом целую неделю пила только воду, ни на что другое не соглашалась. Теперь-то она, конечно, уже выросла и понимала, что в пьесе всё не по-настоящему. И хотя она не совсем точно представляла, что значит разыгрывать по ролям, но предложение Джейн ей понравилось.
        - Можно я буду в костюме?
        - Костюмы пока не нужны, мы же собираемся просто читать.
        Но Бетти не могла забыть прекрасную чёрную бородищу, которую нацепил на себя Томми. Эта бородища из прошлогоднего спектакля так крепко засела в её памяти, что теперь она ни за что не хотела разыгрывать пьесу без костюма. И Пёс, говорила она, тоже не хочет. В конце концов Джейн сбегала в ванную и, вернувшись с тремя полотенцами, объявила, что это ритуальные парики.
        Один парик она накинула себе на голову, другой — на голову Бетти, а третий попыталась пристроить на Пса. Но Пёс, оказывается, не любил ритуальных париков, поэтому он принялся кругами носиться по двору, и, конечно, полотенце с него слетело и было разодрано в клочки.
        Тем временем читка началась:
        - Это случилось в давние, давние времена. Большая печаль пришла на ацтекскую землю: много месяцев не было дождя, без дождя не рос маис, а без маиса люди гибли от голода. Так, Бетти, теперь ты будешь хор. Говори: Увы, увы, увы, мой народ голодает.
        - Увы, увы, увы, мой народ голодает.
        - Ага… Одно «увы» лишнее. — Джейн вычеркнула что-то в своей тетрадке и стала читать дальше:
        - Могущественные жрецы поняли, что боги разгневались на ацтеков. Ты теперь говоришь: Увы, увы, боги гневаются.
        - Увы, увы, боги гневаются.
        - Лишь одно может смягчить гнев богов, — Джейн встала в театральную позу: — Кровь!
        - Кровь! — Бетти встала в такую же позу. Всё это нравилось ей даже больше, чем игра в секретных агентов.
        - Невинная кровь!
        - Невинная кровь!
        - Хорошо, — кивнула Джейн. — А теперь ты другой персонаж. Тебя зовут Радуга. Твоя сестра — её зовут Маргаритка — назначена в жертву богам.
        Но ты добрая, и ты не хочешь, чтобы твоя сестра погибла. Вдобавок ты любишь одного парня, а он любит не тебя, а Маргаритку. Это терзает твою душу, ты не хочешь больше жить, и ты говоришь: Сестра, я займу твоё место, ибо Койот любит тебя. И да будет обряд совершён надо мной!
        - Сестра, я займу… Я забыла.
        - …твоё место, ибо Койот любит тебя. И да будет обряд совершён надо мной!
        - Какой обряд?
        - Обряд, во время которого девушкам вырезают сердце из груди. — Вздохнув, Джейн отложила тетрадь. — Жаль всё-таки, что ты не умеешь читать!
        - Я умею читать. Вчера вечером я сама прочитала Розалинде целую книжку про медвежонка, который не хочет спать[17 - «Медвежонок не хочет спать» (2002) и ещё много других детских книжек написала и нарисовала американская детская писательница и иллюстратор Джейн Дайер — она, как и Пендервики, живёт в штате Массачусетс.].
        - Ты не читала, а вспоминала. Это не одно и то же. Давай лучше я буду дальше читать за обеих сестёр, а ты просто говори, нравится тебе или нет. Так, начинает Радуга. — Джейн сложила руки на груди и преисполнилась благородства. — Сестра, я займу твоё место, ибо Койот любит тебя. И да будет обряд совершён надо мной!
        Пёс закончил носиться по двору и подскочил к Бетти. Из его внушительной чёрной пасти свисали клочки полотенца.
        - Садись и слушай, Пёс, — сказала Бетти. — Джейн читает пьесу.
        Джейн повернулась в другую сторону.
        - Теперь я Маргаритка. Нет, Радуга, я не позволю тебе отдать за меня жизнь. Теперь опять Радуга. Тихо роняю слезу.
        - Это значит, ты плачешь?
        - Ну да, только тихо. А потом говорю: Зачем мне эта жизнь, когда Койот любит мою сестру, а не меня?
        Пёс сердито залаял. Он явно не одобрял Койота, который позволил сразу двум девушкам в себя влюбиться.
        - Там ещё много, — сказала Джейн. — Но до этого места — как тебе?
        - Хорошо.
        - Я сейчас думаю, как лучше сделать саму сцену жертвоприношения. Чтобы жрец по-настоящему вырезал девушкам сердца — это, конечно, вряд ли получится. Но можно натянуть на сцене простыню, и они будут за ней что-то такое делать, а зрители увидят только страшные тени. Потом жрец выскочит из-за простыни и поднимет над головой сердце, с которого будет капать кровь. А дальше — ритуальная пляска.
        Сорвав дубовый листок, Джейн подняла его над собой вместо кровоточащего сердца и исполнила довольно убедительную ритуальную пляску — с прыжками, притопами и извиваниями. Бетти и Пёс немедленно к ней присоединились, и сцена получилась просто душераздирающая.
        - Надо, чтобы жрецы вырезали сердца только у тех девушек, которые не важны для сюжета, — ещё не отдышавшись от прыжков с притопами, продолжила Джейн. — Я же не хочу… то есть Скай же не хочет, чтобы её главную героиню принесли в жертву… Конечно, Койот в самый ответственный момент попытается спасти Радугу. Но тогда Маргаритка бросится к нему и начнёт умолять, чтобы он не рисковал собой. Вот я и думаю: а что, если попробовать молнию? Скажем, за секунду до того, как у Радуги начнут вырезать сердце, молния как шандарахнет прямо в жертвенник! Он — раз! — и пополам.
        - Ба-бах! — Бетти, сражённая молнией, замертво упала на траву. Перед падением, впрочем, она успела завершить ритуальную пляску впечатляющим притопом.
        - Точно! Удар молнии убивает жрецов. Гениально! — Джейн, схватив ручку, принялась что-то торопливо вписывать в свою тетрадку, и вскоре на её лице появилось хорошо знакомое Бетти отсутствующее выражение. Бетти, конечно, поднялась с земли и ещё немножко попрыгала и потопала, но без особой надежды, что Джейн её заметит. Джейн и не заметила. А потом она и вовсе ушла в дом, бормоча себе под нос что-то про молнии.
        - Хочешь играть в пьесе? — спросила Бетти у Пса. — Я хочу.
        Пёс стянул у неё с головы полотенце и тут же принялся его рвать. Он готов был играть в пьесе, но только без костюмов.
        - А теперь что будем делать? — Бетти присела перед кустом форзиции, чтобы проверить, что происходит на той стороне. Но Ианты с Беном во дворе не было. Значит, в секретных агентов уже не поиграешь. Подумав ещё немного, она сказала Псу: — Давай играть в свидание.
        Это была новая игра, но Бетти и Пёс уже знали, как в неё играют, так что Бетти сразу приступила к подготовительной части. Она заправила рубашку в штаны и отряхнула грязь с колен — она же была папа, а папа не пойдёт на свидание растрёпой. Потом она попыталась набросить полотенце на Пса, чтобы он стал ужасной тётенькой в кроличьей шубе. Но Пёс не желал терпеть на себе полотенце, он желал трепать его и рвать в клочья. Поэтому Бетти решила, что пусть тогда ужасной тётенькой будет Фантик.
        - Зато ты можешь вести машину, — сказала она Псу.
        Машиной назначили красную тележку. Бетти вытащила из неё всех зверей, кроме слоника Фантика, и усадила их рядком вдоль кустов форзиции. Из обрывков полотенца она сделала верёвку, привязала один её конец к собачьему ошейнику, другой к тележке, а сама села рядом с Фантиком и зарычала радостно и громко, как мотор: р-р-р-р-р! — и Пёс, конечно же, понял, что надо тянуть тележку вперёд.
        Потом он понял, что тянуть тележку вперёд гораздо веселее, чем стоять на месте. А потом понял, что тянуть её вперёд очень быстро — ещё веселее. И чем быстрее её тянешь, тем делается веселее и веселее. И вскоре он уже нёсся по двору во весь опор, а тележка подпрыгивала, кренясь то вправо, то влево, а Бетти кричала, чтобы он остановился, а Фантик отчаянно пытался не выпасть и не пропасть.
        После нескольких кругов Пёс так разогнался, что во дворе ему стало тесно и — ПЁСИК, СТОЙ! ПЁСИК, ПОЖАЛУЙСТА! — вся компания, обогнув гараж, вылетела на улицу Гардем, и тут глаза у Бетти стали огромными от страха — прямо навстречу им мчался зелёный автомобиль. Когда в самую последнюю секунду Пёс встал как вкопанный, тележка перевернулась, и Бетти… Бетти-то благополучно откатилась в придорожную траву, но она сразу же вскочила и побежала, потому что не думала о себе, а смотрела на голубого слоника Фантика, который тоже выкатился из тележки… и продолжал катиться… прямо на дорогу. Бетти закричала, Пёс залаял, и…
        И завизжали тормоза зелёного автомобиля, который — о счастье! — остановился в шаге, даже в полушаге от Фантика. Бетти бросилась вперёд, выхватила своего слоника из-под нависшей над ним машины — мой маленький, сказала она ему, мой самый-самый дорогой, я буду теперь лучше за тобой смотреть, обещаю, я буду заботиться о тебе всегда-всегда. Когда бедный Фантик оправился от потрясения, Бетти уже знала, что она должна сейчас сделать. Сказать спасибо водителю машины.
        Если бы Бетти могла придумать для себя испытание страшнее, чем то, через которое она только что прошла, то вот это было как раз оно: подойти к незнакомому человеку и сказать ему спасибо. И всё-таки любовь к Фантику придала ей мужества. Бетти храбро шагнула к водительскому окошку. Но когда она подняла глаза, мужество покинуло её. Потому что водитель был не просто незнакомый человек. Он был незнакомый и ещё… не такой. И Бетти, не сказав ему ни слова, развернулась и бросилась бежать. И даже вбежав в дом, она не остановилась, а со всех ног кинулась к лестнице — скорее, скорее, отыскать Джейн и всё ей рассказать.
        - Что значит «не такой»? — спросила Джейн.
        - У него лица под шляпой почти не видно, только большие чёрные очки.
        Джейн сделала два кольца из пальцев и приставила их к глазам.
        - Вот такие?
        - Нет, больше. Они большие, как… — Бетти запнулась. Огромные чёрные очки незнакомца что-то ей напоминали, что-то очень знакомое… Наконец она вспомнила: картинку с мухой из одного Розалиндина учебника. — Как мушиные глаза! Джейн, а если они не очки? Если они глаза? Тогда он… тогда он — человекомух!
        - Да ну тебя, не бывает никаких человекомухов.
        - Я сама его видела!
        - Ну хорошо, и как же он с тобой разговаривал? Вот так, да? Ж-ж-ж-ж-ж! — Для убедительности Джейн даже помахала руками, как крылышками.
        - Не знаю. Он не разговаривал.
        - Тогда у тебя нет никаких доказательств.
        - Но, Джейн…
        - Ладно. Главное, что Фантик цел и невредим. Иди! — Джейн опять взялась за ручку, потому что она работала над пьесой, а Бетти уже и так сильно её отвлекла.
        И Бетти ушла. Но кто бы и что бы ей ни говорил, она твёрдо знала одно: этот незнакомец плохой человек, хоть он и успел вовремя остановить свою машину. И она знала ещё одно, тоже твёрдо: хорошо, что она и Пёс — секретные агенты. Это пригодится, если Человекомух опять появится на улице Гардем.
        ^

^
        Глава девятая
        Пас, пас, пицца!
        Сёстры растерянно стояли перед папиной дверью. Через пятнадцать минут ему уже надо быть на катке, а он всё не выходит из комнаты.
        - Постучи ещё раз, — посоветовала Джейн.
        Розалинда постучала. Тишина.
        - А если папа заболел? — спросила Бетти, прижимая к себе Фантика. С тех пор как её голубой слоник сегодня чуть не попал под колёса, она не выпускала его из рук.
        - Почему он должен заболеть? Он просто готовится к свиданию, — сказала Розалинда и снова постучала. — Папа, тебе не надо помочь выбрать галстук?
        Дверь распахнулась. На пороге стоял мистер Пендервик — в костюме и с тремя галстуками на шее.
        - Нет уж, лучше я сам. А то вы, чего доброго, опять начнёте махать щётками, как прошлый раз.
        - Но из этих трёх ни один не подходит к твоему костюму, — заметила Джейн.
        - Мне всё равно.
        Дверь захлопнулась.
        - Папа нервничает, — сказала Розалинда. — Иначе бы он так себя не вёл.
        - И нервы у него уже на пределе, — добавила Скай. — Ещё несколько свиданий — и папа совсем сойдёт с ума. А мы станем круглыми сиротами, и тогда я даже представить не могу, что с нами будет.
        - А я могу. Нас, например, разлучат, и мы будем жить на четырёх чердаках в холоде и голоде. А потом нас спасут четыре старых индийских джентльмена. — Джейн читала «Маленькую принцессу»[18 - «Маленькая принцесса» (1905) — повесть английской писательницы Фрэнсис Бёрнетт.] бессчётное число раз.
        Бетти, которой мысль о холоде и голоде совсем не понравилась, крепче прижала к себе Фантика.
        Розалинда хотела постучать ещё раз, но передумала. Вдруг стук его тоже нервирует?
        - Пап, мы тебя тут подождём.
        Дверь опять распахнулась, и мистер Пендервик вышел из комнаты. Вместо трёх галстуков он был теперь в одном, четвёртом. Этот четвёртый не просто не подходил к костюму — он открыто с этим костюмом враждовал. И у самого мистера Пендервика вид был ещё более потерянный, чем минуту назад.
        - Этот галстук… — начала Джейн.
        - …просто отличный, — закончила Розалинда, хорошенько ткнув Джейн локтем в бок: не болтай лишнего.
        - Mendax, mendax, bracae tuae conflagrant, — сказал мистер Пендервик и направился к лестнице. — Mendax, Рози. По буквам: m, e, n, d, a, x. Посмотришь в словаре после моего ухода.
        Девочки, виновато переглядываясь, поплелись за ним. Пёс, сидевший внизу перед лестницей, встретил их страдальческим взглядом и печальным «гав»: его уже целый час тошнило клочьями полотенца.
        - Бедный Пёсик, — сказала Бетти.
        - Да уж, бедный, — сказал мистер Пендервик. Но особого сочувствия в его голосе никто не заметил. — Пожиратель полотенец! Кстати, на ужин я заказал пиццу, минут через сорок пять её должны привезти. Деньги на кухне на столе, но вы не беспокойтесь, ваш бебиситтер сам заплатит разносчику — я ему объяснил, где у нас что лежит.
        - Бебиситтер? — в один голос воскликнули сёстры. Вот это новости! Днём Розалинда прекрасно со всем справляется — что же, вечером она, что ли, не справится?
        - Да, бебиситтер, — жизнерадостно подтвердил мистер Пендервик. И как раз в этот момент в дверь позвонили. — Да вот и он!
        Открывать пошла Джейн. На пороге стоял Томми с яйцевидным мячом под мышкой.
        - Томми? — удивилась Джейн. — Заходи. А где твой шлем?
        - Дома. Я решил, что ходить в нём всё время глупо, — ответил он, глядя мимо Джейн. — Привет, Розалинда.
        - Так ты и есть бебиситтер? Ты? — Это был серьёзный удар по самолюбию Розалинды.
        - Не он, а я! — За спиной у Томми появился… в первую секунду всем показалось, ещё один Томми: такие же длинные руки и ноги, непослушные вихры, широченная улыбка и даже овальный мяч под мышкой, всё один в один.
        - А, Ник, — не слишком приветливо сказала Розалинда. Бебиситтер Ник, старший брат Томми, — это, конечно, лучше, чем бебиситтер Томми, но всё равно радоваться особо нечему.
        - Не Ник, а «тренер Гейгер», — поправил её Ник.
        Подхватив Бетти, он поднял её высоко над головой.
        Бетти радостно взвизгнула.
        - Пап, — сказала Скай, — но если Ник тут будет главный, он нас всех загоняет со своим американским футболом!
        Ник собирался стать профессиональным тренером и никогда не упускал случая попрактиковаться на ком только можно.
        - Ничего, переживёте. Раз у меня сегодня тренер по конькам, то у вас пусть будет тренер по футболу. Ну, погоняет вас чуть-чуть.
        - Или не чуть-чуть, — добавил Томми.
        - Я как раз придумал одну новую комбинацию пасов, — оживился Ник. — Хочу её проверить. Мистер Пен, так я нагружаю их но полной программе, да? Как договорились?
        - Нагружай, нагружай! А главное, Ник, никогда не поддавайся на провокации и следи, чтобы тебя не заманили ни на какие свидания.
        - Не поддамся, мистер Пен.
        - Пап, но мы же… — Розалинда рассчитывала на тихий спокойный вечер: она испекла бы миндальное печенье, поболтала бы с Анной по телефону. А тут братья Гейгеры со своим американским футболом.
        - Я всё сказал. — Уже на ходу мистер Пендервик по очереди обнял дочерей, и через секунду дверь за ним закрылась.
        - «Я всё сказал»! — Джейн вздохнула. — Вы хоть раз слышали от него что-нибудь подобное?
        - Говорю же, папа не в себе, — откликнулась Скай. — Ещё немного — и помутнение рассудка обеспечено.
        - Скай, прекрати! — не выдержала Розалинда.
        Ник поставил Бетти на пол и потрепал её кудряшки.
        - Так, начинаем тренировку. Все во двор! Ассистент Гейгер! — Он обернулся к брату.
        Когда Томми, вытащив из-за пазухи свисток, дунул в него что было сил, Розалинда зажала уши руками и одарила «ассистента Гейгера» уничтожающим взглядом — странно, что он тут же не провалился или не испарился.
        - Ты… ты… ты осёл!
        - Розалинда, ты чего? — Джейн ушам своим не верила. Чтобы Розалинда обозвала кого-то ослом? И не кого-то, а своего же друга? И не просто друга, а Томми Гейгера, в котором от осла ну ничегошеньки нет?
        Но Розалинде и «осла» показалось мало: она ещё сердито топнула ногой, а когда выяснилось, что и это не выражает всей глубины её возмущения, сорвалась с места и убежала к себе в комнату.
        - А что я сделал? — спросил Томми, горестно глядя ей вслед.
        - Ничего, — сказала Джейн. — Да не волнуйся ты, всё в порядке. Ну что, идём?
        А вот Скай не была так уверена, что с Розалиндой всё в порядке. Розалинда никогда не обзывается и не топает ногами. Это она, Скай, может топать, злиться, рвать и метать. А Розалинда — самая уравновешенная из всех Пендервиков. Нет, надо всё-таки посмотреть, как она там. Лучше бы, конечно, к ней заглянула Джейн, она в семье главный специалист по чувствам и переживаниям, но братья Гейгеры уже увели Джейн и Бетти тренироваться. Только Пса не увели: пожирателю полотенец было пока не до тренировок. Скай тронула его ногой, но он лишь жалобно вздохнул. Да, от этого помощи не дождёшься, придётся идти самой. И она решительно направилась к лестнице.
        Розалинда сидела у себя в комнате и перелистывала латинский словарь.
        - Скай, ты не помнишь, как там папа сказал? Mendax, mendax — а дальше?
        Скай слегка повеселела. Латынь — это всё-таки проще чувств и переживаний.
        - Mendax, mendax, bracae tuae con… не помню дальше.
        - Conflagrant, кажется. — Розалинда увереннее зашелестела страницами. — Начну с mendax. Так, men-dax… Хм, получается, «врун». Не понимаю, папа, что ли, назвал меня вруном… вруньей то есть?
        - Ну правильно, ты же ему перед этим сказала, что у него отличный галстук.
        - А, ну да. Ладно, посмотрим, что там дальше. Дальше bracae — брюки, штаны. Потом tuae — это я знаю, это значит «твой». Ну и conflagrant — по-моему, это какая-то форма глагола… Ага, точно: conflagrare значит «гореть». — Розалинда удивлённо повертела словарь в руках, будто с ним что-то не в порядке… — Нет, не понимаю. Получается «Врун, врун, твои штаны горят»? На вруне штаны горят — это что значит?
        Скай чуть не сказала: это значит, у папы крыша едет, а виноваты мы — но сдержалась: она же пришла сюда убедиться, что у сестры всё нормально, а не расстраивать её ещё больше. Что бы такого сказать утешительного?
        - Ну… — неуверенно начала она, — может, ничего не значит. Или мы неправильно расслышали. А может… — О, кажется, придумала! — …может, папа просто водит нас за нос: бормочет себе всякую бессмыслицу на латыни, мы ведь всё равно не догадаемся. В общем, забудь. Выкинь это из головы!
        - Думаешь, выкинуть?
        - Конечно, — уверенно ответила Скай. Она немного гордилась собой: в конце концов, не так часто старшие сёстры просят совета у младших.
        Розалинда села на кровать и уставилась в потолок.
        - Зря я, наверно, обозвала Томми ослом.
        - Да ладно, это же всего-навсего Томми.
        - Ага.
        Пока Розалинда пребывала в задумчивости, Скай решила немного послоняться по комнате — просто так, без цели. В комнате как будто что-то изменилось, только что? Мебель переставлена? Нет, вроде всё на местах. Покрывало, клетчатые занавески — всё как раньше, ничего нового. Наконец она поняла: ничего нового и правда не появилось. Но исчезло кое-что старое.
        Нет фотокарточки, на которой мама держит на руках совсем ещё маленькую Розалинду.
        - Рози, а где мамина карточка?
        Эта фотография в рамке всегда стояла у Розалинды на тумбочке, около кровати. Не только дома, даже на каникулах: этим летом, например, Розалинда брала её с собой в Арундел.
        Розалинда покраснела.
        - Я её спрятала.
        - Почему?
        - Просто не хочется сейчас на неё смотреть.
        Скай не стала спрашивать, почему не хочется. До сих пор ей как-то удавалось выруливать между Розалиндиными переживаниями, ну и ладно, сейчас главное ничего не испортить. Вдобавок во дворе стоял такой шум и гам, что было ясно: там уже вовсю тренируются.
        - Слушай, — Скай тронула сестру за плечо. — Так есть хочется! А Ник же нам не даст пиццу, пока мы не разыграем его дурацкую комбинацию.
        - Да, ты права. — Розалинда нехотя поднялась с кровати. — Ну, пошли. Раньше начнём — раньше закончим.
        Хотя сёстры всегда жаловались на выматывающие упражнения тренера Гейгера и мечтали поскорее от них освободиться, но когда доходило до дела, они всё-таки бегали, прыгали и послушно бросались за мячом — даже без всякой пиццы. Осенью Ник устраивал им тренировки по американскому футболу, зимой по баскетболу — на них сёстры жаловались не меньше. А однажды летом он организовал целый софтбольный лагерь для всех детей улицы Гардем. Больше того, он объявил, что лагерь платный, и сёстрам даже пришлось выдать ему часть своих карманных денег. Они, конечно, капризничали и уверяли его, что ненавидят софтбольные тренировки ещё больше футбольных и баскетбольных, но это не слишком помогало.
        Почему сёстры со всем этим мирились — это отдельный вопрос. Может, потому, что Розалинда, неожиданно для себя и окружающих, оказалась классной баскетболисткой: на баскетбольной площадке она могла переиграть не только любую девочку, но и почти любого мальчика из своей школы. А у Скай прорезался талант к софтболу — выяснилось, что она очень даже неплохой питчер и отличный хиттер[19 - Питчер (подающий) начинает игру, у него должна быть точная и сильная подача. Хиттер (бьющий) отбивает мяч битой.]. Когда Скай и Джейн в школе начали играть в футбол — не американский, а европейский, с круглым мячом, — Ник самостоятельно изучил правила игры и придумал целую систему тренировок, хотя раньше европейским футболом не увлекался. (Это всё равно что хоккей, говорил он, только без клюшки, льда и интереса.) А в том, что его тренировки не прошли даром для Скай и Джейн, никто из Пендервиков ничуточки не сомневался.
        Одной только Бетти тренировки Ника пока не принесли сколько-нибудь заметных спортивных успехов. Но Ник от неё не отступался и, не слушая скептиков, пророчил ей большое спортивное будущее.
        - Бетти, — кричал он ей в тот момент, когда Скай с Розалиндой выбежали из дома, — не надо наклоняться и закрывать голову руками, когда Джейн бросает тебе мяч! Лучше стой прямо и старайся его поймать.
        - Хорошо, — пообещала она и действительно выпрямилась, правда уже после того, как мяч пролетел у неё над головой. — Розалинда, смотри, я футболист!
        - Скай и Розалинда, пять кругов вокруг дома за опоздание! — не оборачиваясь, приказал Ник.
        Скай попыталась отвертеться:
        - Я не могу бегать, когда я голодная.
        - Шесть кругов. Ассистент Гейгер!
        Томми дунул в свисток — на этот раз негромко и отвернувшись от Розалинды, — и две старшие сестры Пендервик побежали вокруг двора. С каждым кругом Скай всё больше злилась и становилась всё голоднее, зато Розалинда вскоре повеселела — особенно когда штрафная пробежка закончилась и начались упражнения с мячом. И особенно после того, как ей удалось блокировать Томми, то есть сбить его с ног. Она даже не слишком огорчилась, когда у Томми потом тоже получилось её блокировать и даже когда Ник назначил им обоим по десять «обезьяньих прыжков», потому что они должны были пасовать друг другу мяч, а не блокировать.
        Они, как всегда, отработали сначала стандартные передачи и успели уже перейти к новой комбинации Ника под названием «полька», с кучей всяких пасов, пробежек и разворотов, когда в игру вступил новый игрок — точнее не вступил, а метнулся оранжевой молнией к мячу, упущенному Джейн. Томми дунул в свисток, все остановились, а кот Азимов бесстрашно прыгнул на овальный мяч и прижал его к земле.
        - Мне помешали! — объявила Джейн. Ей явно не понравилось, что кот легко взял мяч, с которым она не справилась.
        - Это ещё кто такой? — спросил Ник.
        - Это кот. — Присев, Бетти с любопытством смотрела на Азимова, который с таким же любопытством смотрел на неё. — Он живёт у наших соседей.
        - Да, и надо им его вернуть, пока Пёс его не разорвал в клочья, — сказала Скай. — Я сбегаю отнесу. — Ей так сильно хотелось есть, что она уже была готова на всё, даже таскать котов, только бы улизнуть с тренировки.
        - Пёс в доме, — возразил Ник.
        - Если он учует кота, выскочит через окно, — нашлась Скай. — Ник, это срочно! — И пока Ник соображал, что ответить, Скай подхватила Азимова на руки и продралась с ним напрямик через кусты форзиции.
        По другую сторону от кустов первым её побуждением было оставить кота прямо тут, на травке, и возвращаться: умные вопросы по астрофизике так и не придумались, поэтому разговаривать с Иантой, тем более один на один, ей по-прежнему не хотелось. Но, с другой стороны, чем дольше она пробудет у соседей, тем меньше останется тренироваться.
        - Ну, и что делать? — спросила она у Азимова.
        - Мр-р-р, — ответил он.
        У Скай появилось не очень приятное ощущение, что кот её оценивает. И, кажется, не слишком высоко.
        - Ладно, — сказала она. — Будь по-твоему. Отнесу тебя в дом.
        - Мр-р-р, — снова сказал Азимов, на сей раз гораздо благодушнее.
        - Глупый ты кот. — Но пока Скай с котом на руках шла к двери дома Ианты, она всё же не удержалась и почесала его за ушком.
        Не успела она позвонить в дверь, как крышка над прорезью для почты откинулась. Присев (прорезь располагалась на уровне колен), Скай увидела прямо перед собой круглые глаза Бена.
        - Утя, — сказал Бен.
        - Сам ты утя, — ответила Скай. — Где твоя мама?
        Бен исчез, но через секунду дверь отворилась, и он появился снова — уже у мамы на руках. Ианта стояла на пороге и так улыбалась, что Скай тут же перестала беспокоиться, умное она произведёт впечатление на соседку-астрофизика или не очень.
        - А, Скай Пендервик! Привет, Скай. Принесла нам Азимова? Отлично, спасибо. Это Бен у нас всё время его выпускает — да, Бен?
        Бен сосредоточенно разглядывал Скай.
        - Касивая, — сказал он.
        Ианта чуть не выронила ребёнка.
        - Что он сказал? Ты слышала? Он сказал: ты красивая!
        - Это вам показалось. — Скай скорчила Бену рожу пострашнее, чтобы он не заблуждался на её счёт.
        - Нет-нет, я точно слышала: красивая! «Касивая», он сказал. Ах, как же это здорово! Бен, скажи ещё!
        - Утя.
        - Ну ничего, один раз получилось — значит получится опять. Скай, ты оказываешь на него благотворное влияние!
        Скай этого только не хватало — оказывать благотворное влияние на соседских младенцев. Когда она спустила Азимова на пол и он горделиво прошествовал в дом (никакой благодарности! — подумала Скай), волна звуков, доносившихся со двора Пендервиков, вдруг усилилась, как будто все одновременно закричали, завизжали и засвистели в свистки.
        - Мы там тренируемся. — Скай и не подозревала, что тренировка — это, оказывается, так громко. — Мы вам мешаем, наверно?
        - Нисколько, — сказала Ианта. — Нам с Беном даже нравится. Ваш папа, наверно, тоже раньше играл в футбол?
        - Папа? Да вы что? Он только в шахматы и в бадминтон.
        Шум во дворе у Пендервиков продолжал набирать силу, и теперь в нём можно было различить крики ПИЦ-ЦА, ПИЦ-ЦА, ПИЦ-ЦА! Значит, прибыл ужин, тренировка закончилась.
        - Мне надо идти, — заторопилась Скай.
        - Да, конечно. Ещё раз спасибо за Азимова.
        Скай уже шагнула за дверь, но когда на пороге она зачем-то обернулась, в глазах Ианты мелькнуло… Скай не поняла, что в них такое мелькнуло. Может, одиночество? Была бы рядом Джейн, она бы сразу разобралась.
        - А идёмте к нам, — совершенно неожиданно для самой себя выпалила Скай. — У нас там пицца. — И Бена с собой берите — если, конечно, маленькие едят пиццу.
        - Бен обожает пиццу. Только… — Глаза у Ианты вдруг стали очень осторожными, как в тот раз, когда все между собой знакомились. — Ваш папа, возможно, будет возражать…
        - Папы нет дома. И он всё равно возражать не будет. — Скай не взялась бы объяснить, откуда она это знает, но она знала точно: не будет. — Ну что, пошли?
        Дом Пендервиков, пожалуй, не совсем был готов к приёму гостей — особенно таких, которые в этом доме ещё не бывали. Пёс, гоняясь за теннисным мячом, только что опрокинул свою миску с водой, и теперь по кухне разлилась обширная лужа. Джейн в лицах описывала Томми грандиозную потасовку во время их последнего футбольного матча, и одновременно Розалинда ругала того же Томми за кусок пиццы, выхваченный из коробки, когда никто ещё даже не сел за стол; Ник — необъезженный мустанг — бегал на четвереньках по полу, дико взбрыкивая, а Бетти — ковбой — старалась удержаться у него на спине; Пёс время от времени наскакивал на ковбоя и на мустанга, пытаясь опрокинуть обоих. Но Ианту, кажется, весь этот кавардак ни капельки не смущал, и даже когда Пёс подпрыгнул и лизнул её в лицо, она только засмеялась — оказалось, она любит и собак, не только котов. А Бен вообще был в восторге, особенно когда Томми встал на четвереньки и предложил ему тоже покататься на мустанге. Наконец лужу вытерли, стол накрыли, пиццу разложили по тарелкам и размели в два счёта, и на кухне стало так радостно-шумно, что машину мистера
Пендервика никто не услышал. Поэтому все удивлённо смолкли, когда вдруг хлопнула входная дверь и на собравшихся хлынул целый поток сердитой латыни.
        - Nam multum loquaces — как там дальше? Жуткая, жуткая женщина… Она высосала мой мозг! Merito… не помню. Ах, да: merito omnes habemur, nec mutam profecto repertam ullam esse aut hodie dicunt mulierem aut ullo in saeclo. Вот именно! Ни разу. Одна только моя Элизабет! Она, между прочим, никогда не болтала во время концерта. Никогда!..
        В следующую секунду мистер Пендервик молча застыл на пороге кухни. Волосы у него на голове стояли торчком, язык галстука свисал из кармана, а сам он изумлённо глядел на Ианту.
        - Простите, — наконец выговорил он. — Я не знал, что у нас гости.
        - Как же не знали, мистер Пен, — удивился Томми. — Помните, вы попросили Ника побыть бебиситтером? И мне тоже разрешили прийти.
        - Томми, папа не про вас с Ником говорит, — громким шёпотом объяснила Джейн.
        Покраснев, Томми затолкал в рот случайно оставленную на тарелке корочку пиццы и принялся жевать.
        - Пап, это я пригласила Ианту и Бена с нами поужинать, — нарушила молчание Скай.
        Мистер Пендервик провёл рукой по волосам, видимо желая их пригладить, но от этого они только сильнее стали торчать в разные стороны.
        - Всегда рады вам, Ианта. Правда, пицца, пожалуй, не самое…
        Что «пицца не самое», никто не услышал, потому что одновременно с мистером Пендервиком заговорила Ианта:
        - Наверно, не стоило приходить, когда вас нет дома, но Скай так по-дружески…
        Оба умолкли, не договорив. В следующий раз молчание нарушил Ник:
        - Как ваше свидание, мистер Пен?
        - Чудовищно. — Он оглядел всю кухню, заглянул даже под стол, где Пёс грыз коробку из-под пиццы. — Анны тут случайно нигде нет?
        - Нет, папа, — ответила Розалинда.
        - Хорошо. Тогда передай ей, что её тренер Лорен все первые пять концертов Баха трещала как сорока.
        Мы слушали Бранденбургские концерты, — добавил он, повернувшись к Ианте.
        Она кивнула.
        - А шестой?
        - А до шестого мы не досидели, — мрачно сказал он.
        Бен, в порыве необъяснимой симпатии (необъяснимой, потому что вряд ли он что-то мог знать про Баха), протопал через всю кухню к мистеру Пендервику и подёргал его за штанину. Мистер Пендервик присел на корточки, и они с Беном немного друг друга поразглядывали.
        - Утя? — спросил Бен.
        - Вроде того, — кивнул мистер Пендервик. — Понимаешь, когда сидишь на таком, с позволения сказать, свидании — хочется поскорее куда-нибудь, как утя… нырь! — Он показал рукой, как ныряет утка. — И честно говоря, Бен, без свиданий оно как-то гораздо спокойнее.
        - Точно, — согласился Ник, вообще не одобрявший свиданий в разгар спортивного сезона.
        «Если они опять все замолчат, я взорвусь», — подумала Розалинда и, чтобы не взорваться, объявила, что сейчас будет десерт. Но Ианта сказала, что уже поздно, Бену давно пора спать, и все вдруг спохватились, что и правда уже поздно. Братья Гейгеры отправились к себе домой, а Ианта и Бен к себе. Мистер Пендервик вызвался донести Бена.
        Сёстры остались на кухне вчетвером.
        - Бедный папа, — пробормотала Розалинда. У неё просто сердце разрывалось от того, что папа вернулся со свидания такой удручённый, — хотя, строго говоря, она на то и рассчитывала.
        - Я… — начала Скай.
        Но Розалинда её оборвала:
        - Только не говори мне, что «ты же говорила»!
        - И не думала! Я просто собиралась сказать: раз никто больше не хочет десерт, я и одна могу.
        - Рози, а что папа кричал на латыни, когда пришёл? — спросила Джейн.
        - Откуда я знаю? Мне сто лет надо учиться, чтобы запомнить столько слов. Наверно, жаловался на Лорен[20 - Не совсем так: конкретно про Лорен римские комедиографы ничего не писали. Входя в дом, мистер Пендервик декламировал строки из второго акта комедии «Клад» Тита Макция Плавта (середина III в. до н. э. — около 184 г. до н. э.):Нас, женщин, не любят, чего обольщаться,Считают болтливыми — и не напрасно,И есть поговорка: из женщин немаяЕщё не встречалась вовеки ни разу.(Перевод А. Артюшкова)].
        - Ладно. Главное, с двумя противными тётеньками покончено. Нужно найти ещё двух.
        - А как мы их найдём? — спросила Бетти из-под стола, где она сидела в обнимку с Псом и его коробкой из-под пиццы.
        - Не знаю! — Мысль о противных тётеньках, которых опять придётся где-то искать, наводила на Розалинду тоску. — Завтра об этом поговорим.
        ^

