Дама непреклонного возраста Маргарита Южина
        # Как там у классика: кто деньги украл, тот и старушку пришил. Сыщица Зина Корытская об этом не сразу догадалась. А ведь весь театр нестандартной моды "Я не такая!" содрогнулся после таинственной гибели престарелой модели. Надо немедленно выходить на след преступника. Но как? Все Зине только вредят - а ведь должны помогать следствию! Может, все эти тощие, горбатые, пузатые нестандартные модели - целая банда?..
        Маргарита ЮЖИНА
        ДАМА НЕПРЕКЛОННОГО ВОЗРАСТА
        Глава 1
        Шалости быка-маньяка
        Все дороги ведут в ресторан. По крайней мере Зинаиду Корытскую, молодую особу сорока с лишним лет, которая не один год проработала официанткой. Правда, недавно ее изгнали с места работы - новый директор не вынес высокого профессионализма Зинаиды, ее зычного голоса и яркой мужественной красоты. Ну да она и сама с ним не стала бы работать. Плешивый индюк! Набрал молоденьких клуш, а работать они так, как Зинаида, ха-ха! никогда не научатся. Как бы там ни было, Корытская бросила директора вместе с рестораном на произвол их безрадостной судьбы и теперь подыскивала работу. Конечно же, в ресторане, потому что больше она ничего не умела. Поэтому сейчас она и сидела со своей всеведущей подружкой Нюрочкой Тюриной в кафе «Французская лягушка», обряженная в ярко-красное платье с блестками, и терпеливо пыталась настроить ту на нужную волну. Нюрочка с волны все время соскакивала, на тему безработицы говорить не желала, а все время щебетала про своих многочисленных поклонников и одержимо жевала курицу. К слову сказать, Тюрина Нюра любила себя баловать, и единственное, чего у нее никогда не водилось, так это
мужа. Этим и объяснялся ее речевой энурез по поводу поклонников.
        - Нюр, немедленно брось курицу! Нам с этой порцией еще весь вечер сидеть, думай давай, куда мне устроиться? - толкала Зинаида подругу в бок. - Вспомни, у тебя же полгорода знакомых! Не может быть, чтобы кому-нибудь не пригодилась мудрая официантка за щедрую плату!
        Нюрка старательно пыталась наколоть на вилку куриную шею, но скользкий продукт никак не подцеплялся, а от тычков Зинаиды и вовсе в конце концов выскочил из тарелки. Это выглядело крайне неэстетично, оттого Нюрка разозлилась:
        - Ой, Зинк! Какая из тебя официантка? Не сходи с ума! У тебя же ни кожи, ни рожи, прости господи… Ой, Зин, я в хорошем смысле этого слова, - поняла, что зарвалась, подруга и тут же, забыв про курицу, защебетала: - Ну, ты же не девочка, чтобы перед клиентами титьки на подносе носить… Кста-а-ати! Я тебе не рассказывала про своего Шурика? Нет? Сейчас сражу насмерть. Это отпа-а-ад! Представь - такой весь из себя красивый, высшее образование, а вот так передо мной на колени упал и говорит: «Коварная! Зачем вы мне лгали, что вам тридцать? Вам еще нет двадцати! Сожгите меня своей любовью! Сожгите!» Представь!
        - Так может, он уже старенький, в крематорий просился? - думая о своем, ляпнула Зинаида.
        - Ты чо, совсем?! - обиженно выпучилась Нюрка. - Он только из армии пришел! Еще даже лысый весь, обрасти не успел, у него по всей спине наколки армейские: «Хлеба и напильник!» Знаешь, какой горячий!
        Зинаида была настолько обеспокоена своими проблемами, что нарушила святое правило: все, что говорила подруга, требовалось принимать всерьез, восхищенно ахать, хвататься за щеки, завистливо щурить глаза и не предавать ни малейшему сомнению. Лучше всего ненадолго отправиться в обморок от удивления, потому что, только
«сразив насмерть», Нюрка могла выслушать других и даже иногда помогала по мере возможностей. А возможности у Тюриной были богатые. Когда-то, в молодые годы, она вместе с Зинаидой работала в ресторане, но вовремя перескочила в валютный ресторан. В период издевательства над рублем, то есть стремительного взлета доллара, Тюрина немало повертелась: где-то чем-то торганула, где-то что-то вложила и теперь давно уже считалась очень состоятельной дамой. Правда, как было уже сказано, незамужней. Отчего-то никакие деньги не могли приклеить к Тюриной мужиков больше, чем на два дня. Отсюда и появлялись восторженные байки про Шуриков (Юриков, Вадиков, Толиков и пр.), которые упрямо не хотели давать сорокапятилетней шалунье «больше двадцати». Слушать байки необходимо было с раскрытым ртом. Однако сегодня Зинаида поступила не по-товарищески - вероломно нарушила правила игры. Ее счастье, что она вовремя спохватилась:
        - Подожди-ка, Нюра! Что ты говоришь? Лысый? С наколками? Тогда это непременно дипломат какой-нибудь, уж поверь мне, - догадалась округлить глаза Зинаида. - Или даже нет, не дипломат. Нефтяной магнат! Они все стригутся налысо, чтобы ум просвечивал. Честно тебе говорю, по телевизору рассказывали, к нам какого-то магната в город наводнением занесло… И что, так прямо на коленях и ползал? Ну, еще бы! Понимал, паразит, что у тебя квартира в центре города! А цветами не обсыпал? А замуж звал? А ты что?
        Нюрка успокоилась - Зинаида в очередной раз была сломлена красотой подруги, поэтому можно было расслабиться. Она забыла про тарелку с курицей, вытянула ноги в хорошеньких замшевых сапожках, блеснула перстеньком и затянулась сигареткой:
        - Ой, ну конечно же обсыпал, и замуж звал, и в ресторан водил… Кстати, а что ты там про работу спрашивала? Не можешь устроиться, что ли? Официанткой, что ли, опять собралась? И не надоело тебе на чаевые жить?
        Зинаида фыркнула:
        - Нет, ну ты молодец! А на что жить-то? У меня же нет залежей в банке. И директором меня никто не приглашает. - Она возмущенно поправила на груди платье, чтобы посильнее сияло, и надула губы. - Даже официанткой не берут, говорят - возраст. Прошу же, нажми на своих знакомых!
        - Ой, да на кого там жать… - брыкнув ножкой, отмахнулась Нюрка. - Все уже отжаты на сто рядов… Хотя…
        И вот в тот самый миг, когда Тюрина уже созрела для дружеской поддержки, к столику к дамам нетвердой походкой подрулил неизвестный субъект. Субъект был мужского полу, благородного пенсионного возраста, в ярко-зеленом клетчатом пиджаке и с темными очками на сизом носу. Вероятно, его притянул к столу блеск Зининого платья.
        - Деву-шки! - качнулся субъект и грохнулся на свободный стул. - П-позвольте вам от… отпустить комплимент! Вот вам! - Он ткнул острым пальцем прямо в сияющую грудь Зинаиды.
        - Ой, шли бы вы, честное слово, с комплиментами… - шибанула его по рукам Зинаида и снова уставилась на подругу. - Нюр, ну кому ты там позвонить хотела? Вот так надо, так надо…
        Субъект в зеленом бурно вознегодовал от такого невнимания. Он щелкнул пальцами и заверещал на весь небольшой зальчик «Французской лягушки»:
        - Человек! Челове-е-к! Про… попрошу ваше фирменное блюдо! Французскую лягушку! Девоч-чки, не суетитесь, все за мой счет!

«Девочки» вытаращили глаза, а незваный гость вальяжно вынул из клетчатого кармана новенький толстенький бумажник и уткнулся в него черными очками.
        - Нюр, ну чего ты в этого глухаря вперилась? Давай звони, людям нужны официанты, у тебя же есть мобильник, - опомнилась Зинаида и снова прицепилась к подруге. - Я бы прямо завтра устраиваться и начала.
        Но Тюрина уже забыла про все мобильники на свете, в ее глазах отчетливо горело:
«Внимание, мужчина! Ничей!» Вернее, глаза у нее сделались игривыми, лукавыми и, как пишется в газетах, многообещающими. Она просто обливала неожиданного кавалера своими чарами и обаянием. Однако кавалер так увлекся собственным бумажником, что на некоторое время забыл, с кем находится.
        - Манька, стервь! Опять по карманам лазила?! - буйно вскрикнул он, треснул по столу кулаком и снова обнаружил незнакомых дам. - Де-вочки-и-и! Эт вы по… вызову, что ль? Обсс… крх… обсс… обосс… Обсслужить… - Затем долгожитель бормотнул что-то еще и вдруг выдал: - Ах! Обслужить меня несложно… сам обслужива… юсь, гад!
        Зинаида собралась было прямо за шкирку выкинуть ухажера из-за столика, но Нюрка неожиданно клюнула ей в ухо и зашептала:
        - Ты это, Зин… ты бы шла домой, а? Времени уже черт-те сколько, а тебе ведь еще добираться! Иди давай, ну!
        - А… а как же работа? - вытаращилась на нее Зинаида.
        - Ну, чего работа, чего работа? - зашипела Нюрка, запихивая в сумку подруги недоеденную курицу прямо вместе с тарелкой. - Ты мне сказала, я подумаю. Я же не буду сейчас, из ресторана звонить, записную книжку надо полистать. Ну, иди давай… Вот ведь не сдвинешь ее! Еще в платье этом, как стоп-сигнал прям… Так вы говорите, что я мечта всей вашей жизни? - уже вглядывалась Нюрка сквозь темные очки престарелого ловеласа. - Не спа-а-ать, не спать за столом! На даму смотреть!
        Зинаида все же не решалась оставить подругу одну в кафе, тем более с таким подозрительным господином.
        - А… а этого куда? - снова влезла она в медовую беседу Нюрки и кивнула на мужчину. - Может, охрану вызвать?
        Нюрка сделала страшные глаза и зашипела еще ожесточеннее:
        - Ты чо, больная?! Он тебе мешает, что ли?! Ты не слышала - человек лягушку заказал. Могу я себе позволить съесть жабу на пару с приятным мужчиной? Ну чо ты сидишь, я не понимаю! Иди, говорят же тебе!
        Зинаида глубоко вздохнула и поднялась. Она хотела испепелить подругу презрительным взглядом, однако та на нее уже не смотрела, а снова заглядывала в очи пенсионера и бессовестно царапала ноготком его узловатые пальцы: «Нет уж, вы не засыпайте, вы хотели сказать комплиме-е-ент! Повторяйте: ваши глаза, Нюрочка, как изумруды…» Можно было только надеяться, что Нюрка и в самом деле полистает дома записную книжку.
        Зинаида звучно фыркнула, ее благополучно никто не заметил, и ей только и оставалось, что гордо пройти в гардероб за курткой.
        На улице угасало бабье лето. Дни еще стояли теплые, но ночи уже пугали холодом. Однако куртку надевать не хотелось. Не из-за жары, конечно, а просто потому, что серая толстая курточка слабо гармонировала с длинным и узким платьем, которое при свете фонарей сверкало как-то особенно крикливо и вызывающе.
        - А, - махнула рукой Зинаида. - Поймаю машину, а там уже и куртку надену.
        Она вышла на середину дороги и изящно, точно балерина в «Лебедином озере», выгнула руку коромыслом. В этой «лебединой» позе она простояла добрых двадцать минут - машин не наблюдалось. Еще не было и полуночи, им бы ездить да ездить, но автомобили сегодня как вымерли.
        - И потянуло меня в эту «Лягушку»! Надо было в центре что-нибудь выбрать… Вот всегда так: выпадет какая-нибудь деталька из мозгов, мелочь не продумаешь, а потом мучаешься…
        Зинаида лукавила. Она как раз наоборот тщательно продумывала эту мелочь, и богом забытое кафе было выбрано исключительно как самое дешевое в городе. Здесь всегда была приятная музыка, очень неплохая кухня, даже и правда лягушек готовили, но находилось заведение на самой окраине города, вдалеке от дороги - с одной стороны к «Лягушке» подступал старый парк, а с другой догнивали цеха заброшенного комбината. Добираться сюда было делом непростым, легче было прийти пешком из ближайшей деревни, нежели завернуть из города на ужин. Зинаиду это не слишком пугало - у Нюрки был свой автомобиль. Напиваться подруга не любила, вывезла бы из захолустья после ужина. А вот как вышло!
        Корытская решила в последний раз махнуть рукой и уже вернуться в кафе, как на дорогу откуда-то из придорожного откоса выплыло темное, бесформенное нечто - большая шевелящаяся тень. Зине поначалу показалось даже, что какой-то горе-водила толкает под зад своего железного друга до ближайшего автосервиса. Только немного позже, когда странная тень совсем приблизилась, женщина поняла: на нее двигалась заблудившаяся группа крупного рогатого скота - две молоденькие упитанные коровки и матерый здоровенный бык.
        Зинаида крайне редко общалась с мясо-молочным скотом, поэтому решила на животных внимания не обращать. Она вот так и стояла - переступая ногами на высоких каблуках и плавно изгибая руку. Даже голову в сторону отвернула, дабы молодые телочки не подумали, что она может позариться на их мужчину. Группа подошла еще ближе, и тут произошло непонятное: бык вдруг пригнул голову к земле, страшно взревел и, набирая скорость, кинулся на голосующую Зинаиду.
        Первое, что додумалась сделать Зина, это скинуть туфли. А потом думать было уже некогда. Инстинкт самосохранения швырнул ее в сторону от дороги, и она понеслась в темень, высоко задрав узкое платье и работая ногами, будто олимпийский спринтер. Бык не отставал. Уж неизвестно, чем его так взбесила скромная персона Зинаиды Корытской, но он явно твердо решил даму догнать, растерзать и изничтожить. И женщина смутно догадывалась о его желаниях. Она лихо мелькала между деревьев и кустов, прибавляла скорость и вроде бы даже совсем оторвалась от погони, но тут земля круто ушла вниз, Зинаида покатилась под горку, долбанулась головой о толстый ствол какой-то коряги, глухо вякнула и затихла.
        Она даже не успела как следует потерять сознание, просто упала и какое-то время не двигалась, только часто, прерывисто дышала. Ступни болели так, будто она проходила практику у йога и плясала на раскаленных гвоздях, о блестящем платье можно было забыть, но, главное, от удара раскалывалась голова, и даже ныть от боли не было сил. На миг ей показалось, что быка уже нет, - так тихо было в ночном мраке. Только где-то далеко-далеко слышался звук невидимого вертолета, да в ушах гудело от непривычной физкультуры. Зинаида размякла. Тут ей вдруг отчетливо замычали прямо в ухо, и что-то холодное ткнулось в ногу.
        - Мама-а-а-а! - завизжала Зинаида и поджала ноги к груди.
        Бык маячил где-то вдалеке, направлялся к брошенным подружкам, а возле ног Зинаиды копошилась какая-то черная куча тряпья. Куча вытянула откуда-то руку и пыталась ухватиться за ногу Зинаиды, у нее даже остался грязный след.
        - Ой-й-й-й! Боже мой, это еще что?! - отскочила от кучи женщина.
        Куча снова заворочалась и издала страшный звук.
        - Вот только не надо мычать, - поспешно предупредила Зинаида. - Сейчас тот крупный рогатый вернется, подумает, что я знакомого быка пригнала на разборку… Тогда мне тут и конец. Кто ты? Кто мычит-то?!
        Куча не шевелилась, и Зинаида отважилась подойти ближе.
        В скупом свете луны она разглядела странное существо. Скорее всего, это был человек, потому что имел две руки, две ноги, голову и даже туловище. И все эти руки-ноги были щедро измазаны грязью. Да, это был человек, но мужчина или женщина… Судя по платью, все же женщина. Платье было вызывающе коротким, с целой гирляндой рваных тряпочек, воланов и черных кружев, отчего и смотрелось кучей. Оно было напялено поверх джинсов, а вот те были мужскими. И все же… Голые руки, на спине топорщится что-то вроде горба, а большая нелепая грудь опустилась вниз, чуть не до живота… А вот голова явно принадлежала молодому парню - короткая, рваная стрижка, черты лица… Но черты лица трудно было разглядеть, так уродливо оно было раскрашено - огромный черный клоунский рот уходил к шее, все вокруг глаз черное, а изо рта… Господи! Да это кровь! И раны! На руках, на ногах…
        - М-м-м-м… - снова застонал ворох тряпья.
        - Ты кто? - побледнела Зинаида. - Ты как здесь? Кто тебя? Слушай! Тебя же к врачу надо! Ты полежи, я сейчас в кафе сбегаю, «Скорую», милицию…
        - …амой…
        - Что ты говоришь? - наклонилась Зинаида ближе.
        - Ххх, - тяжко выдохнул человек, с трудом облизал страшные губы и постарался четко произнести: - Домой. Никуда… нельзя. Домой.
        Видимо, на большее у человека сил не хватило, потому что он откинулся и даже, кажется, прекратил дышать.
        - Эй, ты чего? - тихо позвала неизвестного Зинаида.
        Тот не отвечал. Он как-то весь обмяк и теперь вовсе не подавал признаков жизни.
        - Эй, дружок! - испугалась Зина. - Ты чего это, откинуться тут решил? Ну, молодец, хорошо придумал! А я, значит, здесь одна буду, с покойником! Куда тебя домой-то? Адрес скажи! Нет, ну куда я тебя поволоку-то? Эй, парень! Девушка! Как тебя? Куда тащить-то?
        Она уже чуть не плакала. Что-то подсказывало ей, что вот эта куча прямо здесь, на ее руках, сейчас переходит в мир иной.
        - Да ты что? - затормошила она кучу. - Хочешь, чтобы меня по милициям затаскали? Я потом как объясню, отчего у меня такое платье рваное? Ну-ка, просыпайся!
        Просыпаться несчастный не торопился. Зинаида трясла бедолагу, как грушу, пыталась поднять… Все было напрасно.
        - Ну ладно, ладно… Сейчас я тебя тут оставлю, а сама позвоню в милицию. Полежи?
        Она чувствовала себя почти преступницей - вот так убежать, бросить погибающего человека… Но что делать? Она одна его точно не дотащит. Сейчас она положит ему удобно голову, платьице одернет…
        Неожиданно рука натолкнулась на маленькую коробочку. Телефон! В кармане джинсов оказался сотовый телефон!
        - Вот это другое дело, - радостно передохнула Зинаида, разглядывая гладкий аппаратик.
        У нее такой тоже был, пока в автобусе из кармана не вытащили. Ну, не совсем такой, и все же… Она принялась нажимать кнопки, и наконец на экране высветилась «записная книжка».
        - Так… Какой-то Паша, Валентина Петровна… Ага, вот и то, что нужно, - «дом»!
        Уже через секунду она кричала в трубку невидимой женщине:
        - Я не знаю, кто это! Я просто нашла человека в парке…
        - Вадик! Сынок, ты где? Куда пропал? - не давала вставить слово женщина. - Вадик, это ты?!
        - Я не знаю! - уже злилась Зинаида. - Я не знаю, Вадик это или нет! Я вам говорю: нашла человека, у него в кармане был телефон, и вот звоню!
        - Где? Где этот человек? Где вы? - истошно кричала женщина из телефона.
        - Успокойтесь. Записывайте, мы находимся… Нет, вы нас так не найдете. Вот что, подъезжайте к кафе «Французская лягушка» и медленно езжайте вдоль парка. Я вас буду ждать на дороге. Только поторопитесь!
        Вероятно, женщина поняла, что кричать не время, потому что совершенно четко произнесла:
        - Встречайте меня через двадцать минут. Не бросайте его, я сейчас буду.
        И в трубке послышались гудки.
        - Так значит, тебя, похоже, Вадиком зовут… Эх, черт, куртку я свою куда-то подевала, тебя бы укрыть сейчас…
        Куртку Зина и в самом деле бросила еще тогда, когда неслась от быка. И о чем думала? Голова совсем не работала, можно же было прибежать в кафе, вытянуть Нюрку и пусть бы она довезла парня до больницы… Зинаида посмотрела на свое ободранное платье и вздохнула. Пожалуй, теперь бы в «Лягушку» ее не пустили.
        Женщина на темной «девятке» уже через пятнадцать минут затормозила возле окоченевшей Зинаиды.
        - Где он? - выскочила она из машины.
        - Пойдемте, я вас проведу, я его… Слушайте, - подпрыгивала от холода и вдруг затормозила Зинаида. - А вы не… Татьяна! Боева, ты, что ли?!
        Татьяну Боеву Зинаида Корытская знала весьма неплохо. Правда, не видела ее уже лет пятнадцать… Да нет, семнадцать, наверное. Женщина взглянула на Зинаиду и мотнула головой:
        - Я. Привет, Зина. Где Вадька?
        Неизвестно отчего, Зинаида страшно обрадовалась, засуетилась, стала хватать Татьяну за руки и разъяснять подробности:
        - Представляешь! Я тут в «Лягушке» была… Да мы с Нюркой вместе! Слушай, она сейчас та-а-акая… м-да… А потом… короче, на меня накинулся бык… а я как давай убегать, а потом споткнулась, а меня за ногу кто-то хвать… А я… Вот он. Твой, что ли?
        Они уже подошли к человеку. Теперь он перевернулся на спину, и луна ясно освещало страшно разукрашенное лицо.
        - Вадик! - крикнула Татьяна и замолчала, только глаза сощурила и прикусила губу.
        Парень приоткрыл глаза.
        - Тань! Ну, чего ты столбом встала? - толкнула знакомую Зинаида. - Парня в больницу везти надо, а ты как замороженная!
        Татьяна швыркнула носом, содрала платье с паренька, вместе с нарядом отвалились и горб, и огромная грудь, а вместо этого обернула Вадика в свою замшевую куртку.
        - Зин, он не дойдет, помоги, а? Только подожди, я машину прямо сюда подгоню.
        Парня осторожно уложили на заднее сиденье, и Татьяна кивнула:
        - Садись, до города доброшу, а там уж извини, в больницу надо.
        - Да-да, я понимаю… - взгромоздилась Зинаида рядом с водителем. - Я там уж сама как-нибудь…
        Зинаида и не помнила потом, как добралась до дома. Кажется, довез какой-то вусмерть пьяный лихач, но после того, что ей за этот вечер пришлось пережить, поездка с ним была не самым тяжким испытанием.
        Несмотря на поздний час, окна в ее доме горели теплым светом, хозяйку ждали.
        - Зинаида Ивановна, - встретила ее молоденькая соседка Юля прямо у порога. - Я Мурзика кормила, а он все равно плачет и плачет. Думаю, его надо с киской познакомить. Может, объявление в газету дать? Знаете, я читала, столько кисок себя предлагают… Ой, у вас такой вид… вы так всклочены… - Девчонка мгновенно сделалась траурно-торжественной. - Я полагаю, у вас серьезные жизненные перемены. Мне ничего не надо рассказывать, я все вижу, как рентген. Вас изнасиловали!
        Зинаида чуть не наступила на любимого кота от Юлькиных выводов.
        - Юля! - свекольно зарделась она. - Сколько тебе раз говорить - даже не надейся! Да кто б решился? Это я…
        - Понимаю! Тогда, значит, вы немного напились и буянили. А где ваша куртка? Ага! Вы ею дрались! - не мигая, продолжала догадываться девчонка. - Уважаю!
        - Да я…
        - Не надо оправдываться! В вашем возрасте такое поведение - это супер! - тряхнула гладкими волнами прически Юлька и добавила: - Я бы на такое никогда не отважилась. А я борщ сварила, непременно угощайтесь! Прямо сейчас же и за стол!
        - Подожди, Юля. Я немножко в себя приду и вместе угостимся…
        Зинаида подхватила халат и нырнула в ванную. Под теплыми струями она постаралась успокоиться и о происшествии не думать. Правда, появилось неуютное чувство: а вдруг парень не выживет, и Татьяна, хоть и давняя знакомая, подумает про Зинаиду черт-те что? Кажется, она не поверила в рассказ про быка. Хотя, нет, Татьяна поверит. Она именно такой человек, который верит чему угодно. Зинаида вспомнила Боеву и невольно улыбнулась.
        В первый раз судьба свела их еще десятилетними девчонками, в пионерском лагере. Каждое лето мама Зиночки писала в профком заявление, и ее дочка отправлялась в летний лагерь со звучным названием «Пламя». Правда, какой-то негодяй вместо одной буквы краской написал на вывеске другую и получилось название «Племя», но на отдых это не влияло. Там же набиралась здоровья и верткая девчушка с огромными глазами - Танечка Боева. Энергия из Танечки извергалась вулканом, она была доверчива и готова отдать последнюю карамельку другу, за что ее и любили в отряде. Однако еще выше взлетел авторитет Боевой, когда в лагере объявили конкурс всех отрядов на лучшую театральную постановку. Конечно же, все ребята активно захотели стать артистами, и только Таня взяла на себя еще и функции режиссера. Наивные пионервожатые, видя, что Боева перекинула свою прыть в мирное русло, даже не совались в палату, где теперь постоянно собирались актеры и репетировали одну им известную постановку.
        - Ой, не лезьте вы к ним, - отгоняли они остальных ребят от палаты. - Они готовятся к конкурсу! Будут честь нашего отряда защищать, не мешайте!
        И им не мешали. Театрализованное представление решили показать в родительский день. Именно тогда, при полном собрании трепетных мам, благочестивых бабушек и растерянных отцов, грянул гром.
        Нет, когда выступали первые отряды и весело скакали «Колобками», «Репками» и
«Козой с семерыми козлятами», взрослые прикладывали к глазам платочки от умиления. Но когда подошла очередь их пятого отряда, произошла неприятная неожиданность.
        На самодельную сцену вышла Танечка Боева, в белой форменной рубашечке и с галстуком, и звонко объявила:
        - Постановка пятого отряда. Отрывок из произведения классика «Яма». О тяжелой доле проституток на русской земле.
        Дальше Зинаида никогда не любила вспоминать. Она вовсе не виновата, что ей досталась видная роль. Между прочим, Боева себе вообще главную роль взяла. Да им и выступить-то толком не дали. На этом лагерно-оздоровительный сезон закончился для нее, еще для пары-тройки ребят, для Танюши Боевой, а также для пионервожатых и директора лагеря. Больше Зина в «Племя» не ездила.
        Вторично с Боевой они встретились уже в ресторане «Летающая тарелка», когда им обоим катило к тридцати. И Зина, и Таня были молодыми замужними женщинами, воспитывали ребятишек, а в свободное время искали модные сапожки или вздыхали о вельветовых джинсах «Вранглер», как все тогда говорили. Зинаида только устроилась, а Боева уже месяц работала официанткой. Они подружились и, может быть, стали бы близкими подругами, если бы… Сойтись ближе они просто не успели.
        В один из праздничных вечеров банкет для своих сослуживцев заказала супруга директора ресторана - Ирина Дмитриевна. Ирина Дмитриевна была молода, капризна, зверски хороша собой и работала стюардессой. Своим скромным экипажем они и решили отметить праздник. Естественно, мужья и жены до стола допущены не были. Директор
«Летающей тарелки» Игорь Семеныч свою персону жене тоже навязывать не стал, но персонал предупредил, чтобы супругу с сотоварищи обслужили по высшему классу. По высшему классу обслуживала Татьяна. Праздник шел по накатанному сценарию - сыто, пьяненько и весело. К Ирине то и дело приклеивались тощие сотрудники, вероятно, пилоты. Они тыкались слюнявыми губами ей в шею и смачно всхрапывали. Ирина игриво дергала плечиками, наглецов не отгоняла, зато каждый раз, честно тараща глаза, обращалась к официантке Татьяне:
        - Ой, эти летуны такие шалуны, право слово! Все шуточки и шуточки, хи-хи! Но мы ведь с вами знаем, нам совсем не надо об этом говорить Игорю Семенычу, мужчины ничего не понимают в юморе. Будем немногословны.
        Когда она в двадцать пятый раз притянула Боеву к себе и защебетала ей в ухо про немногословность, замотанная Татьяна отмахнулась:
        - Ой, да тискайтесь вы сколько угодно! Когда сам Игорь Семеныч гуляет, тут у всех баб лифчики трещат! Детей дарит направо и налево! Чего бояться-то?
        На следующий день Игорь Семенович лишился семейного очага, а Татьяна Боева, автоматически, места работы. Ну, не везло человеку, хоть плачь! А что поделать, если карма такая? После Зинаида слышала, что Боева развелась и осталась одна с сыном, а потом женщины как-то перестали интересоваться друг другом. И вот тебе на! Такая встреча! С сыном Татьяны произошло несчастье, а Зинаида совсем случайно на него свалилась…
        Нет, надо было непременно успокоиться. Зинаида вышла из ванной, подхватила кота, который сразу же старательно принялся урчать, и прошла в свою комнату. Расстелившись на диване, она ворчливо выговаривала Мурзику:
        - И как же, Мурзон, тебе не совестно? Ты на Юльку посмотри! Кисок ему по объявлению! Ох, не слышит этого Степанида Егоровна… Забыл, как недавно жил?
        Недавно, всего месяца три назад, все было по-другому. В коммуналке, где сейчас хозяйничала Зинаида, проживали тогда три семьи: Степанида Егоровна, скандальная женщина в возрасте, со своей сорокалетней дочуркой Любочкой, затем Федул Арнольдович, липовый научный работник, да она, Зинаида. Тогда ее никто не приглашал к столу и не ждал с борщами, а даже напротив - всякий из соседей старался стянуть из ее холодильника кусок пожирнее. Но дружбы это не портило, а уж что они вместе пережили… Такое происшествие тогда стряслось, страшно вспомнить, но зато все закончилось благополучно. Любочка вышла замуж и уехала в деревню, Степанида Егоровна немедленно собрала вещички и потряслась вслед за молодыми, дабы проследить, как идет строительство коттеджа. Коттедж строить так еще никто и не надумал, но пожилая женщина успокоила молодых - она-де не торопится, подождет в деревне, на молочке и сметанке. А вскоре Федул Арнольдович загремел по уголовному делу, и в его комнату Зинаида впустила квартирантов - Юлю с мужем Игорем, молодую семью. Сама же Зинаида в ходе событий обрела преданного сердечного друга - Игнатия
Олеговича, между прочим, отличного хирурга, хоть и по фамилии Плюх. Правда, ни он, ни сама Зинаида ни за что бы не сознались, что испытывают друг к другу привязанность. Зинаида всегда объясняла свои наклонности тем, что «врачи - такие непредсказуемые люди, никогда не узнаешь, от чего тебя лечить надумают, хочется хоть одного изучить опытным путем». Плюх же изъяснялся проще: «Все время больные да больные… Хочется эдакой здоровой, крепкой непосредственности! Пусть даже глупости, но хочется!» Их отношения были валкими и шаткими, и неизвестно, до чего бы доразвивались, если бы Плюха не вызвали на какой-то важный симпозиум в Мюнхене. Что там будет после его возвращения, Зинаида боялась загадывать, но на всякий случай подыскивала себе работу. Нет, у нее, конечно, имелась родная дочь Настенька с мужем Сашей, ребята любили мать и заботились о ней, как могли, но Зинаиде как-то не хотелось жить исключительно их заботами, душа просила воли и независимости.
        Кот заворочался и стал тыкаться в волосы хозяйки. Но, видимо, что-то его насторожило, потому что котяра демонстративно начал чихать прямо в лицо Зинаиде.
        - Ну уж, знаешь, милый! - обиделась та и сбросила наглеца на пол. - Запах тебе не нравится? Да, я валялась в парке, под деревьями, в грязи. Но я уже помылась. А знаешь, что я пережила? И вообще, если бы у парня не оказалось телефона, я бы вообще до Татьяны не дозвонилась, и неизвестно, чем бы все закончилось!
        Кот принципиально пялился в стену.
        - А, ты не знаешь, кто такая Татьяна? - продолжала просвещать друга Зинаида. - Это моя знакомая. Мы, когда молодые были, в ресторане вместе работали - я, она, Нюрка Тюрина… Ну, ты же знаешь Нюрку! А Татьяна вместе с нами работала, официанткой. И вот это ее Вадик там в кустах оказался… Нет, а какова Нюрка! Вот сволочь! Ой, заткни уши, Мурзик. Бросила меня, вытолкала из ресторана, а всего навсего из-за какого-то старика. Прям, даже разговаривать с ней не хочется. Нет, завтра позвоню и все выскажу!
        В дверь вежливо постучали:
        - Зинаида Ивановна, борщ стынет.
        - Юленька, - появилась в дверях Зинаида. - Времени уже три часа ночи. И чего тебе не спится, скажи мне?
        Девчонка вытаращила хорошенькие глазки и тоном классной дамы проговорила:
        - Какой же сон? У меня вон сколько журналов накопилось, а еще газет купила, вырезки сделала, все проработать нужно. Кстати, я и вам журнальчики приготовила. Там статейка такая есть, как заставить мужчину жениться…
        - Юля, все завтра… - вымученно улыбнулась Зинаида и, даже не попробовав борщ, удалилась отдыхать.
        Статейку Юлька притащила в семь утра.
        - Зинаида Ивановна, - затарабанила она в дверь, - вам срочно нужно со статьей ознакомиться! Вдруг к вам какого мужчину занесет, а вы научно не подкованы? Зинаида Ивановна!
        Зинаида высунула из приоткрытой двери заспанное лицо, выдернула из руки девчонки газету и зыркнула глазами:
        - Юля! До десяти утра я не Зинаида Ивановна, а дракон! Еще раз постучишь - разорву!
        Юлька испуганно поморгала глазами и убежала на кухню обиженно греметь кастрюлями. Но статейку Зинаида все-таки прочитала.
        Ровно два дня она пыталась себя загрузить чем угодно, только бы отогнать неприятные мысли. На третий день ее терпение лопнуло, она подошла к телефону и набрала номер Нюрки Тюриной.
        - Тюрина! - сразу ухватила она быка за рога. - Ты, конечно, о моем трудоустройстве и не вспомнила?
        - Ой, а кто это? Не понимаю, кто со мной разговаривает? - загнусавила Нюрка, прекрасно понимая, кто ей звонит.
        Была у нее такая манера - оттягивать время, чтобы выдумать красивую легенду.
        - Ну, правильно, где тебе понять! Меня из «Лягушки» вытолкала, даже до дому не довезла… Хорошо еще, что у Таньки Боевой с сыном несчастье приключилось - так она меня докинула до города, а так бы… Меня, между прочим, бык чуть не укусил! А все из-за тебя! - выкрикивала в трубку Зинаида.
        - Ой, постойте! Зина, это ты, что ли? Ну надо же, какое счастье! - воскликнула Нюрка радостно. Вероятно, легенда у нее созрела. - А я только-только хотела тебе звонить. Ты знаешь, у меня для тебя перспективная работка нашлась. Правда, не знаю, согласишься или нет…
        - Чего ж я на перспективную-то не соглашусь? - сбавила обороты Зинаида. - Что за работа?
        - Так санитарочкой, в поликлинике. А что? Между прочим, если немножко подучиться, то и врачом запросто можно потом…
        Зинаиду перекосило.
        - Нюрочка, как это ты понимаешь - на врача «немножко»?
        - Ой, ну я тебя умоляю! Как я понимаю? Да обыкновенно. Вон, книжку взяла… сейчас каких угодно полно самоучителей… И работай. Ах да, тебе ж диплом нужен… Ну, знаешь, можно курсы какие-нибудь пройти.
        - Все, Нюрка! Больше мне не звони! Я не буду слушать про твоих дурацких недоумков, которые от любви с балкона на дерево прыгают…
        - Наоборот - с дерева на балкон, - чуть не плача поправила Нюра.
        - Для мене уже неважно. Я не верю! И тебе уже никто не дает двадцать лет! Тебе даже сорока не дают, потому что тебе сорок пять!
        Зинаида мстительно бросила трубку и пошла к себе. За ней молчком двинулся Мурзик, а за Мурзиком, с полной миской свежего молока, поплелась Юлька. Зинаиде сопереживали все, но от этого ей легче не становилось - работы для нее не находилось, сбережений не было, а значит, впереди ее ожидало скупое, безденежное будущее.
        - Не понимаю, Зинаида Ивановна… - тихо начала Юлька. - И чего вы на этих официантках зациклились? Вон на рынке все время продавцы требуются. И работа такая… Все время на свежем воздухе, витамины кругом, если повезет с фруктами работать. Опять же - с людьми работа, общение, положительные эмоции. У меня подружка работает, шмотки продает, так ничего, не обижается. И одета всегда, как манекен. А чего - сама поносила, продала. Куда идти приспичит - взяла костюмчик да надела, а назавтра снова притащила продавать. Не нарадуется! А вы - в официантки…
        Зинаида покосилась на квартирантку - не врет ли?
        - Не, ну я правду говорю! И всегда уволиться можно, если что не так! Опять же - клиента какого навороченного обсчитать, или там сдачу не дать, тоже деньги… Да вы сами посмотрите - все старушки работают!
        Старушки, может, и работают, но Зинаида, во-первых, далеко не старушка, а во-вторых… а во-вторых… Хотя, впрочем, почему бы и не попробовать?
        Через день она уже стояла на Колхозном рынке и трясла кроличьей шапкой:
        - Шапочки! Кроличьи! Ушки закрыты, темечко в тепле, лобик закрыт! Если есть желание, и на нос можно натянуть! Шапочки! Шапочки!
        Полмесяца она клоуном скакала возле своей палатки, обряженная в кривоватую клочкастую шапку местного пошива, пока ее кто-то вежливо не тронул за локоток:
        - Зинаида, а я никак не могу тебя дома застать… Зиночка, сними это уродство!
        Перед ней стоял Игнатий Плюх. Мужчина, с которым она планировала жить долго-долго и даже готова была умереть в один день. Она так ждала его! А он… даже не позвонил! Даже не пришел! Заявился на рынок, специально, чтобы… чтобы она вот в этой шапке перед ним… Наверное, от нервного перенапряжения у Зинаиды в голове что-то переклинило.
        - Игнатий… а почему ты… а чего это тебе шапочка не нравится? - задиристо вздернула она голову. - Я бы на твоем месте купила!
        - Зин, может, ты оставишь этот балаган? Поедем ко мне, посидим… Между прочим, я только позавчера вечером приехал, искал тебя, искал… Да сними ты это убожество! Мне Нюра Тюрина сказала, где тебя найти можно.
        Он стоял такой ухоженный, ароматный… и совсем чуточку чужой. Раньше таким не был. Прекрасный хирург, весьма состоятельный человек, настолько увлеченный своей работой, что на остальное ему просто жалко было времени. Это Зинаида его научила одеколоном брызгаться, а вот теперь пожалуйста - Нюра ему, видишь ли, сказала… Ну, подруженька! Не женщина, а капкан для неженатых идиотов, честное слово. И ведь до чего обидно - сама же и ткнула эту подруженьку в Плюха. Но ведь у Зинаиды и в мыслях не было их сводить для сердечных интересов! Кстати, а не к нему ли Нюра хотела пристроить ее санитарочкой?
        - А где, простите, вы с Нюрой виделись? - не удержалась Зинаида. - Я не из ревности любопытствую, она мне денег задолжала, а я ее поймать не могу. А вам надо же как посчастливилось: только приехали - и сразу встреча!
        - Зин, ну чего ты? Я к тебе приходил, а она от тебя спускалась, там и встретились. Зин, пойдем куда-нибудь, а? - предложил Плюх и скривился. - Да сними ты это безобразие! Чего только не нацепит…
        - Ну вот что! - не поверила Зинаида, слишком хорошо она знала подругу. - Вот что! Это и не безобразие вовсе! Это голова моя, ясно?! А вы… вам… я вообще… Граждане! Кому шапочку? Шапки замечательные!! Кролики!!!
        - Зин… - переминался с ноги на ногу Игнатий.
        Корытская уже яростно размахивала над головой уродливой шапкой, показывая, что никакие хирурги ее покой смутить не могут.
        - Шапочки!!! Гражданин, вы мне своей фигурой все настроение уже испортили! Вот ведь, как прилепится такой, прям никакая торговля не идет… Граждане! Шапочки!
        Плюх пожал плечами и сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее пошел прочь от Зининой палатки.
        Конечно, больше работать на рынке она не могла - в тот же вечер попросила дать ей расчет. Предприимчивый хозяин насчитал такую недостачу, что на руки Зинаида получила только двести рублей. С горя неудавшаяся торговка хотела купить на две сотни томатного сока, однако одумалась и купила на все деньги рыбы Мурзику. Когда-то ей еще попадется работа, но кот страдать не должен.
        Придя домой, Зинаида первым делом кинулась к телефону:
        - Нюрка! - злобно зашипела она в трубку. - Ты… ты… знаешь, ты кто?
        - Ой, кто это? - завела подруга знакомую песню. - Ой, не узнаю…
        - Сейчас узнаешь! На фига ты сказала Плюху, что я на рынке торгую, а?! Ты что, не могла меня предупредить, что он приехал?! Знаешь… - Зинаида задохнулась от негодования, а потом в голове ее мелькнул замечательный план мести. - Знаешь, Нюрочка. Вот у нас сосед один есть… Ты его не знаешь, красавец такой, молодой, только после армии вернулся, весь в наколках… Так он, Нюрочка, меня специально подловил и спрашивает: «А что за прекрасная дама к вам ездит? Не могли бы вы меня с ней познакомить?» Это он, Нюрка, про тебя! А я сказала, что ты замужем, вот так!
        На другом конце провода послышался тягостный стон, а потом прямо в ухо Нюрка звонко всхлипнула:
        - Зин, но я же… и замужем-то не была… А он, может быть…
        - Да! Он хотел! Он хотел тебя в загс пригласить! А я сказала, что ты не можешь, вот так! А потому что… зачем ты моего Плюха подкарауливала?
        Нюрка затараторила в трубку так быстро, будто за каждое слово ей платили в валюте:
        - Зинаида! Я вовсе его не подкарауливала! Я к тебе пришла… Ой, Зинка, я чего приходила-то… Ты же, помнишь, про Таньку Боеву заикалась, а она ведь барменшей работает. Я чего думаю, может, тебе к ней обратиться? Театр мод знаешь? Ну, его все знают - «Я не такая!» называется. Так вот, бар прямо при этом театре. Она там и работает. Так ты сходи, может, сунет тебя куда-нибудь? Слышь чего, а ты мужичка-то того, ну, соседа, в следующий раз…
        - Ну, теперь, может, и дам ему твой номерок, - проговорила Зинаида и положила трубку.
        Нет, на подругу она все еще была сердита: подстроила такую встречу с Плюхом! Ну, ничего, может, и правда, Татьяна ее пристроит, и тогда… Вот только бы ничего не случилось с ее Вадиком…
        К Татьяне Боевой Зина отправилась на следующий день. Прямо на работу. Театр мод «Я не такая!» искать долго не пришлось. Оказывается, в городе он пользовался популярностью, и третья же женщина, к которой обратилась Зинаида, подробно расписала, как его найти.
        Это было совсем небольшое, но очень красивое двухэтажное здание в желто-синих тонах с яркой вывеской. Бар находился на первом этаже, был он тоже маленьким, но красивым, с самой современной мебелью и поражал необычными дизайнерскими находками. Зинаида пришла рано, поэтому посетителей в баре не было, зато за стойкой что-то мелодично напевала приятная миниатюрная женщина яркой внешности и натирала и без того прозрачные бокалы.
        - Простите… - начала было Зинаида, но ее голос немедленно заглушил дикий рев:
        - Зинка! Корытская! Молодец, что пришла! Ну, с ума свихнуться! - вскричала барменша, размахивая бокалом.
        Теперь это была прежняя Танька Боева, с которой Зинаида работала двадцать лет назад, Танька, которая славилась неугомонным характером, звонким голосом и сорочьим языком. Судя по тому, что Боева тарахтела без передыху, а рот ее растягивался в радостном оскале, Зинаида поняла, что с найденным ею парнем, Вадиком, все не так плохо.
        - Нет, ну какая молодец - вот взяла и заявилась! Проходи, сейчас посидим с тобой, у меня народ только ближе к четырем подтянется. Слушай! А я ведь к тебе сама собиралась! Ну, из-за Вадьки-то… А все времени нет, сама понимаешь: мне хоть разорвись - и к нему надо, и на работу. Вот сейчас брат приехал, так сидит пока с ним… Ой, ну как постарела… А что это у тебя на голове? Прическа такая? Мастера хорошего найти не можешь?
        - Таня, а как Вадик-то? Вы нашли тех хулиганов, кто его так? - умудрилась вклиниться с вопросами Зинаида.
        Татьяна на нее замахала руками и придвинулась к самому лицу:
        - Какие хулиганы! Ты что? У нас тут такое творится! Вот ты не поверишь, знаешь… - страшно зашептала Танька и даже по-куриному закатила глаза. Но когда открыла, взгляд ее уперся в Зинаидины ноги. - Зин, а сейчас такие юбки уже никто не носит. Посмотри, какие у тебя ножки убогие! Ой, чего ж ты гвоздем торчишь, садись вот сюда! Слу-у-ушай! Я тебя к Агаповой отведу, она тебе такой костюмчик придумает - все пальцы оближешь!
        Татьяна снова заработала языком, и у Зинаиды пропали все шансы сказать хоть слово. Между тем Боева выставляла на высокий стеклянный столик какие-то коктейли, крошечные чашечки с кофе, фарфоровые вазочки с консервированными фруктами и мороженым, и все шелестела фольгой от шоколада.
        - Тань, я ведь к тебе по делу! - хлопнула ладонью по столу Зинаида. - Понимаешь, мне очень нужно…
        - Понимаю! - вмиг посерьезнела Татьяна и вперилась острым взглядом в бывшую коллегу. - Все ясно, я так и думала… Ну-ка, встань. Да вылезь ты из-за стола!
        Татьяна выдернула Зинаиду из-за столика и принялась крутить ее, будто вешалку в магазине.
        - Ну, конечно, ты - ненормальная, я это сразу заметила. У тебя широкие плечи, узкий таз и кривые ноги. А грудь! Нет, это не грудь, а стихийное бедствие, прямо бахча какая-то… Знаешь, грудь придется убрать, ноги…
        Зинаида испуганно поставила ножки в третью позицию и прикрыла сумочкой грудь. Подруга явно маялась нервным расстройством. Вероятно, трагедия с сыном не прошла бесследно для ее мозгов. Однако за свои ноги Зинаида Корытская готова была сражаться с любым умалишенным! Она великолепно знала свои плюсы, и нижние конечности были ее гордостью. Если кто-то обладал лебединой шеей, то Зиночка носила свое мощное туловище на абсолютно журавлиных ногах, эдаких тоненьких, длинных, с выпуклыми фигуристыми коленками. Да и грудь, если ее выгодно подать…
        - Знаешь, Танечка, я уж как-нибудь и с бахчой… И ноги у меня… ровные, это я их поставила… кривенько. Ты, надо сказать, тоже не Ален Делон, - обиженно поджала она накрашенные губки и дернула хилой косицей. - И вообще - я к тебе по трудоустройству, но…
        - Ах, так ты работу ищешь?! - всплеснула руками Боева. - А чего сразу не сказала? У нас же театр мод для нестандартных фигур. Очереди обалденные, вот я и подумала, что ты на заказ пришла. А если работать… Да чего ты вскочила-то? Садись!
        - Подожди, - насторожилась Зинаида. - Что значит - нестандартные фигуры?
        - Ой, да очень просто! - охотно объяснила подруга. - Слишком толстые, слишком худые, длинные там, кривоногие, все сюда к нам. У нас направление такое! Кстати, а грудь тебе все равно надо убрать…
        Из сбивчивого рассказа Татьяны Зинаида уяснила следующее. Шесть лет назад умненькая домохозяйка Леночка Ивская, брошенная мужем и оставленная с дочерью на куцые алименты, от безысходности сняла комнатку и создала крошечное ателье. Дабы выгодно отличиться от множества схожих артелей, женщина сделала ставку на нестандартную моду: она решила разрабатывать такие модели, в которых даже самая отъявленная дурнушка выглядела бы королевой. Главной ее находкой была Альбина Агапова, которая сидела в какой-то затхлой конторе серым инженером, ни фига не смысля в производстве, и хоронила яркий талант модельера. А между тем женщина могла в любом бесформенном теле обнаружить фигуру и придумать такую одежду для нее, чтобы скрыть недостатки и выгодно выставить достоинства. Если учесть, что над каждой моделью женщины трудились, как над диссертацией, нетрудно догадаться, что очень скоро в маленькое ателье потянулись неизбалованные модельерами толстушки, кривоножки и низкорослые дамочки. Успех превзошел самые смелые ожидания. Популярность налетела саранчовой тучей, и через какое-то время дорожку в маленькую комнатушку
знали даже шестилетние модницы. Теперь Елена Сергеевна Ивская была уже директором крупного театра мод «Я не такая!», имела свое помещение и небольшой, но крепко спаянный коллектив. Кроме того, в театре два раза в месяц проходил непременный показ мод из собственных несовершенных манекенщиц, а также работал и психолог, парикмахерская и визажист. К коллективу же были особенные требования. Елена Сергеевна не переносила многолюдные организации, на работу брала людей крайне редко и с большой осторожностью, потому что стремилась в театре создать атмосферу уюта и даже некоторого родства, а с маленьким коллективом это было удобнее всего. Посему каждый работник имел как минимум две должности, но поскольку зарплата была достойной, то никто и не думал роптать.
        - Вот черт! - ругнулась Зинаида и принялась сокрушаться. - Значит, не любит ваша директриса новеньких, да? Ну, не везет мне с работой, хоть застрелись! А ведь такая славная работница пропадает… Нет, Тань, ты ведь знаешь, я ж вся трудоспособная, ответственная… Вот ты вспомни, я хоть раз кого обсчитала? Да ладно, не вспоминай!
        - Зин, ты лучше вот этот коктейль попробуй - обалденный! Знаешь, вкус, как будто ацетон с ананасом - до мозгов продирает… - толкала Татьяна к подруге высокий стакан, украшенный серебристым бантом и веткой герани. - Ну чего разошлась-то? Сейчас вместе к Ивской сходим… Я ей давно говорила, что мне одной трудно, а уж теперь особенно. Только она все своего человека советовала найти, с улицы никого не возьмет. Вот я и нашла. Пей давай.
        Сердце Зинаиды от радости ухнуло куда-то в живот, и она благодарно ухватилась за стакан. Минуты две пыталась пристроиться между геранью и бантом, чтобы послушно вкусить ацетона с ананасом, но ничего не получилось, и она толкнула барменшу:
        - Слушай, Тань. Я герани и дома наемся, может, мы сразу пойдем к Ивской?
        - Как хочешь, - легко подхватилась Боева и хихикнула: - Вот зачем только цветы обжевала, может, напиток еще кому продать получилось бы…
        Елена Сергеевна Ивская оказалась очень интересной женщиной лет тридцати семи. Она сидела за столом и разбирала бумаги. Увидев вошедших, растерянно улыбнулась:
        - Вы ко мне? Танечка, ты привела свою знакомую на заказ? Сейчас Лида Данилова работает, но сначала к модельеру, ты же знаешь.
        - Елена Сергеевна, я нашла своего человека! - торжественно сообщила Татьяна и вытолкнула Зинаиду вперед. - Вот, оценивайте!
        Зинаида перекошенно улыбнулась и от испуга что-то такое вытворила ногами на балетный манер.
        Елена Сергеевна такое рвение не оценила, как-то вся скисла и чуть не плача обратилась к Татьяне:
        - Танечка! Ну, ты же знаешь, какое у нас теперь положение! У нас такое горе, надо всем вместе сплотиться, а ты посторонних людей…
        - А какое горе? - шепотом спросила Зинаида подругу. - У нее-то какое? Обанкротились, что ли?
        - Да чтоб ты окривела! Обанкротились… - рыкнула на нее Боева, немало не смущаясь присутствием начальницы. - Нет, у нас сотрудница одна погибла… Странное такое дело, прямо вот ничего не понятно! Милиция не шевелится, а нам страшно. Если все модели гибнуть начнут…
        - Танечка! - повысила голос Ивская, и подбородок ее подозрительно запрыгал. - Мне бы хотелось, чтобы ты не слишком распространялась!
        Танечка поняла, что язык у нее несколько распоясался, и принялась сглаживать ситуацию, то есть врать:
        - Елена Сергеевна! Между прочим, вы не смотрите, что на первый взгляд Зинаида идиоткой выглядит. Она вообще-то не глупая. Знаете, как она нашего директора облапошивала! Не всякая с высшим образованием так сообразит! Она мне помогать будет. Вы же знаете, мне теперь с Вадькой… А про Софью Филипповну… Я вам говорила, что вплотную займусь этим непонятным случаем, а Зина мне поможет. Зин, поможешь ведь, чего молчишь?
        - Конечно! Помогу! Только в каком случае? - не поняла Зинаида.
        Татьяна сделала страшные глаза и зашипела:
        - Ну, в убийстве! Соглашайся, дурочка, там пристроим тебя куда-нибудь…
        Заслышав про убийство, Зинаида выпрямила плечи и гордо дернула шеей. Она даже позволила себе усесться на стул без приглашения директора.
        - Елена Сергеевна… Вас так, кажется, зовут? Уважаемая Елена Сергеевна, сегодня ваш счастливый день, и вы должны Татьяне памятник поставить!
        - Не надо памятник, мне не к спеху, - быстро проговорила Татьяна, не понимая, куда клонит подруга.
        Елена Сергеевна тоже насторожилась. Она даже отложила свои бумаги подальше и с вниманием ждала, каким же таким счастьем одарит ее странная посетительница.
        - Дело в том, - продолжала Зинаида, - что буквально несколько месяцев назад я раскрыла одно непростое преступление. Кстати, у меня есть свидетели и благодарные клиенты… Хотя с клиентами…
        Зинаида и в самом деле не так давно каким-то чудом распутала сложное преступление, однако клиент ей вовсе благодарен не был, так как, собственно, из-за нее угодил за решетку. Какая уж там, к черту, благодарность? Но об этом Елене Сергеевне вовсе незачем было знать.
        - Если не верите, я могу принести отзывы, - с чувством собственного достоинства продолжала Зинаида. - Так что придется вам меня взять, а я попробую разобраться, что же такое произошло с вашей сотрудницей.
        Ивская немного помолчала, покрутила карандаш, а потом решила, видимо, что хуже уже не будет, и махнула рукой:
        - Хорошо, попробуем. Татьяна, отведи свою знакомую к Ие Львовне, пусть она ее оформляет.
        Подруги мотнули головами и, довольные, направились на выход.
        - Зинаида… Как, простите, вас по отчеству… - вдруг окликнула Ивская Зину у самых дверей.
        - Не надо отчества, можно по-домашнему - Зиночка, - зарделась та.
        - Зиночка? Пожалуй, лучше будет Зинаида. Так вот, Зинаида. Если вам действительно удастся на что-то пролить свет, я предложу вам должность менеджера по кадрам с окладом в две тысячи долларов. Вас устроит? Тогда дерзайте, - вдруг объявила Елена Сергеевна и снова уткнулась в бумаги.
        За директорскую дверь Зинаида вышла буквально вприсядку. Вовсе не оттого, что пустилась в пляс, просто ноги как-то сами собой подкашивались на каждом шагу. Если ей будут такие деньги платить, да она не только свет прольет, она душу из каждого вытрясет! Сами не рады будут! Господи, как директриса сказала, ее должность будет называться? Менеджер? На «Том и Джерри» похоже. Да и бог с ним, с названием… Неужели в самом деле заплатит?
        - Слышь, Тань, а она у вас не того? Не любит приврать? - ткнула она в бок подругу.
        А та уже неслась по коридору к неизвестной Ие Львовне и на приседания Зинаиды внимания не обращала.
        - Зина, ну давай быстрее! Сейчас Хорь унесется куда-нибудь, останешься не оформленной! Чего ты там спрашиваешь? Врет? Нет, Ивская врать не любит, да только фигу с дрыгой ты кого отыщешь. Так все наворочено… - отмахнулась Татьяна и заторопилась дальше.
        Зинаида даже не успела спросить, какой хорь куда-нибудь должен унестись. Но вот они оказались перед светлой стеклянной дверью.
        - Ну все, - набрала побольше воздуха в легкие Татьяна, - теперь держись. Ия Львовна Хорь, это тебе не Ивская. Это граната! Бомба! Прямо бомбардировщик! Ну да ладно…
        Они вошли в кабинет и сразу же оцепенели: в центре просторной комнаты, которая была уставлена шкафами с папками и оргтехникой, высилась огромная женщина и под заунывные индийские напевы дергала мощным тазом.
        - На-ня-ня, на-ня-ня-а-а-а, - тоненьким овечьим голоском дребезжала она себе под нос, продолжая наворачивать восьмерки пышными окороками.
        Зинаида погрустнела. Глаза ее покраснели, и она вдруг поняла, что если проронит хоть слово, ее тут же разорвет от смеха. И прощай тогда две тысячи долларов. Она беспомощно оглянулась на Татьяну. Та некоторое время смотрела на женщину стеклянными глазами, а потом вдруг ляпнула:
        - И не совестно вам, Ия Львовна, индийскую культуру похабить?
        Женщина как-то по-кошачьи мявкнула, присела и посеменила в соседнюю комнатушку, будто с ней приключился конфуз. Ровно через две минуты она вышла к дамам-посетительницам огромная, невозмутимая, холодная, будто рефрижератор, и едва разлепила губы:
        - Боева, почему в моем кабинете посторонние?
        Татьяна захлопала глазами, облизала вмиг пересохшие губы и невнятно забормотала:
        - Ия Львовна, это… Понимаете, это Корытская, Зинаида Ивановна… Она не посторонняя, ее Ивская попросила оформить как официантку. С сегодняшней пятницы…
        - Боева! На кой черт нам еще официантки, когда и тебя-то не знаем куда деть? - все так же по-царски вопросила Хорь.
        - Но как же… я же бар… Мне одной… Там надо и закупки произвести, и посуду помыть, и потом…
        Зинаида вдруг сообразила, что из-за этой слонихи она и вовсе может остаться без работы - причем в тот самый момент, когда все начало так славно складываться - и пошла ва-банк. Она продвинулась к столу, вальяжно расселась на бархатном стуле, закинула одну тощенькую ногу на другую и, рассматривая облупленный маникюр, проронила:
        - Гражданочка, вам приказали оформить меня официанткой, так вы и оформляйте, не выкореживайтесь. Кстати, вторую мою должность можно в трудовой не указывать. Я еще и следователь по особо запутанным делам. Так что вы время не тяните, пишите, что там требуется, мне еще вас допросить нужно.
        Такого поворота событий хозяйка кабинета не ожидала. Она раздулась пузырем и вдруг закудахтала:
        - Кто… кто, кто вам сказал, что по запутанным это ко мне? Почему сразу ко мне, я не понимаю! У меня совершенно нет никаких дел! Откуда у меня запутанные? Да у меня бумажечка к бумажечке! Вот, пожалуйста, можете проверить!
        - А я и проверю. Чего вы так всполошились? - успокоила Зинаида. - Я затем сюда и поставлена, чтобы проверять, узнавать, искать. А вы меня оформлять вроде не собираетесь…
        Ия Львовна отчего-то накинулась теперь на окаменевшую Татьяну:
        - А кто не собирается, а? Это я не собираюсь? Боева! Ты что про меня человеку наговорила?! Да я… Дайте вашу трудовую книжечку, будьте любезны, - сладким голосом, будто автограф, попросила она у Зинаиды. - Вы не слушайте эту Боеву, ей на хорошего человека тень навести, как нечего делать, такая зараза, я извиняюсь…
        - Боева моя подруга, и я бы попросила…
        - Ой! - радостно всплеснула руками Ия Львовна. - Танюша ваша подруга? Боже мой, счастье-то какое! Это же как славно, что вы вместе работать будете! Танечка - золотой человек! Золотой! Я всегда говорила - сокровище! Боева, чего ты молчишь, говорила я или нет, что ты - сокровище?
        Татьяна только мычала, переступала с ноги на ногу и ждала, когда же закончатся ее муки.
        - Вам авансик выписывать? - заглядывала в глаза Зинаиде Ия Львовна. - Пожалуй, я выпишу. Подъемные, так сказать. Правильно? Немножечко, тысяч пять, да? А у нас так, все для блага человека. Боева, ты лом проглотила, что ли? У нас, говорю, для блага ведь, да?
        Татьяна согласно клацнула зубами и, едва дождавшись Зинаиду, выскочила за дверь.
        - Ой, Зинк, и чего врала, чего врала-то? По особо запутанным она… Теперь держись! Эта мегера не простит тебе сегодняшнего вранья, высушит, как воблу, попомни меня, - горестно мотала головой Татьяна, не соображая, как пережить драму.
