Библиотека / Детская Литература / Беленкова Ксения / Только Для Девчонок : " Улыбка Ледяной Царевны " - читать онлайн

Сохранить .

        Улыбка ледяной царевны Ксения Беленкова
        Только для девчонок
        Катька часто критикует мой внешний вид. Не одобряет ни веселую шапку с помпонами, ни смешные варежки на резинке… Но я не спешу взрослеть. Не хочу становиться серьезной и скучной! К счастью, мой парень меня понимает. У Марка легкий характер и прекрасное чувство юмора. Есть только одна проблема - я очень не нравлюсь его лучшему другу Ивану, но тот все равно ходит вместе с нами третьим лишним. Не понимаю, почему Катька без ума от этого мрачного типа? Но ее просьбу я выполню: попробую сделать так, чтобы подруга начала встречаться с Ваней…
        Ксения Беленкова
        Улыбка ледяной царевны
        Пусть это вдохновит вас на подвиг.
    Бел Кауфман
    Вверх по лестнице, ведущей вниз
        Глава первая
        Зима сдает хвосты
        Сегодня я наступила зиме на хвост. Большой сугроб возле дома начал таять, обмяк и потек, отпустив длинный хвост-ручей на тротуар. Я прижала ручей подошвой к асфальту, а потом подняла валенок, и вода снова тихонько побежала, унося зиму из-под ног…
        Все сугробы, что встретились мне по дороге к парку, отпустили хвосты и стали походить на мокрых серых мышей. Наверное, бурый мартовский снег испугался весны, кошкой крадущейся по городу.
        О хвостах часто любила шутить моя старшая сестра Лера. Она рассказывала про объявления, что видела в своем университете: «Студенты, имеющие хвосты и не сдавшие языки, будут повешены на третьем этаже». Шутка старая. Но мы с мамой улыбались. У Леры никогда не было проблем с учебой, и ей казалось смешным даже подумать о несданных экзаменах - студенческих «хвостах». Школу она закончила с золотой медалью, педагогический университет - с красным дипломом.
        - Вик, - говорила сестра, и линия ее губ становилась жестче. - Тебе пора взрослеть и браться за ум. Все это ребячество до добра не доведет!
        Но к чему привело ее серьезное отношение к жизни? Лера, которая всю себя отдала учебе, теперь целыми днями плачет. Жизнь вовсе не хочет ее слушаться: не слушаются взрослые ученики, у которых Лера ведет «русский» и «литературу». Не слушается звонок и все время звенит вовремя, когда надо бы еще чуть-чуть подождать. Не слушается жених Илья, который предпочитает музыку точным наукам. И Лера плачет вечерами. А я очень жалею ее - такую серьезную, такую грустную. Ну и зачем, скажите, мне эта взрослая жизнь? Будущим летом уже исполнится шестнадцать: подумать страшно. Неужели детству конец?..
        Прямо на ходу я стала перекидывать из ладони в ладонь шарики-помпоны вязаной шапки. Они болтались на длинных шнурках-косичках и здорово поднимали мне настроение. Зимой, когда так мало ярких красок, мне всегда хотелось одеться как-нибудь смешно, весело. Вязаная шапка с помпонами, разноцветный шарф, варежки - обязательно на резинках - это же так удобно! Шубка и расшитые узорами валенки. Правда, в валенках как раз нет ничего смешного. Лучше, что ли, австралийские тапочки угги, в которые нарядились все столичные модницы и модники? Но почему-то эти самые модницы смотрят на меня свысока, хихикают, а иногда, совершенно забыв о приличиях, тычут пальцами. Вот и Катя, хоть и подруга, а все равно вечно пилит меня за внешний вид. Она говорит, что я похожа на сувенирную куклу и совсем не выгляжу современной девушкой. Возможно, Катя права. У нее это хорошо получается - всегда быть правой. На самом деле мне повезло с подругой, она просто мисс совершенство, кроме шуток. Вот только чувства юмора ей и не хватает. Поэтому с ней нельзя спорить: серьезно ругаться желания нет, а в шутку - не получится. А еще мне
повезло с парнем - вот уж у кого отменное чувство юмора. Вспомнив о Марке, я прибавила шаг: очень уж хотелось оказаться в парке раньше мальчишек и успеть поздороваться со своей «царевной-лягушкой».
        В нашем парке есть старенький пруд. Летом он почти весь покрыт тиной, лишь расходятся кое-где круги от движения насекомых или головастиков. Осенью его бурым ковром устилают опавшие листья. Зимой же пруд затягивается льдом: присыпанный снегом, точно сахарной ватой, он мягко поблескивает в солнечные дни. Весной к нему слетаются птицы и устраивают гнезда на оживающих деревьях. Я люблю гулять возле нашего пруда в любое время года, и мне вовсе не скучно одной. Иду по самой кромке, смотрю в воду: и каждый раз она новая, и каждый раз - знакомая. В самом начале лета у берега снуют головастики, к концу июня они отращивают смешные лапки, но хвосты еще ловко виляют под водой. В начале июля головастики незаметно превращаются в маленьких лягушат - весь берег так и кишит ими. Лягушата такие крошечные, что не сразу поймешь - отчего трава шевелится под ногами; а потом эти малявки сигают в воду и забавно перебирают лапками. К концу лета лягушек на пруду почти не видно, наверное, они находят укромные места, где целыми днями лопают тосты с кузнечиками и отращивают животы…
        В начале этой осени, когда пруд уже начал подмерзать холодными ночами, я заметила у самого берега довольно крупную лягушенцию. В тот день мы долго болтали с ней: каждая на своем языке, а потом я пошла домой. Вскоре пруд окончательно заледенел, но моя знакомая лягушка так и осталась жить у берега. Подо льдом. Надеюсь, она просто заснула. Мне очень хочется в это верить: где-то я читала, что такое возможно и лягушки запросто зимуют подо льдом, впадая в анабиоз. Быть может, весной, когда пруд оживет, моя квакушка снова будет прыгать и лопать тосты с кузнечиками?
        Всю зиму, каждый раз гуляя в парке, я приходила к пруду и аккуратно расчищала снег со льда возле берега старого пруда, где, точно за стеклом, спала моя «царевна-лягушка». Среди застывших травинок и шелухи листьев она смирно лежала в своем недоступном логове - день за днем, месяц за месяцем…
        Сегодня, когда март растопил зиму, я снова спешила к своему пруду: вдруг лед уже растаял, и я смогу узнать, что стало со спящей лягушкой? Но в парке еще стояла зима - вокруг деревьев лежал снег: он стал тоньше и тверже, точно пергамент, но все так же скрывал землю. И пруд спал, не зная о том, что где-то вверху птицы уже начали вить новые гнезда. Я подошла к тому месту, где подо льдом мерзла лягушка. Снега тут уже не было, я присела и несколько раз провела ладонью по запотевшей поверхности пруда. Теперь лед стал прозрачен - лягушка оставалась на своем месте среди травы и прелых мерзлых листьев. Мои варежки болтались на резинках, как маятники, но лягушка спала, и ход времени для нее замер. Мое же время было на исходе. И совсем не хотелось, чтобы мальчишки застали меня за этим странным занятием. Тут чувство юмора Марка пришлось бы совершенно не к месту. А уж как бы отреагировал на мой интерес к замерзшим лягушкам его друг Иван - даже подумать страшно. Этот угрюмый тип всюду таскался за Мариком. Строил из себя невесть что и сильно задавался. Мы до чертиков раздражали друг друга. Иногда даже доходило
до ругани, но нас объединял Марк, которого ценили мы оба. И ради его веселого расположения духа шли на этот «плохой» мир.
        Пожелав своей лягушке сладких снов, я поскорее отправилась к месту встречи с мальчишками - не хотелось заставлять себя ждать и, чего доброго, вызвать праведный гнев Ивана - весь день пойдет насмарку. Когда Марк позвонил мне сегодня и предложил прогуляться в парке, я умудрилась «дакнуть» еще до того, как он добавил: с нами будет Ваня. Отказываться было уже поздно, да и неловко. Марик всегда очень расстраивался из-за того, что мы с Иваном никак не могли поладить, и старался подружить нас изо всех сил. Определенно Марк проявлял себя оптимистом и в этом гиблом случае. Вот и сегодня он выдумал что-то новенькое. Интересно, какая идея смогла посетить его светлую голову? Я не имела об этом ни малейшего понятия.
        - Тебя ждет незабываемое зрелище, - обнадежил меня воскресным утром Марк. - Это будет настоящая охота. Вик, пойдем - не пожалеешь!
        Что за охоту решили устроить Марк с Иваном в нашем тихом Покровско-Стрешневском парке - ума не приложу. Неужели ребята надумали половить серохвостых, тощих по весне, белок? Пожалуй, это было бы занятное зрелище. Представив стремительно ползающих по деревьям ребят, пытающихся поработить облезлых белок, я чуть не рассмеялась вслух. Нет, допустить такое было нельзя - с детства Дарвин убеждал нас, будто мы давно спустились с деревьев. Ну разве можно подвести ученого с таким именем, начав шнырять по веткам туда-сюда? Значит, это все же не белки. А может, сумасшедшие мальчишки решили пойти войной на деревянных медведей? Других зверей в нашем парке все равно не водилось. Я как раз подошла к назначенному месту встречи - деревянный сказочный медведь еще больше рассохся за эту зиму, но места своего не покинул. Рядом вросла в землю Машенька - резвые детишки сильно упростили ее лицо, лишив кончика носа. Возле двух этих потрескавшихся от времени, дождей и засух деревянных фигур мы и должны встретиться. Только вот мальчишек здесь еще не было - я успела прийти даже раньше времени. Но ожидание нисколько не
смущало. Мои отношения с Мариком всегда были лишены условностей: нас не волновало, кто должен первым позвонить или раньше прийти на встречу. С самого начала все складывалось так легко и естест-венно, что обижаться друг на друга даже не приходило в голову. Я и сама порой могла сильно опоздать или же, забыв о часах, заявиться многим раньше условленного. Каждый из нас умел чем-то занять себя во время ожидания и воспринимал проволочку как возможность извлечь из этого пользу. Вот и сейчас я с удовольствием уселась на лавку и подставила лицо мартовскому солнцу. Это было так приятно: после долгих месяцев затяжных облаков и редких холодных лучей наконец ощутить тепло. И небо стало вовсе не такое, как зимой. Оно будто бы приобрело солнечный оттенок, и облака, ползущие над парком, желтели, как топленое молоко.
        Я часто думала о небе. Оно висит над нами уже целую вечность. Вот так же могли смотреть на него те люди, что, по мнению Дарвина, однажды друг за другом поспрыгивали с деревьев. Так же накрывало оно дикие леса древности, первые поселения, деревянную Москву… И теперь это небо стоит надо мной. А как здорово было бы увидеть то же небо откуда-нибудь с Северного полюса. Полюбоваться северным сиянием. Интересно, какое оно - это сияние? Низкое и яркое - почти касающееся земли? Или высокое, робкое - недосягаемое? Хоть бы одним глазком посмотреть…
        - Витаешь в облаках, Вик? - Марк наскочил на меня, как дикий зверь, - неожиданно и ловко.
        Я засмеялась, прилипла губами к его румяной щеке, застучала кулаками в грудь, высвобождаясь от слишком крепкого объятия. В нескольких шагах от нас стоял Иван, он с интересом разглядывал деревянного медведя, будто видел его впервые.
        - Марик, ты только посмотри, какая красота! - Я ткнула пальцем в небо.
        И мы втроем задрали головы, а весна поливала нас своим сиянием так, что слепило глаза…
        Глава вторая
        Сезон охоты на желторотых
        Первым вернулся на землю Иван, он подошел к лавке и скинул с плеч увесистый рюкзак. Деревянные прутья скамьи даже заныли-заскрипели под его тяжестью.
        - Так что вы задумали? - Я испытующе воззрилась на Марика.
        Тот скорчил загадочную гримасу, после чего схватился за Ванин рюкзак, а затем, словно фокусник, извлек из него довольно измятую белую простыню.
        - В охотников за привидениями решили поиграть? - усмехнулась я. - Или в Карлсонов?
        Марк от души захохотал.
        - Сейчас ты увидишь лучшее в мире привидение! - подражая голосу Ливанова, произнес он, заворачиваясь в простыню.
        - Хватит выпендриваться. - Иван уверенно потянул простыню на себя. - Нас ждут великие дела, не забыл?
        Отбросив простыню, Ваня вытащил из рюкзака крупную железную клетку. Теперь мне хоть что-то стало понятно.
        - Вы хотите поймать птицу! - завопила я. - Но погодите. Зачем она вам?
        Мальчишки переглянулись. Иван кивнул, давая понять, что разъяснительную работу доверяет Марку.
        - Все верно, мы хотим поймать скворца, - начал Марик. - Их уже целая куча прилетела, мы тут с Ванькой гуляли после школы, эти желторотые вовсю скачут по проталинам. Думаю, поймать скворца - плевое дело. А потом мы научим его говорить!..
        Да, учебный год, видимо, утомил мальчишек, раз они решили научить говорить обычного скворца.
        - Что еще за выдумки? - выпучилась я. - Скворец вам что - попугай ощипанный?
        - Во всяком случае, не хуже попугая, - ровным голосом ответил Иван, даже не взглянув в мою сторону. - Всем известно, что скворцы - отличные подражатели, у них и песни-то своей нет - передразнивают всех подряд: дроздов там, жаворонков или лягушек, а в городе - даже бродячих котов…
        Приходилось признать, что я не вхожу в число «всех» для самодовольного Ивана, так как о подражательных способностях скворцов ведать не ведала. Что ж, как-нибудь смирюсь. Зато Марик радостно подхватил тираду друга.
        - Я даже слышал, что где-то в Америке скворец выступал в суде важным свидетелем! - захихикал он. - Доносил жене на неверного мужа.
        Все это было, конечно, очень познавательно - говорящие скворцы, орнитологические штучки, - наша биологичка должна гордиться этими ребятами. Но меня все еще мучил один вопрос.
        - Но зачем вам говорящий скворец? - наседала я. - Нужен защитник в суде? Возьмите меня, я лучше скворца!
        Марик снова захихикал и начал непринужденно жонглировать моими помпонами, выдерживая паузу и предоставляя возможность хоть до чего-то сегодня додуматься самой. Но это был мертвый номер. Тогда он сжалился.
        - Ну как ты не понимаешь, Вик! Это же так круто! Вот ты знаешь какого-нибудь артиста с говорящим скворцом?
        Я отрицательно покачала уже отпущенными в свободный полет помпонами.
        - Вот! - возрадовался он. - Я выступлю с ним на школьном юбилее! Туда и телевидение должно приехать. Меня со скворцом обязательно заметят, я уверен!..
        Пока Марик воодушевленно распространялся о своих артистических перспективах, я украдкой взглянула на Ивана. Неужели такого нудного парня может интересовать подобная чепуха? Ваня смотрел на Марка: в его взгляде скользила легкая снисходительность. Ну конечно, он и клетку сюда притащил, просто чтобы подыграть Марку - доставить другу это ребяческое удовольствие! Вечно он поддерживал его во всех немыслимых порывах, нет бы вовремя обуздать, остудить пыл. Иван же позволял Марику дойти до края, будто выпячивая все его прихоти и выставляя порядочным сумасшедшим. Один раз мы серьезно поругались из-за этого. Тогда Марк надумал петь песни в переходе метро, чтобы заработать карманные деньги. И Ваня притащил откуда-то старый баян, сказав, что с ним Марк будет смотреться колоритнее. Играть на баяне никто не умел, Марк выглядел смешно и глупо, завывая на весь переход «я в весеннем лесу пил березовый сок» с бездарным инструментом на груди. Хорошо хоть никто не вызвал милицию, и мне чуть ли не силком удалось утащить Марика с места позора до того, как его успели порядком вздуть.
        То, что мой парень хочет стать артистом, я знала давно. Наверное, ему и правда было самое место на эстраде. Марик участвовал во всех школьных вечерах и утренниках, всюду лез на сцену и отчаянно ждал поклонения. Но эта жажда славы вовсе не делала его заносчивым. Он умел одновременно стремиться вверх и оставаться рядом. Видимо, именно за это все так любили его. Марк во всем не боялся быть искренним - а это чертовски подкупает. Я улыбнулась.
        - И главное, это нам ничего не будет стоить, - продолжал Марк. - Ну почему не попробовать? Кто не рискует…
        - Ладно, хватит болтать, - прервал его Иван. - За дело, раз уж решили.
        - Потопали! - с готовностью поддержал друга Марик. - Вик, смотри в оба - мы сделаем это!
        Мальчишки оставили меня охранять клетку, а сами тихонько расползлись по территории. Сейчас только я заметила, что парк и правда наполнился маленькими черными птицами. Они атаковали кормушки и повсеместно соперничали с воробьями. Скворцы носились по оттаивающим газонам - их желтые клювы казались здесь живыми осколками солнца. Ребята выбирали себе жертв и подолгу преследовали птиц, тихо, еле слышно ступая по их маленьким следам. Но стоило лишь занести над черным тельцем загребущие пятерни, как скворцы взмывали вверх и пропадали среди таких же черных, еще голых ветвей. Прошло уже, наверное, больше получаса безрезультатной охоты, и я начала основательно подмерзать, приклеенная к холодной железной клетке. Но тут увидела, как Марик, который еще недавно сидел совершенно обездвиженно, карауля жертву, вдруг рванул с места и умудрился схватить небольшую птицу.
        - Держу! Держу! - завопил он. - Гоните сюда!
        А скворец начал трепыхаться и беззвучно распахивать желтый клюв, будто ему не хватало воздуха. Испуганный и оторопевший Марик держал его на вытянутых руках и разглядывал, точно диковину. Казалось, он не верил собственному счастью. А потом случилось неожиданное. Ладони Марка вдруг разошлись, и птица тут же вылетела на свободу. Все это произошло очень быстро: еще до того, как мы с Ваней успели подбежать к удачливому охотнику.
        - Зачем ты это сделал? - Иван еще не мог отдышаться.
        - Отпустил! Отпустил! - захлопала в ладоши я, но тут же сникла под Ваниным уничижительным взором.
        Марик лишь пожимал плечами и смущенно улыбался.
        - Не знаю. Так вышло, - отрывисто проговорил он и зашагал к лавке, где я по недоумию оставила без присмотра клетку и рюкзак.
        Мы с Ваней молча двинулись за ним. По правде говоря, я была даже рада такому исходу охоты. И втайне пожелала отпущенному скворцу долгих и свободных лет жизни. Марик же как-то сник: идей у него в голове всегда роилось множество, но вот воплотить что-то в жизнь почти никогда не получалось. Думаю, это и расстраивало его сейчас больше всего.
        - Ничего, обойдусь, - недовольно бурчал он себе под нос. - Я и без скворца сам себе молодца.
        Шутка прозвучала уныло - Марик явно нуждался в поддержке.
        - Конечно, ты молодчина! Никто бы этого скворца и поймать-то не смог, точно говорю! И правильно, что ты его выпустил, пусть живет, - я поежилась, - домой хочется…
        И тут Ваня, игнорируя мое пожелание, метнулся в сторону.
        - Эй, ты куда? - крикнул ему вслед Марик.
        - Будет тебе скворец, - подмигнул Ваня, а затем приложил палец к губам - мол, теперь тихо.
        И мы замолкли, прикованные взглядами к медленным, но верным движениям Ивана. Он явно заприметил одну из радостно бегающих желторотых птиц. Скворец носился по земле, иногда взлетая на нижние ветки деревьев, но тут же вновь возвращался к манящим проталинам. Ковырял прошлогоднюю траву, шмыгал туда-сюда. И совершенно не обращал внимания на возникшего рядом человека. Кажется, скворец даже признал Ваню своим приятелем, время от времени уставляя на него черные перчинки своих глаз. И вот когда охотнику и жертве оставалось лишь познакомиться, Иван предпринял вовсе не дружественный жест. Он прыгнул на скворца и тут же сомкнул свои длинные тонкие пальцы вокруг его пернатого тельца. Птица выпучила глаза-перчинки и изрекла что-то вроде: «фи-гась!» Судьба ее была решена. Скворец отчаянно дергал лапками и крутил шеей, крылья же его были плотно зажаты между Ваниными ладонями. И охотник вовсе не намерен был сдаваться.
        - Тащите клетку! - прошипел Иван.
        Мы с Мариком точно окоченели. Я - от холода, а Марк, видимо, от неожиданности.
        - Не понесу, - мне вдруг совершенно расхотелось участвовать в этой ловле. - Птичку жалко.
        Марик сначала посмотрел на меня, а потом на сражающегося с изворотливым скворцом Ваню, вздохнул и понуро потащил клетку другу.
        - Что, решил отказаться от своей мечты из-за сердобольной девчонки? - Иван пытался запихнуть скворца в клетку живым и невредимым. - Птичку пожалела, какие нежности, тьфу!
        Дверца клетки никак не хотела закрываться. Скворец бился о прутья как полоумный. Я отвернулась - мне хотелось плакать.
        - Может, все-таки отпустим, а? - донесся неуверенный голос Марка. - Не могу смотреть, как этот скворец мучается.
        - А ты не смотри. - Иван, как всегда, был абсолютно спокоен. - Зря, что ли, простыню брали? Накроем, и он затихнет.
        Ваня взял материю и, видимо, накинул ее на клетку. Возня под простыней становилась все тише, хлопки крыльев - реже, птичьи возгласы практически смолкли. Я решилась взглянуть в сторону мальчишек. Раскрасневшийся после сражения с птицей Иван стоял возле покрытого простыней трофея, а Марик даже как-то опешил от суровости друга. И клетка возвышалась между ними, точно сугроб, которому не суждено было растаять.
        - Владей, дрессировщик! - Ваня первый нарушил всеобщее молчание. - Теперь уж не подкачай, выучи эту птицу говорить как следует. Имей смелость довести задуманное до конца.
        Это был выстрел в цель. И Марик закивал, уступая напору друга. Пробурчав слова благодарности, он оторвал свою ношу от земли - пора было убираться из парка.
        Несмотря на удачную охоту, домой мы шли какие-то подавленные и молчаливые. Лишь скворец периодически провозглашал из-под простыни свое коронное - «фи-гась». И я почему-то думала о том, что мечты ни за что нельзя держать в клетках - весной им самое время кружить в воздухе…
        Дома я сразу вскипятила чайник и налила себе полную кружку горячего «Эрл Грея». Очень хотелось тепла и чего-нибудь вкусного. За окном чирикали птицы, я выглянула на улицу. Во дворе, на бортике пустующей детской песочницы, сидел Марик. У его ног стояла накрытая простыней клетка. Он явно никак не мог решиться притащить это добро домой. Я захотела распахнуть окно и крикнуть ему что-нибудь ободряющее, а еще лучше - сбежать вниз и вместе с ним отпустить птицу на волю. Но тут на стекло упало несколько капель, а затем еще и еще. Первый весенний дождь забарабанил по карнизу. Марик встрепенулся, вскочил на ноги и, подхватив клетку, помчался к своему подъезду. А через минуту дверь за его спиной со скрежетом захлопнулась.