^
        Глава десятая
        Неусыпный надзор
        Назавтра после школы сёстры сели придумывать для папы новую тётеньку, но получалось так себе, и они решили отложить это малоприятное занятие до следующего завтра. Но следующее завтра оказалось субботой, у «Антонио Пиццы» был очередной матч, и «Антонио Пицца» его выиграла, и Скай даже ни разу не потеряла самообладание! В такой радостный день думать ни о чём противном как-то не хотелось. А к утру воскресенья трава во дворе покрылась инеем, и в Камерон наконец пришла настоящая осень — тихая, ясная, безоблачная. Старые клёны пылали ярко-красным, жёлтым и рыжим, по всей улице Гардем суетились белки, пряча свои орешки в самых немыслимых местах.
        Устраивать серьёзный совсеспен в такой сказочный день — просто кощунство, решили сёстры Пендервик. Гораздо интереснее устроить запруду в Квиглином лесу. Пока искали, чем запрудить ручей, Бетти оступилась и упала в воду, как нарочно в самом глубоком месте, но Томми тут же её вытащил — правда, одна только Джейн догадалась сказать ему спасибо, потому что Розалинда была очень занята: она стаскивала с себя свитер, натягивала его на Бетти и бежала с ней домой, чтобы поскорее усадить сестрёнку в горячую ванну.
        Потом началась очередная рабочая неделя. Бетти решила учить Бена новым словам и каждый день после садика проводила у Ианты по нескольку часов. Правда, кроме «утя» да изредка «касивая», она пока ничего от своего ученика не добилась. Джейн закончила пьесу про ацтеков, но прежде чем с ней расстаться, отнесла её к Волшебному утёсу — на удачу. Скай сдала пьесу мистеру Баллу не открывая и тут же о ней забыла. Розалинда написала на «отлично» две контрольных по латинским крылатым выражениям и пословицам. А в качестве практического задания по физике они с Анной построили катапульту, из которой оказалось очень удобно метать Псу кусочки собачьего печенья.
        Словом, дел было столько, что за всю неделю никто даже словом не обмолвился ни о свиданиях, ни о мачехах, и Розалиндины страхи постепенно вытеснились на второй план. В конце концов, сказала себе Розалинда, человек не может вечно беспокоиться. И вообще, надо учиться доверять судьбе.
        Сейчас Розалинда напевая ходила по кухне, доставала с полок всё, что требовалось по рецепту, отмеряла, насыпала, выливала, перемешивала и одновременно в отдельной кастрюльке растапливала шоколад. Сегодня она пекла шоколадную коврижку, и поваренная книга ей была не нужна — рецепт и так крепко сидел у неё в памяти. Как и всё связанное с шоколадной коврижкой. Кегни, садовник Арундел-парка, однажды сказал ей, что шоколадная коврижка — это его самая любимая еда, и весь август Розалинда пекла, и пекла, и пекла эту коврижку, и ей уже начало казаться, что она запросто испечёт её хоть с закрытыми глазами, хоть во сне. Сегодняшняя коврижка, конечно, была не для Кегни — он ведь остался в Арунделе, в Беркширских горах, — а для бала восьмиклассников под названием «Осенняя феерия», назначенного на эти выходные. По традиции «Феерию» для восьмиклассников всегда готовят седьмые классы. Зато весенний бал для семиклассников будут потом готовить восьмые — он будет называться «Весенние ручейки». Анна с Розалиндой вызвались обеспечить угощение для «Феерии», причём Анна, хорошенько подумав, решила ограничиться покупкой
картофельных чипсов: а на десерт хватит восьмиклассникам и шикарной Розалиндиной коврижки, сказала она.
        Интересно, думала Розалинда, помешивая шоколад в кастрюльке, а каким будет их весенний бал? Она представила, как она — в том голубом свитерке, что ей подарила тётя Клер, — входит вместе с Анной в зал. А потом они танцуют. Вот только не очень понятно с кем: что-то Розалинда не могла припомнить ни одного семиклассника, с которым ей хотелось бы танцевать. На секунду ей представилось, как она танцует в школьном спортзале с Кегни. Хотя при чём тут Кегни? — тут же одёрнула она сама себя. Ясно же, что их «Ручейки» для Кегни — детский сад.
        Шоколад растопился, можно выливать в тесто. Розалинда уже приподняла кастрюльку, но тут зазвонил телефон — пришлось ставить кастрюльку обратно на плиту и бежать к трубке.
        - Рози, дорогая, это тётя Клер.
        Если бы Розалинде кто-то сказал, что однажды она услышит в трубке голос тёти Клер и нахмурится, она бы ни за что не поверила. Но вот же, звонит тётя Клер, а она, Розалинда, хмурится, ничего не может с собой поделать. И, как выяснилось, было с чего хмуриться: вешая трубку, Розалинда думала о том, что неделя отдыха, точнее неделя непростительного бездействия и разгильдяйства, пролетела. Над Пендервиками снова нависла угроза.
        Дрожащей рукой она выключила плиту. Коврижка подождёт, сейчас у неё есть более важные дела. И более срочные, потому что их надо закончить до папиного прихода. Она кинула взгляд на часы. Так, есть ещё минут сорок пять — и то потому только, что сегодня пятница и папа вернётся домой позже. По пятницам в началке, где учатся Скай и Джейн, родительский день, так что после работы он ещё заедет в школу, чтобы встретиться с мистером Баллом и мисс Бундой. Главное, хватило бы сорока пяти минут…
        Общий сбор, срочно! — скомандовала себе Розалинда. Снова подбежав к телефону, она набрала номер Анны и попросила её прийти прямо сейчас. Теперь сёстры, Скай и Джейн — вон они, гоняют мяч во дворе. А Бетти… Розалинда вдруг испугалась. Где Бетти?.. Ах да, ясно же где — как всегда, у соседей, надо только за ней сбегать.
        Верный Пёс лежал на крыльце перед дверью Ианты, изображая несчастную, всеми покинутую собаку, хотя Розалинда прекрасно знала, что никакой он не покинутый, а наоборот, вполне довольный жизнью. Во-первых, он ждал Бетти. И во-вторых, в соседнем окне расположился Азимов — под таким углом, чтобы можно было время от времени осторожно поглядывать на Пса. И чтобы Пёс тоже мог на него поглядывать. А в том, что Пёс неравнодушен к Азимову, Бетти, кажется, не ошиблась — так что если уж говорить начистоту, Пёс был не просто доволен: он был на верху блаженства.
        В окне по другую сторону от крыльца, как выяснилось, маячили ещё два наблюдателя: Бетти, в старых солнцезащитных очках Джейн, и Бен, в Беттиных очках для плавания. Оба исчезли, как только Розалинда позвонила в дверь.
        Судя по выражению лица Ианты («среди звёзд» — так называла это выражение Джейн), дверной звонок оторвал её от научной работы. Как можно заниматься астрофизикой, когда в доме целых двое детей? Вот это не укладывалось у Розалинды в голове. Но всякий раз, когда она спрашивала, не забрать ли Бетти домой, Ианта ей отвечала: пусть играют, Бену с ней хорошо, это главное.
        - Ианта, простите, что я вас беспокою, но мне срочно нужна Бетти.
        Прежде чем Ианта успела что-то сказать, из-за её спины вынырнула Бетти вместе с Беном, которого она как старшая тащила за руку.
        - Розалинда, мне нельзя сейчас уходить! Мы с Беном видели, как Человекомух проехал в ту сторону, и мы теперь должны сидеть и следить.
        Про Человекомуха Розалинда уже слышать не могла: Бетти видела его всю неделю, каждый день, и каждый день об этом докладывала. Конечно, в своё время старшие сёстры Пендервик тоже придумывали себе каких-то таинственных персонажей и тоже всем о них рассказывали. Но среди тех персонажей всё-таки не было полулюдей-полунасекомых.
        - Завтра последишь за своим Человекомухом, — сказала она. — А сейчас пойдём домой.
        - Но…
        - Бетти! — Розалинда страдальчески закатила глаза.
        Ианта улыбнулась.
        - Бетти полагает, что улице Гардем требуется постоянный и неусыпный надзор.
        - И Бен тоже полагает, — добавила Бетти, хоть она и не совсем точно представляла, что такое «неусыпный надзор».
        - Ничего, обойдётся сегодня без надзора, — сказала Розалинда таким голосом, что стало ясно: пререкаться бессмысленно. — Скажи Ианте спасибо за то, что она пригласила тебя в гости.
        - Спасибо, Ианта. — Бетти поцеловала на прощание Бена, что-то прошептала ему на ухо и покорно вложила ладошку в руку Розалинды.
        Пёс, бросив последний тоскливый взгляд в сторону Азимова, потрусил за сёстрами.
        - Что ты сказала Бену? — спросила Розалинда, когда они подходили к своему дому.
        - Сказала, чтобы он не снимал очки.
        - Понятно… А почему?
        - Потому что если я буду в больших очках и Бен тоже будет в больших очках, тогда Человекомух подумает, что мы такие же, как он. И не тронет нас.
        Не провести ли с Бетти беседу о том, что нельзя травмировать детскую психику всякими страшилками? — рассеянно подумала Розалинда. Но, с другой стороны, когда Бетти была совсем ещё малышка и не могла себя защитить, Скай и Джейн без конца играли в игру, которая называлась «Спрячем младенца от чудовища», — и ничего, у Бетти же психика не пострадала. В общем, решила Розалинда, к этому вопросу можно вернуться и позже. А сейчас пора уже звать Скай и Джейн: с минуты на минуту должна появиться Анна.
        Наконец заговорщицы собрались на кухне впятером.
        - Звонила тётя Клер, — начала Розалинда. — Завтра она к нам приезжает.
        - Чудненько, — сказала Джейн.
        - Она хочет выяснить, как продвигаются папины свидания, и если они никак не продвигаются, то у неё вроде есть для него подходящая кандидатура.
        - Не чудненько, — сказала Скай.
        - Ничего, — Анна небрежно махнула рукой. — Может, она окажется ничем не лучше той, первой.
        - Ага, как же! Тётя Клер говорит, что она умная. И что у неё есть чувство юмора, и она любит детей. И ещё она преподаёт в старших классах… — Глубоко вздохнув, Розалинда закончила: — Латынь.
        Все ахнули.
        - А собак она любит? — спросила Бетти.
        - У неё их, наверно, целый питомник, — пробурчала Скай.
        - Узрев пред собой зловещий призрак мачехи, сёстры побледнели от ужаса, — изрекла Джейн и правда слегка побледнела.
        - Подождите, — вмешалась Анна. — По-моему, рано сдаваться. Тётя Клер сказала, что у неё вроде есть подходящая кандидатура для свиданий, так? Но «вроде есть» — это ведь ещё не «точно есть»! То есть вопрос пока не решённый. Значит, мы должны до её приезда подыскать вашему папе другую кандидатуру — вот и всё. Не может же он встречаться с двумя тётеньками в одни и те же выходные.
        - Да где мы её сейчас найдём? — воскликнула Розалинда. — Прошлый раз мы думали-думали и никого, кроме твоей Лорен, так и не придумали.
        - Ничего, подумаем ещё. — Анна достала из буфета пакет крендельков и водрузила его на стол. — На пустой желудок плохо думается.
        Так они думали и грызли крендельки, грызли крендельки и думали, но ничего нового не надумали, и Розалинда уже спрашивала себя: не пора ли смириться? Да и так ли страшно, если их папа познакомится с хорошей женщиной? И сможет с ней разговаривать на латыни? И пригласит её на ужин к себе домой? А потом она сама приготовит для всех ужин… и переставит всё на кухне по-своему… и начнёт давать ему советы по воспитанию дочерей… А потом…
        - Вы ещё не созрели попробовать Валарию? — спросила наконец Анна. — Ну, помните, знакомую моей мамы — ту, которая раньше была Мария Магдалина?
        - Наверно, созрели, — вздохнула Розалинда.
        - Не созрели, — сказала Скай.
        - Интересно было бы с ней познакомиться, — задумчиво проговорила Джейн. — Она нам столько могла бы порассказать о прошлом…
        Скай умоляюще посмотрела на Бетти. Но Бетти, увы, не успела высказаться насчёт Валарии и её богатого и многообразного опыта прошлых жизней, потому что из прихожей донеслись звуки, от которых все оцепенели.
        - Я дома! — крикнул мистер Пендервик.
        Ну почему именно сегодня родительский день закончился так быстро?
        - О, да у вас тут целый консилиум. — Мистер Пендервик вошёл в кухню.
        - Мы… просто обсуждали кое-какие дела, — нашлась Розалинда.
        - Но не ваши, мистер Пен, — вставила Анна.
        - У меня и в мыслях не было, что вы тут обсуждаете мои дела, Анна.
        - Ага. — Судя по виду Анны, ей очень хотелось провалиться сквозь пол.
        Мистер Пендервик сел на стул между двумя средними дочерьми.
        - Ну, кого-нибудь интересует, что говорят учителя?
        Теперь Джейн захотелось провалиться сквозь пол: ясно же, что ничего хорошего мисс Бунда про неё не скажет. Однако оказалось, что мисс Бунда вполне довольна успехами Джейн в математике. И ещё больше довольна её последним сочинением.
        - Кажется, про антибиотики, — закончил папа.
        - Да, кажется… То есть да, конечно, — спохватилась Джейн. — Про антибиотики.
        - Потом я, естественно, заглянул к мистеру Баллу. Знаешь, Скай, твоя пьеса об ацтеках произвела на него сильное впечатление.
        - Что он сказал? — выпалила Джейн, прежде чем Скай успела наступить ей на ногу.
        - Сказал, написано талантливо, с фантазией — он даже не догадывался, что Скай умеет так писать. Ещё он удивлялся, что она не хотела браться за пьесу, уверяла, что у неё ничего не выйдет. А вышло просто превосходно! Скажу вам больше: пьеса так ему понравилась, что он выбрал её для спектакля шестиклассников.
        - Что? — Скай обомлела.
        - Ах! — Джейн затрепетала.
        В начальной школе, где учились Скай и Джейн, главным событием осени вот уже много лет считался концерт шестиклассников. А гвоздём концертной программы был поставленный шестиклассниками спектакль. Правда, обычно для постановки выбирали какую-нибудь древнюю замшелую пьеску из книги для учителя — зато в этом году поставят пьесу Джейн! Жаль только, никто не узнает, что это пьеса Джейн.
        - С чего это вдруг? — угрюмо осведомилась Скай. — Раньше же ученические пьесы никто не ставил?
        - Мистер Балл сказал, что ты обрадуешься, — заметил папа. — Ну, ты рада?
        - Это большая ответственность… — Груз ответственности и правда был велик — так велик, что Скай даже подмывало немедленно во всём признаться.
        Но тогда они с Джейн уже никогда не смогут обмениваться домашними заданиями — и кто, спрашивается, будет писать за Скай все сочинения, до самого конца двенадцатого класса? Зато после школы Скай наконец снова станет честным человеком: в колледже у неё будут только математика с физикой. И никаких сочинений, это железно! — Ладно. Думаю, справлюсь.
        - Что ж, прекрасно. — Мистер Пендервик усадил младшую дочь к себе на колени. — Доченька, а ты почему в тёмных очках?
        - Потому что я должна следить за Человекомухом. Папа, Ианта хотела приготовить нам с Беном запеканку, но у неё ничего не получилось. Она говорит, что в кулинарии она безодёжна.
        - Безнадёжна, — поправил мистер Пендервик. — Но она же старается, правда? Это главное. Рози, а у тебя как прошёл день?
        - Хорошо. — Розалинда положила руки на край стола и кинула взгляд на Анну — для храбрости. — Папа, звонила тётя Клер. Она завтра к нам приезжает.
        - Да, мне она тоже звонила. Собралась устроить очередное свидание, отыскала для меня учительницу латыни — она тебе говорила? Но я ей велел не беспокоиться.
        - А… почему? — Розалинде даже показалось, что она ослышалась.
        - Я уже договорился о свидании на эти выходные.
        - Ты… — начала Розалинда, но горло у неё вдруг сжалось, и она больше ничего из себя не выдавила.
        - Я сам договорился о свидании, — повторил мистер Пендервик. — На завтра, если кому-то интересно. На вечер.
        Скажи он, что поступил работать клоуном в цирк, даже это вряд ли бы повергло дочерей в такой шок. Все онемели — кроме Анны, конечно.
        - Мистер Пен, а кто она? — спросила Анна.
        - Просто женщина, с которой я недавно познакомился. Она мне понравилась, вот я и подумал: почему бы не провести пару часов в её обществе? Ничего страшного в этом нет, уверяю вас. Всё, освобождайте кухню, мне пора готовить ужин!
        Но несчастные сёстры при всём желании не могли двинуться с места. Что с папой, что на него нашло?
        - Как её зовут? — спросила наконец Скай.
        - А?
        - Имя, пап! — Это была Джейн. — Скажи её имя.
        - Nomen, nominis[21 - Молодец Розалинда, даже в такую минуту не забыла родительный падеж!], — вскрикнула Розалинда чуть не плача.
        Мистер Пендервик оглядел несчастные испуганные лица дочерей.
        - Марианна.

        ^

^
        Глава одиннадцатая
        «Улика»
        Когда на следующий день к Пендервикам приехала тётя Клер — а приехала она позже обычного, почти к ужину, — в доме не оказалось ни свежеиспечённого пирога, ни цветов на тумбочке в гостевой комнате, ни даже свежих полотенец в ванной. И Розалинды тоже не оказалось.
        - Она у Анны, — сообщила Скай, после того как все дети и животные были обняты, а карамельки и собачье печенье розданы. — Сказала, что дома у неё нервы не выдерживают.
        - Чего они не выдерживают? — спросила тётя Клер.
        - Чудовищного накала страстей, — объяснила Джейн. — Даже Радуга не уверена, достанет ли ей мужества выдержать это тяжкое испытание, пережить свидание с Марианной.
        - Какая радуга?
        - Моей сестрице всё время что-то мерещится, — сказала Скай. С той самой минуты, когда выяснилось, что пьесу будут ставить на школьной сцене, Джейн не могла успокоиться и через слово вставляла что-нибудь про Радугу — а всем же не объяснишь, что это за радуга такая и при чём тут Джейн.
        - Бывает иногда, — согласилась Джейн. — Но насчёт накала страстей — ничего мне не мерещится, тётя Клер. Страсти накалились! Мы все это чувствуем. А тут ещё папа не хочет нам ничего рассказывать про Марианну.
        - Да, мне по телефону он тоже сказал только, что встретил её в книжном магазине — и всё, больше ни словечка.
        - Розалинда, Скай и Джейн боятся, что папа на ней женится, — сообщила Бетти. — А ты привезла нам подарки?
        - Женится? Ну, не так сразу! — рассмеялась тётя Клер. — Нет, пиратушки мои, сегодня я без подарков.
        - Хотя вообще-то папа, конечно, ведёт себя странно. — Скай вытащила из багажника чемодан тёти Клер. — Сейчас сама убедишься. Он наверху, в своей комнате. Собирается.
        Все вошли в дом и направились на второй этаж. Но не успела тётя Клер постучать к брату, как его дверь распахнулась и он сам вышел в коридор. Одет он был как-то не так — то есть совсем не так, как люди обычно одеваются на свидания. Тётя Клер даже ахнула.
        - Ты собрался идти на первое свидание с женщиной в этом старом-престаром свитере? Разве так можно? Надень хоть ту голубую рубашку, что я подарила тебе на прошлое Рождество!
        - Добрый вечер, Клер, я тоже очень рад тебя видеть. А та рубашка, что ты мне подарила, — фланелевая. Марианна не любит фланель.
        - Не любит фланель?.. — Тётя Клер покосилась на Скай, у которой на лице было написано: «Ну, видишь, я же говорила». — Значит, ты о ней уже кое-что знаешь?
        - Кое-что знаю.
        - И фамилию знаешь?
        - Конечно. Дэшвуд. Марианна Дэшвуд.
        - Марианна Дэшвуд. Странно как-то звучит…
        - Ничего. Зато ей идёт.
        Они уже спускались по лестнице — мистер Пендервик, за ним три его дочери и сестра, — но на половине лестницы он вдруг что-то вспомнил, развернулся, проскочил мимо своего почётного эскорта обратно в комнату и тут же снова появился на пороге, на этот раз в наброшенной на плечи спортивной куртке.
        - А это тебе зачем? — Тётя Клер уставилась на оранжевую книжку, торчащую из кармана куртки. — Ты собрался ей читать?
        - Нет, конечно.
        Скай показалось, что он покраснел, но присмотреться как следует она не успела — папа уже выбежал из дома, бросив через плечо, что суп и бутерброды в холодильнике. Разве было такое хоть раз, чтобы папа куда-то ушёл, не обняв на прощание дочерей? Девочки молча стояли в прихожей, потерянно глядя на захлопнувшуюся дверь.
        Тётя Клер тоже постояла с потерянным видом, но недолго. А потом она встряхнулась и спросила:
        - Чем сегодня займёмся за ужином? A-а, знаю! Мы уже сто лет не играли в «Улику»[22 - В увлекательной настольной игре «Улика» игроки стараются выяснить, кто из гостей старинного замка совершил убийство, — а заодно развивают свое воображение и логическое мышление.]. Ну, кто «за»?
        «За» оказались все: в доме Пендервиков «Улика» была любимой игрой. Пока тётя Клер и Джейн собирали на стол, Скай отыскала коробку с «Уликой» в стенном шкафу в прихожей, где хранились все игры, и, сдвинув бутерброды в сторону, разложила на столе игровое поле. Какое-то время все переставляли стулья и менялись местами, усаживаясь поближе к фигуркам своих любимых персонажей. Джейн остановила свой выбор на мисс Скарлет, потому что мечтала когда-нибудь ходить в таком же длинном облегающем платье, как у неё. Скай заявила, что она профессор Плам: про себя она решила, раз он рыжий — значит наверняка профессор астрофизики. Бетти выбрала миссис Пикок — у неё волосы такие же кудрявые, как у Розалинды, и у Джейн, и у самой Бетти. Тёте Клер достался мистер Грин: быть полковником Мастардом, который ходит с кнутом, она не захотела, а фигурку миссис Уайт ещё сто лет назад сожрал Пёс, теперь вместо неё была крышечка от пузырька с витаминами.
        - Начинает тот, у кого выпадет больше всех очков, — объявила Скай и уже собралась кинуть кости, но тут в дверь позвонили.
        Джейн побежала открывать. Папа, что ли, уже вернулся? Тогда почему звонит в дверь? Неужели из-за своей Марианны он и ключи от дома потерял, не только голову? Но это оказался не папа, а Томми.
        - Розалинда дома? — спросил он. — Мне надо с ней поговорить.
        - Розалинда временно покинула нашу унылую обитель. Но всё равно заходи! Кстати, — добавила она, заметив, что Томми колеблется, — у нас тут бутерброды.
        Искушения бутербродами Томми, конечно, не выдержал. Через минуту он, вместе со всеми, сидел за столом перед горой бутербродов — уже в роли полковника Мастарда: все решили, что кнут — это не смертельно, не обязательно же им размахивать. Кинули кости, и больше всех очков — десять — оказалось у Бетти. Игра началась.
        За вечер сыграли шесть раз. Правда, всё время получалось не но правилам: то Бетти пользовалась какими-то тайными ходами, которых на игровом поле не было и в помине, то Скай с Томми неожиданно начинали перебрасываться орудиями убийства, то Джейн начисто забывала, во что она играет: видите ли, замок на картинке вдруг напомнил ей Арундел-холл — хотя в Арундел-холле не было ни зимнего сада, ни тем более бильярдной. А тётя Клер нарочно высказывала самые нелепые догадки про убийство и всех запутывала, чтобы игра продлилась подольше. Но всё равно все получили огромное удовольствие: в конце концов, как резонно заметила Джейн, что за радость, когда всё по правилам да по правилам? А потом некоторым пора уже было слушать вечерний рассказ и спать, и тётя Клер повела этих некоторых наверх, хоть они и упирались.
        - Что теперь? — спросила Скай, когда тётя Клер и Бетти ушли.
        - Хотите, посмотрим кино? — Джейн обернулась к Томми. С Томми смотреть кино всегда почему-то казалось интереснее.
        - Можно и посмотреть, — тут же согласился он. — Пока Розалинды нет.
        - Спасибо, что подвезли, миссис Кардасис. Спокойной ночи, Анна, — сказала Розалинда, но почему-то не вылезла из машины, а продолжала сидеть и смотреть в сторону своего дома. Самое главное она заметила сразу, ещё когда они подъезжали: папиной машины нет. Значит, он пока не вернулся со своего свидания.
        - Слушай, а поехали обратно к нам? — предложила Анна. — Мам, можно Розалинда у нас переночует?
        - Конечно.
        - Нет, спасибо, я лучше пойду.
        Весь вечер они с Анной занимались приятными делами: играли в баскетбол, слушали музыку, готовили сладкий попкорн — так что Розалинда почти не вспоминала про папу и про Марианну и не беспокоилась. И чувствовала себя прекрасно. Но не может же она ещё и на ночь остаться у подруги, когда к ним в гости приехала тётя Клер. Это уж было бы совсем некрасиво и бессердечно.
        - Не беспокойся, Рози, — улыбнулась Аннина мама. — Всё с твоим папой будет хорошо. Вот увидишь!
        - Да, конечно. — Розалинда наконец выбралась из машины. «Всё будет хорошо!» Бессмысленная фраза, подумала она. Разве можно заранее знать, как что будет? А не знаешь, тогда зачем говорить?
        И Анна с мамой уехали. Подходя к крыльцу, Розалинда думала, удастся ли ей незаметно проскочить к себе в комнату. Разговаривать ни с кем не хотелось. Ей вообще ничего не хотелось: ни выслушивать рассказы о том, как папа собирался, ни встречать его, когда он вернётся. Имеет же она право хоть раз в жизни просто пойти и лечь спать? И ни о чём не беспокоиться.
        Она тихо проскользнула в дом и заглянула в гостиную. Тётя Клер сидела на диване, смотрела телевизор — кажется, какое-то старое английское кино, — а Джейн и Скай мирно спали, растянувшись на полу. Тётя Клер, правда, заметила старшую племянницу — послала ей воздушный поцелуй. Но Розалинда только помахала в ответ и на цыпочках пошла дальше. Так, пока всё хорошо. Осталось только подняться наверх, заглянуть к Бетти… Но, проходя мимо кухни, Розалинда услышала, как хлопнула дверца холодильника. Кто это? Неужели Бетти среди ночи решила устроить себе перекус?
        Но это оказался Томми: он ел мороженое прямо из пластикового ведёрка. Томми стоял спиной к двери, и Розалинда вполне могла пробраться незамеченной, но ей вдруг самой зверски захотелось мороженого.
        - Воспитанные люди пользуются посудой, — заметила она.
        Застуканный на месте преступления Томми обернулся с таким беспомощным видом, что ей даже стало его жалко. Она достала из шкафа две чашки, в одну плюхнула кусок побольше — для Томми, в другую поменьше — для себя.
        - Спасибо, — сказал он. — Это я из-за кино такой голодный.
        - По-моему, ты из-за всего бываешь голодный.
        - Вообще-то да. — Чашка внезапно выскользнула у Томми из рук, мороженое шмякнулось на стол и разлетелось во все стороны — больше всего в сторону футболки Томми.
        Да что с ним такое, подумала Розалинда. Неужто это она его так напугала? Она вытерла его футболку влажным полотенцем и выдала ему новую порцию.
        - Ты не заболел?
        - Нет. — Томми поставил своё мороженое на стол с таким видом, будто говорил: вот видишь, могу и не ронять, если захочу. — Рози, ты знаешь Трилби Рамирес?
        - Знаю в лицо, а так нет.
        Если точнее, то Розалинда знала, что Трилби учится в восьмом классе, у неё прямые чёрные волосы до пояса. И ещё она ходит на гимнастику. Розалинда видела однажды, какой идеальный шпагат у неё получается на бревне.
        - Она пригласила меня сходить с ней завтра на «Осеннюю феерию».
        - Правда, что ли? — Пожалуй, это прозвучало не слишком вежливо, и Розалинда попробовала ещё раз: — А почему?
        - Не знаю. — Томми пожал плечами, и вид у него, кажется, был такой же удивлённый, как у Розалинды. — Может, я ей нравлюсь.
        Розалинда чуть опять не спросила «А почему?», но вовремя прикусила язык. В конце концов, почему Томми не может кому-то нравиться?
        - Это понятно. Я просто хотела сказать… — Розалинда тоже как-то пыталась сделать шпагат на бревне, но упала и сильно ушибла локоть. Но бревно бревном, а интеллект интеллектом, это всё-таки разные вещи. — Не помню, что я хотела сказать. И как, ты идёшь?
        - Не решил пока. Как считаешь, мне идти или?..
        - Почему бы и нет? — Розалинда вдруг почувствовала, как она устала. Скорее бы уже Томми ушёл домой, и она бы про него сразу забыла. И про Трилби Рамирес тоже. И про её длинные чёрные волосы.
        - В общем, я хотел сказать… Короче, если ты… — Томми рассеянно стукнул себя ложкой по голове — и дёрнулся от неожиданности. Он, кажется, не учёл, что он без шлема.
        - Если я что?
        - Ничего… Ну, точнее, вот что. Я подумал, лучше бы ты тоже пошла на эту «Феерию». Вот.
        - Ах, лучше бы. — Розалинда отнесла свою чашку в раковину. — Ты знаешь, а меня на эту «Феерию» никто не приглашал.
        - Ну да… Рози, пожалуйста, не сердись на меня, а?
        - С чего ты взял, что я сержусь? Просто я устала сегодня.
        - А-а, — Томми встал. — Тогда я… пойду, да? Спасибо за мороженое.
        - Пожалуйста.
        - Спокойной ночи?
        Розалинда, не ответила, даже не обернулась. Мужчины, конечно, странные существа, но у неё сейчас не было сил разбираться в их странностях. Она страшно, страшно устала. Поэтому она просто стояла и ждала, пока Томми уйдёт. И можно будет наконец лечь спать.
        Хотя нет, у неё же есть ещё одно дело. Розалинда тихонько поднялась наверх и направилась в комнату младшей сестрёнки, очень надеясь, что та уже уснула и обойдётся без вечернего рассказа. К счастью, тут всё было в порядке. Бетти крепко спала. Правда, её одеяло и почти все игрушечные звери валялись на полу. А в ногах у Бетти виновато моргал разбуженный Пёс.
        - Место! — шёпотом приказала Розалинда.
        Пёс спрыгнул на пол, стащив за собой остальных Беттиных зверей, и побрёл в угол — на место.
        - Вот там и спи! — строго сказала Розалинда, хотя оба, и она и Пёс, знали, что спать он там не будет.
        Тихонько, чтобы не разбудить, она укрыла Бетти одеялом, рассадила и разложила по местам всех её зверей и для очистки совести кинула на Пса ещё один строгий взгляд. Когда она выходила из комнаты, внизу хлопнула входная дверь. Папа вернулся. Розалинде было нисколечко, ну совершенно не интересно, как там прошло его свидание, — но почему-то, вместо того чтобы уйти к себе, она застыла на месте, будто приросла к полу.
        Было слышно, как тётя Клер внизу вышла из гостиной.
        - Ну, как твоё свидание? — спросила она вполголоса, чтобы не разбудить Скай и Джейн.
        - Нормально, — так же вполголоса ответил мистер Пендервик.
        - Нормально — значит всё хорошо? Всё в порядке? То есть вы с ней будете ещё встречаться?
        - Возможно. — Он зевнул. — Мы неплохо провели время. Она, кстати, любит ходить пешком.
        - Мартин, так ты что, устроил ей пешую прогулку? И это всё твоё свидание? Ну, не знаю, не знаю. По мне, лучше бы уж читал ей книжки вслух.
        - Ладно, Клер, я сам разберусь, чем нам с ней заниматься. Не волнуйся, всё будет хорошо.
        По дороге в свою комнату Розалинда пару раз споткнулась в темноте. Теперь ей срочно требовалось выместить свою досаду на ком-то или на чём-то. На столе лежала шоколадная коврижка, испечённая для «Осенней феерии», — Розалинда отнесла её сюда, чтобы спасти от вечно голодных сестёр. Очень хорошо, просто прекрасно! Тогда… вот так! Вот так!.. И ещё так!!! Она разодрала коврижку на куски, а куски на кусочки, а кусочки на крошки, а потом открыла окно и вышвырнула всё это коричневое крошево в темноту.
        - Обойдутся восьмиклассники без моей коврижки, — пробормотала она, отряхивая руки.
        Прежде чем захлопнуть окно, Розалинда зачем-то высунула язык в сторону дома Гейгеров. Зачем? И с чего она, собственно, так разозлилась? Розалинда не знала. И не хотела знать. Есть вещи, над которыми не обязательно задумываться, считала она. Лучше выкинуть их из головы.

        ^

^
        Глава двенадцатая
        Статистическая аномалия
        Скай вылетела из дверей школы, отчаянно озираясь. Где Джейн? Перед школьным крыльцом, как всегда, толпится куча народу, но Джейн не видно. Где она? Где? Скай надо было срочно отыскать её и убить.
        - Пока Скай!
        Её подруга Джемма помахала ей рукой из школьного автобуса. Скай тоже ей помахала, но без особой радости. По правде сказать, она не была уверена, что сможет ещё когда-то чему-то радоваться.
        - Эй, Пендервик! — Пирсон, сидевший в классе наискосок от Скай, всегда называл её по фамилии. И она его тоже. — Пробежимся наперегонки вон до того угла? — И толкнул её для убедительности.
        - Не хочу, — ответила она и тоже его толкнула. Вообще-то Скай никогда не отказывалась пробежаться наперегонки, вот только Пирсона она уже сегодня видеть не могла.
        Так. Теперь Мелисса Патноуд подплывает. Скай попыталась посмотреть сквозь неё, будто бы она прозрачная: может, прозрачная Мелисса окажется заодно неговорящей. Не вышло.
        - Поздравляю тебя, Скай, — сказала Мелисса. — Уверена, что у тебя всё получится.
        - Спасибо, — пробормотала Скай. После того как она разыщет и убьёт Джейн, она убьёт Мелиссу. Всё равно в две тюрьмы не посадят. А в одной, может, будет лучше, чем сейчас в школе.
        Ну наконец-то! В дверях появилась Джейн в окружении подружек. Скай подскочила к сестре, схватила её за руку и оттащила в сторону.
        - Ай! — айкнула Джейн. — Молю тебя разжать тиски твоих объятий!
        - Сейчас разожму, — мрачно пообещала Скай. — Идём, поговорить надо.
        Джейн побледнела и уронила рюкзак.
        - Что-то случилось? С папой? С Бетти?
        - Ничего ни с кем не случилось, у всех всё хорошо. Кроме меня. Нам сегодня объявили, кто кого будет играть в твоей пьесе. Угадай, кто играет Радугу.
        - Келси?
        - Нет.
        - Изабелла? Майя?
        - Нет, Джейн. Думай. Как следует думай.
        - Только не говори, что эту роль дали Мелиссе!
        - Нет, Мелисса будет играть Маргаритку.
        - Ладно, пусть. Она глуповатая, эта Маргаритка. Хотя лучше бы, конечно, Мелиссе ничего не досталось, ни одного словечка из моей пьесы. — Джейн ещё немного подумала и сказала: — Тогда не знаю кто. Сдаюсь.
        - Я.
        Вот теперь Джейн всё поняла. Кошмар. Полный кошмар. Скай, отважная, бесстрашная Скай боялась сцены как огня. В первом классе с ней произошла неприятность — во время исполнения коротенького гавайского танца с неё упала юбка из травы, — и она твёрдо решила больше никогда, никогда в жизни не выходить на сцену.
        - Ты объяснила мистеру Баллу, почему ты не можешь?
        - Я пыталась, но он решил, что я просто стесняюсь играть в пьесе, которую сама написала. А я же не могу ему сказать, что я её не писала! И кстати… — Скай вперила в сестру свирепый взгляд. — Кто, по-твоему, будет играть Койота?.. Пирсон, вот кто!
        - Это ничего, у него должно нормально получиться.
        - Джейн! Да какое мне дело, что у него должно получиться или не получиться? Ты хоть помнишь, сколько ты этих длиннющих монологов понакатала про бессмертную любовь-морковь? А мне их теперь все говорить! И кому — Пирсону! Ты чем думала, а?
        Джейн пожала плечами.
        - Откуда я знала, что тебе всё это придётся говорить? Это совершенно не твоя роль. Я бы ни за что её тебе не дала.
        По правде сказать, когда Джейн писала пьесу, в роли Радуги она представляла себя. И выходило просто потрясающе.
        - И что мне теперь делать? Я в жизни не запомню всю эту ахинею про самоотречение и про маис! Ну были бы это ряды простых чисел, или хоть что-нибудь из геометрии… Знаешь, сколько я всего помню из геометрии! Вот, слушай: если две прямые пересекаются с третьей прямой таким образом… Каким образом? Не помню. За-бы-ла! Всё, теперь у меня нет ни памяти, ни мозгов, ничего.
        - Тихо, успокойся. Видишь, народ уже на нас глазеет.
        Под народом Джейн имела в виду Мелиссу, которая не только глазела во все глаза, но и вслушивалась во все уши.
        - Слушай, Джейн, может, мне ногу сломать, а? Точно! Я падаю с крыши гаража, как бы случайно, и ломаю ногу — хрясь и всё! Меня ведь никто не заставит играть на сцене со сломанной ногой!
        - Да, только ты и в футбол играть не сможешь.
        - Ладно. Тогда бывает же какая-нибудь пневмония, малярия, туберкулёз…
        - С ними то же самое, про футбол придётся забыть. — Джейн больно было видеть, до какого отчаяния дошла её сестра. — Да не бойся, Скай, всё не так страшно! Я помогу тебе выучить роль. Ну, идём домой!
        Всю дорогу, пока Джейн вела её домой, Скай вычисляла, сколько зрителей будет сидеть в зале. В постановке будут заняты все шестиклассники — не только актёры, остальные тоже, а зрители — это их родственники. Если в школе четыре шестых класса по двадцать шесть человек и если каждый шестиклассник приведёт с собой хотя бы двух… нет, всё-таки трёх родственников… да плюс все учителя, да плюс разные там пятиклашки…
        - Четыреста человек, — сказала она замогильным голосом. — Четыреста, не меньше. И все они придут смотреть, как я буду позориться.
        - Четыреста, — эхом откликнулась Джейн, только голос у неё был совсем не замогильный. Она и не подозревала, сколько, оказывается, людей увидят её пьесу! У неё даже голова закружилась.
        - Фу, прямо тошнит, как начинаю обо всём этом думать. — Скай и правда выглядела неважно. Дома она даже не завернула на кухню, сразу отправилась к себе в комнату.
        - Четыреста, — снова повторила Джейн, входя в дом вслед за сестрой. Перед глазами у неё стоял их школьный актовый зал с настоящей сценой, софитами, кулисами и колышущимся занавесом. В зале четыреста человек, все рукоплещут. А на сцене она, автор — Джейн. Она раскланивается. В руках у неё огромный букет роз… нет, пусть лучше розы летят в неё из зала, со всех сторон, например их бросают специально расставленные вдоль сцены первоклашки…
        Ой. Не она же будет раскланиваться, а Скай. И хуже всего, что Скай не получит от этого никакого удовольствия. Ладно, что ж теперь поделаешь. После будут новые пьесы и новые победы, а пока хорошо бы перекусить. Джейн направилась в кухню, где Розалинда с Анной зубрили латынь.
        - Qui, quae, quod, — говорила Розалинда. — Cuius, cuius, cuius.
        - Cui, cui, cui, — вторила ей Анна. — Quem, quam, quad[23 - Девочки склоняют латинские местоимения.].
        - Не quad, a quod. Джейн, ты последняя. Звони папе.
        - Ты уверена? — Анна заглянула в учебник. — Да, точно. Quod. Ещё раз, сначала.
        Джейн прихватила из коробки на столе горсть изюма и пошла звонить папе в университет. Папы не было, но включился автоответчик, и Джейн оставила сообщение: все дома, всё в порядке. Только она сомневалась, что папа её расслышит из-за этих Розалиндиных кви-кве-кводов.
        Джейн повесила трубку и собралась уже уходить, но тут вместо латыни до её ушей долетело знакомое имя, и она притормозила.
        - Что-что ты сказала? — переспросила она Анну.
        - Сказала, что Трилби Рамирес втрескалась в Томми. — Заметив озадаченное выражение на лице Джейн, она пояснила: — В субботу он ходил вместе с ней на «Осеннюю феерию». Говорят, они там даже танцевали — представляешь? А мы тут понятия не имеем, что Томми у нас, оказывается, умеет танцевать.
        - Переходим к множественному числу, — сказала Розалинда. — Qui, quae, quae, quorum, quarum…
        - Постой, Розалинда, я не понимаю, — прервала её Джейн. — Томми же в жизни ни на кого не смотрел, кроме тебя. Он с тобой должен встречаться, а не с какой-то там Трилби!
        - С чего ты взяла, что он хочет со мной встречаться? А хоть бы и захотел, — Розалинда фыркнула, — всё равно бы ничего не вышло. Потому что я ещё сто лет ни с кем встречаться не собираюсь! Тем более с Томми.
        - И всё-таки, почему Трилби? — не унималась Анна. — Она же глупая как пробка! Ещё и трусиха. Один раз, говорят, увидела в раздевалке паука и чуть в обморок не хлопнулась.
        - Ну и что? — спокойно ответила Розалинда. — Может, это был большой паук. Quibus, quibus, quibus.
        - Неужто тебе всё равно? — изумилась Джейн безразличию сестры. Вот была бы сама Джейн чуть постарше, и смотрел бы на неё Томми, как на Розалинду! Да она ни за что на свете не отпустила бы его ни на какую «Феерию» ни с какой Трилби.
        - Абсолютно. Quos, quas, quae, quibus, quibus, quibus. Анна, давай ещё раз. Qui, quae, quod, cuius…
        Джейн отправилась наверх, размышляя о том, кто, с кем и почему встречается и как из-за этого всё усложнилось в доме Пендервиков. Вздохнув, она толкнула дверь и оглядела комнату. Скай не было, распечатанный текст «Сестёр и жертвоприношения» валялся на полу. Да, в доме Пендервиков в последнее время и правда всё усложнилось.
        Скай сидела у себя на крыше с биноклем и угрюмо смотрела на низкие облака.
        - Можно к тебе?
        Скай молча кивнула, Джейн выбралась в окно, села рядом и огляделась. В окне соседнего дома маячили двое в странных очках. Джейн помахала, и Бен тоже помахал ей в ответ, а Бетти, наоборот, скрылась. Потом Бен тоже скрылся, — наверно, Бетти утянула его за собой. Когда-то и я была юной и ветреной, подумала Джейн. Идея «ветрености» увлекала Джейн в последнее время, она даже ухитрилась вписать это слово в свою пьесу.
        - Ты дочитала до того места, где Радуга называет Маргаритку «ветреной сестрицей»? — спросила она Скай. — Хорошая реплика получилась, правда?
        Скай оторвалась от бинокля.
        - Какая мне разница, хорошая она или плохая, если я её не запомню? А запомню — всё равно нормально проговорить ни за что не смогу, ты же знаешь. Мы сегодня читали по ролям первые несколько сцен… У меня ничего не получилось, ничего!
        - Слушай, давай мы с тобой вместе будем репетировать, а? — Джейн неожиданно увидела себя в роли режиссёра: небрежно сдвинув берет на затылок, она сидит на специальном складном стуле и держит перед собой текст пьесы, весь испещрённый неразборчивыми пометками. Ради такого дела её, наверно, даже отпустят с физики. — Пожалуйста, Скай, давай попробуем. Сама же потом скажешь спасибо!
        - Я лучше сразу скажу спасибо. — И Скай снова поднесла к глазам бинокль.
        Но после долгих уговоров она всё же согласилась вернуться в комнату и подобрать с пола распечатку пьесы. Ладно, хуже не будет, подумала она. Хуже всё равно некуда.
        Следующие полчаса оказались пыткой для обеих сестёр. Скай читала так уныло — без всякого выражения, — что даже Джейн начала сомневаться: может, это просто пьеса такая бездарная? Она пыталась что-то править, искала другие слова — такие, чтобы в голосе Скай появилась хоть искра чувства. Но Скай только ещё больше злилась. «Если ты начнёшь переписывать всё сначала, я вообще ни слова не запомню!» — доказывала она. От полной безысходности Джейн схватилась за цветные карандаши и, окуная их в воду, чтобы скользили, разрисовала лицо Скай, как на ацтекских картинках — вдруг грим поможет ей войти в роль. Грим и правда помог: одну реплику Скай наконец произнесла с чувством.
        - Не забывай, сестра моя, как хорошо я владею луком и ножом!
        - Это у тебя получилось даже слишком выразительно, — заметила Джейн. — Будто тебе хочется кого-нибудь прикончить.
        - А мне и хочется кого-нибудь прикончить!
        - Скай, но в этой сцене…
        - Я ненавижу эту сцену! Ненавижу эту пьесу! Ненавижу, ненавижу! — Скай швырнула листы на пол и, кажется, собиралась их по-варварски растоптать, но тут с работы вернулся папа и крикнул дочерям, чтобы они спускались вниз: у него есть для них новости.
        Новостей в последнее время и так было больше чем достаточно. Если эта новая новость опять касается папиных свиданий, то ни Скай, ни Джейн не горели желанием её слышать. Но репетиция всё равно уже бесславно закончилась, поэтому они стёрли с лица Скай ацтекскую раскраску и направились на кухню. Анна ушла домой, Розалинда успела сбегать к Ианте за Бетти, и теперь все четыре сестры сидели за столом и ждали. Мистер Пендервик снял куртку и тоже сел.
        - Сегодня мне на работу позвонила Черчи, — начал он.
        Ура, значит, новость всё-таки не про свидания! Тётя Черчи, она же миссис Черчилль, — экономка в Арундел-холле, Джеффри практически вырос у неё на руках. Пендервики познакомились с тётей Черчи этим летом — и тут же в неё влюбились. На папу со всех сторон посыпались вопросы: как там у них, ничего не случилось? Джеффри в порядке? Тётя Черчи в порядке? А Кегни?
        Мистер Пендервик поднял руку, дожидаясь тишины.
        - У всех всё прекрасно! А Черчи мне позвонила вот почему. В эти выходные она собирается ехать в гости к Джеффри. Она остановится у своей дочери, где вполне хватит места для двоих. Поэтому она предлагает, чтобы кто-нибудь из вас к ней присоединился.
        На кухне Пендервиков опять стало шумно: сёстры, все одновременно, спрашивали: так кто же едет? Кто? Кто? Мистер Пендервик зажал уши руками. Когда его дочери успокоились, он продолжил:
        - Черчи сказала, что мы сами можем решить, кто поедет. Так вот, Бетти, я не стану говорить, что ты слишком мала для таких путешествий…
        - Я не мала!
        - …но вынужден тебя предупредить, что Пёс совершенно определённо не едет.
        - А-а, — сказала Бетти.
        - Одна отпала, — прокомментировала Скай.
        - Есть ещё самоотводы? — спросил мистер Пендервик. — Розалинда, как у тебя с домашними заданиями?
        Розалинда наморщила лоб.
        - Я бы съездила с удовольствием. Но нам как раз на этой неделе столько всего поназадавали…
        - Ещё одна отпала! — На миг Джейн даже дыхание затаила, а потом выпалила: — Скай, я вызываю тебя на дуэль!
        - Без дуэлей обойдёмся, — сказал мистер Пендервик. — Черчи обещала, что она приедет ещё не раз, и вы тоже сможете ездить вместе с ней — по очереди. Так что в конечном итоге все навестят Джеффри.
        «Конечный итог» Скай совсем не понравился.
        - А если без дуэлей, тогда как? — спросила она.
        - Пусть Пёс тянет жребий, — сказал мистер Пендервик. — Как всегда: чью бумажку он выберет первой, та и поедет.
        - Ага, только я почему-то всегда у него оказываюсь последней. — Скай заглянула под стол. Пёс, растянувшийся во всю длину на полу, ответил ей виноватым взглядом.
        - Не всегда, — сказала Розалинда и пошла подписывать бумажки.
        - Всегда, — повторила Скай и добавила: — Это статистическая аномалия.
        Джейн не знала, что такое статистическая аномалия, но она тоже давно заметила, что бумажка с именем Скай никогда не попадается Псу первой. И сейчас она, конечно, постаралась бы утешить сестру и пообещала бы ей, что сегодня всё будет по-другому, — но она не могла. Потому что ей очень-очень-очень хотелось, чтобы сегодня всё было как всегда, а не по-другому. И чтобы она, Джейн, поехала в Бостон.
        Через минуту всё было готово. Розалинда перемешала в миске две свёрнутые в трубочку подписанные бумажки и несколько кусочков собачьего печенья и высыпала всё вперемешку на пол, Бетти подтолкнула Пса, Пёс пошёл выполнять свою миссию, все взгляды устремились на него.
        Когда большой чёрный нос ткнулся в одну из бумажек, Джейн радостно подхватила бумажную трубочку с пола и помахала ею над головой.
        - Ура, ура, вот кто поедет в Бостон! И увидит там Джеффри! И тётю Черчи! Вот кому сказочно повезло!..
        - Да читай же! — крикнула Скай. — Кто?
        - Ах да. — Джейн ещё раз картинно взмахнула счастливой бумажкой, произвела над ней несколько магических пассов, потом медленно-медленно её развернула, прочла — и улыбнулась. На бумажке было написано ровно то, чего она так сильно хотела. Ей, Джейн, не придётся дожидаться, когда наступит это туманное «в конечном итоге».
        Но перед тем как прочесть имя счастливицы вслух, она подняла глаза. И первое, что она увидела, было лицо Скай — взволнованное, полное надежды — с недостёртой зелёной ацтекской полоской на щеке. Точнее, это была даже не полоска, всего лишь след от полоски, но при виде его из памяти Джейн вдруг выпрыгнула непрошеная строчка — слова Радуги из её пьесы: Так пусть же прольётся моя кровь, и хлынет дождь, и взрастёт маис, чтобы несчастный мой народ мог насытиться. Какие прекрасные, трагические слова, подумала она. И, не успев осознать, что делает, сказала:
        - Скай. Пёс выбрал Скай.
        Скай вспыхнула от радости и бросилась всех обнимать — даже Пса, даже Бетти, — и посреди этих бурных объятий никто не заметил, как Джейн выскользнула из кухни. Скай уж точно не заметила: ей ведь надо было позвонить Джеффри, чтобы сообщить ему радостную весть — она едет! — а потом позвонить тёте Черчи и поблагодарить её за приглашение, а потом позвонить футбольному тренеру и предупредить, что в субботу на игре её не будет.
        - Но с домашними заданиями — никаких поблажек, — сказал папа, когда телефонные переговоры завершились. — Кстати, не стоит ли заняться ими уже сейчас, чтобы к понедельнику всё было готово?
        Но даже мысль о том, что придётся заранее делать домашку, не омрачила ликования Скай. Она помчалась наверх, перемахивая через две ступеньки, влетела в свою комнату — и остановилась на пороге. Джейн занималась уборкой. Она уже заправила постель и теперь вытирала пыль на столе. Это было плохо. Очень плохо. Даже хуже, чем если бы она плакала. Скай захотелось надавать себе пинков. Как же она могла так бурно радоваться — а про Джейн, про то, как ей сейчас обидно, даже не вспомнила!
        - Послушай, — сказала она. — Ты уж извини, что так вышло. Жребий…
        - Ничего страшного, — ответила Джейн, усиленно натирая столешницу. — Я тоже потом съезжу. В конечном итоге.
        Какие всё-таки убийственные слова — «в конечном итоге». Бедная Джейн. Скай должна была её как-то подбодрить.
        - Джейн… Всё, что я тебе наговорила про твою пьесу… В общем, это неправда.
        - Да? — Движение тряпки по столешнице слегка замедлилось.
        - Да. И знаешь, на самом деле твои объяснения так помогают! Я вот тут подумала… — начала Скай со всем воодушевлением, на какое только была способна: — Хорошо бы мне выучить роль до отъезда в Бостон. У нас ещё целых пять дней, а за это время мы знаешь сколько успеем нарепетировать? Если ты, конечно, не против.
        - Я? Нет. Я не против. Сабрина Старр никогда не останавливается на полпути.
        - Пьеса-то хорошая. Это просто у меня ничего не получается.
        - Я знаю, — сказала Джейн, и тряпка, забытая на краю стола, съехала на пол. — Тогда за работу.

