Тайны «Монастырского приюта» Александр Трапезников
        Тринадцать человек, на первый взгляд никак не связанных друг с другом, оказываются в одном горном монастыре, переделанном под высококлассный отель. Сначала все идет хорошо, но вдруг постояльцев - одного за другим - забирает Смерть: один убит из арбалета, другой - повешен, третий - отравлен… Московский историк Александр Сивере, отправляясь отдохнуть по туристической путевке, даже и представить не мог, что попадет в такой переплет и что именно ему, кабинетному ученому, придется спасать мир и встретить настоящую любовь!
        Александр Трапезников
        Тайны «Монастырского приюта»
        Часть первая. Гостиница
        Глава 1. Странная смерть

1

«И дернул же меня черт забраться в эти проклятые горы!» - Нахохлившийся мужчина с красно-коричневым саквояжем в руке уже в пятый или шестой раз произнес про себя эту фразу. Полчаса назад он сошел с пригородного автобуса, тотчас же укатившего вниз по серпантинной дороге, а сейчас вместе с остальными пассажирами топтался на смотровой площадке и встревоженно озирался по сторонам. Ждали фуникулер. Это последнее в пути транспортное средство должно было перенести их к вершине другой горы, которую метрах в трехстах отсюда окутывали предвечерние облака.
        Если вглядеться пристальней, то можно было различить древний неприступный монастырь, похожий на замок, вырубленный в горной породе, - конечный пункт назначения. Его мрачный и зловещий вид производил гнетущее впечатление, будто монастырь готовился распахнуть двери для вечного успокоения. Нет, совсем не так представлял себе мужчина с саквояжем в руке место своего будущего десятидневного отдыха. На рекламном проспекте высокогорный отель «Монастырский приют» выглядел совсем иначе! И веселее, и гораздо солнечнее, и даже по-домашнему уютно. Был похож на загородную виллу, где можно наслаждаться тишиной, покоем и свежим воздухом. Впрочем, первое впечатление всегда бывает обманчивым. А уж кислорода здесь было действительно в изобилии. Как и безмолвия.
        - Ишь, оскаливается! - произнес кто-то рядом с мужчиной. Тот чуть повернул голову, переложив саквояж в другую руку. Говоривший был немолод и нестар - неопределенного, скорее среднего возраста, с невзрачными чертами лица, словно его отштамповали на какой-то ширпотребной фабрике. Поймав вопросительный взгляд мужчины с саквояжем, попутчик пояснил свою мысль:
        - Говорю, «Монастырский приют» будто оскаливается, поджидая нас. Чуете, как несет сыростью? Ревматикам тут делать нечего. Вы не ревматик? А я сюда приезжаю уже в пятый раз. Тянет, знаете ли… Как на место преступления. Багрянородский, - представился он, приподняв фетровую шляпу.
        - Сивере, - ответил мужчина с саквояжем. - Нет, я не ревматик. Я - историк.
        - Н-да… много тут произошло всяких историй… - непонятно протянул Багрянородский и, внезапно потеряв к собеседнику всякий интерес, отошел в сторону, где у парапета стояли две пожилые дамы. Пожав плечами, Александр Юрьевич Сивере направился к стойке, за которой флегматичный продавец играл с кем-то из местных жителей в нарды.
        - Кофе! - попросил Сивере, остановив взгляд на молодой паре, устроившейся тут же. «Молодожены», - определил он, прислушавшись к их безмятежному воркованию. Могли бы выбрать и более романтичное место, а не монастырь, пусть и давно не действующий. Все остальные пассажиры, приехавшие на рейсовом автобусе, разбрелись по смотровой площадке кто куда. Все они были достаточно зрелого возраста, кроме строгой и бледной брюнетки, застывшей на самом краю, словно скульптурное изваяние. Устремив взгляд куда-то вдаль, она стояла спиной ко всем, и даже плечи ее выражали странное презрение. Или обиду.
        - Когда будет фуникулер? - поинтересовался Сивере, принимая горячую чашку. Свой собственный возраст он соотносил с древнегреческим понятием «акмэ» - расцвет сил, пора свершений. Хотя никаких особых свершений в жизни малозаметного кабинетного историка пока не случилось.
        - Скоро! - многозначительно, но неопределенно отозвался флегматичный продавец. Очевидно, для жителей гор время текло по особым законам, не доступным пониманию чужестранцев.
        - Наберитесь терпения, - рядом возник Багрянородский. - Расписания движения как такового нет. Фуникулер старенький. Ползает, как жук, туда-сюда раза два в день. Один - утром, другой - вечером. А зачем больше? Еще сломается. Экономят энергию. У «Монастырского приюта» своя система жизнеобеспечения. Необходимые продукты завозят раз в неделю. Хлеб пекут сами. Источник воды - чуть ниже по склону. Словом, монахи не дураки, знали, где поселиться. Козьими тропами к ним почти невозможно добраться. Как на корабле в автономном плавании. Ну и рожа.
        - Вы о нем? - вздрогнул Сивере. Он еще не привык к манере странного попутчика перескакивать мыслью с одного на другое.
        - А вон о том старике с палкой. Похож на мертвеца, взявшего отпуск.
        Старик, на которого указывал Багрянородский, имел голый, обтянутый пергаментной кожей череп, впавший рот и глубоко посаженные глаза. Сейчас он немигающе глядел на них, опираясь на самшитовую трость. Буквально сверлил взглядом. Сивере отвернулся.
        - Человек как человек, - неуверенно пробормотал он. - Ничего особенного.
        - Не скажите! - заспорил Багрянородский. - Трупный запах. Разве не ощущаете? Нынче не завоз отдыхающих, а какой-то паноптикум, элизиум теней. Выходцы с того света. Один краше другого. То ли дело было прошлой осенью! Много молодежи, юмора, вина. Правда… это не спасло… - Багрянородский не окончил фразу, осекся, взглянув на флегматичного официанта. А тот будто бы предупреждающе вскинул брови. Сиверсу надоели загадки и весь этот разговор. И вообще Багрянородский стал вызывать у него неприязненные чувства. Как назойливая, кружащая вокруг головы муха.
        - Я лично приехал для того, чтобы побыть в одиночестве, - несколько резко произнес Сивере.
        - Покой вам будет обеспечен, - тихо и торжественно пообещал Багрянородский, щелкнув пальцем и отплывая в сторону.

«Да он сумасшедший! Просто фрик», - подумал Александр Юрьевич, вновь возвращаясь взглядом к застывшей, как статуя, брюнетке. Она почему-то притягивала его все больше и больше. Было в ней нечто загадочное. Как в древнем манускрипте, который необходимо расшифровать. И тогда откроется некая вековая тайна. «Вдова», - решил про себя Сивере. Поставив пустую чашку на стойку, он с удивлением обнаружил, что две пожилые дамы, с которыми совсем недавно беседовал Багрянородский, оживленно подают ему какие-то знаки. Они были немного похожи друг на друга - редкими седыми буклями и лисьими мордочками. Должно быть, сестры.
        - Я? - озабоченно пробормотал Сивере, на всякий случай оглянувшись. Но позади него, кроме сосредоточенных игроков в нарды, никого не было. Старушки энергично закивали: ты, ты!
        Несколько растерявшись, искусственно и глупо улыбаясь, Сивере подошел к ним.
        - Янек, ну почему ты нас столь долго и неуклюже игнорируешь? Это, по крайней мере, невоспитанно! - сказали они почти хором. Голоса у них тоже оказались похожими: словно слабо жужжала бормашина.
        - Вредный! - хихикнула старшая, с розовым пятном на лбу.
        - Противный! - добавила вторая, пониже ростом. И при этом еще кокетливо ткнула Александра Юрьевича в грудь кривым пальцем.
        - Мы же тебя еще в автобусе узнали, - продолжила старшая.
        - Хотя прошло тридцать лет, - добавила вторая.
        - Разве ты не хочешь расцеловать своих тетушек? Янек!
        - Ну же, смелее!
        - Простите? - опешил Сивере, вцепившись в свой саквояж, как в спасательный круг. - Кого?
        - Тетю Алису и тетю Ларису, - напомнила старшая, с пятном.
        - Нет, - твердо ответил Александр Юрьевич, отступая на полшага. - Вы, очевидно, ошиблись. Я не Янек.
        Забавно было наблюдать, как изменились выражения их лиц: словно оплыл воск с двух свечей.
        - Нет? Вы не Скабичевский? И не из Ковно? Матка Боска! - разом заговорили они. - Простите, простите, простите…
        - Ничего страшного, - галантно откланялся Сивере, поспешно удаляясь. «Бывает всякое… - подумал он. - Но это в каком же году Ковно переименовали в Каунас, не в позапрошлом ли веке?»

«Статуя» брюнетки чуть повернула голову, бросив на него быстрый и острый как бритва взгляд. Молодожены целовались, не обращая ни на кого внимания. Старик с голым черепом и самшитовой тростью уткнулся в пожелтевшую газету, не иначе как полугодовой давности. Багрянородский, собрав возле себя две пожилые супружеские четы, что-то рассказывал, указывая рукой в сторону «Монастырского приюта».
        Но Сиверса сейчас больше всего интересовал седовласый мужчина cV-образным шрамом на левой щеке. Странно, но Александр Юрьевич мог поклясться, что в автобусе его не было, может быть, мужчина пришел своим ходом? Но не это главное: Сивере был уверен, что знает его. Уж больно характерное лицо и шрам. Седовласый пил кофе, обмениваясь какими-то репликами с игроками в нарды. Неуверенно подойдя к ним и боясь оконфузиться, Сивере негромко произнес:
        - Прозоров?
        Тот вздрогнул и вполоборота бросил:
        - П-шел вон!
        - Извините, - промямлил Сивере. И, уже отойдя на некоторое расстояние, раздосадованно пробормотал себе под нос:
        - И дернул же меня черт забраться в эти проклятые горы!..

2
        С Германом Прозоровым (на которого был так удивительно похож пивший кофе мужчина) Александр Юрьевич Сивере был знаком еще с середины девяностых годов. Вместе обучались в МГУ. Это был один из самых способных, гордых и непредсказуемых студентов. Круг его интересов был необычайно широк: от письменности древних мидян до взрывоопасных химических соединений. К слову сказать, V-образный шрам на щеке он получил именно тогда, в лаборатории, когда взорвалась колба с каким-то кипящим составом. Числясь на историческом факультете, Прозоров охотно забредал в чужие корпуса и аудитории, где слушал лекции по физике, химии, астрономии, философии, математике. В библиотеке корпел над учебниками по медицине.
        Уже в те времена его внимание привлекали магия и каббалистика. Доставать редкие книги по этой тематике ему помогали люди из какой-то секты. По крайней мере, об этом поговаривали в университете. Вокруг него вообще роилось множество слухов. Никто точно не знал, откуда он родом. То ли с Алтая, то ли из Средней Азии. По возрасту - старше других студентов. Общителен, но в то же время скрытен, любит навести тумана. Девушками особенно не интересуется, хотя возле него всегда две или три подруги, выполняющие, скорее, обязанности наложниц, чем подруг. Чаще бывает мрачен, но может неожиданно развеселить всю студенческую компанию. Физически силен, в словах - резок и остроумен, финансово обеспечен. Откуда деньги? Шут его знает. Некоторые намекали, что Герман Прозоров связан с криминальным миром, с какой-то бандой, но доказательств тому не было. Загадочная личность, что и говорить.
        А потом он неожиданно исчез, будто растворился в воздухе. Случилось это на последнем курсе. Догадок было много, но точно никто не знал: Прозоров в МГУ больше не появлялся. На съемной квартире - тоже. О нем повздыхали, поговорили и стали постепенно забывать. Несмотря на свою мощную магнетическую силу, притягивавшую к нему людей, его образ стал быстро стираться из памяти. И объяснение тому можно было найти простое: Герман Прозоров в большей степени вызывал безотчетный страх, чем дружеское уважение или любовь. А через полгода, зимой, в районе Капотни милиция обнаружила полуразложившийся труп мужчины, в котором с большой натяжкой некоторые из студентов, близких к Прозорову, опознали своего загадочно пропавшего сокурсника. Но полной уверенности в том не было.
        Прошло лет пятнадцать. И вот однажды в метро на станции «Боровицкая» Сивере, поднимаясь на эскалаторе, вдруг увидел спускающегося вниз Германа Прозорова. Несомненно, это был он! Александр Юрьевич растерянно развернулся к бывшему приятелю, тот внимательно глянул на него и тотчас же отвернулся. Будто не хотел, чтобы его узнали. Встреча эта оставила в душе Сиверса неприятный осадок. Он даже усомнился в том, что увидел собственными глазами. Фантом, призрак прошлого…
        А теперь? Осень 2015 года, горы Кавказа, «Монастырский приют» и - новая встреча с Прозоровым. Или это опять не он? Мало ли в мире двойников? Да пруд пруди!.. Люди, если как следует разобраться и присмотреться, похожи друг на друга.
        Седовласый мужчина неторопливо допивал кофе, а Александр Юрьевич, отойдя к парапету, искоса поглядывал на него, продолжая гадать. И, наконец, решил: нет, это не Прозоров. А если и он, так и бес с ним, очень надо возобновлять знакомство! Сивере не любил навязывать свое общество другим.
        - Ползет, - произнес рядом с ним Багрянородский.
        - Кто? - повернулся к нему Александр Юрьевич.
        - Фуникулер, - махнул рукой тот. И щелкнул пальцами.

3
        Что-то прошелестело в воздухе, похожее на скорбный крик птицы. «Чайка? - подумал Сивере. - Бред. Откуда, в горах?» Звуки издавал плывущий к ним по воздуху фуникулер.
        Люди на смотровой площадке заметно оживились. Даже застывшая брюнетка соизволила что-то ответить Багрянородскому, который теперь крутился возле нее, умилительно заглядывая в глаза. И лысый старик также взбодрился, зашаркав вдоль парапета. Две «тетушки» - Алиса и Лариса - негромко заверещали, указывая на фуникулер пальцами. А юная пара молодоженов замахала руками, словно приветствуя тех, кто сидел внутри железной коробки с оконными прорезями. Но судя по всему, фуникулер был пуст.
        Искоса Сивере поглядел на лже-Прозорова, невозмутимо дымившего толстой сигарой. Пожилые супружеские пары уже подхватили сумки и чемоданы, заняв очередь к месту посадки. Продавец вышел из-за стойки, открыл ключом дверь в стеклянной будке, где находился механизм управления фуникулером, и взялся за рычаги. Очевидно, это также входило в его обязанности.
        - Ну-с! - сказал Багрянородский, отстав от брюнетки и подкатившись к Сиверсу. - На этот раз, кажется, пронесло…
        - Что вы имеете в виду? - резко спросил историк. Манера Багрянородского говорить намеками и загадками вызывала в нем все большее раздражение.
        - В прошлом году фуникулер застрял на половине пути, пришлось вызывать аварийную бригаду из города. Но все равно нас оттуда снимали с помощью вертолета, - охотно объяснил тот. - Натерпелись, скажу я вам. До сих пор вздрагиваю. Впрочем, чего это я каркаю? Мы же еще не в кабине. Еще ведь не пронесло, так? Вы высоты боитесь?
        Сивере ничего не ответил. Вот ведь пристал, клещ! Фуникулер приближался. Оставалось каких-то метров сорок. И тут произошло то, что и его самого, и всех остальных повергло в настоящий шок. Может быть, лишь за исключением лже-Прозорова, который продолжал невозмутимо дымить. А случилось следующее.
        Вначале раздался пронзительный, раздирающий души крик. Истошный вопль о помощи. Доносился он явно из фуникулера. Железная коробка продолжала двигаться к смотровой площадке. Затем дверца с треском распахнулась, словно выбитая изнутри. Показалось туловище человека, отчаянно вцепившегося в поручни. В предвечерней дымке его лица было не разглядеть, черный плащ болтался на нем как на вешалке.
        Единственное, что можно было разглядеть: этот мужчина, довольно тщедушного телосложения, безуспешно пытался сопротивляться кому-то, кто хотел вытолкнуть его из фуникулера. Слышались глухие удары, будто били боксерскую грушу. Все это продолжалось секунд десять. Несчастный зашелся в безумном вопле и визге, а под ним разверзлась километровая пропасть. Люди на смотровой площадке, скованные ужасом, застыли.
        Наконец руки человека в черном плаще оторвались от поручней, и он полетел вниз, причем в тот самый момент, когда фуникулер почти достиг «гавани». Все бросились к парапету, пытаясь разглядеть на дне ущелья тело мужчины. Но в черном зеве пропасти ничего не было видно. Очевидно, труп застрял в одной из расщелин. Выжить после такого падения было попросту невозможно.
        Александр Юрьевич машинально вытащил из кармана платок, вытерев пот со лба. Новый истеричный крик привел его в чувство: это надрывалась бледная брюнетка, которую с двух сторон тотчас же подхватили «тетушки» Алиса и Лариса.
        - Н-да… Начинается… - глухо пробормотал где-то рядом Багрянородский. - Да заставьте же ее замолчать!
        - Ч-что эт-то б-было? - заикаясь, спросил Сивере. Глупее вопроса не придумать. Никто ему не ответил. Теперь все с каким-то безотчетным ужасом смотрели на приплывший к ним, казалось, из самого ада, фуникулер, который коснулся колесами смотровой площадки, прокатил еще пару метров и скрипуче затормозил. Очнувшийся в стеклянной будке продавец успел нажать на нужный рычаг.
        Железная коробка фуникулера с распахнутой дверцей замерла, словно приглашая всех, собравшихся в «Монастырский приют», пройти внутрь. В гости к Люциферу. Но все понимали, что сейчас оттуда должен появиться убийца, и вполне возможно, не один. Пятясь, Сивере наткнулся на Багрянородского. Тот сжимал в руках самшитовую трость, позаимствованную им у лысого старика.
        - Тс-с! - зачем-то сказал Сивере. Но вокруг и так стояла мертвая тишина. Лишь дверца фуникулера под порывами ветра раскачивалась взад-вперед.
        - Надо заглянуть внутрь, - раздался голос лже-Прозорова. Его сигара продолжала дымить.
        - Ага, вот вы и идите, - насмешливо ответил Багрянородский.
        Служитель-продавец медленно вышел из стеклянной будки. В руках он держал охотничье ружье. Но, сделав два шага к фуникулеру, опасливо остановился.
        - Эй! - крикнул он. - Выходите! Ждете, чтобы я сам вас вытащил?
        - Гранату бы туда бросить… - мечтательно произнес Багрянородский. - Пальни в воздух!
        Смелее всех оказался молодожен. Оторвавшись от своей юной супруги, плечистый парень громко проговорил:
        - Мы - морпехи, я вас там голыми руками задавлю!
        И, подойдя к фуникулеру, уверенно шагнул в открытую дверцу. Через пару томительных минут он появился снаружи. Выглядел весьма озабоченным. В напряженной тишине прозвучали всего три слова:
        - Там никого нет.

4
        Да, кабина фуникулера была пуста. В этом убедились и другие, пожелавшие заглянуть внутрь. Спрятаться там было попросту негде. Но ведь кто-то же вытолкнул несчастного человека в черном плаще из этой проклятой коробки? Убийца не мог взобраться на крышу фуникулера - ее осмотрели. Не мог спрятаться под днищем или спрыгнуть вниз. Не мог исчезнуть. И вместе с тем он словно растворился в воздухе.
        - Нечто инфернальное. Я предупреждал, - невнятно произнес Багрянородский, обращаясь к Сиверсу. - Вы историк, а эта история будет почище ваших Пунических войн.
        - Я ничего не понимаю, мистика, - ответил Сивере. Служитель-продавец повесил охотничье ружье на плечо. Поманил пальцем местного жителя, игрока в нарды.
        - Вазген, ступай в город, вызови полицию. Предупреди, что нужны альпинисты-спасатели. Может быть, он еще жив.
        Бородатый мужчина без лишних разговоров торопливо побежал по серпантинной дороге вниз.
        - А мы? - спросил лысый старик. - Мы не можем тут торчать вечно.
        - Да! Это займет еще часа три, не меньше! - поддержали его тетушки Алиса и Лариса. Они все еще поддерживали брюнетку с обеих сторон, но та уже успокоилась и выглядела теперь вновь вполне равнодушно ко всему происходящему. Багрянородский вернул старику самшитовую палку.
        - Мы можем отправиться на этом проклятом фуникулере в «Монастырский приют», - сказал он. - Если понадобимся как свидетели, комиссар найдет нас там.
        - Логично, - заметил лже-Прозоров. - Я чертовски хочу есть. Чего нам тут торчать без толку?
        Возражений ни у кого не нашлось.
        - Тогда… попрошу в кабину! - немного торжественно произнес служитель. - Счастливого пути!
        И все тринадцать человек - Сивере, Багрянородский, лже-Прозоров, брюнетка, старик, молодожены, тетушки Алиса и Лариса и две пожилые супружеские пары - заполнили железный короб. Фуникулер дернулся и не спеша пополз к видневшейся вдалеке вершине, где размещался высокогорный «приют».

5
        Отдельные номера этого отеля представляли собой бывшие монашеские кельи, несколько тесноватые, но, разумеется, перепланированные и усовершенствованные в соответствии с гостиницей трехзвездочного уровня. Аскетическая обстановка, минимум мебели, крошечные оконца, напоминающие бойницы, длинные полутемные коридоры, крутые лестницы, множество закоулков, чуланов и подсобных помещений. Трапезная с мощными трехметровыми сводами. Крепостные башни и внутренние дворики, где можно наслаждаться тишиной и покоем, созерцать звездное небо и размышлять о вечности. Приземистые арки, базилики, колонны. Живописные витражи, резные мраморные украшения, каменные шипы, взрастающие на ветках молчаливых контрфорсов и шпилей. Фрески и готические фигуры, выступающие из столбов консоли, готовые к приему гостей.
        Впрочем, на то, чтобы обойти и изучить весь монастырь, потребовалось бы не менее трех суток. Александр Юрьевич Сивере и не пытался этого сделать сразу. «Еще успею!» - решил он, распаковывая в своем номере-келье саквояж. Но даже первого взгляда на то, что он увидел, ему - как историку и исследователю старины - хватило с лихвой, пришлось по душе. Нет, рекламный проспект не лгал: это именно то место, к которому он стремился. Что же касается трагического происшествия час назад, то оно как-то отодвинулось на второй план. Ну, вытолкнули кого-то из фуникулера, чего не бывает в этом мире, разберутся…
        Хозяина «Монастырского приюта» звали То шик Полонский. Здесь же трудились его жена, дочь и двое сыновей, а также слабоумный, безобидный с виду племянник, выполнявший всю черновую работу. Больше никакой обслуги и не требовалось. Ублажить две дюжины постояльцев - не велика премудрость, а отель к тому же редко заполнялся «под завязку».
        Вот и сейчас кроме тринадцати приехавших туристов в нем отдыхали еще всего четыре загостившихся клиента. Старожилы. Увидеть их Сиверсу удалось лишь за ужином, в трапезной, где кроме длинного монастырского стола из ливанского кедра стояло еще несколько элегантных ажурных столиков. Любой из постояльцев мог выбрать себе место по вкусу: или в большой компании, или в уединении.
        Александр Юрьевич выбрал отдельный столик. Он решил приложить все усилия к тому, чтобы оградить себя от лишних знакомств. Впрочем, избежать этого полностью не удалось. То шик Полонский, по заведенному обычаю, представил каждого из собравшихся в трапезной. Произнесенные имена и фамилии тотчас же вылетели у Сиверса из головы, запомнил он лишь, что лже-Прозорова назвали Эдвардом, а бледную брюнетку - Анной. Старик-«мертвец» почему-то вообще не был никак конкретно обозначен, только словами «ваше превосходительство».
        - Князь… - шепнул Сиверсу на ухо Багрянородский, оказавшись вдруг за его столиком. - Я уже выяснил: из рода Романовых. Вы не возражаете?
        - Сидите уж! - буркнул Сивере.
        - Спасибо. Знаете, все намного хуже, чем я думал. Дело совсем скверно.
        - О чем вы?
        - О том несчастном, выкинутом из фуникулера. Когда я рассказал об этом происшествии Полонскому, он был готов поклясться, что кабина отправлялась за нами пустой. Выходит, ни убийцы, ни убитого там не было. Коллективная галлюцинация? Правда, ему соврать - что в ваш глаз плюнуть. Тот еще жук. И вот еще что: двое постояльцев, два брата, действительно исчезли. Но Тошик говорит, что у них еще утром было намерение спуститься горными тропами вниз. И один из них носил черный плащ.
        - А вы время зря не теряли, - промолвил Сивере после некоторого раздумья.
        - Профессия обязывает. Я - частный детектив. Но пусть этим занимается полиция. Скоро придет фуникулер с комиссаром. А вы почему вино не пьете?
        - Трезвенник.
        - Больны или религия не позволяет?
        - Так хочу. Отстаньте.
        - Обидно. Думал, мы здесь как следует повеселимся. Впрочем, я убежден, что скучать все равно не придется. У меня предчувствие: та смерть - своего рода прелюдия. Знак судьбы, символ. Предупреждение. Зов трубы, если хотите.
        - Не хочу. Идите вы к черту со своими пророчествами.
        За большим столом, где сидели человек десять вместе с хозяином и его женой, начали раздаваться оживленные голоса и смех. Тошик рассказывал армянские анекдоты. За другими столиками расположились по одному-два туриста. Горячие блюда, вина и закуски подавали двое сыновей Полонского. Все было достаточно вкусно.
        Играла национальная музыка, льющаяся из двух стереодинамиков. Вечер знакомств, судя по всему, радовал и хозяина, и его гостей. «Большая семья», - подумал Сивере, поглядывая на Анну за соседним столиком. И она неожиданно улыбнулась ему. Всего лишь слегка, уголками губ, но потеплев взглядом.
        Александр Юрьевич глубоко вздохнул и вдруг, сам не понимая отчего, повинуясь своим мыслям, громко произнес во время музыкальной паузы:
        - И все-таки, господа, кто же был тот бедняга, выпавший из фуникулера?
        Все голоса смолкли, наступила тишина. Собравшиеся в трапезной посмотрели на Сиверса так, словно он сказал нечто крайне неприличное или предельно глупое. Ему никто не ответил. Звякнула чья-то вилка, и спустя секунду из динамиков вновь полилась чарующая кавказская мелодия.
        Глава 2. Таинственный медальон

1
        Сивере проснулся отяжелевшим и расслабленным. Еще не открывая глаз, он почувствовал, что в келье находится кто-то посторонний. Чей-то взгляд словно ощупывал его лицо. Так и есть - на табурете, прислонившись к кирпичной стене, сидел лже-Прозоров с потушенной сигарой во рту.
        - Ну? - буркнул Александр Юрьевич, приподнимая с подушки голову. Ему был крайне неприятен этот ранний визит, к тому же как он умудрился проникнуть сквозь запертую дверь?
        - Курить можно? - спросил незваный гость и, не дожидаясь ответа, задымил. - Узнал?
        Теперь это был тот, прежний Прозоров, мрачновато-насмешливый и полный загадок. Герой курса.
        - Мне все равно, почему ты теперь зовешься Эдвардом, но, может быть, хоть вкратце расскажешь, где пропадал все эти годы? И чей труп был найден в Капотне?
        Сивере встал с узкой койки и начал одеваться. Сквозь небольшое зарешеченное окошко пробивались солнечные лучи.
        - Долгая, брат, история! - усмехнулся Прозоров. - Много чего было - тебе лучше не знать. Трижды менял имя и фамилию. Теперь я Терракотов.
        Он немного помолчал, глядя, как Сивере умывается в рукомойнике, и добавил:
        - Меня ищут. Думал, залезу в эти горы, спрячусь. Ан нет, на тебя вот наткнулся.
        - Ты в розыске? - не оборачиваясь, спросил Сивере.
        - Можно считать и так, - уклончиво ответил тот. - Многие сейчас хотели бы со мной встретиться, Саша.
        - Кто именно?
        Сивере поймал брошенное ему полотенце. Как бы ему теперь хотелось оказаться вновь в Москве! Он уже чувствовал, что отдых пошел насмарку. Нет, не будет ему тут уединения и покоя.
        - Нелюди, - коротко отозвался Прозоров-Терракотов. - Подозреваю, кто-то меня выследил. Возможно, он находится здесь, в «Монастырском приюте».
        - Помощь нужна? - на всякий случай спросил Сивере, не собираясь связываться с этим опасным и непредсказуемым человеком.
        Ранний визитер вновь насмешливо скривил губы:
        - А вдруг ты один из них?
        - Тогда какого черта ты ко мне приперся?
        - Ладно, не злись. Я действительно рассчитываю на тебя. Но лучше, если никто не будет знать, что мы знакомы. Так безопасней. А вторая пара глаз и ушей мне необходимы.
        - Мои, что ли? - вяло спросил Сивере, чувствуя, что начинает сдаваться. Магнетическая сила бывшего сокурсника была чрезвычайно велика. Он попросту подавлял волю к сопротивлению, словно питон, обвивший туловище и постепенно сжимающий кольца.
        - Твои, твои, - ответил Герман-Эдвард. Сивере сделал еще одну попытку высвободиться:
        - Или ты мне расскажешь все по порядку, или… я умываю руки. И отплываю с первым же фуникулером.
        - А выпасть не боишься? - в его словах прозвучала недвусмысленная угроза. - Отсюда тебе дороги нет.
        Неприятный холодок пробежал по спине Александра Юрьевича. Ледяные бесцветные глаза Прозорова смотрели мрачно, словно он целился в Сиверса из двустволки. Он кисло улыбнулся, пытаясь взять себя в руки.
        - Потом расскажу, - медленно произнес Прозоров. - Не сейчас. Еще не время.
        Неожиданно он резко вскочил с табурета, одним прыжком подлетел к двери и распахнул ее. На пороге стоял хозяин гостиницы Тошик Полонский. Лицо его напоминало неподвижную маску с растянутыми в отвратительно-глупой улыбке губами.
        - Чего надо? - заорал на него Прозоров.
        - Завтрак через тридцать минут! - спокойно ответил хозяин и неторопливо удалился по коридору.

2
        Обильная, вовсе не монастырская трапеза была несколько омрачена появлением полицейского чина с пышными усами. При нем был и помощник - здоровущий рыжий малый с кобурой на боку. Такой большой, что в ней мог уместиться «маузер» времен большевистской революции. Прибыли они сюда на злосчастном фуникулере и тотчас же приступили к дознанию.
        - Комиссар полиции Куруладзе! - сурово представился усач. - Буду вызывать вас по очереди, в библиотеку. Пока лишь формальный опрос. Вы жуйте, жуйте. Не подавитесь только.
        Глядел он при этом так жестко, что кусок в горло совсем перестал лезть. Словно каждый из присутствующих был виноват в том, что какого-то бедолагу вытолкнули из фуникулера. Напряженную атмосферу немного разрядил Тошик Полонский. Дождавшись, когда полицейские ушли из трапезной, он ехидно заметил:
        - Сейчас - комиссар, а раньше был сержантом полиции. Что ни говори, а главное в жизни - вовремя сменить старые штаны на новые. Между прочим, альпинисты не нашли в ущелье ни трупа, ни даже обрывка плаща.
        - Куда же он мог запропасть? - отчего-то недовольным голосом спросил Багрянородский, словно это исчезновение окончательно испортило ему аппетит.
        - Волки съели, да-да, тут их много, - одновременно пискнули тетушки Алиса и Лариса.
        - Странно! - промолвил князь из рода Романовых.
        - Нет трупа - нет и убийства, - заметил Прозоров.
        - Но ведь мы все видели… - начала Анна и тут же, спохватившись, замолчала. Сивере вновь поразился мраморной белизне ее утонченного лица.
        - Вопрос вот в чем. Ведь кто-то же из прежних постояльцев исчез? - толково произнес молодожен-морпех.
        - Братья Афонины, - кивнул Тошик. - Но уверяю вас, что в фуникулер они не садились. Они отправились на три дня к подножию горы. Я сам выдал им альпинистское снаряжение.
        - Но один из них был одет в черный плащ? - быстро спросил Багрянородский. - Не слишком-то удобная одежда для скалолазания.
        - Они покинули приют в красных комбинезонах, - так же скоро ответил Тошик. Казалось, между ними идет какая-то непонятная словесная игра.
        И тут в разговор вмешался один из старожилов - угрюмого вида пожилой человек в очках с толстыми стеклами. Откашлявшись, он четко произнес:
        - Неправда. Я был неподалеку и видел, как братья Афонины усаживаются в фуникулер.
        Наступила пауза. Ее можно было бы назвать даже зловещей, поскольку в воздухе застыли и ножи, и вилки. Первым очнулся Тошик. Отодвинувшись от Багрянородского, он поднял на уровне его глаз два пальца и ласково спросил:
        - Сколько видите?
        - Один, - недовольно ответил тот.
        Хозяин гостиницы засмеялся. Затем торжествующе произнес:
        - Вам нужно выписать новые, еще более мощные линзы, Матвей Матвеевич.
        - А что порекомендуете выписать нам? - усмехнулся Сивере. - Новые уши? Бывает обман зрения, но насчет слуховых галлюцинаций я что-то ничего не знаю.
        - Темное дело… - негромко пробормотал Багрянородский. - Такое темное, что тело несчастного лучше всего искать где-нибудь под фонарем.

3
        Дошла очередь и до Александра Юрьевича. Он вошел в библиотеку, все стены которой были уставлены стеллажами с пыльными книгами. Сколько их? Несколько тысяч, не счесть. Ему хотелось рассмотреть хотя бы корешки переплетов, но времени сейчас не было. Комиссар Куруладзе, подкрутив ус, резво начал допрос.
        - Цель вашего приезда? Род занятий? Где прописаны? Связаны ли со спецслужбами России?
        - На какой из этих вопросов отвечать в первую очередь? - поинтересовался Сивере.
        - Начнем с документов.
        - Извольте, - Александр Юрьевич протянул ему свой паспорт. - Я историк. Древние манускрипты, старинные архивы и все такое прочее. Но сюда я приехал не работать, а отдыхать.
        - Ужели? - недоверчиво хмыкнул комиссар, изучая его паспорт. - Из Москвы, так и знал. Медом тут намазано вам, что ли… Учтите, мы здесь особо не церемонимся. С кем из постояльцев «Монастырского приюта» вы были знакомы прежде?
        - Да ни с кем! - взорвался Сивере. - Я и сейчас-то еще толком не знаю, как кого зовут. Кроме этого… Багрянородского.
        - Держитесь от него подальше, - вставил помощник комиссара, который все это время стоял за спиной Сиверса. - Голову даю на отсечение, что это он выбросил человека из фуникулера.
        - Заткнись, Макс! - оборвал его Куруладзе, а Александр Юрьевич, повернувшись к рыжему здоровяку с кобурой, насмешливо заметил:
        - Каким таким образом? Ведь Багрянородский стоял вместе со всеми нами на смотровой площадке.
        - Этот найдет способ… - проворчал Макс. У него были круглые пустые глаза навыкате. «Настоящий имбицил», - с тревогой подумал Сивере, отодвинувшись на всякий случай подальше. Куруладзе забарабанил по столу пальцами в кольцах. Они были чуть ли не на каждом из них, а на некоторых и по два сразу.
        - Что можете показать по существу дела? - уже мягче спросил он. - Значит, вы тоже утверждаете, что видели, как кого-то выбросили из кабины фуникулера?
        - Послушайте, это же несерьезно. Мы ведь не в пустыне, где случаются миражи. Да, утверждаю.
        Вновь барабанный стук и долгое молчание. Куруладзе что-то изучал на потолке, попыхивая трубкой. Очевидно, он очень хотел походить на комиссара Мегрэ или Шерлока Холмса.
        - …И когда фуникулер прибыл на место, кабина оказалась пустой… - размышляя вслух, произнес комиссар. - А кто первым вошел внутрь?
        - Молодой парень. Кажется, молодожен. Он еще назвался морпехом, - подсказал Сивере.
        - Совершенно верно, лейтенант Дембович, - кивнул Куруладзе, заглянув в свои бумажки. - Приехал провести здесь медовый месяц. Жена миленькая… Но как убийца мог незаметно для всех покинуть кабину?
        - Это вы у себя или у меня спрашиваете?
        - У вас, а у кого же еще? - рявкнул Куруладзе.
        - Я считаю так, - снова вмешался помощник. - Этот Дембович и убил того человека.
        - Макс, уйди!.. - простонал комиссар. - Ты меня доконаешь.
        Рыжий детина обиженно повел плечами и отошел к окну.
        - Бультерьер, - кивнул в его сторону Куруладзе. - Хватка мертвая, а мозгов нет. Наградил меня бог помощничком. Ну да ладно, других все равно нету. Все дельные в Москву да в Европу подались, на заработки. Хорошо, а что-нибудь особенно подозрительное вам запомнилось?
        - Крик, - подумав, ответил Сивере. - Было в нем нечто странное. Не могу сформулировать. Но человек так кричать не может. Скорее, какое-то животное. Может быть, обезьяна. Но это мое личное мнение.
        Комиссар снова отбил по столу барабанную дробь и хмыкнул.
        - Обезьяны в наших горах не водятся, - сказал он. - И в фуникулерах не ездят. Тем более в черных плащах.
        - Вам, конечно, виднее, - согласился Сивере. - Я могу идти? Голова разболелась.
        - Можете, - отозвался усатый полицейский, возвращая паспорт. - Только гостиницу не покидать.
        Тут уж историк усмехнулся и произнес:
        - А как вы себе это представляете? По воздуху, что ли? И рад бы, да не смогу.

4
        Александр Юрьевич действительно испытывал сейчас сильную головную боль. Но не из-за бессмысленного разговора с комиссаром Куруладзе, а потому, что в какое-то мгновение вдруг почувствовал, как его словно пронзила острая игла - в висок, пройдя сквозь мозг. Это было странно-неприятное ощущение, мучительное и вместе с тем озаренное пронзительным светом. Перед ним как бы приподняли занавес, всего лишь на доли секунды, но он успел увидеть нечто поразительно страшное и необъяснимое, какую-то дьявольскую мизансцену, алогичную метафизическую фантасмагорию, микросхему и алгоритм будущих событий, в которых именно ему - Александру Юрьевичу Сиверсу - надлежит исполнить главную роль.
        Его как песчинку затянуло в поднимающийся к небу смерч, нежданно возникший среди тишины и покоя, и изменить что-либо уже невозможно. Прозоров прав: обратно дороги нет. Но почему, почему так произошло и что именно все это означает? Неужели его пребывание здесь далеко не случайно, а кем-то или чем-то предрешено? Искусно задумано и спланировано? И в людских ли умах? Сиверсу показалось, что его нарочно выманили из Москвы, из уютной квартиры, из кабинетных раздумий, чтобы явить миру и показать нечто невиданное. Зачем, с какой целью? А все обитатели «Монастырского приюта» - тени, призраки, ожившие на некоторое время фантомы. А может быть, и соучастники хитроумной бесовской игры. Так ли?
        Откуда в его почтовом ящике появился рекламный проспект с видом на готический монастырь? Хорошо, допустим, теперь в ящики бросают любую дрянь, кто-нибудь да клюнет. Но почему он, трезвомыслящий историк, неожиданно убедил самого себя - консервативнейшего из всех людей - взять и приехать в это богом забытое место? Смог проглотить наживку вместе с крючком. Есть ли это свобода воли или предначертанность судьбы? И Прозоров… Этот-то что тут делает?
        Нет, все не случайно, все расписано в каком-то инфернальном сценарии. А гибель человека из фуникулера? И эта загадочная брюнетка Анна, старик из рода Романовых, плутоватый хозяин гостиницы и все прочие… Чертовщина какая-то. Взять хотя бы Багрянородского с его фальшивой интонацией и полунамеками. Так и хочется дать в морду, чтобы отвязался. Что же теперь делать? И почему эти две старухи приняли его за какого-то Скабичевского из Ковно? Откуда они могли знать, что когда-то давным-давно в детстве родители действительно называли маленького Александра на польский манер Янеком? Была такая причуда.
        Выходя из библиотеки, Сивере растирал пальцами виски. От всех этих вопросов, внезапного озарения и полного непонимания всего происходящего и возникла головная боль, застрявшая в мозгу длинной спицей.
        - Били? - послышался рядом голос Багрянородского.
        - Ну вас! - отмахнулся Александр Юрьевич.

5

«Странный монастырь, очень странный» - так думал Сивере, поднимаясь по каменным ступеням крутой лестницы к верхней террасе. Его сейчас больше занимали не происходившие в монастыре события, а сама архитектура. Он еще прежде заметил не свойственную этой отдаленной от Центральной Европы местности готическую направленность монастыря. Мастера, потрудившиеся в нем, определенно знали схему кладок каркаса, стрельчатых арок и крестовых или звездчатых сводов. А внутренний интерьер, статуи, консоли? Положим, внешность любого здания - это макияж, и на один и тот же объем можно навесить что угодно: и готику, и барокко, и ампир, хоть мавританские кружева. А к какому веку отнести это творение? Одиннадцатый? Тринадцатый?
        Выбравшись на террасу, Александр Юрьевич обратил внимание на плоскую вертикальную стелу, стоящую на постаменте. С лицевой стороны она была покрыта орнаментальным резным узором с большим крестом в центре. У подножия был изваян герб: мифическая голова, держащая в зубах кольцо, к которому были прикованы два льва, а между ними - орел, сжимающий в когтях овечку.
        - Оч-чень интересно… - прошептал Сивере, всматриваясь в орнамент. Княжеский герб рода Прошянов. Александр Юрьевич не мог ошибиться. Как историк, он обладал профессиональной памятью на имена и даты. Теперь он вспомнил и о существовании подобных «пещерных монастырей» в Гегамских горах, о храмовых ансамблях Айриванка, высеченных в скалах. Не так уж и далеко отсюда. Значит, Прошянов занесло и в это место. Может быть, под этой стелой захоронен кто-нибудь из их рода? Сивере сидел на корточках и разглядывал постамент, а в это время позади него раздался голос подкравшегося Багрянородского:
        - Чего это вы там потеряли?
        - Пуговицу, - выпрямляясь, огрызнулся историк. - А что вы за мной ходите?
        - Есть интересная новость. Докладываю. Пока этот болван Куруладзе изображает из себя Пинкертона и проводит кретинские допросы, я побеседовал с Матвеем Матвеевичем и другими постоянными постояльцами отеля. И кое-что вытряс.
        - А почему вы мне «докладываете»? Я вам что - генерал?
        - Слушайте, слушайте. Братья Афонины жили в одном номере. И часто ссорились. Дело даже доходило до драки, по уверению того же Матвея Матвеевича. Он был их соседом и невольным свидетелем этих семейных скандалов. Чего-то там не могли поделить. Чего-то такое, что нашли здесь, в «Монастырском приюте». Тут ведь целый кладезь для археологов. Надо только смотреть сквозь стены. Смекаете? Вот и вы что-то углядели в этой хачкаре, не так ли? - и Багрянородский кивнул в сторону стелы с крестом и княжеским гербом. Потом продолжил, опасливо оглянувшись на уходящую вниз лестницу: - Братья Афонины приехали сюда не как туристы или отдыхающие. Они имели определенную цель. Потому что постоянно рыскали вокруг, простукивали кладку, залезали во все норы и щели. Об этом говорят все постояльцы-старожилы.
        - Ну и? - надменно спросил Сивере. - Докладывайте дальше, майор.
        - Ну и вывод: то, что они нашли, явилось причиной смерти одного из них. А вот где второй брат - загадка. Что вы по этому поводу думаете?
        - Ничего. И надо добавить: даже не хочу ничего думать. Пусть этим занимается Куруладзе.
        - Куруладзе - дурак. Он до сих пор уверен, что никакого убийства не было, а просто-напросто групповая галлюцинация. И через пару дней братья Афонины появятся здесь. Как же, ждите! Тс-с!.. - тут Багрянородский проворно отступил в сторону и начал всматриваться в темный провал лестницы.
        Послышались чьи-то легкие шаги. Так могла ступать только женщина. Сивере почему-то уже догадался, кто это.

6
        Бледная брюнетка, так напоминающая мраморную статую, взошла на террасу. В красном облегающем платье она выглядела чрезвычайно эффектно. Даже вызывающе-соблазнительно, хотя строгие черты лица не располагали к фривольному общению. И вообще во всем ее облике было нечто пугающее, но одновременно и завораживающее, словно ледяное дыхание смерти.
        - Извините, я думала, здесь никого нет, - негромко произнесла женщина, глядя прямо в глаза Сиверсу. И тот отчего-то поежился. Она прошла мимо них и остановилась на другом конце террасы.
        - Анна Горенштейн, вдова, тридцать один год, - прошептал всезнающий Багрянородский. - Чрезвычайно богата, одинока и подвержена нервическим приступам. Помните, как она истерично кричала, когда Афонина вытолкнули из фуникулера? Приехала сюда лечить душевную скорбь, а тут…
        Он не окончил фразу, поскольку брюнетка направилась к ним.
        - Вы не могли бы оказать мне одну услугу? - обратилась она к Сиверсу. При этом щеки ее слегка порозовели. На Багрянородского она вообще не обращала никакого внимания, словно его тут и не было. Или это просто стояло одно из каменных изваяний.
        - Я? - удивился историк. - Отчего же нет… Как же. Могу.
        - Видите ли… - тут она замолчала, впервые с удивлением взглянув на Багрянородского: что это еще тут такое? Пауза стала затягиваться. Сиверсу пришлось слегка подтолкнуть настырного частного детектива в плечо.
        - Ухожу-ухожу, - усмехнулся Багрянородский, подняв руки. - Не стреляйте в спину.
        Когда он исчез, загадочная брюнетка промолвила:
        - Затрудняюсь объяснить. Вопрос очень щекотливый. Словом, вы не могли бы провести со мной сегодняшнюю ночь?
        Александр Юрьевич опешил, застыв с полуоткрытым ртом. Прошло несколько секунд, прежде чем он вновь обрел дар речи:
        - Простите?
        - Стоп, задний ход. Вы меня неправильно поняли. Речь не о сексе. Просто вы мне кажетесь здесь наиболее благородным и положительным человеком. А в номере у меня… какие-то непорядки. И я не знаю, к кому обратиться. Я боюсь, - добавила она тихо.
        - Что за «непорядки»? - спросил Сивере. - Расскажите толком. Уж не привидения ли балуют?
        - Может быть, - серьезно ответила Анна, не поддерживая его шутливый тон. - В прошлую ночь я видела человека, который проник в мой номер, хотя дверь была заперта. Как он там оказался, не знаю. Я зажмурилась, притворилась спящей, даже закрылась с головой одеялом. Кричать или позвать на помощь не могла от страха. Он вел себя очень тихо, но явно что-то искал. Слышалось какое-то шуршание, постукивание. Потом он исчез. Когда я проснулась…
        - Минуточку! - перебил ее Сивере. - Значит, вы все-таки спали? Непонятно.
        - Да, я уснула. Видите ли, в экстремальных ситуациях, когда грозит какая-нибудь опасность, меня всегда клонит в сон. Я попросту проваливаюсь в полное забвение. Так вот, когда я все-таки очнулась, - а это случилось уже под утро, - в келье, естественно, никого не было, но некоторые предметы оказались сдвинутыми. В том числе и мои личные вещи. Будто их трогали, рассматривали.
        - Лица этого человека вы, конечно, не разглядели? - спросил Александр Юрьевич, поскольку брюнетка умолкла, молитвенно сложив руки на груди.
        - В темноте-то? Нет, только силуэт.
        - А вам не могло все это присниться?
        - Нет, исключено. Вы мне не верите? - в голосе ее появились звенящие нотки. Она явно волновалась и не могла притворяться.
        - Какие лекарства вы принимаете? - напрямую спросил Сивере.
        - Немного «Реланиума». От нервов. Но таблетки не виноваты. И я уверена, что этот человек сегодняшней ночью придет снова.
        - Почему?
        - Вот.
        Анна Горенштейн протянула руку, разжав пальцы. На ладони лежала золотая цепочка с медальоном.
        - Я нашла это на полу, утром. Судя по всему, они принадлежат тому человеку. Возможно, цепочка оборвалась, но он не заметил. А теперь непременно явится за медальоном.
        Александр Юрьевич принял от нее золотую вещицу, заметив, как подрагивают ее пальцы.
        - А почему вы не сообщили об этом хозяину гостиницы или комиссару Куруладзе? - озабоченно спросил он. Ему очень не хотелось вляпаться в историю. Но и привораживающая сила брюнетки была столь велика, что он не мог просто повернуться и уйти.
        - Они - местные, - ответила Анна. - Я им не доверяю. Они все заодно друг с другом.
        Александр Юрьевич поднес медальон к глазам. Щелкнул крышечкой. Внутри была фотография красивой девушки. Подковырнув ее ногтем, Сивере обнаружил на оборотной стороне снимка какой-то текст. То ли арабская вязь, то ли иврит. Но сейчас его внимание привлекло другое. На внутренней поверхности крышечки был искусно выгравирован родовой княжеский герб Прошянов. Точно такой же, как на постаменте стелы, возле которой они стояли.
        - Так вы согласны? - встревоженно спросила Анна. Задумавшись, ускользая мыслью в прошлые века, Сивере согласно кивнул.
        Глава 3. В западне

1
        Комиссар Куруладзе с Максом рыскали по всему монастырю, сами толком не зная, что ищут, но интересную находку обнаружили не они, а придурковатый племянник Тошика Полонского. Вынося ведро с пищевыми отходами, он углядел на дне мусорного бака какие-то красные тряпки. Порывшись, вытащил на свет два спортивных комбинезона. Там же лежали и альпинистские ботинки. Радостно гогоча, он притащил все это в гостиницу.
        - Так! - сказал Куруладзе. - Не этими ли вещами вы снабдили братьев Афониных для путешествия?
        - Ими самыми, - недовольно ответил хозяин «Монастырского приюта». - Это безобразие - так обращаться с дорогостоящими комбинезонами. Когда они вернутся, выставлю счет.
        - Боюсь, они уже не появятся, - произнес комиссар, пыхнув трубкой. - Начинаю все больше убеждаться, что преступление действительно имело место быть.
        - Надо его как следует допросить, - вставил Макс, взяв за шкирку улыбающегося племянника. - Он у меня во всем признается.
        - Отпусти, - приказал Куруладзе. - Вопрос стоит так: либо сами Афонины спрятали эти вещи, либо их сняли с трупов и спрятали.
        - А кто же тогда выпал из фуникулера? - спросил крутившийся тут же Багрянородский.
        - В этом еще предстоит разобраться. По крайней мере, до сих пор тело не найдено.
        Комиссар связался по рации со спасателями, обследовавшими дно ущелья. Новостей не было. Трубка продолжала дымить. Племянник идиотски улыбался. Макс зачем-то принюхивался к комбинезонам. Тошик держал в руках поднос с тремя чашками кофе. Александр Юрьевич Сивере стоял чуть в сторонке, рядом с молодоженами.
        - Будем ждать, - важно изрек Куруладзе. - Предупреждаю: никто не имеет права покинуть гостиницу без моего разрешения.
        Он взял с подноса одну из чашечек и отпил из нее. Потом еще более глубокомысленно добавил:
        - Не нравится мне все это. Нет, не нравится.