        Глава третья
        Сложносочиненное предложение
        Весь воскресный день Лера обычно проводила за школьными тетрадями. Сейчас она закрылась в своей комнате, откуда периодически доносились тяжелые вздохи и даже стоны. Я налила еще одну чашку чая и отправилась поднимать сестре боевой дух.
        Лера сидела за столом, положив голову на руки, рядом возвышалась стопка тетрадей, несколько из которых было раскрыто. На разлинованных страницах красных чернил светилось куда больше, чем синих. Отчего тетради скорее напоминали шотландские юбки, чем школьные сочинения.
        - Они издеваются надо мной! - ныла Лера.
        - Уверена, они стараются, как могут, - я подвинула ей чашку. - Все ребята в школе от тебя без ума, разве ты не знаешь?
        Лера отмахнулась, но предпочла следить за чаинками, чем взглянуть мне в глаза. Она была самой молоденькой и хорошенькой учительницей в нашей школе и, конечно, знала об этом. Хотя по возможности старалась не обращать внимания на повышенный интерес к собственной персоне.
        - Ну ты только посмотри, что написал Лапочкин в своем сочинении, - Лера уперла палец в помеченную красным строку. - В повести «Нос» Гоголь решил посмеятцо над Петербургом своего времени, - прочитала я. - Забавно. Да просто твой Лапочкин в Сети много сидит, вот и все.
        - Над учебником Розенталя ему надо сидеть, а не в Интернете! - вспылила Лера и распахнула другую тетрадь. - А это тебе как нравится?
        - Утром майор Ковалев не нашел в зеркале своего носа - это была потеря потерь! И он прикрыл ее платком. - Тут уже я не выдержала и захихикала.
        Лера же всхлипнула, захлопнула тетрадь и указала мне на дверь:
        - Тебе все шуточки! Ну что это за «потеря потерь»? Скажи на милость!
        - Сериалы молодежные надо смотреть, - добила сестру я. - Хоть иногда, для общего развития…
        Тут Лера начала метать в мою сторону такие свирепые взоры, что я решила - боевой дух сестры поднят достаточно. И смылась из ее комнаты.
        На кухне уже вовсю колдовала мама. И запахи оттуда разносились такие, что я подумала - уж лучше ей было стать шеф-поваром какого-нибудь ресторана, чем семейным психологом. Наши близкие прекрасно знали: вопросы о том, почему от такого замечательного специалиста ушел муж, лучше не задавать. Мама обязательно сделает вид, будто эта тема ее ничуть не трогает, - отвечать станет ровно и аргументированно. Неподкованному слушателю легко будет поверить в то, что она предвидела такой ход событий и шла к нему осознанно и добровольно. И никто из знакомых никогда не узнает, как порой вечерами мама зарывается в подушку, чтобы дать единственный честный ответ на этот вопрос: не знаю… А потом задать свои вопросы: почему? за что?
        Лера во всем винит отца. И сколько мама ни пыталась разговаривать с ней о свободе выбора и правах человека - все без толку. Тогда мама решила, что психолог в стенах собственного дома практиковать не должен. И позвала для бесед с Лерой свою подругу, тоже психолога, от которой ни разу не уходил муж. Все три развода были полностью на совести самой Агнессы Сафиной. Мама надеялась, что ее опыт хоть чего-то да стоит. Но и труды Агнессы не увенчались успехом: после развода родителей Лера ненавидела отца со всей лютостью, которую только могла вместить ее нежная натура. Сестра не желала понять, как папа мог уйти от такой красивой, умной и хлебосольной женщины, как наша мама.
        - По какому случаю пир? - Я подкралась сзади и обхватила стоящую возле плиты маму за талию. - Чем это вкусненьким пахнет?
        Мама потерлась щекой о мою челку и чмокнула в нос.
        - К нам на ужин Илюша придет, - шепнула она, вынимая из кипятка капустные листы. - Только для Леры это будет сюрприз, так что тихо. Лучше помоги с рулетом.
        - Что еще за секреты? - шепнула в ответ я, уже приставленная к сковороде с шипящими фаршем и луком.
        Мама откинула капустные листья на дуршлаг и достала из холодильника сыр.
        - Илюша позвонил мне час назад и попросил придержать Леру вечером дома, если она вдруг куда намылится. - Мама, как заядлый балалаечник, наяривала пармезаном по терке. - Но ей ничего говорить нельзя: Илья хочет устроить сюрприз в кругу нашей семьи.
        Я закусила губу и, кажется, даже застонала от предвкушения - неужели нашей Лере собираются сделать предложение?! Она встречается с Ильей еще с первых курсов педагогического. И всем давно стало понятно, что свадьба - лишь дело времени.
        - Не визжи раньше срока, - мама будто бы прочла мои мысли. - Выключай фарш, пока не подгорел! И разложи лаваш на столе. Сейчас мы закрутим наш ужин!
        В четыре руки мы быстренько выложили на лаваш слоями - тертый сыр, капустные листы и фарш. Затем свернули конверт и водрузили наше кулинарное чудо на смазанный противень.
        - Ставь духовку на двести градусов, а таймер - на пятнадцать минут, - крикнула мама уже из коридора. - Я побежала наводить марафет!
        Запах нашего рулета уже через десять минут выгнал Леру из комнаты. Она начала бродить по кухне, точно лиса - с хитрым и голодным видом. Но не успела от души помучить меня вопросами по поводу воскресного ужина, как в дверь позвонили.
        Я бросилась открывать и впустила в дом слегка побитого дождем Илью. Волосы его завились от влажности, отчего он выглядел еще моложе и задорнее, чем обычно. И это несмотря на торжественный вид - пиджак уж точно не был его повседневной одеждой. В руках Илья держал огромный букет роз, на свежих лепестках переливались дождевые капли.
        - Это по какому поводу? - одновременно смутилась и обрадовалась Лера, принимая цветы. - Почему не предупредил? Я бы хоть оделась, причесалась…
        Лера начала поправлять волосы, но ее внимание тут же переключилось на мокрую шевелюру Ильи. Тогда она вручила букет мне, а сама повела жениха в ванную комнату, где долго и тщательно терла его голову полотенцем.
        - Тепленько! - мурлыкал Илья.
        - Так оно же с полотенцесушителя, - ворковала Лера. - И все же надо было меня предупредить. Мы бы подготовились…
        Тут Лера замолчала, круто развернулась и вонзила строгий взор прямо в меня.
        - Вы с мамой все знали! Знали?!
        Я спряталась за букет и по стенке посеменила искать вазу. Лера гонялась за мной по коридору, пока из комнаты не вышла мама. Ароматная и боевитая. Они с Лерой были очень похожи, зато я - полная копия отца. И сейчас мне хотелось долго-долго разглядывать маму и сестру - такие они были красивые этим вечером. Лера изображала, что сердится, а еще она очень волновалась и выглядела растерянно. Мама тоже волновалась, а растерянность старалась не выдавать. И обе они были такие трогательные в этом желании казаться сильными.
        Наверное, впервые в жизни я, которая всегда пела гимн своему детству, ощущала себя старше и мудрее этих взрослых женщин.
        За столом обстановка складывалась нешуточная - все будто только и ждали «главное блюдо». И это точно не был наш с мамой фирменный рулет. Его вкус, кажется, никто даже не сумел распробовать. Илья нервничал больше остальных: все время пытался сбить рукавом то салфетки, то солонку. И уже после того, как с грохотом уронил вилку на плиточный пол, решился наконец приступить к заготовленной речи. Сначала он долго хвалил маму, а потом даже мне перепала парочка ласковых слов. На последних фразах Илья начал неуверенно шарить по карманам. Один за другим они оказывались пустыми. Илья смущенно улыбался, пожимал плечами и продолжал поиски. И лишь в последнем внутреннем кармане пиджака оказалась заветная бархатная коробочка. Только теперь Илья решился взглянуть на Леру. Она сидела ни живая ни мертвая и, кажется, совершенно не могла пошевелиться. Тогда Илья сам извлек маленькое кольцо с искристым камнем.
        - Выйдешь за меня? - просто спросил он, легко насаживая украшение на тонкий Лерин палец.
        Все замерли. Слышно было лишь то, как дождь отбивает секунды по нашему карнизу. А Лера все молчала и молчала, разглядывая кольцо. И вовсе не краснела, а становилась все белее и белее.
        - Оно очень-очень красивое! Спасибо, Илюш, - Лера доставала слова откуда-то из глубины, отчего они звучали глухо и тихо. - Я люблю тебя, ты это знаешь. Но нам рано говорить о браке. Ты бесшабашный и совсем не думаешь о завтрашнем дне - у тебя же одна музыка в голове! Ну как я могу доверить тебе свою жизнь?
        - Это «нет»? - Илья не верил собственным ушам. - Я не понял. Ты отказываешь мне?
        - Нет! Я не знаю…
        Лера закрыла лицо ладонями, выскочила из-за стола и закрылась в своей комнате. Илья ринулся было за ней, но мама остановила неудачливого жениха.
        - Не сейчас, погоди.
        - Но Лера не права! - Илья вот-вот готов был разбушеваться. - Я умею отвечать за свои слова! И уверен, что смогу сделать ее счастливой. Лера любит жить по плану, я не такой - это верно. Но планы - очень коварная штука. Они часто оборачиваются не тем, чего от них ждешь. И я хочу быть рядом, когда она поймет это…
        Тут мама обняла Илью, придвинула стул, и они еще долго сидели так - грустные, но не побежденные. Я была уверена - Илья еще повторит свое предложение. Но уже не сегодня.
        Из комнаты Леры доносились приглушенные всхлипывания. Я стояла под ее дверью, не смея постучать: все слушала и слушала. Бывает так, что очень хочешь помочь человеку, но одновременно понимаешь: лучшая помощь - оставить его сейчас в покое. От этого больно где-то внутри и немного першит в горле.
        Вскоре Илья засобирался домой. Он тоже постоял рядом со мной возле комнаты Леры и даже начал подкашливать - видимо, у него тоже запершило в горле. Тогда мама мягко направила его к двери.
        - Тебя здесь все любят. - Она поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку. - Помни об этом. Лера сама позвонит тебе сегодня вечером, крайний срок - завтра утром. Обещаю!
        Илья закивал, подмигнул мне, сделав вид, что победа еще будет за ним. И скрылся за дверью.
        И тут в моем кармане запрыгал мобильный. Я достала телефон - на экране смеялся Марик.
        - Вик, придешь завтра после школы ко мне? - раздался его бодрый голос. - Будем скворца дрессировать!
        - Завтра не могу, - отказалась я. - Да и со скворцом твоим большого желания встречаться нет.
        А на завтра у меня и правда были совсем другие планы…
        Глава четвертая
        Между двух семей
        На следующий день, сразу же после школы, я отправилась в «Детский мир». Сегодня моему брату Антошке исполнялось два годика. И я обещала папе навестить малыша. Магазин разместился на четвертом этаже торгового центра «Щука», что был как раз недалеко от школы.
        В «Детском мире» мои глаза сразу же разбежались, и очень хотелось скупить всех плюшевых медведей. Но сейчас я должна была выбрать подарок не себе, а братишке. И тут следовало твердо уяснить одно важное правило - у меня с ним совершенно разные интересы и вкусы. Так что от медведей я себя кое-как отлепила. Тем более что плюшевого косолапого уже дарила Антошке на годик, не сумев тогда устоять перед соблазном вынести из магазина меховое чудо.
        Для начала я навострила стопы к машинкам, но там оказалось так скучно, что завидущие глаза тут же потянули меня все дальше и дальше от четырехколесных игрушек. Видимо, между моими пристрастиями и Антошкиными потребностями все же придется найти какой-то компромисс. На поиски этого компромисса у меня ушло не менее получаса. Я без стеснения озвучивала музыкальные игрушки, но, пожалев папу, клала их обратно на полки. Наконец мой выбор остановился на детской развивающей книжке, где каждая страничка была настоящим открытием. Мягкие игрушечки, двигающиеся детали, шелестелки и шумелки, даже зеркальце! Подарок был найден - пора топать на день рождения.
        Несмотря на смену семьи, папа остался жить в нашем районе - так сложилось, что его новая жена имела квартиру по соседству. Хода от нашего дома до гнездышка новобрачных было всего-то минут двадцать, а «Щука» стояла как раз на полпути.
        Март близился к концу, и казалось, будто чаша весны наконец перевесила чашу зимы. Сегодня было еще теплее, чем вчера. Я всерьез подумала, что пора доставать весеннее пальто и сапоги. Всюду звенела капель, а на деревьях уже становились очевидными почки. Но главное - воздух! Теперь он пах совсем иначе, чем еще несколько дней назад. Его хотелось вдыхать и вдыхать, такой он был ароматный и вкусный…
        Но вот показался и папин новый дом. Сегодня я одна от нашей семьи шла к нему в гости. Мама, у которой все даты были записаны в маленькую зеленую книжку, конечно, уже позвонила и вежливо поздравила бывшего мужа с днем рождения сына. Лера же, хоть и знала об этом событии, постаралась его забыть, забив голову чем угодно - только бы не лезли туда мысли об отце.
        Конечно же, мне, как и Лере, было очень жалко маму и саму себя. То, что папа оставил нас, - жутко несправедливо и больно! Но, наверное, мне не хватало Лериной принципиальности. Или же моя безоглядная любовь к папе оказалась превыше всего остального. Я простила его почти сразу - всего после нескольких слезных ночей. И дальше плакала уже оттого, что не могу больше обижаться на отца. И очень-очень-очень хочу его видеть… А встречаться нам никто не запрещал. Наоборот, после развода папа странным образом стал проводить со мной даже больше времени, чем раньше. Тогда он целыми днями пропадал на работе, а приходил всегда усталый и раздраженный. Теперь же папа каждый вечер был рад общаться со мной - всегда звал в гости. И звонил, если я вдруг несколько дней не появлялась у него. Мне было видно, как сильно папа переживает из-за Леры, ее ненависти и нежелания встречаться. А маму он всегда называл не иначе как «святой женщиной». И каждый раз брал с меня обещание беречь и не расстраивать ее. На вопросы о том, почему же он сам оставил эту «святую женщину», папа лишь пожимал плечами. «Она оказалась слишком
хороша для меня», - отмазывался он.
        Новая папина жена, конечно, не шла ни в какое сравнение с мамой. Мама всегда была яркой и умной красавицей, а тетя Нина оказалась лишь миленькой простушкой. К тому же она была очень молода - немногим старше Леры. Но чего никак не отнять: в общении тетя Нина показала себя очень милой и доброй женщиной. Простить ей это оказалось для меня самым сложным…
        Каждый раз, оказываясь в гостях у папы, я ощущала исходящее от тети Нины искреннее тепло и заботу. А еще - сильнейшее желание понравиться, угодить мне. Добавь в это желание хоть каплю лжи или лицемерия - все доверие разом бы рухнуло. Но тетя Нина всегда старалась от души - это было видно по ее краснеющим щекам, по сбивающейся речи и неловким жестам. На нее просто невозможно было сердиться. Папа говорил, что тетя Нина всегда стояла против его развода с мамой и разрушения нашей семьи. Она отвергала отца и вовсе не желала общаться, пока он сам не пришел к ней под дверь с чемоданом и штампом о разводе в паспорте. Только тогда она дала волю своим чувствам и впустила его. А уж в том, как сильно тетя Нина любила папу, сомневаться было невозможно. Мама никогда так не смотрела на него. Мне кажется, даже Лера не смотрит так на Илью, а я - на Марка…
        В наших отношениях с тетей Ниной многое изменил один пустяковый случай. В тот день я пришла к папе на ужин, и тетя Нина специально для нас налепила домашних пельменей. И вот в тот момент, когда она уже подавала дымящееся блюдо на стол, из-за стеснения оступилась и опрокинула все пельмени на пол. Они разлетелись по ламинату, скользя и забиваясь под стулья и шкафы.
        - Да что ж такое! - не сдержал порыва папа, но тут же решил подбодрить жену и зачем-то ляпнул: - Ладно, не страшно. Сейчас мы что-нибудь другое сообразим, Вика все равно ела пельмени и получше…
        А тетя Нина не разозлилась и, кажется, вовсе не обиделась, лишь взглянула на мужа, как бы извиняясь за свою косолапость.
        - Сейчас пакет для мусора достану. - Папа выхватил из ее рук опустевшее блюдо и потащил к мойке.
        Тогда тетя Нина присела на корточки, чтобы собрать склизкие куличики теста. И тут я заметила, как с ее носа упала слеза - прямо на паркет. В тот же миг, сама не зная зачем, я опустилась рядом с ней на колени и начала ползать, выуживая пельмени из самых дальних мест. А потом почему-то спросила:
        - Хотите, я научу вас наши домашние пельмени лепить? Папа их очень любил…
        Тетя Нина всхлипнула и обняла меня крепко-крепко. Мы так и сидели в обнимку на полу, а она все шептала мне на ухо: «Спасибо тебе, Вик, спасибо»… И ее слезы мочили мою щеку. Я же чувствовала себя ужасно неловко, будто в тот миг предавала свою маму, но и оттолкнуть тетю Нину никак не могла. Такая она была робкая и беззащитная со своими рассыпавшимися склизкими пельменями. Тогда папа бережно усадил нас на стулья, а сам стал собирать пельмени. И мне даже показалось, будто он специально слишком низко наклонял голову, чтобы никто не заметил, как увлажнились его глаза.
        В тот день папа заказал на ужин суши в соседней «Якитории». И мы дружно щелкали палочками за столом. И уже смеялись, вспоминая кулинарную неудачу тети Нины. А потом она тихо спросила папу: «Можно я скажу ей?» И папа кивнул. А тетя Нина сказала, что у них будет малыш…
        Я выполнила свое обещание, и к рождению Антошки тетя Нина умела готовить домашние пельмени не хуже маминых.
        И вот братишке уже стукнуло два годика. Я встала у двери и не успела нажать на звонок, как из квартиры выскочил Антошка.
        - Вики! Вики! - кричал он, хватая меня за подол шубы.
        Я подхватила братишку на руки и начала целовать в щеки, носик, глазки.
        - Опусти его, тяжелый уже стал, - улыбалась тетя Нина.
        - А мы тебя в окно увидели, - папа загнал нас домой.
        В квартире пахло сладостью и детством. Этот неповторимый запах выветривается из людей годам к четырем. Но до тех пор он такой сильный, что все вокруг пропитывается им. Так пахнет одежда и полотенца в доме, так пахнут руки родителей. Кажется, даже аромат цветов на подоконниках пышет детством. И я очень люблю этот запах. А еще - я очень люблю Антошку. И пусть папа уделяет ему куда больше времени, пусть он любимый и единственный сын. Слушая его ребячий смех, я не могу ревновать. И если Тошкина пухлая ладошка шлепает меня по лбу, а пальчики щиплют за нос, я по-настоящему счастлива. Без дураков.
        - Немедленно мыть руки! - скомандовал папа. - Нинок, пора уже свечи зажигать!
        Когда я зашла в украшенную разноцветными гелиевыми шарами комнату, тетя Нина как раз воткнула в домашний торт вторую свечу. Затем чиркнула спичкой, и над высоким кремовым чудом зажглись два огонька. Антошка восторженно наблюдал за пламенем и даже начал надувать щеки.
        - Помнишь, как мы с тобой тренировались? - склонилась к нему тетя Нина.
        - Дуть! - не раздумывая, выпалил Тошка, подбираясь все ближе и ближе к свечам.
        А я все смотрела на эти два огонька, пытаясь вспомнить, когда же сама в последний раз задувала свечи в день рождения?
        На десятилетие мама испекла мне чудесный слоеный торт, весь пышущий ароматами, как осенний сад. И я задула тогда все свечи сама, впервые без помощи Леры! А потом папа уплетал этот торт за обе щеки и говорил, что готов проглотить даже ложку. А мама смеялась. И смех ее был искренний и чистый. Сейчас она так уже не смеется. Когда мне исполнилось одиннадцать, мама забыла купить свечи. А папа так поздно вернулся с работы, что кусок торта дожидался его уже в холодильнике. Потом мы остались втроем - женское царство. С тех пор я не праздную день рождения дома. Мы ходим с друзьями в игровые центры или кафе, но все время почему-то обходимся без свечей…
        - Вик, поможешь Тошке? - папа обнял меня за плечи. - Теперь и ты стала старшей сестрой…
        Я закивала. И когда Антошка, раздувая щеки и брызжа слюной, подул на свечи, я тихонько помогла ему. Незаметно сложила губы трубочкой и пустила тонкую и точную струю воздуха - мастерство никуда не ушло. Пламя закачалось, задрожало, и вот уже тонкие палочки свечей остались без огненных шапок. Все захлопали в ладоши. Тошка заливисто смеялся. Тетя Нина взялась разрезать свой торт, укрытый сугробами взбитых сливок. А папа незаметно шепнул мне:
        - Я никогда не забуду торты твоей мамы! Они неповторимы!
        И я кивнула. И тоже заулыбалась. Только вот делиться рецептом маминого торта с тетей Ниной мне сейчас совсем не хотелось. Думаю, в каждой семье должны быть свои маленькие кулинарные секреты. И как ни крути, а семьи у нас были разные. Я же зависла где-то между двумя разведенными родителями, до сих пор не зная, как можно остаться верной и папе, и маме. Тогда я решила оставаться верной лишь себе - любя их обоих…
        Уже вечером, когда я вернулась домой, позвонила Катя.
        - Левицкая, ты помнишь, что завтра моя репетиция? - грозно спросила она. - Если не придешь, обижусь жутко!
        - Приду, приду! - заверила я. - Обязательно!
        В последние пару дней мы почти не общались с Катей: наверное, в ней скопилось множество застоявшейся информации. По правде говоря, мы и суток не могли прожить, от души не посплетничав. Точнее, я больше слушала, а Катя учила меня жить. Она всерьез желала мне добра. И я честно пыталась ценить все ее советы, но почему-то они лишь забавляли меня: как правильно одеться, что обязательно посмотреть из новых фильмов. Какую модную книгу прочесть, чтобы при случае не оказаться в дураках… При этом мы почти никогда не ссорились. Так как мне всегда легче было согласиться с Катей, признав ее несомненную правоту и дальновидность. А Катя без обид прощала мне то, что я все равно поступала по-своему. Читала старые, не модные, книжки, не видела киноновинок и с радостью при любом удобном случае выглядела глупо. По сути, мы любили друг друга такими, какие есть, - в том и была вся соль этой дружбы - в нашей разности.
        Глава пятая
        Белый танец
        В школе на первой же перемене Катя отыскала меня и налетела с расспросами:
        - Твой Марик второй день про какого-то говорящего скворца треплет. Это еще что за выдумки?
        И мне пришлось пересказать подруге всю историю нашей воскресной охоты, которую я находила мрачным пятном своей биографии. При этом Катька почему-то закатывала глаза и вздыхала, когда речь заходила об Иване. И выглядело это ужаснее некуда! А уж после того, как я выдала, что именно Ваня со всем присущим ему хладнокровием поймал злосчастного скворца, Катька чуть в ладоши не захлопала и даже подпрыгнула от восторга.
        - Какой же Ваня все-таки брутальный - настоящий мачо! - щебетала она. - Ты, конечно, прости меня, Левицкая, но твой Марик по сравнению с ним - просто нюня.
