Толюн уходит из дома Георгий Балл
Рассказы о Северной стороне #2
Георгий Балл
Толюн уходит из дома
С БОЛЬШИМИ НЕ ДОГОВОРИШЬСЯ
Толюн проснулся от того, что услышал, как пели кузнечики:
- Эй, ля-ля!
Эгей, ля-ля-ля!
Хватит тебе спать.
По небу плывёт лодка.
Иди и посмотри,
Иди и посмотри.
Эгей, ля-ля-а-а-а!
Толюн открывает глаза и видит, что Анюта уже уходит в школу. И сразу забывает о кузнечиках и лодках. Он смотрит, как Анюта кладёт в портфель книги и тетради, лезет в печку за горшком с картошкой.
- Анюта, Анют… — затягивает он, собираясь плакать.
- Чего тебе? — спрашивает сестра, будто не догадывается.
- Возьми, Анюта-а-а… — громче тянет Толюн.
- Отстань, настырный! Не пустят тебя.
Анюта торопится. Она облупливает горячие картофелины, обжигается, дует на пальцы.
От картошки идёт вкусный дух, и Толюн замолкает. И даже начинает шевелить губами, будто дует на горячую картошку.
А сестра пробивает ложкой коричневую пенку на молоке, наливает молоко в большую чашку с синим ободком и красными ягодами земляники по бокам. Пока Анюта пьёт, Толюн придумывает хитрые слова:
- Анют! Анюта! Слышь… Я твой портфель понесу. Как до школы дойдём, домой вернусь. — А сам думает: «Пусть только доведёт до школы, там уж как-нибудь останусь».
Сестра не отвечает. Она отламывает большой ломоть хлеба. Толюн смотрит, как быстро исчезает ломоть. Хлеб мягкий, тёплый, так и дышит.
- Тебе портфель нельзя нести, — говорит Анюта, стряхивая крошки. — Ты же маленький да рыженький.
- Ну и что же, что маленький да рыженький?
- А то, что тебя ворона склюнет, — говорит Анюта. — Подумает, будто идёт грибок-рыжик, и склюнет.
- А я шапочкой прикроюсь, — отвечает Толюн.
- Ветром шапочку сорвёт.
- Верёвочкой подвяжу.
- Верёвочка оборвётся.
- А я две подвяжу.
Но Анюта уже вспомнила, что ей пора.
- Из-за тебя опаздываю, — сердится Анюта. — Ишь пристал, настырный! Вот я тебя верёвкой, будешь знать… Не балуйся тут!
Она накидывает платок и, схватив портфель, выбегает на улицу. Толюн прислушивается: с улицы несутся голоса ребят. Все они идут в школу. А он остаётся дома.
КАК ПОМИДОРЫ ПРЫГАЛИ
Отец с матерью на работе, Анюта в школе, а соседка — бабушка Кланя ещё не приходила: у неё и своих дел немало, не то что за Толюном приглядывать. Остался Толюн один дома.
Лежит Толюн на кровати и видит: по краю печки под самым потолком расселись зелёные помидоры.
«Расселись, — подумал Толюн. — Сидят себе, как куры на заборе. Сейчас я вас шугану».
- Кыш!
Он соскочил с кровати, забрался на лежанку, чуть провёл рукой по лежанке, а помидоры сами: прыг вниз, прыг… прыг… прыг! Хлопаются помидоры, разбрызгивая зелёные капли: блям! блям! блям!..
- Да вы не куры… Вы лягушки! — кричит Толюн. — Чего расквакались! И добавляет сердитым Анютиным голосом: — Вот настырные! Я вам покажу, как баловаться! А ну обратно!
Скоро на печке остался всего один-единственный помидор. Он был самый маленький, но с одного боку совсем красный.
- А ты чего, рыженький, не прыгаешь? — спросил Толюн.
Помидор молчал. Посмотрел Толюн наверх, посмотрел вниз и подумал: «Эх, теперь мне обязательно влетит и от мамы, и от Анюты, и от бабушки Клани. Маленьким-то плохо быть: маленького все обижают».
- Я тебя не трону. Живи себе. Отдыхай, — сказал Толюн рыжему помидору и слез с лежанки.
Он взял веник.
- А вас сейчас всех разгоню! — крикнул он и замахнулся. — Залезайте опять на печку!
А помидоры не хотят слушаться. Катятся под кровать. А тут ещё этот Цыганок, чёрный щенок с белым пятнышком на лбу, прыгает, суетится, хватает веник зубами. Думает, что Толюн с ним играет.
- Уйди, непутёвый! — кричит Толюн Анютиным голосом.