2
        После обеда постояльцы гостиницы разбрелись кто куда, разделившись на несколько групп. Одни бродили в окрестностях монастыря, вроде молодоженов Дембовичей и лысого князя Романова, другие - в основном старики - отдыхали в шезлонгах на специально оборудованной площадке между двумя башнями, третьих повел на экскурсию по внутренним галереям Багрянородский, рассказывая о декоративных фресках, барельефах, резных орнаментальных узорах, покрывавших стены, арки и наличники окон. Тут было на что посмотреть и чему подивиться.
        Сивере, побыв немного с этой группой и послушав дилетантскую болтовню Багрянородского, путающего грифона с пифоном, замедлил шаг, отстал, а потом свернул в плохо освещенный коридор, который и вывел его в небольшой зальчик. Он имел квадратную форму с несколькими утопающими в стенах нишами и куполообразный свод со средневековой росписью. Свет в помещение проникал через потолочные витражи. Очевидно, прежде здесь находилась одна из монастырских молелен, сохранилась даже алтарная основа в центре зала.
        Александр Юрьевич начал рассматривать аллегорические фигурки зверей на фресках, когда кто-то неожиданно тронул его за плечо. Едва не вскрикнув от неожиданности, Сивере оглянулся. Перед ним стоял Прозоров. Судя по всему, он бесшумно вышел из какой-то ниши.
        - Нервы, - произнес давний приятель. - У меня тоже пошаливают.
        - Ты что тут делаешь?
        - Изучаю. Хорошее место, чтобы спрятать труп.
        - Чей?
        - Твой, - засмеялся Прозоров.
        Сивере скривил улыбку:
        - Обхохочешься, как же.
        - Не дуйся, лучше скажи, о чем ты беседовал с этой брюнеткой, Анной Горенштейн? - его тон вновь стал серьезным.
        Александр Юрьевич на некоторое время задумался: сказать правду или отшутиться? А вдруг медальон принадлежит Прозорову? Откуда он вообще знает, что они разговаривали? На террасе в те минуты никого не было.
        - Видел вас с боковой галереи, - словно угадав его мысли, пояснил Прозоров. - Монахи не дураки, построили так, что любая точка просматривается. Тебе кажется, что ты один, а кто-то уже за тобой следит и изучает. Кроме того, целая система скрытых ходов и переходов в толстых стенах. Тут, по существу, внутри монастыря еще один монастырь. С жилыми комнатами. На случай внешней угрозы. Врагов-то в те времена много было. А подземелья? Да мы с тобой это в университете проходили, сам знаешь.
        - Знаю, - согласился Сивере. - Но не думал, что сам когда-нибудь окажусь в таком вот скалистом храме.
        - Так что она у тебя вынюхивала?
        - Ничего. Обычный светский треп. Что-то о погоде и видах на жительство.
        - Врешь. Сам потом будешь кусать локти. Учти - она международная авантюристка. Я ее узнал, видел в Москве на посольских раутах. Та еще штучка, живьем проглотит.
        - Мне говорили, она вдова, - возразил Сивере.
        - Прикрытие, - отрезал Прозоров. - Впрочем, может, и вдова. Одно другому не мешает. Значит, и мужа слопала. Мне интересно: каким ветром ее занесло в эти проклятые горы? Так просто она не приехала бы. Значит, что-то здесь назревает.
        - А ты не спятил от подозрительности?
        Сокурсник усмехнулся, с каким-то сожалением посмотрел на Сиверса. Затем, понизив голос, произнес:
        - А ты погляди, что я обнаружил в той нише, - махнув рукой, он повел Александра Юрьевича за собой. Включил фонарик, и желтый луч осветил стену. В небольшое укрытие едва могли втиснуться два человека. А на кирпичной поверхности мелом были начертаны всего четыре слова, которые буквально повергли приезжего историка в шок: «ЗДЕСЬ БУДЕТ УБИТ СИВЕРС». Фонарик погас.
        - Так вот… - прошептал Прозоров, вытягивая ошарашенного Александра Юрьевича из ниши.

3
        В глазах у Сиверса продолжали мерцать эти четыре слова, будто проступившее на стене пророчество. Александр Юрьевич заперся в своей келье на задвижку, да еще повернул в замке ключ. Ему было дурно. От Прозорова Сивере избавился в коридоре, а теперь пытался собраться с мыслями. Что могла означать эта надпись? Глупый вопрос, ответил себе историк: то, что написано, то и означает. Первым его желанием было немедленно уехать из этого ставшего вдруг смертельно опасным «Монастырского приюта». Хорош «приют», скорее уж фараонова гробница.
        Потом он решил пойти к комиссару Куруладзе, благо тот еще оставался со своим помощником здесь, и привести его в алтарный зал, показать нишу и роковое предупреждение. Но что это даст? В лучшем случае высмеют. Сочтут, что надпись сделана им самим, и примут за шизофреника.
        А кто вообще знал, что его фамилия - Сивере? Хозяин гостиницы, который регистрировал паспорт (а стало быть, знало и все его семейство), Багрянородский, с ним он познакомился на смотровой площадке в ожидании фуникулера; а также комиссар Куруладзе, проводивший допрос. И, разумеется, Прозоров. Да любой мог узнать, заглянув в «Гостевую книгу», она свободно лежала на гостиничной стойке под ключами от пустых номеров.
        А если это просто чья-то глупая шутка? Того же Прозорова? При такой мысли Александр Юрьевич начал немного успокаиваться. Герман еще в университете устраивал всякие дурные розыгрыши. Что ему стоило черкануть мелом по стене, пока Сивере разглядывал фрески? Но теперь-то ему чего надо? Напугать, выбить из-под ног почву? Ежели так, то своей цели он почти добился. Александр Юрьевич чувствовал, как у него слегка дрожат пальцы, а подойдя к зеркалу, увидел свое бледное лицо.
        - Ф-фу! - выдохнул он. - Попался, как сопливый мальчишка.
        Ему даже стало стыдно за свое поведение. Раскис, разнюнился, а дело выеденного яйца не стоит. Конечно, Прозоров или другой такой же болван, вроде Багрянородского. Надо взять себя в руки и успокоиться. Никто здесь не будет убит, тем более он, Сивере. И насчет Анны Горенштейн - все выдумки. Никакая она не международная авантюристка, а просто несчастная вдова, которой грозит опасность. Если кто-то потерял в ее комнате медальон, то вполне может явиться за ним этой ночью. Кто-то из постояльцев или семейства Полонского. Что ж, любопытно будет посмотреть…
        Александр Юрьевич зажмурился, представив себе эту ночную встречу. А если у того будет оружие? Что он искал в ее комнате? Как любой кабинетный ученый, Сивере не умел драться, никогда не держал в руках пистолет и даже со столовым ножом обращался предельно деликатно, опасаясь порезаться. Но ночное дежурство в номере Анны Горенштейн представилось ему сейчас как романтическое приключение, экскурс в студенческое прошлое, возврат в молодость, вызов его теперешней тусклой жизни. Шмыгнув носом, Александр Юрьевич почувствовал витающий где-то рядом легкий флер любви. Так или нет, но сердце застучало чуть быстрее обычного, и он преглупо улыбнулся, поймав еще раз свое отражение в зеркале.

4
        Монастырский притвор рядом с трапезной был переоборудован под гостиничный холл. Вдоль стен стояли мягкие кресла, на столиках лежали не первой свежести газеты и журналы, два ноутбука, имелся даже небольшой бар в углу, причем потребление напитков входило в стоимость проживания. Кто желал - тот сам себе и наливал, но, как правило, контингент «Монастырского приюта» состоял из пожилых людей, редко прибегавших к услугам бара.
        Сивере зашел за стойку, выбрал из самых разнообразных бутылок армянский коньяк, плеснул себе немного в пузатую рюмку и опустился в удобное кресло. Пахучая жидкость приятно обожгла небо, согрела горло. Мысли вновь потекли к предстоящему ночному свиданию с интересной вдовой. По уговору, он должен был постучать ей в дверь три раза, ровно в полночь. Ее келья находилась в левом крыле, на третьем ярусе и значилась под номером семь. Но странно, что Анна Горенштейн отсутствовала за ужином. Александр Юрьевич сделал еще один небольшой глоток.
        - Славный вечер, - сказал он трем старикам, которые сидели напротив него в один ряд и, отложив теперь журналы, молчаливо взирали на пришедшего нарушить их покой. Это были постояльцы, жившие тут до приезда Сиверса. Не хватало лишь пожилого господина в очках с толстыми стеклами - Матвея Матвеевича.
        Не дождавшись ответа, Александр Юрьевич пожал плечами: он и сам не любил навязчивых болтунов. Но старики продолжали на него смотреть, и он почувствовал себя как-то неуютно под этим шестиствольным прицелом. Самое любопытное, что все трое чрезвычайно походили друг на друга, словно выбрались из одного ларца: благородная осанка, платиновая седина, тонкие поджатые губы, носы с горбинкой, почти не мигающие глаза. Что за люди - шут их разберет. Улыбнувшись, Сивере предпринял еще одну попытку установить контакт:
        - Не хотите, братцы, присоединиться? - и он постучал по пузатой рюмке ногтем. - Отменный коньяк.
        Три старика отрицательно покачали головами. «Интересно, как Багрянородский сумел их разговорить?» - подумал Сивере. Просто мумии в сюртуках. Похоже на то, что они живут тут со дня основания монастыря. Уже ко всему привыкли, все знают и ничего не хотят. И почти не дышат. Словно по команде старики взялись за журналы и потеряли к Сиверсу всякий интерес. Александр Юрьевич облегченно вздохнул. Он допил коньяк и уже собирался уйти, как в холле появился четвертый из постояльцев - Матвей Матвеевич.
        Выглядел он необычно. Во-первых, шел и натыкался на мебель, едва не опрокинув журнальный столик и чуть не угодив в стойку бара. Поначалу Сивере даже подумал, что тот вдребезги пьян. Во-вторых, на лбу у Матвея Матвеевича красовались здоровенная шишка и синяк. А в-третьих, на его носу отсутствовали привычные очки с толстыми стеклами. Тут только Александр Юрьевич догадался о причине его странного поведения: старик почти ничего не видел.
        Историк поспешно вскочил, поддержал запнувшегося Матвея Матвеевича и усадил в кресло. Три пожилых постояльца, отложив журналы, уставились на них. Как троица африканских грифов в поисках падали.
        - Покорно благодарю, - промямлил Матвей Матвеевич.
        - У вас на лбу шишка, - сказал Сивере. - И кровь.
        - Знаю! - ответил тот. - Ударился об косяк. Хуже, что я потерял очки. Вернее, с меня их сорвали.
        - Как это могло случиться? - не поверил Александр Юрьевич. Уж слишком нелепо прозвучали его слова. Подобное хулиганство могло произойти в каком-нибудь лагере бойскаутов, но не здесь.
        - А вот так и случилось! - сердито пояснил старик. - Шел по коридору, а кто-то налетел сзади и сорвал. Я даже опомниться не успел. Теперь только пятна вижу. Куда меня занесло?
        - В гостиничный холл. Кто же мог так над вами подшутить?
        - Понятия не имею. Какой-нибудь урод. Может быть, этот придурковатый племянник хозяина? Один раз он стянул у меня шляпу, насадил на палку и скакал вокруг монастыря, пока не поймали. Вы не могли бы проводить меня в мой номер? Там запасные очки.
        - Извольте, - охотно согласился Сивере, оглядываясь на стариков. Те уже вновь уткнулись в свои журналы. - Обопритесь на мою руку.
        Им надо было пройти через пару коридоров, галерею и подняться на второй ярус, где находилось несколько монашеских келий, превращенных в номера. Вообще комнаты постояльцев были разбросаны по всему комплексу. Имелись и совершенно уединенные, башенные, которые в прежние времена занимали настоятели храма и схимники. Были и полуподвальные, сдаваемые по низким ценам любителям аскетической жизни. А наверняка существовали и совсем неудобные «каменные мешки», ныне, конечно же, вряд ли используемые. Александр Юрьевич также жил на втором ярусе, но кто были его соседи, узнать пока не удосужился, да и не горел особым желанием. Теперь вот выяснилось, что один из них - Матвей Матвеевич.
        На лестнице они столкнулись с хозяином гостиницы, спешившим по своим делам.
        - Где ваш племянник? - спросил Сивере.
        - Шишка! - произнес Тошик Полонский, указав пальцем на лоб Матвея Матвеевича. - Как его угораздило?
        - Кто-то сорвал с него в коридоре очки. Есть подозрение, что это работа вашего племянника.
        - Гелы? - всплеснул руками хозяин. - Исключено. Он уже полтора часа чистит картошку на кухне. И я с него, бездельника, глаз не спускал. Да он и не способен на такие шалости.
        - А кто же тогда, черт возьми? - заверещал старик. - А историю со шляпой помните?
        - Шляпа совершенно бесхозно валялась в коридоре, - мягко ответил Тошик. - Ничего удивительного, что Гела подобрал ее. Вы, Матвей Матвеевич, очень рассеянны. Наверняка нечто подобное произошло и с вашими очками. Извините, я тороплюсь.
        Протиснувшись мимо них, Полонский устремился вниз, а Матвей Матвеевич процедил сквозь зубы:
        - Сволочь. Он меня с самого начала возненавидел. И есть за что. Я узнал его тайну. Стал невольным свидетелем.
        - О чем вы? - спросил Сивере, решив, что старик начал заговариваться после столкновения с косяком.
        - Это, молодой человек, вас не касается. Но ему очень хочется, чтобы я поскорее уехал, исчез. А вот дудки!
        Они уже подошли к келье, расположенной в конце коридора. Рядом находился номер, опечатанный бумажкой со штампом. Это и было последнее прибежище братьев Афониных. А комнату Сиверса прошли ранее.
        - Заходите! - буркнул старик, отпирая ключом дверь. - Вы вообще-то кто?
        Александр Юрьевич пожал плечами, философски изрек:
        - Напишут на надгробной плите, тогда и сам узнаю.
        Он все же прошел в номер, хотя и не хотел. Точно такая же келья, как и у него, только с каким-то сырым, кислым запахом. И в беспорядке разбросанные вещи. Будто кто-то что-то искал и очень торопился.
        - Ничего не пойму! - пробормотал Матвей Матвеевич, коснувшись вывороченного чемодана. - Кто здесь похозяйничал? Где мои запасные очки?
        - Эти? - произнес Сивере. Нагнувшись, он поднял с пола пластмассовый футляр. Внутри лежала сломанная оправа и стеклянное крошево.
        Время шло медленно. До полуночи оставалось еще минут двадцать. Александр Юрьевич был уже готов: он сменил рубашку, надел бежевый шерстяной свитер и даже тщательно побрился. Хотелось выглядеть как можно лучше, ведь неизвестно, что ожидало его впереди.
        Без десяти двенадцать он вышел из своего номера, закрыв дверь на ключ. Проходя по коридору, Сивере услышал чьи-то возбужденные голоса. Они доносились из кельи под номером пять, возле лестницы. Преодолевая искушение, Александр Юрьевич замедлил шаг, потом все же остановился и прильнул к скважине. Эта комната была значительно больше, чем его, рассчитанная на двух жильцов. Такая же, очевидно, была и у братьев Афониных.
        Взору Сиверса предстали две кровати и сидящие на них тетушки-лисички - Алиса и Лариса, одна в голубом, а другая в розовом пеньюарах. Они методично взмахивали одинаковыми гребнями, расчесывая седые букли, и громко спорили.
        - Говорю тебе, это он! - утверждала первая. - Негодяй. Как ловко спрятался.
        - А если мы опять идем по ложному следу? Помнишь, что случилось в Киеве? Уже после этого евромайдана? Сколько шуму и все впустую. Еле самим удалось исчезнуть. Нет, надо все тщательно проверить, - вторая тетушка яростно заработала гребнем. Да так, что из волос чуть не посыпались электрические искры.

«О чем это они?» - со смутной тревогой подумал Сивере.
        - Тогда мы ошиблись, сейчас на карту поставлено все.
        - Предлагаешь изменить план? А если… - тут они сдвинулись друг к другу и стали говорить шепотом. Александр Юрьевич, как ни напрягал слух, так ничего расслышать и не смог. Да и время уже подпирало, стрелки часов показывали без трех двенадцать.
        С досадой махнув рукой и обругав про себя тетушек «старыми трещотками», он поспешил к лестнице, которая вела на третий ярус монашеских келий. «Эти две лисицы попросту выжили из ума!» - уверил себя Сивере. Или начитались каких-нибудь иронических детективов, вот и заигрались. Впрочем, стоит приглядеться к ним повнимательней…
        Тут его кольнула одна мысль: а ведь Прозоров от кого-то прячется, его кто-то преследует? Уж не эти ли старые девы? Мысль показалась смешной и донельзя глупой, но чего только не бывает в этом подлунном мире.
        Пройдя по полутемному коридору, освещаемому лишь тусклой лампочкой в железном каркасе, Сивере остановился возле двери с номером семь. Сдерживая биение сердца, постучал условленным способом. Тотчас же щелкнула задвижка, на пороге возникла фигура Анны Горенштейн, которая предостерегающе прижала палец к губам, и он очутился в келье. На столике в глубине комнаты горели свечи, а по стенам скользили причудливые тени. Глаза хозяйки влажно блестели, на плечи ее была накинута белая ажурная шаль.
        - Спасибо, что пришли, - сказала Анна. - Мне казалось, вы передумаете.
        - Я держу слово, - отозвался Сивере. - Кто ваши соседи?
        - Слева и справа - две пожилые четы. Которые приехали вместе с нами на автобусе. Милые люди, но я еще не успела с ними толком познакомиться. Почему вы спрашиваете?
        - Здесь все очень подозрительны. Не пойму, но действительно происходит что-то странное. Что-то давит. Даже тишина такая, словно грядет тайфун.
        - У меня такое же ощущение, - призналась Анна. - Хорошо, что мы оба чувствуем это. Присаживайтесь.
        Александр Юрьевич опустился в предложенное кресло. Положа руку на сердце, он не представлял, как вести себя дальше и о чем говорить? Ситуация выглядела несколько нелепо: двое малознакомых взрослых людей, которых ничто не связывает, сидят в монашеской келье, как в засаде, и ждут третьего - неизвестно кого и зачем. И почему он вообще должен явиться?
        - Покажите еще раз медальон, - произнес Сивере. - Хочу рассмотреть получше.
        Золотая вещица оказалась в его ладони, он пододвинулся к свече и щелкнул крышечкой. Женское лицо на фотографии кого-то напоминало. Александр Юрьевич готов был поклясться, что уже где-то видел эту юную особу, возможно, давным-давно, но пока не мог вспомнить. Кто она? В медальонах носят снимки любимых и дорогих женщин, стало быть, тот, кто его потерял, не сможет не огорчиться. И наверняка пустится на поиски. Он вытащил фотографию и посмотрел на оборотную сторону.
        - Интересно, что здесь написано. И на каком языке?
        - Я знаю иврит, - ответила Анна. - Эта брачная надпись означает - «Невесте Царя».
        - Гм-м… - издал неопределенный звук Сивере. - Надо потушить свечи. Если кто и придет, он может увидеть свет сквозь замочную скважину.
        - Вы правы, - согласилась хозяйка. Вскоре они очутились в кромешной тьме, поскольку и крохотное оконце было задернуто плотной шторой. «Совсем дико», - вздохнул Сивере, стараясь не шевелиться. Он вновь начал сожалеть, что позволил вовлечь себя в эту историю. Еще вспомнилась зловещая фраза, написанная мелом на кирпичной стене в нише: «Здесь будет убит Сивере».

«Хорошо хоть не здесь, в келье, а там», - подумалось ему. А может быть, имелся в виду конкретно «Монастырский приют»? Чего проще - накинуть сейчас удавку на шею и затянуть узел? Чертовщина какая-то…
        Так, в полной темноте и молчании, прошло минут десять.
        - Однако мы, таким образом, можем и умереть от скуки, - хриплым голосом произнес Александр Юрьевич, разминая заболевшую шею. Анна Горенштейн не ответила. Ни единого шороха. Он даже не был уверен, дышит ли она, столь мертвая тишина стояла вокруг. Подождав еще некоторое время, Сивере хрустнул суставами, потянулся. Сколько можно ждать? Два часа, четыре, до самого рассвета?
        - Расскажите о себе, коли уж мы оказались в одной лодке, - попросил он. И снова - никакой реакции. Тут Александр Юрьевич не на шутку забеспокоился. Что могло произойти? Обморок?
        Он полез в карман, вытащил припасенный коробок спичек и чиркнул, освещая пространство. То, что он увидел, поразило его сильнее, чем удар сковородкой по голове. Это состояние длилось столько, сколько горела спичка, пока не обожгла пальцы. Дело в том, что Сивере ничего не увидел. Вернее, никого. Комната была пуста.
        Глава 4. Жена хозяина

1
        Перед рассветом Сивере решил уйти. Ждать Анну Горенштейн или кого-то там еще не было больше никакого смысла. Он и так проторчал тут несколько часов, и ясно, что над ним попросту издеваются. Либо произошло нечто непредвиденное. Уж не вмешательство ли каких-то потусторонних сил? Он усмехнулся.
        Александр Юрьевич не был мистиком и относился ко всякого рода аномальным явлениям с плохо скрытым скептицизмом: он считал, что все в этом мире познаваемо и объяснимо, имеет конкретную природную или человеческую основу. За всем сверхъестественным маячат тени людей. Причем живых, а не мертвых. Просто надо уметь вычислить их, сорвать маски. Без которых не обходились ни древнеегипетские жрецы, ни управители тайных обществ, ни создатели новых психотропных религий или информационных войн. Как историк, он это прекрасно знал.
        Собственно, уйти Сивере порывался каждые полчаса, но что-то его удерживало. А вдруг Анна появится именно в эту минуту? Он обследовал каждый закуток кельи, но спрятаться здесь было невозможно. Конечно, в темноте она могла просто выскользнуть за дверь. Это наиболее разумное объяснение.
        Но зачем, с какой целью? Не могли же ее насильно увести? Он сидел буквально в двух шагах от нее, должен был услышать хоть какой-то шум. Еще одна загадка в череде других. Свечи уже догорали. На столике лежал золотой медальон. Подумав, Сивере сунул вещицу в карман, затем потушил свечи и покинул келью.
        К себе он вернулся в тревожном расположении духа. Часы показывали начало шестого. Сивере зажег лампу, неторопливо разделся, облачился в пижаму. Об Анне Горенштейн старался больше не думать. Чтобы отвлечься, достал из саквояжа томик стихов армянского поэта Тер-Маркарьяна и раскрыл наугад. Прочитав пару строф, он сел на свою койку, не глядя, откинул одеяло, и тут его рука наткнулась на нечто мягкое и холодное.
        Сивере повернул голову, книга выпала из рук, он испуганно отскочил в сторону. Под одеялом лежал человек, и он был, несомненно, мертв. Стеклянный взгляд, полуоткрытый рот, застывшие черты лица, которого только что касалась рука Александра Юрьевича.
        Сивере брезгливо посмотрел на свою ладонь и вытер ее о пижаму. «Тьфу, черт! - пронеслось в голове. - Да ведь это же Матвей Матвеевич!» Да, мертвец, уютно устроившийся на койке историка и поджидавший хозяина, был тем самым подслеповатым стариком, лишившимся своих очков. Сивере почувствовал, что ему не хватает воздуха.
        - За каким геморроем ему тут надо? - сердито прошептал он. Опасливо приблизившись к койке, словно Матвей Матвеевич мог неожиданно вскочить и замкнуть его в прощальных объятиях, Александр Юрьевич на всякий случай пощупал пульс. Все ясно, мертвее не бывает. А может быть, старик сослепу перепутал номер? И ключ подошел. Вполне объяснимая версия. Лег и умер. Тем более что следов насильственной смерти вроде бы не было. Или кто-то намеренно перетащил труп сюда?
        Мысли в голове Сиверса скакали, как скакуны в песенке Газманова. Наконец он сосредоточился. В любом случае, первым делом надо избавиться от трупа Матвея Матвеевича, пока не проснулись постояльцы.
        До рассвета еще полтора часа. Но куда его деть? Оттащить в какую-нибудь галерею или нишу? Никогда еще Александру Юрьевичу не приходилось решать столь сложной задачи. Всю свою сознательную жизнь он имел дело лишь с историческими покойниками, давно истлевшими и существовавшими только в книгах и в воображении. Реальный же труп оказался довольно тяжелой ношей.
        Взвалив Матвея Матвеевича на плечи, ощущая подступающую к горлу тошноту, Сивере выбрался в коридор. Дошел до номера старика, толкнул дверь. Как он и предполагал, она оказалась не заперта. Александр Юрьевич довольно бесцеремонно свалил покойника на его кровать, перекрестился и торопливо вернулся в свою келью. И только там облегченно выдохнул:
        - Плыви дальше по Стиксу, старик, прощай…

2
        Ни о каком сне, разумеется, не было и речи. Тем более о том, чтобы лечь на постель, где только что столь уютно отдыхал покойник. Единственное, что оставалось, - это ходить из угла в угол тесного номера, напоминающего камеру с решеткой, будто ты узник, ожидающий смертной казни. Наконец Сивере не выдержал, выбрался в коридор, торопливо зашагал к лестнице. Он спустился вниз, пересек по внутренней галерее гостиничный холл и поднялся по ступенькам к приделу, где располагалось несколько келий. Одну из них занимал Прозоров.
        Александр Юрьевич постучал в дверь, автоматически взглянув на часы. Шесть утра. Наверняка еще почивает, старый картежник! Но дверь неожиданно быстро открылась, словно его ждали. На пороге стоял Багрянородский в халате.
        - Э-э… - произнес Сивере. Он был уверен, что это номер Прозорова. Тот сам говорил - третья дверь от лестницы.
        - Есть проблемы? - участливо спросил Багрянородский. Он был весел, от него разило вином. А где-то за спиной, в комнате раздался женский смех. Что-то там зазвенело, булькнуло. Упало и разбилось.
        - Где Терракотов? - произнес Сивере, пытаясь заглянуть в комнату. Но Багрянородский очень ловко выдавил его плечом с порога.
        - Прощения просим, - сказал частный детектив, посмеиваясь. - Ко мне нельзя. Особенно в пижамах. А Эдвард рядышком, соседняя дверь. Туда!
        И Александр Юрьевич остался в коридоре один. «Кто у него? Что за дама? - пронеслось в голове. - Вот так кобель!» Потоптавшись, Сивере постучался в соседнюю келью - четвертую, если считать от лестницы. На сей раз ждать пришлось довольно долго. Уже собираясь отправиться восвояси, Александр Юрьевич услышал какие-то шорохи, затем дверь чуть приоткрылась и высунулась голова Прозорова. Всклокоченная и заспанная.
        - Ну? - коротко бросил он.
        - Есть дело, - так же кратко отозвался Сивере. - Пустишь?
        - Заходи.
        Номер Прозорова оказался еще меньше, чему Сиверса. Должно быть, когда-то здесь обитал самый аскетичный из монахов. Три метра в длину, два в ширину, не больше. Негде даже как следует развернуться. А все помещение заполнял табачный дым.
        - Ты так и разгуливаешь по всему «Монастырскому приюту» в кальсонах? - усмехнулся Прозоров, закуривая очередную сигару.
        - Ерунда, - отмахнулся Александр Юрьевич, закашлявшись. - Как ты можешь дышать в этой душегубке? Здесь уже не осталось воздуха.
        - Мне воздух и не нужен. Даже вреден, как солнечный свет. Я - существо подземное. Рассказывай, что стряслось.
        Сивере уселся на краешек единственного стула и выложил все, что случилось на рассвете. Но о том, где был ночью, умолчал. Некоторое время Прозоров молчал, переваривая информацию. Наконец глубокомысленно изрек:
        - Гм-м!.. Правильно сделал, что оттащил старика в его номер. Иначе Куруладзе наверняка повесил бы на тебя его смерть. И сегодня днем ты бы уже гнил в местной тюрьме. А там бы уж во всем признался. К примеру, что Обама и Меркель дали тебе поручение устроить здесь «горную революцию».
        - Это-то ясно. Не понимаю одного: как Матвей Матвеевич очутился в моем номере? И отчего помер?
        - Ну, во-первых, он мог ошибиться дверью. А умер… Я все-таки изучал медицину, пошли, поглядим, пока никто не проснулся.
        Поспешно одеваясь, Прозоров с подозрением глянул на Сиверса и спросил:
        - Мне тоже кое-что не ясно: где ты был ночью?
        - Засиделся в библиотеке, - не моргнув, ответил Александр Юрьевич. - Здесь просто кладезь редких книг.
        - Люблю, когда врут больше меня, - усмехнулся Прозоров, выпустив в лицо сокурсника облачко сигарного дыма. - Двинулись.
        В коридоре Сивере остановился возле первой двери.
        - Ты говорил - у тебя третий номер от лестницы, а оказывается четвертый. Переехал, что ли?
        - Нет. Эта дверь - не в счет. Забыл тебя предупредить.
        Александр Юрьевич коснулся рукой железных створок. Дверь действительно была меньше остальных, примерно в половину человеческого роста. И почему-то без замочной скважины.
        - Куда же она ведет? - спросил он.
        - В Преисподнюю! - оскалил желтые прокуренные зубы Прозоров.

3
        Переходя вслед за старым приятелем из правого крыла монастырской гостиницы в левое, Сивере вновь вспомнил о Багрянородском. С кем же тот коротал ночь? Среди постояльцев, подсчитал Александр Юрьевич, было шесть женщин. Плюс жена и дочь Тошика Полонского. Двух пожилых супружеских дам, а также тетушек Алису и Ларису приходилось исключить. Вряд ли в номере частного детектива могла также находиться жена молодого лейтенанта Дембовича. Остается еще Анна Горенштейн, но стала бы она связываться со столь противной личностью, тем более что ее в собственном номере ждал Сивере?
        Впрочем, женская натура - загадка. И царица может клюнуть на конюха. Но Александру Юрьевичу не хотелось верить, что его подозрения обоснованны. Слишком пошло это все выглядело бы. Тогда пришлось бы признать, что он сам круглый идиот, которого с какой-то целью обвели вокруг пальца. Он решил, что, скорее всего, в номере Багрянородского веселилась смазливая дочка хозяина - хорошо упитанная девица лет двадцати. Если только тот не любитель пожилых дам. Чепуха какая-то получается…
        Оставив выяснение этого вопроса до лучших времен, Сивере подвел Прозорова к келье Матвея Матвеевича. И зачем-то постучал в дверь.
        - У тебя совсем крыша поехала, - насмешливо произнес герой и всеобщий любимец их курса, этакая смесь Печорина со Ставрогиным. - Думаешь, старикан поднимется, впустит нас, поблагодарит за заботу, а потом ляжет на койку и вновь примет естественное для трупа состояние? Не дури.
        Нажав на дверную ручку, он пропустил Сиверса вперед. Затем вошел следом, в пустой номер. Покойника не было.
        - Ничего не понимаю! - смущенно произнес Александр Юрьевич, оглядываясь. - Что за дела творятся? Мертвец лежал здесь, на койке. Куда он мог исчезнуть?
        - Не огорчайся, - ответил Прозоров. - Возможно, его снова перетащили в твой номер. Блуждающий труп, очень эффектно. А что, если ты сам в темноте ошибся дверью? Тем более что находился в стрессовом состоянии. Давай-ка, поглядим у соседей.
        - Соседи только одни - братья Афонины, которые сами исчезли неизвестно куда и как, - уныло отозвался Сивере. - А номер опечатан.
        - Распечатаем, - усмехнулся Прозоров, вынимая из кармана связку ключей. - В моей богатой прошлой жизни я научился проникать сквозь любые двери.
        Под ногами у него что-то хрустнуло. Это был пластмассовый очечник Матвея Матвеевича.
        - Кто-то лишил старика последней пары очков, - пояснил Александр Юрьевич. - Не связано ли это как-то с его смертью?
        - Выводы будем делать потом. Когда найдем труп, - ответил Прозоров, выпуская колечко дыма. Похоже, он не расставался с сигарой даже во сне.
        Приятели вышли из номера, прикрыв дверь. У соседней кельи их поджидал сюрприз. Бумажка с печатью уже была кем-то сорвала до них и валялась теперь на полу. А в замке торчал ключ.
        - Не трогай! - предупредил Прозоров, приложив палец к губам. - Слышишь? Мне кажется, там кто-то есть. И едва ли это твой Матвей Матвеевич. Если только он не решил размять кости, а заодно и поговорить сам с собой. А может быть, вернулись братья Афонины?
        Из номера доносились чьи-то приглушенные голоса. Неожиданно дверь открылась, на пороге возникли комиссар Куруладзе и Макс. Немая сцена длилась несколько секунд. Кто был удивлен больше, сказать трудно.
        - Ранние пташки? - усатый полицейский первым нарушал молчание, оглядывая пижамный ансамбль Сиверса. - Что это вы тут шляетесь?
        - Совершаем утренний моцион, - пробормотал Александр Юрьевич.
        - А я просто хожу, где хочу, как кот, - нагло добавил Прозоров. - Ну и как продвигается расследование, комиссар? Нашли труп?
        Куруладзе сунул в рот трубку. Прозоров - сигару. Оба выпустили друг в друга по облачку дыма.
        - Нашли, - ответил за своего начальника Макс. - Вон он. Тот, да не тот.
        Посторонившись, он показал рукой на кровать, где лежал Матвей Матвеевич. Казалось, покойник даже радуется такому скоплению людей. Но объяснить ничего не хочет.

4
        До принятого по монастырско-гостиничному распорядку завтрака было еще далеко, но в трапезной уже сидели четыре человека, а сам Тошик Полонский, поднятый с постели по такому экстренному поводу, подавал им кофе, сливки и яичницу с ломтиками жареного бекона. Затем и сам он пятым пристроился за общим столом. Единственное, о чем настоятельно попросил, - не курить в трапезной, поэтому и трубка, и сигара оставались незажженными.
        Макс поглощал пищу со свирепостью вепря. Прозоров и Куруладзе ели с умеренным аппетитом. А Сивере, успевший к этому времени сменить пижаму на спортивный костюм, едва ковырял вилкой. К тому же он чувствовал себя неуютно под постоянным пристальным вниманием комиссара.
        - Ваша комната находится рядом с номером братьев Афониных, - сказал местный Мегрэ. - Когда мы с Максом решили сегодня перед отъездом еще раз заглянуть туда, печать уже была кем-то сорвана, а дверь не заперта. Но главное - на кровати лежал труп старика. Вскрытие еще покажет, отчего он умер, но пока мне хотелось бы знать, где вы провели ночь?
        - В своей постели, - вяло отозвался Александр Юрьевич, решив до конца придерживаться этой версии. - А вышел, потому что послышались чьи-то голоса.
        - Допустим. А вы, уважаемый? - комиссар посмотрел на Прозорова. - Ваше объяснение меня не устраивает.
        - У меня бессонница, я вообще страдаю лунатизмом, вот и брожу, где попало, - усмехнулся тот. - К тому же часов до четырех утра я заигрался в нарды.
        - С кем?
        - С ним, - кивнул Прозоров в сторону Тошика.
        - Подтверждаю, - произнес хозяин гостиницы. - Сильный мастер. Сколько знаю, все время меня обыгрывает.
        Для Сиверса это заявление прозвучало несколько неожиданно. Он и не предполагал, что его сокурсник и Полонский такие заядлые игроки и приятели. Но комиссара услышанное не удивило.
        - Что ж, ладно. По моим предположениям, судя по окоченению трупа, смерть наступила где-то около часа ночи. Но как покойник мог оказаться в опечатанном номере?
        - Видите ли, замки в дверях довольно простые, при желании можно открыть шпилькой, - сказал хозяин. - Да и запасные ключи лежат за стойкой бара, почти на виду. У нас никогда не было случаев воровства, а уж тем более - убийств. Учтите, что Матвей Матвеевич был почти слепой. Он попросту вошел не в тот номер… и умер.
        - Очень у вас все просто получается, - проворчал Куруладзе. А Сивере теперь догадывался, что, очевидно, так все и произошло, как объяснял Полонский. Только Матвей Матвеевич вначале очутился в его номере, где отчего-то скончался, а потом уж сам он по ошибке перетащил покойника не в его келью, а в комнату братьев Афониных. А дверь в нее по какой-то причине оказалась открытой. Рассуждение логичное, а другого пока нет.
        - А я думаю вот что, - произнес вдруг Макс, доедающий вторую порцию: - Вы все врете, а бекон ваш с тухлятинкой. Старик не мог ошибиться дверью.
        - А его слепота? - спросил Сивере.
        - Она к тому времени уже прошла, - насмешливо отозвался комиссар. - Потому что с носа покойника мы сняли вот это.
        Он полез в карман и выложил на стол очки с толстыми стеклами.

5
        Александр Юрьевич маячил перед входом в трапезную, поджидая Анну Горенштейн. Уж если она не придет к завтраку, значит, действительно что-то произошло и следует пуститься на ее поиски. Или поставить в известность комиссара Куруладзе, который сейчас готовился вместе с Максом и двумя сыновьями Полонского к транспортировке покойника на фуникулере в город.
        Мимо Сиверса чинно прошли две пожилые супружеские пары, затем - говорливые тетушки Алиса и Лариса. Прошествовали один за другим три старика, внимательно оглядев Александра Юрьевича. Держась за руки, пробежали молодожены Дембовичи. Появился Багрянородский, заговорщически подмигнув историку и нагло похлопав его по плечу. Несколько раз туда-обратно пробежала дочка хозяина, покачивая упругими бедрами.
        Наконец Александр Юрьевич, готовый уже покинуть свой пост, увидел Анну, которая почему-то шла под руку с лысым князем Романовым, столь похожим на мертвеца. Брюнетка выглядела еще бледнее обычного. А старик тяжело опирался на самшитовую трость, еле волоча ноги. Когда картинная парочка поравнялась с Сиверсом, тот, еле сдерживая обиду, резко бросил:
        - Послушайте, как прикажете это понимать? Может быть, вы все-таки объясните ваше поведение?
        - Мы разве знакомы? - холодно спросила Горенштейн.
        - Что вам угодно, милейший? - надменно добавил князь.
        - М-мм… э-э… - промямлил удивленный Александр Юрьевич, уступая путь. К его ногам незаметно упал скомканный бумажный шарик. Такого поворота событий Сивере не ожидал. Ну, хорошо хоть жива. Поглядев им вслед, Сивере нагнулся и подобрал бумажку. Затем вышел в гостиничный холл и развернул. Неровным почерком там было написано следующее:

«Умоляю, не заговаривайте со мной при людях! Я вам потом все объясню. Случилось нечто ужасное. ОН здесь». Причем слово «ОН» было не только жирно обведено, но еще и подчеркнуто дважды. Александр Юрьевич несколько раз перечитал текст, но мало что понял. Что случилось и «кто» «здесь»? Не имеет ли он дело с очередной сумасшедшей? Все вокруг основательно запутывалось. Со злостью бросив бумажку в урну, Сивере отправился на утреннюю прогулку за пределы монастыря.
        Собственно, побродить тут можно было лишь вдоль каменных стен, спуститься чуть ниже по склону к площадке для фуникулера или подняться по крутой тропке к вершине с вечной снежной шапкой. Но добираться до самого пика горы было необычайно сложно и рискованно. К подножию скал когда-то вела прорубленная местными жителями и монахами тропа, но еще несколько веков назад она была разрушена землетрясением. В ущелье до сих пор виднелись ее части. Очевидно, только опытный скалолаз или старожил сумел бы пройти этот путь, от подножия до монастыря и дальше - к вершине горы.
        Встав на краю обрыва, Сивере поглядел вниз, и ему стало дурно. Он с детства боялся высоты. Когда-то давным-давно, еще в студенческие годы, ему привиделся странный сон: маленькая фигурка человека, распластавшегося на острых камнях, бросившегося вниз - и этим самоубийцей был он, Сивере. Страшный сон, который все последующие годы таился где-то в глубине сознания. И сейчас вновь выплыл наружу. Не потому ли, что ущелье внизу так напоминало то место, которое было явлено ему в сновидении? Вздрогнув, Александр Юрьевич поспешно отступил.
        Весь монастырь казался огромным Ноевым ковчегом, выброшенным на уступы горы, а его обитатели - последними людьми в земной истории. Что связывало их с раскинутым внизу миром? Стальная нить фуникулера, и только. Память и нравственные законы, которые можно стереть и написать новые. Больше ничего.

6
        В кабину фуникулера заносили объемный пластиковый мешок черного цвета. Сивере догадался, что в нем находится труп Матвея Матвеевича. Накрапывал дождь. Неподалеку стояли хозяин гостиницы и его сухощавая жена, с одним зонтиком на двоих.
        - В книге «Когелет» сказано: человек не знает своего будущего, - произнес Полонский, взглянув на Александра Юрьевича. - А я добавил бы: и не хочет знать, хотя его тыкают носом.
        У супруги Тошика были припухшие, покрасневшие глаза, словно она совсем недавно долго плакала. Лицо невзрачное, осунувшееся, типичное для восточной женщины сорока лет. Готовой терпеть семейный деспотизм мужа до гробовой доски.
        - Мне бы хотелось покопаться в монастырской библиотеке, - сказал Сивере. - Это не противоречит правилам?
        - Пожалуйста, - равнодушно отозвался Полонский. И кивнул в сторону жены: - Ключи у Терезы. Матвей Матвеевич тоже любил просиживать там время. В этом вы схожи.
        Последняя фраза прозвучала несколько зловеще. С намеком.
        - А вас, вижу, древности не интересуют?
        - Прошлое иногда бывает смертельно опасно. Я приобрел монастырь и сделал из него гостиницу, а что тут было до меня - неважно. Я практик, а не историк.
        - Уж это точно, - согласился Сивере, уловив настороженный взгляд супруги Полонского. Она будто опасливо ждала чего-то, каких-то еще непроизнесенных фраз. Или сама хотела что-то сообщить, но не могла.
        Погрузка в фуникулер закончилась. Двое сыновей Тошика и Макс вошли внутрь, Куруладзе остался на площадке.
        - Отправляйте! - махнул он рукой.
        Тошик, передав зонт жене, забрался в крытую будку, включил пусковой механизм. Колесики закрутились, и кабина плавно поползла по стальному тросу.
        - Мы едем-едем-едем в далекие края… - запел Полонский, высовываясь из будки. Судя по всему, он был чему-то чрезвычайно рад.
        - Пойдемте, - сказала его супруга. - Я открою вам библиотеку.
        Минут через десять Сивере уже стоял в хранилище книг, где минувшим днем проводил свои допросы комиссар Куруладзе. Стеллажи занимали все стены, от пола до потолка, а вытянутое в длину помещение делилось на несколько отсеков, полукомнат.
        В первом же из них Александр Юрьевич застрял надолго. Вначале он лишь бегло пробежал глазами пыльные корешки древних фолиантов и более современных книг. Тут были собрания сочинений святых отцов Церкви, патерики, жизнеописания подвижников и мучеников, истории развития христианства в различных странах. Книги по богословию, записи Вселенских и архиерейских соборов, толкование чудодейственных явлений и библейских текстов. Литература по вероотступническим сектам, ересям, лжеучениям. Научные труды и трактаты, охватывающие иные религии: буддизм, иудаизм, ислам, индуизм. Множество справочников, законников, вспомогательных пособий. Хроники и летописи, словари и библиографии. Целые ряды книг по медицине, истории, географии, естественным наукам. Примерно треть всего этого - на древних языках.
        - Светская литература у нас в соседнем зале, - произнесла жена Полонского. Оказывается, пока Сивере, охваченный азартом, перебирался со стремянкой от одного стеллажа к другому, она все время находилась здесь.
        - Экое богатство… - пробормотал он смущенно. Александр Юрьевич, когда он был чем-то очень увлечен, разговаривал сам с собой, и теперь подумал: не выглядел ли смешным со стороны? Чтобы скрыть неловкость, он спросил:
        - А есть что-нибудь по истории этого монастыря?
        - Не знаю, - просто ответила Тереза. - Может быть. Я книг не читаю, некогда.
        - Ну да, хозяйство, - согласился Сивере. - Трудно приходится?
        - По-разному, - уклончиво отозвалась женщина. Но ей явно не хотелось уходить. Александр Юрьевич пригляделся к ней повнимательней. Очевидно, когда-то в юности она была очень привлекательной. Следы былой красоты еще и сейчас сохранились на ее лице.
        В ней была какая-то загадочная невысказанность. А еще нечто неуловимо знакомое. Будто он уже встречал Терезу прежде. Но этого не могло быть, Сивере знал точно.
        - Вы давно здесь живете? - спросил он.
        - Как купили гостиницу. Семь лет.
        - И… нравится?
        - Выбора нет.
        Ответ Терезы Сиверсу не понравился. Что значит «выбора нет»? Выбор есть всегда. Что она имеет в виду? За этой фразой стояла какая-то тоскливая обреченность.
        - Климат не подходит?
        - Напротив.
        - Скучно? - попробовал угадать Александр Юрьевич.
        - Ну что вы! Я, пожалуй, пойду. - Она двинулась к двери, но неожиданно задержалась. Затем, повернувшись к Сиверсу, произнесла: - По преданию, в одиннадцатом веке здесь произошло чудовищное убийство. С тех пор это место проклято.
        Тереза шагнула за порог, а Сивере успел выкрикнуть:
        - Погодите! Откуда вам это известно?
        - Я ведь из местных, - ответила она, посветлев лицом. И дверь за ней закрылась.
        Глава 5. Такая история

1
        Листая страницы фолиантов, Александр Юрьевич не замечал, как бежит время. Прошел один час, другой, третий. Где-то далеко, за пределами сознания, прозвучал гонг к обеду. Но Сиверсу было не до подобной ерундистики: он весь находился в прошлом. На столе перед ним лежали книги, которые много проясняли в истории края и самого монастыря.
        Особого внимания заслуживала одна из них - изданная в конце прошлого века русским путешественником и этнографом Семеном Горельским, прожившим среди монастырской братии полтора года. Довольно объемистый труд, вобравший в себя хронологическую летопись от создания храма, жизнеописания различных подвижников и настоятелей, царедворцев и простых мирян, окормлявшихся в этих стенах. А также множество легенд и преданий, которые сопутствуют любому прошедшему сквозь века памятнику.
        Этот Семен Горельскнй был, несомненно, сам по себе очень любопытным экземпляром, дотошным и любознательным, хотя и совершенно неизвестным как профессиональный историк. По крайней мере, Сиверсу прежде никогда не встречалась его фамилия. Очевидно, дилетант. Но его скрупулезному, насыщенному подробностями и фактами труду надо было отдать должное.
        Не исключено, что за спиной Горельского стоял какой-то ученый монах, которому его смирение не позволяло признать грех авторства. Ведь писательство - та же гордыня. А укрыться за псевдонимом или вообще не оставить подписи - обычное явление в среде священнослужителей. Так или иначе, но записки Семена Горельского поведали много нового московскому историку.
        Александр Юрьевич, разумеется, хорошо знал, что Закавказская цивилизация - одна из древнейших в мире. Старее лишь египетские пирамиды, шумерская клинопись и другие очаги культур в Двуречье, на Крите, в Микенах, долинах Инда и на территориях китайского государства Инь. В девятом веке до нашей эры здесь находилось могущественное царство - Урарту, со столицей на Армянском нагорье возле озера Ван. Но к памятникам архитектуры этого времени - циклопическим крепостям - монастырь принадлежать не мог, хотя, как убедился Сивере еще по дороге сюда, в местности сохранились старинные цитадели, погребальные менгиры и дольмены. Как правило, они стояли на холмах или высоких утесах. Вообще, скальные сооружения Закавказья очень близки культуре соседних Ирана, Ассирии, Митании, Хеттского государства: все эти прорубленные в горах лестницы, террасы, площадки, культовые ниши, крепостные стены толщиной подчас в три, а то и в пять метров.
        После падения Урарту, области Закавказья входили сначала в состав Индийского царства, затем державы Ахеменидов, а потом и эллинической державы Селевкидов. Отсюда во многом позаимствован античный стиль в храмах и дворцах Колхиды, Иберии, Армении, а позднее и в Албании - нынешнем Азербайджане. Это уже потом албанцы унесли название своей страны в глубь Европы. История - одна из самых сложных и увлекательных наук, гораздо мудренее высшей математики и ядерной физики; она подбрасывает терпеливому исследователю задачи со множеством неизвестных, а найденные ответы отвергаются новыми поколениями.
        Александр Юрьевич, бормоча себе под нос обрывки фраз, теснившихся в голове, все больше погружаясь в море теней, высказал невидимому собеседнику, может быть, самому Семену Горельскому, устроившемуся напротив него, или тому таинственному монаху, - предположение, что монастырь, в котором они имеют честь пребывать, относится, скорее всего, к скальному зодчеству I-III веков нашей эры. И сродни некоторым композиционным сооружениям пещерного города Уплис-цихе, высеченному в горах левого берега Куры. Те же переработанные формы греко-римской архитектуры, восьмигранные и квадратные кессоны, украшающие цилиндрические своды, залы с пилястрами, фасад в виде фронтонов над аркой и многое другое.
        А весь готический «макияж» появился гораздо позднее, десять веков спустя. «Если принять эту версию, - то ли вслух, то ли про себя изрек Сивере, - то основателем монастыря был не кто иной, как армянский царь Тигран II, грозный покоритель городов Малой Азии, Сирии и Месопотамии, переселявший в свою страну и греков, и иудеев. Достаточно сравнить выстроенную им Гарнийскую крепость на скале над ущельем реки Азат с «Монастырским приютом».
        - Тогда придется сместить временные рамки к первому веку до нашей эры, - ответил Сиверсу то ли Семен Горельский, то ли таинственный монах, маячивший за плечом путешественника.
        - А?.. - произнес Александр Юрьевич. Кто-то тронул его за плечо, и он обернулся, с трудом возвращаясь в реальный мир.

