Фефилов Вадим, Клинки Капитана Бенфики- библиотека РусЛит

Клинки капитана Бенфики Вадим Павлович Фефилов
        Восточный роман
        Вадим Фефилов - известный журналист, двадцать шесть лет работал репортером-документалистом, часто - в зонах военных конфликтов.
        «Клинки капитана Бенфики» - захватывающий дебютный роман. Сильная йеменская девушка, офицер контрразведки, в одиночку противостоит суровому мусульманскому миру мужчин, государственной машине, террористам и собственной семье.
        Вадим Павлович Фефилов
        Клинки капитана Бенфики
        В романе использованы настоящие документы и реальные истории, записанные автором во время посещений Йемена и соседних стран.
        Некоторые птицы не предназначены для того,
        чтобы держать их в клетке.
        Стивен Кинг «Рита Хейуорт, или Побег из Шоушенка»
        (перевод Екатерины Александровой)

        Часть I
        1
        В аэропорту
        Кряжистый пожилой мужчина в длинной зеленой юбке, пыльном пиджаке и с автоматом Калашникова, приклеенным к плечу, конвоировал по переполненному столичному аэропорту высокую девушку в модном черном хиджабе из легкой и прочной ткани. Из-под пиджака старика, вышагивающего по Sana’a International Airport, как краб вдоль кромки морского залива, торчала майка с еле узнаваемым портретом футболиста Эйсебио. Длинные усы дяди Шейха шевелились, словно две сердитые гусеницы. Он только что обвинил ее в «умышленной порче шести семейных пикапов, трусливом бегстве с места убийства жениха и наглом воровстве кинжалов стоимостью в три миллиона долларов США». Многовато грехов для одного дня и скромной арабской девушки… В кармане ее абайи[1 - Традиционное арабское женское платье с рукавами, предназначенное для ношения в общественных местах. - Здесь и далее примеч. автора.] лежал дефицитный авиабилет, позволявший уже в течение ближайшего часа покинуть родину, однако этот мутирующий таракан с чужой планеты (из фильма с запиленной VHS-кассеты) неожиданно помешал побегу. В такт шагам в рюкзаке тихо скрежетали кинжалы с
рукоятками из рогов черных носорогов работы иудейских мастеров древнего халифата Аббасидов. Мешок из вяленой кожи сильно оттягивал левое плечо, но девушка в спортивном хиджабе привыкла, что правая рука должна быть всегда свободна.
        - Дикая кошка-воровка, попытавшаяся утащить наши финики… - дядя Шейх подбавил к ранее высказанному обвинению витиеватой образности.
        - Вы считаете, это смешно? - Зеленые глаза девицы потемнели. Дервиши на базарах утверждают, что при виде изумрудного камня именно такого цвета дохнут даже ядовитые песчаные эфы.
        Когда-то давно - за мягкую походку, мгновенную реакцию и изумрудные глаза - отец шутливо сравнивал Бенфику с кошкой породы аравийский мау, а подружки еще в школе находили в ней схожесть с мстительной Холли Берри из Catwoman. Тот фильм был не первого сорта; она бы предпочла увидеть себя в «Касабланке», но, увы, здешние мужчины не знают, что такое длинные плащи и шляпы… Отцу и сверстницам она позволяла шутить на кошачьи темы, но дяде Шейху-то с какой стати? В детстве, играя на жаркой улице, она всегда чувствовала, что этот пахнущий дурным одеколоном «близкий родственник, присматривающий за дочкой вождя» находится где-то рядом. Как же он мучил ее длинными скрипучими лицемерными нравоучениями…
        - А что тут смешного? Племянница, выросшая на моих глазах, попыталась меня обворовать, - сказал старик и отпихнул калашниковым засмотревшегося на нее подростка-носильщика. - И не только меня! Ты хотела ограбить все наше племя! Я прибегаю к Аллаху за помощью против шайтана во имя Бога Милостивого и Милосердного!
        На улице плюс тридцать пять по Цельсию, но старая вентиляция внутри бетонного параллелепипеда работала еле-еле, как и всё в этом проклятом государстве. Женщины, безглазые тени, закутанные с ног до головы в черные бурки, щекотали за ушами плачущих детей. Ноги мужчин, скрытые до голых лодыжек длинными рубахами, обутые в резиновые шлепанцы или стоптанные пыльные туфли, то и дело передвигали с места на место огромные тюки и неподъемные баулы, перемотанные скотчем. Счастливчики в бело-красных арабских куфиях на потных головах, сумевшие зарегистрировать авиабилеты, пили сладкий чай из грушевидных стаканчиков в тесном кафетерии и курили крепчайшие сигареты Sportsman, стряхивая пепел на каменный пол. Оглядываясь по сторонам и понизив голос на полтона - нет ли рядом государственных стукачей с рыбьими глазами, - они с раздражением обсуждали цены на продукты, скачущие после революции, как неприрученные пустынные жеребцы; а еще говорили о недавней бомбардировке аэродрома, из-за чего все крупные международные перевозчики отказались от регулярных рейсов в Сану.
        - Только бы улететь из этого бедлама. Говорят, следующий борт будет через десять дней. Если вообще будет… Впрочем, на все воля Аллаха!
        - Два года электричества в столице нет, слыханное ли это дело!
        - О чем вы говорите? Раньше газ даже в деревнях в горах был. На ишаках баллоны возил… А сейчас… Упаси нас Аллах от проклятого шайтана!
        В полицию родственники обращаться не станут - конкурирующие племена подобное заявление сочтут за слабость. И камнями на площади не забьют, ведь шариатом здесь кичатся только для виду. Ну какой шариат, когда все вокруг жуют дурман-траву с утра до вечера? Скорее всего, ей грозит многолетняя ссылка высоко в горы, в деревню «детей дождя», где мимо развешанного во дворе белья плывут грозовые тучи, а каньоны вокруг как бездонные тюремные рвы. Беседовать в той деревне придется с козами да сексуально озабоченной молодежью, лишившейся рассудка от безмерного употребления «арабского чая». И никогда она не научится скользить на серферской доске внутри штормовой волны, как агент Юта, не погуляет по белому снегу в норвежском Лиллехаммере, как Фрэнк «Ловкач» Тальяно, и не проскачет на белой верблюдице по Атласским горам, как легендарная владычица Тин-Хинан.
        - Куда мы сейчас идем, дядя Шейх? - спросила девушка и прихлопнула долгоножку, осмелившуюся подлететь к ее смуглому лицу. Такие точеные профили еще встречаются у праправнучек царицы Сахары.
        - Тебе придется немного посидеть у начальника Службы безопасности аэропорта.
        - И долго я буду у него сидеть?
        - А куда тебе спешить? Он сейчас в больнице с ранением после бомбардировки, но у меня ключ от его кабинета имеется. А потом мы за тобой приедем.
        Понятно, значит, дядя Шейх боится в одиночку везти ее из аэропорта в город. Ну и правильно боится. Сейчас он запрет горемычную в прокуренной комнате и отправится в город на семейный совет, посвященный ее будущей пропащей жизни. Совет будет длиться долго, ведь мужчины-арабы молчаливы, как домохозяйки на рынке.
        Дядя на ходу нервно растирал костяшки кулаков, словно показывая, что при случае и врезать ей готов. Тут у девушки случилось прозрение, как прямо здесь и сейчас решить проблему с опасным родственником. Хвала Аллаху! Пока дядя, проклиная шайтана за мертвые лампочки в коридоре, ковырялся ключом в дверном замке, она критически осмысливала план боя.
        Длинное глухое платье, конечно, не самая удобная экипировка для бойцовского клуба. Черную одежду, закрывающую тело с головы до пят, портные начали шить арабским девушкам много веков назад, чтобы они могли раствориться в темноте, когда в город среди ночи врывались насильники-крестоносцы. Однако сейчас она и не думает бежать, а напротив, как отважная Аиша, вдова пророка Мухаммеда - да благословит его Аллах и приветствует, - планирует полный разгром врага. Аллаху акбар!
        Во-первых, проникающему удару коленом в пах может помешать изогнутая джамбия. В горах у каждого мужчины из-за кушака вяленой кожи обязательно торчит большой кинжал. Этот клинок в широких ножнах может уберечь достоинство дяди Шейха, как защитный бандаж боксера на ринге. Во-вторых, нельзя позволить близкому родственнику выхватить клинок из ножен. Даже простой порез или царапина могут доставить ей серьезные неприятности, поскольку мужчины каждый день используют ножи за столом - срезают вареное и жареное мясо с костей животных, и глупо думать, что лезвия после обильных трапез стерилизуют. И в-третьих, очень важная проблема! Как приблизиться к мужчине на короткую дистанцию так, чтобы он не почувствовал угрозы? Из семейных пересудов ей было известно, что сразу после смерти тринадцатилетней жены старый ишак пустился по дороге шайтана: подолгу пропадал в морском порту Адена в ночных клубах с танцами живота, а в столице часто захаживал в подпольные заведения китайцев. Полиция регулярно вешает на их бордели замки и выводит на дверях красной краской суровое слово «харам»[2 - Cтрогий религиозный запрет
(араб.).], но уже через пару дней узкоглазые сутенеры, смягчив руку полицейскому начальству, замазывают белилами алую надпись, и китайские шлюхи вновь открывают бесстыжие объятия местным нечестивцам. Несколько лет назад шестидесятипятилетний дядя Шейх снова женился - теперь на пятнадцатилетней, - но вряд ли этот потаскун успокоился.
        Мужчина наконец открыл замок, и они зашли в кабинет чиновника средней руки времен распада государства. Огромный письменный стол-падишах и шесть диванов - друзей падишаха, разлегшихся вдоль стен. Перед каждым диваном низкие столики с кривыми ножками, как рабы, вставшие на четвереньки перед господами. На грязных спинах невольников тяжелые пепельницы, набитые окурками, и чайные стаканчики на бронзовых подносах. На стене за письменным столом светлело пятно от портрета президента, еще недавно воображавшего себя неснимаемым. На толстом ковре следы засохшей рвотной массы; рядом использованные шприцы с ампулами и горки скомканных бурых бинтов. В кабинете оказывали первую помощь раненым сотрудникам аэропорта после бомбардировки самолетов, прилетевших из соседней Саудовской Аравии. На улице жарища; сколько же здесь градусов при давно сдохшем кондиционере? И еще спертый воздух и вонь. Наверное, именно так пахнет изо рта шайтана. Дядя издал звук, словно его тошнит, и бросился к окну, хотя ранее Бенфика думала, что он еще крепкий орешек.
        - Скажите, а как вы узнали, что я поехала в аэропорт? - спросила девушка, глядя, как дядя дергает заевшую задвижку окна.
        Зловонный воздух ее не смутил, лишь на мгновение она поднесла рукав платья к лицу. Сила воли плюс капля стойких духов: перец и роза.
        - Ну наконец-то, хвала Аллаху! - Дядюшка открыл окно и высунул голову наружу.
        - Вы слышали мой вопрос, дядя? - Зеленые глаза девушки сузились и снова потемнели.
        - А где тебя еще искать? - ответил мужчина, не слишком удивляясь ее наглости. - В свое время Османская империя не потрудилась протянуть Хиджазскую железную дорогу до нашей столицы, а до морского порта Адена по нынешним временам даже ты бы не доехала. Но к чему эти глупые вопросы? Сейчас я запру за собой дверь, и ты будешь сидеть здесь! Давай сюда рюкзак с ножами!
        - Хорошо, но как, находясь в столице, вы узнали о том, что произошло в горах? Там же нет мобильной связи.
        - Не морочь мне голову, Бенфика! Парни написали эсэмэс и подкидывали мобильники, покуда аппараты не поймали сигнал с далекой вышки, и тогда целая туча эсэмэс прилетела на мой телефон в столицу. Хвала Аллаху! Давай сюда торбу!
        - Подождите, дядя Шейх. Мы же здесь одни, ну куда нам спешить?
        Она сняла с плеча тяжелый рюкзак и аккуратно положила на пол. Сильно двинула ногой в направлении дяди, правда немного в сторону. Старые клинки в мешке брякнули по-боевому, как гонг на ринге. Потом девушка легко и быстро скинула через голову длинную абайю и бросила на рюкзак. На ней оказались красные шелковые трусы-боксеры, алый топ и белые кеды на босу ногу. Кожа у Бенфики гладкая и смуглая, словно зерна кофе матари легкой обжарки. Фигура атлетическая, но стройная. Гленн, инструктор по боевому джиу-джитсу, наемник и циник, иногда выдавал забавное: «Ты одинаково неплохо смотрелась бы на обложке не только журнала “Ринг”, но и “Плейбой”…» Дядя Шейх, глядя на внезапно раздевшуюся перед ним племянницу, выпучил глаза и открыл рот. Бенфика сделала три быстрых скользящих шага и встала к дяде почти вплотную. Кажется, мужчина хотел ухватить ее за обнаженные смуглые плечи, но тут она сдвинула рукоять кинжала в сторону, схватила за пояс из вяленой кожи и сильно ударила коленом в пах. Скорее всего, внезапная нежность близкой родственницы показалась Шейху подозрительной, и в момент удара он успел повернуться к
ней боком. Колено попало в пустоту, и она еле устояла на ногах. Мужчина извернулся и без слов влепил короткую тяжелую пощечину, так, что голова девушки загудела. В отчаянии она отступила назад и обнаружила в своих руках дядину джамбию. Старик попытался нагнуться за упавшим с плеча автоматом Калашникова. Бенфика перехватила кривой клинок обратным хватом и с яростным выкриком ударила правым боковым в область подбородка.
        - Аллаху акбар!
        Кулак с зажатой рукоятью лишь слегка задел челюсть мужчины, но длинное изогнутое лезвие скользнуло по шее и перерезало сонную артерию. Кровь брызнула на девушку и тут же залила грудь и живот. Дядя заклокотал горлом и упал на колени. Он пытался зажать обеими руками рану, но кровь хлестала и хлестала быстрым ручьем сквозь пальцы, и старик рухнул лицом в пол. Бенфика присела на корточки, положила клинок на ковер и бросилась прочь из кабинета. Сделала несколько быстрых шагов по пустому душному коридору, но вдруг с ужасом вспомнила, что находится в аэропорту хоть и плохонькой, но все же арабской страны - в одних трусах и лифе. Хорошо, что в большом здании после революции экономили на электричестве. Девушка остановилась, сделала три глубоких вдоха-выдоха и вернулась в кабинет. Подхватила с пола и натянула на тело мокрое от пота и чужой крови платье. Достала из рюкзака пакет с гигиеническими салфетками, наспех вытерла руки и лицо. Стянула с головы хиджаб и смахнула с темной эластичной ткани красные капли. Совершая эти простые движения, она не отрываясь смотрела на дядю Шейха. Наконец она решилась и,
снова присев на корточки, с трудом, в несколько приемов засучила правый рукав пиджака и рубашки убитого родственника. Кажется, она не поверила своим глазам и, подняв смуглую руку мертвеца, провела ладонью по ее внутренней стороне ниже локтя.
        - Не может быть… Где же татуировка? О, прости меня, Аллах…
        Словно в ответ дядина конечность неожиданно дернулась (как известно, тело мертвеца может хаотично двигаться в течение нескольких часов), и девушка ее отпустила. Встала, закинула рюкзак за спину и вышла из кабинета, зло хлопнув дверью.
        Дядя Яруб, старший диспетчер столичного аэропорта, помогавший ей купить дефицитный авиабилет, терпеливо дожидался у выхода на таможенный контроль.
        - Скорее, госпожа Бенфика! Самолет может улететь! Трап уже хотели отгонять, но я приказал диспетчеру на вышке подождать еще чуть-чуть!
        Какой же дядя Яруб славный, а еще терпеливый! Покойный отец часто с ним общался. Друзья с юности - оба тонкие ценители древних клинков - обычно встречались в лавке величайшего оружейника страны Абдуллы бен Узейри и подолгу с наслаждением обсуждали невероятные истории редчайших кинжалов династии Тахиридов.
        Старший диспетчер взял паспорт девушки, и они помчались по обходным узким коридорам аэровокзала, минуя пограничников и таможню. Старик оставил ее лишь на минуту - поставить штамп, свидетельствующий о том, что госпожа Бенфика покидает родину. Потом они бежали по раскаленной бетонке к ревущему Ил-18. Пропеллеры самолета крутились как бешеные, и примерно так же колотилось сердце девушки. Перед самым трапом в руках у дяди Яруба, как у дервиша, показывающего фокусы на базаре, появилась маленькая бутылка воды и пачка бумажных салфеток. Она благодарно кивнула и стала быстро подниматься по шаткому трапу, на ходу вытирая щеки, и белые салфетки тут же становились красными.
        2
        Двумя днями ранее в столице
        По кривым улицам древнего города Саны, по истертым тысячелетним камням слоняются мужчины с бесстрастными лицами. Ждут вечера. Ни один уважающий себя основательный йеменец вроде дяди Шейха ни за что не станет жевать дурман-траву с утра пораньше. Нет, только во второй половине дня, когда жаркое солнце напечет темечко маленького оборванца, разносящего приторную арабскую кока-колу на базаре, дядя Шейх наконец с облегчением зашагает в узкое пятиэтажное жилище, сложенное предками из крепчайших базальтовых плит и обожженного кирпича. На первом этаже он скинет шлепанцы и помоет ноги; на втором - обнимет и поцелует молоденькую красавицу жену; на третьем одобрительно потреплет маленького сынишку, ползающего рядом с автоматом Калашникова (пускай привыкает к оружию!); на четвертом усядется перед скатертью-самобранкой с вареными цыплятами, горячей бараниной, стопой свежих лепешек, зеленым чаем, а также домашним лимонадом из лайма и мяты - и только потом, с вдохом и выдохом на каждой почерневшей за четыреста лет ступеньке, бормоча «Аллах, Аллах…», поднимется на пятый - в просторную полутемную комнату «мафрадж»,
где мужчины наслаждаются свежей дурман-травой и обсуждают важные проблемы. У каждого приличного гражданина северного Йемена - землевладельца, офицера полиции, стоматолога, генерала или попрошайки на мировом рынке, называющего себя президентом страны, - обязательно есть мафрадж, в котором всегда приятно думать, что на улице невыносимо жарко. Здесь обязательно прохладно из-за хорошо продуманных древними строителями крохотных вентиляционных окошек. Через них и женщине не грех на улицу поглазеть (без опаски быть увиденной чужим мужчиной), и при нападении врага их как бойницы можно использовать.
        Сегодня в мафрадже собрался Совет во главе с новым лидером племени - дядей Шейхом.
        В комнате для мужского отдыха традиционно отсутствует всякая мебель. На полу лишь старинные ковры ручной работы - тонкие, спокойных, некричащих оттенков. После трудного дня десять мужчин сидят, скрестив ноги, или полулежат на маленьких подушках, расшитых простыми орнаментами. Их калашниковы рядом. Автоматическое оружие у горцев всегда под рукой - в кофейне за кальяном, на приеме у зубного врача и даже в школе на родительском собрании. Где-то далеко над землей парят поезда на магнитных подушках, а в этой стране до сих пор садятся на ишаков и пускаются в спор, какой калашников лучше: советского производства за три тысячи пятьсот долларов или китайский за семьсот. Суть дискуссии в том, что последний становится слишком горячим при стрельбе очередями.
        Перед каждым членом Совета целлофановый пакет, набитый дурман-травой. Пальцы привычно теребят зеленые листики, нащупывают упругие кончики веток, разламывают брызжущее соком растение и кладут в рот. Зубы усердно пережевывают зеленую массу, превращая ее в комок, затем смачный кругляш надолго перемещается языком за щеку. Члены Совета сладко дуреют, но и о повестке дня не забывают. Главное на сегодня: как с максимальной выгодой распорядиться коллекцией кинжалов, оставшихся после умершего вождя? Оценщики подтверждают, что клинки эпохи халифата Аббасидов стоят не менее трех миллионов долларов США, а то и дороже.
        Есть разумная идея: раритетные ножи продать, а на вырученные средства обновить оружейный арсенал всего племени (это более сотни семей). Пистолетов и автоматов - навалом, а вот «ручных ракет» и тяжелых пулеметов почти нет, а это никуда не годится. Уважающий себя горский клан должен быть всегда готов и к скоротечному бою с соседним племенем, и к затяжной войне с государством.
        С незапамятных времен клан Зубейра владеет землей в местности Архаб. В семидесятые в Архабе был построен столичный аэропорт, и долгие годы племя получало от центрального правительства солидную ренту. После недавней революции началась чехарда с президентами и власть оказалась в руках религиозной военизированной организации Хуси, быстро подмявшей под себя почти всю страну. За аренду земли свирепые хуситы платить, понятное дело, отказались. На днях, когда старого вождя доконала грудная жаба, выяснилось - казна пуста и племя к тревожным временам не готово.
        В прохладной комнате мужской разговор течет медленно, уважительно - без встрясок. Немного поговорили о проблемах на блокпостах, где теперь круглосуточно болтаются отмороженные подростки этих самых Хуси. Начитанный дед Юсуф сравнил хуситов с хунвейбинами времен Великой китайской революции. Спорить с фанатиками действительно невозможно. Пулю в живот они влепят желающему подискутировать так же просто, как выкрикнут: «Смерть Америке и Израилю!» У них такой девиз на флаге вышит. Повздыхав, члены Совета пришли к выводу, что Хуси еще опаснее «Аль-Каиды»[3 - Международная террористическая организация, деятельность которой запрещена на территории России.]. Ситуацию запутывало то, что эти две структуры - непримиримые враги по вере.
        Дядя Шейх смотрел на деда Юсуфа снисходительно. Этот пескоструйщик только что проиграл ему голосование на выборах нового вождя. А еще старикашка Юсуф, также маскирующий седину черной краской, выглядел куда более нелепо, чем сам дядя Шейх.
        - По радио передавали, две провинции страны уже полностью под контролем «Аль-Каиды», - после недолгой паузы произнес дядя Шейх. - Обращаюсь к Аллаху, отдалив себя от проклятого шайтана!
        - Наше племя не должно покрывать террористов! Это для нас позор, мы должны воевать с ними! - горячо заявил сын деда Юсуфа, молодой здоровяк по имени Банан[4 - В арабском мире это слово означает «Пальчик».].
        Крепыш учится в магистратуре в далекой Франции, а домой приехал на каникулы. В Совет его приняли авансом, уступив утомительным интригам деда Юсуфа.
        - В «Аль-Каиду» приходят только заблудшие души! - Дядя Шейх поморщился и поднял вверх крепкий мизинец с длинным ногтем. - У них сидит в голове, что типа у нас в руках ключи от рая, еще немного, и мы будем там! Но они либо тупые, либо им американцы деньги платят. Пускай Хуси с ними разбираются. А нам следует держаться от тех и других подальше!
        - Вы слышали историю семейства Дахаб? - снова подал голос неугомонный дед Юсуф. - В их семье старший брат стал эмиром «Аль-Каиды», и его отряд захватил город Рада. Он потребовал от властей страны освобождения родного брата. Тот сейчас сидит в тюрьме у сирийцев за какие-то устроенные в Дамаске взрывы. Было много переговоров, и наконец сирийцы согласились парня отпустить. Но ветры дуют не так, как хотят корабли. Все договоренности пошли прахом, поскольку в захваченный город пробрался их третий брат, самый младший в семье, и, невзирая на родственные связи, зарезал старшего брата, эмира «Аль-Каиды». Младший оказался офицером госбезопасности. Вот ведь как бывает! Аллах выше каких-либо недостатков!
        - Отец, и что потом случилось с этим офицером? Террористы должны были его на куски разорвать! - крикнул Банан. Парню явно не хватало степенности.
        - Говорят, остался жив. У него одной ноги нет, но при этом его позывной «Стайер»…
        - «Стайер»?
        - Да, «Стайер». Наверное, одноногий бегает на протезе хорошо, вот и выжил.
        Дядя Шейх раздраженно посмотрел на деда Юсуфа. Старикашка наверняка рассказывал сыну эту занимательную историю - известный болтун, он не смог бы удержать ее в себе, - и сейчас папаша и сын пытаются приподнять пошатнувшийся авторитет после проигранных выборов.
        Дело шло к вечерней молитве, когда наконец приняли решение. На днях самые надежные мужчины племени отправятся в горную деревушку Хораз, на тамошний оружейный рынок. Сам базар давно ликвидирован, но на окраине Хораза живет толковый дальний родственник - бывший главный врач расформированной Республиканской гвардии. У него имеется комплект тяжелого оружия с правительственных складов, разграбленных во время революции. Вместо долларов ему по телефону предложили коллекцию ценных кинжалов, и он согласился. У предприимчивого военврача прямая выгода: древние клинки он конвертирует в чемодан американской валюты быстрее, чем громоздкие ящики с оружием. Зовут делягу - майор Баха. В довесок он попросил себе в жёны Бенфику - зеленоглазую дочку умершего вождя. Майор Баха и раньше о ней заговаривал; оказалось, девица ему очень нравится. Хвала Аллаху! Здесь, в столице, от беспокойной злюки одни только хлопоты. До революции Бенфика была популярной ведущей на телевидении армии Йемена. По званию капитан госбезопасности. Красивая и умная. Стреляет хорошо и готовить вкусно умеет… Банан вдруг заявил, что телевизионной
звезде жизнь в глухомани вряд ли придется по душе и вообще «этот план по отношению к родственнице за рамками современной морали». Члены Совета вопросительно уставились на нового вождя. И дядя Шейх заткнул студентика из Франции на раз-два-три, то есть вполне аргументированно. Суженого в столице девушке найти не смогли. Кому нужна супруга - офицер контрразведки, да еще с навыками боевого джиу-джитсу? К тому же ей двадцать пять, а нарасхват у горцев только девочки до четырнадцати, то есть Бенфика - старая дева, и для нее это последний шанс. Банан хотел что-то сказать, но, посмотрев на отца - деда Юсуфа, промолчал. К тому же майор Баха сумел наворовать столько оружия, что обеспечит осиротевшей родственнице роскошную и безбедную жизнь.
        Да и как бонус - свежий горный воздух.
        В пыльном джипе, ползущем в гору, вкусно запахло кофе. Молодой соплеменник предложил ей напиток из термоса в походной чашке. Скорее всего, здоровяк учится в Европе, ведь йеменцы давно перестали пить кофе. Ароматная присказка «Эфиопия - мама кофе, а Йемен - его отец» давно стала симулякром для туристов, да и те вряд ли рискнут появиться здесь в ближайшие лет пятьдесят. Раньше плодородные территории на севере страны были засажены кофейными деревьями, и не зря древние римляне называли эту часть полуострова Arabia Felix, «счастливой Аравией». К сожалению, в нынешние времена каждый клочок земли северного Йемена занят кустарниками «арабского чая», содержащего в себе эфедрин. Спрос на кат в стране огромный. Любой оборванец с толстой щекой, набитой травой-отравой, может гордо выкрикнуть с идиотской улыбкой: «Я зарабатываю двадцать тысяч риалов, но ката жую на двадцать пять!» Потомок средневековых убийц-ассасинов, легендарный миллиардер Бахрутдин, в молодости уехавший в Индию и возглавивший тамошнюю секту исмаилитов, периодически навещает родину и раздает деньги тем крестьянам, что, глядя ему в глаза,
твердо обещают забыть о кате и вернуться к культивации кофе. Однако каждый следующий приезд доставляет обманутому старику филантропу лишь огорчения…
        Об этом размышляла невеста Бенфика, глядя в окно джипа, чтобы отвлечься от своей горькой, как кофейное зерно, судьбы. Имя при рождении ей дали светское (в честь европейского футбольного клуба), а везут закутанную в черную бурку, так что мрачного лица и глаз цвета драконьей зелени - не видно. На факультете госбезопасности она была лучшей в аналитике, но вот, оказалось, не сумела предугадать развала родного Управления контрразведки, да и краха государства в целом. Дура, конечно! Надо было уговорить отца эмигрировать в Португалию, ну или во Францию. Она могла бы устроиться на работу в тамошние спецслужбы и громить исламистские подполья в пригородах Парижа или Лиссабона. Хотя нет… Работать на иностранцев и помогать им ловить мусульман? Обращаюсь к Аллаху, отдалив нас всех от проклятого шайтана! Приличнее было бы заняться переводами на арабский в какой-нибудь скучной неправительственной организации. А иначе зачем в детстве столько зубрила португальский, английский и французский - никчемные в горах Аравии языки? Когда к власти в стране пришли радикальные Хуси, девушка пыталась говорить с отцом об
эмиграции, но он и слушать не хотел.
        - Что мне в Париже делать, Бенфика? - в сотый раз переспрашивал благообразный старик с ухоженной щетиной на твердом подбородке. - Ящик целыми днями смотреть? Ни друзей, ни знакомых… Были, конечно, хорошие друзья… женского пола в Лиссабоне, но сколько лет прошло с тех пор… Не поеду!
        - Отец, если ты не хочешь в Европу, давай поедем в Мали, к маминым родственникам - туарегам? Я вот в Тимбукту никогда не была. Да и вообще нигде не была…
        - Ну уж нет, у африканских бедуинов в доме командуют женщины, а это никуда не годится. Ты меня оскорбить хочешь? Я чистокровный араб, и такому позору в моем мире никогда не бывать. А здесь, Бенфика, все постепенно образуется. И снова будет у тебя работа. На твой век бандитов и террористов ловить не переловить. Сколько наша страна пережила в двадцатом веке, знаешь?
        Отец принимался загибать длинные тонкие пальцы.
        - В тысяча девятьсот шестьдесят втором шайка офицеров скинула нашего короля Мухаммада аль-Бадра! Потом роялисты еще почти десять лет воевали с республиканцами, и твой дед погиб от подлого удара ножом в спину сразу после пятничной молитвы. Вот скажи, сколько неудачников-президентов у нас было?
        - Все до единого, - произнесла Бенфика хмуро. Она сидела напротив отца в домашней библиотеке и разглядывала потускневшие корешки книг, собранные со всего Аравийского полуострова. Увы, в самой интеллигентной семье у арабов дочери не имеют права перебивать отцов, даже если те несут несусветную чушь.
        - Президент Абдалла ас-Саляль свергнут и приговорен к смертной казни! - не унимался отец. - Президент Ибрагим аль-Хамди застрелен с близкого расстояния в своей резиденции, и никто не знает причины! А я с его братом в одном классе учился… Президенту Ахмаду аль-Гашими принесли портфель с секретным посланием от южан, и этот «дипломат» взорвался вместе с фельдъегерем и главой государства. А еще мы двадцать лет воевали с Югом… Знаешь, сколько раз наш дом был под обстрелами различной интенсивности?
        Бенфика принялась повторять про себя иностранную скороговорку, позволявшую сохранять самообладание: Trois tortues a tristes tetes trottaient sur trois toits tres etroits[5 - Три черепахи с грустным видом шли по трем очень узким крышам (фр.).].
        - …Восемнадцать раз наш особняк обстреливали только в двадцатом веке! - кипятился отец. - И ничего, стоит дом… Поэтому не надо так переживать, дочка, по поводу каждого госпереворота! Аллах велик! Я сам участвовал в войне с проклятой Эритреей за остров Ханиш. Помню, идем мы на корабле к их побережью, все пушки заряжены и готовы к бою, штормит страшно, качает…
        - Папа, прекрати! - не выдержала Бенфика. - Я с тобой пытаюсь серьезно говорить, а ты меня историей лечишь! Извини, но я сама все подробности знаю вплоть до Химьяритского царства! Почему ты каждый раз важный разговор в сторону острова Ханиш уводишь?
        Она замолчала, заметив, что смуглое лицо отца пошло пунцовыми пятнами. Он барабанил по дубовому столу пальцами, словно по клавишам пианино. Девушка поднялась из кресла и быстро достала с книжной полки иллюстрированный журнал.
        - Я показывала тебе этот номер «Эсквайра»?
        - Да.
        - В нем интервью с нашими йеменскими девушками.
        - Помню. Там их фотографии, но они свои лица хиджабами закрыли. И что?
        - Позволь, пап, я чуть-чуть процитирую. Вот что говорит в интервью студентка Вафаа: «Единственное, что мне нравится в хиджабе, - это то, что девушка может смеяться, когда захочет, потому что ее лицо спрятано. Если бы надо было превратиться в животное, то это была бы птица, чтобы я могла свободно отправиться куда бы я ни захотела».
        - Бенфика, зачем ты мне это читаешь?
        - А вот что сообщает английскому фотографу наша студентка Наима: «Одним из главных качеств будущего супруга должно быть богатство, чтобы мы могли отсюда уехать. Мне постоянно снится, что меня застрелили на демонстрации протеста на главной площади. Мой скрытый талант: я умею танцевать хип-хоп».
        - Бенфика, я сейчас рассержусь. К чему мне все это снова слушать?
        - Извини, папа, а вот что сообщает иностранному журналисту наша студентка Ильхам: «Мне постоянно снится, что я не отсюда. Что я живу в Европе. Я учительница во Франции или Германии, и у учеников желтые волосы. Я учу их исламу. Все женщины в моей семье должны носить хиджаб. Если бы надо было превратиться в животное, то это была бы рыба, может быть очень большая, но в то же время очень быстрая. Потому что в море много мест, где можно спрятаться, оно больше, чем суша. Я бываю на океане со своей семьей, но мне приходится плавать в одежде».
        - Бенфика, ты хочешь сказать, что наши молодые соотечественницы глубоко несчастны и хотят эмигрировать куда подальше, так?
        - Я хочу сказать, что позавчера одну из этих девушек вычислили, несмотря на закрытые платками лица, и новые власти Хуси приговорили ее к наказанию: девяносто девять ударов плетью! Им не понравились интервью. Темные люди без образования, налетевшие из пустыни и оккупировавшие столицу, теперь решают, что могут сказать студентки университета, а что нет. И ты меня пытаешься убедить, что скоро ситуация в стране изменится и я снова буду ловить преступников? Окей, но ты понимаешь, что отныне в нашей стране экстремистами являются не Хуси, а эти студентки?
        Вождь племени в ответ только тяжело вздохнул, а через несколько дней у него случился очередной и на этот раз последний сердечный приступ. И вот отца нет, а родственники везут ее, офицера госбезопасности, менять на пулеметы и ракеты. Называют себя правоверными мусульманами, а уже с утра кустики ката жуют, как ослики. Дрейфят, наверное, что в деревне Хораз на неприятности могут нарваться.
        Охранник снова предложил кофе из термоса, но Бенфика отказалась.
        Лет десять назад этот парень - красный от смущения подросток с забавным именем Банан - подходил поздравить ее с золотой медалью национального первенства по кикбоксингу среди девушек. Она тогда удивилась его смелости и почувствовала, что сильно ему нравится. Сам он, кажется, занял третье место или вовсе проиграл. Потом куда-то пропал, видимо, действительно уехал учиться в Европу. Ну а теперь заигрывать поздно - Бенфику замуж везут выдавать.
        Пока свадебный конвой с людьми племени карабкался в горы, у оружейного «барона» майора Бахи проходила непростая встреча с бойцами «Аль-Каиды». Точнее, сам Баха в разговоре не участвовал. Он неудобно лежал на животе со связанными руками и ногами, уткнувшись лицом в собственную рвоту. Майор уже дважды описался в белые наглаженные брюки, поскольку мысль о том, что в ближайшие минуты ему отрежут голову, была невыносима.
        Моджахеды сидели кружком на тонком цветастом половике в центре гостиной, в приятной прохладе большого холостяцкого дома, и пили чай. По наводке командира, высокого блондина с медной бородой, они только что добыли первоклассное оружие. Хвала Аллаху! Осталось немного отдохнуть, убить толстого кяфира, и можно возвращаться из горной местности на базу - на юг страны к морскому побережью.
        Беседа между террористами шла откровенная, ведь майора Бахи для них больше не существовало.
        - Честно говоря, братья, в первые минуты атаки я испугался, - сказал маленький толстяк с пунцовым лицом. Он часто вытирал лысину платком в красно-белую гусиную лапку. - Бежать не могу, очень давит в груди. Как будто жабу проглотил. Паника быстро наступает. Боюсь вас подвести! Давайте при будущих атаках я на миномете стоять буду?
        Все мужчины одеты почти одинаково: камуфляжи песочного цвета, на головах бело-зеленые и бело-черные платки, кобуры с пистолетами, боевые ножи, высокие пустынные ботинки или шлепанцы на босу ногу.
        - Значит, думаешь, у тебя высокое давление, брат? - уточнил большой африканец с широким лицом цвета баклажана и бородой, выкрашенной хной в ярко красный цвет. - Прибегаю к защите Аллаха от проклятого шайтана!
        - Да, скорее всего, давление, очень мучаюсь, потею постоянно, и лицо горит, как на пожаре, - ответил коротышка. - Может, это все из-за лишнего веса и расшатанных нервов?
        - Тебе нечего стыдиться, брат, все наши моджахеды понимают, ты свои болезни не на курорте заработал, а у проклятых америкашек в тюрьме Гуантанамо, - ободряюще сказал большой африканец.
        - Спасибо, брат, тебе за поддержку.
        - Не переживай, брат, ты уже в возрасте, но какой еще шустрый! Во время недавнего штурма ты проявил себя как сильный воин! Самолеты потом целый день выискивали нас среди оливковых деревьев и бомбили страшно. Ну ничего, зато выспались денек среди оливок. Хвала Аллаху!
        В разговор вступил эмир отряда. Его длинные белые волосы были гладко зачесаны назад и убраны в длинный хвост, как у западного рок-музыканта:
        - А помните, братья, у нас был врач из Узбекистана? Он советовал сердечникам почаще делать кровопускание. Много-много маленьких надрезов скальпелем на коже. Уверен, мой болезненный брат, такая процедура тебя быстро вылечит! И еще надо чаще молиться и читать Коран. Аллах велик!
        Коротышке показалось, что эмир его троллит. Тогда он еще больше покраснел и сделал непонятное движение - то ли отрицательно покачал головой, то ли кивнул в знак согласия.
        - Эмир, я читаю Коран в любую свободную минуту. Без молитвы жить не могу… И все же вместо того убитого узбека нам надо найти квалифицированного врача. Он будет зашивать раненых и заодно меня проконсультирует. Но конечно, на все воля Аллаха!
        У связанного по рукам и ногам майора Бахи, истекавшего на полу вонючим потом, вдруг появился шанс на спасение. Какие надрезы? Какое крово-пускание? Что за ретроградство? О Аллах, о чем они говорят? Что за чушь несут? Мысли Бахи разбегались, как жуки-носороги в дупле мертвого дерева. Надо сообщить толстому бандиту, что у него ишемия и, возможно, предынфарктное состояние! В голове майора бушевала песчаная буря, но вот-вот должен был появиться просвет. Наконец мысли в голове Бахи начали водить более осмысленные хороводы. Он бы посоветовал вместо чая и кофе заваривать траву пустырника с листьями смородины и ежевики. Еще хорошо делать выжимку из лимона, чеснока, меда, прополиса и принимать по столовой ложке два раза в сутки, рано утром на голодный желудок и вечером перед сном. Баха хотел сообщить террористам, что является майором медицинской службы и способен консультировать по любым проблемам со здоровьем. Однако липкий пот заливал глаза, нос не дышал из-за попавшей в него рвоты и болезненный комок застрял в горле. Вместо четкой и понятной фразы с предложением о сотрудничестве наружу вырвалось лишь
жалкое сипение.
        Эмир оглянулся на него и, словно сожалея о давно запланированном, но по рассеянности забытом деле, нахмурил высокий лоб. Потом быстро поднялся, вынул из деревянной кобуры длинноствольный автоматический пистолет и негромко произнес:
        - Аллаху акбар! - и дважды выстрелил в голову майора Бахи.
        - Эмир, ты же обещал, что я отрежу ему голову ножом, - недовольным басом произнес краснобородый африканец.
        - Брат, ты посмотри внимательно. Видишь, неверный описался, - невозмутимо сказал командир. - Может, ты хотел увидеть, как кяфир наложит дерьма в белые брюки? А кстати, почему он в белом костюме расхаживал? Ждал гостей? Все, братья, сворачиваемся. Нам нужно без проблем доставить груз на побережье. Мы не воевать сюда приехали. Иншааллах![6 - На все воля Аллаха! (араб.)]
        Когда кортеж машин из столицы добрался до места, боевики уже исчезли. В горную деревню вернулась привычная тишина. Мертвый майор Баха лежал на террасе второго этажа родовой башни. В центре зала на ковре стояли стаканчики с недопитым чаем. Одни мужчины ринулись обыскивать пять этажей здания. Другие с яростными криками высыпали наружу и, держа автоматы на изготовку, принялись стучать в соседние дома и осматривать уползающие в гору узенькие раскаленные улицы, надеясь найти убийц дальнего родственника, а самое главное - нагло похищенное оружие.
        Бенфика бросила любопытный взгляд на мужчину, лежащего на животе со связанными назад руками. Жених готовился к встрече с невестой самым трогательным образом, надев неудобный для жаркой страны европейский костюм и явно тесные лакированные штиблеты белого цвета. Она подошла к трупу, перевернула двумя руками на спину и посмотрела в лицо майора. Десять лет назад он приходил к ним в дом у Соляного рынка, чтобы предложить руку и сердце ей, пятнадцатилетней девушке, но отец, не церемонясь, выставил Баху за дверь. Хвала Аллаху! Девушка недовольно поморщилась: перед казнью ее дважды несостоявшийся жених сильно потел и мочился в штаны. Она помедлила и, не сдержавшись, задрала вверх рукав пиджака, а затем рубашки: посмотрела на сгиб правой руки пониже локтя. Немудрено, что кожа Бахи оказалась чистой - никаких татуировок.
        - Он же по возрасту совсем не подходит, - сказала она тихо. - Ты психически ненормальная, Бенфика. Одержима навязчивой идеей. Может быть, никакого мужчины тогда на кухне и не было.
        Она вышла на безлюдную улицу, залитую палящим солнцем, и осмотрелась. Мимо на ослике по камням процокал смурной паренек с автоматом устаревшего образца - с деревянным прикладом. Бенфика окликнула его и спросила, кто убил Баху. Юноша ткнул указательным пальцем в небо. Это был жест, принятый у исламистов: он означал непоколебимость веры в единственность Аллаха. Понятно, значит, жениха навестили боевики «Аль-Каиды». Она вернулась к конвою запыленных белых пикапов, прижавшихся друг к другу на тесной дороге при въезде в деревню. Беззаботные родственники не потрудились развернуть машины для выезда и, конечно, не выставили охрану. Ох уж эти безалаберные арабские мужчины, всегда надеющиеся на «Иншааллах!». Бенфика быстро прошлась вдоль автомобилей - в каждом в замке зажигания торчали ключи. Но самое удивительное, что в головном внедорожнике на заднем сиденье лежал рюкзак с отцовскими ножами. Вот это да! Сколько у нее времени до возвращения родни - минута, две, три? Девушка посмотрела на тактические часы на руке и достала из мешка один из клинков. Желтоватая рукоять из рога черного носорога, убитого тысячу
лет назад в африканской пустыне, удобно легла в руку. Бенфика побежала вдоль машин. Садилась на колено и сильными точными движениями прокалывала колеса пикапов. Не тронула шины только самого нового джипа, стоящего впереди колонны.
        Быстро и уверенно развернувшись, девушка выехала на узкую дорогу, стекающую по горам вниз, к столице. Запас по времени приличный. В окрестностях нет ни одной шиномонтажной мастерской. Предупредить кого-то в городе быстро не удастся - мобильная связь в Хоразе не работает, а спутникового телефона в племени отродясь не было. Бенфика нажала на газ и впервые за утро улыбнулась. Ее имя - странное для арабского уха - на самом деле замечательное! В любом европейском городе, где живут фанаты футбола, его наконец-то оценят по достоинству.
        Промчавшись на скорости по серпантинам восемьдесят километров, она стремительно зашла в столичный аэропорт, рассчитывая попасть на рейс в маленькую симпатичную республику Джибути, что по другую сторону залива. Сумки и чемоданы с приданым она бросила в горах. При себе самое необходимое: паспорт, толстая пачка сотенных долларов в непромокаемом пакете (личные накопления) и кожаный рюкзак с древними клинками. В Джибути она продаст раритеты и улетит в европейское, но чисто мусульманское Косово. Там купит гражданство и отправится в свое первое путешествие по белому свету.
        Полутемное душное здание столичного аэропорта было построено еще в те фантастические времена, когда ее страна принимала до полумиллиона туристов в год. Местные девчонки разгуливали по йеменским улицам в коротких платьях и мини-юбках свободно, не боясь суровой кары за нарушение религиозного запрета, а юноши гуляли в шортах и джинсах. Богатые бездельники из США и Европы, положив перед собой на столики «лейки» и «полароиды», беззаботно потягивали крепкие коктейли в барах и ночных клубах, не опасаясь быть похищенными и убитыми. Наглядевшись на шикующих заграничных гостей, ее будущий отец - молодой вождь племени Ахмед эз-Зубейра - тоже захотел ощутить себя «иностранцем» и первым из семейного клана собрался за границу. Его приятель, имам древней мечети Аль-Джами-аль-Кабир, что у Соляного рынка, посоветовал в первую очередь посетить Португалию, поскольку там «когда-то был мусульманский халифат». В Лиссабоне две местные красотки затащили симпатичного горца из никому не известного Йемена (португальцы считали, что это где-то рядом с Вьетнамом) на матч футбольной команды Sport Lisboa e Benfica. Вождь
настолько впечатлился красотой спортивного шоу, что после матча в шумном ночном баре поклялся назвать дочь Бенфикой и спустя десять лет сдержал не совсем трезвое слово.
        Дефицитный авиабилет дожидался девушку в кабинете старшего диспетчера дяди Яруба (она позвонила ему, когда спускалась с гор). Старик взялся сопровождать девушку в предполетную зону. Он оказывал ей уважение не только как представительнице племени, владевшего землей в местности Архаб, но и как старинный друг отца. Они собирались выйти из здания непосредственно к лайнеру в обход пограничного и таможенного постов, но тут рядом раздался голос дяди Шейха, дребезжащий, как плохо настроенный тараб[7 - Музыкальный инструмент из абрикосового дерева с натянутой поверх шкурой и струнами из козьих кишок.]. Современная девушка слушать тараб ни за что не станет.
        - Ассаламу алейкум, господин Яруб! Приветствую и тебя, госпожа Бенфика! - Дядя Шейх таращился на них блеклыми глазками. - Позволь узнать, далеко ли ты собралась?
        Какие странные дела… Утром во время «свадебной» поездки в горы она дядю Шейха не видела. Значит, он оставался в Сане, а одураченные родственники нашли способ сообщить новому вождю о ее дерзком побеге. И он помчался в аэропорт на перехват.
        Дядя Шейх взялся за автомат Калашникова, висевший у него на плече, и повел дулом в направлении неподвижно стоявшей Бенфики:
        - Ты, подлая воровка! А ну марш за мной!
        Делать было нечего, и, оставив смущенного старшего диспетчера у грязного кафетерия перед входом в зону досмотра, Бенфика пошла с дядей через гомонящую толпу. Обидно! Очень обидно, что он назвал ее подлой воровкой! Коллекционированием холодного оружия в племени увлекался только отец. Он неделями пропадал в далеких горных селениях, а вернувшись с «добычей», немедленно отправлялся в лавку знаменитого оружейника Абдуллы бен Узейри, считавшегося главным знатоком и оценщиком старых клинков не только в столице, но и во всем северном Йемене. Она помнила, как папа получил первый инфаркт. Торгуясь за какой-то кинжал, он разглядел маленькую, но досадную трещину на рукояти из носорожьего рога и вступил в тягучий спор с хозяином лавки.
        - Вот здесь маленькая трещина! - въедливо говорил отец.
        - Да нет там никакой трещинки! - устало отвечал Абдулла бен Узейри, выступавший посредником в совершении сделки.
        - Нет, нет! Здесь точно трещина, поэтому следует скинуть цену процентов на тридцать - тридцать пять! - настаивал отец.
        И тут уважаемый шейх из провинции Мареб, стоявший позади, не торгуясь, подло предложил двести тысяч долларов наличными. Поистине это был нож в спину. Шейха из Мареба отец уважал, считал его хорошим приятелем. Хозяин лавки обрадованно надел узкие очки в золотой оправе, взял чистый лист и принялся выписывать паркером товарный чек, а расстроенного вождя, схватившегося за сердце, увезла карета скорой помощи. Что и говорить, джамбии с многолетней кровавой историей были его страстью. Собранную за долгие годы коллекцию он считал своей собственностью, и никто в племени не смел это оспаривать. Его жена, красавица из знатной касты африканских туарегов, давным-давно умерла от укуса песчаной эфы. Братьев и сестер у Бенфики не было, и поэтому коллекция клинков должна была по праву достаться ей - единственной наследнице вождя. Однако члены Совета, сжевав несколько мешков дурман-травы, решили, что, поскольку джамбии приобретались на средства, выплачиваемые правительством страны за аренду земли в местности Архаб, принадлежащей всему племени, «значит, и кинжалы являются собственностью всего клана». Вердикт девушке
зачитал сам дядя Шейх, заехавший в родовой дом у Соляного рынка после утомительного заседания Совета. На правах ближайшего родственника он прошел прямо в домашний кинозал, где сидела Бенфика. Она приглушила звук, но кнопку «Стоп» на пульте не нажала и продолжала следить за действием на экране. Дядя помялся, откашлялся, хотел присесть в соседнее кресло, но не решился и остался стоять корявым истуканом.
        - Я догадываюсь, что ты хотела бы взять фамильные ценности и уехать в Европу, - сказал дядя Шейх. - И очень хорошо, что я присутствовал при кончине моего несчастного старшего брата и немедленно изъял коллекцию из вашего сейфа. Хвала Аллаху! Иначе бы тебя мы больше здесь не увидели.
        Бенфика не отрывала глаза от экрана: там начальник тюремной охраны, омерзительный тип по имени Байрон, до смерти избивал одного из новоприбывших заключенных. Дядя снова помялся и скороговоркой сообщил, что Совет племени принял «еще одно мудрое решение».
        - Надеюсь, ты будешь нам безмерно благодарна, Бенфика. Мы нашли тебе прекрасного жениха. Он наш дальний родственник. Зовут его майор Баха. Настоящий патриот и очень обеспеченный человек.
        - День новый, дядя, а дерьмо старое, - сказала Бенфика по-английски, цитируя «Побег из Шоушенка».
        - Что? - растерянно переспросил Шейх.
        - Некоторых птиц в неволе не удержишь, - мрачно продолжила девушка уже на арабском. - Их перья слишком яркие. И, когда они улетают, часть тебя понимает: нельзя держать их взаперти. Но то место, где ты живешь, становится мрачнее после того, как они улетели.
        - Бенфика, извини, но я не понимаю, о чем ты говоришь. Или ты решила щегольнуть знаниями? Моей школой была не Военная академия, а долгая и опасная жизнь настоящего горца!
        - Если бы вы были «настоящим горцем», то отдали бы мне по крайней мере два клинка из шести. - Бенфика повернула к старику голову, но с кресла не встала. - В память об отце. И отпустили меня на все четыре стороны, и это было бы справедливо, по-родственному! Вы тоже имели доступ к деньгам племени, но, в отличие от папы, транжирили их налево-направо на всякие свои срамные делишки…
        Новоиспеченный вождь племени покраснел, и его крашеные усы яростно зашевелились.
