Капа Софья Андреева
        СОФЬЯ АНДРЕЕВА
        КАПА
        Глава первая
        Феня
        На улице тепло, за окном балуется солнце, топит снежок, лепит сосульки. Птицы защебетали, зачирикали: делятся друг с другом, скопившимися за зиму новостями из далеких южных стран. Воробей по подоконнику прыг, да скок, клювом долбит раз, другой, в стекло смотрит, в комнату заглядывает.
        В дальнем от окна углу комнаты, на широком и мягком диване, печально глядя на развеселившихся птиц, под толстым ватным одеялом лежал мальчик. Рядом с ним, на табуретке стояли какие-то пузырьки, россыпью лежали разноцветные таблетки. Мальчика звали Женя. Давным-давно, когда он был совсем маленьким, Женя не мог выговаривать букву «ж». Вместо буквы «ж», он говорил «ф». Когда маленького Женю спрашивали, как его зовут, то он гордо сообщал всем: «Феня!» С тех пор так все и называли его Феней, даже мама с папой. Правда мама звала его, больше ласково, Фенечкой. Да и сам Женя уже давно привык к своему новому имени, оно ему даже нравилось.
        Лежит Феня вздыхает, с одного бока на другой переворачивается. Сегодня в школе спектакль «Снежная королева». Феня тоже там должен был играть четвертого разбойника, но заболел. Грипп Фене дорогу перешел, Феню в постель уложил, температуру поднял, кашлять заставил. Целый год Феня легко справлялся с болезнью, а весной проигрывал схватку. Мама говорит, что виноват в этом какой-то авитаминоз. Он мешает Фене справиться с гриппом. Сама-то она никогда не болеет, у нее на это нет времени, хотя утверждает, что грипп ходит повсюду.
        Раньше, будучи маленьким, Фенечка очень внимательно всматривался в прохожих, пытаясь рассмотреть в одном из них, субъекта, похожего на Грипп. У него, наверное, на голове должна быть широкая шляпа, тонкий стан, в общем, этакий многодетный опенок. А, может, Грипп — это добротный интеллигентный боровик. Фенечка знал много грибов, но того, который сваливал его в постель с высокой температурой, не видел ни разу. Видно, тот действовал исподтишка, кашлял, чихал из-за угла.
        Мама утверждала что Гриб и Грипп, это две разные вещи. Грипп пишется с двумя буквами «п» на конце слова, а гриб с буквой «б», поэтому путать их нельзя.
        - Ох, хо-хо! — вздыхал Феня, натягивая одеяло на подбородок. — Как несправедливо много зависит от какой-то буковки «п» или «б»! Когда «б» — то пахнет вкусной жареной картошкой с грибочками. Когда же «п» — запах горьких лекарств, проглатываемых в холодном поту.
        - Уж лучше учить уроки, — который раз за день вздохнул Феня. — Сейчас идет третий урок, кажется, это математика. Какой же все-таки скучный предмет — эта математика! Феня учился во втором классе. Ему нравилось ходить в школу, играть на перемене с ребятами, вот, только, если бы не эта математика… Да, и о сочинении вспоминать не хотелось.
        Вообще-то он не был болезненным ребенком. Но как здорово выскочить на улицу из душного здания школы, под звонкие капельки сосулек, в объятья ослепительно яркого солнышка! Они с ребятами так весело резвились, прыгали, играли в тающие снежки, наперегонки хрустели сосульками, что не заметили, как Грипп расставлял свои коварные ловушки. И Феня не преминул в одну из них попасть.
        Глава вторая
        Сема разбушевался
        Отбросив одеяло, Феня думал о маме, о том, в каком сейчас она городе.
        Мама гастролировала по стране со своим удачным акробатическим номером, родившемся в ее голове, в тот момент, когда она чуть не упала с пирамиды стульев, пытаясь помыть люстру, украшавшую потолок. Ее номер занял первое место в Италии, и теперь, вся зарубежная программа цирка строилась, в основном, на акробатических способностях мамы. Феня один раз видел выступления мамы. Она изящно взбиралась на пирамиду обычных деревянных стульев, установленных друг на друга. Шаткое многоэтажное сооружение грозило развалиться, рассыпаться при малейшем неверном движении, но мама умело управляла этой громадной пирамидой из стульев. Она аккуратно ставила стул на две ножки, сверху, спинкой вниз, устраивала другой, третий — примостившись боком, поддерживал табуретки, банкетки, скамеечки. Мама, с улыбкой, легко взбиралась на вершину этого невероятно неустойчивого строения, и там слегка покачиваясь, вскрикивала «ап!» под фанфары победных звуков фонограммы оркестра. Аплодируя, зрители, недоумевали, как эта смелая и хрупкая женщина собирается спускаться на землю.
        Феня не видел, как мама в тот раз умудрилась слезть с этого хлипкого постамента, потому что, испугавшись за нее, он закрыл глаза. Вообще-то, мама устраивалась в цирк кассиром. Акробатические номера — это ее хобби. Зарплату она получала за продажу билетов. Сидя за полукруглым оконцем кассы, она ждала зрителей, чтобы за небольшую монетку, легким жестом оторвать серую бумажку, позволявшую наслаждаться представлением.
        Если Феня был, хоть немного, знаком с маминой работой, то папина работа была для него сплошной загадкой. Он вечно пропадал в научных экспедициях по изучению подводного мира, каждый раз, привозя в подарок какой-нибудь очередной дар моря. В последний раз он привез небольшого осьминога, вернее шестинога, это все что осталось после сетей, куда он, нечаянно, попал. Теперь шестиног Сема, так его назвал Феня, жил в аквариуме по соседству с золотой рыбкой Зарей, в пластмассовом двухэтажном дворце, окруженным вечно покачивающейся зеленью и изумрудными водорослями.
        За Феней следила соседка, баба Тоня, старая, но довольно крепкая старушка, вечно ругающая современную молодежь и «теперешнюю», как она выражалась, жизнь.
        Сейчас баба Тоня ушла в магазин, за «витаминчиками для бедного ребенка», так она сказала, выходя из дома. А Феня лежал и смотрел на аквариум. В Японии, говорят, один канал телевидения полностью посвящен рыбкам. Смотришь в телевизор целый день, словно в аквариум. Говорят, это очень полезно и хорошо успокаивает нервную систему. Сегодня в Фенином аквариуме было что-то неспокойно. Сема метался из угла в угол, бурунами поднимая волны. Он торпедным броском ударялся о стекло, и веером разбросав щупальца, сползал по нему. По его импульсивным движениям казалось, что он пытался кого-то схватить.
        Золотая рыбка Заря спряталась в водорослях, наблюдая оттуда за метаниями соседа. Помахивая роскошным хвостом, она всем видом показывала свое недовольство. Несмело погля-дывая в сторону Фени, она словно призывала успокоить своего взбалмошного соседа.
        - Действительно, — буркнул Феня, — Ты, Сема, сегодня что-то очень буйный. Что случилось? — спросил он у беспокоившегося осьминого-шестинога, заранее зная, что тот не ответит.
        - Успокойся, смотри, как ты напугал Зарю! — Словно услышав Фенины слова, Сеня подпрыгнул, на мгновение, взлетев над поверхностью воды, и с грохотом, вернее со смачным шлепком рухнул обратно в аквариум, обдав Феню фонтаном брызг.
        Феня, укутанный в одеяло, моментально промок.
        Глава третья
        Капа уходит из аквариума
        - Да ты меня окатил с ног до головы! — возмутился Феня, — Все одеяло мне замочил.
        Мальчик попытался слезть с кровати, но на полу стояла огромная лужа, растекшаяся прямо перед ним.
        - Я тебя сейчас крышкой прикрою, чтобы ты научился прилично себя вести.
        Феня высунул ноги из-под мокрого одеяла, пытаясь пяткой нащупать тапочек. Осторожно, чтобы лишний раз не замочиться, он занялся вылавливанием тапочка, мирно покачивающегося на гладкой поверхности лужи. Но тут он услышал новый шлепок, и очередная порция воды окатила его с ног до головы жутко холодной водой. Сняв с носа водоросль, Феня возмутился:
        - Сема, как тебе не стыдно! Я, ведь, болею.
        - Какой бессердечный! — услышал он чей-то журчащий голос.
        Оглядевшись по сторонам, Феня заметил бесцветное существо, сидевшее на кресле. С него беспрестанно капала вода: «кап, кап, кап». Интересно, как это он его сразу не заметил?
        - Мамочки мои, это что, галлюцинации?! По-моему, это все от высокой температуры! — воскликнул Феня, схватившись за голову. Он быстро залез обратно под мокрое одеяло, и из-под него наблюдал за этим странным существом. А оно, махая своим бесформенным кулачком в сторону аквариума, громко возмущалось:
        - У, злыдень! Задурил голову бедной Капе, распустил свои щупальца! Я его как доброго соседа приняла, обласкала, напоила, а он, супостат, всю меня взбаламутил, решил, видно, загубить головушку мою невинную! Какой же негодяй догадался притащить сюда это чудовище многоногое?!
        - Это не негодяй, это мой папа из экспедиции привез, — возмутился Феня.
        - Вот я и говорю. Чей же это, интересно, папа, додумался? — уже ласковее произнесло это неизвестно откуда взявшееся существо. — Фенечка, скажи этому противному осьминогу-шестиногу, чтобы не приставал ко мне, и не распускал свои гадкие щупальца!
        Немного осмелев, мальчик поинтересовался:
        - А вы, собственно кто, и как, вы, здесь оказались?
        - Вот тебе на! — возмутилась Капа, — Да это же я, Капа! Целый день на меня смотрит, а теперь не узнает. Ну, что, сегодня, за день! Слышишь, Заря, обратилась она к золотой рыбке, но той не было видно в глубине аквариума, только Сема, свесив два своих гибких щупальца через край аквариума, косил своим глазом в сторону Капы.
        - У, злыдень! И откуда только такие бессовестные создания берутся! От одного взгляда на него в дрожь бросает, до ледышки замораживает!
        - Извините, вы не могли бы покинуть кресло, а то оно уже все мокрое, робко попробовал протестовать Феня.
        - Один момент, — мигом вскочила Капа, обдав Феню новым фонтаном брызг. Ойкнув, он прикрылся от них одеялом.
        - Сейчас, сейчас! Одну секунду… — заметалась Капа по комнате. — Так, в аквариум я уже не могу, — и немного подумав, она решила, — я, пожалуй, рядом с тобой посижу, вон, у тебя все равно постель сырая. — Плюхнувшись в постель, рядом с растерявшимся мальчиком, она довольно заурчала. Феня почувствовал, как холодные струйки воды потекли по простыне, матрасу, намочив пижаму. Одеяло, намокнув, стало еще тяжелее. Ощущения были не самые приятные.
        - А, может, ты поищешь какое-нибудь другое место? — несмело предложил Феня, чувствуя, что начинает понемногу намокать.
        Капа, вскочив, с уже порядком подмоченной постели, что-то, недовольно бормоча про себя и булькая, взволнованно заметалась по всей комнате. Немного посидев на столе и сильно намочив белоснежную и накрахмаленную скатерть особый предмет гордости Фениной мамы, она попыталась устроиться на шкафу. Но, вскоре, оттуда потекли веселые ручейки воды, смывая вместе с собой лежавшие там папины чертежи и какие-то документы.
        Феня, широко открыв глаза и еле успевая следить взглядом за бестолково метавшейся по всей комнате Капой, с ужасом смотрел, как его комната становилась похожей на каюту корабля во время шторма, заливаемую потоками воды через открытый иллюминатор. Капа никак не могла найти удобного для себя места. Она намочила уже все, что еще можно было намочить. Даже с любимой маминой люстры капали прозрачные капельки, отражавшие улыбающееся за окном солнце, а ноты держались за свои линии чтобы не утечь вместе с водой, из своих нотных тетрадей.
        Феня дрожал, то ли от пережитых волнений, то ли от холодной воды, лившейся ему откуда-то за ворот пижамы. Но дрожал он уверенно и основательно. Он никак не мог понять, что происходит. Сначала ему казалось, что все это какой-то нелепый сон, который так долго не кончался. Но вполне реально осязаемые холодные струи воды, продолжающие поливать его со всех сторон с постоянством, достойным лучшего применения, убеждали его в обратном. «Что же это за чудеса?! Что происходит?» — растерянно думал Феня, стараясь собраться с мыслями. Схватившись за голову, он выскочил из комнаты на кухню.
        - Ты куда, Феня?! Я с тобой! — испуганно воскликнула Капа, бросаясь за мальчиком.
        - Подожди меня там! — крикнул Феня, захлопнув дверь на кухню перед самым носом Капы. Он появился через минуту, держа в руках огромную эмалированную кастрюлю с нари-сованными лилиями на боку.
        - Попробуй забраться сюда, — предложил Феня, поставив кастрюлю на пол, мама в этой кастрюле кипятит постельное белье. Мне, кажется, тебе это подойдет.
        - Какой милый мальчик! — восхитилась Капа, и заполнила собой кастрюлю. Ух, ты, злыдень! — погрозила Капа своим бесформенным кулаком шестиногу Семе, который, так и не изменив положения, словно застыв, наблюдал своими мутными глазами за происходящим.
        Феня притащил тазик с тряпкой и стал собирать воду в комнате. Надо было ее собрать быстрей, потому что она растеклась по всей комнате и, грозила залить выставочный зал, находившийся ниже этажом. Он, когда-то, видел, как это делала мама, и сейчас старался в точности повторять по памяти все ее движения. Феня с раздражением думал о том, что слишком долго не идет домой баба Тоня, которая уже больше часа назад ушла в магазин. В другой раз он бы радовался, что остался один дома, но только не сейчас. Непослушная тряпка выворачивалась, выскальзывала из Фениных рук. Работа продвигалась очень медленно, да и Капа своими уси-лиями отнюдь не способствовала ее продвижению.
        - Слушай, а ты не можешь больше не капать? — обращаясь к Капе, поинтересовался Феня.
        - Нет, не могу, это выше моих сил! Да меня и зовут-то Капа! От слова капать! — гордо ответила та.
        - В таком случае, если, ты, не перестанешь, я тебя вылью обратно в аквариум, — пригрозил Феня.
        - Тогда, я снова выпрыгну.
        - Ну, откуда в тебе столько сырости и вредности?! — с возмущением воскликнул Феня.
        - Вот всегда так, если Капа — то сырость и вредность! Ну разве нельзя быть немного повежливей?
        - Можно, только, если ты перестанешь все время капать! Неужели, ты не можешь без этого?!
        - Не зря же меня зовут Капой, вот я и оправдываю свое имя, капаю.
        - Кто же тебя так назвал?
        - Я сама себя так назвала.
        - В таком случае, назови себя Некапа!
        - Но ведь, если я не буду капать, тогда они все погибнут, — кивнула Капа на подоконник, где в зеленом глиняном горшке расцветали любимые мамины королевские фиалки. — И другие цветы жизни тоже погибнут.
        - Но, если ты не перестанешь капать, тогда погибну я!
        - Как, разве ты так серьезно болен?! — заерзала Капа в кастрюле. — Не умирай, пожалуйста, я уже начала к тебе привыкать! Кто тогда будет любоваться мной?
        - Если ты не будешь постоянно капать и увлажнять все вокруг, у нас будет сухо и тепло, и я быстрее поправлюсь.
        - Неблагодарный! Да ты меня должен на руках носить! — воскликнула обиженно Капа. — Теперь, когда я живу в вашей квартире, у вас никогда не будет пожара!
        - Кстати, вот сейчас у меня голова просто горит.
        - А если вот так? — поинтересовалась Капа, вылив пригоршню воды на голову мальчика.
        - Слушай! Я тебя в последний раз прошу прекратить заливать меня водой! Я сейчас чуть не захлебнулся!
        Возмущенно взмахнув руками, Капа обиженно сказала:
        - Ну, тебе никак не угодить! Ты такой капризный.
        Тяжело вздохнув, Феня опустился на колени и снова начал собирать воду тряпкой, выжимая ее в большой, уже наполовину наполненный таз. Повернувшись спиной к Капе, мальчик не видел как она выпрыгнула из кастрюли и прошлепала к подоконнику. Подойдя к любимым маминым цветам, Капа обняла их, нежно поглаживая каждый лепесток, что-то, тихо шепча себе под нос. И тут, как в сказке, влажные лепестки фиалки зашевелились, цветок прямо на глазах потянулся вверх и неожиданно раскинул еще пару бутонов.
        Оглянувшись, Феня с огорчением увидел растекающуюся под подоконником новую лужу.
        - Капа, я тебя очень, очень прошу… — умоляюще начал было Феня, но тут его взгляд упал на пару зеленых резиновых перчаток, спокойно валявшихся на подоконнике. Мама в них всегда занималась уборкой.
        - Замечательно! Это как раз то, что нужно! — радостно воскликнул он, схватив перчатки. — Капа, у меня есть одна идея. Мне кажется, что эти резиновые перчатки для этого вполне подойдут.
        Капа, взглянула на Феню, потом на перчатки и, хлопая в ладоши, закричала:
        - Я все поняла! Какой же ты умный мальчик, Феня! Дай-ка это мне, я попробую сама.
        Она вырвала перчатки из Фениных рук, запрыгнула в одну из них, а другую натянула на голову, став похожей на какое-то космическое существо с другой планеты.
        - Ну, как вам мой наряд? Да это же произведение искусства! — она прошлась на трех пальцах перчатки, двумя другими, поддерживая стык другой перчатки, которая стояла вверх пальцами. — Надо как-то закрепить верхнюю часть, а то вода протекает на стыке.
        Она подошла к зеркалу и театрально произнесла изменившимся голосом:
        - Ах, шарман! Какой замечательный цвет! Это мой любимый цвет морской волны, с охапкой водорослей на плаву. Фенечка, у тебя есть, чем перевязать место стыка перчаток, на-пример, скотч?
        - Да, по-моему, где-то был, — ответил мальчик, и стал долго рыться в кладовке, пытаясь его отыскать. Вскоре обруч липкой ленты, словно не надеясь, что его найдут, сам прилип к пальцам Фени. Кое-как, отцепив прилипший было к рукам скотч, мальчик стал обматывать им шею Капы, или, вернее, стык двух перчаток. Это было не так-то просто сделать, потому, что скотч, соскучившись по своей любимой работе, прилипал куда угодно, но только не на этот стык. Вскоре все пальцы мальчика и перчаток были намертво склеены липкой полосой. Почувствовав свободу, скотч, словно живое существо, прилип к обоям, отодрав от стены основательный кусок, затем, перейдя к книжной полке, перепутал страницы учебников и школьных тетрадей. Оторвав пару цветов королевской фиалки, баббина покатилась к стоявшим в углу игрушкам. Скотч так расшалился и развеселился, что не заметил, как запас его липкой ленты закончился, и он пустой бесполезной картонкой укатился под диван. Феня, наконец, освободил свои пальцы, и, оглядевшись, вздохнул: только разлитая повсюду вода помогла избежать полного разгрома в комнате. Скотч ободрал все, что не
промокло, потому, что он не мог прилипать к сырым предметам.
        - Ну, теперь, ты, видишь, какая от меня польза, — похвалила себя Капа, глядя на бесполезную липкую ленту, скатавшуюся в мохнатоцветочнобумажный мусорный шар.
        - Слушай, Капа, может, попробуем перевязать стык веревкой? — предложил Феня.
        - Да ты что! У меня будет очень тонкая шея, да и при каждом вздохе веревку придется развязывать, иначе, я задохнусь.
        - А ты часто дышишь? — поинтересовался мальчик.
        - Да нет, не очень, чуть-чуть почаще тебя.
        - Тогда, может, попробуем клеем?
        - Нет, клеем тоже не пойдет, у нас с ним джентльменское соглашение, ни я его не трогаю, ни он меня.
        - Ну, тогда я не знаю!
        - Как это не знаешь? Чему же вас там, в школе учат? — крайне удивилась Капа. — Вроде, сидишь каждый вечер, уроки учишь. Ну, а что вы делаете, когда у вас трубы протекают?
        - Приглашаем сантехника.
        - А если он не придет?
        - Тогда мы можем затопить выставочный зал, который находится ниже этажом, а это, уже, мировой скандал.
        - Значит, получается, мне придется все время ходить в таком виде. Загрустила Капа. — Ну что же, делать нечего. Но нет, я так не могу! — Тут же объявила она. — Я что, теперь, постоянно должна поддерживать свою голову руками? Она очень тяжелая, в ней одних только знаний на пять килограммов наберется, а мои мысли тоже вес имеют, это только со стороны кажется, что я легкомысленная. Здесь никакие руки не выдержат. Фенечка, придумай, пожалуйста, что-нибудь!
        Немного помолчав, Капа тревожно спросила:
        - Ты думаешь, или нет?
        - Думаю.
        - А то я уж подумала, что ты забыл обо мне. Думай быстрее, пожалуйста.
        Посидев и поерзав немного в кресле, Капа трагично вздохнула:
        - У меня уже руки начинают утекать.
        - Куда утекать? — удивился Феня.
        - Не знаю, в ноги наверно. Ты думаешь?
        - Думаю.
        - Я вот снова подумала, может ты забыл, и решила тебе напомнить. Еще немного и я начну капать.
        - А ты разве переставала?
        - Скажите на милость, куда это я тебе капаю?
        - На мои мозги. Так всегда говорила мне мама, когда я у нее просил купить аквариум с рыбками.
        - Но я же не прошу тебя купить мне рыбок. — обиделась Капа.
        - Ура! У меня появилась идея! Знаешь, у мамы есть пяльцы, она на них вышивает.
        - На пальцах?
        - Нет, пальцами она вышивает, но пользуется для этого пяльцами, но это неважно.
        - Ничего не понимаю! Так что, нам теперь надо ждать твою маму с ее пальцами? А, может, мои подойдут?
        - Да нет, ты совсем ничего не поняла! Сейчас я найду пяльцы, ты их увидишь и сразу все поймешь. Так, где же они могут быть? — заползал Феня по комнате, заглядывая под ме-бель.