2
        - Я вас искала, - промолвила Анна Горенштейн и прошла к книжным полкам. - А вы здесь. И заняты мертвыми. Интересно?
        - Очень, - признался Сивере. - Это моя работа. Хочу разобраться.
        - В чем?
        - Откуда что взялось и куда исчезло. И вы не правы: эти мертвые живее нас с вами, они уже вошли в историю, а мы - нет. К тому же с ними гораздо легче найти общий язык, чем с окружающими. Потому что им некуда спешить.
        - Странно. Тут, должно быть, был не такой уж тихий омут, как кажется. И в монастыре бурлили страсти?
        - А вы как думали? Местность, где мы с вами находимся, была населена многими цивилизациями. Тут были и киммерийцы, и скифы, и вавилоняне, и хазары… Каждая народность оставляла свой след. А хетты, сирийцы, воины Македонского? Да что говорить! Библейский Ноев ковчег, по преданиям, находится на вершине горы в этих краях! - Александра Юрьевича понесло, он оседлал своего любимого конька. - Между прочим, где-то здесь спрятаны несметные сокровища урартских царей, а поклонялись они божествам гор. Так что, вполне возможно, все это лежит где-то в подземельях «Монастырского приюта».
        - Шутите? Сколько веков прошло!
        - Пройдет и еще столько же, а горы сохранят тайну. Есть версия о существовании золотой статуи армянской богини Анаит - не той, которую увез Антоний в Рим, а другой, гораздо большей, в полный человеческий рост, украшенной драгоценными камнями, изумрудами, ониксами и бериллами, с мечом из горного хрусталя. Упоминание о ней есть в каменной летописи Сардури II, в нише Ванской скалы. Сказано: кто коснется ее, голова того будет обречена на смерть.
        - Такой недотрогой была эта Анаит? - насмешливо спросила Анна. Но Сивере будто не слышал ее слов. Он продолжил:
        - Мидяне и персы также оставили тут немало древних реликвий. А что принес с собой Хайк, прародитель армян, вышедший со своим народом из страны Хайас, что лежала в долине Верхнего Евфрата? Бесценные знания, магические дары жизни и плодородия, которые стоят дороже золота и алмазов. И покоятся они в этих недрах. Я предполагаю, что прежде наш монастырь был одним из мегистанов, крепостей, возведенных в скалах, чтобы защищаться от римских войск. Возможно, он все же был разрушен, а потом отстроен заново при Аршакидах. Самая неприступная цитадель рано или поздно падет. Один мой сокурсник, Прозоров, любил в давние дни повторять: нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики, особенно за деньги. Большевиков в третьем веке в Сасанидском Иране еще не было, но, вероятно, и персы не раз захватывали и рушили этот монастырь. Уже во времена появления здесь христианства. Именно тогда, при Тиридате III, оно стало государственной религией. Древние святилища были конфискованы епископатом, а во главе церкви стал католикос из рода Григоридов. С тех пор, очевидно, в нашем храме и утвердились первые монахи. Об
этом вы можете прочесть в трудах Фавстоса Бузанда, Лазаря Парпеци или Мовсеса Хоренаци, хотя историки эти дают весьма скудные и часто недостоверные сведения. В отличие от Агафангела.
        - Боже мой! - воскликнула Анна. - И не подумаю забивать голову такой ерундой. - Вы-то сами еще не свихнулись от вашей истории?
        - Я - нет, - ответил Сивере, понимая, что слишком увлекся, распыляя перед молодой женщиной свои мысли. Причем перед той, которая его обманула. Тут он вновь вспомнил события минувшей ночи и принял оскорбленный вид: - Кстати, я жду объяснений. Не худо бы, наконец, сказать правду.
        - И вы ее услышите, - кивнула Анна. - Если наберетесь терпения и вновь придете сегодня ночью ко мне. А теперь - извините, меня ждут…
        С этими словами она выскользнула за дверь, оставив Александра Юрьевича наедине с пыльными книгами.

3
        В висках стало покалывать от переутомления. Захлопнув труд Семена Горельского, Сивере зевнул и потер глаза. «На сегодня хватит», - подумал он, начиная сожалеть о пропущенном обеде. Стрелки приближались к пяти часам вечера. Выходило, что он провел в библиотеке почти весь день. Но провел его далеко не напрасно. Кое-что в истории монастыря удалось выяснить, хотя по-прежнему в ней было много туманного, путаного. И книга Горельского, по сути, представляла собой не строго научное изыскание, а записки дилетанта с непроверенными фактами и преданиями. И самое главное: в ней отсутствовали некоторые страницы.
        Они словно были намеренно вырваны, причем - очень грубо, самым варварским способом. Возможно, не так давно. Человек, произведший эту экзекуцию над книгой, постарался что-то скрыть от будущих читателей. В основном это касалось одиннадцатого века и прошлого столетия. Зачем, с какой целью?
        По крайней мере, Александр Юрьевич не узнал ничего о том преступлении, на которое намекала Тереза. Также ничего не было сказано в записках Горельского о княжеском роде Прошянов, а ведь их герб был изображен на постаменте хачкары в галерее, и они наверняка имели прямое отношение к монастырю. Все это выглядело весьма странно.
        Но зато Сивере убедился в том, в чем был уверен как историк. Монахи появились в монастыре в III-IV веках нашей эры, когда местность оказалась разделенной между Ираном и Римом. Тогда это была одна из скальных крепостей, подчинявшихся какому-то наследственному князю - нахарару. Имя его не упоминалось ни в книге Горельского, ни в других библиотечных фолиантах. И хотя он наверняка исповедовал христианство, но большинство подданных его нахараратства, как и повсюду в Закавказье, все еще держались языческих культов или монофизитских сект бесопочитания. Практика человеческих жертвоприношений здесь была еще очень сильна. Потому и монахам приходилось не столь сладко в этих каменных стенах, даже под защитой удельного князя.
        В V веке персы стали усиленно вытеснять христианство, насаждая зороастризм, но соединенное армяно-грузино-албанское ополчение оказало мощное сопротивление. Очаги восстания вспыхивали то тут, то там. Монастыри вновь стали неприступными крепостями. Так продолжалось долго, весь шестой век, пока Иран не заключил договор с Византией, уступив ей часть Закавказья. А в седьмом и восьмом веках местная знать попала под другую пяту - подчинились хазарскому каганату. К этому времени относится возведение новых храмов и переустройство прежних.
        Сиверсу не надо было копаться в памяти, чтобы представить в уме великолепный трехъярусный купольный храм Звартнонц, или церковь базиличного типа в Ереруйке, или четырехабсидный Атенский Сион в Грузии. Попал под реконструкцию и монастырь, в котором он сейчас имел честь находиться. Затем последовало завоевание Закавказья Халифатом. Арабы перерезали большинство нахараров, монахов и пожгли церкви. Но скальные крепости, естественно, устояли.
        В короткий исторический срок из богатой местности было выкачено все золото и серебро, страна обнищала и опустела. Но так ли на самом деле? Наверняка князьям и монастырской братии удалось припрятать свои сокровища в тайных пещерах и подземельях. Не говоря уж о том, что было сокрыто там с древнейших времен, с Урартского царства.
        Кстати, о том же упоминал в своей книге и Семен Горельский, намекая на золотую статую богини Анаит с хрустальным мечом. Эта страница в книге почему-то сохранилась, не была вырвана. Оплошность неведомого экзекутора? В других же местах, где речь заходила о сокровищах монахов, тексты были уничтожены. Странная заботливость о сохранности вековых тайн.
        В девятом веке владычество арабского Халифата окончилось. Побили их сасунские горцы, но еще прежде изрядно потрепали арабов «краснознаменные», - нет, не из ансамбля песни и пляски, а местные хуррамиты, жители Гургана. Эта секта одевалась во все красное, ибо сей цвет был принят восставшими в качестве символа борьбы. Руководил «красными» некий Бабек, простой пастух, признанный затем воплощением божества.
        Известно о нем то, что он был необычайно храбр, умен, дальновиден, а впоследствии - сказочно богат, хотя и плохо кончил: на колу в резиденции халифа. Правда, Бабек успел спрятать сокровища и оставить потомство. И один из его сыновей стал основателем княжеского рода Прошянов.
        Сивере глубоко вздохнул, соединяя некоторые разрозненные линии и пытаясь воссоздать мозаическую картину прошлого и связывая ее с днем нынешним.

4
        Александр Юрьевич не зря считался одним из лучших знатоков в области геральдики. Разбуженный посреди ночи, он мог прочесть целую лекцию о родовых гербах французских рыцарей, русских князей или древнеиудейских царей. Особое хобби, связанное с основной работой. Вот почему давеча ему не составило труда определить многофигурный знак на постаменте стелы как символ династии Прошянов - весьма влиятельных в свое время князей в Закавказье.
        Теперь же, покинув библиотеку и бродя по притворам, залам и галереям монастыря, он обнаружил еще несколько изображений мифической головы льва и орла с овечкой в когтях. Одно из них помещалось на базальтовом зале фасада здания в западной его части, другое - на купольной базилике, третье - в углу орнаментального узора в трапезной, представлявшего собой библейскую сцену жертвоприношения Авраама. Четвертое находилось над странной дверью в половину человеческого роста, рядом с жилыми кельями, в одной из которых обосновался и Прозоров.
        Еще ранним утром, когда Александр Юрьевич спешил поведать своему давнему приятелю о трупе Матвея Матвеевича, эта неестественная дверца без всяких следов замочной скважины смутила его сознание. Сейчас он вновь внимательно осмотрел ее, обнаружил родовой герб Прошянов, но не увидел никаких признаков того, что ее когда-либо открывали. Да и возможно ли это вообще? Если только хитроумный запор не находится где-то рядом или внутри.
        Однако теперь было ясно, что монастырь когда-то принадлежал именно Прошянам. То есть, углубляясь еще дальше, самому Бабеку. «Краснознаменному» истребителю арабов. И наконец, пятый родовой знак Сивере изыскал в главном монастырском дворе, где лежало каменное изваяние огромной рыбины с полуразрушенным хвостом. Это был так называемый вишап, олицетворявший плодородие и ставившийся в древние времена для хранения воды. Хорошо знакомый герб красовался на морде зубастого чудовища. И выгравирован он был значительно позже самого вишапа, иначе столь заметную деталь постигла бы участь хвоста.
        - Прошяны ставили повсюду свои метки, - пробормотал Сивере. - Словно хотели обозначить себя хозяевами монастыря. Как коты на прогулке.
        Александр Юрьевич отступил в сторону, едва не толкнув захихикавшего Багрянородского.
        - Давите меня, давите! - зазубоскалил тот. - Целый час за вами хожу, наблюдаю и не могу понять: кто из нас частный детектив, вы или я? Чего-то вы все ищете, рассматриваете… Бормочете. Ладно, я на отдыхе. А вы? Неужто решили археологическими раскопками заняться? Бросьте, перенапряжетесь до смерти.
        - Гм-м… - только и произнес Сивере.
        - Вы, наверное, и не знаете, что у нас тут ночью один человек помер. Старичок очкастый. Наш сосед, кстати.
        - Знаю, - кивнул Александр Юрьевич. - Все смертны.
        - Странно это, - продолжил Багрянородский. - Я имею в виду то, что вы приходили ко мне в шестом часу утра. Очень странно.
        - Я шел не к вам, а к Про… К Терракотову.
        - Странно, - в третий раз повторил Багрянородский. - Ночью из его комнаты слышались какие-то крики. Может, он сам во сне кричит? Нервы? Плохой сон - признак больной совести.
        - А сами-то вы ночью с кем развлекались? - напрямую спросил Сивере.
        - Это, брат… история! - туманно ответил тот. - Поэма, слов нет. А пошли-ка, познакомлю с одной занятной парой.
        В монастырский двор вышла на прогулку пожилая супружеская чета, и Багрянородский направился к ним. Сиверсу ничего не оставалось, как пойти следом. Мужчине и женщине было лет под семьдесят. Их сморщенные лица напоминали печеные яблоки или особый сорт груш.
        - Комамберовы, - представил супругов Багрянородский. - А это - профессор Сивере, доктор исторических наук и членкор Академии естествознания.
        Александр Юрьевич досадливо поморщился, Багрянородский с каким-то азартом потер руки, а женщина с ходу заявила:
        - А вот мой муж - гений. Да-да, Валентин Данилович - выдающийся писатель современности.
        - Полно, Машенька! - с видимым удовольствием обронил Комамберов, испытующе глянув на Сиверса.
        - Не читал-с, - смущенно сказал тот, не понимая, зачем позволил себя втянуть в новое знакомство.
        - Естественно, - благосклонно кивнул «гений». - Все мои произведения будут опубликованы только после моей смерти. Я так решил, и вы не сможете меня убедить в обратном.
        - Дая, право, и не пытаюсь, - усмехнулся историк.
        - Никто не сможет, - с нажимом договорил Комамберов. - Нет, никто. Выбросьте это из головы.
        - Не буду настаивать, коли вы того хотите, - резюмировал Александр Юрьевич, считая, что разговор на этом и закончен.
        Багрянородский за спиной Комамберовых беззвучно смеялся, широко раскрывая рот, в котором сверкало несколько золотых зубов. Разевала пасть и каменная рыба во дворе, будто вторила этому клоуну в облике частного детектива. Но Сивере жестоко ошибался. Мучения еще не окончились.
        - Он пишет пророческие вещи, - сказала супруга. - Все сбывается. Это особый дар.
        - Очень рад, - уныло отозвался Сивере. - Наверное, страшно любопытно. Придется подождать, когда все это можно будет прочесть. А пока я пойду, ладно?
        - Нет. Можете и не дождаться, - как-то нехорошо усмехнулся Валентин Данилович. - Поэтому иногда, в виде исключения, я читаю отрывки из своих рукописей знакомым. Для их же пользы.
        - Да-да! - подтвердила супруга. - Очень разумно уже при жизни услышать слова гения. Познать будущее. Я думаю, Валентин Данилович прав: вы достойны его выбора. У вас милое, интеллигентное лицо.
        - Еще какое! - радостно подтвердил Багрянородский.

«О, нет!» - хотел воскликнуть Александр Юрьевич, но… сдался, поскольку «гений» уже вытаскивал из кармана плаща ученическую тетрадь. Лишь вяло произнес:
        - На какую тему?
        - Россия в две тысячи семнадцатом году, - ответил Комамберов, взглянув на часы, словно они отсчитывали не минуты, а годы или даже века. - Видите ли, по моим прогнозам произойдет следующее. После исчезновения с карты мира Украины, которая уничтожит сама себя, начнется затяжная война с Европой. Штаты увязнут на Ближнем Востоке и не смогут вмешаться в полную силу. К тому же у них самих вспыхнут такие волнения, что мало не покажется. Негры, как обезумевшие бизоны, начнут топтать всех подряд. Вдобавок - серия природных катастроф. А самая страшная из них - это извержение вулкана в Йеллоустонском заповеднике. Но «проснется» он в две тысячи двадцать седьмом году. Более половины Америки погибнет. Что же мы увидим? США, как глобальная империя, прекращает свое существование, превращается в некое подобие Гондураса. Франция, Англия, Германия униженно на коленях просятся под наше крыло. В Ростове проходит открытый судебный процесс над президентом Америки и более мелкой шпаной - недобитыми порошенками и Турчиновыми. Гуманизм нашего президента беспределен - их всех приговаривают всего лишь к ссылке на дно
Байкала, дают водолазные костюмы с запасом кислорода на четыре часа…
        - Позвольте! - остановил Комамберова Сивере. - Это ведь памфлет какой-то. Сатира?
        А сам подумал: «Душевнобольной, с ним надо помягче».
        - Нет, озарение! - пылко возразил Валентин Данилович.
        А его супруга добавила:
        - В одна тысяча девятьсот восемьдесят пятом году мой муж предсказал распад Советского Союза с точностью до мельчайших деталей, даже назвал имя будущего президента России, ошибся лишь на одну букву: Яльцин. Что вы на это скажете?
        - Ничего, - грустно отозвался Сивере.
        - А полгода назад он написал трактат о том, что произойдет в небольшом горном монастыре, где соберутся весьма необычные люди, - продолжила Комамберова. - Хотя тогда мы еще даже представления не имели, что приедем именно сюда. А это как вам понравится?
        - Никак, - сказал Александр Юрьевич, которого вдруг что-то кольнуло в сердце. Но на сей раз услышанное заинтересовало его. А если этот «гений» в чем-то прав? Одержимые порой близки к истине. Сам Комамберов глубокомысленно молчал. Что касается Багрянородского, то он вообще куда-то исчез.
        - А нельзя ли ознакомиться с этим трактатом? Для начала, - произнес Сивере.
        - Можно! - кивнул Валентин Данилович, убирая тетрадь в карман. - Приходите к нам вечером. Комната номер восемь.
        - Там и насладитесь истиной, - многозначительно добавила супруга. Очевидно, она буквально поклонялась своему мужу как божеству.

5

«Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам!..» Эту фразу шекспировского Гамлета Сивере твердил про себя неоднократно, пока шел к сокурснику. Ему было необходимо с кем-то посоветоваться, опереться на трезвый холодный ум. Прозоров, как практичный, волевой, целеустремленный человек, не подверженный интеллигентской рефлексии, мог бы помочь разрешить некоторые вопросы. Но Александр Юрьевич упустил из вида то обстоятельство, что его старый приятель и сам ныне скрывает какую-то тайну. Если только не изображает по университетской привычке Воланда.
        - Ты понимаешь, что здесь происходит? - с порога поинтересовался Сивере, протискиваясь в узкую, прокуренную келью. И тотчас же перекинулся на другое: - Не мог выбрать себе апартаменты получше? Это же какая-то собачья конура.
        - Не следует тебе сюда так часто приходить, - спокойно ответил Прозоров, передвинув сигару из одного уголка рта в другой. - Мы ведь не знакомы.
        - К черту твою дурацкую конспирацию. К черту весь этот «Монастырский приют». Один пишет идиотские пророческие трактаты. Другой умирает в моем номере на моей же койке. А потом переползает в соседнюю келью и напяливает на нос пропавшие очки, чтобы лучше видеть загробный мир. Еще раньше кого-то выталкивают из фуникулера, но нет ни убийцы, ни трупа. Четвертую ночью посещает странный пришелец и теряет свой медальон, а сама она в темноте испаряется. Две старухи явно замышляют какую-то пакость. И этот подозрительный хозяин гостиницы со своей семейкой. Старики-грифы, пергаментный князь, скверный Багрянородский. Кто написал в нише эту глупую фразу: «Здесь будет убит Сивере»? Куда мы попали, Герман?
        - Эдвард, - поправил его Прозоров. - Всех перечислил? Забыл Дембовичей. Тоже очень подозрительные молодожены. Ты знаешь, мне кажется, никакой он не морпех и не лейтенант. Я видел его вчера в сауне. Весь в наколках, от пяток до шеи.
        - А здесь есть сауна?
        - Есть. На заднем дворе. Так вот, ведет себя этот Дембович как настоящий уголовник. А о каком медальоне ты тут болтал?
        Сивере прикусил язык. Махнул рукой, отгоняя клубы дыма.
        - А ты почему ночью кричишь? Мне соседи жаловались.
        - Чушь! Я всегда сплю как убитый. И просыпаюсь, словно мертвец. Не сразу соображу - где я и на каком свете? Это у меня последствия черепно-мозговой травмы. Я ведь в нейрохирургии лежал.
        Александр Юрьевич не понял: шутит он или говорит серьезно?
        - Когда же это было? - спросил на всякий случай.
        - Было, - просто ответил Герман-Эдвард Прозоров-Терракотов. И хитро подмигнул Сиверсу.
        - А ты в самом деле играл с Тошиком Полонским до четырех часов утра в нарды? Или вы сообща напаяли Куруладзе?
        - Это, братец масон, оставим за скобками. И вообще, будь проще. Расслабься и отдыхай. Я скажу, когда тебе будет надо выйти на сцену. Все развивается по моему сценарию.
        После этих слов историк глубоко вздохнул, тотчас же закашлявшись от едкого табачного дыма. Дальнейший разговор с приятелем представлялся бессмысленным. Тот и в прежние годы любил напускать вокруг себя туману, а теперь, видно, и вовсе крыша съехала. Может, и вправду чем-то по башке треснули. Глаза у Прозорова блестели, как две маслины в яичном белке. AV-образный шрам на левой щеке кривился вместе с усмехающимися губами.
        - Пойду я! - неуверенно произнес Сивере. - Как говорится, морг закрыт, расходитесь. Надеюсь, хоть сегодня ночью ничего не произойдет. Дадут выспаться.
        И в это время за стенкой раздался пронзительный женский крик. Приятели переглянулись. В последовавшей вслед за тем тишине Прозоров проворчал:
        - Не похоже, чтобы это означало сигнал к ужину. Там Дембовичи живут. Но во время секса орут иначе. Пошли, поглядим.
        Глава 6. Горбун и другие

1
        В коридор выглянули все, кто жил в этом монастырско-гостиничном приделе: Багрянородский, пергаментный князь Романов, один из надменнозасушливых стариков и, разумеется, друзья-сокурсники.
        - Ничего страшного! - объяснил татуированный лейтенант, запахивая полы шелкового халата с изображением китайских драконов. - Настенька благополучно скончалась.
        На его лице, словно высеченном из гранита, проступила довольная улыбка. Конечно, чего делать трагедию из-за таких пустяков! Установилась совсем уж нехорошая тишина.
        - Как?! - вскричал импульсивный Багрянородский.
        - Наверное, на нее случайно наступили ногой, - вновь пояснил Дембович. - Или от старости.
        - Что за чушь вы несете? - возмутился Сивере. - Ей от силы было лет двадцать.
        - Ошибаетесь, далеко за сорок. Если не все шестьдесят, - возразил морпех. - Впрочем, точного возраста я не знаю. Да и какая разница?
        - И вы говорите об этом столь спокойно? - изумился Прозоров. - Уважаю. Сам такой.
        - Нонсенс, - резюмировал князь Романов. - Двадцать первый век.
        - Век конца веков, - добавил старик-гриф.
        - Кто же мог ее раздавить и какая, в таком случае, должна быть величина ноги? - пробормотал Сивере, замечая, что удивление постояльцев идет почему-то на спад.
        - Да кто угодно мог! - почти радостно прокричал Дембович. - Она тут везде ползала. А уж как мне надоела, - выразить не могу.
        Сивере посмотрел на Прозорова, а тот только покрутил пальцами у виска.
        - И зачем только мы ее взяли с собой? - продолжил Дембович. - Надо было оставить соседке. Но, видите ли, для Оленьки она была вроде талисмана. С детства не расставалась с ней.
        - Вы о ком? - чувствуя себя полным идиотом, спросил историк.
        - О черепашке, конечно. О Настеньке.
        Дверь в его номер открылась, на пороге появилась заплаканная супруга. На ладони держала черепашку с мертвой уродливой головкой. Все расступились.
        - Стас, похорони ее где-нибудь, - горько произнесла Ольга. - Извините, что я вас всех потревожила. Вы не представляете, что значит потерять любимое существо.
        - Где уж нам! - буркнул князь. - У меня Сталин собственноручно отца в тридцать седьмом году расстрелял. А было мне тогда всего два годика. А папа мой, между прочим, последний тайный император всея Руси, не черепашка какая-нибудь.
        - Нет, правда? - переспросил Багрянородский. - То-то смотрю, вы мне кого-то напоминаете. Я без политесов: какая из царских княжон ваша бабушка?
        - Пятая, незаконнорожденная, звали ее Василиса, - горделиво ответил наследный принц. Багрянородский всплеснул руками и подмигнул Сиверсу. Останки черепашки перекочевали в карман халата Дембовича. Оленька вытерла слезы. Прозоров выпустил кольцо дыма в сторону наследника престола. Прозвучал гонг к ужину. И через некоторое время коридор опустел.

2
        В трапезной вернувшиеся к этому времени из города сыновья Полонского разносили по столикам янтарную осетровую уху, гречневую кашу с говяжьей вырезкой и сладкие варенцы с морошкой, приготовленные по пушкинскому рецепту: на серебряной закваске из сливок с ржаными сухарями. Об этом не без гордости объявил сам хозяин, подробно рассказав о каждом из блюд. Кулинарами, судя по всему, он и его жена были отменными.
        Порадовал Тошик своих постояльцев и старинным гусарским напитком - жженкой, которая дымилась в серебряной же конусообразной чаше, литров на десять, и куда были предварительно влиты четыре бутылки шампанского, штоф рома и фляга местного терпкого вина, смешанные с растаявшей сахарной головой, дольками ананаса и лимона. Чаша стояла на раскаленной жаровне, и крутобедрая дочка разливала ковшиком жженку в глиняные кружки. По какому случаю столь царское угощение, Тошик не объяснил, но как-то весь светился восторгом.
        Комиссар Куруладзе и его помощник Макс сидели за отдельным столиком и о чем-то тихо совещались. В трапезной присутствовали все постояльцы и все члены семейства Полонского, даже придурковатый племянник стоял возле дверей, подпирая плечом косяк. «Ужин по-русски» явно удался.
        - Друзья мои, прекрасен наш союз! - поднял чашу прихмелевший Багрянородский. - Хочу выпить за безумие поэтов и пир во время чумы! Пусть гибнут и погружаются в морскую пучину целые цивилизации, горят горы и небеса, наступает последний день мира, исчезает под нашими ногами земная твердь, но любовь… любовь - родная сестра смерти… пусть… пусть… - он запнулся, пытаясь окончить замысловатый тост.
        - Ну-с, так! - оборвал его тираду Куруладзе. - Теперь я скажу. Касается это не только умершего вчера ночью Матвея Матвеевича, но и всех вас. Мною получены данные медицинской экспертизы. Весьма интересные.
        Комиссар замолчал, оглядывая притихших постояльцев. Затем продолжил:
        - Смерть наступила в результате остановки сердца. Инфаркт. Но дело в том, что в организме покойника был обнаружен буфотоксин. Это необычный яд, добываемый из земляной жабы. Хранить его можно только в специальных ампулах с пониженной влажностью. И если буфотоксин попадает на кожу человека, то через некоторое время приводит к нарушению сердечно-сосудистой деятельности. Чуете, друзья прекрасного вашего союза, к чему я клоню?
        - Чуем, - уныло ответил Багрянородский.
        - Я не исключаю версии, что Матвей Матвеевич мог покончить жизнь самоубийством, - продолжил кавказский Мегрэ. - Но вероятно также и то, что его кто-то мог «угостить» этим буфотоксином. Следствие покажет. Уж слишком странным выглядит эта внезапная смерть. Далее. С этого часа никто ни при каких обстоятельствах, тем более без моего разрешения, не должен покидать гостиницу.

«Достал он уже всех», - подумал Сивере.
        - Вы приехали в «Монастырский приют» отдыхать, вот и отдыхайте! А мы разберемся, - заключил Куруладзе. И с этими словами вышел из-за стола, кивнув Максу. Оба они направились к выходу. Напряженное молчание в трапезной царило не долго. Нарушил его первым Багрянородский.
        - Итак, поздравляю! - сказал он. - Мы с вами очутились как бы в Ноевом ковчеге. За это, собственно, я и хотел выпить. За последних на земле людей, которых соединяет любовь и смерть!
        И кружка с жженкой взметнулась вверх.

3
        Александр Юрьевич прилег на свою узкую койку с томиком стихов Тер-Маркарьяна, но читать не смог: в голове вертелось противное слово «буфотоксин», а перед глазами прыгала земляная жаба, из желез которой капало это ядовитое вещество. Сивере пытался вспомнить: откуда он уже слышал об этой отраве? А ведь у него была отличная память. Может, кто-то из его знакомых медиков? «Жаба… буфотоксин… буффонада… буф!., пиф-паф!.. жаба…» - повторял он про себя. И, наконец, вспомнил.
        Еще давным-давно один приятель, увлекавшийся медициной, но более всего интересующийся различными ядами, от исторических мышьяка и стрихнина до современного тетродотоксина, добываемого из рыбы фугу, рассказывал ему об этой элегантной отраве. Почему запомнилось? Потому, что тот приятель очень красочно описывал самую жирную земляную жабу и даже изображал ее мимику во время брачного гона. И этим приятелем был Герман Прозоров.

«Вот ведь как любопытно получается!» - подумал, испытывая неприятное жжение в груди, Сивере. Просто совсем заковыристо и престранно выходит. Наводит на некоторые размышления. С одной стороны, патологическая любовь Прозорова к ядам. С другой - смерть Матвея Матвеевича от этого буфотоксина. Редчайшего яда, о котором тут, в богом забытом монастыре, вряд ли кто мог слышать. А с третьей - сомнительное алиби сокурсника, эта его якобы игра в нарды с Тошиком Полонским. А ведь Матвей Матвеевич перед самой кончиной намекал ему, что выяснил нечто постыдное про хозяина гостиницы. Какую-то тайну, которую тот хотел скрыть. Как говорят англичане, у каждого спрятан скелет в шкафу. Так не помог ли Прозоров Полонскому отправить старика на тот свет?
        Поежившись от еще более неприятных ощущений, Александр Юрьевич встал с койки. Хранение буфотоксина возможно только в специальных ампулах при повышенной влажности, вспомнил он слова Куруладзе. В монастыре наверняка есть помещения, идеально соответствующие подобным условиям. А вот водятся ли в этих краях, где-нибудь в низине земляные жабы? Надо выяснить. Может быть, ампулы были завезены заранее? Или производство яда осуществляется тут?
        Почему эта мысль вдруг мелькнула в его голове - Сивере не знал, но от неожиданной догадки у него заломило виски. Ему показалось, что дело даже не в смерти несчастного старика, а в чем-то другом. А что, если на нем просто испытывали действие буфотоксина? А главные цели заключаются в ином?
        Однако время приближалось к половине двенадцатого. И надо было решать: идти ли сегодня на очередное рандеву с Анной Горенштейн? И не обернется ли все как в прошлый раз. Оказаться двойным дураком или дураком в квадрате не слишком хотелось. Немного поразмыслив, Александр Юрьевич все же стал собираться, не забыв положить в карман загадочный медальон с родовым гербом Прошянов.
        Кроме того, ему подумалось не лишним заглянуть и к соседям Анны - супругам Комамберовым, у которых он надеялся хотя бы вкратце ознакомиться с пророческим трактатом «гения». Ежели тот действительно написал нечто провидческое о своем будущем пребывании в «Монастырском приюте» и о дальнейшей судьбе всех его постояльцев, то это любопытно.
        Как историк, Сивере относился к подобным произведениям не только скептически, а попросту презрительно. И все же он вынужден был признать: ничего так не жаждет человеческий ум, как возможности заглянуть в будущее. Нам мало книги Откровений Иоанна Богослова, хочется лицезреть именно все подробности.
        И Александр Юрьевич отправился на ночной променад. Он вышел в пустой коридор, оглянулся, тщательно запер дверь и даже положил у порога хлебные крошки, предусмотрительно захваченные во время ужина. Теперь, если кто надумает проникнуть в его келью, непременно размажет их по полу. Впрочем, Сивере сомневался, что по возвращении назад он вновь обнаружит в своей постели чей-то труп.
        Затем у него мелькнула мысль о странной закономерности: именно из этого монастырского отсека исчезали (или умирали) люди. Сначала - братья Афонины, затем - Матвей Матвеевич. Их номера находились рядом с его номером. Ближе к лестнице проживали тетушки Алиса и Лариса, а также один из компании стариков с похожими лицами. Кто следующий, чья очередь? Отогнав эту навязчивую мысль, Александр Юрьевич двинулся дальше. И тут случилось нечто неожиданное.
        В полутемном коридоре, шагах в десяти от Сиверса, прямо от стены отделилась сливавшаяся с нею тень и торопливо пошла вперед. Кто-то, наверное, уже давно торчал тут и прятался за выпуклым бордюром. Причем это существо было небольшого роста, похожее на обезьяну в балахоне. Александр Юрьевич мог видеть его только со спины, да и то мельком. Но то, что он успел разглядеть, - поразило. Длинные конечности, почти касающиеся пола, мощный, уходящий в плечи затылок, покрытый черным волосом, и - горб. Несомненно, это был горб, так сутулиться человек не мог. Существо побежало вверх по лестнице, а Сивере - за ним.
        - Эй, стойте! - крикнул Александр Юрьевич.
        Но человекообразная фигура уже достигла лестничного проема и юркнула в коридор третьего яруса. Тудаже лежал и путь историка. «Проворный, черт!» - поспешая, подумал Сивере. Существо еле слышно стучало каблуками, но, очутившись в длинной каменной кишке с рядом дверей, Александр Юрьевич с недоумением и тревогой огляделся. Коридор был пуст.
        Куда же мог подеваться этот горбун? Откуда он вообще взялся в «Монастырском приюте»? Чем дольше тут живешь, тем больше загадок. Пожав плечами, Сивере остановился перед дверью комнаты, где проживала Анна Горенштейн. Соседние номера занимали супружеские пары. В которой из них Комамберовы? В волнении Александр Юрьевич не мог вспомнить: в шестой или восьмой? Постояв в нерешительности, он тихо постучал в левую келью. Дверь сама собой подалась, и Сивере заглянул внутрь.
        - Ты явился к нам, Кроули! - торжественным голосом провозгласил кто-то.
        - Да-да! Да-да! Да-да! - трижды повторил другой, более писклявый. Очевидно, это была женщина.
        Довольно просторная келья была еле освещена единственной горевшей свечой у зарешеченного окна. Сивере сразу сообразил, что он попал не к Комамберовым. За столом сидели три или четыре человека, головы их были покрыты капюшонами. Перед ними стояли слабо мерцающие восковые фигурки, не более двадцати сантиметров, а в самом центре - голый череп с пустыми глазницами. По лицам этих людей блуждала тени, искажая черты.
        - Не тот, не тот! - заверещал кто-то из них. Кажется, из второй супружеской пары.
        - Пардониссимум… - пробормотал сконфуженный Александр Юрьевич. - Я только хотел спросить…
        - Вон! - рявкнул еще кто-то громовым басом.
        Сивере торопливо прикрыл за собой дверь. «Черт-те что творится!» - с раздражением подумал он. Затем, набравшись смелости, подошел к келье номер восемь и пару раз стукнул. Пришлось немного подождать, прежде чем из-за двери донесся глухой голос литературного «гения»:
        - Кто?
        - Я! - отозвался Сивере. - Валентин Данилович, вы обещали дать мне почитать ваш трактат. Я верну утром.
        - Потом. Не теперь, - ответил с той стороны Комамберов. - Мы творим. Мы думаем. Уходите.
        Александр Юрьевич почесал затылок, в сердцах плюнул на дверь и направился к номеру Анны Горенштейн. Самое удивительное, что ему уже вторую ночь совершенно не хотелось спать.

4
        Волнующе-мраморная вдова в этот полночный час была особенно привлекательна: за блеском темных глаз, тонкой полуулыбкой, внешней строгостью лица угадывались тайные страсти, а легкое открытое платье лишь подчеркивало изящество фигуры. Горело несколько свечей, из магнитофона лилась приятная музыка. На столике в вазочке лежали фрукты, стояла бутылка сладкого вишневого ликера. И умопомрачительный запах вокруг - аромат дорогих духов, каких-то цветов, осенних листьев.
        - Вы пришли! - констатировала Анна. - Садитесь же в кресло. Вам не мешает музыка? Хотите немного вина? Можете курить.
        Александр Юрьевич, желавший с ходу выяснить, что же произошло прошлой ночью, несколько расслабился, сменив гнев на милость. Вся атмосфера в номере Горенштейн предполагала к задушевной беседе.
        - Есть в вас что-то от византийской принцессы Анны Комнин, - издалека начал он, пригубив ликер. - Она жила в начале двенадцатого века, была чрезвычайно красива, умна, начитанна, писала стихи и рисовала картины. Сменила несколько мужей, испытав страстную любовь в объятиях великого магистра ордена тамплиеров. И даже грубые и невежественные крестоносцы почти боготворили ее. Именно такой я ее себе и представлял. Вы - это она наяву.
        - Охотно верю, - вновь улыбнулась Анна. - А насчет супругов вы угадали: их было у меня четверо. Но браки оказались недолгими. Все мужья, к сожалению, умерли.
        - Вот как? - подивился Александр Юрьевич. - Вы ведь еще так молоды. Расскажите.
        - Что ж, пожалуй… - подумав, согласилась она. - Если вам интересно. Первый раз я вышла замуж еще девчонкой, на первом курсе МГИМО. Таким же был и мой муж - юный великосветский шалопай с ветром в голове. Но очень смелый и добрый. В летние месяцы мы занимались альпинизмом, он сорвался со скалы и разбился насмерть. Это произошло здесь, на Кавказе. Потом, так уж получилось, я оказалась женой его друга. Красивый талантливый парень, но, к несчастью - это выяснилось потом, - подвержен пагубной страсти. Вы понимаете, о чем я? Наркотики.
        - Богема? - подсказал Сивере.
        - Именно так. Остановить его было уже нельзя. Он сгорел очень быстро, на моих глазах. И я решила: нет, мои сверстники слишком легко и весело прощаются с жизнью. Словно у них есть дюжина запасных. И когда за мной стал старомодно ухаживать профессор нашего института, я, в конце концов, согласилась сочетаться с ним браком. Не скрою, здесь не было любви, лишь меркантильные интересы. Аспирантура, диссертация, хорошая дипломатическая работа. Однако возраст… Он умер прямо у меня в постели, от сердечного приступа. Не скрою, во время ночи любви…
        - Не повезло вам, - сочувственно вставил Сивере.
        - Кто знает! Та ночь была волшебной, больше не повторится, - с грустью ответила она. - Затем появился американец. Я уже вращалась в высоких дипломатических кругах, там, на одном из приемов мы и познакомились. Я прожила с ним во Флориде три года, чудесное время! Он утонул, захлебнулся, занимаясь подводным плаванием. Жить в одиночестве в огромном доме мне показалось скучным. Чужая страна, чужие люди, и я вернулась назад. Вскоре у меня в Москве появился свой бизнес, мне встретился успешный банкир по фамилии Горенштейн. Друг Ходорковского. Но жизнь подобных людей, как вы знаете, коротка. И печальна. А он еще стал вмешиваться в политику, пытался влиять на премьер-министра, да и на президента тоже. И вот однажды, совершенно неожиданно, «Лексус» мужа взлетел на воздух. Тело еле удалось опознать. Теперь я снова вдова.
        Закончив свою сагу, она подлила ликер в рюмки, мило и чуть кокетливо улыбнулась Сиверсу.
        - Позвольте! - сказал тот, подсчитывая в уме мужей Анны. - Но ведь получается, что их у вас было не четыре, а пять?
        - Разве? - произнесла она, наморщив прекрасный лоб. - Действительно. Видно, я подзабыла. Одного, кого-то из них, все время упускаю из памяти. Кого только? Даже самой интересно. Но так трудно удержать в голове свое прошлое в целости и сохранности. А вообще-то моя девичья фамилия - Войтенко. Я из древнего рода польских королей Войтыл.
        - А я-то подумал, что вы - потомок французского маршала де Рэ, более известного под прозвищем Синяя Борода. Только у того умирали жены, а у вас - мужья.
        Анна рассмеялась.
        - Расскажите же и вы немного о себе, - попросила она.
        - У меня нет биографии, - ответил Сивере. - Не был, не состоял, не участвовал, не имею. Обыкновенный человек, каких много.
        - Неправда, - мягко возразила Анна. - У вас на лице особая печать. Я вижу. Мне кажется, вы - человек совершенно необычной судьбы, но она лишь начинает проявляться. Вас ожидают невероятные перемены. И именно здесь, в «Монастырском приюте». Будущее уже стучится к вам в дверь.
        Вдова приложила палец к губам и замолчала, словно сейчас действительно должен был раздаться неизбежный стук Провидения.
        - Гм-м… - произнес Александр Юрьевич, невольно прислушиваясь к шорохам за дверью. - Однако вернемся в настоящее. Что же произошло? Вот, кстати, ваш медальон, - он вытащил его из кармана и подкинул на ладони.
        - Оставьте его пока у себя, - уже совсем иным, серьезным тоном сказал Анна. - Я прошу. Мне боязно к нему прикасаться.
        - Хорошо, - согласился Сивере. - Но все же объяснитесь. Куда вы исчезли вчера ночью?
        Ей было нелегко начать, но она преодолела смущение. Вытащила из пачки на столе длинную тонкую сигарету, закурила.
        - Когда я вчера вынуждена была вас покинуть… Произошло это не по злому умыслу. Мне надо было отлучиться на несколько минут. Я вспомнила об одном неотложном деле. Тот человек, с которым вы меня видели сегодня утром…
        - Князь Романов? - с иронией перебил Александр Юрьевич.
        - Да-да. Он знал моего последнего мужа, Горенштейна. Тот немного финансировал его прожекты, касающиеся российского престола, восстановления монархии и возврата долгов царской династии.
        - А вы сами-то верите в его наследственные притязания?
        - Разумеется, нет. Но в наше время возможно все. Впрочем, я как-то не задумывалась об этом. К тому же здесь в большей степени были замешаны политика и бизнес, чем реальные человеческие отношения. Так мне всегда казалось, хотя с самим князем я была едва знакома. Виделись мельком пару раз на светских раутах. Здесь, в «Монастырском приюте», он меня узнал, мы разговорились. Он обещал мне рассказать нечто интересное, касающееся последних дней моего супруга, Горенштейна. Собственно, особого любопытства я не проявила, поскольку к тому времени уже не жила с Владиком, мы собирались разводиться. Но согласилась прийти на встречу. Она должна была состояться у Комамберовых.
        - Почему именно у них?
        - Не знаю, так предложил князь. Они давние приятели. К тому же удобно - рядом с моим номером. А может быть, Комамберовы тоже что-то знали о моем муже. Владели каким-то секретом, информацией о его гибели.
        - Занятно. А другие ваши соседи кто?
        - О них мне ничего не известно, - ответила Анна.
        - Ну-с, продолжайте, - тоном судейского чиновника произнес Сивере. - Чем дальше, тем забавнее.
        - Не иронизируйте. Я всегда попадаю в какие-то нелепые истории. Вчера, перед вашим приходом, ко мне постучала жена Комамберова, напомнила, что меня ждут. Потом пришли вы. Мы настроились на совсем другое ожидание. Потушили свет. И тут вдруг я вспомнила о князе. Я не стала вам ничего объяснять, рассчитывая пробыть там от силы минут пять, не больше. А затем сослаться на головную боль и вернуться. Но все вышло иначе… - она замолчала, надкусывая дольку яблока.
        - Как же? Вас опоили настоем из мухоморов?
        - Вновь вы шутите! Нет, конечно же, нет. Все они - вполне достойные люди. Но вы не знаете Комамберова.
        - Имел честь познакомиться. Литературный гений, пророк, - насмешливо возразил Сивере.
        - Не то слово. Это - фанатик, виртуоз жанра. Он ведь помешан на своих произведениях. Как и его супруга, я в этом убедилась. Едва он начал говорить, никто из нас фразы не мог вставить. Даже князь, ради встречи с которым я и пришла. Мы сидели и слушали Валентина Даниловича. Потом он стал зачитывать страницы из своих тетрадей, трактатов.
        - Лечить только хирургически, - предложил Александр Юрьевич. - Вырезанием лобно-теменных частей мозга.
        - Зря вы так. Мне кажется, ему просто необходимы слушатели, почитатели. Вот под это комамберовское чтение я и уснула. Прямо в кресле. Я уже говорила вам, что в нервных состояниях быстро засыпаю?
        - Говорили. Вам везет в подобных случаях. А дальше что было?
        - Проснулась я на рассвете, заботливо укрытая пледом. Князя в номере не было, самих хозяев - тоже. Возможно, они ушли на прогулку. Так или иначе, но мне было очень неловко. И перед ними, и перед вами. Я вернулась к себе. Вас, разумеется, в моей комнате уже не оказалось.
        - Между прочим, я проторчал у вас как дурак до самого рассвета. Сторожил напрасно: никто за медальоном не явился.
        - Еще раз простите, - сказала Анна. - Но вот что случилось потом. Спать мне уже совершенно не хотелось.
        - Еще бы! - улыбнулся Сивере. - Похоже, в ту ночь вы были одной из немногих, кто выспался от души.
        Вдова пропустила его шпильку мимо ушей.
        - Я решила спуститься в холл, чтобы посмотреть в регистрационной книге, в каком номере остановились вы. Мне хотелось найти вас и тотчас же объясниться. Но мне вновь помешали.
        Во время молчаливой паузы Сивере представил, а что было бы, если бы она увидела, как он таскает труп Матвея Матвеевича туда-сюда? Надо поблагодарить того, кто ей помешал. Но то, что он услышал дальше, превзошло все его ожидания.
        - Запутавшись в этих многочисленных темных коридорах, - продолжала Анна, - я чуть не столкнулась за одним из поворотов с человеком, который торопливо побежал прочь. И быстро исчез. Мне не удалось толком разглядеть его лица, поскольку он был весь закутан в какой-то балахон.
        Александр Юрьевич насторожился, видя, как побледнела его и без того «мраморная» собеседница. Уж не то ли странное существо, которое он сам видел час назад, попалось на глаза и ей?
        - В испуге я вернулась в свой номер, заперлась и провела оставшееся до завтрака время в ознобе. Пока за мной не пришел князь и не позвал в трапезную.
        - Но почему вы так напугались? - спросил Сивере.
        - Почему? - переспросила она. - Да ведь этот человек показался мне моим покойным мужем. Влад Горенштейн тоже был низкого роста, с длинными руками и к тому же - горбун!
        - Вон оно что… - нараспев протянул историк.
        - Да, - подтвердила Анна. - Именно так. И если он жив, а этот хромой черт может выбраться из самого пекла, то и мне, и всем, кто меня окружает, грозит смертельная опасность. Вот почему я написала вам ту записку.
        Александр Юрьевич внимательно посмотрел ей в глаза, поверив и убедив себя, что они не лгут. До того они были восхитительны.

