Контейнер со смертью Максим Анатольевич Шахов
        # Спецслужбам России стало известно, что арабский террорист Хайяни готовит очередной теракт с применением биологического оружия. В далекую Венесуэлу отправляется группа спецназовцев под командованием полковника Рослякова с заданием сорвать теракт и обезвредить преступника. Все планы наших бойцов спутало землетрясение, но контейнер со смертельным вирусом оказывается в руках Рослякова. И теперь полковник становится главным объектом охоты и террористов, и агентов ЦРУ…

 Шахов Максим Анатольевич
        Контейнер со смертью
        Глава 1
        Грегори Хогган понял, что пришло время действовать. Вот он миг, ради которого он - офицер ЦРУ капитан Хогган - и был внедрен в окружение Бен аль Хайяни. Два года прошло с тех пор, как молодой микробиолог Грегори Хогган «клюнул» и согласился работать на террористов. Два года работы в подпольной лаборатории на второстепенных ролях, два года кропотливой работы с одной целью - заслужить доверие Хайяни и разгадать загадку лаборатории. Почти два года Хогган пытался понять, что же является конечной целью исследований, которые проводились в лаборатории. Два года он безвылазно сидел в подвалах полуразрушенного старинного испанского особняка в предместьях Сан-Мигеля в Венесуэле, где была спрятана лаборатория. Два года без связи, без контактов с внешним миром. Два года Хогган изображал трудолюбие, подогретое сознанием, что его банковский счет из месяца в месяц пухнет от переводимых на него сумм.
        Микробиолог Хогган радовался, что скоро истечет его двухгодичный контракт и он выйдет из этих подвалов весьма состоятельным человеком. Но офицер спецподразделения по борьбе с международным терроризмом Хогган прекрасно понимал, что из этих подвалов его никто и никогда не выпустит. И все два года разведчик кропотливо и тщательно готовился к побегу, разрабатывая вариант за вариантом. Все варианты должны быть очень надежными, потому что побег будет необходим только тогда, когда в руках Хоггана будут не только неопровержимые доказательства преступной деятельности лаборатории, но и сам итог этой работы. И побег должен быть успешным. Успешным с одной попытки, потому что второй у Хоггана не будет.
        Эту лабораторию американские спецслужбы искали давно. Мало того, что они очень серьезно отнеслись к заявлению Бен Ладена, когда он еще был жив, что после теракта
11 сентября США ждет еще более страшное возмездие. Спецслужбы оперативным путем установили, что подготовка к масштабной акции Аль-Каиды готовится где-то недалеко от границ США. Было уделено самое пристальное внимание наиболее мутным и темным с политической и криминальной точек зрения регионам. Удалось засечь и деятельность эмиссаров Аль-Каиды по поиску и привлечению специалистов в области микробиологии, медицины и нано-биомедицинских технологий. Предположение о характере готовящегося теракта было настолько ужасающим, что операция по внедрению своего человека проводилась с привлечением большого количества сил и средств. Лишь единицы участников этой глобальной операции знали ее истинные цели.
        Самым сложным было проследить перемещения Грегори Хоггана. Должна была существовать подпольная лаборатория. Попасть в нее было половиной дела для разведчика. Нужно было еще и сообщить о месте ее расположения. Спецслужбы сразу же отказались от обычных средств связи, которые террористы могли легко обнаружить. Это привело бы не только к гибели самого Хоггана, но и к срыву всей операции. Любой радиомаяк, вмонтирован ли он в пломбу зуба или вживлен под кожу, легко фиксируется определенной аппаратурой, которая вполне могла быть у террористов. Были предложения по облучению одежды и даже тела Хоггана с помощью специальной аппаратуры. В результате он сам становился излучателем волн определенной длины. Но террористы могли засечь и это необычное свойство тела новообращенного молодого ученого. Правда, излучение продержалось бы всего несколько дней, а при больших дозах это привело бы к смерти Хоггана в течение двух-трех недель.
        Спецслужбы пошли более простым с точки зрения исполнения путем. Но путь этот был настолько масштабным, что сравнить его можно было только с подготовкой участия президента Рузвельта к Конференции глав государств союзников в Тегеране в 1943 году. У Хоггана был радиомаяк, но избавиться от него он должен был в случае первой же опасности. Важно было выяснить хотя бы страну, в которую разведчика доставят террористы. На этот случай во всех странах была задействована резидентура ЦРУ. Тысячи секретных сотрудников днем и ночью ждали короткого пароля, который мог прозвучать от человека лично, по телефону или был бы доведен другими способами. В эту же секунду срабатывал общий сигнал начала операции по спасению Хоггана и переправке его в США. К этой операции, правда, по определенной легенде, были привлечены и официальные силы полиции всех стран, где ожидалось появление Хоггана. Дело оставалось за немногим. Выбраться на свободу, добраться до телефона или ближайшего участка полиции. Во всех случаях мгновенно запустится механизм операции, который обеспечит появление надежного прикрытия в течение максимум тридцати
минут.
        В тот воскресный день десятого января Хоггану объявили, что работа близится к завершению. Молодой ученый искренне обрадовался тому, что ему на банковский счет перечислили внеплановую сумму в виде премии. Но капитан Хогган понял, что недалек тот день, когда от него избавятся как от опасного свидетеля. Именно на этот случай разведчик и берег свой козырной ход в этой смертельной партии. Этот ход должен был отсрочить возможную расправу над ним и дать возможность реализовать финальную часть операции. Это было продуманное, выверенное, тщательно обоснованное заявление о возможности усовершенствования выращенного в лаборатории вируса с высокими мутагенными свойствами. В этом заявлении Хоггана совсем чуть-чуть упоминалось и о риске нежизнеспособности нового вируса в условиях техногенного загрязнения огромных современных мегаполисов. Это должно было отсрочить не только смерть самого Хоггана, но и выход конечного продукта из стен лаборатории.
        Этот ход сработал. Как выяснилось, сработал он в самый последний момент. Хогган чуть было не пропустил момент, когда вирус должен был быть вывезен из стен лаборатории. Сам Бен аль Хайяни в этот воскресный день прибыл в Сан-Мигель. Сообщение молодого ученого насторожило террориста. Из его слов Хогган понял, что все отменяется и назначается совещание с его, Хоггана, докладом. Какой-то подозрительный чемоданчик снова вернули в одну из комнат с большой холодильной камерой. Теперь все стало ясно наверняка.

«…а сейчас об информации, которая поступила к нам в студию, о последствиях землетрясения в Венесуэле, произошедшего 12 июня в 16 часов 53 минуты по местному времени. По сведениям ученых, эпицентр находился в 22 километрах к юго-западу от небольшого города Сан-Мигель, гипоцентр на глубине 13 километров. После основного толчка силой в 7 магнитуд по шкале Рихтера было зарегистрировано множество повторных толчков, в том числе 15 афтершоков силой выше 5 магнитуд. По мнению специалистов, землетрясение стало результатом подвижек земной коры в зоне контакта Карибской и Северо-Американской литосферных плит. Последний раз в этом регионе землетрясение такой разрушительной силы произошло на Гаити в 1751 году.
        Сейчас на кадрах вы видите, что в населенных пунктах, расположенных в непосредственной близости к эпицентру землетрясения, разрушены тысячи жилых домов. По нашим сведениям, разрушены практически все больницы. Без крова осталось около 3 миллионов человек. Были также разрушены здание местного муниципалитета, здание полиции.
        По заявлению президента Венесуэлы Уго Чавеса, сделанному сегодня, 13 июня, ориентировочное число погибших составляет 30 тысяч человек. Премьер-министр Венесуэлы Элиас Хау заявил, что общее число погибших может превысить сто тысяч человек. Некоторые зарубежные источники приводят цифру в полмиллиона человек.
        Страшная природная катастрофа унесла жизни как минимум 49 сотрудников миссии ООН по стабилизации ситуации в Венесуэле. В том числе считается погибшим глава миссии тунисский дипломат Хеди Аннаби, еще около 300 человек числятся пропавшими без вести. Миссия ООН была создана в Венесуэле с гуманитарными целями в 2004 году после беспорядков в этой стране. В состав миссии входят 300 человек, в основном врачи, инженеры и полицейские. По нашим сведениям, граждане России, входящие в миссию, в ходе землетрясения не пострадали».
        Группа прибыла из Беларуси три недели назад. Формально это считалось отдыхом, но не было такого дня, когда бы группа полковника Рослякова, проходившая по оперативным документам как группа «Седого», в полном составе не являлась в Управление для написания дополнительных отчетов, дачи показаний и нудных ответов на еще более нудные вопросы. Увы, такова специфика работы подразделения по борьбе с международным терроризмом. Руководство, аналитики хотели иметь полное представление о проведенной операции, о всех лицах, которые так или иначе имели к ней отношение. А таких лиц всегда набирались десятки. И в большинстве своем они принадлежали к местным должностным лицам и исполнителям. Руководство желало знать, не имели ли данные люди связей с террористами, с иностранными разведками. Насколько они скомпрометированы и насколько в связи с этим могут быть полезны российским спецслужбам.
        Особый интерес, конечно же, вызывали сами террористы, иностранные агенты, агенты агентов и так далее. Клубок событий и имен методично распутывался, и распутываться будет еще очень долго. Возможно, месяцы. И очень часто к той или иной операции аналитики возвращаются спустя месяцы и годы, когда всплывают какие-то подробности, фамилии или новые факты.
        Сегодня Росляков вошел в кабинет с таким выражением лица, что члены его группы - капитан Максим Алексеев и майор Андрей Демичев - сразу поняли: случилось нечто, что прервет бесконечную писанину. Собственно, это было, наоборот, отсутствие выражения лица начальника. Если бы он пришел объявить о начале нового витка опросов и написания рапортов, то лицо Рослякова было бы озабоченным, сосредоточенным. А сегодня оно у полковника было каменным, как у сфинкса. Это означало, что не просто что-то произошло, а еще и то, что решение принято, что командир в теме и что ему все на этом этапе понятно. Паковать чемоданы?
        - Бросайте ручки, - без всякого выражения сказал Росляков и уселся напротив своих помощников, закинув ногу на ногу. - Есть работа. Работа срочная и за пределами.
        - А отдых? - начал по привычке дурачиться неугомонный Демичев. - Совсем нас не жалеют. Только-только выбрались…
        - А ты чем три недели занимался? - холодно осведомился Росляков.
        - Это отдых? - возмущенно выкатил глаза Андрей и красноречиво обеими руками показал на стол перед собой.
        - Смена вида деятельности - лучший отдых, - отмахнулся Росляков, не приняв шутливого тона. Это, кстати, тоже означало, что шутки кончились.
        Демичев покорно опустил голову и воздержался от других высказываний. Максим, как всегда скупой на эмоции, спокойно и выжидательно сверлил начальника своими черными глазами.
        - Значит, так, орлы, - голосом автомата службы точного времени начал Росляков. - Наши коллеги засекли одного из лидеров международного экстремизма, некоего Бен аль Хайяни, который слывет у них лучшим стратегом и теоретиком террористической деятельности. Личность известная и заметная. Хороший организатор, хитер, даже изобретателен. Два года его не было видно и слышно. Появление его на «сцене» расценивается нашими аналитиками как факт готовящейся масштабной акции. Есть основания полагать, что Россия в какой-то мере может являться целью этой акции или одной из целей.
        - Серьезные основания? - не выдержал Демичев.
        - Очень, - заверил Росляков. - Несколько слов, среди которых упоминалась наша страна.
        - У-у! - Демичев с сарказмом сложил губы дудочкой. - А если бы он Пушкина наизусть декламировал? У нас бы расценили это как возможный теракт на площади Пушкина? Или в Пушкинском музее?
        - Поумнее вопросы есть? - спокойно спросил Росляков.
        - Есть, - вздохнул Андрей. - Суть оснований полагать возможность теракта в России?
        - Тебе риска мало? А если не сама Россия, а одно из зарубежных представительств, а если на кону жизнь ее граждан за рубежом? Это что-то меняет? Ладно, информация содержит очень серьезный намек на то, что у террористов готовится продолжение 11 сентября. В связи с этим упоминание России выглядит довольно зловеще.
        - Василич, - укоризненно сказал Демичев, - я все понял. Я же так - юморю. Все, настроился на серьезный лад!
        - Этот самый Хайяни, - продолжил Росляков, пропустив мимо ушей раскаяние Андрея, - замечен в Венесуэле. Регион, сами знаете, отличается невысокой стабильностью, слывет рассадником всякого рода банд сепаратистов, наркоторговцев и революционеров различного толка. Появление известного террориста в этой мутной воде не может быть случайным. Возможно, источник угрозы исходит именно из этого региона. Наша задача - вылететь в Венесуэлу и разобраться на месте.
        - Неплохая легенда может быть, - вставил Максим, - если мы отправимся туда под личиной сотрудников МЧС. Объявляли, что вчера у них произошло землетрясение, так что…
        - Есть у нас в Управлении и другие умные люди, - шевельнул бровью Росляков. - Именно по этой легенде мы туда и летим. Я вылетаю сегодня ночью с первыми двумя бортами, осматриваюсь, оцениваю ситуацию. Вы вылетите через три дня с самолетом, который повезет дополнительное оборудование и гуманитарную помощь. Для информации! О том, что у нас какая-то особая миссия в этой стране, знает только руководитель всех работ по линии МЧС в Венесуэле полковник Игнатьев. Большей информацией не располагает даже он. Прикрытия пока не будет. Все, готовьтесь.
        По легенде Росляков был прикомандирован к группе, которую отправлял Центр по проведению спасательных операций особого риска «Лидер». С момента получения задания и до часа отлета самолетов МЧС в Венесуэлу у него было очень мало времени, чтобы почерпнуть хоть какой-то минимум знаний. Должен же полковник Росляков выглядеть специалистом из инженерного управления министерства. И только окунувшись с головой на несколько часов в дебри чужой и малознакомой ему деятельности, Михаил Васильевич вдруг понял, что в глубине души скучал по своей инженерной специальности. А ведь ему в свое время прочили научное будущее за его дипломную работу, активную работу в студенческом научном кружке. К пятому курсу у студента Рослякова было уже три научные статьи.
        Как и следовало из предписания, которое Росляков предъявил, в «Лидере» его сразу же определили в экспертную техническую группу. В задачу группы входило знакомство с новейшими разработками в области специальной техники и приборов, ее испытание в полевых условиях, выработка рекомендаций и технических условий на дообработку существующей техники или разработку новых образцов. Естественно, группа очень тесно контактировала с производителями и разработчиками, особенно с собственным ведомственным НИИ. Отвечать на вопросы и высказывать свое мнение Рослякову следовало очень осторожно, чтобы не вызвать закономерного удивления своих
«коллег».
        Раньше Росляков о «Лидере» ничего не слышал, хотя и предполагал, что такая структура в МЧС должна быть. Центр существовал уже около шестнадцати лет и предназначался для проведения аварийно-спасательных и других неотложных работ особой сложности, а также для обеспечения оперативного реагирования на чрезвычайные ситуации. Из этого следовало, что специалистам «Лидера» поручают самые сложные и ответственные задачи. А именно проведение аварийно-спасательных и других неотложных работ особой сложности при ликвидации чрезвычайных ситуаций природного и техногенного характера, в том числе на объектах с повышенной опасностью для жизни и здоровья людей, с использованием робототехнических средств, в труднодоступной местности, на акваториях и в горах с использованием специального оборудования. В обязанности «Лидера», как он понял, входила и эвакуация граждан из районов чрезвычайных ситуаций, в том числе из-за рубежа, обеспечение их безопасности, обеспечение сохранности гуманитарных грузов, материальных и культурных ценностей в районах чрезвычайных ситуаций, проведение пиротехнических работ, связанных с
обнаружением, обезвреживанием и уничтожением не взорвавшихся боеприпасов, и многие другие задачи. Своего рода спецназ МЧС.
        - Разрешите? - Росляков вошел в кабинет своего «шефа» и собрался доложить по всей форме, но генерал Леонов, не отрывая телефонной трубки от уха, предупреждающе поднял ладонь, а затем коротко показал на стул у приставного стола.
        Росляков уселся и стал терпеливо ждать, когда тот закончит телефонный разговор. Он старательно разыгрывал из себя службиста. Генерал помимо отправки самолетов в Венесуэлу был загружен и рутинными делами. Судя по разговору, который Росляков сейчас слышал, речь шла об испытаниях, сроках подготовки материалов, отчетах и тому подобном. Вполне нормальная ситуация для руководителя, который хочет держать руку на пульсе своего подразделения. Видимо, у Леонова сейчас забот выше головы. Специалисты «Лидера» должны вылететь в Венесуэлу с первыми же самолетами, с которыми будет отправлена гуманитарная помощь. То, что Росляков видел по телевизору, и то, что успел узнать от своих «коллег», получивших информацию по своим каналам, было страшно даже представить. О таком количестве жертв и таких разрушениях Росляков раньше не слышал.
        - Ну что, Михаил Васильевич? - спросил Леонов, положив трубку и потерев в задумчивости подбородок. - Как успехи?
        - Конкретизируйте, пожалуйста, Николай Евгеньевич. Вас интересует ход конкретной работы или что-то еще?
        Леонов устало улыбнулся и откинулся на спинку своего рабочего кресла.
        - Никак не привыкну к вашей манере общаться, - покачал головой генерал, - знаю, что вы человек четкий в делах и общении. У вас в министерстве все такие или вы выделяетесь? Вот если бы все наши сотрудники были такими, то работать было бы легче. Наши офицеры еще и ученые, и вот этот второй момент иногда накладывает неизгладимый отпечаток. Даже на меня. Ну, ладно, это лирическое отступление. Вы к нам, как мне сообщили, приданы в качестве усиления, а у себя в последнее время занимались нашей штатной приборной базой. Я согласовал вопрос с вашим начальством и хочу поручить вам одну на первый взгляд не очень важную и даже скучную работу.
        - Я догадался о причинах, Николай Евгеньевич, - кивнул Росляков. - Во-первых, вы хотели, чтобы я получил полное представление об используемом оборудовании и приборах, научился работе с ними. А во-вторых, как мне показалось, вы хотели понять, насколько я конструктивно мыслю как инженер, в состоянии ли я внести свежую струю в область совершенствования приборной базы и к аварийно-спасательным операциям.
        - Что ж, в целом вы правильно поняли свою задачу. И каково же ваше мнение о современных способах обнаружения людей?
        К такому вопросу Росляков был не совсем готов. Точнее, мнение у него на этот счет, естественно, сложилось, но подобного разговора он никак не ожидал. Чтобы изложить свою точку зрения, нужно ее как минимум правильно и корректно сформулировать, запастись соответствующей аргументацией. То есть отвечать нужно конструктивно.
        Приборы на вооружении МЧС были, и приборы довольно неплохие. Кое-что Росляков успел почерпнуть. Эти разработки давно уже использовались для функциональной диагностики по дыханию, движениям и сердцебиению людей, находящихся на удалении, за стенами, в том числе под завалами. Модификация с центральной частотой 2 ГГц предназначена для диагностики в условиях рыхлых сред и в воздушной среде за стенами. Прибор с центральной частотой 0,6 ГГц используется на тяжелых (плотных) средах.
        Понравился Рослякову и дрейф-спектрометр САПСАН-1. Прибор предназначался для экспресс-обнаружения и идентификации ультрамалых количеств вещества без предварительной подготовки при большой скорости анализа (цикл измерения - 5 с). САПСАН применялся и при определении наличия взрывчатых и наркотических веществ, отравляющих веществ и токсичных промышленных отходов. Применялся он и для поиска людей под завалами с помощью специального трехметрового гибкого зонда. Заинтересовался Росляков и новейшей разработкой Коломенской научно-производственной ассоциации «Техно-АС», создающей приборы для энергосбережения и поиска мест утечек воды и газа. В Коломне начали выпускать приборы, чутко улавливающие температуру человеческого тела и дыхания на значительном расстоянии.
        Росляков стал излагать свою точку зрения на существующую аппаратуру, стараясь в равной мере уделять внимание как недостаткам, так и достоинствам. Он понимал, что от него ждут не просто мнения об улучшении тех или иных характеристик приборов. Понимал, но пока был не готов обсуждать более конструктивные моменты. Пришлось выкручиваться, потому что несколько часов - слишком маленький срок для того, чтобы погрузиться в проблему. Даже если ты по образованию инженер. Многие знания нужно освежить в голове, познакомиться с последними достижениями в области фундаментальных и прикладных наук. Андрея Демичева бы сюда сейчас, мелькнула мысль у Рослякова. Вот кто блеснул бы терминологией и своей «осведомленностью». Мало того, что майор был просто талантливым технарем, у него еще и язык был, что называется, подвешен как надо. Иногда даже слишком.
        Леонов снова улыбнулся своей усталой улыбкой и остановил Рослякова:
        - Ладно, ладно, Михаил Васильевич, вижу, что инженер вы толковый и в проблемах нашей приборной базы разбираетесь. Вполне с вами согласен, что ждать сейчас и сразу от вас каких-то предложений, когда у нас свой НИИ бьется над этими вопросами много лет, мягко говоря, не стоит. Хорошо, хоть в министерстве наши проблемы понимают правильно. Но то, что на вас в этом вопросе можно рассчитывать, вижу. Вот что, товарищ полковник. Вы в курсе последних событий в Венесуэле?
        - Разумеется, - ответил Росляков, - если речь идет о землетрясении. Министерство располагает полной информацией. Насколько это возможно в первые сутки.
        - О нем, - вздохнул Леонов. - Я хочу, Михаил Васильевич, чтобы вы на практике поисково-спасательных работ познакомились со спецификой проведения такого рода операции. На месте оценили эффективность работы наших приборов и дали свое заключение эксперта. Очень нам нужна поддержка министерства. Значит, вы летите с первой группой сегодня вечером? Кстати, убедитесь, как эти приборы ведут себя в условиях не только высокой запыленности, но и влажности. Заодно вы повезете еще одну партию приборов. Это к вопросу об их ударостойкости.
        Наконец разговор закончился, и Росляков вышел из кабинета генерала. Кажется, выкрутился. Надо же, какой этот Леонов дотошный тип! Ну, прислали из министерства офицера, ну, полетел с группой. Так нет же, надо проинструктировать, прощупать ситуацию в министерстве.
        За два года Хогган продумал все свои действия во время побега и после него. Он уже понял, что тщательно разработанная операция по его спасению даст сбой сразу. Он как сотрудник лаборатории, облеченный доверием, мог свободно передвигаться практически по всем внутренним помещениям. Но, как и большинство ученых, не имел права выхода за ее пределы. Дважды за все время своего вынужденного затворничества он видел, как местная полиция привозила тела тех, кто пытался сбежать из лаборатории. Это могло означать только одно - у террористов в полиции на хороших окладах свои люди. Значит, надеяться на помощь местных властей не стоило. Более того, их следовало опасаться так же, как и самих террористов. Надеяться следовало только на самого себя, на свою подготовку, талант и везение. Спецслужбы наверняка уверены, что их глубоко законспирированный агент не покидал Латинской Америки, но то, что они знают о его пребывании в Венесуэле, на сто процентов утверждать было сложно. Может быть, его уже заочно похоронили и списали со счетов за два года молчания. Хотя это молчание предполагалось и оговаривалось особо еще
перед началом операции.
        Действовать Хогган начал в половине третьего ночи. Изготовленный им яд мгновенного действия разведчик решил использовать старым индейским способом. Он давно уже тренировался с самодельной трубкой и миниатюрными легкими деревянными стрелами. С десяти метров Хогган легко попадал в банковскую пластиковую карточку. В эту ночь его стрелы были смазаны смертельным ядом. Охранник перед дверью, которая вела из общего коридора в заветную комнату с холодильной установкой, успел схватиться за шею и повернуться к ученому. Удивленное лицо начало синеть, глаза закатились, и тело повалилось на пол без судорог. Оставался второй охранник внутри комнаты, который наверняка слышал звук падения тела. Хогган рассчитывал, что охранники не слишком свято соблюдают инструкции. За два года было всего два случая побегов из лаборатории, в остальном же служба охраны была размеренной и спокойной.
        Как Хогган и рассчитывал, второй охранник внутри элементарным образом спал, рассчитывая на своего напарника снаружи и запертую изнутри дверь. Причем дверь была самой обычной, применяемой во всем мире для внутренних помещений. Легкий деревянный каркас, оклеенный формованной фанерой, в этом Хогган успел заранее убедиться. Один хорошо рассчитанный короткий удар в район дверного замка, и внутрь полетели щепки. Трехметровое расстояние до охранника Хогган преодолел в два прыжка за то мгновение, пока выбитая дверь еще продолжала свое движение. Короткий удивленный возглас, и тело охранника затихло в руках разведчика.
        Теперь предстояло очень и очень торопиться. Затащив из коридора труп в комнату, Хогган достал из кармана заранее приготовленный скотч и два презерватива. Сорвав гибкие шланги, ведущие к горелкам на рабочих столах, он примотал презервативы к ним и открыл газ. Наполняться, прежде чем лопнут, презервативы будут около минуты, не меньше. За это время в каждом из них поместится чуть меньше кубометра пропана. Зажженная горелка рядом с ними сработает, как запал в гранате. Взрыв воспламенит все вокруг, но не разнесет помещения в щепки, как это бывает, когда пропан смешивается с окружающим воздухом и создает большой объем горючего газа. Самодельного устройства будет достаточно для возникновения не разрушительного взрыва, а надежного пожара, который сразу охватит всю комнату. Поступающий из газопровода пропан будет этот пожар поддерживать. Пока обслуживающий персонал поймет, в чем дело, пока перекроют газ и возьмутся тушить, пройдет очень много времени. Пройдет не менее часа, пока кто-нибудь догадается проверить, что из холодильной камеры заветный чемоданчик не пропал. А вот то, что он пуст, поймут не сразу.
Ни один дурак не полезет проверять без специального костюма - ведь контейнер мог и разгерметизироваться в результате пожара, - а это снова время.
        Притворив дверь, Хогган уже пробирался к давно подготовленному пути выхода за пределы старого особняка. Здание было частично разрушено взрывами и пожарами за время многочисленных революций и переворотов. Хогган не знал, под какой легендой для местных властей существует деятельность в этом особняке. В окна он видел, что время от времени имитируются ремонтно-восстановительные работы. Второстепенные пристройки, видимо, используются под какие-то склады вполне мирного характера. На плоской крыше особняка, которые в Латинской Америке называют азотеями, сохранилась одна из четырех декоративных башенок в старом испанском стиле.
        Когда-то внутрь каждой башенки вела деревянная винтовая лестница. Сохранилась она и в той, которая нужна была Хоггану. Только он давно уже прилагал усилия к тому, чтобы ею нельзя было пользоваться. Подгнившая древесина еще выдержала бы вес человеческого тела. Попытки подпилить ее вызвали бы подозрения, расшатать крепление к каменным стенам - тоже. Хогган пошел другим путем. С помощью кислоты он разрушал кирпичную кладку в местах, где лестница опиралась на стену. Кирпич становился хрупким, рассыпался, как порошок. Постепенно лестница просела в самой нижней части и не имела видимости искусственного повреждения.
        Контейнер с бактериологической бомбой, которую, собственно, и представляло собою выкраденное из лаборатории устройство, болтался у Хоггана в небольшой самодельной сумке за спиной. Быстро разбросав хлам под лестницей, он достал прочный жгут с крюком на конце. Бросок, и жгут зацепился на двухметровой высоте. Заранее завязанные узлы через каждые пятьдесят сантиметров на тонком жгуте позволяли быстро перебирать руками и подниматься наверх. Наконец, можно было воспользоваться и верхней частью лестницы. Еще одна куча мусора, под которой был спрятан самодельный металлический блок. Хогган быстро глянул на наручные часы. Вот-вот в лаборатории полыхнет газ, значит, времени у него в запасе совсем не осталось. Обмотав руки тряпками, Хогган скользнул по веревке вниз. Даже через несколько слоев тряпки он почувствовал дикое жжение в ладонях. Стиснув зубы от боли и не издав ни звука, Хогган за пару секунд достиг земли, когда окна второго этажа ярко осветились с негромким хлопком.