А щенок разыгрался, хвостом виляет, смотрит на Толюна весёлыми глазами. Ну что делать: то ли с ним играть, то ли комнату подметать?
Думал-думал Толюн и придумал. Из нижнего ящика комода достал моток верёвки, отрезал ножницами верёвочку и подозвал к себе щенка.
- Сейчас ты у меня поработаешь, — сказал Толюн, прилаживая веник к хвосту Цыганка: пусть теперь хвостом комнату подметает.
Щенок вырвался из рук Толюна. Побежал, волоча за собой веник, и спрятался под кровать. Толюн лёг на пол и ласковым голосом позвал:
- Цыганочек, хороший, поди сюда!
Подождал Толюн немножко и сам под кровать полез. Да только один веник в руке остался. Убежал щенок.
Тут вошла в комнату бабушка Кланя, руками всплеснула:
- Что ж это делается, а? Ты что ж натворил, озорник?!
- Бабушка, а бабушка… — захныкал под кроватью Толюн. — Ты не ругайся. Я уберу. Только они, как лягушки, скачут…
- Какие ещё лягушки? — ахнула бабушка. — Каких ты ещё лягушек натаскал?
- Да не лягушки, а помидоры. Они сами с печки попрыгали.
ПТИЦА С РАЗНОЦВЕТНЫМИ КРЫЛЬЯМИ
Пришла Анюта из школы. А с неё вода в три ручья. Это у самой деревни захватил её дождик — да сильнющий, да с ветром! Сняла Анюта платок, скинула платье — всё повесила сушить.
Хорошо, бабушка Кланя печку истопила. Тепло в избе. Надела Анюта старое своё платьице, что на печке согрелось, стало ей весело. А отчего весело, сама не знает. Даже притопывать босыми ногами стала и подпевать:
- Гулюшка ты, гулюшка,
Мой хороший голубок,
Мой сизенький воркунок!
Эй-да! Эй-да!
Эй, ля-ля!
Эй-да! Эй-да!
Эй-ля-ля!
Толюн смотрел-смотрел на сестру и говорит:
- Дурёха, пятки пожалей.
Засмеялась Анюта, обняла Толюна, поцеловала и вдруг — хлоп по затылку! Ещё раз поцеловала и хлопнула. Вырвался Толюн и закричал:
- Если погреться захотела, на печку лезь! А зачем дерёшься? — И отвернулся от сестры — смотреть на неё не может.
- Толюнчик! — позвала Анюта. — Хочешь, книжку почитаем?
Толюн молчит.
- Эх ты, гулюшка!
Толюн опять ни слова.
- Ну, кто быстрей на печку влезет! — крикнула сестра.
Они бросились к печке, толкая друг друга. И сразу тёплая овчина приняла их, пригрела.
- А вот отгадай загадку… — страшным голосом говорит Анюта. — Живёт на свете птица. Не простая, а удивительная. У этой птицы четыре большущих крыла да длинный хвост, а в хвосте двенадцать перьев, каждое перо и беленькое и чёрненькое… Какая это птица, а? Отгадаешь — пойдёшь в школу. Не отгадаешь — никогда не пойдёшь.
- А у птицы четыре крыла? — переспрашивает Толюн.
- Четыре.
- Уродка, — говорит Толюн. — Эта птица — уродка.
- Сам ты уродка. Это четыре времени года, — смеётся Анюта. — Зима, весна, лето и осень. А в хвосте двенадцать перьев — значит двенадцать месяцев. А чёрненькое и беленькое — это ночь и день.
- А зачем четыре крыла? — не унимается Толюн. — Чтоб быстрее летать, да?
- Эх, ты! «Зачем, зачем»! Будешь учиться в школе — всё узнаешь. Только теперь уж тебя не пустят.
Толюн недовольно засопел:
- А я найду такую птицу.
- Какую?
- Уродку — вот какую. Только все крылья у неё разноцветные: жёлтые, зелёные, красные, синие. Как махнёт крыльями, так и солнышко взойдёт.
- Врёшь ты всё, — бормочет Анюта и зевает.
ОТТАЯВШИЕ БУКВЫ
Анюта задремала. Повернулась на бок и уснула. Некоторое время Толюн лежал тихо, не шевелился, но спать ему не хотелось. Вытащил из-под подушки книжку с картинками. И стал водить пальцем по строчкам, будто читал.