5
        Едва ли сейчас оба полуночника ожидали услышать легкое постукивание-царапанье в дверь. Но кто-то, несомненно, пытался к ним войти. Словно с той стороны находилась кошка или другое бессловесное существо, мечтающее поскорее попасть домой. Анна Горенштейн и Сивере обменялись настороженными взглядами. Огоньки пламени на догорающих свечах колыхнулись.
        - Вы кого-то ждете? - прошептал Александр Юрьевич.
        - Это он! - почти беззвучно отозвалась она. Ее глаза выражали теперь настоящий, неподдельный ужас. Но все равно оставались прекрасны.
        - Спокойно, - произнес Сивере, беря себя в руки. - Без паники. Есть у вас что-нибудь тяжелое? Кто бы там ни был, я вас защищу.
        - Спасибо, - благодарно кивнула Анна, протягивая ему бутылку из-под вина.
        Историк, никогда не участвовавший в реальных сражениях, но досконально знавший тактику боя Ганнибала, Карла Великого и Наполеона, взмахнул своим оружием, облив вдову и себя остатками ликера.
        - Сейчас-сейчас… - пообещал он, но первые шаги к двери дались ему с некоторым трудом. Кто его знает, кого там принесло? Может, и не человека вовсе… - Сейчас-сейчас! - грозно повторил Александр Юрьевич, ухватив бутылку покрепче. - Главное - нанести удар первым, ошеломить противника.
        - Вы дверь-то сначала отворите, - трезво посоветовала Анна, едва сдерживая улыбку.
        Раздалось новое слабое постукивание. Выглядело все это, как полтергейст: стук с определенными интервалами, будто потусторонние силы вступали с ними в свою игру. Александр Юрьевич, набравшись духа, одновременно рванул на себя дверь и ткнул в открывшееся пространство бутылкой.
        Их глазам предстал старый князь Романов, едва успевший отшатнуться в сторону.
        - Ф-фу ты! - выдохнула Анна Горенштейн. - Здравствуйте, ваше сиятельство.
        Неловкая сцена длилась несколько секунд. Потом князь прошел в келью, опасливо покосившись на Сиверса. Тот вынул платок, вытирая с рубашки следы ликера.
        - Я, кажется, напрасно вас потревожил? - спросил наследник престола.
        - Ну что вы, Алексей Николаевич! - радушно ответила Анна. - Не хотите ли рюмку ликера?
        - Ликер кончился, - напомнил Сивере. - Не найдется ли у вас чего-то другого?
        - Только текила.
        - Не откажусь, - сказал князь. И добавил: - У меня бессонница. Н-да-с. Ну-с, тэк. Хорошо.
        - Хм-м. А не пора ли баиньки? - предложил вдруг Сивере, понимая, что вечер не задался.
        - Да, пожалуй, поздно, - согласилась Анна. - Встретимся утром. Если никто не возражает.
        Возражений не последовало, но никто не двинулся с места. Князь и Сивере с подозрением поглядывали друг на друга. Словно два соперника. И лишь когда Анна нарочито зевнула, прикрыв рот ладонью, они стали раскланиваться, расточая любезности. Покинув номер, подождали щелчка захлопнувшейся двери. Затем бок об бок пошли по коридору к лестнице.
        - Спокойной ночи! - сказал Сивере на своем ярусе.
        - И вам того же, - отозвался князь.
        Так они и расстались, явно недовольные друг другом.
        Глава 7. Разящий удар

1
        В эту третью ночь Александру Юрьевичу Сиверсу приснился странный сон. Будто сидит он в полном одиночестве на каменной рыбе-вишапе, зябнет от холода и ждет кого-то, кто должен по уговору прийти и принести нечто важное. Желтый лунный свет вокруг, тишина, тянет запахом болотной тины. И вдруг - лягушка за спиной заквакала. Он оборачивается: стоит перед ним земляная жаба в человеческий рост, а на морде - очки с толстыми стеклами, да в лапке - самшитовая палка с набалдашником.
        - Вот я тебя сейчас! - угрожает жаба и квакает, как смеется.
        - Брысь! - говорит ей Сивере, бросая в уродину камешек.
        - Мяу! - отвечает земляная жаба и прыгает в темноту.
        - Не обращайте на них внимания, - произносит кто-то, присаживаясь рядом. - Их тут видимо-невидимо, настоящее бедствие. Икру мечут, размножаются, но вреда мало. Так, покусают немного, а вот вещи воруют.
        Это - Багрянородский сидит, но какой-то не такой: половина лица окровавленная, а другая - мраморно-бледная.
        - Вы чего тут? - спрашивает Сивере. - Шли бы, умылись.
        - Я-то ничего, а вот вы влипли. Пошто Матвея Матвеевича зарезали? Чем он-то вам не угодил, убивец?
        - И меня тоже! - подтверждает Тошик Полонский; он, оказывается, на корточках примостился, возле них, а из груди торчит рукоять старинного кинжала.
        - Какая прелестная штучка, это какого века? - спрашивает Александр Юрьевич. - Уж не из сокровищ ли урартских царей?
        - Из них самых, - довольно отвечает Тошик. - А медальончик-то все-таки отдайте. Память о дедушке.
        Тут одно из окон над ними отворяется и вылетает на горбуне Анна Горенштейн, совершенно нагая. Побарражировав в небе, заломила крутой вираж и пошла на посадку, подняв облако пыли.
        - Кудесница наша! - с гордостью замечает Тошик. - Богиня Анаит, чистое золото!
        - Между прочим, ваша невеста, - добавляет Багрянородский. - Шестым мужем будете, вон, на заднем дворе уже и гроб колотят.
        - Не хочу! - Сивере порывается встать, но его крепко держат за руки.
        - Противиться не надо, - мягко увещевает в ухо Куруладзе, а Макс по печени бьет. - Свадьба состоится в срок, свечи зажжены, ампулы разлиты по бокалам. Гости съехались.
        - Не-е-е-е-т!.. - кричит Сивере, но его уже вводят в какой-то огромный зал под куполом, где вместо свадебного марша фальшиво гремит похоронный. За роялем сидят тетушки Алиса и Лариса, играя в четыре руки. Соло на трубе исполняет Багрянородский, не забывая подмигивать Александру Юрьевичу. И вновь тут оказывается каменная рыба вместо алтаря, а на ней - в черном облачении - лысый князь Романов.
        - Не волнуйтесь, голубчик! - увещевает он. - Я буду ее следующим мужем, несмотря на то что она - моя правнучка. Так написано в Книге Судеб.
        - Да-да! - хором подтверждают гости: супруги Комамберовы, другая пожилая чета с козлиными черепами в руках и три похожих друг на друга старика.
        - А вот дудки! - показывает князю фигу Сивере. Вырывается и бежит. Мчится, спотыкается, какие-то вокруг темные коридоры, лестницы… Он проваливается в ямы, взбирается наверх, перепрыгивает с одной крыши на другую. Позади крики, выстрелы…
        - Сюда, сюда! - зовут его из какой-то ниши.
        Он прячется в этом укрытии, и его плечи обвивают женские руки. Нет, змеи, множество змей, которые оживают на старинном орнаменте с родовым гербом Прошянов.
        - Александр Юрьевич? - громко произносит кто-то. - Что с вами?

…Сивере очнулся. Чьи-то пальцы трогали его лоб. Над ним наклонилась Тереза, жена Тошика Полонского. У нее были ласковые и добрые глаза.
        - Тс-с! Тихо, - сказала она. - Вы весь в поту, кричали. Приснилось что-то нехорошее?
        - Нет… да… а вы?.. - пробормотал Сивере.
        - Я услышала. И пришла. Я должна была вас предупредить. Но боялась.
        Александр Юрьевич пытался подняться, но Тереза удержала его голову на подушке.
        - Лежите, вам нельзя вставать. У вас температура. Выпейте вот это, - и она протянула приготовленную чашку. - И снова уснете.
        - Как Матвей Матвеевич? - глупо спросил Сивере.
        - Как все, - мягко поправила Тереза. - Это очень просто.
        - Странно… - поперхнулся Сивере, отпивая из чашки. - Сладко и горько одновременно.
        - Напиток Прошянов, - сказала Тереза. - Рецепт давно утерян.
        Александр Юрьевич тяжело вздохнул: ему стало больно в груди. Странно было и то, что эта женщина говорила с ним, не разжимая губ. Сивере хотел спросить, как у нее это получается, но из-за спины Терезы вдруг вышел Прозоров.
        - Ну, все, что ли? - резко произнес он. - Хватит миндальничать.
        Затем щелкнул какими-то ножницами или секатором.
        - У него слабое сердце, - ответила Тереза. - Будет нелегко вынуть, не повредив аорту.
        - Ладно уж учить, разберемся! - грубо возразил сокурсник. - Где эти хреновы ассистенты?
        - Мы здесь, - из угла вышли Стас и Оленька Дембовичи в хирургических халатах и шапочках. То же чем-то лязгнули. Зубами, что ли?
        - Дайте наркоз! - потребовал Прозоров, и Сивере вновь начал проваливаться в бездонную черную пропасть…
        Окончательно проснулся Александр Юрьевич на рассвете, тяжело разлепив глаза и чувствуя, что вернулся из путешествия по тому свету. Он осоловело поглядел вокруг, с трудом узнавая ставшую уже привычной келью. Потянулся к стакану с минеральной водой. Жадно выпил, не ощущая вкуса, и вновь повалился на подушку.

2
        - …Ты под наркозом, что ли? - услышал Сивере сквозь сон голос Прозорова. - Так и есть. Где это ты, брат, налимонился в хлам? Вставай, чай стынет.
        Александр Юрьевич приподнял голову, затем сел на койке, закутавшись в одеяло. Отчего-то сильно ломило виски. Герман расхаживал по келье, попутно стачивая маленькой пилкой ногти. Сигара как обычно дымилась. Поднимался пар и над стаканом чая в серебряном подстаканнике. Рядом на тарелке лежали бутерброды с ветчиной и сыром. И - что было совсем непонятно, Сивере даже похолодел, вспомнив свой сон, - большие садовые ножницы…
        - А где Дембовичи? - спросил Александр Юрьевич, украдкой ощупывая свою грудь. Все на месте, сердце бьется по-прежнему. Чертовщина какая-то.
        - Откуда я знаю? - удивился Прозоров. - В трапезной я их видел, а куда потом пошли - плевать. Ты к завтраку не соизволил появиться, вот я и притащил хавчик. Лучше бы спасибо сказал.
        - Спасибо, - вяло ответил Сивере, дотянувшись до стакана. - Ты опять дверь отмычкой открыл? А откуда здесь ножницы?
        - В коридоре под твоей дверью валялись. Может, этот придурковатый племянник обронил? Он вчера в оранжерее цветы подстригал, я видел. Только какого дьявола его сюда занесло, в другой конец гостиницы? Впрочем, с дурака спрос… - Герман махнул рукой и выпустил струйку дыма. - А может, ты водки хочешь?
        - Да трезв я! - усмехнулся Сивере. - Просто голова раскалывается. Климат этот мне не подходит, вот что.
        - A-а… понятно. Ауехать ты все равно не можешь. Так что терпи. Это тебя вдовушка сглазила. Я говорил: она ведьма и авантюристка. Я достоверно знаю, что из секты какой-то.
        - Ты сам-то - кто? - резко спросил Сивере. - От кого прячешься? Что натворил?
        Прозоров присел на койку, серьезно ответил:
        - Ты прав, обстоятельства вынуждают меня скрываться. Но одно могу сказать тебе, моему единственному другу: руки мои чисты, а совесть незапятнанна, я всего лишь ангел возмездия, - и он неожиданно захохотал. Сигара запрыгала в его зубах.
        - Сумасшедший, - проворчал Александр Юрьевич.
        - Конечно, и ты тоже! - согласился Герман, немного успокоившись. - Не знал, что ли, куда приехал? Это ведь специализированная клиника курортного типа для душевнобольных. Здесь все пациенты, и Тошик Полонский, и Куруладзе, изображающий из себя комиссара. А врачи наблюдают за нами через скрытые видеокамеры. Нам еще повезло, что условия такие хорошие. Но в подземелье, говорят, есть отделения для совершенно неизлечимых и буйных.
        Вот туда попадать не советую. Возврата нет. Но скажу по секрету: кто-то тут из психов притворяется. То есть на самом деле он доктор, а косит под больного. Чтобы лучше следить. Ничего, я его когда-нибудь расколю… А пока лечись и радуйся, друг Саша.
        Выслушав тираду сокурсника, Сивере кисло усмехнулся. Он не поверил ни единому его слову. Такого не может быть просто потому, что не может быть никогда. Ведь все, как и он сам, приехали сюда добровольно, по своему желанию, никто никого не тянул насильно, санитаров не было, таблеток и лекарств не дают, да и где видано, чтобы сумасшедший дом помещался в горном монастыре? И как он, Сивере, находясь в трезвом уме и здравой памяти, мог бы оказаться в клинике?
        Или с ума сходят внезапно, незаметно для самого себя? Может быть, он рехнулся еще в Москве, а сюда его привезли в бесчувственном состоянии, и вся долгая дорога ему лишь привиделась? А что, если он уже существует в иной системе координат, в другом безумном мире, ощущая свое бытие как фантастику, а вымысел принимая за реальность? Где теперь трехмерный мир, его контуры и границы, что и кто находится вокруг него, внутри? Где сам он? Или Александр Юрьевич Сивере остался в Москве?
        - Не переживай! - похлопал его по плечу Прозоров. - Все пройдет. Даже такая ерунда, как жизнь…

3
        Когда Герман ушел, сказав, что через час намечается общая экскурсия к северному плато, расположенному в трехстах метрах над монастырем, Сивере допил холодный чай, задумчиво потянулся к садовым ножницам и пощелкал ими возле своего носа, словно обрезая невидимую нить. Он видел их во сне, и вот они тут - на столике. Возможно, что племянник хозяина действительно обронил ножницы в коридоре, ну и что?
        Александр Юрьевич уже как-то попривык к таинственно появляющимся и исчезающим вещам и предметам в монастыре. Взять хотя бы очки Матвея Матвеевича. Или медальон с гербом Прошянов. Он полез в карман и нащупал его в кармане. Слава богу, на месте! А если бы и украли, что с того? Гораздо важнее выяснить: связано ли все это между собой, и если да - то как? В одном Прозоров безусловно прав, тут полно психов, а кое-кто психом явно притворяется…
        И уехать отсюда нельзя, не выяснив истину. Но путь к истине всегда обозначен символами, которые, как светлячки, в лесу указывают путь. Главное, понять их значение, не пойти по ложному следу. И в первую очередь определиться со своими союзниками. Не может так быть, чтобы он оставался совсем одиноким в этом «Монастырском приюте», среди актеров и призраков.
        Александр Юрьевич неторопливо брился, разглядывая свое лицо в зеркале, висевшем над рукомойником. Воду приходилось подливать в медный тазик из керамического кувшина. В конце коридора была душевая с горячей водой, но туда было лень идти. «Вечером схожу в сауну», - решил Сивере. Его вдруг заинтересовала толщина стен между кельями. Никак не менее трех метров. Но почему же покойный Матвей Матвеевич говорил, что часто слышал, как ругаются братья Афонины, его соседи? А Багрянородский утверждал, что Прозоров во сне кричит. Непонятно.
        По идее, тут должна быть полная звукоизоляция. Может быть, существует какая-то внутренняя система вентиляции, скрытая в толще стен? Монахи большие хитрецы, всегда отличались изощренной выдумкой, чтобы следить друг за другом. Подслушивать и наблюдать. Наверняка здесь множество лазов, тоннелей, а то и узких крысиных нор, предназначенных не для этих умных зверьков, а для человека.
        Прервав бритье, Сивере в который раз осмотрел келью, но ничего похожего на люк не обнаружил. Наверное, если какой-то лаз и существует, то найти его можно только случайно.
        Вернувшись к зеркалу, продолжая скоблить левую щеку, Александр Юрьевич заинтересовался вскочившим на лбу прыщиком и вдруг замер. Его осенила одна догадка.
        - Воткнуться носом… - пробормотал он, дотронувшись до зеркала рукой. Отпечаток ладони медленно таял на поверхности. Обычное овальное зеркало, встроенное в стену. По краям - несколько разрушенная амальгама. Но Александр Юрьевич был наслышан о хитроумных устройствах, которые применяли следователи или психиатры, когда сквозь специальное зеркало можно наблюдать за поведением преступника или пациента.
        Неприятный холодок пробежал по спине. Не так уж это невероятно и в условиях «Монастырского приюта». Сиверсу показалось, что кто-то стоит там, с другой стороны зеркала, и смотрит. Ему даже почудилось дыхание наблюдателя, что было уж совсем невероятно. Так недолго и в самом деле сойти с ума!
        И тут Сивере услышал действительно не только дыхание, но даже и легкое покашливание. Только раздавалось оно не из зеркала, а из-за его, Сиверса, спины. Резко обернувшись, он столкнулся с блуждающей улыбкой придурковатого племянника Полонского. Очевидно, тот незаметно вошел в келью, а теперь держал в руках ножницы, нацеленные острием в живот историка.
        - М-ммя-яя!.. - радостно проблеял дурачок. Он был среднего роста, с покатыми плечами и круглой головой. На лбу - шрам.
        - Не пужай, - усмехнулся Сивере. - Нашел свои ножницы?
        Племянник закивал, в уголках рта появились пузыри слюны. Он повернулся и сделал пару шагов, махая руками.
        - Хочешь мне что-то сказать? - поморщился Александр Юрьевич. - Как там тебя? Гела, кажется?
        Племянник вновь энергично закивал, делая приглашающие жесты.
        - Куда-то зовешь? - заинтересованно спросил Сивере, вытирая полотенцем мыльную щеку. - А ты, дружок, не ошибся адресом?

1ела отрицательно мотнул головой.
        - Все-то ты, оказывается, понимаешь. Ну, пошли…

4
        Сивере спустился вслед за Гелой по лестнице, прошел коридор, соединяющий жилые номера с подсобными помещениями, миновал прачечную, где стоял огромный чан с кипящей водой, пустую кухню с жаровнями. Они обогнули по открытой галерее задний дворик и вышли к стеклянной оранжерее. Александр Юрьевич уже начинал сожалеть, что дал втянуть себя в это путешествие по задворкам монастыря, но, очутившись в цветущем розарии, воспрял духом.
        Живые деревца, пальмы, цветы, зелень, вьющийся под потолком плющ - все радовало глаз, бодрило свежим ароматом. Он и не предполагал такого обилия всевозможных орхидей, цикламенов, кактусов, папоротников, аккуратно рассаженных вдоль песчаных дорожек, каменных горок, искусственного водоема. Здесь чувствовались заботливые руки, любовь. Вряд ли за подобным оазисом мог ухаживать один Гела.
        Александр Юрьевич не ошибся. Из-за подстриженного кустарника вдруг вышла невысокая женщина с лейкой. Приветливо улыбнулась Сиверсу. Вначале он даже не узнал ее, настолько преобразилось лицо Терезы. Сейчас она выглядела гораздо моложе, свежее, с раскрасневшимися щеками и голубыми блестящими глазами. «Да она просто красавица!» - подумал Сивере.
        И лишь позже понял, почему произошло это чудесное изменение в облике. Да просто потому, что именно здесь, в оранжерее, единственном месте во всем монастыре, она чувствовала себя по-настоящему свободной и счастливой. Только поэтому.
        - Вы пришли, - утвердительно сказала жена Тошика Полонского, опуская на землю лейку.
        - Как видите, - развел руками Сивере, оглянувшись на своего поводыря. Но Гела уже куда-то незаметно исчез, словно растворился в листве. Он вновь посмотрел на женщину, ожидая продолжения. Но Тереза молчала.
        - Тут красиво, - произнес Александр Юрьевич, чтобы хоть как-то ободрить ее.
        - Правда? - вспыхнула она, а лицо ее еще больше похорошело.
        - Единственное светлое место во всей гостинице, - сказал Сивере. - Вашими трудами?
        - Гела помогает, - ответила Тереза. - А Тошик давно хочет разместить здесь курятник.
        - У него мозгов нет, - усмехнулся Александр Юрьевич. - Извините, но ему не нужна красота. А земляных жаб разводить он не собирается? Поди, тиран в жизни?
        - Вы правы, - согласилась она. - Но не будем об этом.
        - Хорошо. Зачем вы меня звали?
        Тереза ответила не сразу. Сначала замерла, будто прислушиваясь к чему-то, к каким-то шорохам у входа в оранжерею. Затем, понизив голос, промолвила:
        - Вам не нужно идти на экскурсию к северному плато.
        Александр Юрьевич не очень-то и собирался, но теперь, услышав ее слова, призадумался. Тут что-то не так. К чему бы ей предупреждать только его одного?
        - Я вас не понимаю, - сказал он.
        - И не нужно понимать. Просто не ходите, и все.
        - Но… с какой стати? Странно как-то.
        - Я не могу вам сейчас ничего объяснить. Но поверьте, дело очень серьезное.
        - Черт-те что творится в вашей гостинице! - возмутился Сивере. - Сплошные загадки. Всегда так или только в этот сезон? А вот нарочно пойду!
        - Вы не представляете, насколько это опасно! - возразила Тереза, умоляюще сложив руки на груди. - Доверьтесь мне.
        - Гм-м… - Александр Юрьевич издал неопределенный звук, поглядев в ее встревоженные ясные глаза.
        Она говорила с искренней болью, это чувствовалось. Но какое ей может быть дело до незнакомого постояльца? Приехал - уехал, и след простыл. Или он не должен покинуть «Монастырский приют» обычным путем, как все? А может, она возлагает на него какие-то свои надежды? У Сиверса сложилось впечатление, что он ведет сейчас шахматную партию вслепую, сразу на нескольких досках, - и с неизвестными противниками. И пока проигрывает.
        - Хорошо. Я подумаю, - сказал он. И вдруг, неожиданно для самого себя, добавил: - А вы ведь приходили ко мне сегодня ночью, да? Не отпирайтесь.
        Женщина явно смутилась. Ей было трудно лгать, и она покраснела еще больше.
        - Да… - тихо ответила Тереза, потупив взор. - На рассвете. Я встаю рано… А тут, когда подметала в вашем коридоре пол, услышала стоны. Они доносились из вашей кельи. У меня есть запасные ключи от всех номеров. Я решила, вам плохо. Вы в самом деле метались по кровати, звали кого-то…
        - Вот как? - усмехнулся Сивере, представив эту картину.
        - У вас был жар, - подтвердила женщина. - Я дала вам выпить успокоительное.
        - Напиток Прошянов! - вспомнил Александр Юрьевич. - Х-хе… А я-то думал, что все это мне приснилось! Впрочем, где тут сон, где - явь, непонятно.
        Тереза совсем сникла, краски на ее лице поблекли, глаза перестали блестеть, потухли, словно само напоминание обо всем ином, кроме оранжереи, вызывало смертельную тоску. Сивере смотрел на нее с жалостью, досадуя и на себя, и на эту несчастную женщину.
        - Вы чего-то боитесь и не хотите говорить, - сказал он. - Почему вы предупреждаете меня об этой экскурсии? Под утро вы также пришли ко мне намеренно, чтобы сказать что-то. Что именно? Вы опасаетесь за мою жизнь?
        - Да… - чуть слышно произнесла Тереза, отводя взгляд.
        Внезапно Александра Юрьевича пронзила нелепая на первый взгляд мысль. Совершенно невероятная, но он рискнул ее высказать.
        - И это как-то связано с тем давним убийством, которое произошло здесь в одиннадцатом веке? Помните, о чем вы мне говорили в библиотеке?
        - Да, - вновь прошептала женщина, кивнув. Теперь ее глаза были полны неподдельного ужаса.
        - Послушайте, давайте так, - твердо сказал Сивере. - Расскажите мне все по порядку, что там стряслось? Я пытался найти эту легенду в книге Горельского, но страницы оказались вырваны. Не вы ли сами их и уничтожили?
        Тереза уже не могла говорить, она лишь отрицательно покачала головой. Ей было, судя по всему, очень больно. Это не физическая боль, душевная - определил Сивере.
        - Просто какой-то замок с привидениями! - произнес он. - Кому-то очень хочется скрыть само упоминание об этом легендарном злодействе. А вы-то сами откуда о нем знаете?
        И тут женщина, наконец, ответила. Буквально выдавила из себя несколько слов, прозвучавших, как роковое признание:
        - Я из рода Прошянов…
        Позади них раздался шорох, слабый треск веток. Затем пальмовые листья раздвинулись, появилась голова Багрянородского.
        - Тэк-тэк-тэк!.. - заверещал он. - А я слышу голоса, да не пойму откуда? А вы вот где прячетесь! Не бойтесь, я вас Тошику Полонскому не выдам, сам его терпеть не могу… Однако какой тут райский аромат после нашего ада! Аж дурно.

5
        В большом монастырском дворе собрались постояльцы, желающие полюбоваться окрестностями чуть ли не с самого верхотурья. К северному плато вела крутая тропка, на которой едва могли разойтись два человека: один из них должен был вжаться в скалу, другой - рискованно зависнуть над пропастью. Над плато застыл снежный козырек, а дальнейший путь к вершине горы был под силу лишь опытному альпинисту.
        - Не свалится ли нам на голову эта громада снега? - озабоченно спросила у хозяина гостиницы Анна Горенштейн.
        - Не беспокойтесь, мадам, - пронесет! - галантно ответил тот. - Козырек обрушивается лишь два раза в году: в январе и марте. В остальные месяцы абсолютно безопасно. Легче схватить ангину в Экваториальной Африке.
        Тошик Полонский возглавлял экспедицию, а заодно являлся и бесплатным экскурсоводом. В экспедицию отправились: чета Комамберовых, тетушки Алиса и Лариса, супруги Дембовичи, еще одна пожилая пара, которую прошлой ночью Сивере застукал за каким-то спиритическим сеансом черной магии, а также Анна Горенштейн.
        Комиссар со своим помощником вновь отправились в город, а Прозоров, Багрянородский, князь Романов и три старика-мумии остались в гостинице. В последнюю минуту к экспедиции присоединился и Александр Юрьевич, решив пойти наперекор совету Терезы. Если честно, то ему просто хотелось быть рядом с Анной.
        - Правильно, ступайте, - подбодрил его Багрянородский. - Мне-то это плато до лампочки, не первый раз вижу, а вам будет любопытно. Почувствуете себя горным орлом в поднебесье. Только не улетайте далеко.
        - С топливом плохо! Видать, Газпром все Китаю отдал, - отмахнулся от него Сивере.
        Выслушав краткий инструктаж Полонского, десять человек гуськом двинулись вслед за своим экскурсоводом по крутой тропке. Каждый держался рукой за веревку, которая тянулась от первого к последнему. Техника безопасности обязывала закрепить ее на груди под мышками, но Тошик разрешил просто не выпускать из рук. Сивере шел седьмым в цепочке; впереди него - в полутора метрах - гениальный Комамберов, позади - Анна Горенштейн. Замыкали процессию молодожены.
        - …Вчера я был не в настроении, - обращаясь к Сиверсу, разглагольствовал Валентин Данилович, то и дело спотыкаясь, поскольку все время оборачивался. - Уж извините старика. Но когда вернемся, я непременно дам вам почитать свой трактат.
        - Только не о гибели США, а о нашем пребывании в монастыре, - напомнил ему Александр Юрьевич.
        - А это одно и тоже! - махнул рукой Комамберов, едва не оступившись в пропасть.
        - Да осторожней же ты! - прикрикнула идущая впереди него супруга. - Обвяжись лучше.
        - В самом деле, - поддержал ее Сивере. - Так недолго и вдребезги расстекляниться. Вы бы лучше под ноги смотрели, а не об Йеллоустонском вулкане думали.
        - А? Не слышу! - вновь взмахнул лапкой старик. - Меня ждет совсем другая смерть. В моем трактате об этом прямо сказано. Я буду убит стрелой.
        - Надо же! - сочувственно подивился Александр Юрьевич. - Где же это вас угораздит? В прериях, что ли?
        - Сия истина мне еще не открылась до конца, - торжественно отозвался тот. - А вот вам, молодой человек, следует опасаться печальных восточных женщин. Особенно в полнолуние.
        - Учту-с! - кивнул Сивере. - Отныне - только веселые и западные. А русские как, не повредят?
        - Над чем вы там забавляетесь? - крикнула позади него Анна Горенштейн. - Анекдоты травите?
        - Антрекоты к ужину! - весело откликнулся Александр Юрьевич. С начала выхода из гостиницы прошло минут сорок, и они уже достигли цели. Теперь все сгрудились на довольно просторном естественном плато, где могло бы уместиться еще человек десять. Они озирали раскинувшуюся вокруг панораму и слушали поясняющую окрестные красоты речь Тошика Полонского.
        Под ними лежал многоярусный монастырь с башнями и бойницами, обнесенный галереями и высокой стеной. Кто-то там, далеко внизу, очевидно слабоумный племянник, копал на заднем дворе землю. На солнце блестел стальной трос, тянущийся от ворот, через глубокое ущелье, к смотровой площадке, откуда они все прибыли на фуникулере в тот зловеще-прекрасный вечер.
        Серпантинная дорога от параллельной горы уходила вниз, к городку, очертания которого просматривались вполне четко. А вот на самой площадке в этот час никого не было. Возможно, продавец шашлыков и напитков куда-то ушел или сидел в кабине застывшего там фуникулера. Слева, у подножия монастырской горы, виднелось поселение, небольшая деревушка из черепичных домиков, где различались фигурки людей и домашних животных. Справа находился перевал к другой вершине, а за ней - череда следующих, еще более крупных гор.
        Красноречие Полонского иссякло, да его и мало кто слушал. Все были поражены величием скал и их мудрым безмолвием. Прихваченный хозяином бинокль переходил из рук в руки. Дошла очередь и до Александра Юрьевича. Вначале он навел резкость на монастырскую башню, затем - на кабину фуникулера.
        - Однако ж! - озадаченно пробормотал он. То, что он увидел, ему не понравилось.
        - Что вас там так заинтересовало? - спросила стоящая рядом Анна. - Дайте же посмотреть!
        - Странно… - тихо проговорил Сивере. - Что же это такое? - Он протянул бинокль вдове. Та стала неумело подкручивать колесико наводки, а он продолжал сосредоточенно размышлять. Увиденное не могло ему померещиться. Сейчас не ночь, а ясный солнечный день. К тому же армейский бинокль - прекрасная штука, сбоя не дает. «Ладно, разберемся потом», - решил Сивере. Пора было возвращаться, Полонский начал поторапливать путешественников.
        Обратно шли в ином порядке. Теперь процессию замыкал Комамберов, а впереди него шел Сивере, вслед за одной из тетушек. Возглавлял цепочку попрежнему экскурсовод. И вновь все держались за прочную нейлоновую веревку, словно слепые на прогулке. «Ничего не случилось», - с облегчением подумал Сивере, хотя до окончания маршрута оставалось еще полпути.
        - Я так боялась, так боялась! - тараторила впереди историка старушка Алиса (или Лариса?). - Мне казалось, что снежный козырек непременно рухнет нам на голову…
        - Бросьте! - прокричал за спиной Сиверса литературный Комамберов. - Вас поджидают другие неприятности.
        - Все-то вы знаете! - не оборачиваясь, откликнулся Сивере.
        - А то! - засмеялся Валентин Данилович. - Ох, как трудно быть пророком в своем Отечестве…
        Тут что-то просвистело в воздухе. «Птица, что ли?» - подумал Александр Юрьевич.
        - А кто будет следующим президентом России? - спросил он.
        На сей раз словоохотливый старик не ответил. Наверное, политические предсказания были для него слишком мелки. Сивере подергал за веревку, она легко подалась.
        - Что же вы замолчали? - спросил Александр Юрьевич, оглянувшись. И в изумлении вздрогнул. Свободный конец веревки волочился по тропке. А сам Комамберов исчез.
        Глава 8. В поисках утраченного

1
        Да, то была неприятная реальность, а не шутка: Валентин Данилович Комамберов действительно исчез. Но вовсе не растворился в воздухе, преломившись в причудливых лучах солнца, которые порой играют в горах подобные трюки с людьми, как сначала подумал Сивере. И не спрятался в узкую расщелину, куда не протиснулась бы и треть литературного «гения». И не вернулся по какой-то причине на северное плато - оно все просматривалось как на ладони, если только не лежал там ничком. Нет, он просто не успел бы туда вернуться.
        Он лежал метрах в ста внизу, распластавшись на острых камнях ущелья, словно собирался вздремнуть. Падение, судя по всему, произошло стремительно и неожиданно, он даже крикнуть не успел. Как будто его столкнул кто-то, шедший сзади. Но сзади никто не шел, Комамберов сам замыкал процессию.
        Первое замешательство прошло, Александр Юрьевич развернулся к уходящей вниз по тропе цепочке. За ними ускользал и выпущенный им конец веревки. Закричать, чтобы привлечь внимание спутников, Сивере побоялся: мало ли что может случиться в горах, не хватало еще лавины или камнепада. Он замахал руками, но все впустую. С таким же результатом глухонемой может звать на помощь слепых.
        И ему ничего другого не оставалось, как, прижимаясь к скале, осторожно пуститься вслед за ними. Под ноги старался не смотреть, тем более не заглядывать в этот страшный зев пропасти, уже проглотивший одного из экскурсантов. Что за сила толкнула Комамберова вниз? Сивере старался не думать о несчастном графомане-прорицателе, но никак не мог отделаться от ощущения, что на месте старика должен был оказаться он, московский историк, не сделавший за всю жизнь никому никакого вреда.
        Это было нелепо, но он также чувствовал и то, что все дни и ночи его пребывания в «Монастырском приюте» его преследует какой-то злой рок. И уж не о том ли самом предупреждала его накануне Тереза, когда советовала не пускаться в эту экспедицию? Но откуда она могла знать, что произойдет несчастный случай?
        А ежели Комамберов спрыгнул добровольно? Затмение разума. Или гипноз? И еще Александр Юрьевич отчетливо понимал, что теперь ему не избежать самых неприятных объяснений с комиссаром Куруладзе - ведь он шел предпоследним в связке. Невольно будет напрашиваться вывод, что он и спихнул старика в пропасть…
        Когда Сивере достиг плоской площадки у стен монастыря, его окружили взволнованные постояльцы, а первой к нему бросилась Мария Комамберова.
        - Где мой муж? Куда вы дели Валентина? - резко прокричала она, потрясая концом веревки, словно плетью. Лицо у нее было искажено злостью. Маленькие зубки готовы были вцепиться в горло историка.
        - Там! - махнул рукой Сивере, отстраняясь от нее. - Внизу. Упал. Кажется, разбился.
        Последовавшая пауза длилась не слишком долго. Одни сгрудились возле парапета, заглядывая в ущелье, другие подхватили падающую в обморок вдову, кто-то полез вновь вверх по тропинке, а кто-то стал тормошить Сиверса, засыпая его вопросами. Но Александр Юрьевич был до того измочален всеми этими событиями, что у него лишь хватало сил кивать, да и то невпопад. Вскоре от него отстали… Вдову привели в чувство.
        - Я так и знала. Так и знала. Я знала, - тупо повторяла она. Теперь ее лицо было совершенно спокойным, даже равнодушным ко всему происходящему.
        - Надо сообщить в город, Куруладзе, - сказал кто-то.
        - И поднять тело, - добавил другой. - Частенько тут стали падать. Без альпинистов не обойтись.
        - Странно! - заметил Тошик Полонский, не отрывая бинокль от глаз: он рассматривал ущелье, где лежал труп Комамберова. - Похоже на то, что это не несчастный случай.
        - А что же? - спросила Анна Горенштейн.
        - Убийство.
        Услышав это слово, Сивере встрепенулся, бинокль перешел в его руки. Наведя резкость, он увидел распростертого на камнях старика. И тихо выругался. Это было непонятнее всего. Но он не мог ошибиться: из горла Комамберова торчал длинный тонкий стержень с оперением на конце: металлическая стрела.

2
        После нескольких неудачных попыток Полонскому все же удалось дозвониться по мобильному телефону до Куруладзе. Сотовая связь здесь работала плохо. Узнав о свежем покойнике, комиссар буркнул в ответ что-то неприятное на одном из кавказских наречий и приказал достать труп своими силами, не трогать его и ждать их с Максом к ужину. Гостиницу, разумеется, никому не покидать.
        - Мы не можем одновременно достать труп и не трогать его, - отозвался Тошик. - Какое вино вам подать к столу?
        - Делайте, как я говорю! - прорычал Куруладзе. Добавил: - Саперави, - и отключился.
        Прозоров тем временем отвел Александра Юрьевича в сторонку от любопытствующих постояльцев, которые передавали друг другу бинокль и глазели на мертвого Комамберова, словно боялись упустить момент, когда тот наконец-то встанет и скроется в какой-нибудь расщелине. Ищи потом! Новоиспеченную вдову Марию Леонидовну еще прежде увела в ее келью другая вдова, со стажем - Анна Горенштейн. Сокурсники вошли в большой внутренний двор монастыря, где столетиями дремала каменная рыба-вишап, на нее и уселись.
        - Не повезло тебе! - сочувственно произнес Герман.
        - Если уж использовать твою формулировку, то больше не повезло Комамберову, а не мне, - ответил Сивере.
        - Это детали. Просто ты был последним, кто видел его живым. Куруладзе это очень не понравится.
        - Ерунда. Не идиот же он в самом деле? Уже все знают, что из горла старика торчит обломок стрелы.
        - Это-то так… Но как ты объяснишь его смерть?
        - Не знаю! - Александр Юрьевич сокрушенно развел руками и только сейчас заметил, что Прозоров явно издевается над ним. - Кончай, право, скотинничать! Меня вот что удивляет: минут за двадцать до своей смерти Комамберов сказал мне, что знает, как умрет.
        - И как?
        - Именно так: от стрелы. Я еще пошутил что-то насчет индейцев. А оказалось - правда.
        Герман «переварил» эту информацию, спокойно ответил:
        - Чудной был старик, ничего не скажешь… Ну, индейцев тут сроду не было, разве что ожили древние персы-лучники? Но чем им не угодил старый предсказатель? Своими литературными трудами? Да, за это и убить можно. Ты знаешь, швейцарский механик Кардан, еще где-то в семнадцатом веке, после изобретения своего карданного вала, тоже предсказал свою смерть. Даже день и час. Но поскольку в означенный срок он чувствовал себя все еще здоровее булыжника, то, чтобы не разочаровывать родных и близких, взял и покончил с собой. Комамберов у нас тоже, кажется, был гением?
        - У него есть философский трактат, где якобы полностью описано наше пребывание здесь, в «Монастырском приюте», - упрямо возразил Сивере. - По крайней мере, так мне говорил он сам. Теперь я почему-то начинаю ему верить.
        - Совсем-совсем чудной старик, - повторил Прозоров. - Хорошо бы, впрочем, почитать.
        - И еще что-то писал о гибели США в 2017 году, - вспомнил Александр Юрьевич.
        - А это и предсказывать не надо, дураку ясно! - усмехнулся Герман. - Мы-то с тобой историки, знаем, как исчезали с лица земли самые великие народы и нации. Могущественнейшие царства, не чета этой стране. Египет, Ассирия, Эллада, Рим, Урарту, Финикия!.. СССР в том числе. Все они сначала разъедались изнутри, затем подчинялись малым народам, сплоченным и хитрым, либо варварам-гастарбайтерам.
        - А Россия?
        - Вполне возможно, что подобное может случиться и с нами. Есть такой феномен, он называется: ущеми себе дверью яйца. К боли постепенно привыкаешь, и она уже начинает доставлять тебе специфическое наслаждение. Так и мы. Я имею в виду - унижение по всем сферам.
        - Все-то ты врешь! - обиделся Александр Юрьевич. - А как же Крым? Воссоединение с Россией и небывалый духовный подъем в народе?
        - Это как лакмусовая бумажка, проверка на прочность. Если теперь сделаем шаг назад, то все, пропадем. Полетим вниз, как Комамберов. А пойдем дальше - тогда уже хоть война, хоть что, но победим по всем статьям. Всех.
        - Может быть, ты и прав. И Комамберов тоже.
        - Атебе не кажется, что метили не в него, а в тебя? Вы ведь шли рядом.
        - Вряд ли. Посмотри, какая точность попадания. Стреляли из арбалета.
        По двору прошли два дюжих сынка Тошика Полонского - в красных комбинезонах, с полным альпинистским снаряжением. За ними с мотком веревки на плече прошагал Дембович.
        - Нелегкая это работа - тащить Комамберова из пропасти, - произнес Герман, проводив их взглядом.
        - Из арбалета? - переспросил Багрянородский, присаживаясь на рыбу за их спинами, но обернувшись к сокурсникам: - Простите, слышал ваши слова. А я и сам подумал: вот непременно из арбалета его и убили, а как иначе?
        - Ну да! - кивнул Сивере, заметив, как передернулся от неприятного соседства Прозоров. - Дело в том, что когда я стоял там, на северном плато, и смотрел в бинокль, то совершенно случайно увидел арбалет. Слепило солнце, но я не мог ошибиться. Я неприятно удивился, словно предчувствуя что-то.
        - Х-мм… Интересно, в чьих же руках он находился? - спросил Багрянородский.
        - На этот вопрос я вам не могу ответить. Человек стоял на верхней галерее, захачкарой. Будто прятался. И он был в капюшоне. Потом быстро исчез.
        - Х-мм… - подобный звук на сей раз издал Прозоров. - Давайте подсчитаем. В гостинице в то время оставались лишь князь Романов, три старикашки, я, вы! - он ткнул пальцем прямиком в солнечное сплетение Багрянородского, отчего тот ойкнул. - А также двое сыновей хозяина, его племянник, дочь и жена. Больше никого. Значит, Вильгельм Телль кто-то из нас.
        Немного помедлив, Александр Юрьевич решил признаться:
        - Есть вообще-то еще кто-то. Некий горбун. Я видел его вчера ночью в коридоре. Погнался да не догнал. Верткий.
        - Эка новость! - усмехнулся Багрянородский. - Да ваш горбун - местное привидение. Достопримечательность монастыря. Я всякий раз, как приезжаю сюда отдыхать, с ним сталкиваюсь. Позавчера тоже.
        - Взрослый человек, а порете чушь, - заспорил Прозоров. - Какие привидения? Я, между прочим, тоже видел вашего горбуна три дня назад, когда засиделся у Полонского. Он юркнул под лестницу и исчез в каком-то подвале. Но я принял его за племянника Тошика. Какой еще придурок станет шастать по ночам в капюшоне?
        - Гела - не горбун, - заметил Сивере.
        - Но роста низенького, а на спину под плащ можно что-то подложить. Или что-то уносить в рюкзаке. Вот вам и горб.
        - Разумно, - согласился с Прозоровым Багрянородский. - Но приятнее считать его привидением. Это так готично.
        - Анна Горенштейн считает, что это ее бывший муж, которого взорвали вместе с его «Лексусом», - не удержался Сивере. - Тоже отчасти готика.
        - Вот только ее бредней нам не хватало! - сердито бросил Прозоров, который, что было заметно, отчего-то сильно невзлюбил вдову. - Было бы неплохо найти этот арбалет.
        - А здесь есть оружейная палата, - отозвался Багрянородский. - Вроде музея. Там и арбалеты водятся. Пошли, глянем?
        - Пошли, убивцы! - весело ответил Прозоров.

3
        Оружейная находилась в так называемой Сторожевой башне, смотревшейся настоящим бастионом у западной оконечности монастыря и соединенной с ним крепостным валом. Четыре другие башни по периметру были гораздо меньших размеров, и каждая из них имела свое название. К Сторожевой можно было пройти из западного придела, минуя подсобные помещения и внутренний дворик. Или попасть в нее по туннелю в крепостной стене. А также по подземным коммуникациям. Или еще черт-те как, чего вообще никто не знал.
        Багрянородский признался, что на экскурсию в Оружейную палату в прошлом году их водил хозяин гостиницы, но сейчас тот помогал своим сынкам вытаскивать из пропасти Комамберова, потому его и не стали беспокоить, а обратились к Терезе.
        - Без его разрешения не могу, - сказала женщина, потупив взор.
        - На пару минут, - попросил Сивере. - Вы нам только ключи дайте, а сами не ходите. Хотя не понимаю, чего тут особенного?
        - Ладно, - кивнула Тереза. - Вам я доверяю.
        Она вытащила из старинного комода связку тяжелых ключей и передала Александру Юрьевичу. Затем шепотом добавила:
        - Не говорите Тошику. И поскорей возвращайтесь.
        Троица мужчин отправилась к Сторожевой башне через западный придел.
        - Чего это она? - спросил на ходу Прозоров. - У тебя с ней какие-то шуры-муры, брат?
        - Отстань, - попросил Сивере.
        - Полонский страшно ревнивый, - предупредил Багрянородский. - В позапрошлом году он чуть не застрелил одного коммерсанта, который вздумал за ней поухаживать. Еле ружье из рук выбили. Скандал.
        - Пришли! - сказал Сивере, уткнувшись в железную дверь. Поковырявшись ключом, снял висячий замок. Ржавые петли заскрипели. Внутри было сыро и сумрачно, свет проникал через узкие бойницы в башне. Наверх вела винтовая лестница, вниз - еще одна, едва прикрытая люком. Стены скользкие, в плесени. Запах какой-то скверный, кислый, несло испражнениями, откуда-то из подвала.
        - Где твой музей? - перешел на «ты» Прозоров. - Ты, часом, не ошибся номером?
        - Наверху, - сердито отрезал Багрянородский. - Ползите за мной, туристы.
        Винтовая лестница вывела их в объемное помещение, достаточно чистое и светлое. Экспонаты либо лежали на полу, либо были развешаны по стенам. Александр Юрьевич, мгновенно позабыв обо всем, начал прохаживаться по комнате, удивленно цокая языком и даже пританцовывая возле некоторых старинных вещиц.
        Кое-что тут представляло подлинную ценность, другие предметы были более поздними подделками, но выполненными очень искусно. Он замер возле прекрасной работы - алебастровой вазы из Урука, с цилиндрической печатью, где был изображен орел, когтящий оленей. Прошел мимо копии медной головы Саргона Древнего. Внимательно осмотрел бронзовую статуэтку царицы Каромама, непонятно каким ветром занесенную сюда из Египта. Впрочем, пути-дороги торговцев и воинов неисповедимы.
        Похож на настоящий был и серебряный сосуд из Боскореале. На столике под стеклом лежали более мелкие предметы: скифский гребень, гривна со сфинксами, изящная сережка, кольца, бронзовый пояс с гравированными воинами-лучниками из Самтавро. Рядом - гипсовый слепок со шлема урартского царя Аргишти, а под ним - сасанидское блюдо с изображением царской охоты Шапура II. Тоже копия, как и бактрийская бронзовая статуэтка, изображающая готового к прыжку фантастического зверя с лапами льва и крыльями птицы.
        Несколько замечательных ритонов из слоновой кости, похоже, из Старой Нисы; кожаные изукрашенные седла; изумительные миниатюры из Хроники Манассии, совсем затерявшиеся среди гелатийских дисков и окладов икон из Анчисхати. А вот хорошо знакомый родовой герб княжеского рода Прошянов, на сей раз - в металле, похожем на платину. И - совершенно неожиданно - небольшая мраморная фигура богини Анаит с разящим мечом в руках.
        Александр Юрьевич вздрогнул. Конечно, никакие это не сокровища, а просто очень ценные экспонаты, хотя большинство из них - подделки. Да и настоящая Анаит должна быть из чистого золота, в полный человеческий рост, с мечом из горного хрусталя. Но все равно ему сделалось как-то не по себе. Словно подлинная богиня стояла где-то неподалеку и ждала своего часа - того мгновения, когда он или кто-то другой рискнет приблизиться к сокровищам…
        Ему послышались голоса. Так и есть: наверху находилась еще одна овальная комната, и, пока он разглядывал экспонаты, Прозоров с Багрянородским успели подняться по ступеням лестницы туда. Сивере, чувствуя себя неуютно, поспешил присоединиться к ним.
        Вот тут хранилось оружие. Доспехи воинов, наконечники стрел, кельты, серпы, кинжалы, проржавевшие мечи, щиты, шлемы, нагрудные панцири, лошадиные сбруи, секиры, топоры, монгольские луки, а также почему-то несколько погребальных урн в виде сосудов, принадлежавших к древней культуре Виллановы. В том числе и тройка арбалетов, в совершенно ужасном состоянии. Все это - свалено в кучу, перемешано между собой, как напоминание о погребенных в Закавказье цивилизациях и завоевателях всех времен и народов.

«За оружием-то тут ухаживают похуже, чем за экспонатами внизу!» - подумал Сивере. Потом догадался: здесь, очевидно, хозяйничал Тошик, а в музее - его жена, женщина аккуратная и не воинственная. Прозоров бесцеремонно пнул ногой один из арбалетов, который жалобно звякнул.
        - Из этой дряни только ворон пугать! - сказал он.
        - Да уж! - покачал головой Багрянородский, наподдав другому реликтовому артефакту.
        - Арбалет, из которого убили Комамберова, должен быть суперсовременной технологии, - произнес Прозоров.
        - Бесшумно бьющий на тысячу метров, - поддержал Багрянородский, уступая ход сопернику.
        - С оптическим прицелом, - подхватил тот. - И лазерным наведением.
        - И из никелевых сплавов, легкий.
        - С фиксатором для руки. Разборной конструкции.
        - И с убойной силой снайперской винтовки.
        Они перебрасывались словами, словно пинг-понговыми мячиками, а Сивере слушал, развесив уши, пока не надоело.
        - Именно такую штуковину я и видел в бинокль, - вставил он. - Но дело в том, что это еще не вся правда. Не хотел говорить сразу, чтобы вы не приняли меня за сумасшедшего. Я видел не один, а два арбалета…
        Он выдержал паузу, но на лицах его слушателей ничего не отразилось. Потом продолжал:
        - Один арбалет был в руках человека на галерее. А другой - выставлен из кабины фуникулера. И, между прочим, оттуда было так же легко подстрелить Комамберова, как и из монастыря.
        Новая пауза. Прозоров с Багрянородским переглянулись.
        - Спятил, - коротко подытожил Герман.
        - Климат такой, - подтвердил диагноз частный детектив.
        - Пошли отсюда, нечего тут торчать среди этого хлама! - сказал Прозоров, направляясь к лестнице.
        - А вы что же? - оглянулся на Сиверса Багрянородский.
        - А я еще немного тут побуду.

