Ух Какие Классные Сказки, Весёлые И Грустные Сказки Обо Всём На Свете- библиотека РусЛит

        Весёлые и грустные сказки обо всём на свете… Алена Бессонова
        Ух, какие классные сказки!
        Реплика автора вместо аннотации:
        Вы умеете писать сказки? Наверное. Просто Вы никогда не пробовали. А я - умею. И пишу. Я рассыпаю свои сказки как бусинки - берите, любуйтесь! Каждая из них красавица. Не верите? Прочтите, я предлагаю их Вам с любовью. Если какая-нибудь покажется вам корявой, некрасивой, неубедительной, переверните страничку - следующая будет лучше.
        Весёлые и грустные сказки обо всём на свете…
        Серия «Ух, какие классные сказки!»
        Алёна Бессонова


        Часть первая. О зверюшках

        О кошке и собаке
        Кошка, по прозвищу Дунька, лежала на самом краешке крыши одноэтажного дома. Казалось, она легла погреться на солнышке и нечаянно заснула. На самом деле, это было не так. Дунька притворялась спящей: с неё уже стекал седьмой пот, и шерсть накалилась так, что сил не было терпеть, а спать ей вовсе не хотелось, ей хотелось есть!
        Еда была, но не у неё. Еда стояла у собачьей будки. Из миски тянуло тёплым парком и совершенно нестерпимо пахло. Пахло вкусным свежесваренным мясом! Кошка ждала момента, когда можно будет выхватить из миски кусок и хоть немножко поприжать голод. От голода болел живот, и что хуже всего - он урчал, с каждым часом всё громче и громче.
        - За что? - думала Дунька. - За что, со мной так?! Почему эту чёрную лахудру кормят, а меня нет?
        Под лахудрой кошка имела в виду большую собаку породы чёрный терьер. Дунька лукавила, она знала, почему её не кормят. В один из дней, она отказалась ловить мышей. Тогда хозяин отказался её кормить. Не нравились кошке сырые мыши! Мало того невкусные, так ещё за ними нужно было гоняться по всему подвалу.
        - Лахудре миску приносят прямо под нос! - с возмущением думала кошка Дунька, и от злости хвост её покрывался мурашками, - Я же должна добывать пропитание сама! Почему? Чем я хуже лахудры?
        У Лахудры тоже было имя, хозяева звали её Тоськой. Она была огромная, с длинными чёрными кудрявыми волосами, росшими по всему телу, и даже на морде, отчего совершенно не было видно глаз. Невозможно было понять - наблюдает Тоська за кошкой или нет. Иногда, казалось, что нет. Тогда Дунька тихонько подкрадывалась к миске и тут же получала лапой куда придётся. Так и ходила по двору от шишки до шишки, от синяка до синяка.
        - Вот что ты делаешь, чтобы тебя кормили? - вопила кошка, после каждой оплеухи. - Лежишь себе, Лахудра, и всё!
        - Работаю я, - лениво отвечала Тоська, вытягиваясь во всю длину своего могучего тела.
        - Кем ты работаешь? - возмущалась Дунька.
        - Не кем, а чем! Видом своим работаю! - невозмутимо отвечала собака. - Видела, как хулиганы обходят наш дом? Тихонечко, по заборчику. Стараются меня не разбудить, не потревожить. Зато все фруктики на месте, деревья не поломаны. Помидорчики не сорваны. Свёколка и морковка в грядочках сидят. Хозяева довольны!
        - У меня тоже вид угрожающий, - ворчала кошка. - Я вся задрипанная, облезлая, не-мытая, нечёсанная! Ко мне тоже не всякий осмелится подойти… Однако, меня за это не кормят…
        - Ладно! - смилостивилась собака. - Иди, оближи миску…
        Дуньке и этого было достаточно. Правда, летом! Летом можно было ещё где-нибудь подхарчиться, например, в поле зерна свежего погрызть, семечек мягоньких прямо из подсолнуха полузгать. Но сейчас на дворе стояла осень, скоро должна объявиться зима. Зимой не забалуешь. Под драной кожей кошки не было ни грамма жира, значит, греть себя ей было не чем. Зиму, вероятнее всего, ей не пережить, тем более, что в дом её не пускали.
        Однажды Дуньке всё-таки удалось подойти к миске, так, что собака её не услышала. Тоська лежала, закрыв глаза, и тяжело дышала.
        - Спит! - решила кошка, и начала с жадность поедать еду. - Как вкусно, как вкусно! Дрыхни, дрыхни, - нервно думала кошка, проглатывая большие куски мяса.
        - Не дрыхну я, - тихо сказала собака, будто услышала мысли Дуньки. - Болею, совсем мне плохо…
        - Может, ты умрёшь? - оживлённо мяукнула кошка. - Класс! Мне вся еда доставаться будет!
        - Глупая ты, Дунька, - еле слышно прошептала Тоська. - Я умру, никакой еды не будет! Не будет меня, не будет будки, не будет миски…
        - Так, так, так, - задумалась кошка и почесала оборванное ухо. - Точно! Помрёт собака, не будет миски с едой, тут и я за ней от голода сдохну. Надо её лечить!
        Дунька мигом полетела в поле, в нём она себе собирала лечебные травки. Уж, что-что, а лечить кошка умела. Главное, знала чем. Каждую травинку знала, какая от какой болезни помогает. Принесла кошка Тоське целую охапку травы, положила перед мордой.
        - Ешь! - громко и твёрдо сказала Дунька. - Трава лечебная!
        - Не ем я траву! - заартачилась Тоська. - Я не травоядная!
        - Ешь, говорю! - затопала лапами кошка.
        Собака нехотя съела охапку травы, через минуту открыла глаза, попросила, - тащи ещё!
        Десять раз бегала кошка в поле за травой. С такой бешеной скоростью бегала, что сама себе удивлялась - откуда что берётся? Всё боялась опоздать, всё боялась не успеть. На десятый раз прибежала и легла. Устала.
        Собака травы наелась - встала, походила немного, потрясла шерстью.
        - Знаешь, Дунька, полегчало мне! - удивлённо сообщила Тоська. - Выходит ты меня вылечила!? Выходит, я тебе жизнью обязана?!
        Кошка не отвечала - уморилась очень.
        - Поспи, поспи, - ласково проурчала Тоська. - Я тебя посторожу! - примостилась рядом с Дунькой, прошептала ей в ухо, - теперь всю еду делить будем пополам!
        Последнюю фразу Дунька услышала сквозь сон, улыбнулась. Теперь за своё будущее она была спокойна.
        Зима, как всегда пришла неожиданно. Кошка на чердаке замёрзла. Утром спустилась к собаке позавтракать. Двор был белый, белый. У будки, как всегда, парила вкусным духом миска с мясом.
        - Тебя жду, не ем, - сказала Тоська. - Замёрзла? Полезай ко мне в будку, у меня теплее, будем друг дружку греть! И кто это сказал, что кошки с собаками не дружат? Ещё как дружат! - уже про себя подумала Тоська и лапой поплотнее прижала к себе Дуньку, - пусть погреется, бедовая, совсем озябла…
        О кедре и бобре
        Молодой кедр был всеобщим любимцем в лесу. Почему? Давай загибать пальчики, почему? Первое, потому, что был молод и строен. Второе, потому, что здоров и не кряхтел, как старые деревья. Третье, потому, что под его тенью любили отдыхать лесные жители - лоси, медведи, лисы и другие мелкие и крупные звери. Четвёртое, потому, что кедр приглашал в гости всех желающих полакомиться его вкусными орешками. И пятое, кедр выращивал птичьих детёнышей. Их родители с удовольствием селились на его могучих ветках и плели свои гнёзда. Можно ещё долго загибать пальчики, почему кедр любили в лесу, но мы на этом остановимся. Тем более, что пальчики на ладошке уже закончились.
        Кедр считал, что ему повезло - он вырос в тихой речной заводи, вдали от людей. Людей он боялся.
        Когда кедр был ещё зёрнышком, его мама рассказывала о людях с топорами и пилами. Они прибегали в лес и начинали пилить деревья. Затем они укладывали сваленные стволы на шумные машины и увозили. Больше бедняг никто не видел. Мама кедра не хотела своему сыночку такой участи, поэтому упросила ветер занести своё зёрнышко подальше от людских троп. Так кедр попал сюда, в начало большой реки, и был этому очень рад.
        Однажды, ранним утром, кедр услышал, как рядом с ним упало дерево. Кедр открыл сонные глаза, но ничего не увидел. Туман стоял густой пеленой. Через некоторое время он опять услышал стук падающего ствола. Сердце кедра бешено застучало - неужели пришли люди с топорами? Но нет, стука топоров он не слышал, а деревья продолжали падать.
        - Кто здесь? - тихо спросил кедр.
        - Я, - также тихо ответил кто-то.
        - Ты, это кто?
        - Я - это бобёр! - опять ответил кто-то.
        - Что ты здесь делаешь, бобёр? - ещё тише спросил кедр.
        - Строю запруду для своих малышей, - ещё тише ответил бобёр.
        - Что такое запруда? - продолжал спрашивать кедр.
        - Вот сейчас, - неожиданно громко и весело заговорил бобёр. - Нагрызу стволов, перегорожу реку, будет у меня свой бассейн. В нём я поселю своих бобрят.
        - Зачем же ты грызёшь молодые деревья? Им ещё расти, и расти, - удивился кедр. - В лесу сухих деревьев полно…
        - Я не лошадь издалека тащить сушняк? - проворчал бобёр. - У меня под носом деревьев полно. Подумаешь, погрызу маленько! Другие вырастут. Посмотришь, уже этой осенью всё зарастёт…
        - Зарастёт то зарастёт, но эти деревца умрут, - тяжко вздохнул кедр.
        Бобёр вылез из воды, обошёл кедр вокруг, внимательно его осмотрел.
        - Ты мне тоже подходишь! - уверенно сказал он. - Тобой я закончу строительство плотины.
        Кедр не испугался, нет. Ему просто захотелось взглянуть в глаза бобру, но тот быстро шмыгнул в воду. В зарослях послышался шум. Кто-то гулко шёл, ломая прибрежные кусты. Медведь! Это был медведь! Он только что проснулся после зимней спячки и был страшно голоден.
        - Привет, дружище кедр! - рыкнул медведь сонным голосом. - Вот, пришёл, рыбки половить. Как ты думаешь, она уже поднялась со дна?
        - С добрым утром, Михалыч! Не видел ещё. Не плескалась!
        Медведь по пояс зашёл в воду и начал лапами шарить по дну:
        - Холодновата водица, - заметил косолапый. - Думаю, ничего не наловлю. Есть хочется…
        Тут его взгляд упал на бобра, тот вылез любопытничать.
        - О! - воскликнул медведь радостно. - Тебя - то я и съем!
        Не успел бобёр моргнуть глазом, как медведь оказался рядом с ним.
        - Всё! - подумал бобёр. - Конец мне пришёл!
        Бобёр зажмурил глаза. Приготовился умирать.
        - Ать ты! - услышал он сквозь страх голос медведя. - Ничего себе! Ты чего дерёшься, кедр?!
        Кедр, что было сил, ударил медведя веткой по голове.
        - С ума сошёл, косолапый! - закричал кедр. - У него дети маленькие!
        - У меня тоже маленькие. Они есть хотят - ! - обиженно проворчал медведь, потирая лапой шишку на голове.
        - Они любят кедровые орешки? - спросил кедр.
        - Они любят! Но я за ними на тебя не полезу. Оголодал за зиму, силы не хватит!
        - Кукушка! - позвал кедр. - Принеси-ка мне, вон тот мешок, что в прошлом году туристы под берёзой бросили!
        Кукушка быстренько сгоняла туда и обратно, и вручила медведю довольно большой мешок.
        - Подставляй, медведь, мешок буду тебе орехи трясти!
        Ветви кедра заколыхались, как при сильном ветре, с них обильным дождём посыпались кедровые шишки.
        - Ну что! Хватит тебе мешка орехов? - спросил кедр.
        - Хватит! - удовлетворённо крякнул медведь, взваливая себе на хребтину нелегкую поклажу.
        - Кончатся, ещё приходи!
        Кедр увидел, как медведь, сгибаясь под тяжестью ноши, зашагал в лес, а бобёр поскакал в другую сторону.
        - Ты куда бобёр? - закричал кедр. - Не бойся, он тебя больше не тронет!
        - Я не боюсь! - услышал кедр голос удаляющегося бобра. - Я за сухим деревом побежал. Запруду достраивать надо! Больше не буду молодые деревца грызть, пусть растут! Они ведь тоже чьи-то детки… Лучше дружить! Правда?!
        - Правда… - тихо ответил кедр. - Дружить оно приятнее будет, чем друг дружку грызть…
        О волке и зайце
        Заяц, по прозвищу Косой, бежал по лесу, петляя и затаиваясь. Он не просто бежал, он уходил от погони. Волк преследовал его с первого луча солнца. Сейчас солнечный диск висел прямо над головой, значит, погоня длилась целое утро. Скорость зайца больше, чем у волка, но в данный момент Косой начал задыхаться - он устал.
        - Как надоело так жить! - грустно подумал заяц. - За что мне всё это? Почему я должен трястись от страха, съедят меня сегодня или не съедят? Почему каждое утро я должен рассматривать свою шкурку, достаточно ли она бела, не будет ли меня видно на снегу? Почему я боюсь каждого треска, каждого всплеска, каждого вздоха?
        Заяц прыгну в сугроб, и быстро работая лапами, зарылся в снег. Авось пронесёт! Ан нет! Дрожь в теле была так велика, что убежище разрушилось мгновенно и заяц стал виден как на ладони.
        - Вперёд, Косой, вперёд! - крикнуло его трусливое сердечко, и заяц побежал.
        - Сколько мне лет? - думал заяц. - Я не знаю, сколько мне лет! Зато точно помню, что уходил от лисы четыре раза, от волка - три, даже от кабана один раз убегал. Это только в этом году! Сколько мне лет, не помню! Помню все свои ночные страхи, все свои дневные горести, все свои утренние беды. Не помню ничего хорошего. Сам я прекрасное животное: никого не ем, не с кем не воюю, никого не пугаю. За что мне такая жизнь! Все!
        Заяц резко остановился и замер.
        - Всё! - сказал он себе. - Сейчас заберусь на это дерево, если достанет, пусть съест!
        Заяц поднялся по ветвям почти на самую верхушку, свернулся клубочком и затих.
        - Как мне надоела такая жизнь! - думал волк, преследуя зайца. - Зачем бегу? Нажрался утром до отвала. Волчица принесла целую курицу, а всё равно бегу. Меня гонит инстинкт хищника, задрать, кого-нибудь, придушить! Я - вожак стаи, заслуженный волк большого леса покорно подчиняюсь какому-то инстинкту. На кой мне сдался этот заяц?! Я даже есть не хочу! Или уже хочу?
        Волк резко остановился, что бы понять, хочет он есть или нет? Понял, что не хочет и опять побежал вперёд.
        - Беги, беги! - кричало волчье сердце.
        Тьфу ты, ну ты! - разозлился волк, притормаживая перед высоким деревом, - буду ломать инстинкт! Пусть, лучше он мне подчиняется, чем я ему!
        В это время рядом с деревом что-то хрустнуло. Волк поднял глаза и увидел два ствола охотничьего ружья. Самого охотника волк видел смутно. Стволы чётко. Чётче не бывает.
        - Кранты тебе, старый дуралей, добегался! - подумал волк и закрыл глаза. В полной тишине волк услышал, как указательный палец охотника лёг на спусковой крючок.
        - Ой-па! - крякнул охотник, когда ему на голову, с дерева, свалилось что-то тяжёлое. Выстрелить он не успел, успел упасть в обморок.
        Заяц очнулся первым, именно он выпал на голову охотнику. Волка вывел из оцепенения резкий вскрик. Охотник не шевелился, ружьё тоже.
        - Ты упал или прыгнул? - строго спросил волк.
        - Ну, уж упал, я хорошо держался! - ответил заяц, мелко постукивая зубами.
        - Чего прыгнул, я ж тебя сожру? - удивился волк.
        - Представил, как тебе страшно и прыгнул! Ружьё страшнее зубов, от него не убежишь! - ответил заяц, пытаясь унять дрожь. - Если честно, мне надоело бояться, будь что будет!
        - Похвально! - улыбнулся волк. - Уважаю! Ты знаешь, Косой, не бойся больше никого. Кто тронет, говори, что ты под защитой Вульфа, вожака волчьей стаи. Вульф, это я! Сейчас беги отсюда, вдруг охотник очнётся, ружьё-то рядом.
        - Спасибо! - сказал заяц и помчался восвояси.
        - Пожалуйста! - ответил волк и тоже пошёл прочь.
        Прошла зима, потом весна, пожарило лето, прокатилась осень, выпала снегом новая зима.
        Однажды, на лесной опушке, волк повстречал зайца. Тот лежал на пеньке, грел пузо.
        Был он толстый и рыхлый. Косой явно слышал, как к нему подошли, но глаза открывать не спешил.
        - Я под защитой Вульфа, - лениво сказал заяц. - Слыхал?! Я под защитой Вульфа, вожака волчьей стаи!
        Тот, кто подошёл не двинулся с места, тогда заяц открыл глаза.
        - Чего разлёгся! - спросил волк. - Обленился совсем, растолстел, травы на зиму запас и лежишь?
        - Здравствуй, Вульф, - приветливо улыбнулся заяц. - Извини. Не признал!
        - Чего так разжирел? - строго спросил волк. - Бояться перестал? Не бегаешь уже? Жир не растрясаешь?!
        - Забыл я, как боятся, - лениво ответил заяц. - А ты, я смотрю, такой же поджарый, стройный!
        - Волка ноги кормят, - нахмурился Вульф. - Рискуешь, Косой! Съесть тебя не съедят - не посмеют! А вот сердце от ожиренья может лопнуть, не боишься? Работать не пробовал?
        - Нет в лесу работы. Еды полно, а работы нет! - грустно ответил заяц.
        - В секретари ко мне пойдёшь! - тоном не терпящим возражения сказал волк. - Портфель за мной таскать будешь. Иначе…
        - Знаю, знаю, что иначе… - засуетился Косой, - где портфель? Куда тащить!
        - Как куда? - вскинул мохнатые брови волк, - Вперёд! Всегда только вперёд!
        Так и бегают они до сей поры - волк, как всегда впереди, за ним заяц с портфелем. Оба стройные и поджарые.
        О коте и ките
        Жил-был кот, ещё совсем не старый, но основательно потёртый. Почему потёртый? Потому что никому не нужный. Бездомный совсем. Вечно голодный. Собаками ободранный. Злыми людьми побитый. Воровал кот у людей еду. Ну и что? Всем есть хочется! Была бы работа, работал бы. Жилище выбрал себе кот неудачное. Коттеджный посёлок. Не знал кот никаких других мест на земле, потому как здесь родился, здесь и был выброшен на улицу. Дома стояли в посёлке богатые, подвалы цементом залитые, в полах ни одной дырочки. Нет дырочки, нет мышей. Даже мусорных баков в посёлке не было. Хозяева весь мусор в пакеты складывали, куда-то увозили. Куда не говорили, знал бы кот куда, нашёл бы. А так, нет мусорных баков, нет и пропитания. Совсем кот оголодал, жизнь стала ему не мила. Решил утопиться. Пошёл к реке, встал на обрыве, собрался уже броситься, но услышал голос:
        - Ты кот, не балуй! Глупость всё это. Сейчас чёрная полоса, завтра будет белая.
        Кот присмотрелся и увидел - из реки рыбья голова торчит. Не сказать, чтобы крупная, но и не мелкая. Так себе, средненькая голова.
        - Говорят, рыбы немые? - удивился кот. - Говорят, они не говорят!
        - Кто говорит-то? - спросила голова.
        - Да, люди говорят!
        - Откуда, людям знать говорим мы или нет?! - теперь удивилась рыба. - Если мы с ними говорить не желаем, это совсем не значит, что мы немые. Что мы от них хорошего видим, чтобы с ними разговаривать? Поймают - съедят! Хищники они, ненасытные…
        - Точно! - согласился кот. - Ты, вообще-то, кто?
        - Я - то? Кит!
        - Ки-и-ит? - ещё больше удивился кот и проскреб лапой затылок. - Для кита, ты, вроде маловат…
        - Ты когда-нибудь китов живьём видел? - разозлился кит. - Или только на картинках…
        - Не видел! На картинках тоже не видел, - ответил кот задумчиво. - Сдаётся мне, что киты крупнее и в реках не водятся.
        - А где водятся? - спросил кит.
        - Говорят, в океанах - неуверенно ответил кот.
        - Океан ты видел? - продолжал настаивать кит.
        - Не видел! - сознался кот.
        - Вот и не мяукай зря. Океанов на земле не бывает, - уверенно сказал кит. - Моря есть, в них реки впадают. В океаны ничего не впадает. Тогда откуда они воду берут? Вот! Ниоткуда. Яма без воды, что? Просто дырка в земле. Дырка не может быть океаном.
        Кот минутку подумал и согласился.
        - Наверное, ты прав, кит! Раз нет океанов, значит ты кит. Тогда я буду не просто котом, а камышовым котом, я в камышах живу. Больше мне жить негде…
        - Согласен! - сказал речной кит. - Я кит, а ты камышовый кот! Есть хочешь?
        - Спрашиваешь! Я топиться пришёл, потому как голодный! - грустно сказал кот.
        - По правде сказать, я тоже голодный кит, - грустно пробурчал кит. - Слушай кот, давай друг другу поможем.
        - А как? - встрепенулся кот.
        - Ты червяков нарыть можешь?
        - А-то! - воскликнул кот.
        - Их в мокрой камышовой земле, видимо-невидимо! Нарой мне с ведёрочко, - мечтательно попросил кит. - За это я тебе мелкую рыбку во рту принесу, всё равно её щука сожрёт!
        Сказали и разбежались в разные стороны. Через недолгое время кит подплыл к берегу, там его ждал кот с ведёрком червяков. Обменялся кит с котом подарками, оба очень довольны остались. Так и завязалась их дружба. Кот кормил кита, а кит кота. Как-то, однажды, пришёл раздобревший кот на берег с очередной порцией еды для кита. Разжиревший кит тут, как тут:
        - Хорош ты стал, кот, настоящий камышовый! - удовлетворённо сказал кит.
        - Ты тоже ничего! Теперь больше на кита похож, а то так, пескарь какой-то!
        Полюбовались они друг другом и разбежались, расплылись в разные стороны.
        - До ужина! - крикнул кот.
        - До ужина! - подтвердил кит.
        О кабане и свинке
        Кабан выскочил из леса на асфальтовую дорогу. Дальше, через дорогу было овсяное поле. Кабан понял, там, в поле, ему не скрыться. Овёс был ещё не высок, а охотники уже близко. Кабан отчётливо слышал лай их собак.
        - Назад нельзя! - подумал кабан. - Только вперёд! Может быть, повезёт, ямку в поле найду в неё и залягу.
        Кабан нёсся по полю быстрее выстрелянной пули. Ни ямки, ни пригорочка, зато впереди виднелся кирпичный забор, а сзади охотники с собаками. Кабан перелетел через забор, как будто всю жизнь только и делал, что прыгал в высоту. Прыгнул и плюхнулся прямо в грязную лужу, да не просто в лужу, а на лежащего там домашнего свинью - борова.
        Боров взвизгнул, взбрыкнул, вывернулся из - под кабана и стремглав помчался к себе в хлев.
        Кабан выбрался из грязной лужи, отряхнулся.
        - Б-р-р! Какая вонючая жижа, - заворчал кабан. - Я в лесу, конечно, моюсь в лужах, но там вода отстаялая, чистая, травами пахнет.
        - Уж, какая есть! - услышал он позади себя голос. - Чем богаты, тому и рады. Тебя сюда никто не приглашал.
        Кабан взъярился, ещё не увидев говорящего, обернулся и обомлел. Перед ним стояла бело-розовая свинка, молодая, чистенькая.
        - За тобой гонятся охотники? - спросила она. - Идём, я укрою тебя в своём хлеву. Быстрее! Они уже у ворот!
        - А хозяева твои, не выдадут меня? - удивлённо спросил кабан.
        - Хозяева в городе, здесь только сторож. Сторож без спроса, чужих в хлев не пустит. Быстрее! - сказала свинка и поспешила в свой дом. Кабан потрусил за ней.
        В хлеву в углу лежал всё тот же боров, он недовольно посмотрел на свинку:
        - Зачем привела? Ещё один едок? Я своего рациона уменьшать не собираюсь. Делиться будешь только своей едой!
        - Успокойся! - миролюбиво заметил кабан. - Твою еду, я есть не собираюсь. Даже если будут заставлять.
        - Тогда чего пришёл?
        - Я прячу его от охотников. Ты, что не слышишь лай собак? - недовольно спросила свинка.
        - Э нет… - заволновался боров. - Я в этом не участвую. Сейчас они сюда ворвутся, невзначай перепутают его со мной, стрельнут и поминай как звали. Не пойдёт! Пусть уходит!
        - Он останется! - твёрдо сказала свинка.
        В это время раздался громкий стук в ворота.
        - Откройте! - донесся повелительный голос охотника. - К вам забежал дикий кабан! Это опасно! Его надо пристрелить!
        - Пусть он уйдёт! - завизжал боров. - Пусть он уйдёт!
        Сторож нехотя подошёл к воротам, зевнул.
        - Не видел я здесь никаких кабанов! Хозяев нет, пускать никого не велено. - Сторож ещё раз сладко зевнул и пошёл восвояси.
        - Пусть он уйдёт! - опять завизжал боров. - Пусть он уйдёт!
        - Замолчи! - строго приказала свинка.
        - Откройте, немедленно! - не отставали охотники. - Слышите, как волнуются свиньи, у них кто то есть!
        - Замолчи! - умоляюще попросила свинка. - Я отдам тебе всю сегодняшнюю похлёбку, только замолчи.
        - И завтрашнюю, и послезавтрашнюю! - шёпотом сказал боров. Свинка утвердительно кивнула.
        Сторож остановился у хлева, прислушался.
        - Тихо тут! Никого нет! Сказал, не открою, идите прочь!
        Охотники ещё немного пошумели у ворот, и ушли не с чем.
        Кабан не успел выскочить из хлева, как за воротами опять послышался шум. Это приехали хозяева. Они открывали ворота, чтобы загнать машину во двор.
        - Останься до вечера, - сказала свинка. - Когда всё улягутся спать, я тебя выпущу.
        - Нет, спасибо! - сказал кабан. - Тебя накажут, лучше я побегу.
        Но хозяева не собирались уходить, они остановились у дверей хлева:
        - Знаешь, что? - послышался мужской голос. - Завтра к нам приедут гости, придётся заколоть свинку. Приготовь её с гречкой и яблоками. Сейчас отдохнём, а завтра поутру заколем…
        - Да, пожалуй, давай отложим это до утра. Притомилась я… - согласился с ним тот, кто говорил женским голосом.
        - Вот теперь, я останусь, - невесело бросил кабан.
        - Ух ты, смельчак нашёлся! Что ты можешь сделать? - ухмыляясь, спросил боров. Он был рад - теперь вся похлёбка будет его и не только завтра, а всегда.
        Кабан обошёл хлев, осмотрел стены.
        - Эта стена куда выходит, во двор? - спросил кабан у свинки.
        - Нет, - сквозь слёзы ответила свинка. - Эта стена выходит в поле, только всё будет напрасно, она толстая крепкая, тебе её не пробить!
        - Не собираюсь, шуметь, - ответил кабан и начал рыть подкоп.
        Он рыл всю ночь, не останавливаясь, источил до крови клыки, сбил копыта, но к рассвету увидел через подкоп небо.
        - Пойдём, нам надо бежать, - еле шевеля языком, позвал кабан. - Скоро придут!
        - Нет! - завопил боров. - Если она уйдёт, заколют меня!
        Кабан собрал остаток сил, разогнался и сломанным клыком ударил борова прямо в лоб. Тот на мгновение отключился. Этого мгновения было достаточно, чтобы свинка вылезла через подкоп на волю, а за ней выскочил кабан.
        Утро они встретили далеко в лесу.
        - Вот моя нора, - сказал кабан, показывая глубокую яму под корнями дуба, - здесь, мы будем жить. Летом тут прохладно, зимой холодно. Другого жилища у меня нет. Пропитание придётся добывать самим, никто нам его не принесёт. Тебе не страшно?
        - С тобой, не страшно! - тихо ответила свинка.
        О земляном червячке и гусенице
        Молодой червячок медленно полз глубоко под землёй. Он проделывал воздушные туннели к корешкам подшефных растений. Подшефных растений было много, целая грядка морковки и свёклы.
        Червячок понимал, что без его туннелей земля заклёкнет, будет вязкой, как глина, и корешки растений задохнутся. Весь день и почти всю ночь червячок трудился, он мелко пережёвывал землю, выбрасывал из себя рыхлую, плодородную массу. Работать приходилось очень много, червячок уставал, но не прекращал трудиться. Лето самая горячая пора, уговаривал себя червячок, зимой ещё наотдыхаюсь. Его всё устраивало, но было одно «но», которое не давало червячку покоя. Он был одинок! Не совсем, конечно, одинок, рядом с ним всегда копошились другие червячки, его друзья. Всё равно это было не то, не было у червячка рядом Родной души. Маму свою он помнил плохо. Её ещё в детстве, вместе с большим куском земли на корнях молодой яблони, увезли в другой сад. Однако, мамины предостережения червячок запомнил на всю жизнь: «Никогда не выползай на поверхность земли, сынок, - говорила она. - Тебя могут раздавить сапогом»
        Друзья червячка, иногда, выходили наружу. Когда возвращались обратно, взахлёб рассказывали о солнце. Червячку было интересно, он немного завидовал им. Но однажды любопытство, перемешанное с одиночеством, взяли верх.
        - Надо выбраться на солнышко, - подумал червячок. - Может, посветлеет на душе?
        И он выполз..
        Какой хороший стоял день! Солнышко, только что проснулось. Оно умывалось. Утро было достаточно влажное и совсем нежаркое. Лёгкий ветерок шевелил листочки на деревьях. Червяк засмотрелся на цветущую яблоню.
        - Какая красота… - блаженно улыбаясь, подумал червячок.
        - Какая красота! - закричал червячок, когда увидел на одной из веток дерева гусеницу.
        Гусеница медленно ползла от цветка к цветку, лениво выгибая спинку. Она была великолепна! Её гибкое, покрытое нежными волосками тело, переливалось на солнце всеми оттенками зелёного перламутра. Червячок застыл, скованный неожиданно нахлынувшим чувством.
        - Сударыня, здравствуйте! - тихо промолвил он, сухим от волнения ртом. - Сударыня, вы прекрасны!
        - Привет, - небрежно бросила гусеница, не оборачиваясь.
        - Как вас зовут, милая? - робко спросил червячок.
        - Зачем, тебе, это знать! - пренебрежительно отозвалась гусеница. - Ты что, рассчитываешь на продолжительное знакомство?
        - Я оч-ч-чень этого хочу, - запинаясь от волнения, сказал червячок.
        Волоски на теле гусеницы затряслись от смеха.
        - Ты? Ты? - спросила она. - Ты, чер-р-р-вяк! Разве ты это забыл? Разве ты не чувствуешь разницу между тобой и мной? Разве ты не видишь, где ты и где я! Мой мир - цветы и фрукты. Мой мир - бабочки и стрекозки! Твой мир грязная земля и навоз! Навоз! Фу-фу-фу!
        - Навоз, разве это так уж плохо? - растерянно спросил червячок. - Навоз помогает земле выздороветь. Он лечит её. Без него земля умрёт. Мёртвая земля ничего не родит! Мёртвая земля это пустыня. В пустыне не растут деревья. Но ведь если нет деревьев, нет и цветов. Где же ты будешь жить, если не будет цветов?
        Гусеница хитро сощурила глазки:
        - Ты не позволишь земле умереть, червяк? Правда, ведь не позволишь?
        - Никогда! - решительно ответил червячок. - Пока я жив, земля будет жить!
        - Вот и славненько! - тихо сказала гусеница. - Иди себе работай! Я ещё не позавтракала, съела всего десять завязей!
        - Ты что, ешь молодую завязь? - удивился червячок. - Ты убиваешь деревья?
        - Подумаешь, деревья! - выгнула красивое тельце гусеница. - Деревом больше, деревом меньше. Посадят ещё!
        В это время к червячку подбежала девочка, дочка хозяина.
        - Папа, смотри червячок! - закричала она и взяла чего на ладошку.
        - Смотри не повреди его, дочка, - отозвался отец. - Видишь, какой большой. Труженик! Смотри, как хорошо он разрыхлил землю на грядке. Будет этой осенью урожай. Будет! И всё благодаря ему и его друзьям.
        Девочка бережно опустила червячка на землю.
        - Пойди, дочка, принеси ведёрко со сладкой водой, надо подкормить червячков, они заслужили.
        - А мне! - громко закричала гусеница. - Мне тоже сладкой воды, немедленно! Мне первой!
        Хозяин стряхнул вопящую гусеницу на землю и придавил её сапогом.
        - Какая мерзкая, быр-р-р, - поёжилась девочка. - Смотри, папа, сколько цветков объела?
        Червячок не стал слушать, что ответил хозяин дочке. Гусеница презирала землю, его любимые деревья, она была его врагом! И всё-таки ему было её жаль.
        Отведать сладкой водички на грядку выскочили друзья червячка. Они устроили пир горой.
        - Сударь, это вам мы обязаны сладким угощением? - спросила червячка молодая червячиха. - Давайте знакомиться, мне очень приятно!
        - Мне тоже - смущаясь, ответил молодой червячок.
        Теперь друзья были за него спокойны, он не будет одинок.
        О Полкане и лебеде
        Большая лохматая собака, по прозвищу Полкан, был не кровожаден. Он просто не любил, когда вторгались в его владения. Увидев непрошенного гостя, Полкан не сразу вскакивал и бежал. Сначала он высматривал врага, оценивал его наглость. Может быть, пришелец, нечаянно заскочил в его двор. Убедившись в преступных намерениях гостя, нападал. Нападал качественно, без суеты, без лая. Полкан хватал врага за хвост, раскручивал его владельца, как вентилятор раскручивает свою вертушку, и с силой швырял за забор. Через секунду раздавался «шлёп» и наступала тишина. Тишина длилась недолго, барабанная дробь убегающих лап, разрушала её сразу же после «шлёп». Побывав, однажды, во дворе Полкана, такие гости больше не возвращались. Полкан жил скучно, без приключений. Хозяин, на утренней зорьке, выпускал собаку погулять. Пёс бегал к озеру. Он любил смотреть, как взлетают утки, иногда пугал их сам. Посмеивался, когда те со страху начинали кричать как вороны, попусту хлопать крыльями, кувыркаться в воде, задевая камыши. Иногда Полкан заходил в воду по грудь и смотрел:
        - Зачем я родился собакой? - думал он. - Хожу по двору, потявкиваю маленько, скучно! Родился бы птицей, летал не приземляясь. Всё повидал бы. Везде сунул нос. Интересно!
        Возвращаясь, домой, Полкан укладывался в будке, закрывал глаза и представлял себя птицей. Птицей он всегда кружил вокруг озера, ничего другого он представить себе не мог.
        Не был нигде вот и не мог.
        Однажды, как всегда на рассвете бегал Полкан у озера и неожиданно услышал в камышах возню, учуял запах тёплой крови. Всего два прыжка потребовалось псу, чтобы увидеть как лиса, прикусив крыло молодого лебедя, уже почти добралась до его горла.
        - Ах ты, негодяйка! - зарычал Полкан.
        Он хватил лису за хвост, раскрутил и своим излюбленным приёмом, бросил её на середину озера. Лиса рыжим факелом пролетела несколько метров и плюхнулась в воду. Через мгновение на поверхности озера появилась её злая морда:
        - Я все равно доем эту курицу! - ощерилась лиса, показывая тонкие острые зубы - Тебе, дворняжка, тоже несдобровать, жди!
        Она выбралась на берег и потрусила в лес, на ходу выплёвывая ругательства.
        Полкан осмотрел покусанное крыло лебедя, спросил:
        - Что же ты так неосторожно подпустил к себе лису, сынок?
        - Утки взлетали, - грустно ответил лебедь. - Под шумок подкралась!
        - Дай, я полижу тебе крыло. Собачья слюна лечебная. Рана быстро затянется.
        - Напрасно, - обречённо вздохнул лебедь. - Скоро зима. Улететь не смогу. Замёрзну. Или умру от голода. За помощь спасибо тебе, добрый пёс…
        - Погоди, сынок, неотчаивайся! - заметил Полкан. - Сейчас сбегаю кое куда и вернусь!
        Дома в кладовой, Полкан схватил мешок с сухарями, побежал обратно на озеро в камыши. Хозяин не остановил его. Он верил своей собаке, напрасно она не уйдёт, а ушла - значит надо. Они были друзьями.
        Теперь каждый день Полкан вылизывал лебедю раненое крыло. Кормил его размоченными в воде сухарями, сторожил. Лебедь день ото дня крепчал, а Полкан тощал. Бросить птицу Полкан не мог, лиса была рядом, пёс чуял её. Утром, попьёт водички из озера, на том и поел. Зато по ночам, положив голову на лапы и жмурясь от удовольствия, слушал Полкан рассказы лебедя, об удивительных странах, о синих морях, об океанах, о диковинных рыбах, о гривастых собаках - львах, о полосатых кошках - тиграх, о жирафах с длиннющей шеей, о лошадях в полосочку - зебрах. Слушал и дивился, как будто, сам побывал в тех далёких странах.
        Так дожили они до конца осени. Она засыпала землю жёлто-красными листьями, и собралась уходить. На землю спустились белые мухи - снежинки. Вода у берега затянулась ледком.
        - Мне пора, отец! - грустно сказал лебедь - По утрам замерзаю, боюсь, не взлечу!
        Полкан прослезился, наконец - то, белая птица признала в нём родную душу.
        - Лети сынок! Возвращайся! - Полкан подтолкнул лебедя к воде. Сил не было провожать его дальше.
        Лебедь расправил крылья и уже почти взлетел, как из зарослей камыша на него кинулась лиса. Не могла она не расквитаться за обиду. Ждала, когда собака совсем обессилит. Злоба была сильнее осторожности. Кинулась, да промахнулась, закусила не крыло, а ногу, повисла на взлетающем лебеде.
        Отощавший Полкан, собрав последние силёнки, ухватился лисе за хвост. Дёрнул и отодрал хищницу от улетающей птицы. Раскрутил её и бросил. Хвост не отпустил. Так и полетела, негодяйка, без хвоста, плюхнулась со всего маху в холодную воду.
        Вынырнула, ошалело оглянулась, и поскакала в лес.
        - Уходи из нашего леса! - крикнул ей вслед Полкан - Без хвоста ты не лиса, а морская свинка. Ату, рыжая свинья, ату!
        Бежала лиса быстро, прижимая уши. Слышала, как хихикает над ней лес, как смеются зайцы и птицы, как ухает филин. Поняла, нечего ей больше делать в этом лесу.
        Полкан, прибежал домой, начал есть. Всё никак не мог отъесться, потом загрустил, затосковал. Каждую ночь, смотрел он на жёлтую луну. Подвывал, тихо-тихо, чтобы не слышал хозяин. Не хотел его будить, не хотел делиться тоской. Чем бы хорошим, а тоской не хотел.
        Зима для Полкана длилась долго. Она была снежной и солнечной, но радости собаке не приносила. Раньше он с удовольствием купался в снегу, бегал за хозяином по льду озера, играл с ним в догонялки. А в эту зиму он ждал.
        Наконец, в воздухе зазвенела капель. Птицы стали стрекотать громче. На озере появились промоины. На утренней заре Полкан прибегал к тому месту, с которого улетел лебедь. Вытянув шею, всматривался вдаль.
        Лебединую стаю он заметил сразу, как только та появилась из-за горизонта. Она летела, то показывалась, то скрывалась в облаках. Стая, чуть не долетев до озера, резко свернула.
        - Опять не мой! - горько вздохнул Полкан и собрался уходить, решив последний раз посмотреть вслед улетающим птицам.
        Вдруг от стаи отделился красивый перломутрово-белый лебедь, он летел прямо на Полкана. И, тормозя крыльями о воду, причалил прямо к тому месту, где стоял пёс.
        - Привет, отец, вот и я! - лебедь положил у ног собаки большой, жёлтый банан. - Это тебе гостинец из дальней страны.
        Пёс, присев на задние лапы, с нежностью посмотрел на птицу
        - Спасибо, сынок, к несчастью, я не ем бананы. Но всё равно приятно! - Полкан потёрся мохнатой мордой о белое крыло лебедя. - Давай, рассказывай, где был, что видел?
        О кроте и кролике
        Крот Прохор был ещё очень молод, ему едва исполнилось три годика. Это не мешало ему жить самостоятельно, отдельно от родителей. У Прохора была своя благоустроенная норка, она досталась кротику от бабушки, когда та совсем состарилась и ушла жить на небо. В этой норке кротик был полным хозяином. Мама, иногда, приходила к Прохору посмотреть всё ли у него в порядке: пожурить за разбросанные игрушки, за невымытую посуду, за неубранную постель. Но сделать этого мама не могла, по той простой причине, что у Прохора не было разбросанных игрушек, грязной посуды и постель была всегда прибрана. Прохор считал себя большим аккуратистом. Так оно и было на самом деле. У него начинало чесаться за ухом, если в его норке вдруг неожиданно появлялся малюсенький беспорядок. Прохор тут же бросался его устранять. От роду кротик был сильно подслеповат, как и все кроты в мире. Это его не беспокоило, потому что жил он под землёй, в полной темноте. На поверхность выходил редко, и только для того, чтобы пополнить запасы зерна в своих хранилищах. Походы наверх Прохор старался делать ночью. Ночью удобнее - никто не мешал. Люди
с полей уходили спать в свои жилища, тракторы засыпали прямо на поле. Они спали так крепко, что ничто не могло их разбудить. Прохор спокойно набивал щёки зерном, возвращался в свои хранилища укладывать на полки новые запасы. Ему очень нравилось, как он живёт, как проводит время. Аккуратно разложив зерно по кучкам, он принимался считать свои запасы. Считал долго с удовольствием. Чем запасов становилось больше, тем прекрасней и радостней делалась его жизнь. Считал Прохор вовсе не от жадности, нет, нет! Просто он любил складывать, вычитать, прибавлять и умножать. Арифметика была его страстью. Что же ещё он мог считать, как не зерно? Прохору было интересно, очень интересно! Никакой другой жизни кротик не хотел.
        Однажды, как всегда ночью, Прохор вылез из своей норки и потрусил на поле. Днём солнце подсушило солому так, что к вечеру, она звонко похрустывала под лапками Прохора.
        - Хрусть-хрусть, хрусть-хрусть! - повторял кротик вслед за соломой - Раз хрусть, два хрусть, три хрусть…
        - Ой! Ой! Ой-ё-ёй! - раздался посторонний звук. Кротик прислушался. Звук шёл из-под гусеницы трактора. Прохор быстро обежал трактор и наткнулся на раненого кролика.
        У бедняги гусеницей зажало лапку, она сломалась. Кротик попытался вытянуть кролика, но тот завопил так, что почти разбудил трактор. Трактор забубнил, но быстро успокоился.
        - Ой! Ой-ё-ёй! Моя лапка, моя лапка! - плакал кролик. - Не тяни, больно!
        - Как, тогда, я тебя освобожу? - задумался Прохор. - Выход один, надо делать подкоп!
        Кроты большие мастера делать подкопы. Вынув землю из - под лапки кролика, Прохор освободил бедолагу.
        - Как ты здесь оказался, домашнее животное? Ты же не заяц по поля бегать? - поинтересовался кротик. - Как тебя зовут?
        - Зовут? Как обычно, Крош! - зашмыгал носом кролик. - Из дома сбежал! Совсем затискала меня Алиса, моя маленькая хозяйка. Я - подарок ей на день рождения от бабушки! Каждое утро она играла со мной. То собачкой меня представляла - ремешок на шею пристёгивала. То куколкой - в пелёнки заворачивала. Мочи больше не было терпеть, и я сбежал. Не вернусь больше к ней!
        - Это правильно! - одобрил решение кролика Прохор. - Нечего избалованным девчонкам потакать! Ты же не игрушечный? Живой! Гордость свою имеешь! Значит, идти тебе некуда? Придётся нести тебя к себе, негоже раненного бросать, вылечу тебя, тогда побежишь куда хочешь!
        На том и порешили. Кротик хорошо ухаживал за кроликом. Приносил ему лечебные травки, заваривал чай с душицей. Сломаную лапку привязал к палочке, чтобы она правильно срослась. Крош быстро поправлялся. Когда лапка совсем зажила, кролик сказал кротику:
        - Спасибо тебе Прохор, ты хороший друг. Я перед тобой в неоплатном долгу. Может, побежим вместе мир посмотреть?
        - Чего его смотреть? - удивился кротик. - Здесь у меня есть что посмотреть, гляди - красотища какая!
        Прохор распахнул двери хранилища, в нём золотыми горками лежало спелое пшеничное зерно.
        - Впечатляет? - подбоченясь, гордо спросил Прохор.
        - Красиво, нечего сказать! - удивился Крош. - Но на свете есть много других чудес!
        - Например? - улыбнулся кротик.
        - Ты слышал, как у озера, на утренней заре, лягушки хором прекрасную песню поют?
        - Подумаешь! - засмеялся Прохор - Не поют, а квакают, спать мешают, безобразницы!
        - Ты видел, как по степи несётся табун, гривы вразлёт, впереди вожак. Силища какая, мощь, аж дух захватывает!
        - Ну, уж нет! - замахал лапками Прохор. - Топают так, что с потолка норки земля осыпается, прибирай потом за ними. А гул стоит какой? Голова болеть начинает, лекарства приходиться пить.
        - А радугу на небе ты когда-нибудь видел? - не унимался Крош.
        - Откуда ты всё это знаешь? - удивился Прохор. - Нигде не был, ничего не видел, только в клетке сидел, пока тебя не подарили?
        - Отец моей маленькой хозяйки, охотник, - мечтательно произнёс кролик, - слышал я его рассказы. Захотелось самому посмотреть. Говорил он, когда на радугу смотришь, мурашки от счастья по телу бегут. А если её, радугу, хоть раз в жизни, не увидишь - всё! Жизнь прошла зря.
        - Зря говоришь? - задумался кротик - Как же я её увижу, если я слепой! Пелена у меня на глазах от рождения!
        - Пустяки! - обрадовался Крош. - Побежали к дятлу, он лучший в лесу глазной врач, осторожно клювиком пелену вмиг снимет!
        - Больно будет, я боюсь! - замялся кротик.
        - А мурашки, а радуга?! - вскликнул кролик. - Ты же никогда её не увидишь!
        - Пошли! - решился Прохор.
        Выслушав друзей, дятел удивился:
        - Зачем это тебе, Прохор? Ты в норе живёшь, там темно, глаза не нужны!
        - Радугу хочу увидеть! - тихо ответил кротик.
        - Радугу?! - ещё больше подивился дятел. - Хочешь радугу увидеть? Молодец! Открывай глаза шире, будем снимать пелену.
        - Ну, что разве больно? - спросил друга Крош, после того как дятел закончил операцию.
        - Нет, не больно. Вот это и есть радуга? - грустно спросил кротик, глядя в голубое небо.
        - Что ты! - засмеялся дятел. - Радуга будет в полдень. После дождя. Когда солнышко умоется, заискрится в капельках, улыбнётся, вот тогда будет радуга! Идите вон на тот холмик, оттуда радугу лучше всего видно!
        Друзья успели прибежать на холмик вовремя, дождик начал накрапывать, а потом пошёл быстрее и быстрее. Облако из большой мокрой тряпочки превращалось в маленькую. Солнышко, наконец, выглянуло, открыло глазки, протёрло их оставшимся кусочком облачка, и выспавшиеся глазки засияли. Солнышко улыбнулось. Тогда по небу разлилась РА-ДУ-ГА! Радуга была похожа на большое, разноцветное коромысло. Коромысло искрилось таким многоцветьем, что невозможно было понять, где красный цвет переходит в оранжевый, оранжевый в жёлтый, жёлтый в зелёный, зелёный в голубой, голубой в синий, а синий в фиолетовый. Радуга повисла над головами изумлённых друзей и замигала им жёлтым цветом.
        - Внимание, внимание, это я! Красивая, правда?!
        - Ну, как, мурашки от счастья по телу побежали? - спросил Крош Прохора.
        - Побежали! - тихо ответил кротик, не отрывая глаз от радуги. - Спасибо тебе, друг! Я у тебя в неоплатном долгу!
        - Квиты! - радостно ответил кролик.
        О белом грибке и белке
        Он появился на свет Белым грибом. Едва-едва показавшись из материнской грибницы, к слову сказать, грибница, это та колыбелька, из которой произрастают всё грибы на свете, он уже знал, что он не просто гриб, а царь грибов - благородный белый гриб Боровичок. Его грибница-колыбелька примостилась на корнях могучего дуба. Она предусмотрительно прикрылась от чужих глаз одеяльцем из дубовых прелых листьев. Как раз они-то листья и поведали новорожденному грибочку, о том, что на всём белом свете нет вкуснее и изысканнее его. Они нашептали малышу, что повара только и мечтают заполучить Боровичка для приготовления вкуснейшего блюда, достойного королевского стола. Они убедили несмышлёныша, что именно это блюдо, будет самым настоящим сокровищем мира. И слава его, белого гриба Боровика, будет огромная и неувядаемая.
        Показавшись на свет, малыш самодовольно заявил:
        - Я царь грибов! Из меня приготовят блюдо самому Президенту!
        Он вскинул коричневую шляпку вверх, выставил вперёд толстую ножку, подбоченился и надул щеки. Его распирало от гордости и бесконечной любви к самому себе.
        В такой позе его увидела, пробегающая мимо белочка.
        - Ой, какой крепенький грибочек, молоденький! - засуетилась она. - Полезай ко мне в корзинку, сделаю из тебя запас на зиму, деток кормить.
        - Ты ополоумела, что ли, косматая? Я Белый гриб, всем грибам гриб! Я есть, да не про твою честь! - заголосил гриб. - Меня сам Президент к столу ждёт!
        - И давно ждёт? - удивилась белка.
        - Целый день сегодня ждёт! - твёрдо сказал гриб и притопнул ножкой.
        - Да-а-а? - удивилась белка, задумчиво почёсывая лапкой за ушком. - Вот ещё сегодня подождёт, а завтра уже не будет!
        - Это почему? - изумился гриб.
        - Послезавтра, ты будешь уже старый, невкусный! Может, передумаешь, пойдёшь ко мне в запасы? Деток моих зимой накормишь, детки мои расскажут своим деткам, какой ты был вкусный, а те детки своим деткам и слава о тебе будет огромная и неувядаемая. Пойдём!
        - Фу, какая ты противная, нечёсаная! К тому же глухая! Меня Президент ждёт, а не твои чумазые детки! Ты в зеркало себя видела? Посмотри! - гриб так разволновался и разозлился, что не заметил, как слегка подрос.
        - А ты себя в зеркало видел? - не унималась белка. - На - погляди!
        Белка вынула из корзинки маленькое зеркальце. Гриб с удовольствием стал себя разглядывать:
        - Ах, какой я ладный, шляпка коричневая, на солнышке блестит. Надо её украсить капелькой росы.
        Гриб подхватил с травинки капельку и положил её себе на шляпку:
        - Вот теперь, хорошо! Какой я свеженький, ножки чистенькие, беленькие, замечательный грибок! Иди, иди отсюда белка! Зеркальце я тебе не отдам. Самому нужно. На кого здесь любоваться, кроме меня? Тебе оно, вообще, не к чему.
        - Как, знаешь! - обиделась белка. - Смотри не прогадай! Может так получиться, что никому не нужен будешь!
        Сказала и ушла. Гриб целый день любовался собой, ночью спал плохо, всё никак не мог дождаться утра. Очень хотелось на себя любимого наглядеться. Утром посмотрел в зеркало и удивился. Или зеркало сильно уменьшилось в размерах, гриб перестал в нём умещаться, или он подрос и растолстел. В конце недели он так разозлился на зеркало, что бросил его далеко в кусты:
        - Эй, кто-нибудь, скажите белке, пусть заберёт свою противную стекляшку. Я не могу себя в ней рассмотреть.
        Сказал и заснул тяжёлым старческим сном. Во сне ему снилось большое, парадное зало, в центре которого стоял нарядный стол с множеством закусок, вин и фруктов. Официанты в белых одеждах разносили на подносах вкусную еду. Тихо играла музыка.
        Неожиданно музыка смолкла. Откуда-то сверху раздался приятный, густой голос:
        - Внимание! Главное блюдо обеда «Королевский белый гриб». Аплодисменты!
        Под несмолкающие аплодисменты в зал внесли блюдо с большим белым грибом посередине. Он возвышался на горе густой сметаны, посыпанной молодым укропом. Боровичок сладостно вздохнул и проснулся. Его разбудили голоса. На лесную поляну вышла семья грибников. Это были две маленькие девочки и их родители:
        - Папа, папа! - закричала одна из девчушек. - Смотри, какой большой Боровик!
        Отец обошёл гриб вокруг, внимательно его осмотрел, и с сожалением сказал:
        - Он, девчонки, большой, но очень старый. Как жаль!
        Мужчина легонько поддел старикашечку ногой.
        - И-и-еть! - взлетая вверх, крякнул гриб, и тут же развалился в мелкую труху.
        - Я царь, я царь! - проворчала, наблюдавшая с соседней сосны белка. - Царь трухлявый! Сам не ам, другим не дам! И не косматая я вовсе, а пушистая!!
        О ёжике Егорке и крысе
        Ёжик Егор жил в доме у девочки Василисы. Или Васюшки, так звала её бабушка. Папа Василисы принёс его из леса маленьким, после того как Егор остался совсем один. Мама Егорки, большая добрая ежиха, ушла за яблоками в деревенский сад и не вернулась. Лесные звери говорили, что её задрали злые дворовые собаки. Ежик не верил, он решил, что мама просто потерялась и не может найти дороги назад. Он ждал её долго. Когда совсем изголодался, всё-таки вышел из норки и угодил прямо под ноги Васюшкиному папе.
        - Какой ты худой, малыш? - удивился папа. Он взял Егорку на ладошку - Маму потерял? Полезай ко мне в рюкзак, будешь жить у нас в доме, моя дочка Василиса заменит тебе маму.
        В большом Васюшкином доме Егорку отпоили тёплым сладким молоком, уложили спать рядом с батареей в коробку. Первый раз за время отсутствия мамы ёжик Егорка заснул крепким спокойным сном. Ему снился его лес, друг-заяц, тёплый бок мамы и ещё большое красное яблоко, которое она принесла из деревенского сада. Яблоко так сильно пахло, что Егорка проснулся. Яблоко действительно было, оно лежало прямо у носа Егора, и оно пахло. Ёжик выскочил из коробки, побежал по дому.
        - Если яблоко есть, - подумал Егорка, - значит, где-то должна быть мама? Мама, мама! Ты где?
        Из комнаты вышла кареглазая светловолосая девчушка. Егорка вспомнил - именно она поила его молоком.
        - Не плачь, дружок! - сказала девочка Василиса. - Давай мы с тобой вырастим и тогда пойдём искать твою маму, договорились?
        - Договорились! - пискнул ёжик и затих.
        Больше он не искал маму. Он рос. Рос он в доме Васюшки уже почти три года. За это время Егорка обзавёлся друзьями: кроликом Крошем, попугаем Кешкой, собакой Сайдой и двумя красноухими черепахами с загадочными именами Мастер Говей и Мастер Шефу. Все они прекрасно уживались между собой. У каждого из них был свой угол, своя мисочка с едой, своё место для сна и безграничная любовь Васюшки. В общем, всё было хорошо, можно сказать - отлично!
