Музей боевых искусств Александр Чернов
        # Оказывается, на работу лучше ходить не спеша. А то станешь торопиться - и, неровен час, навлечешь на себя подозрение в ограблении… Именно в такую ситуацию попал тренер по вольной борьбе Игорь Гладышев. Совершенно случайно вышло так, что он бежал на работу… одновременно и по одной улице с похитителями картин из Музея искусств. Гладышева задержали, затем отпустили, но подозрения не сняли. Игорю остается одно - найти и разоблачить преступников, унесших из музея бесценные полотна. Однако самостоятельное расследование становится неимоверно сложным и смертельно опасным…
        Александр Чернов
        Музей боевых искусств
        Глава 1
        Тихо и словно в отдалении трещал будильник. Не звенел, а именно трещал, причем время от времени, будто сломанная заводная игрушка. Я открыл глаза. Будильник, видимо, звенел давно, потому что ставил я его на без пятнадцати восемь, а сейчас было уже пятнадцать минут девятого.

«Черт возьми, проспал! Давно же хотел поменять в часах батарейку!» - подумал я и вскочил с дивана.
        Ложе со мной делила молодая особа лет тридцати, с длинными рыжеватыми волосами, которые разметались сейчас по подушке. Нормальная девица, не Афродита, конечно, но что-то от нее в ней есть - мясистость, например. В остальном же на богиню не похожа - широкие плечи, широкие бедра, широкая талия. Лицом тоже не вышла - широкоскулая, большеротая, глаза маленькие, нос картошкой, губы как два вареника. Зато ноги - класс: длинные, крепкие, с маленькими ступнями, округлыми коленками. Тут уж Афродите до нее далеко.
        Да, здорово я вчера выпил. Нет, я не кутила, который напивается до чертиков и не помнит, с кем проводит ночь. Я все прекрасно помню. Вчера ко мне заявился приятель с подругой и привел Дашку. Выпили, закусили, потанцевали. Девице я понравился. Она, оказывается, любит высоких крепких мужиков лет под тридцать пять. Чудная, кто ж таких не любит? Дашка оказалась без комплексов. В общем, приятеля с подругой я спровадил, а ее у себя на ночь оставил. А что, имею право - холостяк.
        Я заметался по квартире, хватая джинсы, рубашку, носки. Наверное, я слишком шумно собирался, потому что разбудил Дашку. Она села на диване, свесив голые ноги на пол, и тупо уставилась на меня.
        - На работу уходите? - хмуро спросила молодая женщина и, сдернув с дивана простыню, накинула ее себе на плечи.
        Фраза прозвучала полувопросительно-полуутвердительно, не требовала ответа, а потому я пропустил ее мимо ушей.
        - Нас разве двое? - Я оглянулся так, как оглядываются на сзади стоящего человека. - По-моему, пора перейти на «ты».
        - Я сама знаю, как мне лучше вас называть, - с неожиданным упрямством заявила Дашка. - Мне так удобнее.
        - Как хочешь. - Я уже заправил рубашку в джинсы и стал застегивать на гульфике
«молнию». - Когда приду с работы, не знаю, так что меня не жди. Позавтракай, ключи забери с собой. Вернешь при встрече! - Я наконец справился с капризным замком на джинсах, помахал Дашке на прощание рукой и, открыв входную дверь, выскочил из квартиры.
        Лифт, как назло, был занят. Тем не менее я не стал сломя голову мчаться с восьмого этажа на первый, дождался кабины.
        Лидия Ивановна - абсолютно седая старуха со злым бесцветным лицом, всем своим обликом напоминавшая ворону-альбиноса, - заложив руки за спину, уже прогуливалась по тротуару вдоль дома. Когда бы я ни уходил из дому, когда бы ни возвращался, я постоянно натыкаюсь на эту зловредную жилицу из двадцать второй квартиры. Так что она в курсе моей личной жизни.
        - Здравствуйте, Игорь Степанович, - остановившись, сладко пропела старуха. - Опять на работу опоздали?
        Ноги, понесшие было меня по тротуару, неожиданно сами замедлили движение.
        - Что значит - опять? - возмутился я. - Я всего-то второй раз на работу опаздываю.
        - Ну, как же, Игорь Степанович, а в прошлую среду? Вы в тот день тоже как угорелый на работу мчались.
        - Вот я и говорю, в среду в первый раз в жизни опоздал, а сегодня вот - во второй. - Ноги вновь понесли меня по тротуару. Пробегая мимо старухи, я буркнул: - Вам, Лидия Ивановна, в школе завучем следовало бы работать, записывать, кто когда пришел на работу и когда ушел.
        Старуха никогда не останется в долгу.
        - А вам, - крикнула она мне в спину, - следовало бы меньше пить да девок в дом водить.
        Ну что тут скажешь? Права Лидия Ивановна, а потому я ничего не ответил.
        Я обогнул девятиэтажку, взбежал на бугорок и глянул налево. Круглая, окруженная коммерческими магазинами конечная троллейбусная остановка была пустынна. Пока дождешься одну из «рогатых» колымаг, которые почему-то плохо ходят и часто ломаются именно на пролегающем в наши края маршруте, на работу точно к обеду попадешь. Что ж, утренняя пробежка еще никому не повредила. Да и бежать-то, признаться, недалеко - всего две остановки. Я спустился с бугорка и побежал по обочине дороги.
        Стояло раннее солнечное апрельское утро. Еще не так жарко, но и не холодно, по утрам уже можно ходить в рубашках. Теплый и чуть влажный от испарений воздух настоян запахом цветущих деревьев, он пьянит, будоражит, отчего все время пребываешь в приподнятом настроении.
        Я перебежал перекресток - одна остановка позади. Впереди возник Музей искусств, представлявший собой четырехэтажную коробку из зеленоватого матового стекла. Не лучший образчик архитектуры - мрачноват больно, - но для тех экспонатов, что в нем хранятся, в самый раз. Матовые стекла не пропускают солнечные лучи, которые, как известно, губительны для произведений изобразительного искусства.
        Я добежал до угла здания и нырнул в длинный тесный переулок, упиравшийся в улицу Новокузнецкую. Ну вот, еще три-четыре поворота, и я на работе.
        Едва я пробежал по переулку шагов десять, как сзади почувствовал какое-то движение, инстинктивно шарахнулся в сторону, и не напрасно - мимо, едва не сбив меня с ног, промчался какой-то мужик, в джинсах, темной рубашке и кроссовках.
«Видать, сегодня не один я на работу опаздываю», - подумал я. Он чесал так, что пятки сверкали, а удлиненные темные волосы развевались на ветру. Мужик бежал бы, наверное, еще быстрее, если бы ему не мешал какой-то длинный предмет в руках, похожий то ли на тубус, то ли на рулон школьных карт. «Может, учитель географии, а может, инженер из конструкторского бюро, а то и научный сотрудник какого-нибудь проектного института». И едва я успел так подумать, как мимо меня промчались еще два парня, как и первый мужик, одетые в джинсы, темные рубашки и кроссовки. И у одного из них под мышкой также был то ли тубус, то ли рулон школьных географических карт.
        Нашего полку прибыло. Пора открывать в городе «секцию бега для любителей опаздывать на работу». Я не привык тащиться в хвосте, а потому прибавил скорость.
        Когда я догнал двоих парней, мужик уже до-мчался до улицы Новокузнецкой и, свернув за угол, скрылся из глаз. Я поддал газку, перегнал парней и решил оглянуться, посмотреть, много ли нас, опоздавших на работу, по переулку бежит. Оглянулся. Действительно, кроме нас троих, сзади бежали еще трое, причем в форме охранников. Мужики только что выскочили из-за угла здания музея и, растянувшись на всю ширину дороги, мчались так, будто и в самом деле боролись в спринтерской дистанции за олимпийское «золото».

«Куда вам до меня», - подумал я и хотел было вернуть голову в исходное положение, но так и не вернул, ибо шею у меня заклинило от того, что я увидел и услышал. Один из охранников, отказавшись от борьбы за звание олимпийского чемпиона, неожиданно остановился, достал из кобуры пистолет и, заорав: «Стой, стрелять буду!», сделал предупредительный выстрел вверх.
        Вот это номер! Я, разумеется, остановился, и парни тут же перегнали меня. Мы с ними как раз достигли конца переулка. Тот, что бежал чуть впереди, хотел завернуть за угол состоящего из железных прутьев забора и даже погасил скорость, но не успел. Видимо, именно для него на оружейном заводе отлили ту пулю, которую следующей выпустил из ствола своего пистолета охранник. Вместо того чтобы свернуть, парень, будто споткнувшись, сделал один широкий шаг, другой - он словно увязал в трясине, - а потом, выпустив из рук рулон карт, вдруг тяжело рухнул на пыльную дорогу, широко раскинув руки и ноги. Рубашка парня там, где находится сердце, разом потемнела. Хороший выстрел.
        Я был в шоке и с изумлением взирал на распростертое на дороге тело, на то, как вокруг него на асфальте расползается темно-красное пятно. В этот момент второй парень остановился и обернулся. Широкоскулое, узкоглазое, большеносое лицо его с дьявольской ухмылкой на полных отвисших губах врезалось в мою память на всю жизнь. В руках у парня матово блеснул пистолет Макарова. Я едва успел отпрыгнуть к забору, как прогремел один выстрел, затем другой, и обе пули, как мне показалось, пролетели мимо моего носа. Парень не относился к стрелкам, способным попасть с двадцати метров в летящую муху, что было заметно по тому, как он держал оружие - не на уровне глаз, а чуть ли не над головой. Но, несмотря на то что парень промахнулся, охранники дрогнули. Они замедлили шаг и в неуверенности остановились. По-видимому, они не подозревали, что беглец вооружен. А парень, воспользовавшись замешательством преследующих, подхватил валявшийся на асфальте рулон карт - сейчас я ясно видел, что длинный предмет, который тащил подстреленный парень, являлся не тубусом, а свернутыми картами, таблицами или холстами, - и исчез за
углом.
        И тут же охранники очухались. Находившийся в центре шеренги мужчин верзила с тупым квадратным лицом достал из кобуры пистолет и прицелился в меня. Второй уже держал оружие, направленное в мою сторону, рука третьего скользнула за спину. А что, запросто грохнуть могут. Они убегающего-то парня ни за что ни про что подстрелили, а уж теперь, после того, как тот, второй, с дьявольской ухмылкой по ним пальнул, стрелять без предупреждения имеют полное право.
        Но не ждать же, когда они меня в решето превратят. Я сделал шаг левой ногой в сторону, затем - правой и, не приставляя ее, шаг назад и оказался за углом забора. А в следующий момент прогремел выстрел.
        - Стой! - заорали все трое охранников.
        Я резко повернулся. Улицу Новокузнецкую я отлично знал, не раз ходил по ней, а то и бегал. За забором находился райсобес, за ним парикмахерская, дальше магазин. На противоположной стороне улицы - несколько частных домов и напротив магазина - огороженная железобетонным забором мусорка. Когда я повернулся, тот с развевающимися волосами мужик, что был лидером в нашем идиотском забеге, как раз, оттолкнувшись от мусорного контейнера, перелетал забор, а второй парень на всех парах мчался к закутку. Еще я увидел двух девиц, шедших одна за другой мне навстречу; две машины, мчавшиеся по дороге в разных направлениях; мальчишку, шедшего у мусорки, и пару пешеходов, маячивших в конце улицы.
        Прогремел очередной выстрел; пуля зашуршала, пройдя сквозь живую изгородь, торчащую из-за забора. Охранники вообще-то здорово рисковали, стреляя в жилом квартале, - можно было запросто подстрелить разгуливающих по улице пешеходов, но, видимо, очень разозлили их «учителя географии», раз они вопреки всем инструкциям, запрещающим применять оружие в оживленных местах, палили направо и налево.
        Мне, наверное, нужно было просто лечь на землю, сложить руки на затылке и дождаться, когда охранники подбегут и… что сделают? Изобьют до смерти или, посчитав меня мертвым, сделают контрольный выстрел в голову? Кто знает, охранники ли они вообще? В общем, ноги сами сорвали меня с места и понесли к мусорке. До нее было метров пятьдесят. «Успею! - подумал я. - Перемахну через забор, за ним дома, затеряюсь среди них, а охранники пусть соревнуются в беге с «учителями географии» без моего участия».
        Девицы находились как раз на моем пути к спасительной мусорке.
        - Дорогу! - рявкнул я, набирая скорость.
        Девушки стояли на тротуаре в нерешительности, напуганные выстрелами и видом выскочившего из переулка и рухнувшего на дорогу окровавленного парня, а тут еще я на них с ревом помчался. Первая - стройная девица в юбке и топике, - как трепетная лань, сиганула от меня в сторону и оказалась на середине дороги, а вторая - не менее стройная, но в джинсах и блузке - вместо того чтобы последовать ее примеру, вдруг кинулась мне под ноги и села, закрыв голову руками. О черт!.. Легко можно представить, что случается с развившим скорость до сорока километров в час человеком, в ногах у которого вдруг оказывается препятствие. Я взмыл в воздух так, словно оттолкнулся от трамплина. Со стороны я наверняка был похож на небольшой самолет, у которого вместо крыльев руки, а вместо хвоста с оперением поднятые вверх голени со стопами. Летел я до тех пор, пока хватило приданного моему телу ускорения, а потом, враз потеряв скорость, со всего маху хрястнулся лицом об асфальт.
        Глава 2
        Лучше бы я не приходил в сознание, чтобы не испытывать тех ощущений, которые испытывал в тот момент, когда наконец открыл глаза. Меня ужасно мутило, саднило щеку, было трудно дышать, а внутренности болели так, будто их намотали на палку, утыканную гвоздями. Чертова девка, из-за нее я наверняка на всю жизнь остался калекой.
        Я лежал на животе на земле, три охранника, навалившись на меня, заломили мне за спину руки с такой силой, что на глазах у меня выступили слезы. За то время, что я находился в беспамятстве, вокруг меня успела собраться толпа зевак и прибыли двое полицейских. Один из них - невысокий широкоплечий старший лейтенант с простецким лицом - зычным голосом говорил:
        - Уважаемые граждане, попрошу разойтись! Не создавайте ненужный ажиотаж вокруг произошедших событий! А вас, девушка, попрошу остаться… Кто еще был свидетелем перестрелки и бегства неизвестных?..
        Второй полицейский - смуглый парень в погонах сержанта - подошел ко мне и защелкнул на моих запястьях наручники. Он мог бы их и не надевать, ибо я пребывал в таком состоянии, что не мог не только оказать сопротивления, а просто двигаться.
        - Давайте, ребята, - обратился сержант к охранникам, - ведите его в машину.
        Когда меня подняли, я даже стоять не мог, колени подгибались, ноги разъезжались. Меня волоком потащили в машину. Это раньше менты на «козлах» ездили, нынче они на новеньких «Опелях» разъезжают. Душа радуется за нашу полицию, ну и за меня немножко, что на крутой тачке прокачусь. Меня швырнули на заднее сиденье машины. По одну сторону сел охранник, по другую - полицейский. Парень, которого подстрелили охранники, по-прежнему лежал на дороге и, судя по тому, что он не двигался, его увезут отсюда в полиэтиленовом мешке.
        Представление, которое я дал для местной публики, выполнив акробатический этюд
«полет над асфальтом беглеца с последующим неудачным приземлением», закончилось, зрители стали расходиться, на тротуаре осталась стоять лишь та самая девица, на которую я налетел. Я видеть ее не мог, а потому отвернулся. Мы постояли еще немного, дождались следственную бригаду и карету «Скорой помощи», а потом в автомобиль сел старший лейтенант и завел двигатель. Когда «Опель» тронулся, рядом с ним побежал мальчишка, тот самый, которого я при бегстве заметил идущим у мусорки. Парнишка оказался знакомым.
        - Игорь Степанович! - закричал он голосисто, заглядывая в открытое окно автомобиля. - А вы на работу сегодня придете?
        Какая, к черту, работа? Тут того и гляди на зону лет на пятнадцать сядешь. Однако я через силу улыбнулся и сказал:
        - Конечно же, приду, Славка, жди! - а поскольку запястья у меня были скованы наручниками за спиной и помахать рукой я на прощание никак не мог, я вяло кивнул.
        Автомобиль объехал лежащий на дороге труп, столпившихся вокруг него полицейских, шурша шинами, промчался по пустынному переулку, затем мимо музея и выехал на центральную дорогу.
        Ни полицейские, ни охранники не приставали ко мне с расспросами, да и я к ним с вопросами не лез. Не до них было. Исподлобья поглядывал по сторонам.
        Полицейский лихо развернулся перед носом какого-то крутого автомобиля, вогнал
«Опель» в переулок и помчался вверх по бугорку. Добравшись до вершины, водитель резко сбросил газ, переехал на противоположную сторону холма и плавно остановился перед открывшимися взору большими железными воротами с острыми пиками поверху них. РОВД нашего района.
        Молоденький полицейский - дежурный по КПП, - нежившийся на стуле под лучами утреннего солнышка, вскочил, козырнул и, открыв ворота, впустил нас внутрь.
        Чистенькая, засаженная пестрыми цветами территория районного отдела внутренних дел занимала склон холма. На ней уступами стояли два здания. В одном, побольше, располагался собственно РОВД, в другом, поменьше, - паспортный стол. За ними пряталась столовая и здание экспертно-криминального отдела.
        К парадному входу меня, понятно, не повезли, парадный вход для порядочных людей, а для таких, как я, существует черный ход, хотя нет, хуже - подвал, ибо именно к нему, обогнув здание, меня и подвезли.
        Сержант и охранник вытащили меня из машины и поволокли по ступенькам в расположенный у стены под козырьком каменный мешок. Вышедший из «Опеля» старший лейтенант взирал на происходящее с отсутствующе-презрительным выражением на лице. Он ни разу ко мне не притронулся и вообще вел себя высокомерно-снисходительно.
        Когда мы оказались на дне каменного мешка, сержант надавил на кнопку звонка, расположенного у обитой жестью двери. Пару минут спустя в двери открылось зарешеченное окошко, и в нем возникла жирная хамского вида физиономия, вся в красных и синих прожилках, свидетельствующих о том, что обладатель физиономии не понаслышке знаком с зеленым змием.
        - Ну, чего раззвонились? - пялясь на меня и охранника, рявкнула физиономия, но, заметив сержанта, смягчилась: - В чем дело, Гена?
        - Принимай пополнение! - со скрытой радостью произнес сержант, которому, по-видимому, не терпелось от меня избавиться, в то время как мерзкой физиономии в окошке не очень-то хотелось меня принимать.
        - Достали эти отморозки! - проворчала она. - Ни днем ни ночью покоя от них нет. - Однако окошко захлопнулось, и стал открываться замок.
        Несколько секунд спустя дверь отворилась, и на пороге возникло все остальное, что принадлежало физиономии. А принадлежало ей немало - большой живот, широкий зад, жирная обвисшая грудь и мощные, похожие на слоновьи, ноги. Все выше перечисленные части тела, разумеется, упакованы в милицейскую форму.
        - Здоровый-то какой, - то ли с уважением, то ли с завистью, а может, и со злорадством, мол, таких крепких мы еще не ломали, сказал хозяин каземата. - Ну, проходи, проходи.
        Меня втолкнули в длинный, слабо освещенный коридор, по обе стороны которого тянулись камеры с решетчатыми дверьми. В подвале было сыро и, как в общественном предбаннике, крепко пахло мужскими немытыми телами и грязным бельем.
        Небольшой молчаливой группой мы прошли мимо камер, в которых шевелились неясные тени, слышались вздохи, негромкие разговоры, в конец коридора, где толстый полицейский открыл одну из камер. Меня завели в нее и наконец-то сняли наручники.
        Компания, приведшая меня в камеру, закрыла дверь и удалилась, а я огляделся, хотя оглядывать особо было нечего - четыре голых стены, покрытые мраморной крошкой, крохотное зарешеченное окно под закопченным потолком, топчан, занимающий три четверти квадратного помещения, и мусорный бак, служащий для отправления естественных надобностей.
        У меня все еще кружилась голова, мне требовался отдых. Несмотря на то что топчан был покрыт толстым слоем грязи и, как мне показалось, был пропитан бомжовской мочой, я влез на него и с удовольствием растянулся.
        Пару часов спустя за мной пришли два лба-конвоира. Они были профессионалами по части сопровождения лиц, попавших, как я, в беду, довольно ловко заломили мне руки, а когда отпустили, я уже оказался прикованным наручниками к запястью одного из них - угрюмому, с жесткими чертами лица и пустым взглядом жлобу. Интересно, куда они меня поведут?
        Меня вытолкали в коридор. Прямо из подвала по узкой лестнице провели внутрь здания на первый этаж и препроводили в конец пустынного темного коридора, огороженного решеткой.
        Комната, в которую меня втолкнули конвоиры, ничем не отличалась от камеры, находившейся под полом РОВД, разве что обстановка была чуть богаче - вместо нар в небольшой комнате уместились обшарпанные стол, шкаф, сейф и четыре стула - а так, те же голые стены, тот же закопченный потолок, то же забранное решеткой, правда, раз в шесть больше, чем в камере, окно. И еще было одно отличие от помещения в местном обезьяннике - здесь не было вонючего чана для отправления естественных надобностей.
        За столом сидел рыжеватый, худой, высокий, судя по возвышавшейся над столом частью туловища, мужчина примерно одних лет со мной. У него были круглые удивленные глаза, вздернутый приплюснутый нос, большие оттопыренные уши, сильно выступающие вперед надбровные дуги, а также верхняя и нижняя челюсти. Если бы меня попросили нарисовать находившегося в кабинете человека, то я запросто с закрытыми глазами набросал бы портрет худой рыжей обезьяны и подписал бы полукругом, как на виньетке, Джованни - кажется, именно так звали мартышку, героиню старого мультика. Я посмотрел на него, мысленно прикидывая, как бы он смотрелся внизу в клетке, где недавно находился я.
        - Садитесь! - с приветливостью овчарки, сидящей на цепи, глянул на меня мужчина и указал глазами на стул.
        Два часа, проведенные в камере, благотворно повлияли на мое здоровье и душевное состояние - я успокоился, чувствовал себя вполне сносно, а потому был готов дать решительный отпор кому бы то ни было, кто посягнет на мою свободу и честь. Я громыхнул наручником и заявил:
        - Нам как, вдвоем на одном стуле сидеть или по очереди?
        - Друг на друге, - без какого бы то ни было выражения в голосе произнес хозяин кабинета и бросил угрюмому парню: - Освободи!
        С той же легкостью, с какой парень защелкнул на моем запястье наручник, с такой же он и снял его с меня и, быстро отступив к стене, загородил собою дверь. Второй жлоб занял позицию у окна. Если эти ребята думают, что я буду прорываться на улицу через дверь, а то и выломав решетку, через окно, то они глубоко ошибаются.
        - Здравствуйте! - сказал я Джованни и сел на стул. - Поговорим?
        - Мужик с юмором попался, - кивнув на меня жлобам, ухмыльнулся хозяин кабинета. - Посмотрим, что ты через десять минут запоешь!.. Майор Самохвалов, - наконец-то представился он и взялся за ручку. - Фамилия, имя, отчество.
        - Гладышев Игорь Степанович, - сказал я с гордостью. Мне своих фамилии, имени и отчества стесняться нечего, я их ничем не запятнал.
        - Год рождения?
        Я назвал.
        - Домашний адрес.
        Я тоже назвал.
        - Род занятий…
        Майор разошелся так, словно мы с ним участвовали в конкурсе, кто больше за минуту задаст вопросов и ответит на них. Мне торопиться некуда.
        - Тренер по вольной борьбе в детской юношеской спортивной школе, - произнес я, четко выговаривая слова.
        Ручка, которой Самохвалов записывал мои ответы в протокол, замерла. Джованни с интересом взглянул на меня из-под мохнатых рыжих бровей. С любопытством посмотрели и оба конвоира.
        - С каких это пор тренеры детских спортивных учреждений грабежами заниматься стали? - спросил Самохвалов насмешливо.
        Конечно, я давно уже понял, в какую историю влип и какое обвинение мне собираются предъ-явить в стенах этого учреждения, однако в моем положении признание в том, что мне известно об ограблении, равносильно признанию участия в нем. Поэтому я разыграл неведение:
        - Я не понимаю, о чем вы говорите.
        - Ха! - осклабился майор, причем так ненатурально, словно действительно был приматом и искусству в улыбке обнажать зубы его обучил дрессировщик. - Значит, будешь все отрицать?
        Я тоже осклабился так, будто был зеркальным отражением Самохвалова.
        - А ты бы хотел, чтобы я взял на себя чужие грехи?
        - Ты мне не «тычь»! - внезапно побагровев, рявкнул майор и хлопнул ладонью по столу с такой силой, что из пепельницы вывалился окурок.
        - И ты мне тоже, - спокойно произнес я и потянулся к столу, с намерением отодвинуть от себя пепельницу с вонючими «бычками». Но присутствующие в кабинете, по-видимому, решили, что от такого типа, как я, можно ждать всего, потому что оба жлоба дернулись ко мне, а рыжий, наоборот, отпрянул. - Ша! - вскричал я и поднял вверх руки. - Я ничего на столе не трогаю и ни на кого нападать не собираюсь.
        Жлобы замерли на месте, а майор, внезапно успокоившись, с наигранным сожалением произнес:
        - Выходит, чистосердечного признания не будет…
        - Мне не в чем признаваться, - выставил я подбородок.
        - Жаль, жаль, - покачал головой Самохвалов. - Напрасно ты не хочешь воспользоваться предоставленным законом правом скостить срок.
        Ох и лицемер этот рыжий! Делает вид, будто радеет за меня, а самому главное - спихнуть на меня дело и, как говорят, звездочку заработать… Шиш тебе!
        - Слыхали, - усмехнулся я. - Чистосердечное признание смягчает участь. Со мной этот номер не пройдет.
        - Ну, как знаешь, - не стал настаивать Самохвалов. - Я хотел как лучше. - Он бросил на стол ручку, откинулся на спинку стула и посмотрел на меня таким взглядом, будто видел меня насквозь. - Что ж, будем припирать фактами к стенке и раскалывать. А для начала я расскажу, как все было.
        Я пожал плечами:
        - Валяй! - А что я еще мог сказать, если сам не знал подоплеки разыгравшейся сегодня в переулке трагедии. Прежде чем опровергать что-либо, я должен был знать, что именно.
        - Итак, из материалов предварительного опроса свидетелей установлено следующее, - казенным языком начал майор. - Сегодня в восемь пятнадцать в здание Музея искусств вошел неизвестный, представившийся электриком, присланным из Энергосбыта, якобы для того, чтобы снять показания счетчиков. Ничего необычного в прибытии работника из Энергосбыта не было, поэтому неизвестного пропустили внутрь, а поскольку сотрудники музея на работу еще не пришли, сопровождать парня по пустынному зданию вызвался один из троих дежуривших в этот час в музее охранников. Едва оба оказались на втором этаже, мнимый электрик неожиданно напал на сотрудника охраны, ударив его сзади по затылку плоскогубцами, которые незаметно достал из своей сумки с инструментами. Когда охранник, потеряв сознание, упал, неизвестный оттащил его в одно из подсобных помещений музея, а сам отправился в расположенный на том же этаже туалет, где открыл окно, в которое по приставной лестнице влезли два его подельника. - Майор прокашлялся и продолжил: - Дальше события развивались так. Электрик отключил сигнализацию, а двое его подельников вошли в зал
изобразительного искусства восемнадцатого века и варварски вырезали из подрамников три картины… - Самохвалов заглянул в бумажку и, слегка запинаясь, произнес сложные для его произношения имена и фамилии, - Жака Оноре Фрагонара, Жака Луи Давида и Клода Оскара Моне. В этот момент, обеспокоенные внезапной пропажей света, на второй этаж поднялись два охранника и, что называется, застукали грабителей на месте преступления. Поскольку злоумышленникам скрытно покинуть здание не удалось, они вынуждены были прорываться на улицу через главный вход в здание, что, в общем-то, им сделать и удалось. Оказавшись за пределами музея, троица кинулась в переулок и помчалась по нему в сторону улицы Новокузнецкой. В погоню за ними бросились те двое дежуривших в музее охранников и третий, пришедший на смену сотрудник ЧОПа. Когда они, выбив дверь, которую убегавшим удалось забаррикадировать, выскочили на улицу и свернули за угол здания, грабители были уже в конце переулка. Один из охранников выстрелил и смертельно ранил бежавшего первым преступника. Второй злоумышленник, подхватив выроненные убитым полотна, скрылся за углом
забора. Третий также забежал за угол, но ему не повезло. Пробежав несколько метров, он налетел на шедшую девушку, упал и потерял сознание. В убитом трое охранников и пришедший в себя после удара плоскогубцами четвертый опознали электрика. Налетевшим на девушку был ты. Я хочу знать, кто был третьим в вашей компании, где он сейчас и где украденные картины? - Закончив речь, майор перевел дыхание и выжидающе уставился на меня.
        Ну, чем я его мог обрадовать, даже не знаю.
        - Мне неудобно тебя разочаровывать, - признался я, стараясь не злорадствовать, - но я понятия не имею, кто был третьим, да и первым тоже.
        Майор посмотрел на меня со скепсисом.
        - Что ты хочешь этим сказать?
        Я не ответил на прямо поставленный вопрос, а стал подходить к нему исподволь.
        - В изложенной тобой версии кое-что не сходится. - Поскольку Самохвалов, очевидно, чувствуя, что я готовлю ему подвох, а потому не желая идти у меня на поводу, помалкивал, я продолжил: - Охранники отлично знают: картины были в руках у двоих преступников. Они же могут подтвердить, что у парня, бежавшего в нашей троице вторым, руки были пусты. - Я выдержал паузу, однако майор по-прежнему не поддавался на провокацию, сидел как в рот воды набрав. - Из твоих слов следует, что он подхватил выроненные убитым картины, скрылся за углом. У меня картин, сам знаешь, не обнаружили. Так кто же тогда бежал со вторым рулоном картин великих мастеров?
        Мыслительный процесс пошел. Заставил-таки я рыжего шевелить мозгами. Наконец Самохвалов сообразил, что к чему.
        - Ты хочешь сказать… - усмехнулся он.
        - Вот именно, - подхватил я. - Сегодня утром в интересующее тебя время по переулку бежали четверо. Когда охранники, размахивая пистолетами, ворвались в переулок, бежавший с одним из двух рулонов картин преступник уже свернул за угол железного забора.
        - Ну да! - поднял меня на смех рыжий. - Сейчас ты скажешь, что ты здесь ни при чем, просто так погулять вышел.
        - Почему это погулять? - делая вид, будто принял слова Самохвалова за чистую монету, произнес я. - Я на работу бежал.
        Майор тоже артист, сделал вид, будто вытер набежавшую от смеха слезу.
        - Умрешь с тобой, ей-богу! На работу небось опаздывал?
        Я шмыгнул носом.
        - Представь себе. И могу это доказать.
        - Ну, давай попробуй, посмеемся, - произнес майор тоном балагура и посмотрел поочередно на конвоиров, приглашая их поучаствовать в шоу, которое сейчас будет давать завравшийся тренер детской юношеской спортивной школы.
        Издевался Джованни. И все-таки он мне импонировал. Люблю веселых людей - сам такой.
        - Электрик, по твоим словам, - начал я, - вошел в здание музея в восемь пятнадцать. Я в это время только проснулся, что может засвидетельствовать Дашка, которая провела сегодняшнюю ночь на моем диване, и если ты поторопишься провернуть дело со свидетельскими показаниями, то, возможно, еще успеешь застать ее в моей квартире. Но это еще не все, - остановил я майора, который собирался что-то возразить. - В половине девятого я уже был во дворе, где повстречался с Лидией Ивановной, жилицей из двадцать второй квартиры нашего же дома, а в это время подельники электрика наверняка уже находились в здании музея. Троллейбуса на конечной остановке не оказалось, и я решил отправиться на работу пешком, вернее, бегом. Примерно без двадцати девять я был в переулке, где и смешался с бегущими с картинами преступниками. Так что, как видишь, я при всем твоем желании не мог оказаться в одно время с преступниками в здании музея.
        Судя по невеселому выражению лиц конвоиров и Самохвалова, мое шоу в их глазах с треском провалилось. Не удалось мне развеселить публику. Но майор все еще на что-то надеялся.
        - Ну, во-первых, - произнес он, выпятив нижнюю губу, - в отношении того, что по переулку с картинами бежали двое преступников, это еще бабушка надвое сказала. Охранники действительно подтвердили: когда преступники выскакивали из музея, полотна были в руках у двоих, а когда бежали по переулку, - у одного. Но, возможно, пока они были вне поля зрения работников ЧОПа, один злоумышленник забрал картины у другого. - Теперь Самохвалов уже поднял руку, пресекая мою попытку возразить. - А во-вторых, твое алиби еще доказать нужно.
        Я развел руками.
        - Так доказывай! Мой адрес у тебя есть, в какой квартире живет Лидия Ивановна, ты знаешь.
        Майору, кажется, порядком надоело мое фамильярное обращение с ним, моя самоуверенность, да и мое нахальство тоже. Неожиданно он сверкнул глазами и, кивнув стоящему у дверей охраннику, рявкнул:
        - В камеру!
        Глава 3
        Спустя полтора часа за мной в камеру снова пришли, но не два жлоба, а худосочный полицейский с погонами младшего сержанта на узких покатых плечах. Наручники надевать не стал, вывел из камеры и прогулочным шагом повел по лестнице, а потом и по коридору первого этажа. Отношение местных сотрудников РОВД ко мне явно изменилось. Не хочется обольщаться на сей счет, но что-то подсказывало мне, что я из разряда подозреваемых перешел в разряд свидетелей. Младший сержант в кабинет не вошел, кивнул на дверь и удалился.
        Смахивающий на большую рыжую обезьяну, одетую в милицейскую форму, Джованни по-прежнему сидел в своем кабинете за столом. Не было конвоиров и у двери, и у окна, зато под окном на стуле сидел завуч нашей ДЮСШ Колесников Иван Сергеевич - большой и круглый, как самовар, - как сказал про него один из тренеров нашей спортшколы. Бывший легкоатлет, чемпион страны, а ныне заслуженный пенсионер, действительно очертаниями своей круглоголовой широкоплечей сужающейся книзу фигуры напоминал знаменитое изделие тульских мастеров со стоящим на нем заварочным чайником. Вызвали-таки старика на допрос. Колесников мужик нормальный, его у нас в спортшколе все уважают, даже неудобно как-то, что я перед ним в обличье бандита да еще с разбитой физиономией предстал.
        Я слегка поклонился.
        - Здравствуйте, дядя Ваня. Как дела на работе?
        Голова у Колесникова круглая, а лицо на бульдожью морду смахивает.
        - Паяц! - шлепнув толстыми губами, буркнул Иван Сергеевич с обиженным видом и отвернулся.
        Конечно, малоприятное занятие для начальника с опером по поводу подчиненного, замешанного в истории с ограблением Музея искусств, беседу вести. Так что я к завучу не в претензии.
        - Садись, Гладышев, - не глядя в мою сторону, произнес Джованни.
        Прикрывая дверь, я почему-то подумал: «Интересно, если я с силой захлопну дверь, большие уши майора от толчка воздуха хлопнут на ветру?» Черт возьми, у меня проблем выше крыши, а в голову дурацкие мысли лезут. Но я на всякий случай дверь прикрыл осторожно, затем прошел к столу и сел.
        - Твоя личность установлена, вон Иван Сергеевич помог, - кивнул в сторону Колесникова майор. - Соседка твоя вроде алиби тоже подтверждает, но я тебе не верю, а потому сделаю все, чтобы доказать твою причастность к преступлению. На, распишись, здесь и здесь. Это подписка о невыезде, - Самохвалов пододвинул мне лист бумаги и нахально подмигнул: - Гуляй пока.
        Я победно-снисходительно улыбнулся, подмахнул бумагу и изрек с тоном дружеского совета:
        - Вот что, майор, ты на меня драгоценное рабочее время не трать, а ищи-ка лучше настоящих преступников. Они оба за Новокузнецкой забор, огораживающий мусорку, перепрыгнули.
        Майор смирился с тем, что я его на «ты» называл, а вот с тем, что учить его вздумал, смириться никак не мог.
        - Ты мне не указывай, что делать, - буркнул он. - Оставь адрес той девицы, что у тебя сегодня ночевала, и проваливай!

«Раз про Дашкин адрес спрашивает, значит, в моей квартире ее не застали, - подумал я. - Не беда, все, что нужно, Дашка подтвердит, лишь бы она надолго не пропала, а то где ее искать, понятия не имею».
        - Я узнаю адрес девушки и сразу же тебе сообщу, - пообещал я, поднимаясь. - И последний вопрос, товарищ майор, можно?
        - Ну? - исподлобья глянул на меня Самохвалов.
        - Сколько стоят похищенные картины?
        - А ты что? - ехидно осклабился Джованни. - Прицениваешься, чтобы ворованное барыгам спихнуть?
        Конечно же, майор давно понял, что я к ограблению Музея искусств никакого отношения не имею, а злился он из-за того, что ему не удалось спихнуть на меня дело.
        - Обижаешь, гражданин начальник, - произнес я укоризненно, решив, что пришла пора обидеться. - Я честный парень, а если не хочешь говорить, то и не надо. - Я обернулся к Колесникову. - Пошли, дядя Ваня!
        Кряхтя, завуч стал подниматься.
        - Десять миллионов картины стоят, - неожиданно произнес Самохвалов. - В баксах, разумеется.
        Моя нога, поднявшаяся было для того, чтобы сделать шаг к двери, застыла в воздухе, а широкий зад поднимавшегося Колесникова завис над стулом.
        - Сколько-сколько? - спросил я так, словно майор сморозил глупость.
        - И это по самым скромным подсчетам, - мрачно сказал рыжий опер.
        Колесников вышел из столбняка раньше, чем я. Он разогнулся и со свойственными пожилым людям нравоучительными нотками в голосе изрек:
        - А народное добро лучше охранять нужно! Наняли, понимаешь, дураков-охранников, провести которых проще простого оказалось. За мной, Гладышев! - произнес он тоном папаши, забирающего сына из учреждения, где с ним плохо обошлись, и прошествовал мимо меня к двери.

«Ну что, майор, выкусил?» - хотел я сказать, но сдержался и заспешил за завучем.
        Из здания РОВД я вышел как белый человек, через парадный вход.
        Во дворе на скамеечке в тени дерева сидела та самая девица, о которую я споткнулся, - источник, как я считал, обрушившихся на меня в этот день несчастий. Она, очевидно, ждала, когда ее вызовет к себе Самохвалов для соблюдения каких-нибудь формальностей, связанных с данными ею свидетельскими показаниями.
        Я хотел сделать вид, будто не заметил девушку, и пройти мимо, но она поднялась мне навстречу. Девица, по-видимому, уже знала, что никакой я не отморозок, похитивший картины, а честный гражданин, угодивший в переплет, потому что смотрела на меня не так, как на улице Новокузнецкой, то есть не затравленно.
        - Простите меня, - сказала она тихим, довольно-таки приятным голосом. - Все так неловко получилось.
        В общем-то, девушка была ни в чем не виновата, но человеку свойственно обвинять кого-нибудь в своих бедах, а поскольку те двое, перемахнувшие забор, были далеко, то девица на роль козла отпущения как раз годилась.
        - Бог простит, - бросил я, не разжимая зубов, и прошел мимо.
        Пухлый Иван Сергеевич, заложив руки за спину, как колобок, катился в горку, вернее, перекатывался, а еще точнее, переваливался с боку на бок, тяжело ступая больными ногами. Колесников страдал болезнью спортсменов - варикозным расширением вен - результат перетренировок.
        Я нагнал завуча и пристроился рядом.
        - Ты бы хоть физиономию умыл, - посоветовал дядя Ваня, когда мы проходили мимо мраморного фонтанчика для питья. - А то по городу с тобой идти стыдно.
        - А вы что, до дому меня провожать собрались? - якобы удивился я, наивно рассчитывая провести оставшуюся половину дня на своем диванчике, зализывая душевные и телесные травмы, полученные до обеда.
        Иван Сергеевич намек понял, остановился и хмыкнул.
        - Обойдешься, - сказал он, наклонился к будто застывшей хрустальной струйке воды и сделал глоток, вытягивая губы, как лошадь на водопое. Разогнулся. - Пусть тебя до дому та девица, с которой ты всю ночь пьянствовал и развлекался и из-за которой потом на работу проспал, провожает. А я тебя до спортзала провожу.
        Я все еще на что-то надеялся.
        - Но, дядя Ваня, я думаю, что заслужил…
        - Ага, - ухмыльнулся одной половиной лица так, словно у него был флюс, завуч. - Выговор с занесением в личное дело за то, что утренние тренировки пропустил. Но у тебя еще есть шанс получить его без занесения, если после обеда отработаешь.
        Завуч, конечно, шутил - выговоры, как и советские времена, безвозвратно ушли в прошлое. Уж и не помню, чтобы кто-то кому-то их объявлял, а уж тем более заносил в личное дело.
        - Ну, что, я виноват, что так вышло? - произнес я банальную фразу школьника, оправдывающегося в совершенной шалости перед классным руководителем.
        Иван Сергеевич обреченно махнул рукой.
        - Ты никогда ни в чем не виноват, - выдал он не менее тривиальный ответ классного руководителя по тому же поводу. - Давай умывайся и догоняй!
        Что ж, начальник всегда прав. Ладно, пусть завучу перед детьми стыдно будет за то, что в его спортшколе тренеры на работу с разбитыми физиономиями ходят.
        Я смыл с лица засохшую кровь и двинулся следом за дядей Ваней.
        Перпендикулярно центральной дороге с трамвайными рельсами посередине шла широкая, идеально ровная дорога метров пятьсот в длину, которая упиралась в большущие ворота с двумя солидных размеров мячами вверху по обеим сторонам от них и дугообразным перекрытием между ними, на котором рельефными буквами было написано
«Стадион «Трактор». Мы с Иваном Сергеевичем прошли по дороге, миновали арку и, прошествовав к одному из расположенных на территории стадиона зданий, где располагались спортзалы для борьбы, нырнули в него. Завуч действительно проводил меня до моего рабочего места, так как двери его кабинета и моего зала располагались в одном длинном узком коридоре. Повезло мне с соседом.
        До начала тренировки оставалось еще сорок минут, и я отправился в душевую кабину смыть с себя грязь, которая накопилась на мне за время пребывания в изоляторе временного содержания, а заодно уничтожить бомжовский запах, который впитали поры моего тела.
        И вот тут под струями прохладной воды, лившейся из душа, я решил попробовать отыскать преступников, похитивших из Музея искусств картины. Не найти во что бы то ни стало, а именно попробовать отыскать. Не найду, и бог с ними, нет крайней необходимости землю носом рыть и из-под нее тех двоих с рулонами холстов доставать, чтобы от себя подозрения отвести. Нет у майора против меня ничего. Ну а если найду - честь мне и хвала! - утру нос оперу, а заодно удовлетворю свое любопытство. Хочется знать, кто были преступники и где теперь картины великих мастеров, любоваться которыми по милости трех отморозков лишились возможности два миллиона граждан нашего города.
        Выйдя из душа, я, взявшись за два конца полотенца, некоторое время разгонял бегавших по моей спине мурашек, образовавшихся от холодной воды, затем насухо вытерся и, переодевшись в спортивный, не пахнущий бомжами костюм, покинул тренерскую раздевалку.
        В большом прямоугольном зале, застеленном борцовским ковром так, что оставалось место для кое-каких спортивных снарядов, было пустынно.
        Я пробежался по спортзалу, слегка размялся, затем качнулся на снарядах, с удовольствием ощущая, как мышцы твердеют, наливаются силой, как в теле появляются легкость, упругость.
        Начали собираться мои ученики. Первыми ласточками были впорхнувшие в спортзал, уже переодетые в спортивную форму трое подростков или, скорее всего, не три ласточки, а два откормленных голубя и один воробушек. Именно так на фоне двух крепышей-сверстников смотрелся Славка Минаев - тощий пацан с большими глазами, веснушками и толстыми губами, которыми в самый раз с кустов смородину обирать. Это он бежал за «Опелем» по Новокузнецкой и заглядывал в окно машины.
        Я махнул рукой, подзывая пацана, и, когда он приблизился, сказал:
        - Пойдем, Славка, поговорить нужно.
        Приобняв мальчишку за плечи, я повел его на ковер в угол зала, где стояла гимнастическая скамейка. Усевшись на нее, мы прислонились спинами к стене, обитой по периметру зала, примерно на высоте полутора метров, матами, чтобы, если кто из борцов во время тренировки врежется в стену, не ушиб себе чего.
        - Я знаю, Игорь Степанович, о чем вы со мной поговорить хотите, - шлепнув толстыми губами, сказал Славка. - Вы хотите, чтобы я язык за зубами держал, никому не говорил о том, как вы гробанулись на дороге и как вас потом в полицию забрали.
        - То, что произошло на Новокузнецкой, - ошибка. Меня с другим спутали. Но ты действительно помалкивай насчет утреннего инцидента, не позорь тренера. А поговорить я с тобой хотел вот по какому поводу. - Я наклонился к парню и доверительным тоном спросил: - Ты же сегодня утром возле мусорки проходил, когда два мужика с рулонами холстов под мышками через забор перепрыгивали?
        - Ну да, - с любопытством взглянул на меня Славка. - А что?
        Я почувствовал легкое волнение.
        - А ты не запомнил лица первого бежавшего человека?
        Славка сделал сосредоточенное лицо, очевидно, пытаясь вспомнить облик бандита, но тщетно.
        - Нет, Игорь Степанович, - сказал он, шмыгнув носом. - Первого не помню, я на него внимания не обратил, бежит человек и бежит, мало ли по дорогам людей бегает. А вот когда пальба началась, то на второго я уж во все глаза глядел. Так что его я хорошенько запомнил.
        Я махнул рукой.
        - Второго-то я и сам хорошо запомнил. Но, может, - я еще не терял надежды кое-что выяснить, - ты видел, куда те двое делись после того, как за забором оказались? С того места, где ты шел, часть обратной стороны забора должна была быть видна.
        Парень сокрушенно покачал головой:
        - Нет, Игорь Степанович, не видел. Когда бандиты забор перепрыгнули, я уже мимо мусорки шел.
        Я прицокнул языком. Последняя зацепка и та накрылась. Что ж, значит, не суждено мне найти похитителей картин.
        Я слегка хлопнул мальчишку по спине, сгоняя его со скамейки.
        - Ладно, Славка, иди к ребятам, сейчас тренировку начнем.
        Однако пацан не сдвинулся с места. Ему очень хотелось угодить своему тренеру, хоть чем-то помочь.
        - Игорь Степанович, я-то не видел, - сказал он интригующе. - А вот Васька Шейнин, может, и видел. Мы с ним живем рядом, а учимся в разных школах. Выходим из дому утром в одно и то же время, половину пути вместе идем, а потом расходимся как раз у мусорки. Он за забором к своей школе топает, так ему ближе, а я прямо двигаю. Вот и сегодня, только мы с ним расстались, как эти мужики через забор перемахнули.
        Я оживился, потрепал парня за загривок и воскликнул с подъемом:
        - Ну, это же здорово, Славка! Как бы мне встретиться с твоим другом?
        - Ну, - парень запустил в волосы пятерню и почесал затылок. - Сегодня уже не успеем, а вот завтра я Ваську в спортзал приведу.
        - Подходи со своим дружком после уроков, тогда и поговорим.
        В спортзале было уже полно детворы. Я поднялся и окинул воспитанников строгим взглядом.
        - Становись! - рявкнул я громовым голосом и прошел на середину зала.
        Глава 4
        После тренировок я переоделся в пахнущую бомжами одежду и покинул стадион. На стоянке у центрального входа стадиона меня поджидала все та же девица, о которую я споткнулся. Вот прицепилась. Я уверенным шагом направился к ней, решив раз и навсегда отбить у нее охоту таскаться за мной. Девушка поджидала меня со смущенным видом, переминаясь с ноги на ногу. Видя, что я настроен агрессивно, девица и вовсе растерялась. Она шагнула мне навстречу и пролепетала:
        - Игорь, мы в прошлый раз с вами не договорили. Я все же хочу извиниться перед вами…
        - Послушай, красавица, - остановился я и сверху вниз уничтожающе глянул на девицу. - Ты, как тот чиновник из рассказа Чехова «Смерть чиновника», покою мне не даешь…
        - А, знаю, - неожиданно захихикала девица. - Рассказ о том, как чиновник один в театре чихнул на лысину генералу, а потом долгое время ходил за ним и извинялся до тех пор, пока не умер.
        - Вот-вот, - чему-то усмехнулся и я. - Считай, что я тебя простил.
        - Ну, вот и хорошо! - подхватила девица, и лицо ее озарилось лучезарной улыбкой. - В таком случае давайте посидим где-нибудь, выпьем мировую. Я знаю здесь неподалеку вполне приличное и недорогое кафе. - И, видя мою нерешительность и по-своему истолковав ее, поспешно добавила: - Да вы не волнуйтесь, платить буду я - в качестве компенсации за тот моральный ущерб, который вам причинила. Вы по моей вине в полицию угодили.
        - Да мы вроде и сами не бедные, - сказал я раздумчиво и, отбросив антипатии, впервые оценивающе взглянул на девушку.
        Признаться, я не могу по достоинству оценить фигуру женщины, если она одета в джинсы или брюки. В мини-юбке или без нее - пожалуйста. Но когда изящные линии, изгибы и формы тела скрыты вышеназванным предметом одежды, тут я пас - в упор не вижу достоинств. Видимо, воображение у меня слабо развито.
        Но то, что у стоящей передо мной девицы фигурка была ладная, было заметно и в джинсах. Девушка была невысокая, хрупкая, изящная, как статуэтка. Лицо довольно милое, с густыми бровями, большими наивными глазами, маленьким чувственным ртом, хорошеньким носиком. Украшением девицы были длинные, ниже плеч, густые волосы темно-каштанового цвета. В общем и целом девушка была что надо. И чего я на нее взъелся? В конце концов, она сегодня находилась на Новокузнецкой, была свидетельницей преступления, а раз уж я решил взяться за расследование этого дела, то она вполне могла мне пригодиться.
        - Ладно, давай показывай, где твое кафе, - согласился я.
        - Вот и отлично, - обрадовалась девушка, довольно бесцеремонно подхватила меня под руку и потащила по широкой дороге.
        - И как же тебя зовут, мой камень преткновения? - поинтересовался я, стараясь шагать не так широко, чтобы дать возможность девушке приноровиться к моему шагу.
        - Оксана. Оксана Ветрова, - промолвила девушка, просовывая руку поглубже под мой локоть и заглядывая мне в лицо. - А как вас зовут, я знаю. Игорь Гладышев. Мне полицейский Самохвалов сказал.
        - Стукач мент, - резюмировал я, вполне комфортно ощущая себя в качестве кавалера хорошенькой попутчицы, и великодушно разрешил: - Можешь называть меня на «ты».
        Мы прошагали до перекрестка и сели в троллейбус, который провез нас по весеннему городу две остановки и высадил на открытом всем ветрам бугре, где, кроме небольшого магазина, авторемонтной мастерской и кафе, других строений не было.
        Кафе с красочной вывеской «Сад желаний» - по верху массивных ворот - находилось в котловане и было окружено невысоким кирпичным забором.
        Мы миновали небольшую круглую площадку с тремя припаркованными машинами на ней, вошли в калитку и спустились по широким мраморным ступеням в густо засаженный цветами двор, с небольшим фонтаном в центре него. В углу двора находилось подсобное помещение, дальше по периметру располагались кабинеты, за ярко освещенными окнами которых видны были сидевшие за столиками посетители. Негромко звучала музыка. Действительно, приличное место.
        С порога одной из дверей, как с летка на поиски нектара, выпорхнула похожая на пчелку официантка с талией такой тонкой, как шпильки ее туфелек. Она процокала к нам каблучками по выложенной асфальтной плиткой дорожке и защебетала:
        - Мы рады вас приветствовать в нашем заведении. Пройдемте, пожалуйста, я вас провожу в кабинет.
        Покачивая бедрами, официантка прошла в ближайший свободный кабинет. Мы - следом.
        Помещение было небольшим, уютным. В нем находились два низких кожаных дивана и низкий же стол, на котором стояла ваза с цветами и два комплекта столовых приборов.
        Вильнув соблазнительной частью своего тела, официантка исчезла, а мы с Оксаной в ожидании заказа уселись на диваны и разговорились.
        Ветровой оказалось двадцать семь лет, хотя, признаться, я думал, она значительно моложе. Во всяком случае, выглядела она юной. Оксана жила вдвоем с мамой у гостиницы «Космос». Окончила институт иностранных языков, но, как принято нынче говорить, временно не работала (раньше бы сказали, тунеядствовала) и работать, кажется, в ближайшее время не собиралась, ибо в этом особой необходимости не было. Мать Оксаны была какой-то там элитной портнихой, так что семья материально была обеспечена. Не замужем, что не очень-то отрадно, так как я предпочитаю иметь дело с замужними, которые не имеют на меня виды. Впрочем, чего это я? Я на нее и сам никаких видов пока не имел.
        Я тоже рассказал Оксане кое-какие факты из моей биографии, однако Ветрова ими не удовлетворилась и стала исподволь более подробно расспрашивать меня о моей жизни. Ее интересовало многое, а в частности, моя наследственность. Не было ли у меня в семье душевнобольных, алкоголиков, а также не страдаю ли я сам какими-либо неизлечимыми недугами и пороками. Некоторые вопросы удивляли меня, но я, по возможности, честно отвечал на них, тем более что скрывать мне особо нечего - в роду идиотов у меня не было, я не алкоголик и здоров как бык.
        Наконец официантка принесла заказ. Мы особо не шиковали - заказали бутылку хорошего вина, кое-какие закуски и шашлыки.
        Пришел мой черед задавать именно те вопросы, ради которых я, собственно, и пришел в «Сад желаний» с Оксаной.
        - Как ты утром оказалась на Новокузнецкой? - спросил я, отхлебнув вина.
        Оксана пригубила вина и невинно хлопнула глазками.
        - Кто, я?
        Я отчего-то разозлился на непонятливость девушки. Хрумкнув листом салата, сдержанно ответил:
        - То, что я делал сегодня на Новокузнецкой, я отлично знаю и буду помнить это утро до конца своих дней. Конечно, я спрашиваю, что делала на улице ты.
        Ветрова хихикнула:
        - По магазинам прогуливалась.
        Мои зубы, стаскивавшие в этот момент с шампура кусочек ароматного мяса, разжались.
        - В половине девятого утра?
        - А почему бы и нет? - в свою очередь, удивилась Оксана. - У меня подруга в этих краях живет. Я у нее ночевала, а утром, возвращаясь домой, по дороге решила пройтись по магазинам.
        - Логично, - я снял зубами с шампура кусочек мяса и заработал челюстями. - А чего ты ко мне под ноги-то бросилась? Подвиг решила совершить, своим хрупким телом матерого бандита, похитившего художественные ценности, остановить?
        Оксана прыснула со смеху и прикрыла ладонями нижнюю часть лица. Надо сказать, Ветрова нарочито смущалась, кокетничала, разыгрывая из себя маленькую девочку, стараясь вести себя соответственно тем годам, на которые выглядела. Но она была далеко не дурочка, я видел ее насквозь, и тем не менее ее кокетство и наигранная непосредственность мне импонировали.
        Девушка отняла руки от лица, в ее глазах лучилось веселье.
        - Да нет, просто я испугалась сильно. Выстрелы, толпа мужиков бежит. Вот я по дурости и села, закрыв голову руками.
        - Ну да, - поддакнул я. - Инстинкт страуса сработал: при опасности голову в песок прятать.
        - Что-то вроде того, - с озорным видом встряхнула головой Оксана, и кончики ее чудесных каштановых волос взметнулись и тут же приняли первоначальное положение.
        Девушка нравилась мне все больше и больше. Мне захотелось потрогать ее шелковистые волосы руками, но я сдержался.
        - А ты не обратила внимания, как выглядел бежавший впереди парень? - задал я свой излюбленный вопрос.
        - Хочешь попробовать бандитов разыскать? - тотчас смекнула Оксана.
        - Хотелось бы, - признался я. - Уж очень эти ребята мне насолили.
        Пальцы рук у Ветровой были сцеплены на коленях в замок. Она расцепила их и снова сцепила.
        - Нет.
        - Жаль, - посетовал я, наливая в фужеры новую порцию вина. - Ну, если что интересное вспомнишь, дай знать. Я, если что узнаю, тоже тебя, в свою очередь, проинформирую.
        Я поднял фужер и хотел подать его Оксане, но рука моя так и повисла в воздухе. Девушка неожиданно изменилась в лице и резко опустила голову. Ветрова сидела напротив окна, я - на соседнем диване сбоку от окна. Резко взглянул в окно. Солнце уже садилось, на фоне заката в окне, будто в портретной рамке, четко вырисовывался силуэт парня, одетого в джинсы и футболку. Парень был хорош собой - рослый, с рельефной мускулатурой, с мужественным приятным лицом. Он стоял, скрестив на могучей груди крепкие руки, смотрел на Оксану и насмешливо улыбался.
        Если девушка опустила голову для того, чтобы ее не узнали, сделала она это напрасно. Парень - несомненно, знакомый Оксаны - заметил ее и узнал. Он с осуждением качнул головой и исчез из оконного проема.
        - Какие-то проблемы? - Я поставил фужер перед девушкой.
        Она исподлобья глянула в окно и, заметив, что парень ушел, подняла голову.
        - Никаких! - С напускной веселостью она подхватила фужер и объявила: - Так, знакомый один, с которым мне не очень хотелось бы встречаться. Но не расспрашивай меня больше о нем. Хватит! - Она лихо отпила полфужера вина и взялась за остывающий шашлык.
        У меня вообще-то и в мыслях не было расспрашивать ее о парне. Какое мне дело до ее знакомых. Я пожал плечами и принялся доедать остававшиеся в тарелках салаты.
        Мы посидели еще немного, поболтали и стали собираться. Расплачивался за ужин, разумеется, я.
        На улице уже стемнело. Зажглись фонари. На небе среди россыпи сверкающих звезд желтым пятном маячил полумесяц. Дул легкий ветерок, он приятно освежал разгоряченное от выпитого вина лицо.
        Я рассчитывал, как это принято, поблагодарить Оксану за приятно проведенный вечер, затем посадить ее на такси, а самому отправиться домой и наконец-то после тяжелого, утомительного дня завалиться на свой диван.
        Увы, мои приключения на сегодняшний день еще не закончились. Неподалеку от круглой площадки перед кафе, в темноте, стояли трое молодых людей, в одном из которых я без труда узнал того самого парня, который заглядывал в окно кабинета кафе. Ребята явно поджидали нас и были настроены агрессивно.
        Неприятно заныло под ложечкой, а в коленках появилась мелкая дрожь. Нет, не из-за того, что я трус и боюсь драться, вовсе нет. Просто перед дракой на меня небольшая трясучка нападает, которая проходит после первого же удара по физиономии противника. Такова реакция организма на опасность. Но я с дрожью не борюсь, она служит мне своего рода сигналом, мол, будь наготове, Игорек, драка будет. Вот и сейчас сигнал поступил, и я внутренне напрягся.
        Девушка тоже заметила компанию и, вцепившись в мой локоть, потащила меня в сторону от нее.
        - Пойдем быстрее! - шепнула она. - Не оглядывайся.
        Скорым шагом мы направились вдоль дороги. Место было отдаленным от оживленной части города, людей видно не было, по дороге проносились редкие машины. Я поднял руку - крутой джип никак не прореагировал на просьбу остановиться, гордо проплыл мимо.
        За нашими спинами никакого движения не чувствовалось. «Может быть, пронесет?» - подумал я, ускоряя шаг. Уж очень мне драться не хотелось. Черта с два.
        - Оксана! - раздался сзади негромкий окрик, и послышались звуки настигающих нас шагов.
        - Не оборачивайся! - снова шепнула Ветрова.
        - Ага! - усмехнулся я. - Чтобы по затылку чем-нибудь звезданули и обоих рядком уложили на дороге. Нет уж, извини, опасности надо в глаза смотреть.
        Я остановился, повернулся. Вынуждена была последовать моему примеру и Оксана. К нам скорым шагом приближались трое парней. Первым шел рослый парень с рельефной мускулатурой. Чуть поодаль от него двигался невысокий крепыш приблатненного вида, и замыкал шествие худенький пай-мальчик в идиотской панамке. Его самого от хулиганов защищать нужно, а он туда же, в крутые метит…
        Компания подошла решительным шагом и одновременно остановилась, будто кто подал ей команду «стой».
        - Вольно! - произнес я и встал напротив парня так, будто собирался принять от него рапорт.
        - Шутник, однако, - презрительно скривив губы, бросил красавчик и обратился к девушке: - Оксана, Паша будет очень недоволен тем, что ты таскаешься по кафе с каким-то типом.
        Слово «тип» неприятно резануло слух, но я решил смолчать, тем более что разговор пока шел в спокойном тоне.
        Девица почувствовала себя не в своей тарелке. Оно и понятно: и передо мной вроде неудобно за то, что обнаружился Паша, который права на нее имеет, и перед приятелем Паши - за то, что ее в кафе с новым хахалем застукали.
        - Что я, в кафе не имею права сходить? - выкрутилась Оксана, сумев не отказаться ни от меня, ни от Паши.
        - Имеешь, - ухмыльнулся парень, - но было бы лучше, если бы Паша об этом знал.
        Нет, без драки не обойтись. У всех троих ребят чесались кулаки, это было заметно по их напружиненным телам и напряженным лицам, но они никак не могли найти повод, чтобы начать против меня агрессивные действия. Так чего время-то тянуть, раз драка все равно неизбежна.
        Я изогнулся вопросительным знаком и тоном врача, интересующегося здоровьем у душевнобольного, возомнившего себя Наполеоном, спросил:
        - А что, без ведома великого Паши девушкам нашего города уже и сходить никуда нельзя?
        Ну вот и подходящий повод начать потасовку. Парень от радости аж засветился изнутри.
        - Заткнись, козел! - сказал он, сдерживая эту самую радость.
        - Виталик, прекрати! - попробовала было урезонить красавчика Оксана, но куда там…
        - Помолчи! - бросил он ей и переключил все свое внимание на мою персону.
        Козел - это не «тип». За козла морду положено бить, ежели ты мужик, конечно. А я мужик.
        - Сын твоего папы козел, - витиевато выразился я и сжал кулаки. Сейчас что-то будет.
        И не ошибся. Виталик в дальнейшие дебаты относительно того, кому и кем доводится бородатое домашнее животное, вступать не стал. Неожиданно резко выбросил вперед руку. Если бы я не был готов к отражению атаки и не отклонился в сторону, его кулак точно попал бы мне в нос, и тогда исход поединка был бы решен, разумеется, не в мою пользу, ибо удар у парня был поставлен превосходно - кулак промелькнул мимо моего носа со свистом пролетевшего мимо пушечного ядра. Сам обладатель увесистой, похожей на палицу длани, не устояв на месте, шагнул вслед за ней и наткнулся на выставленную мной ногу. Окончательно потеряв равновесие, Виталик вскинул над головой руки и, словно спортсмен по прыжкам в воду, красиво нырнул, врезавшись носом в асфальт. Во Дворце водного спорта на соревнованиях судьи за такой нырок обычно ставят наивысшую оценку.
        Дрожь в коленках все еще не проходила. Чтобы избавиться от нее, мне, как известно, требовалось разок съездить кому-нибудь по физиономии. Подходящая для снятия трясучки маячила в метре от меня. Принадлежал лик приблатненного вида крепышу. Парень был готов к схватке, бросился ко мне и нарвался на мой кулак, пришедшийся ему в челюсть. Трясучки как не бывало. Со звуком «члёп» открылся рот приблатненного, а на мою руку брызнули то ли слюни, то ли кровь парня. Челюсть приблатненного оказалась крепкой. Он устоял на ногах и, размахивая руками, снова кинулся в бой. Но не зря же я годами оттачивал приемы на ковре, соревнованиях, а потом на тренерской работе. Перехватив своей рукой руку парня, я дернул ее книзу, выводя крепыша из равновесия, затем ударил его грудью в грудь и подсек его ноги сзади своей ногой. Крепыш взлетел в воздух так, будто подпрыгнул на батуте. Я не стал поддерживать парня, чтобы он не упал на землю и не дай бог чего себе не отшиб, наоборот, отпрянул. Крепыш, на мгновение зависнув в воздухе, вдруг ухнул вниз, будто в пропасть, а достигнув земли, плашмя упал на нее, раскинув руки и ноги,
и затих.
        Напрасно я не принял в расчет пай-мальчика в панамке. Дохлый оказался каратистом. С диким криком «И-я!» доходяга подскочил на месте метра на полтора - и откуда такая прыгучесть взялась - и послал обутую в кроссовку ногу вперед. Метко. Ребристая подошва обуви пришлась мне аккурат наискосок лица. Наверняка на нем остался отпечаток. В голове раздался звон, а перед глазами поплыли радужные круги. Я потерял возможность не только видеть, слышать и соображать, но и ходить. На заплетающихся, полусогнутых ногах, а потом и вприсядку я прошел метра три, а затем, зацепившись пяткой за бордюр, ограждавший дорогу, перелетел через него и растянулся на асфальте.
        К счастью, способность воспринимать окружающий мир вернулась ко мне довольно быстро. Когда пай-мальчик подскочил ко мне и сделал замах ногой, чтобы добить лежачего, я уже был в относительно хорошей физической форме, сумел увернуться от летящей в лицо кроссовки и с силой пнул доходягу по голени. Тот взвыл и запрыгал на одной ножке, и его дурацкая панамка запрыгала на его голове в такт прыжкам.
        Я вскочил на ноги, успев краем глаза обозреть поле боя. Виталик уже очухался. Он сидел на земле и фыркал. Приблатненный же корчился от боли, лежа на спине - видимо, здорово себе внутренности отбил, - но, кажется, тоже приходил в себя. Где-то на заднем плане, заламывая руки, с безумным видом металась Оксана. Она не знала, к кому обратиться за помощью.
        Боль у паренька в панамке, по-видимому, прошла. Он крутанулся на месте и снова попытался нанести мне удар ногой. Хватит! Я перехватил его стопу у своей груди и с силой повернул. Парень пропеллером прокрутился в воздухе, однако с ловкостью кошки вывернулся и приземлился на обе ноги. Акробат чертов.
        Поднялся с земли Виталик и с грацией мертвеца, восставшего из могилы, двинулся ко мне. С другого боку приближался еще один зомби - приблатненный. Оклемался, гад. Будем считать, что разминка закончилась. Ну, поехали, ребята!
        На меня набросился рой кулаков. Разгоняя его, я рвался к пай-мальчику в панамке, своему главному обидчику, оставившему на моем лице след от своей кроссовки. И на кой черт мне этот доходяга сдался!
        Ерунду в боевиках показывают, будто какой-то там ван Дамм один чуть ли не роту солдат вырубает. Я не слабее артиста Жана Клода ван Дамма, без хвастовства говорю, но не то что с ротой или даже взводом - с двумя хорошо натренированными мужчинами вряд ли справлюсь. А тут - трое. Удары и пинки сыпались со всех сторон градом. Забыв о парне в панамке, которую тот, кстати, уже обронил, я отбивался от них как мог.
        Наверное, меня бы заклевали до смерти, если бы мне не помогла Оксана. Она бросилась между мной и нападавшими и, принимая на себя часть ударов, завизжала:
        - Прекратите, мать вашу! Пре-кра-ти-те!
        Как ни странно, ее окрик подействовал. Троица, глумившаяся надо мной, неожиданно сбавила обороты, удары стала наносить реже и слабее - и все из-за спины прикрывавшей меня Оксаны, а затем и вовсе оставила мою персону в покое.
        Дохлый поднял с земли свою панамку, отряхнул ее о колено, нахлобучил на голову и поплелся вдоль дороги. Даже не пообещав «в другой раз со мной разобраться», следом за ним потянулись и Виталик с приблатненным. Вскоре компания растворилась в темноте.
        Здорово меня потрепали. Я сидел на земле, прислонившись к забору кафе, и отдыхал от побоев. Есть, оказывается, в жизни радости - чувствовать (а может быть, наоборот, не чувствовать?), что тебя не бьют.
        - Ну как, ты в порядке? - произнесла Оксана голосом тренера, спрашивающего у боксера, севшего после изнурительного раунда в углу ринга на табурет передохнуть.
        Я вышел из того блаженного состояния, в котором пребывал, и кивнул головой:
        - В порядке. А что, мне снова на ринг?
        - Какой, к черту, ринг? Ты что, бредишь? - участливо спросила девушка и протянула мне руку. - Вставай давай!
        Я взялся руками за теплую девичью ладошку и рывком поднялся. Какое там, к черту,
«в порядке»! Я без посторонней помощи и шагу ступить не мог. Вовремя «мой тренер» выбросил на ринг полотенце, вернее, девушка прекратила поединок, а то бы калекой остался.
        - Пошли домой, тренер! Мне нужно отдохнуть. - Я оперся о хрупкие плечи девушки.
        Приобняв меня за талию, Оксана покачала головой.
        - У тебя с мозгами что-то случилось, раз ты заговариваться стал. Это ты тренер спортшколы, - она повела меня к дороге. - А вот до дому тебя действительно придется проводить, иначе не дойдешь.
        Мы доковыляли до дороги и стали ловить машину. Остановились сразу две. Вторая - не очень старый «Фольксваген» - понравилась мне больше.
        - И где ты раньше был? - сказал я водителю, забираясь с помощью Оксаны на заднее сиденье автомобиля. - Когда такого парня трое жлобов у дороги избивали?
        Со стороны мы напоминали подвыпившую парочку, возвращавшуюся домой после бурной вечеринки. Так нас мотало из стороны в сторону, пока мы шли в обнимку по тротуару от остановившегося неподалеку от моего дома такси до подъезда. К счастью, Лидия Ивановна нам по дороге не встретилась, а то на следующий день ей было бы о чем посудачить с соседями.
        В моей квартире в коридоре большое круглое зеркало отражало уже не того человека, который утром, хотя небритый и помятый, зато чистый и небитый уходил из дому. Из зеркала на меня смотрел изможденный, грязный человек с изуродованным угрюмым лицом. Повеселились… К заработанной утром при падении на Новокузнецкой ссадине на пол-лица на нем наискось добавился отпечаток от подошвы кроссовки доходяги, здорово смахивающий на след от протектора шипованной шины. Господи, и что же я завтра в оправдание по поводу нового украшения на лице детям, а главное, Ивану Сергеевичу скажу?
        Ладно, завтра будет завтра, а сегодня ко мне в гости похожая на статуэтку девица заглянула. Таких у меня еще не было. Ну, а раз в моем доме поздним вечером появилась подвыпившая, кажущаяся легкодоступной дама, то и вести себя нужно соответственно обстоятельствам - предельно корректно, значит. Но вначале нужно кое-что выяснить.
        - Вопрос, леди, - сказал я, убирая руку с плеч Оксаны и скидывая обувь. - Кто такой Паша и почему он до такой степени не любит, когда ты ходишь с чужими мужчинами в кафе, что даже приятелям своим наказал бить их смертным боем, ежели они встретят таковых в кафе в твоем обществе?
        Нет, девушка ничуть не смутилась. Она небрежно махнула рукой и заявила:
        - Так, знакомый один, ухаживает за мной.
        Я без посторонней помощи вошел в комнату, которую, к счастью, уходя, прибрала Дашка, и стал стаскивать с себя грязную рубашку.
        - Крутой, что ли?
        - Вроде того, - Оксана с детским любопытством рассматривала мою обставленную старомодной мебелью квартиру, доставшуюся мне в наследство от усопшей матушки. - Так, значит, живут одинокие мужчины? - поинтересовалась она, уже зная о моем семейном положении из моих рассказов в кафе.