        - Тебе помочь?
        - Чего? — Не расслышав Капу, пробурчал Феня, застряв под шкафом.
        - Ползать, — нагнувшись, крикнула Капа, копошащемуся мальчику.
        - Не надо, я кажется, нашел. Вот, лови, — и Феня, подняв фонтан брызг, выкинул Капе из-под шкафа два деревянных кольца, одетых друг на друга.
        - Это еще что такое? И это ты называешь пальцами? По-моему это совсем не похоже на пальцы, — недоуменно произнесла Капа, вертя пяльцы на пальце.
        В это время Феня, застряв под шкафом, пытался освободиться из невольного плена.
        - Ну, долго ты еще будешь там возиться? Мне не терпится узнать, что это такое, — видя неудачные попытки своего друга вылезть из-под шкафа, поинтересовалась Капа. — Или, может, ты там еще что-нибудь нашел?
        Затем, приглядевшись к сопящему и пыхтящему внизу мальчику и оценив ситуацию, Капа подытожила:
        - Да, кажется это надолго. Похоже, ему там понравилось.
        Подхватив пяльцы, она подошла к зеркалу. Покружившись немного возле него, она стала примерять Фенин подарок и так и эдак. Иногда получалось интересно, а иногда не очень. Вдо-воль налюбовавшись собой, Капа снова подошла к мальчику и капризно надув губы сказала:
        - Фенечка, ну может ты вылезешь оттуда, мне без тебя скучно.
        - Я тут, кажется, застрял, — наконец, нехотя, признался он.
        - А я думала это у тебя игра такая. Еще удивилась, как можно так долго испытывать удовольствие от такой глупой игры, — забормотала она. Взяв Феню за ногу она стала тянуть, пытаясь вытащить мальчика из-под шкафа.
        - Ой, да ты мне голову оторвешь!
        - Я не поняла, кто застрял, ты или голова.
        - Голова тоже.
        - Так что мне вытаскивать? — заглядывая под шкаф, уточнила Капа.
        - А ты не можешь вытащить все вместе? — пыхтел мальчик. Вскоре Феня вспомнил об ушах, которые зацепились за ножки. — Ушки, мои ушки!
        - Я и голову держи, и за ноги тащи! Брось ты эти уши, зачем они тебе? крепче схватила Капа мальчика за пятки.
        - Ай! Ой, ой-ой! — вскрикнул Феня от щекотки и пулей вылетел из своего невольного плена с другой стороны шкафа, потому что Капа больше щекотала, чем помогала. Феня с дет-ства панически боялся щекотки.
        - Ну вот, а говоришь, что застрял. Ты мне лучше объясни, зачем ты искал эту штуку и как она может нам пригодиться?
        - Если честно, я уже не помню, — немного подумав, произнес Феня, потирая уши и постепенно приходя в себя. — Я, кажется, забыл, потерял мысль.
        - Где забыл? — встрепенулась Капа. — Так! Где ты был в последнее время? Ага, под шкафом. Значит, оставил там. Придется тебе опять туда лезть.
        - Зачем?
        - Ты разве не хочешь найти то, что потерял?
        - Хочу.
        - Там тебе это будет сделать намного легче.
        - Но я не хочу туда лезть!
        - Ну а как же ты тогда все вспомнишь, и тем более найдешь? — взволнованно заерзала Капа на кресле.
        - Я все прекрасно помню, как застрял, как ты меня щекотала.
        - Нет, ты о главном вспомни, о мысли, — подсказывала Капа. — Ты хотел мне помочь, затем полез под шкаф, а потом забыл и потерял. Ну, вот же, посмотри на это… — закрутила она деревянными кольцами перед носом мальчика. — Ты что-то говорил про мамины пальцы, а потом достал почему-то вот это…
        - Вспомнил! Мы же хотели твою голову на место поставить.
        - Ну, допустим, голова у меня всегда на месте, а вот перчатка падает.
        - Сейчас все сделаем, — поспешил успокоить ее Феня, и коротко объяснил суть дела. После этого они принялись за работу, стараясь все сделать так, чтобы Капе было удобно, и у нее, при этом, был аккуратный вид. Вскоре стыки перчаток были крепко зажаты в промежутке между двумя деревянными кольцами, вставленными друг в друга. Теперь на шее Капы красовался эффектный обруч с зеленой резиновой прослойкой перчаток.
        Феня вконец вымотался и взмок от прилагаемых усилий, пока Капа, критически оглядев в очередной раз себя в зеркале, не осталась довольна своим видом. После чего измученный такой длительной и ответственной работой, мальчик, ослабленный своей болезнью, с блаженством растянулся на диване. А Капа, что-то, весело напевая себе под нос, расположилась у зеркала, чтобы нанести последний, необходимый штрих для завершения картины своего полного перевоплощения. Стащив два пышных, разноцветных банта с плюшевого медведя, валявшегося в шкафу, один она нацепила себе на шею, а вторым, украсила один из пяти пальцев перчатки, торчащих у нее на голове как хохолок у попугая. Теперь у Капы было две руки и три ноги, или наоборот, три руки и две ноги — по количеству пальцев на резиновой перчатке, и длинный нос от большого пальца другой перчатки. Напоследок, Капа выудила из Фениного школьного пенала фломастер черного цвета и нарисовала себе улыбающиеся раскосые глаза. Красным фло-мастером она вывела себе пухленькие губки, похожие, при каждой очередной улыбке, на готовую вспорхнуть бабочку. В последний раз, критически
оглядев себя и улыбнувшись своему отражению в зеркале, она вдруг, заметила, как посиневший от счастья, шестиног Сема, выпучив свои огромные глаза, посылал Капе воздушные поцелуи, подпрыгивая от нетерпения.
        - У, злыдень, все никак не успокоишься! — обернувшись, погрозила она своим кулачком Семе, колыхавшемуся за аквариумным стеклом.
        - Ну, вот и все, Феня, я готова, — сказала она мальчику.
        - К чему это, интересно, ты готова?
        - Не капать, — гордо и важно ответила она и, схватив тряпку, поползла по полу, стараясь собрать воду. Но это у нее получалось очень плохо. Прилагая огромные усилия, она с величайшим усердием, растолкала воду под диван и под тумбочку. Получилось, очень мокро, и всем поровну.
        - Ты, хоть иногда, все же выжимай тряпку, — посоветовал ей Феня. Она, тут же, послушно подняла тряпку и выжала ее на пол. Около Капы образовалась новая лужа. Грустно посмотрев на нее, Капа вздохнула:
        - Я умею все, но вот это у меня никак не получается.
        И она опять принялась разгонять по углам новую сырость. Феня корпел над одеялом, пытаясь снять пододеяльник, чтобы высушить его. Это оказалось невероятно сложно. Пыхтя и сопя от усердия, Феня дергал непослушную ткань, пока она большим влажным комом не бухнулась во вновь образованную Капой лужу. Феня, поскользнувшись, упал рядом, и теперь ко-пошился на влажном полу, потирая ушибленную ногу.
        - Я так тебя понимаю, так понимаю, — посочувствовала Капа барахтающемуся на полу мальчику. — Давай, я помогу тебе повесить пододеяльник на ската.
        - На какого еще ската?! — раздраженно спросил Феня.
        - Ну, вот же он, под потолком висит! Замечательно устроился, — задрав голову, пояс-нила она.
        Проследив за ее взглядом, мальчик возразил:
        - Никакой это не скат. Это обычная люстра!
        - Какое замечательное имя — скат Люстра! А как светит! — удовлетворенно подытожила она.
        - Ну, нет! Люстру мы оставим в покое, — сказал Феня, и с усилием забросил потяжелевший от воды пододеяльник на стул. С него сначала быстро закапала, а затем струйкой побежала вода. Капа стала тряпкой развозить эту воду по коридору, затем в ванну, туалет, стараясь по мере своих сил и возможностей помочь своему совсем запарившемуся и уставшему до изнеможения новому другу.
        Глава четвертая
        Баба Тоня
        - Фенечка, ты зачем это мои перчатки надул? Что это еще за баловство? Надул, да в коридор бросил на грязную тряпку! — послышался, вдруг, из прихожей недовольный голос, при-надлежащий бабушке. Затем можно было разобрать только приглушенное кряхтение и ворчание:
        - Ох, беда! Вот какие нынче шьют узкие сапоги. Да их же невозможно снять. Утром никак не одеваются, вечером с ноги не слазят. Куда только наше правительство смотрит? А дети, какие непослушные пошли! В наше время такого безобразия не было! Нет, видно, этот мир катится в пропасть! — продолжала свое бесконечное ворчание, появившаяся на пороге Фениной комнаты полная, седоволосая и еще довольно крепкая старушка, на вид лет шестидесяти. Это была баба Тоня, жившая в соседней квартире и всегда добровольно приглядывавшая во время довольно частого отсутствия родителей за Феней. Она знала мальчика еще с пеленок, помогала Фениной маме управляться с крошечным тогда еще ребенком, варила ему кашку, купала и качала его в коляске. В общем, можно было сказать, что Феня вырос благодаря заботливым рукам бабы Тони, она стала практически членом их семьи, заменяя мальчику мать, отца, бабушку, дедушку во время частого их отсутствия. Баба Тоня была вообще-то доброй старушкой, но у нее был один недостаток: она постоянно недовольно ворчала, всегда, даже тогда, когда была довольна. Вот такой у нее был характер.
        Засунув ноги в потертые, но аккуратные красные тапочки, бывшие ее ровесниками по возрасту, она медленно зашаркала в комнату. Сейчас степень ее недовольства была практически максимальной: такого безобразия и хаоса, воцарившегося в комнате за время ее недолгого отсутствия, она, ну, никак не ожидала застать. Ее недовольство было поднято, на высоту ос-танкинской телебашни. Бедная старушка обиделась на такое отношение к ее труду. Ведь, она с утра навела перед уходом в магазин образцовый порядок в комнате «бедного» ребенка. Войдя в комнату, она увидела мокрого, трясущегося от озноба Феню, бессильно опустившегося на табуретку, стоящую посреди комнаты.
        - Но что здесь произошло?! Бедный ребенок, ты совсем замерз. Почему здесь все так мокро?
        Вдруг ее осенило:
        - А, это, наверное, опять молодежь затопила нас сверху! — затрясла она своим сухоньким кулачком, глядя в потолок. — Куда только домоуправление смотрит! Раньше молодым квартиры никогда не давали. Вот я сорок лет квартиру ждала, без отдыха, отпуска чистосердечно в очереди стояла. А теперь что? Не успел родиться, жениться, нате вам, пожалуйста, хо-ромы с водой и туалетом. Такие богатые, да? Помыкались бы с мое, может, научились бы кран закрывать и соблюдать правила, которые накладывают на жильцов некоторые обязанности.
        - Баба Тоня, это не соседи, это я сам…
        - Что, сам? — удивилась бабушка, опуская швабру, которой собиралась стучать в потолок.
        Это я сам все замочил, я… — И не найдя более достоверного объяснения, Феня выпалил:
        - Это я, наверное, вспотел так.
        - Батюшки, что за молодежь пошла, даже вспотеть по нормальному не могут! Плюнув в сердцах, она поползла по полу, собирая тряпкой воду в большой таз. Набралось целых пол тазика, потому что остальная вода, обследовав всю квартиру, ринулась вниз в картинную галерею, словно соскучившись по большому искусству и прослышав, что там идет выставка знаменитого художника, прекрасно отображающего характер водной стихии.
        Вскоре, Феня лежал в уютной теплой постели, укутанный в стеганое одеяло заботливыми руками бабы Тони, и потягивал горячий чай с медом. Поправляя Фенину подушку, бабушка сказала ему, что вызвала скорую помощь, и что она уже должна скоро приехать.
        - Зря, бабуля, вызвала, теперь мне помощь не нужна, а тем более скорая. Теперь, когда ты снова со мной, все в порядке.
        - Я согласна с тобой, толку от нее мало, быстро приехала, быстро уехала, всегда им некогда, ни поговорят толком, ни побеседуют о жизни. Ведь иногда человеку совсем немного и надо, чтоб выслушали его, ласковое слово сказали. Глядишь, человек и поправился, и, может, не потребуются ему совсем никакие таблетки и уколы, — впервые согласилась с мальчиком бабушка. — Сколько раз, бывало, блинов напеку, пирогов настряпаю, чаек с травкой заварю, да и вызову их. А они, бессердечные, обижаются, что по моей вине зазря государственный бензин тратится. Но, как это, зря? Ведь это их дело, помогать людям, когда бывает очень плохо. А, может, у меня душевные раны болят, сердце за государство наше разрывается. Сейчас и врачи то все больше молодые да бестолковые. Я им объясняю, что у меня ребенок вспотел, выставочный зал, значит, топим, так они мне говорят, «вызывайте сантехника или психиатра». Пойду-ка, еще раз позвоню, — поплелась бабушка в коридор, где на тумбочке стоял телефон.
        Феня затих в постели, прислушиваясь, о чем говорит баба Тоня по телефону. Вдруг в тишине неожиданно раздался скрипучий незнакомый голос:
        - Слышь, пацан, ты не знаешь, куда подевалась Капа?
        Мальчик, вздрогнув от неожиданности, ошарашено оглянулся: кто это с ним разговаривает?
        - Да не бойся ты, это я, осьминог. Я из аквариума с тобой разговариваю.
        - Как, и ты, тоже начал разговаривать?! Ну и чудеса! Может, это у меня жар поднялся? Ох, ну и тяжелый сегодня день выдался! Галлюцинации начались…
        - Да нет, это не галлюцинации. Мы осьминоги все умеем разговаривать, и знаем множество языков, Мы намного умнее, чем вы, люди, думаете о нас. Наш биологический вид вами, людьми, совсем не изучен. Да мы и не стараемся афишировать наши возможности, иначе, сам понимаешь, нашей спокойной жизни наступит конец. Я бы и сегодня не заговорил, но, ты понимаешь, влюбился я. А любовь, это, брат, такая штука. Знаешь, даже сердце заболело.
        - Ты потерпи, немного. Сейчас скорая помощь приедет, баба Тоня уже побеспокоилась.
        - Нет, мне скорая помощь не поможет. Только Капа может мне помочь. Чувствую, что если прижму ее к своей груди, враз сердце успокоится! — горячо воскликнул Сема.
        Феня, сосредоточившись, задумался:
        - А, ты, уверен, насчет сердца?
        Сема, закрутив щупальца штопором, вдохновенно произнес:
        - Я ее только обниму, утолю жажду жизни, остужу пламень страсти, погашу огонь любви!
        - Какой ужас! — простонала Капа, неожиданно появившись в комнате. — Он хочет высушить меня.
        Увидев Капу, осьминог радостно запрыгал от восторга:
        - О, божественная! Как я жажду испить нектар любви и залечить мои душевные муки!
        Феня, видя как Сема бурно заметался в аквариуме, понял, что сейчас его душевная неразделенная страсть выльется на пол очередной порцией воды, поспешил закрыть аквариум крышкой. И сделал это вовремя, потому что баба Тоня, закончив переговоры с диспетчером скорой помощи, победно зашла в комнату и объявила:
        - Скоро приедут врачи, пришлось дойти до мэра города и объяснить, что нам срочно нужен педиатр. Ты лежи здесь, а я пойду, что-нибудь вкусненькое им приготовлю.
        Увидев, что бабушка ушла, Капа взобралась на диван к мальчику:
        - Я ее так боюсь! — призналась она ему.
        - Кого? Бабу Тоню? Не бойся, она добрая. На всякий случай я тебя все же спрячу. Иди ко мне.
        Вдруг крышка на аквариуме запрыгала, задергалась. Сквозь мутную воду бешено сверкнули яростные глаза осьминога:
        - Ах ты, нахал! Но какое вероломство! Подожди, водопийца, я до тебя еще доберусь, как-нибудь уцеплюсь! А еще больным прикидывается! — глухо стонал Сема из-под крышки.
        - Как ты мне надоел! Ну, когда же это все закончится?! — возмутилась Капа и спряталась за Феню.
        Осьминог продолжал бесноваться в зарослях водорослей, а Феня, устав от пережитых волнений, незаметно для себя уснул, согревшись под теплым одеялом.
        Потихоньку наступал вечер. Баба Тоня колдовала на кухне возле газовой плиты и возмущалась:
        - Тоже мне печь! Ни тебе сажи, ни золы, даже испачкаться нечем. Стоишь тут одна, даже поговорить не с кем. Бывало, раньше на коммунальной печи по запаху из кастрюли могла безошибочно определить характер человека: если мясом пахнет, значит, транжира, без мяса варит — жадина. Экономные хозяева, например, как я, мясо всегда в комнате варили, чтобы запах оставался, зачем добру зря пропадать, попусту его переводить.
        Глава пятая
        Скорая помощь
        Неожиданно, рассуждения Бабы Тони прервала трель звонка. Словно обидевшись на то, что его потревожили, молоточек выместил все свое раздражение на барабанчике, беспрестанно колотясь о полированную поверхность корпуса звонка. Он делал это так усердно, что баба Тоня не выдержав, возмутилась:
        - Что за нетерпеливые люди? Ну, неужели нельзя немного подождать? торопливо плелась к двери, шаркая по полу тапочками, бабушка.
        - Кто там? — прильнула она к замочной скважине, хотя в дверях имелся глазок.
        - Доктора вызывали? — услышала она из-за двери.
        - Да, вызывали! — обрадовалась бабушка.
        - Ну, давайте, открывайте! — настойчиво потребовал все тот же голос.
        - Зачем? — удивилась она.
        - Вы доктора вызывали?
        - Да.
        - Ну вот, мы и пришли.
        - Зачем?
        - Что значит зачем?! Ребенка вашего лечить.
        - А как докажете, что вы доктор?
        - Да посмотрите же вы, наконец, в дверной глазок!
        - Я посмотрю, а вы мне пальцем в глаз.
        - Ну, это уже переходит все границы! В таком случае мы уходим, пеняйте на себя! — предупредили из-за двери.
        - А я вот позвоню сейчас мэру и сообщу, что вы не оказали ребенку первую медицинскую помощь! — возмутилась баба Тоня и тут же открыла дверь.
        На пороге стоял седовласый худенький старичок в белом халате. Из-за его узкой спины выглядывала высокая блондинка, с белой накрахмаленной шапочкой на голове. Казалось, на шапочку медсестры было израсходовано больше ткани, чем на весь ее наряд.
        С сомнением, взглянув на девушку и придирчиво разглядывая ее коротенький белый халат, ладно обтягивающий ее стройную фигуру, баба Тоня засомневалась:
        - Вы, действительно, скорая помощь?
        - Да, да, конечно, — утвердительно закивал старичок своей седой головой.
        - Я, конечно, слышала, что у скорой помощи не хватает бензина, лекарств, врачей, но, никак не могла подумать, что им санитарок одеть не во что. От такой модельной медсестры здорового человека инфаркт может хватить, заворчала старушка, бесцеремонно в упор разглядывая молодую санитарку, — Ни нагнуться, ни повернуться.
        - Вы доктора вызывали? — еще раз спросил старичок.
        - Да! Я ведь вам уже говорила.
        - Извините, я уже забыл. У меня, понимаете ли, склероз.
        - Как это склероз? Он не мешает вам лечить людей?
        - Не волнуйтесь, пожалуйста, самое главное, ведь ходить-то я могу. Где у вас можно помыть руки?
        - А что, у вас не было возможности с утра руки помыть? Уже вечер, а вы только вспомнили. Тяжелая у вас болезнь. — покачала головой старушка, провожая доктора в ванную.
        Удобно устроившись на табуретке, любезно предложенной бабушкой, доктор потряс градусник и засунул мальчику подмышку.
        - Скажи: а-а-а… — широко открыл он рот, демонстрируя как нужно это делать, взяв в руки ложку.
        - А-а-а… — неохотно повторил Феня, подальше пряча Капу, заерзавшую под одеялом.
        - Прекрасно, а теперь Б-э-э-э… — заглядывая в рот мальчику, тянул старичок.
        - Б-э-э-э…
        - Замечательно! Теперь В-э-э-э…
        - В-э-э-э…
        Обернувшись к медсестре, доктор спросил:
        - Я забыл, какая там дальше должна быть буква?
        - Г-э, но мне кажется, дальше не надо, — тихо посоветовала она.
        - Вы так думаете? — удивился он. Затем, взглянув на мальчика, он представился:
        - Меня зовут Фень Феневич. Я твой доктор. А теперь, дружочек, мы с тобой поставим градусник.
        - Но ведь вы уже поставили, — удивленно сказал мальчик.
        - Да? Возможно…В таком случае, понаблюдаем, — и, взглянув на градусник, Фень Феневич воскликнул. — Ужас! У вас очень высокая температура, молодой человек!
        - Кошмар! — бессильно опустилась в кресло баба Тоня. — Ужас! — повторила она, разом взмокнув и утирая со лба пот. Не вникая, почему кресло оказалось полным воды, она не-терпеливо заговорила:
        - Бедный мальчик! Что я скажу родителям? Ну, быстрее, не тяните же, доктор, какая у него температура?!
        С трагическим видом доктор торжественно произнес:
        - 36,7.
        - Это нормальная температура, — наклонившись к уху доктора, тихо подсказала медсестра.
        - Девушка, не делайте резких движений! — Строго предупредила старушка. Здесь дети!
        Сзади девушки, в аквариуме забурлило, по стеклу потекли струйки воды.
        Не обращая внимания на старушку, Фень Феневич поверх очков взглянул на девушку:
        - Вы уверены?
        - Абсолютно, — закивала головой медсестра.
        - Что вы за доктор?! Вас давно пора отправить на пенсию. Даже не помните, какая температура считается нормальной! — возмутилась баба Тоня.
        - Я очень хороший доктор, и начальство меня уважает.
        - За что, интересно, вас уважает ваше начальство? — решила уточнить бабушка.
        - За что, кстати, меня уважает начальство? — обратился с вопросом доктор к медсестре.
        Та, высоко вскинув голову, гордо ответила:
        - Потому что вы очень часто забываете спрашивать про свою зарплату.