        Пока не случилось нечто…
        Как всегда утром, в воскресенье, после завтрака, Василиса убегала кататься с подружками на велосипеде. Для этого в посёлке была предусмотрена специальная дорожка.
        Велосипед у девочки был особенный, родители подарили его Васюшке в день рождения. Рамы велосипеда сияли красным перламутром. Сидение обтянутое белой кожей было мягким и удобным. На блестящем руле красовался большой звонок и изящное в резной металлической рамке зеркальце. Папа сделал его сам. Это было зеркало заднего вида. В него дочь видела - не догоняют ли её подружки. Но чаще Васюшка смотрелась в зеркальце разглядывая, как выглядят её косички, как поживают её бантики. А как иначе - она ведь девочка!
        Вот и сегодня Василиса побежала в гараж за велосипедом.
        - Батюшки! - услышали родители тревожный голос дочери. - Кто это сделал?! Ой-ё-ёй, мой велосипед!
        Домочадцы поспешили на голос Василисы. Первой прибежала собака Сайда, последними приплелись красноухие черепахи. Васюшка горько плакала рядом с истерзанным велосипедом - шины его были искромсаны в клочья, зеркальце разбито, а из сиденья торчали куски рваной ваты.
        - Это домовой над нами куражится! - закручинилась бабушка. - Он и у меня с тумбочки вазу любимую свалил, у мамы кастрюлю с супом, папе модели самолётов поломал, безобразник!
        - Нет, это не домовой! - рявкнул попугай Кешка. - Я его знаю, он хороший дядька, чаем угощает, и гадости делать не будет!
        - Ну, тогда, не знаю… - беспомощно развела руками мама.
        - Надо сегодня ночью последить… - подумал ёжик Егорка и потопал к себе в коробку.
        Ночь не заставила себя ждать. Наступила сразу, как только солнышко устало светить и легло отдыхать. Месяц пришёл солнцу на смену, показался в окне целой лимонной долькой. Тишина стояла густая, ни ветерка, ни плеска воды в озере, ни комариного писка. Ёжик ворочался сбоку на бок, беспокойные мысли вприпрыжку бегали у него в голове, не давали успокоиться.
        Вдруг по железному подоконнику окна игровой комнаты, кто-то тихо поскрябал когтями.
        В открытом проёме появилась злобная морда.
        - Крыса Зябша! - выдохнул ёжик Егорка. - Я так и знал, это она!
        Крыса Зябша жила в подполе курятника, построенного на соседнем дворе. Там, на том дворе, она была полновластной хозяйкой. Куры, если крыса появлялась у кормушки с зерном, испуганно жались друг к другу. Петухи, даже на утренней заре, переставали кукарекать, поджимали хвосты, забивались в угол. Только после того, как Зябша наедалась, всем остальным было позволено приблизиться к кормушке. Хозяйка курятника удивлялась, почему её куры такие тощие, совсем не несут яиц, а петухи такие облезлые и перепуганные. Сегодня Зябша пришла в дом Василисы, чтобы и здесь навести свои порядки.
        Крыса встретилась взглядом с ёжиком, прошипела:
        - Чего уставился, найдёныш! Да, это я, искромсала велосипед твоей хозяйке. Сегодня загрызу её любимого попугая!
        - За что? - потрясённо спросил ёжик.
        - За что?! - взбесилась Зябша. - Твоя Василиска оскорбила меня, унизила! Вчера, когда я прогуливалась по вашему двору, она прогнала меня веником. Она гнала меня до самой дыры в заборе. Меня! Крысу Зябшу! Целый час куры смеялись надо мною. Куры, которые подчиняются шевелению моего хвоста. Когда хочу - поют, когда хочу - танцуют! И хоть бы палкой гнала, а то веником! Не прощу, никогда! Теперь вы все, будете подчиняться мне беспрекословно, а то…
        - А то, что? - уверенно спросил ёжик.
        - Сегодня загрызу попугая, завтра тебя, найдёныш! Ты думаешь, иголки помешают мне добраться до твоего мягкого живота?
        Егор вспомнил слова мамы: «Если нужно защитить жизнь друга от врага, никогда не пугай сынок, бей!»
        Ёжик сгруппировал в клубок все свои иголки, со скоростью выпущенного снаряда ударил Зябшу прямо в наглую морду. Крыса от неожиданности, закатила глаза, отлетела в другой угол комнаты, прямо к клетке попугая Кешки. Кешка, недолго думая, клюнул Зябшу в правый глаз. Окривевшая крыса взъярилась, двумя прыжками настигла ёжика, ухватила его за лапку и с силой бросила об стенку. От удара Егорка потерял сознание.
        - Ну вот твой мягкий живот и открылся! Тебе конец, найдёныш! - ликующая крыса приготовилась к последнему прыжку.
        - Й-й-я! - прямо под ноги крысе, на ребре своего панциря, выкатилась красноухая черепаха Мастер Говей, крыса споткнулась и тут же получила удар по затылку, панцирем плашмя от Мастера Шефу. Зябша замешкалась. Этого мгновения хватило собаке Сайде - она ухватила крысу за хвост, натянула его, как струну. Очнувшийся Егор, вмиг перегрыз его у самого основания.
        - Ой, не могу! - захихикал попугай Кешка. - Ой, умора! Чем ты теперь будешь управлять в курятнике, повелительница Зябша? Даже у сусликов есть хвосты! Куры со смеху подохнут! Жалко кур!
        Зябша, затравленно озираясь по сторонам, выпрыгнула в раскрытое окно. Больше её никто никогда не видел.
        Егор ещё немного подрос и стал собираться в лес искать маму.
        - Егорка, подожди немного, я тоже подрасту и пойду с тобой, - жалобно просила ежика Васюшка.
        - Тебе нельзя бросать маму, вдруг она тоже потеряется, - твёрдо сказал Егор - Я большой, я справлюсь!
        - Не перенесу разлуки! - рыдал попугай. Красноухие черепахи энергично утирали слезы. Сайда тихо подвывала в своём уголке.
        - Я буду навещать вас! - послышался голос ёжика из-за пригорка.
        - Он, обязательно будет навещать нас! - подтвердила Василиса. - Иначе и не может быть!
        О слоне
        Илюшка был самым маленьким членом семьи, ему только-только исполнилось шесть лет. Помимо Илюшки семья состояла из мамы, папы, бабушки и старшей сестрёнки Капитолины или просто Кап-капы. Имя Кап-Кап, девчонка получила не просто так, а за дело. Кап-Кап была ещё та привередница: и то ей было не то, и это, не это. Сестрёнка училась в третьем классе, родители с ней измучились. Что не день, то слёзы: уроки трудные, платье хуже, чем у соседки по парте, прыщ вскочил на носу, горло болит.
        - А-а-а-а! Не хочу в школу, не хочу! - канючила Капитолина каждое утро.
        Илюшка был другим - он был спокоен и деловит. Родители на него не могли нарадоваться. Илюшке до поступления в школу оставалось одна зима, одна весна и одно лето. В глубине души, мальчуган хотел идти учиться. Но опасался. Там, в школе, предстояло много заниматься и мало играть себе в удовольствие. Илюшка решил использовать этот маленький годочек, что остаётся до школы, на всю катушку. Так сказать использовать все радости жизни сейчас. Потом будет поздно! Поэтому когда мама с папой предложили ему на выбор: сходить в субботу в цирк или в воскресенье на зимнюю рыбалку, Илюшка недолго думая, выбрал и то и другое. К его удивлению родители согласились. В цирк, так в цирк - с мамой и Кап-Капой. На рыбалку, так на рыбалку - с папой. Бабушке тоже найдётся дело - она испечёт пироги с малиной и смородиной. Ура!
        - В цирк, в цирк! - радостно закричала Кап-Капа - Сегодня в программе дрессировщица Филькина с медведями и слоном Людвигом!
        Илюшка любил цирк, особенно когда на арене выступали животные. Он беспокойно смотрел на часы, пока мама одевалась - как бы не опоздать!
        - Ма, а папа уже прогрел мотор у машины, она завелась? Холодно ведь! - вертелся под ногами Илюшка.
        - Не волнуйся, сынок, всё успеем! - улыбалась мама.
        В фойе цирка было шумно. Родители с детьми раскупали сувениры - светящиеся сабельки, шарики, хлопушки и прочую мишуру. Кап-капа вцепилась в маму и упросила купить мигающие заячьи ушки.
        - Зачем тебе эта ерунда? - спросил Илюшка.
        - Нуна! - язвительно ответила Кап-капа. - Нуна и всё!
        После второго звонка зрители заняли места в соответствии с купленными билетами. Илюшка с Кап-капой и мамой сидели на первом ряду возле арены.
        Зазвучали фанфары. Представление началось!
        Шпрехшталмейстер, так называют дядю, который объявляет в цирке номера, сейчас он объявил выступление гимнастов - акробатов братьев Хрющиков.
        Маленький мальчик, вроде Илюшки, прыгал с ладони на ладонь своего большого брата, который стоял на арене, поигрывая мышцами. Он бросал гуттаперчевого малыша, то в одну сторону, то в другую и всегда успевая поймать. Мальчуган в полете, выполнив сальто, ловко присаживался попкой братцу на вытянутые руки. С его лица не сходила счастливая улыбка.
        Мгновение… Музыка затихла, будто замёрзла. Зазвучала тревожная барабанная дробь. Брат подкинул малыша высоко, казалось, под самый купол. Зрители замерли от страха - убьётся мальчонка! А малыш, перевернувшись в воздухе четыре раза, раскрыл над собой яркий, похожий на красный мак зонтик. На нём, как на парашюте, он
        приземлился точно на голову своему партнёру. Зал взорвался ликующими криками и аплодисментами.
        - Вот это мальчишка! Смелый! Ты так не сможешь, спорим?! - насмешливо загудела в ухо Илюшке Кап-Капа
        - Потренируюсь - смогу, - про себя подумал Илюшка, а вслух ответил. - Не смогу. Ты тоже не сможешь, хотя больше меня!
        Мама с укоризной посмотрела на детей:
        - Не спорьте, некрасиво! Ты, Капитолина, не подначивай Илюшку!
        Девочка поджала губёнки, разобиделась.
        После акробатов на арену с визгом и лаем выскочила свора разноцветных крашеных собачек-болонок. Лохматые комочки, одетые в красные юбочки и жёлтые штанишки, гоняли по арене мячи, прыгали через кольца с тумбы на тумбу.
        - Посмотри! - зашептал Илюшка сестрёнке - Вон та рыжая, горластая, копия ты!
        - Фу! - фыркнула Кап-Капа и разобиделась ещё больше.
        Затем на арену установили большой чёрный ящик, из него, как кипятком ошпаренный, выскочил фокусник. Шпрехшталмейстер громким басом объявил:
        - Всемирно известный фокусник-волшебник Иво Койвалакти!
        - Почему он волшебник? - спросил Илюшка у мамы.
        - Как почему? - удивилась мама. - Ты же видел, как он вылез из ящика, хотя туда не залезал - это волшебство!
        Фокусник метался по арене, вытаскивал из разных ящичков и вазочек кроликов, голубей, разноцветные гирлянды и под конец - щипанного облезлого попугая. Попугай, выбравшись на свободу, заорал дурным голосом:
        - Б-р-р-раво Иво! Б-р-р-раво Койвалакти!
        Мама с Кап-капой энергично захлопали в ладоши. Они любили фокусы. Илюшка не любил. Он ненавидел, когда обманывают. Особенно, если обманывают такие взрослые дяди.
        - Ну где же слоны? - осведомился Илюшка у мамы - Мне скучно!
        - Слоны будут после антракта, - уверенно ответила мама.
        АНТРАКТ! АНТРАКТ! АНТРАКТ! Закричали дети со всех сторон. Родители сорвались с мест и побежали покупать мороженое, сладкую вату, ведёрки с попкорном и прочие сладости. В антракте Кап-Капа не переставала канючить:
        - Купи сладкую вату! Купи мороженое! Купи шипучей воды!
        - Не куплю! - твёрдо ответила мама. - Отравишься!
        Антракт продолжался достаточно долго. Кап-Капа успела измучить просьбами и маму и Илюшу. Поэтому, когда прозвенел последний звонок, они облегчённо вздохнули.
        Во втором отделении на арену вышел большой белый слон Людвиг. На его голове красовался венок из разноцветных метёлочек, примерно таких, какими мама вытирает пыль с экрана телевизора. На хоботе у слона сидела дрессировщица Филькина. Дрессировщица обмахивалась веером и улыбалась, растягивая узкие губы от уха до уха.
        Слон осторожно спустил Филькину на пол арены, и обвёл взглядом зал. Взгляд его был такой грустный, а в глазах стояло так много слез, что сердце Илюшки заныло. Слон, с потёртыми до крови боками и коленями медленно встал на одну ногу, а остальные три, по команде дрессировщицы, поднял вверх. Филькина заставила слона перейти с одного большого мяча на другой. Трюк не получился - слон оступился и чуть не упал. Дрессировщица свистящим хлыстом сильно ударила слона по ногам, при этом продолжала улыбаться зрителям.
        - Как жалко Людвига! - всхлипнула Кап-капа.
        - Пойдём, мам, отсюда! - попросил Илюшка и решительно встал с кресла.
        - Сядь, сядь, немедленно! - зашикали на мальчика смотрители цирка.
        - Ну, уж нет! Мои дети не хотят ЭТО смотреть! - возмущённо заявила мама, выделив голосом слово «это»
        Теперь, остановить её могли только танки.
        Домой они ехали молча. Папа не приставал с расспросами - понял, что-то случилось.
        - С цирком удовольствия не получилось, - перед сном подумал Илюшка. - Зато завтра будет зимняя рыбалка. Какое блаженство!
        С тем и уснул.
        Совсем рано, когда солнышко едва-едва проснулось, папа с Илюшкой пошли к озеру. Папа, помимо удочек, прихватил с собой большой термос с чаем, пакет с бутербродами и кусками бабушкиного пирога с малиной и смородиной.
        В руках мужики, так папа называл себя с Илюшкой, несли пустые ведра для рыбы. Папа большое, Илюшка маленькое. Ещё в рюкзаке папы лежали два раскладных стульчика. На них мужики и уселись рядом с продолблённой лункой. Лунка - это дырка во льду, через которую, эта самая рыба, ловится. Илюшка деловито нанизывая на крючок червячка-приманку, поплёвывал на него (также как папа) и опускал крючок в дырку. К полудню вёдра для рыбы всё ещё были пустыми.
        - Ну, надо же! - сокрушался папа. - Не клюёт и всё тут! Червяков, что ли старых в магазине продают?
        Папа всегда брал приманку у соседа - запасливого дядьки, а сегодня сосед уехал, поэтому червяков пришлось покупать в магазине «Всё для рыбной ловли»
        - Да! - твёрдо сказал папа. - Червяки старые - плохо шевелятся, рыба их не видит. Пойду, попрошу на обмен свежих, у рыбаков.
        - Ты чего, старых червяков на новых менять будешь? - удивился Илюшка.
        - Нет! - решительно сказал папа. - Свежих червяков буду менять на бабушкин пирог.
        Как только папа ушёл, случилось нечто. У Илюшки на удочке заплясал поплавок.
        - Клюнула! - от восторга взвизгнул мальчишка, и дёрнув удочку, вытянул рыбку. Да не простую, а золотую!
        - Отпусти меня мальчик! - тут же попросила рыбка человечьим голосом.
        - Как же я тебя отпущу? - от неожиданности поперхнулся Илюшка. - Зачем я тогда тебя ловил?
        - Меня детки ждут, Илюша, плачут без мамки! Я, за это выполню одно твоё желание - любое!
        Илюшка, раз детки плачут, решил отпустить рыбку. Но всё же для порядка поинтересовался:
        - Почему одно, ведь во всех сказках золотая рыбка выполняет три желания?
        - Правильно! - сказала рыбка. - Три желания выполняю у дураков. Они всё равно ничего толкового не придумают. У умных - одно! Говори желание.
        - Ладно, плыви без желания, - махнул рукой Илюшка и выпустил рыбку в лунку. - Детки ждут!
        Рыбка нырнула и вынырнула обратно:
        - Ну, уж нет! - настойчиво сказала она. - Не люблю быть обязанной! Говори желание!
        - Не могу я так, с бухты-барахты. Мне подумать надо! - упёрся Илюшка.
        - Сделаем вот что, - деловито промолвила рыбка. - Как надумаешь, постучи металлической ложкой по водопроводной трубе, скажи желание - выполню! Только сам стучи, ни у кого другого выполнять не буду.
        Сказала и нырнула обратно в реку.
        Папа пришёл от рыбаков расстроенный, рыба сегодня ни у кого не клевала. Или червяки у всех были старые, или день был неклёвный. Бабушкин пирог съели сами, запили его чаем и пошли домой. Илюшка, всё равно был счастлив. Не каждый день ему золотая рыбка попадается. Может, один раз в жизни всего и попалась.
        Три дня Илья обдумывал желание, а потом, всё-таки поделился с Кап-капой
        - Ой! - заверещала девочка. - Проще простого! Давай сделаем меня самой красивой на свете. Или нет! Пусть у меня будет столько замечательных платьев, сколько моей соседке по парте Верке и не снилось. Или нет! Пусть у Верки на носу тоже вскочит прыщ. Или нет!
        - Хватить! - прикрикнул на Как-капу Илюшка. - Вот для тебя золотая рыбка точно три желания исполнила бы.
        Кап-капа не поняла, но мысль ей понравилось.
        С этого момента жизнь Илюшки превратилась в кошмар. Из - за каждого угла, из-под каждого стула, из любого шкафа верещал Кап-Капин голос:
        - Ну ладно пусть она мне конфет принесёт коробку. Нет! Пусть две. Нет! Пусть три коробки и банан.
        Илюшка бегал по дому. Прятался везде, где можно, а иногда, и где нельзя. Например, в папином чемодане. Но даже здесь его настигал голос Кап-Капы.
        - Вот что! - твёрдо сказал Илья, вылезая из чемодана. - Ещё одно слово - попрошу золотую рыбку зашить тебе рот!
        Наступила тишина. Она была такая тихая, эта тишина, что мальчишке стало казаться, будто он под водой.
        - О! - про себя подумал Илюшка. - Можно и без золотой рыбки выполнять свои желания! Надо потренироваться…
        Прошло три дня. Все эти дни Илюшка ходил по дому счастливый и загадочный.
        Вечером дети с мамой смотрели по телевизору мультики. После мультфильмов началась программа «В мире путешествий». Мама приказала всем притихнуть - это была её любимая программа. Показывали Африканскую страну Уганду. На экране, сменяя друг друга, как красочные открытки, появлялись заросли разноцветных лиан, необыкновенной красоты озёра, закат солнца, похожего на апельсин, стада экзотических животных. Вдруг из чащи леса величаво вышел молодой белый слон. На его голове красовался венок из разноцветных метёлочек, примерно, таких, какими мама вытирает пыль с экрана телевизора.
        - Людвиг! - изумлённо воскликнула мама. - Смотрите это цирковой слон Людвиг!
        - Людвиг?! - совсем тихо прошептала Как-капа и уставилась на Илюшку. - Ты всё-таки постучал по трубе?!
        Илюшка не удостоил сестру ответом, ему было хорошо…
        В телевизоре во весь экран улыбался слон Людвиг. Он был на свободе. Он был счастлив!
        Медленно, переваливаясь с ноги на ногу, слон пошёл к озеру на водопой. На водопое, собралось множество обитателей Африки: носороги, бегемоты, антилопы, буйволы и даже львы. Звери уважительно, подняв хвостики свечкой, пропускали Людвига ближе к воде. Слон почтительно кланялся каждому из своих собратьев. На мгновение, все, кто был на водопое, замерли. Людвиг поднял хобот вверх, торжественно протрубил, затем набрал в хобот прохладной воды и устроил великолепный водяной фейерверк.
        - Илюшка! - глядя на сына сказала мама, - по-моему, он подмигнул именно тебе?!
        А притихшая Кап-Капа, добавила:
        - Ты молодец, братик, правильно сделал, что попросил у рыбки свободу для слона Людвига. Ему нужнее. Я перебьюсь!
        - Вот теперь можно и в школу, - про себя подумал Илюшка. - Своё огромное удовольствие я уже получил, пора за дело браться.
        О корове, волке и собаке Шарике
        Корова Милка жила у бабы Глаши вольготно. По двору ходила свободно, бабушка её не привязывала. Ела, что хотела, когда хотела. Хозяйка, иногда, даже конфеткой баловала.
        Но всему когда-нибудь приходит конец. Вот и вольготной жизни Милки пришёл конец. Баба Глаша заболела. Сильно заболела. Больше не смогла Милку сама на выпас водить. Отдали корову в деревенское стадо. Не навсегда, конечно, на время, пока баба Глаша не выздоровеет.
        Тут - то Милка поняла почём фунт лиха. Коров в стаде было много. Характеры у всех разные. Иногда, бывало, поругаются, рогами сцепятся, копытом лягнут. Водил коров на пастбище дед Караган. Помогал Карагану престарелый пёс Шарик, здоровущая чёрная собака. На пастбище дед Караган обычно засыпал в тени под кустиком. Шарик принимал руководство на себя. Было у Шарика правило - ушла корова от стада чуть-чуть в сторону, тут же её облает, ноги легонько покусает, чтобы помнила, шаг в сторону - считается побег! Ушла второй раз, прикусит так, мало не покажется! Строгий был пёс. Коровы у него строем ходили. Вольностей никаких Шарик не допускал.
        Милка, как в стадо пришла, тут же познакомилась с коровой Дуськой. Благо они одного возраста. Было о чём посплетничать. Не всё же траву жевать?!
        Дуська рассказала Милке о свирепом характере Шарика. Будто раньше, когда пёс был ещё молодым, служил он в полиции. Много хулиганов и прочих злодеев задержал. Когда состарился, отправили его, как заслуженного пса, стадо пасти. Работа не пыльная, не опасная, всё время на воздухе, к тому же руководящая.
        Ходила Милка в стаде, ходила, и так ей надоело всё время под присмотром быть - решила сбежать. К тому же тоска заела, по оставленному в хлеву у бабы Глаши сыночку - бычку Кольке. Слышала корова, что за дальним лесом болото есть. На болоте том сладкая трава растёт, Медуницей зовётся. Молоко от той травы жирное, долго не киснет, мёдом пахнет. Захотелось Милке травы отведать и бычку Кольке гостинец принести. Только пёс Шарик, как будто, мысли коровы Милки прочитал. Всё время за ней одним злющим глазом подглядывал.
        Обратилась Милка к подружке:
        - Давай сбежим на дальние болота за Медуницей?!
        - Не-а, не побегу! - отозвалась Дуська. - Мне здешняя трава по нраву. Неохота тащится! Шарика боюсь!
        - А мне поможешь сбежать?
        - Если для моего здоровья не опасно, чего не помочь? Говори как!
        - Ты видишь тот пригорок? - зашептала Милка. - Как только стадо к нему подойдёт, сделай вид, что хочешь уйти. Шарик за тобой погонится, а ты быстро возвращайся назад. Он тебя кусать не станет, но внимание на тебя отвлечёт. Я, в это время, за пригорок залягу и притихну, когда стадо уйдёт, встану и побегу к лесу. Авось, Шарик не заметит, что одной коровы не хватает.
        Так и сделали. Милка за пригорком лежала долго, боялась подняться. Когда встала, огляделась. Была она на поле одна - одинёшенька. Добралась Милка до леса далеко за полдень. Солнце уже позёвывало, спать собиралось. Только половинка его виднелась над горизонтом.
        На фоне этой половинки увидел корову волк.
        - Ах, ты, глупышка! Зачем под ночь в лес попёрлась? - улыбнулся серый зверь. Сердце его ликовало. - Сколько еды ко мне идёт? Мне с волчицей и детками на всю зиму хватит. Со стаей поделюсь - уважать больше станут.
        Нападать волк решил, когда солнце совсем скроется за горизонт. Корова войдёт в болото и там увязнет всеми четырьмя ногами. Вязкая болотная жижа свяжет ей ноги не хуже верёвки. Боялся волк коровьих копыт, однажды уже в лоб получал. Потом долго в ушах звенело.
        Неожиданно увидел серый, как на фоне краюшка солнца ещё одна тень пробежала - поменьше.
        - Эх, ты радость какая, телёнок за ней увязался! Вот подвезло, так подвезло! - тешился волчара удачей.
        А Милка, ничего не ведая, была на седьмом небе от счастья. Свобода! Медовая трава! Птицы поют! Шарика обманула! Ни у одной коровы не получалось, а у неё вышло! Ай, да Милка! Ай, да молодец! Медуницы вокруг видимо-невидимо - ешь, не хочу! Трава, действительно, особенная сочная, сладкая, во рту тает. Лес у болота тенистый. Пастись приятно, не то, что на открытом поле, как на сковороде, аж шкура на солнце подгорает.
        - Ну вот, - подумала Милка, наевшись до отвала. - Пора домой. Полное вымя молока наела. Молоко тяжёлое медовое к земле тянет. Сейчас сыночку, бычку Кольке, букет травы нарву и пойду назад.
        Не тут-то было! Потянулась Милка за стебельком Медуницы, враз застряла всеми четырьмя ногами в тяжёлой болотной воде, как в смоле.
        - Ой, лишенько, моё лихо! - запричитала корова. - Как я теперь отсюда выберусь? Не уж то, погибель моя пришла?
        - Согласен с тобой, люба моя, - прорычал волк из кустов. - Погибель твоя пришла!
        Милка обернулась, вгляделась в тёмные кусты, увидела два ликующих злобных глаза. Оцепенела от страха. Ни одной из ног пошевелить не могла, так и стояла, замерев, как памятник.
        Волк топтался на месте, разогревал мышцы, готовился к прыжку.
        - Сейчас прыгну, вцеплюсь в глотку, и всё, мясо моё!
        Уже в полёте перед глазами волка мелькнула знакомая тень, тогда он подумал, что бычок за мамкой увязался. Теперь тень прыгнула ему навстречу лоб в лоб.
        - Ничего себе, зубы у бычка! Побольше моих будут! - последнее, что успел подумать волк перед ударом.
        Бабах! Искры посыпались из глаз зверя, освятили окрестность. В их свете серый увидел большую, чёрную собаку.
        - Чего надо, дворняжка?! - завопил волк. - Моя добыча! Пошёл вон!
        При слове «дворняжка» собака показала все свои зубы.
        - Ого! - подумал волк. - Зря я так! - примирительно добавил. - Хочешь, давай поделимся добычей, всем хватит?!
        Собака, не сводя с волка глаз, зарычала:
        - Уходи Милка! Беги в стадо. Один с волчарой разбираться буду!
        - Не могу я, Шарик, ноги из болотной воды вытянуть, - заныла корова. - Засосало меня!
        - А ну, вставай на дыбы! - взревел Шарик. - Большими скачками уходи - бычок тебя ждёт, плачет!
        При упоминании сына, Милка сжалась вся, дёрнулась, выскочила из вязкой жижи, не хуже скаковой лошади, побежала из леса. Она неслась по полю, слышала за собой смертельный вой волка, грозный рык собаки. Затем всё стихло. Милка остановилась, прислушалась. Ничего. Тишина густела, ветер замер на лету, птицы угомонились, сова перестала ухать. Милка медленно поплелась в стадо. Всё время оглядывалась, может Шарик догоняет её. В эту ночь собака в стадо не пришла.
        Наутро пастух, дед Караган, погнал коров на выпас один, без Шарика. Коровы шли понурые, траву по дороге на поле щипали вяло. Из строя не выходили, помнили правило сторожевой собаки - шаг в сторону считается побег!
        Вдруг за пригорком зашевелилось что-то тёмное.
        - Живой! - закричала Милка, и помчалась галопом, увлекая за собой всё стадо. Дед Караган едва поспевал.
        За пригорком лежал истерзанный, но живой Шарик.
        - Чего сгрудились? - едва слышно прошептал Шарик. - Быстро на поле. Траву жевать. Молоко наедать.
        - Чего сгрудились? - закричала Милка. - Быстро на поле! Траву жевать! Молоко наедать!
        Сама осталась подле собаки, раны ему зализывать, молоком отпаивать.
        С той поры коров пасут втроём - дед Караган, собака Шарик, корова Милка.
        Милка коровам спуску не даёт. Построже Шарика пасёт. Чуть что, сразу рогом в заднее место тычет. Шаг в сторону - считается побег!
        О трёх Тимофеях
        Жил-был мальчик шести лет, звали его Тимофей. Папа называл его Тимошкой, а если очень приставал с вопросами Мошкой - прилипалой. Приставал мальчуган часто, особенного, когда любопытничал, а любопытничал он всегда.
        - Папка, зачем резиновые сапоги одеваешь? - вопил Тимофей из-под кровати - На рыбалку собрался? И я с тобой!
        - Мамуль, а губная помада вкусная? - шептал мальчишка в ухо матери. - Почему одна ешь! Дай попробовать!
        - Баб, а баб, где твои вставные зубы? Мне надо проволоку перекусить, своими не получается! - пыхтел Тимофей, выдёргивая кусок проволоки из садовой изгороди.
        Вопросы и просьбы у мальчишки были заготовлены на все случаи жизни. Родители не успевали отвечать на один вопрос, а два других уже вываливались из Тимкиного рта.
        - Боже мой! - кричала мама под вечер. - Ты можешь помолчать? Хоть минуту помолчать?!
        - Надо придумать ему занятие, - однажды сказал папа маме. - У тебя есть мысли на этот счёт?
        - Нет! - кричала мама - В моей голове уже нет больше ни одной мысли! Только отче-поче - отче-поче - отче-поче - му-у-у-у!
        - Давай купим ему собаку, - предложил отец. - Сосед по даче хороших щенков продаёт, породистых.
        - Давай! - неожиданно успокоилась мама. - Только небольшую!
        - Конечно, небольшую - французскую породы Сен-бер - нар! - папа был очень доволен тем, что запомнил и смог произнести название такой сложной породы.
        - Да! - расплылась в улыбке мама. - Я видела такую собачку французской породы. Прелесть! Прелесть! Берём!
        Тимошка стоял за дверью. Слышал разговор родителей. Сердце его тревожно билось.
        - Только бы не передумали, только бы не передумали, - повторял он про себя. - Пусть маленькая, но друг. Мой друг!
        На следующий день Тимофей с папой поехали за собакой. Тимофей уже знал, как назовёт щенка. Он будет Тимом.
        - У нас есть уже один Тимофей, - нерешительно сказал папа. - Может быть, Рексом назовём?
        - Моя собака будет Тимом! - сын был непреклонен.
        Прежде чем войти в соседскую дачу, мальчишка тихонько приоткрыл дверь, и всунул туда голову
        - Если сейчас это будет не Тим, а какая-нибудь Чуча, - подумал Тимошка. - Сразу уходим!
        Тим лежал в большой корзинке, грустил. Всех щенков разобрали - он остался один. Ему было скучно.
        - Ах! - думал Тим. - Придёт, какой-нибудь маменькин сыночек, начнёт канючить, приплакивать. Хочу собаку, хочу собаку…. Я не бифштекс, чтобы меня хотеть!
        Дверь скрипнула, Тим поднял голову и увидел висящую в проёме двери голову.
        На её лице сияли два восторженных глаза. Глаза были озорные, любопытные, добрые.
        - Тим! - закричала голова. Вслед за ней показался весь мальчик. - Тим! Это - мой Тим!
        Тим был доволен, ему понравился мальчуган.
        - Так он уже взрослый! - удивился папа.
        - Какой он взрослый?! - завопил сосед, хозяин щенков. - Месяц назад родился!
        - Как?! - в ответ заголосил папа. - Он огромный!
        В корзинке стоял в полный рост и облизывал Тимошкину руку щенок. Ростом он был ровно в пол Тимошки. На могучей бело - коричневой голове горели два огромных черных глаза. Они занимали большую часть собачей морды. Остальная часть морды была носом. На его тёмной мочке искрились маленькие водяные капельки.
        - Папа!? - умоляюще выдохнул Тимофей. - Он пойдёт с нами, правда!?
        Теперь уже на отца глядели четыре просящих глаза - сына и собаки.
        - Мы купили маленький поводок, Тимошка, - отец уверенно посмотрел на сына. - Нести не удастся - тяжёлый! Придётся вести на верёвке. Маму беру на себя, не бойся!
        Как папе удалось уговорить маму, никто, кроме папы, не знает. Мама на третий день согласилась. В доме завертелась совсем новая жизнь. Два Тима в компании отца стали пропадать то на рыбалке, то на охоте, то на прогулке. В дом пришла тишина и покой. Первые несколько дней мама блаженствовала. Она могла бесприпятственно почитать книжку. Поболтать с подружкой по телефону. Повязать сыну свитер на зиму. На следующий день она могла почитать книжку. Поболтать с подружкой по телефону. Повязать сыну свитер на зиму. На следующий день она могла почитать книжку. Поболтать с подружкой по телефону. Повязать сыну свитер на зиму. Когда книжка была дочитана, подружка - болтушка надоела, а свитер был довязан, мама заскучала.
        - Может быть, сегодня вы не пойдёте на прогулку, - робко спросила мама Тимошку. - Может быть, ты спросишь у меня о чем-нибудь?
        - Мама! - строго сказал сын. - Тиму нужны прогулки. Он растёт, ему необходим свежий воздух. Ты почитай, повяжи, испеки пирог.
        - Вот! - сказала мама. - Пирогов - то я ещё не пекла. Пойду на кухню.
        Папа с участием посмотрел на уходящую в кухню грустную мамину спину.
        - Надо придумать ей занятие, - сказал отец сыну. - Может, купим маме кошку?
        - Давай! - обрадовался Тимофей. - Пушистую беленькую с синими глазами. Я видел такую на птичьем рынке, когда мы Тиму покупали витамины…
        Мама стояла за кухонной дверью, слышала разговор своего семейства, сердце её тревожно билось
        - Только бы не передумали, только бы не передумали, - повторяла она про себя. - Пусть будет чёрненькой, красненькой, но другом. Моим другом!
        Мама сразу решила, её котёнка будут звать Тимычем. Не Тимофеем, не Тимом, а именно Тимычем.
        Папа возмутился
        - Немного ли Тимофеев на один дом? Давай назовём котёнка Рексом, приятное во всех отношениях имя.
        - Не спорю - приятное, - ответила мама. - Но моего котёнка будут звать Тимычем!
        Семья провела на птичьем рынке полдня. Котят было полно, а Тимыча не было.
        - Мамуль! Посмотри, какой беленький, пушистый, - кричал Тимошка, увидев очередного котёнка на очередном прилавке, - нравится?!
        - Нравится! - твёрдо говорила мама. - Но это не Тимыч!
        Так и уехали ни с чем.
        - Ничего, - утешал папа маму. - Следующий раз купим.
        Мама молча кивала, украдкой вытирая слёзы.
        Тимыч сидел у мусорных контейнеров. Он ждал. Он ждал еды, может, какая-нибудь добрая душа принесёт немного объедков. Тимыч не ел три дня, сильно оголодал.
        - Если бы сейчас, пока нет собак, кто-нибудь принёс чуточку еды, было бы счастье, - мечтал котёнок.
        Тимычу было всего три месяца. Намыкался он за это время на целую большую и несчастную жизнь. Сначала его выкинули, как ненужную вещь. Потом ему оторвала ухо взрослая кошка, у которой он посмел откусить капельку чёрствого хлеба. Вчера его чуть не разорвала злая бездомная собака. На дворе стояло лето, впереди была дождливая осень и холодная зима.
        Котёнок посмотрел на дорогу. Прямо на него ехала машина.
        - Если она меня раздавит, - всхлипнул Тимыч, - я не утону в грязи осенью и не замёрзну зимой. И мне не будет хотеться есть…
        Тимыч вышел на середину дороги и замер. В его огромных глазах отразилось облако. Облако, почему-то улыбалось!
        Скрежет тормозов заставил котёнка зажмуриться. Вслед за этим из машины выскочила женщина с криком:
        - Вот он, мой Тимыч! - она схватила котёнка и прижала его к себе.
        - Да, это Тимыч! - задумчиво сказал папа, осматривая котёнка - Натуральный Тимыч. Никакой ни Рекс!
        Сенбернар Тим принял котёнка достойно, как старший брат. Сначала он зализал ему раненное ухо. Потом отдал лучшие куски мяса из своей тарелки. Когда Тимыч с непривычки описал ковёр, легонько наподдал ему лапой.
        - Бывают на свете хорошие люди, - думал Тимыч, вытягиваясь на мягком диване. - Однако и собаки бывают мировые. Повезло мне, повезло!
        Мама с удовольствие наблюдала, как играет Тимошка с Тимом и Тимычем. Она тихо вязала на диване очередной свитер уже для папы. Сын читал книжку собаке и коту. Собака и кот, прикрыв глаза, делали вид, что внимательно слушают.
        - Смотри отец, как повзрослел наш сын! - с нежностью сказала мама. - Теперь мы можем подумать и о сестрёнке для него…
        - Давай сестрёнку назовём…, - отец мечтательно задумался и прикрыл глаза, а когда открыл глаза и рот, мама его решительно остановила:
        - Нет! Рексом мы называть её не будем!
        Часть вторая. О цветочках-лепесточках

        О любопытном кабачке
        - Я кто? - воскликнул Плодик, вылезая из цветка.
        - Я кто? - закричал он в ухо проползающей рядом Гусенице.
        - Пока никто! - заворчала Гусеница.
        - А кем буду? - не унимался Плодик.
        - Не кричи, дай подумать! - отмахнулась Гусеница, и, усевшись на листик клубничного кустика, начала энергично двигать челюстями. Она поедала листик, на котором сидела. Обглодав один, Гусеница переместилась на другой.
        - Подумала?! - нетерпеливо спросил малыш и ткнул Гусеницу в бок.
        - О чём? - удивилась Гусеница.
        - Я кто?! - взвизгнул Плодик. - Ты обещала подумать!
        - Когда я ем, - чавкая, заметила Гусеница, - я глуп и нем. Ты тоже глуп! Поэтому жди, когда я наемся, надоеда!
        - Я надоеда?! - возмутился Плодик - Никакой я не надоеда, я любопытничаю. Разве это плохо? Я хочу знать, кто я! - он обиженно топнул ножкой и потянул плеть, на которой рос. Плеть легко вытянулась.
        - О! - радостно воскликнул Плодик, - Так можно облазить весь огород!
        За полдня непоседа продвинулся на целый метр и упёрся в забор. На заборе сидел Воробей. - Я кто?! - спросил Плодик птичку.
        - Ты - то? - Воробей озадаченно почесал пёрышком за ушком, - Ты не птица!
        - Почему? - огорчился он.
        - Летать не умеешь! - строго сказал Воробей и для убедительности чирикнул.
        - Ну уж, не умею! - воскликнул Плодик, поднапрягся и вместе с плетью подпрыгнул на верхнюю кромку забора, крепко зацепился за неё, - Вот и летаю!
        - Зачем за собой верёвку таскаешь? - спросил воробей, указывая на плеть, - брось её, она летать мешает!
        - Не могу! - огорчённо вздохнул малыш, - Эта верёвка - моя материнская ветка. Она меня кормит. Я без неё не вырасту…
        - Правда? О, тогда понятно! - радостно воскликнул Воробей, - Если без верёвки передвигаться не можешь, я знаю кто ты!
        - Кто?! - спросил Плодик, затаив дыхание.
        - Ты, ты, ты троллейбус! Вот, кто ты! - ликующе закричал воробей. - Он тоже не может двигаться без верёвки. Только его верёвка называется провода. Если его рожки от проводов отрываются, он стоит и никуда не едет, не может. Сам видел!
        - Не болтай ерунды! - послышался суровый голос из высокой травы на грядке, - Где ты, Воробей, видел троллейбусы на заборе? Чудак!
        На дорожку выкатился игольчатый шарик. Шарик развернулся и оказался Ёжиком.
        - Троллейбусы на банановые коробки похожи, только большие! - со знанием дела сказал вновь прибывший собеседник. - А этот маленький, зелёный, без окон, без дверей.
        - Так ещё не вечер! - ухмыльнулся Воробей, - Подрастёт, окна и двери прорежутся. Троллейбусы не сразу большими становятся. Они где - то из чего - то вырастают. Как мыслишь?
        - Кто его знает, может, ты прав, - немного подумав, ответил Ёжик. - Я ведь с иголками тоже не сразу рождаюсь.
        - Ты что, не хочешь быть троллейбусом? - деловито спросил воробей у Плодика. - Растёшь быстро. На забор взлетал, ростом был с меня. Сейчас в два раза больше ежа. Если так пойдёт, уже к вечеру станешь троллейбусом. Натянут твою верёвку между двумя столбами и будешь людей возить. Красота!
        - Раз ты троллейбус, - вступила в разговор, неизвестно откуда взявшаяся Ворона, - слезай с забора, сломаешь! На чем мы сидеть будем? Давай, давай, слезай!
        Плодик, пригревшись на солнышке, действительно подрос. Стал тяжёлым, попытался спрыгнуть, да не смог. Ус, отросший от плети, так крепко зацепился за забор, что не дал ему спуститься вниз.
        - Какой он троллейбус! - завопил снизу Червяк, - Он усами за забор цепляется. Где вы видели у троллейбусов усы, грамотеи?! Он рыба - сом! Вот такой сомище сожрал с крючка на удочке моего брата. Даже не поперхнулся! Караул! Спасайся, кто может!
        От воплей Червяка все, кто был рядом, разбежались в разные стороны.
        Плодик остался висеть на заборе один. К вечеру следующего дня он ещё больше подрос. Плеть, на которой он висел, напряглась и стала потрескивать.
        - Только бы ночь продержаться, - грустно подумал Плодик и тихо всхлипнул. - Завтра разберусь, кто я есть. Решу, что делать дальше. Если я сом, то надо реку искать, а если троллейбус - придется выбираться на дорогу…
        - Сам то, как думаешь, кто ты есть? - услышал он голос ночной птицы Совы, - Кем бы тебе хотелось быть?
        - Мне бы хотелось быть кабачком! - печально улыбнулся Плодик. - Семечко, из которого выросла моя плеть, рассказывало, как хорошо быть кабачком. Сколько вкусных блюд можно приготовить из кабачка и что в каждом кабачке обязательно найдётся семечко, которое на следующий год опять посадят в землю. Из него опять вырастит кабачок. И так всегда! Значит, кабачок живёт вечно! Я тоже хочу жить вечно.
        - Хочешь быть - будь! - строго сказала Сова и полетела по своим делам.
        - Легко сказать «будь»! - засыпая, подумал он, - Однако, стоит попробовать!
        Утром в сад на прогулку вышел мальчик. Увидев на заборе увесистый плод, закричал:
        - Дедушка, смотри, какой кабачок на заборе повис, спелый уже!
        Дедушка со всех сторон осмотрел огромный Плод и восхищенно заметил:
        - Любопытный какой! На забор залез, молодец! Неси, внучок, его на кухню, к бабушке. Она из него кабачковую икру сделает, а семечки пусть на следующий год оставит. По всему видно, хороший сорт.
        - Я кабачок! - возликовал Плод. - Захотел стать и стал! Спасибо тебе, мудрая Сова!
        О червивом яблоке
        - О-ё-ё-ёй! - кричало Яблоко. - Вылезай немедленно из меня, гадкий Червяк! Тебе что, других яблок не хватает? Бесстыдник! Я и так самое маленькое на дереве! Спасите! Кара-у-у-ул!
        Червяк не обращал внимания на крики Яблока. Ел себе и ел. Когда наелся досыта, вылез на солнечный свет, сердито проворчал:
        - Чего орёшь, глупое! Спасибо должно сказать, что я тебя попробовал. Вон сколько спелых яблок под дерево нападало. Хозяева вечерком в руки грабельки возьмут и скинут падалицу в яму на перегной.
        - О-ё-ё-ёй!! Лиходей, ход во мне прогрыз! - не унималось Яблоко. - Я хотело в варенье попасть, в сахарный сироп. Хотело закарамелиться. А теперь что? Только на перегной! Изверг! Злодей!
        - Прекрати истерику! - совсем разозлился Червяк, - Пока ты на ветке висишь, никто тебя в яму не отправит. Лучше силы береги. Уцепись покрепче, авось, и тебя на вареньице пустят.
        В это время к яблоньке подошли бабушка с внуком:
        - Сашок! - обратилась бабушка к мальчишку. - Сорви яблок мне на компот.
        Внучок ловко вскарабкался на дерево, прихватил с собой корзинку, уселся на самую толстую ветку, огляделся:
        - Бабунь, а какие яблоки рвать покрепче или поспелее?
        - Рви с красненькими бочками, - отозвалась бабушка. - Потряси яблочко около уха, если зёрнышки гремят, как в погремушке, значит готово - его и бери!
        Внучок ловко рвал с веток яблоки, укладывал в корзинку, когда набрал почти полную и потянулся за следующим воскликнул:
        - Бабунь, смотри какое яблочко ладненькое, жалко, с червоточиной!
        Бабушка приподняла за уголки фартук, сделала из него гамачок:
        - Сашок, бросай яблочко в фартучек, я им полюбуюсь!
        - Оно червивое! - разочарованно отозвался внучок.
        - Бросай, бросай, - настаивала бабушка.
        Бабушка поймала яблочко, потёрла его о фартук. Повернула червоточиной на солнышко. Червячок прогрыз мякоть плода насквозь, и через этот ход в яблоко заглянуло солнце.
        - Ах ты, умница какой! - улыбнулась бабушка, - пустил солнышко в яблочко!
        - Ты о ком? - слезая с дерева, удивился внук.
        - Как о ком?! О червячке! - бабушка присела на садовую скамейку и продолжала рассматривать яблоко. - В моём детстве мама мне говорила: «Не то яблоко вкусное, что красивое, а то, что червячком и солнышком отведанное. Такое яблоко молодильным называется. Червячок не дурачок, он кислое и горькое есть не будет! Ты, доченька, червячковый ход пальчиком закрой и вокруг пальчика объедай». Ох, и вкусные те детские яблочки были, - печально улыбнулась бабушка, - Очень вкусные!
        - Бабунька! - засмеялся мальчишка. - Червячка съесть не боялась?! И почему молодильные?
        - Червячок - не дурачок! - повторила, прищурившись, бабушка, поглядывая на солнышко через дырочку в яблоке. - Ему трудиться не лень, он давно в другое яблоко утёк. Давай мы с тобой это яблочко в сахарный сироп положим. До Нового года оно засахарится и украсит праздничный торт. Тогда поймёшь, внучек, почему молодильное….
        Как сказали, так и сделали. Украсили сахарным яблоком новогодний торт.
        Под бой курантов в Новогоднюю ночь папа разрезал торт на шесть частей - себе, маме, Сашке, сестрёнке, бабушке с дедушкой. Каждому досталось по кусочку торта и сахарного яблочка. Внутри плодика червячковый ход заполнился густым сладким сиропом. Сироп застыл, превратился в карамельную палочку.
        - Смотри бабушка! - закричал Сашок, когда сахарная палочка из яблока выпала и звякнула о блюдечко. - В нашем с тобой яблочке солнечный лучик спал!
        Мальчишка взял сладкую палочку положил в рот, почмокал:
        - Ух ты! - улыбнулся Сашок, - теперь я знаю, какие яблочки зовутся молодильными - те, в которых солнечные лучики спят.
        О злом перце
        Новый день пришёл на землю с рассветом. Солнышко проснулось и отпустило свои лучики поиграть на верхушках деревьев, постучаться в закрытые бутоны цветов, поваляться в капельках росы. Сорванцы - лучики любили пору рассветной тишины, когда нет ещё людского гама, машинного шума. В это время они были особенно веселы и шаловливы.
        Один из таких весельчаков случайно залетел в небольшой огородец рядом с аккуратненьким дачным домиком. Залетел и сразу же запутался в кустиках болгарского перца. Запутался потому, что грядка, на которой росли кустики, была небольшая, но густо посаженная. Кустикам было тесновато, вот они и жались друг к дружке.
        - Ай, как вы хороши! - восхитился лучик красивыми толстокожими плодами сладкого перца - Замечательно!
        Лучик постучался в лениво открывающийся цветок:
        - Тук - тук - тук, вылезай! Пора показаться каков ты, вылезай ленивец!
        Цветок отворился, и на свет явился пупырышек, будущий болгарский перец-красавец.
        - Посторони-и-и-и-сь! - закричал пупырышек. - Убери свои ветки, поросёнок, мне солнца не видно!
        Тот, кого пупырышек назвал поросёнком, был уже зрелым жёлтым плодом, тяжело свисающим с такого же невысокого кустика:
        - Ты чё? Ты чё? Ты чё, пихаешься?! - возмутился тот, кого назвали поросёнком. - Не успел на свет появиться, и сразу ругаться.
        - Ха-ха! - взвизгнул пупырышек. - Раз только появился, значит, за себя постоять не могу? Ещё как могу!
        Вцепившись в ветку своего куста, пупырышек принялся сильно размахивать ею из стороны в сторону, задевая ветки других кустов. От сотрясения не удержался и свалился на землю сосед, созревший крупный ярко-красный перец:
        - Запиши, помощь! - по-болгарски заорал упавший перец, - Гепи! Убиец!
        (Спасите, помогите!) (Хулиган! Душегуб!)
        - Так будет с каждым, кто на меня хоть листик поднимет! - ядовито улыбнувшись, заявил пупырышек.
        Перцы притихли, грустно опустили листочки. Никому не хотелось валяться на земле, где хозяйничали злобные слизни. Слизни пожирали всё, что плохо лежало.
        К вечеру пупырышек немного подрос и оформился в настоящий маленький перчик.
        Остальные кусты жались друг к другу, освобождая место под солнцем недоброму овощу. Через неделю все перцы на грядке ненавидели и боялись новенького.
        - Какой гадкий! - тихонько шушукались между собой перчики, - Посмотрите, он на нас даже не похож. Мы все, как один, красавцы - крупные, полненькие, сладкие! А этот растёт длинным, тощим, от ярости сморщенным. Фу, несимпатичный какой!
        Услышав недовольный шёпот, перчик заворчал:
        - Тихо, устал я! Спать мешаете! Лучше пошелестите листиками колыбельную песенку!
        - Баю-баюшки-баю, не ложися на краю, - тихонько запели испуганные перцы, - придёт серенький волчок, он ухватит за бочок и потащит во лесок…
        - Ах, так! - заголосил сердитый овощ. - Вы меня волками стращать вздумали?! Ну, я вас сейчас!
        Перчик неистово затопал ножками, закрутил хвостиком, замахал ручками, оторвался и УПАЛ.
        Утром его подобрала внучка хозяйки огорода, отнесла бабушке на кухню:
        - Бабуль, смотри какой худосочный перец! Он вроде спелый красный, но будто костлявый, почему?
        - Почему? Потому что горький! - улыбнулась бабушка, - Смотри, внученька, не пробуй его, весь ротик сожжёшь.
        - Откуда он такой взялся?! - удивилась девочка. - Разве мы сажали злые перцы?
        - Нет, внученька, не сажали, - бабушка положила перчик на самую высокую полку в шкафчике, вдруг нечаянно кто откусит - обожжётся.
        - Видно, у него к посадке сердце не проснулось, - вздохнула бабушка.
        - Это как?! - удивилась девочка. - Разве у семян сердце бывает?
        - А как же! - бабушка присела на табуретку, рядом посадила внучку, - Помнишь, по весне мы семена в тряпичные мешочки раскладывали и к тёплой батарее привязывали?
        - Помню, бабунечка! Я тогда решила, что они мокрые, и ты их сушишь.
        - Нет, внученька, - улыбнулась бабушка, - я их согревала! В тёплых семенах сердечки просыпаются, семечко оживает. Весной ожившие семечки в земле прорастают, дают нам с тобой хороший урожай огурчиков, перчиков и тыковок. У этого видно сердце не проснулось. Если сердце спит, откуда доброта возьмётся? Бессердечные - всегда злые и горькие. Поняла?
        - Поняла! - задумчиво сказала внучка, - Наверное, у нашего соседа Кольки сердце тоже ещё не проснулось, раз он такой злой. Все его прогоняют, никто с ним дружить не хочет…
        Бабушка хитро прищурилась, с нежностью посмотрела на внучку:
        - Ты его в гости к нам позови. Чаем напои. Конфетами угости. Пока вы будете мультики смотреть, я вам пирогов напеку. Авось, и у него сердечко согреется. Сердце всегда на доброту и теплоту отзывается. Нашему перчику не повезло. Рядом с ним не оказалось друга с добрым сердцем. А вот Кольке повезёт обязательно!
        О братьях сельдереях
        В невеликом Садовом царстве в небольшом Огородном государстве жил-был король - овощ, звали короля - Сельдерей Белобокий. Сельдерей - вкуснейшая огородная трава. Всё в нем замечательно вкусно: и бородатые корешки, и витиеватые листочки, и черешки, те, что соединяют листики с корнями. Было у огородного короля три сына: старший принц - Сельдерей корневой, или Корешок, средний принц - Сельдерей черешковый, или Черешок, младшенький принц - Сельдерей листовой, или Листик. Обликом братья были совсем разные, характером тоже. Корешок был силён, крепок, во всём любил порядок и дисциплину. Черешок ловок, изгибист, характером напорист, не всякому ветру кланялся - упрямился. Листик красив, весел, смешлив, со всеми огородными обитателями дружен, к каждому в дом вхож. В летнюю пору росли братья не по дням, а по часам. Солнцем обогретые, дождями напоенные, червяками обласканные, красивые!
        Позвал как-то король Сельдерей Белобокий сыновей на свою королевскую грядку совет держать:
        - Вот что, сыны мои любимые, - начал король свою речь. - Скоро придёт моя пора на кухонный стол идти. Блюда разные собой украшать, людей изысканной едой угощать. Жена моя верная - королева Капуста Белокочанная, давно в засоле лежит, вкусная, хрустящая… Пальчики оближешь! Люди едят, наесться не могут. Жизнь с ней мы завидную прожили. Не об одном дне не жалею и вам такой участи хочу. Выбирайте себе невест. Таких, чтобы гордились ими, чтобы не стыдно было на стол подать, гостей попотчевать!
        - Да-а-а! - задумчиво протянул Корешок, - Задачку ты нам, отец, задал, не заскучаешь! Вчера Хрен столовый молодую жену Горчицу в дом к себе на грядку пустил, так она ему к вечеру глаза защипала. Сегодня не знает, как отделаться!
        - Разве я сказал, что задача проста? - нахмурился Сельдерей Белобокий. - Думайте сыны - три дня сроку даю.
        Поскакали сельдереи по грядкам, первым споткнулся Листик.
        - Ой, тётушка, зачем вы ножку выставили? - спросил Сельдерей у чёрной Редьки. - Чуть нос не разбил!
        - А что скачешь, как козёл? - прошамкала беззубым ртом Редька, - Остановись, отдышись, расскажи, чё в огороде делается?
        - Некогда, тётушка, тороплюсь, - занервничал Листик. - Невесту в три дня найти надо, папенька - король Сельдерей Белобокий сердиться будет…
        - Так ты пры-ы-ынц? - изумилась Редька, - Считай, пришёл, невесту нашёл. У меня есть раскрасавица дочь Репа. Чем тебе не невеста?
        - Ре-е-па!? - удивился Листик. - Она вроде в прошлом году замуж выходила за гостя заморского Топинамбура.