        - Боева, я, между прочим, сегодня еще не врала. И дело это собираюсь распутать по-настоящему, - серьезно сообщила Зинаида и, уже по-простому, спросила: - Слушай, Тань, а что у вас случилось-то? Хоть бы рассказала, в самом деле! И с Вадькой твоим что за дела? Знаешь, я все время думала, думала… Он у тебя артист какой, что ли? Отчего в женском тряпье-то был?
        - Чего ты там думала, когда ты и сотой доли не знаешь! - с жалостью вздохнула Татьяна, а потом решительно рубанула рукой воздух. - Значит так! Сегодня ни слова о деле, я тебе покажу все наше барское хозяйство, то есть барменское, введу, так сказать, в курс работы. А вот завтра у нас нерабочая суббота, мы с тобой встретимся и, уже в домашней обстановке, без лишних ушей… Ну, ты меня понимаешь. А с Вадькой пока все нормально. Придешь завтра, сама увидишь, а то так просто не расскажешь…
        Конечно, Зина понимала, и серьезный разговор отложили на завтра.
        Домой Зинаида пришла в самом роскошном настроении. Мало того, что с Вадиком все обошлось, так она к тому же нашла прекрасную работу, и ей сразу же выдали аванс! А впереди такие перспективы - менеджер по кадрам… Как звучит! Вот получит она первую зарплату, нарядится и перед Плюхом туда-сюда, туда-сюда… Зинаида представила, как она будет выглядеть: такая строгая, стройная… Кстати, а что с грудью-то делать? Хотя, если она станет менеджером, а она станет… В общем, поживем - увидим, что делать. По такому поводу она даже забежала в магазин и увесилась пакетами с продуктами.
        - И ничего страшного. Вот стоило мне только захотеть и - пожалуйста, две тысячи долларов! - хвасталась перед котом Зинаида, когда уже валялась дома перед телевизором.
        Сегодня она даже не пошла к столу, когда ее Юля звала на традиционный борщ. Как бы там ни было, надо себя готовить к новой должности, схуднуть местами. Так что Зина ограничилась парочкой пирожных, которые заботливая Татьяна сунула в сумку, да еще выкушала коробочку «Птичьего молока», скромный Татьянин подарок за спасение сына. Теперь можно было валяться на кровати и мечтать о перспективах.
        - Ты вот, котяра, не облизывай шерстку больше - скоро будешь соседским кошкам хвастаться, что тебя гладил менеджер по кадрам.
        Кот только согласно урчал и жмурил янтарные глаза.
        Зинаида и сама не заметила, как ее веки отяжелели, дыхание стало глубоким, затем оно перешло в сопение, а потом из глубины души и вовсе вырвался сочный храп.
        Очнулась женщина от требовательного стука в дверь:
        - Зинаида Ивановна! Вы живы там? Выходите завтракать! Вы же вчера ничего не кушали, у вас желудок съежится! Зинаида Ивановна! Ой, может, позвать Игоря, чтобы он двери вынес? - волновалась Юля, заглядывая в замочную скважину.
        - Ох, господи! - всполошилась Зинаида, продирая сонные очи. - Стоит только даме решить отдохнуть немножко… Юленька! Что ж вы так ломитесь, будто на вас слесарь напал? Какой завтрак, когда время ужинать?
        Зинаида открыла дверь, и в комнату впорхнула свежая и бодрая Юля.
        - Что вы, Зинаида Ивановна! Ужин вы великолепно проспали. Я вас будила, будила… А Игорь сказал, что у вас, вероятно, какая-нибудь акция голодовки из-за безработицы, и чтобы я не вмешивалась в ваши политические убеждения. А я так подумала: завтракать-то и при убеждениях ведь можно, правда? Мурзик, котик мой золотой, уже десять утра, а ты еще к миске не подходил, какой ужас! Зинаида Ивановна, прекращайте морить себя голодом, я вам омлет приготовила с петрушкой.
        Девчонка совсем недавно выскочила замуж и мнила себя хлопотливой хозяюшкой. Заботы об одном муже ей явно не хватало, детьми ребята еще не обзавелись, поэтому девчонка опекала всех, кто попадал в ее поле зрения, так что Зинаиде и коту, находившимся в нем почти постоянно, доставалось. Однако они вовсе не возражали. Вот и сейчас Зинаида пригладила встрепанную косицу и мило улыбнулась соседке:
        - Детонька, можешь передать Игорьку, что у меня совсем нет повода для убеждений. Тем более для политических. Я вчера устроилась на замечательную работу, с понедельника выхожу… Подожди-ка, а что, уже в самом деле десять утра?
        - Вот! - Девчонка подскочила к столику, где у Зинаиды тикал будильник, и сунула часы соседке прямо в нос. - С чего бы мне врать? Кстати, омлет совсем остынет, поторопитесь.
        Зинаида поторопилась. Тем более что ее ждал не только омлет, но и серьезные дела.
        - Юля, а мне никто не звонил? - спросила она за столом.
        - Как же, звонили, несколько раз. Женщина какая-то. Потом мужчина. Правда, он не сказал, что мужчина, просто сопел в трубку. Но я решила, что это вас и именно мужчина. А еще женщина, я говорила, да? Но я ей строго-настрого сказала, что не стану вас тревожить. Вы хлебушек маслом мажьте, хорошее масло, дорогое.
        - Юля! - вскинулась Зинаида. - Это же мне по делам звонили! Ну… и чего теперь делать? Ты понимаешь, что от меня уплывает крупный гонорар?
        Девчонка нисколько не опечалилась:
        - А я говорю - кушайте! Ваша знакомая телефончик оставила, потом позвоните. Кстати, Зинаида Ивановна, вы не знаете, как в Мурзика петрушку запихать? Он совсем не ест овощей, а ему просто необходимы углеводы!
        - А ты, Юленька, подыщи умненькую статейку про эти самые углеводы и прочитай коту. Он, видишь ли, на слово не привык доверять. А телефончик мне дай.
        Устроившись возле новенького телефона, который, к слову сказать, приобрели квартиранты, Зинаида стала нетерпеливо нажимать кнопки. И едва заслышав, как на том конце провода сняли трубку, сразу защебетала:
        - Алло, здравствуйте, вы мне звонили, я временно не могла…
        - Зинк, ты, что ли? - отозвалась Татьяна. - Я тебе звоню, звоню… Приезжай ко мне, поболтаем. Знаешь, где я живу? Записывай.
        Глава 2
        Не щекочите сыщика - проснется!
        По меркам Зинаиды, Татьяна жила просто роскошно. Просторная светлая трешка, заставленная мягкой мебелью сливочных тонов, горы всевозможных подушечек, огромный телевизор, пушистый однотонный ковер, воздушные шторы… Но Татьяна и не думала кичиться обстановкой, неудержимо тащила подругу к цветам, которых здесь было великое множество.
        - Зин, чего ты к стеллажу приклеилась? Пойдем, я тебе такую строманту покажу! Правда, красавица? Потом дам отросточек. А в спальне у меня такой антуриум - сдохнешь! А еще стрелеция! Она пока еще не цветет, но уже собирается. У нее такие цветы… Как птичьи головы, представь!
        Зинаида вяло пялилась на зеленые листья и все больше глазела по сторонам. И чего, спрашивается, сдыхать от каких-то веточек, если она прямо сейчас готова скончаться от одной Танькиной кровати - огромной, с маленькими деревянными ангелочками по углам. А еще такой же торшер. И книги… Можно подумать, Танька читать умеет! Зинаида немедленно одернула себя - негоже так откровенно завидовать, может быть, и у нее когда-нибудь появится полка с книгами и ангелочки с кроватью! А Боева не унималась и тащила гостью в следующую комнату.
        - Подожди, ты еще самую красоту не видела! В Вадькиной комнате у меня орхидея! Цветет, представляешь?!
        Зинаида послушно вошла за хозяйкой в Вадькину комнату и будто споткнулась - на широкой кровати лежал ее недавний знакомый. Теперь она могла хорошо его разглядеть. Все лицо у парня было желтоватым от сплошного застарелого синяка, волосы теперь торчали не драными клочьями, а были коротко подстрижены, и сквозь них виднелись ссадины. Сейчас Вадим лежал в мужской пижаме и ничем не напоминал жуткое существо в джинсах и коротеньком девичьем платье, которое она видела памятной ночью в овраге.
        - Вадик… - проблеяла Зинаида. - Ты меня не помнишь?
        Парень присмотрелся, но потом только неопределенно пожал плечами.
        Возле него уже порхала мать. Татьяна теперь не щебетала, а заботливо поправляла подушку под головой паренька.
        - Вадь, ты киселька попьешь? Хочешь йогурта? Я твой любимый купила, с ананасом… Нет? Вадик, это тетя Зина, мы с ней теперь работаем. Это она тебя нашла, и если бы не она…
        - Здрассть, - просипел парень и что-то прошептал матери на ухо.
        Татьяна тут же унеслась из комнаты, а Зинаида не могла оторваться от лица паренька.
        - Представляешь, - вспомнила она. - Я машину хотела поймать, руку подняла, а на меня бык выскочил. Прям не бык, а маньяк какой-то! Откуда он взялся, до сих пор не могу понять. Я от него как рванула, а потом я споткнулась и прямо на тебя свалилась. Знаешь, когда ты меня за ногу ухватил, я подумала: если это снова бык, поймаю и прям говядину из него сделаю, ну сколько бегать-то!
        - И как? Поймали? - с трудом разлепил губы парень.
        - Кого? Быка? Да где там, удрал.
        Вадим медленно покачал головой:
        - Машину… поймали?
        - Машину? - оторопела Зинаида. - А зачем мне машина? Меня твоя мама довезла. Нам же по пути в город было! Вадик, а… а почему на тебе такой странный наряд был? - не утерпела Зинаида.
        Парень метнулся глазами, потом немного скривился:
        - Не знаю я, не помню… - И откинулся на подушку. А к сыну уже спешила Татьяна с дымящейся кружкой, от которой шел травяной пар. Парень потянулся за кружкой, и на худой руке перед глазами Зинаиды мелькнула надпись «Я не та…». Дальше прочитать она не успела.
        - Вадик, а это что у вас? - еле проговорила она, тыча в руку.
        Парень поспешно убрал руку и насупился.
        - Вадя, покажи тете руку. Да не эту, а ту, которая исписана! - немедленно встряла Татьяна. - Это же тетя Зина! Не забывай, если бы не она… Кстати, Вадик, а что, если тебе на плече потом так вот красивенько татуировочку сделать: «Не забуду тетю Зину!»
        - Мам… - беспомощно протянул Вадим.
        - Ну уж, Тань, ты вообще… - не выдержала даже Зинаида.
        - Ладно, ладно, не надо. А руку покажи!
        Она даже сама подскочила к сыну, задрала ему рукав повыше и зычно прочитала:
        - «Я не такая!» Видала, Зин, какие сволочи! Ну, ничего-ничего… Ваденька, а ты спи, спи, не переживай. Скоро на тебе все заживет, спи, сынок.
        Татьяна еще раз поправила подушку и повела гостью из комнаты в кухню.
        Зинаида заторможенно прошла следом и уселась за стол. Кухня у Татьяны тоже поражала удобством и современностью, но теперь Зинаида этого не видела, перед глазами так и стояло измученное лицо паренька.
        - Вот, видела? - появилась через некоторое время в дверях Татьяна. - Видела, что с сыном сделали? Я ж тебе говорю: странные вещи у нас творятся. Потому я и взялась разобраться, кто так наглеет. Милиция, правда, обещала найти хулиганов, да у них же и без нас дел полно, а я за Вадьку не хочу прощать негодяев. Правда, у меня никакого опыта…
        - Что с ним случилось? - кивнула в сторону комнаты Зинаида.
        - Ой, Зин… - Татьяна уселась напротив подруги, налила чаю и принялась объяснять: - Да что тут случилось… Вадька из института домой в шесть приходит, а тут жду, жду его, а его все нет. Уже и семь часов, и восемь, и десять… А потом ты позвонила.
        - Таня, а откуда у него надпись такая? - спросила Зинаида. - Я что-то не припомню, чтобы там, когда я его нашла, у него руки исписаны были.
        - Да были, ты не видела просто, - устало отмахнулась Боева.
        - А что он сам говорит? Кто к нему подходил? С чего все началось-то?
        - Да ничего он не помнит! Зин, мне кажется…
        Горестную речь хозяйки прервал телефонный звонок.
        - Да! - подняла она трубку.
        Вероятно, тот, кто звонил, планировал говорить долго, потому что Татьяна воздела глаза к потолку и пальцем, будто пистолетом, ткнула себя в висок. Говорящий этого не видел, поэтому беседу не прекращал.
        - Тань, ты соври что-нибудь культурное, - зашипела Зинаида, у которой уже кончалось терпение. - Соври, что к тебе муж приехал, говорить не можешь.
        Татьяна так и сделала:
        - Слышь, Коля! Иди к черту! Ну, надоел, честное слово! Будут деньги - заходи! - рявкнула она и бросила трубку.
        - Что ты так грубо с человеком?
        - Да какой там человек? Это мой бывший, отец Вадькин! - отмахнулась Татьяна. - Представь, когда с Вадькой такое случилось, он позвонил, я ему кричу: врача хорошего найди! Я-то реву, ясное дело, а он только: «А может, Вадику яблочки купить?» Ну скажи, на кой черт Вадьке яблочки, если у него вся челюсть разворочена? Я, ты знаешь, готова была эти яблочки ему…
        - Тань, подожди, ты говорила, что тебе что-то кажется, - перевела разговор Зинаида.
        Татьяна вмиг остыла, задумалась, а потом поделилась соображениями:
        - Мне кажется, тут наш театр замешан. Ты же видела надпись: «Я не такая!» А наш театр так и называется, чего думать-то? Понимаешь, Вадька у меня паренек смышленый, соображает, прямо как калькулятор, честное слово. Он учится в институте на экономиста и, между прочим, повышенную стипендию получает. У нас ведь театр большой, а бухгалтером только Хорь, которую ты вчера видела. Она, конечно, баба умная, но и работы у нее - выше крыши. Короче, не успевает она со всеми делами справляться. А я возьми да и ляпни ей про Вадьку. В общем, села на него Хорь прям верхом! Сначала одно попросила сделать, потом другое, а теперь и вовсе - чуть что, звонит и даже не просит, а перед фактом ставит: к такому-то числу надо то-то и так-то. И хоть бы копейку заплатила, ведьма! А Вадька у меня интеллигентный такой уродился - сама не знаю, в кого пошел? - за нее работу делает, а она деньги огребает. Ой, чего ж ты чай-то не пьешь? Давай я тебе конфеток подложу…
        Зинаиде расхотелось чаю. Какое тут чаепитие, когда такие тонкости про будущих коллег выплывают!
        - Тогда тем более зачем убирать такого замечательного да еще и дармового работника? - не согласилась Зинаида.
        - Ага, дармового! - вытаращилась Татьяна. - Я ж тебе рассказываю… В последний раз Хорь снова Вадьку загрузила, а я сказала Ивской, мол, сколько же можно парня за финансового негра держать? Устраивайте его хоть на полставки, все равно он на вас каждый месяц исправно пашет. Ивская серьезно вроде к моим словам отнеслась, обещала подумать, а через два дня на Вадьку и напали. Сама же видела! Мы с ним в больницу ездили, но там сказали, что страшного ничего нет, я его и забрала. Дома оно всегда лучше…
        Татьяна поднялась, налила в красивый стаканчик киселя и понесла парню.
        - Таня, так, может, Вадьку просто хулиганы поймали? - спросила Зинаида, когда подруга вернулась.
        - Может, и хулиганы, но только они, когда его битами били, приговаривали, что театр ему боком выйдет, если только сунется туда устраиваться. Это единственное, что он помнит. А переодели его в тряпье уродливое, думаешь, так просто? У нас ведь всякие накладки делают, чтобы, скажем, кривизну спины не так заметно было, и прочие премудрости… И надпись не то маркером, не то еще какой дрянью вывели. Я хотела смыть, но у Вадьки такие боли… Ладно, потом все равно отмою, если надо, и ацетоном ототру.
        Зинаида не знала, что и сказать, молча брякала ложечкой в чашке. Чай уже совсем остыл и пить его не хотелось. Татьяна крутилась возле плиты, на которой кипели какие-то кастрюльки с запаренными травками и шипели на сковороде котлеты.
        - Да у нас бы, может, и не тряслись так… Ну, подумаешь - Вадька! Это для меня он сын единственный, а им кто? Только тут и вовсе страшная вещь случилась, - продолжала Татьяна, оторвавшись от кулинарии. - Еще в прошлом месяце пришло нам приглашение из Англии… Даже не нам, и не приглашение. Англичане предложили Ивской подписать контракт на три года, чтобы она приехала к ним, поработала, поделилась опытом и подобный театр устроила у них там. Естественно, большими деньгами заманивали. Только пригласили не весь театр, а одну Елену Сергеевну. Правда, разрешили модельера взять - Агапову. Елена сразу лоб давай морщить - как бы ей и театр не бросить, и выгоду не упустить. А возле нее все наша модель крутится - Софья Филипповна. Сама уже старушка, а еще и швеей работала. Старушка старушкой, но во все дыры так и лезла. И тут она твердила: «Еленочка Сергеевна! Даже и не вздумайте отказать! Езжайте одна! Чего за собой этот горб тащить?» Это она про нас, что мы, мол, горб! А сама маленькая такая, карлик почти. Она у нас моду для низкорослых показывала. Так ее девчонки чуть не разорвали. Сама же понимаешь: кому в
Англию не хочется…
        - Ты к чему мне про какую-то Софью рассказываешь, Тань? Мы же про Вадика говорили…
        Татьяна сложила по-старушечьи руки в замок и страшно выпучила глаза:
        - А к тому! Софья крутилась, крутилась, Елена тогда только отмахнулась. А на следующей неделе Софья Филипповна опять ее подзуживать стала: не слушайте никого, езжайте! И десять дней назад того… сгорела в собственном доме.
        - Ого… - опешила Зинаида. Потом проморгалась и сообразила: - Вообще-то, здесь и совпадение может быть, чего уж ты…
        - Ага, совпадение! - взвилась Татьяна. - У Софьи, между прочим, тоже на руке написали «Я не такая!», понятно?! И еще одно. Директриса-то наша по совместительству психолог, так вот она с нами, с сотрудниками, беседы постоянно проводит - анкеты всякие заполняем, на тесты отвечаем. Все ей хочется чудо-коллектив состряпать. Недавно она выясняла, кто чего боится. Так вот, Софья, оказывается, больше всего пожара боялась. Даже спички никогда не покупала, только электроплитой пользовалась. Так что с пожаром тем совсем ничего не понятно. Софья Филипповна у дочки часто ночевать оставалась. И в тот вечер Софья, так дочь говорила, тоже осталась. Пришла с работы, к швейной машинке села, все чин-чинарем. Они поужинали, фильм какой-то по телевизору посмотрели и спать отправились, каждая в свою комнату. А утром дочь будят (ее, кстати, Валентиной зовут) и сообщают, что матушка благополучно скончалась. Да не где-нибудь, а в своем собственном доме. А дом тот, между прочим, на другом конце города. Ну и скажи, зачем старушке понадобилось дожидаться, пока дочь уснет, чтобы ехать среди ночи к черту на кулички, на
собственную погибель? И не звонил ей никто, дочка бы слышала.
        - А может, ее дочка и того… убила? По каким-то своим меркантильным соображениям? - предположила Зинаида.
        Татьяна энергично замотала головой:
        - Не-а. Я спрашивала, она говорит, что не убивала.
        - А милиция что говорит? - поинтересовалась Зина.
        - В милиции говорят, что Софью сначала придушили. Представляешь?
        Татьяна поцокала языком и пригорюнилась. Зинаида сначала тоже решила запечалиться, но потом вдруг уставилась на Боеву цепким взглядом.
        - Слушай, Татьяна, а ты откуда знаешь такие подробности? Прям и милиция тебе все рассказала, и дочь нечаянно проболталась, да еще с подробностями!
        Татьяна возмущено вспрыгнула со стула:
        - Ни фига себе нечаянно! Я ж тебе говорю - я по этому делу работаю! Даже и папку завела! Подожди-ка…
        Боева унеслась куда-то в комнату, и вскоре оттуда послышался такой шум, будто опрокинулся шкаф со всей библиотекой. Может, так оно и было, но через минуту Татьяна стояла перед подругой и прижимала к груди тощую красную папку.
        - Вот, смотри, видишь? «Де-ло»! Это я написала.
        На папке и в самом деле красовалась надпись, выведенная от руки.
        - Дай посмотреть.
        - Ага, дай ей! - отступила на шаг Татьяна, еще крепче прижимая папку. - Сейчас сама почитаю, это ж документы, а не каракули какие. Вот, слушай. «Я, Боева Татьяна Викторовна, в трезвом уме и твердой памяти заявляю, что мной проведена огромная работа. Я выяснила, что неизвестным злостным преступником, прямо скажем, негодяем, был сильно избит Боев Вадим Николаевич. И совсем насмерть была уничтожена Софья Филипповна Рудина. Работа продолжается». - Татьяна тяжело вздохнула, будто только что и впрямь провела тяжкую работу. - Видала? Вот и думай. Конечно, я-то думать не стала, сразу за дело взялась, только у меня слабо получается, я же не сыскарь. И времени не хватает, я ведь работаю. Поэтому ты для меня сейчас - палочка-выручалочка. Мы с тобой здесь все перевернем! А то пока нас всех не передушат, никто и не пошевелится.
        Зинаида приосанилась. В сыскном деле она считала себя матерым волком: раскрыла же одно преступление, а чем это хуже? И мозги у нее варят получше Татьяниных. И начальником по кадрам быть очень хочется, то есть менеджером. А там кто его знает, может, и ее в Англию возьмут, не одному же Игнатию Плюху по заграницам мотаться.
        При воспоминании об Игнате губы у Зинаиды невольно растянулись в блаженную улыбку, а потом скорбно провалились вниз. Это ж надо - он на Нюрку клюнул! Нет, определенно надо себя загрузить новой работой!
        - Татьяна! Я думаю, нам прямо сейчас надо отправиться на место преступления. Я имею в виду - в театр, - решительно поднялась она.
        - Ты чего? Чаю обпилась? - чуть не подавилась Боева. - Кто тебя туда пустит, в театр-то? Сегодня же суббота! А у нас, если показов нет, никого по субботам в театр не пускают, таково распоряжение Ивской.
        - Слушай, а чего тут думать? - вдруг сообразила Зинаида. - Может, сама Ивская все и творит? Убивает, избивает…
        - Ой, ну ты совсем… - обиделась за начальницу Татьяна. - Да на фига ей такое надо?
        Знаешь, она у нас какая, Елена Сергеевна! Да она… Она мухи не обидит!! Она - святой человек, чтоб ты знала! Нет, надо же такое выдумать! Ты вот людей не знаешь, а еще судить берешься!
        - А я тебе говорю, самые коварные преступники - как раз те, на которых никто подумать не может. Вот ты вспомни: мы когда в ресторане работали, на меня кто-нибудь мог подумать, что я личной водкой торгую?
        - А чего думать, мы все знали! - вытаращилась Татьяна. - И директор знал. Он тебя еще шельмой криворукой обзывал, потому что никак поймать не мог.
        - Вот сволочь. Почему же криворукой, если я очень даже напротив - ловкость рук проявляла? - перекосилась Зинаида. - Ну да неважно. Короче, вашу Ивскую проверить не мешает. Может, прямо к ней и сходим?
        Татьяна уже не рада была, что втянула Корытскую в это дело. И что ее к начальству-то тянет?
        - Тань, собирайся, пошли к директрисе в гости!
        - А тебя Ивская приглашала? - глядя куда-то в окно, невинно поинтересовалась Татьяна. - Нет? Так и нечего навязываться. Ты вот только пришла - и сразу по домам шастать… Так кого угодно спугнуть можно. Ивская же не дура совсем, она сразу смекнет, что ты ее подозреваешь. Если виновата, потом к ней и не подберешься, а если нет, тогда преступник насторожится. Нет, тут надо что-то другое придумать.
        - Тогда давай я Вадьку твоего допрошу - должен же он был видеть, кто его мутузил!
        Татьяна пожала плечами.
        - Я уже его спрашивала. Ничего он там не видел, но… может, ты как-нибудь по-особенному спросишь… Пойдем. Только ты это, сильно его не травмируй, постарайся аккуратненько, с подходом…
        - За кого ты меня принимаешь!
        Вадька не спал. Он уныло созерцал по телевизору какой-то молодежный сериал и тянул через трубочку сок.
        - Вадь, вот тут с тобой тетя Зина хочет поговорить, про бухгалтерские отчеты. Отвлекись на минутку, а?
        Вадик охотно отвлекся. Он даже немного пошевелился, пытаясь устроиться поудобней. Зинаида уселась к нему на кровать, положила свою огромную ладонь на руку паренька и с улыбкой милой тетушки начала «издалека»:
        - Кто тебя избил, Вадик?
        Парень перевел взгляд на мать, а потом снова уставился на Зинаиду:
        - Не знаю. А как это связано с отчетами?
        - При чем тут отчеты? Я что, похожа на бухгалтерскую мышь? Меня интересует, кто тебя так разукрасил, а ты про отчеты… - начала нервничать Зинаида. - Лучше напрягись и припомни: как они выглядели, что говорили…
        Парень отвернулся к стене, вздохнул и коротко буркнул:
        - Не видел я, как они выглядели. Они сзади подбежали, сначала с ног сбили, а потом давай битой по ребрам… по голове еще тоже, потом, кажется, по почкам… я не помню, сознание потерял.
        - И что, они все молчком, что ли, махались?
        - Нет, матерились еще. Вам маты передавать?
        - Спасибо, меня уже материли. А вот мама твоя говорит, что там про театр упоминали? - напомнила Зинаида. - Надпись опять же…
        - Ну, да, было что-то… Вроде «забудь про театр» или «не суйся в театр», что-то такое. А, вспомнил! «Хрен тебе, а не место в театре!» - вот что говорили. А надпись мне сделали, когда я без сознания был. И переодели тогда же, иначе бы я не дался. Да я вообще помню только, как на остановке стоял, а потом кто-то сзади набежал, и удары посыпались. Очнулся я, когда вы мне на больное ухо ногой наступили. В общем-то, от боли и очнулся. Я даже по телефону маме не смог позвонить - не успел. Мам, дай снотворного, а то чего-то опять…
        - Все-все, Вадик, уходим. Зин, пошли. Пошли, говорю! - зашипела Татьяна и потащила подругу из комнаты.
        Усадив Зинаиду снова за стол, Боева недовольно нахмурилась:
        - Ведь говорила тебе - осторожненько надо. Он знаешь как переживает! Да еще и боли эти… А ты - прям как топором!
        - Я и так осторожненько, - оправдывалась та. - Я ведь не спросила: «Как же ты теперь калекой-то жить будешь?», или «А не задет ли мозг?» Я вполне тонко подошла. И по делу. А как еще расследование-то проводить?
        Татьяна задумалась. В раздумье она отщипывала листики с какого-то цветочка и медленно жевала, сильно кривясь. Потом плюнула, с укором взглянула на гостью, как будто это Зинаида только что обкусала дорогой цветок, и решила:
        - Знаешь, я вот что придумала. Ты в выходные дома план наметь, чем нам заниматься, а потом мы уже вплотную, так сказать, и примемся расследовать. Только смотри, буром-то не при, тут с хитростью надо. Ну, в общем, ты придумаешь, сама говоришь, раскрыла уже одно преступление. А сейчас давай о себе расскажи, а то я тебя на работу как свою устроила, а ничего про тебя и не знаю.
        Зинаида у Татьяны просидела еще часа два, а потом рванула домой. В этих убийстве с избиением надо было разобраться, а разбазаривать время - значило работать на преступника.
        Не успела она перешагнуть порог дома, как на нее обрушилась целая какофония звуков: взревела музыка, кто-то радостно завизжал, защелкали пробки от шампанского, а саму Зинаиду кое-как взгромоздили на плечи какому-то хилому мужичку и, по дороге стягивая сапоги и пальто, поволокли на кухню. Там на столе высились красивые бутылки, в тарелках обливались майонезом салаты, курица источала копченый аромат, и кто-то даже умудрился сообразить холодец! И все же никаким столом Зинаиде невозможно было запудрить мозги.
        - Господи… мамочки… Да что такое творится-то… люди добрые… - бормотала она, цепляясь за дверные косяки. - Граждане, прекратите меня таскать… Уберите руки с талии, мужчина!
        Надо сказать, Зинаида была опытным детективом, как-никак целое дело раскрутила, а потому возмущалась весьма деликатно. Кто знает, а вдруг это преступники решили оргию тут устроить? Зачем же зря людей гневить, себе дороже. Вокруг нее скакали незнакомые люди, чужие мужчины тягали ее из стороны в сторону, не зная, куда пристроить, а посторонние женщины по-поросячьи визжали и хлопали в ладошки. Непонятно, кто ее поджидал и что задумал, а посему пока надо было сдерживать эмоции. Сдерживать становилось с каждой минутой все труднее - ее куда-то тянули за руки, платье задиралось, жутко ныла спина, дважды ее треснули головой о дверь, но когда хилый мужичок вместе с ней опрокинулся мимо стула, Зинаида уже не выдержала:
        - Пре! Кра! Тить! - вскочила она с пола и гневно топнула ножкой. - Я вам резиновая кукла, что ли? Чего вцепились? И вообще! Что сие значит?!
        Тут со здоровенным пирогом вплыла в кухню Юлька и засветилась самым необыкновенным счастьем:
        - Зинаидочка Ивановна! В наше время так сложно найти хорошую работу, а вам удалось! И это чудно! По данному поводу мы с друзьями решили устроить вам небольшой праздник и вместе с вами порадоваться!
        Зинаида жутко подозревала, что молодежи уже давненько хотелось собраться вместе, устроить гулянку и «порадоваться» просто так, все равно с кем. Чего говорить: и Юлька, и Игорь были неплохими жильцами, и такое сборище у них было впервые за несколько месяцев, а ведь они совсем еще молодые. Поэтому хозяйка сладко оскалилась и проворковала:
        - Проказники… Ишь какой праздник устроили! У меня чуть камни из почек не выскочили… Только я не готова сейчас праздновать. Ах, не нужно меня уговаривать, не нужно! Я должна хорошо выспаться и достойно подготовиться к трудовым будням. Вы уж тут без меня…
        - Ну ка-а-ак же без ва-а-ас? - прилежно загнусавили женщины, а мужчины стойко подавили вздох облегчения. - Мы хотим с ва-а-ами…
        - Нет, нет и нет! - категорично заявила Зинаида и сделалась строгой. - Гуляйте одни, а мне еще надо просмотреть последние газеты. Не могу же я выйти к столикам, не зная, что творится в мире! А если какому клиенту взбредет в голову спросить, кто сейчас президент Эфиопии? Вот то-то…
        С совершенно измученным видом она подхватила Мурзика, который усердно лизал холодец из чьей-то тарелки, подхватила клочок газеты, в которую был завернут сыр, и удалилась к себе «просматривать газеты».
        Про прессу она, конечно, забыла сразу же, как переступила порог своей комнаты. И вот Зина переоделась в старенький байковый пеньюар и теперь вышагивала по ковру, пытаясь усвоить все, что ей сегодня рассказала Татьяна. Под ногами крутился Мурзик, выписывал восьмерки и путал мысли.
        - Мурзон! Я вовсе даже не занимаюсь дрессировкой, и мяса нам за это никто не даст. Ты вот лучше скажи, что общего между карликовой старушкой и умным, образованным парнем?
        Мурзик вяло мявкнул.
        - Вот не надо! Не надо мне лишний раз напоминать, что тут замешан театр! Хм, «Я не такая!»… Ну, допустим, старушка действительно была не такой, но парень-то вполне обычный! У него и рост… Да-да, не спорь, я же видела, какой он длинный под одеялом! - убеждала кота Зинаида. - Рост у него нормальный, вес тоже, не толстый и не дистрофик. Руки-ноги целы. Целы-целы, я заметила, он ногами шевелил, когда пытался приподняться. Тогда что? И со старушкой непонятно… Скажи на милость, что такого она сделала, что ее сначала придушили, а потом еще и сожгли? Вот Татьяна говорит, что, дескать, Софья Филипповна подзуживала директрису ехать в Англию без коллектива. Но это же смешно! Неужели Ивская совсем без головы? Да на бабушку можно было дунуть как следует, она бы про все на свете забыла! Нет, это не причина. Тогда что?
        За дверями сначала слышались бурные крики, потом голоса стали умолкать, и на какое-то время наступило затишье, а после накатил новый шквал радостных воплей. А Зинаида все шагала по ковру и ломала голову.
        - Зинаида Ивановна! - раздался вежливый голос одновременно с вежливым стуком в дверь.
        Кто-то за нею шуршал, возбужденно шептался и даже тихо переругивался.
        - Зинаида Ивановна, откройте, у нас для вас сюрприз! - пела за дверью Юля.
        Вот чего не хотелось Зинаиде Корытской, так это незапланированных сюрпризов. Однако сегодня она уже выступила в роли доброй феи, а потому следовало роль играть до конца.
        - Ну, что вы там еще придумали, непоседы? - словно добрая бабушка, проворковала Зинаида, костеря в душе неугомонных квартирантов.
        Перед ней стояли молодые женщины, и двое из них держали в руках увесистые баулы.
        - Вы, девочки, тоже ко мне… квартироваться? - чуть не заплакала Зинаида, из последних сил стараясь сохранить лицо.
        - Ой, ну что вы! Хи-хи! Мы же говорим - сюрприз! - Девушки ринулись в комнатку и принялись с азартом распаковывать сумки.
        Чего тут только не было! Косметика, одежда, обувь…
        - Давайте мы сначала вас накрасим! - порхали вокруг хозяйки чуть хмельные девчонки. - Накрасим, накрасим! Не спорьте! Вы теперь на работу пойдете, а лица совсем нет! Это что, разве это глаза? Прям, как у вареной рыбы! Люся, где у тебя тоник? Дурочка! Надо сначала маску сделать! А губы… Нет, ну если сначала карандашом пройтись… Слушайте, а давайте ей новую форму губ придумаем!
        Зинаида сначала пыталась сопротивляться, но потом правильно посчитала, оценив сюрпризный напор, что лучше сдаться.
        Целый час девчонки колдовали над породистыми чертами лица Зинаиды Корытской. Чуть меньше времени ушло на прическу. Вероятно, потому, что с таким количеством волос просто невозможно было что-то особенное выдумать. Зато на одежду ушло часа полтора - пока все не перемерили, не успокоились.
        - Ну вот, теперь смотрите в зеркало! - выдохнула одна из девушек, которая в узеньких джинсиках.
        Зеркало тут же притащил Игорь из своей комнаты, и Зинаида, затаив дыхание, подошла оценить девичьи старания.
        Из зеркала на нее глянуло незнакомое ехидное лицо. Какие-то яркие, вызывающие глаза, румянец, не матрешечный, а как у женщин в богатых журналах, и красиво изогнутые губы. Волосы, правда, подвели - после постоянной тугой косицы они теперь изгибались неровным бараном и в правильные волны укладываться категорически не желали. Зато наряд! Узкая юбка до середины колена, а потом - черные замшевые сапоги! Сверху, правда, красиво болтался просторный пуловер бананового цвета, но все портила далеко выпирающая грудь. Выходит: правду Танька говорила - надо эту бахчу куда-то прятать. Но сапожки! Вот именно так и должен выглядеть меднеж… менеж… черт, ну тот, который по кадрам!
        - Отпа-а-ад… - удивленно протянула высокая девица.
        - Ой, Зинаидочка Ивановна! - порхала вокруг хозяйки Юлька. - Ой, ну так классно! И так стильно! У вас на работе все просто выпадут!
        - Нет, Зинаид Ванна, вам точно так классно! - проняло даже Игоря. - У нас во дворе тетка молоко продает, вот точно так же одета. Красиво.
        Зинаида глубоко вздохнула и принялась стягивать сапоги.
        - Вы что? - вытаращилась незнакомая длинноногая девчонка. - Вам не понравилось?
        - Да как же такая красота может не понравиться! - усмехнулась Зинаида. - Понравилось, конечно. Да только денег у меня на все нет.
        - Ну и что? Сейчас нет, а завтра будут. Вы же теперь работать будете, отдадите! - не умолкали девчонки. - Даже и не думайте, мы подождем. Берите, берите! И юбочку, и пуловер. Кстати, Юль, скажи, вот эта кофточка тоже классно смотрится, да? И ее возьмите. А с получки вернете.
        Только стальная женщина смогла бы удержаться от соблазна. Зинаида стальной не была, а потому в ее гардероб уверенно переселилось все содержимое девичьих баулов. Больше всего Зинаиду сразили модные, удобные сапоги и роскошное пальто нежного персикового цвета. Она наивно дала себя уговорить и улеглась спать, твердо решив с завтрашнего утра переродиться в умную, деловую леди, как того требовали новые тряпки.
        Половину воскресного утра Зина просидела перед зеркалом, терпеливо пытаясь воссоздать на лице вчерашнюю красоту без посторонней помощи. Сначала получалось неудачно: то глаз размажется, то губы уедут куда-то на щеку, а то и вовсе - расплывется тушь. Приходилось начинать все заново. К обеду женщина вышла уже с плодами собственных трудов на лице. Правда, одна бровь взлетала высоко под челку, а вторая ломалась где-то у виска, румяна намекали на высокую температуру, а губы стали раза в два толще собственных, но стиль просматривался.
        Юля терзала хлеб тупым ножом, а за столом уже восседал Игорь.
        - Юленька! А что у нас на обед? - напевно спросила Зинаида, не забывая интенсивно приседать - она не успела размять суставы и теперь скоропалительно делала гимнастику.
        - У нас сегодня… Ой! Кто это вас так, Зинаида Ивановна? - всплеснула руками девушка. - Что это у вас с глазами?
        - Это я сама накрасилась новой косметикой, - засмущалась Зинаида. - Нравится?
        Пока Юлька вспоминала словарный запас, Игорь причмокнул языком:
        - Все, Зинаид Иванна, все мужики ваши будут. Только лицо умойте.
        - Да ну тебя, Игорь, в самом деле! - махнула на него полотенцем жена. - Не слушайте его, для первого раза весьма прилично. Садитесь. У нас сегодня такой обед - пальчики оближешь. Я приготовила борщ!
        Зинаида проглотила ком в горле, и обедать ей моментально расхотелось. Что-то с некоторых пор борщи у нее стали вызывать легкую тошноту.
        - Вы обедайте, а я… я пройдусь, мне по делу надо, - вежливо откланялась она и юркнула в свою комнату.
        Зинаида достала персиковое пальто, нацепила новые сапожки и решила просто пройтись, чтобы свыкнуться с обновками. Что там Игорь сказал - все мужики ее будут? Ну, тогда удобнее всего привыкать к новым сапогам возле дома Игната Плюха. Нет, нет, она вовсе не собиралась задирать нос и, не дай бог, кого-то высматривать, просто там и сквер рядом, и воздух замечательный, и урны на каждом шагу, и прочие мелочи…
        Через полчаса дама в новом пальто уже чинно вышагивала по аллее. Она старалась по-балетному ставить стопу и держать спину, и - черт возьми! - на нее даже оглянулся один мужчина с тяжелым звякающим пакетом. Окна Плюха выходили именно на аллею, но это, конечно же, было чистым совпадением. Она сама сейчас просто так вот ходит и… Да, да, ходит и размышляет… Например, о том, что хорошо было бы, если бы выскочил из дома Игнатий, увидел бы ее всю такую современную, обновленную, стильную и стал бы немедленно просить прощения! Или нет, он бы лучше пригласил ее к себе! Или даже… Господи! Да она вовсе и не думает ни про какого Плюха! Она сейчас думает только про Вадьку. Кто и зачем так разукрасил парня?
        И в самом деле - зачем? Если допустить, что это обычные хулиганы, тогда… Тогда они бы стали либо приставать к Вадьке, нарываясь на скандал и драку от скуки, для веселья, либо оглоушили его с целью грабежа. Если бы хотели драки, Вадим бы их помнил. А он сказал, что ударили со спины. Тогда получается, что хулиганы избили парня с целью наживы. Но чем же они нажились, если в джинсах у Вадьки остался телефон? Надо позвонить Татьяне, спросить, не было ли у парня с собой денег. Но это так. На всякий случай, потому что версия с хулиганами Зинаиде вообще не нравилась: где они взяли тогда то чудовищное платье? Ведь не простое, а именно с горбом и накладной грудью… Платье… Ну, конечно, платье! А она-то дура…
        - Зинаида. - Вдруг кто-то осторожно ухватил женщину за локоть. - Я думаю, нам надо мириться. Пойдем ко мне, а?
        Наша сыщица очнулась от раздумий. Перед ней стоял виноватый Игнатий. Ветерок трепал полы его длинного черного пальто, из-под которого виднелись домашние брюки и тапки.
        - Ну, пойдем… Я тебе такие конфеты привез!
        - К тебе? - не видящими глазами уставилась на него Зинаида. - Слушай, ты мне сейчас все мысли распугал! Не видишь - я работаю. Умственно, между прочим! А ты выскочил тут… со своими тапками… И вообще - какие конфеты? Иди лучше Нюрке их в рот складывай!
        Плюх только раздосадованно покачал головой и поспешил к табачному киоску.
        - Итак, - снова наморщила лоб Зинаида, - на чем я остановилась? На платье! Надо срочно бежать домой и усаживаться к телефону. Стоп! А чего, интересно, хотел Игнатий? И куда я записала телефончик Татьяны? Господи, когда же я стану настоящей деловой леди?
        Дома Зинаида первым делом позвонила Татьяне:
        - Тань, это Зинаида. Слушай, а куда ты дела платье?
        - Платье? - не понимала Татьяна, о чем речь. - Ну… я его сняла… А чего?
        - Я понимаю, что сняла, а куда дела-то?
        - Так это… я его сняла, положила в стирку, а сама сейчас мыться полезу. А уж потом пижаму напялю, - подробно отчитывалась Боева.
        - Да при чем тут твоя пижама? Ты платье уже стирала? Ты, Тань, его не стирай, я приду, мне его рассмотреть нужно как следует.
        На другом конце провода повисло молчание, потом Татьяна неуверенно заговорила:
        - Так это… я его только что сняла, не успела постирать, мыться ж полезла. А… ты чего на моем грязном платье разглядывать собираешься? Фасон, что ли, какой у него?
        Зинаида от полноты чувств покрутила пальцем у виска, не подумав о том, что собеседница ее не видит:
        - Вот о чем только человек мыслит? Таня, я не про твое платье говорю. Я про то, в которое Вадька был наряжен, ты что, не понимаешь? Ведь кто-то его носил! Может, от прежнего хозяина что-то осталось, надо рассмотреть хорошенько…
        - Ха, осталось что-то от хозяина! - невесело усмехнулась подруга. - Платья-то уже нет. Сожгли его, еще в больнице.
        - Жаль, - коротко бросила Зинаида и уложила трубку на рычаг.
        Такая прекрасная идея - найти хулиганов по платью - сгорела вместе с нарядом.
        Пока Зинаида раздевалась, возле ее двери терпеливо топталась Юля.
        - Зинаида Ивановна, - аккуратно поскреблась девчонка. - Я чего хочу-то… Давайте посчитаем, сколько вам за вещи отдавать придется. Только не пугайтесь, девчонки сказали - расплатитесь, когда сможете!
        Юлька испортила весь деловой настрой Зинаиды. Только-только дама стала получать удовольствие от новых вещей, и - здрассте-пожалуйста, подсчитаем деньги!
        - Юля! И когда ты только своему мужу время начнешь уделять? Сбежит от тебя Игорек. Вот я бы уже точно сбежала, - призналась Зинаида, тяжело вздохнув.
        Юлька только дернула плечиком и по-свойски влетела в комнату хозяйки.
        - Вот, смотрите: это Аленка за косметику написала, тут три триста. А вот это Маринкина запись - кофточки там, юбка. Еще тысяча двести. Затем Ирине за сапожки - пять семьсот, и пальто…
        - Сколько-о-о-о? - чуть не рухнула мимо стула Зинаида. - Сколько стоят эти носатые лапти? Пять семьсот? Да сапожкам красная цена - полторы тысячи вместе со мной! Чокнулась твоя Ирина, да? На одинокой безработной нажиться хочет? Так, сапожки я не покупаю! - категорично заявила Зинаида, и от обиды у нее задергался подбородок. Она проглотила ком в горле и принялась себя успокаивать: - Ничего, буду в туфельках ходить, у меня еще и резиновые сапоги с юности сохранились, вот чему износу-то нет! А то, ишь, пять семьсот!
        Юлька не больно близко принимала к сердцу душевную катастрофу соседки, она терпеливо выждала, когда та на секунду захлопнет рот, и добила окончательно:
        - И еще пальтишко - двенадцать тысяч пятьсот. Всего - двадцать два семьсот!
        Минуты три Зинаида - не мигая, молча - смотрела на девчонку. Потом попыталась что-то сказать, но рот только беззвучно шамкал. Наконец она выдавила:
        - Уйди с глаз моих, садистка! Ничего платить не буду, забирай шмотки!
        - Но… Зинаида Ивановна! Ну чего вы в самом деле! Это же не Китай какой-нибудь! Дорогие женщины ходят в дорогих вещах!
        - Я не настолько дорогая! - быстро вякнула Зинаида. - И куда твои глаза смотрят - дорогую нашла… Да я лучше повешусь! Надо же, такие деньжищи…
        Она вдруг подскочила со стула и понеслась в коридор.
        - Неужели и впрямь побежала вешаться? - изумленно вздернула бровки Юлька.
        Однако Зинаида и не думала о суициде. Она уже прижимала к уху трубку и кричала на весь коридор:
        - Алло, Тань, почему трубку не брала? Я ведь что хотела… А, ты из ванной вылезала, еще не помылась… Чего тебе там мыть-то столько времени, ты же не статуя Свободы, прямо не знаю! А ты завернись в полотенце, если с тебя пена капает, только я не могу перезванивать, забуду, что спросить хотела. А я спрашиваю - у Вадима твоего деньги с собой были? Ну когда, когда… когда на него напали! И сколько? Что, с курткой? А специально не шарили? Лентяи, даже осмотреть человека как следует не могут… Да нет, это я про себя. Все, Танечка, иди мойся, легкого тебе пара…
        Зинаида положила трубку и задумалась.
        Выходит, у Вадьки деньги были - четыре тысячи на карманные расходы. Но они лежали в куртке. И специально никто к нему в карманы не лез, просто парень потерял куртку, разумеется, вместе с деньгами. Значит, не хулиганы это были… Нет, ну надо же - студентик на карманные расходы запросто таскает с собой четыре тысячи! А тут…
        Зинаида вдруг растянула рот в хитрой улыбке и поплыла назад в комнату, виляя домашним халатом.
        - Юленька! Я решила, что не буду отказываться от вещей, чего уж там…
        - Да и в самом деле! - поддержала ее девушка. - Кто же их за такую цену еще купит? Тем более после вас!
        - Да-да, я решила оставить. Но… Знаешь, какая меня идея клюнула? С сегодняшнего дня ваша плата за жилье увеличивается втрое.
        - За этот сарай? - выпучила Юлька глаза.
        - Но ведь должна же я где-то брать деньги! А ты сама меня научила - дорогие люди должны дорого платить, - растеклась Зинаида в приторном оскале. - А сейчас я хочу побыть одна, ступай, детка.
        Детка ступать не хотела, она отвесила губы и теребила подол халатика.
        - Ладно, Зинаида Ивановна, я скажу девчонкам, чтобы цены скинули… - промямлила она, - до двенадцати тысяч. Пойдет?
        Судя по тому, как легко сбила Юленька чужие цены, Зинаида сообразила, что девица и сама немного желала подзаработать на чужих обновках.
        - Двенадцать? Пожалуй, пойдет, - согласилась Зинаида и тут же быстро добавила: - Только в рассрочку на полгода!
        Юлька ускакала к мужу, а Зинаида принялась накручивать бигуди. Никогда прежде она не спала с такой красотой, но новая работа требовала новых жертв. Уснуть долго не получалось - голова никак не хотела мириться с кочками, везде жало и давило, и только через три часа с кровати несчастной дамы донесся сочный храп.
        Ночью ей приснился Большой театр. Зинаида Корытская никогда не бывала в Москве, а уж тем более в Большом театре, поэтому во сне театр был маленький, неказистый, похожий на деревенский клуб, куда маленькую Зину отправляли каждое лето. Однако в зале играла настоящая классическая музыка, тягучая и угнетающая, а на деревянной сцене прыгали настоящие балерины в торчащих колом юбочках. А потом выскочил здоровенный дядька в женских колготках, схватил одну, самую дохленькую балеринку, и стал носиться с ней из угла в угол. Музыка заиграла быстрее, и дядька стал поднимать балеринку, будто штангу. Та извивалась, громко мычала и, по всей видимости, страдала.
        - Отпусти тетеньку, гад! - крикнула Зинаида дядьке.
        Но «тетенька» обернулась и оказалась Вадькой.
        - Чего вы лезете? - недовольно отозвался он. - Я вам вовсе не тетенька! А это и не гад вовсе никакой, а Софья Филипповна!
        От одного только имени Зинаида проснулась.
        - Надо же… приснится ведь ересь такая… - тряхнула она головой, пытаясь отогнать тяжелый сон.
        На улице, прямо под окном, стояла неизвестная машина, и оттуда доносилась классическая музыка, правда, в современной аранжировке.
        - Вот паразиты, ни днем ни ночью покоя от них нет, - проворчала Зинаида, укладывая на подушку многострадальную голову.
        Теперь сон испарился окончательно, а стрелки часов показывали лишь половину четвертого утра.
        - Еще эта Софья Филипповна… С чего это ей вздумалось дядькой мне присниться? - ворчала сыщица. - Татьяна говорила, она маленькая, почти карлик, а дядька такой огромный - одни ручищи, как слоновьи ноги.
        Вдруг Зинаида затихла, а потом как была - в ночной рубахе - рванула в коридор.
        - Алло! Алло! Таня? - кричала она в телефонную трубку. - Тань, я чего спросить хотела: а как ты узнала, что у Софьи на руке было написано? Она же сгорела!
        В трубке долго молчали, потом сопели, потом, очевидно, проснулись, и хриплый голос Боевой произнес:
        - Слышь, Зин, у тебя соседей-мужиков поблизости нет?
        - Есть… Игорь за стеной. И подо мной бугай какой-то живет, - растерянно ответила Зинаида. - А что случилось-то?
        - Ты, Зин, сходи к этому Игорю, долбани ему в двери и крикни, что он козел. Может, он тебе лицо набьет. А нет, тогда бугая обматери. Должен же кто-то тебя отчихвостить, чтобы ты народ в такую рань не будила.
        - Ну, знаешь… С чего это я мужиков будить пойду? Ты вообще знаешь, сколько времени?
        - Я как раз про время и говорю, - зевнула в трубку Боева. - Иди, спи, а? На работу же к десяти. Я тебе адрес Софьиной дочери дам, сама сходишь и спросишь.
        Больше Татьяна говорить не стала, а попросту бросила трубку. Зинаида поплелась к себе, попыталась уложить голову на бигуди, но потом в сердцах плюнула и стала сдирать парикмахерские орудия пыток, бормоча:
        - Да пропади ты пропадом, такая красота!
        Затем, раз сон сбежал куда-то, она решила не тратить драгоценного времени даром, а обдумать, что же следует спросить у дочери потерпевшей. Однако обдумывать долго не удалось - лишь только облегченная голова Зинаиды коснулась подушки, как тут же женщина провалилась в сон.
        На работу Зинаида вспорхнула легкая и свежая, будто утренняя капустница. На ней красовались новые сапоги, новое пальто поднимало настроение, а духи, которые навязала Аленка, мгновенно довели окружающих до кашля.
        Татьяна уже была за стойкой.
        - О! А у тебя распашонка новая! - вздернула она брови вверх. - Где взяла? Нашла?
        - Ага! - передразнила Зинаида. - Нашла! За двадцать три тысячи!
        - Надо же, совсем даром. А чего, Китай, что ли?
        Зинаида готова была разорвать подругу - чтобы за двадцать три какой-то Китай?
        - Ты, Таня, совсем в вещах не разбираешься, да? Смотри! - Она нащупала ярлычок на пальто и, неудобно извернувшись, стала тыкать кусочек ткани Боевой в лицо. - Вот, читать по-иностранному умеешь? Видишь - «Пума»! Америка, значит. Слышала такую фирму?
        Татьяна со знанием дела разглядывала ярлык, а Зинаида терпеливо ждала, застыв в позе статуи «Женщина, метающая диск».
        - Это не «Пума» американская, а «Рима», ты по-русски читай. Наша фабрика, на правом берегу. Между прочим, наши конкуренты, - рассмотрела Татьяна бирку и уперла руки в бока. - Чего это ты чужеродную продукцию на себя нацепила, да еще деньги им платить надумала? Где патриотизм?
        Зинаида пригляделась. И в самом деле «Рима». Черт, надо же, какая неприятность… Она быстренько скинула пальто и решила увести тему в другое русло.
        - Тань, я вот все думаю, а почему милиция уже наутро к Софьиной дочери заявилась? Откуда она знала, где дочь живет? Нет, они бы, конечно, узнали, но ведь не сразу же, а?
        - Зина, я тебе адрес дочери дам, а там…
        - И еще - вот ты сказала, что на руке Софьи Филипповны тоже надпись была. А как ее прочитали? Женщина-то сгорела…
        - Я говорю - дам тебе адресок дочери! - не выдержав, взревела Боева. Но потом сообразила, что орать на спасительницу сына не совсем вежливо, и добавила: - Зин, видишь, в холле мужик толстый? Это наш посетитель. Да не простой, а с переподвывертами. Нам надо все внимание ему уделить, а ты меня отвлекаешь. Давай поговорим позже.
        В бар и в самом деле входил мужчина. Окинув рассеянным взглядом заведение, он вдруг открыл рот и пронзительно заверещал:
        - Со-о-о-оль, Танечка, дайте мне со-о-оль!
        Зина кинулась за солью и величаво преподнесла своему первому посетителю маленькую солонку в виде хорошенького поросенка. Она даже немного присела, будто бы в реверансе, но ее старания не заметили.
        - Вы надо мной посмеялись, да? - вдруг налились самыми натуральными слезами глаза писклявого толстяка. - Я вас соль попросил! Со-о-о-ль! А вы мне свинью подкладываете! Кто здесь работает?! Где Татьяна? Татьяна! Эта бестолочь у вас новенькая, что ли?
        - Какая бестолочь? Эта? Новенькая! - тут же подскочила Боева. - Видите ли, Аркадий Валерьевич, я ей про вас рассказывала, но она ни разу вас не видела, не понимает вашей тонкой натуры. Но мы все исправим!
        Зинаида изумленно смотрела, как Татьяна козочкой прыгала возле посетителя, щебетала, щебетала, а потом вдруг и вовсе - задрала голову вверх и взвыла:
        - А-а-а-а-а! Ммо-о-о-о-о! Мм-ы-ы-ы-ы!
        Толстяка это нисколько не смутило. Напротив, он плачевно уложил брови домиком, закатил глаза и тонюсенько поддержал:
        - Ммми-и-и-и-и! Танечка, душенька, а теперь - ми-и-и-и-и! Вот! Вот! Сел на ноту! - обрадованно вытаращился он на Боеву и выдавил: - Я люблю ва-ас, я люблю вас, О-ольга!
        Татьяна прижала ручки к шелковой блузке и прямо-таки плавилась от наслаждения. Судя по тому, как она заглядывала в глотку певца, он должен был немало платить за прослушивание. Зинаида решила тоже деньгами не швыряться, поэтому прихватила на всякий случай злосчастную свинью-солонку, подошла ближе к толстяку и тоже преданно заглянула ему в горло.
        - Я люблю-у вас! Я люблю вас, Ольга! - заело певца.
        - Как способна лишь одна душа… - решила и вовсе отличиться и блеснуть культурой Зинаида, но тут дядька крякнул, вякнул и умолк.
        - Танечка, ну, совершенно нет возможности насладиться музыкой, - сквасился он и понуро отправился за столик.
        Боева потряслась за ним, щебеча какую-то очередную ересь, типа: «Боже мой! Какое счастье вы доставили моим ушам!», а Зинаида остервенело терла стаканы. Похоже, начало работы оказалось не блистательным. И уж совсем погибло настроение, когда она увидела, как дядечка вальяжно сунул Татьяне в кармашек зеленую бумажку - сто долларов.
        - Тань, а что это за дядька жирный такой? - спросила Зинаида у подруги.
        Та наконец оставила клиента в одиночестве поедать геркулесовую кашу с персиковой подливкой и теперь прятала доллары в крохотную сумочку.
        - Он что, разорившийся банкир? - не отставала Зинаида.
        - Он, Зиночка, вовсе не банкир! - зашипела Татьяна, чтобы клиент не услышал. - Он - певец-неудачник! Всю жизнь мечтает петь в оперном театре, а сам визжит, как свинья в предсмертных муках, то и дело петуха пускает, - кто его возьмет.
        - Вот уж! - фыркнула Зинаида. - А нос задирает, будто владелец банка. Я пойду, наверное, суну ему под нос солонку…
        Татьяна пожала плечами:
        - Ну, он, конечно, не владелец банка, но парочку магазинов имеет. Стройматериалами торгует. Объединение «Теремок» знаешь? Его детище.
        - Да что ты?! - ухватилась за щеки Зинаида.
        - А к нам приходит, потому что Альбинка Агапова ему такие костюмчики разрабатывает, что он килограммов на тридцать стройнее кажется. Он ей даже все стройматериалы отпускает за полцены.
        Зинаида затосковала. Ей уже давненько надо было привести в порядок свою несчастную коммуналку, и материалов вокруг - горы, но везде такие цены… А здесь - за полцены!
        Она не стала больше ничего спрашивать Татьяну про толстяка, а отважно отправилась к нему за столик.
        - Простите, вы уже отзавтракали? - уселась она к нему за столик.
        - Кхм, а… кхм, что случилось? - чуть не подавился тот.
        - Я все ждала, ждала, когда вы наедитесь, а вы все едите и едите… - мечтательно уложила щечку на кулачок Зинаида.
        Мужчина побагровел, схватил салфетку и от волнения сначала вытер ею губы, потом звучно высморкался, а потом протер взопревшую лысину.
        - Я очень вас еще хотела послушать, - беззастенчиво врала Зинаида. - Как это вы…
«Я люблю вас…» Мне про вас столько рассказывали! Девчонки буквально сходят с ума от вашего голоса. Я им не верила, а сегодня сама услышала…
        Владелец «Теремка» начал оттаивать и даже налил даме минералки.
        - Это кто же по мне с ума сошел? Не Елена ли Сергеевна ненароком? - безуспешно боролся он с довольной улыбкой.
        - Да нет, с Еленой Сергеевной я на эту тему не разговаривала. С чего бы ей передо мной откровенничать?
        - А вот и напрасно вы так. Ивская - замечательная женщина! Замечательная! - тыкал мужчина измазанной кашей ложкой прямо в нос Зинаиде. - Она собирает под свое крыло всех убогих, а чем они ей платят?! Вот возьмите Ию Львовну! Ведь Ивская не только ей работу дала - правой своей рукой поставила, личную жизнь ей устроила! Елена из нее модель - модель! - сотворила, и после этого Хорь выскочила замуж. За молоденького аспирантика. Еще и любовника себе завела, тоже молокососа. А вы видели эту красавицу? Не женщина, а водонапорная башня! И что Хорь? Как она отблагодарила Елену?
        - Да! Как? - распахнула рот Зинаида.
        - Да никак!
        Мужчина разошелся. Вероятно, Елена Сергеевна серьезно волновала нежные струны души толстяка, потому что теперь он размахивал уже не только ложкой, но и обеими руками, редкими волосиками и даже гневно подрыгивал ножкой. Зинаиде это было только на руку - истинный патриот, Танечка слова дурного о коллегах не скажет, а сыщице очень бы хотелось знать, в каком коллективе работала несчастная Софья Филипповна. Поклонник директрисы продолжал кипеть:
        - Никак она не отблагодарила! Мало того - она обирает наивную Ивскую! Складывает себе в карман тысячи, а Елене достаются крохи. А все почему? Ну, я вас спрашиваю, почему?! - кинулся он грудью на стол и чуть не воткнулся в Зинаиду носом.