        - Молчи, Бенфика, закрой рот! Обращаюсь к Аллаху, отдалив себя от проклятого шайтана!
        - Нет! Не замолчу! - Она встала и теперь смотрела ему прямо в глаза. - Отец долгие годы занимался кропотливыми поисками по всей стране, по сути - настоящими историческими исследованиями, совершил сотни поездок в самые труднодоступные, порой очень опасные места и в итоге получил в коллекцию конкретно эти шесть кинжалов. А вы!..
        - А я всегда помогал ему! Да! Клянусь Аллахом! - перебил старик, глядя то на племянницу, то на кинопроектор. - Когда твой отец раскатывал по стране туда-сюда, я ходил за тобой начиная с десятилетнего возраста! Следил, как нянька, чтобы нашу принцессу не украли! А сейчас мы нашли тебе прекрасного мужа, настоящего офицера и патриота! В решении Совета нет ни грамма корысти!
        - И поэтому вы поставили внизу у дома трех вооруженных охранников, да? На самом деле вы боитесь, что я сбегу и нарушу условия сделки. А знаете что? Вы можете быть спокойны, я подчинюсь решению вашего крысиного Совета, поеду в Хораз и выйду замуж за вашего патриота… Но только скажу напоследок, дядя Шейх, ваша жадность вас погубит. Клянусь Аллахом!
        На экране бывший вице-президент банка Энди Дюфрейн полз по нечистотам в канализационной трубе за ограду тюрьмы Шоушенк - на свободу.
        3
        Полет в Могадишо
        Стюардесса, пухлая африканка в просторной абайе, молча ткнула пальцем в первое кресло бизнес-класса, и Ил-18 тут же покатил на рулежку. Бенфика застегнула ремень безопасности и наступила ногами на рюкзак, где лежал не протертый от крови кинжал. Ей вспомнился удивленный взгляд дяди Шейха в момент удара. Никогда раньше она не убивала людей. Пространные рассказы о том, как кто-то где-то кого-то лишил жизни, окружают йеменских горцев с детства. Истории насильственной смерти подаются слушателям всегда чуть небрежно, словно по заранее написанному сценарию. Трагедия предопределена! На все воля Аллаха! Но тут-то… Она подняла руку на мужчину! Да еще на ближайшего родственника, младшего брата отца… Ее передернуло и затошнило. Спросить бы сейчас у стюардессы бумажный пакет, но самолет, громыхая на стыках бетонных плит, вовсю мчался по взлетной полосе, а бортпроводница сидела в соседнем кресле с закрытыми глазами. Пришлось снова сделать несколько медленных глубоких вдохов.
        Однажды ее коллега из Отдела специальных расследований, майор с позывным «Стайер», рассказывал о гибели пятерых человек из-за пустякового недоразумения, связанного с незнанием иностранцами местных обычаев.
        - В пустыню Шебуа приехали сейсмологи из-за границы и начали обустраиваться: поставили палатки, развернули оборудование. Им помогали телохранители, нанятые еще в столице. Ты же знаешь, какие в пустыне Шебуа барханы? Как десятиметровые волны в шторм. На следующее утро к лагерю подъехали два белых джипа. Из первой машины вышел вождь влиятельной семьи Бинхарес. Важный тип в белоснежной рубахе, черном пиджаке и даже надушенный французским парфюмом. Шейх вежливо поздоровался с иностранцами, но они его в палатку не пригласили и даже холодной воды не поднесли… Он удивился и перешел к делу - предложил заплатить местный «налог» наличными за будущую сейсморазведку. А начальник экспедиции оказался упертым мужичком из Восточной Европы - из Венгрии или Украины. Он в наших традициях не понимал, ну и послал шейха в одно неприличное место. Толмач перевел более мягко: «Иди к своему шайтану и проси у него денег». Но и этого хватило за глаза. Местное племя Бинхарес никогда не оставит оскорбления без ответа. Шейх направился к внедорожнику, достал кольт «питон» и выстрелил в голову телохранителю, который заслонил
собой иностранца - начальника экспедиции. В последовавшей перестрелке были убиты три охранника экспедиции и двое из свиты вождя, включая его шофера - любимого племянника. И теперь о разработке газового месторождения в той местности можно забыть на долгие десятилетия.
        Майор потер ногу там, где начинался протез, и заключил:
        - Не будет у нас прогресса, пока все наши местечковые шейхи не вымрут, как черные африканские носороги. Племенная гордыня или иностранные инвестиции? В одной чалме двух голов не бывает!
        В соседнем кресле завозилась, закряхтела и с трудом поднялась стюардесса.
        - Держи шоколадку, милая, и бутылку воды! - От толстухи пахло потом и хорошими духами.
        - Мерси, мадам, мерси, - поблагодарила голодная Бенфика.
        Она бы не отказалась сейчас от большой порции супа из бычьего хвоста и даже от саранчи, жаренной на углях, древнего иудейского блюда, до сих пор распространенного в горной местности на севере.
        - Дамы и господа, говорит капитан корабля. Наш полет проходит на высоте восемь тысяч метров. Мы выполняем полет по маршруту Сана - Могадишо - Джибути. Над заливом возможна турбулентность, поэтому советую вам оставаться пристегнутыми ремнями безопасности в течение всего полета. Примерно через три часа мы приземлимся в столице Сомали. Хорошего полета!
        Известие, что они сделают огромный крюк и полетят не в близкое Джибути, капелькой повисшее на переносице Африканского Рога, а сначала в Сомали, кишащее пиратами, племенными милиционерами и джихадистами всех мастей, Бенфику не удивило. Одна и та же местная авиакомпания может сегодня называться «Сомалийские авиалинии», завтра - «Аденские авиапути», а послезавтра объявится под именем «Восход солнца в Даало». Авиаперевозчик твердо гарантирует пассажирам, что самолеты обязательно окажутся Ил-18 или «Викерс Викаунт» с запахом вони из туалетов и плохо работающей вентиляцией, но он никогда не поручится, что путешественники, купившие билеты, попадут сразу туда, куда им хочется. Самолет, направляющийся в Южный Судан, может сесть сначала в Эритрее, поскольку у хозяина борта возникло срочное бизнес-предложение на перевозку партии пистолетов для повстанческой группировки «Гинбот 7» по заказу ее бессменного лидера и философа товарища Андаргачью Тсиджа. После Эритреи летчики, конечно, доставят измученных пассажиров в Южный Судан, но следует запастись терпением.
        - Этот пыльный мир - твоя родина, бэби! - сказала Бенфика себе шепотом, передразнивая героя одного полузабытого спагетти-вестерна. Надо придать невеселым мыслям хоть немного джазовой бодрости. Она закрыла глаза и попыталась расслабиться, представив, что сидит не в продавленном кресле самолета, направляющегося в город Могадишо, а с книжкой в своей домашней библиотеке… Но под ухом грохотали четыре двигателя старого турбовинтового лайнера, а в салоне пахло сдохшим верблюдом - и фэнтези не запустилось. Похоже, она покинула свой дом, милый уютный дом, сотни лет возвышающийся над Соляным рынком, навсегда.
        Ил-18 еще не набрал необходимую высоту, а из кабины вышел рыжий мужчина с красным лицом. В региональных авиакомпаниях много бывалых пилотов из Восточной Европы. Какой араб согласится управлять старой машиной над горами и пустыней (ну если только он не стажер «Аль-Каиды»)? Последний порт приписки русских, украинских, белорусских ветеранов авиации обычно в Арабских Эмиратах. Там у них открыточные таунхаусы на третьей, второй, а то и на первой линии с видом на море (четыре спальни, три ванные комнаты!) и молодые ласковые жёны, выписанные через специализированные интернет-сайты из Таиланда. Судя по погонам на застиранной форменной рубашке, это был командир воздушного судна. Бенфика решила, что он похож на сильно постаревшего Филипа Сеймура Хоффмана из «Роковой восьмерки».
        - Командир, скажите, после Могадишо мы сразу отправимся в Джибути? - спросила Бенфика по-английски.
        - Очень надеюсь, мадам, что да, - добродушно ответил рыжий толстяк. - Нам надо заправиться в Могадишо, но ночевать в сомалийской столице не хотелось бы.
        - Вы думаете, там сегодня неспокойно?
        - Сегодня, мадам, не знаю, но на днях мы везли в Могадишо партию верблюжатины. По всей видимости, наши контрагенты ранее их обсчитали… конечно, по ошибке. Ну и на подлете наш борт был обстрелян из тяжелого пулемета. Мы уходили на трех моторах, но ушли!
        Бенфика хотела уточнить, на чем основывается уверенность командира, что сомалийцы позволят им сесть в своей столице сегодня, но тут самолет тряхнуло. Потом еще раз. Командир, стоя в проходе у двери кабины, улыбнулся смуглой девушке с красивыми зелеными глазами и сделал успокаивающий жест пухлой белой ладонью. Потом он отхлебнул воды так, словно это была не скучная пластиковая бутыль, а походная фляга с виски, взятая из седельной сумки взмыленного мустанга. Тут борт качнуло вниз настолько резко и сильно, что грузный пилот свалился в проходе. Ил-18 опустил нос и стал снижаться. Казалось, что вот-вот - и он сорвется в пике. Толстяк попятился и, с трудом развернувшись, заполз на четвереньках в кабину… Металлическая дверь осталась незакрытой и колотилась об косяк при каждой судороге большой железной машины. С первого кресла Бенфике были отчетливо слышны все переговоры экипажа. Пилоты из разных стран - они говорили на английском бешено быстро, но с разными акцентами.
        - Отказ двигателя номер два.
        - Запрашиваю снижение.
        - Снижаемся. Эшелон 3-7-0. Сильная болтанка…
        - Иду над горами. Высота три тысячи метров. Отказали два двигателя с правой стороны…
        - Включаем SOS…
        - Будем пытаться посадить на полосе в Дамаре. Она самая ближайшая, без вариантов…
        - Кто там и что там?
        - Неизвестно. Не отвлекаться, ребята… Спокойно, всё держим…
        В салоне включилась внешняя трансляция. Голос по радио дергался в такт рывкам резко снижающегося лайнера.
        - Говорит командир экипажа… По техническим причинам сейчас будем садиться в Дамаре… Ожидается жесткая посадка. Дамы и господа, затяните туже ремни безопасности… Наклоните головы и обхватите колени руками…
        Радио отчаянно хехекнуло и отключилось. Бенфика проверила затянутый до отказа ремень и послушно нагнулась. Глянула вбок на соседку-стюардессу. В отличие от нее, африканка полностью выпрямилась в кресле. Черное лицо лоснилось от пота. Бортпроводница улыбалась белозубой улыбкой и низким голосом читала шахаду - мусульманскую молитву перед скорой смертью.
        - Я свидетельствую, зная, будучи абсолютно убежденной, что нет иного божества, достойного поклонения, кроме единственного Бога - Аллаха… Его раб и посланник, посланный им ко всему человечеству, чтобы научить людей истинной религии…
        Дверь кабины стучала об косяк, как сумасшедшая. Девушка тоже мысленно прочитала шахаду и стала совершенно спокойна. Нелепо искать смысл в приближающейся авиакатастрофе после всего пережитого за день безумия.
        - У нас скорость какая? Скорость какая?
        - Высота две тысячи метров…
        - Зачем затормозился, держи так, держи!
        - Угол атаки. Нормально…
        - Крутите вправо…
        - Садимся в Дамаре…
        - За кренами смотрите…
        - Диспетчера на аэродроме нет. Что тут у них?
        - Левая нога, крен убери. Спокойно…
        - Держим, ребята, держим…
        - Подтверждаю, визуально полоса в Дамаре свободна…
        - Завожу на посадку…
        - Шасси. Есть!
        - Очень сильная болтанка, очень болтает!
        - Так, держим, держим!
        - Очень сильный ветер боковой!
        - Прямая видимость. Внимательно, ребята!
        Бенфика заставила себя переключиться и представила, как утром в горах ее родственники тупо глядели на спущенные колеса внедорожников, а потом до них дошло, что Бенфика угнала лучший пикап вместе с кинжалами, и они начали бешено строчить дяде Шейху отчаянные смс, а потом подкидывать в воздух мобильники в надежде, что те «подхватят» сигнал с далекой ретрансляционной вышки. Их новенькие айфоны и старые нокии падали и разбивались о камни.
        Как их Ил-18 вот-вот… Большая машина ухнула в последний раз и вдруг коснулась колесами грунтовой полосы, «сделала козла» и ровно покатила по земле, словно при посадке в штатном режиме.
        - Ну… сели, парни! Поздравляю!
        - Командир… ну, командир, вы - мастер!
        - Вы - супер!
        - Парни, хорошо, что никто не растерялся. Мы все молодцы!
        - С нас причитается, командир!
        Включилась бортовая трансляция. Голос капитана перестал дрожать и звучал уверенно:
        - Дамы и господа, говорит командир корабля, мы выполнили техническую посадку в аэропорту города Дамар. Сейчас будем выяснять, что произошло с машиной. Надеюсь, скоро мы продолжим наш рейс по маршруту Сана - Могадишо - Джибути. От имени авиакомпании приношу вам извинения за переживания и доставленные неудобства.
        Бортпроводница тяжело завозилась в соседнем кресле.
        - Пойду, пожалуй, посмотрю на пассажиров, все ли в порядке. - Она смотрела на Бенфику как на давнюю знакомую.
        - Извините, а можно вас спросить? - Девушка решила, что следует использовать каждый момент для познания этой удивительной жизни, вновь дарованной ей Аллахом. - Все были уверены, что разобьемся, но при этом вы улыбались. Почему?
        - Ладно, чего уж там, скажу тебе… Мой единственный сын бросил хорошую работу инженера и семью, ушел к террористам и взорвал себя рядом с новым кафе в Могадишо, где обедало полицейское начальство. Он стал шахидом, а я сейчас как дура обрадовалась, что скоро увижу его и поговорю по-матерински… Поругаю! Но Аллах решил иначе.
        Самолет притормозил и остановился с утробным лязгом. Стало тихо. Бенфика посмотрела в иллюминатор. Вокруг типового здания провинциального аэровокзала ни души. Ветер нес по взлетке желтую пыль. На вышке управления полетами трепыхался не государственный красно-бело-черный флаг, а черный с белой вязью: «Нет Бога, кроме Аллаха». Более тысячи лет назад черный стяг поднял над войском недовольных крестьян бедняк Абу Муслим, впоследствии ставший наместником халифа на огромной территории от Персии до границ с Китайским миром. Теперь черное полотнище использует «Аль-Каида» и другие группировки глобального джихада. Следовательно, власть в городе Дамар принадлежит не государству, а боевикам. После атаки на башни-близнецы в Нью-Йорке джихадистские ячейки редко называют себя «Аль-Каидой», чтобы не попасть под превентивные удары международной антитеррористической коалиции. Они принимают названия: «Армия ислама», «Исламский фронт» или «Защитники шариата», но суть не меняется. Для капитана госбезопасности (пускай даже бывшего) встреча с исламистами означает смерть. И смерть лютую. Если они ее раскроют, конечно.
        4
        Падение в неверие
        Из кабины выбрался второй пилот в расстегнутой мокрой рубахе, завязанной на животе по-деревенски, и несколькими отработанными движениями открыл пассажирскую дверь. В душный салон влетел горячий ветер, принесший мельчайший желтоватый песок и запахи сухой травы. Дышать стало легче. И у этого летчика были рыжие волосы.
        Он посмотрел на красивую девушку, сидящую на первом кресле бизнес-класса:
        - Очень вовремя сели, мадам, не находите? Пыльная буря начинается! На нас идет самум[8 - Сухой, горячий ветер пустыни, налетающий шквалами и сопровождающийся пыле-песчаными вихрями и бурей.]!
        Мужчина походил на рыжего Рона Уизли из Хогвартса, только в зрелом возрасте. Если и другие пилоты рыжие, значит, неведомый хозяин, набиравший экипаж, наверняка фанат Артура Конан Дойла. Однако следующим из кабины буквально выскользнул черный как уголь африканец. Он потянулся, словно горный барс, мягко подпрыгнул на месте и закинул невидимый мяч в баскетбольную сетку, а потом подмигнул Бенфике:
        - Видели, мадам, как мы сели? Высший пилотаж, не так ли? Оценили? Кстати, меня Назар зовут. А вас?
        Девушка в ответ лишь улыбнулась. Африканец не стал настаивать. Пригнувшись, ткнул пальцем за пределы откинутой двери самолета и сказал рыжему:
        - Да, Борис, сели вовремя, однако не факт, что в безопасном месте. Глянь-ка на этих типов!
        Бенфика посмотрела в иллюминатор. Из аэровокзала высыпали фигурки в пустынных комбинезонах. Быстрыми и слаженными движениями они напоминали муравьев-бегунков. Только за спинами и в лапках у них были не травинки и семена, а автоматы и ручные пулеметы. Четверо боевиков с лицами, замотанными темными платками, оттащили от стены и принялись толкать перед собой разболтанный трап устаревшей конструкции.
        Перепады настроения погоды на Аравийском полуострове - как у безмятежно отдыхающей дикой барханной кошки, внезапно бросающейся на невидимую в песке рогатую гадюку. За секунды ветер усилился от слабого до сильного и тут же, немедля, до штормового. Джихадисты, пригнувшись, преодолевали силу горячего самума и упорно продолжали движение к самолету. Светло-желтая песчаная река, обтекающая Ил-18, заколыхалась и за пару минут превратилась в бушующее море. Допотопный пассажирский трап перевернулся, и его потащило по полю вместе с боевиками. Они пытались удержаться на месте, но тщетно: буря вырвала из их рук и мгновенно проглотила хлипкую металлическую конструкцию. У остальных воинов джихада также не получалось устоять на ногах. Они упали на четвереньки и поползли обратно к аэровокзалу.
        Массы песка неслись с огромной скоростью. Небо - безмятежное голубое еще пару минут назад - стало коричневым и через несколько мгновений почти черным. Унизительная для моджахедов картинка в иллюминаторах погасла, дверь задраили, и сразу стало тихо. Измученные путешественники ходили, разминая ноги, по салону и еле слышно переговаривались. Пилоты сидели в кабине. Из-за негерметично закрытой двери доносился запах крепкого табака. Чернокожая стюардесса протянула Бенфике бутылку с водой, черствую лепешку, четверть плитки шоколада и пакетик с орешками. Девушка съела все до последней крошки, запила водой, и в голове прояснилось.
        За бортом по-прежнему не видно ни зги, но через час или два песчаный шквал унесется дальше по равнине, к горам. И повстанцы обязательно вернутся к самолету. Они потребуют у пассажиров документы и поставят у борта охрану до рассвета. Затем неторопливо изучат все изъятые паспорта. Утром всех загонят в аэровокзал и начнут выяснять, кто есть кто. Какова вероятность, что ее не вспомнят как ведущую телевизионных программ, выходивших на канале Министерства обороны на всю страну? Бенфика скептически относилась к своей популярности, но в столичных торговых центрах ее иногда узнавали. Были даже поклонники, сумевшие узнать адрес их родового дома и посмевшие явиться туда, чтобы попросить автограф и сделать селфи с телевизионной звездой. Один из таких визитов закончился руганью, дракой, а потом и перестрелкой фанатов с ее родственниками. Моджахедам нет дела до того, что национальной контрразведки и армейского телевидения больше не существует, а Бенфика всего лишь бродяга - самурай, потерявший хозяина, как в фильмах Куросавы. Для исламистов связь с госбезопасностью - страшное преступление, сравнимое по тяжести
только с куфром[9 - Неверие в существование и единство Аллаха (араб.).]. Срока давности за подобное падение в бездонную пропасть неверия не существует.
        Года два назад Бенфика просто из любопытства решила поучаствовать в конкурсе на вакантное место ведущей телевидения Минобороны, чтобы добавить в цвет хаки немного других красок. У нее запоминающееся лицо, приятный грудной голос и прекрасная дикция. К тому же она из богатой и очень авторитетной семьи, владеющей землями, где находится международный аэропорт. Что и говорить, последний аргумент для конкурсной комиссии оказался настолько весомым, что Бенфика без труда обошла других конкурсанток.
        Армейское телевидение занимало целый этаж огромного бетонного здания, стоявшего на окраине столицы и огороженного шестиметровым каменным забором с колючей проволокой. Лифты, конечно, не работали. В темных коридорах пахло дешевым табаком и беспросветным унынием. Повсюду висели агитационные плакаты с надписями: «Террористы сегодня - враги Аллаха, религии и Родины», «Террорист - враг своей души, религии и общества», «Поднимемся все на борьбу с терроризмом!» В первый же день работы один из старших офицеров Военного политбюро взялся провести с ней строгий инструктаж.
        - Старший лейтенант эз-Зубейра, довожу до вашего сведения, что женщина-телеведущая обязана надевать на голову поверх хиджаба еще и военный берет! - говорил ей тоненький хлыст с огромным носом. - Также женщине-диктору категорически запрещается накладывать на лицо макияж, допускаются лишь легкие тени для век и немного туши на ресницы. Вам понятно?
        - Господин подполковник, - сказала она Носу. - Подойдите ко мне поближе.
        - Что?
        - Я хочу, чтобы вы посмотрели на мое лицо на более короткой дистанции.
        - Что?
        - Да не бойтесь, я не кусаюсь!
        - Что за легкомысленный тон, старший лейтенант? - ошарашенно спросил Нос и опасливо повел глазами по сторонам, не видит ли кто его унижения перед младшей по званию. Хвала Аллаху, рядом никого не было.
        - Так вы боитесь подойти ко мне ближе?
        - Вы что, издеваетесь надо мной?!
        - Не исключено. Если бы подошли, то заметили, что я вообще не пользуюсь косметикой.
        Нос покраснел и сдулся.
        - Господин подполковник, вы что-то хотите добавить?
        Нос попытался сбежать, но девушка остановила его властным тоном:
        - Стойте! Загните рукав, пожалуйста, правый рукав вашего кителя!
        - Что?!
        - Правый рукав загните, говорю вам! Руку мне покажите!
        - О Аллах! - пробормотал Нос и немедля исчез.
        Впоследствии при виде Бенфики в коридоре Военного политического бюро он краснел и старался проскочить мимо на максимальной скорости. Вскоре от «злющей и очень странной новенькой телеведущей» отстал и другой «менеджмент» телестудии Министерства обороны. Работа оказалась на удивление несложной: приезжать к полудню и записывать передачи с простыми названиями: «На страже Родины» и «Ни шагу назад». Смонтированные и готовые к эфиру программы транслировались по всей стране через спутниковые каналы «Найлсат» и «Арабсат», а также через релейные передатчики на земле: «Йеменский», «Шеба» и «Азал». Руководил процессом записи в «эфирной» студии майор Хандаль, обладатель блестящей лысины, густых черных усов и желтых от никотина пальцев. Он панически боялся захвата в заложники и при выезде за ворота воинской части первым делом отцеплял офицерские знаки различия, ведь повстанцы на рядовых обычно не нападают.
        Сидя в эфирной студии и глядя в телесуфлер, Бенфика зачитывала сочиненные майором тексты:
        - Дорогие военнослужащие! Нам нужен патриотический героизм всех военных, стоящих насмерть против террористов и их пособников!
        Однажды майор Хандаль, не предупредив, привел в студию несколько смущенных офицеров с черными от загара лицами. Бенфике следовало взять интервью у фронтовиков для новой программы «Наши герои». Она встала из-за стола, ушла из-под ярких софитов и поманила пальцем к себе Хандаля.
        - Так, майор, ну и о чем же прикажете мне у них спрашивать? Я же никогда прежде не записывала интервью.
        - А вы, старший лейтенант, где служили до телевидения?
        - Оперативником, потом следователем госбезопасности.
        - Ну так не мне вас учить… Чем глупее вопросы, тем обычно интереснее ответы.
        РАСШИФРОВКА ИНТЕРВЬЮ С ОФИЦЕРАМИ АРМИИ, СДЕЛАННЫЕ ТЕЛЕВЕДУЩЕЙ ВОЕННОГО ПОЛИТИЧЕСКОГО БЮРО СТАРШИМ ЛЕЙТЕНАНТОМ БЕНФИКОЙ ЭЗ-ЗУБЕЙРА. ГОРОД САНА, ИЮНЬ 2013 ГОДА
        ИНТЕРВЬЮ С ПОЛКОВНИКОМ АБУ МУСААБОМ ХИЗАНОМ САЯДИ ИЗ ОТДЕЛА РАЗВЕДКИ 25-Й БРИГАДЫ
        - Почему вы, разведка, не смогли предугадать захвата «Аль-Каидой» целой провинции Абьян?
        - Я считаю, что нападение террористов на провинцию было вызвано геополитическими причинами. Во всем мире началось активное преследование террористов, и многие из них избрали Йемен в качестве укрытия. На территории страны собралось слишком много террористов. Сначала они напали на город Лаудар, затем перебрались в город Зиндживар, где дислоцировалась 25-я бригада, по которой и был нанесен удар, повлекший за собой серьезные потери.
        - Какие трудные ситуации случаются с вами на фронте?
        - Самое сложное положение у нас было в начале боевых действий, когда 25-я бригада оказалась заблокирована боевиками. Каналы снабжения были перерезаны; острая нехватка воды, еды и боеприпасов. Мы пили соленую воду и ели что придется. Они кричали нам: «Сдавайтесь!», а мы отвечали: «Не сдадимся!»
        ИНТЕРВЬЮ С МАЙОРОМ МУХАММАДОМ ФАИДОМ АЛЬ-МАДЖИДОМ. ОТДЕЛ САПЕРНОЙ ПОДГОТОВКИ 111-Й БРИГАДЫ
        - Какие факторы позволили «Аль-Каиде» захватить целую провинцию с несколькими городами?
        - Представители «Аль-Каиды» пообещали населению, что если армия уйдет, то провинция превратится в священное место. Под этим предлогом они сумели завербовать в свои ряды много мирных жителей. Экономическая сторона проблемы заключается в том, что население страдало от бедности, и террористы использовали это, оказывая им материальную поддержку, бесплатно раздавая муку, сахар, чай и тем самым привлекая их на свою сторону.
        - И последний вопрос. С какими сложными ситуациями вы сталкивались на войне?
        - Для выполнения боевых заданий террористы использовали детей, что чрезвычайно осложняло наше положение. Часто дети атаковали нас со взрывчаткой. Но мы всё преодолели, хвала Аллаху.
        ИНТЕРВЬЮ С ПОЛКОВНИКОМ САЛЕХОМ АЛИ АЛЬ-АХТАЛЕМ, НАЧАЛЬНИКОМ ОПЕРАТИВНОГО ОТДЕЛА 119-Й БРИГАДЫ
        - Не могли бы вы вспомнить самые опасные ситуации, в которые вы попадали в ходе боев с «Аль-Каидой»?
        - В районе Аль-Джабалейн нас атаковали две группы боевиков, вооруженных кинжалами и автоматами Калашникова. Атака длилась около часа, мы потеряли пятерых бойцов.
        - Какие были потери у них?
        - Двенадцать человек. Они собирались отрезать нам головы.
        - Откуда вы знаете, что они собирались это сделать?
        (Неразборчиво. Показывает на лоб и в грудь.)
        - Повторите еще раз.
        - Когда мы их обнаружили, мы стреляли в них и убивали. Мы стреляли им в лоб и грудь, а они шли на нас, как умалишенные.
        - Большое спасибо за это интервью.
        Руководил Военным политическим бюро худой длинноногий генерал, похожий на цаплю. Цапля был одержим идеей экономии государственных средств, выделяемых на армию. По несколько раз в день Цапля обходил здание телецентра в поисках негодяев, посмевших зажечь электричество до наступления позднего вечера, и лично щелкал кнопками выключателей в кабинетах и подсобных помещениях. Цапля требовал, чтобы писчая бумага использовалась «на все сто процентов», и редакционные комментарии и репортажи следовало писать шариковой ручкой непременно с обеих сторон листа формата А4.
        - Лейтенант, что за роскошь вы себе позволяете в это трудное для государства время?! - кричал генерал, увидев нетронутую обратную сторону листа, и стучал деревянной указкой по столу съежившегося пропагандиста.
        Экономия «по зернышку» приносила весомый доход. Цапля подарил своему «птенцу» на восемнадцатилетие белый кабриолет, выписанный по каталогу из Италии, ценою в сто двадцать пять тысяч долларов, включая налоги. Сана - столица, но город небольшой. Молва о неслыханном для нищей страны подарке вмиг облетела гарнизоны и блокпосты. В бюро запахло не только вонючим табаком, но и бунтом - военные журналисты составили петицию с требованием выплатить долги по денежному довольствию за три месяца. Генерал вызывал сотрудников по одному в свой кондиционированный кабинет, устеленный толстыми коврами. Разговор с каждым заговорщиком был как под копирку.
        - Офицер, а вам известно, что исламисты пожирают нашу страну, словно раковая опухоль? - говорил он, откинувшись в кресле и разворачивая еще один ванильный батончик. - Только мы из бюро пропаганды способны сделать ей химиотерапию! В это трудное время требовать от государства деньги?.. Это неприемлемо! Или вы хотите, чтобы вас записали в число изменников Родины? Что думаете насчет военного трибунала?
        В отличие от сослуживцев Бенфика благодаря отцу не знала нужды, однако - из принципиальных соображений - тоже подписала петицию и была вызвана в шикарный кабинет Цапли.
        - Грязные методы, - внимательно выслушав генерала, сказала старший лейтенант Бенфика.
        - Что? - переспросил генерал.
        - Иногда в нашем спецподразделении мы применяли грязные методы. Допустим, мы не могли в суде доказать причастность человека к террористическому подполью. Свидетели боялись, и дело разваливалось. Но медлить нельзя - государственный аппарат теряет позиции по всей стране. Тогда в ход пускались диверсионные методы ведения войны. Например, у одного юноши появился новый итальянский кабриолет. Он был куплен на деньги, полученные за ряд услуг, оказанных исламистам его отцом…
        - Старший лейтенант, что вы несете? - ошарашенно произнес военачальник.
        - Терпение, господин генерал, я просто моделирую возможную ситуацию. Этот юноша садится утром в белый автомобиль за сто двадцать пять тысяч долларов. Он считает себя хозяином жизни, и нажимает на кнопку «старт»… И вместе с итальянским кабриолетом улетает в «сад вечности», поскольку к днищу было прикреплено взрывное устройство. Позже выясняется, что произошла ошибка: следовало ликвидировать его отца, агента влияния исламистского подполья, а погиб ни в чем не повинный мальчишка. Ну ничего! Зато когда юноша войдет в рай, прекрасные гурии будут подносить ему золотые блюда и чаши с вкусной едой и эксклюзивными напитками…
        - Да вы спятили, старший лейтенант! - Генерал ударил рукой по столу. - Я сейчас же прикажу вас арестовать!
        - Этому юноше в раю будет приготовлено все, что пожелает душа и что усладит его очи, - невозмутимо продолжала Бенфика, - и, чтобы его радость была полной, ему будет сказано: «В этом блаженстве ты пребудешь вечно!» А за что, генерал, вы меня хотите арестовать? За моделирование ситуации или за то, что я процитировала суру из Корана? Над вами будет смеяться вся армия. Хотя смешного мало. Вы прокручиваете денежное довольствие офицеров в «Гольф Банке», который принадлежит вашему брату, так?
        - Замолчите, заткнитесь, ради Аллаха… - Генерал сидел в кресле, закрыв глаза и сжав кулаки. - Я сейчас же позвоню вашему руководству в контрразведке…
        - А звоните, пожалуйста! Своей жалобой вы доставите моему шефу - генералу Гази - настоящее удовольствие. Он выслушает вас и даже посочувствует. А потом отберет у вас итальянский кабриолет, продаст его, а вырученные деньги раздаст моим коллегам в госбезопасности. Звоните!
        - Чего вы от меня хотите, старший лейтенант?
        - Вы вернете работникам долг за три месяца плюс заплатите премию за моральные издержки в размере трехмесячного оклада.
        Она встала и пошла к выходу из огромного кабинета. Взялась за массивную золоченую ручку, повернулась и посмотрела на генерала глазами цвета драконьей зелени.
        - Посланник - да благословит его Аллах и приветствует - говорил: «Верующий раб Аллаха в изобилии благодарен. Он довольствуется тем, что имеет. Он никогда не присвоит себе того, что ему не принадлежит». Сегодня мой последний день работы в вашем бюро, завтра я возвращаюсь в спецподразделение. Сегодня среда, а в воскресенье по плану у нас обычно практические занятия по диверсионной деятельности…
        Бенфика шла по унылому вонючему коридору и улыбалась. Впервые за время службы в армии ей удалось поговорить со старшим по званию так, как хотелось на самом деле.
        (Денежное довольствие за полгода военнослужащим Военного политбюро было выплачено в субботу. Вскоре семья Цапли продала белый кабриолет в соседний Оман, а «птенца» отправили на учебу в университет более спокойной Иордании.)
        Бенфика отправилась в большой дом Управления «А» в пригороде столицы и написала рапорт с просьбой вернуть ее в строй. Начальник национальной контрразведки генерал Гази принял девушку в своем офисе, по интерьеру напоминавшем оружейный склад колумбийского наркобарона.
        - О! «Возвращение в Брайдсхед!» - с восторгом закричал генерал, увидев ее на пороге своего кабинета. Шеф почитывал книжки из библиотеки, купленной оптом у бежавшего в Израиль старика ювелира, и любил щегольнуть перед подчиненными литературными цитатами. - Признаться, я был сильно расстроен, когда узнал, что наша маленькая Бенфика связалась с этими трусливыми болтунами из политического бюро!
        В его голосе никогда не чувствовалось уныния. О самых грустных вещах генерал Гази говорил бодро, словно только что сделал зарядку и принял контрастный душ. Четкий профиль и серебристый ус над ослепительной улыбкой. Старинный друг отца всегда напоминал ей капитана Батлера из «Унесенных ветром».
        - Старший лейтенант, нам крайне не хватает толковых людей! Мы в контрразведке выжигаем себя без остатка. Наши люди быстро устают бороться с «призраками»! У нас страшный кадровый голод! Добро пожаловать, моя девочка, в наш боевой расчет!
        Бенфику прикрепили к Отделу специальных расследований в качестве снайпера, но стрелять на поражение пока не приходилось. На обязательных армейских дежурствах старший лейтенант руководила проверкой на блокпосте при въезде в столицу. При малейшем подозрении она вызывала очередную «жертву» из скорбно молчащей очереди и заводила в специальный вагончик для личного досмотра. Оставшись наедине, требовала высоко поднять длинный подол черной бурки и широко расставить ноги. Засовывая руку в резиновой перчатке в интимные места, она дважды находила небольшие пакетики со взрывчатым веществом. Жёны боевиков переносят контейнеры «в себе», проходя через блокпост десятки раз за день, чтобы в какой-то момент на нелегальной квартире собралось достаточное количество для взрыва в людном месте.
        Иногда на Бенфику набегали грустные мысли. Она наизусть знает биографию нобелевского лауреата Нельсона Манделы; разбирается в деталях такого пустяка, как конфликт между Британией и Аргентиной из-за Фолклендских (Мальвинских) островов; может доступно объяснить основы институциональной экономики, а также чем отличается интеграция от сегрегации. Благодаря стараниям отца, не скупившегося на репетиторов-иностранцев, она способна поддержать разговор на английском, французском, паре локальных языков и даже португальском (дань воспоминаниям отца о путешествиях в прекрасный Лиссабон), но для пребывания в душном, дурно пахнущем вагончике все эти знания ей не нужны. Для работы в резиновых перчатках требовались лишь крепкие нервы, чтобы раз за разом выдерживать ненавидящий взгляд очередной задержанной для досмотра женщины.
        В один из нежарких летних дней, когда термометр показывал всего плюс двадцать семь градусов по Цельсию, она обратила внимание на девушку, сидевшую за рулем старенького, но ухоженного зеленого «мерседеса». Та была одета в бело-черную форму стюардессы «Йеменских авиалиний». Бенфика и раньше замечала эту машину на разных блокпостах. У молоденькой бортпроводницы имелся «вездеход», позволяющий раскатывать по центральным провинциям без всякого досмотра. Пропуск, подписанный высоким чином в правительстве, не произвел на Бенфику должного впечатления. Лабрадор по кличке Марс, дрессированный на поиск оружия и взрывчатки, обнюхал машину и присел у багажника. Это означало опасность. Бенфика тут же приказала солдатам отойти за бетонные блоки и быстро открыла «задник». Ничего интересного - запасное колесо и сумка со спортивной формой для женского фитнес-центра. Со стороны водителя опустилось тонированное окно.
        - Вы не имеете права меня досматривать, - явно волнуясь, сказала стюардесса.
        - Не имею.
        - У меня правительственный пропуск.
        - Поздравляю.
        Бенфика взглянула на собаку. Пес теперь сидел у передней двери и смотрел на хозяйку «мерседеса». Она подошла к Марсу, потрепала его по холке, отодвинула «ищейку» в сторону, нагнулась и заглянула в открытое окно машины. В автомобиле вовсю работал кондиционер, но, несмотря на приятную прохладу, симпатичное личико бортпроводницы пылало ярким румянцем. Бенфика уловила древесно-цветочный аромат.
        - «Поймай меня»?
        - Что?
        Лицо стюардессы теперь было в нескольких сантиметрах от лица Бенфики.
        - Духи «Поймай меня»?
        - Ах да. Catch me.
        - Вы патриотка?
        - Простите?
        - Вы патриотка страны?
        - Конечно!
        - Тогда выйдите из машины, пожалуйста, и пройдите со мной в тот вагончик. Всего пара минут. Пожалуйста!
        Личный досмотр ничего подозрительного - кроме редко встречающихся на севере Йемена красных трусиков-стрингов - не выявил. Бортпроводница одернула длинную форменную юбку и нервно сказала: «Спасибо!» Бенфика поразилась - еще никто не благодарил ее за столь унизительную процедуру. Она проводила взглядом зеленый «мерседес» и позвонила начальнику Отдела специальных расследований.
        - Вот вы сами теперь и следите за своей стюардессой, - ответил ей недовольный голос Стайера. - Раз вам кажется подозрительным, что после досмотра она вас поблагодарила…
        - Но у меня нет на это времени…
        - Значит, следите за ней в личное время, старший лейтенант!
        Так Бенфика и поступила. Спустя неделю напряженной слежки хорошенькая стюардесса была арестована прямо в родительском доме.
        ФРАГМЕНТ РАСШИФРОВКИ ДОПРОСА ГРАЖДАНКИ ДЕЛЯЛЬ АБУХАЯЗ, ПОДОЗРЕВАЕМОЙ В ТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ. СЛЕДСТВЕННЫЙ ИЗОЛЯТОР ГОРОДА САНЫ, АВГУСТ 2014 ГОДА. ДОПРОС ПРОВОДИЛА СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ ГОСБЕЗОПАСНОСТИ БЕНФИКА ЭЗ-ЗУБЕЙРА
        - Ваши имя, фамилия, возраст и род занятий.
        - Деляль Абухаяз, 23 года, работаю стюардессой на «Йеменских авиалиниях».
        - Как вы оказались здесь?
        - Началась революция, и я выполняла у революционеров гуманитарные, чисто человеческие задания.
        - Что конкретно вы делали?
        - Я доставляла людям, убежавшим из горячих точек, из разных очень опасных мест, продукты, медикаменты и так далее. Потом это переросло в помощь по эвакуации раненых, перевозила их с одного места на другое.
        - Как вы находили на это время, будучи бортпроводницей?
        - В последние годы у наших гражданских авиалиний было очень мало полетов, мы практически не летали.
        - Как вам удавалось перевозить раненых через блокпосты, почему вас не задерживали?
        - Солдаты и полицейские никогда не досматривали, поскольку я ездила в форме стюардессы, ну и машина хоть старая, но все еще довольно дорогая, «мерседес». Да, и еще у меня был специальный пропуск - «вездеход». Но его никто, кроме вас, не требовал показать.
        - Значит, военным и в голову не могло прийти, что стюардесса в форменной одежде национальной авиакомпании перевозит в «мерседесе» боевиков? Это вы сами придумали?
        - Нет. Мне предложили это… после того как я хорошо помогала в качестве волонтера, мы привозили продукты сначала, я уже говорила…
        - Конечно, Деляль. Расскажите, как вы перевозили раненых.
        - Перевозила в багажнике, если много крови, или на заднем сиденье, если внешне ранение не было заметно. Говорила, что жениха везу в больницу.
        - В присутствии понятых в вашем багажнике мы нашли сегодня десять автоматов, патроны и гранаты. Как часто вы перевозили оружие? Вы участвовали в боевых действиях?
        - Вообще-то я… Нет, в боевых действиях я не участвовала. Я имела контакт с оружием только один раз, везла брату автомат. Вручила ему этот автомат, чтобы он воевал в отряде. Но, естественно, он погиб через месяц… Это единственный раз, когда я имела дело с автоматом.
        - Те десять автоматов, что мы нашли у вас в «мерседесе», это был второй раз?
        - Да.
        - Хорошо, Деляль, я вам верю. Немного отвлечемся и вспомним: как вас сегодня задержали, при каких обстоятельствах?
        - Вы же сами приехали ко мне домой и вместе с оперативными служащими меня забрали… Спасибо вам большое, что не позволили им меня бить… Хвала Аллаху. Но в машине военные мне угрожали изнасилованием, а один из них назвал шлюхой террористов и ударил по лицу…
        - Не может быть! Я этого не видела.
        - Так вы ехали в другой машине…
        - Я разберусь с теми, кто вас оскорбил. А сейчас хочу вам объяснить следующее: вы можете остаться сейчас здесь, в следственном изоляторе госбезопасности, где теплые и чистые комнаты на одного или двух человек с туалетом и умывальником, есть душевая. Здесь кормят завтраком, обедом и ужином. Вечером дают фрукты. Но если вы не будете со мной откровенны, то ваше дело заберет полиция и вас отвезут в городскую тюрьму. Мне жаль, но с высокой долей вероятности повезут те же люди, которые доставили вас сюда… Тут уж я ничем помочь не смогу…
        - Нет, нет…
        - В городской тюрьме в каждой камере содержится от пятидесяти до сотни человек. Там очень грязно и жарко. Один туалет на всех, и воду выдают раз в день небольшими порциями. Говорят, заключенные до крови дерутся между собой, чтобы как следует напиться. И охрана с женщинами - а там сидят жёны, вдовы террористов и убийц - особо не церемонится.
        (Вместо ответа рыдания.)
        - Дорогая Деляль, вы можете сесть в городскую тюрьму на всю жизнь… Понимаете это? Однако если вы сейчас будете со мной честны, как с сестрой или с подругой, то я похлопочу перед руководством, чтобы вас оставили здесь…
        - Я хочу (рыдания) здесь…
        - Хорошо. Мы договорились? Вытрите слезы, пожалуйста, возьмите салфетки. Держите. Возьмите всю пачку.
        - Да. (Плачет.)
        - Вот, сейчас выпейте воды… Вас никто больше пальцем не тронет. Теперь вы под моей защитой, будьте спокойны. Я буду лично ходатайствовать, чтобы суд учел вашу добросердечную помощь следствию… Вы немного успокоились?
        - Да. Спасибо.
        - Хорошо. Деляль, дорогая, давайте продолжим? Как назывался ваш отряд?
        - У нас не было отряда, это была просто группа людей… Мы собирали пожертвования среди сочувствующих служащих аэропорта, собирали гуманитарку, собирали деньги, чтобы спонсировать наши операции.
        - Вы сейчас не жалеете, что привезли своему родному брату оружие?
        - Я потеряла своего брата, я жалею об этом. Я была причиной.
        - А сейчас как бы вы поступили? Что бы вы сейчас сделали, вернись то время?
        - Зная о происходящем в Йемене, как все стало быстро развиваться, естественно, я по-другому бы поступила. Я бы даже постаралась сделать что-нибудь, чтобы мой брат был более мирным человеком и не погиб.
        - Как вы думаете… Вы передавали террористам оружие… К гибели какого количества людей это привело, сколько эти автоматы убили человек?
        - Да, честно говоря, дело набирало обороты. Я потом занималась оружием, боеприпасами. Много раз, не помню сколько…
        - Держите еще салфетки, пожалуйста…
        - Я, естественно, думала об этом. Много раз думала. Мы начали с одной целью и потом утонули. Вот в чем утонули - я не знаю в чем. Несознательно утонули. Я бы не желала, чтобы такое произошло в нашей стране, чтобы мы до этого дошли, до такого, как сейчас.
        - Я очень рада, что вы осознаете, к каким ужасным последствиям вас привели эти люди. А теперь расскажите мне подробнее о группе. Меня интересуют служащие аэропорта… Деляль, с кем вы чаще всего общались на аэродроме, в аэропорту - назовите, пожалуйста, их имена, фамилии и должности.
        - Записывайте…
        Бенфике досрочно присвоили звание капитана, и генерал Гази распорядился зачислить девушку в штат Отдела специальных расследований.
        Тот август накануне общенационального краха 2014 года выдался необычайно дождливым. Теплый, почти горячий ливень нападал на землю внезапно и не останавливал водяные атаки в течение восьми, а порой и десяти часов. После дождя лужи высыхали мгновенно, и над землей вырастал густой туман, как в турецкой бане. Отдел возглавлял майор с позывным «Стайер», молодой человек с тростью, хромой на одну ногу и красивый, как арабский Ален Делон. Группа оперативников перемещалась по стране на самолетах и вертолетах, но чаще на армейских броневиках, «бывших в употреблении», но еще крепких. Парни называли себя «затычками» и «ассенизаторами», поскольку «дерьмо лезло изо всех щелей и страна тонула в жидком говне буквально на глазах».
        В один из дождливых предосенних дней они сидели в засаде в заброшенном доме на окраине приморского Адена, поджидая некоего Омара, координатора подпольной группы джихадистов, убившей нескольких полицейских и солдат. Через пару часов молчания начальник Отдела тихонько спросил девушку, откуда она родом. Можно было подумать, что он не читал ее биографию перед зачислением в Отдел. Бенфика коротко ответила, упомянув и маму-иностранку из Тимбукту. Оказалось, что мать шефа тоже родилась в племени кочевников-туарегов, но только не в Мали, а в Ливии.
        - А как она здесь, среди арабов, очутилась, господин майор? - полюбопытствовала Бенфика.
        - История простая. Мама работала стюардессой на «Ливийских авиалиниях», а отец как-то полетел по делам в Триполи и влюбился. А ваша?
        - Моя мама из касты «благородных», - ответила ему Бенфика. - Она умерла от укуса песчаной эфы, когда мне было пять лет, и я ее почти не помню. Отец отказывался рассказывать об их знакомстве; какая-то семейная тайна…
        - Капитан, а вы хотя бы немного говорите на их языке? - спросил Стайер на языке тамашек, то есть на языке туарегов.
        - Да. Мой отец, когда я подросла, сумел отыскать носителя языка, туарега по имени Хусс. Он славный человек, утверждавший, что имеет джинна среди предков. Он обучил меня языку и письменности.
        - Где ваш учитель Хусс?
        - Вернулся на родину - в Мали, в пустыню.
        - Здорово ему там сейчас.
        - Наверное.
        Тут же выяснилось, что хромоногий командир, казавшийся ей армейским сухарем, не лишен чувства юмора.
        - Капитан, а моя покойная мать была из касты «священнослужителей», и я просто обязан найти сейчас в этой парной бане длинный мужской платок цвета индиго и замотать по туарегскому обычаю лицо до самых глаз, - произнес вполголоса майор. - И потом, что мы с вами здесь делаем? Зачем время теряем? Я предлагаю ограбить все соседние жилые дома и убраться куда-нибудь подальше в пустыню. И еще нам следует поменять старые американские броневики на верховых верблюдов с седлами из красной кожи и поручнями для рук.
        Оба негромко рассмеялись.
        - Ничего, господин майор, я разрешаю вам не заматывать лицо синим платком, тем более что вы очень похожи на молодого Алена Делона, - сказала капитан Бенфика и, кажется, смутила майора.
        - Чего это вы веселитесь, господа командиры? - ревниво произнес у другого узкого окна-бойницы молодой лейтенант Александр, лежащий на полу со снайперской винтовкой. - И на каком языке говорите? Может, переведете, о чем идет речь, хотя бы из вежливости?
        - Оказывается, наш скрытный капитан тоже знакома с языком африканских кочевников, - ответил шеф Отдела, переходя на арабский. - Ее мама из знати, а моя - из касты служителей исламского культа. Слово «благородные» в туарегском имеет один корень со словом «грабить», что исторически справедливо. Делом всей жизни тамошней аристократии были грабежи арабских и средиземноморских караванов в пустыне Сахара. Так, но мы отвлеклись, лейтенант, вы видите что-нибудь интересное?
        - Нет, командир, улица по-прежнему пуста, только мальчик с зонтом проехал на велосипеде, но он даже не притормозил и не оглянулся на дом террориста, - сказал снайпер. - Командир, но ни вы, ни капитан Бенфика на негров совсем не похожи.
        - Так кочевники-туареги - это европеоидные люди с серыми, синими и иногда зелеными глазами, как у нашего капитана Бенфики. У туарегов есть слуги - вот те действительно из мавров, все чернокожие…
        - Внимание, командир, теперь есть движение по улице, - перебил его лейтенант Александр. - Большой грузовик, тягач типа Western Star. Номеров из-за сплошного дождя не разобрать…
        Майор достал из нагрудного кармана рацию.
        - Говорит Стайер. Так! Всем внимание! Скорее всего, это наш клиент…
        ФРАГМЕНТ РАСШИФРОВКИ ДОПРОСА ОМАРА АХМЕДА ДЕРА, ПОДОЗРЕВАЕМОГО В ТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ. СЛЕДСТВЕННЫЙ ИЗОЛЯТОР ГОРОДА АДЕНА, АВГУСТ 2014 ГОДА. ДОПРОС ПРОВОДИЛА СЛЕДОВАТЕЛЬ, КАПИТАН ГОСБЕЗОПАСНОСТИ БЕНФИКА ЭЗ-ЗУБЕЙРА
        - При каких обстоятельствах вы были арестованы, Омар?
        - Следили, видимо, за моим телефоном городским, значит, и я был задержан дома у себя. Пять дней назад. Вы же сами меня с сотрудниками и арестовали. И сразу определили в тюрьму. Там меня водили на допрос, но ничего не спрашивали, только били по почкам. Я сейчас писаю кровью… Вы можете вызвать мне врача?
        - Будет вам врач, Омар, но немного позже, я обещаю. Вы знаете, за что вы были арестованы?
        - Потому что я якобы имел беседу по телефону с человеком непосредственно из «Аль-Каиды».
        - Кто вы по профессии и чем зарабатываете на жизнь?
        - Я работал в фирме, которая салфетки продает.
        - Хорошо. Но скажите, пожалуйста, вы торговали салфетками, а вдруг раз - и решили позвонить человеку из «Аль-Каиды». С какой стати?