        - Во-во! - залилась едкими слезами Редька. - Хорошего овоща разве Топинамбуром назовут? Деток - краснощёких редисок, по всему огороду рассадили, а удобрять, а поливать, а продёргивать не хотят. Собрал зятёк пожитки и за забор пересадился. Теперь там песни поёт, стеблями длинными колышет, Фасоль-змеюку вьющуюся развлекает, бесстыдник! Возьми Репу замуж, ну, возьми-и-и-и…
        - Нет, тётушка. Мне невеста моложе нужна, стройнее. Твоя Репа больно велика, в моих хоромах не поместится!
        Сказал и побежал. Редька за листик ухватилась, но не удержала - вырвался женишок.
        Тем временем Корешок на грядку к свёклам попал. Попал и пропал. Свёклы юбки - листья широкие цыганские оборчатые зелёно - красные по грядке разметали, хороводы завели. Песнями Корешка завлекли. Молодой принц Сельдерей в центре хоровода уселся, сидит, от удовольствия покрякивает:
        - Ух, хороши девоньки! Ух, хороши!
        - Так женись, принц! - схватилась за кафтан гостя могучая Свеклуха.
        - На ком? - растерялся Корешок.
        - На всех! - закричали свёколки-проказницы. - Всем табором в невесты к тебе пойдём. Неужто не прокормишь?
        - Прокормить-то прокормлю, - почесал макушку Корешок, - боюсь, отец Сельдерей Белобокий выбор мой не одобрит. Всем табором с королевской грядки выгонит.
        - А мы его свергнем! - блеснула глазищами могучая Свеклуха, - Тебя на трон посадим. Управлять огородом будешь, не хуже папочки. Я лично тебя всему научу. Сговорились?!
        - Не-а! - деловито сказал Корешок, - Чуть что, ты и меня с королевского трона свергнешь, а сама усядешься. Не пойдёт!
        - Не выпустим, не выпустим, пока не согласишься! - загомонили разом все свёклы-цыганки.
        - Зря время тратите, - спокойно сказал Корешок, - видите, хозяйка нашего огорода африканского гостя в тазик на вырост посадила, Ананасом зовут. Его южное королевство более моего будет. Бегите, уговаривайте, покуда, кто другой не уговорил…
        Едва свёколки к африканскому гостю кинулись, Корешок успел до другого угла огорода добежать. Там и затерялся.
        Пока принцы Листик с Корешком от невест бегали, средний брат-принц Черешок наткнулся в огороде на космическую тарелку. Наткнулся и от удивления присел:
        - Ничего себе! Ты откуда такая явилась? - вытаращил глаза Черешок.
        Тарелка была твердокорая, большая, жёлтого цвета, с краями зубчатыми. Сама тарелка сверху напоминала половинку футбольного мяча.
        - Не такая, а такой! - гордо заявил космический пришелец. - Имя моё, Кукурбита пепо.
        - Откуда ты такой Кукурбита явился? С какой планеты? - удивился Черешок.
        - Здешний я. Хозяйка наша весной в землю семечко бросила я и вырос, - запросто ответил пришелец.
        - Почему тогда» Кукурбита пепо»? - не унимался принц.
        - Так меня по научному агрономы называют, а садоводы - огородники попросту Патиссон. Я разновидность тыквы, только конечно, лучше. Ты, Сельдерей, а по-научному Апиум, как сюда попал?
        - Невесту ищу. Отец-король послал, - Черешок указал на дальнее поле за забором. - Хочу туда добраться. Думается мне, в поле прекрасные овощи живут!
        - Там одни Кукумисы и Китруллисы растут. Нет на поле для тебя невест и не топчи ноги.
        - Ого, что за иноземки, или опять по научному называешь!? - заинтересовался Черешок.
        - По - научному, - хихикнул Патиссон. - По - огородному дыни - толстушки да арбузы - пузанчики…
        - Они точно в невесты не годятся, - закручинился Черешок. - Что делать - не ведаю! Где искать - не знаю!
        - Беги в дальний угол огорода, - посоветовал Патиссон, - в том углу грядочка заветная имеется, опрятненькая, на ней невесту найдёшь. Братья твои давно туда поскакали…
        Так и вышло. Черешок прибежал последним. Грядка действительно была удивительная: высокая, чистенькая, без сорняков. В аккуратных бороздках в три ряда росли овощи. В первом ряду: боярыня Петрушка листовая по имени Кудряшка, в последнем боярыня Петрушка корневая, по имени Беляночка, а в центре грядки росла краса и гордость огорода, девица Морковь. Девица-красавица косы длинные по земле расстелила, сама изнутри солнечным светом так и искрится, так и светится.
        - Ах! - от восторга вскрикнул Черешок. - О такой невесте всю жизнь мечтал! Пойдёшь за меня замуж, Оранжевое чудо?!
        - Пойду! - весело ответила Морковка. - Тем более, имя моё ты сразу угадал - Оранжевое чудо, значит - судьба! Сестёр моих, петрушку Кудряшку и Беляночку, за себя твои братья замуж берут. Вот и ладненько!
        Пришли братья Сельдереи к отцу под руку со своими невестами. Король Сельдерей Белобокий невест осмотрел, оценил, улыбнулся:
        - Хороши невесты! Да, и вы, сыны мои, не промах, горжусь вами! Принимайте Садовое царство Огородное государство. Про народ грядочный не забывайте, от врагов: мух, слепней, гусениц - защищайте. Тлю с огорода взашей гоните. На следующую весну хозяюшка моё семечко в землю посадит, свидимся.
        С тем и ушёл. Братья Сельдереи с жёнами стали жить - поживать, добра наживать, огородом править. Царствовать.
        О Чесночино
        - До чего я хорош! - сказал, приосаниваясь, молодой чесночок, увидев своё отражение в маленькой лужице, оставшейся после полива огорода. - Стрелочку немного подправлю, и будет совершенно замечательно!
        Чеснок закрутил в замысловатый кренделёк горделиво торчащую семенную стрелку, оглядел соседние грядки:
        - Как?! - подбоченясь, спросил красавец у разомлевших на солнце соседок.
        - Пригож, пригож! - закряхтела толстушка-свёкла, расталкивая боками пухлых подружек, - куда прёте, окаянные! Зажали со всех сторон, дышать нечем.
        Грядка действительно была засеяна плодами сверх меры. Одна свёкла налезала на другую, пихалась, отвоёвывая у соседки жизненное пространство.
        - Мы невиноваты! - раскричались свёколки, - хозяюшка нас густо посадила, проредить поленилась. Растём, друг другу мешаем!
        Из-под листика на небольшом кустике показалась краснощёкая головка ягодки клубнички
        - Что, правда, то правда! - отозвалась клубничка. - Безобразие! Посадила меня хозяйка рядом с самодовольным индюком, мучаюсь страшно!
        Услышав слово «индюк», встрепенулись безразлично клюющие пшеничное зерно куры:
        - Где индюк, где индюк?! - загомонили птицы.
        Им ужасно надоел зануда - петух. Они обрадовались даже индюку - какое - никакое разнообразие! Индюки, конечно, напыщенны и глуповаты, зато смешливы. Что ни скажешь, от всего в восторг приходят, хихикают.
        - Ходит, важен и надут, на носу висит лоскут, - заквохтали куры и разбежались по двору в поисках нового постояльца.
        - Ох, какие глупенькие! - важно вступила в разговор крупноплодная сортовая смородина. - Мне думается, что индюком наша молодая леди-клубничка называет господина Чесночино!
        Чеснок крякнул от неожиданности, уж что-то, а на индюка он совсем не похож.
        - С чего это я, сударыня, индюк? Ника-а-а-кой я не индю-ю-юк! - оторопело промолвил чеснок.
        Клубничка упрямо топнула ножкой, затрепетала листиками
        - Вы индюк, милейший! Дурно пахнете малосольными огурцами, извините! Деревенский простецкий дух! Моему носу невыносимо, невыносимо, невыносимо…
        Чеснок недовольно поморщился
        - Ошибаетесь, леди, это огурцы в рассоле пахнут мною! Здорово, вкусно пахнут!
        Клубничка прикрыла носик листочком, запыхтела
        - Нашёл чем хвастаться! Задыхаюсь, задыхаюсь! Быстро отвернитесь от меня, малосольный король!
        От недовольного пыхтения клубники проснулась и пришла в движение большая, обвитая огуречными плетями, шпалера:
        - Эвон как! - возмущённо закричали огурцы, - Малосольные огурчики ей не по вкусу. Ну - ка, Чесночино, дыхни на неё, пусть завянет!
        Клубника с перепугу спряталась под листик. От волнения у юной леди запершило в горле. Однако, Чесночино ласково поглядел на молоденькую клубничку
        - Глупая она, потому что молодая. Жизни не знает. Зато краснолика, сладкотела. А аромат какой?! Лучше спелого навозца пахнет. Не буду её обижать!
        - Эта пигалица лучше навозца пахнет?! - вступил в разговор разволновавшийся помидор. - Навоз для нас - жизнь! Не прав ты, Чесночино, не прав! Лучшее в мире удобрение сравнил с недоспевшей ягодой.
        - С чего это я недоспевшая?! - откинув листик, возмутилась клубничка. - Ты, пузан, - ягода ткнула усиком в сторону помидора, - только с одной стороны покраснел, а я со всех сторон красавица. Сладкая! У самой слюнки текут…
        - Тихо, тихо! - попыталась утихомирить говорунов сортовая смородина. - Накличете на себя и на нас беду! Услышат ягодные мухи - прилетят и всех понадкусывают. Тебя, помидор, тоже не пощадят, всю шкурку тебе хоботками продырявят.
        - Ох, дурьи башки! - тихо пробурчал пробегающий мимо ёжик, - вы в ножки чесноку поклонитесь, спасибо ему скажите, что он рядом растёт. Защищает вас от мух, от слизней да от бабочек - плодожорок.
        Сказал и растворился в высокой узаборной траве, как будто его и не было. Минутную тишину взорвал возмущённый шелест ветвей сортовой смородины:
        - Чтобы я, королевская смородина, душн` ому Чесночино в ноги покла-а-а-а… - договорить она не успела, потому что услышала нарастающее сердитое жужжание.
        - А-жу, а-жу, а-жу-жу! - в садовый огородик влетала стая ягодных мух.
        - Кара-у-у-ул! - закричала смородина и свернула листики.
        - Спасите, помогите! - завизжала леди клубничка.
        - Черт бы вас побрал! - заворчал, укрываясь ветвями, помидор.
        - Живым не дамся! - взревел крыжовник, выставляя вперёд, острые как вилка, шипы.
        Морковки, свёколки и другие корнеплоды поплотнее ввинтили свои тельца в землю на грядках. Их мухи не трогали, но всё равно боязно! Пусть улетит мушье племя, тогда и погреются на солнышке.
        - Ну-ужж, ну-ужж, ну-ужж, всё равно найдём! - жужжали мухи, за обе щёки уплетая созревшую смородину.
        - Сделай что-нибудь, истукан! - заголосила смородина, потрясая оставшимися ягодками. - Чесночино, помоги-и-и-и!
        - Если я распылю свой запах, - не торопясь, деловито молвил чеснок. - Вы, сударыня, вы, молодая леди-клубника, и все остальные запахните моим совсем примитивным деревенским духом!
        - Быстрей! - прыгая на плодоножке, захлюпала носом клубничка.
        - Быстрей, быстрей! - закричали все остальные обитатели грядок.
        Чесночино приосанился, приободрился, раздулся и дунул на все четыре стороны злющим чесночным духом.
        - У-ю, у-ю, у-ю! - завыли мухи, кубарем выкатываясь из огорода, - противогазы наденем и вернёмся! Ждите!
        - От моего духа противогазы ещё не придумали! - вслед им засмеялся чеснок.
        До самого вечера на огороде стояла густая тишина. Обитатели приходили в себя от переживаний и страха. На самом закате из-под листика выглянула леди клубничка
        - Дорогой, сеньор Чесночино, - ласково залепетала ягодка. - Не могли бы вы, если вам нетрудно, посадить рядом со мной ещё одно своё зёрнышко, а лучше два или даже…
        - Ты, часом, не поглупела! - заголосила объеденная со всех сторон смородина.
        - Два ей или даже… А всём остальным что? Вы, дорогой сеньор Чесночино, свои семена на всех по справедливости распределите, всех уважьте. На одном огороде растём, дружить должны. Мы постараемся вам не мешать, самые лучшие местечки в саду выделить….
        - Дух мой, что ли лучше стал? - хитро прищурясь, спросил чеснок, - Или вы к нему принюхались?
        - Замечательный у тебя дух! - заговорили с разных уголков огорода овощи, фрукты и ягоды. - Нам он очень нравится, а мухам и всякой нечисти - нет. Это замечательно! За-ме-ча-тель-но!
        О глупой тыкве
        Толстушка - тыква вольготно разместилась на своей длинной, гибкой ветке прямо всередине садово-огородного участка. На участке тыква слыла большой модницей и умницей. Модницей, потому что каждое утро, умывшись росой, разглаживала своё оранжевое оборчатое платье, украшала себя белыми цветами, добытыми на своей же плети, той самой длинной гибкой ветке, на которой росла. Плеть - матушка не возражала - более одной большой тыквы ей не прокормить. Остальные цветы рождались пустоплодными и ни для чего, кроме украшения, не годились.
        - Пусть доченька порадуется, пусть покрасуется, - думала матушка - плеть, - Она у меня умница, красавица…
        - Моя голова, - самодовольно говорила толстушка Тыква, - самая разумная голова садовая. Все мысли по полочкам разложены, в зёрнышки упакованы, каждому могу мудрый совет дать. Прибегайте, не ленитесь, мудрой Тыкве поклонитесь!
        Каждый день на огороде набиралось немало желающих получить совет умной Тыквы.
        У Морковки корешки чешутся - почему?
        - Муравьёв прогони! - говорила Тыква. - Эти неугомонные топтуны домишки свои рядом с тобой нарыли, ползают туда-сюда, щекотят.
        - Как их выгонишь? - сокрушалась Морковка. - Они настырные, не уходят!
        - У Чеснока листиков попроси, вокруг себя разложи, - советовала Тыква. - Сразу сгинут, не любят они чесночного духа.
        У смородины листья сохнут - почему?
        - На самом солнцепёке растёшь, солнышко нежные листики жжёт! - пеняла смородине Тыква. - Пересаживайся в тень под дерево. Поливайся часто, но по малу, чтобы ноги не замокли, не простыли…
        Петрушка редкая и чахлая - почему?
        - Потому, что под сосной живёшь, глупая! - негодовала Тыква, - Под сосной от опавшей хвои земля кислая. На кислятине всё плохо растёт. Петрушкин корень богатую плодородную почву любит. Поменяйся местами со щавелём, он кислятник - и тебе, и ему хорошо будет.
        Так и жужжал вокруг мудрой Тыквы с утра до ночи ягодно-фруктовый и овощной народец, если бы однажды Тыква не возгордилась и не закапризничала.
        - Хватит меня в бока толкать. Покоя хочу! - возмутилась Тыква.
        Сказала и прогнала всех, кто пришёл за советом:
        - Брысь, от меня, брысь!
        - Зачем пихаешься?! - ахнул огородный народец. - Мы к тебе с миром идём, в ножки тебе кланяемся, а ты пихаешься! Нехорошо!
        Обиделись и ушли. Целый месяц лежала Тыква одна - одинёшенька, никто к ней не подходил, никто не разговаривал, даже в её сторону не смотрел. Тыква заскучала. Начала прихорашиваться, новые бусы из гороха и фасоли на себя навешивать, громко вздыхать - старалась интерес к себе возобновить. Да куда там - всё попусту! Никто внимания не обращал. Тыква обиженно надула губы, на весь мир озлобилась. Сама была виновата, но вины своей признать не хотела. Хотела, чтобы всё было по-старому. Чтобы прибегали, не ленились, мудрой Тыкве поклонились. Любила Тыква внимание и восхищение. Однако, время шло, и про Тыкву забыли…
        Однажды к ногам забытой Тыквы упало маленькое яблочко, червивое, гусеницами обглоданное.
        - Зачем червяков кормишь?! - глядя на упавшее яблоко, пробухтела Тыква Яблоне. - Нечисть всякую в саду разводишь!
        - А что делать?! - печально спросила Яблоня.
        - Старая стала, из ума выжила, - зло выругалась Тыква. - Сбрось плоды, червяки сами уйдут!
        Дерево вздрогнуло могучим стволом, затрясло ветвями - все яблоки сбросило.
        - Ай-я-я-яй! - запричитала соседка Груша. - Зачем ты это сделала, глупая?! Что подумают хозяева-садоводы - огородники? А подумают они, что не можешь ты больше плоды выкормить и вырастить. Спилят тебя!
        Утром к Яблоне подошла хозяйка сада - огорода, всплеснула руками, но дереву не пеняла.
        - Ничего, ничего…, - сказала хозяйка. - Отдохни, Яблонька, этот годок, а на следующий урожай дашь. Старенькая стала, но любимая. Яблоки у тебя вкуснейшие…
        Тыква пуще прежнего раздосадовалась, взялась искать, на кого злобу выплюнуть, увидела Огуречную плеть, накинулась:
        - Зачем все цветки разом раскрыла? - зашипела Тыква. - Пчелы - дармоедки всю пыльцу пожрали, щёки наели. Напьются пыльцы здесь, а мёд к себе в ульи уносят. Хоть бы угостили, жадины!
        Огуречная плеть с перепуга все цветки закрыла. Пчелы пожужжали, пожужжали и улетели в другой сад.
        - Охо-хо! - вздохнула Груша. - Что ты наделала, матушка Огуречная плеть? Пчелы цветки твои опыляли, в них огурчики завязывались. Теперь пустая стоять будешь, без деток.
        Больше на ворчание Тыквы никто внимания не обращал, стороной обходили. Все протоптанные к Тыкве огородным народцем тропинки заросли сорной травой. Тыква хоть и огромная, да разве сорную траву победишь? Она всё собой заполонит…
        - Глупая ты, Тыква! - как-то попеняла ей Груша. - Повинись перед соседями. Хорошие добрые слова скажи. Они незлые, всё простят!
        - Замолчи, старая коряга! - набросилась Тыква на Грушу. - Не нужны мне твои советы. Я здесь самая умная! У меня голова на огороде самая большая. Тебе-то и думать нечем, разве что грушками-гнилушками…
        - Ну-ну! - тихо сказала Груша и отвернулась.
        Сколько бы лето ни стояло, а уходить, всё равно пора пришла. Хочешь, не хочешь, место осени всё равно уступать надо. Пришла пора урожай собирать. Хозяева ягоды, фрукты, овощи собрали: по сараям и погребам на зимнее хранение разложили. За Тыквой пришли в последнюю очередь, уж очень большая была! Отец с сыном подогнали к оранжевой Тыкве садовую тележку, приподняли и удивились - она оказалась очень лёгкой. Тыкву перевернули. У самого хвостика чернела огромная дыра. Это мышки - землеройки всю мякоть внутри Тыквы съели, одну твёрдокорую оболочку оставили. Посокрушались хозяева - огородники, и на помойку пустую тыквенную голову свезли.
        - Жалко Тыкву! - чирикнул молодой воробышек с кромки забора. - Глупая, пустая голова…
        - Не потому глупа, что голова пуста, - поправила воробышка мать-воробьиха, - А потому, что друзей не сохранила. Когда настоящих друзей рядом нет, всяк тебя съесть рад…
        О крыжовнике и его шипах
        Давным-давно, в незапамятные времена, рос на земле необычайной красоты куст. Назывался куст Крыжовником. Был он высок и строен. Многие деревья завидовали Крыжовнику:
        - Смотрите! - говорили они. - Вроде, куст кустом, а выше нас ростом!
        Весной на Крыжовнике распускались цветы. Цветом красные, величиной с чайное блюдечко. Краси-и-и-вые! Когда цветы опадали, на их месте появлялись ягоды: сочные, крупные, больше яблока. Люди ягоды в вёдра собирали, очень хвалили. Крыжовенное варенье получалось царское, джемы сладкие с кислинкой, даже мармелад из крыжовника варили - деток баловали.
        Куст радовался - ягоды его по вкусу людям пришлись! Каждую весну старался куст больше цветов распустить и ягод наплодить.
        Но нежданная - негаданная пришла к Крыжовнику беда. Задумались люди - почему такая красота только в саду растёт? Пусть дом украшает! Стали ветки крыжовника ломать, букеты в домах ставить, глаз радовать! Ломали куст, не щадя. За лето Крыжовник старался молодые ветки отрастить, закрыть раны новой юной корой. Но приходила весна, и всё повторялось сначала. Долго терпел Крыжовник, никому не рассказывал о своей беде и боли. Но однажды всё-таки поделился с задушевным другом ёжиком. Каждый год, как бы куст ни обирали, сохранял он для друга ежа десять крупных ягод: для него, его жёнушки - ежихи, по одной ягоде четырём дочкам и четырём сыночкам. Ёжик благодарил крыжовенный куст тем, что гонял зимой из-под его ветвей мышей и не давал грызунам кору со стволов объедать. Ему, единственному другу, и пожаловался крыжовенный куст на свою беду:
        - Не понимают они, - плакал Крыжовник, - если все ветки сломать - ни цветов, ни ягод не будет! Из чего тогда делать царское варенье, детям мармеладки?! Нет больше сил, поломанные ветви отращивать. Засохну скоро, друг!
        - Негоже, приятель, в уныние впадать, - тихонько прошептал Ёжик. - Ветви твои ломают из-за пригожих цветов. Всем хочется ими любоваться, а бегать к тебе ленятся. Смотри, у картошки цветы невзрачные мелкие жёлтенькие с синими глазкам и её никто не трогает. Распусти на будущую весну такие же и тебя в покое оставят.
        Крыжовник так и сделал. Следующей весной цветов с чайное блюдечко не показал. Показал цветочки мелкие, беленькие с длинными жёлтыми тычинками. Покрутились люди вокруг крыжовенного куста и ушли восвояси без букетов, раздосадованные. Зато когда на Крыжовнике появились большие красные ягоды, тут уж они душу отвели, до самой макушки по стволам скакали, весь куст изломали.
        - Ой-ё-ё-ёй! - плакал Крыжовник, жалуясь другу - Ёжику, - ещё хуже стало! Раньше тоненькие ветки ломали, а теперь за стволы принялись…
        Тут не выдержал и вмешался в разговор виноград. Он зрел рядом на соседней шпалере:
        - Зачем ты глупый, крупные ягоды на кусте плодишь? - возмутилась виноградная кисть. - Такие ягоды под силу только деревьям выращивать! У них ветки крепкие, как железные - не сломаешь. Посмотри на меня - гроздь крупная, ягода мелкая, невзрачная. Пока не созреет, никто не позарится. А уж когда созрею - аккуратненько срезают, тихонечко в дом несут, чтобы не осыпалась.
        Ёжику не нравилась зелёная виноградная ягода. Очень нежная была, стоило её на ежовые иголки нанизать - она тут же лопалась и соком изливалась. Домой Ёжик приносил одни пустые прозрачные мешочки. Жена - ежиха ругалась. Не хотелось Ёжику, чтобы у Крыжовника такая ягода была. Но что поделаешь? Приятеля жалче…
        - Давай, дружище, - грустно сказал Ёжик, - на следующую весну ветви высоко не выгоняй. Ягоду понеказистей уроди. Может, отстанут от тебя, не будут ломать…
        - Мне ягоды не жалко! - пуще прежнего заплакал Крыжовник. - Я её для людей выращиваю. Пусть рвут на здоровье - детям на радость! Зачем ломают?
        Ежик вокруг крыжовенного куста долго кругами ходил, думу думал:
        - Придумал! - воскликнул ёжик. - Ты ягодки вкусом ещё слаще сделай, кожицу поплотнее, цветом пожелтее, саму помельче, как у винограда. Развесь их на веточках в рядок, как янтарные бусинки.
        Куст совета друга послушался. Следующей весной, как только отцвели его белые цветки, развесил крыжовник ягодки, словно янтарные слезинки, по всей длине веток. Ёжик куст вокруг обежал, остался доволен:
        - Совсем другое дело. Куст невысок, ягод вдоволь, висят красиво, как новогодняя гирлянда. Мне нравится!
        К созревшим ягодам прибежали люди. Осмотрели новый куст, удивились - куда старый делся?! Ягод отведали, ещё больше удивились - ягоды лучше прежних! Веток с куста наломали, отправились другим людям показывать, какой у них диковинный куст вырос!
        - Всё! - грустно сказал Крыжовник. - Засыхаю! Людей не переделаешь. Видно, участь моя такая…
        Ёжик не дал другу договорить, зло топнул ножкой
        - Вот я им покажу, бесстыдникам! Вот я им устрою, негодникам! Забудут, как кусты ломать!
        Сказал и убежал. Прибежал со всем своим семейством: сам Ёжик, его жёнушка - ежиха, четыре дочки и четыре ёжика - сыночка. Выдернули они из своей шкурки по десять иголок и крыжовенному кусту отдали. Носи на здоровье!
        С тех пор, каждую весну, зацветает крыжовенный куст неказистыми цветами. К середине лета радует сочными сладкими, как янтарные бусы ягодами. У каждой ягодки страж стоит: крепкий, острый шип. Всем, кто аккуратно лакомство собирает, крыжовенный куст рад. Тем, кто со злом пришёл ветки ломать - вот вам занозу в палец!
        С ёжиком куст по-прежнему дружит. Сколько бы ягод ни уродилось, для ёжика и его семьи всегда у крыжовенного куста янтарные бусинки припрятаны.
        О ягоде ежевика и её желании стать деревом
        Странно, зачем ежевике становиться деревом? Чего ей не хватает? Растёт себе и растёт. Кустик поднимает невысокий с длинными, как ёжик, колючими ветками. Ягод даёт много. Вку-у-у-сных - пальчики оближешь! Ягодки все сочные, сладкие, похожие на собранные в кучку черные бусинки. Ветки Ежевика выкидывает длинные, по земле ползает, как змейка кусачая. Уединение любит, толчеи да сутолоки не терпит. В тот уголок сада, где ежевика по земле расползается, никто из хозяев - огородников ступить не смеет - шипов остерегается. Наступишь на такой-подошву прокусит, ногу ужалит, долго потом болит. Зная такой ежевичный нрав, садоводы - огородники ежевику дальше забора не пускают, обрезают беспощадно. На заборе пусть растёт, а дальше - ни-ни!
        И всё же, что ей не хватало?
        Всю весну, лето и осень Ежевика растёт, цветёт, ягодами обрастает. Крепче всех дружит она с солнышком, больше всего любит его деток - солнечных зайчиков. Они, озорники, по листьям скачут, щекочут, с ягодками в прятки играют
        - Мы по веткам скок, да скок, поищи меня, листок!
        Ягодки ежевичные от смеха краснеют, сладостью наливаются.
        Весна-лето-осень проходят быстро, в играх и веселье. Когда наступает зима, начинаются для Ежевики трудные дни. Боится она морозов! Вымерзает в суровые зимы до самого корня. И весной приходится Ежевике тяжело трудиться: вместо замерших веток выращивать новые. Ягодами ежевичные кусты, после суровых зим, радуют только к глубокой осени. Хозяева сада обижаются на Ежевику за позднюю ягоду. А что поделаешь? Как горю поможешь?
        Думали садоводы, думали и придумали - стали ветки в неглубокие канавки укладывать, пожухлой травой укутывать, землёй присыпать. Тепло стало Ежевике в таком укрытии, мороз её не вымораживал. Весной зацветала она полной веткой, ягоды давала рано. Но вы-то сами представляете, как плохо было Ежевике в этой канавке без солнечного света, без синего неба, без озорных зайчиков одной во мгле лежать. Страшно! Одиноко! Бр-р-р! Завидовала Ежевика деревьям:
        - Никто их на зиму в тёмные ямы не кладёт, света белого не лишает, - всхлипывала Ежевика, - Сосед Абрикос хвалится, говорит, что в искристом инее он ещё краше, чем летом в зелёных листиках.
        Всю зиму плакала Ежевика в своём укрытии, и ещё целых три зимы плакала, затем две зимы думу думала и, наконец, решила:
        - Лей слёзы - не лей, никто не увидит, - сказала себе Ежевика. - Самой надо приспосабливаться, на зимнее солнышко выбираться. Снега-то я отродясь не видела. Говорят, белый он, холодный. Крас-и-и-ивый! Не хочу больше по земле стелиться. Хочу быть деревом!
        Как только весенняя капель по крышам домов застучала, вынули хозяева ежевичные ветки из укрытия и к забору прикрепили. Зацветай на здоровье!
        - В этом году, - подумала Ежевика, - я вас всех удивлю!
        Подумала и выкинула длинную ветку, шипом в землю воткнулась, корешками проросла. Только пошла не по земле, а вверх к солнышку устремилась.
        - О-го-го! - возрадовалась Ежевика. - Вот и я деревом стала! Дел - то с Гулькин нос. Встань на дыбы - вот тебе и дерево! Ни к чему тебе, Абрикос, ветки передо мной от гордости выгибать. Я теперь тоже дерево!
        Абрикос только хитро улыбнулся и кроной обиженно покачал. Однако, недолго радовалась Ежевика. Первый слабый ветерок её к земле сразу и пригнул.
        - Ну и что?! - вскинулась Ежевика - Я опять встану! Дел-то с Гулькин нос!
        Выпрямилась, ветку вверх выбросила, напряглась.
        Ветерок потрепал - потрепал ежевичные листочки, и отступился.
        - Ага! - возликовала ветка. - Победа! Теперь я точно - дерево! Никакой ветер мне не помеха.
        - Это мой внучок, легкий Ветерок, с тобой силушкой мерился, - улыбнулся могучий Ветер Ветрович. - А ну-ка с сынком моим, большим Ветром, померяйся!
        Дунул большой Ветер на ежевичную ветку, вмиг к земле прибил, ещё и землёй присыпал, окаянный! Полежала ежевичная ветка, подумала, уступать не стала. Собрала все соки, напыжилась и встала, спину выпрямила
        - Шипов моих, Ветер Ветрович, ты ещё не пробовал! - взъярилась Ежевика. - А если обдеру?!
        - Ух ты, пигалица! - улыбнулся могучий Ветер, - Не к лицу мне с проростком тягаться. Одним пальцем могу тебя переломить, но не буду. Славы мне это не прибавит. За смелость и упорство хвалю, расти пока!
        Ежевика страх выдохнула, плечи расправила, гордо огляделась
        - Знай наших!
        Только и сейчас недолго стояла, медленно начала на бок заваливаться. Поток талой воды корни её оголил, от земли оторвал. Слабым корешкам ухватиться за землю сил не хватило.
        Прилегла ежевичная ветка на бочок и призадумалась:
        - Оказывается, не просто деревом стать. Мощи сначала надо набраться. Корни укрепить, кору на стволах вырастить, затвердеть.
        Всю весну и всё лето вгрызалась ежевика корнями в землю. Сколько молодых корешков обломала, не счесть! Ветки открытому солнцу подставляла, нежную кожицу до твёрдой коры жгла. Больно было, терпела, очень хотела деревом стать. И всё-таки, сколько не старалась в полный рост выпрямиться так и не удавалось. Гнули её к земле неугомонные ветры.
        - Неужели не встану?! - стонала Ежевика, - Неужели сил не хватит?!
        К концу лета увидела ежевичная ветка рядом с собой мальчика, хозяйского сына
        - Мамочка, посмотри, у нас тут деревце растёт, только кособокое какое-то, слабенькое, - озаботился мальчуган. - Как бы его выпрямить?!
        - Где? Покажи! - попросила мама.
        - Тут, тут, смотри вот тут! - мальчишка показал пальчиком в густую траву.
        - Ах ты, маленькое - всплеснула руками матушка. - Нужно ему помочь. Колышек рядом поставить, к колышку стволик привязать. Пусть растёт, мужает.
        - Что это за деревце? - удивлённо спросил мальчуган, - Каким ветром его сюда занесло?
        - Каким ветром не знаю, сынок, - мама оглядела деревцо со всех сторон, - Жить ему сильно хочется. Видишь, как упорно к солнышку стремится. Назовём его…, - мама слегка призадумалась, улыбнувшись, спросила сына, - растёт оно тут? Тут! Значит, звать его мы будем Тутовником! Не возражаешь, сынок?
        - Не возражаю! - радостно отозвался мальчик. - Смотри, на нём ягодка на Ежевичку похожа.
        - Похожа сынок, - разглядывая ягодку, ответила мама, - только ежевички на кустиках растут, а это дерево. Значит, и ягодки у него не ежевички, а тутовинки.
        Ежевичная ветка новому имени обрадовалась. Тутовник, так тутовник. Так тому и быть!
        - Спасибо вам, люди! - обрадовалась пока ещё Ежевика. - Вы ко мне с добром и я вам сторицей отдам, ягодой царской. Шипы уберу, царапаться перестану, я ведь теперь дерево!
        С тех пор во многих садах растут тутовые деревца. Растут быстро, на радость хозяевам. Урожаем радуют. Ягоды на них сладкие, сочные, на собранные в кучку черные горошины похожи. Варенье из тех ягод - пальчики оближешь! Как говорят, долг платежом красен, ещё говорят
        - Терпение, и труд всё перетрут! Было бы желание…
        [1] С ГУЛЬКИН НОС означает очень маленький, малюсенький, маленького размера, размером с
        голубиный клювик
        Часть третья. О простых вещах

        О «картофельном» Клубеньке
        Полинка гордо вышагивала по базару рядом с мамой. Сегодня её взяли заготавливать картошку на зиму. Мама спрашивала дочку, нравится ли ей цвет картошки. Полинка не понимала, при чем здесь цвет? Важен вкус, однако, гордилась тем, что мнение её было решающим. В этот раз они купили целых три мешка картофеля. Один с янтарно-жёлтой, другой с красной, а третий (по настойчивой просьбе Полинки) с сиреневой картошкой. Этот мешок был самый дорогой. Мама ворчала, но дочку уважила. Картошку высыпали в погребе в три разных ящика. Когда высыпали сиреневый мешок, из самой середины выпал странный клубенёк. Он был вовсе не сиреневый, а розоватый.
        - Обязательно обманут продавцы! - рассердилась мама. - В самый дорогой картофель положили такой несимпатичный клубень. Как чистить этакого уродца?!
        Она в сердцах бросила картофелину в другой ящик. Клубенёк, действительно, выглядел не совсем обычно. Он был похож на медвежонка. На большом шарике торчал маленький шарик, а по бокам ещё четыре совсем малюсеньких шарика. Полинка раньше видела сросшиеся картофелины, но чтобы так причудливо - первый раз.
        Клубенёк упал в ящик с белой картошкой и сразу услышал недовольный шепоток:
        - Почему обязательно к нам?! - загалдели белые клубни. - Разве мы достойны такого соседства? Он нам всю компанию портит!
        Стоило маме с Полинкой уйти из погреба и потушить свет, белые клубни не на шутку разбушевались. Начали толкаться боками, всячески обзываться:
        - Ты гадкий, гадкий, уходи немедленно! - кричали они.
        Самый большой белый клубень так поддал медвежонку упругим боком, что тот перелетел в ящик с красной картошкой. Эти тоже не церемонились с новичком:
        - Мы отборный картофельный сорт! - кричали они. - Пусть уродец, чучело огородное убирается прочь!
        Отборные картофелины так пыхтели, что Клубенёк выскочил из ящика сам. Ему было страшно, холодно и одиноко лежать на полу подвала. Он совсем уже собрался замёрзнуть и заснуть навсегда, когда в подвале зажёгся свет. Это Полинка спустилась за картошкой.
        - Ой, медвежонок, ты почему валяешься тут? - девочка подняла клубень, положила его на деревянную полку. - Лежи здесь. Оставлю тебя на семена. Придёт весна, мы с папой и мамой обязательно поедем на дачу. Сама посажу тебя в землю.
        Родители Полинки всегда сажали немного картофеля, чтобы на отдыхе нечасто ездить в город за овощами. Клубеньку было одиноко, но безопасно. Никто его не пихал, не ругался, а главное - не смеялся над ним.
        - Придёт время, - думал Клубенёк, - разделит меня Полинка на маленькие клубеньки-деляночки, посадит в землю. Я вам докажу, какой я уродец! Вырастет из меня по большому ведру картошки: сладкой, рассыпчатой. Будут мою картошечку есть и нахваливать!
        С этими мыслями дожил Клубенёк-медвежонок до весны, до самой посадочной поры.
        Весной мама выделила Полинке грядку у самого дома.
        - Сажай клубенёк рядом с дачей, - сказала она. - Правда, цветки у картошки неказистые, маленькие, голубенькие, с жёлтой серединкой, но всё равно пусть растут здесь. Бабушка всегда здесь сажала. Говорила: «Раз картошка всех нас кормит, пусть на самом видном месте и растёт». Теперь это только твоя грядка. Посмотрим, какую картошечку ты вырастишь!
        Ко времени посадки на клубнях пробились маленькие росточки. Полинка аккуратно разделила Клубенёк на части-делянки, оставила на каждом по три хороших проростка. Так сажала бабушка.
        Как только клубни-делянки попали в землю - сразу начали прорастать корешками.
        - Скоро, скоро на наших корешках появятся новые молодые картофелины, - радовались клубеньки-делянки.
        Но время шло, картофелины не появлялись. Даже совсем наоборот, бока клубеньков увеличивались, толстели, превращаясь в большие, настоящие клубни-корни. Проростки вырвались на поверхность земли, мужали, крепли, становились тугими, сильными стеблями. Каждый выходной Полинка с родителями приезжала на дачу. И каждый выходной Полинка с мамой удивлялись:
        - Что за растение такое родилось? Листья резные, стебли могучие, высокие. Совсем на картошку не похоже. Может, это новый сорт?
        Так и решили: это новый сорт!
        Но больше всего удивлялись сами клубни. Не просто удивлялись, а горевали. Они-то знали, что никакой картошки под ними не развивается.
        - Выдернут нас с позором, как сорняки, засмеют! - тихо плакали клубеньки, а потом решили: - Исправить ничего нельзя. Чему быть - того не миновать! Будь, что будет!
        Это «будет» наступило очень скоро.
        На корнях картофельные клубенки так и не завязались, а вот на рослых стеблях распустились ЦВЕТЫ! И не просто цветы, а цветы невиданной красоты! Огромные, как пирожковые блюдца, похожие на оранжевое солнце, игольчатые ёжики. Их было так много, что куст превратился в новогодний салют. Цветы любовались друг другом, радовались каждому прохожему, заглянувшему в сад. Поворачивали свои симпатичные мордочки к солнышку и трепетали:
        - Посмотрите! Посмотрите, какие мы красавцы!
        Больше всего они ждали приезда хозяев дачи, особенно Полинки.
        - Батюшки! - воскликнула мама, приметив над забором новое чудо. - Батюшки! Это георгины! Вот так сюрприз!
        - Ге-ор-ги-ны?! - изумилась Полинка, она впервые в жизни видела такое диво.
        - Ге-ор-ги-ны? Ге-ор-ги-ны! - пропели под землёй клубеньки. - Вот мы кто! Георгины! Вовсе не сорняки. Как же вы не узнали нас сразу?
        Георгины цвели всё лето и всю осень. Соседи подходили к Полинке, просили поделиться удивительными клубнями. Полинка обещала.
        Когда ударили первые морозы, клубни выкопали, высушили, поделились ими с соседями, а оставшиеся бережно завернули в масляную, с дырочками, бумагу. Каждый уложили в подвале на отдельную деревянную полку.
        - Видишь, доченька, - сказала мама Полинке, - оказывается, неважно, что сначала ты не похож на других. Важно, что потом другие захотят быть похожими на тебя!
        Об электрической Лампочке
        Сколько месяцев Электрическая Лампочка провела в магазине, она не помнит. Много! Не покупал её никто, и всё.
        - Ты старой модели - электрическая! - посмеивались галогеновые лампочки. - Сейчас уже не выпускают люстры с такими лампочками, как ты. Древность! Отсталость! Невежество! Темнота! Висеть тебе в облупленном подъезде.
        Висеть в облупленном подъезде Лампочка не хотела. Опасно было висеть в таком подъезде. Лампочка слышала, как одна старушка жаловалась продавщице:
        - Денег не хватает часто лампочки покупать, бьют и бьют рогатками хулиганы. А в темноте жить боязно! - старушка плаксиво причитала, продавщица ей сочувствовала.
        - Вот, оказывается, что! - догадалась Электрическая Лампочка. - Им денег не хватает, поэтому меня не покупают. Зря важничают галогеновые лампочки, вовсе я и не древность, найдётся и для меня гнёздышко. Как только денежки появятся, меня и купят. Ведь правда? - и сама себе отвечала: - Правда! - С этой надеждой и жила.
        Лампочка даже присмотрела для себя подходящую люстру. Она висела на потолке среди множества других люстр в этом же отделе магазина под названием «Свет». Люстра выглядела особенной, похожей на букет цветов. И цветы были в люстре особенные, из разноцветного стекла: лилии, розы и даже кувшинки.
        Лампочка хотела гореть в кувшинке. Каждый день она представляла себе, как купят эту необыкновенную люстру, а вместе с ней и её, Лампочку. Повесят в большой гостиной над огромным столом. За столом соберутся интересные люди. Станут рассказывать увлекательные истории. Лампочка будет слушать, и тогда жизнь её переменится. Она будет не менее увлекательной, чем сами истории. Эта мысль грела Лампочку, и она спокойно засыпала в магазинном ящике. А утром, просыпаясь, с нетерпением ждала своего покупателя.
        Покупатель пришёл перед самым закрытием магазина. Дело в том, что Лампочка не могла гореть сама по себе. Она могла загореться только тогда, когда её железное брюшко ввинчивалось в железное гнёздышко под названием цоколь. Перед продажей лампочки проверяла продавщица: исправны ли они, горят ли? И в этот раз продавщица также взяла Лампочку, ввинтила её в проверочный цоколь. Лампочка загорелась. В ту же секунду она увидела покупателя, вернее, покупательницу.
        - Боже мой, неужели меня отдадут этой женщине? - изумилась Лампочка. - Она толстая, самодовольная, у неё брезгливое выражение лица! Не могут гости этой дамочки за столом под люстрой рассказывать удивительные истории. Не отдавайте меня ей, не отдавайте! - закричала Лампочка.
        К несчастью, продавщица не услышала отчаянного крика Лампочки, она мило беседовала с покупательницей.
        - Мой сынуля - проказник, - женщина жеманно сложила ручки домиком и продолжала мурлыкать. - Перебил все осветительные приборы в коридорах школы. Директор возмущается. Я объясняла ему, что никогда ни в чем не могу отказать сыночке! Совсем недавно мне удалось порадовать моего мальчика новой бамбуковой рогаткой. Ему же надо её опробовать! Так что заверните мне сорок лампочек…
        Продавщица была счастлива. Такая удача! В конце рабочего дня продать столько товара, сколько не продавалось за неделю. А Лампочка, утонув в огромной сумке покупательницы, загрустила: неужели на ней будут испытывать новую рогатку?
        Однако дело обернулось иначе. Лампочка попала вовсе не в школьные коридоры, а в уличный фонарь, освещавший школьный двор. Фонарь висел высоко на столбе. Чтобы вкрутить в него Лампочку, школьный дворник притащил большую деревянную лестницу. Лампочка сначала испугалась высоты, потом огляделась и решила:
        - Мне отсюда видно всё. Значит, буду вперёдсмотрящий, как на корабле!
        Прошло время. Лампочке нравилась её новая работа. Днём она наблюдала за гомонящими во дворе школы ребятами. Болела за школьную футбольную команду, гоняла надоедливых мух. Они, проказницы, так и норовили обсидеть её блестящее тельце. Ночью освещала двор. Ночью Лампочка становилась на школьном дворе главной, заметной и уважаемой.
        Однажды вечером, когда в школе шли занятия второй смены, Лампочка увидела, как старший школьник обижает младшего, и решила вмешаться. Она поглубже ввинтила своё железное брюшко в гнёздышко и начала мигать. Лампочка мигала так настойчиво, так тревожно, что директор школы выглянул из окна. Старшеклассника строго наказали, вызвали в школу родителей.
        С этого дня Лампочка встала на стражу порядка в школьном дворе. Чуть что - сразу мигать! Друзей у защитницы появилось много. Не давала Лампочка обижать маленьких и слабых, гонять по двору кошек, бить камнями собак!
        Но и врагов появилось не меньше. Поэтому почти каждую ночь кто-нибудь из школьных хулиганов пытался разбить её камнем. Лампочка научилась уворачиваться. Ей помогали фонарный столб, на котором она висела и ветер, с которым она дружила. Камни тоже не хотели разбивать Лампочку: что она им сделала плохого?
        Настал день, когда в школе объявили о больших спортивных соревнованиях. Ребята весело толкались у грузовой машины, которая привезла целую корзину футбольных мячей, настольный теннис, лыжи, лыжные ботинки, а главное - золотые, серебряные и бронзовые Кубки чемпионов. Кубки были очень красивые. У ребят загорелись глаза, каждому из них захотелось завоевать такой кубок. Каждый из них мечтал стать чемпионом. Ребята с удовольствием переносили привезённый инвентарь в кладовую на втором этаже школы. Все были заняты, поэтому никто не заметил, как сквозь щель в заборе за всем происходящим наблюдают чьи-то насторожённые глаза. Они горели недобрым светом на лице невысокого коренастого мальчишки в чёрном комбинезоне. Никто не заметил этого, кроме Лампочки. Когда машину разгрузили и она выехала со школьного двора, мальчишка тоже - быстро ушёл.
        Вернулся он поздно ночью. Тихонько перелез через забор, а потом, цепляясь за выступающие кирпичи, пополз по стене школы. Добравшись до окна кладовой, мальчишка ловко взломал его и исчез в темноте. Вскоре на землю полетел большой тёмный мешок.
        - Вор, вор! - поняла Лампочка.
        Она собрала все свои силы и начала мигать. Мигать ярко, яростно, как мигают лампы спешащей на пожар пожарной машины.
        Сторожиха бабушка Даша, встрепенувшись от легкого сна, поняла, о чём кричит Лампочка. Она прибежала вовремя, тихонько встала у выброшенного мешка, поджидая, когда мальчишка спустится.
        - Это ты! - удивилась бабушка Даша, схватив воришку за шиворот. - Разбитых рогаткой лампочек тебе мало?
        Бабушка Даша высыпала содержимое мешка на землю. Это были Кубки чемпионов!
        - Ты решил сорвать соревнования? - поняла бабушка Даша. - Зачем? Что сделали тебе ребята?
        - Они не любят меня! - закричал мальчишка. - Они считают меня маменькиным сынком.
        - Они не знают тебя, мальчик, - огорчённо сказала бабушка Даша. - За тебя везде и всегда кричит твоя мама. Верни кубки на место. Завтра будут соревнования, где ты сможешь себя показать. Станешь чемпионом - будут уважать…
        Ах, как расстроилась Лампочка. Так расстроилась, что охнула и ПЕРЕГОРЕЛА!
        Утром дворник приставил деревянную лестницу к фонарному столбу и полез менять сгоревшую Лампочку.
        - Не надо её выбрасывать, - попросила бабушка Даша. - Отдайте её мне. Она заслужила спокойную старость. Теперь мы с ней будем штопать носки.
        Лампочка поняла: век её окончен.
        Теперь каждый вечер, сидя у телевизора, Лампочка закутывалась в дырявый носок, помогала бабушке штопать. Иголка её не колола, только нитка слегка щекотала. Закончив работу, она тихо засыпала в зачиненном носке.
        - Хорошую жизнь я прожила, - думала Лампочка. - Грех жаловаться!
        Ей было хорошо, тепло, спокойно. Мухи её тоже больше не кусали.
        О Спичке
        Скажите, кто-нибудь жил в одной квартире с пятьюдесятью сёстрами? Нет?
        А наша героиня Спичка жила. Ну, конечно, не в квартире, а в спичечном коробке. Хотя сестёр у неё было много, но все они были, как одна, глупенькие и вредные. Главной мечтой их жизни было БЛЕСНУТЬ! Загореться так, чтобы всем было заметно и завидно. Выпорхнуть, как птица из коробки, и сиять. Сиять всю долгую, яркую жизнь.
        Поэтому, когда коробок открывался, все спички замирали. Они ждали, кто будет следующий, чья очередь выходить в большую жизнь…
        Наша Спичка лежала на самом дне коробка и, услышав скрип открывающегося спичечного домика, думала:
        - Если там, в большом мире, так хорошо и свободно, почему ничего не слышно о тех, кто уже покинул коробок?
        Никто из её сестёр не знал ответа на этот вопрос. Не любили они задумываться. Поболтать - это да! А думать - тяжёлое занятие, оно им ни к чему. Не имея ответа на свой вопрос, Спичка начинала бояться, бояться неизвестности. Этот страх загонял её ещё глубже, на самое дно коробка.
        Просто лежать и бояться было скучно. Спичка стала мечтать! Мечтать о друге! О настоящем друге, с которым можно разговаривать, думать о будущем, путешествовать. Почему путешествовать? Потому, что Спичка была сделана из дерева корабельной сосны. Ствол могучей сосны пошёл на изготовление мачты для большого парусника, а из сучьев настрогали спичек. Поэтому путешествия были заветной мечтой Спички!
        Среди своих сестёр друга спичка найти не могла. Она была совсем на них не похожа. Ну не хотелось ей сиять и гореть просто так. Ей хотелось загореться для кого-нибудь, во имя чего-нибудь. Вот для друга - другое дело, но кто же будет дружить с простой спичкой?
        Дни проходили за днями, они были похожи один на другой. Спичка почти всё время спала. Просыпалась, когда открывался коробок. Вздрагивала, боялась, дрожа всем своим маленьким спичечным тельцем, но, после того как очередная претендентка на счастье исчезала, успокаивалась. Немного помечтав, засыпала. И всё-таки настал день, когда спичке НАДОЕЛО бояться. Надоело, и всё тут!
        - Я же мечтаю о ДРУГЕ, а кому нужен друг - ТРУС? - подумала Спичка.
        Теперь с каждым днём она стремилась становиться смелее. Она старалась не вздрагивать, когда открывался коробок, а просто зажмуриваться.
        Следует заметить, что коробок, в котором жила Спичка, лежал в кармане куртки старого смотрителя маяка. Маяк стоял на высоком холме у моря. Не было ни одной ночи, чтобы в нём не горел огонь. Огонь указывал путь заблудившимся кораблям. В любую погоду старый смотритель поднимался по крутой лестнице на самый верх маяка, заливал керосин в лампу, чиркал спичкой и зажигал огонь.
        Однажды на маяк привезли новую, электрическую лампу, очень мощную и яркую. Старую, керосиновую велели выбросить за ненадобностью. Старик не любил выкидывать старые вещи, всегда оставлял их на всякий случай. Новая лампа была удобной. Теперь смотрителю не надо было наливать керосин из большой бочки. Поджигать фитиль. Надо было просто нажать кнопку. Маяк вспыхивал ярким светом.
        Спички остались нужны старику только для трубки. Раз в день он курил трубку, точнее, раз в ночь. Смотритель зажигал маяк, наливал в большую, со щербинкой, кружку чай и закуривал трубку.
        Какое же это было удовольствие - покурить любимую трубку! Он хотел бы курить её чаще, но сердце смотрителя было немолодо, и старик старался его беречь.
        Одна трубка за ночь - одна спичка. Спичка знала: скоро она покинет свой почти пустой дом.
        В один из ненастных дней спичек в коробке осталось только три. Сердце Спички ёкнуло:
        - Пришёл мой черед!
        Может, из-за ветра, умудрявшегося завывать даже в кармане тёплой куртки смотрителя, может, из-за шума моря, бьющего солёной волной по подножью маяка, но Спичке было неуютно и тревожно. Наступила ночь. Шторм усиливался. Старик зажёг маяк, насыпал заварки в любимую кружку, налил кипяток. Как всегда, взял в руки трубку. Славно пахнет пряный табак!
        Коробок открылся.
        - Не сейчас! Не сейчас! - затаила дыхание Спичка и подальше отодвинулась к стенке домика.
        Старик взял соседку, чиркнул ею о коричневый бочок коробка, пламя вспыхнуло и… О нет! Нет! Нет! ПОТУХЛО! Коробок открылся вновь. В руках старого смотрителя оказалась наша Спичка. Он посмотрел на неё, повертел и почему-то положил обратно, взял другую, прикурил трубку.
        Неожиданно раздался глухой хлопок, а за ним - звон осыпающихся стеклянных крошек. Новая электрическая лампа испугалась воя ветра, упала на пол, превращаясь в мелкие осколки. Теперь море и берег были одного цвета - цвета НОЧИ! Темнота, вцепившись в шторм, сделала своё дело: смешала сушу и воду в клубок чёрного СТРАХА. Там, среди волн, кувыркался маленький учебный кораблик. На нём будущие капитаны выходили в море набираться опыта. Сейчас моряки, как могли, боролись с рассерженным морем. Но оно не хотело угомониться. В команде был юнга, совсем ещё мальчишка. Он рос на море, любил его, но таким свирепым видел впервые. Парнишка испугался, не за себя - на берегу его ждала мама!
        Старый смотритель увидел в темноте огни корабля. Он видел их, а моряки огонь маяка - нет. Корабль несло на скалы.
        Старая керосиновая лампа - вот что могло спасти его! Лампу надо было зажечь во что бы то ни стало! Старик открыл коробок и охнул: в нём осталась всего одна спичка!
        Спичка не спала, она ждала, когда в её домик ворвется ветер. Никогда ещё она не чувствовала такого холода, такой ледяной мороси.
        - Вот теперь ПОРА! - решила Спичка.
        Старик чиркнул ею о бочок коробка. Злой, промозглый Ветер лизнул пламя и почти потушил его.
        - Ну уж НЕТ! - сердце Спички готово было остановиться от ужаса. - Столько ждать и потухнуть? Ну уж НЕТ!
        Она собрала все силы и вспыхнула так ярко, как вспыхивают сто спичек разом. Фитиль в лампе загорелся мгновенно. Старик вновь повертел спичку в разные стороны, подумал и не выкинул её, а положил обратно в коробок.
        Огонь маяка высветил на море спасительную световую дорожку.
        - Берег там! - закричал юнга.
        Учебный корабль не разбился о скалы. Он вернулся домой.
        Утром юнга пришёл на маяк. Мальчишка давно знал смотрителя, он часто приходил к нему слушать рассказы о море.
        - Спасибо, дедуня, ты спас нам жизнь!
        - Не я один, внучек! - старик вынул из кармана обгоревшую Спичку. - Без неё я не зажёг бы маяк. Последняя была, а загорелась на ветру, как сотня спичек. Возьми на счастье.
        Юнга достал из кармана жестяную коробочку из-под леденцов, вытряхнул из неё остатки конфет и положил Спичку туда. Ей сразу понравилось лежать в тёплом кармане бушлата юнги, вдыхать оставшийся запах леденцов, слушать, как бьётся сердце её нового ДРУГА.
        Прошло время, юнга вырос и стал капитаном, военным моряком. Прошёл всю войну. Спас многих людей. Победил многих врагов. Не раз был ранен. Каждый раз, оказавшись в госпитале, капитан открывал жестяную коробку, вынимал обгоревшую Спичку и что-то тихо говорил ей.
        Когда моряк вернулся с войны, у него появилась семья. Родился сын, потом внук. Малыш любил перебирать дедушкины медали и ордена. Особенно любил заглядывать в старую жестяную коробочку из-под леденцов. Она так приятно пахла конфетами! В ней лежала заветная волшебная Спичка. В том, что Спичка волшебная, малыш был уверен. Ведь не может такой герой, как его дед, хранить среди орденов простую обгоревшую спичку.
        Дед тоже иногда брал Спичку в руки. Тихо разговаривал с ней, наверное, жаловался на погоду (ныли старые раны) и всегда возвращал её в заветную душистую коробочку. Спичка засыпала, она была совершенно счастлива.