«Ну, вот и все, - подумал Хогган, ныряя в заросли, - теперь пошло мое время. Сколько его у меня, полчаса, час, полтора? Теперь самое главное - вопрос логики. Правильно я понимаю логику этих ублюдков или нет». Хогган уже давно разработал план действий на случай удачного побега. В его кармане сейчас было около восьмисот долларов собственных денег и примерно триста пятьдесят долларов, которые он хладнокровно выгреб из карманов убитых им охранников.
        В обширных подвалах и на двух этажах виллы жило и работало около тридцати ученых и специалистов. Подвалы были хорошо переоборудованы, на окнах самой виллы надежные решетки, а снаружи все окна еще и нарочито небрежно заколочены досками. В целом здание выглядело нежилым, но внутри все было даже весьма комфортно. Чтобы у работающих в лаборатории людей создавалось ощущение свободы, хотя выйти наружу никто и не мог, им ежемесячно выдавалась на руки часть их гонораров. Каждый знал, сколько ему перечислено на банковский счет, сколько дадут наличными. Все суммы, в том числе и наличные, соответствовали статусу специалиста. Для ученых работала столовая, где каждый мог завтракать, обедать и ужинать в соответствии с собственными кулинарными пристрастиями. Работал бар и небольшой магазинчик, где можно было приобретать или заказывать все необходимое для своего быта.
        Отсутствие документов не давало Хоггану возможности воспользоваться официальным транспортом для пересечения границы. В местные органы он обращаться не собирался. Некоторые опасения у молодого человека вызывали и рекомендованные контакты с местной резидентурой ЦРУ. Что-то подсказывало ему, что не все чисто в этой стране, что здесь слишком многие куплены, учитывая наличие такой ценной и важной подпольной лаборатории. Хогган давно уже решил, что нужно тайно перебираться в Гондурас или Панаму. Не сомневался он и в том, что облава будет широкомасштабная. Террористы поймут по следам того, что он натворил, что человек давно и тщательно готовился к побегу, что это был не простой ученый.
        Пока ему везло, и Хогган уже одиннадцатого июня был на северном побережье. Голодный и уставший, ночью он удачно угнал большой мощный прогулочный катер, который принадлежал какому-то местному состоятельному человеку. Но в последний момент решил изменить план. Слишком все хорошо и просто, а значит, предсказуемо. Сейчас в лаборатории уже знают о его побеге и пропаже контейнера. При тех связях, которые имеют террористы, при высоком уровне коррупции в стране, у него не было шансов перейти границу или уйти морем. Можно с уверенностью сказать, что прибрежная акватория патрулируется не только пограничниками. Его возьмут через полчаса, максимум час. И деться ему с катера в открытом море некуда. Значит, пусть они получат еще один ложный след. Хогган заблокировал руль катера и прыгнул за борт. Легкое быстроходное суденышко взяло курс на северо-запад, в сторону Гаити.
        Хогган действовал быстро и решительно. Самое главное - уйти как можно дальше от берега, понимал он. Террористы решат, что у беглеца два выхода: либо спрятаться где-нибудь поблизости и выждать, пока его перестанут искать, либо сразу же броситься как можно дальше от лаборатории и из страны. Если они будут перекрывать ему пути из Венесуэлы, то как спрогнозируют его поведение? Наверняка решат, что белому легче попытаться скрыться в людных местах, затеряться в мегаполисах, среди туристов. Реально. Могут предположить, что он попытается пересечь границу и спрятаться в дикой местности. Могут, если предположат, что агент спецслужб имеет достаточную для этого подготовку. Тоже реально. Тем более что в джунглях и горах в любую сторону не пойдешь. Нет там дорог. Для дилетанта непонятно, что убегающего через джунгли и горы настичь гораздо легче, чем убегающего через людные места. А его, судя по тем следам, которые он оставил, дилетантом считать не будут.
        И Хогган выбрал третий вариант, который в принципе можно было спрогнозировать, но отследить очень трудно. Трудно потому, что окружность - это триста шестьдесят градусов, это триста шестьдесят возможных направлений. При хорошей подготовке и определенной ловкости агент может рвануть в любом направлении со всевозможной скоростью, которая зависит от подручных и попутных средств. Рвануть именно с целью удалиться на как можно большее расстояние за единицу времени. Каждый лишний час бесплодных поисков в ложном направлении дает беглецу хорошие шансы на бесследное исчезновение.
        Путь, каким пошел Хогган, мог показаться самоубийственным, но разведчик решил, что для него это единственное спасение. Он вернулся в Сан-Мигель. Как ни подмывало Хоггана быстро покинуть страну, быстро доставить руководству свои трофеи, он решил, что права на любой риск у него нет. Ведь, помимо контейнера с изобретенным бактериологическим оружием, у него имелась и видеозапись разговора Хайяни с одним из террористов, с этим убийцей Гаспаросом. И на этой записи отчетливо было слышно то, что они замыслили. Такой угрозы миру еще не существовало. Что там падающие с неба самолеты, что там пара тысяч жизней. Речь идет о таком страшном вирусе, о таком способе его доставки в густонаселенные районы, что помешать уже никто не сможет.
        Хайяни отсутствовал двое суток. Никто не знал, куда он уезжает, когда вернется. Большинство специалистов, работавших в лаборатории, догадывались, что работа близится к концу, поэтому Хайяни и объявился в Венесуэле, поэтому он уже несколько недель занимается здесь какими-то организационными вопросами. И режим охраны, и режим секретности ужесточились за эти недели довольно значительно.
        Когда начался пожар, Хайяни подъезжал к лаборатории. Еще за несколько десятков метров он увидел полыхнувшее зарево на ночном небе и сразу понял, что случилось нечто непоправимое. Террорист не думал сейчас о том, что возможно заражение местности, что существует угроза ему самому. Первая мысль, которая пришла ему в голову, что вся многолетняя кропотливая работа пошла насмарку.
        В здании кричали люди, охрана спешно выводила ученых во внутренний двор, кто-то уже тащил шланги и подключал их к мощным насосам системы пожаротушения. Потом кто-то догадался вырубить подстанцию, и большая часть здания погрузилась в темноту. Хайяни, расталкивая охранников, которые пытались удержать его, ринулся внутрь. С закопченным лицом и прожженной рубашкой он метался среди тех, кто спешно тушил пожар, пытаясь понять, какой ущерб нанесен всему делу.
        - Аслан! - хриплым голсом закричал Хайяни.
        Седая бородка «эспаньолка» с усами делала смуглого Хайяни похожим на латиноамериканца. А сейчас, с разъяренным лицом и пылающими гневом глазами, он был больше похож на древнего пирата. Костлявые пальцы схватили за воротник камуфляжной куртки начальника охраны и тряхнули его.
        - Аслан! Во имя Аллаха, куда ты смотрел, собака! Как это могло случиться?
        Невысокий коренастый человек пытался оправдаться, но речь его была невнятной, потому что он представления не имел, что вообще произошло, что именно послужило причиной пожара. И только когда все ощутили запах пропана в воздухе, появились кое-какие предположения.
        Через два часа пожар был потушен окончательно. Резервные холодильные камеры были подключены по аварийной схеме к электросети, специалистов развели по своим помещениям, которые не пострадали. И только тут начальник охраны подбежал к Хайяни со страшным сообщением:
        - Хоггана нигде нет!
        - Что? - Голос Хайяни прозвучал как шипение змеи. - Ты уверен? Всех запереть! Вышли поисковые партии и прочеши окрестности. Я сам свяжусь с полицией, пусть ловят всех похожих, потом разберемся. А ты, мой друг, - Хайяни повернулся к человеку вполне европейской наружности, с маленькими глазами, - ты должен выполнить свою задачу. Ничто не должно тебя остановить, Карло. Отправляйся немедленно, и пусть сбудется воля Аллаха.
        - Хорошо, - ответил Карло Гаспарос, - только я дам тебе один совет на прощание. Этот Хогган далеко не уйдет, ищи его здесь, ищи его в Сан-Мигеле. Он обязательно постарается связаться с кем-то, кто поможет ему удрать из страны. Не теряй времени на поиски у границы и на побережье.
        И тут задребезжали оконные стекла и рассыпались на мелкие осколки. Земля ушла из-под ног, и несколько человек упало. Второй толчок произошел через несколько секунд, и две старинные башенки особняка обвалились, с грохотом разбрасывая в разные стороны обломки кирпича…
        Глава 2
        Росляков сидел на откидной лавке, которые располагались вдоль бортов грузового
«Ила», и дремал. Коллеги из его группы вяло чесали языками по поводу событий в Венесуэле, вспоминали другие случаи из своих командировок. Дело было привычное, ребята повидали за время своей службы всякое, поэтому даже стихийное бедствие такого масштаба для них было рутиной. Рядом со стуком падали кубики, ширкали по доске фишки. Заядлые игроки Сашка Великанов и Олег Филиппов резались в нарды. Филиппов, темноволосый худощавый капитан, играл очень эмоционально, как и все, что он делал в быту. Каждый свой бросок Олег комментировал очень живо и с шуточками. Интересный парень, подумал о нем Росляков, как он меняется, когда дело доходит до его работы. Капитан сразу становится серьезным, немногословным, сосредоточенным. Ни лишнего слова, ни движения.
        Великанов - высокий, крупный, светловолосый. Этот всегда одинаков, что в жизни, что в работе. Насмешливый, ироничный, но сдержанный. Парень с каким-то запасом. Это трудно объяснить, но когда он говорит или что-то делает, даже самые бытовые движения у него происходят как будто не до конца. Как будто он оставляет себе резерв сил, слов, эмоций для всевозможных неожиданностей, когда придется выкладываться до самого конца. Про него не скажешь, что он всегда напряжен. Скорее - всегда готов. На Рослякова поглядывали, это он чувствовал даже с закрытыми глазами. Всем интересно, что это за полковника из самого Главка к ним
«пристегнули».
        Под мерный стук костяшек кубиков на доске Росляков дремал, и мысли его стали расползаться, выхватывая из памяти то одни события, то другие. Сердце болезненно сжалось даже в полудреме, потому что Михаил Васильевич почувствовал, что сейчас мысли вернутся к Насте. Когда ты наполовину спишь, то трудно себя контролировать, трудно отгонять ненужное. Да еще и проклятый профессионализм. Росляков умел забывать то, что мешало работе, спокойному сосредоточенному течению мысли. Но память цепко держала в себе все то, что касалось работы, все те особенности и нюансы всех операций, в которых приходилось участвовать. Имена, лица, характеристики, поступки, события, которые имели отношение к его непосредственной работе.
        Если бы Настя погибла в автомобильной катастрофе, умерла от болезни, то Рослякову было бы легче. Он знал, что ее уже не вернешь, но тогда бы она осталась в памяти теплой туманной дымкой, согревающей душу тем, что она была в его суровой жизни. Но Настя погибла во время одной из операций. Эта трагедия тесно и напрямую было связано с их работой, с обстоятельствами, которые он не имел права и не умел забывать. Профессиональная память снова и снова прокручивала все с самого начала и до конца. Тогда он еще был оперативником Службы внешней разведки, как до недавнего времени Максим Алексеев.
        Тогда Росляков надолго застрял за границей. Пошел уже третий год, как он не был дома. Задания сваливались одно за другим и одно труднее другого. Пять раз они вытаскивали заложников из рук террористов еще до того, как террористы успевали озвучить свои требования, когда мир еще не знал о захвате. Кстати, так и не узнал. Почти постоянно они осуществляли наблюдение за теми или иными личностями, которые очень интересовали руководство. Оперативников почти постоянно дергали из страны в страну для прикрытия оперативных встреч, передач секретных материалов от агентов. Оперативники взяли восьмерых невозвращенцев, которые владели такого рода секретной информацией, что сведения о новейшем суперсекретном истребителе - безобидная детская сказочка.
        Вся работа Рослякова замыкалась регионом Южная Европа - Северная Африка. Он в совершенстве владел английским и французским, практически без акцента. Сносно мог объясняться на итальянском, кое-как мог связать самые ходовые фразы на некоторых африканских диалектах. Инженерное образование, почти феноменальная память и склонность к языкам - вот, пожалуй, самое главное, что привело его в эту службу. Ну, еще, конечно, и первоклассное здоровье, отменная реакция и подходящие рефлексы.
        Руководители понимали, что долго держать людей в таком напряжении очень опасно. Даже если курок пистолета постоянно держать на взводе, то пружина ослабевает. Устает металл. Люди профессии Рослякова, конечно, прочнее металла, но и им нужна передышка. Мотор должен иногда остывать и у них. Отпустить Рослякова в Россию для полноценного отдыха возможности тогда не было, но небольшой отпуск на рабочем месте ему разрешили. Отпуск в режиме ожидания. Это означало, что оперативника по пустякам дергать не будут пару недель, но он должен быть не только на связи, но и постоянно под рукой. Таким универсальным местом была одна из перевалочных баз на средиземноморском побережье Марокко.
        Росляков отдался отдыху на полную катушку. Получив присланные ему «отпускные», он отсыпался до полудня, а потом отправлялся за телесными наслаждениями. Валялся на пляжах, занимался дайвингом, обедал и ужинал в ресторанах, не столько дорогих, сколько с хорошей кухней. Раз в день - обязательная работа в тренажерном зале, а потом валялся у телевизора. Это была профессиональная привычка - ежедневный просмотр новостей. Как и всякий разведчик, Росляков умел читать между строк, слушать недосказанное и правильно оценивать увиденное.
        Телесный отдых никоим образом не отменял умственной работы. Более того, в этот период Росляков получил возможность спокойно, не отвлекаясь на различные операции, поразмышлять о том, что творится в мире. Он пришел на службу в конце девяностых и был в курсе, в основном по рассказам более старших коллег, о том, что пережила внешняя разведка за последние десять лет. Как служба почти разваливалась после Горбачева и при Ельцине. Как все держалось на горстке тех специалистов, для которых слово «Родина» не было пустым звуком. Очень тогда было много случаев
«перебежки» профессиональных разведчиков, агентура отказывалась работать, чувствуя, что империя вот-вот перестанет существовать. В органах активизировались кланы, которые любыми способами пытались обеспечить себе достойную старость, а детям и внукам - безбедное будущее. Деньги, продвижение по службе, посты - все это дико и неуместно существовало там, где изучались и чтились написанные кровью страницы отечественной разведки.
        Было время, когда разведчиков использовали, причем почти откровенно, в темных шкурных операциях, далеких от интересов страны. Чего греха таить, приторговывали и государственной тайной. С приходом Путина многое стало меняться к лучшему. Самые серьезные изменения произошли, когда директором Службы внешней разведки назначили Фрадкова. Кадры подчистили. Но самое главное, тогда быстро навели порядок в головах «закордонников». Появилось понимание, появилась вера, возродились идеалы. Матерые профессионалы рассказывали, что очень многое изменилось в самом подходе к работе разведчиков и оперативников-боевиков.
        Еще в советские времена большое внимание уделялось тому, чтобы разведчик в каждом отдельном случае, при получении каждого задания знал, что поставлено на кон, какого рода операция предстоит, какой ущерб может быть нанесен Родине. Потом все это с крушением социализма постепенно отмерло. Разведчики не всегда знали, на чьей стороне они участвуют в той или иной операции, чьи интересы отстаивают, кто конкретно их противник. Приказы были слепые и предельно лаконичные.
        Все возродилось, но в ином качестве. Руководители снова стали работать со своими подчиненными. Если уж приказано найти человека, то ты уже знаешь, что это бывший полковник военно-космических сил. Знаешь, какого рода документацию он вывез с собой за рубеж, кому продался. Знаешь, и какого рода последствия ожидают страну, если все эти секреты дойдут до покупателя, и кто этот покупатель. Тут уж каждый профессионал считает, что нечаянно шлепнуть полковника - ниже его достоинства, дискредитация собственного профессионализма. Появляется определенный шик в проведении операции. Вот вам, к примеру, «америкосы»! Не получите вы нашего полковника и документации не получите. Мы его как миленького живехоньким возьмем, прямо из-под вашего жадного до наших секретов носа. И документацию выдернем, практически уже из вашего кармана. И без потерь! Вот так мы умеем работать. Правда, потери случались, и довольно часто. С той стороны тоже работают профессионалы, и не всегда все получается гладко и ровно, как планируешь. Но это уже долг чести, а не денежный долг.
        Кстати, об этом говорит вся тысячелетняя история разведки. Никто и никогда, работая за деньги, пусть сам разведчик, пусть это агент или осведомитель, не даст такого результата. Не покажет такой самоотверженности, помноженной на желание победить ради идеи, а не ради денег. Тот, кто продался, продастся еще раз. Тот, кто работает за идею, с идеей и умрет.
        А потом он встретил ее. Ему было за тридцать, ей было за тридцать, оба профессионалы, работающие за рубежом. Он знал ее как Анастасию, и все. Большего знать ему и никому другому из коллег не нужно. И вот Росляков, эта хладнокровная машина для оперативной работы особой сложности, влюбился. Человек, о котором редкий из коллег мог сказать, что видел его эмоции, вдруг влюбляется. Анализируя свои чувства и ощущения, Росляков тогда сделал простой вывод - пришло время. Должно же это было, наконец, когда-то опять случиться, вот и случилось.
        Познакомились они во время проведения операции, в которую его бросили, буквально выдернув ночью из постели в гостиничном номере. Бешеная гонка на машине, потом на катере. И все это время его вводили в курс дела. Задача такая-то, сроки такие-то, сложности такие-то, легенда… А легенда всю дорогу сидела напротив и смотрела на него чуть ироничным взглядом. Это его жена на время проведения операции, и вести они себя должны соответствующим образом.
        Сначала Росляков просто посмотрел на нее и молча кивнул. Все его сознание было поглощено впитыванием информации, а потом он увидел ее глаза. Большие темные, как два океана. И они смеялись. Лицо молодой женщины было бесстрастно серьезным, а глаза жили своей собственной жизнью. Это потом он рассмотрел ее тонкую фигуру, почти мальчишеские бедра и высокую грудь. И это ему тоже понравилось.
        А потом три недели «супружеской» жизни, когда он нежно обнимал ее на людях, понимая, что делает это не по легенде, а потому, что ему это очень приятно. Были за эти годы у Рослякова женщины, и немало. Но таких ощущений он не испытывал, наверное, еще со школьных времен или с институтских. Когда рука сама тянется испытать блаженство от ощущения мягкости женского тела, нежности и бархатистости ее кожи. И вдруг случилось это. Причем не по его инициативе, а по ее. Просто в один из дней они вернулись в свой номер, где уже можно было не разыгрывать из себя мужа и жену. И она вышла из душа посвежевшая, благоухающая, с мокрыми кудряшками коротких волос. И с какой-то игривой шуткой присела ему на колени. А он, уже не играя, притянул ее к себе и стал целовать. Очнулись от нахлынувшей страсти они уже в постели.
        Никаких комментариев, никаких обязательств - просто обмен улыбками, и все. А на следующий день они расстались, и как думали - навсегда. Но судьба сводила их еще четыре раза. И выяснилось, без лишней рисовки друг перед другом, что все это время они думали друг о друге. Так у них возникла эта романтическая любовь. Короткие встречи через несколько месяцев, зачитывание вслух писем, которые никто из них никогда не писал другому, поцелуи под луной и снова разлука на месяцы. Иногда короткие записки по электронной почте, в нарушение всех мыслимых и немыслимых инструкций. Записки без подписей и обращений, но каждый знал адресата и каждый умел читать между строк.
        Росляков понимал, что он этой женщины совсем не знает, что он нарисовал себе образ, мечту и поклоняется ей. Но упрямые чувства снова и снова наводили на мысль, что скоро придет время и они осядут на родине, смогут пожениться и быть вместе. Разум зудел где-то на задворках сознания, что она тебе не пара, что вы слишком одинаковы, чтобы создать безупречный семейный союз. Но и он замолкал, когда случалась очередная неожиданная короткая встреча. То в Каире, то в Милане, то в Тегеране… И тянулось все это два года…
        Береговая линия то подкрадывалась под крыло самолета, то убегала в туманную дымку далеко на юг. И тогда внизу на бирюзовой глади спокойного Карибского моря возникала изумрудно-лимонная россыпь Малых Антильских островов. Медленно проплыл за бортом самый большой из островов - Кюрасао. Водная гладь на десятки километров между материком и островом была усеяна суденышками, парусами, паромами, яхтами, пенными следами проносившихся катеров. Самая оживленная часть побережья.
        Горловина Маракайбо как будто поймала самолет и затянула в себя. Русский «борт» резко лег на крыло и пошел на юг в сторону Сан-Кристобаля, где пенились и шевелились джунгли долины могучей Ориноко. Сажали русские самолеты прямо на аэродроме Сан-Кристобаля, который, как выяснилось, почти не пострадал от землетрясения.
        На подходе к аэропорту два «Ил-76» с эмблемами МЧС России обменялись позывными с диспетчером. Первый самолет, получив разрешение на посадку, лег в крутой разворот с выходом на глиссаду. Второй «Ил» лег на круговой курс, ожидая своей очереди и разрешения на посадку. Из пилотских кабин город выглядел почти не тронутым стихией, но соседний городок Сан-Мигель и еще несколько городков и поселков к югу выглядели, как после массированной бомбардировки.
        Полковник Игнатьев оказался хмурым и сосредоточенным человеком. Сначала Рослякову показалось, что этот пятидесятипятилетний мужчина с лысым и до черноты загорелым черепом просто отягощен до предела заботами, поэтому его лицо выглядит постоянно сморщенным. Но потом он понял, что это просто привычка щуриться на солнце. Видимо, полковник давно участвует в спасательных операциях МЧС в тропических странах. Отсюда и далеко не московский и не сочинский загар.
        - Я могу чем-то вам помочь… - на всякий случай спросил Игнатьев, пожимая Рослякову руку, - или?..
        - Или, - улыбнулся Михаил Васильевич. - Поселите меня с другими офицерами в палатке и просто не обращайте на меня внимания. Если что понадобится, то я к вам обращусь.
        - Ну, хорошо, - с заметным облегчением кивнул Игнатьев и подозвал одного из своих помощников, чтобы дать указания.
        Росляков тоже облегченно вздохнул. Очень часто бывало, что случайные люди, зная о его особом задании или особом статусе, проявляли излишнее рвение, готовность помочь, когда их об этом даже не просили. Все это привлекало ненужное внимание и откровенно мешало работе.
        Палаточный городок российского МЧС по международным законам имел свой вполне конкретный статус. Фактически это была временно территория России в Венесуэле. Отсюда и все вытекающие порядки. Как во взаимоотношениях с местными властями, так и внутренние, для прибывших из России спасателей и других специалистов. Снаружи охрану огороженной территории несла местная полиция, внутри свои офицеры «Лидера», чьей специальностью была именно охрана временных баз, материальных ценностей. Бывало, что и защита своих коллег во время работы.
        В лагерь возвращались преимущественно глубокой ночью, когда спасательные работы и работы по разборке завалов приходилось прекращать. Росляков два дня провел в городе, присматриваясь к масштабам разрушения, к местным жителям. Для него сейчас шел период адаптации, когда надо было «почувствовать» страну. Для большинства людей даже в другом городе жители кажутся совершенно другими, нежели в своем родном. А тут целая страна, со своей отличной культурой, историей, менталитетом, бытовым и государственным укладом. Чтобы что-то понять в этой стране, нужно уметь понять этих людей, видеть их так, как будто ты прожил тут не один год.
        Работы у «Лидера» было много. Раненых сразу увозили, а ряды трупов, извлеченных из-под разрушенных зданий, все увеличивались и увеличивались. Местная полиция суетилась с опознанием, часть трупов была захоронена на окраине в братской могиле. Видимо, представители неимущего класса, чьи родственники не будут жаловаться. В воздухе откровенно стал расползаться тошнотворно-сладковатый запах тления. Жара делала свое дело. Трупы теперь вывозили быстрее, а площадку, где их складывали, обработали какими-то химикалиями. В таком климате получить эпидемию проще простого.
        На третий день Росляков начал выезжать в соседние районы с машинами, которые развозили палатки, продукты, медикаменты, дизельные генераторы и оборудование для полевых госпиталей. Он добросовестно помогал разгружать машины, таскать оборудование, но его глаза постоянно были направлены на окрестности. Карта картой, а характерные ландшафты нужно видеть своими глазами. Где наиболее удобное место для того, чтобы спрятать базу террористов. Не просто же так заявился сюда Хайяни, да и Колумбия рядом. Хотя в Колумбии его не видели, значит, у него иные дела, нежели контакты с местными наркодельцами.
        В том, что здесь существует база террористов, Росляков уже не сомневался. Деятель такого уровня столько дней торчит в латиноамериканской стране - это может означать, что тут или отсюда что-то готовится. И прибыл он сюда тайно. Как минимум - база по подготовке боевиков, а как максимум - подпольная лаборатория по производству взрывных устройств. Если чего-нибудь не похуже.
        Росляков принципы деятельности экстремистов различного толка изучил достаточно хорошо. Они очень активно используют подкуп и шантаж, чтобы чувствовать себя вполне вольготно на территории любой страны. Но опять же, они достаточно осторожны и не злоупотребляют этим. Проще говоря, если можно спрятаться, то они лучше спрячутся, чем без нужды раздавать деньги, чтобы на их присутствие закрывали глаза. Риск был довольно специфический, и заключался он в том, что обязательно произойдет утечка информации, какие-то спецслужбы пронюхают о них. Кстати, примерно это здесь и произошло, почему информация о Хайяни и попала к русским.
        Следовало здраво оценивать и каждую конкретную страну. Венесуэла хотя и была типичной латиноамериканской страной, но по многим параметрам из этого ряда выбивалась. И все благодаря дальновидности и хитрости ее лидера Уго Чавеса. Он прекрасно понимает, что не только в современном мире, где существуют супердержавы, но и во все времена, когда существовали доминирующие культуры в виде Древней Греции, Древнего Рима, ни один народ не может оставаться сам по себе. В той или иной степени он всегда будет находиться в пределах сферы чьего-то влияния.
        В силу близости к территории США, Латинская Америка всегда была сферой влияния именно этой страны. Отсюда и попытки если не диктовать свою волю, то уж как минимум настойчиво советовать. А зависимость экономики страны от другой державы всегда равносильна потере независимости. И Уго Чавес одним из первых сообразил, что нужно делать реверансы в другую сторону - в сторону России. Это на первых порах даст значительное преимущество. Как минимум в виде все той же экономической помощи, плодотворного экономического сотрудничества. А как максимум - видимость политического союза. Что будет дальше зависеть от дальновидности российских политиков. На нынешнего лидера России Чавес собирался делать серьезные ставки.
        Отсюда и меньшая криминализация общества, чем в тех же Никарагуа и Гондурасе. Колумбия вообще стала притчей во языцех. Уровень благосостояния в Венесуэле тоже за последние годы значительно вырос. А политический вес Чавеса, так тот вообще взметнулся до небес. Не зря наши стратегические бомбардировщики прилетали сюда с дружеским визитом. Хороша демонстрация наших отношений для всех окружающих!
        Отсюда и вывод, что будь то база, будь то секретная лаборатория террористов, располагаться в пределах густонаселенных районов страны они не могут. Да и в подвале жилого дома такое не спрячешь. Значит, это приграничные районы юга и юго-запада страны, где до полноценной цивилизованной жизни еще пока далековато. Да и труднодоступные места бассейна Ориноко со всеми ее многочисленными притоками для целей террористов непригодны. Джунгли, болота, насекомые и другая гадость. Значит, пришел к выводу Росляков, искать следы Хайяни нужно где-то в этих районах, где сейчас и работает наше МЧС.
        Одному с такой задачей не справиться, а втроем уже легче. Просто Рослякову нужно за эти три-четыре дня определиться в направлениях поисков, подготовить своим помощникам конкретные задачи. И Демичев, и Алексеев - ребята опытные, прекрасно понимающие, по каким признакам и что нужно искать. Одного всегда не хватает - времени!
        Росляков возвращался из очередной поездки по доставке гуманитарных грузов. На окраине Сан-Мигеля завершались работы. В глаза бросились развалины старинного испанского особняка. Развалины как развалины, только к ним ведет кабель электропередачи, да около дороги виднеется в траве невысокий столбик, обозначающий подземную нитку газопровода. Кто-то собирался восстанавливать и подвел инженерные коммуникации?
        Таких мест, за которые цеплялся глаз, было много, и о них предстояло спокойно и обстоятельно подумать. И тут Росляков увидел широкую потную спину Сашки Великанова и черную всклоченную голову Олега Филиппова. Оба размахивали руками на развалинах склада небольшой текстильной фабрики. Что-то они там нашли, решил Росляков.
        Он попросил водителя притормозить и соскочил с машины:
        - Как дела, хлопцы?
        - А, это вы? - оглянулся на Рослякова Сашка. - Министерская штучка. Как вам наша полевая работа?
        - Что за суета? - кивнул Росляков головой вниз, пропуская мимо ушей колкость в свой адрес.
        - Прибор показывает, что там тело, а мы никак ничего не найдем. То ли полость слишком маленькая, и там лежит собака. То ли это ребенок. Погрешности быть вроде не может.
        - Бестолковое занятие! - подошел Филиппов, вытирая сгибом локтя залитое потом грязное лицо. - Надо закругляться.
        - А если там все же человек?
        - Вряд ли. Все-таки складское здание, ударило вечером. Кому там быть?
        Росляков некоторое время слушал споры офицеров, смотрел, как местные солдаты и гражданские лазают по развалинам. Потом попытался представить себе это строение до разрушения. По некоторым обломкам архитектурных элементов можно было предположить, что это тоже старинное здание. Скорее всего начала девятнадцатого века. Видимо, тут жил какой-то богатый плантатор. А табачные плантации и обширные пастбища подтверждали это умозаключение. Вполне могла быть большая плантация и богатый солидный дом. А если это дом в старом испанском колониальном стиле, то у дома должны были быть надежные подвалы. В те времена иначе было нельзя, потому что тут, на задворках цивилизации, каждый дом был крепостью.
        - Есть, Сашка! - вдруг раздался голос Олега Филиппова. - Сигнал есть! Посмотри на предмет пустот под развалинами.
        Местные помощники сразу засуетились, но громовой голос русского офицера осадил бестолковую свору. Еще через пять минут начали разбор завала в том месте, которое указал Филиппов. Автокран поднял два обломка кирпичной стены, которые благодаря старинному качественному раствору не развалились. Каждый весил тонн по пять-восемь, и их убрали в сторону с большой осторожностью.
        Росляков стал помогать, не отдавая себе еще отчета в том, что ему подсказывает интуиция. Точнее, на что она ему тут только что намекала про подвалы и старинные плантации. Три большие звездочки на погонах его форменной куртки смущали местных солдат, которые не привыкли, чтобы полковники занимались лично разборкой завалов. Но и поглядывали на него с уважением.
        Огромный ковш погрузчика в четвертый раз навис над нужным местом, и с него посыпались обломки камня, битый кирпич. Теперь приходилось работать только руками, потому что человеческое тело было совсем близко и техникой работать было уже опасно. Трупный запах не ощущался, и это обнадеживало. Хотя пролежать трое суток под камнями и остаться в живых сложно. Скорее всего пострадавший, если он еще жив, обречен. Передавленные сосуды в течение такого времени не оставляют шансов на выживание.
        Большая дыра открылась перед глазами неожиданно. Остатки коричневых ступеней вели куда-то вниз, две кирпичные стены окаймляли проход, а над полостью, которая могла быть и подвалом, нависали клином обрушившиеся конструкции. Росляков увидел грязное лицо и моргнувшие на свету глаза. Лицо человека было европейского типа, и он был еще жив.
        Росляков не задумываясь стал спускаться в открывшуюся нору, когда услышал за спиной предостерегающие крики Великанова. Опять предчувствие удачи, иначе Михаил Васильевич не полез бы в эти развалины.
        - Бросьте фонарь! - крикнул он наверх, когда на фоне неба появилось лицо Сашки.
        Теперь, когда решение принято старшим офицером, все перестали суетиться и просто выполняли его указания. Росляков поймал брошенный ему фонарь и поставил его так, чтобы луч света бил вверх, давая рассеянный свет. Человек смотрел на него сквозь приоткрытые веки и шевелил губами. Губы у него были как две оладьи, опухшие, запекшиеся.
        Рядом зашуршали камушки и появились ноги Олега Филиппова.
        - Назад, - коротко приказал Росляков. - Замри на месте, а то тут все держится на честном слове.
        - Как он, жив?
        - У него придавлены ноги ниже колен. Кровообращение нарушено уже почти трое суток. Выводы делай сам. Пусть дадут воды.
        Пока Олег передавал наверх приказ, Росляков рассматривал небольшую спортивную сумку, которую прижимал к груди пострадавший. Он ею так дорожит? Рядом появилась рука с армейской фляжкой. Росляков принял ее и присел на корточки рядом с раненым. Смочив носовой платок, он выдавил несколько капель влаги ему на губы. Человек сразу стал подавать признаки жизни, жадно пошевелив ртом и издавая хриплые неразборчивые звуки. Немного подумав, Росляков решил, что повреждений внутренних органов скорее всего нет. А если и есть, то облегчить страдания человека перед смертью не помешает.
        Он приложил горлышко фляжки к губам раненого и стал осторожно небольшими порциями вливать ему воду. Человек жадно глотал, кашлял, отхаркивая черную слюну, и снова пил. Решив, что пока хватит, Росляков убрал фляжку, еще раз смочил свой платок и немного вытер раненому лицо. Теперь это лицо совершенно точно показалось ему знакомым.
        - Вы русский? - наконец раздалась членораздельная речь по-английски. - Тот самый русский?
        - Почему «тот самый»? - спросил Росляков, угрюмо глядя на грудь раненого, которая вздымалась короткими частыми толчками. Сердце не справляется, дыхание частое и поверхностное. Как он вообще выжил?
        - Я вас помню… четыре года назад… в Бельгии.
        Точно! Росляков сразу вспомнил ту историю с захватом невозвращенца, который прихватил с собой секретные чертежи для передачи на Запад. Этот парень, скорее всего американец, был среди тех, кто хотел помешать захвату. Сведения были настолько важными, что с обеих сторон началась стрельба. А этот парень… он тогда был у их противников в группе прикрытия. По легенде это была научная экспедиция, а парень был одним из молодых ученых. Наверное, он в самом деле был больше ученым, чем оперативником, потому что в критический момент не стрелял. А Росляков стрелял и чуть не убил этого парня.
        Смысла уже не было, поэтому и не выстрелил. Невозвращенца они уже взяли, нападение отбили, а этот американец был уже не опасен. Это по дешевым детективам многие судят, что в борьбе разведок трупы сыплются, как яблоки с дерева. На самом деле убийство всегда и везде является крайней мерой. А теперь вот судьба этого парня все же нашла. Жаль, было в нем что-то симпатичное.
        - Послушайте… - зашептал раненый и попытался подняться на локтях. Но боль, видимо, была такой сильной, что он почти с воплем снова откинулся на спину. - Вы должны меня выслушать… Я не враг, мы теперь все на одной стороне, потому что… потому что это страшное оружие. Вот здесь, в этой сумке… Дайте еще немного воды…
        Росляков подозрительно посмотрел на сумку в руках раненого и снова приложил к его губам фляжку. Вода больше лилась по лицу и вытекала из уголков губ, чем попадала в рот. Филиппов попытался что-то спросить, но Росляков на него грозно прикрикнул.
        - Вы разведчик, я помню, - сквозь кашель тихо шептал раненый, и Рослякову пришлось нагнуться почти к его рту головой. - Я два года работал в секретной лаборатории. Это тут рядом… Я бежал, а здесь в сумке образец разработанного там бактериологического оружия. Это новое, я не смогу объяснить вам… и это страшно, это нужно срочно передать ученым, чтобы те могли подготовиться. Они хотят снова устроить ад одиннадцатого сентября, только страшнее… это десятки и сотни тысяч жизней.
        - Хайяни здесь? - спросил Росляков, боясь, что у раненого начался бред.
        - Да, это он, это его детище… Здесь в сумке запись разговора Хайяни с одним человеком… это страшный человек, его называли Карло Гаспарос, но это не настоящее имя… Он отправляет Гаспароса в Россию… не знаю зачем… у вас тоже беда…
        Глаза американца остановились, уставившись куда-то мимо лица Рослякова. Тело как будто оплыло и вытянулось в длину. Все, остатки жизни покинули этот сильный организм, который так долго сопротивлялся, стараясь, чтобы его страшная тайна не умерла вместе с ним. Теперь он дождался того, кому можно было все рассказать, и на этом резервы жизни закончились. Росляков провел пальцами по лицу парня, закрывая глаза.
        - Он умер, - сообщил Михаил Васильевич, выбираясь по битому камню наверх. - Ясно сразу было, что не жилец, а как долго держался.
        - Больше никого?
        - Нет, - покачал Росляков головой. Он взял Филиппова под локоть и повел в сторону от развалин. - Слушай, Олег. Мне надо срочно в лагерь, может, отвезешь меня, а Сашка тут покомандует местными.
        - А на хрена ему тут командовать, - отряхивая колени, усмехнулся Филиппов. - Погибших и раненых больше нет. Теперь и сами справятся. А что это за сумка?
        - Да так, - неопределенно ответил Росляков. - Посмотрю в лагере, может, личность установить удастся. Все-таки не местный. Может, американец, может, европеец. Наверняка его ищут.
        Всю дорогу, пока они ехали в лагерь, Рослякова подмывало расстегнуть сумку и посмотреть, что в ней лежит. Великанов и Филиппов были офицерами дисциплинированными и вопросов не задавали, хотя на сумку посматривали с интересом. Мысль о том, что в этой сумке лежит бактериологическая бомба, заставляла холодеть спину. Но американец сказал, что это образец, значит, угрозы пока нет, если контейнер, или что там в сумке, не открывать и не разбивать. А еще там была запись планов террористов и упоминание о России. Зловещее сочетание!
«Завтра прибудут Алексеев и Демичев, завтра же мы прочешем округу на несколько километров. Американец сказал, что это «здесь». А там странные старинные развалины и подведенные к ним современные инженерные коммуникации».
        На территорию лагеря МЧС машина въехала, когда уже совсем стемнело. В голове у Рослякова зудела только одна мысль - «связь». Нужно срочно найти полковника Игнатьева, нужно по его каналу связаться с Москвой и сообщить о находке. А еще было бы хорошо все же вскрыть контейнер, чью прямоугольную форму он ощущал руками сквозь кожзаменитель сумки, хорошо бы сначала посмотреть, что там снял этот американец, о какой встрече и беседе он говорил.
        Игнатьева в лагере не было. Как сообщил дежурный, полковник уехал еще в середине дня на встречу с местными властями для обсуждения дальнейшей координации действий. Час назад Игнатьев известил дежурного, что останется ночевать в городе. Телефона для связи он не оставил, хотя попытаться его найти было можно. Но это огласка, а она в работе Рослякова была вредна. Хотя без ведома Игнатьева с Москвой все равно не связаться. Хоть ты и полковник, но дежурный не имеет права без личного указания Игнатьева допускать к связи никого.
        Воспользовавшись тем, что его «соседи» по палатке - Великанов и Филиппов - отправились в душ, а потом на ужин, Росляков решил заняться контейнером. Он присел к столу, включил настольную лампу и положил сумку перед собой. Сейчас он чувствовал себя, как сапер при разминировании. Чувство было знакомо, потому что разбираться с взрывными устройствами ему приходилось.
        Плавными движениями он расстегнул «молнию» на сумке и раскрыл ее. Внутри лежало нечто прямоугольной формы, завернутое в грязный медицинский халат. Форма прямоугольная, размер примерно двадцать пять сантиметров на пятнадцать. И толщина сантиметров десять. Со всеми предосторожностями Росляков вытащил сверток и положил его на стол. Больше в сумке ничего не было, и он отложил ее в сторону.
        Теперь халат. «Странное создание человек, - усмехнулся Росляков, аккуратно разматывая грязную ткань, чтобы лишний раз не тряхнуть содержимое. - Этот контейнер такое уже пережил, землетрясение перенес, а я его тряхнуть боюсь. Наверняка ведь предусмотрено, чтобы от тряски ничего не случилось, элементарный здравый смыл подсказывает, а естество протестует. Боится оно, родимое».
        Когда халат был почти совсем распутан, Росляков ощутил под пальцами еще какой-то предмет. И, кажется, он лежал в кармане халата. Но сначала придется распутать контейнер. После того как были сняты остатки ткани, перед Росляковым на столе оказалась пластиковая коробка с округлыми гранями и углами и обычной поворотной задвижкой. Такой типичный медицинский контейнер. Он мягко повернул ручку, и язычок замка плавно скользнул вниз. Вытерев со лба пот, Росляков медленно стал открывать крышку.
        Внутри ничего особенного не было. Скорее всего именно что-то такое он и ожидал там увидеть. Цилиндр из нержавеющей стали, диаметром примерно в три четверти дюйма, был зажат простыми удерживающими запорами, которые изготовители проложили мягким амортизирующим материалом. Мест под контейнеры было два, и одно пустовало. На обоих концах закручивающиеся пробки с ребристыми краями. У Рослякова возникло острое желание перекреститься. Заглушка с одного конца цилиндра поддалась легко, и это обнадеживало. Если бы пришлось при ее открытии прилагать значительные усилия, то Росляков скорее всего отказался бы от попытки открывать стальной контейнер. Инженерное мышление подсказывало, что легко открываются безопасные устройства.
        То, что он увидел внутри, заставило облегченно вздохнуть. Большая запаянная ампула с тонким концом была плотно обложена со всех сторон крошкой из губчатой эластичной резины. Вот ты где, смерть! Росляков закрутил заглушку контейнера и снова вложил в зажимы. С этим ясно, а что там с записью, о которой говорил американец?
        В кармане грязного халата оказалось небольшое устройство для видеозаписи. Всего лишь коробочка с микропроцессором и съемной картой памяти, как в обычных цифровых кино- и фотокамерах. Коробочка имела несколько стандартных гнезд для подключения разъемов. Наверное, где-то существовал и объектив для дистанционной съемки, но его американец изымать, видимо, не стал.
        Открыв ноутбук Великанова, Михаил Васильевич отсоединил карту памяти и вставил сбоку в узкую прорезь. Через пару минут он смотрел и слушал то, что американец смог записать. Он узнал и Хайяни, и человека, которого здесь называли Карло Гаспарос. Росляков знал как минимум три других имени, под которыми этот террорист объявлялся в той или иной части земного шара. Его связь с Хайяни могла говорить только об одном - американец был прав, и готовился теракт. А такие люди, как этот Гаспарос, пустяками не занимались. Тем более что Хайяни отправлял его в Россию.
        Скорее слушая свою интуицию и следуя многолетнем опыту, чем опасаясь чего-то конкретного, Росляков вытащил из цифрового фотоаппарата своих «коллег», который лежал на столе, карту памяти и вставил ее в записывающее устройство американца. Настоящую же карту памяти он аккуратно заклеил в пластиковый пакетик и спрятал в прорезь в своем брючном ремне с внутренней стороны.
        Все произошло неожиданно, когда Росляков выключал ноутбук. В палатке вдруг погас свет. Одного взгляда в затянутое противомоскитной сеткой окно было достаточно, чтобы понять - свет погас на всей территории лагеря МЧС. В том, что кто-то добрался до генератора, он не сомневался. Как не сомневался Михаил Васильевич и в цели злоумышленников. Серьезные ребята, раз рискнули проворачивать свои дела фактически на территории другого государства.
        Росляков успел только отойти в сторону и занять позицию возле опущенного полога дверного проема палатки. Вполне современная конструкция имела традиционный вид армейских палаток, который не менялся уже десятки лет. Вход в нее имел небольшой тамбур, что в определенных климатических условиях помогало сберечь внутри тепло, не открывая прохода из палатки сразу во внешнюю среду.
        Он не услышал, а скорее почувствовал, что в тамбуре есть посторонние. И, кажется, двое. Нападать они будут быстро и решительно, так диктует обстановка, так бы поступил на их месте и сам Росляков. Только неожиданность и быстрота действий. Но у него было свое преимущество - он предполагал нападение и был к нему готов.
        Легкий металлический стул с мягким сиденьем не ахти какое оружие, но в полной темноте лучшего и не придумаешь. Шорох полога и метнувшийся контур человеческой фигуры. Росляков без размаха сильно ткнул ножками стула в то место, где сейчас должны были находиться ноги противника. Человек вскрикнул, вроде бы махнул в воздухе холодным оружием, но в Рослякова не попал. Запутавшись ногами, человек почти упал, нелепо скакнув и свалив при этом еще один стул. Росляков подпрыгнул и нанес сильный удар ногой туда, где должна была быть грудь нападавшего. Надежнее было бы направить удар в область головы, но в темноте легко и промахнуться.
        Противник оказался слишком проворным, и обрушить его на второго, который пытался следом войти в палатку, не удалось. Но удар попал в цель, и незнакомец отлетел в сторону. Его напарник оказался опытным бойцом, а может, просто хорошо видел в темноте. Он сразу скользнул вдоль стенки палатки влево и занял удобную позицию. Слабенький, но все же свет, который давало ночное звездное небо, был направлен из окна в глаза Рослякову, а его противник располагался спиной к окну.
        Схватка заняла всего минуту, и проходила она на одних чувствах и интуитивном восприятии. Ты почти не видишь своего противника, но угадываешь его действия по дыханию, по положению собственного тела, в котором противник ищет незащищенные места. Иногда просто каким-то непонятным образом начинаешь чувствовать биологическую массу возле себя и расстояние до нее.
        Росляков удачно уворачивался от выпадов вооруженной ножом руки своего противника. Несколько попыток выбить нож провалились, а в другом углу уже поднимался оглушенный второй враг. Во время очередного маневра Росляков задел ногой походную раскладную кровать. Это была его собственная кровать, и он хорошо помнил, что на покрывале еще с утра осталось его полотенце.
        Делая очередной прыжок в сторону, Росляков нашарил полотенце и уже в прыжке намотал его на руки, оставив между ними перемычку. Следующий удар ножом снизу он поймал полотенцем. Это были уже отработанные рефлексы. Как только Росляков почувствовал, что рука противника коснулась полотенца своим запястьем, он мгновенно сделал круговое движение, захлестывая вооруженную руку петлей. По степени сопротивления он почувствовал, что прием удался.
        Рывок на себя, приседание и резкий подъем. Плечо Рослякова сработало как упор для рычага. Он удачно поймал плечом локоть своего противника и даже почувствовал, как хрустнуло в суставе. Человек вскрикнул. Росляков перехватил его травмированную руку, вывернул за спину и прикрылся своим противником от нападения второго.
        Размышлять было некогда, потому что на кон поставлены такие вещи, что о последствиях и подумать было страшно. Без всякого раскаяния Росляков выхватил нож из руки зажатого им человека, приставил его к левой лопатке и с ударом колена в поясницу и одновременным рывком тела на себя бросил тело врага на нож.
        Короткой вскрик, и тело обмякло. Оттолкнув труп от себя и вперед, чтобы помешать второму противнику, Росляков бросился следом. Атака оказалась удачной своей ошеломительностью. Противник растерялся всего на долю секунды. Удар левой рукой наотмашь, чтобы блокировать возможный встречный выпад вооруженной руки, и одновременный собственный удар трофейным ножом в область лица.
        Жестоко, болезненно, но очень эффективно, когда у тебя нет выхода и нет времени на схватку. У Рослякова сложилось впечатление, что он попал ножом второму противнику прямо в глаз. Это была удача, правда, хорошо подготовленная. Еще один удар ногой туда, где должны были быть руки нападавшего, и колющий удар прямо в грудь. Росляков выпустил нож и мгновенно отскочил назад. Кажется, попал, потому что хрип и падение тела в позе мешка говорило о конце схватки.
        Только теперь Росляков расслышал, что в лагере стоит какой-то шум и гам. Наверное, разбираются с генератором, подумал он. Нашарив на столе фонарик, Михаил Васильевич первым делом опустил шторку на окне, чтобы снаружи не был виден свет. Потом он нажал кнопку и посмотрел на дела своих рук. Ткнув тело второго, который, скорчившись, лежал на боку, Росляков перевернул его на спину. Лица обоих преступников были незнакомы. Но совершенно очевидно, что это не арабы и не белые. Скорее всего местные, нанятые за деньги. Или единомышленники. Быстрое обследование показало, что оба мертвы. А короткое размышление наводило на мысль, что нападение не последнее и они его все равно достанут.
        Выход только один - исчезнуть. И делать это надо очень быстро, чтобы его след затерялся. И желательно было сделать так, чтобы те, кто послал убийц, как можно дольше не узнали, что их миссия провалилась. А значит, надо на какое-то время спрятать трупы. Беспорядок в палатке не скроешь, но это еще не самое страшное. Как ему сейчас не хватало своей группы под рукой. Тогда можно было бы поиграть в эти игры, а сейчас у него просто не было права на риск.
        Росляков мысленно пробежался по площадке. Метрах в десяти от его палатки, насколько он помнил, под открытым небом были складированы поддоны, ящики из под оборудования, остатки труб и кабелей после прокладки по территории коммуникаций. Довольно внушительная куча, которая вывозиться в Россию не будет, а утилизируется после сворачивания лагеря местными властями. Все это в основном накрыто брезентом.

«Только бы подольше не восстановили освещение», - мысленно говорил Росляков, вытаскивая из своей палатки второй труп. Сухая вытоптанная земля не оставляла следов, и беспокоиться, что останется след от волочения тел, не стоило. Отогнув край брезента, Росляков снял несколько поддонов, уложил трупы и заслонил их, поставив поддоны боком. Теперь накрыть конструкцию брезентом, и полный порядок. По крайней мере до того времени, когда трупы начнут разлагаться и источать специфический запах. До завтрашнего вечера даже в такой жаре опасаться этого не стоило. А до этого времени он сам должен исчезнуть.
        Что-то тихо стукнулось с металлическим звуком и покатилось под ноги Рослякову. А вот это идея! Михаил Васильевич присел на корточки и поднял выкатившийся обрезок трубы из нержавеющей стали. С одной стороны, резьба сантиметра на три, с другой - сантиметров на восемь. В России такие специально изготовленные куски труб называют
«сгонами», и служат они для резьбового соединения водо- и газопроводов. И диаметр как раз подходящий. Вот вам и достойная замена контейнеру.
        Как ни велик был риск потери времени, но идея того стоила. Росляков нащупал деревянный ящик, сквозь проломленную стенку которого труба и выкатилась. На ощупь он нашел то, что ему было нужно - две заглушки с внутренней резьбой. Как раз для таких труб.
        Через минуту Росляков со спортивной сумкой, в которой лежала пластиковая коробка с металлическим контейнером, тихо вышел из палатки. В сумку он затискал немного вещей из своего личного багажа - джинсы, кроссовки, летнюю рубашку и куртку из тонкой плотной ткани. Миновать ограждение ему удалось без особых трудностей.
        Сигнал от засекреченного агента, внедренного в состав сотрудников секретной лаборатории террористов, ждали в течение двух лет. Хорошо подготовленный агент, имеющий специальное образование и оперативную подготовку, потратил год на то, чтобы попасть в эту лабораторию. Особая важность и, соответственно, секретность операции предполагала, что он не будет давать о себе знать очень долго. По большому счету, у руководителей Управления стратегических операций даже не было уверенности, что агент все еще жив и выполняет задание. Оставалось только надеяться.
        Сигнал услышали через два года. Это были операторы в Сент-Джорджесе на Гренаде к северо-востоку от Венесуэлы и в Ла-Пальма - столице панамской провинции Дарьен, поблизости от границы с Колумбией. Оба оператора подтвердили, что сигнал поступил из точки с территории Венесуэлы. Где-то в ее юго-западной части. Сразу же в Венесуэлу были отправлены три группы оперативных работников ЦРУ. Более точные координаты точки сигнала они должны были получить уже по прибытии на место.
        Известие, что агент вышел на связь, уже через час дошло до руководителей операции в США. И тут же заработал бюрократический механизм, так старательно разрабатываемый всеми кабинетными работниками всех разведок мира. А тот ли сигнал, а соответствует ли он параметрам передающего устройства агента, а существует ли вероятность, что это ложный ход террористов, которые агента разоблачили? Некоторые специалисты, порой очень крупные и из самых разных отраслей научной и практической деятельности, считают и даже открыто заявляют, что нет более увлекательного занятия, чем работа по предотвращению негативных последствий любой деятельности. Очень интересно работать по внедрению, а еще интереснее изобретать негативные последствия и бороться с ними еще до того, как они проявятся.
        То, что лаборатория может оказаться на территории Венесуэлы, никто не мог и предполагать. И этот факт тоже сыграл свою негативную роль. Первая группа оперативников прибыла в страну только через два дня с момента получения сигнала от агента Хоггана. А за эти два дня в стране поисков случилось мощное землетрясение. И как раз в том районе, где вдруг обнаружился агент.
        Глава 3
        Попасть на аэродром, где на огороженной территории стоял последний российский
«Ил-76», было просто. Документы полковника и принадлежность к МЧС сделали свое дело. Тем более что шла загрузка «борта» вещами граждан России и имуществом официальных российских представительств, которые пострадали в результате землетрясения. Остаться в самолете было нереально, потому что у пилотов очень строгие правила. Даже если ты полковник из министерства. Обязательно придется запрашивать или Москву, или самого полковника Игнатьева.
        Второе более вероятно, но это было как раз и неприемлемо в положении Рослякова. Был риск, что террористы узнают о его отлете, а это риск для экипажа, для пассажиров аварийного вылета. Есть шанс, что самолет вообще не долетит. Исчезать Росляков был намерен другим способом, который предвидеть террористы не смогут. Возможно, узнают, но будет слишком поздно. Главное - идти на шаг впереди своих противников, оставляя им возможность разгадывать алгоритм своих действий. А информация из лагеря российского МЧС у них, судя по оперативности нападения на Рослякова, налажена.
        Поздоровавшись с летчиками и заместителем Игнатьева, который руководил отправкой
«борта», Росляков стал разыгрывать занудливого представителя Главка. Он был очень озабочен сроками погрузки, условиями перелета для гражданских пассажиров и грузов. Главное в этой его роли было не перестараться и не задавать слишком много специфических вопросов. Это наведет обязательно на ответный вопрос о его полномочиях. Поэтому Росляков разыгрывал просто чиновника, который стремится всем и во всем руководить. Если не перегибать палку, то это вызовет лишь снисходительную иронию и косые насмешливые взгляды.
        Толкался возле самолета и внутри Росляков примерно полтора часа. К окончанию запланированного для себя срока он наконец проявил свою «чиновничью прохиндейскую сущность». Сначала он обратился к заместителю Игнатьева с просьбой захватить на родину некую посылочку из Венесуэлы, а когда тот категорически отказался нарушать инструкцию, с такой же просьбой он обратился к командиру экипажа. Летчик отреагировал гораздо эмоциональнее и в матерных выражениях объяснил полковнику из министерства, что возить «трофеи» и контрабанду из страны, в которой такое несчастье, он не намерен. А намерен он, наоборот, доложить руководству о поведении полковника.
        Дело было сделано. Росляков с видом обиженного и раздосадованного начальника удалился с аэродрома, забрав и свою неотправленную «посылку». Собственно, он просто украл из самолета аварийный парашют типа «крыло», который был очень компактным. В спортивной сумке у него лежала еще одна украденная полезная вещь - аварийный набор выживания. Коробка размером с автомобильную аптечку, в которой помимо средств первой медицинской помощи имелись средства для разжигания костра, ракетница, большой нож с пилкой, средства для обеззараживания воды, галеты, две банки мясных консервов, шоколад и спирт.
        Карибский международный аэропорт имени генерала Сантьяго Марино Росляков выбрал не случайно. Аэропорт располагался в Парламаре на острове Маргарита, едва ли не самом людном месте во всей Венесуэле. Затеряться, избавиться от возможного преследования можно было именно в таком месте.
        Насколько Росляков почерпнул из доступных источников, город был одним из самых старинных колониальных городов в Южной Америке. Если не врали туристические буклеты, то основан он был едва ли не менее чем через 40 лет после того, как тут побывал Христофор Колумб. Мало того, что в Парламаре живет треть всех жителей острова Маргарита, он стал коммерческим центром острова. И с тех пор, как в 1973 году порт города Парламар получил статус свободного от налогов порта, его улицы с магазинами заполонили туристы.
        Еще через шесть часов багаж русского туриста погрузили в «Боинг-767», вылетавший рейсом на Каир, а он сам устроился в кресле салона экономкласса. Вылетел лайнер строго по расписанию, и только в воздухе Росляков облегченно вздохнул. Если ему дали улететь, то это говорило лишь о том, что он своих преследователей опередил. Следующий его ход они предусмотреть никак не могли.
        Многочасовой перелет через океан пришлось выдерживать, не смыкая глаз. Спать хотелось страшно, больше, чем имитировать сон, Росляков разрешить себе не мог. С облегчением он увидел в иллюминатор, как за дымкой горизонта появился африканский берег. Потом стала видна изрезанная береговая линия, появился огромный язык мыса Альмади.
        Росляков наметил себе для начала действия как раз тот момент, когда лайнер пройдет Дакар. Если ничего экстренного не случится, то он все должен успеть сделать как раз к тому времени, когда под крылом лайнера окажется нагорье Ахаггар на юге Алжира. Африку Росляков знал хорошо, потому что работать ему тут приходилось. И не только в городах. В Алжире в ходу помимо вездесущего английского был еще и французский, который он хорошо знал. Мог в случае нужды объясниться Росляков и на арабском, и на берберском. Наречий в берберском существовало много, но в принципе берберы и туареги друг друга понимали.
        То, что он поднялся из своего кресла и отправился в середину салона, никому в глаза не бросилось. Многие шатались по салону, пытаясь размяться. Возле туалета образовалась очередь. Росляков неторопливо прошел мимо отсека стюардесс и оказался за декоративной дверцей, за которой был аварийный проход в грузовой отсек. Провернув ножом за неимением специального ключа запор, он приоткрыл дверь, в последний раз прислушался и исчез.
        Когда-то, помнится, оперативников собирали на семинар по теме авиационного терроризма. Кое-что из полученных тогда знаний Росляков и намеревался теперь использовать. Главное, не забывать поглядывать на часы, потому что в его распоряжении было не больше трех с половиной часов. Первым делом разобраться с проводкой и металлическими справочными таблицами и схемами. Где-то вот здесь должны располагаться механизмы, управляющие выпуском шасси.
        Росляков разбирался уже почти два часа, пока не убедился, что у него теперь есть представления, какая линия относится к силовой и управлению механизмами, а какая идет к датчикам автоматики и сигнализации. Ясно, что должна быть разница в сечении проводов, а если верить схеме… Черт, до чего тут холодно! А съемные панели на полу, которые ему придется снять, чтобы добраться до люка, вообще покрыты инеем.
        Оставалось только надеяться, что в проводке он разобрался правильно. Теперь час на отдых, потому что предстоит вынужденное безделье. Разыскав свой багаж и убедившись, что все на месте, Росляков решил пока парашют не доставать. Для этого ему понадобится всего несколько минут. Можно ограничиться только курткой.
        Через час дремота слетела с него. Внутренние часы подсказали, что пора. Посмотрев на наручные часы, Росляков полез за ножом. Теперь обнажить и те провода, и другие. Двадцать минут на эту работу, снова взгляд на часы - пожалуй, пора.
        Лампочка на панели перед глазами пилота сменила цвет с зеленого на красный и замигала. Это означало, что открывается люк отсека шасси правого борта. Второй пилот доложил командиру, командир отдал распоряжение бортинженеру. Но пока тот попытался понять, что послужило причиной срабатывания сигнала, лампочка снова загорелась зеленым. Через несколько минут все повторилось, и бортинженер с хмурым лицом стал тестировать электрические цепи. По всему было понятно, что люк не открывается, но почему срабатывает сигнал?
        Самописец бесстрастно фиксировал переговоры экипажа о неисправности. А потом сработал сигнал открывания люка. Это было уже из ряда вон! Командир связался с диспетчером и затребовал смену эшелона из-за угрозы нарушения герметизации салона. Диспетчер через несколько секунд разрешил спуск до шести тысяч. Но тут замигала лампочка выхода правого шасси, и в панике переговоры с диспетчером возобновились с большим жаром. В аварийном порядке командиру разрешили через десять минут спуск до трех тысяч и возможный заход в сорокакилометровую зону ближайшего аэропорта. А это или Триполи, если позволят условия, или военный аэродром на базе французского Иностранного легиона в Айн-Салах. Современные лайнеры с выпущенными шасси не летают - опасно.
        По тому, как резко его качнуло в сторону и опора на ноги ослабла, Росляков понял, что «Боинг» во второй раз меняет эшелон. Значит, еще снижение! Когда пол под ногами стабилизировался и ощущение американских горок прошло, он надел парашют и стал снимать панель пола грузового отсека. Стоя по пояс в люке и упираясь ногами в стойки шасси, Росляков старательно прикрепил к груди сумку со зловещим контейнером и спасательным комплектом. Теперь в последний раз замкнуть провода, правда, уже другие, которые идут к управлению механизмами. Не дай бог ошибиться…
        Со слабым гудением, отдавая вибрацией в ноги, створки люка стали расходиться в разные стороны, обнажая далекий пейзаж африканской саванны. Пахнуло ледяным воздухом, штанины стало рвать ветром, захватило дух. Росляков поспешно поставил над головой на место тяжелую половую панель. Теперь он сидел сгорбившись на стойке шасси. Все!
        С парашютом Росляков прыгал за свою жизнь всего раз пять. Он хорошо помнил первый прыжок, когда все прошло на голом энтузиазме, потому что он представления не имел, что это за ощущения. Потом был второй прыжок, когда он испытал откровенный мандраж, потому что уже знал, что его ждет за порогом люка самолета. Это был самый тяжелый прыжок, но Росляков себя преодолел. Потом было еще два, для закрепления навыков. Эти прошли полегче. А потом, лет через пять, пришлось еще прыгнуть. Это уже для того, чтобы поддержать форму. Удовольствия Росляков от прыжков не испытал ни разу. Все-таки он был человеком сугубо земным.
        Удар потока воздуха был таким страшным, что Рослякову сначала показалось, что его ударило о фюзеляж самолета. На какой-то момент он подумал, что это смерть. Но потом он стал свободно падать и понял, что все еще летит с закрытыми глазами. Холод сковал все тело как стальными тисками, однако Росляков постарался принять нужную позу, чтобы прекратить бестолковое кувыркание и немного снизить скорость падения.
        Ледяной воздух схватил глаза так, что полились слезы. И, кажется, они сразу замерзли на его щеках. Ветер рвал волосы, штанины, надувал куртку ледяным воздухом. Он уже не чувствовал ни рук, ни ног. Закрался страх, а сможет ли он закоченевшими руками выдернуть кольцо. Захотелось поднести руки ко рту, погреть их дыханием. Это была просто паника неопытного парашютиста и не более, а с паникой Росляков умел справляться. Надо просто начинать думать о деле, о своей цели, о своих действиях.