Некоторые буквы Толюн знает. Вот похожая на месяц буква «С». Значит, уже темно — месяц на небо поднялся. В деревне огни погасили. И только один мальчик не спит. Вышел из домика, на месяц смотрит. А вот буква «А». Рядом с мальчиком домик — буква «Д». Стал Толюн подгонять букву к букве, и получилось удивительное: САД… Верно! И на картинке нарисованы зелёные деревья, а на деревьях красные круглые яблоки — сад. Старичок, в шляпе, бородка клинышком, ходит по саду среди деревьев, смотрит, чтоб никто не забрался, чтоб ребята яблони не ломали.
«Дедушка, я к тебе приду», — шепчет Толюн.
А дедушка тоже тихонечко отвечает:
«Приходи, парень, я тебе яблок дам».
«Дай побольше. Я и Анюте принесу».
«Ну что ж, приходи. Наложу полную сумку. Яблоки у нас вкусные».
- Сад… Сад… Сад… — читает Толюн.
Потом надоело, вытащил из-под подушки Анютину тетрадь. В тетради тоже буквы — только какие-то вихлястые, пьяные. Чего хотят? О чём рассказывают? Не понять.
Толюн вынул из кармана огрызок карандаша. Хорошенько послюнявил кончик и начал рисовать. Прямо на строчках в тетради нарисовал лодку. А в лодку сел человечек с большим ружьём. И позвал собаку. Собака прыгнула в лодку. Лодка закачалась…
И вдруг Толюн вспомнил, как его утром кузнечики разбудили:
- Эй, ля-ля!
Эгей, ля-ля!
Хватит тебе спать,
По небу плывет лодка…
Толюн засмеялся и ещё вокруг лодки нарисовал облака, а внизу маленькие домики, а за домиками — лес и речку. Завтра учитель посмотрит в Анютину тетрадь и спросит: «Ты сама так красиво нарисовала?» Анюта скажет: «Нет! Это мой брат Толюн». А учитель скажет: «Ну ладно. Пускай приходит к нам». — «Нет, он ещё маленький, — скажет Анюта. — Он рыженький». — «Какой же маленький, когда так хорошо рисует? А рыженьких мы тоже берём».
Я БЫ ТАК НЕ СДЕЛАЛ
Всё утро Толюн провёл у бабушки Клани. Вместе они грибы разбирали: которые сушить, которые в бочке солить. Из большой плетёнки Толюн вытаскивал гриб и, высоко подняв его, кричал:
- А этот, бабушка, куда?
- Клади на стол, — говорила она, взглянув на тёмно-коричневую шляпку. — Видишь, какой красавец. Это гриб боровик — всем грибам начальник.
- Я его сразу признал, — радовался Толюн. — Вон у него листочек на голове, а у других нет.
К шляпке боровика прилип маленький жёлтый листик.
- Ты под листочек загляни, — говорила бабушка. — Видишь, какой крепенький. — Отрезала шляпку да ещё приговаривала: — Молодец, боровичок-крепышок, совсем не червивый…
А Толюн снова лез в корзину:
- А вот ещё боровик, снова начальник!
- Ох, какое тебе грибное счастье, — похваливала бабушка Кланя.
- А этот вот, смотри, самый главный боровик попался! — Толюн показал огромный гриб с плоской шапкой.
- Нет. Это не боровик, а груздь. Посолим мы грузди вместе с чернушками. Придёшь зимой, дам тебе грибков с картошкой, слюнки-то потекут.
- Бабушка, а есть ведь грибы горькие-горькие?
- Есть и поганые.
- Отчего это?
- Так уж.
- Нет, бабушка, ты расскажи.
Толюн придвинулся поближе, приготовился.
- Ладно, слушай. Когда-то давно, — начала бабушка, — все грибы были одинаковые. Ну, как родные братья, дружно жили. Ну, бывало, конечно, поругаются, да скоро помирятся.
- И мы с Анютой ругаемся, — сказал Толюн.
- Видишь как, — подхватила бабушка Кланя, — и грибы тоже. А в одно лето вот что у них получилось. После дождичка как-то пошли грибки погулять. Идут дружно, хорошо, между собой тихонечко разговаривают. Вышли на полянку. Глядят — ой, что за красота! Солнышко светит, тепло. Один грибочек говорит: «Вот что, братья. У меня шапка красная. Я на этот бугорок зайду, поближе к солнышку, мне почётнее тут стоять». А другой говорит: «Нет, брат, у меня шапка тоже неплоха. И мне охота к солнышку поближе». Заспорили. Какие половчее — на пенёк забрались. А какие и рукава засучивать: сейчас вам покажем — враз шапки-то посшибаем! А какие говорят: «Пойдём к Лесовику жаловаться — и всё тут».