«Что ж, о Паше я сегодня так ничего и не узнаю», - заключил я и скинул наконец рубашку.
        - А ты думала, холостяки живут на шикарных виллах с бассейнами с лазурной водой и каждую ночь водят к себе домой девушек? Я не такой! - «В смысле, виллы и бассейна у меня нет», - добавил я про себя. - Ты как, сегодня у меня остаешься? - и я открыто и честно посмотрел на девушку - пусть видит, что таких правдивых глаз не может быть у сексуального маньяка.
        Оксана несколько мгновений разглядывала меня изучающим взглядом, сделала, по-видимому, относительно моих наклонностей положительные выводы и, невинно хлопнув глазками, согласилась:
        - Останусь, за тобой уход нужен. Только позвоню маме, предупрежу, что не приду сегодня домой.
        Брюки снимать перед девушкой я постеснялся.
        - Привет маме, - сказал я, отправился в ванную и там разделся.
        Действительно, жаль, что бассейна с лазурной водой у меня нет. Поплавал бы в нем - живо от усталости, а возможно, и от болезненных ощущений избавился бы. Ладно, контрастный душ тоже тонус повышает.
        Я искупался и вновь вернулся в комнату. Оксана уже поговорила с мамой и сейчас сидела на моем любимом диване со скучающим выражением на лице и смотрела по телевизору какой-то фильм. Телевизор был старенький, еще советский, показывал расплывчато, неярко, стыдно мне за него.
        Вид у Оксаны, как и у меня, был плачевный - одежда испачкана, на шее царапина. Пока девушка приводила себя в порядок в ванной и купалась, я собрал на стол - выставил на журнальный столик кое-какую закуску, принес из холодильника не допитую с Дашкой бутылку водки, вскипятил воду и заварил чай.
        Полчаса спустя Оксана, чистенькая, пахнущая душистым мылом, в моей старенькой застиранной рубашке, сидела рядом со мной и зевала, как новорожденное дитя после кормежки.
        Нет, сегодня день не удался во всех отношениях, и в плане любви тоже. Когда я после рюмки водки и вялого, сорванного с девичьих уст поцелуя по-хозяйски разложил гостью все на том же диване, встретил неожиданное решительное сопротивление.
        - Извини, но я не готова вот так, сразу… - пролепетала она застенчиво и села, застегивая на себе мою рубашку, которую я, зная о растянувшихся на ней петлях, расстегнул одним движением руки сверху и донизу.
        - Для меня тоже половая связь с девушкой в первый день знакомства является дикостью, - признался я, поцеловал Оксану в щечку и поднялся. - Спи спокойно, принцесса!
        - Хорошо, что не мертвая царевна, - хихикнула девушка.
        - Только не нужно страшных сказок на ночь, не люблю! - Я достал из обшарпанного шкафа комплект чистого белья, бросил его на колени Оксане, сам взял с дивана сложенные Дашкой в стопку две мятые простыни и удалился в соседнюю комнату на запасной диван, который и существует у меня на тот случай, если гостья попадается строптивая.
        Уснуть сразу не удалось. Случается подобное от перенапряжения. Не менее получаса проворочался я на ужасно жестком диване, прежде чем, как говорят поэты, сон коснулся моих ресниц. И вот, когда я наконец-то, выражаясь по-простому, захрапел, от двери к дивану легким ветерком промелькнула неясная тень, и ко мне под простыню впорхнула Оксана, потерявшая где-то мою рубашку.
        Ну, я же говорил, что день у меня сегодня неудачный. Ибо заниматься в час ночи сексом после того, что я сегодня пережил, весьма обременительно, хотя и приятно.
        Глава 5
        Попка у нее оказалась идеальной, руки хрупкими, ноги, правда, немного худыми книзу, что, впрочем, нисколько не умаляло достоинств ее фигуры. Статуэтка, одним словом. Даже лобок безупречно выбрит, кажется идеально гладким, будто у мраморного изваяния женщины.
        Нельзя долго на спящую обнаженную женщину смотреть - очарованным станешь! Я еще раз окинул взглядом фигурку Оксаны, лежащей в целомудренной позе Джульетты после проведенной с Ромео якобы брачной ночи, потянулся и вышел из комнаты.
        Тренировка у меня начиналась в одиннадцать часов, поэтому торопиться было некуда. Чувствовал себя неплохо, вроде ничего нигде не болело, выспался, накануне выпил не так уж много.
        Я не спеша умылся, потом отправился на кухню, набрал в чайник воды, поставил его на плиту. Отправился будить Оксану. Дома ее оставлять нельзя. Не потому, что боюсь, будто она украдет у меня что-нибудь, просто ключей у меня два комплекта - один у меня, другой у Дашки, так что, если Оксана после меня будет уходить, запереть дверь ей будет нечем.
        Принцесса оказалась неженкой, встала неохотно, с капризами, очевидно, ждала, когда ей кофе в постель подадут. А я кофе в постель не люблю, я перед завтраком умываться и зубы чистить привык. Что и Оксане сделать посоветовал. Вышли мы из дому час спустя. На остановке обменялись номерами телефонов, договорились созвониться и распрощались. О том, что девушка была каким-то образом причастна к моим вчерашним невзгодам, я уже не вспоминал.
        Ровно в одиннадцать я был на работе, стоял в спортивной форме в центре зала и кричал бегавшим по кругу пацанам:
        - Правым боком бегом марш!.. Левым боком!.. Спиной вперед!.. Перешли на шаг. Вдох! . Выдох!.. Вдох!.. Выдох!..
        Синяка, как я боялся, от кроссовки доходяги в панамке на моем лице не осталось - так, небольшое покраснение, так что оправдываться перед дядей Ваней ни за что не пришлось, - а неловкость перед ребятами я испытывал только за ссадину на щеке.
        После обеда, когда я проводил тренировку с мальчишками, отучившимися в школе в первой смене, в спортзал заглянул Славка Минаев в компании с очкастым пареньком с головой, конфигурацией напоминавшей известный овощ, описанный Джанни Родари в качестве главного героя в книге «Чиполлино». Оба паренька были в условно-школьной форме, так как единой таковой нынче не бывает, с рюкзачками за спиной - сразу видно, что ребята порядочные, с занятий идут.
        Я сделал Славке и его приятелю, которого, кажется, звали Васькой, знак, чтобы подождали меня, так как в этот момент разучивал со спортсменами болевой прием.
        - Ну а теперь разбились по парам, встали в партер и принялись за отработку приема, - сказал я, вставая с придавленного мной к ковру пацана, чью руку я завел за голову и слегка на нее давил, и сошел с ковра.
        Минаев и его приятель стояли у двери, поджидая меня. Славка отлично знает правила - вход в зал без спортивной формы строго воспрещен, потому-то и стоял за порогом и приятелю входить не позволял.
        Я вышел в коридор.
        - Привет, мужики, - я поочередно пожал мальчишкам руку; в неформальной обстановке к ним обязательно проявлять уважение нужно, больше любить будут.
        - Здравствуйте, Игорь Степанович, - солидно, стараясь говорить баском, изрек Минаев и представил своего приятеля: - Вася Шейнин. Я вам о нем говорил.
        - Я помню, спасибо, что пришли.
        Мальчишеское начало взяло в Славке верх над желанием казаться старше и солиднее, и он затараторил:
        - А вы знаете, тренер, Васька все видел. Он знает про ограбление. Он…
        Не нужно, чтобы о случившемся вчера со мной происшествии знал весь стадион. Я провел пальцем по африканским губам Минаева, отчего раздался шлепающий звук, и мальчишка замолчал.
        - Потише, Славка, и не торопись. Пусть твой товарищ сам обо всем расскажет.
        Минаев так и остался стоять с открытым ртом, а вместо него заговорил очкастый:
        - В общем, так, - голос у него был глухой, говорил пацан слегка в нос. - Когда мы со Славкой расстались, я в дырку в сетке нырнул и пошел вдоль забора, за которым мусорка находится. Тут мне на голову дядька чуть не приземлился. Он отпихнул меня и побежал по тропинке, а когда я прошел немного по ней вперед, второй мужик с забора спрыгнул. Я посторонился, чтобы мужик меня с ног не сбил. Он пробежал мимо и помчался вслед за первым дядькой.
        Уже кое-что. Я напрягся.
        - А куда они побежали, не обратил внимания?
        - Как же не обратил, - удивился Васька, и глаза его, слегка увеличенные стеклами очков, стали еще больше. - Пальба же была. Я сразу понял, что дядьки преступники, тем более что в руках они какие-то предметы тащили, ну и смотрел им вслед до тех пор, пока они из виду не скрылись. Они между домами побежали в сторону мебельного магазина.
        Я радостно потер руки.
        - Ну, спасибо вам, мужики, выручили! Мне ваши сведения здорово пригодятся. Ты, Васька, первого мужика хорошо рассмотрел?
        - Хорошо.
        - А как он выглядел?
        - Ну, он в темной рубашке был и черных джинсах, - парень поправил на носу очки. - А рост у него повыше моего будет.
        Пока Вася меня ничем не удивил.
        - То, что он в темное был одет, это я и так знаю. То, что выше тебя, тоже понятно - не был же он шкетом метр двадцать ростом. Ты мне скажи, лицо у него какое?
        - Русское, - не задумываясь, ответил паренек.
        Ясно - составитель словесного портрета из Васьки никакой.
        - Хорошо, что ты хоть русского от эфиопа отличить можешь, - хмыкнул я. - Но хоть сколько лет ему, сказать можешь?
        Что в Ваське мне нравилось, так это то, что на любой вопрос у него был готов ответ. Такая линия поведения хороша при ответах на уроках - главное, не молчать, и двойку не схлопочешь.
        - Могу! - охотно откликнулся мальчишка. - Старый он был, лет шестьдесят.
        Заливал Васька: с той скоростью, с какой мужик мчался по переулку, в шестьдесят лет уже не бегают. Глупый я, конечно, вопрос задал двенадцатилетнему пацану. В его годы подростки могут определять возраст только своих сверстников либо тех, кто младше их, и то ориентируясь на рост. Жизненного опыта маловато.
        Я еще раз поблагодарил мальчишек за оказанную помощь, распрощался с ними и вошел в спортзал.
        После работы часа в четыре я отправился на Новокузнецкую с тем, чтобы пройти по маршруту грабителей, может, чего нового и узнаю. Я прошел мимо тянущейся вдоль тротуара сетки-рабицы с небольшой дыркой, сквозь которую вчера пролез Васька, расставшись со Славкой, но протискиваться в нее не стал, решил вначале обозреть окрестности с возвышенного места.
        Глянув по сторонам и не заметив никого поблизости, я свернул в закуток и, разбежавшись, запрыгнул на один из мусорных контейнеров, стоящих у забора. Высокий забор оказался мне по грудь. Моему взору предстала картина не очень унылая, но и не очень веселая - обычный пейзаж городской окраины, на которую наступают многоэтажки, уничтожающие на своем пути частные дома.
        Я не зря допытывался у Славки, а потом и у Васьки, в какую именно сторону побежали грабители, потому что за забором - распутье. Можно отправиться вправо - в лабиринты гаражей, прямо - мимо забора детского сада к рынку либо влево - между многоэтажных домов к мебельному магазину, куда бандиты вчера и проследовали.
        То, что бандиты побежали именно к нему, было для меня неожиданностью. В той стороне широкий Волгоградский проспект, и затеряться на нем у них мало шансов. Было бы логичнее, если бы они побежали в безлюдные гаражи, а затем задними дворами ушли бы подальше от опасного места или рванули на рынок и растворились бы в толпе. Но бандитам было виднее, куда бежать. Что ж, отправлюсь по их следу.
        Я перемахнул забор и скорым шагом направился по дороге, шедшей между домами.
        Мебельный магазин стоял на пригорке у пересечения Волгоградского проспекта с дорогой, выходившей с квартала. Отдельным зданием мебельный магазин не был - обычная девятиэтажка с большой, приспособленной для торговли площадью на первом этаже. Но уж так повелось в нашем районе называть стоящее на проспекте здание мебельным магазином.
        Я поднялся на пригорок, взбежал по высоким ступеням крыльца и вошел в большие стеклянные двери.
        Кто не знает, что представляет собой современный мебельный магазин? Лабиринт из комнат и залов, забитых мебелью, со скучающими кое-где на креслах и диванах продавцами и сидящими за столиками с компьютерами серьезного вида менеджерами. Именно в таком магазине я и оказался.
        - Уважаемые граждане! - сказал я громко, обращаясь к перечисленным выше работникам магазина, а заодно к слоняющемуся по нему десятку покупателей. - Вчера утром был ограблен Музей искусств. Из него похищены ценные картины. Слыхали?
        Присутствующие в магазине люди притихли, не зная, как реагировать на появление типа, обращающегося к ним с глупым вопросом.
        - Из полиции, что ли? - наконец догадался стоявший неподалеку от меня высокий кучерявый парень со смазливым лицом, одетый в черные брюки, белую рубашку и галстук.
        Я посмотрел на него насмешливо.
        - А ты думал, из санэпидемстанции?
        Парень заткнулся. Больше желающих выяснять, какую именно организацию я представляю, в магазине не нашлось, и я, вновь повышая голос, продолжил:
        - Примерно без пятнадцати девять грабители проходили мимо вашего магазина. Никто из вас случайно не видел в это время двоих мужчин в темных рубашках и черных джинсах? У них в руках были рулоны с похищенными холстами.
        Менеджеры и продавцы недоуменно переглядывались между собой, а посетители с любопытством уставились на меня. Наконец худенькая стройная девица, сидевшая на диване, тоненьким голосом сказала:
        - Нет, никто не видел!
        - А все ли работники из тех, кто работал вчера, присутствуют сегодня в магазине?
        Снова служащие мебельного магазина переглянулись, и та же девица произнесла:
        - Все!
        - Спасибо за правдивые и исчерпывающие ответы, уважаемые граждане! - кланяясь, произнес я. - Дай бог, чтобы в ваш магазин никогда не заглядывали ни воры, ни грабители.
        Все находившиеся в магазине люди почему-то посмотрели на меня как на юродивого. Я не обиделся. На меня часто так люди смотрят. Повернулся и вышел за двери.
        Волгоградский проспект под небольшим углом уходил вдаль к метро. Я направился в ту сторону и, заходя в учреждения и магазины, которых на проспекте было множество, стал задавать работникам и служащим вопросы, подобные тем, какие задавал в мебельном магазине. Но никто вчера утром не видел в окрестностях своих заведений двоих интересующих меня типов.
        Обойдя несколько зданий, я вернулся к мебельному магазину и отправился в противоположную от него сторону проспекта. И тут почти сразу же удача улыбнулась мне. Во втором от мебельного магазине - им оказалась «Оптика» - гладенькая, чистенькая, хорошо сохранившаяся особа лет сорока в белом халате на мой традиционный вопрос: «А не видели ли вы вчера утром и т. д…» - будничным тоном заявила:
        - Двоих парней в темных рубашках и черных джинсах?.. С картинами? Как же, видела.
        По правде, я сегодня уже отчаялся получить положительные ответы на свои вопросы, поэтому слова женщины ошеломили меня.
        - Вы уверены? - воскликнул я и подался от двери к сидевшей за прилавком женщине так резво, что чуть не сбил в центре магазина прозрачный шкафчик.
        В «Оптике» было столько очков, что было бы просто удивительным, если бы одни из них не красовались на лице продавщицы. Но мне кажется, видела она превосходно, а очки носила для рекламы, ибо посмотрела на меня поверх оправы.
        - С вами все в порядке?
        - Да, конечно! - отмахнулся я. - Если можно, подробнее о тех двоих, и откуда вы знаете, что у них были картины?
        Очки, видать, здорово мешали женщине, потому что она вообще сняла их и положила на прилавок. Без очков она выглядела лучше.
        - Если бы не картины, то я, наверное, и не обратила бы внимание на парней.
        - То есть? - Я изогнулся в услужливой позе.
        - Вчера утром в магазине покупателей не было, как сейчас, - начала рассказывать продавщица. - Я сидела и от нечего делать пялилась в окно. Вот тогда и заметила торопливо шедших по тротуару молодых людей. В руках у них были длинные рулоны. Неожиданно один из парней споткнулся и выронил рулон. Он упал на тротуар и развернулся. Не до конца, конечно, - до половины, но я поняла, что в рулоны свернуты холсты. Из-за них-то я и запомнила молодых людей. Я еще тогда подумала, чудно как-то - картины без подрамников. Я и понятия не имела, что это картины великих художников и украдены из Музея искусств.
        Женщина говорила, и ее слова оказывали чудотворное воздействие на мой уставший от долгих и бесполезных поисков организм. Я почувствовал прилив сил. Неужели я напал на след?
        - Что же было дальше? - подстегнул я продавщицу.
        Она повела округлым плечом.
        - Да ничего. Парень поднял картину, свернул ее, и молодые люди перешли на другую сторону дороги к кафе.
        - Куда они делись потом? - От нетерпения я переминался с ноги на ногу, как лошадь перед началом забега.
        По лицу женщины промелькнуло сожалеющее выражение.
        - Не знаю. В этот момент в магазин зашли покупатели, и я переключила внимание на них.
        - Жаль, - я приятно улыбнулся. - Но спасибо и за те факты, что вы мне изложили. Вы очень наблюдательны. А внешность парней описать можете? Одного я знаю. Широкоскулый такой, узкоглазый. Нос большой, губы полные, отвисшие. - Передо мной живо всплыло лицо остановившегося в переулке и выстрелившего в охранника парня. - А вот как выглядел второй, с удлиненными волосами?
        - С удлиненными волосами? - переспросила продавщица, вновь напялила очки и посмотрела мимо меня в большое - от пола до потолка - витринное стекло на улицу, очевидно, пытаясь представить себе двух спешащих по тротуару парней. - Ну, ему лет тридцать. Лицо у него такое суровое, но приятное. Взгляд пронзительный, тонкие губы, нос прямой… Больше, извините, ничего сказать не могу.
        Еще раз поблагодарив продавщицу за оказанную помощь, я вышел из магазина «Оптика» и направился через дорогу.
        Кафе называлось «Здравствуй». Оно представляло собой двухэтажное кирпичное П-образное здание с фонтанчиком в середине двора, огороженного декоративным забором. На обоих крыльях здания на втором этаже были летние площадки. На них сидели немногочисленные в этот час посетители. Гремела музыка. Весело тут у них.
        Я миновал небольшую автостоянку перед кафе, вошел во двор, где также стояли несколько столиков, и наткнулся на рослую официантку лет двадцати двух. У нее были длинные ноги, выпуклые, будто две громадные лампочки, ягодицы, выпиравшие под мини-юбкой, узкая талия, покатые плечи. Две лампочки чуть поменьше она прятала под блузкой.
        - Добрый день, проходите, пожалуйста, вам показать столик? - на одном дыхании сказала девушка, и на округлом лице ее, покрытом слоем пудры, маскирующим прыщи, появилась заученная улыбка.
        - Зря стараешься, я не веселиться пришел, - подыскивая в голосе строгие начальнические нотки, изрек я. - У меня другой интерес. Вчера утром, примерно без пятнадцати девять, в ваше кафе не заходили двое парней с рулонами в руках? - задал я вопрос, неожиданно осознавая всю его нелепость. Дураками же нужно быть, чтобы после ограбления музея расположиться неподалеку от него в кафе и закусывать или, скажем, выпивать. Но раз уж вопрос задан, не забирать же его обратно.
        - Да нет, не видела, - сказала девица, как-то странно шевельнув плечами, отчего две вызывающие восторг груди напряглись, разошлись в стороны, чуть не оторвав на блузке пуговицу, и тут же возвратились в исходное положение.
        Интересно, умеет ли она проделывать такой же фокус с «лампочками» побольше?.. Черт, отвлекся… В общем, иного ответа от официантки я и не ожидал.
        - Но парни направились в вашу сторону. Возможно, они проходили мимо вашего кафе.
        - Может быть, - беспечно согласилась девица. Она утратила ко мне интерес, ибо заметила входящих в кафе клиентов, которых по роду своих занятий обязана была обслужить, и, устремляясь к ним, бросила мне: - А вы у дяди Коли спросите. Он у нас все замечает; может, он и видел тех, кого вы разыскиваете, - и она на ходу кивнула в сторону стоящего у входа в здание кафе невысокого жилистого мужчины лет шестидесяти, в темно-синей форме охранника.
        Я направился к нему.
        Уж не знаю, каким охранником был дядя Коля в жизни, но роль такового он разыгрывал классно. Мужчина стоял с грозным видом, сложив руки на груди, посверкивал лысиной и, словно лучом прожектора, шарил острым, ощупывающим взглядом по двору кафе, лицам посетителей, пытаясь выявить угрожающую вверенному ему объекту опасность, потенциального нарушителя порядка, а то и скрытого террориста.
        Не обошел вниманием его рентгеновский взгляд и мою физиономию, а поскольку я у дяди Коли по каким-то одному ему ведомым признакам подозрения не вызвал, взгляд у охранника стал не то чтобы мягче или добрее - менее настороженным.
        Я приблизился к мужчине и с ходу выложил цель своего прибытия, называя его при этом дядей Колей, чем вызвал у охранника некоторое расположение к моей особе.
        - Двое в темных рубашках, говоришь, - выслушав меня и осознав всю значимость своей персоны, от которой зависит поимка преступника, медленно проговорил охранник. Опустив уголки рта, он некоторое время стоял с задумчивым видом, а потом изрек: - Двоих не видал, а вот троих довелось, и не без пятнадцати девять, а без пятнадцати восемь.
        Я был раздосадован. Чего-то не в тему мужик говорит. Мало ли кого, когда и где он в своей жизни видел. Я вяло улыбнулся:
        - Понятно.
        - Пойдем покажу, где дело происходило, - заявил дядя Коля, сошел со ступеней крыльца и направился к боковому входу во двор кафе.
        Я двинулся следом. Мы вышли на прилегающую к пустынному проспекту дорогу, на противоположной стороне которой за бетонным забором высилось здание новостройки с подъемным краном, и остановились.
        - Похожие на тех парней, что ты говорил, приехали на машине и остановились вон там, - дядя Коля указал рукой на участок дороги у торца кафе. - Я как раз на работу шел, ну и подрулил к вылезшим из машины ребятам. Говорю, мол, так и так, нельзя здесь останавливаться, хозяин ругается, поставьте машину, как положено, на автостоянку. А парни сказали, что отойдут ненадолго, и ушли. Но обманули, подлецы, старика, пропали надолго, - охранник зло сверкнул глазами. - А когда я выглянул около девяти часов, автомобиль исчез.
        По мере того как дядя Коля говорил, я испытывал все большее и большее волнение. Зря на мужика поклеп возводил, подозревая, что он не по теме говорит, на самом деле он мне ценную информацию подкинул.
        - Марка у машины какая была, дядя Коля? - спросил я быстро.
        - А бог его знает, - махнул охранник рукой. - Я в марках не разбираюсь, машина какая-то черного цвета.
        - Иностранная?
        - Может быть, иностранная, а может, и нет. Машин-то сейчас развелось, разве все запомнишь.
        - Ну, а номер хоть запомнил?
        Солнце припекало, и дяде Коле в его униформе было жарковато. Он достал из нагрудного кармана рубашки носовой платок и, промокая им вспотевшую лысину, покачал головой.
        - Нет, не запомнил; не подумал как-то, что он мне пригодится, да и память на цифры у меня плохая. А вот об особых приметах рассказать могу. Я же подходил к машине несколько раз, вот и разглядел как следует.
        Я голодным взглядом посмотрел на охранника.
        - Ну?!
        - На правом заднем крыле у машины вмятина была, а на зеркале заднего вида, которое у лобового стекла находится, сувенирчик такой висел - чертик.
        Да, с приметами негусто. Я задумался, пытаясь суммировать все те сведения, которые у меня имелись о преступниках, но дядя Коля мой мыслительный процесс прервал:
        - Послушай, парень, как я понял, ты в полиции работаешь?
        Язык не поворачивался у меня назваться работником органов внутренних дел, и я едва заметно кивнул.
        - Порядок есть порядок, - деловито произнес дядя Коля и протянул руку. - Документики покажи!

«Черт бы побрал тебя с твоей бдительностью, - выругался я в душе. - Ведь никто же до сих пор не поинтересовался моим удостоверением».
        - А-а, вот ты о чем, пожалуйста! - якобы привычным жестом полез в задний карман джинсов за корочками, но, не обнаружив в нем нужную вещь, на мгновение застыл с озадаченным видом, потом похлопал руками по карманам и расстроенно сказал: - Вот, блин, когда продавщице из «Оптики» корочки предъявлял, забыл их в магазине на прилавке. Ты, дядя Коля, подожди меня здесь, я сейчас за ними сбегаю. Только никуда не уходи! У меня к тебе еще вопросы есть. - Я развернулся и скорым шагом направился через дорогу.

«…Все ясно, - думал я, шагая к остановке. - Дядя Коля видел бандитов, но не после ограбления, а до него, когда парень, бежавший по переулку вторым, был еще жив. Три бандита приехали на машине, бросили ее у кафе, в этот момент охранник их и повстречал. А вот когда после ограбления оставшиеся вдвоем бандиты уезжали, он не заметил. Но почему грабители оставили машину так далеко от Музея искусств? На этот вопрос напрашивался один-единственный разумный ответ. Автомобиль «чистый», принадлежит одному из грабителей, и они не захотели светить его вблизи места преступления».
        Глава 6
        Я соскучился по Оксане и, когда она позвонила ко мне домой, ужасно обрадовался.
        - Хочешь, чтобы я к тебе приехала? - спросила девушка.
        От перспективы провести с Оксаной еще одну волшебную ночь у меня перехватило дыхание.
        - Еще бы! И чем скорее твое прекрасное тело окажется рядом с моим, тем лучше!
        - А как насчет прекрасного личика? - тоном капризной красавицы произнесла
«статуэтка». - Ты никогда про него ничего не говоришь!..
        Я честно признался:
        - Прекрасным личиком меня не удивишь, бывали у меня девицы и краше тебя, но с такими фигурами…
        Оксана некоторое время раздумывала, очевидно, соображая, обидеться ей на мои слова или подождать более солидного повода для обиды, выбрала второе и отозвалась:
        - Ладно, будем считать, что ты мне сделал комплимент… Подъеду через час, - проворковала она и многообещающе добавила: - Между прочим, у меня есть для тебя новость!.. - И в трубке зазвучали гудки отбоя.
        Пятнадцать минут спустя я уже торопливо возвращался домой из магазина с сумками, полными продуктов, полчаса спустя накрывал журнальный столик, а через час - прохаживался по комнате, с нетерпением посматривая на часы. Когда раздался звонок, я уже поджидал Оксану у двери, так как немногим раньше заметил девушку в окно. Выждав несколько секунд, чтобы не показаться очень уж нетерпеливым, я распахнул дверь.
        - Сегодня тебя никто не побил? - окидывая меня критическим взглядом, спросила Оксана и вошла в квартиру. - Да нет, вроде новых синяков не видно.
        Я, в свою очередь, оглядел девушку. Выглядела она потрясающе. На Оксане были экстравагантная в гармошку яркая блузка, изящные босоножки и бежевая юбка чуть выше колен, смотревшаяся на стройной фигурке не менее сексапильно, чем на иной девице мини-юбка. В общем, типаж эдакой бизнесвумен, сошедшей с обложки гламурного журнала.
        - Я теперь не дерусь, - похвастался я. - Есть в этой жизни занятия поинтереснее, чем кулаками махать, - и в доказательство того, что рукам действительно можно найти более достойное применение, чем бить ими по чьей-нибудь физиономии, я погладил Оксану пониже спины. Девушка смутилась, а я кивнул в сторону комнаты: - Прошу к дивану, вернее, к столу.
        Полчаса спустя, когда мы, подвыпившие и плотно закусившие деликатесами, которые я, не поскупившись, приобрел в супермаркете, сидели на диване за журнальным столиком, Оксана спросила:
        - Ну, что там с твоим расследованием? Узнал что-нибудь?
        - Кое-что… - Я коротко поведал Оксане о результатах своих поисков преступников и закончил словами: - В общем, я оказался в тупике. Знать знаю, какой тип машины и ее особые приметы, а вот найти в большом городе в одиночку машину с помятым крылом и сувениром «чертик» вряд ли смогу. Нужно подключать полицию. У нее возможностей для поиска больше… А ты о бандитах ничего нового не узнала?
        Оксана покрутила головой так, что ее длинные чудесные волосы взвились.
        - Нет.
        Мимика у меня неплохая, могу запросто одну бровь приподнять, что я и сделал.
        - А что же ты мне за новость тогда сообщить хотела?
        - Э-э… - девушка неожиданно покраснела. - Новость у меня другого плана. Я… мне… В общем… - никак не могла она решиться что-то сказать. - Ну, ладно, я по-о-том тебе объясню.
        - Ну, хорошо, - согласился я, весьма озадаченный тем, что у Оксаны неожиданно проявился дефект речи, свойственный заике. - Как знаешь.
        Взглянул на часы - стрелки показывали восемь. Пора! Я махнул еще рюмку водки, придвинулся к Оксане и положил ей руку на колено. Кожа у девушки была нежной, бархатистой и до того приятой на ощупь, что я не мог отказать себе в удовольствии погладить округлое колено, прежде чем рука моя скользнула дальше - вверх по бедру и вниз под юбку. Чем выше продвигалась рука моя, тем плотнее сжимала девушка ноги и ниже опускала голову. Стесняется.
        Я встал, выключил верхний свет, включил торшер и вырубил телефон, чтобы ненароком не позвонил кто и не оторвал от важного дела. Глянул на Оксану. Она смотрела на меня украдкой поблескивающими в полумраке глазами и, кажется, чего-то ждала. Я догадывался чего - поцелуя. Я вновь плюхнулся на диван, притянул к себе девушку и прижался своими губами к ее устам. Судя по тому, как расслабилось в моих руках тело Оксаны, и по вырвавшемуся из ее груди стону, я угадал ее желание.
        Спешить было некуда, впереди целый вечер и целая ночь, завтра на работу мне после обеда, можно выспаться, поэтому я, не торопясь, стал стаскивать с Оксаны одежду и аккуратно складывать ее на кресле. Когда на кресле оказались кружевные трусики, я быстро разделся сам, разложил на диване Оксану и прилег рядом с ней.
        Для меня не столь важен секс, сколько прелюдия к нему. Моя рука, как по волнам, гуляла по изгибам тела Оксаны, а губы блуждали по ее губам, шее, плечам, по небольшим упругим холмикам, ложбинкам между ними… Вот так бы всю ночь и лежал, гладя и целуя. Я, может, и лежал бы, да Оксана не позволила. Она сама толкнула меня на спину, довольно изящно перекинула через меня ножку, а затем со стоном опустилась на мои чресла. Вот это скромница!..
        Когда говорят «сверлит взглядом», подразумевается, что недобрым. Добрым взглядом вроде сверлить нельзя. Но случаются в жизни парадоксы. Утром я почувствовал, как меня сверлят взглядом так настойчиво, что душа заныла, а когда я разлепил веки, то встретился с безмятежным, полным любви взглядом Оксаны. Окстись нечистая! Ох и тяжелый взгляд у девки!
        Оксана сидела на диване, прислонившись спиной к стене, обхватив ноги руками, и во все глаза пялилась на меня. Увидев, что я открыл глаза, девушка приподняла голову. Пробившийся сквозь ставни тонкий солнечный лучик, в котором плавали золотистые пылинки, скользнул по лбу Оксаны и уткнулся ей в глаз. Она лукаво прикрыла глаз и спросила:
        - Выспался?
        Вместо ответа я взял Оксану за лодыжку и потянул девушку к себе, желая вновь испытать те приятные ощущения, которые испытал ночью. Но Оксана вдруг уперлась:
        - Погоди, потом. - Она мягко, но настойчиво высвободила ногу и пытливо взглянула на меня: - Ты хочешь узнать новость, про которую я не сказала вчера?

«Чего это она со своей новостью второй день разродиться не может?» - подумал я сердито, однако попытки вновь склонить Оксану к тем забавам, которыми мы развлекали себя до середины сегодняшней ночи, оставил. Обещанием поделиться новостью девушка меня заинтриговала.
        - Давай говори!
        - Понимаешь… э-э… я… - вновь стала запинаться Оксана.
        - Послушай! - наконец не выдержал я. - Если ты сейчас же не расскажешь, в чем дело, я тебя отведу к логопеду лечить от заикания.
        В конце концов, Оксана решилась.
        - В общем, я беременная, - выпалила она и потупила глазки.
        У меня отвисла челюсть, причем так низко, что в мой открытый рот наверняка можно было засунуть кулачок девушки. Как в воду глядел насчет «разродиться». Дикость какая! Я приподнялся на локте.
        - Ха! - сам не зная, с чего это я вдруг развеселился, воскликнул я. - Скажи еще, беременная вот уже девять месяцев и от меня!
        Оксана растопырила пальцы и слегка манерно махнула ладошками.
        - Да ну тебя, я правду сказала.
        Я понял, что девушка говорит на полном серьезе, не собирается брать свои слова обратно, и возмутился:
        - Что за чушь? Мы позавчера с тобой переспали, а на следующий день ты уже почувствовала, что забеременела? Так не бывает!
        - Бывает, - с озорной настойчивостью возразила Оксана, давая как бы понять мне, что у женщин есть свои тайны, в которые нам, мужчинам, проникнуть не дано. - Я давно не была с мужчиной, а в подобном случае запросто залететь можно.
        Что-то в ее словах не стыковалось, и я понял что.
        - А как же Паша?
        - А кто тебе сказал, что у меня с Пашей близкие отношения? - удивленно, тоном праведницы возразила девушка.
        Я потер лицо в том месте, где отпечатался след от кроссовки парня в дурацкой панамке.
        - Действительно, когда женщина мужчине безразлична, его друзья обычно бьют кавалерам женщины физиономии. Это же правило такое.
        Оксана прыснула со смеху и приложила ладошку к губам.
        - У меня в самом деле нет с Пашей интимных отношений, уверяю тебя! - произнесла она так, будто я, дурачок такой, закатил сцену ревности, а она мягко уговаривала меня не ревновать. - И не только с ним. Я вообще боюсь какую-нибудь заразу подцепить, поэтому избегаю случайных связей, да и не случайных тоже.
        - Ну, конечно, мы же с тобой год встречались, прежде чем на одном диване оказались…
        Девушка потупилась, и я во второй раз увидел, как она мило умеет краснеть.
        - Ты все время выставляешь меня дурочкой, - сказала она укоризненно. - Ты же видел, что позавчера я долго сопротивлялась. Но уж очень ты мне понравился.
        Я немного успокоился. «Дурачит меня девка, - подумал я. - Знаем мы эти женские штучки. Проверить хочет, как я к ней относиться буду после сообщения о беременности».
        - И что же ты почувствовала? - спросил я иронично-снисходительным тоном и вновь лег на диван.
        - Ну как тебе объяснить… Изменения некие в организме и какое-то необычное ощущение там… - она указала на низ живота.
        - Шевелится, что ли? - подсказал я.
        - Ну, хватит тебе! - сделала Оксана вид, будто обиделась, а затем тоном человека, приготовившего сюрприз, заявила: - Но это еще не все. Я сегодня тест купила, для проверки беременности - знаешь, такой, что в каждой аптеке продается. Так вот, он дал положительный результат.
        Не была Оксана похожа на девушку, озабоченную своим неожиданным интересным положением, и это еще больше укрепило меня во мнении, что меня проверяют на вшивость. Я совсем успокоился.
        - Ну и что теперь? Мне нужно на тебе жениться? - сказал я тоном человека, разгадавшего коварные замыслы интриганки.
        - Фи! - скривилась Оксана и презрительным взглядом обвела убогую обстановку в моей квартире. - И ты думаешь, я соглашусь сюда переехать? У меня другие запросы. И уж если я решусь выйти за кого-нибудь замуж, то только за Пашу.
        Я вытаращил глаза.
        - Послушай, я все же никак в толк не возьму, какие у вас с Пашей взаимоотношения?
        - Видишь ли, - девушка легла на диван и удобно пристроила свою голову у меня на плече. - Паша не из бедных ребят, он давно предлагает мне выйти за него замуж, и я бы, наверное, согласилась, если бы не одно «но»… Он не может иметь детей. Да и с потенцией у него не все в порядке. А зачем мне бездетный брак? Но Паша ради меня готов на многое. Недавно он намекнул мне, что будет не против, если я от кого-нибудь забеременею, а потом выйду за него замуж. Я пока Паше ничего не ответила, но подумываю над его предложением, раз уж случай представился и я залетела. Ты не беспокойся, Игорь, - Оксана стала чертить на моей груди какие-то линии, - я претензий к тебе не имею.
        Как говорится в подобных случаях, «это было уже не смешно». Похоже, девушка не врет, она и в самом деле оказалась в интересном положении. Впрочем, в одном она все же обманывает - в том, что залетела случайно. Все ею было запланировано заранее. Теперь ясно, что означают ее расспросы в кафе «Сад желаний» о моей наследственности, состоянии здоровья, наклонностях и склонностях. Оксана знала чего хотела от меня с первой же минуты нашей встречи. Она изучала меня, прикидывала, подойду ли я на роль биологического отца для ее будущего ребенка, а когда решила, что подойду, использовала. Вот тебе и открытая книга. Я пока понятия не имел, как относиться к той роли донора, в которой оказался, а потому помалкивал.
        Оксана хотела еще что-то сказать, но в этот момент раздался звонок в дверь. Кто бы это мог быть? Мы с Оксаной недоуменно переглянулись. Гостей я вроде не ждал.
        - Давай одевайся быстренько! Может быть, из полиции пришли. Я ведь у них теперь под колпаком.
        Мы вскочили с дивана и начали наспех напяливать на себя одежду. Я же в армии служил, да еще спортсмен - когда я влез в рубашку и брюки, Оксана только юбку натягивала. Поправляя на ходу воротник рубашки, я вышел в прихожую, но тут неожиданно дверь сама открылась, и на пороге возникла… Дашка. Вот это номер! Только ее мне сейчас не хватало. Я слегка растерялся, но тут же взял себя в руки и радушно воскликнул:
        - Привет, Даша! Очень рад твоему приходу!
        Увидев меня, девушка тоже растерялась не меньше.
        - Вы дома?
        - Как видишь. Да ты проходи, проходи! - Я взял девушку за локоток, ввел в квартиру и захлопнул дверь. - Как дела?
        - Нормально. А я вчера вам звонила, никто трубку не брал, и сегодня с утра. И дверь никто не открывает. А я вам кое-что из еды купила, - словно оправдываясь, говорила девушка и потрясла пухлым пакетом, в котором угадывались колбаса, батон и еще какие-то продукты. - Вы уж извините, что я двери тем ключом, что вы мне дали, открыла. Как-то неудобно вышло. Я же не знала, что… - Даша вошла в комнату и осеклась, увидав Оксану, поспешно напяливающую на себя блузку.
        Сейчас начнется самое интересное.
        - Здрасте! - сделала Оксана книксен и, взяв в руки обе груди, резким движением, хорошо знакомым мужчинам, поправила бюстгальтер.
        Идиотское положение. По-идиотски я и улыбнулся.
        - Знакомьтесь - Оксана, Даша. - Я решил ничего не объяснять. Пусть сами объясняются.
        Дашка сразу же, разумеется, все поняла, окинула Оксану оценивающим взглядом. Конечно же, мясистая Афродита рядом со «статуэткой» проигрывала. Я кашлянул в кулак и попытался улизнуть.
        - Девочки, вы тут посидите пока, а я чайку соображу.
        - Да нет, спасибо, Игорь Степанович, - официальным тоном изрекла Дашка. - Я не хочу.
        Я переступил с ноги на ногу и остался стоять у двери в кухню. Оксана сразу же решила поставить точки над «i».
        - А вы кто? - спросила она подозрительно Дашку и взглянула на нее испытующе.
        Дашка, очевидно, решила, что ей в моем доме ничего не светит. А напрасно. Она усмехнулась, поставила пакет с продуктами на пол у мебельной стенки и, выручая меня, сказала:
        - А я домработница Игоря Степановича. Пришла, хотела в доме вот убраться, а у него гости… Ладно, приду в следующий раз.
        Девушка повернулась и направилась в прихожую, я, поколебавшись секунду, скользнул за ней следом. Оправдываться ни в чем не стал. Не жена же.
        - Погоди, Даша, - я придержал дверь, которую девушка, взявшись за дверную ручку, собиралась открыть. - Я тут в переплет угодил…
        Дашка взглянула на меня с заинтересованным видом. У нее, наверное, не было особого желания выслушивать мои речи после того, как застала меня в компании с Оксаной.
        Я вполголоса, так, чтобы не слышала находившаяся в комнате Ветрова, пересказал Дашке историю с ограблением музея, в которую я угодил.
        - Ты могла бы подтвердить следователю, что я вчера до пятнадцати минут девятого был в своей квартире?
        Просьба выглядела довольно бестактной на фоне произошедших только что событий, и я это понял только тогда, когда высказал ее, но отступать было поздно.
        - Без проблем! - с натянутой улыбкой сказала девушка.
        Чтобы сгладить неловкость, я тоже неловко улыбнулся и торопливо заговорил:
        - Давай свой номер телефона и адрес.
        Дашка развела руками.
        - Визитки у меня нет.
        Я хохотнул, и мой смех прозвучал так, будто я находился в пустом помещении.
        - Ничего, я запишу. - Взял лежавшие на тумбочке в прихожей блокнот и ручку и записал продиктованный Дашей телефон и адрес.
        - А девица-то ничего, - подмигнула мне девушка. - Желаю удачи! - Она открыла дверь и выскользнула из квартиры.
        Глава 7
        Когда мы с Оксаной вышли из дома, было одиннадцать часов. Посадив ее в маршрутку, я заскочил в троллейбус. До начала тренировки было еще три часа, и я решил использовать их с толком, съездить по делам.
        Расставшись с девушкой, я вздохнул свободнее. После того как она сообщила мне о своей беременности, рядом с Оксаной я чувствовал себя не в своей тарелке, и было от чего. Меня приравняли к быку-производителю! Ему проще - он скотина, я же гомо сапиенс и в отличие от него сознаю, что у меня где-то воспитываются дети. Невеселый опыт по этой части у меня уже был. Мой сын-подросток жил вдали от меня с моей бывшей супругой. Так нужно ли, чтобы еще у кого-то в семье воспитывался мой ребенок? Хотя подарить жизнь другому человеку тоже неплохо. Девчушке, например. Всю жизнь мечтал иметь дочку. В общем, я не знал, как относиться к роли биологического отца, которую мне уготовила Оксана. Мне нужно было время, чтобы разобраться в своих чувствах.
        Когда я открыл дверь кабинета, похожий на худую рыжую обезьяну в милицейской форме майор сидел, низко склонившись за своим столом, и, высунув язык, что-то старательно писал.
        - Разрешите, товарищ майор, - еще не зная, как отреагирует на мое появление после долгой разлуки хозяин кабинета, произнес я на всякий случай официальным тоном.
        Оторвав взгляд от бумаг, майор искоса взглянул на меня.
        - А, это ты, - пробурчал он. - Проходи.
        Вроде не забыл, что мы с ним на «ты».
        - Привет, - сказал я панибратски и шагнул в кабинет.
        Самохвалов указал глазами на стул.
        - Садись. Адрес девушки принес?
        - Конечно, - я устроился на стуле и положил перед майором бумажку с адресом и телефоном Дашки. - Пожалуйста.
        - Вечно у вас, холостяков, с десяток баб находятся, которые готовы алиби подтвердить, - продолжал ворчать Самохвалов. В бумажку он даже не взглянул - взял ее и с пренебрежением отбросил на край стола.
        - Такова наша холостяцкая доля - все свое свободное время с девицами проводить, - с притворным сожалением вздохнул я. - Устаешь с ними. Есть что-нибудь новенькое? Я имею в виду по ограблению музея?
        Майор задрал свой приплюснутый и приподнятый нос.
        - Тебе как, - произнес он свысока и издевательски, - письменный отчет о ходе следствия предоставить или устного достаточно?
        - Устный пойдет, - ляпнул я, но, решив, что излишне фамильярничать не стоит, примирительно сказал: - Да ладно, чего ты обижаешься, я же не просто так интересуюсь. Причины есть…
        Самохвалов шевельнул бровями.
        - Какие, если не секрет?
        - У меня от тебя никаких секретов. В отличие от тебя… В общем, я на след преступников вышел.
        - Да ну?! - Вид у Самохвалова был скептический. Майор, видимо, сомневался в том, что я могу раскопать что-нибудь стоящее. - Может, поделишься тайной своего следствия?
        - Для того и пришел.
        Привычка у меня есть такая: когда иду на встречу с человеком, то обязательно прокручиваю по сто раз в голове то, о чем хочу ему сообщить, поэтому я довольно четко и быстро рассказал Самохвалову о своем расследовании, приведшем меня к кафе
«Здравствуй».
        Закончив повествование, я сел, как лорд, забредший в каморку к плебею. А почему бы и нет? Как-никак преступников, если и не за шиворот приволок в полицию, то уж на блюдечке преподнес ей, это точно. Но напрасно я ждал похвалы от майора, он даже доброго слова мне не сказал. Взглянул насмешливо и откинулся на спинке стула.
        - И что теперь я должен сделать?
        И дураку ясно, что. Я удивился:
        - Не знаешь, что ли?.. Надо объявить розыск черной машины с помятым задним крылом.
        - Ага, и с болтающимся чертиком на лобовом стекле, - поддакнул майор. В глазах Самохвалова все еще плясали веселые огоньки.
        - Почему бы и нет, - сказал я уже не так уверенно, как прежде, и принял на стуле более скромную позу.
        - Значит, я должен разыскать в городе с двухмиллионным населением черную машину? - Майор всем своим видом выразил, до чего смехотворно мое предложение. - Ты хоть представляешь, сколько в городе может быть черных машин?
        - Да, но не у всех у них помято заднее крыло и болтается чертик на лобовом стекле, - возразил я.
        - Чушь! - отмахнулся Самохвалов. - Чертика твои бандиты наверняка сняли, а крыло выправили, если вообще те, на чей след ты вышел, были преступники, ограбившие музей. Так что я не собираюсь терять время, разыскивая машину по заявлению человека, который сам находится под подозрением.
        В горле у меня запершило. Я кашлянул в кулак и прищурился.
        - Я все еще под подозрением?
        - А ты как думал? - Самохвалов заговорил твердо, бескомпромиссно. - С тебя пока никто подозрений не снимал. Мы еще продолжим проверку, - он кивнул на бумажку с адресом Даши, - твоего алиби. Так что иди домой, занимайся своими делами и не суйся, куда не следует. Пока! - Майор взялся за ручку и склонился над бумагой, в которой писал до моего прихода, показывая своими действиями, что разговор окончен.

«Эта рыжая обезьяна сегодня явно не в духе, - подумал я невесело. - Чтобы задобрить ее, нужно было принести ей в подарок пару бананов».
        - Ладно, - буркнул я, вставая.
        Выходит, мои услуги полиции не нужны. Что ж, тем лучше, пускай полицейские разыскивают преступников сами. Я на своих поисках ставлю крест.
        Глава 8
        Прошло десять дней. К Оксане я охладел, но своих отношений с ней не прерывал, и на то были свои причины. Я многое передумал за это время относительно своего будущего отцовства. Нет, конечно, если бы я был уверен в том, что мой ребенок будет воспитываться в порядочной, обеспеченной семье, то, пожалуй, согласился бы подарить испытывающим затруднения с рождением ребенка супругам сына или дочь, а то и обоих разом, благо заниматься процессом, после которого появляются дети, здоровье позволяет. А так, извините, нет.
        В общем, я созрел для решительного разговора с Оксаной и ближе к вечеру позвонил ей.
        - Привет! - сказал я тем елейным голосом, которым в последнее время привык разговаривать с девушкой. - Увидимся?
        - А почему бы и нет? - тотчас откликнулась Оксана. Она также поддерживала наши странные отношения, неизвестно чего дожидаясь. - Только давай не у тебя дома, а встретимся в городе, посидим где-нибудь на свежем воздухе.
        - Я не против. Говори, куда подъехать.
        Из трубки несколько мгновений не раздавалось ни звука - очевидно, Оксана раздумывала над тем, где назначить мне рандеву, затем девушка произнесла:
        - Ну-у… на улицу Воскресенскую. На ней кафе есть летнее. В нем и посидим. Подъезжай через часик на остановку «Солнечная». Пока-пока!
        Час спустя я выскочил из автобуса на нужной остановке. Кафе, о котором говорила девушка, я знал. Бывал в нем пару раз с приятелями. Находилось оно неподалеку от остановки у перекрестка, там, где трамвайная линия делает крутой поворот и уходит к центральному рынку. Кафе называлось в честь остановки - «Солнечное»; впрочем, может быть, и наоборот - остановку назвали по имени кафе.
        Оксана приехала на следующем автобусе. Девушка соскочила с подножки остановившегося большого комфортабельного «Мерседеса», приветливо помахала мне рукой и, подбежав, клюнула меня в щеку.
        - Давно ждешь?
        - Такую, как ты, - всю свою жизнь, - сказал я так, как должен ответить истинный джентльмен.
        Девушке комплимент понравился, она от удовольствия зарделась, подхватила меня под руку и потащила через дорогу.
        До кафе было метров триста. Кратчайший путь к нему лежал через небольшую автостоянку, на которой стояла пара десятков машин. Я обошел один автомобиль, второй, третий, собрался было уже обойти четвертый, но тут встал как вкопанный.
        - О черт! - воскликнула державшаяся за меня Оксана и вынужденно остановилась, чуть не сломав из-за подвернувшейся вдруг ноги высокий каблук на босоножке. - В чем дело?
        - Погоди-ка! - Я освободил локоть от руки девушки и дал задний ход - сделал вперед спиной шаг, другой и остановился напротив машины, которую только что обошел и в облике которой нечто привлекло мое внимание. Этим «нечто» был… чертик, болтавшийся на лобовом стекле автомобиля.
        Я глянул на марку машины - «БМВ». Вот это удача! Не может так, черт возьми, человеку повезти. В городе с двухмиллионным населением, в котором машин столько, что - как майор Самохвалов говорил - мне представить трудно. И тем не менее я наткнулся на нее. Никогда в жизни не считал себя счастливчиком. Я глянул по сторонам, однако никого из бежавших со мной в памятный день по переулку парней поблизости видно не было.
        - Да что случилось-то? - недоумевая, спросила возникшая рядом со мной Оксана.
        Я посмотрел на нее хитрющим взглядом.
        - Ты знаешь, - сказал я тоном рассказчика сказок. - Я ведь могу назвать некоторые особенности машины, не оглядывая ее.
        - И какие же? - не очень-то вдаваясь в смысл сказанных мной слов, спросила Оксана.
        Я загадочно усмехнулся:
        - У нее на заднем правом крыле вмятина.
        Девушка слегка отклонилась назад, чтобы лучше видеть борт автомобиля.
        - Действительно. Ну, ты ясновидящий! - воскликнула она с притворным восхищением, всем своим видом показывая, что я переигрываю, пытаясь детский фокус выдать за сеанс черной магии Копперфильда, и задала каверзный вопрос: - А ты с закрытыми глазами можешь любой предмет охарактеризовать?
        - Да нет, только эту машину, - я кивнул на лобовое стекло «БМВ».
        Оксана укоризненно покачала головой.
        - А я-то думала… - Она проследила глазами за моим взглядом, заметила чертика, осеклась и воскликнула: - Бог мой! Так это же та самая тачка, на которой бандиты после ограбления музея уехали!..
        Я со снисходительным видом покивал - нечего из меня идиота делать. Но Оксана не почувствовала угрызений совести за то, что напрасно посмеялась надо мной. Вид у нее вдруг стал озабоченным.
        - Ты собираешься разыскать парней? - спросила она подозрительно.
        - Ну, конечно, почему бы и нет? - Я отошел на шаг от машины, взглянул на номер, запомнил его и окинул взглядом автомобиль. «БМВ» был подержанным, но в целом вид имел сносный. Я пошел вокруг машины, разглядывая ее.
        Оксана неодобрительно относилась к моему желанию разыскать бандитов.
        - Зачем тебе они нужны, Игорь? - Девушка увязалась за мной следом. - Ты же сам говорил, что Самохвалов тебе велел не лезть не в свое дело!
        - Но грех с парнями не поговорить, если случай представился, - я остановился у заднего правого крыла автомобиля. На нем была приличная вмятина. Никто ее, вопреки убеждению майора, не отрихтовал, не зашпатлевал и не подкрасил. Не сняли бандиты и чертика. Сачок этот Самохвалов. Не захотел машину разыскивать… Но я человек гордый, больше к нему на поклон не пойду, сам с бандитами, подставившими меня, разберусь.
        - Но они же бандиты! - в продолжение моим мыслям настойчиво произнесла девушка. - Встречаться с ними опасно! Ну-ка пошли отсюда! - неожиданно произнесла она, решительно взяла меня под руку и потащила прочь от машины.
        Я не сопротивлялся. В самом деле, Оксана права - встречаться с преступниками нос к носу было опасно. Кто знает, что у них на уме. Следовало вначале понаблюдать за грабителями издали.
        - Ладно, пошли в кафе, - сказал я ворчливо. - Подождем, когда хозяин «БМВ» объявится, а там по обстоятельствам будем действовать.
        Кафе было уютным, насколько может быть уютным расположенная в оживленном месте бетонная площадка, огороженная в половину человеческого роста кирпичной кладкой, за которой стоят штук тридцать пластиковых столиков и вчетверо больше стульев. Кафе оправдывало свое название - солнца в нем было с избытком. Солнечные лучи пробивались сквозь разноцветный колышущийся от дуновения ветерка тент над головой, блуждали по полу кафе, столикам, лицам посетителей. Сюда бы шезлонги вместо стульев, и можно солярий открывать.
        Посетителей в уютном кафе было три пары, мы стали четвертой. Столик выбрали в уголке, сел я, разумеется, так, чтобы видеть интересующую меня машину.
        От стойки бара тотчас отделилась чесавшая с барменом язык официантка и направилась к нам. Есть ни я, ни Оксана не хотели. Заказали десерт - мороженое, пирожное и соки.
        Когда официантка, записав заказ в блокнот, отошла, я без околичностей приступил к делу, из-за которого, собственно, и встретился с Оксаной.
        - Я хочу, чтобы ты избавилась от ребенка, - заявил я решительно.
        - Что?! - Казалось, Оксана не поняла, чего от нее хотят.
        - Я хочу, чтобы ты избавилась от ребенка! - повторил я твердо.
        С тех самых пор, как я узнал о беременности Оксаны, мы с девушкой о том интересном положении, в котором она оказалась, больше не заговаривали, старательно обходя в беседах щекотливую тему стороной, но тем не менее прекрасно понимали, что серьезно поговорить все же придется. И вот момент настал. Оксана, как обычно, смутилась. Ее холеные наманикюренные пальчики с аккуратно постриженными, покрытыми бесцветным лаком ногтями затеребили отворот блузки, в которую девушка была сегодня одета.
        - Игорь, я тебе уже говорила, - произнесла она, волнуясь, - я не буду иметь к тебе никаких претензий. Паша…
        - А если Паша твой откажется? - перебил я бесцеремонно. Я говорил нарочито грубоватым тоном, чтобы показать, что настроен бескомпромиссно. - Что ты будешь делать с ребенком?
        Если кто-то подумал, что мне удалось сбить Оксану с толку - ничего подобного. Нет, конечно, она смутилась еще больше, но оставалась непоколебима.
        - Не откажется Паша.
        - А вдруг! - продолжал настаивать я.
        В глазах девушки возникло лукавое выражение.
        - У меня есть запасной вариант.