        - Почему же? - отшатнулась та.
        - А потому, что Ие Львовне надо кормить молоденьких альфонсов! Не станут они бесплатно ее телеса терпеть. Не станут!
        Зинаида сочувственно покачала головой. Нет, молодежь нынче пошла избалованная, но если честно, эту бабищу сама Зинаида и за деньги бы не вытерпела.
        - Но… но ведь с Ивской работает не одна Хорь, - осторожно напомнила она.
        - Да. Не одна. Но и остальные тоже… Парикмахерша эта, Моткова, меня однажды так обкромсала, что все вообще подумали, что я плешивый!
        Зинаида внимательно уставилась на обширную плешь собеседника. Странно, она всегда считала, что если плешь во всю голову, то тут парикмахер уже погоды не сделает, как ни подстригайся. Однако мужчина думал по-другому.
        - Это я из-за нее плешивый такой, - доверительно сообщил он новенькой официантке. - Я ведь кудрявый сначала был. А потом сюда пришел, сразу после аварии. У нас материал разгружали, ну и ящик с брусками мне на голову опустился. И я сразу сюда! А эта Моткова… Вот в кого она меня превратила, видите? - Мужчина звонко пощелкал себя по блестящей голове. - Волосы все повылазили и больше не растут! Я даже в суд на нее хотел подать, но Елена отговорила. А та ходит, как цапля, на всех плюет со своего двухметрового роста. А чем гордиться-то? Кости торчат, как у обглоданной селедки, во все стороны веером. Да еще и хромая, как утка!
        - Но…
        - А Софья! Старуха уже, а туда же.
        Зинаида замерла. Неужели мужчину так понесло, что он и покойницу не пощадит? Или не знает про ее гибель?
        - Софья Филипповна? - уточнила она.
        - Она. Тут только одна Софья. Да и этой не нужно! Вякает только в ухо Елене всякую чушь! - Оперный фанат съежился, скривил лицо на манер печеного яблока и закривлялся: - «Еленоська Сельгевна! Красависа наса, благодетельниса! Еззайте за граничку одна, на фиг мы вам нужны такие уроды!» Тьфу!
        - Не плюйтесь, мне потом мыть, - непроизвольно вырвалось у Зинаиды.
        - А как не плеваться? Как ее вспомню… Вся такая благородная, правильная, а сама…
        - А чего сама? - насторожилась сыщица.
        - Да ничего! Просто хотела театр этот к своим сморщенным рукам прибрать! - выкрикнул мужчина и откинулся на спинку стула.
        Стул так скрипнул, что даже Татьяна за стойкой подскочила. Так, на всякий случай - если клиент рухнет вместе со стулом, чтобы поспешить и его поддержать… Но он не рухнул.
        - Театр прибрать? Разве такое возможно? - заморгала Зинаида.
        - А черт его знает, - отмахнулся толстяк. - По закону, наверное, нет, только…
        - Ну, говорите же, чего мычите-то?
        У Зинаиды уже терпения не было разговаривать с этим недоразвитым мужиком! Имеет кучу новостей и до сих пор не может подойти к главному! А собеседник, видя, как загорелись глаза женщины, нарочно томил, выдерживал паузу. Он даже налил себе в высокий стаканчик минералки и, сощурившись от блаженства, принялся медленно пить.
        - Чего «только»-то? - теребила его Зинаида, но тот никак не мог напиться.
        Пришлось его треснуть по загривку, дабы вода быстрее проскочила. Вода проскочила, да не туда - прямо на свежую рубашку посетителя.
        - Вы это чего себе…
        - Ну, говорите - чего «только»?! - по-свойски отряхивала капли с костюма клиента Зинаида и даже старательно протерла голову мужчины салфеточкой.
        Тот хотел было обидеться, но глупая новенькая официантка смотрела на него с таким интересом, что он решил не капризничать.
        - Вот я и говорю - Софья Филипповна эта вся такая масляная, всем угодить старается, а сама прямо щука какая-то, палец в рот не клади! Она чем-то пугает Елену.
        Похоже, мужчина и в самом деле не знал о гибели старушки и расшвыривал ценную информацию во все стороны. Зинаида облизнула губы.
        - Чем? Чем она может ее пугать?
        - Не знаю, - вальяжно развалился посетитель. - Я спрашивал у Елены, а та только смеется. Ясное дело - боится.
        - А может, Софья Филипповна и не пугала вовсе?
        - Ха! Я никогда ничего не выдумываю, запомните это на будущее, - выдохнул мужчина в лицо Зинаиде, потом прикрыл глаза и скорбно рассказал: - Однажды я купил цветы, дабы принести их Елене Сергеевне. В магазин рядом с моим офисом розы привезли бракованные. Нет, ну они еще хорошие были, только обломанные немножко, зато дешевые. А про меня, знаете, что тут говорят? Говорят, что я скупой, жадина-говядина. А тут такой случай появился - блеснуть щедростью… Я нес букет в кабинет Елене, хотел войти и обсыпать ее цветами, чтобы она не успела увидеть, что розы-то покореженные. Подхожу и слышу, что Ивская не одна. Я ухо к двери приложил, слышу, ей Софья командным таким голосом диктует: «Нет уж, милочка, я настаиваю! И не вздумайте ослушаться!» А Елена ей в ответ овечьим голоском блеет: «Но я сейчас не смогу! Вы мне дали слишком маленький срок, это так не делается!» Это наша Ивская - ей, представьте! А та гнет свое: «Тогда я сама займусь бумагами!», и так решительно ковыляет к двери. Ивская ей: «Софья Филипповна! Ну, постойте же!» А та:
«Нет!» И мне дверью по голове - бац! И гордо так по лестнице вниз!
        - А Ивская что?
        - А что она… Я только нацелился в нее букетом бросить, а она мне и говорит:
«Аркадий Валерьевич! Не вздумайте здесь мусорить, у нас техничка на больничном». И мимо меня. Вот! А вы говорите!
        Зинаида уже ничего не говорила. Она сидела за столом и задумчиво допивала минералку. Аркадий Валерьевич печально смотрел на пустую бутылку. Он пытался себя убедить, что ему нисколько не жалко воды, но однако… однако она же кончилась! А он бы и сам мог выпить…
        - Аркадий Валерьевич! Вам еще что-нибудь? - появилась из-за барной стойки Татьяна. - Чем это вы так нашу официантку обворожили, что она и про работу забыла?
        Танечка мило улыбалась, не забывая долбить острым носком туфельки подругу по ноге.
        - Ах, чаровник, ах, обольститель! - лукаво играла она глазками и уже за шкирку вытаскивала Зинаиду из-за столика.
        - Минуточку! Аркадий Валерьевич! - цеплялась та за скатерть.
        - Нет, вы на нее посмотрите! - фальшиво округляла глаза Татьяна и открыто, пинками гнала подругу от клиента. - Да вы просто очаровали ее своим пением! Вам пора на большую… сцену!
        Аркадий Валерьевич расплылся, зарделся, смущенно пожал толстыми плечами, дескать, что же делать, вот такой уж я уродился - не могут женщины устоять, и все тут. Потом еще раз оглянулся на пустую бутылку, выложил на столик деньги и поспешил из бара.
        Зинаида обиженно запыхтела, одергивая кофточку.
        - Вот вечно ты влезешь, когда не надо! - рыкнула она на Боеву. - Чего тебе за стойкой не сиделось? Прям весь допрос мне испоганила!
        - А ты не устраивай на работе допросов! - огрызнулась та. - Что, не могла его куда-нибудь пригласить? Возле меня девчонки наши крутятся - то Лидка Данилова забежала, то Альбина, а они тут всем кости перемывают! Ты что, об осторожности вообще, что ли, никогда не слышала? А если бы Ия зашла? Да ты бы уже сегодня снова безработной была!
        Зинаида притихла. Действительно, что-то она увлеклась.
        - А разве хорошо слышно было?
        - А то! Конечно. Я уж и так музыку постаралась на всю катушку включить. Но Лидка не болтуша, она ничего не скажет, даже если и услышала, - успокоила Татьяна и призадумалась. - Надо же! Наша-то Софья, оказывается, держала Ивскую в кулачке… Хотя что-то мне не очень верится.
        Зинаида ничего сказать не могла, старушку она не знала.
        - Слушай, - вдруг предложила Татьяна. - Я тебе сейчас домашний адрес ее дочери дам, у меня где-то записан был, а ты к ней сбегай.
        - Прямо сейчас?
        - А чего? Можно и прямо сейчас. Сколько же на месте топтаться? Еще и к самой Софье Филипповне, пожалуй, зайди. Только адреса Софьи у меня нет, я тебе так нарисую. А завтра я с Вадькой дома посижу, врач должен приехать аж из Новосибирска, а ты полдня за меня постоишь, идет?
        Зинаида кивнула, и Татьяна кинулась искать по ящикам ручку и бумагу. Адрес дочери Софьи Филипповны у нее был записан в телефонной книжке.
        - Это мне Софья сама записала, если, дескать, она срочно понадобится, так чтобы звонили туда. А вот… так подожди, домик некрасиво нарисовался… Вот здесь дом самой Софьи. Мы вообще-то друг к другу в гости не ходим, не принято это у нас, а недавно, незадолго до своей смерти, Софья Филипповна устроила себе такой пышный юбилей! Вообще-то, ей шестьдесят два было, а она справляла шестьдесят. Потому что, говорит, вы со мной шестидесятилетний юбилей не отмечали, а больше его и не будет! Очень шикарный стол закатила, прям жуть. Я тогда так обожралась, господи прости, так накушалась! Потом на одном фестале сидела. Представь, она чучело утки заказала. Прямо в перьях! Утка эта на столе стояла, а Софья все нам предлагала ее попробовать. А как есть в перьях-то? Так и осталась утка нетронутой.
        - Ты пиши давай!
        Татьяна дорисовала план расположения дома, и Зинаида нырнула в новое пальто.
        - Если что узнаю - вечером тебе позвоню, - пообещала она и выпорхнула из бара.
        Осенний денек был не солнечный, но и не злой. Просто пасмурно, и все. Зинаиду же теперь пасмурная погода не пугала - в новом одеянии она сама лучилась, как новая монета. Всмотревшись в листок с адресом, она весело присвистнула:
        - А доченька-то проживает в трех остановках от моего дома! Очень удобно.
        В своем районе Зинаида прекрасно знала все дома, поэтому и нужный адрес отыскала быстро.
        Глава 3
        В такие уши грех не врать
        Дочь Софьи Филипповны Валентина проживала в обычной панельной пятиэтажке, на втором этаже. За дверью слышались женские голоса и мужской басок. Однако когда Зинаида позвонила, открывать ей не спешили. Она позвонила еще раз и еще. Голоса смолкли, а к двери так никто и не поторопился.
        - Валентина! Открывайте немедленно, я слышала, что вы дома! - властно прокричала Зинаида в самую замочную скважину.
        Она попыталась еще и заглянуть в отверстие для ключа, но замки теперь стали делать такие, что порядочному человеку и глаз упереть некуда. Абсолютно никакой возможности! А уж она и так прилаживалась, и эдак… Неожиданно дверь так быстро распахнулась, что сыщица еще не успела выпрямиться, и перед ее глазами возник чей-то живот в цветастой футболке.
        - Во народ пошел! - крикнула кому-то в комнату крепкая темноволосая женщина лет сорока. - Слышь, Вер! Я говорю - народ пошел, не успеешь открыть, а они уже кланяются. Чего надо-то? Голосовать все равно не пойду, хоть на колени падай!
        Зинаида выпрямилась и бросила на женщину высокомерный взгляд.
        - А я, собственно, вас никуда и не зову. Я к Валентине! - заявила она.
        У женщины моментально глаза загорелись недобрым огнем.
        - Вер! Верка! - снова рявкнула она в комнату, и в прихожей появилась сухонькая дамочка с острым, как клюв, носом и с белесыми глазами навыкате. - Вот она, Верка, полюбуйся! Легка на помине!
        Остроносая Верка вышла в коридор и с неприязнью оглядела Зинаиду.
        Зинаида еле сдержалась, чтобы не наговорить женщинам «любезностей», но с ругани начинать допрос - загубить все дело, так ей думалось, поэтому она только поджала губы и без приглашения шагнула в квартиру. Затем повернулась к той, что открыла ей дверь:
        - У меня, Валентина, к вам серьезный разговор. Мне в гостиную проходить?
        Валентина не собиралась пропускать гостью ни в гостиную, ни в кухню. Она уперла руки в крутые бока и забасила:
        - Никаких разговоров! Ты уже пожила всласть, теперь наш черед. И даже не упрашивай, твоя песенка спета!
        Зинаида взглянула на Валентину и вдруг поняла: а и в самом деле, эта бабища запросто может жизни лишить, вот только кулаком размахнется… Эх, неужели учуяла, что Зинаида на след напала? Скорее всего, доченька матушку, Софью Филипповну, и прикончила. А теперь, кажется, ее, Зинаиду, убивать собралась.
        - Понежилась и хватит! - продолжала голосить Валентина.
        - Вы знаете, - «выкинула белый флаг» Зинаида, - я, в общем-то, не нажилась еще. То есть, я бы и еще не против… Да и не нежилась как следует, правду вам говорю…
        Внезапно послышался грохот, страшный треск, и до дамских ушей донесся отчаянный мужской вопль:
        - Ва-а-аля-я-я! Валюша-а-а-а! Помоги!
        Зинаида вздрогнула, Верочка начала мелко трястись, а Валентина еще больше набычилась и побагровела, но принципиально мольбы о помощи «не услышала». Однако и проситель не умолкал:
        - Валька, стерва кривоногая! Щас оборвусь на хрен с твово балкона! Убьюсь к чертям собачьим!
        Валентина ткнула подругу в бок и оглушительно зашептала:
        - Верка! Иди скажи ему, пускай лучше сам убивается. Жена его пришла, она его все равно пришибет насмерть!
        Верка дернулась в комнату, а Валентина уже надвигалась на гостью животом и грубо выпроваживала:
        - Вы, я смотрю, уходите? Вижу-вижу, торопитесь… А я не задерживаю, нет-нет! Сами ж понимаете - незваный гость, что в горле кость.
        Зинаида уже смекнула, что убивать ее сегодня не будут, и вообще - ее здесь приняли за кого-то другого, поэтому она уверенно отодвинула хозяйку и прошла в комнату. В комнате была настежь распахнута балконная дверь, и было прекрасно видно, как по ту сторону перил болтается мужчина и изо всех сил цепляется за них. При этом он нещадно покрывал матами и себя, идиота, и ту любимую и единственную, к которой завернул сегодня, «как последний лох - на груди пригреться!» Рядом с ним торчала Верочка и остервенело долбила мужчину по пальцам, чтобы он оторвался и не позорил доброе имя подруги.
        - У вас там господин на балконе болтается, так вы его в дом затащите, чего ж он на ветру полощется? - кивнула Зинаида на бедолагу.
        - Не ваше дело! - рыкнула Валентина. - Это совсем даже не господин, это… это… садист. Ну, цветы он садит у меня в ящичках, озеленитель. Оборвался, наверное.
        - Генка! - шипела верная подруга Верочка. - Отцепляйся, паразит такой! Твоя цапля нарисовалась, все равно скинет!
        - Дуры-ы-ы-ы! Это не моя! - никак не хотел быть благородным Генка.
        Зинаида прикрыла двери на балкон, откуда несло холодом, и уселась на диван.
        - Я к вам, Валентина, по поводу вашей матери, Софьи Филипповны. Расскажите, как прошел ваш последний день с ней?
        Валентина остолбенела. Она-то решила, что милиция все вопросы ей задала, и больше ее помощь не пригодится. Нет, ну в самом деле, сколько ж можно?!
        - Так я все рассказала уже, - выпятила Валентина цветастый живот.
        - Мне вы ничего не говорили, так что потрудитесь, - твердо заявила Зинаида.
        Когда она шла сюда, то подыскивала разные слова, чтобы, не дай бог, не ранить душу дочери неосторожными воспоминаниями. Но теперь все предосторожности показались излишними - явно дамочка не слишком печалится.
        - Итак?
        - Ну… - Валентина даже не догадалась сесть и теперь стояла посреди комнаты, как нашкодившая школьница. - Ну… у мамы была своя квартира, но она все равно у меня жила. И в тот раз тоже - с работы сразу ко мне пришла.
        - Да вы садитесь, садитесь, - милостиво разрешила сыщица.
        - А дальше… Ну, мама с собой еще работу на дом взяла. Она часто домой приносила тряпки - то прострочить не успела, то к показам торопилась. И в тот раз тоже. Мы поели… Нет, она одна поела, я уже кино смотрела, а потом кино кончилось, и я спать пошла. Уснула сразу, я ж с ночной была…
        На балконе тощенькая Вера пыжилась, втягивая несчастного мужика обратно. Тот явно превосходил в весе, и Верочка еле держалась, чтобы не нырнуть следом.
        - Давайте их затащим, все равно поговорить спокойно не дадут, - предложила Зинаида.
        - Да ну их, пусть сами выкарабкиваются, - отмахнулась Валентина и снова сосредоточенно сдвинула брови. - Спрашивайте.
        Усаживаться хозяйка определенно не собиралась, и это Зинаиду нервировало. К тому же акробаты на балконе грозили в любую минуту сорваться, что тоже раздражало. Допрос шел колом, но сыщица, однако, из последних сил напрягалась, чтобы выудить из свидетельницы всю возможную информацию.
        - Значит, вы пошли спать… - поджала она губы и сосредоточенно собрала брови в кучку. - А может, вы все-таки не сразу уснули? Может, слышали какие-то разговоры или звонок телефонный? Я вот знаю, что многие очень хорошо просыпаются от телефонных звонков.
        - Не, я не просыпаюсь. Потому что у нас телефона нет. Столько лет стоим на очереди, а нам все не ставят. Хотели коммерческий подвести, так еще линию не протянули. Но обещали скоро, - охотно поделилась Валентина. - Я ничего не слышала, меня и милиция-то еле разбудила.
        Балконная дверь с шумом распахнулась, и на пороге появились посиневший от холода Гена и трясущаяся Верочка.
        - Вальк, ну ты чо, совсем, а?! Главное, сама в тепле, а я, значит, на перилах болтайся…
        - Мог бы и не болтаться! - звонко затараторила Валентина. - Мог бы и спрыгнуть, со второго-то этажа. Тоже мне, гусь хрустальный! Прямо рассыпался бы!
        Мужчина медленно-медленно поднял подбородок, громко-громко засопел и быстро-быстро кинулся зашнуровывать ботинки.
        - И все! И больше не вернусь! Будешь потом с обкусанными локтями жить, а я не вернусь! Верка! Пойдем в кафешку, предательство обмоем!
        Верка радостно сверкнула глазами, потом мельком глянула на подружку и виновато прощебетала:
        - И правда, Валечка! Я там мучилась-мучилась, чуть с горя сама не оборвалась, а ты тут в тепле… Предательство это, Гена верно говорит, надо его обмыть.
        Валентина не удерживала друзей. Казалось, она была даже рада, что те так быстро смылись.
        - На чем я остановилась? - спросила она Зинаиду, когда дверь за ними захлопнулась.
        - Вы сказали, что милиция вас с трудом добудилась.
        - Да! Долбили, долбили в двери, хотели даже взламывать, а тут я возьми и проснись наконец. Ну а они мне сразу: вы такая-то, такая-то? У вас погибла мать. Сгорела. А я даже не знала, представьте!
        - Валя, а почему они к вам сразу заявились, милиционеры-то?
        Валентина пожала плечами:
        - Как, то есть, почему? Я же дочка. Родная. Вы знаете, как я ее любила? Ах, как я любила! Я ведь даже замуж ни разу не сходила. Все вокруг маменьки - «Мамочка, мамочка! А молочка? Не хочешь… А булочку? А вот я тебе яблочко купила, хочешь? Так какого хре…» Нет, я в маменьке души не чаяла. Вот они и сразу… А чего им ждать-то, вдруг я потом на работу уйду?
        - Ну, с работой это понятно. А как они вас нашли? - допытывалась Зинаида.
        Валентина еще больше распахнула глаза, удивляясь несообразительности гостьи, и буквально по слогам диктовала:
        - Все очень про-сто! Маманя же очень за меня волновалась, ну и придумала - всегда с собой записочку носила: «В случае несчастья обратиться к дочери, проживающей по адресу…» И потом меня успокаивала: «Ты, доченька, не беспокойся, если со мной что случится, тебе первой сообщат!» Она меня однажды чуть не угробила так!
        - Как это?
        - Да вот так! - Валентина, видимо, вспомнила, как чуть не угробилась, и звучно швыркнула носом.
        Хотела было продолжать, но рыдания снова схватили за горло, и женщина понеслась на кухню хлебать воду. Вернулась она с двумя стаканами воды.
        - Вот, захватила себе на потом. И вам на всякий случай. А то я сейчас такой ужас расскажу! Маменька ведь у меня с придурью была… В смысле, находчивая такая, хоть вешайся! А я ее все равно любила, все ей прощала, даже ту выходку… - Валентина снова опрокинула в себя стакан и только после этого начала говорить. - Я на швейной фабрике работаю. Так вот, помню, прошлой зимой, было уже шесть часов, темно, прибегает ко мне бригадирша вся белая: «Иди, говорит, Валька, в кабинет начальника цеха, там милиция пришла. У тебя мать убили, так они просили тебя подготовить». Ну, я захожу к начальнику, там и правда два милиционера сидят. Мычали, мычали, потом приглашают меня на опознание: «Какой-то негодяй у вас мать убил, а у нее записочка, чтобы к вам обращаться. Вот мы через соседей вас и нашли на работе. Поехали опознавать». А я еще упираюсь, не хочу. А делать нечего - надо. Приехали в морг. Мне сначала вещи показали, и я даже на тело смотреть не стала - зачем, если тут тебе и матушкина шуба, и шапка ее. «Моя, говорю, родительница». Они меня до дому довезли, успокаивают, а я, как замороженная, только об одном
думаю - может, и неплохо, что матушка так скончалась, от болезней не мучилась, а быстро умерла, и я теперь свободная личность, поживу как человек. А то, ну чего ж, в самом деле?! Живу столько лет, замуж не вышла, потому что матери мои ухажеры не по душе были, а тут наконец - живи с кем хочешь, полная свобода. И, главное, я еще состариться не успела, вполне можно семью устроить. Ну, радуюсь так потихоньку, сама уж думаю, какую перестановку в квартире сделаю… И что вы думаете? Поднимаюсь к себе, открываю двери, а навстречу мне выходит мамочка собственной персоной! Я чуть сама в том морге не оказалась! Говорю же - она такая, прям как чего выдумает…
        - А как же? Это она пошутила, что ли? - распахнула рот Зинаида.
        - Ни хрена себе шуточки! Если бы она еще и до этого додумалась… - ужаснулась Валентина. - Нет, было так. Маменьку мою в подъезде какие-то бичи ограбили средь бела, шубу и шапку сняли. И, видимо, сама-то грабительница шубу и напялила. Нарядилась, потом напилась как следует, ее собутыльники-то и прикончили. А милиция, когда труп обнаружила, сразу по карманам шарить давай, а там матушкиной рукой написано: «В случае несчастья, обращаться…»
        - Какой ужас! - посочувствовала Зинаида.
        Валентина потерла глаза кулаком и добавила:
        - Это еще не ужас. Ужас был, когда меня заставляли тот труп из морга забрать! Я же его как маменькин официально опознала. Чуть на дом не привезли, еле открестилась!
        Зинаида посмотрела на несчастную сироту и стала собираться, больше ничего ей Валентина сообщить уже не могла. Валентина с облегчением поднялась - незваная гостья вымотала у нее все силы, еще и Генку пришлось из квартиры вытурить… Хозяюшка уже распахнула дверь и даже обмолвилась:
        - Если будете в наших краях, заходите. Правда, я сегодня в командировку улетаю, в срочную, так что чего вам зря по гостям таскаться…
        Но тут Зинаида затормозила и резво повернула обратно:
        - Вот вы сказали - Софья Филипповна сгорела. А как же бумажка при ней целая осталась? - прищурилась она.
        Валентина снова скисла:
        - Ну, не вся же она сгорела. Ее задушили. И хотели вместе c домом сжечь, а соседи
«пожарку» вызвали, вот она и не успела, ноги только обгорели, а все остальное целое оказалось. Там даже на руке надпись какая-то была… Сейчас вспомню… «Я не такая», вот. В этот-то раз я уже по-настоящему ее опознавала.
        - Хорошо, а где ваша мама жила?
        - Кирпичная, одиннадцать, квартира четыре. Ну, все, что ли?
        Зинаида рассеянно помотала головой.
        - Спасибо, Валентина. - Но уже совсем на пороге она очнулась и щелкнула пальцами: - Черт, и все же - почему она от вас ушла в тот вечер, а?
        Этого Валентина уже вынести не смогла. Она неумело «испугалась» и, ляпнув классическое:
        - Ой, у меня молоко убежало! - захлопнула дверь.
        Зинаида в растерянности спустилась вниз и вышла из подъезда. Что-то не нравилась ей эта Валентина. Врет ведь! А где? Зачем? Хотя… Нет, надо срочно нестись домой и там подумать.
        Сыщица не торопясь направилась домой, хотелось пройтись по свежему воздуху. Однако на улице стал накрапывать дождь. И вроде бы не сильно лил - капли падали лениво, вяло, но слякоти добавил. Зинаида в своем новом персиковом пальто чувствовала себя неуютно. Да еще ох уж эти водители машин - они так и старались облить ярко одетую даму грязью. Один даже изловчился и специально по ближайшей к ней луже проехался, паразит. Хорошо еще, что Зинаида умела так ловко прыгать. Правда, от прыжка пострадали сапоги - на них теперь ясно выделялись мутные капли. А обувь и пальто следовало поберечь, за них еще даже не уплачено, поэтому Зина забежала в небольшой магазин, чтобы переждать дождь. Здесь торговали мебелью, и народу было немного - парочка пенсионеров, бродящих по выставочным рядам, будто по залам Эрмитажа, муж с женой, которые ссорились возле кресла-качалки, да молодящаяся модная особа на тоненьких каблучках. Зинаида важно прошлась между рядами диванов, потом стала приглядываться к кроватям, шкафам, горкам. Ее собственная мебель уже давненько красоты не создавала, приходилось только восхищенно ахать,
разглядывая Юлькины журналы, где во всех красках были расписаны чьи-то роскошные хоромы. Однако она даже и не мечтала о том, чтобы сменить интерьер. Но теперь, когда ей светил оклад можодера… меженера… Черт, как же называется-то ее будущая должность? В общем, теперь не грех и приглядеться к новинкам мебельных фабрик.
        - А скажите, почему у вас нет плетеных экспонатов? - капризно пищала молодящаяся женщина, обращаясь к продавцу. - Мне бы хотелось, допустим, плетеный сервант! И что я должна теперь делать?

«Люди в подобном случае только вешаются», - язвительно подумала Зинаида, но продавец весьма добродушно пояснила:
        - А вы знаете, сейчас в городе проходит замечательная ярмарка плетеных изделий. Вам нужно от нас выйти, сесть на «семерку» и доехать до конечной. Там сразу увидите - большой такой гипермаркет - это Кирпичная, девять. Вот там ярмарка и проходит.
        Девушка улыбнулась и поспешила к семейной паре. Там творилось что-то непонятное - муж уселся в кресло и раскачивался изо всех возможностей новенькой качалки. Ноги мужчины высоко взлетали вверх - как выяснилось, он проверял качества изделия.
        - Ну совсем ума нет, - покачала головой Зинаида, наблюдая за покупателем.
        - Действительно! - фыркнула молодящаяся особа. - Главное, говорит, сесть на
«семерку»… Можно подумать, я знаю, что это такое! Можно подумать, у меня машины нет! И как туда ехать? Черт!
        Зинаида моментально смекнула, что ей сейчас невозможно повезло, такое совпадение просто даровано ей небесами. Дамочка собирается на Кирпичную, девять, а Зинаиде требуется на той же улице дом одиннадцатый!
        - А вы знаете, я пожалуй, смогу вам объяснить, - напыщенно предложила она.
        - Ой, вы волшебница! - всплеснула руками незнакомка. - Вам тоже на ярмарку, да? Давайте тогда так: вы впереди езжайте, а я за вами сзади.
        Зинаида крякнула. Ничего себе - повезло. Значит, она на троллейбусе потрясется впереди, а эта леди за ней на машине?
        - У вас автомобиль какой марки? - не умолкала та. - За кем мне держаться?
        Зинаида Корытская удовлетворенно расплылась в улыбке. Все не так страшно, просто дамочка посчитала, что такая достойная женщина, как Зина, тоже на «колесах». И она кокетливо поправила прическу.
        - Знаете, мое авто сейчас в сервисе, что-то там… под сиденьем барахлит… и зеркало отвалилось. Так что я сегодня… гоп-стопом передвигаюсь.
        - Ну, так это даже лучше! Пойдемте.
        Вскоре они уже неслись по мокрым улицам города в темно-вишневой иномарке, названия которой Зинаида так и не узнала. Женщина уверенно держалась за руль, а Зинаида вовсю командовала, когда и куда свернуть. Уж что-что, а как ходит троллейбус
«семерка», она знала с детства.
        - Вот! - Наконец ткнула она пальцем в огромный стеклянный корпус за окошком. - Вот вам сюда.
        - А вы разве не на ярмарку? - вздернула бровки дамочка.
        - Вы знаете, у меня дома уже есть плетеный сервант, я плетеный телевизор заказала, жду, - мило улыбнулась Зинаида и выпорхнула из салона.
        В подъезде, на первом этаже она чуть не столкнулась с худеньким старичком, который высоко задрал голову и что есть мочи долбил сучковатой палкой о бетонный пол.
        - Ой, простите, пожалуйста, - извинилась Зинаида. - Здесь темно, я чуть вас не сшибла…
        - А мне, красавица, все одно - что темно, что светло. Глаза мои свету не различают, - горько пожаловался старичок и принялся нащупывать Зинаиду растопыренной пятерней.
        Пятерня уверенно пошарилась в области лифа, потом опустилась ниже и, когда уже Зинаида собралась-таки возмущенно надавать якобы слепому охальнику по дланям, перекинулась на стену. Старик и в самом деле был слеп, как крот, а его рукоблудство пригрезилось Зинаиде от излишней самонадеянности. А что, когда хорошо выглядишь, можно чуточку и возомнить о себе…
        - Вам выйти надо? Может, двери открыть? - устыдилась Корытская.
        - Да я б и сам вышел-то, чай, не впервой, да вот только пятьдесят рублей обронил, а клюкой-то их не больно нащупаешь. Погляди, девонька, может тут где валяются?
        Зинаида послушно стала пялиться на пол. Ничего. Чисто подметенный пол, и все. Она даже немножко выше поднялась и спустилась на две ступеньки ниже - ничего.
        - Вот ты горе какое, а? - покачал головой бедный старик, и его незрячие глаза налились слезой. - Пенсия-то когда еще будет, а я и так на одном хлебе… Вот тебе и сэкономил, называется. Хоть бы уж меня машина какая сбила, чем с голоду-то помирать… Пойду на дорогу, авось, кто сжалится, собьет…
        - Да чего ж это вы такое придумали! - возмутилась Зинаида. - На дорогу нынче только выйди, там таких «жалостливых», знаете, сколько отыщется! Они и зрячего так и норовят придавить, а безглазого-то… Вот… подождите-ка… сейчас… Ну, где же кошелек-то у меня… Вот! Возьмите сто рублей, у меня нет полтинника. Берите и топайте аккуратненько в магазин, понятно? И чтобы никаких дорог, договорились?
        Старичок стал кланяться, еще громче задолбил палкой о бетон и снова прослезился:
        - Дай бог тебе, девонька, любовника-адвоката!
        - Лучше б он мне мужа дал, - буркнула Зинаида и добавила себе под нос: - Адвоката, конечно, хорошо бы, но на худой конец можно и хирурга.
        За старичком громко хлопнула подъездная дверь, а Зинаида направилась в четвертую квартиру. Неизвестно, кого она хотела там встретить, может быть, поговорить с соседями, но побывать здесь было необходимо.
        Квартира номер четыре находилась на втором этаже. Обыкновенная дверь, обитая светло-коричневым дерматином, не новым, но еще очень крепким, светлая ручка, звонок… Все, как у всех, и никаких следов пожара. Даже и не подумаешь, что здесь не так давно сгорела Софья Филипповна.
        Зинаида аккуратно нажала на кнопку звонка. За дверью послышалась трель, но никто не отозвался. Она попробовала еще раз - никого. Корытская взглянула на часы - половина седьмого. Может, подождать? Сейчас как раз люди с работы возвращаются. Она уселась на широкий подоконник, достала зеркальце и стала поправлять макияж - Юлька ей говорила, чтобы она чаще смотрелась в зеркало. Зинаида платочком обмахнула щеки, провела по губам помадой и решила, что уже достаточно неотразима. Она посидела еще минут десять, потом снова позвонила, но уже и сама понимала, что в четвертой квартире никого нет. В пятой тоже не отозвались, хотя она явно слышала, как шаркали за дверью чьи-то шаги. Кричать в замочную скважину не хотелось, и Зинаида решила наведаться сюда в другой раз.
        Она вышла на улицу и обомлела: на скамейке возле подъезда сидел знакомый уже слепой старичок и точно, как в аптеке, разливал по пластиковым стаканчикам водку двум сотоварищам.
        - Слышь, Иваныч! - ворчал на него мужчина, который был помоложе. - Ты чо мне капнул-то? Главно дело - Митричу полный стакан, да? А мне, как украл! Ты чо, краев не видишь?
        - Все я вижу! Тебя, клопа, не спросил! Мы-то, почитай, кажный день тебя поим, то Митрич, то я, а ты уж год считай как балласт на нашей шее. Еще, смотри-ка, недоволен!
        - Ты, Иваныч, гляди - мимо ить льешь! - дернул его тот, кто назывался Митричем.
        Зинаида ошалело наблюдала за пиршеством, а больше всего, конечно, пялилась на нового «Паниковского». Сомнений в том, что пожилой мужчина явно врал ей в подъезде, не оставалось. Тот ее не замечал - опрокинул стаканчик и стал ворошить нехитрую закуску, выбирая кусок побольше.
        - Эй, хорошая, а ты чего застыла с открытым ртом? - вдруг окликнул ее тот, которого обделили. - Оголодала? Так ты к нам присядь, угощайся! Иваныч, налей бабе.
        - Совсем охренел! - взвился «слепой» старичок. - Сам на птичьих правах, еще и бабу при… Ой! Девица-красавица, ты ли это? Ну, садись, садись к нам!
        Зинаида скривилась:
        - Дедушка, и как же вы меня без глаз усмотрели? Как собака, чуете, что ли? И не стыдно вам на людской жалости зарабатывать? Добро бы правда на хлеб, а то ведь на отраву!
        - Не ругайся, какая ж водка отрава? Грех это, добрый продукт хаять, - погрозил пальцем старичок. - Садись лучше, выпей вот.
        - Не буду я пить с таким вруном! - дернулась Зинаида. - Я его пожалела, а он… А сам говорил - под машину!
        Старичок отложил надкусанный огурец и огорченно развел руками:
        - Не, мужики! Ну, вы поймите этих баб! Ить сама меня прям за ноги держала, чтоб я, значит, под какой самосвал не угодил. Сама! И сотку мне для этих целев сунула, чоб, значит, я душой поправился. Я ее благородной посчитал, пью тут сижу исключительно за ради ее здоровья, а она меня стоит и позорит принародно!
        - Чего, Иваныч, опять с костылем под слепого косил? - хохотнул молодой мужик. - Попомни мое слово - накаркаешь!
        Старичок огорчился. Он намеревался провести время с приятностью - в кругу друзей да за хорошей беседой, а беседа какая-то не теплая получается.
        - Нет, ну ить все настроение споганил, - горько поставил он стаканчик. - Слышь, деваха, чего те надо-то? Дала деньги, а теперь забудь, потом зачтется. Что ж ты над душой-то торчишь?
        Старичок все же хряпнул водочки и вдруг заговорил совсем сердито:
        - А ты к кому шла, докладай быстро! Славка, держи ее за хвост, она, небось, наводчица! К кому шла, говорю?!
        - Вот наглец, - горько усмехнулась Зинаида. - Как деньги брать, так и у наводчицы за милую душу, а как поговорить… И как ведь быстро за водкой-то смотался! Я в четвертую квартиру шла, к Софье Филипповне. Старушка такая тут жила, не знаете? Маленькая, низенькая такая…
        Мужички переглянулись, потом «слепец» Иваныч замотал головой и сообщил:
        - Мы, чтоб ты знала, красавица, маленькими старушками не интересуемся! - крякнул он, а потом хлопнул себя по коленям и, лихо притоптывая, гаркнул: - Гоп, стоп, Канада! Старых баб не надо! Молодых давайте! Хлопцы наливайте! Гоп, стоп… Вот в десятую квартиру молодка приехала, так я понимаю - полная пазуха добра, и позади тоже полно добра-то. Не какая-нибудь селедка дохлая. Митрич, слышь, а как ее, из десятой-то зовут?
        - Да не помню я… - отмахнулся молчаливый Митрич.
        - Ему бабка дома всю память отшибла, - хихикнул Славка. Посмотрел на Зинаиду и добавил: - А в четвертой вовсе и не старушка живет. Там у нас какой-то иностранец. Ну, в смысле, кавказец. Давно уже. Я сюда два года назад въехал, они уже жили. Сейран его зовут, что ли. Иваныч, его Сейран зовут?
        - Вот как звать… то ли Сейран, то ли Джейран, то ли вовсе Сейлормун какой… Не скажу, - сосредоточенно пытался ухватить кильку за хвост Иваныч. - Не скажу, но… живет кто-то. Не старушка, точно. Братья наши по разуму, чернявые. А старушки нет.
        Зинаида не могла поверить, хотя… Чего ж не верить-то? Дверь совсем не повреждена никаким пожаром. Но неужели Валентина так откровенно врала?
        - Подождите… Значит, никакая старушка здесь не проживала? И пожара не было? Значит, это не у вас тут женщина сгорела?
        Иваныч только что опрокинул в себя очередной стаканчик, и после ее вопроса водка из старичка брызнула фонтаном. Митрич тоже поперхнулся и закашлялся.
        - Слышь, ты, красавица! - зарычал Иваныч, утираясь рукавом. - Ты б шла отседа! Да быстрее! Ишь чего, женщин наших палить надумала… Славка, беги звони в милицию, все одно тебе уже не хватит тут в бутылке. Сообщи в органы, что мы тут лазутчицу захватили…
        Он даже попробовал подняться. И кто знает, может, и правда бы захватил, но и Зинаида была не робкого десятка.
        - Вы тут, дедушка, сильно-то не умничайте, а то я вмиг расскажу той милиции, для чего у вас тросточка! Джентельментель…
        И пока старик раздувал ноздри, она посеменила к остановке.
        Уже в троллейбусе Зинаида сунула руку в карман и вытащила сложенный листок - так и есть, нарисованный Татьяной план не имел совершенно ничего общего с расположением улицы Кирпичной. Значит, получается - Валентина соврала.
        До дому Зинаида добралась усталая, голодная и злая.
        - Зинаида Ивановна! Ну и как ваша работа? Привыкаете? - курлыкала девчонка-квартирантка, вовсю изображая гостеприимную хозяйку. - Снимайте сапожки, вот сюда ставьте… Ой, чего ж вы так обувь не бережете, только ведь купили! Да, Зинаида Иванна, я чуть не забыла! Тут мужчина приходил, вас искал. Наверное, из милиции. Я сказала, где вас найти, он не приходил?
        - Из милиции? - Зинаида пыталась сообразить, что от нее понадобилось доблестным органам. В последнее время она зубы никому не выбивала [О том, как Зинаида Корытская выбивает зубы, читайте в книге М. Южиной «Снимать штаны и бегать».] , с коллегами не ссорилась, с постояльцами тоже… - Юля, а отчего ты решила, что тот мужчина из милиции?
        Юлька вытаращила глаза, пару раз хлопнула длинными ресницами и справедливо изумилась:
        - Как откуда? У него пальто такое… все длинное и черное, как у настоящего сыщика!
        Заслышав про пальто, Зинаида рванула к телефону. Рука ее сама собой стала набирать заветный номер. В трубке сначала гудели длинные гудки, а потом голос… такой близкий и волнующий… такой… короче, голос Плюха спросил:
        - Алло! Нюра, вы?
        Зинаида брякнула трубку на рычаг. И что волнующего она находила в этом прокуренном хрипе? Нюра! Конечно, у Нюрочки столько денег, что она запросто может влюбить в них кого угодно, даже хирурга Плюха! Ну и пусть! Когда Зинаида станет… боже! Опять забыла, кем же она станет…
        - Зинаида Ивановна, - подошла Юля, вытянула шейку и собрала губки пупочкой. - Вам надо сдерживать эмоции. Не дело, если вы каждый раз трубками швыряться станете. Потому что…
        Почему это не дело, так и осталось секретом, потому что в тот миг позвонила Татьяна Боева и сразу же затарахтела:
        - Зин! Я завтра на работу только к обеду подойду, к Вадьке какой-то серьезный доктор приехать должен. Слушай меня внимательно. Нашим девчонкам только растворимый кофе подавай, не балуй их. Натуральный, из зерен, вари только Ивской, поняла? У нас там на второй полке банка стоит, с черной этикеткой. Видела? Так вот, из этих зерен только Ивской. И еще - в долг никому не давай. Особенно Аркадию Валерьевичу, он любит в долг откушать.
        - Уой, - замурлыкала Зинаида. - Прям-таки «в долг». Скажи лучше - боишься, что клиента уведу. А то я не видела, как он тебе сто долларов в карманчик сунул, а ты его за это дармовой овсянкой накормила. Я видела, как он тебе чаевые…
        В трубке послышалось фырканье:
        - Зина, запомни, если Аркадий сунет чаевые, это все! Армагеддон! Он и слово-то такое забыл - «чаевые»! Он вообще всегда расплачивается, как будто кровь сдает. Я поэтому у него деньги всегда вперед беру. И ты знаешь, ему это нравится, не ты одна думаешь, что он меня чаевыми балует. Да, еще! Бухгалтерше Ие Львовне с утра молоко вскипяти. Она без молока день не начинает, а от некипяченого у нее… короче, диарея у нее. Так что если вдруг чего, она тебе тогда два месяца зарплату задерживать будет, проверено…
        Надавав еще кучу ценных указаний, Татьяна отсоединилась. И вовремя, потому что Юля уже кричала на все этажи:
        - Игорек! Зинаида Иванна! К столу! Я сегодня такое чудо приготовила - язык проглотите! Борщ! Давайте скорее, а то все остынет, и весь вкус растеряется.
        Зинаида дернула носом, однако она сегодня так проголодалась, что была рада даже чудо-борщу. Игорек уже сидел за столом и осторожно подтягивал ложку ко рту.
        - О-й-й-й! - все-таки обжегся он. - Прям кипяток! И когда остынет?
        Зинаида Ивановна ела молча, обдумывая, как она завтра себя покажет на новом месте. Татьяна говорит - девчонки придут, а она еще не со всеми познакомилась. И кому, спрашивается, растворимый подавать?
        - Нет, ну если честно, я возмущена! - вдруг сообщила Юля. - Сколько едите, а хоть бы кто похвалил!
        - Юленька! - немедленно исправилась Зинаида. - Сегодня у тебя особенно удачное варево! Просто необыкновенное! И что ты туда набросала?
        Юлька вежливо мотнула головой и уставилась на мужа:
        - А ты? Почему еще не похвалил? - строго вопросила она.
        - Я… еще не похвалил? Я хвалил! - уперся Игорек. - Просто ты на меня внимания не обращаешь. Я хвалил!
        - Нет! Я помню! Не хвалил, не хвалил!
        У молодых назревала ссора.
        - Ну как же! А «ой» я сразу сказал? Это что?
        - Это ты обжегся! - уже начала подрагивать подбородком молодая стряпуха. - А вот…
        - Юленька, - нашелся Игорь, - ты хотела Зинаиде Ивановне что-то про ключ сказать!
        Юлька тут же забыла про поварские лавры и всплеснула руками:
        - Зинаида Иванна, чуть не забыла! Завтра к вам слесарь придет, будет какие-то батареи смотреть, так он просил вас ключ от комнаты оставить. Вы уж оставьте мне ключик на денек.
        Зинаида пожала плечами - чего ж не оставить? Ей и вовсе можно без замков и без ключа жить, воровать все равно нечего. Она уже направилась к себе, чтобы принести запасной, но в квартиру позвонили, и Зинаида поторопилась открыть.
        На пороге стояла близкая подруга - Нюрка, в элегантном длинном замшевом плаще нежно бежевого цвета, в таких же замшевых сапогах и с крохотной сумочкой, тоже, естественно, замшевой.
        - Зиночка, как славно, что ты дома! - воскликнула она и протопала в комнату подруги, даже не скинув сапог. - У меня к тебе такой разговор, такой… Чаю принеси, а… Хотя нет, лучше кофе!
        Зинаида принесла две чашки. В той, что приготовила для себя, дымился натуральный, молотый, а Нюрке притащила напиток из пакетиков - нечего баловать! Однако та отхлебнула мутную жижу и блаженно закатила глаза:
        - Божественно! Просто божественно. Ты же знаешь, Зин, как я млею от кофея! Кстати, я чего к тебе пришла-то…
        - Наверняка рассказать про очередного младого идиота, который из-за тебя сиганул в пасть к акуле. Между прочим, как у вас сложились отношения с тем бравым старичком, которого ты отвоевала у меня в «Лягушке»? Он уже погиб от любви?
        Нюрочка презрительно фыркнула, достала сигарету и обиженно пыхнула дымом в стену:
        - Ах, не напоминай мне про это убожество… Убожество, убожество, убожество! - Нюрочка даже несколько раз в истерике топнула сапожками.
        При этом от ее каблука отвалился какой-то засохший лист и шматок грязи.
        - Этот гад, представь, оказывается, находился в бегах и искал дуру, у которой можно было бы переночевать! И хорошо еще, что его прямо из «Лягушки» наряд увез, а так я просто не представляю, что бы со мной было! - Нюрка ухватилась за щеки, опять закинула глаза под брови и некоторое время пребывала в «ужасе». Однако Зинаида сегодня отчего-то не охала вместе с ней, и она решила приступить к главному. - Я теперь решила не отвечать взаимностью невесть кому. Знаешь, все-таки пора по-настоящему устроить свою судьбу. По-настоящему! - откинула она искусно уложенную прядку со лба. - У меня появился серьезный мужчина, достойной профессии, и мы с ним составляем весьма гармоничную пару.
        - Я за тебя рада, - напряженно попыталась улыбнуться Зинаида. - А кто этот счастливчик? Я его не знаю?
        Нюрочка строго на нее посмотрела и, как директор школы, выразила неудовольствие:
        - Знаешь. И постоянно вмешиваешься! Зиночка, я пришла, чтобы предложить тебе: отстань, ради бога, от Плюха, а я тебе какого-нибудь старичка подберу. С хорошей квартирой, с состоянием. У меня даже есть один такой на примете - работает на кладбище. Знаешь, сколько зарабатывает! А еще калымит - веночки плетет и продает. Очень хозяйственный мужчина. И потом, случись чего, у тебя никаких проблем не будет - квартирка у него по месту работы, деньжат накопил, а похоронит профсоюз.
        Зинаида в гневе прищурила глаза и какое-то время только пыхтела, так ее оскорбила подруга. Но та ничего не замечала и продолжала убеждать:
        - И потом, ну как не стыдно навязывать мужчинам свою сердечность? Вот Игнатий, например, человек мягкий, а ты этим пользуешься. Что ж ты в самом деле, липнешь и липнешь, как банный лист к…
        - Это я липну?! - захлебнулась Зинаида. - Я к нему?! Да я… Да он мне… Знаешь, мне на него вообще плевать хотелось! Да я… Он мне вообще не нужен! Я, если захочу, себе таких Плюхов два сундука найду! И вообще - он не в моем вкусе!
        - Плевать, да? Он тебе не нужен? Два сундука, значит? - неизвестно чему обрадовалась Нюрка. - Ой, Зин, я так и думала! Вот не нужен он тебе, и все! Я сейчас позвоню Игнатию и передам, ну про вкус-то… Где у вас телефон?
        Обрадованная таким сообщением Нюрка уже вырвалась в коридор, где блестел новенький аппарат. Однако Зинаида резво ухватила подругу за плащ и вдернула в комнату:
        - Сто-о-ой! Сиди, я сама, сама ему позвоню и скажу.
        - Ну, конечно! С чего это тебе ему звонить? Да отпусти ты плащ-то, порвешь! - отбрыкивалась гостья. - Дай телефон… Да отцепись… порр-вешшшшь плащ…
        Нюрка все же прорвалась к телефону, схватила трубку и, бешено набрав номер, затарахтела:
        - Аллё… Аллё, Плюшечка? Я сс-сейчас…
        - Иди со своей Плюшечкой… - выхватила телефон у подруги Зинаида. - Мы, главное, за телефон платим, а она…
        В прихожей завязалась потасовка, слышалось сдержанное пыхтение, возня. В полном молчании почтенная Зинаида долбила верную подругу телефонной трубкой по темечку, а та старалась выдрать у товарки клок волос. На странный шум вышла Юлька.
        - Ой, Игорек! Иди скорее, тут наша Зинаида Иванна борется! - радостно захлопала она в ладоши.
        Чего говорить, Юлька всегда немножко недолюбливала Нюрку. А и чего ее любить - придет, натопчет, нос задерет, весь чай выхлебает и даже спасибо не скажет. А уж какая задавака! И все время врет, что Игорь тайно в нее влюблен.
        - Девушки! Девушки! - встрял Игорек. - Негоже друг дружку за патлы-то!
        - Игорь! - торжественно провозгласила Зинаида, откидывая назад распотрошенную прическу. - Выставь эту даму вон! Она собирается украсть у меня самое дорогое… Мурзика!!
        Юлька даже дышать перестала от такого коварства:
        - Игорек! Она Мурзика хочет! Немедленно выставь эту особу!
        - Да нужен мне ваш Мурзик… - начала было изрядно помятая Нюра, но Юлька ей даже слова не дала сказать.
        - Игорь! Немедленно! Ей, видишь ли, наш Мурзик не нужен… Нет, Игорек, я сама ее выставлю, а то ты как-то неубедительно… И зачем ты выталкиваешь ее за талию?! Иди лучше успокой Зинаиду Иванну!
        Как уж там Юлька выставляла Нюру, Зинаида не видела, она только слышала протестующие повизгивания подруги и сопение квартирантки. В это время ее бережно вел под локоток Игорек, усаживал на кухне и капал что-то в стакан.
        - Вот, выпейте… Не понимаю, как можно покуситься на эту прелесть?

«Прелесть», то есть собственно Мурзик, в данный момент воровал со стола остатки колбасы. Обычно он ловко цапал с тарелки нарезанные кружочки когтями, скидывал на пол, а там уже совершенно безбоязненно вкушал деликатес, сейчас колбаса никак не хотела зацепляться за коготь, и Мурзик весь измучился.
        - На тебе, киска, колбаску. Сколько тебе? Одну? Да забирай всю, - расщедрился Игорек, подозревая, что все остальные куски тоже уже были залапаны ворюгой. - А вы, Зинаида Иванна, лекарство пейте. Выпили?
        - Ага, гадость такая… Что это было?
        - Да ничего особенного, просто валерьянка. Она же безобидная совсем!
        От совсем безобидной валерьянки Зинаида уснула через пятнадцать минут, едва добравшись до постели. Даже будильник не завела, но он и не понадобился. Проснулась она в половине пятого. За окном еще было темно, а спать уже совершенно не хотелось. Снова вспомнилась позорная потасовка с Нюркой, и обида комком подкатилась к горлу.
        - Понятно, у Нюрочки вон какой плащ… А я… когда еще я этим… по кадрам стану… - всхлипнула Зинаида, и неожиданно к ней пришла мысль, простая, как семь копеек: - Когда стану? Да в тот же день, когда найду убийцу Софьи Филипповны! Приду, доложу обо всем Ивской, а она врать не любит, Татьяна говорила… Господи! С этой Нюркой забыла Татьяне самое главное сказать!
        Зинаида понеслась в прихожую, перетащила к себе телефон и набрала номер.
        - Алло, Татьяна? Тань, спишь ты там, что ли? Почему так долго трубку не брала?
        На другом конце провода раздалось недовольное сопение, и сонный голос промямлил:
        - Кто это?
        - Тань, я это, я. Слышь, чего сказать хочу… Таня, ну ты слушаешь или спишь?!
        - Ты, что ли, Зинаида?! Ну какого черта, а? - чуть не заплакала подруга. - И чего тебе не спится? Времени пять утра! Ты специально меня изводить взялась, да?! Я ведь тоже могу… Вызову сейчас пожарную машину и пусть тебе фейерверк там устроят!
        - В пожарную нельзя, тебя засекут и платить придется за ложный вызов. А я вовсе и не извожу, я по делу! Слушай, я сегодня к Валентине ходила, представляешь?
        - К какой Валентине? - все еще не могла проснуться подруга.
        - К той самой! К дочери Софьи Филипповны!
        - Ой, мама дорогая, - вздохнула Боева. - А чего ты к ней ночью-то поволоклась? Прям ненормальная, чес-слово…
        Зинаида поудобнее устроилась возле телефона, собираясь сочно, с подробностями, описать Татьяне встречу:
        - Да нет же, я нормальная. Я к ней днем ходила. Это она ненормальная - рассказывает про Софью, а сама все время врет! То говорит, что матушку свою любила, а то проболталась, что ей свободы хотелось, и, вроде бы, ее кончину она где-то даже одобряет. Представляешь? И вообще! Я к ней прихожу, а она мне сначала не открывает. У меня тут же зародились сомнения… Я же тебе рассказывала, что я опытный детектив. Рассказывала или нет?
        Боева молчала - то ли внимательно слушала, то ли в очередной раз задремала.
        - Ты слышишь, Тань? Рассказывала? Чего молчишь-то? Одним словом, Валентина что-то скрывает! - упоенно продолжала Зинаида. - Под конец беседы я у нее адрес Софьи попросила… Алло! Тань, ты спишь, что ли?
        - Не сплю я, слушаю… - отозвалась подруга. - А зачем ты у нее адрес просила? Я же тебе его дала. Потеряла?
        - Нет, просто забыла, что у меня твой план в кармане, и попросила. И, представляешь, она мне сказала! Адрес сказала!
        Татьяна фыркнула:
        - И чего? Все нормально, она сказала…
        - Да нет же! В том-то и дело! Она сказала адрес, я туда прибыла, а там совершенно чужие люди живут. А Софью Филипповну и не знает никто! Не жила там такая, понимаешь? И пожара никакого там не было.
        - А… а зачем тебя туда Валентина отправила? - понемногу начала соображать Татьяна.
        Зинаида задумалась. Как бы так объяснить… Валентину вроде подставлять не хочется, вдруг это у нее синдром какой-нибудь, на нервной почве…
        - Ты знаешь, Тань, мы с тобой завтра об этом поговорим, чтобы не по телефону, хорошо?
        - Да уж куда лучше! Только тогда на кой черт ты меня ни свет ни заря подняла? - ругнулась Татьяна и отключилась.
        Зинаида накрутила бигуди, наложила питательную маску на лицо и прилегла.
        Очнулась она, когда солнце уже вовсю щекотало ресницы и спать дальше не было никакой возможности.
        - Батюшки! - подпрыгнула она с кровати. - Это сколько ж времени? Ой-ой-ой! Мне же через полчаса бар открывать!
        В баре она была через двадцать семь минут. И не важно, что кудри так и лежали на голове, свернутые в трубочки, что лицо оплыло от питательной маски, а ажурная кофточка оказалась надетой наизнанку, зато на работу она не опоздала.
        Не успела она привести себя в порядок, как стали прибегать сотрудницы театра. Сначала прибежали две серенькие, тихие, как мышки, женщины, попросили парочку бутербродов и, схватив картонные тарелочки, унеслись вместе с бутербродами.
        - Интересно, как я с ними познакомлюсь, если они ни на минуту не задерживаются? - пробурчала Зинаида, укладывая вздыбившиеся кудри. - А познакомиться нужно, ведь смерть Софьи Филипповны как-то связана с театром, недаром же у нее на руке была надпись: «Я не такая!» И у Вадьки тоже. Только Вадька ничего не видел и не помнит. Хм, а так ли уж ничего?
        - Вы чего себе под нос бубните? - окликнула Зинаиду очень толстая, невысокая и немножко косолапая женщина. - Здрассть! Меня Лидой зовут, Лидия Николаевна Данилова. А вас как?
        Зинаида выронила расческу от неожиданности, потом отчего-то смутилась, засуетилась и вдруг ляпнула:
        - А вы сюда зачем?
        Данилова прыснула в пухлый кулачок:
        - За пирожным! Страсть как обожаю пирожные! Мне вон тот эклер, пожалуйста, потом еще буше, картошку можно и… и круассаны. Да, и еще кофе со сгущенкой. Только сахар в кофе не кидайте, от него полнеют. Вы мне сахарозаменитель положите, Татьяна его специально для меня покупала.
        Зинаида грустно поводила глазами по полкам, но никакого заменителя не обнаружила. Эх, черт, Татьяна про него ничего не сказала…
        - Вы вон там посмотрите, - посоветовала Данилова и перегнулась через барную стойку. При этом ее коротенькие ножки задрыгались в воздухе, будто она продолжала куда-то стремительно бежать.
        - Не, ну ва-аще улет! Я так и знала! - появилась в дверях длинная и худая, как веревка, молодая женщина. - Данилова! Тебя что, в бочку с медом затянуло? Убийство какое-то!
        Зинаида вздрогнула и внимательнее присмотрелась к вошедшей. Лицо молоденькой женщины можно было бы считать красивым, если бы не брезгливое выражение на нем. К тому же при ходьбе девушка так вихлялась, точно создатель недоложил ей в туловище опорно-двигательный аппарат.
        - Да-а-анилова, хорош прятаться! Я те не па-а-детски говорю… - растягивая гласные, презрительно перекривилась незнакомка. - Выныривай обратно из-под стойки, ты засветилась!
        Данилова попыталась вернуться в исходную позицию, еще активнее заработала ногами, но мощная грудь перевешивала, и Зинаида всерьез забеспокоилась, как бы дама не ухнула об пол головой.
        - Не, ну, главное, еще и ногами мне в морду лица! Реально - просто идиотка! - Изо всех сил дернула девушка за ногу Данилову, и та, то ли от страха, то ли от общих усилий, перекувыркнулась-таки назад и встала на ноги.
        - О-о-о-ой! - невозможно обрадовалась она. - Вероника Егоровна! А я думаю, ктой-то меня за ноги, прям так и щекочет, так и щекочет… Уж хотела по мордасам охальника, а тут вы!
        Вероника Егоровна схватила со столика салфетку и принялась брезгливо вытирать пальцы. Зинаиде с каждой минутой эта девица нравилась все меньше. С виду достаточно милая женщина, а стоило ей только рот открыть, так и не поймешь, с кем говоришь - либо с недоразвитым подростком, либо с заторможенным алкоголиком. Во всяком случае, речь молодой красавицы уши не ласкала. А та вовсю продолжала негодовать:
        - Чо приду-умала - по мордасам она мне! Стопудово, специально ногами дрыгала, чтобы хоть кто-то клюнул… Я, главное, ее все утро ищу, а она под сто-ойкой! Ты мне прострочила кардиган? У нас в эту субботу пока-аз, чтоб ты зна-ала. И где мой кардиган?
        Данилова с достоинством дернула головой:
        - Он прострочен был еще в четверг. И я об этом говорила. Только вам, Вероника, все никак не хватает времени его примерить. А потом в самый последний момент выяснится, что вы еще похудели и он вам велик. И мне придется всю ночь не спать. Из-за вас, между прочим!
        Высоченная девушка не обратила внимания на упреки заполошной Даниловой. Она вытянула из карманчика сигарету с зажигалкой, затянулась и пыхнула несчастной женщине прямо в лицо:
        - Готов? А чо тогда пыхтишь? Свободна.
        И повихляла из бара. На такую мелочь, как Зинаида, девица и вовсе не оглянулась за все время пребывания. Зинаида проводила ее взглядом и сочувственно спросила у толстушки:
        - Она что, церебральным параличом болеет?