Ну, спорили, спорили — и отправились. Зашли в самую чащобу. Место там глухое, тихое. Уже темно. Луна засветилась. Птица филин заухала, да, слыхать, ещё ручеёк журкает. Лежит поперёк ручья серый дуб. А под дубом куревко воскурилось. Ну грибочки шуметь: «Дедушка Лесовик, а дедушка Лесовик!» — «Чего вам? Чего?» Вылез из дупла сам старичок Лесовичок. А один гриб в красной-то шапке вышел вперёд и важно говорит: «Так, мол, и так. Не хотим рядом с братьями жить». И другие ему поддакивают: «Не хотим! Мы грибы видные, нам и к солнцу ближе стоять». Стал Лесовик их уговаривать: «Дело житейское. Поссорились — помирились». Те опять за своё: «Не хотим!» — «Да ну вас! — говорит Лесовик. — Пускай тогда ваша обида ядом обратится. Да в шапках своих поганых навсегда оставайтесь, чтоб каждый вас видел. И сторонкой обходил злых таких».
Бабушка замолчала.
- Что дальше-то, бабушка? Обходят их?
- Конечно. Дурных грибов ни люди, ни звери, ни даже мошки не трогают. А вот дедушка Лесовик как-то шёл да и взял в рот горький гриб. «Фу-ты, говорит, поганка!» Плюнул да и рукавом утёрся. Вот как он грибков поел! — засмеялась бабушка. — Плохо старикам-то. Видят худо.
- Бабушка! — закричал Толюн. — А вот поганый гриб, — и вытащил из корзины грибок с красной шапкой. — Посмотри, бабушка!
- Чего? Нет, это красик, красный гриб. Про него и загадка есть: маленький, удаленький сквозь землю прошёл, красну шапочку нашёл. Это хороший, клади его на стол.
- Лучше бы, бабушка, — сказал Толюн, — все грибы были одинаковые, все хорошие да жили в дружбе.
- Это конечно, — согласилась бабушка. — Ты-то у нас разумник. А Лесовик — дедушка старенький. Вот он и оплошал.
- А где он теперь?
- Кто это?
- А дедушка Лесовик! И теперь в лесу живёт?
- Конечно. Куда ж ему деться?
- Я к нему пойду.
- Чего? Куда пойдёшь? Ты это что надумал?! — закричала бабушка Кланя. — Ты не смей! Не смей и думать. В лесу темно. Заблудишься. Ишь, сказку ему рассказала… Баловник!
ОБИДА
Вернулся Толюн от бабушки Клани, а Анюта уже дома — из школы пришла.
- А мы с бабушкой Кланей грибы разбирали. Я двадцать боровиков вытащил.
Анюта ничего не сказала, будто не слышала. Она даже не взглянула на брата, домыла сковородку и на место поставила.
- Анюта, а я загадку знаю. — И Толюн запел:
- Маленький, удаленький
Сквозь землю прошёл,
Красну шапочку нашёл!..
Кто такой?
Анюта опять не ответила. Прикрыла чугунок крышкой. Взялась за веник, решила в комнате прибраться. Толюн дернул её за платье и сказал:
- Это красик. Грибочек красный такой. И все грибочки у бабушки хорошие, все крепкие, червивых нет совсем. Бабушка Кланя говорит — она таких сроду не видывала.
Повернулась Анюта к брату, посмотрела сердито, как на чужого:
- Отстань!
- А я под груздь забрался, — не унимался Толюн. — А бабушка Кланя меня искала. И за печку заглянула, под кровать! — Толюн засмеялся.
- Я бы тебя быстро отыскала, пакостника! Зачем мне в тетради накалякал?
- Я не калякал, — сказал Толюн и стал объяснять, что нарисовал лодку, как она по небу плывёт, а в лодке охотник с собакой.
Толюн думал, Анюта обрадуется, а сестра схватила его за рыжие вихры и начала трепать:
- Вот тебе за лодку! Вот тебе по небу! Все бы тебе портить! Ведь такой козявистый!..
- И нет. Не-е-ет! — закричал Толюн.
- Самая ты есть букашка вредная! А кто помидоры по всей комнате раскидал? Думаешь, я не знаю?
- Я… я не раскидывал. Не раскидывал! Не раскидывал! — кричал Толюн.
Анюта отпустила его голову, и Толюн залез под стол, но оттуда тоже кричал:
- Не раскидывал!
- А ну вылезай! — сказала Анюта. — Кому говорят?
- Я не козя-вис-тый! — кричал Толюн из-под стола. — Не козявистый — и всё!
И заплакал.