        - Я не знаю, о чем идет речь, мне врач нужен… Я много звоню по телефону, может, случайно ошибся номером и с кем-то плохим поговорил. Честное слово! Аллахом клянусь!
        - Вы забыли сказать, что не только торговали салфетками, но и создали собственный отряд. Вы и ваши люди убили нескольких полицейских и солдат в своем районе.
        - Да что вы такое несете, девушка, перестаньте! Я торгую салфетками! Вы что, видели меня с автоматом?
        - Хвала Аллаху! Лично не видела, но свидетелей мы нашли.
        - Вы ошибаетесь! Значит, меня оклеветали! Назовите имена этих врунов?!
        - Нет, не назову, вы найдете способ передать их имена из тюрьмы, и свидетели умрут. Я уже, увы, это проходила.
        - Послушайте, во имя Аллаха! Мне нужен адвокат и врач. Меня какие-то садисты в масках били в городской тюрьме по почкам… Ровно по полчаса каждый день били…
        - Знаете что, Омар? Вы мне надоели с вашими почками… Сейчас будут произведены следующие оперативные мероприятия. Я позову ваших знакомых в масках, они стоят здесь за дверью. Они вас разденут передо мной догола, и мы продолжим допрос. Если вы не эксгибиционист, а настоящий салафит, то вам будет очень стыдно. Однако возможно, вы ненормальный и вам будет приятно сидеть передо мной голышом, тогда мы перейдем ко второй части наших мероприятий. В соседнем кабинете сидят две ваши супруги и пять ваших дочерей - Джуман, шестнадцать лет, Исма, тринадцать лет, Латифа, десять лет, Басма, восемь лет, и пятилетняя Батуль. Я не ошиблась в именах? Все они добропорядочные хорошие мусульманки, насколько я знаю. Мы их пригласим сюда, и они будут смотреть на своего жалкого голого папашу, который врет как дышит. Потом, если понадобится, будет третья часть…
        - Вы нарушаете законы!
        - Наконец-то вы о законе вспомнили. Да, нарушаю, но сделаю это. У меня времени нет играть с вами в интеллектуальные игры. Ваши люди каждый день маниакально хотят кого-то убивать.
        (Говорит в сторону: «Так, парни, заходите! Раздевайте его догола!»)
        - Нет, нет!
        (Крики, шум, удары.)
        (Запись прервана.)
        - Итак, Омар, от третьей части оперативных мероприятий вы отказались и выразили желание добровольно сотрудничать со следствием, я правильно вас поняла?
        - Да.
        - Расскажите, пожалуйста, Омар, чем вы занимались помимо продажи салфеток?
        - У меня в районе, как только все началось, ну, как появилось оружие и тому подобное, была своя группировка… Я с ними был связан через мечеть, вооружился, естественно. В мечети тоже познакомился с одним лидером Абу Умаром Ай Сами. Он - друз, но чудом непонятным бросил свою веру и присоединился к настоящему исламу, стал салафитом и собрался воевать. После у меня была беседа телефонная с «Аль-Каидой». Я пытался понять их идеологию, во что они верят, как они себя ведут, смогу ли я присоединиться к ним.
        - И к каким выводам вы пришли?
        - Это были предварительные встречи, предварительные беседы, потому что я еще не встречался с эмиром Адена. Его называют эмир Ивант Ащан Абдуль-Азиз. Я еще не виделся с ним. После моей встречи с эмиром… вот тогда решилось бы, могу я присоединиться со своей группой к «Аль-Каиде» или нет.
        - Дальше.
        - Мы стали набирать людей побольше, вооружать и решили просто производить нападения на… посты спецслужбы и армии. И естественно, мы стали нападать.
        - Вы сами лично сколько человек убили?
        - Вообще-то мы производили операцию - нападение. О результатах мне тяжело сейчас говорить. Я не знаю, какой результат.
        - Хорошо. Вы воевали с правительством, у вас была собственная группировка, и вы торговали салфетками. Жизнь у вас вроде «наладилась». Но вы стали звонить в «Аль-Каиду». Зачем? Какое отличие между вашим отрядом и ними?
        - Я видел по интернету их ролики, как они взрывают, как они убивают, как они действуют, то есть они имеют привилегии. Я следил за сайтом «Аль-Каиды», называется сайт «Белый маяк», следил за их операциями в области и в центре города - теракты, взрывы и тому подобное. Мне это понравилось. Я чувствовал их привилегию какую-то.
        - Я хотела бы немного отвлечься и у вас спросить: вы все еще верите, что «Аль-Каида» и другие группировки смогут победить наше правительство?
        - Мне кажется, что это очень тяжело.
        - Почему?
        - Вообще-то очень тяжело победить, потому что я сам видел много разногласий между всякими группировками, из-за мелочей в основном. Фактически их ничего не объединяет. И пока я сижу в тюрьме эти дни, я общаюсь с людьми, которые со мной сидят, молодые совсем, совсем молодые люди, ни идеологии не имеют, ни опыта, поэтому, мне кажется, это очень тяжело будет - победить государство…
        Передав уголовное дело местным следователям, группа спецотдела вернулась в Сану с оказией - на военно-транспортном самолете. Поздно ночью они шагали к штабу через мокрую взлетную полосу, неся за плечами тяжелые сумки с оружием, бронежилетами и личными вещами.
        Стайер вдруг оказался рядом с девушкой.
        - Мы можем с вами увидеться в ближайшие дни в неслужебное время? Мне хотелось бы обсудить кое-какие неотложные дела.
        Она молча кивнула.
        В последующие дни было много работы, и они встретились только через неделю. Ресторан быстрого питания «Жареные крылышки из Кентукки» был единственным местом в Сане, где запрещено курить сигареты и жевать дурман-траву. Только здесь было всегда чисто и прохладно. Взяв мороженое и чай, они уселись за свободный столик. Бенфика оглянулась по сторонам - в «Крылышках», как обычно, аншлаг, у стойки заказов толпилась молодежь, одетая в традиционную одежду: девушки, замотанные в черные бурки с головы до ног, и юноши в белых рубахах до пят, отцовских пиджаках и с автоматами Калашникова. Стайер в мятом костюме из светлого льна, белой европейской сорочке и галстуке на их фоне казался инопланетным гостем. Неужели это ее первое в жизни романтическое свидание? Или на самом деле секретный служебный разговор?
        - Господин майор, вы не боитесь, что нас здесь узнают и застрелят? - спросила Бенфика, пробуя мороженое с манго, имбирем и мятой. Она боролась с навязчивым желанием попросить начальника снять пиджак, закатать правый рукав рубашки и показать ей внутреннюю сторону руки ниже локтя.
        - Нет, не боюсь. Шайтаны никогда не будут питаться острыми крылышками, придуманными американцами. Скорее они здесь все взорвут. Ну и не говорите, что вы не заметили людей из Отдела наружного наблюдения у входа.
        - Хорошо. О чем вы хотели говорить со мной, господин майор? - Девушка наконец справилась с собой и сосредоточилась на разговоре с шефом.
        Стайер молчал и разглядывал ее сопровождающего - дядю Шейха. По традиции, незамужняя йеменка не имеет права прийти в общественное место без вооруженного мужчины - наблюдателя и защитника - из близкой родни. Крепкий старик с автоматом Калашникова на коленях сидел от них через несколько столиков и делал вид, что не обращает на молодых людей ни малейшего внимания. Позже он доложит вождю племени - отцу Бенфики - свои наблюдения.
        - Мне понравилось с вами работать, капитан Бенфика, - наконец сказал Стайер. - Вы очень толковый сотрудник. Времени у нас немного, поэтому я не буду ходить вокруг да около и спрошу прямо: какие отношения у вас с начальником госбезопасности генералом Гази?
        Она почувствовала разочарование. Это не первое свидание и не секретный разговор, а тоскливые служебные интриги.
        - Он друг нашей семьи, господин майор. Дядя Гази часто общается с моим отцом. У них одно хобби и одна страсть - древние кинжалы. Я ответила на ваш вопрос? А теперь хочу спросить не менее прямо: вам-то какое до этого дело?
        - Мы теперь работаем с вами в связке, и поэтому мне есть до этого дело, - сказал он, пропустив мимо ушей ее резкость. - Мне бы не хотелось, чтобы шеф знал о внутренней кухне нашего спецотдела. Я не очень-то доверяю уважаемому генералу.
        - А вы не опасаетесь, что я сообщу генералу о нашем разговоре?
        - Нет, не сообщите. Но даже если вдруг расскажете, он меня не уволит. В контрразведке кадровый голод. Люди быстро устают бороться с «призраками».
        - И для этой ерунды вы вытащили меня из дома?
        - А вы думали, я замуж хочу вас позвать?
        Бенфика вылила бы мороженое ему на голову, но, во-первых, сладкого в металлической чашке почти не осталось, а во-вторых, дело бы закончилось перестрелкой дяди Шейха с хамом-майором. Она лишь посмотрела на него потемневшими глазами.
        - Послушайте, Бенфика, вы мне нравитесь, - он сбавил обороты. - Любой мужчина в этой стране был бы счастлив жениться на такой красивой девушке, как вы… Впрочем, я уверен, что скоро вы уедете в Европу.
        - А вы сами… После всех перемен в стране разве ни разу не подумали об эмиграции?
        - Нет. Мне нравится запах наших улиц, хотя иностранцы брезгливо называют его вонью. Я с ними не согласен, и я никогда отсюда не уеду, - сказал он и допил чай. - А вам, капитан, если вы на самом деле решитесь эмигрировать на Запад, европейцы будут мило улыбаться, а про себя думать: «Ух какая красивая арабка с потрясающим лицом и фигурой топ-модели. Правда, эти арабы наложили кучу дерьма у себя на родине и теперь бегут сюда, чтобы продолжать гадить, а заодно пользоваться всеми благами нашей замечательной европейской цивилизации…»
        Бенфика встала и, не прощаясь, пошла к выходу. Следом за ней, с прищуром посмотрев на майора, двинулся и дядя Шейх.
        Рано утром ей позвонил дежурный по Управлению «А» и сообщил о взрыве в ресторане общественного питания «Жареные крылышки из Кентукки». Дежурный офицер докладывал о случившемся теракте слишком эмоционально - наверняка он тоже любил сидеть в «Крылышках».
        Из серого с солнечными просветами неба нескончаемым потоком лил теплый дождь, нагретый в небесной бане. Беспрерывно сигналили сотни мокрых автомобилей, застрявших в одной бесконечной пробке из-за перекрытого военными и полицией центра города. За красной ленточкой на месте террористического акта бродили озабоченные коллеги с зонтами одинакового черного цвета. От остатков большого одноэтажного здания шел густой пар.
        - Жертв нет, погиб только бедолага сторож с Филиппин, - сказал ей Стайер, поздоровавшись.
        - Господин майор, а вы у нас настоящий оракул. - Бенфика не смогла удержаться от ехидства. - Вчера вы предположили, что «Крылышки» взорвут. Не прошло и десяти часов, как от единственной американской закусочной остались одни стропила.
        - Тот, кто приходит к человеку, предсказывающему будущее, отрицает то, с чем пришел посланник, - заметил Стайер.
        Шеф был одет во вчерашнюю светлую пару, но она была испачкана грязью так, словно офицер всю ночь ползал по мокрой земле по-пластунски. Зонта у него не было.
        - Вы сейчас выглядите как после марш-броска по пересеченной местности, господин майор, - сказала девушка. - От кого убегали ночью?
        - А пойдемте, капитан, выпьем чаю? - неожиданно предложил начальник Отдела. - Здесь неподалеку есть кафешка. Там традиционная арабская кухня. Уж ее-то никто никогда не взорвет.
        - А как же следствие по горячим следам? - удивилась Бенфика.
        - Ребята и без нас тут быстро разберутся. - Он странно и неопределенно махнул рукой. - Все равно никого не найдут.
        В душной забегаловке на пять пластиковых столиков они заказали зеленый чай. В карусельных аппаратах для гриля по кругу двигались коричневые курицы. Мальчишка-поваренок мгновенно поставил перед ними по тарелке горячей юшки из требухи, блюдца с майонезом и соленьями. Хозяева таких народных заведений рассчитывают, что после тарелки горячего бульона у посетителей разыграется аппетит и они закажут курицу, а не только китайский чай из пакетиков.
        - Извините меня за вчерашнее, - сказал Стайер, не глядя на девушку. - Вместо комплиментов я вам каких-то гадостей наговорил… Накопилось. Правда простите.
        - Ладно, господин майор. Вы в последние дни как будто сам не свой.
        - Бенфика, забудьте все, что я вчера вам наговорил. Берите отца и уезжайте. - Стайер неожиданно перешел на язык туарегов. - Совсем скоро нашу страну будет не узнать.
        - Судя по тому, как выглядит ваш костюм, вы что-то интересное за ночь узнали?
        - Когда русские ушли из Афганистана, местные революционеры не знали, как построить новую страну. Они считали, главное - это уничтожить плохой правящий режим коммунистов. Ну уничтожили, а потом что? Они начали спорить. Узбеки против пуштунов, пуштуны против таджиков, таджики против других таджиков. И до сих пор они ничего не понимают ни в исламе, ни в том, как заново построить собственный дом…
        - К чему эти уроки чужой истории, господин майор?
        - К тому, что у нас сейчас происходит то же самое. Тридцать два года у власти был президент Салех. Мы с вами при его режиме стали офицерами госбезопасности. Чему нас учили в Военной академии? Преследовать, арестовывать и сажать в тюрьму. Ну или без шума преступника ликвидировать. И мы с вами преследуем, арестовываем и сажаем в тюрьму… Однако «призраков» становится все больше. Подумайте сами, если вы хотите меня поработить, припереть к стенке, подавить силой, то я сначала, может быть, и поддамся, но при первой же возможности я убегу от вас, отделюсь, отгорожусь или буду с вами воевать. Взорву, как эти «Жареные крылышки»…
        - «Крылышки»-то здесь при чем? - перебила его девушка.
        - Ни при чем… Это так, побочный эффект… Но послушайте, Бенфика, чем больше мы их давим и уничтожаем, тех больше их становится. Мы потеряли юг страны, потому что хотели контролировать сложную территорию силой. Власть там держалась только на наших военных. Мы должны построить что-то новое в противовес вчерашнему режиму военной диктатуры.
        - И как это сделать? Вы узнали рецепт? И почему в таком случае советуете мне уехать?
        В кармане пиджака майора запиликал сотовый. Он посмотрел на экран и сказал:
        - Извините, капитан, но мне пора, а вы, если хотите, можете возвращаться на место теракта. С сегодняшнего дня я в отпуске по семейным обстоятельствам.
        Он расплатился с поваренком, подхватил трость и, сильно хромая, быстро вышел из закусочной под горячий дождь. У входа стоял большой грязный внедорожник.
        Прошло уже десять месяцев, и Стайер словно сгинул в этом своем проклятом отпуске по семейным обстоятельствам.
        Бенфика решительно постучала в металлическую дверь кабины пилотов. Тут, как и в пассажирском салоне, было почти темно - горело лишь тусклое дежурное освещение и мигали какие-то лампочки на приборной доске. Летчики курили и пили кофе. Судя по запаху, они сдабривали напиток виски или коньяком. Пилоты развернулись в креслах и посмотрели на нее.
        - Простите, командир, - сказала девушка. - Мне надо покинуть борт самолета.
        - Не вижу препятствий, мадам, кроме того, что нам так и не подогнали трап, - ответил командир. - Я не стану специально для вас открывать аварийные выходы.
        - Я обойдусь без них, капитан.
        - Вы расшибетесь, мадам.
        - Я прыгала с парашютом.
        - Но у вас сейчас нет парашюта, а высота до земли четыре метра. В кромешной темноте вы сломаете ноги.
        - Капитан, высота тренировочной тумбы для парашютистов четыре с половиной метра. Я прыгала с такой высоты - справлюсь.
        Командир вспомнил, что из-за этой странной девицы ему пришлось задержать вылет из столицы. Непосредственно к борту ее провожал седовласый мужчина, похожий на местного начальника. Возможно, у девушки действительно имелись веские причины опасаться личной встречи с исламистами.
        - Хорошо, вы уговорили меня, мадам. - Командир вздохнул. - Мы сейчас полностью выключим дежурное освещение в салоне, чтобы пассажиры остались в неведении, а потом на минуту откроем пассажирскую дверь. Надо же нам проветривать помещение… А дальше дело ваше.
        - Спасибо.
        - Не стоит благодарности, мадам, и поторопитесь - пыльная буря, кажется, стихает. Очень скоро все, что происходит у самолета, будет заметно из здания аэровокзала.
        Через несколько минут рыжий Борис и черный Назар спустили девушку с борта на землю, используя страховочный фал, взятый из «аварийного запаса для выживания». Тихонько, чтобы не выдать себя перед пассажирами, пожелали ей удачи. Дверь наверху захлопнулась, и она осталась одна. Мельчайшие частицы пыли еще выводили в воздухе сложные танцевальные па, но черное небо уже начало искриться редкими осторожными звездами. Буря уходила по равнине дальше, в сторону Саны. Бенфика достала из рюкзака клинок, взяла его обратным хватом и двинулась по взлетной полосе в обход опасно темнеющего здания со смотровой башней управления полетами.
        Часть II
        1
        Джихад вашему дому!
        На письменном столе перед неизвестным типом пылали четыре толстые парафиновые свечи, установленные в широкие блюдца. Неровный свет плясал по высокому потолку просторного кабинета, по перепачканному кровью и пылью лицу девушки, сидевшей на табурете напротив стола, по металлическим наручникам, обхватившим запястья ее рук.
        - Преступница, ты зарезала нашего брата Абу Яхью! - сказал неизвестный тип.
        - Он бросился на меня в темноте. - Она не возражала. Разве тут возразишь? - Я просто ткнула ножом.
        Ей никак не удавалось разглядеть допрашивающего, угадывались лишь длинные волосы и окладистая борода.
        - Да, «просто ткнула», но при этом распорола живот снизу доверху, и его кишки мы собирали по взлетной полосе саперной лопаткой.
        Неизвестный тип, по всей видимости полевой командир, говорил низким голосом, спокойно, но с ехидством. Одновременно рассматривал через большую лупу кинжалы, подсвечивая их военным фонариком.
        - Это была самооборона, я защищалась. Клянусь Аллахом!
        - Конечно, «самооборона»! А другому нашему брату ты располосовала колено, и в ближайшие пару месяцев он не сможет ходить.
        Бенфика промолчала. На самом деле «другому брату» она хотела перерезать артерию на бедре, но, увы, в темноте промахнулась.
        - Почему у тебя в паспорте такое необычное кяфирское имя?
        - Так местность называется в Португалии… Это страна в южном полушарии с мусульманскими корнями, если вы знаете о реконкисте…
        - За идиота меня держишь? Да убережет нас Аллах от всего этого! Мы у тебя в рюкзаке нашли не футбольный мяч, а шесть старинных ножей.
        - Они мои. Достались по наследству.
        - Хм… Выбраться с борта тебе помогли летчики?
        - Нет.
        - Хм, а как же ты оказалась на земле без трапа? Может быть, ты ниндзя? Хотя если посмотреть на кишки брата Абу Яхьи и почти отрезанную ногу другого нашего брата, то да, может, и ниндзя. Бедный, бедный Абу Яхья… Он постоянно мечтал стать героем-шахидом, а погиб при попытке задержать девушку… Она «просто» выпустила ему кишки… Разве так выглядит мученическая смерть за веру?
        - В достоверном хадисе от Раби’а аль-Ансари сказано, - произнесла Бенфика, - что «быть заколотым насмерть или даже умереть от болезни живота тоже настоящая шахада».
        Наконец-то ей пригодились знания, полученные на факультете госбезопасности, где она всегда на отлично сдавала дисциплины исламского шариата: тафсир, фикх, хадисоведение, исламскую политику и историю ислама.
        - Да, но наш брат хотел для себя смерти на поле боя с армией неверных, - удивленно произнес полевой командир. - Постой, да ты со мной в дискуссию вступаешь о канонах ислама? Знаешь, мои моджахеды хотели отрезать тебе голову прямо на месте этим же кинжалом, но я их удержал. Сам не знаю почему… Да простит меня Аллах!
        В темном кабинете у больших окон маячили две мужские тени. Они слушали их «беседу» и жгли какую-то дрянь типа восточных благовоний.
        Ей было трудно дышать. Это из-за приступов паники. Она боялась, а ведь трусить совсем нельзя. Они сразу это почувствуют, и ее финиш будет скомканным… Наконец тени потушили ароматические палочки и открыли окна. В кабинет ворвался холодный ночной воздух из пустыни. И полетели редкие песчинки. Дышать сразу стало легче.
        Она пыталась сосредоточиться на деталях - в свете фонарика разглядела руки Бороды с аккуратно подстриженными и подпиленными ногтями. Определила по говору и лексике, что он выходец с Юга. Только южане называют автомат не «али», а «бундук». Деньги у них «флюс», а не «залат». Про женщину говоря «хорма», то есть «сладкая», а не «мара» (от слова «семья»), как северяне. На ее родном Севере государство не играет важной роли. Власть вождей племен и клановые отношения для людей выше, чем любые государственные структуры. На Юге всё наоборот: там нет ни вождей, ни племен. Их упразднили британские колонисты, а потом «добили» местные коммунисты, пришедшие к власти в конце шестидесятых. И государство имеет приоритет во всех делах. Следовательно, сидящий перед ней боевик сформировался как сторонник политического ислама в условиях подполья, в скрытной и беспощадной борьбе со спецслужбами. Значит, у него есть религиозные принципы и жесткие самоограничения. Для нее это «лучше», нежели попасть в плен к циничным бандитам, прикрывающимся исламом.
        Ночную тишину разорвал шум мотора. Этажом ниже завели дизель-генератор. На высоком потолке с видимым усилием вспыхнули две большие стеклянные люстры, на столе - массивная чиновничья лампа. Допрашивающий ее мужчина оказался не жгучим брюнетом, как она ожидала, а блондином с длинными волосами цвета песка и бородой медного цвета. Типичный шведский или немецкий метросексуал «Дольф Лундгрен».
        Это была давняя ее привычка: опираясь на первые впечатления, найти схожесть с актером фильма или персонажем из прочитанной книги.
        «Дольф» поднялся из-за стола и с наслаждением потянулся. Штаны карго с карманами и винтажная куртка со срезанными нашивками, такие куртки носили во Вьетнаме американские солдаты. Но по мускулатуре и сложению не такой мощный, как шведский актер. Осанка и движения совсем не спортивные. Точно не борец и не боксер. Бенфика давно определяла это на глаз и почти никогда не ошибалась. Настоящие джихадисты не занимаются единоборствами.
        Однажды она присутствовала на допросах пожилого боевика, подозреваемого в подготовке атаки на американский эсминец «Коул» в Аденском заливе. Он рассказывал, как они играли в волейбол или футбол в Афганистане. Там было две футбольные команды: сборная из Саудии во главе с капитаном Усамой бен Ладеном и египтяне во главе с разыскиваемым по всему свету Абу аль-Масри. «…Единственное, чем мы никогда не занимались, - говорил арестованный ветеран глобального джихада фэбээровцам, - так это единоборствами, потому что бокс и любая другая спортивная борьба - харам…»
        Двое у окна выглядели как герои паноптикума. Один - толстенький коротышка лет пятидесяти. Вылитый Дэнни Де Вито, но с бородкой. Он часто вытирал лысину и лицо шейным платком, хотя в кабинете не было душно, а скорее прохладно - ночной воздух из остывшей пустыни теперь гулял между распахнутыми окнами. Другой - высоченный черный африканец с глазами навыкате, толстыми розовыми губами и большим лицом, как у Сэмюэля Л. Джексона из «Джанго». Его курчавая борода была выкрашена хной в рыже-красный цвет. Так себя выделяют модные мужчины в Сомали, достигшие сорокалетнего возраста.
        «Дольф» не торопясь прошелся по кабинету, медленно задернул шторы, потом аккуратно поправил черный флаг, прикрепленный иголками к стене, и снова уселся в просторное кресло. Какие же у этой девицы необычные зеленые глаза - с желтой искоркой, хотя искра от электрического света… И лицо… лицо слишком смуглое для горянки с севера. Где же он эту красавицу уже видел?
        - Наконец-то я могу тебя как следует разглядеть, - произнес он и посмотрел на Бенфику через большое увеличительное стекло. - И могу сказать, что ты не выглядишь как ниндзя, но при этом совершенно не похожа на уроженку нашего многострадального Йемена. Так кто ты на самом деле?
        Ее руки были передавлены металлическими наручниками, а затылок болел от удара деревянным прикладом автомата Калашникова. Она не спала, не ела, не мылась, и сил, увы, почти не осталось.
        - Я гражданка Йемена. Мой покойный отец - вождь из местности Архаб. Моя мать - иностранка из африканского города Тимбукту, из туарегов. Мне нечего больше сказать. Извините, пожалуйста.
        Бенфика посмотрела на допрашивающего и на девятимиллиметровый автоматический пистолет в кобуре из орехового дерева, лежащий на столе. Боевик перехватил ее взгляд, шутливо поежился и произнес: «Бр-р». Взял оружие и закинул через голову плечевой ремень от кобуры.
        - Хорошо, хотя бы извиняешься! Вина твоя очевидна, но с наказанием мы повременим. Аллах велик. Я сейчас буду решать, что делать с вашим самолетом, летчиками и другими пассажирами, а ты пока посидишь в подвале. Там тренажерный зал, и, кстати, есть душ. Пахнет от тебя ужасно, как от фараоновой крысы! Помойся и одежду постирай. Пусть Аллах ведет тебя прямым путем! И можешь не опасаться - никто к тебе не вломится. Мы не бандиты, а моджахеды.
        Бенфика уже хотела подняться с табурета, но боковым зрением увидела возникшую рядом низенькую фигуру «Дэнни Де Вито» и летящую ей в лицо пухлую ладошку. Она успела отстраниться - сделать движение головой вправо-назад и тем самым немного погасить удар. Усидела, не свалилась с табурета, но из расквашенной губы потекла кровь.
        - Эмир! Что ж ты с ней разговариваешь так вежливо, как будто она правоверная, да ты посмотри на ее тактические часы на руке! - закричал фальцетом коротышка, вытирая лицо куфией. - Она грязная шпионка! Час назад она зарезала нашего лучшего моджахеда! Ей надо голову отрубить и пронести по городу, чтобы все видели: мы не щадим врагов ислама! Аллаху акбар!
        Толстяк замахнулся и влепил еще одну пощечину. Бенфика чуть согнулась в поясе и сделала головой боксерский нырок (вниз - влево - вверх). Правая рука толстяка пролетела мимо хиджаба, он потерял равновесие и упал на колени у ног девушки.
        - Тьфу! Брат! Ну хватит, прекращай! Отойди от нее! - По голосу командира чувствовалось, что он еле сдерживает смех. - Решать вопрос о ее наказании будем сообща, как и положено по законам шариата, но позже, когда я все про нее узнаю! На все воля Аллаха!
        Бенфика посмотрела на поднявшегося с пола коротышку. Лицо у него покраснело, как знамя коммунистов, того и гляди сейчас инфаркт хватит. Судя по произношению, он из Сирии. Бросаться на нее сириец больше не собирался, и девушка жестко сказала:
        - Согласно хадису пророка - да благословит его Аллах и приветствует, - «коль кто из вас сражается с человеком, он не должен бить его по лицу». Почему же ты не соблюдаешь заповеди пророка - да благословит его Аллах и приветствует? Надо еще посмотреть, кто из нас двоих - кяфир!
        Сириец изумленно открыл рот, но не нашелся что ответить и отошел к сомалийцу. Невозмутимый африканец крутил в руках четки в дальней части кабинета, и его черное лицо почти сливалось с панорамным окном.
        - Надо же… Ты только что пыталась обвинить нашего моджахеда в неверии! - сказал «Дольф» и указал рукой на дверь. - Приписала ему участие в тяжелейшем преступлении! Такой наглости свет не видывал! Вставай! Иди вперед! Шагай!
        Они вышли из кабинета, и он захлопнул снаружи дверь. Через пару шагов эмир приказал остановиться и - оглянувшись по сторонам - внезапно спросил:
        - Как ты себя чувствуешь?
        Несмотря на крайнюю усталость, Бенфика смогла удивиться и ответила:
        - Хорошо. Хвала Аллаху.
        - Ладно, - сказал полевой командир. - Тогда я сейчас тебя познакомлю с одним уникальным мусульманином. Этот старик приехал помогать нам аж из Сирии. На войне с Башаром Асадом он потерял трех сыновей. Его родовые корни, как у всех настоящих арабов, здесь, в Йемене, поэтому он решил умереть на войне в наших горах.
        От Бенфики ускользнула его логика, но она промолчала. Эмир сказал, что сейчас расстегнет наручники.
        - Одно неверное движение, которое мне не понравится, и я тебя лично расстреляю, - добавил мужчина.
        Он снял с нее металлические оковы и приказал зайти в комнату с табличкой «Старший диспетчер аэропорта». В большом помещении на столах, диване и полу сидели и лежали боевики. Она немедленно четко произнесла:
        - Ассаламу алейкум.
        В ответ на «Мир вам» даже самый упоротый религиозный фанатик обязан произнести свое приветствие.
        - Ва алейкум, - сквозь зубы нестройно ответили мужчины.
        Эмир обратился к сидящему на шерстяном одеяле крепкому седому старику в камуфляжной форме и домашних вязаных носках. Его военные ботинки и автомат лежали у ног.
        - Уважаемый Абу Ас-Садык, расскажите нам, пожалуйста, почему вы никогда не пьете чай?
        - Это не самый короткий рассказ, эмир, - ответил седой, внимательно рассматривая лицо девушки.
        - Я слышал эту горькую историю, когда принимал вас в отряд, уважаемый Абу Ас-Садык, но ребята ее не знают. Им будет полезно. Прошу вас.
        - Ну хорошо, - сказал старик, - тогда запаситесь терпением. В Сирии я был имамом, но отказался от этого, потому что от меня требовали восхвалять в мечети президента Хафеза Асада. В той ситуации мы все были лишены достоинства, и такой жизнью мы жили на протяжении более пятидесяти лет, с шестьдесят третьего года до настоящего времени. Я открыл магазин в провинции Ракка. Спецслужбы в то время действовали очень активно, следили за всеми. Их агенты каждый день приходили ко мне в лавку, осматривали мусульманские книги, особенно те, что разъясняют основы ислама и объясняют в полной мере значение фразы «Нет Бога, кроме Аллаха». У меня нашлась одна книга с таким названием. Они арестовали меня, посадили в машину и повезли в Алеппо. Что творилось в пути! Побои, ругань, оскорбления - все то, чего я и вообразить себе не мог. Когда мы приехали в Алеппо, от меня потребовали сказать, где я покупал мои книги. Но я объяснил, что не могу точно указать, где они были куплены, так как мы все работаем с разными поставщиками. Потом меня освободили, и я пришел в лавку, где покупал эти книги, это был магазин «Территория
благополучия» в квартале Агюр. Я пришел к владельцу лавки и сказал, что им могут заинтересоваться спецслужбы. В то время во многих лавках проходили обыски. Он мне ответил: «Я тебе ничего не скажу, даже если ты признался, что купил эти книги у меня». Я возразил, что не мог в этом признаться, так как не хотел подвергать его опасности. В тысяча девятьсот восьмидесятом году меня снова арестовали. Потребовали, чтобы я заявил, что такой-то человек приходил ко мне в лавку. Я сказал: «Любой мусульманин может ко мне прийти и купить у меня книги. Я же их продаю». В конце концов меня обвинили в продаже запрещенной литературы и на три года и пять месяцев поместили в тюрьму города Пальмиры. Мы страдали от голода, побоев и пыток. Знаете, каким образом нас водили мыться? Когда нас вели в душ, было запрещено открывать глаза и разговаривать, глаза и рот были закрыты. Мы ходили в легкой одежде и зимой, и летом. Мы приходили в душ, нас было более сотни человек, а нам давали пять минут на всех, чтобы помыться, притом что душевых было всего восемь. Пять минут, чтобы сто человек успели вымыться в восьми душевых! По утрам
нам давали один стакан чая на восемь-десять человек. Однажды ко мне подошел человек, который занимался питанием, и сказал, что надзиратели помочились в наш чай. Я попросил его никому больше об этом не рассказывать. Нам принесли чай, и мы его пили, потому что страдали от сильнейшей жажды, и, если бы кто-нибудь отказался от чая, это означало бы для него смерть. Вот так с нами обращались. Выйдя на свободу через три года и пять месяцев, я больше не мог заставить себя пить чай.
        Старик прервался, достал из накладного кармана мятую пачку и закурил сигарету. В отряде был строгий запрет на курение, но эмир не сделал ему замечание.
        - Как-то раз в праздник в качестве угощения нам выдали одну-единственную банку хумуса на всех, - продолжил пожилой боевик. - И предупредили, что один человек может взять не больше одной крошки хумуса. Тогда в еде, которую нам давали, мы находили червей и нечистоты… Все наши братья подвергались бесконечным пыткам и избиениям. Я помню одну семью из четырех человек, их отец был из Хомса… Этого человека избили так, что он не мог ходить и вообще двигаться, его били тяжелыми предметами. Через некоторое время его отца и сестру освободили, но он так и не смог оправиться от всего произошедшего и сошел с ума. И подобных случаев было много. Могу еще привести примеры. После того как мы год с небольшим провели в тюрьме в Пальмире, нас отправили в суд. Нас было пятьсот человек, а суд длился пять часов. То есть на каждого человека тратили меньше минуты. Судьей был некий лейтенант Сулейман. Это был настоящий преступник, он приговаривал к смерти по двадцать человек подряд, только изредка кому-нибудь говорил: «Уходи». Когда пришла моя очередь предстать перед судом, я вошел, мне велели открыть глаза и сесть на стул.
Когда я открыл глаза, то увидел, что этот стул стоит в луже крови. Судья Сулейман спросил меня, принадлежу ли я к организации, я ответил, что у меня нет никаких связей ни с какой организацией. Меня спросили, сотрудничал ли я с кем-нибудь, я ответил отрицательно. Он велел секретарю записать: «Связей с подпольной организацией нет, но он ей сочувствует». Мне приказали выйти, обещали еще раз позвать. Рядом со мной сидел человек, его очень сильно избивали. Мне потом рассказали, что этот человек был из деревни Карканья. Он приглашал людей на лекции по математике, а его обвинили в том, что он проповедник «Братьев-мусульман», и приговорили к смерти. Да-а-а, людей в Сирии казнили безо всяких весомых доказательств, достаточно было лишь подозрений.
        Старик замолчал. Во время рассказа Бенфика боялась потерять сознание от усталости и упасть на пол под ноги рассказчика. Сириец внимательно посмотрел на ее лицо с разбитой губой и сказал, обращаясь к эмиру:
        - Командир, это не мое дело, но бить людей - очень плохо. Мы должны были казнить ее, отомстить за то, что она убила нашего моджахеда, но вы не дали нам это сделать. Зачем же вы ее бьете? Если решили сохранить этой девушке жизнь, то не бейте, а дайте ей отдохнуть по-человечески.
        Эмир промолчал и скомандовал Бенфике:
        - Так, пошли! Иди вперед по коридору, а потом вниз по лестнице.
        В распахнутых настежь дверях служебных кабинетов были видны спящие на полу и даже на письменных столах боевики. Автоматы и ручные пулеметы лежали рядом с бойцами. У Бенфики мелькнула полусонная мысль о том, что когда исламисты остаются в захваченном населенном пункте надолго, то они всегда устраивают в «штабе» специальную оружейную комнату, где под строгим учетом хранятся боеприпасы. Здесь же повсюду лежали коробки с патронами и снарядами. Значит, террористы не планируют задерживаться в этом пыльном городке. Местный аэропорт - всего лишь временная база отдыха. Завтра или послезавтра они двинутся дальше.
        Эмир спустился на первый этаж, потом по ступенькам в подвал и открыл перед ней металлическую дверь. Правая его рука постоянно лежала на деревянной кобуре с пистолетом. Если бы она захотела на него напасть, он бы не успел достать оружие. Значит, эмир не военный. У него нет знаний о безопасном конвоировании пленных. Девушка шагнула внутрь, и полевой командир через порог протянул ей домотканую мужскую рубаху, длинную, как платье. И запер снаружи дверь.
        Он поднялся на второй этаж и еще на лестнице замедлил шаг. Возвращаться в «свой» кабинет ему не хотелось. Полузабытое чувство сладкого томления теснилось в груди и животе. Уж не влюбился ли он часом? Заглянул в диспетчерскую - старик из Сирии уже спал, тихо, без храпа и сопения, как настоящий пустынный волк. Заглянул в большое помещение у вышки управления полетами, где отдыхали пятнадцать или двадцать моджахедов. Его отряд состоял в основном из наивных крестьян и необразованных лавочников, решивших очистить мир от неверных и построить честное и справедливое общество для мусульман. На этом нелегком пути встречались и экзотические персонажи. Год назад до них добрался бывший полковник регулярной армии Пакистана. Небольшого роста, худенький, с трехдневной щетиной на боксерском подбородке, лет сорока пяти. На голове серая хлопковая шапка-петушок - всегда натянута до самых бровей. По виду и не скажешь, что полковник, но именно он сбил из крупнокалиберного пулемета взлетающий армейский вертолет, когда отряд яростно атаковал небольшой военный аэродром на юге пару месяцев назад. В отличие от других бойцов,
он никогда не носил автомат, просил называть его по-французски - Сolonel [10 - Полковник (фр.).] - и на религиозного фанатика похож не был. Никто никогда не видел, чтобы он совершал намаз[11 - Исламская каноническая молитва.]. Другому бы уже давно объявили такфир[12 - Тяжкое обвинение в неверии (араб.).] и казнили перед всем отрядом, но за профессионализм в военном деле ему прощалось всё.
        Сolonel лежал на ковре, подстелив под голову кожаную куртку, и что-то писал поочередно на трех или четырех своих мобильных телефонах. Под боком у него лежали два больших пистолета.
        - Ассаламу алейкум, Сolonel, не помешаю?
        Вместо ответа тот сел, протянул из пачки сигарету. И тут же хлопнул себя ладонью по лбу, мол, извини, забыл, что в отряде запрет на курение, и улыбнулся.
        - Что ты думаешь о женщинах, которые сопровождают мужей на боевом джихаде? - спросил эмир.
        Родным языком этого пакистанца был визири, то есть южный диалект пуштунов. И вначале с ним общались жестами, но всего за год этот маленький, но очень сильный человек (казалось, в нем сидит пружина из стали) начал прекрасно говорить на арабском.
        - Если женщина сделала свой выбор быть с мужем на джихаде, - ответил бывший старший офицер, вставший на путь джихада, - то это великая женщина, сравнимая с женами соратников пророка, да будет доволен ими Аллах! И у меня к ним ничего кроме уважения быть не может. Эти женщины такие же моджахеды, как и их мужья. Тем не менее они должны знать, что их ждет на войне. Например, в мой родной Вазиристан мусульманские семьи со всего света ехали с неменьшим воодушевлением, чем в Сирию. Были готовы жить в пещерах и настроены решительно. Но сегодня Вазиристан топчут сапоги пакистанской армии. И выбираться оттуда крайне сложно. Это высокогорье между Афганистаном и Пакистаном. Без документов через несколько стран, платить огромные суммы за услуги контрабандистов, с детьми, по глубокому снегу, по холодным и безлюдным горам. Многие из них попали в тюрьмы Пакистана и Ирана. Недавно звонил один брат, он вышел из Вазиристана с семьей - двумя женами и восемью детьми. На границе Турции курды взяли их в заложники и попросили семь тысяч долларов выкуп. Никто не может ему помочь, и он с большой семьей сейчас мыкается
чернорабочим - подай-принеси - у курдов, - сказал Сolonel и затянулся сигаретой. - Такие дела, эмир, поэтому я хорошенько подумал и не взял сюда с собой жену из Вазиристана. Никто из нас не знает, что будет завтра. Только Аллах!
        - Да, брат, тем моджахедам, кто приехал из дальних мест и кому одиночество невыносимо, - сказал эмир, - я обычно даю один совет: старайтесь жениться на местных. Таким образом приезжие моджахеды приобретают арабский язык, да еще в придачу к новой жене кучу местных родственников. А как у тебя с этим делом?
        - В четыре утра с одним братом мы отправимся к нему домой в небольшой городок рядом со столицей. Он обещал познакомить меня с младшей сестрой. Посмотрим, командир. На всё воля Аллаха! С нами собрались поехать брат из Сомали и брат из Сирии. Тоже с большими надеждами на эти смотрины.
        - Хорошо, удачи вам, Сolonel, и спокойной ночи.
        2
        В подвале
        Всумраке подвального помещения угадывались очертания беговых дорожек, велотренажеров, пары боксерских мешков и небольшого ринга. За помостом в стене были две стеклянные полупрозрачные двери.
        Бенфика на несколько секунд закрыла глаза и сделала глубокий судорожный выдох. Вытерла с грязной щеки непроизвольно потекшие слезы. Неужели жива? Дизель наверху продолжал тарахтеть, и она нащупала на стене рубильник света. Блеснули штанги на стойках, и сам вид спортивных снарядов привел ее в чувства. За одной дверью она нашла уборную с умывальником и зеркалом, за другой - душевые кабины, прятавшиеся за полиэтиленовыми занавесками. Везде было чисто.
        Она долго стояла под душем с теплой водой - пыль, пот и кровь на теле превратились в корку, и обычное мыло не помогало. Ей пришлось тереть себя жесткой щеткой для одежды. Надела на голое тело длинную, до пят, рубаху, выданную эмиром, и легла на большой кожаный диван.
        Сначала девушка потеряла зрение, а затем и слух - словно попала в глубокую пещеру. И р-раз! Она ощутила себя маленьким юрким животным, семенящим в огромных тростниковых зарослях вдоль тихой зеленой реки. В ее зубах трепыхалась мелкая блестящая рыбешка.
        - Крыса! Смотри, фараонова крыса! Лови воровку! - закричали черные от загара мальчишки с удочками.
        Самый ловкий кинул сетку, и она сразу в ней запуталась. Парнишка поднял зверька на уровень смешливых глаз и забавно сморщил широкий нос:
        - Фу, какая ты грязная и вонючая!
        - Древние египтяне, к твоему сведению, оказывали честь нам, мангустам, - пропищала Бенфика, приосанившись, насколько это возможно в мокрой сетке. - Они бальзамировали нас и хоронили в священных местах рядом с фараонами.
        - Вот мы сейчас разрежем тебе животик, а потом забальзамируем! - засмеялся мальчик.
        - Древние фараоны были благодарны нам за то, что мы разоряем крокодильи гнезда, - продолжила Бенфика, не обращая внимания на угрозу, - и убиваем ядовитых змей. Кстати, одну из них я сейчас ищу. Вы не видели здесь песчаную эфу?
        У пацана в руках появился кривой кинжал. Он примерился, чтобы рубануть по сетке. Бенфика закричала, но вместо ее приятного, чуть низкого грудного голоса наружу вырвалось жалкое тонкое верещание.
        Вдруг на берегу возник давний знакомый ее семьи, поставщик свежих овощей и спелых фруктов из горных садов, господин Камаль Халиль из сильно обнищавшего села Ходжара. Он, конечно, не узнал Бенфику и, отобрав у детей сетку с мангустом, зацокал языком:
        - Подарю-ка я этого мангуста на свадьбу дочери, ведь скоро ей исполнится двенадцать лет и она выйдет замуж за богатого дядю Шейха из столичного клана эз-Зубейра, а маленький зверек в клетке будет радовать девочку и веселить без устали! - тут господин Камаль Халиль очень и очень грустно вздохнул.
        - Женитьба на маленьких девочках - пережиток прошлого! - в ответ затараторила Бенфика. - Ни один цивилизованный йеменец не отдаст свою дочь замуж раньше шестнадцатилетнего возраста. Сейчас в стране лишь два процента свадеб на десятилетних, и это реальное достижение. Парламент хотел законодательно установить «возраст согласия» для девушек с семнадцати лет, но партия «Ислах» и скрывающиеся под этой личиной «Братья-мусульмане», кстати запрещенные во многих странах мира, провалили столь революционный для нашей страны законопроект.
        Господин Камаль изумленно посмотрел на умного зверька в сетке и разозлился не на шутку:
        - Зачем же ты доносишь до меня столь депрессивную информацию? Ты меня расстраиваешь! Не вздумай говорить всю эту чушь моей дочке! Иначе я верну тебя мальчишкам, и они сделают из тебя чучело. И положат не к фараону, а в могилу к твоему дяде! Кстати, зачем ты его убила? Ты ведь знаешь, что он не стал бы стрелять в тебя. Ты осознаёшь, что стала убийцей?!
        - И какие у тебя планы по поводу шпионки? - спросил коротышка, когда эмир вернулся в «свой» кабинет. - Вот объясни, почему мы ее не казнили? Она тебе понравилась? Может быть, ты хочешь взять ее себе второй женой?
        В голосе сирийца были злость и ирония. Эмир сел в кресло и уставился на лежащие перед ним тысячелетние джамбии. На старые клинки можно смотреть долго, как на разрывы снарядов на территории врага. Однако, увы, прокрастинация не сможет избавить его от неприятного разговора с соратниками.
        Раскол в отношениях возник давно и уже приобрел очертания «великого африканского разлома» - глубокого ущелья, незаметно раздвигающего континенты. Эмир увлекался географией и, бывало, подолгу рассматривал карту мира с границами давно потерянных мусульманами огромных территорий - халифатов Омейядов, Аббасидов, Кордовы, Фатимидов, Османской империи и халифата Сокото[13 - Территория современной Нигерии.].
        - У тебя слишком богатое воображение, брат, - устало ответил он сирийцу, - а еще нет глубоких знаний шариата. Согласно канонам, перед заключением брака мне необходимо получить согласие отца девушки или ее опекуна. В противном случае брак будет считаться недействительным. Получить согласие родителей пленницы в нашей ситуации, когда мы находимся на войне, невозможно. Понимаю, ты пытаешься меня троллить, но я по-прежнему ваш эмир и требую соблюдать субординацию.
        - Зачем говоришь о субординации? Ты что, служишь в армии неверных? - брызнул слюной коротышка. - Мы все воюем в рядах защитников пророка - да благословит его Аллах и приветствует, - и ты наш эмир только в выполнении боевых задач, в остальном - равный нам брат!
        - Эмир, а все-таки ответь, почему пожалел шпионку? - густым басом произнес молчавший до сих пор сомалиец. - Почему не отрезали ей голову? Я вижу здесь не случайность, а системную проблему. Да убережет нас Аллах от всего этого!
        И сомалиец, и эта маленькая гнида из Сирии стояли рядом прямо на «линии огня». У эмира возникло жгучее желание убить обоих. И убить немедленно! Достать из кобуры, лежащей перед ним на столе, большой пистолет и расстрелять соратников очередями. Однако следует успокоиться. Двойное убийство не одобрят проснувшиеся моджахеды. Придется давать показания шариатскому суду. Оправдательных мотивов нет, а сочинять небылицы не в его стиле; это харам. Коротышку из сирийского Алеппо в отряде не любили, но уважали за необузданную ярость, которую он проявлял в каждой огневой схватке, несмотря на маленький рост, избыточный вес и боли в сердце, на которые постоянно жаловался. Большой сомалиец появился недавно, но быстро завоевал у моджахедов авторитет грамотной речью и чудовищной физической силой. Сейчас он сидел на корточках и перебирал угольными руками четки из желтого янтаря; он называл их «плеткой для внутреннего шайтана».
        - Формально девица взята нами в плен в бою, - наконец спокойно сказал эмир. - И это подтвердит наш покалеченный брат с почти отрезанной ногой. Следовательно, в соответствии с шариатом я могу взять пленницу себе в наложницы. Моя супруга с детьми находится в Стамбуле. Не стану вам объяснять, как нелегко приходится одинокому мужчине на войне без женщины. Братья, у вас есть возражения?
        - Нет, брат, - ответил африканец, - это решение соответствует нашим канонам, но я бы на твоем месте, имея рядом с собой рабыню с такими способностями, приказал убрать все ножи из кухни.
        При рождении родители назвали его Тиллем. Будущий эмир воинов джихада был плодом короткого лета любви двух хиппи из немецкой земли Вольный ганзейский город Бремен. В середине восьмидесятых эта беспечная пара отправилась в дружественную коммуну на Гоа, но в Сане опоздала на стыковочный рейс. Эмилия и Себастиан Вагнеры решили удовлетворить внутренний порок сбором эфедриносодержащего растения в местных горах. Через несколько дней молодая женщина - будучи на девятом месяце беременности - при сборе дурман-травы почувствовала себя неважно. Добрые люди довезли их в кузове грузовичка - вместе с блеющими овцами - до «немецкой больницы», находящейся в Сане по адресу: «У шестидесятиметровой дороги на улице Хадда». Белобрысая бундесса родила легко и быстро, и уже через пару дней пара засобиралась в аэропорт. Трип они считали удачным, поскольку бэги расцветки «тай-дай» до краев были набиты «арабским чаем» - драгоценным презентом для тусовки на Гоа. Они оставили малыша на попечение заведующего родильным отделением «немецкой больницы», знавшего язык далекого ганзейского города и показавшегося им неплохим
человеком.
        Врач, не взявший со странной пары ни реала, был убежденным социалистом, подхватившим идеи Маркса - Энгельса в молодости во время учебы в Гамбурге. Вскоре он усыновил парнишку, и они переехали с севера на свободолюбивый бурлящий юг, где строилась военная база Советского Союза. В свое время английским колонистам Йемен, состоящий из гор, песка и неразрешимых проблем, был нужен лишь как перевалочная база Вест-Индской торговой компании. Теперь сюда пришли коммунисты. Влажный и горячий, как в хаммаме, воздух морского побережья повлиял на дипломированного акушера самым неожиданным образом - он взялся за организацию первого в стране профсоюза рабочих и крестьян.
        Новоиспеченный профсоюзный босс и белобрысый мальчик поселились в огромном кирпичном особняке неподалеку от уличных часов «Биг-Бен», показывающих, в отличие от лондонского оригинала, всегда одно и то же время - шесть часов после полудня, когда уже можно прекращать работу. Хозяин дома - имам местной мечети - приходился бывшему акушеру братом-близнецом. Между собой они не ладили с детства, и с годами неприязнь только усилилась.
        В один из дней братья обедали в большой столовой за длинным столом из экзотического дуба. Стол имаму подарил прихожанин мечети, работавший на складе ВМФ СССР.
        - Говорят, ты призываешь женщин города снять хиджабы и бурки? - недовольно спросил имам. - Вам там заняться нечем?
        - Да, правда, брат, и не только в нашем городе, а по всей стране они перестанут носить хиджабы и бурки. Это будет запрещено законом, - ответил защитник трудящихся, размешивая ложкой горячий острый соус. - Такие дела, брат.
        Наваристый бульон из ягненка с пшеничной мукой, медом и острой паприкой подавали на стол две жены имама. Они всегда были одеты одинаково - черные бурки, полностью закрывающие голову и лицо.