«Наверное, достаточно», - подумал он своим замерзшим до крайности мозгом и взялся за кольцо. Рывок… и ничего не последовало! Просто какое-то шевеление за спиной… а второго запасного парашюта нет… И тут его дернуло вверх. Он просто забыл, что до момента выхода купола пройдет несколько секунд. Должен выйти вытяжной парашют, наполниться воздухом, а потом вытянуть основной. И теперь он вышел.
        Лямки туго впивались в тело, и это было больно, потому что тело очень замерзло. Росляков старался без рывков, как его учили, управлять боковыми фалами. Надо определить по признакам на местности, в какую сторону дует ветер. А потом уже лавировать по ветру и выбирать место для посадки. Проклятые зонтичные акации, с ними Росляков когда-то уже познакомился. Упаси бог попасть на одно из этих деревьев. «Ага… это гора Тахат, кажется, а вон шоссе. Но нам туда не надо, - привычно мелькали в голове мысли. - Нам восточнее надо, в скалы».
        Земля вдруг как будто опомнилась и стала приближаться с очень большой скоростью. Росляков только сейчас ощутил знакомый запах африканской саванны. Запах пыльной зелени, пряный запах чахлых цветов и песка. Вон она, Сахара - на севере!
        - Я просто обязан сообщить местным властям о происшествии, - хмуро заявлял полковник Игнатьев во второй уже раз. - У меня два трупа местных жителей на территории лагеря. Да еще с признаками насильственной смерти. Вы что, не понимаете?
        Андрей Демичев согласно кивал головой и барабанил пальцами по крышке стола.
        - Да перестаньте вы стучать! - не выдержал полковник. - Вы можете мне объяснить, что тут, к лешему, произошло?
        - Можем, - легко согласился Демичев и оглянулся на Максима, который все это время молча стоял в палатке за его спиной столбом. - Можем, но не имеем права.
        Полковника Игнатьева, который руководил спасательными работами российского МЧС в Венесуэле, можно было понять. У него работы непочатый край, проблем выше крыши, а ответственности столько, что не приведи господь! А тут еще эти… разведка, наверное. Спрашивать не принято. Просто Игнатьев получил указание оказывать всяческую помощь конкретным людям, и все. Дело, конечно, государственное, но у него своих забот хватает.
        И странные эти парни какие-то. Их товарищ пропал, пропал, надо сказать, самым загадочным образом и при весьма зловещих обстоятельствах, а они как на пикник приехали. Тот, смуглый, что стоит столбом и молчит все время, еще ничего, серьезный. Этот, светленький, с плечами атлета, все время лыбится и шуточки отпускает. Весело ему, а его товарищ, наверное, погиб.
        - А давайте так, товарищ полковник, - оживился Демичев и даже от удовольствия потер руки. - Вы тела властям предъявите, о нападении расскажете и о том, что офицер пропал, тоже не скрывайте. Чего уж тут таиться, пусть расследуют. А мы тут… посмотрим.
        - Мы можем даже официально числиться в составе следственной группы, от вашей команды, - вставил Максим. - Нам даже так удобнее.
        - А если… - Игнатьев даже поперхнулся от того, как эти двое на все смотрят легко и просто. - Вы, вообще-то, меня слышите или нет? У меня пока устные заявления, а могли бы, между прочим, и рапорта на столе лежать. Ваш товарищ, извините за жаргон, «засветился» на аэродроме при отправке нашего «Ила» в Россию. Мой заместитель и командир экипажа в один голос заявляют, что он пытался отправить с ними какую-то посылку. Может, дело и важное, но можно же было это тихо и спокойно сделать через меня. Я, конечно, далек от мысли… - Игнатьев на некоторое время замялся, - но посудите сами, как это выглядит. Аферы какие-то.
        - Вы, товарищ полковник… - вкрадчиво начал Демичев.
        - Знаю, знаю, что вы скажете, - устало отмахнулся Игнатьев. - Не мое дело и так далее. Поймите, пожалуйста, и вы меня. Мне ведь отвечать за все это придется, с меня ведь спросят.
        - Не спросят, - спокойно, но очень веско сказал Максим. - За это не спросят.
        Игнатьев поднял глаза на Алексеева и некоторое время смотрел на него. В общем-то, он и сам понимал, что за это с него не спросят, а скорее заставят об этом молчать. А вот за неоказание помощи еще и этим двоим могут спросить. Ясно же, что это не игрушки.
        - Ладно, что вы намерены предпринять? - наконец спросил он. - Приказать, чтобы обыскали самолет? Хотя, - Игнатьев посмотрел на часы, - он уже приземлился. Теперь ваш товарищ уже дома, если все это была комедия, и если ему нужно было срочно отсюда улететь. Или он что-то спрятал в самолете, что ваши товарищи уже оттуда изъяли в Москве?
        - Не берите в голову, - легкомысленно махнул рукой Демичев. - Про самолет вообще забудьте. Палатку мы осмотрели, с Филипповым и Великановым побеседовали. Теперь нам нужна информация, куда и с кем наш товарищ выезжал. Точное положение места, время. И еще. Его исчезновение можете афишировать, как вам это предписано по должности. Так, мол, и так, исчез ваш офицер, гражданин России. На месте обнаружено два трупа и следы схватки. Побольше говорите о похищении.
        В отведенной им палатке Андрей принялся настраивать ноутбук для просмотра фотографий трупов, которые он сделал возле штабелей стройматериалов, прежде чем их упаковали в черные мешки и увезли в морг. Зрелище было не для слабонервных. Особенно вид одного, с огромной раной на месте левого глаза.
        - А если он в самом деле улетел на том «Иле»? - спросил Максим.
        - Не-ет, - уверенно заявил Андрей. - Надо Василича знать! Он специально там нарисовался, чтобы как можно больше людей знали о попытке что-то передать в Москву. А чтобы такие, как ты, подумали, что он все же тайком спрятался в самолете. Он хотел, чтобы мы с тобой поняли, что он скрывается и что за ним идет охота.
        - Тут и намекать нечего, - хмыкнул Максим. - Вон, фотографии перед тобой - весьма красноречивые.
        - Если бы я знал только об этих трупах, я бы предположил, что Василич где-то поблизости спрятался и ждет нашего прилета. А тут чистейшей воды намек. Кстати, его можно в Венесуэле не искать. Наше дело понять, что он тут такое нашел, да ждать, пока он с нами свяжется.
        - Ты запросик-то в Москву по поводу самолета все же сделай, - упрямо посоветовал Максим.
        Андрей повернулся к нему всем корпусом и посмотрел снисходительно:
        - Какой-то ты все-таки… зануда!
        - Я методичный, - улыбнулся Максим. - Предпочитаю иметь полную информацию, а не опираться на эмоции и предположения, исходя из характера человека.
        - Ладно, - неожиданно согласился Андрей. - Будь по-твоему. Я, собственно, и сам собирался. Меня больше занимает эта сумка, которую он забрал у погибшего европейца. Ее ведь нигде нет.
        - Придется нам в морг наведаться. На тело посмотреть не мешает, в вещах погибшего порыться.
        - Давай первым делом себе морг и наметим, - кивнул Андрей. - Плясать от очевидного. Слишком подозрительно, что с этого трупа все и началось. Точнее, с разговора Василича с этим европейцем, с сумки, которую он забрал. А потом все как снежный ком покатилось.
        Небольшой городок Уачо располагался от Сан-Мигеля километрах в пятидесяти. Но что это были за километры! Старенький «Форд-пикап» был одним из дюжины легковых и грузовых автомобилей, которые местные власти предоставили русским спасателям. Он стонал и кряхтел, скрипел кузовом и стучал разболтанной подвеской, хотя двигатель был в относительно приличном состоянии.
        После Москвы и Европы про Венесуэлу хотелось сказать коротко - «что машины - что дороги». За час езды Демичев не увидел ни одной модели моложе тридцати лет. В большинстве случаев это были американские машины, но встречались и совсем непонятные экземпляры. Не будь Андрей инженером, он бы и предположить не смог, что эти чудо-машины просто собраны из двух, а то и трех моделей.
        А еще из каждой кабины буквально орала музыка.
        - Обрати внимание, - показал пальцем Андрей на машину, которая их только что обогнала, - когда нет в машине магнитофона, они поют сами. Неунывающая нация!
        На окраину Уачо они въехали, когда уже стемнело. И сразу же у первого дома натолкнулись на торжество. Белый «Линкольн» с потертыми крыльями как раз высаживал группу девушек, наверное гостей. Выбралось их из машины человек восемь. Максим притормозил и решил лучше подождать, пока отъедет «Линкольн». Объезжать его было рискованно, учитывая, как тут ездят местные водители. Опасения его оправдались. Как только девушки помахали руками, «Линкольн» с пробуксовкой рванул с места, оставляя на асфальте черные полосы. Девушки залились восторженными криками.
        На обширной веранде пели и плясали. И в центре внимания была молоденькая девушка в роскошном белом платье.
        - День рожденья празднуют, - кивнул Андрей головой в сторону дома.
        - Нет, - покачал Максим головой и плавно тронулся с места. - Пятнадцатилетие.
        - В смысле?
        - Национальная традиция. Пятнадцатилетие справлять очень широко и шумно. Я читал. Ты давай лучше ориентируйся, куда нам ехать.
        - Давай налево, - махнул Андрей рукой, - вон, видишь, католический крест виднеется? Там где-то за собором.
        Здесь на окраине Уачо разместили временный морг, куда свозили тела из разрушенных районов. Два больших куполообразных ангара установили недавно. К ним тянулись провода на новых столбах, а внутри в кондиционированных отсеках лежали тела. Тут же проводили опознание, тут же укладывали в гробы и передавали родственникам. Ни один городской морг в такой жаре с потоком трупов не справился бы, поэтому возле района трагедии устроили несколько вот таких временных моргов.
        Проехав мимо еще одного шумного дома, где, судя по всему, проходила молодежная вечеринка, «Форд» помчался по тихим и пустынным улицам. Старинные испанские города еще хранили традиции первых поселенцев из Европы. Здесь рано ложились спать, если, конечно, не случался один из многочисленных праздников. Тогда город веселился бы допоздна.
        Освещенный купол первого ангара появился сразу из-за черепичных крыш. Над воротами висел одинокий фонарь, а перед ангаром стояло три легковых машины. Максим мгновенно рванул руль вправо и свернул на соседнюю улицу.
        - Ты что? - подозрительно спросил Андрей. - Думаешь, что…
        - Как-то в это время суток, - покачал Максим головой. - Не конкуренты ли это?
        - Мне тоже показалось, - согласился Андрей. - Там двое типов возле машин курят. Очень похоже на часовых. Хотя, может, и охрана морга.
        - Чего это у морга охрану ставить, - останавливая машину и выключая зажигание, сказал Максим. - Тогда бы полиция была или национальная гвардия. Боюсь, что нас кто-то опередил.
        - Ладно, - пожал плечами Демичев, - тогда пошли разбираться.
        - Предлагаю сделать так. Ты обходишь ангар справа, я - слева. По сигналу одновременно нападаем на двоих у входа, кладем их, а потом спокойно заходим внутрь и задаем вопросы.
        - Что значит «одновременно нападаем на двоих у входа»? Мы же с тобой оказываемся на одной линии? Нам же стрелять будет нельзя?
        - А без стрельбы ты не можешь? - ехидно спросил Максим.
        - Могу, - огрызнулся Андрей. - Как у тебя все просто! Обходим, нападаем, кладем, заходим внутрь, задаем вопросы…
        - Хочешь, я один пойду? - спокойно спросил Максим. - Я могу все и один сделать.
        - Ладно, герой-одиночка! - усмехнулся Андрей. - Пошли вдвоем. Наслышан о твоих способностях. Василич на досуге рассказывал, как ты из Италии прорывался. За тобой такой шлейф тянулся…
        - Да ладно! Обычное дело… А вот куртки наши форменные лучше снять. Нечего нам с погонами своими светиться и надписями МЧС на спине.
        Посекундный отсчет начался, когда Андрей и Максим разошлись в разные стороны у задней стенки ангара. Медленно вращались лопасти компрессоров, издавая мерный шум. Это было очень кстати, потому что кроме пения цикад на улице не было ни звука. Андрей остановился у своего угла и стал ждать - двадцать секунд прошло. Около его ног упал маленький камешек, который Максим бросил через головы охранников. Андрей поморщился по поводу предстоящей ему роли, но дисциплинированно опустился на четвереньки. Выдумывает этот Максим всегда!
        Изображать собаку Андрей стал так, как он себе представлял ее поведение. Несколько раз он сделал скребущие движения под ногами, чтобы немного земли и камушков вылетели из-за угла, где он прятался. Потом Андрей попытался издать ворчащие утробные звуки. Заниматься этими упражнениями он должен был до того, как услышит звуки борьбы или когда к нему подойдет кто-то из охранников. Андрей был не согласен с такой диспозицией, но спорить не стал. Он просто давно уже поверил в способности Алексеева, видел, что тот вытворял в Беларуси. И уж тем более слышал про итальянскую историю Максима. В вопросах боевой тактики Максим был для Демичева авторитетом, поэтому он сейчас сидел на четвереньках и добросовестно изображал собачку, которая роется в земле.
        За углом рассмеялись, послышалось несколько слов на испанском. Потом кто-то прикрикнул на «собаку» и швырнул камень. Хорошо! Роль исполнена достоверно, только чего Максим там медлит.
        Максим не медлил. Он ждал именно этого момента, когда оба охранника отвлекутся. И когда один из них подобрал камень и замахнулся им в ту сторону, где за углом рылась «собака», он бросился вперед. Почти все десять шагов, которые его отделяли от цели, ему удалось сделать незамеченным. Первую половину пути он сделал под прикрытием машины, а потом возник перед своими противниками.
        Первый увидел появившегося из ниоткуда парня с европейскими чертами лица и сразу с готовностью нахмурился. Он не успел даже приказать неизвестному убираться отсюда, как нога в высоком армейском ботинке врезалась ему в область солнечного сплетения. Короткий удар ребром ладони в основание черепа, и венесуэлец рухнул лицом вниз.
        Второй обернулся на шум. Он успел только взяться за рукоятку пистолета, торчавшего у него спереди за ремнем. Максим схватил его за руку, не давая выхватить оружие, и впечатал свое колено в печень. Хриплый болезненный выдох венесуэльца, еще удар, и второе обмякшее тело повалилось на землю.
        Демичев всего этого не видел. После того, как около него на землю упал брошенный охранником камень, он услышал только хриплые выдохи и глухие удары. Через тридцать секунд воцарилась обычная ночная тишина, в которой слышны были лишь песни цикад. Осторожно выглянув из-за угла, он увидел два тела на земле и Максима, который ходил вокруг машин и заглядывал в салоны.
        И тут со стуком распахнулась железная дверь в правой части ворот ангара. Андрей замер на месте, готовый прийти на помощь Алексееву, если возникнет опасность. Двое мужчин выволакивали на улицу человека, завернув ему руки за спину. Человек безвольно свесил голову, а лицо у него было залито кровью. Андрей видел, как Максим стал неслышно отступать за крайнюю машину, прикрываясь ею от взглядов неизвестных.
        Тело подтащили к задней двери серого «Форда» и положили на землю. Из двери ангара вышел еще один. Этот, как и двое притащивших тело, не был венесуэльцем. Человек с начальственным видом стал озираться по сторонам. Ситуация была критическая, потому что охранников, которых он оставил возле машин, нигде не было. Если он сделает пару шагов, то обязательно наткнется на их тела, и тогда ему будет все ясно. Демичев подумал, что им с Максимом, например, вообще ничего не ясно. Зато представился шанс кое в чем разобраться. И теперь опять пришла его очередь отвлекать на себя этих людей.
        Еще месяц назад майор Демичев и не подумал бы о таком поступке. В группе оперативников должна быть такая слаженность, члены группы должны до такой степени сработаться, чтобы чувствовать мысли своего товарища на расстоянии, вообще мыслить одинаково. Но за этот месяц Демичев Максима Алексеева узнал хорошо. И теперь он был уверен, что его шаг сейчас окажется своевременным. А Максим поймет все правильно и воспользуется этим его шагом.
        Андрей вывалился из-за угла с видом в стельку пьяного человека. Его лицо расплылось в широченной улыбке, а разведенные в стороны руки готовы были обнять весь мир. Во всей его фигуре сквозила любовь ко всему окружающему миру, ко всем людям независимо от цвета и оттенка кожи. Со всем своим природным артистизмом Андрей сейчас изображал абсолютно счастливого человека, страстно желающего поделиться своим счастьем с каждым встречным.
        Сыграно было превосходно, потому что все трое возле машин уставились на него, как на неожиданную ярмарочную распродажу, которую объявили только что. Например, когда ты утром спешишь на работу. И интересно, и очень не вовремя. Старший тихо выругался и толкнул локтем одного из своих помощников. Тот кивнул, моргнул широко раскрытыми глазами и двинулся навстречу Андрею. Намерение его было явное. Этого типа надо проводить отсюда в любом другом направлении. И побыстрее.
        Андрей, пошатываясь, шел на сближение и боковым зрением видел, как Максим сместился к задним колесам серого «Форда» и приготовился. Великое дело - слаженность в команде. Работать - одно удовольствие, а майор Демичев терпеть не мог работать без удовольствия. Когда парень с лицом араба подошел к нему вплотную, Андрей завел руку за спину и извлек оттуда пистолет. Оружие ткнулось обомлевшему парню под подбородок, а левая рука Андрея обхватила его за плечо и рывком развернула спиной к себе. Двое у машины не успели опомниться, как на них уставился черный зрачок пистолетного дула.
        Максим появился сзади как тень. Одно неуловимое движение, и второй помощник главаря, взбрыкнув в воздухе ногами, грохнулся на спину. Кулак Максима догнал его в воздухе и припечатал со стуком его голову к камням. Главарь оказался проворным бойцом или просто очень опытным и постоянно готовым ко всяким неожиданностям. Прыжок в сторону был совершен с такой скоростью, что рука Андрея с пистолетом не сразу успела сдвинуться следом.
        Тихий звук, сравнимый разве что со звуком вылетающей из бутылки шампанского пробки, и голова главаря дернулась. Рука, в которой уже оказался пистолет, так и не поднялась навстречу Максиму. Главарь, как мешок с картошкой, или, если пользоваться местными аналогиями - с бататом, повалился на стену и сполз по ней вниз.
        Максим красноречиво покрутил пальцем у виска и одарил Демичева укоризненным взглядом. Заложник в руках Демичева вдруг начал биться и вырываться, но сунутый под нос ствол пистолета с исходящим из него кислым запахом сгоревшего пороха быстро привел его в чувство.
        - Тихо, амиго, - по-английски прошептал Демичев. - Не шевелись.
        Он подтащил своего пленника к машинам и заставил лечь на землю лицом вниз. Пинком намекнул, чтобы араб раздвинул ноги и распластал в разные стороны руки. Максим пощупал пульс у другого поверженного противника, удовлетворенно хмыкнул и тоже перевернул его тело лицом вниз.
        - Вот он, - ткнул Максим пальцем в сторону трупа у стены, - нужен нам был больше всех. Вот это лежат ответы на наши вопросы.
        - Ты лучше пульс пощупай вон у того ответа на наши вопросы, - не приняв укора, кивнул Андрей на лежащего без сознания европейца.
        Максим стал искать пульс, потом приподнял веко раненого. Судя по его кивку, человек был в порядке, но просто без сознания. Обменявшись взглядами, они поняли друг друга без слов. Андрей с пистолетом наготове подошел к ангару и медленно приоткрыл дверь. Максим вытащил из-за спины свой пистолет и занял позицию так, чтобы держать под прицелом и пленников, и вход в ангар. Андрей тихо скользнул внутрь.
        Не было его около трех минут. Потом он появился с разочарованным лицом и опущенным пистолетом. Ответ был очевиден.
        - Там три трупа, - тихо пояснил Андрей, подходя к напарнику. - Двое, я так думаю, местные санитары. Стреляли от дверей, неожиданно. А третий… думаю, что напарник вот этого типа, которого они выволокли. Его тоже застрелили, но потому, что он успел выхватить оружие. Конкуренты.
        - Что искали?
        - Там лежит открытое тело с черными ногами. К нему подтащили переносной фонарь на треноге. Наверное, пытались опознать в лицо. А еще распотрошили вещи в ячейке. Наверное, вещи того трупа. Думаю, что-то искали и в вещах.
        - Надо уходить, - сквозь зубы процедил Максим. - Забирать вот этого бедолагу, которого они выволокли, и уходить.
        - Подожди. Попытка не пытка.
        Андрей присел на корточки возле араба, которого он клал лицом на землю, наступил ему коленом на спину и наклонился к самому его уху:
        - Если хочешь жить, то отвечай. Кто вас послал, что вы тут искали?
        - Вы, шакалы… - раздался в ответ сдавленный голос. - Аллах вас все равно покарает. Можешь убить меня…
        - Понятно, - поднимаясь на ноги, проворчал Андрей. - Тут мы ответов не получим. А ты пальцем у виска крутил. Фанатики, мать их!
        - Он тебя в лицо видел, - хмуро сказал Максим. - Хорошо видел. А нам еще неизвестно сколько тут поисками заниматься.
        - Ясное дело, - кивнул Андрей. - Крайняя необходимость.
        Максим стоял и смотрел на него постным взглядом, от которого на душе сделалось нехорошо. Никто не любил такой работы, а делать ее, к сожалению, иногда приходилось. Андрей вздохнул и навел пистолет. Дважды тихо хлопнули выстрелы. Обе пули попали арабу в затылок. Под головой на камнях стало разливаться темное, а ноги убитого завибрировали, как при ударе током. Второй даже не дернулся, когда его голова разлетелась от пуль, выпущенных с близкого расстояния.
        Раненого европейца затащили на заднее сиденье серого «Форда». Максим сел за руль, а Демичев побежал в сторону, где они оставили свою машину. Минут через пять они выехали из города и свернули в сторону заросшей кустарником и редкими деревьями низинки.
        - Ну как он? - спросил подбежавший Андрей.
        Максим сидел на корточках рядом с европейцем и пытался привести его в чувство. Он взял протянутую Демичевым фляжку и побрызгал раненому на лицо, смочил грудь. Губы европейца зашевелились, ощутив влагу. Он застонал.
        - Эй, как вы себя чувствуете? - позвал Максим, побрызгав водой на губы.
        - Пить… - тихо прошептал мужчина по-английски.
        Пришлось ненадолго приложить горлышко фляжки к его губам. Кадык задергался, вода лилась больше по щекам и шее. Но и это, кажется, помогло.
        - Кто вы? - снова стал спрашивать Максим. - Что с вами произошло?
        Мужчина открыл глаза и повел ими. Кажется, лица двоих склонившихся над ним людей не вызвали тревоги.
        - Где я? - прошептал он, шевеля бровями и кожей головы. Видимо, его крепко стукнули по голове.
        - Недалеко от Уачо. На вас напали какие-то типы и пытались засунуть в машину. А мы вас спасли.
        - Вы кто? - спросил мужчина. - Американцы?
        - А есть разница? - хмыкнул Андрей. - Я бы в вашем положении был рад любой помощи. Хоть от полинезийца!
        - На полинезийцев вы не похожи, - прокряхтел мужчина и попытался сесть, прислонившись спиной к колесу машины.
        То ли он приходил постепенно в себя и пытался шутить, то ли начисто был лишен чувства юмора. По крайней мере, диалог налаживался.
        - Послушайте, - мягко сказал Максим. - Не в вашем положении проявлять такую невежливость. Между прочим, в морге остались три трупа. Один, мы думаем, ваш товарищ. И вы, и эти трое, которые похожи на арабов, интересовались телом мертвого европейца или американца. И его вещами. Для вас это чуть не закончилось трагически, а мы вас спасли. Может, удовлетворите наше любопытство?
        - А вы потом меня убьете, - спокойно продолжил мужчина.
        - Нет, - серьезно ответил Максим. - Убивать мы вас не будем. Мы оставим вам машину и уедем. А вы уезжайте, куда вам нужно. Можем даже отвезти в больницу, если хотите.
        - Вы русские? - вдруг спросил мужчина. Он помолчал, не дождавшись ответа, потом сел еще удобнее и пощупал голову. - Ладно, вы правы. За помощь надо платить. К тому же в какой-то мере на данном этапе мы с вами, кажется, союзники. Это исламские экстремисты. Их главарь…
        Мужчина говорил взвешенно, короткими рублеными фразами, стараясь излагать только факты. Это чувствовалось. А еще было понятно, что раненый не собирается раскрывать свою принадлежность к какой бы то ни было спецслужбе. Правила хорошего тона! Либо ты мне доверяешь как разведчику, и тогда мы союзники. Либо не доверяешь, но тогда тем более название «конторы» значения не имеет.
        Демичев и Алексеев слушали рассказ о том, что совсем недалеко, в пригородах Сан-Мигеля, у международных террористов существовала секретная лаборатория, в которой им удалось разработать какое-то биологическое оружие. Штамм какого вируса они получили, неизвестно, потому что человек, который должен был эту информацию предоставить, погиб. Сама лаборатория прекратила свое существование, а остатки оборудования, которое там нашли, света ни на что не проливали. Обычное лабораторное оборудование.
        Правда, километрах в двадцати отсюда, как пояснил раненый, полиция обнаружила микроавтобус, а в нем одиннадцать трупов мужчин. Автобус сгорел, поэтому установить личности погибших пока не представляется возможным. Есть предположение, что террористы уничтожают тех специалистов, которые работали в секретной лаборатории. Наверное, обнаружатся еще трупы, потому что, судя по размерам помещений, там работало больше двадцати человек.
        - Вы в состоянии управлять автомобилем? - спросил Демичев, когда мужчина закончил свой рассказ.
        - Думаю, что справлюсь.
        - Ключи в машине и… удачи вам. Жаль вашего парня. И по-человечески, и потому, что он не успел выполнить задание.
        - Да, угроза миру пока существует, - с кряхтением поднимаясь на ноги с помощью Максима, согласился мужчина. - Но мы будем работать над этим.
        Возвращение в лагерь заняло гораздо больше времени, потому что ехать пришлось по ночным скверным дорогам. А еще потому, что их трижды останавливала полиция. Когда машина въезжала на территорию, позвонил Игнатьев. Узнав, что офицеры уже вернулись, он попросил их срочно зайти к нему в штабную палатку. Значит, полковник либо еще не ложился, либо его подняли какие-то срочные дела. Лишь бы не беда, одновременно подумали Андрей с Максимом. Самым страшным для них было бы услышать сейчас, что найдено тело Рослякова.
        - Сюрприз для вас, - с ходу заявил Игнатьев, когда офицеры вошли в палатку. - Не знаю уж, поможет это вам или нет. Решать вам. Мне только что сообщили из Москвы, что из нашего «Ила», возле которого перед отлетом крутился ваш товарищ, пропал аварийный парашют и аварийный контейнер.
        Под недоумевающим взглядом полковника Демичев расплылся в улыбке и ткнул Алексеева кулаком в бок:
        - А я что тебе говорил!
        Игнатьеву очень хотелось спросить, а что же все это может означать, но он сдержался. Офицеры круто развернулись на каблуках и, не поблагодарив полковника, выскочили из палатки.
        - Значит, так, Максим, - торопливо говорил Андрей, - первым делом надо выяснить, в какую сторону и какие рейсы были в то время. Зная рейс, мы можем примерно предположить…
        - Не спеши ты так, - осадил напарника Максим. - Ты хоть знаешь, сколько аэропортов в Венесуэле, сколько из них международных и сколько рейсов отправляется каждый час?
        - Вообще-то, да, - нахмурился Андрей. - Пожалуй, все так просто не получится. Страна-то большая.
        Около часа у них ушло на то, чтобы через Интернет разобраться с возможными рейсами в нужный день и в нужную часть суток. Получалось, что Росляков мог вылететь двенадцатью рейсами в Северную Америку, Европу, Африку и Австралию. Вариант, что Михаил Васильевич имитировал свой отлет из страны, а сам остался в Венесуэле, они отмели сразу. Демичев очень уверенно заявлял, что шеф - человек кардинальных решений и не сторонник половинчатых мер. Уходить так уходить! Вопрос только, какое он направление избрал. Логично было бы предположить, что он полетел все же в Европу, чтобы доставить образцы или что он там нашел, домой, в свое ведомство. Но, с другой стороны, украденный парашют и аварийный контейнер выживания были ему для чего-то нужны.
        - Слушай, - наконец не выдержал и перебил напарника Максим, - а ты бы потащил в людные районы бактериологическую бомбу? Особенно если ты уверен, что по пятам за тобой идут террористы. Риск для населения ты себе представляешь?
        - Логично, - немного остыл Демичев.
        - Ты говорил, что Михаил Васильевич долго работал в Африке?
        - Южная Европа и Северная Африка, - оживился Андрей, поняв, куда клонит напарник.
        - Вот тебе и ответ! Проведи-ка мысленно прямую линию отсюда и до Каира.
        - Алжир! Пустыня - и никого вокруг. Каждый урод, который появится от тебя на расстоянии ружейного выстрела, будет как на ладони.
        - Вряд ли. Пустыня дело сложное, а вот южная часть Алжира, плато и нагорья, это уже вернее. Но меня другое интересует. На каких высотах летают современные самолеты?
        - Ты гений, Макс! - чуть ли не заорал Андрей и хлопнул напарника по плечу.
        - Хорошо, хоть целоваться от восторга не полез, - проворчал Максим, потирая плечо.
        - Спокойно, Маша, я Дубровский, - расплылся в довольной улыбке Андрей. - Прыгать с десяти тысяч он не станет. Пытаться на такой высоте открыть люк - это кранты самолету. Он должен был заставить летчиков сменить эшелон до приемлемых высот, вот что он должен был сделать. Они снижаются, а он прыгает. А снизиться они сами не могут без ведома диспетчеров аэропортов, которые находятся в этом районе. Обязательно где-то и у кого-то есть запись их переговоров, запроса экипажа. Они обязательно кого-то поставили в известность о характере причин, неисправности какой-нибудь. Понимаешь?
        - Понимаю, - согласился Максим. - Надо наше начальство подключать. Пусть по своим каналам выясняют, не было ли происшествий с каким-нибудь пассажирским «бортом» в тех районах. Я другого не понимаю. Как можно выбраться из самолета, чтобы никто твоего побега не заметил. Как можно убедить летчиков, что у них неисправность. Я далек от мысли, что он угрожал пистолетом.
        - Тебе не понять, ты не инженер, - махнул рукой Андрей. - А у Василича не голова, а Дом Советов. Чего-нибудь придумал, уж будь спокоен. Все, собираем манатки и жмем в Алжир! Учти, что у него «на хвосте» террористы.
        В ресторане отеля, где остановился Хайяни, было полно туристов с самых разных концов света, но большинство все же были европейцами. Каждый вечер, когда солнце начинало прятаться за Крестовую гору, которую местные чаще называли Батареей, бары и рестораны наполнялись разноязычным гомоном.
        Хайяни сидел у самой балюстрады, где вечерний морской бриз сдувал табачный дым и алкогольные ароматы. Как правоверный мусульманин, он отрицательно относился к курению и употреблению алкоголя. Через зал, протискиваясь мимо спин немцев и шведов, столпившихся у стойки бара, к нему пробирался Ашобади Беспалый. Этот невысокий и щуплый сириец когда-то промышлял заказными убийствами. Однажды ему не удалось скрыться. Разъяренная охрана убитого им шейха отрубила у киллера половину кисти на правой руке. Его вывезли в пустыню и бросили истекать кровью, посчитав, что мучительная смерть будет лучшим возмездием.
        Ашобади никому и никогда не рассказывал, как ему удалось выжить. К Хайяни он примкнул не столько из-за денег, сколько потому, что хитрый араб пообещал ему найти и отдать на кровавую расправу тех людей, которые его изувечили.
        - Есть новости, хозяин, - зашептал Ашобади, повинуясь кивку и садясь на стул рядом. - В Каире он из самолета не вышел. Его там не было, потому что твои люди обыскали весь самолет спустя три часа после прибытия.
        - Ты уверен, что хорошо искали? Судя по всему, этот европеец хитер.
        - Уверен, - ответил сириец и тихо засмеялся. - Они сообщили в полицию, что в самолете спрятана партия наркотиков, а потом наблюдали полицейскую операцию от начала и до конца. Самолет был пуст.
        Телефон в кармане европейского костюма Хайяни зазвонил, и сириец тут же замолчал, полагая, что его новости подождут ради, возможно, более важных. Он не ошибся. Новость, которую сообщили Хайяни, заставила его резко выпрямиться в кресле, а рука непроизвольно сжала подлокотник, как будто это была шея его врага.
        - Повтори еще раз! - пылая темным огнем в глазах, потребовал Хайяни.
        - Два аэропорта фиксировали передачу, - снова заговорил неизвестный помощник. - Экипаж затребовал аварийную посадку и снижение эшелона полета. Проблемы были с электроникой и сигнальными приборами. Кажется, что-то там с шасси, которые непроизвольно грозили выйти во время полета. Замыкание в цепи или что-то в этом роде. Но самолет все равно ушел в Каир, так и не воспользовавшись возможностью аварийной посадки. Наверное, все обошлось.
        - Самолету разрешили снижение? - потребовал Хайяни. - Он снижался или нет?
        - Да, говорят, что он шел на предельно низкой для этого типа высоте.
        - Где это было? В каком районе?
        Сириец сидел и терпеливо ждал, когда хозяин закончит разговор по телефону. Ашобади никогда не спешил. И когда был киллером, и особенно после того, когда чудо позволило ему выжить и сделало его философом. Что предначертано, предопределено Аллахом, то неизбежно. А то, чему не бывать, то и не случится.
        - Слушай меня! - вкрадчивым, но каким-то зловещим голосом заговорил Хайяни, впиваясь взглядом в сирийца. - Ты знаешь этого европейца в лицо, ты выследишь его и убьешь. Но сначала ты должен спросить его, что он узнал, что он увез с собой на том самолете. Ты должен так спрашивать, чтобы он захотел тебе рассказать.
        - Я знаю, как спрашивать, хозяин, - кивнул головой сириец. - Я знаю много способов, которые заставляют людей плакать, как женщин, и молить, чтобы я задавал как можно больше вопросов и чтобы у него была возможность отвечать. Где его искать?
        - Ты вылетишь в Испанию. Немедленно. Там позвонишь по телефону, который я тебе дам. На побережье тебя будут ждать люди, которые доставят тебя в Алжир. Они будут знать, в каком районе может находиться европеец. Ты его там должен найти. Я знаю, как ты умеешь искать, Ашобади.
        - Он воспользовался парашютом, хозяин? - догадался сириец. - Он мудро поступил. Он боится, что смерть вырвется из контейнера, поэтому выбрал безлюдные районы. Но он не знает, что в пустыне нельзя спрятаться. Я найду его, клянусь Аллахом!
        Сириец ушел, а Хайяни еще час сидел в ресторане. Со стороны казалось, что он рассматривает европейцев, наблюдает, как они веселятся. На самом деле араб размышлял. Приняв какое-то решение, он решительно поднялся и, бросив на стол деньги, двинулся к выходу. Из-за соседнего столика поднялись еще двое человек и пошли следом за Хайяни. У выхода к ним присоединились еще двое. В сопровождении этих людей араб вышел к набережной.
        Большой белый катер принял на борт всех пятерых, утробно заурчал мотором, вспенив морскую воду за кормой, и стал отваливать от пирса. На свободной воде мотор взревел и кинул большое судно вперед, уверенно задирая нос над спокойной водной гладью. До материка было совсем недалеко, когда плавно покачивающийся неподалеку маленький синий катер вдруг сорвался с места и резко пошел наперерез катеру Хайяни.
        Охранники закричали, размахивая руками, и стали выхватывать из-под сидений автоматы. Рулевой положил судно на левый борт, пытаясь уйти от сближения с неизвестным катером, но расстояние быстро сокращалось. Несколько автоматных очередей высекли искры из корпуса синего катера, и он сразу свернул в сторону. Хайяни, пригнувшись, пытался рассмотреть тех, кто на него нападал. Но тут с маленького катера сорвалось белое облако. Гром долетел до катера террориста тогда, когда маленькая ракета почти уже его настигла. Двое охранников бросились на борта, намереваясь выпрыгнуть, но тут пол катера взорвался огнем, раздирая судно на части.
        Хайяни задохнулся от огненного воздуха и взрывной волны, ударившей его в грудь. Оглушенный, обожженный огнем, он погрузился в воду. Страстное желание жить, бороться до конца заставило его заработать руками и ногами, несмотря на страшную боль в ступне. Вокруг него в воде клубилось темное облако, но сверху мерцал голубой свет, там была жизнь.
        Хайяни вынырнул с рычанием дикого зверя. Боль в ноге была невыносимой, она как будто горела заживо. В полуобморочном состоянии он увидел над собой лицо человека. Оно расплывалось, двоилось и покачивалось. К своему ужасу, он понял, что это лицо женщины. И тут в глаза ему ударил огонь. Этот огонь расколол ему голову и бросил в небытие.
        Несколько катеров, которые находились в пределах прямой видимости, застопорили ход, а пассажиры уставились в ту сторону, где в воздух вдруг взлетел дым и обломки маленького судна. Капитан пассажирского парома, который проходил в трех кабельтовых от места происшествия, связался с береговой охраной. Когда к месту взрыва подоспели первые спасатели, то на поверхности воды плавали только несколько обломков и три мертвых человеческих тела.
        Бензиновое пятно расплылось, охватив радужной пленкой уже добрую сотню квадратных метров водной глади. И на краю этой пленки уже метались плавники рифовых акул. Хищники, почуявшие запах крови, боялись запаха разлитого бензина и пока держались в стороне. Потом они осмелели, и в прозрачной глубине стало видно, как они начали рвать что-то темное, будто свора голодных собак…
        Глава 4
        Свернутый в несколько раз кусок парашютного шелка Росляков использовал для защиты головы от нещадно палящего солнца. Изделие было простым и хорошо знакомым для русских - квадратная шапочка с четырьмя узелками по углам. Не хватало только майки и старых трико с вытянутыми коленями, тогда бы он совсем был похож на отечественного дачника, которые таким образом делают головные уборы из носовых платков.
        С короткими передышками он шел почти всю ночь, стараясь уйти подальше от места своего приземления. В дикой природе нельзя бросать ничего, потому что не знаешь, в какой момент и что тебе может пригодиться. Поэтому Росляков не стал закапывать или другим образом прятать свой парашют. Большой кусок прочной нейлоновой ткани, несколько метров прочных строп - таким богатством, если ты собрался выжить, не разбрасываются. Завернув все свое имущество в парашют и свернув его наподобие рюкзака, Михаил Васильевич нес его на спине, двигаясь все время на восток. Там в виднеющихся в колышущемся мареве скалах он намеревался найти себе убежище на срок, который пока не определил. Срок подскажет ситуация.
        Вычислили террористы его хитрый ход или не вычислили, покажет самое ближайшее время. Все зависит от того, насколько плотно они сидели у него «на хвосте». Он вполне допускал, что им стало известно, на каком самолете он покинул Венесуэлу. Если не известно, то он в полной безопасности. И за пару-тройку дней это подтвердится. А если это им известно, тогда его будут ждать в аэропорту Каира.
        С самолета он не сойдет, и они найдут способ выяснить, куда он делся. Сразу всплывет история с неполадками самолета в воздухе, которые возникли в определенной точке пространства. Если террористы даже и не знают об украденном парашюте, то обязательно такую возможность будут иметь в виду. А это значит, что по саванне очень скоро начнут шастать поисковые группы. Террористы обязательно подключат своих людей в полиции, а те перекроют все дороги и будут искать европейца. Это значит, что к населенным пунктам, где есть средства связи, ему подойти не дадут. И не надо, думал Росляков. Ему бы только успеть уйти из этого района, и как можно дальше. Пусть они прочесывают пустое пространство, а он посидит в укромном месте. Рано или поздно им это надоест, или они подумают, что ошиблись. Не будут же они искать его тут вечно.
        Сразу после приземления Михаил Васильевич удобно уселся в тени ближайшего дерева, аккуратно вскрыл контейнер с ампулой. Неторопливо, со всеми возможными предосторожностями он вытащил ампулу и переложил ее в самодельный контейнер, который еще на базе МЧС в Венесуэле изготовил из водопроводной трубы. Тонкой веточкой он осторожно и плотно набил вокруг ампулы силиконовую крошку и завинтил крышку. Новый контейнер он во много слоев обмотал парашютной тканью, чтобы постороннему человеку было непонятно, что же это такое. Пустой контейнер он снова положил в пластиковую коробочку и зафиксировал зажимами.
        Справа в небо уперся столб пыли. Перемещался он медленно, и была надежда, что это не преследователи, а именно то, что нужно - деревенский автобус, который курсирует здесь, перевозя аборигенов с места на место с их курами, тюками тканей, корзинами овощей. Ездят они медленно, но все равно это будет быстрее, чем топать ногами.
        Почва под ногами становилась все более каменистой, и идти стало труднее. Дорог с покрытием в этом районе не было, и угадать, как тут петляет грунтовая дорога, было довольно сложно. Пыльный столб осел и стал расползаться над чахлыми деревцами и кустарниками. В раскаленном воздухе звука автомобильного мотора было не услышать и за двести метров.
        Росляков взбежал, обливаясь потом, по склону и тут же увидел автобус. То, что можно было назвать дорогой, было всего лишь частью каменистого плато, где мелкие камни укатаны десятком автомобильных колес. Еле заметная полоса извивалась между крупными камнями и отдельными топорщащимися скалами. Облезлая колымага неопределенной принадлежности к конкретному автопроизводителю представляла собой квадратный кузов с пустыми окнами без стекол и крышей, на которую когда-то наварили железные поручни в виде очень большого багажника. И на этой крыше, и за окнами на специальных крючках виднелись клетки с птицей, корзины, мешки. Салон был набит до отказа пассажирами, и по ветру развевались разноцветные, в основном синих оттенков, платки.
        Здесь жили туареги, а точнее, племена кель-аджар и кель-ахаггар. Немногочисленная колония, разбросанная по южному плоскогорью, население которой выращивало овощи, пасло мелкий скот и торговало. На языке туарегов тамахаг Росляков мог составить несколько простых фраз. Но даже если бы и не мог, то с кочевниками всегда общаться было просто, потому что в их среде существовал довольно развитый язык жестов, с помощью которого они находили общий язык с другими кочевниками во все времена. Включая и колонизаторов. Очень своеобразный и эмоциональный народ. Особенно если учесть, что у этих племен, которые были, в отличие от пришлых арабов, коренными жителями на юге Алжира, в социальных вопросах доминировали женщины.
        Вытащив из кармана заранее приготовленные доллары, Росляков замахал рукой и побежал наперерез автобусу. Машина притормозила, а в салоне поднялся страшный галдеж. Это был шум не возмущения, а любопытства. На европейца показывали пальцами, смеялись, отпускали какие-то шутки и шумно обсуждали его появление.
        Росляков помахал долларами перед глазами маленького сморщенного водителя, который единственный из своих соплеменников имел на голове не мужской литам или женский шаш, а красную бейсболку. Фразу он составил самую простую в том смысле, что хочет ехать и куда. Последнее было показано красноречивым жестом. Сквозь приветливые возгласы и кудахтанье кур Росляков с трудом втиснулся в переполненный автобус, обнимая свой самодельный рюкзак.
        Туземцы не очень быстро успокоились, но наконец перестали скалить зубы и хлопать европейца по плечам и другим частям тела. Женские глаза блестели очень игриво и насмешливо, особенно если приглядеться и понять, что закрытое шашем лицо принадлежит молодой женщине или девушке. Росляков помнил рассказы о свободе женщин туарегов. Якобы нередко сама женщина не могла определить, кто же является отцом родившегося ребенка, и все племя собиралось, чтобы по чертам лица определить, на кого же из мужчин больше всего похож новорожденный. Сопровождалось все страшным шумом. Зачастую «отца» никто и не спрашивал, приписывая ему отцовство. Хотя это могло быть и очередной байкой европейских журналистов.
        Относительно спокойная езда вдруг закончилась. Росляков нахмурился. Он рассчитывал, что до конца дня может передвигаться вполне спокойно, но, видимо, ошибся. Сбоку от дороги стоял открытый джип с эмблемой муниципальной полиции. Двое полицейских в тропической форме песочного цвета вышли навстречу автобусу, и один из них поднял руку.
        Ну, вот и все, мысленно вздохнул Росляков. Теперь придется прорываться. Однако быстрая у них реакция. За сутки все поняли и взяли его след, только слишком самонадеянны его противники. Или приказ передан не очень точно. С какого бодуна они решили, что возьмут его вдвоем? А если они ищут не его, если это не относящаяся к нему полицейская операция?
        Пока один из полицейских препирался с водителем, стоя возле автобуса, второй сунул голову в открывшуюся дверь и стал шарить глазами по салону. Европейца он увидел почти сразу, слишком тот отличался своей одеждой от туземцев.
        - Ты! - Палец полицейского нацелился Рослякову прямо в лицо. - Выходи!
        Сказано было на местном наречии, но Росляков понял приказ. Он спиной ощутил настороженность пассажиров. Наверное, теперь они думают, что европеец - контрабандист. Ничего не оставалось, как начать вылезать из автобуса. Бормоча извинения, Росляков протискивался к двери, а сам через головы других пассажиров попытался осмотреться по сторонам. Нет ли засады за камнями, где прячутся бандиты, не приближается ли еще какая-нибудь машина.
        Полицейские вытащили пистолеты из желтых кобур и замахали водителю автобуса, чтобы он убирался отсюда. Заурчал мотор, и колымага, переваливаясь на неровностях, стала удаляться. Теперь объяснения были только знаками и междометиями. Знаками европейцу велели положить свой самодельный рюкзак на сиденье машины. И пока один держал его на прицеле, второй стал поспешно развязывать стропы, чему-то одобрительно кивая головой. Может, он понял, что это парашют? Если он обрадуется, когда увидит контейнер, тогда ищут именно его, а если…
        Размотав парашютную ткань, полицейский извлек спортивную сумку и вытащил из нее аварийную аптечку, а потом пластиковую коробку с контейнером. Щелчок, и он уставился на блестящий цилиндр внутри, державшийся на металлических зажимах. Радостный возглас и знаки своему напарнику не оставляли сомнений. Они искали его. Теперь не дать им сообщить по рации кому-нибудь о задержании. С этого момента проблем у Рослякова и так будет более чем достаточно.
        Резкий разворот на одной ноге, и рука отбросила руку полицейского с наставленным на него пистолетом. Короткий попутный удар локтем в челюсть, и Росляков поймал кисть полицейского. Второй с воплем отскочил в сторону, хватая с сиденья свое оружие. Но Росляков уже нащупал своим пальцем указательный палец полицейского на спусковом крючке пистолета. Сопротивление было сломлено одним ударом колена в пах, а потом ствол пистолета повернулся в нужном направлении.
        Три выстрела с близкого расстояния, и грудь полицейского окрасилась кровью. С отвисшей челюстью он медленно садился на колени, а из безвольно упавшей руки вывалился пистолет. Второй дергался в руках Рослякова и никак не мог вырвать свою руку. Еще один рывок в сторону, удар лбом в переносицу, и ствол мгновенно уперся полицейскому под горло. Выстрел, второй, и пальцы на оружии ослабли.
        Росляков отбросил от себя тело и шагнул к машине. Рация была. Она висела, прикрепленная к приборной доске, и тихо потрескивала шумами эфира. Росляков снял ее, выключил и положил на сиденье. Пришлось сначала упаковывать свое имущество в парашют. Потом он собрал пистолеты, сунул их себе под ремень за спину, вытащил из кобур мертвых полицейских запасные обоймы и положил в карманы джинсов.
        Теперь трупы. Завтра, или уже сегодня, по дороге все равно проедет другой автобус. Придется убирать отсюда следы побоища. Уложив тела на заднее сиденье, Росляков прыгнул на водительское место и повернул ключ. Каменистая почва - это просто здорово, на каменистой почве следы легкового автомобиля на таком ветру уже на следующий день будут не видны. Он развернул машину и поехал в сторону пересохшего русла реки, которое виднелось в паре километров к югу.
        Рация, переключенная на прием, периодически взрывалась бурной арабской речью, а иногда и речью на тамахаге. Росляков морщил лоб, хмурился, пытаясь разобрать хоть что-то. Но понять он мог только отдельные слова, которые никак не связывались в цельные предложения. Кажется, от рации пользы никакой. А еще через пятнадцать минут хрипы стали заметно тише - садился аккумулятор прибора. Росляков выругался и выключил рацию.
        Съехав по пологому склону в русло реки, которая оживала только весной, он заглушил двигатель и подхватил свой «рюкзак». Его путь снова лежал в сторону скал, потому что выбраться из этого района ему не удалось. А еще удалось выяснить, что его уже обложили со всех сторон. Значит, придется возвращаться к первоначальному плану и искать убежище на несколько дней.
        Русло плавно свернуло на юг, и пришлось выбираться из него. Михаил Васильевич приложил к глазам ладонь козырьком и некоторое время осматривал окрестности. Перед ним стоял неприятный выбор. К заветным скалам вела абсолютно открытая часть плато, которая простиралась на много километров во все стороны. Если враги имеют бинокль, а они его обязательно имеют, то его заметят издалека. Можно сделать крюк километров в сорок, а потом выйти к скалам с юго-запада. Гарантии, что там он тоже не столкнется с преследователями, не было.
        Решение было простое - идти самым коротким путем, потому что это экономия времени. И Росляков решительно зашагал напрямик. Если сделать поправку на преломление в раскаленном воздухе, то до скал ему идти всего километров двадцать, даже меньше. Пить хотелось, но это пока не самое главное. До завтра он без воды продержится. Да и в скалах обязательно найдется источник, потому что кое-где там виднеется сочная темно-зеленая растительность. И живности тут стало заметно больше. Несколько раз сторонкой пробегали шакалы, в воздухе стали кружить орлы в поисках грызунов. Потом показалось стадо чернолобых антилоп - аддаксов.
        Желудок сразу заурчал, намекая, что не время любоваться витыми красивыми рогами антилоп, а пора начать рассматривать их как дичь. В принципе с едой тоже можно было подождать. Росляков прибавил шагу, теперь уже внимательнее поглядывая под ноги, потому что где грызуны, там и змеи. Насколько он помнил, в Алжире водилось видов двадцать ядовитых змей. Из самых опасных эфа, рогатая гадюка и африканская кобра. Очень храбрые гады, которые не пытаются уползти при приближении большого животного, а, как правило, готовятся защищаться.
        Солнечные блики, которые мелькнули впереди, могли отразиться только от стекла. Причем стекла автомобильного, когда машина скачет на неровностях. Росляков выругался и упрямо продолжил свой путь. Теперь уже все равно. Он шел и поглядывал вперед, где скоро обозначились контуры двух машин, которые ехали ему навстречу напрямик, не разбирая дороги. Значит, давно заметили. И вряд ли это полиция. Эти уже будут осторожны и наверняка сообщили своему главарю по рации, что кого-то в этой глуши увидели, путешествующего пешим образом.
        В голове привычно выстроился план предстоящей схватки. Два пистолета за спиной в опущенных руках, неожиданно открывается огонь с близкого расстояния. Левой рукой заградительный, правой - на поражение. Сколько их там? Человек шесть, восемь? В принципе можно справиться, если маневрировать, если захватить автомат одного из бандитов. Красиво, но не получится. Они на двух машинах, и они знают, что он не простой смертный, а опытный разведчик. Значит, будут вести себя осторожно. Например, подъедут с двух сторон и будут держать его на мушке. Пистолеты они увидят и откроют огонь по ногам. Нет, пистолеты в этой ситуации только помеха. Росляков с сожалением вытащил их из-за ремня и отбросил в сторону.
        С машинами он встретился через пятнадцать минут, когда до спасительных скал ему оставалось всего километров пять. Это были старые внедорожники с открытым верхом. Бандитов было шестеро, все по внешнему виду арабы, все одеты в походную полувоенную одежду, а на одной машине над ветровым стеклом был укреплен пулемет. Как Росляков и предполагал, они сразу стали охватывать его с двух сторон и демонстрировать агрессивность.
        Ему приказали остановиться и поднять руки. Из машин выскочили четверо, нацелив на Рослякова два «калаша» и два М-16. Пулеметчик шевелил стволом своего оружия, но стрелять, как оценил ситуацию Росляков, готов не был. Уверен, что европеец на станет сопротивляться. «Рюкзак» с плеч сорвали грубо, но швырять на землю предусмотрительно не стали. Это уже о многом говорило. Тычком стволов в спину Рослякову приказали подойти к машинам и встать, уперев руки в капот.
        Он стоял под дулами двух автоматов и смотрел, как на сиденье машины распаковывают его вещи. Один из арабов взялся за рацию и стал кому-то докладывать, что они человека взяли. И, кажется, объяснил, в каком месте они его взяли.
        Убедившись, что распутывают они именно парашют, арабы развеселились. Поняли, что он тот, кто им нужен, и уже предвкушали хорошую награду. Аварийный набор осмотрели поверхностно, а потом увидели сумку погибшего американца. Черт, про сумку они тоже знали! Значит, кто-то видел, как он ее забирал на развалинах, как привез в лагерь МЧС в Венесуэле.
        Потом из сумки на свет появился блок записывающей аппаратуры. Главарь сразу проверил, на месте ли карта памяти. Затем они извлекли пластиковую коробку. Сразу воцарилась тишина. Все уставились на руки главаря, которые очень осторожно открыли коробку. Блестящий металлический контейнер был на месте, зажатый скобами фиксаторов.
        Росляков ждал именно этого момента, когда все внимание бандитов будет сосредоточено на находке. Ведь наверняка не столько за него, сколько за эту находку им обещана награда. Он прыгнул назад, оттолкнувшись руками от капота машины, и поднырнул под ствол автомата. Одна рука схватилась за цевье «калаша», вторая за приклад. Рывок с поворотом влево, и руки араба не удержали оружия.
        Ударом локтем снизу в челюсть Росляков заставил обезоруженного араба отступить, а рука привычно нащупала флажок предохранителя, убедившись, что он опущен и установлен на автоматический огонь. Риск был только в том, что в патроннике могло не оказаться патрона, а передергивать затвор было уже некогда. Но вряд ли перед встречей с опасным противником этот тип не подготовил оружие к стрельбе.
        Длинная очередь прошла по стеклам двух автомобилей. Водитель правой машины дернулся и скособочился на сиденье, прошитый пулями в грудь. Пулеметчик, который стоял в левой машине и возвышался над головой Рослякова, получил две пули в ноги и с воплем упал прямо в машине. Из троих арабов, что скучились возле контейнера, только двое успели схватиться за оружие. Один получил пулю в плечо, второй - в грудь, а главарь сник с дыркой в середине лба.
        Росляков отпрыгнул в сторону и развернулся назад. Обезоруженный им араб пятился с побелевшим от страха лицом и бормотал что-то, наверное, просил не убивать. Потом он с криком повернулся и бросился бежать. Росляков от пояса дал короткую очередь, и араб покатился по сухой траве и камням. Кровь на его спине смешивалась с каменной пылью и приобретала неприятный серый оттенок.
        Теперь снова прыжок в сторону и разворот с автоматом в сторону машины. Главарь сидел, свесившись с сиденья, второй араб с простреленной грудью валялся рядом. Раненный в плечо пытался отползти, но потерял сознание. Где-то за машиной стонал и шевелился еще один, которому он прострелил ноги. Кажется, он отползал в сторону.
        Порядок! Росляков даже обрадовался, что так получилось. Ему очень было нужно, чтобы кто-то остался в живых, кто бы мог сообщить своим, что они задержали того, кого нужно, но он сбежал, устроив бойню. А содержимое его вещей… вот оно, только…
        Росляков взял из машины парашют и аварийный контейнер. Пластиковую коробку он оставил на сиденье, там же лежала и спортивная сумка, и прибор видеозаписи. Подумав немного, он стащил с убитого главаря жилет-разгрузку. Содержимое карманчиков и карманов было слишком полезным в его ситуации, чтобы бросать это здесь. Большой десантный нож, двадцатизарядный кольт, две гранаты, два магазина к автомату. Присев на корточки, Росляков примерился и выстрелил в бензобак. Пуля прошла навылет, и на сухую землю струйками стало литься топливо. В горячем воздухе сразу распространился удушливый запах.
        Росляков оторвал рукав футболки убитого боевика, смочил его в бензине, а потом завернул в него небольшой камень. Положив все это на землю, он чиркнул зажигалкой и поджег. Комок трикотажа сразу загорелся и начал чадить. Росляков выпрямился и толкнул камень под бензобак. Пламя с готовностью хищно взметнулось под днищем машины.
        Когда он отошел метров на двадцать, за его спиной взорвался бензобак. Пахнуло бензином и жаром огня. Росляков поморщился, удобнее подхватил парашют с завернутым в него «богатством» и пошел быстрее. Теперь пусть живые расскажут, что тут произошло. Как они задержали европейца, как нашли у него в вещах то, что нужно. Как он напал на них и убил большинство. Как взорвалась машина. Потом они в обгоревшем кузове найдут обгоревший контейнер и остатки записывающего устройства. Карта памяти расплавится, и установить, что она не та, будет невозможно. Металлический контейнер они тоже вскрывать не будут, потому что ампула внутри могла расколоться или лопнуть. Они его повезут в какую-нибудь лабораторию, где попытаются вскрыть в безопасных условиях. Времени на это уйдет уйма. Если они вообще будут вскрывать контейнер. Главное, они могут перестать искать Рослякова, потому что он теперь «пуст»!
        Кто же знает, что образец все еще у него в самодельном контейнере из водопроводной трубы. И карта памяти с записью разговора террористов тоже у него. Никто не знает, а предполагать можно все, что угодно. Это уже их проблемы, как они там будут докладывать Хайяни. А машины во время перестрелок часто взрываются. Обычное дело.
        Около часа он шел к спасительным скалам. Слева удирало небольшое стадо маленьких испуганных газелей, шакал прыгнул из-за ближайшего камня и, злобно оглядываясь на человека, потрусил в сторону. Теперь уже скоро, думал Росляков. Теперь к этим бедолагам приедут на помощь другие. Они будут очень озлоблены. Возможно, попытаются потушить машину огнетушителями, но все равно до утра к обожженному железу не притронутся. Значит, что там осталось, они определят только завтра утром.
        А сегодня они будут прочесывать местность. Следов на камнях не остается, поэтому они будут мотаться на машинах и смотреть в бинокль. И надо быть очень тупым, чтобы не додуматься, что этот европеец не испарился, не растворился в воздухе, а спрятался где-то в пределах нескольких километров. А в этих пределах только скалы. А лазить по ним можно до бесконечности. И если Росляков найдет приличное убежище, то лазить им скоро надоест.
        Пришлось остановиться и связать свой узел так, чтобы его можно было повесить на плечо. Лезть приходилось вверх по камням с помощью обеих рук. Скалы были седые, выветренные, и было очень много осыпей. Росляков отдернул руку от чего-то с шумом побежавшего из-за камня в сторону. Черт! Он замер на месте, давая возможность дикобразу уйти подальше. Эти зверюги в момент опасности умеют напрягать спину и выстреливать иголки во врага. Не смертельно, но в такой жаре обломок иголки под кожей может привести к нагноению и другой заразе. Пусть лучше этот большой «ежик» уходит.
        Громогласный рык заставил Рослякова присесть и начать прислушиваться. Этого только не хватало. Он снял с плеча автомат и погладил горячий бок ставшего вдруг таким родным «АК-74». Так рычать могут только леопарды или другие степные кошки. Хреновое соседство.
        Медленно пробираясь меж камней, осторожно наступая на большие камни, чтобы ноги не скользили по осыпи, Росляков двинулся в сторону звериных рыков. Лучше сразу узнать, кто это и сколько их, чем подвергнуться неожиданному ночному нападению. Он хорошо знал, что человек для хищников, как правило, не добыча. Почему так устроена природа, он не задумывался, просто знал от охотников, и все. Но слова «как правило» не всегда хорошее утешение.
        Картина ему открылась ужасающая. Это были не леопарды, не гепарды, это были здоровенные берберские львы. Когда-то их совсем истребили, но потом стали восстанавливать популяцию, выращивая в неволе. Наверное, в этой местности их уже расселили. Две самки лежали в сторонке, нервно вскакивали и снова ложились. А два самца с косматыми гривами сцепились в смертельной схватке на самой вершине пологой скалы. Гривы были окровавлены, хвосты били о землю, поднимая каменистую пыль, оскаленные морды блистали огромными клыками, которые, казалось, могли перекусить оглоблю с одного маха. Рев стоял ужасающий.
        Один из львов, как понял Росляков, был молодым самцом, а второй старым зверем. И схватка у них шла из-за обладания самками - этим маленьким прайдом. Львы закончили ходить кругами и снова бросились друг на друга. Их тела ударились с гулом, который пошел по скалам, два сильных тела свились в один клубок.
        Росляков не стал ждать результатов схватки и задом попятился за камни. Теперь он шел, очень внимательно прислушиваясь к звуку схватки и другим звукам. Он перебирался через гряды, протискивался между острыми скалами и искал проход. Где-то совсем рядом он ощущал живительную влагу, даже различал журчание воды. А потом он вышел на гребень скалы и увидел перед собой небольшую котловину.
        Он все еще сомневался, что поступил правильно, оставляя себе такое опасное соседство в этих диких скалах. Может, стоило попытаться убить львов, пока у него была возможность спокойно прицелиться. Все-таки патрон автомата Калашникова один из самых мощных в мире. Он пробивает рельс, с легкостью пробивает армейские бронежилеты и каски. Правда, хищник - это нечто совсем другое. Остановить такую тушу сложно.
        Росляков вспомнил, как он в детстве читал в какой-то книге про Индию об охоте на тигров. Помнится, там описывался случай, когда в тигра попало несколько пуль, а он все равно успел запрыгнуть на спину слона и убить охотника. И только потом, когда с мертвого зверя снимали шкуру, увидели, что одна пуля попала ему точно в сердце. Поэтому в прошлом веке профессиональные охотники стреляли в тигров не обычными пулями, а специальными, которые назывались «дум-дум». Такая пуля, попадая в цель, раскрывалась наподобие цветка. Стреляли ими тиграм в шею, и тогда пуля разбивала вдребезги шейные позвонки.
        Чем он мог противостоять львам? Стрелять в голову? Надежно, но только в том случае, если он снесет пулей половину черепа, а для этого нужно попасть точно в середину головы. Чуть в сторону, и лев из тебя отбивную сделает. На фиг! «Пусть они живут своей жизнью, - подумал Росляков, - а я буду жить своей. И пока наши дорожки не пересеклись, мы враждовать не будем».
        Узкая расщелина нашлась часа через два. Протискиваться пришлось боком. И вот перед глазами Рослякова предстала вся внутренность этой небольшой котловины. Он стоял в узкой горловине, а впереди, постепенно расширяясь, простирался уютный небольшой каньон с абсолютно отвесными стенами. В камнях бурлил и пенился чистый поток. Весной, наверное, он заливал почти всю нижнюю часть каньона, а сейчас имел в ширину не больше двух метров. Справа он убегал куда-то в скалы, наверное, в пробитую им пещеру.
        Слева Росляков увидел то, что ему и было нужно. Метрах в пяти выше уровня русла речушки виднелись несколько относительно больших и совсем маленьких пещер или гротов. Сверху он их не видел, потому что выходы смотрели на юг и всегда были в тени. А еще над входами в эти пещеры нависал приличных размеров скальный козырек. Там даже костер развести можно. А дрова? Дрова вот они, по берегам речного русла. Сколько тут поломанных ветвей и тонких стволов, которые нанесло в период бурного течения, а теперь высушенных солнцем добела. Остался последний момент, который следовало учесть. Нужен запас еды, нужна возможность пополнять его и нужно обеспечить полную изоляцию каньона от внешнего мира. И все это нужно сделать в ближайшие часы, пока не прибыли новые преследователи.
        Удовлетворенный осмотром своего будущего убежища, Росляков сбросил на землю
«рюкзак» и снова стал протискиваться по расщелине наружу. Маленькую газель он подкараулил неподалеку и свалил ее точным одиночным выстрелом метров со ста. Вся туша ему была не нужна, да и сохранить ее не удастся в такой жаре. Вполне хватит двух задних ног.
        Росляков присел рядом с тушкой и принялся орудовать десантным ножом. Об остатках животного он не беспокоился. За несколько часов от газели останется только скелет и обрывки кожи с рогами. Хищники позаботятся о том, чтобы преследователи не увидели результатов его охоты. Прикидывая в уме, как устроить в пещере коптильню, Росляков вернулся в свой изолированный мир. Первым делом он сделал его изолированным на сто процентов.
        В узкой расщелине он нашел место, где скальная порода отслаивалась и была менее прочной. Тут он и намеревался устроить завал. Оставалось решить, как потом, когда истечет время, необходимое для его пребывания тут, выбраться наружу. Для этого вполне подходила северо-западная стена слева от пещер. Обилие горизонтальных трещин и расстояние всего в каких-то десять-двенадцать метров. Сойдет.
        Взрыв гранаты пронесся эхом дважды по стенам маленького каньона и замер вместе с оседающей пылью. Минут через десять Росляков полюбовался на плоды своих усилий. От расщелины не осталось и следа - она вся оказалась завалена слоистыми обломками. Удовлетворенный Росляков забросил на плечо свой самодельный рюкзак, на другое плечо автомат и подхватил отрубленные ноги газели. Насвистывая, он стал подниматься по узкой естественной тропинке к пещерам. Главное, положить мясо в тень, а потом можно вернуться и набрать дров. Еще неплохо бы выше по течению нарвать травы на подстилку. Если свернуть парашют и набить его травой, то получится вполне приличный и мягкий матрас. А еще пещеру надо выбрать такую, в которой имеется вентиляция. Если дым не будет иметь возможности… Мысли колом встали в голове буквально на полуслове.
        Лев лежал на боку прямо под скалой. Спутанная грива была в крови от страшных ран, нанесенных его противником - молодым самцом. Шкура на левом боку была распорота очень глубоко, из раны торчал обломок сухого дерева. «Это, наверное, - подумал Михаил Васильевич, - когда лев падал со скалы. Вон и сломанное дерево на скалах, а вот и его обломки на земле. Да, не повезло тебе, приятель». Росляков уселся на землю и стал смотреть на льва. «Вот так в вашем жестоком мире и приходят к власти молодые и сильные, - подумал он. - Теперь у твоих самок в бывшем твоем прайде новый хозяин, а ты «вышел в тираж». Хотя и у людей такие вещи происходят примерно так же, как и у вас. Не всегда, правда, вот так красноречиво. Иногда соперников удаляют со своего пути и иными способами, без крови. Без видимой крови, но внутри поверженный может быть таким же окровавленным и растоптанным. Трудно сказать, чей мир более жесток и кровожаден. Пожалуй, в мире хищников поступают более честно».
        Но лев был жив. Это открытие заставило Рослякова поперхнуться. Он заметил, что лев наблюдает за ним через чуть прикрытые веки. Бока хищника еле заметно поднимались и опадали от учащенного дыхания, хвост чуть заметно подергивался. На мелкой гальке, насыпавшейся сверху во время падения, собралась уже приличная лужа крови.
«Пожалуй, ты сдохнешь, - решил Росляков, рассматривая раненого льва. - Уже завтра к вечеру начнешь вонять, а мне тут отсиживаться придется довольно долго. Хреновый ты мне сосед, парень. Добить тебя, чтобы не мучился? Только куда тушу девать? В землю не зароешь, нет тут земли, одни сплошные камни. Если тебя камнями завалить, то смрад все равно просочится. И в реку не сбросишь. Речушка так себе. Хоть и быстрая, но мелкая, и валунов много. Труп она не сможет унести отсюда».
        Глаза льва приоткрылись. Росляков увидел, как напряглись мышцы хищника, вздыбился загривок, а хвост с буро-седой кисточкой на конце начал молотить по камням. Страшные когти царапнули камни, но подняться лев так и не смог. Человек, опытный боец, сразу определил по глазам льва, что тот уловил, какая участь его ждет. Холодная решимость блеснула в глазах льва. Встать и достойно принять смерть в своей последней битве. Но сил у хищника на это не было. Росляков знал, что диапазон органов чувств у животных гораздо шире, что они прекрасно улавливают исходящую опасность, будь то животные или приближающиеся стихийные бедствия. Ученые только гадают о механизме восприятия, но практики - охотники, туземцы - знают об этих вещах наверняка.
        Росляков сразу уловил изменения в настроении хищника. Стоило человеку подумать об убийстве, как лев это понял. До этого его взгляд был холодным, настороженным. Теперь же в нем пылала решимость обреченного на смерть. Но это была обреченность не жертвы, а бойца. Бойца умелого и мужественного, который, несмотря на свое состояние, продаст свою жизнь очень дорого.
        Человек смотрел на хищника с пониманием и уважением. «На кой черт мне тебя убивать, - подумал он. - Возись потом с твоим трупом. Может, мне тебя вылечить и выходить?» Росляков подтянул к себе свой «рюкзак» и уселся на камнях, сложив ноги по-турецки. Он задумчиво рассматривал хищника, прикидывая свои возможности. Живой лев, пусть и раненый - это приличная защита. Вздумается бандитам шататься по краям этой котловины, и они сразу увидят живого льва. И в голову никому не придет, что нужный им человек прячется рядом. Пожалуй, попробовать можно. Лев - это та же кошка, только очень большая. И такая же живучая. «Не получится, так на мне твоей крови не будет», - подумал Росляков и улыбнулся.
        Лев как будто понял. Тело зверя расслабилось, глаза прикрылись веками. Хвост больше не бил по камням, и волосы на загривке льва опустились. Было ощущение, что в своей попытке противостоять опасности, которая вдруг стала исходить от человека, он истратил все свои запасы сил. Теперь от человека опасность не исходила. «Вот если ты еще и решишь, что от меня нужно принять помощь, - подумал Росляков, - то будет совсем хорошо. Даже в таком плачевном состоянии ты, приятель, меня запросто можешь покалечить. Так что решай! Хочешь жить - буду лечить, не доверяешь - тебе решать и тебе свою судьбу определять».
        Росляков сидел и смотрел на льва. Он пытался настроиться на хищника мысленно. Раненый зверь должен был понять, ощутить, что перед ним не соперник, не конкурент, борющийся за место под солнцем и за добычу. Перед ним, старым поверженным солдатом, такой же солдат. А солдат солдата никогда в беде не бросит и без помощи не оставит. «Такое наше с тобой солдатское братство. Ты одиночка, и я одиночка. Сошлись наши дорожки, а потом разойдутся, но долг свой солдатский выполнить надо. Так должно быть и в моем человеческом мире, и в твоем мире хищников. У вас ведь не бывает бессмысленных жертв, вы не убиваете ради удовольствия. Так не должно быть и у нас. По крайней мере я такой же, как и ты».
        Михаил Васильевич некоторое время сидел и думал о льве, глядя в бледное обожженное солнцем небо. Хищник должен понять, почувствовать, что перед ним не враг. Черт его знает, каким чувством он должен понять, что перед ним спасение. Если уж они к человеку относятся не так, как к остальным животным, то он должен принять помощь. Как принимают помощь от друга. Неплохо было бы предварительно как-то еще проявить свое отношение к зверю. Он потерял много крови, наверное, у него сотрясение мозга. В таком состоянии мучит жажда. В таком состоянии вода вообще самое главное.
        Взгляд Рослякова опустился к воде, прошел вдоль русла, заваленного сушняком и обломками деревьев. «А это мысль», - решил он, увидев пару высохших тыкв. Продолговатые, почти добела высушенные солнцем, они лежали на камнях метрах в пятидесяти. И если не сгнили, то из них можно сделать отличные посудины для воды.
        Тыквы оказались лопнувшими, поэтому все содержимое и высохло, а не сгнило. Ножом Росляков расколол самую крупную тыкву по длине, и у него получилась глубокая большая продолговатая тарелка. «Сюда вместится литров пять воды», - подумал он, подходя к реке.
        Лев почуял влагу. Наверное, он в самом деле страдал от жажды, потому что его желто-мутные глаза раскрылись сразу, а ноздри стали раздуваться. Сможет ли он голову поднять, вот что беспокоило Рослякова. Стараясь делать все плавно, он стал подходить ко льву. На миг мелькнула ехидная мысль, что ему надо быть одновременно осторожным и спокойным. И бояться, и не бояться. Страх, настороженность хищник почувствует сразу. Страх и настороженность - это агрессивные чувства, негативные, а Росляков должен заставить льва относиться к себе как к сильному животному, которое его превосходит по силе духа, как к существу высшего порядка. А такие существа не испытывают страха.
        Настрой удался. Или лев был настолько обессилен, что ему было все равно, что там думает этот странный двуногий. Росляков подошел, присел на корточки перед огромной страшной головой хищника и поставил прямо перед мордой тыкву с водой. Ноздри некоторое время продолжали шевелиться, втягивая влажный воздух. А потом голова льва приподнялась. Точнее, он повернул ее, провез подбородком по камням и все же дотянулся до воды. Огромный язык стукнул два раза по боковине тыквы. Росляков понял, что зверь сейчас перевернет эту легкую посудину, и придержал ее рукой. Теперь язык льва стал касаться воды. Через раз, не очень удачно, но все же захватывал немного живительной влаги. Пришлось чуть наклонить тыкву, а потом еще больше, чтобы вода стала вытекать небольшой струйкой. Дело пошло лучше, полетели брызги, но лев лакал воду.
        Самое интересное произошло в конце. Шершавый язык дважды прошелся по опустевшей тыкве, а потом по руке Рослякова. Человек не убрал руку. Лев лизнул ее еще раз и снова устало уронил голову. Он закрыл глаза, как показалось Рослякову, с благодарностью. Это был контакт! Если хищник лизнул твою руку, значит, у вас контакт. Это первые два раза он мог промахнуться мимо тыквы и лизнуть тебя. Но в третий раз он лизнул умышленно, это точно.
        Росляков вернулся к реке уже с полной уверенностью, что у него все получится. Он чувствовал себя богом, спасителем, всемогущим. И это было хорошо, льву его состояние обязательно передастся. Михаил Васильевич снова набрал воды и вернулся к пещере. Солнца под скалой, видимо, никогда не бывает, значит, лежать лев на солнцепеке не будет. Уже хорошо. Теперь Росляков разложил перед собой содержимое медицинской части аварийного набора. Лев чуть приоткрывал глаза и посматривал на него. Рослякову даже показалось, что лев поглядывает с облегчением - человек не ушел, не оставил его.
        Хочет жить зверюга! Природой в него заложено желание жить. Может, он тому молодому самцу мечтает отомстить и своих самок вернуть. Нет, это было бы совсем уже по-человечески. Главное, не забывать, что бы тебе ни казалось, что перед тобой не человек, а хищный зверь. Каким бы он тебе умным и смышленым ни казался, нельзя забывать, что мозг у него, мышление абсолютно не человеческое, чуждое человеку. Нельзя приписывать ему свои эмоции, свои мысли. Скорее всего надо самому уподобиться хищнику, стать по образу мышления, по способу восприятия его старшим братом, вожаком. Надо отключить человеческое в себе, современное, а оставить только то, что природой заложено было в твоих доисторических предках.
        Вот это антибиотик, хуже от него льву не будет, хотя даже у кошек свои лекарства. Может и помочь. «Деревяшку я вытащу, а что делать с раной? Вот это развести в воде и промыть, присыпать вот этим края, чтобы снять воспаление. А потом? Зашить. Ниток нет, которые сами бы потом рассосались. Может, синтетику из парашюта надергать? А как ее надергаешь? Может, обычными нитками, хлопчатобумажными? Они не растворятся, а врастут в ткани. Ничего, потом он языком все вылижет».
        И тут на глаза попалось решение проблемы - скобки. Обычные медицинские скобки, предназначенные для стягивания краев раны. И, главное, в комплекте есть специальные пассатижи для их закрепления. «Повезло тебе, Лева, что человек такой умный. Еще бы ты оказался терпеливым. Хотя, говорят, у животных болевой порог очень высокий, иначе бы им просто не выжить. Будем надеяться, что это так».
        Лев подпустил к себе человека. Он приоткрыл глаза, но даже не шевельнулся, когда Росляков подошел к нему сбоку. Страшные передние лапы лежали слева, такие же страшные задние лапы лежали справа. Такими когтями одним махом можно внутренности выпотрошить, на две части человека распороть. Но Росляков старался об этом не думать. Все его мысли были о том, что он помогает льву, лечит его, старается сделать все, чтобы лев выжил. Большая щепка от ствола дерева торчала из бока и потемнела от впитавшейся в нее крови. На боку ниже раны все было покрыто запекшейся кровью. Росляков отбросил все сомнения и взялся за кусок древесины. Львиный бок нервно дрогнул. Рывок, и щепка осталась в руке.
        Бок хищника снова дернулся несколько раз, хвост стал подергиваться, но лев не издал ни звука, даже головы не поднял. Умница, Лева, умница. В воздухе запахло кровью и свежей раной. Росляков взял тампон, который он приготовил, и стал смывать кровь водой. Кожа под его руками подергивалась, но зверь лежал смирно. Что дальше будет, вот вопрос.
        Но лев не подвел. Он не издал ни звука, когда Росляков лил в рану дезинфицирующий раствор, когда стягивал края раны металлическими скобками. Когда потом сделал два укола. Потом он снова сходил за водой и поставил ее перед мордой хищника. Странно, но лев никак не отреагировал. Он даже не пошевелил ноздрями, не приподнял веки.
        Эй, эй! Росляков нахмурился. Как бы этот богатырь коньки не откинул. Жаль будет его как личность, и жаль, что придется что-то делать с трупом. Рубить его на куски и заваливать камнями что-то не очень хотелось. О том, что льва можно съесть, Росляков старался не думать. Теперь он верил, что хищник эти мысли мгновенно уловит.
        Но лев просто спал. Росляков развел в глубине пещеры костер, устроил себе лежанку на возвышении, натянул на ветерке парашютные стропы. На них он собирался сушить копченое мясо. Этим он и занялся. Весело потрескивал костер, душисто пахло коптящееся мясо. Когда набралось достаточное количество углей, он разгреб костер, сдул с плоского камня пепел и положил на него кусок сырого мяса. Угли он аккуратно сгреб, чтобы они давали жар по периметру.
        Незаметно за пределами пещеры небо потемнело. Обжигая пальцы, Росляков вгрызался в сочное мясо. Мысли блуждали только в районе его нынешнего положения. Если нет смысла думать о чем-то другом, то не стоит и пробовать. Что толку размышлять о том, что он будет делать потом, когда выберется отсюда. Пустые мысли. Главное - цель, а средства будут ясны по ходу дела.
        И тут до Михаила Васильевича дошло, что темнеет, а лев лежит снаружи, источая запах крови. А значит, он привлекает внимание хищников. Четвероногие вряд ли сюда доберутся, а вот крылатые запросто. Ладно, если уж начал заботиться, то придется продолжать. Он вышел из пещеры со своим самодельным матрасом и уложил его в паре метров от льва. Хищник не подавал признаков жизни. Или умрет к утру, или выживет. Росляков уселся и стал дремать. Его присутствие отпугнет падальщиков, а там видно будет. Кажется, идея с копчением мяса себя не оправдала. Здесь просто нет такого количества дров, чтобы прокоптить себе запасов на несколько дней. Да и дым может выдать его укрытие.
        Он дремал, а мысли плавно уплывали в прошлое, искали какие-то туманные аналогии, сплетались в непонятную паутину из прошлого, которое было, и прошлого, придуманного мозгом, навеянного нынешними событиями. Росляков умудрялся дремать и думать одновременно. «Вот лежит передо мною лев. Старый, умудренный опытом хищник. Он прожил свою большую, по львиным меркам, жизнь. И я старый разведчик, который прожил большую сложную, по меркам разведчика, жизнь. Не важно, что мне нет еще и сорока, потому что на этой работе человек взрослеет, стареет и устает гораздо быстрее, чем в обычной жизни. Мы оба боремся за свою жизнь, выживаем, потому что такие у нас с ним характеры, такая натура. Мы оба хищники, а вокруг нас дикая природа. У него свои хищники, у меня - свои. Террористы, международные преступники и всякая другая свора. Он дерется за охотничьи угодья и своих самок, а я… А я за свою жизнь. Только мой прайд - это не пара самок, а вся моя большая страна, которую я должен защищать».
        Глава 5
        Андрей Демичев, как исполняющий обязанности командира группы, добросовестно и обстоятельно доложил о сложившейся ситуации. Очень подробно он рассказал, как и при каких обстоятельствах пропал Росляков. О происшествии возле морга в Уачо он, наоборот, рассказал кратко и без деталей. В трубке аппарата спутниковой связи некоторое время молчали, видимо, анализируя полученную информацию. Резюме было кратким - искать Рослякова.
        - А как же лаборатория? - недоверчиво спросил Максим Андрея, когда тот закончил разговор с начальством. - Как Хайяни, как задание этого Гаспароса в России?
        - Ну, я думаю, они там все возьмут под свой контроль и без нас. Хотя что они могут взять под контроль? Попытаются Гаспароса выявить и захватить. Предотвратить угрозу бактериологического заражения, если он таковое замыслил. Но я чувствую, тут что-то не так. Что-то же заставило нашего Василича скрываться. Причем в таком аварийном порядке, что он не удосужился ни нас предупредить, ни начальство в Москве. Получается, на него так насели, что он еле ноги унес.
        - Наверное, имеющаяся у него информация того стоила, - согласился Максим. - Что-нибудь пострашнее того, о чем думает Москва. Куда летим?
        - Велено в Каир, - пожал плечами Демичев. - Проверить, что он в самом деле не долетел до конечной точки. По-моему, они не верят, что он мог покинуть самолет в воздухе. В крайнем случае, что он на него не сел. Но тогда он рано или поздно сам выйдет на связь.
        - А здесь кто будет работать? Ведь с лабораторией не все еще ясно?
        - Наверное, другая группа. А может, внешняя разведка займется. Кстати, на наши запросы ЦРУ отмолчалось. Начальство говорит, что на контакт не идут, но не все еще потеряно. Будут с ними продолжать пытаться договориться.
        - Пытаться договориться! - Максим хмыкнул с иронией. - Мы их работнику жизнь спасли, а они дистанцию держат. Знаешь, о чем это говорит? О том, что полевые агенты тут сами ничего не решают. Значит, у них в самом деле проводилась по этой лаборатории грандиозная операция. И она до сих пор на очень высоком контроле. Тут и чихнуть без ведома начальства нельзя.
        О том, что они с Алексеевым покидают лагерь МЧС в Венесуэле, Андрей уведомил полковника Игнатьева лично. Не хватало еще паники по поводу неожиданного исчезновения еще двоих офицеров. Игнатьев все-таки не до конца понимал, кого представляют эти двое и кого представлял сам Росляков. Наверное, полагал, что какое-нибудь специфическое управление в министерстве. Пусть так и думает.