«Уж не меня ли она имеет в виду?» - подумал я и подозрительно спросил:
        - Какой, если не секрет?
        - Знакомый у меня есть один в Англии…
        Оксана замолчала, ибо подошла официантка и принесла наш заказ. Она составила с подноса на столик две вазочки с мороженым, два высоких стакана персикового сока и два пирожных на тарелочках. Когда девушка отошла, я ляпнул:
        - А он что, англичанин твой, тоже импотент?
        Ответ Оксаны превзошел все мои ожидания.
        - Да, - сказала девушка скромно и потупила глазки.
        Мороженое, которое я зачерпнул ложечкой, так и не попало ко мне в рот, а плюхнулось на стол. Ложечка зависла в воздухе. Мне, наверное, следовало бы рассмеяться, но я был так удивлен, что не смог даже улыбнуться.
        - Ну, ты даешь! - наконец-то хмыкнул я, не очень-то веря словам Оксаны. - Я до тридцати пяти лет дожил и ни одного живого импотента не встречал, а ты в свои двадцать семь уже двоих подцепила, и оба на тебе жениться хотят. Чего они к тебе липнут-то?
        Оксана пропустила мой вопрос мимо ушей и недоуменно пожала плечами.
        - Ну, правильно, ты же с мужчинами дела не имеешь, а какой мужчина другому признается в своем половом бессилии? Ну а женщины с мужчинами непосредственно в половой контакт вступают. Тут уж не отвертишься, товар лицом показывать нужно, а кое-кому показать бывает и нечего. Так что поверь мне: импотенция распространенное явление среди вашего брата.
        Я наконец-то положил ложечку в вазочку с мороженым.
        - Правда?! - произнес я обескураженно. - Остается надеяться на то, что я до конца дней своих не подцеплю позорную для мужчины болезнь. - Я все же попробовал мороженое. М-м, вкусно. - Между нами, девочками, говоря, я бы на твоем месте, коль представился случай выбирать между русским импотентом и английским, выбрал бы последнего. Все же перспектива в Англию уехать открывается.
        Я, конечно, немножко ерничал, хотя и старался не сбиваться на веселый тон - не время зубоскальничать, но Оксана не замечала издевки, она была настроена на серьезный разговор.
        Девушка тоже попробовала мороженое.
        - И я бы предпочла Паше Джона - так зовут англичанина, - если бы не одно «но»… - Она замялась. - Ну, в общем, он немолодой. Ему шестьдесят лет.
        - Ну и что, - сказал я так, будто не видел ничего необычного в том, что двадцатисемилетняя девушка выходит замуж за шестидесятилетнего мужчину. Хотя на этот счет у меня было свое мнение, я не собирался его высказывать, не хотел понапрасну раздражать Оксану. Главное сейчас - добиться своего. - Даже хорошо, когда мужчина старше - больше любить и лелеять будет.
        - Серьезно? - приободренная моим замечанием, воскликнула Оксана и оживленно заговорила: - Джон мужик нормальный. У него в нашем городе фирма какая-то, он иногда сюда приезжает. Кстати, на днях должен объявиться. Не миллионер, конечно, но и не из бедных. Жена у него умерла, детей нет. В общем, он предложил мне в Англию с ним поехать и намекнул, что ничего не имел бы против, если бы я забеременела от какого-нибудь неглупого, с хорошей наследственностью человека. Так что, - заключила девушка, - если Паша на мне не женится, я выйду замуж за Джона и укачу в Англию. - Глаза у девушки сияли.
        Пока Оксана говорила, я доел мороженое и взялся за пирожное.
        - Обещал, намекнул… Все это чушь! - Я откусил добрый кусок пирожного и запил соком. Обожаю сладкое. - В любом случае ни Джон, ни Паша не простят тебе, если ты забеременеешь до замужества. Поэтому договоримся так, - я говорил так, будто рубил слова, - ты сделаешь аборт, выйдешь замуж, а потом, если вы с мужем все же решите заиметь ребенка, я вам с удовольствием помогу, причем без полового контакта, а путем искусственного оплодотворения, чтобы у будущего мужа твоего не было позже к тебе претензий из-за адюльтера.
        Глаза девушки наполнились слезами.
        - Ты все-таки настаиваешь на том, чтобы я сделала аборт?
        Даже неудобно как-то - тема серьезная, а я ем так, будто из голодного края приехал. Я с сожалением отодвинул пирожное.
        - Ну, конечно, Оксана! - Я перешел на просительный тон. - Давай, девушка, не создавай проблем ни мне, ни себе, ни своей маме. Я тебя очень прошу.
        Как Оксана ни крепилась, из ее глаз все же выкатились две слезинки и заскользили по щекам. Ну вот, только слез не хватало. Девушка достала из сумочки носовой платок и промокнула уголки глаз. Подумав немного, неуверенно сказала:
        - Но ведь прошло-то всего две недели. Какой может быть сейчас аборт?
        Ну, наконец-то лед тронулся.
        - Да все нормально, я узнавал, - проговорил я неторопливо, чтобы не показаться чересчур поспешным и практичным. - Аборт можно делать и через две недели, вакуумным способом каким-то. Ты не волнуйся, я обо всем договорюсь и заплачу.
        Я замолчал и выжидающе уставился на девушку. Оксана молчала. Она отсутствующим взглядом смотрела на свой стакан и двумя пальчиками водила по нему вверх-вниз, вверх-вниз. Прошло не меньше минуты, прежде чем она заговорила.
        - А если… - девушка избегала моего взгляда. - Если я сделаю аборт… Ты… - слова давались ей с трудом. - Ты по-прежнему будешь со мной встречаться?
        Ах, вот в чем дело - любовь у нас. Поэтому она тянет с разрывом со мной.
        - Конечно, буду, что за вопрос! Ты мне очень нравишься, - сказал я совершенно искренне. - Но при одном условии: ты забудешь про Пашу и Джона.
        Оксана наконец-то посмотрела мне в глаза и негромко произнесла:
        - Хорошо, я подумаю над тем, что ты мне сказал.
        Может быть, кто-то осудит меня за то, что я так жестоко поступал с девушкой, добиваясь, чтобы она избавилась от ребенка, - пусть. Не судите, да несудимы будете. Уж лучше сподличать сейчас, чем потом, когда ребенок родится и придется от него отказываться. Я почему-то был уверен, что у Оксаны ни с Джоном, ни с Пашей ничего не получится. А, возможно, я просто перестраховывался… Кто знает - чужая душа потемки.
        - Подумай, девочка, и ты поймешь, что я прав. Ребенок не игрушка и… - Я не договорил, вскочил с места. Во время беседы с девушкой я все время посматривал на автостоянку, но к интересующей меня машине никто не подходил. И вот, когда я на несколько секунд отвлекся, чересчур эмоционально отстаивая в разговоре свою позицию, у «БМВ» возник крепкий парень в светлой рубашке и джинсах и стал открывать дверцу машины. - Черт возьми, откуда он взялся?! - вскричал я и растерянно глянул в сторону входа в кафе. Бежать через него - делать крюк. Недолго думая, я отшвырнул стул, подскочил к невысокой стенке и, опершись на нее рукой, перемахнул ее.
        - Эй, эй, парень! - испуганно воскликнула официантка, очевидно, решив, что клиент, не заплатив, решил сбежать.
        Но я на крики не обратил внимания. Оксана разберется. Толкнув какого-то прохожего, я бросился к автостоянке и побежал между автомобилями так, будто преодолевал на полосе препятствий элемент «лабиринт». Однако, как я ни спешил, не успел. Парень уже сел в машину, завел двигатель и тронулся с места.
        - Эй, эй, парень! - закричал я обращенными ко мне словами официантки, переадресуя их водителю «БМВ».
        Напрасно. Даже не взглянув в мою сторону, парень выехал со стоянки на центральную дорогу и прибавил газ.
        Ах ты, «черный бумер», «черный бумер»! Я в растерянности остановился. Как же я умудрился прохлопать парня? И черт меня дернул поучать Оксану именно в тот момент, когда он появился! Хотя учить Оксану тоже не лишнее. Посетовав на свою невнимательность, я еще немного постоял и направился к кафе.
        Бармен, Оксана и официантка стояли у входа, поджидая меня. Над кирпичной кладкой торчали повернутые в мою сторону головы посетителей. В их глазах и глазах служащих кафе читалось любопытство, смешанное с удивлением. В глазах Оксаны - недовольство.
        - За посетителями смотри, - буркнул я официантке, но так громко, чтобы слышали посетители. - А то разбегутся, не заплатив.
        Головы за оградой враз исчезли, бармен в бело-черной униформе и с бабочкой усмехнулся, однако пошел к своему оставленному без присмотра хозяйству, а официантка укоризненно покачала головой:
        - Вы что же, молодой человек, через ограду скачете, как спортсмен по прыжкам в высоту? У нас кафе все-таки, а не стадион.
        Оксана пирожное не доела и доедать уже вряд ли будет. Я достал из кармана деньги и сунул их в руку официантки.
        - Ладно, не обижайся, дружка я своего старинного заметил. Сто лет с ним не виделся. Хотел с ним поговорить, да вот не догнал. Теперь не знаю, когда с ним судьба вновь сведет…
        - Ты имеешь в виду Виктора Вещагина - того, что уехал от тебя на черном «бумере»? - Официантка глянула на купюры, решила, что я заплатил ей сполна, и сунула деньги в карман.
        - Ну да, - сказал я не очень твердо, ибо не до конца был уверен, что мы говорим об одном и том же человеке. - Ты знаешь, где его найти?
        - Нет, но он иногда бывает вон в той бильярдной, - девушка кивнула на расположенную перед автостоянкой девятиэтажку, на первом этаже которой находилось означенное девушкой заведение. - Ну, и к нам в кафе иной раз заглядывает. Зайди в бильярдную, там тебе подскажут, где Виктора найти.
        Удача в руки сама прет, а я голову ломаю, как вычислить водителя «БМВ»…
        - Ладно, спасибо за помощь, - сказал я официантке и дернул Оксану за руку, вытаскивая девушку из кафе. - Пойдем, нам пора.
        Мы пошли в обход стоянки к бильярдной.
        - Послушай, оставь этого водителя в покое. Я тебя очень прошу! - впервые с тех пор, как я перепрыгнул ограду в кафе, заговорила Оксана. - Я тебя очень прошу. - Девушка остановилась, лицо у нее было грустным и немножечко обиженным.
        Я провел рукой по нежной щечке спутницы.
        - Все будет нормально.
        Неожиданно лицо Оксаны прояснилось.
        - Я вижу, тебя не переубедить, - вдруг ласково проговорила моя девушка. - Ладно, я пойду с тобой в бильярдную.
        Я был рад, что Оксана вновь на моей стороне, и тут же согласился продолжить расследование совместно с ней.
        Глава 9
        В бильярдной, несмотря на то что на улице было светло, царил полумрак. Окна были плотно зашторены, а над стоящими квадратом четырьмя бильярдными столами свисали лампы со светоотражателями. Расположенный в углу зала бар освещался мягким рассеивающим светом. Негромко играла спокойная музыка. Я не бильярдист, не знаю, зачем окна в бильярдной были затемнены, а столы ярко освещены, но, думаю, для того, чтобы солнечный свет не бил в глаза игрокам и соответственно не мешал при игре.
        Едва мы ступили в зал, я понял, что напрасно взял с собой Оксану. В бильярдной было человек двадцать, и все мрачноватого вида мужчины, так что я с Оксаной выглядел здесь, как та бабушка, что вышла с козликом погулять в лес и оказалась в волчьей стае. Излишнее внимание присутствующих мне было ни к чему. Кое-кто из мужиков гонял на столе шары, кое-кто сидел в кресле с бокалом пива и сигаретой, кое-кто разговаривал, а кое-кто наблюдал за игрой, стоя у столов, но все при нашем появлении обернулись к дверям. Накаркал.
        Я кашлянул.
        - Здравствуйте.
        Никто мне не ответил. Мужики зашевелились, и каждый вернулся к своему занятию. Какой-то сходняк воров в законе. В таком заведении, чтобы в случае чего справиться с отморозками, бармен должен быть нехлипким. За стойкой бара вышибала и стоял - фигура гориллы, шея буйвола, рыло свиное и тупые бараньи глаза. Попробуй у такого что-нибудь не купить. К этой образине мы с Оксаной и направились.
        - Рюмку водки для меня, бокал шампанского и шоколадку для дамы! - взгромоздившись на высокий стул у стойки бара, заявил я с шиком - пускай знает, что тренеры ДЮСШ на широкую ногу жить умеют.
        Оксана уселась на соседний стул. Бармен оценивающе взглянул на девушку, однако мнения по поводу моего вкуса относительно выбора женщины высказывать не стал - и так понятно, что вкус есть. Повел бычьей шеей, поправляя тугой воротничок белоснежной рубашки, поколдовал под стойкой бара и выставил передо мной и Оксаной рюмку водки и бокал шампанского. Затем, обернувшись, взял с ярко освещенной витрины шоколадку и также положил ее на стойку.
        - Весело тут у вас, - произнес я, оглядываясь на сверливших наши с Оксаной спины бильярдистов. - Так и хочется вместе со всеми от души повеселиться.
        - Попробуйте, - безразличным тоном отозвался бармен. - Вам здесь будут очень рады.
        Пить не хотелось - опять на баб потянет, а у меня проблемы, возникшие после первой проведенной с Оксаной ночи, не решены. Но для пользы дела чего не сделаешь. Я хлопнул рюмку водки и, поставив ее на стойку, заявил:
        - Да уж. Сейчас еще пару рюмок выпью и непременно польку-бабочку станцую. - Пока я говорил, Оксана успела развернуть шоколадку и разломать ее на кусочки. Я взял один квадратик лакомства и отправил в рот. - Послушай, дядя, а Виктор Вещагин здесь давно не веселился?
        Бармен взглянул на меня ясным взором.
        - Впервые о таком слышу.
        Врет же, гад, по глазам видно. Я покачал головой с видом человека, которого не проведешь.
        - Понятно. А если я куплю у тебя в баре бутылку водки и не выпью ее, то вспомнишь?
        Губы бармена искривились в виде подковы и вновь приняли исходное положение.
        - Не знаю, может быть, и вспомню.
        - Тогда бутылку водки.
        Бармен, ни слова не говоря, развернулся, взял с витрины самую, судя по оформлению, дорогую в баре бутылку водки, причем в литровой емкости, и также молча выставил на стойку.
        Оксана, увидев мое расточительство, поперхнулась шампанским.
        - Ты что, с ума сошел?
        - Не мелочись, - сказал я так, будто покупка элитного сорта водки была для меня обычным делом, и глянул на бармена: - Ну и?..
        - Вспомнил, - произнес тот с достоинством. - Виктор иногда бывает в нашем заведении. - Бармен замолчал и, судя по интонационной законченности фразы, говорить дальше не собирался.
        Я во все глаза смотрел на парня. Такой наглой физиономии мне в своей жизни видеть еще не доводилось. Мало сказать, что я был разочарован, я был крайне разочарован.
        - И это все? - произнес я с удивлением.
        - А вы что хотели? - в свою очередь, удивился бармен.
        - Узнать, например, где он живет, - произнес я грозно.
        - Понятия не имею, - усмехнулся бармен и, подумав, произнес: - Но могу подсказать, кто из посетителей бильярдной знает его адрес. - Однако подсказывать бармен не собирался и выжидающе уставился на меня.
        Я его понял.
        - Еще бутылку водки?
        - Лучше две.
        Нахальства этому парню не занимать.
        - Обойдешься, - буркнул я, взял бутылку водки и сделал вид, будто собираюсь ее открыть.
        Бармен несколько мгновений колебался, потом произнес:
        - Вон там, в дальнем углу, Гриша Кривой сидит. Только не оборачивайтесь, - быстро сказал он, пресекая мою попытку оглянуться. - Он с бутылкой пива. Гриша - дружок Виктора и наверняка знает, где тот живет.
        Так и не открыв бутылку, я вновь поставил ее на стойку и сказал Оксане:
        - Подожди-ка, я сейчас. - Я встал со стула, а когда двинулся с места, бармен негромко произнес:
        - Только не говорите Грише, что я вас к нему послал.
        - А то он, дурак такой, не догадается, - бросил я через плечо и направился в дальний угол, к одиноко сидевшему на стуле с бутылкой пива мужчине.
        Чем ближе я подходил к нему, тем больше он мне не нравился. Внешность зэковская - наверняка Кривой из той же шайки, что и Витек. Но Гриша не был ни одним из двух оставшихся в живых, бежавших по переулку парней. Те были помоложе, постройнее и повыше. Этот же оказался невысоким, плотным, широким в кости мужчиной лет сорока, и к тому же кривым. В прямом смысле. Правая половина широкоскулого лица Гриши с неподвижным глазом была значительно меньше левой, отчего выражение лица его казалось зловещим.

«Демон во плоти», - подумал я и, придвинув к Грише свободный стул, уселся напротив Кривого.
        - Привет.
        Гриша смерил меня изучающим взглядом и презрительно изрек:
        - Здорово.
        - Я ищу Витьку Вещагина. - Я загораживал следившему за игрой в бильярд Грише обзор и слегка отодвинулся вместе со стулом.
        - Твои проблемы. - Когда Гриша заговорил, рот его вообще съехал вбок, причем правая половина лица двигалась намного медленнее, чем левая, словно притормаживала. И угораздило же его так окриветь…
        - Да ладно тебе! - разыгрывая своего в доску парня, изрек я. - Витек приятель мой старинный. Сегодня вот узнал я, что он в бильярдной обретается, зашел, а он, оказывается, только что уехал.
        Гриша ловко сунул горлышко бутылки в угол кривого рта и сделал глоток.
        - Раз бывает в бильярдной, вот и лови его здесь, - глядя мимо меня на целящегося кием в бильярдный шар игрока, неприветливо отозвался он.
        - Что же мне, каждый вечер торчать здесь, дожидаясь Виктора? - заметил я резонно. - Мне сказали, будто ты дружок Вещагина закадычный. Может, подскажешь его домашний адрес?
        - Нет! - грубо бросил Гриша, резко встал, отодвинув стул, и подошел к стоявшей у бильярдного стола компании мужчин.
        Приходится признать, что разговор с Кривым у меня не получился. Я тоже встал и в обход столов двинулся к стойке бара.
        - Ну и что? - уставилась на меня Оксана, да и бармен искоса с интересом поглядывал, когда я к ним подошел.
        Я развел руками, изображая досаду человека, допустившего промах.
        - К черту меня послал. Придется торчать здесь вечерами, поджидая Витька.
        - Погоди-ка! - Девушка, не торопясь, допила шампанское, сунула в рот кусок шоколада и сползла с высокого стула. - Я сейчас.
        - Куда это ты намылилась? - подивился я.
        - Пойду сама поговорю с этим Гришей, - заявила Оксана и двинулась в угол зала.
        - Дохлый номер, Кривой тебе ничего не скажет, - голосом безнадежного пессимиста бросил я вслед девушке и стал расплачиваться с барменом.
        Когда я обернулся, Оксана стояла в сторонке с Гришей и что-то оживленно ему говорила. Разговор длился недолго, всего пару минут. Напоследок девушка что-то негромко бросила собеседнику и направилась ко мне. Сказала она Кривому, по-видимому, нечто приятное, потому что он некоторое время, криво усмехаясь, смотрел вслед девушке. Потом вернулся к приятелям.
        Не пройдя и половины пути до стойки бара, Оксана резко свернула к выходу, кивнув мне, чтобы я следовал за ней.
        - Пока, - сказал я бармену. - Теперь я знаю, где самую дешевую водку покупать. - С этими словами я отошел от стойки и под угрюмыми взглядами присутствующих покинул бильярдную.
        Оксана ждала меня у входа. Ее милое с хорошеньким носиком лицо так и светилось.
        - Записывай адрес Витька! - сказала она самодовольно. - Улица Саперная, дом тридцать восемь, квартира тридцать шесть.
        - Как тебе удалось вытянуть сведения из этого нелюдима?! - воскликнул я голосом приятно удивленного человека. Девушка здорово помогла мне, и я от избытка чувств был готов подхватить ее и закружить.
        С задорным видом Оксана тряхнула своими чудесными пышными волосами.
        - Я же чертовски обаятельная женщина. Он не устоял против моих чар и все мне выложил. Он такой страшный, - девушка смешно поморщила носик, потом взяла меня под руку, и мы с ней стали спускаться по ступенькам. - В общем, - проговорила она, когда мы спустились и пошли по тротуару, - Витек этот на Саперной у подружки какой-то отирается, а живет он за городом, где именно, Кривой не знает. А еще, - оживленно продолжала Оксана, - Гриша сказал, что он тебя за мента принял. Потому-то и разговаривать с тобой не захотел. В бильярдной - это мне уже бармен говорил - на деньги шары гоняют. Там крупные ставки делают и пари заключают. Тотализатор, что ли, называется… Вот и не любят посетители бильярдной, когда посторонние приходят. Потому-то и смотрели на нас косо.
        Сейчас захлебнется от распиравшей ее радости из-за того, что мне угодила. Я высвободил руку и обнял Оксану за плечи.
        - Молодец! Здорово у тебя получилось.
        Оксана была подвержена частой смене настроений, это я уже давно заметил. Мы прошли всего несколько шагов, и она вдруг из веселой и оживленной стала печальной и заторможенной.
        - Я подумала о твоем предложении, - проговорила она медленно, опустив при этом голову. - Я согласна сделать аборт.
        Не могу сказать, что я обрадовался - кощунственно вроде бы радоваться при известии, что человек решил убить неродившееся дитя, - но от сердца у меня отлегло. Я помалкивал, ожидая, что Оксана еще скажет.
        - Только не нужно ни с какими врачами договариваться, - продолжала девушка, тоскливо взглянув на меня. - У меня есть знакомая врачиха, здесь неподалеку в гинекологии работает. Давай съездим, поговорим с ней.
        Я не возражал.
        Глава 10
        Ехали до института гинекологии на трамвае. Начинало смеркаться. Солнце, весь день шарившее по земле своими раскаленными лучами, наконец-то убралось за горизонт, жара постепенно спадала. Нельзя сказать, что трамвай был забит битком, но и пустым не был, во всяком случае, все сидячие места были заняты. Мы с Оксаной стояли в закутке за кабиной водителя и беседовали. Вернее, в основном говорил я, стараясь развлечь и ободрить девушку - впереди ее ждал неприятный разговор с работниками медицинского учреждения. Оксана грустно улыбалась, кивала и обеспокоенно поглядывала за мое плечо. Я долго сдерживал себя от соблазна обернуться и посмотреть, кого же там высматривает девушка, наконец глянул назад. Сквозь редкую толпу стоящих в трамвае людей в конце салона мелькнуло знакомое лицо - и тут же человека заслонил вошедший в трамвай крупный мужчина. Видение было настолько мимолетным, что лицо человека не успело как следует запечатлеться в моем сознании, образ получился как бы смазанным. Возникает в подобных случаях чувство, будто видел где-то человека, а вот где, вспомнить никак не можешь. Вот и у меня как раз
был такой случай. Теперь буду мучиться, откуда я этого типа знаю.
        Я вновь повернулся к Оксане, глаза ее забегали.
        - Что-то не так? - поинтересовался я.
        - Да нет, все в порядке. - Девушка отвернулась и встала таким образом, чтобы больше не смотреть в конец салона.
        Через пару остановок мы вышли из трамвая.
        Померкли краски дня. Люди, природа, окружающие предметы серели, теряли четкие очертания, становились плоскими, как на экране старенького черно-белого телевизора. Скоро совсем стемнеет.
        Мы перешли дорогу и направились между домами.
        Институт располагался в глубине квартала. Он состоял из трех пятиэтажных корпусов старой постройки, окруженных железным декоративным забором. На территории института в этот час было пустынно, стояла тишина, одуряюще пахло цветущей сиренью.
        Заходить на территорию института я не стал - сугубо женское учреждение, мне там делать нечего. Я остался за воротами, а Оксана, миновав их, прошла по дорожке мимо центральных дверей в конец здания к черному ходу, поднялась по ступенькам крыльца и исчезла за дверью. «Видать, бывала уже в институте, раз знает в нем все ходы и выходы», - отметил я про себя.
        Минут пятнадцать я прогуливался по тротуару у стоящего напротив институтских ворот жилого дома. И вот что удивительно - все это время меня не оставляло чувство, что за мной кто-то следит. Я долго не мог понять, кто и откуда, наконец в глубине крайнего подъезда дома заметил силуэт человека. Я почему-то не сомневался в том, что именно этот тип и наблюдает за мной. В любое другое время я бы не озаботился - пусть смотрит, жалко, что ли. Но последние, косвенно связанные с криминальными элементами события заставили меня насторожиться. И зачем это я наблюдателю понадобился?
        Подъезд был неплохим наблюдательным пунктом. Оставаясь невидимым в глубине его, человек мог спокойно обозревать площадку перед воротами института и часть тротуара, в пределах которых я и мотался. Я прошел в одну сторону тротуара, затем в обратную, но вместо того, чтобы снова развернуться, двинулся дальше, выйдя из просматриваемой наблюдателем зоны.
        Оксаны видно не было. Я быстро приблизился к углу дома, перешагнул палисадник, поднырнул под лоджию первого этажа и, пробравшись под ней чуть ли не на четвереньках, вынырнул у двери подъезда. Счастье, что мои передвижения под лоджией учащиеся спортшколы не видели. Точно бы решили, что тренер с катушек съехал.
        Я затаился. Несколько мгновений в подъезде не раздавалось ни звука, затем кто-то осторожно приблизился к двери. Я ясно слышал дыхание человека, стоящего в шаге от меня в подъезде. Любопытство сгубило кошку. Наблюдатель, обеспокоенный тем, что я пропал из зоны его видимости, все же решил выглянуть.
        Когда он шагнул из подъезда, я уже стоял в боевой стойке. Бить, правда, с ходу не стал. Вдруг из подъезда женщина выйдет, причем пожилая. Шарахнешь, потом беды не оберешься - по судам затаскает, и всю оставшуюся жизнь будешь несчастной лекарства покупать. Сначала подождал, пока в сгустившихся сумерках проявятся контуры человека.
        Вроде парень не хилый. Пожалуй, можно бить, но не сильно: кто знает, возможно, он - жилец дома и просто в магазин вышел. Я с силой наложил ладонь на загривок парня, а другой рукой, схватив его за плечо, резко повернул к себе… и нос к носу столкнулся с Виталиком - тем самым симпатичным парнем с мужественным лицом и рельефной мускулатурой, который в компании приблатненного крепыша и придурка в панамке отделал меня по первое число у кафе «Сад желаний». Виталик, отнюдь не ожидавший увидеть мою физиономию в непосредственной близости от своей, шарахнулся от меня как черт от ладана.
        - Э нет, май френд! - рявкнул я и дернул парня к себе. - Стоять!
        Виталик, конечно же, меня не послушался. Подавшись вперед, он с силой пихнул меня коленкой в живот. Я, как известно, искушенный в драке человек, был готов к сопротивлению противника, а потому напряг пресс, чем смягчил удар. А затем отпустил плечо Виталика и врезал ему предплечьем в скулу. Парень отлетел к двери, одна из створок которой была прикрыта, и припечатался к ней спиной. Разбираться, что к чему, я не стал, замахнулся и послал кулак вперед в лоб Виталику. Счастье, что я бил не прямым ударом, а сверху, будто ножом, иначе бы сломал костяшки пальцев, ибо парень успел дернуться вправо и мой кулак врезался в створку двери.
«Тра-ах!» - треснула одна из реек, которыми была обита, как оказалось, полая дверь. И все же руку я себе отбил о филенку основательно. Теперь несколько дней болеть будет.
        Виталик воспользовался заминкой с моей стороны - я приходил в себя от боли - и ударил меня кулаком в солнечное сплетение. Попал. Но я выдержал удар противника, лишь слегка покачнулся и непроизвольно выдохнул из легких воздух. Второго шанса вырваться из моих лап я парню не дал. Без своих друзей-придурков Виталик ничто - во всяком случае, в драке со мной. Кроме того, мне придавала силы злость, которая у меня была на Виталика из-за моего недавнего поражения в драке у кафе «Сад желаний».
        Отбив занесенную для удара руку парня левым предплечьем, я растопырил пятерню правой руки, наложил ее на физиономию Виталика и толкнул голову парня, будто ядро. Оказавшийся в этот момент напротив открытой створки двери противник влетел в подъезд и, просвистев по нему со скоростью реактивного снаряда, рухнул на ступеньки. В два прыжка я преодолел расстояние, отделяющее меня от Виталика, нащупал в полутьме отвороты рубашки парня, рывком поставил его на ноги и швырнул в угол подъезда, туда, где было посветлее. Виталик ударился о стенку у двери и стал съезжать по ней на пол. Я не дал ему упасть. Подскочил, схватил за горло и, сдвинув чуть в сторону, вдавил в угол.
        - А теперь поговорим! - прошипел я таким страшным голосом, что самого мороз по коже продрал. - Какого черта ты за мной следишь?!
        Парень попытался вырваться, но напрасно - держал я его железной хваткой и при малейшем движении только сильнее стискивал горло своей жертвы.
        - Да пошел ты! - прохрипел Виталик, и его рука потянулась к карману джинсов.
        Я вовремя заметил это движение. Отбил своей свободной рукой руку парня и залез к нему в карман. В нем оказался нож.
        - Не шали! - рыкнул я, когда парень пошевелился, и выхватил нож, краем глаза заметив, что из кармана попутно выскочил небольшой картонный прямоугольник, который спланировал в сторону ступенек. Будем надеяться, что бумажка не представляет для Виталика ценности.
        Нож оказался кнопочным, и я без труда открыл его. Продолжая сжимать в левой руке горло врага, приставил острое, словно бритва, лезвие к щеке парня и грозно повторил:
        - Еще раз спрашиваю, зачем ты за мной следишь?
        Сквозь дверной проем в подъезд падал сумеречный свет, так что я прекрасно видел лицо Виталика. Мышцы на нем были напряжены, рот перекошен, глаза расширены. В них читался страх. Я не садист, не испытываю удовольствия, видя страдания ближнего, но поскольку Виталик то ли от испуга, то ли по какой-то иной причине молчал, а мне ужасно хотелось знать, чем моя персона так заинтересовала парня, я сильнее надавил лезвием ножа на его щеку.
        - Ну, говори!
        Несмотря на то что Виталик был такой большой, накачанный и красивый, он оказался человеком малодушным - запаниковал, забился в истерике и дернул головой. Острый кончик ножа вспорол щеку парня, и по ней заструилась кровь. Ей-богу, не хотел я оставлять на щеке парня царапину, но раз уж так получилось, не извиняться же теперь, и я продолжил изображать из себя отморозка, для которого исполосовать лицо человека все равно, что для иной домохозяйки нашинковать для засолки вилок капусты.
        - Это тебе за то, что ты со своей компанией оставил на моей физиономии след от подошвы ботинка! - заявил я тоном вампира, вспоровшего на теле жертвы артерию и теперь собирающегося вкусить теплой крови. - А теперь я тебе другую щечку подправлю…
        Наконец-то у Виталика заработали те центры, которые отвечают за речь.
        - Я не за тобой следил! - прохрипел он.
        - Ну да! - воскликнул я с недоверием и ослабил давление на шею парня с тем, чтобы ему было проще говорить, но нож от его лица не убрал. - А за кем же?
        - За Оксаной, - уже не так сдавленно произнес Виталик и тяжело вздохнул. - Мне Паша приказал. Он Оксану ревнует очень, вот и хочет посмотреть, чем она занимается и с кем время проводит.
        - Так это ты в трамвае ехал? - догадался я.
        Виталик угрюмо кивнул.
        На улице зажглись фонари, и я прищурился от внезапно ударившего в глаза света.
        - И давно вел девушку?
        - От самого ее дома.
        Вот так-то! Все оказалось намного прозаичней, чем я себе представлял. Наблюдателю нужна была девушка, а я вообразил себе, что за моей шкурой охотятся бандиты.
        В этот момент свет, падающий с улицы, заслонила возникшая в дверях чья-то фигура. Не хватало еще, чтобы меня кто-нибудь из возвращавшихся домой жильцов дома принял за грабителя и поднял визг. К счастью, человеком, застукавшим меня с ножом у горла Виталика, оказалась Оксана.
        - Свет зажегся, и я заметила тебя в подъезде, - проговорила она бодро, и тут же ее голос изменился, так как она заметила блеснувшее лезвие ножа и мою жертву. - Что это здесь происходит?
        Я убрал нож и отступил от парня на всякий случай на безопасное расстояние.
        - Да вот, - хмыкнул я. - Паша послал Виталика следить за тобой. - Надо же, страсти, как в мексиканском телесериале…
        - Паша? - удивилась девушка и всмотрелась в неловко переминавшегося с ноги на ногу парня. - Это ты, Джига? - узнав Виталика, воскликнула она и неожиданно взбеленилась: - Какого черта ты за мной следишь?! Я тебя еще в трамвае заметила, гад! Я же Паше сказала, чтобы он не смел вмешиваться в мою личную жизнь! Да как он смеет шпионить за мной! - От приступа накатившей на Оксану ярости она задохнулась и, не зная, как еще выразить свое негодование, топнула ногой. - Всё! Всё! Передай Паше, что я его знать не хочу. Между нами все кончено! И ты, и Паша, катитесь все к черту! - взвизгнула девушка напоследок.
        Мне показалось, что от молний, которые метали глаза Оксаны, в подъезде даже стало светлее.
        - Ладно, ладно, успокойся! - принялся увещевать я девушку, опасаясь, как бы она не набросилась на Виталика и не задала ему трепку. С парня на сегодня стрессов хватит. - Он больше не будет. А ты, - я обернулся к Виталику, - Джига, или как тебя там, катись отсюда и больше не попадайся мне на глаза. Ну!..
        Посрамленный Пашин шпион, ни слова не говоря, отклеился от стенки, поднялся по ступенькам на лестничную площадку, спустился по другую сторону ее и вышел в дверь. Подъезд оказался сквозным. Вот почему я не заметил, как Виталик вошел в него.
        - Ну, чего ты, успокойся, - я обнял девушку и повел к лестнице. Тело Оксаны от негодования подрагивало. Вот уж не думал, что она такая эмоциональная.
        У лестницы я наклонился и поднял белевший в темноте картонный прямоугольник. Прочитать, что на нем написано, впотьмах было невозможно, и я сунул картонку в карман рубашки, решив рассмотреть ее позже.
        Мы вышли из подъезда тем же путем, что и Виталик, и направились к остановке. Уже совсем стемнело, и город, залитый огнями, вновь обрел краски. Вспыхивала всеми цветами радуги реклама, ярко одетый народ спешил с работы домой, по дороге мчались разноцветные машины. И как в старину люди без электричества жили?
        Вспышка гнева у Оксаны прошла, и я задал интересующий меня вопрос:
        - Ну, и что тебе в институте сказали?
        Плечи девушки под моей рукой приподнялись и вновь опустились.
        - Все нормально. Надежда Васильевна, моя знакомая врачиха, оказалась на месте. Она проверила меня и подтвердила: я действительно в положении. - Девушка искоса взглянула на меня. - Ты оказался прав. Аборт на таком сроке, как у меня, делают. В общем, завтра мне нужно приехать сюда к пяти часам.
        Девушка замолчала, и я вновь спросил:
        - И что, сделают?
        Оксана кивнула:
        - Да. Только деньги нужны. Бесплатно сейчас никто ничего не делает.
        - Сколько?
        Девушка назвала сумму, повергшую меня в легкий шок. Не думал я, что услуги гинекологов так дорого стоят… Ну что ж, за удовольствия платить нужно. Была у меня дома кое-какая сумма, которую я припрятал, собирая на новый телевизор; придется с ней расстаться.
        - Ладно, деньги будут, - заявил я. - Поехали ко мне.
        - Иго-орь! - словно маленький медвежонок, прогудела Оксана. - Игорь, я боюсь. Операция как-никак. А я никогда аборт не делала…
        Я хохотнул:
        - Да ладно тебе! Все женщины через это рано или поздно проходят.
        - Иго-орь! Игорь, - снова заканючила девушка. - Я тебя попросить хочу…
        - Ну!..
        - Ты меня встреть завтра, пожалуйста. Подъезжай к институту часикам к семи. Мне будет легче там… если я буду знать, что ты находишься рядом.
        - Конечно, что за вопрос! - ни секунды не раздумывая, произнес я. - Конечно, подъеду.
        Я оглянулся - нас нагонял трамвай, причем именно тот номер, который нам требовался. Я схватил девушку за руку, мы перебежали дорогу и заскочили в остановившийся вагон. Свободных мест оказалось много, и мы сели рядышком на одно из сидений. В салоне трамвая было светло, и я наконец-то мог посмотреть, что за картонный прямоугольник потерял Виталик. Достал его из кармана рубашки. Картонка, как я и предполагал, оказалась всего-навсего визиткой. На ней витиевато было написано. «Владимир Сергеевич Садовников - web-дизайнер. Студия «Сириус». Телефон раб. 781-22-48 моб. 89175195549, улица Спортивная, корпус 6, подъезд 2».
        Визитка явно была не Джиги. Того Виталиком зовут. Случайно, наверное, у парня завалялась. Визитка была мне абсолютно ни к чему, но я не так дурно воспитан, чтобы сорить в трамвае. Решив выбросить квадратик картонки в мусорную урну на остановке, я снова сунул его в карман.
        Глава 11
        Утром до работы я отправился по адресу, подсказанному Оксане Гришей Кривым из бильярдной.
        Нужный мне дом оказался двенадцатиэтажкой, стоящей углом в начале квартала. А может быть, это были два здания, соединенные углами, не знаю, просвета, во всяком случае, между ними видно не было.
        Напротив дома тянулась ниточка гаражей, за ними виднелись дома. Во дворе двенадцатиэтажки с резными, прикрывающими лоджии от солнца плитами росли несколько десятков деревьев; располагалась детская площадка; стояли скамейки. Ничего примечательного. Для кого-то… Мне же сразу бросился в глаза стоящий на площадке у расположенной в доме аптеки черный «БМВ». На всякий случай я прогулялся по тротуару мимо дома, издали взглянув на номер машины. Сомнений не было - автомобиль был тот же, что стоял у бильярдной.
        Я вернулся к дому, отыскал нужный подъезд. Дверь была с кодовым замком, поэтому пришлось ждать, когда кто-нибудь войдет в подъезд или выйдет из него. Вскоре дверь, пискнув электронным замком, отворилась, на улицу выскользнули две девчушки, а я шмыгнул в дом.
        Квартира тридцать шесть оказалась на последнем, двенадцатом этаже справа. Дверь без каких бы то ни было прибабахов, скромная, из чего можно было сделать вывод, что за ней живут не самые крутые люди. Я постоял у двери, прислушиваясь к тому, что творится в квартире. А за ней ничего не творилось - царили тишина и покой. Звонить я не стал, вдруг к двери подойдет Вещагин Витек, узнает меня в дверной глазок, и тогда мне его из квартиры ни за что не выкурить. Придется торчать здесь, надеясь на то, что парень не окажется лежебокой и в скором времени выйдет за дверь. Должны же грабители на промысел выходить.
        Прошло полчаса. За это время квартира тридцать шесть по-прежнему не подавала признаков жизни. Я глянул на часы. Пора идти на работу, скоро тренировка. Жаль, но сегодня, по-видимому, не удастся поговорить с типом, что окопался за дверью… Но все же существует на свете провидение, которое хоть и не часто, но приходит к отчаявшемуся человеку на помощь. Сейчас как раз и был такой случай. На мое счастье, провидение подняло Витька, одело, умыло, покормило и как раз в тот момент, когда я собрался уходить из подъезда, отправило по его грабительским делам.
        Я утопил кнопку вызова лифта, когда замок в двери тридцать шестой квартиры неожиданно щелкнул, дверь приоткрылась, и в дверном проеме возник человек, которого я и дожидался. Витьком оказался тот самый широкоскулый, узкоглазый, большеносый, с дьявольской ухмылкой парень, который стрелял в переулке в охранников. Его-то физиономию я отлично запомнил.
        Меня Вещагин не узнал. Скользнул по моему лицу безразличным взглядом, распахнул пошире дверь, собираясь выйти на лестничную площадку. Одет сегодня Вещагин был в светлые штаны из плащовки с множеством карманов и белую футболку с какой-то надписью на английском языке. Чистенький, аж пачкать жалко.
        Я оставил наконец кнопку вызова лифта в покое, развернулся и, ни слова не говоря, чисто по-мужицки размашисто с разворота со всей силы врубил, что называется в боксе, «открытой перчаткой» по физиономии Витька. Хвастаться не буду - свалить ударом кулака быка не смогу, но крепкого парня - запросто.
        Издав звук, напоминающий нечто вроде «у-уть!», Витек, будто подхваченный ураганом, влетел в прихожую, упал на паркетный пол и, проскользив по нему, прибился к стенке. «Бу!» - произнес он на этот раз, выплюнув кровь из разбитого рта. Даже в полутемной прихожей было отчетливо видно, как на белой майке расплылось темное пятно. Пропала майка. Я вошел в квартиру, прикрыл дверь, включил свет и, пока Вещагин не очухался, огляделся.
        Из прихожей коридорчик вел в кухню, расположенная за ним дверь - в небольшую комнату, дальше еще одна дверь - в комнату побольше. Судя по обстановке - надо признать, небогатой, - которую я успел со своего места обозреть, квартира была порядочной - в смысле, не бомжовской, не притоном, не блатной: подозрительных личностей, готовых выскочить с пистолетами на помощь Витьку, видно не было. Можно действовать смелее. Как раз и Витек очухался.
        Ошалело глядя на меня и отфыркиваясь, словно щенок, которому в нос ткнули дымящуюся сигарету, парень стал приподниматься на локте. По-прежнему молча я размахнулся, на сей раз ногой, и плашмя, а не носком кроссовки, чтобы не сильно уродовать Вещагина, вновь заехал ему по физиономии. Голова парня со стуком откинулась на пол. Действовал я жестко. Моей целью было с ходу подавить, сломать волю Витька и заставить его отвечать на мои вопросы. В подъезде, где в любой момент могут появиться жильцы, разговора «по душам» не получилось бы, поэтому я и перенес знакомство с парнем подальше от глаз людских в квартиру. Хотя она тоже не была необитаемой.
        - Витя-а! Вить! - капризно сказал тонкий женский голосок из дальней комнаты. - Что там случилось? Ты вернулся?
        И вдруг особа, находившаяся в комнате, почувствовав неладное, подхватилась, вскочила с того, на чем лежала - раздался скрип матрасных пружин, - и зашлепала босыми ногами к двери. Кто знает, чего от нее ждать можно. Я на всякий случай выхватил из кармана нож, который вчера отобрал у Джиги, и щелкнул кнопкой. В следующее мгновение в дверном проеме возникла заспанная, растрепанная и тем не менее прекрасная кукла Барби, одетая в нечто воздушное и прозрачное, в то, в чем обычно ложатся спать барышни, находящиеся на содержании у страстных любовников. Увидев, что ее Кен - так, кажется, зовут дружка всемирно известной куклы - окровавленный лежит на полу сломанным манекеном, а рядом с ним возвышается высокий здоровенный мужчина с ножом в руке, Барби прижала ко рту сжатые пальцы рук и завизжала:
        - А-а!..
        Я бы тоже завизжал, если бы ко мне в квартиру мужик с ножом ворвался. Но если девицу не успокоить, на ее крик весь дом сбежится.
        - Заткнись, сучка! - рявкнул я и помахал в воздухе ножом. - Не то я тебя и твоего дружка порешу! Ну!
        Девица попыталась вновь закричать, но я сделал такое зверское лицо, что крик застрял у нее в горле. С расширенными от ужаса глазами, продолжая держать у лица сжатые в кулаки руки, она стала отступать и пятилась до тех пор, пока не исчезла с глаз моих.
        Витек никак не мог толком прийти в себя после глубокого нокаута. Он водил бессмысленным взглядом по сторонам, тщетно пытаясь сконцентрировать внимание на каком-нибудь предмете. По-видимому, прихожая прыгала у него перед глазами. Здорово же Витьку досталось! Его и без того пухлые и обвисшие губы, после того как к ним приложился вначале мой кулак, а потом и кроссовка, распухли до невероятных размеров и были похожи на губы верблюда, хлебнувшего томатного соку из ведра. Нос тоже пострадал, смотрел на сторону. Ничего, до свадьбы заживет.
        Я схватил Витька за шиворот и втащил в комнату с тем, чтобы держать под контролем не только Вещагина, но и девицу. Мало ли чего выкинет, находясь вне зоны моей видимости. Комната оказалась спальней - в ней стоял соответствующий этому предназначению гарнитур. Насчет девицы я не зря беспокоился - вытворяла черт-те что! Стоя у широкой кровати, тыкала трясущимся пальцем в кнопки радиотелефона.
        - Давай, давай, Барби! - сказал я насмешливо. - Вызывай легавых! Витек будет тебе благодарен. За ним такие преступления числятся, что на пожизненное запросто хватит. Да и тебя как подружку притянут - уж найдут за что, - лет эдак на пяток посадят. Зоны еще не нюхала?
        Я, конечно же, блефовал насчет того, что Барби «пятерик» светит, но моя угроза подействовала. Девушка оставила трубку в покое и без сил опустилась на кровать.
        - Так-то лучше! - подмигнул я девице и присел на одно колено перед распростертым на полу Вещагиным. - Эй, браток! - Я грубо похлопал Витька по щеке ладонью. - Наркозу еще добавить или хватит?
        Вещагин наконец-то поймал мою физиономию в фокус и, приподняв трепыхающуюся, будто головка мака на ветру, голову, промычал:
        - Ты кто такой?!
        - Такая, - поправил я. - Смерть твоя! - В доказательство того, что это действительно так, довольно уверенным жестом киллера, привыкшего перерезать горло жертвам - вчера при общении с Джигой наловчился, - приставил нож к сонной артерии Витька. - Ну, фраер, давай колись, где твой кент патлатый!
        Парень почти оклемался.
        - Какой, на хер, кент патлатый! - слегка бравируя, возможно, перед девицей, произнес он, тем не менее опасливо покосился на нож и отодвинулся.
        Кончик лезвия ножа преодолел то же расстояние, что и шея Витька, и с еще большей силой впился в сонную артерию парня.
        - Будто не знаешь, тот самый! Давай выкладывай!..
        Я намеренно не договорил - тот самый патлатый, что с тобой музей грабил. При такой постановке вопроса Витек вряд ли бы сознался, сразу бы сообразил, что именно мне от банды нужно. Десять миллионов баксов, которые грабители взяли или возьмут за картины, стоят того, чтобы молчать до последнего. Пусть лучше считает меня за своего, блатного, у которого к его дружку свои счеты.
        - Так ты про Паштета, что ли?
        - А ты про кого думал, про ливерную колбасу? - ухмыльнулся я, нутром чуя, что Витек говорит именно о том человеке, который мне нужен. Я с самого начала своих поисков был уверен в том, что именно патлатый был главарем троицы, ограбившей музей, а раз так, то и выходить нужно на него и вести разговор о картинах именно с ним, а не с мелкой сошкой, каковой, по-видимому, и является Витек. - Ну, говори, где Паштет!
        - Откуда я знаю, дома, наверное, - буркнул Вещагин, потом вытер ладонью рот, отвел руку и, взглянув на нее с брезгливым выражением на лице, стряхнул кровь с пальцев. - Это тебе дорого обойдется, паскуда!
        - Угрожать вздумал, щенок?! - Я сделал вид, будто ужасно разозлился, и, дернувшись всем телом, подался вперед так, будто собирался с силой вонзить нож в горло парня, однако лишь ковырнул кончиком лезвия, слегка оцарапав кожу. - Где живет Паштет?
        Мои понты - выражаясь блатным языком, - рассчитанные на лохов, сыграли свою роль. Витек попался на удочку - испугался за свою жизнь.
        - В Рясном он живет, в поселке. Улица Алексеевская, дом двадцать два, - пробубнил он, изо всех сил стараясь сохранить хоть какое-то подобие достоинства. - Зачем он тебе нужен?
        - А вот этот вопрос честный вор задает перед тем, как сдает своего кореша, а не после! - все еще не выходя из образа крутого уголовника, заявил я. - Ты что, братан, на киче не был, законов не знаешь?
        Витек с ненавистью взглянул на меня - еще бы, я ж его честь задел, - однако послушно сказал:
        - Ну, был.
        - По какой статье?
        - Гоп-стоп, здрасте.
        Я фамильярно похлопал парня по щеке.
        - Уважаемая статья! Так что о том, что здесь произошло, помалкивай, не позорь себя. А чтобы тебя не мучил вопрос, зачем мне Паштет нужен, скажу - должок за ним. Ну, пока, Кен! - С этими словами я вытер окровавленную руку о майку Вещагина, кивнул сидевшей не шелохнувшись Барби, встал с пола и отправился к выходу из квартиры, на ходу складывая нож.
        После обеда, часа в четыре, я отправился в Рясное. Я слышал об этом поселке, но никогда в нем не был. Находилось Рясное за городом, и строили в нем загородные дома в основном те, кто не был убит бедностью, хотя жили и обычные граждане, получившие земельные участки еще до перестройки. «Новые» же облюбовали эти места по двум причинам: во-первых, город рядом, а во-вторых, места больно хорошие - несколько озер и много зелени.
        Улица Алексеевская находилась в трех минутах ходьбы от остановки автобуса - это для тех, кто знает, где улица находится; я же потратил десять минут, прежде отыскал ее. Недлинная, неширокая, сияющая новеньким, хорошо укатанным асфальтом, она благоухала цветущей сиренью так, что кружилась голова. Дом Паштета находился в центре источающих фимиам участков. Я замедлил шаг, чтобы получше рассмотреть особняк, к которому приближался. По здешним обычаям участки не принято было огораживать глухими заборами, а лишь декоративными решетками, поэтому особняк разыскиваемого мной человека был виден как на ладони. Домик не казался шикарным на фоне возвышавшихся вокруг зданий. Обычное двухэтажное незатейливое строение мрачного вида, даже не покрашенное, а лишь оштукатуренное, что, очевидно, и придавало ему хмурый вид. И еще один нюанс наводил тоску при взгляде на обитель Паштета. Дом смотрел на улицу не фасадом, а тылом, ибо сторона здания, выходящая в неухоженный палисадник, была глухой, вход в дом находился внутри двора. Создавалось впечатление, что людям, проживающим здесь, было что прятать от взглядов честных
граждан нашего города.
        Я остановился у чугунной калитки и нажал на спрятанную под козырьком на столбе кнопку звонка. За сегодняшний день я уже выработал мысленно линию поведения, какой буду придерживаться при встрече с Паштетом, и, дожидаясь сейчас хозяина дома, еще раз повторил в уме то, что собирался сказать ему.
        Минуту спустя, сопровождаемый негромким лаем собаки, лениво гавкавшей где-то в глубине двора, на бетонной дорожке с росшими по обеим сторонам от нее георгинами появился мужчина, одетый в спортивные штаны и футболку. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что мужик не Паштет - вернее, может, и Паштет, но он не тот человек, который мне нужен. Бежавший по переулку был патлатый брюнет, этот - коротко стриженный блондин. У парня было мускулистое тело, суровые черты лица, покрытые крупными веснушками и опять-таки светлыми волосами руки. Поганка бледная. Он неторопливо приближался, неспешно пережевывая жвачку, разглядывая мою персону изучающим взглядом, а когда подошел к калитке, длинно сплюнул тягучей слюной на куст георгинов и уставился на меня вопросительным взглядом.
        Я без обиняков грубо спросил:
        - Ты, что ли, Паштет?
        Тон я взял верный, парня он ничуть не покоробил, так как к подобному обращению он, по-видимому, привык. Не меняя слегка презрительного выражения лица, он покачал головой.
        - Нет.
        Тоже хорошо, ибо остается надежда, что именно Паштет в тот памятный день бежал по переулку.
        - А ты кто?
        - Ну, охраняю я здесь, - неохотно откликнулся он.
        - А Паштет где?
        Парень с безразличным видом пожал плечами.
        - Дома, наверное, где ж ему быть.
        - Ну, так позови, - возмутился я, думая, что охранник надо мной издевается, просто не желая звать Паштета, который сидит сейчас на веранде и попивает чай.
        Парень снова длинно сплюнул.
        - Здесь дача, а дом в городе.

«Вот черт, - ругнулся я в душе. - Обманул гад Витек, дал адрес не городского, а загородного дома Паштета».
        - Ну и где хата твоего хозяина? - Я поставил ногу на бетонный бордюр, к которому крепились столбики забора.
        Охранник наконец-то проявил хоть какие-то эмоции, хмыкнул и насмешливо произнес:
        - Слушай, я что тебе, адресное бюро? И вообще, кто ты такой?
        Ясно, городской адрес Паштета этот тип ни за что добром не даст, а загонять его, как Витька, в дом и там выпытывать не получится - улица не пустынный подъезд, соседи могут увидеть и сообщить куда следует, - а потому и говорить с охранником дальше не имеет смысла.
        - Во всяком случае, не фуфло, чтобы перед каждым мурлом отчитываться, - проговорил я нахраписто, откровенно давая понять, что принадлежу к более высокому, нежели охранник, сословию, которому не пристало опускаться до разговоров с быдлом. - Когда он будет на даче?
        Парень место свое знал, слегка стушевался и буркнул:
        - Часов в восемь заехать обещал.
        - Ну, бывай, охрана, хозяину привет! - сказал я, повернулся и направился в начало улицы.
        Глава 12
        Дожидаться Паштета времени не оставалось. Часы показывали пятнадцать минут седьмого, а в семь мне нужно было встретить Оксану. Решив навестить главаря банды в другой раз, я отправился на конечную остановку и уже через сорок минут сошел на другом конце автобусного маршрута. Времени было в обрез, я поймал такси и на нем добрался до института гинекологии. Прибыл к месту рандеву как раз вовремя. Оксана, только что вышедшая из черного хода корпуса института, очень медленно шла по дорожке к воротам. В лице ни кровиночки, бедная девочка натерпелась сегодня.
        Я выскочил из машины и бросился навстречу подружке. Подбежав, подхватил под руку и, бережно поддерживая Оксану, словно она была сделана их хрупкого материала и при падении могла разбиться вдребезги, повел к воротам.
        - Как здорово, что ты приехал за мной, да еще на такси, - проговорила девушка слабым голосом и взглянула на меня кротким, благодарным взглядом. - А то я не в состоянии добираться до дому на общественном транспорте.
        - Да какой, к черту, общественный транспорт, - пробормотал я смущенно, отчасти чувствуя вину за те страдания, что пришлось испытать девушке. - Как, все обошлось?
        - О да, не беспокойся. Пойдем чуть-чуть быстрее.
        Мы прибавили шагу, миновали ворота и влезли в такси.
        - До гостиницы «Космос», пожалуйста, - проговорила девушка и прислонилась ко мне.
        Я погладил Оксану по нежной, горевшей огнем щечке и, успокаивая, произнес:
        - Не волнуйся, девочка, теперь все будет хорошо.
        Болезненный вид Оксаны нашел отклик даже в зачерствевшей душе таксиста, привыкшего не особо проникаться проблемами пассажиров - ибо каждому клиенту сочувствовать никаких душевных сил не хватит, - и он тронул машину с места плавно, а поехал осторожно, словно на заднем сиденье вез не двух грешников, убивших плод своей любви, а святые мощи.
        Минут через пятнадцать автомобиль остановился у громадного оживленного перекрестка, окруженного со всех сторон высотными домами. Гостиница «Космос» находилась не в самом застроенном современными зданиями центре города, а скажем так - на окраине центра города, причем в старой его части, а потому здесь соседствовали рядом со старыми, построенными на заре советской власти громоздкими домами новые ультрасовременные здания.
        Расплатившись с водителем, я помог Оксане выбраться из такси. Местная достопримечательность гостиница «Космос» - двадцатидвухэтажное темно-синее, будто покрытое финифтью, здание в стиле «а-ля межпланетная космическая станция» - стояла на перекрестке наискосок, мы же направились через дорогу в сторону высотного элитного дома, располагавшегося напротив гостиницы.
        Сразу за ним начинался частный сектор. Вот уж никогда не думал, что в самом центре города за многоэтажными зданиями, тянувшимися вдоль центральной улицы, прячутся развалюхи. Неширокая старенькая улица уходила вдаль, и конца-краю ей видно не было. По ней-то мы и направились. Начало правой стороны улочки было снесено - в этом месте и возвышался элитный дом, начало левой сохранилось в том виде, в каком здесь выстроили лет сто назад свои дома первые поселенцы. Не успели мы пройти по улочке и двух десятков шагов, как дорогу нам преградила выскочившая из предпоследнего дома невысокая, рыжая, щуплая, вертлявая девица в мини-юбке, сногсшибательном топике и с крохотной сумочкой через плечо.
        - Привет, Оксанка! - бросив косой оценивающий взгляд в мою сторону, защебетала она. - Прекрасно выглядишь!
        Говорит так, будто в двадцать семь лет можно выглядеть плохо. Впрочем, в обтягивающих джинсах и маечке, покрытая болезненной фарфоровой бледностью, девушка действительно выглядела великолепно. Статуэтка, одним словом.
        - Да, спасибо, - стараясь ничем не выдать своего недомогания, проговорила Оксана. - Ты тоже смотришься неплохо.
        Как ни торопилась куда-то девица, она все же не могла отказать себе в удовольствии задержаться и немного поболтать.
        - Откуда это ты? - спросила она, снова глянув на меня.
        Оксане, наоборот, хотелось побыстрее избавиться от подруги.
        - Да так, по делам ездила, - проговорила она, глядя куда-то в конец улицы, словно там вдалеке нас кто-то ждал.
        Но любопытная девица намека не поняла, она никак не хотела отпускать нас.
        - Куда идете?
        - Домой, - не очень охотно призналась Оксана.
        - Домо-ой? - У странной особы отчего-то глаза полезли на лоб. - Что-то ты дальней дорогой до дому добираешься.
        Моя спутница неожиданно стушевалась.
        - Да так получилось. Такси с этой стороны подъехало. Ох, - ноги у девушки вдруг подкосились, и я едва успел подхватить ее, не дав упасть.
        - Что это с тобой?! - наконец-то заметив состояние Оксаны, вскричала девица.
        - Так, недомогание легкое, - проведя по лбу тыльной стороной руки, пробормотала Оксана. - Ты извини, Ленка, но нам пора. В другой раз поболтаем.
        Девушка потянула меня за руку, а Лена, игриво глядя на меня, сказала:
        - Вы смотрите там за ней, хорошенько ухаживайте, она это ох как любит! - И, прикрыв глаза, девица с мечтательным видом покачала головой. - Ну ладно, ребята, пока!
        Развернувшись, вертлявая особа размашистым шагом направилась к центральной дороге.
        Мы с Оксаной пошкандыбали дальше по улице.
        - Подружка? - больше утверждая, чем спрашивая, произнес я.
        - Одноклассница, Ленка Комарова. Трепло такое, теперь будет сплетничать, не догадалась бы еще.
        - Не догадается, - произнес я уверенно. - У тебя же не написано на лбу, откуда ты едешь.
        - Ну, вот мы и пришли, - проговорила девушка так тяжко, словно проделала путь не в сто метров от такси до дому, а добиралась до родных пенатов, перевалив через горный хребет.
        Оказалось, девушка жила в крайнем доме. Именно до ее хибары снесли часть улочки, а чтобы внутренности двора семьи Ветровых и протекавшая в них жизнь не портили общего вида, а заодно не вызывали у окружающих любопытства, дом отгородили глухим железобетонным забором, окрашенным в тот же бледно-розовый цвет, что и элитный дом.