        И тут мне захотелось от души накричать на подругу.
        - Да мой Марик в тысячу миллионов раз лучше этого несносного Ивана! - огрызнулась я. - Марк добрый и веселый. А Ваня вечно ходит с такой гримасой, будто соли наелся. Думаю, он не улыбается, даже когда чистит зубы!
        Тут Катька забеспокоилась, что задела меня за живое, и попыталась вырулить из назревающего конфликта.
        - У Марка есть свои достоинства, не спорю, - пошла на мировую она. - И все же каждый выбирает по себе…
        После этих слов Катя снова закатила глаза, и мне показалось, будто она полностью погрузилась в мечты об Иване. Мало того, что мне приходилось общаться с этим типом из-за Марка, так теперь еще и подруга начала подливать масла в огонь моей ненависти. День ото дня не легче! Тут, по счастью, прозвенел звонок, и нам пришлось разойтись по кабинетам. С этого года мы учились в разных профильных классах: Катя, Марик и Иван - в химико-биологическом, а я - в гуманитарном. Весь следующий урок старалась не думать ни о чем, кроме литературы, а в результате схлопотала замечание за отсутствующий вид. И это был еще не конец сегодняшним мучениям. После уроков меня ждало настоящее испытание…
        А началось все очень неплохо: я, как и обещала, пришла на репетицию Катиного танцевального номера. К грядущему юбилею школы многие одаренные ученики готовили свои выступления. А Катя, надо признать, была отменной танцовщицей. Вот ей и доверили исполнить танец перед всей школой на юбилее. Катя уже не раз отрабатывала свое выступление дома, а теперь решила прокатать его на сцене актового зала, где и должно было состояться торжество.
        Когда я поднялась после уроков в актовый зал, Катя как раз мерила сцену шагами. Ей необходимо было разметить для себя рисунок танца - откуда выйти и куда уйти. Я сбросила сумку к ногам и приготовилась внимать искусству. Динамики разносили по залу резвую музыку из оперы «Кармен». И тут ко мне неожиданно подскочила наша завуч Людмила Петровна. Она была задействована в организации юбилея и всюду носилась со списком выступающих, распределяя их очередность.
        - Левицкая! Ты-то мне и нужна, - воскликнула завуч, хватая меня за руку и силком усаживая на откидное кресло в первом ряду.
        Затем она перетасовала листки в своем перечне и радостно ткнула длинным красным ногтем в середину списка.
        - Вот! - гордо сообщила она и многозначительно посмотрела на меня.
        Я решительно ничего не понимала. «Стихи о школе», - без энтузиазма прочла строку, на которую указывала Людмила Петровна.
        - И что?
        - Ты сочинишь стихи о школе, - безапелляционно провозгласила завуч. - Лучше тебя с этим заданием все равно никто не справится!
        Я отрицательно затрясла головой, но Людмила Петровна сделала вид, будто не замечает моего протеста.
        - Отказы не принимаю! - отрезала она. - Время у тебя есть. Там нужно всего-то пара-тройка четверостиший. Срифмуй что-нибудь о том, как все мы любим нашу школу. Только обязательно вставь в стих имя директора и то, что мы лауреаты конкурса «Школа года»!..
        Я все еще выпучивала глаза и мотала головой, но завуч сочла дело решенным. И напротив слов «стихи о школе» в своем драгоценном списке - ляпнула мою фамилию.
        - Да, Левицкая, за свои старания можешь смело рассчитывать на пятерку по литературе в этой четверти, - улыбнулась Людмила Петровна и уже на бегу из актового зала кинула через плечо: - И помни, читать стихотворение будешь сама, так что не подкачай!..
        Мне тут же захотелось провалиться между спинкой и сиденьем новенького кресла. Написать стихи о школе, а потом еще и читать их со сцены перед полным залом - да я от стыда умру! И подумать страшно…
        Рядом со мной на соседнее кресло плюхнулась Катька. Но я не успела и рта раскрыть для жалоб, как она убила меня своей новостью.
        - Я мальчишек пригласила на свою репетицию, - шепнула Катька. - Твоего Марика и… Ваню!
        - Это еще зачем? - почему-то разозлилась я. - Ну ладно еще - Марика. Но постная физиономия Ивана тебе на что?
        И тут я наконец поняла - именно Иван и был нужен Катьке сегодня на репетиции, а не Марик. И даже не я. Все мы оказались лишь сетью, в которую должен был попасть Ваня. Конечно, он же не откажет другу в компании, а Марика только помани сценой и моим присутствием - сразу примчится.
        - Я очень хочу, чтобы Ваня увидел меня в костюме Кармен, - Катя снова закатила глаза. - Сегодня я стану танцевать только для него. В почти пустом зале…
        Катя вскочила на ноги и пустилась в пляс. Увлекая меня за собой и кружа между рядов кресел. Она вся так и светилась, а мне, наоборот, стало препротивно. И тут в зал вошли ребята.
        - Нужны кавалеры? - с готовностью немедленно разбить нашу пару выкрикнул Марик.
        - Это белый танец! - засмеялась громче обычного Катя. - Дамы приглашают кавалеров…
        И она, отпустив мои руки, шагнула в сторону Вани.
        - Не танцую. - Он отошел в сторону. - Извини.
        - Какой серьезный дядя, - громко, чтобы все слышали, высказалась я Марику.
        А затем завертела его в веселом танце. Катя же на минуту сникла. Но быстро собралась и, отлепив меня от скачущего галопом Марка, потащила за сцену.
        - Левицкая, поможешь мне платье надеть? - попросила она.
        - А вот от этого я бы не отказался, - без тени иронии бросил Иван.
        Катька лишь отмахнулась, но я заметила, как старательно она прячет довольную улыбку.
        - Какой пошляк! - скривилась я, заходя за сцену.
        А Катька, уже не боясь быть услышанной, радостно захихикала.
        - Вик, на самом-то деле у меня к тебе просьба, - она схватила платье и легко, буквально влетела в него. - С примеркой я сама прекрасно справлюсь.
        - В чем дело? - я насторожилась.
        Оправляя оборки, Катя пару секунд подбирала слова, а потом выпалила:
        - Я хочу пригласить Ивана на свидание! А ты мне в этом поможешь.
        Вот уж в чем мне меньше всего хотелось участвовать, так это в организации свидания для Ивана.
        - Нет-нет-нет! Только не это. - Я развернулась и уже хотела было уйти куда подальше. - Ничем не могу тебе помочь.
        - Можешь! Можешь! - вцепилась в мою руку Катька. - Попроси Марика устроить свидание вчетвером. Он тебе ни в чем не откажет. А Ваня во всем поддерживает Марка. Он замечательный друг! Не то что ты…
        Тут Катя использовала запрещенный прием. Она опустила глаза и, кажется, готова была пустить слезу.
        - Обещай, что поможешь мне! - дрожащим голосом взывала она. - Ты же мне подруга? А подруги во всем должны помогать друг другу…
        И опять Катька была права. Как я могла с ней спорить? Тут и доводов никаких не найти - ну почему я против этого чертового свидания вчетвером? Просто потому, что мне не нравится Ваня? Я даже толком не могла объяснить себе то, чем же он меня так сильно раздражает. Что казалось мне вопиющим безобразием и торжеством злодейства, Катя называла модным словом «брутально». А постоянное пособничество Марку во всем - лучшими качествами настоящего друга. И сейчас Катя разом поставила мою необоснованную неприязнь на место - забивая ее куда-то глубоко, под невыносимый груз дружеской ответственности.
        - Ладно, - отмахнулась я. - Поговорю с Мариком.
        Тогда Катька кинулась целовать меня, и глаза ее теперь были сухие, радостные.
        - Я знала, что ты у меня настоящая умница! - уверяла она. - Тебе самой понравится, вот увидишь. Иван замечательный! В нем столько скрытой силы и пренебрежения к условностям…
        Кажется, Катя была готова говорить и говорить об Иване без умолку, и все ее слова звучали так убедительно, так верно. А мне лишь хотелось оборвать ее, сказав, какая же она глупая, раз считает этого парня таким замечательным. Но вместо этого я молча спустилась в зал. И Катя уверенно вышла на сцену.
        «Дура! Какая же она дура!» - все еще думала я. А Катя уже стучала каблучками по сцене в такт музыке. И юбка ее вилась алым пламенем вокруг стройных ног. Руки же летали - легко, точно перышки - белые, гибкие. Клубились черные кудри вокруг ярких карих глаз. И крупная роза краснела над правым ухом. От Кати нельзя было оторвать взгляд. Кармен была прекрасна!..
        И вот танец закончился. Музыка стихла.
        - Браво! Браво! - закричал Марк и от души зааплодировал.
        Я украдкой взглянула на Ваню. Он стоял, налегая спиной на стену и скрестив руки на груди. Но в его твердом и прямом взоре, устремленном на раскрасневшуюся от танца Кармен, ровным счетом ничего нельзя было прочесть. Губы Ивана были сомкнуты - ни улыбки, ни восторга, ни разочарования. И тут мне почему-то захотелось треснуть Ваню как следует, чтобы на его непроницаемом лице отразилось хоть какое-нибудь чувство. Но я лишь захлопала в ладоши и крикнула:
        - Молодец, Катя! Молодец!..
        И Катя пошла переодеваться, а Марик обнял меня и шепнул:
        - Но ты, Вик, все равно лучше любой Кармен!
        И я уже готова была вовсе забыть о черством Иване…
        Но тут Катька, быстренько переодевшись, вовсе без моей помощи, спустилась со сцены и начала толкать меня в бок, одаривая проникновенными взорами. И я вспомнила про свое обещание. Образ страстной Кармен вмиг растаял, и на смену ему пришла докучливая глупая Катька. Но обещания следовало выполнять, деваться было некуда.
        И мне пришлось просить Марка об этом злосчастном свидании вчетвером. На удивление, он выслушал мое пожелание с немалым воодушевлением и тут же подозвал Ивана.
        - Вань, сходим в субботу в «Макдоналдс», а? Что думаешь? - Правой рукой он привлек к себе меня, а левой обхватил Катьку. - Девчонок с собой возьмем!
        - Можно, - равнодушно пожал плечами Ваня.
        - Значит, решено!
        И мы вышли из зала - радостный Марик, ликующая Катя и равнодушный Иван. А я все никак не могла понять, почему же у меня на душе так погано. И даже начала подумывать - не притвориться ли в субботу больной, чтобы избежать этого свидания на четверых?
        Школьные коридоры уже опустели, и наши шаги разлетались по зданию гулким эхом. А где-то внутри, так же гулко, стучало мое непонятливое сердце…
        И только дома, укладываясь спать, я вспомнила о поручении, выданном мне Людмилой Петровной. Еще и стихи… Ну и денек выдался…
        Спать!
        Спать.
        Спать…
        Глава шестая
        Свидание вчетвером
        Утро субботы выдалось пасмурным, но теплым. Небо затянули тучи, а воздух стоял душистый, парной.
        Шуба, валенки и вязаная шапка со смешными помпонами отправились в шкаф - ждать следующей зимы! Зато теперь вешалку украсил легкий яркий дождевик и клетчатое пальто-тренч. А на коврике у двери в ряд встали резиновые сапоги, кроссовки и высокие ботинки на шнуровке. Так я собиралась на свидание вчетвером. Прикинуться больной не хватило духа. Тем более что Марик тут же прискакал бы ко мне с расспросами и раскрыл злостную ложь. А объяснить ее причины я не смогла бы даже самой себе.
        Встречу назначили прямо в «Макдоналдсе», чтобы не мотаться друг за другом под дождем. Сегодня мне уже успели позвонить и Катька, и Марик - подтверждали время явки. Настенные часы указали, что мне пора выходить. Я покрутилась у зеркала, окинув себя критическим взором: густая шоколадная челка, две забавные косички, обтягивающая футболка с медвежонком на груди, джинсы - широкие в бедрах и узкие от колен. Меня все устраивало - я была вполне довольна своим внешним видом. Осталось только всунуть ноги в клетчатые сине-красные резиновые сапоги, накинуть такой же клетчатый тренч. А на голову обязательно - клетчатую кепку с козырьком. Но и этого мне показалось мало, сверху кепки я напялила меховые наушники. Теперь уши, за зиму отвыкшие от ветра, точно не замерзнут! Намотав на шею синий шарф, я перекинула через голову длинную лямку небольшой тряпичной сумки с набивным медведем и теперь пребывала в полной боеготовности. В зеркале метнулся клетчатый вихрь, и я, схватив зонт, выскочила за дверь…
        Дождевые капли стучали по распахнутому зонту, сапоги бесстрашно хлюпали по лужам. А вдали уже маячила красная реклама «Макдоналдса».
        Попав в помещение, я сразу ощутила запах быстрой еды и людских тел. Здесь смешались ароматы духов и одеколонов, в нос ударил запах пота: кто-то еще не успел сменить зимний гардероб. В воздухе висел сладковатый дух мокрых волос и меховых оторочек на куртках. Вокруг канючили дети, покрикивали родители, а порой доносилось призывно-доброжелательное: «Касса свободна!» Основная толчея кишела сразу у дверей, и надо было преодолеть это скопление оголодавших москвичей, чтобы прорваться к столикам с надеждой успеть отвоевать свободный. Я всегда неуютно ощущала себя среди толпы: забывала, зачем и куда иду, в голове стоял лишь гул голосов, а перед глазами мельтешили тела. И как же странно было думать, что в каждом из этих пихающихся тел спряталась душа - свой мир. Я чувствовала себя одинокой среди людей, вероятно, каждый здесь ощущал себя одиноким. Пока вдруг не встречался взглядом с соседом, неожиданно понимая - тот тоже человек. Чтобы перестать бояться толпы, я должна была видеть лица окружающих. Вот курносый малыш просит «Хэппи-милл», вот пожилая дама пытается совладать с табло меню, а вот тучный мужчина
силится удержать на подносе целую кучу гамбургеров на всю семью. Но мне сейчас нужно было найти хоть одно знакомое лицо - Марка или Кати… Я пробралась в глубь зала, где оказалось значительно свободнее. И наконец увидела знакомого человека - это был Иван. Он сидел за пустым столиком в дальнем углу и ждал друзей, заняв для нас места. Опустив глаза, я понуро двинула к нему.
        Некоторое время мы с Иваном сидели молча. Я уже давно сняла кепку с наушниками, размотала шарф, расстегнулась, а ребята все никак не приходили…
        - Вик, слушай, давай прекращать нашу глупую вражду, - вдруг хрипло изрек Ваня. - Марка все равно не разделим, да к тому же целый он куда лучше будет, а?
        Я впервые за сегодняшний день вперила взор в его лицо. И с удивлением встретила открытый доброжелательный взгляд - без тени насмешки или иронии.
        - А я что? Я не враждую, - залепетала, засуетилась.
        - Тогда - мир? - теперь Ваня смотрел мне в глаза, как-то неожиданно по-доброму, даже с теплом.
        - Мир, - шепнула я, так как голос куда-то подевался.
        И тут рядом со мной на стул плюхнулась насквозь вымокшая под дождем Катька.
        - Ой, ну и денек! - вздыхала она. - Вся прическа насмарку!
        - Зонт надо было взять, - собираясь с мыслями, пожала плечами я.
        - Какой зонт, Левицкая, ты шутишь? - уставилась на меня Катька - тушь с одного глаза у нее сползла на щеку, а над другим залипла дугой. - Он же совсем не подходит к моему имиджу!
        Я окинула подругу скептическим взором. Она пришла в кожаных ботфортах на высокой шпильке и блестящих лосинах. Короткое пальтишко заканчивалось, кажется, выше пупка, из-под него выглядывал обтягивающий свитер. В руках же Катька сжимала маленький клатч.
        - Лицо в порядок приведи. - Я раскрыла перед Катькиным носом свою пудреницу.
        Косметикой я почти не пользовалась, но гигиеническую помаду и зеркальце всегда таскала с собой. Увидев свое отражение, Катька вскрикнула, залепила лицо ладонями и понеслась в направлении дамской комнаты. Мы с Иваном переглянулись, в уголках его губ затаилась улыбка. Кажется, первая на моей памяти.
        Не успела Катька вернуться при полном макияже, как заявился Марик. Он тоже не взял зонта, зато надел непромокаемую куртку с капюшоном. Поэтому выглядел весьма бодрым и веселым.
        Не прошло и получаса, как наш стол уже ломился от фастфуда. Мальчишки взяли себе колу, кучу картошки и бигмаки. Глядя на эти булки, я всегда вспоминала, как однажды расплакалась, не сумев откусить кусок от этой башни. И с тех пор всегда покупала лишь то, что без труда влезало мне в рот. Несмотря на промозглую погоду, я и сегодня не смогла отказаться от молочного коктейля. И теперь радостно потягивала его через длинную трубочку. Лишь Катька заказала себе правильную пищу - перед ней возвышалась горка зеленого салата. Фигура танцовщицы требовала жертв.
        - Марик, так ты уже научил своего скворца говорить? - Катька пропихнула напомаженными губами листок непослушного салата в рот.
        Я тоже с интересом ждала ответа. Давно не слышала вестей о несчастном порабощенном птенце, которого без спроса решили сделать артистом. Но ребята почему-то не спешили поведать о своих подвигах и молча переглядывались.
        - Ну! - поторопила с ответом я, уже начиная волноваться. - Скворец-то жив?
        - Жив-здоров! - улыбнулся Марик, тщательно пережевывая кусок бигмака. - Только он теперь у Ивана живет. Ваньку валяет!
        Марик сам засмеялся своей шутке, но наши глаза уже были устремлены на Ивана.
        - Это правда? Ты теперь сворцевладелец? - ворковала Катя, будто ей так и хотелось собственноручно захлопнуться в клетке дома у Ивана.
        Ваня молча кивал, видимо, разговор не доставлял ему ту же радость, что и окружающим.
        - Но учу-то скворца все равно я, - приосанился Марик. - Вся дрессура на мне! Просто мамуля ничего не смыслит в пернатых. На второй же день выставила меня со скворцом из дома. А у Ваньки попугаев была целая куча. Его родственники скворца не испугались. Приютили.
        Марик благодарно похлопал Ваню по плечу. И тот в ответ кивнул, мол, ладно уж, рад был помочь.
        - Вот! Я же говорила! Ванечка - настоящий друг! - Катька просто поедала его глазами: конечно, зеленым-то салатом трудно наесться досыта. - На такого всегда можно положиться. Вот я бы - положилась без оглядки.
        И тут Катька нагло завалилась на Ивана. А мне стало как-то неуютно, и даже объятия Марика не поднимали настроения.
        - Так ты не оставил идею выступать со скворцом на юбилее? - спросила я, чтобы как-то отвлечься, и тут же вспомнила о своей беде. - Ребята, я же не рассказывала! Мне тоже придется выступать! Людмила Петровна поручила читать стихи о школе. Причем собственного сочинения. Я в ауте…
        Марик воззрился на меня с недоумением.
        - Вик, так это же круто! Ты пишешь замечательные стихи, у тебя все получится, - он чмокнул меня в щеку. - Я просто горжусь тобой!
        - Только вот с прикидом надо будет что-то делать, - задумчиво разглядывала меня Катька. - Выступать с такими детскими косичками никуда не годится!
        - А чо такого? - насупилась я.
        - Забавные косички, - вдруг подбодрил меня из-под Катьки Иван.
        После чего Марик с Катькой еще долго обсуждали возможные варианты работы над моим имиджем, а я почему-то лишь глупо улыбалась и теребила свои косы.
        Мы вышли из «Макдоналдса», дождь продолжал лить, как оголтелый. Небо висело низкое, тучи покрывали макушки дальних высоток. Интересно, думала я, там, на верхних этажах, люди смотрят на мир, точно из самолета? А вдруг у них, в заоблачных далях, стоит ясная погода в такие мрачные-тучные дни? Все мои родственники любили жить поближе к земле, чтобы, выглянув из окна, видеть деревья. В детстве я даже побаивалась смотреть из окна, если мы приходили в гости к «возвышенным» особам. Но когда все же осмеливалась - видела ясное небо, а внизу - крыши домов, трубы заводов… и ни одного дерева. Сейчас, стоя с друзьями под козырьком «Макдоналдса», я вновь думала о небе. И, конечно, вспомнила о своей мечте.
        - Ребят, а кто-нибудь из вас видел северное сияние?
        Друзья стояли нахохлившиеся, вжав головы в плечи, и мой вопрос оказался для них как бы из другого мира.
        - Телевизор сейчас есть в каждом доме, - с удивлением взирала на меня Катька. - Левицкая, ну ты даешь!
        - Телевизор - совсем не то! - вздохнула я. - Мне бы настоящее северное сияние увидеть, хоть на минуточку…
        - Зачем тебе? - Марик, кажется, расстроился от того, что осуществить мою мечту было ему не под силу. - Не понимаю.
        Лишь Ваня промолчал. А я не стала никому ничего объяснять. По правде говоря, я и сама не знала, зачем мне это северное сияние. Наверное, если свои желания можно объяснить, они перестают быть такими притягательными и загадочными. И мне вовсе ничего не хотелось доказывать - ни друзьям, ни себе.
        Дождь все наяривал, но пора было расходиться по домам. Жизнь под козырьком «Макдоналдса» никого из нас не привлекала. И если у Ивана, Марика и меня было надежное укрытие от непогоды, то Катька осталась совершенно беззащитной перед стихией. Но, кажется, вовсе не расстраивалась из-за этого.
        - Ванюш, ты не проводишь меня домой? - она прильнула к его руке. - Поместимся вдвоем под твоим зонтом?
        Только теперь я впервые подумала, что правильная Катька вряд ли не взяла из дома зонт без веской причины. Имидж - это все неумелые отговорки. Ей просто нужно было остаться наедине с Ваней, и она сработала наудачу.
        - Пойдем, - Иван распахнул свой здоровенный зонт.
        Ребята попрощались. Катька победоносно подмигнула мне, а Иван лишь сдержанно кивнул, будто недавнего разговора о перемирии и не было вовсе.
        - Марик, пойдем ко мне, - сейчас почему-то не хотелось оставаться одной.
        И Марик радостно закивал. Всю дорогу до дома он пытался рассмешить меня своими шутками. А я все разглядывала и разглядывала лужи под ногами…
        Глава седьмая
        Домашний концерт
        Дверь нам открыл Илья. С тех пор как Лера затаилась с ответом на его предложение руки и сердца, жених штурмовал наш дом с завидным упорством. Обязательно забегал каждый вечер, чтобы доложить об успехах на работе, а по выходным заваливался к нам еще днем. Он мог просто сидеть и читать книги в комнате Леры, пока та проверяла тетради, или же тихонько наигрывать что-то на пианино в гостиной, сочиняя свои мелодии. Мама давно относилась к нему как к члену семьи и вовсе его не стеснялась. При необходимости даже могла отправить в магазин за продуктами. Или же запихнуть на антресоли, разгребать старинные обрезы материй, в поисках ткани для подкладок. А Илья и рад был помочь, сам он рос без матери. И здесь, чувствуя себя нужным сразу трем женщинам, таял от удовольствия.
        - Ил, здорово! - обрадовался Марик, крепко пожимая руку Ильи.
        - Марчелло! Тебя-то здесь и не хватало!