        - Точно! Вот! — победно уставился он на старушку, и немного подумав, он спросил у медсестры. — А, кстати, когда у нас зарплата? — Не получив ответа, он снова воззрился на мальчика. — Ну-с, теперь заполним карточку. Ваша фамилия, имя, отчество? Так-с, так-с, слушаю вас.
        - Хайдар. — громко произнес Феня свою фамилию.
        Что-то бормоча себе под нос, доктор, играя ручкой, размашисто заполнял пустые строки карточки.
        - Так, великолепно! А теперь, молодой человек, скажите ваше отчество. Закончив писать продолжил старичок.
        - Мое отчество- Якубович. А что, имя вас не интересует? — удивившись, спросил Феня.
        - Так вы же мне сейчас только его сказали! — вопросительно поднял глаза доктор.
        - Когда?
        - Сейчас.
        - Нет, я сказал только фамилию, — возразил Феня.
        - Ну, как же, как же, я все помню! Фамилия ваша — Х, имя — Айдар, отчество — Якубович. Х Айдар Якубович. Странная, должен сказать вам, молодой человек, у вас фамилия, — подытожил Фень Феневич.
        - Да нет же! Меня зовут Хайдар Феня Якубович.
        - А-а-а… Вообще-то, это меня зовут Феня, — многозначительно протянул доктор, и что-то вписал в карточку. — Ваша дата рождения?
        - 93 год.
        - Мне нужна полная дата, — уточнил доктор.
        - 1993 год.
        - Ясно, что не 1893, я спрашиваю полную дату.
        - 20 век, — не понимая, чего от него требуют, растерянно сказал Феня.
        Вдруг из-под одеяла раздался шепот:
        - Ты ему свой день рождения скажи.
        - Зачем? — удивился мальчик.
        - Он тебя с ним поздравить, наверное, хочет, — услышал он тот же шепот.
        - Ну вот, теперь все правильно, — удовлетворенно буркнул доктор, закончив марать пустые строчки медицинской карточки замысловатыми закорючками, после того, как Феня продиктовал ему дату своего рождения.
        - Я люблю ко дню рождения коробку конфет и огромный торт со свечами, — решил подсказать Феня, на случай если у доктора возникнут проблемы, когда он будет поздравлять его с днем рождения.
        - Удивительно! — восхитился доктор. — А ведь у нас с вами совершенно одинаковые вкусы!
        - А еще, на этот день рождения я с нетерпением жду велосипед, — решил тонко намекнуть мальчик о своей давней мечте.
        - Ну что ж, очень хорошо, рад за вас, молодой человек. А чем вы, все-таки, лечили мальчика? — обратился он к задремавшей было в мокром кресле бабушке.
        - Горчичники, молоко с медом, аспирин, — медленно вспоминала старушка.
        - Очень хорошо, так и запишем.
        Закончив писать, доктор встал, хлопнув крышкой дипломата, — До свидания.
        Обратившись к Фене, он пожелал:
        - А, вы, молодой человек, побыстрее выздоравливайте. Желаю вам успехов в труде, учебе и в личной жизни.
        - Что, и это все?! — удивилась баба Тоня.
        - Что вы еще хотите? — гусеницы бровей доктора, вопросительно изогнувшись, пополз-ли наверх.
        - А лечить мальчика, кто будет?
        - Так он абсолютно здоров!
        - А как же пот в три ручья?
        - Где пот? — поинтересовался доктор.
        Бабушка молча указала на груду белья на полу.
        - Это? Это гражданочка сушить надо, и кресло сушите, и платье сушите, оно у вас сзади все мокрое, — сказал доктор и пошел мыть руки.
        Проводив доктора и закрыв за ним дверь, баба Тоня, шаркая тапочками, направилась на кухню.
        - Вылезай, — приподняв одеяло, прошептал Феня.
        - Уф, чуть не закипела. Ты, почему такой горячий? — обмахивала она себя веером пальцев.
        - У меня температура и я болею.
        - Будем лечить, — обрадовалась Капа. — Тебе необходимы водные процедуры. А ну, вставай! — приказала она. Феня встал, предварительно проверив пол на случай луж или какой другой сырой неприятности.
        - Раз, два, три, четыре, — начала Капа разводить руками. — Двойки вон, в дневник четыре.
        - Фу-у, — протянул Феня, — зарядка…
        - Да ты что! Это переговоры с инопланетянами, чтобы они прислали сюда своего представителя для борьбы с гриппом, который постоянно тебя мучает. — И не дав Фене опомнится, Капа продолжила. — Вот смотри: наклон вперед — это здравствуйте, поворот головы — я рад, взмах рукой — жду ответа.
        - И что, нас услышат? — засомневался Феня, но, все-таки повторяя за Капой движения, которые она показывала.
        - Обязательно, вот только напоследок надо бросить клич.
        - Что бросить? — переспросил Феня.
        - Клич, — повторила Капа.
        - Это как?
        - А вот так, — и встряхнув руками, Капа обдала Феню целым фонтаном брызг.
        - А-а-а! — заверещал Феня.
        - З-з-замечательно! — запрыгала Капа. — Вот что значит водные процедуры. Теперь тебя на любой планете услышат.
        - Что? Что такое? — прибежала из кухни бабушка. — Зачем же так орать?
        - Это у него внутренний голос прорезался, — из-под одеяла подсказала Капа.
        Прислушавшись, баба Тоня воскликнула:
        - У меня появился внутренний голос, он мне подсказывает, что у тебя прорезался голос. Молодец! — И подойдя к мальчику, она погладила его по голове, и тут же почувствовала, как струйки воды холодной змейкой поползли в ее тапочки.
        - Батюшки, никак опять вспотел?
        - Бабуля, это, наверно, все-таки трубы потекли, — неуверенно произнес Феня.
        - Придется вызывать сантехника, — засуетилась старушка.
        Тут дверной звонок своим треньканьем сообщил, что пожаловали гости.
        - Иду, иду, — семенила баба Тоня. — Кто там?
        - Скорую помощь вызывали? — услышала она.
        - Вызвали.
        - Откройте, доктор приехал.
        Открыв дверь, бабушка всплеснула руками. На пороге стоял доктор Фень Феневич и невозмутимо смотрел бабе Тоне прямо в глаза.
        - Вы, кажется, уже приходили, — подозрительно спросила баба Тоня.
        - Это ваш адрес? — указал доктор на запись в блокноте.
        Приглядываясь к буквам и беззвучно шевеля губами, баба Тоня склонилась над бумажкой:
        - Да, наш. А как вы его узнали?
        Не удостоив старушку вниманием, доктор, поставив чемоданчик в прихожей на полу, направился в ванную.
        - Но послушайте… — пытаясь преградить ему путь, затараторила старушка.
        Доктор, усердно протискиваясь между стеной и старушкой, завозмущался:
        - Пропустите же меня! Мне надо помыть руки. Меня ждут больные. Вы знаете, сколько у меня вызовов? Я и так не успеваю, а вы меня еще здесь задерживаете!
        Бабушке неожиданно стало стыдно и она, освободив проход, пошла закрывать входную дверь. В этот момент на лестничной площадке появилась запыхавшаяся медсестра. Оттолкнув старушку, она у самых дверей ванной комнаты настигла доктора:
        - Фень Феневич, мы здесь уже были, — потянула она доктора за рукав.
        - Вы в этом уверены? — спросил тот с надеждой, что сестра что-то перепутала или забыла.
        - Извините доктор. Это моя вина, я забыла вычеркнуть их из списка, засмущалась девушка.
        - Надо быть внимательнее, такие ошибки непростительны в нашем деле, заворчал доктор, покидая квартиру, — эх, молодость.
        Захлопнув дверь, баба Тоня подошла к телефону и вызвала сантехника. Не успела она положить трубку на рычаг, как зазвенел звонок. Вновь подняв трубку и приложив ее к своему уху, старушка услышала длинный гудок. Но звонок продолжал трезвонить. Наконец, баба Тоня сообразила, что звонят в дверь, и, шаркая по полу своими тапочками, поплелась ее открывать:
        - Неужели сантехник? Так быстро? — удивилась она и распахнула дверь.
        На пороге стоял наш знакомый доктор Фень Феневич.
        - Скорую вызывали? — невозмутимо спросил он, глядя прямо в глаза бабе Тоне. Созерцая остолбеневшую старушку, застывшую с открытым ртом, и, по всей видимости, не соби-равшуюся отвечать, он бодро продолжил. — Ну, где наш больной?
        Он энергично потер руки и попытался протиснуться мимо обалдевшей старушки в ванную комнату. Но баба Тоня стояла неприступной крепостью.
        - Фень Феневич! — перепрыгивая сразу через две ступеньки кричала запыхавшаяся медсестра через плечо бабушки. — Ведь вы хотели только забрать свой чемоданчик, который здесь нечаянно оставили.
        - Вы уверены? — обернулся озадаченный доктор.
        - Абсолютно, — быстро закивала головой девушка.
        Пожав плечами, доктор обратился к бабушке:
        - Что ж вы милочка мне голову морочите! Стоите тут, понимаешь ли, молчите как партизан. У меня сегодня столько работы! — посетовал он. — А может быть, у вас есть больной? Раз уж я у вас оказался, заодно бы и посмотрел.
        - Спасибо, не надо, вы его уже осматривали, — почему-то испугалась старушка.
        - Ну что ж, ладушки. Вам до свидания, а нас ждут другие больные, повеселел доктор, и взяв девушку под ручку, потащил ее вниз по лестнице. Захлопнув за ними дверь и взяв с себя крепкое обещание никогда больше не вызывать скорую помощь, баба Тоня обмахиваясь подолом фартука обессилено сползла по стенке. Ей хотелось успокоиться, но тут ее что-то укололо в ногу. Испуганно вскочив, старушка увидела старый докторский чемоданчик с перемотанной проволокой ручкой, об которую она и укололась. Баба Тоня застонала два раза, один раз от боли, второй раз от ужаса.
        - Батюшки! Они снова оставили чемоданчик.
        Хлопнув дверью, бабушка ринулась вниз по лестнице с такой скоростью, на которую могла быть способна только черепаха. Ей очень хотелось успеть догнать забывчивого доктора. К ее великой радости машина скорой помощи еще стояла у крыльца.
        - Доктор! Вы забыли чемоданчик! — запыхавшись, крикнула она срывающимся от волнения голосом.
        Доктор, выглянув из окна автомобиля, произнес с признательностью:
        - Благодарю вас, давайте его сюда.
        - Кого? — удивилась бабушка.
        - Не кого, а что! Мой чемоданчик!
        - Батюшки! — воскликнула бабушка. — Я заразилась вашей болезнью и забыла его дома!
        - Ничего страшного, болезнь мы вашу вылечим, вот только схожу за чемоданчиком, — приоткрыл дверцу старик.
        - Нет!!! — взвизгнула медсестра. — Я, лучше, сама.
        Оглянувшись на нее, доктор укоризненно сказал:
        - Я не могу позволить даме переносить тяжести.
        - Да ведь он легкий, — попыталась сопротивляться девушка.
        - Вы ошибаетесь, там тринадцать бланков рецептов, один градусник и один стетоскоп. Кстати, я, кажется, забыл послушать сердцебиение вашего малыша, обратился он к бабе Тоне.
        - Кажется, надо послушать мое сердцебиение! — застонала бабушка, схватившись за сердце.
        - Ну вот, что я вам говорил! Чувствовало мое сердце, что не зря я сюда приехал, — вылезая из машины, обрадовался старичок. — Ну-с, милочка, пойдемте проверим ваше сердечко, — обратился он к бабе Тоне.
        - Вы забыли надеть свои ботинки, — устало подсказала медсестра доктору.
        Взглянув на свои ноги, доктор задумался, затем обратился к бабушке:
        - Вы пока идите, я вас сейчас догоню.
        Баба Тоня, поднявшись в квартиру, поставила чемоданчик возле двери, предварительно смахнув с него тряпкой невидимую пыль. Незаметно заглянула в комнату Фени, поставила чайник на плиту, и, подойдя к двери, стала ждать доктора. Прошло довольно много времени, прежде чем она услышала торопливые шаги в коридоре. Распахнув дверь, баба Тоня увидела спешащую медсестру:
        - Поторопите, пожалуйста, доктора, — попросила она бабушку. — У нас еще много вы-зовов.
        Бабушка только раскрыла рот, чтобы ответить, что доктор к ним еще не приходил, как из соседней квартиры раздался шум падающей мебели. Там что-то падало, рушилось, разбивалось, кто-то кричал, ругался, женский голос звал на помощь милицию. Когда баба Тоня решилась подойти поближе к обитой малиновым дерматином двери, чтобы прислушаться, та не-ожиданно открылась и чьи-то волосатые руки выставили за дверь щупленького доктора. Поправив свою жиденькую прическу, Фень Феневич возмущенно пожал плечами:
        - Какие странные люди! Я ведь только попросил вернуть мой чемоданчик, зачем же так кричать, ну попросили бы хорошо, я бы может и сам оставил им его. — Он еще хотел что-то добавить, но, обитая малиновым дерматином, дверь вновь открылась, и оттуда вылетели ботинки доктора. После чего дверь с грохотом захлопнулась.
        - Доктор вот ваш чемодан, — устало произнесла бабушка. — От общения с вами у меня разболелась голова.
        - Чемоданчик? — задумчиво произнес доктор. — Лучше выпить, что нибудь покрепче и погорячее. Например, чаю.
        - Если хотите, давайте попьем чай вместе, — устало предложила старушка.
        - С удовольствием! — кряхтя, произнес доктор, надевая ботинки, сидя на ступеньках.
        - Я бы тоже с удовольствием попила с вами чай, если конечно позволите, покраснев от смущения, робко произнесла молоденькая медсестра.
        - Заходите, чего уж там. Чаю хватит на всех.
        Вот так неожиданно исполнилась давняя мечта бабы Тони попить чай и поговорить по душам с работниками скорой помощи. Кстати, чаепитие удалось на славу. Баба Тоня на скорую руку испекла свои любимые ватрушки с повидлом, которые хоть слегка и подгорели, но всем очень понравились. Фень Феневич смешил бабу Тоню и молоденькую медсестру своими смешными рассказами, которые, забываясь, рассказывал по несколько раз. Он с присвистом потягивал душистый чай, поддерживая блюдце одной рукой, потому что подмышкой второй руки был зажат чемоданчик, а из растопыренных карманов торчали обшарпанным носом вверх ботинки. Всем было очень весело, и очень не хотелось расставаться друг с другом. Но у гостей было еще много вызовов, и, выпив по три чашки ароматного чая, они нехотя поднялись из-за стола. Доктор признался, что еще никогда не пробовал таких вкусных ватрушек и давно так приятно не проводил время. С ним полностью была согласна медсестра, у которой, как оказалось, было такое чудесное имя — Лада. Она помогла рассеянному доктору найти в кармане его ботинки, и напомнила, чтоб он не забыл захватить с собой свой
чемоданчик, который он забыл на кухне. После чего гости, рассыпаясь в любезностях, простились с бабой Тоней и, пообещав заглянуть как-нибудь еще, наконец, покинули гостеприимную хозяйку.
        Глава шестая
        Сема разбушевался
        Сема, прижавшись к стеклу аквариума, размышлял о превратностях своей судьбы. Ну почему, когда он жил в океане, он абсолютно не обращал внимания на сотни миллионов этих Кап, постоянно окружающих его. Они были буквально везде и повсюду. А вот с золотыми рыбками там была проблема. Почему только попав сюда, он оценил эту капельку воды, которая самым бессовестным образом отвергла его ухаживания.
        Он гроза морей, внушающий ужас морским жителям, и так глупо влюбился! Возраст, наверное, такой. С каждым новым потерянным щупальцем, он набирался жизненного опыта, а тот подсказывал ему: ситуацию необходимо брать в свои крепкие щупальца. Придя к такому выводу, осьминог-шестиног Сема, решительно откинул крышку аквариума. Вскочив на ребро аквариумного стекла, он торжественно произнес:
        - Иди ко мне, милая!
        - Предупреждаю, что живой не дамся! — встав в боевую позу, воскликнула Капа.
        - Милая, не упрямься, — медленно пополз по стеклу Сема.
        - Не подходи ко мне! — в ужасе, оценив ситуацию, воскликнула Капа. Она залезла под одеяло, но уже через секунду выскочив оттуда, заверещала:
        - Феня, помоги!
        - Милая, я люблю тебя, упрямиться бесполезно, все равно ты будешь моей, подползая все ближе и ближе к предмету своей мечты, упрямо продолжал головоногий.
        - Спасите, помогите, help, SOS! — продолжала взывать к помощи Капа, сидя уже на шкафу. Феня попытался было найти слова, призывающие шестинога к порядку, но опоздал. Уже через секунду, орудуя всеми своими конечностями, Сема, перескакивая через различные препятствия, носился по всей комнате за Капой.
        Брызгая чернильной слюной, Сема истоптал все обои, избрызгал шторы, оставил следы своего присутствия даже на потолке. Он переносился с потолка на шкаф, со шкафа на люстру, а с нее на зеркало. Один раз он уже схватил было Капу, но ему помешала люстра, на которой он висел. Неожиданно рухнув на пол совершенно в неподходящий момент, она нарушила планы шестинога.
        Капа с визгом увертывалась от настойчивого преследователя, по пути разбивая все, что билось, роняя все, что падало. Подпрыгивая словно мячик, она легко отскакивала и юрко ухо-дила от цепких щупальцев. Казалось, они были уже везде и всюду, окутав все пространство комнаты своими нитями вероломства.
        Феня тоже не оставался в стороне от происходящих событий. Все что не смогли сделать Сема с Капой, доделывал он. Мальчик, пытаясь поймать ошалевшего осьминога, вывернул со-держимое шкафа, перепутал папины бумаги, разбросал книги, обрушил полку. Наконец изловчившись, и с трудом разглядев осьминога в висевшем в комнате сиреневом тумане, Феня схва-тил пролетавшего в прыжке Сему за щупальцу.
        - Эй, поаккуратнее, пожалуйста! — возмутился тот, по инерции накручиваясь на вытянутую руку мальчика. — Итак, щупальцев не хватает!
        - В следующий раз умнее будешь, — засопел малыш, заталкивая упирающегося осьминога в аквариум.
        - Что не сделаешь ради любви! — вопил Сема. — На какие только жертвы не пойдешь!
        Водворив возмутителя порядка на место, мальчик при помощи подоспевшей Капы закрыл крышку, и для надежности положил сверху папины гантели.
        - Я расскажу твоему папе, как ты используешь его гантели! — угрожающе урчал Сема, пеня воду.
        Феня и сам знал, что он не прав с гантелями. Папа, когда был дома, каждое утро учил их счету. «Раз, два, три, четыре», — неустанно повторял он им. Но они никак не могли понять, своим железным нутром, что от них требует этот человек. Но папа не сдавался. С восходом солнца, он снова и снова усердно повторял свое неизменное:
        - Раз, два, три, четыре, — еще не отойдя от сна, он поднимал их вверх, опускал вниз, и вскидывал их по разным сторонам.
        - Нехорошо пользоваться безответностью железа, — стукнувшись о стекло, распластался Сема по его поверхности, отчего его вид приобрел приплюснутые, фантастически уродли-вые очертания. — Вот приедет папа, я ему расскажу, как ты обращаешься с гостями! — пробурлил Сема, зло взглянув на Феню.
        - Да я таких, как ты одной левой, — все не мог успокоиться осьминог, — а у меня их целых шесть. Просто тебе повезло!
        - Это смотря с какой стороны посмотреть, — выглянула из-за спины Фени, Капа.
        - А хоть с какой стороны не смотри, получается, что сильный всегда прав. Но ведь это несправедливо! Правда, Заря? — обратился за помощью к соседке, Сема. Но Зари не было вид-но, она спряталась в своем пластмассовом домике и дрожала там всеми своими золотыми плавниками.
        - Ну что, справились, да?! Вдвоем против одного! Как вам не стыдно? Я к ним с любовью, а они за щупальца дергают! — обиженно выпятил губу Сема. — Я сейчас плакать буду, вот!
        Убедившись, что от осьминога ее надежно отделяет толстый слой стекла, Капа осмелела. Оглядевшись по сторонам, и увидев произведенный ими погром, она умиротворенно сказала:
        - Чайку бы сейчас. А то я столько жидкости потеряла, от волнений. Закувыркалась!
        Глава седьмая
        Чаепитие
        Словно услышав Капу, в комнату вошла баба Тоня. Она занесла целую тарелку ватрушек и огромный пыхтящий чайник.
        - Попей чайку, мой бедный мальчик, — ласково проговорила она, поставив все это на стол. После этого старушка быстро вышла, закрыв за собой дверь. Она торопилась. Бабе Тоне не терпелось угостить чаем гостей из скорой помощи, поэтому она впопыхах не заметила погром, устроенный в комнате.
        - Ну что Капа, попьем чайку? — улыбнулся Феня, наливая в чашку кипяток.
        - Я не могу отказать, когда мне так настойчиво предлагают, — спрыгнула с подоконника она. — А что, там всего одна чашка?
        - Возьми в серванте, — посоветовал Феня. — Ой, впрочем, нет! Я, пожалуй, сам возьму, а то ты разобьешь, — тут же передумал он.
        - Если я разобью твою, ты разобьешь мою, — снимая с полки аккуратную горку чашек, уложенную лотосом, успокоила своего друга Капа.
        - А где твои чашки?
        - У меня их нет, — стала расставлять Капа любимый мамин сервиз. Вскоре весь стол был заставлен всеми двенадцатью чашками. Капа с удовольствием разливала горячий напиток.
        - Зачем так много чашек, ты ждешь гостей? — поинтересовался Феня, видя как Капа заполнила чаем все чашки.
        - Не надо нам никаких гостей, я сама хочу сильно пить чай.
        - А тебе что, одной чашки не хватает?
        - Тебе, что чаю жалко? Что мне одна, мне и двенадцати чашек мало, возмутилась Капа, делая по глотку из каждой чашки.