        О Покрышке
        СКОРОСТЬ!!! Вот, что любила Покрышка переднего колеса спортивного автомобиля.
        СКОРОСТЬ!!! Вот, что любил молодой хозяин автомобиля.
        Днём он работал продавцом канцелярских товаров в супермаркете. Продавал цветные карандаши, пластилин, скрепки, кнопки, много разной полезной мелочи. В его отделе трудились только девушки. Он был среди них один. Девчонки часто говорили ему:
        - Не мужское это дело - продавать карандашики. Мужчина должен заниматься мужскими делами, рискованными, опасными.
        Юноша не спорил, не оправдывался. Он знал: когда придёт вечер, девчонки разбегутся по домам, подружкам, вечеринкам, а он придёт в гараж, где и начнётся его настоящая жизнь. Здесь, в гараже, юноша превратится в волшебника. Из старых, никому не нужных деталей он будет собирать автомобили. Его машины получаются редкой красоты и качества. Покупатели месяцами стоят в очереди, терпеливо ждут, когда настанет их черед забирать новое, созданное юношей чудо. Парень легко расставался с готовой машиной, потому что завтра он приступал к новой, ещё лучшей. Только первый, созданный им автомобиль юноша решил никому никогда не отдавать. На создание его ушли годы и вся любовь, которая жила в его сердце.
        Когда в город приходила глубокая ночь, город пустел, юноша выгонял из ангара МУСТАНГА (так он называл единственную любимую спортивную, зелёного цвета машину). МУСТАНГ тихо крался по ночному городу. Тихо выезжал на загородную трассу, и здесь его дикое сердце начинало гулко стучать. Машина превращалась в ракету. Казалось, четыре реактивные турбины несли автомобиль все дальше, дальше.
        - ВОТ ЭТО ЖИЗНЬ!!! ВОТ ЭТО СКОРОСТЬ!!! Кто, девчонки, из ваших знакомых ребят может отважиться на такое? - думал юноша.
        - ВОТ ЭТО ЖИЗНЬ!!! - кричала Покрышка на колесе автомобиля. - ВОТ ЭТО СКОРОСТЬ!!!
        Так продолжалось не один год, но однажды…
        - Кажется, пришлёпывает колёсико, - прислушался юноша. - Надо менять покрышку.
        Утром следующего дня он загнал свой автомобиль в ремонтный ангар.
        - Поменяй, друг, покрышку на правом переднем колесе. Вздыхать начала.
        Наверное, устала. Боюсь, как бы не лопнула на большой скорости, - попросил хозяин Мустанга незнакомого Покрышке человека.
        Человек работал в ангаре механиком, в его обязанности входила смена покрышек на автомобилях.
        - Она ещё совсем неплоха, - сказал механик, осмотрев Покрышку. - Может, послужить…
        - У моего Мустанга должно быть всё самое лучшее! - оборвал юноша
        механика. - Поменяешь ты или мне ехать в другое место?!
        - Две секунды, - засуетился человек (ему не хотелось терять заработок). - Сейчас быстренько сковырнём!
        - Ну уж нет! - заволновалась Покрышка. - Какой ты, однако, весельчак! Так я тебе и далась! - Покрышка изо всех сил вцепилась в диск колеса.
        Весельчак долго возился с упрямой Покрышкой, ковырял её злыми железками, бил молотком. Покрышке было больно, но она не сдавалась.
        - Что ж ты так прицепилась, старая рухлядь?! - юноша со злостью пнул колесо ногой.
        - Предатель! - задохнувшись от горя и гнева, закричала Покрышка. Больше ей незачем было сопротивляться. Она вздохнула и соскочила с диска.
        Механик поменял старое колесо на новое. Покрышку бросил в багажник автомобиля:
        - Выбросишь за городом на обочину дороги. Мне некуда девать этот хлам!
        Старая Покрышка одиноко лежала на краю дороги и равнодушно провожала взглядом автомобили.
        - Хлам! Хлам! Хлам! - горько билось её сердце. - Никому не нужен этот хлам! Лучше бы меня разрезали на мелкие кусочки!
        Покрышку заносило грязью, песком.
        - Ещё немного - и меня не будет, - решила Покрышка. Закрыла глаза и больше их не открывала.
        Прошла мокрая осень, холодная зима, наступила весна. Солнышко протёрло глазки, стало веселее смотреть на землю. Дорога почти высохла. Сквозь трещинки в асфальте повылазили зелёные росточки. По дороге бежала лошадка с повозкой. На повозке сидели девчушка лет семи и её отец. Они везли красную глину. Отец решил перебрать печку в своём дачном доме.
        - Папка, смотри, покрышка! Давай возьмём. Она мне нужна. Давно хотела
        такую, - зашумела девчушка.
        Отец достал лопатку, подрыл, вынул, отряхнул Покрышку, положил её на повозку:
        - Нужна? Получай!
        Покрышку долго мыли. Девочка притащила длинный, изгибистый шланг, поливала бока Покрышки, тёрла её мочалкой, снова поливала из шланга. Покрышке было щекотно.
        - Ха-ха-ха! - визжала она от удовольствия. - Какая я чистая, какая я гладкая, какая я красивая, наконец! Где же, где тот автомобиль, на колесо которого меня поставят?!
        Покрышка обвела глазами участок перед дачей. Автомобиля не увидела. Только в самом дальнем углу ела сено лошадка.
        - Неужели меня поставят на колесо телеги? - ужаснулась Покрышка, однако, подумав, решила: - Пусть будет так, зато я не буду хламом, буду нужной вещью, буду приносить пользу!
        Как оказалось, никто не думал ставить Покрышку на колесо телеги. Её вымыли, высушили, стали КРАСИТЬ! Девочка принесла кисточку и банку с золотой краской. Она старательно красила Покрышку, закрашивала каждую трещинку. В конце своей работы удовлетворённо обошла Покрышку вокруг:
        - Папка, посмотри, какая красота!
        - Красота! - похвалил дочку отец. - Пусть высыхает.
        Покрышка не могла взять в толк: зачем это нужно людям?
        На следующий день девочка прикатила Покрышку в самый центр двора, маленьким ведёрком начала носить землю. Она засыпала землю в центр Покрышки, слегка утрамбовывая почву кулачком. Земля все сыпалась, сыпалась, пока не наполнила Покрышку доверху. Затем девочка ладошкой подправила поверхность земли вровень с бочками, удовлетворённо хмыкнула:
        - Теперь можно сеять!
        - Сеять! - нахохлилась Покрышка. - Что такое «сеять»?! Никогда не слышала такого слова.
        Девочка вынула из кармашка сарафана цветной пакетик, надорвала его, высыпала на землю семена, полила семена водой из лейки, ещё раз присыпала землёй.
        Покрышка пребывала в недоумении. Она ничего не понимала. Ни одна умная мысль не приходила в её мудрёную голову.
        Прошло три дня. Солнце грело позолоченную Покрышку. Девочка каждый день поливала её водой из лейки. К концу третьего дня внутри Покрышки стало что-то происходить: там кто-то шевелился. На поверхности земли появился маленький росток. Цветом росток напоминал ей цвет любимого спортивного автомобиля.
        - Неужели, - растерялась Покрышка, - во мне растёт цветок?! Его корешки шевелятся, мешают мне спать.
        Рядом с первым ростком появились другие. Они дружно вытягивались, превращаясь в небольшие кустики. На концах их веточек закраснелись шарики.
        Шарики взорвались все одновременно, выпустили на свет необычайной красоты лепестки. А запах! Какой приятный стоял запах! Никогда так не пахло от её спортивного автомобиля.
        Над оградой участка показалась голова соседки. Голова побежала по кромке забора, остановилась прямо напротив Покрышки. Любопытная старушка рассматривала соседскую диковину.
        - Внученька! - позвала старушка девочку. - Никак не разберу, что у тебя там такое красивое?
        - Вы заходите, бабушка, - пригласила девочка. - Это моя новая клумба!
        - Ах, какая замечательная КЛУМБА! - изумилась соседка. - Какая ты придумщица, девочка.
        - Теперь я - КЛУМБА! - почти заплакала Покрышка.
        Соседка ходила, ходила вокруг диковины, восторженно причитала. Потом позвала других соседей. Они тоже причитали, тоже любовались новой клумбой.
        - Удивительно… - думала Покрышка. - Никогда мною не восхищались, пока я была на колесе. Никогда мне не говорили, что я красавица! Никто не протирал меня тряпочкой. Ну и что? Буду клумбой! Зато теперь меня любят все!
        Покрышка успокоилась, перестала думать о колесе и автомобиле. Ей понравились цветы, они подружились.
        Только вскоре рядом с ней появилась вторая покрышка, и всё повторилось сначала. Её мыли, сушили, красили, насыпали землю, сажали в неё цветы.
        - Кем ты была, подруга? - спросила Покрышка-клумба.
        - Я левая передняя с колеса спортивного автомобиля, - ответила та.
        - Отлично! - обрадовалась Покрышка-клумба. - Нас уже две! Передние колёса обуем, дождёмся двух задних и ПОЕДЕМ!
        Покрышка аж зажмурилась, предвкушая удовольствие: дорога, скорость, опасные повороты, визг колеса.
        - Вот это жизнь! Вот это скорость, - возликовала Покрышка.
        Нет, всё-таки СКОРОСТЬ она любила больше, чем цветы.
        О Каштане
        Молодое каштановое дерево росло в самом центре дачного посёлка. Каштан был строен, красив. Его свечки напоминали пирамидки из белых свадебных цветов. Одна свеча уже была букетом, а если их было три-четыре, букет был великолепен. Каштан гордился своими пятипалыми листьями. Осенью они были особенно красивы - жёлтые, с красными подпалинами. Утром в крону дерева попадал солнечный свет, его лучики скакали с ветки на ветку. Тогда под ним собиралась ребятня. Мальчишки любили лазить по крепким веткам Каштана. Спорили, кто поднимется выше. Каштану это нравилось, он даже болел за одного симпатичного мальчишку. Ему хотелось, чтобы именно он залез выше всех и выиграл спор. Мальчика звали Васей, у него был звонкий голос, белокурые волосы и карие глаза.
        - Такое бы лицо девчонке, уж больно красив парень, - думал Каштан.
        Ребята были разные, каждый со своим характером. И если Вася нравился Каштану, то Мишка (сосед Василия) совсем не приглянулся ему. Все норовил залезть, подпрыгнуть на ветке, сломать её.
        - Глупый, злой мальчишка, погубишь ветку, упадёшь, шею свернёшь! - негодовал Каштан.
        Вася в споре с Мишкой побеждал всегда. Мишка злился на Васю, на Каштан, на всех на свете. Старался то гвоздём поцарапать дерево, то игрушкой ударить побольнее.
        - Не смей трогать дерево! Оно под моей защитой! - предупредил Вася
        мальчишку. - Ещё раз ударишь его - получишь тумаков!
        Василий был невелик телом, но гибок и вёрток. Запросто крутил на руках колесо, мог много раз подтянуться на турнике, зимой на катке катался лучше всех. За это его взяли в дворовую хоккейную команду нападающим. Больше всего Мишку раздражала куртка Василия - жёлтая, яркая, видная издалека. Приметив куртку, ребята бежали навстречу. Все хотели играть с мальчишкой. Василий слов на ветер не бросал, сказал «получишь тумаков» - значит, получишь! Это была реальная угроза, и она не понравилась Мишке. У него зачесались руки, захотелось ударить Ваську, но решительный взгляд мальчишки остановил его, и тогда он съязвил:
        - Куртка у тебя девчачья, девчачья, девчачья! У твоих родителей денег нет купить другую?! За сестрой обноски донашиваешь?
        - А я и есть девчонка! - бросил на ходу Василий, пряча в приподнятый воротник куртки насмешливую улыбку. - Мама зовёт меня Василием, ласково —
        Васюшкой, Васёной, а я ВАСИЛИСА. Я девчонка! Ты понял? Только я смелая девчонка! Про дерево помни!
        - Вот это да! - удивился Каштан. - Вот так Василиса!
        С этого дня никто не смел обижать дерево.
        Каждое утро под ветвями Каштана собирались старушки-подружки. Старички установили скамейку, и ровно в 12 часов (можно не проверять) на скамейке появлялись бабульки. Каштан любил слушать их разговоры, похожие на щебетание птиц. Кто рассказывал о своих взрослых детях, кто о ещё маленьких внуках и внучках.
        Осенью старушки искали под Каштаном маленькие упругие каштанчики. Они собирали их тщательно, не пропускали ни одного. Каштан хорошо знал, для чего подружкам нужны его детки-каштанчики. Однажды он подслушал разговор: старушки делились рецептом снадобья. Оказалось, что именно детки Каштана обладают сильным целебным свойством. Каштанчики настаивались у кого на ромашковом отваре, у кого на меду, превращались в волшебное лекарство. Бабульки мазали отваром больные суставы, и боль уходила. Каштан был горд: он был нужен всем.
        Прошли годы, Василиса выросла. Из маленькой боевитой девочки превратилась в настоящую Василису Прекрасную, да ещё и в Василису Премудрую. Каштан постарел. Он поскрипывал ветками на ветру, стволы его болели в дождливую погоду. Никто не додумался мазать его больные суставы целебным снадобьем. У Василисы родилась дочка Александра. Сашка была точной копией своей мамы. Такая же отчаянная, как она. А у Каштана деток не было, их по-прежнему собирали старушки, все до одного. Каштан понял, какую злую шутку сыграла с ним жизнь.
        - Как же я оплошал? - думал старый Каштан. - У всех деревьев есть поросль. Они умрут, из поросли вырастут новые деревья. Моим деткам-каштанчикам не дают прорасти. Состарюсь, спилят меня, не останется никакой памяти!
        Так и плакал бы старый Каштан своей последней осенью, если бы однажды не выгрузили под него гору опилок. Каштан испугался: неужели пилят старые деревья? Неужели пришла его пора? Оказалось, хозяин новой дачи привёз опилки утеплить на зиму розы. Каштану нечем было дышать: опилки почти закрыли его ствол. Сашка, дочь Василисы, попеняла новому дачнику:
        - Что же вы, дяденька, сделали? Дереву нечем дышать, оно страдает. Уберите, пожалуйста, опилки! Не надо его обижать. Оно под моей защитой!
        - Когда-то я уже слышал эти слова, - улыбнулся старый Каштан.
        Хозяин не стал спорить, убрал опилки. Осталась только тонкая подстилка. Туда, созрев, и упали детки Каштана - маленькие каштанчики.
        Напрасно старушки искали каштанчики: они были надёжно прикрыты слоем влажных опилок. Солнце согрело покрывало, каштанчики проросли. Сашка заметила это первой. Она принесла коробку, подкопала и осторожно положила в неё проросшие каштанчики.
        - И ты туда же… - разочарованно вздохнул Каштан. - Следующей осенью на моих ветках не появятся новые детки-каштанчики: слишком стар, эти были последними…
        С грустными мыслями Каштан ушёл в зимний сон. Он решил больше не просыпаться, засохнуть. Ему не о чём было шептаться с другими деревьями. Он не мог похвастаться своими детками, как старушки-подружки. Ребятня совсем перестала лазить по его веткам. Боялись, не выдержат старые стволы, сломаются.
        - Никому я не нужен, - устало подумал Каштан. - Защищать меня некому. Сашка предала меня, унесла куда-то последних деток-каштанчиков.
        Прошла зима. Наступила весна. На Каштане не распустились почки. Не родилось ни одного листочка. Сашка увидела грустное дерево, улыбнулась:
        - Ах ты лежебока, вставай, вставай, соня! - Сашка постучала ладошками по стволу. - Посмотри, кто тебя ждёт! Весна… и ещё кто-то!
        Каштан открыл глаза. Он увидел молодую каштановую рощу. Каштаны были ещё маленькими, но уже с яркими пятипалыми листьями.
        Это Сашка посадила проросшие каштанчики в почву.
        - Я ж обещала тебя защищать. Добрых людей на свете больше, чем злых! Просыпайся! Нам надо работать! У каждой старушки-подружки должен быть свой каштан! Будем расширять нашу рощу! Просыпайся, дедуля, надо воспитывать внуков.
        - А что? - подумал Каштан, надувая почки. - В Африке баобабы тысячи лет живут, и нам не слабо…
        О Сосне
        - Красавица… красавица… - шумели кроны деревьев. - Красавица! Такую украсить ёлочными игрушками - не будет в мире прекраснее…
        Сосна впрямь была красавица: ровный ствол, необычного цвета кора, пушистые ветки, россыпь серебристых шишек. Она стояла в окружении других сосен, но выделялась среди них своей статью.
        Все сосны-соседки мечтали попасть на Новый год во дворец или замок, нарядиться, быть центром внимания, только не она. Желаний у неё было много. Много маленьких желаний и одна большая мечта. Хотела Сосна увидеть пальму!
        О пальме мечтательница знала только то, что это дерево. Старые сосны
        говорили:
        - Пальмы синего цвета, растут корнями вверх, пахнут мёдом, на ветках у них ягоды под названием АРБУЗЫ.
        О том, чтобы дружить с такой диковиной, Сосна не помышляла. Хотелось ей одним глазком взглянуть, веточкой дотронуться. Мечтая, Сосна сочиняла и напевала песенки. Голос у Сосны был хрустальный, звенящий. Ветры не пролетали мимо, хоть на минуточку, но задерживались. Один остался, дослушал песню до конца. Чудная была песня: о море, о пальме, о мёде. Не захотел Ветер улетать, раскинулся на ветвях Сосны, заслушался и уснул. Крепким уснул сном, без сновидений. Проснулся бодрым, отдохнувшим. Сосна стояла не шелохнувшись. Боялась разбудить Ветра. Знала: намаялся он по разным странам летать.
        Так началась их дружба. Куда бы Ветер ни улетал, всегда возвращался к Сосне. Рассказывал ей о городах и людях, о полях и диких лошадях, о море с огромными рыбами. Однажды залетел Ветер далеко, увидел пальму. Подивилась Сосна рассказу. Пальма оказалась совсем не синей, а зелёной. Росла корнями вниз. Листья у неё на меха гармошки похожи. И ягоды были, только не арбузы, а бананы. Вкуснейшие были ягоды. Пахли аппетитно, но не мёдом. Больше всего поразил Сосну рассказ о песке и море, на котором живёт пальма: песок жёлтый, тёплый, море синее, бескрайнее.
        Так захотелось Сосне увидеть море, затрепетала она от желания, посыпались на землю её серебряные шишки.
        - Смотри, подруга, растеряешь всю свою красоту, - загалдели соседние сосны.
        - Ничего… - заплакала Сосна. - Шишки новые вырастут, а море я не увижу никогда…
        Услышал Ветер, как плачет Сосна, как текут по её стволу слёзы-смола,
        принялся утешать, уговаривать:
        - Никуда больше не полечу, останусь с тобой. Будем вместе петь о море!
        Совсем забыл Ветер о своей невесте Буре. А она его не забыла. Нашептал ей гадкий ветер Сквознячок об измене Ветра, о его любви к Сосне. Зазлобилась Буря, взбаламутилась. Решила от Сосны избавиться. Выбрала минуточку, когда Ветер отлучился. Налетела, собрала всю свою могучую силу, вырвала соперницу с корнем. Бросила Сосну в бурлящую реку, чтобы памяти о ней не осталось!
        Однако Река решила по-своему:
        - Не видать тебе, Буря, победы! У настоящей любви есть ещё верность. Вот ВЕРНОСТЬ тебе, Буря, уничтожить не по силам.
        Вынесла река Сосну прямо к строящемуся на берегу кораблю. Корабль тот был огромен и добротен. Собирались на нем моряки все моря и океаны проплавать, весь мир повидать. Мачты для главного паруса никак не могли найти. Везде побывали, все леса обошли: не было подходящего дерева - высокого, ровного, стройного и крепкого. Тут река им подарок и преподнесла.
        Застыла Сосна от горя, окаменела от разлуки с Ветром. Всё равно ей было, что делают с ней моряки. Они обрубили ветки, сняли кору, долго щекотали топориками, гладили шкурками. Когда приладили на корабль, поняла Сосна, кто теперь на корабле главный. И не Сосна она теперь вовсе, а Мачта. Поплыла Мачта вместе с кораблём по морям, по океанам. Много повидала белых медведей, жёлтых верблюдов, полосатых зебр и разноцветных людей. Пальм тоже видела великое множество. Толклись они по берегам морей и чужих рек. Надоели они Мачте, заскучала она по своим берёзкам и подружкам-соснам.
        По ночам на причалах Мачта плакала о Ветре, завывала, гудела, скрипела.
        - Тоскует наша Мачта, - решили моряки. - Домой пора собираться.
        В первую же ночь на родной стороне запела Мачта песню для Ветра - звонкую, хрустальную. Ветер пролетел мимо, услышал, но не узнал. Слишком долгой была разлука. Не сдалась Сосна-Мачта, расправила парус и поймала Ветер. Запутался Ветер в парусе, потрепыхался, потрепыхался и уснул, намаявшись. Как тогда, в первую встречу, стояла Сосна-Мачта не шелохнувшись, боялась разбудить Ветра, а Ветер спал и чувствовал родной сосновый запах. Утром, когда солнечный луч потрепал его по плечу, открыл он глаза и увидел Мачту, узнал в ней свою Сосну.
        Больше Ветер не улетал никуда, так и остался жить в парусе. Не было на морях корабля быстроходнее их, потому что даже в полный штиль в парусах у него всегда был попутный Ветер. Счастье Сосны-Мачты было огромно и безгранично, как море, по которому плыл их корабль.
        О Зёрнышке
        Василисой (по-домашнему - Васюшкой) звали белокурую, кареглазую девчонку. Прошлой осенью Васюшка пошла в первый класс. И теперь каждый день по дороге в школу она играла в одну и ту же игру. Зависело это от того, опаздывала девчонка в школу или нет. Правила были таковы: если до урока оставалось немного времени, она, поспешая, бежала по дорожке и ни в коем случае не должна была наступить ни на одну трещинку в асфальте. Если же времени до уроков оставалась много, правила менялись ровно наоборот. Васюшка старалась наступить на все трещинки ножкой. Девочка внимательно смотрела на асфальтовое покрытие и почти никогда не нарушала условия придуманной ею игры. Так она тренировала внимание, быстроту реакции и скорость принятия решений. Сегодня Васюшка вышла из дома пораньше, значит, все трещинки были её. Вот тут-то она и заметила Зёрнышко. Оно лежало на самом краю трещинки и было готово в неё упасть.
        - Хорошо бы упасть! - думало Зёрнышко. - Раздавят ногами, ей-ей раздавят! Толкают туда-сюда. Ноги, вы что, не видите: я тут лежу? Нельзя же быть такими бестолковыми! - кричало, подпрыгивая, Зёрнышко.
        Оно было совсем маленьким. Голос его был слабеньким, почти неслышным.
        - Чего пищишь, Зёрнышко, боишься?! - удивилась Васюшка. Она взяла его двумя пальчиками, рассмотрела. Зёрнышко было похоже на сморщенный комочек земли.
        - Бедное, как ты скукожилось! Тебе одиноко? Ты плакало? - Васюшка хорошо знала, что такое одиночество.
        Мама с папой много работали, девочка часто оставалась одна. Тогда одиночество было во всём доме. Оно бродило по комнатам тихо-тихо, но, как только начинал голосить звонок у входной двери (а это означало, что кто-то пришёл), одиночество утекало в щели и дырки, и вместо него приходила радость. Радость поселилась в Васюшкином доме насовсем, когда жить к ним приехала бабушка. Бабушка была веселушкой, доброй, тёплой. Она готовила Васюшке оладьи с мёдом, вязала мохнатые пуховые носки. Ещё бабушка привезла с собой три горшка с цветами. Они стояли на подоконнике и пахли. Цветки были белыми, розовыми, красными. Назывались геранями. Росли они не просто так, они отпугивали мух. Мухи, учуяв герани, вылетали в форточку как ошпаренные.
        Увидев на дороге Зёрнышко, Васюшка точно знала, что будет делать:
        - Подарю его бабушке, пусть посадит в горшочек. Может быть, вылупится новая геранька! - Девочка положила Зёрнышко в пенал и побежала в школу.
        На пороге школы стоял Васюшкин одноклассник Игорь.
        - Всё ножками топаешь? Трещинки считаешь? - Игорь от гордости выпятил нижнюю губу. - Видела, на какой машине меня привезли? Завидуешь?
        Игорь жил в богатой семье. Отец ничего не жалел для сына. У мальчика было всё. Его желания выполнялись сразу. Между тем радость от обнов была не полной, если они не вызывали ЗАВИСТИ одноклассников. Игорь показывал свои новые забавы и с наслаждением смотрел, как ЗАВИСТЬ рождалась в глазах ребят. ЗАВИСТЬ была самым большим удовольствием, самым любимым подарком мальчишки. Только в глазах Василисы никогда не появлялась желанная им ЗАВИСТЬ.
        - Нужна мне твоя машина! - засмеялась Василиса. - У меня ноги есть, мне ходить весело! Ты столько не пройдёшь, сколько я пробегу! А до парты ты сам пойдёшь или тебя понесут? Эх ты, Горе, Горе луковое!
        С легкой руки Васюшки, мальчика в школе никто не звал Игорем, так и звали Горем.
        - Посмотри, посмотри, какой у меня сотовый телефон! - бежал следом за Васюшкой Игорь. - Даже у директора школы нет такого! - мальчишку распирало от самодовольства. - Завтра контрольная. Я на него все шпаргалки могу записать! Прикольно, правда?
        - А у меня есть Зёрнышко, - Василиса остановилась, строго посмотрела на Игоря. - Из него вырастет цветок, а у тебя из телефона вырастет двойка. Учи уроки сам, Горе!
        - Подумаешь, Зёрнышко! Мусор! - мальчик остановился, стал высматривать другую жертву. Очень хотелось потешить себя чужой ЗАВИСТЬЮ.
        - Мусор у тебя в голове, Горе! - Василиса вынула из портфеля пенал, проверила, не потерялось ли Зёрнышко.
        Дома внучка с бабушкой усадили Зёрнышко в цветочный горшок. Полили землю тёплой водой.
        - Посмотрим, что из тебя вылупится, - сказала бабушка.
        Через три дня в горшочке на поверхности земли появилась зелёная горошинка. Из горошинки вылез листок, затем - другой, и пошло, и пошло…
        - Да ты у нас вьюнок! - обрадовалась бабушка. - Растёшь быстро, значит, к Новому году на тебе появятся цветочки. Замечательно!
        На Новый год Васюшка пригласила одноклассников в гости. Она встречала их во дворе дома возле большой снежной горки. Васюшка с папой уже много дней делали горку. Лопатами таскали снег со всего двора, утрамбовывали, снова таскали. Горка выросла отличная: высокая, плотная, накатанная. Каток заливали водой из шланга, он получился небольшой, но скользкий. Вечером накануне праздника вся семья трудилась. Украшали ёлку. Мама с дочкой вырезали из золотой и серебряной бумаги снежинки. Папа делал из ваты Деда Мороза и Снегурочку. Ёлка выглядела занятно. И все-таки чего-то в ней не хватало. Не задорная она была, не искрящаяся. Васюшка очень переживала. Бабушка предложила поставить под ёлку гераньки. Пусть постоят, покрасуются. Нашлось местечко и для вьюнка.
        - Наконец-то, - подумал Вьюнок, - есть, к чему прицепиться…
        Всё следующее утро бабушка пекла блины - главное угощение праздника. Дом был небольшой, поэтому стол поставили в общей комнате, а ёлку - у Васюшки.
        Ребята принесли с собой коньки, санки. До самого обеда кувыркались во дворе на снегу. Играли в догонялки, в снежки. Бегали на коньках. На спор, кто дальше проедет, катались на санках с горки. Мокрые от снега, румяные от удовольствия, они влетели в дом. Ботинки, шарфы, варежки, штанишки сразу нашли места на батареях. Всем голодным мальчишкам и девчонкам было приготовлено место за столом. Огромные стопки блинов с мёдом, сметаной, сгущённым молоком, джемом исчезали на глазах. Чай, пахнущий жасмином, наливали из самовара.
        Когда все наелись, Васюшка вспомнила про ёлку:
        - Что же мы сидим! Она там, красавица, одна стоит!
        Васюшка пригласила ребят в свою комнату и, открыв дверь, замерла в изумлении. Ни родители, ни сама Василиса, ни даже бабушка не узнали вчерашней ёлки. Каждая её даже самая маленькая веточка была оплетена вьюнком. На его стебельке открылись и продолжали открываться голубые, как небо, колокола цветков. Золотые, похожие на хрусталь тычинки трепетали, издавая нежнейшую мелодию. Ёлка сияла, радуясь своему новому платью. Каждый ребёнок нашёл под ёлкой подарок. После обеда в честь ёлки-красавицы был дан салют!
        - Вот-вот, у меня-то гирлянда не хуже, - ворчал Вьюнок, наблюдая из окна за разноцветными искрящимися букетами салюта.
        Васюшка на минутку вбежала в комнату: она забыла любимую игрушку, которой хотела показать салют. Глянув ещё раз на ёлку, девчонка весело подмигнула Вьюнку:
        - Ты всё равно лучше! Они сейчас погаснут, а ты будешь жить долго. Спасибо тебе, Зёрнышко!
        Праздник в доме Васюшки продолжался до самого вечера. Но никто из ребят так и не заметил, как в углу Васюшкиной комнаты одиноко сидел и плакал Горе. Плакал от ЗАВИСТИ. В его огромном красивом доме никогда за всю его недолгую жизнь не было такого удивительного праздника, такой красивой ёлки.
        О Снежинке
        Наступил первый день зимы. Молодое игривое Облако летело по небу легко, озорно заглядывая в любые мало-мальские озёрца. Озёрца покрылись тонким слоем льда и стали похожи на зеркала. Облако любовалось собою.
        Оно радовалось ещё потому, что стало мамой. Внутри него зародилась маленькая хрустальная капелька. Капелька была её деткой и называлась Снежинкой.
        - Моя доченька, - думало Облако, - будет не просто обычной снежинкой, она будет звездою Джомолунгмы. Я не позволю ей просто выпасть на землю и растаять в конце зимы. Такая судьба не для неё. Джомолунгма - самая высокая горная вершина в мире - будет гордиться своею звездой.
        Обычно, облака превращаясь в снеговые тучи, рождают много снежинок. Только не это облако. Это решило вырастить одну снежинку, но такую, чтобы можно было ею восхищаться.
        Каждое утро облако умывало свою доченьку туманом, поило утренними росами. Днём прятала от жгучего солнца. Ночью качала над семью морями и четырьмя океанами. Снежинка мирно спала в самой середине облака под протяжную песню Ветра. Облако дружило с Ветром. Снежинке снились приятные, радостные сны. В них она играла с маленькой белокурой девочкой с карими глазами. Снежинка даже придумала ей имя - Василиса. Это имя подарил ей Лес, над которым они пролетали с мамой.
        - Лес… лиса… Василиса, - шептали деревья.
        С каждым днём капелька изменялась. У неё появились хрустальные иголочки, на каждой иголочке - по золотистому шарику. Когда вечернее солнце освещало Облако, шарики загорались разноцветными огоньками, казалось, новая звёздочка появилась в небе. А когда волшебный паучок сплёл между иголочками серебристую паутинку, Снежинка стала не просто красива, а удивительно красива.
        - Скоро, скоро, в конце зимы ты вырастешь, тогда я понесу тебя к вершине Джомолунгмы. Ветер поможет мне, - думало Облако.
        Всё было бы хорошо, если бы остальные облака-тучи не взъелись на него. Они считали Облако лентяйкой, зазнайкой, вертихвосткой.
        - Подумаешь, какая цаца! Носится со своей Снежинкой, - думали облака-тучи. - Мы тут работаем, носим тяжеленные мешки со снегом, а оно летает по небу как пёрышко. И Ветер ему не указ. Нам ветрило все уши прожужжал:
        - Сбросьте снег на поле! Пусть земля укрывается - весной талой воды напьётся. Больше золотого колоса взойдёт. Про неё - ни гу-гу.
        Облако не прислушивалось к гневному шёпоту туч, оно порхало по небу, любовалось своей доченькой.
        - Недолго осталось, родная моя, - говорило облако Снежинке. - Как только Ветер Перемен закончит свою работу - полетим на вершину Джомолунгмы, без него мы не доберёмся. Ты расти, расти, моя красавица…
        Зиме оставалась последняя неделька, когда большая, тяжёлая грозовая Туча подползла к городу. Огромные мешки снега утомили её, она искала, куда бы их сбросить. Ветер гнал её на поля, но Туча была так сердита, неповоротлива и стара, что не хотела подчиняться Ветру. Она сбросила свой последний снег на город.
        На беду Облако пролетало мимо.
        - Что же вы делаете, уважаемая Туча? Зачем засыпали город? Завтра люди опоздают на работу. Дорог совсем не видно! - заметило Облако.
        Туча, не говоря ни слова, выхватила молнию, ударила ею Облако, расколола его пополам. Снежинка выпала и полетела на землю. А Облако, сжавшись от горя, начало таять. Остался от него один совсем маленький кусочек.
        Снежинка летела на землю, зажмурив от страха глаза. Она упала прямо на варежку маленькой девчушке.
        - Мама, мамочка, посмотри, Облако потеряло Снежинку! Какая она красивая! - крикнула девочка.
        Снежинка открыла глазки, увидела Василису - девочку из своего сна. Она ласково смотрела на неё. Снежинка перестала бояться. Она знала: эта девочка не сделает ей ничего плохого. Мама девчушки тоже подивилась красоте Снежинки.
        - Жалко только, Васюшка, скоро растает твоя Снежинка, - сказала она. - Видишь, из облака идёт не снег, а дождь. Оттепель!
        Василиса (по-маминому - Васюшка) подняла голову, посмотрела на Облако, вернее, на то, что от него осталось:
        - Не плачь, Облако, не плачь! Я сохраню твою дочку. Прилетай в следующую зиму!
        Девочка быстро побежала к дому. В дом Васюшка ворвалась как вихрь. Ей надо было успеть. Она подбежала к морозилке, открыла дверцу, быстро, вместе с варежкой, сунула Снежинку туда. Каждый день Василиса подсаживалась к дверке морозилки, разговаривала со Снежинкой, чтобы той не было скучно.
        - Знаешь, я видела тебя во сне, - говорила девочка. - Ты была большой и прекрасной, совсем как сейчас. Ты была не просто Снежинкой, ты лежала на самой высокой горной вершине, на Джомолунгме. Освещала путь альпинистам и тем, кто заблудился в горах. Указывала путь пролетающим самолётам, заменяла солнце в пасмурный день. Ты была звездою Джомолунгмы!
        Снежинка слушала, улыбалась. Как хорошо, что они нашли друг друга!
        Лето пробежало быстро. Осень тянулась долго, нудно, с дождями и слякотью, с холодными туманами и утренними заморозками. Но как бы ни хотела осень задержаться, пришёл и ей конец. День, когда на землю лёг снег, был морозным и солнечным. Облако было уже на месте, у дома Василисы. Только оно не знало, как же его узнает девчушка среди иных облаков. Оно притворилось жирафом: может быть, так Василиса выделит его среди других. Васюшка выбежала на улицу и сразу посмотрела на небо: там было облако, похожее на жирафа.
        - Нет, это не моё облако, оно не может быть жирафом! - подумала Васюшка.
        Облако притворилось медведем.
        - И медведем тоже!
        Облако притворилась куклой Барби.
        - А уж куклой Барби тем более! Моё облако особенное! - крикнула Василиса.
        И тогда Облако улыбнулось. Его улыбка растеклась по небу, наполнила день радостью и покоем. Василиса тоже улыбнулась Облаку. Она узнала его.
        - Вот твоя дочка! - девочка протянула руку с открытой ладошкой. - Возьми её, пусть она вырастет до большой звезды.
        Ветер подхватил Снежинку, понёс её на Облако.
        - Я буду звездою Джомолунгмы! - кричала Снежинка. - Приходи ко мне в гости, Василиса, тебе по силам покорить вершину самой высокой горы в мире!
        - Так оно и будет, - подумал Ветер Перемен, опуская Снежинку на Облако.
        - Девочка с таким добрым сердцем сможет многое. Они обязательно встретятся!
        О Кастрюльной Крышке
        Хозяйкой маленькой уютной кухни была молодая женщина с двумя детьми - девочкой лет шести и мальчиком двенадцати лет. Девочка (мама звала её Лисой) увлекалась рисованием, ходила в художественную школу. Мальчик (его звали Алёшкой) играл на свирели, занимался в городской музыкальной школе. За успехи Алёшку зачислили стажёром в филармонический оркестр. Коллектив оркестра часто ездил на гастроли в столицу, иногда - за границу. Играть в нём было большой удачей и считалось очень почётным.
        Мама ребятишек слыла хорошей хозяйкой. Детки были ухожены, опрятно и красиво одеты, вкусно накормлены. Кормить вкусно, сытно, с выдумкой - одно из маминых увлечений. Поэтому любимым местом мамы в доме была кухня. Кухня выглядела уютной, в ней всё имело своё место. Женщина уважительно относилась к посуде, не прятала её по тёмным углам. Крышечки от кастрюлек стояли на отдельной полочке в специальной подставке, они были похожи друг на друга, как сестры-близнецы. Все, кроме одной. Эта Крышечка была не белой, как все, а красновато-медного цвета. Когда мама купила кастрюльный комплект и, распаковавего дома, обнаружила инородную Крышечку, она тут же хотела бежать в магазин обменять её на другую. Но Крышечка вдруг извернулась в её руках и упала на кафельный пол. Крышка не просто шлёпнулась, глухо вякнула, она зазвенела. За-зве-не-ла!
        Тысячи колокольчиков, перекликаясь друг с другом хрустальным звоном, заполнили маленькую кухоньку! Тысячи колокольчиков на все лады, то замирая, то опять возрождаясь, звенели, пока Крышечка кружилась по каменному полу. Мама, прижав руки к груди, стояла не шелохнувшись. Она боялась неосторожным движением спугнуть чудесную песню Крышечки. Мысль обменять её на другую ушла от мамы навсегда. Даже еда, побулькивающая под новой Крышкой, получалась более вкусной.
        Крышечка знала о своём музыкальном таланте и очень расстраивалась.
        - Как же так! - думала она. - Я - такая музыкальная - служу крышкой для кастрюли с макаронами, картофельным пюре, компотом и щами. Неужели придётся состариться незамеченной? Сколько раз мне доводилось слышать по телевизору бездарный, глухой звон ржавых колоколов. Он не идёт ни в какое сравнение с моим волшебным звуком.
        - Пропадаю я! - плакала Крышка. - Пропадаю! Вот раздырявлюсь от горячего пара, охрипну. Мой хрустальный звон потеряет звук, превратится в обычный «бум-бум»! Ах, бедная я, бедная!
        Никто не слышал или не понимал, о чём плаксиво позвякивает Крышка. Её страдания оставались неуслышанными. До поры до времени…
        Как-то раз, проголодавшись, Алёшка решил посмотреть, что там варится в кастрюльке, под любимой маминой Крышкой. Как только Серебряная Ложечка нечаянно дотронулась до краешка Крышки, раздался звук, которого Алёшка не ожидал. Звук был необычен. Он не был похож на звук известных Алёшке инструментов. Мальчик попробовал стукнуть ещё раз. Опять зазвучало неожиданно и красиво! Услышав особенные звуки, в щёлочке приоткрытой двери появилось личико сестрёнки Лисы.
        - Что это, Алёшка? - восхищённо спросила она.
        - Лисик, принеси мне Свирель, - попросил Алёшка. - Попробуем сыграть вместе!
        Лиса со Свирелью вернулась быстро. Алёшка показал сестрёнке, как отбивать Серебряной Ложечкой ритм. Звуки Свирели и хрустальный звон Крышки смешались в один клубок чарующей музыки. Она была настолько удивительной, что даже сердитый сосед, ковырявший непослушный дверной замок, замер от изумления. Никогда ещё никакая музыка не будоражила в нём его лучшие воспоминания. Он так и остался сидеть на корточках у двери, мечтая о чем-то, пока ребята не закончили играть.
        Вечером Алёшка с Лисой сыграли маме свою «Пьесу для Ложки, Крышки и Свирели». Она тоже слушала замерев. Когда очнулась, предложила Алёшке показать пьесу дирижёру оркестра.
        Дирижёр - самый важный человек в оркестре. Он создаёт репертуар, принимает музыкантов в коллектив оркестра. Главное, именно он решает, что будет исполнять оркестр.
        Дирижёр долго смеялся над предложением Алёшки.
        - Милый мой, это оркестр! - подняв вверх указательный палец и устремив взгляд куда-то далеко в небо, восклицал он. - Ор-кестр! Отнюдь не домашняя кухня! Мы здесь борщи не варим! Мы создаём великое искусство! Следующий концерт у нас посвящён музыке Альфреда Шнитке. Очень сложное произведение. Насколько я помню, у вас, Алёша, там есть сольная партия. Идите готовьтесь, молодое дарование!
        На первой же репетиции нового произведения коллектив оркестра понял, насколько трудную музыку им придётся играть. Музыканты начали нервничать, переругиваться. После шести часов репетиций уходили домой вымотанными, почти неразговаривая друг с другом. Через месяц, когда атмосфера в коллективе готова была взорваться грозой и молнией, Алёша решился разрядить обстановку. Попробовать, пусть на смех, но сыграть в перерыве для оркестрантов свою «Пьесу для Ложки, Крышки и Свирели». Он заранее договорился с Лисой. Девочка прибежала в филармонию ровно к назначенному часу, прихватив Серебряную Ложку и Крышку от кастрюльки.
        Оркестранты лениво вынимали из кейсов припасённые бутерброды, термосы с чаем. Только дирижёр обычно обедал вне оркестра. Как только он покинул своё место и вышел из зала, Алёшка встал за пульт, приготовил Свирель. Лиса с Серебряной Ложкой и Крышкой от кастрюльки примостилась у ног брата.
        - Давай, Алёшка, сыграй нам свою кухонную пьесу! - выкрикнул со своего места солист оркестра, его первая скрипка. - Повысь аппетит! Тошно как-то!
        Алёшка заиграл. В волны мелодии Свирели, как в косу, вплелись переливчатые звоны другого, незнакомого звука. Музыка заполняла собой всё пространство. Она взлетала и падала, разбиваясь хрустальными брызгами о стены и потолки зала. Это была музыка затянутых туманом гор, натянутой тетивы, звенящего под лыжами холодного снега.
        Оркестранты, затаив дыхание, слушали мелодию Свирели, Серебряной Ложки и Кастрюльной Крышки. Ни один бутерброд не был надкушен, ни одна чашка чая не была выпита.
        Из оцепенения их вывел голос дирижёра. Он вернулся, как только услышал первые звуки Свирели:
        - Браво, Алёшка! Браво, Лиса! Браво, молодое дарование!
        Музыканты молча встали, подняли вверх свои инструменты. Так они выражали своё восхищение.
        Прошло временя. Алёшка вырос, стал солистом оркестра, его первой свирелью.
        Коллектив приглашали в другие города часто, с удовольствием. Лиса тоже ездила с братом на гастроли. Она стала хорошим художником. Куда бы они ни приезжали, всегда в фойе концертных залов выставлялись её картины. И везде большим успехом пользовалась «Пьеса для Ложки, Крышки и Свирели». Директора концертных залов требовали, чтобы пьеса была включена в репертуар оркестра обязательно. Если в афише концерта указывалась Алёшкина пьеса, в залах не было свободных мест. По непонятным причинам пьеса имела не только музыкальный, но и гастрономический успех. Слушатели, отхлопав себе ладоши, бежали в буфет, с необыкновенной скоростью поедая всё, что в нём продавалось. А как же по-другому? Крышка была верна своей первой специальности - быть крышкой от кастрюли, в которой готовится аппетитный обед.
        Сама Кастрюльная Крышка больше не участвовала в приготовлении еды, она гордо покоилась в кожаном футляре на бархатной салфетке. Её берегли, как зеницу ока.
        О Лимоне
        Совсем ещё нестарое лимонное дерево стояло в середине двора большого красивого дома. Каждую весну ветки дерева соревновались друг с другом, кто из них вырастет толще и длиннее. Соприкасаться друг с другом ветки считали ниже своего достоинства, поэтому каждая из них искала своё, отдельное местечко в кроне. С каждым годом крона дерева становилась всё больше похожа на изящное кружево. Чуть позже ветки покрывались толстыми кожистыми листьями. Они вырастали небольшие, но в таком количестве, что за ними не было видно молодых темно-зелёных плодиков - лимончиков. Именно они были самой большой ценностью лимонного дерева. Поначалу лимончики этого не знали, они просто висели, и всё. Ветки не удостаивали плодики разговорами, им было самим до себя. Они боролись друг с другом за место под солнцем. Когда лимончики подрастали, цвет их менялся от зелёного до ярко-жёлтого. Тогда хозяева дома подставляли к дереву лестницу и убирали на ветках листья, открывая плодам солнце. Листья обрывались не все, а только там, где висели подрастающие лимоны. Вот тогда плоды начинали понимать, кто главный на дереве. С этого момента
лимоны начинали важничать. Чем больше лимоны желтели, тем важнее становились.
        Как всегда к концу лета, ближе к сбору урожая, на ветках произошёл очередной скандал.
        - Посмотрите на эти жёлтые пупырчатые бородавки! - закричала толстенная ветка. - Кислятина - она и есть кислятина! Фу-фу-фу! Важничают, как будто они по меньшей мере, апельсины!
        Остальные ветки тоже возмутились, заколыхались, да так сильно, что посбрасывали наиболее слабые плоды. Листья же, в отличие от веток, не вступили в перепалку с лимонами: они их боялись. Вдруг хозяева решат, что лимонам плохо, и оборвут оставшиеся листья. Они мелко дрожали от страха, тихо шуршали, переговариваясь друг с другом.
        - Глупые ветки! - воскликнул самый жёлтый, самый спелый лимон. - Нашли, с кем сравнить нас - лимонов! С апельсинами! - он язвительно улыбнулся и продолжал: - В нас такое количество витаминов - апельсинкам не снилось! С чем хозяева пьют чай? С апельсинчиками, что ли?! Вот-вот, то-то же! Дерево спилят, если мы, лимоны, не будем на нём расти. Так что молчать и благоговеть!
        - Бу-бу-бу, разбубнились! - возмутились ветки. - Подумаешь, кислятина!
        - Цыц! - прикрикнули корни. - Лимоны - наше главное достояние! Шевелитесь аккуратнее, не роняйте плодики, они должны созреть!
        Вот с корнями ветки не спорили: именно они питали их соками, давали им жизнь. Лимоны ликовали. Все, кроме одного. Он висел на самой верхушке и постоянно крутился в разные стороны. Крутился не потому, что шалун, а потому, что был любознателен. Его интересовало всё:
        - Почему хозяин чихает, когда нюхает табак? Почему хозяйка всё время смотрится в зеркало? Почему дети кричат, играя в песочнице? Почему машина бибикает, выезжая из гаража? Почему? Почему? Почему?
        От вечного верчения по сторонам, бока его загорали неравномерно, поэтому лимон был похож на зебру. За это другие лимоны прозвали его Полосатиком.
        - Не нравится мне моя доля! - горюнился Полосатик. - Не хочу, чтобы меня выпили с чаем! Хочу приключений! Хочу быть Лимонадным Джо! Я видел в окно по телевизору фильм о его похождениях. Лимонадный Джо - так называли сильного, смелого юношу. Он боролся с врагами за справедливость, всегда побеждал. Вот это жизнь! Вот это судьба! Больше всего в жизни Джо любил лимонад. Лимонад готовили из лимонов, сахара и пузырьков воздуха. Джо всегда возил с собой бутылочку лимонада. Если из меня никогда не получится Лимонадного Джо, - думал Полосатик, - хочу быть лимонадом в его бутылке!
        Полосатик с горечью наблюдал, как хозяин садился в огненно-красную машину. Рядом плюхалась жена, а трое его детей наперегонки, с гиканьем и рёвом заполняли собой задние сиденья.
        - Поехали искать приключения! - с завистью думал лимончик.
        Он думал так потому, что каждый раз, возвращаясь из путешествия, жена хозяина упрекала его:
        - Так и знала! - кричала она. - Ты и твои дети всегда найдут приключения на свою и мою голову!
        Ах, как завидовал им Полосатик, как хотел он найти приключения на свою голову!
        Однажды, когда хозяева вновь отбыли в неизвестном направлении, лимончик заметил нечто интересное. Через забор перелез незнакомый Полосатику мужичок. Уши лазутчика, как локаторы, поворачивались в разные стороны. Хитрющие глазки шныряли по закоулкам двора. Немного пообвыкнув, мужичок вынул из сумки длинную верёвку. Ловко соорудив петлю, забросил её на крышу дома. Петля, описав в воздухе круг, обхватила собой печную трубу. Мужичок крякнул и, энергично перебирая руками, полез по стене дома к окну второго этажа. Как только он разбил оконное стекло, в доме заревела охранная сирена. Это не смутило воришку. Быстро юркнув в комнату, он также быстро вернулся, прихватив золотой подсвечник.
        Одновременно с тем, как мужичок оказался на земле, в ворота дома въехала полицейская машина. Воришка был уже на заборе, когда из машины, кряхтя, вывалился толстый полицейский. Он побежал к забору, на кромке которого уселся хитрюга, улыбаясь своим большим ртом, с потерявшимся где-то зубом.
        - Эй, толстый! - крикнул воришка. - Ты бы лучше катился, чем бежал, пухлячок! Пончиков трескать надо меньше!
        Мужичок перемахнул через забор - и был таков. Потом ещё долго по улице эхом раздавался его ядовитый смех.
        Возвратившийся домой хозяин, очень переживал потерю дорогого позолоченного подсвечника. Тем более что подсвечников было два, они с обеих сторон украшали каминную полку. Теперь остался один: ни туда ни сюда. Полосатику жалко было хозяина, но, как только он вспоминал о происшествии - его всегда разбирал смех.
        Прошло ещё немного времени. Солнце сделало своё дело: полоски на лимоне исчезли. Полосатик превратился в большой, сочный, крепкокожистый лимон. Мимо проехала полицейская машина. Полосатик, припомнив недавнее происшествие, рассмеялся. Тельце его задрожало и сорвалось с плодоножки.
        - Ну вот и всё! - горько всхлипнул Полосатик. - Никогда не быть мне Лимонадным Джо! Даже лимонадом в его бутылке мне тоже не быть!
        Утром хозяйка подобрала созревший плод и, как всегда к завтраку, принесла в кабинет мужа чай с долькой свежего лимона.
        - Дорогой, положи сахар в чай сам! Боюсь пересластить! Посмотри, какой хороший ломтик лимона я положила тебе в чай. Специально не стала выковыривать зёрнышки. Они придают напитку необыкновенно терпкий вкус, - сказала она и ушла в кухню готовить обед.
        Хозяин был занят - он разбирал вчерашнюю почту, поэтому, не глядя, зацепил чайной ложечкой белые кристаллики, положил их в чашку и размешал.
        - Тьфу! - завопил хозяин, отхлебнув из чашки. - Соль! Перепутал, будь она неладна. Вместо сахара положил соль!
        Он с негодованием выплеснул чай вместе с лимоном в открытое окно кабинета.
        Долька Полосатика упала на каменную плитку двора. Лимон опять увидел солнце. Только сейчас оно не радовало его.
        К вечеру хозяин с семьёй вновь уселся в машину и поехал навстречу приключениям.
        - Как же нелепо я прожил жизнь! - подумал Полосатик. Вдруг он увидел старого знакомого. Тот, как и прошлый раз, перелез через забор. Уши его, как локаторы, поворачивались в разные стороны, хитрющие глазки шныряли по закоулкам двора. Воришка вынул из сумки длинную верёвку. Ловко соорудив петлю, забросил её на крышу дома. Петля, описав в воздухе круг, обхватила собой печную трубу. Мужичок крякнул и, энергично перебирая руками, полез по стене дома к окну второго этажа. Как только он разбил оконное стекло, в доме заревела охранная сирена. Но это опять не смутило злоумышленника. Быстро юркнув в комнату, он также быстро вернулся, держа в зажатой ладони второй золотой подсвечник.
        Одновременно с тем, как негодник оказался на земле, в ворота дома въехала полицейская машина. Только теперь вор не стал бежать к забору. Он решил поиграть с толстым полицейским в кошки-мышки. Ещё больше посмеяться над пухляком.
        - Ну что, жирный поросёнок? - ехидно засмеялся вор. - Ты всё ещё хочешь поймать меня?
        Он бегал по двору, ловко уворачивался от пухлых коротких ручек полицейского. Воришка смеялся над служакой весело и задиристо. Толстяк пыхтел, кряхтел, но сделать ничего не мог. И тут случилось неожиданное. Вор наступил на лимонную дольку, поскользнулся, со всего маху грохнулся на каменную дорожку двора. Этого хватило полицейскому, чтобы, всей своей массой, прыгнуть на преступника и прижать его к земле. Ловко надев на воришку наручники, полицейский загрузил его в багажник своей машины. В тот момент, когда воришка наступил на лимонную дольку, из неё брызнули три зёрнышка. Они разлетелись в разные стороны сада и упали на влажную землю.
        К вечеру хозяева вернулись из путешествия. Во дворе их дома стояла полицейская машина. Возвращая хозяину украденные подсвечники, офицер показал им лимонную дольку:
        - Нужно сказать спасибо ей, - виновато улыбнулся толстяк. - Если бы не она… - он на минуту замолчал, задумался: - Что говорить, худеть мне надо! Ху-деть!
        Хозяйка аккуратно приняла из рук полицейского лимонную дольку.
        - Засушу её и повешу на ниточке у себя в кухне, - ласково глядя на жёлтый кусочек, сказала жена хозяина. - Пусть это будет наш талисман, на счастье! Наш Лимонадный Джо!
        Хозяин одобрительно кивнул.
        Весной, когда из зёрнышек Полосатика проросли молодые побеги лимонных деревьев, он понял: жизнь прошла не зря.
        Часть четвёртая. «Что тебе нашепчет Ветер»

        О сороке и строптивом попугае
        Всю ночь Ветер гонял по степи дикий табун лошадей, тренировал молодых жеребят. Ему нравилось бегать с ними наперегонки. К утру устал, и в первом попавшемся саду повис на яблоневой ветке дряблой тряпочкой, заснул. Проснулся от громкого храпа. Открыл глаза. Перед ним сидел попугай. Попугай был не большой и не маленький, средний был попугай. Но красавец! Белые с синевой крылья, зеленоватое брюшко, розовые щёчки, на голове красный хохолок, чем тебе не чудо природы?!
        Ветер залюбовался, но всё-таки легонько толкнул попугая в бок:
        - Не храпи! Дай выспаться.
        - Иди к себе и спи! - огрызнулся попугай. - На моей ветке мои законы, хочу - храплю, не хочу - всё равно храплю!
        - Почему на твоей?! - удивился Ветер.
        - Я на ней сижу, так?
        - Так!
        - Значит, на моей!
        - Как тебя зовут, пернатый? - улыбнулся Ветер.
        - Мишель! - гордо встряхнул хохолком попугай. - Я импортная птица! Зоологическая редкость!
        - Почему ты живёшь вне дома, не в клетке? - удивился Ветер. - Разве попугаи в этих широтах живут на ветках? Здесь бывает зима.
        - Что такое зима? - заволновался попугай. - Про зиму мне ничего неизвестно!
        - Я тебе расскажу! - раздался трескучий голос с соседней ветки. Это была молодая сорока, очень энергично переступающая с ноги на ногу.