        Эта парочка была под стать друг другу. Стоило им оказаться вместе, как наша квартира превращалась в арену для выгула двух артистов. Здесь сразу же становилось шумно и весело.
        - Ну вот, плакали мои тетради! - донеслось из комнаты Леры. - Какая уж теперь проверка…
        Марик успел раздеться и сунул свой любопытный нос к моей сестрице.
        - Как там Лапочкин? Жжот? - весело спросил он.
        Слухи о литературных способностях этого парня дошли и до Марка. Лера лишь отмахнулась, но сама не смогла сдержать улыбку.
        - Может, вы, ребята, поможете мне разобраться в этой загадочной душе? - Сестра извлекла из стопки заветную тетрадь Лапочкина. - Что это за странные буквы он вставляет почти после каждого абзаца?
        Илья заглянул через плечо невесты и рассмеялся.
        - Имхо! - прочитал Марк. - Что непонятного?
        Но Лере ничего не было понятно, и она уже начала сердиться на нас за неуместное веселье.
        - Это калька с английского - IMHO - In My Humble Opinion. По моему скромному мнению, - разъяснил Илья, - блоговый сленг.
        - Илья, ну ты даешь! - восторженно глядел на него Марик. - Не, я знал, конечно, что это что-то типа того. Но такими умными словами объяснить никогда бы не смог. Цени его, Лера!
        И Лерка смущенно взглянула на Илью - все эти сетевые штучки были так далеки от ее интересов. Сестра вздохнула, положила уставшие от писанины руки на колени, а сама уставилась куда-то на носки своих атласных тапочек.
        - Нет, наверное, зря я пошла в педагогику, - грустно изрекла она. - Ну ничего не смыслю в этих школьниках! Хотя сама, кажется, еще совсем недавно за партой сидела. Вот нашей историчке, наверное, уже за пятьдесят, но задора в ней побольше, чем в любом ученике! Что ни урок истории - интересная игра. И общается со школьниками на одном языке. У меня же черт знает что! Ну никакого взаимопонимания с ребятами, сколько ни лезу из шкуры вон…
        - Брось, Лер. - Илья присел на корточки возле невесты, чтобы заглянуть ей в лицо. - Тот же Лапочкин от тебя без ума, уверен! Вот и выпендривается в сочинениях, чтобы ты его заметила. Я порой даже ревную тебя к этим ребятам…
        - Верно! - подхватил Марк. - Сам слышал, как в школе ученики о тебе говорят. Что на уроках интересно, а ты хоть и строгая, но справедливая.
        Лера переводила уныло-недоверчивый взор с Ильи на Марика.
        - Вы специально мне это говорите. - Сестра упрямо не хотела верить их словам. - Просто думаете успокоить и все…
        - Вот! Она так всегда! - не выдержала я. - У меня уже мозоль на языке от всех этих разговоров. Никак не могу убедить Лерку, что она хорошая училка!
        - Привет, училка! - раздался громкий голос мамы.
        Оказывается, она уже давно стояла в дверях и слышала весь наш разговор. В руках у мамы была какая-то книженция. Все с интересом уставились на нее. А мама гордо шлепнула томик на Лерин стол, отчего стопка проверенных тетрадей даже подпрыгнула.
        - Что это? - сестра повертела книжку.
        - То, что нужно! И притом - давно, - заявила мама. - Как же я раньше не догадалась тебе этот роман подсунуть? Книгу написала одна учительница. Она рассказывает о реальных школьных буднях, о том, чему не учат в педагогических университетах. Но все это так живо, по-настоящему - зачитаешься! И главное - очень весело, с любовью…
        Я взглянула на обложку и прочла название: «Вверх по лестнице, ведущей вниз». У меня даже голова закружилась, когда представила это. Но в то же время почему-то очень захотелось прочесть загадочную книгу-перевертыш. Ведь она про школу - про нашу жизнь.
        - Я читал эту книгу, - сказал Илья. - Бэл Кауфман написала - между прочим, внучка Шолом Алейхема. Там все так забавно изложено - записки, рапортички, объявления. Не школа, а сумасшедший дом. Но, черт возьми, как-то проникаешься!
        Тут и мама, и Лера удивленно взглянули на Илью, а Марик даже уважительно присвистнул.
        - Так что же ты книгу нашей Лерке-то не подсунул? - спросила мама и с напускной строгостью добавила: - А еще обещал заботиться о будущей жене.
        Илья будто бы смутился и хотел было начать оправдываться, но Лера опередила его:
        - Мама, ну чего ты? - и тепло взглянув на Илью, добавила: - А ты меня сегодня удивляешь…
        Мама же спрятала за ладонью улыбку, хитро взирая на эту парочку. И тут Марик решил перехватить всеобщее внимание, обратив его на себя.
        - А я новую отличную песню слышал! - как будто невзначай кинул он. - Ил, не подберешь на пианино? Я напою…
        Илья с готовностью закивал. И мы перебрались в гостиную. Тогда мама пошла заваривать чай, а я и Лера упали на диван, подбив под спины подушки, - теперь до вечера представление затянется. Сейчас начнут подбирать мелодию, потом спорить о темпе и тональности. А затем станут блеять, как два козла, какую-нибудь веселую песенку. На самом деле у Марика был неплохой голос, у Ильи даже послабее. Но оба они любили дурачиться. Вот и сейчас Марк начал напевать какие-то нехитрые стишки на манер Элвиса Пресли. Скривил губы чуть вбок, а его ноги ниже колен будто бы зажили отдельной от организма жизнью. Мы с Леркой так и прыснули.
        - Марик, выключай Элвиса! - завизжала со смехом я.
        Тогда из-за пианино как черт из табакерки выскочил Илья, чуть не сбив маму с подносом. Чашки закачались, зазвенели боками друг о друга, но устояли, не расплескав содержимого. Илья выхватил поднос и аккуратно поставил на журнальный столик. Движения музыканта были плавными и грациозными, мы поняли - он уже в образе. Любимым героем Ильи был юный Джон Траволта. Как-то Илья устроил нам с Леркой вечерний кинопоказ старых музыкальных фильмов с его участием: «Лихорадка субботним вечером», «Бриолин». Диск с фильмом «Бриолин» я даже заныкала и потом несколько раз пересмотрела, уж очень понравился. И вот теперь Илья - Траволта начал носиться по комнате за Мариком - Пресли, который уже вовсе позабыл свою песенку и безжалостно проходился по классике.
        - Love me tender…[1 - Love me tender - «Люби меня нежно», песня из репертуара Элвиса Пресли.] - низко взывал он, используя вместо микрофона пульт.
        - Met a girl crazy for me…[2 - Met a girl crazy for mе - «Я встретил девушку, которая от меня без ума», фраза из песни «Summer Nights», исполняют Джон Траволта и Оливия Ньютон Джон в фильме «Бриолин».] - хвастался, выделывая бедрами невозможные виражи, Илья.
        Два древних хита, шутя, спорили между собой. Певцы отрывались на полную катушку. А мы с Леркой валялись от смеха, обняв диванные подушки.
        - Ребят, нет бы что-нибудь современное спеть, - вытирая слезы и еще вздрагивая от смеха, выдавила Лера. - А вы все по старью ударяете…
        - Все новое - хорошо забытое старое! - радостно вмешалась мама. - И эта истина стара, но непреложна.
        - Точно! - подтвердила я. - Вот в фильме «Стиляги» - взяли старые песни и перепели. А зрители и рады-радешеньки…
        - Лерусик, а вспомни мой любимый фильм «Мама Миа», - наседала мама. - Там молодежь старую добрую «Аббу» перепела. Но всех переплюнула, конечно, неподражаемая Мерил Стрип. Сейчас таких актрис пойди поищи - и хара€ктерная, и драматическая, и комедийная, и пляшет, и поет. А лет ей, между прочим, побольше, чем мне. Но молодежь ее любит, как родную!..
        Тут Илья не выдержал и вышел из образа Траволты, по всему было видно, что ему уже давно не терпелось включиться в разговор.
        - А еще есть фильм «Через вселенную», - распалился он. - Там песни «Битлз» перепели. Все верно вы говорите! Сейчас народ соскучился по старым нехитрым добрым мелодиям. Вот я и надумал переделать «Бриолин» на современный русский лад. Вот бы такой мюзикл забабахать!..
        Лера, которая только что готова была пойти на попятную и согласиться с нашими доводами, вдруг насупилась. Она почуяла, что Илья заразился новой идеей, а это напрочь выбивало его из реальности.
        - Отличная мысль! - поддержал друга Марк. - Я видел этот фильм. Там чумовые песни и танцы!
        - А ты помнишь тот момент, где Траволта по машине скачет? - начал Илья. - Вик, где диск? Я, кажется, у вас его забыл…
        И по квартире начался чес - все искали диск. Лишь Лера не проявляла должного усердия, было видно, что она расстроена таким поворотом событий.
        - Да ладно, давай посмотрим, фильм-то хороший, - шепнула ей я.
        - Хороший, хороший, - грустно согласилась она.
        А потом подошла к тумбе под телевизором и быстро выхватила диск из дальней стопки, будто с самого начала знала, где он.
        До позднего вечера мы смотрели «Бриолин». Джон Траволта и Оливия Ньютон Джон развлекали нас, изображая американских школьников пятидесятых. А Марик с Ильей вовсю комментировали, как можно переложить фильм и его песни на современный лад. Мы пили ароматный чай. Да еще мама по-быстрому сделала сладкий хворост из готового теста. Наверное, со стороны мы казались самой счастливой семьей на свете! Дома было тепло, шумно и весело. Здесь пахло жареным тестом, сахаром и бергамотом. Только Лера все больше помалкивала, а я никак не могла отделаться от мыслей - как там Катька с Ваней? Им тоже весело? И внутри почему-то становилось холодно и кисло, даже когда я глотала горячий чай со сладким хворостом…
        Глава восьмая
        День Дурака
        Я не запомнила ни одного сна, что гуляли в моей сумасбродной голове всю ночь. Но проснулась с ощущением, будто там творилось что-то очень хорошее. Оттого было еще обиднее взять и враз забыть о ночных грезах. А всему виною мама. В одиннадцать часов утра она решительным жестом раздвинула занавески на окне, впуская в комнату слепящий солнечный свет.
        - Подъем! - провозгласила она. - Так и весь день проспать можно.
        Кое-как продрав глаза и еще щурясь от яркого света, я попыталась различить мамин силуэт - в нем явно что-то было не так. Лишь через пару секунд я наконец поняла - уши моей родительницы казались несоразмерно огромными, точно слоновьими. Я проморгалась, потерла глаза кулаками и снова уставилась на мать. Ее уши по-прежнему оставались громадными. И тут мама отошла от окна чуть в сторону, свет мягко лег на ее лицо. Ну конечно! Это были смешные уши-лопухи на обруче - только зачем мама напялила их?
        - С первым апреля! - она потрепала мою челку и нахлобучила на мою многострадальную голову похожий обруч, только из него на пружинах торчали два круглых глаза. - Время веселиться!
        Да, первое апреля в нашей семье всегда было скорее испытанием, чем веселым праздником. Мама, как истинный психолог, использовала этот день для проработки скрытых комплексов. И усердно вытягивала из нас с Леркой наружу «внутреннего дурака». Дурак все больше артачился, сопротивлялся, но участь его была предрешена. Хочешь не хочешь, а целый день приходилось глупить напропалую. Я уныло поправила свой обруч на голове и поплелась чистить зубы. Из зеркала на меня вразнобой поглядывали два скачущих над макушкой глаза. Лера уже сидела на кухне, сосредоточенно уставившись в какой-то потрепанный учебник. Ее умственный труд наглядно демонстрировали два ослиных уха, зависших надо лбом. Мы с сестрой понимающе переглянулись.
        - Девочки! На обед к нам заглянет Агнесса, - обрадовала нас мама. - Повеселимся!
        Да уж, веселья будет - вагон и маленькая тележка. Провести обед за столом с двумя психологами - это испытание не для слабонервных.
        Но до обеда нас ждала еще парочка сюрпризов. Сначала мне пришла эсэмэска о том, что мой номер выиграл плазменную плиту. А потом Лере пришла эсэмэска о том, что ее номер выиграл металлокерамическую панель. Мы с сестрой сверили сообщения. Оказалось, что Лерке текст пришел от Марика, а мне - от Ильи. Видимо, горе-шутники договорились обо всем еще вчера, когда на пару покинули наш дом. Я предлагала что-то ответить приколистам, но Лера лишь отмахнулась: такие шалости вовсе не развлекали ее. И мне пришлось ограничиться лишь собственным чувством юмора. Тогда я позвонила Марику с маминого мобильного и измененным голосом сообщила:
        - Оповещение учеников. Завтра занятия в школе отменяются. Будет проводиться санитарная обработка здания: борьба с насекомыми и грызунами.
        И, не выслушивая ответа, довольная собой, я отключила трубку.
        Лера все еще трясла ослиными ушами над конспектами уроков, а мама уже загремела посудой на кухне. Время шло к полудню.
        - Чем порадуешь Агнессу? - спросила я маму. - Каков первоапрельский обед?
        - Сегодня тушим курицу с яблоками. - Мама занесла нож над куриным филе. - Будет простенько, но со вкусом. Агнесса еще обещала принести какие-то таинственные пирожки с сюрпризом!..
        Пока я накрывала на стол, мама обжарила на сковороде кусочки курицы, а потом добавила к ним нарезанные яблоки. Минут через десять ароматного шипения содержимое сковороды было пересыпано в форму для запекания. Мама залила ее молоком, засыпала приправами и панировочными сухарями, а затем отправила в духовку.
        - Все! - радостно хлопнула в ладоши она. - Выключай через десять минут.
        Кажется, мама готовила даже быстрее Юлии Высоцкой из программы «Едим дома». От той у меня вечно рябило в глазах, а названия продуктов повергали в интеллектуальный шок. Пока сообразишь, что чиабатта - это хлеб, мацони - простокваша, брускетта - бутерброд, а рукола - салат, уже ничего готовить не захочется, а уж есть - и подавно. Мама же выбирала простые продукты, вселяя в меня уверенность: есть известные мне ингредиенты для вкусных блюд…
        Я окинула критическим взором стол - вроде все на местах. Праздничная скатерть, красивый сервиз, а около тарелок маленькие таксы-подставки для приборов. Разложив салфетки, я поставила в середину стола подсвечник и сочла работу завершенной.
        Когда в нашей квартире появлялась Агнесса Сафина, кажется, даже стены начинали дрожать от ее смеха. Основным инструментом терапии Агнессы был - оптимизм. Так что с выбором первоапрельского гостя мама не промахнулась. Никто так не соответствовал сегодняшнему празднику, как Агнесса, будто ее личный календарь застрял на этой дате. И каждый новый день был - первым апреля. Агнесса искренне и часто хохотала, тогда все ее пышное тело легко колыхалось. Даже локти у этой женщины были круглые и мягкие, точно булочки. Мама называла Агнессу «Кустодиевской красавицей». И действительно, она точно сошла с картины художника - ну вылитая «Купчиха за чаем»! Любовь к необычным ретронарядам делала Агнессу яркой и колоритной женщиной. А уж сколько мужчин, любителей крупных форм, пало к ее ногам - об этом она готова была поведать множество захватывающих и романтичных исто-рий.
        - Девоньки, лапоньки! Сейчас я вам такое расскажу! - Агнесса расцеловывала нас, нахлобучивая на голову крупную корону, что выдала ей мама. - Прямо по дороге к вам чуть в четвертый раз замуж не вышла!
        Мы с Лерой перехватили из рук гостьи небольшой пакет, от которого шел мучной аромат. Наверное, это и были загадочные пирожки с сюрпризом. Агнесса грузно уселась во главу нашего стола, который, казалось, фартуком разлегся на ее коленях.
        - Выхожу я из дома, ловлю частника, - грудным голосом продолжала Агнесса. - И что вы думаете? Открываю дверцу автомобиля, а там за рулем ну просто невероятный мужчина! Горный козел, то есть орел!
        Мы так и прыснули, даже мама не удержалась. Но никто не успел и слова вставить, Агнесса продолжала:
        - Нос - во! - Она обрисовала в воздухе целый клюв какаду. - А взор - ух! Насквозь пронимает. Волос черный, голос сладкий! Ну столько комплиментов мне наговорил, я даже заслушалась - думала, приеду с ушами, вон - как у вашей мамы…
        Агнесса кивнула на мамины слоновьи уши. Мы уже смеялись в голос. Рассказ звучал уморительно. Агнесса умудрялась даже из нескольких комплиментов бомбилы-кавказца поднять себе настроение на целый день.
        - Так, красавицы мои! Теперь о главном, - Агнесса указала на блюдо со своими пирожками. - Разбираем пирожочки! Глядите внимательно, какой из них вам улыбается?
        Долго уговаривать нас не пришлось, каждая ухватила тот пирожок, который показался наиболее аппетитным и пышным.
        - Что там? - мама примеряла пирожок ко рту. - Монетки? Озолотить нас решила?
        - Надеюсь, там нет кольца? - вздохнула Лера, на пальце которой уже красовалось колечко.
        - Нет ни монеток, ни колец! - заверила нас Агнесса. - Но кусайте аккуратно.
        Я осторожно откусила уголок - тесто было мягкое, легкое. Я снова впилась зубами в пирожок, но тут же почувствовала что-то твердое. Внутри моего пирожка оказалась маленькая фарфоровая фигурка! Это был крохотный мальчик с птичкой - ну просто красота! Я положила фигурку на ладонь и долго разглядывала. Тем временем мама с Лерой, вдохновленные моей находкой, тоже взялись за свои пирожки. Лере попалась чудесная маленькая туфелька, тоже из фарфора. Мама же выудила смешную фарфоровую таксу - любимую породу собак. А сама Агнесса вытянула из пирожка фарфоровую царевну-лягушку, корона которой напоминала ту, что украшала ее собственную голову.
        - По традиции надо было лишь в один пирожок засунуть сюрприз, - призналась Агнесса. - Но я решила, что эта традиция слишком жадная, - и в каждый пирожок запихнула фарфоровую фигурку! Вы же знаете мой девиз?
        И мы хором грянули:
        - Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженный![3 - Цитата из произведения Аркадия и Бориса Стругацких «Пикник на обочине».]
        - Да, - удовлетворенно закивала Агнесса. - Стругацкие, как ни крути, знали толк в жизни.
        - Кстати, теперь «Пикник на обочине» вставили в список рекомендованных книг для старшеклассников, - зарядила о работе Лера. - Я вот думаю со своими ребятами на внеклассном чтении взять…
        - Ну хватит про школу, а? - я недовольно затрясла глазами на пружинах.
        Тогда все стали высказывать предположения, почему каждый из нас вытянул именно свой сюрприз. На помощь призвали психоанализ. Леру быстро окрестили Золушкой. Но и сестренка не оплошала, убедив маму - ее такса уж точно к тому, что нам давно пора завести в доме хоть одного кобеля! Все смеялись, а Агнесса даже подквакивала, изображая лягушку. И вдруг я вспомнила про свою царевну-лягушку: непременно надо к ней наведаться, оттаяла уже, наверное! Мне стало чуть-чуть страшно, будто этот радостный день на миг окоченел. Разве можно заморозить смех, веселье, беззаботное детство в себе - и при этом остаться живой?..
        Мои размышления прервал телефонный звонок. Мама подняла трубку, закивала, а затем взглянула на Леру.
        - Это тебя.
        - Кто? - радостно потянулась к трубке Лера.
        - Говорит, что дурак, - пожала плечами мама.
        Сестра взяла телефон, довольно долго слушала. Молчала. И вовсе перестала улыбаться. А затем вдруг выкрикнула в трубку:
        - Ну зачем, зачем ты позвонил? Мне было так весело…
        Она бросила трубку, окинула нас горестно-злым взором и, гордо подняв голову, удалилась к себе. Дверь за спиной Леры обыденно хлопнула. Воцарилась тишина.
        - Кто это был? - спросила я маму.
        - Папа, - ответила она.
        От былого веселья не осталось и следа. Я тихо отползла в свою комнату, а мама с Агнессой, кажется, откупорили бутылочку вина и до позднего вечера просидели за разговорами.
        Перед сном я поставила на тумбочку свою фигурку-сюрприз и все разглядывала фарфорового мальчика с птичкой, ища в нем сходство с Мариком. Но почему-то узнавала Ваню…
        Глава девятая
        Отмените понедельники!
        В школе Марик так и не появился. Совершенно позабыв о вчерашнем приколе, я безнадежно прождала друга возле своего подъезда, чтобы, по обыкновению, вместе отправиться на занятия. И решив, будто сама сильно опоздала, рванула побыстрее к первому уроку.
        Вот-вот должен был прозвенеть звонок, и я на бегу по коридору заглянула сначала в класс Марика - его стул пустовал. Вот тогда-то я и вспомнила про свою первоапрельскую шутку. Но в голове никак не укладывалось - неужели Марик мог повестись на такую детскую разводку? Он же сам готов был шутить с утра до вечера!
        Отпросившись ненадолго с урока, я начала дозваниваться Марку по мобильному. И вскоре услышала его сонный голос.
        - Вик, ты?.. Ты чо?..
        Я долго пыталась привести друга в чувство. Выложила все о своей неудачной шутке. Даже каялась.
        - Так что, нет никакой санитарной обработки? - постепенно просыпался Марик. - Но мне папа сказал…
        - Папа? - выпалила я. - Как папа? Какой папа?
        - Ну да, папа. Он меня вчера с самого утра за уроки засадил. И телефон забрал, узурпатор, чтобы я не отвлекался. Так ты, Вик, вчера с моим папой и разговаривала!..
        - Во дела, - протянула я. - Но как же он не догадался, что это первоапрельская шутка?
        - Папа-то? - хмыкнул Марк. - Он у нас в шутках совершенно не рубит. И первое апреля для него лишь повод перелистнуть календарь. А про свободный день папа сказал мне уже сегодня, когда на работу собирался. Вчера напрочь забыл о твоем звонке, а утром отправил меня обратно в постель. Я спросонья и не подумал ни о каких подвохах, сразу же снова вырубился…
        - Ладно, хватит трепаться. Дуй в школу!
        Я отключила мобильный и подумала, что в противовес Агнессе Сафиной в этом мире существуют такие серьезные товарищи, как отец Марка. Кто-то готов в каждой житейской ситуации увидеть смешное. Другой же не разглядит шутку, будь она размером хоть со слона. Посмотрит на его бок и скажет: «Как-то все серо».
        Да уж, денек выдался непростой - всегда мечтала, чтобы недели начинались со вторника. Теперь придется как-то заглаживать свою вину перед Мариком - он вышел безвинно пострадавшим. А уж как после вчерашнего смотреть в глаза его папе, я совершенно не представляла! И до того не была его любимицей - больно несерьезная. Наверное, он решит, что подруга его сына наглая хулиганка…
        Уже после уроков я столкнулась в коридоре нос к носу с Катькой. Из-за всей этой утренней неразберихи мы так и не смогли пообщаться, что показалось мне очень странным. Если я сама не выуживала подругу на какой-нибудь перемене, то Катька уж точно готова была достать меня хоть из-под земли. И тут же заваливала новыми сплетнями, последними новостями или старыми анекдотами. Хоть чувство юмора и не являлось ее сильной стороной, Катька во всем старалась соответствовать полному комплекту современной девушки, которая просто обязана блистать остроумием.