«Так вот какая ты, граница села и города», - пришло мне на ум, когда я миновал торчащую плиту забора, который прикрывал также и ворота жилища Оксаны. Девушка шагнула в закуток, прикрытый еще и со стороны дороги живой изгородью, и, достав из сумочки ключ, стала отпирать в железных с облупленной зеленой краской воротах калитку. Свою миссию на сегодня я посчитал законченной, а потому попробовал улизнуть.
        - Ну ладно, Оксаночка, пока, - я чмокнул девушку в щечку. - Отдыхай, я тебе позвоню завтра.
        Я собрался шагнуть из кустов к дороге, но тут девушка с неожиданным для ее состояния проворством схватила меня за руку и потянула назад.
        - Ну, нет, Игорь! - прогнусавила она. - Мы так не договаривались. Пойдем ко мне домой, посмотришь, как я живу.
        Я не был расположен осматривать хоромы Оксаны, а уж тем более знакомиться с ее мамашей, которая, судя по окончившемуся рабочему дню, наверняка уже пребывала дома, а потому стал возражать:
        - В другой раз, Оксана. Ей-богу, устал, работал сегодня целый день, мотался к Витьку, еще кое-куда, а потом вот еще и по поводу тебя переживал…
        - Ты просто, наверное, не хочешь с мамой моей встречаться, - тотчас догадалась девушка об истинной причине моего отказа заглянуть к ней в обитель. - Так ты с ней и не встретишься. Мама уехала к сестре в область. Она обычно каждый вторник к сестре ездит, у нее и ночует. Так что появится только завтра к вечеру. Ну, пойдем, побудем у меня. Шампанского немножко выпьем, а заодно расскажешь о результатах своего расследования.
        Вроде причин для отказа посетить дом девушки больше не было, и я, поколебавшись, шагнул в калитку, которую во время разговора успела открыть Оксана.
        Двор оказался длинным и узким, по нему вряд ли бы могла проехать легковая машина. По левую сторону тянулась веранда, по правую - пресловутый забор, побеленный с этой стороны и замаскированный хмелем.
        Оксана рассказала мне о своем подворье. Кроме уже известных мне веранды и забора, в него входил собственно сам дом о трех комнатах, примыкающая к торцу его миниатюрная банька, размещавшиеся на другом конце двора в Г-образном строении столовая, кухня и кладовка, крохотный огород и в углу его кабинка туалета. Все в запущенном состоянии, чувствовалось, не хватает в доме мужской руки. Если бы я здесь жил, я бы… Впрочем, чего это я? Жениться на Оксане я не собираюсь, съезжать из своей двухкомнатной квартиры тоже. Я своей холостяцкой жизнью во как доволен… О чем тогда разговор?..
        Мы вошли на веранду, затем в комнату. Запах, как в гробнице, а обстановка, как в выставочном зале музея советского интерьера: «стенка», набор мягкой мебели, телевизор, относящийся к эпохе раннего социализма абажур над столом. В углу стояло старенькое пианино.
        - Сыграешь? - спросил я, побарабанив пальцами по пианино.
        - Ты с ума сошел! - проговорила Оксана, шагнула в комнату и буквально упала на диван. - Мне так плохо…
        - Да, да, я понимаю. Чем могу помочь?
        - Поухаживай за мной, Лена же говорила, что я люблю, когда мне оказывают знаки внимания, - Оксана лукаво улыбнулась. - Да ты и сам знаешь.
        - Это точно, - хмыкнул я. - Говори, что нужно делать?
        - Давай перекусим что-нибудь. Я целый день ничего не ела, волновалась очень.
        - Пожалуйста.
        Под руководством Оксаны я накрыл на стол. Притащил из стоящего на веранде холодильника кое-какую снедь, початую бутылку водки, бутылку шампанского.
«Советское» распечатывать так и не стали. Сошлись во мнении, что после сегодняшнего тяжелого дня следует выпить чего покрепче. После трех рюмок водки мне стало очень хорошо. До того хорошо, что я почувствовал себя вполне комфортно в чужой, показавшейся мне поначалу неуютной квартире, по-хозяйски развалился на диване и обнял Оксану.
        Сидели мы с девушкой за столом до тех пор, пока не стемнело. Я поведал ей о своей встрече с Витьком Вещагиным и о неудачной поездке к Паштету в поселок Рясное. Оксана, в свою очередь, избегая анатомических подробностей, рассказала мне о своих злоключениях в небезызвестном мне медицинском учреждении. За то время, что мы проговорили, я успел влить в себя еще несколько рюмок водки. Тащиться через весь город домой мне ужасно не хотелось, а потому, когда Оксана предложила мне остаться переночевать, я согласился.
        - Может быть, спать ляжешь? - спросила девушка после того, как я несколько раз протяжно зевнул.
        - Вообще-то не мешает, - признался я, отчего-то почувствовав смертельную усталость. - Это ты птичка свободная, можешь спать утром сколько вздумается, мне же завтра на работу.
        - Ты в моей спальне ляжешь? - На милом, с большими наивными глазами лице девушки возникло хитрое выражение.
        - Если позволишь, - с не менее хитрым видом произнес я. - Если нет, то я и на коврике готов возле порога твоего дома улечься.
        - Тебе в этом доме позволено спать где угодно, - тоном ласковой хозяйки, разговаривающей со своим верным псом, произнесла девушка.
        - Ловлю на слове, - хмыкнул я. - Но учти, с меня шерсть лезет.
        Девушка залилась звонким смехом. Она чувствовала себя намного лучше.
        - Ну, ты, как всегда, в своем репертуаре! Выпьешь еще?
        - Давай, статуэтка!
        - Статуэтка? - Оксана была приятно удивлена. - Почему?
        Вот, черт возьми, проговорился с пьяных глаз! Мне почему-то хотелось, чтобы это прозвище оставалось только в моих мыслях. Бывает иной раз каприз, не хочется выставлять напоказ глубоко личное, сокровенное.
        - Напоминаешь ты мне хрупкую, изящную статуэтку. Не нравится?
        - Нет, отчего же, - поспешно произнесла девушка. - Даже очень. Так романтично! Меня так еще никто не называл.
        Оксана была польщена, а я немножко расстроился, будто, выдав тайну, часть души продал.
        - Нравится прозвище? Что ж, дарю! - Выпив рюмку водки и хрумкнув огурцом, я, чтобы замять тему, кивнул на стоящую на пианино фотографию пожилого мужчины. Снимок бросался в глаза и давно интересовал меня. - Отец, что ли?
        Оксана слегка изменилась в лице, а потом в смятении опустила глаза. Чего это с ней? Она несколько секунд молчала, смущенно водя пальчиком по коленке, словно стирая невидимое пятно, затем, залившись краской, запинаясь, пробормотала.
        - Это… это Джон…
        - О, Джон! - воскликнул я с радостью папаши, которому наконец-то представили жениха засидевшейся в девках дочери. - Так это и есть тот самый знаменитый англичанин? Позволь я на него взгляну!
        Изображая живейший интерес, я вскочил с дивана, подошел к пианино и взял фотографию, попутно нажав на кнопку стоящего тут же на пианино магнитофона.
        - Золотые купола, сердце радуют… - запел задушевно Михаил Круг.
        Люблю блатняк. Я сделал музыку потише и переключил свое внимание на фотографию. Она была в шикарной золоченой рамке под стеклом. Занятная вещица. Со снимка на меня смотрел бородатый, одетый в джинсы и свободный свитер мужчина лет пятидесяти, стоявший на фоне двухэтажного, крытого красной черепицей дома. Ухажер девушки, надо отдать ему должное, выглядел моложаво. Хотел бы я в его возрасте выглядеть так же.
        - Так вот как импотенты выглядят, - произнес я.
        Но Оксана не поддержала моей шутки.
        - Не надо, прошу тебя, - произнесла она, умоляюще взглянув на меня. - Он не заслуживает насмешек, поверь мне.
        - Ну да, - стушевался я. Шутка действительно была не лучшего пошиба. - Ты права. Ладно, давай-ка я прогуляюсь на улицу, а после и на боковую будем отправляться.
        Оксана отодвинула от себя пустую тарелку.
        - Идем, я покажу тебе, где у туалета свет включается, - она проворно поднялась с дивана и направилась к двери.
        Живучие все же эти женщины! Такой стресс - можно сказать, операцию перенесла - и, пожалуйста, порхает словно бабочка…
        Нагруженный едой и водкой, тяжело ступая, я направился следом за шедшей легкой походкой Оксаной. Она прошла в закуток под навесом у баньки и щелкнула выключателем. Где-то на задворках усадьбы вспыхнул свет.
        - Ты иди, я тебя здесь подожду, - сказала девушка.
        Оставив Оксану ждать в закутке, я прошел по бетонной дорожке в конец двора к добротно построенной кабинке. «В огороде лебеда…» - вспомнилось мне чье-то стихотворение, когда я, закрывая за собой дверь туалета, бросил взгляд на заросший буйной растительностью огород.
        Пару минут спустя я уже возвращался к тому месту, где оставил хозяйку дома. Оксана по-прежнему стояла в закутке, невидимая мне. Я лишь слышал ее намеренно приглушенный голос.
        - О нет! - говорила она умоляюще в мобильник. - Нет! Нет! Извини! Сегодня я не могу. Давай в другой раз!..
        Я замедлил шаг. Не хотелось ставить девушку в неловкое положение. Пусть поговорит в свое удовольствие.
        Дальше Оксана произнесла несколько фраз, которые я не расслышал, но и так уже было понятно, что весь разговор сводится к тому, что она извиняется перед каким-то типом за то, что не может с ним сегодня встретиться. Я укорил себя за то, что остался у девушки. К Оксане охладел, видов на совместную с ней жизнь не имел, условие мое: избавиться от ребенка, она выполнила - ничто вроде меня возле нее не удерживает, так какого черта я цепляюсь за нее, счастье отнимаю? Если бы меня сейчас здесь не было, глядишь, она и встретилась бы с этим с Джоном или Пашей, или кем там еще… А там и стерпится, и слюбится… Впрочем, не все еще потеряно.
        Я дождался, когда девушка закончит разговаривать, и вошел в закуток. Оксана стояла, прислонившись спиной к шиферной стенке, скрестив ноги и сложив на груди руки. Вид у нее был задумчивый, в руке тлела сигарета.
        - Ты разве куришь? - удивился я.
        - Иногда, в особо сложных жизненных ситуациях.
        - Выбрось, - посоветовал я. - Терпеть не могу курящих женщин.
        - Ты прав, грешно курить девушке в присутствии некурящего мужчины.
        Оксана чисто по-женски - не щелчком, а как камушек в воду - отбросила сигарету.
        - Послушай, - я приблизился к девушке. - Я, в общем-то, протрезвел, чувствую себя прекрасно, время половина двенадцатого, еще не поздно… Поеду-ка я домой.
        - Домой?! - думая о чем-то своем, изумилась Оксана. - Ты с чего это? - вернулась она в действительность и вдруг догадалась: - Слушай, ты, наверное, мой телефонный разговор слышал! - Она слегка склонила голову, словно я прятал глаза, а она пыталась в них заглянуть. - Да?
        - Да ничего я не слышал, - я дернул плечом. - Действительно, с чего это я у тебя вдруг останусь? Я привык в своем доме ночевать.
        - Слышал, слышал! - словно маленькая девочка, дразнящая мальчишку, воскликнула Оксана. - Ну, признайся!
        - Да не в чем мне признаваться, - пробубнил я. - Домой хочу!
        - Дурачок, - ласково сказала девушка.
        Одной рукой она взяла меня за локоть и притянула к себе, а другой, в которой был мобильник, стала шарить по шиферной стене, пытаясь пристроить его. Закуток не был освещен, но с веранды падал свет, и его было достаточно, чтобы в полутьме видеть Оксану и все то, что она делает. Ее рука нащупала брус, к которому крепился шифер, положила на него телефон, но неудачно, мобильник соскользнул за брус. Послышался грохот.
        - О черт! - с досадой воскликнула Оксана.
        - В чем дело?
        - Мобила в щель между брусом и отошедшим шифером провалилась. Сколько раз хотела шифер как следует прибить…
        - Я ее сейчас достану, - сказал я с готовностью и подался было к стенке, но Оксана остановила меня.
        - Да бог с нею, я ее завтра сама достану! - произнесла она нетерпеливо. - Иди сюда! - Девушка мягко, но властно притянула меня к себе и прошептала в ухо: - Плевать мне на всех мужиков на свете! Я тебя люблю, слышишь, тебя! Ты мне обещал, что если я выполню твои условия, то ты будешь со мной. Это же правда?
        А что я мог сказать? Нет? Добился своего - и прощай?
        - Правда, - выдавил я. Впрочем, кто знает: отказавшись от Оксаны в пользу Джона или Паши, не откажусь ли я от собственного счастья?
        - Ну, вот и хорошо, - успокоенным тоном сказала девушка. Она потянулась, словно в сладкой истоме, потом отыскала своими губами мои губы и прильнула к ним.
        Я ответил на поцелуй, и мы надолго застыли, слившись устами, сплетя друг у друга за спиной руки. Не помню, кто из нас первым прервал поцелуй - наверное, я, так как голова у меня кружилась, ноги подкашивались, и вообще стоять долго с закрытыми глазами было муторно, - но мы, в конце концов, разъединили объятия.
        - Ладно, давай бай-бай! - сказал я.
        Оксана выключила свет в конце двора, и мы вернулись в дом.
        Круг все еще пел - правда, другую песню. Оксана нажала на кнопку магнитофона, и певец умолк на полуслове.
        - Выпьем еще? - спросила девушка, кивнув на стол, где стояла недопитая бутылка водки и оставшаяся кое-какая закуска.
        - Что-то не хочу, - покачал я головой. - Завтра на работу - нужно быть в норме.
        - Ну, давай на посошок по рюмочке, - настаивала девушка. - А потом я посуду уберу.
        - Ладно, - согласился я, подошел к столу, налил водку в рюмки, и мы выпили по глотку прозрачной жидкости. Последняя рюмка была лишней. Я это почувствовал сразу, как только проглотил водку и поставил рюмку на стол - во рту было так, будто хину выпил, и водка стала проситься наружу. - Давай я тебе помогу убрать, - предложил я, глубоко дыша, стараясь избавиться от неприятного ощущения.
        - Ой, да ладно, - отмахнулась Оксана. - Я сама.
        - Давай, давай! Тебе же тяжело.
        Мы с девушкой сложили грязную посуду и отнесли ее на веранду в раковину. Едва Оксана взялась мыть тарелки и рюмки, как вдруг раздался звонок в дверь. Вернее, позвонил кто-то в дверь, а звонок прозвучал на веранде. Кто бы это мог быть?
        - Мама? - спросил я коротко, обеспокоенным тоном. По-видимому, избежать встречи с родительницей девушки мне все же не удастся.
        Оксана недоуменно взглянула на меня.
        - Нет, она не должна вернуться. Это сто процентов. - Девушка положила на дно раковины недомытую тарелку, наскоро вытерла руки посудным полотенцем и направилась к двери, бросив мне на ходу: - Пойду гляну, кого там черти принесли.
        Она вышла, и я увидел, как за окнами веранды к воротам проплыла голова хозяйки дома. Затем загремела железная калитка и раздались голоса. Собеседники говорили негромко, находились они от меня на значительном удалении, отделенные стеклами веранды, поэтому я не только не мог разобрать даже отдельных слов, но и не мог понять, с мужчиной или женщиной говорит Оксана. Меня с детства учили, что подслушивать нехорошо, я и не подслушиваю, хотя и мог бы сейчас подойти к углу веранды, открыть форточку и, послушав, узнать, о чем и с кем говорит девушка. Но нет, не так воспитан. Да и не пристало мужчине проявлять излишнее любопытство. И так уже случайно стал свидетелем телефонного разговора девушки с каким-то типом. И я взялся домывать за Оксаной посуду.
        Разговор хозяйки с гостем или гостьей был недолгим. Не успел я сполоснуть последнюю рюмку и закрыть кран, как вновь загремела калитка, и голова девушки проплыла под окнами в обратную сторону. Когда Оксана вошла на веранду, я по ее примеру вытирал руки посудным полотенцем.
        - Ой, да зачем тебе нужно было связываться с посудой, - сказала хозяйка дома укоризненно. - Помыла бы сама.
        - Да ладно уж… - Я ни о чем не спрашивал, но смотрел вопросительно, и Оксана пояснила:
        - Подружка приходила.
        Подружка - значит, подружка. Выпытывать подробности встречи девушки с визитершей я не стал… А может быть, и визитером - для Оксаны, как мне кажется, соврать, что с горы скатиться. Но пусть вранье, ежели таковое имеет место быть, остается на ее совести.
        Я кивнул:
        - Понятно. Ну, испытаю я наконец мягкость твоей кровати?
        - Испытаешь, - рассмеялась девушка. - Тебе в котором часу утром вставать?
        - В семь.
        Оксана взяла стоявший на веранде на столе будильник и завела его.
        - Идем!
        Мы прошли в спальню девушки и включили свет. «Вау!» - как говорит молодежь. Комната Оксаны разительно отличалась от остальной части дома - так же, как отличаются покои королевы от жилища слуги. Здесь был шикарный ремонт, ультрасовременный спальный гарнитур из дерева, металла и стекла, под стать ему люстра, на полу ковер с большущим ворсом, на тумбе DVD-плеер. Все как в лучших домах, даже несколько полок с книжками на стене висят, хотя я что-то ни разу не слышал, чтобы Оксана хвасталась, что прочитала ту или иную книгу. Любит, видать, мамаша свою дочку, раз ей такую спальню отгрохала. И сколько же портнихи, интересно, получают, раз такие траты способны делать?
        - Слушай, а ты точно уверена, что эта комната ваша, а не соседей-миллионеров, в дом которых вы проломили дверь, пока те находятся в отъезде? - поинтересовался я, боясь ступить на белоснежный ковер.
        - Наша, наша, - явно довольная тем, какой эффект на меня произвела комната, сказала Оксана и, поставив на трюмо будильник, подтолкнула меня к кровати. - Устраивайся!
        Пока я раздевался и вешал вещи на стул, Оксана расправила постель. Матрас оказался водяным. Я улегся на нем, как на облаке, натянул до подбородка одеяло, погружаясь в негу, чувствуя себя изнеженным барчуком, наконец-то добравшимся до мягкой постели. Ох и устал же я. С чего бы так? Мешки вроде не ворочал… Все плыло у меня перед глазами; я таращился, глядя на то, как Оксана переодевается, изо всех сил борясь с навалившимся вдруг на меня сном, дабы не показаться невоспитанным и не вырубиться раньше, чем хозяйка дома ляжет спать. Наконец девушка скинула с себя джинсы и маечку, надела бордовую шелковую ночную рубашку и приблизилась к кровати. Но едва она собралась лечь, как на веранде вновь залился трелью звонок. О черт!
        Оксана виновато взглянула на меня.
        - Извини, я сейчас вернусь.
        - Конечно, - пробормотал я, прикрыв одно веко, чтобы девушка не двоилась у меня в глазах.
        Оксана выскользнула за дверь, а у меня закрылось второе веко. Больше бороться со сном я не мог и уже через минуту дрых без задних ног. Когда вернулась Оксана, я даже не слышал.
        Глава 13
        Проснулся я раньше, чем прозвенел будильник. Открыл глаза и глянул на трюмо. Часы показывали без пятнадцати семь. Солнце еще не взошло, но было уже светло, и утренний свет сквозь расшторенное окно заливал спальню. Самой хозяйки дома рядом со мной не было. Я так и не почувствовал, когда Оксана вчера вернулась и когда утром встала. Ранняя пташка. Что на нее, исходя из опыта общения с девушкой, было не похоже. Может, у себя дома решила побаловать меня, рано встала и готовит мне завтрак? Посмотрим.
        Я встал и начал одеваться. Чувствовал я себя, надо признать, отвратно, будто с глубокого похмелья, хотя выпил я вчера немного, учитывая мой вес, рост и отменное здоровье.
        Одевшись, я прошел на веранду. Девушки видно не было. Значит, точно в кухне.
        Я быстренько сполоснул над раковиной лицо, закрыл кран и, так как никакого иного, кроме посудного, полотенца под рукой не оказалось, снова вытерся им.
        Я сошел с крыльца и направился было к кухне и столовой, что находились на противоположном конце двора, но передумал и свернул к баньке. Кто знает, возможно, Оксана купается или постирушку затеяла в ней. Открыв дверь, зашел в предбанник, а затем заглянул и в саму баню. В маленьком помещении с крохотной печкой, работающей от газа, было холодно и пусто. Обойдя закуток, в котором мы с Оксаной вчера стояли, по узкой бетонной дорожке отправился в конец двора.
        - Окса-ана-а! - позвал я издалека голосом взрослого человека, который ищет спрятавшегося ребенка. - Ты где-э?..
        Однако ответом мне была тишина.
        Я подошел к внутреннему углу здания с двумя дверями, открыл ту дверь, что находилась на длинной стороне постройки, и заглянул внутрь. Кухня, надо сказать, ничем не отличалась от худшей части дома Оксаны: никакого ремонта и заставлена рухлядью. Здесь стояли задрипанный кухонный гарнитур, обшарпанный холодильник и старенькая газовая плита. Но чисто, уютно, у женщин этого не отнять: кругом салфеточки, занавесочки, на полу коврик, составленная над раковиной в сушилке чистая посуда прикрыта посудным полотенцем.
        Но и здесь девушки видно не было.
        - Оксана! - вновь позвал я уже серьезным тоном, вошел в кухню и откинул шторку, прикрывающую вход в столовую, где стояли обеденный стол, стулья, диван и радиола на тумбочке. Пусто.
        Вот черт, не в туалете же она сидит, в конце концов, столько времени!
        Я вышел из пристройки озадаченный, соображая, что же делать. Мне на работу нужно идти, а девушка куда-то запропастилась. Не уходить же не попрощавшись, да и дом оставлять открытым нельзя.
        Я уж собрался вновь вернуться на веранду и подождать там, пока появится Оксана, но тут обратил внимание на дверь в кладовку. Она была чуть-чуть приоткрыта. Не знаю отчего, но мне вдруг стало не по себе, когда я взялся за ручку двери. Справившись с волнением, я распахнул дверь и тут же захлопнул. То, что я увидел за ней, показалось мне диким, невероятным видением из какого-то кошмарного сна. Несколько секунд я стоял не шелохнувшись, пытаясь успокоиться, затем, преодолев страх, вновь, на сей раз осторожно, открыл дверь. Увы, то, что я увидел в кладовке, мне не померещилось. В небольшой комнатке со стеллажами, на которых стояли банки с компотами, консервированными разносолами, мешочками с крупами и прочими съестными припасами, на бетонном полу лицом вниз лежала Оксана. Весь пол был залит кровью. Особенно много ее было в том месте, где находилась голова девушки. Лица видно не было, его скрывали спутанные, слипшиеся от засохшей крови длинные волосы. Оксану убили выстрелом из пистолета в затылок - подло, безжалостно. Девушка была все в той же бордовой шелковой ночной рубашке. Она задралась на ней,
открыв взору ягодицы и узкую полоску трусиков между ними.
        Ах, статуэтка, статуэтка, кто ж тебя так?
        Мне стало дурно, ноги подкосились; чтобы не брякнуться, я прислонился к косяку, съехал по нему вниз и присел на корточки на пороге. Нет, я не красная девица, которая при виде трупа падает в обморок, мертвецов на своем веку повидал; мне стало плохо по иной причине - из-за того, что этим трупом является именно Оксана. Как же так? Кто?! За что?! В голове никак не укладывалось, что та девушка, с которой я всего несколько часов назад разговаривал, шутил и смеялся, чье горячее тело обнимал, чьи губы целовал, теперь, окоченевшая, забрызганная кровью, лежит на полу, и уже ничто не сможет вновь вдохнуть в это все еще прекрасное тело жизнь. Ах, Оксанка, Оксанка, какой же я был идиот - не смог вовремя распознать, что тебе угрожает опасность, допустил твою гибель… А еще мне стало дурно от осознания того, в какое чудовищное положение я попал. Подобная глупость могла произойти только со мной. Все, как в дешевом детективе с банальным сюжетом: труп, никаких следов убийцы, и человек, проведший с жертвой ночь, залапавший своими руками весь дом, - козел отпущения, на которого теперь падет подозрение в совершении
убийства. Конечно, боль утраты, скорбь, вину перед девушкой за то, что подло поступал с ней, я буду чувствовать, но только гораздо позже, когда в полной мере осознаю то, что же все-таки произошло; а сейчас меня, кроме гибели Оксаны, очень беспокоила и моя собственная судьба. Можно мой поступок назвать предательством по отношению к Оксане, а можно и трусостью, но как бы там ни было, я не побежал сразу в полицию сообщать о случившемся, а остался сидеть на месте, тупо пялясь на труп, сокрушаясь и соображая, что же делать.
        Может, все-таки пойти к ментам, к тому самому майору Самохвалову, и рассказать о том, как все было? Пойти-то, конечно, можно, только вот поверит ли мне эта рыжая обезьяна с ее отношением к людям? Вряд ли - засадит за решетку, как пить дать…
        Мои горестные размышления прервал неожиданный металлический звук. Кто-то открывал ключом калитку в воротах. Черт возьми, этого только не хватало! Вдруг мать Оксаны вернулась от сестры домой? Если она застукает меня на месте преступления, тогда от зоны точно не отвертишься. Да и как сообщить матери о том, что ее единственная дочь убита?
        Появление человека поставило точку в моих колебаниях. Я вскочил. Времени на то, чтобы спрятаться в каком-либо ином месте, кроме кладовки, у меня не было, потому я шагнул за порог кладовки и быстро прикрыл за собой дверь. Вовремя. Заскрипела калитка, потом захлопнулась, и по двору раздались шаги. Я весь обратился в слух. Шаги стихли несколько мгновений спустя - ровно столько времени потребовалось бы человеку, чтобы дойти до крыльца на веранду. Я подумал, что он сейчас зайдет в дом, но ни одна ступенька под тяжестью его тела не скрипнула. Человек стоял. Оказывается, нет ничего хуже неведения, когда в момент угрожающей опасности не видишь объект, от которого исходит эта самая опасность, и не знаешь, что объект предпримет…
        Но вот вновь раздались шаги, причем они приближались. Тук-тук - стучали подошвы по бетонной дорожке, проложенной к кухне, тук-тук - гулко стучало в ответ в груди моей сердце, бам-бам - отзывался в голове колокол. Но вот человек приблизился к постройке. Дверь была старинная, с окошком, прикрытым занавеской так, что через мутное стекло был виден лишь кусочек бетонной площадки перед постройкой. Нет, это была не мама Оксаны. На человеке были джинсы и мужская обувь. Мужик. Чего ему здесь надо? Я сделал шаг назад, поскользнулся на крови, моя нога проехала по бетонному полу, как по льду, и уперлась в ногу Оксаны. Я чуть не вскрикнул от охватившей меня паники, но вовремя прикусил язык и подтянул ногу. Человек прошел в кухню. Что он там делал, я не знаю, но через минуту он вышел из пристройки и остановился у двери в кладовку. Я покрылся холодным липким потом. «Иди отсюда!» - прогонял я мысленно неизвестного типа.
        Однако он не ушел. Постоял немного, потом взялся за ручку с той стороны двери, и она дрогнула в моих руках по эту сторону. Мужчина с силой повернул ручку до щелчка язычка замка и потянул на себя. Я вцепился в ручку обеими руками и потянул к себе.
«Если он еще раз дернет, - пронеслась в голове мысль, - то придется отпустить дверь и хорошенько шарахнуть его по голове». К счастью, бить мужика не пришлось. Неожиданно зазвенел будильник в квартире. Семь часов. Именно сейчас я и должен был проснуться. Счастье, что встал на пятнадцать минут раньше, а то застукал бы меня сейчас этот тип в постели Оксаны… Неожиданно давление на ручку ослабло, а потом и вовсе прекратилось. Мужчина секунду постоял, а потом вдруг быстрым шагом направился к дому. Я облегченно перевел дух и вытер рукой мокрый лоб.
        Когда проскрипели ступеньки, а потом все стихло, я приоткрыл дверь и выглянул из кладовки. С того места, где я стоял, было отлично видно крыльцо и часть веранды. Человека видно не было. «Прости меня, моя девочка, может быть, сматываясь, я поступаю подло, но иного выхода из создавшегося положения у меня нет, - сказал я мысленно лежавшей на полу мертвой Оксане. - Мне нужно время, чтобы все хорошенько обдумать и принять верное решение».
        Я выскользнул на улицу и прикрыл за собой дверь. Бежать к воротам было опасно - человек мог увидеть меня из дому. Лезть через забор, за которым стояла высотка, тоже неразумно - могли заметить жители высоченного здания, поэтому я на цыпочках прошел за кладовку в огород. Бетонный забор в конце его выходил на задворки улочки.
        Но не успел я сделать по огороду и пяти шагов, как неожиданно сзади раздался грубый мужской голос:
        - Эй, ты чего здесь делаешь?

«Главное, лицо не показывать!» - мелькнула в голове мысль, а в следующее мгновение я сделал два гигантских шага, прыгнул на забор, как на стенку на полосе препятствий, ухватился за край забора и одним махом перелетел его.
        Глава 14
        Пробравшись через свалку, которая, оказывается, находилась за забором дома Оксаны, я быстрее ветра помчался к центральной дороге. Нужно было как можно быстрее сматываться от опасного места, и я остановил такси. Ничего лучшего, как поехать на работу, я не придумал.

«Помогал я людям в свое время выкрутиться из сложных ситуаций, в том числе и криминальных; что уж, себе, когда нужно, не помогу? Не найду преступника? Да запросто, - размышлял я, сидя в машине. - Нужно только успокоиться, сосредоточиться, как следует подумать, а там, глядишь, и зацепка какая отыщется, благодаря которой можно будет выйти на след убийцы. А в полицию я всегда сдаться успею. У трупа меня никто не видел - в лицо, во всяком случае, - так что если припрут к стенке, сознаюсь, будто действительно у Оксаны дома был, но вечером ушел, и кто ее позже убил, понятия не имею. Хотя можно сказать, что ночевал у девушки. Вроде тот факт, что я провел в ее доме ночь, говорит в мою пользу. Не может же нормальный человек, убив жертву, завалиться в ее доме спать? Хотя убийцы вряд бывают нормальными людьми… А если еще докажут, что я пьяный был, то вообще хана - станут утверждать, что убил и ни черта не помню… В общем, пока не вполне ясно, что лучше говорить, если в полицию загребут. Ладно, время покажет».
        Я выскочил из машины, немного не доехав до стадиона. Не нужно, чтобы таксист знал, где я работаю. Это на тот случай, если вдруг опера на его след выйдут, чтобы он их прямиком к порогу моего спортзала не привез.
        Учитывая, что встал я рано, не потратил время на бритье и завтрак, да еще приехал на работу на такси, то, понятно, заявился я в спортзал намного раньше, чем следовало бы. Умылся в душе, переоделся, глянул в зеркало. Вид вроде не очень испуганный; еще бы я побрит был, так вообще смотрелся бы как огурчик. Надо станок на работу купить - для таких вот, как сегодня, непредвиденных случаев - и здесь бриться. Да еще сухой паек принести, чтобы в случае необходимости позавтракать можно было… Хотя есть я не хотел. Воспоминание о мертвой Оксане начисто отбивало аппетит.
        Вот теперь-то, когда опасность быть пойманным на месте преступления миновала, при воспоминании о девушке сердце стала сжимать жалость, начало угнетать чувство вины.
«Не уберег девку, а возможно, еще и сгубил, - думал я, сидя на гимнастической скамейке в пустом зале. - Кто знает, не стала ли причиной ее смерти наша связь… Может быть, если бы Оксана не встречалась со мной, то осталась бы жива? А я еще, подлец такой, заставил ее сделать аборт… Она так хотела иметь от меня ребенка!». Подобные мысли здорово давили на психику, мешали сконцентрироваться, поэтому я, собрав в кулак волю, гнал их от себя. Мне было над чем подумать, а казнить себя можно и позже.
        К концу рабочего дня у меня уже было представление о том, что же все-таки произошло в доме девушки. А произошло, на мой взгляд, следующее. Очевидно, Оксане позвонил кто-то из ее женихов - Паша или Джон - и предложил встретиться. Девушка отказалась по двум причинам - во-первых, была со мной, а во-вторых, неважно себя чувствовала после посещения известного заведения. Возможно, была и третья причина, из-за которой она не захотела встретиться со звонившим ей типом, - просто не желала его видеть. Но человек все же приехал к Оксане домой, именно он вчера вечером звонил в ее дверь, и именно к нему выходила за калитку девушка. По-видимому, она дала ему от ворот поворот. Но человек не ушел. Побродив по окрестностям частного сектора и, возможно, накачав себя спиртным в каком-нибудь баре в районе гостиницы «Космос», он вновь вернулся к дому девушки. Мы тогда как раз укладывались в постель. Оксана отправилась к воротам, а я уснул и потому не слышал, что же произошло. Девушка в комнату больше не возвращалась и соответственно рядом со мной не спала. Теперь я отчетливо помню, что утром, когда я проснулся,
постель рядом со мной была не смята. Человек этот, по-видимому, повздорил с Оксаной. Он ударил ее чем-то тяжелым по голове, а когда она потеряла сознание, оттащил в кладовку. Там, бросив Оксану на пол, он выстрелил ей из пистолета в затылок. Отсутствие следов крови во дворе и большое ее количество в кладовке как раз и свидетельствуют о том, что человек убил девушку именно в кладовке, а не в каком-либо ином месте. Этот факт, по-видимому, имеет в действиях преступника какое-то существенное значение, но вот какое, я пока понять никак не мог. А мотив преступления, очевидно, - ревность. Отелло, видать, этот Джон или Паша. «Черт возьми, ведь он и меня под горячую руку мог грохнуть! - от этой мысли меня передернуло. - Что ему стоило пройтись по комнатам, обнаружить меня в спальне и пустить спящему пулю в лоб. Выходит, что я еще счастливо отделался».
        Я укорил себя за то, что вчера, перед тем как взяться за мытье посуды, не проявил любопытства, не открыл окно веранды и не подслушал, кто приходил к Оксане и о чем говорил с ней. Возможно, сегодня бы я уже знал имя убийцы. Был еще один способ узнать его имя - заглянуть в память мобильного телефона Оксаны. Наверняка в нем сохранился номер звонившего ей вчера вечером человека. Интересно, мобильник Оксаны до сих пор лежит в закутке у бани в щели между шифером и брусом? Но, увы, о том, чтобы вернуться в дом Оксаны и посмотреть, на месте ли телефон, пока не могло быть и речи.
        Итак, остановимся пока на двух подозреваемых и начнем их вычислять, а потом и выводить на чистую воду.
        Глава 15
        Без двадцати пять, когда к концу подходила моя последняя на сегодня тренировка, в спортзал заглянул Колесников и поманил меня пальцем. Я взмахнул в ответ рукой - мол, понял, - однако задержался около пацанов, показывая, как именно нужно проводить болевой прием на ногу, и только после того, как закончил объяснение, подошел к старому завучу.
        - Слушай, там мент этот пришел, хочет тебя видеть, - негромко, чтобы не слышали дети, сказал Иван Сергеевич и показал рукой за спину, примерно в ту сторону, где находился его кабинет.
        Я сразу понял, о ком именно идет речь. Сердце птицей трепыхнулось в груди, а потом вдруг ухнуло куда-то вниз.
        - Джованни, что ли? - спросил я ставшим неожиданно чужим голосом. Неужели Самохвалов вычислил меня?
        А вот завуч меня не понял. Подтянув вечно сползавшие с огромного живота брюки, он удивленно спросил:
        - Какой еще Джованни?
        - Ну, майор рыжий, на обезьяну из мультика похожий, - досадуя на то, что не ко времени приходится объяснять очевидные вещи, сказал я.
        - Ну, у тебя и сравнения, - хмыкнул старик, одобряя, как мне показалось, в глубине души данное мной майору прозвище. - Он, он. Ты иди, Игорь, а я за тебя тренировку закончу. И не тушуйся там, - заметив, очевидно, что я побледнел, подбодрил меня дядя Ваня. - Ты ни в чем не виноват, а потому держи себя с достоинством! - И, хлопнув меня по плечу, он подтолкнул меня к двери.
        Однако слова завуча не вселили в меня уверенности - он не знал о продолжении истории, начавшейся несколько дней назад в переулке у Музея искусств, - а потому, выйдя в небольшой коридор, я несколько секунд стоял, опершись о стенку, пытаясь привести в порядок расшалившиеся нервы. Наконец, преодолев соблазн переодеться и сбежать, я направился в конец коридора, где находилась дверь кабинета Колесникова. Остановившись у порога, набрал полную грудь воздуха, а потом медленно выдохнул его, восстанавливая сбившееся дыхание, и вошел в кабинет.
        - А, Игорь, - приветливо, насколько может быть приветливым мент по отношению к подозреваемому, произнес Самохвалов. Одет он был по форме, учитывая конец рабочего дня, слегка помят, с успевшей отрасти с утра на щеках щетиной. - Проходи.
        - Привет, - сказал я вяло.
        Конвоя нигде видно не было, но, может, ОМОН уже вокруг стадиона позиции занял, а майор, как герой-одиночка, отправился первым, чтобы вначале попытаться единолично взять преступника, прежде чем начнется штурм спортзала?
        Ни жив ни мертв, я подошел к столу, и - о чудо! - Джованни протянул мне руку - впервые со дня нашего знакомства. Ожидая подвоха - знаем мы эти ментовские штучки, - я очень осторожно пожал поросшую рыжеватой щетиной лапу майора. Но нет, наручник, как я ожидал, на моем запястье не защелкнулся. Почувствовав себя увереннее, я сел на стул и поинтересовался:
        - Пришел проведать подозреваемого? Посмотреть, в каких условиях он трудится? - И я обвел глазами скудную обстановку кабинета завуча.
        - Да ладно тебе, - примирительно сказал Самохвалов. - Я допрашивал Дарью Соломину, она подтвердила твое алиби - в момент ограбления ты никак не мог оказаться в музее. Так что с тебя снимаются все подозрения.
        У меня отлегло от сердца - значит, майор не арестовывать меня пришел.
        - Надо ж, какой мент вежливый пошел, - не удержался я от сарказма. - Ради того, чтобы извиниться за необоснованные подозрения, приезжает к фигуранту на работу.
        - Ну, не только для того, чтобы извинения принести, - добродушно заметил Самохвалов. Он взял стоявший в его ногах кейс, положил его на стол и стал расстегивать замки. - Отпечатки пальцев хочу с тебя снять.
        Заявление майора огорошило меня. Выходит, рано я радовался. Значит, его прибытие на стадион все же как-то связано с убийством Оксаны, и Самохвалов, дабы заполучить мои отпечатки пальцев и не вызвать у меня подозрения, для чего именно они ему нужны, просто ломает комедию? Я решил немного потянуть время, поиграть с майором в ту же игру, какую затеял он, выяснить, какого черта ему от меня нужно.
        - Ты хочешь сравнить их с отпечатками пальцев, которые преступники оставили в музее? - спросил я невинно.
        - Да нет, - Джованни достал из кейса валик, подушечку с краской, бланки для отпечатков пальцев и стал натягивать на руки резиновые перчатки. - В том-то и дело, что в Музее искусств преступники не оставили никаких следов. Они работали в перчатках.
        - Так зачем же тебе тогда мои отпечатки пальцев нужны? - Я взглянул на собеседника подозрительно.
        - Так положено. Нужно было сразу снять, как только ты попал в милицию, но поскольку сравнивать их было не с чем, у тебя их и не поторопились взять. А теперь для оформления дела нужны. Ну, давай пальчики-то!
        Я весьма неохотно протянул руку майору, и пока он, не жалея черной мастики, обильно смазывал ею мою руку, а потом поочередно плотно прижимал каждый мой палец, а затем и всю ладонь к разлинованному на клетки листку бумаги, уныло думал: «Если эта рыжая обезьяна и не притащилась сейчас сюда по делу об убийстве Оксаны, то у нее будет еще время заглянуть в спортзал по этому поводу, когда отпечатки моих пальцев попадут в компьютер и их идентифицируют с теми отпечатками, что обнаружат в доме Ветровой».
        Все же майор подлый тип - играл со мной как кошка с мышкой. К такому выводу я пришел несколько секунд спустя, когда Самохвалов неожиданно спросил:
        - А ты случайно не знаешь Оксану Ветрову? - Он резко прекратил обрабатывать мастикой мою вторую руку и пристально посмотрел мне в глаза.
        Мне стоило большого труда выдержать колючий, пронизывающий холодом до мозга костей взгляд и постараться, чтобы моя ладонь не дрогнула в руках Самохвалова. Действительно ли Джованни не знает о том, что я знаком со свидетельницей, проходившей по делу об ограблении Музея искусств, или прикидывается?
        - Какую еще Ветрову? - произнес я осторожно. В конце концов, если поймает на слове, можно будет сказать, что фамилию Оксаны я не знал.
        - Да так, девушку одну, - майор, казалось, потерял к заданному вопросу интерес и вновь принялся за мою ладонь. - Проживающую в нашем районе. Убили ее сегодня. Вот я и спрашиваю, может, знаешь…
        Я набрался смелости и ляпнул:
        - Что, теперь про всех, кого в нашем районе убьют, ты будешь спрашивать, не знаю ли я его?
        - Да нет, просто так спросил; мало ли что, может, пересекался с ней когда, - майор с большей силой, чем следовало бы, придавил мой палец к листку бумаги. Я скрипнул зубами, но сдержался, ничего не сказал.

«А может быть, признаться? Рассказать о том, как все было? - подумал я, уныло глядя на рыжую макушку Самохвалова, который, сопя, трудился над моей рукой, снимая с нее отпечатки пальцев. - Все равно же допрет, что именно я был в доме Оксаны. Рассказать о Паше, Джоне, о том, как кто-то звонил девушке… Пусть по номеру телефона выявит, кто именно из них ей звонил, и проверит на час смерти Оксаны его алиби? Да, так, конечно, можно поступить, при условии, что телефон лежит на том же месте, где его и оставила девушка. А вдруг его там нет? Вдруг преступник после убийства звякнул на номер Оксаны, определил, где находится мобильник, и забрал улику, изобличающую его? Что тогда? А тогда майор не поверит ни одному сказанному мной слову. Нет уж, лучше помалкивать, а до тех пор, пока меня не арестуют, попробовать самому выпутаться из той истории, в которую влип, найти убийцу».
        - Жалко девушку, - продолжал майор, перестав наконец терзать мою руку. Он снял резиновые перчатки, отодвинул листок с отпечатками пальцев и взглянул на него, словно любуясь своей работой. - Беременная она была.
        Хоть я и был внутренне готов к подвохам майора, подобной подлости я от него не ждал. Я вздрогнул, как от удара хлыста, и против своей воли воскликнул:
        - Как беременна?!
        Майор, складывающий свои принадлежности для снятия отпечатков пальцев в кейс, удивленно воззрился на меня.
        - Ты не знаешь, как бывают беременны?
        Сообщение Самохвалова было настолько абсурдным, находилось за гранью понимания, а то и вообще было из области сверхъестественного, что от него мороз продрал меня по коже.
        - Да нет, - стараясь скрыть свое шоковое состояние, через силу улыбнулся я, чувствуя, как от насилия над напряженными мышцами лица скулы сводит судорогой. - Знаю. Просто возмущаюсь, как у преступника рука поднялась на женщину, да еще в положении…
        Так я говорил вслух, сам же лихорадочно думал: «Что за чушь! Оксана беременна?! Этого не может быть! Я же вчера лично привез ее после аборта домой!» Сотни мыслей возникли в моей голове. Чтобы майор не заметил, что я не в себе, я встал, подошел к раковине и, намылив руки, стал тщательно смывать с них краску.
        - Вот и я о том же, - произнес полицейский. Он, кажется, не заметил моего состояния, а может быть, просто не придал ему значения, дай бог ему здоровья. - Таких гнид при попытке к бегству отстреливать надо.

«Долго он на моих нервах играть будет?! - возмутился я в душе. - Пусть либо арестовывает, либо оставит меня в покое». Пытка становилась невыносимой.
        - Вот что, майор, - сказал я грубовато, собираясь поставить точку в нашем разговоре. - Ты извини, но мне пора. Есть еще какие-нибудь вопросы к моей персоне?
        - Да нет, - отчего-то весело произнес Самохвалов. Он щелкнул замками на кейсе и поднялся. - Ну, бывай, Игорь. Надеюсь, что мы больше с тобой на криминальной почве не встретимся.
        - Я тоже на это надеюсь, - буркнул я не очень уверенным тоном.
        Рыжий майор направился к двери и вскоре исчез за ней. Я вытер руки о полотенце и стал лихорадочно соображать. «Что за ерунда. Оксана никак не может быть беременной. Никак… никак… никак… - билась в голове одна и та же мысль. Я не мог найти подходящее объяснение тому факту, что Оксана, которой сделали в институте гинекологии искусственный выкидыш, вновь оказалась в положении. - Если только… Если только… - неожиданно пришло ко мне озарение. - Нет, не может быть!.. Впрочем, что гадать? Нужно в ближайшее время проверить возникшее у меня подозрение. Но уж теперь точно нельзя Самохвалову ни в чем признаваться. Скажет, что я убил девушку, чтобы не допустить рождения нежелательного ребенка. Вот и мотив преступления. А экспертиза ДНК наверняка сможет доказать, что девушка беременна от меня. - Я ухмыльнулся: как герой «Американской трагедии», убивший героиню. Повесил полотенце на крючок. - Ну а сейчас, пока майор еще не знает о том, что именно я сегодня ночевал у Оксаны, необходимо съездить домой, забрать кое-какие вещи. В ближайшие дни в своей квартире мне появляться нельзя».
        Я направился прочь из кабинета. В дверях столкнулся с Колесниковым. Он уже отпустил пацанов - в коридоре слышался топот, детский смех, выкрики. Совсем старый стал Иван Сергеевич, для тренерской работы не годится, пятнадцать минут с пацанами побыл, да и то в качестве наблюдателя, а дышит так, словно в одиночку яму два на два метра выкопал. Обидно наблюдать за тем, как быстро дряхлеет некогда могучий человек. Дай-то бог, чтобы он совсем в немощного не превратился.
        - Ушел полицейский? - заглядывая через мое плечо в кабинет, спросил Колесников.
        - Ушел, дядя Ваня.
        - Все нормально?
        Я посторонился, пропуская завуча в кабинет.
        - Да вроде бы.
        - Ну и ладно, - кряхтя, старик протиснулся между мной и косяком и направился к столу.

«Если нельзя появляться дома, значит, и на работе тоже», - подумал я и открыл было рот, чтобы сказать завучу, что завтра, скорее всего, на стадион не приду, но, подумав, решил промолчать - до утра многое еще может измениться. Возможно, посадят, а если так, то повесткой известят руководство о вынужденном прогуле, и не нужно будет клянчить, отпрашиваясь.
        Я отправился в раздевалку, быстро переоделся и вышел из спортзала.
        Солнце уже прошло большую часть своего пути по небосклону, слегка «остыло» и не сверкало так уж ярко, ослепительно, как в середине дня. Прогретый солнцем и пропитанный весенними запахами воздух, казалось, был тяжел и осязаем. Духотища. Наверняка в скором времени будет дождь.
        Народу на улице было мало - вдалеке у корта по аллейкам прогуливались мамаши с колясками, бежала трусцой пара старичков, по ту сторону забора справа от ворот у джипа стояли двое парней в майках и летних свободного покроя брюках и о чем-то переговаривались. Парни, судя по их развитой мускулатуре и не хилой комплекции, были спортсменами, но не с нашего стадиона - подобных типов я в наших краях не встречал.
        Когда я стал подходить к воротам, то заметил, что с левой стороны с двух направлений ко мне целенаправленно двигаются двое качков, явно из той же команды, что и те двое у джипа. Парни рассчитали все верно - выйдя из ворот, я как раз должен был оказаться в плотном кольце четверки. Этим типам какого черта еще от меня надо?
        Я миновал ворота, свернул к джипу, но, не дойдя до него, резко повернул влево и скорым шагом направился по широкой дороге к автобусной остановке. Сзади тут же раздались торопливые шаги. Я пошел быстрее, за мной побежали. А вскоре на мое плечо легла тяжелая длань.
        - Браток, подожди! - басовито произнес голос.
        Не оглядываясь, я сделал круговое движение рукой, скинул ладонь незнакомца со своего плеча и заявил:
        - Некогда мне, извини!
        Смешно было надеяться на то, что братва оставит меня в покое. Так и случилось.
        - Ну, ты чего, не мужик, что ли? - прогундосил второй голос, и меня вновь, но уже с силой схватили за плечо. - Ну, давай поговорим!..
        Ну, всё. По опыту знаю: если начинают спрашивать, «мужик ты или нет», - драки не избежать. Да и еще один признак проявился, который говорит, что кулаками махать придется, - коленки подрагивать стали. Я резко обернулся.
        - Ну?!
        Рядом со мной стояли те двое, что приближались ко мне от ворот с левой стороны. Парочка же, торчавшая у джипа, разделилась и сейчас заходила ко мне с флангов.
        - Баранки гну, - произнес обладатель гнусавого голоса - парень лет двадцати восьми, с перебитым носом и близкопосаженными глазами на плоском лице. - Тебя один человек видеть хочет. Поехали с нами!
        С четверкой качков мне ни за что не справиться. Нужно было либо сматываться, либо идиотом прикидываться. Я выбрал последнее, ибо сбежать вряд ли получилось бы - ребята смотрели в оба.
        - Послушайте, мужики, - сказал я, глуповато щерясь. - А вы уверены, что именно я вам нужен? Не ошиблись, часом?
        На лице второго, смуглого парня со скошенным лбом и выступающей вперед челюстью, промелькнуло растерянное выражение.
        - А ты кто такой? - спросил он неуверенно.
        Я прикинулся насмерть перепуганным.
        - Да Генка я Кулешов. Чего надо-то?
        - Да врет он! - неожиданно заявил зашедший ко мне с левой стороны верзила с туповатой, ужасно знакомой мне физиономией. Судя по сломанным ушам, парень, как и я, был борцом, так что, вполне возможно, мы с ним и встречались когда-то на ковре. - Он и есть Игорь Гладышев. Я его знаю. Чемпион республики по вольной борьбе. Так что осторожнее с ним.
        На дурачка здесь не проедешь. Я сделал шаг назад и встал в боевую стойку.
        - Посмотрим, какой он чемпион! - ухмыльнулся четвертый звероподобного вида парень и ухватил меня за плечо.
        Периферийным зрением я увидел, что борец со сломанными ушами уже стоит сбоку и сзади от меня. Почему-то именно этот парень показался мне наиболее опасным. Дожидаться, пока и он ухватится за меня, не имело смысла. Не глядя на звероподобного, я вывернул плечо, одновременно подсекая ноги парня, и ребром сжатой ладони наотмашь ударил его по уху. Противник пропеллером крутанулся в воздухе и, словно бревно, всей плоскостью тела шлепнулся на асфальт. В следующий момент я с разворота ударил левой рукой стоящего позади борца в лицо, а когда он, отклонившись, стал падать, добавил правой рукой по скуле. «Дуф-дуф» - дуплетом прозвучали два удара так, словно дело происходило на ринге и я работал в перчатках. Борец, попятившись, сделал пару шагов, а потом словно зацепился ногой за нечто невидимое, высоко вскинул обе ноги и, выгнув спину, упал на землю. А у меня дрожи в коленках как не бывало.
        Гнусавый и смуглый, не ожидавшие от меня такой прыти, слегка растерялись, но быстро пришли в себя и ринулись ко мне, размахивая кулаками. Отбить четыре руки, почти одновременно летящие в лицо, нереально. Я и не надеялся сотворить чудо, увильнуть от рук. Два удара смуглого отбил, а вот кулак гнусавого встретила челюсть. Моя бедная, только-только зажившая после драки с тремя придурками у кафе
«Сад желаний» челюсть вновь заныла. И, по-видимому, ей еще сегодня достанется, так как в нее опять полетел кулак, выброшенный вперед вновь пошедшим в атаку смуглым. Но все же я сумел на этот раз спасти челюсть, в последний момент успел отклониться, и костяшки пальцев нападавшего лишь чиркнули по моему подбородку. Сам же парень, потеряв равновесие, подался вперед. Я потверже встал на ногах и выставил вперед лоб. Смуглый со всего маху налетел на него носом, отпрянул и, закричав что-то про чью-то мать, схватился руками за лицо. Меж его пальцев из разбитого носа потекла кровь.
        Ну, кажется, всем раздал, пора и ноги делать, пока компания не очухалась и не вломила мне по первое число. Я рванул, да не в ту сторону, в какую следовало бы, - прямо на вскочившего на ноги борца. Его подсечка заставила меня взмыть птицей, а потом камнем упасть на асфальт. Внутренности тряхануло так, что они из меня чуть было не полезли. Ну, все, момент упустил, компания пришла в себя и, озлобленная, со всех ног кинулась ко мне. Теперь держись, Игорек!
        Меня погнали ногами по асфальту так, словно раскатывали рубероид на крыше дома. Я крутился, увертываясь от летевших со всех сторон ударов, но все равно большая их часть попадала в цель. Прокатившись метра три по асфальту, я наконец изловчился, вскочил и врезал кулак в гущу рук и лиц. Попал в чью-то физиономию, но взамен получил сразу три удара, из которых один пришелся в голову, а два других - в туловище. Один к трем, обмен весьма невыгодный, но я был настолько распален дракой, что уже не обращал внимания на сыпавшиеся со всех сторон удары и сам щедро раздавал их.
        Прохожих как ветром сдуло. Кто-то спрятался в аптеке, кто-то издали, увидев дерущихся, заблаговременно сворачивал в сторону, а то и вообще делал разворот на сто восемьдесят градусов и шел назад. Но я ни на чью помощь и не рассчитывал. Дрался исступленно, вдохновенно, не на жизнь, а на смерть. Наверное, я бы так и упал, как былинный богатырь, сраженный на поле брани басурманами, если бы не неожиданно пришедшая помощь. Не перевелись, оказывается, на земле русской благородные люди, которые, не раздумывая, бросаются товарищей из беды выручать…
        Помощь подоспела в лице двоих тренеров ДЮСШ - Владислава Зотова и Лехи Пирогова. Владислав - низкорослый крепкий борец, обладающий незаурядной силой, работал со мной в одном спортзале, и мы иной раз подменяли друг друга при необходимости на тренировках. Леха из соседнего зала, самбист; хотя он худой и абсолютно без мышечной массы, боец он еще тот. С обоими мужиками я был в приятельских отношениях, так что ничего удивительного в том, что они врубились за меня, не было. Ребята шли из магазина, затаренные пивом, - очевидно, мальчишник после работы решили устроить. Не секрет, что спортсмены очень выпить любят; я и сам частенько с ними за одним столом сиживал и сегодня бы к их компании примкнул, если бы не мои проблемы. Ребята были уже навеселе - как раз в том настроении, в каком либо на женщин тянет, либо подраться. А тут я в обществе четверых громил развлекаюсь… Как не позабавиться!
        Аккуратно поставив на асфальт пакеты с пивом, которые тренеры, бережно обняв, несли перед собой, мужики с криком: «Охамели быки, наших мужиков на нашей же территории бьют!» - кинулись к нам.
        Первым в толпу врезался Пирог. Удар правой, левой, апперкот - и звероподобный отлетел в сторону. Не останавливаясь, Леха перенес всю мощь своей атаки на гнусавого. В этот момент к дерущимся с ревом подлетел Зотов и сбил с ног попавшегося под руку борца.
        - А-а!.. - огласил окрестности дикий крик, исторгнутый из груди борцом.
        - А-а!.. - вторил ему гнусавый, схлопотавший от Лехи в пах.
        - А-а!.. - устрашающе заорал Владислав, бросаясь к успевшему очухаться звероподобному.
        Я не кричал - выдохся. Молча и с остервенением лупил по физиономии оказавшегося со мной один на один смуглого.
        Леха с Владиславом раздавали удары направо и налево. Доставалось и нам, но не так сильно. Оказавшаяся снова на ногах в полном составе четверка качков сопротивлялась отчаянно, однако перевес был на нашей стороне. Оно и понятно. Мы профессионалы, большую часть жизни провели на ковре, то сами тренируясь, то проводя бои, а то тренируя спортсменов. А наши недруги хоть и качались, но наверняка в реальных поединках с противниками нечасто сталкивались. В конце концов, качки дрогнули. Они перешли к обороне и стали отступать к забору стадиона, а вскоре и вовсе побежали. Мы проводили их пинками до самого джипа. Запрыгнув в машину, четверка захлопнула дверцы.
        - Ну, козлы!!! - заорал смуглый, сидевший за рулем. - Держитесь! Мы еще с вами поквитаемся!
        - Давай, давай! - издевательским тоном крикнул Леха. - Валите отсюда и радуйтесь, что легко отделались. В другой раз футбольную команду на помощь позовем. Футболисты вас точно по асфальту размажут!
        В ответ звероподобный, ударив правой ладонью по сгибу левой руки, сделал неприличный жест, а гнусавый с борцом выставили на обеих руках по среднему пальцу. Сидевший же за рулем смуглый газанул так, что машина взвизгнула покрышками и, обдав нас облачком выхлопных газов, пулей понеслась прочь от стадиона.
        - Чего этим орлам от тебя нужно было? - проводив насмешливым взглядом умчавшийся джип, спросил Леха.
        - Если бы я знал! - вполне искренне ответил я, принимаясь отряхивать перепачканные рубашку и джинсы. - И кто они такие, понятия не имею.
        - Ну да! - недоверчиво произнес Владислав, шагнул к пакету, лежавшему посреди дороги, и принялся складывать в него выкатившиеся бутылки с пивом.
        - Ей-богу! Самому интересно, чего они от меня хотели. Говорили, будто какой-то человек желает меня видеть.
        - Насолил, значит, кому-то, - тоном уверенного в своих словах человека изрек Пирог.
        - Вот именно! - поддакнул Зотов. Он уже собрал бутылки в пакет и, разогнувшись, прижал его к животу так бережно, словно держал в руках жбан, до краев наполненный жидкостью, которую боялся расплескать. - К тебе в последнее время то менты, то бандиты зачастили…
        Узрели-таки сослуживцы рыжего полицейского.
        - Да майор приходил, - произнес я, оправдываясь. - По тому делу. Помните, я вам рассказывал, как меня с грабителем музея перепутали.
        - Мы-то помним, - Леха фамильярно похлопал меня ладонью по груди. - Главное, чтобы менты тебя забыли… и отморозки! - Вспомнив о качках, неожиданно рассмеялся: - Но здорово мы им накостыляли!
        Заулыбались и мы с Владиславом.
        - Спасибо вам, мужики, за помощь, - сказал я с чувством. - Век не забуду!
        - Ладно, чего уж там! - Леха махнул рукой. - Сочтемся как-нибудь. - Он тоже подошел к своему пакету, поднял его на руки и громыхнул бутылками. - Пойдем, Игорек, с нами. Снимем стресс, который мы по вине твоих дружков-отморозков получили.
        - Пойдем, пойдем! - подбодрил меня Владислав, видя, что я колеблюсь. - Мы с тренерами небольшой междусобойчик устроили. Посидим, пивка попьем.
        У меня было такое паршивое настроение, что я бы не только пивка, а литр водки выпил, но в ближайшее время мне потребуется трезвый ум.
        - Нет, мужики, в другой раз! - мягко, но решительно отклонил я предложение товарищей разделить их веселую компанию.
        - Ну, как знаешь, - не стал настаивать Леха, а Владислав предложил: - Может, тебя до остановки проводить? А то кто знает, возможно, качки где-нибудь тебя поджидают…
        Я издал смешок:
        - После того, как мы их отделали, - вряд ли. Наверняка по домам отправились раны залечивать. Да и не девка я, чтобы меня провожать.
        Леха пожал плечами так, что бутылки снова громыхнули в его пакете.
        - Тоже верно. Ну, бывай, Игорек, если что - зови.
        Тренеры развернулись и, переваливаясь, словно утки, ибо ноша была неудобная, направились к воротам стадиона.
        - Мужики! - крикнул я сослуживцам в спину. - Как только дела разгребу, банкет с меня!
        Не оборачиваясь, Пирог ответил:
        - Давай разгребай быстрее, погулять охота!
        Глава 16
        В общем-то, Владислав был прав: качки запросто могут меня подкараулить, только не на остановке, конечно, а у дома - если, разумеется, им известно, где я живу. И тем не менее я решил рискнуть, заскочить домой. Мне нужно было переодеться и взять деньги. Однако, оказавшись на родной конечной троллейбусной остановке, домой сразу не пошел, а побродил по окрестностям, и не напрасно. Качки знали, где я живу, - у соседнего четырехэтажного здания на крохотной бетонной площадке, огороженной живой изгородью, я заметил знакомый джип. Он был пуст, хозяева машины наверняка поджидали меня в моем подъезде. Узнать бы, чего этим типам от моей персоны нужно…
        Жаль, но придется походить в грязной одежде, а денег у кого-нибудь из знакомых перехватить.
        Вернувшись на остановку, я на троллейбусе поехал в город. Поужинав в кафе, стал шататься по улицам, раздумывая, куда бы отправиться на ночлег. С ночевкой была проблема. Молодым был бы, к приятелям в общагу завалился или к дружку какому закадычному домой. Пацаны часто друг к другу в гости ночевать ходят. Пацаны, но не тридцатипятилетние мужчины. Мои ровесники уже давно семьи имеют. Не приду же я к кому-нибудь из них в квартиру с просьбой пустить меня на ночлег. Глупо как-то получится. Да и беду не хочется на чужие семьи накликать. Качки, после того как мы им с тренерами врубили, злые как черти. Сомнительно, в общем-то, но кто знает, вдруг вычислят, у кого я ночевал, да отыграются еще на их семьях… Были, правда, у меня несколько знакомых одиноких женщин, старых подружек, к которым я мог бы заявиться, но, перебрав их имена в уме, в итоге я отмел все кандидатуры. Кое-кто из них наверняка себе уже нового хахаля завел, кое-кто, возможно, мне не рад будет, а кое с кем я бы и сам не хотел встречаться, чтобы не возвращаться к прежним отношениям.
        Оставалась Дарья Соломина. Где она живет, правда, знает Самохвалов и может у нее меня застукать, но будем надеяться, что пронесет. Отпечатки пальцев майор у меня в конце рабочего дня снял, в лабораторию с ними вряд ли сегодня уже пойдет, отложит до утра. Так что доказательства того, что я в доме Оксаны был, у него появятся только завтра к обеду. В общем, сегодняшнюю ночь спокойно могу у Дашки провести, а там посмотрим, к кому на постой встать. И я отправился к троллейбусной остановке.
        Адрес Дашки я помнил наизусть, сам его майору давал - городок Молодежный, дом 15, квартира 4. Находится городок в том же районе, где я проживаю, и я, дождавшись нужного троллейбуса, поехал в родные края. В Молодежном я не был, не довелось как-то, но где он расположен, знаю. Не доехав две остановки до конечной, я выскочил из троллейбуса и, уверенно выбрав нужное направление, направился по дороге. Вскоре вышел к платформе электрички. За железнодорожными путями были видны трех- и четырехэтажные дома старой постройки. Это и есть Молодежный. Я сбежал по тропинке к железной дороге и поднялся по другую сторону ее на бугорок.
        Дом Дашки находился на окраине городка. Дальше шел бугристый пустырь, по которому, огибая Молодежный, пролегала железнодорожная ветка, еще дальше виднелся фруктовый сад. Понятно, почему пустырь не застраивался - кто же захочет жить в доме, под окнами которого грохочут поезда.
        Дом четырехэтажный, кирпичный, за годы своего существования успел порядком обрасти деревьями, сараями и гаражами и издали походил на монстра, вышедшего погулять со своим семейством в заросли у железной дороги. Судя по номеру квартиры, Дашка жила в первом подъезде на втором этаже слева. Были глубокие сумерки, во многих окнах горел свет, но у Дашки было темно. Да, не подумал я о том, что молодой женщины может не быть дома. На всякий случай решил подняться и позвонить.
        Когда вошел в подъезд, услышал, как этажом выше женщина ругается с двумя мужчинами.
        - Ты чего, козел вонючий, опять приперся?! - со злостью, если не с ненавистью молвил низкий женский голос. - Сколько раз тебе говорить, чтобы не торчал у моего дома!
        - Где хочу, там и торчу! - агрессивно и на повышенных тонах отвечал мужчина. - И ты мне не указ, сучка гребаная!
        - Сам мудак неполноценный! - свирепо и с презрением проговорил женский голос. - Иди на хер, и чтобы я тебя больше здесь не видела!
        - Ты чо, коза, на моего кореша тянешь? - тягуче, с блатными интонациями вклинился в разговор третий, принадлежащий мужчине голос. - Совсем нюх потеряла, не чуешь, как и с кем разговаривать нужно? Отпусти его!
        - А ты кто такой? - громко, нахраписто проговорила женщина. - Валите оба отсюда, пока без причиндалов мужских не остались!
        В этот момент где-то вверху открылась дверь чьей-то квартиры, и женский старческий голос визгливо воскликнул:
        - Да заткнетесь вы, в конце концов, бичи проклятые?!
        Трое ссорившихся хором ответили:
        - Сама заткнись, дура старая!
        Дверь с грохотом захлопнулась, а первый мужской голос свирепо прошипел:
        - Предупреждаю, сука, если увижу тебя хоть с одним хахалем, порежу!
        За то время, что длилась разборка, я не спеша успел подняться на площадку между первым и вторым этажом. Когда я повернулся и ступил на следующий лестничный марш, то моим глазам открылась площадка второго этажа и то, что на ней происходило. А происходило на ней следующее. Моя знакомая Дашка Соломина, вызывающе одетая и раскрашенная - мини-юбка, топ, открывающий пупок, яркий макияж и вычурной формы очки, - пихалась с двумя парнями. Одного, худого, длинного и белобрысого, она, держа за грудки, прижимала к стене и время от времени встряхивала; второго - похожего на инопланетянина из-за вытянутой, будто дыня, головы, - лезшего на молодую женщину петухом, отталкивала локтем. Все трое были в дымину пьяны. Язык Дашку плохо слушался, говорила она искаженным, словно «плавающим» голосом, оттого-то я ее сразу по голосу и не узнал.
        Моего вмешательства в происходящие события не потребовалось. Неожиданно с силой и ловкостью, обычно не свойственной женщине, она оторвала худого от стенки, крутанулась с ним вокруг своей оси и с криком «заколебал, гад!» швырнула с лестницы.
        Парень, растопырив руки и склонившись вперед, помчался по лестничному маршу, часто-часто перебирая ногами, изо всех сил стараясь до-гнать несущуюся вперед верхнюю половину туловища, не догнал, перешел из полувертикального положения в горизонтальное, подтянул ноги, будто самолет шасси, и… полетел. Несомненно, он летел бы долго и наверняка мог бы поставить мировой рекорд на соревнованиях по дальности полета по лестнице, но тут на его пути попался я - вернее, мой живот. Врезавшись в него головой, парень «выпустил шасси», сбил меня с ног и, схватившись за мои бока руками, пробежал со мной, будто бык с тореадором на рогах, пару метров и впечатал в стену подъезда.
        Мать твою, алкаш чуть ребра не сломал!
        А на площадке второго этажа продолжала бушевать Дашка. Она увернулась от летящего в ее лицо кулака «инопланетянина», который, оскорбившись за то, как Соломина обошлась с его приятелем, пошел в атаку, поднырнула под его руку и, оказавшись за спиной парня, схватила его за шиворот.
        - Чтоб я твою рожу космическую здесь больше не видела! - крикнула она истерически. С этими словами, подтащив «инопланетянина» к верхней ступеньке лестничного марша, швырнула его вниз и уже в полете добавила парню ногой под зад.
        Второй участник соревнований на дальность полета с лестницы летит! Я едва успел схватить все еще упиравшегося в мой живот и барахтающегося худого за воротник старенькой рубашки, развернуть его на сто восемьдесят градусов и выставить перед собой, как в следующее мгновение в него врезался «инопланетянин». Удар был такой силы, что выбил у меня из рук длинного, и оба парня упали к моим ногам.
        - Да я тебя, суку, урою! - заорал разъяренный длинный, поднимаясь на ноги. Он попытался было побежать вверх к Дашке, но я вновь ухватил его за воротник.
        - Эй, эй, парень, все, успокойся! - сказал я строго. - Полиция!
        Мои слова подействовали отрезвляюще на парочку дебоширов. Болтавшийся в моей руке парень прекратил извиваться, словно червяк, и я его опустил на лестницу.
«Инопланетянин» поднялся с лестничной площадки и, хлопая глазами, уставился на меня.
        По-видимому, было в моем лице нечто такое, что никак не делало из меня блюстителя порядка, так как, рассмотрев меня более внимательно, «инопланетянин» ухмыльнулся и заявил:
        - Ладно гнать-то! Документы покажи!
        Драться с алкашами я не собирался. Сгреб их обоих и толкнул к следующему лестничному пролету.
        - Еще что тебе показать?! - стал наезжать я на парней, выталкивая их с площадки. - Съезжу по физиономии, мало не покажется. Проваливайте отсюда, пока все зубы целы. Ну?!
        Мой грозный тон, внушительный рост и солидных размеров мышечная масса подсказали пьянчугам, что я не Дашка и со мной лучше не связываться.
        - Ладно, стерва, я с тобой позже поговорю! - взглянув вверх на площадку, где, удивленно взирая на меня, стояла Дашка, пригрозил напоследок девушке длинный и, потянув за руку «инопланетянина», стал спускаться на первый этаж.
        - В-вы?! - никак не ожидавшая увидеть меня в своем подъезде, недоуменно спросила девушка. - Но как вы нашли меня?
        - Ты же сама мне свой адрес дала, - улыбнулся я. - Или забыла?
        - Ах да! - Дашка, не надеясь на свои пьяные ноги, которые у нее то и дело подламывались, взялась за перила. - Ч-что-нибудь случилось?
        - Да нет, в гости пришел, - смутился я, чувствуя себя не очень-то уютно в роли незваного гостя, и тем не менее стал подниматься по ступенькам.
        Дашка размашистым движением сдернула с лица очки и внимательно, насколько это возможно для находящегося в изрядном подпитии человека, глянула на меня, словно пытаясь по моему внешнему виду определить, что же привело мою персону к ее дому.
        - Значит, что-то все-таки случилось, - проговорила она уверенно.
        Я остановился на предпоследней ступеньке и переступил с ноги на ногу.
        - В квартиру-то пустишь?
        - Ну, конечно! - спохватилась Дашка. Она перекинула со спины на живот сумочку, открыла ее и долго шарила в ней. Наконец достала ключи и, шагнув к своей квартире, к моему удивлению, довольно ловко для ее состояния справилась с замком и распахнула дверь: - Проходите!
        Я ступил в темную прихожую, дождался, когда следом за мной в квартиру войдет хозяйка и включит свет, и начал разуваться.
        С того самого момента, как Дашка признала меня, она изо всех сил старалась казаться трезвой, но это ей плохо удавалось. Вот и сейчас она, опершись рукой о стену, подняла ногу, собираясь аккуратно снять туфлю, но ее повело, и хозяйка квартиры, плюнув на хорошие манеры, разбросала обувь в разные углы прихожей и прошла в комнату. Вошел и я.
        - Ну! - разведя руки во всю ширь, словно приглашая полюбоваться простором, которого, собственно говоря, в квартире-то и не было, не без гордости произнесла Дашка. - Как я живу для одинокой женщины?
        Я огляделся. Квартирка была однокомнатной. Кухня, куда вела арка, была переделана в спальню, сама кухня вынесена в лоджию. Обстановка так себе, с претензией на хай-тек, а на самом деле - дешевая кустарщина. Безвкусица царила во всем, начиная от мягкой мебели, обитой кричащей расцветки тканью, никелированной кровати, застеленной розовым с бахромой покрывалом, громоздкого с зеркалами шкафа и кончая фальшивой шкурой медведя на полу и аляповатыми занавесками на окнах. Но не станешь же высказывать свое нелестное мнение о квартире, в которую впервые пришел, ее хозяйке.
        - Потрясающе! - закатив глаза, произнес я с фальшивым восторгом, затем окинул Дашку критическим взглядом: - Ты чего такая пьяная-то?
        Девушка решила, что раз я ее раскусил, притворяться дальше трезвой не имеет смысла, швырнула сумочку на диван и плюхнулась рядом с ней.
        - А, - сделала она неуверенный жест рукой, словно прогоняла назойливую муху. - У подружки в гостях была, выпили немного. А когда домой пришла, тут два этих придурка у двери торчат… Вы извините, что так получилось. Чуть вас в подъезде не угробили.
        - Ну, меня не так-то просто угробить, - я сел на стул, что стоял у полированного стола у стены. - А вообще-то здорово ты их обработала.
        Дашка откинулась на спинку дивана, приподняла ноги и с беспечностью маленькой девочки заболтала ими.
        - Еще бы! - сказала она хвастливо. - Я же восемь лет дзюдо занималась. Я еще и не так могу. Так что пусть радуются, что легко отделались!
        - Здорово, - сказал я с уважением. - Никогда бы не подумал, что ты владеешь приемами борьбы. А чего эти парни от тебя хотели-то?
        Девушка перестала болтать ногами и села, намеренно ли, случайно ли, так, что стали видны трусики.
        - Рассказать честно? - прикрыла она один глаз то ли оттого, что у нее двоилось в глазах, то ли кокетничая.
        Белые кружевные трусики у Дашки были, бесспорно, обалденные, но после всего того, что случилось со мной за последнее время, мне было не до эротических изысков, а потому я, скользнув безразличным взглядом по весьма пикантной вещи женского туалета, поднял глаза выше.
        - Попробуй.
        Неожиданно девушка стала серьезной и грустной.
        - Тот длинный, которого я первым с лестницы спустила, - мой бывший сожитель Генка, - призналась она неохотно, словно жалея, что решилась на откровенность. - Мы с ним прожили два года, а потом я его выгнала. С тех пор он как выпьет, так тащится ко мне разбираться. То один приходит, то с друзьями. Дебоширит и грозится меня избить, и все мужиков отваживает. - Девушка вздохнула. - И чего мне так не везет! То алкаши, то наркоманы попадаются… Один вот порядочный попался, да и того на второй день отбили, - хозяйка квартиры так выразительно взглянула на меня, что сразу стало понятным, кого именно.
        Натянуто улыбнувшись, я предпочел сделать вид, будто не понял, о ком идет речь.
        - Выпить хотите? - неожиданно предложила молодая женщина.
        - А тебе не хватит на сегодня? - в свою очередь, спросил я с осторожностью престарелого папаши, который боится перечить своей деспотичной, своенравной дочери. - Ты, по-моему, и так уже приняла прилично.
        - Нет, я сегодня гуляю, - упрямо мотнула головой Дашка, и кончики ее длинных волос взметнулись. - Тем более повод есть - у меня гость.
        Она встала с дивана и нетвердой походкой прошлепала в лоджию. Открыла находившийся там холодильник и стала доставать из него и складывать на стоявший тут же стол сыр, колбасу, крабовые палочки, соленые огурцы в банке, зелень и прочую снедь - у женщин всегда найдется что поесть. Я вскочил, бросился хозяйке на помощь и принял у нее из рук запотевшую бутылку водки.
        - А послабее у тебя ничего нет? Шампанского, например?
        - Кроме водки, других напитков дома не держу! - заявила Дашка.
        Ну, нет так нет. Мы быстро нарезали колбасу, сыр, разложили закуску по тарелкам и уселись за стол. Водку хозяйка наливала сама: мне - полную рюмку, себе - на донышке. Стукнув свою рюмку о мою, прикрыла ее сверху указательным пальцем и поднесла ко рту.
        - Чтобы запах не шибал, - пояснила она значение лежащего на рюмке пальца. - Я им нос перекрываю. Ну, будем! - и как заправский выпивоха одним махом опрокинула в рот содержимое рюмки.
        Я некоторое время сидел, раздумывая, стоит ли пить, потом, решив, что одна-другая рюмка водки мне сегодня не повредит, выпил свою дозу спиртного.
        - Ну, и как там ваша Оксаночка поживает? - не без сарказма в голосе, хрустя огурцом, поинтересовалась хозяйка квартиры.
        Я невольно вздрогнул, окинул девушку взглядом, словно оценивая, насколько ей можно доверять, и неожиданно для себя ляпнул:
        - Нет больше Оксаны.
        У Дашки и так-то сегодня вид был не очень умный, а после моего сообщения она вообще стала похожа на человека, страдающего болезнью Дауна.
        - Я что-то не поняла, - сказала она так, словно язык у нее не помещался во рту. - Как это нет?
        Я тяжко вздохнул:
        - Вот так, нет, и все. Убили ее.
        - Что? - наконец-то осознав смысл сказанного мной, вытаращилась Дашка. - Убили?! Вы не шутите?! Кто?! За что?! Что за глупости?!
        Я считаю себя сильной личностью и не в моих правилах жаловаться на свою жизнь кому бы то ни было. Но сейчас мне было так тоскливо и одиноко и так хотелось поделиться своей бедой, своими переживаниями с кем-нибудь, что я не выдержал и стал рассказывать девушке о том, что произошло со мной за последние дни. Другому бы не признался, а Дашке можно. Она все же человек не посторонний, у нас с ней была хоть и одна, зато чудесная ночь, а интимная близость, как это ни пошло звучит, сближает. И было еще одно обстоятельство, из-за которого я решил поведать девушке о своих проблемах. Мне нужна была Дашкина помощь.
        Говорил я минут пятнадцать. Дашка слушала меня, открыв рот, всеми силами пытаясь вникнуть в смысл моих слов. Удавалось ей это с трудом. Сомневаюсь, чтобы наутро она вспомнила хотя бы половину из того, что я сказал, но сейчас она, во всяком случае, реагировала, как нынче говорят, адекватно.
        - Да-а… - глядя на меня осовелыми глазами, протянула Дашка, когда я наконец умолк. - Жалко девушку. Кому же понадобилось ее убивать? - стала она сетовать. - Но вы, вы-то влипли капитально. И что же вы намерены теперь делать?
        Если бы я знал. Я покривил губы, выражая таким образом, что затрудняюсь ответить однозначно.
        - Выкручиваться из положения. Да и того гада, что грохнул Оксану, нужно непременно найти. Ты мне поможешь?
        - О чем разговор! - тоном рубахи-парня воскликнула деваха. - Ч-что нужно делать?
        - Я тебе завтра объясню. Ты не будешь возражать, если я у тебя сегодня переночую? - спросил я и оглянулся так, словно подыскивал местечко, где можно прикорнуть.
        Дашка хоть и пила понемногу, зато часто и за время наших посиделок назюзюкалась так, что уже лыка не вязала. Она сделала широкий приглашающий жест, сметя по ходу дела пару тарелок с закусками со стола, которые я тут же принялся подбирать с полу, и объявила:
        - Пож-жалуйста! Мож-жете у меня сов-всем поселиться!
        Я сбросил то, что осталось на тарелках, в мусорное ведро, а сами тарелки поставил в раковину и ответил:
        - Обязательно. Как только протрезвеешь, я сделаю тебе предложение.
        Мы посидели еще немного. Дашка пьянела прямо на глазах и вскоре съехала окончательно - уперла руку в щеку, откинула голову и закатила глаза. Приплыли. Я потрепал девушку за плечо:
        - Эй! Спать пойдешь?
        Дашка размашисто, словно открывала дверь в купе, махнула рукой:
        - Отойди!
        - Понятно!
        Я встал со стула, отправился в спальню хозяйки и расправил двуспальную кровать. Затем вернулся в лоджию, взвалил на себя Дашку и потащил ее к ложу. Девушка болталась на мне так, будто у нее не было костей, бормотала что-то себе под нос и слюнявила мою шею. Я терпел - за ночлег и пострадать можно. Уложив хозяйку на кровать, раздел ее и укрыл покрывалом. Покрывало Дашка тут же откинула, обняла подушку и захрапела так, что с иным мужиком-храпуном потягаться могла.
        Время было десять часов, рановато ложиться спать, но от пережитых за сегодняшний день треволнений я чувствовал себя вымотанным и разбитым до такой степени, что испытывал лишь одно желание - завалиться в постель.
        Местечко я себе облюбовал в комнате на диване. Раздевшись, взял с кровати Дашки одну из трех лежавших там подушек, прихватил какую-то дерюжку, чтобы ею укрыться, если ночью будет холодно, и рухнул на диван.
        И в ту же секунду раздался звонок в дверь. Вот черт, кого это еще там принесло? Решив не открывать, я повернулся на другой бок и зажал ухо пальцем. Однако в дверь продолжали трезвонить, причем с такой требовательностью и настойчивостью, что можно было подумать, будто пришел за платой за проживание хозяин сдаваемой внаем квартиры, а квартиранты не открывают ему дверь. Через несколько минут я не выдержал, встал с дивана, прокрался к двери и заглянул в глазок. Вот черт, бывший Дашкин сожитель Генка заявился. Что-то «инопланетянина» рядом с ним не видно. Отвергнутый любовник не собирался успокаиваться и продолжал непрерывно нажимать на кнопку звонка. Стало ясно, что если ему не открыть, он до утра спать не даст. Так и есть, Генка, оставив в покое звонок, стал пинать дверь.
        - Дашка, мать твою! - рявкнул он. - Открывай давай!
        Я открыл дверь и, как был в одних трусах, вышел из квартиры.
        - Ну, чего тебе? - сложив на груди руки, спросил я устало.
        Ага, «инопланетянин» тоже здесь, стоит на лестнице поодаль. Оба никакие - ткни пальцем, и упадут. Видимо, успели еще где-то добавить.
        Бывший Дашкин сожитель уже не помнил, что мы с ним сталкивались на лестнице три часа назад, и окинул меня презрительным взглядом так, будто видел в первый раз.
        - Ты кто такой? - спросил он невнятно.
        Не драться же с алкашами. И скандал учинять в чужом подъезде я не хотел. Нужно было как можно быстрее заканчивать назревавший конфликт, причем самым действенным способом, и я заявил:
        - Муж я Дарьи.
        - Му-уж? - не поверил Генка. - Ты чего гонишь? Какой еще муж?
        - Законный, - я изобразил на лице улыбку балдеющего от счастья человека. - Расписались мы сегодня, парень, понимаешь, рас-пи-са-лись! У нас брачная ночь, а ты трезвонишь, кайф ломаешь…
        - Да он издевается над нами! - подал голос «инопланетянин». Он был чуть-чуть потрезвее Генки. - Не видишь, что ли?
        - А ты, «пришелец», глохни! - сказал я угрожающе и зло сверкнул глазами в сторону приятеля Генки. - Тебе слова никто не давал.
        - Чи-во?! - с полоборота завелся «инопланетянин» и двинулся ко мне.
        - Глохни, я сказал!!! - произнес я таким тоном, каким обычно «беспредельщики» наезжают на лохов. И подействовало - «инопланетянин» спасовал, как-то сник и замер на месте.
        Пока я гасил «пришельца», Генка попытался проскользнуть в квартиру, но я вовремя встал у него на пути.
        - Пусти! - с упорством пьяного человека потребовал бывший Дашкин сожитель. - Я тебе не верю. Я хочу с Дашей поговорить.
        Я набрался терпения, по-дружески и с легкой обидой проговорил:
        - Ну, как это не веришь? Вон и печати в паспортах стоят. А Дарья не может с тобой сейчас разговаривать. Неодетая она. Вот что, мужики! - воскликнул я с видом человека, которому в голову вдруг пришла великолепная идея, и, хлопнув в ладоши, потер руки. - А давайте завтра вы оба придете к нам с Дашкой в гости, поздравите нас с бракосочетанием, мы посидим, выпьем, а?.. А сегодня будьте людьми, идите домой, не мешайте нам с женой жаркую ночь в объятиях друг друга проводить.
        Говоря, я потихоньку оттеснял Генку к лестнице. Неловко топчась, он отступил к ступенькам и остановился. Парень все еще сомневался в правдивости моих слов.
        - Да ты чего, мужик! - произнес недоуменно. - Она же шлюха.
        - А вот это нехорошо! - с осуждением покачал я головой. - Не по-мужски. Ты же, брат, мою жену оскорбляешь. Да и вообще о женщине непорядочно так отзываться, тем более о замужней… Ну да ладно, я вас прощаю - ребята вы, видимо, хорошие. Давайте, завтра утром жду! С вас цветы, с меня выпивка и закуска.
        Я готов был наврать еще с три короба, лишь бы эта парочка ушла и больше сегодняшней ночью не возвращалась. Ребята заколебались, «инопланетянин» почесал свою вытянутую, словно дыня, голову, а Генка потер худой подбородок. Я же, делая вид, что расцениваю их молчание как согласие, обрадованно воскликнул:
        - Вот и отлично! Ну, спасибо, мужики! Пока!
        И прежде чем кто-либо из парней произнес хоть одно слова, я шмыгнул в квартиру и прикрыл дверь. В глубь квартиры, однако, не прошел, а замер и прислушался. Некоторое время в подъезде раздавалось невнятное бормотание, затем голоса стали удаляться. Я облегченно вздохнул. Любой конфликт можно решить мирным путем. Если, конечно, переговоры хороший дипломат проводит.
        Смешно было бы думать, что Дашку мог разбудить происходивший в подъезде разговор. Она как храпела, так и продолжала храпеть. Я вошел в спальню, перевернул хозяйку квартиры на другой бок. Могучие хриплые звуки, которые молодая женщина исторгала из своей груди, стали тише. Я вернулся в комнату и завалился на диван.
        Но уснуть не удавалось. В голове вертелись картинки из событий прошедших суток. Весь день я был на людях и как-то отвлекался от того, что меня тяготило, а вот сейчас, когда остался наедине со своими мыслями, меня начала мучить совесть. По сути дела, если называть вещи своими именами, я трус, подлец и предатель. Смалодушничал, убежал с места преступления, оправдывая свой поступок тем, что нужно найти убийцу, а на самом деле просто спасал свою шкуру. А еще педагог… Я вспомнил труп Оксаны, лежащий в кладовке, трогательно задравшийся подол шелковой ночной рубашки, слипшиеся от крови волосы на лице, и из глаз моих выкатились две скупые мужские слезы и капнули на подушку. Нет мне прощения… Черт возьми, так неизвестно до чего додуматься можно. Осталось еще донос на самого себя в полицию написать, а затем вместо убийцы на зону сесть. А ведь преступник именно на это и рассчитывает. Наверняка он знал о том, что я находился в доме Оксаны, и подставил меня. Вот только зачем ему нужно было убивать девушку? Я начал думать над мотивом убийства, но, сколько ни размышлял над ним, так и не смог понять, для чего
Джону, Паше или кому-то иному потребовалось убивать простую, ни в чем не повинную девушку… Но все равно, как бы там ни было, я этого козла из-под земли достану и призову к ответу.
        Глава 17
        Я проснулся от трели звонка в дверь. Глянул на часы - половина девятого. Кого в такую рань черти принесли? И тут я вспомнил о Генке и «инопланетянине», о своем вчерашнем приглашении и тихонько выругался: «Неужели эти алкаши приняли мои сказанные вчера слова за чистую монету и притащились с утра пораньше похмеляться?»
        Я встал, неохотно дошлепал до двери, заглянул в глазок и от неожиданности присел. У двери, облаченный в полицейскую форму, стоял майор Самохвалов. Этого мне только не хватало! Напрасно я посчитал, что майор не сдаст на экспертизу отпечатки моих пальцев. Сдал. Мало того, он еще и вычислил, где я нахожусь, и вот приперся.
        Джованни, очевидно, почувствовал присутствие человека за дверью, потому что громко произнес:
        - Гражданка Соломина, откройте, пожалуйста, дверь! К вам из полиции!
        Разбежался! Я на цыпочках вернулся в комнату, и в этот момент из спальни выползла в своих эротических трусиках заспанная Дашка. Явление грешницы на судилище. Хозяйку квартиры, очевидно, разбудил звонок в дверь, и она встала, чтобы посмотреть, кто пришел. Девушка не помнила о том, что я остался ночевать у нее, и сейчас, увидев меня, она прикрыла свои груди руками и вскрикнула:
        - Вы?!
        Я приложил палец к губам и закивал, всем своим видом призывая Дашку к молчанию. Хозяйка квартиры растерянно закивала в ответ, что, мол, поняла, а я приблизился к ней и зашептал в ухо:
        - Там за мной мент пришел, тот рыжий, что тебя на допрос вызывал. Тихо!
        В голове у Дашки прояснилось. Она, очевидно, вспомнила о том, что произошло накануне, так как в глазах у нее появилось осмысленное выражение. В знак согласия она снова затрясла головой. Я опять склонился к уху девушки и еле слышно выдохнул:
        - Не открывай!
        После вчерашнего возлияния у Дашки, видимо, здорово пересохло во рту.
        - Хо… - произнесла она тихонько, всухую сглотнула и наконец выдавила: - Хоро-шо!
        Но предупреждать о чем-либо было уже поздно. Майор услышал возглас хозяйки квартиры и застучал по двери кулаком.
        - Гражданка Соломина! Я знаю, что вы дома! Немедленно откройте! Мне необходимо с вами поговорить.
        Показав Дашке знаками, чтобы она не шевелилась, я бросился к стулу, на котором висела моя одежда, и стал поспешно одеваться. Дашка тоже не осталась на месте и метнулась в комнату. Сквозь арку я видел, что она взялась натягивать джинсы.
        Майор, очевидно, понял, что ему не откроют, прекратил барабанить в дверь и забубнил, разговаривая с кем-то. Напялив как попало носки, джинсы и рубашку, я, застегивая на ходу замок на ширинке, прокрался к двери и снова заглянул в глазок. Самохвалов стоял в двух шагах от двери и разговаривал с каким-то чернявым полицейским. Я прислушался.
        - Ну, что будем делать, участковый? - отчетливо спросил Джованни.
        С дикцией у чернявого было похуже, чем у Самохвалова.
        - Не знаю, товарищ майор, - произнес он так, будто у него во рту была вставная челюсть и он никак не мог к ней привыкнуть.
        - Я думаю, он там, - вновь произнесла рыжая обезьяна, и у меня не возникло сомнений в том, о ком идет речь. - Подружка его здесь живет.
        Та подружка, что здесь жила, уже одетая в джинсы и в блузку, подгребла к двери и, как и я, приложила к ней ухо. От Дашки здорово пахло перегаром. Я помахал перед носом рукой, разгоняя неприятный запах, с осуждением взглянул на девушку и отодвинулся.
        - Придется, наверное, ОМОН вызывать и двери вышибать, - продолжал майор. - Иначе его не выкурить. А до того времени, пока омоновцы прибудут, необходимо обложить квартиру, чтобы не смотался.
        Услышав решение майора, Дашка вытаращила на меня глаза, а я развел руками. Надежды на то, что полицейские позвонят, постучат и, смирившись с тем, что им не откроют, уйдут, а я смогу ускользнуть, не оправдались. Нужно было срочно сматываться, пока еще была возможность.
        Прихватив обувь, я метнулся в комнату. Быстренько надев и зашнуровав кроссовки, подскочил к окну, выходящему в торец дома, и, открыв его, выглянул наружу. С этой стороны дома находился чей-то то ли палисадник, то ли садик - во всяком случае, огороженная живой изгородью полоска земли была засажена фруктовыми деревьями, - и никого видно не было.
        - Ладно, Даша, спасибо за все! - сказал я негромко вбежавшей следом за мной в комнату хозяйке квартиры. - Извини за причиненное беспокойство!
        С этими словами я взобрался на подоконник, ухватился руками за нижний край оконной рамы и, повиснув с наружной части дома, спрыгнул вниз. Этаж был второй, так что я, пролетев пару метров, легко и бесшумно приземлился. Едва мои кроссовки коснулись бетонной дорожки, опоясывающей здание, я развернулся и побежал в сторону тыльной стороны дома.
        Но не успел я сделать и трех шагов, как сзади прозвучал грозный окрик:
        - Стой, стрелять буду! - и раздался лязг передергиваемого затвора.
        О черт! Неприятное чувство, когда тебе целятся в спину из оружия. Я остановился как вкопанный, не удержал равновесия, упал на руки, тут же вскочил и встал по стойке «смирно».
        - Хорошо! - одобрительно сказал все тот же голос. - А теперь медленно подними руки и так же медленно повернись.
        Я в точности выполнил то, что мне приказал человек. На углу дома, держа обеими руками пистолет Макарова, стоял участковый инспектор, потерявший где-то свою фуражку. Чернявый оказался выше среднего роста, широкоплеч, в меру упитан. Возможно, женщина сочла бы его симпатичным, для меня же страшнее, чем у него, рожи на белом свете в этот момент не существовало. Конечно, этот парень, судя по тому, как в его руках ходило оружие, сам побаивался меня и мог запросто прострелить мне лоб.