* * *
        Ашобади находился в семистах километрах от столицы в городе Эль-Голеа, когда ему сообщили, что европейца взяли. Беспалый Ашобади встречал в своей жизни немало хитрых и предприимчивых людей. Он и сам был мастером уловок, которым его научила профессия сначала киллера, а потом и помощника одного из известнейших террористов. Но с таким он еще не встречался.
        Как сообщил командир одной из поисковых групп, при европейце были обнаружены и та самая спортивная сумка, которая полностью соответствовала фотографии, и пластиковый контейнер, в котором хранился другой - металлический с важной ампулой. При нем же оказалось и записывающее устройство. Но самое главное, что европеец тащил с собой парашют. Это приоткрывало тайну его странного и быстрого исчезновения.
        Ашобади улыбнулся. Он оказался не менее хитрым, чем этот европеец. Он сумел вычислить его, предугадать поступки и в результате взять его там, где никто не мог и предполагать. Ашобади оправдал доверие своего хозяина и учителя Бен аль Хайяни. Надо просто проехать полторы тысячи километров до города Таманрасоет на юге Алжира и убедиться, что контейнер и видеозапись на месте. Через сутки он будет знать все: кто предал, кто передал все это европейцу. Ашобади Беспалый умеет задавать вопросы так, чтобы получать ответы, и европеец в этом убедится совсем скоро.
        Проблемы начались через два часа. Неприятность пришла по телефону, когда позвонил Зинедин - местный кабил, промышлявший контрабандой и торговлей оружием. Он давно имел общие дела с террористами и был человеком надежным, поэтому не верить ему оснований не было.
        Зинедин собрал своих бандитов и прочесывал по приказу Ашобади окрестности. Он-то и сообщил, что его люди задержали европейца с парашютом, спортивной сумкой и контейнером, которые совпадали с присланными ему описаниями. Он теперь звонил, чтобы сообщить о несчастье. Европеец скрылся. Он убил почти всех людей Зинедина и снова скрылся. Сам Зинедин приехал на место происшествия только спустя часа два, когда один из раненых боевиков сообщил о случившемся.
        Взбешенный Ашобади проклинал всех на свете берберов, туарегов и европейцев, возносил мольбы Аллаху, чтобы тот покарал неверных и ротозеев. Он приказал гнать машину так, как будто за ней гнались все демоны на свете. Они встретились с Зинедином на дороге, и хмурый крючконосый кабил, молча кивнув, поехал впереди показывать место трагедии.
        Виляя между камнями, они проехали километров десять, углубившись по плато на восток в труднодоступные места. Серые скалы вздымались неподалеку, южнее высилась трехкилометровая громада горы Тахат. Неприветливое плоскогорье встретило Ашобади воем шакалов, рычанием диких кошек и топотом испуганных антилоп. В небе зловеще кружили хищные птицы, высматривая что-то в скалах.
        Может быть, именно вид сгоревшей машины и вонь обожженных трупов добавляли в картину местности эти зловещие оттенки. Смрадный дым еще клубился над горячим металлом, да чадили копотью почти полностью сгоревшие шины автомобиля.
        - Где тот человек, который выжил? - резко спросил Ашобади.
        - В больнице. Их было двое, но один умер по дороге от потери крови. Пуля попала ему в плечо, но задела крупную артерию. Он потерял много крови.
        - Мне плевать, сколько потеряно крови, - с тихим бешенством проговорил Ашобади. - Я не хочу знать, кому и куда попали пули. Что говорит раненый?
        - Я ждал тебя. Я отправил его в больницу и выставил там охрану. Я заплатил хорошие деньги начальнику полиции, чтобы все случившееся называлось несчастьем во время охоты. Здесь я ничего не трогал. Я ждал тебя.
        Ашобади промолчал и стал обходить сгоревшую машину. Один почерневший труп сидел, свесившись, на водительском кресле, второй скрючился на заднем сиденье. Оба были похожи на черные спекшиеся мумии. Еще одно тело лежало рядом с машиной. У этого человека была прострелена грудь и обгорели ноги. Наверное, вытекший бензин горел, когда он был уже мертв.
        Осмотр машины показал, что в бензобак попала пуля. Ашобади не знал, загорается ли бензин от попадания пули. Он решил запомнить это и при случае задать вопрос специалистам. Потом он стал осматривать внутренность машины. На переднем сиденье лежали обгоревшие остатки спортивной сумки. Угадывалось, что она была сине-красного цвета. Как та, что европеец забрал у умирающего американца. Рядом оплавившаяся пластиковая коробка. Видно было, что в ней, все еще зажатый скобами, лежит цилиндрический металлический контейнер. Он видел его раньше и сразу узнал. Именно в нем и должна была лежать запаянная ампула, а в ней смерть. А еще рядом лежал бесформенный кусок пластика, по некоторым закопченным деталям можно было понять, что это цифровое устройство. Может, тот самый прибор, которым американец записывал беседу Хайяни и Гаспароса? Объектив и провод они нашли уже потом, почему хозяин и предположил, что такая запись существует.
        Трогать контейнер Ашобади боялся. Ампула со страшными бактериями внутри могла расколоться, могла расплавиться от страшного жара. Он не знал, убиваются ли эти бактерии высокой температурой, была ли она настолько высока, чтобы убить их. Он понимал, что выяснить все это можно только в специальной лаборатории.
        - Как все произошло? - наконец спросил Ашобади.
        - Мои люди прочесывали эти места, как ты и велел, - неохотно начал рассказывать кабил. - Двое полицейских из здешнего участка, которые всегда помогали мне, решили проверить рейсовый автобус, который курсирует между деревнями. Они твоего европейца и обнаружили. Они задержали его и сообщили по рации. Эти, - Зинедин кивнул на сгоревшую машину, - поехали к дороге в то место, которое полицейские указали. А по дороге встретили человека, который шел пешком. Они остановили его, обыскали. Мне они по рации сказали, что при нем парашют, контейнер и записывающее устройство. И только потом, часа через два, раненый связался и сказал, что европеец всех убил и ушел.
        Ашобади молчал, поигрывая скулами, и смотрел на скалы на востоке.
        - Потом мы нашли на юге, ближе к городу, машину и тела полицейских. Он их убил, а машину спрятал. Это один и тот же человек. Ты захочешь поговорить с раненым?
        - Да, - кивнул Ашобади и подозвал одного из своих людей: - Забери вот это из машины, только очень осторожно. Заверни в полиэтилен, брезент или что ты там найдешь в машине.
        - Я покажу дорогу, - сказал Зинедин и двинулся было к своей машине.
        - Ты приказывал прочесать все вокруг? - спросил кабила Ашобади.
        Зинедин остановился и посмотрел на скалы:
        - Мы объехали все вокруг, но ничего не нашли. Там в скалах, куда ты смотришь, живут львы. Не думай, что европеец смог там спрятаться. Это огромные берберские львы, которые когда-то были хозяевами всех этих мест до самых Атласских гор.
        Человек с перевязанными ногами, которого Ашобади увидел в местной больнице, еще не совсем отошел после наркоза. Операцию ему уже сделали, и он был еще слаб. Врач сказал, что этого человека спасло то, что он нашел в себе силы вовремя перетянуть ноги выше ран и не потерял много крови. Второй, которого привезли в больницу вместе с ним, умер от потери крови еще в пути.
        Раненый рассказал, как все произошло. Точнее, он сам толком не успел понять, что же произошло, потому что все заняло какие-то секунды. Только что они остановили европейца, только что они держали его под прицелом автоматов, а он стоял, уперев руки в капот машины. И вдруг он уже сбил с ног одного из вооруженных людей и держал в руках его автомат. Никто не успел даже толком среагировать, как европеец разрядил весь магазин автомата в них.
        Рассказчик в это время стоял у пулемета. Пули пробили ему ноги, и он упал. Одна кость оказалась перебитой пулей, и боль была страшной. Потом он увидел, что машина вспыхнула. Он стал отползать в сторону от нестерпимого жара и видел, как европеец уходит. Потом он, наверное, почти потерял сознание, потому что не помнил, как перетягивал себе ноги. Потом он пришел в себя и дополз до рации во второй машине. Вот и все.
        Ашобади долго молчал. Когда они покинули больницу и сидели с Зинедином в его машине, он наконец заговорил:
        - Ты продолжишь прочесывать саванну вокруг. И днем и ночью поисковые группы должны ездить и смотреть в бинокли. Он очень хитер и очень опасен. Твои люди должны стрелять по ногам, не дожидаясь, когда он поднимет руки или бросится бежать. Но только по ногам!
        - Я понял тебя.
        - Дальше! Подбери самых смышленых из своих людей, и пусть они все время, пока я не скажу, крутятся возле заправочных станций, автобусных остановок, возле деревень, где есть магазины. Он должен есть и пить, он будет стараться покинуть эти места. Пусть эти люди будут внимательны, но не связываются с европейцем. Они должны только увидеть его или кого-то другого, на него похожего. Увидеть и сообщить мне! Я сам со своими людьми буду ездить по этим дорогам. Я не буду есть и спать, я буду ждать сигнала. И когда я его получу, то сам приеду и возьму этого европейца!
        Правая искалеченная рука Ашобади сжалась в кулак. Зинедин посмотрел на эту руку, на которой сохранились только большой, безымянный пальцы и мизинец. На месте остальных пальцев виднелся страшный бугристый шрам. Кабил поморщился, представив, как этот человек мог получить такое увечье.

* * *
        Сквозь сон Росляков слышал многоголосие ночной саванны. Сон был у него не менее чуткий, чем у любого хищника. Мозг одновременно и отдыхал, и охранял человека. При малейшем намеке на опасность он сразу подаст сигнал, и человек мгновенно перейдет в состояние бодрствования. Это были отработанные годами рефлексы.
        Росляков слышал саванну и одновременно видел сны. Это были не те сны, которые видят обычные люди, это были сны-воспоминания, сны-размышления. Просто, как в минуты глубокой задумчивости, в голове всплывали образы, события. Они были размытыми, плывущими по волнам памяти.
        Наверное, встреча со львом, с этим старым, потрепанным жизнью хищником, снова навеяла воспоминания о собственной жизни. Не о работе, в полном смысле, а о той части жизни, которую называют личной. Правда, при его профессии и личная жизнь становится частью работы. Так было и с его любовью. Он снова вспоминал Анастасию.
        Тогда работа опять свела их. Свела в одной точке пространства, ставшей роковой. Рослякова включили в группу, которая должна была перехватить офицера научного центра военно-космических сил. Этого офицера завербовали американцы, и он в течение нескольких лет сбрасывал им информацию о новейших разработках. Естественно, это не могло долго продолжаться, потому что внешняя разведка довольно быстро засекла поступление информации. И довольно быстро установила ее источник в России.
        Американцы тоже уловили этот критический момент и попытались вывезти своего ценного агента из страны на Запад. Им удалось переправить его за границу - сначала в Финляндию, а потом в Швецию. Именно в Швеции и проводилась операция по перехвату предателя. Росляков, как и многие оперативники, не знал состава группы и хода всей операции. Его задачей с группой товарищей была силовая поддержка операции. На тот случай, если что-то пойдет не так.
        И там он увидел Анастасию. Оказалось, именно она должна была сыграть узловую роль в захвате. Она должна была заинтересовать собой как женщиной перебежчика, склонить его к интимной встрече, а там уже сделать укол. Все остальное должна была сделать группа захвата. Бесчувственное тело должны были переправить на конспиративную квартиру, а потом вывезти в Россию.
        Операция чуть не сорвалась. Кто-то из американцев проявил невиданное рвение. И вместо того чтобы просто вывести своего агента из-под неуместного внимания какой-то женщины, он решил ее убить. Или этот оперативник ЦРУ был слишком молод и горяч, или это вообще было стилем его работы. И когда Анастасия, разыгрывая богатую и эксцентричную особу, вела «объект» по набережной к «своей» яхте, рядом с визгом резины остановилась легковая машина. Никто и глазом не успел моргнуть, как раздался тихий хлопок выстрела, как «объект», повинуясь приказу, прыгнул в эту машину.
        Люди на набережной стали разбегаться в панике, потому что многие видели, как в женщину стреляли. Росляков с коллегами бросились на машинах преследовать убийцу и перебежчика. Получилось так, что машины с оперативниками встретились в одном месте и в одно время. Тут и возникла короткая перестрелка.
        Росляков ринулся к машине, на которой везли предателя. Он прикрывался ее кузовом и стрелял на поражение. Стрелять он умел. На двадцатиметровой дистанции из любого положения укладывал пулю в концентрическую мишень максимум в «восьмерку». Убийцу Анастасии он застрелил в спину. Потом он умышленно прострелил бедро перебежчику и поволок его под прикрытие своих товарищей. Американцы поняли, что шансов у них нет, и оставили попытку освободить агента.
        На следующий день Росляков услышал, как командир группы велел кому-то забрать из местного морга тело Анастасии. Это было похоже на нож гильотины. Шелест падения, а потом глухой удар, и все! Отсекло часть предыдущей жизни. Отсекло безвозвратно и навсегда. Многие не понимают всей глубины этого слова, пока у самих не случается в жизни такого, пока сам не поймешь однажды: случилось нечто, что отсекло часть тебя навсегда. Нет человека и никогда уже не будет. А вместе с этим человеком исчезло и все, что с ним было связано - любовь, планы, мечты.
        Группу отправили в полном составе на родину. Наступило, как это водится, время отчетов и рапортов. Рослякова поселили в отдельном коттедже спецгородка и попросили никуда не отлучаться. Обычно такие просьбы следует рассматривать как корректную форму приказа. Он исписывал листок за листком, обрисовывая свое видение событий, свое поведение, поведение товарищей, мотивируя, анализируя.
        Рапортов и отчетов было много. Цель одних - восстановить хронологию событий, вторых - определить принадлежность противников, составить их портреты, описать характерные особенности вплоть до особых примет, манер поведения, мимики и жестикуляции. Были и другие, в которых следовало оценить действия твоих товарищей. Но самыми тяжелыми были рапорта на самого себя.
        Росляков хорошо понимал, что от него требуется. Он должен был логично обосновать свои действия. Почему он, не дожидаясь приказа командира группы, бросился в атаку, с какой целью застрелил пятерых агентов иностранной спецслужбы, с какой целью ранил «объект». От него ждали объяснений профессионала.
        И его начальники, и он сам прекрасно знали, как в таких случаях обычно развиваются события. Встречаются две вооруженные группы полевых агентов противостоящих спецслужб. У каждой группы приказ, каждая обязана выполнить его любой ценой, соблюдая определенные правила. Они всегда существуют, эти правила. Гласные и негласные.
        Правило первое: ты должен максимально эффективно использовать ситуацию для достижения целей, поставленных перед группой. Отсюда и все остальные, связанные с действиями в группе. Но было и негласное правило, по которому убийство вообще, применение оружия в частности было крайней мерой. И не только потому, что потом возникают сложности с местными властями и уничтожением следов деятельности отечественной разведки. По большей части потому, что это не война и перед тобой не враг. Противник, конкурент, но не враг. Это очень тонкая грань, которую желательно не переходить.
        Все руководители государств, в каких бы хороших отношениях они ни были с другими странами, отдают себе отчет, что разведка «друзей» в его стране все равно работает. Как работает и твоя разведка в стране, к которой ты испытываешь самые дружеские чувства. Это неизбежно, потому что лидер государства в своей внешней политике опирается прежде всего на разведданные, а не на сведения, предоставленные официально. И поэтому войны разведок быть не должно.
        С умышленным ранением предателя было просто - Росляков сделал это для того, чтобы ограничить перебежчику свободу передвижения. А вот с остальными объяснениями ему пришлось попотеть. Численное превосходство противника в счет не бралось, а он был уверен, что ему и его товарищам просто не позволили бы забрать перебежчика. Рослякову прямо не говорилось, но он чувствовал, что в вину ему ставится то, что он поддался эмоциям из-за убийства женщины, которую любил.
        Многочисленные тесты, медицинские обследования, видимо, подтвердили психическое здоровье и иные нормы его состояния. Но начальство все же приняло решение пока отстранить Рослякова от оперативной работы за рубежом. Карантин длился около месяца. А потом последовало новое назначение. Вновь созданное специализированное направление, связанное с активным оперативным противостоянием международному экстремизму, потребовало опытных кадров «закордонников». И Рослякова, присвоив ему звание полковника, назначили старшим группы. Это можно было расценивать и как реабилитацию.
        Росляков сразу почувствовал шевеление. Он еще не проснулся, а мозг уже дал команды расслабленным мышцам приготовиться. Осознание реального окружающего мира включилось и подсказало, что рядом огромная шевелящаяся живая масса. Росляков открыл глаза и первое, что он увидел, была огромная львиная лапа, которая слабо двигалась, как будто пыталась найти точку опоры и помочь подняться огромному тяжелому телу.
        Встать лев не мог, но сам факт, что он еще жив, был удивителен для Рослякова. Он полагал, что за ночь хищник обязательно сдохнет. Лев был не только жив, он еще открывал глаза и беспокойно водил ими. Росляков смотрел на мужественного зверя и в душе радовался за него. Лев дышал тяжело, казалось, что язык с трудом ворочается у него в пасти. А взгляд периодически натыкался на сидящего рядом человека. Взгляд недоверчивый, настороженный.
        - Что же ты, брат, так на меня глядишь? - задумчиво проговорил Росляков, не делая попыток шевелиться. - Я тебе жизнь спасаю, а ты на меня смотришь, как буржуазия на вошь. Молчишь? Понятно! Не привык ты к таким отношениям. Ты привык к другим, результатом которых и есть твое нынешнее состояние.
        Росляков смотрел на льва и пытался определить свое к нему отношение. А не зря ли он взялся его выхаживать? Не наживет ли он себе проблем гораздо больше от живого льва, нежели от дохлого? И сразу, как будто в ответ его мыслям, кончик львиного хвоста начал шевелиться. Бить хвостом лев, наверное, еще не мог, поэтому ограничился легким подергиванием. Это могло означать неудовольствие, злобу. Неужели почувствовал?
        - Ты хвостом тут не шевели! - насмешливо, но дружелюбно сказал Росляков. - Мы и сами умеем хвостами шевелить. Только у нас хвостов нету. А ты молодец! Хорошо держишься, хищник, просто здорово. Уважаю! Не знаю уж, антибиотики на тебя так подействовали или в тебе потенциал мощный заложен. Хотелось бы быть уверенным, что это чисто моя заслуга.
        Пришлось отправиться в дальнюю часть своей пещеры и притащить газелью ногу. Нос льва шевелился, а ноздри то широко раздувались, то опадали, когда Росляков появился с мясом. Осталось только накормить зверя. Судя по мутному взгляду, он был еще настолько слаб, что не разгрыз бы и куриной кости.
        - Ну, тогда давай, как в лазарете, - улыбнулся Росляков, усаживаясь на землю перед львом. - Будем кушать кашку с ложечки.
        Он распорол ножом шкуру и стал отрезать куски мяса размером не больше собственного кулака. Куски он аккуратно подбрасывал льву под самую морду. Первый кусок лев долго нюхал, тыкал в него носом, а потом появился огромный розовый язык и ловко сгреб его. Челюсти хищника стали слабо шевелиться, пережевывая мясо. Впрочем, кошачьи особенно себя пережевыванием не утруждают, что домашние кошки, что дикие. Дело пошло!
        С удивлением Росляков смотрел, как остатки газельей ноги уменьшаются на глазах. Он наблюдал за львом и уловил момент, когда челюсти стали шевелиться все медленнее и медленнее. Тогда Росляков бросил последний кусок. Лев долго его нюхал, потом устало загреб языком в пасть и проглотил. Похвалив «пациента», Росляков отправился за водой с самодельной миской. Половинку тыквы он подсунул к морде льва и с удовольствием увидел, как зашевелились снова ноздри хищника. Лев начал лакать, причем так жадно, как будто не пил целую неделю. По его состоянию, так оно и должно быть.
        Наконец, хищник уронил голову и закрыл глаза. Будет спать, подумал Росляков. Это хорошо, сон - лучшее лекарство. Ночь прошла хорошо, а утром здоровый аппетит. И воды вдоволь. Глядишь, и выкарабкается зверюга. Давай, давай, Лева, борись!
        Росляков поймал себя на мысли, что обращение Лева звучит как-то не очень уважительно. Не Лева, а Лев! Царь! «Молодец, ты справишься, - думал он. - Такие, как мы с тобой, так быстро не сдаются. Нас сложно угробить, и до сих пор это еще никому не удавалось. Ничего, мы еще поборемся. А ведь ты взял из моих рук мясо и опять взял воду. Интересно, ты здесь в саванне родился или тебя вырастили в неволе, а потом выпустили? Ты вспомнил, что такое человек, или в самом деле между нами установился контакт? Любопытно, но ты мне на этот вопрос не ответишь».
        Ночные воспоминания улетучились, как утренний туман, исчезли, как роса на траве с восходом солнца. Все было, но жить надо тем, что есть сейчас. А сейчас назревает проблема. Росляков убедился, что накопить себе достаточного количества мяса он не сможет. Газельи ноги к следующему утру начнут портиться, и есть их будет опасно. Вторую часть ноги он скормит льву, пару килограммов съест сам, а остальное придется выбросить подальше в надежде, что хищные птицы все склюют, и он не будет дышать тут трупными запахами.
        Лев спал. Бока его мерно вздымались и опускались. Тут порядок, решил Росляков, и отправился на разведку своих владений. Вся замкнутая котловина тянулась вдоль маленькой речушки метров на триста. Ширина ее менялась от нескольких десятков метров до сотни. И всюду были почти отвесные стенки. Река вытекала из небольшой расщелины мощным потоком, бурлила между камнями и исчезала в противоположной части котловины в узкой пещере. Высота стен была метров пятнадцать, а местами и больше двадцати.
        Образовалась она, наверное, в результате обвалов, которые сделали ее замкнутой. Значит, тут должна быть и живность. Ожидания оправдались. Возле образовавшегося озерца в низине буйная растительность радовала глаз не только свежей зеленью. Здесь скакали зайцы, шебуршились дикобразы. Правда, попалась и кобра. Однажды есть змей Рослякову приходилось, и он теперь не испытывал неприязни к их мясу. Нужно просто перейти чисто психологический барьер, и все.
        Облазив стены в этом конце своего обширного убежища, Росляков убедился, что выхода здесь тоже нет. Но по крайней мере здесь у него теперь были охотничьи угодья. Надо вспомнить, как ставятся силки, и сообразить, из чего их сделать, потому что стрелять пока было нежелательно. Вдруг поиски его еще не закончились, и террористы патрулируют этот район.
        Когда Росляков вернулся спустя несколько часов к пещере, лев еще спал. Надо было подумать немного и о себе. Разведя в пещере костер, он нашел подходящую лунку в полу пещеры, объемом в три-четыре литра, и натаскал в нее воды. Потом он поочередно стал бросать в лунку небольшие раскаленные камни из костра. Вода мгновенно закипела. Несколько плоских кусков мяса он таким образом варил около часа. Надо было несколько разнообразить свое меню.
        Вечером пришлось опять кормить льва, а потом поить его из самодельной миски. Странно было видеть, но глаза хищника уже не выражали тревоги, не смотрели на человека настороженно. Наевшись, лев лежал и смотрел прямо перед собой. Рослякову показалось, что хищник думает о чем-то своем. Следовало бы подойти и осмотреть его рану на боку, но, кажется, особой необходимости в этом не было. Признаков воспаления Росляков не заметил.
        Скала была еще теплой, и сидеть, привалившись к ней спиной, было приятно. Росляков сидел и задумчиво смотрел на своего раненого товарища. Лев тоже поглядывал на него, приоткрывая иногда глаза. Думал ли он о человеке, понимал ли, что человек его спас? Наверное, понимал, потому что человек приносил ему мяса и воды. Наверняка он связал с действиями человека исчезновение боли в боку.
        Росляков никогда особенно глубоко не изучал биологию, да и необходимости такой у него не было. Но чисто интуитивно он понимал, что нельзя сравнивать человеческий мозг и мозг животного. Какими бы они нам ни казались разумными, это не человеческое мышление, не человеческий интеллект. Чтобы выстраивать отношения с этим львом, нужно самому попытаться думать так, как думает хищник, перенять его образ мышления, его способ восприятия окружающего мира.
        И Росляков старался. Он сидел под вечерними лучами африканского солнца и настраивался на то, что он тоже хищник, тоже одиночка. Это его саванна, он тут охотится. Нет, не так! Он тоже хищник, но он вторгся на территорию вот этого льва. Но он на нее не претендует. Лев не может пока охотиться, потому что ранен, а он не может отсюда уйти, потому что завален проход. Но из-за этого в природе хищники друг друга не убивают, просто выстраивается определенная иерархия. Кто-то должен быть в этом прайде старшим, главным.
        По мнению Рослякова, это был самый сложный и опасный момент. Главенство тут заключается не в том, кто крупнее, кто агрессивнее. Оно в том, кто умеет добывать пищу и кормить прайд. Лев сейчас этого не может, но он принимает пищу, которую ему приносит другой хищник. Формально лев принял его старшинство. Попытается ли он оспорить его, когда наберется сил? А хрен его знает!
        Росляков опять же напоминал себе, что в дикой природе такие чисто человеческие вещи, как благодарность, признательность, не имеют аналогов. Либо тебя признали вожаком и твой кусок первый, либо не признали, и тогда тебя могут попытаться узнать как потенциального конкурента. Дичи на всех не хватит. Дичь, она тоже не дура и двух хищников терпеть не будет. От одного еще можно удрать, а два - это слишком опасно. Не поменять ли нам пастбища, решат газели и уйдут. Оно льву надо?
        Вот и думай, как сложатся их взаимоотношения в будущем. И Михаил Васильевич попытался настроиться на волну мозга хищника, попытался думать, как он, ощущать, как он. И поговорить с ним, как это происходит в природе - без слов. Лев чуть приподнял голову, насколько у него хватило сил, и посмотрел на человека. Посмотрел внимательно, задумчиво. Так они разговаривали несколько часов. Росляков рассказал о своем мире, где людей так много, что льву и наступить негде. Лев неприязненно фыркнул. Зато у людей очень много еды и не надо охотиться, не надо сидеть в засаде, выслеживать и догонять еду.
        Лев фыркнул недоверчиво. Он не особенно поверил, что можно быть всегда и без особого труда сытым. Человек убедил его тем, что и сейчас он кормит и себя, и льва. А ведь тот сам добыть мяса не может. Лев молча согласился. Он признал, что человек сильнее. Не физически, нет. Хищники понимают, что сила не в размерах. Кобра умрет, если ударить ее лапой и переломить ей хребет. Но кобра при своих размерах запросто убьет самого крупного льва, если тот проявит неосторожность. А маленький огонь! С ним не справится ни один хищник… кроме человека.
        Этим долгим вечером они поняли друг друга и расставили все точки над «i». Лев не считал человека вожаком, не считал посягающим на свою территорию, на своих самок. Они стали братьями. Возможно, хищник и не мыслил такими категориями и не осознавал, что недавно родился фактически во второй раз, когда его спас человек. Но этот человек проявил к нему то, что проявляет обычно мать, братья и сестры, когда они еще играют вместе и зависят от родителей. Сейчас все было немного так же. Они были стаей, прайдом. Они были двумя хищниками, где один помогал другому. А потом они выйдут в саванну, огласят ее страшным рычанием, чтобы все знали, что они вернулись. И что они будут охотиться. Вдвоем.
        Правда, Росляков не настаивал на том, что они будут до конца дней охотиться вдвоем. О самках он предпочитал тоже не думать.
        На следующее утро Росляков наметил себе разведку. Повесив на шею бинокль, он вооружился двумя имеющимися у него ножами, смотал парашютные стропы и начал восхождение на скалы. Место он выбрал возле своих пещер, потому что сами пещеры были довольно высоко от уровня русла реки. Считай, что половина расстояния уже сократилась. Но все равно ему предстояло преодолеть около десяти-двенадцати метров почти отвесной скалы.
        Выискивая трещины, в которые можно было поставить ногу или за которые ухватиться рукой, Росляков медленно поднимался по стене. Ножом он расчищал те места, которые собирался использовать для опоры, и поглядывал вверх. Край скалы хотя и медленно, но все же приближался. Еще минут двадцать напряженной работы, и он был наверху. Ухватившись за камни, Росляков сначала некоторое время прислушивался. Нет, ни голосов, ни звуков автомобильных моторов, ни столба пыли, поднятого проезжающей машиной.
        Выбравшись наверх и отряхнув руки, Росляков первым делом нашел выступ, за который можно было привязать парашютные стропы. Теперь спуск и подъем ему обеспечены относительно безопасные и уже не такие трудоемкие. Он долго стоял на камнях и рассматривал окружающую местность в бинокль. Если его все еще искали в этих местах, то сейчас он никаких признаков проведения поисковой операции не видел.
        Во все стороны простиралось каменистое плато, которое плавно спускалось к западу. Справа и слева высились зубья скал, а над головой жарилось от солнца белесое знойное небо. Наверху Росляков провел два часа и передумал за это время многое. Во-первых, если ему все же удалось подняться здесь, то он хоть завтра может покинуть свое убежище и отправиться домой. Но профессиональная осторожность подсказывала, что два дня - это не срок для его врагов. За два дня они не свыкнутся с мыслью, что он исчез окончательно, что ему удалось выбраться из этих мест и покинуть страну.
        И еще внутри шевелился маленький червячок, который не давал Рослякову покоя. Уйди он вот этим путем, через отвесную стену, и лев навсегда останется в западне. Он за неделю истребит всю живность в этой замкнутой котловине и подохнет с голода. Тут, конечно, вины Рослякова нет, но бросать животное в беде не хотелось. Родство душ.
        Спуск занял всего минуту по закрепленной на вершине стропе. Росляков спрыгнул на землю и отряхнул руки. Когда он посмотрел на льва, то ему показалось, что зверь посмотрел на него с облегчением. Человек не ушел.