        Данилова на нее посмотрела так, будто Зинаида призналась, что сперла все ее пирожные.
        - Как вы можете! Вероника специально отрабатывает походку манекенщицы. И наша бухгалтер говорит, что у нее получается лучше всех. А между прочим, у Вероники одна нога короче другой! А у меня так не получается!
        Зинаида с удивлением уставилась на Данилову. Неужели та всерьез завидует этому вилянию похожей на веревку девицы? Ведь сразу же заметно, что у Вероники отклонения. Причем, во всех областях организма.
        - Хм, - фыркнула она. - Сломайте себе ногу и еще не так ковылять будете. И потом, почему вы ей позволяете так с собой обращаться? Если б она со мной так…
        Зинаида вспомнила, из-за чего ее уволили в последний раз, и скромно подобрала губы.
        - Как почему? - вытаращилась кругленькая Данилова. - Потому что Вероника Моткова… Она же… У нее же папа! Знаете, кто у нее отец? Вот и я не знаю. Никто не знает, но он у нее - о-го-го, такая шишка! Кстати…
        - Зинаида, - быстро представилась новая барменша. - Зинаида Корытская.
        - Да я знаю. Кстати, Зинаида, а где мои пирожные и кофе? Я вам уже заменитель достала… - обиженно проговорила она, устраиваясь на высокий стульчик возле стойки. - Так пить хочется! И есть так хочется… Всего так хочется… а вы ничего не подаете!
        - Я сейчас приготовлю, мигом… - засуетилась Зинаида и ради нового знакомства даже бухнула Даниловой кофе из баночки с черной этикеткой. - Сейчас я вам натуральный кофе сварю, чего вам помои хлебать.
        Данилова замахала руками.
        - Не надо мне натуральный! Я такую гадость в рот взять не могу, сплошная горечь!
        - Ну, тогда я сама его выпью. Вы не расскажете мне про работниц театра, а? Ну, хотя бы про вот эту самую Веронику… Она заместитель Ивской?
        Данилова только что откусила от своего пирожного кусок и теперь чуть не подавилась от смеха:
        - Ха! Заместитель! - проговорила она, как только расправилась с куском. - Это Верка-то? Нет, Веркой ее нельзя звать, обидеться может. А она у нас как-никак единственный парикмахер. И еще визажист. И еще папа у нее. Потом такого наворотит! Нет, с ней никак нельзя ссориться, поэтому и терпим ее выходки.
        Зинаида фыркнула. Ей ни парикмахер, ни визажист особенно не требуется, красота, черт возьми, если она есть (а у Зинаиды этого не отнять), то она ни в каких Верках не нуждается.
        - Вот уж, честно говоря, не стала бы приседать перед такой Вероникой только для того, чтобы она мне волосы хорошо чесала. Пусть даже на пару с папой! - не удержалась она. - Не со мной она дергалась, уж я бы нашла, что ей ответить.
        - Да что вы! - чуть не упала со стульчика Данилова. - Не вздумайте! Я вам по секрету скажу: Вероника Моткова страшный человек! Страшный! Она способна на что угодно!
        У Зинаиды ухнуло сердце. Вот оно! И Татьяна еще не знает, кто бы мог прикончить старушку… А тут, может быть, преступница прямо безнаказанно вихляется. Только бы еще узнать, зачем она удавила несчастную? Хотя, похоже, здесь и думать особенно не надо: сказала ей Софья Филипповна, что Веронике при ее внешности только багром работать, и все - пожалуйста, похоронили бедолагу.
        - И чем же так страшна ваша Вероника Моткова? - равнодушным голоском спросила Зинаида.
        - Ой, что вы! - испуганно вытаращила глаза Лидия Николаевна. Потом оглянулась и страшным шепотом спросила: - Вы никому не расскажете?
        Зинаида торжественно помотала головой.
        - У меня однажды с ней, с Веркой, столкновение одно вышло… - начала Данилова. - Не специально так получилось… Короче, я ей, вместо того чтобы бант на грудь пришить, назад его присобачила, ну, вы меня понимаете, куда, да? А Верка сразу и не схватилась, только после показа. Конечно, над ней там повеселились, сами подумайте - с ее фигурой банты на заднице крутить! А после показа она, естественно, мне пару волос выдрала, желчью поплевалась. Я подумала, что на этом все и кончилось, ан нет. Спустя неделю кто-то арбуз к нам притащил, уж не помню, кто - то ли Ивская решила сотрудниц побаловать, то ли бухгалтерша наша Ия Хорь решила зарплату арбузами выдавать. Короче, у нас в комнате персонала на столе лежал огромный арбуз. А я с детства к арбузам неравнодушна, да и не только я. Все наелись… А когда домой пошли, Моткова вместе со мной на остановку подалась. Я ей еще говорю, мол, чего на автобусе потащишься? А она: «У меня машина полетела». Я и поверила.
        Зинаида напряглась. А Данилова с каждой минутой говорила все горше и печальнее:
        - А у нас, знаете, рядом с остановкой стройка и забор. Стоим, ждем автобуса, его нет. И тут так мне приспичило, никакого терпежу нет. А Верка так сочувственно говорит: «Ты за заборчик иди, никто не увидит, а я посторожу, покурю». И ведь я ей поверила! - Данилова так расчувствовалась, что даже всхлипнула и впихнула в себя еще одно пирожное. - Да, поверила. Зашла за заборчик, только пристроилась, а Верка возьми и обопрись о забор! А он, гад, возьми и рухни! Все люди на грохот обернулись, и тут я во всей красе! Ой, да чего там… Теперь на другую остановку бегаю. И как ей после этого отпор дать?
        Зинаида выдохнула. Она и впрямь поверила было, что Вероника Моткова совершила что-то страшное, а тут всего-навсего…
        - А скажите, Лидия Николаевна, как вы думаете, Вероника может человека убить?
        Данилова замолчала, вытянула шею и уперла глаза в нос. Так она в молчании некоторое время жевала свое пирожное, а потом вдруг поднялась и бочком-бочком посеменила из бара.
        - Лидия Николаевна! Куда вы? А кофе чего ж?
        - Я больше не хочу, - буркнула Данилова и унеслась.
        Зинаида растерянно смотрела на остывший кофе в маленькой кружке и пыталась понять - отчего же так быстро убежала Данилова? Ее что, оскорбил вопрос? Или ей что-то известно?
        Додумать Зинаиде Корытской не позволили. С гамом ворвались студенты, потребовали громкой музыки и принялись заказывать все, что стоило не больше десятки. Зал маленького бара моментально наполнился шумом, девичьим кокетливым смехом и томным бурчанием молодых парней. Прямо перед Зинаидой бурлила молодость, и она сильно пожалела, что не пошла в свое время в институт, не испытала этого студенческого братства… Пока она с умилением пялилась на молодых людей за столиками, другие молодые беззастенчиво таскали со стойки слойки с повидлом, так что пришлось ей потом еще и вкладывать свои деньги. Но это будет потом, а сейчас в баре нарисовался «оперный певец» во всем великолепии.
        - Да, я шут! Я циркач! Так что же?! - громогласно заявил он в дверях.
        Следующий час ушел на то, чтобы заставить «шута» расплатиться за съеденную овсянку. Спасла положение Татьяна. Она появилась в тот самый момент, когда оскорбленный Аркадий Валерьевич пылко упрекал Зинаиду:
        - Как низко! Нет, как низко вспоминать о каше, когда я вам столько пел! Да после того, что между нами…
        - Арка-а-адий Валерьевич! - радостно распахнула руки Татьяна, направляясь к нему. - О чем здесь разговор? Неужели о деньгах? Кстати, вы не знаете, что Елена Сергеевна придумала приз тому, кто больше денег оставит в баре? Пока лидирует Шиванищев.
        Мужчина мгновенно развернулся на сто восемьдесят градусов и закричал:
        - Человек! Челове-ек! Сколько я могу ждать расчета? Трясу, трясу тут деньгами, а они как будто никому и не нужны! Работаешь, работаешь…
        Только к четырем часам поток посетителей иссяк, и подругам удалось поговорить.
        - Тань, я ведь к дочери Софьи Филипповны ходила, - завела Зинаида вновь, когда дамы налили себе по чашечке кофе, выключили надоевшую музыку и устроились за барной стойкой.
        - И чего? - с интересом, не то что утром по телефону, откликнулась Татьяна. - Я к ней тоже ходила, когда сама хотела расследование проводить. Ходила, только она мне какой-то странной показалась.
        - Вот-вот, - закивала, отхлебнув кофе, Зинаида, - и мне. Я тебе потому и позвонила в пять утра. Ты знаешь, вот не чувствуется, что она смерть матери переживает. Стала мне какую-то историю рассказывать про то, как ей сказали, что Софья Филипповна умерла. Правда, в тот раз ошибка вышла, какая-то бичиха скончалась, но… понимаешь, Валентина обмолвилась, что не слишком и огорчилась! «Поживу наконец свободной», сказала. Понимаешь? И потом, какой-то у нее там мужик подозрительный на балконе болтался…
        Татьяна слушала, молчала, только дергала бровями от удивления, а тут встрепенулась:
        - Что за мужик?
        - Да кто его знает… Во всяком случае, я не верю, что Валентина так уж и одна проживала.
        Зинаида сунула в рот сухарик, пожевала, а потом начала с новым пылом:
        - И ведь ясно видно, что боится! Вот скажи, Таня, чего она может бояться? Я обыкновенная девушка, без оружия, так чего она мне врала-то все время?
        Татьяна тоже сунула сухарь в рот и тут же выплюнула - тот хоть и назывался «с грибным вкусом», а вкус имел прелых носков.
        - Ну так… ты же не в гости пришла, а допрашивать. Поди-ка, еще и удостоверение показывала. У тебя есть удостоверение какое-нибудь?
        - Откуда? - огорчилась Зинаида. - Я что, секретный сотрудник?
        - Значит, купи! Сейчас в любом киоске можно купить липовое… Знаешь, я думаю, Валентина знает больше, чем говорит. Не могла Софья просто так уйти из дома и ничего дочери не сказать. А может… может, дочь сама выгнала мать? - вдруг округлила глаза Татьяна. - Нам все время Софья говорила, что дочь одна проживает, а ты говоришь, что у Валентины мужика какого-то видела…
        Зинаида трагически покачала головой:
        - Правильно. Она выгнала мать, а там… Нет, Тань, опять не получается. Вот смотри: допустим, Валентина выгнала мать, и ту убили. Кто? Если случайный кто-то, зачем тогда на руке написал: «Я не такая», то есть название вашего театра? А если ее кто-то специально поджидал, ну, кто-нибудь из знакомых, тогда как он мог узнать, что Валентина выгонит мать именно в этот раз? Но, главное, что она отправила меня по какому-то левому адресу! А там никто и знать не знает про Софью Филипповну. И что теперь делать?
        Татьяна только развела руками:
        - Надо ехать к Софье по тому адресу, который я тебе дала. Я тебе сразу говорила. Эх, Зинка! - Татьяна потянулась, высоко задрав руки, и с шумом выдохнула. - Я бы и сама с тобой, но только Вадька… Мне для него то по аптекам приходится бегать, то супчики протертые готовить, чтобы на весь день хватило, то вот доктора эти…
        Зинаида давно хотела задать подруге вопрос, но не решалась. Теперь отважилась:
        - Тань, слышь чего, а твой Вадька и в самом деле ничего не помнит, а? Ну, хоть бы одного человечка разглядел…
        Татьяна погрустнела:
        - Знаешь, Зина, мне сегодня врач сказал, что у него временная потеря памяти, амнезия. Вроде, нервная система так защищается, а то вспомнит он что-то не то, и тяжелое воспоминание на сердце может сказаться. Я уж и сама возле Вадьки и так, и эдак, а не говорит он ничего. Только хмурится да кричать начинает. А от крика у него давление поднимается, голова болит… Я уже и ночью пробовала, молчит.
        Зинаида огорченно причмокнула языком. Да, против врачей не попрешь…
        - Зин, давай скатерки поменяем, - поднялась Татьяна. - На этих, смотри, как будто слоны плясали…
        Корытская посмотрела на подругу с грустью:
        - Меняй, Танечка, конечно, меняй. А у меня сегодня еще важное дело. Я после работы по твоему адресу съезжу. Сама понимаешь, надо хоть немного сил набраться, не могу ж я вся измотанная перед людьми показаться!
        Татьяна понимающе кивнула и достала из тумбочки чистые скатерти.
        После работы Зинаида вышла из бара и остановилась. На какую остановку идти, на какой автобус садиться? И что Татьяна маршрут не написала, поленилась, что ли?
        Позади нее вякнула машина.
        - Зин, садись, - открыла дверцу «девятки» Татьяна. - Мы на колесах быстренько, а то чего тебе по темноте шарахаться?
        Друзья, наверное, для того и придуманы, чтобы иногда облегчать нам жизнь. К такому выводу пришла Зинаида Корытская, но тут же этот вывод перечеркнула - вспомнила давнюю свою подругу Нюрку. Но в Татьянину машину, конечно, села, и очень скоро они уже ехали по темному переулку, похожему на деревенскую улицу.
        - Это она в частных домах жила, что ли? - удивилась Зинаида.
        - Ну да. И домик у нее был очень старенький, надо сказать, - подтвердила Татьяна. - Странно, между прочим, потому что Ивская нас хоть деньгами и не забрасывает, но Софье на квартирку вполне можно было накопить.
        - А может, вашей Софье хотелось в собственном доме жить? - рассудила Зинаида и тут же замолкла.
        Они остановились возле огромной кучи сгоревших бревен. Забор тоже наполовину выгорел, и было хорошо видно, что творится во дворе. Слабый фонарь скупо освещал заросли бурьяна. В конце двора кособочилось крохотное строение.
        - Это что, туалет? - удивилась Зинаида. - На улице? Да уж, для женщины в возрасте слабое удовольствие.
        - Ну что, увидела? Теперь домой?
        - Увидела… Только как же домой, если мы ничего не узнали? Нет, давай так: ты пошарься по пожарищу, а я пойду к соседям. Может, они что знают?
        Татьяна заартачилась:
        - Чего это я в темноте по пожарищу должна лазить? Я боюсь. Пойдем вместе.
        Зинаида открыла дверцу и еще раз взглянула на бывший дом. Гнетущее зрелище. Если тем более вспомнить, что под его обломками погибла женщина… Да еще этот бурьян вокруг? Хоть бы собачка какая рявкнула. Все тихо и зловеще…
        - Я вот чего подумала… - быстренько заговорила Зинаида. - По большому счету, что нам там делать, да? Головешек мы не видели, что ли? Или ты все же желаешь прогуляться? Если хочешь, сбегай, я здесь подожду.
        И она завозилась, устраиваясь поудобнее в автомобильном кресле.
        - С чего бы мне желать прогуливаться по гари? Пойдем лучше вместе к соседям, - буркнула Татьяна.
        Подруги выбрались из машины и направились к небольшой избушке с беленькими ставнями, стоявшей рядом с развалинами. Открыли им не сразу. Хозяева сначала долго смотрели в щелку, потом только, убедившись, что кроме двух женщин к ним никто не рвется, калитку отворили. Перед дамами оказался здоровенный мужик в растянутой майке, в красочных китайских шароварах и с топором в руке.
        Увидев топор, Зинаида погрустнела и стала равнодушно поглядывать на облака, дескать, лично она на встрече не настаивает, но вот подруга, язви ее… Татьяна же добросовестно нахмурилась и принялась врать.
        - Мы родственники Софьи Филипповны, - бодро начала она. - Нам нужно узнать, как все произошло? Вероятно, вы что-то видели или знаете. Нам бы хотелось поговорить. Нет, если вы нас впустить не можете, то сами выйдите, мы вас здесь подождем.
        Зинаида глянула еще раз на топор и заходить в калитку ей решительно расхотелось. Пусть бы мужик и правда сам вышел.
        - Выходите, выходите, - подбодрила она его жиденькой улыбкой. - Мы не укусим.
        - А спробуй, кусни! - выставил мужик огромный, как тыква, кулак.
        Татьяна ласково глянула на кулачище и печально проговорила:
        - Вы же понимаете, нам не до шуток. Хотелось бы узнать, как погибла наша родственница.
        - А хрен ее знат, как она погибла, - буркнул сосед. - Так и погибла… Я ужо сто разов все обсказывал. Ну, мы-то спали вначале, а потом мне на двор приспичило… Баба моя, дура, прости господи, квасу поставила. А на кой хрен квас, ежели вся жара спала? Но, ить, и не выльешь же его, дрожжей одних скоко угроблено, да ишо сахар. Ну, мы с ей весь день и давилися тем квасом, пропади он пропадом! У вас сигаретки не будет?
        Татьяна быстро достала пачку. Мужик тут же радушно протянул Зинаиде топор со словами:
        - Подержи, девонька, пока раскурю…
        Зинаида двумя руками ухватила холодное оружие и теперь стояла, как солдат с секирой у царских палат.
        - От язви тя… - раскурил сигарету и теперь разглядывал ее мужик. - Надо ж, кака вонь от этой соломины! А нормальной нет?
        Татьяна виновато затрясла головой:
        - Нет, у меня только такие, с ментолом. Но вы рассказывайте, я потом съезжу, куплю.
        - Дык а чего рассказывать? Я грю, выскочил по нужде-то, стою, значит… Гляжу - дым от соседей валит. Сначала думал, сосед Михей курит. Вот не поверишь - как зачнет он свой самосад смолить, так его изба - чистый Курильский остров! Я на его и подумал сначала, ага. Потом гляжу: нет, не от Михея дым, ближе. Думаю, неужто Лукинична под старость лет табаком стала баловаться? Ну, эт я со сна дурканул, забыл, что Лукинична-то уж три года как померла, а вместо ее дочь ейная Софья тут пребыват…
        - Так-так-так, - встрепенулась Зинаида. - А можно подробней? Что за дочь? И почему пребывает?
        Мужичок поежился и покосился на машину:
        - Я обскажу, токо давайте к вам в машину сядем. Я ить не пингвин какой, на холоду тут в майках выступать. А ищо… Вы б мне хоть для сугрева налили…
        Татьяна немедленно распахнула дверцы:
        - Садитесь. И ты, Зин, садись… Ну куда ты с топором-то? Хотя ладно, лезь на заднее сиденье. Садитесь, мужчина, и говорите дальше, а потом съездим, купим вам для сугрева.
        Мужчина в машину сел, но говорить отказался:
        - И чего ты мне, девонька, все «потом» да «потом» обещаешь? И сигареты - потом, и водка потом. А почему я говорить сейчас должен? Я тоже потом буду! Вот сяду и рот не открою, пока в киоск не смотаемся!
        Мужик и впрямь важно уселся, свернул на груди руки кренделем и принципиально замолчал. Татьяна только вздохнула и завела двигатель.
        У ближайшего киоска мужчина выскочил и, пугая продавца здоровенным торсом в растянутой майке, принялся тыкать в витрину. Себя он не обидел - и водочку выбрал недешевую, и сигареток заказал две пачки, да еще и чипсов прикупил, пояснив: «Это чтоб с голоду мне не помереть, пока вам все обскажу».
        Татьяна снова подрулила к дому рассказчика и терпеливо стала ждать, когда тот
«примет семь капель», закусит чипсами, а потом еще и дымом затянется. Мужик млел и, похоже, вовсе забыл, для чего здесь находится. Зинаида не выдержала и тюкнула собеседника обухом топора в плечо:
        - Дядь, это ж тебе не ресторан! Говори давай, что дальше-то было? Ну, понял ты, что это не Лукинична, а Софья… И дальше чего?
        - А ничего! Чего топором-то машешь? - обиделся мужик. - Ничего дальше. Ну, я мобильник схватил и в «пожарку» позвонил. А там уж они сами… Потом гляжу -
«Скорая», милиция. Короче, спать нам так и не дали. Я вот думаю - ежли на их за ту бессонную ночь в суд подать, а? Нынче така передача идет по телику, там за что хошь деньги дают. А уж ежли человек ночь в беспокойстве провел, так я думаю - пожизненную пенсию надо стребовать, да?
        Татьяна уже сдерживалась из последних сил - на пять минут вырвалась, Вадька дома один, а этот… Зинаида и вовсе не стала слушать оратора.
        - Это вы на что намекаете? Если мы вас сигаретами угостили, так и пенсию вам должны выколачивать? Да вы еще ничего толком и не рассказали! Вот, к примеру - кто такая Лукинична? Почему здесь стала жить Софья? Кто приходил к этой самой Софье? Ну?
        Мужчина загрустил. Похоже, все что знал, он уже выдал, а теперь и не знал, что бы еще такое рассказать, потому что он, дурак, не догадался попросить еще и пивка для утрешнего настроения. И теперь мучительно соображал, чем бы угодить дамочкам.
        - О! - придумал он. - Я-то ни хрена не знаю про ваши бабьи финтиля, а вот баба моя, та все знат! Давайте-ка я ее крикну… Надька!!! На! Дю! Ха!!! - тут же заорал он так, что в соседних домах зажглись окна. - Надька, ядрена баба! Выдь, муж зовет!!
        Какое-то время в доме наблюдалось затишье. Потом заскрипела калитка, и на дорогу вышла щупленькая женщина в старом ватнике и в огромных калошах на босу ногу. Она повертела головой, пытаясь сообразить, откуда это ревет ее суженый и, завидев мужа в машине, бойко двинулась к двери.
        - Надежда… - распахнула заднюю дверцу Зинаида, желая пригласить возможную свидетельницу в салон, чего ж ей морозиться.
        Но женщина, которая, к слову сказать, оказалась достаточно молодой, всего лет тридцати пяти, уставившись на даму в автомобиле, вооруженную топором, отреагировала весьма странно. Она вдруг радостно разулыбалась и с надеждой в голосе, заикаясь, пролепетала:
        - Де-девоньки… вы чего, моего Вовку того? Спереть собираетесь? Вы его в заложники, да? Ой, надо ж, дело-то какое… - Женщина от растерянности хватала себя то за воротник, то за карманы, пыталась спрятать довольную улыбку, но радость так и брызгала из глаз. - Девоньки… вы подождите, а? Я быстренько… Только сразу говорю - у меня денег за него нет! Подождите, я сейчас…
        Подруги еще ничего не успели сообразить, а она уже отбежала к соседнему дому и заголосила не тише своего мужа:
        - Лилька!!! Лилька бешеная килька! Выглянь в окно-то! Видала?! Вовку мово-то бабы украсть решили! Воруют, грю, мово-то! Я те всегда говорила - мой Вовка пошибче твоего задохлика будет! А ты все «Антосик», да «Антосик»… Только твой-то долгоносый никому и не сдался, а я за свово счас деньги стрясать зачну!
        Затем с чувством исполненного долга Надежда ринулась к машине:
        - Чего вы, девоньки? Значица, Вовку моего забрать решили? Токо вы мне сразу обскажите, вы как хотите: мне за его деньги дать, или чтоб я вам за его дала? У меня нет, лучше даром берите!
        - Надьк! - выкатил глаза Вовка. - Чо позоришь-то, не пойму? Люди к тебе по делу, а ты с деньгами!
        - А и я по делу, - точно сорока, закрутила головой маленькая женщина. - И я тоже. Токо без денег каки ж дела? Девоньки, давайте лучше вы мне за его заплатите, в ем же одного живого весу сто килограмм! Я вот этой осенью кабанчика продавать буду, так за его три с полтиной взять хочу, не деру, по-божески. А тут все же человек… Правда, пьет, как свинья, да жрет, как боров… Так за десятку отдам, забирайте! Десять тыщ, тако мое слово!
        Здоровенный Вовка такого предательства от жены не ожидал и теперь пытался развернуться с переднего сиденья, чтобы навернуть неверную кулаком. Но та сама лихо долбила его сухим кулачком и торопила:
        - Так вы берете? Чего думать-то, я уж и соседей предупредила! Да уймись ты, холера! Счас ногой пну!
        Здоровенный Вовка примолк и уставился в окошко. Он бы уже давно схватил бутылку, чипсы и выскочил бы из машины, но в нем еще не погибла надежда заполучить потную бутылочку пивка.
        - Надежда, - сурово начала Татьяна, затянув женщину в салон. - Мы с вами поговорить хотели. С мужем вашим мы уже побеседовали…
        - А-а-а, так это он первый с вами сторговался, меня надумал сплавить? - снова прорвало даму в ватнике. - А я тебе, Вовка, так скажу: ты без меня и дня не протянешь! Скотину кто кормить будет? А коров кто выгонять станет?
        - Молчать!!! - рявкнула, не выдержав базара, Зина.
        Все участники сцены немедленно притихли. Даже буянка Надежда сообразила, что человека с топором не следует нервировать.
        - Кстати, про коров, - заговорила вновь Зинаида. - Вот мы тут с вами вроде в городе находимся, а в то же время как будто в глухой деревне. Какие коровы? Куда вы их гнать собрались? В Центральный парк, что ли?
        Надежда покрутила пальцем у виска:
        - Я чего, совсем дура, да? Их же там сразу на говядину пустят, только выгони! Не-е-е, мы своих буренок в овраг пускаем. Или вот еще на пустырь, вон туда если пройти…
        Зинаида посмотрела туда, куда показывала Надежда. Да, примерно в том направлении находится кафе «Французская лягушка». Так вот откуда взялся бык…
        - А коров только вы выгоняете? - уточнила она.
        - Да прям! - фыркнула женщина. - У нас тут все держат. А как жить-то? Вон, опять слышала - бензин подорожал, значица, все взлетит - и тебе хлеб, и молоко, и продукты разные. А и как прожить, ежли у меня мужик только под водку струган? И не токо у меня. У Лильки вон, мало того что пьет, так ишо и по бабам бегат!
        - Да каки тут у нас бабы? Старухи одни, - презрительно хмыкнул Вовка. - К кому бегать-то?
        - Как к кому? А я? - оскорбилась Надежда. - Нет, без скотины никак. У меня ишо и свиньи.
        Татьяна решила, что скотный вопрос уже решен, и перешла к главному:
        - Расскажите, а кто с вами по соседству жил?
        - А почемуй-то я должна рассказывать? - отвернулась к окну женщина.
        - Ты, Надьк, не ерепенься! - вдруг обозлился глава семьи. - Люди спрашивают, так ты сделай им приятное - отвечай. А оне увидят наше расположение и купят нам бутылку пива. Две.
        Надя лихо съездила в очередной раз кулачком муженьку по макушке и стрельнула глазами:
        - А порошка стирального могете купить? Или лучше «Ваниша», а? По телику показуют, что все пятна он выводит, а я хотела попробовать, да денег жалко. Купите? Я даже знаю где - вон в том магазинчике есть, он у нас круглосуточно работат.
        - Купим, - не выдержала Зинаида. - Рассказывайте, кто с вами жил по соседству?
        Надежда отнеслась к вопросу серьезно. После того как ей пообещали пятновыводитель, она добросовестно стала его отрабатывать. Для начала она сосредоточилась, то есть закатила глаза, зашевелила губами и поправила ватник.
        - Значица, как все получилось? - принялась она разъяснять. - Здеся, вон в том доме, всю жисть жила Евдокия Лукинична. Бабка была - ничего плохого и не скажешь. Крутилась чего-то, толклась, а потом взяла и померла. Токо хата от ее и осталася. А дома тута уже нами давно прихватизированы. И ее тоже. Значица, и получается, что дом по наследству перешел к ее дочери, к Софье. Ой, эта Софья… Слышь, Вовка! Я грю - ой, эта Софья! - тюкнула Надежда супруга по затылку. - Помнишь, кака смешна всегда! Сама толстенька, маленькая така, с пуговицу, а каблуки огроменные нацепит, нос задерет и ну грязь месить! Прям, шоу на ходулях! Смешно… - Тут Надежда, видимо, вспомнила, что о покойниках либо никак говорить не положено, либо только с уважением, снова одернула ватник и горько закончила: - Но мы не смеялись. Мы Софью-то знали, раньше видели, кода приезжала она к матери. А тут к ей, значица, дом-то перешел, и она в его и вовсе переехала.
        - А откуда она переехала, вам не известно?
        Надежда замолчала, потом огорченно долбанула себя по коленке:
        - Вот ведь не спросила! Ну чего бы, дуре, не спросить, а? Нет ведь, не спросила, не узнала! А теперь не купите «Ваниш»-то?
        Зинаида только махнула рукой:
        - Да рассказывайте уже что знаете.
        - Ну и вот, - торопливо продолжала женщина. - Значица, переехать-то переехала, а жить не больно-то и рвалась. Нет, кажный день здеся появлялась, а как вечер, так - фить, и отбывала. У ей же дочка была, у Софьи-то, вот она у дочки и ночевала. Нет, правда, ежли каку пьянку собрать или там гульбище, это Софья завсегда здеся, а ежли все по-мирному, так чаще у дочки была. Говорила мне, что тута ей одной страшно. А чего бояться-то? Можно подумать, на ее кто клюнет здеся? Мой, например, никогда, кроме меня, ни на кого не взглянет. Так же, Вовка?
        Вовка поспешно мотнул головой.
        - Вот я и говорю! - продолжала Надя. - И Лилькиному Антохе тоже, окромя меня, никто не нужон, даже Лилька. А уж Софья и вовсе не красавица была, да и лет ей…
        Тут Вовка вдруг напрягся - что-то в словах супружницы его насторожило.
        - Слышь, Надьк, ты чего там про Антоху-то ляпнула? - медленно стал он к ней разворачиваться.
        Но маленькая женщина нисколько не испугалась громилу-мужа. Лихо треснув его по темечку, чтоб не мешал зарабатывать иностранный отбеливатель, она отмахнулась:
        - Ой, да про какого Антоху? Я про Софью! И чего боялась, грю, кто б на ее позарился?
        - Но ведь не зря, выходит, боялась? - поддела ее Татьяна.
        - Ну, выходит, не зря, - легко согласилась Надя. И тут же добавила: - Токо это не считается, это ж не мужики!
        - А кто? - уцепилась Зинаида. - Вы видели - кто?
        - А чего видеть-то? Она ж сгорела. Или нет, постойте-ка… У нас говорили, что ее придушили сначала, - вспомнила Надя и еще решительнее помотала головой: - Тода это точно не мужики. Это убивцы.
        Татьяна с Зинаидой переглянулись. Зинаида крепче обняла топор и вдруг спросила:
        - Я вот о чем подумала… Ведь если Софья так боялась оставаться в доме, почему она не продала его никому? Или бы семью какую пустила…
        Надежда радостно фыркнула и ткнула Зинаиду в плечо:
        - Да ты чо! Совсем ничо не знаешь, что ли? Нас же сносить собираются! А с чего б я, по-твоему, свинью колоть собралась? Нет, нас в следующем квартале сносить будут, квартиры обещали новые. Зачем бы Софье дом продавать? А пускать кого сейчас боязно - документики подделают, и прощай новые хоромы! Нет, наши все каждый за свой дом держатся, никого не выманишь. Вы к нам через месяц приезжайте, здеся все скотину будут колоть. Токо мы корову продавать пока не будем и колоть тоже. Вдруг на первом этаже квартира выпадет…
        Но мясная тема подруг не интересовала, их волновала Софья.
        - А вот вы про гулянки говорили, - вернула Надю к теме Зинаида. - А часто они у нее случались?
        - От уж хрен! - вскочил Вовка. - Ни фига не часто! Один токо раз и была, я считал. Это она кого-то с работы приводила, что ль… Славно так гуляли, пели, пили… Почти до утра сидели, я слышал. Ишо подумал, ежли ишо раз соберутся, всенепременно сам к имя прибуду. А потому как сосед, имею право! А оне и не собралися.
        - Ага, точно, не собиралися больше, - подтвердила жена. - И ваще, к ей даже гости не приходили. Я не видела.
        - А я видел! Как-то калитку открывала бабе какой-то, - снова встрял Вовка.
        Мысль о «Ванише» ему не нравилась, куда как приятнее было бы купить пивка, но Надьку не переспоришь. Тогда, может быть, гостьи сами увидят, что его следует поощрить?
        - Молчи уж! Открывала она… Дочка это была Софьина. Дочку и я видела, удивил, - фыркнула Надежда. - Точно, она тута появлялась. Но тоже нечасто, токо в хорошую погоду.
        - Это ж почему? - вздернула брови Татьяна.
        Надежда на всех посмотрела немножко свысока, дескать, где б вам догадаться, ежли б не ее наблюдательность, ее ум, а также сообразительность!
        - А потому! Дом-то частный, почитай, в деревне находится. Вот она и приезжала сюда, чтоб позагорать. И ишо у нас молоко иногда брала, раза два, наверное. А в плоху-то погоду чо здеся делать?
        - А в последний день, вы не видели, к Софье никто не приходил? - допытывалась Татьяна.
        - Не, не видела. В последний день я токо пожар усмотрела. Я воопче думала, ее и нет там вовсе, а милиция приехала, и оказалось - там она. Прям така неприятность…
        Зинаида с Татьяной все же купили Надежде «Ваниш». А Вовке больше ничего не обломилось - жена сунула ему под нос сухонький кулачок, и здоровенный детина вмиг скис и растерял боевой задор.
        Глава 4
        Рожденный болтать молчать не может
        Домой подруги подъезжали уже в десятом часу.
        - С ума сойти! Знала бы, что эта семейка так нас мурыжить будет, ни за что бы не поехала, - ворчала Татьяна. - Столько времени Вадька с Леонидом.
        - А не поехала бы, и не узнали б ничего, - отозвалась Зинаида. - Разве б я одна с ними управилась?
        - А что узнали-то? Только больше запутались…
        Зинаида снова припала к топору. Как-то за всеми разговорами никто и не догадался вернуть его хозяину, и теперь Зинаида с ним почти срослась.
        - Тань, и что получается? Софье по наследству достается дом…
        - И Валентина про него знает, непонятно только, почему тебе ничего не сказала, - добавила Татьяна.
        - Да, Валентина про него знает. Мало того, она даже несколько раз туда приезжала… Тань, а это не Валентина ли, а? Ну, в смысле, мать прикончила…
        - Ты у меня уже спрашивала.
        - А, ну да, она тебе говорила, что не убивала… И все же, смотри…
        Зинаида подпрыгнула от неожиданной догадки, лихо шибанула подругу по плечу, и та резко дернула рулем, вильнув чуть ли не на встречную.
        - Смотри! Если дом перешел в наследство к Софье, потом он перейдет Валентине. Так? А если домишко к тому же обещают снести, то очень неплохой повод получается!
        Татьяна теперь ехала тихо, каждую минуту ожидая от подруги новых шлепков. Почти ползком она подкатила к дому Зинаиды, все мысли ее уже унеслись к сыну, и раздумывать над происшествием не хотелось. Однако и от Зинаиды не так легко было отвязаться.
        - Это, Зина, называется притягивание версии за уши. Зачем Валентине какой-то
«неплохой повод», если у нее своя собственная квартира есть? Нет, я понимаю, лишняя жилплощадь никогда не помешает, но ведь Валентина должна понимать, что на нее первую падут подозрения. Она бы тогда скорее придумала матери какой-нибудь сердечный приступ устроить. И при чем тут «Я не такая»? Не забывай - у Вадьки на руке ведь то же самое написано. Выходит, преступник - тот, кто избил его и убил Софью.
        Зинаида вздохнула и полезла из машины.
        - Ладно, Тань, спасибо, что подвезла. Ты завтра с утра?
        Татьяна мотнула головой и вдруг вспомнила:
        - Зин, слушай, закрутилась, чуть не забыла! Завтра у нас такой день… В субботу в театре показ, я, помнишь, тебе рассказывала, что два раза в месяц у нас показы мод проводятся. Так вот, завтра вечером обсуждение будет, а обсуждать любые вопросы наши дамы привыкли в комфорте, за рюмочкой чая и при тихой музыке, то есть в баре. Так что ты учти - чтобы ни опозданий, ни задержек, ни, боже избавь, плохого настроения. Все. Готовься.
        - Ой, Таня! - крикнула Зинаида, когда подруга уже собралась отъезжать. - Тань! А может… может, Валентина и твоего Вадьку, а?
        - Совсем спятила? Зачем? Он и не знает ее даже.
        Дома царила тишина. Юлька не выбежала встречать к порогу, как обычно бывало, Игорек не вышел поздороваться, хотя за дверью ребят кто-то сдержанно хихикал и бубнил: «Ну тише ты! Сейчас все испортишь! Возьми вон мой носок, рот прикрой». В прихожую пришагал только Мурзик, уселся на хозяйские тапки и лениво щурил янтарные глаза.
        - Странно, что это мои постояльцы не показываются? Обиделись, что ли? Мурзон, немедленно рассказывай, по какому случаю обида и где борщ? - спрашивала с кота хозяйка, скидывая сапоги.
        Ребята должны были понять, что пришла хозяйка, Зинаида отчетливо слышала, как Юлька фыркает и чихает, однако выходить не торопились.
        - Может, и к лучшему, - подумала Зинаида и прошла к себе.
        Едва она распахнула дверь, как поняла: случилось непоправимое! Когда она уходила, в комнате все оставалось на своих местах, сейчас же не было самого главного - деревянной кровати Зинаиды. Вместо нее высилось какое-то древнее, железное убожество с острыми кольями на спинках, с высокими тонкими ножками, неумело покрашенное и даже щедро облупившееся на самых видных местах. Нет, возможно, во времена инквизиции эта груда железа тоже называлась кроватью, но сейчас сооружение больше всего напоминало орудие пыток. Во всяком случае, оставалось тайной - какой изверг упер деревянное ложе хозяйки и вместо него водрузил на то же место букет ржавых пружин.
        Зинаида рухнула в кресло.
        - Воды… - попросила она. Вероятно, у Мурзика, потому что больше никого рядом не было.
        Мурзик отчего-то проигнорировал стоны хозяйки, зато тихонько отворилась дверь, и в проеме показались две всклоченные головы.
        - Вот! Я же тебе говорила! - шипела Юлька в ухо мужу. - Для Зинаиды это будет сногсшибательным подарком.
        - А… а ты уверена, что ее сейчас с ног сшибло именно от радости? - осторожно спросил Игорек.
        Зинаида резко открыла глаза и, не меняя позы, отчеканила:
        - Кто? Кто из вас решил осчастливить меня этой… гильотиной? Если признаетесь добровольно, не выселю.
        Юлька вышла из укрытия, лицо ее повело куда-то на сторону, и девчонка от обиды даже осипла:
        - Ка… кх… как, то есть, выселю? Чем же вам гильотина… то есть кровать не приглянулась? Между прочим, на ней в восемнадцатом веке спала сама княжна Тараканова!
        - Это когда ее в камере держали, да? - тоже обиделась Зинаида. - Откуда, интересно знать, ты про княжну узнала?
        - Сама догадалась! - гордо вздернула головку дивчина. - И все равно! Это раритет! Мы на блошином рынке специально для вас купили, для стиля!
        Зинаида поднялась с кресла и ногой пнула железную конструкцию. Та звонко задребезжала.
        - Юля, у нас нет блошиных рынков. Вы ее просто подобрали на помойке! Да! Потому что такой срам даже в комиссионке никто продавать не станет - не примут!
        - Ха! - тоже двинула кровать ножкой Юлька. - Почему это ее не примут? Вашу, значит, приняли, а это произведение старины… Мы с Игорем ее на себе тащили, чтобы вам приятное сделать, потому что в журнале точно такая же сфотографирована, и написано, что это очень модно. А вы сейчас на такой работе… Вам нельзя на какой-то простой деревяшке спать, не престижно! А если, не приведи бог, у вас какой мужчина переночевать соберется? Это что же, его на вашу рухлядь укладывать? Да мы с Игорьком умрем от позора!
        Тут Игорек решил вступиться за хозяйку:
        - Ну, что ты, Юленька. Может, у Зинаиды Ивановны на ее рухляди полгорода переночевало, и никакого позора, а вот это… - Он тоже ткнул ногой кровать и договорить не успел.
        Железная койка, не выдержав такого наплевательского отношения к своему почтенному возрасту, покачнулась и со страшным грохотом рассыпалась. Мурзик от испуга рванул к форточке, снизу забарабанили соседи, и Юлька побежала с ними ругаться. Игорь просто ухватился за голову и выскочил из комнаты, Зинаида горько завсхлипывала - тихий, уютный вечер сегодня погиб. И еще большой вопрос, как пройдет ночь.
        Кот балансировал на форточке и дикими воплями грозился выброситься с третьего этажа, чтоб уже покончить с такой жизнью. Зинаида попрыгала возле окна, но стянуть Мурзика не получилось, тот вцепился в раму когтями насмерть. Пришлось карабкаться на подоконник и снимать несчастное животное:
        - Мурзон… - позвала она, с трудом удерживаясь на узенькой дощечке. - Мурзик, чего уж так сразу, из окна? Ну, отцепляйся же, не хватайся когтями… Ты можешь спать в кресле, а я в… мне… Ой, хоть прямо под порогом укладывайся! К Татьяне, что ли, попроситься?
        - Зачем к Татьяне? Я могу выделить тебе целую комнату, - раздалось неожиданное предложение.
        Она все же не удержалась на подоконнике, хорошо хоть кота успела сдернуть. Мурзик, вякнув, тяжело ухнулся на пол и распластался тут же, вроде как и сил отползти уже не хватало. Сама же Зинаида, неловко спрыгнув с окна, приземлилась на четыре конечности и пыталась было грациозно вскочить, но узкая, длинная, страшно модная юбка подкосила ноги, и женщина снова тюкнулась на четвереньки. Юбка издала неприличный звук и треснула. Зато Зинаиде Корытской удалось наконец подняться с колен. Теперь она стояла красная, как перезрелый перец, а в дверях внимательно наблюдал за ее трюками Плюх Игнатий Олегович - известный хирург, а по совместительству предмет давних воздыханий Зинаиды Корытской.
        - Зин, ты не ушиблась? Садись, дай-ка лодыжку посмотрю, - деловито усадил гость хозяйку дома и ухватился за ногу. - Так не больно? А так?
        - Да с чего больно-то? Подумаешь, с подоконника соскочила! Ногу отпусти, а то соседи подумают, что ты за мной ухаживаешь. Ничего с моими молодыми костями не случится, - дернула ногой Зинаида. - Ты это… посиди, сейчас чай вскипячу.
        - Ничего-ничего! - тут же появилась в дверях Юлькина мордочка. - Сидите-сидите, ощупывайтесь, я сейчас вам все принесу. Молодой человек, прошу обратить внимание на совершенно стильную кровать Зинаиды Иванны. Раритетная вещь! Просто уникальная! Заметьте, между прочим, - двуспальная.
        Юлька еще собиралась петь дифирамбы ржавым пружинам, но собственный ее супруг Игорек с силой выдернул девчонку из комнаты.
        - Зин, - серьезно уставился на Зинаиду Игнатий и заявил: - Я, к слову сказать, думал, что мы друзья!

«Вот гад! - мелькнуло у Зинаиды. - Он думал - друзья! А я думала… почти возлюбленные!»
        Игнатий Плюх бросил хлопотать возле ее якобы подвернутой лодыжки, сунул руки в карманы своего длинного черного пальто и, точно большая ворона, стал расхаживать по комнате, сокрушенно выговаривая:
        - Я думал, мы друзья, да! И что? Выходит, я ошибался? Что произошло? Я тебе звоню - тебя все время нет дома. Прихожу лично - говорят, ты только что вышла. А теперь еще приходит Анна и говорит, что ты меня… сейчас вспомню… «знать не знаешь, потому как у тебя таких врачишек вагоны».
        - А ты побольше свою Анну слушай! - дернулась Зинаида. Ей вообще не нравилось, что Игнатий важно величал Нюрку Анной. А уж тем более, когда к нему «еще приходит Анна и говорит». - Мало ли что тебе про меня наговорит твоя Анна! Я вообще… Да я и не думаю про вас вовсе! Какое мне дело, о чем вы там с Нюркой говорите! Я тут не знаю, как со своими делами разобраться…
        Как ни пыталась Корытская сохранить равнодушный вид, с каждой минутой это у нее получалось все хуже. Вот уже и в носу защипало, в горле кактусом застрял какой-то ком, а в глазах - какой стыд! - вовсю плавали слезы.
        Игнатий Плюх резко обернулся, пригляделся к подруге и решительно заявил:
        - Я все понял! Либо ты меня дико ревнуешь к Анне, либо снова ввязалась в криминал.
        - Лучше в криминал, - поспешно мотнула головой Зинаида, утирая скатертью мокрые глаза. - Сразу видно, ты тертый калач в хирургии, только взглянул - и, пожалуйста, точный диагноз!
        Плюх издал продолжительный стон и, не вынимая рук из карманов, рухнул на диван рядом с хозяйкой. Потом искоса на нее посмотрел и удрученно дернул уголком губ:
        - Обидно. Я все же надеялся на первое. Кстати, как калач в хирургии, могу не только поставить диагноз, но и лечение прописать - не смей соваться в сомнительные авантюры! А про криминал и вовсе забудь! Ты что, не помнишь, чем кончились твои последние приключения?
        Вот уж чем они кончились, Зинаида прекрасно помнила. Все прошло на высоте - всех посадили. Правда, она сама чуть не распрощалась с жизнью, ну так это от несознательности преступников. Зато каков триумф! Сам дядька с погонами посмотрел на нее тогда с глубоким сожалением и процедил: «Вот если бы он еще и эту грохнул, тогда бы мы точно по «висякам» в передовиках были!» Завидовал.
        - Так что, - продолжал вещать Плюх, - никаких расследований! Хочешь, я тебя в санаторий определю? Там лес, елочки, птички на юг улетели, листики обвалились… И никакого криминала!
        - Мне нельзя теперь без криминала, - буркнула Зинаида. - Я на новую работу устроилась.
        - Господи, неужели в оперативную группу? - слабея, предположил Плюх.
        Зинаида поерзала на диване. Никак не хотелось ей отвечать, пусть бы думал, что в оперативную.
        - Или олигархов воруешь? - вдруг насупился Игнатий.
        - Зачем мне олигархи? - удивилась Зинаида. - Нет, я в модельном бизнесе сейчас. Но… Ой, там такие дела творятся, без меня прям никак! Директриса так и сказала: если вы, Зинаида Ивановна, не разузнаете, кто тут у нас воду мутит, всем нам конец - сожгут и передушат. Пожалуйста, говорит, найдите этого изувера, и я сразу же назначу вас менеджером по кадрам. Потому что никто лучше вас в людях не разбирается. И, говорит, сразу оклад - две тысячи долларов.
        Корытская выдала информацию и заблестела глазами. Сейчас Игнатий должен на нее взглянуть с уважением и выбросить Нюрку из головы.
        - И ты согласилась, - догадался Плюх.
        - Мне ничего не оставалось делать, - вздохнула Зинаида. Потом ей стало неловко, что она так ринулась за тысячами, и она, пригорюнившись, приврала: - Ничего не поделаешь, а то, сказали, убьют.
        - Врешь ведь, - покачал головой Игнатий. - Хоть про менеджера правда?
        Зинаида охотно подтвердила:
        - Правда. И про оклад тоже, честное слово.
        - Ну, тогда рассказывай, - вздохнул хирург и снял наконец свое воронье пальто. - Давай вместе думать.
        - А… Нюру, что, не позовем? - не смогла удержаться Зинаида. - Как же без нее? Она ведь уже и вальс Мендельсона на пианино одним пальцем выучила!
        - Знаешь… знаешь что… - вскочил гость и яростно заметался по комнате. - Ты специально ее мне сватаешь, да? Специально? Это, чтобы, значит, меня спихнуть, а самой, значит… У-у-у, как меня трясет от нее! Не радуйся, от тебя тоже. Предательница! Вот, смотри… - Он остановился прямо перед ней и растопырил пальцы. - Видишь, у меня трясутся руки! Скажи, разве я могу сейчас к операционному столу?
        Руки у него, между тем, чувствовали себя совершенно уверенно и нисколько не тряслись. У Зинаиды, когда трясутся, так ходуном ходят не только руки, но даже и локти, а особенно колени.
        - А зачем тебе к столу? Тебе прямо сейчас надо? - испугалась Зинаида.
        - Да! Немедленно! Мозги тебе вправить! К столу!
        Тут распахнулась дверь и появилась спина Юльки. У девчонки были заняты руки, поэтому она торила себе путь выпяченным задом.
        - Слышу-слышу! К столу! - точно добрая бабушка, пела она, выставляя на стол поднос. - Я вот подумала - чего вам чай хлебать? И принесла поесть. Сегодня у нас весьма неожиданное меню - борщ! Угощайтесь!
        Поздний ужин успокоил разгневанного Плюха, он ухватил ложку, нервно постучал ею по столу и распорядился:
        - Все, Зинаида! Рассказывай с самого начала. Только ничего не упускай.
        Зинаида и сама бы не прочь была поужинать, пусть даже и борща, который у нее вообще-то уже в горле торчал, но прилежно сложила руки в замок и начала:
        - Я почти все дело раскрыла. У меня и преступник есть, вернее, преступница. Только я не знаю, как ее к Вадьке присобачить. Вот если Вадьку убрать, вообще все замечательно получается.
        - Кто такой Вадька? - нахмурился Игнатий. - Зин, я же попросил: все с самого начала, подробно и с выражением.
        Зинаида уставилась на тарелку остывающего борща, сглотнула слюну и заговорила:
        - В общем, дело началось с ерунды - на меня бросился бык.
        Плюх со звоном отложил ложку:
        - Я же просил серьезно!
        - А я и так серьезно! Не перебивай! Мы пошли с Нюркой во «Французскую лягушку». Я хотела ее попросить, чтобы она мне работу подыскала, а она ни фига не нашла, еще и кавалера моего переманила - старого такого афериста.
        - Я не старый аферист! - подавился Плюх, и от обиды у него заблестели глаза. - И ничего она не переманила! Она мне и не нравилась никогда!
        Зинаида отмахнулась:
        - Не прерывай, я не про тебя. Это там, в «Лягушке», один старикан ко мне клинья подбивал, а она переманила. И чтобы я ее чарам не мешала, отправила меня домой одну. А там лес рядом, темнота, и я по дороге…
        - Нюрку убью - вышвырнуть бабу одну на дорогу…
        - А навстречу мне бык!
        - Правильно, - язвительно скривился Плюх, - именно бык. Потому что одна уж ты никак! Старики какие-то клинья бьют… быки туда же…
        Зинаида не обращала внимания на нападки Плюха, а все больше накаляла обстановку:
        - Я в таком красном платье была, и, ты знаешь, быку так мой фасон оч-чень приглянулся. Короче, он ка-а-а-к кинется на меня! А я от него бежать, я ж не корова. Понеслась я, не разбирая дороги, и бежала, пока в какую-то яму не ухнула. Лежу, притаилась, и тут меня за ногу кто-то - хвать!
        Плюх опять отбросил ложку и в изнеможении заныл:
        - Нет, ну ведь сил никаких тебя слушать! Уж в яме-то кто опять хвать, а?
        - Да ты помолчишь или нет? Я, между прочим, тоже есть хочу! У меня уже все остыло, а ты прерываешь! - взвилась Зинаида, а затем снова мирным голосом продолжала: - Я, как и полагается, испугалась, а потом пригляделась: это парень молодой. Сам весь в лохмотьях, в платье каком-то девичьем, избитый так, аж места на нем живого нет, а на руке надпись: «Я не такая!» И уже, вижу, помирать он намылился. Я давай его в чувства приводить. И нашла сотовый телефон. Короче, созвонилась с его домом…
        - Номер дома так на дисплее и высветился?
        - На нем, да. И через какое-то время приезжает мамочка того парнишки. Такая дама, фу ты ну ты, на «девятке». Я к ней выскочила, глянула - батюшки, она никакая не фу ты ну ты, а Танька Боева! Мы с ней раньше работали вместе в ресторане. А парнишка ее сыном оказался, представляешь? Ну, она Вадьку забрала, а сама обещала позвонить, насчет работы. Обещала, а не звонит и не звонит. А потом позвонила все-таки. Говорит, приходи, мол, для тебя место есть, у нас тут женщину одну кто-то удушил, так что без тебя никак. Я и пришла! А она мне все рассказала, а их директриса Ивская самолично сказала, что если я убийцу найду, она меня в должности повысит.
        Плюх задумчиво смотрел в пустую тарелку и что-то соображал. Потом взглянул на нетронутый борщ Зинаиды и решил:
        - Ты давай, сейчас ешь, а потом мне подробно расскажешь про убитую женщину.
        Зинаида облегченно вздохнула и быстро заработала ложкой.
        После того как она отнесла пустые тарелки на кухню, а Юлька притащила им две пузатые чашки с чаем, Зинаида подробно рассказала про убийство Софьи Филипповны. Игнатий просто рассказом не успокоился. Он пытал Зинаиду вопросами, выяснял какие-то неинтересные детали, просил что-то рассказать по нескольку раз, а когда Зинаида уже окончательно озверела, отвалился на спинку дивана, раскинул руки и заявил:
        - Вот уж не знаю, повысят тебя или нет… Не найдешь ты преступника, точно тебе говорю. По крайней мере, без меня. Вот с чего ты к той Валентине приклеилась?
        Зинаида нацепила на лицо самое серьезное выражение и сказала мягко, но убедительно:
        - Она… она странная и загадочная. Она мне не говорит, кто убил ее мать.
        - Оч-чень веский довод, - проникся Игнатий. - А ты не можешь на одну только секундочку представить, что она и сама не знает?
        - Ага, не знает! - вскочила Зинаида. - Про то, что матери дом по завещанию достался, тоже не знает? И что избушку скоро сносить будут, она тоже не ведает? А чего она вообще знает-то?
        Плюх почесал ухо и уставился в потолок.
        - Я, конечно, не Мегрэ, но перво-наперво начал бы с Вадьки. Ведь ты смотри: парня бьют зверски, затем переодевают, что-то там карябают на руке, потом везут в лес, и он при этом все время находится в бессознательном состоянии. Но стоило только тебе свалиться к нему под бок…
        - Я вообще-то на голову ему свалилась, - внесла поправку Зинаида.
        - Хорошо, стоило тебе к нему сигануть, как он немедленно пришел в сознание! Как-то все вовремя. Только я почему-то не слишком верю, что он не успел разглядеть ни одного нападавшего.
        Корытская заегозила на диване. Разорванная юбка опять издала противный треск, и Зинаида замерла. Еще не хватало, чтобы на ней вещи стали распадаться на глазах у Плюха! Ведь подумает мужчина черт-те что! Плюху хорошо: вот так пришел, услышал и решил. Вот, на Вадьку уже подумал. Вадька! Три раза ха-ха! Если бы Вадим не был сыном Татьяны, Зинаида, быть может, тоже бы засомневалась в его рассказе. Но ведь парень-то свой! Чего думать?
        - Я вот что придумал… - не обращая внимания на смятение подруги, продолжал Игнатий. - Ты говорила, к парню доктора наведываются. Давай-ка я тоже к нему зайду. Глядишь, как врач, чего дельного посоветую, а заодно присмотрюсь - может, парнишка боится чего?
        - Ага, а я завтра же к Валентине! Сообщу ей, что она мать убила, и, может, признается… - тут же придумала Зинаида.
        Плюх дернулся, будто его хлыстом стегнули.
        - Ты… это… Я бы настоятельно не советовал! Настоятельно! Ты умеешь язык за зубами держать?
        Зинаида на всякий случай поболтала во рту языком и утвердительно кивнула.
        - Вот и хорошо, и держи. Работай себе, присматривайся. Очень мне не нравится этот скромненький лозунг: «Я не такая!» Ишь, пишут его все, кому не лень. Приглядывайся!
        - Ой, и точно! - хлопнула в ладоши Корытская. - Кстати, у нас в субботу показ моделей будет, там все соберутся. Так сказать - весь театр в одном флаконе. Можно будет посмотреть, как они друг с другом общаются. Там же все будут в костюмах, в платьях… Короче, на какое-то время все бухгалтеры, швеи, парикмахеры превратятся в фотомоделей!
        Плюх не удержался:
        - И ты?
        - Да ты чего, совсем? - дернулась Зинаида. - Мне на том подиуме не посчастливилось дефилировать. У нас же кто на «язык» пойдет? Кто толстенький, маленький или наоборот - худой, высокий, нескладный. А меня не берут - у меня ничего нет выдающегося, стандартная фигура, кого теперь такой удивишь…
        И так ей было обидно, что она даже протяжно вздохнула.
        - Ладно, хватит жаловаться, иди, думай, когда мне с Вадимом встречу устроишь, - прервал тяжкие ее думы безжалостный Плюх.
        Зинаиду не надо было долго уговаривать. Она подошла к телефону и стала набирать знакомый номер.
        - Алло, Тань? Чего так долго трубку не брала? Как к тебе ни позвоню, ты все время спишь!
        - Корытская! Ну, не сволочь ты, а? - уже не ругалась, а стонала Татьяна. - Да что ж у тебя за мания такая - звонить мне после полуночи? Мне вставать рано, у меня сын больной…
        - А я как раз по поводу сына, - прервала подругу Зинаида. - Я тебе врача нашла - золотые руки! Только что из Мюнхена вернулся, хирург с мировым именем, Игнатий Олегович Плюх!
        - Странное у него, однако, мировое имя - Плюх.
        - Дурочка! Ну ни черта человек в медицине не смыслит, а туда же! Немедленно говори, когда он может завтра навестить нашего больного?
        Татьяна помолчала, потом осторожно спросила:
        - А он правда из Мюнхена?
        - Ты же меня знаешь, я тебе дерьмо какое-нибудь не подсуну!
        Плюх, зачем-то вышедший в коридор, заслышав некоторые моменты разговора, смущенно крякнул.
        - Тогда давай так - завтра в десять утра. Идет? - предложила Зинаида и сама же ответила: - Идет! Все, до завтра.
        Зинаида уже хотела было порадовать Игнатия, что у него с десяти утра начнется серьезная работа, но того нигде не наблюдалось.
        - Игнатий!
        - Давайте-давайте… - вдруг раздался голос Плюха в соседней комнате.
        Зинаида заглянула к Юльке с Игорем и увидела странную картину: босой Игорек в боксерских трусах бегал вокруг своей кровати, а Юленька в ночной сорочке таскалась с подушками, и на ее лице было выражение вселенской скорби.
        - А что у вас тут такое? - поинтересовалась Зинаида. - Юль, чего ты вещи собираешь? С Игорьком поссорилась, что ли?
        - Если бы! - со слезами в голосе откликнулась та. - Вот так стараешься, стараешься… А потом тебя из собственной постели выгоняют!
        - Да кто тебя гонит? - не понимала Зинаида.
        - Чувство долга, - пояснил Игнатий.
        Он уверенно шагал по соседской комнате и спокойно наблюдал, как ее обитатели носятся с матрасами. Ему это, как казалось, даже удовольствие доставляло.
        - Понимаешь, - изумлялся он, - ребята только устроились спать, как вдруг - раз! - к ним залетела неприятная мысль: а на чем же будет сегодня спать наша любезная хозяйка? И Игорь с Юлей не могли дальше нежиться на перинах! Они отдают тебе свою кровать, пока не вернут твою. Настоящий поступок!
        - Молодцы! - похвалила Зинаида. - Кстати, а ту гильотину, кровать то есть раритетную, вы можете забрать себе. У вас она моднее смотреться будет.
        Молодые только поочередно швыркали носами и таскали постельное белье.
        Уснуть Зинаиде удалось лишь часам к трем. Пока установили кровать, пока проводили Плюха, пока она семь раз сказала: «На новом месте приснись жених невесте!», время упрямо бежало. Зато, когда успокоилась, на новой кровати уснула мгновенно.
        Зато проснулась с плохим настроением. Во-первых, спать пришлось совсем немного, во-вторых, где-то ворочалась совесть, что она так бесстыдно отобрала у молодых их брачное ложе, а в-третьих, ей приснился не Плюх, как она того ждала, а страшенный бык. Отчего-то он был в ярко красных сапогах, и на боку животного чернела надпись:
«Я не такая!» Бык явно собирался Зинаиду затоптать, а она ему популярно объясняла, что не бычачье это дело - в сапогах за дамами гоняться.
        - Вот ведь, приснится же такая ересь… - бормотала Зинаида, спешно накрашивая ресницы.
        Ей хотелось сегодня выглядеть необычно. В конце концов, если человек красив, умен и имеет кучу достоинств, почему бы эту кучу не показать окружающим?