        - Разреши представить тебе мою подружку, Ветер, - галантно раскланиваясь сказал попугай. - Сорока Мадлен.
        - Раньше она была Марусей, - улыбнулся Ветер. - И прозвище имела «Маруся - никого не боюся».
        - Путаешь меня с кем-то, Ветер, путаешь, - заворчала сорока, но взгляд отвела.
        - Ой, ли! - покачал головой Ветер.
        Сорока поморщилась и недовольно прострекотала:
        - А ты, вообще-то, чего здесь делаешь, Ветер? Тебя в морях ждут, в степях ждут, в облаках ждут - не дождутся. Летел бы ты отсюда, а?
        Ветер хотел ответить, но в разговор втиснулся попугай:
        - Что такое зима, Мадлен? - пернатый нервно затряс хохолком. - Ты когда дырку в сетке окна проделывала - ничего про зиму не говорила!
        - Так ты, попка, в оконную дырку утёк? - усмехнулся Ветер. - Ну-ну! Не буду вам мешать, ближе к зиме загляну, если позволите?
        - Милости просим, месье, залетайте на огонёк, - затараторил попугай и тут же получил от сороки затрещину.
        Ветер расправил плащ и полетел. Его действительно везде ждали. По дороге оглянулся назад: - Надо обязательно до холодов заглянуть, проведать попугая, - подумал Ветер. - Пропадёт, замёрзнет, дурачок!
        Как только Ветер Перемен улетел, из щели дома выполз ветер Сквозняк.
        - Хорошо, что выпроводили ветрилу, лезет носом не в свои дела, - зашипел новый гость. - Ой, ой, ой! - заорал попугай Мишель. - Вы тоже уходите! У меня от вас инфлюэнца!
        - Что у него от меня? Переведи, сорока! - зашипел Сквозняк.
        - Насморк у него от тебя, - усмехнувшись, ответила Мадлен. - Уходи подобру-поздорову, пока я твою щель соломой не забила!
        - Тьфу, на тебя! - крикнул Сквозняк. - Маруська ты и есть Маруська! - но всё-таки ушёл.
        Разогнав всех, сорока взбодрилась. Почистила пёрышки себе и попугаю.
        - Всё. Прихорошился и будет, - в приказном тоне сказала сорока. - Давай, Мишель, хату строить!
        - А завтрак?! - завопил попугай.
        - Кто не работает, тот не ест! - топнула лапкой сорока.
        - Какую хату я должен строить? - продолжал кричать попугай. - Ты когда дырку в окне дырявила, ни про какую хату мне не говорила. Наоборот, намекала на свои отличные жилищные условия. А теперь хату строить?
        - Я дырку продырявила, а вылез в неё ты. Никто тебя за лапы не тащил, обормот! Ты свободы хотел? Ты её получил! - попугай снова схлопотал от сороки затрещину. - Лети, тащи веточки, тряпочки, сухую солому….
        - Как?! - изумился попугай. - Из этого хлама мы будем строить мне апартаменты[1 - АПАРТАМЕНТЫ - уютное, просторное и удобное жилище]? Мне, импортному попугаю Мишелю?
        Сорока ничего не ответила, она одарила Мишеля новой затрещиной и полетела строить гнездо.
        - Я тебе барабан, что ли? - недовольно потряс головой попугай. - Стучит и стучит по голове! Заикаться скоро начну! Лучше бы перья себе пропылесосила, неряха!
        Сказал и прикрыл глазки - решил подремать.
        Как не старалась сорока заставить Мишеля строить гнездо, попугай всё время отлынивал. То больным прикидывался, то уставшим, то просто был не в настроении.
        - Погоди! - говорила сорока. - Придёт мой час. Отыграюсь я на тебе, лентяй!
        Долго ли, коротко ли, а гнездо сорока всё-таки выстроила. Получилась дырявая корзиночка. Зато под крышей большого жилого дома. Сверху над гнездом нависал карниз. Он предохранял домишко от дождей и холодных ветров. Даже Сквозняк, уж насколько лазучий ветер, проникнуть туда не мог. Не у всякой птицы есть такое гнездо. Сорока радовалась:
        - Давай, Мишель, полезай в гнездо, - с гордостью стрекотала она. - Нечего по веткам скакать, не бездомный теперь…
        Попугай втиснулся в гнездо и завопил:
        - Жёрдочка где? Корытце для корма где? Корытце с водицей где? Зеркальце для любования где? - попугай был на грани истерики. - Мадлен, это не те условия, в которых я привык существовать!
        - Ты, оказывается, не птица - выпучила глаза сорока. - Ты неблагодарная свинья! Ничего. Ничего, - успокаивала сама себя сорока, - я из тебя рабочую лошадь сделаю!
        - Как это?! - икнул попугай. - Я маленький из меня лошадь не получится!
        - А я маленькую лошадь буду делать, но рабочую, - тихо пригрозила сорока. - Начну прямо сейчас! Человеческим голосом петь умеешь?
        - А то! - вскинулся попугай, - в этом, самая большая моя изюминка!
        - Тащи свою изюминку на автобусную остановку. Петь будешь, плясать будешь, блестящую денежку зарабатывать будешь. Много заработаешь - построим тебе апартаменты с жёрдочкой и зеркальцем. Не заработаешь - не взыщи, кормить тебя просто так не буду…
        - Ах, как я просчитался! - заломив крылья, заныл попугай. - Из такого дома ушёл! Зачем мне эта свобода, будь она неладна…
        Сорока затрещиной прекратила стенания попугая, пинком выкинула его из гнезда:
        - На работу, на работу….
        Осень катилась к зиме. Похолодало. Ветер Перемен решил проверить, как живётся его старому знакомцу, импортному попугаю Мишелю. Пролетая над конечной остановкой пригородного автобуса, Ветер Перемен услышал знакомый голос. Сомнительного вида попугай, с пыльными перьями, нечёсаным хохолком, сидел на изгороди рядом с остановкой и орал дурным голосом - ему казалось, что он поёт:
        - По приютам я с детства скитался,
        Не имея родного жилья.
        Ах, зачем я на свет появился?
        Ах, зачем меня мать родила?
        - Подайте бедному попугаю блестяшку для пропитания… - перед птицей лежала дырявая соломенная шляпа, наполовину заполненная пуговицами, ёлочной мишурой, фантиками от конфет.
        - Мишель, это ты? - удивился Ветер Перемен. - Зачем тебе вся эта ерунда?
        - Ох, Ветер, ты не представляешь, как я влип! - попугай томно закатил глаза и со слезами в голосе продолжал:
        - Эта разноцветная ерунда нужна сороке. Любит она всякие блестяшки. Приношу их - она меня кормит. Не приношу - не кормит. Это теперь моя работа.
        - Где живёшь? - усмехнулся Ветер.
        - Живу у сороки под крылышком, и то если она в настроении, - из глаз пернатого покатились крупные слёзы. - Впереди зима…, - попугай скорбно прикрыл глаза, сложил мятые крылья, уронил голову на грудь и зарыдал в голос:
        - Ох, Ветер, наслушался я от воробьёв о зиме, не переживу её - замёрзну, умру. Умру-у-у! Давай попрощаемся, Ветерок, может, не свидимся больше….
        - Ладно, Мишель, не реви, - остановил голосящего попугая Ветер. - Помогу тебе, но…
        Попугай понял - это его последний шанс. Он тут же прекратил рыдать, собрался и выпалил:
        - Никаких» но»! Я тебя за язык не тянул, сам предложил - теперь помогай! Только как?
        - Открою тебе какую-нибудь форточку. Влетишь туда, понравишься деткам, оставят на постоянное житьё. Не понравишься - выкинут. Ну, что, Мишель, попробуем?
        - Какой я сейчас Мишель? Зови меня просто Мишкой, здешний я теперь, никто не верит, что импортный….
        Ветер открыл форточку на третьем этаже старого пятиэтажного дома. Попугай думал не долго, сразу кинулся в неё, зажмурив глаза.
        - Ой, мамочка, - послышались из форточки весёлые голоса ребятишек. - Смотри, какой попугайчик!
        - Прелесть, прелесть! - запричитал женский голос. - Сынок, закрой форточку, вылетит! Как тебя зовут, птичка?
        Попугай оценил обстановку, надул щёки, гордо встряхнул пыльным хохолком и рявкнул:
        - Мишель! Я импортная птица! Зоологическая редкость! - потом огляделся и гордо добавил, - Мне бы апартаменты с жёрдочкой и зеркальцем. У вас как, найдётся?!
        - Мы купим! Обязательно купим! - радостно закивали ребятишки.
        - Ну, тогда ещё свежего зерна, морковки, яблочко и куриного желточка прикупите, - снисходительно произнёс попугай. - А сейчас, - добавил он устало, - мне бы хотелось освежиться, запылился маленько в дороге. Где тут у вас душевая комната для импортных попугаев?
        Прежде чем влететь в открытую для него дверь туалетной комнаты,
        добавил, - Вы поспешайте не торопясь, а то меня в других форточках ждут….
        - Ах, пройдоха! Ах, врун! - засмеялся Ветер. - Этот не пропадёт! Этот приспособиться!
        О жабе, которая всё на свете проспала
        - Жара, тошно, скучно! - шипел ветер Сквозняк, вылезая из под крыльца дачного домика. - Скорее бы лето закончилось! Осень хочу. С дождями, с промозглыми ветрами, с насморками и ячменями на глазах. Люблю простужать деток! Люблю слушать, как они верещат, когда им укольчики делают! Красота, веселье!
        - Жара… - вторила с грушевого дерева Сквозняку Кукушка, - спрятаться негде. Макушку напекло. Полечу, суну голову в озерцо, освежусь!
        - Погоди, подружка! - остановил её Сквозняк. - Тихо у нас как-то, невесело! Давай придумаем что-нибудь. Скандальчик, какой устроим, драчку затеем. Носом кого-нибудь с кем-нибудь столкнём.
        - Голова у меня, Сквозняк, нагрелась, - закапризничала Кукушка. - Неохота мне напрягаться, суетиться! Сколько усилий надо приложить, чтобы всех со всеми перессорить. Неохота мне…
        - Спорим, Кукушечка, что я сделаю это без особых усилий. От одного моего лживого письмеца всё озеро забурлит и из берегов выйдет, - глаза у Сквозняка сверкнули в предвкушении весёлых событий.
        - Ну-у-у, - Кукушка лениво потянулась, - если не очень напрягаться… Давай говори, что делать!
        - Напишу-ка я сейчас местной Жабе письмо, от имени Ветра Перемен - мечтательно ухмыльнулся Сквозняк, - будто он, Ветер Перемен, выбрал оную жабу для проведения эксперимента. Хочет рожу её противную преобразить. Сначала царевной - лягушкой сделать, затем просто царевной. Царство ей на отдельном острове в океане подарить. Пусть правит!
        - Почему, не сразу царевной? - потопталась с ноги на ногу Кукушка, - сначала в лягушку, а только потом в царевну?
        - Позаковыристей хочу! - захихикал Сквозняк. - Повеселее будет! Поняла, дурья голова. Ну что, понесёшь на хвосте лживую новость?
        - Чего не понести, понесу! - Кукушка на минутку задумалась. - А мне-то, какой резон? Мне-то какая с этого радость?
        - Как, какая? - серьёзно спросил Сквозняк. - Тебе на царском острове должность дадут. Будешь главной птицей!
        - Ах, батюшки! - заторопилась Кукушка, - давай быстрее письмо, привязывай к хвосту, полетела я!
        Стоило Кукушке улететь, как Сквозняк пуще прежнего развеселился. Глаза его заискрились, поникшие от жары крылья расправились.
        - Действительно, кукушка, голова у тебя перегрелась! - клокотал от смеха Сквозняк. - Сама в эту лживую байку поверила! Так это к лучшему - правдоподобнее будет! Уж если кукушка, не самая глупая птица, в мою придумку поверила, то пустоголовые рыбы точно поверят. Посмотрю, что они делать будут, посмеюсь на славу, порадуюсь,…
        Сказал и засел в дупле трухлявого дерева, притих, прищурился, уши навострил, слушать приготовился.
        Кукушка письмецо, свёрнутое в трубочку, быстро доставила. Плюхнуло его в самую серединку озера. Плавало письмо на поверхности недолго, сразу же было схвачено любопытной Щукой.
        - Ничего себе, новость! - почесала плавником затылок Щука. - Письмецо в норку надо припрятать, подумать, что с этого можно поиметь…
        Щука думала всю ночь. Застыла как бревно, даже мелкая рыбёшка стала без страха мимо щучьего носа проплывать. Очнулась, когда цапля в хвост клюнула.
        - Надо Сому письмо показать, - решила Щука, - у него голова большая, пусть думает, как письмецо с пользой для нас повернуть.
        Сом - речной великан, живёт сам по себе, никакого мелькания и суеты не терпит. Он, конечно, не кит, но всё равно - Владыка рек. Четвертую часть тела владыки занимает похожая на сплющенное ведро голова. А усищи-то! Усищи страх, какие длинные!
        Щука долго искала Сома - нашла в глубоком омуте, под корягой.
        - Чего пожаловала, суетливая моя? - рыбина зевнула, зашевелила усами. - Отдыхаю, не видишь? Ночью выйду на охоту, тогда приходи. Может, и тебя отведаю, вкусная ты моя!
        Сом захихикал, заметив щучью дрожь.
        - Ладно, - миролюбиво сказал великан, - говори, что стряслось?
        - Тут такие новости, Сомище! - затараторила щука. - Обсудить надо, обмусолить…
        Щука показала письмо. Владыка прочитал, растерянно захлопал скатившимися к самой губе пуговками глазками.
        - Премудрого Пескаря зови, совещаться будем, - в задумчивости прошамкал Сом. - Чехонь тоже покличь, пусть приплывёт…
        - Чехонь-то зачем? - взвилась щука. - Эта по всему озеру раструбит.
        - Позови! - шикнул Сом. - Она верхоглядка, глаза у неё во все стороны стреляют, ищет, чего бы схапать. Посторожит нас, пока мы совещаемся…
        Щука туда - сюда нырнула, всё сделала, как велел Владыка. Пескарь, почитав письмо, изрёк:
        - Жабе до поры, до времени говорить ничего не будем. План надо составить - проект. Думаю я: при царевне совет должен быть. Нечего ей самой мозги нагружать. Невелики мозги у жабы. - Пескарь в сердцах шарахнул плавником по воде. - Это ж в страшном сне не привидится, чтобы такой глупой жабе такое счастье привалило!
        - Может, как раз неплохо, что глупая? - заметил Сом. - Скажем ей, пусть попросит Ветра Перемен эксперимент расширить и нас во что-нибудь путное превратить. Нехорошо, скажем, от земляков отворачиваться. Без своих в царстве пропадёт! Чужаки погубят, отравят, или того хуже, прибьют! Приведём примеры. Мол, везде, кто царство получал, сразу своих на хорошие места пристраивал. Вот ты, щука, кем хочешь быть?
        - Красавицей! - воскинулась Щука. - Белокурой бестией, на куклу Барби хочу быть похожей…
        - Тьфу! - в сердцах плюнул премудрый Пескарь. - Тебя спрашивают, не какой хочешь быть, а кем?
        - Рыбкой хочу торговать! - зашуршала щука. - Магазинчик маленький рыбный хочу. Нет! Средненький такой. Нет! Большой магазин хочу. Нет! Хочу в царстве одна рыбой торговать и повсеместно!
        Сказала, как припечатала.
        - Та-а-а-ак… - задумчиво произнёс Пескарь, - а ты чего хочешь, Сом?
        - Хочу быть Мистером Твистером, - лениво прошамкал владыка рек, - хочу быть владельцем заводов, газет, пароходов…
        - Та-а-а-ак… - ещё более задумчиво произнёс премудрый Пескарь, - мне, ещё в юности, сам Морской царь говорил, что с моей головой можно на должность первого министра царства претендовать. Видать, моё время пришло…
        Сом и щука с удивлением переглянулись:
        - Когда в их озере успел побывать Морской царь? Никогда такого не было. Врёт! - решили рыбы, но промолчали.
        Пока заговорщики совещались, прикидывали, кто кем да куда править пойдёт. Дома рисовали, в которых жить будут. Должности распределяли. Озерцо помаленьку бурлить начало. Слухи поползли, сплетни размножаться стали (Кукушка с Чехонью этому сильно способствовали). А уж когда из-за океана, куда слушок добежать успел, Аист прилетел с письмом от акулы - хотела хищница царской охраной заведовать, озерцо совсем из берегов вышло. Рыбий народец зашумел, завозмущался, всем хотелось в царство попасть. Утки над озером пролетали и те орали, как оглашённые:
        - Хотим царскими гвардейцами быть!
        Откуда ни возьмись, появился Павлин. Такой птицы здесь видом не видывали.
        - Хочу быть при царстве Главной птицей, - тоном, нетерпящим возражения, сказал гость, - поскольку никто из вас претендовать на эту должность не может по причине своей серости.
        - Как?! - завизжала Кукушка. - Эту должность мне Сквозняк обещал! Не позволю! Не допущу!
        - Кто обещал?! - вытаращил глаза Сом.
        Уж на что Пескарь донная рыба и тот из воды выскочил:
        - Кто обещал?!
        - Как кто? - продолжала возмущаться Кукушка, - Ветер Сквозняк обещал, когда письмо писал и велел его вам подкинуть. Сказал, если лживое письмецо подкину - сразу главной птицей царства стану. Чего я стараться буду напрасно?!
        - Ты хоть думаешь, что говоришь? - схватился за сердце премудрый Пескарь. - Обманул нас Сквозняк! Потешился над нами! Мы губы раскатали. Ветер Перемен здесь не при чём. Сквозняк сам ничего делать не умеет, не дано ему. Только мы, дурачьё, повелись, размечтались! Тьфу!
        Пескарь постучал по голове плавником и исчез под корягой. Сом в свою берлогу в омут поплёлся. Щука от горя комара съела. Только Жаба всё это время дремала в своей норке под моховым покрывальцем в полном одиночестве. Не пришёл ещё её час на охоту выходить. Не любит Жаба дневного солнца вот и спит себе посыпохивает.
        Долго ещё над озерцом раздавался смех Сквозняка и всхлипы Кукушки. Она хоть и не глупая птица, а самая последняя поняла, как над ними всеми противный Сквозняк посмеялся. Уж больно ей хотелось главной птицей царства стать. Плакала, плакала, а потом полетела и Ветру Перемен пожаловалась.
        - Ах, проказник! - возмутился Ветер Перемен - Это он что же, себе на потеху всё озеро перебаламутил? Да ещё моё честное имя своим враньём осрамил…
        Прилетел, и загнал вруна в старое дупло:
        - Пусть посидит, ему полезно…
        О степном коне Буране и чахлой кобыле Лауре
        Буран родился в свободной степи свободным конём. Его спина никогда не чувствовала седла, а голову никогда не опутывала узда. Табун, в котором Буран был вожаком кочевал по степи к морю, от моря в степь. Море Буран любил больше. Он похож был на большую волну: огромный, темно-серый, с серебристой гривой, полыхающей белыми бурунчиками кудрей. Только в глазах его поселилась тоска, поселилась и не уходила.
        - Прогони её, Буран! - однажды сказал коню Ветер Перемен. - Не должна тоска жить в тебе. Сожрёт она тебя, погубит окаянная! Когда тоски много, в душе для радости места не остаётся. Смотри, в табуне все кони с кобылками парами ходят, а ты всё один и один…
        - Нет у меня пары, была да сплыла! - Буран опустил голову низко-низко, так чтобы Ветер не видел его слёз. - Угнали мою кобылку в плен. Мою Лауру! Родились мы с ней в табуне в один день, вместе росли. Любила Лаура весенние степи. Вихрем проносилась по цветущей земле. После неё ещё долго колыхалась степь красными волнами маков, жёлтыми волнами тюльпанов, синими ирисов. В этой степи, накинул злой человек на шею Лауры аркан, увёл мою подружку. С тех пор кочую, ищу её. Пока не нашёл. Ты не встречал её, Ветер?
        - Может, и встречал, разве всех упомнишь? Кого я только на этом свете не встречал! Какая она?
        - Статная, белая в серых яблоках. Грива чёрная, как смола, глаза карие. В глазах искорки, солнечными зайчиками прыгают. Веселушка, хохотушка, надо мною подтрунивала: «Б`урушка, Бур`ушка, на голове два ушка».
        - Полетаю, посмотрю, если увижу, что передать?
        - Передай, жду её. Всю жизнь буду ждать! Любую! Больную или здоровую, счастливую или несчастную, статную или хромоногую……
        - Встряхнись, Буран! - прикрикнул на коня Ветер. - Негоже вожаку табуна раскисать, киселём растекаться…
        Буран поднял голову. Тряхнул гривой. Вздыбился. Из ноздрей пар повалил. Копытом так по земле стукнул, что искры посыпались.
        - Э-ге-гей, табун! - протрубил конь. - Травы молодой сочной отведали? Воды ключевой из ручья напились? Теперь к морю, купаться! Пошли! Пошли!
        Табун еле успевал за вожаком. Клином мчал по степи. Буран бежал, как летел, грудью воздух на куски рвал, в разные стороны разбрасывал.
        Ветер Перемен залюбовался конём:
        - Нет, этот не пропадёт! - улыбнулся Ветер. - В молодости я таким же озорным был. Как вспомню, что лягушку в Василису Прекрасную превращал, царь-девицу в лебедя, на кота сапоги одевал и маркизом делал, неловко становиться, но весело……
        Полетел Ветер дальше, много дел у него на свете. Летел мимо посёлка, дома в том посёлке богатые стоят. Палисадники чистенькие, красивыми цветами расцвеченные. В каждом дворе хозяйство. У кого куры гомонятся, у кого козы блеют, а у кого коровы в хлевах помукивают. У одного из дворов увидел Ветер чахлую лошадь, впряжённую в телегу с тяжёлыми бидонами молока. Стояла она в тени большой раскидистой берёзы. Вокруг неё бегал толстый неопрятный коротконогий человек и орал что было мочи, разбрызгивал слюни в разные стороны:
        - Ах ты, Кляча! Встала тут! Устала она, видите ли, - толстяк скрежетал зубами, сучил кулачками. - В бидонах молоко прокисло! Куда я теперь его дену? Убыток какой! Ой-ой-ой! Разорила ты меня, Кляча! Разорила! Деток моих обездолила, на что я теперь им шоколад, конфетки покупать стану?
        Лошадь стояла, от страха не шелохнувшись, старалась не дышать. Хозяин бил её хлыстом, оводы больно жалили ноги, но она стояла будто каменная.
        - Не хватило мне сил дотащить эти проклятые бидоны с молоком до приёмного пункта, - оправдывалась про себя лошадь. - Уж больно они сегодня тяжёлые! Вчера меня забыли покормить, позавчера тоже. Сил не хватило…
        - Всё! - хозяину надоело орать, он последний раз топнул ножкой, выплюнул:
        - Завтра сдам тебя в мясокомбинат на колбасу. Получу денежки, куплю деткам сладости. Пошла, Кляча, в конюшню. Эта ночь у тебя последняя!
        Лошадь, едва передвигая ногами, поплелась в стойло.
        - Разве раньше меня звали Клячей? - грустно думала лошадь. - Раньше меня звали как-то по-другому, красиво звали. Забыла как! Эта ночь у меня последняя. Пусть мне приснится сон моего детства, тот, который снился по праздникам. Будто бегу по весенней степи, а она, как море, разбегается волнами красных маков, жёлтых тюльпанов, синих ирисов. Рядом со мной бежит мой друг, степной конь Буран!
        Лошадь закрыла глаза, тихонечко пропела:
        - Б`урушка, Бур`ушка на голове два ушка…
        - Ойпа! - резко остановился Ветер Перемен. - Что ты сейчас пела, лошадка?
        - Песню своей молодости: «Б`урушка, Бур`ушка на голове два ушка…»
        - Как тебя зовут, лошадка? - удивился Ветер Перемен.
        - Сейчас меня зовут Кляча, как звали раньше - не помню. Много работала, мало отдыхала. Некогда было вспоминать. Завтра меня будут звать колбасой…
        Ветер осмотрел лошадку со всех сторон.
        - Белая с серыми яблоками, с чёрной, как смола, гривой, карими глазами, так говорил Буран о своей Лауре, - размышлял Ветер. - Эта тощая, чахлая совсем. Шкура грязно - серая, волосы в гриве спутанные, все в репьях. Глаза тусклые… Нет, не может быть эта Кляча Лаурой! А ну-ка, проверю. Привет тебе от Бурана, - вскрикнул Ветер, - просил, если увижу тебя, передать, что ждёт!
        - Всё ещё ждёт?! - в глазах лошадки заскакали солнечными зайчиками искорки счастья. - Скажи ему, ветер, не забывала его никогда. Себя забывала, а его нет! В последний свой день, одного его помню…
        - Вот дела! - удивился Ветер - До чего злые бывают люди, из совсем молодой кобылки древнюю старуху сделали. Зовут тебя Лаурой, вспомнила? Беги, Лаура! Беги к Бурану! Беги…
        Ветер сорвал тяжёлые ворота с петель, подтолкнул Лауру:
        - Беги, тебе мои ученики, степные ветры, помогут добраться. Я здесь задержусь, кое-что поправить надо…
        Степные ветры подхватили кобылку, понесли её навстречу другу.
        Ветер Перемен озлобился, надулся, превратился в большую бурю, чёрную, беспощадную. Закрутился юлой. Пошёл танцевать на крыше богатого дома хозяина лошадки. Не выдержал дом тяжёлого танца Ветра, развалился на мелкую щепу, да и ту ветер раскидал по всей округе, так, чтобы даже памяти не осталось.
        А степные ветры всё несли и несли ослабевшую лошадку
        - Ну, давай, ещё немного, - уговаривали они её, - постарайся!
        Лаура старалась из последних сил.
        - Что за кляча скачет нам навстречу? - спросил табунный конь у вожака. - Смотри-ка, не боится, что затопчем!
        Буран вгляделся вдаль, увидел, как степные ветры хлопочут вокруг кобылки, понял - Лаура!
        Помчался навстречу. Ничего не видел Буран, кроме глаз подруги. Глаз, в которых солнечными зайчиками прыгали весёлые искорки:
        - Б`урушка, Бур`ушка на голове два ушка…
        Оглядел Буран подругу со всех сторон, обомлел:
        - Кто ж тебя так, милая?! Ну, да ничего. Главное жива!
        Тряхнул Буран гривой. Вздыбился. Из ноздрей пар повалил. Из-под копыт искры посыпались:
        - Э-ге-гей, табун! - протрубил конь. - Теперь к морю, купаться! Пошли! Пошли!
        Табун клином скакал к морю. Позади всех Буран со своей подружкой.
        - Не грусти! - кричал Буран на скаку Лауре. - Скоро поправишься, опять будем впереди!
        У моря Буран загнал подружку в самую сильную волну. Сам вылизал её шкурку, пока она не стала белой и на ней не появились серые яблочки. Зубами выбрал репьи из гривы, заставил плыть:
        - Плыви! - кричал он. - Накачивай мышцы! Набирайся силы!
        - Молодец, Буран! - радовался Ветер Перемен. - Тоску прогнал. Радости в два раза больше стало, её и на Лауру хватит.
        Часто теперь присаживается на облачко Ветер Перемен отдохнуть, полюбоваться, как по весенней степи идёт табун, впереди степной конь Буран и его серая в яблоках подружка Лаура
        - Эх, хорошо идут, хорошо! - улыбается Ветер.
        О деде и бабе, о курочке Рябе
        Жили - были дед и баба, была у них курочка Ряба. Снесла им курочка яичко не простое, а золотое. Дед яичко бил, бил, не разбил. Баба била, била не разбила. Мышка бежала, хвостиком вильнула, яичко упало и разбилось. Снесла курочка ещё одно яичко не золотое, а простое. Сварили дед с бабой яичко и съели. Сидит курочка, плачет, горючими слезами обливается:
        - Из чего я теперь себе детку высижу? Съели моё яичко. Не будет у меня цыплёночка!
        Плакала курочка Ряба долго, пока не услышал её пролетающий мимо Ветер Перемен:
        - Не горюй, Ряба! Принесу я тебе яичко. Сегодня над скалой пролетала злая Буря, много птичьих гнёзд свалила. Одно я успел подхватить, в нём яичко беленькое с черными крапинками - красивое! Принести тебе? Высидишь, будет тебе сыночек или доченька.
        - С какой стати ты вздумал ей помогать? - вылезая из щели, вмешался в разговор Ветер Сквознячок. - Пусть сама себе новое яичко высидит. Для курицы это раз - два плюнуть!
        - Не могу я больше яйца высиживать, - ещё пуще заплакала курочка Ряба, - старая стала!
        - Ах, старая! - скрипуче засмеялся Сквознячок. - Так в суп тебя, и дело с концом! Надо деду с бабкой нашептать, суп-то из тебя пока ещё наваристый получится.
        - Цыц! - крикнул Ветер Перемен Сквознячку. - Будешь курицу пугать, загоню тебя обратно в щель!
        - Тихо, тихо! - испугался Сквозняк. - Пошутил я!
        - Ветерок, - осторожно спросила курочка Ряба, - кто в том яичке сидит, которое ты обещал?
        - Высидишь - увидишь! - прошелестел Ветер Перемен и был таков.
        Вернулся скоро. Принёс большое гнездо, в нём яйцо, тоже большое.
        - Ах, какое красивое яичко! - умилилась курочка Ряба. - Должно быть, из него большой и сильный цыплёнок вылупится. Самый красивый во всём курятнике. Будет мне радость на старости лет!
        Села курочка на яичко, размечталась:
        - Назову своего сыночка сладким именем - Зёрнышко. Ах, - встрепенулась курочка, - если родится не сыночек, а доченька, как же я её назову?
        Курочка задумчиво почесала ножкой за ушком:
        - Тоже Зёрнышком! Хорошее имя - и сыночку, и доченьке подойдёт!
        Не помнит курочка, сидя на яичке, сколько времени прошло. Помнит только, как сильно проголодалась. Боялась отлучиться, вдруг кто яичко повредит или того хуже утащит, или ещё хуже - разобьёт. Так и сидела голодная, пока не услышала, как внутри яичка кто-то постучался.
        - Кто там? - с замиранием сердца спросила Ряба.
        - Это я, мамочка! - ответил кто-то. - Твой сыночек! Слезь с яичка, скорлупку разобью!
        Только курица соскочила, как яйцо с треском развалилось и на белый свет появилось куриное дитятко.
        - Ой! - подивилась Ряба. - Какой ты большой, Зёрнышко! Какой белый! Все цыплятки жёлтенькие, а ты белый, как вата. Перья, как будто серебром припорошило. Клюв мощный, с таким клювом тебя никто не обидит. Есть хочешь?
        - Хочу, мамочка! - пробасил птенец. - Принеси мне ведёрко червячков.
        Курочка Ряба сбегала в сад, накопала сыночку ведёрко червячков. Потом сбегала ещё раз, ещё много-много раз, пока птенец не наелся.
        - Может, не будешь так много есть, Зёрнышко? - волновалась Ряба. - Скоро Лисий день, а ты самый крупный из птенцов. Лиса, точно тебя приметит. Отнимет!
        - Что за Лисий день? - удивился Зёрнышко, поклёвывая червячков.
        - Есть в курятнике страшный день, когда лиса приходит за нашими детками, - всплакнула курочка Ряба. - У каждой курочки по цыплёночку забирает. Если не даём, без разбору хватает, может со злости всех забрать. Не выделяйся, Зёрнышко, ты у меня один. Если лиса тебя заберёт, я от горя умру!
        - Не бойся, мамочка, пусть только явится, - уверенно сказал Зёрнышко. - Вмиг отважу в чужие курятники лазить!
        Аппетит у рябиного сына был отличный,
        Рос птенец не по дням, а по часам. В курятнике начали роптать:
        - Ряба! - кричали куры. - Куда ты его откармливаешь! Скоро никому места не хватит. Он и один здесь умещаться не сможет. Наши детки по стеночкам жмутся!
        Ряба, как могла, кур уговаривала:
        - Потерпите, подруженьки! Пусть немного подрастёт, возмужает!
        За спорами да разговорами не заметили, как Лисий день пришёл.
        Лиса по-хозяйски вошла в курятник, ногой притопнула, визгливым голосом прикрикнула:
        - Ну-ка, куры, тихо! Разгалделись! Тащи по цыплёнку от каждой курицы, пока добрая! Сами в мешок укладывайте, разленилась я!
        Лиса поискала глазами место, где ей прилечь отдохнуть. Неожиданно увидела сынка курочки Рябы:
        - Ой! - воскликнула Лиса от удивления. - Этого здоровенного в первую очередь положите. Его на три дня хватит пообедать!
        - Матушка Лиса! - взмолилась курочка Ряба, - не отнимай моего сыночка! Он у меня единственный!
        - В котёл тебя, в котёл! - зашипел из всех щелей ветер Сквознячок. - Давно старика со старухой подговариваю сварить из тебя щи!
        - Прав Сквозняк! - обрадовалась Лиса - Ты тоже, курица, в мешок полезай! Дед с бабкой не съели, я съем!
        - Кто тут мою матушку обижает? - громко спросил Зёрнышко.
        Спросил, и, не дожидаясь ответа, начал расправлять крылья. Тут-то все в курятнике от удивления застыли, будто окаменели. Крылья Зёрнышка заполнили весь курятник от стенки до стенки. Гордо вскинутый клюв грозно поблескивал в луче солнца. Два зорких глаза, как льдинки, смотрели на ошалевшую лису.
        - Орёл! - прошептала лиса, от страха усаживаясь на собственный хвост.
        - Орёл! - загалдели куры, и бросились вон из курятника.
        - Орёл! - зашипел ветер Сквознячок, уползая обратно в щель.
        - Я орёл! - строго сказала птица. - Эта курица… - Зёрнышко с нежностью посмотрел на Рябу, - мать орла!
        Не успела лиса очухаться, Зёрнышко схватил её острыми когтями и взмыл в небо. Хищница от страха извивалась, как змея, визжала, как поросёнок. Орёл взлетел высоко за облака, так высоко, что солнце стало обжигать ему крылья. Тогда, пролетая над рекой, Зёрнышко разжал когти, бросил хищницу в воду:
        - Запомни, рыжая! - крикнул вслед ей Зёрнышко - Курочка Ряба - мать орла! Остальные куры - мои братья и сестры! Ещё раз сунешься в курятник, брошу на скалы!
        - Ну вот, а ты плакала, курочка Ряба! - весело пропел Ветер Перемен. - Какого красивого сильного и умного сына вырастила, загляденье!
        О странствующем альбатросе по имени УР
        - Какой бездарный памятник, - проскрипел Ветер Сквознячок. - И кому? Безмозглой птице! Альбатросу!
        - Отчего уж такой бездарный? - пролетая, спросил Ветер Перемен. - Хороший памятник славной, героической птице. Ты, Сквозняк, как всегда сплетни разносишь, дрязги устраиваешь. Что ты знаешь об этой птице?
        - Знаю - жрёт много. Крыльями не машет, ленится, - Сквозняк криво улыбнулся. - На тебе, Ветер, катается, как на лошади. Тебе не обидно быть у альбатроса средством передвижения?
        - Помогать птицам летать - моя работа, моё призвание, - Ветер Перемен с нежность посмотрел на памятник альбатросу. - Помогать летать такому странствующему альбатросу, как Ур, ещё и почётно…
        - Почётно?! - скривился Сквозняк. - Сколько килограммов почёта он вывалил на твои плечи, Ветер Перемен? После такого почёта - помёта, наверное, долго дурно пахнет!
        - Когда я законопачу тебя в старую морскую бочку с тухлой рыбой, ты тоже будешь долго дурно пахнуть, - вскипел Ветер Перемен.
        - Эй - ей, Ветры, как не стыдно ссориться?! - вмешалось в разговор дождевое Облако. - Освежу сейчас водичкой, поостынете немножко. Не связывайся с ним, Ветер Перемен, скользкий он. Лучше расскажи мне и моим подружкам, кучевым облакам, об альбатросе Уре. Слышала я что-то, но так как-то всё вокруг да около, точно никто ничего не знает. Нам очень интересно, расскажи!
        - Я, пожалуй, полечу. Вам интересно, а мне нет, - проворчал Сквозняк, кашлянул и удалился.
        - Как хорошо, что он ушёл Сквознячок - соплячёк, - вздохнуло кучевое Облако. - Рассказывай, Ветер, рассказывай!
        Долго уговаривать Ветра Перемен не пришлось - ему и самому хотелось вспомнить ещё раз ту давнюю историю.
        - Этот день для Ура был самым счастливым и самым несчастным, - Ветер прикрыл глаза и ушёл в свои воспоминания.
        Да, этот день для альбатроса Ура был самым счастливым и самым несчастным. Утром его подружка, по имени Айя, первый раз снесла яичко. Альбатросы долго не несут яйца. Начинают только тогда, когда им исполнится восемь-десять лет. Срок для птиц немалый. В кладке всегда только одно яйцо. Птица садится на яйцо, греет его теплом своего тела. Сидят птицы неотлучно месяца три-четыре. Ни при каких условиях яйцо не должно остыть, иначе оно просто протухнет и птенец на свет не появится. И это тоже не всё. Как только малая птичка вылупится, её нужно выкормить. Процесс долгий, кропотливый. Месяцев десять родители кормят своё прожорливое чадо.
        - Завтра я сяду на яйцо, - сказала Айя альбатросу Уру. - Сегодня последний раз хочу полетать вместе с тобой над океаном. Позволь мне, Ур! Хочу покататься на волне, взлететь в синее небо, рассказать подружкам - облакам о нашей будущей детке, попрощаться с Ветром. Позволь мне, Ур!
        Айя так жалобно просила, что Ур не смог ей отказать.
        - Кто посмотрит за яйцом? - спросил Ур.
        - Я договорилась с соседкой из ближнего гнезда. Полетели.
        Альбатрос - странная птица. Тело небольшое, а крылья огромные. Нет больше таких крыльев ни у одной из летающих в мире птиц. Уйти в полёт альбатросы могут с гребня волны или берегового утёса. Летать им всегда помогает ветер. Сутками парят птицы в штормовом небе. Вода и ветер - вечные спутники альбатросов. Айя любила летать. Её белые крылья с черными перьями на концах сверкали на солнце. Она смеялась от счастья, задевая клювом волну. Потом разворачивалась к ветру и вновь, не шелохнув крыльями, взмывала ввысь. Там Айя перелетала с одного облака на другое, делилась своей радостью о будущей детке.
        - Ур, Ур, Ур! - нёсся ликующий клёкот из облаков.
        - Айя, Айя, Айя! - вторил ему альбатрос. - Айя, как мы назовём свою дочку?
        - Мы назовём её Ирри, Ирри, Ирри!
        - Если это будет сын?
        - Нет, Ур, у нас обязательно будет дочка! - смеялась Айя. - Смотри, Ур! Какая красивая яхта под нами. Надо её лучше рассмотреть!
        Ур увидел, как на яхте с белыми парусами и двумя синими полосами на бортах мужчина в красной бейсболке заправил стрелу в лук. Натянул тетиву.
        - Берегись моя люби-и-и-айя-айя-айя! Айя! - неистово закричал Ур.
        Он не успел.
        Стрела попала Айе в сердце. Птица умерла мгновенно. Только эхо не хотело понять, что Айи больше нет. Оно носило и носило в облаках её смех.
        Мужчина повторно натянул тетиву и направил стрелу в сторону Ура.
        - Это хорошо! - подумал альбатрос. - Там, на дне океана, мы будем вместе!
        Альбатрос Ур летел прямо на стрелу. Расстояние между человеком и птицей сокращалось. Ур видел глаза человека, убившего его Айю.
        Человек не выдержал взгляда птицы, опустил лук.
        Ур ещё долго кружил над яхтой. Он ждал.
        - Стреляй! Стреляй быстрее, негодяй! - кричал альбатрос.
        Яхта резко изменила курс, пошла к берегу. Ур закрыл глаза, сложил крылья и пошёл камнем вниз.
        - Яйцо! Ты забыл о яйце! - закричал Ветер Перемен, подхватывая птицу. - Если ты умрёшь - умрёт твой птенец. Некому будет его высиживать!
        Сквозь рёв плачущих волн, вой штормового ветра альбатрос услышал голос Ветра Перемен. Он открыл глаза, медленно расправил крылья и полетел в направлении Птичьего острова. Туда, где было его гнездо.
        Ур сам сел на яйцо. Через три месяца из него вылупился птенец. Это была дочка, точно такая же беленькая хохотушка, как её мать. Ур назвал её Ирри. Маленькая Ирри имела презабавный вид. Она походила на белый, мохнатый клубок шерсти, величиной с хорошего индюка. Такой облик ей придавала тёплая шубка из белого густейшего длинного пуха. Из клубка торчала голова с большими черными глазами и солидным, не по возрасту, оранжево-красным клювом с крючком на конце. Ур внимательно разглядел Ирри.
        - Ну что же, вполне взрослый клюв и такие же лапы! - удовлетворённо хмыкнул альбатрос. - Крылышки маловаты. Ничего, время есть, подрастут! Ты бы понравилась Айе, детка!
        Альбатрос спрятал голову под крыло, Ирри не должны была видеть его слез. Ур больше не летал над океаном в маловетреную погоду. Он летал только в шторм: в грохоте волн не было слышно его плача. Чувство мести маленьким зёрнышком поселилось в сердце альбатроса. Теперь оно выросло до огромных размеров. В штормовых волнах он выглядывал белую яхту с двумя синими полосами на бортах. Выкармливая Ирри, Ур представлял, как однажды он встретит своего врага.
        - Я собью его крылом, когда он будет стоять на капитанском мостике. Удар моего крыла силён, он обязательно упадёт в океан. Там его сожрут акулы.
        Альбатрос живо представил себе эту картину:
        - Стоп, Ур! Яхта без капитана потеряет управление, врежется в маленькое рыбацкое судно. Погибнут люди. Так не пойдёт! Лучше попрошу океан, он заведёт яхту в Мёртвое море. Оттуда не выбираются корабли, там человек найдёт свою смерть! Стоп, Ур! Не надо вовлекать в свою месть других. Ты должен сделать это сам!
        Выкармливая Ирри, Ур выращивал свою месть. Постепенно у Ирри пух заменился на перья. Наконец наступил момент, когда она вовсю ширь расправила свои чудесные крылья. С силой взмахнув ими, Ирри взмыла в небо, подставляя грудь встречному ветру.
        - Вот и началась твоя взрослая жизнь, доченька! - восхищённо глядя на Ирри, подумал Ур.
        Теперь он свободен. Теперь он может целыми сутками парить над океаном, высматривая своего врага. У жизни есть хорошее правило - кто ищет, тот всегда найдёт!
        Однажды это случилось - он его встретил! Белая яхта терпела бедствие. Тяжёлая океанская волна молотом ударяла по палубе маленького судна. Мужчина в красной бейсболке пытался убрать тяжёлые от воды паруса. Не успел, яхту перевернуло.
        - Айя! - радостно закричал альбатрос. - Он получил своё, я увидел это! Океан скормит его акулам….
        Из-под перевёрнутого днища яхты выплыло две головы, мужчины и мальчика. Мальчик захлёбывался, лихорадочно болтал ногами и руками. Он тонул. Мужчина, вероятно отец мальчика, пытался подплыть к ребёнку. Злая океанская волна растаскивала их в разные стороны. Мужчина успел ухватиться за обломок яхтовой мачты. Он дико кричал, звал сына.
        Альбатрос увидел голову мальчишки на гребне волны. Это была его последняя волна, дальше чёрная пропасть и смерть. Ур не думал, он сложил крылья, спикировал в белый гребень. Время оставалось мало, точнее его не было совсем, перо не должно было намокнуть. Ур поднырнул под мальчика, и тот час выплыл с ним на поверхность. Расправив крылья, альбатрос не дал мальчишке упасть обратно в воду. Встречный ветер приподнял птицу и понёс её ввысь. Альбатрос успел донести ребёнка до большого океанского корабля.
        - Покажи, где его родители, альбатрос!? - прокричал капитан, принимая мальчика с крыльев птицы.
        Ур не стал отвечать. Он просто повернул в сторону яхты, терпящей бедствиетуда, где погибал его враг.
        - Ветер, моряки успели спасти отца мальчика? - спросило кучевое Облако.
        - Как вы думаете, кто поставил памятник альбатросу? - спросил Ветер Перемен.
        - Неужели папаша!? - удивилось дождевое Облако.
        - Да, именно он! Потом всю жизнь отец мальчика пытался выпросить прощение….
        - А мальчик, что стало с ним? - облака притихли, ожидая ответа.
        - Он вырос в отличного парня. Окончил мореходное училище, стал капитаном большого океанского судна. - Ветер Перемен улыбнулся. - Иногда он приезжает в прибрежную деревушку в отпуск, навещает отца. Тогда они оба выходят в океан на своей белой яхте.
        - А Ур? - хором спросили облака. - Он умер?
        - Почему умер?! - засмеялся Ветер Перемен - Он жив. Альбатросы живут долго, более восьмидесяти лет. Ур так же, как раньше, спасает людей, указывает кораблям место беды.
        - А Ирри?
        - Ирри всегда рядом с отцом…
        - Смотрите! - неожиданно, закричало дождевое Облако. - Под нами яхта с двумя синими полосами на борту. Глядите, она теперь имеет название «Айя»
        - Ты ошибся, Ветер, - негромко сказало кучевое Облако, - Айя не погибла, она и сейчас бежит по океанской волне под белыми парусами
        Ошибка Ветра
        Ох, устал Ветер Перемен летать по земле, спать захотел! Поискал себе местечко для отдыха и решил примоститься на мягких сосновых ветках в глухом таёжном лесу. Нашёл самую большую сосну, самый тихий уголок. Только прилёг, глаза прикрыл, как услышал странный звук.
        - Цык, цык! Цык, цык! Цык, цык! О-хо-хо!
        - Ну, что ещё? - поморщился Ветер. - Кто там зубами стучит? Спать мешает! Выходи!
        - Боюсь! - раздался писклявый голосок из-под корней ближнего дуба.
        - Цык, цык! Цык, цык! Цык, цык! О-хо-хо!
        - Ну и бойся дальше! - вздохнул Ветер. Перевернулся на другой бок. Заткнул уши и уснул.
        Проснулся на третий день выспавшийся, окрепший, с хорошим настроением.
        - Цык, цык! Цык, цык! Цык, цык! О-хо-хо, - опять услышал Ветер и очень удивился.
        - Слушай, Цык-охохо, вылезай, немедленно, пока я не разозлился! - Ветер сладко зевнул, потянулся. - Разбираться будем, чего боишься, кого боишься, зачем боишься и как боишься?
        Из норки в корнях дуба высунулась заплаканная мордочка зайца:
        - Всего боюсь! Слёзы капают, по лапам стучат и их боюсь!
        - Тяжёлый случай! - улыбнулся Ветер. - Кто тебя так напугал, что ты все зубы исстучал и все глаза исплакал?!
        - Волк! - пискнул заяц. - Три дня за мной гонялся. Съесть хотел. Я под дуб забрался в узкую нору, он меня выковыривал, выковыривал - не выковырял. Теперь где-то здесь рыщет, выжидает, когда сам вылезу.
        Ветер поднялся над верхушками деревьев, огляделся - увидел затаившегося волка. Схватил его за шкирку, приподнял и опустил рядом с заячьим укрытием.
        - Поди-ка сюда, серый, - строго сказал Ветер. - Отвечай, зачем зайца пугаешь?
        - Есть, эта-а, хочу! - недовольно ответил волк. - Слышишь, эта-а, пузо голодную песню поёт!
        - Кроме зайца, поесть больше ничего не хочешь? - миролюбиво спросил Ветер.
        - Не-а! - осмелел волк. - Хочу, эта-а, свежей зайчатины!
        - Поступим так, - задумчиво произнёс Ветер Перемен. - Я сейчас поменяю вас сердцами на месяц, а там посмотрим: захочется тебе зайчатины или нет!
        Сказал и сделал. Волку - заячье сердце, зайцу - волчье.
        - Цык, цык! Цык, цык! Цык, цык! О-хо-хо, - застучали волчьи зубы. - Ветер погоди! Верни мне, эта-а, моё сердце назад. Я, эта-а, больше не буду зайцев есть! - из глаз волка катились крупные слёзы. - Я, эта-а, барсука съем или белку…
        - Через месяц и съешь - улетая, прогудел Ветер. - Если захочешь…
        - Так за месяц меня, эта-а, самого съедят - вдогонку ему крикнул волк.
        - А ты удирай, удирай, приспосабливайся… - донеслось высоко в облаках.
        Из норки в корнях дуба показалась нахально улыбающаяся морда зайца:
        - С дороги, волчара! - зычно рыкнул заяц, сбил волка с ног и потрусил в чащу леса.
        Бежал заяц недолго, сразу наткнулся на медведя. Тайга кругом нехоженая, машинами да людьми не истоптанная, поэтому зверья всякого, видимо-невидимо.
        - Хорошо бежишь, заяц! - обрадовался медведь. - Прямо в лапы бежишь, голодный я! Возьми корзиночку, сгоняй на дальние луга. Принеси малинки, землянички мне полакомиться. Уж больно сладкого хочется! Я тебя здесь подожду, в тенёчке полежу, лапы повытягиваю. От зимней спячки затекли…
        Заяц притормозил рядом с медведем. С интересом изучил брошенную под ноги корзинку. Пристально посмотрел медведю в глаза. В груди его гулко стучало волчье сердце:
        - Ты чего, косолапый, с дуба свалился?! Только проснулся, а уже жрать?! Ты морду вымыл? Зубы почистил? Смотри, в ушах ещё с прошлой зимы грязь лежит. Иди, уши мой!
        Медведь от неожиданности присел.
        - Косой, ты случаем не заболел? - осторожно спросил медведь.
        Заяц аж подпрыгнул от злости, зубами заскрежетал:
        - Какой я тебе косой?! Где ты видишь, что я косой?! Когти мои на твоей морде ещё не отмечались?! - завизжал заяц, забрызгивая медведя слюной, - я тебе сейчас устрою…
        Заяц схватил корзинку, взвился вверх, надел её медведю на голову по самые уши.
        Медведь онемел, от страха зажмурился, в лес драпанул. Чего нарываться - то? Так с корзинкой на башке и бежал через бурелом, не разбирая дороги. - Ну его! - думал на ходу косолапый. - Бешеный какой-то. Сам вроде заяц, а глазами глядит злющими, как у волка. Такого съешь - заболеешь…
        В это время в другой части леса услышала лисица боязливый стук зубов.
        - Неужто мне повезло, заяц где-то рядом? - обрадовалась рыжая плутовка. Голову к земле наклонила, заячий след взяла, прямо к волчьим лапам и прибежала.
        - Ты что, серый, зайца задрал? Здесь зайцем пахнет. Целого зайца один съел? Со мной не поделился, бесстыжий! - возмутилась лиса.
        - Цык, цык! Цык, цык! Цык, цык! О-хо-хо! - стучали волчьи зубы. - Какого зайца, лисонька? Я его, эта-а, как огня боюсь…
        - Чего-о-о-о? - поперхнулась лиса. - Зайца боишься? И давно?
        - Час или полтора, эта-а, как боюсь, - заплакал волк.
        - Ещё кого боишься? - полюбопытствовала лиса.
        - Орла боюсь, воробья боюсь, эта-а, червяка боюсь, - рыдал волк. - Тебя боюсь, вдруг ты меня, эта-а, съешь?
        - Я?! - лиса покатилась со смеху. - Стану я тебя серого, да вонючего, жилистого и старого есть! Заболел ты, волк. Точно заболел! Где заразу подцепил, рассказывай…
        Рассказал Волк лисе историю с Ветром Перемен. Лиса внимательно слушала.
        - Через месяц со мной, эта-а, должно пройти, - всхлипывал волк. - Месяц этот, как-то надо, эта-а, прожить. А? Как думаешь лиса, проживу?
        Лиса в задумчивости поскребла лапой макушку:
        - Если ничего не предпринять, не проживёшь - съедят! Подумать надо крепко, как выкрутиться.
        - Ой, лисонька, думай! - запричитал волк. - Я сам, эта-а, думать не мастак!
        Лиса походила - походила, посидела - посидела, полежала-полежала и придумала:
        - Надо Общество создать! - твёрдо заявила рыжая плутовка. - «Общество защиты трусливых животных». Ты будешь председателем!
        - Боюсь, эта-а, боюсь, боюсь быть председателем - съедят! - заныл волк.
        - Съедят, но не сразу! - согласилась лиса - Пока разберутся, что да как, месяц пройдёт. А там, глядишь, Ветер Перемен тебе твоё волчье сердце назад вернёт. Сиди тут. Зубами сильно не стучи. Я побежала, проинформирую лес о новом Обществе.
        Сказала и утекла.
        Через месяц, полетав по свету, решил Ветер Перемен в таёжный лес заглянуть. Посмотреть, как там дела? Что изменилось? Тем более, обещал. Обещания нужно выполнять. Прилетел на старое место. Сел на знакомую сосну. Осмотрелся. Кроме сосны, на которой спал, ничего больше не узнал. На поляне зверья разного было не сосчитать. Все суетились, бумажки какие-то писали. Написав, тащили к столу, становились в очередь. За столом сидела лиса, бумажки читала, передавала рядом сидящему волку. Волк брови хмурил, когтем грозил, криво усмехался, но бумажки подписывал, потом открывал здоровенный ящик. В него счастливые обладатели подписанной бумажки последние свои харчи складывали - рыбку вяленую и копчёную, грибочки сушёные и маринованные, ягоду разную, орехи. Свинья притащила фрукт заморский - банан. Волк с довольным видом брюхо своё набитое поглаживал, от сытости икал. Иногда, правда, трусливо зубами поцыкивал, тихонечко-тихонечко, почти неслышно. Те, кто всю еду свою уже отдал, получал голубую мигалочку - дрожащую синим цветом лампочку с прикрученной к ней прозрачным скотчем китайской батарейкой. Недоумённо
покрутив в лапах приобретение, обладатель приобретения отходил в сторонку и старательно пристраивал её себе на голову.
        - Что у нас здесь происходит? - громко удивился Ветер. - Почему столпотворение?
        Волк тут же спрятался под стул. Лиса для солидности очки на нос нацепила, карандашиком по столу постучала, хорошо поставленным голосом произнесла:
        - Тишину прошу, уважаемые звери! Здесь к нам с проверкой летающие выше Ветры прибыли, просят разъяснения…
        - Не прибыли, а прилетел! Я один прилетел! - оборвал лису Ветер. - Разъяснения впрямь прошу…
        Лиса расплылась в приторно-сладкой улыбке:
        - Мы к вам с полным уважением, не подумайте чего плохого, - залепетала рыжая плутовка. - В «Общество защиты трусливых животных» звери записываются. Причём, абсолютно, добровольно. Бесплатно…
        - А ящик зачем?
        - Ящик для благодарности, чисто от сердца, от широты души!
        - Что за мигалки выдаёте? - поинтересовался Ветер.
        - Каки-таки мигалочки? - удивилась лиса, - Ах, эти… Так, охранные мигалочки выдаём. Кто мигает, того трогать нельзя!
        - Ну и как, не едят трусишек хищники? - удивлённо приподнял бровь Ветер. - Действуют мигалочки?
        - А как же! - суматошилась лиса. - Ещё как действуют! Мигающих зверюшек не трогают. А потом, как его съешь? Мигалкой подавишься. По лесу не мигающих, не охваченных обществом зверей полным-полно бегает. Ешь - не хочу!
        - Та-а-а-к! Приспособились, значит? - загудел Ветер.