        ^

^
        Глава тринадцатая
        Ньет!
        Розалинда давным-давно для себя решила, какое у неё самое любимое место в Квиглином лесу. То, где она однажды гуляла с мамой, почему-то без Скай и Джейн, — наверно, они тогда были… Впрочем, неважно, Розалинда уже не помнила, где в тот день были сёстры. Зато она прекрасно помнила главное: они с мамой вдвоём — идут, разговаривают, смеются, — и мама принадлежит только ей, больше никому. Свернув с тропы, они брели вдоль ручья, пока не добрели до невысокой каменной стенки. Тогда была осень, как сейчас, и мама смахнула с камней опавшие листья, чтобы можно было сесть у воды и слушать тихое неспешное журчание. Следующей весной, пообещала ей мама, мы с тобой устроим тут пикник, хочешь? И Розалинда кивнула. Но следующей весной…
        Розалинда отогнала грустные мысли. Не затем она пришла в свой любимый Квиглин лес, чтобы себя жалеть: хватит уже себя жалеть. А пришла она сюда, вместе с Бетти и Беном, просто потому, что дома стало невозможно находиться: Скай и Джейн репетируют и репетируют, спорят и спорят, и так всю неделю. Хорошо, что завтра Скай уезжает в Бостон — есть надежда хоть чуть-чуть передохнуть, не видеть и не слышать никаких ацтеков целых два дня.
        - Кровь! Невинная кровь! Бен, теперь ты повтори.
        - Бетти, не надо ему это повторять! — Розалинда встала и, шурша опавшими листьями, пошла посмотреть, чем они там занимаются. Бен и Бетти пыхтя заталкивали Пса в красную тележку.
        - Бену надо учить новые слова!
        - Пусть учит какие-нибудь другие слова. — Розалинда подхватила Бена на руки и поцеловала в раскрасневшуюся щёку. — Бен, скажи «Пёс»! Или «Бетти»! Ну? «Бетти». А «кровь» мы не будем говорить, да?
        Бен решил ничего не говорить.
        Бетти сделала ещё одну попытку.
        - А «Радуга» можно говорить? Бен, скажи: «Радуга».
        - Нет, нет, только не это! — Розалинда помотала головой. Не хватало ещё, чтобы Бен заговорил об ацтеках! Но он только пошлёпал ладошкой по Розалиндиным губам, а потом потянулся вниз, тыча пальчиком в землю.
        - Он хочет ходить ножками, — объяснила Бетти.
        Поставив Бена на землю, Розалинда вернулась на каменную стенку и снова открыла книгу: сонеты Шекспира. На прошлом уроке литературы учительница попросила каждого выбрать какого-нибудь поэта и выучить одно стихотворение наизусть. Чтобы на следующем уроке прочесть его перед всем классом. Розалинда тогда сразу сказала, что будет читать сонет Шекспира. Вот только она не подумала о том, что у Шекспира все сонеты — о любви. Взять хотя бы: «Но длится жизнь не дольше, чем любовь, ведь от любви зависима она». Или вот: «Не в этом горе, что она твоя, хоть, видит Бог, её любил я свято». У Розалинды не было ни малейшего желания декламировать при всех стихи о любви, и она уже в десятый раз перелистывала книжку туда и обратно в поисках какого-нибудь самого трудного и непонятного сонета — такого, чтобы никто сразу не раскусил, что он тоже о любви. Ага! Может, вот это? «Зачем ты мне сулил пригожий день и без плаща я в путь пустился свой?»[24 - Розалинда отмела сонеты номер 89 и 42 и остановилась пока на номере 34 (здесь приведены строчки из русских переводов А. Финкеля, 1899 -1968).]
        Тут Розалинде пришлось оторваться от Шекспира, потому что Пёс повёл себя странно: он выпрыгнул из красной тележки, так что она перевернулась колёсами вверх, и залёг в листве — брюхом к земле, носом куда-то в глубь Квиглина леса. И угрожающе зарычал.
        - Бетти, что случилось? — спросила Розалинда, потому что Бетти и Бен тоже упали на землю и залегли, носами в том же направлении.
        - Там кто-то шумит. А вдруг это Человекомух?
        Розалинда прислушалась, но шума не услышала.
        - Бетти, хватит уже вам с Беном бояться этого Человекомуха. Почему вы не хотите побояться… ну, хотя бы каких-нибудь инопланетян?
        - На улице Гардем нет инопланетян, — терпеливо объяснила Бетти.
        - Ну и что? Человекомуха тоже… — Но тут Розалинда умолкла. Теперь и она расслышала какой-то шум. Вернее, топот. Будто бегут сразу много-много ног — так что это никак не мог быть Человекомух. Разве что Человекосороконог. Или целая толпа Человекомухов.
        И эта толпа не просто бежала и топала, а бежала, топала и ещё что-то выкрикивала на бегу. Розалинда попыталась разобрать слова, но получалось неважно. «Ка — ест — ша». Что значит «ка ест ша»? Зачем оно его ест?
        Пёс с рыка уже перешёл на лай, а Бетти и Бен отползли в сторону и спрятались за каменной стенкой. Но Розалинда-то прятаться не собиралась — наоборот, она подошла поближе к Псу и встала, уперев руки в бока, готовая дать отпор любым «ка», «ша» или кто там своим многоногим топотом нарушает покой осеннего леса. Звуки приближались: топот становился громче, а выкрики слышнее. Вскоре Розалинда разобрала, что бегущие выкрикивают не слова, а буквы — К, С, Ш.
        Всё ясно: КСШ, Камеронская старшая школа. Весь Камерон знает, что камеронские старшеклассники любят сокращать название своей школы — не для краткости даже, а скорее для солидности; хотя, по правде сказать, никакой особенной солидности Розалинда в этом сокращении не видела[25 - В Камероне, как и везде в США, ученики младших классов учатся в начальной школе (как Скай и Джейн), средних — в средней (как Розалинда), а старших — в старшей (эта ступень у сестёр Пендервик ещё впереди).]. Наконец в просветах между деревьями замелькали и сами бегущие, высокие спортивные парни в футбольных доспехах (топ, топ, топ, топ, топ) — команда КСШ по американскому футболу. Розалинда отошла на несколько шагов в сторону от тропинки и оттащила Пса — не хватало только, чтобы их затоптали эти тридцать, или сколько их там, дюжих футболистов. По правде сказать, теперь она уже жалела, что сразу не спряталась за каменную стенку вместе с Бетти и Беном — так, на всякий случай. Точнее, на случай если вдруг какой-то из этих здоровенных парней в шлемах и наплечниках окажется Ником Гейгером. С которым ей сейчас совсем не хотелось
разговаривать.
        - Эй, Рози!
        Ну вот. Конечно, это Ник. Хуже того, он бежит первым, а все остальные парни в шлемах бегут за ним по узкой тропинке. И, добежав до Розалинды, он, конечно, останавливается — и они все тоже.
        - Привет, Ник, — сказала она, краснея и сердясь на себя за то, что краснеет.
        - Стоп! — скомандовал Ник. — Короткая передышка. Ну-ка, ребята, поприветствуем Розалинду!
        После десятка хрипловатых «приветов» Розалинде захотелось, чтобы соседнее дерево упало Нику на голову.
        - Ты что делаешь? — прошипела она.
        - Что я делаю? Провожу тренировку на пересечённой местности. У меня есть одна теория, я её уже проверял на Томми. Она так заинтересовала нашего тренера, что он даже разрешил мне проверить её на целой команде. Разрешил нагружать всех по полной программе. Единственное условие — чтобы руки-ноги были целы. — Ник обернулся к команде и крикнул: — Как там у вас, руки-ноги целы?
        - Целы, — пробурчали в ответ футболисты.
        - Ник. — На этот раз Розалинда говорила медленно и выбирала слова тщательно, будто перед ней иностранец. — Когда я спросила, что ты делаешь, я хотела узнать, зачем ты… зачем вы все тут остановились.
        - Зачем? Ну, я увидел тебя и вспомнил, что мне надо с тобой поговорить. А тут как раз прекрасное место, чтобы поговорить наедине.
        - Ничего себе наедине!
        - Тебя мои ребята, что ли, смущают? — Ник стянул с головы шлем. — Можешь не волноваться. Ты же для них просто семиклашка — видишь, они тебя даже не замечают.
        Ник был прав. Ни один из футболистов не смотрел в сторону Розалинды. Зато все с удовольствием играли с собачкой — в роли собачки был, разумеется, Пёс. Розалинда вздохнула чуть свободнее.
        - Так о чём ты хотел поговорить?
        - В общем, обо всей этой истории с Томми и Трилби.
        Розалинда не стала спрашивать, что за история, — Анна держала её в курсе событий. Томми и Трилби в кафе, Томми и Трилби в библиотеке, Томми и Трилби в спортзале. В школьной столовой берут себе общий поднос, обмениваются томными взглядами, держатся за ручки — бр-р-р!
        - Это не моё дело, Ник. Меня их история не касается.
        - Рози, ему нужна помощь. Ты представь, эта Трилби всем уже растрепала: Томми её парень, Томми её парень! Названивает ему каждый вечер, раза по два — по три. А хуже всего знаешь что? Она теперь приходит на все его футбольные тренировки и начинает за него болеть. Вот так примерно, — Ник вдруг заверещал писклявым голосом: — «Давай, Томми, давай! Ты самый лучший!» Понимаешь?
        - Понимаю, меня тоже от такого тошнит. Но я-то что могу сделать?
        - Рози, пожалуйста, поговори с ним. Я пытался, но он меня не слушает.
        - Так и меня не послушает. И вообще, Ник… ну не знаю я, как уговорить человека не бегать на свидания! А знала бы, начала бы со своего папы.
        - Ох. Бедный мистер Пен. Второе свидание с Марианной уже было?
        - Пока нет, — ответила Розалинда с ударением на «пока». Папа ещё не объявил им своих планов на выходные, и она готовилась к худшему.
        - Да уж. У вас тоже всё непросто. — Голос у Ника был сочувственный (спасибо и на этом, подумала Розалинда), однако отказываться от своей затеи он явно не собирался. — Но, Рози, ты слушай дальше. Трилби теперь заявила, что им с Томми вот прямо позарез надо отметить свой юбилей. Недельный юбилей, Рози, недельный! Ну, ты понимаешь? Чтобы нормальный парень — Гейгер! — пал так низко, а? Прошу тебя, поговори с ним. Попытайся хоть ты его убедить.
        - Не могу.
        Конечно, она не может. И не будет. Ведь если она начнёт его в чём-то убеждать, Томми, чего доброго, вообразит, будто ей не всё равно. А ей совершенно, абсолютно всё равно.
        - Не можешь? Это твой окончательный ответ?
        - Да.
        - Ну ладно. Не хотел на тебя давить, но ты меня вынуждаешь. — Он обернулся к группе парней, игравших с Псом. — Хорхе, иди сюда!
        Один из футболистов, самый высокий и плечистый, не торопясь направился к Нику.
        - Чего?
        - Хорхе, скажи Розалинде, чтобы она поговорила с Томми про Трилби.
        - Розалинда, — лениво сказал Хорхе с высоты своего роста, — поговори с Томми про Трилби.
        - Угу, спасибо. — Отпустив Хорхе, Ник отыскал глазами другого такого же гиганта в шлеме. — Лаклан, теперь ты.
        - Всё, всё, всё! — Розалинда испуганно замахала руками. — Ты победил. — Зная Ника не первый год, она ни капельки не сомневалась: он будет подзывать к себе всех футболистов по очереди, одного за другим, — пока она не сдастся.
        - Вот и хорошо. — Ник кивком отпустил Лаклана. — Так как, Рози, поговоришь с Томми?
        Розалинда сердито сверкнула глазами.
        - А что мне остаётся делать? Ну поговорю, поговорю я с Томми! Честное слово. Доволен?
        - Вполне. Постарайся его как-нибудь убедить, ладно? Я рассчитываю на тебя. И на знаменитое честное слово Пендервиков, конечно. Кстати, — он нахлобучил на себя шлем, — можешь сказать ему что-нибудь по-русски. Он это любит.
        - Я знаю по-русски одно-единственное слово — «ньет». Значит «нет».
        - Одно так одно, сойдёт. В общем, договорились. — Ник обернулся к своей команде. — Эй, ребята, отдых окончен. Вперёд!
        Парни на ходу выстроились в цепочку и побежали дальше по тропинке, выкрикивая своё «ка ест ша». Когда последний из футболистов скрылся за поворотом тропинки и топот десятков ног стих вдали, Розалинда и Пёс заглянули за каменную стенку. Бетти с Беном сидели в куче листвы, мирно прижавшись друг к другу.
        - Это просто Ник с друзьями, — сказала им Розалинда. — Можно было не бояться.
        - Мы не боялись, правда, Бен?
        Бен зевнул и замахал кулачками.
        - Он говорит, правда.
        - А по-моему, он говорит, что он голодный. — Розалинда взяла Бена на руки, и ей сразу стало хорошо и спокойно. — Пойдём, отнесём его домой.
        Бетти забралась в свою тележку, и вся компания двинулась вдоль ручья в сторону улицы Гардем. После пробежки футбольной команды лесная тропинка выглядела заметно более утоптанной, листья смялись и шуршать ими уже не получалось, а кое-где на поворотах тонкие ветки, нависавшие раньше над тропинкой, отскочили и валялись под ногами — видимо, плечи у некоторых полузащитников оказались широковаты.
        Да, бег по пересечённой местности не принёс пользы Квиглину лесу, и насчёт пользы для футбольной команды у Розалинды тоже имелись некоторые сомнения. Теории и идеи возникали у Ника постоянно, они просто роились у него в голове, и они были, конечно, замечательные, но чаще всего немного недодуманные. Взять хоть эту его бредовую идею: Розалинда должна поговорить с Томми о Трилби, видите ли, он так решил, и всё тут! Да Томми терпеть не может, когда ему указывают, что делать, — и это понятно, раз старший брат всю жизнь им командует. В общем, ничего хорошего Розалинда от предстоящего разговора не ждала.
        Перед домом Ианты Розалинда как следует отряхнула Бена, потому что в Квиглином лесу он, конечно, успел немного запачкаться и вываляться в листьях. Всё-таки Розалинда первый раз сама водила Бена на прогулку, и было бы неплохо вернуть его маме в приличном виде. На всякий случай она отряхнула заодно Бетти, а также Пса, ну и себя за компанию, и только после этого позвонила.
        Когда Ианта открыла дверь, в руке у неё была красная ручка, ещё несколько разноцветных ручек торчали из нагрудного кармана, а остальные были заложены за уши.
        - Ой, мы помешали? — спросила Розалинда. Она нарочно увела детей подальше от дома, чтобы Ианта хоть пару часов от них отдохнула. Бетти и так проводит у соседей слишком много времени, и ещё неизвестно — вдруг она каждый день устраивает у них разгром. — Рановато вернулись, да?
        - Нет-нет, как раз вовремя! Просто мне тут трезвонил один мой бывший коллега, полдня не давал покоя. А когда я не ругалась с ним по телефону — проверяла студенческие работы, на это тоже нужны крепкие нервы. Некоторые мои студенты называют обсерваторию Ниццы «обсерваторией Пиццы»… Ну, входите!
        Все так и сделали, один только Пёс улёгся на крыльце — охранять красную тележку и ждать, когда в окошке покажется его друг Азимов.
        Розалинда до сих пор чувствовала себя немного странно, переступая порог этого дома: предыдущие его хозяева были не слишком общительны. А с детьми и вовсе необщительны. За все годы она заглядывала к ним от силы раза два или три, и в памяти у неё осталась серая, будто пыльная комната с плотно зашторенными окнами. Теперь же, когда в доме поселилась Ианта, всё стало по-другому: стены где светло-кремовые, где зеленоватые, никаких штор нет в помине, только лёгкие полупрозрачные занавески, и те отдёрнуты в сторону, чтобы было светлее. И пахнет чем-то очень приятным — Розалинда принюхалась, — может, апельсинами?
        Пока Ианта на кухне готовила для всех перекус, а Бетти с Беном ей помогали, Розалинда бродила по гостиной и разглядывала семейные фотографии. Вот Бен — совсем ещё крошечный, с толстыми-претолстыми щеками и рыжим пухом вместо волос. На следующей карточке опять Бен — ему, наверно, с пол годика: почти такой же толстячок, но уже умеет смешно улыбаться. А дальше годик, тут он уже не такой толстячок. А вот Ианта и какой-то высокий светловолосый мужчина стоят рядом, держась за руки. Розалинда наклонилась посмотреть поближе.
        - Это Дан, мой муж. — Ианта уже вернулась вместе с детьми и тарелкой, на которой с одной стороны было выложено овсяное печенье, а с другой — да, так и есть, ломтики апельсина.
        - Простите, что я разглядываю без спроса…
        - Ничего, можно. Угощайся, у нас сегодня печенье с апельсином.
        - Он был красивый, ваш муж.
        - Да. И ещё умный. И вообще очень хороший. Знаешь, как он погиб? Ехал домой, а какой-то пьяный негодяй врезался в его машину. За полгода до рождения Бена. — Помолчав, Ианта добавила: — И вот это мне почему-то обиднее всего. Что они с Беном так и не увиделись.
        - А потом… — Розалинда не знала, как спросить. — Потом вы привыкли?
        - Потом привыкла. — Ианта улыбнулась. — Постепенно.
        Прихватив с собой запас печенья, Бетти с Беном переместились к окну и продолжили свою бесконечную слежку, а кот Азимов вился у их ног. Время от времени секретные агенты о чём-то шептались, и Розалинда опасалась, что сейчас они опять высмотрят на улице Человекомуха. А минуту спустя выяснилось, что опасалась она не зря: Бетти и правда кое-кого высмотрела. Только не Человекомуха. Хуже.
        - Томми! Томми пришёл домой! — закричала она. — Розалинда!
        - Бетти, я прекрасно тебя слышу. — Хорошо, что окно закрыто, подумала Розалинда, иначе бы и Томми прекрасно услышал, даже с той стороны улицы.
        - Славный парень Томми, — сказала Ианта. — И внешне очень даже интересный, да? И он, и его брат… Хотя на этот счёт я могу ошибаться. Помню, когда мне было лет двенадцать-тринадцать, взрослые вечно не могли разобраться, кто интересный, а кто так себе, всё время промахивались. Ты-то как считаешь?
        - Насчёт Гейгеров? Да нет, они ничего. Нормальные. — О внешних данных братьев Гейгеров Розалинда, по правде сказать, не задумывалась. — Хотя иногда как привяжутся — ни за что не отстанут. Вот сегодня, например: Ник взял с меня слово, что я поговорю с Томми… кое о чём. Я не хочу с Томми об этом разговаривать, а Томми тем более не захочет. И что хорошего из этого может получиться? С чего вообще их начинают-то, такие разговоры? Понятия не имею.
        - Так давай порепетируем. Представь, что я Томми.
        Розалинда хорошенько прищурилась и посмотрела на Ианту долгим взглядом, пытаясь найти в ней хоть что-то от Томми, но ничего не нашла.
        - Нет, не получается.
        - А так? — Ианта сняла колпак с соседней настольной лампы и водрузила его себе на голову. — Вот, это мой футбольный шлем. Ну, давай: «Привет, Томми» — и вперёд.
        - Привет, Томми, я хочу… — Но тут Розалинда не выдержала и прыснула.
        - Рози, постарайся сосредоточиться.
        - Я стараюсь! — простонала Розалинда сквозь смех.
        Бетти с Беном тут же отлепились от окна и прибежали смотреть, с чего это взрослые так развеселились. Нельзя сказать, чтобы это помогло Розалинде сосредоточиться. А когда Азимов взлетел на спинку стула и попытался в прыжке сбить колпак с головы своей хозяйки, Розалинда, у которой от хохота уже катились слёзы, окончательно сдалась.
        - Знаете, пойду-ка я к Томми прямо сейчас, — отдышавшись наконец, проговорила она. — Хочу сразу со всем этим покончить.
        - Ты уверена? — спросила Ианта. — Если хочешь, можем ещё порепетировать.
        - Нет, я уж лучше без репетиций.
        - Тогда удачи тебе! Всё будет как надо.
        - Розалинда, я с тобой, — сказала Бетти. — Томми мой друг.
        Пожалуй, говорить с Томми о Трилби, да ещё в присутствии Бетти, которая будет встревать с вопросами, Розалинда была сейчас не готова.
        - В другой раз, Беттик-светик.
        - Почему?
        - Бетти, малыш, давай ты пока побудешь со мной и с Беном, хорошо? — предложила Ианта. — А Розалинда пусть сходит к Томми одна.
        - Почему?
        - Видишь ли, иногда старшим сёстрам хочется с кем-то поговорить, так чтобы им никто не мешал, даже младшие.
        У Бетти, естественно, тут же возникли новые вопросы, и Ианта героически взялась на них отвечать, что дало Розалинде возможность ускользнуть незамеченной. Перейдя на ту сторону улицы, она обошла дом Гейгеров кругом и постучала в дверь кухни — она делала так всегда, тысячу раз. Только сейчас дверь ей открыл не Томми Гейгер и вообще не Гейгер, а Брендан — товарищ Томми но футбольной команде. Футболистов Розалинде на сегодня уже хватило, поэтому она решила проигнорировать Брендана и сразу же приступить к делу, то есть к разговору с Томми. Но всё оказалось хуже, чем она ожидала. Кухня была битком набита футболистами. Саймон, Джош, Калим, Хон, Байрон, Джек — все они что-то ели, и на всех горизонтальных поверхностях перед ними стояли и лежали молочные пакеты, куски холодной пиццы, сыры и сырочки, яблоки и огрызки, банки и баночки, булки, батоны и буханки.
        - Эй, Рози, хочешь бутерброд? — Томми, стоявший в дальнем конце кухни, приветственно помахал куском батона с арахисовым маслом.
        - Нет, спасибо. Вообще-то я хотела с тобой поговорить…
        - Ага, давай. — Прикончив бутерброд, он принялся за следующий.
        - Только без них.
        Брендан было осклабился, но Розалинда обернулась к нему с таким царственным презрением, что он немедленно сник, будто усох. Остальным футболистам усыхать не захотелось, поэтому они расступились, и Томми вместе с Розалиндой и бутербродом вышел в прихожую.
        - Томми, привет, я…
        Что «я»? Розалинда запоздало поняла, что надо было всё-таки репетировать. Пока слова не находились, она оглядела Томми с головы до ног и обратно, как старый друг оглядывает друга, с которым давно не виделся.
        - А ты вытянулся. Сантиметров на пять, да?
        - Ага.
        - Тебе бы ещё немного поправиться.
        - Ага. — Он затолкал в себя последний кусок бутерброда. — Может, всё-таки хочешь чего-нибудь? Постой здесь, я сбегаю принесу…
        - Нет, спасибо. Я ничего не хочу.
        - Тогда зачем пришла? — задал Томми вполне резонный вопрос.
        Розалинде вдруг ужасно захотелось попросить его, чтобы он надел на голову колпак от какой-нибудь лампы. Но она всё же взяла себя в руки и начала:
        - Я просто…
        Тут на втором этаже зазвонил телефон.
        - Мам, не снимай трубку! — крикнул Томми наверх.
        Но миссис Гейгер, наверно, его не услышала: она уже спускалась по лестнице с телефоном в руке.
        - А, Рози, — улыбнулась она. — Как приятно всегда тебя видеть! Ты как будто ещё больше похорошела — румянец во всю щёку.
        - Мам, опять? — спросил Томми, указывая глазами на телефон.
        - Да, милый, опять она. Трилби. — Вручив сыну телефон и помахав на прощание Розалинде, миссис Гейгер отправилась обратно на второй этаж.
        Пока Томми говорил по телефону, Розалинда стояла, разглядывая трещинки на потолке, и терпеливо старалась не слушать. Хотя слушать, в общем-то, было нечего: говорила одна Трилби, Томми только несколько раз промычал в ответ что-то невразумительное. Нажав на отбой, он смущенно обернулся к Розалинде.
        Вот теперь она знала, с чего начать разговор.
        - Значит, Трилби. И часто она звонит?
        - Ну, звонит.
        - Представляю, как тебе это уже надоело.
        - Да нет, — ответил Томми, и его лицо, как Розалинда потом объясняла Анне, вдруг стало похоже на каменный лик какого-то из президентов с горы Рашмор[26 - Гора Рашмор в штате Южная Дакота известна всем в США: прямо на одном из её склонов в граните высечены огромные, высотой чуть ли не в двадцать метров, скульптурные портреты четырех американских президентов — Джорджа Вашингтона, Томаса Джефферсона, Теодора Рузвельта и Авраама Линкольна.].
        Но это она объясняла потом, а в тот момент ей хотелось только одного, поскорее закончить неприятный разговор, поэтому она не обратила внимания ни на ответ Томми, ни на каменное выражение его лица и продолжала гнуть свою линию.
        - Надоело, не спорь! От неё же не спрячешься: мало того, что на тренировки является, так ещё и домой названивает, юбилеи какие-то устраивает, et cetera, et cetera! Как такое можно терпеть — не понимаю!
        - Этсете… чего?
        - Et cetera. Это латынь. Значит «и так далее».
        - Ага. — Он скрестил руки на груди и стал похож на всех четырёх каменных президентов сразу. — А ты что, ревнуешь?
        - Ревную? Тебя? К Трилби? — изумилась Розалинда его непроходимой тупости. — Ньет! Ньет, ньет, ньет, ньет!!!
        - Тогда какое тебе дело?
        - Никакого. Ты прав, абсолютно никакого. Это твои проблемы, они меня совершенно не волнуют. Я так и сказала Нику, а он…
        - Ах, Нику. Так вы с Ником обсуждали мои дела? Мой весь из себя идеальный брат… и вся из себя идеальная Розалинда… решали за меня, как мне жить? Вот уж это я точно терпеть не собираюсь! — Томми сорвался с места, шумно топая описал круг по прихожей и снова остановился перед Розалиндой с явным намерением испепелить её взглядом.
        В тех редких случаях, когда Розалинду доводили до крайности — а именно это, как считала сама Розалинда, с ней только что произошло, — она тоже могла испепелить кого угодно. Поэтому она немедленно обратила испепеляющий взгляд на Томми, два испепеляющих взгляда скрестились — и это было жуткое, убийственное зрелище. А поскольку ни один из скрестивших взгляды противников сдаваться не собирался, они бы стояли и стояли так сто часов подряд — если бы из кухни не высунулся жующий Саймон.
        - Слушай, Гейгер, у тебя там арахисовое масло кончается, — сказал он, но вдруг умолк и втянул голову в плечи: сразу два убийственных испепеляющих взгляда обратились на него. — Ладно, я пошёл.
        Когда Саймон убрался обратно на кухню, Розалинда почувствовала, что у неё не осталось силы во взгляде. И слов тоже не осталось. Какая же она была дура! Дура, что начала этот разговор, дура, что дала слово Нику, — кругом дура.
        - Извини, Томми, — сказала она.
        - Да пожалуйста.
        - Я пойду.
        - Ага, давай, — сказал он. — Иди.
        И силы во взгляде у него ещё было предостаточно.
        Понимая, что ни за что не сможет пройти ещё раз через кухню с футболистами, Розалинда развернулась и вышла из прихожей прямо на улицу. И хотя она совсем не собиралась хлопать дверью, она всё-таки хлопнула дверью.
        ^