        Когда же Катька чуть не сбила меня с ног, побыстрее улепетывая из школы, я сообразила, что в последний раз видела подругу вышагивающей на шпильках под одним зонтом с Иваном. Она не позвонила мне в воскресенье, не нашла сегодня в школе - дело было нечисто…
        - Катька, куда несешься? - выкрикнула я. - Сумасшедшая!
        Катька остановилась и посмотрела на меня, будто вспоминая - кто такая.
        - А, Вик, ты? - промямлила она. - Как-то сегодня все бегом…
        Мне даже обидно стало. Выходит, Катя прошлась разок с Иваном, и я ей уже не нужна? Но любопытство взяло верх над огорчением, уж очень хотелось узнать, чем закончилось для ребят наше субботнее свидание.
        - Притормози на минутку, - попросила я. - Расскажи хоть, как с Иваном все прошло? Что делали? О чем говорили?
        Катька замялась. А потом поволокла меня к стене, чтобы не трепаться прямо на проходе, где каждый миг рискуешь быть раздавленной.
        - Да так, ничего особенного, - отмазывалась она. - Мы и не говорили почти…
        - Что, он просто молча проводил тебя и все? - я почему-то даже обрадовалась.
        Катька внимательно разглядывала мое лицо, и при этом выражение ее глаз менялось. Она словно боролась с собой - рассказать мне что-то или нет. Видимо, победила болтливость.
        - Слушай, Вик, - затараторила она. - Я не очень-то хотела тебе об этом рассказывать. Даже как-то избегала. Боялась, что начнешь выведывать. Но Иван о тебе столько гадостей наговорил…
        - Что?.. - вспыхнула я.
        И дальше уже не могла подобрать слов от возмущения. Все они ударили куда-то в макушку, а потом сразу же упали вниз и застряли в горле. Щеки начали полыхать, а из глаз готовы были брызнуть слезы. Иван же сам пошел на перемирие в тот день. И мне казалось, что я видела искреннее тепло в его глазах. Неужели все это была лишь маска? А оставшись наедине с моей подругой, он не постеснялся вылить на меня ушат помоев!
        - Ну вот, - вздохнула Катя. - Я знала, что будешь переживать. Но ты же сама не переносишь этого парня. Что удивляться, если и он от тебя не в восторге…
        С одной стороны, мне хотелось немедленно выудить из Катьки все те слова, что наговорил про меня Иван. Но в то же время я понимала - скорее всего, мне этого не выдержать - разревусь как дура! Поэтому я лишь стояла, молчала и, кажется, моргала чаще обычного.
        И тут, к своему ужасу, увидела, что к нам приближается сам Ваня. Лицо его было, по обыкновению, непроницаемым. Катька тоже заметила Ивана и как-то затаилась. Видимо, она ожидала бурю.
        - И кто бы мог подумать, что под маской смешной девчонки скрывается настоящая паучиха! - процедил сквозь зубы Иван. - Продолжаешь плести свои сети, Левицкая?
        Он все еще смотрел мимо, будто разговаривал со стеною, а не со мной.
        - Паучиха? - прошептала я. - О чем ты?
        - Сама знаешь, - презрительно кинул Иван. - Надо будет Марика предупредить, что паучихи овладевают своими самцами, а потом сжирают их с потрохами! Марка ждет стра-а-ашная участь…
        - Да что ты такое говоришь! - Меня стала душить злость. - Что за бред?
        - Учи биологию, - отрезал Иван. - Пригодится.
        А потом развернулся к Катьке и одарил ее таким ласковым взором, что я чуть по стенке не сползла. После чего Иван демонстративно обнял Катю, которая, кажется, тоже опешила.
        - Хорошо выглядишь, - промурлыкал ей на ухо.
        Я и подумать не могла, что он может быть так нежен. Только что смотрел на меня диким зверем, а теперь - ну просто ручной котенок.
        - Спасибо, - выдохнула Катя.
        Она явно не знала, радоваться ей или переживать из-за нашей ссоры. Но Иван не дал долго думать. Неожиданно склонил голову и начал целовать Катю как сумасшедший. Только музыки не хватало и голубого неба вместо школьного потолка. Тогда Катька обхватила Ваню за шею, и они прилипли друг к другу, точно скотч к бумаге. Я подумала, что самое время убежать куда подальше, пока ребята так увлечены друг другом. Но ноги совсем отказались слушаться. Я не могла пошевелиться. Школа стала вдруг какой-то пустой и совсем чужой. Ребята давно разбежались по домам: совершенно некому было прервать это буйство чувств шуткой, пинком или замечанием. А Катя с Иваном все целовались и целовались, казалось, этому не будет конца… Я уже решила по стенке доползти до учительской, чтобы этим голубкам разъяснили - школа не дом свиданий!..
        - Проводить тебя? - спросил наконец Иван, отпуская Катю. - Сумка, наверное, тяжелая?
        - Ага, - Катька явно была не в себе от счастья.
        Тогда Иван легко подхватил ее сумку, и ребята, обнявшись, пошли вперед по опустевшему коридору. И никто из них даже не вспомнил обо мне. Ни одного взора, ни одного слова. Ребята уже скрылись вдали, а я все еще видела их сплетенные фигуры, безразличные ко всему окружающему. Что им до девчонки, которая стоит, безвинно обруганная - такая несчастная и злая, что хоть кричи…
        Я бы, наверное, так и простояла возле этой стены в школьном коридоре до скончания веков или до вторника, но в кармане начал весело распевать песню телефон. Пришлось возвращаться к реальности. Звонил папа.
        - Ууу, - отозвалась я.
        - Вик, дочка, почему давно не заглядываешь? - участливо заговорил папа.
        - Нууу…
        - Как там Лера? - папа определенно перешел к основному поводу своего звонка. - Сдурил я вчера, ну точно «День Дурака» по полной программе. Не надо было ей звонить. Но я подумал, может, именно в этот день мне улыбнется удача? Просчитался…
        - Точно.
        - Эх, осел! - каялся папа. - Своими дурацкими шутками только ее расстроил. Но, Вик, ты пойми, я не хотел! Я как лучше хотел! Думал, может, остыла Лерка. Пора бы уже. Как думаешь, у меня еще есть шанс?
        - Да ладно, пап, ничего страшного, - уныло обнадежила я отца. - Все путем будет. Лера вчера даже не заплакала, только рассвирепела. Так что главное - не сдаваться…
        - Ну да, ну да, - заладил папа. - Ты уж там пригляди за ней! И к нам в гости обязательно заглядывай. Антошка спрашивает о тебе.
        - Зайду, пап, конечно…
        И мне действительно очень захотелось прижаться щекой к папиному шерстяному домашнему свитеру, чтобы, как в детстве, ощутить запах его одеколона и пены для бритья. Тогда, на коленях у папы, я чувствовала себя совсем маленькой и очень любимой. И казалось, что весь мир вокруг тоже любит меня. Как же трудно слезать с папиных коленей. Теперь каждый, кому только вздумается, может ни с того ни с сего называть меня «паучихой»…
        Я стояла в школьном коридоре совершенно одинокая, все вокруг казалось неприветливым и злым. Наверное, где-то сейчас корпит над домашним заданием продленка, скучают на дополнительных занятиях отстающие ученики и пыхтят над журналами учителя - там кипит жизнь! Лишь я одна мерзну в пустом коридоре. И тут вдали замаячила фигура, кто-то быстро приближался ко мне. Это был Марик.
        - Вот ты где, пропажа! - Он обнял меня.
        Тогда я, не раздумывая, уткнулась носом в его рубашку и разрыдалась.
        - Да что случилось? - выспрашивал Марк. - У тебя проблемы?
        Но я просто ревела, не в силах отвечать на его вопросы. На самом деле мне и самой не понять - с чего так расстраиваюсь? Ждать чего-то хорошего от Ивана было с моей стороны очень глупо.
        - Если ты из-за меня, то не бери в голову, я вовсе не сержусь из-за твоего прикола, - не унимался Марик. - Первым уроком у нас физкультура была, не страшно пропустить.
        Но я лишь всхлипывала и еще крепче прижималась к другу.
        - А если ты двояк получила, так это вообще плевое дело, не стоит слез!..
        Я замотала головой, мол, не получала двоек.
        - Тебя кто-то обидел? - насторожился Марк. - Только скажи, я с него шкуру спущу!
        И тут я подумала, что Марик самый лучший человек на свете: мне нужно радоваться, что он всегда рядом, готов поддержать и защитить.
        - Пошли домой, - тихо сказала я.
        На улице становилось все теплее, мы даже не застегнули куртки. Небо сегодня было высокое и прозрачное, а снег совсем сошел с земли. Солнце подсушило асфальт и газоны. Где-то среди прошлогодней травы уже пробивались маленькие зеленые ростки. Марк начал рассказывать о том, как утром после моего звонка он впопыхах собирался на уроки. И это выходило очень забавно - я невольно рассмеялась.
        Так мы и топали по весенней Москве, смеясь, и солнце совсем высушило мои слезы. А может, это все Марк…
        Глава десятая
        Стих и я
        Весенняя Москва блестела вслед за дождями в лучах солнца. Город точно оживал после зимней спячки. Люди на улицах стали улыбчивее, их одежды ярче. Девчонки вспомнили о коротких юбках, а мальчишки - о девчонках. Даже седовласые старики игриво подмигивали юным красоткам и порой снимали шляпы, глядя им вслед. Пузатые почки на деревьях уже трещали, готовые вот-вот лопнуть. Город ждал зелени, тепла и первых цветов. В домах распахивались окна, каждый спешил впустить весну к себе в квартиру.
        Сейчас совсем не хотелось думать об уроках, учебниках и домашних заданиях. Голову занимали мечты: нежданно к глазам подступали слезы или же смешинки буквально липли к губам. Вдруг хотелось бежать куда-то и долго-долго не останавливаться…
        И жизнь тоже не стояла на месте. Неумолимо приближался юбилей школы. А я не придумала еще ни одной строки своего стихотворения. Думаю, в нашей школе легко можно было найти ученика, который справился бы с этим заданием куда лучше. Наверное, Людмила Петровна выбрала меня, как самую безотказную. Что не имело никакого отношения к моим поэтическим способностям.
        Да, иногда я рифмовала по несколько строк, писала короткие эпиграммы на дни рождения одноклассникам. И тихонько кидала записочки им на парты. Правда, сделать это незаметно получалось не всегда. За пару-тройку лет у нашей классной руководительницы накопилась целая куча таких стихотворных записок. Тогда-то она и выдала меня нашей литераторше, а та уже, скорее всего, проболталась Людмиле Петровне. С тех пор я лишь несколько раз что-то сочиняла к небольшим школьным праздникам. Но одно дело кропать шуточные стишки, а совсем другое - написать целую оду к юбилею школы…
        Я сидела за столом перед окном своей комнаты и разглядывала ветку растущего у подъезда дерева. Вот-вот на ней пробьется листва, которая скроет вид на детскую площадку и дом Марика. Солнце поливало двор, лупило в окно и стелилось по моему столу. Я уныло уставилась на залитые светом чистые листы бумаги. Что там просила Людмила Петровна? Рассказать о заслугах школы и лично - директора? Рифмы никак не шли в голову, там лишь пели птицы и гуляло солнце.
        - Вик, уроки делаешь? - заглянула в комнату Лера.
        - Нет, стихи пишу, - серьезно ответила я.
        Лера засмеялась. Скорее всего, она подумала, что это шутка.
        В нашей семье мои поэтические способности всегда были лишь поводом для смеха. А началось все вот с чего.
        Как-то давным-давно, лет мне было тогда девять или десять, я сочинила глупейший стих про папиного брата. Но это еще полбеды, самое страшное то, что я умудрилась прочитать его на семейном ужине. Даже сейчас, вспоминая об этом, краснею как вареный рак. Мои детские рифмы мама всегда бережно хранила в большой красной папке и в тот день достала ее, чтобы развлечь гостей. Все умилялись, а потом дядя возьми да брякни:
        - Вик, а про меня сможешь стих сочинить?
        Ну, я и согласилась - ума-то еще не нажила. В комнату к себе отправилась, а через полчаса гордо вынесла на всеобщий суд такие строки:
        Мой дядя совершенно лысый:
        Таков волос его финал —
        А был когда-то белобрысый
        И говорит, что «хипповал»!
        Своей огромной шевелюрой
        Он разных женщин покорял,
        А жить надумал с тетей Нюрой —
        И шевелюру растерял…
        Что тогда было! Папа уже после первого четверостишия начал давиться смехом и сползать под стол. Мама опустила голову и прикрыла ладонью глаза, лишь по часто вздрагивающим плечам и широкой улыбке можно было понять - все у нее внутри хохочет. На последних строках даже дядя начал гоготать и откидываться назад на стуле. Лера тихонько хихикала. И лишь тетя Нюра сидела с таким выражением лица, будто я читала как минимум «Мцыри» Лермонтова. Закончив декламацию, я не успела опомниться, как дядя подхватил меня на руки и со слезами от смеха на глазах начал качать под люстрой.
        - Уморила, дочь, уморила! - пищал из-под стола папа.
        А я смотрела на нашу люстру и мечтала провалиться сквозь землю - меня высмеяла вся наша семья. Лишь тетя Нюра оказалась не чужда поэтическому слогу…
        И уже совсем недавно, выудив тот стих из маминой красной папки, я перечитала его. Тогда сама здорово повеселилась. Но лишь подумала о том, как серьезно все воспринимала в тот злополучный день, - снова устыдилась своего поведения. После случая с «Лысым» стихом дома я больше не демонстрировала своих поэтических способностей. Только в школе отрывалась. Вот и получила по заслугам. Нет, пора, видать, пришла учиться сдержанности…
        Я снова начала ворочать чистые листы. С чего-то же надо было начать! Людмила Петровна просила про любовь к школе написать. Я стала нервно грызть кончик ручки и снова впилась взором в ветку дерева, будто она знала о любви к школе больше меня. Через полчаса поэтических потуг на листе были тщательно выведены лишь такие строки:
        Мы любим нашу школу
        Сильней, чем комп и колу!..
        Это никуда не годилось. В отчаянии я смяла листок и швырнула в корзину. Но упрямство взяло верх над пессимизмом. Я чуток пошевелила мозгами, боевито сжала ручку и шлепнула на бумагу первое четверостишие:
        Мы рады школу посещать
        И в класс заходим с песней!
        Сдадим экзамены на «пять» —
        И станет мир чудесней!
        После чего, даже не перечитывая плод своих трудов, я с ужасом вспомнила, что надо упомянуть еще и о директоре. Мужик он, может, был и неплохой. Лера, во всяком случае, всегда говорила, что им движут интересы школы и учеников. Только вот в первую очередь эти интересы двигали в директоре голосовыми связками - голосить он мог проникновенно и долго. Хлеще Кобзона на концерте ко Дню Победы. Проникшись несказанной симпатией к директору, я, уже не размышляя, тотчас приписала еще несколько рифм:
        Шлем Шендеровичу поклон —
        Директор наш кумир!
        Как Шопенгауэр умен,
        Талантлив, как Шекспир!
        Дальше я совершенно слетела с тормозов и, отпустив фантазию, пошла вразнос. Что там еще надо было? Про титул «Школа года» написать? Да пожалуйста! Войдя в раж, я тут же ляпнула еще несколько кривых строк:
        От знаний пухнет голова!
        Родная Школа года,
        Не знаем мы оценки «два» —
        Ушла на двойки мода!
        Поставив последний восклицательный знак, я выдохнула. Затем перечитала все четверостишия подряд - и хотела уже заплакать, но почему-то рассмеялась. Смяла лист и швырнула его в ведро для бумаг, в компанию к предыдущему. Опять получилось какое-то смехотворное рифмоплетство. Не выйдет из меня поэта. И как же теперь быть? Мне следовало срочно отдохнуть…
        Тогда я наполнила себе ванну и пены не пожалела. Затем притащила магнитофон и врубила диск с новым альбомом Джамалы. Я любила эту певицу даже больше, чем Леди Гагу. Заиграла музыка, а я, опустившись в воду, улеглась в ванне и раскрыла книжку. Мама презентовала ее мне на днях, выудив с книжной полки. Сказала, что любила эту историю в детстве. Называлась книга «Дикая собака Динго». И я даже подумала, что история окажется вовсе не увлекательной. Ну какое мне дело до диких собак? Биология, если откровенно, никогда не была моим любимым предметом. Тут Иван был прав, оттого я сердилась на него еще больше. Я начала читать и, на удивление, увлеклась. Там рассказывалось вовсе не о собаках, а всего лишь про одну простую девчонку. И она показалась мне очень похожей на кого-то знакомого, только на кого же? Я никак не могла этого вспомнить. Вода в ванне уже остыла, а я все еще перелистывала страницу за страницей, полностью погрузившись в мир дерзкой девчонки по имени Таня.
        - Вик, не утонула? - постучалась мама. - Жива?
        - Читаю твою «Собаку Динго», - перекрикивая Джамалу, отозвалась я.
        - Фраерман, конечно, хороший писатель, - засмеялась мама. - Но лучше вылезай, простудишься!
        Я послушалась, вылезла и продолжила чтение уже в своей комнате. Забралась на кровать, включила ночник и до позднего вечера уткнулась в книгу…
        Лера уже шаталась где-то с Ильей. Кажется, она соизволила пойти на концерт его группы. Мама трудилась над какой-то статьей по психологии. Поэтому дома было необыкновенно тихо и спокойно. Ни Лериного бурчания, ни маминого кулинарного вихря. Все вокруг будто бы замерло, как маленький фарфоровый мальчик с птицей, что все еще стоял на тумбе возле кровати. Я посмотрела на него, зачем-то снова вспомнив Ивана, и запихнула фигурку в выдвижной ящик. После того как Ваня начал встречаться с Катей, я почти перестала с ней разговаривать. Она все больше избегала меня, да и я, признаться, не слишком хотела выслушивать ее восторги по поводу отношений с Иваном. Кажется, из-за проклятой любви я теряла подругу…
        И тут мне стало так грустно и одиноко, что даже захотелось позвонить папе. Но было уже начало одиннадцатого - Антошку, наверное, давно уложили спать. И я решила не будить его телефонным звонком.
        Тогда я отложила книгу, слезла с постели и потопала в мамину комнату. Мама сидела серьезная, но все равно очень красивая. Легкие модные очки, забранные в пучок густые волосы, лишь одна прядь непослушно выбивалась и все время падала на лоб. Мама отвлеклась от ноутбука и взглянула на меня.
        - Грустишь?
        Я кивнула.
        - Иди сюда…
        Я села рядом с мамой прямо на ковер и положила голову ей на колени.
        - Ничего, бывает, - мама гладила меня по волосам. - Иногда полезно немного погрустить.
        Какое-то время мы сидели обнявшись. И мама чуть покачивала меня, точно мы обе плыли в лодке, что несла нас куда-то в ночь по темным, непроглядным водам… А потом мама сказала:
        - Ну все, погрустили и хватит. Хочешь, сварганю десерт?
        - Прямо сейчас?
        - Конечно! - Мама уже вскочила на ноги. - Долго грустить вредно, нужно немедленно порадовать себя чем-то замечательным! Да и я что-то заработалась…
        Тогда мы пошли на кухню. Я села за стол и смотрела, как мама поставила передо мной два прозрачных бокала. Быстро порубала банан и кинула на дно стаканов, посыпала сверху корицей. Откупорила банку консервированных ананасов, что тут же легли поверх бананов. Отделив от брикета мороженого круглой ложкой по шарику, мама водрузила их на верхушки десертов.
        - Все? Можно лопать? - Я радостно придвинула к себе яркий желто-белый стакан.
        - Почти, - мама воткнула в мороженое по кусочку лимона. - Все, теперь шедевр готов!
        За окном разлеглась ночь, а мы с мамой выгребали ложечками из стаканов фрукты и мороженое - это было так вкусно и необычно! Грусть отступала, теперь мне хотелось лишь спать и видеть сладкие, как мамин десерт, сны…
        Глава одиннадцатая
        Распахнутая клетка
        Дни гнались друг за другом как угорелые, а я только и успевала наступать им на пятки. Уже на следующей неделе грянет юбилей школы. И что там читать - я не имела никакого представления! Впереди маячили выходные, на них я и делала основную ставку, собираясь запереться в своей комнате и выйти оттуда лишь после того, как напишу что-то пристойное.
        В пятницу после уроков я поскорее устремилась домой, но буквально у школьных дверей меня перехватил возбужденный Марик.
        - Вик! Выручай, - он заискивающе расцеловывал меня. - Тут такое дело, надо к Ваньке заскочить… буквально на минутку.
        - Ну и скачи зайчиком, - отстранилась я. - Мне-то что?
        - Так тебе и надо к нему зайти, - убил меня Марк. - Ваня умудрился вчера забыть у меня дома мобильный. Вечером готовили вместе доклад по биологии. Ванька ушел, я гляжу - а его сотовый лежит спокойненько на моем столе. Думал сегодня в школе вернуть. Так Ванька не пришел на уроки! Катьку попросил бы, но она такая любопытная: уверен - начнет в его телефоне копаться. Не хочу Ивана подставлять - мало ли, что там. А ты точно так делать не станешь…
        - Ничего не хочу слышать! - я заткнула уши руками. - Все равно ни за что не пойду к нему!
        - Ты же у меня такая добрая, такая хорошая… такая отзывчивая! - наседал Марик, пытаясь отодрать мои ладони от ушей. - Я сейчас никак не могу, родители возле школы ждут. Меня - кульком в машину и на дачу. Без разговоров! Маму еще можно было бы уломать, подождала бы, пока я к Ваньке сгоняю. Но отец - другое дело. Он ждать не станет…
        Марик протянул мне мобильник и состроил такую гримасу, будто от того, возьму я этот чертов телефон или откажусь, зависит судьба голодающих детей Африки.
        - Держи адрес и телефон, тут совсем рядом, - Марик потряс перед моим носом вырванным из тетради листом с адресом друга. - Просто иначе совсем нехорошо выйдет. Может, у Ивана проблемы? В школе-то его нет. А так без телефона до понедельника останется…
        Со злобной гримасой я выхватила у Марика телефон.
        - Я тебе это надолго запомню, - процедила сквозь зубы.
        - Я знал! - ликовал Марк. - Я знал, что ты согласишься!
        Вместе мы выскочили из школы, и Марик радостно понесся к родительской машине. А уже через минуту показывал мне из-за стекла сомкнутые ладони - мол, все путем. И я осталась стоять в дыму выхлопных газов с зажатым в руке телефоном и клочком бумаги. Для пущей радости небо заволокли тонкие серые тучи. Начал моросить противный дождь. Но делать было нечего, я напялила капюшон дождевика и двинула по нацарапанному впопыхах адресу…
        Дверь мне открыла маленькая круглая старушка с лицом матрешки. Румяные щеки, голубые, почти прозрачные, глаза, нарядный фартук. На лестницу из квартиры вырвалось тепло и аромат сдобы.