ИЗ ТЁПЛОГО ДОМА — НА УЛИЦУ
На другое утро Толюн проснулся рано. Мать и отец только на работу ушли, а сестра ещё спала. Посмотрел Толюн на окна. За окнами серый туман, свет не пропускает. Толюн свесил с кровати ноги. Вспомнил, как Анюта его за волосы таскала, и захотелось ему стать большим — не потом, через несколько лет, а сразу: был маленький, а встал — большой.
Слез Толюн с кровати, оделся, снял с гвоздя своё пальтишко, сунул ноги в ботинки и вышел из тёплой комнаты.
За их домом сразу начинался бугор, поросший травой. На бугре паслись две козы: одна старая — Груня, другая помоложе — Маня. Посмотрели козы, как взбирался Толюн, ничего не сказали, только помотали бородами и опять принялись щипать траву. А Толюн уж на бугор взобрался и стал оглядываться. С бугра видно речку, а у речки старая мельница. Толюн спустился вниз, обошёл мельницу и постоял возле неё, задрав голову вверх. Мельница давно уже не работала. Кое-где доски подгнили, отвалились, и сквозь дыры гляделось серое небо.
«Надо бы починить, она бы заработала, завертела крыльями», — подумал Толюн и зашагал дальше.
Дорога пробиралась через скошенный луг и поднималась к чёрному, вспаханному полю. Спросить бы Толюна, зачем и куда он идёт, а он и не знает. Идёт и идёт. Уж так устроена дорога: только на неё вступишь, как она поведёт человека вдаль.
На дороге ёлочкой лежат следы от машин. Толюн старается ступать по ёлочкам — так идти веселее. Сзади ветерок ему в спину дует: шагай, мол, проворней.
Толюн и шагает проворно и напевает Анютину песенку:
- Эй, моряк, ты слишком долго плавал,
Я тебя успела позабыть!..
Встретился Толюну на дороге чёрный бычок. Хотел бычок спросить его, куда это он в такую рань собрался?
Только поднял бычок свою тяжёлую морду, облизал языком тёплые от парного молока губы, а Толюн уже за гору повернул. И не стало его видно.
БОЛЬШИМ ПЛОХО
Пока спускался Толюн к лугу, ветерок прогнал туман. Показалось солнце. Покатился по зелёному лугу солнечный луч, заскользил и нырнул в холодную речку. Поднялось солнце над лесом и заглянуло в крайний дом.
Проснулась Анюта. Глянула — брата рядом нет. Посмотрела под стол, залезла на печку, но и там его не было. Куда девался?
- Вот непутёвый! — рассердилась Анюта. Вышла на крыльцо и крикнула: Толюн! Э-э! Толю-у-ун!
Никто не ответил. Она ещё громче:
- Толюу-у-у-ун! Иди скорей, каша простыне-е-ет!
На другом конце села какой-то молоденький петушок ответил, словно передразнил: «Толю-кук-у-ун!»
«Куда это он убежал?» — подумала Анюта.
Беда с маленькими: за ними только смотри, а то убегут, и ищи их. Большим плохо. Большие всегда за маленьких в ответе. Ушёл Толюн. Нет его ни за домом, ни на пригорке, ни за пригорком. А вдруг он в речку упал, вдруг утонул?..
Забежала Анюта к бабушке Клане, а та ничего не знает.
- А в избе-то хорошо поглядела? — спросила бабушка. — Может, где наверху схоронился?
- Я весь дом облазила… — всхлипнула Анюта. — Убёг он.
- Куда же это он убёг?
- Не знаю.
- Погоди-ка, погоди! — всплеснула руками бабушка Кланя. — Ведь это он в лес утёк. Я ему вчера за грибами сказку рассказывала. А он-то: «Пойду, говорит, Лесовика разыщу». Я-то его пугаю, говорю: «Нельзя. Заблудишься!» Непременно он теперь пошёл Лесовика искать — убёг в лес.
- Как же, бабушка? Где теперь его найти? А мне в школу надо.
- Погоди, Анюта, погоди плакать. Денёк-то вишь какой светлый. Дождь-то не дожжит. Походит, побродит и домой вернётся.
- А если его в лесу медведь задавит?
- Ну чего ты. Вытри глаза-то. Не задавит. Медведь-то уж сытый. Ты вот что… Ты отцу с матерью ничего не говори. А то нам попадёт! Ты дома посиди — тишком.
Вернулась Анюта домой. Заглянула в печку, где горшок с кашей стоял.
«Не перепрела бы. Может, одной кашу поесть?»