4
        Сивере остался один. Он сказал им правду, хотя теперь сожалел об этом. Было два стрелка, два арбалета - один на монастырской галерее, второй - в кабине фуникулера. Кто-то держал их под прицелом, когда они гуськом шли к северному плато, а потом возвращались обратно.
        Но почему была выпущена лишь одна стрела и кто отдал приказ поразить именно эту цель? Дичь оказалась случайной или она намеренно была принесена в жертву? В жертву - кому? Не хотелось дольше оставаться в Сторожевой башне, но Сивере, спустившись на пролет ниже, еще некоторое время рассматривал редкие музейные экспонаты, не в силах отвести взгляд.
        Прошло минут сорок. Пора было и возвращаться. Он вновь оказался на низшей площадке, где тянуло сыростью и плесенью. Внимание Александра Юрьевича привлекли сдвинутая в сторону крышка люка и уходящая в глубь подвала винтовая лестница. Посветив туда карманным фонариком, любопытный историк решил обследовать и это помещение, коли уж у него оказались ключи от Сторожевой башни. Когда еще выпадет подобный случай?
        Протиснувшись в люк, держась за поручни, он осторожно спускался вниз, пока не достиг дна. Здесь пахло особенно скверно. Луч света скользил по стенам, потолку, полу. Ничего интересного, кроме двух дохлых крыс и кучки экскрементов в углу. Как ни противно было это рассматривать, но Сивере решил, что дерьмо явно человеческое. Может быть, недельной давности.
        Весь подвал был прямоугольной формы, метров пятнадцать на десять. Но в стене оказалась еще одна дверь, полуоткрытая. Подсвечивая себе фонариком, Сивере направился туда и очутился в еще одном помещении, оно было гораздо больше первого, с мощными низкими сводами.
        С первого взгляда Александр Юрьевич понял, что он попал в то место, которое в монастырях обычно использовалось для наказания провинившихся монахов или заключенных мирян. Нечто подобное он уже видел в своей жизни, когда исследовал тюрьмы Соловецкого и Кирилло-Белозерского монастырей.
        Располагались подобные казематы либо внутри толстых стен, либо в подвалах и погребах под церковными полами. В некоторых камерах едва мог уместиться один человек, а свет туда проникал через пять препятствий - три рамы и две сетки-решетки. Но здесь, судя по всему, была общая арестантская, с удушающей темнотой, кисло-затхлым запахом, шныряющими по полу крысами. Они и сейчас шуршали где-то рядом.
        Сивере поежился, сожалея, что не прихватил с собой какой-нибудь ржавый меч из коллекции Тошика Полонского. Преодолевая страх, Александр Юрьевич пошел дальше, осматривая монастырский каземат. И наткнулся на еще одну комнату с низким потолком. Это была пыточная камера.
        Здесь находились вмурованные в стену кандалы, цепи, деревянные чурбаны, к которым приковывали заключенных, шейные и ножные колодки, головные обручи-рогатки, замыкавшиеся ото лба к затылку. При желании их можно было скручивать с помощью винта до тех пор, пока не треснет череп. Клещи и плети, пилы и заостренные стержни, иглы, загоняемые в тело, оковы с шипами вовнутрь и еще много различных пыточных вещиц, предназначение которых Александр Юрьевич определить сразу не мог.
        Любопытная комната, изнанка монастырской жизни, есть на что посмотреть и потрогать своими руками. Все равно, что прикоснуться к ожившей истории. Сивере дотронулся до металлического ошейника и вдруг ощутил что-то липкое. Он нагнулся поближе, направив луч света: ошейник оказался в крови. Как и его собственные пальцы.
        Александр Юрьевич вздрогнул, поспешно вытирая руку о штанину. Все это уже никак не выглядело далекой историей. Напротив, реалиями нынешних дней. Кровь оказалась густой, как застоявшаяся масляная краска. Сам ошейник с шипами крепился к стене, но теперь металлический костыль был вырван и валялся на полу. Там тоже была кровь…
        Сивере поспешно оглянулся, словно ощутив на себе чей-то пытливый взгляд. Никого не было, померещилось. Где-то опять зашуршали, забегали крысы. «С ума тут сойдешь!» - с тревогой подумал он. Нет, надо уходить. Чувствуя, как у него сильно колотится сердце, Александр Юрьевич поспешно пошел назад. Теперь ему казалось, что за ним действительно кто-то следит, может быть, не один, а несколько, много, множество - кто они? Заключенные, проведшие здесь не один десяток лет, их души? Бред, бред…
        Уже не страх, а подлинный ужас начал охватывать его. Не давая ему пробраться в глубины сердца, мозга, Сивере побежал, споткнулся, пребольно ударился головой о каменный выступ. Хуже всего то, что он выронил фонарик. Теперь, сидя на полу, он стал ощупывать вокруг себя пространство, потом начал ползать на четвереньках. Сплошная тьма, фонарик исчез. Закатился в какую-нибудь дыру, щель? Совсем плохо.
        Сивере вспомнил про спасительный коробок спичек и стал хлопать себя по карманам. Хорошо, что он захватил его с собой! Слава богу! Чиркнув спичкой, Александр Юрьевич огляделся. Фонарика нигде не было, ну и бес с ним… Главное, теперь ясно, где он сам находится: в первом подвале, с которого начинал осмотр. А вот и винтовая лестница.
        Но что-то насторожило Сиверса. Минуту спустя он понял. Сверху из люка не проникал свет. Это могло означать только одно: кто-то закрыл крышку, закупорив его здесь. Еще не желая поверить своей догадке, Александр Юрьевич полез вверх, достиг крышки люка, толкнул ее обеими руками и обреченно застонал.
        Глава 9. Запредельные прогулки

1
        Тук-тук-тук! - это стучало сердечко Александра Юрьевича, сжавшись в комок. Сколько прошло времени? Он не знал и не хотел об этом думать. Просто сидел в кромешной тьме, прижавшись к лестнице и тупо ощущая себя все еще живым существом. Пока еще человеком, но пройдет короткий срок, и он превратится в животное - прыгающее, лающее, скулящее и царапающее стены. От страха, неизвестности, пустоты вокруг. От собственного бессилия.
        Поначалу он впустую жег спички, пытаясь оградить себя от удушающего мрака, шорохов, пугающих мыслей, но потом бросил это никчемное занятие. Пусть будет что будет. От судьбы не уйдешь. Вот так же, наверное, сидели неподалеку отсюда в казематах узники монастырской тюрьмы. И мечтали лишь избежать камеры пыток. И сходили с ума.
        Их тени еще до сих пор бродят здесь. Он чувствовал это. Они уже начинали с ним заговаривать, нашептывать успокаивающие слова. Сивере сжал руками голову, слабо застонал. За что же ему выпало такое наказание? Кто заманил его в этот проклятый «Монастырский приют»? Не уготовлена ли ему судьба того существа с ошейником, прикованного к стене, чьей кровью была испачкана его ладонь?
        Новая спичка вспыхнула и тут же погасла: откуда-то потянуло холодом, сыростью. Неизвестностью, которая ожидала Сиверса впереди. Теперь Александр Юрьевич знал, что он не останется здесь. Не будет ждать мифического спасения. На кого надеяться? Сказано в Библии: спасайся сам и вокруг тебя спасутся тысячи. Так надо поступать. И вся его прошлая жизнь, картинки детства, юности, встречи и расставания, любимые женщины, родители, друзья, книги, образы любимых героев - все было сейчас рядом, все служило ему опорой. Сивере не стал больше жечь спички. Он решил беречь их. И, насколько это возможно, передвигаться в темноте. Искать выход. А он должен был тут существовать.

2
        Рядом с пыточной камерой находился узкий проход, вход в него был прикрыт листом железа. Александр Юрьевич обнаружил его не сразу, с отвращением ощупывая склизкие стены и лишь изредка зажигая драгоценные спички. Оставалось еще полкоробка, совсем мало. Возвращаться назад и искать фонарик не имело смысла. Там, в полу, имелись такие пробоины, куда могла закатиться даже срубленная голова, не то что фонарик.
        Он отодвинул в сторону лист железа и двинулся по коридору. Странное дело, но через некоторое время глаза как-то привыкли к темноте, ему удавалось различать впереди себя выступы стен. Вскоре он догадался, в чем тут дело: вентиляционные отверстия! Ведь узникам и тюремщикам надо было чем-то дышать, а в потолке были просверлены небольшие дыры. Возможно, тут была целая система труб, тянувшихся к стенам монастыря, что и создавало эффект рассеивающегося света.
        По крайней мере, можно идти, не зажигая спичек. Коридор вскоре кончился, Сивере вступил в новый подвал, совершенно громадных размеров. И сразу очутился по щиколотку в воде, полной всевозможного мусора. Но здесь было еще светлее, чем в коридоре. Посмотрев наверх, он убедился, что под потолком находится крохотное оконце. Высота - метра четыре, ухватиться не за что. Нечего и пытаться достать. Теперь он понял, что чувствует лиса, глядя на кусок сыра в вороньем клюве. «Ладно, пойдем дальше! - подумал Сивере. - Старый лис добьется своего в другом месте».
        В подвале было пять или шесть дверей, Александр Юрьевич выбрал ту, которая вела в более широкий проход. Но после метров двадцати коридор стал резко сужаться, к тому же уходить вниз. Теперь он спускался под углом сорок пять градусов, а потом появились ступеньки. Еще через несколько шагов Сивере уперся в запертую дверь.
        Достав связку ключей, которую ему дала Тереза, он попытался открыть замок, но ничего не получилось. Пришлось возвращаться обратно, в подвальный пруд. Через следующую дверь он вышел в серию подвальных помещений, которые соединялись между собой узкими лазами. Ему пришлось передвигаться в них на четвереньках.
        Миновав один подвал, Сивере попадал в новый, точно такой же, и так раз пять, но когда-нибудь должен же был наступить этому предел? И он наступил. Выбираясь из очередного лаза, Александр Юрьевич, уже весь перепачканный известкой и глиной с ног до головы, очутился в огромном зале. Иначе это помещение и нельзя было назвать. Откуда-то сверху сочился свет, хотя окон не было.
        Но главное - почти все пространство было уставлено чудовищно-уродливыми статуями. Высокие, маленькие, толстые, расплющенные монстры, напоминающие то ли языческих богов, то ли чертей из преисподней. Они карикатурно походили на Венеру, Аполлона, Зевса, но имели по три руки, по пять глаз, хвосты, рога, лишние головы. И все это убожество валялось, стояло, прислонялось к стенам, или пыталось срастись воедино из разрозненных и разбитых кусков.

«Гипс», - определил Сивере, пнув чью-то костлявую задницу. Вообще-то такое обилие уродов производило довольно неприятное впечатление, и Александр Юрьевич поспешил покинуть зал.
        Еще один длинный лаз, и новый подвал, совершенно пустой и темный. Обшаривая его в поисках выхода, Сивере потратил несколько спичек, пока не обнаружил овальный туннель вверху. Благо до него можно было дотянуться и пролезть внутрь. Дальше пришлось опять передвигаться на четвереньках.
        Чиркая спичками, Александр Юрьевич видел по бокам дыры, из которых тянуло воздухом. При желании, в них можно было протиснуться и продолжить свой путь, но историк не стал этого делать. Неизвестно, куда приведут его эти узкие норы, а как возвращаться, если впереди тупик? Задом-наперед? Немудрено и застрять. Неожиданно Сивере ощутил перед собой пустоту и полетел вниз…
        Падение не вызвало сильных ушибов, высота оказалась метра два, не больше, и теперь он лежал на горке каких-то рассыпающихся под ним шаров, вроде футбольных мячей. Они-то и смягчили падение. В его руках оказался один из этих круглых предметов, он положил его на колени, чиркнул спичкой. И едва не выронил.
        На Александра Юрьевича язвительно глядел пустыми впадинами череп. Будто приглашая порассуждать на философские темы о смысле жизни. Кругом валялись десятки таких же черепов. На них и сидел Сивере. Странно, но самих скелетов не было: ни позвоночных, ни берцовых костей, ни лопаток, - одни головы. Александр Юрьевич почувствовал дурноту, спазмы в желудке, но ему еще хватило наглости пошутить:
        - Привет, Йорик! Вернее, Йорики, вас много, а я один, прощайте… - и он все так же на четвереньках торопливо отполз в сторону, где его и стошнило.
        - Ф-фу! - выдохнул он, вытирая со лба пот. - Куда ж это я забрался? Это еще что за черепа?
        Чиркая спичками, он начал искать выход, стараясь больше не смотреть на черепа. Налево оказалась дверь, он рванул ее на себя, она заскрипела, и Сивере очутился в коридоре. Конца и края не было этим переходам, коридорам, комнатам, подвалам, норам, которые, казалось, были тут повсюду. Здесь можно не только заблудиться - бродить вечно, до Второго Пришествия. Вот так лабиринт!
        Пройдя несколько шагов, Сивере вновь очутился в подвальном пруду, где побывал вначале. Очевидно, он сделал круг. Теперь, вооружившись осколком гранита, Александр Юрьевич стал чертить на стенах кресты, чтобы в очередной раз не вернуться обратно.
        Выбрав новый коридор, Сивере через некоторое время попал в замкнутое пространство, где царил абсолютный мрак. Шагая на ощупь вдоль стен, он чиркал спичками, которых оставалось все меньше и меньше. Ему казалось, что он опять двигается по кругу, на сей раз поистине магическому. Спички тут же гасли, а конца его хождению не предвиделось.
        Тогда он оторвался от стены и стал пересекать подвал. Сделав несколько шагов, он замер. Что-то внутри подсказало ему не торопиться, не паниковать, стоять спокойно. Он опустился на колени, протянул руки, пытаясь коснуться пола, но они ушли вниз, и он едва не потерял равновесие. Тогда Сивере зажег спичку. Все ясно: перед ним - колодец. Дыра диаметром два метра, из которой несло холодом. А что внизу?
        Александр Юрьевич достал из кармана расческу, бросил в колодец. Отзвука падения так и не услышал.
        Туннель уходил глубоко под гору, может быть, к самому ее подножию. Возможно, в древние времена здесь был запасный выход из монастыря. А спускались монахи, скорее всего, по веревочной лестнице.
        Так или иначе, но тут ему делать нечего. Если только нет желания спрыгнуть и покончить с собой. Но Сиверсу хотелось жить, и он попятился назад, пока не выбрался в новый коридор, где еще не был прежде. Оставалось еще три спички. Он боялся их тратить и вновь шел на ощупь. Ступал медленно, хотя и предполагал, что больше подобных колодцев на его пути не встретится.
        Когда-то в Москве ему попалась на глаза книга модного писателя Сегеня, где тот описывая существование на земле некоторых, как он называл их «сатанинских дыр», которые, каким бы смешным это ни показалось, не имеют дна. Одну из них автор якобы видел собственными глазами на горе Броккен, в Германии. Другие по предположению находятся где-то в Гималаях, в Андах, в Новой Зеландии…
        Что это такое? Автор уверял читателя, что не что иное, как выход в астральный мир. Еще проще и понятнее - вход в Преисподнюю. Туда отправляются души злодеев, оттуда появляется на свет всякая нечисть. Так ли на самом деле? Конечно, спору нет, Сегень - замечательный сочинитель романов, но существуют ли подобные дыры в реальности или Александр Юрьевич увидел обычный туннель в горе?
        Скорее всего, туннель природного происхождения, но достроен людьми и использовался ими для каких-то нужд. Блуждающий по коридорам историк был уверен в собственной правоте: встретившийся ему колодец, в который он чуть не упал, есть размытое в породе русло когда-то давно существовавшего ручья, и ничего сверхъестественного в том нет.
        Хотя, кто знает! Всегда хочется верить всяческим чудесам и загадкам, внимать мистическим заявлениям и исцеляться у магов. Забывая при этом о погибельности своей души, а начинается-то все с малого… С веры в нечто инфернальное, которое кончается поклонением ему.
        Отвлекаясь мысленно, полемизируя с оставшимся в Москве Сегенем, Александр Юрьевич и не заметил, как прошел мимо комнаты, в которой светился огонек. «Что за чертовщина?» - подумал он, возвращаясь на пару шагов назад. Но так и есть: перед ним была совершенно нормальная, жилая комната, в которой стоял стол, стул, тахта, заправленная одеялом, и тлел фитилек керосиновой лампы. На тарелке лежал кусок поджаренного мяса, ломоть хлеба с сыром, пучок зелени. И рядом стоял кувшин.
        У Сиверса с собой не было часов, он оставил их в келье, но его желудок сразу же определил далеко послеобеденное время. Александр Юрьевич даже не задумался - откуда тут все это взялось, кто здесь живет, уж не таинственный ли карлик-горбун? Он просто бросился к столу и в два приема умял все, что на нем было. В кувшине оказалась терпкая хванчкара. Утерев ладонью губы, историк громко икнул.
        Жизнь показалась еще прекраснее, а главное - удивительнее, чем была до сих пор. Не все ли равно, где он находится? Наверху, в своей временной келье, или здесь, в подземелье, у радушного, но неизвестного хозяина. В свинцовой Москве или солнечной Палестине, на горе Броккен или на дне океана, в Марианской впадине? Жить надо проще, а в самых тягостных ситуациях радоваться своему существованию, не забывая и поскорбеть о бренной оболочке, называемой телом. Словом, не распускать нюни, суетиться медленно и внимать вечности, если она напоминает о себе неожиданными поворотами судьбы.
        Полежав на тахте и немного отдохнув, Сивере не стал дожидаться хозяина. Теперь он был окончательно уверен, что и сам сможет выбраться из подземного лабиринта. А в крайнем случае всегда вернется обратно, в эту комнату. Александр Юрьевич, насвистывая, двинулся по коридору.
        Впереди было два дверных проема. Заглянув в один из них, он очутился в подвале, где стояли две пустые клетки. С металлическими толстыми прутьями и обрывками черной свалявшейся шерсти на дне. Не иначе, в них держали каких-то животных. Причем достаточно крупных, размером с молодую гориллу или медведя. Зачем, когда?
        Почесав затылок, Сивере оставил этот подвал и пошел к другой двери. Разобраться во всех свалившихся на него таинственных наворотах было пока невозможно. Одни лишь предположения, догадки, версии. Но - странное дело! - теперь почему-то он не особенно и жалел, что решил приехать отдохнуть в «Монастырский приют». Жизнь, по крайней мере, стала гораздо интереснее.
        Новый подвал, похожий на погреб, следующий туннель, еще одна дверь… Но она упорно не хотела поддаваться. Александр Юрьевич, вспомнив о связке, начал подбирать ключ. Ему уже удавалось в своих блужданиях отпирать некоторые запоры. Один из ключей пришелся и к этому замку. Давно не смазываемые петли заскрипели, он очутился в комнате, где сразу же зябко поежился. Тут царил нестерпимый холод, словно он внезапно попал на ледяной айсберг.
        Оставалась последняя спичка. Александр Юрьевич раздумывал: стоит ли ее зажигать или лучше вернуться обратно, к теплу и свету? Уж здесь-то точно нет ничего интересного и никакого выхода. Все же любопытство пересилило. Чем он рискует? Дорогу назад знает. Сивере чиркнул спичкой и буквально остолбенел.
        Перед ним стоял деревянный стол, на нем лежал человек. Но ему никак не полагалось тут лежать, этому мертвецу, из горла которого торчал обломок стрелы. Если только это не двойник Комамберова. Александр Юрьевич вскрикнул: спичка догорела, опалив пальцы, и все вокруг снова погрузилось во тьму.

3
        Комиссар Куруладзе прибыл на фуникулере за полчаса до назначенного ужина. За его спиной вышагивал, как всегда, грозный Макс. Хозяин гостиницы встретил их у ворот «Монастырского приюта». Рядом в почетном эскорте стояли его жена и один из сыновей.
        - Вольно! - махнул рукой комиссар. - Показывайте, где он там. Сначала, на голодный желудок, надо посмотреть ваш труп, а потом приступим к дознанию.
        Очевидно, под «дознанием» он понимал ужин с вином.
        - На мой труп вы можете взглянуть только после моей смерти, - буркнул Полонский. - Если, конечно, в том возникнет необходимость.
        Ясно, что они давно недолюбливали друг друга. Но Куруладзе сделал вид, что не заметил издевательства.
        - Кто его на сей раз замочил? - грубо спросил он, будто несчастного Комамберова «мочили» каждый божий день, и не по одному разу.
        - Откуда мне знать? - развел руками Тошик.
        - Ничего-то вы не знаете, а трупов полная гостиница. Ладно, вы его вытащили из пропасти? Где он?
        - Куда вы его отнесли? - обратился Полонский к сыну.
        - В седьмой погреб. Там у нас холоднее всего, - отозвался тот.
        - Пошли!
        Вся процессия двинулась во двор, обошла южный придел и хозяйственные сооружения, спустилась по лестнице в пищевой блок и миновала по коридору несколько закрытых дверей, пока не остановилась у седьмой по счету.
        - Отпирайте! - кивнул Куруладзе.
        Сын Тошика поковырялся в замке, затем распахнул дверь и пропустил вперед комиссара, который включил фонарик. Но шедший за ним Тошик щелкнул выключателем и под потолком вспыхнула желтая лампочка.
        В погребе лежало два трупа. Так, по крайней мере, им всем показалось с первого взгляда. Один - на столе, другой - невообразимо грязный - под столом.
        - Так! - многозначительно проворчал Куруладзе. - Я же говорил, что их у вас тут полный склад. Чего вы мне голову морочите? Сами не знаете, сколько наделали трупов?
        - Этот - не наш, чужой, - возразил Тошик.
        - Его тут не было, папа, - подтвердил сын.
        - Это наш постоялец, - тяжело вздохнула Тереза. - Александр Юрьевич Сивере.
        Она первой подошла к лежащему в беспамятстве историку, приподняла его голову, подула в лицо, помассировала виски. Сивере открыл глаза.
        - Ф-фу ты! - выдохнул он. - Что вы тут столпились?
        - А вы чего тут разлеглись? - возразил Тошик.
        Только теперь Александр Юрьевич начал окончательно приходить в себя. Он все вспомнил.
        - Так! - глубокомысленно произнес Куруладзе. - Как вы оказались рядом с покойником?
        - Улики хотел ликвидировать, - изрек Макс. - Давайте я с ним потолкую.
        - Не надо, - отстранил его комиссар. - Отвечайте.
        - Я заблудился, - произнес Сивере.
        - Где? В подвале? - вмешался в допрос Тошик.
        - Сначала в Сторожевой башне. Мы осматривали музейные экспонаты. А потом кто-то закрыл люк. И я остался один, - пояснил Александр Юрьевич.
        - Чушь! Вы не могли попасть в Сторожевую башню, - начал напирать Тошик. Его лицо побагровело. Он уже начал кое о чем догадываться.
        - Это я дала им ключи, - призналась Тереза.
        - Ступай домой, - повернулся к ней Полонский, нахмурившись. - После поговорим.
        - Все отсюда ступайте, - усмехнулся Куруладзе, наслаждаясь сценой. Он не был лишен чувства юмора. - Нам надо произвести осмотр тела. Одного из двух. Второе может убираться на своих ногах.

4
        Первым делом Сивере отправился в душевую, где, напевая почему-то гимн России, смыл с себя всю грязь, пот, известку и остатки липкого страха, прятавшегося в глубине души. Да, рассуждал он, путешествие по монастырским подвалам было не из приятных. Но почему-то именно после этих запредельных прогулок он стал относиться к себе с большим уважением.
        Оказывается, пока не забьют последний гвоздь в крышку, ты можешь оставаться человеком даже в гробу. Разумеется, если ты жив. А ведь обследовал он лишь часть подземных хранилищ и, признаться, не так уж много понял. Но никогда не надо бояться неизвестности, решил он, ведь то, что для тебя является тайной, для другого - всего лишь таблица умножения. И этот другой вполне может оказаться твоим неприметным соседом.
        Мистические силы - всего лишь тени нашего страха, их нужно умело подвергать анализу.
        В душевой Сиверса частенько посещали стоящие мысли. Вот и сейчас он подумал, что заперли его в подвале не для того, чтобы убить. И скорее всего, не с той целью, чтобы лишить разума. Убить просто, использовать человека для каких-то своих нужд - гораздо труднее. Для этого нужно сделать так, чтобы объект не догадывался, что его используют. Чтобы он был уверен, что действует самостоятельно.
        Вот и с ним произошло то же самое. И происходит с самого начала, с первой минуты, как он появился здесь. «Меня используют как наживку», - решил Сивере. Ясно, что за ним следят, контролируют его поступки, анализируют поведение. Он - как обезьяна в клетке. Просто клетка эта - весь «Монастырский приют».
        Возможно, не он один является подопытным кроликом. Но для чего и кому это нужно? Какую он представляет для них ценность? Биологическую, материальную, духовную, какую?.. Ясно одно, тот, кто закрыл крышку люка, гораздо опаснее убийцы. Он (или она, они?) включил Сиверса в свою игру, но до определенных пор. Пока фигура историка не станет на доске лишней.
        Догадка Александра Юрьевича нашла косвенное подтверждение, когда он вернулся из душевой в свою келью. Переодеваясь в чистое белье и одежду, он обратил внимание, что некоторые предметы лежат не так, как были оставлены им накануне. Например, красно-коричневый саквояж задвинут под столик гораздо глубже. Наручные часы перекочевали из одного кармана брюк в другой. А томик стихов Тер-Маркарьяна раскрыт не на той странице.
        Теперь он вспомнил, что и хлебные крошки, которые прошлой ночью рассыпал под дверью, прежде чем отправиться на свидание к Анне Горенштейн, были раздавлены. Кто-то очень любит посещать его номер в отсутствие хозяина… Что они ищут? Или чего ждут? Что сам Сивере что-то найдет?
        Александр Юрьевич посмотрел в зеркало, висящее над рукомойником. И опять ему показалось, что за ним внимательно наблюдают оттуда. Но на сей раз он даже испытал от этого ощущения удовольствие. Подмигнув своему отражению (или тому, кто прятался за ним), историк вполголоса произнес:
        - Играть так играть, а правила будем менять по ходу партии…

5
        Опоздав к ужину, Александр Юрьевич был несказанно рад, что трапезничает почти в одиночестве. Трех древних стариков за отдаленным столиком он уже перестал считать за живых существ. Так, тени прошлого, продолжающие по привычке глотать пищу. Внимания на Сиверса они не обращали никакого, словно и он для них представлял иллюзорный объект давно несуществующего мира.
        В тарелках лежало нечто белое: творог или манная каша. С других столиков убирала посуду Тереза. Проходя мимо Сиверса, она спросила, не глядя на него:
        - Не хотите ли и вы мацони?
        Лицо ее ничего не выражало. Но одна щека была чуть краснее другой и явно припухшей. «Какого же цвета у нее глаза?» - подумал Александр Юрьевич и не смог вспомнить.
        - Неужели он вас ударил? - произнес Сивере. - Вот негодяй.
        - Не надо так, - тихо сказала она. - Вы же ничего не знаете. - Собрав со стола пустую посуду, Тереза поспешно отошла.
        На пороге кухни появилась фигура Тошика Полонского. Он молча поглядел на свою жену, затем на историка, усмехнулся и снова исчез. В любое другое время Сивере не стал бы не только вмешиваться, но даже размышлять на эту далекую от него тему, но теперь он почему-то встал и направился в кухню.
        Там витал специфический мясной запах, едва дымились остывающие жаровни. Тошик сидел за угловатым столом, на котором стояли кувшин вина и блюдо с маслинами. Сам он болтал ногой, будто поджидая Сиверса.
        - Послушайте! - резко начал Александр Юрьевич. - В конце концов, как вы… как вам…
        Смутившись под насмешливым взглядом хозяина, он менее уверенно продолжил:
        - Нельзя же так обращаться… даже если… это никуда не годится! Так и знайте.
        Сивере умолк, выпустив последний пар.
        - Что, сациви не понравилось? - озабоченно привстал Тошик. - Осталось немного хачапури, желаете? Или стакан вина? - он подмигнул Сиверсу, щелкнув пальцем по кувшину.
        - Валяйте! - махнул рукой Александр Юрьевич, усаживаясь на свободный стул. - Пора промочить горло.
        - Это точно. Славная хванчкара, отведайте. Раннего урожая.
        - Я у вас тут скоро совсем сопьюсь, - поблагодарил Сивере. - Между прочим, кто у вас там живет, в подземелье?
        Полонский даже не моргнул глазом. Подлил из кувшина еще.
        - И чего вас туда занесло? - вслух пробормотал он. - Сидели бы себе мирно в своей келье, не пришлось бы принимать меры. Много от вас неприятностей, уважаемый. Трудно с вами, вот что скажу. То не так, это не этак. Как же тогда вам угодить?
        - Бросьте молоть чепуху. Вы не ответили на мой вопрос.
        - Ах, вы про Гелу? Ну да, мой племянник живет не с нами, а в одном из подвальных помещений. Сам себе выбрал место. Как собака, знаете ли… Тут уж ничего не поделаешь! - Тошик развел руками. - Нравится ему там. А разве мы против? Пусть. Коли хочет жить с крысами да привидениями.
        Это заявление несколько озадачило Сиверса. Хотя объяснение можно было найти: то, что не годится нормальному человеку, вполне по душе придурковатому. Уроды среди людей не живут. Но и человек среди уродов долго не протянет. Каждому овощу своя грядка.
        На кухню вошла Тереза, убрав посуду в подогревающийся чан с водой. Затем так же незаметно вышла. Тошик проводил ее взглядом, продолжил:
        - Вам бы надо поосторожнее с прогулками. Тут ведь не Арбат, не Бродвей. В горы не лазьте, чуть что - оступился - вот вам и камамбер. Кстати, несчастный старик пролежит здесь еще несколько дней. Куруладзе сказал, что причина смерти ясна, вскрытия не будет. А я вам по секрету сообщу: просто у них морг завален трупами. В городе вчера начались очередные беспорядки. Резня, проще говоря. Им сейчас не до нас. Да и нам плевать, что там внизу происходит, верно?
        - Допустим, - рассеянно кивнул Сивере, еще не понимая, куда тот клонит.
        - Допустим, - радостно повторил Тошик, а глаза его заблестели от радости. - А представляете, если полыхнет весь Кавказ с Закавказьем? Вот потеха-то начнется! А мы тут как бы парим над всеми. Никто к нам не доберется. Одни, можно считать, во всем мире. Последние люди, если хотите. Еще бы фуникулер в пропасть сбросить, совсем было бы здорово.
        - Вы это серьезно? - недоверчиво спросил Сивере.
        - Шучу-шучу. Я к тому, что Куруладзе сам не торопится возвращаться в город. Просто хочет пожить у меня со своим барбосом на дармовщинку да отдохнуть. Сволочь, одним словом. Но вы с ним все равно поделикатней, он парень крутой, боевиком был. И с подвалами завязывайте. Я ведь и сам толком не знаю, сколько их в подземелье. Монахи, гниды, понастроили на мою голову… Не ровен час, заблудитесь.
        - А как же там Гела ориентируется? - спросил Сивере.
        - А он только там и чувствует себя человеком, умнеет даже, - усмехнулся Тошик, подливая себе и гостю хванчкары.
        Глава 10. Тайна мироздания

1
        Вечернее время поделило постояльцев гостиницы в соответствии с их возрастом, привычками и вкусами. Кто-то, очевидно, уже почивал в своем номере, кто-то, напротив, бродил у стен монастыря, наслаждаясь чистотой воздуха и нагуливая сон. Некоторые сидели в гостиничном холле, уставясь в светящийся экран телевизора, но принимаемая из ближневосточной страны программа шла на таком тарабарском языке, что оставалось лишь угадывать смысл по кадрам. Другие, принадлежавшие к более молодому поколению, собрались в бильярдной, гоняя по зеленому столу шары. Каким-то ветром туда занесло и Александра Юрьевича.
        - Нате вам! - поприветствовал его Прозоров, вгоняя бильярдный шар в лузу. Затем отложил кий и выпустил струю дыма. Багрянородский захлопал в ладоши.
        - Партия, - сказал частный сыщик. - Поздравляю. А где это вы все время пропадали?
        - Кто-то запер меня в Сторожевой башне, - отозвался Сивере, усаживаясь на диван, где уже удобно устроились, обнявшись, молодожены. В другом конце бильярдной сидели в креслах сексапильная дочка хозяина и один из его сыновей.
        - Всякие здесь водятся, - согласился Прозоров, а Багрянородский добавил:
        - Мы-то думали, вы - того… хе-хе, хо-хо…
        Что он имел в виду - осталось загадкой, да Сиверсу было плевать на его слова.
        - Пойду, принесу чего-нибудь выпить, - поднялся с дивана Дембович. - Вахтанг, где взять?
        - Саперави на кухне, коньяк в баре, - ответил сын Тошика.
        В глубине комнаты стоял столик, уже уставленный пустыми бутылками, рюмками и полными окурков пепельницами. Вахтанг включил современную музыку, какую-то рок-группу в стиле треш-метал. Сразу забарабанило по ушам. Но это сейчас было полезно, чтобы окончательно расслабиться.
        Пока Стас ходил за вином, его юная супруга, словно невзначай, коснулась своей круглой коленкой ноги Сиверса, бросив на него любопытный взгляд. Поскольку она не думала отодвигаться, в том же положении остался и Александр Юрьевич. «Занятно», - подумал он. А девочка она миленькая. Кажется, Оля?
        - Крошка, - произнес он. - Вам здесь нравится?
        - Ничего вообще-то, - откликнулась она. - Могло быть хуже. А так - дыра дырой.
        - Нет, тут гора горой, - поправил Александр Юрьевич. - А количество трупов вас не удивляет?
        - Скорее, огорчает, но жнть-то все равно надо?

«Она совершенно права», - решил Сивере. Конечно, жить надо при любых обстоятельствах. Хотя самое опасное в жизни - это именно жить.
        - Вы - умница! - похвалил он.
        - А ты думал! - с ходу перешла она на «ты».
        Даже еще ближе пододвинулась. Интересно, куда это может завести? Пока Сивере размышлял над столь деликатным вопросом, вернулся Стас, неся в охапке несколько бутылок домашнего саперави. Прозоров с Багрянородским продолжали играть новую партию. Но от налитых бокалов не отказались. Как и Александр Юрьевич. «Точно, сопьюсь», - подумал он. Но словно в ответ на его мысли Дембович авторитетно изрек:
        - Мой дед хоть и хохол, но сорок лет прожил в этих благословенных местах. Каждый день пил вино, чачу и ничем не болел. А лишь только уехал в свою жовто-блакитную и перешел на горилку, то протянул всего двадцать лет. Вот вам и ответ на все ваши вопросы.
        - Я еще ничего не спросил, - возразил Сивере.
        - Это я так, о пользе винопития.
        Вахтангу слова Дембовича явно понравились.
        - Ты - воин! - уважительно сказал он. - Мужчина.
        - Еще какой! - хихикнув, отозвалась Оленька.
        Дочка хозяина вдруг вскочила с кресла и стала танцевать, изгибая стан и заламывая руки. У нее здорово получалось. Как-то и эротично, и целомудренно одновременно. Дембовичи не утерпели и присоединились к ней. Потом и Вахтанг тоже. А там и Прозоров с Багрянородским, отложив кии, пошли отплясывать. Так продолжалось минут пять, пока не кончилась зажигательная музыка.
        - Браво! - зааплодировал Сивере.
        - Лейла у нас на многих танцевальных конкурсах выступала, - похвастался Вахтанг, а сестра зарделась от удовольствия.
        - Послушайте, а вас не смущает то, что убийца Комамберова, возможно, находится среди нас? - спросил вдруг историк. - Я имею в виду здесь, в «Монастырском приюте»?
        Его слова не произвели никакого впечатления. Их будто и не расслышали. Теперь зазвучала тихая мелодия, молодожены, тесно обнявшись, раскачивались в танце, Вахтанг подливал саперави, Лейла уселась рядом с историком, Прозоров прицеливался в шар. Ответил лишь один Багрянородский:
        - Но вы же сами утверждали, что стреляли со стороны смотровой площадки на соседнем склоне, из кабины фуникулера. При чем же здесь мы? Вы знаете, что творится сейчас в городе? Идет дележ власти. Какой-нибудь отморозок с арбалетом залез в горы и решил поупражняться в стрельбе. А тут как раз столько прекрасных мишеней, да еще движущихся! Вот и ухлопал Комамберова, царствие ему небесное…
        - Точно! - подал голос Дембович, на секунду оторвавшись от поцелуя и вновь прильнув к своей Оленьке.
        - Вы тоже так думаете, господин Терракотов? - насмешливо спросил Сивере. Прозоров отмолчался, лишь криво усмехнулся и залепил шар в лузу.
        - Пойдемте лучше потанцуем! - позвала Александра Юрьевича Лейла. Она встала и потянула его за рукав.
        - Пусть мертвые хоронят своих мертвецов, - добавил Багрянородский, подталкивая Сиверса в спину своим кием. - Веселитесь, дети мои, близятся муссоны. Лавина сметет всех.
        - Можно кое-чего и нюхнуть, если пожелаете, - намекнул Вахтанг. - У нас здесь свободная зона, ограничений нет.
        - Вожделенный рай! - подсказал Прозоров, завершая метким ударом партию.

2
        Не соблазнившись, Александр Юрьевич покинул этот бильярдный Эдем, где в табачном дыму ему явственно померещился змей-искуситель. Сивере поднялся по лестнице в гостиничный холл, намереваясь узнать из телевизионных программ хоть какие-то новости о происходящих в городке событиях. Но со светящегося экрана неслась все та же тарабарщина. Сивере подсел к трем старикам в креслах.
        Интересно, что у них в головах? Они напоминали ему престарелых судий или членов Синедриона, собравшихся с целью обдумать и принять важное решение, которое должно определить судьбу всего мира. Старики молчали, затаился и Александр Юрьевич, прислушиваясь к тарабарскому языку. Неожиданно один из них поднялся, подошел к телевизору и выключил его. Разом сделалось как-то покойно и торжественно.
        - Спать? - предложил старик.
        - Еще рано, - ответил другой. А третий вдруг повернулся к Александру Юрьевичу и гортанным голосом произнес всего одно слово:
        - Абарбанель.
        - Чего… изволите? - растерялся Сивере, решив, что тот просит его о какой-то услуге.
        - Абарбанель, - повторил старик, но более сердито. Затем показал рукой на одного из своих товарищей, - Абдаллах.
        - Не понимаю, - смутился Сивере. Говорящий старик, видимо, сильно расстроился.
        - Дурила, - прошипел он. - Я же тебе по-русски толкую: меня зовут - Абарбанель, имя такое мне родители дали. Теперь вот все сокращенно зовут «Барби», чтобы посмеяться. А это - Абдаллах, он мусульманин. Из Питера. А тот - Алоиз, бывший авиаконструктор, нынче пенсионер, из Тамбова. Теперь ясно?
        - Теперь все проще пареной репы, - облегченно вздохнул Сивере, прикусив губу. - Очень приятно. Ая…
        - Знаем, знаем! - махнул рукой Абарбанель, отличавшийся от знаменитой американской куклы так же, как морская медуза от куста сирени. - Ты - Сивере.
        - Так точно, - признался историк, все еще озадаченный этим неожиданным знакомством, поскольку в предыдущее время старики явно игнорировали его существование. К чему бы вдруг они сами стали напрашиваться? Может, скучно стало? Разъяснение последовало от Алоиза.
        - Нам нужен четвертый для преферанса, - сказал он. - Будешь?
        - Якши? - немного насмешливо добавил Абдаллах.
        - Нон якши, - ответил Александр Юрьевич. - Мы не умеем.
        - Научим, - уверенно произнес Абарбанель-Барби. - Я в цирке работал, у меня даже ослы таблицу умножения на зубок знали.
        - У меня умственный коэффициент ниже, - сознался Сивере. - Я в школе только три арифметических действия осилил. Боюсь, буду вам в тягость.
        - Будешь в тягость - засунем в мешок и сбросим в пропасть, - погрозил Абдаллах.
        - Или сварим к завтрашнему обеду студень, - ласково добавил Алоиз. Веселые они оказались старички, а ведь как долго притворялись! Чего это на них сегодня нашло? Полнолуние вроде еще не наступило.
        - Нет, господа, в другой раз, - категорически сказал Сивере. - Я не отказываюсь, просто сегодня сильно устал. Голова не варит.
        - Ну, как знаешь! - похлопал его по плечу Абарбанель. - В другой, так в другой. Тогда пошли отдыхать. Эх, жаль, что Матвей Матвеевич так не вовремя помер…
        - Проиграл - вот и помер, - уточнил Алоиз.
        - Конечно, за все надо платить! - вздохнул Абдаллах. - Ну, спокойной ночи, дорогой товарищ.
        Они ушли, оставив Александра Юрьевича в некоторой растерянности. Чего это они там плели про «проигрыш»? Хороши шутки. Нет, не стареют душой ветераны. А сойтись с ними поближе стоит. Сделав последний глоток коньяка, Сивере отправился в свой номер.

3
        Но дороге ему встретились две тетушки с лисьими мордочками. Церемонно поклонившись им, он услышал:
        - А вас ожидает Анна Горенштейн.
        - Да-да, и делает вид, что просто прогуливается по коридору. - Они обе подхихикнули, кокетливо погрозив пальчиками:
        - Экий вы, оказывается, сердцеед!
        - Беда от вас, мужчин, право слово…
        Тетушки собирались проскользнуть мимо, но Александр Юрьевич загородил им путь, раскинув руки, будто собирался заключить в объятия обеих сразу.
        - Куда же вы, милые? - весело спросил он, решив поиграть с ними в игру, которой пока не придумал названия. - А ведь я вас обманул. Помните, в день приезда? Я действительно Янек Скабичевский из Ковно. Ну, здравствуйте, родные мои! - и он нахально полез целоваться. Тетушки отбивались, смеялись, упирались в его грудь ладошками.
        - Фу, противный какой! Отстаньте.
        - Будет вам примазываться. Никакой вы не Янек!..
        - Шалунишка!
        - Ведете себя как ребенок!
        Со стороны казалось, что это веселится одна семья. Наконец Сивере угомонился.
        - Да, увы, я не Янек, - признался он. - Хотя в детстве мама меня так и называла. Видите ли, дамы, что Александр, что Шандор, что Янек - все это одно и то же. И хотя мои далекие предки из Дании, потом эти графья переселились в Прибалтику, а бабушка из венгерского рода Сегешей, но сам я православный русский. А из ваших добрейших уст я готов принять любое имя… Хоть Абарбанель, - добавил Сивере первое, что пришло на ум. - Мы ведь все на этой земле братья и сестры, потомки Адама и Евы. Так что, вполне возможно, в какой-то степени я действительно ваш племянник. Кстати, зачем он вам сдался после тридцати лет разлуки? Усыновите или уплемятьте меня.
        Вновь началось милое заигрывание и прочая суета. Тетушки раскраснелись, на глазах аж слезы выступили. Обе закашлялись.
        - Ох, уморил! - выдавила Алиса, вытирая платочком глаза. - Затейник.
        - Балагур! - добавила Лариса, поправляя седые букли. - Откуда только такие берутся…
        - С неба падают в звездные ночи, - ответил Александр Юрьевич. - Так не примете меня в свою компанию? Я и на мандолине могу.
        - Иди уж! - толкнула его в спину Алиса. - Ждут ведь.
        - Уйду, если вы обещаете называть меня Янеком, - уперся Сивере. - Иначе вот здесь лягу, а утром комиссар обнаружит мой хладный труп.
        - Да успеет он еще обнаружить, успеет! - засмеялась Лариса. Несколько зловеще.
        А другая добавила, согласившись на капитуляцию:
        - Янек…
        И смех тетушек начал таять в воздухе, уступая место скрипам и шорохам в монастыре.

4
        В коридоре возле своей кельи Сивере и впрямь увидел томящуюся Анну Горенштейн. Она порывисто шагнула навстречу, затем, смутившись, отступила назад. Прекрасная мраморная вдова заметно нервничала. «Богиня Анаит!» - мелькнула у него мысль. Так вот кого она ему напоминала. Такое же лицо он видел у знаменитой золотой фигуры, вывезенной Антонием еще во времена владычества Рима над Закавказьем.
        Теперь она хранилась в Лондонском музее, правда, без вложенного ей в руку, по преданию, хрустального меча, от которого должен погибнуть всякий, посмеющий коснуться богини. Удивительное сходство, возложившее на судьбу Анны особую печать. Странный мир, являющий нам двойников через тысячелетия. Подавив возникшее вдруг волнение, Сивере, довольно прохладно спросил:
        - Не пойму я вас, дорогая Анна. То вы мне кидаете записку, чтобы я ни в коем случае не заговаривал с вами на людях, то сами приходите сюда на глазах у всех. Признайтесь, это женский каприз? Монастырские игры с элементами фристайла?
        - Изменились обстоятельства, - коротко ответила она. - Пойдемте, нас ждут.
        - Кто? Дюжина горбатых карликов с топорами? - пошутил Александр Юрьевич. - Так и бросаются под ноги, проходу нет.
        - Нет, ждет Мария Леонидовна, - без тени улыбки ответила Анна. Обреченно вздохнув, историк двинулся следом за ней. Он вынужден был признать, что эта женщина имеет над ним особую власть.
        В молчании они поднялись на третий ярус, постучав в дверь, вошли в номер Комамберовых. Кроме вдовы, уже облаченной в траурные одежды и имевшей несколько торжественный вид, здесь же находился и лысый князь Романов. Горело несколько свечей, тлел фитилек в лампадке, пахло какими-то благовониями.
        - Садитесь, - сказала Мария Леонидовна. - Извините, что нынче утром я так набросилась на вас. Но вы были последним, кто видел моего мужа живым. И почему только я разрешила ему замыкать процессию, а сама оказалась где-то вначале?
        - Теперь уже ничего не поправишь, Машенька, - тихо произнес князь.

«А этот-то чего тут делает? - подумал Сивере. Потом вспомнил: он же приятельствовал с Комамберовым. - А меня зачем позвали?»
        - Мы с ним никогда не расставались, - продолжила вдова. - Пятьдесят лет вместе. Я думала, так и умрем в один день. Не вышло. Вмешалась третья сила.
        - Какая? - глупо спросил Сивере. Его вопрос не услышали.
        - Но остановить меня нельзя, - громко предупредила Мария Леонидовна, погрозив кому-то крючковатым пальцем. - Даже не пробуйте. Я знаю слишком много. И эти знания давят на мое сердце.