        Открыв дверцы серванта, она вытащила еще две чашки, и наполнила их чаем:
        - Семочка, тебе чай с лимоном? — спросила она, и тут же сама себе ответила:
        - С лимоном, ну конечно же, он будет с лимоном.
        Стряхнув все дольки лимона в чашку, она воскликнула:
        - Семочка, извини, но тебе придется пить чай только через соломинку. Отодвинув край крышки, и сунув соломинку в образовавшееся отверстие, Капа другой конец соломинки погрузила в чашку.
        Просвистев по соломинке, чай моментально исчез в недрах аквариума.
        - Как тебе это удалось? — изумилась Капа, изучая чашку, в которой секунду назад лежала горка лимонов, пропитанная чаем. Теперь чашка была совершенно пустой и сухой. — Го-рячо же! Ты там, случаем, не сварился?! — испугавшись, постучала Капа в стекло аквариума.
        Сема, выпучив глаза, пробулькал:
        - Еще! Ну просто умираю от жажды!
        - Странный ты какой-то, — вздохнула Капа и вставила соломинку в горлышко чайника. Три вздоха, и Сема все выпив, с наслаждением закрыл глаза.
        - Чайник оставь! — воскликнула Капа, с трудом удерживая посуду.
        - Вот злыдень, все выдул! — вгляделась она в воду аквариума. В углу, томно развалившись, крендельком сложив щупальца, блаженно лежал осьминог.
        - По-моему, он, наоборот, все выпил, — засомневался Феня в правдивости Капиных слов.
        Пристальнее вглядываясь в осьминога, Капа огорчилась:
        - Ну, все! Теперь точно сварился, — вскочив на крышку аквариума, подытожила она.
        - Наконец-то, остыл, — выглянула из своего укрытия Заря. Махнув хвостом, она осторожно проследовала мимо своего беспокойного соседа, проверяя достоверность своих слов. Она вроде успокоилась, но неожиданный всхрап Семы заставил ее немедленно скрыться в своем пластмассовом домике.
        - Заря, чай будешь? Феня новый чайник принес, — постучала по стеклу Капа.
        - Чайник старый, это кипяток новый, — осторожно ставя на стол чайник с кипятком, поправил подругу Феня.
        - Кипяток всегда новый, если он будет старым это уже не чай, а жалкая пародия на этот целительный напиток.
        Феня поставил на стол блюдце с конфетами.
        - Заря, конфеты хочешь? Феня угощает. Да вылезь ты, наконец, из своего дворца, скиснешь там скоро! На-ка лучше чайком побалуйся, — отодвинув крышку, сказала Капа и поста-вила чашку с чаем на край аквариума.
        - Благодарю вас, — всплыв на поверхность воды, произнесла Заря. Галантно устроившись на краю, она плавниками аккуратно развернула конфетку. — Вот только мне все-таки ин-тересно, — начала она, прикусив сладость. — Что он в тебе нашел? Ну, скажи на милость, ни блеска в тебе, ни золота, одна сырость серая, а теперь вообще скука зеленая.
        - Я абсолютно с тобой согласна, — потягивая чай, закивала головой Капа. Я вот только не пойму, о чем ты говоришь.
        - Да о тебе говорю, — подсказала Заря. — Не понимаю, что он, — махнула она плавником в сторону храпящего Семы, — в тебе нашел. А сам-то…одни щупальца, головы совсем нет, если бы голова была, так он бы заметил, как много вокруг блестящего прошлого и золотого будущего, как много меня, одной единственной.
        - Ты абсолютно права, только не пойму в чем, — шурша оберткой от конфетки, согласилась Капа. Наполнив чашки по второму разу, она спросила себя:
        - Капа, тебе чай с сахаром? — И тут же ответила сама себе. — С сахаром, ну конечно, с сахаром!
        С удовольствием причмокнув, она вылила чашку чая в сахарницу полную белоснежных сладких кубиков. Попытавшись ложечкой размешать сахар, она воскликнула:
        - Не прав был тот, кто утверждал, что ложка в чае не стоит. Мой жизненный опыт подтверждает обратное. Да, жизнь — штука сложная. Я теряюсь, когда осьминоги губы раскатывают.
        - А если я скатаю губу, я тебе понравлюсь?! — неожиданно высунул голову из воды Сема.
        - Мамочки! — воскликнула Заря и от неожиданности вывалилась из аквариума.
        - Мамочки! — воскликнула Капа, и мгновенно среагировав, задвинула крышку, едва не прижав Семе голову, но все-таки успев прижать ему щупальцу.
        - Мамочки! — воскликнул Феня, пытаясь поймать барахтающуюся на полу, золотую рыбку. Наконец нежно подхватив ее, мальчик хотел выпустить ее обратно в аквариум, но она раскричалась во все горло, со всей силой данной ей от природы:
        - Лучше зажарьте меня, но не отпускайте к нему. Я там умру, высохну от страха. Лучше умереть в банке, чем мучиться с таким соседом в аквариуме. За что мне такой хорошей, такие мучения?! Уж не я ли для вас блистала, уж не я ли для вас, себя хранила?!
        - Не переживай, сейчас мы тебя спасем, — успокаивала золотую рыбку растроганная Капа, капая на нее слезами. — Сейчас Феня принесет банку, вот он ее уже принес, вот я уже воду наливаю, вот, тебе новое место. Здесь тебе будет намного спокойнее…. - ласково приговаривая, опустила Капа рыбку в банку с водой.
        Феня поставил банку, рядом с аквариумом.
        - Мой пластмассовый дворец! — вздохнула золотая рыбка, вглядываясь через двойное стекло. — Может, я погорячилась? — хотела взмахнуть она хвостом, но не получилось, банка была слишком мала даже для нее.
        Глава восьмая
        Сантехник
        Попрощавшись с доктором и его помощницей, баба Тоня стала усердно запирать замки. Она хотела побыстрее справится с этим, потому что ее ждали неотложные дела. Надо было по-смотреть, что там с бедным мальчиком, почему стоял такой шум в его комнате, узнать напился ли он чаю. Подергав для достоверности дверь, и удостоверившись, что она надежно закрыта, баба Тоня вздрогнула от резкого звука неожиданно раздавшегося звонка. «Если это доктор, я ему больше не открою», — решила про себя бедная старушка.
        - Кто там? — прислонившись к замочной скважине, тревожно спросила она.
        - Сантехник, — раздался голос из-за двери.
        - Это точно? — спросила старушка, напряженно вслушиваясь в голос человека, стоявшего за дверью.
        - Да, вы посмотрите в глазок, — услышала она совет из-за двери.
        - Ой, да не учите вы меня, пожалуйста! Мне отсюда слышнее. — ответила баба Тоня, и открыла дверь, потому что узнала этот голос за дверью.
        На пороге стоял сантехник Саша. Его знали все жители района. Он одновременно мог быть во многих местах сразу. Его виртуальная особенность быть везде, где его не ждали, могла поразить воображение любого человека. Фраза «Только что был здесь» преследовала Сашу повсюду. Особенно остро она звучала, когда прорывало водопровод или случались какие-нибудь другие мелкие неприятности. Все кругом топило, заливало, но с появлением Саши все неприятности моментально исчезали, испарялись, благодаря золотым рукам Саши, умело завинтившие вентиль.
        В душе Саша был поэтом. Он сочинял стихи всегда, везде и на разные темы. Под скрип гаечного ключа, гудящего водопроводного крана, в его голове рождались поэмы, под звук капающей воды из прохудившейся трубы он удачно складывал слова, нередко удачно попадая в рифму.
        Вот и теперь, шествуя по коридору, он декламировал:
        Пришел на вызов,
        К вам друзья.
        Пришел, пришел, пришел!
        Здесь ложный вызов,
        Так нельзя.
        И я опять ушел.
        - Какой же это ложный вызов, посмотри, сколько воды! — развела баба Тоня руками, пытаясь найти хоть одну каплю воды. — Ну, вот! Все уже высохло. Но это только потому, что ты здесь. Стоит тебе уйти вода опять появится!
        Разложив инструменты на полу, Саша обратился к бабе Тоне:
        Ну что, старушка дряхлая моя,
        Быть может, я пришел не зря.
        - Это, ты кому сказал, дряхлая?! — оскорбилась баба Тоня.
        - Сантехнике, — ответил Саша. — Хотите, могу посвятить эти строки вам.
        - Нет уж, обойдусь как-нибудь, — немного подумав, решила старушка, тут же вспомнив о проблеме. — Санечка, понимаешь, вода, кругом вода, а откуда она берется, да еще в таком количестве, не понятно.
        Ну что ж, с проблемой справиться — пустяк,
        Для рифмы, нужен мне гусак.
        - Какой еще гусак? — опешила баба Тоня.
        Бабуля, не мешай творить,
        Как бы бед не натворить.
        - А, понимаю, понимаю. Творческое прозрение, бытовое презрение.
        - Бабуля, красиво изъясняешься! — уважительно сказал сантехник.
        - Вот сантехники пошли. Раньше сантехники, как сантехники были, на бутылочку заглядывались, работа литрами измерялась, а теперь им музу подавай, лиру! Все наши беды от лишнего образования! — заворчала баба Тоня.
        Саша методично стал обстукивать все трубы квартиры. Капа еле успела нырнуть под диван, когда сантехник в сопровождении бабушки залетел в комнату Фени. Он стремительно прошелся гаечным ключом по батарее, и тут же исчез в коридоре. Вскоре оттуда раздались металлические, резкие звуки, в сопровождении рифмованных слов. Постучав везде, где можно было постучать, Саша присел на табурет.
        Сырость чую, а неполадок нет,
        Все в порядке пусть не будет бед.
        - Ну, и хорошо, — наконец-то догнала Сашу старушка. — Пиши расписку, что мы не виноваты в затоплении выставочного зала, — проговорила она, закрывая за собой дверь Фениной комнаты.
        - А кто виноват? Я, что ли? — забыв о рифме, воскликнул Саша. — Так дело не пойдет! Факт наличия воды есть? Есть! За свои поступки отвечать надо, почемуто шепотом напом-нил сантехник. — Откуда взялась вода? Да за такое отношение к государственному добру, с вас штраф брать надо! Вы, извините меня, просто транжира! Да сейчас, к вашему сведению, миллионы негров в далекой жаркой Африке умирают от жажды, а вы картинные галереи топить вздумали. А еще пожилая! — возмущенно выговаривал Саша, пытаясь пристыдить бабу Тоню.
        - А это, между прочим, не вода, — решила защитить себя она. — Это мой бедный мальчик вспотел.
        - Значит надо лечить мальчика, а не картинные галереи затапливать.
        - Я вот гляжу на тебя и думаю, откуда только такие умные сантехники берутся, выучили вас на свою голову! — с сарказмом произнесла баба Тоня.
        - Только, пожалуйста, прошу мне не хамить!
        В Фениной комнате, услышав громкий разговор на повышенных тонах, из-под дивана выглянула Капа:
        - Что там, этот поэт бунтует? — прислушавшись к голосам в коридоре, произнесла она. — О картинах говорит, об искусстве. Что поделаешь, творческая личность!
        - Да нет, это он о картинной галерее печется. Мы сегодня наверняка ее затопили.
        - Как это ты умудрился ее затопить?
        - Да не я, а мы. Под нами на первом этаже, выставочный зал. Там сейчас как раз выставка знаменитого художника Айвазовского. Мы тоже с классом пойдем, если успеем.
        - Что скоро закрывают?
        - Нет, просто уже три раза пытались ограбить выставочный зал.
        - Да ты что? Вот бы Иванушка удивился, если бы узнал какой интерес вызывают его картины у грабителей.
        - Какой еще Иванушка? — удивился Феня.
        - Как какой? Айвазовский Иван Константинович, мы же с ним большими друзьями были.
        - Шутишь! — решил мальчик.
        - Нисколько. Я ему позировала практически во всех картинах. Мне особенно понравилось, как он меня изобразил в третьей волне девятого вала. Да, постаралась я там на славу! А сколько людей потрепала, до сих пор жаль. А что поделаешь? Искусство требует жертв! — всхлипывала Капа. — Как вспомню, так плакать хочется, — смахнула она набежавшую слезу.
        - Только не надо плакать! — испугался Феня. — Ты опять нас затопишь!
        - Не могу! — тут же снова разрыдалась Капа.
        - Вот смотри, видишь! — обрадовалась баба Тоня, увидев струйку воды, вытекающую из-под дверей. — Видишь, я ничего не делаю, она сама течет.
        Вскочив с табуретки, Саша дернул дверь, но не тут то было. Дверь, подпираемая потоком воды, не желала открываться. Приложив неимоверные усилия и уперевшись ногой в стену, сантехник все же смог отжать непослушную створку двери, но тут же снова крепко ухватился за ее ручку, потому что вырвавшийся поток воды, сбив его с ног, чуть не унес на кухню. Справившись с изумлением, Саша заметил мальчика, который сидел на столе, по-турецки поджав ноги. Он сидел и тихо плакал, кулачками размазывая слезы по щеке.
        - Что за дети пошли! — воскликнула баба Тоня, с трудом передвигая ноги по колено в воде. — Даже плакать толком не могут. Ну зачем же потоп устраивать?
        - Да как вы смеете! — от души возмутился сантехник. — Под вами же картинная галерея!
        - Не кричи! Видишь, бедное дите расстроилось. Довели. Без папы и мамы растет. Тут не только картинную галерею затопишь, всю страну в слезах утопить можно, — подняв Феню на руки, заворчала она. — Не плачь мой бедный малыш, затрясла она ребенка на руках. — Не плачь мой золотой. Ну-ка, расскажи бабушке, почему ты плачешь?
        - Мне Капу жалко.
        - У ребенка жар, заговариваться начал.
        - Я сам все уберу, — всхлипнул Феня. — Вот увидите, я сам соберу всю воду!
        - Перестань реветь, ты же мужчина! Мы тебе поможем! — воскликнул сантехник Саша, и, сняв свой резиновый сапог, стал черпать им воду.
        - Ты лучше собирай воду на кухне, там раковина рядом, — посоветовала ему баба Тоня.
        Саша послушно прошлепал на кухню. Размашисто орудуя сапогом, он мысленно пытался сложить создавшуюся ситуацию в рифму. Но получалось очень плохо, вернее не получалось совсем. Рифма, ударяясь о стену огорчения, разлеталась на тысячу мелких брызг разочарования. Саша от огорчения почти готов был уже сам расплакаться, как Феня, но гордость не по-зволяла ему сделать это. Благо, что воду не пришлось долго убирать, так как она убежала в картинную галерею по уже проторенному ранее пути.
        Убедившись, что в квартире уже нет воды, баба Тоня облегченно вздохнув, присела на табурет.
        - Я, кажется, уже опаздываю, — оглядевшись вокруг, вспомнил о каких-то своих неотложных делах Саша. Выплеснув из сапога остатки влаги в раковину, он попытался его надеть. Но не тут то было! Сапог упорно сопротивлялся этому всеми своими сырыми внутренностями. Он цеплялся за дырку Сашиного носка, выворачивался и выскальзывал из рук хозяина, поскрипывая своей резиновой поверхностью.
        - Ну что же это такое?! И, конечно же, в самый неподходящий момент! недовольно ворчал Саша, пытаясь сломить сопротивление своего непослушного сапога, который опреде-ленно не хотел надеваться на ногу.
        - Я бы на твоем месте сначала высушила его, — посоветовала баба Тоня уже начинавшему выбиваться из сил сантехнику.
        - Как же мне его высушить?
        - Да над газовой плитой.
        - А не сгорит? — засомневался сантехник.
        - А ты зачем нужен? Вот и будешь следить за этим.
        - Я специалист по воде, огонь это не моя стихия, — сказал он, но все же включил конфорку газовой плиты, поудобнее устраивая сапог на столе недалеко от мерцающего синим цве-том огня. Саша, поминутно тяжело вздыхая и нетерпеливо поглядывая на свои наручные часы, приготовился ждать, когда, наконец, высохнет этот вредный сапог. Огонек, расцветший васильком над конфоркой, и почувствовав свободу, моментально распустил свои язычки-лепестки, пытаясь прикоснутся к своему новому и неожиданному соседу, начавшему уже источать аромат тлеющей резины.
        - Поаккуратнее, пожалуйста, — предупредил Саша огонь. — Ишь обрадовался! сказал он и немного отодвинул сапог подальше от пламени.
        Вдруг в прихожей раздался длинный требовательный звонок, возвещающий о чьем-то прибытии. Затем, дверь стала сотрясаться от настойчивых и нетерпеливых ударов, свидетель-ствующих об огромном желании находящихся за нею людей как можно скорее встретиться с хозяевами квартиры.
        Баба Тоня, испуганно прижав к груди мокрую тряпку, с тревогой смотрела на ходившую ходуном дверь, не решаясь подойти и открыть ее. Она уже начала догадываться кто за дверью. Из кухни в прихожую вылетел Саша. Вопросительно взглянув на бабу Тоню и пожав плечами, он направился к двери.
        - Не вздумайте открывать, это наверняка из картинной галереи! — испуганно воскликнула бедная старушка.
        Увидев подергивающиеся губы старушки, сантехник предупредил ее:
        - Не вздумайте плакать, иначе утопите нас всех. Итак, уже еле на плаву держимся.
        Наклонившись к двери, Саша громко спросил:
        - Кто там?
        - Немедленно откройте дверь! А после этого мы разберемся, кто там, а кто, как говорится, здесь! — раздался из-за двери знакомый Саше голос.
        - Учтите, это директор музея, я с ней уже несколько раз сталкивался. Сложная штучка! — перейдя на испуганный шепот, предупредил бабу Тоню Саша. Ну, а что вы, собственно, хотели? — прильнув к замочной скважине громко, и по возможности, уверенней спросил Саша.
        - Нет! Это невыносимо! Мальчик, сейчас же пригласи кого-нибудь из взрослых!
        - Кажется, вас хотят… — прошептал Саша, уступая бабушке место у замочной скважины.
        Нагнувшись к двери, баба Тоня с трепетом спросила:
        - Что вы хотите?
        - Вы топите находящуюся ниже вас этажом картинную галерею, где находятся бесценные полотна художников разных школ, эпох, направлений и стилей! увлеченно заговорил голос за дверью, но затем, словно опомнившись, грозно сорвался на крик:
        - Немедленно пригласите сантехника, иначе все может безвозвратно погибнуть!
        Отпрянув от двери, старушка повернулась к Саше:
        - Там тебя просят пригласить.
        - Вы ничего не путаете? Спросите, что они от меня хотят!
        - Что вы от него хотите? — продублировала Сашин вопрос старушка, снова склонившись к замочной скважине.
        - Господа! Смотрите, дым! — вдруг раздался испуганный голос за дверью, Сантехник уже не нужен, срочно нужны пожарные! По-моему горит картинная галерея. Бежим спасать картины!
        После этого за дверью раздался постепенно удаляющийся топот.
        - Что там? Ну, что там? — нетерпеливо подталкивая в бок старушку, спросил Саша.
        - Убежали, за пожарниками. Где-то пожар.
        - Ну что это за дом, а?! Одни тонут, другие горят, — чихнул Саша. — Дым даже досюда дошел. По-моему, это в нашем подъезде что-то горит, принюхавшись, определил сантехник.
        Баба Тоня, окончательно убедившись, что грозные посетители исчезли за дверью, облегченно вздохнула, и тут же задохнулась от едкого воздуха. В прихожей невыносимо пахло жженой резиной. Черный дым, клубами вываливаясь из кухни, ядовитым змеем полз по всей квартире, оставляя и застилая все пеленой сажи.
        - Господи! Да ведь это вы горите! Не хватало вам потопа, так вы еще и пожар устроили! А еще пожилой человек! — возмутился Саша, бросаясь на кухню, откуда валил дым.
        Сапог растекшись чадящей смолой по всей газовой плите, щедро извергал плотный, едкий дым. Огня практически не было, только пара язычков пламени, подпрыгивая словно в ка-ком-то языческом танце, облизывала остатки сапога. Зато дыма было более чем достаточно. Если бы Саше заплатили за каждый клуб этого закопченного воздуха, то он моментально превратился бы в одного из самых богатых людей планеты, и вместо того, чтобы работать сантехником, мог бы полностью сосредоточиться на сочинении своих стихов. Но это все было в мечтах, в реальности же надо было как можно быстрее тушить очаг возгорания, как любят выражаться пожарники. В сердцах плюнув на остатки безвозвратно потерянного сапога, чем сразу же потушил пожар, Саша расстроился. Саша с потерянным видом двинулся к выходу. От пережитого стресса у него в голове родились стихи:
        Всяк зряч ослеп,
        Потерян божий дар.
        Исчезнет слух,
        Наотмашь, сей удар.
        А я, а я, а я…
        Наверно просто глуп,
        Признаюсь всем я вслух.
        Но не сломлен мой,
        Революционный дух!
        - Не забудьте ваши инструменты, — предупредила старушка уходящего сантехника.
        В это время запах дыма проник в комнату Фени.
        - Там кажется, что-то горит, — высунув нос из-под одеяла, предположил мальчик.
        - Да неужели пожар?! Какое счастье! — восхищенно в танце заходила Капа. Мне никак не удается познакомиться с огнем. Сколько веков мечтаю с ним пообщаться, а он только завидит меня, сразу шипит и исчезает. Уж я бы его обняла, поцеловала. Мне тетка рассказывала как она по молодости встречалась пару раз с ним, так она до сих пор с закипанием в душе вспоминает эти встречи, и их горячие объятия.
        Догоняя запах гари, из-под двери в комнату клубами пополз дым. Мальчик, испуганно вскочив с кровати, распахнул дверь.
        - Баба Тоня! Горим! Пожар!!! — истошно закричал он и ринулся на кухню.
        В дверях Феня столкнулся с сантехником Сашей, одетым в странную обувку. У одного его сапога напрочь отсутствовала стопа, отчего голенище обручем крутилось на ноге.