        - Вы, безбожники-коммунисты, хоть немного понимаете, насколько неприемлем для наших прихожан такой запрет?! - имам заметно повысил голос.
        - Не кричи на меня, брат. - Профсоюзный лидер проявил самообладание и спокойно заметил: - Вот они - мои родственницы, а их лиц я даже не видел… Разве ж так можно? В Верховном совете уже готов закон об освобождении женщин от религиозного рабства.
        - Вы покушаетесь на основы нашего бытия! - рявкнул имам и перевернул горячее варево на скатерть. - Это немыслимо! Да убережет нас Аллах от всего этого!
        Супруги хозяина дома бросились убирать со скатерти желтую пшеничную кашу с красными кусочками перца и розовыми кусками ягнятины. Защитник угнетенных посмотрел на черные женские фигуры, суетившиеся в столовой, тоже грохнул широкой ладонью по столу и заорал:
        - Они! Они, как и мы, мужчины, имеют право носить одежду, какую сами хотят носить! Не следует тебе, брат, вставать на пути прогресса! - Он встал, и стул упал на пол. - Прожуем тебя и выплюнем, брат!
        Маленький Тилль вздрогнул и от испуга обрушил построенный в тарелке домик из каши с окнами из паприки. Эти большие мужчины, похожие друг на друга, как кусочки паприки, были одинаково опасны для окружающих. Имам выскочил из столовой, не дождавшись своего любимого десерта - медового торта «Бинт аль сан».
        А приемный отец сказал Тиллю:
        - Ешь давай, пацан! Блюдо почти остыло, а ведь женщины старались, готовили для нас…
        Жёны хозяина принесли торт, щедро пропитанный медом, и разрезали на пять неравных частей. Самую большую порцию убрали для мужа в гудящий, как небольшая электростанция, холодильник с надписью «Сделано в СССР»; два средних куска аккуратно положили на блюдца перед профсоюзным боссом и мальчиком; и пару самых маленьких частей унесли на женскую половину дома, чтобы спокойно полакомиться в своих спальнях.
        Кучка желтой горячей каши на скатерти с красными узорами и вкусный десерт стали последними воспоминаниями Тилля о приемном отце. Вечером того же дня профсоюзный деятель отправился на попутках в порт Муккала, где рабочие затевали забастовку, и пропал бесследно. Словно придорожный оборотень гули посмотрел на него из-за темных кустов.
        В последующие дни в кирпичный особняк у «Биг-Бена» приходили озабоченные потные люди в черных костюмах и пыльных туфлях. При обыске они, конечно, ничего необычного не нашли. Вскоре успокоившийся имам прочитал мальчику назидательную лекцию об их будущей совместной жизни под одной крышей.
        - Отныне я буду называть тебя Умаром, в честь второго праведного халифа - повелителя всех правоверных. Он тоже был красив лицом, высок ростом и имел белую кожу. И еще ты будешь внимательно изучать Коран, а также жизнеописание пророка Мухаммеда - да благословит его Аллах и приветствует! И ты никогда не будешь заходить на женскую половину дома! Тогда, уверен, мы с тобой поладим.
        Надо отдать должное бездетному имаму - старик никогда не ругал Умара и почти не читал нравоучений. Умар стал совершать намаз пять раз в сутки. Он добросовестно изучил Коран и к шестнадцати годам досконально разбирался в Сунне - устном источнике исламского права. И еще он никогда не заходил на женскую половину большого дома.
        Однажды русские военные корабли скрылись за морским горизонтом, а с жарких улиц пропали местные коммунисты. Вслед за ними исчезли девичьи фигуры в шортах и мини-юбках, зато появились мешковатые силуэты в черных паранджах. Мусульмане Юга вернулись к нормальной жизни. Вскоре имам привел в дом третью жену. Пятнадцатилетняя девушка по имени Рана, выросшая в горах, была куда более энергичной, нежели ее пожилой супруг, усыхающий, словно тысячелетнее драконово дерево, кровавокрасная смола которого уже не годится фармацевтам для приготовления лекарственных снадобий.
        Юноша стал отличать Рану от других жен имама - всегда закутанных в черные бурки - по стройному силуэту и запаху пачулей, волнующему аромату земли и деревьев после грозового дождя, пришедшего с залива. Он подметил, что молоденькая женщина стала попадаться ему в доме слишком часто. В один из дней они опять столкнулись на «нейтральной территории» между женской и мужской половинами, и неожиданно она с ним заговорила:
        - Ты ходишь купаться на море? - Она вдруг откинула темную ткань с лица.
        - Не знаю, у нас ведь не море, а залив. - Юноша сильно покраснел, впервые увидев лицо женщины так близко.
        Рана прикрыла ладошками большие зеленые глаза, словно ослепла от его тупости. Потом рассмеялась. Сверкнули шестнадцать, а то и восемнадцать великолепных кораллов.
        - Может, возьмешь меня с собой на залив? Искупаться вместе…
        Он от изумления открыл рот и оглянулся, нет ли кого рядом.
        - Почему бы и нет? - Он сумел справиться с волнением. - На все воля Аллаха!
        Впоследствии Умар определил, что глаза Раны меняют цвет в зависимости от ее настроения. От легкомысленного фисташкового, как лимонад в киоске на советской военной базе, до меланхоличного аквамаринового, как вода на пляже при отеле «Коралл», куда юноша ходил купаться и рыбачить.
        Как-то старый имам вернулся домой в неурочное время и, пройдя на женскую половину, застал Умара в постели с молодой супругой. Они лежали в обнимку в срамной позе. Старик закричал страшным голосом: «А’узу билляхи!» - и побежал в кабинет за автоматом. Рана нырнула под одеяло, как будто там было убежище, а он, натянув длинную рубаху до пят, бросился через черный ход в жаркий проулок, обогнул две помойки со взлетевшими недовольными мухами и, наконец собравшись с силами, заскользил босыми ногами по мостовой в сторону морского порта.
        Поговаривали, что мальчик отправился на поиски родителей в Германию, однако имам развеял нелепые слухи. Он заявил своим прихожанам у мечети: «Мой приемный сын поступил в Университет нефти и полезных ископаемых имени короля Фахда в Саудовской Аравии. Юноша будет искать нефть по всему миру для всей мусульманской уммы. Хвала Аллаху!»
        Потом пропала и Рана. Молодая женщина поехала навестить родителей, но у городка Ибб автобус был остановлен неизвестными вооруженными людьми, и больше о ней никто ничего не слышал. Сам Умар после полугода скитаний оказался в Турции и благодаря помощи добрых людей поступил в медресе имени Абу Ханифы в Стамбуле.
        Однажды ему приснился сон, как незнакомые бородатые мужики опускают, точнее, грубо спихивают связанную Рану в пробитый кирками шурф рядом с пустынной горной дорогой на повороте с путевыми указателями на города Ибб и Дамар. На поверхности каменистой земли виднеется только женская голова в пыльном платке. В руках бородачей мелькают лопаты, и песок с мелкой галькой забивается в рот, но она все равно пытается кричать:
        - Умар, помоги мне! Умар, ну где же ты!
        Камушек покрупнее бьет женщину в нос. На ее полные губы и узкий подбородок, пробиваясь сквозь белую пыль, течет кровь. Другой галечник разбивает глаз, и на его месте появляется красно-синее пятно. Ране трудно дышать, но она продолжает всхлипывать:
        - Умар, вытащи меня из могилы…
        Седобородый имам - приемный отец Умара - стоит в стороне. Его глаза прикрыты, и веки дергаются нервным тиком. Губы старика шевелятся - очевидно, он читает молитву. Бородачи бросают лопаты и разбирают кучу заранее приготовленных валунов. Один из них кричит:
        - Аллаху акбар!
        Мужчина с силой бросает камень с расстояния двух-трех шагов и попадает женщине в грязный лоб пониже хиджаба. Пыльное лицо, торчащее из земли, дергается и превращается в маску с красными разводами, как на стенах пещер в горах Хораза. Потом камни летят один за другим, и вскоре на месте, где была голова Раны, образовывается безымянная могила из серого галечника.
        Неприятный сон стал повторяться почти каждую ночь. Умар просыпался на заре, отчетливо чувствуя во рту вкус песка и грязи.
        На старшем курсе медресе он подружился с преподавателем фикха[14 - Мусульманское право (араб.).]. Однажды погожим мартовским днем они сидели со стариком учителем на скамейке в одном из старых парков Стамбула и ели кофейное мороженое с лукумом и каштаном по четыре лиры за шарик. Вокруг расстилался ковер из белых, желтых и пурпурных тюльпанов - они издавали слабый, но правдивый аромат. Было хорошо, и Умар поделился с преподавателем содержанием навязчивого сновидения.
        - Значит, ты лично знал эту Рану? - прозорливо отметил старик.
        - Да, учитель, знал.
        - И сон тебя удручает?
        - Каждый раз, проснувшись, я чувствую во рту вкус сухого скального песка и мой язык становится шершавым.
        - Может быть, ты расскажешь мне подробности того, что на самом деле произошло между вами в Йемене? - предложил учитель.
        И Умар рассказал реальную историю, случившуюся с ним на родине. Учитель слушал его, закрыв глаза с седыми белыми ресницами, - казалось, он заснул, - а когда очнулся, сообщил, что соблазнившая его жена имама была не женщиной, а волосатым упырем с копытами вместо ног.
        - Это был оборотень гули - посланец Иблиса, мой юный друг, - сказал пожилой турок. - Обычно он сводит с ума некрепких в вере юношей, являясь к ним в облике красивой неординарной женщины. Я удивляюсь вашему имаму. Он опытный человек, а не смог распознать в своей молодой супруге мерзкого пожирателя человеческого разума. Имам и его прихожане, скорее всего, забили камнями Рану, ну то есть оборотня гули. И правильно сделали! - сказал преподаватель медресе и еще возвысил голос: - Я прибегаю к Аллаху за помощью против шайтана во имя Бога Милостивого и Милосердного, свидетельствую, что нет Бога, кроме Аллаха, и что Мухаммед - посланник его!
        После беседы в зеленом парке ночной кошмар больше не преследовал Умара, но, честно сказать, проблема осталась. В последующие годы - после окончания медресе - он воевал против кяфиров в Афганистане и Ираке. По ночам, сидя в засаде и готовясь к смерти, он вспоминал прекрасную женщину с зелеными глазами, и прогнать стыдные мысли было почти так же непросто, как попрошаек на рынке в Кабуле.
        Сегодня он не позволил моджахедам казнить пленницу с футбольным именем только потому, что она удивительно похожа на Рану. Только «ниндзя» выше ростом и значительно спортивнее. И вот главный вопрос: является ли пассажирка лайнера также оборотнем гули? Почему самолет с зеленоглазой «ниндзя» приземлился в провинциальном городке именно тогда, когда его отряд остановился здесь на ночлег? Какое испытание, связанное с зеленоглазыми женщинами, посылает Аллах на этот раз?
        - …Эй, эмир, ты слушаешь меня? - недовольно сказал большой сомалиец, заглядывая ему прямо в глаза. - У нас к тебе важный разговор! Почему ты не позволяешь устраивать взрывы живых бомб в местах скопления военных? У нас в отряде есть моджахеды, мечтающие стать шахидами.
        - Самоподрывы в людных местах… и даже на военных объектах - спорная тема в мусульманском праве, - ответил ему эмир и потер лицо руками. - Такие методы любимы ИГИЛ[15 - ИГИЛ («Исламское государство») - террористическая организация, деятельность которой запрещена на территории России.], но нам крайности с кучей жертв среди гражданских не нужны. Они приводят к тому, что об исламе складывается ужасное впечатление во всем мире.
        - А мне кажется, брат, что ты слишком много думаешь о том, как будешь выглядеть со стороны, - низкий голос краснобородого сомалийца потяжелел. - В моих руках только Коран, автомат Калашникова и четки, а в твоих я слишком часто стал видеть пилочку для ногтей!
        Заявление ближайшего соратника смахивало на начало бунта, но эмир сохранил внешнее спокойствие и сказал мягко и рассудительно:
        - Не вижу ничего дурного в поддержании чистоты не только души, но и тела. Советую и тебе, брат Омар, поступать так же. И пусть Аллах тебе в этом поможет!
        Черный гигант давно проявлял недовольство «слишком мягким» отношением эмира к пленным врагам. Он считал, что захваченным полицейским, военным и госслужащим следует публично отрезать головы, - ведь это добавит известности. И в отряд хлынут свежие силы, новые бойцы, готовые убивать неверных.
        - Послушайте, братья, - эмир вздохнул и достал из полевой сумки свернутый листок, - эту бумагу мне передали надежные люди. В ней описывается, как движение сирийских моджахедов отправило на переговоры в ИГИЛ уважаемого специалиста по исламскому праву по имени Абу Райан. Игиловцы дали гарантии безопасности, и он отправился к ним из Сирии в Ирак. Через две недели стало известно, что этот праведный человек сидит в тюрьме «Исламского государства». А теперь послушайте, что пишет мне представитель движения сирийских моджахедов:
        Тело нашего посредника на переговорах Абу Райана было выдано его семье “Исламским государством” в следующем состоянии:
        - его правое ухо отрезано (судебно-медицинская экспертиза показала, что это случилось до его смерти);
        - обширные прокусы как верхней, так и нижней губы (признак того, что он сдерживал сильную боль);
        - перелом левой ноги;
        - его палец был сломан, видимо, из-за того, что похитители пытались его отрезать (тоже до наступления смерти);
        - перелом левого запястья;
        - выстрелы в тело, в общей сложности двадцать один раз. Десять раз в голову. Один выстрел - в левую руку (примерно за двенадцать часов до смерти).
        Эмир сложил листок и положил на стол.
        - Да убережет нас Аллах от всего этого! - Он посмотрел на африканца: - И ты, брат, приехавший к нам из Сомали, мечтаешь действовать такими методами в отношении местного населения?
        - В горах ты застрелил обоссавшегося от страха толстяка и даже глазом не моргнул, - сказал сомалиец. - А вдруг он всеобщим любимцем был в местной деревушке?
        - Тот толстый майор - вор и проходимец с точки зрения даже их кяфирского государства, - вздохнул эмир. - За его казнь меня бы любой суд оправдал. Что тут непонятного?
        - А мне все непонятно! - зарокотал сомалиец. - Ты единолично решил, что он вор, и выбил ему мозги из своего модного пистолета! Прекрасно, брат! Но почему ты нам не даешь делать то же самое - отрезать головы, руки и ноги преступникам по приговору нашего шариатского суда?
        - Если мы начнем резать руки-ноги местным, то в скором времени от нас будут шарахаться, как от зачумленных. А потом по нам станут прицельно бить с воздуха американские беспилотники… Мы должны взять власть во всей стране, навести порядок на улицах, дать населению безопасность и только потом спрашивать с населения по всей строгости законов шариата! Тебе это понятно?
        Сомалиец промолчал, погладил красную бородку и, продолжая крутить в руках желтые четки, мягкой походкой вышел из кабинета. Вслед за ним выкатился и коротышка, вздыхавший и хватавшийся за сердце. Восстание братьев было подавлено, но ненадолго. Эмир взял в руки лупу и стал разглядывать трофейный кинжал. И не заметил, как уснул в удобном кресле. Проснувшись, поехал в город.
        День шел к вечеру. Хозяева лавочек и магазинов с лязгом и скрипом поднимали металлические жалюзи. Робкие женские тени в бурках торопились за покупками, прижимаясь к желтым зданиям. Мужчины в длинных, до пят, белых рубахах и пиджаках уверенно шагали посередине узких улиц, но, увидев медленно ползущий огромный пикап эмира с черным флагом, закрепленным на капоте, тут же отпрыгивали к стенам домов и сгибались в поясницах.
        На центральной улице эмир обнаружил ресторан и припарковал внедорожник прямо у входа. В заведении с множеством полутемных прохладных комнат, устеленных красными домоткаными коврами, сидели и лежали бородатые мужчины. Они курили сигареты, шуршали целлофановыми пакетами с запасами дурман-травы и жевали ярко-зеленые листья. Эмир устроился в дальнем зале, где узкие окна выходили на ущелье и далеко внизу бежала быстрая речка. В углах чернели длинные старинные ружья, очевидно принадлежащие хозяину. Подбежавшему подростку эмир наказал приготовить «лучший ужин на вынос». Мальчик поклонился до пола и тут же пропал. Через минуту перед гостем возник держатель заведения - толстый мужчина неопределенного возраста, со спиной в форме вопросительного знака. По машине с черным флагом хозяин определил в нежданном посетителе человека из страшной организации.
        Он робко сказал:
        - Вы для нас очень дорогой и очень уважаемый гость! Может, вы сами желаете чего-нибудь?
        На улице не менее тридцати градусов, а от шумящей внизу воды веет прохладой. Эмир почувствовал голод.
        - Да, можно и перекусить.
        Через пару минут ему принесли огромную порцию вареной молодой козлятины с овощами, свежие лепешки и взбитый лаймовый сок с мятой и каплей сливок. Без сомнения, это был чей-то заказ. Эмир с аппетитом принялся за еду, слушая длинный сбивчивый монолог хозяина о пронесшейся накануне песчаной буре. В соседней комнате музыканты начали выстукивать на барабанах ритмичный марш, а потом и вовсе заиграли на тарабе. Эмир поморщился.
        - Музыка - это харам, по шариату разрешается петь и слушать только нашиды[16 - Песнопения без музыкального сопровождения (араб.).], - сказал он, запивая вкусную еду соком из лайма и мяты.
        Толстяк всплеснул руками и, извинившись, бросился в соседнюю комнату. Стало тихо. Мужчинам, сидящим по соседству, принесли на черненом серебряном подносе дымящуюся вареную курицу и кока-колу в красных банках с арабской вязью. Они посмотрели на полевого командира и шепотом попросили перенести готовое блюдо в соседний зал. Снова извинившись, к гостю подсел хозяин. Он смотрел, как эмир ест, и наконец решил задать мучивший (очевидно, не только его) вопрос.
        - У нас в городе говорят о вашем отряде, занявшем аэропорт. Все боятся, что вы завтра соберете жителей на площади и станете отрубать руки полицейским и служащим. - Владелец ресторана опустил глаза, и капли пота с его лба закапали на ковер. - Будете вешать людей на крестах и прибивать их руки гвоздями…
        - А что, у вас тут много таких, кого стоит повесить? - громко перебил его эмир. - И кому отрубить руки?
        В соседнем зале мужчины перестали жевать, боясь пропустить каждое сказанное им слово.
        - А кто не без греха? - Толстяк задрожал от своей смелости мелкой дрожью. Его лицо стало совсем мокрым. - Но в основном люди в нашем городке живут смирные и добрые…
        Подошел сын хозяина и, опасливо глядя на эмира, повторил заказ:
        - Ассаламу алейкум, эмир. Тушеная баранья лопатка с абрикосами, фалафель с зеленью, хумус из нута и моркови, лепешки с кунжутом готовы. Я могу сейчас же снести это к вашему пикапу.
        - Сколько я вам должен? - спросил эмир, поднимаясь.
        - Вы ничего нам не должны! - Хозяин спрятал глаза и прижал большие ладони к груди. - Хвала Аллаху! Мы безмерно благодарны, что вы почтили нас своим посещением!
        Эмир, не глядя, достал из кармана комбинезона пачку денег и сунул владельцу заведения.
        - Не бойся, брат. Тут никто никому ничего рубить не будет. Аллах велик!
        Толстяк принял в полупоклоне деньги и заплакал.
        Эмир промчался по совершенно пустой дороге и незадолго до заката солнца открыл ключом замок в подвальное помещение. Постоял на месте, прислушался. Осторожно вошел - девушка спала на диване. Длинная белая рубаха на ней задралась так, что смуглые ноги можно было разглядеть до самых бедер.
        - Оборотень гули ты или нет? - Он замер на месте, держа в руках теплые пакеты с едой. - Если окажешься посланцем шайтана, я буду сражаться с тобой. - Он помолчал, не отрывая глаз от голых ног Бенфики, и прошептал: - И именем Аллаха убью тебя. Или сам стану шахидом. А если ты нормальная девушка, то будешь моей. Но чуть позже.
        Он накрыл на стол - чего не сделаешь ради покорения сердца красивой девушки? - и тихо-тихо вышел.
        3
        Диванные моджахеды
        Горестно вздыхавший господин Камаль Халиль из обнищавшего села Ходжара вдруг пропал, а фараонова крыса превратилась в Бенфику. Ей пять лет. Лучший друг отца, молодой и бравый дядя Гази держит девочку за руку. Они стоят у вольеров маленького зоопарка на территории воинской части. Худой солдат с измученным лицом кидает дохлую мышь большому орлу, сидящему в клетке на двухметровом куске спиленного дерева. Большая птица подхватывает с земли мышь, машет мощными крыльями, но взлететь не может - клетка слишком тесная. Несчастный орел снова усаживается на деревянный обрубок и, не выпуская добычу из клюва, укоризненно смотрит на девочку круглыми глазами. Ей становится жалко гордую птицу.
        - Бенфика, - мягко зовет ее дядя Гази, - пойдем дальше? В другой клетке интереснее. Посмотри, точно такая змея укусила твою маму. Показываю специально, чтобы ты ее не боялась.
        - Как можно убить песчаную эфу? - спрашивает Бенфика.
        - А ты можешь превратиться в фараонову крысу. Этих отважных зверьков еще называют египетскими мангустами… И тогда тебе удастся одолеть опасную тварь.
        Она понимает, что дядя шутит, но идея превратиться в мангуста, чтобы задавить убийцу мамы, увлекает девочку…
        Проснулась Бенфика на большом жестком диване из коричневой кожи. С трудом повернула голову. Далеко на взлетном поле через зарешеченные окна виднелся Ил-18. Предзакатное солнце освещало крылья и часть фюзеляжа. Получается, она проспала полночи и почти весь день.
        Голова болела от удара деревянным прикладом. Губа распухла от подлой пощечины сирийского коротышки. Шея, грудь, живот и ноги горели от жесткой щетки, которой она слишком усердно терла себя в душе. Вставать не хотелось. А куда торопиться?
        Захватившие ее боевики сгонят народ на городскую площадь не ранее завтрашнего утра. Сначала ее распнут, то есть приколотят руки и ноги гвоздями к деревянному кресту, а потом, насладившись зрелищем, расстреляют из автоматов, как шпионку государства. Под палящим солнцем ее тело будет некрасиво гнить пару недель, пока местный имам не прикажет городским нищим снять его с креста и ночью закопать на кладбище в безымянной могиле. Именно так джихадистские группировки поступили с директором школы и учителем физики в захваченной провинции Абьян. Возможен вариант: белобрысый эмир объявит остальным террористам, что поскольку она захвачена в бою, то по шариату он, как командир, имеет право взять «шпионку» в наложницы - по сути, в сексуальное рабство.
        Еще она находится в криминальном розыске за убийство дяди Шейха, и, скорее всего, ориентировки с ее описанием разосланы по всей стране. Если она попадет в руки властей, то спустя несколько месяцев после закрытия уголовного дела Бенфику казнят, но другим - более цивилизованным - способом. При огромном стечении любопытного народа на главной площади столицы ее, бывшего капитана госбезопасности, завернут в шерстяное одеяло красного цвета и положат на брусчатку лицом вниз. Офицер в звании не ниже майора - возможно, им окажется сокурсник по Военной академии - выстрелит короткой очередью из автомата в спину, стараясь попасть в сердце.
        Также Бенфику наверняка мечтают схватить родственники семейного клана (это около пяти тысяч человек), чтобы вернуть драгоценные ножи, а ее сослать навсегда в глухую деревню к сексуально озабоченным тамошним горцам.
        Перечислив все «перспективы», Бенфика поднялась и приняла душ. Жаль, нет полотенца. Вытерлась рубахой, в которой спала, - по ощущениям она была чистой. Проверила постиранную перед сном - уже в состоянии грогги - одежду, развешанную на тренажерах. Почти сухая. Надела красные шелковые боксеры, алый спортивный лиф, сверху немного влажную абайю. Натянула на голову спортивный хиджаб. Кеды от крови, к сожалению, полностью отстирать не удалось, так что теперь они были не белые, а розовые, в разводах. Ничего страшного - под платьем до пят не видно. Прошлась по большому и чистому помещению. Похоже, руководство аэропорта всерьез увлекалось ЗОЖ и не поскупилось на хороший ремонт. На полу рядом со штангой увидела маленькую цельнометаллическую гантель и сунула в глубокий карман.
        В другой части подвала - у стены за рингом - обнаружился письменный стол. Так захотел Аллах! На столе лежала еда в пластиковых тарелках: куски тушеной бараньей лопатки с абрикосами, фалафель с зеленью, хумус из нута и моркови, стопа лепешек с кунжутом. Хлеб свежий, еще чуть теплый, значит, снедь принесли, когда она спала, недавно. Но зачем так вкусно кормить, если собрались убивать? Наверное, у террористов на нее другие планы. Еле сдержалась, чтобы не накинуться на кушанье, но, тренируя волю, стала есть очень медленно.
        Йеменские мужчины обычно ведут себя за столом как люди из Средневековья. Не едят, а именно жрут - чавкают, рыгают, отдуваются, - и, если у кого-то рядом с тарелкой нет горы крошек, костей и лужиц из соуса, сотрапезники могут забеспокоиться: «Ты какой-то не расслабленный сегодня, зажатый, даже не намусорил на столе. Не заболел ли часом?»
        Рядом к стене был прислонен написанный маслом портрет смещенного президента Салеха. Странно, ведь живопись для исламистов - харам. Почему боевики не уничтожили картину? Пророк Мухаммед - да благословит его Аллах и приветствует - предупреждал: «Воистину наихудшее наказание в Судный день ожидает художников, изображавших людей или животных».
        После ужина она протерла салфеткой стол и убрала одноразовую посуду в пакет. Поставила у входной двери и на всякий случай повернула ручку - заперто, конечно. Сделала несколько глотков воды из бутылки и тщательно прополоскала рот. Если завтра ее не казнят, то надо попросить у господ моджахедов зубную пасту, щетку, шампунь и гель для душа.
        Девушка улеглась на кожаный диван и бесстыдно задрала голые ноги в кедах на гладкую спинку. Только Аллах может ее судить, но никак не люди - тем более эти…
        Бенфика прислушалась: в здании стояла абсолютная тишина. Ни звука. Ах да, сегодня же четверг! Значит, у мужчин по всему Йемену в расписании на ближайшую ночь - секс с жёнами. Это тысячелетняя традиция всей страны - неважно, кто ты: офицер полиции, вор, простой торговец или высокопоставленный чиновник, - в ночь с четверга на пятницу обязан быть близок с супругой.
        Ей вспомнился рассказ Стайера о проблемах приезжих иностранцев, связанных с незнанием местных традиций. «Бригадир первой геологоразведочной экспедиции в одной из наших дальних провинций был родом из итальянской Калабрии. Он сразу дал на лапу местному шейху. Понятное дело, вырос среди мафиози. Этот макаронник хоть не дурак был, но в обычаях наших все же как следует не разобрался. В четверг первой рабочей недели нанятые им рабочие молча засобирались в дорогу. Потом попросили выделить им ровно на сутки один из экспедиционных внедорожников. Итальянец певуче выразил несогласие. Гордым бедуинам показалось лишним (или стыдным) объяснить иностранцу важность их отсутствия на работе именно с четверга на пятницу. И оскорбленные мужчины ушли в ночь пешком. До родной деревни им предстояло прошагать по пескам около полусотни километров. Они вернулись через трое суток, вооруженные винтовками, и сразу принялись стрелять с высокого бархана по палаткам геологов. Хвала Аллаху, что сильно устали и стреляли неточно - никого не убили и даже не ранили. Но шуму было много…»
        Вот поэтому в здании аэровокзала сейчас тихо - воины джихада временно прекратили войну с неверными и разъехались по домам соблюсти многовековой обычай.
        - Диванные моджахеды, - фыркнула Бенфика.
        Однажды она участвовала в серии допросов террориста, воевавшего с кяфирами по всему свету. В Афганистане он возглавлял личную охрану шейха Усамы бен Ладена. Его подозревали в подготовке атаки на американский эсминец «Коул» и взрыва посольства США в Найроби. Когда «легендарного» боевика арестовали йеменские спецслужбы, в Сану спешно прилетела группа из ФБР. Старший агент сказал террористу: «Эй, Абу Джасим, послушай, мы охотились за тобой в Саудовской Аравии, в Эмиратах, в Иордании и еще кое-где… Я удивлен, что местная госбезопасность смогла тебя схватить. Ты был для меня как вода, утекающая сквозь пальцы». Абу Джасим провел в одиночной камере тюрьмы Службы политической безопасности ровно тринадцать месяцев и пять дней. Агенты ФБР вылили на лицо исламиста сотни литров воды, но и эта ставшая «классической» пытка и другие, более изощренные, не заставили Абу Джасима заговорить. В один из тюремных дней врач поставил крепкому старику диагноз - рак простаты четвертой степени. И тогда заключенный начал общаться с мучителями. Первым делом он попросил сигарету и кофе по-восточному. Ветеран глобального
джихада провел скрюченными артритом пальцами по длинной седой бороде, затянулся «Кэмэлом», посмотрел на Бенфику, стоявшую в углу, и, не торопясь, выпустил дым на агентов ФБР, сидящих напротив него.
        ФРАГМЕНТ РАСШИФРОВКИ ДОПРОСА АБУ ДЖАСИМА, ПРОИЗВЕДЕННОГО АГЕНТАМИ ФБР США В ПРИСУТСТВИИ ЛЕЙТЕНАНТА СЛУЖБЫ ЙЕМЕНСКОЙ ГОСБЕЗОПАСНОСТИ БЕНФИКИ ЭЗ-ЗУБЕЙРА. ГОРОД САНА, ИЮЛЬ 2011 ГОДА
        - Спрашивайте о чем хотите, правда, я больше не считаю себя членом организации.
        - Так ты покинул «Аль-Каиду»? И почему вдруг?
        - У меня возникли серьезные сомнения по поводу способов приема людей в организацию. Я всегда считал, что новобранец должен приходить к джихаду постепенно - проходя через этапы изучения норм ислама. А в последнее время стали брать всех, как на рынке. Каков уровень людей, которые этим занимаются? Очень низкий, это уровень учащихся, подготовительный уровень. Они не постигли идей Корана, плохо знают мусульманское учение, но они говорят: «Мы - моджахеды!»
        - Ты родился и вырос в Саудовской Аравии; как тебе пришло в голову воевать в Боснии, Чечне, Афганистане и Кашмире?
        - Люди думают, что те, кто ведут джихад, либо сумасшедшие, либо глупые. Это не так. В Боснии мы захватывали в плен многих людей из разных стран, которые там воевали на стороне сербов. Там были граждане Австрии, Венгрии, Болгарии, Чехословакии, России. Они воевали вместе с сербами, почему? За веру, за идеологию. Это была война убеждений.
        - У «Аль-Каиды» какие убеждения? Людей побольше взорвать?
        - К вашему сведению, Усама бен Ладен окончил университет в Джидде, изучал экономику. Нынешний руководитель организации - Айман аз-Завахири - по образованию врач-нейрохирург, Сейф аль-Адель - полковник ВВС, Абдель Хади Ираки - полковник Национальной гвардии Ирака, Сулейман Абу аль-Гейф - преподаватель кувейтского университета.
        - Какой у тебя был статус в организации?
        - Вы, вероятно, слышали, что у нас есть понятие «эмир». Эмир в организации - это человек, на которого возложена определенная ответственность. Организация имеет довольно простую структуру: есть Военный совет, есть Совет старейшин и есть эмиры. Эмир отвечает за какой-то участок, и на него возложены конкретные задачи. После выполнения этих задач эмир меняет место дислокации. Например, я - эмир фронта в Кабуле, я могу оставаться здесь или меня переводят в другой район, где я могу быть уже обычным бойцом. У нас нет закрепленных постов.
        - Значит, по твоему мнению, настоящей «Аль-Каиды» больше не существует?
        - Вооруженные группировки по всему миру помнят о шейхе Усаме бен Ладене и хотят присоединиться к «Аль-Каиде», но на самом деле их влечет лишь громкое название, раскрученный бренд. «Аль-Каида» в большинстве стран - это группы вооруженных людей, которые занимаются убийствами и тому подобным. Конечно, они любят бен Ладена, но принципы их работы - это не его принципы.
        - Что бы ты изменил в своей жизни, если бы получилось отмотать время назад?
        - Ничего… Но меня расстраивает вот что: люди, которые выступают от имени джихада, не имеют к нему никакого отношения. Ислам - великая религия, но мы, как мусульмане, оказываемся слишком слабы, не можем подняться на более высокий уровень, вступаем в борьбу между собой, обвиняем друг друга, часто используем в собственных интересах. Все это сильно меня огорчает…
        - Мы тебя поняли. А теперь вспомни некоторые детали о людях из той волейбольной команды египтян, игравшей против капитана Усамы бен Ладена… - сказал старший фэбээровец, переглянувшись с другими агентами. - И каждый день ты будешь получать свежий кофе и настоящие американские сигареты…
        К ночи она решила, что «диванные» боевики не появятся до вечера пятницы. Справляться с депрессией ее учил инструктор по боевому джиу-джитсу, наемник из Лондона по имени Гленн. Он инструктировал курсантов Военной академии в особой издевательской манере: «Если у вас наступила полоса страха или депрессии, то идите туда, где все предельно ясно, где границы очерчены четко: например, напейтесь в баре и снимите девку или парня… Ах да, я забыл - вы же мусульмане, ну извините, тогда непрерывно отжимайтесь от пола в течение получаса. Мир вокруг вас сразу станет более определенным, и страх исчезнет. Да поможет вам ваш Аллах!»
        Бенфика экономно зажгла на столе одну свечу. Сняла длинное платье и сделала сто отжиманий от пола. Потом разогрела ноги приседаниями и села на шпагат. Долго была на полу в позе бабочки, а затем лягушки. Достала маленькую литую гантель и принялась отрабатывать кратчайший удар металлическим шаром в голову воображаемого противника - короткий прямой снизу в подбородок, шею и боковой - в висок. После тренировки убрала гантель в карман платья. И, приняв теплый душ, мгновенно уснула на диване.
        Вскоре раздался страшный грохот, словно обрушилась верхушка самой высокой горы полуострова Эн-Наби-Шуайб, названной по имени пророка, посланного Господом в Палестину к Людям Зарослей, чтобы остановить непрекращающиеся грабежи путников. Молнии в черном небе блистали одна за другой, это бойцы невидимого отряда обнажили сабли с дрожащими от нетерпения раздвоенными лезвиями. Сейчас начнется месть Людям Зарослей за то, что они не прислушались к посланию Аллаха, переданному пророком. Вскоре вместо капель воды сверху посыпались мелкие камни.
        - Не пора ли превратиться в черную кошачью акулу и уплыть на свободу в море? - спросила девушка у себя, и один из острых камней больно ударил ее в плечо. - Не пора ли мне исчезнуть?
        Она открыла глаза и быстро поднялась с дивана. В разбитые окна с ночной улицы накатывал мощными волнами горячий воздух. В подвале было светло - на взлетной полосе горели сотни деталей и обломков самолета Ил-18. В нос бил резкий запах горящего топлива. Бенфика посмотрела на левую руку - в плече торчал острый кусок стекла, из раны текла кровь. Она надела кеды, прошла к умывальнику, вытащила осколок и промыла рану. Оторвала от подола рубахи, выданной эмиром, полоску ткани и перебинтовала плечо. Сделала несколько круговых движений - ничего серьезного.
        Она стала вспоминать грохот, когда обрушилась верхушка горы Эн-Наби-Шуайб. Такой звук мог издавать заходящий на цель Су-25, по натовской кодификации Frogfoot. У американцев и саудитов нет советских машин, но у йеменской армии до сих пор запасы техники из Советского Союза. Значит, пассажирский лайнер уничтожила «сушка» местных ВВС. Девушка прикрыла нос хиджабом и подошла к зарешеченному окну. На взлетной полосе горели тысячи крупных и мелких огней. Почему террористы еще вчера не привели пассажиров в здание аэровокзала? После экстренной посадки кто-то из пилотов говорил, что на борту находятся девяносто три человека. Вместе с членами экипажа - девяносто восемь. Где же сейчас ее попутчики?
        На втором этаже аэровокзала ветер заносил вонючий дым в комнату. Мужчина с волосами цвета песка, сидящий в кресле с закинутыми на стол босыми ногами, непрестанно чихал. Весь пол был усыпан осколками, сверкающими отблесками зарева. Во время авиаудара он спал у большого окна - странно, что его не изрезало насмерть кусками стекла. Ни единой царапины. Сейчас последует еще один удар с воздуха - и теперь наверняка по зданию, где, как думают летчики, находится его отряд. Бежать поздно. Лучше быстро погибнуть под бомбой в удобном кресле, чем лежать искалеченным неподалеку от аэровокзала. У него не хватило военных знаний, чтобы по звуку определить тип штурмовика, разорвавшего воздух над аэродромом. В преддверии близкой смерти он прочитал молитву. Потом вспомнил о девушке, запертой в подвальном помещении. Сейчас они оба умрут. Других людей в здании нет. Незадолго до рассвета его орлы-моджахеды совершили утренний намаз и разлетелись по родовым гнездам, чтобы провести ночь со своими жёнами. Ну что ж, значит, так распорядился Аллах!
        Он снова посмотрел на горящую взлетную полосу, и ему вдруг стало жаль погибших пассажиров. Наверняка на борту, кроме кяфиров, были и ни в чем не повинные мусульмане. Ночью, как только стихла буря, можно было найти унесенный ею трап и притащить его к самолету. Ведь вначале он так и планировал: собрать паспорта, вывести людей на воздух, разместить их в зале ожидания и допросить летчиков, а также всех, кто покажется подозрительным. Потом планы забылись сами собой. Затянулся допрос понравившейся девушки, он долго рассматривал древние джамбии, выяснял отношения с гнусными соратниками. Проклятая арабская прокрастинация! Да убережет нас Аллах от всего этого! Рано утром, когда моджахеды, взяв у него денег из пачки трофейных долларов, что лежали в рюкзаке захваченной девицы (каждому в равной доле), разъехались по домам - как будто в боевом джихаде существуют оплаченные отпуска, - он мог бы и в одиночку подтащить трап к самолету. Такая мысль приходила в голову, но как бы он выглядел в глазах пассажиров? Эмир организации в одиночку тащит ржавый трап через все взлетное поле. Да простит Аллах за столь нелепые
мысли! К тому же если одна пассажирка лайнера сумела зарезать лучшего бойца отряда и надолго выбить из строя другого, то что можно ожидать от остальных?
        Прошло минут пятнадцать, бомбардировщик не возвращался. Смерть эмира откладывалась на неопределенный срок. О, Аллах! Не наказывай нас, если мы позабыли или ошиблись. О, Аллах! Не возлагай на нас бремя, которое ты возложил на наших предшественников. О, Аллах! Не обременяй нас тем, что нам не под силу. Будь снисходителен к нам! Прости нас и помилуй! Ты - наш покровитель. Помоги же нам одержать верх над неверующими людьми.
        Он спустился на первый этаж, подсвечивая путь фонариком, и раза с пятого завел дизель-генератор. Вернулся «к себе» в кабинет и умылся холодной водой в туалетной комнате начальника вокзала. Причесал длинные волосы и бороду. Попробовал улыбнуться в зеркало. Зубы белые и ровные, как в рекламе зубной пасты, но улыбка неестественная. Плеснул из бутылочки несколько капель миртового масла и растер в руках. Придерживая деревянную кобуру, спустился к подвалу, открыл ключом замок и, оставаясь на месте, толкнул дверь ногой. Осторожно сделал пару шагов. Слава Аллаху, никаких сюрпризов от зеленоглазой «ниндзя»… Девушка сидела на диване в глубине большого зала. Он заметил на ее лице усмешку и с трудом подавил желание разозлиться.
        - Ассаламу алейкум! - сказал полевой командир. - Как дела? Хорошо ли ты отдохнула?
        - Ва алейкум ассалам. Да, благодарю вас. Мне вполне комфортно, и я хорошо отдохнула. Хвала Аллаху, - ответила девушка тихим голосом. - Скажите, а где пассажиры борта, на котором я прилетела?
        - Не знаю, - помолчав, ответил эмир. - В самолете во время авиаудара никого не было. Мы их отпустили… Они ушли в город за водой и пищей.
        Возникла пауза, он пытался справиться с волнением. Голос не должен дрожать, когда он сделает не совсем обычное предложение.
        - Примерно к полудню здесь будет весь отряд, - сказал он. - Они потребуют твоей казни. Публичной и лютой смерти. Понимаешь это?
        Девушка кивнула. В ее глазах блеснули слезы. Неужели отчаянная «ниндзя» наконец испугалась?
        - И я тебе откровенно скажу, что не смогу им возразить, хотя и являюсь эмиром.
        Тут по щеке девушки потекли крупные слезы, и она вытирала их тыльной стороной ладони. Он решил ее додавить.
        - Только что неизвестный самолет уничтожил ваш борт. - Он раздраженно махнул рукой в направлении подвального окна. - На мой отряд могут возложить ответственность за эту акцию. Якобы это мы его взорвали…
        Эмир помедлил и испытующе посмотрел на явно расстроенную девицу. Может быть, именно сейчас какие-нибудь американские «морские котики» планируют зачистку сектора в районе. И он резко крикнул:
        - Тебе что-то известно? Ты имеешь к этому отношение?
        - Нет. - Она вытирала слезы на лице.
        - Если ты участвуешь в этой операции под прикрытием, - он снова повысил голос, - то предупреждаю, в случае штурма здания мне придется тебя расстрелять! У тебя есть что мне рассказать?
        - Нет. Клянусь Аллахом!
        - Хорошо. - Эмир смягчил голос. - Сейчас почти все города на побережье, включая порт Муккала, под контролем «Исламского фронта». Я связался по спутниковому телефону с ближайшими помощниками. Скоро они будут здесь. Мы уедем к морю, и нас уже никто не достанет. Остальные моджахеды будут просачиваться поодиночке или небольшими группами. Ты меня слушаешь?
        - Да.
        - Я сообщу братьям, что ты моя наложница. Это снимет все вопросы с их стороны, - голос эмира стал почти ласковым. - Доберемся до побережья и решим, что делать дальше. На все воля Аллаха! Я не буду тебя заставлять делить со мной кровать, но спать ты будешь в моей комнате. Тебе необходимо делать вид, что ты мне полностью подчиняешься. Решай сейчас, времени до возвращения братьев осталось немного…
        Бенфика посмотрела на залетевшую в разбитое окно пчелу. Та спасалась от едкого вонючего дыма и теперь еле ползала по куску стекла неподалеку от розового кеда. Семейный клан наверняка обещал награду за ее поимку. Кроме того, она объявлена в розыск. Эмир этого не знает, иначе его тон был бы куда менее уважительным.
        - Вы женаты? - спросила она.
        - Да, я женат, но моя супруга и дети живут в Турции.
        - У вас есть средства, чтобы достойно содержать невольницу?
        - Открою тебе секрет! - теперь эмир, уже не притворяясь, заговорил легко и радостно. Еще бы, ведь своенравная девица смирилась. - Позавчера в горах у одного пройдохи мы экспроприировали арсенал первоклассного оружия. Хвала Аллаху! За зданием в саду два грузовика, набитые ручными ракетами и пулеметами. Мы получим за них много денег. А еще ведь есть твои джамбии! Ты ни в чем не будешь нуждаться. Уедем в Касабланку. И ты станешь моей любимой женой…
        Придерживая рукой кобуру на плечевом ремне, он вышел из подвала.
        Она услышала, как повернулся ключ в двери, и большие глаза цвета штормовой волны высохли почти мгновенно. Вряд ли мужчина скоро вернется. Девушка с помощью щетки и совка быстро очистила от разбитого стекла периметр рядом с диваном, сняла платье и принялась отжиматься от пола на кулаках.
        Она ошиблась. Дверь открылась минут через двадцать, и на пороге снова появился эмир. Влажная от пота девичья спина, полоска красного топа, алые шелковые трусы и длинные смуглые ноги… О Аллах! Кровь ударила в голову, а волнение ухватило полевого командира за светлые волосы с такой силой, что он задал полуобнаженной девице самый нелепый вопрос, какой только можно было вообразить в подобной ситуации:
        - Ты разбираешься в военной авиации? Не знаешь, чей бомбардировщик нас бомбил?
        Она не ойкнула и не метнулась за длинным черным платьем, лежавшим на диване, а молча, стиснув зубы, продолжала отжиматься. На тренировках по кикбоксингу и джиу-джитсу ей приходилось потеть в хиджабе и спортивной форме, полностью закрывающей тело. А теперь всё! Достали! Хватит! Распоряжаюсь собой как хочу.
        - Девяносто восемь, девяносто девять, сто…
        Она не спеша поднялась и, уперев кулаки в голые бока, чтобы «поднять диафрагму» и быстрее привести дыхание в норму, посмотрела на стоящего в дверях полевого командира. Да, ей не показалось. Ее «господин» поплыл при виде обнаженной «рабыни». Но хватит молчать, пора ответить мужчине.
        - В авиации я не разбираюсь. - Девушка прижала руки к груди. - Просто скажу, что мне было страшно здесь одной, когда эти самолеты начали бомбить. Клянусь Аллахом, я не готова погибнуть, будучи запертой вами в этом бетонном мешке.
        Слезы снова блеснули в ее глазах. Она подошла к дивану, взяла абайю, но одеваться не спешила.
        - Вы не возражаете, я пойду и приму душ?
        Эмир лишь кивнул. Она пошла нарочито медленно, осторожно ступая по россыпи стекол на полу. Эмир смотрел на ее фигуру и почти не дышал. Тренированные плечи компенсировались мускулистыми, но стройными ногами. Он не успел заметить, закрыла она замок в душевую или нет. Кажется, щелчка он не слышал…
        Бенфика разделась и встала с открытыми глазами под струю теплой воды. Ну нормален ли мир, в котором главарь террористов предлагает офицеру госбезопасности добровольно стать его сексуальной рабыней?
        В этот момент эмир решил, что нисколько не нарушит закон, если прямо сейчас зайдет в душевую и посмотрит на свою невольницу. Он обязательно сдержит слово, данное себе, и не полезет к ней с объятиями. Если только она сама того не захочет… В других странах на территориях, отбитых у неверных, он мог получить в рабыни любую девушку, но ему ни разу не встречались особы с такими же зелеными, как у Раны, глазами и смуглым точеным лицом. Эмир взялся за ручку душевой и осторожно потянул на себя - о Аллах! - пленница не закрыла дверь на задвижку. Она стояла к нему спиной за полупрозрачной полиэтиленовой шторой. Ну что же… пора приучать девушку к простой мысли, что мир рабыни - суровое море и если она не умеет плавать, то утонет в нем мигом…
        - Только не делай мне больно. - Он услышал ее тихий грудной голос. Вот это да! - Раздевайся и заходи сюда, но не делай больно.
        Эмир снял через голову плечевой ремень и дважды уронил кобуру с оружием, пытаясь положить ее на табурет. Сердце молотило, как зенитная установка при бешеной стрельбе по летящему вертолету. Наконец ему удалось совладать с волнением и развесить на крючках зеленую футболку, военную куртку и штаны карго. Он отдернул занавеску, и на его лицо, рыжую бороду и белую грудь полетела приятная водяная взвесь.
        - Я очень прошу тебя, эмир, действуй нежно. - Девушка все еще стыдливо стояла к нему спиной.
        Он шагнул в просторную душевую кабину и дотронулся до ее плеча кофейного цвета. Ее кожа была гладкой, как новый айфон, купленный им в Стамбуле.
        - Не бойся меня. - Командир пытался говорить уверенно, но голос, увы, дрожал. - Кажется, я без памяти влюбился в тебя, повернись ко мне, я буду очень нежен с тобой…
        Девушка повернулась настолько быстро, что он успел отметить только ее глаза цвета драконьей зелени, а также летящий ему в лицо кулак, такой неестественный, совсем не похожий на девичий, с блестящими шарами по бокам. Она ударила его цельнолитой гантелью, лежавшей в углублении для мыла и шампуня, и один из металлических шаров пришелся точно на висок эмира. Он начал вываливаться из душевой кабины, зацепив спиной штору, а она успела нагнать его еще одним ударом в левую часть крупного подбородка.
        - Аллаху акбар! - закричала девушка с яростью.
        Нокаутированный командир упал на спину и ударился затылком о стену, облицованную кафелем. Находясь в состоянии грогги, он сумел встать на четвереньки и начал медленно выползать наружу. Она выскочила из душа и нанесла ему третий размашистый удар в затылок. Эмир распластался на животе, но снова приподнялся и пополз по-пластунски, продолжая тащить на мокрой спине длинную штору с пластиковым карнизом. Он пытался сказать, что ничего не видит и ему нужна помощь, но вместо слов его стошнило на скрипевшие под ладонями, грудью, животом и голыми коленями куски стекла.
        - У-у-ули-и, - ему удалось выдавить нечленораздельные звуки.
        - Что?! Я не расслышала! - Бенфика сунула ноги в заранее расшнурованные кеды, закинула через плечо ремень с пистолетом в деревянной кобуре, подняла тяжелый табурет и вышла в спортзал.
        - Гули-и! - отчетливо произнес мужчина, тяжело двигавшийся под полупрозрачной пленкой.
        - Ого, эмир, ты называешь меня оборотнем гули? - Она ударила его табуретом по голове, но промахнулась и попала в спину. Он продолжал ползти. Она шла следом за ним по спортзалу. - Твое лицо в вонючей рвоте, из твоих ушей и носа идет кровь, твой череп поврежден пятисотграммовой цельнометаллической гантелью, но ты все так же плаваешь в тумане собственных фантазий?
        Она бросила табурет на его голову с размаху, без всякой «спортивной экономии».
        - Сам ты гули! Аллаху акбар!
        Кровь обильно сочилась из-под неподвижного тела, и она увидела на полу в красном стекле свое отражение. Девушка всхлипнула и разрыдалась. Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох… Вытерла рукой слезы, присела на корточки. Ей пришлось напрячься, чтобы частично освободить мокрое тело от полиэтиленовой шторы. Взяла правую руку эмира и осмотрела неестественно белую кожу на внутренней стороне пониже локтя. Не было на ней, конечно, никакой татуировки.
        - Ты психически больна… - сказала она вслух. - Он был еще мальчишкой, когда это случилось…
        Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох…
        Она встала и вынула пистолет из деревянной кобуры. В Академии ей приходилось держать в руках советское оружие. И даже стрелять из него на полигоне. Очень привлекательный внешне, но слишком большой и неоправданно тяжелый. Этот блондин, пытавшийся найти к ней ловкий подход и превратить в свою рабыню, был пижоном. У него и военная куртка винтажная от какого-нибудь «гуччи-мяуччи». Прав был старый джихадист Абу Джасим, сгинувший в тюрьме йеменской госбезопасности от рака простаты, «нет больше идейной организации, а есть пижонская молодежь, прикрывающая великой религией свой жалкий криминал».