«Ну, все, попал так попал, - думал я уныло, глядя в черную дырочку наставленного на меня пистолета. - Сейчас появится рыжая обезьяна - и прощай, свобода». Старший лейтенант двинулся ко мне, и я уж приготовился к тому, что мне сейчас как следует дадут по мозгам, а потом защелкнут на запястьях наручники, как вдруг мне на помощь пришла Дашка. Из окна ее квартиры вылетел солидных размеров глиняный цветочный горшок, который угодил капитану аккурат в голову. Горшок раскололся, обсыпав землей голову и плечи участкового, а росший в нем кактус какое-то время продержался на затылке чернявого, затем слетел с него, будто сбитый с клоуна шутовской колпак. Сознание капитан не потерял, но зашатался, опустил пистолет и, по-видимому ослепленный попавшей в глаза землей, беспомощно зашарил в воздухе руками. Бить можно было на выбор - хочешь в голову, хочешь в туловище, хочешь по ногам. Я выбрал голову. Подпрыгнув, пнул чернявого в висок. Участкового повело влево. Он сделал шаг, другой, зацепился за штакетник и, взмахнув руками, рухнул в сад. Я перепрыгнул невысокую ограду и поднял с земли оброненный капитаном пистолет.
        И в этот момент из окна выпрыгнула и, будто большая неуклюжая птица, грузно приземлилась на бетонную дорожку моя приятельница.
        - Ты чокнутая, Дашка! - сказал я укоризненно, но мои слова можно было принять за похвалу.
        - Чего же мне, сидеть и ждать, когда ОМОН штурмом мою квартиру возьмет? - буркнула она.
        Я хмыкнул:
        - Да развели нас с тобой, как лохов, нарочно, чтобы спровоцировать на побег.
        - Вы так думаете? - удивленно вскинула брови Дашка.
        - Козе понятно. Не такой уж я опасный тип, чтобы ОМОН из-за меня вызывать… Ну, давай, пока участковый не очухался, а майор караулит меня у двери в подъезде, сматываться отсюда. Ох, и попадет же тебе от ментов, девушка! - Я покачал головой и швырнул пистолет в кусты.
        - Да ладно, чего уж там! - усмехнулась Дашка. - Отверчусь как-нибудь. Скажу, случайно горшок уронила. А вам я же обещала помочь, вот и помогаю. А теперь идите за мной, я вас выведу из городка.
        Она развернулась и пошла к тыльной стороне дома. Немало удивленный тем, что девушка, несмотря на то что вчера была сильно пьяна, все же помнила о своем обещании, я двинулся следом за ней.
        Глава 18
        Я стоял в том самом подъезде, в котором пару дней назад сцепился с Джигой, и наблюдал за воротами института гинекологии. Вот уже час, как Дашка, выполняя мою просьбу, вошла в них - и как сквозь землю провалилась. Сам я там по понятным причинам, а именно: я не женщина и мне там делать нечего - раз, и может быть, доктора, наблюдавшие Оксану, о моем возможном появлении извещены - два, - показаться не мог. Я здорово нервничал. Кто знает, вдруг Дашка влипла в историю… И когда она наконец-то появилась, я свободно вздохнул.
        - Ты чего так долго? - напустился я на молодую женщину, едва она юркнула в подъезд.
        - Думаете, мне легко было узнать то, о чем вы меня просили? - вспыхнула в ответ Дашка. Она была взвинчена: очевидно, поход в институт дался ей нелегко.
        - Ну, ладно, ладно, - успокоенный тем, что вылазка девушки в интересующее меня учреждение закончилась благополучно и, судя по сказанным ею только что словам, не безрезультатно, примирительно произнес я. - Не обижайся. Просто я переживал, боялся, что тебя замели.
        - Блатной вы какой-то, - озорно повела глазами девушка и отерла ладонью со лба пот. - Уф, ну и работенку вы мне с похмелья задали… Разыгрывать перед медиками даму пришлось, а от меня перегаром за версту разит. Да и по виду понятно, что отходняк ловлю.
        - Ты у нас зато не блатная, - хмыкнул я. - Ну, ладно, рассказывай, что выяснить удалось.
        Выпитый накануне Дашкой алкоголь действительно здорово давал о себе знать. Девушка была бледной, потной. Влажными у нее были даже ладони. Даша вытерла их о джинсы и заговорила:
        - В общем, Оксана действительно была беременной и состояла на учете именно здесь, в институте гинекологии. Мне удалось разыскать врача, у которого она находилась под наблюдением. Долгова ее фамилия. Зовут, кажется, Наталья Федоровна. О смерти Оксаны она не ведает ни сном ни духом. Ну, я ее и просветила. Представилась, короче, сестрой Оксаны, ну и говорю, мол, как же так, уважаемая Наталья Федоровна, получается, позавчера девушка у вас аборт делала, а вскрытие показало, что она беременна? Врачиха удивилась и ответила, что никакого аборта Ветрова не делала и, насколько она знает, рожать собиралась, вообще видела она ее в последний раз чуть менее месяца назад. Ну, вот и все, что я узнала.
        - Понятно, - я прислонился к стене и задумался.
        В общем-то, то, что сообщила мне сейчас Дашка, не было для меня неожиданностью. Ее рассказ лишь подтвердил мои догадки, возникшие после того, как майор Самохвалов сказал, что убитая девушка оказалась беременной. Итак, Оксана никакой аборт не делала. Я вновь почувствовал укоры совести. Какой же я негодяй - давил на нее, требуя избавиться от ребенка… А она, бедная, загнанная в угол, до такой степени любила меня и так хотела родить от меня, что была вынуждена пойти на обман, разыграть спектакль с абортом, чтобы сохранить со мной отношения и в то же время оставить ребенка… Во всей этой истории, правда, был неприятный момент. Оксана содрала с меня за мнимый аборт кругленькую сумму, но о мертвых нельзя думать плохо. В конце концов, она имела право наказать меня за мое отношение к ней. И я постарался вытеснить то неприятное чувство, которое возникло у меня при мысли, что меня здорово лоханули.
        - Э-эй! - Дашка коснулась меня рукой. - Все в порядке?
        Я тряхнул головой и постарался придать глазам осмысленное выражение, так как все еще думал об Оксане, которой, увы, уже нет на этом свете.
        - Нормально, - я окончательно переместился из воображаемого мира в мир реальный. - Ладно, спасибо за то, что ты узнала. Пойдем!
        - Куда? - Большие темные глаза Дашки смотрели на меня с любопытством.
        Отклеившись от стенки, я в нерешительности замер.
        - Действительно, куда? Нас вроде нигде, кроме как в полиции, не ждут.
        - Не-е, я туда не ходок, - хихикнула Дашка. - Как вспомню, какой участковый кайф поймал, когда у него на голове горшок с моим любимым кактусом раскололся, смех разбирает, - пояснила она, чем вызвано ее веселое настроение. - Ничего, будет знать, как пистолетом размахивать… А насчет того, чтобы пойти куда, есть у меня одно местечко, где можем осесть ну и переночевать, само собой. Подруга тут неподалеку живет. Только прежде чем к ней отправиться, неплохо позавтракать было бы. Деньги у вас есть?
        - Немного, - я достал из кармана несколько смятых купюр и пересчитал. Действительно, негусто.
        - А у меня ни копейки нет, - посетовала девушка. - Я же в чем была, в том и выпрыгнула из окна. Ни сумку, ни кошелек не прихватила. Хорошо, хоть ключ от дома в кармане джинсов оказался, а то входную дверь открыть бы не смогла. Кстати, окно в квартире незакрытым осталось.
        - Ничего с твоей квартирой не станется, никто не влезет. Сама понимаешь, появляться там сейчас опасно.
        - Понимаю, - вздохнула Дашка. - Ладно, пойдемте, кафешку найдем, перекусим и… - девушка запнулась. - Пива выпьем…
        Пряча деньги в карман, я недоуменно взглянул на собеседницу.
        - Ты что, алкоголичка?
        Даже в темноте подъезда было заметно, как Дашка покраснела.
        - Да нет, что вы! - преодолев смущение, произнесла она. - Просто пожар внутри, сами знаете отчего, потушить хотела… Впрочем, - девушка гордо передернула плечами, - можно и без пива обойтись.
        Может, действительно обойдется, но что-то мне подсказывало, что если я в кафе в дополнение к пиву куплю сто, а то и двести граммов водки, выпить их Дашка не откажется.
        - Хорошо, - согласился я. - Будет тебе пиво, ты его заслужила.
        Однако нашим планам в ближайшее время не суждено было осуществиться: ни Дашка пива не попила, ни мы с ней в то местечко, о котором она говорила, не попали. Едва мы, миновав лестничную площадку, приблизились к противоположному входу в подъезд и девушка, шедшая впереди, открыла дверь, ее кто-то схватил за шиворот и, словно морковку с грядки, выдернул из подъезда. А в следующее мгновение в дверь влетел огромных размеров кулак и врезал мне точно в глаз. Я отлетел на пару метров в глубь подъезда и растянулся на лестнице. Перед глазами поплыли яркие звездочки - красные, синие, желтые. Вернее, не поплыли, а хаотично задвигались. Я некоторое время наблюдал за ними, точнее, вынужден был наблюдать, ибо не мог пошевелиться, потом они выстроились в круг, который после нескольких оборотов вдруг разорвался, и звездочки гуськом и змейкой исчезли где-то в глубине моего сознания. Я открыл глаза и приподнялся на локте. На меня тотчас надвинулась тень, и еще один удар, на сей раз ногой и в челюсть, сотряс мои мозги. Больше я не вставал. Сознание не потерял, а находился на грани памяти и беспамятства, если так можно
выразиться, когда все слышишь и ощущаешь, а управлять своим телом не можешь. Я слышал, как Дашка кричала, визжала, на нее кто-то орал, раздавались хлопки, шлепки; потом все стихло, меня взяли за руки, за ноги и потащили. В глаза ударил яркий солнечный свет, когда меня вынесли из подъезда, и вновь потемнело, когда швырнули в машину.
        С кем я ехал, куда и сколько времени, я понятия не имел, так как во времени не ориентировался из-за своего полуобморочного состояния; местность и типов, захвативших меня, не видел, ибо, когда более-менее оклемался, обнаружил, что лежу на полу машины в узком тесном пространстве, в котором не только невозможно было привстать и глянуть в окно, но и приподнять голову, чтобы посмотреть на хозяев ног, обутых в шикарные туфли, уткнувшись носом в которые я лежал, вдыхая запах кожи, смешанный с запахом грязных носков.
        Наверное, нет ничего хуже в жизни, чем неизвестность и томительное ожидание, когда лежишь в неудобной позе лицом вниз, с заломленными за спину руками и закованными - как оказалось - в наручники запястьями. Когда тело от желания распрямиться зудит, когда все внутри кипит от злости, когда хочется плакать от своей беспомощности, а все твои помыслы только об одном - когда же наконец закончится этот проклятый бесконечный путь.
        К счастью, как это ни банально, но у всего плохого, как и у хорошего, бывает конец. Машина, сделав несколько крутых поворотов, в конце концов, сбавила ход и куда-то, судя по лязгу открывшихся ворот, въехала.
        Несколько мгновений спустя автомобиль остановился, хлопнули двери, несколько сильных рук выдернули меня из машины, держа верхнюю половину туловища на весу, лицом вниз протащили по двору, а затем сволокли вниз по ступенькам в темный подвал. Меня заставили принять горизонтальное положение, наручники за моей спиной разомкнули, но только для того, чтобы сомкнуть мои руки над головой вокруг деревянной балки.
        Наконец кто-то догадался включить свет, и я смог разглядеть, куда же меня на этот раз черти занесли и кто они такие, эти самые черти.
        Находился я в строящемся, судя по валяющемуся кругом строительному мусору и стройматериалам, большущем подвале частного дома. Очевидно, подвал собирались разделить на два уровня. Верхний должен был быть собственно подвалом, а нижний подпольем или погребом - как хочешь, так и называй, - для чего на уровне выше человеческого роста были установлены балки, на которые должны были настелить полы или потолок, в зависимости от того, на каком уровне находиться. Вот я и стоял, обхватив одну из таких балок руками, на запястьях которых были защелкнуты наручники.
        А людьми, захватившими меня, были те самые качки, с которыми я с Лехой Пироговым и Владиславом Зотовым схлестнулся у ворот родного стадиона. Выследили все же. Наверняка тому, что меня впереди ждет, никто из моих знакомых, да и незнакомых тоже не позавидует.
        - Ну что, рассчитаемся? - Ко мне подошел смуглый парень со скошенным лбом и выступающей вперед челюстью, фамильярно похлопал меня ладонью по щеке, а потом неожиданно с силой ударил кулаком по моему носу. - Это тебе за то, что нос мне разбил, там, у стадиона, - гнусно улыбнулся он. - И это только цветочки.
        Ударил, подлец, со знанием дела. Из моего носа тут же закапала кровь.
        - Может быть, хватит? - стараясь держать лицо так, чтобы кровь не капала на рубашку, спросил я. - По-моему, ваша компания со мной в подъезде, где меня взяли, рассчиталась сполна.
        - Это твое мнение, - подмигнул смуглый. - А оно для меня ничего не значит.
        - Ладно, позабавься, если тебе удовольствие доставляет, - сказал я с деланым безразличием. Мне вовсе не улыбалось быть лишним раз избитым, но не показывать же слабость перед врагом.
        Смуглый снова размахнулся, но ударить не успел. В этот момент на улице раздался автомобильный сигнал.
        - Ладно, потом с ним поговорим, - вступил в разговор верзила с туповатой знакомой мне физиономией. - Пошли, Флинт, у нас еще дело есть.
        Верзила с Флинтом направились к выходу из подвала, за ними потянулись и звероподобный с гнусавым.
        Я думал, что компания уйдет надолго, однако в скором времени все четверо вновь вернулись в подвал, да не одни - они притащили извивающуюся и отбивающуюся от них Дашку.
        - Вы что, мужики, охренели?! - ревела девушка, покуда ее волокли по земле парни, держа с двух сторон за руки. - С бабой справились, да?!
        - Заткнись, сука! - сказал гнусавый и дал Дашке подзатыльник.
        - А-а!.. - прорычала девушка, разворачивая свои мощные плечи и расталкивая парней. - Ты меня посмел ударить, ублюдок! Да я тебя!..
        Дашка походила на большую акулу, которую рыбаки только что выловили из океана и теперь тащили по палубе на убой. Повезло парням, что девушка похмелиться не успела. Живо вылетели бы из подвала. Видал я, как выпившая Дашка с лестницы своего бывшего сожителя и его приятеля спустила.
        Наконец звероподобному надоели выкрутасы девушки. Он схватил ее за волосы, придавил к полу и рявкнул:
        - Если ты не закроешь свою пасть, я тебе ее разорву! Ты поняла?
        По-видимому, он разозлился не на шутку и здорово хватанул девушку за волосы, потому что она дико взвыла и перестала сопротивляться.
        - Так-то лучше, - одобрил поведение Дашки верзила. - Давай, Каспер, приковывай ее.
        Гнусавый, который, видимо, и являлся Каспером, ибо именно к нему обращался борец со сломанными ушами, шмыгнул своим перебитым носом и недовольно произнес:
        - Чего у меня, по-твоему, склад наручников? Чем я тебе ее прикую? Были вон одни, да на этого истратил! - Он кивнул в мою сторону.
        - Ну, так веревку неси! - не унимался верзила. - Только не говори мне «где я ее найду»! Вон на куче мусора лежит.
        Действительно, в углу подвала в куче бумаги и досок от упаковки какого-то крупногабаритного предмета лежала толстая пеньковая веревка. Каспер отпустил руку Дашки, сходил к куче мусора и принес веревку. Девушка вновь попробовала было заартачиться, но парни перестали с ней церемониться. Ей врезали пару раз по челюсти, за волосы подтащили к противоположной стенке и, действуя довольно жестко, привязали ее к той же балке, к которой был привязан я. Мы стояли друг против друга на расстоянии пяти метров, словно атлант и кариатида, держащие балку, на которой стоит весь этот дом.
        Наверное, компания отморозков еще с удовольствием поиздевалась бы над нами, но тут на лестнице послышались шаги, и в подвал кто-то вошел. Кто именно, я не видел, так как стоял к двери спиной.
        - А это еще что за девка? - спросил удивленно приятный баритон за моей спиной.
        - А кто ее знает, с этим вот мужиком была, - имея в виду меня, сказал другой человек. Голос я где-то слышал, а вот где, припомнить не мог.
        Из-за моей спины вышел и остановился на середине подвала выше среднего роста мужчина лет тридцати пяти. У него были удлиненные темные волосы, мужественное лицо с прямым носом, ясными серыми глазами, высоким лбом и красиво очерченным ртом. Классического стиля светлая рубашка и модные серые брюки подчеркивали его превосходно сложенную фигуру. Я разглядывал этого человека, и меня не оставляло чувство, что я уже встречался с этим типом, причем при экстремальных, как сейчас, обстоятельствах. Дежавю у меня какое-то второй день случается. Интересно, какого черта им всем от меня нужно?
        - Ну и на кой хрен вы эту девку сюда притащили? - вновь, но уже зло, удивился мужчина, в свою очередь, разглядывая меня. Он и был обладателем баритона.
        - Ну а что с ней было делать? - оправдываясь, произнес второй голос, все оттуда же, от двери. - Не убивать же ее там на месте. Эта чокнутая шлюха как подняла визг, мы боялись, что соседи сбегутся. Бросаться на нас стала. Отпускать вроде тоже нельзя. Она джип наш видела и «бумер». Заложить могла. Вот и пришлось ее вырубить. Мужика в джипе привезли, а девку - в моей тачке.
        - Ладно, - с досадой сказал баритон. - Придумаем, что с ней делать. Где их взяли?
        - У института гинекологии. Еле-еле этого типа вычислили. Хорошо вон Флинт помог. Этот тренер хренов в квартиру свою вчера не пошел, где его ребята караулили. Он по окрестностям, где дом его стоит, прошвырнулся и наткнулся на нашу тачку. Флинт от джипа в магазин как раз отлучился, ну а когда Гладышев к остановке пошел, он его и засек. Ребят из подъезда выдергивать времени не было. Вот Флинт в машину заскочил и за мужиком поехал… Да чего я объясняю? Пусть сам Флинт расскажет, как дело было.
        - А Гладышев в город поехал, ну и я на тачке за ним, - с готовностью подхватил смуглый. - С ребятами созвонился, сказал, что козла этого засек и теперь за ним еду. Стас вон, - Флинт кивнул в сторону борца, который у четверки, по-видимому, был за старшего, - наскоком решил его не брать, дабы казуса какого, как у стадиона, не вышло, а сказал, чтобы я вычислил, где он осядет, и звякнул ему. Вот я к Гладышеву на хвост и сел плотно. В общем, довел его до дома этой шлюхи, а потом восвояси убрался. А утром, когда мы к ее дому вчетвером подкатили, там менты отирались, видать, в дом девки попасть хотели. Да только парочка эта перехитрила их, из окна выпрыгнула и была такова. Брать сразу Гладышева со шлюхой мы не стали, мало ли что, вдруг менты у них на хвосте сидят, проследили за ними до института гинекологии и, только убедившись, что их никто не пасет, взяли в оборот.
        Если бы у меня были руки свободными, я бы почесал затылок. Да-а, опростоволосился ты, Игорек, не засек слежки.
        - Ладно, Стас, - сказал, обращаясь к верзиле, «приятный баритон», однако окинул беглым взглядом всех стоявших рядом с Дашкой парней. - Спасибо за то, что типа этого заарканили. С меня премия. Можете быть свободны. Встречаемся завтра, как обычно.
        - Пока, - недружно ответила компания приятелей, захватившая меня, и, бросая в мою сторону недобрые взгляды, потянулась к выходу.
        - Вот, возьми, - сказал проходивший мимо «приятного баритона» Флинт и сунул ему в руку ключик. - От наручников, - пояснил он.
        Отморозки скрылись за моей спиной, и вскоре на лестнице, ведущей из подвала, послышались удаляющиеся шаги. Когда они стихли, длинноволосый, являвшийся, как я понял, хозяином не только пребывавшей здесь недавно компании, но и дома, где я находился, приблизился ко мне и заявил:
        - Ну, что, Игорек, поговорим?
        - Мы разве знакомы? - искренне удивился я, глядя на длинноволосого неприязненным взглядом, ибо любить мне его было не за что, да и ничего хорошего я от него не ждал.
        - Нет, но ты разыскивал меня, чтобы познакомиться, - на лице «баритона» появилась кривая усмешка, отчего приоткрылся уголок рта, обнажив неплохо вставленные коренные зубы.
        Я недоверчиво произнес:
        - Серьезно? Мне кажется, вы ошибаетесь, я понятия не имею, кто вы.
        - Правда?! - насмешливо произнес за моей спиной знакомый голос. Я думал, что человек, кому он принадлежал, ушел вместе с бригадой Стаса, однако он все еще находился здесь.
        Неизвестный вышел из-за моей спины на свет, и мне сразу стало понятно, откуда я знаю этого обладающего приятным баритоном человека, кто он и где я нахожусь. Хозяин был тем самым мужчиной с удлиненными волосами, который бежал в тот злополучный день первым по переулку; звали его Паштет, а находился я в его недостроенной загородной резиденции на улице Алексеевской, дом двадцать два, в Рясном, куда приезжал позавчера. К такому умозаключению я пришел благодаря выстроенной в уме нехитрой логической цепочке, так как вышедшим из-за моей спины типом оказался Витек Вещагин - широкоскулый, узкоглазый большеносый парень, который все в тот же проклятый день стрелял в переулке в охранников. Его физиономия после того, как познакомилась в квартире его возлюбленной «Барби» с моим кулаком, а потом и с кроссовкой, до сих пор была распухшей, хотя местами опухоль и стала спадать. Одет он сегодня был по-иному, чем пару дней назад, - в черную майку и джинсы.
        - Ну, теперь понял, с кем имеешь дело? - усмехаясь своей знаменитой дьявольской усмешкой, спросил Вещагин.
        Я уныло кивнул:
        - О да. Тряпочку прикладывал?
        - Какую тряпочку? - не понял Витек и подозрительно покосился на меня, чувствуя подвох.
        - Мокрую, к лицу, чтобы опухоль спала, - на полном серьезе сказал я. - Я всегда так поступаю, когда мне физиономию разбивают.
        Неправильно воспринял Витек заботу, проявленную о нем. Взъярился, как бык, перед которым тореадор развернул красную тряпку.
        - Издеваешься, паскуда?! - рявкнул он и с кулаками наперевес ринулся ко мне, но его остановил досадливым жестом Паштет:
        - Да погоди ты, Витек!
        Повинуясь требованию хозяина, Вещагин остановился. Но, хотя и не стал распускать рук, он всячески демонстрировал готовность пустить их в ход - сжимал и разжимал кулаки, подергивал плечами, поигрывал мускулами.
        - За тобой должок, братан, - сказал он грозно и, чтобы было понятно, за что именно, провел тыльной стороной ладони по своей разбитой физиономии.
        - Становись в очередь; здесь, кроме Паштета, я всем должен! - заявил я гордо.
        Нет, я ничуть не бравировал, просто не привык ни перед кем прогибаться, тем более в присутствии женщины, в данный момент Дашки, на которую время от времени поглядывал и бросал ободряющие взгляды, хотя того и не требовалось делать: девушка держалась молодцом - не ныла и не скулила, а стояла с поднятыми вверх руками, с ненавистью глядя на наших мучителей. Крепкий орешек, эта Дашка.
        - Я набью тебе рожу без очереди! - рявкнул Вещагин, однако, помня приказ Паштета не трогать меня, остался стоять на месте.
        Хозяин дома, дождавшийся наконец, когда Витек выговорится, вступил в разговор:
        - Так зачем ты меня искал, Игорек?
        Я некоторое время раздумывал над тем, что ответить, чтобы не выглядеть дураком, но так ничего путного не придумал и сказал правду:
        - Хотел узнать, где находятся украденные вами картины, - я постарался согнать с лица весьма некстати выплывшую на нем глупую улыбку.
        Я подумал, что Паштет поднимет меня на смех - мол, идиот, ишь чего захотел, - но к моему удивлению, хозяин дома отнесся к моим словам спокойно и более того - серьезно.
        - И тебе это удалось, - сказал он, как мне показалось, сдерживая себя, чтобы не взорваться. - Где картины?!
        Я подумал, что ослышался.
        - Чего?! - Я убрал локоть, загораживающий мне обзор, с тем чтобы лучше видеть Паштета, который задал столь нелепый вопрос.
        На скулах хозяина дома проступили желваки, но он усилием воли погасил в себе вспышку гнева и расслабил мышцы лица.
        - То, что слышал. Где картины, которые ты забрал у Оксаны? - четко, выговаривая каждое слово, произнес Паштет.
        - Карт-н… забрал у-у-у…..ксаны… - я до того был озадачен вопросом хозяина дома, что вместо фразы смог выдавить из себя лишь абракадабру. - Я что-то не понимаю, мужики, чего вы от меня хотите?
        - Паша, дай-ка я ему врежу! - неожиданно сказал Вещагин. - Чего он здесь дураком прикидывается?!
        Витек шагнул было вперед, но хозяин дома вновь остановил его взмахом руки. Он, очевидно, вначале хотел попробовать добиться от меня желаемого мирным путем.
        - Ты ночевал у Оксаны, убил ее, а потом забрал из ее дома картины. Утром я пришел в дом девушки и видел, как человек, похожий на тебя и одетый так же, как ты, перелез через забор и убежал, так что отпираться бесполезно.
        Я во все глаза пялился на хозяина дома. Паша, сказал Витек… Смутная, блуждавшая где-то на задворках моего подсознания догадка о том, что прозвище Паштет мне напоминает какое-то хорошо известное имя, которое в последнее время было у меня на слуху, неожиданно обрела очертания. Паша - Паштет. Как же я сразу не сообразил. Созвучно же, черт побери!
        - Так ты Паша?! - Я был настолько ошарашен сделанным мной открытием, что произнес вопрос полушепотом, словно боялся, что тайну того, что Паштет - это Паша, может кто-то услышать. - Тот самый Паша, с которым встречалась Оксана?
        - Представь себе! - насмешливо изрек Паштет, но тут же вновь стал серьезным. - Вот именно, Оксана была моей девушкой, а ты, козел паршивый, влез в нашу жизнь и все испортил. Но об Оксане разговор особый, за ее убийство ты ответишь по полной программе, братан… но позже… а пока меня интересуют только картины. Пистолет, из которого ты грохнул девушку, а потом прихватил с собой, можешь оставить себе. Итак, где они?
        То, что Паша, дружок Оксаны, и человек, укравший в музее картины, - одно и то же лицо, никак не укладывалось у меня в голове. Внутри у меня поднялась целая волна чувств: от недоверия - уж не разыгрывают ли меня тут? - и до обиды на Оксану - чего же она из меня дурака делала? Попутно возник десяток… да что там десяток, добрая сотня вопросов! Перед глазами у меня все поплыло, я безвольно повис на прикованных руках и откровенно сказал:
        - Я ни черта не понимаю, мужики.
        Не было веры мне в этом доме, это было понятно по глазам Паштета - злым, безжалостным, я уже не говорю о Вещагине - тот вообще напоминал рвущегося к глотке жертвы волкодава, которого удерживает на цепи хозяин. Но Паша-Паштет, по-видимому, дал сегодня себе зарок - при выпытывании из меня тайны вначале применить к моей персоне все известные ему методы психологического воздействия, а уж потом перейти к физическим.
        - Хорошо, - сказал он, запасаясь терпением, - я дам тебе полный расклад того, что произошло, но лишь для того, чтобы ты понял, что мне все известно, и не валял ваньку. Но если ты и после этого будешь запираться, - Паштет направил на меня сухощавый палец, - то я тебя на куски порву. Уяснил? - Поскольку я молчал, хозяин дома продолжил: - Итак, мне предложили - не буду говорить, кто именно, - под заказ украсть в Музее искусств три картины. Я решил не привлекать к этому делу всю бригаду, а провернуть его малыми силами. Надеюсь, понятно почему? Вот именно - чем меньше народу, тем доля больше. Так что Стас, Флинт, Каспер и Вовка о картинах ничего не знают. Использовал я их для поимки тебя втемную. В деле участвовали я, Витек, Тропарь - тот парень, которого в переулке замочили, - и Оксана. Мы с девушкой давно друг друга любили и решили после того, как получим за картины бабки, пожениться. Моя, Витька и Тропаря задача была выкрасть из музея картины, задача Оксаны - прикрыть, в случае необходимости, наш отход. И такая необходимость возникла. Охранники раскусили нас и пустились в погоню. Девушка не
растерялась. По плану она должна была отвлечь на себя внимание преследователей, что и сделала. Правда, накладка вышла: девушка думала, что ты охранник, и бросилась тебе под ноги, но в конечном итоге эта ошибка сыграла даже положительную роль. Охранники решили, что ты один из нас, набросились на тебя, а мы за это время успели смотаться. Это Оксана мне позже рассказала… Ну, так вот, по обоюдному согласию с заказчиком, сделку мы решили отложить на месяц, дождаться, пока шумиха вокруг ограбления музея уляжется, а потом уже в спокойной обстановке отдать полотна и получить причитающиеся за них деньги. Я посчитал, что самым надежным местом, где картины смогут пролежать в течение месяца, будет кладовка Оксаны, там я их тайком вместе с пистолетом и спрятал. Да вот просчитался - ты умник такой выискался…
        - После того как ты из дома моей девки ушел, я тебя вспомнил, - вступил в разговор Вещагин, дыша злобой и ненавистью. - Ты тот самый, что по переулку бежал, а мы с Тропарем тебя обогнали. Я сразу же Паше позвонил и рассказал, что ты его разыскиваешь. Вот мы и взялись за тебя, а потом выяснилось, что ты все же разнюхал, где картины находятся, и выкрал их.
        Да, черт побери, как ни прикинь, все так и получается, как этот злыдень говорит. Но это же не так, в конце концов!
        - Мужики, поверьте, я ни в чем не виноват, - вкладывая в слова всю имеющуюся у меня в запасе силу убеждения, произнес я. В голове был сумбур. Все то, что сейчас мне рассказал про Оксану Паштет, было настолько чудовищным, что разум отказывался в это верить. Силясь объяснить присутствующим, а еще больше себе, что же, в конце концов, произошло, я сбивчиво заговорил: - Нет, ей-богу, мужики, я, как говорится, не при делах. По-видимому, я очень понравился Оксане, она влюбилась в меня и стала искать со мной встреч. Мы с ней переспали, и она забеременела от меня…
        - Что?! - вдруг вскинулся Паштет, и к лицу его неожиданно прилила краска. - От тебя беременна? Ты что, братан, совсем дурак?! Оксана от меня была беременна! Всем об этом известно.

«Если я сейчас буду доказывать, что это не так, да еще выдам тайну Паштета, заявлю, что он не может иметь детей, да еще, возможно, и импотент, то мне тогда уж точно ничего не доказать», - промелькнула в голове мысль, и я торопливо произнес:
        - Ладно, ладно, от тебя, от тебя, просто я не так понял и потребовал, чтобы Оксана сделала аборт. Она согласилась, но не сделала. - Я чувствовал, что несу какую-то ахинею, все больше и больше увязаю в своем рассказе, но тем не менее продолжал: - После того как я встретил ее у института гинекологии, мы поехали к девушке домой. Я переночевал у Оксаны, а утром обнаружил ее труп в кладовке. Я все время мучился вопросом, за что убили Оксану, а вот теперь понял - из-за картин…
        - Которые ты и украл… - затянул свою песню Паштет.
        - Ну, как я мог их украсть?! - возмутился я, и от избытка чувств так дернул руками, что браслеты впились в запястья, причинив боль. - Ты же сам утром видел, что, когда я утром убегал из дома Оксаны, у меня в руках ничего не было.
        Паштет, гад, так и не верил ни единому моему слову.
        - Так, может, ты картины через забор перебросил, - с саркастической ухмылкой произнес он. - А там подружка тебя поджидала, вот эта… - и он пренебрежительно кивнул в сторону Дашки.
        - Была ты там, сука?! - взвился Витек. У него давно чесались руки, а поскольку Паштет запретил до поры до времени прикасаться ко мне, он решил почесать их о Дашку, подскочил к девушке и размахнулся. - Говори, ну?!
        - Да пошел ты, козел, - не проговорила, а будто выплюнула девушка.
        Вещагин только этого и ждал. Он отвесил Дашке такую звонкую оплеуху, что звук от нее эхом откликнулся в пустом подвале.
        - Ну ладно вам, ладно, мужики, чего к девушке пристали, не было ее там! - вступился я за Дашку и тут вдруг вспомнил то, что давно уже должен был вспомнить, но из-за избытка обрушившейся на меня чудовищной информации упустил из виду. - Послушай, Паштет, или как там тебя… А ведь я знаю, кто картины спер!
        И Паша, и Витек, отвлекшиеся на Дашку, обернулись ко мне и в один голос недоверчиво спросили:
        - Ну?!
        В подвале было ужасно сыро и душно. С меня градом лил пот. Я промокнул лоб о плечо и заявил:
        - У меня было два подозреваемых - ты и Джон. Но поскольку мотив убийства - картины и тебе убивать Оксану и воровать их у себя ни к чему, то подозрения с твоей персоны снимаются. Остается Джон. Он англичанин, и только пару дней назад приехал в город. Оксана собиралась за него… - я осекся, подумав, что если сейчас начну объяснять, какие виды девушка имела на англичанина, то окончательно запутаю присутствующих и запутаюсь сам. - Впрочем, неважно. Важно то, что девушка незадолго до смерти звонила ему по мобильнику. Джон хотел встретиться с ней, но Оксана отказалась. А позже он приехал… то есть я не знаю точно, что именно он приехал, но так думаю. Оксана выходила к нему за ворота и разговаривала с ним… А утром она была мертва… Вот…
        Кажется, я не очень-то убедил окружающих в своих речах, Дашка вон и та смотрела на меня с сомнением, чего уж говорить о Паштете с Вещагиным. Те вообще пялились на меня так, будто я был бароном Мюнхгаузеном, рассказывающим небылицы.
        - Слушай, ты! - голосом человека, смертельно уставшего от россказней собеседника, произнес Паштет. - Ты мне мозги не пудри.
        - Да не пудрю я никому мозги! - воскликнул я в отчаянии, и тут меня озарила мысль. - Слушай, Паштет, ты же Джигу посылал за мной шпионить! Давай у него спросим, может, ему что-нибудь известно об убийстве. Он же все время возле меня крутился. И в день убийства у института гинекологии околачивался.
        Терпению любого человека есть предел. Очень быстро выходят из себя те, кто чувствует над кем-то власть. Потому что знают - находящийся в их власти человек беззащитен. Поэтому я не очень-то удивился, когда Паштет, сбросив с себя личину интеллигентного человека, с угрожающим видом приблизился ко мне и с искаженным от злобы лицом змеей зашипел:
        - Послушай ты, урод! Я ни за кем не шпионил, запомни! Это во-первых, а во-вторых, Джига вчера уехал по моему заданию в другой город и при-едет только через пару дней.
        Но я не робкого десятка, меня словами, да и кулаками, не очень-то запугаешь.
        - Так давай подождем, пока он приедет, и спросим! - произнес я невозмутимо.
        Стоявший рядом со мной Паштет пыжился, плечи его подались вперед, сам он изогнулся в форме знака вопроса, отчего действительно стал походить на кобру, распустившую капюшон.
        - К тому времени когда он приедет, - произнес он, пьянея от бросившейся в голову крови, - ты будешь трупом! Если, конечно, не скажешь, где находятся картины.
        - Не скажу, - гордо заявил я, - потому что не знаю.
        На висках Паштета вздулись вены, которые стали похожи на две присосавшиеся пиявки.
        - Черт бы тебя побрал! - в конце концов, взорвался хозяин дома и без замаха коротко ударил меня кулаком в живот.
        Классный удар. Мне показалось, будто из меня полезли внутренности, а я ими подавился. Издав нечто похожее на «ха-а!», я зашелся от нехватки воздуха. Но этот удар был невинной забавой по сравнению с тем, что последовало дальше. Отступив на шаг, Паштет глянул на Витька и кивнул в мою сторону, что равносильно было поданной команде «фас». Долго удерживаемый на «поводке», «волкодав» наконец-то получил свободу действий и рысью побежал ко мне. Я думал, он набросится на меня и вцепится в горло, но этого не произошло. Вещагин неожиданно с ходу ударил меня головой в лицо. Уклониться я не мог - руки мешали, - и я пнул парня в пах. Попал куда метил. Витек взвыл, отскочил и разъярился еще больше. Что тут началось! Он бил меня руками, ногами, головой и даже бросался всей массой тела, будто ломился в закрытую дверь. Я висел на балке, как подвешенный в спортзале мешок для отработки ударов. Через пару минут Вещагин выдохся, да и я устал - повис на наручниках, безвольно свесив голову, окропляя текшей из носа и рта кровью рубашку. В глазах пылало, внутренности горели. Я бы не отказался освежиться, если бы кто
плеснул на меня сейчас ведро воды, как порой плещут в кинофильмах водой на избитых людей, чтобы привести их в чувство.
        - Где картины? - вновь спросил меня Паштет, воспользовавшись техническим перерывом, так как Витек после первого весьма удачно проведенного им раунда стоял, отдыхая, потирая ушибленные руки.
        Дурак этот Паштет! Да если бы я знал, где находятся эти картины, неужели бы я молчал, терпя побои и унижения? Хотя за десять миллионов, возможно, молчал бы и терпел.
        - Висели картины в музее, пока ты их не спер, а где они сейчас, понятия не имею! - проговорил я разбитым ртом и сплюнул кровью под ноги хозяину дома.
        Паштет сверкнул глазами.
        - Прирезать обоих на хрен и в канале утопить! - сказал он Витьку.

«Возьмет еще сдуру, действительно грохнет да трупы утопит», - подумал я уныло. Я поднял голову и взглянул на девушку.
        - Не бойся, они ни за что нас не убьют! - Слова относились к Дашке, но произнес я их исключительно для наших мучителей, чтобы заинтересовать их и прояснить ситуацию.
        - Это почему же? - подыграла мне Дашка, догадавшись, что я неспроста затеял этот разговор.
        Я шмыгнул носом.
        - Потому что я главный подозреваемый в убийстве Оксаны, и если Паштет уберет меня, то подозреваемым станет он. Ведь Паштет состоял с Оксаной в близких отношениях, а на следующий день после смерти девушки засветился в ее доме. Наверняка найдутся свидетели, которые его там видели. А потому менты с удовольствием спихнут на него это дело. Ну а раз меня не убьет, то тебя ему убивать вообще смысла нет.
        Паштет секунду стоял, раздумывая, потом обжег меня ненавидящим взглядом и кивнул Витьку.
        - Пусть стоит здесь до тех пор, пока не сознается. Покарауль их, а я тебе на смену Димана пришлю. - Паштет круто развернулся, прошел мимо меня, а затем по лестнице, ведущей из подвала, застучали его каблуки.
        Глава 19
        В голове, словно рой потревоженных ос, вились мысли и больно жалили мозг, а еще больше - уязвленное самолюбие. Развесил уши, супермен! Тобой девка просто вертела как хотела, преследуя какую-то свою цель, а ты считал, что покорил ее… Я все больше и больше злился на Оксану. Какую все-таки она со мной игру вела? Чего добивалась, мороча голову с Пашей-Паштетом? А может быть, она действительно просто влюбилась в меня и потому так крутила, была готова на любой обман, каверзу, лишь бы только заполучить меня? Но ответ на этот вопрос я, наверное, уже никогда не узнаю, ибо девушка, которая могла на него ответить, мертва. Да и не до него сейчас, если честно - нужно о себе подумать.
        Я приоткрыл глаза и глянул на Дашку. Она все так же, привязанная руками к балке, стояла напротив меня и, как и я, изнывала от тоски и безысходности. Я скосил глаза вправо. У стены рядом с вентиляционным окном на стуле сидел присланный Паштетом на смену Витьку тот самый, смахивающий на альбиноса блондин, с которым я разговаривал, когда приходил в этот дом, разыскивая Паштета. Нашел - черт бы их всех побрал! - на одно место приключения… Диман, одетый все в те же спортивные штаны и ту же футболку, сидел на стуле, пережевывал свою неизменную жвачку и с увлечением вырезал финкой на ивовой ветке какие-то узоры.
        Руки у меня отекли и ныли, тело болело от побоев, и я чувствовал, что с каждой минутой теряю силы. Тянуть дальше было нельзя.
        - Эй, Дима! - произнес я негромко.
        - Ну? - не отрываясь от своего занятия, сказал «альбинос».
        - В туалет отпусти.
        - Потерпишь.
        - Ну, будь человеком.
        - Отстань.
        - Орать ведь начну! Народ сбежится.
        Парень покосился на меня и, выражая безразличие, покривил рот.
        - Да хоть оборись, мне-то что. Все равно никто не придет. Дураков на проблемы нарываться нет, - он выразительно поиграл ножичком. - Это во-первых. А во-вторых, Паштет строго-настрого запретил к тебе приближаться. Сказал, что ты пацан конкретный, черт-те что выкинуть можешь.
        Я ухмыльнулся.
        - Врет Паштет. Не такой уж я крутой. Да и вообще, не слушай ты его. Он вас всех здесь за лохов держит… - Закинув удочку, я выдержал многозначительную паузу, как бы предлагая Диме отреагировать на мое замечание, но он и ухом не повел, и я продолжил: - Ты знаешь, что он с Витьком, Тропарем и Оксаной на десять «лимонов» музей кинул? - Белобрысый на секунду перестал водить ножом по ветке ивы, но этого было достаточно, чтобы понять, что он заинтересовался, и я воодушевился: - Представляешь, десять «лимонов» баксов! И на двоих! Тропаря-то грохнули, да и Оксана мертва. А ни тебе, ни бригаде Стаса ни копейки не обломится. Черновую работу вы делаете, а там, где крупными бабками пахнет, вам по грязному рылу да барским начищенным ботинком…