«О чем она толкует? - вновь подумал Александр Юрьевич, уже не решаясь спросить вслух. - Уж не хочет ли старая барышня покончить жизнь самоубийством?»
        Он скользнул взглядом по стенам кельи, на них висело несколько интересных гравюр, изображавших сцены из монастырской жизни. Хотелось разглядеть получше, но он постеснялся помешать траурному монологу женщины. Тем не менее от ее глаз не укрылось его движение.
        - Все он, его работа, - печально промолвила она. - Валентин Данилович был замечательным гравером.
        - Художником, в полном смысле этого слова, - негромко подтвердил князь Романов. - Таких больше нет.
        На сей раз, улучив подходящий момент, Сивере поднялся, внимательно разглядывая гравюры. Одна из них изображала монаха, борющегося со львом. Другая - старинный обряд погребения. Остальные надо было рассматривать более внимательно, с лупой, поскольку каждый сюжет нес свою смысловую нагрузку. Сейчас просто не было времени, но уже с первого взгляда стало ясно, что качество их исполнения превосходное, достойное настоящего мастера. Неизвестно, каким литератором был покойный, но сомнения в его таланте отпадали сами собой. Александра Юрьевича приятно поразило увиденное.
        - Вижу, вам нравится, - заметила вдова. - Вы - человек со вкусом.
        - Я всего лишь скромный историк, но немного разбираюсь в художественном творчестве, - ответил Сивере. - Замечательные работы, слов нет.
        - И не говорите, - оборвал его князь. - Лучше слушайте. Мы пригласили вас сюда для того, чтобы сделать важное заявление.
        - Попозже, - уточнила вдова. Она указала на несколько ученических тетрадей, лежащих на столе в стопке и перевязанных розовой лентой. - Это касается рукописей моего мужа. Последний трактат Валентина Даниловича не окончен. Он начал писать его здесь, в «Монастырском приюте». Кое о чем он уже успел вам рассказать до своей смерти.
        - Да-да, - рассеянно подтвердил Сивере.
        Он оглянулся на Анну, сидевшую позади него и молчавшую до сих пор. Она приложила палец к губам, словно повелевая умолкнуть и не мешать. Александр Юрьевич откровенно приуныл: разговор о литературной гениальности Комамберова его привлекал мало. Но выбирать не приходилось. Он сумел вставить единственное:
        - Я ведь к вам приходил вчера поздно вечером, где-то около полуночи. Валентин Данилович обещал мне кое-что дать почитать на досуге. Но сам же и отправил восвояси, сказав через дверь, что сильно устал и хочет спать.
        - Этого не может быть, - возразила Мария Леонидовна. - Мы с мужем до двух часов засиделись у Локусовых, - она кивком головы показала в ту сторону, где жила еще одна причудливая пара то ли сектантов, то ли каких-то каббалистов, которым накануне Александр Юрьевич едва не сорвал сеанс черной магии.
        - Странно! - недоуменно отозвался Сивере. - Но ведь я сам слышал за дверью его голос, да и утром, во время экскурсии он извинялся, что не смог принять…
        - Вы ошиблись, - строго перебил его князь Романов. - Мы все были у Локусовых.
        - Как, и вы тоже? - теперь Александр Юрьевич уже ничего не понимал. Впрочем, когда князь пришел к Анне, сеанс мог уже закончиться.
        - И я, - ответил старик, стукнув по полу самшитовой тростью.
        - Хорошо, - успокоительно сказал Сивере. - Это не имеет значения. Вполне возможно, что мне все померещилось. Может быть, я сам стал чревовещателем. Не так важно. Кстати, кто такие эти Локусовы?
        - В свое время, в свое время… - повторил князь, переводя взгляд на Марию Леонидовну.
        - Итак, продолжу, - сказала она. - Валентин Данилович был очень прозорливым человеком. Можно сказать, пророком. Рано или поздно исполняется все, о чем он писал.
        И вновь Александр Юрьевич поскучнел, настроившись на долгую заупокойную речь. Если бы не Анна Горенштейн, он бы давно встал и ушел. Но вскоре историк почувствовал в словах Марии Леонидовны некий смысл.
        - …Он писал о всех нас, о людях, о том, что мы живем близко к концу света, - говорила она монотонным голосом. - Пятнадцать лет назад мы вошли в миллениум, в третье тысячелетие, но давно потеряли осознание пространства и времени. Россия, к сожалению, утратила свое место в истории. Но тот же диагноз ждет и все остальное человечество. Черный миллениум. Уничтожая Россию, уничтожают и ее спасительную мировую миссию. Теперь вместо истории будет хаос, полная деградация человека, его превращение в обезьяну. Содом и Гоморра.
        - Ну да, - согласился Сивере. - Сплошной гей-парад.
        - Валентин Данилович знал: нет однонаправленного времени, текущего из прошлого в будущее. Оно может быть пройдено и наоборот. А священная история существует в постоянном бытие, то есть только в настоящем. Пророки знают, что было и что будет, потому что они находятся внутри священной истории. В отличие от обычных людей, как мы с вами. Валентин Данилович имел с таинственной стихией времени совершенно иные отношения. Вот откуда исходили его пророческие выводы.
        - Но я еще ничего не читал из его трудов! - слабо возразил Сивере, оборвав поток слов. У него складывалось впечатление, что Мария Леонидовна говорит заученный текст, сама не понимая - что. Вдова будто очнулась, взглянув на стопку тетрадей.
        - Вот для этого мы и пригласили вас сюда, - ответил за нее князь Романов. - И учтите, до 2017 года, когда все рухнет, осталось не так уж много времени. Вы историк, и нам хотелось, чтобы именно вы ознакомились с его предвидениями.
        Дальнейшие слова князя едва не вывели Сиверса из состояния равновесия. Романов положил руку на стопку тетрадей и произнес:
        - Тайна мироздания лежит здесь, перед вами.
        Наступило еще более торжественное молчание, почти полифоническая тишина. «Как же все просто! - подумал Александр Юрьевич, подавив зевок. - Вот она, вся многовековая тайна мироздания, познать которую стремились все мудрецы мира, - и здесь, на шатком столике, в тесноватой келье одного из богом забытого монастыря».
        - Хорошо, разумеется, я ознакомлюсь, - пообещал он, оглянувшись на Анну Горенштейн. Та кивнула. Теперь, очевидно, настала пора уходить. Он точно так же, как князь Романов, возложил ладонь на стопку тетрадей, будто давал присягу.
        - Миллениум, - произнес он. - А вам не кажется, что это слово какое мокрое? Будто аквариум.
        - Заберете рукописи сейчас или завтра утром? - холодно спросила Мария Леонидовна. - Вы, простите, жаворонок или сова? Читаете по ночам или днем?
        - Я тетерев. Токую обычно после обеда, поэтому, если не возражаете, пусть они полежат у вас до утра. Так я пойду?
        - Хорошо, - ответил за вдову старый князь. И добавил императорским тоном: - Идите!
        Александр Юрьевич вышел из номера, а Анна Горенштейн бесшумно скользнула следом за ним.
        - Ну что? - шепотом спросила она.
        - А что? - так же ответил он. - Прочитаю. Ради вас только.
        - Я не об этом. Вы придете ко мне сегодня ночью?
        При всей своей невозмутимости Сивере удивился в очередной раз. «Что теперь?» - подумал он. Продолжается история с медальоном? Откровенно говоря, он уже сильно устал от всех этих перипетий и хотел спать. Но дальнейшее поведение Анны изменило ход его мыслей. Она неожиданно обвила его шею руками, приподнялась на цыпочках и горячо поцеловала в губы. Потом прошептала:
        - Я жду… Через час… - и скрылась за своей дверью.
        Возвращаясь к себе, Александр Юрьевич раздумывал над тем, что с ним приключилось за эти несколько дней, проведенных в «Монастырском приюте». Событий хватило бы на несколько лет прошлой жизни. Тут тебе и трупы, и убийцы, и арбалеты, и гении, и подземелья, и горбатые карлики, и вдовы, и сам монастырь-замок, и сплошные загадки с тайнами мироздания. Готика!
        А кто есть кто и где связь событий - разобрать невозможно. Но, может быть, внесут ясность рукописи Комамберова? Вряд ли, не стоит даже читать. Все гораздо серьезнее и намного проще. Если кто и стоит за всеми этими событиями, то вполне реальные люди. Александр Юрьевич был убежден в этом.
        А вот что означает порывистый страстный поцелуй Анны Горенштейн? Кто такие Локусовы? Что прячется за предупреждениями Терезы? Какую тайну скрывает ее муж? Что собой представляют тетушки Алиса и Лариса и три старика со странными именами? А Дембовичи, князь, Багрянородский? И чем больше Сивере обо всем этом думал, тем сильнее начинал верить в слова Прозорова, брошенные им как-то вскользь. Похоже на то, что гостиница «Монастырский приют» действительно начинает напоминать клинику для сумасшедших.
        Часть вторая. Клиника
        Глава 1. Выводы и предположения

1
        Уже третью ночь подряд ему предстояло провести в обществе Анны Горенштейн. Это становилось традицией. А для нее, видимо, привычным делом было оставаться во вдовах после каждого очередного замужества. Сивере усмехнулся, разглядывая свое отражение в зеркале и решая: бриться перед этим ночным свиданием или так сойдет? Собственно говоря, еще неизвестно, что его ожидает. И вместо обещанных райских наслаждений может выйти новый карамболь. Здесь всякое может случиться. Действительно, не гостиница, а клиника какая-то.
        Однако уже пора было определиться: идти на свидание с Анной или прекратить эту игру в кошки-мышки? Сивере решил испытать судьбу в третий раз. Он надел свежую сорочку, повязал галстук, почистил ботинки и вышел из своего номера. Коридор был пуст, лестничный проем тоже. На сей раз ни горбунов, ни привидений. Словно Александра Юрьевича наконец-то решили оставить в покое.
        Поднявшись на третий ярус, романтически настроенный историк вдруг остановился. Здесь, перед входом в узкий коридор, было темно. И вместе с тем что-то белело, прямо по курсу. Если это человек, то почему он такой высокий, а вместо ног - пустота? Сивере уже был готов ко всему и смело пошел вперед.
        Странная фигура действительно оказалась человеческой, и она как бы парила в воздухе. Нет, разобрался он, не парила, а была подвешена. Рядом стоял стул. А от шеи к потолочному крюку тянулась веревка. И едва он узнал знакомые черты лица, как кто-то стукнул его по затылку.

2
        Сколько же прошло времени? Наверное, часа два, прежде чем Александр Юрьевич почувствовал, что его методично, но мягко пинают по ребрам. Возвращение в сознание было сопряжено с болью. Приоткрыв глаза, Сивере разглядел мелькающие над ним ноги. Одна ступня босая, на другой - туфля. «Ну да, - подумал историк. - Кажется, две, считать не разучился». Однако эти ноги его пинать не могли. Открыв глаза пошире, он разглядел Куруладзе, который и возвращал его к жизни своим полицейским башмаком сорок третьего размера. Рядом стояли Макс, Тошик Полонский и Алоиз Тамбовский.
        - Ну, очнулись? - поинтересовался комиссар.
        - Это я его первым обнаружил, - радостно сказал Алоиз, очевидно, уже не в первый раз, поскольку Полонский недовольно буркнул:
        - И нечего было всех будить, невелика птица, - полежал бы до утра!
        - Думаю, теперь вашей гостинице, ее репутации нанесен окончательно непоправимый урон, - ядовито произнес Куруладзе. - Одно тело до сих пор не найдено, но все равно - три с половиной трупа за три с половиной дня - это вы идете на опережение всех рекордов Гиннесса в соревновании отелей. Поздравляю!
        - Чему же вы так радуетесь, комиссар? Трупы-то висят на вас, не на мне!
        - Висит один, другие лежат, - вставил Макс, защищая своего шефа.
        - Господа, а я вам не мешаю? - спросил Александр Юрьевич, приподнимаясь на локте.
        - А с вами мы еще будем разбираться, - обратил на него взор Куруладзе. - Это что же такое получается? Как где какое-нибудь мертвое тело - там и вы лежите. Во всех преступлениях вы принимаете какое-то косвенное участие. Не будь я таким добрым, я бы еще вчера отправил вас в участок.
        - Еще не поздно, - вставил Макс. - Он там мигом расколется. Комиссар, поручите это мне.
        - Отставить! - сказал Куруладзе. - Женщина, судя по всему, сама повесилась.
        - Кстати, не пора ли ее снять? - заметил Алоиз.
        - Тащите лестницу… Бедняжка не перенесла смерти своего мужа.
        Сивере кое-как поднялся на ноги. Он прислонился к стене, держась за голову.
        - Вас огрели какой-то палкой, - сказал комиссар, осматривая рану. - Голова не пробита, жить будете. Куда вы направлялись в такой поздний час?
        - Я заблудился, - солгал Сивере, не желая компрометировать Анну Горенштейн. - Плохо ориентируюсь.
        - Зато всегда оказываетесь в нужном месте. Ладно, идите пока в свой номер, без вас справимся.
        Александр Юрьевич еще некоторое время постоял, наблюдая, как высвобождают из петли Марию Леонидовну Комамберову, затем пошатываясь начал спускаться по лестнице.

3
        - Крепкая у тебя, оказывается, голова, как кокосовый орех, сразу не расколешь, - заметил Прозоров, навестивший своего приятеля утром. Рану он уже обработал йодом, наложил марлевый тампон, недаром посещал курсы на медицинском факультете. - Удар не профессиональный. Надо было бить в темечко. Я бы так и сделал.
        - Спасибо, - сказал Сивере. - В следующий раз буду обращаться сразу к тебе.
        - Ходи теперь с кастрюлей на голове, - посоветовал Герман. Он уже был в курсе того, что произошло ночью. За завтраком только и обсуждали самоубийство Марии Комамберовой. Но не все верили в то, что это было именно самоубийство. Об этом и рассказал Прозоров.
        - И я тоже не верю, - поморщившись, произнес Александр Юрьевич. - Думаю, это имитация. Ее задушили, потом повесили.
        - Твоя Анна Горенштейн говорит, что из комнаты похищены какие-то тетради. Рукописи Комамберова, что ли… - сказал Прозоров.
        - Вот-вот. В них-то все дело. Жалею, что не захватил их вчера вечером.
        - А не мог тебя шандарахнуть палкой по башке наш князек? Он ведь приволакивается за Анной. Седина в бороду, бес в ребро.
        - Сомнительно. Выходит, он и убил Комамберову? А зачем? Тетради он мог получить и так, стоило только попросить. Да и между мной и Анной ничего нет, уверяю тебя.
        - Нет - так будет, - уверенно произнес Прозоров. - Это еще та штучка! Я тебя предупреждал. Есть еще одна версия: старуху могли убить ни за что, просто маньяк. Ночной горбун. Багрянородский за завтраком рассказал любопытную легенду здешних мест. Хочешь послушать?
        - Валяй.
        - Каждую осень, еще с лохматых веков, в монастыре появляется странное существо - ночной горбун с красными глазами и с необычайной силой в руках. Говорят, когда-то монахи приковали его к стене в одном из подвалов, пытали раскаленным железом, а потом срезали горб, в котором оказался живой младенец. Горбун умер, младенец, или то существо, которое они приняли за ребенка, осталось жить. Оно где-то спряталось, затем, когда подросло, передушило всех монахов, как крыс. Каждую ночь - по монаху.
        - Любопытно.
        - Тут поселились другие монахи, но им повезло не больше. Теперь зловещий младенец растягивал удовольствие: душил по одному-двум братцам в год. Несколько веков он вообще не появлялся. А с конца прошлого столетия поселился здесь вновь. Он и на окрестных жителей страх наводит. Это уже Тошик подтвердил. И Куруладзе. Но, по-моему, комиссар просто хочет списать всю вину на это чудовище.
        - И ты веришь в подобные сказки? - усмехнулся Сивере.
        - Я - нет. Другие - верят. И запасаются смоляными факелами, чтобы ткнуть монстру в морду, если выскочит. Одно спасение.
        - По-моему, тут все посходили с ума. На дворе третье тысячелетие.
        - Самое время для всей нечисти. Знаешь, что говорил знаменитый английский маг Кроули? Еще в позапрошлом веке. Когда наступит «эпоха Гора», вся подземная жуть вылезет наружу, овладеет умами, воцарится в мире. А Гор в древнеегипетской мифологии - младенец, рожденный мертвой Изидой от Озириса. Практически весь мир уже вывернулся наизнанку, существует в виртуальной реальности. Такого шабаша, который творится вокруг, не было никогда. Наша душа уже в гипсе, потом будет в железе, человечество идет дорогами деградации. Прогресс - фикция, техническое развитие есть зло, поскольку первородство духа мы променяли на чечевичную похлебку в Интернете. Вавилонская пыль - вот ближайшее будущее человечества, а Новый Иерусалим нам не доступен, потому что мы добровольно легли на алтарь и в последний раз окончательно предали Христа. Больше нам никто помогать не будет. Эрос и Танатос - вот теперь наши боги. Подобие Любви и вечная Смерть.
        - Тебе бы в Сорбонне выступать, с лекциями.
        - С такими мыслями меня никуда не пустят, ни в один элитный клуб. Потому что там не люди, а мыши, поклоняющиеся Микки-Маусу. Это я только тебе говорю, да ты и сам все прекрасно знаешь…
        - Чего же ты хочешь от жизни, Герман? - с интересом спросил Александр Юрьевич. Он до сих пор не мог понять этого человека.
        Прозоров усмехнулся, постучав себя пальцем по лбу.
        - Поди, догадайся! - коротко ответил он. И захохотал так, что даже выронил изо рта сигару.

4
        Герман ушел, а сменила его Анна Горенштейн, деликатно постучав в комнату.
        - Не могла не навестить вас, - объяснила она цель визита. - Это так ужасно, что случилось - и с Марией Леонидовной, и с вами. И вновь вы пострадали из-за меня!
        - Пустое… - великодушно махнул рукой Сивере. Словно у него в саквояже лежала еще одна, запасная голова, прихваченная в дорогу на случай подобных происшествий. - Но неужели Комамберову убили из-за этих тетрадей?
        - Я присутствовала при обыске, рукописи исчезли, - сказала Анна. - Вообще-то все это очень странно. Комиссар уверен, что она покончила с собой. Помните, Мария Леонидовна утверждала, что, согласно пророчеству мужа, они должны были умереть в один день?
        - Обычное желание старческой пары, прожившей не один десяток лет вместе. Но думаю, что Куруладзе никогда не докопается до истины. Он нашел вторую туфлю?
        - Простите? - не поняла Анна.
        - Все просто. Комамберова висела босая на одну ногу. Человек, решивший покончить жизнь самоубийством, не бросится в коридор в одной туфле, чтобы искать крюк. Или уж совсем босиком, или обутым. А наполовину - вряд ли.
        - Вы правы. Теперь я припоминаю, вторая туфля лежала в ее комнате. На коврике, перед кроватью.
        - Выходит, она упала с ноги, когда мертвое тело тащили к лестничному проему. Затем убийца вернулся в комнату, забрал тетради и прихватил стул, чтобы подвесить труп. Когда дело было закончено, он услышал мои шаги, я как раз поднимался к вам. Спрятавшись за одной и колонн, он и огрел меня по голове чем-то тяжелым. Вполне разумно: ему нужно было уйти, прежде чем я подниму шум. Вот так все, судя по всему, и было.
        Они помолчали. Сивере и сам не мог понять, откуда у него в голове вдруг родилась эта версия? Очевидно, после сотрясения мозга он начал рассуждать более здраво и логично. Иногда удары по голове отрезвляют.
        - Князь придерживается другой гипотезы, - немного смущаясь, произнесла Анна. - Он считает, что убийца - вы. Да-да, не удивляйтесь!
        - Старый идиот, - проворчал Сивере. - Чем же я тогда себе пробил голову? И зачем мне похищать тетради, если я все равно должен был их получить утром?
        - Тетради - для отвода глаз. Вам нужны были гравюры Комамберова, ведь они тоже исчезли. Значит, представляли какую-то ценность. Может быть, как он полагает, не в материальном смысле, а… в метафизическом. Там были изображены некие тайные знания, зашифрованные в символах. Касались они в том числе и нашего «Монастырского приюта». И ведь они вам сразу понравились, вы так долго их разглядывали. Такое вот у него мнение. А нападение на вас, на самого себя то есть, - имитация.
        - Вздор, глупее не придумаешь! Кто он вообще такой, этот князь?
        - Я же вам рассказывала, партнер моего последнего мужа. Зациклен на своем «романовском» происхождении. По-своему фанатик.
        - И, насколько я понимаю, не равнодушен к вашей персоне.
        Анна Горенштейн отвела взгляд, вновь смутившись. Потом все же вынуждена была признать:
        - Да, вам не откажешь в проницательности. Но вы будете еще больше поражены, если узнаете, что вчера вечером, после ужина, князь неожиданно сделал мне предложение.
        - Какое? - тупо спросил Александр Юрьевич.
        - Какое предложение может сделать мужчина одинокой женщине? - мягко улыбнулась она. - Разумеется, выйти за него замуж.
        Сивере поперхнулся, выпив глоток воды.
        - Соглашайтесь, - небрежно посоветовал он. - И количество скелетов в вашем платяном шкафу возрастет. Ждать не долго, учитывая его возраст.
        - А вы язва, - промолвила Анна. - С вашей стороны очень жестоко напоминать мне о моей прошлой жизни. Я ведь пришла к вам с открытым сердцем.
        - Ладно, забудем! - махнул рукой Сивере. - А как насчет сегодняшней ночи? Мне опять к вам подниматься или сделаем небольшую передышку?
        - Вы не только колки, но и невозможны, - улыбнулась она. - Как сами решите, так и будет. Но знайте: я не стану возражать, если вы вдруг постучитесь в мою дверь.

5
        Оставшись в одиночестве, Александр Юрьевич достал из саквояжа лист бумаги и провел карандашом черту, разделив его надвое. Левая половинка предназначалась для имен и характеристик, правая - для предположений и выводов. Назрела пора подытожить все происшедшее за эти дни. Работа заняла около часа. Затем он перечел написанное. Вот что вышло.
        Александр Юрьевич закончил читать, задумался, затем приписал внизу всего два слова: «Сплошная клиника». Поставил восклицательный знак, свернул вчетверо листок и засунул его между страниц томика армянского поэта Тер-Маркарьяна. И покинул свою келью.
        Глава 2. Знаковые фигуры

1
        Откуда-то доносились равномерные хлопки, напоминающие одиночные выстрелы. Вчера вечером в городе уже слышалась канонада (похоже разрывами на праздничные петарды), но сейчас было совсем другое: стреляли явно в монастыре или где-то поблизости. И не холостыми пулями.
        Сивере в эти минуты направлялся в оранжерею, надеясь застать там жену Полонского, чтобы попытаться ее разговорить. Выглянув с галереи, он вновь услышал короткие хлопки. Затем - чуть громче, очевидно, из другого оружия. Настоящий стрекот. Александр Юрьевич не разбирался в системах вооружения, но последняя очередь явно походила на автоматную.

«Боевики, что ли, забрались в горы?» - подумал он без особого воодушевления. С бородачами встречаться не хотелось. Здесь воевали испокон веков, а кто с кем - поди разберись. Но Сиверса современные события вообще мало интересовали. Пережитки Средневековья! Жалко было тратить время на такую мелочь, как межплеменная рознь.
        Как он и предполагал, Тереза ухаживала в оранжерее за своими цветами и растениями. Здесь же крутился и Гела, окапывая куст жимолости. Женщина отвела со лба выбившуюся прядь, приветливо улыбнулась Сиверсу. «Так вот какого цвета у нее глаза - синие!» - подивился он. Довольно странно для восточной фактуры. Должно быть, когда-то кровь ее предков смешалась со славянской или византийской.
        - На фейерверк не похоже, никак палят где-то? - спросил Александр Юрьевич, присаживаясь на низенькую скамейку неподалеку от Терезы.
        - Это комиссар с Максом упражняются, - пояснила она. - Расставили на заднем дворе бутылки и стреляют. Хотите к ним присоединиться? У Тошика есть лишнее ружье.
        - Упаси бог! - возразил Сивере. - Мне и здесь хорошо. Я человек штатский. Взрываюсь только тогда, когда выдергиваю чеку из сердца. Знайте, у меня был друг, Прозоров, он когда-то сочинил стишок:
        Я парень тихий, очень мирный,
        Но если мне в седьмом часу
        Не поднесут стакан имбирной -
        Я все здесь на фиг разнесу!
        - Смешно, - согласилась Тереза, но даже не улыбнулась.
        - Не пускайте подобных людей в вашу оранжерею, здесь им не место, - добавил Александр Юрьевич, помолчав. - Хотел вас спросить об одной вещи.
        - Спрашивайте.
        Все-таки у нее было удивительное лицо - не броское, не картинное, но очень живое, домашнее, как, если уместно такое сравнение, привычный огонь в очаге. Сивере вынул из кармана медальон, открыл его.
        - Вам знакома эта вещица? Или фотография девушки?
        Тереза внимательно, с любопытством посмотрела.
        - Кого-то напоминает, - ответила она. - Нет, не знаю.
        - Но здесь родовой герб Прошянов.
        - Да, я вижу. Но у меня такого медальона не было. Откуда вы его взяли?
        - Случай, - ответил он. - Я должен его вернуть. А не мог он принадлежать вашему отцу, деду? Или кому-то из постояльцев? Припомните.
        - Кажется… я не уверена, но что-то похожее я видела у одного из братьев Афониных. Может быть, ошибаюсь. Издалека было трудно разобрать. Он носил его не на шее, а в кармане. Иногда вынимал и подбрасывал на ладони.
        - Вот как? Тогда другой вопрос: что собой представляли эти Афонины?
        - Что же сказать? - помедлив, ответила она. - Искатели приключений. А проще, обычные авантюристы. Одного звали Петр, другого - Игорь.
        Услышав эти имена, племянник Полонского вдруг замычал, бросив свою лопатку. Он радостно закачал головой, делая руками какие-то жесты.
        - Чего он хочет? - поинтересовался Сивере.
        - Афонины относились к Геле очень по-дружески, - пояснила Тереза. - Насколько может существовать дружба между здоровыми людьми и умственно отсталыми. Но вообще-то они больше общались с моим мужем, чем с кем-то из постояльцев. Однако приезжали сюда довольно часто. По несколько раз в год. И на очень короткий срок.
        - Хм-м… Значит, и Багрянородский должен бы их знать. Хоть немного.
        - Конечно. Но в последний раз между ними пробежала черная кошка. Уж не знаю почему. Они даже перестали разговаривать.
        - У-уу-ууу… - вновь замычал Гела, размахивая руками.
        - Займись японской вишенкой, - сказала ему Тереза. - Не мешай нам.
        - Нет, пусть останется, - возразил Сивере. - Он хочет что-то сказать.
        - Но все равно не сможет, - ответила женщина.
        - А написать?
        - Он не знает грамоты.
        - Вы пробовали его лечить?
        - Да, но… Это болезнь Литли, детский аутизм, очень сложное заболевание. Развитие мозга остается на уровне пятилетнего ребенка.
        - Сожалею, - сказал Александр Юрьевич. - Но вашему мужу, кажется, простите, все равно. Даже удобно держать такого слугу.
        - Не говорите так. Тошик сделал для него и для меня достаточно.
        - Достаточно - что? - жестко продолжил историк. - То, что приютил вас? И не гонит из монастыря?
        - Ну как вы можете? - выдохнула Тереза.
        - Но я заметил, что и дети как-то пренебрегают вами. И Гелой. Почему? Поверьте, я спрашиваю не из простого любопытства. Хотите, я отвечу за вас?
        Помолчав и не дождавшись возражений, Сивере произнес:
        - Потому что это не ваши дети. Они на вас совсем не похожи.
        Александр Юрьевич попал в самую точку. Это было видно по изменившемуся липу женщины.
        - Да, - чуть слышно сказала она. - Они от его первого брака. А Гела действительно мой сын. Вот вы и добились своего.
        - Еще нет. Вы боитесь за свое будущее. Боитесь остаться одна.
        - Нет, не это… - она слабо махнула рукой. - Причины другие. И знать их вам вовсе ни к чему. Я все равно не скажу.
        - Вы же умная, красивая женщина, - начал Сивере. - Почему вы решили поставить на себе крест? Добровольно запереться в этом готическом монастыре. Который мне все больше напоминает клинику для душевнобольных. Очнитесь, Тереза!
        - Я… не умею иначе, - покорно ответила она. - Судьба.
        - Судьба в ваших руках, - возразил Александр Юрьевич. - Если вы поможете мне, я помогу вам. Давайте заключим союз. Он ни к чему вас не обязывает. Просто два трезвомыслящих человека объединятся.
        - Хорошо, - улыбнулась Тереза. - Я вам верю. Я почему-то сразу поверила вам.
        - Вот и отлично! - сказал Сивере, протянув ей руку.

2
        На заднем дворе устроили целое стрельбище. В прислоненные к каменным стенам фанерные щиты и бутылки палили из всех видов оружия, так что только щепки с осколками летали. Комиссар стрелял из пистолета, Макс - из автомата Калашникова, Тошик Полонский - из помпового ружья. Здесь же стоял и Багрянородский, покуривая сигару. Позаимствовал у Прозорова.
        - Война фигня, главное - маневры, - сказал он, завидев Сиверса.
        - Хотите попробовать? - произнес Тошик, протягивая историку ружье. - Безотказно бьет. Входное отверстие с кулак, выходное - с тарелку.
        - А современного арбалета у вас нет? - спросил Сивере. Полонский бросил на него быстрый взгляд.
        - Нетути, - явно солгал он. - Был один спортивный, да давно куда-то запропастился. Гела с ним любил баловаться. Надо пошарить по подвалам. Вы у него спросите.
        - Как же, ответит! - усмехнулся Багрянородский. - Мне порою кажется, что он умнее всех нас. Потому что молчит. Изреченное слово - всегда ложь.
        - А вы, умник, чего не стреляете? - спросил у него Тошик.
        - Настрелялся… - неохотно ответил частный сыщик. Бульдогообразный Макс вдруг ловко опрокинулся на спину, перевернулся, встав на одно колено, и, почти не целясь, выпустил очередь по нарисованной на фанерном щите фигурке.
        - Мы еще не так можем! - похвалил Куруладзе. И добавил, словно дрессируя собаку: - А ну, сальто!
        Макс вскочил на ноги, акробатически прыгнул через себя и в падении разнес одиночным выстрелом бутылку. Присутствующие, не удержавшись, зааплодировали.
        - Он ведь бывший циркач, - пояснил Тошик. - Силовой гимнаст, акробат, стрелок из лука. Номер даже такой был: Вильгельм Телль поражает стрелой яблоко на голове у девочки на шаре. Не видели? Гастроли шли по всей России, Кавказу, Турции, Ирану.
        - Увы! - вздохнул Сивере. - А из арбалета?
        - Может, - махнул рукой Тошик. - Дались вам эти арбалеты. Знаю, куда вы клоните.
        - А вы вообще под домашним арестом, чего тут разгуливаете? - строго спросил Куруладзе, обратив строгий взор на Александра Юрьевича.
        - Бросьте, какой еще домашний арест? - усмехнулся Сивере. - Мы все тут в одной клетке. Я бы на вашем месте, комиссар, напротив, собрал все лишнее оружие да запер в сейф. А не устраивал тир. Не приведи бог, еще труп появится.
        - Если только вы, с вашей прытью, сами на него не наткнетесь, - проворчал в ответ Куруладзе, убирая пистолет в кобуру. - Ладно, пора промочить горло.
        - Это завсегда, - охотно согласился Полонский, зачехляя свое помповое ружье, А Макс, дав еще одну, последнюю очередь, перекинул автомат через плечо.
        Багрянородский подмигнул Сиверсу.
        - Тут вам не Москва! - с намеком сказал он. - Разуметь надо. На Кавказе без оружия не принято.

3
        Опрокинув со стрелками пару стаканчиков киндзмараули, Сивере отправился восвояси. Ему хотелось повидать старого князя, чтобы произвести один эксперимент. За ним увязался и Багрянородский, которому не терпелось поведать последние новости.
        - Я слушал радио: в мире творится что-то крайне забавное. В Европе опять ураганы с наводнением, все северное побережье Франции затоплено, а в Киеве застрелили ихнего президента. Америка горит, там бушуют лесные пожары. Да, вот еще новость: женщина, которая поет, вновь выходит замуж, за какого-то первокурсника…
        - Мне все это не интересно, - оборвал его Сивере. - Отстаньте.
        - А почему? - ничуть не обиделся Багрянородский. - Вам любопытнее копаться в древностях? Вижу, что путешествие по подземелью произвело на вас неизгладимое впечатление. Вы что-нибудь там нашли?
        - Груду человеческих черепов, - ответил Сивере, надеясь, что тот все же отвяжется.
        - Бабек забавлялся, - неожиданно произнес Багрянородский. - Основатель рода Прошянов. Любил, знаете ли, держать людей в клетках, а потом отрубал им головы. А коллекцию пополнили его потомки. Что-то они там такое вытворяли - то ли мозг кушали, для оздоровления, то ли варили какие-то снадобья из него.
        - Откуда вы знаете, вы же не историк? - удивился Александр Юрьевич.
        - Я - нет, но вот мой прапрадед был неплохим исследователем здешних мест. Вы думаете, почему меня сюда тянет? На могилу предка.
        - Постойте! Уж не Семен ли Горельский им был?
        Они оба остановились, забредя на какие-то огородные грядки с капустными кочанами. Неподалеку от них двое людей копали землю. В одном из них Сивере узнал служителя фуникулера и продавца напитков со смотровой площадки. Другим был, кажется, игрок в нарды, Вазген. Два охотничьих ружья лежали на земле.
        - Именно он, Семен Изольдович, - осклабился Багрянородский. - Вижу, вы уже успели посетить местную библиотеку.
        - Только в его книге не хватает нескольких страниц, - заметил Александр Юрьевич.
        - Я их вырвал, - сознался частный детектив. - Они касаются сугубо личного, нашего семейного, так сказать. Совершенно ни к чему об этом знать другим. Особенно, в наше время. Когда все подряд все воруют. Тем более идеи.
        - И что же за идея была у Горельского?
        - Хотите знать? Хорошо. Касательно богини Анаит. Как говорится между нами, латинянами, умному - достаточно.
        Александр Юрьевич молча повернулся и пошел назад. Багрянородский поспешил следом за ним.
        - Эй! - прокричал он. - Вы поняли?
        - Понял я, понял, - огрызнулся Сивере. - А вот что тут делают эти двое, из местных?
        - Тошик сказал, что теперь они будут помогать ему по хозяйству. Фуникулер-то все равно не работает.
        - Как это? - обернулся Сивере.
        - А так! - блеснул золотыми зубами праправнук Горельского. - Механизм сломался. Крысы его прогрызли! - и, не удержавшись, громко захохотал.

4
        Старого князя Романова нашли на верхней галерее третьего яруса. Он полулежал в шезлонге, укрытый верблюжьим одеялом, и, казалось, спал. Веки были сомкнуты, рот чуть приоткрыт. Морщинистые руки сложены на груди. Багрянородский подкрался к династическому претенденту и осторожно, двумя пальчиками пощупал пульс.
        - Ну вот! - шепотом сказал он, поворачиваясь к Сиверсу. - Поздравляю вас - еще один труп.
        Александр Юрьевич вяло опустился на ближайший шезлонг. Он машинально вытащил из кармана медальон, подкинул на ладони. Так хотелось показать его князю, может быть, он дал бы какие-то разъяснения. И тут Сивере почувствовал на себе острый, как гвоздь, взгляд. По коже побежали мурашки. Один глаз Романова не мигая смотрел на него! Вернее, на медальон.
        - Н-ну, б-блин! - выдохнул из себя заразное словцо Сивере, намереваясь прибить Багрянородского.
        - Ей-же-ей, я думал, вы померли! - фальшиво заголосил тот и тут же заржал, как лошадь.
        - Откуда у вас эта вещица? - спросил князь, не обращая на частного детектива никакого внимания.
        - А и впрямь - откуда? - подхватил Багрянородский, потянувшись рукой к медальону. - Мне он, кажется, знаком. Я видел его на Тошике.
        - А я - на одной женщине, - добавил князь. - Там еще должка быть фотография. И надпись.
        - Какая? - спросил Сивере, пряча медальон в карман.
        - Не скажу! - Романов надул губы. - Вам-то что за дело? «Невесте царя» - вот какая.
        - Верно, - кивнул Александр Юрьевич. - А что за женщина?
        - Вас не касается.
        - Позвольте! - вмешался Багрянородский. - Медальон принадлежит Полонскому, это я точно знаю. Дайте мне, я верну владельцу.
        - Нет, мне! - запротестовал князь.
        - Никому я ничего не отдам, - оборвал их спор Сивере. - Это мой медальон. Он мне достался от бабушки. Она тоже принадлежит к царскому роду. Венгерских королей Сегешей, если хотите. А вы оба ошиблись.
        - Ах, так? - прошипел князь. - Еще посмотрим…
        - Посмотрим-посмотрим! - пообещал и Багрянородский. Но он, видимо, дурачился.
        Появление на террасе молодоженов разрядило обстановку. Они, очевидно, слышали окончание разговора, поскольку Оленька весело спросила:
        - На что это вы хотите «посмотреть»?
        - Конечно, на стриптиз, - отозвался Багрянородский. - Тошик после ужина устраивает. С вертолета обещали сбросить порнозвезду.
        - А у нас другое предложение, - засмеялась Оленька. - Давайте сегодня устроим банный час! Все вместе.
        - Как это? - спросил Сивере.
        - Очень просто - в сауне, - пояснил Дембович. - А что? В Японии мужчины и женщины моются сообща. Чего стесняться?
        - Вы это серьезно?
        - Конечно! - подхватила Оленька, игриво толкнув историка в плечо.
        - Я присоединяюсь, - поспешно сказал Багрянородский. - Билеты еще не все распроданы?
        - Компания подбирается теплая, - заметил Стас.
        - Без меня, - проворчал князь, сбросил верблюжье одеяло и, опираясь на самшитовую трость, пошел к лестнице.
        - Ну и черт с ним! - махнул в его сторону Багрянородский. - Была охота смотреть на голую мумию. Но это вы здорово придумали. Расскажу один случай. Я когда-то лежал в сумасшедшем доме - работа такая, отслеживал одного человека, не притворяется ли? А ванна там на двоих, так не было случая, чтобы мне не совали туда женщину. И вот, положили в воду как-то одну старуху самого преклонного возраста. И что бы вы думали?
        - Был секс, - предположила Оленька.
        - Не угадали. Она, увидев мои размеры, от ужаса захлебнулась и утонула.
        - Врете вы все, на ходу выдумываете, - сказал Сивере, глядя на корчившегося от смеха Багрянородского. Но клоуна было не остановить.

5
        Самой малоизученной парой для Александра Юрьевича оставалась чета Локусовых. Они и с другими-то держались как-то особняком, словно не допуская в свой круг посторонних лиц. Исключая разве князя Романова и Анну Горенштейн. И покойных уже Комамберовых. Но трое последних были их соседями по коридору, а князь? Неужели тоже увлекается каббалистикой? Впрочем, царственным особам всегда была присуща особая любовь и благорасположение к магии и к оккультизму.
        Несмотря на возраст, морщинистые лица и седые волосы, муж и жена Локусовы выглядели еще довольно крепкими бодрыми существами. Они мало ели, еще меньше спали, находились все время в движении - то на прогулке, то занимались во дворе гимнастическими упражнениями по буддийским правилам, то импульсивно обсуждали между собой какие-то проблемы.
        При этом постоянно глотали какие-то таблетки, с которыми не расставались, нюхали порошки, жевали вынимаемые из пакетиков корешки. Но глаза… глаза производили неприятное впечатление. Светлосерые, почти прозрачные, они смотрели на собеседника, словно не видя его, и в то же время пронизывали насквозь. Довелось это испытать и Сиверсу, когда он подсел к ним на каменную рыбу-вишап.
        Александр Юрьевич достал из кармана медальон и стал накручивать цепочку на палец. Но он не ожидал, что вслед за этим состояние Локусовых столь разительно изменится.
        - О! - произнес мужчина. - Я вижу, вы держите в руках Терафим, магический предмет, намоленный несколькими поколениями. Разрешите взглянуть?
        - Пожалуйста… - охотно ответил Сивере. Локусов бережно принял от него медальон, щелкнул крышечкой.
        - О! - вновь повторил он, передавая его супруге. Та так же благоговейно поднесла медальон к глазам.
        - О! - сказала и она тоже.

«Не слишком-то большой словарный запас», - подумал Александр Юрьевич. Тут супруги быстро обменялись репликами на каком-то непонятном языке или наречии, словно споря друг с другом. Сивере уловил лишь несколько слов: «эн-соф», «алеф», «когелет», «сефирот», «бафомет». Последнее, кажется, означало на древнеарабском голову козла - один из главных символических изображений дьявола. Затем медальон вернулся в руки Сиверса.
        - Так я и думал, - произнес Локусов. - Первопричина всех ваших бед - в этом медальоне. Вы должны избавиться от него, иначе вас ждет судьба аммэ-гаарец, не знающих истину.
        - О! - неожиданно для себя произнес и Александр Юрьевич. - Вы не первый, который пытается избавить меня от этого медальона. А что такое аммэ-гаарец?
        - Жертвенное животное, - любезно пояснила жена. - С заткнутым ртом. Подумайте над словами Алистера.
        - Алистер - это я! - добавил муж, приподняв панамку на голове. - А моя супруга - Тамара. Вы не знакомы с учением Зогара? Читали Иешаягу? Ну, хотя бы Рерихов или Блаватскую?
        - В общих чертах, - немного смутившись, отозвался Сивере. - Но мне попадалась книга Кураева о теософии. Вы ведь имеете в виду философскую подоснову учения о параллельных религиях?
        - Кураев - это совсем другое! - довольно резко бросил Алистер Локусов. - Он апологет старых вероисповеданий. Только мозги вам замусорит. Я бы советовал вам ознакомиться с трудами Папюса, Кроули или бен-Акибы. На худой конец, с «Брачным ложем» Элифаса Леви, хоть он и вероотступник.
        - Тогда вы приблизитесь к Плироме, то есть к Полноте Мира, сможете ощутить все тридцать невидимых духовных эонов, лежащих в основе Всего, - добавила Тамара Локусова.
        Они теперь как бы обрабатывали своими речами Сиверса с обеих сторон. Даже пересели по краям от него, но глаза все равно оставались какими-то прозрачными.
        - Если хотите, для начала я покажу вам темуру - анаграмматическую перестановку букв, - пообещал Алистер. - Существует двести тридцать один способ темуры, на примере еврейской азбуки - одной из самых древних в мире.
        - В вас чувствуется рациональное зерно, большая воля к знаниям и глубокий ум, - подсказала Тамара. - Приходите к нам сегодня вечером.
        - Хорошо-хорошо! - поспешно согласился Александр Юрьевич. У него даже слегка закружилась голова. - Непременно приду, мне и самому интересно. Как же я раныпе-то без этой темуры жил?
        - Так мы ждем! - помахали ему на прощание Локусовы. А зубы как-то плотоядно оскалились.
        Глава 3. Охота на зайца

1
        После сытного обеда, состоявшего из кукурузномясных блюд, старики все-таки затащили Александра Юрьевича за ломберный столик. Картежная комната находилась рядом с бильярдной, дверь в дверь. Она была примерно такой же величины и вполне современно обставлена. Металлическая панель, яркие овальные лампы под потолком, удобные подвижные кресла на колесиках. На рифленой доске можно было подсчитывать очки. А в углу почему-то стояло чучело медведя с блюдом.
        - Сюда мы складываем отрезанные головы, - мрачновато пошутил Абарбанель.
        - Вообще-то играем ночью, - добавил Алоиз. - Но сегодня лучше не рисковать.
        - В полнолуние не идет масть, - уточнил Абдаллах. - И знаете почему? Ведьмы путают карты.
        - А еще, насколько я сведущ, они любят забирать у одиноких мужчин их семя, - поддержал разговор Сивере, надеясь, что старики шутят. Но они выглядели предельно серьезно и даже не улыбнулись его словам.
        - Нам это уже не грозит, - только и сказал Абарбанель. - Мы приехали сюда не для того, чтобы развлекаться. У нас особая миссия.
        - Да-да, - многозначительно добавили два других.

«Умрешь с ними!» - с улыбкой подумал Сивере. Он давно уже не держал в руках карты, но, как играть в преферанс, знал. Так что предварительного курса обучения не потребовалось.
        - Умрешь не умрешь, а в проигрыше останешься… - пробормотал вдруг Алоиз, сдавая колоду и словно бы отвечая на невысказанную вслух мысль Сиверса.
        - Это у него присказка такая, - пояснил Абарбанель, который среди других стариков как бы выделялся за главного. - Ни одну партию не начнет, пока не проговорит это заклинание. Ладно, поехали!
        Партнером Александра Юрьевича оказался Абдаллах, более молчаливый, чем другие. Первый карточный розыгрыш кончился для них неудачно. Алоиз записал счет. Абдаллах покачал головой. Абарбанель радостно потер руки.
        - Лежать вашим головам на этом блюде! - сказал он.
        - Простите, а на что мы играем? - вспомнил вдруг Сивере. - Мы же не оговорили ставку.
        - Какая разница? - возразил Алоиз. - Проигравший попадает впросак.
        - А все-таки?
        - Считайте, что он лишится некоторых привилегий, - сказал Абарбанель.
        - Каких же? - не унимался Александр Юрьевич. С одной из сданных карт ему кисло улыбнулся бубновый валет. Остальные были разной масти и все - мелочь.
        - Возможности сопротивляться волеизъявлению, - ответил историку Алоиз.
        - Чьему? - Сивере даже отложил карты, настолько он был удивлен. Это все ему начинало не нравиться. Шутки шутками, а старички явно не в своем уме. Или, напротив, слишком уж себе на уме. Так может далеко зайти.
        - Вам все скажут в свое время, - холодно бросил Абарбанель. Теперь они все нисколько не походили на тех вчерашних весельчаков, а действительно выглядели как восковые куклы.
        - Ну, знаете ли! - воскликнул Сивере, отодвигая от себя по ломберному столику и свои карты, и прикуп. - Так я не согласен. Что за тайны Мадридского двора? Может быть, еще и на мою бессмертную душу сыграем?
        - Может быть, - лаконично отозвался Абдаллах. - Но учтите, мы с вами в данной игре - партнеры.
        - Это ничего не меняет. Мне надоело играть. Пусть в ваш «просак» попадают другие.
        - Хорошо! - неожиданно согласились все три старика. Их карты легли на стол. Возникла минутная пауза. Они переглянулись между собой, словно совещаясь. Без слов. Одним взглядом.
        - Будь по-вашему, - сказал Абарбанель. - Мы прощаем ваше неразумение. Оно вызвано нервами. Вы откуда родом?
        - Из… Москвы, - немного опешил Сивере.
        - Я имею в виду происхождение?
        - А какая разница? - пришла очередь и Александру Юрьевичу задать этот вопрос.
        - Теперь послушайте меня внимательно, - почти торжественно произнес Абарбанель. - И не перебивайте. Осталось совсем немного времени, когда вам откроется подлинный смысл вашего существования. От того, примите вы его или нет, будет зависеть ваше будущее. Ибо сказано: «И установлю союз Свой между Иною и тобою и потомством твоим, которое придет после тебя, на все поколения. Великие мудрецы прошлого сейчас говорят моими устами - они знают! Тот мудрец, имя которого я ношу, и Магарал, и Шнеур из города Ляд, и другие. Вам выпала великая честь и великая миссия, вы - избранны, дабы войти в Храм. Здесь и сейчас - лишь прелюдия к нему. Терпите и готовьтесь. Время Машиаха грядет».
        В продолжение этих слов Алоиз и Абдаллах торжественно молчали, буравя Александра Юрьевича взглядами.
        - Чего-чего? - переспросил Сивере. - А вы сами-то хоть поняли, что сейчас говорили? Повторить сможете? Да что здесь, в конце концов, происходит? Что за комедию вы все ломаете? Одни, другие… Совсем хотите из меня идиота сделать?
        Старики переглянулись. Кажется, даже подмигнули друг другу.
        - Зачем делать что-то из кого-то, который и так это? - несколько невразумительно, но вполне внятно произнес Абарбанель. Еще и улыбнулся.
        - Все, ребята, с меня хватит! - резко бросил Сивере, поднявшись из-за стола. Он оттолкнул от себя вертящийся стул, который поехал к стенке и врезался в нее. А историк решительно пошел к двери.

2
        Бессвязную речь стариков он всерьез не воспринял - мало ли чего мелют выжившие из ума картежники! Но, найдя Прозорова на стрельбище, он рассказал ему о случае с преферансистами, как о забавном анекдоте. Герман в это время в полном одиночестве меланхолически стрелял из помпового ружья по мишеням. Во рту, как всегда, дымилась сигара.
        - Представляешь, хотели открыть мне смысл моего существования, - натужно хохотнул Сивере. И скаламбурил: - Будто я сам не знаю, что никакого смысла в определенном смысле нет.
        - Ты бы с ними поделикатнее, - посоветовал Прозоров, откладывая ружье и припадая к кувшину с киндзмараули. Пил прямо из горлышка.
        - А что, кусаются? КакПсаки?
        - Один из них - не помню кто точно, мне Тошик рассказывал, - лишь полгода назад покинул психиатрическую лечебницу. А провел там лет двадцать. Отпустили ввиду полной дряхлости и безвредности. Но он, между прочим, маньяк. Может быть, слышал, в восьмидесятые годы - «Дело клеща-вампира»? Ужас наводил на Москву, Питер и некоторые провинции, кажется, Тамбов. Хотели расстрелять, но в институте Сербского признали психом. Теперь вот на свободе.
        - Почему «клещ»?
        - Потому что с клещами ходил, в чемоданчике. Шейные позвонки ими перекусывал и пил кровь. А головы с собой же в чемоданчике и уносил.
        - Брешешь! - не поверил Александр Юрьевич.
        - Спроси у Тошика. Мое дело предупредить.
        Сивере все равно не поверил. Не мог он представить себе ни Абарбанеля, ни Абдаллаха, ни Алоиза в роли мясника с кузнецкими клещами, да еще присасывающимся к сонной артерии. Ф-фу ты!..
        - В баню пойдешь? - спросил Прозоров. - Вечером собираемся.
        - Меня Локусовы к себе приглашали. На темуру.
        - Обойдутся. У нас будет повеселее.
        - Помыться не мешало бы, - согласился Сивере. - Черная месса обождет.
        Герман возобновил стрельбу из ружья. Фанерные щиты были уже насквозь продырявлены. История с клещом-маньяком не выходила у Сиверса из головы. Как бы то ни было, но старики явно со странностями. А кто тут без них? Еще поискать надо.
        - Ты слышал, что фуникулер сломался? - спросил он.
        - Знаю. Тошик обещал починить через пару дней. Сбежать хочешь?
        - Куда?
        Задав этот риторический вопрос, Александр Юрьевич сам же и растерялся. А действительно - куда бежать, от кого и зачем? От себя? Возвращаться в Москву, в унылую и промозглую жизнь? Нет, здесь гораздо интереснее. Так, должно быть, думает каждый сумасшедший, боясь покинуть свой убогий приют. Но ведь этот приют для нас - весь мир, безумный и порочный, а тем более временный.
        - О чем задумался? - насмешливо спросил Прозоров, послав в цель очередной заряд. - На, постреляй! Пригодится.
        - Нет, - отвел дуло в сторону Сивере.
        Прозоров выстрелил в сторону мишеней, почти не глядя.

3
        Размышляя, Александр Юрьевич расхаживал по внутренним галереям монастыря-гостиницы.
        - Янек! - произнес вдруг кто-то за его спиной. Историк поспешно обернулся: никого. Ряды дорических колонн, ниши. Неужели послышалось? Сивере пощупал лоб. Голова начинала странно болеть, то ли от перенапряжения, то сказывались последствия от ночного удара.
        - Янек! - позвали его с другой стороны галереи. И тут же захихикали. Он сжал виски ладонями, раскачиваясь на пятках. Боль становилась все сильнее, пульсировала в мозгу.
        - Янек! - вновь захихикали слева и справа. - Янек, иди сюда!
        - Отстаньте! - закричал Сивере. - Хватит меня мучить, преследовать! Уходите прочь…
        Ему сейчас было все равно - кто с ним играет в прятки. Тетушки Алиса с Ларисой, карлик-горбун, Багрянородский, сонм теней из подземелья или его же двойник? Ему хотелось одного - избавиться от боли, перестать страдать, обрести вновь душевное равновесие. Если только оно когда-нибудь сможет к нему возвратиться.
        И он побежал по галерее, продолжая сжимать отяжелевшую голову обеими руками и боясь, что она свалится с плеч. Ему казалось, что позади него вдруг раздались улюлюкающие возгласы, свист, хлопки в ладони, но он не решался и не мог остановиться, оглянуться назад. Он мог только бежать, спотыкаясь и падая, преследуемый болью, страхом, отчаянием. Впереди был небольшой бордюр, за ним - отвесная стена и пропасть. Он знал, что неминуемо упадет. Так было в его сне, так и должно было произойти. И теперь он даже жаждал этого, скорейшего избавления от всех мук, от скверного и пустого, как поджидающая его бездна, мира.
        Оставалось всего несколько метров, когда кто-то вдруг схватил его за руку.
        Это был Гела. Несмотря на свой небольшой рост, он оказался недюжинным силачом, сумел остановить восьмидесятикилограммового Сиверса, буквально вырвать его с открытой галереи в боковой проход. Теперь Александр Юрьевич тяжело дышал, гладя на спасительного дурачка, возвышаясь над ним на две головы. Осознание реальности постепенно возвращалось. Что за дикие отчаяние и страх на него напали? Откуда эти черные мысли о смерти?