        Лиса попыталась возразить, но Ветер её остановил:
        - С тобой, плутовка, потом разберусь. Ну-ка, волк, вылезай из-под стула. Скажи мне, зайчатины свежей всё ещё хочешь?
        - Не а! - чирикнул волк, - Ты бы, эта-а, Ветер, ещё месяца три - четыре полетал где-нибудь. Мы бы, эта-а, все дела здесь закончили, в другой лес перебрались. Тебе бы, эта-а, место для сна освободили……
        - Где мне спать, - строго сказал Ветер, - я сам решу! Посидите здесь пока, попринимайте трусов в Общество. Я к зайцу полечу, проведаю. Потом решу, что с вами делать!
        На другом конце леса вовсю трещали деревья. Медведи делали просеку. Бобры, подрезали мелкие деревца, стаскивали их в овражек. Кроты землю на просеке подрывали, сорную траву выдёргивали. Из-за границы привезённый бегемот, землю после работы кротов утрамбовывал, чтобы идеально ровной было. За бегемотом, выстроившиеся в ряд лисы, сеяли газонную траву.
        В начале просеки, всё уже было сделано. Там по обеим сторонам стояли каменные глыбы. Дятлы, во множестве, из глыб что - то такое выстукивали…
        - Не может быть! - пригляделся Ветер и от удивления даже закашлялся. - Это же скульптуры зайца! Точно он, герой!
        Герой был здесь же. Он придирчиво осматривал творения дятлов. Обходил вокруг каждую скульптуру, делал замечания. Особенно величественно выглядела центральная каменная фигура в самом начале просеки «Заяц задирает тигра».
        Услышав покашливание Ветра, заяц поморщился:
        - Некстати ты, Ветерок, прилетел! Работа ещё не закончена, - снисходительно проронил заяц. - Видишь, аллею имени меня делаю. Прилетай месяца через три - четыре, будет на что посмотреть! Сейчас не взыщи, не показывают пол-работы… - Заяц осекся на полуслове.
        - Понял, понял! - хитро прищурился Ветер Перемен. - Пол работы не показывают дураку?!
        Ветер прикрыл глаза, задумался:
        - Промахнулся я в этот раз! Пустил всё на самотёк, не уследил. Мошенники лиса и волк дурят зверей, последнюю еду выманивают. Тайга от синих мигалок, как гирлянда светится, а им всё мало! Новые леса осваивать собираются. Заяц вообще обнаглел, зверей рабами сделал, сверхзверем себя возомнил. Тайгу своими статуями загадил. Тьфу!
        Закручинился Ветер, застонал, заплакал:
        - Ох, ошибся! Ох, наделал дел!
        - Прекрати! - остановил причитания Ветра требовательный голос. На ветке старой ели сидела Мудрая Сова.
        - Не ошибается только тот, кто ничего не делает, - строго сказала она. - Кто делает и ошибается - всегда может исправить ошибки…
        Ветер расправился, тряхнул буйными волосами, взлетел высоко в небо, схватил две грозовые тучи, грохнул их друг о друга, высек молнию, загудел
        - Пусть будет, как было!
        Тайга вздрогнула и облегчённо вздохнула. Ветер посмотрел вниз, улыбнулся:
        - Вот теперь узнаю знакомые места. Спасибо тебе, Мудрая Сова! Гляди-ка, волк опять за зайцем гонится…
        Об акуле Акулине
        Акула по имени Акулина родилась в водах Атлантического океана. Она появилась в семье больших белых акул. Мать Акулины была Царицей стаи, отличалась особой кровожадностью и злостью. В стае так и говорили
        - В нашей Царице собралась вся злость целой акульей семьи. Эта не щадит никого! Есть захочет, может напасть даже на кита. Мы однажды видели, как Царица вырывала острыми зубами куски китового мяса. Уж на что вся стая голодной была, подплыть боялись. Ненароком и от нас могла отхватить кусок!
        Когда у Царицы родилась дочка, акула Акулинка, злости ей не досталось. Всю забрала мамочка. Поэтому там, где у акул должна прятаться злость, у Акулины была пустота. Нет! Неправильно, не совсем пустота, там приютился маленький кусочек доброты, малюсенький! Каждой акуле полагается малюсенький кусочек доброты. Но живя рядом с большой злостью, доброта растворяется в ней без остатка, поэтому акулы такие злющие и кровожадные.
        Акулинка росла, вместе с ней росла доброта. Акулинка выросла во взрослую акулу и доброта заполнила её всю без остатка. Как жить с этой, напастью она не знала. Ведь она большая белая акула - гроза морей и океанов и должна быть злой, а она добрая!
        В океанах случается всякое. Однажды, в шторм потерпело крушение пассажирское судно. Акулы со всего океана плыли к месту беды. Оставшиеся в живых люди с ужасом увидели, как на них надвигается акулья стая. Самой активной и быстрой была Царица.
        - Быстрее, соплеменники, быстрее! - подгоняла она акул. - Наедимся на целый месяц. Дочь, не отставай!
        Акулина не отставала.
        - Как мне спасти людей?! - с ужасом думала она. - Если акулы увидят, что я не с ними, мать первая разорвёт меня на куски!
        Особое чутьё подсказало акулам: с противоположной стороны к кораблю мчится чужая стая, числом в два раза более их.
        - Дельфины! Проклятые дельфины! - завизжала Царица. - Их тьма! Они победят нас. Поворачиваем!
        Повернули все, кроме Акулинки.
        Дельфины подхватили на свои спины ослабевших людей и с этой ношей устремились к берегу. Только выплыв на мель, они увидели большую белую акулу с маленьким мальчиком на спине. Малыш держался за вертикально поднятый плавник акулы, болтал ногами и смеялся. Мать малыша бросилась к сыну.
        - Мама, смотри, какая добрая рыбка! Она покатала меня по воде! - весело крикнул мальчуган.
        Стая дельфинов - белобочек выпустила в честь Акулинки фонтанчики. Так «спасатели» благодарили странную акулу за помощь. Затем развернулись и исчезли в волнах океана.
        - Опять я одна! - прошептала Акулинка. - Они никогда не примут меня в свою стаю!
        - Ты не одна, ты со мною! - услышала она голос Ветра Перемен. - Учти, Акулина, у дельфинов не стая, у них стадо. Они морские животные, а ты рыба. Вы не поймёте друг друга. Тебе надо искать товарища среди своих.
        - Я не такая, как мои братья и сестры, - всхлипнула акула, - я не хочу быть такой, как они…
        - Эх ты, гроза морей и океанов, ревёшь, как обычная белуга, - улыбнулся Ветер. Он оторвал кусочек волны и высморкал в него Акулину. - Я сказал тебе, что ты не одна. Если меня не будет, вдруг отлучусь по делам, с тобой останется мой брат, Морской ветер.
        - И я! - из волны выскочил молодой белобокий дельфин.
        Он был очень красив: стройный, яркий, похожий на водяную каплю. Его глаза, с черными ободками вокруг казались огромными и добрыми, а жёлтые и серые отметины на боках делали его необыкновенно элегантным.
        - Ты зачем вернулся? - спросил его Ветер.
        - Решил проверить, не сон ли это. Большая белая акула спасает маленького мальчика, такого никогда не бывало раньше, - дельфин с любопытством разглядывал Акулину. - Вот теперь вижу - не сон. Раз так, ты должна быть очень доброй и одинокой. Таких как ты, не любят в ваших стаях. Я прав?!
        - Ты прав! - шмыгнула носом Акулина.
        - Не плачь! - остановил её дельфин. - Давай дружить! Меня зовут Ло.
        Ветер понял, здесь он третий лишний и тихонько спрятался за облако. С этой поры Акулина с Ло не расставались. Они проплавали много морей и океанов. Им было интересно и весело друг с другом. Сколько добрых дел они сделали вместе, не сосчитать… Спасали в морях беспечных людей, уплывших далеко от берега. Проводили корабли, как заправские лоцманы через опасные рифы. Помогали рыбакам загонять рыбу в сети. Они много путешествовали. Однажды тёплое течение привело их к Акульему мысу.
        - Смотри, Ло! - воскликнула Акулина, - я здесь родилась!
        Ло не успел ответить, как из глубин чёрной воды поднялась большая белая акула
        - У тебя хорошая память, доченька!
        - Царица! - узнал её Ло.
        - Ты, моя дочь, водишься с этим недомерком? - процедила сквозь зубы акула. - Позоришь мой род!
        Царица не стала ждать ответа, она бросилась и со всего маха ударила Ло тяжёлым хвостом по голове. Дельфин не ожидал атаки. Удар был так силён, что Ло потерял сознание и начал опускаться на дно.
        - Что ты наделала, мама, дельфин должен дышать воздухом, иначе он умрёт! - закричала Акулина. - Всего пятнадцать минут Ло может быть под водой, а дальше - смерть!
        Акулина нырнула, чтобы вынести Ло на поверхность. Путь ей преградила Царица.
        - Ты поплывёшь со мной. А он утонет! - твёрдо сказала она.
        - Раз! - начала отсчёт минутам Акулина, их у неё было немного, всего пятнадцать - Два! Уйди с дороги мама! Три! Пока не поздно! Четыре!
        - Ты поплывёшь со мной, иначе…, - не унималась Царица.
        - Пять! Иначе что? Шесть! - Акулина посмотрела в глаза матери. - Семь! Взгляни на мои зубы мама. Восемь! Они молодые и острые. Девять! Значительно лучше твоих, старых, источенных злобой. Десять! Не тебе мериться со мною силою. Одиннадцать! Уйди!
        - Ты идёшь против матери?! Ты идёшь против рода?! - зарычала Царица.
        - Я иду против зла! Двенадцать! Твоё время закончилось. Только попробуй мне помешать! Тринадцать! Я ныряю! Четырнадцать!
        На пятнадцатой минуте акула Акулина вынесла умирающего дельфина на поверхность моря. Ло сделал спасительный вздох.
        Царицы не было рядом. Она первый раз в жизни испугалась. И кого? Собственную дочь!
        - Дыши, Ло, дыши! - шептала Акулина. - Ты ещё слаб. Я подержу тебя над водой.
        - У тебя не хватит сил, Акулинка. Я большой, тяжёлый… - тихо сказал дельфин. - Ты не должна останавливаться. Только двигаясь, ты можешь дышать. Остановка для тебя - смерть! Я знаю это. Брось меня, плыви!
        - Я смогу! - выбиваясь из сил, выдохнула акула. - Я смогу!
        Она почти остановилась, ей не хватало воздуха и сил. Её большое тело стало медленно сдуваться, как проколотый воздушный шарик.
        - А ну, ребята, взяли втроём! - услышала Акулина бодрый командный голос.
        Это стадо дельфинов подхватило её под брюхо и понесловперёд, набирая скорость. Рядом плыл Ло.
        - А говорят, животные не дружат с рыбами - улыбнулся, сидя на лимонной дольке месяца, Ветер Перемен, - глупости говорят!
        По лунной дорожке океана плыли рядом морское животное дельфин Ло и большая белая рыба Акулина. Больше они не расставались никогда.
        О кукушке врушке
        Кукушку Варвару в лесу не любили. Мало того, не любили, ещё и не уважали. Была она ленива, на язык злоблива, умом не велика, зато себя обожала. Проснётся, бывало, после полудня и давай на солнце ругаться:
        - Чего вылезло спозаранку? В глаза светишь, спать мешаешь! Быстро занавесься облаком, дай ещё немного поспать!
        Солнышко, конечно, на неё внимания не обращало - чего злиться попусту на дурёху. Зато другие лесные жители, особенно птицы, кукушке сетовали часто:
        - Бесстыжая ты, Варвара, - выговаривали они ей. - Яйца по чужим гнёздам растащила. Своих птенцов сама выращивать не хочешь, другим подсовываешь! Пусть другие трудятся, деток твоих воспитывают. Как у тебя, бесстыдницы, сердце материнское не болит?!
        - С чего оно должно болеть? - огрызалась кукушка. - Вам для моего птенца червячка жалко? Добрыми только притворяетесь! У меня дел по горло…
        - Какие такие у тебя дела важные? - возмущались птицы. - С утра до вечера только собой занимаешься!
        - Это и есть самое главное дело! - веселилась кукушка Варвара. Ей очень нравилось, как злились птицы. - Выспаться надо? Надо! В гости напроситься пообедать к кому-нибудь надо? Надо! Посплетничать с кукушками из других лесов надо? Надо! Поссорить дятла с совой надо? Надо!
        - Зачем тебе их ссорить? - удивлялись птицы.
        - Скучно мне! - хихикала кукушка.
        - Вот и детки твои такие же нахальные растут, - негодовали птицы. - Не успеешь в гнездо червяка принести, как они тут как тут! В одно мгновение всё съедят, ещё просят. Остальных голодными оставляют. Наши птенчики хилыми растут. Позже всех на крыло встают, летать учатся!
        - Ай, да ухари! Ай, да молодцы! - радовалась Варвара. - Все в мамочку! Скоро в лесу разведётся кукушат видимо-невидимо. Порядки наведём. Править будем. Остальных прочь выгоним! Надоели вы мне со своими нравоучениями.
        В один из таких птичьих скандалов пролетал мимо Ветер Перемен. Услышал разговор птиц, сильно расстроился. Закручинился. По верхушкам деревьев вихрем пронёсся. В дупло дуба влетел. Решил подумать, как кукушку проучить. Думал - думал, придумал: созвал на лесной поляне птичий совет.
        - Вот что, птицы, - сказал Ветер Перемен, - решил я смотр среди вас провести. Выбрать Царь - Птицу. У того, кто ею станет, выполню одно заветное желание, любое!
        - Кто, кто, кто?! - загалдели птицы.
        - Царь - Птицей может стать добрая, умная, а самое главное, заботливая мать. Та, которая высидит и воспитает больше всех деток. - пояснил Ветер.
        - Ничего себе, условия! - подумала кукушка Варвара. - Царицей птиц в этом лесу должна быть я! Но как выполнить условие?
        - Ты, конечно, ты! - зашептал, вылезая из оврага Ветер Сквознячок. - Ты, Варвара, если Царь - Птицей станешь, какое желание попросишь выполнить? Придумала или ещё думать будешь?!
        - Желание у меня давно есть! - вздохнула кукушка. - Условие тяжеловато. Боюсь, для меня невыполнимо. Предположим, ума у меня не отнять. Доброй притворюсь. Заботливой прикинусь. Где яиц набрать, чтобы больше всех деток было?
        - Ты желание мне скажи, если оно мне понравиться, я тебе помогу, - зашипел Сквозняк. - Есть у меня заветное место…
        - А сам, что же, желаний выполнять не умеешь?! - съехидничала кукушка. - Ты тоже вроде ветер?
        - Он Ветер Перемен, ему многое дано, - взвился от злобы Сквозняк. - Говори желание, не то улечу. Не видать тебе тогда яиц!
        - Хочу солнцем повелевать! - гордо вскинула голову кукушка. - Хочу, чтобы вставало и садилось по моему велению! Светило там, где я скажу! Грело там, где мне надо! Поджаривало того, кого я хочу съесть!
        - Неплохо, неплохо… - заурчал Сквознячок. - Мне это подходит. Когда солнца на земле нет, я, Сквозняк - главный из ветров. Я - повелитель темноты и сырости. Я выстуживаю всех. Мы с моими друзьями Насморком и Ячменём без солнца веселимся, ликуем. Мне так не хватает веселья! Так хочется счастья! Долой Солнце, да здравствует мрак! Лети за мной, Варварушка!
        Сквозняк поднялся и исчез в овраге. Кукушка еле успевала за ним. Для такого злого ветра не было прямых путей, на то он и Сквозняк, всё по щелям да ямам, всё по краешку, по краешку. Летели долго и прилетели в песчаный карьер.
        - Ах, окаянный, - возмутилась кукушка, - где деревья? Где гнёзда? Один сплошной песок!
        - Не кричи раньше времени, - остановил Варвару Ветер. - Смотри!
        Сквозняк крутанулся, взвихрился, сорвал песок - кукушка увидела гнездо. В нем рядок к рядку лежало двадцать яиц, все белые-белые. Все как одно ровненькие, крепенькие
        - Чьи?! - удивлённо спросила Варвара.
        - Откуда мне знать? - недовольно скривился Сквозняк. - Видел здесь недавно соколиную пару, может, их, а, может, нет! Хватит болтать. Поспешай! До полуночи яйца должны быть у тебя в гнезде. Утром родители вернутся. Перья повыдергают. Хорошо, если голову не оторвут…
        Кукушка заметалась. Летала туда и обратно, как кипятком ошпаренная. До полуночи успела. Уж больно хотела многодетной матерью стать. Заботливость свою перед Ветром Перемен выказать. Летала и твердила
        - Буду, буду Царицей Птиц! Буду, буду матерью соколят. Не ленивых кукушат, а гордых соколов!
        Не прошло недели, как на поляне появился Ветер Перемен. Осмотрел все птичьи гнёзда, не обошёл вниманием и кукушкино гнездо.
        - Молодец, Варвара! - похвалил кукушку Ветер Перемен. - Побывал я у птиц в гнёздах, яиц много. У тебя больше всех. Когда птенцов ждёшь? Учти, все слетятся - посмотреть твой могучий выводок!
        - Сердечки уже бьются, - ласково залепетала кукушка. - Дня через три - милости просим посмотреть на рождение. Ты, Ветерок, силушки набирайся желание моё выполнять. Нелёгкое оно, ох, нелёгкое. Однако, слово вылетело - назад не поймаешь….
        - За мной не задержится, - успокоил Варвару Ветер. - Ты, кукушечка, не торопись с желанием. Мало деток на свет солнечный вывести, их ещё радостью и заботой одарить надо. Добрым сердцем согреть, хорошим делам обучить. Жди, через три дня прилечу!
        Много дел у Ветра Перемен. Подхватил он дождевое облако, полетел на пшеничные поля колосья свежей водой поить.
        Через три дня лесная поляна заполнилась весёлым гомоном. Птицы прилетели со своими детками. У кого два, у кого четыре, у кого даже семь птенцов рядом с мамой подпрыгивали. Родители только успевали за червячками и мошками летать, ненасытных своих чад подкармливать. Пришли на поляну и лесные звери. Всем интересно было, кто Царь - Птицей станет!
        Ветер Перемен появился вместе со своими подружками Солнышком и Радугой.
        - Где наша Мать - Героиня, кукушка Варвара? - спросил Ветер. - Яички ещё не проклюнулись?!
        - Здесь я, здесь! - засуетилась кукушка. - Вот-вот детки появятся! Скорлупки трещат!
        - Чап-чап-чап, - трещали скорлупки. - Чап!
        Солнышко заглянуло в гнездо, уж больно ей хотелось первой увидеть рождение птенцов.
        - Ч-а-а-п!
        Яйца раскололись все одновременно. Из них фонтаном брызнули сразу двадцать змеиных голов!
        Змеиные детёныши вытянули вверх свои двухвостые язычки и встали на хвосты.
        - Змеиный костёр! Змеиный костёр! - понёсся испуганный ропот по лесной поляне.
        Даже медведь растерялся от неожиданности.
        - Эх, мерзость какая! - заворчал косолапый. - Кукушка наша оказалась змеиной маткой. Где ты, глупая, разворошила змеиное гнездо?
        Солнышко с перепугу закатилось. Радуга свернулась колечком и растаяла. Птицы, звери разбежались по своим гнёздам, норам и берлогам.
        Ветер Перемен подхватил змеиное гнездо, понёс его обратно в песчаные скалы. Там ему место!
        Кукушки с тех пор в этом лесу никто не видел. В другой улетела. Там тоже долго не задержалась. Путешествует…
        Сквозняк затаился в разбитом стволе старого дерева. Знает, что Ветер Перемен на него зол. Не вылезает. Боится!
        Солнышко каждое утро встаёт: умывается росой, играет с подружкой Радугой в догонялки. Иногда к ним присоединяется Ветер Перемен, редко, но бывает.
        О том, как обезьянка Зося искала маму
        Обезьянка Зося шла на работу в «Парк культуры и отдыха». Вернее, её несли туда в клетке. Нёс мальчик, шагающий рядом с папой. Отец мальчика работал в парке фотографом. Парк был украшением большого приморского города. Здесь в летнее время прохаживались отдыхающие, съехавшиеся со всех концов света. Они любовались закатами и рассветами, вдыхали запахи цветов магнолии, подставляя лица влажному морскому ветру. Обезьянка Зося была приманкой для праздногуляющих гостей города. Им нравилось фотографироваться рядом с озорной мартышкой!
        Отцу мальчика досталось удачное фотографическое место. Ему повезло и с местом, и с обезьянкой. Не всем улыбается счастье работать в Парке в самый разгар курортного сезона. За лето отец с сыном зарабатывали столько денег, что их хватало на спокойную жизнь до следующей весны. Папа, мальчик и Зося работали без выходных и праздников. Работа, конечно не пыльная, но оч-ч-ч-чень нудная. Зося должна была всё время кривляться, улыбаться, строить глазки, выпрашивать бананы, конфетки. Однако Зося не любила кривляться, улыбаться, строить глазки. Конфеты ей надоели, а бананы, которые всё время совали отдыхающие, обезьянка просто ненавидела, но ела выказывая удовольствие.
        Фотографирующимся было приятно. К отцу и его сыну обезьянка относилась хорошо. Они никогда не обижали Зосю. Но по ночам Зосю одолевали тревожные сны, ей хотелось домой к маме. Дом её был далеко, в устье реки Лимпопо. Обезьянку забрали из семьи совсем маленькой. Маму Зоси звали Жужа. Она с братьями и сестрами Зоси жила в большом доме, рядом с которым примостился ещё больший дом местного Жирафа дядюшки Попо. Попо обезьянка помнит добрым. Он позволял ей карабкаться по его длинной шее, щекотать его уши и дёргать за маленькие рожки. Иногда к ним в гости забредал бегемот, полежать в тенёчке под лианами. Прилетали огромные разноцветные попугаи, просто так, поболтать.
        Эти воспоминания не давали Зосе покоя и она решила бежать. Тем более обезьянка знала, куда бежать. Как-то папа с мальчиком пошли на место работы не обычным, а совсем другим путём. Зося с любопытством разглядывала незнакомые места. Вдруг обезьянка увидела в зарослях кустарника длинную шею жирафа. Она сразу узнала: это был их сосед, дядюшка Попо. Рядом с ним стоял бегемот, правда, немного похудевший.
        - Вот оно, устье реки Лимпопо! - радостно подумала обезьянка - Надо бежать!
        Немного погодя подвернулся удобный случай. Как-то во время обеда отец - фотограф пошёл за пирожками, оставив Зосю на попечение сына. Сын тоже решил не терять времени, и сбегать за мороженым. Обезьянку мальчишка привязал к дереву верёвкой, авось не убежит. Узелок был совсем простой и Зося мигом развязалась. Перебирая лапками ветки деревьев, обезьянка побежала в направлении устья реки Лимпопо.
        Каково же было её удивление, когда прибыв на место, Зося увидела большой деревянный круг. На круге друг за другом стояли жираф, бегемот, страус, тигр, пантера, и лев. Они стояли спокойно, не шелохнувшись, как будто замерли ненадолго. Обезьянка кинулась к соседу:
        - Дядюшка Попо, где моя мама?!
        Но сосед даже не посмотрел на Зосю и Зося растерялась:
        - Ты что, не узнаёшь меня?
        - Деточка! - раздался голос из густой кроны каштана. - Тю-ю, этот жирафчик никого не может узнать, он деревянный!
        На каштане сидела опешившая от удивления Сова.
        - Как деревянный? - еле сдерживая слезы, спросила обезьянка. - Когда меня забрали от мамы из устья реки Лимпопо, он был ещё живой!
        - Это не тот жирафчик, тот к нам ещё не забегал! - сказала, хлопая подслеповатыми глазами Сова.
        - А бегемот? - не унималась Зося.
        - И твой знакомый бегемот тоже где-то гуляет! - продолжала вразумлять обезьянку птица. - Это не устье реки Лимпопо, деточка, это детская карусель. Наши ребятишки - неслухи в прошлом году поломали её и бросили. Но, если ты все же решила посмотреть живого жирафа, это можно организовать. Сорока, проводи деточку к вольерам. Там сильно мокро. Может быть, там и есть устье реки Лимпопо!
        На том же каштане, притаившись, сидела любопытная Сорока. Она всё время подслушивала разговор. Ей так хотелось поучаствовать, но не было возможности вклиниться. Когда её позвали, она была счастлива.
        - Конечно, конечно, - затараторила сорока, - провожу. Чего не проводить?! А что я из этого буду иметь?
        - Я тебя умоляю. Тебе мало, что ты сорока? - покачала круглой головой сова.
        Сорока на минутку застыла. Она думала. Потом взмахнула крыльями и полетела.
        Солнце стояло высоко. Делать было нечего. Сорока скучала. Проводить обезьянку в устье реки Лимпопо, хоть какое - никакое, но приключение. Добрались они быстро. Обезьянка увидела и жирафа, и бегемота, и разноцветных попугаев. Только находились они за железной решёткой. У попугаев решётки были не только по бокам, но и сверху. Больше всего Зосю смутил белый медведь. Она никогда не видела такого большого белого зверя. Он, страдая от жары, весь погрузился в воду. На поверхности торчала только его голова.
        - Скажите, уважаемый, - обратилась обезьянка к незнакомому зверю. - Это устье реки Лимпопо? Я ищу свою маму.
        - Это Северный полюс! - недовольно заворчал белый медведь. - Видишь, сколько обмороженных зверюшек лежит?!
        Обезьянка покрутила головой, но обмороженных зверюшек не увидела.
        - Та-а-ак, юмора не понимает! - невесело сказал медведь - А кто его сейчас понимает, при такой-то жаре? Это зоопарк, рыжая! Беги отсюда. Попадёшь за решётку, никогда не увидишь маму. Устье реки там, где не просто много, а очень много воды. Сорока, веди её к воде!
        - Конечно, конечно, - застрекотала сорока, - провожу. Чего не проводить? А что я из этого буду иметь?
        - Тебе надо, чтобы он, наконец, прекратила морочить тебе голову? - спросил медведь и, не дожидаясь ответа, нырнул.
        Сорока подумала немного и полетела.
        Там, куда Сорока привела Зосю, воды было много, очень много, так много, что не видно берегов.
        - Нет! - сказала Зося. - Это не моя река. У моей по берегам деревья. Птицы поют на каждой ветке. Лианы цветут и пахнут вкусными карамельками, а здесь волна бьётся в каменный берег и пахнет кислой капустой. Нет, это не моя река!
        Сорока недовольно топталась на месте. Приключение затянулось. Становилось скучно. Мимо пролетала ворона с золотой серьгой в ухе. Рядом с вороной, не отставая, летел воронёнок.
        Ворона, совсем было пролетела, но услышав хныканье обезьянки вернулась и уселась подле Сороки. Воронёнок тут же пристроился рядом.
        - Дуду, сынок, посиди тихонько, мы с тётей за жизнь поговор-р-рим. - Ворона кокетливо поправила вздыбившееся на голове пёрышко, с удивлением воззрилась на Сороку. - Позвольте, уваж-жаемая, полюбопытствовать, где вы видите р-р-реку? Эта здор-р-ровая лоханка с солёной водой - вам р-р-река? Дуду, сынок, где она видит р-р-реку? Быстро, скажи обезьянке за наше мор-р-ре.
        Воронёнок мигом подлетел к Зосе и громко каркнул прямо в ухо:
        - Это мор-р-ре! Чёр-р-рное мор-р-ре!
        Обезьянка вздрогнула и залилась слезами.
        - Дуду! - закричала ворона. - Прекр-р-рати пугать р-р-ребёнка! Ей нужна р-р-река Лимпопо, а не икота. Зови Ветер-р-р Суховей! Он везде нос суёт…
        - Где я найду его, мамуля? - заканючил воронёнок.
        - Где может быть Суховей? - повела плечом ворона. - Где в это вр-р-ремя бывают пр-риличные ветр-р-ры? - Ворона отвесила сыну подзатыльник. - На пляже, конечно!
        Воронёнок потёр указательным пёрышком ушибленный затылок, обиженно всхлипнул.
        - Не плачь, мама тебя любит! - Ворона чмокнула сына в макушку. - Лети, пр-р-риведи этого бездельника, пусть, наконец, займётся делом. Да не лети шустро, а то, не дай Бог, догонишь чью-нибудь палку.
        Воронёнок нехотя взмахнул крыльями, полетел. Суховей не заставил себя ждать. Прилетел и плюхнулся возле вороны. - И-их!
        - Мама не гор-р-рюй! - недовольно поморщилась Ворона. - От тебя жар-р-рит! Отсядь! Видишь, р-р-ребёнок плачет?! Надо помочь!
        - Слёзы высушить? На раз! - взвился Суховей.
        - Ой, боже мой! - встряла в разговор Сорока, - дай и мне говорить пару слов. Обезьянка ищет маму. Мама живёт в устье реки Лимпопо. Ребёнку надо туда…
        - Э, нет! - заартачился Суховей. - Туда я не летун. Там мокро! Мне там делать нечего…
        - С тобой хор-р-рошо колючки жевать, - перебила Суховея Ворона. - Впер-р-рёд скачешь. Ветер-р Пер-р-ремен где?
        - В отпуске! - недовольно ответил жаркий ветер. - Отдыхает! В Африке на водопадах…
        Ворона вынула из-под крыла блестящий сотовый телефон. У Сороки от зависти загорелись глаза.
        - На, звони! - решительно сказала Ворона. - Сердце не каменное, у самой дитя. Дуду, сыночек, пр-р-рислонись к маме, мама тебя поцелует!
        Ворона недовольно посмотрела на ветер Суховей.
        - Говор-р-ри кор-р-роче, не р-р-рассусоливай! Толковать каждый мастак. Денежки с каждым словечком утекают…
        - А-л-ле, мистер Ветер Перемен, - сказал в телефонную трубку жаркий ветер. - Суховей беспокоит, извините, у нас проблема…
        Дальше Суховей рассказал о беде обезьянки, о сороке и вороне, потом включил громкую связь
        - Не плачь, Зося! - услышала обезьянка голос Ветра Перемен из телефонной трубки. - Сейчас Морские ветры перенесут тебя через моря и океаны. Потом Попутные ветры доставят в устье реки Лимпопо. Здесь, на берегу ждёт зелёный крокодил. Он привезёт тебя к маме.
        - Как?! - изумлённо каркнула Ворона. - Он же, её же, покушает же! Там что, кр-р-рокодилы вегетарианцы? Они мяса не едят?
        Телефонная трубка завибрировала от заливистого смеха Ветра Перемен.
        - Вы правы, мадам, этот крокодил не ест мяса! Он ест зелёные бананы.
        Услышав слово «мадам», Ворона приободрилась, встряхнула пёрышками, поправила золотую серёжку:
        - Мадам?! Вы слышали, он говор-р-рит мне «мадам»! Обходительный ветер, пр-р-риятно, - проворковала Ворона и нежно взглянула на обезьянку. - Иди, дитя, мама тебя поцелует! Тебе обломилась удача за нипочём, над мор-р-рем на ветр-р-рах покататься.
        Ворона чмокнула Зосю в маковку и уронила слезу.
        Морские ветры, хоть и были смешливые и хулиганистые, донесли обезьянку через моря - океаны в лучшем виде. Ни разу не уронили, резко не подбрасывали, плавно передали Попутным ветрам. Те тоже постарались. К вечеру Зося на крокодильей спине подплыла к своему домику. Хоть крокодил и был вегетарианцем, но Ветер Перемен всё равно сопровождал Зосю до самого дома. Когда прибыли - шуму-то было, шуму!
        И жираф - дядюшка Попо и бегемот рыдали от счастья. Мама Зоси, обезьянка Жужу, познакомила дочку с её новыми братиками и сестрёнками. После всех радостей и восхищений, поцелуев и объятий Ветер, наконец, собрался улетать.
        - Знаешь, Ветер, - прошептала обезьянка Зося. - Я у крокодила съела один банан. Он такой вкусный! Думала никогда больше не возьму в рот бананы. Думала, наелась ими на всю жизнь…
        Ветер Перемен усмехнулся
        - Вкус свободы не сравнить со вкусом неволи, детка! Любая, даже самая сладкая неволя на чужбине, хуже свободы в родном доме. Дома и чёрствый сухарь сладок! - он нежно погладил Зосю по голове. - Прощай, обезьянка, обязательно свидимся. Полечу на водопады, догуляю отпуск…
        О том почему золотая рыбка не хотела быть золотой?
        Родилась рыбка с простым именем Рыбёшка в далёком таёжном озере и родилась совсем не такой, какими рождались все рыбки в её семье - смирными, незаметными, серебристо-серыми. Ей бы слиться с озёрной водой и в тихой заводи прожить свою жизнь. Всю, что ей отмерено. Мальков наплодить, сколько отмеряно. Комаров съесть, сколько отмерено. Червяками, если случится, полакомиться, сколько отмерено. Кем, спросите отмерено? Так, судьбой! У каждого из нас своя судьба, она-то и отмеряет, будь-то человек-великан или простая серебристо-серая рыбка Рыбёшка. Иной раз мы мечтаем об одном, а получается совсем-совсем другое - это и есть судьба. Совсем, как в этой истории.
        Когда матушка Рыба выпустила весеннюю икру на волю, икринки разбрелись, кто куда. Рыбёшкина икринка от свободы и природного любопытства поплыла наверх, к самой поверхности озера. Тут-то её и настиг солнечный лучик. Он, озорник, от Солнца прятался, что-то там набедокурил и решил время переждать, чтоб Солнце обиду забыло и на него не ворчало. Поэтому-то хулиган в самый центр икринки Рыбёшки проник и притих. Аж до утра следующего дня в ней сидел не шелохнувшись. Как только солнечные братья-лучики Землю осветили - озорник из своего укрытия выбрался, будто никуда и не прятался. Ему-то, непоседе, всё нипочём, а вот из икринки необычный малёк вылупился - абсолютно жёлтый, ни крапинки, ни полосочки, ни загогулинки.
        - Слушай! - сказал ей брат, родившийся из обычной икринки, - Ты у нас золотая, что ли? Эк, тебе не повезло! Всякий рыбак тебя поймать захочет.
        - Никакая я не золотая, - возмутилась от страха Рыбёшка, - я просто жёлтая!
        - Золотая, золотая, - ехидно улыбаясь, не унимался брат-малёк.
        Шло время, росла и рыбка Рыбёшка, превращаясь во взрослую рыбу. Однажды на ранней заре, увидев бултыхающегося в водах озера червяка, решила Рыбёшка позавтракать. Не всегда такой случай представляется, чтобы червяк свободно в воде болтался, и чтобы его сразу никто не съел. Цапнула его Рыбёшка и попалась на крючок рыбака.
        - Ух ты! - подумала Рыбёшка, - почему же меня никто не предупредил, что червяки на хвосте всегда крючки имеют?
        Не знала тогда Рыбёшка, что предупреждать её было некому - все, кто до этого на крючки попадался, в озеро уже не возвращались. Шли сразу, прямиком, на сковородку или в засол.
        - Ух ты! - подумал рыбак, осторожно снимая с крючка Рыбёшку. - Вот счастье, золотую рыбку поймал. Теперь желание можно загадывать.
        Посмотрел рыбак в глаза перепуганной Рыбёшке и сказал, отпуская её обратно в воду:
        - Плыви золотая рыбка на мою удачу - хочу построить себе дачу.
        - Да не золотая я! - крикнула рыбаку Рыбёшка, - просто жёлтая!
        Но рыбак рыбку не услышал, не умеем мы люди слышать рыбьи вопли. Если бы умели, много чего наслушались бы!
        - Эй, рыбы! - закричала Рыбёшка, уплывая подальше от лодки, - Не ешьте весёлых червячков. Обман это, приманка. У них на хвостах крючки. Попадётесь - назад не вернётесь.
        - А ты почему вернулась? - спросил из-под коряги Рыбёшку любопытный рак. - Почему тебя отпустил рыбак?
        - Он решил, что я золотая и могу выполнить желание, - пояснила Рыбёшка, - а я не могу. Я просто жёлтая.
        С тех пор рыбы в озере, завидев днище лодки, пряталась и на крючок не ловилась.
        Ближе к осени вода в реке похолодела, и Рыбёшка стала держаться рядом с берегом и на отмелях - здесь вода потеплее и лучше прогревается. Ранняя заря застала Рыбёшку почти у самого людского пляжа, пока на нём ещё никого не было. К тому же - вот необыкновенная удача по поверхности воды плавал распотрошенный кукурузный початок, а рядом с ним множество весёлых кукурузинок. Попробовала Рыбёшка кукурузинку - понравилась! И главное, кто-то уронил почти на самое дно пластмассовую коробочку, а в ней много вкусного корма. Не торопясь завтракала Рыбёшка, аж глаза зажмурила от удовольствия. Тут - то она опять и попалась. Проглядела крючок. Со звоном колокольчика, оповестившего удильщика о зазевавшейся рыбе, полетела Рыбёшка прямо в руки рыбарю, схоронившемуся здесь же, на пляже.
        - Ух, ты! - воскликнул рыбак, осторожно снимая с крючка Рыбёшку, - вот счастье - золотую рыбку поймал. Теперь желание можно загадывать.
        Посмотрел он в глаза перепуганной Рыбёшке и сказал, отпуская её обратно в воду:
        - Плыви золотая рыбка, не плачь! Хочу, чтобы у меня был калач, да не один, а много-много. Помоги мне прикупить пекарню.
        - Да не золотая я! - крикнула рыбаку Рыбёшка, - просто жёлтая!
        И опять не услышал её рыбак. Мечтами о будущей пекарне был занят.
        - Эй, рыбы! - закричала Рыбёшка, уплывая подальше от берега, - Не ешьте дармовую еду. Обман это - приманка. Не бывает еды без труда. Попадётесь, назад не вернётесь.
        С тех пор рыба в озере, завидев плавающую на поверхности еду, или оставленную кормушку уплывала от этого места подальше.
        Осень уступала место зиме. Вода в озере замерзала, покрываясь слоем льда. Рыбёшка почти заснула, но вдруг увидела в толще льда светящуюся солнечным светом лампочку. Любопытно Рыбёшке стало. Подплыла она поближе. Не лампочка это оказалась, а просто дырка во льду. Рядом с дыркой, ошалело тараща глаза от холодной воды, плавал таракан.
        - Вот невидаль! - подумала Рыбёшка и решила попробовать букашку на вкус. Тут - то она вновь попалась на крючок.
        - Что ж я, дурочка какая? - подумала Рыбёшка, - опять опростоволосилась!
        - Ух, ты! - воскликнул рыбак, осторожно снимая с крючка Рыбёшку. - Вот счастье! Оказывается, и зимой можно золотую рыбку поймать. Какое же мне желание загадать?
        Посмотрел он в глаза перепуганной Рыбёшке и сказал, отпуская её обратно в воду:
        - Прыгай рыбка обратно под лед. Пусть в лотерею мне повезёт!
        - Да не золотая я! - крикнула рыбаку Рыбёшка, - просто жёлтая!
        Поёжился рыбак от холода, закрыл уши воротником тулупа и опять не услышал рыбку.
        - Эй, рыбы! - закричала Рыбёшка, уплывая подальше от лунки. - Не плывите зимой к лампочке во льду. Вовсе это не лампочка, а дырка. И в ней наживка с крючком внутри. Попадётесь - назад не вернётесь.
        Со временем все способы ловли рыбы Рыбёшка на себе испытала. Всё приманки попробовала. Все рыбацкие хитрости изучила и своим озёрным соплеменникам поведала. Перестала рыба ловиться в озере. Разомлела от собственной безопасности, разленилась и растолстела. Может, со временим и плавать разучились, если бы не местная щука. Эта свои хищные обязанности чётко выполняла. Чуть кто из рыбьего народца зазевался - щуке завтрак, обед и ужин. Так и жили. Свои скандалы из озера не выносили, но и чужими не интересовались.
        А беда-то не тётушка, приходит нежданно-негаданно. И она пришла. Появились на берегу озера злые люди. Палатку поставили. Только ни лодок, ни удочек, ни прочих снастей рыбка Рыбёшка у них не приметила. А вот большие деревянные ящики были. Целых два.
        - О! - взвизгнула вынырнувшая рядом с Рыбёшкой щука, - лиходеи приехали!
        И ничего не объясняя нырнула обратно в глубину.
        - Завтра на утренней зорьке и жахнем! - сказал один из лиходеев. - Не хотят на снасти ловиться, мы их толом пришибём.
        Не знала рыбка Рыбёшка, что такое тол, но слово «пришибём» ей очень не понравилось!
        - Неужели никто их не остановит! - с ужасом подумала рыбка Рыбёшка. - Люди добрые приходите - от лютой беды озеро уберегите!
        Не успела Рыбёшка последнее слово докричать, как из лесной чащи выехали машины - тарахтелки, черными боками и фарами засверкали. Из них люди в одинаковой форме повыпрыгивали, лиходеев схватили, все их вещички вместе с ними в кузова побросали и уехали. Едва затих шум от последней машины, к берегу пришвартовался катер. Из него неспешно вышли два человека, неспешно накачали надувную лодку и неспешно поплыли на середину озера. Тот, который поплотнее и поувереннее закинул удочку.
        - Чё й-то здесь делается? - неожиданно рядом с Рыбёшкой вновь появилась любопытная щука. - Кто й то в наше озерцо удила закидывает? Поплыву гляну…
        Выглянула и ахнула:
        - Президент!
        Когда щука рот после удивления закрыла, оказалась, что закрыла вместе с крючком.
        - Ничего себе! - удивился Президент. - Первый раз в жизни удочку в воду бросил, а такую щуку выловил, килограммов на 20 потянет. Понравилось мне. Надо озеро заповедным объявить, чтобы тут никакого жилья, никаких фабрик и заводов не было. Пусть люди отдыхать приезжают,
        - он немного подумал и добавил, - и никаких браконьеров! Это понятно? Щуку выпустите, жалко её на котлеты пускать, пусть плавает и новых щурят выводит, поголовье отличной рыбы увеличивает.
        Щука плюхнулась обратно в воду озера и немного отдышавшись, сказала:
        - Всё-таки ты Рыбёшка не жёлтая, а золотая. Сразу столько желаний выполнила: и президента рыбаком сделала, и озеро заповедным и я на сковородку не попала!
        - Да не золотая я! - крикнула щуке Рыбёшка, - просто жёлтая! Хотя и мне кое-что удаётся. Я ведь лукавила, когда свою жизнь мечтала прожить в тихой заводи незаметной и серенькой. Пожарным я мечтала стать! Чтобы на красной машине с синей мигалкой обитателей нашего озера от пожара спасать, благо воды кругом много. Но не случилось. А жаль!
        Вот такая оказалась у рыбки Рыбёшки судьба. Пожарным она не стала, но в МЧС работать могла бы. Сколько она рыбьих жизней спасла, помните?
        О чём плакала сосулька
        Сосулька висела на краешке крыши дома и злобилась. Злобилась так сильно, аж звенела. Её длинное, толстое тело иногда угрожающе покачивалось при этом недовольно поскрипывало. Хорошо, что висела она над клумбой, а не над пешеходной дорожкой. Пришибла бы кого ни будь, точно!
        - Что ты такая злая? - спросил, присевший возле печной трубы Ветер Перемен. - Никого не пожалеешь, никому не радуешься!
        - И кто же здесь, чему радуется, кого жалеет? - заворчала Сосулька.
        - Соседки твои, такие же сосульки, как ты, - кивнул Ветер, - увидят, как человек поскользнулся, как кошка мёрзнет, как птички зимой голодают, так хоть поплачут таловыми слезами. А ты только пыхтишь и пухнешь от злости, эвон какое брюхо себе наморозила!
        - Ох, ты! - недобро огрызнулась сосулька. - Что я от них хорошего вижу, от человеков этих?! Они меня палкой сбивают. От кошек?! Эти когти свои об меня точат. От птичек? Они на меня гадят! Чему я должна радоваться? Вишу здесь одинокая, никому не нужная, всеми обруганная! Вот накоплю тяжёлой воды, грохнусь с радостью какой-нибудь собаке на голову. Пусть разобьюсь! Хоть удовольствие получу, похихикаю звонкими осколочками.
        - Ть-фу, гадкая какая! - разозлился Ветер. - Сердца у тебя нет! Погоди, попрошу солнышко - направит оно свои горячие лучи, расплавят они тебя, и в мокрую лужу превратят!
        - Ха-ха! - зазвенела сосулька. - Испугал! Сердца у меня нет! Нет! Оно мне не положено. Сосулька я. Забыл, что ли? И в мокрую лужу не превратишь, не доберётся до меня твоё солнышко! Видишь печную трубу? Тень её, меня надёжно закрывает, с какой бы стороны Жарило ко мне не подкралось! С тенью не поборешься!
        Сильно расстроился Ветер, крутнулся юлой и полетел на облако. Солнышко тоже закрылось тучкой. День помрачнел и скукожился. Маленькие тучки без солнышка по небу разбрелись, друг друга потеряли и расплакались.
        Вдруг, прямо под сосулькой открылась оконная форточка. Песня, которая послышалась из неё, была красивая и грустная. Сосулька замерла:
        - Что это? Кто поёт? - спросила она.
        - Кто поёт? - закричала она громче.
        - Кто поёт? - завопила она что было сил.
        - Птичка поёт, - обиженно отозвался Ветер. - Соловей!
        - Почему так грустно? - тихонько спросила Сосулька, боясь спугнуть песню.
        - О доме, о детках скучает! - ответил Ветер.
        - Какой он, расскажи? - попросила Сосулька
        - Маленький, серенький. На воробышка похож - только меньше…
        - Почему не улетает? - прошептала сосулька
        - В клетке поет! Не может он улететь. Железные прутья его не пускают. Железные двери, - сказал Ветер и загрустил ещё больше, а про себя подумал, - день не удался. Пойду, высплюсь. Может, завтра распогодится.
        Наступила ночь. В темноте Сосульку одолевали грустные мысли. Жалко ей стало маленькую птичку. Первый раз в жизни стало ей кого-то жалко. Услышала Сосулька, как внутри у неё зарождается незнакомый звук, как будто маленький молоточек стучит.
        - Неужели это сердце во мне проснулось? - удивилась Сосулька. - Значит, оно было?
        - Было! Было! Было! - отчаянно стучало сердце.
        - Оно просто спало?! - догадалась Сосулька
        С этого дня Сосулька стала ждать, когда откроется форточка. Очень ей хотелось вновь услышать дивную песню. С этого дня Сосулька стала плакать. Как услышит песню, так и заливается крупными слезами - каплями. Капли падали прямо на клумбу. Это были не простые слёзы, а слёзы жалости, и были они вовсе не холодными, а тёплыми. Клумба начинала оттаивать. Наступала весна. День ото дня песня соловья становилась всё грустнее и грустнее. Слёзы Сосульки всё крупнее и крупнее. Они напоили зёрнышко, прятавшееся от морозов в земле клумбы.
        Зёрнышко зашевелилось. Маленький зелёный росток, сначала робко, а потом всё сильнее и сильнее пробивался наружу и, наконец, вылез.
        - Мама! - закричала девочка из окна, на котором стояла клетка с соловьём. - Смотри, наша клумба зацвела! Какие замечательные сильные побеги!
        Мама девочки перегнулась через подоконник открытого окна и посмотрела вниз.
        - Правильно! - сказала она. - Они и должны быть сильными. Сосулька над ними растаяла, полила их талой водой. Талая вода, доченька, самая полезная для растений. Молодец, сосулька!
        Истекая последними каплями, Сосулька услышала, как её в первый раз в жизни похвалили.
        - А это оказывается приято когда тебя хвалят, - подумала сосулька становясь всё меньше и меньше.
        Чуть позже на клумбе выросли цветы, они источали такой волшебный аромат, что прохожие останавливались подышать чарующим запахом.
        Однажды утром, окно с соловьём вновь отворилось: девочка открыла дверку клетки и выпустила птичку на волю:
        - Лети домой! - сказала она - Весна! Теперь ты не замёрзнешь!
        Если бы Сосулька видела это, она была бы счастлива. Зато это видел Ветер перемен:
        - В следующую зиму, - подумал он про себя, - обязательно расскажу эту историю Сосульке. Пусть знает - слёзы сострадания обязательно согреют чьё-то сердце.
        Часть пятая. Любопытинки для знаюшек и умняшек

        Почему медведь спит зимой?
        В то время, когда медведь ещё не спал зимой, он шатался по лесу. Шатался неприкаянный, злой, нечёсаный, голодный. Зимой в лесу медведю трудно. Ни тебе ягоды, ни мёду. Кедровые орешки, конечно, под снегом лежат - иди, ищи. Только пока ползаешь, спину сорвёшь. Мясцом тоже можно разжиться. Но его ещё догнать надобно. А как догнать, когда сил с голодухи нет? Вот голод и растёт внутри медведя, пухнет день ото дня. К середине зимы ничего в медведе не остаётся, кроме желания накормить свой голод.
        Однажды, непогожим днём, (а в эту пору у медведя все дни непогожие) наткнулся косолапый на двух ребятишек - девочку и мальчика. Прыгали дети рядом с рябиной. Она одна в лесу среди белых снеговых одеял красными ягодами разукрасилась - вот мол, посмотрите какая я модница, да красавица! Медведь ягоды рябины не любил - горьковата, кисловата. Изжога после неё до самой весны горло жарит, хоть криком кричи! Ничто не поможет. А ребятки ему понравились - полненькие плотненькие. Вообще-то, медведь людей не ел, остерегался. Человек человеку рознь, такой может попасться любитель медвежатины, сам тобою отобедает - не поперхнётся. Но голод не тётка с ним не договоришься. В лихую несытую зиму на кого угодно, без разбору, бросишься, лишь бы голод утешить!
        Присел медведь подле небольшой елочки, прислушиваться стал, присматриваться - нет ли рядом грозного родителя детишек с рогатиной, или того хуже, с ружьём. А детки тем временем вокруг рябины бегали, ягоды собирали и между собой переговаривались:
        - Ой! - звенела колокольчивым голосом девочка, - я каждую ночь говорю: «Сон Самсон присни мне сон, да чтоб красивый, приятный и цветной, чтобы эльфы летали, чтобы кони скакали и котята мяукали!»
        - И что, снит тебе сон, Сон Самсон? - басовитым голосом спросил мальчик.
        - Снит! - звякнула девочка, укладывая очередную гроздь рябины в корзинку. - Ещё, как снит!
        - Что сегодня приснил? - спросил мальчик, пытаясь, подтянуть к себе толстую ветку. На ней притулилась горка рябины, все ягодки которой, были одеты в снеговые шапочки.
        - Сегодня приснил озеро. Кра-си-вое! Лесное, - девочка зажмурилась от удовольствия. - На озере цапли цапелюшек выводят, кувшинки кувшинчики на волне качают. Журавли ходят важно, длинные ноги в коленях то складывают, то распрямляют, а рыбы над ними смеются. Там хи-хи, здесь хи-хи, будто струны бренчат…
        - Ух ты, - подумал медведь, - Мне бы на то озеро попасть. Уж я бы рыбы наловил! Уж я бы наелся…
        - А дальше что? - нетерпеливо спросил мальчик.
        - Дальше русалки из омутов вынырнули. Танцы на воде устроили, ныряния акробатические показывали, рыбками жонглировали. Ух, и потеха была!
        Медведь за ёлкой на пенёк присел, лапой косматую башку подпёр, представил, как рыбки над водой летают, и все ему прямо в рот. Представил, и есть, почти, расхотел.
        - Ничего себе, - подумал медведь, - Я даже с пенька не встал, никуда не лез, ни за кем не гонялся, а голод скукожился. В маленький шарик превратился, и где-то внутри спрятался. Что это со мной? Заспал, наверное?
        Дети к тому времени полные корзинки рябины набрали, собрались уходить. Тут медведь спохватился. Обед уходит! Вывалился из-за елки кубарем, прямо под ноги ребятам угодил.
        - Ой-ой-ой! - закричала девочка от ужаса.
        - Ай-ай-ай! - забасил мальчик от неожиданности.
        - Да, не орите вы! - шикнул на них медведь. - Не буду, я вас есть, передумал я!
        Дети застыли в ожидании.
        - Но при одном условии. Если она, - медведь указал коготком на девочку, - научит меня смотреть сны.
        - Ну, это проще простого, - осмелела девчушка. - Забираешься в сугроб, поудобнее пристраиваешься, лапу под щёку подкладываешь, присказку говоришь: «Сон Самсон присни мне сон, да чтоб красивый, приятный и цветной. Чтобы эльфы летали, чтобы кони скакали и котята мяукали!»
        - Зачем мне про коней и котят? - заворчал медведь. - Кони бегают быстро, а котята малы. Их штук тридцать проглотить надо, чтобы насытиться. А я не живодёр! Мне котят жалко. Хочу сон про медок, и про орешки.
        - Ну, тогда так, - деловито сказала девочка, - Чтобы бочки медовые стояли и орешки прямо в рот попадали. Так подойдёт?
        - Так подойдёт! - медведь зажмурился, попытался представить, как всё будет. Представил и спохватился, - Только пчёл кусачих в этом сне не надо, пусть они в других снах кусаются…
        - Пусть! - хором согласились дети.
        - Давайте ваши корзинки, - миролюбиво сказал медведь. - Чтоб никто не обидел, доведу вас до кромки леса. Дальше сами доберётесь. Там до людского жилья недалеко.
        Проводив ребят, медведь отыскал в глухом уголке леса самый большой сугроб, залез в него и улёгся. Только голову на лапу пристроил, только глаза закрыл, только присказку сказал - тут диво и началось.
        Оказался медведь вовсе и не в лесу, а в белом поле. И поле то было не совсем ровное, а кое-где небольшими ледяными горками взбугривалось. Но не это удивило медведя, медведя удивило НЕБО! В нём, ни за что не цепляясь, висела разноцветная гирлянда из множества лампочек. Они сияли так ярко и празднично, что медведь рассмеялся. Он смеялся первый раз в жизни, громко разухабисто, как паровозный гудок при въезде в туннель. Лампочки, заслышав смех медведя, стали ему подмигивать. Потом выстроились в хоровод и закружили косолапого в пёстром вихре танца. Танцевал медведь тоже первый раз в жизни - ему понравилось. Устав, плюхнулся лесной зверь на хвост и завалился на спину. Над ним сияло небо и чьи-то большие голубые глаза. В этих глазах горело столько любви и нежности, что медведь зажмурился от счастья.
        Когда он, наконец, открыл глаза и присмотрелся, то увидел над собой Большую Медведицу.
        - Как хорошо ты смеёшься, - сказала она. - Как хорошо ты танцуешь, какой ты красивый. Я, кажется, в тебя влюбилась…
        - И я в тебя, - прошептал медведь. - Что это на небе?
        - Северное сияние, глупый, - с ещё большей нежностью произнесла медведица и погладила его лапой по бурой башке.
        - Мамочка, какой прекрасный сон, - подумал медведь и проснулся. - Мамочка! - удивился соня, - неужто я до весны доспал?!
        Рядом с ним шелестели листьями деревья, прыгали по веткам сосен белки, жук-олень закапывался в прошлогоднюю листву. Прямо у носа вкусно пах большой белый гриб - боровик.
        Медведь сгрёб боровик лапой и сунул его в рот. Лениво пожёвывая, он вспоминал прекрасный сон. Ему не хотелось вставать, и он попытался зажмуриться, чтобы опять заснуть, но не смог. Медведи весной не спят. Ночью, лёжа на том же месте, медведь увидел в небе созвездие Большой Медведицы. Только далеко оно было, на небе. Тянись - не дотянишься… Медведица подмигнула ему звёздочкой:
        - Вставай, лежебока. Хватит валяться! Зимой мы обязательно встретимся в твоём сне. Потерпи немножко.