        Зинаида распустила волосы, и те покрыли плечи… нет, совсем не шелковой волной, как того бы хотелось, а каким-то пухом. Да, с волосами ей не совсем повезло, хотя… Стоит их только немного сбрызнуть пенкой, потом начесать, затем посильнее залить лаком, и можно смело выходить на улицу, тогда любой решит, что господь наделил женщину замечательным волосяным покровом. Правда, если не будет ветра. Зинаида проделала все задуманные манипуляции, накрутила замысловатую прическу, понадеялась на штиль и, легкая, как авиалайнер, понеслась на работу.
        - Ну, ты сегодня… - распахнула глаза Татьяна при виде подруги. - А почему губы коричневые? Хотя, ничего, к сапогам подходят. Все, Зинаида, давай за работу. Давай-ка столики в один большой соединим, они здесь работать будут. Нет, эти два не трогай, там Ия Хорь сядет, наш бухгалтер, а вон там, в уголке - девчонки-швеи. Поторапливайся, сейчас еще тихо, а вот к вечеру…
        Татьяна не ошиблась. К вечеру в маленьком баре собрался весь коллектив театра. Сначала прибежали уже знакомые три женщины, быстренько схватили по старому бутерброду и уселись за самый дальний столик.
        - Это наши швеи, - фыркнула Татьяна. - Вот понять не могу, Ивская такие деньги им платит, а они, кроме бутербродов с килькой, никогда ничего не берут! Им бы не швеями, а экономистами к нам.
        Потом забежала кругленькая Данилова и сразу же прилепилась к витрине с пирожными. Не больно выбирая, она заказала половинку торта с черносливом, кофе - обязательно с сахарозаменителем, чтоб не полнеть, уселась поближе к Зинаиде и принялась жаловаться:
        - Уйду я, наверное, - быстро работала она маленькой ложечкой, перекладывая торт с тарелочки в себя. - Понимаю: работа интересная, денежная, но когда рубят на фиг творческие крылья… Лучше журналы пойду продавать!
        Зинаида навострила уши - ага, стали вылезать конфликты между сотрудниками. А в подобных случаях иногда такое узнается…
        - И что там у тебя с творчеством? - ловко выставляя на витрину новую продукцию, поинтересовалась Татьяна. - С Агаповой поцапалась? У нас с Альбинкой все цапаются, на то она и модельер.
        - Ха! Модельер! - с трудом проглотила кусок Данилова. - Ткнуть пальцем в журнал и я бы могла. А если мне хочется самой фасон придумать? А если я уже его придумала?
        Тут же она преобразилась и, размахивая ложечкой, далеко раскидывая крошки торта, принялась расписывать, какой замечательный фасон она себе вообразила:
        - Вот тут, на груди, такие воланы, воланы, а потом они - раз! и обрываются, и вот так лохмотьями, лохмотьями свисают, а здесь…
        - Йидия Никоваевна, говубушка, какую хъень вы выдумываете ежесекундно? - прервала ее картавая благочестивая дама с острыми ключицами, с совершенно худенькими ручками, зато с тучным, объемным задом. - Куда вам вованы? А тем боее вохмотья? Вы же и так, будто кочан!
        На кофточку дамы прилетел кусочек промасленного торта от ложки, и она в растерянности растопырила руки - просто не понимала, как с эдакой бедой бороться.
        - Йидия Никоваевна! Что это у вас изо гта выскакивает? Нет, ну совегшенно испогчен нагяд!
        Лидия, которая только что браво размахивала ложкой, от неожиданности замерла и даже перестала жевать. Так и стояла - с полным ртом, с выпученными глазами, боясь оглянуться.
        - Альбина, - ласково защебетала Татьяна и одним щелчком скинула ужасный кусочек с кофты дамы. - Ты что заказывать будешь?
        Модельерша скучным взглядом окинула полки и лениво проронила:
        - Тоник. Тойко тоника немного, буквайно вожку. Ах, Татьяна, вы же понимаете, у меня довжен быть светвый газум!
        После чего Альбина снова принялась поедать взглядом Данилову. Та старательно не дышала.
        - Простите, - решила проявить внимательность Зинаида. - А вы заказ только ложками делаете? Может, вам еще чего?
        Альбина Агапова вытаращилась на новую официантку, как на лягушачью икру - с нескрываемым отвращением.
        - Что значит, заказ вожками? Это мне тоника вожку! А остайное - водки!
        Зинаида крякнула и поспешно стала натирать стаканы. Черт их поймет, этих творческих личностей…
        Неожиданно в зале легким ветерком пронеслось оживление, и в баре появилась Елена Сергеевна Ивская в сопровождении огромной бухгалтерши Ии Львовны. Ия расположилась за столиком, а Ивская прошла прямо к стойке.
        - Танечка, дай мне кофе, пожалуйста. А вон там у тебя что? Сырная соломка? И соломки, - распорядилась директор. Потом вдруг узрела Данилову, которая так и сидела, ни жива ни мертва, будто жук на булавке. - Лида, а ты чего здесь? Надо к столу садиться, у нас столько костюмов! И когда мы их успеем обсудить…
        - Я извиняюсь, Еена Сеггеевна, но «ха» вам в йицо! Наша Данивова ничего не собигается обсуждать! - вальяжно поправила Агапова безупречную прядку. - Она жаждет тогговать газетами!
        Зинаида удивленно дернула бровями. Данилова рассказывала о своих планах только им с Татьяной, Агапова не могла их слышать! У нее что, тут «жучки» понатыканы? Однако саму Данилову этот факт не взволновал. Она вдруг распетушилась, задышала глубоко и возмущенно и кинулась в нападение.
        - А вот и да! И пойду! А что еще делать, если мне не дают самовыразиться?
        Чопорная Альбина осекла ее на самом взлете:
        - А я не позвою вам так непотгебно самовыгажаться! У вас в посъеднее вгемя отчего-то все выгажения нецензугные! - рыкнула модельер Агапова. - Нет, Еена Сеггевна, вы тойко подумайте! Вы тойко на секундочку вообгазите! Она хочет выйти в топе, в коготенькой юбке пйиссе и с откгытой бгюшиной! Дайте мне наган, я застгеюсь себе в ухо!
        - Да! - со слезами вскричала Данилова. - А если я хочу? А если я себе пирсинг в пупке сделала и даже туда сережку из уха вкрутила?
        Зинаида с Татьяной горько переглянулись. Конечно, Данилову по-человечески жаль, однако стоило только представить многопудовое Даниловское брюхо, украшенное ввинченной серьгой…
        - Настоятейно гекомендую ввинтить в пуп якогь, иначе вашего подвига с сегежкой пгосто не заметят, она утопнет в ваших сквадках, юбезная! - безжалостно пригвоздила Данилову к стулу Агапова.
        - Все, - вдруг совершенно спокойно заявила Данилова. - Меня уже оскорбляют, я ухожу. Немедленно, прямо после получки. Елена Сергеевна, выпишите мне завтра расчет и премию.
        Заслышав про премию, от своего столика начала медленно подниматься бухгалтер. Присутствующие затихли, как перед цунами. Ситуацию вмиг разрядила Ивская. Она поставила пустую чашечку на стойку и тихо заявила:
        - Что ж. Я зарядилась, давайте приступим к обсуждению показа.
        И все потянулись к большому столу. Споры затихли, слышался только шелест бумаг и шарканье стульями по полу. За столиком откуда-то появились еще женщины, и все увлеченно стали разбирать чертежи, рисунки и какие-то наброски, которых Зинаиде так и не удалось разглядеть. Татьяна даже музыку сделала тише, дабы не спугнуть процесс творческих поисков.
        Однако мирная рабочая обстановка продолжалась недолго. Очень скоро стали слышаться выкрики, потом дамы кинулись друг другу что-то доказывать, а после и вовсе подняли невероятную бучу.
        - А ты вообще себя видела в этих колготках? Больная анаконда, ни дать ни взять!
        - Нет, ну этот стрем я ва-а-аще не натяну! Альбина, не надо на меня давить… А я говорю - не дави на психику-у!.. - громче всех орала Вероника. - Елен Серге-евна-а! Я точно говорю - стрем этот не натяну-у! Позо-ориться, что ли? Лучше ва-аще на «язык» не па-айду!
        - Еще как пойдет, - фыркнула Татьяна, толкая Зинаиду в бок. - И натянет. Вероника у нас любит выпендриться, ей надо, чтоб ее поуговаривали, хоть ты тресни.
        - А мне в прошлом месяце премию не дали, так что я вообще сейчас могу не выходить! - орала тетка с мужской фигурой. - И вспомните, господа, вспомните! У вас ведь больше нет такой фигуры, как у меня! А я не выйду! Потому что не выдали!
        Татьяна опять сжала губы, чтобы не рассмеяться:
        - И в этом месяце не выдадут. Она девчонкам ляпнула, что любовник бухгалтерши ее за бока щипал, теперь Ия ее со свету сживает.
        - А у меня вообще модель пропала! - пищала серенькая мышка. - Мне ее специально моделировали, а теперь пропала. Елена Сергеевна, скажите Даниловой, чтобы новую сшила.
        - Фиг тебе! Я сама себе еще не дострочила!
        Татьяна снова толкнула в бок Зинаиду.
        - Сейчас ей Ивская задаст. Зарвалась Лидочка. У Наташки одно плечо кривое, ей специальную накладку на спину делают. Очень показательная модель, а Лидка шить отказывается!
        Однако Ивская не стала распыляться на Данилову, а просто пригвоздила ту одной фразой:
        - Сделаешь!
        Зинаида смотрела на весь этот агрессивный улей, и глаза у нее становились все шире.
        - Тань, и как Ивская с ними со всеми управляется? Железная женщина.
        Татьяна как-то странно на нее посмотрела и неопределенно хмыкнула:
        - Не знаю, не знаю… Это она здесь…
        Что имела в виду Таня Боева, Зинаида поняла вечером.
        Часам к десяти вечера, когда модельные дела, вероятно, определились, и дамы теперь сидели, просто обмениваясь колкостями, неизвестно с какого перепугу, Данилова снова подняла болезненный вопрос:
        - А закончить дефиле можно вот таким фейерверком - выходит на поклон Елена Сергеевна, а ее под ручку веду я, в топике и в юбке. У меня, значит, такая прическа…
        - Пагдон, Йидия Никовавна, пагдон! Но отчего это вы Еену Сеггевну под гучку? Она газве у нас немощная? А, у нее будто инсуйт от вашего топика, да? - старательно выговаривала Агапова. - А может, вучше я пойду? Я ж, некотогым обгазом, модейег!
        - И правда! - взвизгнул еще кто-то. - Ты, Лидка, перед своим мужем в топике кривляйся. Точно, девчонки?
        По бару прокатился хохот.
        - Нет, ну он не будет смотреть. Говорит, что это срам для нашей семьи, - понуро объясняла Данилова. - А я такую сережку в пупок ввинтила…
        - А в копчик не пробовала? - вдруг раздался едкий звонкий голос.
        Все обернулись. В зал вальяжной походкой, переставляя длинные ноги в красных сапогах по самые бедра, входила молоденькая, лет шестнадцати, яркая девица в красной же лаковой курточке. Рядом с ней толкались два парня слоновьего роста и телосложения. Волосы на голове молодых людей отсутствовали напрочь и, судя по выражению лиц, мозги тоже.
        Зинаида заметила, как при появлении девицы изменились лица женщин. Даже Татьяна дернулась и напряглась, будто ожидая удара хлыстом. На женщин и вовсе смотреть было жалко - у всех на лицах испуганные, заискивающие улыбки, кто-то старался втиснуться в кресло, кто-то напротив - пытался высунуться и сделать комплимент, а Вероника, высокомерная и циничная, пошла еще дальше - подбежала к девчонке, вихляясь, будто шнурок, и, заглядывая ей в глаза, затрещала неестественным голоском:
        - Кристиночка! Ты сейчас офигеешь! Это ваще отпад! Мне журнал привезли, классный такой, самой последней моды! Ну, самой последней! Там я усмотрела для тебя такой мэйк-ап! А прическа… О-фи-геть! Ты будешь самой эпатажной! Самой!
        Девчонка на нее даже не взглянула, так и оставила одну извиваться посреди зала, сама же направилась прямо к разнесчастной Лидочке Даниловой.
        - Тебе, Данилова, надо не костюмы, а комбикорм рекламировать. И значок на вымя с текстом: «Спроси, как меня разнесло?»
        - Гы-ы-ы, хы-хы! - оценили шутку лысые парнишки.
        - Кофе! - щелкнула девица тонкими пальчиками, даже не взглянув на стойку.
        Татьяна принялась торопливо нагревать джезву.
        - Тань, кто эта халда? - ткнула ее в бок Зинаида.
        - Ты потише! - зашипела на нее Боева. - Это Кристина, дочь Ивской. Творит что хочет, и только попробуй ответь - мать не только с треском уволит, но и по судам затаскает. У нас одна даже срок получила из-за этой шельмы. Хорошо еще, что условный дали. На, отнеси сама, я прям видеть ее не могу.
        Зинаида взяла чашечку с кофе и понесла к длинному столу. Маленькая Ивская уселась в центре стола и с усмешкой разглядывала листы с чертежами.
        - Ну так как, Данилова, покажешь нам свой пирсинг? - вдруг подняла она глаза на Лидию. - А чо, мои мальчишки сразу оценят, как ты свое сало украсила!
        Данилова испуганно затрясла подбородком и перебегала взглядом с Кристины на Ивскую. Елена Сергеевна с самой блаженной улыбкой наблюдала за хамством любимого чадушки. Зинаида уже еле сдерживалась, чтобы не вылить горячий кофе на голову препротивной девчонки. Она со звоном поставила блюдце с чашечкой на стол и уходить не торопилась. Если та еще хоть слово скажет Даниловой…
        Но девица увидела, как пыхтит от гнева новенькая официантка, и теперь переключилась на нее. Она сунула палец в чашку, и губа ее презрительно поползла вверх.
        - Это что? Кофе?
        - Нет, - как могла спокойно заявила Зинаида. - Это укропная вода, детям дают от запора.
        Зал поглотила тишина. Девчонка вздернула бровь, ноздри ее от гнева задрожали, но она еще не придумала, как унизить зарвавшуюся маменькину работницу, а потому холодно процедила:
        - Не мой уши компотом - ягоды остаются, глохнешь. Я просила - кофе.
        - А какая вам разница, если вы вкус кофе пальцем проверяете? - дернула плечами Зинаида. - Могу вам предложить железную банку томатной пасты. Она у нас прокисла, выбросить собирались, а вам руку сунуть - одно удовольствие.
        Девчонка медленно поднялась со стула и вплотную приблизилась к нахальной официантке.
        - Ты понимаешь, чучело, что ты завтра же… сегодня же у меня ползать станешь?! И своим языком полы в этом баре мыть?!
        Зинаида обернулась к Татьяне:
        - Татьяна, вы где-нибудь запишите, что я дико испугалась. Это для суда, если что. И еще там же пометьте, что от испуга я в состоянии аффекта…
        С последними словами Зинаида выплеснула-таки кофе в мордаху девчонки и тщательно размазала рукой.
        - Татьяна, вы записываете? - снова спросила она у онемевшей Боевой. И чтобы девчонка не натворила глупостей, добавила: - Но я - это цветочки! А вот что делает мой чумовой супруг, когда я в состоянии аффекта! Представь, он палит из «ТТ» в кого попало, так сказать, делает бесплатный пирсинг. Тебе, я слышала, нравится на копчике? Он устроит. И ведь ничего не скажешь - полковник милиции! Я с ним ужасно мучаюсь. Примерно так же, как твоя матушка с тобой. Кстати, тебя не познакомить с моим полковником?
        Кристина, гневно прикрыв глаза, облизывала капли кофе, которые текли по лицу, и шипела:
        - Как же я тебя уничтожу… Просто вот так возьму и… в хлам… в тряпье…
        - Деточка! - вдруг очнулась Ивская. - Кристина! Что тебе сделала эта садистка? Она тебя ударила? Ушибла?
        - Ма! Иди вон… - рявкнула девочка чуть не матом и поспешно пошла к выходу.
        - Не понимаю, - в раздумье проговорила Зинаида, глядя ей вслед, - на кой черт она таскает с собой этих слонов? У них совершенно никакой реакции…
        Девчонка вместе с лысыми парнями ушла, а Ивская, тяжело дыша, уцепилась за спинку стула и, стараясь держать себя в руках, медленно проговорила:
        - Зинаида… Ивановна! Я прошу… я настоятельно прошу вас… пройти ко мне в кабинет!
        И зацокала каблучками из бара.
        В кабинете на Ивскую было жалко смотреть - она то и дело мяла в руках листок с наброском какого-то платья, нервно трясла руками и хваталась за виски.
        - Зинаида Ивановна, - наконец нашла в себе силы заговорить директор. - Сегодня… вы… устроили в баре невероятный скандал. Невероятный! Я боюсь… боюсь, что мне придется с вами расстаться. Да! Потому что… потому что мне трудно… просто невозможно… с вами работать!
        Зинаида понимающе положила свою большую мужскую ладонь на нервную ручку Ивской.
        - Как я вас понимаю! И мне ужасно трудно работать, - с глубоким сочувствием произнесла она. - Я столько бегаю, ношусь, вычислила преступника, вот-вот его поймаю, а тут стаканы, коктейли, да еще дебил этот, который все время арии воет… На кой черт вы его приручили? Денег от него кот наплакал, а крику…
        Ивская дернулась, но Зинаида поддала металла в голос, и та притихла:
        - Трудно! Понимаю. Но! Когда я стану этим… опять вылетело из головы… менеджером по кадрам, станет легче. Придется потерпеть.
        Ивская выдернула-таки свою руку из-под лапы Зинаиды, поправила на себе безукоризненный пиджачок и строго произнесла:
        - И все же… Все же я бы попросила вас более чутко относиться к моей дочери!
        - О-ой, - выдохнула Зинаида. - Вы бы лучше ее попросили о чуткости. Смотрите, что вытворяет…
        Елена Сергеевна нашарила на столе пачку сигарет, лихорадочно затянулась.
        - Я бы… я бы попросила… Только ничего не получится. У девочки гены! Все от отца! Он бесперспективный слесарь, и эти грубость, хамство… Стыдно признаться, но она их получила от него по наследству!
        - Я вас умоляю! - фыркнула Зинаида. - У моей дочери отец - успешный бизнесмен, однако к ней это никак не передалось. У Татьяны, например, сын и вовсе от идиота. Это ж надо - предлагать парню кушать яблоки, когда у того все лицо переломано! Кретин! А вот мальчишка золотой. Умница, добрый такой… А ваша выдерга…
        Зинаиду понесло. Она уже вовсю отчитывала директора, будто старая свекровь нерадивую невестку, а Елена Сергеевна, понимая ее правоту, только больше сжималась, съеживалась и сгибала плечи. Она уже прокляла тот миг, когда позволила этой резкой персоне переступить порог своего театра. Так все тихо, мирно и замечательно было до нее, а теперь она тут расселась, переплела тощие ножонки и ведь не выпрешь!
        - А где сейчас Вадим? - вдруг догадалась Ивская переменить тему. - Где он лечится?
        - Дома. Только вы меня не отвлекайте! Я говорю, ваша выдерга даже с людьми говорить нормально не умеет, а вы, между прочим, видное лицо! Пришли бы домой, взяли бы ремешок покрепче…
        Зинаида хотела директрисе только добра. Она заметила, как выскользнул из рук несчастной Ивской какой-то нужный листок, и так вошла в роль доброй, понимающей тетушки, ей настолько было жаль запутавшуюся директрису, что она, желая хоть чем-то утешить ее, даже полезла под стол за той бумажкой. Которая, к слову сказать, оказалась наброском. Зинаида достала бумажку и… и обомлела!
        - Все! Мне пора, извините, - хмурясь, поднялась Ивская с места и выдернула из рук Зинаиды смятый листок.
        Елена Сергеевна сунула его в сумочку и возле дверей остановилась, ожидая, пока официантка-сыщица догадается покинуть ее кабинет.
        Зинаида и Татьяна домой добрались только к двенадцати - надо было все в зале расставить по местам, привести в порядок, а потом Зинаида еще должна была выслушать монолог Татьяны: «Как ты могла орать на эту стерву?»; а еще: «Ты взрослый человек, должна предвидеть последствия!»; и заключительный аккорд: «Все мои старания тебя внедрить накрылись тазом!» Сама же Зинаида нисколько не жалела о том, что хоть ненадолго заткнула рот маленькой хамке. Однако Татьяна только тяжело вздыхала и качала головой.
        Дома Зинаиду Корытскую опять ждал погром. Изгнанные с любимой кровати молодожены быстренько подсуетились и вернули хозяйское ложе из комиссионки. Теперь они вместе с Игнатием терпеливо ожидали Зинаиду, чтобы водрузить все на прежние места. У Плюха же были и собственные мотивы.
        - Ну сколько можно работать? - недовольно встретил он ее у порога. - Проходи, ждем тебя, ждем…
        - А у нас сегодня ужина нет! - тут же мстительно сообщила Юлька. - Я не успела приготовить борщ, поэтому придется довольствоваться только мантами!
        У Зинаиды от одного только этого слова желудок в животе принялся радостно кувыркаться.
        - Это ваш мужчина принес, - объяснила Юля, поджав пухлые губки. - Хотя я лично считаю, что нам надо крепче внедрять нашу русскую кухню.
        - А я лично приветствую все национальности, - слабо возразил Игорек. - И потом, любимая, борщ - это украинская кухня. А русская кухня - это щи.
        - Щи? - перекосилась Юлька. - Ну, тогда я тоже за национальную. Давайте, варите свои манты, Игнатий Олегович.
        Но Игнатий Олегович в данный момент руководил перетаскиванием кроватей.
        - Игорь, ты не за тот угол берешься! Ну чего ты, не понимаешь? Смотри… Игорь, хватайся! Так-так… ну куда тебя!..
        После того как кровати были водружены на прежние места, Юлька с Игорем немедленно накидали мантов в тарелку и убежали к себе в комнату смотреть телевизор на собственном ложе, а заодно и уплетать редкое для Юлькиного меню блюдо. Корытская с Игнатием степенно ужинали на кухне. У Зинаиды не было стойкого опыта поглощения мантов, поэтому сейчас, перед лицом любимого мужчины, она старалась не ударить в грязь лицом - как можно дальше оттопыривала кривоватый мизинец и широко растягивала рот.
        - Ну, и почему ты меня не спрашиваешь, как я познакомился с Вадимом? - нетерпеливо спросил Плюх.
        - И как? - на минуту отвлеклась от мантов Зинаида.
        - Глупый вопрос, лучше не спрашивай, - махнул рукой рассказчик. - Все, как я и говорил: знает, но молчит. Наверняка чего-то боится. Повторяет одно и то же - стоял на остановке, подошли сзади, чем-то ударили, потом ничего не видел, ничего не помню, никого описать не могу. Я это все уже от тебя слышал.
        Зинаида тоже поторопилась поделиться новостями:
        - А я сегодня…
        - И ведь понимаешь, я же вижу, что он не хочет говорить! - расстраивался Плюх. - Хотя знает больше.
        - Ага, а я…
        - И самое главное - не настолько он больной, как хочет показаться. Во всяком случае, дверь он мне открыл сам. Не знаю, кого уж хотел встретить. А как только узнал, что я врач, да по просьбе матери, тут же в такого больного превратился, ты бы видела!
        - И кто бы мог подумать. А я…
        - Но я все равно до сути доберусь! Я, знаешь, с его друзьями переговорю. Должны же у него друзья быть…
        Зинаида примолкла. Она ждала, когда Плюх выговорится, чтобы можно было со вкусом посмаковать ее стычку с маленькой нахалкой, директрисиной дочкой. И еще - она сегодня увидела такое…
        И в это время в дверь позвонили. Звонок был требовательный и нетерпеливый.
        - Ничего себе! - фыркнул Игнатий. - Времечко-то не гостевое…
        - А сам-то? - дернулась Зинаида и побежала открывать.
        Глава 5
        Храните детей в сберегательной кассе
        У самой двери Плюх отодвинул Зинаиду плечом и сам потянулся к замкам. А в дверь тем временем уже не звонили, а вовсю долбили кулаками и, кажется, прикладывались ножкой.
        Не успел Игнатий открыть, как в комнату влетела Татьяна.
        - Танечка, ты так дурно выгляди… - начало было пенять подруге Зинаида, но прикусила язык.
        Татьяна выглядела не просто дурно, а ужасно. Безумные глаза, растрепанные волосы, распахнутое пальто, домашние тапки…
        - Ты! Зинаида, это все ты! Я же тебе говорила! Ну, говорила я тебе или нет? - накинулась она на подругу.
        - Тань! Что случилось-то? О чем ты мне говорила? - таращилась Зинаида, отходя на всякий случай подальше от взбешенной приятельницы.
        - А то! Говорила я тебе - не трогай Кристину? Говорила? И вот, пожалуйста, теперь они похитили Вадьку… А все ты!
        Плюх подошел к Татьяне и резко ее тряхнул.
        - Все. Тихо. Зина, принеси воды. А вы рассказывайте. Что там случилось-то?
        - А то и случилось… - понемногу начала успокаиваться Татьяна. - Пришла я домой, а Вадьки нет. Вот! Вот только что осталось!
        Зинаида принесла кружку с водой и глянула на бумажку, которой трясла Боева.
        - Ну-ка, дай… «Это похищение. Не вздумай звонить в милицию. Он умрет мгновенно». Где ты это нашла?
        - Нашла? Записка на столе лежала, - тяжело дышала Татьяна.
        Плюх схватил пальто, сунул Зинаиде чью-то куртку, кажется, Игорька, и коротко скомандовал:
        - Поехали!
        - В милицию я вас не пущу! - вцепилась ему в рукав Татьяна.
        - Я не в милицию, а к вам домой. Надо осмотреть все на месте. Одевайтесь. Зинаида, что ты там копаешься?
        - Я… куртку переодеваю. Это не моя… Все, я готова.
        Они прибыли к Татьяне минут через пятнадцать.
        - Вот, смотрите, - впустила их Боева в дом и снова кинулась к кровати сына.
        Кровать была пуста. И вообще - если бы не хозяйка, которая металась по углам и заглядывала даже в ящички серванта, никто бы и не подумал, что отсюда совсем недавно похитили человека. Тихо. Чисто. Никакого беспорядка. «А у меня всегда дома такой бедлам, как будто меня ежедневно похищают, с конфискацией…», - вздохнула Зинаида.
        Игнатий медленно передвигался по комнате. Он подолгу останавливался возле какого-нибудь стула, задумывался, почесывал голову, потом хмыкал и двигался дальше. Татьяна и вовсе потеряла ум. Она только крепче прижимала к себе пижаму сына и тоненько бормотала:
        - Вадик, немедленно выходи, не пугай маму! Вадик же!
        - Татьяна, а что вы говорили про Зинаиду? - вдруг вспомнил Игнатий. - В чем она виновата?
        - Она? Во всем, - изумленно подтвердила Татьяна. - К нам сегодня пришла дочь директрисы…
        - Я тебе хотела рассказать, но ты не дал, - встряла Зинаида и снова примолкла.
        - И Зина унизила Кристину, - закончила краткое сообщение сути происшедшего Боева. - Слов нет, девчонка стервозная, но ее у нас никто не трогает - себе дороже. А Зина… прямо при всех… Теперь маленькая Ивская ее со свету сживет!
        Зинаида молчком затрясла головой, что, дескать, да, сживет. И потому неплохо бы Плюху взять несчастную женщину под свое крыло.
        - Ничего не понимаю… - снова запустил пятерню в шевелюру Игнатий. - Ну, допустим, Зинаида и в самом деле ее обидела. При чем здесь ваш Вадька? Она бы что-нибудь устроила самой обидчице.
        - Она и устроила! - снова завелась Татьяна. - Кристина хоть и соплюха еще, а тонко людей понимает. Чего у Зинаиды отнять можно? Ничего! А у меня сын. Больной. Вот она на мне и отыгралась.
        - У меня, между прочим, дочь есть, - не согласилась Зинаида.
        - Ну и что? - накинулась на нее Татьяна. - Зато ты сказала, что у тебя муж - полковник милиции, стреляет в кого попало. Кто же к такому сунется дочь воровать?
        Плюх сочувственно мотнул головой и серьезно посмотрел на Зинаиду.
        - А что, муж и правда полковник?
        - Да где у меня муж-то?! - отбивалась Зинаида. - Еще и полковник. Ну, брякнула глупость, чтоб девчонке рот заткнуть. Чего в сердцах не скажешь…
        - Понятно… - еще больше нахмурился Плюх. - А вам, Татьяна, я вот что хочу сказать: не девчонка это, честное слово. Если бы его она похитила, зачем записку-то оставлять? Так пишут, когда хотят выкуп просить.
        - Не она? - с надеждой переспросила Татьяна. - Вы знаете, я сначала тоже так подумала. Но потом все же поразмыслила… Только на всякий случай я уже сбегала к Ивским, их самих дома не было, так я устроила скандал соседям, чтоб подстраховаться… А что, выкуп будут просить?
        Плюх еще раз обозрел комнату, как будто хотел сегодня же ночью тайком вынести из нее все самое ценное, и пожал плечами:
        - Если у кого-то не проснется совесть, то… Так что ждите, вам еще позвонят. А по поводу здоровья сына не беспокойтесь: он не настолько больной, как кажется, напуган только.
        - Вы уверены, что… - заглядывала ему в глаза Боева.
        - Во всяком случае, паниковать рано. Ложитесь спать, а утром я вам позвоню.
        Потом Плюх повез на собственной машине Зинаиду домой, и она тут же кинулась к телефону.
        - Подожди, Зинаида! - ухватил ее Плюх за рукав. - Кому ты собралась звонить? Времени-то половина второго ночи!
        - Ну и что?! А если это и в самом деле проделки Кристины? Нет, я обязательно должна позвонить дочери, - отбрыкнулась от него Зинаида и стала терпеливо ждать, когда у Насти снимут трубку. - Алло! Доченька! Я так рада… я, говорю, рада тебя слышать! Как у тебя дела? Да нет, ничего не произошло… Говорю - ничего! Что ты, спишь, что ли? Мать тебе говорит, говорит… Ага, ага, перезвонишь завтра… Там ничего у вас страшного не случилось? Я просто так интересуюсь. И ничего необычного? Да говорю же тебе: просто так спрашиваю! Настя, и в подъезде тебя никто не ловил? И не угрожал никто? Ой, да чего ты переполошилась-то? Прям, поинтересоваться нельзя! У меня? Нет, нет, ничего… Я никуда не ввязывалась… А я говорю - никуда! Просто решила узнать, как на тебя действуют магнитные бури. Я слышала, они как раз сегодня! Ага… Магнитные нормально, а из-за меня ты теперь не уснешь? Ну и зря. Лично я сейчас совершенно спокойно спать лягу. Давай, доченька, не балуйся там, ложись и спи, не мешай Саше.
        Она с облегчением выдохнула и, ухватив тяжелого Мурзика, прошла к себе в комнату. Там уже вовсю командовал Плюх. Из кухни он притащил чайник и степенно разливал по чашкам кипяток. Пока Игнатий искал сахар, Зинаида сумела-таки рассказать ему про сегодняшнее приключение.
        - А самое главное, - для пущего эффекта понизила она голос, - самое интересное, что когда я поднимала с полу листок, я увидела, что на нем нарисовано! Знаешь, что?
        - Знаю! - так же зашептал, открыто издеваясь, Плюх. - «Утро стрелецкой казни». Угадал?
        Зинаида посмотрела на него, как на нагадившего щенка - носом ткнуть или сам поймет?
        - Вот неотчего веселиться-то! Там было изображено платье. И не какое-нибудь, а то самое, в которое Вадька наряжен был. Вот!
        - Ого! - присвистнул Плюх.
        - Не свисти, денег не будет. Я же никогда не свищу и… и денег у меня никогда нет, - неизвестно к чему добавила Зинаида. А потом сообщила: - Я хорошо помню, даже расцветка та же самая!
        - И что сие означает?
        - А то! Вадьку избил кто-то из театра. И платье оттуда стащил, чтобы его нарядить, - делилась соображениями Корытская, осторожно глотая горячий чай. - А я еще тогда обратила внимание, что парень был в нем какой-то горбатый. А это просто платье такое - с горбом.
        - Замечательная модель! - прищелкнул языком Игнатий. - А костюмы с грыжей не шьете?
        - Ой, ну очень остроумно! Мурзик, смейся, давай, видишь, дяденька старается! - фыркнула Зинаида и принялась терпеливо объяснять: - Я ж тебе говорю: у Наташки одно плечо кривенькое. Ну, короче, тетка по всем статьям не удалась. Она и так вредная, да еще кособокая, а уж на лицо…
        Игнатий нетерпеливо застучал ложечкой о чашку. Зинаида вздрогнула и прилежно продолжила уже по теме:
        - Я и говорю: не повезло… Так вот ей специально такие накладки делают, чтобы плечи зрительно выровнять. Здесь подкладывают, здесь вот так поднимают, а здесь… Только, как ни крути, а вредность никак не скроешь. Но вот если это платье с накладками на нормальную фигуру напялить…
        - На мужскую, к примеру…
        - Неважно, на чью, просто на нормальную, то получится как раз, что человек горбатый - накладка-то выпирает. Вот на Вадьке это платье и было! И наверняка похитил его кто-то из театра. Теперь только надо узнать, кто именно.
        Несмотря на подколки, Игнатий слушал Зинаиду очень серьезно, но когда она закончила, повел себя непростительно легкомысленно: завалился в кресло и рассеянно окинул глазами комнату.
        - Ты о чем сейчас думаешь? - настороженно спросила Зинаида.
        - Я? Я вот думаю: куда ты могла сахар задевать… Не могу чай горький пить, и все! Что ты тут будешь делать…
        - Сахар на кухне, - резко оборвала его подруга. - Но нам сейчас некогда думать о сладкой жизни - преступник на свободе. И наверняка пытает сейчас бедного Вадика!
        Игнатий не стал развивать тему про пытки. Он направился на кухню за сахаром и только в дверях обронил:
        - Никто не пытает вашего Вадика. И вообще, сдается мне, Татьяне завтра же позвонят и попросят денег. Зин, я завтра, наверное, не смогу прийти - работы много, так если позвонят, ты мне на сотовый звякни. Где, ты говоришь, у тебя сахар?
        Пока Плюх искал на кухне сахарницу, в голове у Зинаиды шла трудная работа: она обдумывала тяжелую, неприятную мысль. И едва Игнатий вернулся с сахаром, она его сразу же огорошила результатами своих изысканий:
        - Игнатий, хочу тебе сообщить отвратительный вывод! - торжественно поднялась она с дивана и даже чашечку с чаем отставила на тумбочку. - Игнатий - ты подлец!
        Тот обескураженно вертел в руках сахарницу и не мог придумать: после эдакого заявления ему следует уходить или же пытаться убедить даму в обратном?
        - Не моргай на меня глазами! Ты, мягко говоря, сволочь, - с печальным лицом развивала мысль Зинаида. - Не хотелось верить, но… С чего это ты так спокойно отнесся к похищению Вадика, а? Не отвечай! Я догадалась сама! Ты только что мне сообщил, что завтра у Татьяны потребуют выкуп. Откуда ты знаешь? Можешь не отвечать, я опять сама додумалась. Ты, пользуясь несчастным случаем, позвонишь завтра сам и потребуешь денег, вот! А несчастный Вадик…
        - Зина, у тебя валерьянка далеко? - с жалостью посмотрел на нее Плюх. - Я как врач настоятельно рекомендую. Ты сегодня перенервничала, время позднее, отсюда, как следствие, - сдвиги, приступы шизофрении, паранойи, мысли идиотские. Нельзя так голову напрягать. Я не обижаюсь. Так где у тебя лекарства?
        Зинаида резко дернула головой и по-царски выкинула руку к дверям:
        - Вон! Вон там на кухне аптечка!
        Плюх согласно покачал руками - дескать, понял, понял, не бушуй - и удалился.
        Пришлось Зинаиде все передумывать заново. И в самом деле: на кой черт Плюху какой-то там выкуп от несчастной Таньки, когда у него у самого деньги не переводятся? Он ими и распоряжаться-то не умеет. Ни одежду себе новомодную не приобретет, ни в какой-нибудь круиз с молоденькой девочкой… Так, стоп! Девочки не надо! И хорошо, что Игнатий за деньгами не гоняется, значит, и выкупа никакого просить не станет. Нет, все же нельзя думать о людях гадости, а о Плюхе и вовсе не хочется.
        Зинаида подскочила к зеркалу, поправила растрепавшуюся прическу и направилась на кухню. Сейчас она подойдет к Игнатию со спины, вот так погладит рукой по плечу… Нет, лучше вот так, нежнее! И сознается, что была не права. А потом… Нет! А чего это она все за него придумывает? Пусть сам думает, что потом!
        И решительным шагом она промаршировала на кухню.
        Подойти со спины не получилось по той простой причине, что Игнатий вовсе и не стоял, а лежал на куцем диванчике, подложив руки под щеку, и сладко посапывал. Интересно, а как же валерьянка? Зинаида решила рассердиться, но… сначала Плюха надо было затащить к себе в комнату - не дело это, порядочными мужиками разбрасываться. Она уцепилась за руку сердечного друга и потянула его, будто пень из земли. С тем же успехом - Плюх не вытягивался.
        Зато он вдруг отчаянно замахал руками, задрыгал ножкой и забормотал:
        - Анна! Я бы попросил вас меня не домогаться! Уб-берите ваши руки, прямо пиявка какая! И вообще! Я… запомните уже! Я очень люблю свою жену, и… и у меня алименты!
        Зинаида ошарашенно смотрела на Игнатия и по инерции дергала его за руку. Такого откровения она не ждала. Ну, что ж… что ж… сегодня пусть спит, а завтра… Черт, алименты-то она как-нибудь переживет, а вот что делать с женой любимой? Ладно, она потом придумает ему наказание, а пока пусть валяется на кухне. Нечего всякую дрянь к себе в комнату тащить. Пусть тут спит! Без одеяла!
        Она направилась к себе в комнату, намереваясь как следует взгрустнуть. А еще… Еще завтра она сразит его красотой и оставит без внимания. Да! Оставит без внимания! И вообще, что-то ей подсказывало, что она совсем скоро отыщет себе прекрасного принца, например по объявлению в газете, и тогда этот Плюх… Дальше она додумать не успела - так и уснула, сжав кулаки и сурово сдвинув брови.
        Утром, как ни странно, Зинаида даже не проспала на работу, а напротив, вскочила раньше обычного. Вспомнив вчерашние происшествия, а также вероломное предательство возлюбленного мужчины, она пружиной вылетела из кровати и на цыпочках понеслась в ванную. Включив ледяной душ - Зинаида читала, что только ледяной возвращает утраченную молодость и придает бодрости, - она мысленно перекостерила всех мужчин в целом, а Плюха индивидуально, и нырнула под струи. В первый миг женщина задохнулась. Кажется, даже сердце ее остановилось, не ожидая от хозяйки такого истязательства над своим организмом. А уже в следующую секунду стены старого дома потряс мощный рев - визжать Зинаида не умела. В стены забарабанили чуткие соседи. Правда, Юлька с Игорем так и не взволновались - будильник еще не звенел, а больше ничто не могло нарушить их молодой сон.
        - Ух! - растиралась полотенцем дрожащая Зинаида. - Надо думать, выгляжу я сейчас на тридцать лет, не старше! И это еще не все!
        Она быстренько навертела бигуди, снова на цыпочках пронеслась в комнату и уселась перед зеркалом. Отчего-то лицо на тридцать не тянуло. Даже при большом воображении. Совсем, пожалуй, наоборот - вмиг покрасневший нос нагло врал, что его хозяйка неравнодушна к алкоголю, выпученные глаза наводили на мысль о нездоровом образе жизни, а щеки с лиловым оттенком прибавляли еще лет эдак с десяток.
        - Вот и как после этого жить? - спросила у своего отражения Зинаида. - Как верить прессе? А хотелось сразить красотой!
        По-настоящему сейчас ей больше всего хотелось крепкого, горячего кофе, однако она уже решила, что появится перед Плюхом только в полной неотразимости.
        На макияж ушло около получаса. Кое-как замазав синеву под глазами, нарисовав себе выразительные брови и густо намалевав губы, Зинаида отправилась наконец на утреннюю встречу с Игнатием.
        Она уже придумала, как сядет за стол, закинув ногу на ногу, как мельком попросит его сегодня не приходить, так как у нее намечается встреча с одним… банкиром. Да, с банкиром! А потом возьмет и напомнит ему, чтобы он и вовсе возле нее не крутился, потому что жена, вероятно, дома беспокоится. Нет, надо как-то резче…
        Зинаида еще размышляла, как она красиво построит беседу, а глаза уже тупо пялились на пустой диванчик.
        - Не поняла… - растерялась Зинаида. - Игнатий Олегович! Плюх! Сейчас не время играть в прятки, я на работу опаздываю! Если вы в санузле, то хоть крякните!
        Никто не крякнул.
        - Удрал, - констатировала дама, и подбородок ее затрясся. - Мог бы и не торопиться, я и сама его хотела выставить…
        Зинаида налила себе кофе, бухнула в чашку две столовые ложки сахара и задумалась. Да! И пусть! Она теперь сама узнает, кто убил Софью Филипповну, кто избил Вадьку и кто его похитил… Какой, однако, парень невезучий! То его бьют, то воруют… А она тут страдает из-за какого-то сбежавшего мужика. Фи! Да она… сегодня же она направится ко всем работникам театра по очереди. Хватит уже сидеть, помощи ждать неоткуда. И вот когда она наконец станет менеджером… О! Как славно! У нее уже с легкостью вылетает из уст ее будущая должность!
        В прихожей ожил телефон и разлился громкой трелью. Звонила Татьяна.
        - Зин, ты сегодня за меня отработаешь, а?
        - Конечно, я и сама хотела предложить! - с жаром согласилась Зинаида. - А что, Вадька так и не вернулся?
        - Не-а… Вот я и хочу дома посидеть, вдруг позвонят… - нервно проговорила Татьяна на другом конце провода. - Господи! Ну чего им от парня надо? Уже всего измучили! Он же больной!
        - А в милицию не звонила?
        - Ты чего? Там же ясно написано - убьют! Прямо и не знаю, что делать… Зин, я вечером перезвоню, - швыркнула носом Татьяна и отключилась.
        На работе Зинаида чувствовала себя уже достаточно уверенно. Она лихо шлепала по рукам студентов, когда те хватали бутерброды с икрой, вместо оплаченных - с килькой, грозно стрясла с Аркадия Валерьевича лишний стольник себе на чай - а зачем он своим воем спугнул совершенно приличную пару, заглянувшую в бар? И даже пообещала одной стареющей леди включить завтра запись Утесова.
        Вечером в зале бара снова собрались театральные трудяги. Модели, как и вчера, капризничали и ломались, швеи отказывались исправлять огрехи, и все вместе требовали вина, фруктов и денежной премии.
        Фрукты в баре кончились еще на прошлой неделе, Татьяна в угаре семейных дел так и не сподобилась их заказать, но клиентки упрямо требовали яблок с ананасами. Тогда Зинаида попросту вспорола жестяную банку с консервированным ананасом и принесла каждому по креманке.
        - А почему ты сегодня одна? Боева отлынивает? А за зарплатой придет? - строго спросила Ия Львовна, пододвигая к себе сразу две вазочки - свою и Вероники.
        - Да понимаете… - замялась Зинаида. - У Татьяны семейные проблемы…
        - У нее еще нет проблем, - поджала губы вредная тетка и шлепнула по руке Веронику Моткову, когда та потянулась за своей креманкой. - У нее проблемы появятся, когда она за деньгами придет. Кстати, Елена Сергеевна! Одна моя знакомая мужа выгнала. Представьте - пьет, как верблюд, и добро бы воду! Подозрение на алкоголизм. Вот она и выгнала. Я могу вас с ним познакомить. Так-то он мужчина отзывчивый… Ну, а что? Вон, я видела, даже крокодилов люди в доме заводят и прочую нечисть. А чем алкоголик хуже? Та же нечисть!
        Зинаида отошла от столика. И все же вопрос, куда подевалась Татьяна, волновал многих. То мельком спросят, то специально остановят - Татьяна просто так никогда из бара не пропадала. Подбежала Лидочка Данилова:
        - Зин, а Татьяна где? Я ей хотела рецепт одного коктейля дать. Представь, вчера мой разлюбезный с похмелья мучился и попросил морсика. Я намешала малинового варенья и вдруг увидела, что там плесень. Говорила ведь маме, когда она варенье варила, - не жалей сахара, а она для моего мужа всегда жмется, вот и появилась плесень. Пришлось добавить размятой клубники, сока облепихи - свекровь привезла, потом горчицы… С горчицей случайно вышло: схватила ложку и давай все это перемешивать, а потом оказалось, что она вся в горчице была. Чтобы окончательно отбить запах плесени, я еще и водки плеснула… полбутылки. А потом льда бросила! Ну и тот морсик мужу сунула. Ты не представля-а-а-аешь! Он выпил, глаза из орбит высунул и прохрипел: «Лидка… что там у тебя в брюхе болтается? Давай показывай!» И ему понравилось! Вот, ей-богу, не вру! Теперь хочу рецептом поделиться. Деньги нужны, а так бы ни за что секрет не продала. Я такие сапожки видела… В них бы в субботу по «языку» пройти - закачаешься! Нет, ты не подумай, я рецептом бескорыстно поделюсь, всего за полторы тысячи. Как думаешь, даст Татьяна? А, кстати, где
она?
        - Понимаешь, Лида, у Татьяны сегодня… не рабочий день. Ну, звезды так встали, что работать ей никак нельзя!
        Данилова скисла. Самое неприятное, что она уже купила эти сапожки, взяв деньги из заначки мужа. Тот копил на зимнюю резину для машины и складывал сбережения в старую утятницу. Каждый раз, когда Лида готовила курицу в утятнице, она заботливо вытаскивала перемотанные деньги, а потом складывала их обратно, уже в чистую. И всегда считалось, что никто и не догадывается, где таится заначка. Сегодня Лидия просто была уверена, что такой рецепт Татьяна без внимания не оставит. Если честно, она специально выдумала его вчера вечером, после того как принесла домой сапоги и сказала мужу, что купила их на премию. А теперь что будет, если супруг решит заглянуть в утятницу? Страшно представить!
        - Слышь, Зин, а может, мы ей домой позвоним? А то вдруг я рецепт кому другому продам? Жалко же! - безнадежно ныла Данилова.
        Зинаида вдруг приблизилась к самому лицу Лиды и проговорила:
        - Вот что, давай сделаем так: ты мне вот на этот листочек напишешь адреса всех работниц, а я завтра же переговорю с Ивской, чтобы она тебе срочно выписала премию. Идет?
        - Ага, так она тебя и послушала… - недоверчиво пробубнила Лида. - Если бы так, то я и сама б могла…
        - Ты б не могла, - утешила ее Зинаида. - А меня она послушает, потому что… Неважно почему. Короче - тебе сроку до завтрашнего вечера.
        Только теперь до Даниловой что-то дошло. Она вдруг глубоко вздохнула, и ее арбузная грудь уехала к подбородку, да там и осталась, потому что выдохнуть Лида не решалась.
        - Я поняла… - с замиранием сообщила она. - Ты расследуешь убийство Софьи, да? Мне девчонки говорили! О-бал-деть! Слушай, а чего ты мучаешься? Знаешь, кто Софью придушил? Вероника!
        Зинаида сглотнула ком в горле, и ее лоб вмиг покрылся испариной.
        - По… кх… почему ты так решила? - от волнения просипела она. - Почему ты думаешь, что Вероника?
        - А кто? - изумленно вытаращилась Лидия. - И потом она, паразитка, такая вредная, пусть в тюрьме посидит, может, подобреет.
        - И все? Только поэтому? Ф-фу ты, я думала, и в самом деле. Иди, выполняй. Да, кстати, чтоб ты знала: тюрьма еще никого добрее не сделала. А уж невиновных… Иди, перепиши адреса.
        Данилова охотно кивнула, потрусила от стойки, и зал бара тут же наполнился ее криками:
        - Девчонки! Все немедленно ко мне! Давайте-давайте, мне надо ваши адреса переписать, у вас убийцу искать будут. Вероника, тебя это особенно касается! К тебе первой придут!
        Зинаида от огорчения чуть не расколола фужер. Не зря говорят: заставь дурака…
        Неожиданно Лидка поперхнулась на самой высокой ноте.
        - Вау! - присвистнула Моткова Вероника, а под седалищем Ии Львовны скрипнул стул.
        Даже Альбина Агапова срочно втянула живот и жеманно сквасила губы сердечком.
        Зинаида оглянулась: прямо к ее стойке направлялся Игнатий Плюх. Черное шикарное пальто английского пошива развевалось, как бурка у казака, прекрасно уложенную прическу не растрепал даже ветер, светлый пуловер, исключительно стильные брюки и… войлочные ботинки. Что ж, ну, недотягивал Плюх до модели! Да их, те ботинки, и не видно было вовсе, если не приглядываться.
        - Привет, - хмуро поздоровался он с Корытской. - Решил тебя встретить, а то чего доброго дел наворотишь. Да и приглядеться к вашему коллективу надо. Давай мне… Слушай, у тебя зубы болят, что ли? Чего ты такая… перекошенная?
        Зинаида вовсе и не перекошенная была. Еще утром, желая сразить Плюха своей неприступностью, а также красотой и умственными способностями, она отработала легкую ироническую усмешку, добавила в нее чуть-чуть превосходства, самую каплю цинизма и даже крошку презрения. Получилось нечто среднее между улыбкой Джоконды и усмешкой гуимплена. Но Зинаиде нравилось. А Плюх все старания способен осмеять.
        - Зин, чего ты? - упрямо допытывался тот. - Что-то с Вадькой случилось?
        - Ты - экстрасенс! - криво усмехнулась Зинаида. - С Вадькой случилось - его похитили!
        Плюх опять отмахнулся:
        - Да я понял. Потом тебе расскажу. Ты мне пока соку дай. Есть у вас натуральный, свежевыжатый?
        - Ага, тыквенный. Только что отжала, - не переставала фыркать Зинаида.
        В их разговор влезла Вероника. Она, вихляясь, как обычно, подошла к стойке, картинно облокотилась на нее, выпятив худой зад, и неприлично уставилась прямо в глаза гостя.
        - Ва-аще! Так, блин, пить захотелось. Мущщи-и-ина, угостите даму коктейлем, раз уж здесь толчетесь. А вы, кстати, кто? - голосом любопытной первоклашки пропищала она. - Я вас здесь не видела.
        - Я вас тоже впервые наблюдаю, - игриво ответил Плюх.
        Моткова от его мужского заигрывания буквально захлебнулась слюной. Плечи у нее принялись дергаться из стороны в сторону, лицо жеманно перекосилось, и дива растопыренной пятерней картинно поправила прическу.
        Зинаида метала молнии в сторону Вероники, но та официантку и вовсе за живую не считала, поэтому разливала обаяние на посетителя без угрызений совести. А шельмец Плюх продолжал томно закатывать глаза:
        - И какое волшебное имя у этой прелестницы?
        - Моткова она. Вероника Моткова. Волшебства - целый вагон! - не выдержала Зинаида. - Она здесь излишнюю худобу демонстрирует. Показывает, как можно удачно скрыть выпирающие кости.
        Вероника полыхнула на официантку яростным взглядом, фальшиво хихикнула и принялась объяснять, роняя нижнюю челюсть:
        - Ва-а-аще, меня угва-арили поучаствовать в этом пра-аекте. Блин, надо же украсить этот театр уродов! Тут же ловить некого - одни слонопотамы! А за мной зритель, блин, прям, как за рублем носится! Пришлось согласиться. Ныда-аели эти заграничные фотосессии… А вы просто так здесь паритесь или…
        - Я - «или», - только и успел ответить Игнатий.
        И тут же он был оттеснен от стойки мощной десницей Ии Львовны. Даме не совсем понравились некоторые высказывания сотрудницы, и она занервничала.
        - Погоди-ка, вертихвостка! Это кто здесь мамонт? - зычно вопросила она и щелкнула коллегу по выпяченному заду.
        - Я не гва-арила «мамонт», - вскочила и нервно задергалась Вероника.
        От тяжелой ручищи Ии Львовны шлепнутое место нестерпимо зудело, и Вероника пыталась незаметно почесать пятую точку. Она и кособочилась, и кукожилась, но незаметно не получилось.
        - Нет, ее послушать, так мы здесь просто отбросы какие-то? - набирала обороты бухгалтер. - Ее послушать, так только на нее народ и ходит. На нее! Ха! Вы слышали? Я говорю - ха! Три раза.
        Она нежно обняла Игнатия за плечи, и мужчина потерялся в ее пышных формах.
        - А я так скажу: народ ходит полюбоваться мной! Верку-то, когда она идет по
«языку», с последних рядов и не заметно - тонкая и кривая, как сабля! А вот я…
        Рекламу о себе любимой прервала Данилова. Она настырно влезла между Плюхом и бухгалтершей и, делая вид, что мужчина ее нисколько не интересует, стала тыкать в Зинаиду свернутым листком.
        - Вот, Зина, я выполнила наше с тобой серьезное дело. Возьми, думаю, мы спасем сотни людей. Не толкайтесь, Ия Львовна! Проявляйте больше благодарности к бойцам невидимого фронта. Мужчина, уберите руку с моего бедра, я вам не какая-нибудь легкомысленная бухгалтерша! Зиночка, здесь все, как ты просила.
        Зинаида развернула листок: аккуратным почерком на нем были написаны адреса всех работников. У некоторых даже два.
        - Это я по прописке и по проживанию, - пояснила Лидия и напомнила: - А Ивская сейчас у себя. Ты, Зиночка, хотела ей про премию шепнуть, так, может, поспешишь?
        Волшебное слово «премия», как хлыстом, стегануло нежный слух Ии.
        - Эт-то какую премию ты клянчишь? - развернула к себе Данилову мощная бухгалтерша. - Зачем тебе Ивская? Ты будто бы не знаешь, что без моего благословения никаких премий не бывает!
        Зинаида подмигнула Даниловой, та быстренько отскочила от стойки и потрусила за столик.
        - Так вернемся к нашим верблюдам… - томно обернулась Ия Львовна к мужчине. - Я приглашаю вас на показ в эту субботу. Когда за вами заехать?
        Плюх с огромным усилием вывернулся из крепких объятий и, немного помятый, но не сломленный, лихо тряхнул кудрями:
        - Вопрос с показом, - пропыхтел он, - предлагаю решить цивилизованно, за столиком.
        Зинаида только засопела от обиды. Правильно! Сейчас он усядется за стол, будет вести допрос, а ей потом идти по второму разу! И кто перед ней откроется? И вообще, он же хотел только приглядеться, так чего ж по столикам-то? Еще неизвестно, до чего они там договорятся!
        - Граждане! - рявкнула Зинаида во все горло. - Прошу в течение пяти минут освободить помещение! Сегодня укороченный день!
        В зале бара раздался гул.
        - Однако, - продолжала Зинаида, - в честь Международного дня Пожилого человека, могу поработать в виде подарка. Исключительно для пожилых. Ия Львовна, вы остаетесь?
        Возмущенная Ия, которая почти доперла Плюха до своего столика, разъяренным кабаном повернула обратно.
        - С чего это мне подарок? - прошипела она. - Какой я тебе пожилой человек? Да я только жить начинаю! Девочка почти!
        - Значит, уходите? Я так и думала, - мило улыбнулась Зинаида и стала собирать со столиков посуду.
        Зал опустел быстро. Только разгулявшаяся бухгалтерша никак не могла покинуть приятного мужчину, а тот, как нарочно, крепко прилип к стойке.
        - Молодой человек! - трубила дама у выхода. - Поторопитесь! Я жду!
        - Не могу, - перекосился Игнатий. - У нас с Зинаидой еще много работы.
        Пока Ия соображала, как бы уничтожить Зинаиду морально, в ее сумочке завопил сотовый телефон.
        - Я уже еду, мой птенчик! - заворковала она в трубку, немедленно забыв про Плюха. - А чего вкусненького купить моему кролику? Бутылочку «Хеннеси» и шоколадку? Ах, мой червячок! Сейчас мамочка все привезет!
        И мамочка исчезла за дверью.
        - Это она что же, сына спаивает? - поразился Игнатий.
        - Молодого любовника. Ты же слышал - «мой кролик», - мечтательно закатила глаза Зинаида. - Когда у меня будет любимый мужчина, я его тоже буду звать «мой кролик». Это так нежно, пушисто и… напоминает ферму!
        Игнатий только закашлялся в кулак.
        - А тебе нравится? - все еще витала в мечтах Зинаида Корытская. - Ты послушай, как звучит: «мой кролик!…»
        - Хрень какая, - ругнулся Игнатий и немедленно пожалел.
        Зинаида вдруг смерила его долгим, пристальным взглядом и выдала:
        - Та-ак… Значит, все что мне нравится, это хрень? А как тебя зовет собственная жена?
        Плюх оторопел.
        - Ну, же! Не стесняйся! - подзуживала Корытская. - Она тебя зовет мотыльком? Или бегемотиком? Нет, она тебя кличет тушканчиком! Скачи ко мне, мой тушканчик! Или лучше - пупс! Это брутально - пупс!
        Зинаида специально выискала в словаре непонятное слово и теперь им щегольнула. Правда, не была уверена, правильно ли его произнесла, в нужное ли время, а уж что оно обозначает, она и вовсе не знала, зато Плюх был сражен наповал.
        - Знаешь, - дернулся тот. - Если бы у меня и была жена, и вот так вот, с брутальным тушканчиком… я бы был вдовцом. Я не понимаю, Зинаида, ты что, обидеть меня хочешь, что ли?
        Зинаида отвернулась к стойке, а потом резко обернулась и со слезами в голосе заканючила:
        - На-а-адо же - оби-и-и-деть его! Ну и что? Ну и хочу! А может, мне не хочется, чтобы ты тут у меня под ногами крутился? Может, мне не хочется…
        Плюх не стал ждать полной версии, повернулся и вышел быстрым шагом.
        - …чтобы ты ко мне от любимой жены убегал. Уже пора решиться - или с ней, или… дело расследовать! - договорила Зинаида уже в закрытую дверь.
        Обидно, но ее высокого порыва Игнатий даже не оценил, потому что не услышал.
        Корытская судорожно всхлипнула и принялась за дело - она уныло наводила порядок в баре, считала деньги и расставляла стулья по местам, а в голове обиженной пчелой металась мысль: Плюх, паразит, так ее и не проводил! Нет, определенно он не рыцарь.
        - Ну и подумаешь! - старательно фыркала она, пытаясь себя ободрить. - Сейчас пойду домой, составлю подробный план работы по захвату преступника или преступной группировки… Интересно, что же хотел Плюх рассказать про исчезновение Вадика? Если сам не признается, придется завтра звонить, пытать по телефону.
        Тут у Зинаиды мелькнула одна странная, но теплая мысль: если у Плюха есть жена, почему ее никто не видел? И даже не слышал? Врет он! Никого у него нет! А если нет, зачем врет? Не хочет, чтобы на него рассчитывали? Мо-ожно подумать, кто-то рассчитывает… Ох, черт, не об этом надо думать!
        Еще раз оглядев прибранный зал, Зинаида посмотрела на себя в зеркало и перекосилась. И к чему было напяливать на себя шляпу? Хотелось убить наповал Плюха? Совершенно идиотская затея, тем более что видок у нее в этой шляпе, как у черепахи Тортиллы. Нет, шляпы - не ее головной убор. Куда больше ей идут вязаные шапочки по пятьдесят рублей десяток. Но ведь с таким стильным пальто шапочку не наденешь, вот и приходится, как бледной поганке, с обвислыми полями…
        Погода на улице бесчинствовала. Если днем еще вовсю светило солнышко, то к вечеру температура понизилась, откуда-то взялся сумасшедший ветер, а небо так и квасилось плаксивыми тучами. До остановки идти немного, но и это расстояние Зинаида преодолевала сейчас с большим трудом. Да и как идти, если тебе в лицо, будто сама собой, кидается пожелтевшая листва вместе с ветками, целые газетные листы, а то и вовсе какие-то бумажки сомнительного назначения! А новый порыв ветра и вовсе бесцеремонно сорвал злополучную шляпу и радостно покатил ее по тротуару. Зинаида кинулась было за шляпой и вздрогнула: боковым зрением заметила, как за угол дома резко метнулась черная тень.