        - А, Фенечка, успокойся, родной. Не бойся, все уже закончилось, обрадовала своего воспитанника баба Тоня, стоявшая посредине кухни и усердно махавшая полотенцем, словно вентилятором, разгоняя дым. — Вот только ремонт нужен, — вздохнула она, видя скопившуюся копоть под потолком.
        - Вот что Фенечка, ты уж пожалуйста, не плачь, иначе затопишь опять всю квартиру слезами. Мне сейчас надо сходить к Светлане Прокофьевне, поздравить ее с Днем Рожденья. А когда приду от нее, постараюсь привести все в порядок. Ну а ты, пока, поди, полежи в постели.
        Только Баба Тоня успела произнести эти слова, как за окном показалась чья-то голова в сверкающей на солнце металлической каске. Распахнув створки окна, голова исчезла, но через секунду появилась вновь, но уже вместе с металлической трубой, с длинным шлангом на конце. Оторопевшие Феня, баба Тоня и Саша от неожиданности и удивления не в силах вымолвить ни слова, стояли и смотрели как голова в каске пыхтя и чертыхаясь подтягивает шланг поближе к себе.
        Наконец все приготовления были закончены, труба вдруг дернулась, из нее вылетела струя воды, окатив Сашу, стоявшего ближе всех к окну, с ног до головы. Его жалобное «не надо» утонуло в мощном потоке жидкости.
        - Что же вы делаете?! Вы затопите картинную галерею, которая находится этажом ниже! — пытаясь противостоять напору воды, взывал к мудрости пожарника Саша.
        - Вот поэтому и делаем, что внизу картинная галерея. Лучше утопить, чем сжечь, — невозмутимо ответила голова в каске и исчезла, предварительно стряхнув с себя остатки капель.
        Ну а посреди кухни по колено в воде остались стоять обескуражено глядя друг на друга сантехник Саша, баба Тоня и Феня. Из-за угла покачиваясь на волне медленно выплыла Капа, с довольным видом.
        Когда вода по привычному уже пути, убежала вниз, Саша и баба Тоня вспомнили что они давно опаздывают. Проводив сантехника, и закрыв за ним дверь, баба Тоня, немного покрутилась перед зеркалом, которое ей не нравилось, потому что отображало ее неправдиво. Оно показывало ее намного старше, чем она была на самом деле. Так вот, покружив около этого неправильного зеркала и немного приведя себя в порядок, баба Тоня пошла, как она выразилась, «на секундочку» к своей подруге.
        Глава девятая
        Золотая рыбка Заря
        Все это время пока происходили события, описанные выше, Заря находилась в маленькой и тесной стеклянной баночке. Пару раз ударившись о стенки банки, она наконец устроилась поудобнее и немного успокоившись, легла на дно. Оттуда ей было очень удобно наблюдать за осьминогом Семой, находившимся в аквариуме. А тот, обидевшись на судьбу, и задумчиво притулившись в уголочке, пытался скатать свою губу. Заря с интересом наблюдала, как осьминог-шестиног пытается всеми своими щупальцами закрепить непослушную губу, которая постоянно обвисала, показывая свой капризный неуправляемый характер. Бедный осьминог аж вспотел, от прилагаемых усилий. Но непослушная губа не поддавалась.
        - Я понял! — осенила догадка Сему. — Ну конечно же я все делаю неправильно! Надо начинать с себя. Сначала тело, и только потом дух.
        И Сема с усердием принялся приводить себя в порядок, чтобы покорить сердце своей любимой.
        После ухода Капы в аквариуме сразу стало тесно и душно. Она унесла с собой основательную частицу влаги, живительный источник благоденствия. Как замечательно было окунуться в ее объятия, фыркать, поднимать волны, буравить и поднимать туманы донного ила. А щупальцами путать нити водорослей, с клекотом пускать пузыри, пугая Капу своими чернилами.
        С глубоким вздохом прервав свои воспоминания, Сема решил начать дело со щупалец. Внимательно разглядывая себя в отражении стекла, он понял, как сильно запустил свою внеш-ность. Сема принялся чистить каждую присоску своего щупальца, при этом приведя в сильное смятение наблюдавшую за ним золотую рыбку, обилием сокровищ, открывшихся ее взору. На дне аквариума появилась целая гора крупного жемчуга, застрявшего когда-то в глубинах многочисленных присосок, как результат его бурного прошлого. В этой же куче валялись золотые монеты, рыболовные крючки, два якоря, один башмак, и еще много различных предметов непонятного происхождения.
        Увидев это великолепие, Заря совершенно потеряла покой. Какой, оказывается, опрометчивый поступок совершила она, покинув свой уютный дом, свой милый аквариум, с ее преле-стным пластмассовым дворцом! Видя как гора богатств стремительно растет, хотя Сема еще до конца не закончил даже с одним щупальцем, Заря совсем потеряла покой.
        Всплыв на поверхность воды, она свесив плавники через край банки, бесцеремонно прервала разговор Фени с Капой:
        - Фенечка, верни меня, пожалуйста, назад. Я передумала быть хозяйкой банки, когда вокруг так много хорошего. Хочу назад, домой, в аквариум.
        - А как же Сема? Ведь ты боялась находиться с ним в одном аквариуме, удивился мальчик.
        - Ему сейчас не до меня, он, кажется полностью занят своей персоной.
        Сема, увлеченный приведением своей внешности в порядок, даже не заметил, как в аквариуме появилась Заря, которая плюхнулась в воду, казалось, с небес. Хотя и раньше он совсем не заметил ее длительного отсутствия. Сема все усерднее освобождал свои присоски от лишнего балласта и хлама, мешающего ему очаровать любимую. С каждой секундой он чувствовал себя все легче и свободнее, освобождаясь от накопившегося за многие годы груза.
        Его тщедушное тело размером со средний мужской кулак, выбрасывало богатства, намного превышающее его по весу и размеру. Если Сема сложив щупальца и скатавшись в клубок мог уместиться в заварочном чайнике, о его богатствах этого сказать было нельзя. Гора золота и жемчуга постоянно росшая на глазах у Зари, постепенно придавила Сему к крышке ак-вариума. Вскоре, таким образом, Сема оказался в плену собственного барахла.
        Заря, совершенно потеряв голову от обилия богатств, беспокойно сновала по оставшемуся пространству воды вокруг Семы:
        - Сема, как я тебя люблю! — восторженно восклицая, дефилировала она по аквариуму. — Наконец-то я поняла, что такое любовь, что значит настоящее большое чувство! — тараторила она, вертя своим пышным золотым хвостом прямо перед носом осьминога, который пытался справиться со своей отвисшей губой, заталкивая, прикусывая и придерживая ее щупальцами.
        Вращая своими глазами, он то и дело поминутно поглядывал на свое отражение в зеркале. Сема хотел получше разглядеть изменения, произошедшие в его внешности вследствие прила-гаемых им титанических усилий, но Заря расплававшаяся перед его носом, мешала ему.
        Наконец Зарю осенило, и она приняла единственно верное для себя решение:
        - Я выйду за него замуж! А что?! Жилплощадь у меня есть, чудный пластмассовый домик, с тончайшей сетью литого узора выцветшей зеленой пластмассы. Богатства его, мне надолго хватит. Чего не сделаешь, ради счастья. Я ради этого даже согласна принести в жертву свою свободу. Так, значит Капа сбежала, это очень кстати. Своими ухаживаниями он способен напугать кого угодно, так что соперниц мне бояться нечего.
        Задумавшись, Заря представила свое будущее в голубых и розовых тонах с перламутровым отблеском жемчуга в морских раковинах, точно таких же, как вот эта, сиротливо валяю-щаяся в углу.
        Нет, здесь она определенно будет счастлива! И если для этого потребуется выйти замуж за этого чудовищного осьминога-шестинога, что ж, она готова сделать это!
        Сема тщетно пытался справиться со своей непослушной губой. Наконец, приложив огромное усилие и хорошенько изловчившись, он все-таки произвел удачную попытку и засунул ее в рот, крепко прикусив зубами. Заря же пустила в ход всю свою изобретательность, чтобы обратить внимание осьминога на себя. Наконец ей это удалось. Подняв глаза, Сема с недоумением уставился на золотую рыбку, которая во всю расплавалась перед его носом.
        Заря, почувствовав внимание осьминога, томно преодолев пространство до следующей стенки аквариума и взмахнув хвостом, изящно последовала в обратном направлении. Ее ог-ромные глаза, полуприкрытые веками, кокетливо поглядывали на ничего не понимающего осьминога.
        - М…м… — замычал Сема, заметив странное поведение своей соседки.
        - Извини, не поняла, — тут же с готовностью отреагировала она, вплотную приблизив-шись к Семе.
        - М…м… — обалдел он от непривычной наглости этого красивого, но никчемного, как он считал, создания. Сема хотел спросить ее о причине столь неадекватного поведения, но за-жатая губа не позволяла ему сделать это.
        - Я поняла, поняла, — заиграла плавниками рыбка. — Я тебе нравлюсь и у тебя нет слов выразить свое восхищение.
        От такой невероятной наглости Сема чуть не проглотил прикушенную губу.
        «Да она просто сошла с ума!» — решил Сема, но сказать ей об этом не мог, ведь для этого пришлось бы пожертвовать своей с таким трудом закатанной губой, а на такую жертву он пой-ти не мог.
        «Могла же прийти такая мысль в голову этому новогоднему украшению!» мысленно возмутился про себя осьминог.
        А Заря приняв молчание Семы за знак согласия, радуясь достигнутому успеху и пуская пузыри, размечталась.
        - Ой, как здорово я с тобой заживу! После нашей пышной свадьбы ты займешься постройкой нового, суперсовременного фарфорового особняка для меня. На наши с тобой деньги, вырученные от продажи некоторых из этих драгоценностей, мы расширим аквариум, закажем чистейшую артезианскую воду из царского дворца Мальтийского полуострова… Да, нас с тобой ждет прекрасное будущее!
        От этих слов челюсть осьминога с лязгом упала вниз, освободив с таким трудом закатанную губу.
        - А я, как и положено золотой рыбке, буду царствовать, — продолжала мечтать Заря.
        - Нет, ты не золотая рыбка, ты просто пиранья! — наконец смог возмущенно произнести Сема.
        - С прикушенной губой, ты казался намного симпатичнее, и даже начинал мне нравиться, — надувшись произнесла Заря, на всякий случай отскочив на безопасное расстояние.
        Сема был поражен происходящим и возмущен до самых кончиков своих щупальцев наглым поведением своей соседки.
        - Жениться на ней?! Да что она там себе вообразила, эта легкомысленная ювелирная безделушка! Окрутить меня и мои щупальца, своей золотой идеей, ограничить мою свободо-любивую душу обручальными кандалами?! Да у меня в любой присоске моего щупальца больше мозгов, чем у всей вашей золотой породы вместе взятой!
        Но Заря, уже немного оправившись от такого поворота событий, вновь перешла в наступление. Решение уже было принято окончательно. Блеск сокровищ на дне аквариума придавал ей силы для осуществления своего замысла.
        - Да успокойся ты! Я, конечно, и сама прекрасно понимаю, что мы с тобой неравная пара, но мне не приходится выбирать, на безрыбье как говорится и осьминог рыба. Тебе здорово повезло, что я — золотая рыбка согласна выйти за тебя замуж. Да если ты всей своей родне расскажешь о счастье, которое тебе привалило, ты прославишься на весь мировой океан.
        Этого Сема уже выдержать не мог. Он дернулся, предполагая в атаке напугать ее, а затем отплыть в свой любимый дальний угол аквариума, подальше от этой приставучей и упрямой золотой рыбки, но не тут то было. Гора сокровищ, извлеченных из его щупальцев прочно заковала своего хозяина в плен, прижав его к крышке аквариума.
        - Замуровала! — восхитился Сема. — Наколдовала! И когда только успела! Чувствовал я что знакомство с тобой до добра не доведет. Наверняка дурная наследственность сказалась. Неужели вы решили не силой так хитростью извести нас, осьминогов?!
        - Женишься, или нет?! — убедившись, в прочности Семиного плена, наступала на него осмелевшая Заря.
        - Ни-за-что! — воскликнул Сема, извиваясь под крышкой. Чтоб из одного плена, да в другой? Ни-за-что!
        Вызывающе проплыв перед носом у Семы, Заря промолвила:
        - Ты даже не способен оценить того, что я ради барахла обрекаю себя на долгую жизнь с нелюбимым.
        - Если я барахло, да еще и нелюбимое, в таком случае, зачем ты идешь на это?
        - Слушай! — вдруг осенило рыбку. — Мне тут в голову пришла одна идея. Я, пожалуй, тебя освобожу, но только после развода со мной.
        - Не понял, — чистосердечно признался Сема. — Зачем жениться, чтобы потом развестись.
        - Вот, глупый! Да чтобы поделить наше общее имущество!
        - Да забери его себе, только отстань от меня!
        - Это будет не по правилам, а я люблю, чтоб все было как положено, по честному.
        - Ну хорошо, дели! Только, пожалуйста, побыстрее.
        Рыбка с энтузиазмом стала раскидывать кучу на две части: золото себе, ботинок — Семе, жемчуг себе, ржавый якорь — Семе.
        Благодаря стараниям Зари, куча добра постепенно уменьшалась, освобождая Сему из заточения. Освободившись из плена, Сема лихорадочно забарабанил по крышке, накрывавшей аквариум.
        - Помогите, спасите! Я больше не хочу жениться. Капа, умоляю тебя, вытащи меня отсюда!
        Капа, немного отодвинув крышку, поинтересовалась:
        - Сема, в чем дело? Ты опять за свое?
        Сема, в два счета, как ошпаренный, выскочил через образовавшуюся щель между крышкой и стенкой аквариума, и отпрыгнув подальше от него, бессильно опустился на пол.
        - Даю тебе честное в шесть раз умноженное осьминожное слово, больше никогда не приставать к тебе!
        - Да что случилось?! С чего это вдруг такие широкие жесты?
        - Милая, я больше не хочу в аквариум. Я лучше буду сидеть в уголке кресла и молчать как рыба.
        - Какой подвиг! — удивленно воскликнула Капа. — И это все ради меня?
        - Угу, — насупившись ответил Сема, перебираясь на кресло, стоявшее в углу.
        Глава десятая
        Ремонт на кухне
        Капа устроилась на подоконнике, и глядя в окно, загрустила.
        Феня делал уроки, ему обязательно надо было их приготовить, потому что он вдруг ощутил себя выздоровевшим и завтра собирался идти в школу. Позвонив однокласснику, и узнав, что задали на дом, Феня сел за свой письменный стол и раскрыл тетрадь по русскому языку. Надо было написать сочинение. Немного подумав, Феня стал усердно водить ручкой. Через полчаса сочинение было готово. Оно выглядело так:
        Сочинение
        ТЕМА:Описание человека.
        Мой отец невысокого роста, всем его друзьям изредка напоминает мафиозника. Лицо у него порой усталое, после долгой работы. Глаза карие, грустные, даже усталые. Шрам на лице возле губы, приводит людей в растерянность. Но стоит только поговорить с ним, как все сразу улетучивается. Мой папа никогда не грубит просто так, никогда не начинает ругаться первым. За много лет я ни разу не слышал как мой папа оскорбил маму. В душе никому не желает зла.
        Как отец — слов нет! Если я приду с синяком, он сперва узнает подробности и лишь тогда судит.
        А вообще, мой отец увлекается музыкой, любит иногда посмотреть, как я рисую. Конечно, каждый мальчик или девочка вряд ли скажут что-нибудь плохое про родителей, но мой папа действительно такой классный!
        Феня уже заканчивал переписывать сочинение набело, когда Капа не выдержав угрюмых взглядов Семы, воскликнула:
        - Феня, мне скучно! Придумай что-нибудь!
        - Поговори с Семой, — предложил мальчик.
        - Я хочу пить чай! — не унималась Капа.
        - Я тоже хочу, — поддержал свою подругу осьминог.
        - Вот видишь, Сема тоже не против. Давай попьем чаю.
        - Идите на кухню, там все готово, — посоветовал Феня. — Впрочем, я тоже, пожалуй, с вами попью, — тут же решил он, вставая из-за стола и направляясь на кухню.
        Но на кухне было неприглядно и серо. Такая обстановка совсем не располагала к чаепитию. Копоть прочно обосновалась во всех уголках кухни. Она не пощадила, ни шкафы, ни посуду.
        - Мрачновато здесь, однако. Такое обычно можно наблюдать только на самом дне океана, — присвистнув от удивления, протянул Сема.
        - Он прав. Ты знаешь как там мрачно! — зловеще растопырив пальцы, поддержала осьминога Капа.
        - Знаю, папа мне рассказывал, — задумчиво провел Феня пальцем по столу, оставив при этом яркую голубую полосу под цвет крышки стола.
        - Слушай, Феня! А давай сделаем сюрприз бабе Тоне. Предлагаю отремонтировать вашу кухню. Вот скоро вернется она домой, зайдет в кухню, а здесь вместо всей этой черноты блеск и красота. Знаешь, как ей будет приятно! — воскликнула Капа. — Мы сейчас такой классный ремонт соорудим, заплаваешься!
        - Опять квартиру топить будете? — испугался малыш.
        Капа обиженно надула губки.
        - Я тебе предлагаю, ремонт сделать.
        - Но я не умею делать ремонт, — растеряно, ответил Феня.
        - Зачем тебе уметь, если я рядом. Я тебе буду говорить, что надо делать и ты сразу научишься. Ты кисть когда-нибудь видел? — спросила Капа. Увидев утвердительный кивок, она продолжила:
        - Я, когда в океане ремонт делаю, у меня все на щупальцах стоят. Если ты видел кисть, значит, должен знать принцип ее действия.
        - Что такое принцип действия? — спросил Феня.
        - Ну вот так, видел? — и Капа взмахнула рукой вверх-вниз, вверх-вниз.
        - Видел.
        - Это и есть принцип действия.
        - Вверх-вниз я понимаю, а что такое принцип действия — нет.
        - Это не важно, ты лучше вспомни, где у вас малярные принадлежности находятся.
        - Какие принадлежности? — переспросил Феня.
        - Малярные. Ну, кисти там, краски.
        - А, это все у меня в столе.
        - Тащи сюда.
        Феня, порывшись у себя в верхнем ящике письменного стола, вскоре выудил оттуда коробку акварельных красок, две банки гуаши, одну белую, другую желтую. В пенале лежала то-ненькая беличья кисточка. Феня ее особенно любил, потому что усики кошечки, эта кисточка рисовала просто замечательно, они получались как настоящие, тонкие и воздушные.
        - Да, негусто, — скептически оценила Капа богатство малыша. — Может еще есть какие краски?
        Подумав, Феня вспомнил, что у мамы в косметичке тоже есть краски, тени для век, помада для губ, и многое другое, что могло бы им пригодиться.
        Пока Феня искал краски, Капа заглянула в кладовку. Ее богатый опыт, накопленный за многие годы, подсказал ей где нужно вести поиски. Вскоре она предстала перед своими друзь-ями обвешенная ведерками с краской и кисточками.
        - Вот! — радостно похвасталась она им своими находками. — Что мы имеем: банка желтой краски и баночка белил. Важно, чтобы цвет стен возбуждал в бабе Тоне желание творить, стремление раскрыть свой кулинарный дар. Чтобы каждое блюдо приготовленное ею, будь то жареная картошка или яичница, можно было смело назвать шедевром кулинарного искусства. Ах, замечательно! Это нам обязательно пригодится! — не выдержав, воскликнула Капа, увидев мамину косметику.
        Аккуратно расстелив газету, Капа как заправский маляр начала колдовать над банками, переливая краски из одной в другую, смешивая их, и даже пробуя на вкус. Прищурившись, она долго определяла банку на вес, и наконец довольно прищелкнув язычком, торжественно посмотрела на своих друзей. Замаравшись вся и замарав все кругом, она облегченно вздохнув, сказала:
        - Все, готово. Можно приниматься за работу, — сказала она, указывая на банку желтой краски и баночку белил.
        Сема, довольный тем, что ему разрешили работать, усердно взялся за дело. Он неотступно, словно тень, следовал за Капой, держа во всех своих щупальцах художественные принад-лежности. Даже на голове он умудрился закрепить набор маминых румян.
        - Мы с Иваном Константиновичем, ну, с этим, Айвазовским, однажды такой ремонт на кухне сделали, заплаваешься! Так он потом все стены на квадратики порезал и в позолоченные рамки вставил, — критически оглядывая кухню, вспоминала Капа.
        Обмерив расстояние пальцами, посчитав что-то в уме, Капа ткнув в загадочную, только ей понятную точку на стене, заявила:
        - Начинать будем отсюда.
        Тут работа закипела, она кипела словно вода в котле от избытка усердия и эмоций! Капа стояла в углу, скрестив руки на груди, словно полководец на поле брани, и покрикивая командовала Семой и Феней, которые стоя на стремянках под самым потолком послушно выполняли ее указания.
        - Туман пудры, акварельную запятую, помадный росчерк…Какой замечательный колер! — обмакнув кисть в желтую краску, провела Капа по стене. — Здорово! выдохнула она, любуясь мазком.
        Феня размашисто действовал своей беличьей кисточкой. Пока Сема ползал по потолку, держась за него своими присосками и делился с ним воспоминаниями об океанских просторах. Он аккуратно нарисовал солнышко, цветочек, и умело набросал силуэт танка.
        - Да ты прирожденный талант! — воскликнула Капа. — Какую замечательную композицию ты изобразил! А этот жук-долгоносик просто бесподобен!
        Открыв холодильник, Капа вытащила свеклу, морковку, смородиновое варенье:
        - Вот так, — сопела она, свеклой дорисовывая на солнце губы и глаза. Задышала наша работа! Чувствуешь, какой простор жабрам? — обратилась она к мальчику. — Но, правда немного суховато.
        Сема свесившись с потолка заметил:
        - Наоборот, все сыро, но я думаю скоро высохнет.
        - Я не об этом! Я о чувствах! — возразила ему Капа.