Взяла Анюта ложку, да каша в горло не идёт. Бросила ложку, выбежала на улицу.
Куры по двору гуляют, разгребают кучки мусора. Им и дела нет, что Толюн пропал.
Подошла свинья к забору, почесала розовую спину и тут же улеглась. Захотелось ей на солнышке погреться. Солнышко осеннее, редко из-за туч показывается — когда же погреться, как не теперь.
И такой стоял тихий, прозрачный денёк, что казалось, будто все должны радоваться солнышку и ничего плохого не может случиться.
Побежала Анюта к дровянику. Открыла дверь: темной сыростью на неё оттуда повеяло…
- Толюн! — позвала она.
Никто не ответил. Заплакала Анюта и пошла искать пропавшего брата.
ЧТО ДУМАЛА ПЕНОЧКА-ТЕНЬКОВКА
Пеночка-теньковка вспорхнула на ветку и увидела маленького человека.
«Пень-тинь-тинь!» — испуганно закричала птичка.
Человек сошёл с дороги, поднял голову и двинулся прямо к дереву.
«Наверно, ко мне», — подумала птичка и на всякий случай перелетела на другое дерево. А человек не пошёл за ней — он замер около тонкой берёзы. По стволу полз жучок.
«А-а, он хочет съесть жука», — догадалась птичка. Но человек почему-то не стал есть жука. Он завернул его в берёзовый листик, положил в спичечную коробку и пошёл дальше.
Под высокой сосной устроилась семья маленьких грибков, маслят. Человек стал на четвереньки, долго смотрел на них, а потом осторожно стал вытаскивать их из земли — каждый грибок вместе с чёрной грибницей — и прятал их в карман.
«Ишь какой запасливый, как белка», — подумала птичка.
Пошагал человек дальше, а тут кочки стали попадаться — хлюп, хлюп под ногами. Наклонился человек и увидел ярко-красные ягодки брусники. Попробовал — понравились.
«Никак не наестся, — подумала пеночка. — Пасётся, как корова».
Маленький человек сначала собирал бруснику горстями, а потом, став на колени, пополз, выбирая спелые ягоды прямо ртом. Наелся человек брусники, утёрся рукавом, дальше пошёл. А под ногами листья так и шуршат. Красивые листья — жёлто-красные, и на каждом пять острых пальцев. Это клён их потерял. Человек взял кленовый лист и воткнул себе за ремешок на кепке.
«Хитрый. Как сойка хоронится. Хочет, чтоб я его не узнала», подумала пеночка.
А человек повернул в сторону, зашагал прямо к кустам папоротника. И полез напролом, точно большущий медведь.
«Куда же ты? Вернись!» — закричала пеночка-теньковка.
И долго над лесом разносилось её жалобное «пень-тинь-тинь! пень-тинь-тинь!».
КАК ТОЛЮН СДЕЛАЛСЯ ВЕЛИКАНОМ
Вышел Толюн из леса, а солнце уже совсем высоко поднялось. Тропинка повела его вдоль картофельного поля. Такое чёрное поле, в бороздах. А на одной из борозд Толюн увидел картошку — очень смешную: сверху у картошки росла ещё маленькая картошинка. И получился вроде как человечек: маленькая головка и толстое пузо. Толюн положил человечка в карман и дальше пошагал… А дальше ничего не запомнил: повернул куда-то, посмотрел на небо, посидел на траве, опять пошёл… И вдруг уткнулся в забор!
Под забором лаз — крохотная ямка. Крот, что ли, её вырыл, эту ямку? Толюн ещё немножко разгрёб, сунул туда голову, протиснулся и вылез по ту сторону забора.
Огляделся. Перед ним стояли деревья с белыми крашеными стволами. На деревьях Толюн увидел яблоки.
«Это колхозный сад, — подумал он. — Про него я в книжках читал». И ещё подумал: «Хорошо бы яблочко достать, да высоко висят». Потом увидел рядом с забором берёзку. Как она пролезла в сад? Может, тоже через ямку? А под берёзкой… Что такое? Под берёзкой лежало в траве яблоко. Толюн наклонился, поднял яблоко. Вот чудеса! Но это было не самое удивительное: по стволу берёзки цепочкой бежали вверх и вниз муравьи. Да и на земле сколько копошилось: кто тянул кусочек листика, а кто высохший стебелёк.
- Работнички, — сказал Толюн голосом бабушки Клани и покачал головой.
Он решил помочь муравьям. Взял веточку и начал их подталкивать. Испугались муравьи, попадали вниз.
- Ох, непутёвые! — засмеялся Толюн. — Не умеют, а уж на дерево лезут. Захочу, всех вас поскидаю!