* * *
        Аркадий Николаевич Трушин шел домой без особого желания. В последнее время настроение у него все чаще портилось по малейшему поводу. Он стал раздражительным, обидчивым, молчаливым.
        Началось все примерно полгода назад, когда Трушину исполнилось ровно сорок лет. До этого все в его жизни шло вроде бы хорошо и ровно. Он кандидат наук, инженер солидного и престижного КБ, которое работает на «оборонку». У него вполне приличная зарплата, которая позволяет оплачивать обучение дочери в вузе на коммерческом отделении. Ее хватает даже на дорогие лекарства для жены, которая все время болеет, жалуется на здоровье, выискивает каких-то врачей, а те все уточняют и уточняют бесконечные диагнозы.
        Но раньше все это было обычным делом, привычным. Вечно капризничающая жена, которая выискивает у себя болячки, дочь-обормотка, которая не хочет учиться, его должность простого инженера, хотя и в дорогом проекте. Все это было рутиной, но вот подошло сорокалетие, и все как-то повернулось другой стороной. Точнее, он сам посмотрел на свою жизнь с другой стороны. Может, это и есть так называемый кризис среднего возраста, а может, просто все накопилось в человеке. Достигло критической массы!
        Аркадий Николаевич вдруг ощутил, что в нем накопилась обида на весь мир. Чего-то другого он ждал от окружающих людей, какого-то иного к себе отношения. А тут еще глупое народное поверье, что сорокалетие отмечать не принято, потому что цифра сорок ассоциируется с сорокадневными поминками по покойнику. Ну, поздравили на бегу, ну, позвонили двое. И все. Понимал же все, а все равно как-то обидно.
        А еще этим летом вдруг как-то спонтанно собрались своим бывшим школьным классом. И тоже какое-то неудовлетворение. Тоже какой-то непонятный осадок. Сидел в сторонке, слушал, как однокашники вспоминают прошлое, рассказывают старым друзьям и подружкам о жизни, а он так и сидел особнячком. Нет, конечно, его тоже спрашивали, к нему тоже обращались, но как-то все это было не так.
        А на работе? Аркадий Николаевич считал себя хорошим инженером, но многое мог бы продвинуть и сделать в качестве ведущего инженера, главного инженера проекта. Но на этих должностях сидели люди, которые недопонимали то, что было очевидным для Трушина, не видели того, что видел он. Разумеется, Аркадий Николаевич выдвигал свои предложения, не молчал, но всегда получалось как-то так, что его предложения чему-то не соответствуют, что они сырые, не укладываются в какую-то начальством рожденную концепцию.
        Вот взять, к примеру… Трушин вспоминал своего знакомого, которого университетский товарищ уже несколько лет тащит за собой по карьерной лестнице. Вот это дружба, вот что значит учились вместе. А другая знакомая, которая столько лет уже держится возле одноклассницы, добившейся в жизни многого, в частности в бизнесе. Почему же на него - на Трушина - все старые знакомые, все приятели смотрят сквозь пальцы. С ним охотно общаются, с ним приветливы, но только тогда, когда он звонит или заходит к кому-то. Только вот самому Трушину обычно никто не звонит. Может, он сам виноват?
        Дома тоже была неудовлетворенность. Вроде бы жену он любил, и она его любила, но как-то все у них было не так. Не так хотелось жить Трушину, не на то ориентироваться. И с дочерью не все в порядке, никак не удается «приставить ей свою голову». Аркадий Николаевич вот уже несколько месяцев ощущал себя одиноким человеком. Он не был одиноким, но таким себя ощущал.
        В минуты, когда Трушин пытался работать над собой, разобраться в себе, он приходил к мысли, что в нем говорит просто неудовлетворенность своей жизнью, слишком много в нем было амбиций, желаний, слишком много высот манили его, но они так и остались недостигнутыми. Он оценивал себя гораздо выше того, как его оценила жизнь.
        Встреча с бизнесменом по фамилии Волков была неожиданной и произошла как раз на пике неудовлетворенности. Случилось это, когда Трушин ехал на своей машине с полигона, где заканчивались испытания. Серебристая «Ауди» на краю дороги, приличного вида мужчина в дорогом костюме, который одновременно разговаривал по мобильному телефону и «голосовал» свободной рукой.
        Что-то подтолкнуло Трушина остановиться. Наверное, как раз желание доказать всем и себе, что он очень достойный человек. Что он вот какой - не бросает других в беде и всегда готов прийти на помощь. Правда, в голове Аркадия Николаевича не мелькнула здравая мысль, что будь на месте вот этого человека на обочине другой типаж, то он, возможно, и не остановился бы. Например, была бы это «копейка» какая-нибудь,
«Москвич-412», «Запорожец», а возле нее невзрачный мужичонка в грязной спецовке.
        Он остановился, ему очень понравилось открытое лицо и абсолютно не заносчивая манера незнакомца общаться. Видно же, что человек состоятельный, возможно, большой чиновник. Он помог дотащить машину на буксире до заправки, где незнакомец и представился ему, угостив кофе из автомата. У Трушина возникло ощущение, что он этому Александру Волкову понравился. Какой-то родственный типаж.
        Дружба была у них странной, но приятной для Трушина. Впервые он встретил человека, которого он интересовал как человек. Они встречались несколько раз, сидели вечерами в кафе. Волков умел рассказывать, умел слушать, он вообще имел какую-то притягательную силу. Общаясь с ним, Трушин, забывал о собственной неудовлетворенности, он в глубине души даже ждал от этого человека того, чего недодала ему жизнь, какой-то помощи.
        Помощь не заставила себя ждать. Аркадий Николаевич никогда не садился за руль в нетрезвом состоянии. Это был принцип, основанный на том, что хорошие привычки надо в себе культивировать. Стоит раз сесть за руль после бокала шампанского, другой раз после пол-литра пива, и пошло-поехало. Станет привычкой сознание, что ничего страшного в этом нет.
        А тут Трушин сел за руль. Черт дернул его махнуть бокал вина на дне рождения лаборантки и общей любимицы. Сел и сразу попал в аварию. Фактически виноват был водитель «Мазды», который его подрезал, перестраиваясь из третьего ряда в первый перед его капотом. Но это Трушин воткнулся сзади в чужую машину, а не наоборот. И по всем правилам был виноват он. А тут еще и запах вина.

«Фольксваген» Трушина буквально протаранил бок «Мазды». Аркадий Николаевич даже не сразу вышел из машины, потому что ноги вдруг стали ватными. Он до последнего момента надеялся, что удастся разминуться, что не будет этого удара, но… Капот перед его глазами выгнулся горбом, рваное крыло отогнулось в сторону. Наверное, и разноцветные стекла от его фары рассыпаны по всему асфальту. Все! Абзац!
        Здоровяк парень со скошенным накачанным затылком вышел из «Мазды» и схватился за голову. Он топтался на месте и матерился так, что у Трушина волосы вставали дыбом. Надо выходить, думал он, надо этому придурку объяснить, что он сам виноват. Нельзя же так маневрировать на дороге, невзирая на другие машины. И с виноватым лицом Аркадий Николаевич стал вылезать.
        Здоровяк сразу накинулся на него с оскорблениями. Трушин попытался было вставить пару своих замечаний, но они были сметены безапелляционной логикой «ты че, слепой?
        и «куда ты лезешь?». Аркадию Николаевичу захотелось сразу же закрыть голову руками, ничего не видеть, ничего не слышать. А еще лучше лечь прямо здесь на асфальт, сжаться в комок, свернуться клубком. Это была последняя капля, последний камень, брошенный в «огород» его жизненной неудовлетворенности.
        Больше всего Трушину сейчас не хотелось, чтобы об аварии узнала жена, потому что сразу же всплывет, что он выпил алкоголь. А это значит, что скоро приедет ГИБДД и он окажется без прав, без машины. Которую, кстати, еще придется чинить, а это приличные деньги. Здоровяка можно не бояться, все-таки не девяностые годы. Обойдется и страховкой. Не будет же он угрожать и требовать наличных. «Господи, ну почему все это происходит со мной…»
        Удивительное дело, но стоило Трушину мысленно взмолиться, взвыть в душе, как в кармане зазвонил мобильный телефон. Правда, тогда он еще не знал, что это был звонок не бога, а дьявола. Трушин машинально вытащил телефон и глянул на экран. Звонил Волков. Александр сразу весело стал предлагать проехать к нему по поводу какого-то торжества, но по голосу понял, что у Трушина неприятности. Узнав, какого они рода, он буквально приказал вообще ничего не предпринимать и ждать его. Приехал он через десять минут, объяснив такую скорость тем, что был тут недалеко в загородном клубе.
        Дальше все происходило, как в сказке. Волков отвел в сторону водителя «Мазды», о чем-то пошептался с ним минут пять, а потом вернулся с улыбкой к Трушину. Аркадий Николаевич с большим изумлением увидел, что «Мазда» сорвалась с места и уехала. Волков сказал Трушину, что все решил, что к нему претензий больше не будет. С женой тоже все решится просто, она не узнает об аварии. Сейчас, как пояснил Волков, приедет эвакуатор и отвезет его машину на СТО. К утру даже следов аварии не останется.
        Трушин слушал и наблюдал за происходящим, как будто вокруг был плотный вязкий туман. Потом Волков посадил его в свою «Ауди» и повез в город. Они сидели в каком-то ресторанчике, пили хорошее вино, и на душе у Аркадия Николаевича становилось все легче и легче. Вот что значит хороший друг! Из безвыходной ситуации он не просто нашел выход, он просто ликвидировал ее полностью. А о том, что все разрешилось бесплатно, Трушин старался не думать. У богатых свои причуды.
        Наутро машина в самом деле оказалась как новенькая. Волков только похлопывал его по плечу и говорил, что в жизни нужно друг другу помогать. Как Трушин помог в свое время ему самому на пустынной дороге. Аркадий Николаевич уже не сравнивал стоимость взаимной помощи, потому что не думать об этом было приятно. А еще приятно было сознавать, что благодаря Волкову он входит в какой-то новый круг людей.
        Это тоже происходило постепенно. Бизнесмен знакомил Аркадия Николаевича со своими друзьями, и те проникались к Трушину искренним уважением. Это было хорошо заметно. И этот заместитель главы районной администрации, и журналистка, и еще один бизнесмен. Были люди, чьего статуса Трушин просто не понял, но было по всему видно, что это люди с положением. И разговаривали они с ним как с равным. Правда, Волков все время напоминал, что Трушин - талантливый инженер, прекрасный человек.
        Это было приятно, а вскоре воспринималось как должное. Пришло время, когда зашли разговоры и о предложениях. Что хватит Трушину сидеть в своем КБ, где его не ценят, пора подумать о серьезном деле, о работе по специальности, но в другом месте. И там он будет себя уважать, потому что сможет реализовать свой потенциал и получать не в пример нынешней хорошую зарплату.
        Это были какие-то намеки со стороны Волкова. И не в форме предложения, а так, размышления на тему, что он его заберет к себе в какую-то фирму. Трушин и опомниться не успел, как застольные разговоры уже шли на тему его нынешней работы в оборонном КБ. Он уже хвалился своими заслугами, своими внедрениями в «изделие», которое разрабатывается по заказу Министерства обороны.
        Глава 6
        Росляков, еще когда заканчивал спуск со стены, слышал взрыкивания льва. Он даже подумал, не хищные птицы ли на него напали. Но когда лев увидел человека, то заметно успокоился. Кажется, он пытался даже встать на ноги. Беспокоился он о человеке или беспокоился, что человек ушел совсем? Росляков присел на корточки перед львом, посмотрел в его глаза и улыбнулся. Важен ведь сам факт, что хищник волновался. А о чем - это уже не важно. Значит, между ними есть контакт. Правда, этот контакт Рослякову ничего практически не давал. Разве что определенное удобство от того, что лев не сдох и его туша сейчас не разлагается, источая страшную вонь.
        Утро уже позднее, и пора было заняться завтраком. Первым делом Росляков решил покормить своего подопечного. Он принес остатки ноги и стал отрезать и подкладывать перед мордой хищника куски мяса. Но лев к еде не прикоснулся, он шевелил носом и смотрел на человека. Что? Росляков нахмурился и посмотрел на бок льва, где находилась рана. Воспаления нет, да и самочувствие льва вроде не хуже. Или хуже? Что с тобой, приятель?
        Повинуясь интуиции, Росляков протянул руку и потрепал льва по косматой гриве, погладил лоб. Морда хищника поднялась и потянулась к его руке. Лев понюхал руку и вдруг дважды лизнул ее. Причем лизнул осторожно, без пупырышков на языке. Лизнул и только потом принялся за еду. Вот это да! Росляков вытаращил глаза на льва и сидел, улыбаясь во весь рот. Однако! Зверь зверем, а способен на чувства. И чувства вполне человеческие. Или эти чувства у нас одинаковые?
        Убедившись, что лев наелся, Росляков отправился за водой. Напоив льва, он занялся приготовлением еды для себя. Сегодня последний день, когда он ест запасенное мясо. Точнее, когда они едят. Еще несколько часов, и мясо окончательно испортится. Пора заняться охотой и переходить на двухразовое питание. Или даже на одноразовое. И пора думать о возвращении в мир людей.
        Рослякова занимали мысли не о том, как он выберется отсюда, и даже не о том, как вывести отсюда льва. Его больше волновал контейнер со штаммом вируса. Случиться в дороге может всякое, его могут убить. В этом случае контейнер не попадет по назначению, а это плохо. Но, с другой стороны, лабораторию террористы успели ликвидировать самостоятельно. Это значит, что все лабораторные записи, весь ход эксперимента у них есть. Ничто не мешает этому Хайяни в другом месте и в другое время продолжить работы по созданию бактериологической бомбы. Значит? Значит, нет смысла прятать контейнер здесь и идти к своим налегке. Идти надо с контейнером. И нечего беспокоиться, что ампула внутри разобьется, потому что она хорошо упакована. Решено.
        Сроком выхода Росляков определил себе такое состояние хищника, когда тот сможет самостоятельно охотиться. Заживает на них все быстро, силы восстанавливаются тоже быстро, а самое страшное уже позади. Через три дня, когда хищник начал уже вставать и делать по нескольку неуверенных шагов, Росляков отправился осматривать возможные варианты проходов.
        Осмотрев завал, который он устроил взрывом гранаты, он пришел к выводу, что за пару дней его можно разобрать. Несколько пластов скальной породы весом килограммов в сорок - пятьдесят можно свалить вниз и перекантовать в сторону. Более мелкие камни просто перекидать. И главное, проход не надо очищать до того состояния, в каком он был до взрыва. Всего-то нужно сделать пологий подъем с внутренней стороны каньона и такой же с наружной. Чтобы они смогли пройти со львом.
        В таком плане работа показалась Рослякову вполне выполнимой. Приступил к разбору завала он в тот же день. Для начала он подобрал себе подходящую корягу, которую можно использовать в качестве рычага, и изготовил петлю из парашютной стропы, которой можно было бы стаскивать с безопасностью для себя большие камни сверху.
        Работа пошла на удивление хорошо. Большие камни с готовностью валились сверху, удачно удавалось набрасывать на их выступы петлю и стаскивать вниз. И главное, на первых порах большие камни не надо было оттаскивать в сторону. Они послужат основанием для пологого подъема на это нагромождение камней. Лев перебрался к краю площадки возле пещер и смотрел на то, чем занимается человек. Против зрителей Росляков не возражал. Он даже иногда кричал льву, как здорово продвигаются дела и что они скоро выйдут на просторы саванны и разгонят всех других самцов к чертовой матери.
        Легкость начала работы подвела Рослякова, и в какой-то момент он утратил чувство опасности. Очередная глыба, которую он пытался стащить вниз, оказалось, держала отколовшийся участок стены. Следом за камнем вниз посыпались и другие. И откуда Росляков их совсем не ждал. Он бросил стропу и кинулся в сторону, когда его ударило по голове. Теряя сознание, он успел почувствовать, как на него падают камни.
        Росляков попытался вздохнуть поглубже, но забитые каменной пылью легкие отозвались кашлем и спазмами отхаркивания. Затылок сразу напомнил о себе острой саднящей болью. Михаила Васильевича слегка мутило, но давления на своей спине и голове он не ощущал. Успел выбраться, прежде чем завалило? Это хорошо… И хорошо, что пахнет влагой и свежестью, потому что в сухой глотке как будто суховей прошел.
        Росляков хотел открыть глаза, как в бок, в районе подмышки ему ткнулось что-то мягкое. Толкнуло еще раз и еще. Толкало сильно и настойчиво. Он замычал нечленораздельно, пытаясь сообразить, что это и где он вообще. И тут по затылку прошлись мягким и влажным. Потом еще раз, да так, что он ткнулся носом в прибрежные камешки.
        Твою ж мать! До него сразу дошло, что это язык льва вылизывает ему спину и голову. А еще то, что он лежит на самом берегу их маленькой речушки и брызги воды летят ему прямо в лицо. «Как я попал сюда? Этот как сюда спустился? И почему у меня куртка на спине комком у самого затылка? Аж проемы рукавов под руками в тело врезались».
        Росляков застонал и, опершись руками о камни, принял сидячее положение. Он сидел на берегу метрах в двадцати от завала, и лев был рядом. Он лежал, вытянув перед собой лапы, и смотрел на человека внимательными желтыми глазами. Легкое движение, скрежет когтей по камням, и лев чуть подполз к человеку и подтолкнул его носом в колено. В сторону воды?
        - Так это ты меня сюда приволок, симулянт ты этакий? - улыбнулся Росляков. - Значит, решил, что раненому нужна первым делом вода? Однако!
        Росляков не стал заставлять себя упрашивать и, наклонившись над водой, умылся, а потом стал горстями пить. Лев еще пододвинулся, поднялся на полусогнутые лапы и тоже стал пить из реки.
        - Идиллия! - усмехнулся Росляков. - Два хищника на водопое. Прямо семья.
        Напившись и убедившись, что человек теперь в безопасности, лев очень осторожно отправился к пещерам. Росляков с удовольствием наблюдал, как хищник осторожно ставит левую заднюю лапу, а всю нагрузку распределяет на передние лапы. В целом поднялся он довольно уверенно и улегся в тени скал.
        На сегодня Росляков решил оставить свои работы по разбору завала и немного отлежаться. Мяса на день хватит, а утром, после охоты, он продолжит. В принципе за завтрашний день приемлемый проход на свободу можно закончить.
        До конца дня Росляков и его компаньон набирались сил. Михаил Васильевич лежал в пещере на своем матрасе и дремал. Тем же занимался и лев. Только хищник часто вставал, переходил на новое место, предварительно обнюхав его, и снова ложился. Вечером, когда солнце скрылось за горной грядой, Росляков вынес из пещеры остатки мяса. Лев лежал, по-собачьи положив голову на лапы, и посматривал на человека. Наверное, не стоит больше резать ему куски и бросать, решил Михаил Васильевич. Половинку тушки дикобраза он положил перед хищником и ушел в пещеру жарить свой кусок. Снаружи послышался энергичный хруст костей.
        Закончив ужин, Росляков вышел ко входу в пещеру и присел на камень. Лев посмотрел на него и продолжил вылизывать лапы. Потом он осторожно повернул голову назад и несколько раз лизнул заживающую рану. Скобок на ней уже не было, видимо, зверь слизал их все за ненадобностью.
        - Ну, вот и кончается наша робинзонада, - тихо сказал человек.
        Зверь оставил в покое свой бок и посмотрел на него.
        - Завтра будем уходить отсюда, - снова сказал человек. - Теперь тебе надо больше двигаться, впитывать энергию саванны. Я уйду в свой мир, а ты вернешься в свой.
        Зверь мощно зевнул, продемонстрировав крепкие клыки.
        - Я знаю, - согласился человек, - ты еще силен. Теперь ты выживешь и обойдешься без меня.
        Лев приоткрыл пасть и издал странный скулящий звук. Глаза его смотрели как-то весело и вызывающе.
        - Не-ет, - отрицательно покачал человек головой. - Я не могу. Все твои заботы состоят в том, чтобы питаться и продолжать свой род. Это твои львиные заботы. А у человека заботы совсем другие, понимаешь? Мой мир сложнее. И… мне его предстоит спасать. Я не могу остаться с тобой и вместе охотиться.
        Лев положил морду на лапы и грустно прикрыл глаза.
        - Извини, - улыбнулся человек, - мне правда жаль. Наверное, это было бы здорово. Днем бы мы спали в тени какого-нибудь дерева. А когда сядет солнце, мы бы оглашали окрестности грозным рыком, оповещая всех, что выходим на охоту. Мы бы подкрадывались к дичи и нападали. А потом тащили в сторону и устраивали бы пиршество. Сказка, правда? А потом мы пошли бы на водопой, снисходительно оставив остатки дичи тем, кто слабее. Пусть они тешатся нашей величественной добротой. И вся эта округа была бы наша. И газели разбегались бы при одном нашем появлении. И шакалы с гиенами убегали бы, поджав хвосты.
        Лев зажмурился от удовольствия. Ему нравилась такая картина. Такой жизнью он жил много лет. Это была его жизнь, и она прекрасна. Жаль, что человек не хочет так же жить.
        Разведя костер, Росляков улегся в пещере на своем возвышении и прикрыл глаза. Мысленно он настраивался на завтрашний переход по плоскогорью. Хрустнула галька. Открыв глаза, он увидел, что лев вошел в пещеру и задумчиво смотрит на огонь. Хищник постоял немного и лег в сторонке между человеком и входом. Охраняет!
        Росляков засыпал и просыпался несколько раз. Однажды он понял, что льва в пещере нет. Прислушавшись, он различил короткий гулкий рык. Кажется, лев обходил их владения. Пытался охотиться или тоже настраивался на завтрашний переход по плоскогорью. «Зря ты это затеял, парень, - подумал Росляков, снова засыпая. - Мы поохотимся в последний раз и разойдемся в разные стороны. Тебе со мной идти нельзя. Там люди, там воняет железом и бензином. Там ружья и химия. Там мой мир, а не твой».
        Когда человек утром вышел, потягиваясь, из пещеры, лев с готовностью поднялся на ноги и вопросительно посмотрел на него.
        - Нет, нет, - покачал человек головой. - Сначала мне нужно помыться. Я же не лев, я языком этого делать не умею.
        Лев молча согласился и пошел рядом вниз к реке. Он постоянно опускал голову, нюхая землю, часто задирал морду, ловя ноздрями движение воздуха. Но судя по тому, что хищник не волновался, Росляков решил, что людей он не чувствует.
        У воды лев устроился справа, ниже по течению. «Интересно, - подумал Росляков, - это что-нибудь значит по их правилам этикета? Честно говоря, я не хотел бы, чтобы он своей слюнявой мордой лакал воду выше по течению, а все это потом стекало ко мне в пригоршни». Лев налакался, вышел на берег и нетерпеливо стал смотреть на человека. Лев хотел есть и звал на охоту.
        Росляков вернулся в пещеру, закинул на плечи с вечера собранный и увязанный
«рюкзак», сунул за пояс пистолет и повесил на шею автомат. Все, больше его тут ничего не держит. Сейчас он наберет во фляжку свежей воды и выйдет в саванну. Пора выбираться к людям и своим человеческим делам. Где-то его ищут и сбились с ног его парни, сходит с ума начальство. Террористы тоже волнуются.
        Увидев человека, который спускался от пещер, лев рывком поднялся на ноги. Глаза его горели восторгом и голодом. Он не стал ждать человека и полез через камни. Росляков подошел к воде и стал наполнять фляжку. «Интересно, - подумал он, - а может, на этом наше прощание и закончилось? Сейчас вылезу, а его уже и след простыл. Жаль. А чего я, собственно, жду от зверя? Проявления человеческих чувств? Зря. Пожили несколько дней рядом два хищника, а теперь их дорожки разошлись». Росляков поймал себя на мысли, что ему грустно расставаться с товарищем.
        Но лев не ушел. Он стоял на напружиненных ногах и бил хвостом. Прищуренные глаза смотрели в саванну, на далекое стадо каких-то копытных. Огромный язык пару раз облизнул нос. Лев оглянулся на человека и стал ждать. Так обычно ждут команды, ждут приказов от старшего по званию. Хочется того и этого, но приказ есть приказ. Это Росляков почувствовал почти сразу.
        - Слушай меня внимательно, - строго сказал человек. - Мы сейчас пойдем охотиться…
        Хвост льва пару раз хлестнул его по бокам, намекая, что давно бы пора заняться этим.
        - …бегать ты еще не можешь, а я так быстро, как ты, и не умел никогда. Ты пойдешь туда, - Росляков показал льву в сторону стада. - Обойдешь их с наветренной стороны. Я знаю, что так у вас не принято, но они тебя должны учуять. Они побегут на меня, - он снова показал руками. - А я их встречу и нападу. Понял?
        Лев посмотрел человеку в лицо, потом перевел взгляд на висящий на его шее автомат.
        - Нет, дружок, - возразил Росляков, - стрелять мы не будем. Мои враги могут услышать. Но ты не переживай, есть у меня иные испытанные средства.
        Лев посмотрел в сторону стада и потрусил по жесткой траве и камням, смешно выкидывая чуть в сторону огромные лапищи. Он бежал к стаду, чуть забирая влево, под ветер. Росляков удивленно хмыкнул. Неужели понял? Вот чудеса! Он тоже пошел вперед, постепенно забирая вправо.
        Они шли уже около часа. Лев трижды останавливался и ложился на землю. Наверное, отдыхал. Росляков, воспользовавшись передышкой, доставал бинокль и подолгу осматривал горизонт. Ни машин, ни вертолетов, ни пеших патрулей. Ему все не верилось, что лев понял свою задачу и распределение ролей на охоте. Но хищник целенаправленно забирал влево и обходил стадо.
        Наконец, их позиция стала соответствовать тому, чего добивался Росляков. Лев держался от стада метрах в четырехстах и теперь стал уклоняться вправо. Скоро газели его почуют и бросятся бежать. В этот момент человек должен находиться на той линии, по которой побежит стадо. Он присматривался к поведению копытных и понял, что льва они почуяли уже давно. Просто пока не было острой опасности, заставляющей бежать. Лев далеко, лев слаб и не очень опасен.
        Ну-ну, подумал человек, складывая свое имущество на высокий камень, чтобы потом найти его по этому ориентиру. При себе он оставил только большой десантный нож и сделанные еще вчера из парашютной ткани бола. Простое, но очень эффективное орудие охоты, изобретенное еще на заре человечества. На Руси оно известно под названием
«пятихвостка». Росляков изготовил себе треххвостное орудие, учитывая, что мастерства на использование более сложной конструкции у него может не хватить.
        Три полоски ткани он скрепил концами с мешочком, в котором спрятал небольшой камень. На конец каждого из трех хвостов он завязал еще по одному камню, но большего размера. За узел он будет раскручивать бола над головой и бросать. При попадании в цель три хвоста с камнями на конце запутают все, что угодно. Особенно ноги скачущего животного.
        Росляков натянул в руках свое орудие и, пригибаясь, пошел влево, чтобы спрятаться между каменными глыбами и оказаться на пути бегства газелей. Ветер дул со стороны стада, поэтому человека они не почуют. Теперь дело за «напарником».
        Лев действовал лениво и очень неторопливо. Сначала Рослякову показалось, что хищник просто сильно устал, пока бежал сюда. Но потом он понял, что это изумительная тактика. Лев показался дичи, дал себя учуять и теперь неторопливо и целенаправленно загонял их на человека. Газели прыснули в разные стороны, когда лев стал к ним приближаться, но собрались вместе все же на той линии, на какой нужно. Не удалялись от хищника по кратчайшей прямой.
        Лев, судя по всему, прекрасно понимал, где сейчас находится человек, потому что он двигался то вправо, то влево, но гнал стало именно на тот камень, где спрятался Росляков. Как он это понимал, оставалось загадкой. Несколько раз лев ложился. То ли он отдыхал для решающего броска, то ли давал дичи возможность забыться и успокоиться. Весь этот цирк продолжался около часа.
        Пятьдесят метров, сорок, тридцать, двадцать. И тут газели не выдержали близости хищника или просто заподозрили неладное. Они вдруг как по команде развернулись и бросились от льва. Они высоко и часто подпрыгивали на высоту метра в полтора, как будто пытались увидеть - не устроил ли им засаду второй хищник.
        Когда они поняли, что устроил, было уже поздно, потому что этот хищник был самым опасным из всех существующих в природе. Это был человек, а человек умел убивать на расстоянии. Взлетело в воздух хитрое охотничье орудие и, растопырив свои плети-руки с камнями на конце, стремительно полетело вниз. Ближайшее животное дернуло задними ногами, неуклюже скакнуло и с размаху упало на землю. Остальные бросились в разные стороны от опасного места, а человек уже бежал из своего укрытия.
        Газель билась, пытаясь встать на спутанные передние ноги, но снова падала. Росляков прыгнул вперед, стремясь поскорее прекратить мучения несчастной газели. Он схватил ее за шею и всем своим весом повалил на землю. Блеснуло в воздухе блестящее лезвие ножа, и животное забилось с развороченным горлом, из которого струей стала бить кровь. Росляков придавил газель и дождался, пока она перестала биться. Еще пара минут, и глаза ее остановились. Все, мертва.
        Лев объявился, принюхиваясь к запаху крови. «Интересный момент, - подумал Росляков. - А кто у нас в этом прайде первым должен кушать, а? По их законам, первым ест вожак, самец. А женщины и дети едят во вторую очередь. Молодой лев автоматически относится к детям, пока он не обзавелся своим прайдом. Ситуация!»
        Росляков не смотрел в сторону льва и старался, чтобы его размышления на эту тему не были такими яркими. Мелькнула мысль, и все, в сторону ее, а он должен заняться своим делом. Большим ножом Росляков начал отрубать заднюю ногу мертвой газели. Минут пять ему понадобилось, чтобы отделить не только мышцы и связки, но и кость. Лев все это время спокойно лежал неподалеку и жадно втягивал носом запах еды. «Вот вам и расклад, - подумал Росляков. - Теперь все ясно, понятно, кто тут босс».
        Он приподнял ногу и пошел в сторону камней, где осталось его имущество. За его спиной послышались осторожные тяжелые шаги хищника, а потом хруст раздираемых тканей. Лев принял старшинство как само собой разумеющееся.
        Разведя костер, Росляков нарезал зеленых ветвей зонтичной акации. На каждую веточку он насадил по несколько кусков мяса и воткнул вокруг костра самодельные
«шампуры». Когда останется достаточное количество углей, то можно будет хорошенько прожарить в запас несколько кусков мяса.
        Приготовление пищи и еда заняли около трех часов. Как-то неожиданно Росляков увидел, что лев уже лежит неподалеку, облизывая окровавленную морду и вылизывая передние лапы. Глаза у него были сытые и ленивые. Неподалеку кто-то дрался и верещал. Наверное, шакалы делили остатки мяса. Человек ел, жарил мясо, которое можно будет взять с собой в дорогу, а лев лежал метрах в двух и недовольно подергивал носом. Запах костра и обожженного мяса его раздражал.
        - Ну, вот и все, - упаковав свои вещи, заявил Росляков.
        Он поднялся на ноги, закинул за спину «рюкзак». Поднял и повесил на шею автомат.
        - Прощай, - с грустной улыбкой сказал он льву.
        Лев приподнял одно веко и недовольно посмотрел на человека. Чего ты топчешься, когда после еды надо спать. Какой ты неугомонный.
        - Мне пора, брат, - снова сказал человек. - Спасибо за то, что составил компанию, что помог на охоте. Но меня ждет моя жизнь и мой человеческий долг. Прости, если обидел чем, и не забывай меня.
        Затоптав костер и засыпав его рыхлой землей, которую в небольшом количестве удалось наскрести между камнями ногой, Росляков кивнул прощально льву и пошел на север. Лев проводил его взглядом одного лениво приоткрытого глаза. «Скупое мужское прощание, - грустно подумал Росляков. - А чего я, собственно, ждал? Жарких объятий, чтобы он бросился мне на шею и прослезился? Это же не собачка в конце концов, а дикий зверь. Он человека-то, может, впервые в жизни видит вот так близко. Кстати, очень позитивное для него знакомство. В том смысле, что хорошо закончилось. Не перенес бы он отношение лично ко мне на отношение ко всем остальным людям. Получит пулю в лоб, а шкуру сдерут и на стену повесят. Вот и все знакомство…»
        Хруст камня за спиной заставил обернуться. Росляков остановился и замер. Лев с недовольным видом трусил за ним следом. Не глядя на человека, он прошел мимо, принюхался, озирая окрестности очень, кстати, по-хозяйски, и улегся. Вид у него такой, как будто он выполнил свой долг.
        - Ты что? - изумился Росляков. - Ты хочешь идти со мной? А оно тебе нужно?
        Вместо ответа лев перекатился на бок и откинул мохнатую голову. Он нежился от того, что после сытного обеда ему снова удалось прилечь.
        - Слушай, - рассмеялся Росляков, - если ты намерен идти со мной, тогда тебе придется днем ногами топать, а валяться ночью. Иначе никак нельзя. Я-то привык спать по ночам, да и не вижу я в темноте, в отличие от тебя. Так что тебе решать! Если готов - пошли.
        Росляков повернулся и пошел снова своей дорогой. Хруст камней под мощными лапами подтвердил, что лев увязался следом.
        Таким неторопливым темпом они продвигались на север трое суток. Росляков не торопил льва, который еще не совсем оправился от своих ран. Он был очень осторожен и подолгу всматривался в даль. Уж он-то на месте террористов не поверил бы в то, что интересующий их человек запросто сгинул на плоскогорье. Особенно если учесть, что человек обладает определенными навыками и опытом. Простой и обычный из самолета на парашюте не прыгает. И шестерых вооруженных людей легко не убивает. «Я бы не поверил, - в который уже раз говорил себе Росляков. - Я бы оставил в этих местах достаточное количество глаз и ушей, которым не в тягость и неделю, и месяц наблюдать и ждать. Вопрос того стоит».