        Феня, подбодренный похвалой Капы и не обратив внимания на слова Семы, стал искать на стене место для того, чтобы дорисовать тучку с дождиком, чтобы его работа не казалась суховатой. Но от желтых капель дождя сухость картины почемуто не исчезла.
        - Что-то надо предпринимать, иначе краски высохнут, — засуетилась Капа. И вся наша работа насмарку.
        Схватив кисть, Капа уверенно изобразила желтое ведро до краев наполненное белой жидкостью.
        - Вроде молока получилось. Жидковато, но не то. Чего-то здесь не хватает…Я поняла! Здесь Семы не хватает.
        - Меня рисовать будете? — обрадовался Сема, спустившись с потолка. Кухонные художества, желто-белые перспективы, задавленные свеклой, морковкой, смородиновым вареньем, до краев наполнили Семино сердце восхищением.
        - Все-таки мы молодцы! В одиночку я не смог бы так талантливо изуродовать кухню.
        - Да что ты понимаешь в искусстве! Многих художников никто при жизни не оценил. Я тебя не критиковать пригласила, а помочь.
        - Да здесь уже и так все в порядке, хуже некуда. Ты права, меня здесь не хватает! — встал Сема в позу натурщика. Увидев удивленные взгляды друзей, осьминог недоуменно по-жав плечами, поменял положение. — Так лучше? — спросил он, мысленно готовясь к долгому, утомительному позированию.
        - Ты мне сюда фиолетового цвета добавь.
        - Может не стоит? — разочарованно протянул Сема. — Лучше я здесь пробегусь, и все станет фиолетовым. А кухню мы назовем «Туман в ночи».
        Прищурив глаза, Капа подумав, ответила:
        - А это идея! В этом что-то есть, но все-таки делай как я тебе говорю. С ночными туманами подождем. Ты главное тучки, капельки прояви.
        А баба Тоня, в это время, на минуту забыв о домашних проблемах, уже четвертый час сидела на кухне у своей лучшей подруги. Софья Андреевна, пенсионерка со стажем, была вне-штатным корреспондентом всех городских газет и местного телевидения, потому что она знала все городские новости из первоисточников, то есть из сплетен околоподъездных бабушек. У Бабы Тони не было необходимости выписывать газеты и журналы, потому что все самые свежие новости она узнавала от Софьи Андреевны, которая жила на девятом этаже этого же подъезда. Вот и теперь она делилась с бабой Тоней последними известиями:
        - Ты знаешь, кто — то затопил картинную галерею, там иностранная делегация на надувных лодках плавала от картины к картине, рядом с плавающими моделями фрегатов, парусни-ков, и аквариумами с рептилиями. Представляешь, какая красота! — восхищенно рассказывала Софья Андреевна. — Им денежную премию за это дали.
        - Кому? Фрегатам? — удивилась баба Тоня.
        - Да нет же! — обожглась чаем Софья Андреевна.
        - Неужели иностранцам?
        - Картинной галерее. Вот кому, — удивляясь непонятливости подруги, сказала Софья Андреевна.
        - За что? За то, что картины чуть не утопили?
        - Да нет же! За неординарный подход к подготовке экспозиции. Теперь, говорят, этих денег хватит на строительство суперсовременного выставочного зала.
        - Значит, под нами уже не будет выставочного зала? — обрадовалась баба Тоня.
        Прикусив конфету, Софья Андреевна утвердительно кивнула:
        - Не будет.
        - Здорово! — впервые за последние годы осталась довольна баба Тоня.
        - Там, теперь бассейн сделают.
        Увидев округлившиеся глаза подруги, Софья Андреевна безапелляционно произнесла:
        - А что ты хотела? Там постоянно вода, а в подвалах знаешь, какие классные водные дорожки можно сделать! Я подсчитала, там можно воспитать уйму олимпийских чемпионов? Они прославят нашу страну на весь мир! Там не то что люди, картины так плавать научились, что любой чемпион позавидует. Если бы проходили соревнования между произведениями искусств, нашим картинам не было бы равных. Ты бы сходила в картинную галерею, да сама взглянула, не пожалеешь, — посоветовала подруга бабе Тоне.
        - Зачем? — удивилась та. — Век не ходила, и теперь не пойду. Некогда мне, вон ребенок еще больной у меня на руках.
        - Понимаешь, там иностранцы, новости всякие иностранные.
        - А чего сама-то не идешь?
        - Я сегодня там была сорок восемь раз. Они подумали что я так сильно искусство люблю. Интервью у меня просят.
        - Ну дай, если просят.
        - Где я его возьму? Да нет у меня этого интервью. Я ведь даже не запомнила фамилию художника. Сложная такая фамилия, наверное иностранная. Все плавают и ах. ах. ах, то ли Ах-вазовский, то ли Ихвазовский. Ой, точно не помню. Ай-яй-яй, совсем стара стала. Помню, что фамилия сложная, а вот имя-то наше Иван. Еле уплыла оттуда. Сходи тоже туда, потом мне расскажешь, — заглянув своей подруге в глаза, попросила Софья Андреевна.
        - Ладно, схожу, раз ты просишь, — нехотя протянула баба Тоня.
        - Я же тебе главную новость еще не рассказала! — воскликнула Софья Андреевна, опять обжегшись, теперь уже холодным чаем. — У нас в доме объявилась новая банда, подъездная группировка! Да, да, это настоящий ужас! По подъездам ходит старик в белом халате и врывается в квартиры богатых людей. Знаешь, с ним какая телка? Закачаешься!
        - Пастух, значит, или дояр, наверное.
        - Почему это?
        - Ну, раз телка с ним.
        - Нет, он работает под врача, а эта телка, как будто, его медсестра, объяснила Софья Андреевна. — Так вот, значит, он спрашивает из-за двери: «врача вызывали?» Ну, люди ему открывают, а он начинает, значит, требовать ботинки, и про бабки говорит, намекает, значит.
        - Про что намекает?
        - Ну, про бабки, — удивилась Софья Андреевна непонятливости подруги.
        - Да у нас полподъезда стариков да бабок, вот я например.
        - Да нет, это другие бабки.
        - Да я всех знаю, давно здесь уже живу, — насупилась баба Тоня.
        - Как ты, оказывается, Тонька, отстала от жизни! Это я тебе про бабки богатых людей говорю. Ну, как бы тебе объяснить, — защелкала пальчиками старушка, пытаясь поймать мысль. — Это вроде денег, только в огромных количествах. Их, понимаешь, по весу и размеру определяют. Говорят: я сегодня истратил кучу бабок. Это национальная валюта для богатых. Поняла? — вздохнув, поинтересовалась Софья Андреевна.
        - Бабки одни, а кучи разные. Ладно, идти мне надо, спасибо за чай, — тоже вздохнув, приподнялась баба Тоня.
        - Ты там поаккуратнее, Фомка с третьего этажа подъезд взорвать хочет.
        - За что? — присела баба Тоня от неожиданности.
        - Да за те же бабки. Да ты сильно не бойся, он хочет взорвать только первый, четвертый, пятый и шестой этаж. А ты ведь живешь на втором, а сам он живет на третьем, как раз над вами. Ну, ты не забудь зайти в картинную галерею, — закрывая за подругой дверь, напомнила ей Софья Андреевна.
        Лифт, как всегда, снова не работал, застряв где-то между этажами, в самый неподходящий момент. Сочувствуя Софье Андреевне, которая жила на девятом этаже, баба Тоня стала потихоньку спускаться вниз по лестнице. Она решила сначала зайти в картинную галерею, посмотреть, что там творится, а затем домой, наводить порядок. Наслушавшись всех этих стра-стей, баба Тоня тихонько спускалась с девятого этажа, вспомнила про бабок, взрывы. Испуганно оглянувшись она снова задумалась, переваривая в голове только что услышанные новости.
        Вот так погрузившись в собственные мысли, она спустилась вниз, да по ошибке вместо картинной галереи зашла домой. Вошла, дверь за собой аккуратно прикрыла, принюхалась к запаху краски, стала оглядываться по сторонам в поисках иностранцев.
        - Красота-то какая! — обомлела баба Тоня. — Солнышко, цветочек, жучок ползет, дождичек. И все это свеколкой, морковкой, да ягодками украшено. Могут же люди красоту тво-рить! Как жаль, что я раньше в картинную галерею не заглядывала. Да, как близко искусство к народу подошло, неразрывно стало, со столиками, табуретками. Вот ведь умеют паршивцы, красоту людям подарить. И все только этим иностранцам, — возмутилась она в душе, увидев двоих из них. Один был зеленый, другой фиолетовый. — Посмотреть не на что, одни щупальца, — не переставая возмущаться, наблюдала баба Тоня как те заканчивают работу.
        Капа с Семой закончив последний штрих, заметили довольную старушку. Испугавшись, они исчезли в ванной, где в это время Феня мыл руки.
        - Там твоя бабуля пришла. Довольная! По кухне ходит, от удовольствия языком цокает.
        Только теперь Феня вспомнил о существовании бабушки. Выскочив на кухню, он увидел, как баба Тоня с улыбкой дотрагивается до заварочного чайника.
        - Что бабуля, тебе понравилось? — подойдя поближе к старушке, поинтересовался малыш.
        - Фенечка, ты тоже пришел?! Искусством хочешь насладиться? — спросила старушка, взяв мальчика за руку. — Посмотри, как Ихвазовский шикарно все устроил! И все для них, для этих новых хозяев жизни!
        - Да нет, это все для тебя! — даже подпрыгнул от удовольствия Феня.
        - У меня на такую роскошь денег не хватит. Даже если бы я собрала всю свою пенсию за всю жизнь, то наверное, не смогла бы купить даже пыль, лежащую на этих музейных экспо-натах, — вздохнула старушка.
        - Да это честное слово все твое! Это мой тебе подарок.
        - Откуда?! — удивилась баба Тоня.
        - Друзья помогли.
        - Какие друзья? Уж не эти ли иностранцы? — махнула она головой в сторону скрывшихся друзей.
        - Ну, да! — весело воскликнул Феня.
        - Не-е… не надо, — подумав, протянула старушка. — Как я все это домой перетащу? А барахло свое старое куда дену?
        - Я тебя не понимаю. Зачем же таскать? Пусть здесь остается, на своих местах, — посоветовал Феня.
        - Неудобно как-то получается. Что это я теперь, все время должна спускаться в картинную галерею, если мне вдруг захочется выпить чайку или приготовить тебе блинчиков?
        - Зачем же в картинную галерею? Пожалуйста готовь здесь.
        - Ну как же! Все-таки это храм искусств, как говорит моя подруга Софья Андреевна.
        - Капа была права, когда говорила, что ты свою кухню так называть будешь. Всетаки здорово мы нашу кухню отремонтировали! — вскочив на табурет, радостно запрыгал Феня.
        Только тут до бабы Фени дошел смысл происходящего.
        - Что-о-о?! — взревела она. — Кто посмел осквернить мою святыню, лебедушку мою любимую, кухоньку мою крашеную?!
        - Но ведь тебе понравилось! Ты же целый час восхищалась, ахала да охала, опешил Феня.
        - Нет милый мой, кухня — это кухня, галерея — это галерея. Я ведь думала, что в картинную галерею зашла, искусством наслаждаюсь. А они окаянные вон что удумали, с любушкой моей сердешной сотворили! Да мы с ней уже полвека душа в душу! Прости меня, пожалуйста, не уберегла я тебя, — присев на табуретку, разрыдалась старушка. — Сковородушки в пятнышках, ведерочки в точечках! О…о…о! Доктора, вызовите скорее, того доктора, пусть он заразит меня своей забывчивой болезнью! За что мне такие наказания!
        - Между прочим, на сковородке не пятно, а солнышко, а на ведерке — дождик! Помоему очень даже красиво получилось, — пожав плечами, обиженно сказал Феня. Тяжело вздохнув, он пошел вызывать скорую помощь.
        Когда Феня вышел в коридор, и подошел к телефону, к нему подбежала Капа:
        - Ну что? На мороженое денег дала? — поинтересовалась она.
        - Кто? Зачем?
        - Затем, чтобы его есть, — пояснила она. — Нас угостишь, мы ведь тоже тебе помогали.
        - Мороженого не будет, бабе Тоне ремонт не понравился.
        - Что? Может ты ее неправильно понял?
        - Нет, у нее давление от расстройства поднялось, вот, скорую попросила вызвать.
        - Так ведь ей очень понравилось, я сам видел как она от восхищения руками махала, да языком цокала, — вступил в разговор Сема.
        - Сначала была довольна, а потом недовольна.
        - А, что изменилась от «начала» до «потом»?
        - Сначала, она думала, что в картинную галерею зашла, а потом поняла, что не зашла…
        - Ну, тогда, конечно… — понятливо протянул Сема.
        - Если бы ты не нарисовал свое дурацкое солнышко на ведре, все было бы хорошо, вечно ты все портишь, — обиделась Капа на осьминога. — Опять вместо мороженого придется льдинку облизывать. Зачем, спрашивается лезть в искусство, если ничего в этом не понимаешь?
        Феня, набрав нужный номер телефона, вызвал доктора.
        Глава одиннадцатая
        Грабитель
        Капа, взобравшись на подоконник, уныло наблюдала за стаей воробьев. Уже вечерело, и серенькие комочки, подпрыгивая перед сном в своей вечерней зарядке, чирикая рассказывали друг другу последние новости. Послушав их сплетни, Капа вздохнув, стала рисовать пальцем узоры на покрытом инее окне. Замысловатые линии соединились в причудливом, восточном узоре. Завитки собранных капель переплетались, постепенно усложняя орнамент Капиных художеств.
        - Фенечка оцени, — обратилась она к мальчику, который заканчивал переписывать набело свое сочинение. — Сейчас, последний штрих, и картина будет готова. — сказала она, и вскинув палец, бросила на окно запятую, отчего картина превратилась в сплошное мокрое пятно. Окно, словно обидевшись и собрав воедино всю влагу со стекла, выплеснуло ее на подоконник, а затем и на пол.
        На полу мгновенно образовалась новая лужа.
        - Да ну тебя! — обиделась Капа на окно. — Я к тебе со всей душой, а ты…
        - Переволновалась, — вздохнул Сема, и подошел к луже. — Видно мне придется убирать, — с вздохом сказал он, и сев в самую ее середину, перевернулся в ней. Через минуту, лужа исчезла, немного остудив разгоряченный пыл высушенного любовью осьминога. Встрепенувшись, мокрый Сема бросил любовный взгляд на Капу.
        - Ты опять за свое, да? — негодующе воскликнула она, поймав его взгляд.
        - Не буду, не буду! — тут же опомнившись, умоляюще зачастил осьминог, вспомнив про золотую рыбку в аквариуме. Но непослушные щупальца помимо его воли непроизвольно продолжали тянуться к любимой.
        - А ну, сидеть! — приказал им Сема, — а не то оторву и выброшу, — строго предупредил он.
        Щупальца сразу же пугливо стали прятаться, заползая под Сему.
        - Учти, скоро я уже не смогу ими управлять, — предупредил Сема Капу. — Они волнуются, словно океан, во время урагана. Мои моральные и физические силы на исходе.
        - Тогда я завяжу их в узел, — ответила Капа, и немного подумав, добавила. — В морской.
        - Пожалуйста, перестаньте спорить, — попросил Феня. — Вы мешаете мне делать уроки.
        - Не буду, извини, — шепотом произнесла баба Тоня. Она только что зашла в комнату и услышала последние Фенины слова, приняв их на свой счет.
        - Я пойду схожу в свою квартиру, испеку пирог, а то у меня на этой чудо-кухне, тесто не поднимается. Выглянет из кастрюли, посмотрит испуганно по сторонам, и обратно под крышку прячется. Скоро спать, а у меня еще ничего не готово. Тесто какое-то капризное нынче пошло. Вот раньше тесто было! Пыхтит, ухает, но поднимается. В печь мама его поставит, а он на всю улицу пахнет, ноздри щекочет! Мы, бывало, с улицы прибежим, наедимся им, и опять, айда на улицу. А сейчас хлеб какой? Даже в магазин за ним идти неохота, ноги болят.
        Баба Тоня ушла, продолжая что-то недовольно ворчать себе под нос. В квартире наступила тишина, которую нарушала только Капа, копающаяся в маминой шкатулке, да Сема, томно вздыхающий при каждой новой шляпке, доставаемой Капой из шкафа и нахлобученной на ее голову. В аквариуме негромко побулькивала Заря, в одиннадцатый раз пересчитывая неожи-данно самым чудесным образом свалившиеся ей на голову богатства. Для этого она завела книгу, и аккуратно переписывала туда все свое движимое и недвижимое имущество. Жемчуг попал в разряд движимого имущества, потому что его можно было легко перемещать и двигать в пределах аквариума, а вот золотая амфора попала в графу недвижимости, потому что как рыбка не билась, но сдвинуть сосуд с места никак не смогла.
        Феня собрав портфель, облегченно вздохнул и откинулся на спинку стула. Но тут в прихожей раздался звонок.
        - Мы кого-то ждем? — подпрыгнула от неожиданности Капа.
        - Я? Нет. Сема, а ты?
        Сема отрицательно покачал головой.
        - Заря, может ты ждешь кого-нибудь?
        Заря выглянула из аквариума и потупив глазки, предположила, что это наверно женихи, решившие во что бы то ни стало добиться ее руки и сердца, после того как она превратилась в богатую особу.
        - Нет, это скорее всего скорая помощь приехала к бабе Тоне, — вспомнив про то как он по ее просьбе звонил в неотложку, решил Феня.
        - Бабы Тони нет, значит лучше не открывать, — посоветовала Капа.
        - Можно вообще не подходить к двери и сидеть тихо, как будто нас нет дома, — предложил Феня.
        Но звонок трезвонил не переставая.
        - Ну, это становится уже невыносимым! Я, пожалуй, открою, — наконец сдался Феня и пошел к двери.
        Заглянув в глазок, Феня от неожиданности обомлел. На лестничной площадке, стоял толстый мужчина, с круглой физиономией, украшенной красной новогодней маской.
        - Это, наверняка, грабитель! — охнул мальчик.
        - Грабитель!? — восторженно выдохнула Капа. — Открывай быстрее, страсть как хочется увидеть настоящего, живого грабителя! — Заерзала она около замка.
        - Да подожди, ты, — отстранил ее Сема. — Дай я тоже посмотрю, — сказал он и прильнул к дверному глазку. Причмокивая отвисшей губой, он стал описывать мужчину, стоявшего за дверью:
        - Он такой толстый-претолстый, противный-препротивный, в кедах на босую ногу, — рассказывал Сема, крутясь и ползая вокруг дверного глазка.
        - А ну пусти, уступи даме место! — потребовала Капа.
        - В автобусе, пожалуйста, — ответил ей Сема.
        - Я не езжу в автобусах! — воскликнула Капа.
        - Знаю, поэтому и решился на такой джентльменский шаг, — продолжая разглядывать грабителя, ответил Сема.
        Обидевшись на Сему, Капа надув губки громко воскликнула:
        - Я на тебя обиделась!
        - Ну хорошо, хорошо, — сдался Сема, тем более что грабитель, услышав за дверью шум скрылся, убежав по лестнице вверх. — А то еще лопнешь от обиды. Давай, я тебя подсажу, — заботливо произнес он, уступая место своей подруге.
        - Ну вот! Где же грабитель? — заглядывая в глазок, расстроилась Капа. Говорила я вам, что надо было открыть дверь! Вот теперь он из-за вас обиделся и ушел, а я по вашей милости так и не увидела настоящего грабителя!
        Она уже хотела покинуть свой наблюдательный пункт, как заметила, что плотный мужчина, в спортивном костюме, с большой сумкой на плече на цыпочках спустившись с верхнего этажа, снова подошел к двери.
        Подставив ухо к замочной скважине, он прислушался.
        - Ну пожалуйста, давайте откроем, — умоляюще зашептала Капа.
        Грабитель прислушавшись и не услышав ничего подозрительного, стал копаться в замке.
        - Надо срочно вызывать милицию, — сказал Феня, и схватился за телефонную трубку.
        - Зачем? — удивилась Капа.
        - Милиция наверно никогда не видела грабителя, и ей тоже хочется на него посмотреть, — предположил Сема.
        - Да нет же, — выдвинула свою версию Капа. — Наверное, Феня хочет, чтобы они помогли ему отрыть дверь.
        И только она это успела произнести, как дверь неожиданно с грохотом растворилась, и в прихожую влетел грабитель.
        - Алло, алло, милиция! Срочно приезжайте, у нас грабитель! — возбужденно кричал Феня в телефонную трубку.
        Быстро взглянув на мальчика держащего телефонную трубку, и моментально оценив ситуацию, грабитель схватил мальчика и крепко привязал его к первому попавшемуся стулу.
        Феня не успел даже испугаться, как почувствовал на своих руках крепкую веревку, силь-но затянувшую его запястья.
        В телефонной трубке взволнованно просили назвать адрес. Взяв трубку, грабитель буркнул:
        - Извините, пожалуйста, это мой сын, паршивец, балуется. Не волнуйтесь, я сам надеру ему уши, — после этого, вежливо попрощавшись, грабитель бросил трубку.
        Капа с Семой сидя на лампочке, куда они еле успели запрыгнуть, наблюдали сверху за происходящим. Моментальная реакция осьминога, который сумел молниеносно сориентиро-ваться и схватив Капу за хохолок в последний момент вместе с ней запрыгнуть на лампочку, спасла их от печальной участи быть раздавленными между стеной и стремительно распахнутой грабителем дверью. И вот сейчас они висели на лампочке под потолком над дверями и наблюдали как грабитель, вытащив фонарик, стал осваиваться в комнате.
        Луч света от его фонарика усердно обшаривал все уголки темной комнаты. Быстро скользнув по шкафу, добросовестно полазив под диваном, побывав на потолке, луч предательски мигнув, отчитался перед хозяином, после чего спрятался обратно в своем убежище, то есть в фонарике.
        Грабитель, вытащив из сумки какие-то приборы, стал что-то измерять, ползая по полу.