        - Здравствуйте, - я переминалась с ноги на ногу, - передайте Ивану…
        И не успела я протянуть старушке телефон, как та затараторила:
        - Заходи скорее! Ванюша скоро придет…
        - Нет, нет! - упиралась я. - Что вы… Я не стану заходить…
        Но старушка вцепилась мне в рукав и настоятельно потащила в дом.
        - Сейчас курточку просушим. - Она буквально стянула с меня дождевик. - А ты пока проходи к Ванюше в комнату. Он в магазин побежал, скоро вернется…
        Я попала в ловушку собственной воспитанности. Ну как можно было грубо вырваться из рук такой милейшей старушки и сбежать? Хотя, признаться, мне этого очень хотелось! Бабушка ласково, но упорно подталкивала меня в дальнюю комнату, продолжая верещать:
        - Мне утром что-то нехорошо стало - давление, наверное, поднялось. Вот родители Ванюшу со мной и оставили посидеть. Так что школу он не прогулял! А ты ему домашнее задание принесла, да? - Старушка вовсю разглядывала меня своими прозрачными глазами, от уголков которых расходились лукавые морщинки. - А мне уже и полегчало! Ванюшку в магазин отправила, хочу вот немного покулинарить…
        - Передайте Ване телефон, он вчера его у друга забыл, - я предприняла последнюю попытку всунуть старушке мобильник и слинять до прихода Ивана. - Ну пожалуйста, вот он!..
        Бабуля даже не посмотрела на мобильник, втолкнула меня в комнату и ласково ответила:
        - Вот сама и передашь, раз уж пришла! Подожди тут немного, а я пока тебе чаю заварю. Согреешься. - И, выходя из комнаты, неожиданно спросила: - Ты же Вика, да?
        И я закивала, совершенно не понимая, откуда эта старушка могла что-то обо мне знать.
        Оставшись в комнате одна, я начала разглядывать все подряд, будто попала в музей. Если честно, мне было до жути интересно посмотреть на то, как живет Ваня. На его письменном столе были разбросаны учебники, тетради и ручки, стояло несколько моделей машин. А со стены на все это взирал патлатый Эйнштейн, наглядно демонстрируя широкий язык - известный такой плакат, веселый. На полках книги: классика, современная фантастика, а еще какие-то словари и справочники. И к тому же в углу - настоящий череп, только из пластика, наверное. Ну точно Ваня биологией интересуется! Покрытая пледом кровать, а на ней - книжка какая-то. Я подошла, взглянула на обложку - «Вино из одуванчиков» Брэдбери. Не читала, надо будет глянуть, что это такое…
        Но самое главное, в углу на тумбе стояла та памятная клетка, а в ней - мой знакомый скворец! Я сначала отвернулась, но потом не выдержала и все же подошла поближе. Мелкий птах прыгал в клетке, не проявляя ко мне великого интереса.
        - Эй, птичка! - Я приподняла клетку. - Ты теперь говорящая?
        - Вика! - сказанул вдруг скворец.
        - Вика? - прогремел у двери удивленный голос Ивана.
        От такой двойной неожиданности я вздрогнула, разжала пальцы и выпустила клетку из рук. Она с грохотом обвалилась на пол: неудачно так, набок. Дверца распахнулась, и испуганный скворец тут же выпорхнул на свободу. Он шумно забился у потолка, ища себе новое пристанище. Мы же с Ваней без промедления начали метаться по комнате, пытаясь поймать птицу: подпрыгивали, но хватали руками лишь воздух. Тогда я лихо вскочила на тумбу, а Иван - взял стул, но скворец продолжал ускользать, стремительно порхая вокруг лампы, врезаясь в углы…
        - Лови!
        - Держи! - перекрикивали мы друг друга. Скворец же вихрем проносился мимо, один раз даже ударился мне в ладонь. И я так испугалась, что чуть не рухнула с тумбы. Тем временем Иван изловчился и загнал скворца в угол комнаты. Он почти поймал его, занеся руки вокруг маленького тельца. Я затаила дыхание, буквально замерла на месте - неужели возьмет? И тут скворец дунул зигзагом - вверх, потом сразу вбок и… упорхнул в открытую форточку!..
        Мы с Ваней подбежали к окну и застыли, прилепив ладони к стеклу. Скворец спокойно обосновался на ветке дерева и лишь крутил головой, вдыхая влажный аромат свободы.
        Не раздумывая, я ринулась к двери - вероятно, скворца еще можно было изловить. Пока не улетел в неведомые дали…
        - Вика! Куда? - несся за мной Иван. - Куртку надень, сапоги!..
        Но я уже выбежала из квартиры и прямо в тапочках шлепала вниз по ступеням.
        На улице все так же монотонно шпарил дождь. Не ливень, но такой мелкий и настойчивый, что брал упорством, а не силой. Я прыгала под деревом, пытаясь ухватиться за нижние ветви или как-то приманить к себе скворца. А тот продолжал удивленно озираться по сторонам, точно прилипнув к дереву. Тогда я начала атаковать ствол, пытаясь влезть на нижнюю ветку. Наконец получилось! Скворец уставил на меня свои пронзительные глаза-перчинки, покрутил головой и изрек:
        - Вика! - а затем добавил коронное: - Фи-гась!
        Из подъезда выскочил Ваня. У него хватило ума и выдержки напялить куртку и ботинки. В руках он держал мой дождевик.
        - Вик, не глупи, слезай! - выкрикнул он.
        Я полезла выше.
        - Вика, фи-гась! - подбадривал меня скворец.
        Руки скользили по мокрому стволу, тапки соскакивали с ног, дождь лупил по лбу, капли слетали с носа… но я не теряла надежды поймать птицу. А снизу меня, как скворца, пытался изловить Иван. Но я тоже была не промах и лезла все выше. И вот, когда мы встретились со скворцом глаза в глаза, когда мне оставалось лишь протянуть руку, птица вдруг перепрыгнула на другую ветку. А потом дальше и дальше…
        - Птичка, ну будь умничкой, иди сюда! - умоляла я.
        Но скворец отрицательно мотал головой и даже перестал звать меня по имени, надменно изрекая лишь свое «фи-гась». Я тянулась к нему из последних сил. Но птица уже обвыклась на воле, распахнула крылья и взмыла вверх - через дождь, мимо веток, все выше и выше в сизые небесные дали…
        - Улетел. - Иван, как и я, провожал взором освободившегося пленника.
        А у меня не было слов. Глаза щипало, чесался нос. Я сама, своими руками выпустила говорящую птицу Марика! А через несколько дней - концерт… И Марк остался без своего номера, который так долго и с таким трудом готовил. А сколько надежд он возлагал на это выступление!..
        - Слезай, промокла вся. - Иван подобрал мои тапки и теперь тянул меня за ноги вниз. - Прыгай.
        Но я вцепилась в ветку, боясь пошевелиться - только теперь сообразив, куда забралась.
        - Не бойся, поймаю, если что…
        И тут, совершенно обессилев, я буквально слетела в лапы Ивана…
        Мы стояли под дождем, под отсыревшим еще голым деревом, прижавшись друг к другу. И смотрели в небо, с надеждой выискивая среди туч нашего пернатого друга - вдруг вернется, вдруг прилетит?.. А внизу, шлепая по грязи, беззаботно прохаживалось несколько голубей, они урчали, как коты. Воробушки расселись на ветвях освободившегося дерева. Только наш скворец не вернулся, небо проглотило его, а дождь смыл след…
        - Что же теперь делать? - процедила я, а потом изо всех сил чихнула куда-то за шиворот Ивану.
        - Домой пошли. - Он накинул мне на плечи дождевик, и мокрая кофта под ним буквально прилипла к моему телу. Иван тотчас отстранился.
        Я поспешно всунула ноги в тапки и почапала вслед за Ваней.
        - И как Марику об этом рассказать, даже не представляю? - хныкала себе под нос. - Он так старался, дрессировал птицу. А теперь ее нет. И это я во всем виновата…
        - Хочешь, скажу, что сам скворца выпустил? - ровным голосом спросил Иван.
        Я попыталась поймать его взгляд, но с того случая в «Макдоналдсе» Ваня больше не смотрел на меня. И сейчас голова его была опущена, точно он говорил со своими коленями, а не со мной.
        - Не надо! - отчеканила я. - Не надо мне подачек. Сама виновата, сама и отвечать стану!
        Дойдя до квартиры, я быстро скинула тапки, влезла в свои сапоги и выскочила обратно на лестницу.
        - Я тебе мобильник на стол положила, - выпалила я. - Ты его вчера у Марка забыл, он попросил занести…
        - Так ты за этим приходила, понятно, - глухо ответил Иван. - Не стоило беспокоиться, обошелся бы без сотового пару дней…
        - Ребята, чай готов! - раздался высокий, слегка скрипучий голос бабушки.
        Но Иван не стал меня удерживать, и последние слова достигли уже моей спины - я что есть мочи улепетывала от этого непонятного парня. То обругивает на чем свет стоит, то готов взять вину за отпущенного скворца на себя, а за телефон даже спасибо не говорит - и что же творится в голове у этого парня?
        Дождь все лил, а мне даже не хотелось надевать капюшон - и так вся вымокла насквозь. Где-то далеко и высоко был сейчас говорящий скворец Марика, а я и хотела бы порадоваться за него, да не могла. Из-за своей неловкости оставила друга без юбилейного выступления, лишила мечты…
        Ну почему же рядом с Иваном мне так не везет? Тут я вспомнила, как мы стояли, прижавшись друг к другу, совершенно мокрые, под голым деревом. И разревелась…
        Глава двенадцатая
        Заболею к юбилею
        Утром субботы поняла, что заболела. Меня душил кашель, а лоб был мокрый, словно я все еще стояла под дождем. Позвоночник градусника краснел на отметке около тридцати восьми градусов. Да, вчерашняя неудачная попытка изловить птичку стоила мне здоровья!
        Меж тем, точно в укор, на улице установилась замечательная погода. Недавние тучи ветер унес подальше от города: небо над Москвой стало бархатисто-синим, глубоким. А солнечные лучи вовсю сметали лужи с асфальта. Через окно доносился смех ребятишек на детской площадке, а мне было до ужаса грустно и плохо!
        Как же я умудрилась одним лишь походом к Ивану испортить сразу два выступления к юбилею школы: Марика с говорящим скворцом и собственное - поэтическое? Сочинить в таком состоянии хоть что-либо я была не в силах…
        - Вик, не переживай, может, еще успеешь поправиться! - вливала в меня чай с молоком и медом мама.
        - Еще осталось несколько деньков! - вздыхала Лера, натягивая мне на ноги шерстяные носки.
        Весь день я провалялась в поту и жару: не смогла даже позвонить Марку, чтобы признаться в злодеянии…
        Но и следующее утро не принесло выздоровления. Температура спала, но кашель продолжал изводить меня до мышечной боли в животе. У Леры целый день сидел Илья, а я так и не могла собраться с духом, чтобы позвонить Марику. И пока размышляла, судьба все решила за меня - голос пропал, как не бывало!
        В понедельник не пошла в школу. Кашель стихал, но голос пока так и не вернулся, да и сил было маловато. Я вылезла из кровати и все утро просидела за столом, пытаясь вымучить стихотворение для юбилея школы: если ко мне не вернется голос, может, хоть Марк прочтет, раз уж его выступление сорвано. Но, как назло, у меня не выходило ничего путного. И память все кружила у того дерева, под которым мы с Иваном попрощались со скворцом, что окончательно меня доканывало…
        Днем вернулась с работы Лера, да не одна, а с Марком!
        - Пришел поднять тебе настроение. - Марик улыбался как всегда - открыто и задорно, наверное, еще не знал о скворце. - Целоваться пока нельзя? Или выздоравливаешь?
        - Марик, ты меня возненавидишь, - зашептала я. - Тут такое дело…
        - Я все знаю, - как ни в чем не бывало подмигнул мне Марк. - Скворец улетел!
        Кажется, эта новость его ничуть не расстраивала. Я уставилась на друга - неужели он так легко готов простить мне этот страшный проступок?
        - Ты не сердишься? - прошептала я.
        - Улетел, и хорошо, - отмахнулся Марик. - Все равно у меня с ним ничего не вышло. Ни слова из него выжать не смог…
        - Но я же слышала, он говорил «Вика»!
        Марк подозрительно взглянул на меня и шутливо приложил руку к моему лбу, якобы проверить, нет ли жара.
        - Наверное, тебе показалось, - улыбнулся он. - Я пока учил его только слову «Поздравляю». Но скворец, видать, упрямый попался, на фиг меня все время посылал - «фигась» да «фигась» и ни слова больше…
        - Неужели послышалось? - удивилась себе под нос. - Во дела…
        - Лучше скажи, что с твоим выступлением? - Марик зашел в мою комнату.
        И я лишь развела руками.
        - У нее нет ни стихов, ни голоса, - ответила за меня Лера. - А завтра юбилей! Надо срочно что-то придумать…
        В ответ на Лерин зов, точно посланный кем-то свыше, явился Илья. Он принес всем пончиков, от аромата которых у меня даже в животе заурчало. И мы дружно отправились в гостиную. А там уже Лера с Мариком начали напрягать мозги, пытаясь сообразить - как же быть с моим выступлением? Подвести Людмилу Петровну совершенно не хотелось - эта бомба могла взорваться и не оставить от меня даже маленьких клочков. Наша завуч была человеком слова и дела, а уж исполнительность ценила в людях, кажется, превыше всего. Если сорву ей программу, лучше в школе даже не появляться до конца учебного года…
        - И что, Вик, ты совсем ничего не сочинила? - спросил Илья, дожевывая третий пончик.
        Я отрицательно замотала головой.
        - Постой-ка, помню, ты как-то целый день за столом просидела, что-то рифмовала, - подозрительно взглянула на меня Лера. - Подождите-ка, подождите…
        И она кометой рванула в мою комнату. А уже через минуту явилась с корзиной для бумаг, радостно потрясая измятыми листами. Я схватилась за голову.
        - Вот они! - Лера разглаживала бумагу. - Хорошо еще, наша поэтесса никогда вовремя не выносит мусор.
        - Рукописи не измять! - засмеялся Илья, выхватывая у Леры мой стих.
        А я носилась вокруг сестры, желая порубать листы в капусту, чтобы только избежать позора.
        - Отдайте, отдайте! - шептала я. - Они совсем дрянные!
        - Не верю! - Марк забрал у Леры второй лист и громогласно зачитал: - Мы любим нашу школу сильней, чем комп и колу…
        Все засмеялись. Я же угрюмо села на диван и заткнула бесполезный рот пончиком. Будь что будет, хуже все равно некуда…
        - А что, забавно! - отсмеявшись, сказал Илья, потом на миг задумался и уверенно двинул к пианино. - Слушайте, каково, а?
        И он наиграл веселую мелодию, а после лихого вступления вдруг пропел мои строчки. Я даже насторожилась, так необычно и задорно они прозвучали, будто написаны были вовсе не мной. Марк тут же подхватил мотив, в его исполнении это прозвучало еще лучше.
        - Здорово! - захлопала в ладоши Лера. - Илюша, Марик, какие же вы молодцы! Давайте дальше!
        Ребята начали самодовольно улыбаться, польщенные словами Леры, - уж кто-кто, а она не была щедра на комплименты. С новым азартом ребята принялись за дело. И время полетело в быстром, заводном ритме. Через пару часов мои неумелые рифмы превратились в веселую песенку. Марк пел куплеты с моими стишками, а в промежутках они вместе с Ильей выдавали припевом те самые две строки про школу, комп и колу.
        С работы вернулась мама, и мы представили плод совместных трудов на ее суд. Илья наяривал на пианино, и мелодия, точно солнечный зайчик, прыгала по комнате. А Марик пропевал мои стишки своим поставленным голосом, но при этом строил такие гримасы, что можно было помереть со смеху. Со всем присущим ему комизмом он изображал пионера восьмидесятых - умора! После первого выступления мама даже отправила Илью на антресоли, откуда тот извлек ее старенький школьный галстук. Мама гордо повязала его Марику на шею и отправила исполнять гимн школе на бис.
        Тем вечером на семейном совете было постановлено, что завтра на юбилее Марик под аккомпанемент Ильи исполнит песню на мои стихи. В актовом зале как раз стоял отличный рояль. Пусть это будет рискованный шаг, зато никто не соскучится. И, быть может, есть шанс, что ученикам песня понравится, а учителя проявят терпимость и чувство юмора…
        На школьный юбилей я пришла испуганная, но боевитая. Голос мой скрипел, как несмазанная дверь. Да еще мама с Лерой уговорили напялить туфли на каблуках. С непривычки казалось, что мне всучили не обувь, а настоящие ходули. К тому же мальчишки начали вовсю пялиться на мои ноги. Нарядное, белое в черный горох платье с красным пояском и рукавами-фонариками не доходило мне даже до колен. Да и волосы пришлось распустить, мама наотрез отказалась выпускать меня из дома с косичками…
        Увидев меня, Людмила Петровна одобрительно закивала:
        - Молодец, Левицкая! То, что надо! - похвалила она. - Нормальный человеческий вид, а то все детский сад какой-то…
        Но стоило мне открыть рот для слов благодарности, как завуч схватилась за свою рубашку, расслабляя ворот.
        - Где голос, Левицкая? - Людмила Петровна завалилась спиной на стену. - Где голос, я тебя спрашиваю? Как ты стихи читать намерена?
        - Все будет в порядке, - заскрежетала я, - не волнуйтесь!
        - Нужно срочно что-то делать! - Людмила Петровна уже держалась за голову. - Сейчас же отдадим кому-нибудь твои стихи, чтобы немедленно выучил! Где стихи, Левицкая? Я тебя вчера в школе не нашла…
        - Вместо меня Марк выступит, мы уже обо всем договорились! - выжала из себя я.
        - Марк? Хорошо! Надо его найти, немедленно! И обязательно покажи мне стихи…
        Людмила Петровна заметалась по коридору, не зная, где сейчас искать Марика, а со всех сторон к ней уже липли ученики и учителя. Они спрашивали, советовались, докладывали о ходе подготовки актового зала. И я под шумок смылась куда подальше. Надеясь, что завуч так закрутится с последними приготовлениями, что напрочь забудет о Марке…
        Через час вся школа собралась в актовом зале. Ученики галдели с задних рядов, а на первом, среди учителей, сидела Лера. Ей невероятно шли распущенные волосы, короткое платье и туфельки на шпильках. И тут я вспомнила про Илью - только бы не обманул, только бы пришел!..
        У стены расставлял треногу телевизионщик, наш праздник обещали показать по районному телевидению. Под потолком сияли люстры. И у всех - от первоклассницы с белыми бантами до прожженного одиннадцатиклассника - сияли глаза. Все ждали праздника и чуть-чуть - чуда!
        И тут занавес на сцене пополз вверх, на первый план вышел директор. Он встал у микрофона и громогласной речью открыл юбилей. Но я не слышала ни одного слова Шендеровича. Страх буквально заложил мне уши. Я без передыха думала: как примут наш номер ученики и главное - учителя? Вдруг выступление окажется провальным? А всему виною моя дурная голова!
        Тем временем к нам с Мариком тихонько подобрался Илья и, обнадеживающе подмигнув, сел рядом на приготовленное ему место. Не опоздал! Не подвел!
        Торжественные речи и творческие номера проносились один за другим. Вот и Катя откружила по сцене страстным красным вихрем, сорвав заслуженные аплодисменты. Совсем скоро - наш выход!
        Я сидела ни жива ни мертва. И если бы Марик все это время не сжимал мою руку, точно сбежала бы куда глаза глядят…
        И вот подошла наша очередь. Людмила Петровна отыскала меня тревожным взором и дала отмашку - мол, дерзайте!
        Тогда Илья живенько проскочил к роялю, отмахнул крышку и опустил руки на костяные клавиши. А Марик, повязав шуточный пионерский галстук поверх белой рубашки, тут же взобрался на сцену. Людмила Петровна мигом побледнела, я - вслед за ней. А по залу уже неслась веселая мелодия Ильи, и звуки ударялись куда-то в высокий потолок, а потом рассыпались на наши головы - акустика здесь была знатная! Если бы мои ноги и руки не одеревенели от страха, я наверняка захотела бы пуститься в пляс. И тут вступил Марик, состроив забавно-серьезное лицо, он пропел мои куплеты. А на припевах его поддерживал Илья, да еще - робкие смешки в зале. Людмила Петровна сидела, точно каменная, зато Марк чувствовал себя на сцене как рыба в воде…
        Когда песня закончилась, в зале на миг восстановилась кромешная тишина, показавшаяся мне концом вечности - не меньше! Но вдруг отовсюду послышались хлопки: все гуще, все громче. А затем выкрики: «Браво! Бис!» Вот и Людмила Петровна уже растерянно присоединилась к общему ликованию, неуверенно захлопала. А директор вовсю хохотал и бил себя широкой ладонью по колену. Права была Лера - мировой он мужик! Тогда ребята еще раз завели припев, и ученики гремели вместе с ними: «Мы любим нашу школу сильней, чем комп и колу!» Мотив вышел очень задорный и привязчивый - Илья оказался отменным композитором. Я видела, как Лера смотрела сейчас на него, шпарящего по клавишам, и вспомнила тетю Нину рядом с папой. А потом почему-то начала искать взглядом поверх голов Ивана. И вскоре нашла. Он тоже смотрел на меня. Но тут же отвернулся. Рядом с ним сидела Катя. Все еще в костюме Кармен - яркая, гордая, прямая…
        И тут Марик прогремел со сцены:
        - Автор стихов - Виктория Левицкая!
        И зал взорвался новыми аплодисментами. А завуч одобрительно кивнула мне. Я встала, вся красная, на подгибающихся ногах, и вдруг выкрикнула что есть мочи:
        - Спасибо!
        У меня тут же прорезался голос.
        Глава тринадцатая
        В паутине лжи
        Из актового зала мы вышли вчетвером: Лера, Илья, Марик и я. Вокруг галдели ученики, кто-то подбегал, чтобы поздравить Марика или меня. Все казалось каким-то ненастоящим, и в то же время жизнь ощущалась как никогда. Леру окружили ученицы, они вовсю нахваливали ее одежду и прическу. «Какая вы сегодня красивая! - вздыхали они, теребя оборки на ее платье. - Ну просто отпад!» Обычно Лера приходила на свои уроки в строгом костюме, а волосы собирала в пучок или косу. Так она старалась выглядеть старше, солиднее. Теперь же ее щеки полыхали, и казалось, она ничуть не взрослее толпящихся вокруг нее школьниц. Чуть поодаль ошивался легендарный Лапочкин, он то и дело кидал косые взоры на Илью, но, встречая взгляд Леры, неизменно начинал улыбаться. И Лера улыбалась ему в ответ. Но тут сквозь толпу, как гордый крейсер, к нам выплыл директор.
        - Молодцы, молодцы! - пробасил он. - Порадовали, повеселили!
        Илья, Марик и я тут же покраснели, как три помидора. Шендерович меж тем внимательно разглядывал Илюшу, а потом выдал:
        - Молодой человек, а что вы думаете о том, чтобы вести у нас музыкальный кружок? - Директор похлопал Илью по плечу. - Нам нужны такие кадры - азартные, энергичные, рьяные!