«Альбинос» и на сей раз не внял моим словам.
        - Это не мои проблемы, брат, - произнес он лениво. - Пусть хоть банк бомбанут, мне до фонаря. Я свою работу выполняю, помогаю здесь Паштету с ремонтом да дачу его сторожу. За это бабло и получаю.
        Сорвалось, черт возьми, но я не сдавался - уж очень мне хотелось подманить к себе Диму.
        - Ну, может, водички дашь попить? - кивнул я на бутылку с минеральной водой, что стояла у ног парня. Было жарковато, а в подвале еще и душно, и Дима притащил минералку с собой.
        Белобрысый отрицательно покачал головой.
        - Отвянь!
        Снова неудача. Ничего, один черт я до тебя доберусь. В запасе у меня был еще один ход. Я взглянул на Дашку, которая с интересом следила за нашей беседой, и знаками и мимикой показал ей, чего хочу. Девушка сразу поняла меня, прикрыла в знак согласия глаза, а потом заявила:
        - Ну, к нему подходить нельзя, а ко мне-то можно? Я же не такая крутая, как Игорь, чай, не нападу? Или женщины испугался, орел? - Последние слова Дашки прозвучали вкрадчиво и насмешливо.
        - Тебе что, тоже в туалет? - усмехнулся «альбинос».
        - Да нет, попить. Во рту пересохло. Дай глоток из твоей замечательной бутылки.
        - Обойдешься, - отказал Дима, впрочем, не так категорично, как мне.
        - Ну, дай! - заныла Дашка. - Люди во время войны куском хлеба делились, а ты в мирное время глотка воды жалеешь!
        Наш охранник демонстративно отвернулся и с удвоенной энергией принялся вырезать на ветке узоры.
        Однако Дашка не отставала и начала скулить так, что у меня зубы заныли. Очевидно, подобные неприятные ощущения в области десен испытывал и Дима. Минут пять он крепился, но, в конце концов, не выдержал и, со всей силы рубанув прутом, как шашкой, воздух, заорал:
        - Да заткнись ты, сука безмозглая!
        - А вот и не заткнусь! - злорадно сказала Дашка, ощерила слегка распухший рот - ей, видать, тоже здорово от подручных Паштета досталось. - Пока воды попить не дашь. Ну-у да-ай!..
        И «альбинос» сдался.
        - Чтоб тебя, зануда! - в сердцах воскликнул он и отложил свое рукоделье вместе с ножом. Прихватив бутылку с водой, парень поднялся со стула и направился к Дашке, не подозревая, что отправляется в пасть ко льву, в данном случае к львице. Он остановился рядом с девушкой, неторопливо свинтил с бутылки пробку и, перевернув бутылку, приложил пластиковое горлышко к губам пленницы.
        Дашка ужасно хотела пить, как, впрочем, и я, а потому безропотно дала себя напоить. Она припала к бутылке и, вызывая у меня зависть, с шумом стала глотать сильно газированную, наверняка прохладную и приятно освежающую воду. Минералка выливалась из бутылки свободно, как будто в бездонную бочку, и наверняка вылилась бы вся, если бы «альбинос» не оторвал горлышко от уст девушки.
        - Хватит, лошадь! - Он деловито тряхнул бутылку, приподнял ее, оценивая, сколько в ней осталось жидкости - оказалось менее четверти, - и стал завинчивать пробку.
        - А ты ведь угадал, - широко улыбаясь, заявила Дашка. - Меня действительно Лошадью обзывают. Я не обижаюсь. А что, лошадь хорошее животное, благородное, доброе, а когда надо, и постоять за себя может. А знаешь, как лягается?!
        Продолжая все так же улыбаться, Дашка подняла ногу и неожиданно с силой опустила низкий каблук туфли на стопу Димана. Парень был в шлепанцах, абсолютно не защищающих от подобного удара, и заорал так, что я отшатнулся. Посмотрим, действительно ли здесь трусливые, как говорил «альбинос», соседи или все же прибежит кто-нибудь на дикий вопль.
        Парень сделал то, что и должен был бы сделать. Сгибаясь, он инстинктивно потянулся к ушибленной ноге и тут же нарвался на двинувшуюся вверх коленку девушки. Крик Димана захлебнулся, а сам парень, вскинувшись, полетел ко мне спиной.
        Этого момента я как раз и ждал, заранее повиснув на балке. Едва парень оказался сантиметрах в семидесяти от меня, я выставил перед собой левую ногу, остановил его движение, а правой что есть силы хрястнул по затылку. Слегка подавшись вперед, Диман на рысях помчался в обратном направлении прямо на Дашку, причем все убыстряя и убыстряя бег. Девушка едва успела сдвинуться в сторону, как мимо нее пролетел наш охранник, всей плоскостью тела впечатался в новенькую стену подвала и расплылся на ней, как клякса, наверняка увеличившись в площади тела и уменьшившись в его толщине. Он пару секунд стоял без движений с приподнятыми руками, а потом отвалился от стены, будто кусок штукатурки, и плашмя рухнул на бугристый пол подвала.
        - Класс! - оценила наш совместный проект по выведению из строя охранника Дашка и безрадостно улыбнулась. - Только ох и отыграется белобрысый на нас, когда очухается.
        - Не успеет, - ответил я рассеянно, глядя поверх головы Дашки на ее руки, привязанные к балке. - Мы к тому времени освободимся.
        Девушка недоверчиво посмотрела на меня.
        - Но как?
        - Увидишь!
        План нашего освобождения у меня давно созрел, иначе я не стал бы вырубать охранника, который действительно, придя в себя, мог порвать нас с Дашкой в клочья, как Тузик грелку.
        Я сцепил в замок над балкой руки, рывком приподнял ноги и обхватил ими брус. Затем, качнувшись, изловчился и с трудом, но все же перевернулся. Оказавшись на балке сверху, я растянулся на ней и свесил онемевшие руки. Понять, каким удовольствием для меня было опустить, выражаясь медицинским языком, верхние конечности (дурацкое, ей-богу, выражение), может только тот, кто несколько часов кряду простоял с поднятыми вверх руками. Я полежал несколько секунд без движения, дожидаясь, когда в этих самых конечностях начнет циркулировать кровь, а потом дал задний ход по балке. Продвинувшись метра на три, я достиг того места, где стояла Дашка, миновал его и остановился в тот момент, когда торчащие над балкой руки девушки оказались напротив моего лица. Девице пришлось еще хуже, чем мне. Ее верхние конечности были так сильно стянуты пеньковой веревкой, что посинели. Дашка смотрела на меня, задрав голову. Она уже поняла, что я задумал, и улыбалась. Я подмигнул ей и взялся за дело. Первым делом приподнял голову и рассмотрел, каким образом завязана веревка. Да, ребятишки наплели здесь черт-те что. Разобраться в
узлах и переплетениях веревки не было никакой возможности. И я, не мешкая, взялся за дело. Не обращая внимания на лезшие в рот волокна пеньки, стал где развязывать узлы, а где перегрызать веревку. Через несколько минут во рту было такое ощущение, будто съел килограмма три кукурузных рылец или полкило свежесостриженных волос, но я не обращал внимания на сопутствующие неприятному занятию противные ощущения и продолжал грызть веревку, будто кролик морковку. Наконец истончилась и распалась веревка в одном месте, в другом, развязался под натиском зубов тугой узел, путы, стягивающие запястья Дашки, ослабли, и она высвободила руки.
        - Здорово! - разминая затекшие верхние, а заодно и нижние конечности, произнесла девушка. - Мы свободны!
        - Пока только ты, - заявил я. - Давай поторопись, Дашка. Поищи в карманах у Димана ключ от наручников. Может, Паштет ему ключик оставил. Только осторожно, вдруг этот белобрысый очухался; подойдешь к нему, а он как врежет!
        - Ладно, буду начеку!
        Дашка с опаской приблизилась к лежавшему все так же с приподнятыми на уровне плеч ладонями Диману и потрогала его ногой. Парень пошевелился, издал стон, но глаза так и не открыл. Девушка осмелела, присела рядом с «альбиносом» на корточки и, слегка повернув его на бок, засунула руку в задний единственный карман, имевшийся в одежде нашего - уже бывшего - охранника. Секунду спустя она издала торжествующий клич и вытянула из кармана парня ключик.
        Оказывается, лежать на балке с опущенными руками намного приятнее, чем стоять с поднятыми, поэтому я, поудобнее примостившись на брусе, наблюдал за действиями девушки. Не стал слезать с балки и тогда, когда она подошла ко мне, так как в таком положении было удобнее снимать опостылевшие мне наручники. Испытывая радость от предвкушения скорого освобождения, я с готовностью протянул Дашке руки. Через несколько мгновений наручники, поочередно щелкнув, освободили мои запястья, а сам я спрыгнул с балки на пол.
        Мы с Дашкой ликовали и от избытка чувств даже обнялись. В этот момент вновь застонал Диман, но на этот раз открыл глаза. Однако он еще был слаб, чтобы вступать с нами в схватку.
        - Что будем с ним делать? - поинтересовалась Дашка, с хмурым видом разглядывая недавнего нашего охранника.
        Я кивнул на валявшиеся на полу наручники.
        - Браслеты вон наденем да прикуем.
        В глазах девушки вспыхнул злой огонек, и она мстительно сказала:
        - А давайте его, гада, к балке присобачим. Пусть постоит несколько часов с поднятыми руками, как мы с вами стояли.
        - Да ладно тебе, - сказал я добродушно. - Мы же с тобой не Паштет с Витьком. Пусть на стуле отдыхает, вон возле той скобы. - И я указал на торчащую из стены арматуру. - Эй, блондин! - Я пнул «альбиноса» по подошве. - Есть кто-нибудь, кроме тебя, в доме?
        Парень с очумелым видом потряс головой, что можно было расценивать как отрицательный ответ.
        - Вот и хорошо! - Я обернулся к Дашке: - Ну-ка, берем этого красавца!
        Мы с девушкой подхватили Димана под мышки, оттащили его к стене и приковали к торчащей из нее арматуре. Дашка притащила парню стул, а я подкатил к нему бутылку с водой на тот случай, если пить захочет. Ключ от наручников забросил в угол. Кто первый в доме появится, тот пленника и освободит.
        Затем мы с Дашкой подошли к выходу из подвала и стали подниматься по лестнице. Из соседей на вопль раненого Димана так никто и не пришел.
        Глава 20
        Наша с Дашкой одежда имела плачевный вид - пыльная, кое-где потертая, после того как нас во время похищения мутузили в подъезде дома у института гинекологии, а потом волоком тащили по двору строящегося особняка Паштета, местами в крови. Все в том же дворе у водопроводной колонки мы привели себя немного в порядок - умылись, отряхнулись, замыли кое-где кровь, а там, где не смогли, замаскировали, закатав рукава рубашек чуть ли не до плеч. Я от души напился воды, и мы - надеюсь, что навсегда, - покинули пределы особняка Паши-Паштета.
        Уже известной мне дорогой на автобусе выбрались из поселка, а потом, чтобы не пугать честных граждан нашего города своим видом, на такси поехали к подруге Дашки, к которой и собирались до нашего похищения отправиться.
        Подруга моей спутницы жила в не самом далеком, но и не близком от центра города районе в пятиэтажке на первом этаже. Квартирка была двухкомнатной, с витыми вычурными решетками на окнах, с мощной железной дверью, обитой рейками, с хорошим, выполненным в светлых тонах ремонтом, с неплохой, опять-таки светлой мебелью. Чувствовалось, у хозяйки этого гнездышка был вкус, в отличие от Дашки, обстановка в обители которой напоминала потертую бутафорию.
        Покуда добирались на такси до нужного дома, Дашка коротко рассказала мне о своей подруге. Так что к тому времени, когда мы оказались в квартире, я уже знал, что ее хозяйку зовут Татьяной, ей, как и Дашке, тридцать лет, что она разведенка, имеет восьмилетнюю дочь, которая живет с бабушкой неподалеку от дома Татьяны. На мой вопрос, заданный ранее, почему девочка живет отдельно от матери, Дашка пояснила, что по причине специфической работы Тани, а какой именно, не уточнила; ну, а я расспрашивать не стал.
        Сама Таня оказалась невысокой стройной блондинкой с мило вздернутым носиком. Она была довольно приятной наружности, но если приглядеться к ней внимательнее, то можно было заметить, что красота ее была блеклой, потасканной, а на лице виднелись пигментные - очевидно, после беременности - пятна, которые она прятала под густо наложенным макияжем. Девица была готова к выходу, одета в коротенькую - дальше некуда - юбку и топик. Она не очень-то обрадовалась нашему приходу, однако виду не подала, встретила радушно. Дашка коротко рассказала Тане душещипательную историю, в которой правда переплелась с неправдой, о том, что ее донимают менты из-за постоянных проблем с бывшим сожителем Геной и ей теперь пару дней нельзя показываться дома. А в конце своего повествования попросила Татьяну приютить нас хотя бы на одну ночь.
        Нельзя сказать, что молодая женщина была в восторге от просьбы Дашки. Она состроила кислую мину и неохотно согласилась дать нам приют, а потом, окинув меня оценивающим взглядом, вдруг поинтересовалась у подруги:
        - Он что, твой клиент?
        - Да нет, - отчего-то смутилась Дашка. - Так, очень хороший знакомый.
        - Ну-ну, - усмехнулась Татьяна, прошла из комнаты, где происходил разговор, в прихожую и стала обувать босоножки. - В общем, располагайтесь тут. Я приду утром. Дверь никому не открывайте, захотите перекусить, еда в холодильнике; если уйдете до моего прихода, ключ, Дашка, захватишь с собой, отдашь при встрече. Ну, пока! И не очень тут… хм, развлекайтесь!
        Понимающе подмигнув нам, хозяйка вышла из квартиры и захлопнула за собой дверь.
        Оставшись с Дашкой наедине, мы принялись основательно за свой внешний вид. Первым делом обработали одеколоном раны и ссадины. Затем Дашка искупалась и привела свою одежду в порядок, потом я застирал на своей одежде пятна крови. Правда, кровь уже въелась в материю и не очень-то хорошо отстиралась, но уже и не так сильно бросалась в глаза. А потом я, испытывая наслаждение, встал под прохладные струи душа. Пока купался, Дашка собрала на стол.
        Вытираясь полотенцем, вышел в лоджию, где молодая женщина, одетая в хозяйский халат, накрыла легкий ужин. Ужин - потому, что на улице уже начало смеркаться. А
«легкий» - потому, что, кроме куска сыра, колбасы и сливочного масла, в хозяйском холодильнике ничего более существенного не нашлось. Когда я, повесив на веревку, натянутую на лоджии, полотенце, в трусах сел за стол, мне показалось, что от Дашки попахивает спиртным. Значит, в холодильнике хозяйки еще и водка была. Попрекать выпивкой Дашку не стал - она сама не маленькая, знает, что делает.
        Я взялся за приготовленные молодой женщиной бутерброды, изредка поглядывая на свою визави, личико у которой после принятия дозы спиртного порозовело, глазки заблестели, и, видать, настроение появилось то самое, когда язык почесать хочется. Что ж, пусть чешет, тем более что мне самому все же любопытно было узнать, что же за специфическая работа такая у Татьяны, коль она из дому на ночь глядя ушла. Я и спросил:
        - Подружка твоя по ночам в ресторане официанткой работает, клиентов обслуживает?
        Дашка несколько мгновений смотрела на меня веселым взглядом, потом не выдержала и рассмеялась.
        - Точно, в ресторане, причем иной раз за ночь успевает обслужить по два, а то и по три клиента, - ляпнула она и, поняв, что сболтнула лишнее, прикусила язык.
        Признаться, я не очень-то и удивился, услышав слова девушки, так как мелькало в моей голове и подобное предположение - относительно рода занятий Татьяны, - на которое сейчас намекала Дашка.
        - Она что, проститутка? - спросил я напрямик.
        Девушка снова как-то по-идиотски хихикнула, помолчала немного, потом шмыгнула своим носом-картошкой и неуверенно произнесла:
        - Ну-у, в общем-то, да. - Она некоторое время колебалась, чертя чайной ложкой на столе какие-то знаки, затем, очевидно, на что-то решившись, подняла ко мне глаза. - А вы знаете, я ведь тем же делом, что и Танька, занимаюсь.
        Если Дашка хотела меня потрясти, то у нее ничего не получилось - я уже и без нее догадался, на какой такой почве у них с Татьяной дружба зиждется. Клиентов небось друг дружке поставляют.
        - Вот как?! - тем не менее сделал я удивленное лицо. Нужно же хоть как-то отреагировать. - И давно? - задал я дурацкий вопрос, как будто бы «давно или нет» имеет для меня решительное значение.
        - Давно, - вздохнув, призналась молодая женщина и горько усмехнулась. - На квартиру вон успела заработать, как, в общем-то, и Танька. - Дашка погрустнела и взглянула на меня взглядом побитой собаки. - Вы теперь, наверное, меня уважать не будете…
        Я пожал плечами.
        - Да нет. Не могу сказать в данном случае, что все профессии почетны, но, как это ни банально, каждый волен сам себе дорогу в жизни выбирать. А осуждать я тебя не имею права, сам небезгрешен. Но и уважения к тебе у меня, конечно же, после твоего признания не прибавится.
        - Что ж… - Дашка печально улыбнулась. - И на том спасибо. - Она помолчала, потом виновато произнесла: - Я выпить хочу. Вы не возражаете?
        - Пей, чего ты у меня спрашиваешь?
        Дашка была смущена, но все же желание выпить оказалось сильнее желания выглядеть в моих глазах менее порочной женщиной, чем она предстала, и жрица любви протянула руку к стоявшему неподалеку от нее холодильнику. Достав из него початую бутылку водки, плеснула в одну из двух стоявших на столе (как по заказу) стопок прозрачной жидкости и поднесла горлышко бутылки ко второй, но напиток не налила, спросила:
        - Будете?
        Я покачал головой:
        - В другой раз.
        - Как хотите. - Дашка поставила на стол бутылку, взяла стопку и уже известным мне жестом, наложив на стопку палец, а потом перекрыв им нос, выпила водку. Закусив бутербродом, тоном оправдывающегося человека заговорила: - Я и к выпивке-то из-за своей профессии пристрастилась. У нас бригада была, - вдруг разоткровенничалась девушка. - Я, Танька, Ленка и Ольга. Мы несколько лет назад вместе шустрить начинали. Тогда бабки поднять можно было, клиент щедрый был, да и мы помоложе были. Весь день отсыпались, а часиков в шесть встречались здесь неподалеку, на пятачке у кафе. Выпивали для храбрости бутылку водки на четверых, а потом ехали на дискотеку… А потом шушера малолетняя понаехала, всю клиентуру отбила. Ленка с Ольгой в Малайзию в бордель укатили, им можно, они молодые, им по двадцать одному году стукнуло, не то что нам с Танькой по тридцатнику. Года под зад пинают.
        Я молчал, слушая невеселую историю и разглядывая рассказчицу. И только сейчас обратил внимание на то, что действительно, не такая уж молодая Дашка, как показалась мне в первый день нашего знакомства, что лицо у нее одутловатое, под маленькими глазами набрякшие мешки с едва заметной синевой, а на шее уже появились первые признаки увядания кожи. Как же я сразу не заметил очевидного? Любительница выпить Дашка, причем очень большая. Алкоголичка, одним словом. Пропивает молодость и красоту деваха. Впрочем, избытком красоты она никогда не страдала. Тогда скажем так: пропивает молодость и свежесть кожи. Жалкое зрелище. Не-ет, я алкоголиком никогда не буду.
        Дашка между тем, уже ничуть не смущаясь, взяла бутылку, зачем-то взболтнула ее содержимое и налила себе очередную дозу спиртного. Выпив водку, не поморщившись и не закусив, поставила стопку и с вызовом сказала:
        - Хоть я и проститутка, зато честная! Не то что ваша Оксаночка. Крутила вами как хотела, врала…
        Я поморщился.
        - Ладно тебе, умер человек, чего теперь обсуждать.
        Но подвыпившую Дашку уже трудно было остановить:
        - Нет, правда, чего она добивалась, обманывая вас? Зачем двойную игру вела?
        Отпираться и выгораживать Оксану смысла не было. После моих рассказов о Ветровой и того, что Дашка узнала о ней из нашей с Паштетом беседы в подвале его дома, молодая женщина была в курсе всех наших с Оксаной взаимоотношений, и я откровенно признался:
        - Понятия не имею. Но сегодняшней ночью все же попытаюсь пролить свет на приключившуюся со мной историю.
        Зря я, конечно, про сегодняшнюю ночь ляпнул. Теперь находившаяся подшофе и на подъеме сил Дашка от меня ни за что не отстанет. Так и вышло. Глаза у девицы расширились, в них зажегся огонь человека, жаждущего найти приключений на одно место, а в лице даже какая-то одухотворенность появилась.
        - И куда же вы пойдете? - полюбопытствовала она.
        Наверняка за мной увязаться хочет. Но не таскаться же с пьяной бабой по городу. И я вильнул в кусты.
        - Да никуда, так, по делам.
        Однако мое нежелание говорить еще больше раззадорило любопытство Дашки.
        - Ну, куда все-таки, скажите, - заканючила она.
        Я стал сочинять историю:
        - Видишь ли, мне нужно к мужику одному зайти, спросить у него кое-что. Ни фамилии мужика, ни даже его имени я тебе пока сказать не могу.
        - Я с вами пойду! - живо откликнулась моя собеседница.
        - Да, конечно, - тут же согласился я и сам потянулся за бутылкой водки. - Ты пей, Дашка, мы не скоро пойдем, мужик тот поздно с работы приходит. - Я улыбнулся и до краев наполнил стопку девушки.
        Мы еще немного поговорили, потом, прихватив бутылку, перешли в комнату и включили телевизор. По «Культуре» шла передача, навевающая сон. Закончилась она около двенадцати часов. К этому времени уставшая за трудный сегодняшний день и к тому же
«уговорившая» почти бутылку водки Дашка спала на диване беспробудным сном.
        На всякий случай, чтобы она не проснулась от внезапно выключенного телевизора, я установил на нем посредством пульта таймер, который должен будет отключить «ящик» через пятнадцать минут, тихонько встал, оделся и, прихватив ключ от дома, выскользнул из квартиры.
        Глава 21
        Спускаясь в метро, я глянул на часы. Стрелки показывали ровно двенадцать часов.
«Подземка закрывается в час ночи, - прикинул я, - ехать недалеко, всего три остановки, так что, если поторапливаться, вполне возможно, что успею еще и на метро назад вернуться».
        Через десять минут выскочил на станции «Дружба народов». Недавно станцию соединили с вступившей в строй очередной веткой метро, открыли новые переходы, в них я еще не был, поэтому не сориентировался и выскочил на поверхность земли не там, где нужно. Но ничего, вон гостиница «Космос» стоит, ориентир хороший, так что не заблужусь. Я перешел дорогу, остановился во дворе высотного элитного дома и, закинув голову, глянул на здание. Подсвеченный огнями, дом уходил в черное небо и напоминал космический корабль, готовый к запуску.
        Я обошел здание, поднялся на пригорок и, отыскав в заборе щель, прильнул к ней. Одноэтажный дом, стоящий по ту сторону забора, был темен, из него не раздавалось ни звука. Перелезать забор с этой стороны не имело смысла: во-первых, высоковат, а во-вторых, обратная его сторона увита хмелем - будешь слезать, шум поднимешь. Я прошел до конца забора и, свернув за угол, оказался с боковой стороны усадьбы. Знакомые места. Именно этой дорогой я покинул вчера утром этот дом. Не мешкая, я подпрыгнул, ухватился руками за край забора и, подтянувшись, заглянул во двор. Темнота, даже у кабинки туалета лампочка не горит. Будем надеяться, что никто не помешает мне совершить задуманное. Дело вроде бы несложное, а сердце от волнения стучит так, словно я на ковер защищать честь страны по вольной борьбе вышел, и на меня, как в былые времена, вся страна смотрит. Тьфу, тьфу, тьфу, пусть сейчас никто не видит!
        Я взобрался на забор и бесшумной тенью скользнул в огород. Постоял немного, дожидаясь, когда волнение уляжется, а глаза как следует привыкнут к темноте. Наконец, стараясь ступать так, чтобы под ногами не хрустнула ни одна веточка, двинулся к бетонной дорожке. Ступив на нее, прошел до начала двора и вновь постоял, прислушиваясь. Но все было тихо, если в доме кто и был, то наверняка спал беспробудным сном. Пришло на ум, что всего два дня назад, вечером пребывая в этом доме, я был беззаботен, как младенец, находился здесь на правах почетного гостя, а вот сегодня вынужден лезть в этот дом как вор. Превратности судьбы, черт бы ее побрал…
        Я прошел по двору, обогнул клумбу и двинулся в обратном направлении. Скользнув мимо крайнего окна дома, вошел в закуток под навес перед банькой и осторожно, чтобы не загреметь составленными там всевозможными тазами, большими кастрюлями и прочими предметами, приспособленными для стирки и кипячения белья, приблизился к задней стенке навеса. Достал из кармана кусок проволоки, которую, выходя из квартиры Татьяны, специально для предстоящего мне сейчас дела подобрал в подъезде, и, сунув ее в щель между брусом и отошедшим шифером, потыкал. Проволока во что-то упиралась. Определенно в щели был какой-то предмет. Вытащив проволоку, я изогнул ее на необходимую длину и вновь сунул в щель. После нескольких неудачных попыток мне все же удалось подцепить посторонний предмет, завалившийся в щель, и выудить его. Предмет, как я и предполагал, оказался мобильником, который никто за два прошедших дня так и не нашел. И слава богу! Будем надеяться, что с его помощью мне все же удастся пролить свет на таинственную историю, связанную с убийством Оксаны.
        Я вздохнул полной грудью, сунул мобильник в карман и двинулся в обратный путь. Я настолько уверился в том, что в усадьбе мне ничто не угрожает, что утратил бдительность, погрузился в свои мысли и абсолютно не был готов к тому, с чем столкнулся в следующую минуту. Проходя мимо дома, я случайно поднял глаза, взглянул вверх на окно и замер как вкопанный. В черном квадрате окна выделялся белый силуэт. Это была старуха с абсолютно седыми длинными распущенными волосами, одетая в белую ночную рубашку. Из-за двойных стекол и отсутствия освещения картинка была зыбкой, смазанной и напоминала черно-белый негатив. Вместо носа, глаз и рта у старухи были провалы, отчего лицо смахивало на лик смерти или привидения. Скорее всего, последнее, ибо белое одеяние усиливало сходство с ним. Старуха стояла не шевелясь, безмолвно взирая на меня, и во всем ее облике сквозила безысходная тоска, горе и отчаяние.
        Я прекрасно понимал, что в окне стоит человек, а не призрак, однако меня обуял животный ужас. Я хотел закричать, но крик застрял у меня в горле, дыхание перехватило, а по спине будто проползло какое-то громадное мохнатое существо, которое, добравшись до шеи, вскарабкалось на затылок и взъерошило волосы. Никогда в жизни не думал, что до такой степени можно испугаться.
        Старуха, очевидно, была мамой Оксаны. В тишине любой шорох отчетливо слышен, и пока я доставал из щели телефон, скрежет проволоки о шифер разбудил женщину, а возможно, она не спала и теперь вот подошла к окну, чтобы взглянуть, кто там шебуршится.
        С минуту мы разглядывали друг друга, потом я с испугу да сдуру слегка поклонился, словно здороваясь, однако женщина не пошевелилась. Она все так же печально и трагично взирала на меня, словно лик с иконы, и будто даже укоряла в чем-то. Мои губы сами независимо от моего желания вдруг еле слышно прошептали:
        - Я найду, мать, кто убил твою дочь! Обязательно найду!
        Не знаю, услышала мои слова женщина или нет, но, думаю, почувствовала сердцем, что я ничего плохого ей не сделаю; во всяком случае, она никого не позвала на помощь, а, по-прежнему не произнеся ни слова, отклонилась назад и растаяла в темноте.
        Уже не таясь, я добрался до задворок дома и перемахнул забор.
        Когда я вошел в квартиру Тани, телевизор не работал, а Дашка продолжала спать, подложив под щеку ладони, и, по-моему, за время моего отсутствия ни разу не пошевелилась. «Ангел! - подумал я и, ухмыльнувшись, добавил: - Пьяный ангел!»
        Теперь-то я как следует мог рассмотреть свою находку. Я вышел на лоджию, включил свет и достал из кармана мобильник. Это оказался «Сименс» не самой последней, но и не старой модели. Выведя телефон из режима ожидания, я обнаружил, что аккумуляторная батарея разряжена более чем на три четверти. Чтобы не разрядить ее окончательно, я решил не лазить в записную книжку и пока вообще не пользоваться телефоном. Нужно было найти где-то шнур, чтобы подзарядить мобильник, в противном случае он отключится и, чтобы вновь активизировать его, потребуется ввести пин-код, которого я не знаю.
        Вернувшись в комнату, я положил телефон на стол, разделся и лег рядом с Дашкой на диван валетом. Устал за сегодняшний весьма богатый на события день… Едва я закрыл глаза, как погрузился в крепкий сон.
        Глава 22
        Мне показалось, что проспал я всего несколько минут, но когда открыл глаза, на улице было уже светло. Глянул на часы. Половина восьмого. Пора вставать. Дашка все еще дрыхла, на сей раз вольготно расположившись на диване, раскинув руки и положив одну ногу мне на грудь. То-то мне всю ночь снилось, будто на меня тяжелая могильная плита давит… Я скинул ногу девицы, поднялся с дивана и отправился в ванную. В зеркало старался не смотреть - не хотелось лишний раз расстраиваться. Физиономия, кажется, у меня от побоев никогда не заживет.
        Наскоро умывшись, привел себя и вновь испачканную после вчерашнего ночного вояжа одежду в более-менее сносный вид, вернулся в комнату и стал будить Дашку. Через пять минут мне с боем удалось растолкать весьма агрессивно настроенную девицу. Наконец «новая амазонка» уселась на диване, широко расставив ноги и тупо уставившись на меня. Нечесаная, с опухшими глазами и отечным лицом, Дашка представляла собой довольно неприглядное зрелище.
        Взъерошив на затылке волосы, она хмуро поинтересовалась:
        - Я что, вчера опять надралась?
        Я стоял, опершись спиной о стену, сложив на груди руки, и с иронией наблюдал за Дашкой.
        - Да нет, с чего ты взяла? - произнес я на полном серьезе. - Ты вчера была как стеклышко.
        - Да ну! - недоверчиво сказала девица и осторожно пощупала плечо. - Отчего же у меня все тело ломит?
        Я старался сохранять серьезный вид.
        - Так нас же вчера танк переехал.
        - Да ладно вам, - дернула Дашка щекой так, словно по ней пробежало насекомое. - Помню я, как нас били вчера ваши дружки-сволочи. Нет, это совсем другое ощущение - тяжесть во всех мышцах, тошнота и башка трещи-ит!..
        Я наконец-то раскусил, куда клонит Дашка, и укоризненно покачал головой.
        - Ясно, к чему ты этот спектакль затеяла. Похмелиться хочешь!
        Девица слегка оживилась:
        - А что, есть что-нибудь?
        - Может, и нету, но я могу сгонять за бутылкой, - произнес я делано-безразличным тоном. - Но только пить будешь в одиночестве, потому что я уйду.
        - Да ладно вам, ладно! - вновь нахмурилась Дашка. - Шучу я. Сейчас умоюсь, и пойдем. Вы, я вижу, вчера все-таки ходили куда-то?
        Я вскинул брови.
        - С чего ты взяла?
        - Так вон мобила на столе лежит, а вчера ее не было.
        Я осклабился и, делая вид, будто говорю с облегчением, произнес:
        - Ну, слава богу, ты просто наблюдательная оказалась, а я уж с перепугу подумал, что ты ясновидящая… Но действительно, я кое-куда ходил, и если бы ты вчера не напилась и не отрубилась, я бы и тебя взял с собой. Но, увы, ты ночной прогулке предпочла отдых на диване. Алкоголичка! И как тебе не стыдно, Дашка? - Я, конечно, не собирался перевоспитывать Дашку, а просто подтрунивал, но кто знает, возможно, мои слова возымеют действие…
        Возымели. А возможно, девица просто была хорошей актрисой, но она слегка смутилась.
        - Стыдно. Больше не повторится. - И, меняя тему разговора, поинтересовалась: - И все-таки, где вы ночью были?
        - Дома у Оксаны… - Дашка была трезвой, поэтому я на сей раз не стал запираться. Более того, подробно рассказал девушке о своем ночном приключении, не опустив происшествия со странной старухой, а также поделился своими планами относительно мобильника. - Вот только проблема, - заканчивая свой рассказ, посетовал я. - Чтобы позвонить, нужен шнур для подзарядки.
        - Нашли проблему, - взглянув на меня, скривилась Дашка. - У Таньки наверняка шнур найдется.
        Одеваться Дашке не нужно было, так как она уснула в одежде, поэтому времени на напяливание шмоток ей тратить не пришлось. Встав с дивана, она лишь совершила действия, которыми заканчивается процесс облачения, а именно: подтянула штаны и одернула рубашку. От резких движений кровь прилила в голову девицы, в глазах у нее, по-видимому, потемнело, потому что она стояла несколько секунд, прикрыв веки, дожидаясь, когда в голове прояснится, потом распахнула глаза и нетвердой походкой направилась в соседнюю комнату.
        Появилась Дашка пять минут спустя с целой связкой шнуров для подзарядки телефонов, чем вызвала у меня радостный возглас.
        - У Таньки, да и у меня тоже… - подавив зевок, произнесла она. - У нас, в общем, за всю нашу «проституточную» жизнь этих телефонов уйма была. А мобильник - вещица не дешевая, компактная и легкотеряемая. Его по пьянке то на вечеринке какой-нибудь забудешь, то потеряешь, а бывает и так, что украдут, а иной раз и отнимут. Ну а нам без мобилы, сами понимаете, нельзя - девочки по вызову как-никак. Вот и приходится необходимую для работы вещь каждый раз после утраты снова покупать. Ну а шнуры для подзарядки от прежних сотовых телефонов остаются. У меня дома такая же куча. Держите, какой-нибудь из них наверняка подойдет. - С этими словами девица сунула мне в руки связку шнуров, а сама отправилась в ванную комнату умываться.
        И так ясно, что подойдет. «Сименсом» я пользовался. Из связки шнуров отобрал нужный, с широким разъемом, и подсоединил телефон к электросети. Выждав минут пять, чтобы быть уверенным, что мобильник во время пользования им не «глюкнет», я взялся за телефон, пощелкал джойстиком и, выбрав в меню строчку «набранные номера», нажал на кнопку.
        Действительно, последним в списке значилось имя Джон. Говорила с этим человеком Оксана две минуты двенадцать секунд, причем именно в тот вечер, когда я остался у нее ночевать.
        Прежде чем нажать на кнопку, я несколько раз глубоко вздохнул, восстанавливая сбившееся вдруг дыхание - разволновался что-то я, и было от чего: на этот звонок я делал большую ставку, - а потом утопил кнопку вызова абонента. В этот момент в комнату вошла Дашка. Водные процедуры пошли ей на пользу: лицо девушки не выглядело таким опухшим и отечным, как в момент пробуждения. Я сделал знак своей компаньонке помалкивать и приложил к уху мобильник. В нем уже раздавались посылки вызова. Целую минуту никто не отвечал. Все это время я стоял посреди комнаты, раскачиваясь из стороны в сторону и приложив руку с мобильником к щеке, похожий со стороны на человека, который места себе не находит от зубной боли, и тупо смотрел на Дашку. И вот, когда я уже отчаялся дозвониться до абонента, в трубке неожиданно щелкнуло, и произошло соединение.
        Я еще раз вздохнул, чувствуя, как враз пересохло в горле, и собрался уж было заговорить, как вдруг мужской, явно принадлежащий уже не молодому человеку, довольно приятный голос с легким акцентом торопливо и радостно произнес:
        - О, Оксана, здравствуй, дорогая! Ты куда пропала?
        Вполне нормальная реакция человека, ответившего на звонок по сотовому телефону. А как еще должен ответить тип, на дисплее телефона которого высветилось имя
«Оксана»? Кто еще может позвонить ему с мобилы, принадлежащей девушке? Резонный вопрос задал тип на том конце телефонной цепочки, но я был уверен, что он лжет - он отлично знает о том, что Оксана мертва.
        - Здравствуйте, извините, это Джон? - справившись с волнением, произнес я.
        - О да, да, йес, это Джон, - с оттенком легкого недоумения ответил англичанин, как ответил бы любой мужчина, который вместо ожидаемого чарующего голоса возлюбленной вдруг слышит грубый голос какого-то мужика. - Кто вы?
        - Я друг Оксаны, - признался я, не называя своего имени, и напрямик спросил: - Вы знаете, что Оксану убили?
        На том конце телефонной цепочки установилась тишина, потом человек как-то глухо спросил:
        - Что вам угодно?
        Сразу видно, англичанин деловой человек, с ходу быка за рога ухватить норовит. Но вопрос он задал именно тот, который мне был нужен.
        - Хочу с вами встретиться и поговорить.
        Акцент, оказывается, у иностранца был приличным, потому что в следующую секунду мой собеседник, коверкая слова, произнес:
        - Ви думайт, есть необходимость?
        - Конечно, причем в ваших же интересах, - попробовал я заинтриговать Джона.
        Получилось. Абонент потянул немного время, потом кашлянул в трубку и произнес:
        - Ол райт. Но я сейчас идти на работ. Если хотите, мы с вами будем видеться в обед. Я кушайт в кафе «Гулливер». Знаете, где оно находится?
        Кто же из жителей города не знает, где находится кафе «Гулливер»? Глупый вопрос - конечно, в парке Горького.
        - Знаю, Джон, отлично знаю. Когда вы там будете?
        - В один час дня.

«Поздновато вообще-то, где же все это время болтаться?» - подумал я, но сейчас был не тот случай, когда можно диктовать условия.
        - Да-да, Джон, - сказал я. - Договорились.
        Я хотел отключить связь, но иностранец поспешно сказал:
        - Карашо. Но как вы меня будет узвават?
        - Я вас узнаю, не волнуйтесь, - пообещал я. - До встречи.
        Я отключил мобильник и задумчиво уставился на Дашку. Девица, в свою очередь, пялилась на меня. Парочка дураков, влипших по глупости в идиотскую историю. Впрочем, главный дурак, влипший в историю, - я. Дашкин случай по сравнению с моим - детская шалость. Запросто оправдается перед ментом за разбитый у того на голове горшок. Мне же за убийство, которое я не совершал, срок светит.
        - Вы думаете, Оксану убил этот самый Джон? - наконец нарушила установившуюся в комнате тишину девушка и кивнула на мобильник в моих руках.
        - А у нас есть другой подозреваемый? - задал я риторический вопрос.
        На плече у Дашки до сих пор висело яркое полотенце, которым она вытерлась после умывания. Девица зачем-то еще раз промокнула им абсолютно сухой лоб и бросила полотенце на спинку кресла.
        - Да, в общем-то, нет, наверное. Вы пойдете на встречу с англичанином?
        - Могла бы не задавать дурацкий вопрос, - произнес я обиженно. - Я с таким трудом вычислил этого Джона и, что же теперь, не встречусь с ним?
        - Да нет, я просто так спросила, - стушевалась Дашка. - Ну что, будем собираться?
        В ответ я лишь кивнул.
        - Жаль, что солнцезащитные очки дома забыла, - посетовала девица, выходя в коридор. - Я обычно редко когда их снимаю. За темными стеклами глаз отечных не видно.
        - И синяков тоже, - буркнул я, выйдя, в свою очередь, в коридор, и глянул в висевшее там на стене зеркало на свою распухшую физиономию. - А на тебе все равно очки бы не сохранились - Паштет со своими ребятами их точно разбили бы… Но идея насчет очков хорошая. Нужно их и тебе, и мне раздобыть, прикрыть ими синяки да опухоли, а заодно замаскироваться - менты и бандиты теперь нас наверняка по всему городу ищут.
        Я подтолкнул замешкавшуюся в коридоре Дашку к входной двери и, когда она вышла, покинул следом за ней квартиру.
        Глава 23
        Небо второй день хмурилось, пряча за облаками поблескивающий время от времени желтый зрачок солнца; наконец пролилось дождем. Сразу стало прохладно, а оттого, что было раннее утро, прохладнее вдвойне. Зонтиков у нас с Дашкой не было, поэтому мы, прячась от дождя под деревьями, побежали к автобусной остановке. Добравшись до нее, укрылись под навесом и только потом стали размышлять, что нам делать дальше.
        - Ты можешь отправляться домой, - ответил я Дашке, когда она поинтересовалась, куда мы теперь пойдем. - Участковый твой наверняка уже успокоился. Поругает тебя немножко, протокол составит, а потом отпустит. Так что, как говорится, дуй по холодку, пока трамваи ходят. Да и мне одному без обузы проще будет.
        Я, конечно же, лукавил, Дашка была мне очень нужна - для прикрытия, для кое-каких поручений, да и мало ли для чего беглецу да изгою товарищ нужен. Но, как джентльмен, я просто обязан был предложить даме ретироваться, пока возможность была.
        Дашка надула свои и без того пухлые, как у аборигенки с острова «Амба-Ханамба», губы.
        - Да что вы такое говорите! - воскликнула она и для того, чтобы и вовсе походить на аборигенку, выпучила глаза. - Что же вы меня совсем за бессовестную держите? Даша друзей никогда не предавала…

«Да ладно, - чуть не ляпнул я, но вовремя сдержался. - Знаем мы, на что ты надеешься. Пой, светик, пой! Сердце у меня сейчас свободное - с женой жизнь не заладилась, с Оксаной тоже ничего не удалось; возможно, с проституткой, алкоголичкой, а то и наркоманкой задастся». В душе я был рад решению девицы пойти со мной в огонь и воду, но виду не подал - пусть считает, что я ей одолжение делаю, - больше подчиняться будет, может, повлиять на нее смогу, глядишь, и пить перестанет.
        - Как хочешь, - сказал я безразлично и зябко передернул плечами - подул холодный ветер. - Но домой тебе смотаться все же придется. Деньги нужны, ты говорила, они у тебя есть; ну и окно заодно закроешь, да очки возьмешь.
        - Ладно, поехали, - согласилась Дашка.
        Мы с девушкой сели в подкативший автобус и отправились в те края, где жила Дашка.
        Домой я к ней из соображений безопасности не пошел, остался дожидаться на неприметной остановке и, пока Дашка ходила, пялился на редких то приезжающих пассажиров, то отъезжающих.
        Наконец заявилась Дашка - в чистой одежде, с сумкой через плечо, в очках, веселая и счастливая. Я сразу заподозрил, чем вызвано превосходное настроение девицы.
        - Ну-ка, сними очки! - потребовал я, когда Дашка размашистой походкой старающегося держаться ровно человека приблизилась ко мне.
        Девица неохотно, но все же подчинилась. Что и требовалось доказать - физиономия расплывается от счастливой улыбки, глазки бегают и светятся.
        - Выпила? - поинтересовался я.
        - Да так, бутылочку пива, - произнесла Дашка мимоходом, словно, мол, такая мелочь, что и говорить не стоит, и напялила очки. - А что, нельзя?
        Врет моя подруга. Могу с кем угодно поспорить, что она успела принять на грудь никак не меньше ста пятидесяти, а то и все двести граммов водки. Но не выкачаешь же теперь их из нее. Пусть балдеет.
        - Да нет, отчего же, можно. Я где-то слышал, что алкоголь благотворно действует на организм. Повышает тонус, укрепляет печень, а самое главное, восстанавливает разрушенные вследствие трезвого образа жизни клетки головного мозга. И если пить хотя бы по бутылке водки в день, то можно прожить очень долгую и счастливую жизнь.
        Настроение у Дашки отчего-то испортилось. «Кхм!» - только и произнесла она, глядя куда-то в сторону, а я поинтересовался:
        - Деньги принесла?
        Настроение у девицы испортилось еще больше - придется, по-видимому, в скором времени еще граммов двести поднести, чтобы его поднять.
        - Вы знаете, - как-то залебезила она, - я совсем забыла… я же деньги подруге одолжила, той, к которой на день рождения ездила… Ну вы же помните, когда ко мне домой приехали, я от нее вернулась…

«Вот дурак-то! - подумал я про себя. - Нашел кому верить. Ну откуда у нее могут быть деньги? Деньги в доме алкоголика не хранятся, как не хранится в холодильнике у сладкоежки кусок торта. Это же и идиоту ясно».
        - Помню, - сказал я уныло. - Как же не помнить. Ты окно хоть закрыла?
        - Закрыла. И даже посуду успела вымыть - ту, что в раковине с позавчерашнего дня оставалась. Ментов нигде не встретила.
        - И то хорошо. - Я подумал немножко и принял решение. - Ладно, давай ко мне домой съездим. Авось и там ни ментов, ни бандитов нет. А деньги нам позарез нужны. А заодно время до встречи с Джоном скоротаем.
        Мы влезли в остановившийся автобус. В салоне было мало людей, и мы обособились на заднем сиденье. Едва сели, Дашка начала болтать и трещала без умолку всю дорогу до моего дома, благо, находилась в подпитии, а язык без костей. Я не перебивал. Ее треп помогал мне отвлечься от мрачных мыслей об Оксане, при воспоминании о которой мне каждый раз хотелось выть.
        В квартиру ко мне мы сразу не пошли, решили понаблюдать за домом издали из-за кустов живой изгороди, опоясывающей соседнюю, стоявшую на пригорке девятиэтажку. Хотя чего наблюдать - все равно, если полицейские устроили засаду, то наверняка замаскировались. Но кто знает, возможно, какой-нибудь неопытный сотрудничек как-нибудь да себя выдаст… Но нет, во дворе подозрительных - с моей точки зрения - лиц видно не было.
        В подъезде было пустынно. В лифте мы поднялись на седьмой этаж, не доехав до нужного восьмого, вышли из кабины и прислушались. Стояла такая тишина, что слышно было, как у мусоропровода жужжали уже проснувшиеся весенние мухи.
        Я пошарил по карманам, достал ключ от квартиры, протянул его Дашке и прошептал:
        - Иди первая. Если все нормально, дашь знать, и тогда я тоже поднимусь.
        Дашка аж протрезвела.
        - Я?! - задохнулась она от возмущения и обиды. - Но… но почему я?! Там же может кто-нибудь быть!
        - Вот потому-то ты и должна пойти первой, - спокойно возразил я, все еще держа в руке ключ, который девица демонстративно игнорировала. - Если там полиция, то тебе ничего не будет. Скажешь, в гости к Гладышеву пришла.
        - А если там Паштет и его друзья?! - горячо зашептала Дашка, которой очень не хотелось одной идти в мою квартиру. - Они же меня схватят!
        - Если бандиты тебя схватят, я приду и отобью тебя. Будет лучше, если они возьмут нас двоих?
        Доводы были убийственными. Подумав, Дашка была вынуждена с ними согласиться.
        - Ну, ладно, пойду, - сказала она, беря ключи. - Только как-то это не очень благородно с вашей стороны.
        - Ладно тебе, благородно не благородно, много ты понимаешь, - натянуто улыбнулся я и шутя хлопнул Дашку пониже спины.
        Девушка пошла по лестнице, а вскоре скрылась за шахтой лифта. Я замер, весь обратившись в слух. Как ни старалась моя подруга идти тихо, я все же улавливал звуки ее шагов. Вот она ступила на лестничную площадку восьмого этажа, подошла к моей квартире, остановилась. По-видимому, потрогала ручку двери, так как раздался едва различимый скрип металла. Потом стала быстро спускаться по лестнице. Пару секунд спустя она выглянула из-за шахты и поманила меня пальцем. Я в два прыжка преодолел лестничный пролет и, оказавшись рядом с девушкой, изогнулся в форме вопроса.
        - Вы знаете, - обдавая меня горячим дыханием, зашептала Дашка. - Я хотела ключ в замок вставить, взялась за ручку, а дверь открытой оказалась.
        Этого только не хватало! Новость была неприятной, но я виду не подал.
        - Ну и что? Нужно было войти и посмотреть.
        - Да страшно чего-то! - виновато произнесла Дашка. - Войдешь, а там кто-нибудь арматурой по голове как шарахнет…
        - Да ну тебя! - психанул я и вырвал из рук девушки ключ. - А еще дзюдо восемь лет занималась…
        Решительным шагом я поднялся по лестнице, приблизился к своей квартире, распахнул дверь и… замер.
        Боже мой! Уж лучше бы меня по голове арматурой шарахнули, чем видеть то, что предстало моим глазам. Если бы по моей квартире пронесся торнадо, то он наверняка оставил бы меньшие разрушения, чем те подонки, что учинили погром в моем доме. В квартире, кажется, не осталось ни одной целой вещи. Вся мебель была перевернута, раскурочена, свалена в кучу вместе с кусками ваты и поролона из разодранных матрасов. Даже телевизор, скрашивающий в долгие, нудные, полные тоски вечера жизнь холостяка, - и тот, сволочи, не пожалели, грохнули об пол. И над всем царившим в квартире хаосом медленно кружился и оседал пух из вспоротых подушек.
        - Черт, - против воли вырвалось у меня. - Как же я теперь здесь жить буду?
        Дашка шмыгнула за моей спиной носом и тоном желающего успокоить человека произнесла:
        - Может, вас посадят, так что вам здесь жить и не придется.
        Я не нашелся что ответить, лишь скосил дикий взгляд на девицу. Она с невинным видом выглядывала из-за моего плеча, с любопытством рассматривая то, что осталось от моих вещей.
        - И кто же это сделал? - намеренно не замечая моего шального взгляда, невинно произнесла девица.
        Я прочистил горло, прежде чем ответить.
        - Уж наверняка здесь не полиция обыск проводила. В квартире Паштет со своими друзьями побывал, и, скорее всего, они картины искали. Даже подушки, гады, вспороли… А раз ты моя подруга, то, возможно, ребята и к тебе на днях с подобным обыском нагрянут.
        На сей раз у Дашки отнялся язык и вытянулось лицо.
        Ужасно расстроенный, я впустил девушку в квартиру, вошел сам и, прикрыв за собою дверь, направился к сбитой со стены книжной полке, стекла в которой от удара об пол разбились. Присев на корточки, отыскал томик Рэя Брэдбери и раскрыл его. Моя заначка - все то, что осталось от некогда приличной суммы, большую часть из которой пришлось потратить на мнимый аборт Оксаны, - лежала на месте. Банда Паштета искала большие по размерам предметы, нежели купюры, а потому не наткнулась на них.
        Сунув деньги в карман, я вернулся в коридор и осмотрел дверь. Косяк в том месте, где находился язычок замка, был выломан. Наверняка бандиты действовали фомкой. Сто раз хотел вставить железную дверь - и вот доигрался. Теперь на железной двери можно сэкономить, она не нужна - выносить из моей квартиры больше нечего.
        Я принес из лоджии дощечку, ящик с инструментом и на скорую руку починил дверь, пришпандорив к косяку большими гвоздями дощечку. Пока сойдет, лишь бы дверь закрывалась, а там видно будет - может, действительно, как говорит Дашка, мне в моей квартире в ближайшие пятнадцать лет жить не доведется. Переодевшись и нацепив старые солнцезащитные очки, я прощальным взглядом окинул квартиру и собрался уж было вместе с Дашкой покинуть свою обитель, как в коридоре зазвонил телефон. Как это бандиты до него не добрались? Я снял с аппарата трубку.
        Звонил Колесников. Черт возьми, я же совсем забыл ему вчера звякнуть, предупредить, что на работу не выйду. Я не ошибся - Иван Сергеевич звонил именно по этому поводу.
        - Игорь! - рявкнул он в трубку, едва услышал мой голос. - Ты где болтаешься, черт тебя возьми?!
        - Кха, кха, кха! - закашлял я в трубку и голосом простуженного человека проговорил: - Заболел я, дядя Ваня, ох как заболел… Температура под сорок… Если и дальше такое состояние продлится, то я вряд ли до конца недели смогу в ДЮСШ появиться.
        - Гладышев! - не сбавляя тона, проговорил завуч. - Как тебе не стыдно! Дети второй день торчат у спортзала, ждут, когда их тренер появится, а ты даже позвонить не соизволишь…
        - Телефон у меня не работал, простите, - я вновь закашлялся. - А детей отправьте по домам, скажите, тренер при смерти лежит. Мне так плохо, Иван Сергеевич… - пожаловался я и для иллюстрации, что это действительно так, задышал в трубку протяжно и сипло.
        - Как ты мне надоел! - голосом, в котором напрочь отсутствовали нотки сочувствия, изрек Иван Сергеевич. - У тебя вечные проблемы - то с полицией, то с какими-то темными личностями… Давеча опять тот рыжий мент приходил, тебя разыскивал. Говорит, ты девушку какую-то убил. Мы здесь, конечно, не верим, но ты, как пацан, Игорь, ей-богу, все какие-то приключения себе на задницу ищешь. Пора уже за ум браться, в твои-то тридцать пять…
        - Да уж… - выдавил я. - А если та рыжая обезьяна еще раз появится, дядя Ваня, дайте ей в морду, чтобы на честных людей поклеп не возводила. Не бойтесь, прямо от моего имени и дайте!
        Наконец-то старик смягчился и, усмехаясь, произнес:
        - Все балагуришь, Игорек… Отрадно, что ты ни при каких обстоятельствах чувства юмора не теряешь. Бить майора я, конечно, не стану, а вот насчет рыжей обезьяны твои слова ему обязательно передам. Ну, пока! На следующей неделе жду в ДЮСШ, причем с больничным… - И в трубке раздались гудки отбоя.
        - Тренер один звонил, - пояснил я Дашке, вопросительно смотревшей на меня. - Ругался, что на работу сегодня не вышел. - Я положил трубку, несколько мгновений тупо смотрел в стенку, потом проговорил: - Дела плохи. Со всех сторон обложили меня, даже на работе менты пасут… Ладно, будем выкручиваться из дурацкой истории.
        Я поднял было ногу, чтобы шагнуть к двери, но замер, заметив на полу свой старый мобильный телефон. Он был такой задрипанный, что бандиты даже побрезговали его взять. На счету телефона давно уже не было ни копейки. Я поднял мобилу и протянул Дашке.
        - На, пригодится для связи со мной. Деньги вот только на номер положим.
        С этими словами я вышел из квартиры, дождался, когда выйдет Дашка, и запер дверь.
        Глава 24
        Парк имени Горького - самый большой в нашем городе. Он занимает территорию в несколько квадратных километров и является излюбленным местом отдыха горожан. По нему протекает речушка, в нем много всевозможных качелей, каруселей и других аттракционов, без которых не обходится ни один парк культуры и отдыха. О деревьях я не упоминаю - их, конечно же, очень много, - ибо без них это будет и не парк вовсе, а пустырь. Еще в парке есть несколько кафе, и одно из них называется
«Гулливер». Кафе летне-зимнее, то есть состоит из помещения и открытой бетонной площадки под навесом и находится в низине, у речушки, по обоим берегам которой растут плакучие ивы.
        Тихо и прохладно в этот час было в парке. Мы с Дашкой прошли центральную аллею и разделились. Я стал спускаться по широкой бетонной лестнице с высокими перилами в низину, а Дашка пошла поверху с тем, чтобы найти подходящее для наблюдения за кафе место, дабы на всякий случай подстраховать меня.
        Хотя был обеденный перерыв, в окруженном кленами и тополями кафе было малолюдно -
«Гулливер» не то место, где обедает рабочий люд. Цены здесь не низкие. Я прошел между ног громадного Гулливера, представлявшего собой центральный вход в кафе, и ступил на бетонную площадку. Джона я сразу узнал среди десятка людей, сидевших за столиками на летней территории кафе, так как видел его фотографию у Оксаны дома. Сейчас он, правда, был без бородки, но все равно узнаваем.
        Я приблизился к мужчине и на всякий случай уточнил:
        - Извините, вы Джон?
        Человек ничего не ответил, а лишь благосклонно кивнул.
        Так вот ты какой, заморский гость, любитель русских девушек. Ну а раз ты именно тот, кто мне нужен, к твоей персоне стоит приглядеться получше. Я снял темноватые очки и сунул их в карман рубашки.
        По словам Оксаны, Джону было шестьдесят, но выглядел он не только на фотографии, но и в жизни лет на десять, а то и на пятнадцать моложе. Все: и холеная кожа лица, и жилистое тело, и аккуратно подстриженные седые волосы, и белоснежная накрахмаленная рубашка, и отутюженные брюки - говорило о том, что Джон большое внимание уделяет своему телу и внешнему виду. А еще его суровое лицо и две жесткие складки у рта свидетельствовали, что он человек волевой и себя в обиду не даст. Но мы тоже не лыком шиты.
        Я слегка отодвинул стул.
        - Разрешите?
        И снова в ответ Джон кивнул.
        Много англичанин не ел. По-видимому, все по той же причине - следил за своим здоровьем и весом. Перед ним на столе стояли тарелка с яичницей, овощной салат и стеклянная бутылка дорогой минеральной воды. Ел он медленно, тщательно пережевывая пищу.
        Я уселся на стул и объявил:
        - Меня зовут Игорь. - Поскольку Джон снова никак не прореагировал, я без околичностей продолжил: - Вы в курсе, что Оксану убили?
        Мой молчаливый сосед по столику не спеша отпил из стакана глоток воды, поставил стакан на стол, так же не спеша промокнул салфеткой губы и наконец-то заговорил:
        - Что вам угодно?
        Долго же он собирался три слова сказать. Внутренне я был напряжен. Чтобы не выдавать своего состояния, я принял непринужденную позу и заговорил:
        - Я в курсе ваших взаимоотношений с Оксаной, Джон. Мне известно и о том, что вы не прочь были взять ее в жены. Более того, я знаю, что в ночь убийства вы приходили к ней домой. Поэтому я подозреваю вас в убийстве девушки.
        Я замолчал, ожидая реакции, однако ее не последовало. Джон сидел, как воды в рот набрав, и изучающе смотрел на меня. Мне показалось, что он вообще тянет время, а вскоре выяснилось, что так оно и было.
        - Вам нечего сказать? - теряя терпение, спросил я.
        - Я не понимайт, о чем вы говорит, - выдал англичанин вторую за время нашего разговора «тираду».
        - Вы, как иностранец, не поняли смысла сказанного мною или не понимаете, о чем идет речь? - на всякий случай уточнил я.
        - Не понимайт, о чем идет речь, - как попугай повторил за мной Джон.

«Тормоз какой-то, - злясь, подумал я. - У них там, в Англии, все такие?» Я хотел было выдать заморскому гостю парочку резких слов, но в этот момент зазвонил мобильник. Досадуя на то, что наш разговор прервали, я достал трубку и глянул на дисплей. Звонила Дашка с моего мобильника, на счет которого мы по дороге в парк положили деньги.
        - Ну чего тебе?! - нажав на кнопку телефона, спросил я.
        - Игорь! - взволнованно заговорила моя боевая подруга. - Срочно уходите оттуда. К вам с трех сторон спускаются три человека. Среди них я вижу того рыжего майора. Двое других тоже наверняка легавые.
        - Все понял! - холодея, произнес я и, отключив телефон, сунул его в карман.

«Так вот в чем дело, - подумал я, взглянув на Джона, который вновь взялся за стакан с водой. - Вызвал полицию и теперь тянет время, дожидаясь, когда они прибудут и возьмут меня».
        Полицейские появились внезапно. Майор будто вырос из-под земли и вошел через центральный вход, двое других - крепких, одетых в гражданку парней - перескочили через оградительные перила кафе с двух сторон от майора, отрезав мне таким образом путь к отступлению. Я оказался зажатым в угол. За моей спиной была стеклянная стена кафе, а по левую руку - речушка и узкая полоска земли, шедшая между берегом и закрытой частью кафе.
        Времени на раздумье у меня не было. Бежать сейчас бесполезно - пристрелят, как дикую утку на берегу водоема. Майор вон и так злорадно ухмыляется, предвкушая удачную охоту. Эй, жалко, Дашка поздновато обнаружила засаду.
        Все трое одновременно ринулись ко мне, держа в руках пистолеты.
        Джон сидел по-прежнему с невозмутимым лицом и пил воду, делая вид, что все происходящее его не касается. Видать, позиция у иностранца сильна, и алиби на момент убийства Оксаны железное, раз он не побоялся вызвать полицию. Посмотрим, на самом ли деле ты такой хладнокровный, каким кажешься.
        - Стоять, мать вашу! - заорал я таким голосом, что у самого в жилах кровь застыла, схватил со стола бутылку минеральной воды и с разворота, со всего маху шарахнул ею по витринному стеклу за моей спиной. Угодил в оконный переплет. Донцем бутылка попала в стекло, оно противно хрустнуло, разбежалось в разные стороны трещинами и со страшным грохотом обрушилось на пол. Но и бутылка, попав в железную раму, разбилась, а в руке у меня осталось горлышко с острыми неровными краями.
        Осколки от стекла полетели в разные стороны по полу кафе, заставив посетителей
«Гулливера» невольно пригнуть головы. Растерянно замерли посреди зала и полицейские. Стрелять они не посмели - на линии огня сидел Джон. Воспользовавшись секундным замешательством, я подался вперед, сбил иностранца со стула, обхватил одной рукой поперек груди и, подняв его, приставил к шее Джона горлышко от бутылки.
        - Ни с места! - снова заорал я, вытаращив глаза.

«И какая муха меня укусила? - мелькнула мысль. - Может, проще было бы сдаться да объясниться с майором?». Но теперь уже поздно.
        Полицейские замерли, не опустив, однако, оружия. Джон тоже стоял не шелохнувшись. И его счастье, что он не шевелился, ибо я был распален до такой степени, что наверняка в случае сопротивления смог бы порезать его «розочкой». Все происходящее мне казалось каким-то диким, нереальным, словно это и не я, а кто-то другой стоял с опасным оружием у горла человека под прицелом трех пистолетов. Если бы мне еще полчаса назад кто-нибудь сказал, что я возьму заложника, я бы рассмеялся ему в лицо.
        - Гладышев, не дури! - глухим голосом заговорил майор. - Ты и так уже делов натворил. Не усугубляй свое положение! Отпусти мужика, он же нерусский!

«Болтает черт-те что! - пронеслась в голове дурацкая мысль. - А если бы русский был, можно было бы резать?».
        - Сам не дури! - рявкнул я в ответ. - Все трое опустите оружие, быстро! Иначе… - я не договорил и взмахнул острыми краями разбитого горлышка перед лицом англичанина. - Ну!..
        Поколебавшись, майор поочередно взглянул на своих товарищей и кивнул им. Все три ствола медленно, словно нехотя, опустились, однако по напряженным позам людей было заметно, что полицейские не сдались и в любое мгновение готовы вновь активизировать свои действия. Я играл с огнем.
        - Если вы дадите мне уйти, - от волнения голос у меня дрожал и срывался, - то вашему нерусскому ничего не будет.
        - Да погоди ты, Игорь, - перешел на увещевательный тон рыжий майор. - Давай поговорим.
        - Не о чем мне с тобой разговаривать! Поговорили уже. Все, мужики, спокойно, спокойно…
        Держа Джона перед собой, я попятился к перилам, уперся в них, затем, опираясь на иностранца, стал перелезать через них, в то же время продолжая зорко следить за действиями полицейских. А Самохвалов и его подручные, в свою очередь, не сводили с меня глаз, готовые в любой момент вскинуть оружие. Когда я оказался по одну сторону перил, а Джон - по другую, я вплотную придвинул свою жертву к углу здания, потом убрал руку с горлышком от шеи иностранца и с силой оттолкнул его от себя. Джон, согнувшись вперед, побежал по направлению к полицейским, а я, зайдя за угол кафе, развернулся и помчался по узкой полоске земли между берегом речушки и зданием.
        Говорят, в минуту опасности человек мобилизует все свои скрытые возможности и совершает порой немыслимые поступки, которые при обычных условиях ни за что бы не смог повторить. Боже мой, как я бежал, вернее, летел быстрее ветра. Неким сгустком энергии я промчался между зданием и берегом, вырвался на открытое пространство и, пролетев его, стал взбираться на поросший редкими деревьями пригорок. Когда я взобрался на него и оглянулся, полицейские только-только выскочили из кафе и, обежав его, ступили на площадку. Оставшееся до конца парка расстояние метров в сто я преодолел не менее ретиво, чем то, которое уже осталось за моими плечами. В конце парка находился железобетонный забор, не четырехметровый, правда, а значительно ниже, я перемахнул через него без труда.
        Парк выходил на мало оживленную дорогу, за которой высились многоэтажные здания. Спрыгнул я вовремя - мимо на небольшой скорости проехал крытый грузовик. Я помчался за ним следом. Поскольку все еще пребывал в качестве сгустка энергии, без труда нагнал автомобиль и, уцепившись за борт, перевалился в кузов. Он был пустой, если не считать валявшихся на полу запаски, ведра и небольшого куска шланга. Я лег за борт и затаился. Уходил я от погони, как герой дешевого американского боевика, но выбирать было не из чего.
        Глава 25
        Я, конечно же, глупость сморозил. Не следовало мне звонить Джону с мобильника Оксаны и говорить, что я знаю об убийстве девушки. Нужно было звякнуть с городского телефона, прикинуться клиентом Джона и договориться с ним о встрече. Действуя же напролом, я спугнул иностранца, вот он и сообщил в полицию о моем звонке. А поскольку дело об убийстве Ветровой ведет Самохвалов, он на задержание и прибыл.
        Счастье, что майор притащился в кафе только с двумя помощниками. Он, очевидно, предполагал, что речь идет о банальном шантаже и вымогательстве, и вовсе не рассчитывал нарваться на такую крупную дичь, как я. Иначе вызвал бы ОМОН, и уж тогда мне из парка ни за что не удалось бы вырваться.
        Такие мысли крутились у меня в голове, пока я трясся в грузовике. Посчитав, что достаточно отъехал от парка, я выглянул из кузова. Ехали по тихой тенистой улочке. Дождался, когда грузовик остановится на светофоре, вылез из кузова и, перейдя на тротуар, направился по нему вдоль забора, за которым густо росли деревья.
        Достав мобильник, я позвонил Дашке. Девица, услышав мой голос, ужасно обрадовалась.
        - Вас не взяли?! - закричала она так громко, что мне пришлось отодвинуть от уха мобильник.
        - Тьфу, тьфу. Не догнали, я же спортсмен. Ты где?
        Дашка понизила голос.
        - В парке, все на том же месте. Наблюдаю за Джоном. Ну, вы молодец! - В ее тоне прозвучали нотки восхищения. - Ловко от легавых ушли! Я уж испугалась, когда они за вами с пистолетами погнались; думала, все, пристрелят. Ан нет, живы остались.
        - Кишка у них тонка, чтобы меня пристрелить, - произнес я не без самодовольства. - Вот что, неплохо было бы все же с этим Джоном встретиться, только в тот момент, когда он этой встречи ждать не будет. Ты не смогла бы проследить за англичанином и вычислить, где он обретается?
        - Вечно вы мне самую хреновую работу делать поручаете, - проворчала Дашка. - То в свою квартиру первой запускаете, то на хвост иностранцу, который у ментов под колпаком находится, сесть просите…
        - Я просто прошу, Даша, - произнес я виновато. - Ты же понимаешь, что сам я следить за Джоном не могу…
        - Да все я понимаю, - не дала мне договорить девица. - Обещала помочь - значит, помогу. Все, ждите звонка! - И Дашка обрубила связь.
        Болтаться по городу опасно, можно нарваться на полицейских, которые наверняка рыщут по улицам в поисках «особо опасного преступника» Игоря Гладышева. Поэтому я, отыскав в железном заборе лазейку, скользнул в сад, нашел освещенный солнцем клочок сухой земли, покрытый недавно пробившейся изумрудной травкой, и улегся на него, настраиваясь на долгое ожидание звонка от Дашки.
        Но, к моему удивлению, позвонила девица минут через двадцать. Пьяная в стельку.
        - Игорь, это я! - сказала она заплетающимся языком.
        - Понятно, - буркнул я. - Почем там пиво?
        - Пиво? - не поняла Дашка и неестественно рассмеялась: - Ха-ха! Самое дешевое в городе. Ладно, Игорь, вы это… не обижайтесь. Отходняк мучит страшно, опрокинула пару бутылочек, вот и растащило слегка на старые дрожжи-то. Но кайф скоро пройдет. Зато я узнала, где Джон живет.
        - Ну?! - оживился я.
        - Короче, по порядку, - слегка приблатненным голосом пьяного человека, который вдруг почувствовал всю значительность своей персоны, заговорила Дашка. - Иностранец этот после того, как вы в кафе его толкнули, на пол упал. Испачкался и рубашку порвал. К себе на работу в таком виде он, конечно, пойти не мог ну и отправился туда, где живет. Я за ним. В общем, Джон в гостинице остановился - той, что рядом с парком Горького находится. «Столичная» называется. Он зашел в нее, переоделся и вышел. Дальше я за ним не пошла. Зачем? Наверняка теперь возле него менты будут крутиться, допрашивать, а мне с ними встречаться кайфа нет.
        - Ну и правильно, что за Джоном не пошла. - Я глянул на часы - шел третий час. - Ты где сейчас?
        - В скверике, напротив гостиницы, - глухо, как в трубу, пробубнила Дашка.
        - Жди меня там, я скоро подъеду, - заявил я и отключил телефон.
        Полчаса спустя я был уже в скверике. Вернее, это была окруженная деревьями квадратная, с фонтаном посередине, площадка перед театром. По периметру площадки стояли старинные массивные скамейки, каждая рейка была окрашена в разный цвет. Дашка в своих темных очках сидела на одной из скамеек, нахохлившись, как воробей, старательно изображая из себя трезвого человека. Я приблизился к девушке и присел рядом с нею на скамейку. Я тоже был в солнцезащитных очках, и наша встреча походила на встречу двух агентов из шпионского фильма.
        - Как у нас здесь обстоят дела? - спросил я.
        - Тишина. Рыжего майора и его дружков вроде не видать. Какие дальше планы?
        - Пивка попить.
        - Да ладно вам, - внезапно разозлилась Дашка. - Чего вы все время подкалываете?
        - Действительно, извини. А план у нас следующий. Нам во что бы то ни стало нужно попасть в номер к Джону и посмотреть, не прячет ли он под подушкой те картины, что Паштет с приятелями умыкнули из музея.
        Девица так удивилась, что приопустила очки, явив миру свои слегка покрасневшие припухшие глаза.
        - Насчет того чтобы влезть в номер к иностранцу, вы наверняка пошутили?
        - Да нет, - вздохнул я. - Какие уж тут шутки. Обыск в номере у Джона необходим. И если я найду в нем полотна, то я одним махом сниму все возникшие у меня проблемы - обличу истинного убийцу Оксаны, а следовательно, сниму с себя все подозрения в совершении преступления и избавлюсь от преследования Паштета, который поймет, что я картины у него не крал. Ну и, самое главное, вернусь к своей обычной жизни. Я так устал скитаться по чужим людям…
        - Ладно, все будет хорошо, - успокаивая меня, сказала Дашка и надвинула на глаза очки. - Только как мы попадем в номер?
        - Пока не знаю, но для начала нужно попасть в гостиницу. - Я поднялся со своего места. - Ты со мной?
        Девица поднялась следом за моей персоной.
        - Конечно, куда же вы без меня. Приключения я люблю, чего дома тосковать-то одной!
        Я внимательно посмотрел на Дашку, пытаясь определить, прикалывается она надо мной или нет, но выражение глаз за темными стеклами очков угадать было невозможно, лицо же у нее было непроницаемо. Одеревенело, наверное, из-за выпитого. Наконец, решив, что девица все же говорит серьезно, я подставил ей локоть. Когда Дашка обвила мою руку своей, мы вышли из скверика и направились к гостинице.
        Чтобы Дашку не штормило, она крепко держалась за мою руку. Так, словно богатая чопорная супружеская чета, прибывшая по делам в захолустный городишко, мы и вошли в гостиницу.
        Мы приблизились к стойке, за которой торчала портье - холеная мадам лет сорока пяти, раскрашенная так ярко, словно стояла не за стойкой администратора, а за стойкой вокзального буфета. Выяснять, где живет англичанин Джон, а потом лезть к нему в номер, было бы глупо, да и никто бы нам и не сказал, где он поселился, а если бы и сказал, то в гостиницу наверняка не пропустил бы. Потому о Джоне я решил не заикаться.
        - Хеллоу, мадам, - сказал я, продолжая сохранять вид лорда. - У вас есть свободные номера?
        Портье подозрительно посмотрела на мою спутницу, стоявшую как истукан, и, изобразив на лице подобие улыбки, ответила:
        - Имеются. На какой срок хотите снять номер?
        - А сколько стоит за сутки? - задал я вопрос, который, наверное, не должен был бы задавать богатый человек, в образе коего я старался предстать перед портье и от нечего делать наблюдавшими за нами с Дашкой швейцаром, киоскером и пожилой парочкой, сидевшей в креслах за журнальным столиком.
        Женщина назвала сумму, от которой у меня чуть было не встали волосы дыбом. Если я проживу здесь с недельку, то мне придется полгода пахать в ДЮСШ, чтобы расплатиться с гостиницей.
        - Я был бы не прочь пожить у вас с недельку, а то и две, - тоном капризного клиента сказал я, - но боюсь, что мне могут не понравиться условия проживания в гостинице. Поэтому я оплачу только за сутки, а там посмотрим.
        Именно на такой срок у меня и хватало денег, чтобы оплатить номер.
        Портье вновь взглянула на Дашку, которая вдруг покачнулась, с головой выдав свое нетрезвое состояние, и, стараясь говорить любезно, произнесла:
        - Вы, в общем-то, можете заплатить и за неделю, а если вам у нас не понравится, заберете деньги.
        Я презрительно скривился.
        - Я привык поступать так, как я хочу, а не как мне кто-то диктует… Вы поселите нас с женой в номере?
        Я, конечно же, понимал, на кого мы с Дашкой были похожи и что о нас думали присутствующие в фойе. Наверняка все решили, что мы подвыпившая парочка, которая хочет снять номер, чтобы переспать. И я бы не хотел, честно говоря, их разубеждать. Было бы хуже, если бы нас действительно приняли за шпионов, а то и за грабителей, ибо за крутых бизнесменов, как бы я ни пыжился, мы все равно сойти не смогли.
        - А паспорта у вас есть? - язвительно поинтересовалась портье, очевидно, втайне надеясь на то, что таковых у нас с Дашкой не окажется.
        - Конечно, кто же сейчас без них ходит - только бомжи, наверное, - я достал из кармана паспорт и положил его на стойку. Потом незаметно пихнул Дашку, которая, кажется, спала на ходу.
        Девица очнулась, полезла в свою сумочку. К счастью, и у нее паспорт оказался с собой. Чтобы моя спутница не делала лишних движений, снова не качнулась и, не дай бог, не растянулась перед портье, я выхватил у Дашки паспорт и присоединил его к своему документу.
        Портье долго изучала паспорта, разглядывала их чуть ли не на свет, однако не нашла к чему придраться и стала оформлять нам номер.
        - С видом на театр, пожалуйста, - попросил я, когда похожая на вокзальную буфетчицу женщина склонилась над книгой регистрации клиентов.
        Портье взглянула на меня исподлобья.
        - А с видом на отделение полиции вас не устроит? - поинтересовалась она ехидно.
        Я чуть не поперхнулся. Додумается еще, сдаст нас с Дашкой блюстителям правопорядка. Свой язык я решил попридержать, дабы не раздражать лишний раз портье, хотя и вертелось на языке крепкое словцо, и обескураживающе улыбнулся:
        - О нет, я художник, и меня вдохновляет на творчество вид театра, а не решетки на окнах отделения полиции. Я вас очень прошу, если есть возможность, поселите нас на левой стороне гостиницы.
        Портье проворчала нечто невразумительное, черкнула что-то в книге регистрации и выложила на стойку ключ с брелком.
        - Спасибо большое! - Я из кожи вон лез, чтобы понравиться ей, лишь бы она не поставила в известность полицию о двух прибывших в гостиницу подозрительных личностях.
        Взяв ключ, я с силой прижал локтем руку Дашки к своему телу, чтобы девица не качалась при ходьбе, и направился к лифту.
        Селящиеся без вещей в гостиницу лица выглядят глупо, поэтому, когда мы проходили мимо швейцара, я ляпнул:
        - Мне должны сегодня вечером или завтра утром привезти кое-какие вещи, мольберт и краски. Как только привезут, пожалуйста, попросите, чтобы их подняли в номер… - Я глянул на брелок, на котором были выбиты цифры: - Триста пятый.