^
        Глава четырнадцатая
        Горячие бутерброды с сыром
        Джейн считала, что без трагических дней в жизни вполне можно обойтись. Она, например, никогда не устраивала трагические дни Сабрине Старр. И Радуге тоже — ну, не считая того дня, когда жрец чуть не вырезал ей сердце. Но ведь он его не вырезал!
        И, кстати, вторая половина того же дня прошла у Радуги просто замечательно: все считали её героиней, и даже Койот в конце концов сообразил, что он, оказывается, влюблён в Радугу, а вовсе не в её сестру.
        Так за что же самой Джейн выпал сегодня такой беспросветно трагический день? Она сопротивлялась изо всех сил, но что она могла поделать? Сначала ей пришлось провожать Скай, которая вместе с тётей Черчи уезжала в Бостон. Хотя на самом деле это Джейн должна была ехать в Бостон, а Скай должна была её провожать — и так бы оно и было, если бы не Радуга с её знаменитым благородством. Возможно, по части благородства у неё получился даже некоторый перебор, думала теперь Джейн (хотя когда писала пьесу, она так не думала). И вообще ей теперь, пожалуй, больше нравились жизненные взгляды Сабрины Старр, в которых этого самого благородства чуть поменьше. Джейн твёрдо обещала себе, что в следующий раз, когда Пёс будет тянуть жребий, она прислушается к советам Сабрины, а не Радуги.
        А потом, уже после того как Скай уехала в Бостон, у «Пиццы» была игра, причём с самой слабой командой лиги. Даже в отсутствие капитана они были просто обязаны победить с разгромным счётом, а в итоге проиграли один — ноль. И кто, спрашивается, эта бездарь, которая не сумела вкатить два лёгких мяча в ворота противника? Кто она?
        - Джейн Летиция Пендервик, — сообщила Джейн потолку своей комнаты. — Коей остаётся теперь в одиночестве возлежать на своём ложе и предаваться отчаянию.
        Интересно, подумала она, а что вот прямо сейчас делает Скай? Они с тётей Черчи уже должны быть в Бостоне. Наверно, обедают вместе с Джеффри в каком-нибудь шикарном ресторане. И может быть — ну всё-таки может же такое быть, да? — Джеффри чуть-чуть разочарован, что к нему приехала Скай, а не Джейн.
        Пошарив рукой под кроватью, она выудила оттуда голубую тетрадку, затем ручку и написала:
        - Джеффри, Джеффри, я так счастлива, что мы наконец снова вместе, — воскликнула Скай.
        - Да. Я понимаю. — Джеффри отвернулся, чтобы скрыть свою досаду.
        - Что такое? Ты не рад меня видеть?
        - Конечно, рад, дорогая Скай. — Когда он снова обернулся к ней, его лицо светилось неподкупной честностью. — Но я бы предпочёл видеть твою прекрасную и талантливую сестру Джейн.
        - Ха. — Перечитав, Джейн принялась яростно вымарывать написанное. — Так прямо и сказал: прекрасную и талантливую!
        Ладно, а дальше-то что делать? Нельзя же лежать и предаваться отчаянию весь день. Кстати, раз уж она докатилась до отчаяния — может, пора заняться уборкой? А то её половина комнаты в последнее время стала какая-то страшноватая. На неё даже отрешённым взором и то смотреть тошно. Джейн неохотно поднялась с кровати и побрела по кругу, пиная и отодвигая с дороги разбросанные по полу вещи и с каждым пинком как бы совершенно случайно оказываясь всё ближе и ближе к столу, на котором — тоже совершенно случайно — лежала раскрытая книга «Изгнанницы влюбляются»[27 - Книга английской писательницы Хилари Макей «Изгнанницы влюбляются» (по-английски Exiles in Love — 1996) — о том, как в жизни четырёх сестёр, по возрасту примерно ровесниц сестёр Пендервик, начался романтический период: они вдруг стали влюбляться во всех подряд.]. Даже не взгляну на неё, пока всё не уберу, сказала себе Джейн, но тут же взглянула — и вскоре забралась обратно на кровать в обнимку с «Изгнанницами». Но книжка почему-то очень быстро кончилась, и Джейн поставила её на полку. Вот всегда так: читаешь, читаешь любимую книжку, а потом она
заканчивается, и приходится её откладывать как минимум на несколько месяцев. Такое правило Джейн установила для себя сама, после того как прочла «Других»[28 - Книга Стива Огарда «Другие» (по-английски The Various — 2003) — фэнтези для детей — полна сказочных существ, приключений и опасностей.] дважды за одну неделю: оказалось, это даже хуже, чем съесть в один присест три куска шоколадного торта.
        Так, что бы ещё такое почитать? Только не про зимовку Джорджа Вашингтона в Вэлли-Фордже! Джейн даже поморщилась, вспомнив про школьное задание. Наверняка не книжка, а урок истории, замаскированный под книжку[29 - Джейн права, это именно история. А точнее, история войны за независимость (1775 -1783): тринадцать английских колоний на территории Северной Америки восстали против своей метрополии (то есть Великобритании) — и победили. Так появились Соединённые Штаты Америки. Зимовка Континентальной армии в Вэлли-Фордже (Пенсильвания) во время этой войны стала символом мужества борцов за независимость.]. Она ещё раз обошла комнату, задумчиво проводя пальцем по корешкам книг: сначала тех, что на полках, потом тех, что на полу. Но почему-то ни одна из книг ей сейчас не подошла, и она побрела к окну. За окном был прекрасный солнечный день, на небе — облачка, на земле — лоскутное покрывало из ярких листьев.
        Скоро Хэллоуин, подумала Джейн. Можно, например, посвятить остаток дня придумыванию костюма. В прошлом году на Хэллоуин она нарядилась в костюм Сабрины Старр: чёрный плащ, весь в серебряных звёздах. Получилось здорово! Так, а в этом году она будет… она будет… Но ничего не придумывалось.
        - Ну вот, даже моя фантазия меня покинула. — Вздохнув, Джейн прижалась носом к стеклу.
        В конце концов ей надоело киснуть в одиночестве, и она пошла искать кого-нибудь из сестёр — всё равно кого, просто чтобы хоть с кем-то поговорить. Однако в доме оказался только папа: он сидел у себя в кабинете, проверял студенческие работы.
        - А где все? — спросила у него Джейн.
        - Розалинда в гостях у Анны, Бетти — у Бена с Иантой. А я, как видишь, здесь, — сказал папа. — Я могу тебе чем-то помочь?
        - Не знаю.
        - Хорошо. Тогда обдумай этот вопрос и сообщи мне.
        Папа продолжил проверять работы, а Джейн принялась рыться в книгах на его столе. Они были в основном по ботанике и назывались, например, так: «Магнолиофиты. Кариофиллиды. Часть I». Джейн поёжилась. Если когда-нибудь она попадёт на необитаемый остров и если из книг там окажутся только такие вот «Магнолиофиты» — что ж, значит придётся бросить читать. Лишь в самом низу стопки отыскалась одна книжка не по ботанике: оранжевая обложка, на которой нарисованы две девушки в старомодных платьях.
        - «Чувство и чувствительность». Пап, ты что, это читаешь?
        Мистер Пендервик поднял глаза, забрал у дочери книгу и сунул в ящик стола.
        - Так, иногда. Ваша мама эту книгу любила.
        Конечно, «Чувство и чувствительность»[30 - Роман английской писательницы Джейн Остин (1775 -1817).] звучит не так жутко, как «Магнолиофиты. Кариофиллиды. Часть I», подумала Джейн. Но всё равно скучновато. И почти у всех взрослых книжек, считала Джейн, названия такие же занудные, не то что у детских. Нормальную детскую книжку так и тянет открыть и читать — скажем, «Мило и волшебная будка»[31 - Эту детскую книгу написал американский писатель Нортон Джастер в 1961 году.] или пусть даже «Эмилия с фермы „Новолуние“»[32 - «Эмилия с фермы „Новолуние“» (Emily of New Moon — 1923) — повесть канадской писательницы Люси Мод Монтгомери.]. А у взрослых книг что на обложках? Тоска зелёная, больше ничего. Прямо взрослеть неохота. Но Джейн, конечно, не собиралась критиковать папину книгу, тем более что её любила мама.
        Закончив с книгами, Джейн переключилась на папину почту, хотя было ясно, что и тут будет такая же скукотища — одни счета да научные бюллетени. Но нет, неожиданно попалось что-то интересненькое: красиво распечатанное приглашение на торжественное открытие нового научного корпуса Камеронского университета.
        - Ой, смотри: «Ианта Ааронсон»! — Джейн взяла в руки программку. — Ианта будет говорить на открытии, да?
        - Совершенно верно, она от кафедры астрофизики, а я от кафедры ботаники — видишь, ниже про меня тоже написано.
        Точно! «Доктор Мартин Пендервик» — прочла Джейн.
        - Ух, здорово! А речь ты сам напишешь — или нужна помощь? Если нужна, ты только скажи, я с удовольствием! Кстати, у тебя приглашение на двоих — значит ты можешь взять кого-то с собой. Ты уже решил, кого берёшь?
        - Никого пока не беру, это же будет через несколько недель.
        - Наверно, Марианну, да?
        Мистер Пендервик забрал у неё из рук приглашение и сунул в тот же ящик стола, что и книгу.
        - Скажи мне, доченька, ты не хочешь пойти подышать свежим воздухом?
        - Нет. — Но Джейн всё-таки обернулась посмотреть, что там за окном. То же, что и раньше: чудный осенний день.
        - А листья в кучу сгрести? Ты же это любишь.
        - Люблю, но не в одиночку же!
        - Так возьми себе кого-нибудь в компанию. Томми, например. Или Ника.
        - Ника? Пап, ты чего?
        - Ну, значит Томми, — вздохнул мистер Пендервик. — Теперь иди. Nunc, celeriter. Быстро.
        Выбежав из дому, Джейн перешла через улицу и направилась к дому Гейгеров. Миссис Гейгер сидела возле клумбы, скорбно взирая на растоптанный куст хризантем.
        - Здрасьте, миссис Гейгер, — сказала Джейн. — Хороший денёк, правда?
        - Он был бы ещё лучше, если бы кто-то не потоптал мои хризантемы. — Она перебирала поломанные стебли, проверяя, нет ли среди них живого ростка. — Мой тебе совет, Джейн: захочешь выращивать цветы — не разрешай своим сыновьям играть в футбол.
        - У меня не будет сыновей. Писателям нужна спокойная обстановка.
        - Хризантемам тоже.
        - Ага, — кивнула Джейн, хоть ей и показалось, что это немного разные вещи. — Вы не знаете, где Томми?
        - Загляни в гараж, должен быть там.
        Джейн направилась к боковой двери гаража — или, как Ник его называл, «спортзала Гейгеров». Прошлым летом братья Гейгеры подрабатывали стрижкой газонов, а все деньги потратили на оборудование для своего «спортзала». Когда она вошла, Томми поднимал штангу с железными блинами по бокам — видно, что тяжеленными. Ого, подумала Джейн.
        - Здорово у тебя уже получается, — сказала она и подумала: может, в следующей книжке Сабрине заняться поднятием тяжестей для наращивания силы? Хотя, конечно, силы у Сабрины Старр и так уже предостаточно.
        Томми последний раз выжал штангу, потом опустил её и ответил:
        - У нас в команде один только передний защитник[33 - Задача переднего защитника — остановить прорыв в самом начале.] берёт в жиме больше меня. Правда, в школе у него средняя оценка — между двойкой и тройкой. Подержишь мне грушу?
        Томми, конечно, имел в виду боксёрскую грушу — большой, высотой с Джейн, серый мешок, подвешенный к потолку. Пока Томми натягивал перчатки, Джейн покрепче обхватила грушу и упёрлась ногами в пол. Но когда Томми принялся молотить кулаками, Джейн всё равно оказалась не готова: её бросало из стороны в сторону. Какой сильный Томми, думала она, отлетая вместе с грушей то вправо, то влево. Из него может получиться неплохой герой… Ой. Герой книги… Ой! Или пьесы.
        - Слушай, а что, если мне в этом году на Хэллоуин одеться боксёром? — восхищённо спросила она, когда Томми на время перестал молотить и у неё появилась возможность вздохнуть.
        - Хочешь — одевайся. Только в боксёрских трусах тебе будет холодно.
        Джейн согласилась, что холодно — это не очень хорошо. Зато её тут же посетила новая гениальная идея.
        - О, знаю! Я буду футболистом! Из американского футбола! Во всех доспехах: чтобы шлем, наплечники, наколенники, налокотники и всё-всё-всё! Слушай, Томми, не одолжишь мне какую-нибудь свою старую форму, из которой ты уже вырос?
        - Конечно. — Он нанёс груше несколько убийственных ударов. — А Рози кем будет?
        - Не знаю. — Джейн представила, как она, в форме американского футболиста, выполняет «польку» — ту комбинацию, что им показывал Ник: вперёд приставными шагами, пробежка, разворот — и назад, опять приставными. — А ты?
        - За меня всё Трилби придумала. — Он ещё раз стукнул по груше, так что Джейн еле удержалась на ногах. — Я буду Суперменом, а она Лоис Лейн[34 - Для тех, кто не знаком с многочисленными комиксами, фильмами и мультфильмами про Супермена: Лоис Лейн — журналистка и, конечно же, возлюбленная героя.]. Я ей сказал: ладно, только на улицу Гардем ни ногой.
        - Что? Ты не пойдёшь с нами клянчить? — В Хэллоуин они всегда наряжались кто во что горазд и вместе ходили клянчить сладости, обходили все-все дома! Джейн просто не могла представить себе Хэллоуин на улице Гардем — без Томми.
        - Это в трико-то? И в плаще с капюшоном? — Он бухнул по груше так, что Джейн чуть не отлетела в угол гаража. — Да Роз… да соседи потом всю жизнь будут надо мной смеяться.
        - Так оставайся тут, с нами, и не натягивай на себя никакое трико.
        Томми угрюмо шарахнул по груше, но промахнулся.
        Глядя на него, Джейн огорчалась всё больше. Нет, герои так себя не ведут.
        - Знаешь, с таким унылым видом ты никогда её не завоюешь, — сообщила она, отпуская грушу.
        - Кого?
        - Сам знаешь кого. Ей нужен не нытик, а решительный и отважный парень.
        - Ага, как этот её Кегни, да? — На слове «Кегни» Томми хотел презрительно усмехнуться, но получилась только кривоватая улыбочка. — Ты-то про всё это откуда знаешь? Тебе ж всего десять.
        - Оттуда. Я пишу. А для писателя нет тайн в человеческой душе.
        - Можно подумать, — буркнул Томми.
        - Вот и подумай! — В глазах у Джейн вдруг защипало, она отвернулась. — И вообще, иди куда хочешь. Наряжайся Суперменом, и все там от тебя будут в восторге! На другой какой-нибудь улице. Не на Гардем. А мне всего десять, и скучать по тебе я не собираюсь. Очень ты мне нужен!
        Перебежав через улицу, она влетела в свой гараж, схватила грабли и только тут сообразила, что она забыла позвать Томми сгребать листья. Хотя кому интересно сгребать кленовые листья в компании какого-то липового Супермена? Глотая слёзы, она гребла листья то влево, то вправо, то к себе, то от себя, стараясь нагрести кучу побольше, чтобы можно было в неё зарыться. Но слёзы мешали, куча никак не получалась, и наконец Джейн просто улеглась на землю, набросала листьев себе на лицо, и плакала, и плакала, пока не выплакалась до последней слезинки. А потом решила, что лучше она останется лежать так навсегда и сгниёт прямо тут, вперемешку с листьями и червяками. Будет хоть удобрение для газона.
        Но сгнить на улице Гардем ей так и не дали. Ещё до того как приполз первый червяк, прибежал кто-то чёрный и огромный, поразбрасывал листья в стороны и принялся лизать её в нос.
        - Ой, Пёс, это ты, — слабо сказала Джейн. Всё-таки хорошо, что её кто-то отыскал, пусть даже это только собака.
        Но оказалось, не только. Когда Пёс вылизал ей всё лицо, Джейн села и увидела прямо перед собой Ианту, за одну руку которой держалась Бетти, а за другую Бен — оба в своих шпионских очках.
        - Как ты? — спросила Ианта.
        - Мы думали, ты мёртвая, — сказала Бетти.
        - Ну, не мёртвая, а… — Ианта запнулась, подыскивая слово.
        - Несчастная, — закончила за неё Джейн.
        - Да, я подумала, что вдруг ты несчастная и вдруг парочка горячих бутербродов с сыром тебе поможет. Мы как раз собираемся их делать.
        - И с шоколадным молоком, — добавила Бетти.
        Горячие бутерброды с сыром! И с шоколадным молоком! Как ни странно, это оказалось ровно то, чего Джейн сейчас хотелось больше всего на свете. И когда они все вместе ввалились в кухню Ианты, Джейн чувствовала себя уже не такой несчастной.
        Горячие бутерброды у Ианты всё-таки немножко подгорели. Джейн клялась, что и так вкусно, Бетти с Беном горелого не заметили (они увлечённо обмазывали друг друга сыром), но Ианта всё равно страшно расстроилась, и Джейн захотелось её чем-нибудь отвлечь. Сначала она отвлекала Ианту рассказом про то, как Скай уехала в Бостон, про сегодняшнюю позорную игру и про свой неудачный разговор с Томми. Но Ианта оказалась такой прекрасной слушательницей, что вскоре Джейн рассказала ей и про план папоспасения, и про то, как сильно тревожится Розалинда.
        - А ты не тревожишься? — спросила Ианта.
        - Тревожусь, но не так, как Розалинда. Она просто места себе не находит.
        - Бедная.
        Джейн допила своё шоколадное молоко.
        - Жалко, что вы не ужасная, а то бы мы устроили вам свидание с папой. Правда, Розалинда говорит, это неправильно, чтобы папа водил на свидания наших соседок. Ох, вы даже не представляете, как трудно находить этих ужасных тётенек.
        Ианта улыбнулась, и Джейн подумала, что с улыбкой она кажется ещё рыжее и ещё красивее, чем без улыбки, и напоминает… Кого же она так напоминает? Кажется, гувернантку-француженку из «Заколдованного замка»[35 - Эту книгу английская писательница Эдит Несбит написала в 1907 году.]. Интересно, подумала Джейн, Ианта говорит по-французски?
        Зазвонил телефон, Ианта вышла с ним в гостиную, а Джейн от нечего делать принялась оглядывать кухню. Оказалось, у Ианты на кухне всё совсем по-другому, не как у Пендервиков. Ну разве что уютно и тепло так же, как у Пендервиков. Зато беспорядок… восхитительный, подумала Джейн. И готовят тут, кажется, не часто. На столе ноутбук, весь в наклейках-уточках, шкафчик для специй заставлен игрушечными машинками. Она поискала глазами поваренную книгу, но не нашла. Вот такой должна быть кухня мыслителя! Джейн пообещала себе, что она тоже, когда вырастет, не будет утруждать себя готовкой.
        Джейн с детства говорили, что подслушивать чужие телефонные разговоры некрасиво, поэтому, когда голос Ианты из соседней комнаты зазвучал громче, она очень старалась не слушать. И Бетти с Беном тоже старались не слушать, они даже зажали уши руками, чтобы не слушать. Правда, вряд ли их так уж волновало, красиво подслушивать или некрасиво, — скорее всего, им просто не нравилось, как Ианта говорила. А говорила она очень, очень сердито.
        - Ну, знаете, Норман, это уже ни в какие рамки не лезет! Если эти звонки не прекратятся, я буду вынуждена принять меры. Всё, разговор окончен!.. Ах ты… Он же ещё бросает трубку!
        Кажется, телефон в гостиной полетел на пол, и тут же на пороге кухни появилась Ианта. Её глаза горели, а рыжие кудри — Джейн могла поклясться! — закрутились вдвое круче прежнего. Наэлектризовались, что ли, от её сердитого голоса?
        Бен отнял руки от ушей.
        - Утя, — сказал он.
        - Да, мой маленький. Иди ко мне. — Она подняла его на руки. — Джейн, извини, что тебе пришлось выслушивать… Этот Норман — он просто полоумный! Когда-то мы с ним работали вместе, а потом ему, неведомо с чего, примерещилось, что я похитила плоды его научных изысканий. Сколько раз я ему объясняла: его изыскания просто смехотворны, никому и в голову не придёт их похищать… Ну вот, опять я завелась, прости.
        - Ничего, я привыкла, у нас Скай ещё и не так умеет заводиться.
        - Джейн, спасибо тебе, — сказала Ианта. — Давайте-ка мы теперь займёмся чем-нибудь приятным, чтобы поскорее выкинуть эту историю из головы. Бетти, ну что, продолжим наш эксперимент?
        Целью эксперимента, как выяснилось, было убедить Азимова в том, что не все собаки зловредные существа: в частности, собака Пёс — существо вполне дружелюбное. Ианта и Бетти работали в этом направлении уже несколько недель. На холодильнике даже висела таблица, в которую они ежедневно вносили новые данные. Они действовали постепенно и методично. Сначала они на две минуты впустили Пса в прихожую — Азимов провёл это время за закрытой дверью, в туалете наверху. На следующий день Пёс пять минут сидел в гостиной, а Азимов снова в туалете наверху, но уже с открытой дверью — и так далее. Пока что никто никого не съел и никто ни с кем не передрался, и как раз на сегодня у Бетти с Иантой был запланирован серьёзный шаг — они собирались свести Азимова и Пса на одном этаже в следующем порядке: Пёс в гостиной, Азимов в кухне, все двери нараспашку.
        После долгих уговоров, прерываемых смешками и кошачьими мявами, Ианта и Бетти стащили Азимова с его любимой кучи полотенец, отнесли вниз и усадили на кухонный стол. Дальше Ианта с Беном остались его сторожить, а Джейн и Бетти высунулись на крыльцо и позвали Пса в дом, пригрозив: вздумаешь пикнуть — пеняй на себя. Пёс бодро вбежал в прихожую, и хотя он прекрасно знал, где находится Азимов — чёрный нос безошибочно потянулся в сторону кухни, — он всё же послушно сел на пол и сидел не шелохнувшись целых пять минут.
        - Время! — крикнула наконец из кухни Ианта.
        Джейн и Бетти вытолкали Пса за дверь, и все ликовали и поздравляли друг друга с очередной победой.
        Только сейчас Джейн сообразила, что она уже давно ушла из дому. Папа, наверно, беспокоится, куда это она подевалась.
        - Ой, нам с Бетти пора идти!
        - Да, конечно. Но если ты ещё несчастная…
        - Не-а! — Джейн шагнула к Ианте и обняла её на прощание, даже не успев подумать, правильно это или нет.
        Прихватив с собой Бетти и Пса, Джейн в самом радостном настроении отправилась домой. А дома её ждала ещё одна радость: на крыльце лежал большой бумажный пакет с надписью «Для Джейн», а на пакете — потёртый футбольный шлем.
        - Бетти, ура! На Хэллоуине я буду футболистом. Гениально! Умопомрачительно!
        - А динозавр уморачительней всё равно, — сказала Бетти. Она всегда наряжалась на Хэллоуин в костюм динозавра, каждый год нового.
        - Вообще-то конечно, — согласилась Джейн. — Но этот футболист будет такой самый-самый, что его никакой динозавр не обскачет. Вот увидишь!

        ^

^
        Глава пятнадцатая
        Бетти едет на задание
        К концу недели Розалинда наконец выбрала сонет, который она решила рассказывать перед всем классом. Поэтому воскресное утро она проводила в своей комнате — валялась на кровати и бубнила:
        Не подглядишь во мне ты, Время, измененья!
        Громада праха, вновь взнесенная тобой,
        Не будет для меня предметом удивленья:
        Все это уж не раз вставало предо мной[36 - Розалинда выбрала сонет 123, а это его первое четверостишие (в русском переводе H. В. Гербеля, 1827 -1883).].
        Очень хорошо. Как раз то, что надо. Никто ни слова не поймёт, и уж тем более никто не заподозрит, что это про любовь. Тут, правда, другая трудность. Учительница хочет, чтобы все рассказывали свои стихотворения не как попало, а с выражением. И вот, если Розалинда сама понятия не имеет, о чём в этом стихотворении говорится, то как его лучше рассказывать — торжественно? Или задумчиво, будто она решила поделиться с одноклассниками великой мудростью? И как, интересно, она при этом будет выглядеть? Глупо, вот как.
        Может, нараспев?
        - «Не подгляди-и-ишь во мне ты, вре-е-емя, измене-е-енья!» — начала она, но умолкла. Да, что-то не очень этот распев помогает.
        Придётся советоваться с Анной. Анне хорошо, она выбрала себе «Бармаглота» Льюиса Кэрролла — а там и правда смысла никакого, хоть так его рассказывай, хоть этак[37 - Это стихотворение было включено Льюисом Кэрроллом в повесть-сказку «Алиса в Зазеркалье». Его начало (в переводе на русский Дины Орловской) звучит так: «Варкалось. Хливкие шорьки пырялись по наве, И хрюкотали зелюки, как мюмзики в мове».]. И сразу ясно, что не про любовь. Счастливица Анна.
        Розалинда захлопнула томик Шекспира и встала. Да, лучше она пойдёт к Анне и почитает ей с выражением. Она же тут никому срочно не нужна? За Бетти папа присмотрит, он дома. Скай ещё не вернулась из Бостона. А Джейн, когда Розалинда её видела последний раз, гоняла мяч во дворе. Да, как раз самое удобное время, чтобы сходить к Анне. Надо только папе сказать.
        Папу она нашла на кухне, он говорил по телефону. Джейн тоже оказалась тут — выполняла приседания.
        «Тётя Клер», — беззвучно шепнула она и сделала Розалинде страшные глаза.
        Но и без её шёпота и без страшных глаз Розалинда уже всё поняла.
        - Нет, не нужно беспокоиться о следующем свидании, — говорил мистер Пендервик. — Да, встречаюсь с Марианной… Как раз сегодня… Да, это будет второе свидание… Да, замечательно, совершенно верно… И, кстати, я только что вспомнил: мы с ней договорились вместе пообедать, а время уже почти обеденное, так что извини, мне пора!
        Мистер Пендервик торопливо повесил трубку (телефон жалобно звякнул) и обернулся.
        - Дочери, послушайтесь отцовского совета: не заводите себе младших сестёр!
        - Нам уже поздно, пап. — Джейн продолжала делать приседания.
        - Да, пожалуй… Nemo mortalium omnibus horis sapit. А уж меня это в первую очередь касается. Не расстраивайся, Рози, сейчас переведу. Я сказал: никто из смертных не бывает всякий час благоразумен.
        - Я не расстраиваюсь. — Хотя, по правде говоря, расстроилась она так, что даже руки задрожали. За всю субботу и полвоскресенья никто ни разу не вспоминал ни про какие свидания. Розалинда уже начала надеяться, что Марианна куда-нибудь испарилась и больше никогда не появится. Она даже начала серьёзно обдумывать кандидатуру Валарии, бывшей Марии Магдалины: например, папа мог бы пригласить Валарию на праздничный вечер, посвящённый открытию нового корпуса университета, — это недели через две-три. И вот, откуда ни возьмись, опять эта загадочная Марианна.
        - Пап, — спросила Джейн, — ты куда-то собираешься?
        - Да-да, мы с Марианной договорились вместе пообедать, так что через… — он взглянул на часы, — через пятнадцать минут мне уже пора выходить. Розалинда, ты не могла бы на час-другой остаться на хозяйстве? Или это нарушит твои планы?
        Нарушит, подумала Розалинда. Ещё как. И дело не в том, что она теперь не пойдёт к Анне — это ерунда, Шекспир подождёт. Но второе свидание — вот это не ерунда. От второго свидания один шаг до третьего, а от третьего до четвёртого, а там… не успеешь оглянуться — а мачеха уже хозяйничает в доме.
        - Не волнуйся, мы справимся, — сказала она.
        - Вот и прекрасно, вы же у меня умницы! Ну, пойду приводить себя в порядок.
        Когда папа ушёл, Розалинда опустилась на стул.
        Кошмар, подумала она про себя.
        - Кошмар, — сказала она вслух.
        - Да, папа сегодня странный. — Джейн закончила упражнение с приседаниями и села на соседнюю табуретку. — Может, Скай права и у него начинается помутнение рассудка? Но только тогда он у него не от ужасных свиданий помутился, а, наоборот, от любви. Кстати, не знаешь, сколько времени требуется взрослому человеку, чтобы влюбиться?
        - Не знаю. Ничего я не знаю. — Розалинда уронила голову на стол. Сидеть с уроненной головой было очень неудобно, но сейчас ей казалось, что чем неудобнее, тем лучше. — И про эту Марианну я знаю только, что пешие прогулки она любит, а фланель не любит.
        - И ещё, — добавила Джейн, — её нет в телефонной книге.
        - Ты смотрела в телефонной книге? — Розалинда подняла голову, удивляясь находчивости Джейн.
        - Ну не совсем я… мы со Скай. Мы репетировали пьесу и очень устали, надо было сделать перерыв — вот и заглянули. Даже в справочную позвонили, чтобы убедиться наверняка. И там тоже никакой Марианны Дэшвуд. Как думаешь, может, её только что выпустили из тюрьмы, поэтому её и нет в справочнике? Или, наоборот, она давала в суде свидетельские показания против опасной банды, и вот, чтобы бандиты её не нашли…
        - Вряд ли, — сказала Розалинда, хотя мысль о бандитах её немного подбодрила. Но чтобы их папа связался с бывшей преступницей? Нет, так низко он пасть не мог. — Слушай, Джейн, если папа собирается встречаться с этой женщиной, нам надо хоть что-то о ней узнать! Ох… — Она собралась с силами. — Не исключено, что даже придётся с ней познакомиться. Мы не можем бороться с неведомым.
        - Неведомое, миражи, блуждающие огоньки… — Джейн принялась раскачиваться из стороны в сторону и размахивать перед собой руками: наверно, ей представлялось, что блуждающие огоньки должны вести себя именно таким образом. Хотя, по правде сказать, сейчас она вместе с табуреткой напоминала скорее сирену на скале[38 - Сирены — морские существа из греческой мифологии. Они сидят на скалах и своими чарующими песнями заманивают плывущих мимо путников, чтобы их погубить. О том, раскачиваются они при этом или нет, мало кому известно, потому что мало кому удалось избежать гибели.], чем блуждающий огонёк.
        - Джейн, так как же мы о ней что-то узнаем?
        - Дай подумать. — Джейн перестала раскачиваться как сирена и попыталась сосредоточиться, но у неё ничего не вышло.
        В конце концов Розалинда — у которой тоже ничего не вышло — сказала:
        - Ладно, будем спрашивать папу напрямик.
        - Правильно, выберем самые трудные вопросы и зададим их прямо в лоб. Тогда ему придётся во всём признаться.
        - Ага, проявим твёрдость. — Розалинда слегка повеселела. — А когда Скай вернётся из Бостона, мы ей всё объясним, чтобы она тоже проявила твёрдость.
        - Будем бороться до победы?
        - Да. За честь семьи Пендервик.
        И сёстры скрепили договор рукопожатием.
        После Бетти говорила, что это Пёс во всём виноват. Просто они играли в прятки, а Пёс взял и уснул, вот ей и пришлось долго-долго сидеть в том шкафчике на кухне, где хранятся веники со щётками. А раз она там так долго сидела, то ей пришлось слушать, кто что говорил. И сначала говорил папа, потом Джейн с Розалиндой, а она всё слушала и слушала.
        Но, конечно, Бетти не отрицала, что забраться в папину машину придумала она, а не Пёс — хотя он к тому времени уже проснулся. Больше того, когда она сбегала на второй этаж и принесла два одеяла, чтобы загрузить их на заднее сиденье — надо же под чем-то прятаться, — Пёс вцепился сразу в оба одеяла зубами и ни за что не хотел отпускать.
        - Отдай, — говорила ему Бетти. — Мне нужны эти одеяла. Я спрячусь под ними и буду следить за Марианной — я же секретный агент. А потом вернусь и всё-всё расскажу Розалинде и Джейн. И они меня похвалят.
        Но Пёс не отдавал Бетти одеяла — то ли сомневался, что Розалинда потом её похвалит, то ли считал, что секретные агенты должны прятаться в каких-то других местах, не в машинах. Поэтому он держал одеяла крепко и не отпускал.
        Бетти была в отчаянии. Ведь папа может выйти из дома в любую минуту! И она решила схитрить. Сделав вид, что сейчас потянет сильно-сильно, она отпустила одно из одеял и набросила его Псу на голову. И тогда Пёс, как она и ждала, отпустил второе. Бетти схватила это одеяло, запрыгнула с ним в машину и захлопнула дверь. И сразу приплюснулась носом к стеклу: как там Пёс? А Пёс сначала взбрыкивал и мотал головой, пытаясь сбросить с себя одеяло, а когда оно с него наконец сползло, стал носиться по траве кругами: где Бетти? Конечно, после двух кругов Пёс догадался, где надо её искать, и с лаем бросился к машине.
        Бетти попыталась зарыться в спасённое одеяло: вдруг Пёс отстанет, если она куда-то денется? Вот только когда она куда-то делась, Пёс залаял ещё громче. Бетти сердито запыхтела: настоящая собака секретного агента должна вести себя тихо, а не шуметь и не показывать всем, где у агента укрытие. Но потом она сдалась, открыла дверцу и велела Псу запрыгивать внутрь. Пёс немножко порыл землю лапами, немножко повыл и наконец понял: или он едет вместе с Бетти, или Бетти едет одна. И он запрыгнул внутрь, волоча за собой своё одеяло.
        - Мы секретные агенты! — Бетти столкнула Пса с сиденья на пол и набросила сверху одеяло. — Лежи смирно.
        - Гав.
        Теперь ей оставалось только забраться на своё место, пристегнуться, укрыться одеялом с головой и ждать. Бетти очень надеялась, что удастся что-нибудь узнать про Марианну. И тогда, может быть, Розалинда перестанет беспокоиться о папе, и всё опять будет как раньше. Хорошо бы она не беспокоилась так сильно, думала Бетти, и не обсуждала бы с Анной каждый вечер по телефону что-то срочное и важное. Потому что, пока она это важное обсуждает, вечерний рассказ рассказывает папа — а у него же не получается говорить на разные голоса.
        Наконец открылась передняя дверца. Бетти постаралась ещё сильнее спрятаться под одеяло. А чтобы Пёс не забыл, что надо сидеть смирно, она тихонько толкнула его ногой. Но что это? Вместо того чтобы сесть за руль и ехать, папа опять куда-то ушёл, и Бетти опять пришлось ждать и ждать. Когда она почти уже перестала надеяться, что папа вернётся, он всё-таки вернулся, сел, завёл мотор, включил радио — и секретный агент Бетти отправилась на своё первое выездное задание! Жаль, что приходится ехать одной, без Бена, думала она. Но ничего, она всё расскажет Бену после. Он удивится, какая она смелая.
        Они ехали вперёд, всё дальше от улицы Гардем. Неожиданно Бетти поняла, что ей очень хочется перекусить, а у неё даже нет с собой ни одного печенья. Наверно, когда настоящие секретные агенты выезжают на задание, им обязательно выдают с собой пачку печенья, ведь иначе им будет очень голодно. Агенту Бетти было сейчас не только голодно, но и жарко — из-за одеяла. И темно — из-за тёмных очков. Пёс у её ног сидел тихо, хоть и ворочался иногда. Это помогало Бетти быть смелой и тоже сидеть тихо. Тут ей в нос попала щекотная собачья шерстинка, и… а-а-пчхи! Бетти испуганно зажала рот рукой. Поздно — папа, наверно, слышал чих!.. Но нет, он даже не обернулся, только сделал радио погромче.
        Наконец они куда-то приехали и остановились, и тут Бетти вдруг подумала, что её план может оказаться не таким хорошим, как ей казалось. Например, папа запрёт сейчас машину и уйдёт на несколько часов — на свидание с Марианной. Пёс на полу тихонько заворчал, и Бетти прекрасно его поняла: он же предупреждал. А ей становилось всё голоднее и голоднее, и она не знала, что делать дальше.
        Папа почему-то не выходил из машины, просто сидел за рулём и слушал радио. А потом он опустил стекло у своей дверцы. Бетти не слышала, как он его опускал, но она точно знала, что он его опустил, потому что в машину вплыл прекрасный, чудесный запах! Ой-ой-ой! Это же пицца! Бетти и до этого было уже голодно, а теперь ей стало так голодно, что она поняла, что может сейчас умереть от голода. Как трудно быть секретным агентом! Наверно, настоящие агенты очень храбрые, думала Бетти, и ничего не боятся, и голода тоже.
        Папа неожиданно заговорил.
        - Надо же, как удачно я остановился, — сказал он. — Как раз рядом с «Антонио Пиццей». Пожалуй, возьму-ка я себе пиццу с ананасом. Эх, жаль, не с кем ею поделиться!
        А надо сказать, что из всех пицц на свете пицца с ананасом была у Бетти самая-самая любимая. И лучше всего пиццу с ананасом делают, конечно же, в пиццерии «Антонио»: тут кладут много-много ананаса и много-много сыра. Пока пицца печётся, кусочки ананаса проваливаются в сыр, и получается сверху такая хрустящая сырная корочка, а внутри такой сладкий сочный ананас — м-ммм, объедение! И папа так и сказал вслух: «М-м-м!..» — люди всегда так говорят, когда они думают про свои любимые вкусности. И тогда Бетти поняла, что, даже если она провалит своё выездное задание, и Джейн с Розалиндой её не похвалят, и папа на неё рассердится, — всё равно она должна попробовать эту пиццу с ананасом! Она сбросила с себя одеяло.
        - Папа, я здесь!
        - Какой сюрприз, — сказал папа и почему-то совсем не рассердился и даже не удивился.
        - И Пёс тоже здесь, на полу, видишь? — Она сдёрнула одеяло, под которым прятался Пёс.
        - Разумеется, вы же всегда вместе — куда ты, туда и он. Ну что, пойдём угостимся пиццей?
        У «Антонио» сегодня оказалось людно, поэтому они взяли пиццу с собой, чтобы угоститься ею в машине, — а для Бетти это был такой же праздник, как и сама пицца, поэтому она даже ничего не роняла, ну разве что один маленький кусочек ананаса шлёпнулся на пол и никак не хотел отлепляться. А когда все доели свои порции (даже Пёс, которому достались корочки) и когда мистер Пендервик вытер Бетти салфетками (которых понадобилась целая стопка), он сказал:
        - А теперь нам надо кое о чём серьёзно поговорить. Скажи, ты предупредила Розалинду, что собираешься уезжать?
        - Нет, я старалась, чтобы меня никто не заметил.
        - А ты не подумала, как она будет волноваться, когда увидит, что тебя нет?
        Вот теперь Бетти об этом подумала. И представила, как Розалинда её ищет-ищет, а её нигде нет.
        - Давай позвоним ей и скажем, что я здесь.
        - Вообще-то я перед отъездом оставил ей записку, так что можно не звонить.
        - Хорошо. Пап, а как ты узнал, что я забралась к тебе в машину?
        - Видишь ли, я не нашёл другого разумного объяснения вот этому холмику из одеял, — он кивнул на заднее сиденье.
        Бетти огорчённо притихла. Значит, её укрытие было не таким тайным, как она думала.
        - Не расстраивайся. — Папа вытер последнюю томатную капельку с её подбородка. — Ты же не виновата, что я такой мудрый и догадливый. А то бы ты непременно меня перехитрила. Но всё же объясни мне: зачем ты забралась в машину? Решила сбежать из дома? Неужто опять какой-нибудь кролик?
        Бетти, конечно, поняла, почему папа спросил про кролика. Летом она ушла из Арундела пешком, потому что думала, что из-за неё погиб один из двух кроликов, которые жили у Кегни.
        - Нет, не кролик. Я просто хотела последить за тобой. То есть за Марианной. Джейн с Розалиндой ничего про неё не знают, а я бы им всё-всё рассказала, и тогда… — Но тут Бетти вспомнила про честь семьи Пендервик и умолкла.
        - Что «тогда»? — спросил папа.
        Голос у него был совсем не сердитый, скорее любопытный. И потом, это же всё-таки папа, подумала Бетти и сказала:
        - Они не понимают, что ты делаешь, зачем и почему. Поэтому они думают, что ты сошёл с ума.
        - А ты? Тоже думаешь, что я сошёл с ума?
        - Нет.
        - А так? — Папа выкатил глаза, сплюснул пальцем нос и изобразил страшный-престрашный оскал — Бетти смеялась чуть не до визга, а папа ещё начал её щекотать, а она его, Пёс залился лаем, салфетки разлетелись во все стороны, но в конце концов все выдохлись и без сил откинулись на спинки сидений.
        Потом папа спросил:
        - Так ты должна рассказать сёстрам что-то о Марианне? Тогда слушай. Она умна, но впечатлительна и отличается большой пылкостью: ни в печалях, ни в радостях она не знает меры.
        - Я не понимаю, что такое «пылкостью».
        - Ничего, Розалинда поймёт. А теперь давай мы с тобой выучим всё это наизусть.
        Так они и сделали, и вскоре Бетти могла проговорить все слова, от первого до последнего, без единой запинки.
        - …ни в радостях она не знает меры, — гордясь собой, закончила она.
        - Превосходно! И, кстати, если тётя Клер спросит, ты ей тоже расскажи. А знаешь что, Бетти? Что-то мы с тобой давным-давно никуда не выбирались вместе — так, чтобы ты и я, вдвоём. Давай-ка исправим эту оплошность, а? Куда бы ты хотела съездить?
        - Ах, пап, ты сам знаешь куда!
        Конечно, он знал. И они поехали.
        - Так куда же вы поехали? — спросила Розалинда.
        Когда Бетти вернулась домой, старшие сёстры накинулись на неё с двух сторон, уволокли в комнату Розалинды и потребовали полного отчёта.
        - Сначала мы заехали в магазин за морковкой, — обстоятельно рассказывала Бетти. — А потом в гости к Франклину и Элинор. — Франклин и Элинор были лошадки, которые жили на ферме. Папа и Бетти иногда заезжали к ним в гости, и это «иногда» началось так давно, что для Бетти оно уже было «всегда». — Они очень нам обрадовались, и мне и Пёсику. А Элинор съела всю морковку. Но потом я нарвала клевера и дала его Франклину. А ещё я им рассказала про Джеффри.
        - Ну? А Марианна? — спросила Джейн.
        - Её там не было.
        - Малыш, мы это поняли, — сказала Розалинда. — Джейн спрашивает тебя про папино свидание с Марианной. Он его что, отменил?
        - Я не знаю.
        - Он что-нибудь тебе об этом говорил? Или звонил по телефону?
        - Нет. — Вся радость Бетти вдруг куда-то улетучилась. Она совсем забыла про свидание! Какой же она после этого секретный агент? Она провалила своё первое выездное задание. Но потом Бетти вспомнила, что она его всё-таки не совсем провалила. Она ведь может пересказать сёстрам то, что она знает про Марианну. И она немедленно им всё пересказала.
        - Умна, но впечатлительна и отличается большой пылкостью? — повторила Джейн. — Ни в печалях, ни в радостях не знает меры?
        - Папа так не говорит, — нахмурилась Розалинда. — Ты уверена, что правильно запомнила слова?
        - Он заставил меня выучить их наизусть.
        - Наизусть? Но зачем? — Розалинда обернулась к Джейн. — Ты что-нибудь понимаешь?
        - Нет.
        - Кажется, у нас серьёзные неприятности, — сказала Розалинда.
        - Кажется, да, — согласилась Джейн. — Наш папа всё-таки сходит с ума.