        - Странный какой-то грабитель, — прокомментировала Капа его действия. Они с Семой уже спустились на пол и теперь наблюдали за действиями грабителя. Луч света чуть не поймал их, но Сема опять успел спасти их, юркнув под кресло. Все грабители в сумку добро складывают, а этот наоборот, вынимает. Может спонсор или меценат, — прошептала она на ухо Фене. — Видит люди живут бедно. А грабитель, остановившись на середине комнаты, вытащил из сумки тяжелый предмет.
        - Автомат! — восторженно выдохнул Сема.
        Мужчина, надев нарукавники, и встав на колени перед кругом очерченным мелом, подхватив тяжелый предмет, приготовился к работе. Но тут неожиданно раздался звонок.
        Грабитель замер. Звонок продолжал трезвонить, недовольный тем, что ему сегодня пришлось перевыполнить все виданные и невиданные нормы. Если б он только мог, то обязательно пожаловался бы в общество по защите прав звонков, за сверхурочную работу, отсутствие спокойствия, и многое другое, что у него накопилось за долгие годы беспрерывного несения своей службы.
        Звонок буквально надрывался, но грабитель не торопился открывать дверь. Наклонившись к замочной скважине, он напряженно прислушался:
        - Я знаю что вы здесь, открывайте, раз вызывали! — требовал из-за дверей мужской голос, принадлежащий старому человеку.
        - Кто там? — наконец решился подать голос грабитель.
        - Доктора вызывали? — снова раздался раздраженный голос из-за двери.
        - Нет, — ответил грабитель.
        - А у меня записан ваш адрес, — Поднес к дверному глазку бумажку, доктор.
        - Это не мой адрес, — прочитав адрес, сказал грабитель. — Вы ошиблись.
        - Прекратите издеваться! Доктора вызывали? — упрямо повторил доктор.
        Распахнув дверь, грабитель рявкнул:
        - Нет!!!
        Приглядевшись к грабителю, доктор изумился:
        - Но ведь здесь жила бабушка с мальчиком!
        - А теперь, вот дедушка.
        - Жаль, а я хотел с ней пообщаться, — горестно вздохнул доктор. — Значит, у бабушки есть дедушка.
        - Нет, у мальчика есть дедушка, и мы с ним играем в грабителей. Я играю роль грабителя, а он роль ограбляемого, — ткнул грабитель пальцем в сторону мальчика, который пытался припрыгать по коридору, на привязанном к нему стуле.
        - Помогите, — взвизгнул Феня, увидев знакомого доктора, со скорой помощи.
        - Молодец, здорово играешь свою роль. Прямо настоящий артист, — похвалил грабитель мальчика.
        - До свидания, — грустно сказал доктор. — Счастливых вам игр.
        Закрывая дверь, грабитель подсказал доктору, который пытался вызвать лифт.
        - Здесь второй этаж, лифт не работает.
        - Спасибо. Я и забыл, — поблагодарил доктор и стал медленно спускаться по лестнице.
        Захлопнув дверь, грабитель выудил из своей сумки скотч, и заклеил им рот мальчика. Посмотрев на часы, он торопливо взялся за свой инструмент, похожий на автомат, который вско-ре загрохотал, заработал, подрагивая в руках грабителя.
        Просверлив по кругу цепочку отверстий, толстяк со всего размаха несколько раз ударил молотом по середине. Трещинка моментально появившаяся между двумя ближайшими дыроч-ками, змейкой заструилась поочередно ко всем следующим. Пробежав по кругу, и жалобно протрещав, трещина, описав круг, соединилась со своим началом. Что — то свистнуло, пискнуло. Круглая бетонная бляшка пола рухнула вниз, обдав все кругом фонтаном брызг. Поежившись, грабитель, затянул на месте предполагаемой талии веревку, другой конец веревки он привязал к ручке двери. Заглянув в образовавшееся отверстие, он стал через него протискиваться вниз.
        Как только его голова исчезла, к Фене подбежала Капа.
        - Интересно, что он делает? — зашептала она.
        - М…м…м… — промычал мальчик залепленным ртом.
        - Ничего не понимаю, говори яснее, — наклонилась к нему Капа.
        - М…м…м… — мотая головой и округлив глаза, продолжал Феня.
        - Тебя без переводчика не понять! — обиделась Капа. — Игры у тебя какие-то странные: то под шкафом лежит, то рот заклеит и мычит. Сема, может быть, ты сможешь его понять.
        Осьминог, наклонившись к мальчику, прислушался:
        - Нет, ничего не понимаю. Может, тогда уберем на минутку скотч, пусть он скажет, а мы потом обратно приклеим, раз ему нравится такая игра.
        Капа резким движением сдернула липкую ленту.
        - А…а…а… — закричал от резкой боли малыш.
        Из отверстия моментально появилась голова грабителя. Внимательно приглядевшись к малышу, привязанному к стулу, он решил, что ему послышалось. Грабитель успокоился и сно-ва исчез в отверстии. Через секунду он появился вновь, просунув в дыру картину, положил ее рядом, после чего снова скрылся внизу.
        - Ты чего так кричишь? — зашипела Капа.
        - Ты мне чуть губы не оторвала, — пожаловался малыш.
        - Вечно ты не доволен, давай обратно заклею твой рот.
        - Нет, нет! Не надо.
        - Ты можешь мне объяснить, что он делает? — прервал их спор Сема.
        - Неужели вы еще не поняли? Он за Айвазовским пришел, — пояснил мальчик, пытаясь языком убрать остатки скотча, висевшего на уголке его рта.
        - Так ведь его там нет. Насколько я знаю, Иванушка давно умер.
        - Да, но картины его живы, и стоят больших денег. Вот за ними он и пришел.
        - Надо срочно сообщить в милицию! — взволнованно прошептал Феня, беспокойно ерзая на стуле.
        - Зачем? — искренне удивилась Капа.
        - Как ты не понимаешь! Им наверняка тоже интересно посмотреть, — прошептал Сема.
        - Нет, надо вызвать милицию, что бы она схватила грабителя.
        - Зачем? — снова повторила Капа.
        - Это же народное добро, а милиция должна его охранять.
        - А грабитель к народу не относится? — поинтересовался Сема. — Может он решил сохранить эти картины у себя дома. Может у него дома условия лучше, сырости меньше.
        - Если рассуждать по твоему, тогда только он один будет получать наслаждение от созерцания этих великолепных картин, принадлежащих всему народу. А о других ты подумал? Как же тогда народ сможет любоваться на свое богатство? — задал резонный вопрос Феня.
        - Ты, лучше подумай о том, что скажешь бабе Тоне, когда она увидит эту огромную дыру в полу.
        - Скажу, что пришлось пострадать за весь народ. Мне кажется, что она все поймет пра-вильно. А теперь надо позвонить в милицию. Сема, принеси, пожалуйста, сюда телефон.
        Когда Сема скрылся в коридоре, из отверстия в полу снова появилась новая партия картин.
        Осторожно заглянув в дыру, Капа присвистнула:
        - А он, однако, очень жаден!
        Бандит аж дымился от усердия, плавая и носясь по выставочному залу, в поисках наиболее дорогих картин.
        - Совсем мужик обалдел от счастья, — продолжала Капа.
        Сема пытался дотащить до мальчика телефон, но провод оказался слишком короток. Позвонить в милицию явно не удавалось.
        - Кажется, он собрал все картины, и наконец уходит.
        - Как уходит? Куда? — встрепенулся Феня.
        - К нам.
        - Что же делать?! Надо спасать картины! — всхлипнул Феня. — Капочка, Семочка, сделайте что-нибудь, задержите его пока не придет помощь!
        - Ну что ж, попробуем, — согласились друзья.
        Между тем, бандит, довольный успешным ходом операции, стал подниматься из картинной галереи в Фенину квартиру через отверстие в полу. Он был чрезвычайно доволен собой. Между делом, он даже прихватил пару моделей кораблей, которые одиноко плавали по картинной галерее. Засунув их за пазуху, грабитель стал взбираться вверх по веревке. По пояс протиснувшись в отверстие, толстяк ласково гладил наворованные ценности. Еще миг и он уже вылезет окончательно. Но тут его голову обвило какое-то склизкое, холодное чудовище. А перед глазами забегали зеленые чертики, которые в неистовой дьявольской пляске приговарива-ли:
        - Крепче держи его, крепче! Ай да молодец, ай да шестиног!
        Взвизгнув от ужаса, грабитель полетел вниз. Он бы наверняка упал вниз и сильно ударился, но его спасло то, что он мертвой хваткой вцепился в картины, которые застряв поперек от-верстия оказались стопором, предотвратившим падение. Теперь бандит висел на потолке картинной галереи, с поднятыми руками, и зажатыми между круглым отверстием пола и квадратной рамой картины, кистями рук. Картины уперлись углами в пол и благодаря огромному весу грабителя прочно зажали его кисти рук так, что он оказался в невольном плену.
        Заглянув вниз, Капа восхитилась:
        - Красиво висит!
        Бандит, испытывая сильную боль в руках, оценивал обстановку. Висеть, благодаря своему весу, практически невозможно: скоро или оторвутся руки, или обрушится пол — потолок, то есть перекрытие между квартирой и картинной галереей. Что случится быстрее, можно было только догадываться.
        - Милиция! — возопил он, решив что это единственный выход из положения. Помогите, спасите! Милиция!
        - Он тоже зовет милицию, — прокомментировала Капа, просунув голову в промежуток между застрявшими картинами.
        Увидев зеленое чудовище прямо перед своим носом, бандит отчаянно вскрикнув, потерял сознание.
        - Уснул. Наверно очень устал, — жалостливо протянула Капа.
        Сема, тоже взглянув на бандита, вздохнул:
        - Как спит! Ну, словно ребенок малый. Впервые вижу спящего бандита. Надо приготовить ему приятный сюрприз: человек проснется, а милиция уже здесь, тут как тут. Давай, Феня, звони в милицию, — вспомнил Сема недавнее желание мальчика.
        - Хорошо, только помогите мне добраться до телефона.
        Капа с Семой, приподняв Феню вместе со стулом подтащили мальчика к аппарату. Сема поднес телефон к связанным за спинкой стула рукам мальчика.
        После третьей попытки, в трубке раздался требовательный голос:
        - Алло, милиция слушает, говорите!
        Феня хотел объяснить ситуацию, но не мог одновременно держать трубку в руках и разговаривать:
        - Скажите им о грабителе, и попросите скорее приехать сюда, — попросил он своих друзей.
        - Понял, — тут же сориентировался Сема. — Алло, алло! Мы вызываем вас, у нас грабитель! — закричал он в трубку. Затем, немного погодя продолжил:
        - Что делает? Висит на картине в полу и спит. Где я живу? В аквариуме. Сколько мне лет я не знаю, ученые говорят что нам много веков… С головой у меня все в порядке, только не хватает двух щупальцев… Доктор? Да он уже у нас был, причем совсем недавно, — услышал Феня последнюю фразу осьминога.
        - Ну, что там? Скоро они приедут? — поинтересовался он у Семы.
        - Сказали, сейчас приедут и надерут мне уши и покажут где раки зимуют, Сема озадаченно ощупывал свою голову. — Где раки зимуют я и сам знаю, а вот с ушами у меня проблема.
        - Видишь, какие внимательные, — одобрительно сказала Капа. — Заботливые.
        - А что насчет грабителя-то сказали? — пытал Феня Сему.
        - Я до конца не понял. Дальше он стал говорить: пи…пи…пи…Вот послушай сам, — поднес Сема телефонную трубку к уху мальчика.
        - Наверное, едут уже. Решили не терять время на пустые разговоры. Будем ждать, — успокоился Феня.
        Действительно, ждать пришлось недолго. Прошло совсем немного времени и в прихожей раздался звонок. Феня дернулся, было, чтобы открыть дверь, но стул привязанный к мальчику мешал ему быстро передвигаться. Тогда Феня попросил, чтобы друзья сами открыли дверь.
        Сема и на этот раз, отпрыгнув за угол, спас свою подругу от неминуемой смерти, потому что затрещав, и вылетев из петлей, дверь стремительно пролетела полкоридора и грохнулась на пол, как раз там, где только что стояли Капа с Семой.
        Группа людей в пятнистой форме, выставив вперед дула автоматов, распластались на полу.
        - По-моему эти тоже сюда спать пришли, — выдержав пятиминутное бездействие людей украшенных в пятна, разочарованно протянула Капа, болтаясь на люстре.
        Вскоре в комнату вошел мужчина более крупных размеров, чем те, что лежали на полу. Пятна на его форме были ярче, чем пятна у других членов его команды. А то что это была одна команда, можно было понять сразу по одинаковым черным маскам, на их лицах. Главный, как его назвал про себя Феня, подошел к выключателю и щелкнул кнопкой. Феня зажмурился от яркого света.
        Увидев мальчика, Главный обрадовался:
        - Ага, вот ты где! — сказал он и стал говорить в портативную рацию:
        - База, База. Я Главный. Сообщаю что, телефонный террорист обезврежен. Оказался довольно смышленым малым, даже стул к себе привязал. Хорошо подготовился! Ну, все. Конец связи.
        Стряхнув со стола на пол все, что на нем стояло, Главный достал из внутреннего кармана ручку и приготовился писать:
        - Зовут?
        - Кого зовут? — переспросил ничего не понимающий Феня.
        - Тебя зовут? — терпеливо повторил Главный.
        Оглядевшись по сторонам, и прислушавшись, Феня пожал плечами:
        - Да вроде никто меня не зовет.
        Главный, прислушавшись, к тишине подтвердил:
        - Действительно, никто не зовет, ясно как день, наверное, мне показалось. Так и запишем, — стал он что-то выводить на бумаге. Затем, оглядевшись по сторонам, и увидев на полу картины, он спросил.
        - Чьи картины?
        - Айвазовского.
        - Да, да, да, где-то я слышал эту фамилию. Знаменитая фамилия, только не помню, по какому делу она проходила. Ну, и где он сейчас?
        - Кто?
        - Ну этот, со знаменитой фамилией.
        - Капа говорит, что он давно умер, — ответил мальчик.
        - Значит, убили, — решил Главный. — Ясно как день, разборки. Ну, а сейчас кому принадлежат эти картины.
        - Народу, — ответил малыш.
        - Так, так. Значит так и запишем: в данное время картины никому не принадлежат.
        - Оригинальная картина, с посиневшими пальцами. А это ваш, со знаменитой фамилией, ясно как день, большой шутник был.
        - Это руки, грабителя.
        - Вот я и говорю, шутник. Якобы не грабь иначе без пальцев останешься.
        - Да это пальцы настоящего грабителя! Только он висит пониже.
        Почеркав еще что-то в своих бумажках, и вырвав одну из них, Главный встал и направился к двери.
        - А как же грабитель? — удивленно воскликнул Феня.
        - А это не в моей компетенции. Милицию вызывайте.
        - А вы кто?
        - Ясно как день. Мы представители отдела по борьбе с телефонными террористами, — гордо сказал Главный, и дав команду своим ребятам уходить, пошел на выход. Приставляя на место выбитую дверь, Главный предупредил Феню:
        - Не забудьте вовремя заплатить штраф согласно выписанной квитанции, что на столе. Иначе вам выключат воду, газ, свет, и выселят из дома.
        - Если вас выселят из дома, зачем же тогда, интересно, нужен газ и свет? спустившись с люстры поинтересовалась Капа.
        Феня после этого еще несколько раз вызывал милицию, но каждый раз вместо милиции приезжал Главный со своей командой. К позднему вечеру он был очень доволен, потому что пачка штрафных квитанций, которую ему выдало начальство закончилась. Дверь больше не вышибали, ее просто аккуратно отодвигали, а уходя, обратно прислоняли к косяку.
        - Да вызовите вы, наконец, милицию! У грабителя там скоро пальцы оторвутся! — с отчаянием в голосе потребовал мальчик, извиваясь на стуле, к которому его привязал бандит.
        - Милиция! — раздался жалобный писк грабителя из-под пола.
        Наконец, вскоре приехала милиция и увезла его с собой. Милиционеры сначала пытались втянуть грабителя в комнату, но им никак не удалось это сделать даже вшестером. Грабитель отчаянно сопротивлялся, категорически отказываясь подниматься в комнату, где он видел страшных монстроподобных склизких уродов и каких-то зеленых чертиков. Тогда, предварительно освободив мальчика от стула, с которым он уже успел породниться, милиционеры, ис-пользуя инструменты грабителя, просверлили вокруг него отверстия по окружности — большего диаметра. Только змейка трещины, пробежав по кругу, достигла цели, как грабитель, опоясанный бетонным кольцом рухнул вниз в выставочный зал, подняв там целый фонтан брызг.
        - Похоже, все закончилось, — грустно вздохнула Капа, глядя как работники милиции безуспешно пытаются разжать посиневшие пальцы грабителя, намертво впившиеся в картины.
        - Спасибо, миленькие мои, спасибо вам, родные, за то что спасли меня от этих ужасных чудовищ! — со слезами на глазах благодарил грабитель милиционеров, в приливе чувств пыта-ясь обнять и даже поцеловать своих спасителей.
        Капа, наблюдая эту сцену из-за Фениной спины, вздохнула:
        - Жаль, что все так быстро кончилось! Если бы я Иванушке рассказала о том, какие страсти развернулись вокруг его картин, он бы наверно ни за что на свете не поверил в это.
        Милиция, приняла от грабителя заявление, что в квартире, куда он проник с целью кражи картин, водятся монстры и чудовища. В своем заявлении он написал, что никогда в жизни не испытывал такого ужаса, а так же слезно просил впредь оградить общество, и его в частности, от этого кошмара. Он потребовал от представителей власти скорейшего расследования этого инцидента в обмен на его чистосердечное признание в совершенном преступлении.
        Милиция приняв его заявление и клятвенно пообещав принять меры, увезла преступника на машине, даже не надев ему наручники, потому что убежать с бетонным обручем на поясе было невозможно.
        Феня, заглянув в огромную дыру, оставшуюся в полу после вызволения грабителя из его невольного плена, основательно расстроился. Он уныло думал о том как расстроятся, увидев такое большое отверстие в полу, баба Тоня, папа и мама. Взрослые очень любят задавать трудные вопросы, на которые было очень не просто ответить. Ну откуда он мог знать, например, зачем полез в подвал, где порвал штаны и почему висел вниз головой на перекладине для сушки белья. Феня знал, что Земля не квадратная, а круглая, он мог ответить на вопрос, кто написал сказку «Принцесса на горошине», и еще на многие другие вопросы. Но мысль, что придется объяснять каким образом в полу появилась огромная дыра, приводила его в трепет. В историю с грабителем взрослым, наверняка, очень трудно будет поверить. Снова они будут требовать, чтобы он прекратил фантазировать и рассказать как все было на самом деле.
        Поковыряв пальцем, неровные края отверстия, Феня глубоко вздохнул.
        - Мне тоже очень жаль, что все кончилось так быстро, — приняв вздох мальчика, как огорчение по поводу окончания всех этих приключений, сказала Капа.
        - Знаешь! — воскликнула она. — Я бы каждый день участвовала, в рискованных и опасных приключениях, непредвиденных и страшных событиях, если бы, конечно, я была абсолютно уверена в счастливом конце!
        - Мне кажется у нашей истории не очень счастливый конец, — вздохнул Феня, указывая на дыру.
        - Фи… нашел о чем переживать! Разве это проблема? Проблема существует, пока ты ее видишь, если ты ее уже не видишь, значит и проблемы нет! воскликнула Капа. — Видишь дыру? — Обратилась она к мальчику.
        Увидев его утвердительный кивок, она продолжила:
        - А теперь не увидишь. Сема, ну-ка помоги мне.
        Сема, задремавший было на кресле, с готовностью соскочил с него и приготовился помогать Капе.
        - Бери за один конец, а я возьмусь за другой — скомандовала она, наклонясь над ковром, который сиротливо валялся в углу, после того как его грабитель отбросил в сторону для того чтобы просверлить отверстия в полу. — Давай, тяни, вот так!
        - Ну, вот и все! — удовлетворенно потерла она руки. — Теперь ты доволен? обратилась она к мальчику.
        - Ты думаешь, это поможет? — засомневался Феня.
        - Конечно! — пробежался Сема по ковру, прикрывшему сверху отверстие.
        Глава двенадцатая
        Игры продолжаются
        - Надо ложиться спать, — спохватился Феня. — Уже поздно, а я хочу завтра пойти в школу. Мне уже надоело болеть.
        - А как же пироги, которые обещала испечь баба Тоня? Я ужасно хочу есть! С утра во рту ни маковой росинки не было! — возмутилась Капа.
        - Так ведь уже поздно, — Напомнил Феня.
        - Как же поздно? Наоборот рано, скоро светать начнет, — Показал Сема на брезжащий свет в окне.
        - Да баба Тоня до самого утра может не прийти. Пока все сериалы, которые она ужас как любит, пересмотрит, уже и ночь кончится, — зевнул Феня, устраиваясь на диванчике.
        - Э, э, так друзья не поступают! Неужели ты решил нас оставить голодными? Позвони сначала бабуле, пусть она принесет сюда свои пироги, а потом можешь и спать идти! — в один голос воскликнули Капа с Семой.
        Но баба Тоня упорно не отвечала на звонки.
        - Спит, наверное, — бросив трубку, сказал Феня.
        - Нет, она наверняка уже идет сюда, чует мое сердце, — предположила Капа.
        - Ну, вы ждите, а я спать лягу.
        - А давай мы тебя развлечем, чтобы тебе не скучно было ждать, — предложил Сема.
        - Молодец, Сема! Хвалю за находчивость! — похвалила его Капа. — Знала я, что ты мне когда-нибудь пригодишься, что в твоей голове хоть раз возникнет путная идея. Вот только во что играть будем?
        - Давайте в ночные потешки!
        - Здорово! — воскликнула Капа. Выключив свет, она зажгла лампу и направила луч света на стену.
        - Капочка, покажи меня в молодости, какой я чудный был, когда у меня было еще восемь щупальцев, — попросил Сема.