        - Даже не знаю, - замялся Илья. - Это так неожиданно…
        - А вы подумайте. И заходите ко мне, когда примете правильное решение, - Шендерович подмигнул нам и пожал Илье руку. - Мы за ценой не постоим!
        А затем отправился бодрым шагом в столовую, где намечался праздничный банкет для учителей.
        - Илья! Это же здорово! - затряс друга Марик. - Здесь ты сможешь набрать ребят для своего мюзикла! Ну и про меня не забудешь…
        Илья явно растерялся, он взъерошил волосы у себя на затылке и взглянул на Леру.
        - Работать в школе? - спросил он то ли ее, то ли самого себя.
        - Не так уж страшно здесь, в аду![4 - Фраза из стихотворения Эдны Миллей «Молитва Персефоне».] - с улыбкой продекламировала Лера.
        - Эх ты, Персефона! - обнял ее Илья.
        А я ничего не поняла и лишь подумала, что эта парочка друг друга стоит.
        - Ты сегодня просто чудо, - шепнул мне на ухо Марик, отодвигая тяжелую прядь распущенных волос. - Здорово выглядишь!
        Так мы стояли вчетвером, улыбаясь друг другу, и впитывали кожей буквально каждый миг этого сумасшедшего дня. А совсем рядом, осторожно поглядывая в мою сторону, прижалась к стене Катька, точно чего-то выжидая. И, видимо, наконец собравшись с духом, все же потопала в нашу сторону.
        - Поздравляю, ребят! - выпалила она. - Вы просто молодцы! Такой номер замечательный сделали…
        - Спасибо, Катя! - обрадовалась я. - Ты тоже отлично выступила!
        Я не сдержалась, изо всех сил обняла подругу, только сейчас поняв, как же сильно по ней соскучилась. И уже когда отстранилась, сообразила, что Катя плачет.
        - Катя, что с тобой? - Я сама готова была разреветься. - Почему ты плачешь?
        - Отойдем? - попросила Катя, стирая слезы со щек. - Поговорить надо.
        Я закивала и шепнула ребятам, что ненадолго оставлю их. Мы с Катей отошли в сторону. «Неужели Иван умудрился обидеть ее? - думала я. - Тогда я его своими же руками и прикончу!»
        - Что случилось, рассказывай! - я встряхнула Катю за плечи.
        Она захлюпала носом с новой силой, и красная роза над ее ухом задрожала, теряя лепестки.
        - Прости меня, Вика! Прости! - умоляла Катя со слезами на глазах. - Я плохая, я просто ужасная подруга…
        - Да что случилось? - начала терять терпение я.
        Тогда Катька, кое-как взяв себя в руки, сбивчиво начала рассказывать о том, что произошло. А я слушала и не знала - радоваться или расстраиваться, обижаться или сразу же простить ей все на свете?
        - Я обманула тебя, Вик! - всхлипывала Катя. - И Ваню тоже обманула!.. Помнишь тот день, когда он пошел меня провожать из «Макдоналдса»? Я тогда жутко расстроилась и разозлилась: Иван всю дорогу говорил только о тебе! Вика - то, Вика - се… Вроде случайно, но постоянно тебя приплетал, а на меня почти и не смотрел…
        - Плохое говорил? - осторожно переспросила я.
        - Да ничего плохого он не говорил! - отмахнулась Катька. - Я все это выдумала. Но ты тоже хороша, начала тогда расспрашивать, не лучше самого Ивана! Мне даже показалось, что ты обрадовалась, когда подумала, что у нас ничего не было… Вот я и ляпнула, со зла…
        - Ладно, ничего страшного, - успокоила Катьку я. - Тебе, может, ничего плохого обо мне он и не сказал. Зато потом мне в лицо выдал столько, что мало не показалось…
        Катька снова начала всхлипывать.
        - Он не просто так ругался, - она уже не смахивала слез, и они спокойно струились по щекам. - Ему я тоже наврала. Не знаю, как это вышло… слово за слово. Поначалу я просто сказала, что идея свидания вчетвером - твоя.
        - Моя? - выпучилась я.
        - Угу, - проныла Катя. - Не хотела, чтобы он думал: мол, сама напросилась. Свалила все на тебя. А когда он начал расспрашивать подробнее, я ляпнула, будто ты специально решила нас свести! Чтобы он от Марика отстал. Вроде как хочешь потихоньку разрушить их дружбу. Вот тогда он и завелся! Позеленел весь прямо…
        Катька продолжала рассказывать о том, как Ваня злился, но я уже ничего не слышала. Теперь мне стало понятно, почему он в тот злосчастный день назвал меня паучихой. Накануне, в «Макдоналдсе», Ваня сам первый пошел на перемирие. А потом Катька своим рассказом будто воткнула нож ему в спину, сказав, что я строю против него козни. Я, конечно, не была в восторге от Ивана, но всегда уважала выбор Марика и ни разу даже не пыталась встать между ребятами. И в мыслях не было!..
        - Я думала, это пустяк! - вновь услышала Катькин голос. - Ну что такого? Пыталась рассорить друзей - ясно же, что Иван тебе не нравится. Но он так завелся! Я даже сама испугалась… Но еще думала, что все быстро забудется. А потом случился тот разговор. Иван обозвал тебя. Я уже хотела вступиться, признаться во всем. Но… не успела… Вик! Все так завертелось! А Ваня мне так нравился… Прости меня!.. Я давно должна была признаться, но очень боялась потерять вас обоих! Хотя, кажется, потеряла саму себя…
        А я и не знала, что сказать - никак не могла собраться с мыслями и понять, кто прав, а кто виноват. Но подруга стояла рядом: такая несчастная, что сердиться на нее я никак не могла. Катька всегда была для меня примером - такая правильная, сильная, всегда знающая, как поступить. Но только сейчас, когда я видела ее слабость, ее ошибки, - понимала - передо мной обычный человек. Настоящий человек, живой…
        - Да ладно, - выдавила я.
        А потом схватила Катьку в охапку и прижала к себе. Она все еще плакала и тоже обняла меня изо всех сил…
        Мы бы, наверное, так и залили друг друга слезами, но вдруг в Катю будто вселился бес, она схватила меня за руку и потащила куда-то. Поначалу я упиралась, задавала вопросы, но Катька лишь неслась по коридорам, чуть ли не сломя голову, и не раскрывала рта. Пока я не сообразила, что стою прямо перед Иваном. Не успев собраться с мыслями, отвернуться, убежать, я услышала Катин голос. И звучал он сейчас твердо, от слезливости не осталось и следа.
        - Иван, ты должен знать: я наврала тебе про Вику, - спокойно и даже как-то напористо отчеканила она. - Левицкая не устраивала никакого свидания вчетвером. Это я ее об этом попросила. И ссорить вас с Марком она тоже не собиралась - все мои выдумки.
        Катя окинула нас каким-то непонятным победоносным взором и продолжила:
        - Вот, я нашла в себе смелость признаться! - Теперь она смотрела только на Ивана. - И, думаю, тебе пора сделать то же самое…
        Повисла короткая пауза.
        - В чем ты предлагаешь мне признаться? - Иван был серьезен. - И как же ты могла наврать про Вику, она же твоя подруга…
        - А вот смогла! - буквально выкрикнула Катя. - И знаешь что, Ванюша, я тебя бросаю! Мне не нужен парень, который врет не только друзьям, но даже сам себе!..
        И Катька ринулась прочь.
        - Стой, - Иван ухватил ее за руку. - Объяснись!
        - Ты целовал меня только при ней, - процедила Катька, кивнув в мою сторону. - Обнимал только при ней! Все напоказ! Все ненастоящее! Думаешь, я этого не чувствовала, не понимала? Но мне так больше не надо! Не могу так! Отпусти меня…
        И Катька вырвала руку. И побежала по коридору… Ее красная юбка пламенем уносилась все дальше и дальше, а скоро совсем потухла в конце коридора…
        Мы остались с Иваном вдвоем. Вдали галдели ребята: там был юбилей, там был праздник. А я и не знала, что сказать, что подумать - мысли вовсе не слушались, губы дрожали, но внутри было так жарко, будто я облизнула солнце. Иван же стоял белый, точно мел, по-прежнему не смея взглянуть мне в глаза.
        - Извини, - наконец выжал он. - Ты никогда не должна была об этом узнать…
        Он отвернулся и тоже пошел прочь.
        Минуту я постояла одна с ощущением, что лечу по кроличьей норе, точно кэрролловская Алиса. А весь мир вокруг летит в обратном направлении, и невозможно понять, где я окажусь: вверху или внизу. И тут ко мне подскочил Марик, а за ним - Илья и Лера. Они смеялись, они что-то говорили и снова смеялись. Они обнимали меня, тянули куда-то…
        Мы оказались на улице, и весна ударила мне в лоб - солнечная, свежая, молодая! Весь мир был здесь - на месте. И я определенно стояла ногами на земле, а макушкой упиралась в небо. Но почему же внутри поселилось это чувство перевернутости?
        Почему все вокруг казалось иным?..
        Глава четырнадцатая
        Родные люди
        Москва нарядилась в май. Город распахнулся для зелени, точно малахитовая шкатулка. И весна щедро заполняла ее изумрудом. Мне казалось, будто я попала в сокровищницу: хотелось по-новому разглядывать улицы, дворы, аллеи и скверы. Город стал музеем, буквально за ночь сменившим экспозицию.
        На майские праздники Москва пустеет - дачники стремятся к земле, позволяя асфальту встретить весну в тишине и покое. Реки машин вытекают из города, а заполненные вагоны электричек похожи на трещащие по швам стручки спелого гороха. Москва отдыхает от пробок, и светофоры теперь перемигиваются на перекрестках будто бы сами с собой.
        Сегодня было по-летнему тепло: я шла к папе и ловила на нос первые веснушки. Марик умчался с родителями на дачу, предоставив мне все праздники в полное распоряжение. После школьного юбилея он тоже заразился идеей поставить мюзикл «Бриолин». И вовсю убеждал Илью вести у нас музыкальный кружок. Даже Лера теперь снисходительно относилась к этому начинанию.
        - А что, будешь у меня на глазах, - пытаясь казаться серьезной, говорила она жениху. - Тебе просто необходим контроль!
        Илья же вовсе не сопротивлялся и честно пообещал со следующего учебного года приступить к исполнению задуманного.
        На районном телевидении прокрутили запись с юбилея нашей школы. Мы смотрели ее всей семьей, даже Агнессу позвали, которая жалела лишь об одном - что ее не взяли бэк-вокалисткой. Марик стал звездой школы и ходил радостный и немного смущенный. Катя же перестала встречаться с Ваней, но очень попросила меня ничего не говорить по этому поводу. Да я и не собиралась, тем более что сказать мне было совершенно нечего. Иван же избегал меня пуще прежнего. Теперь, когда мы остались с Мариком вдвоем, лишенные того противостояния и накала, что добавлял нашим отношениям вечный спутник Иван, все стало как-то пресно или, наоборот, слишком сладко. Порой мне даже казалось, будто мы с Марком лишь хорошие друзья, не больше. И всегда ими были, приняв за настоящее чувство внутреннюю схожесть - ребячество и легкий взгляд на мир. Внутри поселилось что-то непонятное: неужели это юность со всей своей сумятицей и неразберихой упрямо стучалась в дверь? И детство, где все было ясным: либо черным, либо белым, из последних сил держало оборону…
        Со всей этой суматохой я давно не заходила к папе и вот сегодня решила сделать родственникам приятный сюрприз. Но, кажется, немного промахнулась со временем визита.
        Папа с тетей Ниной как раз затеяли уборку: они распахнули окна, сняли занавески с карнизов и носились по квартире с тряпками и щетками.
        - Вик! Проходи, - растерялся папа. - А у нас тут генеральная уборка.
        Рукава его были закатаны, руки в пыли, даже на лбу чернели полосы, точно он только что вылез из-под дивана или кровати. Тетя Нина стояла на подоконнике и драила стекло. Она хотела помахать мне рукой, но лишь кивнула, испугавшись потерять равновесие.
        - Вики! Вики! - радостно вцепился в меня Антошка.
        Он как раз пытался протереть половой тряпкой зеркало, но мой приход отвлек его от этого важного дела.
        - А давайте с Антошкой погуляю, пока вы здесь чистоту наводите? - смекнула я, отбирая у братца грязную тряпку. - Там на улице такая красота!
        Папа и тетя Нина переглянулись.
        - Было бы здорово, дочь!
        - Вик, ты бы нам очень помогла!
        Ответили они хором. Тогда я переодела Антошку, отмыла его ручонки после половой тряпки, и мы потопали на улицу.
        Я впервые гуляла с братиком одна - было в этом что-то торжественное, радостное и в то же время ответственное. Мы вышли из дома и отправились в сквер неподалеку. Антошка держал меня за руку: он, кажется, тоже был рад такой компании. Возле дороги я подхватила братика на руки, и он обнял меня за шею.
        - Какая молодая мама! - сказал старичок, что остановился рядом с нами на светофоре.
        А я заулыбалась ему в ответ и не стала спорить. Мне почему-то даже стало весело и совсем не обидно, что меня сочли такой взрослой.
        В сквере Антошка постоянно тянулся к свежей листве, вероятно, позабыв ее за зиму. Он смеялся и бегал по дорожкам, наконец-то сменив комбинезон и тяжелые сапоги на свитер и легкие ботиночки. А потом засел в песочнице с совком и формочками. И я, точно в детстве, постукивала по спинам разноцветных слонов и зайцев, чтобы песок под ними как следует скрепился. А когда отрывала формочки, Антошка хихикал и хлопал в ладоши, разглядывая куличики. И потом обязательно втыкал один, а то и все десять пальчиков в песочные фигурки, рассыпая их, отчего веселился еще сильнее. А затем снова заставлял меня повторять все с начала. После очередного раздавленного зоопарка у меня зазвонил телефон.
        - Вик, я тут в магазин собралась, хочу летнего шмотья прикупить, - вещала Лера. - Пойдешь со мной? Ты, вообще, где?
        - Тут рядом, в сквере, - затаилась я. - Зайди за мной, как соберешься.
        - С Катей, что ли, гуляешь? - переспросила Лера и, не дожидаясь ответа, добавила: - Я почти собралась. Ладно, сейчас подхвачу тебя в сквере, и устроим шопинг!
        Я даже не успела ничего толком сообразить, объяснить, а Лера уже сбросила вызов. Действительно, сквер был по дороге в торговый центр, крюк сестренке делать не придется. Я взглянула на Антошку, который уже требовал новую порцию песочных зверей, и подумала: будь что будет. Все к лучшему…
        Леру я увидела еще издалека. Она летела по скверу тоненькая, воздушная, веселая. Что может больше радовать девушку, чем ожидание покупок, теплый весенний день и беззаботные праздники впереди? Лера выискивала меня взором и уже собралась позвонить, но тут увидела, как я отстукиваю совком по формочке на бортике старой песочницы. Она пошла медленнее, все еще не понимая, чем же я занимаюсь.
        - Вики, стучи! - скомандовал Антошка.
        Лера остановилась. Она так и замерла на месте, лишь ее волосы и юбку слегка шевелил ветер. Я виновато взглянула на сестру, пожала плечами, стукнула еще пару раз совком и подняла формочки. Антошка, будто впервые увидев этот фокус, начал заливисто хохотать и окунать пальчики в фигурки. «Только бы Лера не убежала, - молила я. - Не догоню же!»
        Но Лера точно приклеилась к одному месту, не делая ни одного шага вперед или назад. И я никак не могла разглядеть выражение ее лица. Тогда я подхватила Антошку на руки и сама пошла навстречу сестре. Она как-то неопределенно дернулась, но не отвернулась, все смотрела и смотрела на Антошку…
        - Погляди, кто это? - я показала братишке на Леру.
        Теперь мы стояли совсем рядом, лицом к лицу. Антошка сидел у меня на руках, серьезно разглядывая Леру. И тут личико его просветлело, он заулыбался.
        - Лея! Лея! - завопил он и протянул к ней руки.
        Фотография Леры всегда стояла у папы на столе - Антошку знакомили с сестрой заочно. И он всегда показывал на нее, называя, как умел, по имени.
        - Да, Тошка - это Лера, молодец, узнал! - и я взглянула на сестру. - Лера, а это Тошка…
        И я увидела, как сестра улыбается сквозь слезы и тоже, как маленькая, тянет руки к братишке. А тот радостным барином перекочевал от одной сестры к другой и тут же вцепился Лере в нос, а потом схватился за волосы.
        - Лея! - радостно повторял он, будто ему наконец подарили игрушку, которую он долго просил.
        Лера же вовсю смотрела на брата, и пусть слезы заполняли ее глаза, я знала, сестра по-настоящему счастлива - без дураков!
        - Он на папу похож, - шепнула Лера. - И на тебя…
        Тогда я тоже подумала, что сейчас же разревусь, но не успела. Увидев страшное - за спиной у Леры возник отец! Видимо, он пошел забрать нас домой или решил погулять немного вместе, а теперь ошарашенно взирал на нашу компанию. Лера будто почуяла - что-то происходит. Она проследила за моим взглядом. В ее глазах промелькнул испуг и, кажется, понимание того, что ждет ее за спиной. Она медленно развернулась.
        - Папа! - закричал Тошка, увидев отца. - Папа! Лея!
        Я выхватила у Леры братика и потихоньку начала отступать с ним к песочнице, даже не представляя, что сейчас может произойти. Вдруг Лера накинется на отца с обвинениями? Или же, по обыкновению, сбежит от решения проблемы? Или…
        Папа стоял всего-то в нескольких шагах от нее, он не пошел навстречу. Лишь раскинул руки в стороны, открывая дочери объятия. И Лера ступила осторожно - раз, другой… А потом опустила голову ему на грудь, прижалась щекой, и отец начал гладить ее волосы. И целовать в лоб, словно девочку.
        Прошла всего-то пара мгновений, как Лера отстранилась.
        - Только ничего не говори, - сурово фыркнула она.
        - Пошли к нам домой! - растерянно попросил папа. - Я обещаю быть нем как рыба…
        - Ты хочешь слишком многого, - Лера отступила еще на шаг.
        Папа пошарил глазами, ища поддержки.
        - Вик, ну скажи ей! - Он воззрился на меня. - Будет здорово! И я не скажу больше ни слова. Пусть только побудет рядом…
        Я опустила Антошку на землю, и он посеменил к папе, вскоре радостно обхватив его за ногу.
        - Извини, у нас с Лерой неотложные дела, - я взглянула на сестру. - Шопинг, понимаешь ли!
        Лера благодарно закивала, вцепилась мне в руку и потащила куда подальше из сквера. Я же успела лишь послать папе с Антошкой парочку воздушных поцелуев и подмигнуть украдкой - мол, все путем. Лучшего нельзя было и ожидать!..
        Всю дорогу до торгового центра Лера молчала. А я и не пыталась заговорить, боясь спугнуть Лерино прощение, как маленькую птичку…
        Потом нас закружил вихрь юбок и платьев. И Лера упорно оттаскивала меня от смешных детских футболок, пытаясь впихнуть в кружевные сарафаны. Опоясать и окаблучить по полной программе. И совершенно отказывалась слушать мое мнение, пока мы не оказались возле магазинчика с детскими игрушками.
        - Вик, а что любит Антошка? - робко спросила она.
        Домой мы топали, увешанные хрустящими и шелестящими пакетами. А Лера гордо тащила огромную коробку с машиной на пульте управления, которая была дороже любого из купленных ею платьев. И хоть она взяла с меня слово, что машину подарю братику я, по глазам было видно - сестру можно будет переубедить.
        Вечер стоял теплый и ясный, теперь солнце подолгу не уходило из города, будто не желая расставаться с его красотой. Сейчас хотелось думать лишь о новых нарядах, о грядущем босоногом лете. О дальних морях и пляжах, о ближних лугах и грибных лесах. О каникулах, о свободе, и немножко хотелось летать. Тогда я начала пританцовывать прямо так - с пакетами, посреди улицы. А Лера смеялась и совершенно не пыталась меня остановить. И прохожие оборачивались, улыбались, а один пожилой мужчина даже приподнял трость и отбил на асфальте чечетку.
        По Москве катил май - задорный, веселый, вечно юный…
        Глава пятнадцатая
        Виктория - это победа
        У всех праздников есть один общий недостаток - они очень быстро заканчиваются!
        Мне остался всего лишь последний выходной, после которого всех учеников ждал победный рывок перед беззаботным летом. И скажите, ну как это возможно, взять себя в руки и засадить за парту, когда за окном сплошное веселье? С вечера до утра московские дворики поют нестройными хорами, а где-то за многоголосьем, под кронами деревьев, прячутся влюбленные парочки. Днем же по городу носятся велосипеды, самокаты, скейты, ролики… Теперь под колеса можно попасть даже на тротуаре. Смеются детские площадки, хихикают лавочки возле подъездов, хохочут под стук домино деревянные столы в парках. Даже дворники нет-нет да улыбнутся, разгоняя метлами стаи голубей.
        Казалось, что радость коснулась каждого уголка города, залезла в квартиры под ковры и половики… Но почему-то миновала нашу гостиную.
        Днем, собираясь на прогулку, я заглянула в комнату, предупредить маму, что ухожу. Она сидела на диване грустная и задумчивая. На полу перед ней стояла яркая коробка с машиной для Антошки. Мы с Лерой еще не успели преподнести ее братику. И теперь подарок стоял тут, такой неуместный и, казалось, слишком большой для нашей уютной гостиной. Я подошла к маме, села рядом.
        - Хочешь, отнесу ее в свою комнату? - спросила тихонько.
        - Да какая разница, - отмахнулась мама, пытаясь казаться беззаботной. - Пусть стоит…
        Мы помолчали.
        - Ты все еще любишь его, да? - шепнула я.
        - Кого? - Мама не смотрела на меня.
        - Папу…
        Мама не отвечала. А в комнате стало тихо-тихо, будто здесь собралась вся тишина города - спряталась, скрылась с шумных улиц.
        Тогда я вскочила, зажала уши руками, не в силах больше слушать эту тишину, и выбежала из комнаты. Тут же рванула на кухню и распахнула холодильник. Но, как назло, там не было ничего путного - даже мороженого в морозилке не оказалось! Тогда я схватила парочку зеленых яблок и быстренько поскакала в свою комнату за маркером. Затем, прикусив язык от старания, изобразила на яблоках смешные рожицы. Буквально через минуту один из плодов начал горестно морщиться, трагически скривив нарисованный рот. Второе же яблочко улыбалось и будто бы держало в маленьких ручках пузатое пылкое сердце. Я подмигнула своим фруктам и вернулась в гостиную. Мама все еще сидела на диване, встречая меня удивленным взором. Сморщенное яблоко я изо всех сил надкусила, зажав между зубами. Отчего показалось, будто фрукт горестно скривил мордочку. Мама невольно засмеялась. Тогда я достала из-за спины руку со вторым сердечным яблоком и протянула его маме.
        - Не грусти долго, - попыталась промямлить.