        ^

^
        Глава шестнадцатая
        Среди звёзд
        Вечером Скай вернулась из Бостона с целым мешком подарков для всей семьи.
        Папа получил от Джеффри новый футляр для очков.
        - Это чтобы ты их всё время не терял, — объяснила Скай. — Я говорила Джеффри, что ты их можешь потерять вместе с футляром, но он сказал: всё равно надо попробовать.
        - Логично, — кивнул мистер Пендервик, любуясь новым футляром.
        Для Розалинды Джеффри передал садовые ножницы.
        - Это чтобы ты могла подстригать свою розу Фимбриату. Да, тётя Черчи говорит, что со следующего января Кегни будет учиться в колледже. Она сказала, что ты за него порадуешься.
        - Я радуюсь. — Розалинда вспыхнула. Ей вспомнилось, как хорошо было летними вечерами беседовать с Кегни о его планах — он мечтал стать учителем, — и как вообще хорошо беседовать со взрослым человеком, а не… А не с нахальным мальчишкой.
        Скай запустила руку в мешок с подарками и выудила оттуда большущую кость для Пса. Пёс тут же затолкал её под диван, чтобы никто на неё не покусился.
        Потом Скай достала из мешка целый моток галстуков и вручила его Бетти.
        - Мама Джеффри присылает ему галстуки из всех стран, где она бывает… У них с Декстером свадебное путешествие. — Скай помолчала, и все представили, как Декстер и миссис Тифтон — нет, уже миссис Дюпри! — разъезжают по разным странам, и всем почему-то стало грустно. — Но Джеффри же не носит галстуки, вот он и решил: вдруг они тебе пригодятся?
        Галстуки немедленно пригодились. Бетти принялась их разглаживать и разглядывать, какие на них нарисованы картинки. Пересмотрев все, она выбрала галстук, украшенный крошечными Эйфелевыми башнями, и набросила его на спину Псу.
        Оставалась ещё Джейн, но было ясно, что мешок с подарками уже опустел. И, значит, Джеффри прислал подарки всем, кроме неё. Джейн захотелось плакать. Но разве Радуга плакала, когда жрец занёс над ней нож? Нет, Радуга не плакала. И Джейн тоже не будет.
        Скай скомкала пустой мешок, вытащила из заднего кармана брюк какой-то конверт и протянула Джейн.
        - Это тебе.
        В конверте оказался нотный листок: записанные карандашом ноты, наверху название.
        - «Прелюдия к „Сабрине Старр“», — прочла Джейн. Почерк Джеффри, но она по-прежнему не понимала, что это.
        - Джеффри написал для тебя фортепьянную пьесу. — Знала бы Скай, каким целебным бальзамом пролились её слова на раненое сердце сестры! — Если бы вместо меня приехала ты, он бы тебе сам её сыграл на пианино. А так — просто передал. Я ему говорила, что ты не умеешь читать ноты, но он всё равно сказал, чтобы я их тебе отвезла.
        - Я научусь! — Джейн благоговейно прижала нотный листок к груди. Значит, Джеффри её не забыл! — Я буду хранить их как величайшее сокровище.
        - А где твой подарок, Скай? — спросила Бетти.
        Скай пробормотала в ответ что-то невнятное и отвернулась. Ей совсем не хотелось предъявлять всем свой подарок, но и врать тоже не хотелось. Уловка удалась, никто больше не задавал Скай никаких вопросов: все были заняты своими делами. Мистер Пендервик искал очки, чтобы уложить их в новый футляр, Розалинда изо всех сил старалась не думать о Томми, Джейн пыталась разгадать волнующие тайны нотных знаков, а Бетти никак не могла решить, который из её новых галстуков ей нравится больше всех: с крошечными тюльпанчиками, с крошечными пагодами или с крошечными головками сыра.
        Улучив момент, Скай ускользнула наверх.
        В Бостоне было прекрасно — но всё же она соскучилась по дому и мечтала поскорее увидеть свою комнату. Во всяком случае до того момента, когда она её увидела. Что такое? Скай прямо остолбенела на пороге: горы книжек, одёжек и непонятно чего ещё нагло перекочевали с половины Джейн на её половину! Нет, когда-нибудь всё-таки придётся провести на полу белую линию, окончательно решила Скай. Но пока она просто отодвинула весь этот хлам со своей территории и решительно развернулась к нему спиной.
        Её подарок лежал у неё в чемодане — бережно завёрнутая в салфетки кружка с настоящим гербом и названием школы, в которой учится Джеффри: «Уэлборн Хьюз». Скай заботливо протёрла рукавом герб и надпись, а потом выдвинула нижний ящик комода и поставила кружку в самый дальний угол, за носки. Тут её никто не отыщет, никто не увидит. И, главное, никому не придёт в голову из неё пить. И Скай тоже не будет из неё пить. Потому что это не просто кружка. Это память об её поездке в Бостон — а Скай собиралась помнить каждую, каждую её минуту. Как они ехали в подземке и чуть не потеряли тётю Черчи, из-за того что Джеффри всё время говорил Скай: «А давай перебежим в другой вагон», и они перебегали. Как они заскочили в какую-то крошечную закусочную и Скай там впервые в жизни попробовала картофельные оладьи, а Джеффри слопал целых пять булочек с копчёным лососем и со сливочным сыром. Как Скай два раза подряд слушала лекцию в планетарии Научного музея, а Джеффри с тётей Черчи терпеливо сидели и слушали вместе с ней. Как они с Джеффри гоняли мяч в общежитии, прямо в коридоре, — и как потом прятались у Джеффри под
кроватью от коменданта общежития, который бегал по этажам и искал хулиганов, которые устроили в помещении футбол с топотом и криками. Всё, всё было идеально — идеальней и представить себе невозможно.
        Скай обложила кружку носками и задвинула ящик — как раз вовремя: в ту же секунду дверь отворилась и вошла Бетти с Фантиком в руке. Галстук с Эйфелевыми башенками болтался теперь на шее у Фантика. За Бетти следовал Пёс, украшенный уже четырьмя галстуками.
        - Мне нравится мой подарок, — сообщила Бетти. — Ты рассказала Джеффри, как я живу?
        - Да. — Скай начала раскладывать вещи из чемодана по местам.
        - Ты ему рассказала про мою красную тележку и про то, как она нам с Пёсиком нравится?
        - Да. — Правда, Скай больше говорила о том, как эта тележка постоянно оказывается у всех под ногами, но этого она уточнять не стала.
        - Ты ему рассказала, что мы с Беном следим за Человекомухом?
        - Знаешь, кажется, я упустила это из виду.
        - Ты ему рассказала, что я буду динозавром на Хэллоуин?
        - Про Хэллоуин рано рассказывать. До него ещё куча времени.
        - Нет, не куча.
        - Нет, куча. А теперь спокойной ночи. Спасибо, что зашла. — И Скай решительно выпроводила Бетти вместе с Фантиком и Псом за дверь.
        Хэллоуин! Зачем только Бетти про него вспомнила, кто её просил? Вот теперь прекрасные бостонские каникулы Скай уже точно закончились, вернулась суровая действительность. Конечно, Хэллоуин тут был ни при чём, зато при чём был день, следующий за Хэллоуином, — день спектакля!..
        Скай тихо застонала. Она ни разу не вспоминала про свой кошмар, пока была в Бостоне, но от этого он никуда не делся и не стал менее кошмарным.
        Внезапно ей понадобилось на свежий воздух. Подхватив бинокль, она выбралась через окно на крышу и с тоской оглядела вечернюю улицу Гардем. Как же поступить, что делать с «Сёстрами и жертвоприношением»? Скай вскинула бинокль к небу. Но луна на небе висела молча. Бетти права, времени до Хэллоуина — и до следующего за Хэллоуином чёрного дня — осталось не так уж много. Даже совсем не много. Две с половиной недели. Точнее девятнадцать дней. Точнее восемнадцать дней и двадцать три часа. Но будь у неё хоть восемнадцать лет и двадцать три дня — всё равно их не хватит, чтобы подготовиться к спектаклю. Длинные монологи, вызубренные перед отъездом в Бостон, уже вылетели у неё из головы. Можно, конечно, вызубрить их снова — но что толку, если там между монологами написано: в смятении взирает в глубь сцены, или заключает в объятия Маргаритку (то есть Мелиссу!), или с любовью оборачивается к Койоту (то есть к Пирсону!), или преисполнившись благородства, ждёт, пока жрецы готовятся совершить жертвоприношение.
        - Дурацкие ацтеки. Дурацкие жертвоприношения. Дурацкая пьеса, — сказала она вслух. — Это всё из-за Джейн!
        Конечно, она понимала, что это в ней говорит малодушие. Как же из-за Джейн, когда Скай сама попросила её написать эту пьесу? Вот Джейн и написала.
        Она ведь не виновата, что пьеса получилась такая хорошая и её выбрали для постановки. И мистер Балл тоже не виноват, что он выбрал Скай на роль Радуги. Хотя он, наверно, уже сто раз успел пожалеть о своём выборе — он на каждой репетиции хватается за голову. Скай даже поморщилась, вспомнив, как он это делает. «Скай, ну неужели нельзя произнести это выразительно? Вспомни, ты приносишь себя в жертву ради сестры! Постарайся представить, как ты должна при этом себя чувствовать!»
        Откуда ей знать, как она должна при этом себя чувствовать? Никто из её знакомых ни разу не приносил себя в жертву. Тем более ради Мелиссы Патноуд. Но и это бы ещё ладно, можно стерпеть, но в последней сцене ей приходится объяснять Пирсону, что он у неё самый разъединственный и что она его любила и будет любить до гроба, маис тому свидетель. В самом конце, правда, она говорит, что решила посвятить жизнь своему народу, а он пускай себе женится на здоровье на возлюбленной сестре её Маргаритке — но разве этого достаточно, чтобы смыть такой позор?
        - Возлюбленная сестра моя! Тьфу!.. — Скай принялась сердито разглядывать звёзды в бинокль. Может, всё же вернуться к варианту «сломанная нога»? Она попробовала ещё раз взвесить все плюсы и минусы падения с крыши, но тут на крышу приземлилось что-то мягкое, из темноты вышел Азимов и стал урчать и тереться головой о колено Скай.
        - Глупый ты кот! Не понимаешь, что ли: я терпеть тебя не могу, — сказала она, почёсывая кота за ушком. — И домой тебя не потащу, даже не мечтай. Мне ведь не надо сегодня спасаться от тренировки.
        Но через минуту выяснилось, что спасаться всё же надо, — из окна высунулась Джейн и спросила:
        - Ну что, продолжим репетиции?
        - Да, конечно! Я только сбегаю отнесу Ианте её кота.
        - Значит, когда вернёшься, ага?
        - Ага.
        Скай посадила кота к себе на плечо и поползла по крыше в сторону дерева. Она спускалась по этому дереву раз сто или двести, но ни разу с увесистым котом на плече. Ну что ж. Может, он её сейчас поцарапает, она от испуга свалится вниз и сломает себе ногу — и даже не надо будет ничего специально для этого делать! Сразу решится куча проблем. Но, видно, царапаться Азимову сегодня не хотелось, так что, когда Скай добралась до земли, ноги у неё по-прежнему были целы.
        - А ещё меня можно укусить, — посоветовала коту Скай. — Будет инфицированная рана, а никто же не станет выталкивать на сцену человека с инфицированной раной!
        Увы, кусаться Азимову тоже не захотелось, и вскоре Скай, безнадёжно целая и невредимая, взбежала на крыльцо Ианты и нажала кнопку звонка.
        Когда Ианта открыла дверь, на руках у неё висел Бен в пижамке.
        - Вот вам ваш Азимов, — сказала Скай. — Он опять залез на мою крышу.
        - Ай-яй-яй, Азимов, — покачала головой Ианта. — Бен, скажи ему, что он плохо себя ведёт.
        Но у Бена было своё на уме.
        - Касивая, — сказал он, тыча пальчиком в Скай.
        - Ну вот, опять, — скривилась Скай. — Зачем он так говорит? — Она спустила Азимова на пол и кышкнула на него, чтобы он шёл в дом.
        - Но ты правда красивая, — сказала Ианта.
        - И вы туда же! Ой, простите… — Скай сообразила, что это прозвучало не очень вежливо. — Просто я не думаю, что я такая уж раскрасавица. И вообще мне это всё равно. Вот была бы я умная — другое дело.
        - Мартин… то есть твой папа… говорит, что ты и так умная.
        - Он ко мне необъективен, и я могу это доказать. Вот про Бетти, например, он что говорит?
        - Говорит, в ней скрыт огромный творческий потенциал.
        - Ну вот, видите? Страшно необъективен. И все родители так. — Скай вздохнула. Ианте хорошо, она правда очень умная. И ей это даже не надо доказывать, она ведь уже астрофизик. Никто не потащит астрофизика на сцену, играть в какой-то ацтекской пьесе.
        Ианта, кажется, услышала вздох. Во всяком случае, она открыла дверь шире, приглашая Скай войти. Скай так и сделала, решив, что смотреть на Бена в пижамке всё равно лучше, чем репетировать постылую пьесу.
        - Как съездила? — спросила Ианта. — Джейн мне говорила, что ты ездила в Бостон, в гости к вашему другу.
        - Нормально съездила, спасибо, — ответила Скай и, неожиданно для себя самой, пожаловалась: — Домой только возвращаться не хотелось.
        - Не хотелось домой?
        - Да нет, вы не думайте, я своих очень люблю и дом люблю. Но через девятнадцать, уже почти восемнадцать дней мне придётся играть на сцене. Главную роль — представляете? Кошмар, в общем.
        - А, в той пьесе про ацтеков, — Ианта кивнула. — Да, Джейн мне рассказывала. Но она говорит, что пьеса очень хорошая.
        - Конечно, а что же она ещё скажет! — Скай отчаянно захотелось пнуть что-нибудь изо всех сил, она даже начала озираться в поисках этого чего-нибудь, но в чужом доме не всегда сразу найдёшь что пнуть. Дома хоть можно попинать разбросанные вещи Джейн. — Простите, что я сегодня такая сердитая… Я лучше пойду.
        - Нет-нет, не уходи, я хочу тебе кое-что показать. Сейчас, я только уложу Бена в кроватку и вернусь. Подожди меня здесь, хорошо?
        Но Бен вдруг протянул свои толстенькие ручки к Скай и сказал:
        - Утя.
        - Или давай так: ты его уложишь, а я пока всё приготовлю… Детская наверху, прямо рядом с лестницей. Как закончишь там — выходи во двор через кухню! — С этими словами Ианта сунула ребёнка Скай и убежала куда-то в глубь дома.
        Скай беспомощно смотрела ей вслед. Как держат-то этих младенцев? Когда-то давно она, конечно, брала на руки маленькую Бетти. И то старалась делать это пореже, потому что Бетти каждый раз начинала вопить. А если Бен сейчас начнёт вопить, что тогда?
        Она попробовала перехватить его поудобнее — Бен тут же привалился к её плечу, повозился немного и булькнул. Скай даже забеспокоилась, не выдал ли он обратно весь свой ужин, но пронесло: это оказался просто счастливый «бульк». В общем, пока всё шло нормально, надо было только как-то доставить младенца на второй этаж и не повредить. Скай медленно двинулась вверх по лестнице, держа Бена как бомбу, которая может рвануть в любой момент. Наверху она остановилась и позволила себе на секунду расслабиться. Так, осталось теперь дотянуть до детской — и скинуть с себя груз ответственности.
        Детская была небесно-голубая, вся сверху донизу. На потолке золотистые созвездия, вдоль стен полки, а на них уточки, уточки, уточки — всех мыслимых и немыслимых цветов и размеров. Но Скай на уточек даже не смотрела, ей надо было поскорее добраться до угла, где стояла кроватка, и осторожно (осторожно!) уложить туда Бена. Всё, уложила. В кроватке хозяина терпеливо ждала ещё одна уточка — маленькая, беленькая.
        - Ты извини, что я так не люблю младенцев, — сказала Скай Бену. — Лично против тебя я ничего не имею. Ты же не можешь взять и немедленно вырасти.
        Бен моргнул, крепко ухватился за уточкин клюв и закрыл глаза. Так, что дальше? Скай потерянно огляделась. Ага, вот это жёлто-красно-клетчатое на спинке кроватки — наверно, одеяло. Значит, его надо развернуть и укрыть ребёнка. Готово. А ребёнок-то, оказывается, уже уснул. Она не задумываясь наклонилась и… Что она делает?.. Скай испуганно распрямилась и даже попятилась от кроватки. Что это на неё нашло? Помешалась, что ли? Чуть не поцеловала Бена в толстую щёку.
        Она выключила свет и с лёгким сердцем сбежала с лестницы. Всё обошлось. Теперь поскорее выяснить, что там такое у Ианты во дворе. Хотя, конечно, всё равно будет интересно, что бы это ни было. В астрофизике вообще всё интересно.
        Вот это да! Ианта устанавливала телескоп, самый-пресамый настоящий телескоп — труба, тренога, всё как полагается.
        - Ой, Ианта! — От радости Скай сорвалась с места и, гарцуя, описала круг по двору.
        - Сейчас, конечно, ещё не совсем стемнело, да и городские огни будут мешать… Но то, что я собираюсь тебе показать, мы и с огнями увидим.
        - А что это? — выдохнула Скай. Хотя какая разница что? Сейчас она будет смотреть в телескоп, вот что главное!
        Ианта пока наводила телескоп и что-то в нём подкручивала, глядя в окуляр. Наконец она обернулась и кивнула Скай: можно!
        Скай наклонилась к окуляру — с ума сойти, какая красота! Прямо перед её восхищённым глазом (второй был зажмурен) мерцал прекрасный сияющий диск.
        - Венера, — сказала Ианта. — Ацтеки называли её Кецалькоатль — значит «пернатый змей». Это у них был символ смерти и возрождения.
        - У ацтеков, да? — Впервые за много недель Скай произнесла слово «ацтеки» без содрогания. Почему, интересно, ей ни разу не приходило в голову, что ацтеки тоже любили разглядывать небо, совсем как она, сидя у себя на крыше?
        - Жалко, что я не могу показать тебе Плеяды — они сейчас над самым горизонтом, за Квиглиным лесом их не видно. У ацтеков они назывались Тианкицли. По их положению на небе ацтеки определяли, когда надо проводить ритуальное жертвоприношение. Правда, в твоей пьесе — Джейн мне объясняла — они это определяли по погоде, а не по звёздам.
        Скай ещё долго смотрела на прекрасную мерцающую Венеру, потом неохотно отлепилась от окуляра, вздохнула и сказала:
        - Спасибо.
        - Ну что, помогло хоть чуть-чуть? — спросила Ианта. — Ты теперь меньше злишься на ацтеков — или так же?
        - Так же, — честно ответила Скай, хоть ей и жаль было огорчать Ианту. — Спасибо, что хотели мне помочь. Только злюсь я не на них и даже не на пьесу, а на то, что мне придётся в ней играть. Наверно, я просто боюсь.
        Ианта опять склонилась над телескопом и принялась что-то в нем подкручивать и регулировать.
        - Когда я училась в четвёртом классе, я должна была играть цветочек в школьном спектакле. И роль-то была крошечная, без слов, — пробежаться по сцене туда-сюда и всё. А перед самым выходом я взяла и упала в обморок.
        Скай попыталась представить себе, как маленькая Ианта — похожая на Бена, только ростом повыше, и волосы подлиннее, и на голове убор из цветочных лепестков, — падает на пол и лежит тихо-тихо.
        - А трудно научиться падать в обморок?
        - Не знаю. По-моему, это само приходит, — сказала Ианта. — Вот, теперь посмотри.
        Скай наклонилась к окуляру. На этот раз перед глазами была одна чернота.
        - Ничего не вижу.
        - Ошибаешься! Видишь. Ты видишь тёмную материю.
        Ианта принялась объяснять, и хотя Скай мало что понимала, всё равно она слушала, слушала и готова была слушать хоть до бесконечности. Прекрасные термины клубились и перетекали друг в друга — какой-то «эфир», какой-то «войд» (это, как поняла Скай, пространство, в котором нет галактик и звёзд), какие-то завихрения, течения и потоки, «большой взрыв» — и везде эта самая «тёмная материя» заполняет пустоту между звёздами. А потом Ианта перешла к своим собственным теориям — оказывается, она выяснила про эту тёмную материю что-то очень важное и скоро опубликует статью в одном научном журнале. И благодаря этой статье астрофизики всего мира приблизятся к пониманию того, как зародилась Вселенная, как она расширяется…
        - …и каким будет её конец. Всё, хватит. Чувствую, что я и так уже слишком много наговорила.
        - Нет! — Скай всё бы отдала, чтобы уметь так говорить. — Ничего не много, это же так интересно! Теперь мне правда стало чуть легче. Кто знает — вдруг Вселенная в ближайшие две-три недели начнёт быстро-быстро расширяться, и жизнь на Земле на этом закончится? И мне не придётся выходить на сцену.
        - Ну что ж, тогда давай на это надеяться, — сказала Ианта.
        - Я буду очень-очень-очень сильно надеяться! — выпалила Скай.
        Домой она возвращалась бегом, и нависшая над ней ацтекская угроза уже не казалась ей такой грозной.
        Конечно, глупо рассчитывать, что Вселенная так вовремя расширится, думала она. Но мало ли что может случиться за эти восемнадцать дней и двадцать три часа? Нет, уже двадцать два. Всё что угодно может случиться.

        ^

^
        Глава семнадцатая
        Хэллоуин
        Следующие восемнадцать дней и двадцать два часа и правда оказались полны событий. Бетти с Иантой свели Пса с Азимовым нос к носу в одном помещении, и всё прошло гладко, без зубов и когтей. Розалинда доучила наконец сонет Шекспира и рассказала его в классе, и никто не подумал, что он про любовь. «Антонио Пицца» сыграла три игры, все три выиграла, и Скай ни разу не потеряла самообладания. Бетти в садике у Голди забралась слишком высоко по лесенке для лазания, свалилась и разбила себе нос. А потом она разбила его опять, когда шпионила за Человекомухом и нечаянно перевернулась вместе со своей красной тележкой. Розалинда, которой надоели кровавые разводы на курточках и футболках, сказала Бетти, что не желает больше слышать ни о каких Человекомухах. Джейн вымучила из себя ещё два сочинения для мисс Бунды: про Великие озёра и про экологию в Китае. И оба раза обошлось без Сабрины Старр, хотя Джейн и уверяла всех, что она этого не переживёт.
        Но одно событие всё же не произошло — Вселенная не начала расширяться так стремительно, чтобы можно было надеяться на отмену спектакля. Джейн, кстати, и в голову не приходило на такое надеяться, поэтому она делала всё, чтобы помочь Скай пережить выпавшее на её долю испытание. Каждый день она ходила вместе с сестрой на репетиции, садилась в уголке, смотрела, слушала, что-то записывала. Каждый вечер она доставала свои записи, и они со Скай снова и снова прорабатывали все реплики, от первой до последней, — Скай уже начала бормотать их во сне. Играла она по-прежнему ужасно, но теперь на репетициях мистер Балл хотя бы не хватался за голову.
        И ещё кое-что за это время не произошло: хотя папа уже несколько раз встречался с Марианной, сёстры так ничего о ней и не узнали. А они старались, как же они старались! Но чем прямее становились их вопросы, тем уклончивее были папины ответы. В конце концов сёстрам пришлось признать очевидное: он нарочно их мучает. Тогда Розалинда решила поменять тактику. Они не будут задавать вопросы о Марианне. Они просто скажут папе, что хотят с ней познакомиться.
        И они так и поступили: начали с намёков, от намёков перешли к вежливым предложениям, а от предложений — к просьбам. Но у папы всегда находились какие-то отговорки: Марианна занята, Марианна простужена, Марианна в Лондоне — эта последняя увёртка показалась Розалинде совсем уж возмутительной, и она твёрдо решила добиться своего и познакомиться с неуловимой Марианной.
        Пора было от просьб переходить к требованиям.
        Впереди был Хэллоуин, на следующий день концерт шестиклассников, а ещё через несколько дней праздничный вечер в честь открытия нового университетского корпуса, где папа и Ианта будут говорить речи. Три вполне себе серьёзных события, одно за другим. Может же папа пригласить Марианну хоть на одно из них? А если нет, то Розалинда уже не знала, что ей делать. Кричать и топать ногами? Она всей душой надеялась, что до этого не дойдёт. Первые вопросы про Марианну были заданы папе ещё за несколько дней до Хэллоуина, но вот наступило тридцать первое октября, и наступил вечер, а ответа сёстры так и не дождались.
        Розалинда осторожно надела на Бетти голову динозавра и спросила:
        - Тебе видно?
        Откуда-то из глубины динозавра донеслось глухое «нет».
        Розалинда приподняла динозаврью голову и повернула её чуть вбок.
        - А теперь?
        - Нет. Может, я лучше буду лев? И мы с Пёсиком будем два льва.
        - Ты же всегда бываешь динозавром. И потом, у нас всё равно нет для тебя костюма льва. — Розалинда натянула голову поглубже. — А ты помнишь, что смотреть надо через пасть?
        Зелёная голова динозавра слегка запрокинулась.
        - Теперь видно немножко. Р-р-р! Я динозавр-р-р! Я страшный?
        - Жуткий! Ну, иди, потренируйся размахивать хвостом.
        Динозавр стал поворачиваться вправо-влево. Сначала он только слегка повернулся, а потом вдруг резко крутанулся и стукнул хвостом Пса, который в этот момент пытался содрать у себя с шеи жёлтую бахрому. Пёс залаял, динозавр заревел, образовалась куча-мала, и вскоре голова динозавра покатилась по полу, и нос слегка сплющился.
        - Всё, хватит тренироваться! — Розалинда растащила парочку по разным углам и в десятый раз поправила складки на своей белой простыне. Они с Анной договорились одеться римскими богинями, и Розалинда уже устала от этих складок и сборок, которые без конца за всё цеплялись. Спрашивается, какой смысл быть богиней, если нельзя нормально шагу ступить, приходится всё время одёргиваться?
        Она вручила Бетти мешок для сладостей, опять нахлобучила на неё голову динозавра и повела вниз по лестнице, крепко держа сестрёнку за руку. Папа стоял у окна в прихожей и прилаживал горящую свечу внутри тыквы-фонаря.
        - Кто это? — изумился папа. — И что вы сделали с моими дочерьми?
        - Папа, это я! — крикнул динозавр.
        - Кто «я»?
        - БЕТТИ!
        - Надо же! — Мистер Пендервик поправил очки. — Кто бы мог подумать?
        - Папа. — Розалинда беспокойно прокашлялась. — Так что насчёт Марианны?
        Но она так и не услышала ответа, потому что в этот момент в дверь позвонили. Пришла Анна, в такой же белой простыне, как у Розалинды. Бетти ринулась на неё с громким рыком, но зацепилась за Пса и растянулась на полу, отчего нос динозавра сплющился ещё сильнее.
        - Всё, больше не надо ни на кого нападать, — сказала Розалинда, ставя Бетти на ноги.
        - О, ещё одна богиня? — Мистер Пендервик с улыбкой глядел на Анну.
        - Ага, Венера, устроительница браков, — Анна подмигнула Розалинде.
        - Omitte nugas, — сказала Розалинда. Подмигивать в ответ она не стала, и вообще этот Аннин намёк на свидание с тренером по конькам ей совсем не понравился.
        - Папа, это латынь? — спросила Бетти. — Папа, что Розалинда сказала?
        - Она сказала, чтобы Анна не говорила ерунды, — перевёл мистер Пендервик. — Молодец, Рози, отлично сказано.
        - Наш учитель латыни каждый раз так говорит, когда кто-нибудь ляпнет глупость. Кстати, насчёт глупостей… — начала было Розалинда, но осеклась, решив, что не стоит начинать вопрос про Марианну с таких слов. — Пап, я хотела уточнить: а Марианну ты на сегодня пригласил?
        Тут входная дверь распахнулась, и вбежали Скай и Джейн с мешками в руках. Они ходили клянчить сладости на соседние улицы и уже успели насобирать по полмешка. Джейн довольно выглядывала из своих футбольных доспехов: они, правда, были ей великоваты размера на три, зато на груди красовался большой ярко-красный номер «86».
        - Томми? — воскликнула Анна. — Что-то ты стал маленький. Усох, что ли?
        - Сегодня я его замещаю, — объявила Джейн. — Ввиду его временного подневольного отсутствия на родной улице. О коем мы все скорбим.
        - Никто не скорбит, кроме тебя. — Розалинда считала, что если человек старше шести лет всё ещё наряжается в костюм супермена — значит он недостоин внимания окружающих.
        - А ты сегодня кто? — Анна с любопытством разглядывала Скай, одетую в чёрные джинсы, чёрный свитер, чёрные кроссовки и чёрную шляпу.
        - Я тёмная материя. Только не спрашивайте меня, что это такое! Мне уже надоело объяснять.
        - Я могу объяснить, если хотите, — вызвалась Джейн. — Тёмная материя — это такая загадка Вселенной! Как в «Морщинке времени»[39 - В этой книге Мадлен Л'Энгл рассказывается о путешествиях во времени (книга вышла в 1962 году).].
        - И совсем не похоже на «Морщинку»! — возразила Скай. — Ты вообще ничего не поняла.
        - Ианта изучает тёмную материю, — заметил мистер Пендервик. — Я слышал, она блестящий специалист в своей области.
        - Пап, мы знаем, — сказала Скай.
        - Ну что ж, — мистер Пендервик ещё раз оглядел компанию. — Богини, смертные — все готовы?
        - Да, пап, но… — Розалинда твёрдо решила, что не уйдёт, пока не услышит ответ на свой вопрос. — Скажи всё-таки про Марианну. Она придёт к нам сегодня или нет?
        - Извини, Рози, я забыл её пригласить.
        - Забыл?! — Кажется, Розалинда уже готова была кричать и топать ногами.
        В дверь опять позвонили, и мистер Пендервик с видом утопающего, у которого появился шанс спастись, бросился к двери. На крыльце оказалась целая толпа ряженых. «У-у-у!» — хором завыли маленькие привидения, едва открылась дверь, и под этот вой Анна вытащила Розалинду и её сестёр из дома.
        - Он забыл! — возмущённо повторила Розалинда, когда они протолкались между привидениями.
        - А вдруг он не хочет нас с ней знакомить? — предположила Джейн. — Я читала в одном журнале, что, когда разведённые или овдовевшие мужчины начинают с кем-нибудь встречаться, они иногда скрывают, что у них есть дети.
        - То есть… он не хочет ей говорить, что мы у него есть? — Такую возможность Розалинда не рассматривала. — Беспокоится, что она о нас подумает?
        - Да ну вас! — Анна беспечно махнула рукой. — Может, она придёт завтра, чтобы посмотреть пьесу Скай на сцене.
        - Гр-х-х, — сказала Скай. Звук был такой, будто она подавилась и сейчас задохнётся, да и вид примерно такой же.
        - Старайся не упоминать пьесу вслух, — посоветовала Анне Джейн. — Пьеса — это у нас больной вопрос.
        Розалинда хотела было спросить, как Скай собирается играть перед зрителями в пьесе, которую нельзя упоминать вслух, но тут выяснилось, что динозавр куда-то потерялся.
        - Где Бетти?
        Бетти была там же, где и раньше, в прихожей, — долго и нежно прощалась с Псом. Хоть Пса и нарядили львом, в Хэллоуин ему не разрешалось вместе со всеми ходить по домам. Бетти, конечно, понимала почему — будет слишком много лая, если они столкнутся с другими ряжеными, — но она всё равно не любила с ним расставаться. Розалинде пришлось взять Бетти за руку, и они пошли догонять остальных.
        Впрочем, Бетти и самой уже хотелось поскорее куда-нибудь идти, пусть даже без Пса. Хэллоуин ведь не затем, чтобы сидеть дома и беспокоиться о папиных свиданиях. А чтобы грызть конфеты, ложиться спать поздно и хвастаться перед соседями новым костюмом динозавра. И хорошо, что она динозавр, а не лев. Костюм динозавра такой большой, а Бетти вся спрятана внутри, и ей тут тепло и уютно, как в домике. Хоть и не очень хорошо видно. Она наклонила свою большую динозаврью голову чуть вправо, потом чуть влево: не так-то легко смотреть через пасть. Иногда ей удавалось разглядеть светящийся фонарик из тыквы в чьём-нибудь окне, иногда сухой листок, летящий с соседнего клёна, а иногда кто-то жуткий с воем перебегал с одной стороны улицы на другую и Бетти радостно трепетала от страха — ой, кто это? Как всё жутко кругом! Но так и должно быть, это же Хэллоуин.
        Сначала они направились к Ианте. Бетти уже давно рассказала Ианте и Бену, что на Хэллоуин у неё будет костюм динозавра, но когда Ианта открыла дверь и все хором закричали «Кто конфету пожалеет, тот об этом пожалеет!», она всё равно никого не узнала. Поэтому Бетти зарычала громко-громко, чтобы Ианта вспомнила про динозавра, но тут Бен — весь в оранжевом, потому что он был пакет сырных кукурузных палочек, — испугался и заплакал, и Бетти пришлось много-много раз ему повторять, что это же она, Бетти, чтобы он наконец успокоился. Тогда Ианта выдала всем по шоколадке, а потом ещё передала для Пса собачью галету в форме тыковки — и всё получилось очень, очень хорошо.
        В других домах тоже всё было очень хорошо. Мистер и миссис Гейгер всех перепутали из-за костюмов: они решили, что Джейн — это Томми, и никак не могли понять, где же тут Бетти, даже после того, как она громко порычала. Коркхиллы, как и в прошлом году, и раньше тоже, отрезали всем по куску шоколадного пирога с начинкой из тянучки. А Бетти они сказали, что можно не терпеть до дома и съесть свою порцию прямо тут. После Коркхиллов им встретилось привидение: оно висело на большом дереве перед домом Туттлов и стонало. Но Бетти ничуточки не испугалась! Особенно после того, как Розалинда показала ей спрятанный на дереве магнитофон. А взрослые сёстры Милович — они все оказались дома — очень-очень хвалили динозавра. Каждая из сестёр дала Бетти по шоколадке, а потом ещё по шоколадке, и Бетти подумала, что теперь ей уже хватит шоколадок до конца жизни.
        И она совсем-совсем не испугалась, когда на улице их окружили Ник Гейгер и с ним много больших мальчиков — все они были весёлые и слушались Ника. Правда, их костюмы Бетти не очень понравились, то есть у них не было никаких костюмов, только маски какого-то человека, которого они называли «Никсон». Когда Ник крикнул «И-и-и — раз!» — все мальчики одновременно сменили «Никсона» на другую маску, которую они называли «Клинтон»[40 - Если читатель не помнит, кто такие Никсон и Клинтон, он может спросить у кого-нибудь из старших, и ему, наверное, расскажут, что Ричард Никсон был президентом США в 1969 -1974, а Билл Клинтон — в 1993 -2001 годах.]. А потом Ник крикнул «И-и-и — два!» — и они сменили «Клинтона» на ещё кого-то другого, Бетти не запомнила, как они его называли. Ник сказал, что теперь они могут в разных масках ходить в одни и те же дома, а Скай стала их ругать, потому что так они выклянчат все конфетки и шоколадки и Пендервикам ничего не останется. А потом вдруг один большой мальчик кинул Джейн футбольный мяч, похожий на яйцо, и все сразу же закричали, забегали и заиграли в футбол, а Анне с
Розалиндой, чтобы играть вместе со всеми, пришлось подобрать свои простыни повыше.
        Только у Бетти не получалось играть вместе со всеми, в костюме динозавра же не побегаешь. А один большой мальчик споткнулся о динозаврий хвост и велел Бетти идти куда-нибудь подальше и не мешаться, и она собралась пойти подальше, но тут навстречу ей выбежали вприпрыжку привидения с соседней улицы, они же могли с ней заговорить, а она стеснялась, поэтому она просто спряталась за соседний куст. За кустом было темно, зато хорошо слышно, как Розалинда и все остальные носились с мячом, — значит всё было в порядке, и Бетти решила, что тут не страшно.
        Но потом оказалось, что страшно, потому что, когда она повернулась, её динозаврий хвост стукнулся обо что-то, только это было не что-то, а кто-то, и этот кто-то удивился, откуда тут динозаврий хвост, и сказал «УЙ.» Бетти сначала думала, что это один из больших мальчиков, но тут он заговорил не мальчиковым, а взрослым, незнакомым голосом — Бетти это совсем не понравилось. И незнакомыми словами, и это не понравилось Бетти ещё больше. Ей стало страшно, она попятилась. И когда она допятилась до того места, откуда через пасть динозавра можно было уже разглядеть незнакомца, тогда сердце у неё забилось часто-часто и ей сразу расхотелось быть секретным агентом. Даже при луне было прекрасно видно, кто перед ней стоит, хоть он и был теперь с острыми ушами и без тёмных очков. Она размахнулась сильно-сильно и кинула в него мешок с шоколадками, и завизжала, и выбежала на середину улицы, и так бежала и визжала, пока кто-то не подхватил её на руки, и она сначала завизжала ещё громче, но потом поняла, что это Ник, и перестала вырываться и даже перестала визжать и теперь только всхлипывала — всю дорогу, пока Ник
нёс её домой, и звонил в дверь. Даже когда папа уже уложил её на диван в гостиной, а голова динозавра скатилась на пол, она всё ещё всхлипывала. И когда папа укрыл её одеялом, а Пёс стал лизать ей лицо, и вбежала Розалинда — Бетти всё всхлипывала и всхлипывала, а слёзы лились и лились.
        Розалинде казалось, что они никогда не иссякнут, но в конце концов они всё же иссякли. Теперь Бетти просто лежала с мокрыми щеками и с закрытыми глазами. Анна уже отправилась к себе домой, а Скай и Джейн поднялись наверх, им пора было спать. Только Ник отказался уходить: он сказал, это же из-за его друзей динозаврику пришлось прятаться в кустах, и он не уйдёт, пока не убедится, что с Бетти всё в порядке.
        Наконец Бетти шевельнулась и открыла глаза.
        - Привет, Беттик-светик, — сказал мистер Пендервик. — Как ты?
        - Хорошо. — Последняя слезинка скатилась на диванную подушку. — Я потеряла свои шоколадки.
        - Ничего, я отдам тебе свои, — сказала Розалинда. — Бетти, прости меня. Это я виновата, я должна была всё время за тобой смотреть.
        - Доченька, расскажи нам, что с тобой случилось, — попросил мистер Пендервик.
        - Человекомух прятался в кустах, а я стукнула его хвостом.
        Но Розалинда была слишком расстроена — ей только сказок про Человекомуха сейчас не хватало.
        - Бетти, — сказала она. — Может, это всё же был кто-то другой?
        - Нет, это был он, это точно был он, только уши у него были острые, и он был сок. — Бетти огляделась и заметила, что Ник тоже здесь. Она была рада, что он без маски и вообще все кругом без масок.
        - Привет, Бетти, — сказал Ник. — Ты отлично визжала, молодец.
        - Спасибо.
        - Давайте-ка сначала разберёмся с тем человеком, который сок, — сказал мистер Пендервик. — Доченька, почему он был сок?
        Бетти нахмурилась и постаралась вспомнить всё-всё.
        - Он… Человекомух… он сам сказал, что он сок. Только я не поняла из чего. Из какого-то тепрайза.
        - Бред. — Розалинда пожала плечами.
        - Может, и не бред, — задумчиво сказал Ник. — Особенно если учесть, что у него были острые уши. Я ещё до этого заметил, бродил тут один тип в костюме вулканца…
        - Бетти, может, он сказал, что он Спок? — спросил мистер Пендервик. — С «Энтерпрайза»?
        - Может[41 - Если Ник и мистер Пендервик догадались правильно, то тип, бродивший но улице Гардем, нарядился в костюм Спока — капитана звездолёта «Энтерпрайз» из научно-фантастического сериала «Звёздный путь» (по-английски Star Trek). Спок — представитель инопланетной цивилизации гуманоидов с планеты Вулкан. Один из отличительных признаков вулканцев — заострённые уши.].
        - А что ещё он говорил?
        - Не знаю… — От усталости голова у Бетти клонилась набок. — Что скоро он себя релибитирует.
        - Кто-нибудь понимает по-вулкански? — спросил Ник. — Розалинда, ты как?
        - Никак. — Розалинда попыталась окинуть его суровым взглядом, но получилось так себе: она была слишком рада, что всё обошлось, и не могла сейчас по-настоящему злиться на глупые вопросы. Конечно, Бетти очень сильно испугалась, и это плохо. Но, кажется, тот тип, что её напугал, не слишком опасный, только странноватый немного. Мистер Пендервик, задав Бетти ещё несколько вопросов, тоже с этим согласился. И даже попросил Ника не чинить расправу над Споком, если встретит его на улице.
        Когда Ник ушёл и папа отнёс наверх спящую Бетти, Розалинда заглянула в комнату Скай и Джейн, чтобы сообщить им, что младшая сестрёнка цела и невредима. Но вместо этого она чуть не растянулась на полу, споткнувшись о брошенный на пороге футбольный шлем.
        - Бандиты! — послышался из темноты голос Джейн.
        Скай включила свет.
        - Я это, а никакие не бандиты. — Розалинда отшвырнула шлем ногой, пнув по нему несколько сильнее, чем требовалось. (Не потому ли, что владелец шлема так и не появился в этот вечер на улице Гардем?) — Разбудила? Я просто хотела вам сказать, что всё хорошо. Бетти испугалась какого-то человека, который нарядился в костюм Спока.
        - Ничего, мы ещё не спим, — откликнулась Джейн. — Повторяем роль на завтра.
        - Скай, наверно, её уже назубок знает. — Розалинда постаралась сказать это как можно увереннее.
        - Гр-х-х.
        - Ладно, Скай, давай с того места, где Радуга говорит Маргаритке, что она готова принести себя в жертву, — сказала Джейн. — Я Маргаритка: Нет, Радуга, я не позволю тебе отдать за меня жизнь. Теперь ты тихо роняешь слезу и говоришь…
        - Джейн, да не хочу я ничего говорить!
        - Зачем мне эта жизнь, когда… Ну, давай, у тебя всё получится!
        - Зачем мне эта дурацкая жизнь, когда дурацкий Койот любит мою дурацкую, дурацкую сестру, а не меня?
        Послушав ещё немного, Розалинда ушла: пусть сами разбираются.