* * *
        Начальство сообщило, что Росляков, скорее всего, выпрыгнул из самолета, летевшего рейсом на Каир. Произошло это, судя по возникшим в самолете неполадкам, где-то на линии городов Тауденни и Иллизи. Фактически на тысячекилометровом участке южного Алжира. Неполадки, о которых экипаж сообщал диспетчерам, касались электроники и связаны были с шасси и нижними люками. Эксперты, которых начальство привлекло для консультации, почесали в затылках, но согласились, что спровоцировать сигналы электроники возможно.
        - Ты понял? - веселился Демичев, сидя по-турецки на кровати в дешевом дорожном отеле. - Он всех провел, а сам сел в самолет и вылетел в Каир! А по дороге начал морочить экипажу голову, а сам выпрыгнул вот где-то здесь. - Палец Андрея стал тыкать в разложенную на кровати карту. - Вот он зачем парашют спер у спасателей! Он уже тогда спланировал этот прыжок.
        - А что ты радуешься? - спокойно возразил Максим. - Он выпрыгнул на прогоне в тысячу километров. И нам с тобой надо прочесать полосу шириной километров в сто. Думаешь, это реально?
        - Спокойно! - уверенно заявил Демичев. - Давай рассуждать логически…
        Этот разговор произошел ровно неделю назад в пыльном и знойном городке Бискра у подножия Атласских гор. С тех пор Андрей Демичев и Максим Алексеев исколесили по нагорьям и плато не одну тысячу километров. Руководство, судя по всему, было не просто озабочено пропажей полковника Рослякова. По каким-то своим каналам начальство, видимо, получило информацию о том, что мог найти Росляков в Венесуэле и что он сейчас спасал от преследовавших его террористов.
        Такие выводы сделал Демичев, рассказав Максиму, что этот случай в его практике необычный. Раньше к работе группы никого не привлекали ради сохранения секретности каждой операции. А теперь, судя по всему, подняли на ноги резидентуру и в Венесуэле, и здесь - в Алжире. Наверное, как он считал, пошли и на прямые контакты с ЦРУ.
        Но официальные каналы обычно мало чего дают, поэтому надежда была только на них двоих. Максим мотался по маленьким городкам, поселкам и туземным деревням. Он слушал сплетни, собирал слухи. В основном он толкался среди торговцев, пастухов. Он заводил знакомства, угощал в барах муниципальных чиновников и полицейских, общался с газетчиками.
        Африканские базары, как убедился Максим, это что-то совсем иное, нежели базары арабские. В арабском мире базар не столько место, где делаются покупки или где продают товар. Это место общения, это сродни средствам массовой информации. Там узнают новости, там рассылается в устной форме информация о торжествах и горестях. Даже торговля в арабском мире - это развлечение, удовольствие. Смакуется сам процесс торга.
        У берберов и их дальних родственников туарегов базар именно базар. И именно в глубоком смысле этого слова, которое в русском языке стало нарицательным, стало символом беспорядка, бардака, шума и гама. У коренных народов севера Африки - пастухов и кочевников - торг испокон веков является способом выживания, достижения определенного благополучия. Здесь шумят потому, что рядом конкурент и его надо обойти. Единственный способ - перекричать, объяснить, что твой товар лучше, качественнее, а у конкурента наоборот.
        Здесь часто ссорятся, ругаются, постоянно слышатся оскорбления и нелестные эпитеты. И все это при том, что берберы и туареги народ миролюбивый, приветливый и беззлобный. Они еще со времен прихода арабов в свои земли, а потом и начала притеснения со стороны европейцев пытаются отстоять свое национальное, свою сущность свободного народа. Они давно бы поднялись на вооруженную борьбу за свои права, если бы умели воевать, если бы были агрессивными внутри.
        Максим не знал местных языков, кроме официального французского, поэтому ему приходилось сложно. Большинство торговцев на базарах французский язык с грехом пополам знали, но использовали его неохотно. Правда, если покупатель говорит только по-французски, то по законам бизнеса его придется ублажать и общаться на этом языке.
        Поскольку скупить половину базара Максим не мог, а это единственный способ расположить к себе торговцев, то много времени он уделял местной кухне. Собственно, каких-то особых мест, которые можно назвать кафе или столовыми, на берберских базарах нет. Да и базар - место условное. Просто в каком-то районе города большинство улиц и площадей занято торговцами. Палатки, навесы, лотки. Все цветное, приветливое и… странное. Еще бы - страна, где женщины не закрывают лиц и ходят в штанах, а закрывают лица мужчины.
        Еду продавали с лотков, ее разносили, ею угощали под навесами. Вся торговая часть любого городка источала вкусные и пряные запахи. Берберская пища до сих пор напоминает об истоках занятий и образа жизни берберов и туарегов. В их рационе много фруктов, овощей, оливок, мяса, сладостей. И Максим по несколько раз в день ел берберский суп, заправленный лимоном, пробовал кус-кус, который напоминал ему что-то среднее между казахским бешбармаком и узбекским пловом, покупал у словоохотливых разносчиков брик, похожий на блинчики с творогом.
        У кочевников, как и у пришлых арабов, нет сухого закона, да в нем и нет необходимости. Здесь пьют кофе или очень своеобразный берберский чай. Его выращивают высоко в горах и готовят специальным образом. Употребляется как черный, так и зеленый чай. Часто зеленый чай смешивают с солидной долей мяты. Максиму сразу вспомнился отечественный специфической продукт, который известен в нашей стране под названием «чифир». Щедрая горсть заварки на небольшой чайник заливается водой, засыпается горстью сахара и преет на древесных углях в течение 15 минут. И пьют это из небольших рюмок.
        Однако погружение в глубину местной культуры и кулинарии особых результатов не дало. Никто не слышал о каком-то европейце, которого искали арабы, или полиция, или другие европейцы. Не рассказали ему и о странных случаях или перестрелках между бандитами. Было ощущение, что туземцев мир европейцев не особенно волновал и не интересовал.
        Демичев, который, помимо английского, лучше владел немецким, чем французским, больше времени проводил за газетами, анализировал новости, хотя и ему приходилось ездить. Он первым и узнал о бандитском налете на заправочную станцию и магазинчик севернее городка Таманрасоет.
        - Ты думаешь, что это Михаил Васильевич проявился? - недоверчиво спросил Максим, когда они через несколько часов встретились в автокемпинге. - Не слишком ли шумно для человека, который скрывается?
        - А если это был прорыв? Может, они его так обложили, что у него иного выхода не было? В любом случае проверить придется. А вообще-то район этот, как я убедился, не очень спокойный. Знаешь, что в средствах массовой информации сейчас очень активно обсуждается? Распри между вождями племен туарегов, ущемление прав коренного населения, выступления от имени берберских племен с требованием автономии.
        - По-моему - чушь, - пожал плечами Максим. - Обычные журналистские утки. Им писать больше не о чем, вот и выдумывают проблемы там, где их нет. Пойдем лучше поужинаем в кафе, да спать. Завтра вставать придется рано.
        - Пошли, - согласился Демичев. - Только про волнения ты зря так легкомысленно отзываешься. Они не только здесь. На севере, в больших городах, не говоря уже о столице, за последние полгода знаешь сколько инцидентов было. Я штук пять насчитал. Это когда в дело вступали спецчасти полиции и когда дело доходило до массовых беспорядков. Нутром чую, что кто-то заинтересован в дестабилизации положения в стране.
        - Нам-то от этого что? К нашим поискам это отношения не имеет.
        - Имеет! - убежденно заявил Демичев.
        - Какое? Только усложняет поиски.
        - Нет, не так все просто. Такое положение в стране возможно при высоком уровне коррупции, преступности. А они всегда являются преддверием политических перемен. Ты же в курсе, что внешняя политика Франции в последнее время дает трещину. Отсюда и экономические проблемы. А отсюда и дестабилизация в бывших колониях, где до сир пор сильно влияние Франции. Я думаю, шеф выбрал себе именно эту страну в качестве убежища потому, что тут сейчас очень мутная водичка, а в ней легче спрятаться. Правда, и у его преследователей больше возможностей, но это уже неизбежно.
        - Тогда давай придумаем такой, например, ход, - предложил Максим. - Разрабатываем правдоподобную легенду и пытаемся порыться в полиции. Засветимся как неизвестные, которые могут иметь отношение к поискам того же человека, которого ищут и террористы. Вроде наживки. И повод у нас хороший. Как раз возьмем за основу тот случай с заправкой.
        Глава 7
        Путешествие закончилось. Росляков стоял на холме и рассматривал дорогу, протянувшуюся серой пустынной лентой внизу. Небольшое одноэтажное здание с шатровой черепичной крышей было похоже на маленький магазинчик. Рядом темнела заправочная бензиновая колонка. Судя по всему, это заведение тут выросло не случайно. Наверное, неподалеку туземная деревня, а может, и не одна. Значит, тут должен останавливаться автобус. А дорога, если вспомнить карту, должна на севере выйти к междугородной трассе, ведущей на север к столице и морю.
        Росляков присел на корточки и отвалил в сторону большой камень. Ножом и прикладом автомата он вырыл ямку, куда сложил все свое оружие, включая и трофейный жилет-разгрузку. Все это тащить в цивилизованный мир не стоило. Подумав, Михаил Васильевич в эту же яму затискал парашют и сумку. Слишком грязновата спортивная сумка американца, много ей досталось, чтобы сохранить приличный вид. Если есть магазин, то там можно и дорожную сумку купить.
        Отряхнув руки, Росляков поднялся на ноги и посмотрел на льва. Хищник лежал, поглядывая иногда, чем занимался человек. Ноздри зверя дергались недовольно. Наверное, слишком тянуло снизу бензином и железом.
        - Все, будем прощаться, - сказал Росляков. - Тут наши дороги расходятся окончательно. Спасибо тебе за все, лев.
        Хищник зевнул, блеснув желтыми огромными клыками, и облизнулся. Вид у него был такой, как будто он не одобрял этого места и ему очень хотелось отсюда убраться. Рослякову захотелось присесть рядом со львом на корточки, потрепать его по гриве, сказать несколько ласковых слов. Но он все еще до конца зверя не понимал и не был уверен, что такое панибратство льву понравится.
        Михаил Васильевич вспомнил, как вчера вечером они охотились и лев уже вполне самостоятельно задрал антилопу. Момент был интересный. Теперь не человек добыл дичь, а сам лев. Чья теперь добыча, кто ею распоряжается? Подозрения оказались не напрасными. Лев не оставил туши и не отошел в сторону, ожидая, пока человек отрежет себе нужное количество мяса. Он просто утащил тушу в кусты и принялся есть. Рослякову даже показалось, что лев готов был рыкнуть на него, когда он хотел подойти ближе. Пришлось сидеть около часа и ждать, пока зверь насытится. И только потом, когда лев ушел полежать в тени, Росляков смог подойти и отрезать себя мяса. Видимо, лев посчитал, что он вполне оправился, чтобы снова стать вожаком.
        - Ну, будь здоров, - с усмешкой сказал Михаил Васильевич. - Мой тебе совет, зверь, не доверяй больше людям. Мне можно, а остальным нельзя. Это смертельно опасно для тебя.
        Кивнув головой, Росляков стал спускаться, с холма. На половине дороги он остановился и оглянулся. Лев неторопливо трусил в сторону саванны. Вот хищник остановился, что-то стал обнюхивать на земле, потом повернул свою лохматую голову и посмотрел на человека. Ветер донес львиный рык. Зверь и человек некоторое время стояли и смотрели друг на друга. Потом каждый двинулся в свою сторону. «Интересно, а что означал этот последний рык, - думал Росляков. - Прощание, напутствие? Или приглашение вернуться и жить свободной жизнью саванны? Прощай, лев, больше мы с тобой не увидимся».
        Росляков спустился на дорожное полотно, отряхнул джинсы и с сомнением осмотрел себя. Видок, конечно, не идеальный, но для здешних мест сойдет. Штаны все в пыли, рубашка пропиталась потом так, что за версту несет. На спине она вообще колом стоит. А куртку, которую Росляков держал в руках, лучше не надевать. Уж очень она грязная оттого, что он на ней сидел, спал, вытирал лицо и заворачивал мясо.
        Вокруг было безлюдно, но строение выглядело действующим, а не брошенным. Стекла хотя и пыльные, но целые, бока заправочной колонки недавно выкрашены, черепица на крыше цела. Росляков толкнул дверь, и она открылась, отозвавшись дребезжащим звуком медного колокольчика. Внутри не было прохлады. Просто тут было не так жарко, как на улице.
        Большая комната была перегорожена барной стойкой на две части. В большой, куда сейчас вошел Росляков, стояло четыре деревянных выскобленных стола и десяток стульев. Барная стойка из потемневших деревянных панелей отгораживала прилавки с самыми разными товарами. Здесь были автомобильные масла, химия, различные напитки, холодные закуски. Были и товары, явно рассчитанные на туземное население. Это и спички, и соль, и крупы, и инструмент. Даже кое-что из европейской одежды. Сумок, правда, не было, но большие пакеты для покупок виднелись прямо на прилавке.
        Из двери, которая обнаружилась в глубине помещения, появился невысокий угрюмый мужчина с большими седыми бакенбардами и лысым черепом. Лицо и лысина были загоревшими до шоколадно-коричневого цвета, но черты лица оказались европейскими. Наверное, француз, подумал Росляков.
        - Бензин? - не очень приветливо осведомился хозяин по-французски и покосился за окно в поисках машины.
        - Нет, - улыбнулся Росляков и демонстративно посмотрел на свое одеяние. - Бензин мне пока не нужен, а вот поесть я бы не отказался. И горло промочить.
        Он присел перед стойкой на высокий деревянный стул без спинки и смотрел, как неприветливый хозяин обходит стойку и занимает место за прилавком.
        - Машина сломалась, - пояснил Росляков. - Пришлось ее бросить и топать пешком.
        - Хотите вызвать аварийную службу?
        - Мне бы добраться до города, а там разберемся, - неопределенно ответил Росляков. - Когда автобус?
        - Это смотря в какую сторону, - угрюмо ответил хозяин, ставя в микроволновку тарелку с жареной козлятиной и овощами.
        - В любую, - отмахнулся Росляков. - Мне нужна гостиница, а со своими коллегами я свяжусь, и мои дела уладятся. Я геолог, - вставил он на случай, если хозяина это интересует. - Дайте мне какой-нибудь пакет, а то тащу эту грязь в руках. Неприлично как-то. И еще бы мне умыться немного.
        Умывшись в туалете теплой водой над грязной раковиной, получив пакет и еду, Росляков перебрался за столик поближе к окну. Хозяин ни о чем не расспрашивал, и это его устраивало. Чистые руки, чистое лицо и нормальная пища! Еще бы душ и чистое белье. И постель в кондиционированной комнате. Но это, видимо, подождет.
        Козлятина оказалась жестковатой, а вот овощи приготовлены хорошо. За эту неделю своей робинзонады Росляков ел столько всякой дряни, что жесткое мясо его не расстроило. Зато порадовала бутылочка холодного ананасового сока. Хозяин покрутился за стойкой, переставляя бутылки и протирая пыль. Потом, наверное, убедился, что других заказов не будет, и снова исчез за дверью.
        Это было хорошо, потому что любые праздные разговоры со странным гостем вызвали бы у хозяина законные подозрения. И самое большое из них возникло бы потому, что этот посетитель не имеет ни малейшего представления, где он находится. А уж про паспорт и спрашивать нечего. И доллары, которыми он расплачивался. Кто их видел в этой дыре, кроме самого хозяина магазина, однако он их принял.
        Росляков ел, наслаждаясь относительным покоем, и неторопливо размышлял о дальнейших своих поступках. Добраться до ближайшего города, найти подходящую темную личность, у которой можно обменять немного долларов на алжирские динары. Потом найти междугородный телефон и позвонить в столицу. Дальше по обстоятельствам. Точнее, что ему скажут в посольстве. В любом случае у него будет время переодеться, привести себя в порядок. А к тому времени местный резидент нашей разведки решит, как его отсюда эвакуировать. И…
        Размышления прервал звук автомобильного мотора. Он приподнялся и выглянул в окно. К заправочной колонке с утробным урчанием подрулил ярко-желтый трехдверный
«Опель». Приземистый спортивного стиля хэтчбек имел затемненные стекла, но Росляков почему-то решил, что из него обязательно выйдет женщина.
        И он не ошибся. Невысокая, с великолепной фигурой, затянутой в брючный костюм, с темными волосами, которые непослушно выбивались из-под белой легкой косынки, она выглядела загадочно. Изысканным движением правой руки, достойным королевы, она сняла большие темные очки и выразительно посмотрела в пространство, откуда должен был появиться хозяин заправки.
        Дочка чья-нибудь, сразу подумал Росляков, какого-нибудь богатенького папаши. Хотя почему дочка? Жена! А машина у нее мощная, сразу о многом говорит, характеризует эту даму как личность сильную, импульсивную, но целеустремленную. А жесты, а поворот головы - истинная леди.
        Лысый хозяин торопливо прошел через зал и скрылся за входной дверью, звякнув колокольчиком. Росляков хмыкнул, отметив, что лысый француз засуетился, увидев богатую клиентку. Однако его это не касалось. Он доел козлятину, подобрал вилкой остатки тушеных овощей и кинул в рот остатки хлеба. Все, теперь можно жить.
        Колокольчик над дверью снова звякнул, и Михаил Васильевич удивился, что не пахнуло запахом дорогого парфюма. Женщина, мягко ступая обувью без каблуков, появилась в магазине. Они встретились взглядами, и Росляков остро ощутил, что он грязен и источает неприятные запахи. Женщина смерила его оценивающим взглядом и прошествовала к барной стойке.
        Михаил Васильевич еще раз осмотрел ее фигуру и одобрительно хмыкнул. Штучный товар! Только что она тут делает? Как-то это захолустье не вяжется с образом таких вот дам. Женщина, которая при ближайшем рассмотрении оказалась довольно молодой, не более тридцати, небрежно бросила на стойку апельсиновую сумочку, рядом положила очки и стала неторопливо распутывать свою косынку или шарфик, которым была замотана ее голова. Темные, немного вьющиеся волосы. Тонкие пальчики уже извлекли откуда-то сигарету.
        Росляков решил, что неприлично вот так сидеть в присутствии дамы. Он мгновенно оказался рядом и, чиркнув спичкой, поднес огонек к дамской сигаретке. Женщина вскинула тонкую бровь, но прикурила от предложенной спички. Сразу отходить было неприлично, и Росляков присел на краешек соседнего стула.
        - Путешествуете? - осведомился он. - Могу я угостить вас чем-нибудь?
        Женщина, как он определил по некоторым признакам, была еврейкой. Тем более это было удивительно, если помнить, что ты на юге Алжира. Может, у нее тут какой-нибудь бизнес? Какие-нибудь копи, заправки, отели. Алжир занимает ведущее место на материке по запасам ценного минерального сырья. Вообще-то Росляков помнил, что Алжир один из крупнейших в мире поставщиков полезных ископаемых. Здесь добывают и нефть, и газ, фосфаты и железную руду. Если не изменяет память, то еще и цинк, уголь, ртуть. Теоретически эта дама могла быть из семьи крупного бизнесмена и могла ехать на север в столицу из района производства работ, из офиса компании. Одна беда, приехала она с севера. Может, как раз едет из столицы?
        Привычка анализировать, сразу рассматривать ситуацию со всех сторон. Не упустил Росляков и того, что женщина снова бросила на него быстрый оценивающий взгляд. Не неприязненный, как этого следовало ожидать, исходя из ее образа, а именно оценивающий. Ответить она не успела или даже не собиралась. Снова звякнул колокольчик над дверью, и в холл торопливо вошел услужливый хозяин. Он тут же принялся выяснять, чем еще может быть полезен мадам. Мадам заказала фреш и влажные гигиенические салфетки. Ни того, ни другого, естественно, не оказалось. Потный хозяин стал выкручиваться, предлагая взамен натуральный консервированный сок и обычные столовые салфетки. Мадам одарила его таким взглядом, что хозяин сразу осекся.
        Росляков наблюдал за всем происходящим с большим интересом. Если дама в этих местах не впервые, то должна знать, что в таких заведениях продается, а чего не продается. Но для Михаила Васильевича это был хороший шанс убраться из этого района как можно быстрее. Вот только как посмотрит эта рафинированная дама на просьбу незнакомого неопрятного мужчины?
        - Прошу меня простить, мадам, - снова начал Росляков, наслаждаясь раскатистым грассированием, которое он освоил на юге Франции, - но у меня сломалась машина, и ее пришлось бросить. Если вы будете так любезны и если…
        - Вы кто? - смерила дама незнакомца взглядом, в котором не было для него ничего лестного.
        - Я геолог, - уверенно ответил Михаил Васильевич. - Мне бы просто добраться до любого населенного пункта, а там…
        - Вы француз? - перебила его дама новым вопросом.
        В вопросах, которые так бесцеремонно сыпались на него, Росляков не видел абсолютно никакой заинтересованности. Как будто эти вопросы задавались от нечего делать. Кажется, его в попутчики не возьмут. А сам он на месте этой дамы взял бы в такой глуши незнакомого, грязного и очень давно небритого человека? Собственно, из-за небритости Росляков и пытался выдать себя за геолога. Но, кажется, это ему мало помогало. А еще непонятно, чего она тут сидит. Ей же заправили машину. Может, устала, может, слишком давно за рулем?
        Росляков не успел сделать очередной заход со своей просьбой и предпринять новую попытку понравиться этой даме, как снаружи раздался новый звук. Это подлетела на полной скорости и резко затормозила еще одна машина. Судя по звуку, мощный внедорожник. «Что-то тут становится оживленно», - успел подумать Михаил Васильевич и слегка повернулся на вращающемся стуле, чтобы входная дверь была в поле зрения. Вставать и выглядывать в окно он не стал, не желая выглядеть в глазах дамы еще более подозрительным.
        Дверь распахнулась с такой энергичностью, что несчастный колокольчик над ней отозвался коротким истеричным звоном. В проеме возник молодой араб в рубашке навыпуск весьма легкомысленной расцветки. Бежевые короткие штаны, плетеные сандалии - все делало его вид каким-то пляжным или туристическим. По идее, следом должна войти девушка, а может, пара шумных детей.
        - Привет, Жано! - жизнерадостно произнес араб и двинулся к стойке, из-за которой на него угрюмо смотрел лысый хозяин. - Все толстеешь? Доставай чего-нибудь холодненького, а то сегодня слишком жарко и пыльно.
        Хозяин проворчал что-то невнятное и полез в стеклянную холодильную камеру. Араб уселся на стул у прилавка и очень приветливо посмотрел на присутствующих мужчину и женщину. Он просто источал добродушие и хорошее настроение.
        - Ты смотрел вчера футбол, Жано? Говорят, была очень красивая игра…
        Говорил этот араб по-французски правильно, но с ужасным акцентом. С его появлением в магазинчике сразу стало шумно, только женщина оставалась холодно-равнодушной. Она все же купила стакан сока и теперь потягивала его, уставившись куда-то в сторону окна. Росляков решил, что судьба подбросила ему наконец хороший шанс, и переключился на молодого араба.
        - Слушай, приятель, - обратился он к весельчаку, - я тут оказался в маленькой неприятной ситуации с машиной. Мне надо в город, а автобуса ждать придется до вечера. Никаких денег не пожалел бы ради чистой постели и душа.
        - Вы хотите, чтобы я вас взял с собой? - Араб, казалось, даже не удивился этой просьбе незнакомого мужчины. - А куда вам нужно?
        - В любую сторону, где есть цивилизация, - с улыбкой ответил Росляков. - Мне нужен кров над головой, а уж потом я свяжусь со своими друзьями. Согласен на любой город.
        - Тогда пойдемте, - кивнул араб и опрокинул в рот остатки холодного напитка. - Пока, Жано! На днях я буду проезжать мимо и привезу тебе то, что ты просил. Не скучай!
        Поднимаясь со стула, парень отпустил с веселым видом еще какую-то шутку, смысл которой Росляков не совсем понял. Он подхватил свой пакет, с сарказмом отвесил поклон чопорной даме и двинулся следом за арабом. Михаилу Васильевичу показалось, что женщина посмотрела на него как-то внимательно и пальчиком пододвинула к себе свою апельсиновую сумочку.
        Пыльный черный «Лендровер» с затемненными стеклами стоял возле самой двери магазина, и дверцы его были чуть прикрыты. Интуиция подала первый тревожный сигнал, и Росляков весь подобрался. Большего он сделать не успел, потому что сзади раздался угрожающий голос, а из-за машины вышел невысокий человек с пистолетом в левой руке. Росляков успел заметить, что на правой руке у этого человека не хватало половины кисти. Говорили они по-английски, хотя в чертах лиц угадывалось арабское происхождение.
        - Стоять, не делать резких движений! Держи руки дальше от тела!
        Беспалый вышел вперед и нацелил свое оружие в грудь Рослякову. Второй сзади держался на расстоянии и, наверное, тоже был вооружен. Весельчак все с тем же беззаботным выражением лица отошел чуть в сторону и поигрывал автомобильными ключами. «Жалко будет его убивать», - подумал Росляков.
        - Где контейнер? - спросил беспалый. - С кем ты успел связаться?
        - Не понимаю, - сделав удивленно-испуганное лицо, ответил Росляков по-французски. - Что вы хотите от меня? У меня нет денег, я простой геолог…
        Договорить он не успел, потому что чья-то нога сзади ударила его под сгиб колена. От удара нога подогнулась, и Михаил Васильевич упал на одно колено. Он подумал, что зря стал выжидать, потому что с ним церемониться, видимо, не будут. Они имеют представление о его подготовке и постараются избежать любой схватки. В крайнем случае будут стрелять по конечностям. Надо было сразу, как только они вышли, нападать.
        - Положи пакет осторожно на землю, - приказал беспалый. - Живо, иначе я прострелю тебе одну часть тела.
        Росляков очень бережно, как будто он кладет очень опасный предмет, положил рядом с собой пакет. Беспалый, кажется, немного расслабился и, не поворачивая головы, приказал весельчаку вернуться в магазин и выяснить у хозяина, не оставлял ли этот европеец других вещей. И вообще, с чем он сюда заявился, какие при себе у него были вещи? Весельчак кивнул и бочком обогнул стоявшего на коленях европейца.
        И в этот момент что-то произошло в самом магазине. Обостренный слух и другие органы чувств Рослякова уловили изменение в обстановке. Ему показалось, что в здании раздался злой или угрожающий голос хозяина, которого араб называл Жано. Кажется, там даже что-то стукнуло. Или кого-то. Весельчак не успел открыть дверь, когда створка с треском распахнулась и ударила его в лицо. Это Михаил Васильевич определил по звуку и выражению лица беспалого.
        Два выстрела прозвучали за спиной с характерной быстротой. Росляков сразу узнал манеру стрельбы профессионала. Две пули в одну цель независимо от того, попадает первая пуля во врага или нет. Так его самого учили в свое время стрелять во время скоротечного огневого контакта. Стоящий за его спиной араб отшатнулся к стене, ударился об нее спиной и с шорохом стал сползать, а беспалый мгновенным прыжком исчез за кузовом «Лендровера».
        Падать на землю и не попадать под чужие выстрелы было сейчас для Рослякова непозволительной роскошью. Кто и зачем устроил эту перестрелку, он не понимал, но обязан был использовать себе на пользу. Он, конечно, увидел, кого и ожидал - ту самую рафинированную даму, но принадлежность ее оставалась для него загадкой.
        Женщина метнулась, как тень, вправо. Росляков этот маневр одобрил, потому что беспалый наверняка ждал ее выхода с другой стороны. Воспользовавшись тем, что на него пока никто не обращает внимания, Михаил Васильевич одним движением переместился к стене и подобрал 9-миллиметровый кольт, выпавший из руки убитого араба. Весельчак тоже лежал на земле, раскинув руки, а на его лбу красовалась здоровенная ссадина.
        Выстрелы загрохотали с интервалами в доли секунды. Женщина, лицо которой теперь выражало не брезгливую скуку, а кровожадную сосредоточенность, неожиданно проявила чудеса подготовки. Она снова мощным рывком переместилась туда, откуда беспалый был виден ей как на ладони. И опять этот невысокий араб ошибся в предсказании действий своего противника. Или он просто не ожидал от женщины такой прыти.
        Дама выскочила на открытое пространство и развернулась к вооруженному противнику правым боком. Пистолет был направлен на беспалого в вытянутой вперед руке. Обмен выстрелами был очень быстрым, загадочная дама двигалась, как боксер на ринге. Несколько ее выстрелов были направлены на то, чтобы сбить прицельную стрельбу противнику, и беспалый в нее никак не мог попасть.
        Что там случилось, Росляков не сразу понял, потому что араба ему из-за машины было не видно. Просто женщина вдруг перестала стрелять, опустила оружие и двинулась вперед с хмурым лицом. Росляков встал и тоже пошел. Его игнорировали, но обиды он не испытывал. Беспалый лежал на спине, неестественно выгнув одну ногу, а в центре лба зияла черная дырочка, через которую толчками вытекала кровь. Теперь понятно, почему она его пристрелила. Во второй руке араба был зажат еще один пистолет. Значит, у него кончались патроны и он выхватил второй ствол. Вот наша дама и приняла решение.
        - Конкретно, - хмыкнул Росляков. - Чем он вам не угодил? Карточный долг не вернул или в магазине на ногу наступил?
        Женщина подняла на Михаила Васильевича глаза и одарила неприязненным взглядом. И вдруг ее зрачки мгновенно сместились куда-то за спину Рослякова.
        - Идиот! - сквозь зубы ругнулась женщина и бросилась к магазину.
        Росляков обернулся и понял, что идиотом обозвали его самого. Весельчака на земле уже не было. «Между прочим, - подумал Михаил Васильевич, - я в помощники тут ни к кому не нанимался. Мне бы еще понять, кто и за что воюет». Однако пистолет он не бросил, а лишь поднял с земли свой пакет и пошел за женщиной.
        Дама продолжала действовать с хладнокровием робота. Она распахнула дверь в магазин, пустила внутрь веером четыре пули и тут же скрылась внутри сама. Несколько быстрых выстрелов, потом болезненный вскрик и падение человеческого тела. Росляков выругался и двинулся следом за своей спасительницей. Весельчак с простреленным правым плечом корчился на полу, а хозяин магазина отползал в сторону с перекошенным от страха лицом. Рукой он держался за живот, но крови на нем не было. Сразу же мелькнула мысль о женской ножке, которая впечаталась Жано в солнечное сплетение.
        - Свяжи его, - ткнула стволом пистолета дама в сторону француза.
        - Мы уже перешли на «ты»? - проворчал Росляков. - И почему женщины так любят помыкать мужчинами?
        Засунув пистолет за ремень, он принялся связывать хозяина его же брючным ремнем. Он поглядывал на женщину и слушал, что она говорит.
        - Кого вы тут искали, кто вас послал? - потребовала дама, присев перед арабом и ткнув его при этом стволом пистолета в раненое плечо.
        Араб замычал от боли. Однако! Росляков не удержался и покачал головой. Куда только улетучился весь налет светскости этой дамы! Она в самом деле про него ничего не знает или ищет что-то другое? Хреново, если она ищет этот же контейнер. Противник она серьезный, если дойдет дело до стрельбы и драки.
        - Кто послал Ашобади Беспалого, зачем? Отвечай?
        Весельчак скрипел зубами и корчился на полу. Он, кажется, пытался издавать какие-то звуки, но Росляков его не понимал.
        - Этого? - кивнула дама головой назад в сторону Михаила Васильевича. - Хорошо, где Гаспарос?
        Росляков чуть не присвистнул от удивления. О как! И она Карло Гаспароса ищет? Ну, тогда это многое объясняет. Она хотела взять живым этого беспалого, как она там его назвала? Ашобади? А теперь расспрашивает о Гаспаросе. Если ее интересуют арабские экстремисты, а она сама еврейка, тогда к гадалке не ходи - она израильтянка. Это их манера расправляться с террористами, которые совершили преступление против их страны. Найти во что бы то ни стало и наказать. Так сказать, возмездие неотвратимо, и каждый должен это осознавать.
        Пока Росляков размышлял, в помещении грохнул выстрел, и в баре зазвенело бутылочное стекло. Весельчак лежал с простреленной головой, а дама поднималась на ноги. Она с холодным непроницаемым лицом подошла к стойке бара и взяла свою апельсиновую сумочку.
        - Ну, что? - спросил Росляков. - Рассказал он вам про этого Гаспароса?
        - Вы его знаете? - насторожилась женщина.
        - Что вы, - расплылся Михаил Васильевич в примирительной улыбке, - и в глаза никогда не видел.
        - Наверное, вы врете, - задумчиво сказала женщина, разглядывая Рослякова так, как будто увидела его впервые. - Думаю, спрашивать о том, что они от вас хотели, бессмысленно?
        - Бандиты, головорезы! - убежденно заявил Росляков. - Что с них взять. А как вы с ними расправились! Где это вы так научились воевать?
        - Если будете слишком навязчиво себя вести, то я, пожалуй, оставлю вас здесь. Не думаю, что эта группа в округе единственная. А если учесть, что под пытками или по доброй воле вы можете рассказать обо мне…
        - Да боже упаси! - для убежденности прижал Росляков руки к груди. - Я буду молчать, как рыба. Даже если вы меня бросите тут на растерзание бандитам. Но лучше не бросать.
        - Я тоже так думаю. Ладно, поехали! Подброшу вас до ближайшего цивилизованного места, хотя видок у вас…
        Росляков и сам понимал, что рядом с этой женщиной он выглядит, мягко говоря, контрастно. А она ведь умудрилась даже не испачкаться и не помять свои наряды. Женщина пошла впереди, доставая из сумочки мобильный телефон. Говорила она в трубку на языке, который Рослякову был абсолютно незнаком, но что-то такое он уже когда-то слышал. Наверное, идиш.
        - Эй, геолог! - вдруг позвала Рослякова женщина странно изменившимся голосом. - Посмотри-ка туда.
        Михаил Васильевич, взявшись уже за ручку автомобильной дверки, изумленно замер. На склоне по ту сторону дороги стоял лев. Старый самец тряс головой и раздраженно шевелил ноздрями. «Да-а, - подумал Росляков, - недооценил я зверя. Ведь не ушел, понял, что друг попал в беду. Вернулся ведь! А я еще опасался приписывать ему человеческие черты характера и человеческие эмоции. Или это обычная реакция для них? Неужели у зверей нет понятий дружбы, привязанности. Наверное, есть. Ведь он меня наверняка воспринимает не как льва, не как хищника, а как человека».
        Израильтянка недоуменно переводила взгляд с холма на странного европейца, который с грустью смотрел на дикого зверя. А Росляков смотрел с грустью потому, что лев заставил его вспомнить свою любовь и трагедию, с нею связанную. С этим хищником он за несколько дней стал больше человеком, нежели позволительно было при его работе. Михаил Васильевич оторвался, наконец, от машины, возле которой он стоял, облокотившись на крышу.
        - Все, уходи! - крикнул он льву и показал рукой в сторону плоскогорья. - Опасности нет, уходи!
        Лев замер и некоторое время внимательно смотрел на человека. Потом он задрал голову, старательно принюхиваясь, и повернулся спиной к людям. Уходил он неторопливо и с достоинством, как будто выполнил свой долг и был горд этим ужасно. А может, он уходил с чувством хозяина, освоившего новые для себя охотничьи угодья. Почему бы ему не чувствовать себя так уверенно, если у него в друзьях сильный человек, которого все другие животные боятся.
        - Что это сейчас было? - подозрительно спросила израильтянка. - Я смотрела фильм
«Крокодил Данди», помню, как он там крутил пальцами и влиял на зверей. Это все серьезно? А я думала, что это выдумки сценаристов.
        - Выдумки? Знаете, жизнь часто бывает похожа на выдумку. И даже больше, чем способен выдумать сам человек.
        - А вы философ, - усмехнулась израильтянка. - Ладно, садитесь, и давайте убираться отсюда.

* * *
        Комиссар полицейского участка городка Тубкаль, наверное, послал бы ко всем чертям этого настырного европейца-журналиста. За годы службы в полиции репортеры надоели ему до предела. Они постоянно лезли в расследования, выискивали сенсации. Вот и теперь перед комиссаром Сахебом Джамаем сидел смуглый крепкий парень, который, судя по чертам лица и произношению, был французом-южанином. Он не просто сидел, он вытягивал информацию, он намекал на благодарность. А интересовали его события, связанные с перестрелкой, в которой погибли трое и чуть было не пострадал хозяин магазина и загородной заправки.
        Все было бы просто и как всегда, если бы не телефонный звонок. Звонил комиссару человек, благодаря которому Сахеб Джамай в последние годы мог позволить себе хорошую машину, обучение дочери в престижном вузе в столице. Комиссар мог позволить себе не зависеть от своего скромного жалованья. Надо было лишь сообщать этому человеку некоторые сведения, надо было поворачивать следствие в нужную сторону, прятать или, наоборот, предоставлять улики. Самое сложное было повернуть расследование гибели двух полицейских, которых комиссар отправил вдоль деревенской дороги разыскивать какого-то европейца.
        Полицейские погибли, европеец скрылся, и ищут его не только покровители комиссара, но и еще какие-то люди. И им нужно было помешать. Друг звонил и предупреждал, что кто-то будет пристально интересоваться стрельбой на частной заправке. И что этих людей нужно обязательно задержать, а потом передать тем, кого этот покровитель за ними пришлет.
        Комиссар сидел, слушал и понимал, что именно сейчас, во время этого телефонного разговора, перед ним как раз и сидит нужный человек.
        - Да-да, я вас понял, - ответил комиссар своему покровителю, стараясь не смотреть на сидевшего напротив визитера. - Сейчас как раз такой случай.
        - Что вы имеете в виду? - не поняли на том конце провода. - К вам уже обращались по этому поводу?
        - Я же говорю, - повторил комиссар, разглядывая ноготь левой руки, - что сейчас как раз такой случай.
        - Вы не можете говорить прямо? - догадался телефонный собеседник. - Или у вас в кабинете как раз сидит человек, который нам нужен?
        - Вот именно, - обрадованно ответил комиссар, - вы не ошиблись.
        - Задержите его! Под любым предлогом, любым способом! Арестуйте, найдите у него наркотики, оружие, имитируйте нападение на участок, все, что угодно. Учтите, что за этого человека вас ждет самая большая благодарность с моей стороны. Самая большая!
        - Так что вы хотите от меня? - положив наконец трубку, спросил комиссар Максима Алексеева, который разыгрывал перед ним журналиста.
        - Подробностей происшествия, - многозначительно развел руками Максим. - Вы же должны понимать, что читателей интересуют факты, самые интересные, неожиданные, захватывающие и, возможно, страшные. Вы хотя бы намекните, кто стрелял, чего хотел, дайте мне ниточку, а я пойду по следу, как настоящая охотничья собака.
        - Ваши документы.
        - Да пожалуйста, - широко улыбнулся Максим и протянул поддельное удостоверение личности корреспондента известного во Франции издания.
        Комиссар покрутил удостоверение в руках, потом протянул руку и нажал под крышкой стола кнопку. Тотчас же в комнате дежурного замигала красная тревожная кнопка. Трое здоровенных полицейских сорвались с места и, громко топая, ввалились в кабинет комиссара.
        - Взять его, - кивнул Джамай на европейца. - Тщательно обыскать и в одиночную следственную камеру. Если вздумает оказывать сопротивление или попытается бежать, разрешаю незамедлительно применять оружие. Понятно?
        Последний вопрос, как и красноречивый взгляд черных глаз комиссара, был адресован не полицейским, а Максиму. Жесткие крепкие руки схватили его сзади за локти, запястья ощутили холодную сталь наручников.
        - Это произвол, - проникновенно заметил Максим, - и вы пожалеете о своих противоправных действиях в отношении аккредитованного в стране журналиста. Пресса вам этого не простит, как и ваше же начальство…
        Закончить речь Максиму не дали. Но главной цели, которую он преследовал, распинаясь и разыгрывая возмущение, Максим добился. Он увидел, в какой ящик стола комиссар сунул его удостоверение. В ящик стола, а не в нагрудный карман рубашки. Как бы все теперь ни повернулось, а оставлять в полицейском участке удостоверение с собственной фотографией было нельзя. Удостоверение было поддельным, а фото настоящим.
        - Эй, полегче, - ворчал Максим, когда его грубо транспортировали по коридорам и спускали по лестнице в полуподвальное помещение. - Завтра комиссара уволят за эту выходку, потому что я женат на дочери вашего министра внутренних дел Язида Зерхуни. Сам президент Абделазиз Бутефлика был на нашей свадьбе! Если мне сейчас же не предоставят объяснений по поводу незаконного задержания и не дадут встречи с моим адвокатом, то вас всех уволят без пенсии. Я требую права на один звонок!
        Максим нес всю эту ахинею только затем, чтобы понять, насколько коррумпирована тут полиция и насколько она предана своему продажному комиссару. По невольной реакции людей многое можно понять. Этим трем бугаям было, кажется, наплевать на все родственные связи задержанного. «Ну, и черт с вами», - подумал Максим, когда его затолкали в каменный мешок камеры.
        Полицейский участок этого небольшого городка располагался в том, что осталось от полуразрушенной древней крепости, которые тут называли «казбах». Их было много по стране, и сохранились они вдоль дорог и во многих населенных пунктах еще со времен прихода сюда арабов, потеснивших кочевников. В этих же крепостях располагались в колониальные времена подразделения французского гарнизона. Теперь же многие крепости окончательно разрушились. В столице и крупных городах их еще поддерживали в приличном состоянии ради туристов.
        Здесь, в Тубкале, крепость тоже почти вся развалилась, но каким-то чудом сохранились внутренние постройки. Каменные строения, в которых в давние времена хранились запасы, стояли среди остатков стен и рухнувших башен. Говорят, что сохранились подземные коридоры, которые вели раньше в башни и другие места крепости, но желающих лезть туда не находилось. Использовались под камеры для содержания задержанных и нижние этажи, которые раньше были погребами.
        Максиму вывернули карманы, но искать там было нечего. Полицейские ограничились тем, что отобрали у него чистый блокнот и авторучку. Правда, пришлось вытащить и сдать им брючный ремень и шнурки из ботинок. Да еще Максим успел повернуть две половинки авторучки в положение включенного радиомаячка, чтобы Демичев смог запеленговать его нынешнее положение.
        Противно лязгнула задвижка, и перед Максимом открылась маленькая камера, куда спускались две каменные ступени. Камера оказалась маленькой, со сводчатым потолком. Три стены были выложены из крупных каменных блоков, а четвертая из красного обожженного кирпича. Небольшое окно под потолком, забранное толстыми железными прутьями, и две двухъярусные кровати из металлических труб, окрашенные синей краской. Никаких лавок, столов, никакой раковины и унитаза. В углу зияла зловонная дыра в полу, которая и служила тут туалетом.
        На Максима уставились две пары глаз. Двое берберов с сухими морщинистыми лицами сидели на левой кровати, поджав под себя ноги. Головы закутаны в их национальные тряпки - литамы, ноги босые и грязные, а глаза настороженно-испуганные.
        На другой стороне на нижнем ярусе на грязном матрасе лежала потная волосатая туша. Над огромным животом вдруг приподнялась всклоченная голова с заросшим волосами лицом. Лицо было европейского типа и имело абсолютно бандитское выражение. Максим поморщился, оглядев обстановку, и решил, что стоит забраться на верхний ярус и подождать дальнейшего развития событий. Он не знал содержания разговора комиссара по телефону. И даже не догадывался, что комиссар на радостях забыл передать своим полицейским приказ поместить «журналиста» в одиночную камеру. В любом случае причины ареста Максима были, и он о них узнает очень скоро.
        - Эй ты! - рявкнуло по-французски волосатое чудовище и грузно уселось на кровати. Металлическая сетка угрожающе заскрипела под тяжестью человека.
        - Ну? - остановился Максим.
        - Тут порядок такой, - поскреб француз волосатую грудь волосатой рукой. - Я хочу пить, ты приносишь. Я хочу курить, ты достаешь…
        - Ты хочешь в туалет, и я сажаю тебя вон на ту яму, - закончил Максим мысль француза.
        Берберы втянули головы в плечи, видимо, ожидая, что сейчас разразится настоящая гроза. Волосатый с открытым ртом уставился на новичка, а потом громко расхохотался, оскалив желтые прокуренные зубы.
        - А ты весельчак! - ткнул в сторону новичка француз пальцем с грязным обгрызенным ногтем. - Мне это нравится. Давай, валяй!
        Француз повалился на матрас и заложил руки за голову.
        - Чего давать? - равнодушно поинтересовался Максим.
        - Пляши! Тут скучно, а я привык к веселью, к шумным пирушкам. Это когда я не сижу. Но и когда я сижу, я тоже люблю повеселиться.
        - И что? - усмехнулся Максим. - Веселись, вон сидят два клоуна, а я пошел спать.
        - Эй, ты! - рявкнул француз.
        Он спустил ноги с кровати, грузно поднялся и повернулся спиной к Максиму. Во всю спину красовалась надпись «Иностранный легион» и цифра «2001». На плече мелькнуло что-то вроде стилизованного изображения раскрытого парашюта. Ну ясно, головорез!
        - Видел? - прорычал француз грозно. - Я шутить не люблю! Если не слышал, то запомни, что меня зовут Носорогом!
        Француз был одного роста с Максимом, но разжиревшее тело бывшего легионера было килограммов на тридцать тяжелее. К тому же одышка, к тому же отсутствие регулярных физических упражнений, алкоголь, курево… Максим посмотрел французу прямо в его мутные глаза.
        - В Тулузе, где я родился, - медленно проговорил Максим, - «носорогами» называют мужей, которым неверны их жены. Так как, ты сказал, тебя зовут? Я не расслышал.
        - Что-о? - заревел француз, бешено вращая белками глаз. - Я тебя…
        Огромная волосатая туша надвинулась, как настоящий носорог, только шерстистый, какие водились в глубокой древности на Земле. Потная пятерня протянулась к лицу новичка, который посмел насмехаться. Максим резким движением отвел протянутую к нему руку в сторону, приложил вытянутые пальцы рук к волосатой груди бывшего легионера, а потом резко сложил пальцы, нанося удар в грудь без размаха. Сила такого удара каждой руки Максима была килограммов по десять, и француз, с шумом выдохнув, отшатнулся назад на пару шагов.
        Потирая грудь и выпячивая челюсть, он наполнялся настоящим бешенством. Легионер еще не понял или не хотел осознавать, что встретил настоящего сильного бойца, а не пьянчужку-драчуна в одном из кабаков европейской части столицы. Кулак со свистом разрезал воздух. С учетом массы волосатого тела, удар был бы сокрушительным, если бы попал в цель. Но Максим сделал еле заметный шаг влево, выставив руки перед собой. Повинуясь инерции, тело француза прошло мимо него.
        Пальцы Максима сжались на запястье француза, нащупав точку пониже большого пальца. Вторая рука уперлась в плечо, помогая телу противника продолжить движение. Рывок назад, толчок раскрытой ладонью в лоб, и огромная туша со страшным шумом опрокинулась на бетонный пол. Максим остался стоять, брезгливо потирая пальцы рук.
        Француз оперся на руки и приподнялся над полом. Его лицо выражало крайнее недоумение:
        - Это что… Это как ты меня?
        Бывший легионер оценил легкость, с какой его уложили на пол. Бешенство прошло, а на смену ему пришло профессиональное восхищение умением противника. Противник оказался достойным и, наверное, из своих.
        - Клянусь Распятием, меня еще никто так ловко не опрокидывал! Легионер?
        Максим ухмыльнулся и протянул дружески руку, помогая французу встать.
        - Нет, не легионер, - покачал он головой. - Но есть в мире и другие подразделения, которые тоже неплохо готовят. Согласись!
        Француз растопырил пятерню для рукопожатия и гордо представился:
        - Сержант Мишель Лафарж, Второй парашютный полк.
        - А меня зови просто Максимилиан. И что ты делаешь в этой дыре, легионер?
        - А-а! - Француз небрежно махнул рукой и потащил Максима на свою кровать. - Это все в прошлом, а здесь я… Одним словом, опустился я на самое дно. Две судимости, разгульная необременительная жизнь.
        Максиму пришлось приложить массу усилий, чтобы разговор велся на любую тему, только бы не о нем самом. Журналист, и все, а остальное неважно. Лафарж оказался человеком осведомленным в криминальной сфере. Хотя он и не особенно распространялся о своих личных похождениях, Максим заподозрил, что бывший легионер промышляет грабежами. Расписывая жизнь на юге страны, Лафарж охарактеризовал ее как бандитский угол со своими законами.
        О перестрелке возле заправки на дороге он слышал и был возмущен. Хозяина-француза он знал и считал, что мелких предпринимателей, да еще французов грабить нехорошо. А в том, что это была попытка ограбить француза, он не сомневался. Шепотом Лафарж намекнул, что подлых арабов перестреляли европейцы, и одна из них была женщина. Теперь их ищет полиция и еще кое-кто, но все бесполезно. Оба как в воду канули. Если бы полиция или подлые арабы их поймали, то Лафарж, как он считал, об этом обязательно бы узнал. И комиссар Джамай, это Лафарж знал точно, тоже связан с этими бандитами.
        К вечеру в камере стало прохладнее. Перестали доноситься звуки жизни и деятельности полицейского участка. Стало даже слышно, как за окном по камням бегают ящерицы. Лафарж уже потирал руки, сообщив, что приближается время ужина. Не ахти какая тут еда, но терпеть можно. Хотя и кормят только два раза в день. Разговоры между Максимом и бывшим легионером сводились в основном к еде, бабам и похождениям самого Лафаржа. Разговоров о себе Максиму удавалось избегать. Точнее, уходить от них, сводя все на другие темы.
        За пустой болтовней прошло еще какое-то время, пока за дверью не послышались осторожные шаги. Максиму даже показалось, что в двери осторожно приоткрылось маленькое круглое отверстие - «глазок». Кто-то осторожно наблюдал за обитателями камеры. Кто это был, связано ли это с неожиданным и странным арестом Максима, он не знал. Можно было только предполагать, что это было вызвано его интересом к перестрелке на загородной заправке. Тогда это значило, что они с Андреем не ошиблись и в той истории в самом деле был замешан именно Росляков.
        Андрей Демичев сидел в машине в трехстах метрах от полицейского участка и ждал возвращения Максима. Он не удивился, когда на экране маленького прибора вдруг появилась и замигала красная точка. Максим включил маячок, сигнализирующий об опасности. Теперь Андрею предстояло включаться в операцию и вытаскивать напарника из неприятностей. Что там произошло, оставалось только гадать.
        Андрей завел двигатель машины и еще раз посмотрел на экран прибора. Система навигации ясно указывала, что точка расположена в пределах здания полицейского участка. Плавно тронув машину с места, Демичев двинулся по улице. Вечерело, улицы были почти безлюдны. Вот и машина Максима, которую он оставил чуть в стороне. Андрей подъехал к ней вплотную и заглянул в салон. Ключи торчали в замке зажигания. Порядок.
        Проезжая мимо полицейского участка, Демичев попытался увидеть, что творится во дворе, огороженном естественным образом остатками каменных стен крепости. Во дворе стояло две полицейских машины. В целом обстановка была тихой и мирной, если не думать о включенном маячке. Андрей проехал дальше по улице, осматриваясь по сторонам. Для того чтобы предпринимать какие-то действия, надо хорошо представлять, что творится вокруг. Нет ли подозрительных машин, не перекрыты ли улицы секретными патрулями.
        Еще раз глянув на экран прибора, Демичев, к большому своему удивлению, увидел, что красная точка сместилась. Она двигалась по схематической карте, изображенной на экране, на юг. Фактически это окраина городка. Максима куда-то повезли? Стараясь не привлекать возможного внимания резкими действиями, Андрей плавно развернулся на улице и неторопливо поехал в обратную сторону. Вот по этой улице только что проследовала красная точка, вот здесь она свернула. Стоп! Точка снова замерла на месте, но на карте не было никаких строений. Просто территория на окраине городка, и все.
        Это нехорошо. Это могло означать что угодно, включая и то, что человека из подвалов полицейского участка вывезли за город и… Не хотелось думать, но бывает в этой профессии всякое. Например, убили, пусть даже во время схватки, а тело вывезли и бросили. Сделав еще один поворот, Андрей с удивлением увидел, что на окраине городка расположились несколько старых трейлеров, часть которых была снята с колес и установлена на самодельные фундаменты из каменных блоков. Вот оно что, вот почему на карте навигатора тут пустырь! Здесь нет капитальных строений.
        Демичев проехал вдоль поселка, внимательно глядя на экран прибора. Точно, вот в этом желтом с голубыми занавесками на окнах. Непонятно! Максима отпустили и он отправился к кому-то в гости? Тогда бы он выключил маячок.
        Оставив машину в стороне, Андрей отправился пешком. Где-то играла музыка, в двух трейлерах явно работали телевизоры. Вот и желтый. Три окна, которые соответствовали, насколько Андрей представлял себе планировки трейлеров, кухоньке и двум условно разделенным комнатам.
        Подобрав старый бак с прогнившим дном, Демичев установил его под окном, стараясь не издавать лишних звуков, и осторожно наступил на него ногой. Он медленно поднялся во весь рост и попытался заглянуть в узкую щель, которую оставляли не очень плотно задвинутые занавески. За столом сидел крепкий мужчина и ужинал, жена подавала еду. Идиллия, но при чем тут маячок? Подозрения начали формироваться в голове Андрея, но ответ нужен был точный.
        Передвинув бак к другому окну, Демичев снова стал заглядывать внутрь трейлера. За столом маленькой тесной комнаты сидел мальчуган-араб лет восьми и крутил в руках ту самую авторучку, в которую был вмонтирован радиомаячок. Твою мать! Вот вам и ответ. Урод полицейский забрал изъятую у задержанного авторучку, чтобы подарить сынишке. Конечно, вещь красивая и необычная.
        И тут авторучка в руках мальчика разъединилась на две части. В маленьком цилиндрике заподозрить передающий блок было сложно, но вот стандартная батарейка-таблетка вызвала недоумение. Мальчишка что-то крикнул отцу и стал вылезать из-за стола с разобранной ручкой в руках.
        Андрей соскочил со своей подставки и быстро побежал к машине. Неизвестно, что они там в полицейском участке Максиму вменяли в вину, задерживая его, но факт такого прибора в его кармане только усилит подозрения. А значит, и ужесточат условия содержания. Максима нужно выдергивать срочно.
        Вскочив на водительское сиденье, Андрей развернул машину. В этот момент из желтого трейлера выбежал тот самый полицейский, застегивая на бегу форменную рубашку. Лицо у араба было очень озабоченное. Увидев машину, он двинулся наперерез и жестами стал приказывать остановиться. Демичев хищно оскалился и с удовольствием нажал на тормоз.
        - Полицейская операция, - увидев за рулем европейца, крикнул араб по-французски. Он деловито полез в машину и замахал рукой: - Вы обязаны доставить меня к полицейскому участку, быстро!
        С улыбкой Андрей отдал честь на французский манер, выворачивая руку ладонью вперед, и нажал на педаль. Машина рванула с места. За первым же поворотом рука водителя метнулась в сторону, и ребро ладони врезалось полицейскому в шею чуть ниже уха. Голова араба дернулась, и он стал сползать на сиденье. Андрей придержал бесчувственное тело, выворачивая руль влево.
        Свернув с дороги, машина завиляла между камнями. Через пять минут Демичев остановился и похлопал полицейского по карманам. В нагрудном нашлась авторучка. Вытащив ее и бросив в перчаточный ящик, Андрей перегнулся через араба, открыл дверцу и вытолкнул тело наружу. Теперь все решало время.
        Дверь камеры открылась, и здоровенный носатый охранник ткнул в сторону Лафаржа пальцем:
        - Ты! Выходи.
        Проворчав что-то насчет ужина, Лафарж неохотно поднялся с железной кровати и пошел к двери. В коридоре его ждали еще двое полицейских. Повернув француза лицом к стене, ему сцепили сзади руки наручниками и повели наверх, где располагались кабинеты инспекторов.
        В кабинете комиссара Лафарж увидел, кроме самого Джамая, еще одного араба в приличном городском костюме. Держал он себя у комиссара по-хозяйски, а сверлящий взгляд не сулил ничего хорошего.
        - Садись, Носорог! - приказал араб в костюме. - Я бы дал тебе закурить, но я правоверный мусульманин и терпеть не могу этих ваших привычек. Поэтому и тебе придется потерпеть.
        - Пошел ты, - огрызнулся француз.
        - Хорошо, что ты находишься в приличной форме, Носорог, - усмехнулся одними губами араб и посмотрел на комиссара. - Она тебе очень пригодится для того, чтобы выполнить одно наше задание.
        - Засунь свое задание знаешь куда? - набычился бывший легионер. - Вы меня поймали, вот и сажайте. Нечего со мной в эти игры играть.
        - Жаль. А мы ведь с комиссаром хотели тебе помочь. Ты слишком торопишься, Лафарж. Ты лучше вспомни, что тебя вышибли из легиона и что ты осужден военным трибуналом к двадцати годам за преступление. Вспомни, что ты бежал из тюрьмы во Франции. Вспомни, что в этой стране ты живешь по поддельным документам. Кстати, ты отбыл срок и у нас. Но теперь все изменилось, теперь мы можем тебя выдать французским властям, а можем сами очень надолго упрятать за решетку.
        Лицо араба вдруг сделалось каким-то каменным, а глаза блеснули жестокостью.
        - А еще мы можем тебе гарантировать, что из-за решетки ты уже никогда не выйдешь! Ну, как? Меняешь свою жизнь на задание? В обмен мы даем тебе новые документы, чистую биографию и легализацию в любой арабской стране. Ты можешь начать новую жизнь, Лафарж. И с деньгами. Ты получишь двести тысяч евро или…
        - Или мы тебя можем прямо сейчас пристрелить при попытке к бегству и при нападении на полицейского при исполнении им служебных обязанностей, - добавил комиссар. - Ты меня знаешь, я не люблю церемониться!
        Лафарж опустил голову.
        - Что вы от меня хотите? - наконец спросил он.
        - Тот человек, которого сегодня привели в вашу камеру, что он рассказывал?
        - Ничего, - угрюмо покачал нечесаной головой француз. - От отметелил меня, как мальчишку, когда я хотел… подшутить над ним. А потом… потом, наверное, я больше рассказывал. А он расспрашивал.
        - О чем?
        - О многом. И о преступном мире, и о перестрелке возле загородной заправки, где убили троих гражданских.
        - Точно расспрашивал или ты рассказывал по собственной инициативе?
        - Нет, это он расспрашивал. С какой стати мне-то рассказывать. Меня там не было… так, слыхал кое-что.
        - Тогда слушай, Лафарж. - Араб пересел на стул поближе к французу и наклонился, заглядывая ему в глаза. В кабинет неслышно вошел еще один полицейский в форме и остановился у дверей. - Ты вернешься назад, но в камеру входить не будешь. Когда полицейский, вон тот, что стоит сзади, откроет камеру, ты нападешь на него и сделаешь вид, что оглушил. Потом ты предложишь тому человеку, кстати, как он назвался?
        - Максимилиан…
        - Верно. Ты предложишь этому Максимилиану бежать вместе с тобой. Ты должен вывести нас на его товарищей, на их организацию, чтобы мы могли их всех накрыть разом. Понял? Ты будешь периодически давать о себе знать способом, который мы тебе предоставим. Все сделаешь, и ты богатый свободный гражданин!
        Максим с тревогой посматривал на дверь камеры. По тому, как ворчали в своем углу берберы-контрабандисты, с ужином сегодня явно запаздывали. Интуиция подсказывала, что это неспроста и виной тому скорее всего присутствие в камере самого Максима. Наверняка что-то готовится.
        Шаги в коридоре раздались спустя примерно полчаса. Послышалась короткая команда встать лицом к стене, а потом… Это был шум схватки, удар, потом звук падения тела и опрокинутого стола. Лязгнул запор снаружи, и дверь камеры распахнулась. В проеме появилось потное озабоченное лицо Лафаржа:
        - Выходи, быстро!
        Максим вскочил на ноги. В дверном проеме он увидел ноги лежавшего на полу полицейского и сразу все понял. Действовать надо было быстро. Максим не любил экспромтов, несмотря на то что именно экспромтом ему в последние годы и приходилось принимать решения.
        Берберы сидели испуганные и таращились на дверь.
        - Что случилось? - подбегая к Лафаржу, спросил Максим. - Зачем все это?
        - Мне надо отсюда бежать! Вот я и решил, что ты годишься мне в напарники. Я слышал, что комиссар замышляет кое-что не очень для тебя приятное. Он тебя каким-то людям хочет отдать. Ну что? Бежим вместе?
        Максим чуть не выругался в голос, но сдержался. В здании было тихо, и шанс был в самом деле. Лафарж прикрыл дверь камеры и нетерпеливо ждал Максима.
        - Есть выход, - горячо шептал француз, - я тут одну дверь приметил, которая запирается изнутри на задвижку. Нам даже не придется проходить мимо дежурного.
        - Не спеши, Носорог, - отмахнулся Максим и кинулся к столу охранников, возле которого его обыскивали.
        Выдвинув ящик, он увидел, что там лежит всякая мелочь, но из его вещей были только блокнот и брючный ремень со шнурками. Авторучки не было. Вот это было уже в самом деле неприятно, потому что Андрей ориентировался сейчас на сигнал маячка. Сунув шнурки в карман, Максим быстро вдел ремень в брюки. Потом он присел на корточки возле неподвижного тела охранника и вытащил из кобуры пистолет.
        - Брось, не надо! - вдруг как-то сразу испугался Лафарж. - За убийство полицейских знаешь что будет!
        Максим на мгновение замер, потому что тело лежавшего на полу полицейского дрогнуло. Он не был без сознания.
        - Веди! - толкнул Максим француза.
        Лафарж, стараясь не топать ногами, поспешил по коридору к лестнице. Максим последним движением вырвал из стены телефонный провод и бросил его на пол. Пока они осторожно поднимались по лестнице, Максим успел тихо выдвинуть магазин из рукоятки пистолета. Он был пуст.
        - Сюда, - махнул Лафарж рукой в сторону поворота. - Там дверь, про которую я тебе говорил.
        Перед ними был маленький коридор, который вел в заднюю часть здания. Там, наверное, и был еще один выход на задний двор, с которого через завалы камней можно было бы удрать. Но в планы Максима это не входило. Он прикинул размеры большой комнаты, которая была справа. Входная дверь, высокая стойка, за которой дремал дежурный с телефоном. Дальше, за спиной дежурного, был другой коридор, в который выходили двери служебных кабинетов.
        - Подожди, приятель, - проворчал Максим, - у меня тут кое-что осталось ценное.
        Не дожидаясь француза, он пригнулся, чтобы его голова была ниже деревянной стойки дежурного, и на четвереньках пошел в сторону кабинета комиссара. Оглянувшись, он увидел злое лицо француза, который кусал собственный кулак. Еще несколько шагов вдоль стойки полусонного полицейского, и начнется коридор к кабинетам. Там и кабинет самого комиссара. Максим в последний раз прислушался. В здании была гробовая тишина. Пора.
        Одним движением Максим бросил свое тело за угол стойки, одновременно поднимаясь с четверенек на ноги. Полицейский вытаращил глаза, когда перед ним как из-под земли вырос недавно задержанный здоровенный смуглый парень. Он успел испугаться, но это были последние его ощущения. Удар рукояткой пистолета сбросил его со стула на пол, но Максим успел поймать тело и аккуратно положил его на пол.
        Вытащив из кобуры полицейского пистолет, Максим проверил магазин - этот был полон. Это хорошо, что алжирская полиция имела на вооружении «беретты-92». Пятнадцать
9-миллиметровых патронов - это сила. Максим осмотрелся по сторонам и снял с крючка на стене форменную полицейскую куртку. Передернув затвор, он загнал патрон в патронник и обмотал ствол пистолета курткой, как коконом.
        Несколько шагов по коридору… не та, не та… вот - надпись на арабском и французском, гласившая, что это кабинет комиссара полиции Сахеба Джамая. По тонкой полоске света можно было понять, что в кабинете кто-то есть. Максим локтем повернул ручку и распахнул дверь.
        Комиссар был один. Он нервно расхаживал по помещению, сцепив за спиной руки. На звук открывающейся двери он обернулся с вопросительным выражением лица и опешил. Европеец, который должен был вместе с Носорогом уже удирать подальше отсюда, стоял в дверях. В его руке была скомканная полицейская куртка, это навело комиссара на мысль, что парень поранил руку и… Выстрел прозвучал тихо, и комиссар отшатнулся к стене. Вместо глаза у него на лице зияла рана. На стене за его спиной стекала жуткая кроваво-серая жижа из крови и мозгов. Через секунду тело комиссара рухнуло на пол.
        - Извините, - проворчал Максим, подходя к столу и выдвигая ящик, - как говорится, ничего личного… а, вот ты где.
        Он вытащил и раскрыл свое удостоверение личности журналиста с фотографией. Сунув его в карман, Максим спокойно вышел в коридор. Лафарж стоял все там же за углом и глодал свой кулак. Максим кивнул ему головой в сторону двери, которая вела во двор. Француз исторгал какие-то специфические ругательства, но послушно пошел за
«журналистом».
        - Ты спятил! - начал он, когда догнал Максима уже во дворе. - За убийство…
        - Тихо! - поднял Максим руку и прислушался. - Быстро за мной!
        Он выглянул на улицу из-за камней, которые огораживали двор полицейского участка, и удовлетворенно хмыкнул. Слух его не подвел - это была машина Демичева. И она приближалась. Максим схватил француза за руку и потащил на дорогу. Андрей притормозил, давая возможность Максиму и его спутнику сесть. Задавать вопросы он не стал, ограничившись вопросительным взглядом.
        - Все, порядок, - тихо сказал Максим. - Гони.
        Демичев прибавил газу и вывел машину на окраинную улицу. Он не стал сворачивать на шоссе, а поехал по накатанной грунтовой дороге на северо-запад. Лафарж некоторое время сидел на заднем сиденье, но потом его терпение лопнуло.
        - Что это все значит, черт возьми? Куда ты едешь? И кто этот человек? Учти, что я имею право знать, ведь это я тебя вытащил из камеры…
        - Останови, - по-русски попросил Максим.
        Машина, тихо шелестя шинами, покатилась по камням и остановилась. Демичев выключил фары и повернул голову к Максиму.
        Напарник оставил этот взгляд без ответа и открыл дверь.
        - Пошли, Мишель, - сказал он по-французски бывшему легионеру. - Приехали.
        Лафарж, все еще продолжая ворчать, грузно выбрался из машины. Максим повернулся к нему и выстрелил через куртку в голову. Француз как огромный мешок повалился на землю, судорожно дергая ногами. Максим подошел, наклонился и выстрелил еще раз, целясь в череп за ухо. Потом размотал свой самодельный глушитель и бросил куртку на землю.
        - Что это было? - осведомился Андрей, когда напарник забрался в кабину.
        - Это была подсадная утка, агент комиссара и его друзей, которые идут по следу Михаила Васильевича, а теперь и нашему.
        - Ты документов со своей фотографией там не оставил?
        - Пришлось специально навестить комиссара, чтобы забрать удостоверение. Жаль, маячок твой остался там. Теперь точно будут о нас думать…
        - Не будут, - ухмыльнулся Демичев, - вон в бардачке валяется. Что бы ты без меня делал!
        Через тридцать минут бешеной езды по бездорожью машина выскочила к небольшому ангару на плато, возле которого стоял небольшой четырехместный самолет. Маленький смуглый человек суетился возле него с фонарем и что-то насвистывал. Увидев машину и выходивших из нее людей, он помахал рукой и блеснул белозубой улыбкой.
        Глава 8
        Аркадий Николаевич Трушин незаметно почувствовал вкус к жизни. У него образовался определенный круг новых знакомых, которые относились к инженеру с большим уважением и принимали в своем обществе как равного. Он чувствовал, что грядут какие-то изменения в его жизни, и изменения эти будут позитивными. Не зря же его друг бизнесмен Волков так часто отпускал прозрачные намеки. От конкретики он воздерживался, убеждая Трушина, что еще не все решено и что он не любит загадывать наперед. И на работе в КБ все как-то складывалось хорошо. Они заканчивали работу над изделием, а впереди были ходовые испытания. Наверняка светят премии и другие блага, которые просто не могут обойти стороной и самого Трушина.
        Беда пришла оттуда, откуда Аркадий Николаевич ее совсем не ждал. Волков, которому Трушин все уши прожужжал жалобами на свою жену, на то, что она выискивает у себя болячки, постоянно ноет, неожиданно пришел на помощь. Он предложил положить жену Трушина на обследование к знакомому главному врачу в частную клинику. Аркадий Николаевич ожидал, что после обследования жена наконец успокоится и убедится, что никаких серьезных заболеваний у нее нет, что все это плод ее фантазий. Заключение было просто ошеломляющим.
        Они сидели в кабинете главного врача. Пожилой кардиолог очень энергично расписывал, что ему удалось обнаружить, а Волков грустно смотрел на Трушина. Аркадий Николаевич слушал, но не слышал, что говорил врач. Какие-то термины, специфические выражения. Гвоздем в голове засело главное - жена больна и жить ей осталось не больше года. Попытаться лечить можно, рассказывал врач, но для этого нужна операция, нужны дорогие лекарства. Но в условиях их города этого сделать нельзя. Можно попытаться отвезти жену в Москву, но, насколько знает сам кардиолог, там запись на несколько лет вперед.
        Прошло несколько дней. В квартире Трушиных воцарилась ужасная обстановка. Женщина постоянно плакала, вся квартира пропахла корвалолом и валерьянкой. Дочь молчала, как туча, подавленная страшным известием о положении матери. Это были самые страшные дни в их жизни. Страшно было смотреть в глаза женщине, дочери и знать, что ты абсолютно ничего не можешь сделать. Ты будешь жить, ходить на работу и планомерно позволять близкому человеку умирать. Аркадий Николаевич готов был душу дьяволу продать, лишь бы чем-то помочь.
        А потом пришел тот самый день, который провел черту, даже не черту, а огромную пропасть между прошлой жизнью инженера Трушина и настоящей. И даже будущей жизнью. И это было очень важно, что у него появилась надежда на будущую жизнь. И за эту надежду он ухватился, как утопающий исступленно хватается за соломинку.
        - Аркадий, я позвал тебя, чтобы серьезно поговорить!
        Лицо Александра Волкова было каким-то чужим, а голос сухим и скрипучим. Бизнесмен вывез Трушина за город, свернул в лесополосу, где они сейчас и стояли. Аркадий Николаевич чувствовал себя обреченным, и, как обреченный человек перед казнью, он курил жадно, глубоко затягиваясь сигаретным дымом, и никак не мог накуриться.
        - Есть люди, Аркадий, которые могут тебе помочь.
        - Мне? В чем? - удивленно посмотрели на Волкова больные глаза инженера.
        - Оплатить операцию твоей жены за границей.
        - Оплатить? Это… Да ведь ты, при твоих деньгах, и то сказал, что не потянешь. Кто же нашелся богаче тебя? И, главное, с какой стати?
        - Не догадываешься? Ладно, давай ближе к делу. Тебе предлагают следующее. Жена в самое ближайшее время будет отправлена за границу в специализированную клинику. За ее здоровье можешь больше не волноваться - там свое дело знают. Теперь что касается лично тебя. Да-да, - похлопал Волков Трушина по плечу, - лично тебя. Помнишь, я обещал тебе хорошее достойное место работы и приличные доходы? Ты получаешь это место - место в солидном научно-исследовательском центре. Кроме этого, свой дом, машину. Зарплата, сам понимаешь, на порядок выше, чем здесь, и в долларах.
        - Что-то требуется от меня? - упавшим голосом ответил Трушин. - Я правильно понимаю?
        - Правильно. Если кардинально меняется твоя жизнь, то и поступок от тебя требуется не менее важный. Нужна техническая документация на то самое изделие, которое вы скоро выпускаете из стен вашего КБ.
        - «Нарвал»?
        - Именно. Я дам тебе оборудование, с помощью которого ты сможешь быстро скопировать чертежи, формуляры…
        - Но в КБ почти ничего не осталось, - почти умоляюще заговорил Трушин. - Документация давно и почти в полном объеме передана на завод. То, что у нас имеется, распылено по отделам, и у меня нет туда доступа. Раньше можно было это сделать, когда работа шла авралом, а теперь… - Неожиданно лицо инженера изменилось от ужасной догадки. - Александр, а вы кто?
        - Ну, что же, - усмехнулся Волков, - пора раскрыть карты. Я работаю на разведку другого государства. И я не бизнесмен. Бизнес, это так - прикрытие для того, чтобы легче было входить в доверие к таким, как вы, к чиновникам, членам правительства. Никакой трагедии нет, так что не надо думать о самоубийстве или иных глупых поступках. Вспомните, что поставлено на карту - жизнь вашей жены, благополучие вашей семьи, ваше обеспеченное будущее. А все эти пустые слова, как патриотизм, родина, все это в наше время обесценилось. Причем обесценилось самим же государством, которое претендует на горячую любовь своих граждан. Если бы вы были здесь, в этой стране, обеспечены по своим заслугам, по своему таланту, то и этой ситуации бы не возникло.
        - Это немыслимо… - прошептал Трушин.
        - Мыслимо. И еще напомню вам, уважаемый Аркадий Николаевич, что бежать в милицию и ФСБ, если вам такая бредовая идея придет в голову, не стоит. Вспомните, что вы рассказывали во время наших застолий, в том числе и о вашей работе. Лично мне ничего не грозит, я вам это точно говорю, а вот вам больше не видать приличной работы. А еще жена…
        - Я понял, - поспешно закивал Трушин. - Я все понял. Только видите - я ничем не могу уже помочь.
        - Вы должны попасть в группу специалистов, которые поедут на ходовые испытания. Вы же разрабатывали систему навигации.
        - Не я один, хотя… Но состав группы уже утвержден. От нашей группы разработчиков едет Игорь Поспелов.
        - А двигателисты? Кто разрабатывал ходовую часть, генератор паровой рубашки?
        - Вы и это знаете?
        - Разумеется! Иначе чем бы нас заинтересовала эта лодка? Практически бесшумная, крейсерская скорость до четырехсот километров в час в подводном состоянии…
        Аркадий Николаевич Трушин четыре последующих дня занимался тем, что собирал ту часть информации об изделии, которая была ему доступна. Многие коллеги заметили, как изменился инженер. Он стал угрюмым, молчаливым, часто не отвечал на простые вопросы. Большинство считало, что причиной такого поведения было состояние здоровья жены Трушина.
        А потом наступил этот день. Трушина вызвало начальство. Монолог непосредственного руководителя был длинным, и смысл его до Аркадия Николаевича дошел не сразу. Но потом он понял, что волнует руководителя. Он понимает, что в такое время оставлять жену Трушину не захочется, но ситуация безвыходная, и интересы Родины требуют.
        Трушин окаменел, когда узнал, что ехать на ходовые испытания придется ему, потому что Игорь Поспелов вчера попал в автомобильную катастрофу и скончался в больнице не приходя в сознание. Это огромная потеря для коллектива, для проекта, для испытаний. И заменить Поспелова может только Трушин.
        Вот так, значит, Волков решает проблемы. Не он, конечно, а те, кто за ним стоит. Трушину сначала стало страшно. Но потом он вдруг почувствовал надежду. Пропади оно все пропадом, но если эти люди так решительно настроены, то они сделают все для того, чтобы Трушин смог быть им полезен, значит, они настроены помочь ему в его проблемах, могут помочь, потому что они всесильны. А Игорь… Ну и что, что Игорь! А его собственная жена, а ее жизнь ничего не стоит? Плевать! Ради своей семьи он пойдет на все, пока есть такая возможность, пока он кому-то в самом деле нужен как специалист, как ученый…
        - Да, конечно, - с каменным лицом согласился Трушин. - Я понимаю, что поставлено на карту.
        - Ну, вот и отлично, - с большим облегчением сказал начальник. - Вы не представляете, как вы всех выручите. Я обещаю, что не забуду вам этого, Аркадий Николаевич. И насчет вашей жены мы подумаем. Не может такого быть, чтобы ничем нельзя было ей помочь!