        - Так… Это что же? Это за мной, что ли? - растерянно пробормотала Зинаида и, плюнув на шляпу, поспешила к остановке.
        Теперь она прислушивалась к любому шороху за спиной и явно ощущала: за ней идут. Еще несколько метров храбро просеменив, Зинаида плюнула на все бесстрашие и, не жалея каблуков, кинулась к остановке.
        Автобус подошел как нельзя кстати. В салоне Корытская огляделась и успокоилась: никаких сомнительных лиц не было, и ощущение слежки постепенно растаяло. Возникло оно снова только тогда, когда она уже подходила к своему подъезду. Но уж здесь-то Зинаиду испугать было трудно: если что, можно было крикнуть Петю с первого этажа, а тот так любит разборки, что выбегает по первому кличу. И что самое важное, он сначала месит кого попало, а потом начинает дотошно разбираться, а по какому, собственно, случаю заварушка.
        Зинаида прислушалась. Тень не отставала и вела себя нахально. Тот, кто за ней шел, практически не прятался.
        - Если вы хотите отобрать кошелек, берите, мне не жалко! - бесстрашно развернулась Зинаида лицом к опасности. - Только там денег нет. А если - убить, сразу предупреждаю: промахнетесь, потому что сейчас темно, а я буду прыгать! Быстро прыгать, я умею.
        На всякий случай она приготовилась защищаться сумочкой. Сегодня она прихватила из бара кусочек сервелата, баночку с персиковым компотом, бутылочку с неизвестным вином, которая на полке бара совершенно не смотрелась, и еще нарзан, так что вес сумочка имела.
        - Ну! Подходи! - звала она злоумышленника.
        - Зин, я тебе шляпу принес, - пробурчал знакомый голос, и на свет вышел Плюх.
        - Игнатий? Так это ты? - чуть не расплакалась Зинаида. - Да чтоб ты с этой шляпой… Ты… ты… Знаешь что? А вот ничего! И не ходи за мной! Еще, главное, порядочным бандитом прикидывается! Робин Гуд! Отдавай шляпу!! У-у, всю помял… Жевал ты ее, что ли?
        Игнатий Олегович подал шляпу и скупо бросил:
        - Я тебя специально до дому провожал, чтобы никакие порядочные и непорядочные бандиты не позарились на твою непутевую голову. А ты вместо…
        - Ага, специально, да? - мартышкой извернулась Зинаида. - А почему тогда не на машине? Я сначала так и подумала, что это тебя носит, а потом все же решила, что у тебя ума хватит на машине меня подвезти, а ты…
        - А я и хотел! Только вдруг бы ты в машину сесть не захотела? Я за тобой на такси. Нельзя же тебе одной по темноте, неужели непонятно?
        У Зинаиды от мужской заботы громко заурчало в животе. Она уже и вовсе хотела было простить Плюху «любимую жену» и пригласить его на чай с ворованным сервелатом, но Игнатий вдруг просто развернулся и молчком пошел к остановке.
        - Стой! - кинулась за ним Зинаида. - Вот только оказалось, что у тебя благородное нутро, как ты уже и удираешь. Постой же! Нам же еще надо один вопрос решить!
        Плюх остановился и, глядя куда-то в сторону, покачивался с пятки на носок.
        - В общем… я не права была, - извинилась Зинаида. - Ну хочешь, назови меня дурой.
        - Дура!
        Зинаида резко захлопнула рот и возмущенно выкатила глаза.
        - Негодяй! - по привычке огрызнулась официантка и сникла. - Прости, забылась. Пошли чай пить. Я думаю, твоя любимая жена не заругает?
        Плюх с места не трогался. Теперь он смотрел в другую сторону.
        - Я вот никак не могу понять, какую жену ты мне лепишь все время? Ты что, видела меня в фате?
        - Ты сам сказал… На кухне уснул, я хотела тебя в комнату затащить, а ты и давай распинаться: не домогайся, мол, меня, Анечка, у меня есть любимая жена и семеро детей с алиментами!
        Плюх запыхтел, поджал губы, а потом выпалил:
        - Знаешь, я от твоей Анечки скоро в барсучьи норы прятаться буду. С ней и не такого на себя наговоришь. Пошли, где там у тебя чай?
        Зинаида, осмелев от переживаний, уцепилась за руку мужчины, почувствовала сильное тепло и расслабилась. И, как оказалось, преждевременно. Возле подъезда толкалась небольшая кучка подростков и кого-то явно поджидала.
        - Саня, назад! Она не одна! - вдруг выкрикнул кто-то из толпы, и подростков смело в мгновение ока.
        - Слушай, ветер-то какой! Прямо с головой шапки рвет, да? Я люблю, когда прямо с головой… Знаешь, я все хотела тебя спросить, - мурлыкала Зинаида, прижимаясь к плечу кавалера, - с чего ты взял…
        - Подожди-ка! - насторожился Игнатий Олегович и попытался высвободить руку. - Зачем здесь стояли эти люди?
        Зинаида руку не выпускала. Только-только у них начали складываться отношения, а тут какие-то люди, помехи!
        - Ой, ну мало ли зачем? Чего ты вздыбился? Это же подростки! Сейчас у них все клубы позакрывали, а стоять-то им где-то надо, - отмахнулась Зинаида и снова уставилась на Плюха восторженными глазами.
        Однако тот ее восторгов не разделял и упрямо не хотел любоваться сумасшедшим ветром.
        - Нет, они не просто толкались от безделья. Они… они ведь тебя, Зина, поджидали. Ты слышала? Их спугнуло то, что ты не одна…
        Возле крепкого плеча Игнатия Зинаиду не испугало бы и цунами, а уж какие-то подростки… Тем более что в центре агрессивной группы она явно разглядела Кристину. И хоть девчонка обещала ей какие-то жуткие страсти, Зинаида видела в лице Кристины своего человека. Ну, негодяйка, конечно, но чего уж она такого сотворить может?
        - Успокойся, - отмахнулась она, - это Кристина была. Помнишь, я тебе о ней рассказывала? Она мне грозилась гадость устроить. Сейчас, наверное, на весь подъезд будет лозунг: «Зинка - от трусов резинка!» Меня так в детстве дразнили, я уж и обижаться перестала.
        Однако стены в подъезде, кроме прежних надписей, ничем новым похвастаться не могли.
        Заглаживая свою вину перед Плюхом веселым щебетом, Зинаида ввалилась в прихожую.
        - Ой, ну наконец-то, - встретила их у порога Юлька. - А-то вас тут дожидаются. Дама какая-то печальная. Я уж ей и журналы показывала, и петь пыталась, а она никак не хочет радоваться жизни. Не понимаю, зачем с таким настроением в гости ходить?
        - Например, чтобы поделиться горем, - отрезала Татьяна, появляясь в дверях. - Жду вас, жду…
        У Зинаиды екнуло сердце.
        - Таня, что? Звонили? - затараторила она. - Сколько просят? Тань, если много, ты торгуйся! Нет, на фиг, не надо торговаться, мы лучше фальшивок напихаем. Я видела, в магазине сторублевки продаются, правда, стоят, как натуральные. Ой, ну что ж мы у порога? Пойдемте в комнату. Юля, борщ я потом поем.
        Татьяна что-то пыталась сказать, но Зинаида ее просто силой утащила к себе.
        - Ну, и что вы мне говорили? - уставилась Таня Боева почему-то на Плюха. - И никто мне не звонил! И зря я только вас послушалась! И вовсе он не сам пропал!
        - Подожди, Тань, ты что городишь? - ласково попыталась погладить подругу по голове Зинаида.
        Подруга принципиально уворачивалась от дружеской пятерни, отчего голова ее болталась в разные стороны.
        - Тебе надо… Выпить тебе надо, вот что! - решила Корытская и полезла в сумку. - Я вот тут… купила. Где же у меня фужеры?
        Татьяна хоть и была крайне встревожена, при виде бутылочки вытаращила глаза:
        - Зин, ты чего, хочешь меня уморить? Я не буду пить виноградный уксус.
        - А это что, уксус? - дернула носом Корытская.
        - Ну да, виноградный. Венгерского производства. Ты его «купила» у нас на полке? На стеклянной такой, в уголке, да?
        Зинаида обиженно раздула ноздри:
        - Как ты могла подумать? Я его в супермаркете взяла, вот здесь, возле дома!
        - Татьяна, так что у вас произошло? - напомнил Игнатий.
        Татьяна тут же забыла про уксус, снова разволновалась, достала платочек и попыталась успокоиться.
        - Игнатий, вот вы мне сегодня говорили, что, скорее всего, Вадик сам исчез. А он не звонит!
        - Я говорил и еще раз повторяю: я убежден, что похищение состоялось не без его участия.
        Зинаида переводила взгляд с Татьяны на Игнатия и уже совсем ничего не понимала.
        - Тань, Игнатий… Нет, а когда это он тебе успел сказать? - вклинилась она в разговор. - Что за дурь: Вадька сам себя похитил? Таня, возьми себя в руки и приведи голову в порядок. Нет, нет и нет, Игнатий такую чушь не мог сморозить!
        - Плохо ты его знаешь, - парировала Татьяна. - Сегодня мы с ним долго беседовали, и он-таки убедил меня, что не стоит доводить себя до инсульта. Что, якобы, Вадик сам… и что он позвонит… А он и не позвонил! И не пришел! И пусть бы инсульт! И черт с ним!
        Татьяна уткнулась в платочек и попыталась справиться с рыданиями. Зинаида медленно повернулась к Игнатию:
        - Ты зачем обманом прорвался к Боевой, разбередил ей рану? И еще, главное, за моей спиной! Как некрасиво!
        - Да уж какая красота! - хлопнул себя по коленям Плюх и в чувствах забегал по комнате. - Но неужели не ясно? Похитили Вадима… Ах, несчастный больной мальчик… Я вам еще раз говорю: не настолько он был болен, как вы считали. Да, он успешно поддерживал вас в неведении, но я-то врач и вижу немножко больше, чем вы. И заявляю: болезнь у Вадима - пройденный этап.
        Зинаида не сводила восторженных глаз со своего друга. А ведь действительно врач, с этим не поспоришь, значит, Вадька не так уж был болен. И чего Татьяна сомневается?
        - Да, Таня, Игнатий Олегович врач, так что прекрати сморкаться.
        Татьяна насупленно молчала.
        - Идем дальше!
        Зинаида поспешно вскочила и приготовилась идти за Плюхом.
        - Сядь, Зинаида, не кривляйся! - осадил ее Игнатий. - Я про похищение. Вот зря, Татьяна, вы не вызвали милицию! Зря! Они бы сразу указали на некоторые ляпы. Вы мне говорили, что из домашнего сейфа пропали десять тысяч. Так?
        Татьяна молчком кивнула.
        - Причем, не все пятнадцать, которые там находились, а только десять. И мы пришли к выводу, что их позаимствовал Вадим, ему, по-видимому, они очень понадобились. Зачем, если его неожиданно похитили? И пижама! Ее оставили заботливо свернутой на кресле. Зато ни куртки, ни обуви не оказалось. Хотелось бы посмотреть на таких гуманных похитителей. Они что же, предложили Вадиму переодеться, потом терпеливо дождались, когда он сменит тапочки на кроссовки, возьмет на карманные расходы немножко денег из сейфа, а затем грубо его украли? А он при всем этом героически молчал, позвать на помощь посчитал унизительным, да?
        Татьяна только пожимала плечами. Зато Зинаида находилась в крайнем возмущении. По всему выходило, что Вадим и впрямь сам себя украл, да еще и матери записку придумал, чтобы та спокойно сходила с ума. Верить в такое не хотелось.
        - А если… А если они его украли не из дома? - встрепенулась она. - Ну, может, он вышел за сигаретами…
        - Вадик не курит, - прошептала Татьяна.
        - Ничего, с такой жизнью закуришь! - успокоила ее Зинаида. - Вышел, значит, а тут на него раз - и накинулись! В рот ему кляп сунули, руки назад заломили, шапку на глаза, чтобы ничего не видел… Нет, он, конечно, вырывался, кричал, бедненький:
«Ой! Не трогайте! Я больной несчастный ребенок! У меня отец - кретин!» Но похитители оказались сильнее, они его прикладом по голове, прикладом…
        Татьяна снова взвыла.
        - Стоп! Зинаида, куда тебя несет? - оборвал сюжет Игнатий, продолжая мотаться по комнате, ерошить волосы и хлопать себя по лбу. - Каким, к черту, прикладом? При чем здесь отец? Вряд ли на него стали бы так нападать средь бела дня, он же не президент нефтяной компании. Да и здесь не срастается. Это что же получается? Вадик вышел, на него напали, он покричал, и похитители прониклись, прослезились, а потом все вместе мило зашли в дом, написали записку, аккуратненько отсчитали десять тысяч - и о Татьяне побеспокоились, оставили пять тысяч на мелкие расходы - а потом снова тихо удалились. Так, что ли? Ересь.
        - Точно, ересь. Вот ты, Игнатий, всегда как придумаешь какую-нибудь чушь… - согласилась Зинаида. - Тань, да успокойся, видишь, как получается: Вадик сам смотался куда-то… Кстати, а зачем?
        Игнатий остановился.
        - А вот это мне неизвестно. Может быть, убежал к любимой девушке…
        Зинаида уставилась на подругу:
        - Тань, у него есть любимая девушка?
        - Да нет у него девушек!
        - А юноши? Тьфу ты, вырвалось… Ну, вдруг познакомился, пока больной лежал, да и вообще, не девушка, так еще что-нибудь, любимое… Может, он животных любит и в зоопарк побежал? Или, скажем, в компьютер у друга заигрался… - размышляла Зинаида. - А игровые автоматы, а клуб, а… Да мало ли куда он пойти мог!
        - Ага! - снова захлюпала Боева. - А зачем тогда записка? Так бы и написал - ушел в клуб. И потом: какой клуб, если его вторые сутки нет? Он никогда не задерживался и всегда дома ночевал!
        Зинаида теперь накинулась на Плюха:
        - Вот и в самом деле! А зачем записка-то? И к чему ему врать, что его украли?
        Плюх о чем-то раздумывал и вопроса Зинаиды не слышал. В общем-то, он и не слушал.
        - Татьяна, он должен позвонить, - уверенно произнес он. - Правда, скорее всего, изменит голос и потребует выкуп. Иначе, зачем действительно эта сказка про похищение? А почему до сих пор не звонил… Может, у него еще те деньги не кончились. А как только кончатся…
        - Господи! Так чего ж я у вас расселась?! - всполошилась Татьяна. - Вдруг они у него кончатся прямо сейчас, а меня нет! Побегу я. А если будут новости - позвоню.
        - Я провожу, - поднялся Игнатий. - Мне еще кое-что спросить надо…
        Он произнес это как-то неправильно. Получалось, что он не спрашивает это «кое-что» сейчас только потому, что ему мешает Зинаида. Корытская уже ринулась натягивать сапоги, дабы тоже проводить подругу, но, пораздумав, остановилась. Ну и пусть он ее провожает и спрашивает о чем угодно. Ей и вовсе не интересно, она все равно сегодня вечером Татьяне позвонит и все у нее выспросит.
        Зина бросила сапог и, не дожидаясь, пока гости удалятся, направилась в кухню:
        - Юля! Где там у тебя чудо кулинарного искусства - борщ? Кстати, мне никакой мужчина не звонил?
        Гости захлопнули за собой дверь самостоятельно.
        - Зинаид Иванна! Да какому мужчине вы сдались? - не думала, что балаболит, девчонка. - Никто не звонил. А где гости? Вы их уже разогнали? А я на них яичницу приготовила, три яйца лишних разбила! Придется Игорьку есть. Правда, он не переваривает яичницу, а что делать? Надо, чтобы в организме всего было вдоволь: и борща, и яиц, и хлеба…
        Зинаида не слишком вслушивалась в философию Юльки. Она уныло хлебала надоевший борщ и подолгу застывала то с куском хлеба, то с полной ложкой возле рта. Ее глодали раздумья. Неужели Вадька и в самом деле так поступил с собственной матерью? Если бы Настя на такое решилась, она бы ее лично… Ой, а что б она сделала? Так же бы металась, как Таня. А Плюх молодец. Как быстро все сообразил! Ну, ему не привыкать, он же постоянно в людских организмах роется, может, и на голову операции делал, знает, чем она там забита. Но каков негодяй, а? Сам все выяснил, встретился с Татьяной, вопросы какие-то напридумывал! Так прям и тянет на себя лавры. Да и ладно, можно подумать, Зинаиде нужна слава! Ей нужна работа. Ивская же ясно сказала, что сделает ее менеджером, как только она разберется, что у них в театре творится. А уж кто там подробности выяснял, разве Ивской интересно. Так дело даже быстрее пойдет: Игнат будет заниматься Вадиком, а она, Зинаида, займется Софьей. Все же неприятно, что Валентина ужом извивается. Завтра же Зинаида к ней еще раз наведается. Нет, завтра у нее работа: бар в одиннадцать
открывается, а закроется только в восемь, пока она доберется… Ну и что! А она перед работой заскочит. И ничего страшного, если бар откроется в двенадцать, все равно там с утра никого нет. И потом, она же не просто так гуляет, а раскрывает два очень важных дела.
        - Вот, глядите! - как сквозь вату, донеслись до ушей Зинаиды Юлькины восклицания. - Сейчас она частенько так - сунется носом в тарелку и спит! Прямо с куском во рту дремлет. Даже опасаюсь, что когда-нибудь подавится. А что ж вы хотите, новая работа, заботы там разные, это ж вам не на диване валяться. Да вы не беспокойтесь, Зинаиде Ивановне труд только на пользу! Модой заинтересовалась, прям теперь так следит, так следит! Кровать к себе железную с мусорки приволокла, насилу мы с Игорьком уговорили выкинуть…
        Но уж про кровать такое Зинаида спокойно слушать не могла.
        - Юль! Чего ты врешь-то, а? И чего врешь? Эту плиту могильную… Ой! Настенька! Саша! Какие молодцы, что пришли!
        В кухне и в самом деле уже давненько расположились дочь Зинаиды Настя и ее славный муж Александр и тоскливо ожидали, когда матушка соизволит их заметить.
        - Мамочка, ты как? - чуть не со слезами в голосе спросила Настя.
        - Настюша, что случилось? У тебя похитили Сашу? - не могла переключиться Зинаида. - Ой, да вот же он! Тогда чего ревешь-то?
        - Я, мама, не реву. Ты как себя чувствуешь?
        Зинаида отодвинула тарелку и побежала в комнату.
        - Саша, Настенька, проходите. Сейчас мы с вами… Где же у меня фужеры? Ах ты черт, это же не вино! Саша! Я тебе хочу подарить уксус! Совершенно виноградный и абсолютно венгерского качества! Забирай, а то я его когда-нибудь выпью… А чего вы наведались? Просто так или что случилось?
        Дочь с зятем переглянулись.
        - Мам, а мы тебе такой модный пиджачок прикупили! - вдруг фальшиво принялась ахать Настя.
        - Ага! - кивнул зять. - Как вчера про магнитные бури вы в полвторого ночи позвонили, так мы и кинулись покупать…
        - А нам, мамуся, никак продавать не хотели, потому что модель эксклюзивная, - перебивая мужа, хвасталась дочь.
        - Конечно! А как бы он продал? Ему ж от начальства, знаешь, какой нагоняй будет! - возмутился Саша. - Это еще хорошо, что Димка друг нормальный, вошел в наше положение и попросту упер!
        Зинаиде уже не терпелось поскорее взглянуть на эксклюзивную вещь, которую можно только украсть, потому что продавать запрещено начальством.
        - Давай, Настя, доставай, - торопила она дочь.
        - Сейчас, сейчас, - тянула та из пакета что-то большое, мышиного цвета. - Только… только пиджачок… немножко без… без рукавов. Но ведь говорю - эксклюзив. Вот!
        На ком-то Зинаида уже видела такой эксклюзив. Из головы вылетело, на ком, а видела точно. Не на знакомых, это точно, кажется, по телевизору… Наверное, когда показывали богатые загородные дома… А Настя теребила мать и вспоминать мешала.
        - Мамуся, ты надень, надень… Вот, смотри… Саша, скажи хорошо, да? И размерчик… - Настя крутила мать в разные стороны, не переставая ахать.
        Большого зеркала в комнате Зинаиды не было, поэтому полностью себя лицезреть она не могла, но судя по сквашенному лицу зятя, сильно подозревала, что пиджачок мог бы сидеть и получше.
        - Саша, ну как? - со слабой надеждой спросила Зинаида.
        - Ммм… Зинаид Иванна, а куда вам наряжаться-то? - дипломатично вывернулся тот. Однако взглянув на страшные глаза жены, тут же затарахтел: - Нет, это я к тому, что вам в таком пиджачке хоть куда теперь можно! Прям, хоть на работу, хоть с работы… Насть, а может, ей еще чего сверху накинуть? Чтобы не сильно людей шокировать… оригинальностью?
        Зинаида уже не стала ждать, что ответит дочь, а решительно направилась к двери: в прихожей висело здоровенное зеркало. Правда, от старости оно было желтым, силуэт в нем просматривался слабо, но все же оно честнее, нежели любящая дочь.
        - Ой, Зинаид Иванна, знаете… - выпорхнула из своей комнаты сияющая Юлька, но ее восторженность плавно перекатилась в ужас. - А что это… У нас что, теракт? Зинаид Иванна, немедленно объясните! Игорь, собирай вещи! Нам придется прыгать в окно! У нас тут такое…
        - Юленька, зачем в окно? Я же только что поел, разобьюсь на фиг. Ты чего? - высунулся из двери взъерошенный Игорек.
        - А я говорю - надо! - уже тряслась в истерике Юлька. - Вон, Зинаида Иванна бронежилет напялила и сбегать уже собралась! Игорь, ты не видел, где мой паспорт? Надо прихватить!
        Зинаида в немой ярости вздыбила грудь. Так вот оно что! Пиджачок без рукавов - обычненький бронежилетик! И видела она его по телевизору именно тогда, когда дома состоятельных лиц показывали. На охранниках.
        - Юля, уймись, - ухватила она квартирантку за подол, так как та уже кинулась напяливать на себя шубу из стриженого кролика, единственное свое богатство. - Да куда ты, Юля? Сними песцовую ушанку, сейчас октябрь на дворе, еще листья на деревьях болтаются, не все облетели. Ну, смотри, я уже снимаю бронежилет, видишь? Мне его просто померить принесли, просто померить!
        Юлька недоверчиво уставилась на хозяйку. Из комнаты Зинаиды трусовато выглядывала Настя, и девчонка обратилась к ней:
        - Что, в самом деле на примерку приносили, что ли?
        - Мне хотелось, чтобы мама его носила, - начала Настя, но тут же спохватилась: - Но чисто так - вместо собачьего пояса, чтобы спину не продувало!
        Юлька безнадежно помотала головой:
        - Вам к такому «собачьему поясу» еще и черепаховую шапочку надо было захватить в виде каски. Игорек, чего ты высунулся-то, я не понимаю? Чего высунулся весь в трусах? Здесь женщины, а он прям в семейниках! Завтра чтобы мне такой же жилетик купил. Исключительно вместо корсета носить буду, - язвительно перекосилась она и удалилась к себе.
        Распрощавшись с детьми, Зинаида улеглась пораньше: завтра с утра она собралась все-таки нестись к Валентине и должна будет умудриться не опоздать на работу. Сыщица завела будильник и, безжалостно исколотив подушку, улеглась обдумывать речь для лживой Валентины.
        Глава 6
        Сирота на выданье
        На следующий день еще не случилось и десяти часов, а Зинаида уже подходила к нужному подъезду. Она поднялась на второй этаж, когда на площадке Валентины раздался дикий, нечеловеческий крик. Невозможно было даже сказать: мужчина это кричал или женщина. Так кричит животное в самых страшных муках.
        - Господи! Неужели опоздала? - испугалась Зинаида и кинулась вверх по лестнице.
        Вероятно, действительно, опоздала, потому что навстречу ей, подобно стенобитному орудию, вылетел высокий, худосочный мужчина с растрепанной бороденкой и с неприлично спущенными штанами. Мужчина издавал животный вой, таращил глаза от ужаса и летел не разбирая дороги. Не иначе, его что-то сильно испугало.
        - Вы от Валентины? Да подождите же! Вы были в квартире Валентины? - попыталась остановить бедолагу Зинаида, но тот только ошалело мазнул по ней взглядом и ломанулся дальше, будто раненый лось. - Что вы там увидели?
        - Я увидел… жену! - икнул мужичок и понесся ниже, прихватывая падавшие штаны.
        Через секунду его жену увидела и Зинаида. Из соседней с Валентининой квартиры вырвалась дамочка в халате и, размахивая прутом, кинулась следом за бородачом.
        - Немедленно вернись, паскудник! Я еще не закончила воспитательный процесс! Я кому говорю-то? Женщина! Ну, чего вы стоите-то? Помогите мне догнать того варвара, который надо мной измывается! Видите, вон, к мусорке поскакал… А как скачет! Ну чистый антилоп! - мельком глянула на Зинаиду женщина и возопила с утроенной силой: - Минька, паразит! Вернешься, все одно шкуру спущу!
        Зинаида привалилась к стене и отдышалась. Похоже, к диким крикам Валентина отношения не имела, это ее соседи по утрам так совершенствуются.
        - Простите, пожалуйста, что отвлекаю вас от воспитания Миньки, - напыщенно начала Зинаида. - Но… вы ведь соседка Валентины?
        Женщина насторожилась, рука с прутом зависла над ее головой, да по растерянности там и осталась. Получилась эдакая микростатуя Свободы: раскрытый от неожиданности рот, взлохмаченные волосы и гордо вскинутая рука с прутом вместо меча.
        - Мне бы просто поговорить… - неуверенно покосилась на руку женщины Зинаида. - Да вы не нервничайте, я всего несколько вопросиков, вас нисколечко не затруднит. Я про Валентину…
        Как истинная соседка, дамочка просто обожала вопросики про Валентину, про Ивана Пышкина, который под ними живет, про старую каргу Матвеевну, про Люську-вертихвостку, а еще… Короче, дамочке уже давно хотелось высказать про своих добрых соседей все, что накипело. Она даже глаза прикрыла от удовольствия.
        - Так чего ж мы тут стоим? - томно, с придыханием спросила она у Зинаиды. - Конечно, я вам все расскажу. У меня для такого случая даже чай есть натуральный, английский, на китайском рынке брала. И еще винцо самодельное, из редьки. Пройдемте, пройдемте…
        Зинаида все еще косилась на прут.
        - Ой! Хи-хи! - застенчиво отбросила розгу прямо на площадку женщина. - Не обращайте внимания. Это я так, Миньку немножечко стукаю… легонечко, знаете ли, чтобы слушался…
        Зинаида вспомнила, как вопил немножечко стукнутый Минька, и на всякий случай носком сапога незаметно столкнула прут вниз.
        - Да вы проходите сюда, в дом. На кухню идите, вот сюда, садитесь к окошку. Меня Машей зовут. Мария Викторовна, если по паспорту, но Викторовной никто не кличет, все больше Манька - Большое Ухо. Вам чайку с вареньем?
        Хозяйка одновременно включала микроволновку, ставила чайник и споро накрывала на стол. Зинаида вежливо улыбалась и пыталась разжевать черствую булку, которую хозяйка ей успела сунуть. Замечательное прозвище Марии Викторовны вселяло надежду.
        - Это хорошо, что вы зашли, вы ж еще не знаете, как я маюсь! - уселась напротив Зинаиды Мария Викторовна - Большое Ухо. - И за что мне такое испытание с мужем, прям и сама не догадаюсь. Я ведь такая красивая была в девках-то! Руки белые, ноги белые, волосы белые, такая вся беленькая, прям, как снежная баба! А кавалеров у меня было… Два! Один - дядя Федя, папин друг, с ним работал, а потом еще такой… то ли с морфлота вернулся, то ли с тюрьмы, но тоже сильно по мне убивался. А я вот за Миньку вышла, прям, как кто-то дернул!
        Зинаида уже прожевала сухарь и обрела возможность говорить.
        - А скажите… - начала было она, но Маню не нужно было спрашивать, она и без того рот не закрывала.
        - Отчего за Миньку? - сама себе задала она вопрос. И яростно принялась на него отвечать. - Так он спервоначалу-то нормальный мужик был. Это потом его как кто-то дернул. Стал…
        - Выпивать, я понимаю, - снова попыталась вклиниться Зина. - А вот меня интересует…
        - Да с чего ты такое взяла? - обиделась за супруга хозяйка и торжественно объяснила: - Он у меня не алкоголик. Он плетун!
        Зинаида поперхнулась чаем. Как-то она не совсем привыкла, чтобы о таких мужних грешках жены рассказывали с подобной гордостью.
        - Простите?
        - Ну, плетун! - вытаращилась Маня. - Из ивовых прутьев всякий мусор плетет. Купил где-то книжку про это самое дело и пристрастился. Как кто-то дернул! И ведь научился же такие чудные вещи плесть! Только весь дом прутьями закидал, сор один. Хотела вышвырнуть все, да и забыть, а тут как раз и мода на плетеные поделки вернулась, народ потянул к себе в дом плетеные стулья, кресла, диванчики всякие. Я своему и говорю: «Диван сплести можешь?» Так он взял и сплел! Я продала соседке, Нинке из четырнадцатой. Она все ноет, что денег нет, а как тот диванчик увидала, две тыщи сразу и притащила. Я к своему: иди, говорю, снова плети диван, у меня заказчики имеются. А он эдак бороденку торчком выставил и заявляет: я, грит, дважды не повторяюсь! Ну не паразит, а? Я тогда прутики из ванны вытащила и прошлась ему по хребтине-то.
        Зинаида уже и не слушала Марию Викторовну. Просто уйти было еще рано, а прервать балаболку не было ни малейшей возможности. Зинаида допила чай, оглядела кухню, заглянула в комнату, посетила санузел, а хозяйка увлеченно сама себе рассказывала:
        - И ведь только тогда второй диван сплел! И так каждый раз, прям рука отсыхает. Удумал, знаешь, чего плести? Самовары! Ну не паразит, а?! А мне прям целую серию заказали - и диванчик, и два креслица такие, чтоб качались, и еще столик. И за все это сто тыщ! Какой-то ненормальный покупатель попался, честное слово.
        - А вот ваша соседка… - еще раз попытала счастья Зинаида.
        - Ну, так я ж завсегда пожалуйста! - прижимая руки к груди, убеждала ее Большое Ухо. - Прибегаю, докладываю Миньке радостную весть, а он снова косоротится. Говорит: «Пока вот это произведение не закончу, ничего другого делать не стану». Я пригляделась, а там и нет никакого произведения, одна только плетеная лейка! Вот и пришлось штаны с него сдернуть, да снова… по хребтине, чтоб жену голодом не морил.
        Зинаида пристально разглядывала чашку из-под чая и вдруг резко застучала ею по столу.
        - Еще чаю? - всполошилась хозяйка. - А чего ж молчишь? Сейчас я…
        - Я молчу, терпеливо жду, когда вы замолчите, - объяснила Зинаида. - А хотела, между прочим, спросить, давно ли вы Валентину, вашу соседку, знаете?
        - Вальку-то? Х-х! - фыркнула Маня. - Как она сюда въехала, так и знаю.
        Она поерзала на табуретке, сунула Зинаиде в руку еще одну засушенную булку, чтобы та не перебивала, и с удовольствием погрузилась в воспоминания:
        - Это уж больше десяти лет как случилось-то.
        - Шо шучиощ? - с полным ртом прошамкала Зинаида.
        - Вот ведь и рот тебе заткнула, а все равно встреваешь! - укоризненно покачала головой рассказчица. - Говорю, десять лет… даже уж больше… как она въехала-то. Раньше здесь дядя Тимофей жил. Хороший человек, правда, пил много, никто его сроду трезвым не видал. А как выпьет, гоняет всех без разбору - собак гонял, ворон тоже, Миньку моего вон сколько раз по двору… Вот что за жизнь у меня, а? Ну все моего мужика хвощут! То дядя Тимофей, то я, и за что мне?
        - А дайше?
        - Да жуй уж! - отмахнулась Маня и продолжала: - Жил дядя Тимофей, пил, как сволочь, а однажды водки мутной напился, да и помер. Вот тут и въехала Валентина, а мы и не знали, что дочь у него имеется. Ну, Валька въехала, молоденькая еще совсем, ей тогда года двадцать три было. Ничего не скажу, хорошей девка спервоначалу-то показалась. И тихо у нее было, и подъезд всегда мела вовремя - и в свою очередь, и в мою. Неплохая девчонка, что и говорить. А потом к ней стали кавалеры набегать.
        Зинаида открыла рот, чтобы спросить имена кавалеров, их место жительства, место работы, а также паспортные данные и группу крови, но Мария Викторовна, завидев открытый рот, ловко заткнула его пряником и продолжила вещать:
        - Первого-то парня мы у ней увидали… дай-ка вспомню… ага, когда ей уже к тридцатнику катилось. Ничего парень был, приличный. Встретимся, бывало, так всегда отшатнется, дорогу уступит. Я, бывало, крою его на чем свет стоит, а он только глазами шныряет да скулами дергает. И молчит. Но не заладилось у них. А все потому, что к Вальке нашей сразу мать стала бегать, Софья. Прибежит - сама маленькая, как недомерок какой, честное слово, пузатенькая, а шуму от нее больше, чем от меня! Стала прибегать и такую ругань устраивать, аж Минька мой неделями шелковый ходил, все боялся, что я у Софьи лаяться научусь.
        Хозяйка осуждающе покачала головой, закинула в рот горсть мелких карамелек и надолго задумалась, подперев щеку.
        - Ну? - поторопила ее Зинаида.
        - Чего «ну»? Не научилась, - вздрогнув, призналась Мария. - К такому надо с рождения талант иметь. И вот она всем этим талантом да на Вальку. Ну, все про парня ей кричала, что не ко двору, мол, такой голодранец. А потом парочку раз на него самого налетела. А после таких налетов какой же парень устоит? Сбежал, больше мы его не видали. Валька тогда стала совсем тихая, как мышь больная. У нее через стенку только телевизор слышно было, да и то - все ухи сотрешь, пока прислушаешься. Никого не было долго. Но годы-то свое берут. Им, годам-то, мужика вынь да положь! Ну, Валька и положила. Видный такой был мущщина, толстый, сразу понятно, что Вальки лет на двадцать старше. Зато богатый, да-а. Как ни поднимается, все с кулями, с коробками, с сумками. И к Вальке все «Валюся, Валюся». Таскался, пока Софья не пронюхала. И кто ей на девку доносил - ума не приложу. Ирка, что ль, с нижнего этажа? Кстати, хорошо, что напомнила, надо будет к ней завтра забежать, звонок оторвать.
        - И что? Софья опять была недовольна?
        - Не, она только орала. Это тот мущщина недовольным оказался. Тоже смылся. А и как не смыться, если Софья кричала, что она все его жене расскажет. Может, и рассказала, с нее станется. И все!
        Зинаида удивленно поморгала глазами:
        - То есть… как все? И что, больше у Валентины никого не было?
        - Нет, это с тем мущщиной - все. А уж после-то Валентина домой никого не приводила. Очень длительное время. И Софья перестала прибегать. А однажды слышу: кто-то по-мужски бормочет в Валькиной спальне. Я обрадовалась, вот честное слово, как кто-то дернул, - сижу и радуюсь. Но недолго, да-а. Снова Софья принеслась.
        Зинаида уныло покачала головой:
        - И опять мужика отвадила?
        - А вот и фигушки! - радостно выкрикнула Мария Викторовна. - Она на Генку только кричать, а он ей даже ничего говорить не стал, просто схватил в охапку, как сноп, и вынес за дверь. Я специально ведро мусорное схватила и в подъезд выскочила, сама видела. И все! Девку нашу как кто-то дернул! Будто подменили! Спервоначалу Софье досталось. Та-то по привычке сунулась к дочери, пока Генки не было, и ну ее шпынять, а Валька ка-а-ак заорет! Вот ведь у меня не получалось у Софьи научиться, а Валька сумела. Конечно, куда мне - у нее ж гены. Ну, Софья и осела. Потом Валентина и на меня рычала, конечно. Дескать, не буду за вас подъезд мести, только в свою очередь веником стану махать. Я было попыталась объяснить, что так негоже, мне и некогда вовсе за подъездом следить, за Минькой бы усмотреть. А она мне: тогда, мол, платите, у вас деньги есть. Я вот все думаю, и кто ей про мои деньги настучал? Никак Ирка с нижнего этажа. Ты мне потом напомни, чтоб я ей звонок открутила.
        Зинаида нервно заегозила на стуле. Время упрямо приближалось к одиннадцати, а Мария Викторовна все еще не подобралась к самому главному. И прерывать ее было боязно - сразу в рот еще один сухарь сунет. И все же она решилась:
        - А как же Софья к дочери наведываться стала? Я слышала, она частенько у нее ночевала, - скороговоркой поинтересовалась Зинаида и плотно захлопнула рот.
        - Х-х! А куда ж ей деться? - всплеснула руками рассказчица. - У нее ж как получилось: была своя квартира, а потом матушка у ней скончалась и оставила дом. Ну, Софья квартиру свою сдала в аренду, а сама в тот хлипкий домишко перебралась. Чтоб, значит, деньги у ней водились. А домишко-то к жизни совершенно не приспособленный оказался: там и печь надо топить, и дрова заготавливать, и воду таскать с колонки. Да разве ж Софья такое выдержит? Летом-то она еще там околачивалась, а ближе к осени к дочери на ночевку приезжала, видать, мерзнуть стала, как птицу, в теплые края потянуло. А у дочери здесь роман в самом пылу, и Генка всегда в полной боевой готовности. Конечно, Софья давай ей пенять, дескать, она мать на мужиков променяла. Только Валька ей рот быстро заткнула - мне, грит, уже тридцать пять, а я по твоей милости еще под фатой не ходила, ни детей нет, ни мужа, одна только мама припадочная. Хочешь ночевать - ночуй, а мне жить не мешай. Ой, как же они грызлись! Нет, когда Генка прибегал, тишь да благодать была, Софья и рот боялась открыть. Но Генка ж не мог все время Вальку охранять, семья у него. И
когда его не было, вот тогда шум - на весь подъезд.
        - А в последний день… ну, перед кончиной Софьи, вы ничего не слышали? Там ведь такая загадочная история вышла, - постаралась напустить таинственности Зинаида, - никто разобраться не может.
        Мария - Большое Ухо нервно облизала губы, швыркнула носом и велела:
        - А ну, рассказывай историю, я, глядишь, и разберусь.
        - Говорят, что перед тем, как скончаться, Софья Филипповна, как обычно, пришла переночевать к дочери. Они мирно посмотрели сериал…
        Мария вскочила и забегала по кухне.
        - Нет, ну кто тебе такую дурь-то ляпнул? «Мирно посмотрели»! Ирка, что ль, с нижнего этажа сказала? Ей тогда не только звонок, ей и дверь открутить на фиг надо! Это ж когда такое было, чтоб Валька с матерью спокойно сериалы смотрела, а? Нет, ну каких только гадостей люди не наговорят!
        - Потом Валентина пошла спать, - упрямо продолжала Зинаида выкладывать официальную версию, - матушка нежно пожелала ей доброй ночи, а утром Валентину разбудила милиция и сообщила, что Софья Филипповна была задушена в собственном доме. Представляете? И никто не знает, зачем она на ночь глядя отправилась в тот деревянный домишко.
        Мария Викторовна затормозила в районе холодильника и презрительно перекосилась.
        - Ой уж прям - никто! Наплели вам с десять коробов, а вы и рады ухи подставлять. Меня б спросили, я б всю тайну разъяснила. Никакой доброй ночи там и близко не было! «Пожелала матушка»… Тьфу! В тот день Софья явилась к Валентине пораньше, той еще дома не было. Валентина пришла только поздно вечером - то ли гулянка у подружки случилась, то ли так забродила Валька, но вернулась поздно. Да не одна, а с Генкой. Ну и Софья, забывшись, давай дочку отчитывать. Сперва культурно начала: дескать, тварь такая, где шаталась? А уж потом видит, что ее вежливая речь Вальке по барабану, и перешла на мат. А Генка очень не любил, когда в его присутствии Софья ругалась. Он вообще ее не любил, а тут она еще, как слесарь, языком полоскать начала. Ну и, как водится, взял маменьку за шкирку, да в подъезд и выставил. Но ничего не скажу, он человек заботливый: и пальто Софьи, и сапоги тоже выкинул. Правда, с балкона. Это я тоже видела, когда с мусором-то моталась. А Софья за тряпками не побежала, она ж уже наученная - ключиком чирик-чирик, и снова тут как тут. Слышу, говорит: вы, мол, еще пожалеете! А ты, Валька, коза
драная, могла б матери и получше условия создать. И опять доченьку обкладывать стала. Дескать, я уже все автосалоны обегала, хотела тебе машину купить, но за твое такое отвратительное поведение хрен тебе, а не машина! Валька тогда еще смеялась, мол, какой же марки самокат ты мне выбирала? После этого самоката Софью и понесло: давай она орать, что на ее деньги можно самокатный заводик купить, но теперь фиг Вальке с того заводика чего обломится. И тут Генка снова Софью в подъезд выволок. И, наверное, на щеколду заперся, потому что Софья ковыряла ключом, ковыряла, а все без толку. Потом даже ножкой дверь пинала, только так, несильно. Да откуда ей сильно-то, если сама с грецкий орех. К тому ж и дверь мягким обшита. А Валька с Генкой притихли, вроде как и нет их, вроде как матушка и не к ним рвется, а вовсе даже к соседям. Вот и пришлось Софье домой тащиться в такую темень. А уж кто там ее поджидал, мне неизвестно.
        Маня - Большое Ухо закончила рассказ, гордо выпятила брюшко и вздернула подбородок ввысь. Для нее в подъезде не существовало ничего загадочного.
        - Я вот вас послушала… - нахмурилась Зинаида. - Вижу: вы Валентине самый близкий человек. И вот как, на ваш взгляд, могла ли Валентина сама мать убить?
        - Валька-то? - вздрогнула Мария Викторовна. - Не-е-е. Прибить до смерти сгоряча могла б с превеликим удовольствием, а так чтоб убить… Да когда они вытолкали-то Софью, она ж сама ушла. Значит, я подозреваю, еще живая была, а у Вальки как раз все тихо стало. Это Софья кого-то уже там, у себя дома, допекла. Только вот я еще не узнала: кто не выдержал да грех на душу взял.
        Зинаида благодарно замотала головой.
        - Я понимаю, понимаю. Вы, конечно, хоть и Большое Ухо, но не настолько же, чтобы слышать, что на другом конце города делается… А, простите, почему вы в милиции все это не рассказали?
        Мария покрутила пальцем у виска.
        - Я что, мозги отморозила? Чего ж я сама в ментовку поплетусь? Мало мне приключений? Не-е-е, сама не пойду, а по личному желанию они никого у нас не опрашивали. Софья-то не прописана здесь, а погибла невесть где, чего ж милиция нас тревожить станет? И ты не ходи, чего тебе там делать?
        - Спасибо, - мотнула головой Зинаида. - А вы не знаете, Валентина сейчас дома?
        - Валька-то? Сейчас узнаем…
        Мария Викторовна проворно вскочила, схватила железную банку из-под рыбных консервов и что есть мочи застучала по соседской стене. С другой стороны стены немедленно послышался гневный ответ чем-то тяжелым.
        - О! Слышь - молотком долбит, значит, спит еще, - довольно пояснила Мария. - У ней в спальне молоток специально для меня приготовлен. А если она в большой комнате, тогда ножницами по батарее стучит, а в кухне такой кастрюлечкой, в которой кофей варят. Она отродясь не пьет, а кастрюлечку только для меня и держит - вдруг я к ней долбить стану. А ты чего к ней собралась?
        - Да, знаете ли… надо перемолвиться…
        - Ты тогда в кухню ее зови, когда она в кухне говорит, мне слышно лучше.
        Зинаида клятвенно пообещала, что вести беседу будет исключительно на кухне, и заторопилась к Валентине.
        Мария Викторовна знала свою соседку распрекрасно. Валентина и в самом деле спала, потому что, даже не спросив, открыла дверь и куда-то вяло поплелась. А уже через минуту до Зинаиды донеслись звучные раскаты храпа.
        - Валентина! - заявилась к ней в спальню незваная гостья. - Мне неудобно разговаривать с вашей спиной, вы хоть лицом повернитесь.
        Та послушно повернулась лицом, но храп тише не стал, теперь на свободу вырывались еще и какие-то заливистые трели с присвистом. Зинаида подождала минуты две, а потом голосом мирового судьи спросила:
        - Итак, отвечайте, за что вы убили свою мать? Отвечайте!
        - Ни за что. Отвали! - на секунду прервался храп и тут же взвился с новой силой.
        - Нет уж, объяснитесь! Мне вот жутко интересно, как вы так сумели запутать следствие, что до сих пор до вас никто не добрался. Ну? Я жду! Я все знаю: вы выставили мать на темную улицу, Гена спрыгнул с балкона, я уже видела, как он это проделывает, а потом побежал за Софьей Филипповной. А уж что там было…
        Валентину пробить было невозможно. Зинаида пошла на крайность - притащила из кухни кружку с водой и пустила на лицо молодой женщины тоненькую струйку.
        Валентина лихо дрыгнула ногой, кружка плеснулась в лицо Зинаиды, и сыщица чуть не задохнулась от возмущения. Однако возмущаться было бесполезно: Валя, пользуясь минутным затишьем, быстро натянула на голову одеяло и продолжила храпеть.
        - Нет, ну что за преступники пошли! Никакого инстинкта самосохранения! И как ее будить? - неизвестно кого спросила Зинаида и тоскливо оглядела комнату.
        Взгляд ее наткнулся на молоток. Он и правда лежал возле самой кровати. Зинаида схватила инструмент и мощно долбанула несколько раз по стене. Со стороны соседки немедленно отозвалась консервная банка. Реакция на банку превзошла все ожидания: Валентина вскочила, будто рассерженная кошка, кинулась за молотком, не нашла и… увидела Зинаиду.
        - Вы… кто? Воровать, что ль, пришли? - спросонья морщилась она. - Рано пришли, я на работу только вечером.
        - А память у тебя, Валентина, девичья. Я пришла узнать, за что вы убили мать. Неужели и впрямь из-за денег?
        Теперь Зинаида чувствовала себя уверенно. Она расположилась на маленьком пуфике возле туалетного столика и, поигрывая молотком, наблюдала, как меняется в лице Валентина.
        - Мы не… убивали, - наконец выдавила из себя Валентина. - Это не мы, правду вам говорю.
        - Ой ли! Правду? А вот я не верю. Ты ж мне опять врешь. В первый раз соврала про адрес матери, сейчас врешь, что не убивала. Ты что, не видишь? У меня же молоток в руках! Сейчас как начну нервничать, как стану зеркало крушить. А это очень отвратительная примета, мне еще бабушка говорила. Ну так что? Начинать?
        - Ага! Конечно, зеркало она крушить станет! - выпрыгнула из постели Валентина и кинулась к Зинаиде. - Брось молоток!
        - Только в тебя! - взвизгнула Зинаида и отскочила к двери.
        Валентина стояла перед ней в одной ночной рубахе и лихорадочно придумывала, как бы вытолкать назойливую бабу из квартиры. Зинаида шумно дышала, но держалась молодцом, только часто и нервно подхихикивала:
        - Хи-хи, ты это, сядь, Валентина, а то неровен час - на молоток наскочишь.
        Валентина покорно села.
        - И не прыгай больше. Толку-то? Ты все равно окружена! - как сивый мерин, врала гостья. - Вон наши ребята у Большого Уха сидят. Не веришь?
        И она с силой долбанула молотком по стене. Недремлющая Мария Викторовна задолбила в стену жестянкой быстро и часто, будто дятел.
        - О! Хи-хи, слышишь? Морзе! - дернула головой Зинаида и бочком стала продвигаться к стулу - разговор предстоял долгий, если стоя его вести, так все ноги отвалятся. - Ну, давай. Начинай.
        - Чего начинать? - исподлобья глянула Валентина.
        - Как чего! Каяться начинай. Это ты кому-то можешь рассказывать, что к убийству непричастна, а меня на стреляном воробье не объедешь! Не выйдет! Я вас с Геночкой сразу раскусила. Из-за денег, что ли, матушку на тот свет отправили?
        Валентина хлопнула себя по бокам, уставилась в окно и принялась сама с собой беседовать:
        - Нет, ну ничо не понимаю, блин! Кто ж так языком треплет? Ирка, что ль, с нижнего этажа? Башку откручу!
        Зинаиде вдруг отчего-то жутко захотелось встретиться с той разнесчастной Иркой с нижнего этажа. Почему это всех соседей так и тянет у нее что-нибудь открутить? Но сыщица умерила свои посторонние желания и продолжила допрос:
        - Ты на Ирку не перекидывай. Рассказывай.
        - А чо рассказывать-то? - облокотилась на колени Валентина. - Какие там деньги у матери? Матушка моя, царствие ей небесное, всю жизнь для себя жила, обо мне и не вспоминала, пока нужда не толкала. Во что я одеваюсь, что ем - ее никогда не волновало. Только расфуфырится и на всю ночь деру! А утром придет, как рот откроет… Ни разу в жизни не было, чтобы она меня похвалила или доченькой назвала, все «Валька, дрянь такая!», а то и покруче. Лет с десяти меня куском хлеба попрекала. Сколько себя помню, она все время собой занималась. А я с шестнадцати лет по заводам, потому что хотелось и одеться, и на жратву копейку иметь. Да еще была идея - на квартиру себе собрать. Копила, чтоб уехать от нее, ни ругани не слышать, ни попреков… Хорошо, батюшка, царствие ему небесное тоже, вовремя помер, да кроме меня детей не завел, его квартира мне перешла, а так бы… Я когда сюда переехала, нарадоваться не могла - наконец-то сама себе хозяйка! Покупать стала вещи, мебель. Здесь все моими трудами куплено, ни одной матушкиной копейки не вложено!
        Зинаида фыркнула:
        - И чего хвалиться? Для себя же и покупала. А ты думала, мать на тебя всю жизнь горбатиться будет?
        - Горбатиться? Да я об этом и не думала никогда, всегда сама себя кормила! Я только после ее смерти узнала, что она в каком-то театре работала. И платили там, оказывается, немало. А мне ведь матушка все время жаловалась, что на пенсию, якобы, жить невозможно. Я ей, между прочим, каждый месяц по пять тыщ отстегивала.
        Зинаида скуксилась. Похоже было, что Валентина не врала.
        - Ну и что? - пожала она плечами. - Для матери пяти тысяч жалко?
        Валентина поднялась и натянула халат.
        - Пойдем на кухню, там курить можно.
        Зинаида поплелась за хозяйкой, на всякий случай сохраняя дистанцию.
        - Понимаешь, - Валя и перешла вдруг на «ты», - не жалко. Но… противно как-то. Придет в каком-то пуховичке застиранном… А ведь такие вещи имела! Я уже после ее смерти в том доме видела, там не все сгорело. И зачем было прятаться? Сказала б мне, я б только рада за нее была. Нет ведь, прибежит, наорет, деньги схватит и удерет, никогда не поговорит ни о чем, не спросит. Я сколько раз ее хотела с парнями своими познакомить, так ведь позорище! Она еще и не узнает человека, обматерит, накричит и спокойно дальше бежит, а у меня вся жизнь наперекосяк.
        Валентина брякнула перед Зинаидой кружку, выставила банку с кофе, себе налила чаю и затянулась сигаретой. Она смотрела в окно и вспоминала давнишние обиды, нимало не смущаясь, что подумает про нее Зинаида. Кажется, она и вовсе забыла, что рядом кто-то есть. Через пару минут Валентина все же вспомнила, что не одна, и продолжила:
        - Когда ей домик бабушкин перешел, маманя стала свою квартиру сдавать. Это я ей посоветовала, хотела тут окна вставить пластиковые и думала денег накопить. Ведь раз мама будет деньги получать, я хоть передохнуть смогу, перестану пять тыщ ей давать, тяжело ж окна осилить. Тем более что маменька у меня ночевать стала почти ежедневно. А придет ночевать, неужели я ее ужином не накормлю? Но время подошло, и она опять ко мне - мол, деньги-то давай, забыла, что ли? И так обидно мне было… Ну вот скажи, куда ей столько? И ведь зарплата, и аренда, и пенсия, и я еще - дай!
        - И вы ее за это прикончили, да?
        - Ну уж! Я тебе все как на духу рассказываю, а ты все равно за свое! - расстроилась Валентина. - Я и не знала, что у нее деньги были! Считала, что только пенсия да те, что я сама ей давала. И милиция после смерти матери ни о каких деньгах не говорила. Если б нашли, неужели б не отдали? Нет, не было у нее больших денег, из-за которых обычно убивают…
        - Как же не знала? Она ж в последний день говорила, что машину тебе купить хотела! - вспомнила Зинаида.
        Валентина нехотя допила чай и будто бы лениво пояснила:
        - У матери была такая неприятная черта: когда с ней кто-то ссорился, она сразу же говорила про какие-то подарки, которые вот-вот собиралась купить, а теперь - ни за что! Если я получала двойку, она обязательно кричала: «Ах, какой ужас! А я как раз сегодня тебе присмотрела такую куклу! Конечно, теперь-то ты ничего не получишь!» Потом я могла приносить пятерки хоть круглый год. Но стоило мне опять провиниться, я снова слышала: «Боже! Я именно сегодня приглядела для тебя дубленку!» Она не только мне так обещала - и бабушке, и знакомым. Всем! Стоило только бабушке погрозить ей пальцем - мол, просила потолок побелить, а тебя не дождешься, как матушка немедленно надувала губы: «Вот какая ты! А я как раз сегодня заказала тебе трехлитровую банку меда!» Это означало, что за свое поведение бабушка никакого меда не увидит. Ну и разве могла я поверить в какую-то там машину? Ха!
        Зинаида молча болтала ложкой в пустой кружке. За разговорами Валентина забыла налить ей кипятка, а сама попросить сыщица постеснялась.
        - Кстати, - вдруг усмехнулась хозяйка. - А то, что Генка с моего балкона прыгал, ты видеть не могла. Он никогда и ниоткуда не прыгает. В детстве с мальчишками играл, с гаража сиганул и ногу сломал. Потом что-то там у него неправильно срослось, короче, он так натерпелся, что даже со ступеньки аккуратно сходит. А уж чтобы прыгать со второго этажа…
        Женщины помолчали. Зинаида уже видела, что сейчас Валентина не врет… Но ведь врала же!
        - А почему ты мне сразу не сказала, что у матери дом есть?
        - Ну… Вообще-то я и вовсе могла тебе ничего не говорить, а выставить за дверь и все. У тебя ж ни документов никаких, ни лицензии. Так? - Валентина усмехнулась. - Конечно, так. И сейчас ничего нет, но я же говорю с тобой.
        - И все-таки же странно, - сомневалась Зинаида. - Я говорила с жильцами того дома, адрес которого ты мне сказала, и никто Софью Филипповну не помнит.
        Валентина отмахнулась.
        - Надо было у старушек спрашивать, - пояснила она и стала загибать пальцы. - Там баба Варя живет, Марина Степановна, потом еще Гусевы, Тамара Борисовна…
        Воспоминания прервал звонок. Он так неожиданно задребезжал, что подскочили обе. Валентина понеслась к телефону и с кем-то начала переругиваться, а Зинаида от нечего делать оглядывала маленькую, чистую кухню. Все было подобрано со вкусом и любовью. Шторки в мелкую голубую клеточку, голубенький электрический чайник, люстра в той же цветовой гамме, даже настенные часы с нежно-голубой каймой по циферблату. А стрелки… А стрелки часов двигались к цифре два.
        Зинаида взвилась ракетой. Уже три часа, как она опоздала! А ей еще добираться!
        - Все, Валя! Не задерживай меня больше! - крикнула она из прихожей и пулей вынеслась из квартиры.
        С автобусом повезло - пробежала за ним всего метров пять и заскочила-таки, в самый последний момент. Со всех сторон Зинаиду немедленно сжали плечи сограждан, невозможно было даже рукой пошевелить, чтобы расплатиться. Но это была еще не самая страшная пытка. Стало просто невыносимо, когда впереди стоящая бабища принялась ворочаться, а потом и вовсе развернулась лицом к Зинаиде. От нее так разило чесноком, что половина автобуса пришла в движение, чтобы вытащить платки и хоть как-то заткнуть носы. Корытской «повезло» больше всех: бабища прильнула к ней особенно крепко и доверчиво пыхтела прямо в нос. Зинаида какое-то время еще ворочала головой, пытаясь увернуться от ароматов, но держалась недолго:
        - Да не дышите вы на меня! Специально, что ли? Вот ведь народ… Чеснока налупятся и в автобус лезут! - рявкнула она.
        Ее со всех сторон поддержали дружным бурчанием:
        - Уж лучше б перегаром, все роднее! - пакостливо толкал в бок вонючую спутницу тщедушный мужичок. - Заткните ж ей кто-нибудь пасть, ей-богу!
        - И никакого воспитания, вот ведь что обидно, - кокетливо кривила морщинистые губы старая дама, пытаясь прилично выглядеть в берете, который кто-то сдвинул ей прямо на глаза. - Ведь теперь столько ароматизаторов продается специально для полости рта!
        - И не говорите! - подхватил очкастый дяденька. - И не надо забывать про освежители для туалетов! Тоже можно после чеснока рот освежить, а то наедятся…
        Чесночная любительница мощно дернулась всем торсом и рявкнула так, что пригнулся даже водитель:
        - А и да!! И чеснок!! Можа, это я аджику спробовала, и она теперь из меня духом выходит!
        - Граждане, давайте надеяться, что больше ничем! - пискнула тоненькая девушка.
        - А и надейтесь. Можа, до остановки дотерплю! - громыхала на весь автобус ароматная бабища. - А ежли у кого чеснок не принимается, так надо на машине ездить!
        Толпа ответила на предложение дружным негодованием.
        - Где их взять, эти машины… - пробубнила себе под нос Зинаида и вдруг примолкла.
        Машина. И все-таки, зачем Софья упомянула про автосалон? И слово-то какое - автосалон! Зинаида, раз она не сталкивалась с покупкой авто, сказала бы, скажем, - на базаре, на рынке или в магазине. А Софья… Однако это только настораживает, но ничего не доказывает. А что, если у Софьи все же были деньги, и она действительно хотела купить машину? Стоп! А певец-то наш безголосый, Аркадий Валерьевич жадный ведь говорил, что слышал, как Софья шантажировала директрису Ивскую. Но денег никто не видел. И никому она ничего не говорила, даже дочери. А может… Может, денег и не было, а Софья рассчитывала на ту сумму, которую ей выложит Ивская? То есть она надеялась получить деньги, проболталась про них кому-то, и ее убили. Нет, так не получается. Зачем убивать человека, если денег у него еще нет? Из-за мнимого богатства ни один дурак на убийство не пойдет. Кому это надо? Ой, да тому, кто должен оторвать это богатство от себя и вручить Софье. Значит, Ивской?
        Зинаида так задумалась, что чуть не проехала свою остановку.
        Возле закрытых дверей бара стояла, нервно пританцовывая, тощая Вероника и презрительно дергала губой. Пока Корытская дрожащими руками воевала с замком, та завернула голову набок и тягуче выражала недовольство:
        - Ну просто ва-а-аще! Люди тут с самого утра толкутся, а ее где-то носит!
        - А кто? - насторожилась Зинаида. - Кто толчется-то? Какие люди?
        Вероника возмущенно изогнула позвоночник и стала похожа на богомола.
        - Не, ну я ща просто в конус уйду! Какие люди? Я толкусь! С утра! Не въезжа-а-аешь?
        Зинаида криво усмехнулась:
        - А тебе чего с утра тут толкаться? Работать надо! Вон у нас полгорода ходит с растрепанными прическами, а ты в конус собралась… - лихо орудовала Зина уже за стойкой.
        - Не-ет, я с тобой не разгова-а-ариваю! Налей вон ту бодягу… Да не ту! Вон бутылка красная! Прям ва-а-аще… приняли село-о какое-то…
        Зинаида не хотела рабочий день начинать с ругани. На ноющую Моткову она попросту решила внимания не обращать. Однако та хотела именно внимания:
        - И кто ж меня обслуживать будет? Я чо, одна буду тут торчать за стойкой? Не, ну ва-а-аще! А я еще вон той байды хочу.