1ела вновь улыбался, почти укоризненно покачивая головой.
        - У! У-у! - промычал он, показывая в сторону пропасти.
        - Понимаю, дружок, - сказал Сивере. - Не трудно и загреметь. Хорошо, что меня никто не видел, кроме тебя. А где наша мать Тереза?
        - У-а-у… - промычал 1ела, надавливая пальцами на глаза.
        - Опять плакала? Это никуда не годится. Веди-ка меня к ней.
        Неизвестно почему, но Александру Юрьевичу сейчас хотелось видеть именно ее лицо. Может быть, в отличие от других, оно действовало на него более успокаивающе. Так бывает в больнице, когда ты приходишь к лечащему врачу. Вот только кто из них в данный момент исполнял роль доктора?

4
        Жена То шика Полонского находилась в монастырской коптильне. Здесь, словно белье на прищепках, висели целые гроздья форели, упитанные тушки кур, длинные колбасные палки. Стоял специфический, вкусный запах. Тереза занималась хозяйством, развешивая новые порции окорочков.
        - И как вам не надоест заниматься одним и тем же? - спросил Сивере, останавливаясь в дверях. - Ведь скучно, должно быть?
        - Работать надо, кто ж за меня все сделает? - отозвалась женщина. Она была рада приходу Александра Юрьевича. Гела примостился в углу коптильни, на скамеечке.

«А вот интересно бы и ее пригласить в сауну! - мелькнула у Сиверса шальная мысль. - Какая она без одежды? По виду - стройная… Девичья фигурка, а лицо усталое».
        - Сколько вам лет? - бесцеремонно спросил он.
        - Тридцать четыре, - спокойно ответила она.
        - Ну, я так и подумал. Еще лет десять-пятнадцать - и вы тут окончательно себя уморите. Знаете что? Вам надо бежать.
        - Куда? - проговорила она испуганно, словно сама мысль об этом была невозможна.
        - Да куда угодно! Хоть в Турцию. Нет, к туркам, пожалуй, не стоит, вас там продадут какому-нибудь мяснику-джезару. Станете ему котлеты из индюков рубить. Лучше - Финляндия. Милейшая экологическая страна, к тому же, как ни крути, бывшая часть России. Может, и будущая тоже. Я бы там с удовольствием поселился. Суровая природа, молчаливые люди. Водку любят. Репин там жил, чай, не дурак. Нет, что ни говори, а мне ближе Суоми.
        Александр Юрьевич болтал, а Тереза снисходительно слушала его, не перебивала. Наконец сказала:
        - Вы будто предлагаете мне бежать вместе с вами.
        - Пуркуа не па? - отозвался Сивере. - У вас синие глаза, такие люди должны жить на Севере.
        Тереза ничего не ответила. Но по ее напряженному лицу можно было понять, что она решает для себя какую-то сложную задачу.
        - Расскажите мне о том преступлении в одиннадцатом веке, об этой легенде, - попросил Александр Юрьевич. - Вы обещали.
        - Разве? Вы - опасный человек. Всегда своего добиваетесь?
        - Я - историк, мне нужно видеть следы, чтобы знать, куда они ведут.
        - А если взятый вами след ложный?
        - Бывает и такое. Ничего страшного. На то я и следопыт, чтобы разобраться.
        - Хорошо, слушайте, - согласилась она. - Мой далекий предок, Армен Прошян, был владетельным князем этой местности, а кроме того, начальником азнаурской конницы - спарапетом. Ему принадлежал и этот монастырь, и Атенский Сион, и многие другие храмы в горах. Христианское учение здесь было еще не так сильно.

«Она неплохо знает историю родного края», - с уважением подумал Сивере, а вслух произнес:
        - Я мог бы прочесть целую лекцию на эту тему. Христианству противостояли тондракиты, близкие к сектам манихеев и павликиан. А сам князь? Кому он благоволил?
        - Никому, ничему, кроме денег, - ответила она. - Деньги его и погубили. Он изнурял податями не только крестьян, но и собственных азнауров. Скопил несметные сокровища, может быть, гораздо большие, чем у его предка - Бабека. Поговаривали даже, что он продал душу дьяволу. Последние годы жизни он провел здесь, в этом монастыре, считая его наиболее недоступным местом. Страшно подозрительный и ревнивый, он обвинил местного настоятеля в том, что тот украдкой, за его спиной чеканит фальшивые серебряные монеты. И велел посадить его на кол. Знаете, как это происходит?
        - Догадываюсь, - усмехнулся Сивере.
        - Нет, вы не знаете, - продолжила Тереза. - Вначале на голову настоятеля надели мешок с голодными крысами и завязали на шее. Они изъели лицо, но он оставался жив. Тогда его посадили на острую перекладину, которая не позволяла быстро пронзить внутренности, острие медленно входило в тело настоятеля и только через два дня вышло возле лопатки. И он жил еще трое суток, парализованный, в ужасных страданиях, пока не испустил дух. Позднее выяснилось, что…
        Она замолчала, прислушиваясь к чему-то. Но кругом была тишина, даже 1ела молча сидел на своей скамейке, дурацки приоткрыв рот. Сивере выглянул в коридор - никого. Лишь колыхалась белая занавеска в одной из ниш.
        - Жуткая смерть, - пробормотал он, возвращаясь. - Так что же было дальше?
        - Выяснилось, что Прошян сам чеканил фальшивые монеты украдкой от византийских правителей. А всю вину свалил на настоятеля монастыря. У него были целые мастерские, подземные хранилища. Даже отлитая из чистого золота статуя богини Анаит.
        - Наслышан, - кивнул Сивере. - И что же, возмездие его не настигло?
        - Он… исчез, - понизив голос, сказала Тереза. - За все преступления, которые он совершил, монахи приковали его к стене. Аутром, когда пришли судить, цепи оказались вырваны из камня.
        - Ночной горбун? - вспомнил вдруг Сивере. - Сегодня утром я уже слышал эту легенду.
        - Да, Армен Прошян был горбуном, - кивнула женщина. - И поскольку у него был заключен союз с дьяволом, тот помог ему скрыться.
        - У вас несколько иная интерпретация этого происшествия, - заметил Сивере. - По другой версии, монахи срезали его горб, а там оказался живой младенец. И потом он стал возвращаться из века в век, наказывая обитателей монастыря.
        - Может быть, и так, - согласилась Тереза. - Это не имеет значения. Важнее то, что он - существует.
        - Вы тоже верите в это?
        - А вы - нет? - вопросом на вопрос ответила она.

5
        Сауна располагалась на заднем дворе гостиницы, в отдельном одноэтажном домике, выстроенном не так давно. Современное вкрапление в готический монастырский ансамбль. Надо сказать, что это весьма портило весь исторический вид. Монахи предпочитали пользоваться раскаленными камнями, поливая их водой - так называемый восточный пар или турецкая баня. Но теперь в монастыре были заведены другие порядки, хотя большие плоские камни, на которых было столь удобно лежать и нежиться, еще хранились во дворе.
        Заглянув в домик, Сивере прежде всего попал в раздевалку, где вперемежку висела мужская и женская одежда. Посередине стоял стол для игры в пинг-понг. Здесь было еще достаточно прохладно. В следующем помещении размещались тренажерные велосипеды, массажные дорожки, упоры для накачки мускулов и пресса, гантели. Еще дальше - дверь, из-за которой доносились веселые голоса.
        Заглянув туда, Александр Юрьевич обнаружил всю честную компанию. В удобных креслах, за круглым столом, уставленным кувшинами и разнообразной снедью, сидели, завернувшись в белые простыни, Прозоров, Стас и Оленька Дембовичи, Багрянородский и Лейла. Они уже были изрядно пьяны. Дымилась сигара, пахло еще чем-то - сладковато-приторным.

«Так вот почему они отсутствовали за ужином!» - подумал Сивере. Накачались здесь.
        - О, Шандор-джан, барев джес! - поприветствовал его Герман. Другие тоже что-то такое повыкрикивали, подняв в римском поздравлении правые руки. Целую треть комнаты занимал встроенный в пол бассейн, в котором запросто могло бы разместиться человек пять-шесть. Как раз все присутствующие.
        Александр Юрьевич, не снимая свитер, уселся в пододвинутое ему кресло, благодушно разглядывая почтенный ареопаг. В руках оказался большой рог с красным вином.
        - До дна, до дна! - подсказал Дембович. - Коли уж опоздали. Его бронзовое от загара и мускулистое тело украшала самая разнообразная татуировка. От мифических животных до портрета Сталина с трубкой. Внушительно выглядел и Прозоров, как боксер-тяжеловес, только что ушедший на пенсию. Не портил картины и Багрянородский - поджарый, сухой, словно хорошая охотничья борзая. Что касается молодых дам, то они производили впечатление веселых куртизанок с полуприкрытой белым полотном грудью. Лейла - более крупная, упитанная, Оленька - изящно-спортивная, как фигуристка.
        Сивере осушил рог, сразу захмелев. Налево вела еще одна дверь, очевидно, в сауну. Так и оказалось. Дембович сбросил простыню и, оказавшись в чем мать родила, по-матросски раскачиваясь, пошел туда, а навстречу вырвалось облако жаркого пара.
        - Ну, парень, ты свитер-то сними! - сказала Оленька, ласково глядя на Александра Юрьевича. Ее простынка также соскользнула к талии, обнажив прелестную грудь.
        - Он стесняется! - взвизгнула Лейла.
        - У него просто искривление позвоночника, - вставил Багрянородский. - И ущемление грыжи.
        Пришлось Сиверсу встать и отправиться в раздевалку. Там он сбросил с себя всю одежду, облачившись в белое полотно, как в тогу. «Рыхловат малость!» - подумал он с некоторым огорчением, разглядывая себя в зеркало. Затем, не присаживаясь больше за стол, прошел в сауну. Здесь, кроме Стаса, сидела уже и Оленька, ничуть не смущаясь своей наготы.
        - А что такого? - пробормотал себе под нос Сивере, занимая скамью и освобождаясь от простыни. А вскоре привалили и остальные, с веселыми шутками и выкриками.
        - Ну как тебе? - толкнул его в бок Герман. - Нравится?
        - Ничего, - уклончиво отозвался тот, вдыхая горячий воздух. Пот уже начал как следует его прошибать. Подождав еще минуты две, он выбрался наружу. Справа от него в узком проходе находилась душевая, еще дальше - туалет. Но первым делом Сивере нырнул в бассейн, где прохладная вода разом успокоила разгоряченное тело.

«А здорово!» - подумал он. Теперь и ему было плевать на то, что он голый. Эка невидаль, взрослые люди! В бане и морге равны все, аршин не нужен.
        - Красавчик, садись за стол! - позвала его Лейла. Александр Юрьевич отрицательно махнул рукой, поскольку к нему в бассейн нырнула и Оленька, а с ней ему было как-то приятней. Голая наяда плескалась вокруг Сиверса и задорно смеялась, он же ощущал себя мифическим Меровеем, похищающим царскую дочь, чтобы утешить свою рыбью плоть и положить начало французской династии королей Меровингов. Оленька в воде вдруг оплела ногами его бедра, никого не смущаясь прильнула к губам. Впрочем, сидящим за столом было не до них. Там вовсю пили и веселились.
        - Подожди ты… - прошептал Александр Юрьевич.
        - Чего ждать? - откликнулась она, широко раскрыв глаза, в которых он мгновенно начал тонуть. В бассейн плюхнулся еще кто-то, а Сивере, кое-как освободившись от цепкого захвата и выбравшись на бортик, пошел в сауну. Там сидел Багрянородский, выжимая из себя остатки пота.
        - Ну-с, как? - точно Прозоров, спросил он.
        - Никак-с, - ответил Сивере. - Послушайте, кто у вас был той ночью? Помните, когда я ошибся дверью? Оленька или Лейла?
        - Обе, - игриво хохотнул Багрянородский. - Хотите, верьте - хотите, нет.
        - После нашего сабантуя вполне поверю. А как же Стас? Неужели ему все равно?
        - Именно, - подтвердил частный сыщик. - Ночью он спит как убитый. Оленька сама жаловалась. Да и днем ему на все плевать. Он тут, в монастыре, с какой-то другой целью. И никакие они не молодожены, уж я-то чувствую, у меня нюх.
        - Странно, а ведут себя как влюбленные…
        - Притворяются. Никакой любви вообще нет, есть только древний культ фаллоса, вокруг которого как стержня вертится весь мир. И больше ничего. Вам самому-то доводилось любить?
        Сивере не успел ответить, поскольку вся компания ворвалась в сауну, сразу заняв оставшиеся скамьи. И лишь Лейла, которой не досталось места, уселась прямо к Александру Юрьевичу на колени. Тяжелая оказалась девушка, историк аж крякнул.
        И все повторилось снова: бассейн, стол с вином и закусками, сауна, бассейн… А потом неожиданно (или по чьей-то прихоти?) погас свет.
        - Эй, включите! - закричал кто-то.
        - Не надо, не надо! - раздалось с разных сторон.
        Теперь, казалось, их было в домике уже не шестеро, а гораздо больше. Сивере протянул в темноте руку, нащупав чье-то плечо.
        - Не напирай, - сказал рядом Прозоров.
        Где-то громко засмеялись, что-то упало со стола.
        - Сюда! - Александра Юрьевича потянули за шею.
        Он встал, запнулся о чью-то ногу, упал. И на него в полной неразберихе также свалилось какое-то тело.
        Поднявшись, Сивере вновь ощутил мягкую руку, оглаживающую его живот и низ.
        - Кто тут? - пробормотал он. В ответ - хихиканье. Такое же и позади него, вокруг. Свет, судя по всему, погас во всем домике, поскольку и в тренажерном зале было темно. Бедлам, и только! Сделав пару шагов, Александр Юрьевич ухватился за кого-то и, теряя равновесие, снова упал на пол.
        На сей раз рядом с ним оказалось нечто мягкое, податливое. Лицо историка упиралось в женскую грудь. «Хорошо хоть не мужчина!» - подумал Сивере. Он завозился, возбужденный всей этой фантасмагорической атмосферой, исходящим повсюду запахом жаждущей плоти. Ему не противились…
        - Вау! - промурлыкала под ним Оленька, когда он овладевал ею. А он уже ничего не хотел знать, что происходит, теперь им двигал лишь инстинкт плоти.
        - Вау… - повторила она, как кошка, обвивая его тело руками и ногами, прильнув к губам. - Не спеши…

«Только бы свет не зажгли», - успел подумать Сивере, прежде чем кто-то щелкнул выключателем. Ослепленный, раздосадованный, покрытый краской стыда, Александр Юрьевич рванул прочь, словно придорожный заяц, выхваченный из темноты лучами автомобильных фар.
        Глава 4. Счет выставлен

1
        Александр Юрьевич успел разглядеть в дверях фигуру с помповым ружьем и в карнавальной маске пингвина. Еще не понимая, что происходит, он инстинктивно бултыхнулся в бассейн и тут же прогремели два выстрела, слившиеся в один. Сивере нырнул на самое дно и затаился там, насколько мог, в бесшумной невесомости и страхе, созерцая чьи-то голые ступни. Ухватившись за одну из них, он получил другой легкий толчок в лицо.
        Наконец запас воздуха начал кончаться, и Сивере всплыл на поверхность. Рядом с ним маячила голова Прозорова. Он, судя по всему, поступил так же, как историк: тотчас же прыгнул в воду, едва на пороге возник убийца. Ярко светили потолочные лампы. Голая Оленька визжала, мечась по комнате. За ней гонялся Багрянородский, пытаясь поймать. Зловещая фигура в маске пингвина исчезла. Прозоров и Сивере вылезли из бассейна.
        На полу, слившись в объятиях, лежали два тела - Стаса Дембовича и Лейлы. Спина морпеха была изукрашена сплошными иероглифами, а в левой лопатке зияло входное отверстие величиной с кулак. «Выходное - с тарелку», - вспомнил Александр Юрьевич слова Тошика Полонского. Нечего было даже переворачивать лейтенанта и осматривать Лейлу. Заряд из помпового ружья пробил насквозь и ее. Оба, судя по всему, скончались мгновенно во время коитуса.
        Багрянородскому удалось все же поймать Оленьку и усадить в кресло, накинув на плечи простынку. Затем он влил в нее целый рог вина. Она немного успокоилась, уставившись в одну точку.
        - Что это было? - спросил у приятеля историк.
        - А я знаю? - отозвался тот. - Уверен только в одном: вечеринка кончилась. Банный час удался.
        Он все же начал осматривать трупы. Покачал головой:
        - Хороший выстрел. Даже целых два - один в один. Пол вытирать замучишься.
        Все вокруг него было забрызгано кровью и кусками плоти. Сивере не стал смотреть, поспешно налив и себе добрую порцию гурджаани. Выпил и Прозоров. А Багрянородский размеренно проговорил:
        - Сходить, что ли, еще раз напоследок в сауну? Меня аж знобит, бр-р-р…
        И действительно отправился попотеть напоследок.
        - Кто же это был? Пингвин этот? - спросил Сивере.
        - Ты, Саша, все время задаешь одни только глупые вопросы. Лучше уж помолчи.
        Прозоров взял со стола сигару и задымил.
        - Надо звать Куруладзе, - сказал он. - Но прежде не мешало бы нам всем одеться.
        - То-то ему радости будет! - усмехнулся Сивере. - Оленька, как ты?
        - Ничего, - ответила она. - Жаль Стаса.
        Это были все слова, которые у нее нашлись для покойного мужа. Александр Юрьевич налил ей и себе по бокалу вина. «Почему стреляли именно в Дембовича, а не в кого-то другого?» - подумал он. Или метили в Лейлу? Но среди голых тел больше всех выделялся именно Стас благодаря своей исключительной раскраске. Возможно, это был именно тот ориентир, который не дал убийце промахнуться. Вот тебе и мода на тату.
        - Надо бы и Тошика разбудить, - напомнил себе Прозоров. - А как мы ему объясним, что его дочь не только мертвая, но еще и голая?
        - Пусть лучше он сам объяснит, у кого сейчас находится его помповое ружье, - заметил Багрянородский, вернувшийся из сауны. - Может, он сам-то и стрелял. Восток - ревнив и мстителен.
        - Пусть во всем этом комиссар разбирается, - заключил Прозоров. - Главное, у нас у всех есть алиби. Мы все занимались делом. Саша, насколько я понимаю, конечно, выстрелил, но только из другого орудия.
        - Так и я тоже, - пробормотал Багрянородский, взглянув на Оленьку. - Правда, еще раньше профессора Сиверса.

2
        Стрелки часов показывали без четверти двенадцать.
        - Тьфу ты! Опять полночь близится… - проворчал Прозоров, будто это был поезд с мертвецами, прибывающий на здешний перрон один раз в сутки. - Сивере, сторожи трупы. А мы пойдем за Полонским и Куруладзе.

«Чего их сторожить? - подумал Александр Юрьевич, оставшись наедине с безмолвной Оленькой. - Чай, не собаки, не разбегутся…» Он вновь налил себе бокал вина. Поглядел на девушку.
        Оленька восприняла его пристальный взгляд по-своему.
        - Может, закончим начатое? - спросила она, распахнув простынку. - Интересно, как это происходит со вдовами?
        Александр Юрьевич совсем опешил.
        - Оденься! - строго посоветовал он. - У нас еще будет время, если уж на то пошло. А сейчас сюда придут люди.
        - Да-да, конечно. Я ничего не соображаю, ужасно! - торопливо проговорила новоиспеченная вдова. Их количество в монастыре стало неуклонно возрастать. Александр Юрьевич сходил в раздевалку, принес ворох одежды, своей и Оленьки. Валявшейся на лавке простыней укрыл оба трупа.
        - Правильно, - сказала юная вдова. - Мне тяжко на него смотреть. И все же теперь понятно, почему некоторые жены отдаются на могилах своих мужей: в этом есть особая сладость. Вспомни Анну.
        - Когда ты за ней такое наблюдала? - спросил Сивере, думая, что та рассуждает об Анне Горенштейн.
        - Нет, не видела, а читала. Про Командора. Тук-тук-тук, помнишь? Войдите! А там - статуя. Хвать, и в ад.
        - Давай лучше выпьем.
        - А ты, кажется, о нашей Аннушке подумал? - засмеялась Оленька. - Признайся? Ну, точно. Влюбился. Уверяю тебя: она такая же грешница, как все мы. И Командор у нее свой есть, за спиной стоит. Скоро пожалует.
        Оба они уже оделись, теперь Оленька подкрашивала губы. Сивере снова налил вина. В нем сейчас было единственное спасение, чтобы сохранить ум. Он даже сунул в рот наполовину выкуренную сигару Прозорова из пепельницы и закурил.
        - А ты, судя по всему, не слишком-то огорчена смертью Стаса, - произнес он. И добавил: - Либо он никогда и не был твоим супругом.
        Оленька внимательно посмотрела на него, погрозив пальчиком.
        - Ты прав, - ответила она с легким смешком. - Я всегда считала тебя умнее других. Даже не верится, что ты всего-навсего историк, архивная крыса. Наверное, тоже притворяешься, а?
        Ответить на этот вопрос Александр Юрьевич не успел. Громко разговаривая и топая башмаками, в сауну вошла разношерстная компания: Куруладзе, Макс, Прозоров, Полонский, оба его сына и Багрянородский. В помещении сразу стало тесно и беспокойно.
        Сивере потушил сигару прямо в блюде с креветками.
        - Опять вы! - с удовольствием констатировал Куруладзе. - А где же трупы? Чем их на сей раз?
        Макс уже сдернул простынку, Тошик всплеснул руками, сыновья застыли с каменными лицами. Но времени на причитания не было.
        - Все ясно, - пробурчал комиссар. - Где ваше помповое ружье, милейший?
        - Украли! - развел руками Тошик. - Часа четыре назад. Перед сном заглянул в оружейную - его не было.
        - А почему они голые? - спросил Макс, шевеля челюстями. Все посмотрели на него, как на круглого идиота.
        - Разделись, чтобы нам легче было производить досмотр, - пояснил Куруладзе. И добавил: - Отправьте их на ледник, в погреб, в компанию к Комамберовым. Там им будет лучше. А я теперь нисколько не сомневаюсь, что убийца где-то здесь, в «Монастырском приюте».
        - Вы поразительно догадливы, - съязвил Сивере.

3
        Никто толком фигуру человека с мордой пингвина рассмотреть не мог. Одни (Сивере и Прозоров) говорили, что он был низкого роста, почти карлик, другие (Оленька и Багрянородский) - что высокий, под потолок. Прозоров уверял, что это толстяк, Багрянородский - что тощий. Сивере доказывал, что пингвин появился из прихожей, а другие считали, что он заранее прятался где-то в предбаннике. Оно и понятно, все произошло мгновенно, да плюс помутненное в тот миг сознание. И алкоголь. А Оленька утверждала даже, что и на ногах у него были ласты, что уж вообще не лезло ни в какие ворота.
        Но маска такая в хозяйстве Тошика Полонского имелась. Года два назад постояльцы отмечали в «Монастырском приюте» Новый год, вот Тереза и смастерила всякую карнавальную чепуху. Но где сейчас все эти маски, он припомнить не мог.
        - Надо спросить у жены, она знает.
        - Может быть, она знает также, куда и ружье делось? - посверлил Тошика взглядом комиссар. Полонский пожал плечами и отвернулся.
        А Сивере, при упоминании Терезы, вдруг подумал: «А почему все решили, что стрелял - мужчина?» Это вполне могла сделать и женщина. Кроме того, теперь он вспомнил, что у пингвина были белые и небольшие руки. Отличительная черта, которая врезалась ему в память. Но вслух ничего не сказал.
        - Ладно, расходитесь, - сказал Куруладзе. - Сауну временно опечатываю. Из гостиницы - ни на шаг.
        Александр Юрьевич с Прозоровым не стали смотреть, как сыновья Тошика грузят на носилки тела, как несколько ненатурально рыдают Оленька и Тошик, как бестолково суетится возле них Багрянородский, а отправились прямиком в гостиничный холл, где прихватили пару бутылок коньяка, и оттуда спустились в бильярдную. Спать не хотелось, требовалось выпить.
        - Угощайся! - предложил Герман, вытаскивая из кармана плоский серебряный портсигар. - Вижу, тебе понравилось.
        - Приятственно, - сознался Сивере.
        - Это особый сорт, мне присылают из Трансильвании. Почти без табачных листьев, но со стеблями одного дикого папоротника. Растет только там.
        Местные жители уверяли меня, что такие сигары курил Дракула.
        - Потому и пил кровь?
        - Ерунда, глупости. На бедного графа навешали всех собак. Он был единственным нормальным человеком во всей Трансильвании, а вот все остальные мамалыжники - как раз и есть подлинные кровопийцы. Это ведь как нынешняя информационная война: белое сделать черным, и наоборот. Еще в те века придумано. Поди потом, разберись. Главное, запустить ложь, а уж потом она станет казаться чистой правдой. То же самое и сейчас происходит, на всех направлениях. А сигары эти, напротив, отгоняют вампиров. Я недаром захватил их в дорогу.
        - Почему?
        - Закавказье - второй по величине ареал обитания упырей и оборотней, пора бы тебе знать.
        - А первый где? В Трансильвании?
        - Нет, там третье место. Первое на Украине, с центром в Киеве. А в пятерку входят еще округ Колумбия в США и наш Кремль.
        - Ну тебя к дьяволу! - рассердился Сивере, но от сигары не отказался, с удовольствием закурил. - Что ты думаешь об этом двойном убийстве?
        - Цель была выбрана четко, - подумав, ответил Прозоров. - Все голые, один Дембович - в татуировках. А кто оказался под ним, это уже детали.
        - Если только кто-то из родичей не решил наказать Лейлу.
        - Эту развратную девчонку? Вряд ли. Уверен, что ее намеренно подкладывали под постояльцев. Отец или братья. Вроде особых услуг. Да и она на этом имела свой гешефт. Скорее уж другое: хотели пристрелить сразу обоих Дембовичей, Стаса и Оленьку.
        Убийца не предполагал, что они окажутся с разными партнерами.
        - А какой смысл убивать молодоженов?
        Прозоров налил по второй рюмке коньяка. Ловким ударом забил одинокий шар в лузу.
        - Причина может быть только одна, - ответил, наконец, он. - Они не те, за кого себя выдают. Не Дембовичи.
        - И не молодожены, это я тоже понял.
        - Нет, может быть, даже муж и жена, но большие любители сладкого и разного. Как она тебе, кстати? Вкусно было?
        - Это не обсуждается.
        - Хорошо. А вот что еще интересно. Я как-то раз видел их утреннюю тренировку - на заднем дворе. Это нечто. Я и сам кое-чего умею, меня приятели из спецназа ГРУ обучали. Но эти ребятки… Что они там во дворе вытворяли! Какие прыжки, кувырки, удары, бег по отвесным стенам! Любо-дорого смотреть. Такими приемчиками, доложу я тебе, владеют исключительно суперагенты высочайшего класса. Запредельный пилотаж. И так глупо подставиться!
        - Что-то я тебе с трудом верю. Обычные ребята.
        - Внешне - да. Но Стас был всегда начеку, у меня глаз наметан. Пружина, а не человек. И Оленька такая же. Теперь она будет вдвое хитрее.
        - Когда это ты так «наметал» свой глаз?
        - Ладно, скажу тебе начистоту.
        Бутылка быстро пустела. После каждой рюмки Прозоров вгонял очередной шар в лузу. Сейчас он оторвался от стола, заглянул в ломберную комнату, проверил, что там никого нет, и вернулся к Сиверсу. Но возвратился с каким-то странным выражением лица.
        - Слушай. История, брат, длинная. И совсем не смешная.
        - Валяй, постараюсь не расхохотаться.
        - Я исчез из МГУ на пятом курсе, насколько ты помнишь.
        - Ну! - Александр Юрьевич кивнул. Ему смертельно хотелось узнать, что же случилось, но он всеми силами старался не подать вида. С Прозоровым можно было только так: не проявлять никакой заинтересованности, тогда он сам все выложит.
        - Но еще на втором курсе меня завербовала одна серьезная организация, - продолжил Герман. - Типа ФСБ, родственная ей, но суть не в этом. Все разведки и спецслужбы мира взаимосвязаны. В общем-то, они - братья и сестры, все эти ЦРУ, АНБ, ГРУ, ФСБ, Моссад и прочее. Иногда думаю, от меня самого скрывали, на какие органы и в чьих интересах я работал. Это привычное для спецслужб дело. Но факт есть факт - миром правят не президенты, а резиденты. Разведка то есть. А кто стоит за ними - тайна, которую вообще не понять никому. Ее знают только сам Господь и Дьявол. Ты думаешь, развал СССР произошел по вине Горбачева или Ельцина? Дудки! Они так же пешки, как и я, повыше только, хотя и мне пришлось принять некоторое участие в смуте 1993 года. А понадобится развалить Америку на сотню воющих друг с другом штатов - устроят жаркую баню и ей. К тому, впрочем, и идет. Уже ясно, что ни одна, ни две великие державы не нужны. А нужны тысячи мелких государств, которыми легко манипулировать из единого Центра. Я все-таки аналитик, не зря учили.
        - Не отвлекайся, - посоветовал Сивере. - Итак, тебя завербовали. Что потом?
        - Они оценили мои способности, тягу к различным знаниям. Хорошую физическую форму. Влияние на людей. Гипнотический дар. Ну и все такое прочее. Но прежде всего мне надо было исчезнуть, оборвать связи. В таком деле они лишь мешают. Подобрали похожего бомжа, инсценировали мое убийство в Капотне. А я всплыл на одном южном направлении. Специальная база. Три года обучения. Получше, чем в нашем МГУ. Не буду рассказывать, тебе все равно всего не понять. Ты - кабинетный ученый, я - практик и аналитик. Могу убить человека обыкновенной спичкой. Из картофельной ботвы сделать бомбу. Притвориться мертвым так, что ни один врач не догадается. Знаю полтора десятка языков. И все такое прочее.
        - Смотри-ка!
        - А то. Но продолжу. Уже вовсю шла перестройка. Такие люди, как я, - спецы, подконтрольные лишь особому управлению, даже Генсек мало что о нас знал. Все эти конфликты, горячие точки - наших рук дело. Карабах, Абхазия, Приднестровье, затем - Чечня. Потом - Грузия, Киргизия, Молдавия. Недавно вот Египет, Ливия, Сирия, Украина. Всякая ложка к супу. Одни подготавливают финансовую поддержку, другие - информационную, третьи - психологическую, четвертые - еще кое-что. Я - из четвертых. А есть и пятые, и шестые… Пирамида, одним словом. А на вершине - глаз. Чей, сам толком не знаю. А и знал бы, не сказал.
        - Ишь ты! - Сивере вновь ограничился неопределенным словосочетанием.
        - Все крутится, все колесики смазаны. Мы - шестеренки. Надо убить преступного авторитета или политического деятеля: неважно, свой он или чужой, - сделаем. Вот, к примеру, несколько лет назад одним махом и с шумом ликвидировали все политическое руководство Армении, прямо в Парламенте. Я в этом участия не принимал, потому что уже «исчез» на другом направлении, но уверяю, это дело рук таких, как я. И тут даже неважно, кто ты по национальности: армянин, русский, еврей, хохол или татарин. Мы национальности не имеем. Она стерта. Так же как и у англичан, немцев, американцев, китайцев. Мы делаем одно дело. Но знать друг друга не знаем. Может быть, вместе сидели за одним столом на базе. Или где-то встречались, узнавали друг друга в толпе по едва приметным штрихам. А иные так и вообще законсервированы до лучших времен. Хоть на тридцать, хоть на сорок лет. Придет время, вступят в работу. Понадобится восстановить империю - восстановим. Надо будет уничтожить государство - уничтожим. Запомни: падет любой режим, спецслужбы останутся в веках. Особенно такие, как наши, о которых вообще не известно ничего.
        - Запомню, - кивнул Сивере, процеживая информацию Прозорова сквозь сито своих мыслей: он не был склонен во всем доверять бывшему однокурснику. С чего это тот вдруг так разоткровенничался? Вновь плетет свои сети или набивает себе цену? А если говорит правду, то тем хуже для него. Значит, он уже отработанный агент этих самых спецслужб. Действующий так бы подставляться не стал.
        Герман разлил из второй бутылки, загнал очередной шар.
        - Вот почему я сразу заподозрил Дембовичей, - произнес он. - Подумал: из наших. Уж не за мной ли посланы?
        - А как ты «исчез» во второй раз? И почему? - спросил Сивере.
        - То-то и оно, - отозвался Прозоров. - Произошел психологический срыв. Сбой в работе часового механизма. Надоело, не выдержал больше. Устал. И потом - конец-то один. Сменил несколько фамилий, думал - спрячусь. Но… система сбоев не дает. Выхода нет. Как нет его из «Монастырского приюта». Почему я тебе все это рассказываю?
        - Ну?
        Прозоров подмигнул ему, выпустив струю дыма в лицо.
        - Потому, что мы обречены. Все, кто здесь находится. И дело не в Дембовичах, не в ком-то другом. Не в международных спецслужбах. Тут, брат, действует какая-то иная сила. Которая неподвластна людям… Инфернальная.
        Последние слова Прозоров почти прошептал, сузив глаза. И добавил:
        - Сила из потустороннего мира, я это чувствую, я знаю… Еще с ветхозаветных времен.
        - Ты псих! - так же шепотом ответил Александр Юрьевич.
        - Да? А вот это ты видел? Смотри, что я обнаружил в ломберной комнате. Кто здесь мог знать мою настоящую фамилию?
        Схватив Александра Юрьевича за шиворот, бывший сокурсник потащил его к двери, распахнув ее ударом ноги. Там, на карточном столике стояла грифельная доска, валялся кусочек мела. Корявым почерком на ней было нацарапано всего четыре слова, которые выглядели словно выставленный к оплате счет: «ЗДЕСЬ БУДЕТ УБИТ ПРОЗОРОВ». И подведена жирная черта.

4
        Первым делом Александр Юрьевич подумал, что надпись оставили хитрые и зловредные старики-картежники. Потом - что ее сделал сам Прозоров. Но в ломберную комнату он заглянул только на минутку. Не успел бы. Старики, как и все остальные постояльцы в гостинице, знали его под фамилией Терракотов. Что за мистерия получается?
        Затем Сивере вспомнил о другой надписи, оставленной в нише: «Здесь будет убит Сивере». Тогда он думал, что это Прозоров так странно пошутил, теперь, видимо, настала пора Герману подозревать Александра.
        - Я не писал, - только и пробормотал он, тяжко вздохнув.
        - Да я верю, - отмахнулся Прозоров. - Куда тебе! Ты всегда был занудой, тихушником, не умел повеселиться как следует. Зато кому-то другому это очень хорошо удалось. Меня выследили.
        И Прозоров стал пить коньяк прямо из горлышка бутылки. Затем понуро опустил голову.
        - Ну, хорошо, - произнес Сивере, не предполагая, как вести себя с ним в подобном случае. - Тебя, допустим, выследили. А тогда я-то тут при чем? Зачем мне-то писать такое же послание? Я ни в каких органах не состоял, переворотов не делал. Даже на луну не лаял.
        - А за компанию, - усмехнулся Герман. - Давай лучше еще выпьем… Вообще, нажремся.
        Перед тем как закрыть дверь в ломберную комнату, Сивере тщательно стер тряпкой надпись с грифельной доски.
        - Проступит в другом месте, - наблюдая за его действиями, заметил Прозоров. - Как на пиру у Валтасара. Я все больше ощущаю, что мы попали с тобой в какой-то древний мир, в историю.
        - А она, собственно, никуда и не исчезала, - поправил его Сивере. - Дурак тот, кто живет только настоящим, и дурак вдвойне, если живет одним будущим. История всегда подает нам знаки, посылает символы, а мы не хотим замечать, не умеем разглядеть и разгадать. А надо лишь всмотреться и вдуматься, и тогда все станет ясно.
        Прозоров махнул рукой.
        - Ты - настоящий историк, я не такой. Вот ты и думай, а я буду действовать по-своему. Еще не все потеряно, и я не сдаюсь.
        Они уселись в кресла и молча налегли на коньяк. Оба дымили сигарами. Разговаривать больше не хотелось. Если Прозоров не врал, то сигары действительно обладали каким-то странным качеством: все тяжкие мысли улетучивались вместе с дымом. Теперь уже Александра Юрьевича мало заботили и эти надписи, и трупы в сауне, и другие покойники. Люди по всей земле умирают каждую секунду, вселенских тайн меньше не становится, жены изменяют, а чай остыл, что ж из этого, мировую трагедию делать?
        - Эх, жаль - коньяк кончается, - произнес Прозоров. - Кто сходит?
        - А зачем ходить? - на пороге бильярдной в полумраке возник силуэт Багрянородского с двумя бутылками. - Я уже принес что надо, подставляйте бокалы.

5
        С приходом Багрянородского началось какое-то феерически-бестолковое пьянство. Вернее, пьянел один Александр Юрьевич, по крайней мере, так ему казалось. Но когда он продирал глаза, то видел напротив себя еще более пьяную рожу Прозорова, которая притворялась трезвой (так тоже казалось). А Багрянородский то приходил, то уходил, а может быть, все время сидел рядом или притворялся сидящим, а сам растворялся за спиной Сиверса. Один раз Александр Юрьевич нащупал напротив себя его нос, размахнулся и захотел вдарить по нему, но шнобель вновь исчез, а кто-то перехватил его руку.
        - Отстань! - услышал он голос Прозорова. - Ты уже в пятый раз хочешь мне врезать.
        - И врежу! - пообещал Сивере.
        Улучив момент, когда Прозоров отвернулся, Александр Юрьевич все-таки попал ему кулаком в ухо, но тотчас же очутился на полу от сильного ответного удара. Поднявшись, он боднул Германа головой в живот, но попал в стенку или в Багрянородского. Тот пил из двух бутылок сразу. Обе разбились. Сивере помнил еще, что он бросился куда-то бежать.
        Ему казалось, что он бежит чрезвычайно быстро, быстрее Ахиллеса, но на самом деле просто ковылял, цепляясь за стены, стулья, перила и ступени лестницы. Один раз на короткое время заснул, продолжая бежать. Потом стал стучать во все встречавшиеся ему на пути двери, требуя немедленно соединить его по прямому проводу с Москвой.
        - У меня утюг включенным остался, утюг! - орал он. - Как вы не понимаете, идиоты!
        Никто не открывал, никому не было никакого дела до возможного пожара в квартире Александра Юрьевича. Так могла сгореть дотла вся столица России. Сивере запутался в переходах. Только что с ним шел Прозоров (или Багрянородский?), а теперь уже семенил горбун-карлик, подставив под локоть темечко.
        - Милый друг, это ты ли, ты ли? - читал ему стихи Сивере. - Ну, куда ты зовешь меня?
        Мне давно эти люди постыли
        и давно им наскучил я…
        Мне бы лучше уснуть ненадолго
        запереться бы в сонную клеть,
        чтоб меня, как убитого волка,
        кто-нибудь пришел пожалеть…
        Карлик не отвечал, только хихикал. Он довел его до третьего яруса и оставил перед дверью Анны Горенштейн.
        - Ага, мой квартир, - сказал Александр Юрьевич, барабаня изо всех сил.
        - Анна! - кричал он. - Отворяй ворота! Это мы - статуи Командоров! Нам холодно, пустите!
        Выглянули из-за какой-то другой двери:
        - Прекратите безобразие! - сказали и затворились вновь.
        - Уходите! - ответила и Анна тоже.
        - У тебя любовник, - погрозил кулаком запертой двери Сивере.
        Кто-то тронул его за плечо. Александр Юрьевич оглянулся и никого не увидел. Пошатываясь, он пошел прочь. Перед ним мелькали чьи-то босые ноги. Нет, ноги в тапочках.
        - Пойдемте! - шепнул кто-то в ухо.

«Ба! Да это же Анаит!» - с вожделением подумал Сивере.
        - А куда? - спросил он.
        - Баиньки, - ответила богиня.
        - Я еще тут не со всеми разобрался, - возразил историк.
        - Потом разберетесь, - сказала Анаит. Она стала как-то странно меняться на глазах, превращаясь в Терезу.
        - Я тебя люблю, - засмеялся Сивере. - Вот только сейчас понял.
        - Спать, спать… - отвечали ему.
        - Ну и пусть! - буркнул Александр Юрьевич, потерял равновесие. Он куда-то полетел и действительно уснул.
        Глава 5. День пятый

1
        К завтраку Александр Юрьевич явился поздно, прошмыгнув, опустив глаза долу: ему было стыдно за вчерашнее. Но особого внимания на его мучительное состояние никто не обращал. В трапезной на стене висела траурная лента, такая же повязка украшала лоб Тошика Полонского. Сивере остановился, выбирая столик - подальше от остальных.
        - К нам, Янек, к нам! - услышал он голоса тетушек за спиной. Делать нечего - побрел на «зов крови».
        Краем глаза Александр Юрьевич увидел встревоженное лицо Анны Горенштейн, которая улыбнулась ему как-то сочувственно. Прозоров, сидевший рядом с ней, напротив, презрительно отвернулся. «Дуется за вчерашнее, - подумал Сивере, присоседившись к тетушкам. - Каких же кружев я наплел?» На душе было по-прежнему омерзительно, и даже щебетанье старух его не отвлекло от неприятных раздумий.
        - Бледнехонько вы выглядите, как покойник, - заметила тетушка Алиса (Лариса?). Другая подхватила:
        - Вам прям не за стол, а на стол ложиться, да руки на груди складывать, Янек.
        - Угу! - мрачновато отозвался Сивере, поглядывая по сторонам. Все постояльцы (разумеется, из оставшихся в живых) были на месте; их даже стало больше: продавец напитков со смотровой площадки и его приятель Вазген. Очевидно, они периодически ишачили на Тошика Полонского. Старики-картежники сидели за общим трапезным столом, вместе с комиссаром Куруладзе и Максом; чета Локусовых - отдельно; Багрянородский - с Оленькой Дембович; а князь Романов в гордом одиночестве. Сыновья Тошика кашеварили на кухне, Тереза в черном платье и косынке прислуживала.
        - Что, фуникулер так и не работает? - спросил у нее Сивере, когда она принесла ему на подносе салат, чашку бульона и маленькую рюмку коньяка. - Спасибо за заботу, - добавил он, согревая коньяк в ладони. Ему показалось, что погода переменилась, стало более зябко.
        - Все сломалось, - ответила Тереза, сделав ударение на первом слове.
        - Вы вновь меня выручили вчера ночью? - с намеком произнес Александр Юрьевич. Женщина кивнула и отошла.
        - Слышали, какое смертоубийство произошло в сауне? - почти одновременно прошептали тетушки. - Страсть, ужас! Говорят, два человека угорели…
        - Дотла, - согласился Сивере. - Впрочем, пять дней - пять трупов, все арифметически точно. В аккурат еще на неделю хватит. А какие новости из города?
        - Ночью горы бомбили, где-то неподалеку, - сказали Алиса-Лариса. - Пока затишье. Передавали, какие-то войска пришли. Не то турецкие, не то польские.
        - Однако до Полыпи-то далековато, - усомнился Александр Юрьевич. - Хотя в наше-то время… А впрочем, плевать! - и он залпом опрокинул в рот рюмку коньяка.

2
        Странное дело: припекало осеннее солнце, но Сивере все равно чувствовал себя зябко. Он сидел на каменной рыбе, глядел на прогуливающихся во дворе Локусовых и думал о Прозоровских сигарах, наверняка начиненных каким-то дурным снадобьем. Вчера они оказали на него явно наркотическое действие, но сегодня он вновь мечтал выкурить одну из них.

«Нет, - решил он, взяв себя в руки. - Больше не буду». В этом монастыре к нему начинали прилипать самые разнообразные пороки, будто бы не случайно, а по чьей-то злонамеренной воле. Пьянство вот… Какое-то любвеобилие… Чего никогда не было в Москве. Климат? Сам готический дух?
        Александр Юрьевич обратил внимание на то, что в воротах стоят два человека, оба с ружьями - продавец напитков и Вазген. Они о чем-то переговаривались, потом разделились.
        - Мушни, через час я тебя сменю! - крикнул Вазген и ушел за ворота. По горной тропинке он стал подниматься к северному плато. Словно должен был занять там наблюдательный пост. Да и этот Мушни выглядел как часовой на посту.

«Чего торчит-то?» - подумал Александр Юрьевич. Или что-то происходит серьезное, во что не посвящены постояльцы? Непонятно… Но в любом случае, ситуация складывается следующим образом, расклад сил такой.
        Допустим, что реальной властью в «Монастырском приюте» обладают два человека - Тошик Полонский и комиссар Куруладзе. Если они союзники (в чем?), то на их стороне хорошо вооруженные сыновья хозяина - Вахтанг и Ашот, бульдожка Макс, два местных горца - Мушни и Вазген. Жену Тошика он почему-то исключил из этого списка.
        Что имеем на другой стороне? Тринадцать постояльцев, из них пять стариков и пять женщин. Пусть даже Оленька Дембович и чемпионка по карате. Всего трое мужчин среднего возраста: он, Прозоров и Багрянородский. И еще неизвестно, выступят ли они все союзниками? Да еще придурковатый Гела, как камешек на чашах весов. Силы явно не равны. И если Тошик или Куруладзе захотят произвести какое-либо насилие над ними, сопротивления они не получат. Силы не те.
        А что собственно происходит? Откуда эти тревожные мысли? Не потому ли, что тут стали разгуливать люди с ружьями? И какое насилие может иметь место быть? Александр Юрьевич думал, думал, но так ни до чего и не додумался. Захотелось спать.
        А тут как раз ходившие возле него кругами Локусовы наконец-то обратили на историка внимание.
        - О, доброе утро! - сказал Алистер. - А мы вчера вас ждали.
        - Да, с нетерпением, - подтвердила его жена Тамара.
        - А я заходил, - ответствовал, соврамши, Сивере. - Только дверью ошибся.
        Признаться, ему не хотелось вступать в долгие разговоры с учеными магами. Чего они все от него хотят?
        - Он не дверью ошибся, а целым этажом! - засмеялся где-то рядом Багрянородский. Шел он под руку с Анной Горенштейн, и это неприятно поразило Сиверса. «За завтраком сидела с Прозоровым, теперь вот - с этим…»
        - Верно, вы вчера были… несколько не в себе, - поддержала его Анна. Вновь на ее лице мелькнула сочувственная улыбка. Александр Юрьевич не стал уклоняться.
        - Да-с, был пьян-с, - по-гусарски отозвался он.
        - Эка беда! - ухмыльнулся Багрянородский. - Чем тут еще и заниматься-то? Или жить, или помирать, одно из двух. А пьяных, как известно, смерть в последнюю очередь забирает. А я вот тоже хотел бы поприсутствовать на ваших спиритических сеансах, - это он уже к Локусовым обращался.
        Тот зачем-то повертел ладонями вокруг его головы.
        - Можете, - сказал Алистер. - Вы - генофондны. В вас живут духи предков.
        - Особенно Семен Горельский так и прет, - вполголоса пробормотал Сивере. - А полнолуние не помеха?
        - Нет, напротив, - ответила Тамара. - К тому же нынче ночью Луна находится в фазе Змееносца. Это тринадцатое, не видимое с Земли созвездие. Луна входит в его стадию крайне редко.
        - Никогда о таком не слышал, - произнес Сивере.
        - Знают о нем лишь посвященные волхвы и кудесники, - подхватил Алистер. - Названо так в честь персидского принца Заххака, у которого из лопаток росли две змеи. Они питались мозгом младенцев. Заххак обладал необычайной властью над людьми и был бессмертен. Некоторые утверждают, что он жил в этих краях, а другие ассоциируют его с князем Прошяном. Это имя, надеюсь, вам знакомо?
        - Еще бы, я сижу на нем, - невозмутимо ответил Сивере, постучав по родовому гербу на каменной рыбе-вишапе. - И я непременно приду тоже к вам на сеанс.
        Он взглянул на Анну, прочитав в ее глазах нечто большее, чем просто согласие. Все-таки она была необычайно похожа на богиню Анаит. Вдова возбуждала и притягивала его. Но это была не та животная страсть, возникшая к Оленьке, а совсем иное: борение с собственной душой в желании растворить себя в этой женщине. Он вдруг произнес:
        - Хотите, я прочитаю вам стихи армянского классика Аршака Тер-Маркарьяна. Слушайте. Они соответствуют моменту и месту, где мы находимся:
        Опять меня приговорила
        Эчмиадзина тишина…
        На незапятнанных вершинах -
        Лучи выводят письмена.
        Гремит ручей веселой цепью,
        Шумит на склонах виноград,
        И беломраморною церковью
        Растет над миром Арарат.
        Пока он читал, вокруг становилось все тише, а голос его звенел все громче, и взгляды Александра Юрьевича и Анны не отрывались друг от друга, словно испивали невидимую посторонним чашу. Напиток любви и забвения.
        - … Вдруг отразится в чистых лужах
        Одним мгновеньем - целый век!
        Быть может, так же - в свете лунном -
        К нему причаливал ковчег?
        Шла жизнь… - И потому не надо
        Мнить средь вершин себя судьей…
        Ночь, вниз швыряя звезды - нарды,
        Играет собственной судьбой…
        Александр Юрьевич закончил, перейдя в последних строчках на шепот, поскольку они предназначались лишь ей - одной, затем несмело улыбнулся, поклонился и молча пошел прочь.