* * *
        Долгожданное известие от Рослякова пришло, когда группа планировала новый виток поисков командира в Алжире. Сообщение пришло по электронной связи без всякой дополнительной информации. Просто срочно прибыть в Новороссийск. Место встречи и время.
        Демичев свысока поглядел на Максима и величественно поднял палец. Это должно было означать, что, мол, вот мы какие и не пальцем деланные. Все террористы мира ищут его в Африке, а он… Максим давно заметил эту манеру Андрея при каждом удобном случае подчеркивать, что специфика работы и опыт группы не ниже, чем у внешней разведки, из недр которой всплыл не так давно капитан Алексеев. Максим смотрел на это снисходительно.
        До Новороссийска они добирались самым коротким путем - через Турцию. К большому изумлению обоих, оказалось, что аэропорт Новороссийска, располагавшийся когда-то в районе села Мысхако, был закрыт еще в 1992 году. Туристы в самолете рассказали, что в настоящее время большая часть взлетно-посадочной полосы застроена гаражами. Рейс, на котором летела группа, был на ближайший аэропорт в Анапе.
        После африканской жары, пыли и неустроенности диких районов южных плоскогорий Алжира оперативники наслаждались морским воздухом и видом сосен, проносившихся за окном такси, на котором они ехали в Новороссийск. Говорить не хотелось. Хотелось смотреть в окно и дышать полной грудью.
        Прибыли они день в день. До встречи оставалось всего два часа, когда водитель такси высадил их на набережной Адмирала Серебрякова возле знаменитых фонтанов.
        - Благодать-то какая! - томным голосом изрек Демичев. - Как приятен воздух родины, не находишь? Сейчас бы снять номер в гостинице, принять ванну с солями, а вечером… Вечером выйти под эти вот фонтаны, взять бутылочку грузинского вина и…
        - …встретиться с шефом, - закончил Максим скучным голосом. - Очень поэтично. Может, пожрем, а то внутри, как в пустом погребе. Аж эхо бродит!
        - Не романтик ты, Максим, не романтик, - сокрушенно покрутил головой Андрей. - Помнишь, как мы с тобой отмокали в бассейне отеля на берегу бухты Золотой Рог?
        - Помню, - кивнул Максим. - А скажи, что может означать приказ прибыть именно сюда?
        - Как «что»? - Андрей разыграл такое неподдельное недоумение, что Максим на миг даже поверил. - Как «что»? Это, может, и означает, что операция закончена. И что нам предоставлен заслуженный отпуск. Скоро увидим любимого шефа и услышим от него, что нам забронирован отдельный коттедж Минобороны или другого ведомства. И что мы две-три недели будем наслаждаться морем, марочным вином и смуглыми массажистками. Ты не прочь бы получить пару недель профилактических процедур по части тела и души?
        - Ты сам-то веришь в это? - усмехнулся Максим.
        - Не верю, - вдруг нахмурился Андрей. Его голос стал сварливым: - Пошли в самом деле пожрем чего-нибудь, а то неожиданные встречи с шефом обычно не сулят ничего хорошего. Уж по крайней мере не массажисток они сулят.
        Час ушел на еду, еще час на ознакомление с картой города. Это было сделано по привычке, потому что неизвестно, каким будет задание, а знакомиться с городом тогда будет уже поздно.
        В назначенное время оперативники подошли к открытому кафе «Лагуна», из которого открывался изумительный вид на рейд, где красовались на якорной стоянке военные корабли, и на противоположную сторону бухты, где в легкой облачности поднимались предгорья Кавказа. Девушки, имевшиеся за столиками в большом количестве, с интересом смотрели на двух молодых людей. Плечистые, с великолепными фигурами, дочерна загорелые, с уверенными взглядами. Загар у парней был явно не местный, и его особенно оттеняли светлые легкие льняные рубашки.
        Демичев толкнул Алексеева локтем в бок и подмигнул. Веселое настроение у обоих сразу исчезло, когда оперативники увидели своего шефа. Росляков сидел за крайним столиком, положив ноги на соседний стул. В одной руке он держал высокий стакан с апельсиновым соком, а в другой - мобильник. Оперативники переглянулись. Они ожидали увидеть Михаила Васильевича изможденным, бледным. Однако Росляков был деловит, сосредоточен и, что особенно поразило его подчиненных, тоже дочерна загорелым. Его светлые волосы казались сейчас чуть ли не рыжими на фоне темно-коричневого лица.
        Увидев своих помощников, Росляков одними глазами указал на стулья и убрал ноги. Бросив в аппарат несколько коротких фраз, он положил его на столик и пригубил свой стакан. Глаза у шефа были холодными и непроницаемыми.
        - Товарищ полковник, - почти не шевеля губами, тихо сказал Демичев, - группа прибыла в полном составе по вашему приказанию. Жертв и разрушений нет. В смысле, что среди мирного населения нет.
        - Без дуракаваляния не можешь? - осведомился Росляков. - Где прохлаждались все это время?
        Сказано было так, как будто Михаил Васильевич много времени вынужден был работать один, а его подчиненные увиливали от работы. Максим понял, что сочетание слов значения не имеет, потому что это просто манера общения полковника. Его интересовали обстоятельства работы оперативников и не более. Андрей же сразу набычился и кинулся отстаивать свою профессиональную честь.
        - Ни фига себе - прохлаждались! Мы… - Демичев понял, что на него оборачиваются с соседних столиков, и понизил голос, - мы половину Африки наизнанку вывернули, пока тебя искали. Надо же было дать о себе знать, Василич! Мы тебя от Венесуэлы отслеживали, а потом потеряли.
        - Ладно, отставить, - скупо улыбнулся Росляков. - Без вас обошелся. До лаборатории в Сан-Мигеле докопались?
        - Докопались, - сказал Максим. - Даже до трупа того американца в морге докопались, у которого вы сумку забрали. А потом нападение в палатке, «Ил-76», пропажа парашюта и Алжир.
        - Да? - немного удивился Росляков. - Ну, неплохо, неплохо. А что там с трупом?
        - Арабы, - с тенью гордости ответил Андрей. - Похоже, личность пытались установить, в вещах рылись. Кстати, их вроде бы американцы чуть не опередили. Одного арабы ухлопали, а второго мы вытащили. Погибший что, американцем был? ЦРУ?
        - А женщины там не было? - вдруг спросил Росляков.
        - Женщины? - оперативники непонимающе переглянулись. - Женщин не было.
        - Ну, ладно, - кивнул Михаил Васильевич. - В Алжире на мои хвосты наступали?
        - Хвостов там было море, - расплылся в широкой улыбке Демичев. - Вся продажная полиция там тебя искала. Вон, Макса загребли. Пришлось вытаскивать.
        - Кого из известных вам людей вы там встречали? Из окружения Хайяни кто-нибудь был?
        - Нет, шеф, никого, - покачал головой Демичев. - А из-за чего вся эта свистопляска?
        - Значит, так, - начал Росляков тоном лектора. - В развалинах старого испанского дома мы нашли умирающего американца. Я его помню, пересекались как-то. Он меня тоже узнал, это и помогло…
        И Росляков коротко рассказал все, что ему удалось узнать о секретной лаборатории и о своих трофеях, которые ему пришлось спасать на двух континентах. Историю про льва он излагать не стал.
        - Значит, бактериологическое оружие, - задумчиво повторил Демичев. - Хреново. А запись разговора Хайяни?
        - Это вторая часть нашей проблемы, - ответил Михаил Васильевич. - По лаборатории в Венесуэле наши сейчас работают, штамм вируса я начальству передал. Осталось найти Карло Гаспароса, которого Хайяни отправил в Россию. Повезло, что американец успел записать задание, которое получил Гаспарос. Новейшая субмарина, которая проходит ходовые испытания в Черном море.
        - Субмарина? - Тут даже Алексеев не удержался от восклицания. - Он должен совершить террористический акт на военной подводной лодке?
        - Бери шире - угнать. Это не совсем обычная субмарина, это экспериментальная миниподводная лодка для специальных операций, технологии двадцать первого века. Видите ли, мальчики, кое-какие технологии разрабатывались у нас еще в шестидесятые годы. Прошлого века, разумеется. Это уникальная торпеда «Шквал». Работали над ней долго, очень долго, и добиться нужных характеристик все же удалось. Кажется, в ноябре 1977 года противолодочный комплекс «Шквал» был принят на вооружение нашим флотом. Вещь по тем временам редкая, и охотились за ней все разведки мира. Калибр - 533,4 миллиметра. При длине чуть больше восьми метров она имела вес 2700 килограммов. Соответственно, мощность боеголовки в тротиловом эквиваленте - 210 килограммов. Но самое главное - это маршевая скорость. 360 километров в час!
        - Сколько? - опешил Демичев. - Триста шестьдесят? Под водой?
        - Да-да! - усмехнулся Росляков. - Была в ней еще парочка важных ноу-хау. Во-первых, высокая скорость движения торпеды была получена за счет применения подводного реактивного двигателя, работающего на твердом гидрореагирующем топливе, которое обеспечивает большую тягу. Но самое интересное, что движение торпеды происходит в так называемой кавитационной полости, то есть в воздушном пузыре, что снижает сопротивление воды. Впечатляет? Так вот, долгое время не существовало торпеды, хотя бы близко приближавшейся к «Шквалу» по скорости, но в середине 2005 года Германия заявила, что она обладает торпедой «Барракуда», использующей тот же принцип кавитации. Суперкавитационная «Барракуда», как заявляли немцы, способна развивать скорость более 400 километров в час.
        - Ну, это где мерить, - сразу проявил свою инженерную смекалку Демичев. - Она могла нашу и не превосходить. Скорость движения напрямую зависит от плотности воды, в которой перемещается торпеда. И если замерять скорость, скажем, в Мертвом море и в Северном Ледовитом океане, то…
        - Не важно, Андрей, - остановил подчиненного Росляков, - сейчас это не важно. Важно другое, что на этом принципе одно наше КБ создало подводную лодку. И речь сейчас идет о ней. Мини-субмарина, имеющая такую скорость и практически бесшумный ход. Плюс специальный генератор, который создает в лучах улавливающей аппаратуры иллюзию косяка рыбы. Она еще и практически невидимая. Задача Гаспароса завладеть этой лодкой. При ее характеристиках, да имея на борту восемь «Шквалов», это универсальное оружие в руках террористов. Противопоставить ему сейчас не может ничего существенного ни одно государство. Понимаете угрозу? Да имея на борту заряд с бактериологическим оружием, против которого мы пока тоже не можем бороться.
        - Ф-фу, - шумно выдохнул Максим, - это просто чудо, что мы вовремя оказались в нужном месте. Предотвратить такую угрозу - это просто везение. Еще чуть-чуть и…
        - Чуть-чуть не получилось, - ледяным тоном ответил Росляков. - «Нарвал» пропал вчера во время ходовых испытаний. Мы опоздали, мальчики.
        Демичев уронил стакан с салфетками, который все это время крутил в руках.

* * *
        Начальник отдела контрразведки Новороссийской базы Черноморского флота капитан второго ранга Селиванов уже собирался выходить из кабинета, когда на его столе зазвонил телефон. Это был ЗАС-аппарат, и звонок по нему никогда не предвещал ничего хорошего.
        - Что с лодкой? - резко прозвучал в трубке генеральский голос из Москвы, едва Селиванов успел представиться.
        - По-прежнему не выходит на связь…
        - Что делается командованием базы?
        Вопрос в иной ситуации мог бы быть не совсем корректным, потому что отвечать за действия командира базы Селиванов не мог. Но ситуация была нештатная. «Нарвал» был секретной лодкой, и меры безопасности при проведении ходовых испытаний разрабатывались командованием Новороссийской базы совместно с отделом контрразведки флота. В частности, совместно с Селивановым.
        Такие ЧП всегда случаются очень не вовремя. Мало того, что вовсю ведутся работы по подготовке двух резервных военно-морских баз под Новороссийском, за что Селиванов тоже ответственен, так тут еще пропадает секретное судно.
        - Квадрат, в котором потеряна связь с «Нарвалом», - стал докладывать Селиванов, - и соседние квадраты патрулируются малыми противолодочными кораблями из состава
181-го дивизиона МПК. Задача поставлена в том числе и на перекрытие выхода из акватории.
        В телефоне недовольно хмыкнули. Селиванов хотел было ответить на это хмыканье, что это еще не все, но генеральский голос его опередил сварливыми интонациями:
        - Помимо безопасности вам, товарищ капитан второго ранга, следовало бы подумать и о том, что с лодкой могла случиться элементарная авария.
        - Мы учитываем и этот вариант, - холодно ответил Селиванов. - В районе уже несколько часов работают суда 170-го и 183-го дивизионов.
        - СПАСР?
        - Так точно, 183-го дивизиона СПАСР. Только что вернулся РТ-162, на месте его сменил «Вице-адмирал Захарьин». От СПАСРа работает ВМ-86. На помощь ему вышел СБ-Орион. Я посчитал своим долгом посоветовать командованию поднять по тревоге личный состав 382-го отдельного батальона морской пехоты…
        - Хорошо, Селиванов, - остановил офицера генеральский голос. - Я рад, что вы полностью владеете ситуацией и держите руку на пульсе. Пусть командование базой делает свое дело, а вы делайте свое. Причины исчезновения «Нарвала» могут находиться и на суше.
        - Вы не считаете, товарищ генерал, что я мог бы действовать эффективнее, если бы работал в полном контакте с «территориалами»?
        - Не считаю, - отрезал генерал. - Более того, инцидент не должен выйти за пределы компетенции флота. Поэтому никаких контактов с территориальными органами контрразведки, никакого обмена информацией. Все, что нужно в этом плане, мы сделаем сами. Ваша задача - флот и только флот. Кто непосредственно привлекался к подготовке выхода лодки в море, кто подбирал экипаж, кто контактировал с гражданскими специалистами, кто знал о маршруте и плане ходовых испытаний. Это ваш круг! Не более и не менее. Думаю, что советы с моей стороны тут излишни. И по-прежнему будьте до последней мелочи в курсе хода поисковых работ.

* * *
        Когда Аркадий Николаевич вчера звонил домой из штаба базы в Новороссийске, то, к его огромному удивлению, трубку поднял Волков.
        - Вы-ы? - опешил Трушин и покосился на адъютантов командующего, которые, впрочем, к его разговору не прислушивались. - Я не понимаю…
        - Все нормально, Аркадий, все нормально, - ответил Александр спокойным тоном. - Так, маленькая хитрость для того, чтобы я мог первым сообщить вам приятные новости. Вы ведь могли позвонить, а вам никто бы не ответил. Ваша супруга уже в клинике в Германии. Сейчас идет общее обследование. После получения результатов и прохождения общеукрепляющего курса будет принято решение о проведении операции. Сразу скажу, что мнение врачей очень позитивное.
        - Вы имеете связь с клиникой?
        - Обязательно! Я ведь взялся вам помогать, а когда я за что-то берусь, то всегда делаю все возможное, а часто и невозможное. Привет вам большой от семьи. Кстати, Аркадий, мы тут без вас посоветовались и приняли самостоятельное решение. Вы уж не обижайтесь, просто не успели сообщить вам.
        - Что случилось?
        - Ваша дочь сейчас тоже в Германии. Я подумал, что лучше ей побыть с матерью в эти трудные дни. Сиделки сиделками, а лучше родной дочери никто ведь за матерью ухаживать не будет. Вы не переживайте, она там даже зарплату получать будет. Как санитарка.
        - Уф, вы меня так ошарашили. Значит, можно надеяться на положительные результаты лечения?
        - Врачи полагают, что можно. Вы, главное, ни о чем не беспокойтесь, Аркадий. Спокойно делайте свое дело, а мы сделаем свое. Придет время, когда вы снова будете вместе со своей семьей и заживете новой счастливой жизнью. Вы меня понимаете?
        - Понимаю. Я все…
        - Тихо, тихо, тихо! - остановил Трушина Волков. - Вы ведь по служебному телефону разговариваете. Так что не надо говорить о своей работе, это ведь вопросы, как я понимаю, секретные.
        В голосе Волкова сквозили откровенно насмешливые нотки. Трушин понял, что заикаться и намекать на выполнение им какого-то задания не стоит. Они оба и так знают, что Аркадий Николаевич должен сделать и как сложится после этого его судьба. Главное, что с женой теперь все будет в порядке, а потом…
        - Что с вами, Аркадий Николаевич?
        Профессор Пестряков взял стоявшего столбом Трушина под локоть и заглянул ему в глаза. Маленький, тщедушный профессор был очень энергичной личностью. Он сам отправился на ходовые испытания своего детища, он постоянно находился в машинном отделении, постоянно его руки и комбинезон были перепачканы, глаза сорокапятилетнего профессора светились фанатичным огнем. Он жил своими двигателями, своими системами.
        - Да? - не понял вопроса Трушин. - А что такое?
        - Дорогой мой Аркадий Николаевич, - почти нежно сказал профессор и повлек инженера из приемной командующего. - Я же вижу, как вы устали, вы весь на нервах, вы совсем ушли в себя и в свои проблемы. Послушайте меня, старика, кхе-кхе, - смеялся Пестряков своеобразно, как будто кашлял, - личное никогда не способствовало успеху работы настоящего ученого…
        Трушин с горечью слушал коллегу, улыбнувшись его обычной фразе «послушайте меня, старика». В сорок пять лет профессора со спины можно было принять за юношу, да и лицом, если бы не очки с толстыми линзами, которые искажали выражение лица, он тоже выглядел гораздо моложе своих лет.
        - Я очень сочувствую вам, Аркадий Николаевич, - сокрушенно крутил головой профессор. - Мы все переживаем за вашу супругу, но поверьте, что работа лечит. Вы ей сейчас помочь ничем не можете, а для работы вред. Кажется, вам сообщили, что супругу все-таки смогли поместить в хорошую клинику?
        Трушин вздрогнул. Он полагал, что ничем не выдал темы своего телефонного разговора.
        - Ну это же просто отлично! - хлопнул профессор коллегу по спине. - Это просто великолепно! Вам сам бог велел засучить рукава и работать, а остальное приложится. Надо верить в успех!
        Трушин приступил к выполнению задания на следующий день. «Нарвал» вывели наконец на трехдневный пробег на максимальных режимах. Малый противолодочный корабль
«Ейск», который сопровождал лодку в этом маленьком походе, держался на положенном расстоянии в пяти кабельтовых южнее. Старший лейтенант Лисин, который командовал лодкой на время испытаний, связался с командиром «Ейска» и сообщил, что они начинают испытания. Следующая точка встречи кораблей была оговорена, и на глубине двухсот метров «Нарвал» начал набирать скорость до маршевой. В этот момент они находились в двухстах пятидесяти километрах юго-западнее Новороссийска. Через тридцать минут уже в территориальных водах их должен встретить другой корабль сопровождения.
        Условия для выполнения задуманного были вполне подходящими. Лодка проходила испытания без полного экипажа, поскольку такой необходимости не было. Не было торпедистов, поскольку стрельбы в эти дни не планировались, из двух электриков на лодке находился всего один. То же касалось и двигателистов. Из двенадцати положенных членов экипажа испытаниями занимались шестеро моряков во главе с молодым, но очень серьезным старшим лейтенантом и двое представителей КБ, которое проектировало лодку.
        - Погружение на триста метров! Деферент на нос десять градусов! Доложить готовность маршевых двигателей…
        Обычные, ставшие за эти дни привычными команды. Трушин сидел за своим пультом навигационной станции. Введенная им программа должна была показывать рулевому, что лодка идет по заданному курсу. Всего тридцать минут незначительного обмана, и за это время лодка при ее скорости отклонится и уйдет далеко в сторону. Расчет был точным, и Трушин был уверен, что они выйдут в нужный квадрат, где их должны были ждать. А там… Моряки добровольно лодку не сдадут, это понимал даже Волков, или как там его на самом деле звали. На этот случай Трушиным была подготовлена ложная пожарная тревога, когда сработает система пожаротушения, и экипажу придется покинуть лодку во избежание отравления фреоновыми составами.
        Кто бы мог подумать, что все сорвется из-за такой мелочи, как доскональное знание своего хозяйства профессором Пестряковым. Он сначала заподозрил, а потом принялся проверять. А потом последовал доклад командиру, что положение горизонтальных рулей не соответствует положению «на ноль». Лодка уходила с курса.
        - Инженер Трушин, - прозвучал голос командира, - доложить показания по курсу. Откуда сбой?
        Внутри у Аркадия Николаевича все похолодело. Вот и все! Не удался его обман, и теперь очень быстро, в результате элементарной проверки, всплывет, что кем-то введена программа, корректирующая показания курса. Подозрения сразу падут на него, потому что сделать этого больше было некому. И…
        В голове сразу промелькнули картины одна тревожнее другой. Инженера Трушина арестовывают, начинаются бесконечные допросы, тюремная камера, проверки. Его иностранные друзья поймут, что он обречен, и потеряют к нему всякий интерес. А это значит, что проводить операцию жене в клинике никто не будет. Значит, он таким образом убьет жену. А ведь им с дочерью придется возвращаться на родину. На родину, где уже известно, что их муж и отец предатель, изменник. Значит, вся дальнейшая жизнь дочери автоматически будет перечеркнута жирной черной…
        Нет! Ни за что! Он доведет задуманное до конца, он все сделает, потому что пути назад нет. Всего одно нажатие кнопки, и подготовленная имитация пожара начнет действовать. То, что предполагалось сделать на случай сопротивления экипажа в дальнейшем, придется делать сейчас. Он справится с ситуацией, он справится с лодкой! Он обязан справиться.
        Командир отдал команду, и скорость сразу упала. Исчез воздушный паровой пузырь, создающий разряженную атмосферу вокруг корпуса лодки. Субмарина быстро замедляла ход, отчего весь экипаж по инерции качнуло по ходу корпуса. Новая команда начать проверочные тесты и определиться по системе координат. Быстрыми голосами стали отвечать члены команды, защелкали клавиши и тумблеры. Инженер Трушин вытер тыльной стороной ладони потный лоб и нажал кнопку. Одну-единственную…
        Красная сигнальная лампа замигала под потолком, и сразу врубился тревожный зуммер пожарной опасности. Автоматически сработала система безопасности, и перед каждым членом экипажа сверху упала дыхательная маска индивидуального аппарата.
        - Пожар в первом отсеке! - услышал Трушин чей-то голос. Следом раздался второй голос: - Пожар в двигательном отсеке, система пожаротушения не срабатывает.
        Экипаж быстрыми движениями натягивал маски, командир отдал приказ на экстренное всплытие. Следом последовал приказ о сообщении на «Ейск» о случившемся на лодке ЧП. Радист передавал в эфир, но ответом ему было только потрескивание и естественные шумы.
        - Нет связи…
        Качнулся под ногами пол - лодка поднялась на поверхность, а система пожаротушения так и не начала работать. Последовал приказ командира экипажу покинуть отсеки и выйти на корпус. Трушин, как и положено, высвободил дыхательный аппарат из зажимов и продел руки в лямки. Вместе с моряками он стал подниматься по вертикальному трапу из ходового отсека.
        В ходовой команде «Нарвала» не было ни одного матроса, даже контрактника. Она была составлена из классных специалистов - мичманов, которые помимо срочной прослужили на флоте почти по десятку лет. Практически всем было понятно, что произошел сбой в электронике, но команды командира все привыкли выполнять беспрекословно.
        Штилевое море искрилось на солнце. Команда собралась на носу перед ходовой рубкой субмарины. Моряки сняли дыхательные маски и стали докладывать командиру о состоянии на своих постах. Лисин принял решение спуститься в лодку и начать предварительную проверку систем и прежде всего наличия возгорания в отсеках. Пока было не до нарушившейся связи, на первое место вышел вопрос о живучести корабля, о спасении материальной части.
        Профессор Пестряков вызвался стать участником спускаемой группы, но Лисин приказал спуститься с ним пока только инженеру Трушину, поскольку именно он мог определить возможную неисправность и причины сбоя в электронике. Если выяснится, что угрозы кораблю и экипажу нет, тогда вся команда займется ликвидацией неисправностей.
        Командир стал спускаться первым, надев, как и положено в этой ситуации, дыхательный аппарат. Трушин спускался вторым. Он не знал, что Пестряков буквально через пару минут на палубе убедил моряков, что понял причину происшествия и что ему обязательно нужно спуститься вниз к командиру. Авторитет профессора в команде был непререкаемым, и никто не стал препятствовать.
        В лодке Трушин принялся излагать свою точку зрения на причины аварии и предложил командиру первым делом разгерметизировать носовой отсек. Еще через три минуты старший лейтенант Лисин получил сильный удар по голове и, потеряв сознание, рухнул на пол. Аркадий Николаевич сорвал с себя ненужную маску и выскочил из отсека. Провернув кремальеру, он заблокировал запор снаружи и кинулся в командный пост.
        Моряки на палубе опешили, когда поняли, что люк субмарины закрывается в аварийном порядке. Потом стали продуваться балластные системы, послышался характерный гул воды. Носовые системы заполнялись водой. Один из мичманов успел сорвать чеку, и спасательная шлюпка выскочила из гнезда, обдав всех брызгами воды. С шипением она, как живой организм, шевелилась, разворачивалась, щелкая швами. Наконец, ярко-оранжевая спасательная шлюпка развернулась полностью. Лодка уже погружалась, и моряки стали прыгать в воду и хвататься за шнуры по бокам шлюпки.
        Через несколько минут на поверхности осталось только аварийное спасательное средство с пятью моряками на борту да расходившиеся круги волн от погрузившейся лодки. По самым приблизительным прикидкам, от места происшествия до МПК «Ейск» было около двух миль. За пару-тройку часов течение снесет лодку, но ярко-оранжевое пятно легко увидеть с вертолета. Но вертолет нужно еще поднять в воздух, а для этого нужно знать, что случилось ЧП и нужна поисково-спасательная операция. Время, время, время! При скорости, которую могла развить субмарина, за несколько часов она могла уйти в Турцию, в Румынию, к черту на рога.
        Анатолий Константинович Пестряков не был бы профессором и ведущим специалистом в своем КБ, если бы не умел схватывать состояние системы в целом, в комплексе. Он знал современные двигатели, он их проектировал, и он прекрасно понимал, какие причины могли повлиять на то или иное поведение системы. Тем более что современные двигатели на современных военных, и не только военных, судах снабжены удаленной системой управления, перекрестной системой контроля, совмещены с системой навигации. Он просто не успел сформулировать свои подозрения, они не сразу сложились у него в голове в нечто вполне конкретное. Профессор Пестряков не был тугодумом, наоборот, он обладал очень живым умом. Просто Анатолий Константинович не сразу смог поверить, что кто-то умышленно, преследуя грязные и подлые цели, совершил это.
        И для того, чтобы развеять свои подозрения либо убедиться в своей правоте, он и кинулся следом за командиром и своим коллегой внутрь субмарины. То, что он увидел, отбросило все сомнения. Он увидел, как Аркадий Николаевич ударил старшего лейтенанта по голове и принялся задраивать носовой отсек. Времени Пестрякову на принятие решения хватило. Он опять успел оценить ситуацию в комплексе и кинулся в машинный отсек на корму. За неделю плавания Анатолий Константинович научился быстро справляться с кремальерами люков. Несколько секунд, и он оказался в машинном отсеке, задраив за собой люк. Теперь что? Теперь надо воспрепятствовать злоумышленнику. Ах, каким же мерзавцем оказался этот Трушин! Кто бы мог подумать, что этот приличный с виду человек смог… Пестряков всю жизнь проработал с секретными проектами, знал их ценность, знал, что они очень и очень интересны конкурентам. А точнее, как говаривали в старину, врагам! Лодка закончила погружение, и гул закачиваемой воды в балластные системы стих. Маршевые двигатели заработали.
        Аркадий Николаевич с трудом поборол дрожь в руках, но его тело продолжало бить ознобом. Решение принято, решение принято, твердил он сам себе. Теперь осталось немного. Трудно одному уследить за работой всех систем, но это не главное. Главное, чтобы лодка шла, и шла теперь уже по тому курсу, который Трушин знал. Нужно следить за локацией пространства по курсу. Глубина позволяет не опасаться надводных судов, но есть еще и подводные. А есть еще и формы рельефа, которые представляют опасность. Черное море в целом море глубокое, в нем практически нет банок и подводных возвышенностей, но все равно. И главное…
        Черт! В чем дело? Мощность двигателей вдруг резко упала. Скорость, нужна скорость, иначе лодку могут засечь поисковые корабли и вертолеты. Нет, не могут, потому что работает система защиты. Они просто не смогут отличить лодку от рыбного косяка или стаи дельфинов. А может, и хорошо, что скорость упала? Что это за рыбий косяк, который несется с такой скоростью. Черт! Тяга упала еще, пошел перегрев контуров охлаждения. Трушин выругался. Если сбросить скорость до четырех-шести узлов, то можно надеяться, что система охлаждения справится, но тогда он не доберется до нужного квадрата.
        Нет, доберется, его там все равно будут ждать столько, сколько нужно. Но с такими неполадками идти в сторону открытого моря было страшно. Трушина начало колотить, как на вибростенде. А если в самом деле пожар, если взрыв? Одному в этом стальном гробу! Он представил, как начнется задымление, как полыхнет пламя, как включится система пожаротушения. Теперь уже по-настоящему. Отключится электроэнергия, и лодка начнет погружаться в пучину. Медленно и… навсегда.
        В панике Аркадий Николаевич схватил карты и лихорадочно стал водить пальцами. Вот… вот… Самый короткий путь по прямой! К берегам, к суше. Он же видел, южнее базы есть небольшие бухты, заливы. Загнать туда лодку, притопить, замаскировать ее. Черт, как он ее замаскирует? Не важно, как-нибудь! На месте он придумает, лишь бы добраться до спасительного и такого родного берега. А там… Волков же сказал, как в крайнем случае он может связаться с теми, кто его ждет. Волков сказал, что надо просто дать знать и ничего не бояться. Его все равно найдут, сто процентов. Даже двести, так он сказал. Потому что цена вопроса очень велика. Очень! Что же с двигателями…
        Трушин пытался не думать о моряках, которые остались на корпусе лодки. Он их не знал достаточно близко, они были для него чужими людьми. Более того, удавалось думать о них как о людях военных, чья профессия в том и заключается, чтобы рисковать жизнью, быть готовыми умереть. Гаденькая мысль, но она спасала. А вот не думать об участи Анатолия Константиновича, которого он знал уже много лет, с которым проработал так долго бок о бок, бывал у него дома, знал его супругу, Трушин не мог. Его буквально сворачивало в тугой узел страха, раскаяния и тошноты. И он пытался начинать думать о своей семье, больной, обреченной жене, спасти которую он может и обязан. Но на душе все равно было очень гадко.
        Глава 9

«Ейск» входил, подавая короткие сигналы ревунами. Капитан второго ранга Селиванов стоял на пирсе возле своей машины и нервно притопывал ногой. Хоть какое-то разрешение событий. Несколько часов назад он получил наконец сообщение, что в открытом море, в том же районе, где пропала связь с «Нарвалом», обнаружен спасательный плот. С плота экипажем «Ейска» снято пятеро членов экипажа - все военные моряки.
        Селиванов распорядился, в целях избежания утечки информации, разместить спасенных моряков в караульном помещении возле пирсов. Допросы он начал немедленно, по мере того, как вызванные врачи гарнизонной медсанчасти заканчивали осмотры моряков и выдавали устное заключение, что угрозы здоровью, в том числе и психическому, нет.
        Картина вырисовывалась довольно зловещая. Во-первых, ЧП произошло не тогда, когда лодка выходила на однодневные испытания, а когда она впервые ушла в море на несколько дней. Соответственно, когда она покинула пределы территориальных вод. Второе, в результате неких неполадок, причины которых спасенный экипаж однозначно назвать не мог, лодка вынуждена была прекратить движение в подводном положении и всплыть. Более того, неполадки потребовали от командира принять решение о выводе экипажа на палубу. И третье, когда командир вместе с гражданским специалистом принял решение спуститься в лодку для выяснения технического состояния и уровня опасности экипажу, туда же, нарушив запрет Лисина, спустился и второй гражданский специалист.
        После цепи этих событий лодка начала погружение и, видимо, покинула данный квадрат. По крайней мере «Ейск» своими возможностями определить наличие лодки на глубине не смог. На пределе дальности вертолетов она также не была обнаружена. Учитывая технические характеристики и особенности этой экспериментальной модели, ее обнаружить и не могли.
        Разногласий и путаницы в показаниях экипажа Селиванов не зафиксировал. Анализ первой части испытаний тоже никаких подозрений у экипажа не вызывал. Грубо говоря, ничто не предвещало. Теперь оставалось докладывать своему руководству. Но Селиванов был обязан доложить не только факты. Он обязан был изложить и свое обоснованное видение причин. Что это было? Трагедия, затопление лодки вместе с командиром и двумя гражданскими специалистами? Скоро в район подойдет спасательное судно и начнутся поиски на глубине, но Селиванов не верил, что лодка найдется. Он был уверен, что она из района ушла.
        Оставалось доложить свое мнение по поводу того, куда она ушла, кто ее увел и зачем ее увел. Первым делом Селиванов обязан был предположить, естественно, факт работы вражеской разведки и, как результат, похищение секретной субмарины. Кто же оказался пособником врага? Старший лейтенант Лисин? Но его кандидатура тщательно выбиралась из большого количества офицеров флота, и оснований заподозрить его в связи с вражеской разведкой не было. Тем не менее проверку Лисина начинать придется.
        Своими силами проверить личности ученых из КБ Селиванов не мог, а это значит, что придется этим заниматься центральному аппарату контрразведки ВМФ. Селиванов пытался не думать о том, чем лично ему, его карьере грозит доказанная вина Лисина. Дело могло пахнуть и трибуналом. А уж понижение в звании и должности ему гарантировано. А может, и вообще увольнение из органов. Ущерб, который будет нанесен государству и военному флоту, попади лодка в руки другого государства, оценить невозможно. Селиванов по телефону велел собраться на срочное совещание офицерам своего отдела и подготовить личное дело старшего лейтенанта Лисина. Прежде чем докладывать по команде, он обязан сообщить командованию Новороссийской базы и хоть что-то начать делать по проверке и выявлению возможного предателя. Разговор с генералом предстоял не из легких.