        ^

^
        Глава восемнадцатая
        «Сёстры и жертвоприношение»
        Скай стояла у окна в своей комнате. На улице шёл дождь, было холодно. И внутри у Скай было так же холодно, и руки и ноги тоже были ледяные. И ещё её мутило. И подташнивало. Скай знала, почему ей так холодно и так плохо. Скоро они с Джейн сядут в машину, и папа повезёт их в школу. Там она сначала переоденется в костюм Радуги, потом Джейн её загримирует, а потом она выйдет на сцену и будет строить из себя шута горохового, и все будут над ней хихикать. Нет, хуже, все будут её жалеть. Все четыреста зрителей — учителя, папа, сёстры, все. Остальные ацтеки на сцене — и те будут смотреть на неё сочувственно. Даже Пирсон — Пирсон, которому весь этот спектакль глубоко до лампочки! — пытался на генеральной репетиции давать ей советы: как лучше сказать то-то и то-то. А Мелисса? Смотрит на Скай, будто говорит: бедная ты бедная! Чтобы Мелисса Патноуд жалела Скай Пендервик — это уж такое унижение, что ниже некуда.
        Скай отошла от окна и рухнула на кровать. Спасибо хоть тётя Клер не приедет на концерт шестиклассников, чтобы её жалеть, — и то по чистой случайности. Вчера она звонила Скай по телефону, извинялась, что не может вырваться — ей обязательно надо быть сегодня в Коннектикуте по каким-то служебным делам. Прислала даже огромную корзинищу цветов с запиской: «Прости, не успеваю на твой спектакль. Поболею за тебя завтра, на футболе».
        Футбол… Завтрашняя игра казалась сейчас Скай такой желанной! Ничего, что играть придётся с той же Мелиссой и её «Металликами», по сравнению с сегодняшним испытанием это тьфу, ерунда. А когда они доиграют, впереди ещё будет полсубботы и целое воскресенье — делай что хочешь. И больше никаких пьес и никаких ацтеков, до конца жизни! Ах, если бы можно было путешествовать во времени… Она перенеслась бы отсюда прямо в завтра, и гори он синим пламенем, этот пространственно-временной континуум!
        Вот простая, казалось бы, вещь, пьеска какая-то, а до чего может человека довести. Скай ещё ни разу в жизни так не боялась, даже когда в пять лет она решила взять у Томми скейтборд и съехать с горки, которую Ник тогда построил у себя во дворе. Или позапрошлым летом на море, когда она заплыла на матрасе так далеко, что спасателям пришлось догонять её на моторной лодке. Или прошлой весной, когда она свесилась с моста в Квиглином лесу, а Джейн держала её за лодыжки, пока она доставала застрявший между камнями футбольный мяч. И Скай согласилась бы совершить все эти подвиги снова, хоть сто раз подряд, если бы это могло спасти её от позора.
        Но было ясно, что теперь уже ничто её не спасёт. Или… А если соврать? Сказать, что ей плохо и что она не может в таком состоянии играть? В конце концов, ей же правда плохо, очень плохо. Неужто они не сыграют без неё? Ну, прочтёт кто-нибудь вместо неё слова Радуги — у него всё равно лучше получится, чем у Скай, хоть она и репетировала как проклятая. И кому от этого станет хуже, если она денёк посидит дома?.. Или всё же так нечестно?
        В дверь постучали, вошёл папа с едой на подносе.
        - Дочка, по-моему, зря ты отказалась от ужина, — сказал он.
        - Я не хочу.
        А до этого она ещё отказалась от обеда. И от завтрака. Со вчерашнего вечера у неё крошки не было во рту, и теперь она чувствовала себя как-то странно. Но есть она всё равно не собиралась. Может быть, никогда.
        - Всё же советую тебе подкрепиться перед выходом на сцену. Кстати, я тебе говорил, что мне нравится имя твоей героини? «Радуга» на латыни — Pluvius Arcus. Pluvius значит «дождевой», это прилагательное, a arcus, соответственно, «дуга», или «арка». Есть ещё слово «плювиальный», которое образовано от латинского pluvius… — Он умолк. — Извини, кажется, беседа об этимологии тебя сейчас не очень увлекает.
        - Нет, почему, интересно.
        - Ладно, не будем об этом, лучше поешь что-нибудь. Еда — прекрасное успокаивающее средство.
        - Пап, мне не хочется, правда.
        - Тогда я просто оставлю всё это у тебя на столе — на случай если ты проголодаешься в ближайшие несколько минут. — Мистер Пендервик поставил поднос и собрался уходить.
        - Спасибо, пап. Постой минутку, я ещё кое о чём у тебя спрошу… А Марианна придёт?
        - Нет. Надеюсь, ты не очень огорчена?
        - Вообще не огорчена, — ответила Скай совершенно искренне: кажется, она впервые слышала хоть что-то приятное о Марианне. — Как-то не хочется, чтобы она судила обо мне по тому, как я играю на сцене.
        - Скай, я уверен, что ты играешь совсем не так плохо, как тебе кажется.
        - Плохо, пап. Ты даже не представляешь, как плохо… Но у меня к тебе ещё один вопрос. — У Скай оставалась одна-единственная, последняя соломинка, за которую она ещё могла ухватиться. Папа — самый честный человек из всех, кого она знает. И если он сейчас оставит ей хотя бы малюсенькую лазейку, она ею воспользуется. — Скажи, обман — всегда-всегда бесчестный поступок? Даже если это совсем крошечный обман, от которого никому хуже не будет?
        - Гм-м, дочь моя! Это вопрос для философа, а я всего лишь ботаник.
        - Я серьёзно, пап. Мне правда надо знать.
        - Хорошо… — Он минутку подумал. — Пожалуй, нет, не всегда. Например, если человек прибегает к обману — иными словами, если он лжёт — ради спасения чьей-то жизни, то это может быть даже благородный поступок. Кстати, а как в нашем случае — речь идёт о спасении чьей-то жизни?
        - Кроме моей? — Скай улыбнулась, чтобы показать, что и она способна шутить, но улыбка вышла довольно хилая.
        - Ну а если обман совершается из трусости или из эгоизма, то я вынужден сказать так: даже крошечный обман есть поступок бесчестный. Я ответил на твой вопрос?
        - Наверно. — Что ж, нет значит нет. Раз единственная лазейка — трусость, то эта лазейка не для Скай. Лучше уж тогда трусить на сцене, в роли Радуги. — Пап, передашь Джейн, что я буду готова через пару минут?
        - Молодец, дочка, — сказал мистер Пендервик. — Audaces…
        Но Скай его перебила.
        - Пап, я тебя очень люблю, и спасибо тебе за совет, но латынь я сейчас не вынесу[42 - Audaces fortuna juvat — вот что произнёс бы мистер Пендервик, если бы Скай дала ему договорить. Это очень мудрое латинское изречение, приписываемое древнеримскому поэту Вергилию. Такое мудрое, что, может быть, читатель, когда у него появится возможность заглянуть в латинский словарь, захочет посмотреть, что оно означает.].
        - Понятно. — Он улыбнулся и поцеловал её. — Пойду заводить машину.
        Скай закинула в сумку костюм Радуги и коробочку с гримом и вслед за папой сбежала вниз по лестнице. Сомнения были отброшены, и с этого момента ничто уже не могло поколебать её решимости: она будет играть в спектакле и пройдёт все выпавшие на её долю испытания. В машине она сидела, крепко вцепившись в сумку, и проговаривала свои реплики и сценические ремарки так чётко и быстро, что, пока папа довёз их до школы, они с Джейн успели оттараторить всю пьесу от начала до конца и начать по второму кругу. И когда они уже выбрались из машины, и бежали под дождём к крыльцу, и потом шли по коридору до актового зала, она твердила с мрачным упорством, не прерываясь ни на минуту:
        - Спасибо, Койот, за то, что ты принёс нам еду. Дождя всё нет, без твоей помощи мы с сестрой могли бы погибнуть от голода. Смотрю мимо Мелиссы на Пирсона. Он мне кивает, оборачиваюсь к залу. Какие вести принёс ты нам из большого мира? Он рассказывает про воинов, я говорю…
        - Гляди, программки! — Джейн взмахнула у Скай перед носом пачкой красных буклетиков, прихваченных со стола в вестибюле.
        На репетициях мистер Балл говорил что-то насчёт программок, но Скай тогда было не до таких мелочей. Ей и сейчас было не до мелочей, поэтому она просто не глядя забрала у Джейн одну программку и на ходу сунула её в сумку.
        - Я: На что воинам наша маленькая деревушка? Разве мало в других местах девушек, которых можно принести в жертву? Мелисса испуганно ахает, Пирсон кладёт руку ей на плечо.
        - Скай, ну взгляни хоть одним глазком! Видишь, вот же про нас! — Джейн подсунула ей ещё одну программку, раскрытую посередине.
        И Скай взглянула.

«СЁСТРЫ И ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ»
        Автор пьесы Скай Пендервик
        - Джейн! — Скай остановилась как вкопанная посреди коридора. — Это же моё имя! Тут написано, что я автор!
        Рядом послышался смех: это актёры бежали в гримёрную переодеваться. Джейн проворно оттеснила сестру в сторону и постаралась закрыть её собой, чтобы остолбенения главной героини никто не заметил.
        - Естественно, твоё имя! — прошептала она. — А ты как думала? — Джейн что угодно отдала бы за то, чтобы в программке стояло её собственное имя, но об этом она решила не говорить.
        - Никак, — простонала Скай. — Никак я не думала. Я вообще не думала. Джейн, сколько же мы с тобой вранья нагородили? И его ещё придётся умножить на количество людей, которые прочтут вот эту программку — и сколько тогда получится? И чему в итоге будет равна моя честность? Отрицательной величине, вот чему!
        В конце коридора появилось ещё несколько актёров, среди них Пирсон. Джейн торопливо огляделась: куда бы спрятать Скай, чтобы никто не видел, что с ней творится? Ага, до двери девичьего туалета всего пять шагов — значит, туда. И, пока Пирсон не успел разглядеть, в каком плачевном состоянии находится его партнёрша, Джейн схватила сестру за руку, отволокла её в туалет и захлопнула дверь.
        Едва они скрылись от чужих глаз, Скай сползла на пол по кафельной стене. Из её сумки выпал чёрный парик, любовно изготовленный цехом ацтекских костюмеров. При виде растрёпанной чёрной пряжи на кафельном полу Скай тихонько взвыла.
        - Ну хочешь, я повычёркиваю во всех программках «Скай» и напишу «мисс»? — предложила Джейн. — «Автор пьесы — мисс Пендервик» — так же нормально, да?
        - Джейн, а глупее ты ничего не могла придумать?.. Ну извини, извини. Конечно, ты не виновата. Это всё из-за меня. Делала бы сама свои домашние задания, как все делают, — не влипла бы в такую идиотскую историю. Поклянись, что не будешь больше меняться со мной домашками. Ну?
        Но даже в такую тяжёлую минуту Джейн не собиралась давать опрометчивых обещаний. Впереди ещё несколько школьных лет, и она очень рассчитывала на помощь Скай, хотя бы в тригонометрии и физике.
        - Скай, постарайся взять себя в руки. Знаешь, пойдём уже в гримёрку, а? Переоденешься, загримируешься — может, тебе полегчает.
        - В гримёрку! — Скай в отчаянии вцепилась в локоть сестры. — Послушай, я выйду на сцену, ладно. Даже если это окажется последний день в моей жизни, мне уже всё равно. Но переодеваться и гримироваться в одной комнате с Мелиссой Патноуд я ни за что не буду. Лучше прямо тут. Сбегай к мистеру Баллу, скажи ему, что я здесь, хорошо? А потом возвращайся — поможешь мне переодеться.
        - Скай, я что-то даже боюсь оставлять тебя одну. Вид у тебя такой странный… не как всегда.
        - Конечно не как всегда. У меня же не каждый день в жизни последний. Ну, иди. Нет, постой! Не могу вспомнить, с чего начинается мой первый монолог.
        - Ты права, Маргаритка! И всё-таки жаль, что нам приходится так рано выходить замуж. Возможно, когда-нибудь девушкам позволено будет оставаться безмужними много лет…
        - …или вообще оставаться безмужними. И никто их за это не осудит. Всё, вспомнила. Иди!
        Когда Джейн ушла, Скай пошатываясь побрела к зеркалу. Бледное страшилище, подумала она, скользнув по своему отражению равнодушным взглядом.
        - Вот только это будущее пока не настало. И прекрасно, что я нашла для себя парня, которого я люблю и с которым буду счастлива в замужестве. Мелисса, противным голосом: И я тоже нашла парня, которого люблю. Твой — кто?
        Порывшись в сумке, Скай извлекла из неё баночку красного грима.
        - Я: Ты первая говори! Потом Мелисса: Нет, ты первая! — Она провела волнистую красную линию по лбу сверху вниз. — Ладно, с этой сценой дальше всё понятно. Какая там реплика у меня вечно забывается? Про невинную кровь?
        Она мазанула красным по правой щеке и немного поморгала, потому что отражение в зеркале начало странно расплываться.
        - Так пусть же прольётся мой маис… Нет, пусть же прольётся моя кровь, и хлынет маис… Нет, дождь!
        Теперь ей надо было провести красную линию на левой щеке, но щека отплывала в сторону и никак не давалась.
        - Пусть же прольётся моя кровь, и… и… и…
        Ну вот, теперь ещё откуда-то взялся шум в ушах, и голова закружилась. Она ухватилась за раковину, но раковина выскользнула. Странно как, подумала Скай. Я, что ли, падаю?
        И всё стало черно.
        Розалинда натянула на себя старый свитер, с дырочкой на рукаве. Можно было надеть и без дырочки — хотя бы любой из двух свитерков, подаренных тётей Клер. Но Розалинда решила, что для концерта шестиклассников и с дырочкой сойдёт, ей же не выходить на сцену. Вот в прошлом году другое дело, тогда она играла служанку в спектакле про доктора Джекила и мистера Хайда. Правда, роль у служанки почти без слов, одни «Да, сэр» и «Нет, сэр». У Анны слов было побольше, а визга ещё больше — она играла первую жертву мистера Хайда. Но больше всех слов было у Томми. Он играл самого мистера Хайда, главного злодея. И злодей из него получился просто великолепный…
        Розалинда нахмурилась. Нет уж, не будет она вспоминать, что там у Томми когда-то получалось великолепно, хоть это и было давным-давно, задолго до истории с Трилби. Теперь он для неё никто, пустое место. И она для него, кажется, тоже: после того разговора, когда они друг друга чуть не испепелили, он с ней не то что не здоровается — ни разу даже не взглянул в её сторону. Ни в школе, ни на улице. Да и когда ему глядеть по сторонам, если он вечно ходит за ручку со своей Трилби. Ну и пусть себе ходят, два пустых места.
        Розалинда наскоро причесалась и спустилась вниз. Папа уже успел отвезти Скай и Джейн в школу и вернуться, теперь он помогал младшей дочери вдеть руки в рукава жёлтого дождевика, а жёлтую непромокаемую шляпу Бетти уже надела сама. Ианта тоже стояла тут, держа под одной мышкой Бена, под другой детское сиденье для машины: сегодня они с Беном едут на концерт в машине Пендервиков.
        - Пап, я пешком, — сказала Розалинда и по пути чмокнула Бена в щёку.
        - Ой, это из-за нас? — забеспокоилась Ианта. — Из-за того что в машине тесно?
        Конечно, тесно, но, по правде сказать, дело было совсем не в тесноте. Просто Розалинда любила гулять под дождём. Поэтому она схватила с вешалки плащ, зонт и выбежала на крыльцо, пока никто не принялся её отговаривать. Вскоре она уже бодро шагала по улице Гардем, наклоняясь против ветра и слушая, как дождевые капли барабанят по зонту. А когда спустя несколько минут мимо проехала папина машина, Розалинда уже мурлыкала про себя какую-то песенку. То есть не какую-то, а вот эту: «Дождик сыплет на тебя монетки с неба»[43 - Розалинда, если кому-то интересно, мурлыкала очень старую (1936), но замечательную песенку Артура Джонстона и Джонни Бёрка, любимую многими джазовыми исполнителями.] — мама всегда её напевала, когда гуляла под дождём. И ещё смешно пританцовывала, вот так: шаг-шаг-прыг-прыг-скользь, шаг-шаг-прыг-прыг-скользь.
        Сзади опять послышался шум мотора, но на этот раз машина не проехала мимо, а затормозила прямо перед Розалиндой. Стекло опустилось, и из водительского окошка высунулся Ник с широченной улыбкой. Да, лучше бы она просто напевала, без этих прыг-скользь.
        - Садись скорее! — крикнул Ник. — Подвезём тебя до школы.
        Розалинда заглянула в окошко. Рядом с Ником, конечно же, сидел Томми. И смотрел прямо перед собой.
        - Я пешком, — сказала она.
        - Да ладно тебе, садись. Вон какой ливень! Мы только за Трилби заедем — и в школу.
        Томми наконец соизволил повернуть голову, но смотрел всё равно не на Розалинду, а мимо, будто у неё прямо за правым плечом происходило что-то страшно интересное. Нахал! Да как он смеет её игнорировать, когда они знают друг друга с пелёнок! Розалинда сердито тряхнула зонтом, окатив Ника градом капель.
        - С какой это стати блистательная Трилби решила почтить концерт шестиклассников своим блистательным присутствием?
        - Молодец, Рози, вот это я понимаю! — Ник ещё больше расплылся в улыбке. — Отвечаю: бывают и у других сёстры, не у тебя одной. Сегодня в программе — соло на саксофоне в исполнении шестиклассницы Елены Рамирес.
        - А-а. — Розалинде хотелось провалиться или испариться.
        - Но ты не думай, мы всё равно тебя подвезём, запрыгивай!
        - Нет, спасибо.
        Проводив глазами машину братьев Гейгеров, Розалинда двинулась дальше. Но теперь она не мурлыкала и тем более не пританцовывала. И дорога до школы казалась ей бесконечно долгой. И она не понимала, что вообще может быть хорошего в прогулках под дождём. Сама я пустое место, сердито думала она. Впереди наконец показалась начальная школа «Лесная». Лишь увидев Анну, которая ждала её на крыльце, Розалинда слегка воспрянула духом.
        - Твой папа занял для нас места, — сообщила Анна. — Ваша соседка сегодня обалденно выглядит, вся такая летящая.
        - Ианта? Не знаю, не заметила.
        Анна присмотрелась к подруге повнимательнее и спросила:
        - Что случилось?
        - Ненавижу Томми Гейгера. — Розалинда топнула ногой, что не так-то легко было сделать, потому что одновременно она стаскивала с себя мокрый плащ. — Ненавижу, ненавижу!
        - А потише нельзя?
        Стоявшая рядом девчачья стайка застыла на месте: третьеклассницы как заворожённые следили за развивающейся драмой. Розалинда развернулась к ним спиной и прошептала:
        - И плевать мне, с кем он там встречается.
        - А мне тем более. Ну идём уже.
        Анна потащила Розалинду за собой. В последний раз они были в «Лесной» в день окончания шестого класса. Томми тогда явился на выпускной в разных носках — одном красном, другом синем…
        - Ненавижу, — простонала Розалинда, когда они добрались до своего ряда.
        - Да верю я тебе, верю, успокойся! — Анна подтолкнула её в нужном направлении, и Розалинда послушно плюхнулась на сиденье рядом с папой. Анне досталось соседнее место, у прохода.
        По другую руку от мистера Пендервика сидела Бетти, дальше Ианта с Беном на коленях, а за ней пустовало кресло, оставленное для Джейн. Ианта и правда была сегодня какая-то необыкновенная — необыкновенно красивая. Наверно, из-за рыжего ореола вокруг головы, решила Розалинда. Ей вдруг страшно захотелось, чтобы у неё были такие же рыжие волосы! Или зелёные глаза. Или хоть что-нибудь необыкновенное — не такое, как сейчас. Или чтобы она жила на другой улице. Не на той, где Томми. Или, ещё лучше, чтобы Томми жил на другой улице.
        - Рози, ты же вся мокрая! — Мистер Пендервик покачал головой. — Ник с Томми ехали за нами… Мы надеялись, что они тебя подвезут.
        - Они предлагали, — сказала Розалинда. — Но я отказалась.
        - Гм-м, вы с Томми в ссоре? То-то я заметил, он в последнее время не заглядывает к нам на бутерброды.
        - Ну, считай, что в ссоре.
        - Розалинда не виновата, мистер Пен, — вмешалась Анна. — Это просто Томми у нас немного сбрендил.
        Томми-то сбрендил, конечно, но хорошо бы Анна помолчала, подумала Розалинда. И хорошо бы папа не смотрел на свою старшую дочь таким сочувственным взглядом. Ей совершенно не хочется объяснять ему про Томми и Трилби. Тем более что эта парочка только что вошла в зал и уселась по другую сторону от прохода, не дойдя всего несколько шагов до Пендервиков.
        - Мартин, вы же знаете, с двенадцатилетними мальчиками всегда всё так сложно, — сказала Ианта.
        Мистер Пендервик обернулся к ней, чтобы что-то ответить, и Розалинда вздохнула свободнее. Спасибо Ианте.
        После этого Розалинда села ровно и стала глядеть прямо перед собой на пустую сцену. Она твердо решила, что головы не повернет в сторону сбрендившего Томми Гейгера. Хотя бы до конца вечера, если до конца жизни никак не получится.
        Вот почему она заметила мистера Балла лишь тогда, когда он уже подошёл к их ряду и, перегнувшись через них с Анной, дотронулся до плеча мистера Пендервика.
        - Мартин, — сказал он, — у нас проблема.
        - Что случилось? — Мистер Пендервик немедленно вскочил. — Скай? Джейн?
        - Скай. Она начала гримироваться, но упала в обморок.
        - Скай? В обморок?! — Розалинда взволнованно вцепилась в Аннину руку.
        - Ей уже лучше, — успокоил мистер Балл. — Вот только на сцену она, к сожалению, выйти не сможет… Да, Мартин, ещё она просила вам передать, что это у неё настоящий обморок, а не притворный.
        - Бедная моя девочка! Я пойду к ней.
        - Вообще-то она хотела… — Мистер Балл отыскал глазами Ианту. — Вы миссис Ааронсон? Скай просит вас, если можно, к ней подойти. Говорит, вы хорошо разбираетесь в обмороках.
        - Да-да, иду! Мартин, вы не против?
        - Конечно нет, раз она вас ждёт. Мне только неловко, что вам придётся…
        - Глупости. — Вставая, Ианта вручила ему Бена. — Я постараюсь через кого-нибудь передать, как у неё дела.
        - Спасибо, Ианта. Спасибо вам. Боюсь, что по части обмороков я и правда не силён.
        - Мистер Балл, а как же пьеса? — спросила Розалинда. — Кто теперь будет играть Радугу?
        - Этот вопрос пока решается… но, кажется, мы уже нашли замену. Ну, пожелайте нам удачи.

        ^

^
        Глава девятнадцатая
        Всё начистоту
        Начиная с той минуты, когда Джейн вошла в туалет и обнаружила свою сестру лежащей на полу, и до того как она заглянула в зеркало и увидела в нём лицо Радуги, всё для неё происходило как в тумане. Запомнились только отдельные моменты: вот мистер Балл спрашивает, точно ли Джейн знает роль наизусть; вот Ианта опускается на колени возле Скай; вот узнавшая о замене Мелисса рвёт и мечет; и главное — всё это время её, Джейн, ни на миг не покидает чувство, что происходит что-то потрясающее. И что это потрясающее наконец происходит с ней.
        А потом — как-то внезапно, вдруг — она оказалась на сцене, за закрытым занавесом. Стоя рядом с Мелиссой и ожидая, когда закончится последний перед спектаклем номер, выступление группы «Безумная компашка», Джейн приплясывала от нетерпения под музыку, которая казалась ей сказочной, как и всё сегодня. Но вот песня дозвучала, по ту сторону от занавеса что-то заскрипело и заскрежетало — музыканты растаскивали в стороны инструменты и микрофоны, — и Джейн поняла: сейчас начнётся.
        - Ну, ни пуха тебе ни пера! — взволнованно шепнула она, схватив Мелиссу за руку.
        - Отстань! — прошипела Мелисса. — Попробуй только что-нибудь перепутать!
        - Не бойся, сестра моя Маргаритка, я не подведу, ибо вся моя жизнь вела меня к этому часу.
        - Тс-с-с!
        Из-за занавеса уже слышался голос рассказчика. Джейн беззвучно повторяла вместе с ним:
        - Это случилось в давние, давние времена. Большая печаль пришла на ацтекскую землю: много месяцев не было дождя, без дождя не рос маис, а без маиса люди гибли от голода.
        Дальше хор со своими «увы, увы».
        Потом занавес взлетел вверх, и Джейн, шалея от радости, обернулась к залу. Зрительный зал был чудесно, восхитительно полон, каждый из четырёхсот зрителей готов был её полюбить, и она уже любила каждого. Она отдавала им всю себя. С первой и до последней реплики она оставалась Радугой: и когда она уговаривала сестру поменяться с ней местами, и когда гордо шла к жертвеннику, и когда ударила спасительная молния — до самого главного, последнего монолога Радуги, звучавшего в конце пьесы.
        - Милый Койот, мне приятно, что ты признаёшься мне в любви. Но прошу тебя, вернись к моей сестре, ибо ты — единственное, что есть в её жизни. Мне же уготована иная участь: я решила посвятить жизнь моему народу. Но я никогда тебя не забуду! И ты не забывай меня — Радугу, любившую тебя, но любившую свой народ более тебя.
        Принимать аплодисменты оказалось упоительно. Джейн кланялась и махала зрителям рукой. Она даже не огорчилась, когда на одном из поклонов с неё слетел ацтекский парик — и все рассмеялись. Они смеются вместе с ней! Они её обожают! Ах, если бы это счастье длилось вечно!
        Вечных аплодисментов не бывает, но когда занавес опустился в последний раз, счастье не покинуло Джейн. Все оказавшиеся по эту сторону занавеса бурно радовались. Ацтекские девы, визжа и пища, носились из конца в конец сцены, воины строились в боевой порядок и опять в беспорядке рассыпались, сражённые молнией жрецы самозабвенно грохались на пол. А Джейн просто стояла, обняв себя за плечи, и любовалась ожившими картинками собственного воображения. Тут краем глаза она заметила крадущуюся фигуру: огибая группку ликующих селян, к ней бочком подбиралась Скай.
        Джейн бросилась ей навстречу.
        - Ну как ты? Кончился твой обморок? А спектакль успела посмотреть, хоть чуть-чуть?
        - Успела, почти весь, только из-за кулис. Джейн, ты молодчина!
        - Да? Правда? Я тоже подумала: наверно, я играла неплохо, раз все так хлопали. Может, я даже когда-нибудь стану актрисой. То есть вообще-то я стану писательницей, но когда у меня будет творческий кризис, я же могу играть на сцене, как ты думаешь?
        Скай её не слушала. Она тащила Джейн к двери и думала только об одном: выбраться отсюда понезаметнее — и домой. Ужас перед тем враньём, что они с Джейн нагородили, после обморока не прошёл. Наоборот, всё стало даже ещё ужаснее. Окружающие были бесконечно добры: мистер Балл ни словом её не упрекнул, будто это мелочи, что исполнительница главной роли в последнюю минуту всех подвела. Ианта умывала её водой из-под крана и скармливала ей кусочки печенья, взявшегося неизвестно откуда. Знала бы она, какую обманщицу и самозванку она кормит и умывает! «Сёстры и жертвоприношение», пьеса Скай Пендервик — ха! Когда посреди аплодисментов послышались крики «Автора, автора!» — Скай уползла за какие-то ящики и сидела там тише мыши, умирая от страха: только бы её не отыскали, только бы не выволокли к публике!
        Выход со сцены был уже близок, когда из-за ящиков появился Пирсон. Он таращил глаза на Скай и молчал.
        - Ты чего? — спросила она.
        - Ничего. — Он продолжал топтаться на месте и смотреть выпученными глазами. — Хотел сказать: жалко, что ты не смогла играть.
        - Мне не жалко. Всё, пока! — Она попыталась проскочить вместе с Джейн между Пирсоном и ящиками, но проход оказался узковат.
        - Я только сегодня понял, что твоя пьеса — это вещь. Когда Джейн произносила тот монолог — ну, помнишь, про жизнь, про смерть, про любовь… вот тут до меня дошло, как здорово ты это написала… И как много ты, оказывается, про всё это знаешь.
        - Ничего я не знаю! Дай пройти. — На этот раз Скай удалось обогнуть его с другой стороны и протащить за собой Джейн.
        - Скай, ты точно уже хорошо себя чувствуешь? Может, присядем? — Джейн бы с удовольствием ещё послушала, что там Пирсон собирался сказать про жизнь, про смерть и про любовь. — Знаешь, а он был ничего в роли Койота! Особенно в самой последней сцене, когда я посылала его к Маргаритке.
        - Чш-ш-ш, — зашипела Скай: впереди, прямо по курсу, появилась Мелисса.
        - Привет, Скай Пендервик, — насмешливо сказала она. — А с виду ты ничего, здоровенькая. Так вы с самого начала задумали поменяться, да?
        Джейн замотала головой.
        - Мы ничего не задумывали, честно!
        - Не задумывали? Тогда скажи, откуда ты взялась такая умная, что знаешь всю пьесу наизусть?
        Но Скай не дала Джейн ответить.
        - Мы торопимся, Мелисса. Извини, что из-за замены тебе пришлось перестраиваться на ходу.
        - Ну-ну. Всё равно не верю, ясно? Ничего, вы ещё пожалеете, я вам припомню этот… спектакль! Завтра у нас игра.
        Когда разгневанная Мелисса удалилась, Джейн изумлённо обернулась к сестре.
        - Ты извинилась перед Мелиссой? Ты же её на дух не переносишь! Эй, ты когда хлопалась в обморок, случайно не стукнулась обо что-нибудь головой?
        - Мне просто её жаль. Она рассчитывала наконец-то меня затмить, а тут появилась ты и затмила её.
        - Нет, всё-таки стукнулась… Иначе я вообще ничего не понимаю.
        - Ну стукнулась, стукнулась, ладно. Только идём скорее.
        - Скай, Джейн, постойте!
        Всё. Теперь мистер Балл их заметил. Скай обернулась к нему лицом, как приговорённый оборачивается к расстрельной команде.
        - Добрый вечер, мистер Балл, — сказала она. — Как вы себя чувствуете?
        - Скай, ты меня спрашиваешь про самочувствие? Это я тебя должен спрашивать! Ну что, получше уже?
        - Гораздо лучше, спасибо.
        - Вот и отлично. — Мистер Балл переключился на Джейн. — Ну а ты, Джейн, наша спасительница? Как ты?
        - Замечательно! Изумительно! Восхитительно!
        - Вот! Ровно то же самое я собирался сказать о твоей игре. Какие вы, оказывается, талантливые — сёстры Пендервик!
        - Правда? — Джейн сияла.
        - Мы нормальные. — Скай незаметно наступила на ногу сестре, чтобы она не слишком улетала в облака. — У кого-то лучше получается одно, у кого-то другое, а в среднем у всех поровну.
        - С тобой понятно, Скай, ты просто настоящая писательница! — сказал мистер Балл. — А у тебя, Джейн, актёрский талант. Хотя кто знает, может, ты и пишешь не хуже своей сестры?
        - Я… эм-м… Скай, как я пишу?
        - Вообще-то, мистер Балл, она пишет в сто раз лучше меня.
        - Правда? Тогда мне не терпится почитать, что за пьесу напишет нам Джейн в следующем году. И если пьеса будет такая же замечательная, мы обязательно, обязательно её поставим!
        - Очень хорошо, — сказала Джейн, хотя даже её восторженность начала потихоньку увядать под натиском безоговорочного доверия мистера Балла. Так что, когда с другого конца сцены донёсся дружный визг и мистер Балл побежал утихомиривать разбушевавшихся жертвенных дев, Джейн была рада не меньше Скай.
        Наконец сёстрам удалось выбраться за дверь — в коридор первоклашек, весь увешанный цветными карандашными рисунками. Смотреть на рисунки почему-то было грустно: сразу вспоминалось, что детство прошло.
        - Эх, был бы мистер Балл хоть капельку понедоверчивее! Или пусть бы мне было всё равно, что он обо мне думает. Или я не была бы такая тупица! — Скай сердито покосилась на группку рисованных человечков, весело скачущих среди зелёных цветов и голубых деревьев. — Джейн, мы с тобой самые бессовестные лгуньи во всей Вселенной.
        - Нет, всё-таки не может быть, чтобы во всей. — Джейн отчаянно цеплялась за обрывки своего недавнего радостного упоения — но, увы, она уже не чувствовала себя Радугой. А кем, лгуньей? Вот этого ей как раз и не хотелось.
        - Ну, тогда в Солнечной системе. — И тут Скай вдруг поняла, что она должна сделать. — Знаешь, я скажу папе, что я не писала эту пьесу. Но ты не думай, я буду говорить только про себя, ты тут ни при чём. Скажу, что перекатала всё из какой-нибудь книжки.
        Джейн быстро соображала, что хуже: признаться во всём папе — или молча слушать, как признаётся Скай, при том что они обе виноваты одинаково. Через пять секунд решение было готово.
        - Нет, — сказала она. — Не надо меня выгораживать. Это будет ещё одна ложь. В конце концов, ты же за меня написала сочинение про эти… антиботики.
        - Антибиотики.
        - Я и говорю, про антибиотики.
        - Джейн, ты точно решила? Я правда могу говорить только про себя.
        - Нет, я решила. Точно.
        - Тогда давай сегодня, да? Скажем сразу всем — папе, Розалинде, ну и Бетти тоже. Вечером, когда все соберутся. Ну что, договорились? Железно?
        - Железно.
        И Джейн побежала переодеваться.
        А вечером, когда вся семья — даже Бетти, которой давно пора было спать, — сидела на кухне за столом, Скай и Джейн выложили всё начистоту. Всё-всё от начала до конца. Без увёрток, без утаек, без домыслов.
        Они изложили всё ясно и точно, ну разве что долго и путано разбирались между собой, кто больше виноват, — каждая корила себя. Они не пытались оправдываться. Скай при этом разглядывала потолок. Джейн с интересом изучала пол, будто никогда его раньше не видела. Лишь покончив с описанием своих преступных деяний, дочери впервые за весь разговор посмотрели на отца.
        Мистер Пендервик вертел в руках очки. Он их складывал и раскладывал. Складывал и раскладывал — всем уже начало казаться, что вот сейчас они сломаются.
        - Так, — сказал он наконец. — Давайте проверим, всё ли я понял правильно. Вам не понравились ваши домашние задания — они вам показались скучными, и вы договорились ими поменяться. А когда мистер Балл решил поставить пьесу Джейн на школьной сцене и когда стало ясно, что в сети вашего обмана угодит как минимум полшколы, вам просто не пришло в голову во всём признаться. Всё верно?
        - Да. — Скай почувствовала себя маленькой. Как изюминка. Как крошечка, которую Пёс сейчас слизнёт с пола.
        - И о том, чтобы рассказать всё мне, вы тоже не подумали?
        Скай стало так стыдно, что ответить она не могла, только кивнула.
        Пыталась ответить Джейн, но как только она открыла рот, её начали душить рыдания, и никто не разобрал ни слова. На неё было жалко смотреть. Бетти вдруг захотелось прильнуть к кому-нибудь, и она спрыгнула со своего стула и пересела к Розалинде на колени.
        Пёс тоже разволновался и стал лизать Беттину левую кроссовку.
        Мистер Пендервик встал и налил Джейн стакан воды. После двух глотков у неё уже получалось вставлять между рыданиями отдельные слова.
        - Мы запятнали семейную честь… и ещё… папа… мы… тебя… оскорбили…
        - Джейн, я не чувствую себя оскорблённым. Но я, конечно, разочарован. Видно, я многому не сумел вас научить. — Он грустно улыбнулся, отчего кое у кого за столом сердце чуть не разорвалось на части.
        - Зато теперь вы мне уже во всём признались. Такой шаг тоже требует мужества, верно? Что ж, давайте теперь вместе думать, как нам нашу семейную честь распятнать… Есть предложения?
        Скай перестала быть изюминкой и вздохнула чуть свободнее. Всё, самое трудное позади.
        - В понедельник я расскажу обо всём мистеру Баллу. Пусть забирает меня в рабство, если хочет. Буду полы в классе мыть, доску вытирать. Могу машину ему помыть. Ну и придётся, конечно, мне самой написать про ацтеков. Хотя и так ясно, что пьеска получится — туши свет… И хотя я замучаюсь, пока её домучаю. Ах да, Ианте тоже всё расскажу. Пап, этого хватит?
        - Ну, ещё чуть-чуть домашнего рабства — и тогда хватит. Я составлю для тебя список работ по дому. А ты, Джейн?
        Джейн стёрла последние слезинки.
        - Напишу новое сочинение про науку, помогу Скай отслужить рабство у мистера Балла. И дома тоже. И отошлю письмо-признание в «Камеронский вестник».
        Мысленно она его уже почти написала. Письмо начиналось со слов: Дорогие сограждане, проживающие в Камероне, штат Массачусетс! С глубоким прискорбием извещаю Вас, что автором пьесы «Сёстры и жертвоприношение» является не моя сестра Скай, а…
        - Джейн, не обязательно признаваться всему городу. Хватит твоей учительницы.
        - Хорошо. — Честно говоря, Джейн предпочла бы иметь дело со всем Камероном, чем с одной мисс Бундой. Но малодушие, решила она, недостойно Радуги, да и Сабрины Старр тоже.
        - Пап, — сказала Скай. — А ты нас сможешь простить?
        - Конечно. Но вообще-то, — мистер Пендервик снова улыбнулся, уже не так грустно, как в прошлый раз, — я тоже должен попросить у вас прощения. За невнимательность и недогадливость. Объясни мне, Скай, ну как я мог поверить, что это ты написала пьесу?
        - Она сказала, и ты поверил, — ответила Бетти с Розалиндиных колен, хотя все думали, что она уже давно спит.
        - Папа прав, — кивнула Розалинда. — Мы должны были сразу догадаться. Разве Скай смогла бы такое написать: Как жить мне без любви моего возлюбленного… как там дальше?
        Джейн как раз очень нравилась эта реплика:
        - …влюблённого в мою сестру.
        - Смогла бы, если б захотела, — обиделась Скай. Ей сегодня уже выпало столько испытаний, что без сомнений в её умственных способностях можно было бы, кажется, и обойтись.
        - Но ты же не захочешь? — уточнила Розалинда.
        - Наверно, не захочу. — Уголок рта у Скай наконец дрогнул. Это ещё была не улыбка, но уже что-то похожее.
        - Скай, а вот это? — вмешалась Джейн: — Выходи за Койота, любезная моя сестра. Роди ему премного детей и назови одну из дочерей в мою честь.
        - Да уж, это точно не захочу. Джейн, а скажи то же самое ещё раз — как я говорила!
        Джейн, с выражением скуки и крайнего недовольства на лице — чисто Скай! — повторила последнюю реплику. Потом Скай продемонстрировала, как Джейн взволнованно мечется по сцене в роли Радуги. А Джейн изобразила, как Мелисса в роли Маргаритки злится из-за того, что всё внимание зрителей направлено на Джейн, а не на неё. А Розалинда — как Пирсон забывает текст во время объяснения с Маргариткой; а Бетти — как жрецы кричат «Кровь! Кровь!» — и все уже умирали со смеху, ибо ничто так не улучшает состояние духа, как избавление от тяжкого груза вины. Скай почувствовала себя так замечательно, что почти не жуя проглотила бутерброд с сыром и помидором и уже взялась за ведёрко с шоколадно-карамельным мороженым, но тут уж, конечно, сёстры тоже очнулись и потребовали разделить мороженое на всех.
        Пока все увлечённо играли роли друг друга и гремели чашками и ложками, одна только Розалинда заметила, что мистер Пендервик не веселится вместе со всеми. А спустя несколько минут он вообще встал и вышел из кухни.
        Когда он вернулся, в руках у него была оранжевая книжка, которую он носил с собой уже несколько недель.
        - «Чувство и чувствительность», — прочла Розалинда на обложке.
        - Да. — Мистер Пендервик положил книжку на стол перед собой.
        Сёстры ждали, что будет дальше. Даже поедание мороженого прекратилось.
        - Ты собираешься нам читать? — неуверенно спросила Джейн.
        - Н-не совсем. Точнее, я сейчас почитаю, но всего несколько строк, — сказал мистер Пендервик. — Нет-нет, я не хочу загадывать вам загадки. Просто я тоже должен кое в чём признаться… Возможно, я просто оттягиваю этот не слишком приятный момент.
        - Пап, тебе-то в чём признаваться? — спросила Розалинда.
        - Надеюсь, это не убийство? — сказала Джейн. — И не казнокрадство. Скай, ну не лягайся!
        - А ты не болтай ерунды!
        - Нет, не убийство, — сказал мистер Пендервик. — И не казнокрадство. Скай, помнишь, ты сегодня спрашивала меня про обман? И я что-то такое говорил насчёт эгоизма?
        Этот разговор Скай помнила дословно.
        - Ты сказал: даже крошечный обман есть поступок бесчестный, если он совершается из трусости или из эгоизма.
        - Да, спасибо. Так вот. В последнее время мне тоже приходилось прибегать к обману. И я бы даже не сказал, что он крошечный.
        - Не верю, — твёрдо сказала Скай. — Ты никогда не обманываешь.
        - Увы, Скай. Со мной тоже такое случается. Так вот. С Марианной я водил вас за нос.
        Джейн ахнула.
        - Вы с ней тайно поженились?
        - Джейн! — Розалинда бы сейчас тоже с удовольствием кого-нибудь лягнула.
        - Гм-м, девочки, давайте я вам сам всё расскажу. Думаю, так будет лучше. — Он пригладил спутанные кудряшки младшей дочери. — Малыш, ты как? Потерпишь ещё чуть-чуть?
        Розалинда опять забрала Бетти к себе на колени.
        - Мы слушаем, пап.
        - Начать придётся издалека, с того времени, когда мама была жива. Мои старшие дочери, думаю, помнят, какая она была упрямая? Знаешь, Скай, тебе достались от мамы не только светлые волосы и синие глаза. Иногда, когда ты щуришься и задираешь подбородок, вот так… я очень по ней скучаю.
        Скай сотни раз все говорили про то, что у неё мамины волосы и мамины глаза, но про упрямство она сегодня услышала впервые. Она сидела тихо-тихо, стараясь не лопнуть от гордости.
        - Я, конечно, отвлёкся от своего признания, но не очень сильно. Так вот, Лиззи знала, что я буду по ней скучать. Она вообще много чего знала. Ближе к концу она, кажется, знала всё. И она говорила со мной о многом… Она хотела, чтобы я обязательно потом с кем-нибудь встречался. Пыталась даже взять с меня слово, что я не останусь на всю жизнь одиноким, — но я, естественно, не собирался ей давать такое слово, я и думать не мог ни о каких других женщинах. Только умолял её, чтобы она не требовала от меня невозможного. Вот тогда-то, наверно, она и написала то голубое письмо — помните, вы его видели. И отдала его тёте Клер. А в письме, девочки мои, столько нежности, столько любви — ко всем вам, ко мне. Это, знаете ли, не такое письмо, которое можно забросить в ящик стола и забыть. В общем, пришлось мне отправляться на свидание с совершенно незнакомой женщиной. И, разумеется, оно прошло отвратительно. — Он остановился и помотал головой, будто стряхивая неприятные воспоминания.
        - Cruciatus, — сказала Розалинда. — Я слышала, ты сказал это тёте Клер, когда вернулся.
        - Да, совершеннейшая пытка. Но это оказались ещё цветочки по сравнению со вторым свиданием, с этой Лорен… — Тут мистер Пендервик заметил, что его дочери как-то странно переглядываются. — Что случилось? У вас такой вид, будто вас застукали за ограблением банка.
        Лучше бы мы банк ограбили, подумала Розалинда. Ограбление проще было бы объяснить, чем этот их план папосггасения. Но если уж у её младших сестёр хватило мужества во всём признаться — значит она тем более не будет прятаться ни за чьи спины.
        - Папа, это мы виноваты. Тренер по конькам — это была наша идея. Мы решили… Нет, я решила, а потом уговорила остальных… что надо подобрать для тебя каких-нибудь самых ужасных тётенек, чтобы ты не захотел с ними встречаться больше одного раза. И тогда Анна предложила Лорен.
        - Так это свидание мне Анна устроила? — спросил мистер Пендервик с удивлённой улыбкой.
        - Ну, просто я её об этом попросила. А остальные вообще не виноваты, особенно Скай. Она с самого начала сказала, что всё это нечестно.
        - Что ж, Рози, придётся тебе помочь Скай и Джейн переделать кое-какую работу по дому. Но знаете, хоть ваш план и пришёлся мне не по душе, я всё же вынужден констатировать: задумано неглупо. Как вы рассчитывали, так и вышло. Свидание с этой Лорен было такое кошмарное, что я решил ни с кем больше не встречаться.
        - Пока не познакомился с Марианной, — подсказала ему Джейн.
        - И да, и нет. Вот с этого места как раз начинается моё признание. — Мистер Пендервик открыл «Чувство и чувствительность» и зачитал вслух: — Она была умна, но впечатлительна и отличалась большой пылкостью: ни в печалях, ни в радостях она не знала меры.
        - Что-то знакомое, — озадаченно проговорила Розалинда.
        - Ну послушай ещё: Для меня фланелевые жилеты неотъемлемы от ломоты в костях, ревматизма и прочих старческих немощей. Или вот ещё: Они весело поднимались по склону… — Можно ли вообразить что-нибудь чудеснее? — сказала Марианна. — Маргарет, мы пробудем здесь два часа, не меньше!
        - Так Марианна — она из книжки? — изумилась Джейн. — Она ненастоящая!
        - То есть как ненастоящая? — нахмурилась Скай. — Папа же с ней встречался.
        У Розалинды появилось странное чувство, будто она ехала в лифте, а лифт оборвался и теперь летит в какую-то бездну.
        - Пап… Ты к чему это всё читал?
        - Простите меня, дочери, но Джейн права, — сказал он. — Марианна — всего-навсего героиня вот этой книжки.
        Скай всё ещё не верила.
        - Подожди, так у тебя были с ней свидания или нет?
        - Свиданий не было, но я проводил время с Марианной, это чистая правда. Ехал к себе на работу и читал там «Чувство и чувствительность». Отличная книга, кстати.
        Розалинду обуревали противоречивые чувства. С одной стороны, конечно, огорчительно, что папа столько времени вводил их в заблуждение. Но с другой, у неё будто камень с души свалился: никакой Марианны не существует, она никогда не придёт к ним домой, не будет хозяйничать у них на кухне, не выйдет замуж за папу — и всё это было бы просто сказочно… только очень уж странно.
        - Пап, я не понимаю: зачем было нас обманывать?
        - Я испугался, — сказал он. — И стыдился в этом признаться. А тут выяснилось, что Клер уже договорилась неизвестно с кем об очередном свидании, — и я ухватился за первую попавшуюся отговорку, чтобы от него увильнуть. А дальше само покатилось. Конечно, это было нечестно по отношению к вам. Но, что поделаешь, не готов я был встречаться ни с какими женщинами! Вот и получилось, что мамину просьбу я не выполнил. Признаться в этом — вам, да и себе тоже — никак не мог. Ну, что скажете? Есть во всём этом здравый смысл или не очень?
        - Может, и есть. — Скай пожала плечами. — Если он вообще есть в свиданиях.
        - Я всё поняла, пап! — сказала Джейн. — Ты сделал один неправильный шаг, а потом тебя засосала трясина лжи и обмана.
        - Да, пожалуй. — Мистер Пендервик собирался спросить Бетти, всё ли ей понятно или надо что-то повторить специально для неё, но Бетти, как выяснилось, крепко спала, привалившись к Розалиндиному плечу. — Ну вот, опять я плохой отец. Ради облегчения своей совести держу младшую дочь без сна — а она всё равно меня не слышит. Ладно, объясню ей утром.
        - А как насчёт тёти Клер? — Розалинда пока не готова была прощать папу за всё сразу. — Ты ведь и её одурачил. И остальных тоже.
        - Как только Клер завтра приедет, выложу ей всё как есть, — пообещал мистер Пендервик. — А что ещё за остальные?
        - Ник, Томми, — начала перечислять Джейн. — Ианта, я же ей рассказывала про твои свидания.
        - Ианта. — Он вздохнул. — Хорошо, ей тоже объясню. А Нику и Томми вы уж сами, ладно?
        - Только без меня, — твёрдо сказала Розалинда. — Джейн, давай ты.
        Джейн просияла.
        - С удовольствием! Пап, а как ты думаешь: ты ещё будешь с кем-нибудь встречаться, несмотря на этот первый горестный опыт?
        - Не лягаться, Скай! — Мистер Пендервик успел сказать это как раз вовремя. — Хороший вопрос, но ответа я не знаю. Если буду, то только с кем сам захочу — по собственному выбору, а не по чьим-то указкам. Intellegitisne? Понятно?
        Три кивка и тихое сопение Бетти в качестве ответа его вполне удовлетворили.
        - Ну и последнее — а потом мы с вами уже наконец разойдёмся по своим комнатам. Я торжественно клянусь честью семьи Пендервик — запятнанной, но, может быть, не совсем безнадёжно, — что я никогда не выберу для себя женщину, которая вам не понравится. И которую вы, мои дочери, не одобрите. Договорились? Эй, Рози, ты опять плачешь? — Рози и правда плакала, и сама удивлялась этому не меньше папы. Он печально покачал головой. — Вижу, милая моя доченька, тебе эти свидания дались особенно трудно. Сможешь меня простить?
        Слёзы ещё лились из глаз Розалинды, но она уже простила папу.
        - А вы?
        И остальные тоже его простили. За всё. Да и как же иначе? По-другому они не умели.
        - Но забыть не обещаю, — добавила Джейн после того, как все обнялись много-много раз. — Эта загадочная Марианна, не любившая фланель, останется в моей памяти навеки… Скай, да перестань же лягаться!