        Она проверила снаряжение магазина, щелкнула предохранителем и с лязгом передернула затворный механизм. Пристегнула деревянную кобуру к рукоятке - теперь у пистолета появился приклад, как у автомата. Возможно, все вокруг считают, что будущего для нее уже не существует и она растратила отпущенное ей время, но это не так. Аллах велик!
        Она опять сделала глубокий вдох. Где одежда? В вынесенные взрывом окна дул прохладный ветер, пахло гарью. Градусов десять-пятнадцать всего. Она начала мерзнуть. Пора выбираться из этого каменного мешка. Тут девушка вспомнила о порезанном плече и положила пистолет на диван, чтобы заново перетянуть рану полоской ткани от рубахи эмира. Одежда этому террористу больше не понадобится.
        4
        Черный Омар
        Дверь в подвал была открыта настежь, а на первом этаже шумел дизель-генератор, поэтому она не услышала, как в подвал походкой пустынного гепарда вошел большой африканец, а следом вкатился коротышка-сириец.
        - Да-а-а, брат, Йемен - это суровая страна, - раскатистым басом произнес африканец, глядя на тело эмира в коконе из перепачканных кровью полупрозрачных штор. - Вот зашел не за тот бархан, и осталась от тебя только история у костра…
        Совершенно голая Бенфика застыла на месте. Двое мужчин держали ее на прицеле. Они стояли у входной двери и не могли видеть пистолет, лежащий на диване за подлокотником. До стечкина от нее всего пара шагов, но на деле - пропасть.
        - А мы-то собирались обвинить эмира в неверии. Надеялись отрезать ему голову по приговору нашего с тобой шариатского суда! - запричитал пузан.
        - Да-а, - пророкотал сомалиец. - Видишь, брат, за нас все дела успела провернуть эта дерзкая девица, смахивающая сейчас на мою соплеменницу.
        В свете мерцающих на потолке ламп и без того смуглая Бенфика действительно выглядела как коренная обитательница сомалийской пустыни. На смоляной фигуре выделялись только светлые кеды и перевязанное куском ткани плечо.
        - С вашим командиром произошел несчастный случай. - Она встала к ним боком, прикрыв грудь и низ живота руками. - Можно я оденусь? Мне холодно…
        Странная парочка наслаждалась моментом и не спешила.
        - Ты это серьезно? Несчастный случай? - Огромный негр рокотал, как бронетранспортер, поднимающийся в гору. - Он голый с табуретки упал, что ли? Чем же вы тут занимались? Ролевыми играми? А ну-ка с этого места поподробнее!
        - Так захотел Аллах! - Сириец залился смехом, держась одной рукой за сердце, а другой хлопая себя по пухлому животу. Его калашников теперь висел на плече. Разве может быть опасна безоружная да еще и голая девица, в десяти метрах от него?
        «Сэмюэль Л. Джексон», продолжая улыбаться, перевел автомат на «Дэнни Де Вито» и ткнул ствол под лопатку с левой стороны. Раздался глухой выстрел. Из правого плеча сирийца вылетел окровавленный кусочек мяса и размазался по стене у потолка. Толстяк шлепнулся на пол, как мешок с подгнившими фруктами. Бенфика прыгнула на диван. Пистолет с прикладом оказался в руках. Она трижды, не глядя, выстрелила из-за подлокотника в направлении африканца. Рывком перевалилась через спинку мягкой мебели, упала на пол, больно ударилась бедром и коленями, прижала кобуру к плечу и уже хотела взять на мушку ноги африканца, но пространство до самых дверей опустело. Несмотря на внушительные габариты, сомалиец был очень быстрым парнем.
        - Слушай, подруга, а у тебя тяга к насилию такая же, как и у меня, - раздался низкий голос из-за входной двери. - Ты мне руку задела. Зачем стрелять не целясь? Кто тебя этому учил? Но хвала Аллаху! Не сильно задела. Знаешь, я предлагаю прекратить огонь. Хорошо?
        Он помолчал, а девушка переставила флажок пистолета в режим стрельбы очередями.
        - Понимаю, ты мне не доверяешь…
        - А с чего мне тебе доверять, негр? Ты своего приятеля только что ликвидировал. - Девушка старалась говорить спокойно. - Немотивированно ликвидировал.
        - Почему немотивированно? Он слишком жадный был, дорогуша. Ну и ты… ты тоже хороша: убила нашего эмира самым зверским способом. Можно я отныне буду называть тебя сестрой?
        - Как хочешь.
        - А ты небось наврала, что готова стать его любовницей? Я угадал? Обманула, а он и поверил, хотя считал себя ужасно умным и осторожным. Не стыдно?
        - Не стыдно.
        - Ну и ладно, мне не жаль этого пижона. Ты говорила, что твоя мамаша туарег. Из Тимбукту, из Мали, так?
        - Да.
        - В Африке есть поговорка: встретить туарега в пустыне - плохая примета. О-о-очень плохая примета! Похоже, эмир не разбирался в африканских поговорках. Послушай, сестренка, мне не нужна война. Веришь?
        - Нет.
        - Ну и ладно. Наберись терпения и послушай. Очень давно я служил в сомалийской армии, и наша часть обслуживала советскую военную базу в Бербере. Однажды мой приятель, такой же черный солдат, пошел ночью в автомобильный парк, чтобы слить бензин в свои канистры из грузовиков русских. Но оказалось, что часовой, охраняющий парк, не спал. Этот русский коммунист, увидев здорового негра с двумя большими канистрами с ворованным горючим, обиделся за Советский Союз и крикнул: «Стой! Стрелять буду!» И начал палить очередями из калашникова. Он впал в такую эйфорию, что не мог успокоиться, пока не расстрелял все четыре магазина патронов. Он изрешетил забор напротив, грузовики со станциями спутниковой связи и генеральский автомобиль. Пока он палил во все стороны, мой черный приятель стоял на месте с канистрами в состоянии ступора - ни жив ни мертв. И что ты думаешь? В него попала только одна пуля! Всего одна пуля, да и та отрикошетила в задницу. Когда часовой израсходовал боезапас, мой знакомый сказал: «Вот сука!» - и потерял сознание. Но знаешь, к чему я это рассказываю? Вовсе не к тому, что мы, сомалийцы,
выучили много плохих слов от русских…
        - Ты хочешь мне сообщить, что стреляешь лучше того русского и что у тебя не бывает эйфории, - сказала Бенфика. Пока он говорил, она несколько раз сжала кулаки, чтобы согреть пальцы, и скрестила ноги, как делают снайперы на боевой позиции. Хвала Аллаху, на полу - у нее под животом - не оказалось битого стекла.
        - Какая же ты умная, сестренка! Я много кому рассказывал эту историю, но никто не мог понять, к чему это я клоню… Да, я стреляю очень хорошо, поэтому мог запросто уложить вас обоих, но ты жива и невредима. И даже пытаешься дерзить брату Омару.
        - Тебя зовут Омар?
        - Да, Бенфика, теперь мы должны сказать, что нам приятно познакомиться.
        - Почему ты убил человека из Сирии?
        - Буду честен. В саду за зданием стоят два грузовика, набитых оружием на несколько миллионов долларов. Оно досталось нам позавчера на халяву. Толстяк задумал переправить его на родину в Сирию для святого дела - на борьбу с диктатором Асадом, но на самом деле - выгодно толкнуть через посредников «Исламскому фронту». Он бы выстрелил мне в спину в удобный момент, чтобы не делиться деньгами. Я сделал это первым. И теперь у меня свои планы. Ракеты и новые пулеметы очень пригодятся братьям, воюющим в Сомали.
        - И ты хочешь, чтобы мы с тобой вдвоем погнали эти грузовики к побережью?
        - Точно! Я, милая, к сожалению, не умею управлять двумя грузовиками одновременно. Думаю, ты умеешь водить машину. И судя по речи и гордому поведению, ты воспитанная девушка и не сделаешь подлость по дороге, если мы сейчас ударим по рукам…
        - А ты не думаешь, что я сверну на дороге в город и угоню грузовик?
        - Конечно, не думаю… Ты пыталась улететь из этой страны с джамбиями… Как сказал нам пижон, который сейчас лежит на полу, - это жутко дорогая коллекция древних клинков и сто процентов контрабанда, поэтому сдается мне, что и тебе не терпится подышать свежим воздухом на побережье. Согласна?
        - Допустим. Какой у тебя план?
        - Подожди, сестренка, я не закончил мысль. Не перебивай старших… Если ты не согласишься на мое бизнес-предложение, мне придется уехать на одном грузовике, а это ох как невыгодно! Я подопру чем-нибудь тяжелым дверь в подвал и оставлю тебя наедине с двумя мертвецами. И скоро ты познакомишься с бойцами нашего отряда. Их около сотни человек. В основном простые крестьяне, по своему настрою - горячие и злые люди. Что скажешь?
        - А что ты предлагаешь?
        - Просто оденься и выходи на улицу. И не забудь прихватить с собой портрет экс-президента, стоящий у стены. Он нам может понадобиться. Я буду ждать в саду, дорогуша. Мы отправимся к морю маленькой колонной, и там наши пути разойдутся…
        Утренний ветерок занес в подвал очередную порцию дыма со взлетной полосы, и африканец чихнул. Ну что сказать? Она лежала на холодном продуваемом полу и боялась, что не сможет нажать на спусковой крючок.
        - Хорошо, я согласна, - сказала Бенфика. - И в знак того, что мы договорились, ты выйдешь сейчас из-за двери так, чтобы я тебя увидела, и положишь на пол автомат. У тебя останется «глок» в кобуре на поясе.
        - А может, нам с тобой еще селфи запилить в инстаграм? - Боевик сделал паузу и, видимо, посчитал до десяти, чтобы оставаться спокойным. - Всё! Я пошел к машинам. Буду ждать ровно пять минут. Если не придешь, спалю один грузовик из РПГ, а на другом уеду к морю. У тебя есть пять минут, сестренка… Дверь подпирать, так и быть, не стану.
        Дизель-генератор на первом этаже фыркнул пару раз и заглох. За окнами светало.
        - Я ушел, зеленоглазка! - крикнул он в тишине.
        Вскоре она услышала, как хлопнула дверь в здание аэровокзала.
        В кабинете, где ее допрашивали, помимо рюкзака с кинжалами и паспортом, взяла несколько вещей эмира: АК-74М со складывающимся полимерным прикладом, тактическую жилетку с запасными магазинами и гранатами, а также спутниковый телефон. Толстую пачку сотенных долларов в непромокаемом пакете (собственные сбережения), к сожалению, не нашла.
        Через четыре с половиной минуты Бенфика приблизилась к пожарному выходу в правом крыле здания, прислонила портрет экс-президента к стене, прислушалась, выдернула предохранительную чеку и бросила осколочную гранату на улицу. После взрыва сделала пару шагов наружу и тут же присела на правое колено, чтобы стрелять из автомата сразу, как только развеется пыль. Под кустами цветущей бугенвиллеи желтели огромные подошвы пустынных ботинок. Черный Омар лежал лицом в асфальт и спиной к светлеющему небу. На его комбинезоне в районе мощной задницы, могучей спины и толстого бритого затылка расплывались яркие красные пятна.
        Из-за кипариса-лилипута с земли поднимались рыжий пилот Борис и черный радист Назар - ошарашенные, но целые и невредимые члены экипажа Ил-18. Случись нежданная встреча в более спокойном месте, Бенфика бы обрадовалась и обязательно улыбнулась, но времени на розовые сопли у нее не было.
        - Борис, где командир экипажа? Где бортпроводница и пассажиры?
        - О, привет, привет! - немного заикаясь, произнес на английском Борис и показал на труп трясущейся рукой. - Прости, я забыл, как тебя зовут… Зачем ты кинула гранату? Он не был террористом, мы его знали…
        - Где пассажиры?! - перебила Бенфика.
        Рыжий пилот насупился и вздохнул.
        - Все погибли в самолете при бомбежке, - ответил Назар. - Вчера весь день к нам никто не приходил. Мы связывались с центральной диспетчерской, и нам передали, мол, ждите - руководство в курсе и плотно занимается проблемой… Мы с Борей, как и ты, спускались на тросе и ходили за водой и питанием в деревню поблизости. Всё ждали, что сейчас прилетят вертолеты со спецназом - какие-нибудь морские котики или местные гвардейцы - и нас спасут, но никто не прилетел. Мы осмотрели машину и поняли, что ее без серьезного ремонта в воздух не поднять, точнее - поднять можно, но посадить вряд ли…
        - Говори короче, Назар, - сказала Бенфика и внимательно посмотрела на лазоревое небо.
        - Да, извини, вчера поздно вечером мы решили еще раз осмотреться, но тут бомбежка… от борта одни головешки… Все пассажиры там спали. И ребята… Царствие им всем Небесное! - Африканец перекрестился. - Мы с Борей прятались в саду. Не знали, что делать. И тут наш старый знакомый появляется на крыльце. Мы ему такие: - О! Омар! Привет, бро! Он улыбнулся, и тут ты его взорвала…
        - Ты радист? - спросила она.
        - Нет, я штурман.
        - Так вот, штурман Назар, забери у «бро» спутниковый телефон и оружие, - сказала девушка, показывая дулом автомата на тело Омара. - Нам пора уезжать. Слушайте внимательно…
        - А кто ты такая?! И почему командуешь?! - перебил рыжий.
        Ну что сказать? Эти парни - обычные гражданские люди. В их прекрасном мире девушки не ходят в черных арабских платьях с пистолетом на боку и гранатами в разгрузочном жилете и не приказывают найти в карманах штанов остывающего тела ключи от грузовиков, набитых оружием.
        - Заткнись! Вы хотите отсюда выбраться?
        Оба кивнули. Непривычно, что мужчины не целятся в нее, а лишь смотрят, открыв рты.
        Два КамАЗа белого цвета с крупными черными надписями UN стояли за рядом чахлых кипарисов.
        - Снимите погоны летчиков с плеч, - сказала девушка. - Вы теперь сотрудники миссии ООН.
        Она откромсала ножом полы абайи. Получилось удобное платье длиной по колено. И забралась в кузов одного из грузовиков.
        - Кто умеет стрелять из РПГ? - Бенфика бегло осмотрела груз.
        - Я до летного служил в Марьиной Горке. Это в Белоруссии. Бывший Советский Союз, - уточнил Назар.
        Глаза девушки стали цвета горчицы. Ее пытаются учить географии, но момент для урока не подходящий.
        - Я знаю, где находится Минск. Ты знаешь, как обращаться с гранатометом, или нет?!
        - Так я ж и говорю… Срочную служил в спецназе в Белоруссии. Стрелял из такой штуки однажды на учениях в Марьиной Горке. Мой дед со стороны матери партизанил против фашистов, а отец родом из Судана. Считай, все детство на войне. Там такие порядки: у кого пехоты больше, тот и власть. Отец учился в Минске на стоматолога, там они с матерью и познакомились…
        Она вздохнула и опять посмотрела на небо.
        - Вижу, ты большой любитель поболтать. Я поеду в головной машине, а ты, Борис, поведешь вторую. Ты, Назар, залезай сейчас в кузов. Здесь ящики с РПГ. На каждой гранате инструкция. Разберись! Если я по дороге крикну из кабины: «Внимание, цель!» - прыгай из кузова. И пару гранатометов не забудь. Стрелять будешь только по команде!
        - Так точно! - сказал Назар и полез в фургон.
        Ей осталось неясным, признал он ее командиром или изгалялся. Не время для шуток, не время. Рыжий Борис плюнул на песок, перекрестился и запрыгнул в кабину второго КамАЗа. Она метнулась в здание за портретом экс-президента и, помедлив у ступеньки «своей» машины, снова посмотрела на небо.
        - На все воля Аллаха! - сказала и забралась в кабину грузовика.
        На пассажирском сиденье сидел штурман Назар. Значит, он не признал ее старшей. Хорошо хоть погоны гражданской авиации с плеч снял.
        - Аллах велик! - Она завела двигатель и направила тяжелую машину к выезду с территории аэропорта.
        - Скажи, кто и почему разбомбил наш лайнер? - спросил Назар. - Ты ведь неспроста выпрыгнула с нашего борта незадолго до авиаудара?
        - У тебя еще много вопросов? - Она глянула в зеркало заднего вида. Борис уверенно держался за ее машиной. Молодец!
        - Да, много. Кто ты такая? Куда мы едем? Откуда здесь грузовики ООН с ракетами? Почему в мире не реагируют на гибель лайнера с сотней пассажиров? Куда подевались боевики? Черт! Да у меня вопросов больше, чем оружия в этом долбаном КамАЗе!
        - Не ругайся, - сказала Бенфика. - И ты все равно не успеешь задать все вопросы… Лучше скажи, откуда вы знали Омара?
        - О! Он был заказчиком по транзиту различных африканских грузов. Мы возили по Центральной Африке продукты питания, медикаменты и все такое.
        - А вы «все такое» хоть раз досматривали?
        - Зачем? Омар платил наличными. Не жадничал. И отец у него мировой мужик. Министр авиации в Сомалиленде. Имеет несколько личных транспортников. Виски нас угощал в своем особняке. Раньше у него прямо в доме шесть львов жили. По комнатам ходили. Но однажды один из зверей живьем сожрал служанку. Местные возмущались, и чуть революция в стране не случилась. Львиный прайд пришлось перевезти на ранчо рядом с Харгейсой… Постой, постой, а почему ты сказала, что я не успею задать все вопросы?
        Она указала на небо.
        - Что? Я ничего там не вижу! - Черный Назар заерзал на широком сиденье. - Нас что, снова будут бомбить? Ох, черт! Что у вас за страна такая?!
        - Надеюсь, бомбить не будут. И не ругайся.
        - А зачем тебе портрет сбежавшего президента? Теперь ведь другой у власти. Может, я путаю, хотя в вашей политике без тройной порции джина не разобраться.
        - В аэропорт скоро вернутся террористы, - ответила девушка. - Они поедут на пикапах. Небольшими группами. По одной машине или по две. Если мы на них нарвемся, они опознают грузовики. Они не будут кричать, мол, караул, грабят. Они нас атакуют. Но мы будем первыми стрелять из РПГ. Потом из автоматов. И кидать гранаты. Прорываться из этой опасной зоны. Понял?
        - Понял. Но зачем нам портрет сбежавшего президента?
        - Еще есть риск нарваться на боевиков организации Хуси. Очень религиозные люди. Страной сейчас управляет их Революционный комитет. Понятно?
        - Почти.
        - Недавно Хуси заключили со свергнутым президентом соглашение о совместных действиях против Саудовской Аравии. То есть они и бывший президент теперь союзники. Ясно?
        - Да.
        - И если хуситы на блокпосте увидят в ооновской машине большой портрет нового союзника, написанный маслом, то из уважения к нему они не станут досматривать наши грузовики.
        - А если не сработает уловка?
        - Тогда нам конец. Точнее, мне конец, а вам - не знаю.
        - Опять не понял.
        - Я сейчас в розыске как уголовная преступница. - Она произнесла это обыденно. Скрывать дальше свою темную сторону от штурмана было неприлично. - Это долгая история, но, если я попаду к властям, меня осудят и расстреляют на центральной площади столицы.
        Уроженец далекой Белоруссии помолчал, переваривая массу свалившейся на него информации.
        - Я понял, - наконец сказал он. - Мы - иностранные пилоты гражданской авиации, и поэтому, кроме террористов, нас никто не тронет. Но, - следующие слова дались ему с трудом, - я все-таки бывший десантник. Мы можем атаковать блокпост Хуси. Сама говорила, выскакиваешь из грузовика, стреляешь из РПГ по команде… Ничего страшного, в уголовном розыске… Подумаешь, делов-то… Образуется!
        Она посмотрела на белоруса, похожего на уставшего актера Уилла Смита, находящегося на территории, захваченной жуками-пришельцами. Если бы девушка не была воспитана в восточных традициях и не сидела за рулем… она бы, пожалуй, его расцеловала.
        Два белых грузовика оставили в стороне городок Дамар и выкатили на трассу N1. Можно подумать, что где-то поблизости есть другие дороги с литерой N, но нет, цифра 1 означала лишь, что это единственная трасса к морскому побережью.
        - Когда президентская власть слабеет, усиливается роль племен. Политической пустоты не существует. - Ей захотелось поговорить. За последние дни, да что там дни - месяцы, она впервые встретила приличного человека. - Революция скинула президента, правившего тридцать два года, но на смену пришли страшные люди из племени Хуси. К сожалению, они и есть теперь государство. Мы не можем палить из гранатометов по государственным структурам.
        После бури на блестевшем асфальте желтый песок лежал большими пятнами и дорога, уползавшая за горизонт, была похожа на скального питона, готового проглотить их обоих.
        - Ты в порядке? - спросила она.
        - Нет, не в порядке, - честно ответил Назар. - Мне хочется, как в Минске, поставить на место хулиганов, бармен уже вызвал дежурный наряд милиции, и подмога скоро примчится… Но в твоей стране полиция никогда не примчится.
        - Да, все верно, - сказала девушка. - И у меня просьба. Возьми спутниковую трубку Омара. Позвони по последним набранным номерам. Как, говоришь, зовут его отца, сомалийского министра, с которым пили виски?
        - Итальянец.
        - Итальянец?
        - Да, у всех сомалийцев есть клички, так вот он - Итальянец. В Сомали имена, которые в паспортах, ничего не значат.
        - Ты узнаешь голос Итальянца?
        - Наверное. Но что я ему скажу?
        - Представься. Напомни о себе. Сообщи, его сын погиб. Принеси соболезнования. Еще скажи, Омар оставил после себя груз с дорогим оборудованием. В подробности не лезь, запутаешься. Скажи, что перезвонишь. И отключись. Ясно?
        - Так точно! - сказал Назар.
        Он принялся ковыряться в спутниковой трубке. Пускай отвлечется. Уныние в команде ни к чему. Она сомневалась, что они увидят сегодня морское побережье. Но ведь жаждущий должен разбить кувшин.
        - Трасса как у нас в Белоруссии, ну прям ровнехонькая, - пробормотал Назар, держа спутниковую трубку около уха.
        И начал говорить, отчетливо бравируя хорошим английским:
        - Господин министр? Как ваши дела? Я - Назар, помните меня? Да, штурман. К огромному сожалению, у меня для вас печальная новость, господин министр…
        Часть III
        1
        Глоток утренней свежести
        Далеко впереди показались фигурки двух всадников на ослах. Крохотные силуэты двигались в том же направлении, что и КамАЗы. Дорога была волнообразная, и вскоре всадники пропали из виду. Через минуту они снова появились, но теперь ехали в обратную сторону, то есть навстречу грузовикам. Увидели за тем холмом что-то, им сильно не понравившееся. Бенфика на скорости проскочила мимо седобородых старичков, энергично подгоняющих тросточками навьюченных животных. Они что-то живо обсуждали.
        - Понятно, - сказала Бенфика.
        - Что тебе опять понятно? Мне так совсем ничего непонятно. - Назар посмотрел на безоблачное небо, но ничего не увидел.
        Она затормозила на том самом холме. Дальше начиналась низина, а потом N1 вновь уходила на подъем. На высотке, примерно в километре, дорога была перегорожена вооруженными людьми в черной униформе. Головы бойцов защищали серые каски, лица были закрыты масками. За летучим блокпостом виднелись шесть пикапов с установленными в кузовах тяжелыми пулеметами. В стороне от трассы на песках среди редких кустарников припарковались две вертушки Ми-8. Один из «масок» приземлил на дороге беспилотный летательный аппарат и, присев на корточки, принялся складывать дрон в большой пластиковый ящик с ручками.
        - Ну что, я полез в кузов за РПГ? - голос ее напарника пересох, как ручей в саванне.
        - Нет, Назар, это не джихадисты и не хуситы. Видишь черную форму? Бывший президент был без ума от Саддама и его «Золотой дивизии». У тех была черная экипировка. Но а это наш армейский спецназ.
        - Так значит это правительственные ребята? Мы спасены?
        - Проблемы только начинаются, но жить будем. Набери Итальянца в Сомали. Сообщи, что груз, принадлежавший его сыну Омару, будет находиться на территории двести первой дивизии в Лахдже, в пятидесяти пяти километрах к северу от Адена, близ вади Тиббану[17 - Сухое русло реки Тиббану.]. Скажи, груз захватил генерал Гази. И этот генерал знает координаты места, где лежит тело его сына.
        - Господи, да кто ж эти названия способен запомнить?!
        - О, пречист Аллах! А ты на самом деле штурман? Звони сейчас же!
        Перед черными фигурами расхаживал седой мужчина без маски. Отчетливый профиль, серебристый ус над язвительной улыбкой… Он всегда напоминал ей Кларка Гейбла из «Унесенных ветром». Ее бывший начальник, генерал Гази, энергично ткнул в направлении грузовиков указательным пальцем. Потом положил ладонь на локтевой сгиб правой руки. Затем поднял левую руку вверх и сделал вращательное движение открытой ладонью.
        Назар, закончивший разговор по спутниковому телефону, посмотрел на девушку. Бенфика говорила по другой спутниковой трубке на незнакомом ему языке. Через минуту она отключила телефон и сказала:
        - Хвала Аллаху! Он наконец-то ответил…
        - Кто ответил? - спросил Назар. - И что это за язык?
        - Все белорусы любопытные? Давай вылезай из машины. Мы с тобой как бы из зоны контртеррористической операции выбираемся. Руки в гору!
        Она первой выпрыгнула из кабины, подняла руки и пошла навстречу военным. В кабине остались пистолет, автоматы, непригодившийся портрет президента и рюкзак с ножами. Назар и Борис пошли за ней, также подняв руки. Метров через сто рыжий пилот побежал трусцой вперед, обогнал девушку и закричал сиплым голосом на ломаном арабском:
        - Мы иностранные граждане, пилоты Ил-18! Мы совершили техническую посадку в Дамаре! Просим отвезти нас к представителю авиакомпании в Сане!
        Один из военных заслонил собой генерала, подал знак «стоп», похлопал себя по колену и дулом автомата показал на землю. Борис застыл на месте и неловко уселся на задницу. Бенфика и Назар опустились на колени. К ним подбежали «маски» и перетянули руки-ноги нейлоновыми хомутами. Стоять на коленках на горячем шершавом асфальте было неприятно, но это лучше, чем вести бой с группой боевиков из «Исламского фронта».
        Если с грозных спецназовцев снять маски, под ними обнаружатся уставшие немолодые люди с вспотевшими лысинами, глубокими морщинами на лбах и плохими зубами. В отличие от молодежи, сбежавшей из армии из-за безденежья, ветеранам спецназа уходить некуда. Они застали тучные времена, когда президент брал у мирового сообщества миллиарды долларов на борьбу с исламистами, и этим бойцам перепадали вкусные крошки. Соседние ближневосточные государства кормятся с нефти, а у йеменской элиты - до революции - дойной коровой была борьба с международным терроризмом.
        - Сдохла ваша корова, господин генерал, - сказала Бенфика подошедшему к ней генералу Гази.
        - Что? - переспросил он. - Здороваться со старшими по званию тебя не учили? На кого ты похожа в этом обрезанном платье? Хорошо, покойный отец тебя не видит! Пречист Аллах!
        - Ассаламу алейкум, господин генерал, - сказала она. - Как-то странно ваша операция спланирована. Там террористы целый город в страхе держат, а вы здесь на дороге пасетесь, как дорожная полиция. Камеры поставьте и штрафы начните выписывать…
        - А вот хамить не надо, - перебил ее Гази. - Эй, Карим, возьми бойцов и подгони сюда машины! В кабине должен быть тяжелый кожаный рюкзак. Тащи его мне! - Генерал снова повернулся к девушке, стоявшей на коленях, и повторил: - Хамить не надо. Ты в розыске за умышленное убийство близкого родственника, уважаемого человека, между прочим. И за твою поимку, как за особо опасного преступника, награду семья объявила…
        - И каков размер вознаграждения, господин генерал? Скажите громче, чтобы все бойцы услышали. Назовите цифру! Вы наверняка хотите с ними поделиться. Вам же нравится делиться с мужчинами самым сокровенным…
        Генерал ткнул девушку носком пустынного ботинка и попал в солнечное сплетение. Она захрипела и повалилась набок. Скулой почувствовала шершавый асфальт и почти задохнулась. Теперь ей не хватало проклятого раскаленного воздуха. Не пора ли обернуться черной кошачьей акулой и уплыть в открытое море?
        За год до окончания частной школы - накануне Дня национального единства - они с отцом гуляли по весенней столице, и им встретился Гази, ослепительно красивый, в парадной форме с полковничьими погонами. Друзья юности не виделись два или три года: у офицера контрразведки дел было по горло - и в самых опасных местах страны, и за рубежами родины. Мужчины обнялись и тут же решили отметить встречу. В кофейне заказали Бенфике мороженое из манго и фисташек, а себе половину медового торта, кофе по-турецки и кальян. Отец спросил у кальянщика табак с ароматом лимона и мяты, а полковник выбрал кисло-сладкий микс со вкусом имбиря и винограда. Поблизости, на площади Освобождения, громко играл духовой оркестр, сопровождавший репетицию парада с участием курсантов Военной академии. После обязательных вопросов-ответов о здоровье родственников и общих знакомых друзья принялись жарко спорить - как в старые времена. Отец, вождь авторитетного племени, на фоне блестящего офицера госбезопасности по-прежнему держался уверенно, но, пожалуй, впервые Бенфика была с ним внутренне не согласна. Речь шла о радикальном исламе,
набирающем в стране все большую силу.
        - Послушай, Гази, нашу страну можно назвать «воротами арабского мира», но ее география такова, что будет справедливым и название «задний двор Саудовской Аравии», - говорил отец. - Чихать я хотел, как там американцы называют общину «Аль-Каиды»! Террористами или еще как-то… С теми племенами, которые вдруг примкнули к «Аль-Каиде», у нас братские отношения, а значит, можно решить вопросы по-родственному!
        - Ахмед, мой друг! Извини, но ты говоришь, как их пособник… - Гази нахмурился и даже скривил красивое лицо. - Ты великий специалист по истории древних клинков, ты перестал видеть, что происходит вокруг тебя сейчас! Исламисты крайне опасны! Они умеют вещать об основах ислама так, что бедняки, наслушавшись их проповедей, готовы идти и убивать ради справедливого общества для мусульман во всем мире. Цели они не достигнут, а страну развалят…
        Вдруг духовая музыка на площади Освобождения оборвалась, будто кто-то выдернул из розетки штекер. Тут же задрожали-зазвенели стекла в панорамных окнах кофейни. Раздался удар, и над крышами домов повалил густой черный дым.
        Бенфика бросила недоеденное мороженое из манго и фисташек и выскочила из здания вперед мужчин. Через минуту она бежала по площади. Над брусчаткой стелился густой, местами рваный туман. Со всех сторон слышались стоны и крики раненых. Она растерялась, стала метаться, кинулась назад, потом вперед и тут же споткнулась о чью-то ногу в парадном военном ботинке. Конечность лежала на асфальте, как бесхозный предмет. Она увидела хозяина ноги, хрипящего курсанта, ползущего куда-то в сторону, и растерялась еще больше, но тут из дыма возник большой грузный мужчина с окровавленным лицом и в перепачканной белой европейской рубахе навыпуск. Он бешено вращал белками глаз.
        - Чего стоишь?! Хватай ногу! - закричал он. - Давай за мной! Пришьют!
        Верзила подхватил раненого под мышки и, сгибаясь под его тяжестью, побежал из вонючей мути. Девочка подняла оторванную ногу с асфальта и припустила вслед за «белой рубахой». Правой рукой она держала каблук блестящего ботинка, а левой - теплую икру пониже несуществующего колена. Ее пальцы ощущали опаленные колючие волоски на коже, в нос бил запах горелого кебаба. Из подпаленных сухожилий и мяса торчала неровно обломленная белая кость. Она донесла ногу до кареты скорой помощи, стоящей на окраине площади, и сунула оторванную конечность санитару. «Белая рубаха» с помощью врача уже уложил на носилки бледного, потерявшего сознание курсанта.
        Бенфика огляделась по сторонам. Вокруг суетились и кричали друг на друга люди; непрерывно гудели санитарные и полицейские машины. Можно было пойти домой и досмотреть сериал «Декстер», но она повернулась и рванула догонять неизвестного спасателя.
        - Тебя не тошнит? - спросил он на бегу. - Не выворачивает?
        - Нет, - крикнула девочка, - не выворачивает.
        - Хорошо…
        До наступления темноты вместе с «белой рубахой» и другими взрослыми она искала останки погибших. Бенфика ползала по площади на корточках и собирала в отдельные полиэтиленовые пакеты пальцы рук, ног, фрагменты кожи и скальпов с волосами. Пару раз они с «рубахой» натыкались на отца и полковника Гази.
        - Видишь следы? Это мозги солдат. Надо собирать! - лихорадочно говорил полковник тяжело дышащему отцу. - Все курсанты должны быть похоронены до захода солнца. Смотри, здесь и здесь - это их частицы.
        - Вижу, вижу, Гази, - устало отвечал ему вождь племени. - Здесь соберем, а потом пойдем в сквер за площадью. Туда тоже много останков улетело…
        Утром следующего дня в доме у Соляного рынка прислужница миссис Анн внимательно осмотрела платье, кеды, хиджаб девочки и сказала, что эту одежду носить больше нельзя. Добавила что-то озабоченное на филиппинском и засунула грязную одежду в большой полиэтиленовый пакет для мусора. Выспавшаяся Бенфика сидела за барной стойкой на кухне, примыкающей к большой столовой, и пила чай. Девочка глядела на пакет с мусором, где лежала ее перепачканная кровью одежда, и прислушивалась к своим ощущениям. Есть посттравматический стресс или нет? Псих она теперь или не псих? Допив чай и подперев локтем голову, она стала смотрела, как миссис Анн готовит обеденное блюдо. Большим острым ножом та тщательно очистила от волос коровью ногу, а затем ошпарила ее кипятком. Потом филиппинка взяла топор и ловко разрубила конечность на ровные (по два-три сантиметра) кругляшки. Через несколько часов на обеденном столе будет стоять густая красно-оранжевая похлебка с фасолью и помидорами. Они с отцом будут молча обсасывать костные кругляшки с «запечатанным» в них мозгом животного. Рвотных позывов от таких мыслей у Бенфики не
возникло, а наоборот - проснулся сильный аппетит. Нет, она не псих.
        Через неделю полковник Гази и «белая рубаха», оказавшийся шефом президентского протокола - господином Аль-Джунаиби, пришли к ним в гости. Мужчины долго ужинали на пятом этаже в мафрадже и пили виски (отец и дядя Гази не употребляли дурман-траву) и уже за полночь спустились в домашний кинотеатр, совмещенный с библиотекой. В нарушение восточного этикета руководитель президентского протокола пожал девушке руку.
        - Я уполномочен передать вам личную благодарность президента страны. Он распорядился оплатить ваше обучение в любом учебном заведении Европы, в каком пожелаете.
        Бенфика поклонилась и поблагодарила. Гости хотели уходить, и тут она задала действительно важный вопрос:
        - Господин Аль-Джунаиби, а что случилось на площади? Что говорят следователи?
        Взрослые переглянулись, и господин Аль-Джунаиби молча кивнул, давая разрешение полковнику Гази на исчерпывающий ответ.
        - Это были смертники со взрывчаткой, переодевшиеся курсантами, - ответил полковник Гази, поморщившись. - Им удалось зайти внутрь колонны военных, марширующих по площади. Они убили девяносто шесть человек и ранили около трехсот. Исламисты нанесли нам удар, чтобы заставить молодежь бояться службы в армии.
        Он также пожал девушке руку и добавил с чувством:
        - Бенфика, учеба в Европе престижна, но сейчас, за ужином, я убеждал и твоего отца, и уважаемого шефа президентского протокола, что после окончания Имперского колледжа в Лондоне ты уже никогда не вернешься домой! Никогда! А кто будет бороться с шайтанами здесь? С твоими крепкими нервами и светлой головой следует поступать в Национальную военную академию! Ну а потом добро пожаловать к нам, в контрразведку! Выдам тебе секрет, нет на свете занятия интереснее… Ну разве что коллекционирование старых кинжалов…
        И он подмигнул ей, как закадычный друг. Гости, попрощавшись, ушли, а отец сказал, что глава государства уволил прежнего начальника госбезопасности страны и «дядя Гази уже заступил на эту высокую должность».
        В следующем, две тысячи седьмом году Бенфика эз-Зубейра окончила частную школу и поступила в Военную академию на факультет национальной безопасности.
        РАСШИФРОВКА ОПЕРАТИВНОГО ДОНЕСЕНИЯ КАПИТАНА ГОСБЕЗОПАСНОСТИ БЕНФИКИ ЭЗ-ЗУБЕЙРА. ПРОВИНЦИЯ ХАДРАМАУТ, СЕНТЯБРЬ 2014 ГОДА. (РАЗГОВОР С ЧЕЛОВЕКОМ БЕЗ РУКИ.)
        - Где ты живешь?
        - Вон там.
        - А что здесь делаешь сейчас?
        - Сижу.
        - Что-то здесь делаешь или ничего не делаешь?
        - Ничего.
        - Как тебя зовут?
        - Халед Абдель Азиз.
        - Расскажи, как так получилось, что тебе отрезали руку?
        - «Аль-Каида» пришла в деревню, потом возникла одна проблема, и меня обвинили в краже.
        - Как именно это было?
        - Они подъехали на машине, когда я шел по улице.
        - Они тебя в машину посадили?
        - Да, вот у того дерева это произошло. Я шел на ферму, и меня схватили.
        - А чем отрезали, ножом?
        - Ножом, да.
        - Потом они оказали первую помощь?
        - Нет, никто не помогал, просто дали мне бинт.
        - А где ты лечился?
        - У доктора.
        - Где у доктора?
        - Там.
        - Кто тебя отвез туда?
        - Они отвезли и бросили.
        - Почему это случилось?
        - Что?
        - В чем тебя обвинили?
        - Обвинили в том, что я воровал оружие, не знаю, в чем еще. Когда они собирались войти в деревню, мы им не позволяли.
        - Люди в деревне были против «Аль-Каиды»?
        - Половина - против, а половина - за.
        - Кто отрезал тебе руку, какой-то палач?
        - Один из них, не знаю его имени.
        - Он скрывал свое лицо?
        - Закрыто у него было лицо.
        - Кто вынес приговор? У судьи тоже было закрыто лицо?
        - Нет, это был человек из местечка Бадии. Если я его встречу, то зарежу.
        - Как мне его найти?
        - Может быть, через Абделя Латифа Хусейна, человека, который ушел из «Аль-Каиды».
        (Обрыв записи.)
        РАСШИФРОВКА ОПЕРАТИВНОГО ДОНЕСЕНИЯ КАПИТАНА ГОСБЕЗОПАСНОСТИ БЕНФИКИ ЭЗ-ЗУБЕЙРА. ПРОВИНЦИЯ ХАДРАМАУТ, СЕНТЯБРЬ 2014 ГОДА
        - Меня зовут Абдель Латиф Хусейн, родился в Батейсе в 1981-м. Я два года учился в университете, потом обстоятельства заставили меня прервать учебу.
        - Какой факультет?
        - Педагогический.
        - Каковы причины прекращения учебы?
        - Я женился, у меня двое детей, мальчик и девочка. Потом занимался пчеловодством.
        - Господин Абдель Латиф, говорят, вы ушли из «Аль-Каиды» и теперь стали ее главным врагом на Юге.
        - До этого мне еще очень-очень далеко. Думаю, они меня хотят убить, но не до такой степени.
        - Вас хотят убить из-за пчел и молодой жены?
        - Нет.
        - Можете рассказать о попытке покушения на вас, когда были убиты сорок человек и еще несколько ранены?
        - Это были семейные поминки по умершему дедушке… Мы даже представить не могли, что они дойдут до такого. Убивать скорбящих людей на поминках! Приезжают люди из разных мест, не только я, Абдель Латиф, но и моя семья, еще наши родственники, наши друзья… Как можно убивать их всех из-за меня, из-за одного человека?
        - Какое точно количество жертв?
        - Сорок пять человек.
        - А раненых?
        - Тридцать шесть человек.
        - А до этого на вас были покушения?
        - До этого? Несколько.
        - Стреляли непосредственно в вас?..
        - (Перебивает.) Они устанавливали взрывное устройство на перекрестке, но их заметили мои знакомые бедуины, и их операция провалилась.
        - Когда было последнее покушение на вас?
        - Четыре дня назад. Они стреляли из засады, когда мы шли, из реактивного гранатомета «Базука», но никто не пострадал.
        - Вы были эмиром «Аль-Каиды», и как получилось, что вы от них ушли?
        - Знаете, мы сталкивались с несправедливостью со стороны государства, мы были без работы, страдали от коррупции и притеснений со стороны власти. «Аль-Каида» же призывала к свержению режима. Но к сожалению, они пошли по другому пути, они не пошли по пути улучшения. Я полностью от них отошел, и я знать их не хочу.
        - Можно философский вопрос?
        - С философией у меня по нулям (смеется).
        - Как, на ваш взгляд, «Аль-Каида» планирует преобразовать мир?
        - Их цель - убивать людей. Куда они приходят, там кровь. Почему? Потому что у них в руках меч, нож. Если кто-то что-то делает не так, его тут же зарежут. У них нет закона. Государство иногда бывает милосердно, а они - нет, никогда.
        - А у них что?
        - Если ты в чем-то провинишься… (Не договаривает.) Ты голоден и какую-нибудь мелочь украдешь, то тебе отрежут обе руки.
        - «Аль-Каида» берет в заложники людей за выкуп?
        - Да, берет. Любого, кто сотрудничает с правительством, сразу хватают.
        - Берут людей в заложники, чтобы деньги получить?
        - Нет, нет. Они просто убивают любого, кто вызывает подозрение. Любое подозрение, и его судьба решена.
        - В их рядах только йеменцы?
        - Есть иностранцы.
        - Откуда?
        - Есть один даже из Франции, афганцы, сомалийцы, филиппинцы, пакистанцы. И есть один доктор из… (вспоминает) Узбекистана.
        - Когда закончится война, вы будете учителем?
        - Я буду учить пчел (смеется).
        - Какой мед на Аравийском полуострове самый вкусный?
        - Мед из дикой ююбы (вид дерева).
        - Вы будете со мной сотрудничать?
        - Я не смогу вам отказать.
        Осенним утром 2014 года Бенфика приняла нелегкое решение оставить службу в контрразведке. За пару дней до даты, врезавшейся в память многим жителям йеменской столицы, группа Отдела специальных расследований отправилась в очередную поездку на сепаратистский Юг. Впервые они были на выезде без Стайера, пропавшего в своем проклятом отпуске «по личным обстоятельствам». Генерал Гази назначил Бенфику ответственной за операцию, и она сказала «есть», хотя внутренний голос подсказывал, что она еще не готова к оперативному управлению. Операция подходила к концу, когда они потеряли снайпера группы - симпатичного лейтенанта Александра. Он погиб от «дружеского огня» малоопытного коллеги. Внутренний голос оказался прав - на ее пути из придорожных кустов вылез оборотень гули, порождение падшего ангела Иблиса.
        Они вернулись в столицу «на транспортнике» и разъехались по домам, решив отложить дебрифинг на утро. Крупные капли дождя выбивали бесконечную дробь на лобовом стекле автомобиля. По радио в тон душевному состоянию Бенфики играла заунывная народная музыка. Вдруг мелодия оборвалась, и диктор бесстрастным голосом принялся быстро начитывать экстренные новости: «Ушедший в отставку в ходе народной революции президент Салех заключил тайное соглашение с религиозной группировкой Хуси, и сейчас многочисленные отряды хуситов вместе с ним движутся в направлении столицы страны. Всенародно избранный президент покинул свою резиденцию и в данный момент направляется в Саудовскую Аравию…»
        Она затормозила на мокрой дороге и чуть не перевернула машину. Надо прямо сейчас доложить генералу Гази о ее неудачной работе на Юге. Она, конечно, получит выволочку от шефа, но в связи с резко изменившейся политической обстановкой выволочка будет лайтовой. И конечно, следует получить задание относительно приближающихся к столице хуситов.
        В огромном здании Управления госбезопасности было пусто. В гулких коридорах горело тусклое дежурное освещение. В одном из кабинетов Бенфика поздоровалась с тремя офицерами, уничтожающими в шредере секретные бумаги. Девушка поднялась на этаж выше и прошла в приемную шефа. Секретаря на месте не оказалось, но она решила, что в чрезвычайных обстоятельствах можно обойтись и без формальностей. Она открыла тяжелые двери начальственного кабинета, и в нос ударила густая смесь запахов алкоголя, сигарного табака и марихуаны. В офисе шефа безопасности государства, живущего по законам шариата (по крайней мере, конституция страны написана на основе шариатских законов), наяривал разудалый негритянский джаз. В глубине большого зала на массивном столе горела чиновничья лампа и несколько оплывающих стеариновых свечей. Она увидела искаженную неровным светом высокую фигуру шефа, отбрасывающего пляшущую тень на плотные шторы, закрывавшие большие окна. Сначала ей показалось, что генерал Гази раскачивается в ритме бодрой новоорлеанской мелодии, но потом она разглядела, что спиной к нему, нагнувшись на столешницу,
полулежит его ординарец - четырнадцатилетний Абдель. Военные штаны юноши и генерала были спущены до самого пола. Две армейские пряжки постукивали о паркет почти синхронно. Начальник контрразведки кричал безумным голосом: «Давай, давай! Ля кукарача!»
        Ошеломленная, Бенфика сделала быстрые шаги назад, но поздно - оба ее увидели… Год назад этот мальчишка, ставший сексуальным партнером генерала, пришел к воротам дивизии спецназначения и упал в обморок от жажды, голода и нервного истощения. Его напоили водой и накормили. Оказалось, отца мальчика убили боевики, и Абдель мечтал поступить на военную службу, чтобы отомстить «этим шайтанам». Солдаты научили обращаться с автоматом - паренек проявил себя, и его несколько раз брали в разведку.
        РАСШИФРОВКА ИНТЕРВЬЮ С ОТЛИЧИВШИМСЯ СОЛДАТОМ, ЗАПИСАННОГО ТЕЛЕВИЗИОННОЙ ВЕДУЩЕЙ ВОЕННОГО ПОЛИТИЧЕСКОГО БЮРО СТАРШИМ ЛЕЙТЕНАНТОМ БЕНФИКОЙ ЭЗ-ЗУБЕЙРА. ГОРОД САНА, ИЮНЬ 2014 ГОДА
        - Как тебя зовут?
        - Рядовой Абдель Хамид Ахмед аль-Кутейб.
        - Сколько тебе лет?
        - Мне тринадцать, нет… восемнадцать лет. Когда «Аль-Каида» напала на нас… (Не договаривает.)
        - Так во сколько лет ты пошел в армию?
        - Полгода назад я пришел в двести первую дивизию.
        - (Неизвестный голос.) Расскажи вот этот случай с…
        - (Мальчик перебивает.) …с трофейным пулеметом? Нас атаковали террористы «Аль-Каиды», мы встретили их огнем, заставили отступить, и мне удалось захватить пулемет с патронами.
        - Как твоя семья относится к тому, что ты стал военным в тринадцать лет?
        - Я стал солдатом, потому что мой отец погиб от рук террористов.
        - Как это случилось?
        - На их группу ополченцев напали боевики, и он был убит.
        - Сколько ты еще хочешь служить?
        - Хочу провести в армии всю жизнь, посвятить ее борьбе за безопасность и стабильность во всех уголках нашей родины.
        - Девушка у тебя есть?
        - Нет, но когда я заработаю первые деньги, то сразу женюсь.
        О храбром подростке доложили генералу Гази. Он вызвал мальчика к себе, провел собеседование и назначил вестовым, «чтобы смышленый мальчуган набирался военных знаний»…
        Бенфика со злостью захлопнула поочередно одну и другую тяжелые двери кабинета и поехала домой отсыпаться. Вот бы сейчас найти Стайера и рассказать о безобразной сцене - он бы сообразил, как правильно распорядиться скандальной информацией и выкинуть генерала Гази из госбезопасности. Военачальника арестовали бы и посадили в тюрьму, поскольку мужеложство в исламе - это харам.
        Она слышала, что в Сирии молодой президент Башар Асад (только-только вернувшийся на родину из Лондона, где учился на стоматолога) запретил брать на подработку несовершеннолетних во время летних каникул. Хозяева мелких магазинов, пекарен, ювелирных и кожевенных мастерских порой берут чужих детей на лето, обещая родителям обучить ремеслу. Они дают основы профессии, но некоторые цинично используют детей для сексуальных развлечений. Тема педофилии на Востоке - табу, но кто здесь об этом позоре не слышал? Обидно, что ее начальник, внешне так похожий на мужественного актера Кларка Гейбла, оказался гомосексуалистом, да еще и педофилом…
        На следующее утро древний город Сана проснулся от грохота канонады и свиста мин. Бенфика выскочила из дома. По кривой узкой улице рядом с Соляным рынком носился плотный запах гари. В двух шагах от особняка сразу за мечетью Аль-Джами-аль-Кабир неизвестные подожгли огромную гору автомобильных покрышек. Несколько шальных пуль прилетело со стороны базара и врезалось в кладку из обожженного кирпича. Она вернулась домой, уселась в домашнем кинозале, совмещенном с библиотекой, и принялась дозваниваться до господина майора, но все телефоны Стайера были выключены или находились вне зоны действия сети. В Управлении госбезопасности молчал телефон даже оперативного офицера. Вскоре рядом с домом раздался взрыв - минометный снаряд попал в крышу такси, и желтая машина пылала посреди улицы.
        Бенфика снова выскочила на улицу, надеясь оказать первую помощь таксисту. Машина горела, а погибший водитель продолжал держаться за руль. Девушка сообщила отцу и родственникам, вызванным для охраны вождя племени, что намерена сейчас же отправиться на работу, но отец слабым голосом промямлил, что у него сильно давит сердце и, возможно, понадобится вызвать скорую помощь. Девушка вздохнула и осталась дома.
        Ближе к вечеру в офисе Управления «А» наконец взяли трубку, и дежурный офицер странным замедленным голосом сказал, что «проклятые хуситы наступают во всех районах города, полиция складывает оружие и переходит на их сторону». Дежурный говорил, словно засыпал на месте, и она поняла, что он весь день жевал дурман-траву.
        - Где шеф Управления, где все офицеры? И где Стайер?
        - Генерал спит в кабинете и не берет трубку. А про Стайера никогда ничего не известно, сама знаешь. В здании только пара офицеров. Они третьи сутки смотрят телевизор. И тоже считают, что нам всем крышка!
        - Ахмед, знаешь, как сомалийцы называют первую порцию дурман-травы, которую покупают с грузовиков, пришедших из Эфиопии, сразу после первой молитвы в пять часов утра?
        - Понятия не имею.
        - «Глоток утренней свежести»! - крикнула девушка в трубку. - У этих сомалийцев слюни от пережеванного ката текут в трубочку через проколотую в щеке дырку. Давай, капитан, жуй дальше! Сомалийцы давно страну потеряли! И ты, Ахмед, двигайся в том же направлении!