* * *
        Конспиративная квартира, на которую Росляков отправил группу, располагалась на улице Прохорова, буквально в паре кварталов от Морского вокзала. После той встречи в кафе «Лагуна» командир почти сразу исчез. Планов, по которым предстояло работать группе, он не осветил, но, судя по данному Росляковым заданию, предстояло много ходить, лазить, бегать и прыгать. Демичев так сформулировал свои выводы, когда Михаил Васильевич с сомнением осмотрел курортную экипировку подчиненных и выдал деньги.
        Джинсы, кроссовки, легкие непродуваемые летние куртки они купили и до утра ждали Рослякова в квартире. Стандартная «трешка» не в самом престижном доме, большой холодильник забит полуфабрикатами, пять спальных мест, на случай большего состава оперативников. Включив ноутбук, Демичев ждал, как и велел Росляков, распоряжений от начальства, а пока занялся приготовлением хорошего домашнего обеда. Максим решил, что лучшим способом убить время будет помощь напарнику.
        Росляков появился только утром. Он молча поставил на стол большой кейс, кивнув на него своим подчиненным, а сам, сбросив пропотевшую рубашку, заперся в ванной и долго с наслаждением плескался там.
        Максим открыл кейс и увидел то, что и ожидал. Оружие и снаряжение, принесенные Росляковым, имелись в кейсе в трех экземплярах. Плечевые двусторонние кобуры, бесшумные пистолеты «ПСС», для которых конструктивно не нужен глушитель на ствол, специальные патроны «СП-4» с биметаллическими гильзами, стреляющие ножи «НРС-2» и очки ночного видения «ПН14К». Здесь же лежали три небольших, но мощных бинокля в нестандартных неприметных футлярах.
        - Наборы нинзя, - хмыкнул подошедший сзади Андрей. - Для тайных операций.
        - Ну, а вот это не для тайных, - взял в руку Максим ижевский ПЯ. - Это уже для серьезной стрельбы, для ближнего боя. Пользовался такими?
        - «Сырое» оружие, - пренебрежительно ответил Андрей. - Такое ощущение, что шефу выдали то, что было под рукой.
        - Что, так плохо? По виду вещь мощная.
        - Как тебе сказать, - пожал Андрей плечами. - Задумка хорошая, тут надо быть справедливым. Например, для быстрой стрельбы без подготовки. Скажем, когда у тебя оружие в кобуре, а тебе его нужно срочно применить. В отличие от большинства наших игрушек, и прежде всего «ПМ», этот намного легче извлечь из кобуры и одновременно взвести курок. Тем более что «самовзвод» у него мягкий и сильно на точность первого выстрела не влияет. Сила отдачи и подброс при выстреле значительно меньше, чем у «Макарова». Имеет хорошую точность при интуитивной стрельбе навскидку. Это огромный плюс в нашем деле. Кстати, мы на юге, где солнце очень сильное, а длинная широкая мушка и длинный продольный паз целика уменьшают влияние бликов в процессе прицеливания.
        - Патрон хороший, - снова сказал Максим.
        - Это точно, это ты заметил. Очень высокое пробивное действие и останавливающее. И магазин на восемнадцать патронов. Воюй не хочу!
        - Вот я и говорю, что шеф нас на войну собирает, - кивнул Максим.
        - Чем недовольны? - послышался за спиной голос Рослякова.
        Михаил Васильевич вышел с мокрыми волосами, которые выглядели очень редкими, а в сочетании с покрасневшими глазами говорили, что шеф уже не молод, да еще и находится в состоянии, далеком от идеальной формы.
        - Шеф, может, кофе, а? - смущенно посоветовал Демичев. - Ты же, похоже, всю ночь на ногах.
        - Давай, - кивнул Росляков, - взбодриться бы не мешало. А вообще-то времени у нас кот наплакал. Пожрать есть чего?
        - Есть, приготовили, - поднялся было со стула Максим.
        - Чуть попозже, - остановил его Михаил Васильевич.
        Он еще раз промокнул лицо полотенцем и бросил его на диван. Появился Андрей с кружкой растворимого кофе.
        - Значит, так, - кивком поблагодарив Андрея, начал Росляков. - Слушайте расклад. Хайяни исчез, и его следов пока не обнаружено. Но это не главное. Главное, что он инициировал операции, и они идут полным ходом. Пропажа «Нарвала» тому доказательство. Про Ашобади Беспалого можете забыть, этот из игры выбыл.
        - Взяли? - не утерпел Андрей.
        - Шлепнули. Причем на моих глазах, так что гарантия стопроцентная.
        - Это когда же успели?
        - Не важно, - отмахнулся Росляков, прихлебывая с видимым наслаждением горячий кофе. - Это… в Алжире. Пока вы прохлаждались, я там немного повоевал. В общем, этого можно вычеркивать. Остается человек, известный нам под именем Карло Гаспарос. Этот получил задание относительно захвата «Нарвала». Если учесть, что он мог иметь при себе готовые заряды для нанесения бактериологического удара, то не исключено, что первый подобный террористический акт он может провести сразу же. Где и как - мы не знаем. Зато у нас есть основания полагать, что захвата еще не было. Да, лодка пропала, но это пока попытка ее украсть, чтобы передать террористам. Или иным людям.
        - В смысле? - поднял глаза на шефа Максим.
        - В смысле, что за «Нарвалом» могут охотиться и другие. Разведки не дремлют. Есть новость - в море вчера подобрали остатки экипажа субмарины. Пятеро из шести военных моряков. По их показаниям, в лодке остался командир и двое гражданских специалистов. Лодка погрузилась и ушла в неизвестном направлении. Чтобы не было лишних вопросов, скажу сам, что проверкой возможности причастности к похищению лодки офицера флота занимается контрразведка. Инженерами - наше руководство в том городе, где находится это злополучное КБ, которое разрабатывало лодку.
        - Мы работаем совместно с флотскими? - нетерпеливо спросил Андрей.
        - Н-нет, - как-то странно ответил Росляков. - Руководство считает, что в целях соблюдения секретности операции в штаб флота нам соваться не следует. Моряки пусть ищут в море.
        - А мы на суше? - удивился Демичев. - Какая, к черту, секретность, когда секретное оружие уводят из-под носа, тут…
        - Помолчи, Андрей, - взмолился Росляков. - И так голова трещит. Давайте включим элементарную логику. Кстати, с моими доводами руководство согласилось. Все трое не могут быть предателями, это элементарно. Или военный моряк, или кто-то из ученых. Если лодка ушла в нейтральные воды к точке перехвата, то мы ничего не найдем. А если нет? Вот где наш шанс, и вот почему секретность.
        - Вы все-таки полагаете, что лодку угнали не для террористов? - догадался Максим. - Или для террористов, но могут на горизонте появиться конкуренты. Хитро! Взять и тех, и этих? Только почему вы, Михаил Васильевич, полагаете, что лодка не в море? Какой смысл ей идти сюда?
        - А смысл, Макс, простой! - развеселился Демичев, который тоже кое-что понял. - Тут элементарная инженерная логика. Ты представляешь управление современной субмариной? Я тоже не очень, но в любом случае это вам не «БМВ» последнего поколения. Даже военный моряк, знакомый с ее управлением, и тот в лучшем случае может ее перегнать с места на место. Ни о каких более сложных способах движения, не говоря уже о боевом использовании, говорить нельзя. А если это и не моряк, а кто-то из гражданских инженеров? Дай бог до бережка бы дотянуть эту дуру! Правильно, Василич?
        - Правильно, - кивнул Росляков. - Только отчасти. Что-то не вяжется с логикой то, что они там втроем. Вспомните, что я сказал недавно. Не могут все трое быть предателями. Что-то там пошло не так, не по плану похитителя. А пока дайте пожрать и доставайте карту побережья. Андрей, погляди свой ноутбук - не пришла там информация?
        Пока все торопливо ели, Михаил Васильевич объяснял задачу. Он полагал, что лодка вернется к знакомым берегам и что подготовленной секретной стоянки здесь нет. Шансы найти ее у группы есть. В кейсе лежат на каждого члена группы удостоверения офицеров Главного разведывательного управления Генштаба. Они не совсем липовые, но терять их не рекомендуется. Здесь же лежат пластиковые водительские удостоверения. Группа будет действовать почти легально. Почти, потому что при любом развитии событий должно уйти на сторону (в контрразведку флота, местное управление ФСБ, к пограничникам, в полицию) минимум информации. Лучше вообще никакой. И с сегодняшнего дня группа будет прочесывать побережье до положительного результата. Или… но об этом приказано не думать.
        У подъезда стоял тронутый ржавчиной зеленый «уазик»-буханка с частными номерами.
        - Давно забытые ощущения! - рассмеялся Демичев при виде техники. - Ну, здравствуй, отечественный автопром.
        Росляков протянул Андрею ключи от машины и полез в задний салон.
        - Я тут подремлю с полчасика, - прокомментировал он свои действия, устраиваясь поудобнее на сиденье и закрывая глаза. - Выезжайте на южное шоссе.
        - Может, пробежимся севернее Новороссийска, чтобы тот угол закрыть, а потом…
        - Не хрен там делать. Там даже на воде не протолкнешься, - проворчал Росляков с закрытыми глазами. - Только на ту сторону бухты и только на юг. В акваторию морского порта он не сунется, у военных бонами все перекрыто, да и не дурак же он в самом деле. На юг, ребята, на юг.
        - Вообще-то, правильно, - заговорил Демичев, когда они наконец выбрались за пределы загруженного машинами города. - Еще бы военные не додумались начать прочесывание побережья всеми доступными им силами. Представляешь, если вооруженные морпехи начнут под все коряги заглядывать и все понтоны проверять? А с воздуха дюжина вертолетов. И катера патрулируют в двух кабельтовых. Любой сосунок поймет, что тут что-то ищут. А мы дело имеем с чьей-то разведкой и опытными террористами.
        - Может, и не додумаются, - ответил Максим. - Они ведь уверены, что с лодкой или беда случилась, или это захват. Это у нас шеф такой умный…
        - Я все слышу, - проворчал сзади Росляков сонным голосом.
        Оперативники посмеялись.
        - Главное, чтобы у них на флоте не нашлось таких же умных. Или не подсказал бы кто из Москвы.
        Около трех часов они спускались к берегу по крутым склонам, поднимались на прибрежные скалы и рассматривали прибрежные воды в бинокли. Здесь было много маломерных судов самой разной принадлежности и самых разных типов. Курортная зона, близость санаториев и самого порта. Вряд ли похититель пригонит лодку сюда. Тут и до столкновения недалеко. Тем не менее осматривать все равно стоило, чтобы быть уверенными на сто процентов.
        На одной такой остановке Демичев включил ноутбук.
        - Ого! Макс, буди шефа, - буркнул он. - Ответы на его запросы пришли.
        - Я не сплю, - сонно ответил Росляков и стал шевелиться, потягиваясь со стоном. - Тащи агрегат сюда, здесь посмотрим.
        Оперативники перебрались в салон. Информации пришло много и довольно подробной. Судя по некоторым признакам, часть ее была очень свежей, что, наверное, и повлияло на некоторое запаздывание. Демичев устроился с ноутбуком на коленях и стал читать:
        - Так, старший лейтенант Лисин Андрей Владимирович… кадровый офицер, между прочим… служил срочную в Севастополе, окончил… так, не женат… короче, не имел, не привлекался, не замечен. Вот! С прошлого года в составе командирского резерва.
        - Это что? - не понял Максим.
        - Это молодые офицеры, которые могут стать хорошими командирами кораблей, - нехотя объяснил Росляков. - По профессиональным и личным качествам. Формально командование их ставит на свой внутренний учет, проводит с ними дополнительные занятия, стажировки. Иными словами, это образцовый офицер… Не отвлекайтесь, давайте дальше.
        - Понятно, - усмехнулся Демичев, - шеф не верит в вину старшего лейтенанта.
        - Шеф верит в способности флотской контрразведки, - в тон ему ответил Росляков. - Если там что-то есть, то они раскопают. Давай дальше!
        - Дальше у нас фотография самого Лисина. Смотреть будете или потом все разом посмотрим? - Андрей взглянул на Михаила Васильевича и кивнул: - Понял, едем дальше. Теперь данные на гражданских специалистов. Пестряков Анатолий Константинович, доктор, профессор… ага, принимал участие в разработках таких систем для Минобороны, как… ну, тоже ни в чем таком вроде и не замешан, кроме как в участии… Международный симпозиум в Швеции, 49-й Международный аэрокосмический салон в Ле Бурже.
        - Дальше, Андрей, дальше, - вдруг поторопил Демичева Михаил Васильевич.
        - Дальше у нас идет Трушин Аркадий Николаевич. Кандидат наук… Разработки… А-а… Так! Ты этого ждал, Василич? - Андрей уставился на Рослякова поверх экрана. - Жена, по косвенным данным, страдает заболеванием сердечно-сосудистой системы. Интересно! «По косвенным данным»! Два дня назад помещена в кардиологическую клинику «Рихтер-Бронкс» в Гамбурге. Вместе с ней выехала и дочь Трушина… Так, оплата обследования и операции, по косвенным данным, производилась со счетов частных лиц, граждан Германии. Частности устанавливаются…
        - Вот вам, ребятки, и ответы на все вопросы, - проворчал довольным голосом Росляков. - Купили они его. Я бы даже сказал, обманули. «По косвенным данным» может означать, что Трушина убедили, что супруга смертельно больна. Что ей нужно лечение. Ну, и золотые горы в придачу по окончании операции. Думаю, если порыться в его окружении в КБ, то точно может всплыть неудовлетворенность своим положением, жизнью, еще чем-то. Таких они и ловят. Ну, давай дальше, Андрей. Что там нам еще прислали?
        - Карло Гаспарос, он же Лайон Монкле, он же Рассел Вудс, он же Мохаммед Зимам. Член Аль-Каиды с 1987 года. В 2002-м из-за разногласий с руководителями официально вышел из организации. По некоторым данным, примкнул к Национальному фронту освобождения Палестины, по другим - создал собственную экстремистскую организацию. Фактически же продолжал поддерживать контакты с Аль-Каидой. В 2008 году замечен в окружении Хайяни… Профессиональный террорист, обладает…
        Росляков улыбался, как ребенок, которому подарили обещанную машинку.
        - …В августе прошлого года группа террористов, предположительно имевшая целью проведение взрыва аэропорта в курортном городе Эйлат на юге Израиля, была перехвачена и при попытке уйти к Эйлатскому заливу блокирована израильскими спецслужбами. Предположительно группу в заливе ждала подводная лодка. 18 августа вблизи израильско-египетской границы группа террористов поняла, что им не удастся уйти, и стала обстреливать рейсовые автобусы. Кроме того, на фугасе подорван израильский патрульный автомобиль. В результате терактов погибли восемь человек, десятки получили ранения. Часть нападавших уничтожена израильскими спецслужбами. Руководителю группы Карло Гаспаросу и другому члену группы Ашобади, известному в кругах экстремистов по прозвищу Беспалый (предположительно Ашобади Джауф, уроженец Сирии), удалось скрыться. Учитывая особую опасность данных террористов, а также их причастность к другим террористическим актам против граждан Израиля, личным распоряжением премьер-министра Израиля оба включены в программу по розыску и безусловному уничтожению. Исполнителем данной акции выступает израильская разведка
Моссад.
        - Теперь понятно, - загадочно улыбнулся Росляков. Он посмотрел в окно на море, задумчиво произнес: - Моссад - ха-Мосад ле-модиин у-ль-тафкидим меюхадим - Ведомство разведки и специальных задач.
        - Ну, мы знаем, - удивленно сказал Андрей, обменявшись взглядами с Максимом. - Израильская политическая разведка, по своему назначению и функциям сравнимая с ЦРУ.
        - Конечно, - согласился Росляков, - мы знаем.
        Снаружи зашуршали камешки, и среди сосен показалась группа мужчин. Их было пятеро: двое лет по тридцать пять - сорок, остальные высокие крепкие парни лет по двадцать пять. У парней были практически одинаковые короткие прически, которые раньше назывались «полубокс». Даже новенькие бейсболки их не скрывали.
        Группа подошла к «уазику» и остановилась. Один из мужчин с доброжелательным лицом деловито открыл дверь и легко запрыгнул в салон машины.
        - Здорово, мужики! - изрек он, бегло осмотрев каждого и бросив цепкий взгляд в заднюю часть салона, где под брезентом лежала сложенная надувная лодка и еще кое-какое имущество группы. - Куревом не богаты?
        - Да мы как-то и не курим, - первым ответил Демичев.
        - Жаль! - скорее обрадовался, чем огорчился мужчина. - А что это вы? Вроде на рыбалку приехали, а сами в ноутбук таращитесь, кино, что ли, смотрите? Если в Интернете, то погоду не глянете на завтра? Мы вот тоже на рыбалку хотели смотаться, а погода беспокоит.
        - Мы вообще-то больше по порносайтам лазаем, - проникновенно заметил Демичев.
        - Ну, ладно, хватит, - недовольно вдруг сказал Росляков, вытаскивая из кармана удостоверение ГРУ и передавая его мужчине. - Передай Селиванову, что задача вашей группы и тех, которые он еще сюда направил, не прямые контакты, а только наблюдение и выявление признаков. Скажи, что ему голову оторвут, если вы вспугнете тех, кого пугать не надо.
        - Извините, товарищ полковник, - сразу изменился в лице мужчина. - А вы меня в лицо знаете? Как догадались?
        - Лица у вас слишком характерные, - проворчал Росляков, пряча в карман удостоверение. - Особенно вон у тех трех. Могли бы о внешнем виде позаботиться с большей выдумкой. О том, что нас видели, - никому! Строго никому, кроме лично Селиванова! Понятно?
        Мужчина вышел из машины и махнул своим спутникам рукой.
        - Что, правда угадали по их внешности?… - начал было Максим, провожая мужчин взглядом.
        - Да хрен там! Это капитан третьего ранга из отдела контрразведки Новороссийской базы. Я его вчера у Селиванова видел, у их начальника. А эти четверо - наверняка морские пехотинцы. Все-таки начал Селиванов нервничать!
        К вечеру группа остановила свой «уазик» у затона, где скопилась в ожидании резки и отправки на переплавку пара десятков самых разных судов. Тут были и две небольшие баржи, прогулочный морской катер, два рыболовецких баркаса и еще много всякой мелочи. Росляков отправился на берег, а своих помощников оставил наверху у машины. До самой ночи они разглядывали это ржавое скопище в бинокли, пытаясь заметить хоть какие-то проявления жизни. Теоретически лодку можно было притопить и здесь, спрятав выступающую над водой рубку среди ржавых бортов и надстроек других судов. Но неопытному рулевому загнать сюда пусть и маленькую, но все же субмарину было крайне сложно. Ночью все по очереди дежурили с прибором ночного видения, но результат был нулевой. Утром Росляков решил поставить в этой гавани смерти последнюю точку и велел вытащить резиновую лодку.
        Михаил Васильевич остался у машины и смотрел в бинокль на прибрежные воды. Демичев и Алексеев быстро накачали баллоны лодки ножным насосом и спустили ее на воду. Маленький, но мощный мотор укрепили на кормовой части и, выставив на всеобщее обозрение длинные удилища и один спиннинг, парни неторопливо отправились объезжать ржавое хозяйство.
        Не убирали отсюда суда очень давно, как показал осмотр. Очень ржавые и изъеденные до огромных дыр металлические корпуса. Пройти от края до края по этому острову погибших кораблей без риска для жизни было сложно. По-видимому, сюда даже бездельники не заглядывали. Когда Максим направил лодку в обход почти свалившегося на бок баркаса, Андрей вдруг позвал его:
        - Ну-ка, Макс! Стой! Что это там?
        Максим сбросил газ и посмотрел туда, куда показывала рука Андрея. Среди бликов утреннего солнца на воде метрах в двухстах от берега маячило что-то яркое. Еще дальше от берега поднимались из воды позеленевшие камни. Их было две или три группы, выступавших из воды на два-три метра, а несколько едва возвышавшихся над поверхностью.
        - Василич, мы что-то нашли, - позвал по рации Андрей Рослякова. - Смотри дальше от берега. От нас на десять часов. Видишь яркое?
        - Давайте туда, только не глиссируйте, - посоветовал командир. - На малых оборотах и волну не поднимайте.
        Максим развернул лодку и прибавил газу. Резиновое суденышко, чуть приподняв нос, заскользило в сторону яркого пятна. Через несколько минут стало понятно, что это человек в спасательном морском жилете. На солнце блеснули стекла очков на запрокинутом лице. Максим совсем сбросил газ, и лодка пошла по инерции. Еще несколько секунд, и, перегнувшись через борт, Андрей поймал воротник спасательного жилета и подтянул тело к борту.
        Они специально развернули лодку так, чтобы со стороны камней не было видно, чем они занимаются. Торчат удочки и торчат. Может, люди рыбу ловят. Однако человек был жив, только, видимо, в обморочном состоянии. Андрей поднатужился и выволок тщедушное тело мужчины, опустив на дно лодки. На нем был комбинезон, похожий на рабочие флотские комбинезоны. Одежда была мужчине великовата, и рукава он аккуратно подвернул.
        Через пятнадцать минут на берегу потерпевшего стали приводить в сознание всеми доступными способами. Росляков принес из машины пару байковых одеял, в которые спасенного закутали после вливания ему в рот небольшого количества коньяка. Наконец, мужчина открыл глаза и поежился.
        - Ой, люди, - слабо улыбнувшись, сказал он, посмотрев в лица своих спасителей. - Я уж думал, что все. Представляете, чайки совсем одолели. Очки им мои понравились. Я думаю, не будь очков, они бы мне глаза повыклевывали.
        - Черт с ними, с чайками! - остановил мужчину Андрей. - Вы сами-то откуда? В воду как попали?
        - Это другая история, - вдруг заворочался под одеялами мужчина, пытаясь принять более вертикальное положение. - Я вам, конечно, за спасение благодарен, только мне нужно обязательно связаться с моряками. С военными моряками.
        - Анатолий Константинович, вы в тех руках, каких нужно, - сказал Росляков. - Военные уже в курсе, и вас ищут вторые сутки. Экипаж с лодки подобрал «Ейск», с моряками все в полном порядке. Но что с «Нарвалом», что с Лисиным и Трушиным? Вы-то как выбрались?
        - А вы кто такие? - смешно наморщив маленький нос, поинтересовался профессор. Его глаза гордо, вызывающе, но подслеповато глядели на неизвестных мужчин. - Извините, но и вы должны представиться. Может, документы какие есть? Так предъявите.
        Демичев прыснул в кулак и отвернулся под грозным взглядом Рослякова. Ситуация выглядела несколько комично, особенно воинственность еле живого профессора. Михаил Васильевич вытащил из кармана удостоверение и протянул профессору.
        - Все нормально, Анатолий Константинович, - заверил он, - можете нас не опасаться. Неужели вы думаете, что у нас половина страны предатели и шпионы?
        - Нет, не думаю, - вздохнул профессор, возвращая удостоверение. - А мыслишка такая была-а! Вы не поверите, товарищи офицеры, как гнусно может быть на душе, когда человек, которого ты принимал в доме, с которым бок о бок…
        Профессор замолчал и сокрушенно закрутил головой. Росляков ободряюще положил ему руку на плечо. Человеку нужно прийти в себя, наверняка пережил такое, что для гражданского и вспомнить тяжело. Он ведь обычный ученый, хотя и из оборонного КБ.
        - Вы понимаете, каков мерзавец, а? - поднял профессор глаза на оперативников. Теперь у него взгляд был более адекватный и уверенный. - Это же своего товарища, своих же моряков… Хорошо, что все обошлось, но милейший человек, этот Лисин, до сих пор в лодке. Он его в носовом отсеке запер. По голове шандарахнул и запер. Только этот мерзавец не знал, что я тоже в лодку спустился. Я ведь сразу понял, что неполадки…
        Наконец профессор начал говорить более или менее понятно. Росляков умело направлял его сбивчивую речь в нужное русло. А потом привычная лекторская манера вернулась к ученому, и он последовательно рассказал всю историю похищения. Включая и то, как он мудрил с двигателем и не дал увести лодку в нейтральные воды. Правда, до последнего Пестряков так и не знал, в каком месте он оказался.
        Выбраться ему удалось ночью, когда Трушин поднял лодку на минимальную штилевую высоту. Это полтора-два метра рубки над водой, чтобы легкая волна не заливала люк. То ли нервы у инженера не выдержали, то ли в самом деле дышать было трудно, но он поднял лодку и открыл люк для вентиляции. Тут профессор, прихватив спасательный жилет, и выбрался, разувшись, чтобы не стучать каблуками ботинок по железу. Только вот до берега доплыть сил не хватило. Видел огни, а сил уже не было.
        - Молодчина вы, Анатолий Константинович! - вполне искренне сказал Росляков. - Ей-богу, на таких людях, как вы, наша страна держится. Так где же лодка?
        - Я думаю, недалеко, - растерянно ответил профессор, посмотрев на море. - Темно ведь было, а потом обморок, что ли, случился. Куда меня волной отнесло, я теперь и не скажу вам. Помню, что гряды каменные из воды выступали. Он ведь умно поступил, к камням прижиматься не стал. Запросто волнами побило бы лодку об них.
        - Ну, камней тут не так уж и много, - деловито сказал Демичев. - Или вон те, что виднеются, или южнее. Тут искать уже проще.
        - Хорошо, давайте так, - принял Росляков снова начальственный вид. - Вам, Анатолий Константинович, придется потерпеть и с нами поисками заниматься. Не можем мы сейчас время терять на доставку вас в штаб базы. Давайте ограничимся тем, что сообщим туда о вашем спасении и примерном нахождении «Нарвала».
        Михаил Васильевич достал телефон и набрал какой-то номер. Ждать ему пришлось недолго. Оперативникам показалось даже, что абонент ответил с большой поспешностью.
        - Селиванов! - Михаил Васильевич выдержал короткую паузу. - Мы профессора Пестрякова нашли. Жив и здоров, мы его из воды выловили. Да, выбрался, да, здесь… Хорошо.
        Росляков протянул трубку профессору. Пестряков схватил ее жадно, как алкоголик хватает по утрам стакан с водкой:
        - Да-да… здравствуйте… да, со мной все в полном порядке, вот старший лейтенант ваш там лежит… по голове он его стукнул и запер… Я товарищам вашим, которые меня вытащили, покажу… хорошо, хорошо, я даю им трубочку.
        Росляков схватил трубку и посмотрел на профессора. Кажется, ученый все-таки не до конца поверил в удостоверение и лишь теперь убедился, узнав хорошо знакомый голос капитана второго ранга Селиванова, что этим троим можно верить.
        - Мы идем на место, - говорил Росляков в трубку. - Профессор пусть пока с нами побудет, не бросать же его одного на пустынном берегу. Лодка где-то, если учесть прибрежное течение и время, что он плавал, в районе квадратов…
        Глава 10
        Андрей сгреб завернутого в одеяла профессора в охапку и весело взвалил на плечо:
        - Ну, теперь только держитесь! Теперь бегом наверх к машине! Никому не отставать!
        Максим посмотрел на Рослякова, но сказать ничего не успел.
        - Да, давай, - как будто понял своего помощника без слов Михаил Васильевич. - Только осторожно, на малых оборотах. Пока мы поднимемся, пока доедем, у тебя минут двадцать или тридцать будет. Только держись ближе к берегу.
        - Я вас вон за той косой буду ждать, - показал Максим вперед.
        Росляков посмотрел, как Алексеев сталкивает в воду надувную лодку, а потом быстрым шагом пошел догонять Демичева, который с веселым шумом тащил по тропе наверх профессора.
        Максим отчалил, немного подгреб веслами и сложил их на бортах лодки. Мотор завелся сразу и заурчал, поднимая буруны за кормой. Максим взялся за рукоятку управления и повернул газовую ручку. Лодка, плавно подпрыгивая на прибрежной волне, пошла по диагонали от берега.
        Росляков догнал Демичева, когда тот сваливал профессора прямо в салон «уазика». Лицо у Андрея было красным, но веселым. Могучая грудь вздымалась, как кузнечные меха. Он на мгновение посмотрел вниз, где от берега уходила их надувная лодка, и стал серьезным. Пора было думать о предстоящем захвате. Один инженер из гражданских, конечно, сопротивления не окажет, это пустяк, но майор Демичев знал, что в их работе редко бывает так, чтобы все складывалось легко и просто. Неожиданности случаются гораздо чаще. И лодка сюда пришла не случайно, ведь ее для чего-то похищали.
        Профессор пытался задремать сзади в салоне машины, но «уазик» скакал на неровностях дороги, и Анатолия Константиновича постоянно сбрасывало с кресла. Наконец, он оставил попытки подремать и уселся так, чтобы смотреть вперед. Его спасители молчали и гнали машину по грунтовой дороге, которая шла верхом вдоль берега. Справа то и дело мелькали узкие оврагоподобные спуски к берегу, но чаще сосны подходили просто к самому крутому обрыву.
        - Видел? - вдруг напрягся Росляков и показал куда-то вперед рукой.
        Андрей, не отрывая рук от руля, мотнул головой. Он на миг тоже увидел белый бок
«Газели», которая мелькнула и скрылась. Это могло ничего не означать, а могло говорить о многом. Тем более что за косой снова открылось «кладбище кораблей». Оно было не таким большим, как предыдущее, но здесь стояли четыре или пять больших ржавых судов. А к ним с берега были проложены деревянные мостки. Место было посещаемое. Может быть, рыбаками, может, суда уже начинали резать на металлолом. А может, и еще что-то.
        Дорога пошла круто вниз, и слева замаячили сельскохозяйственные поля. Росляков махнул рукой. Андрей понял приказ и, прижав машину справа к деревьям, остановился. Вниз уходил песчаный и относительно ровный спуск. Там даже виднелись следы автомобильных колес.
        - Глуши мотор, - приказал Росляков, вытягивая из-под куртки пистолет. - А вы, профессор, от машины ни на шаг. Лучше вообще не выходите.
        Демичев заглушил двигатель и выскочил на мягкую песчаную почву. Он побежал за командиром, лавируя между деревьями и держась правее открытого спуска к берегу.
«Газель» они увидели почти сразу. Она не стала съезжать вниз. Неизвестные оставили машину метрах в десяти от дороги, загнав в кустарник. Росляков предупредительно поднял руку и двинулся к машине. Как и следовало ожидать, возле нее никого не было. А потом снизу раздались знакомые хлопки. Оперативники выстрелы из бесшумного оружия не услышали бы, если бы не ожидали чего-то подобного. Потом щебетание птиц заглушили автоматные очереди.
        Росляков рванул вперед без всяких разговоров. Андрей, который осматривал машину, чуть отстал от командира и догнал его лишь метров через пятьдесят. Оба рухнули на землю и выставили головы из-за деревьев. Перед их глазами предстала странная картина. Шестеро вооруженных людей, в которых даже с расстояния в пятьдесят метров можно было узнать кавказцев, подходили к урезу воды. На берегу в самых разных позах лежали трое в темных гидрокостюмах. Четвертый, в таком же гидрокостюме, с пистолетом в руке, приветливо махал кавказцам. Они сошлись возле большой резиновой лодки и о чем-то стали говорить. Потом раздался хлопок, и человек в гидрокостюме упал. Один из шестерых в темных очках, который, наверное, был у них главный, наклонился и выстрелил еще раз.
        Один из кавказцев прыгнул в лодку и завел мотор. Остальные пятеро быстро залезли в судно, и оно, круто завалившись на борт, понеслось от берега в сторону видневшихся вдали верхушек камней, омываемых волнами. Росляков чуть слышно выругался и поднялся, отряхивая колени. Андрей встал и поплелся следом за командиром к берегу. Кажется, они очень сильно опоздали.
        Четыре трупа на берегу и немного стреляных гильз - вот и все, что им оставили похитители. Лица убитых были вполне европейскими. Оружие, которое валялось рядом, имело одну характерную особенность - оно могло стрелять и в водной среде. Оружие боевых пловцов.
        Взрывая песок, вниз на бешеной скорости слетел черный «Форд»-внедорожник. Росляков обернулся и уставился на машину. Демичев машинально отступил влево и в сторону, чтобы не оказаться на линии огня вместе с командиром. Палец лег на спусковой крючок.
        Из машины с пассажирского сиденья выскочила молодая черноволосая женщина. Она в негодовании даже топнула ногой, глядя то на удаляющуюся лодку, то на Рослякова.
        - Проклятье! Черт бы побрал вас всех! - в негодовании громко говорила женщина. - Ну, почему вы не вмешались, почему вы не попытались им помешать!
        Вопросы показались Андрею риторическими. Особенно его поразило поведение Рослякова, который спокойно смотрел на женщину, а потом вообще сунул пистолет в кобуру под курткой. Из внедорожника вышел еще один чернявый человек, снимая на ходу темные очки. Он не стал подходить, а остановился возле капота своей машины. Росляков слушал негодующие восклицания женщины и молчал.
        Внимание всех четверых привлек звук мотора. Огибая ржавые корабли, к берегу подходила резиновая лодка с Максимом. Одной рукой он держал ручку управления мотором, во второй, опущенной вдоль ноги, пистолет. Лодка ткнулась в берег. Максим посмотрел на присутствующих и сунул пистолет в кобуру. Он соскочил на песок, подошел и стал смотреть на незнакомцев.
        - Вы можете объяснить? - глядя не на Рослякова, а в море, говорила женщина. - Вон еще один герой появился, а их упустили. Где теперь искать вашу чертову лодку, где теперь искать Гаспароса?
        Наконец, женщина перестала возмущаться и устало выдохнула. Росляков, кажется, только этого и ждал. Он повернулся к Максиму:
        - Молодец, что не стал стрелять. Хвалю.
        - Что хорошего? - снова возмутилась женщина. - Он мог помешать, мог хотя бы попытаться остановить их.
        - Только вспугнул бы, а толком ничего бы не добился. Мог бы и лодки лишиться.
        - А зачем вам теперь лодка? - ехидно спросила женщина.
        Росляков проигнорировал последний вопрос и обратился к Алексееву:
        - Расскажи, что видел.
        - Четверо на берегу переодевались в гидрокостюмы, спускали лодку. Откуда пришли, я не видел. Потом появились сверху эти шестеро. Вон тот, - Максим показал пальцем на того, кого убили последним, - достал пистолет и стал стрелять в своих. Подключились кавказцы и положили остальных. Потом главарь поговорил с этим и просто пристрелил его. Я так понял, что конкуренты у нас на каждом шагу.
        - Вот и надо было стрелять! - снова раздраженно вставила женщина.
        - Шеф! - не выдержал Демичев. - А кто она такая и чего орет? Сдается, что ты ее знаешь. Просвети нас, убогих.
        - Это она убила в Африке Беспалого. Вообще-то, они, если не ошибаюсь, - Росляков сделал что-то похожее на реверанс в сторону женщины, - из Моссада. Подозреваю, что в нашу страну прибыли нелегально. Так?
        Женщина промолчала.
        - Она так кричит, потому что упустила Карло Гаспароса, за которым они охотятся, - продолжал Росляков. - И еще считает меня обязанным, потому что спасла мне жизнь в Африке. Так ведь?
        - Моей целью не было спасать вам жизнь, - процедила женщина сквозь зубы. - Эти мерзавцы повинны в смерти десятков людей.
        - А чего это вы так по-русски хорошо говорите? - спросил Демичев.
        - А я жила в России до четырнадцати лет, пока родители не увезли меня в Израиль, - уже спокойнее ответила женщина.
        За спиной раздались восклицания и ругань. Все пятеро быстро обернулись и увидели живописную картину. Кутавшийся в байковое одеяло профессор Пестряков босиком спускался к берегу, то и дело наступая на сосновые шишки, страшно ругаясь и подскакивая то на одной, то на другой ноге. Росляков нахмурился и приготовился сделать недисциплинированному ученому выговор.
        - А, собственно, зря вы, товарищи, так волнуетесь, - с каким-то задором выдал профессор. - Эх… ешкин кот… опять эти шишки…
        - Объяснитесь, - буркнул Росляков.
        - Вы, дорогие товарищи, не учитываете того факта, что я на этой лодке провел несколько часов. Я ведь ее проектировал и знаю, как свой карман. Особенно беспокоиться-то и нечего. Никуда она, родимая, теперь не уйдет.
        - А ну! - вытаращил глаза Демичев. - Дедушка-волшебник!
        - Я вам не дедушка, молодой человек. Хоть так, как вы, с человеком на хребте бегать не умею, а кое-что в механизмах смыслю. Они не смогут запустить двигатели, вот и все. У них произойдет… - Он покрутил неопределенно пальцами в воздухе: - Одним словом, придется им срочно всплывать, если погрузятся. И люки открывать, потому что, я так полагаю, будет большое задымление.
        - А автоматика пожаротушения? - нетерпеливо стал требовать Демичев.
        - Ну, сработает, - пожал Пестряков плечами. - Так уйти-то они все равно не смогут.
        - У них катер есть, - вставила женщина.
        - Так что ж, - усмехнулся профессор, - они лодку на буксир возьмут? Будем сидеть, курить и ждать. Вы же на базу сообщили?
        - Я сообщил, дорогой вы мой Анатолий Константинович, - грустно улыбнулся Росляков. - Только этот террорист, который захватил «Нарвал», имеет при себе одну очень опасную, я бы сказал, страшную штуку. Наши моряки о ней не знают. И не знают они, с какого бока к ней подойти.
        - Мы с вами, - вдруг сказала женщина почти умоляющим голосом. - Лодка пятерых выдержит, а лишние два ствола не помешают. Их же там шестеро и вооружены автоматическим оружием.
        - Ладно, - кивнул Росляков и повернулся к профессору: - Анатолий Константинович, в десятый раз прошу вас! Не суйтесь вы никуда больше. Сядьте и сидите на месте. А еще лучше, вернитесь в нашу машину и ждите военных моряков.
        Демичев первым бросился к надувной лодке, но Михаил Васильевич его остановил:
        - Андрей, иди-ка сюда, дружок. - Росляков взял Демичева за локоть и отвел в сторону.
        Андрей все понял и сразу стал угрюмым. Он отвел глаза и смотрел мимо шефа в море. Всем видом показывал, что готов подчиниться, что он чтит субординацию, но мнение его однозначно.
        - Не дури, Андрей, - строго сказал Росляков. - Ты же профессионал, ты понимаешь, что один должен остаться. У нас четыре трупа иностранных диверсантов, у нас машина пособников исламского экстремиста, на которой они приехали для захвата подлодки. В конечном итоге, у нас ценный свидетель - профессор.
        - Слушаюсь, товарищ полковник, - ледяным тоном ответил Демичев.
        - Андрей, когда кончится этот детский сад? - уже мягче спросил Михаил Васильевич. - Все никак от ревности не отойдешь? Ты же отдаешь себе отчет, что Максим, как боевик, превосходит тебя. Ты понимаешь, что несколько лет он именно этим и занимался, он прошел десятки, если не сотни скоротечных огневых контактов. Он боец, понимаешь, и мне его опыт сейчас нужнее.
        - Ладно, Василич, - опустил голову Демичев, - прости. Это так… мальчишество. Игра в героев. А если честно, то я за эту бабу и ее напарника боюсь. Какого хрена ты с ними идешь. Их арестовывать надо и в контрразведку отправлять. А вдруг они тебя же потом…
        - Она могла это сделать еще в Африке, Андрей, но не сделала. Несмотря на то, что незнакомый ей человек оказался свидетелем ликвидации террориста. Она нормальный профессионал, она выполняет свою задачу, и лодка ей не нужна. Ты все понял?
        - Ну, портретик-то ее я себе в голове нарисовал, - хмыкнул Демичев. - Если что, из-под земли достанем. Дуйте, а я тут подежурю…
        Надувная лодка просела под телами четырех человек, но послушно взревела мотором и стала набирать скорость. Максим косился на израильтян. Его подмывало расстегнуть кнопку кобуры под мышкой, но здравый смысл подсказывал, что главная опасность не здесь, а впереди. При потере равновесия в лодке, при падении в воду он рискует потерять пистолет, который запросто вывалится из расстегнутой кобуры.
        Тяжело прыгая на слабой волне, лодка постепенно приближалась к скалам, которые топорщились впереди. Росляков и израильтянка сидели на носу с оружием наготове, второй израильтянин сидел в центре, упираясь ногами в ступню Максима. Камни остались слева, и впереди открылась бескрайняя водная гладь Черного моря. Ни подводной лодки, ни хотя бы торчащей из воды ходовой рубки было не видно.
        - Вон! - громко сказала израильтянка и показала рукой на камни.
        - Давай туда, Максим, - приказал Росляков.
        Около камней покачивалась, то наскакивая на них, то отступая вместе с волной, большая надувная лодка, на которой от берега ушли кавказцы. Сомнений не было - лодка брошена потому, что они спустились в субмарину. «Нарвал» ушел или просто погрузился. Оставалось надеяться, что меры, принятые профессором Пестряковым, будут эффективны.
        Максим подвел свою лодку к камням. Израильтяне быстро перебрались в другую посудину. После второй попытки мотор завелся. Разойдясь на расстояние метров ста, обе лодки пошли в сторону открытого моря. Неторопливое кружение в квадрате размером с четверть мили начинало действовать на нервы. В голову все чаще и чаще приходила мысль, что «Нарвал» безвозвратно потерян. И отгонять эту мысль было все труднее и труднее. И самое обидное, что они были в двух шагах от удачи. Скорее бы военные корабли подошли, что ли. Или противолодочные вертолеты появились. Все какая-то надежда.
        Резкое фырканье и гул воды раздались так неожиданно, что Максим непроизвольно положил руль вправо. Он даже не успел обрадоваться, когда вздыбилась вода и на поверхности показалась овальная рубка со штырями антенн и набалдашником герметичного кожуха канала перископа. Большие белые цифры «01» на стенке рубки были милее любовной записки, полученной в юности от девушки.
        Израильтянка со своей лодки стала делать Рослякову знаки, предлагая заходить для абордажа с двух сторон. Михаил Васильевич никак это не прокомментировал, и Максим направил свое суденышко к субмарине по своему усмотрению. Они сходились под острым углом, чтобы не попасть под огонь своих же союзников. Если стрелять все же придется.
        Субмарина, отбрасывая вокруг себя волны потревоженной воды, закачалась на поверхности. Было понятно, что маршевые двигатели не работают. Но зато по металлическим звукам можно было догадаться, что изнутри поспешно разгерметизируют люк. До «Нарвала» оставалось всего метров пятьдесят, когда люк откинулся и на палубу по надстройке стали вываливаться тела. Из люка заметно валил сизый дым.
        Один, второй, третий… Люди кашляли, падали на четвереньки, снова вставали и отбегали в носовую часть палубы. И тут они заметили несущуюся к ним их же собственную резиновую десантную лодку. Израильтяне сразу же стали стрелять. Хлопки выстрелов разносило над водой, и они казались звуками хлопушек на площади. Один кавказец оступился и упал на палубу. Он держался за ногу выше колена и старался укрыться за рубкой. Трое других открыли огонь из автоматов по лодке.
        Израильтянин резко положил руль влево, и лодка вышла из-под огня. Но тут из надстройки субмарины появились еще двое, но уже в дыхательных масках… И никто пока не замечал, что с другой стороны к «Нарвалу» летит вторая лодка. Максим увидел, что Росляков достал из кобуры бесшумный «ПСС». Логично! Террористы не услышат выстрелов, а попадания отнесут за счет стрельбы видимого противника. Так можно выиграть время и нанести им приличный урон.
        Максим привык самостоятельно принимать решения в критическую минуту, если не следовало конкретного приказа. Сейчас приказа не следовало, зато у него самого в голове созрел план. Рискованный, но в данной ситуации весьма эффективный. Максим дотянулся до своих кроссовок и одной рукой развязал шнурки. Сбросив обувь, он стащил с себя куртку, отстегнул кнопки ремней сложной кобуры и сбросил амуницию на дно лодки. Еще несколько метров, еще немного. Он вытащил стреляющий нож и взял его в зубы.
        Росляков начал стрелять в тот момент, когда лодка израильтян снова попала под автоматный огонь кавказцев. Их спасало морское волнение и титановые пластинки защиты корпуса лодки. Броня не стопроцентная, и в какой-то момент лодку могли пробить. Несколько щелчков, и один из боевиков выгнулся дугой. Роняя автомат, он свалился в воду. Второй получил пулю в голову и неуклюже ткнулся в палубу лицом.
        Главарь обернулся, догадавшись, что пуля прилетела сзади. На миг он замер, и Максим сразу узнал его по фотографии. Гаспарос! Боевики заметались, ища укрытия от второй нападающей лодки. Оставалось не более двадцати метров, когда Максим вывернул ручку газа до отказа, круто положил руль влево и бросил свое тело через борт.
        Что подумал командир, Максима сейчас не волновало. Падая в воду, он выхватил нож изо рта и стал энергично грести руками. Двадцать метров - пустяк для опытного пловца. К тому же по инерции его бросило как раз в нужном направлении. Впереди уже темнел корпус субмарины, и Максим боялся увидеть пенные струйки пуль, которые прошивают воду. Это означало бы, что его маневр разгадали и стреляют в него.
        Вынырнул он, когда до борта лодки оставалось расстояние вытянутой руки. Это была опасная близость, потому что волнами его могло запросто затащить под лодку. А сил на борьбу с волнами у него уже не было. Их надо было беречь для схватки. Максим вынырнул, стараясь не издать плеска и не хватать воздух громкими вздохами. Удаляющаяся лодка с Росляковым отвлекла Гаспароса и еще одного боевика, который находился рядом с ним. Их, наверное, больше волновала десантная лодка, которая искусно лавировала и уже нанесла солидный урон его команде.
        Максим сделал несколько гребков и увидел спину боевика. Поднятая рука нацелилась в эту спину, и нож выплюнул одну-единственную пулю, которая пряталась в его рукояти. Боевик пошатнулся и упал в воду. Гаспарос в его сторону даже не посмотрел. Максим нырнул. Несколько гребков, и он увидел тело человека, от которого расходились дымные темные волны крови. Боевик был жив. Не всплывая на поверхность, Максим подплыл к нему, схватил за пояс и дернул вниз. Одновременно рука с ножом метнулась навстречу телу, и лезвие погрузилось в живую ткань под левую лопатку.
        Еще под водой Максим понял, что слышит звук приближающегося лодочного мотора. Но когда он вынырнул, то понял, что Росляков тонет. Это была его лодка, но она шла в сторону субмарины и погружалась. Михаил Васильевич что-то кричал и отчаянно махал Максиму руками, куда-то показывая.
        Ухватившись за леера, Максим подтянулся и втащил свое тело на палубу «Нарвала». Он понял, что именно кричал командир. Лодка с израильтянами уходила в сторону берега, только гораздо южнее того места, где ждал Демичев. В лодке было три человека. Росляков был уже в воде и греб к субмарине. «Тут порядок», - подумал Максим. Он бегло осмотрелся по сторонам. Кавказцев вместе с Гаспаросом вначале было шестеро. Выбрались из лодки пятеро. Четыре трупа в наличии, самого Гаспароса, кажется, увезли израильтяне. Значит, еще один и предатель-инженер в лодке.
        Выдернув из-за пояса убитого кавказца пистолет, Максим проверил наличие в магазине патронов и вскочил на ходовую рубку. Секунда, и он спустился вниз. Воняло горелой проводкой и пластиком, остатки дыма ели глаза, но жить было можно. В сизом мареве ходовой рубки Максим увидел тело, беспомощно распростертое на полу. Кажется, не успел выбраться и потерял сознание. У рулевого штурвала, скорчившись, сидел еще один, в морском комбинезоне, и прижимал к лицу дыхательную маску. На Максима он смотрел с ужасом и отчаянием.
        Максим сунул пистолет за спину и стал разгерметизировать носовой отсек. В самый последний момент он понял, что рискует. В последний раз провернув запор, он распахнул люк и отскочил в сторону. Какая-то железная деталь врезалась в проем люка в том месте, где только что была его голова. Жив Лисин! Молодец!
        Они сидели на палубе. Старший лейтенант жадно припадал к бутылке с водой из аварийного запаса. Его подташнивало, но держался он хорошо. Последний террорист лежал на носу лодки со связанными за спиной руками и не подавал признаков жизни. Росляков пытался протереть внутренности своего мобильного телефона, но тот после купания работать не хотел. Связь в лодке не работала.
        - Больше мы их не увидим, - хмыкнул Максим, имея в виду израильтян.
        - Да и хрен с ними! - зло ответил Михаил Васильевич и зашвырнул аппарат в море. - Гаспаросу крышка все равно. От Моссада еще никто не уходил. Меня беспокоит другое. Ты представляешь, сколько мне отписываться придется?
        - За это? - кивнул Максим в море, куда ушла лодка. - А что мы могли сделать? Арестовать их на берегу и упустить «Нарвал»? Бредятина!
        - Эх… это у тебя выбор между этим и этим, а у меня… еще Африка.
        - Михаил Васильевич, - оживился Максим, - а что там все-таки было, а? Где вы столько пропадали? И что за история с этой израильтянкой?
        - Не было ничего, начальник, - ответил Росляков голосом уголовной шестерки на допросе у матерого опера, - ничего не знаю, ничего не видел. В зоопарке я был, львов смотрел.
        - Ну, не хотите рассказывать… - рассмеялся Максим. - А вот и кавалерия!
        Парой со стороны моря на субмарину заходили два палубных вертолета «КА-25». Они зависли с двух сторон. Тот, что был ближе к корме, пошел медленно на высоте метров трех над водой. С внешних крепежей отделилась лодка и плюхнулась плашмя на воду, следом стали падать черные фигуры в гидрокостюмах и с автоматами в руках. Боевые пловцы!
        Когда несколько фигур выбрались на лодку и наставили на всех сидевших на палубе оружие, Росляков устало сообщил:
        - Внутрь не спускайтесь без саперов. Опасно.
        Долгих объяснений не было. Несмотря на форму морского офицера, даже старшего лейтенанта Лисина под конвоем отправили на подошедший с моря МПК «Поворино». На палубе их ждал довольный Селиванов.
        - Подробности потом, - начал говорить Росляков, когда ему возвращали его амуницию с пистолетами. - Высаживай первым делом на «Нарвал» специалистов в костюмах бактериологической защиты. А еще лучше, меня с ними.
        - А что такое? - насторожился Селиванов.
        - Там коробка лежит, белая такая. Ее трогать ни в коем случае нельзя. Я представления не имею, что с ней могли сделать, когда лодка всплывала в аварийном режиме. Может, террористы поняли, что операция сорвалась окончательно, и вскрыли ее. А в ней новейший вирус, который они два года создавали для применения в виде бактериологического оружия.
        - Если бы они этот твой контейнер зарядили в головку торпеды, - покачал головой Селиванов.
        - Скажи вон Лисину спасибо, - кивнул Росляков в сторону старшего лейтенанта, которого уводили в нижние кубрики в медчасть корабля. - Если бы он не заперся в носовом отсеке или если бы открыл им переборку, могли бы и зарядить в головку. Торпеды-то учебные, с ракетницами? Вот и пошла бы она на бешеной скорости куда-нибудь в район строительства олимпийских объектов в Сочи. А там десятки тысяч строителей и миллион жителей.
        - Значит, им «Нарвал» для этого был нужен?
        - И им, и американцам тоже. Там на берегу четыре трупа лежат. Не выдержали конкурентной борьбы. Но это, Селиванов, уже не твоя забота, этим пусть территориалы занимаются. Как проворонили диверсионную группу, так пусть и расхлебывают.
        - А этот? - Селиванов повернулся и посмотрел на инженера Трушина, который, сгорбившись, сидел на палубе под охраной морских пехотинцев.
        - А что этот? Жертва обстоятельств. Слабый человек для того и существует, чтобы его использовали сильные. Это, Селиванов, как в дикой природе. Есть хищники, хозяева жизни, хозяева саванны, а есть всякие копытные и кролики, которые являются для них живыми консервами. Одни едят других. Этот вот - консервы. Нашелся и на него свой лев.
        - Михаил Васильевич! - Максим, который стоял рядом и молча слушал, наконец не выдержал и спросил: - А что это вы в который уже раз про львов вспоминаете?
        - Читайте, юноша, мемуары, - улыбнулся Росляков. - Вот выйду на пенсию и начну писать. Будет тебе там и про… в общем, жди!
        Максим смотрел на этого странного человека, которого пока не мог понять до конца. Сплошные загадки. Причем есть такое ощущение, что Демичев, проработав с Росляковым несколько лет, тоже его до конца еще не узнал.
        - Михаил Васильевич, - хотел он задать еще один вопрос.
        - Потом, Максим, - вдруг улыбнулся полковник, - все потом. Успеешь еще разобраться.

«Мысли, что ли, мои читает», - подумал Максим и посмотрел на небо, где кружили чайки. А ведь в самом деле неплохо было бы пару недель поваляться на пляже какого-нибудь санатория. И чтобы молоденькая массажистка, и молодое вино… и чтобы никаких террористов. Хоть на какое-то время…