        ^

^
        Глава двадцатая
        Папоспасение-2
        На следующее утро Розалинда проснулась гораздо раньше, чем рассчитывала. Сначала ей снилось, как большой мокрый нос прижимается к её лицу, но потом она чуть-чуть приоткрыла глаза и выяснила, что он и правда прижимается к её лицу — большой, мокрый, чёрный. Пёсий. И обладателя носа её возмущенный вскрик нисколечко не смутил.
        И Бетти, нос которой был тут же, совсем рядом, он тоже не смутил.
        - Розалинда, — сказала Бетти, — все ещё спят. А нам с Пёсиком надо с кем-нибудь поговорить. Можно мы пойдём в гости к Бену с Иантой?
        Отпихнув Пса, Розалинда сонно взглянула на часы. Ну и ну, ещё даже нет семи.
        - Рано ещё, малыш. Надо немного подождать.
        - Но я уже заглядывала к ним в окно, и они уже были на кухне. Ианта меня пригласила, а я сказала, что сначала спрошу разрешения. Всё, теперь я его спросила. Я пошла, пока.
        Розалинде показалось, что с логикой тут что-то не так, но думать у неё совсем не получалось, и к тому времени, когда Бетти и Пёс вышли из комнаты, она уже опять провалилась в сон.
        Когда Розалинда проснулась в следующий раз, на её кровати сидела Джейн.
        - Уф-ф, наконец-то, — сказала она. — Я пыталась силой своего взгляда выманить тебя из объятий Морфея.
        - Зачем? — Розалинда зевнула.
        - Скай совсем не хочет меня слушать, а мне обязательно надо кому-нибудь рассказать. Значит, так: археолог попал в беду. Точнее, он попал в ловушку. Один среди руин древнего ацтекского храма, без пищи и воды, он уже потерял надежду вернуться домой и встретиться со своими родными и близкими. Но он даже не догадывается… Подожди минутку… — И Джейн застрочила что-то в своей голубой тетрадке.
        - Пишешь новую книжку про Сабрину Старр? — вяло спросила Розалинда.
        Откуда у её сестёр столько сил с утра пораньше? У неё вот их нет вообще, ни капельки. Вчера вечером ей пришлось ещё столько всего обдумать и о стольком пожалеть, что она потом полночи не могла уснуть.
        - Ага, «Сабрина Старр спасает археолога». И мне как раз пригодится всё, что я успела узнать про ацтеков, пока писала пьесу. Археолог же застрял в том самом храме, где Радугу чуть не принесли в жертву. И знаешь, кто поможет Сабрине Старр его спасти? Призрак Радуги! Ну, как тебе?
        - Увлекательно. Только давай позже, ладно?
        - Хорошо. — Джейн встала и пошла к двери, но потом опять вернулась. — Как думаешь, пригласить Ианту с Беном на футбол? У нас сегодня игра…
        Но Розалинда уже спала. А в следующий раз она проснулась от грохота: в комнату ворвалась Скай, дверь с размаху грохнулась о стенку.
        - Ты слышала телефон? — Скай просто кипела.
        - Я сплю, — жалобно простонала Розалинда. — Мне кто-то звонил?
        - Да нет, это мне звонил Пирсон! — Скай кинула свирепый взгляд на Розалиндин комод, хотя было ясно, что комод ни в чём не виноват. — Звал меня сходить с ним сегодня в кино! А я ему сказала, чтобы он пошёл подлечился.
        - Ну? — спросила Розалинда, так и не дождавшись продолжения.
        - Что — ну?
        - И ты хочешь об этом поговорить?
        - Нет, конечно. — Скай так вытаращила глаза, будто у Розалинды по бокам вдруг выросло ещё две головы — кроме той, что на подушке.
        - Тогда дай поспать.
        - Спи. Всё равно мне уже пора готовиться к игре. Ах да!..
        Розалинда еле удержалась, чтобы не запустить в сестру настольной лампой.
        - Что?
        - Ианта спрашивает, не присмотрим ли мы за Беном завтра вечером. У них там завтра торжественное открытие нового научного корпуса, а её бебиситтер прийти не может.
        - Скажи, что присмотрим. Иди.
        - Правильно, я ей так и сказала. Потому что папа же не приглашает к нам на вечер бебиситтера, он говорит, что мы уже большие, тем более что нам ещё надо отслужить целый список… Ай-ай!
        Розалинда всё-таки не стала швыряться лампами, зато она вскочила с кровати и вытолкала Скай за дверь. Всё, сёстры кончились, теперь можно наконец спокойно поспать. Она снова заползла под одеяло и спала и спала, пока её не разбудил — в последний раз этим утром — деликатный стук в дверь.
        - Рози! Это я — тётя Клер. Пора собираться на футбол.
        Тётя Клер! Вот уж ради кого совершенно не жалко встать. Выпрыгнув из-под одеяла, Розалинда распахнула дверь и бросилась к тётечке Клер на шею.
        Тётя Клер чуть не задохнулась.
        - Вот это моя Рози! Вот это моя девочка!
        И Розалинда прекрасно поняла, почему она так сказала.
        - Прости меня, тётя Клер. В последнее время я была такая несносная.
        - Ну почему несносная. — Тётя Клер откинула со лба племянницы спутанную прядку. — Ничего подобного. Просто какое-то время ты вела себя сдержаннее, чем обычно.
        - Папа всё тебе рассказал? Ты на нас сердишься?
        - Да, всё, нет, не сержусь. А что, разве у меня сердитый вид?
        Конечно же нет. Вид у тёти Клер был совершенно не сердитый, а ровно такой, как надо — и такой, каким он был всегда, всю Розалиндину жизнь. И как же всё-таки хорошо, что с враньём и недомолвками покончено. Розалинда снова обняла свою дорогую милую любимую тётечку — сильно-сильно. Но один незаданный вопрос у неё всё же оставался — тот самый, из-за которого она столько часов ворочалась в постели без сна.
        - Тётя Клер, как ты думаешь, а мама бы сердилась?
        - Сердилась — это она-то? На то, какие мы с вами сети на папу понаставили? Или на то, как он из них вывернулся и сбежал к себе на работу, с книжкой под мышкой? Ну уж нет, Рози! Думаю, что ваша мама хохотала бы до упаду.
        - Правда? — Но из памяти вдруг вынырнула картинка: тётя Клер отпускает какую-то шуточку, а мама хохочет до слёз, чуть не задыхается от смеха — и никто на свете не умеет так радостно, так солнечно смеяться! Как же её старшая дочь могла об этом забыть? Розалинда смотрела на тётю Клер сияющими глазами. — Да, наверно, ты права.
        - Конечно, права. Я всегда права! Ну разве что с этими самыми папиными свиданиями разок промахнулась. О-ой, как мы зеваем!..
        - Извини, я не выспалась.
        - А теперь уже и не выспишься. Через десять минут мы все едем на футбол!
        За десять минут Розалинда успела принять душ, ухватить булочку со стола, но, кажется, так и не успела проснуться. Не проснулась она и пока ехали на стадион, хотя поездка оказалось довольно шумной: Скай, Джейн и Бетти хором выкрикивали: «Камерон! Металлик! Не жди! Пощады!», а тётя Клер забрасывала смеющегося мистера Пендервика именами книжных героинь, свидания с которыми, она уверяла, доставят ему много приятных часов. Скарлетт О’Хара! Мисс Марпл! Мэри Поппинс! В машине Розалинде было хорошо, но как-то сонно, мутно и туманно, как она потом объясняла Анне. Но она всё же была довольна, когда они наконец приехали и вышли из машины, потому что бродить просто так по стадиону ей сейчас нравилось больше, чем сидеть в окружении шумных родственников. А спустя две минуты она набрела на Ианту с Беном и стала ещё довольнее: Бен тут же протянул к ней ручки, и она тут же его взяла, и в нём уж точно не было ничего мутного и туманного. Наоборот, он весь был радостный и тёплый.
        - Утя, — тихо сказал он Розалинде на ухо.
        - Я знаю, — ответила она и побрела дальше — искать, где бы им с Беном примоститься.
        Сегодня была финальная игра сезона, второй и решающий матч между «Антонио Пиццей» и «Камерон Металликом». Все прекрасно помнили, какой потасовкой закончилась прошлая встреча двух команд. Кроме того, все знали, что победитель этой игры становится чемпионом лиги. Это знали сами команды, это знали и зрители — а на матч сегодня съехались половина работников фабрики «Камерон Металлик» и вся пиццерия «Антонио Пицца» в полном составе. Это знала даже Розалинда, хотя к началу игры она опять успела впасть в сонное состояние и мало что замечала. Поэтому обо всём происходившем на поле она узнала позже, с чужих слов.
        Скай, как и подобает капитану, играла невозмутимо и уверенно. В защите она действовала так стремительно, что вратарю «Пиццы» было практически нечего делать. Джейн тоже, как все потом говорили Розалинде, была в наилучшей форме, носилась по полю как спринтер и работала ногами как балерина. Пару раз она призывала в помощь ацтекских богов, но, ко всеобщему облегчению, ни разу не перевоплощалась в Мика Харта.
        К концу первого тайма Розалинда пересела со скамейки на траву, решив, что там ей будет удобнее. Бен уснул у неё на коленях, а она просто сидела и клевала носом. Но она всё же смутно понимала сквозь дрёму, что счёт ещё не открыт. Видно, Мелисса Патноуд на этот раз твёрдо решила, что ни за что больше не даст сёстрам Пендервик себя затмить, и играла как никогда — её болельщики и не догадывались, что она может так играть. Остальные «Металлики» от неё не отставали: команда работала слаженно и синхронно, как единая бело-фиолетовая футбольная машина. Лучше всего у «Металликов» получалось караулить Джейн Пендервик, чтобы она не вкатила в ворота ни одного мяча. Они следовали за ней как тени, не оставляли её ни на секунду, но и правил не нарушали — действовали чётко и грамотно.
        Это означало, что исход игры предугадать было невозможно, и к началу второго периода возбуждение болельщиков — всех, кроме Бена с Розалиндой, — дошло до предела. Кто-то потом даже уверял, что якобы мистер Пендервик выкрикивал боевые кличи на латыни, а тётя Клер с Иантой организовали «группу поддержки» и показывали Бетти, как должны танцевать настоящие чирлидерши, — но Розалинда не очень этому верила. Будь кругом так шумно, говорила она, до неё бы уже точно хоть что-то долетело.
        Весь второй тайм обе команды придерживались той же тактики, и борьба на поле продолжалась. До конца матча оставалось всего несколько минут, над стадионом уже носился призрак сухой ничьей. Никто не готов был смириться с таким итогом, и меньше всех Скай с Мелиссой: ведь это означало, что в течение целого года им придётся передавать друг другу чемпионский кубок: он будет стоять то у Скай, то у Мелиссы, то у Скай, то у Мелиссы. Словом, это было исключено — поэтому за минуту до конца матча Скай в отчаянии приняла своё самое последнее в этом матче капитанское решение. «ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ!» — крикнула она так громко, что слышали все — ну то есть все, кроме Розалинды и Бена. Но хотя слышали все, поняла одна только Джейн. Не потому, что они со Скай о чём-то сговаривались заранее, нет. Просто они были сёстры и знали друг друга как никто. Поэтому, получив передачу, Джейн замедлила бег и повела мяч не спеша, перебрасывая его с ноги на ногу красиво, даже вызывающе, так что все Мелиссины защитницы бросились ей наперерез, окружили её и постарались оттеснить подальше от своих ворот, чтобы она не смогла забить гол.
Они так сосредоточились на решении этой важной задачи, что не разглядели подвоха и даже не заметили, как некто, обогнув широкой дугой живописную группу с мячом, несётся к штрафной площадке «Камерон Металлика». Вдруг — бам-м-м! — длинной передачей Джейн послала мяч мимо Мелиссы прямо в ноги Скай. Коварная, никем не замеченная Скай не хуже какого-нибудь Пеле обвела обомлевшую защитницу «Металликов» и, победно вскинув руки над головой, вкатила мяч в ворота. «Антонио Пицца» выиграла матч! И стала чемпионом сезона.
        И тут уже рёв восхищённых болельщиков — особенно Пендервиков — докатился даже до Розалинды. Встряхнувшись, она посмотрела на Бена, который уже проснулся и тоже смотрел на неё со счастливой улыбкой. Потом она посмотрела на футбольное поле.
        А на поле тем временем происходило что-то странное. На одной его половине прыгала, скакала и визжала «Антонио Пицца» — праздновала победу; на другой толпились угрюмые, как в воду опущенные футболистки «Камерон Металлика». Всё это было понятно и нормально. Но в середине ноля, где не должно было быть никого, стояли два капитана. Они не размахивали кулаками, даже не спорили. Они… разговаривали? И, если только Розалинда не ошибалась, Мелисса плакала. И, кажется — неужели? — Скай на мгновение обняла Мелиссу за плечо. И хотя на лице Скай при этом отобразилось самое недовольное из всех недовольных выражений на свете, а само объятие было таким кратким, что не всякий и заметит, — но оно было! А раз было, думала Розалинда, раз такое произошло у всех на глазах, значит в мире нет ничего невозможного. Они с Беном встали и пошли отыскивать своих.
        Спустя пару минут к Пендервикам подбежала Скай, принимая по пути поздравления и рукопожатия.
        - О чём это вы там беседовали с Мелиссой? — спросила тётя Клер.
        - Да так. — Скай скорчила рожу. — Ей надо было мне кое-что сказать.
        - Что за кое-что? Нет, если это личное, не обязательно всем рассказывать, конечно.
        - Ничего личного, так, ерунда. — Но оглянувшись, Скай поняла, что все ждут объяснений, даже папа, который таких мелочей обычно не замечает, и даже Ианта, которая замечает, но из вежливости не спросит. Ладно, придётся говорить. Подавив вздох, Скай выпалила скороговоркой: — Мелисса сказала, что она меня не ненавидит, а ведёт себя иногда по-дурацки просто потому, что она мне завидует, потому что я умная и кра… и хорошо играю в футбол. Ну и ещё из-за Пирсона: он ей нравится, так она сказала. И заревела. А я ей тогда сказала, что она тоже умная — это враньё, конечно, но надо ж было как-то её успокоить. А потом сказала — и это уже чистая правда, — что пусть она забирает своего Пирсона себе, мне он совершенно не нужен: я ему сегодня велела пойти подлечиться, так что теперь, думаю, он и разговаривать со мной не захочет. И тут она, непонятно с чего, начала меня благодарить и благодарить, ну я её и обняла одной рукой за плечо, чтобы она наконец умолкла.
        - Очень великодушно с твоей стороны, — сказал мистер Пендервик, когда стало ясно, что объяснения кончились. Голос у него был немного странный, будто он чем-то подавился и у него никак не получается это что-то проглотить.
        - Может, вы с Мелиссой теперь подружитесь, — добавила Ианта.
        Скай посмотрела на Ианту так, будто та предложила ей вышивать крестиком.
        - Ещё не хватало, — буркнула она и убежала обратно на поле: команда требовала капитана.
        Ничего себе, подумала Розалинда, понимая, что к этой новой Мелиссе придётся отнестись с должной серьёзностью. Остальные взрослые, кажется, отнеслись к услышанному вообще без всякой серьёзности: все трое покатывались со смеху. Хохоча, они наклонялись друг к другу, и им приходилось друг друга поддерживать, чтобы никто не упал. Как-то интересно они наклоняются, сказала себе Розалинда, и тут время для неё словно замедлилось, и остатки сонливости сползли с неё последними клочьями тумана. Вот тётя Клер наклоняется к папе. А вот Ианта тоже к нему наклоняется. Вот он протягивает руку и поддерживает Ианту, чтобы она не упала… Как заботливо он это делает… И как он смотрит на неё сверху вниз, когда он её поддерживает… И как…
        Тут мир Розалинды вдруг покачнулся и выправился, а сама она встряхнулась, как Пёс после купания.
        Когда все приехали домой, Розалинда помчалась наверх, в свою комнату. Если считать, что на людей иногда снисходят откровения, то откровение, снизошедшее — точнее свалившееся — на Розалинду на стадионе, было огромным и пугающим: в одиночку с таким не справишься. Но Розалинда знала, кто ей сейчас поможет. Вбежав в свою комнату, она выдвинула нижний ящик комода и достала фотографию в рамке, пролежавшую на дне ящика несколько недель.
        - Привет, мамочка. Как я по тебе соскучилась! — Она с жадностью всматривалась в мамины смеющиеся глаза и любовалась тем, как мамины светлые волосы красиво обрамляют лицо и как мамины руки нежно обнимают серьёзную кареглазую малышку-Розалинду. — Прости, что я усомнилась в тебе! Но, кажется, теперь я всё поняла. Я правильно всё поняла? Да?
        Конечно, ответа она не услышала. Зато сам вопрос кое-чем помог Розалинде: он укрепил её решимость. Розалинда поставила фотографию на тумбочку — туда, где она всегда и стояла, и пошла собирать сестёр: у неё к ним было неотложное дело.
        Весть о срочном совсеснене была воспринята без большого энтузиазма. Скай и Джейн ещё даже не успели переодеться после игры, к тому же все были голодны и ждали обеда. Но срочно значит срочно — не прошло и минуты, как сёстры Пендервик собрались в комнате Розалинды и уселись в кружок на полу. Правда, угомонить их оказалось не так-то легко: возбуждение после футбола ещё не прошло. Розалинда уже раз десять шлёпала ладонью по полу, а они всё не успокаивались.
        - Тихо, — крикнула наконец она. — Срочное совещание…
        - Да слышим мы, — отозвалась Скай.
        - Давно бы так, — кивнула Розалинда. — Предлагаю начать срочное совещание сестёр Пендервик.
        - Поддерживаю предложение, — сказала Скай.
        - Я тоже, — сказала Джейн.
        - Я тоже, — сказала Бетти. Про то, что Пёс тоже поддерживает предложение, она не стала говорить: она же понимает, что такое срочное совещание.
        Розалинда выставила кулак вперёд и быстро проговорила:
        - Клянёмся молчать обо всём, что тут будет, храня нашу тайну даже от папы. И от тёти Клер. И от Ианты тоже. Только чтобы беду отвести, мы вправе нарушить данную клятву.
        От Ианты тоже? Сёстры, кажется, удивились, но выставили кулаки вперёд.
        - Честью семьи Пендервик — клянёмся!
        Пора было приступать к делу. Но хоть Розалинда и призывала сестёр к порядку и шлёпала ладонью по полу, всё же она ещё колебалась. Ответственность за то, что ей предстояло сказать, казалась Розалинде огромной. Она даже взяла с тумбочки мамину фотографию и положила её на пол между собой и сёстрами.
        - С того самого момента, когда тётя Клер передала папе мамино письмо, — сказала она, — я была слепа и эгоистична. Я ошибалась, заблуждалась и обманывалась.
        - Э, Розалинда, ты чего? — Скай даже отшатнулась.
        - Скай, не волнуйся, со мной всё в порядке. Просто в конце вашей сегодняшней игры я вдруг прозрела. Я подумала: а что, если мама была права насчёт папиного одиночества? И он действительно нуждается в компании какой-нибудь взрослой женщины — кроме тёти Клер? И будет правильно, если он начнёт с кем-нибудь встречаться? Или даже если он потом захочет жениться — это что, обязательно должен быть кошмар?
        - Ты говорила, что да, — напомнила Скай. — Ты была в этом уверена.
        - Нисколечко не сомневалась, — подтвердила Джейн.
        - Да помню я, помню, — Розалинда досадливо махнула рукой, словно отметая прошлые ошибки. — Но тогда мы говорили о противных тётеньках, а кроме них есть же ещё прекрасные женщины — умные, добрые, хорошие, ведь правда?
        - Розалинда, я не знаю, правда это или неправда, я есть хочу, — вздохнула Скай. — Скажи наконец, зачем ты нас собрала.
        - Сейчас скажу. Я думаю, что папе нравится Ианта.
        Скай в отчаянии закатила глаза.
        - Конечно, папе нравится Ианта. Нам всем нравится Ианта.
        - Нет, — Розалинда покачала головой. — Я о другом. Ну нравится она ему, нравится — ну как тебе ещё объяснить?
        Первая поняла Джейн — и взволнованно подалась вперёд.
        - Подожди, а он ей тоже нравится?
        - Кажется, да.
        - Но тогда… — Скай не договорила. Просто не знала, что сказать.
        - Тогда всё классно, да? — подсказала ей Розалинда.
        И Скай, к своему изумлению, поняла, что да, именно это вертелось у неё на языке.
        Лишь одна из сестёр до сих пор не высказалась по обсуждаемому вопросу. Все дружно обернулись к Бетти, которая, наклонившись над Псом, распутывала клубок из галстуков у него на шее.
        - Малыш, тебе понятно, о чём мы сейчас говорим? — спросила её Розалинда.
        - Вы говорите, что папе нужно ходить на свидания с нашей соседкой, Иантой. — Она отпутала один галстук и принялась за следующий. — А я сразу это сказала.
        - Да, я помню, она это говорила в конце прошлого совсеспена, — подтвердила Скай, и лицо у неё при этом было примерно такое же недовольное, как когда она обнимала Мелиссу.
        - Мне начинает казаться, — сказала Джейн, — что у нас с Бетти — самое развитое чутьё из всех Пендервиков. По-моему, мы с ней немного экстрасенсы.
        - Джейн, об этом после, — поспешно сказала Розалинда, пока Скай не открыла научную дискуссию об экстрасенсах. — Сейчас будет обед, а нам ещё надо решить, что делать. Если решим, что папа с Иантой должны встречаться, тогда давайте сразу обо всём договоримся. Они же завтра оба едут на концерт в честь открытия чего-то там такого в университете? Вот и пусть едут вместе.
        - Превосходно! — воскликнула Джейн. — А как мы это устроим?
        - Эй, мы не можем им опять сети расставлять, — забеспокоилась Скай. — Помнишь, что папа нам вчера сказал: если он будет с кем-то встречаться, то сам, а не по чьим-то указкам.
        - Ничего, — сказала Розалинда. — Понадобятся сети — расставим сети. В крайнем случае потом опять во всём признаемся. А пока что нам нужен план. Новый, усовершенствованный. «План папоспасения-2». В общем, всем думать! Пока мозги не расплавятся. Времени у нас меньше суток.