        - Бенфика, ты чего…
        Она бросила трубку. Пробираться в здание госбезопасности через город, плюющийся во все стороны снарядами и пулями, было смело, но бессмысленно. Работать под начальством генерала Гази больше не хотелось. У ее бывшего кумира были большие полномочия, но он просто задернул плотные шторы и включил джаз.
        Пришедшую в сознание Бенфику с раскаленного асфальта поднял один из людей в масках. Он снял с мокрой лысеющей головы черную балаклаву и шепнул на ухо: «Извини». В Военной академии полковник Карим читал курсантам факультативный курс «Допрос и специальное дознание пленного в особых обстоятельствах». Она огляделась. Назар и Борис по-прежнему стояли на коленях. Перед ними расхаживал генерал Гази.
        - …А вы, молодежь, как я понимаю, пилоты Ил-18? Чего пригорюнились? И где же ваши пассажиры?
        - Они погибли, господин генерал. - Назар смотрел вниз, на асфальт. Не поднимая головы, он перекрестился. - Они теперь в раю.
        - Как «в раю»? - Генерал Гази не играл. Он в самом деле был удивлен. - Террористы что, всех расстреляли?
        - Нет. На них бомба упала с воздуха, господин генерал. Останки пассажиров и наших ребят-летчиков по полю раскидало на аэродроме. Надо бы собрать да похоронить по-человечески…
        - Террористы что, целые сутки держали их на борту? Не вывели из самолета?
        Генерал начал ходить вокруг пленников.
        - Да, - сказал Назар, - мы же сообщали диспетчеру в Центр управления полетами, что все люди на борту. Мы не могли их спустить на тросе, там куча женщин и детей была, а аварийные выходы заклинило.
        - Что за ерунда? - Генерал задумался. - Никто нам ничего не передавал! Мы-то считали, что пассажиры покинули борт и находятся в здании аэровокзала… Прибегаю к защите Аллаха от проклятого шайтана!
        - Что значит «считали»? Так это вы разбомбили наш самолет?.. - спросил чернокожий белорус, поднял голову и перекрестился. - Свят, свят, свят!
        Генерал нахмурился и потер ладонями безупречно выбритые щеки.
        - Назар, да ты с ума сошел! Заткнись! - крикнул Борис. - Господин генерал, мы… Я понятия не имею, что случилось. Там же бандиты были… полный аэропорт террористов. Они и уничтожили самолет! Хотели заминировать, но случайно взорвались!
        - Молодец, парень, быстро соображаешь, - вздохнул генерал, и его серебряный ус над верхней губой вытянулся по струнке, а потом опустился. - Но знаешь, я тебе не верю… Карим, а где паспорта молодых людей? Так, черный парень у нас гражданин Белоруссии, а рыжий из Латвийской республики. О Аллах! Где это? А знаете что? Я вас передам контрразведке хуситов. Посидите у них в тюрьме годик-другой, жизни наберетесь…
        Снова подбежал Карим и, вытирая лысину черной маской, что-то негромко сказал генералу.
        - Пречист Аллах и хвала ему! - заулыбался генерал. - Или как там у вас в Белоруссии говорят? Святая Дева Мария? Оказывается, вы не детское питание везли, а ракеты… Значит так, господа пилоты, вырисовывается следующая картина: на грузовиках ООН вы пытались перевезти для террористов крупную партию оружия, а мой спецназ, пользуясь точными разведданными, провел операцию по захвату опасного груза! Хвала Аллаху! Вы из государств бывшего Советского Союза, следовательно, являетесь русскими шпионами! А вот это, молодые люди, уже не шутки!
        Генерал приказал развязать летчиков и поставить на ноги. Спецназовцы взяли Бориса и Назара под руки и повели к грузовикам.
        - Бенфика, да что же такое происходит?! - ошарашенно крикнул Назар, но девушка только пожала плечами. Она бы уехала из аэропорта в одиночку, но посчитала важным не только лишить боевиков оружия, но и вывезти гражданских летчиков из опасной зоны. В итоге получалось, она впутала пилотов в жуткую историю.
        Полковник Карим приобнял летчиков за плечи и сказал ласково:
        - Спокойно, парни, сейчас мы с вами устроим фотосессию. Вы актеры, а я режиссер типа Тарантино.
        Он сфотографировал их на водительских креслах в кабинах КамАЗов и у ящиков с оружием. Потом приказал взять в руки гранатометы, чтобы снять еще и видео, но с ходу эпизод не получился. Рыжий Борис отчаянно закричал:
        - Господин генерал! Да какой я русский шпион?! Я же гражданин Евросоюза! У меня только мама русская! Какая тюрьма?! Меня эта девка Бенфика заставила сесть за руль!
        Полковник Карим без замаха снизу вверх ударил его ладонью по щеке. Пилот покачнулся, сел на раскаленный асфальт и заплакал. Его фотографии с ручными ракетами «пришьют» к уголовному делу о терроризме. Пройдут годы, пока международной общественности откроется правда. Если вообще откроется. Прощай, Рига! Прощай, Евросоюз! Впереди только кошмарная тюрьма хуситов.
        - Тебе добавить? - жестко спросил Карим. - Будешь дальше истерить, сломаю указательные пальцы на обеих руках. Делай, что я приказываю.
        Генерал достал из накладного кармана айфон белого цвета. Нашел в списке избранных номер недавно назначенного министра обороны. Малик аль-Хуси приходился младшим братом лидеру хуситов и до назначения занимался селекцией одногорбого и двугорбого верблюдов.
        - Господин министр, ассаламу алейкум!
        - Ва алейкум ассалам, генерал Гази. Что там у вас с заложниками? Нашего уважаемого лидера каждый час дергают послы иностранных миссий!
        - Докладываю! Все пассажиры Ил-18, находившиеся в аэропорту, мертвы.
        - Как мертвы?
        - Террористы взорвали их в самолете. Прибегаю к защите Аллаха от проклятого шайтана!
        - Иранцев и американцев среди них не было?
        - Никак нет, господин министр! Только наши сограждане, еще какие-то сомалийцы и несколько семей из Джибути. Девяносто восемь человек.
        - Генерал, зачем террористы это сделали?
        - Наша версия, господин министр, что они сами заминировали самолет. Хотели выдвинуть политические требования, но перемудрили со взрывчаткой, и лайнер взорвался.
        - Значит, выживших нет?
        - Есть, господин министр. Совершенно случайно в живых остались трое: два летчика и молодая преступница, находящаяся в розыске за убийство родного дяди.
        - А-а, бывший офицер госбезопасности со странным именем… Да, я слышал о ней. Ну так отдайте ее семье убитого дяди. Зачем нам с ней возиться?
        - Я так и спланировал. Пускай пострадавшая сторона с ней как следует разберется…
        - Что еще?
        - Еще нам удалось перехватить два грузовика ООН. Они пытались вывезти из захваченного террористами аэропорта груз с РПГ и танковыми пулеметами. Водители - пилоты взорванного самолета Ил-18.
        - Что за бред, генерал?
        - Так точно, господин министр, бред, но сейчас я смотрю на эти грузовики.
        - И куда они двигались?
        - По трассе N1 на Ибб.
        - А-а, значит, хотели доставить оружие террористам, захватившим побережье…
        - Так точно! И машины гнали русские из бывшего Советского Союза. Скорее всего, шпионы ГРУ, выполняющие какое-то хитрое задание, связанное с «Исламским фронтом».
        - Слишком сложно, генерал. Самолет взорван, пассажиры погибли, а русские летчики на грузовиках ООН везут гранатометы исламистам… Наш лидер может сказать, что мне пора снова заняться селекцией верблюдов… И потом - зачем нам сложности с русскими?
        - Господин министр, у меня есть предложение!
        - Говорите, генерал.
        - Груз с оружием я оставлю в дивизии. Нам предстоит масштабная операция на побережье, и оружие пригодится.
        - А летчики?
        - Летчиков мы потеряем прямо сейчас по дороге на базу. Время военное, кто будет искать? Будем считать, погибли в лайнере во время взрыва.
        - Гм-м… Толково, генерал. Когда мы сможем допустить международных экспертов на место гибели самолета?
        - Мы со всех сторон окружили террористов на аэродроме. Там примерно пятьсот боевиков. Есть опасность прорыва в город. Могут быть большие жертвы среди гражданского населения, господин министр!
        - Так! Генерал, если к ночи шайтаны не уймутся, применяйте боевую авиацию. По полной! Мы не можем рисковать гражданским населением! А послам иностранных миссий объясним: мол, в районе идет операция, бандиты отчаянно сопротивляются, ну и так далее… Если хотят, пускай сами добираются в Дамар под свою ответственность! На все воля Аллаха!
        - Так точно, господин министр! На все воля Аллаха!
        Министр дал отбой, а генерал подозвал полковника Карима к себе за пикапы, огляделся и распорядился уничтожить фотографии, на которых были запечатлены задержанные пилоты.
        - Ситуация изменилась, полковник, и ваша фотосессия неактуальна. Вы полетите на втором вертолете и с воздуха проконтролируете доставку оружия на грузовиках в дивизию.
        Он немного помолчал.
        - И еще… Над горами прикажете летчикам подняться повыше и выбросите русских из вертолета.
        Карим поднял густые брови и протер морщинистое лицо черной маской. Откашлялся.
        - Мне нужен письменный приказ.
        - За каждого русского ты получишь по десять тысяч долларов США. Такой приказ устроит?
        - Так точно, устроит.
        - А фотографии сотри. Сам из вертушки их не выкидывай. Каждый из бойцов получит по две тысячи пятьсот, вертолетчики по пять тысяч долларов. Потом рапорт по итогам успешной операции. Каждого к госнаграде. Все понял?
        - Так точно, господин генерал…
        Генерал отвернулся от командира спецназа, набрал на черном айфоне номер командира полка штурмовой авиации.
        - Полковник, приказываю тебе через час разбомбить аэропорт Дамара! Полностью! Преврати его в пустыню, какой она была при пророке Мухаммеде - да благословит его Аллах и приветствует!
        Услышав бодрое «есть!», генерал подошел к бойцам и хлопнул в ладоши:
        - Всё! Сворачиваемся! Девушку в мою вертушку. Этих оружейных баронов в другую. Дайте арестованным воды! Девице руки-ноги не развязывать, слишком шустрая. Полетели в столицу! На все воля Аллаха!
        Взревели мощные двигатели вертолетов Ми-8. Лопасти подняли в воздух тучи песчаной взвеси, и вспыхнувшая желтая буря проглотила злополучную дорогу N1, стоящие на ней грузовики и фигурки армейских спецназовцев.
        2
        Scheisse![Дерьмо! (нем.)]
        Чтобы начать новую жизнь, надо аккуратно расстаться с прежней. Аккуратно не получилось, и теперь она лежала на вибрирующем полу вертолета, уткнувшись носом в пропахшую керосином солдатскую куртку.
        Низколетящую машину (три-четыре метра над землей) продувало рваным теплым ветром насквозь. У открытой сдвижной двери сидел стрелок с пулеметом, еще один боец с тяжелым «Утесом» прикрывал борт у раскрытых грузовых створок в хвостовой части. В метре от лица Бенфики застыли желтые пустынные ботинки генерала Гази. Она скосила глаза. Рюкзак с джамбиями военачальник держал, обняв обеими руками, на коленях. Как и ее отец, Гази с молодости увлекался древним оружием, но у него никогда не хватало ни средств, ни времени для создания приличной коллекции. Теперь его скудное собрание клинков получит роскошное обновление. Вдруг экипаж смог бы самостоятельно разобраться с технической проблемой и самолет улетел в Джибути? Нет, он не мог допустить, чтобы драгоценные джамбии оказались за границей. Поэтому приказал нанести ракетный удар (считая, что пассажиры в здании аэровокзала) по лайнеру Ил-18. Ссориться с влиятельным племенем генерал не станет. Он отдаст ее родственникам вожделенные грузовики с оружием, а взамен оставит себе коллекцию джамбий… Ее он передаст в качестве бонуса. По итогам сделки выходец из семьи
бедняков, генерал Гази, осуществит мечту и станет членом высшего общества. До сих пор у горцев северного Йемена статус настоящего мужчины определяется не маркой люксового немецкого автомобиля, швейцарскими часами и итальянским костюмом, а стоимостью боевого клинка, заткнутого за пояс из вяленой кожи.
        Она вспомнила «мгновенную» карточку, сделанную на популярный прежде фотоаппарат «Полароид». Большеглазая девочка лет восьми, а рядом всегда улыбающийся майор Гази и стройный диспетчер столичного аэропорта господин Яруб. Они сидят за столиком в мастерской по ковке кинжалов у сверкающего стеклянного прилавка, подсвеченного электрическими лампочками, и пьют чай из маленьких пузатых стаканчиков.
        - Друзья мои, цена ножа зависит от его истории, смотря кто им владел - президент, шейх племени или простой феллах. - Отец показывает на клинок, лежащий перед ними. - И эта джамбия действительно старинная. Она в прекрасном исполнении и отличном состоянии. Рукоять из кости носорога, хвала Аллаху, а не слона, однако, увы, летопись ее владельцев ничем не примечательна. Скучное бытие многих поколений крестьян горной деревушки Кахель. Ни одной захватывающей кровавой истории. А раз крови на ноже почти нет, то и цена в четыреста тысяч долларов явно завышена…
        Майор Гази хмурится и, чтобы скрыть недовольство, поворачивается к маленькой зеленоглазой девочке, сидящей на стуле в сторонке. Он улыбается ей, подходит и показывает холодное оружие, лежащее под стеклом блистающих витрин.
        - Ты слышала о черных африканских носорогах? Они жили на земле двенадцать миллионов лет и весили как современный грузовик. На вид они грозные, но даже не очень умелый охотник мог их убить. Из рогов люди делали много полезных вещей, например, вот такие рукояти ножей и сабель. Сейчас носорогов на земле почти не осталось, всех повыбили. Они занесены в Красную книгу, и современные оружейники вынуждены делать рукояти из кости слонов, а это уже не то…
        - Мне жалко носорогов, - говорит девочка, - но непонятно, почему эти джамбии стоят миллионы.
        Офицер снова улыбается. Он терпелив.
        - Видишь, этому клинку семьдесят лет, он стоит три миллиона йеменских риалов; вот тут старый кинжал, ему больше сотни лет, и за него готовы заплатить десять миллионов; а эта джамбия с рукоятью из кости полностью вымершего подвида черного носорога, ей почти триста годков, и она стоит тридцать миллионов риалов. В цену заложены не только возраст оружия и качество изготовления, но и то, насколько богата военными событиями семейная хроника его владельцев. Чем интереснее история, тем клинок дороже выходит. Твой папа - большой специалист в такого рода вопросах…
        - Папа, а мы с тобой богатые люди? - спрашивает она у отца.
        Все в лавке начинают смеяться. За прилавком хохочет даже оружейный мастер, всегда строгий и невозмутимый господин Абдулла бен Узейри.
        - Нет, дочка, богат только Аллах! - отвечает явно довольный отец.
        После приземления на военном аэродроме ей на голову надели вещмешок, вынесли из вертолета и посадили на горячий песок. Вещмешок пах чесноком и оружейным маслом. Она сидела на коленях под прямыми лучами полуденного солнца и шепотом повторяла французскую скороговорку: Trois tortues a tristes tetes trottaient sur trois toits tres etroits[19 - Три черепахи с грустным видом шли по трем очень узким крышам (фр.).]. Вскоре рядом раздался бодрый голос генерала. Бывший шеф успел сходить в штаб, умыться и побрызгаться парфюмом с запахом мандарина, перебивавшим даже вонь мешка.
        - Ну что, как твои дела? Ты интересовалась, какую награду за твою поимку дадут родственники? Отвечаю: триста тысяч долларов. Еще они получат грузовики с оружием, а я оставлю себе клинки. Это честный обмен.
        - Где пилоты Назар и Борис? - глухо спросила Бенфика.
        - А на них оборотень гули посмотрел, и они, о-па-па, исчезли! - хохотнул генерал.
        Девушка вздрогнула и промолчала.
        - Ладно, сейчас я расстанусь с тобой навсегда, - сказал «дядя» Гази. - Думал на прощание сказать что-то умное и даже чуточку сентиментальное, но ничего не приходит в голову. Жарко… Эй, рядовой, дай девушке напиться воды! Потом снова мешок на голову. Не надо, чтобы ее здесь видели. Вот так. Не жадничай, пускай напьется. Бенфика, ты в туалет не хочешь? Мальчишка может в кусты сводить. Трусики снимет-наденет. Сама знаешь, он девушками не интересуется. Ну как хочешь. А теперь прощай.
        - Вам Итальянец еще не звонил? - спросила Бенфика.
        - Какой итальянец?
        Под протекторами генеральских ботинок скрипнули песок и галька.
        - Итальянец из Сомали. У него дома львы живут. Они служанку сожрали живьем.
        - Бенфика, мне больше не интересны твои загадки, ты перегрелась на солнце и сходишь с ума. Рановато, все страдания у тебя еще впереди…
        В генеральском кармане завибрировал мобильник.
        Это был аппарат для избранных, белого цвета. Номер есть только у высшего руководства государства. Scheisse! Или как там у немцев говорится в таких случаях? С трубкой у уха Гази подошел к большим белоснежным джипам, оборудованным всем необходимым для выживания в сумасшедшем мире.
        - Ассаламу алейкум, господин министр обороны! - ответил одновременно бодро и чуть устало, словно разглядывал в этот момент трупы убитых террористов.
        - Послушайте, генерал, - сказал ему специалист по селекции верблюдов, - а где сейчас эти русские агенты, которых вы арестовали? Надеюсь, живы? Да смилостивится над ними Аллах!
        - Вы же сами приказали их потерять по дороге.
        - Что такое вы несете? Я рассказал о русских шпионах национальному лидеру. И он ими заинтересовался! Он хочет сыграть в большую политическую игру с Путиным. Чем мы хуже сирийцев? Нам тоже нужны комплексы С-300!
        - Я бы тоже не отказался от русских С-300, господин министр!
        - Послушайте, Гази, дело серьезное, на руководство давят родственники погибших. Во взорванном самолете, оказывается, были важные люди из Сомали. Если бы я не был министром, то сказал бы, что туда им и дорога… О чем это я? Итак, наш лидер задумал обвинить во взрыве лайнера русских. Он планирует заставить раскошелиться Владимира Путина, понимаете? Поэтому организуйте нам поскорее доставку агентов ГРУ в столицу! С разрешения Аллаха!
        - Слушаюсь, господин министр!
        - Вы снимали операцию по их захвату?
        - Так точно, господин министр, фотографировали.
        - Отлично! Пришлите мне сейчас же фото этих агентов!
        - Слушаюсь, господин министр.
        - Да благословит вас Аллах! Генерал, я сижу в приемной национального лидера и жду от вас фотографии! Он хочет сделать заявление для международной прессы. Не подведите!
        Министр отключился. Генерал и его ординарец стояли у трех бронированных внедорожников на кромке взлетного поля. Охранник услужливо открыл тяжелую дверь. В салоне неслышно работали кондиционеры. Стало тихо и прохладно, словно он уже в Вальгалле (в последний год генерал почитывал эпос викингов).
        - Поехали! Рядовой, где мед козы, питающейся листьями мирового дерева?
        Ординарец Абдель Хамид - не читавший скандинавскую мифологию, но понятливый, а главное, как следует вымуштрованный - уже доставал из кожаного портфеля бутылку бурбона и мандарин.
        Генерал оттолкнул протянутый ему хрустальный стакан и сделал первый нетерпеливый глоток прямо из горла. Пропади оно все пропадом! Три дня, всего три дня надо продержаться. Потерпеть. Быть стойким, как викинг. Он засунул очищенный мандарин в рот, тщательно прожевал и выпил еще. Да-а-а! С удовольствием выдохнул честное древесное послевкусие. Неприятности испарились.
        - Рядовой, впереди у нас с тобой Рагнарёк[20 - Последняя битва между богами и чудовищами (швед.).]!
        Подросток понял «рагнарёк» по-своему и вздохнул.
        Приободрившийся военачальник достал из кармана черный айфон - аппарат для коммуникации с миром простолюдинов - и набрал заместителя.
        - Карим, долетели? На базе? Доложи, куда в итоге агентов ГРУ подевал?
        - Здравия желаю, господин генерал, не понял… Кого?
        - Полковник Карим, где пилоты Ил-18, которых я тебе поручил привезти на базу?
        - Так вы же сами приказали… потерять в полете…
        - У тебя такой приказ на руках имеется?
        - Никак нет, не имеется…
        - А тогда где летчики?! Постой…
        Он отвел трубку подальше от лица и сделал несколько больших глотков из бутылки. Ординарец протянул третью очищенную мандаринку.
        - Говори! Нет, давай так… Сначала скажи, где их фотографии у грузовиков и ящиков с оружием? Только не говори, что стер!
        - Генерал, вы лично приказали их стереть: и фото, и видео. Я сразу выполнил приказ, не помните?
        - Scheisse! Теперь они мне нужны.
        - Генерал, я посмотрю в смартфоне. Фото должны быть в корзине для удаленных. Восстановлю и отправлю.
        - Хвала Аллаху!
        - Генерал, зачем вам русские пилоты снова понадобились?
        - А ты разве сможешь их оживить? Где ты их выбросил?
        - Над горами, но один из пилотов жив.
        - Что? О Аллах!
        - Мы выкинули только одного. Другой сопротивлялся и разбил морды двум моим бойцам, а мне выбил нижнюю коронку. Короче, он проявил мужество, и мы решили сохранить ему жизнь… Простите, генерал, что ваш приказ мы выполнили лишь наполовину.
        - И кто выжил? Рыжий?
        - Черный.
        - О Аллах! Если я скажу, что негр с паспортом гражданина Белоруссии и есть русский шпион, мне вызовут психиатров.
        - Генерал, вы в последнее время слишком много читаете о Европе. Когда это вы у нас в Йемене видели психиатров? Все давно сбежали за границу. Остались только психи.
        - Ладно, Карим, не цепляйся к словам. И что ты собираешься делать с драчливым белорусом?
        - Генерал, мы с вами вместе двадцать пять лет. У нас были личные отношения, когда вы привели меня в армию…
        - К чему нам сейчас эти воспоминания?
        - Вы можете без опаски рассказать другу молодости о том, что случилось. Зачем вам снова понадобились русские?
        - Scheisse!
        - Генерал, я догадываюсь, зачем вы учите немецкий.
        - Заткнись, Карим! Лидер хуситов собрался свалить вину за взрыв пассажирского самолета на русских. Он намерен шантажировать Путина.
        - О Аллах!
        - Поэтому мне срочно требуются фото русских агентов с оружием.
        - Про фото понятно. Но как вы объясните, что один из них исчез?
        - Легенда такая: шеф русской резидентуры, соблюдая неписаные правила ГРУ, покончил с собой, выпрыгнув из вертолета над горами! Понимаешь? Им просто запрещено попадать в плен…
        - Откуда вы знаете про неписаные правила ГРУ? Генерал, вы опять пьете?
        - Карим, повторяю вопрос: где белорусский негр? Он мне нужен! Ты начинаешь меня расстраивать!
        - Генерал, мои ребята накормили его в офицерской столовой. Я приказал спрятать его в надежном месте под охраной…
        - Он же нас всех закопает!
        - Не «нас», а вас!
        - Что?!
        - Вы получили клинки, а мне нужны триста тысяч штук, которые вы получите от племени за Бенфику. И тогда черняшка-белорус исчезнет… Клянусь Аллахом!
        Генерал задумался. В голове шумело. Душа расслабилась. Жизнь - штука поганая, но интересная… Он хлебнул еще бурбона и уже собрался сказать командиру спецназа красивую фразу из турецкого сериала: «Да будь ты проклят и днем, и ночью!», но Карим опередил:
        - Генерал, тут на стационарный звонит оперативный. К воротам дивизии подъехали какие-то черные парни. Говорят, прилетели из Сомали. По виду серьезные. И они спрашивают вас.
        - В их прекрасной стране у меня нет ни одного знакомого. Хвала Аллаху! Гони их в шею. Мне надо срочно отправить министру фотографии агентов ГРУ!
        Генерал посмотрел на айфон белого цвета для важных персон. Пять непринятых звонков от нового вождя племени Зубейра - деда Юсуфа. Старик явно беспокоился о грузовиках с оружием. Еще три непринятых звонка из секретариата лидера хуситов. Руководство страны выказывало крайнюю озабоченность. Scheisse! Зачем он рассказал министру о пилотах, уцелевших в зоне операции? Кто дергал за язык? Укоренившаяся за годы службы проклятая привычка побыстрее доложить командованию и заработать еще одну медаль, еще один орден… Тьфу!
        Зачем ему это бессмысленное трепыхание всего за три дня до эвакуации из окончательно спятившей страны? Как это мелко на фоне гениального коктейля Hand Grenade, который ему приготовят в одном из многочисленных баров Французского квартала в Новом Орлеане. Главное сейчас - уцелеть.
        3
        Дети дождя
        Генерал с ординарцем уехали, и вскоре Бенфика услышала рокот дизельного мотора. Неизвестные аккуратно взяли ее за руки и за ноги и положили в кузов на тонкое шерстяное одеяло. Солдатский мешок оставили на голове. Она пыталась заговорить, но ей никто не отвечал. Грузовой пикап долго ехал по ровной трассе. Она очнулась, когда машина двинулась вверх по ощутимо каменистой дороге. Взревел мотор, и пикап принялся карабкаться на такую крутую гору, что она едва не выпала из кузова. Не выпала только потому, что когда-то занималась джиу-джитсу. Ей удалось зацепиться связанными руками и ногами за бортик. Пора было читать шахаду.
        - Я свидетельствую, зная, будучи абсолютно убежденной, что нет иного божества, достойного поклонения, кроме единственного Бога - Аллаха… Его раб и посланник, посланный им ко всему человечеству, чтобы научить людей истинной религии…
        Бенфика готовилась к полету в пропасть. Ишаки в кабине наконец сообразили, что могут потерять «груз», и после очередного подъема внедорожник остановился. Кто-то запрыгнул в кузов, ухватил ее за абайю на плече и подтащил к бортику со стороны кабины.
        - Давай, давай! - Он прижал девушку ногой к дну кузова. Голос показался ей знакомым. - Скоро приедем, осталось всего три скалы.
        Внедорожник снова круто двинулся вверх, но чувство скорой смерти улетучилось, держали ее крепко. В какой-то момент неизвестный не выдержал и крикнул:
        - О Аллах, да здесь ишака носить надо!
        Пикап, зарычав в последний раз, в изнеможении вылез на ровную поверхность. Стало тихо. Девушку вытащили из кузова, поставили на ноги и сняли мешок с головы.
        Глаза привыкли к свету. Перед ней оказался тот самый крепыш - молодой родственник по имени Банан. Недавно он угощал ее крепким кофе из термоса. В детстве они участвовали в первенстве по кикбоксингу. Толстый мальчишка, красный от смущения, поздравлял ее с золотой медалью. Сам он, кажется, проиграл.
        - На правах родственника поздравляю! - сказал тогда маленький Банан. - Ты провела очень красивый бой и получила заслуженное первое место.
        Фразу он явно составил заранее, пацаны на кривых улицах Саны так не выражались.
        Несмотря на кровоподтек на правой скуле от удара об асфальт и распухшую губу, след от пощечины сирийского коротышки, Бенфика заставила себя улыбнуться. Хотелось поправить хиджаб, но руки были схвачены нейлоновым хомутом. На голове, скорее всего, не модная асимметричная стрижка, а колтун, как у базарной нищенки с Ямайки.
        - Ассаламу алейкум, Банан! - сказала она.
        - Салам, - помолчав, ответил Банан.
        Если ответ на приветствие короче, чем само приветствие, значит, дело дрянь, тебя не уважают.
        - Мы же с тобой троюродные брат и сестра, так? - Она «включила» максимальное дружелюбие, надеясь получить в ответ былое расположение. - Как поживает твой отец Юсуф? Как у тебя дела?
        - Я давно уже не Банан. По паспорту мое имя - Фейсал. - Он расправил широкие, но вялые плечи. - Я учусь во Франции на магистра торговли. Меня, между прочим, готовят в советники по бизнесу к отцу, новому вождю племени.
        - О Аллах! Поздравляю, Фейсал!
        Они стояли под голубым небесным куполом на вершине скалы, густо поросшей сочными зелеными деревьями, рядом с домом из гранита и обожженных кирпичей красного цвета. На соседних утесах высились похожие башни - из четырех-пяти этажей - с плоскими крышами и бойницами. Узкая дорога под ногами, мощенная серыми камнями, срывалась вниз и терялась за крутым поворотом. Рядом с родовой башней два огромных человека с лицами подростков-даунов забавлялись странной игрой: один кидал охотничий нож с расстояния в десять шагов, другой прыгал из стороны в сторону, как обезьяна, уворачиваясь от клинка. Амбалы растирали кровь на изрезанных физиономиях и руках. Они громко смеялись, и смех этот был похож на блеяние голодного козьего стада.
        У Банана были сопровождающие - два невзрачных типа, похожие на рубщиков каменного угля. Вооруженные автоматом и ручным пулеметом. Охранники сели на корточки в тени башен и достали из дедовских пиджаков целлофановые пакеты с дурман-травой.
        Банан без натуги взвалил девушку на плечо и занес в темноту башни. Предзакатные лучи солнца через окно-бойницу дотягивались только до груды закопченных маглов - каменных мисок и кастрюль, сваленных в углу совершенно пустой комнаты. Другой угол был заполнен шерстяными одеялами. Там было что-то вроде лежанки.
        - Развяжи, пожалуйста, мне руки и ноги, - попросила Бенфика. - Буду тебе безмерно признательна.
        Вместо ответа Банан выставил перед ее лицом раскрытую ладонь, то есть показал, чтобы она заткнулась. Затем сделал несколько неопределенных и неуклюжих пассов в воздухе. Он был похож на селянина, пытающегося передразнить дирижера симфонического оркестра, которого видел по телевизору.
        - Совет племени единогласно приговорил тебя к пожизненной ссылке в эту деревню!
        Банан выучил речь заранее, но его сбивали с толку смуглые стройные ноги девушки.
        - Мне поручено сломать тебе камнями руки и ноги, чтобы у тебя не возникали мысли о побеге. В течение нескольких месяцев ты не сможешь ходить и даже самостоятельно принимать пищу.
        Через узкий вход, залитый светом только наполовину, скользнула фигурка маленькой старушки, закутанной в черную бурку.
        - Это бабка Джона, - продолжил Банан. - Она будет за тобой присматривать и лечить твои руки и ноги.
        Здоровяк опять уставился на обкромсанный подол платья девушки, точнее на длинные ноги, закашлялся и сказал сиплым голосом:
        - Здесь, на вершине, живут только дети дождя. На улице ты этих типов уже видела. Они умственно отсталые, но при этом очень активные, подвижные и жутко сильные физически. Нет сомнений, дегенераты будут пользоваться твоей беспомощностью много раз в день…
        Банан немного помолчал и произнес финальную часть речи, на которую Совет племени, скорее всего, его не уполномочивал:
        - Послушай, Бенфика, терять тебе особо нечего… Есть выгодное предложение. Ты сегодня мне подчинишься и позволишь делать все, что я захочу, ну то есть добровольно… А в обмен я сломаю тебе только ноги, а руки не трону.
        Ее глаза наконец привыкли к темноте. На стене сидел большой черный жук. На потолке (без лампочки) замерла ящерица. Дети дождя бросили игру и с козлиным блеянием подбежали ко входу. Теперь вырожденцы силились понять содержание их разговора.
        - Раньше их интересовали только дурман-трава и козы, - Банан показал рукой на две гигантские фигуры, полностью заслонившие собой вход, - но теперь у них появилась живая девушка.
        Он помолчал.
        - …И ты будешь для них всегда на первом месте. А вот если я оставлю тебе руки целыми, то… это немного облегчит твои страдания. Что скажешь?
        - Скажу, что ты преуспеешь в бизнесе, Фейсал, - отозвалась Бенфика. - Совету племени с тобой повезло.
        - Так мы договорились?
        - Тебя не смущает, что я не мылась три дня? Ты же парижанин…
        - Ты это к чему?
        - Мне надо помыться.
        - Бабка Джона тебя помоет.
        - И я сильно хочу в туалет.
        - Так ты согласна или нет?
        - Развяжи мне ноги и руки.
        - Я хочу услышать определенный ответ. И ключевое слово здесь «добровольно», - сказал он резко.
        - Ты мне нравишься с детства, Фейсал. - Бенфика глядела ему прямо в глаза. - И в ответ на мою «добровольность» ты сейчас освободишь от хомутов мои руки и ноги.
        - Merde, d’accord, bien que le general m’a averti de ne pas le faire![21 - Черт с тобой, хотя генерал строго предупреждал меня этого не делать! (фр.)]
        Банан считал, что она его не понимает.
        - Ладно, Бенфика! Сейчас я сниму с твоих ног хомут, но руки оставлю связанными. Идет?
        - Фейсал, не беспокойся, мы договорились.
        - Хвала Аллаху!
        Он хотел потереть ладони, но удержался. Подошел, присел на корточки и принялся освобождать ее ноги от пластиковой стяжки.
        - Тебе действительно не мешало бы помыться, - сказал Банан, фыркая носом.
        - Прости, но у меня был долгий путь.
        Она перевела взгляд с его крупного затылка на тяжелые каменные маглы, валявшиеся в углу.
        - Люди из Совета заявили, что дяде Шейху ты перерезала ножом горло, когда он, ничего не подозревая, пил чай в аэропорту. Это правда?
        Он поднялся и бросил хомут в угол.
        - Да, но я об этом жалею. Клянусь Аллахом, жалею.
        Банан считал себя хорошим психологом. Он заглянул в темно-зеленые глаза девушки, но ничего в них не разглядел и первым отвел взгляд.
        - Ладно. Это не мое дело. Говорят, твоя мать - туарег из Мали. Это же бывшая французская колония. И французы считают, с туарегами нельзя ни о чем договориться… Поэтому давай-ка снимем еще и кеды.
        Он снова нагнулся и снял с нее обувь. Каменный пол был отшлифован голыми пятками многих поколений детей дождя до тусклого блеска.
        - Бенфика, надеюсь, мы обойдемся без беготни по горам. Генерал Гази передал местным шейхам по всей округе, что каждый мужчина обязан стрелять в тебя из ружья или винтовки, если увидит за пределами этого места. Ясно?
        - У тебя не будет повода для беспокойства. Мне надо в туалет.
        - Старуха Джона сейчас поможет сходить в туалет, а потом подмоет.
        - Да.
        - А я пойду в мечеть на вечернюю молитву, а потом останусь с тобой до утра. Так?
        - Да, так.
        Повеселевший студент парижской магистратуры вытолкал детей дождя из дверного проема и, взяв их за могучие плечи, направился под гору, напевая мерзким баритоном:
        Un peu d’amour, un brin de miel
        Et je danse, danse, danse,
        Danse, danse, danse, danse
        Et dans le bruit, je cours et j’ai peur
        Est-ce mon tour?[22 - Немного любви, капелька меда,И я танцую, танцую, танцую, танцую…Среди шума я бегу, и мне страшно - Неужели это моя участь? (фр.)]
        Старуха принесла воду в тазике, мыло и полотенце. Чиркнула спичкой и зажгла две свечи. Она была закутана в черное покрывало с головы до ног, но даже во тьме действовала быстро и ловко. Кто такая эта бабка Джона? Мамаша или бабка детей дождя? Приблудная прислуга? Бедная родственница? Можно ли ее просто попросить развязать ей руки? А если старая карга поднимет шум и расскажет о просьбе Банану? Ей снова свяжут ноги, и здоровяк приступит к экзекуции немедленно.
        - Опорожняться пойдешь? - странным, словно простуженным голосом спросила бабка Джона.
        Бенфика кивнула. Старуха взяла ее за локоть цепкими пальцами, словно стальными щипцами, и повела по темному коридору. В уборной девушка встала над дырой в полу, и Джона, быстро засунув руки ей под подол, сдернула трусы-боксеры.
        - Давай, давай! - скомандовала она.
        Бенфика послушно присела. Пока девушка освобождалась от накопившейся в теле жидкости, бабка крепко держала ее за платье у шеи. Луч уходящего солнца мелькнул через окошко, и совсем близко от лица девушки через прорезь в бурке, затянутой сеткой из конского волоса, блеснули маленькие глазки старухи.
        - Ты ведь хочешь, чтобы я развязала тебе руки? - спросила она.
        - С чего это вы взяли? - Девушка поднялась, и старуха натянула ей трусы.
        Они вернулись в комнату, и Джона жестом показала, что Бенфике следует встать в тазик с водой.
        - Хочешь-хочешь, чтобы я развязала твои руки. Я знаю-знаю, - продолжала каркать старуха. - Не беспокойся, Фейсал сильный. Он ноги сломает быстро. Меня камнями били сразу двое. Медленно-медленно мои рученьки-ноженьки калечили, не спеша, наслаждались страданиями. Я сознание теряла, а они и до того, и после еще меня насиловали-насиловали. Голос я тогда сорвала на всю жизнь, так сильно кричала. Но меня никто не услышал. Совсем никто.
        Ящерица шлепнулась с потолка на каменный пол и припустила в дверной проем навстречу последним лучам солнца.
        Ядовитая песчаная эфа сдохла бы сейчас от взгляда Бенфики прямо на пороге.
        - Когда это было? - спросила она.
        - Шестьдесят три года назад.
        - Вы мне поможете? Развяжете руки?
        - Нет, дорогуша, теперь я тебя послушаю. Меня тут так терзали-терзали… Теперь твоя очередь помучиться. И я смотреть обязательно буду, а если Фейсал не позволит, подглядывать стану, может, боль моя душевная и уйдет…
        Бенфика глотнула теплый воздух и закрыла глаза. Подняла руки, сцепленные пластиковой стяжкой, на уровень плеч и развела локти до упора - сколько смогла. Сконцентрировалась и с силой ударила себя запястьями по корпусу. Синтетический хомут лопнул. Спасибо тебе, дорогой наемник Гленн, что научил не трусить и не покоряться обстоятельствам.
        Старуха Джона отшатнулась, сделала несколько быстрых шажков назад, развернулась и метнулась к выходу, но Бенфика успела поймать ее за шиворот.
        - Знаешь, мне не нужна твоя вода. Я сама потом помоюсь, - прошипела она. - Стой на месте, бабушка Джона, или я тебе шею сломаю. Клянусь Аллахом!
        Старая карга в черной накидке замерла, съежилась и стала еще меньше ростом. Девушка глянула на часы и принялась растирать затекшие кисти рук. Мужчины сейчас моют ноги перед вечерней молитвой у мечети. В запасе не более пятнадцати минут.
        Она прислушалась. В стороне, далеко внизу, набегая на большие камни, шумела быстрая вода, а чуть ближе раздавался неестественно злобный детский плач. В густых деревьях, опоясывающих скалы, ругались павианы - лютые клыкастые обезьяны с собачьими мордами.
        Бенфика взяла свечу и внимательно осмотрела комнату.
        - Бабушка Джона, а нет ли у тебя случайно в хозяйстве оружия?
        Девушка подняла из черной кучи в углу миску-маглу, выдолбленную из мыльного камня. Взвесила в руке. В тренировочном зале она приседала с семидесятикилограммовой штангой на плечах. Положила маглу на пол и взяла другую - потяжелее.
        - Нет, откуда у меня оружие, - ответила старуха.
        - А ножи на кухне? Или топор? Разве нет?
        Старуха молчала. Бенфика схватила ее за шиворот.
        - Веди! Да побыстрее!
        Они прошли по темному коридору мимо крутой лестницы, ведущей на верхние этажи, и оказались в аскетичной горской кухне. Бенфика обвела свечой вокруг себя и не поверила глазам. На широком подоконнике рядом с объеденной по краям черствой лепешкой лежал штык-тесак в ножнах, а рядом у стены темной сталью блестела винтовка. Девушка взяла ее в руки и проверила снаряжение. В магазине «Ли-Энфилд № 4» было восемь патронов.
        - Аллах велик! - сказала Бенфика с чувством и чуть не заплакала.
        Она вышла во двор. С неба только что ушла краснота, и соседние скалы с домами-башнями тут же провалились в черноту. Внизу в мечети заголосил муэдзин, наконец-то дождавшийся захода солнца. Девушка сняла с бельевой веревки черный платок и обмотала голову и лицо, оставив открытыми лишь глаза. Убежать по каменистой дороге без обуви не получится. Слева скала, справа обрыв - не спрячешься. Вокруг наверняка много горных тропок, но, не зная местности, она либо сорвется в темноте со скалы, либо окажется в роли обложенного охотниками животного. Доставшаяся ей английская винтовка надежная, но, увы, очень шумная. После двух-трех выстрелов здесь соберутся все мужчины округи. Даже если они не все кретины от рождения, как эти дети дождя, пострелять по преступнице будет рад каждый. После молитвы троюродный братишка, конечно, поговорит еще раз об этом с имамом и деревенским шейхом. Значит, надо пытаться воевать без шума, здесь, прямо на месте. Есть вариант и на самый крайний случай, но об этом пока думать не хотелось.
        Она подцепила тесаком и сняла веревку, привязанную к двум старым тамарискам, взяла за шиворот молчащую старуху Джону и вернулась в дом. Посадила бабку на кучу шерстяных одеял в углу и куском аркана связала тощие, как у десятилетнего ребенка, уродливо искривленные ноги.
        - Будешь молчать - и все будет в порядке! - сказала девушка. - Рот откроешь, я ударю тебя прикладом по голове. Поняла? Прости меня, Аллах, и даруй мне свое прощение.
        Бенфика потушила свечу, а другую, горящую, поставила подальше от старой карги в угол, где были свалены прокопченные тарелки из камня. В мечети на скале замолчал муэдзин, и лихорадочные секунды бедовой тишины, словно запнувшись о невидимое ночное препятствие, стали превращаться в тягучие минуты ожидания. После молитвы Банана и его телохранителей сельская знать, естественно, пригласит выпить чаю. Как же! Гости из самой столицы! Но посиделки не затянутся. Ее троюродному братцу не терпится поближе познакомиться с девушкой, о которой он мечтал еще в детстве. В бытность работы в контрразведке она, случалось, подолгу сидела в засадах, но рядом был Стайер и другие надежные товарищи. Она посмотрела на черную фигурку, скорчившуюся в углу. Видимо, старуха Джона тоже ее рассматривала, хотя глаз под накидкой видно не было. О чем эта горная ведьма думает? Делает ставки, как в тотализаторе? Хотя откуда она может знать о тотализаторе… Какой бред лезет в голову. Девушка сделала несколько медленных вдохов-выдохов. И тут же, как назло, ей вспомнилась нелепая гибель лейтенанта Александра, снайпера прикрытия. Он не
дождался ее команды об окончании операции, спустился с высотки, забежал в дом и через мгновение получил пулю в голову. В темноте со страху в него выстрелил молодой оперативник, недавно принятый в Отдел. Казалось, смерть должна была наступить мгновенно - пуля от пистолета Макарова вошла в затылочную область и вышла в лоб к переносице, однако Александр жил еще сутки. Сердце работало нормально, и давление не падало. «В вашей работе, молодежь, все законы нарушены, в том числе и законы анатомии», - сказал им тогда старый врач военного госпиталя.
        Где-то внизу, в чаще, снова сердито заплакал «ребенок», но на этот раз ближе и громче. Стаю павианов спугнули голоса мужчин, поднимавшихся по крутой тропе к жилищу. Бенфика подняла винтовку, повернула рычажок предохранителя и передернула рукоятку затвора, приведя оружие в боевое положение.
        - А патроны-то в ружье холостые, - вдруг произнесла из темного угла старуха Джона. - Кто же этим дуракам выдаст настоящие?
        4
        В баре «У Гази»
        Генерал Гази был пьян. Находясь в таком состоянии, он любил подолгу рассматривать географическую карту мира, расстелив ее на большом бильярдном столе, подаренном цэрэушниками за одну непустяковую услугу.
        - Увы, сколько ни рассматривай карту мира, наш Йемен всегда будет похож на быка без ног и копыт, подпрыгивающего задницей вверх, - сказал Гази голому ординарцу, сидевшему за барной стойкой. - И никуда наш бык не убежит, никогда не попадет в приличное место типа…
        Военачальник двинулся вокруг стола, чтобы в сотый раз посмотреть на Соединенные Штаты Америки, Луизиану, но споткнулся и пролил алкоголь на красный адидасовский костюм.
        - Прибегаю к защите Аллаха…
        Генерал подлил из бутылки, стоящей на карте, еще бурбона и снова глянул на территорию Йемена. Кинул лед из серебряной чаши в стакан из толстого хрусталя. Одну ледышку принялся сосать.
        - Родовые места племени Хашид, к которому принадлежит наш бывший президент, находятся в точке, где у быка начинается хвост, то есть в заднице…
        Генерал встал босыми ногами на цыпочки, разгрыз во рту ледышку и попытался сделать пируэт, как артист балета, но запнулся и упал, снова пролив на себя бурбон.
        - Вы опять меня бить будете? - утомленно спросил четырнадцатилетний Абдель, наблюдавший за «танцевальными па» из-за барной стойки. - Господин генерал, может, вам не стоит больше пить сегодня? Сколько можно? Это харам… И вы устали.
        - Заткнись!
        Командир двести первой дивизии специального назначения медленно и осторожно поднимался с пола.
        - Стоило ли мне завидовать бывшему бессменному президенту? С тех пор как он родился в деревне, расположенной в заднице быка, наше государство живет исключительно на международные пожертвования. Понимаешь меня, рядовой? Когда-то в молодости он участвовал в свержении короля Ахмеда V. Ну и что?! Устранив монарха, капитан бронетанковых войск стал президентом. В былые годы половина молокососов в нашей стране загибалась еще во младенчестве, а этот дурачина стал вкладываться в здравоохранение, и сейчас все ушлёпки типа тебя вы-жи-ва-ют… Половина населения Йемена в возрасте до пятнадцати лет… Вырос миллион молодых попрошаек! Молодежь… Отсюда и революция! И теперь я, генерал госбезопасности, обладатель лучших в мире кинжалов, вместо того чтобы стать национальным лидером, вынужден изучать долбаную американскую карту, чтобы сбежать из революционного бардака… Включи музло, гаденыш! - вдруг закричал комдив.
        Ординарец послушно потыкал пальцем в одном из генеральских айфонов. Из круглой белой колонки, стоящей на черном фортепьяно, понесся «Твист» Чабби Чекера.
        - А-а-а, - заорал Гази и, раскачиваясь из стороны в сторону, принялся раздеваться.
        Стащив с себя спортивный костюм и трусы, он залез на бильярдный стол и стал возить эрегированным членом по карте мира.
        - Я трахну их всех в Йемене! Это моя страна! Смотри, Абдель, как я трахаю родину, сюда гляди, вестовой!
        Через несколько минут лихой твист закончился, и генерал, судорожно дрыгнув напоследок несколько раз ягодицами, затих. Ординарец сделал следующую песню тише, подошел к бильярду и налил в стакан на два пальца. Пододвинул к вспотевшей голове командира дивизии, лежавшего без сил на карте мира.
        - Гази, пей, Гази, очнись, - сказал подросток ломающимся голосом.
        Генерал поднял лицо, протянул руку, запрокинул голову и со стоном выпил бурбон большими жадными глотками. Вытер губы и сказал:
        - Напомни мне завтра, надо купить новую карту, на этот раз политическую. Она быстрее заводит, - устало произнес военачальник. - А знаешь что, рядовой? Ты давай проваливай. Мне отдохнуть надо и подумать. Сиди у двери и жди, когда позову. Никого не пускай!
        Вестовой молча направился к выходу из бара.
        - Ну куда ж ты голый поплелся? Да оденься же! - закричал генерал.
        Подросток не спеша напялил великоватый камуфляж, подобрал автомат Калашникова с пола и закрыл за собой тяжелую бронированную дверь. Сейчас он спустится на старинном лифте, выписанном генералом из Чикаго, на первый этаж и будет гонять чаи с охраной.
        Впервые за день Гази остался один. Он смахнул со стола карту со стыдным мокрым пятном в районе Аравийского моря и достал из-под стола кожаный рюкзак. Положил перед собой. Вытер мокрый живот и пенис спортивной курткой, скомкав, кинул ее на ковер. Натянул красные штаны и брякнул клинки на стол. Не отрывая от кинжалов взгляда, плеснул в стакан бурбона.
        Сегодня он избавился от беспокойной девицы, выдав ее семейному клану. Получил триста тысяч долларов в большой клеенчатой сумке, но это так, на мелкие расходы. Денег и без того хватает, чего скромничать - их неприлично много. После освобождения одной из провинций от «Аль-Каиды» спецназ вывез из сожженных артиллерией коммерческих банков грузовик денег. Через доверенных людей генерал выгодно поменял в морском порту Адена йеменские риалы на твердую валюту - доллары и евро.
        В кармане черной спецназовской куртки лежит паспорт с его фотографией на имя гражданина Германии Тилля Вагнера. Легенда следующая: тридцать лет назад в Йемен прилетала супружеская пара - Эмилия и Себастиан Вагнеры. Молодая женщина не выдержала жары и раньше времени родила мальчика Тилля в «немецкой больнице», находящейся у шестидесятиметровой дороги на улице Хадда. По неизвестным причинам пара оставила малыша на попечение заведующего родильным отделением, улетела на Гоа и сгинула в одной из общин хиппи. Врач с маленьким Тиллем переехал на Юг, сошелся с коммунистами, поссорился с местной мусульманской общиной и вскоре бесследно исчез. Мальчик вырос в семье имама мечети, потом учился в Турции, никогда на исторической родине в Германии не был и поэтому немецкого языка не знает. Кожа у Гази светлая, глаза серые, волосы седые. Чем не немец?
        Жить в Европе он не будет. Слишком много беженцев из арабских стран - могут узнать. Голову бывшему генералу госбезопасности прямо на улице отрежут или же его утопят в Балтийском море. Или вдруг обнаружатся немецкие родственники… История Тилля не вымышленная. Есть у генерала в среде исламистов секретный сотрудник, стукач. Это его настоящая биография. Пару дней назад выяснилось, что пассажирский лайнер, вылетевший из Саны в Могадишо, не разбился, а совершил вынужденную посадку в Дамаре, генерал позвонил тайному агенту на спутниковый телефон. Мало ли, вдруг эмир что-то знает. А тот неожиданно сообщил, что его отряд захватил Ил-18 и девушку с коллекцией древних кинжалов. Еще наглец заявил, что оценил джамбии по достоинству и не отдаст их Гази. Спаси Аллах от козней проклятого шайтана! Тогда генерал под влиянием большого количества выпитого бурбона приказал командиру авиаполка нанести - в качестве предупреждения - удар ракетой по лайнеру, стоящему на полосе. Кто же знал, что этот кретин эмир не удосужился вывести пассажиров из самолета и разместить в здании аэровокзала… А еще этнический немец…
Проклятая арабская прокрастинация! Арабами не рождаются, а становятся. Эмиру, то есть настоящему Тиллю Вагнеру, немецкое имя ни к чему. У него есть паспорт гражданина Турции. Несостыковка с заменой личности состояла только в двадцатилетней разнице в возрасте генерала Гази и эмира. Чтобы спецслужбы ФРГ не прикопались, мудрый генерал Гази махнет первым классом в Новый Орлеан и там уже решит проблему с документами. Затем наймет симпатичного учителя по испанскому языку, будет пить коктейль «Ручная граната» и танцевать с бывшим ординарцем Абделем на карнавалах Марди Гра. Три дня, всего три дня до эвакуации. И прощай, милый дом… Навсегда!