Толюн сразу почувствовал себя огромным и могучим. Увидел, как двое муравьев ухватились за длинную веточку. Один муравей был побольше, попроворнее, и Толюн назвал его Никифором, а маленького муравья — Стёпкой.
- Эй, Никифор, поднажми! — скомандовал Толюн. — А ты, Стёпка, не отставай!
Прибежали на подмогу ещё двое.
- А ну, ребятки, дружнее! — подбадривал Толюн.
Услышали Толюна остальные муравьи, сбежались на подмогу. И самый маленький муравьишка тоже поспевает, лапками отчаянно загребает. Боится, без него не обойдутся. Толюн отпихнул маленького:
- Подожди, ещё не дорос.
Муравьи взялись дружно, потащили.
- Так её, ребятки! Ещё разочек! — кричал Толюн.
И вдруг рядом что-то зашуршало. Толюн притих.
- А ты как сюда попал? — раздался грозный голос. У калитки стоял дяденька с ведром.
Толюн бросился к лазу. И сразу же из великана обратился в маленького человечка. И этот человечек быстро протиснулся в ямку. Ботинки с налипшей землёй мелькнули под забором. И тут же исчезли.
УЛОВ
Выбежал Толюн на пригорок, а внизу — река. Кажется, знакомая. Пошёл стороной. Не дорогой, а лугом, и скоро до реки добрался.
На берегу с двумя удочками пристроился дедушка. Такой тёмный дед, точно старое дерево. Сидит не двигается. Подошёл Толюн, сел рядом на корточки и тоже не двигается. А на воде поплавки играют. И вдруг — тюрк! исчез поплавок. Дед как дёрнет удилище, брызги — в стороны, а уж в воздухе извивается на конце лески серебряная рыбка.
- Ух! — сказал Толюн.
- Что, видал? — довольный, спросил дед.
Толюн мотнул головой и потянулся к удилищу:
- Дай, дедушка, я тоже порыбачу.
- Ишь рыбак нашёлся! — заворчал дед, бросая рыбку в ведро с водой.
Толюн засопел от обиды.
- Ну ладно уж. — Дед наладил на крючок тёмно-красного червячка и протянул удочку Толюну. — Попробуй рыбацкого счастья. Вот тебе с козявочкой.
Толюн взял удилище и стал смотреть на поплавок. Прыгает поплавок, кружится, ныряет на течении. Толюн смотрит. Даже глазам больно.
Вдруг дед не своим голосом крикнул:
- Подсекай!
От неожиданности Толюн дёрнул удилище и повалился на берег. А рядом с ним рыбка прыгает.
- Это я её? — удивился Толюн.
- А кто же! С уловом тебя! — поздравил дед. — Брось-ка её в ведёрко.
- Не-е, я её в шапку! — сказал Толюн: рыбку-то он сам поймал, а если в ведро — кто узнает?
Дед засмеялся:
- Шапочку надень. Ветрено. А рыбке твоей мы найдём место. — Он бросил её в зелёную кружку с водой. — Хорошо порыбачили, а теперь домой надо собираться. Тебя как звать?
- То-люн.
- О, Натолий, выходит. А где проживаешь, Натолий?
«Хитрющий дед, — подумал Толюн. — Рыбку себе взял, а меня хочет домой отправить».
Толюн глядел в кружку, где, дёргаясь хвостиком, плескалась его рыбка.
- Ты чей же будешь? — опять спросил дедушка.
Толюн заморгал глазами. Он решил немножко схитрить:
- Я ничей, дедушка. А живу у птицы. У неё четыре крыла. Это такая большая птица-уродка.
- Как? Как? — вытаращил глаза дед.
- А так, — сказал Толюн. — У птицы такой длинный-предлинный хвост; как накроет она хвостом землю — сразу наступает ночь.
- Ночь?! — ахнул дедушка. — Ай-я-яй! Я и то гляжу — птичий сынок мне повстречался. Сразу не могу признать чей, по хохолку твоему рыженькому вроде петушиный, а по характеру — индюшиный. И где это я тебя видел? Не в соседней ли с нами деревне та птица живёт?
Толюн промолчал.
- Ну вот что. Надевай-ка шапчонку и пошли до дому.
Дед собрал удилища и зашагал к дороге. Что же Толюну — оставаться? Он надел кепку и пошёл за ним.
Солнце поднялось высоко. Крепко припекало. Бултыхалась рыба в ведре, скрипели мокрые дедовы сапоги. А Толюн держал зелёную кружку и всё время заглядывал в неё — боялся, как бы рыбка не выпрыгнула.