        ^

^
        Глава двадцать первая
        Ведьмы и аккумулятор
        Вытащить из машины аккумулятор придумала Джейн — она, оказывается, читала о таком способе, пока собирала материал для какой-то книжки про Сабрину Старр. А Скай выяснила, как это делается на практике: просто перешла на ту сторону улицы и попросила Ника ей показать. И он ей всё показал на машине Гейгеров. Правда, Розалинда заявила, что аккумулятор она будет воровать сама: она же старшая — значит она и возьмёт на себя ответственность за самую наказуемую часть плана. Но когда всё было расписано по пунктам, выяснилось, что извлекать аккумулятор и забирать Бена придётся одновременно, а вариант «Скай идёт к Ианте за Беном» никто всерьёз не рассматривал.
        - Значит, — подытожила Джейн, — Скай возится с машиной, Розалинда и Бетти идут за Беном, а я сторожу папу — слежу, чтобы он не спустился вниз раньше, чем Скай разберётся с аккумулятором.
        Всё уже вот-вот должно было завертеться: папа мог в любую минуту появиться на пороге своего кабинета и отправиться наверх переодеваться, поэтому сёстры на всякий случай ещё раз проговорили, что за чем. Времени на подготовку было маловато — вчера все решили, что до отъезда тёти Клер лучше сидеть тихо и разыгрывать невинность, — и теперь Розалинда беспокоилась, как бы кто-нибудь не забыл свою роль.
        - Скай, как ты сообщаешь Джейн, что ты готова?
        - Поднимаюсь наверх и говорю ей: не уберёшь свою половину комнаты — убью. — Скай старательно растягивала низ своего свитера в стороны. Ей пришлось заткнуть за пояс необходимые инструменты, и это её немного смущало: вдруг папа заинтересуется, что это у неё такое выпирает из-под свитера?
        Розалинда обернулась к Бетти. Кое-кто из сестёр считал, что Бетти может оказаться слабым звеном, но было ясно, что без неё не обойтись. А кроме того, ведь от исхода операции зависело и её будущее.
        - Бетти, ты всё помнишь? Как только мы заходим к Ианте — бежишь к окну и следишь. А когда папа выходит из дома и садится в машину, какое слово ты должна мне сказать?
        - Человекомух.
        - И ты точно-точно не скажешь его просто так? Только когда папа появится, да?
        - Хорошо. А если появится Человекомух, я буду молчать.
        - Человекомухов не бывает, — привычно выпалила Скай, но Розалинда на неё шикнула: этот «Человекомух» в качестве условного слова ей и самой не слишком нравился, зато можно было не сомневаться, что Бетти его не забудет.
        - Ну, все готовы? — спросила Розалинда. — Даём клятву.
        Сёстры встали в круг и выставили кулаки вперёд.
        - Честью семьи Пендервик — клянёмся! — сказали они хором, и в этот момент дверь кабинета отворилась, и в гостиную вышел папа.
        - Надо же, ведьмы из «Макбета», в моём собственном доме, — удивился он.
        - В «Макбете» их было всего три, — возразила Розалинда, надеясь, что у неё при этом не слишком виноватый вид.
        - Пора переодеваться, да, пап? — бодро спросила Джейн. — Давай я пойду с тобой. Ты будешь переодеваться, а я с тобой поговорю через дверь.
        - Зачем это? — Он поправил на носу очки и внимательно посмотрел на дочь.
        - Как зачем? Чтобы у тебя была компания, — отвечала Джейн с такой обидой в голосе, что даже сёстры готовы были ей поверить, хоть и знали, что она лукавит.
        Зато папа поверил ей тут же. Он обнял её за плечи — чтобы не обижалась, — и они вместе отправились наверх. Розалинда ни капельки не сомневалась, что Джейн со своей задачей справится. Чтобы папа переодевался подольше, они составили для Джейн целый список тем, куда входила и её новая книжка про Сабрину Старр. Про Сабрину Джейн могла говорить и говорить без устали, практически вечно.
        Пора было приступать к следующей части плана. Пса затолкали в кухню и дали ему кость — пусть грызёт, — а сами выскочили за дверь. На улице сгущались сумерки, и это было очень кстати: меньше шансов, что Ианта случайно увидит в окно, как они воруют аккумулятор из папиной машины.
        Подняв капот, Скай в первую минуту растерялась.
        - У Гейгеров в машине всё не так, — сказала она. — Тут какие-то другие штуки, и они по-другому расположены.
        - И что? Получится или нет? — Розалинда в отчаянии принялась грызть ногти, чего никогда в жизни не делала.
        Скай копалась в двигателе, бормоча странные слова: генератор… форсунка… электронное зажигание…
        - Ага, вот он, аккумулятор, — сказала она наконец и извлекла из-под свитера разводной ключ. Разобравшись где что, она успокоилась, и на лбу у неё тут же появилась внушительная чёрная маслянистая полоса. — Лучше бы мы автомобили в школе изучали, а не ацтеков этих дурацких!..
        Но Розалинда не собиралась сейчас слушать про ацтеков, и вообще она надеялась, что никаких ацтеков в её жизни больше не будет, хватит уже. Поэтому она взяла Бетти за руку, и они направились к соседнему дому. Лишь подходя к крыльцу, Розалинда неожиданно сообразила: она сто раз обсудила с сёстрами весь план до мельчайших подробностей, кроме одного-единственного пункта: как задержать Ианту в доме, чтобы она не выехала раньше времени.
        - Ладно, может, она ещё не готова, — пробормотала она и позвонила в дверь.
        Но Ианта была готова. Розалинда даже ахнула.
        - Какая вы красавица!..
        Ианта стояла перед ней величественная, как богиня, — Розалинда так и сказала потом Анне: как богиня. На ней было струящееся шёлковое платье, загадочно-сине-зелёное, как море перед закатом, на шее — тяжёлое золотое ожерелье с тёмно-красными камешками. Рыжие волосы, поднятые наверх, закручивались в изящную причёску.
        - Спасибо, — сказала Ианта, и её взгляд почему-то показался Розалинде таким же осторожным, как в самый первый день их знакомства. — Тебе правда нравится?
        - Да. Да, конечно!
        - Как думаешь, это не чересчур для речи перед коллегами? Терпеть не могу говорить речи. Хорошо, что моя очередь в самом начале, а то бы я весь вечер нервничала… Ой! — Она оглянулась. — А куда делся Бен?
        - Они с Бетти смотрят в окно.
        - Прекрасно. Ну что, тогда можно идти?
        Но идти было никак нельзя, Бетти же пока не произнесла условное слово. Поэтому Розалинда попросила Ианту ещё раз перечислить всё-всё-всё, что Бену может понадобиться сегодня вечером, хоть они и обсуждали ровно то же самое каких-то пару часов назад. Поговорили о том, что ему дать на ужин, в котором часу укладывать, во что переодеть перед сном. Ианта опять объяснила, что все нужные вещи сложены в небольшую дорожную сумку — вот она стоит. Но входную дверь она всё равно не будет запирать: если окажется, что она забыла положить что-то важное, тогда Розалинда просто забежит и возьмёт это у Бена в комнате — надо только следить, чтобы Азимов не убежал.
        Когда они всё это проговорили — а Бетти всё ещё не произнесла условное слово, — Розалинда раскрыла подготовленную Иантой дорожную сумку и принялась методично перебирать содержимое: две банки с детским питанием, две пижамки, три памперса, одна красная уточка, одна жёлтая уточка, запасные носки…
        - ТОММИ! — крикнула Бетти.
        Розалинда метнулась к окну: вдруг Бетти всё-таки перепутала условное слово? Оказалось, не перепутала, это и правда был Томми. Явился не запылился, неизвестно только откуда.
        - Бетти, не обязательно так кричать всякий раз, когда Томми приходит домой! — Розалинда смущенно улыбнулась Ианте, надеясь, что со стороны это не выглядело так, будто она сломя голову бросилась полюбоваться на Томми.
        - Как дела у Томми? — спросила Ианта.
        - Не знаю. Он же со мной не разговаривает.
        - М-м-м, жалко, когда старые друзья расстаются вот так, без причин. Скучаешь по нему?
        Розалинда собиралась уже иронически рассмеяться и тем самым вежливо дать понять Ианте, что ей бы и в голову такое не пришло — скучать по Томми. Но иронический смех почему-то застрял у неё в горле, а разбираться, почему он застрял, было некогда…
        - ЧЕЛОВЕКОМУХ! — пронзительно крикнула Бетти, а Бен залился радостным смехом.
        Ну, наконец-то. Первая часть плана благополучно завершилась.
        - Я готова, Ианта! — Розалинда решительно застегнула молнию на сумке. — Можно идти.
        На очереди была часть вторая, и Розалинда подозревала, что по сравнению с этой второй частью кража аккумулятора и ожидание Человекомуха покажутся сёстрам детскими игрушками. Собравшись с духом, она толкнула дверь.
        Первыми по ступенькам спустились довольные собой Бетти с Беном — прыг-прыг-прыг. За ними сошла Ианта, как богиня с небес, — в мягком сумеречном свете она казалась ещё величественнее и ещё прекраснее.
        Кинув взгляд на дорожку перед домом Пендервиков, Розалинда вздохнула с облегчением: всё идёт по плану. Папа сидит в машине, машина не заводится, Скай и Джейн с озабоченными лицами стоят рядом. Так, хорошо, теперь её очередь. Розалинда подняла руку и почесала затылок.
        Джейн тут же отреагировала на условный сигнал.
        - ЭЙ! — крикнула она и помахала рукой. — У ПАПЫ МАШИНА НЕ ЗАВОДИТСЯ!
        Сегодня днём сёстры долго планировали, как они будут переманивать Ианту с дорожки перед её домом на дорожку перед домом Пендервиков. Как Розалинде её уговаривать? Но уговоры не понадобились: ни секунды не задумываясь, величественная Ианта двинулась в заданном направлении. За ней потянулись Розалинда и Бетти с Беном. Розалинда затаив дыхание следила за развитием событий.
        Вот папа выходит из машины. Это опасный момент: что, если он сейчас откроет капот, увидит, что аккумулятора нет, и начнёт звонить в полицию? Тогда всё пропало. Ну же, Скай, волновалась Розалинда, давай, твоя реплика!
        Скай не подвела: в два прыжка она оказалась на месте.
        - Пап, только не лезь в мотор, — сказала она, загораживая собой капот. — Ты можешь испачкаться — правда, Джейн?
        - Конечно, Скай! — откликнулась Джейн. — И потом, мало ли, вдруг сломался совсем даже не мотор, а какая-нибудь электроника. А её ведь глазами не увидишь, да?
        - Точно! Это запросто может быть компьютерный глюк. Какой-нибудь сенсорный датчик неправильно сработал — и всё, приехали.
        Мистер Пендервик продолжал рваться к капоту.
        - Надо же, сколько вы, оказывается, знаете об устройстве автомобилей… Интересно, откуда? — Он обогнул Скай, но тут же наткнулся на Джейн.
        - Из журналов, — наобум ляпнула Джейн.
        - Из каких?
        Вот сейчас всё и произойдёт, подумала Розалинда. Джейн от волнения понесёт какую-нибудь белиберду про несуществующие журналы, папа заподозрит неладное, и весь их план полетит вверх тормашками. Но Ианта уже сворачивала на дорожку Пендервиков. Только бы она успела что-нибудь сказать раньше Джейн! Ну Ианта, ну миленькая! — мысленно взмолилась Розалинда.
        - Привет, Мартин, — сказала Ианта. — У вас проблемы?
        Папа обернулся. Ключи от машины выпали из его руки. Скай коршуном кинулась ему под ноги, цапнула связку ключей и сунула их к себе в карман, поглубже. Хотя можно было так сильно и не торопиться: папа, как потом говорила Джейн, уже не видел никого и ничего. Кроме Ианты в струящемся платье. И сама Ианта, когда он её заметил — когда он её так заметил, — остановилась и стояла тихо и неподвижно, как статуя.
        Когда молчание слишком затянулось, Розалинда поняла, что пора брать дело в свои руки.
        - Пап, так что, у тебя машина не заводится? — мягко намекнула она.
        - Нет… то есть да, — ответил мистер Пендервик таким голосом, будто его только что разбудили. — Девочки считают, что это компьютерный глюк.
        - Ах, глюк… — выдохнула Ианта, кажется не очень понимая, о чём вообще они сейчас говорят.
        Розалинда дёрнула за руку Бетти, у которой была ещё одна реплика — очень важная, но её всё равно поручили самой младшей из сестёр, чтобы меньше было подозрений.
        Бетти знала, зачем Розалинда её дёргает. Она шагнула вперёд и гордо произнесла:
        - Ианта! Вы не могли бы подвезти нашего папу в своей машине?
        Ианта что-то пробормотала, и папа тоже что-то пробормотал, потом он подал ей руку — как истинный джентльмен, сказали впоследствии дочери, — и она оперлась на неё, слегка смущаясь. А потом, даже не простившись как следует с детьми, они вместе удалились в сторону дома Ианты и сели в её машину.
        - Часть вторая завершена. — Довольная Розалинда взяла Бена на руки. — Пошли ужинать!
        После ужина Розалинда понесла Бена в ванную — отмывать его ручки, щёчки и волосы от яблочного пюре, — а Бетти отправилась в свою комнату. Сегодня она впервые в жизни принимала у себя гостя — пусть не на всю ночь, хотя бы на кусочек, но всё равно, уснёт-то он в её комнате! И надо, чтобы ему у неё очень-очень понравилось. Она убрала с кровати все мягкие игрушки и усадила их в угол комнаты — потому что кто же захочет спать с чужими мягкими игрушками? Она плотно закрыла дверцы стенного шкафа: вдруг Бен боится привидений. Наконец, в честь такого особенного события, она выбрала несколько самых своих любимых галстуков из тех, что ей прислал Джеффри, и намотала их на себя, вокруг пояса. А потом ещё взяла четыре не самых своих любимых галстука и обмотала ими лапы Пса. Пёс тем временем тоже готовился — откапывал заветную косточку, закопанную неделю назад у Бетти под кроватью. Возможно, он беспокоился, что Бен окажется любителем заветных собачьих косточек.
        Покончив с приготовлениями, Бетти и Пёс уселись рядышком и стали терпеливо ждать. Наконец вошла Розалинда с умытым гостем на руках. Вытертые полотенцем волосы Бена торчали наверх воинственным рыжим гребешком.
        - А теперь вечерний рассказ, — объявила Бетти.
        - Как ты думаешь, — спросила Розалинда, — про что ему будет интересно послушать?
        Этот вопрос Бетти начала обдумывать ещё за ужином и успела взвесить все «за» и «против». Она решила, что больше всего Бену должен понравиться какой-нибудь рассказ про Бетти.
        - Давай ему расскажем, как мы ездили на Кейп-Код и Скай уронила меня в море, а я чуть не утонула!
        - Бетти, Бен же ещё малыш. Что, если он не уснёт после такой страшной истории?
        - А он всё равно хочет её послушать, правда, Бен?
        - Утя.
        - Вот видишь, Розалинда! «Утя» значит да. Жила-была храбрая маленькая девочка по имени…
        - Утя, — повторил Бен. — Утя, утя.
        - Не перебивай, — сказала Бетти. — Жила-была храбрая…
        - УТЯ, УТЯ, УТЯ, УТЯ!
        - …ХРАБРАЯ МАЛЕНЬКАЯ ДЕВОЧКА ПО ИМЕНИ БЕТТИ…
        - Не кричи, — сказала Розалинда. — Ну вот, теперь он расплакался!
        Да, Бен заливался плачем и тёр глаза толстыми кулачками, Розалинда его укачивала, а Бетти взволнованно поглаживала его по головке и огорчалась. Да и как было не огорчаться: её гостю, её первому гостю у неё совсем не понравилось! Она даже сбегала в угол комнаты и взяла оттуда — не слоника Фантика, конечно, ведь Фантик боится всех-всех, кроме Бетти и Пса, — нет, она взяла лошадку Джульетту и дала её Бену, но от Джульетты Бен только ещё сильнее расплакался. Она попробовала дать ему медведицу Урсулу, но и Урсула не помогла. И тогда Бетти наконец поняла.
        - Ему нужна уточка из его комнаты!
        Розалинда порылась в сумке, которую ей дала с собой Ианта, и вытащила оттуда сначала красную уточку, потом жёлтую уточку. Но Бен плакал и плакал.
        - Ты хочешь белую уточку, да? — спросила его Бетти.
        Бен, продолжая плакать, затряс головой и уцепился за руку Бетти, как утопающий за спасательный круг.
        Кто-кто, а Розалинда с её богатым старшесестринским опытом понимала: спорить нет смысла. Если Бену для засыпания нужна белая уточка — значит придётся идти за белой уточкой.
        - Ладно, — сказала она. — Ждите здесь. Я сейчас пришлю Скай, она расскажет вам какую-нибудь историю.
        Скай, как всегда, сидела с биноклем у себя на крыше. Когда Розалинда высунулась из окна и объяснила, что ей нужно, Скай даже глаза выпучила.
        - Я? Историю?! Рози, ты чего?
        - Скай, это пять минут! И потом, ты же всё равно остаёшься за старшую, пока меня не будет!
        Таково было железное правило: если Розалинда по каким-то причинам временно отсутствует, следующая из сестёр Пендервик (чаще всего, разумеется, Скай) остаётся за старшую и берёт на себя ответственность. С лёгкой руки Бетти её иногда так и называли: «застаршая сестра». Но брать на себя ответственность и рассказывать истории младенцам — совсем не одно и то же! — горячо доказывала Скай.
        Махнув рукой, Розалинда повернулась к Джейн, которая сидела за столом и писала.
        - Джейн, — позвала она. — Джейн! Дже-ейн!
        Джейн оторвалась от голубой тетрадки и сказала:
        - Вот, слушай. Радуга и Сабрина Старр протягивают друг другу руки сквозь века — два гордых духа, два мужественных сердца, поклявшиеся… Поклявшиеся что сделать? Наверно, кого-то от чего-то спасти.
        - Джейн, ты не могла бы рассказать детям вечерний рассказ? Мне надо сбегать за уточкой, которая осталась у Бена в комнате.
        - О, отлично! — Джейн захлопнула голубую тетрадку и сунула её под мышку. — Почитаю им свою новую книгу. Пусть послушают.
        - Спасибо, — сказала Розалинда.
        Перед выходом она набросила на себя куртку, и правильно сделала: на улице давно стемнело и было прохладно. Хотя и в прохладе есть своя прелесть, — будто в воздухе уже витают зима, снег и Рождество. Радостно поёживаясь, Розалинда думала обо всём этом и ещё о том, как приятно будет выбирать рождественский подарок для Бена… Нет-нет, стоп! — сказала она себе. Неизвестно ещё, как там всё обернётся у папы с Иантой. А вдруг сегодняшний вечер им не понравится? Может, они потом даже разговаривать друг с другом не захотят — и тогда, конечно, Пендервикам придётся встречать Рождество без Бена. «Пожалуйста, пусть им понравится!» — прошептала Розалинда в темноту.
        В ответ из темноты послышался… нет, не шёпот, просто лёгкий шорох — обернувшись, Розалинда успела разглядеть кончик оранжевого хвоста, исчезающий в зарослях форзиции.
        - Азимов! — позвала она. — Ази-мов!
        Впрочем, зная этого кота не первый день, она понимала: не захочет — не выйдет, зови не зови. Розалинда нахмурилась. За Азимова она не очень беспокоилась — вернётся домой, никуда не денется. Но как он вообще мог сбежать? Неужели Ианта забыла закрыть окно? Или для котов теперь и входная дверь не преграда? Будь Розалинда чуть-чуть поподозрительнее, она бы, наверно, на этом месте задумалась и даже заволновалась. Но в следующую секунду ей пришлось выкинуть Азимова из головы, потому что из машины, которая подъехала к дому Гейгеров, вышли Ник и Томми, и теперь всё внимание Розалинды было направлено на то, чтобы их не замечать. Она очень старалась и, пожалуй, совсем бы их не заметила, но тут произошло неожиданное: Томми перебежал через дорогу и встал прямо перед Розалиндой. Он даже смотрел прямо на неё. А она на него. И он даже с ней заговорил.
        - Хочу тебе что-то сказать. Можешь не слушать, но я всё равно скажу.
        В руках у него, как всегда, был футбольный мяч, Томми перебрасывал его с руки на руку: туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда. Не выдержав, Розалинда отобрала мяч.
        - Не могу, когда перед глазами всё время что-то мельтешит. — Она сунула мяч под мышку. — Так что?
        - Что?
        - Томми!
        - А, да. Извини. — Он несколько раз судорожно сглотнул, потом уставился на мяч, зажатый у Розалинды под мышкой. Кажется, ему это помогало. — Мы с Трилби сегодня расстались. То есть я с ней расстался, потому что… Не важно почему.
        - Почему?
        - Я сказал, не важно.
        - Ну и прекрасно. Мне это совершенно не интересно.
        - Потому что с ней скучно. Но я же не мог ей так прямо сказать. И она решила, что я с ней порвал из-за тебя. Хотя я ей объяснял, что мы с тобой просто соседи, а что ты такая красивая — так это вообще ни при чём…
        Розалинда оборвала его:
        - Я красивая? Ты правда так думаешь?
        - Ну наверно… И Ник так говорит, и ребята… Только не спрашивай меня, какие ребята, это уж точно не важно.
        - Не важно так не важно, дело твоё.
        - В общем, я вот это хотел тебе сказать. Всё. Ну, я пошёл?
        Розалинда вдруг поняла: прежде чем он уйдёт, она обязательно должна сказать ему что-то хорошее. Про его разрыв с Трилби. Почему должна, почему непременно хорошее и, главное, — что сказать? Ничего этого она не знала, поэтому они ещё довольно долго стояли молча. Розалинда мучительно пыталась придумать что-нибудь хорошее, Томми пожирал глазами свой мяч.
        Наконец она произнесла:
        - Я рада, что вы с ней расстались. Только не воображай, что я так говорю, потому что я по тебе скучала. Ничего подобного.
        - Не скучала. Понятно.
        - Ну, разве что капельку — на мизинчик… Или даже меньше.
        - Я и не ждал, что ты будешь скучать.
        - Вот ещё! — Она тряхнула головой, всем своим видом показывая, какая это нелепая мысль — чтобы Розалинда Пендервик скучала по Томми Гейгеру. А потом сказала: — Извини, я пойду. Мне нужна белая уточка.
        Если Томми надеялся услышать что-то ещё, он никак этого не показал. Забрав у неё мяч, он отправился на свою сторону улицы, а Розалинда осталась на своей. Она снова поёжилась, но уже не радостно, как раньше, а просто так — от холода. Взбежав на крыльцо Ианты, она потянулась к дверной ручке, когда дверь внезапно открылась перед ней сама.
        Розалинда удивилась. Неужели Ианта вернулась домой так рано? Но это была не Ианта: из двери навстречу Розалинде шагнул человек — точнее человечек, потому что он был маленького роста — в больших очках. Наверно, друг Ианты, решила Розалинда, иначе откуда бы он оказался у неё в доме? А! Понятно тогда, как Азимов сбежал.
        - Добрый вечер, — приветливо сказала она. — Это вы выпустили Азимова?
        - Какого ещё Азимова? — Человечек прикрывал что-то прямоугольное полой пиджака, но оно не помещалось под пиджаком, и Розалинда всё равно увидела, что это такое.
        - Азимова, кота Ианты, — пояснила она очень вежливо: даже сейчас подозрительность ещё не проснулась в ней. — Скажите, а зачем вы прячете её ноутбук?
        - Это мой ноутбук, — сказал человечек.
        - С уточками?
        Человечек вдруг испугался, на миг Розалинда его даже пожалела — такой он был маленький и ничтожный. Но миг прошёл, и она поняла, что это вовсе не друг Ианты. И тогда её жалость обратилась в гнев. Никто не смеет воровать на улице Гардем, никто, ни один человек! И ни один человечек тоже.
        - Дайте его мне!
        - Не дам.
        - Дайте сюда.
        Розалинда протянула руку, и человечек как бы нехотя вытащил ноутбук из-под полы, будто и правда собирался выполнить её требование. Но это была уловка: вместо того чтобы отдать ноутбук, человечек толкнул им Розалинду так сильно, что она оступилась и упала назад — всё-таки он был взрослый, хоть и маленький и ничтожный, а она всего лишь двенадцатилетняя девочка. И бросился бежать — вместе с драгоценным Иантиным ноутбуком. Розалинда вскочила на ноги. Нет уж, она этого так не оставит, она догонит этого жалкого воришку и расправится с ним! Правда, она пока не очень хорошо представляла, как она будет расправляться с ним в одиночку.
        Да это и не понадобилось, потому что из темноты уже летел яйцевидный мяч — только нацелен он был не в принимающего, который под крики болельщиков сейчас помчится с ним к воротам соперника, а в маленького человечка, улепётывающего в темноту с чужим ноутбуком под мышкой. Есть! Розалинда даже подпрыгнула от радости. Мяч достиг цели: человечек споткнулся, обернулся, замешкался на какую-то долю секунды — но и этого хватило, чтобы номер восемьдесят шестой из команды Камеронской средней школы его настиг и — в прыжке, в полёте, в падении — блокировал захватом обеих ног! Второй раз за последние два дня мир Розалинды покачнулся и выправился. Только выправился он уже по-другому, и всё в нём опять расставилось по-новому. Какая же она была дура! Да из-за чего она вообще так взъелась на Томми? Слепая, просто слепая! Это же Томми! Он всегда был, всегда будет, — ровно такой, как ей нужно.
        - Отличная блокировка! — восхищённо крикнула она.
        Томми встал и отряхнул штаны.
        - Так что, Рози, скучала ты по мне или нет?
        - Ну, Томми, ну скучала, скучала! Чуть-чуть. Вот столько примерно, — она свела ладони сантиметров на пятнадцать одна от другой.
        Человечек на земле попытался сесть, но Томми толкнул его обратно и спросил:
        - Сколько-сколько? Что-то я не разглядел.
        - Ладно, вот столько! — Розалинда развела руки совсем широко, и ей хотелось развести их ещё шире, но шире уже было некуда.
        - Кстати, — Томми старался говорить безразличным тоном, хотя это у него плохо получалось, — мы с тобой вполне могли бы начать встречаться. Ну, не сейчас, конечно, а когда будем постарше. Скажем, лет в четырнадцать.
        Но Розалинде показалось, что ждать до четырнадцати лет слишком долго, и она сказала:
        - Нет, давай лучше в тринадцать. Это уже скоро — у меня январь, а у тебя апрель.
        Человечек на земле насмешливо фыркнул, но они даже не повернули головы в его сторону, потому что оба были сильно заняты: Томми смотрел на Розалинду и улыбался глупейшей улыбкой во весь рот, Розалинда смотрела на Томми и была совершенно всем довольна. И они бы не возражали стоять так сколько угодно, хоть вечно, но всё-таки надо было решать, что делать с пленником. По идее, кто-то сейчас должен был остаться с ним, а кто-то бежать за подмогой. Но убегать никто не хотел, и Томми с Розалиндой успели даже из-за этого немного поругаться — впервые после примирения. Конечно, они ругались не по-настоящему, а к тому времени, когда в доме Пендервиков хлопнула входная дверь, они уже опять помирились.
        - Сёстры идут, — сказала Розалинда, глядя на Томми.
        Он наклонился вперёд и храбро поцеловал её в щёку.
        - Не забудь, — сказал он. — Ты меня ждёшь, пока нам обоим не исполнится по тринадцать.
        И она тоже храбро качнулась к нему и тоже его поцеловала.
        - Не забуду.
        Подлетевшая Скай, может, и успела заметить, как они целовались, но в кои-то веки тактично промолчала.
        - Я была на крыше, всё видела! Томми, вот это был бросок — класс!
        - Спасибо. Я сегодня с Трилби порвал.
        - Молодец. С возвращением тебя! — Тут человечек на земле опять попытался встать, поэтому Скай на всякий случай придавила его ногой и сказала: — Лежать!
        Подбежала Джейн, с Беном на закорках.
        - Кто этот злодей? — Она окинула лежащего презрительным взглядом.
        - Пока не знаем, — сказала Розалинда, забирая Бена у сестры. — Но он пытался украсть Иантин ноутбук.
        Бен, одетый в Беттин теплый свитер поверх пижамки и Беттины же толстые носки, и думать забыл про уточку. Он довольно крутил головой: в его жизни никогда ещё не было такого увлекательного ночного приключения.
        Последними прибежали Бетти и Пёс в развевающихся галстуках. Пёс тут же сел, как положено, возле головы преступника и угрожающе оскалил клыки. Бетти опустилась рядом с Псом на корточки и принялась разглядывать лежащего. И он тоже её разглядывал.
        - Опять ты, — неожиданно проворчал он. — Нигде от этой пигалицы покоя нет!
        - Привет, Человекомух, — сказала Бетти.
        - Бетти, сколько раз тебе говорить, не бывает никаких… — Но Скай застыла с открытым ртом, так и не договорив. Получается, что Человекомух — не выдумка Бетти?
        - Бетти, это и есть твой Человекомух? — спросила Розалинда.
        Джейн удивлённо пожала плечами:
        - А с виду вроде ничего особенного…
        - В тёмных очках он страшнее. — Бетти не хотела, чтобы сёстры считали её трусихой.
        Тут лежащий попытался возмутиться.
        - Эй, что это вы меня обсуждаете, будто меня здесь нет… — начал он, но Томми приказал ему молчать, а Пёс даже разочек гавкнул, для острастки.
        - Значит, Человекомух. — Скай всё ещё не могла привыкнуть к этой новой мысли.
        - И ещё Сок, — сказала Бетти.
        - Спок, а не Сок, противная ты девчонка! Но на самом деле я — Норман Бирнбаум, — заявил он. Это прозвучало так, будто он говорил: «На самом деле я — Альберт Эйнштейн».
        Имя «Норман» кое-что напомнило Джейн. Она обернулась к остальным.
        - Я знаю, кто он такой! Это тот полоумный, который думает, что Ианта похитила какие-то его научные изыскания. Так вот почему он решил украсть у неё ноутбук! Чтобы потом сделать вид, будто это он провёл кучу исследований и вообще он великий учёный. У, ворюга!
        - Я не полоумный! И не ворюга! Это она пытается присвоить все мои открытия! Я пришёл сюда за собственными научными трудами, несколько недель дожидался удобного случая, чтобы их забрать. Как только они окажутся у меня, я наконец-то буду реабилитирован! А вы ничего не понимаете в науке, и не спорьте со мной!
        Скай наклонилась и заглянула ему в лицо. Да, кажется, этот Беттин Человекомух — самый настоящий полоумный.
        - Я не буду спорить. Я просто скажу вот что. Ианта — гений, ясно? И научные труды всяких тупиц ей даром не нужны. А вы… вы не только тайком пробрались на улицу Гардем и напугали мою маленькую сестрёнку…
        - Я не маленькая, — сказала Бетти.
        - …но вдобавок смеете пренебрежительно отзываться о женщине, у которой сейчас первое свидание с моим отцом — а нам ещё надо было как следует поработать, чтобы это свидание устроить! Мне вот пришлось выкрасть аккумулятор из машины — а это, между прочим, не так легко, как некоторые тут думают.
        - Вам всё ясно, мистер Мухбаум? — добавила Джейн. — Не исключено, что Ианта скоро войдёт в семью Пендервиков.
        - И этот прекрасный малыш тоже, — сказала Розалинда и для верности чмокнула Бена в пухлую щёчку.
        Скай удивлённо вскинула голову — об этой стороне вопроса она, кажется, не успела подумать. Она скорчила Бену рожу, и он радостно помахал в ответ.
        - Эй, давайте наконец решим, что мы будем делать вот с этим, — Томми кивнул на лежащего.
        - Как что? Отпустить, конечно, — заявил Норман Бирнбаум. — Я же не совершил ничего дурного. А детишкам вообще давно уже пора спать.
        - Детишкам! — возмутилась Джейн. — Ну-ка, свяжем его покрепче, а потом уже посоветуемся.
        Все сошлись на том, что связать преступника никогда не помешает. Бетти и Пёс пожертвовали на общее дело свои галстуки, и вскоре Человекомух — он же Сок, он же Спок, он же Норман Бирнбаум — лежал, связанный по рукам и ногам, а вокруг него скакали три ацтекских жреца — Джейн, Бетти и Пёс — и требовали крови, пока Розалинда их не утихомирила.
        Он, конечно, противный тип, сказала она, но так ведь можно человека и до смерти запугать.
        Потом все долго спорили, что делать дальше. Прерывать бесценное и, возможно, судьбоносное первое свидание, происходившее сейчас в Камеронском университете, никому не хотелось. Но с другой стороны, все, кроме Скай, были уверены, что, если они сами вызовут полицию, ничего хорошего из этого не получится. Предложение Джейн бросить Нормана в подвал дома Пендервиков, чтобы он там поразмышлял о своих грехах, тоже поддержки не нашло.
        - Придётся всё-таки позвонить папе с Иантой, — сказала наконец Розалинда. — А они пусть уже звонят в полицию. Торжественные речи были в начале программы, значит они их уже произнесли. Ну оторвём их от ужина, ничего страшного.
        - Да, но это же их романтический ужин вдвоём! — Джейн сердито обернулась к Норману, который теперь лежал на земле, весь в галстуках. — А всё из-за вас!
        - Ну что, договорились? — напомнил сёстрам Томми, и Скай побежала в дом звонить.
        Розалинда ждала папу, сидя на верхней ступеньке лестницы. Сёстры уже давно ушли спать, да и сама она держалась из последних сил. Но она понимала, что не уснёт, пока не выяснит, чем всё закончилось. С Норманом, с полицией. И с Иантой.
        Наконец внизу открылась и закрылась входная дверь. Розалинда собиралась тихонько крикнуть папе, что она здесь, — но он уже сам поднимался по ступенькам: ясно же, что старшая дочь дожидается его наверху.
        - Что теперь будет с Норманом? — спросила Розалинда.
        - Мы пока не знаем. В полиции Ианта сказала, что серьёзной опасности он не представляет — не считая непроходимой глупости, — но дальше уже пусть с ним адвокаты разбираются. — Он опустился на ступеньку рядом с Розалиндой и обнял её за плечо. — Как ты, очень испугалась?
        - Только в первую секунду. Пока не поняла, что он испугался больше меня. А потом прибежал Томми, и мне вообще бояться стало нечего.
        - Как вовремя Томми появился!
        - Да. — Она прильнула к отцу и обняла его обеими руками. — Знаешь, а мы с ним договорились, что начнём встречаться, когда нам обоим исполнится по тринадцать. Хорошо мы придумали?
        - Превосходно! Optimus. Томми отличный парень. Из него получится прекрасный зять.
        - Папа!
        - Извини.
        Она положила голову ему на плечо, чтобы он понял, что она простила неуместную шутку, и так они сидели на верхней ступеньке, отец и старшая дочь, в гармонии с миром и друг с другом.
        - Мне очень тебя не хватало, Рози, — тихо сказал он. — Ты ведь знаешь, как сильно я тебя люблю, да?
        - Знаю, папа.
        - И ещё ты, наверно, знаешь… ну, или, во всяком случае, я это знаю. Видишь ли, после маминой смерти я стал слишком часто во всём полагаться на тебя. Вот как раз об этом мама очень беспокоилась. Следи, говорила она мне, чтобы Рози не пыталась заменить сёстрам маму. И я обещал ей, что буду за этим следить: чтобы ты не повзрослела слишком рано, чтобы не брала на себя слишком много обязанностей. Боюсь, Рози, что я не выполнил своего обещания. И, конечно, тебе сейчас противна даже мысль о том, что в нашей жизни может появиться какая-то новая женщина… Тут я тебя хорошо понимаю.
        Розалинде было приятно всё это слушать, несколько дней назад она что угодно бы отдала, чтобы услышать такое от папы… Вот только сейчас у неё было ощущение, что разговор сворачивает куда-то не туда. Не для того они с сёстрами воровали аккумулятор и чуть ли не силком загоняли двоих взрослых в одну машину, чтобы всё закончилось таким вот задушевным разговором.
        - Пап, — сказала она. — «Противна» — это, пожалуй, не то слово. И «новая» тоже. Да, точно, «новая» — это ну совершенно не то слово.
        - Милая, что-то я стал плохо тебя понимать. Хотя ты, наверно, устала… Ну что, пора спать?
        - Нет, подожди. — В отчаянии Розалинда попыталась подойти к делу с другого конца. — Ты мне ещё не рассказал, понравился ли вам с Иантой сегодняшний вечер. Я имею в виду, до того как Скай вам позвонила насчёт Нормана. Не cruciatus, нет? И, кстати, ты ведь знаешь, как Ианта нам всем нравится, да?
        - Извини… Я не понял.
        - Ну, и тебе она тоже нравится — нравится же, правда? — Розалинда говорила всё бессвязнее и сама это чувствовала. — Нам так показалось. Хотя у нас, конечно, мало опыта в таких делах. А насчёт машины ты на нас не сердись, пожалуйста. Скай уже вернула аккумулятор на место и сделала всё как было.
        Он расцепил её руки и немного отодвинулся, чтобы взглянуть на дочь повнимательнее.
        - Послушай, ты о чём сейчас говоришь?
        - Как о чём? О том, чтобы вам с Иантой встречаться, конечно.
        - А-а. — Он долго молчал, глядя прямо перед собой. — А что с машиной, я не совсем уловил?
        - Ничего.
        - Может, мне стоит утром проверить, всё ли там в порядке?
        - Может, и стоит. Но сейчас, пожалуйста, давай вернёмся к Ианте. Вы с ней хорошо провели время? Вам понравилось?
        - Да. Очень.
        - Ну и?
        - Рози, я просто теряюсь. Пожалуйста, говори ясно и медленно, чтобы я мог тебя понять… Ты хочешь сказать, что ни ты, ни сёстры не будете возражать, если мы начнём встречаться с Иантой?
        - Мы? Возражать? Пап, да ты что?! — Она опять обхватила его обеими руками — так крепко, чтобы он не вырвался, даже если захочет. — Мы будем счастливы!

        
        Эпилог
        Прошло семь месяцев.
        Сёстры заранее договорились, в чём они будут в этот день. Джейн заявила, что платья обязательно должны быть длинными. Розалинда выбрала цвет — загадочно-сине-зелёный, как море перед закатом. Бетти — под руководством сестёр — подобрала всем туфли на низком каблучке, с тонкими переплетающимися ремешками вокруг щиколотки. Что касается Скай, то её волновало только одно: чтобы на голове у неё не было шляпы с бантиками. А лучше, чтобы вообще ничего не было. Но когда Ианта попросила девочек вплести в волосы по жёлтой розе — под цвет жёлтых роз в её букете, — Скай безропотно согласилась. Правда, потом она говорила Джейн, что розовую розу у себя в волосах она бы не потерпела даже ради Ианты.
        Волшебное превращение сестёр Пендервик в подружек невесты происходило в комнате у Розалинды.
        - Бетти, стой спокойно, — говорила Розалинда. — У тебя роза вываливается.
        Но Бетти слишком волновалась и никак не могла стоять спокойно. Она всё время подпрыгивала, чтобы получше рассмотреть себя в зеркале над комодом.
        - Пёс, — говорила она между прыжками, — смотри, какая я красивая! — Псу некогда было смотреть (он пытался отгрызть привязанный к ошейнику жёлтый бант), но она всё равно прыгала и повторяла: — Кра! си! ва! я! Кра! си! ва! я!
        - И мы все тоже красивые! — Джейн придержала Бетти за плечи, чтобы она не прыгала и Розалинда прикрепила бы наконец непослушную розу к её кудряшкам.
        - Ну вот, теперь будет держаться. — Розалинда обернулась к Скай. — Эй, ты как себя чувствуешь?
        Лицо у Скай было зеленоватого оттенка — почти как в тот день, когда она должна была играть в спектакле.
        - Я опять забыла свою речь. — Скай одёрнула платье и попыталась просчитать, успеет ли она до начала сбегать на крышу, чтобы сосредоточиться. Хотя нет, не поможет: с крыши же виден двор Ианты, а там уже всё подготовлено — арка из цветов, алтарь, ряды стульев — и, главное, гости уже начали съезжаться.
        - Скай, это не речь, — в десятый раз повторила Розалинда.
        - Всего одна коротенькая фраза, — подхватила Джейн, писавшая текст для этой части церемонии. — Вот послушай. Розалинда говорит: «Мы долго не понимали, кто нам нужен». Потом ты, Скай: «А когда наконец поняли, оказалось, что она живёт рядом, в соседнем доме». Дальше я: «И её зовут Ианта. И — о чудо! — мы ей тоже нужны». А теперь Бетти…
        - «И Бену тоже», — закончила Бетти.
        - «А когда наконец поняли», — бормотала Скай. — «А когда наконец поняли, а когда наконец поняли»…
        - Девочки! — крикнула снизу тётя Клер. — Дружки жениха пришли!
        Девочки тут же вылетели из комнаты и бросились к лестнице — и все страхи по поводу непослушных роз и забытых речей сами собой улетучились. Тётя Клер, взволнованная и красивая в своём приглушённо-сиреневом платье, встречала племянниц внизу: каждую осмотрела, каждую обняла и каждую подтолкнула к двери гостиной.
        Дружки — все трое в строгих тёмных костюмах — стояли посреди комнаты, дожидаясь подружек невесты. Самый высокий из троих широко улыбался и смотрел только на Розалинду — и она в мгновение ока перепорхнула через гостиную и уцепилась за его локоть. Молодец Томми, подумала Розалинда, такой красивый сегодня. Прямо взрослый! И вообще она, кажется, сделала правильный выбор. Впрочем, то же самое Розалинда думала каждый день, вот уже семь месяцев подряд. Второй дружка, веснушчатый и зеленоглазый, был не такой высокий, но тоже очень красивый — он и моргнуть не успел, а радостные Скай и Джейн уже набросились на него с двух сторон.
        А Бетти и Пёс набросились на него с третьей стороны, снизу: а как же, ведь он столько месяцев провёл в своём далёком Бостоне, и они всё это время его не видели.
        - Джеффри, я так тебя люблю! — Бетти обхватила руками его ноги, и Пёс залаял, соглашаясь.
        - Я тоже тебя люблю, Беттик-светик! — Джеффри подхватил её с пола и прижал к себе.
        А третий дружка был совсем маленького роста, с гладко зализанными рыжими волосами. Ему не нравилось, что кругом так шумно и все так странно одеты, и он уже совсем собрался расплакаться — но не успел. Потому что Скай неожиданно опустилась рядом с ним на колени, хотя для этого ей даже пришлось оторваться от Джеффри.
        - Эй, Бен. — Она, конечно, не любила младенцев, но ради одного младенца всё же решила сделать исключение. — Ты как?
        - Я пьёхо.
        - Я тоже плохо. Но давай уже потерпим, ладно? Скоро всё кончится. И тогда нам дадут торт.
        Мысль о торте дружку очень подбодрила, он тут же обернулся к Псу и радостно потянул за краешек жёлтого банта. Бант развязался, и Пёс стал любить Бена ещё сильнее, чем раньше.
        Никто не заметил, как тётя Клер вышла из комнаты, зато когда она появилась снова, вместе с ней появился…
        - Ой, пап! — воскликнула Розалинда. — Ты просто… просто…
        - Великолепен, — выдохнула Джейн.
        - Да ладно вам, — сказала Скай, хотя у неё тоже перехватило дыхание.
        И дело было, конечно, не в костюме, и не в белой крахмальной рубашке, и даже не в галстуке, который на этот раз ни с чем не враждовал. Но в папином взгляде и в каждом его движении сквозило счастье — просто счастье, которого он желал, которого заслуживал и которое теперь у него было.
        - Принцессы мои! — сказал он, и все четыре принцессы не сговариваясь бросились к папе и прижались к нему крепко-крепко. Он отстранил их только на секунду, чтобы взять на руки Бена, — теперь они стояли обнявшись уже вшестером.
        - Томми, Джеффри, спасибо, что вы здесь. — Мистер Пендервик кивнул своим дружкам по-мужски.
        Они тоже ему кивнули, сделавшись вдруг взрослыми и серьёзными, но потом Джейн тихонько пощекотала Томми, Скай пощекотала Джеффри, и все опять стали сами собой.
        Тут в дверь постучали: Ник и Анна пришли сообщить, что пора идти.
        - Она готова? — спросил мистер Пендервик, и хотя он не уточнял, кто «она», все всё поняли.
        - Да, мистер Пен, — ответил Ник. — И священник тоже.
        - И гости уже собрались, — весело добавила Анна: она вообще-то любила свадьбы, ну, кроме свадеб своего папы.
        Мистер Пендервик передал Бена тёте Клер и ещё раз обнял дочерей, всех по очереди.
        - Ну что, девочки, готовы жениться?
        Жениться? Это было так странно, что с трудом укладывалось в головах, но Пендервики, все до единого, оказались совершенно определённо, решительно и безоговорочно готовы жениться.
        Что они и сделали.
        notes
        Примечания
        1
        Великая любовь к писательству (лат.) — здесь и далее примечания переводчика.
        2
        Розалинда назвала именительный и родительный падежи: «земледелец, земледельца». Чтобы правильно склонять латинские существительные, надо знать обе эти формы, поэтому их заучивают вместе.
        3
        Британская писательница Ева Ибботсон (1925 -2010) — автор многих детских книг, в том числе таких замечательных, как «Тайна платформы № 13», «Мисс Ведьма», «Операция „Монстры“», «Великий поход привидений».
        4
        Мистер Пендервик сам иногда помогал дочерям понимать мудрёные латинские изречения: скажет что-нибудь на латыни — и тут же переведёт, как здесь. Это каждый раз бывало очень кстати, иначе дочери могли бы совсем запутаться. Не говоря уже о переводчике.
        5
        Мистер Пендервик читает Бетти старую (вышедшую ещё в 1953 году), но по-прежнему любимую всеми американскими детьми книжку Маргарет Уайз Браун «Пёс-моряк» (The Sailor Dog).
        6
        Серию детских книг «Ласточки и амазонки» написал английский журналист, писатель и разведчик Артур Рэнсом (1884 -1967).
        7
        Судя по экипировке, Томми тоже играет в футбол, но не тот, в который играют Скай и Джейн, — не европейский (с круглым мячом), а американский (с овальным мячом, похожим на яйцо). Американский футбол — игра жёсткая, и защитное снаряжение в ней тоже жёсткое: шлем, маска для лица, наплечники, щитки, наколенники, налокотники и т. д.
        8
        «Бостон Брюинз» — профессиональный хоккейный клуб, играющий в Национальной хоккейной лиге США.
        9
        Великий лев Аслан — создатель нарнийского мира, описанного Клайвом Стейплзом Льюисом в книгах из цикла «Хроники Нарнии».
        10
        Саммиэд — волшебное существо из книг Эдит Несбит «Пятеро детей и Оно» (1902) и «История с амулетом» (1906). Существо называло себя «песчаной феей».
        11
        Джейн, конечно, хотела, чтобы к ней пришла не просто черепаха, а волшебная говорящая черепаха из книги Эдварда Игера «Волшебство у озера» (1957).
        12
        В американском футболе в двух концах поля находятся очковые зоны двух команд, а очки зарабатываются продвижением мяча в сторону очковой зоны соперника.
        13
        Если бы у мистера Пендервика было сейчас время, он, возможно, объяснил бы дочерям, что такими словами — Morituri tesalutant — приветствовали императора римские гладиаторы, отправляясь на арену.
        14
        Кстати, не такую уж глупость: если заглянуть в любой справочник по грибам, то выяснится, что Бетти права.
        15
        Читатель наверняка знает, кто такой Уильям Шекспир, живший в Англии в 1564 -1616 годах. А вот Беатрис Поттер, английская детская писательница и художница, известна у нас меньше (годы её жизни —1866 -1943).
        16
        Кто-кто, а Скай наверняка сразу догадалась, что кота назвали в честь Айзека Азимова — известного американского писателя-фантаста и популяризатора науки.
        17
        «Медвежонок не хочет спать» (2002) и ещё много других детских книжек написала и нарисовала американская детская писательница и иллюстратор Джейн Дайер — она, как и Пендервики, живёт в штате Массачусетс.
        18
        «Маленькая принцесса» (1905) — повесть английской писательницы Фрэнсис Бёрнетт.
        19
        Питчер (подающий) начинает игру, у него должна быть точная и сильная подача. Хиттер (бьющий) отбивает мяч битой.
        20
        Не совсем так: конкретно про Лорен римские комедиографы ничего не писали. Входя в дом, мистер Пендервик декламировал строки из второго акта комедии «Клад» Тита Макция Плавта (середина III в. до н. э. — около 184 г. до н. э.):
        Нас, женщин, не любят, чего обольщаться,
        Считают болтливыми — и не напрасно,
        И есть поговорка: из женщин немая
        Ещё не встречалась вовеки ни разу.
        (Перевод А. Артюшкова)
        21
        Молодец Розалинда, даже в такую минуту не забыла родительный падеж!
        22
        В увлекательной настольной игре «Улика» игроки стараются выяснить, кто из гостей старинного замка совершил убийство, — а заодно развивают свое воображение и логическое мышление.
        23
        Девочки склоняют латинские местоимения.
        24
        Розалинда отмела сонеты номер 89 и 42 и остановилась пока на номере 34 (здесь приведены строчки из русских переводов А. Финкеля, 1899 -1968).
        25
        В Камероне, как и везде в США, ученики младших классов учатся в начальной школе (как Скай и Джейн), средних — в средней (как Розалинда), а старших — в старшей (эта ступень у сестёр Пендервик ещё впереди).
        26
        Гора Рашмор в штате Южная Дакота известна всем в США: прямо на одном из её склонов в граните высечены огромные, высотой чуть ли не в двадцать метров, скульптурные портреты четырех американских президентов — Джорджа Вашингтона, Томаса Джефферсона, Теодора Рузвельта и Авраама Линкольна.
        27
        Книга английской писательницы Хилари Макей «Изгнанницы влюбляются» (по-английски Exiles in Love — 1996) — о том, как в жизни четырёх сестёр, по возрасту примерно ровесниц сестёр Пендервик, начался романтический период: они вдруг стали влюбляться во всех подряд.
        28
        Книга Стива Огарда «Другие» (по-английски The Various — 2003) — фэнтези для детей — полна сказочных существ, приключений и опасностей.
        29
        Джейн права, это именно история. А точнее, история войны за независимость (1775 -1783): тринадцать английских колоний на территории Северной Америки восстали против своей метрополии (то есть Великобритании) — и победили. Так появились Соединённые Штаты Америки. Зимовка Континентальной армии в Вэлли-Фордже (Пенсильвания) во время этой войны стала символом мужества борцов за независимость.
        30
        Роман английской писательницы Джейн Остин (1775 -1817).
        31
        Эту детскую книгу написал американский писатель Нортон Джастер в 1961 году.
        32
        «Эмилия с фермы „Новолуние“» (Emily of New Moon — 1923) — повесть канадской писательницы Люси Мод Монтгомери.
        33
        Задача переднего защитника — остановить прорыв в самом начале.
        34
        Для тех, кто не знаком с многочисленными комиксами, фильмами и мультфильмами про Супермена: Лоис Лейн — журналистка и, конечно же, возлюбленная героя.
        35
        Эту книгу английская писательница Эдит Несбит написала в 1907 году.
        36
        Розалинда выбрала сонет 123, а это его первое четверостишие (в русском переводе H. В. Гербеля, 1827 -1883).
        37
        Это стихотворение было включено Льюисом Кэрроллом в повесть-сказку «Алиса в Зазеркалье». Его начало (в переводе на русский Дины Орловской) звучит так: «Варкалось. Хливкие шорьки пырялись по наве, И хрюкотали зелюки, как мюмзики в мове».
        38
        Сирены — морские существа из греческой мифологии. Они сидят на скалах и своими чарующими песнями заманивают плывущих мимо путников, чтобы их погубить. О том, раскачиваются они при этом или нет, мало кому известно, потому что мало кому удалось избежать гибели.
        39
        В этой книге Мадлен Л'Энгл рассказывается о путешествиях во времени (книга вышла в 1962 году).
        40
        Если читатель не помнит, кто такие Никсон и Клинтон, он может спросить у кого-нибудь из старших, и ему, наверное, расскажут, что Ричард Никсон был президентом США в 1969 -1974, а Билл Клинтон — в 1993 -2001 годах.
        41
        Если Ник и мистер Пендервик догадались правильно, то тип, бродивший но улице Гардем, нарядился в костюм Спока — капитана звездолёта «Энтерпрайз» из научно-фантастического сериала «Звёздный путь» (по-английски Star Trek). Спок — представитель инопланетной цивилизации гуманоидов с планеты Вулкан. Один из отличительных признаков вулканцев — заострённые уши.
        42
        Audaces fortuna juvat — вот что произнёс бы мистер Пендервик, если бы Скай дала ему договорить. Это очень мудрое латинское изречение, приписываемое древнеримскому поэту Вергилию. Такое мудрое, что, может быть, читатель, когда у него появится возможность заглянуть в латинский словарь, захочет посмотреть, что оно означает.
        43
        Розалинда, если кому-то интересно, мурлыкала очень старую (1936), но замечательную песенку Артура Джонстона и Джонни Бёрка, любимую многими джазовыми исполнителями.