«Черт меня дернул художником представиться, о красках и мольберте упомянуть, - подумал я, входя с девушкой в кабину лифта. - Еще бы про любовь к Моне, Давиду и Фрагонару упомянул, чьи картины из музея недавно украли, и тогда точно выдал бы с головой, кто я и с какой целью сюда прошел. Дурачина ты, Игорек, простофиля. Ладно, что сказал, то сказал. Будем надеяться, что пронесет».
        На третьем этаже, куда нас поселили, - никаких излишеств типа темного цвета дверей, массивных зеркал и мягкого освещения. Обычные двери, простое освещение, ковровые дорожки, правда, лежали, но старенькие и вытертые. Этаж, видать, для таких, кто может оплачивать номер только на сутки вперед.
        Номер тоже особым изыском не отличался - крохотная прихожая, туалет с душем, небольшая комната на две персоны и балкон. И за что только деньги дерут?
        Едва вошли в номер, Дашка, сбросив обувь, рухнула в кровать, а я занял наблюдательный пункт у окна, из которого были видны театр, дорога, а главное, подъезд к гостинице.
        - Спасибо портье, - сказал я, поудобнее устраиваясь на стуле. - Все же дала нам номер, выходящий на ту сторону, где находится вход. Теперь бы только Джона, возвращающегося в гостиницу, не прозевать.
        - Вы что, его караулить собираетесь? - зевнув, безразличным тоном спросила Дашка.
        - Конечно. Два часа я, а потом на пост заступишь ты.
        Девица лежала ко мне головой. Она закинула голову и удивленно глянула на меня.
        - Но зачем нам нужно торчать у окна?
        - Было бы лучше, если мы сидели на улице на скамейке и на ней ждали возвращения с работы Джона? - Я вновь уставился в окно. - Нам не только нужно дождаться иностранца, но еще и проследить, в каком номере он живет. Более того, эту миссию я возлагаю на тебя. Мою персону он знает, и если меня заметит, то сразу же вызовет полицию. Ты же ему незнакома, поэтому действовать можешь более свободно.
        - Но, Игорь, - закапризничала Дашка, - я же сейчас вырублюсь и до утра не поднимусь. Или же если встану, то мне снова потребуется допинг.
        Я оглянулся на Дашку. Она все еще лежала, задрав голову. В ее глазах было вопросительное и в то же время умоляющее выражение. Она наверняка ждала от меня предложения пропустить стаканчик водки. Вот навязалась на мою голову, алкоголичка.
        - Ты когда пить бросишь? - обманывая ожидания девицы, поинтересовался я.
        Дашка была разочарована.
        - Завтра, - буркнула она. - А сегодня бы еще вмазала.
        Я секунду раздумывал. В состоянии синдрома абстиненции от нее не будет никакого толку. Что ж, придется уступить.
        - Ловлю на слове! - Я наставил на Дашку палец. - Сегодня покупаю тебе чекушку, а с завтрашнего дня ты не берешь в рот ни капли спиртного. Пора выходить из запоя. Но пою я тебя сегодня только после того, как мы вычислим номер, в котором поселился Джон.
        - Договорились! - просияла Дашка и опустила голову. - Будите меня через два часа.
        Мы занялись каждый своим делом. Моя напарница захрапела; я же, уставившись в окно, принялся разглядывать пешеходов, обращая особое внимание на тех, кто направляется в сторону гостиницы.

…Сидел я у окна, вглядываясь в лица, не два часа, как планировал, а три - до тех пор, пока в глазах от напряжения не зарябило и не потянуло в сон. Потом, не отрывая взгляда от окна, ибо близился конец рабочего дня и иностранец мог по-явиться в любую минуту, стал будить девицу.
        - Даша, Даш!.. - забубнил я, настраиваясь тянуть эту песню долгое время.
        Так и случилось. Наконец после того, как я в пятидесятый раз проныл имя девушки, она тяжело поднялась с кровати и отправилась в ванную умываться. Пять минут спустя, весьма недовольная своим состоянием и предстоящим скучным занятием, Дашка сменила меня у окна. Я был уверен, что девица справится с возложенным на нее заданием, ибо ее будет подогревать мысль о скорой выпивке, поэтому со спокойной совестью завалился в постель и тут же уснул. Ох и устал же я за сегодня.
        Проспал я всего полчаса, а разбудила меня Дашка, которая вдруг воскликнула:
        - Идет! Точно Джон! Он в этой же одежде выходил из гостиницы! - С этими словами она, насколько это было возможным для ее тяжелого похмельного состояния, поспешила к двери.
        - Если не упустишь Джона и узнаешь, в каком номере он живет, - вскричал я, подскакивая, - покупаю еще и бутылку пива!
        Дашка почувствовала прилив сил и на максимальных оборотах выскочила в коридор. Я кинулся к крохотному балкону, открыл дверь и выглянул на улицу. Некто похожий на Джона входил в гостиницу. «Только бы не разминулся с Дашкой», - подумал я, прикрывая дверь.
        Девица появилась пятнадцать минут спустя. Довольная до такой степени, что впору лимон есть, иначе физиономия от улыбки треснет.
        - Есть! - выбросив вверх кулак, с порога воскликнула она. - Вычислила! Короче, - произнесла она возбужденно и уселась на кровати напротив меня, - спустилась я на лифте на первый этаж, а он как раз в лифт входит. Ну, я дурочкой прикинулась и не выхожу. Джон этот говорит: «Мне наверх, на пятый, а вам?» Я отвечаю: «И мне туда же, я к знакомой заходила, а потом не на ту кнопочку нажала и, вместо того чтобы на пятый этаж подняться, на первый съехала». Ну мы и поехали до пятого этажа. Я из лифта вышла, специально замешкалась, а когда Джон вперед пошел, я за ним неторопливо отправилась. Когда он в номере скрылся, я прошла мимо двери и на цифры посмотрела. В пятьсот пятьдесят восьмом номере он остановился.
        Я облегченно вздохнул и радостно потер руки.
        - Половина дела сделана. Осталось только в номер к нему попасть.
        - Ни много ни мало, - усмехнулась Дашка.
        Свое обещание я выполнил, сгонял в буфет, принес чекушку и бутылку пива… а потом в течение вечера еще три раза бегал туда же. Два раза приносил для Дашки по бутылке пива и под занавес приволок еще одну чекушку. Здорово девица повеселилась. В этот вечер я понял, что ничего нет хуже, чем пьяная баба.
        Глава 26
        Вчера я полночи не спал, все раздумывал над тем, как попасть в номер к Джону. Выламывать дверь, конечно же, было нельзя - сразу бы попались. Ключ у портье тоже вряд ли удалось бы раздобыть. Даже если бы Дашка смогла каким-нибудь образом отвлечь внимание портье, я не смог бы стянуть ключ со стенда - слишком много было наблюдателей в фойе. Нельзя было проникнуть и через окно - пятый этаж высоковат даже для профессионального скалолаза, а для меня и подавно. Так, перебрав в уме множество способов, с помощью которых можно было бы добиться желаемого, и ни на одном не остановившись, я уснул.
        А вот сегодня с утра, когда горничные, шумя пылесосами, взялись за уборку гостиницы, я понял, как можно попасть в апартаменты иностранца. Растолкал Дашку, отправил ее умываться, а после объяснил, что от нее требуется. С трудом ворочая тяжелыми мозгами, девица все же сообразила, что я от нее хочу. Прихватив сотовый телефон, она вышла из номера.
        Ждал я звонка минут сорок. Наконец мой - вернее, Оксаны - мобильник завибрировал. Я держал телефон в руках и сразу же нажал на кнопку соединения.
        - Ну! - воскликнул я нетерпеливо в трубку.
        - Я торчу на пятом этаже, как вы сказали, - мучимая жаждой, сухо произнесла Дашка. - Короче, горничная в номер Джона вошла.
        - Отлично! - сказал я взволнованно - дельце предстояло неприятное и рискованное. - Сиди на своем месте, когда потребуется, я тебе дам знать.
        Я отключил мобильник, быстро вышел из номера и, закрыв за собой дверь, поднялся на пятый этаж. Здесь, очевидно, номера были подороже, а соответственно и интерьер был побогаче - и дорожки поновее, и бра висели, и деревья в кадушках росли, и двери были темного цвета.
        Дашка сидела в кресле в дальнем конце коридора, где находились большущий телевизор, журнальный столик и несколько кресел, и делала вид, будто читает журнал. Профессор, мать ее, неопохмеленный. А вообще-то, спасибо девушке. Сам бы я торчать на этаже не смог - заметь меня здесь горничная, и я вряд ли сумел бы провернуть задуманное. Если вообще что из моей авантюры выйдет. Я махнул Дашке рукой, прошел по коридору и, отыскав пятьсот пятьдесят восьмой номер, по-хозяйски распахнул дверь.
        Номер был покруче нашего: телевизор, холодильник, широкая двуспальная кровать, шифоньер - в общем, все дела. И горничная здесь была не чета таскавшейся с пылесосом по третьему этажу старой мымре - молодая и симпатичная. Фигурка тоже неплохая, что я оценил мгновенно, ибо орудовавшая пылесосом девица в короткой юбке предстала передо мною сразу в самом выгодном ракурсе - чуть склонившись и тылом.
        - Доброе утро, - сказал я громко, перекрывая голосом шум работающего пылесоса. - Извините, не знал, что вы уже начали уборку в моем номере.
        Горничная быстро выпрямилась, отключила пылесос и удивленно воззрилась на меня. Я, в общем-то, ничем не рисковал, заявляя права на этот номер. В случае чего скажу, будто ошибся номером, этажом, гостиницей, да мало ли что может наплести молодой мужчина неопытной - смею надеяться - девушке.
        Горничная, к счастью, не выставила меня с ходу за дверь.
        - Вы живете в этом номере? - недоуменно спросила она, одергивая спереди передник и сзади юбку.
        Заложив руки за спину, я качнулся с пятки на носок и нагло произнес:
        - Да, а чего вы так изумляетесь?
        Кажется, я избрал правильную линию поведения. Девица стушевалась и неуверенно проговорила:
        - Я, вообще-то, только недавно устроилась работать в гостиницу, это моя вторая смена, так что еще плохо ориентируюсь, где какой номер; но мне вроде бы сказали, что в пятьсот пятьдесят восьмом иностранец живет…
        Я поднял служащую гостиницы на смех.
        - Не знаю, кто вам что сказал и кто в этом номере раньше жил, но со вчерашнего вечера в нем поселился я. - И тоном человека, привыкшего распоряжаться, заявил: - Вы заканчивайте здесь с уборкой, а я пока в ванной себя в порядок приведу.
        Я вошел в ванную комнату, открыл воду и для виду стал умываться, а сам чутко прислушивался к тому, что происходит за стенкой. А там вновь заработал пылесос. Уловка вроде бы удалась. Я вытерся полотенцем Джона, дождался, когда отключится пылесос, и вышел в коридорчик. Потом мы с горничной поменялись местами. Она отправилась убираться в ванной, а я вошел в комнату, включил телевизор и завалился на кровать. Через несколько минут девушка закончила уборку. Перед тем как уйти, она заглянула в номер.
        - Ключ я не у портье брала, мне запасной комплект от номеров выдали, так что я ключик забираю.
        - Конечно, конечно, забирайте, - делая вид, будто ужасно увлечен показываемой по телевизору очередной дрянной передачей, которую бездарно вела очередная кинозвезда, я махнул рукой, отпуская горничную.
        Однако едва служащая гостиницы вышла из номера, я вскочил, на цыпочках приблизился к входной двери и, приложив к ней ухо, прислушался. Щелкнул, открывшись, замок двери соседнего номера, а потом дверь захлопнулась. Я перевел дух - у меня все получилось!
        Звонить Дашке не пришлось, ибо она, увидав, что горничная перешла в соседний номер, сама пришла ко мне.
        - Ну, вы аферист! - то ли с осуждением, то ли с восхищением произнесла она, закрывая за собою входную дверь. - Вам бы квартиры грабить, а не в детской спортивной школе работать.
        Я не остался в долгу - не в моих правилах:
        - Если из ДЮСШ выгонят, я так и поступлю, а тебя к себе наводчицей возьму. Давай, короче, шмон устраивать.
        И мы с Дашкой дружно взялись за дело. Гостиничный номер - не квартира, барахла в нем мало. Поэтому мы за считаные секунды перевернули номер с ног на голову. Джон будет весьма недоволен той уборкой, которую произвела здесь новенькая горничная.
        Признаться, я очень рассчитывал на то, что мы с Дашкой найдем картины, но, увы, их не было ни под подушкой, ни под матрасом, ни в чемодане, ни где бы то ни было в номере. Зато на антресольной полочке над входной дверью я обнаружил… фотографию Джона, где он снят на фоне двухэтажного дома с черепицей. Вот именно ту саму фотографию в золоченой рамке, что я видел у Оксаны дома в день убийства девушки. Ай да Джон, ай да профан! Кто бы мог подумать, что он допустит такой прокол! Найти эту фотографию было даже лучше, чем найти картины. Она прямо указывает на англичанина как на убийцу.
        - Спасен! Спа-а-се-е-ен!!! - заорал я как сумасшедший и от избытка чувств бросился на шею к своей напарнице. - Ты представляешь, Дашутка? Я теперь могу снять с себя все обвинения!
        - Да пустите вы, задушите! - высвобождаясь от моих объятий, смеясь и вместе со мной радуясь, проговорила девушка.
        Однако радость наша была недолгой, ибо в следующую секунду в замке повернулся ключ и в номер вошел… Джон. Черт бы его побрал! Впрочем, может, даже и лучше, что он заявился. Пора разоблачать преступника и праздновать победу.
        Англичанин на этот раз был одет не строго - «белый верх, черный низ», а попроще -
«клетчатый верх, джинсовый низ». В одной руке он держал ключ, в другой - пакет с покупками. Очевидно, хозяин номера, в котором мы с Дашкой похозяйничали, отправился с утра не на работу - бывают же у людей выходные, - а по магазинам. Увидев нас, Джон, конечно же, растерялся, но виду не подал. Лишь черты лица его как-то заострились и стали резче, а в выражении появились холодность и надменность. Мне бы такое самообладание.
        - Вы нарушить закон! - первым заговорил иностранец. - Я буду вызывайт полиция. И вас будут сажать тюрьма.
        Дашка испугалась не на шутку. На ней лица не было. Разумеется, срок за грабеж ей тянуть не хотелось. Мне почудилось, что сейчас она запаникует, оттолкнет иностранца и с криком «а-а-а…» бросится прочь из номера, чем испортит дело. Иностранец почувствует свою правоту и тогда точно кинется вызывать милицию. В этом случае придется и мне сматываться. А поговорить ох как нужно! Необходимо было спасать положение.
        - Садись! - строго сказал я Дашке.
        Мой приказ подействовал на девушку отрезвляюще. Она расслабилась и послушно села на кровать. Я же повернулся к Джону и насмешливо произнес:
        - Вы уже один раз вызывали полицию, заставив меня обратиться в бегство. На этот раз я убегать не собираюсь. У меня есть что сказать полицейским.
        С этими словами я достал из-за спины фотографию в рамке и выставил перед собой.
        Джон взглянул на нее так, словно увидел в моих руках змею.
        - Откуда у вас мой фото? - проговорил он дрогнувшим голосом.
        Я скроил на лице широченную улыбку.
        - В номере вашем нашел.
        - В мой номер? - Брови Джона взлетели вверх.
        Разыгрывать удивление Джон не умел, а может, и умел, во всяком случае, я не верил ему.
        - Представьте себе, именно в вашем номере на антресолях. - Я сделал приглашающий жест: - Поговорим?
        И… Джон сдался. Англичанин стоял в коридоре. Весьма неохотно он вошел в комнату, поставил пакет с покупками на пол у двери и огляделся. Прав я был, когда подумал, что иностранец будет недоволен состоянием своего номера. Валявшиеся на полу подушки, матрас, одеяло, выпотрошенные из чемодана вещи произвели на него удручающее впечатление. Тем не менее англичанин ничего не сказал. Он лишь презрительно хмыкнул, прошел в угол комнаты и уселся в одно из стоявших там кресел.
        - Я думай, ви не станет больше пугать меня разбитый бутилка? - поинтересовался он.
        Я против воли ухмыльнулся:
        - Вы сами виноваты, Джон. Не нужно было вызывать полицию.
        - А как бы вы поступайт на моем месте, если бы вам в чужой страна кто-то звонил на телефон, говорил про убитый девушка и предлагал встречаться?
        Вопрос резонный. Я почесал затылок и ответил:
        - Возможно, поступил бы так же, как и вы.
        Иностранец был доволен ответом. Он кивнул:
        - Очень карашо. Объясняйт, что вам нужно.
        Я сел на стул, продолжая держать в руках рамку с фотографией, и неторопливо заговорил:
        - Я уже упоминал во время нашей встречи в кафе о том, что три дня назад пятнадцатого апреля я ночевал в доме Оксаны. Утром я обнаружил труп девушки в кладовке. Накануне вечером она разговаривала с вами по телефону, что подтверждает соответствующая запись в мобильнике Оксаны. Вы хотели встретиться с девушкой, но она была против. Тогда вы приехали к ней домой и вызвали ее на улицу. Оксана была со мной и дала вам, как говорится по-русски, от ворот поворот. Но вы не успокоились, через некоторое время вернулись к дому и снова позвонили в дверь. Когда Оксана выходила к вам, я как раз засыпал, поэтому всего того, что в дальнейшем происходило в доме, не слышал. Вы же убили девушку, похитили хранившиеся у нее в доме картины и ушли, прихватив свою фотографию-улику, свидетельствующую о том, что между вами и вашей жертвой существует связь.
        Я замолчал и выжидающе уставился на англичанина. Он целую минуту разглядывал меня с задумчивым видом, потом изрек:
        - Я действительно разговаривал с девушка по телефону, она сама мне звониль, но я к ней ехать не хотел, вы ошибайтесь. Я не знай ни о каких картина. А фотографий мой, - он кивнул на снимок в моих руках, - я ей когда-то дариль. Но как фотографий попаль в мой номер, я не знай.
        - Джон, - сказал я насмешливо и укоризненно, - подобные заявления требуют доказательств.
        - О да, да, конечно, - засуетился иностранец. Он встал, подошел к валявшейся на полу папке, которую мы с Дашкой выкинули во время обыска из портфеля, и, достав из нее железнодорожный билет, протянул мне. - На всякий случай сохраниль. В тот день я ездил в Вешневодск. У меня там филиал от моя фирма. Когда звониль Оксана, я как раз был на вокзал. Уехаль я на поезд в половина двенадцать часов ночь, а в пять утра уже быль в город Вешневодск. Там меня мой сотрудник встречаль. Он отвез меня на свой квартира. Если ви мне не верить, можете у него узнавать. А при-ехаль я позавчера.
        Я вскочил. Вот черт! Переполнявшие меня чувства превосходства и фанаберии враз улетучились, уступив место тоске и подавленности. Разглядывая железнодорожный билет, я повертел его в руках. Действительно, на нем стояла дата 15.04. А в графе
«время отправления» - 23.30. И у меня не было оснований сомневаться в правдивости слов Джона. Не такой уж он идиот, чтобы так грубо врать. А раз англичанин в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое был в дороге, а потом у своего сотрудника в квартире, то он никак не мог прийти в интересующее меня время к Оксане в дом и убить ее.
        - Но как же фотография? - произнес я растерянно. - Как она к вам попала?
        Джон развел руками:
        - Я сам не понимай!
        Я был раздавлен. Я чувствовал себя так же, как чувствует себя человек, который построил дом и собрался уж было в него въехать, а дом вдруг рухнул у него на глазах до самого фундамента. Подобной эскапады с железнодорожным билетом я от Джона не ждал. Ведь я был уверен, что он у меня в руках. И на тебе! Вывернулся, гад, ушел, как угорь, из рук… Рано же я праздновал победу!
        Я без сил рухнул на стул и почти простонал:
        - Но, может быть, вы сумеете объяснить, каким образом фотография попала к вам в номер? Поймите, от вашего ответа зависит вся моя дальнейшая жизнь.
        На холеном лице Джона отразилось сочувствие. Однако он покачал головой.
        - Поверьте, я очень любиль Оксана. И мне жаль, что она умер. И я ее не убиваль. И очень хотеть найти ее убийца. Но не знай, кто мне принес мой фотографий.
        Сухарь ты бездушный. «Любиль» он. Если бы «любиль», носом бы землю рыл, чтобы помочь мне найти убийцу. Но я все еще на что-то надеялся. Вернее, не на что-то, а на память Джона. Не маразматик же он еще. Должен сообразить, как на антресоли могла попасть его фотография.
        - Послушайте, Джон, - заговорил я, четко произнося слова, чтобы англичанин лучше понял неродную для него речь, а следовательно, предельно ясно осознал смысл мной сказанного. - Тот, кто убил Оксану, неспроста похитил у нее из дому фотографию и подбросил ее к вам на антресоли. Убийца сделал все, чтобы на вас пала тень подозрения. Он вас подставил. Кроме того, из дому девушки пропали отданные ей на сбережение грабителями три картины стоимостью десять миллионов долларов. Теперь бандиты не оставят вас в покое, будут требовать с вас полотна.
        Наконец-то бездушного англичанина проняло. Он потерял свое хладнокровие и посмотрел на меня очумело.
        - Да-да, - продолжал я с видом соболезнующего чужому горю человека. - Именно так. С вас бандиты будут требовать десять миллионов долларов. А они церемониться с вами не будут. Уж поверьте мне, мы с Дашей побывали в их руках и превосходно знаем крепость их кулаков. - При этих словах я глянул на сидевшую на кровати и как будто успокоившуюся свою подругу, и она, поддерживая меня, активно закивала. - Так что сейчас в ваших руках не только моя судьба, но и ваша. Вспоминайте, Джон, вспоминайте! Может быть, к вам приходил в последние дни кто-нибудь, кто мог подбросить фотографию, или кто-то проникал в номер, ломал дверь, в конце концов, или произошло нечто странное - важна любая мелочь.
        Джон был сбит с толку обрушившейся на него информацией, однако постарался взять себя в руки и сосредоточиться. Конечно, кому хочется десять миллионов долларов из своего кармана выплачивать. Где-то в глубине его памяти, как свет далекой звезды, забрезжили воспоминания, которые стали расти и шириться, наконец приобрели четкие очертания, и англичанин, поддавшись эмоциям, что было вовсе не в его характере, вдруг воскликнул:
        - Я вспомниль! Да-да, вспомниль! Ко мне позавчера приходить человек. Коммивояжер. Он продавать всякий мужской кремы. Для бритья, для того, чтобы кожа тела быль, как это называется - молёдой. Я приглашать его в номер и кое-что покупать. Он, это он, когда уходить, бросал мне на верхний полька фотографий.
        Джон разволновался и говорил по-русски черт знает как. Но я его понял. Чувствуя еще большее волнение, чем мой собеседник, я вдруг сам на ломаном русском вскричал:
        - Джон, Джон! Вспоминайт! Вспоминайт, как он выглядеть!
        Дашка оторопело смотрела то на меня, то на Джона, решив, очевидно, что мы оба сошли с ума.
        - Как! Как! - приложив руку ко лбу, словно в бреду, заговорил иностранец, раскачиваясь из стороны в сторону. Тяжело ему давался словесный портрет. - О май гад!.. О йес, йес! - вдруг вспомнил он. - Коммивояжер. Он был такой крепкий, - для наглядности Джон сжал руку, на которой обозначилась, нужно признать, мощная мускулатура. - Лицо такой красивый, мужественный, а на щеке полоса такой.
        Теперь в моей голове забрезжили смутные воспоминания.
        - Порез, да?! Вот такой! - И я черканул пальцем по щеке.
        - Да-да, свежий. Не заживаль еще!
        - О май гад! - в свою очередь, вскричал я. - Я, кажется, понял, кто это был. - Вскочил со стула и бросился к двери, крикнув на ходу Дашке: - Идем быстрее!
        Девушка подхватилась и понеслась вслед за мной. Но нас на выходе остановил Джон.
        - Игорь! - воскликнул он, возникнув в дверях коридорчика. - Вы объясняйт мне, что произошел?
        Открывая входную дверь, я оглянулся.
        - Позже, Джон, позже я вам все обязательно объясню. А сейчас, извините, нам некогда. - Я хотел было выйти, но задержался. - И вот еще что. О нашем разговоре в полицию пока не сообщайте, как и о том, что мы погром у вас в номере учинили. Это в ваших же интересах. А фотографию я вам оставляю.
        Я положил снимок на антресоль и вместе с Дашкой выскочил за дверь.
        Глава 27
        Надев очки, мы вышли из гостиницы и отправились к автобусной остановке. Я торопливо шествовал впереди, не обращая внимания на волочившуюся за мной спутницу.
        - Ну, Игорь, - вскоре взмолилась девушка. - Не торопитесь так! У меня вот-вот сердце выскочит, так похмелье мучит!
        Я подозрительно покосился на девицу.
        - И не проси, не куплю.
        - Ну, вот еще! - не на шутку обиделась Дашка. - Что вы думаете, я совсем конченая? Без водки или пива ни дня прожить не могу? Ничего подобного! Я же сказала, что с сегодняшнего дня из запоя выхожу, вот и выхожу. Буду мучиться, а не выпью.
        - Дай-то бог, - сказал я с сомнением и сбавил шаг.
        Дашка нагнала меня, взяла под руку.
        - Джону не следует пока знать о том, кто был человек с порезом на щеке, - произнесла она, заглядывая мне в глаза. - А мне?
        - Тебе можно, почему нельзя. От тебя у меня секретов нет. Я думаю, фотографию Джону Джига подбросил.
        - Джига? - удивилась Дашка. - Это тот, про кого вы у Паштета спрашивали?
        - Вот именно. Понимаешь, в чем дело, Джига из банды Паштета, и он по заданию главаря следил за нами с Оксаной, хотя Паштет и отрицает, что посылал парня шпионить. Любил он Оксану очень, вот и следил за ней. Я заметил хвост, подрался с Джигой и в драке случайно поранил парню щеку ножом. Так что, скорее всего, человек, который приходил к Джону под видом продавца кремов, и есть Джига. Он, по-видимому, пронюхал о картинах, убил Оксану, забрал полотна и подставил Джона, о котором каким-то образом проведал.
        - Любвеобильная девушка была эта Оксана, - хмыкнула Дашка. - С Паштетом любовь крутила, с Джоном, да еще и с вами… Постойте! - приостановилась моя спутница. - Но ведь тогда получается, что этот Джига подставил вас Паштету и полиции, а вам подставил Джона?
        Я тоже остановился и озадаченно произнес:
        - Действительно.
        - Но ведь глупо же. Джигу в два счета разоблачить можно, раз он из команды Паштета. Ему просто повезло, что его в городе в тот день, когда нас Паштет взял, не было.
        - Здорово ты с похмелья соображаешь, - вынужден был признать я.
        А Дашка продолжала недоумевать:
        - Но зачем ему это нужно было?
        Я вновь продолжил движение к остановке, увлекая за собой и девушку.
        - Чтобы это узнать, мы и должны встретиться с Джигой.
        - Вы знаете, где его искать?
        - Нет, но я знаю, как на него выйти.
        Мы пересекли площадку перед театром, вышли к остановке и, дождавшись нужного автобуса, влезли в него. Покружив по городу, сделав еще одну пересадку, около двенадцати часов вылезли уже из троллейбуса на остановке «Солнечная», что неподалеку от кафе с одноименным названием.
        К счастью, «БМВ» стоял на автомобильной стоянке. Впрочем, если бы его здесь и не было, то все равно его хозяина Виктора Вещагина от встречи со мной это не спасло бы. Я был настроен решительно и готов был ждать прибытия бандита хоть до скончания века. А Виктор рано или поздно обязательно появился бы в своем излюбленном местечке - бильярдной. А если не в ней, то я бы его у той Барби дома достал.
        - Осталось выманить Витька из бильярдной, - сказал я Дашке, которой по дороге объяснил, куда и зачем мы едем.
        Отходняк у девицы потихоньку стал проходить, чувствовала она себя намного лучше, чем с утра, и живо откликнулась:
        - Только как?
        - Без проблем! Найдем какого-нибудь пацана, он нам за полтинник вызовет Вещагина. Пошли! - И я потянул Дашку, в обход автостоянки, к торцу девятиэтажки.
        Бильярдная находилась не на первом этаже девятиэтажного здания, как мне почему-то казалось, а была пристроена к нему. Вплотную к торцу обоих зданий прилегала дорога, ведшая в глубь жилого массива, а с обратной стороны девятиэтажки был двор. В него и выходили подъезды.
        Минут пятнадцать мы стояли на дороге, поджидая подходящую для гонца кандидатуру. Наконец появился пацан лет двенадцати - не очкарик, с виду не размазня, боевой вроде мальчишка, как раз то, что нужно. Поскольку я педагог, то переговоры с парнишкой взял на себя. Пацан оказался слишком боевой и потребовал за услуги сто пятьдесят рэ вместо планируемого мной полтинника. Сошлись на сотне.
        - Короче, бизнесмен, - сказал я мальчишке, вручая деньги, - зайдешь в бильярдную, найдешь Витька Вещагина - он такой широкоскулый, узкоглазый, большеносый, - скажешь, что за домом в джипе его Паштет ждет, пусть подойдет… И все! Понял?.. Больше ничего не говори и на вопросы не отвечай. Как скажешь то, что от тебя требуется, разворачиваешься и уходишь. Договорились?
        - Да понял я, понял! - пацан сунул в карман сотню и отправился вдоль торца здания.
        - И попробуй обмани! - крикнул я вдогонку. - Уши оборву!
        - Если догонишь, - буркнул мальчишка и скрылся за углом намного быстрее, чем следовало бы.
        - Да позовет он, куда денется, не волнуйся, - сказал я девушке, обеспокоенно посмотревшей вслед мальчишке, уносящему в своем кармане стольник, на который можно купить целых четыре бутылки пива или бутылку водки с закусью, и принялся излагать план захвата Вещагина. - Короче, Витек может появиться не один, поэтому поступим следующим образом. Я встану сюда, - я указал за девятиэтажку на закуток, образуемый стеной здания и лоджией, - а ты отправляйся через дорогу, вон к тому пятиэтажному дому. Встанешь возле него таким образом, чтобы я тебя видел. А ты должна видеть меня и Витька, но ему в глаза не должна бросаться, а то он тебя узнает, и тогда загнать его в ловушку мы не сможем. Как увидишь, что он идет, подашь сигнал. Если он будет идти один, поднимешь левую руку, а когда он дойдет до угла, опустишь. Если с ним будет приятель, то поднимешь правую, а если компания, то обе руки. В первом случае я один справлюсь, во втором - придешь ко мне на подмогу, а в третьем - разбегаемся. Подождем случая, когда Витек без друзей окажется. Ну, Дашка, по местам!
        Я нырнул в закуток, а девушка направилась через дорогу. Она продралась сквозь живую изгородь, росшую вдоль дороги, и встала напротив меня за угол пятиэтажного дома таким образом, чтобы в поле зрения были торец бильярдной и девятиэтажки. Я помахал Дашке рукой, она помахала в ответ и вдруг подняла левую руку. Я с облегчением вздохнул. Слава богу, появился Вещагин, и он шел один. Сердце у меня заколотилось, я встал в боевую стойку, не сводя при этом глаз с Дашки. Секунда, две, три, четыре… Дашка опустила руку - пора!
        Рассчитал я все точно. Едва в поле моего зрения появилась нога Витька, я выбросил вперед правую руку - Вещагин как раз полностью возник из-за угла, - и моя ладонь в аккурат легла на воротник его рубашки. В следующее мгновение я с силой дернул Витька к себе. Если кто-то шел по дороге, то ему, наверное, показалось, что парня ветром с нее сдуло. Влетевший в закуток Вещагин нарвался на выставленную мной ногу, красиво перевернулся в воздухе и улегся на спину. В следующее мгновение я склонился над ним и от души врезал ему по челюсти. Наверняка челюсть у Витька не зажила после встречи в квартире Барби вначале с моим кулаком, а потом с кроссовкой, потому что он взвыл так, будто я эту челюсть ему вырвал.
        - Заткнись! - прошипел я и снова замахнулся. Парень как-то съежился и, защищая лицо, выставил перед собой руки.
        В этот момент к нам подбежала Дашка - растрепанная и злая, словно фурия. Она с ходу пнула парня под зад и, слегка склонившись к нему, тоже прошипела:
        - Что, гад, помнишь, как над нами в подвале у Паштета измывался? Ну, теперь берегись! - И она снова пнула Вещагина.
        Витек, очевидно, решил, что мы прибыли по его душу, движимые единственным желанием отомстить за причиненные нам в подвале увечья, а потому испугался не на шутку. Но у меня была иная цель, нежели тривиальная месть, а потому я с досадой посмотрел на Дашку, которая примеривалась, к какой части тела Витька на сей раз припечатать свою кроссовку, и недовольно сказал:
        - Да погоди ты, Дашка! - И вновь с грозным видом обратился к Вещагину: - Ключи от машины, быстро!
        Витек судорожными движениями похлопал себя по карманам, нащупал ключи и, достав их, протянул мне. Вид у парня был затравленный. Я взял ключи и спросил у девушки:
        - Машину водить умеешь?
        - Немного, - неуверенно произнесла уже обуздавшая свой гнев Дашка.
        - Тогда подгони тачку вон к тому подъезду! - распорядился я, указав на подъезд, находившийся за лоджией, у которой и происходило дело. - Мы там будем. Не тащить же этого бугая мимо бильярдной.
        - Попробую, - заявила Дашка, взяла ключи от машины и исчезла за углом.
        Я же, рывком поставив Вещагина на ноги и заломив ему за спину руку, потащил парня в подъезд, подальше от людских глаз. В подъезде бесцеремонно уложил Витька на грязный пол и уселся на него сверху.
        Дашка подъехала на рычащей, передвигающейся рывками, словно мустанг, пытающийся сбросить с себя объезжающего его седока, машине пару минут спустя. Знал бы, что она так ездит, ни за что не попросил бы ее подогнать «БМВ» к подъезду, сам бы сел за руль черного «бумера». Счастье, если внимание гаишников или друзей Витька из бильярдной девица не привлекла. Но нет, ни тех, ни других поблизости от Дашки видно не было. Однако действовать все равно нужно было быстро, пока не собралась толпа зевак поглазеть на «взбесившийся» «бумер».
        Я поднял Вещагина за шиворот и погнал его перед собой к машине. Дашка, не вылезая из автомобиля, проворно перебралась на заднее сиденье и открыла переднюю дверцу. Я вогнал Вещагина на водительское место, рассудив, что раз у нас с Дашкой прав нет, машину будет вести он, а сам, обежав автомобиль, влез на переднее сиденье.
        - Смотрите, что я у него в бардачке нашла, - хвастливо сказала девушка и протянула мне наручники.
        - О, знакомая вещичка, - усмехнулся я, взял наручники и пихнул Вещагина в бок. - Те самые, что на меня надевали, а потом мы с Дашкой ими того белобрысого сторожа к стене приковали?
        Витек подавленно кивнул:
        - Они самые.
        Я осклабился:
        - И тебе доведется их поносить, но позже! Давай, давай трогай! - И я для острастки дал крепкую затрещину нашему водителю. Хотя мог этого и не делать - Витек полностью был в моей власти и не думал сопротивляться.
        Двигатель автомобиля работал, Вещагин тронулся с места, проехал вдоль дома, сделал несколько поворотов и вырулил на центральную дорогу.
        - Куда теперь? - спросил он, уныло глядя на идущий впереди автобус.
        - На кладбище! - хохотнул я и выругался, так как Витек, вздрогнув, вдруг резко крутанул руль, отчего мы чуть не выскочили на встречную полосу движения. - Да шучу я, шучу! - успокаивая парня, я фамильярно похлопал его по загривку. - Поживешь еще. Тем более что я рассчитываю с тебя компенсацию за учиненный в моей квартире разгром получить. А пока нам Джига нужен. Он сейчас в городе?
        Вещагин бросил в мою сторону озадаченный взгляд.
        - Да. А вам что, Джига нужен?
        - А ты думал, Паштет? - Я вновь хохотнул.
        Засмеялась за моей спиной и Дашка.
        - Он думал, что мы их убивать будем, - сказала она мне.
        - И окажется прав, - подхватил я, - если не покажет, где Джига обретается. - И я в который уже раз пихнул находившегося на грани истерики парня в бок: - Покажешь, Витек, а?
        - Да не вопрос, - шмыгнув носом, пробормотал Вещагин. - Конечно, покажу.
        - Ну и отлично, поехали к Джиге.
        Слегка успокоившийся Вещагин остановился на перекрестке, дождался разрешающего сигнала светофора и, включив скорость, свернул влево.
        Глава 28
        Джига жил в какой-то дыре за городом. Мы долго ехали по ухабистой дороге, потом тащились по проселку, ныряя в пролески, петляя между крохотными озерцами, спускаясь в овраги и поднимаясь на их вершины.
        - Черт-те куда этот Джига забрался, - возмутился я, когда мы в очередной раз въехали в пролесок.
        - Да у него родители в этих краях живут, а сам он в городе, - ответил Вещагин, который уже окончательно успокоился, поняв, что его жизни ничто не угрожает. - Вчера, когда он вернулся из той «командировки», в которую его Паштет отправлял, он позвонил нам и сказал, что родителей поедет навестить, пару деньков побудет у них.
        - А предки у него работают? - поинтересовался я.
        - Да вроде бы, - не очень уверенно произнес Витек.
        - Вроде бы или работают? - рявкнул я, чтобы Вещагин не расслаблялся и помнил, что находится на положении пленника, которому в любой момент могут как следует накостылять.
        Чтобы не получить в очередной раз по шее, Витьку пришлось напрячь память.
        - Вспомнил, - сказал он несколько секунд спустя. - Пашут. Отец шофером, а мать в медпункте. Джига как-то говорил.
        - Значит, Джига дома один, - произнес я удовлетворенно. - А то, что мать у него в медпункте работает, это очень хорошо. Нужно бы ей сказать, чтобы она сегодня домой с работы побольше йода и зеленки принесла. Ну, и на всякий случай шину и костыли прихватила. Думаю, они сегодня Джиге очень пригодятся.
        - Юмор у тебя какой-то дурацкий, - пробормотал Вещагин. - Черный.
        - У тебя больно светлый, - огрызнулся я. - Над нами юморил в подвале будь здоров…
        - Да уж, - подхватила Дашка. - От его приколов до сих пор ребра болят.
        Витек ничего не ответил. Он продолжал угрюмо пялиться на дорогу, время от времени шмыгая носом, по которому я сегодня тоже успел приложиться - причем так, что Витька насморк прошиб.
        Наконец прибыли в небольшой поселок, шумевший от небольшого ветерка высоченными тополями. Пропылив по центральной улице, свернули на боковую - узкую и длинную.
        - Ты к самому дому Джиги не подъезжай, - распорядился я. - Чтобы он меня раньше времени не увидел.
        Вместо ответа Вещагин кивнул, проехал мимо нескольких домов и остановился у небольшого особняка под сенью росших за забором вишен.
        - Вон там, через два дома, Джига живет, - произнес Витек, заглушив мотор автомобиля. - Навес во дворе справа должен быть. Мы как-то на шашлыки к Джиге приезжали, под навесом их и готовили.
        - Лапы сюда давай, - приказал я.
        Витек понял, для чего именно, и, беспрекословно подчинясь, протянул мне обе руки. Я продел наручники сквозь руль и защелкнул их на запястьях Вещагина.
        - Тебе спокойней будет, - пояснил я Дашке, - пока я буду отсутствовать.
        - А вы один справитесь с Джигой? - поинтересовалась девушка. - Может, мне лучше с вами пойти?
        - Справлюсь, - ответил я уверенно. - Во всяком случае, в нашей с ним драке один на один вышел победителем. А ты Витька стереги. А то ненароком смотается на машине, хоть и в наручниках, как потом выбираться из этого захолустья будем? Ну, пока…
        На всякий случай прихватив из замка зажигания ключи, я вышел из машины.
        Усадьба родителей Джиги состояла как бы из двух, разделенных нешироким длинным двором, частей. В одной находился небольшой кирпичный дом, палисадник и за домом сад, во второй - хлев, сарай, собачья будка под навесом и огород. Строения в обеих частях усадьбы были повернуты входами друг к другу.
        Двор был открыт всем ветрам. Собака - облезлая дворняга, лениво вылезшая из будки, - залаяла, но я, не обращая на нее внимания, так как она была на короткой цепи, прошел к крыльцу. Стучать не стал. Пускай мое неожиданное появление перед Джигой явится для него сюрпризом. Открыл входную дверь, вошел на веранду и замер, дожидаясь, вдруг Джига выйдет на лай собаки. Но нет, парень не вышел, а дворняга, полаяв немного, успокоилась. Так же неслышно, как и первую дверь, я открыл вторую - в дом. Моим глазам предстал темный коридор, справа от него находилась кухня, слева - комната, дверь прямо вела в гостиную. Там негромко работал телевизор. Стараясь не производить шума, я ступил в коридор, дошел до конца его и заглянул в дверь. В простор-ной, небогато обставленной комнате сразу у двери в кресле напротив телевизора дремал парень лет двадцати пяти. Он был худой, узкоплечий, опять-таки с узкой, будто рыбьей, физиономией и нисколько не походил на красавчика с рельефной мускулатурой Джигу.
        Очевидно, почувствовав присутствие в комнате человека, парень встрепенулся и вскинул ко мне глаза.
        - Тебе чего?! - спросил он изумленно, с нотками испуга в голосе.
        Я приложил палец к губам.
        - Тсс! Джига нужен.
        - Для кого Джига, а для кого и Виталий, - не без пафоса произнес мой собеседник, затем осторожно, словно боясь вспугнуть меня, встал и на всякий случай отошел на безопасное от моей персоны расстояние.
        - Хорошо, пусть будет Виталий, - не стал я спорить и ступил в комнату. - Где он?
        Парень слегка выставил впалую грудь.
        - Перед тобой.
        Я подумал, что он шутит, и хмыкнул:
        - Слушай, я тебя серьезно спрашиваю, где Виталик? Мне поговорить с ним нужно.
        - А я что, с тобой шутки шучу? - посмотрев на меня удивленно, спросил парень. - Я и есть Виталик; ну уж если тебе так того хочется, то Джига.
        Только сейчас до меня стало доходить, что парень не шутит. Я во все глаза смотрел на хозяина дома, пытаясь понять, в чем дело, однако найти объяснение, с какой это стати Джига за то время, что мы с ним не виделись, поменял вдруг обличье, не мог и ошеломленно произнес:
        - Ты Джига?!
        Парень почувствовал себя крайне неуютно рядом со странным человеком, сверлящим его безумным взглядом. Ужасно нервничая, но тем не менее стараясь сохранить присутствие духа, он произнес:
        - Ну, я Джига, а в чем, собственно говоря, дело?
        - Да нет, ни в чем, - слегка приходя в себя от потрясения, произнес я. - Просто раньше ты был намного красивее, да и здоровее тоже.
        Джига сглотнул слюну и опасливо произнес:
        - Эй, мужик, ты чего? У тебя с головой все в порядке?
        - Раньше было лучше, - признался я, затем развернулся и направился к двери.
        Необъяснимое, таинственное и загадочное всегда действует на человека удручающе, выбивает из колеи. Джига, очевидно, почувствовал сейчас нечто похожее на панику, потому как истерично воскликнул:
        - Да ты чего, в натуре, мужик! Объясни, в чем дело-то?
        Не оборачиваясь, я обреченно махнул рукой.
        - Менты сейчас подъедут, объяснят. Ты только никуда не уходи, жди! - с этими словами я вышел на веранду и плотно прикрыл за собой дверь.
        Вернувшись в «БМВ», я влез в автомобиль и некоторое время сидел молча. Помалкивали и Дашка с Вещагиным, которые были удивлены моим крайне угнетенным состоянием. Наконец девушка осмелилась спросить:
        - Ну что там?
        Я не ответил. Посмотрел на Вещагина и сам поинтересовался:
        - Слушай, Витек, а как выглядит Джига?
        Парень посмотрел на меня как на сбежавшего из психушки.
        - Ты чего, совсем рехнулся? Ты же только что с ним встречался.
        Я мрачно подтвердил:
        - Вот именно, встречался, но что-то не успел разглядеть его как следует.
        Витек с недоуменным видом пожал плечами, мол, твои закидоны - твои проблемы, и ответил:
        - Он худой такой, мурлом на рыбу смахивает. Мы его промеж себя Карасем зовем, а в глаза Джигой, а то на Карася он обижается.
        Я чувствовал себя опустошенным. Индифферентно произнес:
        - А почему Джигой?
        - Фамилия у него Аджигин.
        - Понятно. Послушай, а в вашей компании нет такого рослого, симпатичного накачанного парня, у которого недавно на щеке царапина по-явилась?
        Вещагин отрицательно покачал головой.
        - Такого нет.
        - А каратиста в панамке и блатного, невысокого крепыша-приятеля с ним? - вспомнив ребят, отделавших меня у кафе «Сад желаний», спросил я.
        - Впервые о таких слышу.
        - Ясно, - механически кивнул я.
        - Игорь, так что случилось-то? - вновь подала голос Дашка.
        Я обернулся к ней.
        - Понимаешь, Джига не тот человек, с которым я дважды встречался и которому на физиономии отметину ножом оставил. А значит, не Аджигин фотографию Оксаны Джону подбросил. Вот я и думаю, кто же тогда тот парень, которого Оксана мне как Джигу представила?.. Постой, постой!.. - Неожиданно в голове у меня стало проясняться. Соображая, я несколько мгновений сидел неподвижно, затем воскликнул: - Знаешь, Дашка, а я, кажется, стал кое-что понимать. Поехали в город, проверим одну мою догадку.
        Я отомкнул наручники на запястьях Вещагина, сунул их в свой карман, вернул парню ключ от замка зажигания, и уже через несколько минут мы вновь тащились по проселочной дороге к городу.
        Глава 29
        Я решил не эксплуатировать более автомобиль Вещагина, да и его самого, так как чувство меры во всем должно быть, а потому, доехав с Витьком до города, мы с девушкой вылезли из автомобиля и пересели в такси. Несколько минут спустя были у моего дома. По-прежнему подозрительных лиц у дома не наблюдалось. Никто не входил и в квартиру, о чем свидетельствовали нетронутая дверь и замок. Когда мы с Дашкой оказались в квартире, я прикрыл дверь и стал искать среди разбросанных повсюду вещей рубашку, в которой я был в тот день, когда дрался с парнем, выдававшим себя за Джигу, в подъезде дома, расположенного у института гинекологии.
        После нескольких минут поисков мне удалось ее отыскать в одном из углов квартиры. Как я и предполагал, выпавшая во время драки из кармана парня визитка, которую я подобрал, а позже сунул в карман рубашки, оказалась на месте. Счастье, что я ее забыл выкинуть. Я достал картонный прямоугольник и как следует рассмотрел его. Впрочем, особо разглядывать там было нечего. Как было витиевато написано:
«Владимир Сергеевич Садовников - web-дизайнер. Студия «Сириус». Телефон раб.
781-22-48, моб. 89175195549, улица Спортивная, корпус 6, подъезд 2» - так и осталось. Но сейчас эти данные приобрели для меня важное значение.
        - Ну, Дашка, - задержав дыхание, как человек, который собирается войти в холодную воду, произнес я. - Попробуем!
        Я достал из кармана сотовый телефон, набрал на нем номер мобильного телефона этого самого Садовникова Владимира Сергеевича и нажал на кнопку вызова. Почти тотчас в телефоне раздался щелчок, и ужасно знакомый мне голос произнес:
        - Алло?
        - Владимир Сергеевич? - сказал я сдавленно, чтобы человек на том конце телефонной цепочки не опознал меня по голосу.
        - Да, я слушаю! - тоном солидного человека отозвался Садовников.
        - Вас потенциальный клиент беспокоит. - Я подмигнул тоже не на шутку разволновавшейся Дашке. - Одной крупной фирмы. Мы бы хотели сайт вашей студии заказать. Можно?
        Владимир Сергеевич сразу взял деловой тон:
        - Да, конечно. Мы можем вам не только сайт сделать, но и раскрутить его в Интернете. У нас есть для этой цели все необходимые ресурсы. Мы можем разработать сайт как по вашему проекту, так и по имеющимся у нас макетам. У нас есть превосходные разработки. Я уверен, они вас заинтересуют…
        Я бесцеремонно остановил заученную для клиентов web-студии речь Садовникова.
        - И не только они, - я говорил уже своим обычным голосом. - Меня также заинтересует смерть Оксаны Ветровой, Джига.
        Парень, говоривший в трубку, поперхнулся. Он наверняка понял, с кем имеет дело. В следующее мгновение в трубке раздался щелчок и короткие гудки.
        Я усмехнулся, отключил мобильник и положил его в карман.
        - Это тот парень, который себя за Джигу выдавал, - сказал я Дашке. - Сомнений нет.
        Девушка сидела на диване и с любопытством взирала на меня.
        - И что теперь будем делать?
        - Поедем, посмотрим в глаза этому лже-Джиге. - Я взглянул на визитку. - Вот и адрес офиса, где он работает, здесь есть.
        Девушка поднялась с дивана и откинула за плечи рыжеватые волосы.
        - Я согласна, но только давайте вначале перекусим. Есть хочется ужасно.
        Я не смог удержаться от улыбки:
        - Когда, бывает, я перепью, мне в рот не только кусок не лезет, а от одной мысли о еде выворачивает. А у тебя, я смотрю, аппетит есть.
        На что Дашка невозмутимо ответила:
        - Так отходняк отпускает понемногу. Вот и просыпается во мне голодный зверь.
        Я подошел к лежавшему на боку холодильнику, открыл дверцу и заглянул внутрь. Свет в холодильной камере не горел, продукты, лежавшие в ней, пропали - чувствовался неприятный запах. Паштет с приятелями мало того что, глумясь над моими вещами, опрокинули мой старенький холодильник, так еще и шнур питания оборвали. Варвары.
        - Ладно, по дороге где-нибудь пообедаем, - решил я и стал собирать пропавшие продукты в пакет.
        Покинув квартиру, мы выбросили пакет в мусоропровод, спустились на первый этаж и вышли из подъезда.
        У меня не оставалось денег не только на ресторан, а даже на кафе, поэтому Дашке, чтобы утолить голод, пришлось довольствоваться задымленной забегаловкой, где полным-полно было таких же, как она, поклонников зеленого змия. Наверное, зря я выбрал это заведение, обстановка которого могла спровоцировать девицу на новый запой. Но выбирать было не из чего, и я, оставив Дашку за столиком в компании двух бомжеватого вида мужиков, коротающих время за бутылкой вина, отправился к раздаточному окну.
        Аппетит у Дашки с похмелья был завидный. Не до конца, видать, спилась девица. Конченые алкоголики обычно едят мало. Дашка же ела будь здоров. Но, надо отдать должное мужеству девушки, купить выпить она меня так и не попросила.
        Искать web-студию, в которой работал Садовников, пришлось долго - улица Спортивная была малоизвестная в городе - сам впервые о такой слышал - и находилась в непрестижном районе города. Очевидно, клиенты web-студии, прежде чем ехать в нее, предварительно созванивались с сотрудниками «Сириуса», и те объясняли им, как до нее добраться. Мы же поехали наобум, а потому долго плутали, потратив на розыски не менее полутора часов.
        А вот где находится нужный дом, я определил сразу - у одного из подъездов четырехэтажного мрачноватого здания старой постройки стояла толпа зевак, и небольшое пространство земли у дома было огорожено ленточкой. За нею находился сотрудник милиции. От предчувствия беды у меня заныло под ложечкой. Я почему-то не сомневался, что это и есть указанный в визитной карточке Садовникова корпус 6, подъезд 2. Так оно и оказалось.
        Когда мы подходили к дому, полицейский громко обращался к стоявшим в скорбном молчании людям:
        - Граждане! Вход и выход в подъезд пока запрещен. Сейчас прибудут оперативники и проведут с вами беседу. Те, кто может помочь следствию, не расходитесь! Остальные могут быть свободными.

«Свободными» никто быть не желал. Толпа человек в тридцать как стояла, так и не шелохнулась. Переглянувшись, мы с Дашкой приблизились к подъезду и смешались с любопытными. С расспросами ни к кому не приставали, сами прислушивались к тому, что говорили люди.
        То тут, то там судачили соседи. Какая-то старая женщина, одетая в домашний халат, рассказывала обступившим ее нескольким людям:
        - …Ой, вы знаете, в этой конторе черт знает что творится. Молодежь, одним словом. И выпивают, и девок таскают, бог весть чем там занимаются. Да, вот так вот… Я как раз над их офисом живу, мне все слышно. Они-то, сотрудники енти, видать, деньжищи кому-то крупные задолжали. Вот бандюки по их душу и понаехали сегодня. Устроили там перестрелку, нескольких работничков положили. Кровищи-то, кровищи!..
        Стоявший неподалеку от компании интеллигентного вида парень в костюме и в оптических очках слушал старуху с сердитым выражением лица. Наконец он не выдержал и с нотками возмущения в голосе заговорил:
        - Ну, что вы здесь сплетни распускаете?! Никто в студии не пьет и никаких девок туда не таскает. Я сам в этой студии работаю и прекрасно знаю, чем в ней занимаются. - Обступавшие старуху люди разом переключили внимание на парня, сплетница пристыженно замолчала, а он продолжал: - Так что не нужно нам делать антирекламу. Мы деловые люди, а не пьяницы и развратники. И деньги мы никому не задолжали, и перестрелки никакой не было. А убили одного человека - Володьку Садовникова, и то не в студии. Я как раз в ней был, когда парню на мобильник кто-то позвонил. Он сказал «сейчас подойду», встал из-за компа и вышел в подъезд. Тут и прозвучал выстрел. Когда мы выскочили в подъезд, Володька уже мертвый на полу лежал, а убийцы и след простыл. Я в магазин за сигаретами бегал, а теперь меня в студию не пускают…
        Парень говорил еще что-то, но я его уже не слушал. То, что мне было нужно, я уже узнал. И сведения эти были, увы, весьма безрадостные. Я отошел от старухи, интеллигентного парня и окружавших их людей. Вместе со мной отошла от той же компании и Дашка. Вид у нее был испуганный. Заниматься со мной расследованием убийства Оксаны становилось опасно.
        Делать возле дома было нечего. Мы с Дашкой собрались уж было уйти, но тут к зданию подъехала полицейская машина, и мы ненадолго задержались. Из микроавтобуса выгрузилась оперативно-следственная группа, в которой присутствовал и кинолог с собакой. Кто знает, может, пес выйдет по следу на убийцу. Хотя вряд ли. Тот наверняка уже на каком-нибудь транспорте укатил.
        Когда человек в форме капитана полиции поднялся по двум ступенькам подъезда и отворил дверь, на мгновение взорам всех присутствующих у дома открылось темное нутро подъезда. В нем на полу в луже крови лежал молодой человек с рельефной мускулатурой. Его красивое лицо с остекленевшими глазами и царапиной на щеке было повернуто в сторону выхода. В следующее мгновение остальные члены оперативно-следственной группы загородили собою дверной проем.
        - Он? - дотронувшись до моей руки, спросила Дашка.
        Я понял, о чем говорит девушка, и кивнул:
        - Тот самый, что Джигой назывался… Пошли отсюда.
        Мы выбрались из толпы и направились к автобусной остановке.
        - И что все это значит? - удрученно спросила Дашка.
        Я взял девушку под руку, так как почувствовал такую усталость, что просто еле волочил ноги.
        - Это значит, что мы опоздали. Приехали бы минут на сорок раньше, и парень был бы жив. По-видимому, кто-то узнал, что мы вышли на лже-Джигу, и этот кто-то очень не хотел, чтобы он заговорил.
        - Это я виновата! - с горечью сказала Дашка. - Если бы я не захотела есть и вы бы не отвели меня в столовку, то мы как раз и приехали бы на эти сорок минут раньше.
        Я вздохнул - нет, не Дашке, а мне придется держать ответ на Страшном суде за смерть парня.
        - Да нет, скорее всего, я виноват. Не нужно было звонить Садовникову на мобильник, а следовало сразу приехать в web-студию. Вспугнули мы кое-кого… - Успокаивая, я обнял девушку за широкие плечи и прижал к себе, хотя на душе у меня было так муторно, что впору было, чтобы меня самого успокаивали. - Ладно! Я, кажется, догадываюсь, кто воду мутит. Поехали, будем брать акулу за жабры.
        И мы с Дашкой прибавили шаг.
        Глава 30
        На метро мы с Дашкой доехали до станции «Дружба народов» и выскочили из остановившегося электропоезда. На этот раз я уверенно прошел по знакомым уже переходам и вывел девушку на поверхность земли именно там, где нужно. Гостиница
«Космос» осталась за спиной. Оставив Дашку прогуливаться у касс Аэрофлота - там, куда я собирался, не следовало появляться с дамой, - я прошел немного по центральной улице и свернул на неширокую старенькую улицу, которой конца и края видно не было.