Некоторое время они шли молча. Толюн узнал дорогу. Далеко из-за бугра высунулась знакомая мельница.
- А скажи, птичий сынок, нет ли у тебя сестрички? — спросил дедушка. — Такой шустрой девчоночки в белом платке?
- Сестрички? — переспросил Толюн. Он решил быть теперь осторожным и хитрым, а потому ответил: — Не знаю.
- Ага, — улыбнулся дед. — Скажи, а если бы у тебя была сестричка, то как бы её звали?
- Анютка, — сказал Толюн.
- А в какой бы она класс ходила?
- В четвёртый.
- И дружно бы вы жили?
- Дружно, только она меня колотит, — пожаловался Толюн. — За волосы таскает. Маленьким-то плохо жить.
- Ну уж какой ты маленький, ты ведь делом занимался, рыбачил, сказал дедушка.
- Ага, — согласился Толюн. — Во какая рыбка — серебренькая!
И тут Толюн заметил, что навстречу из-за бугра поднимается Анюта. Платок у неё растрепался, из-под него торчали косички.
- Вон она, Анютка! — шепнул Толюн и спрятался за деда.
Анюта заметила брата и ещё издали закричала:
- Он-то разгуливает! А я с ног сбилась! Глазки обревела…
Подбежала она к Толюну, но колотить не стала и вдруг расплакалась:
- Он такой… С ним сладу нет. Я матери скажу…
- Ну, будет, — дедушка погладил её по голове. — Нашёлся твой Толюн.
- Мы с дедушкой рыбачили.
- Порядком наловили, — сказал дед. — Давай-ка я тебе в мокрую тряпицу немножко рыбки наложу. — Он поставил ведро, вытащил из кармана тряпочку.
- Не надо мне твоего улова, — сказал Толюн. — У меня свой есть, — и протянул руку с зелёной кружкой.
- Ой, какая маленькая! — сказала Анюта, заглянув в кружку.
- Это я её поймал. Правда, дедушка?
- Правда. Сам поймал. Ну, раз не хочешь делёжки, забирай свой улов.
- Спасибо, дедушка! — обрадовался Толюн.
Анюта взяла брата за руку и тоже сказала:
- Спасибо.
- Прощайте, ребятки! Теперь сами дойдёте.
Дедушка повернул назад к реке, а брат с сестрой пошли дальше по дороге. Вдруг Анюта остановилась.
- Дедушка! — закричала она. — Насчёт кружки не беспокойтесь! Я принесу. Я знаю, где вы живёте — в Красновке.
- Ладно уж! — махнул он рукой.
Дорога с бугра стала тихонько спускаться вниз. Толюн шёл осторожно и глядел на серебряную рыбку.
СНОВА ДОМА
- Анют, знаешь, я в саду был, — Толюн оттопырил карман, показал сестре яблоко.
- А тебя не поймали?
- Куда там! Убёг… А ещё в лесу грибы собрал.
- Грибы-то червивые?
Толюн мотнул головой:
- Не, крепкие. Таких тебе вовек не найти.
По дороге стали встречаться колхозники.
- Ну что, нашёлся? — спрашивали они.
В деревне уже знали о побеге Толюна.
- Нашёлся, — отвечала Анюта.
А Толюн всем показывал зелёную кружку с рыбкой:
- Это я сам поймал.
- Они с дедушкой из Красновки рыбачили, — объясняла Анюта.
- Ишь ты, хозяйственный какой, — хвалили Толюна. — Теперь вам подмога будет в доме.
- Он понятливый, — говорила Анюта.
И Толюн всем желающим показывал кружку, где плескалась рыба. Первая в его жизни, такая красивая!
- Смотрите, какая рыбка!
Вскоре показался ольховник и зелёный бугор. На зелёном бугре всё паслись две козы — Груня и Маня. Козы посмотрели на детей, замотали бородами, будто тоже хотели спросить: «Ну как, нашёлся? Мы-то его ещё рано утром видели…»
Толюн вдруг понял, как он соскучился по дому. И есть захотелось.
- А что, каша готова? — спросил он.
- Готова, — сказала Анюта.
На порог вышла бабушка Кланя. Она закрылась рукой от солнца.
- Ах ты озорник, а мы тебя обыскались!
Прослушав рассказ про рыбу и про дедушку из Красновки, бабушка успокоилась и сказала:
- Ну идите, ребятки, я вам грибочков принесла.
Ребята вошли в дом. И вскоре над крышей поднялся лёгкий дымок. Это бабушка Кланя принялась стряпать.
|