        - Сколько немножко? - грустно спросил медведь.
        - Всего-то капельку весны, крошечку лета и чуточку осени.
        - Ладно, - успокаиваясь, прошептал медведь, - капельку, крошечку и чуточку потерплю.
        Теперь понятно, почему медведи спят зимой? И, кстати, вы заметили, он ни разу не вспомнил, ни о бочках с мёдом, ни о кедровых орешках. А всё почему? Потому, что мечтал… Говорят мечтами сыт не будешь, а по-моему, врут…
        Кто и почему не стал королём зверей?
        В приёмной царя зверей Льва наблюдалась суматоха и неразбериха. Звери толпились возле двери, рычали друг на друга, махали лапами и хвостами, пытаясь пробиться к владыке без очереди.
        - Да пустите же меня к цалю! - кричала Цапля и пыталась всунуть головёнку в приоткрытую дверь.
        - Цаль, а цаль, ты где! Калаул! Полноплавную глажданку фауны к цалю не пускают! Калаул-л-л!
        - Пустите её! - устало произнёс царь зверей - Лев, - в голове от её крика звенит…
        - Не положено Ваше Величество, - строго сказал главный придворный церемониймейстер бурый медведь Кадо. - Есть порядок - запись на приём. Цапля лезет вне очереди, непорядок!
        - Не полядок, меня, к цалю не пускать! - кричала голова Цапли. - Дело не терпящее отлагательства, жизненно-важное дело!
        - Ладно, проходи, если жизненно-важное, - обречённо махнул лапой медведь Кадо. - Что у тебя? Излагай неторопливо - царь устал. Ты у него сегодня двадцать пятая жалобщица.
        - Жулавль говолит у него самые длинные ноги, - возмущаясь, выкрикнула Цапля, перед тем как бухнуться на колени. - Скажи ему цаль, пусть не врёт! Самые длинные ноги у меня!
        - Ах ты, бесстыжая! - возмутился медведь Кадо, - это ты считаешь жизненно важным вопросом? У тебя не ноги, у тебя самый длинный язык…
        - Как это?! - из щёлочки в двери показалась недовольная мордочка Хамелеона, - у меня самый длинный язык! Видал, видал, какой у меня язык?
        Хамелеон попытался лизнуть длиннющим языком лапу медведю, но тот проворно отскочил в сторону.
        - Куда лезешь?! - отталкивая недовольного Хамелеона, в царскую палату ворвались Крольчиха и Зайчиха, - наша очередь царю - Льву жаловаться!
        Лев поджав под себя задние лапы, передними закрыл уши и зажмурил глаза:
        - Гони их всех, Кадо! Нет больше моей мочи слушать их жалобы и разбираться в их сплетнях.
        - Нет уж, нет уж! - заверещали Крольчиха с Зайчихой, - раз мы сюда пробились, придётся тебе царь нас выслушать.
        - Соблаговоли царь выслушать, - как можно мягче попросил медведь Кадо, - на сегодня они последние, по записи идут. Остальной, неотмеченный в списке, звериный народец я прогоню. Говорите. Что надо?
        Крольчиха, с Зайчихой перебивая друг друга, пихаясь и царапаясь, захлёбываясь, от негодования собственными слюнками, поведали царю - Льву о том, что в таёжном лесу, в том, что за две тысячи вёрст отсюда, местной лесной администрацией проводился конкурс на самую косоглазую красавицу. Выиграли конкурс обе и Зайчиха, и Крольчиха и теперь не могут решить, как будут носить корону королевы красоты: то ли день через день, то ли два через два, то ли три через три дня.
        - Прикажи царь, пусть нам дадут вторую корону, - рыдала Зайчиха, - мы друг дружку переубиваем, но не договоримся. Посмотри царь на неё, какая она косоглазая, она косорылая. За что ей титул красавицы присвоили?
        - Я косорылой стала после того, как ты мне лапой передний зуб выбила, - завопила Крольчиха, - красоте моей позавидовала, негодница!
        - Всё-ё-ё-ё-ё-ё-ё! - зарычал лев и встал на дыбы, - Созывай, Кадо, большой совет на поляне митингов и демонстраций буду от царства отказываться. Надоело каждый день трещоток и ревунов слушать. Воли хочу! В прерии…
        На другой день поляна митингов и демонстраций была забита представителями фауны со всего мира. Шутка ли, царь зверей от царства отказывается, когда такое ещё увидишь? Лев поднялся на большую скалу Советов и прорычал:
        - Прошу меня переизбрать, по причине зверской усталости, переходящей в полное изнеможение. Не хочу быть царём, хочу быть рядовым зверем. - Из одного глаза Льва выкатилась крупная слеза, второй глаз зорко наблюдал за реакцией собравшихся.
        - Кого предлагаешь вместо себя, - тут же поинтересовался Жираф. Он недолюбливал льва.
        - Да хотя бы тигра, - недовольно рыкнул Лев, - лучшей кандидатуры на своё место придумать не могу.
        - Тигр не пройдёт, - задумчиво произнёс медведь Кадо, - тигр-одиночка, рыщет сам по себе. В коллективе не живёт. Уйдёт в тайгу, ищи его свищи. А вдруг неотложные государственные вопросы нужно будет решать, тогда как? Лев, может, ты ещё подумаешь?!
        - Не-не-не-не! - замахал лапой Лев, - решил, ухожу. Тогда пусть будет слон. Он большой…
        - Ага-ага! - запищало что-то из-под коряги, - Слон ходит, под ноги не смотрит, вчера меня чуть не раздавил. Что это за царь, который своих подданных десятками давит! Не пойдёт!
        - Лев, может, ты ещё подумаешь?! - опять загудел медведь Кадо.
        - Не-не-не-не! - замахал лапой Лев, - решил - ухожу. Тогда пусть будет крокодил. Он и под водой живёт и на суше. Даже я его иногда боюсь.
        - Ой, не могу, умора! - засмеялся большой океанский Кит, - чтобы мною командовало зелёное болотное полено? С ума, что ли, посходили?
        Медведь Кадо почесал в нерешительности лапой затылок и спросил:
        - Лев, может, ты ещё подумаешь?!
        - Не-не-не-не! - замахал лапой Лев, - решил - ухожу. Тогда пусть будет…
        - Всё! - ухнула с еловой ветки старая Сова, - гадать больше не будем, будем делать себе царя сами. Тащите волки большую коробку, что под малиновым кустом прошлогодние туристы оставили. Будем в коробку складывать то, что каждый из вас хочет видеть в царе зверей. Вот ты, барышня-пантера, что во владыке больше ценишь?
        - Когти! - вальяжно потягиваясь, промолвила Пантера, и бросила в коробку когти.
        - Одобряем когти? - спросила старая Сова - Когти есть почти у всех…
        - Одобряем, одобряем, одо-о-обряем… - пронёсся гул по верхушкам деревьев.
        - Когти не у всех, - недовольно шипя, вылезла из лужи Выдра, и без спроса, бросила в коробку лапчатые перепонки.
        - Ну, ты, Выдра, даёшь! - возмутился Верблюд, - что же теперь у нашего царя будут лапы с когтями и перепонками для плавания? Как ты это представляешь?
        Представители фауны не на шутку заволновались, а Выдра нырнула в лужу и была такова. Под шумок отличился Петух, он тихонечко подобрался к коробке и засунул туда шпоры:
        - Пусть у царя будет хоть что-то и от нас, - подумал Петух и также тихо исчез с поляны.
        - Что наш царь носить будет? Мех, перо или рыбью чешую. - Строго спросила Сова.
        - Перо в воде чувствует себя плохо, - деловито произнёс Бобёр, - а мех везде хорош. Бросай Сова в коробку мех.
        - Да! - согласился Овцебык, - Мех это красиво, мех это тепло, мех это бо-га-то, наконец!
        Над поляной митингов и демонстраций появился косяк перелётных уток-крякв.
        - Ну вот! - закручинилась старая Сова, - досовещались! Осень наступает. Так и снега дождёмся. Многим нашим делегатам холод и снег противопоказан - замёрзнут. Шевелите мозгами быстрее…
        Собравшиеся подняли головы и с грустью посмотрели на пролетающих уток. Ведущая кряква приветливо помахала крыльями и «что-то» кинула вниз, это что-то попало прямо в коробку, стоящую в центре поляны.
        - Ой! - воскликнула Лама, - она что-то бросила в коробку?
        - Да, ладно, потом посмотрим! - отмахнулась Корова. - Давайте быстрее собирать царя. Мне на вечернюю дойку идти надо. Вымя распирает!
        - Итак, продолжим, - громко ухнула Сова, - На повестке дня - хвост! Каким будем делать хвост?
        - Давайте, как у меня! - выгнулась дугой Лиса, - где вы лучше найдёте?
        - У меня лучше найдёте, - передразнивая Лису, выгнул спину Соболь.
        - Ну, допустим - твой лучше, - обиженно согласилась Лиса, - а у меня длиннее…
        - Мы царя делаем или дворника? Царю двор хвостом не мести, - съязвил Песец, - мой хвост отнюдь не плох, но я же не выпячиваюсь.
        - Хвост должен быть деловым, - произнёс медведь Кадо, произнёс и задумался. Над поляной митингов и демонстраций повисла тишина. Когда медведь задумывался, никто не осмеливался ему мешать - себе дороже!
        После долгой паузы Кадо сказал:
        - Хвост не должен быть просто верёвкой с кисточкой на конце, хвост должен быть орудием нападения и защиты, рулём при плавании и хранилищем жира на случай голодной зимы. Идеальный хвост у бобра. Пусть у нашего царя будет такой же. Кто, против?
        Медведь обвёл внимательным взглядом ряды делегатов от фауны и увидел - против все, кроме бобра. Почесав, лапой загривок изрёк:
        - Молчание - знак согласия. Бросай Бобёр хвост в коробку!
        Бобёр думал недолго, бросил и сразу попал.
        - Ох, ты! - завистливо пропищал Крот, и не с кем не советуясь, бросил в коробку защёчные мешочки, - пусть будут. На случай голодной зимы, ещё один запас царю зверей не помешает.
        За такую самодеятельность он был награждён пинком под зад от главного придворного церемониймейстера, бурого медведя Кадо.
        - Теперь - главный вопрос, - провозгласила старая Сова, - добрый он будет или злой?
        - Добрый! Добрый! - зашумела поляна митингов и демонстраций.
        - Добрый, но ядовитый, - прошипела Змея и прыснула в коробку порцию яда, - совсем доброго кто-нибудь из вас обязательно сожрёт…
        - Всё! - топнул ногой медведь Кадо, - смотрим, что получилось.
        Коробку перевернули. Увиденное повергло делегатов от фауны в изумление.
        - Ах, негодяйка! - удивлённо воскликнула Лама, - выходит кряква в коробку свой утиный нос бросила…
        - Да-а-а! - поперхнулся Кадо, глядя на нового царя зверей, - что получилось, то получилось. Лев, может, ты ещё подумаешь?!
        - Ничего себе! - закашлялся лев, и, издав непонятный возглас, уселся себе на хвост. - Я, пожалуй, останусь, раз вы так просите!
        - А с этим, что будем делать? - в замешательстве спросила старая Сова.
        - Ну что?! - философски изрёк Носорог, - он получился забавный. Пусть живёт!
        Так на земле появилось ядовитое животное с утиным носом, бобровым хвостом, петушиными шпорами, перепончатыми лапами, острыми когтями, густым короткий мехом с защёчными мешками под названием - УТКОНОС!
        Ещё его называют «улыбкой Бога», до того он потешный и ни на кого не похожий.
        И ещё он никогда ни на кого не обижается. Не избрали его царём - ну, и пусть! Теперь, проходя мимо замка царя зверей - Льва, и услышав его разъярённый рык в ответ на очередную жалобу, он хитренько прищуривает глазки и тихо шепчет:
        - Хе-хе-хе! А я могу идти, куда хочу, хоть в прерии!
        Почему страусы не умеют летать?
        Давайте не будем нарушать законы сказки и начнём новую с известной фразы - «давным-давно»
        Итак…
        Случилось это давным-давно, можно сказать, давнее - давнего, когда на земле ещё не было людей, а было много гигантских диких животных. Все на планете было большим, таким большим, что можно было пропасть среди деревьев, гор и морей. Животным приходилось быть великанами, чтобы не затеряться. Именно тогда и появилась маленькая птичка под названием…, впрочем, какая разница, как она называлась, всё равно её потом переназвали.
        - Как же так, - спросите вы, - только что сказка утверждала, что всё в ту пору было большим, а сейчас вдруг появилась маленькая птичка?
        Да, утверждала! И всё равно маленькая птичка ПОЯВИЛАСЬ, иначе, откуда она взялась, если нигде и никогда не появилась?
        Птичка была похожа на небольшого индюка, только с длиннющими ногами, густыми пушистыми перьями, маленькой глупой головой, и огромными, как небо, близорукими глазами. В её глазах отражалось всё, что она ими видела и ещё одна мысль, которая всё же уместилась в её голове и которую она, наконец, для себя поняла.
        - Я маленькая! Это мне мешает. Каждый может обидеть, раздавить, унизить. Надо как-то изменить мир или измениться самой. С кем бы посоветоваться? - задумалась птичка.
        Оглядевшись вокруг, она увидела пасущегося на лугу мамонта. Мамонт - это большущий слон, такой, как три слона вместе, только мохнатый и с двумя огромными бивнями.
        - Вот! - подумала птичка, - Какая большая голова у этого Трислона, наверное, умная. И нос длинный, видимо, суёт его везде - значит, много знает, а если даже не знает, то слышал. Эй! - закричала птичка, - Эй, Трислона, ты запомнил всё, что слышал, или, как всегда, мимо ушей пропустил?
        Мамонт повернул большущую голову в сторону голосящего, и, не переставая жевать, проронил:
        - Кто пищит - не вижу, а раз не вижу, то и отвечать не буду!
        - Вот! - зарыдала птичка, - он унижает моё достоинство и никто, ни-и-икто не сделает ему замечание!
        Захлёбываясь слезами, она взлетела и приземлилась мамонту на голову.
        - Теперь видишь? - спросила птичка, прохаживаясь по лобастой голове Трислона туда-сюда. Затем она постучала лапкой по тому месту, где ходила и забормотала:
        - Вот здесь, вот здесь, вот здесь у тебя что-нибудь есть или там пустота, чтобы сквозняк свободно проскакивал из одного уха в другое?
        Мамонт, сосредоточившись на ответе, изрёк:
        - Там мозг и я им думаю…
        - Тогда ответь мне на один вопрос: Как мне стать большой? Такой большой, чтобы меня заметили, услышали и с моим мнением считались?
        - Это четыре вопроса, - подумав, ответил мамонт. - Отвечаю по мере уразумения. Чтобы тебя услышали - надо много скандалить, как попугай. Чтобы тебя заметили - надо быть красивой, как попугай. Чтобы с твоим мнением считались - надо быть умной, как попугай. Чтобы быть большой - надо много есть!
        - Во! - воскликнула птичка, - последнее мне подходит. В первых трёх вариантах: надо быть, как попугай, но я уже не попугай! А вот есть могу. Чего есть то?
        - Да, всё! - прищуривая глаза от удовольствия, сказал мамонт. - Листья, ветки, зерно, травы, жучков, паучков, лягушек…
        - Хватит! - завопила в ухо мамонту птичка. - Я столько не съем!
        - Тогда не ной, уходи, - рассердился мамонт, - не мешай кушать. Пока я здесь с тобой толковал, на целый сантиметр похудел…
        - Ну, и, пожалуйста, - обиделась птичка и полетела на поле туда, куда все древние звери ходили на откорм. Три длинных дня и три длинных ночи, птичка не переставая жевала. На четвёртый день на откорм пришли диплодоки - динозавры с большим, как гора телом и, маленькой с горошину головой. Если у птички в голове помещалась одна мысль - как стать большой. То у диплодоков и эта мысль не помещалась. Голова им нужна было только для того, чтобы в неё есть и из неё бояться. Боялся диплодок всех, потому что любил есть то, что растёт, а не то, что бегает. Зато желающих съесть самого диплодока было предостаточно.
        Птичка не стала искушать судьбу, этот ходячий каменный валун, мог раздавить кого угодно. Диплодоки недолго побыли на поле, их спугнул пробегавший мимо гигантский заяц. Как только они убрались восвояси, птичка вернулась назад и продолжила своё занятие.
        - Теперь, - решила она. - Я не буду сразу убегать. При резком перемещении все мои труды пропадают даром - я худею, - птичка чуточку подумала и обрадовалась пришедшей в голову второй мысли, - я спрячусь! Зарою голову в землю, авось никто не увидит.
        Так и сделала, простояла с зарытой головой долго. Зато, когда голову вынула, первое что увидела, большие удивлённые глаза того самого зайца, что спугнул диплодоков. Заяц оглядел птичку со всех сторон, и изумлённо произнеся слово, - Обалдеть! - тут же убраться восвояси.
        - Эхма! - восторженно воскликнула птичка, - Надо же, какой эффект! Только начала есть, а уже кое-кто стал бояться!
        Проведя в поле много времени и, непрерывно набивая едой желудок, птичка, наконец, ощутила себя не такой уж и маленькой. Она вдруг заметила, что не только заяц, но и другие не очень крупные животные, с удивлением на неё оборачиваются. Постаралась взлететь, чтобы перебраться на другое пастбище, но не тут-то было, растолстевшее брюхо не пускало, набитый желудок притягивал к земле.
        Птичка посмотрела на свои маленькие крылья и пригорюнилась.
        - Неприятный сюрприз! - ухмыльнулась она, - крылья как были маленькие, так и остались. Хотя откуда им большим взяться, я в них не ем. Ну и пусть! - решила птичка, - если я буду такой же, как Трислона, меня и так никто не посмеет тронуть.
        И с этой успокоившей её мыслью, птица принялась есть дальше. Так как взлететь она уже не могла, то неглядя на окружающий мир, птичка просто шла и ела. Она смотрела на еду и немножко себе под ноги, чтобы не упасть. Проев тропинку, больше похожую на дорогу, птичка уткнулась во что-то круглое, большое и железное. На этом «что-то» лежал огромный кусок жареной яичницы.
        - Опаньки! - подумала птичка и с удовольствием приступила и к этой еде.
        - Опаньки! - прорычал кто-то над головой обжоры.
        Пришлось поднять глаза и присмотреться. Перед птицей был самый быстрый, скоростной динозавр - карнотавр. Именно его яичницу с аппетитом поедала птичка.
        - Всё! - подумала обжора, - теперь я его яичница!
        - Караул! - закричал карнотавр, - Вора бей!
        Но бить было уже некого - птичка убежала.
        - Ничего себе! - заметил пасшийся неподалёку, давно знакомый мамонт по прозвищу Трислона, - она бегает быстрее тебя! Обалдеть! И не воробей она вовсе, а верблюд. Видел бы ты, сколько она ест!
        - Тьфу! - в сердцах воскликнул карнотавр, - эта «воробей - верблюд» съела всю мою яичницу.
        Так на земле появилась птица, не умеющая летать, с длинными и очень быстрыми ногами, огромным телом, и маленькой головой, которую она прячет в песок при малейшей опасности. И называется эта птица» воробей - верблюд», что в переводе на греческий язык - СТРАУС!
        Почему птица клёст выводит птенцов зимой?
        Ничего себе вопрос? Вначале давайте выясним, кто такая птица-клёст? Вы никогда не слышали в сосновых лесах призыв «кип-кип»? Слышали! Ура! Но если вдруг не слышали, то этот призыв исходит, как раз от птицы клёст. Эта птичка особенная. Живёт в хвойных лесах, где полно шишек и орехов и ест она только их. История появления клёста в хвойных лесах необычна.
        Давным-давно, когда на Земле не было столько народа, как сейчас, люди жили в пещерах. Мужчины ходили на охоту за дичью, а женщины сидели у костра. Они сторожили огонь, чтобы не погас. Только он спасал всё живое от холода и голода. Сюда, к тёплому костру, слетались разные птицы. Им тоже хотелось погреться. Среди них были: бойкие и тихие, скромные и вёрткие, добрые и не очень, прелестницы и страшненькие. Они усаживались на ветках деревьев, подставляя свои грудки восходящему потоку тёплого воздуха. Самые смелые подлетали прямо к костру, и не только грелись, но и выпрашивали у хозяйки семечки от подсолнуха. Женщины любили посудачить у огонька, рассказать друг другу новости, посплетничать. Птичья ватага дралась за каждую подаренную им семечку. Гомонили, пихались, горланили.
        - Прекратите верещать! - кричали на птиц женщины - подружки. - Ничего не слышно!
        - Зачем они тебе? - спрашивали гостьи у хозяйки. - Гони их прочь!
        - Что делать? - оправдывалась хозяйка, - я их не приглашаю - они сами прилетают!
        - Их надо пугать! - не унималась соседка. - Испугаются, улетят.
        - Пугать, пугать! - ворчала хозяйка, выплёвывая шелуху от семечек. - Попугай, если получится…
        Гостья принималась махать руками, кричать. Но всё было без толку, птицы перелетали с одного напуганного места на другое не пуганное. И вновь ждали порцию семечек. Так, на земле появились первые птицы с собственным названием - попугай! Ох, и красавцы они получились: разноцветные, с радужными хохолками на макушках, с клювами особой конструкции. Верхняя часть клюва стремилась навстречу нижней части и встретившись обе половинки клюква отгибались в разные стороны. Такими заковыристыми клювами шишки лущить и семечки грызть одно удовольствие! Попугаи повисали на ветках головами вниз и наблюдали за болтающими у костра подружками. Очень скоро птицы научились их передразнивать
        - Клара, ты прелесть! - говорила одна из них.
        - Клар-р-ра, ты пр-р-релесть! - повторял попугай.
        - А ты, а ты, ты тоже прелесть! - ворковала другая.
        - А т-ты, а т-ты, ты тож-же пр-р-релесь! - повторял попугай.
        - Надо же, какие умные птички, - умилялись подружки. - Давай возьмём их в пещеры. Посадим в клетку с жердочкой и мисочкой для еды. Будем каждое утро давать им свежей водички и чищеных зёрнышек.
        - А мы вам что? - интересовались птички.
        - А вы нам подслушаете, что наши мужья об охоте рассказывают. Ловят кого, или так на солнечном пригорочке нежатся, сны ночные досматривают.
        Птицы подумали и согласились.
        - Только, чур, пальцами в нас не тыкать и кошек со двора прогнать. А ещё - каждый день в клетке сладости должны лежать…
        - Какие такие сладости? - удивились женщины.
        - Яблочки, что на дереве у пещеры растут. Морковка, что на огороде цветёт.
        - Это, пожалуйста, это сколько хотите, - закивали головами подружки.
        Вот так впервые на земле люди приучили свободного попугая к клетке.
        Но оказалось, не всех, а только ленивых и трусливых.
        Однажды, один растолстевший и обленившийся попугай, спросил своего собрата, прыгающего в поисках пищи по веткам хвойного дерева:
        - Почему ты в клетку не идёшь? Здесь еду дают!
        - Не хочу быть попрошайкой, - ответил ему попрыгун. - Сам себе еду добуду. В лесу полно шишек.
        - Замёрзнешь зимой, - попытался испугать его толстун.
        - Привыкну, - ответила птица. - Гнездо тёплое сложу. В лесу видимо-невидимо хвойных веточек, стеблей, мха, лишайника и мягких корешков.
        - Детки из яичек вылупятся, чем кормить будешь? - продолжал сетовать толстый, - Шишки только к зиме созреют. Птенцы твои от голода помрут в первый же год.
        - Не помрут, - ответил упрямец. - Я их высиживать зимой буду.
        - Зимо-о-ой! Ой! Ой! - удивился попугай в клетке, - Где это видано, чтобы птицы зимой птенцов высиживали? Привираешь друг, не получиться у тебя..
        - Получится! - упрямо сказал попрыгун, - закалять их буду. К лету они крепенькими станут. Летать научаться вжик-вжик, быстрее молнии. Свободными родятся, смелыми.
        - Не-а не получится, - раздражаясь, затопал лапками в клетке толстун. - Хвастун ты, а не попугай. Всем скажу, как тебя звать - хваст! Хваст, хваст, хваст!
        - Ошибаешься дружок, - миролюбиво ответил попрыгун, - вовсе я не хваст.
        Он немного подумал и сказал:
        - Я клёст! Попугай хвойных лесов. Похож я на тебя, к сожалению. Такой же красный, с короткими ножками, с цепкими коготками. Только цепляться я буду не за хозяйскую клетку, а за кору могучих кедров. И есть буду орешки, а не то, что хозяева в миску бросают. Так, что не поминайте лихом, полетел я отсюда.
        Так поселилась в наших хвойных лесах несговорчивая птичка-клёст. Главный цвет клёстов красный. Чем старше птица, тем ярче её наряд. Самки зеленовато-серые, красивые! Летают туда-сюда, глаз не поспевает уследить. Птенцов выводят зимой и откармливают прожорливых чад вкуснейшими кедровыми орешками. Только разговаривать клёст перестал. Болтать попусту он не любит. Не принято среди птиц болтать, а с людьми - не хочет. Что они для него хорошего сделали?
        Почему у жирафа длинная шея?
        В те самые времена, когда жирафов на земле ещё в помине не было, родился у кобылицы, пасшейся в табуне диких степных лошадей, жеребёнок. Табун кочевал по степям к морю и обратно. В степях наедался свежей травой, а в море смывал с себя степную пыль, накачивал мышцы, разрезая грудью морскую волну. Наша кобылица ничем особым от других лошадей не отличалась только иногда, будто замирала или глубоко задумывалась. О чем задумывалась, никто не знает. Со своими подружками не делилась, но они замечали, как восторженно смотрит кобылица на Луну. Смотрит долго, внимательно, как будто хочет что-то особенное там высмотреть. Пытались и подружки также пристально вглядываться в ночное небо, но ничего, кроме белого недожаренного блина, на небосводе не видели. Порой блин превращался в лимонную дольку, другой раз в кусочек сыра, да, и только. Что в этом особенного? Видно, узрела кобылица там то, что другим видеть было не дано.
        Когда её первенец, белый, как снежный ком, жеребёнок, появился на свет, кобылица реже стала заглядываться на Луну. Всё больше смотрела в глаза своему сыночку. Смотрела также долго и внимательно. А назвала она его…
        Вот вас как зовут? Вот! А его, своего жеребёнка, назвала кобылица Жирафом. Вы верно удивились, как Жирафом? Зачем Жирафом? Жираф, скажите вы - это не имя, а название животного. А вот и нет! Вы забыли, мы в самом начале сказки оговорили, что жирафов в это время на земле в помине не было. Жирафов пока ещё не было, а имя было - Жираф. Лучше чем Жан, или Жак, или Жерар? Помните, как зовут знаменитого французского актёра, который сыграл главную роль в фильме «Астерикс и Обеликс», его зовут Жерар Депардьё, а нашего коня звали Жираф. Восхитительно, правда?!
        Жираф рос сильным конём, крепким, стремительным. Вожаки табуна к нему внимательно приглядывались
        - Нам смена растёт! Такой конь десятерых стоит. Такой ноздри раздует, гривой встряхнет, копытом о землю грохнет - искры полетят. Никто в табуне не посмеет ослушаться. Ещё годочек - два и готов новый вожак для табуна!
        Но не тут-то было. Всё повернулось так, что мечтам вожаков сбыться не довелось. Почему? Вот почему…
        Однажды в жаркую, душную ночь решил Жираф освежиться в морской волне. Выскочил на берег, а на море штиль, только маленькие волнушки между собой тихо перешёптываются, чтобы большую волну не разбудить. Впервые в жизни увидел Жираф лунную дорожку. Раньше ночью на море ему быть не доводилось, всё больше по степям кочевал. Увидел и залюбовался, до чего красиво! Будто шлейф свадебного платья по воде стелится, весь светлячками искрится. Побежал Жираф взглядом по лунной дорожке и упёрся прямо в Луну. Вгляделся и обомлел! С Луны смотрели на него огромные голубые глаза. Вокруг глаз серебристыми бурунчиками разметалась белая грива. Ахнул от восхищения Жираф. Надо же, с Луны смотрела на него сама МЕЧТА! Та самая кобылица, которая снилась ему в праздничных снах. Ступил Жираф на лунную дорожку, чуть не утонул. Застыл тогда на берегу, будто каменный. Стоял долго-долго, пока Луна на покой не ушла и Солнце на свою дневную вахту не заступило. Вернулся в табун Жираф потрясенный. Кобылица-мать взглянула на него и сразу всё поняла
        - Что сынок, МЕЧТУ свою на лунном диске увидел? - грустно вздохнула кобылица, - вот и я, только однажды, там красавца - коня разглядела. Только раз он мне показался. Потом всю жизнь забыть не могла. Всё смотрела, смотрела, так ничего и не высмотрела…
        Тряхнул Жираф упрямой головой
        - Ну, уж нет! Я не отступлюсь! Завтра опять пойду…
        - Нарви ей, сынок, букет полевых цветов. Молодые кобылки любят, когда им цветы дарят. Нынче в степях желтые ирисы и дикие бархатцы зацвели. Вкусные, ум отъешь! Ей должно понравиться…
        Так и сделал Жираф. Нарвал целую охапку, вкусно пахнувших цветов, прибежал на берег и протянул их своей голубоглазой мечте. Только вот беда - высоко Луна, не дотянуться! Подпрыгнул Жираф, ещё подпрыгнул, встал на дыбы - всё попусту! Только коричневой от бархоток и жёлтой от ирисов пыльцой шкурку себе испачкал. Целый месяц таскал Жираф свежие букеты, тянулся к Луне и всё без толку. Вернулся Жираф в свой табун чернее тучи. Увидела его матушка-кобылица, удивилась:
        - Что это у тебя, сыночек, шея на целый вершок вытянулась? Шкурка из белой стала коричневой - жёлтой? Ты не заболел?
        - Заболел! - радостно согласился Жираф. - Но ты, мать, меня обрадовала. Значит, не прошли мои хлопоты даром. Значит, смогу я до Луны дотянуться. Прости меня, родная, побегу на берег. Пока до своей мечты не дотянусь, не вернусь!
        На берегу дождался Жираф Луну на небосводе и, когда с неё глянули голубые глаза, спросил:
        - Как зовут тебя, красавица?
        - Луни, - ответила лошадка и потупила взор. - Я - лунная лошадка, ты - земной конь никогда нам с тобой не быть вместе…
        - Нет, - упрямо мотнул гривой Жираф, - я сниму тебя с Луны, чтобы мне это ни стоило…
        Каждое утро бегал Жираф в степь, набирал свежих цветов для своей Луни. Много дней, месяцев, а может быть, и лет тянул Жираф шею, чтобы отдать Луни подарок. Однажды увидел, как затянулись глаза лунной лошадки плёночкой слёз, как собрались они у неё в уголках глаз в большие капли и покатились по мордочке прямо на нос, там и застыли.
        - Всё, - плача сказала Луни, - нет моих сил, больше ждать. Ухожу я!
        Тогда подпрыгнул Жираф, что было сил, высоко-высоко и слизнул язычком слёзы с носа Луни.
        - Да-а! - сказала мать Луна. - Вижу я, не отступишься ты, Жираф, от Луни. Беги, доченька, по лунной дорожке к своему коню. Только конь ли теперь он? Смотри, какая у него длинная шея. И шкурка не белая, как раньше, а от цветочной пыльцы желто-коричневая. Не конь он теперь вовсе, а просто - жираф.
        С тех пор появились на земле животные похожие на бывшего коня Жирафа, все, как один, длинношеие. Это и есть дети Жирафа и Луни.
        Почему золотая рыбка не хотела быть золотой?
        Родилась рыбка с простым именем Рыбёшка в далёком таёжном озере и родилась совсем не такой, какими рождались все рыбки в её семье - смирными, незаметными, серебристо-серыми. Ей бы слиться с озёрной водой и в тихой заводи прожить свою жизнь. Всю, что ей отмерено. Мальков наплодить, сколько отмеряно. Комаров съесть, сколько отмерено. Червяками, если случиться, полакомиться, сколько отмерено. Кем спросите отмерено? Так судьбой! У каждого из нас своя судьба, она-то и отмеряет, будь-то человек-великан или простая серебристо-серая рыбка Рыбёшка. Иной раз мы мечтаем об одном, а получается совсем-совсем другое - это и есть судьба. Совсем как в этой истории.
        Когда матушка Рыба выпустила весеннюю икру на волю, икринки разбрелись кто куда. Рыбёшкина икринка от свободы и природного любопытства поплыла наверх, к самой поверхности озера. Тут-то её и настиг солнечный лучик. Он, озорник, от Солнца прятался, что-то там набедокурил и решил время переждать, чтоб Солнце обиду забыло и на него не ворчало. Поэтому-то хулиган в самый центр икринки Рыбёшки проник и притих. Аж до утра следующего дня в ней сидел, не шелохнулся. Как только солнечные братья-лучики Землю осветили, тогда и озорник из своего укрытия выбрался, будто никуда и не прятался. Ему-то, непоседе, всё нипочём, а вот из икринки необычный малёк вылупился - абсолютно жёлтый, ни крапинки, ни полосочки, ни загогулинки.
        - Слушай! - сказал ей брат, родившейся из обычной икринки, - Ты у нас золотая, что ли? Эк, тебе не повезло! Всякий рыбак тебя поймать захочет.
        - Никакая я не золотая, - возмутилась от страха Рыбёшка, - я просто жёлтая!
        - Золотая, золотая, - ехидно улыбаясь, не унимался брат-малёк.
        Шло время, росла и рыбка Рыбёшка, превращаясь во взрослую рыбу. Однажды на ранней заре, увидев бултыхающегося в водах озера червяка, решила Рыбёшка позавтракать. Не всегда такой случай представляется, чтобы червяк свободно в воде болтался и чтобы его сразу никто ни съел. Цапнула его Рыбёшка и попалась на крючок рыбака.
        - Ух ты! - подумала Рыбёшка, - почему же меня никто не предупредил, что червяки на хвосте всегда крючки имеют?
        Не знала тогда Рыбёшка, что предупреждать её было некому, все, кто до этого на крючки попадался, в озеро уже не возвращались. Шли сразу, прямиком, на сковородку или в засол.
        - Ух ты! - подумал рыбак, осторожно снимая с крючка Рыбёшку. - Вот счастье, золотую рыбку поймал. Теперь желание можно загадывать.
        Посмотрел рыбак в глаза перепуганной Рыбёшке и сказал, отпуская её обратно в воду:
        - Плыви золотая рыбка на мою удачу, хочу построить себе дачу.
        - Да не золотая я! - крикнула рыбаку Рыбёшка, - просто жёлтая!
        Но рыбак рыбку не услышал, не умеем мы люди слышать рыбьи вопли. Умели - бы, такого понаслушались бы!
        - Эй, рыбы! - закричала Рыбёшка, уплывая подальше от лодки, - Не ешьте весёлых червячков. Обман это, приманка. У них на хвостах крючки. Попадётесь, назад не вернётесь.
        - А ты почему вернулась? - спросил из-под коряги Рыбёшку любопытный рак. - Почему тебя отпустил рыбак?
        - Он решил, что я золотая и могу выполнить желание, - пояснила Рыбёшка, - а я не могу. Я просто жёлтая.
        С тех пор рыбы в озере, завидев днище лодки, пряталась и на крючок не ловилась.
        Ближе к осени вода в реке похолодала, Рыбёшка стала держаться рядом с берегом и на отмелях, где вода потеплее и лучше прогревается. Ранняя заря застала Рыбёшку почти у самого людского пляжа. На нём пока ещё никого не было. К тому же - вот необыкновенная удача, по поверхности воды плавал распотрошенный кукурузный початок, а рядом с ним множество весёлых кукурузинок. Попробовала Рыбёшка кукурузинку - понравилась! И главное, кто-то уронил почти на самое дно пластмассовую коробочку, а в ней много вкусного корма. Не торопясь завтракала Рыбёшка, аж глаза зажмурила от удовольствия. Тут - то она опять и попалась. Проглядела крючок. Со звоном колокольчика, оповестившего удильщика о зазевавшейся рыбе, полетела Рыбёшка прямо в руки рыбарю, схоронившемуся здесь же на пляже.
        - Ух ты! - воскликнул рыбак, осторожно снимая с крючка Рыбёшку, - вот счастье - золотую рыбку поймал. Теперь желание можно загадывать.
        Посмотрел он в глаза перепуганной Рыбёшке и сказал, отпуская её обратно в воду:
        - Плыви, золотая рыбка, не плачь! Хочу, чтобы у меня был калач, да не один, а много-много. Помоги мне прикупить пекарню.
        - Да не золотая я! - крикнула рыбаку Рыбёшка, - просто жёлтая!
        И опять не услышал её рыбак. Мечтами о будущей пекарне был занят.
        - Эй, рыбы! - закричала Рыбёшка, уплывая подальше от берега, - Не ешьте дармовую еду. Обман это - приманка. Не бывает еды без труда. Попадётесь, назад не вернётесь.
        С тех пор рыба в озере, завидев плавающую на поверхности еду, или оставленную кормушку уплывала от этого места подальше.
        Осень уступала место зиме. Вода в озере замерзала, покрываясь слоем льда. Рыбёшка почти заснула, но вдруг увидела в толще льда светящуюся солнечным светом лампочку. Любопытно Рыбёшке стало. Подплыла она поближе. Не лампочка это оказалась, а просто дырка во льду. Рядом с дыркой, ошалело тараща глаза от холодной воды, плавал таракан.
        - Вот невидаль! - подумала Рыбёшка и решила попробовать букашку на вкус. Тут - то она вновь попалась на крючок.
        - Что ж я дурочка какая? - подумала Рыбёшка, - опять опростоволосилась!
        - Ух ты! - воскликнул рыбак, осторожно снимая с крючка Рыбёшку. - Вот счастье! Оказывается, и зимой можно золотую рыбку поймать. Какое же мне желание загадать?
        Посмотрел он в глаза перепуганной Рыбёшке и сказал, отпуская её обратно в воду:
        - Прыгай, рыбка, обратно под лёд. Пусть в лотерею мне повезёт!
        - Да не золотая я! - крикнула рыбаку Рыбёшка, - просто жёлтая!
        Поёжился рыбак от холода, закрыл уши воротником тулупа и опять не услышал рыбку.
        - Эй, рыбы! - закричала Рыбёшка, уплывая подальше от лунки. - Не плывите зимой к лампочке во льду. Вовсе это не лампочка, а дырка. И в ней наживка с крючком внутри. Попадётесь, назад не вернётесь.
        Со временем все способы ловли рыбы Рыбёшка на себе испытала. Всё приманки попробовала. Все рыбацкие хитрости изучила и своим озёрным соплеменникам поведала. Перестала рыба ловиться в озере. Разомлела от собственной безопасности, разленилась и растолстела. Может, со временим и плавать разучились, если бы не местная щука. Эта свои хищные обязанности чётко выполняла. Чуть кто из рыбьего народца зазевался - щуке завтрак, обед и ужин. Так и жили, свои скандалы из озера не выносили, но и чужими не интересовались.
        А беда-то не тётушка, приходит нежданно-негаданно. И она пришла. Появились на берегу озера злые люди. Палатку поставили. Только ни лодок, ни удочек, ни прочих снастей рыбка Рыбёшка у них не приметила. А вот большие деревянные ящики были. Целых два.
        - О! - взвизгнула вынырнувшая рядом с Рыбёшкой щука, - лиходеи приехали!
        И ничего не объясняя, нырнула обратно в глубину.
        - Завтра на утренней зорьке и жахнем! - сказал один из лиходеев. - Не хотят на снасти ловиться - мы их толом пришибём.
        Не знала рыбка Рыбёшка, что такое тол, но слово «пришибём» ей очень не понравилось!
        - Неужели никто их не остановит! - с ужасом подумала рыбка Рыбёшка. - Люди добрые приходите, от лютой беды озеро уберегите!
        Не успела Рыбёшка последнее слово докричать, как из лесной чащи выехали машины - тарахтелки, черными боками и фарами засверкали. Из них люди в одинаковой форме повыпрыгивали, лиходеев схватили, все их вещички вместе с ними в кузова побросали и уехали. Едва затих шум от последней машины, к берегу пришвартовался катер. Из него неспешно вышли два человека. Неспешно накачали надувную лодку и неспешно поплыли на середину озера. Тот, который поплотнее и поувереннее закинул удочку.
        - Чё й-то здесь делается? - неожиданно рядом с Рыбёшкой вновь появилась любопытная щука. - Кто й-то в наше озерцо удила закидывает? Поплыву гляну…
        Выглянула и ахнула:
        - Президент!
        Когда щука рот после удивления закрыла, оказалось, что закрыла вместе с крючком.
        - Ничего себе! - удивился Президент. - Первый раз в жизни удочку в воду бросил, а такую щуку выловил, килограммов на 20 потянет. Понравилось мне. Надо озеро заповедным объявить. Чтобы тут никакого жилья, никаких фабрик и заводов не было. Пусть люди отдыхать приезжают,
        - он немного подумал и добавил, - и никаких браконьеров! Это понятно? Щуку выпустите, жалко её на котлеты пускать, пусть плавает и новых щурят выводит. Поголовье отличной рыбы увеличивает.
        Щука плюхнулась обратно в воду озера и немного отдышавшись, сказала:
        - Всё-таки ты, Рыбёшка, не жёлтая, а золотая. Сразу столько желаний выполнила: и президента рыбаком сделала, и озеро заповедным и я на сковородку не попала!
        - Да не золотая я! - крикнула щуке Рыбёшка, - просто жёлтая! Хотя и мне кое-чего удаётся. Я ведь лукавила, когда свою жизнь мечтала прожить в тихой заводи незаметной и серенькой. Пожарным я мечтала стать! Чтобы на красной машине с синей мигалкой обитателей нашего озера от пожара спасать, благо воды кругом много. Но не случилось. А жаль!
        Вот такая оказалась у рыбки Рыбёшки судьба. Пожарным она не стала, но в МЧС работать могла бы. Сколько она рыбьих жизней спасла, помните?
        Почему олень сбрасывает рога?
        Каждое утро, в любую погоду, королевская семья оленей обходила владения лесного Хвойного государства. Король Кьёрин интересовался делами своих подданных. Его важенка Леда, так называют самочек северных оленей, постоянно была рядом с мужем. Она строго следила за внешним видом короля. Шкурка Кьёрина была безупречна, она сияла чистотой и свежестью. Ещё до утренней зари Леда гнала Кьёрина купаться на озеро.
        - Когда проснутся обитатели нашего королевства, ты должен быть в отличной форме, - говорила важенка, - с завтрашнего дня сын Лад тоже будет ходить с тобой на утреннее купание.
        - Ну, ма-а-ма! - канючил оленёнок Лад, - вода холодная, а я ещё совсем маленький.
        - Никаких возражений! - ворчал король-олень и нехотя плёлся к озеру. Ему самому хотелось чуточку поспать, но раз мать велит, значит, так тому и быть.
        Всё в Кьёрине нравилось Леде и его огромные карие глаза, и его богатырский рост и даже его суровый характер. Кьёрин был строг, но справедлив. За это обитатели Хвойного королевства отдавали ему своё уважение. Уже какой срок подряд они опять и опять выбирали оленя Кьёрина своим королём. Вот и сегодня Леда, как всегда, любовалась мужем
        - Твои рога вновь украсил иней, дорогой, - с нежностью ворковала Леда. - Ни у кого нет таких ветвистых и изящных рогов. Они - наша гордость и моё восхищение!
        - Восхищение - это ты, - ласково ответил Кьёрин и лизнул важенку в нос. - Гордость - это он, - король перевёл взгляд на сына. - Сегодня я возьму Лада с собой. У нас будет важное дело. Надо помочь бобрам укрепить плотину, подкатить к берегу спиленные деревья.
        - Позови на помощь медведя Буру, - подсказала Леда, - пусть Лад поучится у него мудрости.
        - Разве я сам не могу поучить сына мудрости? - удивился король-олень.
        - Нет, дорогой, тебе мешает твоя любовь к нему, - важенка улыбнулась и тоже лизнула мужа в нос. - Любовь делает нас глупыми, но счастливыми…
        Вечером Леда пошла на берег озера посмотреть, как идут работы на плотине и навестить сына и мужа. Она соскучилась.
        Только важенка подошла к поляне, где отдыхали король-олень с Ладом, уставшие бобры и медведь Буру, как на поляну, запыхавшись, вбежала женщина. Ее лицо было мокрым от слёз, а в глазах притаилось такое большое отчаяние, что даже медведь, не любивший людей, из-за них он с детства был сиротой, вскочил, чтобы помочь бедняжке.
        - Король! - зашептала женщина охрипшим от слёз голосом, - Мой сын болен…
        - Что за дела? - заворчал бобёр. - Покажи его лекарю.
        - Я показывала, - мать закрыла лицо ладонями и застонала. - Он не может помочь…
        - Пригласи к нему бабушку-травницу, - подсказал медведь Буру, - она живёт на окраине деревни. Я носил к ней нашего лесника, когда его раздавило трухлявое дерево…
        - Я приглашала, - женщина в изнеможении опустилась на колени. - Помочь ему можешь только ты король! Сыночек мой маленький, он умирает…
        - Что я должен сделать? - спросил Кьёрин.
        - Бабушка - травница сказала, если завтра на ранней заре, я не искупаю малыша в лечебном отваре, он больше не будет жить…
        - Мы соберём тебе лечебные травы, - пытаясь успокоить мать, вскрикнула Леда. - Не сомневайся, мы спасём его!
        - Нет! - ещё громче зарыдала женщина, - одни травы не спасут моего мальчика…
        - Говори быстрее, что ещё может ему помочь? - нетерпеливо топчась на месте, спросил Кьёрин. - Отвар из двадцати трав и твоих рогов, король, - женщина в страхе отступила, будто ждала удара.
        Король почувствовал, как дрогнула его Леда. Он посмотрел в её глаза и не увидел в них решимости, там была только любовь.
        - Я отвечу тебе до заката солнца! - твердо сказал Кьёрин и быстрым шагом пошёл на поляну Большого совета.
        На поляне собрались почти все обитатели Хвойного королевства.
        - Нет, нет и нет! - хмуро ворчал медведь Буру, - Король без короны всё равно, что лодка без вёсел. Твои рога-твоя корона. Может быть, мы натрём мальчика пчелиным мёдом, и это поможет ему?
        - Нет, нет и нет! - пискнул молодой Бурундук из - под корней могучего дерева. - Я могу поделиться с малышом своим жиром. Говорят, он у меня лечебный.
        - Нет, нет и нет! - строго заявила Рысь, - Твои рога - символ Хвойного царства. Лишится символа, всё равно, что потерять знамя. Позор! Я готова насобирать матери мальчика мумиё на горных скалах. Мумиё очень полезное средство…
        - Нет, нет и нет! - загомонили косули, - У царя зверей льва грива и хвост, а что будет у нашего короля? Чем мы будем гордиться? Давайте лучше надерём у диких собак шерсти и свяжем ребёнку свитер. Собачья шерсть хорошо помогает при радикулите.
        - При чём здесь радикулит? - ухнула старая Сова, - малыш умирает, его надо спасать!
        Король-олень резко вскинул голову и этим прервал разговоры. Поляну Большого совета накрыла тишина.
        - Спасибо, я выслушал вас, - Кьёрин твердо вступил на тропинку, которая вела в людскую деревню, - решение я буду принимать сам.
        У порога дома больного мальчика решимость покинула короля Кьёрина.
        - Кто будет бояться меня без моих рогов? - подумал олень. Он потоптался на месте, развернулся и решил уходить. - Но у меня есть твёрдые как камень копыта, а у мальчонки не будет главного - жизни!
        Кьёрин вернулся обратно к крыльцу дома.
        - Кто будет любить меня без моих ветвистых и изящных рогов? Леда так восхищается ими! Нет, я не могу потерять любовь Леды! - Кьёрин вновь сделал шаг в сторону леса.
        Он решительно возвращался к Хвойному королевству, но неожиданно замер, будто обдумывал внезапно возникшую и оцарапавшую его острой иголочкой мысль:
        - Мой сын решит, что я трус! - и тут Кьёрин учуял запах своей жены Леды. Только она пахла озёрной водой, настоянной на хвое и весеннем ландыше.
        - Она рядом, - догадался Кьёрин, - она не хочет мне мешать.
        Он уверенно развернулся обратно подошёл к двери дома и вставил конец одного из рогов в ручку, с силой дёрнул головой. Рог упал на крыльцо. Со вторым рогом Кьёрин поступил также.
        - Правильно, дорогой, - услышал Кьёрин шепот за своей спиной, - король не тот, кто умеет красиво носить свою корону, а тот, который принимает правильные решения. - Леда потёрлась головой о шею оленя. - Какие красивые и умные у тебя глаза. Как я горжусь тобой!
        На следующее утро, поднимая мужа на утреннее купание, Леда вскрикнула от удивления:
        - Кьёрин, они растут вновь! Посмотри, какие забавные рожки появились у тебя за ночь. Если так пойдет дальше, то к следующей зиме они будут ещё ветвистей и краше прежних.
        Подойдя к озеру и увидев своё отражение, Кьёрин удовлетворённо крякнул, а когда по макушкам высоких сосен поскакал звонкий смех ребёнка, Кьёрин удовлетворённо крякнул во второй раз.
        - Он здоров!
        Теперь каждую зиму он отдавал свои рога людям —
        пусть лечатся.
        Почему засмеялся зимородок?
        - Смотри, Алёшка, какой попугайчик! Вон, вон на верхушке сидит, - женщина вытянула руку в направлении ветвистого дерева, - Какой-то разиня форточку не закрыл, он и вылетел. Жалко, замерзнет зимой…
        Алёшка сидел в инвалидной коляске у невысокого деревянного заборчика, который отделял двор его дома от улицы. Он медленно неохотно закрыл книгу, сложил её на колени, и поменяв одни очки на другие, стал всматриваться в крону дерева.
        - Не замёрзнет! - уверенно сказал мальчик. - Ты ошибаешься, мама, это не попугайчик. Это зимородок, причём очень редкой породы - кукабарра. Длина тела птицы более 40 сантиметров. Обитает на востоке Австралии и в Новой Гвинее. Верно то, что улетел, от какого - то разини. В наших краях такой зимородок не водится.
        Мать с нежностью, гордостью и грустью посмотрела на сына. С нежностью потому, что любила его больше всего на свете. С гордостью, потому что в течение долгого и вынужденного обездвижения мальчик все время читал и теперь много знает. С грустью, потому, что у сына не хватает силы и воли превозмочь боль и встать на свои хворые ноги.
        Зимородок тоже с интересом разглядывал мальчика. Он, как и Алёшка страдал, но страдал от своей «яркой индивидуальности и изысканности». Его перламутрово - оранжевая грудь, яркие зелёные в крапинку крылья, голова в изумрудном берете, а ещё длинный клюв, короткий яркий хвост - всё это приковывало взгляды людей и их пальцы начинали сжиматься в безудержном желании схватить, утащить домой, посадить в клетку и успокоившись, наконец, сказать - он МОЙ!
        Ему почти всегда удавалось увернуться от очередного человечка, желающего схватить, утащить, посадить, но иногда он попадался. Конечно, вскоре он утекал в форточку, в щёлочку или в кем-то открытую дверь. Больше всего на свете зимородок любил свободу и Австралию, из которой его увезли совсем маленьким птенцом. Сейчас, вновь выскользнув из очередного плена, птица с интересом наблюдала за мальчиком.
        - Этот мальчик не будет бегать и хватать меня за крылья, - подумал зимородок. - Он не посадит меня в клетку, потому что знает цену неволи. К нему и притулюсь. Пусть все думают будто я его птица.
        Зимородок взлетел, и стремительно пролетев расстояние от дерева до мальчика, сел на лавочку, с которой только что ушла мама Алёши. Человек и птица на короткое время встретились взглядом, но и его хватило, чтобы зимородок понял - они могут помочь друг другу.
        - Как же тебе объяснить, что надо встать, - с горечью подумала птица. - Ну, же, мальчишка, учись преодолевать невзгоды и боль…
        Птица ударила острым клювом по бетонному сиденью лавочки и выбила из неё совсем маленький кусочек, малюсенький, едва заметный.
        - Зачем ты это делаешь? - удивившись, спросил Алёшка, - ты хочешь есть?
        Мальчик вынул из кармашка печенье, раскрошил его, и высыпал крошки на лавку.
        - Ешь, - улыбнулся Алёшка, - сейчас вернётся мама, она угостит тебя рыбой. Подождёшь?! Я, знаю, ты не простой зимородок - ты смеющийся. Я хочу услышать твой смех.
        - Нет повода смеяться, Алёшка, - проворковал зимородок на непонятном человеку языке, и опять стукнул клювом по твёрдой поверхности лавки. И вновь из её бетонного тела ему удалось выбить маленький камешек.
        - Раз ты не ешь крошки от печенья, значит, ты хочешь мне что-то сказать? - догадался Алёшка. - Что? Я не понимаю…
        Зимородок ещё несколько раз ударил по лавке, кончик его острого клюва слегка размахрился. Ямка, которую выбила птица, была невелика, но уже заметна.
        - До завтра, - подумал зимородок, взлетая, - полечу лечить истерзанный клюв. Может быть, завтра, ты поймёшь меня.
        Утром следующего дня Алёшка уже высматривал зимородка среди ветвей дерева. Птица не заставила себя ждать. Усевшись на бетонную лавку, зимородок стал неистово долбить вчерашнюю ямку. Ямка увеличивалась, но медленно.
        - Папа! - закричал мальчик, - помоги мне.
        К лавке подошёл ещё молодой, густобородатый мужчина, волосы его со спины были затянуты в хвостик. Зимородок не испугался, он уже видел таких коренастых мужиков, которые бродят по горам в поисках неизвестно чего, а найдя, радуются, как малые дети. Таких мужиков не интересуют птицы, их интересует то, что спрятано глубоко в недрах земли.
        - Папа, - обратился Алёшка к мужчине, - посмотри на чудо, это зимородок кукабарра из Австралии. Он что-то хочет мне сказать. Что? Не пойму!
        - Из Австралии, говоришь? - отец в задумчивости пощипал пальцами бороду. - У меня скоро командировка в Австралию. Местные жители хотят, чтобы я поискал у них нефть. Советую тебе, сынок, внимательнее приглядеться к этой птице, она дело говорит…
        - Ничего она не говорит, - в сердцах бросил Алёшка, - она долбит и долбит эту бетонную скамейку…
        - Говорит, Алёшка, ещё как говорит, - отец, грустно улыбнулся с нежностью глядя на сына. Грустно потому, что Алёшка давно болел и, отчаявшись, перестал сопротивляться хвори, с нежностью потому, что дороже сына и его мамы у отца никого не было. - Мне нужно съездить в город, сынок: через три дня вернусь - поговорим.
        Все дни, что отец отсутствовал, зимородок прилетал на встречи с Алёшкой и все эти дни продолжал истерзанным клювом долбить лавку. К концу третьего дня лавка поддалась, в ней образовалась дырка. Сначала небольшая, а потом такая, в которую зимородок смог просунуть голову целиком. В день приезда отца зимородок, как всегда, уселся на лавку рядом с Алёшкой, долго смотрел на мальчика немигающим взглядом, а потом вновь ударил клювом по бетонному сиденью лавочки, уже рядом с выдолбленным отверстием, и снова вышиб из неё маленький кусочек, совсем малюсенький, едва заметный.
        - Не надо больше, я понял, - прошептал Алёшка, - Если ты смог победить камень, то мне стыдно сдаваться. Я встану, кукабарра, обязательно встану…
        Когда отец подошёл к Алёшке, мальчик, вцепившись белыми от напряжения пальцами в подлокотники кресла, стоял. Он стоял на трясущихся слабых, ещё негнущихся ногах, закусив до крови губу.