«Привет!» - мысленно мимоходом бросил я стоявшему на правой стороне улочки высотному элитному дому, похожему на стелу, и свернул к воротам второго, расположенного на левой стороне улочки частного дома.
        Люди здесь жили небогатые, судя по этим самым невзрачным деревянным воротам, давно не крашенным. Впрочем, почему небогатые? Домик почти в самом центре города наверняка стоит сумасшедших денег. Так что, продав его, запросто можно купить квартиру в этом самом элитном доме напротив, да еще на дорогую иномарку и дачу останется. А кого ж с таким капиталом бедным повернется язык назвать?
        В цветущих по обеим сторонам от ворот вишнях жужжали пчелы. Парило, я чувствовал себя разморенным, слегка пьяным от духоты, запаха цветов и усталости. В такое время в самый раз где-нибудь на берегу реки полежать, а я вынужден таскаться по городу, разыскивая убийцу Оксаны Ветровой и Владимира Садовникова. Да, сейчас я был почти уверен в том, что этих людей убил один и тот же человек. И я знал кто.
        Пригнувшись, чтобы не задеть головой веток вишен, я прошел по перекинутому через водосточную канаву мостику и нажал на кнопку звонка. Ждать пришлось недолго - через пару минут в глубине двора проскрипела дверь, раздались легкие шаги, а вскоре в воротах открылась калитка, и передо мной предстала вертлявая, невысокая, щуплая, с заостренными чертами лица девица, одетая в джинсы и клетчатую рубашку навыпуск.
        - Здравствуйте, Лена, - сказал я, вложив в улыбку все свое обаяние.
        Девушка, приподняв одну бровь, посмотрела на меня так, как смотрит человек, который хочет что-то вспомнить.
        - Я вас знаю? - спросила она, манерно приложив пальчик к щечке, и тут ее озарило: - А-а, вы тот самый человек, которого я видела здесь несколько дней назад вместе с Оксаной. Верно?
        - Правильно, - еще шире улыбнулся я, страстно желая понравиться Лене. Казанова чертов. - Оксана тогда еще плохо себя чувствовала. А вы были в потрясающей мини-юбке и сногсшибательном топике. И куда-то ужасно спешили.
        - Точно, - зарделась от удовольствия девица, по-видимому, как и большинство женщин, падкая на лесть. - Я могу вам чем-то помочь?
        Я посмотрел на пальцы Лены, суставы на которых уже сейчас были слегка утолщены, и почему-то совсем некстати подумал, что, наверное, в старости она будет страдать от артрита и руки у нее станут узловатыми и некрасивыми. Вслух же произнес:
        - Можете, потому я к вам и пришел. Видите ли, - я разыграл слегка смущенного человека. - Я бы хотел Оксане сюрприз сделать… Ну, подарить ей медальон, с моей и ее фотографией внутри… Сентиментально, конечно, гм, но… - я не знал, куда деть руки - эдакий влюбленный верзила-увалень. - Вы ведь учились с ней в одном классе?.
        - Да, - Лена смотрела на меня выжидающе, девушке очень хотелось знать, чего мне от нее нужно.
        - В общем… в общем, у вас наверняка остались школьные фотографии, а может быть, есть и недавние. Девушки иногда меняются фотографиями. Тем более что вы с Оксаной неподалеку живете, дружите, видимо. Так вот, возможно, вы дадите мне снимок Оксаны, на время, конечно, чтобы перефотографировать для медальона, - наконец-то объяснил я.
        Я так долго не решался изложить свою просьбу, что девица наверняка подумала, будто я пришел попросить у нее взаймы несколько тысяч долларов, а потому, услышав суть ничтожной просьбы, облегченно вздохнула и… не могу сказать, что с радостью, но все же и без недовольства согласилась мне помочь.
        - Сейчас посмотрю, проходите, - сказала она со снисходительно-игривым видом женщины, проникшейся некой пикантной просьбой мужчины, и шире открыла калитку.
        Я, как человек скромный, нерешительно вошел во двор и стал переминаться с ноги на ногу, дожидаясь, когда хозяйка закроет калитку. Наконец девушка развернулась и разболтанной походкой направилась по бетонной дорожке, проложенной вдоль веранды, к двери. Я двинулся за Леной.
        - В дом я вас не приглашаю, - сказала хозяйка, останавливаясь у крыльца и берясь за столб навеса, словно артистка эротического танца, вышедшая к шесту в стриптиз-баре. - У меня не прибрано.
        Стандартная отговорка при нежелании женщины приглашать в дом незнакомого мужчину. Так, в общем-то, и должен поступать здравомыслящий человек, даже если он и кажется ветреным. Так что я был не в обиде на то, что меня оставляют торчать на улице.
        - Да, конечно, - «смутился» я. - Я здесь вас подожду.
        Вертлявая девица крутанулась вокруг столба и вскочила на крыльцо так эротично, что я чуть было не достал из кармана последнюю сотню и не сунул ее Лене за бюстгальтер. На прощание, вильнув задом, словно русалка хвостом, хозяйка исчезла за дверью.
        В ожидании, когда странноватого и легкомысленного вида особа вновь появится на крыльце, я стал разглядывать крохотный двор. Ничего примечательного - стандартный для рядового дома пейзаж: цветы, несколько фруктовых деревьев, пара грядок, на которых наверняка скоро вырастет укроп, петрушка или что-то в этом роде.
        - Маловат дворик, - словно подслушав мои мысли, сказала вышедшая из двери с альбомом под мышкой Лена. - Оно и понятно - почти центр города, земля здесь дорогая, так что большой участок - это роскошь.
        - Да и маленький с хибарой тоже, - заявил я. - Так что вы со своими хоромами, - я обвел рукой дом, - завидная невеста.
        - Как и Оксана, - сделала мне глазки Лена. - Вот женитесь на ней, тоже богачом заделаетесь.
        - Я и так не бедный, - соврал я. - У меня две квартиры в городе, вилла на Канарах, собственный автопарк и личный самолет.
        - То-то вы пешком ходите, - не преминула заметить хозяйка дома. - Но давайте-ка я вам фотографии покажу.
        Лена прошла к стоявшей у стены веранды скамейке, села на нее и, пододвинув к себе стоявший рядом стол, положила на него альбом. Я подошел и пристроился рядом с девушкой.
        Она перелистнула несколько страниц, на которых были наклеены и вставлены в прорези в картоне еще черно-белые фотографии, начиная с младенческого возраста Лены, потом заглянула в конец альбома, где были фотографии последних лет, и наконец открыла нужную страницу. На ней были несколько цветных фотографий, среди которых выделялся снимок Оксаны. Фотограф удачно заснял девушку - вполоборота, с закинутыми за голову руками, которыми она приподнимала свои густые темно-каштановые волосы. Милое, с густыми бровями, большими наивными глазами и маленьким чувственным ртом, лицо девушки было лукаво, смотрела она призывно и многообещающе.
        Я сразу ухватился за этот снимок.
        - Все, беру! - сказал я хозяйке дома. - Если вы, конечно, не против…
        Лена безразлично махнула рукой.
        - Забирайте, мне все равно. Можете даже не возвращать. А то кто альбом ни смотрит, сразу на Оксанку западает, и мои фотографии уже блеклыми кажутся. Вот и у вас тоже глаза загорелись… - подзадорила меня девица.
        Я решил, что наступил как раз подходящий момент, чтобы перейти к выяснению главного вопроса, за чем, собственно, я сюда и пришел.
        - Ну почему же, я с удовольствием посмотрю ваши фотографии! - живо так, чтобы Лена не приняла мои слова всего лишь за желание вежливого гостя угодить хозяйке, воскликнул я. - Вы позволите?
        Девушка не возражала, я пододвинул к себе фотоальбом и стал листать его. Сидели мы так, голова к голове, минут десять. Я переворачивал страницы, а Лена изредка комментировала те или иные снимки. Ей наверняка было интересно вспомнить детство, юность, ну и более зрелые годы, учитывая, что ей сейчас, как и Оксане, двадцать семь лет. Я старался выглядеть не очень скучным, ну а уж когда пошли страницы со школьными фотографиями, действительно почувствовал неподдельный интерес.
        Наконец дошли до школьной виньетки. «Выпускники средней школы № 22» - гласила витиеватая надпись на большущей фотографии. Я повернул альбом, чтобы виньетка предстала перед моими глазами так, как задумал свою работу для просмотра фотограф, и быстро пробежал глазами по овальным портретам празднично одетых учеников и фамилиям под снимками. Этих нескольких секунд, которые я якобы с деланым безразличием разглядывал виньетку, мне хватило для того, чтобы увидеть то, что я собирался увидеть, а также запомнить. Остальные фотографии меня уже не интересовали. Поэтому я, сидя как на иголках, стараясь не очень торопиться, долистал альбом и поднялся.
        - Все, Лена, спасибо вам большое, до свидания.
        - А-а… фотография? - недоуменно сказала девушка, увидев, что я забыл на столе снимок Оксаны.
        - Ах да! - спохватился я, на этот раз ничуть не играя, так как действительно забыл про фотографию, взял ее и сунул в нагрудный карман рубашки. - Проводите?
        - Да, запру за вами калитку.
        Оставив на столе альбом, хозяйка дома встала со скамейки и пошла рядом со мной к воротам.
        Перед тем как выйти на улицу, я задержался и обернулся к девушке.
        - Лена, в прошлый раз, когда мы виделись, вы сказали, что мы с Оксаной добираемся до ее дому дальней дорогой. А что, есть ближняя?
        Хозяйка дома посмотрела на меня так, как смотрят на прохожего, который спрашивает у другого прохожего, как удобнее перейти с одной стороны тротуара на другую.
        - Да вон, по центральной улице пройдете, следующая улица и будет Оксаны.
        Я ничуть не смутился и задал второй, наверняка не менее дурацкий, на взгляд Лены, вопрос:
        - А с этой стороны какие по счету ворота Оксаны? А то в прошлый раз мы с ней вокруг шли; боюсь, отсюда я не сориентируюсь и не сразу отыщу ее дом.
        Девушка усмехнулась:
        - Ну, вы прямо как из тундры приехали… Третий дом у нее слева. Может, вас проводить или вы теперь уже сами дорогу найдете?
        Я растянул в улыбке рот от уха до уха.
        - Спасибо, сам найду, - с этими словами я переступил порог калитки и быстро зашагал к центральной дороге.
        Уставшая ждать меня у касс Аэрофлота, Дашка уже прогуливалась вдоль них по тротуару. Завидев меня, она двинулась навстречу.
        - Ну, узнали, что хотели? - спросила моя подруга, когда мы сблизились.
        С довольным видом я подмигнул:
        - Узнал.
        - Расскажете? - В глазах девицы было любопытство.
        - Непременно, но… чуть позже. У меня есть еще одно дельце. У тебя номера телефона рыжего майора нет случайно?
        - Есть! - Дашка округлила глаза. - Вы хотите ему позвонить?
        - Да нет, просто хочу посмотреть, как его номер на бумаге смотрится… Конечно, позвонить хочу, чего бы тогда спрашивал? Давай сюда!.. - И я полез в карман за сотовым телефоном.
        Дашка стала ковыряться в сумочке.
        - Сейчас, сейчас, - пробормотала она, вытаскивая то одну бумажку, то другую, то визитную карточку. - Я где-то записывала, когда майор меня к себе вызывал…
        - Вообще-то, записную книжку иметь положено, - пробрюзжал я, отходя под дерево в тень. Поиски номера телефона наверняка продлятся долго. У девицы не сумочка, а корзина для бумаг.
        Наконец Дашка отыскала то, что нужно. Набрав записанный на клочке бумажки номер на мобильнике, я дождался, когда на другом конце телефонной цепочки откликнется хозяин убогого кабинета РОВД, и, прокашлявшись, произнес:
        - Привет, майор!
        Рыжий милиционер не сразу понял, кто звонит, и недовольно спросил:
        - Кто это?
        Я решил немного поинтриговать:
        - Тот, с кем ты больше всего на свете хотел бы повстречаться.
        - Не говорите загадками, - буркнул Джованни. - Или назовитесь, или я положу трубку.
        - Ну, Игорь я, Гладышев! - сказал я с не меньшим пафосом, чем представился бы на моем месте знаменитый Ленька Пантелеев.
        - Что?! - Рыжая обезьяна потеряла дар речи. Несколько мгновений в трубке слышались булькающие звуки, очевидно, Самохвалов хватал ртом воздух, потом хлопок закрывшейся челюсти, и наконец, словно громовой раскат грома, прозвучал голос майора: - Ты!.. Ты!.. Урод! Ты еще смеешь мне звонить, после того что натворил?!. Да я!..
        - Если ты не прекратишь истерику, - сказал я холодно, - то я положу трубку. Ты не хочешь со мной поговорить?
        - Хочу, - тут же спокойным тоном откликнулся майор, очевидно, сообразив, что было бы глупо прерывать связь с коварным преступником, которого разыскиваешь, и принялся меня увещевать: - Игорь, неужели ты не понимаешь, что усугубляешь свое и без того незавидное положение? Это ж глупо, ей-богу, бегать от правосудия. Не такой уж ты матерый преступник. Тебя все равно поймают, это вопрос времени. Давай встретимся, поговорим…
        Я усмехнулся той наивности, с какой Самохвалов пытался заманить меня в свои сети.
        - Майор, если за нераскрытое убийство Оксаны Ветровой тебя выгонят с работы, ты психотерапевтом иди работать. Хорошо лечишь.
        - Ты, козел!.. - взорвалась рыжая обезьяна, но тут же взяла себя в руки. - Ладно, ладно, не обижайся и не клади трубку… Игорек, ты действительно подумай, а?.. Приходи, побеседуем. В деле об убийстве Ветровой очень много неясностей, есть кое-какие факты, которые говорят в твою пользу…
        - Какие, например?! - живо поинтересовался я.
        - Ну-у… - как-то неуверенно протянул майор. - Например, баллистическая экспертиза показала, что пуля, выпущенная в охранника из ствола пистолета широкоскулого парня и найденная нами позже в переулке у музея, и пуля, изъятая из трупа убитой Оксаны Ветровой, выпущены из одного пистолета. Этот факт наводит на мысль, что ты непричастен к убийству девушки, ибо пистолет преступников, к которым ты - уже доказано - не имеешь никакого отношения, никак не мог попасть в твои руки.
        - А это как посмотреть, - возразил я. - С твоей убогой фантазией этот факт может навести на какие угодно мысли. Например, наоборот, что я главарь банды похитителей картин, пистолет мой, я его временно отдал широкоскулому парню, а в переулке разыгран спектакль. Хотя, - шумно вздохнул я, - по правде говоря, он действительно там был разыгран.
        У майора была цель заманить меня в ловушку, поэтому он не придал особого значения сказанной мной последней фразе и продолжал гнуть свое:
        - Но как бы там ни было, Игорь, меня удивляет…
        Пора было заканчивать разговор. Запеленгуют еще каким-нибудь образом телефон да захватят раньше времени.
        - Ты еще больше удивишься, - перебил я Самохвалова, - если посмотришь сводку происшествий по городу за сегодняшний день. На улице Спортивной сегодня застрелили Садовникова. Наверняка из того же пистолета, что и Ветрову.
        - Вот черт! - выругался Самохвалов, и в трубке послышался стук, видимо, майор от злости с силой ударил ладонью по столу. - Так все же ты убийца!
        Так, будто меня мучила зубная боль, я ответил:
        - Да нет, майор, глупости!
        - Тогда откуда ты знаешь об убийстве и о том, из какого оружия убили парня?! - рявкнул Джованни.
        - Я прожил долгую и бурную жизнь, майор, - пошутил я, - поэтому много чего знаю и как-нибудь поучу тебя уму-разуму. А еще я очень хороший человек, а потому помогу тебе не только найти убийцу, но и взять банду похитителей картин. Так что готовь дырочки на погонах. Наверняка тебя повысят в звании.
        - Все же убийца решил сдаться? - не преминул съязвить Самохвалов.
        - Вот именно, - не обращая внимания на сарказм, ответил я серьезно. - Подъезжай через час к дому Ветровой. Я представлю тебе и маме Оксаны убийцу девушки. И расскажу еще много чего интересного…
        Приятно удивленный моим решением, рыжий майор спросил:
        - Ты правда придешь?
        - Конечно, я же не хочу, чтобы тебя выгнали с работы из-за нераскрытых преступлений. Да и жалко больных, которых ты будешь лечить, занимаясь практикой психотерапевта, чокнутся они с тобой… Ну, ладно, майор, до встречи!
        Самохвалов хотел что-то сказать, но я отключил мобильник.
        - Вы действительно собираетесь сдаваться? - удивленно спросила Дашка, смотревшая на меня, на протяжении моего разговора с Самохваловым, с раскрытым ртом.
        Я сунул сотовый телефон в карман.
        - А ты что думала, я всю жизнь буду бегать по стране, прячась от правосудия и рыжего майора? Нет, Дашка, пришла пора заканчивать с жизнью изгоя и беглеца. И ты должна мне в этом помочь. Надеюсь, в последний раз. Идем, по дороге я расскажу, что тебе нужно сделать…
        Я положил Дашке руку на плечо, и мы пошли на соседнюю улицу.
        Глава 31
        Домик был небольшой, старенький, с подслеповатыми окнами, и среди окружавших его деревьев походил на проглядывающую сквозь чащу леса избушку Бабы-яги, стоящую, правда, не на курьих ножках, а на невысоком фундаменте. А возможно, и не была похожа - просто живший в этом доме ненавистный мне человек ассоциировался у меня с неприглядным сказочным персонажем, а соответственно и с его жилищем.
        Мы с Дашкой сошли с пустынной дороги, нырнули в тень деревьев и приблизились к глухому деревянному забору метра два в высоту и с калиткой в правом конце его, в том месте, где он примыкал к дому. Постояли с минуту, прислушиваясь. Собаки в доме не было, иначе она давно бы залаяла - значит, можно действовать, не опасаясь. Я на всякий случай еще раз глянул по сторонам, но вокруг по-прежнему никого видно не было.
        - Давай, Дашка, - сказал я, встал спиной к забору и подставил девушке руки, соединенные в замок. - Как перелезешь через забор, открой калитку, ну а дальше действуй так, как мы договорились.
        Дашка, уже окончательно отошедшая от похмелья, перекинула через забор свою сумочку, затем, опершись одной ногой о мои руки, перелетела следом. Пару секунд спустя щелкнула на калитке щеколда, потом раздались удаляющиеся в глубь двора шаги. Выждав пару минут, я приблизился к калитке и надавил на кнопку звонка. Прислушался - никакого результата. Я вновь позвонил - эффект то же. Не хватало еще, чтобы никого не оказалось дома. Тогда майору напрасно придется торчать в назначенном месте, поджидая меня.
        Наконец с третьей попытки дозвониться до обитателей дома мне удалось добиться желаемого - в глубине двора хлопнула дверь, и сонный, именно тот голос, который я так жаждал услышать, капризно произнес:
        - Кто там?!
        - Это я, милая! - ответил я елейным тоном. - Я тебя разбудил, солнышко?
        - Да-а, - голосом изнеженной барышни, все еще не отошедшей ото сна, промолвила невидимая мне собеседница. - Что вам нужно?
        - Посмотреть на тебя, зайка, - я все еще дурачился, говоря голосом мамочки, беседующей с маленькой девочкой. - Я по тебе очень, оч-чень соску-учи-ился-а!
        Девушка во дворе наконец-то стряхнула остатки сна и грубовато воскликнула:
        - Ну, прекратите, в конце концов, придуриваться! Скажите, кто вы и что вам нужно.
        Перешел и я на обычный тон и своим голосом изрек:
        - Ну, я это, я! Игорь Гладышев, неужели не узнала?
        - Игорь Гла… - произнесла девица за забором и осеклась. - Игорь, ты… ты… - залепетала она. - Как ты меня нашел?
        - Да уж поверь мне, - хмыкнул я, - это было не так-то просто сделать! Может быть, ты откроешь дверь? Чего мы через забор разговариваем…
        - А-а… - тоном растерянного человека проговорила моя собеседница. - Да, да, конечно, сейчас открою. Ты один?
        От волнения меня бросило в жар, а внизу живота появилось ощущение тяжести - это был именно тот вопрос, который я ожидал услышать. Клюнула щука. Теперь нужно правильно повести себя - дождаться, когда хищница заглотнет наживку, и подсечь. Стараясь говорить так, чтобы голос не дрожал, я произнес:
        - Ну, конечно, один. С кем я могу к тебе прийти? Понимаешь, меня полиция разыскивает, я уже несколько дней прячусь от ментов. Пусти меня!
        То, что я один и прячусь от полиции, и сыграло радикальную роль при принятии девушкой решения.
        - Полиция?! - якобы изумленно воскликнула она. - Погоди минутку, я сейчас открою.
        А потом раздались быстрые удаляющиеся шаги. «Ну, пора!» - подумал я, когда шаги стихли, и толкнул калитку.
        Моему взору предстал длинный узкий, похожий на пенал двор, ограниченный с одной стороны белой стеной дома, с другой - все тем же деревянным забором, из-за которого торчали кроны соседских черешен. Метрах в десяти, там, где забор кончался, стояло небольшое Г-образное строение. Судя по тому, что оно имело весьма опрятный вид, было побелено и покрашено, это наверняка была кухня или жилая пристройка, но никак не сарай.
        Вот из него-то и выскочила одетая в короткий красный халатик девушка с гладкой, будто мраморной кожей, густыми темно-каштанового цвета растрепанными после сна волосами, с фигуркой, напоминающей статуэтку. В руках она держала пистолет Макарова - наверняка тот самый, из которого стрелял в переулке в охранника Виктор Вещагин. Вот и спровоцировали мы тебя с Дашкой, девочка, выдать главную улику.
        Девушка, считавшая, что калитка закрыта, никак не ожидала увидеть меня во дворе. Она опешила, но лишь на секунду, а затем встала, широко расставив ноги, и, держа двумя руками пистолет, выставила его перед собой. Я, конечно, рисковал, подставляясь под пули, но иного способа изобличить преступницу, как заставить ее выдать себя с головой, не видел. А вот сейчас, взглянув в глаза опасности, угрожающей моей жизни, горько пожалел о своем глупом геройстве. И где эта чертова Дашка запропастилась?!
        И не успел я подумать о своей напарнице, как она появилась из-за Г-образного здания и тенью скользнула к стоявшей с пистолетом девушке. Как бесшумно ни передвигалась Дашка, девушка почувствовала за спиной движение, резко обернулась и нажала на спусковой крючок. Счастье, что Дашка вышла из запоя и реакция дзюдоистки у нее оказалась на высоте. За десятые доли секунды до выстрела она успела откинуться назад, и пуля просвистела у нее над головой; в следующее мгновение моя подружка упала на спину, а взметнувшаяся вверх нога ее ударила снизу точно по ребрам ладоней противницы, держащей пистолет. Оружие вырвалось из рук негостеприимной хозяйки черной птицей, описало дугу, на излете ударилось о стенку дома и, отскочив от нее, упало на бетонную дорожку. Хозяйка дома бросилась было к пистолету, но Дашка была начеку. Она сделала, на мой взгляд, нечто невообразимое для женщины. Картинно перекатываясь, подобно спецназовцу при захвате террориста, что было, в общем-то, недалеко от истины - насчет террориста, разумеется, - взяла ноги девушки в «ножницы» и, продолжая перекатываться, подсекла их. Хозяйка дома как
подкошенная рухнула лицом вниз, сильно ударившись о шероховатый бетон. Дашка проворно вскочила на ноги, а в следующую секунду уже сидела сверху на девушке и, как все тот же заправский спецназовец, держала одной рукой противницу за волосы, а другой - выкручивала ей руку, приговаривая:
        - Сука, убить меня задумала! Да я тебя!..
        Все произошло настолько быстро, что я даже не успел броситься на помощь Дашке, которая, собственно, и не нуждалась в ней, а так и стоял, тупо взирая на происходившее. Наконец я вышел из столбняка и подошел к девушкам.
        Дашка, продолжая удерживать свою жертву за волосы, повернула ее голову ко мне и с запоздалым удивлением и возмущением, ибо во время драки времени на то, чтобы выразить свои эмоции, у нее не было, воскликнула:
        - Слушайте, чего вы темнили, пока мы шли сюда - девушка да девушка! Это же Оксана Ветрова, которая, по вашему же утверждению, мертва!
        - Ну, извини, извини, - сказал я примирительно. - Не хотел раньше времени открывать свои карты, боялся удачу спугнуть - это во-первых; а во-вторых - эта мадам вовсе не Оксана. То есть Оксана, но не Ветрова, а Стенькина.
        Изумление никак не сходило с лица все еще разгоряченной дракой Дашки.
        - Я чего-то ни черта не понимаю! - воскликнула она и встряхнула голову Оксаны: - Эй ты, стерва, может быть, ты мне объяснишь, что происходит?
        - Да пошли вы оба на хер! - презрительно сказала Оксана и, облизав разбитые о бетон губы, сплюнула кровью.
        - Не хочет, - ничуть не разочаровываясь ответом девушки, изрек я. - Ну, ничего, Дашка, не расстраивайся. Я тебе все сам расскажу. Только давай в дом зайдем, пока соседи на выстрел не сбежались. На-ка, - я протянул девушке наручники, которые конфисковал у Вещагина. - Надень на нее.
        Дашка, заломив за спину вторую руку Оксаны, проворно защелкнула на запястьях
«статуэтки» наручники, встала сама и помогла подняться на ноги хозяйке дома. Оксана здорово разбилась при падении. Лицо, плечо были покорябаны. Но держалась она молодцом, я даже не узнавал девушку. Теперь передо мной была не изнеженная, ласковая, похожая на кошечку девушка, которую я знал раньше, а надменная, решительная особа со злым лицом и пронзительным взглядом.
        - Что, сладили? Вдвоем на одну? - ухмыляясь, заносчиво промолвила Оксана.
        - Да заткнись ты! - психанула Дашка и со всей силы отвесила хозяйке дома пощечину. - Будешь много разговаривать, еще не так получишь.
        Я поморщился - все же хоть Оксана и змея подколодная, она женщина, а я не люблю, когда женщину бьют, если даже бьет ее человек одного пола с ней.
        - Ты с кем живешь? - поинтересовался я.
        - С папой и мамой, - буркнула Оксана и потерла о плечо ушибленную щеку.
        - Они работают? - Я будто заново знакомился с девушкой.
        Оксана неохотно откликнулась:
        - Ну, работают.
        - Где, кем?
        - Папа дальнобойщик, мама бухгалтер, - Оксана осклабилась, с окровавленным ртом она была похожа на вампира. - Тебе-то что?
        - Да так, хочу узнать, дома они или нет.
        - Отец в рейсе, мать еще не пришла с работы.
        - Ну что ж, веди в дом, - я подтолкнул девушку и тут же вскрикнул, заметив, что Дашка нагибается, чтобы взять пистолет: - Не бери! На нем же отпечатки!
        - Ах да! - спохватилась Дашка, поколебалась, но все же взяла оружие, только осторожно, двумя пальцами и за самый кончик ствола.
        Гуськом - впереди Оксана, за ней я, а за мной Дашка с пистолетом - мы свернули за угол дома, поднялись по ступенькам крыльца и вошли в дом.
        Ничего хатка - веранда, большая прихожая, четыре неплохо обставленные комнаты, отличный ремонт, превосходная бытовая техника. И чего Оксане в жизни не хватало? Я оглядел на всякий случай комнаты, но действительно в доме никого не было.
        Обосновались мы в гостиной. Хозяйку усадили на диван, Дашка села в одно кресло, аккуратно положив на стол пистолет, я - в другое.
        - Ну, что, - произнес я, взглянув на Оксану. - Может быть, все-таки сама во всем признаешься?
        Отпираться и идти, как говорят в полиции, в полный отказ не имело смысла, Оксана была жива, при ней находился пистолет, и эти факты требовали объяснений, а потому девушка дурочку и не разыгрывала, но и рассказывать что-то желанием не горела. Ее губы тронула усмешка:
        - Я тебя послушаю.
        - Как знаешь, - развел я руками и, обращаясь к Дашке, заговорил: - Жили-были на свете подруги-тезки Оксаны - одна Ветрова, а другая Стенькина. Обе учились в одном классе, жили неподалеку и после окончания школы дружбу водить не перестали, продолжали ходить друг к другу в гости и делиться своими девичьими секретами. Конечно же, я всех подробностей дела, Дашка, не знаю, просто предполагаю то, что происходило, так что могу кое-что приукрасить, а то и соврать, - пояснил я и продолжил: - Обе девушки не очень-то юного возраста были не замужем, что, впрочем, и неудивительно - в нынешнее время молодежь не очень-то торопится связывать себя семейными узами. Но у каждой был приятель - у Ветровой Павел, у Стенькиной Джон, и, я так думаю, не он один. И, кстати, ни один из перечисленных мной мужчин не был импотентом, в чем пыталась меня убедить Стенькина. Паша-Паштет - человек, принадлежащий к криминальным кругам, - души не чаял в Ветровой. Он поддерживал девушку материально, одевал ее, обставил комнату в ее доме, куда частенько захаживал, а когда Оксана забеременела, предложил ей выйти за него замуж. Но перед
тем, как вступить в брак, Паштет решил обеспечить своей семье безбедное существование - ограбить Музей искусств на приличную сумму в десять миллионов. В долю взял Вещагина и Тропаря. Оксана, как тебе уже известно из признания Паштета в подвале своего дома, должна была страховать грабителей, прикрыть, если потребуется, их отход. Ветрова - как, впрочем, и Стенькина, - не очень-то придерживающаяся высоких морально-этических норм, решение Паштета ограбить музей поддерживала, но участвовать в нем побаивалась, в чем призналась своей подруге, от которой у нее никаких секретов не было. Боевая и пронырливая Стенькина вызвалась помочь своей нерешительной подружке, поддержать ее во время ограбления и вместе с нею отправилась к музею, о чем Паштет, разумеется, понятия не имел, иначе устроил бы разгон Ветровой за то, что она не умеет держать язык за зубами. Но как бы там ни было, в день ограбления обе подруги оказались на улице Новокузнецкой, подъехав на нее отдельно от компании грабителей либо на такси, либо на общественном транспорте. Именно на этом участке маршрута отхода банды по договоренности с Паштетом в
дело и должна была в случае необходимости вступить Оксана. Скорее всего, девушки рассчитывали на то, что их помощь не потребуется, но банда Паштета прокололась, за грабителями погналась охрана, и Ветровой нужно было во что бы то ни стало отвлечь на себя внимание преследователей. Однако, когда в переулке завязалась перестрелка, мимо нее промчался вначале Паштет, затем Вещагин, а потом выскочил я, которого она приняла за охранника, Оксана растерялась и шарахнулась от меня как черт от ладана. Но тут девушке на помощь пришла шедшая следом за Ветровой Стенькина. Она-то и бросилась ко мне под ноги. В конце концов, неважным оказалось, что девушки приняли меня за охранника; главное, задача, возлагавшаяся на Ветрову, оказалась выполненной - преследователи, принявшие меня, в свою очередь, за бандита, отстали. Об участии в деле Стенькиной девушки чуть позже договорились Паштету не сообщать, так что Паша до сих пор понятия не имеет, кто на самом деле помог ему и Вещагину ускользнуть от преследователей. Это обстоятельство сыграло немаловажную роль в преступлении, которое задумала Стенькина. Не знаю, когда она его
задумала - в тот момент, когда в полиции узнала, что я не охранник, а жертва обстоятельств, или раньше, когда Ветрова рассказала ей об ограблении, - но так или иначе Стенькина решила использовать меня в своих замыслах, так как я был подходящей кандидатурой на роль козла отпущения - Самохвалов считал меня участником банды грабителей.
        - Может, наручники с меня снимете? - неожиданно проговорила Оксана. - А то руки затекли.
        - Потерпишь, - кинув на девушку недовольный взгляд, ибо она сбила меня с мысли, произнес я.
        - Во-во! - поддакнула Дашка. - Пять минут посидела в браслетах - и заныла… Тебя бы в подвал к Паштету, да шпагатом к балке привязать, посмотрела бы я, как ты запела. Так что заткнись!
        Наша пленница презрительно посмотрела на Дашку, а девушка повернулась ко мне и попросила:
        - Продолжайте, Игорь, очень интересно, что эта змея придумала и как вы ее раскололи.
        - Оксана стала добиваться моей дружбы, - вновь заговорил я, - прикидываясь скромницей и тихоней, а когда почувствовала, что я клюю на ее прелести, пригласила в кафе. Туда же она вызвала заранее Владимира Садовникова, который наверняка и являлся ее настоящим любовником. Парень был, очевидно, уже в курсе замыслов подружки и у кафе «Сад желаний» устроил со своими дружками со мной потасовку, прикидываясь Джигой, о существовании которого в свите Паштета Стенькина знала все от той же Ветровой. Цель же устроенного у кафе спектакля была одна - убедить меня в том, что Оксана Стенькина является Оксаной Ветровой - это ей было нужно для ее дальнейших замыслов. Позже у меня дома, поиграв немного в недотрогу, Оксана прыгнула ко мне в постель, а через день объявила, будто беременна, что также ей в дальнейшем пригодилось бы.
        На следующий день отчасти из-за любопытства, отчасти из-за того, чтобы доказать рыжему майору, что я не имею к ограблению музея никакого отношения, я взялся за розыски банды Паштета. Мне удалось узнать, куда преступники побежали после ограбления и на какой марке автомобиля уехали, но дальше, увы, их след терялся. Отчаявшись отыскать грабителей, я бросил их поиски. Но Стенькину такой расклад не устраивал. Ей необходимо было, чтобы я вышел на Паштета, дабы подставить меня ему, а Паштет, в свою очередь, узнал бы о моем существовании. И Оксана, выведав у своей подруги адрес Вещагина, а также узнав, что он обретается в бильярдной, назначает мне неподалеку от этого заведения в кафе «Солнечное» встречу, чуть ли не ткнув носом в припаркованную на автостоянке машину Витька. К тому времени прошло уже десять дней, я многое передумал о мнимой беременности Оксаны и пришел к выводу, что не готов к рождению ребенка, а потому в кафе стал настаивать на том, чтобы девушка сделала аборт. Поход к гинекологу в планы Стенькиной не входил, она рассчитывала водить меня за нос до совершения ею задуманного, но под моим
давлением была вынуждена сдаться, иначе я мог бы просто порвать с ней, а следовательно, сорвать так четко спланированную хитроумную комбинацию. Пока мы в
«Солнечном» обсуждали проблему «беременности» Оксаны, проворонили Вещагина. Постигла нас неудача и в бильярдной - адреса Витька нам не дали, но Оксана, не желавшая ждать, когда я сам выйду на Вещагина, решила поторопить события. Она отправилась к завсегдатаю бильярдной, криворотому мужику, поговорила с ним о чем-то отвлеченном, а когда вернулась ко мне, то выдала уже давно известный ей адрес Витька, сказав, что его ей сообщил несговорчивый мужик.
        Ну а на следующий день, когда я отыскал Вещагина и через него вышел на дом Паштета, засветившись тем самым перед бандой, все и произошло. Оксана приступила к действиям. Как раз и момент подходящий настал - мама Ветровой уехала ночевать к сестре, настоящего Джиги не было в городе, так что попасться на глаза он мне или я ему в неподходящее время не мог. Уж и не знаю, одна действовала Стенькина или ей помогал Садовников, - при этих словах я глянул в сторону несколько приунывшей Оксаны, - следствие покажет. Но в этот день Ветрову убили из пистолета Паши, а труп лицом вниз положили в кладовку, предварительно надев на тело бордовую ночную рубашку. Затем Стенькина и Садовников отправились к институту гинекологии. Едва девушка вошла в институт, как к его воротам подъехал я. Замешкавшийся Садовников был вынужден спрятаться в подъезде дома. Ему бы следовало уйти через второй выход подъезда, да он из-за любопытства задержался, за что и поплатился - я его заметил и взял в оборот. Садовников вновь был вынужден выдать себя за Джигу, а подошедшая Оксана поддержала рассказанную мне Садовниковым легенду о том, что
он якобы следит по просьбе Паштета за девушкой, и, спасая парня от моих дальнейших расспросов, чуть ли не силой выгнала его из подъезда. Но этот инцидент принес мне удачу - у меня на руках осталась визитная карточка Садовникова.
        Разыгрывая из себя немощную после аборта женщину, Стенькина привезла меня к Ветровой домой, где в гостиной на пианино стояла заранее выставленная ею фотография Джона. Конечно же, как и рассчитывала девушка, я обратил на снимок внимание и запомнил лицо англичанина. А позже Оксана, большая мастерица устраивать всякого рода мистификации, разыграла очередную сценку, в которой главным действующим лицом явился некий мужчина, а именно - Джон. Показав мне, где туалет, Стенькина зашла в закуток и, дождавшись, когда я выйду из кабинки, позвонила англичанину и затеяла с ним рассчитанный на мои уши громкий разговор, из которого можно было заключить, что он собирается приехать к ней в гости. Потом, отключив мобильник, уже в моем присутствии Оксана положила его на брус таким образом, чтобы он упал в щель. Рассчитан этот трюк был на то, чтобы я позже забрал телефон и посмотрел, с кем она разговаривала. - Я поежился и печально взглянул на Дашку. - Как представлю, что все то время, пока я пребывал в доме Ветровой с Оксаной Стенькиной, труп хозяйки дома находился в кладовке, мороз по коже пробирает.
        - Да уж, конечно, - содрогнулась, очевидно, представив мертвую девушку, Дашка и повернулась к Стенькиной. - Что, сука, не жалко было убивать подругу?
        - Убийство еще доказать нужно, - фыркнула Оксана.
        - А я и доказывать ничего не буду! - взвилась Дашка, и глаза ее зло сузились. - По хлебальнику надаю да пару ребер сломаю, сама вся расскажешь. У меня на тебя давно кулаки чешутся, с самой первой нашей встречи.
        Оксана дико посмотрела на девушку, а я вмешался в перепалку:
        - Ладно, Дашка, дай я дорасскажу историю, а уж потом будем эту стерву потрошить.
        Стенькина и на меня посмотрела сумасшедшим взглядом, а я вернулся к прерванному рассказу:
        - Дальше к разыгрываемой в общем спектакле сценке с таинственным мужчиной присоединяется Владимир Садовников. Он приезжает домой к Ветровой, Стенькина выходит к нему, предварительно сделав все для того, чтобы в дальнейшем у меня сложилось впечатление, будто приходил англичанин. Я к тому времени уже выпил последнюю рюмку водки. Меня вдруг страшно потянуло в сон. Оксана отвела меня в спальню и уложила в кровать и, засыпая, я запомнил, что девушка надела бордовую шелковую ночную рубашку и вышла к вновь вернувшемуся и позвонившему в дверь мужчине. Наверняка она подмешала мне что-то в спиртное, потому что спал я без задних ног до утра. Рассчитано это было на то, чтобы я ненароком не проснулся среди ночи и не хватился ее раньше времени. Сама же Стенькина, прихватив из кладовки картины и пистолет, а также с пианино подаренную ей Джоном фотографию, вместе с поджидавшим ее у ворот Садовниковым покинула дом Ветровой.
        Утром я проснулся, пошел искать Оксану и наткнулся в кладовке на лежавший вниз лицом труп девушки. Нет, подружки не были похожи, но они были примерно одинаковой комплекции, и у них были почти одного цвета и длины волосы. К тому же на убитой была шелковая ночная рубашка - точно такая же, какую накануне надевала передо мной в спальне Оксана. Наверняка Стенькина позаботилась о ней загодя и купила похожую на рубашку подруги в каком-нибудь элитном магазине нижнего белья. Так что нет ничего удивительного в том, что я принял мертвую девушку за Стенькину.
        - Вам нужно было набраться смелости, перевернуть труп и заглянуть убитой в лицо! - вставила Дашка, метнув полный презрения и ненависти взгляд в сторону Стенькиной. - Тогда бы все сразу открылось, и эта тварь уже давно сидела бы там, где ей и место, - на нарах.
        - Вот именно - набраться смелости, - произнес я с горечью. - Но я струсил. Да-да, струсил, такой большой и сильный… Я не только не притронулся к трупу, но и вообще о том, что находился в доме, в полицию решил не сообщать. На это Стенькина и делала ставку, выстраивая свой чудовищный план. Кроме того, зная о моей страсти вести всякого рода расследования, она подбросила мне мобильник с сохранившимся в его памяти номером телефона Джона, желая пустить меня по ложному следу. По замыслу Оксаны, я должен был бы сразу же вспомнить о мобильнике и забрать его из щели. Я, наверное, так бы и поступил, но в дом Ветровой неожиданно заявился Паштет, и мне пришлось ретироваться. Так что до мобильника я добрался пару дней спустя - и тем не менее добрался и поступил именно так, как и хотела Оксана. Но, пуская меня по ложному следу, Стенькина, в свою очередь, подставляла меня Паштету. Я даже подозреваю, что она каким-то образом, например, через того же Садовникова, дала знать жениху Ветровой, что именно я ночевал в доме девушки, и подсказала, где меня искать. Потому-то приятели Паштета так быстро и нашли мой дом и
место моей работы. А бросала она меня на растерзание жениху Ветровой из-за того, что сама пуще огня боялась бандитов. Жених Ветровой - и в этом можно не сомневаться - знал о том, что у его невесты есть близкая подруга, причем наверняка знал ее в лицо, и если бы Стенькина не подсунула ему меня в качестве убийцы Оксаны, то сама стала бы подозреваемой номер один. Возможно, в конце концов, на нее и вышла бы банда Паштета, а то и полиция, но пока бы они распутали ту паутину, что сплела Стенькина, она давно бы сбагрила картины и укатила куда-нибудь с десятью миллионами. Меня же Стенькина в расчет не брала. Она была уверена в том, что я никогда не догадаюсь, что она жива, а уж тем более не смогу разыскать ее. Но она просчиталась. Все пошло немножко не так, как планировала Оксана. Первое, что меня смутило: пришедший ко мне на работу майор Самохвалов сообщил, будто убитая Ветрова была беременна. Я вначале подумал, что здесь какая-то ошибка, но потом решил - Оксана обманула меня с абортом, желая сохранить моего ребенка. Затем, когда мы с тобой, Даша, попали в плен к Паштету и он сказал, что Ветрова из их
компании и тоже участвовала в ограблении, мне стало ясно, что Оксана меня здорово дурачила, преследуя какую-то цель. Но мне тогда и в голову не могло прийти, что Оксана - во всяком случае, та, которую я знал, - жива… и я снова стал успокаивать себя мыслью, что девушка просто влюбилась в меня, а потому тщательно скрывала от моей персоны свою причастность к ограблению. Хотя, признаться, успокоиться до конца мне так и не удалось, меня продолжал грызть червь сомнения, что во всем этом деле что-то не так и кто-то здорово водит меня за нос. Ну а потом я вышел на Джона - и пошло-поехало.
        Больше я не мог разговаривать спокойно. Я развернулся к Оксане и, обращаясь к ней, заговорил жестко, обличительно:
        - Так четко выстроенный тобой план стал из-за непредвиденных мелочей трещать по швам. Садовников, подбрасывая англичанину фотографию, засветился. Его выдала та царапина, что я ему оставил на память в подъезде ножом на щеке. От Джона мы с Дашкой рванули в бильярдную у кафе «Солнечное», взяли в оборот Вещагина и заставили его показать, где живет вернувшийся из командировки Джига. Ты легко можешь представить, до каких размеров вытянулась моя физиономия, когда в доме Джиги вместо красавчика с рельефной мускулатурой я увидел доходягу с рыбьим лицом. И снова вскрылся твой обман. Тогда я подумал, что, хотя ты и не такая уж и безобидная овечка, какой хотела казаться, виноват во всем все же красавчик. Я подумал, что именно он играл первую скрипку в вашем дуэте, разыгравшем хитроумную комбинацию, в результате которой Паштет должен был лишиться картин, а я бы попал к нему на растерзание в качестве вора. Но в последний момент, подумал я, красавчик не захотел делиться с тобой десятью миллионами и когда пришел к тебе домой во второй раз, убил тебя, забрал картины и, прихватив портрет Джона, ушел, позже
подбросив снимок англичанину, не буду повторяться и говорить, с какой целью.
        Тут я вспомнил об оброненной лже-Джигой в подъезде визитке. К счастью, я не выбросил ее, и она отыскалась у меня дома, в кармане рубашки. Но я совершил непростительную глупость, которая стоила Садовникову жизни. Я позвонил парню и дал ему понять, что знаю, кто он на самом деле и как его найти. Садовников испугался. Он, в свою очередь, позвонил тебе и сообщил, что я вышел на него, а это грозило вам обоим скорым разоблачением и, как следствие, потерей десяти миллионов долларов. Ну а подобного ты, конечно же, не могла допустить. И ты решилась на убийство своего компаньона, свидетеля и единственного человека, через которого я мог бы выйти на тебя. Прихватив пистолет Паштета, ты отправилась к Садовникову на работу, но заходить в офис не стала, а позвонила ему на мобильник и вызвала в подъезд. А когда ничего не подозревающий парень вышел, ты хладнокровно пристрелила его и скрылась.
        Опоздали мы с Дашкой минут на сорок. И вот там-то, у дома, увидев в подъезде труп красавчика с рельефной мускулатурой, я стал прозревать. Мне вспомнилась твоя одноклассница Лена Комарова - та самая вертлявая девица, встретившаяся нам у элитной многоэтажки в тот день, когда я вез тебя из института гинекологии якобы к тебе домой. Лена еще, узнав, что мы направляемся к тебе домой, ужасно удивилась и заметила, что добираемся мы до него «дальней дорогой». В тот момент я не придал словам Лены особого значения, но после двух убийств и довольно странных событий, произошедших со мной с тех пор, замечание Лены требовалось как следует проанализировать. Черт возьми, а какой еще ближней дорогой можно дойти от центральной улицы до дома Ветровой, если мы шли до него кратчайшим путем? Вот я и прикинул: а может быть, ты жила на самом деле не в этом доме? Более того, я пошел дальше и предположил - а что, если девушка, которую я знал как Ветрову, и не Ветрова вовсе? Ведь Джига же оказался не Джигой. И когда я выдвинул подобное предположение, многое стало объяснимым. Я тут же решил проверить свою теорию и, прихватив
Дашку, сразу же от офиса Садовникова поехал к Лене домой. Грешен, девицу пришлось немного подурачить, но не рассказывать же ей о своих подозрениях - чего доброго, за психа примет, если я стану ей растолковывать, кто у кого что украл и кто кого убил. Да и не было необходимости посвящать в историю первого встречного. И я, объяснив, будто мне для медальона нужна твоя фотография, попросил у Лены одолжить мне на время один из твоих снимков. Девушка не отказала. Кроме того, ее ничуть не удивило, что я говорю о тебе как о живой. Чего не произошло бы, если бы речь шла о Ветровой, которая жила рядом с Леной и о смерти которой она должна была бы знать. Ну а то, что Ветрова была мертва, я знал точно из официального источника, а именно - от майора Самохвалова. Так что спокойная реакция Лены на разговор о тебе подтвердила, что я на правильном пути. Лена была так любезна, что вынесла мне из дому не одну какую-то конкретную твою фотографию, а целый альбом, и предложила мне выбрать любой понравившийся снимок. Альбом-то мне и нужен был. Конечно же, медальон и фотография Оксаны - это всего лишь предлог. На самом деле я
хотел взглянуть на вашу виньетку. А когда до нее дошло дело, я не очень-то удивился, увидев на виньетке под твоим овальным портретом подпись «Оксана Стенькина». А вот то, что здесь же, на виньетке, под снимком незнакомой мне девушки с пышными волосами стояла фамилия «Ветрова», стало для меня сюрпризом. Оказывается, с Ветровой ты училась в одном классе. Все, что мне нужно было, я узнал у Лены в доме, а когда уходил от нее, то поинтересовался, какой иной
«ближней дорогой» можно к тебе домой попасть. Девушка и подсказала.
        - Дура! - вырвалось у Оксаны.
        - Может быть, - с готовностью подхватил я, - но благодаря Лене мне удалось разоблачить тебя, а потому лучшего человека, чем она, для меня на свете не существует. И если вся эта заварушка с тобой благополучно завершится и меня оправдают, то я в знак благодарности непременно отведу Лену, а заодно и очень помогшую мне Дашу в кабак.
        Линия рта Оксаны причудливо изогнулась, когда девушка покривила в губы в злой усмешке.
        - Ты же признался, что все сказанное тобой - предположения. А без доказательств они так предположениями и останутся.
        Я постучал ногтем по столу рядом с лежавшим на нем пистолетом.
        - Это что тебе, не доказательство? Наверняка и картины где-то здесь, в доме, припрятаны. Да ты не волнуйся, Оксана, у ментов есть сотни способов раскалывать преступников. Они же профессионалы. Хотя до приезда ментов, которые вот-вот должны прибыть в дом Ветровой, я могу сам тебя расколоть.
        - Вот этого крокодила на меня спустишь? - Стенькина насмешливо кивнула в сторону Дашки.
        - Да я тебя, суку, порву! - тут же завелась Дашка и, подскочив с места, растопырила пятерню с намерением наложить ее на лицо Оксаны.
        - Остынь, Даша, - бросил я укоризненно девушке. - Охота тебе связываться?
        Дашка, весьма агрессивно настроенная против Стенькиной с первых минут встречи с ней, все же справилась со своим желанием врезать Оксане как следует и, ворча что-то себе под нос, весьма неохотно села в кресло.
        Я же, вступаясь за свою подругу, заявил Оксане:
        - Дашка, может, и крокод… - Я запнулся и поправился: - Не такая красавица, как ты, зато у нее ноги длинные и душа чистая. А вот ты - крокодил в душе. Но у меня есть иной способ заставить тебя признаться. Вызову-ка я сейчас сюда Паштета с дружками, пусть с тобой побеседуют.
        Я достал мобильник и сделал вид, будто отыскиваю в записной книжке телефона номер Паштета, которого у меня на самом деле не было.
        По лицу Оксаны пробежала судорога, а мышцы на едва прикрытых коротким халатиком ногах напряглись.
        - Э-э… - Несколько мгновений она боролась с собой, потом неуверенно произнесла: - Не нужно звонить Паштету. - Оксана замолчала, а когда заговорила вновь, голос ее уже окреп: - Игорь, мне нужно сказать тебе пару слов. Только пусть эта… - Стенькина кивнула на Дашку, - выйдет.
        Мне, в общем-то, говорить с Оксаной было не о чем. Все, что следовало, я уже знал. Теперь дело было за полицией. Однако любопытство пересилило: вдруг Стенькина что интересное скажет… Я просительно взглянул на свою подругу.
        - Даша, пожалуйста!..
        Девушка фыркнула, но тем не менее поднялась.
        - Вы только поосторожней с ней. Не поддавайтесь на ее провокации. Сами же знаете, какая она штучка.
        Я не смог удержаться от улыбки.
        - Уж поверь, мне это известно лучше, чем кому бы то ни было.
        - То-то же! - задорно и свысока взглянув на Стенькину, проговорила Дашка и двинулась к выходу. Но у двери остановилась и обернулась: - Может, за ментами сразу сходить, чего тянуть-то?
        - Нет, нет! Погоди, прошу тебя! - вдруг взмолилась Оксана, и лицо ее исказилось и стало похоже на маску плачущего Пьеро. - Пожалуйста, только после того, как я поговорю с Игорем!
        Дашка вопросительно посмотрела на меня. Я пожал плечами.
        - Ну, раз просит, пойдем навстречу.
        Моя подруга изобразила на лице неопределенную мину, что могло означать и «как знаете!», и «а ну вас всех!», и вышла за дверь.
        Я выжидающе уставился на Оксану. Я видел Стенькину насквозь и прекрасно понимал, о чем пойдет разговор и чего она от меня хочет.
        Помолчав немного, Оксана начала издалека, немножко играя и как бы задумчиво глядя куда-то поверх моей головы на оклеенную веселенькими обоями стену:
        - Понимаешь, Игорь, некоторые люди не заслуживают счастья…
        О-о, эта демагогия надолго. Я был не расположен выслушивать пространные речи, а потому сразу перебил:
        - Слушай, для меня это слишком умно. Тем более я считаю, что все люди заслуживают счастья. Давай-ка попроще, покороче и желательно без театрализованного представления. Пускай Станиславский со своей системой отдыхает.
        Оксана вздрогнула, как бы очнулась, и, взмахнув пушистыми ресницами, взглянула на меня.
        - Можно и попроще, - произнесла она с таким видом, будто сожалела, что вынуждена лишить меня весьма интересной информации. - Я считаю, что такой простушке, как Ветрова, сильно повезло. Что она собой представляла? Ни ума, ни фантазии, ни образования… И вдруг Паштет на нее глаз положил. Обеспечивать взялся. Мало того, задумал на ней жениться. Да еще несколько миллионов ей на блюдечке решил преподнести. С какого перепугу ей вдруг счастье такое выпало…
        - Но ведь и у тебя Джон был тоже, между прочим, мужик не бедный, - начал было я, но Оксана мотнула головой.
        - Да при чем здесь Джон! Он, собственно говоря, мне никто. Так, знакомый дядя. Он ко мне хорошо относился - и только и вряд ли бы когда-нибудь женился на мне. Это я так, тебе по ушам проехала, что он якобы мой жених. Сам знаешь, для какой цели.

«Косвенно, но все же призналась», - подумал я удовлетворенно, а вслух неуверенно произнес:
        - Ну, Садовников у тебя был…
        От волнения у Оксаны на лице выступила испарина. Поскольку руки у девушки были за спиной в наручниках и вытереться ими она не смогла, Стенькина наклонилась и провела по нижней части лица коленом, смахивая пот.
        - Садовников? - спросила она саркастически. - Этот красивый, спесивый и бедный слизняк? Зачем он мне нужен? Какой от него толк? Не смеши меня, Игорь! Он ни к чему не приспособлен! Он даже Оксанку, когда дело дошло до убийства, пристрелить не смог. Столько готовились, репетировали, а его только и хватило на то, чтобы Ветрову, когда мы у нее дома втроем сидели, по голове бутылкой оглушить. И все!.. Раскис… Не могу, говорит, на человека, тем более женщину, руку поднять. Слабак!..
        Я смотрел на девушку и никак не мог понять, как же это я раньше не смог разглядеть в ней циничное, злобное, жестокое существо? И где же мои глаза были?
        - Пришлось мне самой, - продолжала, злобно посмеиваясь, говорить Стенькина, - сходить в кладовку за пистолетом и выстрелить в голову Ветровой. Нет, мне такой мужчина не нужен. Другое дело ты! - Тембр голоса у Оксаны вдруг изменился, стал мягче, глаза залучились, и она стала ласкать меня взглядом. - Ты сильный, волевой, с тобой рядом мне покойно. После того как на Новокузнецкой я бросилась тебе под ноги, а потом познакомилась и поближе узнала тебя, я поняла - ты тот самый, единственный и неповторимый!
        Давно мне никто дифирамбы не пел… Нет, мадам, ищите для лапши другие уши!
        - И тем не менее этот факт не помешал тебе вместе с дружком Садовниковым дурачить меня, - заметил я с иронией.
        - Ой, да прекрати, Игорь! - Не имея возможности из-за связанных рук подкреплять свои слова жестами, Стенькина иллюстрировала свои эмоции вычурной мимикой и на сей раз так перекосила лицо, что я в ответ невольно поморщился. - Если бы я подкатила к тебе с предложением украсть у Паштета картины и убить Оксану, ты бы послал меня куда подальше. И не из-за того, что испугался пойти на преступление, а в силу своей порядочности.
        - Приятно, что хоть кто-то в этом мире ценит мою порядочность, - вставил я.
        - Но сейчас, Игорь, - вкрадчиво произнесла девушка, - когда никакого убивать уже не нужно, когда все уже позади и картины у меня… Неужели ты откажешься вновь стать моим другом и разделить со мной десять миллионов долларов?
        Оксана с надеждой уставилась на меня. Именно этого предложения я от нее и ждал. Ради него она и пожелала остаться со мной наедине.
        - Ты предлагаешь мне стать твоим компаньоном? - сделал я вид, будто удивился.
        Напрасно я не ответил сразу категоричным отказом, ибо Стенькина решила, будто я колеблюсь, и, оживившись, взволнованно сказала:
        - Ну, конечно же, Игорь!
        - После всего того, что ты со мной сделала? - не удержался я, чтобы не съязвить.
        Оксана вновь не уловила в моем тоне подвоха и с подъемом продолжила:
        - Но, господи, Игорь, все же обошлось! До обид ли сейчас, когда на двоих у нас такая громадная сумма? - Глаза у Стенькиной загорелись. - Представляешь, через какое-то время мы с тобой будем богатыми людьми! С такими деньжищами уедем из этого города и заживем счастливо в свое удовольствие.
        - Слушай, а чего ты сама-то не уехала? - задал я давно вертевшийся у меня на языке вопрос.
        По-видимому, я затронул самую болезненную для Оксаны тему, потому что она поморщилась.
        - Да понимаешь, - промолвила она недовольно, - на такой товар не так-то легко найти покупателей. Я хочу выждать время, а потом обратиться к тому же человеку, что заказал Паштету выкрасть эти картины. Ему-то какая разница, кому деньги за товар платить… А имя и фамилию этого человека я знаю. И знаю, как его найти. Я заранее все у Ветровой выведала. - Стенькина вновь воодушевилась: - Ну, так что, ты согласен?
        Мне вдруг стало интересно, до каких пределов простирается алчность и подлость Оксаны, и я спросил:
        - А что с Дашкой делать?
        - С Дашкой? - Оксана посмотрела на меня недоуменно. - А что с этой кикиморой делать? Пошлем ко всем чертям, и дело с концом.
        - А не заложит?
        Стенькина на секунду задумалась.
        - Вообще-то, может со злости… Ну, дадим ей отступного, она и заткнется. Ты посмотри на нее. За версту же видно, что она шлюха, пробы ставить негде. А ты еще с ней связался, - упрекнула меня Оксана. - Да и пьет она, по физиономии видно, землистого цвета она у нее, как у «бичевки». Дадим ей штук пять баксов, она руки нам целовать будет. Для нее это огромные деньги.

«Вот и Оксана Дашку с ходу раскусила, не то что я, слепец чертов», - подумал я нелестно о своей наблюдательности.
        - Слушай, а может, не стоит ей денег давать? - спросил я с серьезным выражением лица. - Зачем же так тратиться? Грохнем ее из того же пистолета, из которого ты Ветрова и Садовникова убила, и закопаем ее в твоем огороде, пока твоих предков нет?
        Стенькина, решившая было, что я у нее в кармане, вдруг застыла с приоткрытым ртом. Наконец-то она поняла, что я над ней издеваюсь. Но Оксана не из тех, кто быстро сдает свои позиции. Несколько мгновений она размышляла над тем, как ей вести себя дальше, и, приняв решение перестроить тактику поведения, с плутоватым укором произнесла:
        - Ну, зачем же ты так, Игорь! Не такая уж я жадная, как тебе кажется. Если хочешь, давай возьмем Дашку в долю.
        - Даша! - громко позвал я девушку, чью маячившую за дверью в коридоре тень давным-давно приметил. - Заходи, мы уже закончили говорить.
        Оксана все еще смотрела на меня с надеждой, но я, делая вид, будто не замечаю ее искательного взгляда, смотрел мимо Стенькиной на дверь за ее спиной.
        Вошла Дашка. Держа руки за спиной, она как-то бочком приблизилась к столу, находившемуся в середине комнаты, и остановилась. Взгляд девушки беспокойно перебегал с моего лица на лицо Оксаны и обратно.
        - Чего это вы тут удумали? - спросила она встревоженно.
        - Да вот, - я повел руку в сторону Стенькиной, будто оперный певец на сцене, - Оксана предлагает мне поделить с ней десять миллионов, а тебе дать отступного…
        - А то и пулю в затылок влепить, как Ветровой, да? - нервно сказала Дашка, и взгляд ее снова пробежал по нашим лицам, словно ощупывая их, девице очень хотелось знать наши мысли. - Слыхала я ваш разговор.
        Глаза у меня вылезли из орбит, когда я догадался, о чем идет речь.
        - Да ты чего, Дашка?! - ужаснулся я. - Ты… ты решила, что я серьезно говорил?
        - Кто знает, до чего вы здесь без меня договорились, - девушка повышала тон, явно накручивая себя внутренне. - Но что бы вы ни решили, уже не имеет значения, потому что картины теперь у меня! - С этими словами Дашка вытащила из-за спины руку, в которой был рулон отвердевшей материи, поразительно напоминающий по внешнему виду те самые холсты, что я видел у бежавших в переулке Паштета и Тропаря.
        Глаза мои, начавшие было становиться на свое место, вновь полезли из орбит. То же самое происходило и с глазами Оксаны. В комнате возникла напряженная тишина. Мы все находились в напружиненном состоянии, как спортсмены на линии старта, готовые по команде судьи сорваться с места. И этой командой послужил возглас Оксаны, вскочившей вдруг с места и подавшейся к Дашке:
        - Отдай мои картины! - Это был крик души.
        Я понял, что произойдет в следующую секунду, рванулся к столу, но Дашка оказалась проворней. Она молниеносно схватила со стола пистолет и отпрыгнула назад к стене. Моя рука запоздало, сделав хватательное движение, схватила на столешнице пустоту, я, не удержав равновесия, налетел на стол и вместе с ним проскользнул с полметра по полу в сторону Дашки.
        - Тихо, тихо! - загробным голосом сказала девушка, и в ее руках ствол пистолета маятником закачался между мной и замершей Оксаной. - Я спортсменка, молодые люди, хоть и бывшая, и стрелять мне доводилось. Так что не промахнусь. Быстро сели на свои места!
        Признаюсь честно, у меня и у самого где-то на периферии сознания не раз мелькала мысль, а не выведать ли мне у Стенькиной, где лежат картины, забрать их и смотаться? Но я гнал подлую мысль от себя. Да и, признаться, не думал, что Оксана прячет холсты дома. А потому богатство являлось каким-то далеким и абстрактным. А теперь - пожалуйста, вот оно, осязаемое, в руках Дашки, которая держала холсты перед собой, как шпагу.
        - Там же отпечатки на пистолете, - ляпнул я, как мне показалось в этот момент, совсем некстати.
        Да и не только мне, ибо Дашка посмотрела на меня насмешливо.
        - Когда жизни угрожает опасность, стоит ли думать о каких-то там отпечатках. - Она вновь повела стволом. - Садитесь, садитесь!
        Я покорно вернулся к креслу и плюхнулся в него. Опустилась на диван и Стенькина.
        Который уже раз за последнее время я нахожусь под прицелом пистолета. И когда же это закончится? Требовалось хоть как-то разрядить обстановку.
        - Где ты нашла картины? - спросил я, стараясь говорить спокойным голосом, чтобы лишний раз не раздражать Дашку. Кто ее знает, вдруг действительно пальнет сдуру.
        - Там, в кладовке, - обращаясь ко мне, но почему-то не сводя глаз и пистолета со Стенькиной, проговорила Дашка. - Зашла, а там какой-то открытый ящик стоит на полке. Я в него заглянула, ну и картины увидала. Оксана, видать, пистолет тоже там хранила, а когда взяла его, то времени закрывать ящик не было, вот и выдала она тайник свой.
        - Да, с фантазией у Оксаны не очень, - я натянуто улыбнулся. - Как у Ветровой в кладовке пистолет и картины лежали, так же и у себя их хранила. - Я выдержал паузу. - Ну и что ты дальше думаешь делать?
        Дашка бросила в мою сторону быстрый взгляд.
        - А вы что предлагаете?
        - То же самое, что и раньше. Сдать картины и Стенькину в полицию. Ты мне веришь?
        Девушка, не опуская руку с пистолетом, потерла о плечо щеку и раздумчиво, как бы размышляя, ответила:
        - Вы единственный из мужчин, которому я в своей жизни верю. Пока вы один на свете, кто до сих пор поступал со мной честно.
        - Что, часто обманывали? - Я специально говорил на отвлеченную тему, давая девушке возможность остыть.
        - Часто, - усмехнулась Дашка.
        Я продолжал допытываться:
        - Кто и как?
        Девушка покосилась на меня, словно проверяя, действительно ли меня интересуют те вопросы, что я задаю, или я голову ей морочу. Решила - интересуют.
        - Да тот же Генка, мой бывший сожитель. Вначале добреньким прикидывался, вещи мне покупал, а потом, когда ко мне переехал, сам из меня деньги тянуть начал да с кулаками лезть.
        - Ну, раз мне веришь, может, пистолет положишь? - предложил я рассудительным тоном.
        - Вам-то я верю, а вот этой суке - нет! - Рука у Дашки устала держать пистолет на весу, девушка на секунду опустила руку и тут же вновь выставила пистолет в сторону Стенькиной. - А что, Игорь, может, грохнем ее? Картины у нас. А чего нам стоит - пулю в лоб, картины под мышку, и на первую же электричку, подальше из города.
        Оксана стала бледной, как только что выкрашенная белилами стена…
        - Когда-то и от кого-то я подобное предложение уже слышал, - заявил я, фальшиво посмеиваясь, так как в возникшей ситуации мне было вовсе не до смеха. - История, как говорится, повторяется. - Я решительно встал, шагнул к дивану и загородил собой Оксану. Нет, я не из тех героев, кто может броситься под танк со связкой гранат или грудью в бою загородить командира, просто я почему-то был уверен, что Дашка в меня не выстрелит. - Нет, убить Оксану я тебе не дам, и не потому, что мне ее жалко, а потому, что я не хочу, чтобы ты стала преступницей и села из-за нее в тюрьму. Довольно смертей! И вообще, Дашка… - Я глубоко и тяжело вздохнул и тоном смертельно уставшего человека промолвил: - Мне не нужны никакие картины, никакое богатство, мне ничего не нужно! Я ужасно хочу к себе домой, хочу сделать дома уборку, сбросить грязную одежду, принять ванну, а потом лечь на диван и включить свой старенький телевизор - если, конечно, после того, как друзья Паштета грохнули его об пол, он еще работает.
        Дашка несколько мгновений смотрела на меня не мигая, потом по ее лицу пробежала улыбка, она расслабилась, словно солдат, вставший «вольно», и плавно опустила пистолет. Все, стрельба на сегодня отменяется. Я перевел дух и тоже ослабил одну ногу.
        - Я и сама домой хочу, - посмеиваясь, призналась девушка и попыталась происшедший инцидент обратить в шутку: - А стрелять я не собиралась, просто попугать решила.
        Лукавила Дашка, убивать, может быть, она никого и не хотела, а вот прибрать к рукам картины была бы не прочь. Но, к счастью, не совсем еще мозги пропила.
        - В таком случае верни пистолет! - произнес я и сделал шаг вперед, но Дашка вновь вскинула руку, и мне пришлось остановиться.
        - Нет, пусть оружие останется при мне!
        - Черт бы тебя побрал! - в сердцах сплюнул я. - Но я тоже не могу с тобой общаться, чувствуя, что в любой момент ты можешь направить в мою сторону ствол. Давай сделаем так: пусть оружие останется у тебя, а мне отдай обойму. Договорились?
        Взглянув на потолок, словно советуясь с кем-то находившимся там невидимым, девушка прикрыла один глаз, а потом согласилась:
        - Пойдет! - Она довольно ловко вытащила из «макарова» обойму и бросила ее мне: - Держите!
        Я поймал обойму на лету и потребовал:
        - И тот патрон, что в стволе остался, пришли, пожалуйста!
        Усмехнувшись, девушка передернула затвор, и на пол упал патрон. Я нагнулся, поднял его, вставил в обойму, а обойму сунул в карман. Теперь я был спокоен. Но все равно возникшая между нами настороженность не проходила.
        - Слушай, Даша, давай хоть на картины взглянем. Интересно, из-за чего весь сыр-бор разгорелся…
        Девушка пожала плечами:
        - Давайте, мне самой интересно.
        Мы, словно два только что помирившихся подростка, еще не знающие, как себя вести в обществе друг друга, приблизились к столу. Дашка поколебалась немного и протянула мне рулон. Хмыкнув, я взял картины, развернул их и разложил на столе. Они были не очень большие, примерно метр на метр двадцать. Никогда еще мне не доводилось соприкасаться с великим и прекрасным так близко. Я поплотнее сдвинул картины и стал их разглядывать. Дашка встала рядом со мной и тоже уставилась на холсты. Установилась тишина, слышно лишь было, как за нашими спинами тяжело дышит Оксана.
        На одной картине грубоватыми мазками были нарисованы лилии; на другой какой-то полуголый мужик на фоне колонн сидел на диване в компании голых девиц с венками на голове; на третьей - на опушке дремучего леса пировали молодые люди. Я не знаток живописи; без музейных подрамников, на которых написано название картины и фамилия автора, определить, кому чей шедевр принадлежит, не могу. Ну, может, еще работу Гогена с его мясистыми таитянками опознал бы… Хотя нет, вон лилии, по-моему, Моне любил писать. А вот которую из двух оставшихся неопознанных мной работ Давид написал, а какую Фрагонар, тут уж, извините… Но в том, что все три картины - подлинники, у меня сомнений не было. Все детали на них были четкие, как бы живые, объемные; вот это-то умение ярко и красочно передать желаемый образ и отличает кисть великих мастеров от кисти просто художников. Я смотрел на холсты, и мне казалось, что я сквозь века воочию вижу то, что некогда происходило. Чокнешься еще! Я встряхнул головой, прогоняя наваждение. Жаль, что Паштет, Тропарь и Вещагин подпортили картины, варварски вырезав их из подрамников ножом. Но
ничего, реставраторы наверняка сумеют их подлатать и вновь вставить в рамы. Вот тогда я обязательно приду в Музей искусств и посмотрю, как какая картина называется и чьему перу принадлежит.
        - Вы что, действительно хотите эти картины в музей вернуть? - словно прочитав мои мысли, глухим голосом спросила Оксана.
        Я обернулся.
        - Конечно!
        Вложив в слова всю имеющуюся у нее злость, ненависть и презрение, Стенькина выдохнула:
        - Идиоты!
        - Может быть. Но заметь - идиоты честные! - Я стал складывать и сворачивать картины. Обращаясь к Дашке, сказал: - Давай сходи в дом Ветровой, позови сюда рыжего майора.
        - Э-э нет, - рассмеялась Дашка и погрозила пальчиком. - Я с этой стервой вас наедине не оставлю. А то характер у вас мягкий; поддадитесь еще на ее уговоры, пожалеете да отпустите. Вы уж лучше сами за Самохваловым сходите, а я эту кралю покараулю.
        Я подумал немножко и сказал:
        - Пусть будет по-твоему! Только и я вам двоим картины не оставлю. Споетесь еще. - А потом сунул холсты под мышку и направился к двери.