        После четырехсот граммов бурбона под мандаринки и лед генерал становился сентиментальным. Он вытер глаза от набежавших слез и огляделся. Родового гнезда у него отродясь не было. Род Гази - осколок могучего племенного союза - в двадцатом веке превратился в разрозненную горстку нищих семей, растерявших все фамильные ценности. Десять лет назад, в разгар борьбы с международным терроризмом, Гази получил от президента первые серьезные деньги и выкупил кафе «Сладости» на Багдад-стрит, неприметное кирпичное здание постройки пятидесятых годов. И обустроил внутри нелегальный бар «У Гази». Прежнюю уличную вывеску приказал оставить на месте. Зачем посторонним знать про жилище генерала госбезопасности? Район спокойный, в шаговой доступности автомастерская, пекарня и Йеменский банк реконструкции и развития. Выписанные с Филиппин строители переделали огромный дом внутри полностью. На первом этаже просторный гараж, где легко помещается несколько бронированных «крузеров» и армейских внедорожников «хамви». От любопытных глаз с улицы автопарк укрыт металлическими жалюзи от потолка до пола. Здесь же место для отдыха
телохранителей, меняющихся раз в неделю, с десятком диванов и кресел, двумя санузлами и душевыми.
        На втором этаже личное пространство генерала, оформленное в колониальном стиле, много белого цвета. Обязательные стрекочущие вентиляторы на потолке. Просторная спальня с большой, всегда незастеленной кроватью с шикарным пологом - реванш за узкую койку в армейской казарме. Библиотека, отливающая золотыми корешками, выкупленная оптом у семьи еврея-ювелира, сбежавшего после революции в Израиль. В гостиной плетеная мебель, а на паркете шкуры с клыкастыми мордами барсов и аравийских волков.
        Гордостью был третий этаж. В стране, где шариат является источником уголовного права, устроить настоящий бар с длинной стойкой, способной принять не менее пятнадцати выпивох, - поступок смелый, почти безрассудный. В углу бара легендарный жук-бокс, способный проигрывать пластинки с обеих сторон. Музыкальный автомат доставили в контейнере с секретной почтой друзья из ЦРУ. Еще имеется старинное черное фортепьяно. Музыкальный инструмент, как и библиотеку, удалось перехватить у семьи, сбежавшей на историческую родину от йеменских радикалов. На железных цепях тугие боксерские мешки из толстой кожи, а в глубине зала ринг шесть на шесть, где он периодически избивал голого ординарца. Стена за барной стойкой оклеена долларовыми бумажками и фотографиями знаменитых боксеров. «Черный бомбардировщик» Джо Луис, итальянский гигант Примо Карнера, гитлеровский любимчик Макс Шмелинг, «костолом из Манассы» Джек Демпси, «брат-мусульманин» Мохаммед Али… Увы, его пьяные монологи о боксе, джазе и сексе выслушать и поддержать, вступить в дискуссию (лихой мордобой) было некому - генерал являлся единственным посетителем
собственного бара. Осторожные приятели из американского посольства, посещавшие его «колониальный дворец», совсем не пили. Включали диктофоны и строчили в блокнотах его ответы на свои шпионские вопросы. Малолетний ординарец Абдель, выросший в деревне, не умеющий читать, исполнял роль бессловесного бармена и послушного спарринг-партнера. Во всей стране не было ни одного приличного человека, кому можно было довериться и предложить «как следует посидеть», не опасаясь позорного крушения карьеры и пожизненного тюремного заключения.
        Еще у здания на Багдад-стрит имелась плоская крыша, огороженная со всех сторон двухметровой металлической сеткой. Внутри периметра - в подражание царю Навуходоносору и его висячим садам - обустроена зеленая терраса с растениями в кадках: молочаями, акациями, тутовыми и верблюжьими колючками. Еще был небольшой зоопарк с животными. Граждане Филиппин (молчаливая семейная пара), не знавшие по-арабски ни слова, кроме приветствия, следили за чистотой в доме и кормили животных в клетках на зеленой террасе…
        Завибрировал айфон белого цвета. Scheisse! Ну зачем он дал деду Юсуфу свой номер? Однако надо ответить и успокоить не в меру болтливого старика. Три дня, всего три дня до эвакуации из этой страны…
        - Алло, - сказал он, - внимательно слушаю вас, дед Юсуф. Ассаламу алейкум! Как дела? Всё ли в порядке у могущественного племени Зубейра?
        - Мир и вам, господин генерал! Наконец-то вы освободились от дел особой государственной важности и нашли время для старого Юсуфа! Но, мой друг, вы обещали в обмен на кинжалы отдать нам грузовики с оружием. Мой сын сообщил, что кинжалы у вас. Он видел рюкзак, когда забирал Бенфику. Где наши ракеты и пулеметы?
        - Шейх, я понимаю ваше нетерпение, но я не мог ввезти в столицу груз, пропавший с правительственных складов. На железе есть маркировка с номерами, и только Аллах знает, у кого сейчас документация на «игрушки»! Вы же не хотите иметь проблемы с Хуси? Зачем нам с вами неприятности? Через три дня я во всем разберусь, и вы получите груз…
        Он еще долго слушал стенания старика, и ему пришлось заверить, что генеральское слово тверже алмаза… Почему алмаза, а не, например, стали? Налил бурбону. Три дня, всего три дня до эвакуации… Снова занервничал белый айфон на стойке бара. Номер не определен. Странно. Сам национальный лидер? Scheisse! Ему понравилось слово - злое и короткое, словно выстрел.
        - Алло!
        - Мир вам, генерал! - раздался в трубке незнакомый рык. - Это Итальянец.
        - Ва алейкум ассалам! Не понял. Какой итальянец? Откуда у вас мой номер?
        - Не важно. Я хочу узнать место, где находится тело моего сына Омара. И еще ты должен мне груз с «железом», принадлежавшим моему покойному сыну.
        Генерал прижал телефон к щеке таким образом, чтобы не было слышно льющейся по стенке хрустального стакана тоненькой струйки виски. Вспомнился загадочный вопрос Бенфики, «звонил ли некий итальянец». Еще Карим говорил, на базу дивизии приехали «серьезные из Сомали»… Да, но откуда негры знают о грузовиках с оружием?
        - Ну что же… Итальянец, да? Бери авиабилет в Йемен. Правда, самолеты в нашу страну теперь летают редко, раз в неделю, а то и реже, но ты прилетай! Мы разберемся цивилизованно с возникшим недоразумением.
        - Генерал, ты назвал смерть моего сына недоразумением… Об этом мы с тобой еще потолкуем! - Голос мужчины на другом конце линии заревел, словно заведенный танк. - Я министр авиации Сомалиленда, и мне не нужны авиабилеты. Кстати, почему ты не снимаешь старую вывеску кафетерия с дома на Багдад-стрит? Хотя догадываюсь… Сейчас я с твоим ординарцем внизу, в гараже, веду беседу. Он сначала был неразговорчив, и моему парню Баако пришлось отрезать ножом пальцы на его правой ноге.
        Генерал начал трезветь. Он попятился от стойки бара, развернулся и быстро прошел за помост боксерского ринга. Держа трубку недалеко от уха, генерал достал из шкафа со спортивным инвентарем бронежилет сухопутных войск США камуфляжной окраски с защитой плеч, паха и поясницы.
        - Зачем ты парнишку в армейский камуфляж вырядил и калашников подарил? - продолжал Итальянец. - Для красоты? Тебя это заводит… Генерал, а я слышу, ты «парадный костюм» для встречи гостей надеваешь…
        - А что же ты медлишь, поднимайся на лифте на третий этаж, Итальянец! - крикнул в трубку Гази. - Дверь не запираю. Без разрешения в мой дом не приходят, но тебе - добро пожаловать!
        Генерал присел на корточки и подготовил пулемет M60. Оружие стояло на сошках за рингом, всегда готовое к бою. Снова рыкнул телефон.
        - Твой смазливый крысеныш поведал мне, у тебя наверху могут быть «сюрпризы» для нежданных посетителей, а я не люблю шума.
        - Итальянец, а ты подумал своими африканскими мозгами, что я наберу один номер - и скоро в этом здании будет не продохнуть от армейского спецназа?
        - А ты считаешь, я в эту страну поперся с голой задницей? Чтобы меня оприходовали, как ты своего ординарца? Я в авиационном бизнесе без малого тридцать лет, генерал. У меня с Хуси неразрешимые религиозные противоречия, но грузов из Ирана мои самолеты для них перетаскали немало. В обход американских санкций и по честным ценам. Без обмана! И потому Хуси меня сильно уважают!
        Гази не дослушал, сунул айфон в карман бронежилета, взял в руки пулемет и подошел к окну. Глянул через приоткрытые жалюзи на улицу. Солнце ушло за темные тучи, и по Багдад-стрит двигались редкие мокрые машины. Внизу выстроился ряд военных пикапов с йеменскими номерами.
        Генерал достал белый айфон и набрал главу оборонного ведомства. Тот снял трубку сразу и без всякого приветствия сказал:
        - Генерал Гази, я не дождался от вас фотографий арестованных летчиков и позвонил вашему заместителю - полковнику Кариму. Он мне все рассказал. История с чернокожим агентом ГРУ, якобы русским… возмутительна. Вы обманули нас! Национальный лидер уже отстранил вас от командования двести первой дивизией специального назначения. Кроме того, в ближайшие дни будет созвана коллегия шариатского суда, и вы ответите на вопросы судей касательно употребления алкоголя. Если, конечно, останетесь целы после общения с нашим общим знакомым… министром авиации из Сомали… Хвала Аллаху!
        Верблюжий селекционер, не попрощавшись, отключился. Гази задумался. Два хорошо вооруженных родственника - им вполне можно доверять - всегда сидели перед дверями в бар, в небольшом коридоре у лифта. Три стрелка из дивизии должны были находиться на площадке центрального лестничного прохода между вторым и третьим этажами. Внизу в гаражном помещении играют в нарды еще пятеро солдат. Куда они подевались? Не мог же Итальянец обезоружить или без шума ликвидировать десятерых мужчин, обученных военному мастерству? Сколько бандитов сомалиец привез с собой?
        Завибрировал телефон: номер скрыт.
        - Генерал, ты пообщался со своим руководством? - поинтересовался Итальянец. - Я говорил с твоим министром, он сказал, ты очень нехороший человек, генерал.
        - Что вы от меня хотите?
        - Другой разговор. Сейчас ты спустишься к нам на первый этаж с поднятыми руками. С голым торсом и без штанов, чтобы мы видели, что при тебе нет оружия. Можешь оставить трусы, но выйдешь босиком, без обуви.
        - Итальянец, вы говорили про грузовики с оружием, можете их забирать, они мне не нужны…
        - Не перебивай, генерал. Мы тебя отвезем на аэродром, где стоит мой самолет, и вместе полетим в Сомали, в город Харгейсу. Я и мои пацаны будем сидеть в мягких комфортных креслах, а ты лежать в проходе на полу со связанными руками и ногами.
        - Послушайте, вы же хотели узнать место гибели вашего сына Омара…
        - Дома я тебя скормлю моим львам, - невозмутимо продолжил сомалиец. - Живьем скормлю… У меня пять львов на ранчо. Большие благородные звери хорошо питаются, поэтому они будут драть тебя на куски медленно, генерал, со вкусом. Ты успеешь почувствовать, как постепенно от тебя отделяются разные части тела… Домашнее видео станет хитом в моей большой семье!
        - Сочувствую вам искренне в гибели вашего сына Омара, но я никогда не слышал о нем! Клянусь Аллахом! - крикнул генерал в трубку.
        - Новый командующий двести первой дивизии полковник Карим рассказал мне, ты приказал разбомбить аэропорт Дамар и превратил его в песок. Мой сын звонил в последний раз как раз оттуда. Как бывший военный, я понимаю, мне уже не найти тело моего Омара… Теперь я не тороплюсь.
        - Итальянец, давайте договоримся как мусульманин с мусульманином…
        - А я не мусульманин, генерал. Мое небольшое сомалийское племя верит в родство людей и животных. Наши священные звери, наши защитники, наш тотем - львы. Дух моего сына переселился в одного из львов моего ранчо, и теперь он мечтает попробовать тебя на вкус.
        Единственному посетителю бара «У Гази» хотелось выпить залпом бурбона, лечь голым на политическую карту мира, положить голову на кожаный рюкзак со старинными джамбиями и крепко уснуть, а проснувшись, посмеяться над дурацким сном и заказать вестовому свежий горячий кофе. Генерал поставил тяжелый пулемет на помост боксерского ринга так, чтобы была видна входная дверь, приспустил красный «Адидас», просунул руку под низ бронежилета и дернул себя за член так, что из глаз потекли слезы. Увы, это не дурацкий сон, а кошмарная реальность. В баре не было жарко - плотный воздух резали лопасти шести больших вентиляторов на потолке, но из-под генеральского бронежилета в спортивные штаны побежали быстрые струйки пота.
        В просторном гараже, расположенном на первом этаже особняка на Багдад-стрит, в огромном кресле, похожем на полудиван, развалился мощный чернокожий старик, одетый в белый льняной костюм, белую сорочку и белые мокасины - из мягчайшей кожи - на босу ногу. Седовласый африканец был настолько огромен, что велюровое кресло, легко вмещающее двух обычных мужчин, казалось ему тесноватым. Да что там говорить, он смотрелся внушительно даже на фоне массивной колонны, подпирающей высокий потолок гаража. Сомалиец курил толстую кубинскую сигару и говорил по айфону белого цвета. Его бойцы подняли бронированные жалюзи, отделяющие помещение от улицы, и гараж освещался с дождливой Багдад-стрит ровным тусклым светом.
        - А еще ты можешь застрелиться, генерал, - рокочущим басом произнес сомалийский министр в трубку. - В свое время я учился у русских военных на командных курсах, поэтому знаю, что такое ужас. Ты уже удостоверился, что у запасных выходов из твоей хижины сидят мои злые и голодные негры? Твоя охрана по приказу полковника Карима получила увольнительную и разъехалась по домам. Тебе никто не поможет. Не тяни время и выходи, но только в трусах и с поднятыми руками. Даже если ты сейчас застрелишься, я все равно скормлю тебя моим львам - просто жрать мертвого йеменского генерала им будет не так интересно… Ты там еще не обгадился, генерал? Молодец! Но тебе пора сдаваться. Мы свяжем тебя и уже спокойно, без нервотрепки поужинаем.
        - Хорошо, Итальянец, я сдамся, - ответил генерал.
        Его предали все: хуситы, личная охрана и даже друг молодости Карим. Страхи генерала уходили вместе с хмелем, но оставалась чистая, без всяких примесей, ненависть к животному, свалившемуся на его голову из Сомали.
        - Я сдамся, Итальянец. Но скоро стемнеет. Вы можете позволить мне совершить последний вечерний намаз в собственном доме? Как только наступят сумерки, я помолюсь, и тогда забирайте меня в ваше Сомали… На все воля Аллаха!
        - Хорошо, генерал. Поскольку я нахожусь на земле ислама, я выражу уважение к твоей вере… Хотя не думаю, что в этой стране нашелся хоть один мусульманин, который проявил бы равное почтение к моему поклонению духам живой природы…
        - Вы правы, Итальянец, мы, мусульмане, слишком непримиримы к людям с другим мировоззрением…
        - Ты хотел сказать не «к людям», а к грязным неверным, генерал, но постеснялся, ведь положение у тебя не то… Но хорошо, молись и выходи к нам!
        Напротив Итальянца на стульях сидели невозмутимый полковник Карим и расстроенный Назар. На лице штурмана были ссадины и синяки. Кисти больших рук в стальных наручниках. Костяшки пальцев разбиты и заклеены медицинским пластырем. Его статус неясен. Он под арестом? Его ждет подвал кошмарных хуситов? Его убьют, как свидетеля внесудебной казни Бори из Риги, гражданина Евросоюза? Он пытался прояснить будущее у Карима, но старший армейский офицер отвечал однообразно: «На все воля Аллаха!»
        Толстый Итальянец действительно никуда не торопился. На столике перед ним появились бутылка коньяка и ваза с фруктами. Вокруг большого босса с ноги на ногу переминались черные белозубые поджарые бойцы в камуфлированных разгрузочных жилетах и цветных повязках, вооруженные автоматами, тесаками и пистолетами. Они толпились вокруг шефа, словно голодные доберманы, нетерпеливо ожидающие команды «фас».
        У бетонной колонны рядом с колесом армейского внедорожника глухо стонал ординарец Абдель. Его руки, ноги схвачены пластиковыми стяжками, а рот заклеен липкой лентой. Бледный подросток сидел на бетонном полу в луже мочи и крови, вытекавшей из того места на ступне, где еще недавно были мизинец и безымянный палец.
        - Эй, Баако, а сделай пацану перевязку, - сказал Итальянец, обращаясь к одному из доберманов. - И вколи шприц с промедолом. Надоел своими стонами. Пусть в этой стране не думают, что сомалийцы кровожадные… Эй, молодежь, а почему фрукты не едите? Назар, плесни себе коньяку, не стесняйся! Полковник, снимите с парня наручники!
        - Нет, - сухо ответил Карим, - не сниму. Этот белорус слишком прыткий и дерется хорошо.
        - И что вы с ним собираетесь делать?
        - Будет учить офицеров английскому языку и боксировать с ними на ринге.
        - Полковник Карим, вам коньяк не предлагаю, вы же мусульманин?
        - Да, я исповедую ислам, - сказал сухо новый командир двести первой дивизии. - Знаете, Итальянец, я не хочу вас обидеть, но зачем ваши люди сломали и разрубили два кресла и стулья в этом гараже? Мы с вами сейчас в одном «окопе», но, извините, кто же в гостях рубит мягкую мебель тесаками?
        - Мои ребята заготовили дрова, чтобы пожарить молодых козлят с фасолью, чесноком и помидорами на чугунной сковороде, которую мы привезли с собой из Сомали, - с вальяжностью ответил Итальянец. - Эта сковорода не просто кухонная утварь. На ней можно приготовить вкусный ужин, а еще можно переломать все кости человеку, который тебе не понравился… Ее также можно раскалить и выжечь ровный красный круг на груди пленного, не желающего отвечать на важные для тебя вопросы. Словом, полезная вещь в сложных поездках по нашему с вами региону.
        - Знаете, Итальянец, я сам одно время преподавал в Академии предмет «Допрос и дознание в особых обстоятельствах» и у меня солидная практика в такого рода делах, но…
        - Вот! Вот поэтому вы мне сразу понравились! - перебил Итальянец. - Вам жалко мебель в доме человека, который скоро станет пищей для моих питомцев из львиного прайда? Чего молчите? Съешьте замечательный сочный персик. А ты, Назар, выпей коньяку и будь как дома… Ах, я забыл, что ты, мой друг, сидишь за столом в стальных наручниках. Извини!
        Черные бойцы притащили на стол большую сковороду с горячим мясом, стопку свежих лепешек, купленных в пекарне через дорогу, чайник, сахарницу и кувшин с подогретым молоком. Итальянец показал пальцем на посуду, и Баако, стоявший за спиной босса, подлил коньяка в стакан. Судя по сервировке стола - хрусталю, фарфору и серебряным вилкам, - африканские бойцы уже успели обследовать второй этаж.
        - Друзья мои, терпения мне не занимать, - сказал министр из Сомали. - Кроме службы в армии, я за свою жизнь отсидел в тюрьме двенадцать лет! Двенадцать! За вооруженный грабеж, а второй раз за попытку государственного переворота в Эритрее. Зато я прочитал в заключении полторы тысячи книг. Еще я большую часть своей жизни был общественным деятелем, лидером партии, спикером парламента, теперь - министр авиации. Я умею ждать! Нас преследуют, арестовывают, мы иногда сидим в тюрьме много лет, но чем мы занимаемся, пока сидим за решеткой? Мы читаем. Много читаем. Я, например, выучил в застенках немецкий. А также несколько африканских языков…
        Итальянец оторвал половину лепешки и завернул в нее огненной козлятины. Он откусил от «сэндвича» значительный кусок, пошевелил для охлаждения на большом красном языке и, обнажая крупные зубы, начал с наслаждением жевать. Наконец проглотил пищу и спросил у связанного пилота:
        - А расскажи-ка, друг мой Назар, как ты узнал, что мой сын Омар погиб?
        - Я уже говорил вам, что Омара не видел, - ответил пилот, рассматривая вкусную еду, стоящую на столе. - Мне сказала об этом девушка по имени Бенфика. Она тоже случайно не попала под тот страшный авиаудар.
        - Мой Омар погиб не под бомбой, это я сразу понял. Но при каких обстоятельствах загадочная Бенфика с ним познакомилась? Давай повтори!
        - Этого не знаю… Она сказала, мол, позвони Итальянцу и сообщи, что точное место гибели Омара известно генералу Гази и что ценный груз, принадлежавший его сыну, захватил этот самый генерал… Вот и все, что она сказала.
        - И всё?
        - Да, больше ничего, - ответил Назар, не глядя на сомалийца.
        - А как же спутниковая трубка моего сына оказалась у тебя? Ты дважды звонил мне с его номера. Между последним звонком Омара, что он собирается вывезти груз на побережье, и твоим звонком прошло двадцать семь минут. За эти двадцать семь минут мой сын погиб.
        - Трубку мне дала Бенфика…
        - Следовательно, она должна знать, при каких обстоятельствах умер мой мальчик. Полковник Карим рассказал мне, вы вместе гнали ооновский грузовик, правильно?
        - Да, но Омара я не видел.
        - Ну предположим… А кто она вообще такая, эта девица с футбольным именем? - спросил Итальянец у полковника и завернул новую порцию мяса в лепешку. - Мне теперь очень хочется познакомиться с Бенфикой поближе…
        - Она из бывших военных, - ответил Карим, медленно пережевывая пищу. - Она украла у племени какие-то фамильные ценности и пыталась на этом Ил-18 сбежать в Джибути, чтобы оттуда улететь в Европу. Познакомиться с ней невозможно, поскольку генерал Гази выдал ее семье. Бойкую девицу уже сослали на пожизненное поселение в одну из глухих деревень высоко в горах.
        - Однажды я приехал в Эфиопию, и два месяца за мной по пятам ходили агенты местной секретной службы… - Министр из Сомали снова взял со стола стакан с коньяком, и хрусталь утонул в его мощном кулаке. - Они были убеждены, что я готовлю государственный переворот. Каждый мой шаг контролировали. И знаете, что они сделали, когда не нашли доказательств моей нелегальной деятельности? Они наняли мастеров кунг-фу. Наемники напали на меня на парковке аэропорта Аддис-Абебы и нанесли три смертельных удара металлическим кастетом с шипами. Ну, почти смертельных - я три недели лежал в коме. Их судили и оправдали. Этот громила Итальянец хотел нас ограбить, вот что они заявили. И эфиопские судьи сказали, ну тогда вы невиновны. Мои друзья перевезли меня домой в Сомали. Я был наполовину парализован, но выкарабкался. Один удар кунг-фу был чувствительный, другие два - ну что, крови просто много было. И вот я живой, разговариваю с вами, хожу на своих двоих, а мне уже далеко за семьдесят. И знаете, к чему я это рассказываю?
        - Нет, - ответил полковник.
        - К тому, что никому нельзя верить. Тогда в Эфиопии я на самом деле занимался подготовкой государственного переворота. И сейчас я думаю, что вы оба мне что-то недоговариваете…
        - Итальянец, а я считаю, что вы тоже мне недоговариваете. Как ваш сын оказался в аэропорту, захваченном террористами? - спросил Карим.
        - А я вам расскажу. Все без утайки расскажу. Омар рос непоседой, полковник. В раннем детстве мальчика страшно интересовало, что находится внутри у козлят, собак и кошек. Он четвертовал их, сдирал живьем шкуры, отрезал головы… И сюда его привело похожее любопытство. Я даже не уверен, что он на самом деле изменил нашей вере и принял ислам. Это все, что я могу вам сказать о моем бедном Омаре. Я знаю, что генерал Гази его не убивал, но он отправится на корм моим львам только потому, что приказал разбомбить аэропорт, где лежало тело Омара, а еще присвоил себе груз с нашими гранатометами…
        - Оружие не ваше, оно украдено со складов армии Йемена, - сказал полковник громче, чем обычно. Его раздражала фантастическая наглость незваного гостя из Сомали. - С чего вы решили, что оно ваше?
        - Полковник, когда я был спикером парламента Сомалиленда, мои лоббисты устроили мне визит за океан и встречу с президентом США Рональдом Рейганом. Он был настолько глуп, что спросил меня: «Так вы с юга Аргентины?» Наша делегация сразу все поняла. Заштатный актеришка, с которым не о чем разговаривать. Там умных ребят только в Госдепе можно найти. Я ему ответил: «Господин президент, Сомалиленд находится в Африке, это через Атлантический океан и дальше на северо-восток». Знаете, к чему я это рассказываю, полковник Карим?
        - Понятия не имею.
        - Я давно перестал нервничать из-за того, что все вокруг несут чушь. Большинству людей свойственно говорить глупости, даже таким умным, как вы. Сейчас мы терпеливо дождемся выхода генерала Гази, затем я найду загадочную девушку с футбольным именем, а потом мы с вами, полковник, спокойно обсудим, кому по праву принадлежит груз с оружием.
        5
        Ансар аллах[Помощники Аллаха (араб.).]
        Когда горная ведьма Джона сказала, что винтовка заряжена холостыми, Бенфика поверила сразу. Ну кто слабоумным амбалам доверит боевые патроны? Она встала на колени, нащупала массивный наконечник цевья и пристегнула полуметровый штык-тесак к винтовке. Козлиное блеяние детей дождя слышалось уже за узким окном-бойницей. Девушка накинула на оружие шерстяное одеяло, пропахшее дымным костром, и замерла. В черном проеме двери под потолком показались два огромных лица. Одна физиономия, широко открыв пасть, громко закудахтала, словно курица перед смертью, другая продолжила радостно блеять.
        - Проваливайте! Шагайте к себе наверх! - Банан хохотнул и отпихнул кретинов от двери. Он сделал шаг в комнату и осветил фонариком женские фигуры на полу.
        - Бабка Джона, ты чего расселась, зажги еще свечи!
        Сняв с плеча калашников, мужчина позвал охранников:
        - Эй, Али, эй, Муса! Возьмите мой автомат и нож. Идите наверх, отдыхайте! Завтра поедем домой, но не слишком рано. Главное, чтобы дождь не зарядил на сутки! Али, при плохой погоде в долину точно сможем спуститься? - уточнил он.
        - Машина тяжелая, Фейсал, а резина лысая, - ответили ему из темноты коридора. - Есть, конечно, вероятность по камням на мокрой дороге уехать в пропасть. Но на все воля Аллаха!
        - Ладно! - Банан сделал многозначительную паузу. - У меня и тут есть чем заниматься весь завтрашний день!
        Он засмеялся, и в тон ему понимающе заржали телохранители. Вместе с детьми дождя они затопали по крутой каменной лестнице, ведущей на верхние этажи. Банан прошел в темноте в центр комнаты и с грохотом поставил на пол переносной очаг в виде чаши, сваренный из металлических листов. Присел на корточки и бросил рядом кучку хвороста.
        - Ну, как дела, молодежь? - Играя лучом света от фонарика, выпускник французской магистратуры направил его в лицо Бенфики. - Бабушка Джона, а чего ты мою девушку хиджабом замотала? Ее раздевать надо было, а не одевать!
        Он снова расхохотался. Бенфика с трудом сдержалась, чтобы не сунуть руку под старое шерстяное одеяло, нащупать оружейную сталь, броситься на родственника и распороть ему живот. Ей приходилось держать запястья обеих рук впереди на виду, как будто они по-прежнему схвачены синтетическим хомутом.
        - Джона, найди еще дров. - Мужчина передвинул очаг чуть ближе к углу, где сидели девушка и старуха. - Чайник завари и сахар не забудь принести. Можешь не торопиться. Ну, чего расселась?
        - А у меня ноги связаны, - простуженным голосом призналась бабушка Джона.
        Козлиное блеяние детей дождя теперь слышалось далеко наверху, словно там был скотный двор.
        - Что? - недоуменно спросил Банан.
        Пока он пытался сообразить, что происходит, девушка подхватила из-под одеяла винтовку и вскочила на ноги. Через мгновение штык-тесак прикоснулся к горлу мужчины, сидящего на корточках.
        - Стой, стой, хватит, - ошарашенно произнес Банан.
        Горящий фонарик выпал из его рук в чашу передвижного очага. Луч света покрутился по комнате и застыл на изумленном лице. Он поднял большие руки вверх, словно пытаясь защитить шею от колющего удара.
        - Сдаюсь, сдаюсь, сестра…
        Она сделала движение винтовкой чуть вперед и вверх - острие клинка оказалось у правого глаза.
        - Бенфика, прости меня, прости…
        Он был здорово напуган.
        - У кого ключи от машины?
        - У Али.
        - Опусти руки и похлопай по карманам, выверни их.
        Банан полез в пиджак. Из кармана вывалился бесполезный мобильник, а из другого бумажник.
        - Значит, за рулем был Али, когда мы сюда ехали?
        - Да, только он хорошо знает дорогу.
        Если Банан сейчас позовет водителя, чтобы взять ключ зажигания, сюда спустятся и дети дождя. Без боевых патронов со слабоумными гигантами ей не совладать. Внизу на деревьях снова злобно заплакали встревоженные павианы. Вдалеке послышался рокот одного или двух автомобильных моторов. Из-за искажения звуков было непонятно, куда поднимались машины - на эту вершину или на одну из соседних.
        - Ты кого-нибудь ждешь, Банан? - Она чиркнула кончиком штык-тесака по скуле мужчины.
        - Нет, Бенфика, нет. - Он прижал ладонь к окровавленной щеке. - Клянусь Аллахом! Никого не жду.
        - Хорошо. Ты веришь, что я умею обращаться с винтовкой и со штык-тесаком?
        - Да, верю.
        - Ты веришь, что я не задумываясь выколю тебе глаз, а потом другой?
        - Да.
        - Сейчас ты медленно выполнишь все команды. Одно неверное движение, и будешь искать свои глаза на полу.
        - Понял, Бенфика.
        - Поднимайся, но очень медленно.
        Банан тяжело встал с корточек.
        - Хорошо, теперь повернись. Сделай пять шагов к выходу и остановись. Теперь я за твоей спиной. Чувствуешь?
        Кончик штык-тесака уперся под левую лопатку.
        - Бенфика, ты колешь меня ножом… Мне больно…
        - Да, и я могу проткнуть тебя насквозь. Легче, чем барана. Сейчас ты крикнешь Али и прикажешь ему вернуть автомат Калашникова. Зови!
        На лестнице послышалось кудахтанье встревоженной курицы и блеяние обеспокоенной козы. Любопытные братья затопали по крутой узкой лестнице с пятого этажа башни, чтобы поглазеть на подъезжающие машины.
        - Али! - крикнул Банан.
        - Что, Фейсал? - ответил водитель, тоже спускавшийся сверху.
        - Принеси мой калашников.
        - Да я и так его несу, Фейсал! Сейчас!
        Банан застыл в черном проеме. Из-за его плеча выглянула рожа одного из слабоумных. Он оказался выше троюродного брата Бенфики на половину головы. Шириной и цветом его рожа напоминала металлическое полотно лопаты могильщика. Вырожденец перестал блеять и теперь смотрел прямо на Бенфику. Он разглядывал ее, как зверь, от которого не может укрыться ни одна мельчайшая деталь даже в кромешной тьме.
        - Гы… - сказал он.
        Банан попытался отпихнуть его рукой, но кретин даже не шевельнулся, ведь из застывшего бетона лопату уже не вытащить.
        - Гы-ы! - повторил он с нотками угрозы.
        - Отойди же, идиот! - сказал Банан, почувствовавший, как штык-тесак порезал ему кожу под левой лопаткой. - Али, ты где? Быстрее!
        На улице на последнем крутом подъеме перед домом заревели натруженные моторы внедорожников. Застучали двери машин, послышались лязги затворов автоматов Калашникова.
        - Ансар Аллах! - закричали несколько незнакомых голосов.
        Лицо, похожее на грязное полотно кладбищенской лопаты, из-за плеча Банана исчезло.
        - Такбир![24 - Призыв к возвеличиванию Аллаха (араб.).] - крикнул кто-то хрипящим голосом.
        - Аллах велик! - ответило ему многоголосие. - Аллах велик!
        - Бенфика, убери, пожалуйста, винтовку, - попросил Банан. - Это «Помощники Аллаха», боевое крыло хуситов. Они не любят, когда кто-то, кроме них, держит в руках оружие… Они нас всех сейчас перестреляют во имя Аллаха… Даже разбираться не будут.
        Девушка отступила назад и опустила винтовку. В комнату, оттолкнув Банана, заскочило восемь или десять человек с фонариками. В комнате стало светло и тесно. Лица хуситов были замотаны платками бело-красного цвета. Только глаза блестели. Поверх длинных рубах - военные жилеты, набитые магазинами от автоматов и гранатами.
        - Мир вам, - дружелюбно произнес человек в кожаной куртке, появившийся из черноты коридора последним. - Бенфика, это ты?
        Мужчина вгляделся в девичье лицо, замотанное черным платком.
        - Хотя кто, кроме тебя, может расхаживать по горному Йемену в платье до колена. Как дела?
        - Ва алейкум ассалам, господин майор, - ответила она Стайеру. - Долго же вы добирались…
        - Ты в порядке?
        - Да.
        - Хвала Аллаху! Так! - Майор указал пальцем на Банана. - Вы, как я понимаю, Фейсал из Совета племени? Я - старший координатор Революционного комитета Хуси. С этой девушки сняты все обвинения в уголовном преступлении, и сейчас она уедет с нами в столицу! У правоохранительных органов страны к ней нет вопросов! Она свободна! Вам, как представителю уважаемого племени, это понятно?
        - Понятно.
        Студент французской магистратуры вытирал куфией кровь на щеке. Другой рукой почесывал уколотую под лопаткой спину.
        - Хорошо! Значит, дело закрыто! Хвала Аллаху! - Бывший начальник Следственного отдела хлопнул в ладоши. - Бенфика, у тебя много вещей? Давай, поехали отсюда!
        Хуситы стали молча выходить из комнаты.
        - А вот мне, господин майор, многое непонятно. - Девушка отстегнула штык-тесак. Уронила тяжелый клинок на каменный пол, подняла винтовку и навела ее на Банана. Тот широко открыл рот и снова поднял руки. - Эй, Банан, ты думал, что это Париж?! А? Булонский лес со шлюхами?! - крикнула Бенфика. - Нет, это горный Йемен!
        И она нажала на спусковой крючок, ожидая услышать лишь сухой щелчок, но ослепительная вспышка осветила открытый от ужаса рот Банана… Раздался грохот. Пуля попала молодому мужчине в шею, и он опрокинулся на спину резко, не успев произнести ни звука. Изо рта и горла обильно побежала кровь, образуя вокруг головы и плеч влажный темный круг. Хуситы, остававшиеся в комнате, наставили автоматы на девушку.
        - Харам! - хриплым голосом крикнул один из них. - Это харам! То, что ты сделала, - харам!
        - Я только хотела напугать его… - Бенфика присела на корточки и положила винтовку рядом со штык-тесаком. - Мне сказали, в магазине холостые…
        - Уа-уа-уа-хаха… - Из угла раздался смех, похожий на уханье совы. До сих пор на старуху никто не обращал внимания. Продолжая держать девушку на прицеле, хуситы теперь разглядывали старуху.
        - Я хотела только напугать… - повторила Бенфика, встала на колени и заплакала.
        - Уа-уа-уа-хаха… - продолжала ухать совой из своего угла бабка Джона. - Как же славно я пошутила над тобой, милая! И над Фейсалом, конечно, тоже…
        Бенфика развязала хиджаб, закрывавший лицо, и попыталась вытереться концами платка, но слезы из глаз текли ручьем.
        - Вставай! Ты арестована! - крикнул хриплый, видимо старший группы хуситов.
        - Опустите оружие, - мягко сказал Стайер. - Я согласен, совершено правонарушение, но в его причинах надо еще разбираться…
        - Она убила мусульманина, - твердо произнес хриплый. - Женщина застрелила безоружного мужчину! Нет оправданий! Упаси нас Аллах от проклятого шайтана!
        - Шейх Хусейн, эта девушка работала под моим руководством, - сказал майор, и в его голосе появился металлические нотки. - И я уверен, она никогда не нажала бы на спусковой крючок без серьезной причины. Думаю, до нашего прихода покойный угрожал ей и даже нанес тяжелейшее оскорбление! Она считала, что винтовка заряжена холостыми патронами, а значит…
        - А значит, совершила тяжкий грех, - перебил командир хуситов. - Пусть никто из вас не направит оружие на брата своего, ибо шайтан может отбить это оружие и навредить им брату, и из-за этого тот, кто направлял оружие, окажется на дне адской геенны.
        - С этим не поспоришь, но Всевышний говорит в Коране, что воздаянием за зло является равноценное зло. Девушку оскорбили, ей угрожали физической расправой, а она - слабое беззащитное создание - тоже хотела напугать обидчика, то есть совершила примерно равноценное зло, разве не так?
        Старший из хуситов молчал.
        - Шейх Хусейн, я предлагаю перенести нашу дискуссию в столицу, - сказал майор. - Когда мы заходили в дом, начинался ветер и на небе не было звезд. Вот-вот начнется ливень, и мы с вами не сможем спуститься в долину даже на джипах. Нам придется ночевать в этом негостеприимном месте.
        - Согласен. - Хрипатый шейх повесил автомат на плечо. Другие бойцы последовали его примеру. - Но она поедет как преступница - в кузове и в наручниках.
        - Шейх Хусейн, девушка не представляет опасности для ваших людей. Она поедет рядом со мной в автомобиле…
        - Господин Стайер, вы старший координатор Революционного комитета, и я это уважаю, но разве вы сейчас не пытаетесь нарушить законы шариата, а-а-а? - спросил хрипатый протяжно, и его глаза сверкнули. - Эта женщина на моих глазах, в присутствии моих людей только что убила безоружного мусульманина. Она поедет в наручниках, лежа в кузове пикапа…
        Майор вздохнул и сказал:
        - Шейх, хорошо, что вы уважаете Революционный комитет, а значит, с глубоким почтением относитесь и к его председателю, нашему национальному лидеру. У меня есть полномочия от него на расследование дел государственной важности. Ваша группа передана мне не только для охраны, но и для помощи в расследованиях. Эта девушка поедет рядом со мной, и в дороге я намерен расспросить ее о причинах и деталях произошедшего инцидента. Или вы хотите помешать следствию?
        Настала очередь вздохнуть старшему хуситу.
        - Хорошо, господин Стайер. Сделаем так, как вы сказали. На все воля Аллаха! Эй, молодежь! - крикнул он бойцам. - Сейчас же заверните тело пострадавшего в одеяло и найдите мешки! Здесь повсюду вокруг плантации ката, значит, в доме есть полиэтиленовые мешки! Мы должны отдать родителям тело в приличном виде.
        Два хусита бросились выполнять поручение и взяли пару одеял, лежавших рядом с бабкой Джоной. Горная ведьма снова начала хохотать, как сломанная кукла из фильма ужасов.
        - Эй, смотрите, что она делает, а-а-а? - крикнул старший хусит, показывая пальцем на Бенфику.
        Девушка засучила рукав рубашки убитого и рассматривала его правую руку, при этом ее голова тряслась, как у безумной. Стайер шагнул к ней и заглянул в глаза. Они были мутные, словно он смотрел в болото.
        - Поднимайся, - сказал майор мягко. - Пойдем в машину, Бенфика, здесь нездоровая атмосфера. Вставай, пошли на свежий воздух.
        Она послушалась и на негнущихся ногах вышла из дома. Дул холодный ветер, и шедший позади майор накинул на девушку кожаную куртку. Черное небо разрезали белые ветвистые молнии. При каждом всполохе дворик у башни на скале был виден в мельчайших подробностях. Под пышной акацией валялись ее кеды. Банан поленился пройти несколько шагов и кинуть их в пропасть, может, подумал, что когда-нибудь они пригодятся… Она осторожно прошла босиком по острым камням и обулась. Два тамариска, пара кустов акаций и срывающаяся вниз дорога. Вот и весь двор, где должна была пройти ее жизнь. Она сделала несколько очень медленных вдохов-выдохов. Посмотрела на бывшего начальника. За десять месяцев, что они не виделись, офицер с позывным «Стайер» ничуть не изменился. Все тот же восточный Ален Делон.
        - У тебя на самом деле нет вещей? - спросил он.
        - Только паспорт в кармане.
        Майор открыл перед ней дверь пикапа.
        - Спасибо, - сказала Бенфика и, чувствуя себя калекой, с трудом забралась на заднее сиденье большого внедорожника.
        - Пожалуйста…
        - Спасибо за то, что приехали. Очень вовремя.
        - Я вернул долг.
        - Какой долг?
        - Сейчас, извини… - Он закрыл дверь снаружи и подошел к головной машине, где стоял командир хуситов, наблюдавший, как его бойцы заносят в кузов тело Банана, завернутое в полиэтиленовые мешки и обвязанное сверху веревками.
        - Мир вам, шейх Хусейн! - сказал майор. Хуситы уважают, когда с ними здороваешься каждый раз, когда их видишь.
        - Ва алейкум ассалам! - хрипло ответил хусит.
        Стайер хотел что-то сказать, но посмотрел на «кокон» Банана и передумал.
        - Дождь начинается! - только и сказал он. - Пора ехать.
        - Да, дорога опасная. На все воля Аллаха! Эй, молодежь, чего там возитесь, а-а-а?!
        - Командир, - ответили ему из темноты, - надо колеса спустить до полутора атмосфер. Сцепка с каменистым полотном будет лучше…
        - Хорошо! Но давайте, давайте быстрее!
        Три пикапа тронулись друг за другом. Мгла накрыла дорогу, пробитую в скалах более тысячи лет назад, как мокрой бараньей шапкой. Слева от двигавшихся вслепую внедорожников была скальная стена, по правому борту камни летели в пропасть. Вода заливала лобовое стекло, и водитель вел большую машину с горы, руководствуясь интуицией. Каждую минуту он повторял негромко: «Аллах велик!» В последней машине, где сидели девушка и майор, переднее пассажирское кресло занимали два хусита. Им приходилось держать друг друга за плечи. В ногах постукивали три или четыре автомата Калашникова. Хуситы, сидевшие в открытом кузове, отдали им свое оружие, чтобы крепче держаться и не выпасть из машины. После первого спуска, когда автомобиль выехал на пологую поверхность, боец на переднем сиденье открыл на ходу дверь. Он высунул голову наружу и посмотрел вниз, захлопнул дверь, снял промокший платок с головы и вытер мокрое лицо.
        - Тормоз не трогай лишний раз, иначе уедем в пропасть вместе с мелкими камешками… - сказал он водителю.
        - Да знаю я…
        - Молнии осветили мне пропасть. Метров пятьдесят или больше до реки… Она внизу мчится, как бешеная. Аллах велик!
        Бенфика тихо сказала майору на языке туарегов:
        - Я не умею плавать.
        - Попытаюсь тебя спасти, только бы протез не помешал.
        - Вы собирались рассказать мне о каком-то долге, - напомнила девушка.
        - Ты знаешь господина Аль-Джунаиби?
        - Да, это бывший шеф президентского протокола. Он бывал у нас дома и общался с моим отцом.
        - Господин Аль-Джунаиби и сейчас шеф протокола, только в Революционном комитете. Он поручился за тебя перед главным хуситом. Сказал, ты убила своего дядю Шейха в целях самозащиты. Господин Аль-Джунаиби рассказал мне, как ты школьницей помогала ему на площади Освобождения после теракта. Ты несла оторванную ногу молодого курсанта, верно?
        - Да.
        - Это была моя нога. Господин Аль-Джунаиби тащил меня, а ты несла мою ногу. Пришить ее врачи, конечно, не смогли. Но все равно я тебе очень благодарен. Ты была школьницей, но не растерялась и пыталась помочь… А теперь мы в расчете.
        - А-а-а, - закричал водитель, - шайтан!
        Тяжелый пикап занесло, и он резко накренился на правый бок. Машина напрягалась, ревела, но колеса проворачивались на месте.
        - Аллах велик! - почти хором закричали бойцы на переднем сиденье. - Давай, давай!
        Бенфика оглянулась и увидела через заднее стекло, как из кузова в сторону скальной стены на дорогу выпрыгивают хуситы. Майор резко обхватил девушку ниже груди, рукой и плечом открыл левую дверь и потащил ее за собой из машины. Через мгновение они выпали из пикапа на мокрые камни. По голове, горлу, животу и голым ногам Бенфики побежал быстрый поток холодной воды. Стало тихо. Она повернула голову, большого пикапа на дороге не было.
        Парни, успевшие выпрыгнуть из кузова, светили фонариками в пропасть.
        - Минус три хусита, - мрачно сказал один из них. - Но Аллах велик!
        - Бенфика, ты цела? - спросил из темноты майор.
        - Да. - Ее тело болело после безумного десантирования. С трудом, поскальзываясь, она встала на ноги.
        - Я оставил в машине трость, - сказал майор. - Моя кожаная куртка у тебя?
        - Нет, она в машине, - ответила девушка.
        - В куртке была рация.
        - Жаль.
        - Да. Теперь мы не сможем сообщить шейху Хусейну о том, что произошло. Ну ничего… Скоро он увидит, что мы отстали, и подождет нас.
        Оба знали, что это неправда. В мокрой мгле, на сложной дороге старший хусит заметит их отсутствие только на рассвете, когда спустится в долину. Один из парней при свете фонариков достал пару кукурузных лепешек из рюкзака, разорвал на пять частей и протянул каждому по куску.
        - Пора идти, - сказал он, жуя, и отдал майору фонарик-жучок, заряжающийся от нажатия рукоятки. - На все воля Аллаха!
        Дождь перестал лить сплошным потоком и теперь точечно бил с неба - по головам и спинам - крупными холодными каплями. Через несколько секунд фонарики хуситов исчезли в мокрой пелене, и они остались одни. Без трости хромоногий Стайер шел по каменистой дороге медленно, и даже слишком… О Аллах, как же медленно он ковылял! Бенфике пришлось заставить себя вспомнить козлиное блеяние двух монстров, оставшихся в деревне. Она дожевала лепешку и спросила:
        - Как вы оказались у шиитских фанатиков? Вы же суннит. Да еще начальником у них стали…
        - О, это самое подходящее место для семейной истории. - Майор отдал девушке свой кусок лепешки. - Ты знаешь, что мой родной старший брат был полевым командиром «Аль-Каиды»?
        - Ничего себе.
        - Да. И я его убил. Он не считал меня мусульманином, а я его. Давным-давно мусульмане замкнулись в себе: мусульманский мир, мусульманский мир… Мы стали интровертами, разбились на секты подобно христианам: они - протестанты, те - католики, другие - православные. Однажды я был в Лондоне на стажировке в Секретной разведывательной службе Великобритании. В выходной меня пригласили в паб. Я, конечно, алкоголь не употреблял, но местные ребята активно мешали пиво с виски. Один из них вдруг заявил: не было никакого пророка Мухаммеда. Подвыпивший английский разведчик хотел пошутить, ему казалось, что это всего лишь смешная шутка… И я тогда сказал ему и другим: ну а вы забудьте об Иисусе Христе! Где вы видели Иисуса, на танцполе? За бильярдом? Или в кафе с овсянкой и джемом? Они были пьяные и обиделись. Тут же стали говорить: а я католик! а я протестант! В пабе началось соревнование между религиями. Моя религия против твоей! Борьба! Конфликт!
        - И чем разговор кончился?
        - Они мне сказали: уймись! Но я завелся и все спрашивал у них: Иисус Христос, он кем был? Православным? Или католиком? А может, протестантом? Мы - мусульмане - стали шиитами, суннитами, но что все это значит? Ничего. Если бы мы имели возможность поговорить с далекими предками, они бы нас не поняли, какие еще шииты и сунниты…
        - Дальше была драка?
        - Да, мы подрались, естественно. Сначала один из них упал, потом упал я… Они догадались, что у меня вместо ноги протез. Протрезвели и извинялись. Потом англичане решили идти в другой паб, а я поехал в свой отель. И тогда я понял, что не нравится мне все это. Религия не должна сталкивать людей или определять их сущность… Но тот выходной день пролетел незаметно…
        - Как драка в лондонском пабе связана с тем, что вы сейчас работаете на Хуси?
        - Мой отец покойный был ваххабитом, а традиционалисты - они что? Сидят дома, читают старые книги, написанные пятьсот лет назад. И больше ничего не читают. Ничего современного. Это люди, застрявшие в истории. Они признают только старую культуру. И они очень агрессивные. Они не умеют разговаривать и культурно спорить. А есть другие, новые, с активной позицией. Новое самосознание! Мы против Запада! Надо воевать с ним! Такими были мои два брата. Средний сейчас сидит в тюрьме у сирийцев за теракты в Дамаске, а старшего я лично ликвидировал. Хорошо, что наш старик до этого не дожил. Прости меня, Аллах…
        Майор остановился, посветил фонариком вокруг и, сильно хромая, проковылял до большого камня, лежащего вплотную к скале.
        - Надо сделать привал, - сказал он.
        Она могла бы предложить опереться на ее руку, но мужчина мог обидеться. Дождь кончился. Из пропасти на дорогу полезла густая вязкая муть.
        - В молодости мой отец женился на девушке из племени туарегов, - продолжил Стайер. - У кочевников, ты сама знаешь, всё не как у арабов. Зеркальные отличия. Хотя они тоже мусульмане. Женщина - в каждой семье - главная. Женщины ходят с открытыми лицами. А мужчины обязаны заматываться синим платком так, что только глаза видны. Мама не смогла жить в арабской семье, для нее это была натурально тюрьма. И она вернулась в Ливию. Мне исполнилось тринадцать лет, и я отправился на ее поиски в Африку. Добрался самостоятельно до севера, в Сахару, нашел свою семью и до совершеннолетия прекрасно жил в пустыне. Выучил язык туарегов. Потом вернулся в Йемен, чтобы навестить родных, но отец проклял меня, и тогда я поступил в Военную академию…
        Бенфика сидела рядом на корточках, обхватив колени руками. В мокром платье с обрезанным подолом было очень холодно.
        - Как вы ликвидировали старшего брата? - спросила она, стараясь не стучать зубами. Это было бы неприлично. И ей не хотелось выглядеть в его глазах слабой.