        И мама обняла ладонями свое яблоко, продолжая удивленно улыбаться, точно ребенок. Не вынимая надкусанное криволицее яблочко изо рта, я поскакала в ванную комнату. Там пустила воду, сверху, не пожалев, налила побольше пены, а на стиральную машину водрузила свой магнитофон с маминым любимым диском Антонио Бандераса. Из гостиной свистнула свечу и зажгла ее, пристроив на полочке под зеркалом. Все! Теперь можно было спокойно сбегать из дома. А маме - самое время отдохнуть…
        Я почти силком впихнула ошарашенную маму в ванную комнату, Бандерас уже вовсю наяривал свою коронную песню из «Desperado»[5 - Desperado - «Отчаянный», фильм 1995 года с Антонио Бандерасом в главной роли, есть одноименный музыкальный диск.], огонь свечи колыхался из-за поднимающегося от воды пара.
        - Мам, я в парк! - выкрикнула, наконец достав яблоко изо рта.
        И как только я могла так долго не навещать свою царевну-лягушку, ума не приложу? В последний раз видела ее под слоем крепкого льда, а сейчас деревья уже шелестели листвой…
        Парк встречал меня первыми желтыми одуванчиками, рассыпавшимися по газонам, точно стайка сбежавших от птичницы цыплят. Дорожки подсохли после недавних дождей, и казалось, приложи к земле ладони - обдаст теплом. Деревья помолодели, позеленели… Проснулся и старый пруд. Его ледяной панцирь давно растаял, смешался с мутными водами, которые теперь качали отражения пушистых ветвей, точно в колыбели. Я осторожно подобралась поближе к берегу: земля тут была влажная, сырая - того гляди съедешь подошвами прямо в воду. Вот оно - мое укромное местечко, где всю зиму спала крупная пузатая лягушенция. Я начала изо всех сил вглядываться в воду, и сердце мое колотилось: то ли от страха, то ли от ожидания - увижу ли ее живой? Где моя царевна-лягушка, проснулась ли по весне? Но вода у берега была мутна и непроглядна: где раньше сиял прозрачный лед, теперь стояла зеленоватая тина. Мне даже удалось разглядеть застрявшие в ней знакомые листочки, на которых покоилась лягушка, но ее самой нигде не было! Впервые я пожалела, что не обладаю столь глубокими познаниями в биологии, как Иван. Быть может, моя лягушка ожила и
теперь греет отмороженные бока где-то на солнышке?.. В последний раз взглянув в воду, я потихоньку отползла подальше, чтобы не шлепнуться головой вниз, встретив там - на дне - всех не переживших зиму лягушек…
        Солнечные лучи пробрались сквозь кроны деревьев и теперь играли на пруду в салочки. Я так ничего и не узнала о своей лягушке…
        Заиграл мобильник, я взглянула на экран - это была Катя.
        - Вик, я на кругу в парке, подойдешь сюда, как сможешь? - попросила она. - Дело есть.
        - Буду там уже через пару минут, а что такое?
        Но подруга уже отключила вызов. Странное дело, что могло понадобиться Кате от меня вот так внезапно? С этим следовало срочно разобраться, забыв о лягушке, я двинула к месту встречи…
        Совсем скоро я вышла к центру парка, на «круг», как говорила Катька и многие ребята в нашем районе. Каждую весну на смену детской снежной горке тут разбивали огромную клумбу. Множество лавочек окружало ее, а вокруг с утра до ночи шатался народ. И сейчас здесь оказалось довольно многолюдно: гуляли детки с родителями, прохаживались пожилые пары, громкими компаниями бродила молодежь. И тут среди праздных гуляк я увидела двоих взрослых парней, что топали с воздушными шариками в руках - забавное зрелище. А чуть дальше прыгала со скакалкой смешная девчонка - два хвостика с бантами, полосатые гольфы, детское платьишко. Ну точно - Пеппи Длинныйчулок! Хотя по возрасту, кажется, не моложе меня. Я огляделась и совсем рядом на лавочке увидела не менее странного парня: в шортиках и панамке с красным якорьком, мальчишка с аппетитом вылизывал эскимо. Я узнала его - учится в параллельном классе. Вот интересный народ! Но дальше меня ожидало еще более невероятное зрелище: за клумбой я увидела Леру! С высунутым от усердия языком она чертила школьным мелом классики на асфальте. А рядом стояла Катька. Только какая-то
необычная: ни каблуков, ни мини-юбки. На ней были смешные сандалии, белые носочки, джинсовый комбинезон. И волосы заплетены в две короткие косички. Я хотела уже подбежать к ней и спросить, в чем же дело? Но тут с другого бока пулями пронеслись Марк и… Ваня. Они гонялись друг за другом с игрушечными пистолетами, изображая выстрелы.
        - Пиф-паф! - пыхтел Марик.
        - Буф-буф-буф! - отстреливался Иван.
        Мне показалось, будто схожу с ума. Что же это творилось вокруг? Некоторые прохожие, так же как и я, с недоумением разглядывали впавших в детство подростков. Кто-то пожимал плечами, кто-то улыбался. Но тут случилось что-то совершенно непонятное. Марик с Иваном вдруг разом замерли в неестественных позах, наставив друг на друга пистолеты. Я взглянула на Леру с Катей. Они обе точно приклеились к своим классикам - каждая стояла на одной ноге, будто бы готовясь к следующему прыжку. Парень на лавке так и застыл с глупой гримасой, окунув эскимо в рот. А смешная Пеппи, кажется, никак не могла сигануть через опустившуюся к ногам скакалку. Все они выглядели неестественно и страшновато: точно игрушки, в которых сели батарейки или внезапно кончился завод. Или как моя лягушка подо льдом… Я даже на миг перепугалась, что окончательно сбрендила. Но рядом стояли такие же, как и я, ошарашенные прохожие. Они крутили головами как ненормальные, разглядывая замерших ребят. И тут я увидела ту самую парочку, что попалась мне первой: двое взрослых парней стояли рядом, замершие, точно фотоснимки. Они, как по команде,
развели руки в стороны и задрали головы вверх. Я тоже взглянула в небо. Там парила пара отпущенных воздушных шаров. Ветер дул им в круглые бока, отчего шары крутились, точно вальсирующие толстячки…
        Когда я вновь опустила взор к земле и осмотрелась по сторонам - никого из замерших ребят уже не оказалось рядом. Пара, отпустившая шары, деловито беседуя, двигалась к дальней аллее. Справившись с эскимо, парень в шортах вскочил с лавки и выкатил из-за нее здоровенный велосипед. К нему на багажник тут же запрыгнула забавная Пеппи. И ребята покатили вдаль, виляя хвостом длинной скакалки. Катьки и Леры вовсе не было на месте. Лишь незнакомые девчонки уже вовсю начали осваивать их классики. Ничего не соображая, я продолжала крутить головой. И тут увидела Ивана. Он засунул пистолет за пояс и теперь вышагивал по аллее, что убегала вдаль от центра. Я все смотрела ему вслед, и мне казалось, будто широкие Ванины плечи раздвигают зелень веток по бокам узкой дорожки. Он не оборачивался, будто вовсе не носился пару минут назад вокруг меня, играя в войнушку. Наверное, я бы протерла дырку в спине у Ивана, если бы кто-то, тихонько подкравшись сзади, не залепил мне глаза ладонями.
        - Марик?! - выдохнула я.
        И тут же передо мной возникло его озорное лицо. Марк смеялся, обнимал меня и снова хохотал до слез.
        - Здорово я придумал? - Его радости не было предела. - Каково, а?
        - Что это было? - я все еще не могла прийти в себя.
        - Флешмоб![6 - Флешмоб (flash - вспышка, миг, мгновение; mob - толпа, переводится как «вспышка толпы» или как «мгновенная толпа»). Это заранее спланированная массовая акция, во время которой большая группа людей внезапно появляется в общественном месте. В течение нескольких минут участники выполняют заранее оговоренные действия абсурдного содержания, а затем одновременно расходятся в разные стороны, как ни в чем не бывало.]
        - Что?
        - Вик, понимаешь, я тут ребят подговорил, и мы решили устроить этот розыгрыш, а заодно развлечься. И мне кровь из носа как надо было выманить тебя сегодня в парк, чтобы оценила представление! Звоню я тебе домой, а твоя мамаша говорит, что ты уже здесь. Ну мы все и рванули сюда, как договаривались. Пригнали в парк и честно изображаем детей. Кто смешно оделся, кто прыгалки взял, кто мелки… Ну, да ты все сама видела - Катька к назначенному часу вызвала тебя на круг. Ровно в двенадцать все участники должны были замереть, как по команде, постоять так минуту, и все - можно расходиться…
        - Но зачем все это?
        - Так весело же? - с надеждой взглянул на меня Марик. - Такие штуки сейчас по всему миру проводят. Ну я и захотел показать тебе замершее детство… А когда ребятам такой флешмоб предложил, все сразу согласились.
        - Да уж, весело. - Я до сих пор не могла поверить, что ребята вот так запросто собрались и все это провернули.
        - Так улыбнись! - встряхнул меня Марик. - Не стой, как отмороженная…
        - Сам ты отмороженный, - попыталась обидеться я, хотя улыбка уже сама прыгала на губы.
        - Ну, хорошо, не отмороженная, а ледяная, - и, чтобы совсем задобрить меня, Марик добавил: - Царевна!
        - Ну ты скажешь! - рассмеялась я и тут же снова вспомнила свою лягушку.
        Мы с Мариком стояли в старом парке, разглядывая друг друга, будто только что встретились впервые. А я смеялась и думала, что моему детству, как и царевне-лягушке, настала пора выбираться из-под ледяного панциря, под который я его загнала, - и будь что будет! А где-то вверху, над нашими головами, танцевали вальс два отпущенных в небо воздушных шара…
        Глава шестнадцатая
        Вслед за мечтой…
        Рабочие будни ворвались в май: такие непрошеные, такие непосильные. Школа будто бы решила выжать из нас последние соки, а затем, жадных до отдыха и совершенно обезвоженных, выкинуть на солнечные морские пляжи или к тенистым подмосковным прудам. В воздухе уже висело что-то необъяснимое, жаркое, манящее. И люди вокруг менялись, точно их вытащили из темных углов под ясное небо и открытое солнце - каждая, даже самая маленькая черточка, что была совершенно незаметна в темноте, теперь стала ясна и очевидна.
        Сегодня, когда я к вечеру вернулась домой после дополнительных занятий в школе, Лера с мамой уже сидели в гостиной и смеялись как ненормальные.
        - Что здесь за цирк? - я удивленно воззрилась на хохотушек.
        - Лапочкин… - только и смогла выжать из себя мама.
        - Опять что-то отмочил в сочинении? - Я взглянула на Леру.
        - Нет, на этот раз до сочинения не дошло, - хихикала она. - Мы «Ромео и Джульетту» проходили. Так бедный Лапочкин всю трагедию от корки до корки прочел. А все ради чего?..
        - Ну?
        Лера опять начала давиться смешками.
        - Ну-у! - не выдержала я.
        - Обидел Лапочкина Шекспир, ох, как обидел! - смеялась мама.
        - Да хватит издеваться, - начала злиться я, хотя сама уже не могла сдержать улыбку. - Говорите уже.
        - Он всю трагедию внимательно так вычитывал и все пытался найти место, где Ромео говорит: «Та же ботва, Джульетта!» - теперь Леру накрыл новый приступ смеха. - Жаловаться ко мне пришел! Говорит, урезан текст в его издании…
        - Лера, ты меня удивляешь, - смеялась я. - Неужели ты слышала это выражение?
        - А что, не совсем же еще старуха, - сестра приосанилась.
        - ТБД! - подтвердила мама. - ЕМНИП! ТТТ…[7 - ТБД - означает «да и у меня то же самое…». Происхождение: Та же Ботва, Джульетта (из анекдота). ЕМНИП - Если Мне Не Изменяет Память; ТТТ - «тьфу-тьфу-тьфу».]
        Тут уже и я чуть не свалилась от смеха. И откуда только они понабрались этого блогового сленга? Так вот чем мамочка занимается, когда засаживается к нотбуку - по форумам ходит! А статьи по психологии - это все так, для отвода глаз…
        - Ну, наш Лапочкин просто ССЗБ[8 - ССЗБ - Сам Себе Злобный Буратино. Говорится в адрес человека, который намеренно совершает действия, приводящие к проблемам для него.], - кинула я своим дамам и насторожилась, поймут ли.
        - ППКС![9 - ППКС - Подпишусь Под Каждым Словом.] - отозвалась Лера, убив меня наповал.
        Да, очевидно, не только учителя учат своих учеников, но и наоборот. И Лера была тому наглядным примером. Но главное - я впервые видела, как она смеется, а не плачет, встретившись с вопиющей неграмотностью школьников. Думаю, уходить из педагогики она все же не станет…
        Проходили майские денечки, один за другим - каждый все теплее, все длиннее. Лишь изредка небо заволакивали тучи, и тогда казалось, будто лето в этом году не наступит. Но вскоре солнце вылезало на небосвод и с новыми силами проходилось по городу, убеждая - все еще будет!..
        Как-то раз к нам на обед заявился Илья. Выглядел он загадочно и поначалу был до странного молчалив.
        - А я, вообще-то, попрощаться зашел, - ошарашил он нас, будто бы собравшись с духом.
        - Как? - удивленно всплеснула руками мама.
        Лера затаилась. Я не находила слов.
        - Уезжаю, - с суровым видом отрезал Илья.
        - Куда? - испуганно пропищала Лера.
        - Далеко, - Илья, кажется, старался впитать каждую Лерину эмоцию. - Туда дней десять только добираться…
        - Ах! - Мама схватилась за голову. - Это куда же?
        Илья в упор смотрел на Леру: она стала белее, чем в тот день, когда жених преподнес ей кольцо.
        - Куда-куда, - отчеканил он грозно, затем глянул на нас и победоносно изрек: - В Питер! Концерт там даем…
        Мы просто ошалели.
        - Какой Питер, Илюш? - вмешалась я. - Ты же только что говорил: туда десять суток добираться…
        - Ну да, это если пешком топать, - робко улыбнулся Илья, оценивая произведенный эффект. - Но мы-то поездом рванем! На несколько дней с группой едем.
        Тогда Лера изо всех сил забарабанила кулаками жениху в грудь: сестра была очень зла. А мама уже смеялась над шуткой Ильи. Я облегченно выдохнула. Илюша обнял Леру, прижал к себе, и та уже не смогла сопротивляться, видимо, на самом деле жутко обрадовалась, что разлуки не будет. И мы пошли как следует откармливать Илью перед поездкой.
        После обеда Лера сама вызвалась помочь жениху собраться в дорогу.
        - И как ты там будешь без меня? - вздыхала она.
        Но я всерьез сомневалась, что Лере без Ильи будет проще, чем ему без нее.
        - Я тут подумала, когда вернешься, хочешь, подадим заявку? - тихонько спросила она. - Если, конечно, ты еще не передумал на мне жениться…
        Теперь пришла очередь Ильи удивляться. Он так и застыл посреди комнаты, отчего я вспомнила недавний флешмоб, что устроили для меня ребята. Но не прошло и минуты, как Илья разморозился.
        - Зачем ждать, когда вернусь, пошли прямо сейчас? - осторожно предложил он.
        - Пошли, - просто ответила Лера.
        Илья смотрел на нее несколько секунд, кажется, не веря своим глазам и ушам.
        - Серьезно? - переспросил он.
        И уже не дожидаясь ответа, подхватил Леру на руки и закружил по комнате.
        - Выношу невесту! - крикнул он уже из коридора. - Пока не передумала.
        - Не дождешься! - засмеялась Лера.
        И мы с мамой остались дома вдвоем, а потом сразу понеслись к окну, чтобы увидеть, как наша парочка выходит из подъезда. Лера с Ильей держались за руки, они бодро топали по улице, и с каждым шагом их фигурки становились все меньше и меньше, а потом вовсе пропали за поворотом…
        Лето стучалось в окна, теперь солнце поднимало горожан из кроватей даже раньше будильника. Последние дни занятий, последние звонки: мне оставалось лишь сдать учебники в библиотеку, а дневник с пятеркой по литературе - маме на хранение. И прощай, учебный год! Прощайте, классы и парты! Прощайте, доски и рассыпчатый мел! А лучше - до новых встреч, где-то там, после каникул…
        Я сидела у окна и смотрела, как на Москву опускается вечер: робкий и осторожный, почти прозрачный. И вдруг мне на мобильный пришло сообщение, я не спеша достала телефон - какой-то незнакомый номер… По экрану побежали слова: «Приходи через полчаса к Маше и медведю». Кто-то звал меня в Покровско-Стрешневский парк. Сначала я отложила телефон, решив позабыть о сообщении - мало ли кто балуется? Но забыть не получалось. Я постоянно прокручивала в голове варианты - кто, почему и зачем прислал мне это письмецо? В конце концов все же не выдержала и потихоньку смылась из дома. Я решила, что ничего страшного не будет, если я только одним лишь глазком подсмотрю - что там, у деревянных Маши и медведя? Подкрадусь и как-нибудь незаметно из засады узрею таинственного анонима или анонимку…
        По парку уже ползли сумерки, они не пугали, а лишь странным образом замедляли ход времени. Подумать-то, еще совсем недавно тьма стелилась по городу сразу после обеда - в четыре часа дома зажигали окна, а улицы - фонари. Теперь же дело шло к десяти, а город лишь готовился опустить занавес ночи.
        За кустами, от ствола к стволу, я приближалась к деревянным истуканам, пора было искать место для укрытия. Сейчас даже сумерки были мне на руку. Вот и медведь показался впереди, а рядом с ним… Ваня!..
        Иван нервно прохаживался между фигур, высматривая - не появился ли кто на дороге? Я так и прилипла к стволу дерева, за которым пряталась, не зная, убегать или, наоборот, выходить из укрытия. По сути, чего мне бояться? В том, что Ваня не причинит мне зла, я была теперь совершенно уверена. Но вот уверенности в себе не осталось абсолютно. Сердце колотило куда-то в подбородок так, что я боялась поперхнуться им и выдать себя кашлем. Иван несколько раз взглянул на часы, присел на лавку. Ту самую, где, кажется, совсем недавно, но все же так давно я сидела рядом с еще пустой клеткой. Ваня снова вскочил на ноги, похлопал медведя по спине, будто старого знакомого, и опять начал вышагивать туда-обратно. Я окончательно струсила и всерьез решила отступать. Попятилась, шагнула неудачно, напоролась ногой на какой-то подлый сук и с треском грохнулась на землю…
        Уже через пару секунд надо мной возник Иван, кажется, он довольно быстро оценил ситуацию, но не стал ничего говорить по поводу моей неудачной слежки. Спросил лишь коротко:
        - Ушиблась?
        И поднял меня с земли, точно я была не здоровой девицей, а какой-то невесомой пушинкой.
        - Не, все нормально, - отряхивала джинсы. - Я тут за одним скворцом погналась, думала, не наш ли…
        И мне самой стало неловко от такого глупого вранья, но теперь уже отступать было поздно.
        - Вон там! - Я в надежде рыскала глазами по ветвям и даже углядела небольшую птицу, в темноте смахивающую на скворца. - Ну точно он!
        Иван понимающе заулыбался, закивал:
        - Если поздоровается с тобой, значит, наш.
        Но птица не собиралась ни с кем здороваться и даже на фиг не утруждалась нас послать.
        - А ты, никак, нового скворца надумал изловить? - я хитро уставилась на Ивана, непонятно зачем обороняясь.
        - Ну уж нет, - отмахнулся Ваня. - Я и того-то ловить не собирался. Думал, так, прогуляюсь с Мариком за компанию, он подурачится, как обычно… А потом, даже не знаю, что на меня нашло…
        Он отвернулся, вздохнул.
        - Вань, - сказала я ему в спину. - А скворца это ведь ты говорить научил? Ну, мое имя произносить…
        Иван быстро кивнул, что-то промычав под нос. А мне стало как-то не по себе: хотелось плакать и смеяться одновременно. И я постаралась отвлечься, подумать о чем угодно, лишь бы не признаться себе в том, что этот парень давно перестал быть мне врагом. И вся злость ушла, как только я поняла, что небезразлична ему… Мне опять вспомнилась царевна-лягушка, может, узнать у Ивана про анабиоз? Нет, сейчас совсем ни к чему, как-нибудь потом… Я все молчала, пока на ум не пришел спасительный вопрос.
        - Слушай, а зачем ты меня позвал?
        Иван встрепенулся, будто и сам только что вспомнил о цели нашей встречи.
        - Пошли скорее! - Он потопал вперед.
        И я послушно семенила за ним, без оглядки. Так я не смогла бы довериться даже Марику, который порой сам нуждался в опеке и казался мне сущим ребенком. В эти мгновения я понимала, что идти вперед сквозь темноту я смогу, только если впереди раздвигают зелень веток широкие Ванины плечи. Прочь от детства, туда, где все придется узнавать заново…
        Мы миновали Машеньку и медведя, вышли из парка и оказались на мосту. Под нами лежали рельсы, по которым уносились из Москвы пригородные электрички. Но сейчас здесь было тихо и пусто. Этот мост словно повис где-то между людными улицами и шумными дорогами. Прямо посреди неба.
        - Я часто прихожу сюда, - сказал Иван. - Красиво, правда?
        Я взглянула с моста на наш город. Крыши домов будто бы утопали в брусничном киселе. Закат в этот день был необыкновенно красивым, многослойным - бордово-красным…
        - Это, конечно, не северное сияние. - Ваня облокотился на ограду, что шла по краю моста. - Но я очень хотел, чтобы ты увидела…
        Мы вдвоем налегли на ограду и стояли так близко, что мой локоть прилип к локтю Ивана. Мы все смотрели и смотрели на закат этого вечера, этой весны, а может, и чего-то большего… И сейчас совсем не хотелось говорить. Лишь вдыхать теплый воздух вечернего города да пить глазами брусничный кисель неба…
        notes
        Примечания
        1
        Love me tender - «Люби меня нежно», песня из репертуара Элвиса Пресли.
        2
        Met a girl crazy for mе - «Я встретил девушку, которая от меня без ума», фраза из песни «Summer Nights», исполняют Джон Траволта и Оливия Ньютон Джон в фильме «Бриолин».
        3
        Цитата из произведения Аркадия и Бориса Стругацких «Пикник на обочине».
        4
        Фраза из стихотворения Эдны Миллей «Молитва Персефоне».
        5
        Desperado - «Отчаянный», фильм 1995 года с Антонио Бандерасом в главной роли, есть одноименный музыкальный диск.
        6
        Флешмоб (flash - вспышка, миг, мгновение; mob - толпа, переводится как «вспышка толпы» или как «мгновенная толпа»). Это заранее спланированная массовая акция, во время которой большая группа людей внезапно появляется в общественном месте. В течение нескольких минут участники выполняют заранее оговоренные действия абсурдного содержания, а затем одновременно расходятся в разные стороны, как ни в чем не бывало.
        7
        ТБД - означает «да и у меня то же самое…». Происхождение: Та же Ботва, Джульетта (из анекдота). ЕМНИП - Если Мне Не Изменяет Память; ТТТ - «тьфу-тьфу-тьфу».
        8
        ССЗБ - Сам Себе Злобный Буратино. Говорится в адрес человека, который намеренно совершает действия, приводящие к проблемам для него.
        9
        ППКС - Подпишусь Под Каждым Словом.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к