        - На сегодня хватит, сын! - обхватывая руками хрупкое тело мальчика, сказал отец. - Ты же видел, зимородок не сразу выдолбил свою дырку, а малюсенькими едва заметными камешками. Так вернее, сынок. Я всегда знал, ты, молодец! Смотри, что я ему принёс, - отец поднял с земли и поставил на лавку небольшую клетку для птиц.
        Сын растерянно посмотрел на отца.
        - Отвезу его на родину в Австралию, - улыбаясь, сказал мужчина, - В самолёт без клетки не пустят. Приземлюсь, выпущу, пусть летит: гнездо вьёт, птенцов воспитывает…
        Первый раз в жизни зимородок с удовольствием переступал порог клетки, а войдя, засмеялся переливчатым человеческим голосом.
        - Ах-ха-ха-ха-ха! Ах-ха-ха-ха-ха! - звенел зимородок, - Я знал, я верил, мы поможем друг другу!
        Зимородок птица смешливая, но не пустоголовая. Люди знают - если смеётся зимородок значит где-то радость победила беду.
        Часть шестая. Тимошкины почемучки-отчевочки
        Жил-был мальчик шести лет, звали его Тимофей. Папа называл его Тимошкой, а если очень приставал с вопросами, Мошкой - прилипалой. Приставал мальчуган часто, особенно, когда любопытничал, а любопытничал он всегда.
        - Папка, зачем резиновые сапоги одеваешь? - вопил Тимофей из-под кровати. - На рыбалку собрался? И я с тобой!
        - Мамуль, а губная помада вкусная? - шептал мальчишка в ухо матери. - Почему одна ешь! Дай попробовать!
        - Баб, а баб, где твои вставные зубы? Мне надо проволоку перекусить, своими не получается! - пыхтел Тимофей, выдёргивая кусок проволоки из садовой изгороди.
        Вопросы и просьбы у мальчишки были заготовлены на все случаи жизни. Родители не успевали отвечать на один вопрос, а два других уже вываливались из Тимкиного рта.
        - Боже мой! - кричала мама под вечер. - Ты можешь помолчать? Хоть минуту?! В моей голове уже нет больше ни одной мысли! Только отче - поче - отче - поче - отче - поче - му-у-у-у!
        - Эко, невидаль! - Вступила в разговор, пришедшая в гости мамина подруга, - ты думаешь, мой Алёшка вопросы не задаёт? Ещё как задаёт! И у моей соседки дочка Васюшка тоже всё время отче-поче - отче-поче - отче-поче - му-у-у-у! Вырастут - успокоятся. Потерпеть надо…
        - Нет! - решительно сказал Тимошкин папа. - Я терпеть не буду. Я буду отвечать. Но не обессудьте, каков вопрос, таков и ответ.
        Итак…
        Попему дерево называется так?
        Итак, как-то в разгар дачных работ мама позвала Тимошку и папу немного передохнуть от трудов: чайку попить, поесть свежеиспечённых пирожков.
        Отобедав, Тимошка, поглаживая сытое и урчащее от удовольствия брюшко, спросил:
        - Интересно, вы с мамой назвали меня Тимошкой, а кто назвал дуб - дубом, берёзу - берёзой, а баобаб - баобабом? А, папуль?!
        Отцу тоже очень не хотелось возвращаться после обеда к незаконченной грядке, поэтому, уютно устроившись в летнем кресле, он решил пофантазировать:
        - Почему дуб-дубом, а берёзу - берёзой? - в задумчивости произнёс он. - Давно это было, так давно, что трудно припомнить. Если приблизительно, то случилась эта история в то самое время, когда всё на планете Земля только появилось и думало, кем ему быть. Вот ты кем хочешь быть, Тимофей?
        Тимофей в задумчивости покрутил в носу указательным пальцем:
        - Я то?
        - Правильно, - воскликнул папа. - Сегодня - космонавтом, завтра - врачом, послезавтра - артистом, а послепослезавтра - храбрым воином, однако, кем вырастишь - никто не знает.
        Так и Зёрнышко, зародившись в земле, не знало, кем ему становиться.
        Когда его росток показался над поверхностью почвы, зёрнышко решило стать высокой травинкой. Травинок рядом с ним было много. Все они, взявшись за ручки, дружно росли на большом, уходящим за горизонт поле.
        - Эх! - пискнул пока ещё росток. - Как мило быть среди друзей. Просыпаться в капельках утренней росы. Нежиться под лучами ласкового солнца и танцевать под музыку лёгкого ветра. Прелесть! Прелесть! Решено - буду луговой травой.
        Но не тут-то было. Как-то раз пришёл на поле козёл, увидел, сколько травы наросло и воскликнул радостно:
        - Ничего себе! Вот это угощение! На целую неделю хватить всему моему семейству. Теперь можно не думать о завтраках, обедах и ужинах - вот, они!
        И козёл с удовольствием оглядел необъятное поле.
        - Много ли у вас родственников, уваж-ж-жаемый?! - прижимаясь от страха к земле, спросил росток.
        - У меня? - развеселился козёл. - Целое стадо! Мы, козлы, все друг другу братья, сестры, племянницы и племянники, тётки и дядьки. Так что не горюй, и ты в дело пойдёшь, и тебя кто - нибудь съест…
        Росток представил, как его жуёт козлиное семейство и раздумал становиться луговой травинкой. Раздумал и тут же приоделся в кору:
        - Вот тебе! - победно воскликнул росток. - Я теперь жёсткий! Стану сеянцем - молодым деревцем. Расти буду похожим вон на то дерево, что притулилось на краю травяного поля.
        Ну-ка, ну-ка, давайте посмотрим, что за дерево приглянулось сеянцу?
        Красивое деревце: ажурная листва, гроздья цветов, похожих на белых бабочек, высокое, крона зонтиком. Замечательное дерево! Только, что это по нему бегает туда и обратно? Ба, да это муравьи!
        - Как тебя зовут? - крикнул сеянец, обращаясь к понравившемуся дереву.
        - Меня зовут Колючка, видишь какие у меня шипы, - дерево гордо выставило напоказ самый большой шип.
        - Колю-ю-ючка? - разочарованно повторил сеянец, - не очень-то красиво…
        - Можешь звать меня Акацией, это то же самое, что колючка. А по мне и Колючка хорошо…
        - Акация уже лучше, - откликнулся сеянец, - а чего ты не стряхнёшь с себя ползунов?! Разве они не мешают тебе спать?
        - Нисколько! - весело ответило дерево. - Они охраняют меня от злющих пауков и при этом гладят мой ствол - это приятно! Если их не будет, меня сожрёт липкая паутина и я умру…
        - Да-а-а? - подумал сеянец, - не хочу я зависеть от каких-то там муравьёв. Не хочу я называться колючкой. Не хочу я умереть в липкой паутине. Но для этого я должен вырасти могучим и величественным. И называться я буду…
        Сеянец подумал немного, но ничего путного не придумал, так и рос без имени, пока не стал могучим деревом.
        Однажды, почти на закате солнца, к нему подошёл жираф:
        - Ба! Ба! Ба! - воскликнуло длинношеее животное. - Да ты вымахал больше меня!
        - О! О! О! - произнёс кто-то за спиной жирафа. - Да он толще меня…
        Этим «кто-то» оказался бегемот. Быть толще бегемота великая премудрость!
        - Ба! - опять удивился жираф, попробовав цветок с дерева. - Да у тебя вкусные цветы. Кисленькие, с приятным запахом…
        - О! - тут же воскликнул бегемот, отщипнув от ствола кусочек коры, - и кора пряная на вкус, тоже ничего себе…
        Так и ходили они вокруг могучего дерева, восклицая: Ба! О! Ба! О! Ба! - пока на шум не прилетел попугай.
        - Чего шумим? Чего хотим? Чего добиваемся? - поинтересовалось разноцветное пернатое. - Я тоже хочу то, что вы хотите. И мне дайте немного…
        - Вот дерево растёт, - прожёвывая очередной цветок, сказал жираф, - Вкусное!
        - Ага! - подтвердил бегемот, - Только, как оно называется - не знаем…
        - Как тебя зовут? - усаживаясь на ветку, деловито спросил попугай.
        - Пока не знаю. Не придумало ещё, - грустно ответило дерево, - всю крону себе сломало, но ничего путного на ум не пришло. Может, вы поможете?!
        - Ну-ка! - размахивая крыльями, затрещал попугай, обращаясь к жирафу и бегемоту, - походите вокруг него и покричите то, что кричали…
        Жираф и бегемот выполнили просьбу попугая - пошли вокруг дерева, восклицая, - Ба! О! Ба! О! Ба!
        - Ну вот, - важно изрёк попугай. - И думать нечего - БА-О-БА-Б! Он и в Африке БАОБАБ! Нравится имечко?
        Дерево немного подумало, покачало кроной, пошевелило листиками и ответило:
        - Необычно, интересно, даже немного весело. Пусть будет БАОБАБ! Главное, верно подмечено - БАОБАБ он и в Африке БАОБАБ!
        - Вот так и появилось когда-то, совсем - совсем давно, могучее и необычное дерево БАОБАБ! - подытожил отец. - С тех самых пор оно и растёт а кем ты Тимошка вот сейчас хочешь быть?
        - Сейчас я хочу быть паровозом, - лениво потягиваясь, ответил сын, поглядывая на недоделанную грядку, - и очень не хочу быть землекопом…
        - Па-ро-во-зом?! - изумился отец. - Почему?
        - Пар лёгкий, его возить нетрудно, а лопата после обеда тяжёлая…
        Почуму у меня нет хобота?
        - В зоопарке верь, не верь, проживает чудо-зверь. У него рука во лбу - так похожа на трубу?! Почему? - вопил Тимошка, гоняясь по двору на велосипеде. - Где мой хобот? - вопрошал Прилипала, - Почему нет? У слона есть, а у меня нет?!
        - Зачем тебе хобот? - в свою очередь, спросил Тимошку папа, - у тебя руки есть.
        - Да-а-а! - мечтательно устремив взгляд в небо, откликнулся сын, - я в зоопарке видел, как слон пьёт воду из лужи. Я так не могу, испачкаюсь вес - мама заругает. А был бы у меня хобот…
        - Знаешь сын, - усмехнулся отец, - ты никогда не думал, зачем слону хобот?
        - Не-а, не думал, - хихикнул Тимошка. - Чего думать то - и так ясно: слон начинается с хобота.
        - А ты начинаешься с головы, - отец легонько указательным пальцем ткнул сына в лоб. - Она у тебя для того, чтобы думать. Давай думать, зачем слону хобот? Вернее так, зачем хобот понадобился мамонту, а уж потом слону.
        - Мамонту?! - удивился Тимошка, - мамонта я ещё не видел, где мамонт, дай посмотреть…
        - Не перебивай! - строго предупредил отец. - Было время, когда на земле царствовал ледниковый период, то есть когда льда было больше, чем растений. В это время водились на нашей планете вовсе не лысые ушастые слоны, а их предвестники - мамонты. Мамонт - это очень большой волосатый слон. Размером как теперешние три слона. И хобота у первого Трислона вовсе не было, а была мордочка, похожая на мордочку кабана: с маленькими ушками, длинным рыльцем заканчивающимся пятачком.
        - Как у хрюшки?! - удивился Тимошка
        - Или, как у свинки, - подтвердил отец. - Питался мамонт, по прозвищу Трислона, обычно, травой на редких в ту пору высокогорных пастбищах. Иногда ел с деревьев листья. Представь, сколько ему нужно было съесть травы, чтобы насытить своё огромное пузо. Трислона ложился в поле животом на землю, поджимал под себя передние ноги-тумбочки, задние ноги-тумбочки вытягивал и ел вокруг себя все, что попадалось ему и все до чего он мог дотянуться. Когда мамонт вставал, на том месте, где он лежал, была чистая без единой травинки земля. Так, передвигаясь, он съедал целое поле. Однажды на обед к Трислону пришёл жираф. Он долго наблюдал, как мамонт расправляется с полем, оставляя после себя утрамбованную землю, пригодную только для футбольной игры и возмутился:
        - Ты зачем, асфальтовый каток, уничтожаешь поле? Ну-ка, встань немедленно на ноги: аккуратно ешь, тихонько переставляй свои ноги!
        Трислона нехотя встал, виновато опустив голову и тихонько сказал:
        - Не могу я по - другому, недотягиваюсь до травы. У тебя вон, какая шея длинная, а у меня её вовсе нет…
        - Так, - деловито сказал Жираф, обходя и осматривая Трислона со всех сторон, - нужно приспосабливаться. Я приспособился. У меня тоже не всегда шея длинная была. Жизнь заставит - шея вытянется. Слушай меня. Есть два варианта. Первый - укоротить ноги. Второй - вытянуть нос и рот. Первый вариант отбрасываем сразу - это больно. Остаётся второй. Здесь также два варианта: первый - совать нос не в свои дела. Второй… Хотя давай для начала остановимся на первом, если не получится, будем обсуждать второй. Иди, действуй. Через три дня встречаемся здесь же.
        Сказав это, жираф осторожно переступая длинными ногами, продолжил завтрак. Трислону ничего не оставалось делать, как пойти совать нос не в свои дела.
        Через три дня, как договорено, Трислона появился на поле, где по-прежнему, пасся жираф. Вид у мамонта был удручающий. Весь взлохмаченный, поцарапанный, с синяками и шишками. Вздрагивая он сбрасывал с себя клочки, вырванных волос:
        - Не подходит мне твой первый вариант - грустно заметил жирафу мамонт, - как суну нос не в свои дела, сразу тумаков получаю. Нос так и не вырос, а шишек прибавилось. Давай второй вариант.
        - Второй вариант экстремальный, - деловито изрёк жираф, - но быстрый и результативный. Нужно взять верёвку один конец привязать к твоему носу за пятачок, другой к дереву.
        - Ну? - заинтересованно спросил мамонт, - а дальше…
        - Дальше необходимо прыгнуть с горы и повиснуть. Нос под тяжестью твоей туши сам вытянется.
        - Долго висеть? - заинтересованно спросил мамонт.
        - Недолго, - решительно ответил жираф, - пока не оторвёшься. Думаю, оторвёшься быстро - ты вон какой мясистый.
        - Так я разобьюсь! - испуганно воскликнул мамонт.
        - Да! - подтвердил жираф, - но нос вытянется…
        - Мне это не подходит, - грустно покачал головой Трислона, - зачем убившемуся мамонту вытянутый нос.
        - Есть ещё вариант, - почёсывая шею о ствол дерева, сказал жираф, - правда, идти далеко, аж за две горы. Там луг с высокой травой и цветами необычайной вкусности. Нагибаться не надо - стой и ешь. Мне ходить лень, я здесь останусь. А ты иди. Похудел уже. Иди туда, где солнышко садится. Не сворачивай. Пойдёшь?
        - Пойду. - всхлипывая, сказал Трислона, - кушать очень хочется…
        Дорога была долгая, миновав одну гору и, наконец, выйдя на вершину второй, мамонт увидел луг. Зелёный ковёр сочной травы с непослушно выпрыгивающими головками синих васильков и белых одуванчиков расстилался во все стороны, убегая в бесконечность. И там, на границе горизонта, отдавал свою синеву облакам.
        - Как красиво! - задохнулся от восхищения мамонт Трислона, - это нельзя есть - этим нужно любоваться…
        Он осторожно ступил в траву, стараясь не задеть ни одного василька.
        - Ой! - в ужасе воскликнул мамонт, - земля высохла, цветочки загрустили!
        Недолго думая, Трислона побежал к реке и, набрав в нос воды, всю её выплеснул на увядающие растения.
        До конца лета мамонт бегал от реки и обратно, поливая свой луг. Однажды, вернувшись с полным носом воды, обнаружил взлохмаченного с кучерявыми рогами овцебыка, с удовольствием поглощающего его ненаглядные цветы.
        - Ты чего, рогатый, делаешь?! - возмутился Трислона, —
        кто тебя звал сюда? Их есть нельзя. Они красивые.
        - Эка, невидаль, - спокойно прожёвывая очередную порцию васильков, прошамкал овцебык. - Они для того растут, чтобы я их ел.
        - Прекрати-и-и! - завизжал мамонт, - уходи-и-и!
        Овцебык на минуту перестал жевать и, внимательно посмотрев на мамонта, изрёк:
        - Не надо заводить свои порядки, Двахвоста. Ты не смотри, что я овцебык. Я сначала бык, а уж потом овца…
        - Ты с кем разговариваешь? - удивлённо спросил мамонт, - я мамонт Трислона.
        - На трёх слонов ты, дружище, не тянешь. Исхудал. Где-то, может быть, полтора слона осталось, - и, обойдя мамонта вокруг, овцебык добавил, - два хвоста налицо. Ох, извини! Один на лице, другой, ещё раз извини, на попе. Ты что не знал? Посмотрись в дождевую лужу - увидишь…
        Мамонт посмотрел. Действительно, на его голове вырос внушительных размеров губонос или просто хобот.
        - Значит, третий вариант сработал, - торжествующе подумал мамонт. - Нос вытянулся!
        На радостях мамонт, с новым именем Двахвоста, не стал дальше задирать овцебыка:
        - Ладно уж, - благосклонно произнёс он, - я не буду тебя бить, иди по - добру, по - здорову. Не надо есть мои цветы, я за ними ухаживаю…
        - Какой ты жадный! - недовольно отозвался овцебык, - лето кончается. Твой луг замёрзнет. Цветы увянут. Поливай - не поливай.
        - Как замёрзнут?! - в ужасе взревел Двахвоста. - Разве здесь лето не всегда?
        - Лето всегда в саванне, а саванна у нас всегда в Африке. - усмехнувшись, произнёс овцебык. - Совсем глупый ты, Полтораслона, по прозвищу Двахвоста.
        Выхватив хоботом огромную с корнями охапку васильков, Двахвоста побежал в Африку. Прибыв на место, мамонт любовно посадил свой букет в землю, полил и, дождавшись, когда васильки ожили, и весело сверкнули синими глазками, решил более тщательно себя осмотреть. То, что он увидел в воде африканского озера - ему понравилось. Кожа его была гладкая без единого волоска. Зачем ему волосы при такой жаре? Уши стали большие, как лопухи. Хорошо! Будет чем от мух отмахиваться и себя овевать прохладным воздухом. И ещё мамон снова похудел. Теперь Полтораслона превратился просто в африканского СЛОНА с рукой - хоботом.
        - Ну что, Тимошка, - спросил папа, с улыбкой поглядывая на любопытного мальчишку, пойдём поливать цветы? Ты как воду носом набирать будешь или по старинке в лейку?
        Тимошка скосил оба глаза в сторону сморщенного носа, секунду подумал:
        - Пожалуй, по старинке в лейку и руками. Они ведь у меня не хуже хобота?
        О чём мечтает дикобраз?
        - Папка! - вбегая в дом, закричал Тимошка, - сегодня на уроке Алина Ивановна дала мне расчёску и велела причесать волосы. Она сказала, что я похож на дикобраза.
        Тимошка с разбегу плюхнулся в кресло и нетерпеливо заёрзал:
        - Давай! Говори! Что такое дикобраз? Каким бывает дикобраз? Он добрый или злой?
        - Он разный, - улыбнулся отец, - когда сытый - добрый, если голодный то, как и ты злой, бывает смешливый, бывает мечтающий…
        - Мечтающий? - удивился сын. - Разве звери могут мечтать?
        - А кто же им запрещал? - отец, поудобнее уселся в мягкое домашнее кресло, - Расскажу, пожалуй, тебе историю про влюблённого дикобраза по имени Фока.
        Тимошка тоже поглубже ввинтился в кресло, стоящее напротив отцовского, и приготовился слушать.
        - Жил Фока, как и все дикобразы в своей норке. Норка была уютной и тёплой. Все у Фоки было продумано, все было сделано им самим с любовью и выдумкой. Днём Фока, как и все дикобразы, спал на мягкой перинке, укрывшись красивым одеяльцем, а по ночам выходил на прогулку. Любил Фока, прогуливаясь по саду, заглядывать в светящиеся окна соседей. И вот однажды, забравшись на подоконник и осматривая комнату, увидел Фока на стене НЕЧТО. Фока даже сразу не понял, что это такое, только вглядевшись, сообразил - на гвоздике за петельку висит красивейшая подушечка для иголок или попросту игольница. Игольница была хороша! Ох, как хороша! Круглая, пухлая, сделанная из блестящего розового атласа, расшитого разноцветными бусинками. По краю игольницы шла белая кружевная рюш с розочками и бантиками. А главное, в центре игольницы, как и полагается, торчало несколько замысловатых иголок. Это были не просто иголки с ушками для ниток, а иголки с разноцветными шариками на концах.
        - Какая прелестная дикобразиха, - умилился Фока, - никогда такой красавицы не видел.
        - Фу! - возмутилась игольница, - какая я тебе дикобразиха?
        - А разве нет? - удивился Фока. - У тебя такие же, как и у меня иголки, только как у девочки более изящные и красивые. Честно говоря, сударыня, я влюбился в вас с первого взгляда.
        - Влюбился? - недоумённо спросила игольница. - Ты? В меня? Какое недоразумение!
        - Почему же недоразумение? - изумился дикобраз.
        - Посмотри на себя, - игольница с неприязнью взглянула на Фоку. - Иголки торчат в разные стороны, мордочка вся в прелых листьях, на лапах нестриженые когти…
        - Да, - грустно сказал дикобраз, - у меня нет расчёски, и я не могу причесать непослушно торчащие иголки. Я добирался до вас, сударыня, по прелой листве и, конечно, испачкал мордочку, а когти дикобразы не стригут, они нам нужны для добычи корешков, которыми мы питаемся. Но я готов для вас, сударыня, на самые отчаянные подвиги, если вы согласитесь стать моей невестой и висеть на гвоздике в моей норке…
        - На какие такие подвиги?! - едва улыбнувшись, спросила игольница.
        - Я готов проползти под самым низким забором, чтобы мои иголки пригнулись и не торчали. Я готов умываться несколько раз в день, чтобы мордочка блестела от чистоты и свежести. Я готов обгрызть свои ногти…
        - Фу! Фу! Фу! - вскрикнула игольница, - и это ты называешь подвигами?!
        - Скажите, что я должен сделать для вас, - решительно потребовал дикобраз, - и я сделаю!
        - Однажды, со своего гвоздика, на котором живу, - мечтательно проворковала игольница, - я видела по телевизору карнавал в Бразилии. Устрой в нашем дворе, в мою честь, такой карнавал. И я, с удовольствием, буду висеть на гвоздике в твоей норке…
        - Но я не знаю, что такое карнавал, - уныло прошептал Фока, - как же я его устрою?
        - Карнавал - это много цветных гирлянд, много музыки, танцев, много разноцветных конфетти и бус. Но, главное, - игольница чуть поправила сползший на бочок бантик на оборке, - это восхищение мной. Все, все, все, кто придёт на карнавал, должны, нет - просто обязаны, восхищаться мной. Иди, дерзай!
        Хрюкая и пыхтя от неудовольствия Фока спрыгнул с подоконника и с унылыми мыслями зашагал к другу ежу. Может быть, он поможет устроить ему карнавал? Надежды на это у дикобраза было мало, но, может быть, может быть…
        Ежик спал и поэтому не очень обрадовался позднему приходу дикобраза. Услышав за своей дверью быстрое топанье задних ног, встряхивание игл и характерное для Фоки громкое кряхтение, которым тот всегда выражал своё раздражение, ёжик поплёлся открывать дверь.
        - Что случилось, - потирая невыспавшиеся глазки, спросил ёжик. - Опять хозяева надавали тебе тумаков за съеденную у них свёклу. Или что?
        - Какую свёклу? - обречённо махнул лапкой дикобраз и рассказал о своей беде с карнавалом.
        - Подумаешь, беда! Всего лишь маленькая, легко устранимая неприятность. - ёжик потряс иголками, прогоняя последний сон. - Иди спать. Утром кликну друзей с ближайшего леса, и мы устроим такой карнавал, какой твоей капризуле и не снился…
        Фока послушался совета друга и поплёлся в свою норку. Тем более что рассветное солнце уже встало, поворочалось в мягких перинах розовых облаков и, решив, что не выспалось, улеглось опять ещё немного подремать. Наступило время, когда и ночному зверю дикобразу полагалось лечь в кровать досматривать вчерашние сны. То, что происходило утром и днём Фока, конечно, не видел.
        А происходило вот что…
        Ежик энергично взялся за дело. Собрал всех лесных друзей - зверей, не забыл пригласить птиц и даже водоплавающих: бобра, нутрию и выдру. Объяснил им задачу и работа закипела…
        Бобер притащил ведро, утонувшее в прошлом году у рыбаков, и непросто ведро, а ведро с мыльным раствором, из которого принялся выдувать соломинкой радужные пузыри. Сорока сбивала с крыш сосульки, а белки подхватывая, нанизывали их на длинные сплетённые выдрой из водорослей гирлянды. Дятлы и синицы срывали с замёрзшей рябины красные ледяные грозди ягод, из которых плели бусы и украшали ими покрытые колким инеем ветки деревьев. Сосульчатые гирлянды, протянутые от дерева к дереву, от столба к столбу, опутали весь сад искрящейся на солнце паутиной. Мыльные пузыри, заполнив собою все свободное пространство, превратили сад в сказочное волшебное царство. Не хватало только музыки. Но к закату появилась и она. Прилетели певчие дрозды, даже квартет соловьёв на короткое время примчался из Африки на помощь другу дикобразу. Их чудные песни звучали с удивительно и разнообразно: нежные звуки сменялись громкими, радостными. Зайцы, пристроившись на пнях, отбивали чечётку под аккомпанемент дятлов - барабанщиков. Эта музыкальная какофония разбудила Фоку. Дикобраз вымыл мордочку, обгрыз когти, и, протиснувшись в щель
под низким забором, пригладил торчащие в разные стороны непослушные иголки. Как только долька луны заняла место солнца, Фока был на знакомом подоконники и нежно смотрел на прелестную игольницу. В лунном свете искрящийся гирляндами, мыльными пузырями и разноцветьем бус сад был ещё сказочнее, а музыка в ночной тишине звучала ещё громче, чем днём. Это был настоящий КАР-НА-ВАЛ!
        - Вам нравится мой карнавал, сударыня?! - с восторгом спросил дикобраз.
        - Нет! - зло ответила, топорщась иголками прелестная игольница. - Нет главного - никто не поёт песен в мою честь, никто мной не восхищается…
        - Отчего же? Соловьи только и делают, что поют для вас! - удивился Фока. - Зайцы танцуют в вашу честь, а бобер чуть не лопается от усердия, выдувая мыльные пузыри для радости ваших глаз…
        - Да ты ещё и глуп! - захлёбываясь от злости, прошипела игольница. - Всё это они делают для себя, а отнюдь не для меня! Пошёл отсюда нечёсаное животное! Я никогда не буду висеть на гвоздике в твоей норке…
        Фока от горя и отчаяния упал с подоконника на землю. Там его поджидал слышавший всё, расстроенный ёжик.
        - Почему нечёсаный? - услышали друзья звонкий голос, и следом за ним увидели, как в открытое окно вылетела изящная с длинной изогнутой ручкой чёрная лакированная расчёска. Она была грациозна и больше походила на потягивающуюся после сна пантеру. Это сходство усиливалось ещё тем, что на рукоятке расчёски блестели два зелёных, искрящихся от лунного света, камешка - украшения.
        - Сейчас, сейчас… - расчёска принялась активно приглаживать непослушные иголки дикобраза. После того, как мама Фоки ушла на облако дикобраз долгое время не чувствовал таких нежных и ласковых прикосновений. Тепло и покой разлилось по его телу - Фока улыбнулся…
        - Как приятно… - только и мог произнести млеющий от удовольствия дикобраз, - моя мамочка гладила меня также…
        - Идёмте на карнавал, сударь, - воскликнула расчёска - пантера. - Ваши друзья стараются для вас!
        Пляски, игры, песни продолжались до самого рассвета. На рассвете Фока расстался с новой подружкой. Но теперь каждый вечер Фока прибегал к заветному окну на новую встречу с ласковой расчёской. Однажды Фока решился пригласить её к себе в норку, где она живёт по сей день. Пантера-расчёска гладит дикобразу спинку, а он поёт ей песни. Счастье, да и только!
        - Ну, что, Тимошка? - спросил папа, закончив рассказ, - понравился тебе мечтающий дикобраз?
        - Мне понравилась расчёска, - деловито сказал Тимофей, - надо завести себе такую. Пусть живёт в моём портфеле. Когда она гладит мои волосы это приятно, даже очень! Папка, а что случилось с розовой игольницей?
        Отец бросил взгляд на пухлую, одряхлевшую, побитую временем атласную игольницу, висящую на гвоздике:
        - Что с ней будет? Так и висит на стене…
        - Одинокая? - грустно спросил Тимошка. - Никому не нужная?
        - Одинокая, - подтвердил папа, - но нужная. Сначала нашей прабабушке, потом бабушке, а вот теперь нужная твоей маме…
        Носят ли сейчас дамы японские зонтики??
        Тимошка влетел в квартиру весь расхристанный - в расстёгнутой куртке, в шарфе рвущимся на свободу из рукава этой же куртки, в шапке зацепившейся за одно ухо. Влетел и закричал:
        - Мамуль, я в школьном дворе играл в хоккей Петькиным портфелем и пуговицу оторвал! Чё-ё-ё теперь? Ругаться будешь?
        Мама вышла из кухни и внимательно осмотрела одежду сына.
        - Пуговицы оторвал - это понятно. Шапка на ухо сбилась - это понятно. Почему шарф из рукава торчит?
        - В школе, когда раздевался, его в рукав сунул, чтобы не потерялся… - Тимошка попытался затискать непослушный шарф обратно в рукав, но шарф упирался - ему не хотелось обратно.
        - Шарф носят на шее, а не в рукаве, - строго сказала мама, помогая шарфу выбраться. - У тебя ангины, а ты голышом бегаешь. Сколько раз тебе говорить? Сначала подумай, а уж потом скачи, куда хочешь…
        - Мамуль, после уроков некогда думать - надо быстро бежать, а то вместо меня кто-нибудь другой, Петькин портфель в ворота забьёт, - мальчишка виновато потёр второе, оставшееся без шапки, малиновое ухо. - И вот ещё…
        Тимошка расправил куртку и показал дырку, из которой вулканчиком вылетал мелкий пух. Раньше на этом месте покоилась пуговица - теперь её не было.
        Мама пристально посмотрела на действующий кратер курточного вулкана, потом в Тимошкины хитрющие глаза, потом опять на кратер и изрекла:
        - У меня есть подходящая для этого места пуговица - большая розовая с ободком. Моя бабушка носила её на своём вязаном жакете…
        - Нет! - закричал голосом пожарной сирены Тимофей. - Не надо розовую! Не надо бабушкину! Я не девчонка!
        Розовая пуговица лежала на самом дне большой бабушкиной коробки для рукоделия. Она, услышав Тимошкин голос пожарной сирены, тяжело повернулась и по-стариковски кряхтя произнесла:
        - Ишь ты, не подхожу я ему, глупый мальчишка, - пуговица ещё немного поворчала и заснула, похрапывая двумя дырочками для нитки. Ей снился сон из детства. Тогда ещё и в помине не было любопытного Тимошки, его мамы и даже его бабушки, а, может быть, и бабушки его бабушки.
        Тогда она была прелестницей. Сделанная из редкого материала - розовой кости кита, пуговица вместе с двумя другими такими же, как она сестричками, украшала жакет знатной дамы. Какое прекрасное было время! Как тогда ценились пуговицы. Какими важными они были для любого платья, пальто или кофточки, не то что какие-то там кнопки, крючки, или того хуже шипящие, похожие на злую змейку молнии.
        - Фу! - фыркнула во сне пуговица. - Молнии! Вы только подумайте - мол-ни-и-и-и! Истерика какая-то, а не застёжка! Не то, что я - изысканная, абсолютно круглая, без всяких скандальных углов и крючковатых цеплялок, неназойливая, как кнопки, которые впиваются друг в друга, не оторвёшь. Или того хуже новомодная ли-пуч-ка! Чего тут говорить - ли-пуч-ка! Я, не в пример им, дама благородных кровей. Какой утончённый круг знакомств у меня был, - с сожалением вздохнула пуговица, вспоминая давних своих знакомцев. - Носовой платок из кремовой батистовой ткани, расшитый разноцветными шелками, золотыми и серебряными нитями и жемчугом. Японский зонтик, похожий на оранжевое солнце. Как весело проводили мы вечерние и ночные часы в гардеробе знатной дамы!
        Жакет с пуговицей, обычно, соседствовал с пиджаком мужа дамы, платок высовывался из его верхнего кармашка пиджака. Он был великолепен!. Японский зонтик стоял тут же в специальной подставке. Какой бурный роман завязался у пуговицы и зонтика после того, как она спасла ему жизнь! Да-да-да, именно жизнь! Как это было? Вот так…
        Знатная дама очень любила оранжевый зонтик. Как же его можно было не любить, такого красавца? Сами посудите - купол зонта был выполнен из прочной непромокаемой бумаги, пропитанной кунжутным маслом высшего качества. Рёбра купола сделаны из гибкого бамбука, произраставшего в долине реки Кисо. Перламутровая ручка недлинная и некороткая, а именно такая как надо. Она удобно ложилась в маленькую ладошку знатной дамы. Венчала ручку петелька, вывязанная из серебряных и красных шёлковых ниток, за которую хозяйка иногда вешала зонтик себе на руку. А роспись купола? Роспись была вершиной изящества и благородства. По всему полю купола расцветала ветка белой сирени, давшей приют диковинной райской птице. Когда купол зонта раскрывался, все, кто это видел, замирали от восхищения. Вот таким необыкновенным был любимый японский зонтик знатной дамы.
        И однажды…
        Однажды дама, надев своё лучшее платье и вязаный жакет с розовой пуговицей, вышла на прогулку, конечно же, прихватив с собой зонтик.
        Погода стояла чудесная. На небе ни облачка. Ветер в это утро даже не просыпался. Зато солнце раскипятилось не на шутку. Дама раскрыла над собой зонтик, приведя в изумление прохожих, и, купаясь в их восторге, пошла вдоль набережной реки. Неожиданно на горизонте появилось тяжёлая зловещего вида туча. Туча, завидев зонтик, решила, что именно он ей и нужен. Она схватила спавший ветер и начала хлестать им даму пытаясь выбить из её рук понравившийся зонтик.
        - А-а-а-а! - в ужасе закричала дама, и выпустила своё сокровище из ладошки.
        Зонтик на секундочку замер, не ожидая от дамы подвоха, а потом принялся упрямиться. Он знал, что с такой хозяйкой, как туча, его не ждёт ничего хорошего. Покувыркает его в облаках, поиграется им, и бросит в реку. В реке зонтик намокнет и поминай, как звали.
        Зонтик попытался сложить свой купол - превратиться в тросточку. Какие у тросточки лётные качества? Да никаких! Застынет палочкой на руке дамы - и всё! Но дама в испуге, как мельница махала руками, больше думая о себе, чем о зонтике и тем самым мешала ему сложиться. Зонтик ещё немного поупрямился и сдался. Пуговица, видя происходящее, лихорадочно думала, как спасти своего дружка. Думала и придумала: она легонько подскочила и надела на себя петельку, в ужасе болтавшуюся на рукоятке зонтика. Ту самую петельку, за которую дама иногда вешала его себе на руку.
        Пуговица изо всех сил вцепилась в петельку. Она боялась одного - как бы ни лопнули нитки, державшие её на жакете дамы. Нитки не подвели. Они кряхтели, пищали, тужились, но не лопнули и пуговица спасла друга. Ветер, которому надоело барахтаться в руках тучи, вырвался и улетел восвояси. Что туча без ветра? Просто лоханка с дождевой водой. Туча зарыдала от бессильной злобы и выливая на голову прохожих холодные слёзы, а выплакавшись - растаяла.
        - Так закончилась эта история, - вздохнула пуговица, переворачиваясь в коробке на другой бок.
        После этой истории зонтик тщательно оберегал свою спасительницу от солнца и дождя. По ночам пел ей нежные песни скрипя бамбуковыми рёбрышками. Но всему когда-нибудь приходит конец. Зонтик со временем обветшал и был отправлен в большой сундук на чердак (туда дама складывала поношенные вещи). Красивейший носовой платок постигла та же участь. После многочисленных стирок он совсем одряхлел и тоже был отправлен в сундук. Пуговица осталась одна. Со временем её срезали с постаревшего жакета и положили в коробку. Ведь пуговицы не изменяются - они дожидаются своего времени, чтобы пригодиться ещё. Вот такая история, а сейчас…
        Тимошкина мама подошла к комоду и открыла заветную бабушкину шкатулку для рукоделия. Пошвырялась там и, найдя то, что искала, извлекла большую розовую пуговицу.
        - Смотри, Тимка, какая красавица. Глаз не отвести! - мама принялась рассматривать пуговицу, поворачивая её сбоку на бок. - Полированная, с блёстками. Прелесть! Она будет фантастически смотреться на твоей куртке.
        - Засмеют! Точно засмеют! - сжался от ужаса Тимошка. - Если пришьёт, сразу же оторву. Выйду из дома и оторву…
        Мама в задумчивости ещё немного повертела пуговицу в руках и произнесла:
        - Тащи Тимошка клей, тот, который накрепко клеит.
        - Ничего себе! - в ещё большем ужасе подумал Тимошка, - теперь точно не оторвёшь!
        Когда мальчик вернулся, мама продолжала швыряться в заветной шкатулке. Немного погодя она извлекла оттуда три белых перламутровых бусинки. Теперь уж Тимошка готов был кричать:
        - Ка-ра-ул!
        Мама положила пуговицу на стол, капнула на неё слезинку клея и примостила в эту слезинку три перламутровые бусины. Подождав пока клей, высохнет, мама показала свою работу сыну:
        - Я, пожалуй, не буду пришивать её на твою куртку. Жалко! - хитрО улыбаясь, сказала мама. - Попрошу отца, пусть он приделает мне на неё застёжку - буду носить её как серьгу. Как ты там говоришь Тимка - «будет прикольно».
        - Прикольно! Прикольно! - возликовал Тимошка и вдруг подумал, - Зря уступил пуговицу. У меня на куртке это тоже смотрелось бы прикольно!
        А пуговица, увидев себя в зеркале, подумала:
        - Какое счастье! Дождалась и я выхода в свет. Интересно, носят ли сейчас дамы японские зонтики?
        Где родятся цветные сны?
        Было половина девятого утра, а Тимошка всё ещё лежал в кровати. Лежал потягивался, лежал и стрелял глазами по сторонам в надежде, за что ни будь зацепиться взглядом. Вставать не хотелось. Да и зачем вставать, если на дворе воскресенье. Воскресенье! Ура! Ура! Ура! Шесть дней на неделе Тимошка поднимался ни свет, ни заря и топал в школу. Шесть дней, каждое утро он смотрел на календарь с надеждой - а вдруг там после вчерашней среды возьмёт и наступит воскресенье. Не тут-то было - воскресенье наступало всегда после субботы, и ничегошеньки с этим невозможно было поделать. А сегодня свершилось! Оно пришло, долгожданное воскресенье. Значит можно лежать, никуда не торопиться и, как говорит бабушка, «налёживать булки».
        Мама с папой и старшей сестрёнкой Капитолиной, по прозвищу Как-капа, тихонько пробирались мимо двери Тимошкиной комнаты, чтобы ненароком не разбудить сынишку - братишку и не услышать привычное:
        - А почему-у-у это называется так? А почему-у-у это делается эдак? А почему-у-у кошка мяукает, а не гавкает? Почему у собаки хвост всегда метёт из стороны в сторону, а не сверху вниз? Почему молоко белое, сосиски вкусные, овсяная каша противная, прочему курица несёт яйца, а петухи только какашки, ну и так далее и тому подобное…
        Но сегодня в Тимошкиной комнате наблюдалась не зловещая, конечно, но тревожно - вопрошающая тишина. Обеспокоенная мама, чуть-чуть приоткрыла дверь, организовав щёлочку, решила взглянуть на сына - может быть, всё-таки спит? Ан нет, вовсе не спит, а внимательно разглядывает потолок. Причём разглядывает, как-то глубоко заинтересовано.
        - Всё. - решила мама, - пропал выходной! Ребёнок формулирует вопросы…
        Она увеличила щёлочку и просунула в неё голову:
        - Завтракать будешь, сынок?
        В ответ услышала:
        - Мам, а ты меня любишь?
        Здесь уж мама совсем открыла дверь и вошла в комнату вся:
        - Что за вопрос? - спросила она. - Конечно, люблю!
        - А ещё кого любишь? - продолжил удивлять маму Тимофей.
        - Люблю твоего папу, твою бабушку и твою сестру. Зачем ты спрашиваешь?
        - Размышляю я… - сын переплёл на груди руки, скрестил ноги, став похожим на лежачий памятник и в глубокой задумчивости произнёс:
        - Кроме тех, кого ты сейчас назвала, я, например, ещё люблю тебя и свою… подушку!
        - Кого? - поразилась мама, - подушку?
        - Ни кого, а чего, - поправил сын, - подушка предмет неодушевлённый. Хотя иногда, мамуль, мне кажется, она понимает, что я ей шепчу. Помнишь, в прошлом году мы её чуть не потеряли, как я переживал! Мне ведь только с ней цветные сны снятся. Права была бабуля, когда говорила, что она душевная…
        - Эвон, как! - прошелестела перьями внутри себя подушка, - Что верно, то верно - бабуля всегда права. Я хоть и предмет, а душа у меня большая. Такая большая, что не только на твои сны хватает, но и на мамины мечты и на папины желания и на бабушкины воспоминания и на Капитолинины слёзы… Неодушевлённый предмет …, - продолжала ворчать подушка, - Эвон, как!
        Подушка у Тимошки, действительно, была необычная - её собирала бабушка из пуха и пера гуся Петьки и гусыни Глаши, которые обитали во дворе её деревенского дома. Собирала долго, почти три года. Насобирав мягкого материала большое корыто - она выстирала его, высушила и набила им наперник. Затем сшила кружевную наволочку, одела её на наперник, и, полюбовавшись родившейся подушкой, повезла её в город - подарить внуку Тимошке.
        - Вот тебе, Тимошка, мой душевный дар! - сказала бабушка, поцеловав внука в маковку. - Ей можешь доверять самые сокровенные тайны. Она не выдаст.
        Бабушка обещала насобирать пуха-пера в подушки остальным членам семьи, но не успела - гусь Петька с гусыней Глашей возомнили себя перелётными птицами и однажды улетели в тёплые края. Там и остались. Так, у Тимофея появилась подушка, какой больше ни у кого из домочадцев не было. Они, домочадцы, оценив удобство бабушкиного подарка, частенько прикладывались на него - грели уши, смотрели цветные сны, иногда плакали, смеялись и завидовали Тимофею.
        - Да-а-а! - гундосила Капитолина плаксивым голосом. - Тимке хорошо, у него пуховая подушка. Я тоже такую же хочу!
        Мама вздыхала и хмурилась. А что она могла поделать? Гуси улетели - тю-тю. Нет гусей, нету пуха и пера. Нет пуха и пера - нету подушки.
        Подушка понимала это и важничала. Важничала ещё и потому, что знала все потаённые мысли родителей и детей, а посему считала себя в доме главной и незаменимой. К счастью, у подушки был покладистый характер. Она не лезла в глаза, как цветочная ваза, вечно норовившая встать в центре стола, не совала свой нос в каждую чашку, как чайник, и не пыталась никого исправить, пригладить, приплюснуть, как утюг. Она просто лежала на кровати, надувалась, отчего становилась ещё мягче и тихонько важничала.
        Всё ей было мило в доме, кроме Змея Горыныча. Так подушка называла пылесос.
        - Фу, какой шумный, бесцеремонный - ярилась подушка, - везде лезет без спросу. Нападает и тянет - тянет. Хорошо бы только пыль тянул, а то и сны и сказки и тайны норовит вытянуть. Я худею после его набегов, - подушка сморщилась от негодования и зло добавила, - хотя, что можно ждать от змея, если у него вместо сердца - мешок для мусора!
        И всё-же открыто подушка с пылесосом не враждовали, но по всему было видно, что встречи их удовольствия им не приносили. Подушка каждый раз недовольно фыркала, а пылесос урчал, сопел и надрывался досадным воем.
        Так бы и шла их тихая война, если бы однажды…
        Если бы однажды в дом, где жила подушка, не проникли разбойники - воры!
        Они втекли в открытую форточку, когда родители ушли на работу, а Тимошка с Кап-капой - в школу. Воров было двое. Подушка сразу поняла, что таких несимпатичных гостей в дом никто не приглашал, и что вместе с ними в форточку втекли крупные неприятности. Воришки принялись без спросу открывать дверки шкафов, выдвигать ящики и прятать в принесённую ими сумку всё, что приглянулось. Когда ящики и шкафы были исследованы, один из непрошенных гостей увидел на комоде настольные часы. Часы как стражи времени всегда стояли на одном месте и их изящные стрелки неизменно точно отсчитывали минуты и секунды, возвещая рождение нового часа мелодичным звуком. Каждое утро мама мягкой тряпочкой протирала их полированные бока, приговаривая:
        - Реликвия. Наша семейная, старинная реликвия. Папе от деда достались…
        - Вот это часики, Колян! - восхитился один из разбойников. - Берём! Деньжищ за них выручим кучу. Куда паковать будем? В нашу сумку не влезут…
        Колян оглядевшись по сторонам, увидел подушку и ухватил её за уголок:
        - Чем не мешок? - обрадованно воскликнул он, а затем разорвал подушку с одной стороны. Освобождённые пушинки - пёрышки выскочили из плена, и помчались по комнате, заполняя её радостным визжанием:
        - И-хо-хо! - кричали глупышки. - Свобода! Приволье-раздолье! Ура!
        Подушка даже не осознала, что её больше нет. А все остальные обитатели комнаты: и цветочная ваза, и чайник, и утюг, и Змей Горыныч - пылесос в ужасе съёжились, скукожились и притихли, ожидая своей участи. Но ни Колян, ни его друг не обратили на них внимания, а принялись втискивать часы в освободившийся наперник.
        И тут случилось то, чего никто не ожидал. Часы вместо привычного мелодичного боя издали такой пронзительный звук, с каким огромная ложка иногда бьёт по голове, обидевшей её кастрюле. Как по команде, все остальные обитатели комнаты тоже добавили звуков в организовавшийся оглушительный хор:
        - И-и-и бум-бум-бум! - надрывались часы.
        - Ох-ох-ох-! - вторил им чайник.
        - З-з-з-з! - дребезжала цветочная ваза.
        - Пыш-ш-ш! - пыхтел утюг.
        - Ах-ты-ты-ах! - ревел пылесос.
        От этого жуткого вопля воры пришли в ужас и, не поняв, что произошло, утекли обратно в форточку, бросив всё награбленное.
        - Мы их прогнали… - устало сказал пылесос и заплакал. - Подушку жалко. Бедная, бедная подушка…
        - Бедная, бедная подушка, - как эхо кружились по комнате всхлипы и ахи вместе с опускающимися на пол пуховинками и пёрышками гуся Петьки и гусыни Глаши.
        Когда домой вернулись родители и дети, то к имеющимся всхлипам и ахам добавились ещё их мокрые горькие звуки. Мама встрепенулась первой:
        - Хватит сырость разводить! - приказала она. - Все за уборку! Убираться так, будто ничего не произошло. Команду поняли? Вперёд!
        - А подушка?! - взгрустнули остальные домочадцы, - что будет с подушкой?!
        - Как я без неё? - больше всех сокрушался Тимошка.
        Мама оглядела устланный белым пухом пол и, остановив взгляд на змее-пылесосе, сказала тоном, не терпящим возражения:
        - Спасать подушку будет он! - мама ткнула указательным пальцем в сторону Змея Горыныча.
        - Пух и перо в мешок для мусора? - возмутился Тимофей. - Ни за что! Лучше я сам соберу её по одному пёрышку…
        - Три года будешь собирать, - откликнулась Кап-капа.
        - Зачем в мешок для мусора? - улыбнулась мама. - Папа сейчас приладит вместо мешка для пыли вот этот чистенький и вперёд! - мама ловко извлекла из кучи выброшенного из шкафа белья беленький мешочек.
        Как старался пылесос! Он ласково урчал, тщательно собирая каждое пёрышко, каждую пушинку. Все облегчённо вздохнули только тогда, когда пылесос подобрал последнюю, а мама, наполнив зачиненный наперник мягким материалом, надела на него свежую наволочку.
        - А сны-то, сны? - заволновались домочадцы. - Где сны, сказки, тайны, слёзы? Их пылесос не может собрать…
        - Дело наживное, житейское - успокоил всех папа. - Времени впереди много - ещё наплачем, насмеёмся и напридумываем новые сказки и сны. Было бы во что.
        - Именно так и случилось, - вздохнула подушка, вспоминая былое, и ласково поглядывая на пылесос.
        - Мамуль, ты мне кашу на завтрак сварила? - прервал, воспоминая Тимофей.
        Мама утвердительно кивнула.
        - А сосиски?
        Мама опять кивнула.
        - А цветные сны рождаются в ней, - не унимался мальчишка, указывая пальцем на свою подушку.
        Мама ещё раз кивнула.
        - Знаешь, что я решил, - Тимофей погладил подушку ладошкой, - я хочу, чтобы и тебе снились цветные сны. Тебя я люблю больше всех. Принимай подушку. Я молодой - ещё насплюсь.
        - Эвон, как! - порадовалась подушка и взялась пересчитывать сны…
        С чего начинается заяц?
        Как-то вечером лёжа на диване, и в задумчивости выковыривая из носа козюли, Тимошка спросил:
        - Папка, посмотри, наша кошка Мадри начинается с лени - лежит и лежит. На валик от дивана похожа. А с чего начинается заяц?
        Отец отложил газету, снял с носа очки, и внимательно посмотрев на сына произнёс:
        - Вот так же, как ты сейчас, вечерком на посиделках выковыривая от нечего делать из носа козюльки, решили волк, лиса и кабан посплетничать. О медведе, тигре и прочем хищном зверье не больно языками почешешь. Узнают - могут побить. Никому с синяками и шишками ходить не хочется! Решили посудачить о зайце. С чего начинается заяц?
        - Чего думать-то! - бросил на ходу, пробегая мимо поляны лось, - Заяц начинается с ушей. Почему? Ну, не с пяток же. Пятками заяц заканчивается. Услышал, как у вас голодные желудки урчат и побежал. Не побежал - съели…
        - Ну уж, нет! - возмущаясь заявила Лиса, - Может, для кого - нибудь заяц и начинается с ушей, а лично для меня заяц начинается с наглости! Я вчера три часа в кустах лежала в засаде у заячьей избушки. Думала, ну вот сейчас выскочит и я его цап-царап и съем. Замерзла вся, аж скукожилась. Слышу, храп раздаётся. Храп и хи-хи-хи, храп и хи-хи-хи - это зайчиха с зайчатами надо мною посмеиваются. Решила - умру здесь, а с места не сдвинусь, пока этот храпун не выскочит и в лес за съестными припасами себе и своему семейству не побежит. Хорошо, ты, серый, мимо пробегал и спросил:
        - Чего, рыжая, мёрзнешь? Зайца ждёшь? Так он с другого хода раза три за травой в лес сбегал, а теперь лежит в своей избёнке, на тебя смотрит и посмеивается.
        Лиса вздёрнула носик, топнула лапкой и с вызовом спросила:
        - Разве это не наглость с его стороны? Тьфу!
        - Скажешь тоже? - неодобрительно покачал головой Волк, - какой он наглый? Он трусливый. Я его третьего дня поймал, хотел съесть, так он так трясся от страха, что мне на зуб не попадал. Стучал по клыкам, как молотком. Пришлось выплюнуть. Я «дрожалки» с детства не люблю.
        - Ничего он не трусливый, - пискнул из - под вороха осенних листьев Ёжик, - он хитрый. Повезло мне на днях - яблочко, упавшее с телеги садовода - огородника, подобрал. Обрадовался! Наколол его на иголки и понёс деткам на завтрак. Пока шёл, зайца встретил. Идёт себе песню кричит:
        - А нам всё равно,
        А нам всё равно,
        Пусть боимся мы волка и сову…
        - Я дурачина-простофиля заслушался. Попросил: спой ещё, с песней веселее шагать. Заяц сбоку пристроился и пел. Когда к норе подошли - распрощались. Лапы друг другу пожали. А в норе я обнаружил: съел заяц, всё моё яблочко, одна шкурка осталась. Ну не хитрец разве? - всхлипнул от обиды Ёжик, и опять зарылся в жёлтую листву.
        - Суетливый он, - нехотя перевернувшись с одного бока на другой, деловито заметил кабан. - Под ногами всё время болтается. Только я на поле вкусный корешок разрою, заяц тут как тут и лапками перебирает и мордочку жалостную строит:
        - Можно я, кабанчик, один малюсенький кусочек от вашего вкуснейшего корешка откушу? Два дня не ел. Можно я, кабанчик, ещё и деткам немного отщеплю. Не успею сообразить, как косой корешок уже стянул и за другим прибежал. Можно я, кабанчик, можно я, кабанчик…. - Кабан вскинул большую клиновидную голову с широкими вытянутыми ушами, сморщил рыльце с пятачком и агрессивно встопорщил на спине жёсткий щетинковый гребень, пробурчал, - надоел, хуже горькой редьки…
        - Однако какие вы себялюбцы! - донёсся сердитый голос с вершины сосны, - наглый, трусливый, суетливый!
        Собеседники подняли головы и увидели на верхушке черно-белую Сороку:
        - Жизнь его таким сделала, запугали, беднягу, не помнит он, сколько ему лет. Зато помнит, как от лисы уходил четыре раза, от волка три, даже от кабана один раз убегал. Это только в этом году! Помнит все свои ночные страхи, все свои дневные горести, все свои утренние беды. Не помнит ничего хорошего. Сам он прекрасное животное, никого не ест, не с кем не воюет, никого не пугает, о детишках заботится, к вам с уважением относится…
        - Да-а-а! - в раздумьях произнёс волк. - Может, дело-то вовсе не в зайце, а в нас? Какая разница с чего начинается заяц, главное с чего начинаешься ты…
        - Давайте больше зайцев не есть, - неожиданно предложил кабан. - Жалко его, суетливый он, безобидный, не то, что мы…
        - Эко сказанул! - вскрикнула лиса. - Ты у нас травоядный. Желудями да корешками питаешься. С голодухи в деревне забор рылом подкопаешь и всю картошку, тыквы и кабачки у хозяев сожрёшь. А мы с волком хищники, у нас инстинкт. С ним не поспоришь…
        - Ну и ладно! - обречённо вздохнул кабан, - возьму шефство над отдельно взятым зайцем. Буду его охранять. Пусть хоть он не начинается с ушей…
        Звери повздыхали, повздыхали и разошлись каждый в свою нору.
        - Что, сынок, - спросил отец, - понял, с чего начинается заяц?
        Тимошка закрыл глаза, отвернулся лицом к диванной спинке и пробубнил:
        - Понял, я понял. Какая разница с чего начинается заяц, главное, с чего начинаешься ты…
        - Правда?! - удивился папа, - и с чего же тогда начинается мой сын Тимофей?
        - Твой сын Тимофей, - деловым тоном ответил Тимошка, - начинается с любознательности. И это неплохо…
        - И это неплохо, - чуть подумав, заметил папа.
        notes
        Примечания
        1
        АПАРТАМЕНТЫ - уютное, просторное и удобное жилище