        По стене и потолку в свете лампы заскользила какая-то чудовищная тень. Перебирая щупальцами она заскользила по картине и исчезла в темноте недалеко от мальчика. Вздрогнув от неожиданности, Феня залез под одеяло.
        - Тебе правда понравилось? — спросил Капиным голосом, непонятно откуда появившейся на стене силуэт зайца с длинными ушами.
        - О-о-очень, — после некоторых раздумий произнес Феня.
        Тени постоянно меняющиеся, мелькающие и снующие по всей комнате, постепенно перестали казаться мальчику страшными. Он с интересом вглядываясь в них, стал узнавать то гого-чущую гусыню, то нахохлившегося петушка.
        Это было намного занятнее, чем предаваться воспоминаниям о дырке в полу.
        - У-ля-ля! — восхищенно верещала Капа, носясь на фоне раструба, направлявшего на стену световой луч.
        - У-ля-ля! — вторил ей Сема, превращаясь то в солнышко, то в звездочку.
        - У-ля-ля! — поддерживал друзей Феня, пытаясь изобразить своими пальцами собачку.
        - Батюшки, мои! — вдруг сказало одно из чудищ, голосом бабы Тони. — Нельзя и на минуту отлучиться, как дом превращается в настоящий балаган. Кто пустил их сюда? — требовательно звучал голос бабы Тони.
        Луч света неожиданно моментально погас, наступила кромешная тьма.
        - Я никого не пускал. О ком ты говоришь, баба Тоня? — спросил Феня.
        - Судя по сломанной двери, действительно, сами зашли, — Услышал Феня голос бабы Тони в темноте, и тут же почувствовал, как кто-то стал давить на его нос, причем, все сильнее и сильнее.
        - Еще и выключатель сломали. Вот раньше как удобно было, хочешь — зажги, а не хочешь — задуй. Теперь же, лектричество: хочет — включается, а не хочет выключается, — продолжала недовольно бормотать баба Тоня, усиленно нажимая пальцем на Фенин нос, приняв его в темноте за электрический выключатель света.
        - Баба Тоня, ты мне нос раздавишь!
        - Ой! — вздрогнула старушка. — Я думала, что ты уже давно спишь.
        - Как же я смогу уснуть, если ты мне нос давишь?
        - Понимаешь, выключатель, что-то барахлит.
        - Выключатель в порядке, это ты не туда давишь. Попробуй поискать выключатель в другом месте, — сказал мальчик, пытаясь освободить свой нос от цепких пальцев старушки.
        - Ой, кажется, я заблудилась! Сейчас, милый, сейчас! Я тебе тут пирожков напекла, — бубнила баба Тоня, наконец отпустив Фенин нос и пытаясь в темноте нашарить рукой выключатель. — Где же этот включатель? Будь он не ладен! сетовала она.
        Когда Феня нашарив на стене выключатель, щелкнул его кнопкой, он с ужасом увидел, как баба Тоня с огромной тарелкой пирогов в руках стояла посередине комнаты, как раз над отверстием в полу, прикрытым сверху ковром.
        - Ба-бу-ля! — испуганно протянул мальчик.
        - Угощайся милок, — протянула старушка блюдо мальчику.
        Капа и Сема, до сих пор сидели на краю ковра, с разных его сторон, удерживая этим бабу Тоню от падения. Но увидев румяные, аппетитно пахнувшие пироги, и не выдержав такого соблазна, ринулись наперегонки к бабе Тоне. Только они успели покинуть свои места, как баба Тоня, охнув провалилась в дыру вместе с ковром. Ковер, застряв в отверстии, предотвратил дальнейшее падение бабы Тони. Старушка, при всем этом, продолжавшая удерживать в руках тарелку с пирогами, выглядела в таком положении очень живописно. Она напоминала собой завядший букет цветов в ковровом обрамлении.
        - Кажется, я провалилась! — удивилась баба Тоня. Подергавшись, в попытке освободится из своего невольного плена, она еще прочнее застряла в дыре, опустившись еще на несколько сантиметров вниз. — Что за чудеса! Куда это я, интересно, провалилась?
        - Кажется, вниз, — взяв с тарелки пирог и передавая его за спиной своим друзьям, предположил мальчик.
        - Значит, я еще жива, — облегченно вздохнула баба Тоня. Но, вдруг, ей показалось, что чьи-то зеленые щупальца тянут с тарелки пирог.
        - Да, сегодня я, кажется, переутомилась, насмотревшись этих сериалов… тихо произнесла она.
        А Феня, ничего не замечая уплетал бабушкины пироги.
        - Не ешь много на ночь, спать будешь плохо, — услышал мальчик шепот Капы, которая стягивала с тарелки один из последних пирогов.
        - Я чувствую, что сегодня спать вообще не придется. Скоро в школу идти, сказал мальчик, и немного подумав добавил, — там и высплюсь.
        С удовольствием доедая последний пирог мальчик подумал: Ну почему, чтобы готовить вкусные пироги, надо обязательно состариться?
        Феня подтащил к застрявшей бабушке телефон.
        - Бабуля вызывай милицию, пусть тебя спасут, иначе придется худеть.
        Поговорив по телефону и положив затем трубку, баба Тоня недоуменно произнесла:
        - Они сказали, что у них кончились какие-то штрафные квитанции. И еще сказали, что-бы я свои шуточки отложила до завтра, когда им выдадут новые бланки.
        - Ты лучше в милицию позвони, — посоветовал Феня.
        - А я куда звонила, по-твоему?
        - Ты звонила в комитет по борьбе с телефонными террористами.
        - У них, что номер там поменяли? Я всю жизнь по этому номеру звонила, и папа мой звонил, и дедушка.
        - Попробуй еще раз, — не унимался мальчик.
        - Вы там, не бросайте, пожалуйста, трубку! Срочно приезжайте и вытащите меня из дыры! — кричала баба Тоня в телефонную трубку.
        Немного послушав, что ей говорят в ответ на другом конце провода, она продолжила:
        - Да, совершенно верно, оступилась, да провалилась… Ну и что, что нас миллионы! Я, между прочим, пенсионерка, старушка!..А почему вы вытаскиваете только бандитов? Чем я хуже?
        Удивленно посмотрев на замолчавшую вдруг телефонную трубку, баба Тоня решительно набрала знакомый номер губернаторского телефона.
        - Я сейчас всех на ноги поставлю! Я всех вытащу из их теплых постелей! яростно крутила она диск телефона. — Говорила мне мама: «Не смотри сериалы, иначе будешь в каж-дой дырке затычка».
        Баба Тоня долго терзала кого-то по телефону. Наконец, холодно пожелав всем спокойной ночи, она попросила номер домашнего телефона президента, впрочем, тут же вспомнив, что она его помнит.
        Уже ничему не удивляясь и попив чайку вместе с каким-то зеленым созданием в бантиках и осьминогом, баба Тоня снова решительно взялась, было за телефон, но тут подоспела по-мощь.
        Милиционеры вежливо подергали старушку за плечи, руки, голову. Убедившись, что все застряло прочно и надежно, они все тем же перфоратором, принадлежащим грабителю, выре-зали новое отверстие.
        Баба Тоня, охнув рухнула вниз, потому что протертые, сгнившие уже от старости нити ковра, не выдержав такой нагрузки порвались и освободили пространство, в которое и упала бедная старушка.
        Внизу для подстраховки стояли два молоденьких милиционера. Но в последний момент они, испугавшись, отпрыгнули в сторону. Один из них вдруг вспомнил о маленьком сыне и жене, которые еще не выписались из роддома, а другой вовремя спохватившись, понял, что ему еще рано умирать под падающей на него тяжестью, так как он очень мало успел сделать для своей страны и своего народа.
        Отряхнувшись от воды и скинув с себя остатки разорванного ковра, который упал на нее сверху, баба Тоня помогла подняться молодым милиционерам.
        - Спасибо сыночки, спасибо родные. Я столько ужасов натерпелась, страсть! — Благодарила старушка всех за свое спасение. Она пообещала написать про их героический подвиг в газету благодарственную статью, используя свои связи.
        Она еще хотела что-то рассказать им, но тут открыли выставочный зал, и в музей стали приходить первые посетители.
        - Не буду, мешать, не буду мешать, — вежливо откланиваясь, попыталась залезть обратно в свою квартиру через отверстие в потолке баба Тоня. — Ну что вы стоите?! Помогите же даме, — попросила она растерянно смотревших на нее ребят. С великим трудом молодые сотрудники милиции подсадили старушку, так как она имела довольно неслабое, серьезных размеров телосложение и была очень тяжела. Если бы не помогли посетители и оказавшийся тут директор музея, вряд ли им удалось это сделать.
        Наконец, сев на край отверстия и свесив вниз ноги, старушка услышала как директор громогласно объявила, что музей закрывается по техническим причинам.
        - Какая я все-таки молодец! — похвалила себя в душе баба Тоня. — Побывала, наконец, в картинной галерее. В народе правильно говорят, все, что ни делается, все к лучшему. Во всем надо искать положительные моменты.
        - Даже в падении, — закончила Капа, устраиваясь рядом с бабушкой.
        - Откуда ты такая взялась, зеленая умница? — поинтересовалась старушка, погладив ее резиновый хохолок. — Сегодня она уже ничему не удивлялась.
        - Из воды.
        - Я тоже хочу, — подсел к бабе Тоне Сема с другого бока.
        - Чего же ты хочешь? — спросила его бабушка.
        - Что бы меня погладили.
        - И я хочу! — подставил Феня свою голову под бабушкину руку.
        - Милые вы мои! — прижала их всех сразу к своей груди бабушка.
        Пригладив их, она услышала:
        - Я тоже хочу.
        - Сколько же тут вас? — завертела головой баба Тоня.
        - Нас? Нас много, а если быть точнее, то я одна такая. — Скромно потупив глазки, произнесла рыбка, выглянув из аквариума.
        Взяв всех троих на руки Бабушка подошла к аквариуму, и нежно погладила золотую рыбку, засунув руку в аквариум.
        Рыбка закатив глаза, чуть не мурлыкнула от удовольствия. Она бы обязательно это сделала, если бы только умела.
        - Давайте пить чай, — предложила баба Тоня. — Я вам сейчас таких пирогов напеку, пальчики оближите!
        Затем, посмотрев на Сему и Зарю, с улыбкой добавила:
        - Щупальца и плавники тоже.
        Глава тринадцатая
        Выходной
        Когда баба Тоня ушла на кухню, Феня стал собирать школьный портфель.
        - Ты куда? — встрепенулась Капа. — А как же чай?
        - Некогда, — натягивая куртку, сказал Феня. — Если я буду пить чай, то могу опоздать в школу. Мне кажется, что я уже целую вечность не был в своем классе. Даже успел немного соскучиться. А чай попейте без меня. Мою чашку чая вместо меня можешь выпить ты.
        Капа, устроившись на подоконнике, грустным взглядом проводила Феню, который пересек двор и скрылся в арке дома. Затем она стала наблюдать за стаей воробьев, мечущихся с ветки на ветку. Один серый воробей, нахохлившись и напыжившись, отчаянно пытался привлечь внимание одной воробьихи. Крутясь перед ней в каком-то немыслимом птичьем танце, воробей громко чирикал что-то на своем воробьином языке. Наверное, это была серенада, посвященная им своей избраннице.
        - Вот и я, так же! И так и этак, — примостившись рядом с Капой, грустно промолвил осьминог.
        - Что? Ты о чем это? — с трудом отвлекшись от каких-то своих мыслей, недовольно переспросила Капа.
        - Не о чем, а о ком. О тебе, конечно, — буркнул Сема, и немного подумав добавил, — и о себе тоже. Стараюсь тут перед тобой, воробышком чирикаю. А ты?
        - Ты опять начинаешь?! — укоризненно сказала осьминогу Капа. — Как ты не поймешь, что мы с тобой совершенно разные.
        - Я без тебя не могу жить, — грустно произнес в ответ Сема.
        Капа, что-то разглядывая в окне, упорно молчала.
        - Что? Опять поссорились? — спросил Феня, заходя в комнату.
        - Ты уже вернулся? Сейчас в школе так быстро учат? — удивленно спросила его Капа.
        Феня, вздохнув, ответил:
        - Я совсем забыл, что сегодня воскресенье.
        - Ну и что? — не унималась Капа.
        - Как это что? Сегодня воскресенье, значит выходной.
        - А что такое выходной? — заинтересовалась она.
        - Это такой день, когда никто, ничего не делает.
        - Ага, — сообразил Сема. — Это значит лентяйничают.
        - Но ведь это же, наверное, так скучно! — протянула Капа.
        - Мне на выходные никогда не бывает скучно, — заметил Феня. — Я смотрю мультфильмы, и…и… — и Феня удивленно замолчал. На самом деле, чем он обычно занимался в вы-ходные?
        - Фенечка, а ты куда это собрался? — войдя в комнату и увидев куртку на мальчике, поинтересовалась баба Тоня. — Подожди, не уходи, давай сначала чайку попьем. Приглашай своих иностранцев.
        Сняв куртку и помыв руки, Феня сел за кухонный стол, на котором стоял аккуратно сервированный чайный сервиз. Сема с Капой уже во всю спорили кому сесть поближе к пирогам.
        Баба Тоня разливала чай, вспоминая старые времена:
        - Раньше бывало на день рождения торт ставили со свечами. Торты были вкусные, сладкие, а теперь одна зубная боль. Свечки вот, тоже стали делать совсем негодные. Пока послед-нюю зажжешь, первая уже сгорела. Да и жаркие больно, того и гляди, пирог расплавят. У меня подруга в прошлом году от этих свечек в обморок от жары упала. Не могут сейчас нормальные свечки делать.
        Поочередно отпивая чай от каждой из двенадцати чашек, Капа важно кивала в знак согласия с бабушкой.
        - Передайте мне конфеты, пожалуйста, — попросила она Феню.
        - Сколько тебе? — спросил Феня.
        - Да немного. Одну мне, другую — Капе, еще одну — твоей подруге, еще одну — возлюбленной осьминога Семы. Итого получается пять конфет.
        - Я насчитал четыре, — поправил ее Феня.
        - А ты забыл про подругу Зари, да еще про хорошую знакомую бабы Тони. И вообще, что это за нескромный вопрос такой, «сколько»? Воспитанный человек должен подать сразу всю вазочку с конфетами.
        Вдруг в прихожей зазвонил телефон. Баба Тоня, шаркая стоптанными тапочками и что-то ворча под нос, медленно поплелась к нему.
        - Алло, — протянула она в трубку. — Какой доктор? Когда приезжали? Сегодня? Ах да, я совсем забыла.
        - А я вот, представьте, не забыл, — ответил на том конце провода голос Фень Феневича. — Меня, простите, впервые в жизни таким чаем угощают, доброжелательно мурлыкал он в трубку. — Моя жена не могла готовить мне такой восхитительный чай.
        - Очень рада. Как ваше самочувствие?
        - Не помню…Но, понимаете, она постоянно мне изменяет! — со вздохом признался доктор.
        - Очень сожалею, передайте ей от меня привет, — ответила ему баба Тоня.
        - Кому?
        - Вашей жене, разумеется.
        - Но, простите, я вдовец.
        - Но кто же в таком случае вам изменяет? — ошарашено спросила баба Тоня.
        - Боже упаси! Это мне память изменяет. А можно я еще раз приду к вам на чай? Ваш чай — это единственное, что я никак не могу забыть. Заодно ваше сердце послушаю. Мое сердце подсказывает мне, что я просто обязан это сделать.
        - Ну конечно можно! Приходите, когда вам будет удобно, — и вежливо попрощавшись с доктором, баба Тоня, помолодев сразу лет на двадцать, запорхала на кухне, готовя тесто на новые пироги.
        Феня уснул прямо за столом, положив голову, на переплетенье рук. Капа, не теряя времени даром, выпила весь чай, а Сема смел со стола все пироги. Заря, исследуя на прочность позо-лоченные узоры на сервизе, ковыряла их своими плавниками. Все были довольны и счастливы.
        Баба Тоня отнесла мальчика в его уютную кроватку. Капа, удобно устроившись на подоконнике, с интересом уставилась в окно. Сема, с трудом запихнув себя в трехлитровую банку, причмокивая и посвистывая, с чувством выполненного долга уснул праведным сном.
        Когда Феня, сладко потянувшись от крепкого и долгого сна, открыл глаза, он увидел как Капа с Семой корпели над ковром. Он с интересом стал наблюдать за ними. Что они еще придумали?
        Растянув ковер по полу, они тихо переговариваясь, склонились над дыркой в самой его середине.
        - Давай сделаем доброе дело, зашьем эту дыру, — Предложила Капа.
        Сема, поковырявшись в шкафу, выудил оттуда коробочку из-под халвы с разноцветными катушками ниток.
        Вооружившись шестью иглами, по одной в каждом щупальце, он на удивление точными и согласованными движениями стал штопать палас. Вскоре, как по волшебству, дырка на паласе исчезла, оставив о себе только смутное воспоминание в виде небольших бугорков и вмятин.
        Похвалив осьминога, Капа предположила:
        - А вдруг кто нибудь опять провалится?
        Покрутив головой, Сема предложил поставить в виде ограждения стол.
        - Все равно, обязательно найдется, кто нибудь, кто залезет под стол и там умудрится провалиться.
        Немного подумав, Сема перевернул стол ножками вверх, и установил его над отверстием, перекрыв тем самым все возможные пути доступа к отверстию в полу.
        Когда Сема переворачивал стол, по комнате разлетелись бумаги, аккуратной стопочкой лежавшие на его поверхности.
        Одна из бумажек покружив по комнате плавно опустилась Фене на лицо.
        - Кви-та-нция, — по слогам прочитал Феня. Вспоминая события вчерашнего дня и прошедшей ночи, мальчик наблюдал как Капа, собрав бумажки, стала их быстро перегибать, скла-дывать на изгиб, перекидывать сложные углы.
        - Капа, что ты делаешь? — испугался Феня.
        - Оригами, — невозмутимо ответила она. — Это мое самое любимое занятие. В океане этим не больно то и побалуешься, бумага в воде быстро расползается. Да и бывает такая воз-можность очень редко, только когда бумажный кораблик заплывет. Зато у вас этим можно заниматься сколько угодно. Вон сколько бумаги! Учитесь добро переводить на добро.
        Феня увидел, как на перевернутом столе из бумаги появились зайцы, змеи, лягушки и много другой живности. Затем все это, вдруг задвигалось, запрыгало, закувыркалось, разлете-лось и расползлось по всей комнате.
        Капа, довольная результатами своего труда, прошлась по комнате в веселом танце. Чего-то ей явно не хватало. А не хватало только музыки, и Капа, откинув крышку пианино, про-шлась в первом аккорде по клавишам. Словно волны заходили звуки, обдав слушателей брызгами музыкального фонтана, приглашая всех окунуться в океан танца.
        Сема, торопливо надев для форсу на шупальцы мамины наперстки, которые он нашел в коробочке из-под халвы, выдал пробную дробь какого-то немыслимого металлического рока, шума морского прибоя, шуршания гальки, хлопанья затворов ракушки.
        Еще раз, пробежавшись по клавишам, Капа звонким голосом пропела:
        Капа в море,
        Капа в море.
        Где прозрачная вода.
        Капа в доме,
        Капа в доме.
        Где любовь царит всегда!
        Ударив в наперстки, и лихо пройдясь в брейк-дансе, Сема продолжил:
        Сема в море,
        Сема в море.
        Там где бурная вода.
        Сема в доме,
        Сема в доме,
        Там где Капа он всегда!
        Феня спрыгнув с кровати подбежал к пианино и не нарушая ритма пропел:
        Феня дома,
        Феня дома.
        Детства ранняя пора.
        Феня дома,
        Феня дома.
        Там где мамочка моя.
        Всплеснув плавником и опершись на край аквариума, золотая рыбка Заря добавила:
        Заря-рыбка
        Заря-рыбка.
        Золотая где волна.
        Заря-рыбка,
        Заря-рыбка.
        Где богатство есть сполна.
        Неожиданно дверь в Фенину комнату отворилась и разогретые чаем баба Тоня и доктор Фень Феневич довольно пропели:
        Стареть рано
        Стареть рано.
        Скажем с раннего утра.
        Старость рано,
        Старость рано.
        Начинать нам жить пора.
        Взявшись за руки все пошли вокруг стола в веселом хороводе под звуки фортепьяно. Когда Капа выдала новые виртуозные приемы игры на инструменте, все услышали стройный хор голосов раздававшийся из-под пола.
        Люди в мире,
        Люди в мире.
        Не нужна нам всем война.
        Люди в мире,
        Люди в мире.
        Ведь Земля у нас одна.
        Весь этот дружный хор перекрыл голос, показавшийся Фене самым нежным звуком в мире. Конечно же это был голос его мамы, к которому присоединился не менее родной голос папы:
        Вот мы дома
        Вот мы дома.
        Здесь родимые края.
        Вот мы дома,
        Вот мы дома.
        Вместе дружная семья.
        Феня подпрыгнув от счастья ринулся к родителям, которые только зашли в дверь и не успев раздеться, стояли в прихожей.
        - Мама! Папа! — радостно воскликнул малыш. — Как я по вас соскучился! А я больше не болею! И баба Тоня не болеет. Теперь мы снова все вместе. Я вас так люблю! — и он повис на шее у папы, одновременно положив голову маме на плечо.
        Вскоре дома сделали ремонт. Дыру в полу комнаты, а в потолке музея, делали все вместе, помогали соседи, доктор «скорой помощи» Фень Феневич, сантехник Саша, пришел даже Главный со своими ребятами. Когда баба Тоня увидела на пороге своей квартиры губернатора, она поняла что в полу ее дома уже больше никогда не будет дыр, которые придется в последствии латать.
        А Капа с Семой остались жить вместе с мальчиком. Фенин папа сделал им аквариум больших размеров, и выполнил все пожелания друзей. Правда, теперь в этом аквариуме посе-лилась еще и морская звезда, которую папа привез из очередного плавания. Но это уже совсем другая история.