        Зинаида налила виски и просто сообщила:
        - С тебя за вон ту бодягу и за эту байду семьсот двадцать.
        Девушка лениво достала кошелек и бросила тысячу. Зинаида принялась отсчитывать сдачу.
        - Не шурши, стой прямо, я, может, еще пить бу-у-уду.
        Корытская кивнула и отвернулась к зеркалу. С минуты на минуту сюда пойдет народ, не хотелось бы встретить посетителей растрепанными кудрями.
        - Слышь, Корытская. Я тут вся в интересе: тот чел, который вчера приходил, он чо, в самделе посудницей в баре париться будет?
        - Ты про что? - не сразу поняла Зинаида.
        - Ой, ну те-е-есто! Я говорю, мужик вчерашний, он что, посудомойщиком устроился?
        Зинаида прыснула в кулачок и неопределенно пожала плечами.
        - Ну ваще ви-и-и-лы! - вовсю кривлялась Моткова. - Если он еще придет, ты скажи, чтоб меня аукнул. Я тут со своим папиком покурлыкала, он берет его к себе на спиртзавод замзавом. Сначала командировки будут, ну такие… никакие, в общем, в пригород, а потом, если чел себя покажет, можно и в центр запустить. Но работа не синяя, не надорвется.
        Зинаида кромсала сыр для бутербродов и клятвенно заверяла:
        - Скажу, конечно. На самом деле, ты права, этому челу Плюху самое место на спиртзаводе. И в пригород его! А то разъезжает по своим Мюнхенам… И, знаешь, Моткова, не надо его сразу замзавом, пусть бутылки моет. Как думаешь, он согласится? Вообще-то он ведущий хирург, но, я думаю, учиться никогда не поздно.
        Моткова сначала яростно замотала головой и только потом икнула:
        - Ик-как хирург? Ну ва-аще, блин! А чего ж он у тебя тут кучковался?
        Официантка глубоко задумалась.
        - Любит, наверное…
        Тему любви не дала развить Данилова. Она подлетела к стойке и сразу же заказала себе семь булочек, замороженную пиццу, копченую курочку - и можно не разогревать! Стали подтягиваться и остальные работницы нестандартной моды. И очень скоро зал наполнил ровный гул.
        - Сегодня что-то уж совсем рано отдыхать начали, - бурчала Зинаида, не успевая подавать, наливать и смешивать. - Никто не хочет работать. А Ивская потакает!
        Дамы, как им казалось, работали. И очень активно. Они сегодня кричали громче обычного, капризничали через каждые десять минут и крали у Даниловой плюшки. Объяснялась нервозность просто: послезавтра должен был состояться показ, и, само собой, надо было еще многое успеть. Времени ни на что не хватало, но и посиделки в баре отменить не было никакой возможности - это была единственная железная традиция театра.
        К концу вечера дамы как-то и вовсе разбушлатились, Ивской приходилось то и дело засовывать сотрудниц в рамки приличия.
        Зинаида все подбирала время - как бы ей так подойти к директрисе, чтобы та вот так - ах, и раскрылась. Но что-то сыщице подсказывало, что «аха» не будет, не захочет Ивская откровенничать. И еще одна мысль не давала ей покоя. Получалась до обидного знакомая история. У нее уже второе расследование, и второй раз оказывается, что тот, кто платит, тот и совершает преступления. И с самими преступниками тоже знакомо: надеются они на Зинаидину умственную отсталость, на том и попадаются - ее отсталость в самое неподходящее время дает сбои. В первый раз сам убийца нанял Корытскую и пообещал шестьдесят тысяч за работу. Зинаида все дело честно распутала, жизнью рисковала, а получила шиш! Конечно, на кой черт клиенту платить, когда она его же и посадила. А денежки плакали, от работы одно только получилось, что моральное удовлетворение да голодный желудок. И сейчас то же самое почти. Зачем Ивская пообещала должность с хорошим окладом? Сама ведь сядет, а Зинаиду фиг кто на должность определит. Нет, ну все замечательно начинается, а как к развязке подходит, так хоть увольняйся. И что же такого придумать, чтобы и
преступника наказать, и должность получить?
        Думать не было никакой возможности - доставали клиенты. А потом и вовсе прибежала запыхавшаяся Татьяна, поздоровалась со всеми судорожным оскалом и без сил рухнула на высокий стул перед стойкой.
        - Все, Зинка! Все!
        Зинаида медленно поставила стакан, который бестолково натирала, вздохнула поглубже и, косясь по сторонам, едва слышно пролепетала:
        - Звонили? Сколько просят? Ты, Тань, не переживай, если денег не хватит, мы тысяч тридцать можем у моей дочери перезанять, они с мужем на машину копят.
        Татьяна налила себе минералки, выпила залпом, отерла пот со лба, потом поерзала на стуле, устраиваясь поудобнее, и произнесла:
        - Нет, Зина, деньги пока не нужны, никто не звонил. Но… Зинаида, я тебе такое скажу… Короче, ты уже завтра можешь стать менеджером!
        - Ой, завтра я не могу, нам же к показу готовиться! - вспомнила Зина.
        - А чего тебе готовиться, когда ты уже будешь менеджером по кадрам? - удивилась Татьяна. - Хотя… Не уверена, что Ивская тебя назначит. Тут такое…
        - Зин! Я просила «Грезы медузы»! - крикнула вдруг со своего места бухгалтерша Хорь. - Сколько же ждать? Прям, ужас, до чего сервис у нас неназойливый! Никакого трудового энтузиазма! Надо сказать Елене, пусть увольняет тебя к чертям.
        Зинаида принялась смешивать в высоком стакане «Грезы», на все лады поминая Ию Львовну не самым добрым словом. Татьяна встала рядом и быстро влилась в работу.
        - Зин, сейчас все равно поговорить не дадут, давай вечером к тебе заедем. Может, и Плюх прибежит, там и поговорим.
        Вот это замечание про Плюха из уст незамужней подруги особенно не понравилось Зинаиде.
        - Тань, он говорил, что сегодня вряд ли придет, симпозиум у него… в ночную смену, - на ходу соврала она, но тут же бодро добавила: - Но ко мне все равно поедем! Фиг с ним, с Плюхом. И пусть не приходит, а нам и без него интересней, правда же?
        Татьяна сквасилась: ей все-таки было интереснее именно в присутствии мужчины. Однако расстраиваться надолго некогда было - народ из бара еще не собрался расходиться. И тут в дверях появился сам Игнатий Олегович, собственной персоной.
        - Хорошо, что успел, - чуть запыхавшись, заговорил он. - Слушай, Зин, я сегодня такое узнал…
        - Я завтра стану менеджером? - фыркнула Зинаида.
        - Не знаю, не знаю… - криво усмехнулся Плюх.
        - А Татьяна обещала.
        Игнатий как-то странно уставился на Зинаиду и насторожился:
        - Что, у нее тоже новости? Она звонила?
        Вот лучше бы он такую охотничью стойку делал! Зинаида поджала губы.
        - Да вон она, видишь, рядом с Ией объясняется. Иди сам, да спроси. Она мне хочет рассказать что-то потрясающее, но только после работы, у меня дома, чтобы никто не мешал.
        Игнатий кивком головы поздоровался с Татьяной, и пока та пыталась освободиться от Ии Львовны, он наклонился к Зинаиде и скороговоркой пробормотал:
        - Зин, я тут подумал… Чего это мы все к тебе, да к тебе? Поедем лучше ко мне, а? Я такой ужин сообразил! А то тебя Юлька опять борщом пытать станет.
        В любое другое время Корытская до потолка бы подскочила от счастья, но сегодня, когда у Татьяны появились новости… А вот с подругой к Плюху ехать Зинаиде совсем не хотелось. Черт…
        - Игнатий, - решила она перевести стрелки на друга. - Вчера я так ждала твоего приглашения, а ты по Татьянам разъезжал. И заметь - меня даже не пригласил! А чего бы тебе вчера не собрать нас с Таней… то есть меня без Тани… и не рассказать о своих размышлениях, а? Нет, ты решил все сделать сам, а вот сегодня…
        - Ой! Игнатий, добрый вечер! - подскочила Татьяна. - У меня такие новости… Специально держусь до вечера, чтобы в спокойной обстановке поделиться… Прям, голова кругом!
        - А может быть, вечером ко мне? - снова завел Игнатий.
        - Так это ва-аще класс будет! - уж и совсем некстати выскочила откуда-то Вероника Моткова. - На вашей машине или мне на своей тачке рулить? Но учтите, я пьяная за руль - ни боже мой!
        Если уж совсем откровенно, Плюх рассчитывал на более тесный круг, но он совершенно не умел не пускать кого-то в гости, когда люди рвались так настойчиво. Зато умела Зинаида.
        - Куда это ты, Моткова, намылилась, а? - уперла она руки в бока и по-бычьи склонила голову. - А готовиться к показу кто будет? Кто у нас на «языке» веревкой извиваться станет? И когда только о производстве думать будешь!
        Вероника не привыкла, чтобы ей перечили. А тут ей, единственной дочери состоятельных родителей, выговаривают, и кто? Какая-то полинявшая официантка! Которая не знает, сколько стоит наращивание ногтей! Которая даже не ведает, что такое маска для волос! Да она… она…
        Вероника с высоты своего роста обозрела пыхтящую Зинаиду и процедила:
        - Спрячься за стакан! Так я чо подошла, - повернулась она к мужчине, пытаясь взглянуть на Плюха из-за собственной лошадиной челки, - чо хотела сказать… Не, а как вас звать-то? Витя?
        Плюх растерялся:
        - А почему, собственно, Витя?
        - Ну… тогда… Саня? - вспоминала Моткова известные имена. - Честно грю - если не Саня, тогда ваще больше никак!
        - Меня Игнатом зовут, - вежливо поклонился Плюх. - Для вас - Игнатий Олегович.
        Моткова подозрительно уставилась на мужчину - шутит он, что ли? Но на всякий случай перекосилась в улыбке:
        - Не, а чо, на свете и Игнатии бывают? Ну прям, переломаться можно!
        Игнатий не стал ждать, когда Моткова начнет ломаться, а эдак незаметненько решил исчезнуть, чтобы липучая Вероника снова не навязалась в гости. Все же, как ни крути, а разговор сегодняшний будет не для посторонних ушей. Однако от Вероники, вероятно, уже не раз сбегали мужчины, потому что опыт в таких делах у нее имелся. Едва заметив, как Плюх сознательно теряет к ней интерес, она тут же резко рванула его к себе и совершенно трагическим тоном сообщила:
        - Я чо грю-то… Вы здесь уже не в первый раз… это… пол топчете…
        Плюх моргнул от такой наблюдательности, резко рухнул на высокий стул и подогнул ноги. Татьяна перестала кромсать ветчину, а Зинаида тяжко вздохнула: не иначе девица сейчас приступит к вербовке на спиртзавод.
        Моткова не подвела. Еще строже она продолжала:
        - Это… я вывод, значица, произвела… Работа ваша вам по фонарю, и…
        Весьма известный хирург Плюх даже не успел оскорбиться, а девица уже схватила его за пуговицу и диктовала:
        - Значица, так - я помогу. Всем мы хелпим понемногу. Короче, папик мой одного замзава отщелкнул, так я ему вас нарисовала. Он берет.
        - А что там с замзавом? - глупо ляпнул Игнатий. - Отчего его щелкнуть-то решили?
        Моткова устроилась на стуле рядом и, по профессиональной привычке то и дело дергая из шевелюры Плюха седые волоски, объяснила:
        - Зарвался он. Папик ему платит, как олигарху, а он - вот ведь перец! - еще и машины на продажу гоняет. У него от этого драйв, видишь ли. А у отца на заводе кто париться должен?! Папик с ним по-человечьи говорил, а тот, баран, уперся и блеет:
«У меня на два лимона тачку заказали, я буду осел, если не пригоню!» Ну, папик его и отщелкнул.
        - Убил, что ли? - охнула Зинаида.
        - На фига? - вытаращилась Моткова. - Пока только уволил.
        - С ума сойти… - покачал головой Игнатий. - Нет, я понимаю этого щелкнутого, но покажите мне того человека, который ему машину заказал! Я просто на него посмотреть хочу - откуда ж он такие деньги берет?
        - Ну дык чо не посмотреть-то? - прониклась Вероника. - Я встречу с этим замзавом организую, он и скажет!
        - Да уж, - мотнула головой Зинаида. - Постарайся, милочка, организуй. Чего уселась-то опять? Тебя попросили о встрече с интересным человеком!
        Игнатий только представил, что после знакомства с интересным человеком надо будет быстренько устраиваться на спиртзавод замзавом, в чем он, простите, ни уха ни рыла, как руки его сами собой судорожно замахали:
        - Нет-нет-нет! Что вы! Не надо встреч! И вообще, с чего это мне свидания с мужиками устраивать? Я коренной лесбиян, как говорится. Да, столько мужиков кругом, а меня больше на женщин тянет!
        Моткова поняла его слова по-своему, томно пыхтя, взглянула на Плюха и поднялась с грацией хамелеона. Однако тут же снова прочно прилепилась к стулу - суровой походкой к ним направлялась Ия Львовна, и Веронике сдавать единственного мужчину в баре бухгалтеру не хотелось никак.
        - Боже! Какая встреча! - распахнула Ия широкие, как ворота, объятия. - А я смотрю - кто это там у барного стойла… А пойдемте, дружище, за мой столик! Хочется, знаете ли, эдаких животных страстей! Да, вот так!
        - С чего это у нормального мужчины животные страсти заведутся? - не выдержала уже и Татьяна. - Он вам не скотник какой-нибудь, а детектив, между прочим. Частный!
        Ия Львовна на секунду задумалась: с детективами она еще не имела тесных контактов, зато Моткова поросенком завизжала от восторга:
        - Офигеть! Сейчас же шлепаем ко мне в машину, и я вам такого про всех наших наваяю - уши треснут! Смотришь на них - вроде нормальные тетки, а глаза разуешь - жабы!
        От «жаб» Ия Львовна Хорь очнулась от задумчивости. Она ухватила Плюха за рукав и поволокла к себе за столик.
        - Вы - взрослый мущщина, вам нужна такая интеллигентная женщина, как я, на хрен вам какой-то зеленый головастик. Кстати, я вам сама расскажу про эту Верку. Ну, во-первых, она страшная, как бацилла, во-вторых, ее фигура мне жутко напоминает виселицу, а в-третьих…
        Моткова не стала выслушивать полный список своих достоинств, повисла на свободном плече Плюха и заверещала:
        - А я… а я… Хорь, заткни пасть помидором! Игнатий Олегович, а у нас зато Софью Филипповну убили! И это ее Хорь грохнула, я точно знаю!
        - Ты… ты… - перестала дышать Хорь от праведного гнева. - Да я… Зачем мне ее убивать, когда она еще сто рублей должна в черную кассу?!
        В середине зала уже зарождалась потасовка. Спорщиц быстренько обступили со всех сторон, но особенно разнимать крикуш никто не торопился, и к Мотковой, и к бухгалтерше Хорь у коллектива накопилась парочка обид, поэтому сейчас все ждали, что же победит: молодая наглость или матерое хамство. Не ждала только Зинаида - ей было до крайности стыдно перед Плюхом за коллег. А сам Игнатий сначала пытался решить все мирным путем, но заслышав волшебное имя «Софья Филипповна», решил выждать, кто же из дам больше наговорит. В таких пиковых ситуациях, случается, даже самые крепкие рты раскрываются.
        Однако на сборище галдящих театралок не могла смотреть и Татьяна.
        - Зин, ты б своему Плюху сказала, пусть сюда не ходит, - сочувствуя подруге, помотала она головой. - Неровен час - разорвут мужика на сувениры. Или на органы какие-нибудь…
        - Я уж вижу, Верка точно к сувениру подбирается… Да и Хорь тоже… - отчаянно терла клятые стаканы Зина. - И что они в нем находят? Но меня больше волнует сейчас другое: этак они поговорить не дадут…
        Татьяна пожала плечами:
        - Что находят? Да как всегда - обычный, нормальный мужик. А в нашем театре это большой дефицит. Кстати, у меня мысль!
        Татьяна быстро достала из кармана пиджака мобильный телефончик, потыкала в кнопочки, и Зинаида услышала, как из Плюха полилась мелодия.
        Орущие дамочки немедленно отцепились от его рукавов, одернули костюмчики, поправили прически и притихли. Жутко любопытно им было узнать, кого, кроме них, мог интересовать хирург с детективным уклоном. Однако Плюх повел себя некорректно. Он отстранился от женского общества, кивнул головой - дескать, извините, ничего не попишешь, дела - и скорым шагом унесся из бара, на ходу поднося к уху мобильник.
        - Хватит дразнить женщин! Они вас не отпустят, а нам срочно надо поговорить. Ждите нас у Зинаиды, - протараторила тихонько в трубку Татьяна и отключилась. - Ну все, Зинка, отвоевала тебе мужика. С тебя бутылка.
        Зинаида мотнула головой и тут же подала подруге первую же бутылку, которая подвернулась под руку.
        - Спасибо, Зина, - расчувствовалась Татьяна. - Сегодня же вместе и разопьем.
        - Ага, а завтра такую же принеси, а то у тебя недостача будет, - напомнила Зина и тоскливо посмотрела на часы. До конца смены оставалось еще полчаса.
        Глава 7
        Борщ как средство общения
        Когда подруги прибыли к Зинаиде, в кухне уже сидел Игнатий, а перед ним крутилась Юлька с миской борща.
        - А я говорю: вам не хватает борщовных витаминов! - наседала девчонка и тыкала тарелкой в лицо гостю.
        - Юленька, а я вам отвечаю: моя печень не любит борщ, - уворачивался Плюх и отталкивал тарелку.
        - А вы бы поменьше с кишками разговаривали. Прям, шизофрения, честное слово! Еще у мочевого пузыря спросите! - наседала хлебосольная квартирантка.
        Татьяна догадалась, что сейчас и в нее начнут тыкать борщом, и слабо простонала:
        - Зин, ты бы ее хоть пельмени варить научила или, на худой конец, китайскую лапшу. Ну чего ж она на вареной свекле помешалась?
        Ее стон услышали, и Юленька обрадованно захлопотала возле плиты.
        - А вот и наши дамы! Смотрите, Игнатий Олегович, женщины никогда не станут капризничать. Дамы, за стол!
        Зинаида сделала вид, что не расслышала клича, унеслась в ванную, заперлась и на всю мощь открыла кран. Татьяна же, к удивлению Плюха, а еще больше - самой Юленьки, с воодушевлением уселась за стол.
        - Юля, что это? - перекосилась она после первой же ложки.
        Юлька оторопело похлопала ресницами и сунулась носом в тарелку гостьи.
        - Это? Борщ. А вы что подумали? - наконец сообщила она. - А вот это беленькое - кусочек упаковки от чеснока, случайно залетел.
        Юля, нимало не смущаясь, залезла в тарелку Татьяны пальцами и выудила посторонний ингредиент.
        - Да нет же, я не о том, - куксилась Татьяна, отодвигаясь от стола. - Сейчас так борщи никто не готовит. Прямо неудобно за тебя, Юля, ты уж извини…
        - А что такое? - в ужасе прижала руки к груди молодая хозяйка. - Я все по рецепту - и свинину сварила, и овощи… Да, я еще свежей зелени накрошила - укроп, петрушку, салат!
        - Говорю тебе как работник ресторана, - терпеливо поучала Татьяна. - Все не так. Нет, свинину можно оставить, а дальше… надо засыпать горох.
        - Горох? - отвесила челюсть Юлька.
        Плюх моментально сообразил, что сегодня имеется возможность борща избежать, и активно Татьяну поддержал:
        - Да-да, я вот был за границей, там уже давно все борщи только с горохом. Такой парадокс!
        - А потом - картошечка. Обжариваешь лучок и…
        - Свеклу? - подсказала Юлька.
        - Ни боже мой! Никакой свеклы! Потом… Зина, ты там утопла, что ли, в ванной? - не выдержала Татьяна. - Вылезай! Нам сегодня Юленька гороховый борщ варить будет.
        Заслышав такие нововведения в кулинарии, из комнаты высунулся Игорек. В отличие от супруги, он моментально сообразил, куда клонит гостья, и скороговоркой добавил:
        - А я еще люблю борщ с рыбой, уха называется. Игнатий Олегович, скажите, ведь правда, за границей все просто помешаны на борще с рыбой?
        Игнатий не успел ответить: из ванной выскользнула Зинаида и юркнула в свою комнату. На всякий случай, перед глазами Юльки она решила не маячить - не станет же хозяйка выливать совершенно свежий борщ, кому-то придется его доедать. И пусть это будет не она, не Зинаида.
        - Ну рассказывай, - затеребила она Татьяну, как только все трое закрылись в комнате. - Отчего ты отважилась оставить пост у телефона? Я прям всю смену от интереса чесалась. Звонил Вадик?
        - О-о-ой, - глубоко вздохнула Татьяна, - не звонил. Но тут такое… Короче, по порядку начну. Сегодня утром я встала пораньше, привела себя в порядок - ну, мало ли, вдруг и за мной похитители явятся, - и тут в двери кто-то ка-а-ак забарабанит!
        - А-а-х! - ужаснулась Зинаида. - Это они решили не звонить, а чтобы так - лично в руки деньги, да?
        - Да нет же! - затрясла на нее руками Татьяна. - Открываю, а ко мне врывается… Кристина.
        - Это какая же? - снова не выдержала Корытская.
        Татьяна хмыкнула и нервно вытащила пачку сигарет.
        - Да уж не Орбакайте! Нашей директрисы Кристина. Ивская. А с ней два парня - здоровенные, как трактор, и лысые. Кристина вся трясется, лица на ней нет. Кинулась в комнату, под кровать давай заглядывать, по шкафам шариться, а я стою - ничего сообразить не могу. Даже по рукам ей надавать не догадалась, чего это она в моей квартире роется. И тут подбегает девчонка ко мне и шипит, прям как змея какая, честное слово: «Куда вы своего сыночка упрятали? Все равно найду, порву на бинты!» Я, конечно, давай возмущаться. И даже негодовать в некотором роде. «Как тебе не стыдно! - кричу, а сама слезы платочком собираю. - Как не стыдно! - это я два раза ей повторила. - Его у меня похитили, а я возле телефона дежурю, жду, когда за него деньги просить начнут!» А Кристина на меня еще злее кидается. И уже даже не шипит, а вопит во всю глотку: «Да кому, на фиг, он нужен, чтоб его похищать! Да его даже за деньги никто, на фиг, взять не согласится! И нечего врать! Ждет она… Он у вас шарахается, где ему вздумается, и борзеет! Конопли, что ль, объелся? На меня прыгнул, гад!» А один из лысых ее так вежливо поправляет:
«Не, Кристин, он же не прыгал, он только тебя поймал, раздел и голышом в подъезде к батарее приковал. Зато подъезд твой выбрал!» «Да лучше бы в чужом! Ты что, не помнишь, что за табличку он мне прицепил? «Райское удовольствие за десять рублей. Пенсионерам и инвалидам - скидки»! Меня с этой вывеской весь подъезд видел!» А другой лысый трактор говорит: «Эх, зря мы тогда щегла до конца не добили… И фигли ему то платье? Ничего, еще встретимся…» Представляете?! Это же значит, что именно они Вадика избили!
        Зинаида нервно сглотнула. Она знала, что люди бывают до крайности жестоки, но чтобы до такой крайности… Она же сама видела, как выглядел Вадим, когда Зина нашла его в овраге. И самое главное - Кристина. Конечно, она девица обнаглевшая и избалованная, но чтобы все-таки пошла на такое, верить не хотелось. Чем же ей так Вадик насолил? Ох, черт, а ведь и сама Зинаида ей насолить умудрилась! М-да, явно погорячилась. Того и гляди, потом отыщут ее где-нибудь в горбатом платьице! Как Вадика… Стоп!
        - Тань, я не поняла… А откуда Кристина твоего сына знает? - вдруг спросила она.
        - Да как не знать-то? - фыркнула Татьяна. - Они ж в одной школе учились. Правда, Кристина на пять лет младше. И с чего, ты думаешь, я в этот бар попала?
        - С чего я думаю? - послушно повторила Зинаида.
        - Да с того, что мы с Ивскими раньше в соседях были. Они через стенку с нами жили. На другую квартиру недавно только переехали, когда Елена развернулась, - возбужденно размахивала руками Татьяна.
        Игнатий сидел и методично покачивал головой, будто все это было ему давно известно. Зинаида призадумалась. Татьяна так говорила о визите Кристины, будто он объяснял все. И Плюх еще тоже - скривился, будто сейчас встанет и скажет: «Я тут поразмыслил и, уважаемые господа, преступничка обнаружил. Вот здесь он сидит, в шкафчике». Одна только Зинаида выглядела среди них, умных, полной идиоткой.
        - Ты чего головой мотаешь, как медведь на утреннике? - накинулась она на Плюха. - Скажи, если все знаешь, чем так насолил Кристине Вадим, что она его чуть не угробила с помощью своих лысых тракторов. А, молчишь… Значит, не знаешь!
        - Ты не поверишь, - вздохнул хирург с детективным уклоном, - знаю. Я тут поразмыслил… Короче, я сразу Татьяне говорил, что на похищение все это не тянет. Ну, и решил присмотреться к Вадиму.
        - Нашел когда присматриваться… Когда парень исчез! - фыркнула Корытская.
        Игнатий не обратил внимания на мелкие подколки, а методично продолжал:
        - В отличие от вас, Зинаида Ивановна, я сразу решил, что надо тянуть за Вадима. Тем более что он еще у вас в руках находился. Ну и потянул…
        - Послушайте! А когда вы людей лечите? - хлопнула себя по коленкам Татьяна. - Ведь все успевает! Умница!
        Зинаида скривилась:
        - Ты лучше спроси, как он их лечит. Стоило ему «потянуть» за Вадика, как тот сбежал. Представляю, что с больными делается.
        Игнатий попросту положил свою руку на длань Зинаиды, и та тут же лишилась дыхания, а заодно и речи.
        - Так вот, - продолжал Плюх. - Я решил встретиться с ребятами из двора. Мы у Татьяны были, и я понял, что она не только что переехала…
        - Правильно! Я там уже лет десять живу, - подтвердила Боева.
        - Вот-вот. Поэтому у Вадима, подумал я, во дворе должны были быть если не друзья, то хотя бы знакомые. И они нашлись. Например, рыженький такой, конопатый весь мальчонка…
        - У него еще волосы ершиком, да? Это Славка, - уточнила Татьяна. - Ничего себе мальчонка! Ему двадцать уже стукнуло!
        Зинаида не проронила ни слова, только злобно сверкнула глазами - чего перебивать, когда человек говорит!
        - Так этот Славка мне рассказал, что Вадиму сильно нравилась Кристина. Он за ней уже года два ходит. А она только издевается - принародно оскорбляет парня, пакости устраивает. Короче, показывает свое полное безразличие к нему.
        - Вот сволочь! - не выдержала Татьяна. - Вот и мало он ей написал там на табличке, надо было еще и домашний телефон приписать!
        - Подождите с телефоном, - остановил ее Игнатий. - Это мне Славка рассказал. А вот с его другом девчонка была, светленькая, в беленькой курточке кожаной…
        - Это Даша, - подсказала Татьяна.
        - Ага. Так вот, она рассказала такую историю…
        Плюх уже давно выпустил руку Зинаиды, но она все сидела, не шевелясь, ни словом, ни жестом не мешая мужчине ораторствовать, и только незаметно подпихивала свою ладошку под руку говорящего.
        - Даша говорила, что Вадим на самом деле сильно бегал за Кристиной. Но после того как девушке купили машину, парень… испортился. Не стал поджидать у подъезда, подглядывать в окна и писать бестолковые эсэмэски. Кристина только было решила, что его любовь перешла в новую стадию - во взрослую, как Вадим выкинул вопиющий номер.
        Татьяна тихонько ойкнула и приготовилась к обмороку. Плюх продолжал:
        - Он заявился к себе во двор с новой девушкой!
        - Да что ты! - воскликнула Татьяна.
        - Молодец! Так ее, эту Кристину! - захлопала в ладошки Зинаида. - И правда, что он нашел в этой выдерге? Он такой воспитанный…
        - Да! - с готовностью поддакнула Татьяна.
        - Такой умный…
        - Да!
        - На кой черт он ей сдался? Я хотела сказать наоборот, - тут же поправилась Зинаида. - Вот и нашел хорошую девочку. И все замечательно!
        Игнатий сморщил нос и потер виски.
        - А вот Кристина решила, что ничего замечательного в том нет. Когда все парни в округе укладываются возле ее ног веером, это не замечательно, это для нее норма, а тут такой конфуз - воздыхатель нашел ей замену. И кто? Вадим, которого она и за мужика-то не считала!
        - Да! Он у меня еще ребенок! - гордо тряхнула кудряшками Татьяна.
        Зинаида с сомнением покачала головой: парень на малыша никак не тянул.
        - И поэтому Кристина решила показать, кто есть королева в этом районе и кому следует поклоняться, - увлеченно рассказывал Плюх. - Она встретила Вадима с его новой подругой и принялась, по своему обычаю, парня уничтожать издевками. Однако девушка Вадима оказалась не робкого десятка. Даша говорит, она просто рассмеялась и сказала Вадиму: «Господи! Ты только посмотри, Вадик, как эта сикуха выпрыгивает из шкурки! Личностью хочет выглядеть!» А пока оскорбленная Кристина от неожиданности хлопала глазами, добила ее окончательно, обращаясь уже к ней: «Дитя мое, не суйтесь к Вадиму Николаевичу. Он скоро будет работать финансистом, кстати, у вашей матушки. И она обещала прилично ему платить. Да и как же иначе - она же ни фига не смыслит в бухгалтерии! А посему мы начинаем интересную совместную жизнь. Взрослую жизнь, деточка, самостоятельную. А вы пока со своими лысыми пупсиками в песочнице поковыряйтесь! Вадим, пойдем, нам еще надо узнать, когда принимают заявление в загс». И они ушли. А поверженная Кристина так и стояла, не могла найти достойных слов для ответа. Нет, вообще-то она вроде огрызалась, но
девица говорила так веско, что все окружающие слушали ее, будто учительницу.
        Татьяна подскочила и начала стремительно одеваться.
        - Вы, ребята, меня простите, но… раз такое дело, загс и все такое, мне надо домой. Так… - задрала она глаза к потолку. - Значит… Нет, своего бывшего на свадьбу не буду приглашать. Пока Вадька болел, он ни разу не заскочил, негодяй! А еще… Интересно, сколько в наш бар человек поместится?
        - Татьяна! - рявкнула Зинаида. - Сядь! Ты не видишь - у Плюха нижняя челюсть трясется, значит, он еще что-то сказать хочет. Сядь, говорю! Игнатий Олегович, продолжайте.
        Игнатий Олегович поднялся, словно докладчик, которому разрешили-таки выступить, оглядел дам печальным взглядом, а затем как-то грубо заявил:
        - Свадьбы не будет.
        Татьяна клацнула зубами и покорно рухнула обратно на стул.
        - Вот, - мотнула головой Зинаида, - вот и давай человеку слово… Обязательно какая-нибудь гадость выплывет. Что там у вас опять?
        - Не у меня, - опустился на стул Плюх, виновато склонил голову. - Это у Вадима. Мне пришлось встретиться с подругой Вадима.
        - Врет, - уверенно заявила Зинаида Татьяне. - С девушкой он бы не успел встретиться, он их боится. И потом, ему же работать надо. Иди, Таня, готовься к свадьбе.
        Татьяна снова подпрыгнула и быстренько потрусила к двери.
        - Постой, Татьяна, - вяло протянул Игнатий. - Говорю же, свадьбы сейчас не намечается. Вадим не захотел.
        - То есть… то есть как это он не захотел?! - закипела Боева. - С такой прекрасной девушкой и не захотел?! Найду - заново синяков наставлю.
        - Подожди, Тань, синяков сыночку наставить ты никогда не опоздаешь, - успокаивала подругу Зинаида. - Игнатий! Немедленно отвечай, по какой причине откладывается свадьба? Ты девчонке что-то сказал? Ты, небось, шепнул ей, что у Вадима отец идиот?
        - А чего это он идиот? - вдруг обиделась Татьяна. - Он у меня нормальный был. Правда… правда, пил, сволочь! И еще по бабам бегал, как кобель шелудивый…
        - Игнатий, ты про кобеля ничего девчонке не говорил? - снова прицепилась к Плюху Зинаида.
        Тот шлепнул себя по коленкам и прошипел:
        - Если рот не закроете - уйду! Так и помрете от любопытства!
        Рты дам синхронно захлопнулись.
        - Так вот… - уже сердито заговорил Игнатий. - Встретился я с этой девушкой. Кстати, Зинаида, я тебе уже говорил несколько раз - по времени я еще числюсь в командировке, поэтому у меня образовалось некоторое окно в работе. И это время я решил угробить на вас. Так, на чем я остановился?
        - На нас, - любезно подсказала Зина и снова застыла.
        - Ага… Так вот, встретился я с девушкой. Ее Надей зовут, Надежда Винтова. Даша сказала, что она вместе с Вадимом в одной группе учится. Кстати, если Вадим позвонит, ты ему, Таня, скажи: у него пропусков накопилось, неизвестно, чем закрывать будет.
        Татьяна кротко воздохнула:
        - Почему ж неизвестно? Очень даже известно. Надо будет опять в банке деньги снять. Ну и чего там с Винтовой?
        - А того! После той выходки Надежды Вадим с ней чуть не поругался. Зачем, мол, наболтала лишнего! И завел старую песню - я от этой Кристины просто так не отступлюсь.
        - Вот гад, а? - огорченно прищелкнула пальцами Зинаида. - Тань, я тебе что хочу сказать: у тебя не только муж идиот. Сын тоже.
        Игнатий вздохнул, выжидательно посмотрел на Корытскую - продолжать ему или слушать комментарии. Зинаида выпучила глаза, прихлопнула рот рукой и даже Татьяне, на всякий случай, рот тоже закрыла другой ладошкой.
        - Надя сказала, что та их встреча с Кристиной была не последней. В конце сентября у нее был день рождения, и она решила отметить его как-то необычно. Например, в ресторане «Французская лягушка». Девушке исполнялся двадцать один год, а она еще ни разу в жизни не пробовала лягушек, хотя очень желала приобщиться к французской культуре. Одной ей идти не хотелось, на пирушку с друзьями не хватало денег, и она пригласила только Вадима. Они еще даже не вошли, как возле входа их встретила подвыпившая компания дружков Кристины с нею во главе. Парни противно гоготали, говорили гадости, а потом взяли их с Вадимом под белы рученьки и затолкали в какой-то джип. Привезли в парк этот старый, и вот там-то начались издевательства.
        Зинаида поднялась, жестом остановила Игнатия и строго показала Татьяне на дверь:
        - Таня, выдь!
        - Ты что, Зин? - вытаращилась подруга.
        - Зинаида… - укоризненно покачал головой Плюх.
        - А я говорю - выдь! Не надо тебе слушать, как над Вадькой издевались. Твои нервы могут не выдержать, и ты, не дай бог, с ума сойдешь. На кой черт мне сумасшедшая подруга?
        Боева презрительно скривилась:
        - Ну, уж если вид моего истерзанного сына меня не свел с ума… Говорите, Игнатий…
        - Правда, Зин, чего уж теперь. Короче, те бандиты больше морально издевались: раздели Вадима при девушке, напялили на него платье с горбом…
        - С накладкой, Наташкино, - качнула головой Татьяна.
        - Руки ему исписала сама Кристина. Уж больно ее задело, что его к матери примут, вот и изгалялась. Ну, а потом они начали его кидать по кругу, Вадим им грубо ответил, и они стали его бить…
        - А эта курица чего молчала?! - взвилась Татьяна. - Почему Надя в милицию не позвонила?!
        - Вот и я о том же спросил. А она мне ответила. Парнишки-то не дураки были: они ее в машину кинули, а потом еще сутки в машине держали. Джип поставили в гараж и закрыли. Только на следующий вечер явились. Родители девчонки уже всю округу на ноги поставили. А едва она домой зашла, как ей позвонил Вадим. И просил - очень просил! - никому о случившемся не говорить. Он говорил, что сам им, и очень скоро, устроит такое… Наде это только на руку было. Она родителям про страсти ничего не рассказала: боялась, что ей тогда вообще шагу ступить не дадут, наврала, что у подруги на даче была, на последнюю электричку опоздали, телефон потеряла… Как бы там ни было, родители поверили. А Вадим, как обещал, так и сделал - устроил. Так что с избиением дело ясное.
        Татьяна и Зинаида все еще молчали, будто ждали продолжения. Игнатий, на всякий случай, для особо одаренных, повторил еще раз:
        - Вот я и говорю - ясное дело с избиением. Ну, чего молчите-то? Иди, Зинаида, проси свою должность менеджера, я скромно дарю тебе свои труды и размышления.
        - Нет, минуточку, - прервала его Татьяна. - А где теперь Вадим, позвольте вас спросить?
        Игнатий почесал за ухом, потом потеребил ворот пуловера и развел руками:
        - Я думаю, он боится. Ну, сами же видели: Кристина со своими головорезами прибегала, и если бы он был дома…
        - Я бы их растерзала! - докончила благочестивая мать. - Хорошо, а зачем тогда нужна была записка?
        - Вот Вадим вернется, у него и спросишь. Главное, теперь ты знаешь, что он в безопасности, - махнула на нее рукой Зинаида и постучала кулаком по коленке Плюха. - Игнатий, а как же убийство Софьи Филипповны? Мне же за его раскрытие обещали должность.
        Татьяна вдруг ахнула, присела и замолчала, точно совершила какое-то дикое неприличие. Зинаида взглянула на нее недоверчиво, но та замахала руками и, захлебываясь, пролепетала:
        - Зин, я это… тебе тоже дарю… как их… размышления. Я поняла, кто убил. Ивская! Ой, как неприятно, как неприятно! Я ведь что вспомнила: когда Софья погибла, Ивская сразу дочери машину новую купила, точно! А до этого нам даже зарплату не выдавали, денег не было. Вот честное слово, можешь у девчонок спросить! А откуда тогда у нее взялись деньги? Не иначе, Ивская Софью за какие-то грехи порешила и такую же надпись написала. Чтоб, значит, подозрения от себя отвести. Ой-ой-ой, как же неприятно получается! Нет, Зин, не назначат тебя менеджером.
        Зинаида попыталась сглотнуть ком в горле, но отчего-то горло так перехватило, что сглотнуть не получалось. Некоторое время она дергала шеей, подобно индюку, потом как-то неприлично гаркнула и спросила:
        - А при чем тут деньги и Софья? У нее что, сбережения водились? Дочь говорила, что нет.
        - Ну… - неопределенно пожала плечами Татьяна. - А у нас тогда прополз слушок, что именно из-за денег Софья с жизнью простилась. Или из-за бумаг каких-то… Вот черт, сейчас и не вспомню, кто так сказал. Погоди-ка… что-то вертится в голове… Нет, не вспомню. Знаешь, Зин, я всю ночь буду сегодня думать, и как только вспомню, так сразу же и позвоню.
        - Нет, тут придется еще разобраться… - замямлил Плюх и вдруг заканючил: - Нет, ну сколько ж можно копаться в этих страшилках, а? Давайте отметим сегодняшнее закрытое дело чашкой чая. У меня после Юлькиных угощений все во рту пересохло.
        Татьяна снова почувствовала себя великолепно. Плюху удалось-таки убедить ее, что сын самопохитился, а значит, находится в безопасности. Да еще и Кристина своей выходкой это подтвердила. От мигом поднявшегося настроения она совсем забыла про подругу:
        - Ой, Игнатий Олегович! Ну какой у Зины чай? Пойдемте ко мне, у меня такой напиток, м-м-м! Зиночка, ты тоже собирайся. Посидим прилично, а то вдруг Вадька вернется… Игнатий, вы же не отпустите даму одну, когда на улице бушует криминальная обстановка!
        Игнатий, обругав себя идиотом, нехотя поднялся. Зинаида же принципиально упала в кресло и закинула ногу на ногу. Ноги подлетели высоко и получилось немножко пошловато, зато вызывающе.
        - Я не пойду, - скуксилась она. - И что, в самом деле? Сначала ко мне в гости напросились, я уже психологически настроилась, а теперь - нате вам, куда-то переться. Тем более при бушующей криминальной обстановке.
        - А и верно, - легко согласилась подруга. - Зачем тебе по ночам мотаться, сиди дома, телевизор включи. А Игнатию все равно домой пора, вот он меня и проводит. Ну, пойдемте же, Игнатий.
        Тот, опустив плечи, побрел в прихожую. Зинаида лихорадочно думала, как бы поумерить подруге прыти, но умные мысли разбегались мурашами. Придумала, когда та стояла уже на пороге.
        - Кстати, Танечка, а ты тоже не больно чаевничай. Завтра я на работу не выйду, так что ты одна. Не опаздывай.
        - Почему не выйдешь? - напружинилась Татьяна.
        - Что случилось? - повернул обратно Плюх.
        - Да ничего. Просто мне надо срочно сфотографироваться, - беспечно пожала плечами Зина. - А это, сами понимаете, ни с какой работой не вяжется - пока прическу сообразишь, пока накрасишься… Опять же - надо настроение создать…
        Татьяна понимала, что подруга попросту что-то задумала и не хочет выходить на смену, но однако ж Зинаида уже столько работала за Татьяну…
        - А что, после работы нельзя? - сглупила Боева. - У нас фотография до десяти. Ты как раз успеешь…
        - Я успею?! - возмутилась Зинаида. - Я один раз успела! Хватит! Вот тоже так же - торопилась, прибежала, только волосики пригладила, губки нарисовала и уселась. Меня сфотографировали. А потом я свой портрет в соседнем «Элькое» увидела, это у нас так салон красоты называется. Хозяин салона перекупил, гад. И знаешь, что он под моим портретом приписал? «Не хотите быть такой, заходите к нам в «Элькой!» Паразит! Он мне потом, правда, пять тысяч за оскорбление заплатил, а фотографию все равно не снял.
        Татьяна уже не слушала, она тянула Плюха за рукав и щебетала:
        - Ну все, Зин, пока. Ты не беспокойся, завтра я выйду, а уж послезавтра нам двоим надо обязательно. Показ ведь будет, обе замотаемся! Ой, Игнатий, вы тоже на показ приходите. Там у нас такие модели смешные! Толстые, худые, длинные… Вероника будет вихляться - умрете! И Ия - бухгалтерша наша… Сначала они выходят в обычных нарядах, а потом в наших моделях. И вот когда…
        Она уже тарахтела где-то далеко внизу и что еще говорила Плюху, Зинаида расслышать не могла.
        - Вот так и останетесь, как дурак, без подарка, - вздохнул кто-то за спиной у Корытской.
        Зинаида вздрогнула и обернулась.
        - Что уж теперь-то дергаться? - по-старушечьи рассуждала Юлька, сложив руки кренделем. - И чего это вы, Зинаид Иванна, мужиками разбрасываетесь? Нет, видно, не судьба вас замуж вытолкать. Ну, пойдемте борщ доедать, не выливать же…
        Зинаида задумчиво доедала маленький тазик борща, пыталась заставить себя думать о Софье Филипповне, но думалось отчего-то только про Татьяну с Плюхом.
        Стало легче только тогда, когда позвонил Игнатий, минут через сорок.
        - Зинаида. Я проводил Татьяну и вот о чем подумал…
        - Мне совершенно все равно, о чем ты там подумал, - якобы безразлично произнесла Корытская, а сама чуть не заскакала возле телефона.
        - Подожди, не клади трубку, - донесся мягкий голос. - Завтра вдруг тебе взбредет в голову после фотографии куда-нибудь устремиться, я в полном твоем распоряжении. Мало ли, вдруг тебе мужчина понадобится. В смысле, мужской совет или умная голова. И машина тоже.
        - Если мне понадобится мужчина в любом смысле, я вызову мужа на час! - фыркнула Зинаида и бросила трубку.
        Телефон немедленно зазвонил снова.
        - Юля! Возьми трубку, если меня, скажи, что я листаю литературу! - велела капризница.
        Юлька трубку подняла и откровенно доложила:
        - Зинаид Иванна сказала, что листает журнал, а сама тут торчит, слушает, что вы говорите. Она, по-моему, на вас дуется, Игнатий Олегович. А нечего было тащиться провожать кого попало! Сидите теперь один, как пугало на огороде…
        Зинаида резко ткнула девчонку коленкой под зад, та вякнула и послушно опустила трубку на рычаг.
        - Уж и сказать ничего нельзя, - буркнула она обиженно и быстренько юркнула в свою комнату.
        Зинаида потолкалась еще немного возле телефона. Хотелось, чтобы Плюх звонил и звонил, а она бы ему отказывала и отказывала. Но хирург, вероятно, решил, что акт вежливости он уже исполнил, во всяком случае, больше от него звонков не поступало. Чтобы попусту не крутиться возле аппарата, Зинаида набрала номер Татьяны.
        - Аллеу! - мурлыкнула в ухо подруга. - Говорите, вас внимательно слушают.
        - Я чего звоню-то… - сразу начала мелко мстить Зинаида. - Ты Игнатия позови, он у меня бумажник оставил.
        Татьяна замолкла, а потом фальшиво захихикала:
        - Ой, Зиночка, а он… он не может. Он душ принимает… то есть… - Тут она крякнула и просто пояснила: - Ну, Зин, ладно, чего там. Я ведь только потом поняла, что вроде как у тебя мужика увожу, и так стало противно… А он проводил только до подъезда и драпанул. Так что ты не переживай, нет у меня его, развернулся и утопал.
        - Ой, можно подумать, я переживаю! Я и сама знала. А ты надеялась, он сегодня же к тебе с вещами переберется? - язвительно поддела Зинаида. - Прямо стыдно, Таня, за тебя. Честное слово, стыдно! У нищей официантки отбирать единственного ухажера! А я тебе сына спасала… Эх ты, гангрена… Нет, не так… Эх ты, Горгона! А к тому же…
        Но Боева не стала дослушивать гневную и праведную речь подруги, оборвала ее на полуслове:
        - Слышь, Зина, а я ведь вспомнила про Софью. Были у нее деньги, сто процентов!
        - Откуда знаешь? - забыла про все на свете Зинаида.
        - Оттуда… Ты говорить можешь? Никто возле тебя не толчется? - проявила бдительность Боева и продолжала: - Перед самой гибелью пришла как-то в бар Софья. У нее настроение какое-то приподнятое было, вся какая-то игриво-задуренная она была, как будто не пила, а пьяная. Я еще подумала: с чего вдруг наша подушка так веселится? А она подбежала ко мне и говорит: «Налей-ка мне, Таня, водочки». А я ей: «Может, лучше вина?» Но Софья упрямо твердит: «Не хочу кислятины, водки налей». Ах, да ведь ты же не знаешь Софью! Короче, Зин, я была в недоумении: Софья водку при мне никогда не пила. В конце концов я ее обслужила. Она рюмочку взяла, хотела со мной за стойкой посидеть, а тут прибегает Кристина и ко мне: «Вы не знаете, где мама?» Я сказала, что видела, как она в пошивочный направлялась. Кристина кинулась бежать, а Софья ей вслед крикнула: «Позови мать, она мне нужна! Пускай сюда спустится!» Я еще подумала: ага, так тебе Ивская и станет скакать по первому твоему зову! А потом, смотрю, та минут через пять и правда скачет. То есть заходит Ивская вместе с Кристиной. Сели они к Софье и начали о чем-то шептаться.
Вернее, шептала Ивская, Кристина молчала, а Софья никак не могла силу голоса контролировать и все больше орала. Она ж уже водочки выхлебала. И так она верещала, мама дорогая! Говорит, мол, квартира у меня давно продана, деньги на книжку положила, а вот сегодня я эти деньги сняла, так что все готово. Ивская ей что-то шепчет, а Софья свое гнет: сняла, говорит, и долго хранить их не могу, немалые денежки. В таком духе весь разговор и проходил. Так что деньги у Софьи были, и, как она сама говорила, немалые, а Ивская об этом знала.
        Зинаида бешено складывала кусочки мозаики - про документы слышал певец, про деньги Татьяна. Определенно, Ивскую и беднягу Софью что-то связывало!
        - Зин, ты чего там молчишь-то? - кричала в трубку Татьяна.
        - Я не молчу, я дышу, - буркнула Зинаида и недовольно спросила: - А почему ты раньше об этом никому не говорила? Такие сведения, да тебя за отказ от показаний… У тебя ж милиция спрашивала?
        - Да ладно тебе… Мне ведь нелегко человека подставлять. Мы с Ивской, знаешь, сколько вместе работаем, разве можно на человека такую тень бросать? Я до такой степени ей доверяю, что тот разговор услышанный просто из головы выкинула. Я почти уверена: не виновата она ни в чем. И потом, в милиции бы все выяснилось, ее бы отпустили, да только из театра бы Елена меня точно выставила. И ты тоже горячку не пори. А то заявишься к Елене Сергеевне…
        Зинаида заверила подругу, что заявляться она вовсе не собирается, а просто пойдет и сфотографируется на загранпаспорт. На кой черт он ей нужен? Да хрен его знает, пусть будет. Нет, то есть на данном жизненном этапе он ей просто необходим!
        Утром Корытская открыла глаза, вспомнила, что ей предстоит серьезный разговор, и еще глубже зарылась в одеяло. Но вскоре Мурзик залез на подушку, устроил из волос хозяйки некое подобие гнезда и стал увлеченно мурлыкать и массировать голову Зинаиды когтями. Таким образом он всегда просил есть, если хозяйка долго не вставала. Да только сыщица все равно никак не просыпалась. В полусне она даже забормотала:
        - Вероника, не надо мне вашей прически! Я говорю: оставьте мою укладку в покое! Она у меня шестимесячная! Я ее еще в двадцатом веке делала, на совесть! Да сколько ж… О-о-ой, Мурзон, - разлепила наконец Зинаида веки. - Иди, возьми в холодильнике
«Вискас»…
        Кот не торопился. Он попеременно запускал то одну лапу в голову хозяйки, то другую и мерно урчал. Пришлось вставать.
        - Все, хватит с меня твоего начеса, - стряхнула кота с подушки Зинаида и побрела на утренние моционы.
        Приведя себя в надлежащий вид, она уселась перед зеркалом и призадумалась. Идти к Ивской? В идеале, надо было перехватить ее еще дома, адрес есть, Данилова достала, но… Сейчас уже столько времени, директриса наверняка теперь в театре, в своем кабинете, тем более что завтра показ. Ладно, значит, в кабинете Зинаида ее и станет отлавливать. Эдак налетом, чтоб ничего не успела придумать.
        Сыщица решительно распахнула шкаф. Налетать на директрису удобнее всего в чем-нибудь стильном и шокирующем. Шокирующего был целый гардероб, а вот стильного… Из шкафа одна за другой вылетали тряпки, но ничего приличного Зинаиде под руку не попадалось: все купленное у девчонок она уже надевала, а ношеным нарядом сильно не шокируешь. Наконец, выбор ее остановился на скромных черных брючках, огромном светлом пуловере, который Зинаида года три назад связала зятю, а Настенька каждый раз, из года в год, забывала его забрать, и на шелковой синей косынке, по которой были щедро разбросаны белые парусники. Конечно, она себе нравилась в этом наряде. Пусть он немножко не по размеру, зато так ново!
        Зинаида уже совсем было собралась влезть в пальто, как в ее комнату беспардонно забарабанили, и на пороге показалась рассерженная подруга Нюра с горящими, гневными глазами.
        - Наконец-то! Отловила тебя! - с порога швырнула она крохотную сумочку прямо в кресло. - Не получилось у тебя, дорогая, прятаться от меня всю жизнь. И не получится! Я пришла подавать на тебя в суд! Слушай, прям так в горле пересохло… Хоть чаю налей, что ли?
        Нюрка, не церемонясь, как была - в сапогах - завалилась на диван и откинула на подушку голову:
        - Вот не знаю только, куда именно подавать. На телевидение, что ли? - продолжила она тему с судом. - Нет, там только тридцать тысяч платят, а ты мне ущербу нанесла на сто семнадцать тысяч пятьсот рублей. Слышь, Зин, а может, так отдашь, без суда?
        - Фиг тебе, а не сто тысяч. Я и с судом не отдам, сразу предупреждаю, - обозлилась Зинаида. - И вообще - чего развалилась-то? Сумки тут свои раскидала… Мне на работу нужно, собирайся давай, в другое время валяться придешь, ущербная.
        - Никуда я отсюда не двинусь, так и запомни. И ущерб заплатишь! - дрыгнула ногой в сапоге Нюрка и устроилась поудобнее. И вдруг вскочила. - А вздумаешь уйти - вот! - В руках подруги блеснули маленькие маникюрные ножницы с кривыми лезвиями. - Сейчас как зацеплю, и прощай колготки. Куда ж ты тогда с голыми ногами… Ой, у тебя брюки… Ну и ладно, значит в брюках дырку сделаю.
        У Зинаиды потемнело в глазах. Не так много у нее было приличных вещей, чтобы их дырками украшать.
        - Только попробуй, - зашипела она. - Я этими же ножницами в твоей голове дыру простригу. Чего, спрашиваю, завалилась?
        Нюрка поднялась и возмущенно заморгала крашеными скудными ресничками:
        - Она еще спрашивает! Я к тебе из-за Плюха. Я с тобой, как с подругой, поделилась своими планами семейными, а ты вероломно моего жениха захватила, да еще и не рада моему визиту! Отдавай сто семнадцать тысяч!
        - Фигу! - яростно рявкнула Зинаида и притихла, соображая. Сообразила и выдала: - Если ты поднатужишься, то вспомнишь, что на Плюха я тебя натолкнула. А ты мне судом грозишь…
        И тут Зинаида подумала: сейчас они разругаются с Нюркой насмерть, та, конечно же, кинется на нее… Нет, победит Корытская, это ясно, но пару клоков волос Нюрка выдернуть успеет. И еще она покарябает лицо. Не себе, конечно, а Зинаиде. И куда потом такая красивая Корытская пойдет? Да к тому же, завтра показ! Нет, с Нюркой сейчас надо по-другому…
        Зинаида опустилась рядом с ней на диван, опечалилась лицом и дружелюбно обняла подругу:
        - Нюра, ты успокойся, я ж понимаю, ты богом обижена, но…
        - Это я богом обижена?! - взвилась Нюрка, пытаясь выкрутиться из дружеского объятия. - Да я…
        - Но… Да не брыкайся ты! - кончалось терпение Зинаиды. - Я для тебя такого чела отыскала! Просто мармеладный Джо!
        Нюрка перестала дрыгаться и медленно зашамкала еще перекошенным ртом:
        - Кого… кого ты мне отыскала?
        - Короче, мужик - супер! - закатила глаза под лоб Зина. - Красивый, богатый, еще и поет! Вот каждый раз, как заходит в бар, так и орет, паразит! Арии воет, садюга. Нет, но с другой стороны, не матерные ведь частушки, правда? Ты с ним на театрах экономить будешь. Это я - бескультурье темное, а ты ж у нас эстетка! Тебе он - в самый раз. Пианину ему купишь. Да чего там! Вечером его вой прослушаешь, и на всю ночь он твой. Утречком он глотку продерет, петухом арию Розиты прогорланит, а ты ему в ладошки два раза хлопнешь вместо омлета, и все. С работы он к тебе - рысью, с новыми исполнениями. И никуда на сторону! Кому он, на хрен, нужен? Я уверена, у вас будет пылкая музыкальная семейная жизнь!
        Нюрка уже смущенно теребила подол коротюсенькой юбчонки, а по ее щечкам расплывался конфузливый румянец.
        - Ну… хорошо, только… я бы и с Плюхом хотела… Опера, оно, конечно, неплохо, но… пусть и тот будет, а то я, так сказать, за моральный ущерб с тебя… сто семнадцать пятьсот…
        - Плюх?! - встала Зинаида в позу скульптуры «Девушка с веслом». - Нюра, я тебя не понимаю. Ты! Такая тонкая натура! Такая ранимая душа! На тебя плюнь, и сразу душевный ущерб в сто семнадцать тысяч…
        - Нет, - быстренько поправила Нюрка. - Если плюнуть, то в сто пятьдесят четыре тысячи.
        - Тем более! Значит, ты душевно еще ущербнее. А кто такой Плюх? Хирург! Почти мясник!
        Нюра маялась. Зинаида не стала вникать в сердечные колебания подруги, а попросту повела даму из комнаты.
        - Короче, так, - толкала она ее в спину. - Сейчас мне некогда, я тебе вечером позвоню. Я думаю, наш богатенький крикун, этот Соловей-разбойник, уже ждет не дождется, когда состоится ваша встреча. А с колготками ты хорошо придумала… - вспомнила она угрозу ножницами.
        - Ой! - обрадованно защебетала Нюрка, пытаясь повернуть назад. - Это меня знакомая научила. Она говорит - не отстанешь от моего мужика…
        - Все, Нюра, пора и честь знать! - захлопнула за подругой дверь Зинаида и спешно принялась натягивать сапоги.
        Из-за Нюрки она потеряла около часа! И это в такой ответственный день!
        Поймав такси, Зинаида уже через двадцать минут была возле знакомого здания театра.
        Корытская направилась сразу в кабинет директрисы.
        - Можно? - робко сунула она голову в щелку.
        - Нет, Зинаида Ивановна, не сейчас, мне совсем некогда, - не отрываясь от бумаг, пробормотала Ивская.
        - Придется потерпеть, - пропыхтела Зинаида, протискиваясь в кабинет.
        - Нет-нет-нет! - нервно замахала руками Елена Сергеевна. - У меня на счету каждая минута. Да что там минута - каждая секунда на вес золота! Зайдите в другой раз, я рада буду с вами пообщаться.
        - Ну, насчет радости я не обещаю… - странно проговорила посетительница. - Что ж, не хотите по доброй воле, придется мне… ваши колготки… покромсать…
        Прямо на глазах взвинченной Елены Сергеевны Ивской Зинаида опустилась на четвереньки и направилась к ее ногам.
        - Уий! - по-поросячьи взвизгнула Ивская и запрыгнула на кресло. - Что вы такое выдумали? Немедленно поднимитесь!
        - Ни за что! - проговорила Корытская и нанесла первую рану директорским колготкам.
        На клетчатом рисунке тут же образовалась внушительная брешь.
        - Ну вот, а сейчас поговорим спокойно, - уселась довольная Зинаида за стол. - Теперь вы все равно никуда отсюда не выйдете. Не станете же вы носиться по театру в таком возмутительном виде - с дырявыми колготками? Придется выслушать мои наработки по убийству Софьи Филипповны.
        Ивская округлила глаза, а заодно и рот:
        - Софьи? А вы что-то уже наработали? Интересно-интересно, что ж, давайте послушаем… Хм, так значит, это было на самом деле убийство? Ах, ну да! Милиция же говорила… Так вы нашли, кто этот зверь?
        - Ну, по моим рассуждениям, этот зверь - вы, Елена Сергеевна, - смущенно ковыряя ногтем стол, проговорила Зинаида.
        Директриса выдохнула, откинулась на спинку кресла и пробормотала:
        - Кто бы сомневался… - Потом взглянула на свою работницу и расцвела: - Спасибо, я довольна вашей работой. Знаете, вы во вторник, да, во вторник ко мне зайдите, я найду для вас пару минут, и мы, так сказать, по-нашему, по-женски поболтаем… Меня ведь очень хвалят как психолога. Хотя здесь, кажется, нужен психиатр… Но попробуем! Я же понимаю: иная женщина живет хуже кобылы, честное слово. Взвалит на себя непосильный воз - и мужа, и детей, и работу, и дом, и тянет, тянет… А потом - бац! Или нервные срывы обнаруживаются, или вот, как у вас, - мозги набекрень…
        - Или как у вас - бац! И старушку придушили. Да? - не осталась в долгу Зинаида.
        Елена Сергеевна поджала губы и заметалась глазами. Она уже давно выставила бы нахальную Корытскую вон, но было похоже, что у женщины и впрямь крыша поехала, а у нее в руках ножницы. Сейчас вот на колготки кинулась, а где гарантия, что через минуту к горлу не прыгнет?
        - Так я вас спрашиваю: зачем вы убили Софью Филипповну? Как, кстати, ее фамилия? - подтянула к себе со стола ручку и листок Зинаида.
        - Рудина, - безнадежно буркнула Ивская. - Софья Филипповна Рудина.