        - Мой старший брат сделал серьезную карьеру у исламистов и захватил город Рада в ста семидесяти километрах от столицы. Я приехал к нему на переговоры. Достал гранату, выдернул чеку и, не отпуская рычаг, заставил брата выйти из здания. Ни один из его боевиков не захотел умереть и стать шахидом. И он тоже. Мы сели вдвоем в машину и выехали из захваченного города. Не доезжая до армейского оцепления, я высадил брата из джипа, отъехал, посмотрел, как он резво бежит к своим моджахедам, и бросил гранату… От генерала Гази я получил выговор за самодеятельность.
        - Боевики после взрыва разве в вас не стреляли?
        - Стреляли и даже попали.
        - И после того как вы ликвидировали родного брата, хуситы стали к вам присматриваться?
        - Да, точно. Они удаленно наблюдали за мной. Они ненавидят «Аль-Каиду», и им был очень нужен специалист по борьбе с ней.
        - Но чем Хуси лучше «Аль-Каиды», господин майор? Они одинаковы в своей непроходимой дремучести, хотя являются врагами по вере.
        - Да, хуситы - простые ребята из пустыни, тоже фундаменталисты, но с другой стороны… Ты когда-нибудь слышала, что они планируют устроить всемирный халифат или теракты в Европе?
        - Нет, не слышала.
        - А здесь они кого-нибудь взрывали?
        - Просто не успели, наверное.
        - Я не расположен шутить… Хуситам, в отличие от «Аль-Каиды», этого не надо. Когда после революции государство стало терять провинцию за провинцией, началась чехарда с президентами, в общем, сплошной бедлам, Хуси тайно встретились со мной и предложили сотрудничество. Я подумал и согласился, потом помог им захватить столицу… Бенфика, они намерены навести порядок в стране.
        - Пока у них это не очень получается.
        - Согласен. Но они пытаются… Пошли, ты совсем закоченела.
        Майор с трудом ступал ногой с протезом на камни. Они спустились до пологого места, прошли еще немного и в сплошной пелене вдруг наткнулись на пикапы, стоящие друг за другом. Бойцы грелись в машинах. Шейх Хусейн сидел на корточках спиной к скале и отжимал воду из длиннющей бороды двумя ладонями. Кажется, впервые у Бенфики не возникло желания искать сходство человека с персонажем из кинофильма. Хотя нет. Его мокрая борода стала длинной узкой косичкой, и теперь старший хусит был похож на монаха из Шаолиня.
        - Мир вам, - сказал Стайер.
        - Ва алейкум ассалам.
        Шейх Хусейн поднялся на ноги.
        - Вы, Стайер, сейчас сядете в переднюю машину. Там найдется место на заднем сиденье. А она поедет в этом кузове. Будет держать тело убитого ею парня. И не спорьте со мной. Аллаху акбар!
        Командир боевого крыла Хуси потерял этой ночью троих своих людей, и вступать с ним в спор было неуместно, но Стайер сказал:
        - Шейх, прошу вас, давайте отойдем в сторонку. - Он взял хусита за локоть, и они отошли подальше от девушки. - Шариатский судья в столице будет у вас спрашивать, что произошло наверху в деревне…
        - Да, наверняка. На все воля Аллаха!
        - Я не буду просить выгораживать девушку.
        - Правильно.
        - Судья поинтересуется вашим мнением.
        - На все воля Аллаха!
        - Просто для информации: эта Бенфика, работая под моим руководством в особом следственном отделе, выявила террористов «Аль-Каиды» и их пособников больше, чем патронов в вашем автомате Калашникова.
        - Это правда?
        - Клянусь Аллахом.
        - Тогда она молодец… Но все равно поедет в кузове.
        Они вернулись к пикапам. Бенфика сжала застывшие кулаки до боли, чтобы собраться с силами и не клацать зубами от холода при обращении к двум командирам.
        - Мир вам, уважаемые шейх и господин майор, вы не разрешите мне говорить, поэтому я не буду спрашивать разрешения и просто скажу. Если мы дождемся рассвета здесь, у нас будет больше шансов добраться до равнины живыми.
        - Поехали! По машинам! - немедленно скомандовал старший хусит и хлопнул в ладоши. - Аллах велик!
        - Шейх Хусейн, в сорвавшейся в пропасть машине я потерял родного брата, - неожиданно произнес из темноты один из его подчиненных. - Нам стоит дождаться восхода солнца здесь, чтобы осмотреть реку, найти его и других… Если они погибли, надо привезти тела родителям, чтобы завтра до заката похоронить.
        - Это справедливо, - после секундной паузы сказал командир. - Об этом я не подумал. Аллах велик! Дождемся рассвета и будем искать ребят. Посветите фонариком. Сколько здесь до воды, а-а-а? - протяжно спросил он.
        - Из-за тумана не видно, шейх, но река шумит близко, - ответил кто-то из бойцов.
        - До воды несколько десятков метров.
        - Мы не сможем устроить тебя на отдых в салоне автомобиля, - обратился шейх Хусейн к девушке. - Слишком тесно. И харам для нас - сидеть близко… Поэтому будешь здесь.
        Он подошел к кузову пикапа и ударил кулаком по ручке заднего борта. Бортик с лязгом откинулся вниз. Хусейн сделал шаг назад от хлынувшей воды и тут же придержал выплывший полиэтиленовый пакет с телом Банана, крепко перевязанный веревками и надувшийся воздухом.
        - Можешь садиться! - и ушел в салон машины. Кто-то из бойцов включил в магнитоле кассету с персидскими речитативами.
        Двенадцать
        красных цветков,
        Двенадцать
        красных цветков,
        У них подрезаны стебли.
        Только один на свободе,
        Никогда не бывает веселым.
        Одни, как птицы, посажены в клетки,
        Иные на чужбине
        Испытали несчастья,
        Другие под ударами зла
        Увидели трудности и беды.
        Я стремлюсь к вам,
        Моя кровь течет для вас.
        Милосердный Господь
        Знает каждую вещь,
        Судьба оказалась такой -
        Только один остался в живых.
        Да, только один царь
        С прекрасным ликом -
        В тот день, когда он придет,
        Весь мир наполнится любовью.
        Мое сердце принадлежит тебе,
        Господин, когда вы вернетесь?
        На дорогу из-под обрыва продолжал наступать туман. Бенфика сидела на корточках в кузове, обхватив себя руками, и дрожала. Как странно: уцелеть в неисправном самолете, сбежать от террористов, уклониться от притязаний озабоченного родственника, а еще сельских монстров, а умереть от воспаления легких в машине спасательной экспедиции, организованной шиитскими фундаменталистами…
        - И как вам с хуситами работается, господин майор? - спросила она, еле-еле двигая немевшими губами. Бывший шеф ее не бросил и, видимо, из солидарности теперь сидел на бортике. Он растирал правую ногу в районе колена и болезненно морщился.
        - Хуси мечтают только об одном - чтобы от них отстали все: американцы, саудиты, европейцы и все остальные. Они хотят запереть культуру и искусство, как женщин дома, а ключ выбросить. Они думают, что тогда заживут. Но ведь ислам учит, что Аллах дарует нам понимание мировой культуры и именно через искусство мы попадаем в рай! Когда я им это говорю, они машут на меня руками, но слушают… Честное слово! В «Аль-Каиде» за такие разговоры меня бы сразу казнили, а тут слушают… Они не безнадежные.
        - Вам бы политикой заняться, господин майор… Ничего подобного в Академии на лекциях по знанию ислама нам не рассказывали.
        Стукнула дверь пикапа. Старший хусит обошел кузов автомобиля.
        - Ты! - обратился он к девушке. - Вылезай из кузова! Выжмешь платье и наденешь вот это. - Он протянул ей шерстяную накидку и жилет из шкуры барана. - Отойдешь на несколько шагов. В тумане мы тебя не будем видеть. А вы, Стайер, наденьте другую жилетку из барашка. Она больше размером.
        - Да воздаст вам Аллах благом, - сказала девушка.
        - Шейх, благодарю вас, - поддержал ее майор. Он тоже сильно замерз, но до сих пор не подавал виду. - Очень вовремя.
        - Аллах велик! - сказал командир. - Ты выжми платье и отдай мне, - он снова обратился к Бенфике, не глядя в ее сторону, - а я положу его на горячие радиаторы в салоне.
        Девушка отошла на несколько шагов от пикапа и с трудом содрала с себя мокрое, холодное платье, липнувшее к телу, как пластырь. Ей показалось, что из густого тумана на нее кто-то смотрит. Она быстро надела на голое тело дубленый жилет с колючим мехом, а сверху закуталась в просторную, а главное, сухую походную накидку и поспешила к машине. Отжала платье и отдала шейху Хусейну. Тот не глядя взял абайю и скрылся в машине. Через несколько минут ей стало божественно тепло.
        - Вы говорили, господин майор, о мечтах хуситов…
        - Они меняются, но очень медленно, - сказал приободрившийся майор, согревшийся в меховом жилете. - А люди «Аль-Каиды», в отличие от хуситов, по-прежнему реакционеры. Они против исторического развития. Это защитная реакция, такая же, как когда-то у коренных народов Африки при виде европейцев. «Смотри, зачем он нацепил на себя все эти тряпки? Мы-то голые ходим. Зачем одеваться, когда жарко и можно ходить без одежды?» Придешь к ним с посудой, а они не понимают, потому что ею не пользуются, а значит, ты для них чужак. Не думаю, что радикалы будут в дальнейшем играть важную роль. Они станут частью мировой истории, которую важно изучать. Экстремисты хороши для музеев, но не для жизни. Мировая культура меняется, но все время находятся люди, желающие ее контролировать. Вспомни гимн Британской империи: «Правь, Британия!» И где сейчас Great Britain, занимавшая чуть не половину земного шара? Просто остров в холодном море. Я лично не хочу, чтобы в будущем только мусульмане управляли миром… Кстати, туман постепенно рассеивается… Мне надо сесть в салон на свободное место и осмотреть ногу. Протез не предназначен
для сумасшедших переходов по камням.
        Майор взялся за края бортика пикапа, перегнулся и осторожно переместился на землю.
        - Бенфика, а что ты планируешь делать, когда мы доберемся до столицы?
        - А куда вы меня повезете?
        - Куда тебе надо? Туда и повезем.
        - А уголовное дело… Смерть Фейсала в деревне, винтовка… Меня будут преследовать?
        - Этот парень нанес тебе тяжелое оскорбление, и ты его застрелила. На все воля Аллаха! - Он показал рукой на полиэтиленовый кокон, перевязанный веревками и лежащий у ее ног. - О чем ты говоришь? Полагаю, и шейх подтвердит в суде. Я вкратце рассказал ему, как ты боролась с «Аль-Каидой».
        - Спасибо, - сказала девушка.
        - Но знаешь, - тут майор замялся, - там же была эта странная старуха Джона, хохочущая, как сова. Скорее всего, она увидела ситуацию по-своему. Отец погибшего будет ее расспрашивать. Ему придется принять решение судьи о твоей невиновности, но сердцем вряд ли. Я бы посоветовал уехать из страны как можно быстрее, чтобы избежать мести.
        - Я и пытаюсь уехать, но у меня пока не особо получается. И еще у меня есть важное дело к генералу Гази.
        - Послушай, Бенфика, остановись. Я больше не буду тебе помогать. Клянусь Аллахом!
        - Он присвоил себе отцовские клинки, и я намерена их вернуть.
        Майор посмотрел на настырную девицу, завернувшуюся в походную накидку шиитских фундаменталистов и шмыгающую носом.
        - Нас, туарегов, не остановить, да? - сказал мужчина.
        - Да, - ответила девушка.
        - У Гази есть дом в столице, о котором почти никто не знает. По крайней мере, он так думает. О его убежище мне рассказали хуситы. Генерал регулярно встречался там с людьми из посольства США. Зимой представительство закрылось, но к нему в гости продолжают приезжать иностранцы из организации по разминированию. В общем, шпионы… Они для хуситов - лютые враги…
        - Во всех арабских бедах американцы виноваты, а мы сами нет?
        - Ты права, у нас рядом с каждой мечетью всегда найдутся люди, которые будут тащить нас назад. В мусульманском мире таких слишком много. Когда они видят такого, как я, они тут же начинают: «О, он сторонник Запада, он неверный, он не настоящий мусульманин! Он хочет, чтобы ислам стал продуктом западной культуры!» А я - продукт человечества! Мне все равно: восток, запад, север, юг. Я хочу быть частью человеческой культуры, общемировой! Я хотел бы поездить по свету, чтобы набраться знаний и выучить русский, японский…
        - Почему японский?
        - Японцы тоже долго не хотели развиваться. Жили, как мы, в своей скорлупе, но однажды преодолели тысячелетнюю замкнутость и самурайский консерватизм…
        - Я вам намекала, поехали вместе отсюда, но вы сказали, вам нравится вонь арабских улиц…
        - Да. Сначала я хочу навести порядок на родине и только потом, как гражданин первого сорта, ехать учить японский или русский. Люди должны быть свободны. Бог един для всех. Нет специального Бога для мусульман, христиан и буддистов… Но что-то я слишком разговорился… Как настоящий араб.
        - Вы разве не араб?
        - У туарегов родство передается по матери, сама знаешь.
        - Туареги, живущие в пустыне Сахара, столько языком не болтают, как арабы… Простите, господин майор!
        - Ничего, я тебе уже давно не начальник, и ты права по поводу моей болтовни… Я хотел лишь сказать, хуситы давно генералу Гази не доверяют.
        - Странно, что его не арестовали.
        - А зачем? Не удивлюсь, если его особняк напичкан микрофонами.
        - Вы же, господин майор, его и прослушиваете.
        - Нет, я такими делами не занимаюсь. Хвала Аллаху! Но могу сказать адрес: большой серый дом на Багдад-стрит рядом с Банком реконструкции и развития. На доме висит вывеска - «Кофейня “Сладости”».
        Майор ушел в машину, чтобы осмотреть ногу. Девушка прикрыла глаза и тут же впала в сонный ступор.
        Она снова стала фараоновой крысой. Принюхиваясь и виляя тельцем, мангуст семенил среди тростниковых зарослей вдоль тихой реки с зеленой водой и вдруг замер. В прогале среди осоки на белом горячем песке устроилась странная пара. На шее озабоченного дяди Шейха краснел неровный шрам, из которого торчала хирургическая нить с иглой на конце. Рядом в луже крови сидел генерал Гази.
        - Какой ты молодец, Шейх!
        У Гази были перебиты обе ноги и прострелена грудь.
        - Сам зашил себе рану! Тебе даже врач не требуется… А вот у меня проблемы. Опасаюсь, даже майор медицинской службы Баха не сможет помочь…
        - Да, у Бахи диплом военного врача, скорее всего, был фальшивый… - сказал дядя Шейх. - Ого, а посмотри-ка на эту застывшую крысу! Я узнаю в этом мангусте мою Бенфику, воровку фамильных ценностей!
        Генерал пошевелил тонкими серебристыми усами и улыбнулся:
        - Да, это твоя убийца. Мне нравится, что Аллах превратил ее в фараонову крысу.
        - Странно, - задумчиво произнес дядя Шейх, - а я всегда считал, что в беспокойной девице живет дикая кошка, но уж никак не крыса.
        Бенфика сделала несколько мелких шажков вперед и заявила очень тоненьким голоском:
        - Ввиду вашего неловкого физического состояния я пропущу сказанные в мой адрес крайне неприятные слова. Я бы предпочла, чтобы меня называли победителем змей, а еще лучше ихневмоном, что на староегипетском языке означало «сыщик».
        - И что же ты ищешь? - Дядя Шейх пытался оторвать руками конец хирургической нити, свисающий из раны. - Что расследуешь, Бенфика?
        - Я ищу песчаную эфу, которая укусила мою маму… И еще мужчину со странной татуировкой на руке…
        - А-а-а-а, - перебил дядя Шейх. - Ты опять вспомнила о своей буйной зеленоглазой мамаше из племени туарегов…
        - А я предупреждал в молодости твоего отца и моего друга Ахмеда, чтобы он на ней не женился. - Генерал Гази поморщился то ли от физической боли, то ли от неприятных воспоминаний. - Эта страсть к насилию, воинственный характер, Бенфика, достались тебе от твоей кошмарной матери!
        - Про какого мужчину с татуировкой на руке ты сейчас говорила? - спросил дядя Шейх. - Наколки - тяжкий грех. Нельзя менять творение Аллаха, это недопустимая гордыня!
        - Ого, как ты заговорил, Шейх! - с сарказмом сказал генерал Гази. - Сколько ты был вождем племени? Один день?
        - Три дня! Ну… точнее, два с половиной. - Дядя Шейх со злостью оторвал конец хирургической нити. - Вот так-то! Бенфика, а зачем ты разыскиваешь песчаную эфу? Эта змея укусила твою мамашу давным-давно… и я раскрою тебе тайну… Надеюсь, тебе будет приятно это узнать! Я догадываюсь, кто принес песчаную эфу в дом у Соляного рынка, когда твой отец уехал в горы на поиски очередного редкого кинжала.
        - Кто? - пропищала Бенфика.
        В ответ дядя Шейх болезненно рассмеялся, придерживая рукой зашитую рану, а генерал Гази сказал почти ласково:
        - Тебе не об этом надо сейчас думать, моя маленькая Бенфика. Как ты могла потерять бдительность? Разве могут дети дождя тебя легко отпустить? Разве они отдадут свою игрушку этим ушибленным хуситам и смазливому калеке, к которому ты питаешь самые нежные чувства…
        Бенфика хотела оглянуться, но вместо зарослей тростника перед глазами мелькнул темный туман, и чья-то огромная горячая ладонь накрыла ее лицо. Берег зеленой реки, дядя Шейх и генерал Гази исчезли. В темноте на долю секунды показался полиэтиленовый кокон, перевязанный веревками. Ее выдернули из кузова легко, словно она ничего не весила, и понесли по каменистой дороге вверх. Несколько секунд она не понимала, что происходит. Сознание пыталось вырваться из морока и вернуться в тростниковые заросли, на песок, к странной паре, чтобы завершить расследование убийства матери… Сыщик она или не сыщик?
        - Гы! - услышала Бенфика над ухом.
        От существа, несущего ее, резко пахло мокрым козлом. Из широко открытой пасти шел пар. В чувство ее привел громкий и хриплый крик, раздавшийся позади.
        - Аллах велик!
        - Гы-ы… - произнесло другое существо, державшее Бенфику за ноги.
        На лоб девушки потекла горячая слюна. Она попыталась вырвать правую ногу, чтобы нанести удар, но безуспешно. Ноги были зажаты словно стальными тисками.
        - Аллах велик! - раздалось еще ближе, и тут позади кто-то резко щелкнул по камням длинным кожаным кнутом с большим узлом на конце. Один раз, затем второй и третий. Один из детей дождя сразу отстал. Другой, державший девушку за голову и поперек живота, замедлил широкий шаг и начал спотыкаться. Его занесло на узкой дороге влево, и они полетели в слепой туман.
        6
        Счет генерала Гази
        При падении в невидимую пропасть ей хотелось дернуть кольцо парашюта, но не было, конечно, никакого парашюта. Она упала в темную бурлящую реку на большом мертвом человеке, как на широком каноэ. После удара о воду мертвец не всплыл, а сразу сгинул в безглазой мути. Быстрое течение вмиг сорвало с девушки шерстяное одеяло. Жилет из шкуры барана, надетый на голое тело, надулся на спине, как купол, и вытолкнул на поверхность в сизый туман. Гремящий поток понес ее спиной вперед. Через мгновение она ощутила сильный удар плечом о камень или выступ скалы, в отчаянии выкинула руку в сторону, пытаясь зацепиться за огромный валун, торчащий среди бурлящей пены, но течение было таким торопливым, что ладонь и пальцы лишь скользнули по склизкой поверхности. Показалось, что содрала ногти, но времени думать об этом не осталось. Холодная волна снова ударила в лицо; вода потекла в горло, и Бенфика закрыла глаза.
        Она попыталась прочитать предсмертную молитву, но вдруг обернулась маленькой девочкой, сидящей у лестницы на втором этаже родового дома. Внизу, у входной двери, слышен приглушенный взрослый разговор. И это вовсе не отец разговаривает с мамой. Папы в особняке нет - он в поездке за очередным «уникальным ножом». Девочка тихонько спускается по лестнице и идет к большой кухне, примыкающей к столовой. В проеме двери она видит татуировку на руке неизвестного мужчины
        :. «Сверкай, как бриллиант, - читает она по слогам. - Сверкай, как бриллиант». Вдруг мама истошно кричит. Маленькая Бенфика недолго колеблется и с усилием толкает приоткрытую дверь. Незнакомца на кухне уже нет, а может, его вообще не было? Здесь только мама; почему-то с винтовкой в руках. Ее страшно шатает из стороны в сторону. Она опять кричит низким грудным голосом и с оглушительным грохотом стреляет в большую змею, извивающуюся на полу и издающую странные стрекочущие звуки. Грохот! Грохот! Из широко открытого рта матери течет кровь. Оружие падает; лязгает сталью о каменный пол. Тонкие кровяные струйки сочатся из носа и - самое страшное - из глаз матери. В переносице возникает тупая боль; из носа и рта Бенфики льется кровь, а может быть, вода. Она, как мокрая тряпка, висит на чьем-то плече и при каждом шаге тычется холодным лицом в широкую спину. Незнакомец с трудом пробирается меж больших камней рядом с ухающей и плюющейся, недовольной рекой…
        Бенфика открыла глаза. От наваленных на нее - на заднем сиденье широкого джипа - тонких жестких одеял пахло оружейным маслом и дымом костра. На переднем пассажирском сиденье сидел Стайер. Он протянул ей теплый бумажный стакан с чаем и сказал:
        - Знаешь, наш суровый шейх решил на тебе жениться…
        - А вы не решили? - спросила она у него.
        Он засмеялся и закашлялся. Девушка достала голую руку из-под одеял и глянула на пальцы. Ногти были синюшного цвета, но целые. Хорошо, что с Академии взяла привычку стричь их совсем коротко. Посмотрела на часы. О Аллах, она жива, и вот еще один рассвет. Дождь закончился. Машина стояла на равнине у тускло освещенного одноэтажного здания.
        - Меня похитили дети дождя, - сказала Бенфика.
        - Да, но шейх тебя спас, - с ноткой смущения произнес майор. - Я возился в передней машине со своим проклятым протезом и не мог видеть твоих похитителей. Прости! Неожиданно я услышал три выстрела подряд. Вокруг мгла и туман, тебя в кузове нет, и Хусейна нигде нет… Побежали с бойцами по дороге и нашли труп двухметрового мужчины с пулей в затылке. Решили спускаться на пикапах с горы, чтобы доехать до точки, где можно пешком подобраться к воде. С трудом нашли такое место. Часть хуситов двинулась вдоль реки вверх, другая группа пошла вниз. Через пару часов те, кто ушли вверх, принесли тебя. Хвала Аллаху!
        - Значит, в детей дождя стрелял шейх Хусейн?
        - Да, он сидел в той машине и дремал. Вдруг ему что-то померещилось. Он вышел размяться и увидел, как два огромных горца тащат тебя из багажника пикапа. Шейх рассказал нам, что два существа удивительно быстро двигались… Не как люди, а как два огромных гули… Хусейн с трудом догнал их, чтобы стрелять с короткой дистанции. Боялся тебя зацепить. Одного убил сразу наповал, а второму попал в спину, и тот вместе с тобой сорвался с обрыва. Тогда шейх крикнул: «О, Аллах, ты велик!» - и прыгнул вслед за вами. Он молодец, ведь ему не было видно из-за тумана, сколько лететь до воды. Сейчас хуситы завтракают. Они разбудили хозяина первой после гор придорожной харчевни. В столице мы будем через пару часов. Может быть, и тебе стоит сейчас подкрепиться?
        - Я пока не могу есть. Спасибо, господин майор. Вы не могли бы передать мне платье? Оно сохнет на радиаторе.
        Стайер вышел из машины, чтобы дать ей одеться. Она натянула абайю и сунула руку в карман - паспорт, завернутый в полиэтиленовый пакет, был на месте. Хвала Аллаху! Через несколько минут из харчевни вышел шейх. Он забрался за руль и протянул девушке теплую лепешку с завернутыми в нее жареными яйцами.
        - Я убил их всех. - Командир хуситов посмотрел на девушку в зеркало заднего вида.
        Она передумала есть лепешку.
        - Кого всех, шейх?
        - Всех бойцов Хуси, которые были со мной. Они, как и я, видели тебя почти голой. И теперь тоже хотят на тебе жениться. Зачем мне столько молодых соперников, а-а-а? Я их всех за завтраком застрелил.
        Командир посмотрел на майора, сидевшего справа от него с невозмутимым лицом, и хрипло рассмеялся.
        - Да это же шутка! Вот они, мои бойцы, выходят из харчевни! А ты думала, что Хуси совсем дикие и шутить не умеют, а-а-а?
        - Шейх, я хочу вас поблагодарить за то, что вы меня спасли, - помолчав, сказала девушка. - Да воздаст вам Аллах благом!
        - Аллах велик! - сказал посерьезневший командир. - Теперь ты поедешь с нами здесь, в салоне, а мои бойцы будут в кузове.
        Он дважды посигналил в знак благодарности безмолвному хозяину придорожной харчевни, вышедшему проводить ночных гостей, и нажал на педаль газа. Асфальтированная дорога петляла между невысоких холмов. Трасса была ровной, и Бенфика съела теплый бутерброд с яичницей и запила его остывшим чаем. Пошевелила плечом, ушибленным о речной валун. Ничего страшного - рука двигалась почти свободно. Если Хуси лишатся власти в стране и она вдруг вернется в Управление госбезопасности (это маловероятно, но все же), сможет ли она заставить себя считать этого шейха своим врагом? Нет, не сможет. Хорошо бы немного отдохнуть - закрыть глаза и поспать, - сейчас появилась надежда на встречу с проклятым генералом Гази. Однако ее спасители, как и полагается нормальным арабским мужчинам, не замолкали ни на минуту. Хусейн продолжал тему «своего и чужого отношения к юмору». Время от времени он хлопал по плечу майора.
        - Сейчас за завтраком я сказал одному нашему солдату: «Ты такой красивый, Ахмед! Ты, наверное, сегодня умрешь!» Если бы наш разговор подслушали европейцы или американцы, они бы подумали: «Как этот араб странно шутит!», но на самом деле я не шутил. Парень полночи ехал за рулем по тяжелой дороге, потом полночи искал нас у реки! И совсем не расквасился! Если он сегодня вдруг погибнет, то предстанет перед семьюдесятью девственницами в раю как настоящий мужчина. Что ты думаешь по этому поводу? Поймут ли нас когда-нибудь американцы и европейцы, а-а-а?
        - Мы для них загадка, но, когда они нас разгадают, будет поздно: арабы полностью заселят Европу. Там ведь такой мягкий климат и налаженная инфраструктура… Но мы с тобой, шейх Хусейн, никуда не уедем. …Кстати, шейх, а что ты решил по поводу случая в горах? Что скажешь судье в столице?
        - Пусть простит меня Аллах, но я не для того прыгал с обрыва в темноту, а потом тащил ее по берегу… - Тут командир хуситов посмотрел в зеркало заднего вида на Бенфику и спросил: - Ты спортом случайно не занималась?
        - Немного в детстве гантели поднимала ну и бегала по стадиону…
        - Не для того я прыгал в горную реку, - продолжил командир хуситов, - чтобы эту девушку насмерть забили камнями родственники этого Фейсала. Пусть простит меня Аллах! И кстати, думаю, что тебе лучше сейчас уехать из страны. Как говорится, мать убийцы забывает, а мать убитого - нет.
        Он снова посмотрел на нее в зеркало заднего вида, немного помолчал и заявил:
        - Или иди ко мне второй женой… Шучу! Ты слишком шустрая, даже для меня.
        - Спасибо, шейх. - Бенфика изобразила улыбку. - Я правильно поняла, что в столице вы меня отпустите?
        - Да. Клянусь Аллахом! И надеюсь, больше я тебя в своей жизни не увижу! - и командир хуситов почему-то вздохнул.
        - Вы сможете высадить меня на Багдад-стрит рядом с Банком реконструкции и развития?
        - Да, где скажешь, - подтвердил шейх.
        Два грязных пикапа с вооруженными хуситами проскакивали блокпосты на подъездах к столице по специально выделенной «военной полосе» - без проверок. Успокоившись, Бенфика закрыла глаза. Она обязана - перед сложной встречей с генералом Гази - поспать хотя бы пятнадцать минут.
        Девушка прикрыла глаза. Она услышала голос командира хуситов, словно через толстую пуховую подушку.
        - …Именно американцы создали негативное отношение к исламу. Когда они произносят «терроризм», они всегда имеют в виду ислам. Просто боятся говорить об этом прямо. Они ведь то-ле-рантны… А на самом деле просто страшные лицемеры и лгуны.
        - Американцы все еще пытаются править всем миром, шейх Хусейн, - поддержал майор. - Недавно наш земной шар был двухполярный: США да Советский Союз. И мы, мусульмане, были довольны. Два гиганта соревновались между собой, а у нас была свобода… Но сейчас Америка пытается контролировать все в одиночку с помощью военных, массмедиа, интернета и доллара. Мне это не нравится. И кстати, шейх Хусейн, а ведь в Америке полно фундаменталистов… Что такое Техас и прочие южные штаты? Там живут самые яростные христиане, самые зацикленные на своей религии. И самые агрессивные. Они не принимают ничего современного. Совсем ничего.
        Командир хуситов открыл рот и хотел сказать наверняка что-то очень одобрительное, но майор его опередил:
        - Бенфика, просыпайся, мы в городе.
        - Я уже не сплю.
        - Хорошо. Шейх, остановите машину за первым городским блокпостом.
        Они вышли из автомобиля на почти пустой улице. Проезжавший на мотороллере человек с замотанным куфией лицом едва не врезался в фонарный столб, заглядевшись на странную пару. У большого пикапа, кузов которого был набит хуситами, стояли мужчина в перепачканной европейской одежде и высокая девушка без хиджаба, да еще и в срамном платье, едва прикрывающем колени длинных смуглых ног.
        - Бенфика, мы можем сейчас завезти тебя в отцовский дом. Переоденешься и отдохнешь. У тебя слишком… м-м-м… необычный вид для нашей страны. Это опасно.
        - После моего бегства в нашем доме наверняка люди племени обосновались.
        - Да, ты права. - Майор немного подумал. - Хорошо. У меня есть небольшие накопления. Я могу дать тебе две тысячи долларов. Этого хватит, чтобы добраться до Европы. Отдашь в другой жизни.
        - Спасибо, господин майор, но я сама разберусь.
        - И какой у тебя план?
        - Сяду вблизи дома генерала Гази как нищенка. Буду просить милостыню и следить издалека. Внешность у меня не арабская. Отвечать людям буду на языке туарегов. Решат, что беженка из Африки.
        - Плохой план. - Стайер наморщил лоб. - Ладно, сейчас я отвезу тебя к моей старшей сестре. Ты отдохнешь в ее доме в полной безопасности. Будет самолет в Иорданию или в Джибути - я запихну тебя на борт. Оттуда улетишь в Европу. Главное, ты теперь не в уголовном розыске. Помогать тебе с генералом Гази не буду. Подозреваю, у тебя в голове чистый криминал…
        - А у меня другой план, господин майор, - спокойно сказала Бенфика. - От имени Революционного комитета вместе с хуситами вы устроите обыск в особняке генерала и поищете алкоголь.
        - А он у него есть?
        - Уверена. Своими глазами видела, как Гази пил виски в компании с ординарцем у себя в кабинете. Значит, и дома есть.
        - Обращаюсь к Аллаху, отдалив себя от проклятого шайтана! Ты уверена? Распитие алкоголя - тяжкое преступление.
        - Клянусь Аллахом!
        Их разговор прервал командир хуситов. Он открыл окно пикапа и ткнул в сторону Бенфики бубнящей и хрипящей рацией.
        - Эй, тебе надо было на Багдад-стрит? Мои люди сообщили, что там была стрельба ночью и вроде массовое убийство. Поехали… На все воля Аллаха!
        Майор открыл рот и, видимо, хотел возразить, но Бенфика уже запрыгивала на заднее сиденье внедорожника. Стайер махнул рукой, словно прогоняя от себя дурные мысли.
        Джипы помчались по безлюдным улицам. Шейх обернулся и коротко глянул на девушку:
        - Неприятности всегда идут с тобой одной дорогой, а-а-а?
        Ординарец командира дивизии специального назначения четырнадцатилетний Абдель наблюдал за ночной резней с крыши большого внедорожника. Когда в гараже на первом этаже дома на Багдад-стрит наконец наступила тишина, саднящей болью о себе напомнила ступня с отрезанными мизинцем и безымянным пальцем. Подросток решил помолиться, но не мог сообразить, в какой стороне находится Мекка, чтобы сделать намаз в правильном направлении. Еще его бил озноб - кроме раненой ноги, болела голова, - и подросток уснул.
        Заплечных дел мастер по имени Баако достал блестящий тесак и принялся кромсать его пальцы на обеих ногах. Истязатель требовал без утайки рассказать Итальянцу об устройстве особняка и ловушках, подготовленных генералом для непрошеных гостей. Черный как сажа изверг, обожравшийся за ужином молодой козлятиной, отрезая ординарцу очередную часть тела, сильно икал. Он оттяпал рядовому одну ногу, а потом, рыгнув, вторую. Дальше пришла очередь рук, плеч, ушей, носа и - целиком головы. Странно, но ординарец совсем не чувствовал боли. Палач Баако рыгнул в последний раз, отрубил яйца и бросил окровавленный тесак на пол. От солдата двести первой дивизии специального назначения остался только небольшой аккуратный пенис.
        - Достаточно, Баако! Его никчемный фаллос никому не нужен. - Итальянец махнул рукой и смачно сплюнул на пол. - Его член не требуется даже генералу Гази, обещавшему забрать вестового с собой в американский штат Луизиану на постоянное место жительства. Пускай ползет, куда хочет!
        И пенис юного вестового, как ящерица, начал перемещаться на крышу белого бронированного внедорожника.
        - Эй, Абдель, у тебя все в порядке? - вдруг раздался поблизости знакомый девичий голос.
        Он открыл глаза и увидел внизу у капота незнакомых вооруженных мужчин и капитана Бенфику. Подросток изумленно посмотрел на них, оглядел всего себя и даже потрогал руками голову и уши.
        - Хвала Аллаху, капитан Бенфика, - с облегчением ответил он. - Все в порядке, только двух пальцев на ноге не хватает.
        - Что тут произошло, рядовой? - спросила Бенфика.
        Бронированные автоматические жалюзи, отделяющие просторное гаражное помещение от улицы, были подняты, и все пространство первого этажа освещалось утренними лучами солнца. В большом желтом кресле застыл огромный черный старик. Кровь, вытекавшая из его глаз, носа и широко открытого рта, засохла на белом костюме неровными бурыми пятнами. В паре метров от него на полу лежало тело полковника Карима. И у него вместо глаз темнели красные пятна с подтеками. В правой руке он сжимал пистолет, в левой - боевой нож. В глубине гаража на полу виднелось еще несколько тел.
        - Сюда ворвался отряд сомалийцев, капитан Бенфика, во главе с Итальянцем и нашим полковником Каримом, - сказал подросток, оставаясь на крыше джипа. - Полковник приказал генеральской охране разъезжаться по домам, а черные бандиты начали пытать меня и допрашивать.
        - Что они хотели?
        - Они думали взять в плен генерала и увезти его в Сомали, но опасались, что у него в доме есть хитрые военные ловушки. Еще я слышал, что этот мертвый господин в белом костюме хотел встретиться с вами.
        - Со мной? - удивленно спросила Бенфика.
        - Да, с вами. Этот большой старик все время толковал о своем сыне Омаре, которого вчера утром убили в Йемене. Он хотел найти убийцу, чтобы скормить львам, которые живут на его ранчо в Сомали. Полковник Карим советовал ему найти вас.
        Стайер посмотрел на девушку тяжелым взглядом, но она в ответ лишь пожала плечами. Майор потер лицо и спросил у мальчика:
        - Где сам генерал и почему ты забрался на крышу?
        Ординарец показал рукой назад.
        - Там смотрите. Только осторожно.
        Военачальник полулежал в луже крови, прислонившись спиной к бетонной стене гаража. Он был экипирован во все черное: комбинезон армейского спецназа, высокие ботинки и длинные, до локтей, спилковые (из кожевенного спилка) перчатки для сварочных работ. Его ноги были перебиты несколькими пулями. Серые глаза Гази были закрыты, но безупречные серебристые усы вокруг приоткрытого рта слабо шевелились. Генерал был жив. Бенфика достала из его руки «глок» и проверила магазин - в нем осталось пять патронов.
        - Он убедил сомалийцев, что ему надо дождаться сумерек, чтобы совершить вечернюю молитву в своем собственном доме, а те, дураки, поверили, - хмуро сказал подошедший ординарец.
        Вестовой сильно хромал из-за отрезанных на ноге пальцев, и его поддерживал один из бойцов-хуситов.
        - Понятно, - заявила Бенфика.
        - Да, действительно, теперь все ясно, - через пару секунд сказал майор.
        Шейх Хусейн с изумлением посмотрел на молодых людей.
        - Что? Что вам тут может быть понятно? Прибегаю к защите Аллаха от проклятого шайтана!
        Девушка подошла к генералу вплотную и присела на корточки. Все мужчины тут же отвели глаза в сторону. Смотреть на голые женские коленки в стране, где все законы основаны на шариате, как минимум неприлично.
        - Поглядите на эти длинные кожаные перчатки для газосварки, - сказала Бенфика, не обращая внимания на их смущение. - И на высокие ботинки из толстой кожи. Генерал! Вы меня слышите? В вашем доме есть террариум, так?
        - Да, - тихо ответил раненый, не открывая глаз.
        Его ординарец Абдель поспешил сделать пояснение за своего начальника, ставшего немногословным.
        - Госпожа капитан Бенфика, на крыше у него живут разные звери в клетках, ну и змей там тоже полно. Он их лапушками называет.
        Девушка наконец заметила мужское замешательство из-за ее обнаженных ног, но вставать не спешила.
        - Здание, естественно, обесточено, поскольку электричества давно нет по всей столице, - сказала она. - Дизель-генератор африканцы искать не стали или не успели. Генерал дождался темноты и незаметно прокрался сюда, принеся с собой несколько ядовитых змей в клетке. Бандиты не заметили его из-за черной униформы, скорее всего, у него и маска была на голове… Ну вот, точно, посмотрите. - Она показала на темную балаклаву, валявшуюся у стены. - Генерал Гази подошел к африканцам почти вплотную и стал кидать ядовитых змей в своих врагов.
        Майор, слушая Бенфику, лег на бетонный пол гаража.
        - Судя по характеру ранений сомалийцев и полковника Карима, все они были укушены песчаными эфами… От их укусов человека парализует, и из слабых мест, глаз и носа, начинается обильное кровотечение, - сказал Стайер. - Их еще называют кипящими змеями. Перед нападением они издают звук, напоминающий треск масла на раскаленной сковородке. Действуют молниеносно и вкладывают в бросок всю свою силу и ярость. Прыгать они могут, между прочим, на два-три метра. Да, точно, вот под тем армейским броневиком сейчас отдыхают две эфы. Не хотите на них взглянуть?
        Майор встал с бетонного пола и отряхнул одежду руками. Бенфика все это время сидела на корточках перед генералом и, не отрываясь, смотрела на его лицо, потом решилась и резким движением задрала рукав его черного камуфляжа. Пониже локтя синела татуировка:
        . Сверкай, как бриллиант.
        - Не могу в это поверить… Генерал! Зачем? - крикнула она с яростью. - Зачем вы убили мою маму?
        - Я первый с ней познакомился… - с трудом, очень медленно произнес генерал и открыл глаза. - Не твой отец, а я… Отвези меня в больницу…
        - Зачем вы ее убили?
        - Это ревность и еще кое-что… - Судя по мутным глазам и почти белому лицу, генералу требовались немалые усилия, чтобы осмысленно строить фразы.
        - Что? - бешено крикнула она. - Что еще?
        - Отвези в больницу, все расскажу…
        Позади Бенфики встали шейх Хусейн и Стайер. Не решаясь схватить девушку за плечи - это харам - и оттащить от раненого, они наперебой командовали ей с двух сторон: «Отдай пистолет! Отойди от него! Вставай!»
        Бенфика выполнила последнюю команду и поднялась. Еще раз посмотрела на генеральскую татуировку, подняла пистолет и несколько раз нажала на курок «глока». Четыре пули попали в грудь Гази и одна в руку с наколкой:
        . Сверкай, как бриллиант.
        - Аллаху акбар! - неожиданно спокойно после короткой паузы произнес командир хуситов за ее спиной. - Мы все равно должны были его на днях арестовать… Аллаху акбар! За подлую связь с американцами…
        Он принялся звонить по телефону и одновременно отдавать приказы по рации. Наконец он завершил разговор и повернулся к девушке:
        - Уходи в машину прямо сейчас. Скоро здесь будет много «Помощников Аллаха». Будем разбираться, куда подевались остальные бандиты из Сомали. Мои парни не одобрят, если рядом с их командиром будет находиться девица в таком коротком платье, да еще и без хиджаба.
        - Шейх, у меня в этом доме есть еще одно важное дело, - сказала девушка твердо. - Я не могу отсюда уйти, пока его не завершу.
        Командир сверкнул глазами, нахмурил густые черные брови, схватил себя за длинную бороду и уже хотел закричать, но майор его опередил:
        - Бенфика, иди сядь в машину! Я все сделаю сам! Клянусь Аллахом! Я знаю, о чем ты говоришь!
        Через полчаса он тяжело забрался в пикап и положил на пассажирское сиденье кожаный рюкзак с ножами. Потом протянул девушке какую-то бумагу.
        Бенфика взяла измятый документ и прочитала вслух:
        - Оплаченный счет за аренду частного самолета Challenger. International Air Bill Way No. RF 342-2. Счет за перелет господина Тилля Вагнера «плюс один человек» арендованным бизнесджетом из Йемена в Германию 30.06.2015. Послезавтра. Кто такой Тилль Вагнер?
        Майор показал ей документ, также найденный им в кармане армейского комбинезона убитого:
        - Паспорт на имя гражданина Германии Тилля Вагнера с фотографией генерала Гази.
        - Ясно.
        - Бенфика, ты покинешь родину с комфортом.
        - Господин майор, - перебила она, - вы хотите сказать, что меня не будут преследовать за… генерала Гази?
        - Шейх Хусейн сам нашел этот оплаченный счет на вылет из Йемена. И отдал его мне. Для тебя. И сказал, что если еще раз тебя увидит, то Хуси предъявят тебе все обвинения скопом. Сейчас я отвезу тебя к моей старшей сестре. Тебе надо привести себя в человеческий вид.
        - Теперь это непросто сделать.
        - Ты справишься, Бенфика.
        Они шли к небольшому реактивному самолету, стоявшему неподалеку от здания аэровокзала. Других воздушных машин на мокрой взлетной полосе не было. С низкого серого неба на них падали крупные теплые капли - в горах начался летний сезон дождей.
        - У тебя нет шенгенской визы, - в который раз сказал он. - Что ты скажешь пограничникам по прилете в Германию?
        Офицер искоса посмотрел на Бенфику, одетую в новую черную абайю и белые кеды. На голове у девушки был спортивный хиджаб фирмы «Найк», тоже темного цвета.
        - Я списывалась через фейсбук с немецкими активистами. Они занимаются беженцами. Сказали, помогут. И у властей Евросоюза не получится отправить меня обратно.
        - Не сомневаюсь. - Майор помолчал и спросил: - Скажи, ты хоть что-то помнишь из того разговора в детстве… Ну, твоей матери и Гази?
        - Гази сказал, что в мешке задняя часть горного козла ибекса, которого он подстрелил на охоте. Он хотел, чтобы мама сама достала мясо из мешка. А там были змеи.
        - И всё?
        - И всё.
        - Но зачем?
        - Не знаю.
        - Гази признался нам всем, что познакомился с ней… еще до твоего отца.
        - Да.
        - Но из Африки обычно бегут в Европу. Почему она побежала в горный Йемен?
        - Отец уходил от ответа на этот вопрос.
        Из блестящего джета к ним вышла улыбающаяся стюардесса - высокая светловолосая европейка лет сорока - с бежевым зонтиком.
        - Доброе утро! Господин Тилль Вагнер? Рада вам сообщить, что мы готовы к взлету.
        - Здравствуйте! Нет. Я - официальный представитель властей этой страны, - сказал Стайер также на английском. - Хочу заявить вам: господин Вагнер мертв. Сейчас идет расследование обстоятельств его смерти.
        - Мне очень жаль. - Тоненькими птичками взлетели ухоженные брови. Стюардесса на мгновение стерла улыбку с красивого лица.
        - С вами полетит только она. Это госпожа Бенфика эз-Зубейра.
        - Без проблем. У вас есть инвойс? Копия оплаченного счета за аренду самолета?
        - Да, конечно.
        - Тогда всё в порядке. Через десять минут мы будем в воздухе. Хорошо, что все идет по расписанию. Добро пожаловать на борт, госпожа эз-Зубейра!
        - Спасибо. Мне необходима лишь пара минут.
        - Конечно, без проблем. Где ваш багаж?
        - У меня нет багажа.
        Ухоженные брови - тоненькие птички - опять вспорхнули вверх. Еще одна вежливая улыбка, и бортпроводница ушла в салон. Теплый дождь на сорокаградусной жаре становился почти горячим. Бенфика повернулась к Стайеру. Вид у офицера был озадаченный. Он спросил:
        - Так ты поняла, почему Гази убил твою мать?
        - Мы можем это обсудить с вами на борту самолета…
        Он молчал.
        - Мы можем поговорить об этом в воздухе. - Она повторила предложение более настойчиво, но он снова промолчал. Тогда девушка протянула ему рюкзак с ножами: - Ваша старшая сестра купила мне новое платье с накидкой, хиджаб и кеды. А это мой подарок вам, господин майор.
        Стайер открыл рот от изумления.
        - Ты отдаешь мне джамбии?
        - Да, держите, господин майор, рюкзак довольно тяжелый.
        - И что я с ними буду делать?
        - Что хотите. Можете продать или оставить себе на память.
        - Ты отказываешься от трех миллионов долларов?
        - Я оставила себе один клинок. Он тоже старинный.
        - Догадываюсь, что за нож.
        - Да, клинок дяди Шейха. Им же я ликвидировала еще одного человека… на взлетно-посадочной полосе в Дамаре.
        - Я оставлю без внимания этот эпизод из твоей богатой криминальной жизни.
        - К тому же в Европе эти древние джамбии почти ничего не стоят…
        - Как такое возможно?
        - Десять, может, пятнадцать тысяч евро за кинжал. Вряд ли больше.
        - Но почему?
        - У нас они оцениваются в миллионы, поскольку известна история каждого убийства, совершенного конкретным ножом, на протяжении многих веков, с именами всех участников трагедии, обстоятельствами и малейшими деталями.
        - Да, это так.
        - А в Европе кровь, пролитая у арабов, никого не интересует.
        - Ты права.
        Девушка повернулась и пошла к самолету. Поставив ногу на лестницу, обернулась и посмотрела на Стайера:
        - Господин майор!
        - Слушаю тебя, Бенфика.
        - Помните, вы уверяли меня в горах, что выучите русский и японский языки, после того как наведете в стране порядок?
        - Да.
        - Сомневаюсь, что у вас когда-нибудь получится.
        - Навести порядок или выучить японский? - Он протер ладонью лицо, мокрое от дождя.
        Трап был пуст.
        В сухом и прохладном салоне стюардесса предложила шампанское. Бенфика сделала вид, что не удивилась:
        - Спасибо, я подумаю. Скажите, мы можем изменить наш маршрут?
        - Господин Вагнер сделал оплату с большим запасом. Скорее всего, он хотел немного попутешествовать с нами по Европе. Куда вы хотите полететь?
        - В Мали.
        - Простите, куда?
        - В Республику Мали.
        - В столицу Бамако или другой город Мали?
        - На север, в Тимбукту.
        - Когда мы улетали из Парижа, по радио передавали, в Мали очень неспокойно из-за восстания туарегов. Я сейчас скажу командиру.
        - Да, скажите. - Бенфика подвернула подол длинного черного платья выше колен и впервые в жизни - публично - нагло закинула ногу на ногу.
        К ее удивлению (и радости), стюардесса и вышедший поздороваться командир воздушного судна не обратили на ее обнаженные ноги в белых кедах ни малейшего внимания.
        - Всё в порядке, госпожа Бенфика. - Бортпроводница протянула ей на подносе бутылочку воды. - Мы сможем сесть на севере Мали, в аэропорту Тимбукту. Командир сказал, что спецназ из Франции уже выбил туарегов из этого города и загнал их обратно в пустыню.
        - Я знаю.
        - Простите за любопытство, вас ждут друзья во французской армии?
        - Нет, мои ближайшие родственники - туареги.
        - Ох, простите, госпожа Бенфика.
        Девушка сняла с головы хиджаб, свернула и сунула в карман платья. На севере пустыни Сахара, куда она сейчас полетит, лица платками обязаны закрывать только мужчины. Она посмотрела в иллюминатор. Капли дождя рисовали на стекле кривые, как джамбии, узоры. Господин майор основательно промок, но продолжал наблюдать за подготовкой реактивного самолета к взлету. Рюкзак с древними клинками он держал не за спиной, а перед собой на руках, как ребенка.
        notes
        Примечания
        1
        Традиционное арабское женское платье с рукавами, предназначенное для ношения в общественных местах. - Здесь и далее примеч. автора.
        2
        Cтрогий религиозный запрет (араб.).
        3
        Международная террористическая организация, деятельность которой запрещена на территории России.
        4
        В арабском мире это слово означает «Пальчик».
        5
        Три черепахи с грустным видом шли по трем очень узким крышам (фр.).
        6
        На все воля Аллаха! (араб.)
        7
        Музыкальный инструмент из абрикосового дерева с натянутой поверх шкурой и струнами из козьих кишок.
        8
        Сухой, горячий ветер пустыни, налетающий шквалами и сопровождающийся пыле-песчаными вихрями и бурей.
        9
        Неверие в существование и единство Аллаха (араб.).
        10
        Полковник (фр.).
        11
        Исламская каноническая молитва.
        12
        Тяжкое обвинение в неверии (араб.).
        13
        Территория современной Нигерии.
        14
        Мусульманское право (араб.).
        15
        ИГИЛ («Исламское государство») - террористическая организация, деятельность которой запрещена на территории России.
        16
        Песнопения без музыкального сопровождения (араб.).
        17
        Сухое русло реки Тиббану.
        18
        Дерьмо! (нем.)
        19
        Три черепахи с грустным видом шли по трем очень узким крышам (фр.).
        20
        Последняя битва между богами и чудовищами (швед.).
        21
        Черт с тобой, хотя генерал строго предупреждал меня этого не делать! (фр.)
        22
        Немного любви, капелька меда,
        И я танцую, танцую, танцую, танцую…
        Среди шума я бегу, и мне страшно -
        Неужели это моя участь? (фр.)
        23
        Помощники Аллаха (араб.).
        24
        Призыв к возвеличиванию Аллаха (араб.).