        - Ну и вот! Зачем вы эту несчастную сначала задушили, а потом сожгли? - наседала Корытская. - Я же все знаю! Во всем разобралась! Узнали, что у Софьи есть деньги - она продала квартиру, не вздумайте отпираться, вас слышали! - узнали и решили эту сумму изъять. Изъяли. Скорее всего, Софья Филипповна отдавать не желала, а вы ее за это… А на те деньги купили дочери машину.
        - Но…
        - Ха! Вы хотите сказать, что получаете достаточно? Фиг! Вам в тот месяц нечем даже было зарплату выдавать! Откуда же вы наскребли на авто? У, еще отпирается! - замахнулась Зинаида карандашом на директрису.
        Елена Сергеевна чувствовала себя прескверно. Она вдруг сообразила, что полоумная официантка может ведь пойти в милицию и рассказать свой бред там. И что потом делать?
        - Но позвольте же…
        - Не-а! Чего позволять? Опять начнете душой кривить, - отмахнулась Зинаида. - А ведь Софья вас еще и шантажировала! Ну и как было не успокоить старушку навеки? Верно?
        Тут нервы Ивской не выдержали. Она с грохотом выскочила из-за стола и большими шагами понеслась по кабинету, гневно выкрикивая:
        - Ни фига не верно! Никакого шантажа и в помине не было! Знаток, тоже мне!
        - Ну а как… - попыталась отодвинуть стул Зинаида, чтобы удобнее было следить за бегающей директрисой. - Как…
        - Каком кверху! Да сиди ты! Ездит еще тут! - с силой задвинула Ивская Зинаиду прямо коленками под стол со стулом, незаметно для себя перейдя вдруг на фамильярное «ты». - Зарплаты у нас не было, а мы машину купили? Да потому и не было, что купили! Не забывай: я здесь не техничкой работаю! Я сама решаю - выдать деньги работникам или задержать! Да, мне надо было купить дочери автомобиль - подвернулась новая машина и по хорошей цене. И поэтому я не выдала деньги своим сотрудникам. Выдала позже, когда в банке ссуду дали. И между прочим, если ты такая умная, посмотри документы, убедись: машину мы купили задолго до кончины Рудиной. Если бы я на ее деньги это провернула, у Софьи была бы куча времени об этом заявить. И еще о зарплате… Я потом, конечно, компенсировала девчонкам задержку премией, но убивать Рудину из-за пары миллионов не было нужды!
        Зинаида крякнула. Ни хрена себе - пара миллионов! Она бы, например, Нюрку сегодня и бесплатно прикончила… Стоп!
        - А откуда же вам известно, что у Софьи была именно пара миллионов? А может, три или один?
        Ивской надоело бегать в рваных коготках, она плюхнулась на кресло, нервно затянулась сигаретой и устало проговорила, возвращаясь к своей обычной манере разговаривать:
        - Еще бы мне не знать! Она меня столько раз просила их забрать…
        Зинаиду перекосило.
        - Вот чего ж я так поздно устроилась? Меня бы кто уговаривал миллионы забрать… - невольно вырвалось у нее. Однако она тут же с издевательской улыбкой предположила: - Она вас просила, а вы, конечно же, не взяли. Ну, правильно, это же неприлично - даме от дамы принимать такие дорогие подарки. Наводит на шаловливую мысль, да?
        - Ой, господи ты боже мой, - вздохнула Ивская и с тоской посмотрела на распластанный на столе чертеж какого-то костюма. - Какие там подарки? Все не так шаловливо, как вам кажется. В общем… Черт, хоть бы кофе принесли, что ли… Лида! Данилова! Кофе принеси, две чашечки. Мне. А вы, Зинаида, будете?
        - На работе не пью, - принципиально заявила сыщица и постаралась водрузить под столом ногу на ногу. - Итак, что же это было, если не подарок? Акция «Пенсионеры - голодному директору»? Или операция «Сухарик»?
        Ивская сморщилась:
        - Вот только умничать не надо, еще дурнее выглядите.
        В это время в комнату, круглой спиной вперед, медленно вползла Данилова с двумя чашками, от которых поднимался ароматный парок.
        Выполнив просьбу, Лидия постаралась легко выпорхнуть из кабинета - Ивская всегда строго следила за походкой своих моделей.
        - Вот сколько жучу, а все равно двигается, как тюлень: ни грации, ни плавности… - поморщилась Елена Сергеевна, глядя ей вслед, и приступила к рассказу: - Так о чем мы? Ах да, о деньгах… Два миллиона - это не акция и не операция какая-то там. Дело в том, что еще в конце лета меня пригласили по контракту в Англию. Каким-то образом к ним попал журнал с нашим интервью, и один видный бизнесмен решил заключить со мной контракт. Все бы ничего, но ехать предлагалось мне одной, без коллектива. Не нравится англичанам наше отношение к работе. Ехать я не хотела. Ну чего мне куда-то тащиться, все начинать заново, когда мне и здесь всего хватает. В Англию я могу ездить три раза в год, но только как турист, а работать… В общем, я решила отказаться. Но вот, например, Софья была с моим решением не согласна. Оказывается, она уже продала свою квартиру, а сама перебралась в дом матери. А деньги она собирала, чтобы уехать за границу и там открыть свой маленький магазинчик. Но поскольку сильно боялась всей бумажной волокиты, предложила мне такую сделку: я открываю в Англии магазинчик на свое имя и веду всю бухгалтерию.
Она же является владельцем оного заведения, но официально это оформлено нигде не будет. Правда, она уже успела написать расписку, что-де передает в мои руки два миллиона рублей. Дело оставалось за малым - чтобы я согласилась уехать и начала бурную деятельность по открытию Софьиного магазина.
        - А чего это она вам так доверяла? - усомнилась Зинаида.
        - Она как свихнулась! Знаете, такое не часто, но случается: когда человек хочет сильно разбогатеть, он иногда готов поверить кому угодно. Вспомните «МММ»: люди тащили туда последние гроши и… Ей очень хотелось быть бизнеследи, да не какой-нибудь, а заграничной. И потом, она же написала расписку о моем займе! - фыркнула Ивская.
        - А вы?
        Ивская опять печально обозрела заваленный бумагами стол.
        - Да зачем мне это было надо? Ведь что получается: я приехала бы в Англию, чтобы начинать свое дело, в новых условиях, с новыми людьми, в другой стране. Мне самой надо было бы вставать на ноги. А тут пришлось бы таскаться по незнакомым учреждениям, чтобы покупать Софье магазин? А потом еще и вести ее финансовые, налоговые дела? Я что, совсем больная? Конечно, я отказывалась, а она ежедневно приходила в кабинет и настаивала: «Вот, я старая, больная, нищая женщина, никто не хочет мне помочь. Леночка, если вы не возьметесь, я сама поеду, меня непременно обдурят, и я буду вынуждена выйти на панель, потому вернуться домой у меня не останется денег. Если вы откажетесь, я сама займусь бумагами и обнищаю!» Кстати, вы правы, это был своего рода шантаж. Вы это имели в виду?
        Зинаида обескураженно сцепила пальцы. Да, видимо, именно такие слова слышал Аркадий Валерьевич.
        - Угу, - призналась она. - А еще ваш разговор слышали, когда вы сидели в баре с Кристиной, и Софья вам признавалась, что продала квартиру.
        Елена Сергеевна нахмурила брови.
        - Не помню такого… С Кристиной? Кристина вообще Софью не любила, а чтобы с ней сидеть… У девочки сейчас такой возраст, что она резко выражает свои мысли. Поэтому я стараюсь не сталкивать ее с теми, кто ей не нравится. Все вместе в баре мы не сидели никогда.
        Зинаида молчала. Она была разбита наголову. И ей, черт возьми, это было приятно. Правда, не давала покоя одна маленькая деталь.
        - Елена Сергевна, - задумчиво пролепетала она, тоскливо пялясь на сухую ветку за окном. - А вы теперь меня уже никогда не назначите менеджером с окладом в две тысячи долларов?
        Елена задумалась, но очень ненадолго.
        - На испытательном сроке одну платить буду, идет? Но только к работе приступите, когда расследование до конца доведете. При новой должности некогда будет посторонними делами заниматься, а я не люблю, когда начатое на полдороге бросают.
        Зинаида что-то быстренько чиркала на листке. Ивская приподнялась и увидела, как Зинаида старательно выводит: «полдоро…»
        - Что это вы там строчите?
        - А? Да так, конспектирую, чего вы не любите, не обращайте внимания, - любезно объяснила Зинаида.
        - Ну, тогда еще припишите: «Директор ненавидит лизоблюдов!» Написали? - криво усмехнулась Ивская.
        Зинаида скомкала листочек и дерзко взглянула на директрису:
        - Я их тоже терпеть не могу.
        Едва Зинаида вышла из кабинета, как ее чуть не смела Вероника Моткова. Девчонка опрокинула Зинаиду на диванчик - их в холле стояло множество - и прошипела:
        - Прям, еле дождалась! Вы там кружева плели, что ли? Ваще! Меня уже полчаса ждут, а я никак к Ивской попасть не могу, блин! Тоже мне - денег не надо, дай языком почесать!
        Девчонка нырнула в кабинет, а Зинаида так и осталась сидеть на диванчике. Нет, какие-то нестыковки все время остаются. С одной стороны, Ивской и в самом деле не было резона убивать Софью Филипповну. Зачем какие-то сложности, если Рудина сама навязывала свои деньги? А с другой… Кто-то же старушку убил! И этот кто-то из театра! Не зря ведь ей, как и Вадиму, сделали надпись. А кстати, зачем Ивской делать надпись? А затем… затем… Черт, никак не соединяется!
        Зинаида мотнула головой, смешала все мысли в кучу и пошла навестить Татьяну.
        Та металась по бару с какими-то коробками, а возле нее крутились два молодца в синих комбинезонах.
        - Ой, зачем вы тут-то все загрузили? - кричала Татьяна на парней, уперев руки в бока. - Хватайте и тащите вон! Ой, Зинка! А ты тут как?
        Зинаида села на высокий стульчик и со стоном попросила:
        - Воды! Только скорее…
        Татьяна быстренько открыла кран, наполнила полный стакан и протянула подруге:
        - Пей и докладывай, что нового. А у меня…
        - Знаешь, Тань, ты сама пей эту хлорку, - отодвинула стакан Зинаида. - Неужели нарзана жалко? Или еще лучше - налила бы тоника с мартини…
        Татьяна весело засуетилась и налила в стакан шипящего тоника. Потом добавила каплю мартини, потом облокотилась на стойку и заиграла глазами.
        - А у меня хорошие вести, - лукаво покачала она головой. - Вчера вечером мой бывший позвонил. Идиот! Представь, оказывается, Вадька у него проживает! Он мне вчера как позвонил, как сказал, я чуть трубкой ему по голове не съездила!
        - Как это? - вяло соображала Зинаида. - Он же там, а ты у себя…
        - Вот поэтому и не съездила, - хохотнула Татьяна. - Нет, ты подумай, парень столько времени у отца отсиживается, а батюшка не мог догадаться матери позвонить, чтобы она с ума не сходила. Ну не сволочь?
        После капли мартини мыслила Зинаида и вовсе тяжко.
        - Кто? Сволочь-то кто?
        - О-о-ой, - весело покачала головой Татьяна. - Тебе домой надо. И баиньки. Завтра у нас показ, надо выглядеть, как королева. Знаешь, у нас тут такая толпа завтра будет! А мужиков! И все деньгастые… Нет, Зинка, тебе непременно надо выспаться. И приведи себя в порядок. Ну что у тебя за вид сегодня? Если завтра такая же нарисуешься - не пущу! Давай домой и готовься. Как знать, может, завтра тебе встретится тот единственный… Ой, ты уже храпеть начала, пожалуй, я тебе такси вызову…
        Дома Зинаиду встретила печальная, как породистый бассетхаунд, Юля.
        - Зинаид Иванна, вам мужчина звонил, весь телефон оборвал.
        - Какой мужчина? - насторожилась Зинаида и даже разуваться бросила.
        - Ой, можно подумать, у вас их рота! - фыркнула Юлька. - Этот, который по ошибке к вам затесался, Игнатий Олегович! И знаете…
        Девчонка замялась. У Зинаиды сегодня выдался денек, как высоковольтная линия, - из одних напряжений. Сначала Нюрочка нервы трепала, потом Ивскую надо было расколоть, Татьяна еще новостями огорошила, и дома Зинаида не в состоянии была приглядываться к квартирантке. Она прошла к себе в комнату, и… нет, удивляться у нее уже не было сил. А удивиться стоило бы: на подоконниках, на столике и даже на серванте стояли зажженные свечи и источали теплый, успокоительный аромат. Так и потянуло от него в сон. Но вместе с хозяйкой в комнату просочилась и Юлька.
        - Вы знаете, - пискнула вдруг девчонка со слезами в голосе. - Мне кажется, этот Игнатий вам наставляет рога. Или бросить вас хочет.
        - Вот я так и думала… Юлька, это ты свечей понатыкала? По Плюху, что ли? - швыркнула носом Зинаида. - Да и правда, на фига мне рога? Подожди, а с чего ты взяла, что бросить?
        Юлька быстренько утерла нос рукавом и с готовностью поведала о своих соображениях:
        - Понимаете, звонит он, значит, да? А сам так волнуется, волнуется… Я прям через трубку слышу, как кряхтит. А потом уже, когда я в последний раз сказала, что вас нет, он мне и говорит: «Передай Зинаиде Ивановне, когда придет, что я звонил, и… постарайся что-нибудь придумать, чтобы Зинаида Ивановна из дома не выходила. Не надо ей сегодня по улицам шататься». Вот я и подумала: боится, наверное, что вы его с кем-то встретите.
        Голова Зинаиды становилась с каждой минутой тяжелее, веки слипались. Больше всего ей хотелось принять ванну и плюхнуться в свежую постель. Хотя в ванну уже не хотелось.
        - Юлька, а почему это свечи как-то… коптят, - еле двигала языком Зинаида. - И еще пахнут чем-то… Убить меня решила?
        - Ой, ну вы как скажете - убить! - возмутилась Юлька. - Просто это свечки специальные: вы нанюхаетесь и спать захотите. Так ведь Игнатий Олегович же попросил что-нибудь придумать!
        - Дура ты, Юля. Я и без свечек… затуши немедленно…
        Больше Зинаида ничего сказать не смогла - она рухнула на подушку и сладко всхрапнула.
        - А мне чего… мне и затушить нетрудно… - пожала плечами Юлька.
        Она деловито завела будильник на половину седьмого утра, поставила его под самое ухо Зинаиды и побежала к Игорьку рассказывать, как быстро отключилась хозяйка.
        Утром Зинаида вскочила с ругательствами на устах от оглушительного звона. Обычно она ставила будильник на стол, а тут какой-то умник сунул его чуть не в ухо. Стрелки показывали половину седьмого, и Зинаида ругнулась еще раз.
        - До работы доехать двадцать минут, час на сборы, итого, полтора часа. Какого лешего мне три часа болтаться? Юльку убью, - ворчала себе под нос Корытская, но снова залезть под одеяло не спешила.
        В конце концов, сегодня показ, и, как говорила Татьяна, это будет ее, Зинаиды, звездный час. Надо соответствовать - причесочку, макияжик, платьице…
        К десяти часам Зинаида Корытская была в полной боевой готовности и тряслась в автобусе по направлению к театру. Настроение было приподнятым, может быть, оттого, что на нее уже несколько минут пялился странный мужчина, одетый не по сезону - в китайских трико и жилетке. Да ей не жалко, пусть пялится, она же понимает, красота - великая сила, а уж ее-то, Зинаиду, создатель этой силой не обидел. Она давно замечала, что строгими, прекрасными чертами лица похожа, на… Дзержинского. И характер у нее такой же - железный. Вот сегодня она немножко потусуется на показе, поработает в баре, а вечером пойдет навещать всех сотрудниц, будет по крупинке собирать информацию о Софье Филипповне. Где-нибудь через недельку - да, надо ставить себе жесткие сроки! - она убийство раскроет и со следующего понедельника приступит к новой должности. Конечно, если преступницей не окажется все-таки Ивская. Но что-то на нее не похоже, чтобы она убила. Ладно, к ней Зина еще наведается…
        Театр нестандартной моды встретил Корытскую свежими цветами в холле, чисто вымытыми лестницами и бестолковой беготней сотрудниц. В баре тоже кто-то мелькал, хотя одиннадцати еще не было.
        - Ой, Зиночка! - кинулась ей навстречу Лида Данилова. - Как хорошо, что ты пораньше явилась! Татьяны нет, а я так волнуюсь! Уже ведро воды выпила, а не напьюсь никак. Теперь в костюмы не влезу. Мне сейчас обязательно надо немножечко коньячка! Таня всегда давала.
        Зинаида пожала плечами и, не раздеваясь, плеснула Даниловой полстакана коньяка.
        - А где Татьяна? Она хоть звонила?
        - Она приходила, - сообщила Лида, вытирая губы рукавом. - Только теперь ее нет, ушла куда-то.
        Данилова поправила прическу и выскочила из бара, стараясь по-балетному вытягивать носок.
        - Странно… Это что же, Татьяна вот так все бросила, что ли? - начала волноваться Зинаида. - И куда ее унесло?
        - Я вас пгавийно понимаю - вы ищете свою ветгенную товагку? - подошла за минералкой Агапова Альбина, модельер. - Я ее с Вегоникой Мотковой йицезгева. Что вы думаете?! Пгишва себе за кофе с вожечкой коньяка, а они уже куда-то и пятки наскипидагийи. Меня своим вниманием не удостоийи, а я, знаете, не такая натуга, чтоб навязываться! И не става окйикать, думава, они никотином на уицу подышать выскочийи. А вот уже скойко вгемени пгошво, а ни кофе, ни багменши, ни, чегт возьми, коньяка! А мне выходить ского! Багдак! Зинаида Иванна! А вы куда?!
        Зинаида Иванна ничего уже не слышала - тревога черной кошкой вытянулась во всю Зинаидину душу и выпустила когти. Корытская подскочила к телефону в холле и набрала номер Плюха.
        - Аппарат абонента отключен или находится… - красивым голосом заговорила трубка.
        - Понятно. Один рога наставляет, отключил телефон, другую того и гляди саму отключат… - нервно застегивалась Зинаида, одновременно лихорадочно решая, что ей делать. - Поеду к Татьяне. Может, Вадька сейчас дома и что-то прояснит, ведь не спроста же Моткова потянула Татьяну куда-то именно сейчас, когда парень обнаружился.
        Зинаида выскочила на дорогу и подняла руку. Будто испугавшись, возле нее сразу же остановились видавшие виды «Жигули». За рулем сидел молоденький паренек, а рядом с ним гордо восседала такая же молоденькая девчушка.
        - Вам куда? - по-хозяйски спросила девчонка.
        Зинаида назвала адрес.
        - Рома, давай поворачивай, это в другой стороне, - распорядилась девчонка и тут же предупредила: - Только мы дорого берем, потому что со всеми удобствами и быстро.
        Зинаида не стала разбираться, какие такие особенные удобства могут иметься в стареньких «Жигулях», только мотнула головой, соглашаясь. Теперь она отдала бы сколько угодно, лишь бы успеть. И как она сразу не догадалась? Все правильно: Кристина, дочь Ивской, избивает Вадьку и пишет на его руке черт-те что. Вернее, не черт-те что, а название театра маменьки. Этим она хочет унизить парня, мол, «Я не такая». Вероника весьма близко знакома с Кристиной, ведь еще в первый день знакомства с дочерью директрисы Зинаида видела, какой патокой разливалась перед ней Вероника. А с чего бы? Если судить по разговорам, она сама дочь влиятельного папаши, и это Кристине надо было змеей перед Вероникой извиваться. А может, папаши и нет никакого? Кто его видел? А ведь проживает девушка Вероника, судя по всему, неплохо. Данилова дала Зине адреса и там приписала, кто с кем проживает. По ее данным, Вероника совершенно точно живет одна. На что? Нет, вообще-то денег, которые ей платит Ивская, должно хватать за глаза, однако ж у девицы и машина слишком крутая для такого театра, и отдыхать она, говорили, ездит только по
заграницам. И с Софьей Филипповной у нее была куча возможностей пообщаться. Конечно, уж если даже не такой частый гость театра, как Аркадий Валерьевич, слышал про какой-то шантаж, нетрудно догадаться, что могли услышать постоянные работники… И к Плюху у Вероники появился повышенный интерес только тогда, когда он проболтался, что занимается расследованием. Вот черт, как же до Зинаиды сразу не дошло! Только бы успеть…
        Тем временем обшарпанная машинка «со всеми удобствами» как раз подкатилась к дому Татьяны, и сердце Зинаиды заколотилось сильнее: возле подъезда Боевой мирно стояли ярко-красная машина Вероники Мотковой и джип Плюха. Ох, не просто так этот парад иномарок… Корытская хотела было выскочить, но тут из дверей подъезда неуверенной походкой вышел Плюх, следом за ним - понурая Татьяна, а шествие замыкала веселая и легкая долговязая Вероника.
        - Девушка… - интуитивно пригнулась на заднем сиденье «Жигулей» Зинаида. - А не может ли твой мачо осторожненько проследить за вот этим кортежем? Я вам и сейчас заплачу, а потом в два раза больше дам.
        Девчонка деловито пересчитала деньги. На такую удачу она и не рассчитывала.
        - Рома! Быстренько ползи вон за теми… за той… А за кем?
        Девчонка растерялась. Все трое вышедших из подъезда сели в машину Мотковой, и авто плавно тронулось.
        - За красной машиной. Не видишь, куда они сели?! - заволновалась Зинаида.
        - Рома! За машиной! - приказала девчонка и обернулась к Корытской. - А что, мы за ними следим, да? Они преступники, да? Слушайте, а мой Рома классно водит, он любого преступника только так догонит. Давай, Ромыч! Не ударь фэйсом о руль!
        А у Ромыча никакого азарта не наблюдалось. Парня явно не тянуло на подвиги. Услышав про преступников, он вжал голову в плечи и пригнулся к самому рулю. Однако водил парень действительно неплохо, и от красной машины не отставал. Да и девчонка держала погоню под контролем.
        - Рома! Ты слепой, что ли? Прям не могу! Пусть другие машины между вами… Куда ты, на фиг, на бампер им садишься? Они ж тебя мигом вычислят!
        Неизвестно, с какой профессией девчонка связала свою жизнь, но шпионка сидела у нее в крови.
        - Ты, Ромыч, ты отстань маленько, а вы, тетенька, пригнитесь! Да уберите башку, вдруг они вас знают? Так, а у нас тут телефончик есть, телефончик у нас работает. Это я, чтобы потом в милицию звонить. Мы ж милицию будем вызывать, да? А то… Ха-ха-ха! Прикинь, Ромыч, мы тут гоняем, да? А потом окажется, что наша тетенька и есть преступница. Во прикольнемся!
        - Не прикольнетесь, - хриплым от волнения голосом обрадовала Зинаида. - Вызовем милицию. Только бы успели.
        Девчонка мигом прониклась серьезностью ситуации, глаза ее заблестели еще ярче, а голос зазвенел еще выше:
        - Ой, да чего ж ты тащишься, как удав? Ты быстрее не можешь? Сейчас вон дорога в лес вильнет, уйдут, как дети в школу! - прыгала она на переднем сиденье.
        Дорога уже давненько виляла среди реденьких березок и елочек, но впереди синел настоящий лес - плотной стеной, и в нем спрятаться любой машине можно, точно иголке в стоге сена. Одна надежда, что кокетливая иномарка Мотковой не осилит сибирскую чащу.
        Они все-таки ушли. Вроде, Рома и отстал несильно, а из-за очередного поворота вывернул, и нет впереди никого.
        - Ну, блин! - хлопнула себя по коленкам девчонка. - Так и знала! Чего тормозишь? Рули обратно! Искать же надо! Надо, да, тетенька?
        - Надо… - чуть не плакала Зинаида.
        Она вспомнила, какой понурой была Татьяна, когда выходила из подъезда. А Игнатий! Почему она сразу не обратила внимание на его походку?! Что-то с ними уже сделали. Интересно, как Моткова заставила Плюха и Татьяну безропотно выйти из дома? Чем? Может, она нашла Вадьку и снова украла? Из-за ребенка Татьяна пойдет куда угодно. И Игнатий тоже - не станет он подвергать риску чужую жизнь, хоть и хирург…
        Они мотались по дороге уже минут десять. На каком-то вираже их попытались задержать гаишники или как там они теперь называются. Ромка лихо вильнул и попросту смылся с государственных глаз. Парень на своем «жигуленке» вытворял чудеса, только чего они стоили? Ведь самые близкие люди Зинаиды были сейчас в руках преступницы, а она лишь накручивала по буеракам вензеля с умелым парнем за рулем…
        - В-о-о-о-он! - вдруг заорала девчонка, тыча рукой куда-то в чащу леса. - Видишь красное пятно? Да куда ты пялишься! Вон там… Нашел, да? Молодец! Вот, я ж говорила, что мой Ромыч - супер. Ромка, завтра же к тебе переезжаю!
        - Рома, а теперь, пожалуйста, потише, чтоб не спугнуть… - просипела, вдруг потеряв голос, Зинаида.
        - Да, Ромыч, не спугни! Сейчас у преступника может быть психоз. Перестреляет всех на фиг, и все! Тише давай, - снова ухватила бразды правления девчонка.
        Ромка подкрался на «жигуленке» к стоящей красной машине так тихо и близко, как только можно. Из салона сразу же выскочила Зинаида, а еще быстрее - девчонка.
        - Стой! Стрелять буду! Руки вверх! - крикнула она и направила в салон Вероникиной иномарки самый настоящий пистолет.
        Зинаида подлетела к машине, распахнула глаза и… тихо осела.
        На заднем сиденье, откинув голову, лежал Игнатий, на его плечо навалилась Верка Моткова, а над ними хищной птицей нависала Татьяна.
        Глаза у Боевой изливали такой гнев, лицо искажала такая гримаса ненависти, что Зинаида вглядывалась и не могла ее узнать. Боева злобно щерилась, но руки послушно держала кверху.
        - Таня… - прошептала Зинаида, мгновенно поняв все. - Это ты Софью? Сама? Зачем?
        - Пошла ты! - метнула в нее Татьяна гневную молнию. - Скажи, ну скажи: какого хрена ты в каждой дыре затычка? Ты…
        - Хорош болтать! Вылезайте из машины! - резко командовала девица. - Быстро! Ромыч, тетенька, отойдите… Ромыч, мать твою, возьми у нее шприц из рук!
        В самом деле - в руках у Татьяны был шприц.
        - Женщина! Говорю же вам, отойдите! - кричала девчонка. - Им уже ничем не поможешь! Только пальцы оставите!
        Зинаиде было плевать на пальцы. Она, не отрываясь, смотрела на откинутую голову любимого мужчины. Да, что теперь скрывать: она на самом деле любила Плюха. Надо было подойти, но ноги не слушались, они просто отказывались идти. А по щекам катились противные мокрые капли.
        - Всем стоять!!! - раздалась позади живописной группы новая команда.
        Гаишники догнали-таки злостного нарушителя Ромыча.
        - Ой, ребятки! - кинулась к ним зареванная Зинаида. - Вы как вовремя-то! Мы преступника задержали. Вызывайте «Скорую», милицию, кого там надо… Ну не стойте же! Видите, в машине два трупа! «Скорую»!
        Служивые переглянулись и сунулись в машину. Пока один, на всякий случай, наряжал Боеву в наручники, к другому подошла девчонка и о чем-то стала перешептываться.
        - Ром, - подошла к водителю «Жигулей» Зинаида, - спасибо тебе. А девчонка твоя вообще молодец. Только вот как она с пистолетом-то?
        - Да выкрутится, - отмахнулся Роман, - у нее проблем не будет. Да и вообще, пистолет-то газовый. Аня всегда его с собой таскает, за это ей и влетит. От батюшки.
        - А кто у нее батюшка?
        - Так Никольский же!
        Зинаида сглотнула. Она, конечно, была слабовата в местной иерархии, но даже ей была известна фамилия главного прокурора города.
        В это время на поляну уже прибыли милиция и «Скорая помощь». По темному лесу бегали мужчины в форменной одежде, врачи торопились с носилками к машине. Зинаида прорвалась к нему, к Игнатию. Она бросилась на носилки:
        - Миленький мой, хороший! Я дура была! Дура! Я разрешу тебе делать все, что захочешь, только не умирай! Я понимаю, я не такая умная, красивая, но… ты можешь гулять с красивыми! Слова не скажу! А я просто буду ждать и готовить…
        - Заметано, - вдруг пробубнил Игнатий и сладко всхрапнул прямо на носилках.
        - Ой, мне кажется, я погорячилась… - растерянно оторвалась от носилок Зинаида.
        - Женщина! Да не мешайте же! Просто шагу не дают ступить! - задергала бровями возмущенная врач «Скорой».
        Зинаида оторопело взглянула на врачиху, потом на Плюха и… крепко, по-мужски, чмокнула врачиху в щеку.
        Глава 8
        Потеря розовых очков
        Уже вечером, ближе к десяти, Рома с Аней подвезли Зинаиду к подъезду. Всем троим изрядно пришлось попотеть в милиции - записывать, рассказывать и подписывать. И сейчас все торопились по домам.
        - Возьмите, - протянула Зинаида скомканную тысячную купюру. В кармане у нее осталась еще одна, до далекой получки.
        - Да вы что?!! - вытаращилась Аня. - Мы с вами… Нет, ну придумала!
        - Рома, возьми… на бензин там или еще куда…
        - Вы это, домой идите, устали же… Такое пережить… - смущенно проговорил парень и открыл дверцу. - Вас проводить?
        - Нет, здесь я сама, - отмахнулась Зинаида. - Заезжайте в гости, вон мои окна. Буду рада.
        Аня аж подпрыгнула:
        - Ага, спасибо за приглашение! А то я уже сама хотела напроситься! И вы нам все с самого начала расскажете, ладно? И еще про то, как вы прошлое преступление раскрыли, хорошо?
        - Сейчас, что ли? - испугалась гостеприимная хозяйка.
        - Нет! - твердо проговорил Рома и впервые за все время повысил голос на подругу: - Анна! В машину и домой! Тебе еще с отцом разбираться.
        Девчонка судорожно вздохнула, захлопнула дверцу и старенький «жигуленок» стал набирать скорость.
        - Ну, вообще! - встретила Зинаиду рассерженная Юлька. - И где вас только носит? Тут все прям с ума посходили - звонят и звонят! Ее все потеряли, а она - пожалуйста, пришла!
        Зинаида хотела было в резкой форме поставить девчонку на место. Что это, в самом деле, она себе позволяет?! Но неожиданно Юлька заморгала глазами и уткнулась ей в грудь.
        - Я тут от телефона не отхожу… думала уже… что кокнули вас где-то… - в голос разревелась она.
        Из комнаты вышел взволнованный Игорек с книгой в руках. И, судя по тому, что книга у него торчала вверх ногами, было ясно, что и его в данный момент интересовала не литература.
        - Ну и ладненько. А то уж… да уж…
        - Юлька, а налей-ка мне своего борща, - попросила Зинаида, вытирая девчонке слезы.
        Нырнув в свою стихию, Юлька быстро успокоилась.
        - Госсыди, Зинаид Иванна! Вот кто б знал, как меня тот борщ достал! Только для вас и готовила. А сегодня у нас суп гороховый. Попробуйте, а то правда, не все же свеклу жевать!
        Зинаида уселась жевать горох, но раздался телефонный звонок.
        - Идите, вас, - кивнула на телефон Юлька.
        Не успела Зинаида взять трубку, как на нее вылился целый поток возмущения и негодования от Ивской:
        - Нет, ну как только можно?! Как можно? Ни Татьяны, ни вас! Бар пустой! Сегодня целый вечер за стойкой торчала Ия Хорь! Ей ли, с ее бухгалтерским образованием, скакать официанткой?! И еще эта Моткова куда-то исчезла… Вот так на вас и надейся! Только один раз в две недели проходит показ, а вы…
        - Елена Сергеевна, - спокойно оборвала ее на полуслове Зинаида. - Моткова в больнице. А я в милиции была. Я нашла убийцу.
        В трубке повисла тишина. Потом Ивская совсем по-другому спросила:
        - Завтра на работу не выйдете, да? А рассказать когда сможете?
        - Когда самой все объяснят.
        - Ага… Ладно, завтра можете не выходить, а потом буду оформлять вас на кадры, как и обещала. Я позвоню завтра.
        Есть расхотелось. Зинаида отправилась к себе, забрала Мурзика и завалилась в кровать. Снова вспомнила Татьяну. Не ту, которая со звериным оскалом смотрела на нее из красной машины, а другую - веселую, смешливую… А потом она вспомнилась ей молодой, когда только пришла в ресторан… а еще как они вместе тащили избитого Вадьку…
        - Зинаид Иванна, - появилась в дверях Юлька. - Это ничего, что я своим ключом? Просто у вас так тихо… я думала…
        - Юля, ничего. Но ключ оставь, - буркнула Зинаида и уставилась в черный квадрат телевизора. - А тихо, потому что мы с Мурзоном ждем сериал.
        - А вас, между прочим, ждет какой-то господин! - заявила Юлька. - А у вас вся физия разбухла, и еще вы в постели! Мне что, его прямо к кровати вам подавать?
        Зинаида не успела ответить: Юльку отодвинула чья-то уверенная рука, и в комнате появился высокий, строгий господин в темном пальто, в белоснежной рубашке и темном галстуке. Похоже, он прибыл не один, потому что позади него маячили еще какие-то фигуры. Но в комнату Зинаиды господин их не впустил.
        - Вам плохо? - не здороваясь, спросил он.
        - А чего хорошего? - буркнула Зинаида, злясь от того, что физия у нее на самом деле разбухла. И нос покраснел, и вообще!
        - Что я могу для вас сделать? - коротко спросил господин.
        Таким тоном мог говорить человек, который на самом деле может многое. Зинаида это сразу сообразила, поэтому на секунду задумалась, выбирая награду.
        - Если вы можете, я бы хотела… все узнать о Боевой Татьяне Викторовне. Ее сегодня задержали, а подробности…
        - Знаю. А зачем это вам? - поднял бровь неизвестный гость.
        - Ну, знаете ли… Я столько рылась в этом преступлении, так искала, сегодня столько показаний давала, а меня никто в курс дела и не ввел. Должна же я знать… должен же кто-то мне все объяснить… Если вы сможете…
        Мужчина ничего не сказал и вышел. Зинаида же так и осталась лежать на кровати, не понимая - объяснят ей, что произошло на самом деле, или нет.
        - Кто это был? - сунулась в дверь Юлька, когда гости ушли.
        - Ну-у… наверное, из ФБР, - гадала Зинаида. - Или… муж Ивской. Благодарить меня пришел, что от бизнеса его жены отвела подозрение, беду и дурную славу.
        Девчонка понимающе мотнула головой, хотя никакой Ивской знать не знала, и тихо прикрыла дверь.
        - Нет! - тут же крикнула ей вслед Зинаида. - Это не ее муж! У нее муж слесарь! Странно, а кто ж это и правда был?
        Весь вечер звонил телефон. Пыталась похвастаться Данилова, как она удачно оголила свой пирсинг и все просто визжали. Потом позвонила Настя и поздравляла маму с первым показом, как будто это она, Зинаида, дефилировала на «языке». Не осталась в стороне и Нюрка - плескалась в слезах и упреках. Зинаида должна была пригласить ее на показ, где и познакомить с богатым и красивым крикуном арий, но забыла, а теперь пусть отдает назад Плюха. А потом… Да кто только не звонил! Не звонили только Татьяна и Плюх. Зинаида не знала, хочет ли она слышать свою бывшую подругу, а вот Плюха услышать ей очень хотелось. Только это было невозможно: он находился в больнице. Что с ним, ей так и не сказали, когда придет в сознание, тоже неизвестно. Точно так же дела обстояли с Вероникой. А от этого было на душе тяжело и грустно.
        - Ничего, завтра как приду пораньше в больницу, так и не уйду, пока все не узнаю, - решила для себя Зинаида.
        Утром идти никуда не пришлось. Еще не открывая глаз, Зинаида почувствовала, что по щеке кто-то ползает. Лихо хлопнув предполагаемую муху, она ухватилась за чью-то руку.
        - Ого! - воскликнул знакомый, близкий голос. - Это за что же?
        Она открыла глаза: перед ней на стуле, в пальто, восседал Игнатий и хитро щурил глаза.
        - О-о-о-ой… - растерянно полепетала Зинаида, представив себе, как сейчас выглядит. - Юлька, черт возьми! Я ведь отобрала у тебя вчера ключ! Как ты Плюха-то впустила?
        Немедленно появилась изумленная Юлька.
        - Что значит «как»? Через двери! Вашу комнату ключом открыла, у нас же с Игорьком запасной есть. Не, а чего же, - ждать, пока вы глаза продерете? Так от вас все мужики убегут, не дождутся.
        - Вот ведь правильно девочка размышляет, - сочувственно качнул головой Плюх. - Зин, а ты бы это… не валялась в неглиже, к тебе сейчас гости нагрянут.
        - Ка… кие гости? - еще больше закуталась в одеяло Зинаида.
        - Высокие. Сама же просила. Давай, вставай, я отвернусь.
        Плюх поднялся и подошел к окну. Из двери - не иначе, как подслушивала, - выскочила Юлька и сунула Зинаиде роскошный шелковый халат, необыкновенной расцветки.
        - Идите, переоденьтесь, - толкала она хозяйку в ванную.
        - С кого ты сняла эту прелесть?
        - Потом расскажу, идите.
        Зинаида пробыла в ванной долго. Надо было умыться, накраситься… А самое главное, она просто никак не могла вспомнить: каких гостей она вчера зазвала. Ромку с Аней, что ли? А откуда про это Плюх знает?
        Когда Зинаида наконец вернулась в свою комнату, которую заботливо на скорую руку прибрала Юлька, там сидели вчерашний господин, Вероника Моткова и еще какой-то невзрачный мужчина в темном пуловере и джинсах.
        - Ну, вот и наша героиня! - воскликнул вчерашний господин так, будто в комнату вошла пятилетняя именинница.
        - Простите, не знаю, с кем имею честь… - напыщенно дернула головой Корытская.
        С ней рядом сидел Игнатий, она прекрасно наложила макияж, даже в чей-то красивый халат принарядилась, то есть выглядела изумительно, а потому могла себе позволить покочевряжиться.
        - Ой! Зинаида, ва-аще, блин! Это ж мой папик! - гаркнула живая и здоровая Моткова, но, поймав взгляд отца, вдруг кардинально переменилась. Откашлялась, смущенно повела плечами и перешла на нормальный русский язык: - Зинаида, это мой папа, прошу любить и жаловать.
        - Вы хотели узнать подробности дела, я вас правильно понял? - вежливо спросил Мотков. - Я вам привез товарища, и он уже сейчас может кое-что прояснить. Думаю, его рассказ будет интересен для всех.
        Зинаида так яростно мотнула головой, будто пыталась лбом забить гвоздь.
        - Ну, вот и славно. Говорите, Евгений Николаевич.
        Евгений Николаевич не стал попусту тянуть время, откашлялся и начал говорить.
        Самостоятельная жизнь Татьяны Боевой с самого начала сложилась как-то не так. Она вышла замуж по глубокой любви и выворачивалась наизнанку, пытаясь стать идеальной женой и единственной женщиной для своего супруга. Но мужья не всегда ценят эдакую самоотдачу, и Татьянин муж, в благодарность за все, изменил ей с ближайшей Таниной подругой. После такого предательства она не стала рвать на голове волосы в клочья, истекать слезами, а как-то в одночасье к мужчинам остыла. А заодно и к женщинам. Нет, она великолепно общалась с представителями любого пола, но никого больше не допускала к себе ближе, чем на вытянутую руку. Единственным богом для нее стал Вадим, ее ребенок, ее сын, которому и достались и вся ее любовь, и нежность, и обожание. Пока мальчик рос, ей было легко его лелеять и холить, но как только повзрослел, для Татьяны наступила тяжелая пора. Парень влюбился. Причем безответно, да еще в такую оторву, которая и ногтя драгоценного Вадима была не достойна. И эта оторва жила на одной лестничной клетке с ними.
        - Господи, Кристина, посмотри на себя! Хоть ногти постриги, что ли? - каждый день колола девчонку Татьяна.
        Однако на отношение к девчонке сына это не влияло никак. Дальше больше. Девчонка подрастала и стала понимать, какое влияние имеет на парня, который старше ее на пять лет. И начала куражиться. Сначала это были невинные детские шалости: она при всех требовала конфет или мороженого и ни в чем не знала отказа, парень с восторгом подчинялся. И кое-кто даже поговаривал, что они дружат.
        И, может, из-за этих слухов пришла как-то к Татьяне мать Кристины, тоже одинокая женщина - Елена Сергеевна, и предложила открыть свое дело.
        - Я кредит в банке возьму, ателье открою, а вы можете бар небольшой организовать при ателье этом. Я слышала, вы официанткой работаете?
        Женщины тогда проговорили до поздней ночи, а утром Татьяна тоже стала собирать бумаги для кредита.
        Татьяне думалось, что бар раскрутится быстрее и доходов принесет больше, а вышло не так. Елена заняла ту нишу, которая пустовала, и продукция ее ателье была мгновенно востребована - полных, низеньких, неуклюжих женщин на свете куда больше, чем дам с идеальными фигурами, а баров было великое множество. Собственно, Татьяна могла бы это перенести, в конце концов, ее дело позволяло ей кушать бутерброды с икрой, и вовсе не с кабачковой. Но вот Кристина! В ее отношениях с Вадимом начался новый виток. Девчонка постоянно подчеркивала, что она - дочь директора, а он - всего-навсего сынок подчиненной ее матери. Парень не обращал на это внимания, а вот Татьяна страдала. Кристину же злило спокойствие ухажера. Чего она только не придумывала, чтобы вывести того из равновесия.
        - Тань, ты слышь-ка чаво… - каждый день встречали словоохотливые бабуси Татьяну на лавочке возле подъезда. - Эта-то шельма, знашь, как твово Вадьку изводила седни? Дай-ка скажу! Она тако удумала…
        Короче, что удумала шельма и как от этого должен был страдать Вадим, знал весь двор. Татьяна бесилась. Она не раз ловила Кристину и пыталась ей втолковать, что если только…
        - А что вы мне сделаете-то? - нагло усмехалась девица ей в лицо. - Лучше скажите своему сыночку, чтоб перестал за мной таскаться. Надоел уже.
        Татьяна и к Елене Ивской обращалась. Та обещала поговорить с дочерью, но от тех разговоров становилось только хуже: девчонка перед всем двором позорила парня, мол, тот бегает жаловаться к мамочке.
        Потом Ивские переехали. Но не изменилось ничего. Елена теперь жила в роскошной квартире, в доме напротив, у Кристины появились новые, крутые дружки, а Вадька так и продолжал бегать за Кристиной. Елена Ивская тоже преклонялась перед своим чадом, поэтому и не отказала дочке, когда та попросила машину.
        - Мам, ну у нас уже все ездят, одна я, как лохушка! - ныла шестнадцатилетняя краля каждый вечер.
        - Но, доченька, тебе все равно еще нельзя ездить. Восемнадцать исполнится, тогда…
        - Ага, им хорошо, они ездят, и никаких восемнадцати никто не спрашивает… а ты… Я же не виновата, что у меня папа слесарь, а не какой-нибудь начальник! Не могла, что ли, нормального мужика выбрать?
        Денег на машину не было, но у Кристины неумолимо приближался день рождения, и мать решила дочурку порадовать. А деньги… что ж, ничего особенного не случится, если сотрудники немного подождут. Так у Кристины появилась новая машина.
        - Эй, лопушок, - высунулась однажды Кристина из окошка дорогой иномарки, когда Вадим с матерью направлялись домой. - Ножками - оно конечно для здоровья полезней. Тем более, когда голова не работает!
        Она уже не стеснялась Татьяны!
        - А откуда у тебя машина? В театре зарплату не давали… - глупо проговорила она тогда.
        - А зачем вам? Тоже, что ли, машину покупать собрались? Ножками топайте, ножками! - фыркнула дива, и в салоне автомобиля раздался оскорбительный гогот.
        Татьяна видела, как съежился ее Вадик, как он постарался быстрее зайти в подъезд. И поклялась себе: у Вадима будет машина! И еще круче, чем у Кристины! Пусть она тогда подавится от злости!
        Однако, понятное дело, трудами праведными ей Ивскую было не переплюнуть, театр и ателье Елены набрали уже обороты. И тогда Татьяна решила пойти на хищение. Она старательно спаивала клиентов побогаче, и от ее коктейлей развязывались языки даже у самых крепких. Никто не видел в ней опасности: милая, душевная женщина, за стойкой бара и только. Не узрела опасности и Софья Филипповна Рудина. Пьяненькая дама похвасталась Боевой, что очень скоро станет преуспевающей заграничной леди.
        - И эта туда же… - фыркнула Татьяна и стала разрабатывать план.
        Во время еще одного разговора она искусно вызнала, что старушка хранит деньги в погребе старого дома, и что дама страсть как боится там ночевать одна, а потому все чаще остается у дочери. В общем, дело оставалось за малым. Рудина была для Татьяны идеальным вариантом: богатых бизнесменов она побаивалась, слишком хорошо у тех поставлена охрана, да и вычислить похитителя специалисту большого труда не составило бы. А вот старушка…
        А у Вадима дела шли своим ходом. После того случая он от Кристины отошел.
        - Да, да, я знаю! - воскликнула Зинаида. - Он с девочкой из института стал ходить. И она поставила Кристину на место. При всех!
        - Мы в курсе, - подтвердил Игнатий.
        - Так, так, - мотнул головой Евгений Николаевич. - Тогда вы знаете и про избиение, да?
        - Еще бы не да! Я же его и нашла! - подтвердила Зинаида.
        - Вот этот случай и подтолкнул Татьяну к решительным действиям.
        Татьяна вызнала, в какой день Рудина будет у дочери, проследила за ней - та действительно отправилась к Валентине - и спокойно стала дожидаться темноты. Поздно вечером она взломала окно на веранде дома и беспрепятственно залезла в погреб. Она была настолько уверена в том, что ей никто не помешает, что ничуть не торопилась: развернула тряпку, в которую были завернуты деньги, и убедилась, что старушка не врала. Неизвестно, что случилось, но именно в тот вечер Рудина вернулась от дочери домой.
        - А мне известно! - снова вклинилась в рассказ Зинаида. - Дело в том, что у Вали, дочери Софьи, был мужчина, Генка, и они постоянно с мамашей ругались. А потом Генке надоело, и он просто выставил Софью Филипповну из квартиры в подъезд. Все, теперь молчу.
        - А вот как… Что ж, тем более, все логично получается: дочь неожиданно выставила мать и та прибыла в свой домик на собственную погибель.
        Софья Филипповна, когда увидела, что Татьяна роется в ее деньгах, подняла истошный крик. Вернее, она намеревалась закричать, но Татьяна зажала ей рот. И все же старушка никак не желала расставаться с деньгами. Она пыталась мычать. В ночной тишине и этот звук мог насторожить посторонние уши. И Татьяна зажала ей рукой и рот, и нос. Справиться с маленькой женщиной у Боевой хватило сил. Она не слишком испугалась даже тогда, когда Рудина затихла и перестала вырываться. Уже понимая, что женщина мертва, Боева собрала деньги и решила вину за собственное преступление перекинуть на ненавистную Кристину. Фломастером, который валялся на столе, она на руке уже покойной Рудиной написала: «Я не такая», то есть то же самое, что девчонка написала на руке ее сына. Но потом все же передумала и подожгла старый дом. По ее подсчетам, ветхое строение должно было сгореть за полчаса. Однако соседи оказались бдительнее, чем она предполагала, и тело несчастной осталось почти не тронутым огнем. Самое интересное: никаких улик на месте преступления не нашли.
        - Так на чем же прокололась Боева? - не выдержал уже и господин Мотков.
        - На вашей дочери, - смущенно крякнул Евгений Николаевич.
        При этих словах Вероника с фальшивой беззаботностью уставилась в окно.
        - Та-а-ак, - процедил папаша. - Ну-ка, давай, вещай. Да не смотри на ворон-то! Я тебе дома птичник устрою…
        Девчонка дернулась, как от удара хлыстом, и возмущенно заговорила:
        - А между прочим, папа, ты сам виноват! Кто тебя за язык тянул?! Помнишь, после недавнего показа что говорил? Мол, что-то у вас барменша такая серенькая. Миллионы огребает, а одета, как нелюбимая жена. А еще, что барчик у нее бедненький, и миллионов на нем не заработаешь. К тому же, меня упрекнул: вот, другие бабы умеют работать, а я за «спасибо» своей худобой трясу. Думаешь, мне не обидно было? Тогда я, конечно, и полюбопытствовала, откуда ты про миллионы Татьянины знаешь. А ты…
        - А я тебе популярно объяснил… Господа, - обернулся к присутствующим Мотков. - У меня на работе такая ситуация сложилась… Короче, зам у меня есть один, просто совсем без головы. Я ему оклад стабильный дал, а он машины рвется гонять. Ну не дурак ли? И так меня это задело! Говорю: чего тебя тянет из-за ржавых железок хорошую работу бросать? А он мне: «Вот и не ржавые! Одна дама такую тачку заказала, чтоб в пределах двух миллионов и на мой выбор! Прикиньте, какое творчество!» Честно говорю - не поверил! Оказалось - правда. И потом мне сам гонщик сказал, что покупательница его в театре Ивской барменшей работает. А тут у Верки показ! Вот я и прошел туда, чтоб взглянуть на ту труженицу. И Верке своей ее показал - мол, учись, как надо деньги делать! По идее, блажь с машиной могла себе позволить только жена какого-нибудь нувориша. Такую сумму отдавать, и чтоб на выбор перегонщика? Да ни за что на подобное не отважится человек, который своим горбом деньги заработал, по себе знаю.
        - Много ты знаешь… - буркнула Вероника. - Чуть дочь не угробил своими выходками…
        - Верка! Молчать! - рявкнул батюшка, и девчонка примолкла, обиженно выпятив губу.
        - Ой, ну вы дома между собой разберетесь! Дальше-то что было? - нетерпеливо перебила Мотковых Зинаида.
        - А дальше, - бесстрастно заговорил Евгений Николаевич, - наша фотомодель…
        - Это Верка, что ли? - насупился Мотков.
        - А чо? Можно подумать, я не могу стать фотомоделью! Ты никогда в меня не верил! - фыркнула дочь.
        - Короче! - хлопнул по столу Плюх. - Верка, слушай папу. Молчи!
        Евгений Николаевич благодарно поклонился Плюху и продолжил:
        - А дальше события развивались так. Узнав, что Боева имеет миллионы, и мигом сообразив, откуда они могли взяться, Вероника Моткова прямиком направляется к барменше и предлагает ей поделиться, иначе…
        - А чего такого-то? Она, главное, машины будет покупать, а сама Рудину прикокошила! - вытаращив глаза, перебила Евгения Николаевича Вероника. - Конечно, я решила ее наказать. Рублем. Потребовала в качестве штрафа половину, то есть всего-то миллиончик. Между прочим, Софье Филипповне деньги все равно ни к чему теперь, а я с ней всегда в хороших отношениях была. И если бы не этот господин, - она ткнула пальцем в Плюха, - сейчас все были бы довольны: у меня были бы деньги, а Боеву я бы все равно сдала.
        - Вот ведь паскуда какая! - прищурился папенька. - Сегодня буду тебя бить ремнем. Не много. Но больно. Заслужила. Нет, а в самом деле, мужик! Чего ты влез?
        Затем Мотков повернулся к Игнатию.
        Плюх возмущенно развел руками.
        - Ну, вы даете! Да я… Я уже к Татьяне присматривался. После похищения сына она какая-то странная была. Да и само похищение у меня вызвало подозрение. Нет, сначала все было понятно: она делала глупости, ревела, от телефона не отходила, все понятно. Но потом как-то быстро успокоилась, повеселела, на работу вышла. Сказала, что сын обнаружился у отца. Бывает. Но любящая мать не успокоилась бы, если бы своими глазами ребенка не увидела и не убедилась, что с ним полный порядок. Некоторые мамаши, кстати, долгое время своих детей после похищения за руку водят, даже вполне взрослых, стресс у них потому что. Вот и я стал следить за Боевой.
        - Ну и зря, - выдал Евгений Николаевич. - Запросто могли на неприятность нарваться.
        Зинаида фыркнула - можно подумать, сейчас Плюх нарвался на великое удовольствие!
        - И вы напрасно фыркаете, - тут же отреагировал Евгений Николаевич. - Дело в том, что Игнатий Олегович оказался излишне наблюдательным. И в самом деле: никакого похищения не было. Боева, еще в первые дни несчастья с сыном, проболталась парню, что теперь у него будет своя машина, уж она постаралась. И сдуру рассказала парню все. Такая ноша оказалась Вадиму не по силам. Парень очень боялся, что кто-то прознает про преступление. И тут же эти «кто-то» нарисовались. Во-первых, вы, уважаемая Зинаида Ивановна. Но вас-то никто всерьез не воспринимал, однако как только рядом с вами появился Игнатий Олегович Плюх, парень струхнул не на шутку. Тут же он придумал себе похищение, прекрасно понимая, что мать в милицию не пойдет, и двое суток отлеживался на съемной квартире. А уж потом позвонил матушке и сообщил, отчего удрал. Возвращаться парень не торопился, ждал, пока страсти утихнут. Вот и получилось, что особенной тревоги Боева не испытывала. Однако ее тревожили вы, как сыщик. Не напрасно она привлекла Зинаиду Корытскую в помощницы - ею-то она руководила, как хотела. То направляла все внимание на дочь
потерпевшей, то на Ивскую…
        - Она сначала не направляла, - понуро промычала Зинаида. - Она ее защищала…
        - Сначала - да. А потом - раз, и сообщала какую-нибудь важную детальку, да? Неглупая женщина. Но Плюха она побаивалась - кто знает, что у мужика на уме? - оттого и пыталась его обворожить. Я же говорил, что искренние чувства она к мужчинам испытывать давно перестала.
        - И это меня удивило! Ну, в смысле, ее ухаживания… - снова заговорил Плюх. - Подозрительно было как-то. А тут еще Вероника как-то проболталась, что знает убийцу Софьи.
        Та криво улыбнулась, покосилась на отца и пояснила:
        - Просто раз вы детективом представились, а у нас Софья погибла, я и решила, что вы на это клюнете.
        - «Клюнете»! Петуха нашла, - буркнул отец.
        - Честно говоря, я за девчонку испугался. Подумал: если она и в самом деле что-то знает, ее запросто могут убрать, как свидетеля. В общем, решил я на последний показ поехать, - увлеченно рассказывал Игнатий. - И вдруг вижу: две эти дамочки под ручку к машине маршируют! И когда?! В то самое время, когда у Татьяны основной наплыв посетителей, а у Вероники через десять минут показ! Понятное же дело, что они вдали от театра не просто так маршируют. Я в машину и за ними.
        Вероника поправила волосы, потом натянула подол платья на колени и невинно объяснила:
        - А все просто потому, что когда я у Татьяны деньги потребовала, она согласилась поделиться.
        - Вот-вот, так просто, - издевательски поддакнул отец. - Она человека за них грохнула, а с тобой просто решила поделиться. Ну, чтоб тебе тоже не обидно было.
        - Нет, ну я ж предупредила, что иначе в милицию пойду.
        - Ага, и она снова согласилась, - не успокаивался отец. - Да я б на ее месте тебя сразу придушил!
        Евгений Николаевич вежливо крякнул:
        - Боева, собственно, что-то такое и намечала. Только не придушить.
        - И ничего она и не собиралась меня душить, - пожала плечами Вероника. А потом принялась азартно рассказывать: - Мы, значит, к ней заваливаем, а тут этот чел… кхм… пап, я это… Короче, после того как мы с Татьяной в баре договорились, сразу на машину и к ней. Она говорила, что деньги у нее дома. Мы с ней заходим домой, а тут сразу и Игнатий… Пап, а правда, имя прикольное, да?.. Ну так вот. Игнатий звонит в дверь, Татьяна в глазок посмотрела и затряслась вся. «Это, говорит, страшный человек, Вероника. Он хочет наши с тобой деньги отобрать. И делиться он с нами не станет. Честно тебе говорю, я знаю!» Я ей и предложила: «А давай мы его по кумполу табуреткой! Фиг он тогда отберет…»
        - Вот паскуда, да? - восхитился Мотков. - Ничего, я вам компенсирую деньгами.
        - Вы лучше ей компенсируйте, мозгами, - перекосился Плюх.
        - А Татьяна мне и говорит, - продолжала Вероника: - «Надо не так. Давай скажем, будто ты у меня лифчик для показа забыла, я буду искать, а ты с ним чай пей. А в чай я ему клофелина набухаю. Он напьется и отрубится, мы его отвезем в лес, а потом, когда проснется, мы ему скажем, что он от нас деньги получил, куда-то с ними умотал, а там его и обобрали. И мы совсем ни при чем. И вообще - мы на показе были. Классно? Только ты внимательной будь, не перепутай кружки!»
        Евгений Николаевич снова пояснил:
        - Клофелин Боева достала давно. Для вас, Зинаида. Она хоть и рассчитывала, что из вас детектив, как из полена балерина, извините, но все же на всякий случай подстраховалась.
        - Не понимаю… А зачем ей было меня усыплять? - нахмурился Плюх.
        - Все очень просто. Когда человек сонный, с ним справиться проще, - объяснил Евгений Николаевич. - А в вашем случае и подавно. Вероника, Боева подмешала клофелин не только господину Плюху, но и вам. Какие у нее были планы? Она рассчитывала, что вы ей поможете.
        - А я и так помогала, - уверенно подтвердила Вероника.
        - Дура потому что! - снова взорвался отец.
        - Да уж и правда, - кивнул Евгений. - Вы напились чаю с гадостью и, видя, что господин Плюх уже наполовину готов, повели его в свою машину.
        - Правильно! Я же его в лес везти собралась.
        - Ага. Но за руль села Татьяна. Так ведь? Потому что она боялась, что вы прямо за рулем и уснете. А вместе с вами погибать в ее планы не входило. Когда вы уснули, она повернула в лес и достала шприцы с наркотиками. Вам нужно было просто сделать передозировку, и все. А потом бы газеты объявили, что известный врач Игнатий Олегович Плюх был найден в лесу вместе с молодой любовницей, пара развлекалась наркотиками и любовью.
        - Все так и было бы… - вытер вдруг выступивший пот Плюх. - Так и было бы, если бы не Зинаида… И чего тебя понесло в лес?! Сказал ведь, чтобы дома сидела!
        Зинаида вытаращилась на Плюха. По ее рассуждениям, здесь должны были быть слезы благодарности и мокрые лобызания.
        - Ну, вот и все. Вопросы есть? - спросил Евгений Николаевич.
        - Есть! - вскочила Зинаида и, как ученица, подняла руку. - А почему Татьяна тоже меня просила раскрыть пре… Ага, поняла: надеялась на мою непроходимую тупость, да?
        - Ну, в общем-то, да, надеялась, - подтвердил Евгений Николаевич.
        Зинаида подтянула губы к носу и презрительно проговорила, ни к кому не обращаясь:
        - Вот ведь, предупреждала же: нельзя рассчитывать на мои умственные способности! Я и сама на них никогда положиться не могу. Вот взяла и раскрыла… М-да… Но получается, что это дело раскрыла и не я… Все - Вероника, Плюх - были в гуще событий, а я - главное действующее лицо…
        - Да если бы ваше лицо не появилось на той лесной поляне еще минуты две, этих бы героев в живых не было! - подарил Евгений Николаевич Зинаиде самый лучший комплимент за весь вечер.
        Проследив за ее нежным взглядом в сторону рассказчика, Игнатий Плюх быстро протараторил:
        - Предупреждаю: Евгений Николаевич женат, у него любимая жена и алименты. А вот есть тут некоторые, которые не умеют делать комплиментов, но очень - очень! - страдают без семейного уюта! Их прямо-таки тянет в загс! Они хотят всю жизнь принадлежать только супруге, делить с ней и радости, и беды…
        - Пап! Ну, чего ты ждешь? Благословляй! - вскочила Вероника и выкрикнула: - Я согласна!
        notes
        Примечания

1
        О том, как Зинаида Корытская выбивает зубы, читайте в книге М. Южиной «Снимать штаны и бегать».