3
        Мало того, что в номере Сиверса были перевернуты все вещи, так еще на его кровати полулежала Оленька Дембович в джинсах, футболке и кроссовках, курила сигарету и сердито щурилась.
        - Это все ты натворила? - спросил Александр Юрьевич, застыв на пороге.
        - Я, милый, я, проходи в комнату, - ответила она, спустя ноги на пол.
        - Зачем, позволь полюбопытствовать?
        - Брось эти китайские церемонии, садись. Мы ведь сексом повязаны. Должна же я теперь знать, прячешь ты у себя это или нет?
        - А если я попрошу тебя выйти вон?
        Девушка легко поднялась, неуловимым движением заломила Александру Юрьевичу руку за спину и опрокинула его на кровать, прижав грудь коленом. Наклонила к нему голову.
        - Ну, успокоился? Или поцеловать?
        - Ладно, хватит. Пусти. Объясни - что я должен был у себя хранить?
        Освободившись, Сивере потер заболевшее плечо. Ну и хватка у этой девчонки. Недаром Прозоров предупреждал, что Дембовичи поднаторели в спец-приемчиках. Впрочем, Стасу они не пригодились…
        - Теперь это не имеет значения, - сказала Оленька. - Оно не у тебя. Думаю, ты здесь вообще ни при чем. Хотя Стас указывал в том числе и на тебя.
        - Ничего не понимаю, - откровенно произнес Сивере. - Вы тут все с ума посходили! Врываешься в мой номер, что-то ищешь… Клиника какая-то, ей-богу!
        - Это тоже «клиника»? - девушка потрясла перед носом Александра Юрьевича листом бумаги, который он аккуратно заполнял накануне, разделив его пополам. - Всем постояльцам ты дал любопытные характеристики, даже нам. Но подход слишком дилетантский. Хотя кое-что мне открылось впервые. Например, то, что труп Матвея Матвеевича ты обнаружил в своей комнате. Интересная картина вырисовывается в подземелье. Со свежей кровью. Что за медальон дала тебе Анна? Что за горбуна ты видел?
        И многое другое. Но ответов у тебя все равно нет. Кроме одного слова: клиника.
        - Чего ты от меня хочешь? - устало произнес Сивере. Он выхватил у нее листок бумаги. - Воровка.
        - Я не воровка, я делаю свое дело, - сказала девушка. - Но после смерти Стаса мне стало в два раза труднее. Скорее всего, убьют и меня. Но это детали. Зато я знаю, что тобой манипулируют так же, как и другими. Ты - такая же мишень, как и все остальные. Не все, конечно, но многие. Но главное, оно - не у тебя. Или ты слишком хитро притворяешься. Тогда… мне придется с тобой поговорить иначе. Уничтожить.
        Оленька произнесла свою тираду спокойно, буднично, словно, в конце концов, собиралась травить тараканов. И по всему было видно, что она не шутит.
        - Кто ты? - спросил Сивере.
        - Неважно. Тебе незачем знать. Мне нужен футляр. Где хранится это.
        - Да что за «это»? - заорал Сивере, вскочив на ноги. - Сибирская язва, что ли? Лунный камень? Зуб мудрости?
        - Не кричи, нас могут услышать. Единственное, что мне от тебя нужно, - помощь. Два пустяка.
        - Два - это уже не единственное. Ладно, допустим, я соглашусь. Что именно?
        - Первое, - и Оленька загнула его указательный палец, сделав ему больно. - Стас не успел стать любовником Анны Горенштейн. Ты должен сделать это за него. Смени глупое лицо на умное. Я доходчиво изъясняюсь?
        - Ясно как в пургу. Только зачем?
        - Это необходимо. А что касается меня, то не беспокойся, со мной ты можешь делать все, что захочешь и в любое время суток, в качестве бесплатного приложения.
        - Это второй «пустяк»?
        - Нет. Второе: мы сейчас пойдем к князю Романову, и ты задашь ему один вопрос. Какой - я скажу по дороге. А я уж прослежу за его реакцией. Ферштейн?
        - Яволь, - кивнул Сивере, которого стала забавлять эта игра.
        - Ну, ты чего задумался? - спросила Оленька, расценив его молчание по-своему. - Или хочешь попрактиковаться перед свиданием с Анной? - И она быстрым движением стянула с себя футболку.
        - Оденься, - вздохнул Сивере. - Мы идем к князю. Дело на безделье менять нельзя.

4
        Старый князь обнаружился там, где ему и положено было быть, - на открытой галерее верхнего яруса, в том же шезлонге, накрытый до подбородка верблюжьим одеялом. Как всегда, в неподвижном состоянии. Одинокий, как пальма в пустыне.
        - Опять мертв, - пробормотал Александр Юрьевич. - На этот раз еще более натурально. Как не надоест.
        - Ладно, буди, - прошептала Оленька. - И не забудь спросить. Только поболтай сначала, чтобы он расслабился.
        Она облокотилась на балюстраду, словно созерцая окрестности, а Сивере с шумом опустился в соседний шезлонг. Князь приоткрыл один из своих желтых глаз.
        - Опять вы! - вздохнул он. - Или снитесь?
        - Нет. Как отдыхается?
        - Без вас - лучше.
        Сивере покосился на прислоненную к шезлонгу самшитовую трость. Набалдашник у нее был тяжелый, потертый, с вмятинами. Он мысленно примерил его к своей голове, точно шляпу. Подходит как раз. Вполне возможно, что именно князь его и огрел, когда он наткнулся на болтающиеся ноги Комамберовой.
        - Князь? - спросил он, начиная прелюдию, прежде чем огорошить его вопросом. - Вы в некотором роде мой соперник. Мы оба ухаживаем за одной женщиной.
        - Что-что? - надменно произнес Романов, слегка повернув голову.
        - Я говорю: одному из нас надо уйти. Какого черта, в конце концов?
        - Как-как? - князь сменил междометия, уже с интересом глядя на Сиверса.
        - Сядь, да покак! - не удержался историк. Потом коротко добавил всего два слова: - Анна Горенштейн.
        - А что с ней? - встревоженно спросил Романов.
        - С ней ничего. С нами. В прежние времена подобные сюжеты разрешались определенным образом.
        - Дуэль? - произнес князь. - Я согласен.
        - Нет, погодите, - возразил Сивере. - Это мы всегда успеем. Но можно решить наш вопрос цивилизованно. Бросим жребий.
        - Мы не на конюшне, - фыркнул наследник престола. - Это для плебса. А вы пошли вон.
        Оленька, словно напоминая, нетерпеливо топнула ножкой. Александр Юрьевич понял, что пора переходить к главному. Он протянул руку и потребовал:.
        - Давайте мне тот чехол, который вы приготовили Анне.
        Князь поглядел на него, едва не выронив верхнюю вставную челюсть. Нижнюю, впрочем, тоже.
        - Тьфу… - поправился Сивере. - Чехол или футляр, что вы там должны ей передать? Она просила меня его забрать.
        - Вы в своем уме? - прошипел князь Романов. - Если вы еще раз встанете у меня на дороге… Если подойдете ближе, чем на три метра… Учтите, вы живы до сих пор только потому, что того хочет Анна. В противном случае я давно прибил бы вас палкой. Нет, мы действительно будем стреляться. Я так решил. Завтра же. На рассвете. Если только вы не трус, а человек чести.
        - Хорошо, - Сивере поднялся. - Я пришлю вам своих секундантов. Ждите.
        И, насвистывая венский вальс, пошел прочь. За ним следом поспешила и Оленька. Спустившись на второй ярус, они набросились друг на друга с обвинениями.
        - Видишь, в какое дурацкое положение ты меня поставила? Я теперь, что, вынужден стреляться с этим мастодонтом?
        - Непременно. Нечего было молоть чушь! Надо было спрашивать в лоб.
        - Лоб у него каменный. Тебе хоть помогла эта сценка?
        - Отчасти. Теперь я почти знаю, кто выпадет из гнезда следующим.
        - Надеюсь, не я.
        - До тебя дойдет очередь в свое время. Кстати, выходит, что подлинная фамилия Терракотова - Прозоров? Ай, славно!
        Глядя на удивленное лицо Сиверса, Оленька добавила:
        - Никогда не пиши, мой милый, в личных записках того, что не предназначается для чужих глаз. Лучше вообще не изводи бумагу, если ты, конечно, не писатель. Да и тот ни один секрет не может удержать до конца романа, как правило. Кроме основного: что он и есть главный убийца своих героев. Адью!

5
        В результате всего услышанного, увиденного и переваренного Александр Юрьевич после некоторых интеллигентских колебаний счел все же делом чести немедленно разыскать Прозорова. И во-первых, предупредить, что его инкогнито раскрыто; а во-вторых, отправить секундантом к выжившему из ума князю Романову. Хотя в глубине души Сивере считал вызов на дуэль смешным и глупым, но решил продолжить забаву ради благородного возрождения традиций.
        Прозоров сидел в своей прокуренной насквозь келье, размышляя над магнитными шахматами.
        - Хочешь сигару? - с ходу предложил он.
        - Уволь! - отозвался Сивере, начиная свой доклад. Выслушав, Герман коротко констатировал:
        - Дурак! - потом добавил: - Дважды дурак, потому что рассекретил меня и вызвался на эту тупую дуэль. А из чего вы будете стреляться? Из пальцев? Лучше плеваться. Кому попали в глаз, тот убит.
        - Я думаю, ты что-нибудь сообразишь. Выбор оружия за мной. Ведь он меня вызвал, не я.
        - Трижды дурак. Оставил бы эту головоломку ему. А вот насчет Оленьки дело плохо. Это очень серьезно. Кто же она, черт подери, такая? А о каком футляре шла речь?
        - Я почему-то решил, что это - футляр от очков Матвея Матвеевича. Возможно, он что-то в нем прятал. За что и убили.
        - Дурак в четвертой степени.
        - Да хватит тебе ругаться! Вообще уйду.
        - Ладно, не обижайся. Тут все так запутано, что даже мне не разобрать. Кури, поумнеешь!
        На сей раз Сивере все же соблазнился предложенной сигарой.
        - А что Оленька тебе предлагала взамен?
        - Трахаться с ней от рассвета до заката и от захода до уката, - ответил Александр Юрьевич, умолчав о предложении в отношении Анны Горенштейн. Не хотелось путать компот с мухами.
        - Стерва! - диагностировал Прозоров. - А ты знаешь, что Пастер, кажется, первым провел такой опыт: удалил у спаривающихся лягушек головной мозг. И что вышло? Они уже не реагировали ни на что, не пили, не ели, так и издохли в соитии. Вот почему все сумасшедшие так сексуально возбудимы. Поберегись.
        - Ладно. У меня не выходит из головы одно: что может храниться в футляре? Почему Дембовичи шли по его следу? Может, это они и убили Матвея Матвеевича? Но в Комамберова-то стреляли другие, из монастыря. Дембовичи были вместе со мной, на экскурсии.
        - А сообщников исключаешь? Мне, например, очень не нравится Багрянородский. А он, кстати, оставался здесь, в гостинице. Я вообще подозреваю, что это профессиональный киллер, просто очень искусно притворяется клоуном.
        - Почему так думаешь?
        - Руки. Руки выдают. Очень твердые. И глаз. Острый. Все видит. И все про всех знает. И заметь - у него тоже любовная связь с Оленькой. Якобы случайно.
        - Верно, это она там хохотала у него в номере, когда я ошибся дверью.
        - Надо бы тебе прощупать ее как следует. Понимаешь как?
        - Сам же предупреждал меня насчет лягушек.
        - Дело требует, - усмехнулся Прозоров. - Иначе они нас обоих завалят. Теперь-то им уже известно, что мы - старые приятели.
        - Да что я вам всем - герой-любовник, что ли? - разозлился Сивере.
        - Не ори, услышат.
        В этот момент дверь распахнулась, очевидно, от удара ноги. На пороге стоял Макс, поигрывая автоматом.
        - Собирайтесь! - угрюмо проворчал он. - Куруладзе требует.
        Глава 6. Рукописи Комамберова

1
        Комиссар Куруладзе собрал всех постояльцев гостиницы в библиотечном зале. Здесь были также хозяин «Монастырского приюта» со своими домочадцами, а также Вазген и Мушни. Лица у всех были очень встревоженные, никто не знал, что происходит, в воздухе стоял монотонный шум. Но понемногу собравшиеся затихли. Куруладзе поднял руку, выступил на середину зала.
        - Чего вы такие смурные? - произнес он. - Успокойтесь. Дело близится к финалу. Я досконально изучил, что здесь произошло, и теперь с уверенностью могу утверждать, что разобрался в случившемся. А некоторые скептики уверяют, что есть такие преступления, которые не будут раскрыты никогда. Они ошибаются.
        Куруладзе взял зубами трубку и победоносно обвел взглядом присутствующих. Он отлично умел держать театральную паузу, во время которой напряжение возросло еще больше. Затем продолжил:
        - Так вот, я раскрыл это запутанное дело. Вернее, целую серию их, которые нельзя объединить в одно. Итак…
        Вновь последовала минутная пауза.
        - Итак, никаких преступлений не было!
        Его заявление прозвучало, как разорвавшаяся если не бомба, то петарда. Все снова зашумели. Комиссар горделиво молчал, раскуривая трубку.
        - Тихо! - прокричал Макс. Опять наступила тишина. Теперь всем было крайне любопытно, что же последует за этим.
        - Я сказал, что преступлений не было, но с одной оговоркой, - произнес Куруладзе. - Почти. По крайней мере, не было намеренных убийств. Итак, пойдем по порядку. Смерть Матвея Матвеевича. В его крови был обнаружен яд земляной жабы - буфотоксин. Сохранять его можно только в специальных капсулах, это очень непростой процесс. Но кто вам сказал, что старик был именно отравлен? Наши полицейские медэксперты сообщили мне, что этот яд очень близок по своей структуре к кроталотоксину, способному убивать в дозе тридцать пять миллиграммов. А я ведь сам бывший учитель биологии и знаю, что именно такую дозу выделяет гремучая змея при укусе. И если земляные жабы на людей не нападают, то гремучие змеи - увы! - в наших горах водятся. И на человека, особенно неосторожного в горах, могут напасть. Несчастный старик пал жертвой именно такого покушения, или, сказать точнее, покусания. К тому же он был почти слепой, ходил без очков и вполне мог сам спровоцировать змею, приняв ее за какую-нибудь палку. С этим все ясно.
        Поскольку все молчали и были буквально убиты такой логикой, комиссар продолжил свой монолог.
        - Следующая смерть - господина Комамберова. Я выяснил, что полгода назад у подножия горы проходили соревнования лучников и стрелков из арбалета. Международные состязания. Вполне вероятно, что какая-то часть стрел, выпущенных в «молоко», были унесены воздушными потоками в различных направлениях. Какие-то из них были заброшены очень далеко, в ущелье. Теперь следите за моей мыслью. Одна стрела застряла между камней, торцом вниз, острием - вверх. В таком состоянии она находилась несколько месяцев, поджидая своего рокового часа. Комамберов, безусловно, оступился на тропинке, поскольку не держался за страховочный трос. Он полетел вниз и напоролся горлом именно на эту стрелу. Так или иначе, старик непременно разбился, но обломок стрелы создал видимость эффекта убийства из арбалета. Вот и все. А его жена на следующий день покончила с собой от горя. Тут двух мнений быть просто не может.
        - Браво! - в полной тишине произнес Прозоров. Комиссар снисходительно улыбнулся, вынув изо рта трубку.
        - Поздравления потом, - сказал он. - Труднее всего мне пришлось с загадкой исчезновения и гибели - а это уже несомненно - братьев Афониных. Но недаром я изучал специальную литературу. Вот, к примеру, в одном маленьком итальянском городке есть дорога, ведущая в горы, но, если положить на асфальт бутылку, она сама покатится вверх. Это зафиксировано видеокамерой. В чем тут дело? Обман зрения. Искривление грунта, а также крупные залежи магнитной руды. Что-то в этом роде.
        - Или миражи в пустыне, - подал голос Багрянородский.
        - Именно, - кивнул комиссар. - То, что происходит за десятки километров, кажется совсем рядом. Братья Афонины действительно отправились в горы на прогулку, но без альпинистского снаряжения. Они им пренебрегли, мы позднее обнаружили его в мусорном баке. Что же случилось? Афонины заблудились в скалах, полезли на опасную тропу и сорвались. Сначала один, потом другой. Тел мы, разумеется, не нашли и не могли найти. Потому что искали не там! Под кабиной фуникулера, у смотровой площадки. А ведь то, что вы все видели - падение из кабины, - был мираж, передача иллюзорного изображения на расстоянии. И свои собственные крики ужаса вы приняли за животный крик одного из Афониных.
        - Ну и ну! - тихо произнес Сивере, еле сдерживая смех. Но комиссара уже невозможно было остановить.
        - Идем дальше, - воодушевленно продолжал он, размахивая трубкой и вышагивая по залу. - Последняя смерть двух несчастных молодых людей. Да, их застрелили из помпового ружья. В городе, как вы знаете, сейчас происходят некоторые волнения. В окрестностях и в горах бродят вооруженные банды. Есть там и совершенно не подконтрольные никому боевики, есть и одиночки-абреки. Вот почему я распорядился выставить в «Монастырском приюте» охрану. Вазген и Мушни будут пока сторожить ваш покой. Мы никому больше не позволим доставлять неприятности нашим дорогим гостям и туристам. Но в тот роковой день, когда часть постояльцев принимала сауну, на территорию гостиницы проник один из абреков. Очевидно, он был в сильно отмороженном состоянии: горы все-таки. Поэтому те, кто был в сауне, и приняли его лицо за морду пингвина. Я почти уверен, что он не хотел никого убивать.
        К чему? Он искал приют, тепла и ласки. Но… ежедневное напряжение, стрессы, холод, палец постоянно на спусковом крючке… Короче, ружье неожиданно выстрелило…
        - Два раза, - коварно подсказал Прозоров.
        - Да, два раза! - невозмутимо ответил Куруладзе, поглядев на него. - Бывает и больше - от страха. Роковая случайность - нелепая смерть, больше ничего. В испуге от содеянного террорист бежит. Но сейчас его ищут и обязательно изловят. Вот, собственно, и все. Мы его, разумеется, накажем по всей строгости, но я хочу сейчас сказать главное. Преступников и убийц среди вас нет! Отныне вы можете спать спокойно. Смертей больше не будет. Это вам я говорю - Григор Куруладзе.
        - Гениально! - вновь произнес Прозоров и первым захлопал в ладоши. Его поддержали сначала неуверенно, а затем все громче и громче. Вскоре аплодисменты перешли в бурные овации.
        - Клинический идиот! - шепнул Багрянородский на ухо Александру Юрьевичу. - Лучше бы он биологией в школе занимался.
        Сивере лишь молча закатил глаза.

2
        Постояльцы разошлись, в библиотеке задержался лишь Сивере, чтобы еще раз бегло просмотреть книжку Семена Горельского. А когда он кончил читать и пошел к выходу, кто-то за дверью ухватил его за рукав и потянув в боковую галерею. Конечно же, это был Гела, прикладывающий палец к губам и старательно мычавший.

«А может быть, у него не болезнь Литли, а просто вырван язык? В наказание?» - подумал вдруг Александр Юрьевич, послушно идя следом. Он уже начинал привыкать к сюрпризам от Гелы и ничего худого от него не ждал. Очевидно, дурачок действительно привязался к нему, выделив Сиверса из числа других обитателей «Монастырского приюта». Возможно, дело было в Терезе, поскольку племянник сердцем чувствовал ее особое отношение к историку.
        Так или иначе, но Сивере шел за Гелой по каким-то полутемным переходам, пока они не выбрались в левый придел, где находились жилые кельи. Александр Юрьевич уже хорошо изучил, кто занимал эти номера. Дембовичи (теперь одна Оленька), Багрянородский, Прозоров, князь Романов и последним был Абарбанель.
        - Зачем ты меня сюда привел? - спросил Сивере. - Хочешь, чтобы я кого-то вызвал?
        Но племянник остановился перед самой первой дверью, той, которая была всего вполовину человеческого роста и не имела ни замочной скважины, ни ручки. Еще в первый день Сивере обратил внимание на эту загадочную дверь, над которой был выгравирован родовой герб Прошянов: мифическое лицо (если не сказать - морда), держащая в зубах кольцо с прикованными львами и терзаемой в когтях орла овечкой.
        Весьма символичный герб, где расшифровывались человеческие качества - властолюбие, основанное на страхе, мужество львов и их же унижение, кротость и боль, воспарение и одиночество. Впрочем, трактовать герб можно было по-всякому. Но Сивере предпочитал первые ощущения, складывающиеся при взгляде на эту сложную геральдическую конструкцию. Но оказалось, что она имела и еще одно значение!
        Гела протянул к гербу руку, схватился за литое кольцо и повернул против часовой стрелки. Оно двигалось… Но вместе с ним двинулась и тяжелая дверь, образовав проход под острым углом, в который можно было протиснуться. Первым туда вошел племянник, поманив за собой Александра Юрьевича. Историк не заставил себя упрашивать, уже сгорая от любопытства. С внутренней стороны стены находился точно такой же герб. Гела вновь взялся за кольцо, и дверь вернулась в свое исходное положение. Так они оказались в полной темноте.
        Но длилось это неприятное ощущение не долго. 1ела чиркнул спичкой, зажег приготовленную свечку. Огонек осветил массивные своды, длинный коридор, уходящий под наклоном вниз. Вновь племянник пошел вперед, Сивере следом за ним. От коридора отделялись другие переходы, ниши, очевидно, целая сеть еще одних подземных коммуникацией. Александр Юрьевич приготовился к длительному путешествию, но на сей раз оно оказалось гораздо короче, чем в прошлый раз, когда он поневоле пустился в путь самостоятельно.

1ела свернул в одно из помещений и остановился, прижимая огонек ладонью.
        - У-уу-у… - промычал он, указывая пальцем в угол комнаты.
        Забрав у него свечку, Сивере нагнулся, чтобы разглядеть получше груду, как ему показалось, старого барахла. Но это был далеко не хлам, а вещи, укрытые рогожкой, и представляющие несомненную ценность, особенно учитывая последние заявления комиссара. Сердце учащенно забилось. Перед Александром Юрьевичем лежали: два новехоньких современных арбалета с оптическими прицелами и комплектом стрел; помповое ружье; карнавальная маска пингвина; гравюры. А также пачка изодранных почти в клочья тетрадей. Это были те самые рукописи и гравюры, похищенные у вдовы Комамберова, Марии Леонидовны, но находились они в ужасном состоянии. Очевидно, тетради бегло проглядели, порвали и снесли сюда, чтобы не оставлять улик. Но почему не сожгли?
        - Вот так-так!.. - пробормотал Сивере, поворачиваясь к Геле.
        Лицо племянника выражало самую неподдельную радость.
        - Ты больше никому об этом не рассказывал?
        Гела отрицательно закачал головой и замычал.
        - Тр-тр-тр… - пытался выговорить он.
        - Терезе? Ясно. И она велела привести меня сюда?
        Вновь мычание, кивки.
        - Хорошо. Теперь вот что, дружок. Если еще хоть кто-то узнает об этом - тебя убьют. Молчи и помни.
        В данном случае говорить немому человеку «молчи» было довольно глупо, но Сивере как-то не подумал об этом.
        - Пусть пока все остается тут. Я возьму с собой только несколько тетрадей, чтобы проглядеть на досуге.
        Сунув под свитер более-менее уцелевшие рукописи и пару гравюр, Александр Юрьевич выпрямился.
        - А теперь возвращаемся обратно. И дай-то бог, чтобы нас никто не заметил!

3
        Рукописи действительно не горят. Даже по испорченным страницам можно прочесть достаточно много. Разложив в своей келье разодранные тетради, Александр Юрьевич углубился в изучение литературного наследия Валентина Даниловича Комамберова…
        Разрозненные листки не представляли собой никакого единого текста. Так, набор мыслей, по большей части довольно банальных. А то и попросту незрелых, словно писал подросток. Но Комамберов, Сивере давно понял это, именно таким и был. А задержавшись до самой старости в пубертатном возрасте, он со свойственной юности максимализмом пророчествовал и «гениальничал». Но, надо отдать ему должное, иногда попадал в цель. Устами младенца…
        В его тетрадях Сиверсу встретились такие перлы: Путин останется у власти до 2030 года, а потом его сменит человек по фамилии «Распутин». Забавно. Но еще забавнее то, что новый Президент окажется потомком того самого старца Григория Распутина, незаслуженно оболганного и оплеванного. Пройдет еще пять лет и первого Распутина канонизируют, а второй восстановит в России конституционную монархию…
        Сивере читал, и ему становилось то интересно, то скучно. Он никак не мог натолкнуться на те места, которые, по уверению самого Комамберова, касались непосредственно пребывания всех постояльцев в «Монастырском приюте». Вот, например, автор пишет о том, что Европа к 2020 году окончательно выродится именно благодаря геям и безбожникам, а на смену христианам придут мусульмане. Америка символически почернеет, к управлению всеми сферами жизни придут негры. Китай совершенно неожиданно нанесет по России ядерный удар. А вот Комамберов перескакивает на проблемы экономики и физики, соединяя их в одно.
        Почему? А потому, что к 2025 году золото перестанет быть мировым эквивалентом существующих валют. Дело в том, в результате новых квантумных генераторов осуществится вековая мечта алхимиков: полный контроль над атомной конструкцией металлов. То есть производство золота будет осуществимо даже в школьных лабораториях. Наступит пресыщение драгоценными металлами. А сами деньги, как таковые, заменит мегаватт-час. Энергия - вот новый вид валюты, новые рычаги к управлению миром. А еще вода, которой останется на Земле совсем мало, и за нее будут происходить настоящие войны.
        И еще. Главным оружием станет информация. Ее дозировка или бомбардировка ею умов. Отслеживание людей будет проходить через все технические и электронные приспособления, хоть через включенный в розетку пылесос. Интернет станет абсолютно подконтролен власть предержащим. Узкой группе финансово-олигархических воротил. Даже имен их не будет знать никто. А к середине двадцать первого века мир вообще приблизится к концу, к приходу Антихриста…

«Кто же он такой - этот Комамберов? Гравер, литератор, физик, экономист, политолог или просто еще один сумасшедший фрик?» - задаваясь этим вопросом, Александр Юрьевич натыкался в рукописях то на проблему торсионных полей и клонирования, полностью решаемую в ближайшее десятилетие, то на вопросы создания искусственного интеллекта, заменяющего человеческий разум. Автора занимала и всеобщая лазерная дактилоскопия людей, и системное биологическое заражение населения Земли новыми видами вирусов, и искусственно вызываемые природные катаклизмы (где и когда они произойдут - он указывал в своих бумагах), и объединение людей под эгидой единой экуменистической религии, и выращивание говорящих собак и кур, и многое другое…
        Александр Юрьевич не был футурологом, он занимался историей, и все, с чем он успел ознакомиться за эти два часа, вызывало у него то недоумение, то досаду, а то и откровенный смех. Он искал другое. И, наконец, в одной из покалеченных тетрадей наткнулся на описание событий в «Монастырском приюте».

4
        Называлась рукопись Комамберова «Осень в горном отеле», но речь в ней шла о месте, несомненно, очень похожем на гостиницу Тошика Полонского. Даже хозяина звали почти так же - Полянский. «Что это? - подумал Сивере. - Или Комамберов действительно предугадал место своего будущего отдыха, или уже бывал здесь когда-то прежде, тогда он просто враль».
        Но автор никак не мог предусмотреть - в этом Александр Юрьевич убедился чуть позже, - что в горный отель приедут на фуникулере сразу двенадцать новых постояльцев, а встречать их будут четыре старожила гостиницы, причем до этого два человека исчезнут при загадочных обстоятельствах. Более того, Комамберов почти точно определил несколько супружеских пар, двух старых дев, вдову и трех одиноких мужчин.
        Положим, в любом наборе отдыхающих в каком-нибудь заброшенном отеле может собраться более-менее подобная публика и сложится похожая картина. Кто еще едет в отпуск в глушь? Старики, вдовы, семейные, скучающие молодые люди. Но характеристики персонажей у автора были довольно точны и соответствовали известным Сиверсу лицам. Это уже походило на некое мистическое озарение, если, правда, учесть, что автор не накатал свою повестушку за пять, допустим, часов до своей смерти. Но обо всем происходящем Комамберов писал в будущем времени, даже указав где-то точную дату своего прибытия в отель: 10 октября 2015 года.
        Сразу надо сказать, что рукопись существовала лишь во фрагментах, окончание вообще отсутствовало или было утеряно, некоторые фразы автора без контекста попросту не прочитывались, но Александр Юрьевич все равно с удовольствием занимался реставрацией этой странной литературной находки, будто лепя по кусочкам Будущее Истории.
        Вот некоторые из этих осколков, которые ему удалось «склеить».

«…Мы с женой, не ожидая этого, попали в атмосферу подозрительности и таящегося в темных уголках отеля страха. Все было мне известно и предугадано заранее, кроме одного - ощущения смерти, которым был буквально пропитан весь горный воздух. Люди, нас окружающие, ходили в масках, они меняли их каждый день, час, словно подбирали по погоде, а главный устроитель этого карнавала оставался, как всегда, недвижим и невидим.
        Этот отель в скором времени стал напоминать мне то ли загадочный монастырь, то ли еще более таинственную клинику. Впрочем, и гостиница, и клиника, и монастырь чрезвычайно близки по их укладу жизни: в них живут люди сами по себе и, тем не менее, настолько связаны друг с другом, что трудно себе представить. Связаны не местом, а отсутствием времени. Все они почти пребывают в вечности. Впрочем, хозяин встретил нас весьма радушно. У меня было к Полянскому некоторое дельце, о чем я не хотел говорить сразу…»
        Сивере мало разбирался в литературных качествах художественных произведений, поэтому и не стал их оценивать. Его, как историка, интересовали факты, объективные и субъективные оценки событий. Комамберов в этом фрагменте угадал атмосферу «Монастырского приюта», то же самое чувствовал и сам Александр Юрьевич, едва приехал сюда. А что за «дельце» было у автора к хозяину отеля? Об этом в дальнейшем не было сказано ни слова. Но Сивере чувствовал, что оно-то и есть самое главное, с чем все и связано.

«…Странное исчезновение двух молодых людей, заблудившихся в горах, - продолжал читать Сивере, - натолкнуло меня на мысль об аномальной природе существующего отеля. О его подземной части - в прямом и переносном смысле. Незримом, скрытом от глаз. Меня не интересовала история этой «горной клиники», хотя наверняка она насчитывала несколько веков; я прозревал, что в будущем случится еще не одно «исчезновение» из реальной плоскости, поскольку колесо событий с нашим приездом завертелось все быстрее и быстрее. И я не ошибся. Смерть человека в очках таилась в его футляре…»
        Опять обрыв страницы. «И снова этот «футляр», - подумал Сивере. - Как в воду глядел… Или совпадение?» Затем шло описание приезда местного полицейского чиновника, правда, он оказался гораздо моложе комиссара Куруладзе, да к тому же - с помощником-женщиной. Ладно, допустим, это литературный прием. А вот две старые девы чрезвычайно походили на тетушек Алису и Ларису. Их Комамберов сразу окрестил «старыми мошенницами», разъезжающими по всему свету в поисках своих жертв.
        В одном из отрывков угадывались молодожены, которые скрывали за внешним проявлением любви равнодушие друг к другу, вынашивая планы какого-то преступления и убийства. Но соответствовало ли это Дембовичам? Молодожены из рукописи «уплыли», зато появился странный тип, нахальством и вертлявостью напоминающий Багрянородского. О нем было сказано так: «Приехал с целью взять то, что ему не принадлежит, скрываясь от правосудия. Встававшие на его пути преграды безжалостно им уничтожались, за маской благоглупия прятался острый ум и оскал волка. Особенно часто он крутился возле одного человека, ученого, в котором видел цель и причину своего собственного пребывания здесь. Я знал, что смертельный поединок между ними - еще впереди…»
        Тут Александр Юрьевич поневоле вздрогнул. О ком и о чем шла речь, что хотел высказать автор? Комамберов, судя по всему, любил выражаться намеками, невнятными фразами. Типичный прием, свойственный всем пророкам-графоманам. Расшифровывай, как хочешь. Может быть, это не Багрянородский, а Прозоров? Или оба в одном лице? А ученый - я? Черт разберет!.. Обругав про себя Комамберова «старым наперсточником», Сивере читал дальше еще около часа, то зевая, то отплевываясь.
        Иногда попадались очень интересные фрагменты, он их откладывал в сторону, надеясь разобраться подробнее на досуге. От иных становилось немного не по себе. Но большую часть он просматривал со все возрастающим раздражением. Во-первых, целостной картины так и не получалось; во-вторых, гадай - не разгадаешь! Гораздо любопытнее было читать про футурологический прогноз мировой истории. Да к тому же он никак не мог определить, где же в этой рукописи шла речь конкретно о нем, Сиверсе. Уже почти все герои каким-то образом «исчезли», а его самого все нет и не было. Или, все же, был, а он его «не заметил»? И уже тоже «исчез»? Вместе с отсутствующими фрагментами?
        Устав от своей умственной ноши, Александр Юрьевич махнул рукой и засунул полуразорванные тетрадки вместе с гравюрами под кровать. Пусть пока полежат там. Он задумался. Не верилось, что Комамберова убили именно из-за этого барахла… Или просто он не сумел что-то разглядеть и разгадать?

5
        Сивере уже собирался покинуть свою келью, чтобы отправиться на обед (прозвучал гонг), как внезапно вспомнил о медальоне. Ему показалось, что он исчез. Пошарил в карманах - нет ничего, в саквояже - тоже. И лишь затем Александр Юрьевич догадался, что еще в сауне повесил его себе на шею. Так, на всякий случай. Он и теперь находился на уровне его сердца. Но что заставило его так обеспокоиться? Дело в том, что на одной страничке рукописи Комамберова также упоминался некий знак-орден, магический символ с родовым гербом. И Александр Юрьевич вновь полез под кровать за тетрадями. Вытащив и найдя нужный листок, он перечитал еще раз.

«…Здесь произойдет коронация на Царство, но мне самому уже не придется быть тому свидетелем. Мы с женой уйдем отсюда, сменим среду обитания. Что же за мистерию разыграют тут подневольные люди, не принадлежащие себе, а лишь Древним Истинам? Кто он - обладатель утерянного Знака, еще пребывающий в неведении? Где Невеста его, знающая свою роль? Итак, цепочка оборвалась, Орден упал, скатившись к ногам, но его поднимут и передадут будущему Царю. Отныне, как сказано в Песне Песней: «Я принадлежу моему возлюбленному, а мой возлюбленный - мне». Вновь произойдет вмешательство Творца, когда был казнен Гаман, наушничавший персидскому царю Ахашверошу, а Эстер, ставшая женой царя, спасла народ. Знающий - знает. Прошлое вернется в Будущее. Но мне ли писать об этом тому, кто наденет Знак? А что пугаться отрезанных голов или снующих карликов, восстающих из подвалов мертвецов и пролитой на пол крови, родовых проклятий и избитых младенцев, коли ты идешь к своей цели? Не бойся, ты будешь видеть, как разжигают жертвенник в Третьем Храме, а коген цедеки станут воспевать тебе хвалу. Иди, тебя ждут…»
        На этом текст обрывался, далее шла какая-то мешанина. Но Александру Юрьевичу и не требовалось дочитывать до конца. Ему было достаточно и этого. Он выдохнул, чувствуя, как подрагивают пальцы, бледнеет лицо. Все-таки Сивере был глубоко сведущим историком, ведущим специалистом в области древнейших цивилизаций. Он знал, как и за что был казнен министр персидского царя Ахашверошу - Гаман.
        Глава 7. Сеанс магии

1
        Пришла пора откровенного разговора с Анной Горенштейн. Александру Юрьевичу надоели все эти мистификации, намеки, таинственные фразы и прочая дребедень. Да - да, нет - нет, и только так! Он чувствовал себя почти влюбленным в эту божественную женщину, но ее византийская политика начинала раздражать. К тому же как мужчине ему льстило, что именно его Оленька Дембович выбрала на роль любовника Анны, хотя он совершенно не понимал, с какой такой стати та должна вмешиваться в столь деликатный вопрос. А тем более заявлять, что он якобы обязан явиться дублером Стаса, потерпевшем на этом поле неудачу. Впрочем, еще большей неудачей Дембовича можно было считать входное отверстие в его левую лопатку величиной с кулак. Но каждому, как говорили древние римляне, - свое.
        Прекрасно пообедав и выбросив Оленьку с ее проблемами из головы, Сивере отправился на встречу с Анной Горенштейн. Свидание было назначено там же, где они разговорились в первый раз: на боковой террасе, возле вертикальной хачкары с родовым гербом Прошянов на постаменте. Он пришел первым и, поджидая вдову, закурил сигару, украденную накануне из коробочки Прозорова.

«Начинаю втягиваться в эту дрянь», - с безразличием подумал он, выпуская ровное колечко дыма. С ним стали происходить странные вещи: он на глазах обрастал пороками и покрывался мужественным нахальством, словно шерстью. «Скоро начну бить морды», - решил он, ощущая себя не просто Сиверсом, а одним из тех львов, прикованных к кольцу в гербе Прошянов. Или орлом, готовым растерзать попавшуюся в когти овечку.
        Сейчас, глядя на этот герб, он хотел понять, что двигало Терезой, далекой прапрапра… внучкой классически злодейского князя, в ее стремлении помочь ему раскрыть тайну родового проклятия и всего этого осиного гнезда - «Монастырского приюта». Ведь это она направила к нему Гелу, чтобы тот открыл тайник, в котором кто-то (уж не Тошик ли Полонский) оставил арбалеты и рукописи Комамберова. Или Тереза тоже искусно притворяется, преследуя свою цель, а его, дурака-историка, лишь использует?
        Родовой герб у подножия хачкары притягивал взгляд Сиверса, словно мерцающий огонь, магически покоряющий сознание, усыпляющий разум, и он тщетно пытался ухватить еще одну, ускользающую, но очень важную мысль. Не успел. Появилась Анна, легким прикосновением руки выводя его из оцепенения.
        - Вы курите! - с огорчением заметила она. - Как это неприятно.
        - Просто дымлю, - ответил он, бесцеремонно гася сигару о мифическую пасть с кольцом. Во времена Прошяна за подобную наглость он наверняка бы лишился головы или был бы посажен на кол. Избавившись от сигары, он не удержался от комплимента.
        - Вы все больше напоминаете мне византийскую принцессу Комнин или божественную Анаит. А может быть, вы и та и другая? Или вдова Командора? Но откуда в ваших глазах эта грусть?
        - Вот-вот, - откликнулась она. - О Командоре. Вчера, когда вы стучались ко мне в келью и вопили дурным голосом, мой покойный муж вновь напомнил о себе. Вернее, чуть раньше.
        - Этот призрачный горбун? Прекратите, Анна. Не морочьте ни себе, ни другим голову.
        Возможно, слова Александра Юрьевича прозвучали излишне резко, но вдова оставила их без внимания.
        - Посмотрите, что я нашла утром на своем столике в номере, - сказала она, протянув Сиверсу записку.
        - Что это - любовное послание от князя? - пошутил он.
        - Хуже. Это почерк Влада Горенштейна, - серьезно ответила она. - Читайте.
        С явным неудовольствием, полагая, что это чья-то очередная глупая шутка, Сивере развернул бумажку. Маленькими, но четкими буковками было нацарапано следующее: «Дорогая Анит! Если ты не ищешь неприятностей и по-прежнему любишь меня, то я жду тебя сегодня в полночь возле каменной рыбы. Помни, что отказывать мне нельзя. Выбора у тебя нет».
        - Подписи нет, - произнес Сивере. - Вы уверены, что это его почерк?
        - Мне ли не знать! - воскликнула она. - И это имя - «Анит», так он меня всегда называл. Никто больше.
        - В последних фразах чувствуется угроза, - сказал Александр Юрьевич, размышляя над посланием. Все это не укладывалось в голове: покойный муж, записка… Действительно, просто статуя Командора, да и только!
        - Это он, он, он… - трижды, как заклинание, повторила Анна. - И он жив, я знала, я чувствовала. Труп во взорванной машине был не его. Подбросили, а покушение на себя он организовал сам. Чтобы скрыться. У него были крупные неприятности с партнерами по бизнесу. А банк, которым он владел, переходил во внешнее управление из-за грозившего ему банкротства. Словом… все сходится. Он придумал какую-то хитрую комбинацию. Влад страшный человек, страшный… - добавила она, опустив руки, которые только что держала у своего лица.
        - И все же, - осторожно промолвил Сивере. - Подумайте, не мог кто-либо намеренно использовать его почерк? Тот же князь? Что ему от вас нужно? Я имею в виду князя, а не покойного мужа. Хотя и покойника тоже.
        Сказав это, Александр Юрьевич почувствовал, что начинает заговариваться. Все происходящее уже не умещалось у него в голове.
        - Не знаю! - не слыша его, прошептала Анна. - Я в отчаянии. Меня преследует какой-то злой рок.
        - Всех преследует, - утешил ее Сивере. - Но вы должны взять себя в руки. И ни в коем случае не ходите на это свидание. Кто бы ни написал записку.
        - Но…
        - Никаких «но». Или давайте поступим так: мы пойдем вместе. Я спрячусь, но буду недалеко от вас. Еще поглядим, что это за мертвец с того света вам угрожает.
        - Хорошо, - упавшим голосом согласилась Анна. Выглядела она настолько расстроенной, что Александр Юрьевич, совершенно неожиданно для себя, импульсивно притянул ее к себе и поцеловал в мягкие, податливые губы. И если кто не ожидал этого поступка, то только не она, поскольку тут же жадно и пылко ответила. Голова у бедного Сиверса совсем закружилась. Он держал в объятиях эту прелестную таинственную женщину и не знал, что же теперь еще сказать.

2
        Александр Юрьевич вновь отправился в библиотеку - излюбленное его место во всем «Монастырском приюте». Но едва он, набрав стопку редких книг, уселся за стол, как заявился вечно снующий вокруг Багрянородский.
        - Уйдите, не до вас, - опережая частного детектива, сказал Сивере. - Видите, я работаю?
        - Ну и что? А мне-то вот как раз «до вас». Я к вам совершенно официально. У меня поручение.
        Александр Юрьевич с любопытством посмотрел на посланца.
        - От кого же?
        - От князя Романова. Я его секундант.
        В голосе Багрянородского зазвучали горделивые нотки. Он даже засунул ладонь за борт сюртука и сверкнул золотыми зубами.
        - Ах, вот как! - усмехнулся Сивере. - Милости просим. Дуракам у нас всегда рады.
        - Нет уж, теперь вы оставьте этот тон. Дело серьезное. Князь намерен довести его до конца. Я имею в виду дуэль.
        - Все-таки так, - промолвил Сивере. - Ладно. А почему же он выбрал в секунданты именно вас, дорогой месье?
        - Кого же еще? Кто тут еще способен оценить эту гениальную шутку? - засмеялся частный детектив. - Но сами-то вы не очень хохочете. Это для нас развлечение - не для вас. Короче, князь требует уточнить условия поединка. Время, место и прочее.
        - Вообще-то, насколько мне известны дуэльные правила, вы должны оговорить все детали не со мной. А с моим секундантом, с Терракотовым. Но уж, поскольку пришли…
        Сивере задумался. Коли хочет драться - подеремся. Мысль о том, что дело действительно может зайти столь далеко, его не пугала. Будет что вспомнить в старости. Если, конечно, кто-то вообще выберется из этой клиники под названием «Монастырский приют».
        - Мы ждем-с! - важно и нетерпеливо произнес Багрянородский, явно кривляясь. - Выбор оружия, времени и места за вами.
        - Шесть часов утра, - коротко ответил Александр Юрьевич. - На северном плато. Мы поднимемся туда по тропинке и встанем на самом краю, как Печорин с Грушницким.
        - Отлично! - радостно потер руки Багрянородский. - Отменная идея, хотя и не новая. Малейшая царапина - и противник летит в пропасть. Как Комамберов. А из чего будете стреляться?
        - Из арбалетов, - подумав, произнес Сивере. - Оружие я беру на себя…

3
        Дуэльная чехарда продолжалась: через полчаса с Сиверсом уже беседовал Прозоров, поскольку с ним только что успел переговорить Багрянородский, предложив, чтобы после основного поединка стрелялись и секунданты, как это было принято в старину.
        - Я не против, - сказал Герман. - Но хорошо бы нам еще раздобыть где-нибудь лошадей, чтобы выглядело совсем натурально. А заодно заснять все на видеокамеру и продать пленку в «Парамаунт». А где ты возьмешь арбалеты? Те, ржавые, из Сторожевой башни?
        - Мое дело, - отозвался Александр Юрьевич. - Нужен доктор. Так всегда полагается при дуэлях.
        - Не нужен. Я разбираюсь в медицине. Кроме того, Романов сам врач.
        - С чего ты взял?
        - Как-то зашел к нему в номер, а у него на столике были разложены всякие шприцы и прочие клистирные трубки. Зачем человек таскает с собой фонендоскоп, скальпель, бинты, кучу лекарств?
        - А может, он сам болен? Или он вивисектор?
        - Может быть. Тогда тебе повезло. Всадит стрелу промеж глаз, а после и препарирует труп.
        - Надо выяснить, что он за доктор? - задумчиво произнес Сивере. Все это время князь для него существовал как абсолютно абстрактная личность, вне реальной жизни - без прошлого, семьи и профессии, кроме претензии на трон. Но, оказывается, Сивере ошибался. Все-таки занятие врачеванием - дело благородное. Тогда интересно, почему же он свихнулся на монархической почве? Впрочем, одно другому не помеха…
        А что, если он был лечащим врачом Влада Горенштейна? Или самой Анны, просто она не признается в этом? Вполне возможно, что и записку от покойного мужа к ней написал именно он, князь. Что, если он ее попросту шантажирует? Ведь вдова достаточно лакомый кусочек. Зная историю болезни, можно добиться от своего пациента многого.
        От подобных мыслей Сиверса снова отвлек Прозоров.
        - Гляди, что я раскопал, - сказал он, вынимая из кармана записную книжку. - Вот даты.
        Александр Юрьевич посмотрел на раскрытую страничку. Там были начертаны числа - день, месяц, год. Столбик цифр.
        - Ну и что? - спросил он. - Чьи-то «критические дни»?
        - Это я списал из регистрационной книги Тошика за последние пять лет, - отмахнулся от его слов Герман. - Время прибытия в «Монастырский приют». Хорошо, что он все фиксирует. В эти дни сюда приезжал отдыхать Багрянородский, пять раз.
        - Не пойму, к чему ты клонишь.
        - Сейчас поймешь. Я за ним давно наблюдаю, мутный он. Если не сказать хуже. Он регистрировался в 2011 году 17 мая; в 2012-м 22 октября; в 2013-м 6 июля; в 2014-м 11 сентября и сейчас, в 2015-м, 15 октября.
        - Ну и?.. - разочарованно спросил Сивере, полагая, что дошла очередь и до Прозорова: тоже крыша поехала.
        - Следи за моей мыслью, - строго ответил тот. - Я аналитик, у меня отличная память. Так вот, пришлось кое-что вспомнить, сопоставить даты. Удивительная получилась картина. 16 мая 2011 года в Питере был застрелен из снайперской винтовки один банкир. На следующий день Багрянородский объявляется здесь. 22 октября 2012-го - убит крупный московский бизнесмен. К вечеру наш друг уже тут как тут. В 2013-м, 5 июля, прострелили голову депутату заксобрания Нальчика. Еще через год, 10 сентября, - опять же снайперским выстрелом насмерть поражен лидер криминальной группировки в Екатеринбурге. И всегда на другой же день Багрянородский приезжает сюда отдыхать. Наконец, 10 октября, нынешняя осень. Во Львове убит руководитель «Правого сектора». Причем так профессионально, что диву даешься. Пуля вошла ему прямо в глаз, а стреляли за километр. На такое способен только настоящий снайпер. А на следующий день наш пострел уже зарегистрировался в «Монастырском приюте». Что на это скажешь?
        Захлопнув записную книжку, Прозоров победоносно поглядел на своего приятеля.
        - Это серьезно, - согласился тот. - Значит, ты в самом деле полагаешь, что он - киллер?
        - Не просто киллер, а суперкиллер, - заключил Прозоров. - Я ведь занимался подобными аналитическими выкладками в своей конторе, у меня нюх. Я имею в виду умение сопоставлять факты, связывать причины со следствиями.
        - А если это все-таки совпадение? Нужна доказательная база.
        - Профи тем и отличается от любителя, что никогда не оставляет никаких следов.
        - Ты знаешь, история учит нас тому, что следы всегда остаются, даже самые маленькие и неприметные. Надо только уметь искать, - назидательно произнес Сивере.

4
        К десяти часам вечера несколько человек собрались в номере Локусовых. На столе, покрытом черной материей, горели семь свечей, между ними лежал человеческий череп. Пахло какими-то едкими горчичными пряностями.
        - Любое начало имеет в себе и свой конец, - строго сказал Алистер, оглядывая присутствующих. В некоторой тесноте напротив него сидели - Сивере, Анна Горенштейн, Багрянородский, князь Романов и Тошик Полонский. Супруга ассистировала за спиной хозяина, подогревая что-то на спиртовке в бронзовом тигле. Теперь Александр Юрьевич знал, откуда тут взялся череп - их было навалом в подземельях монастыря, очевидно, сам Тошик и принес.
        - Обойдемся без жертвоприношений? - спросил Багрянородский.
        - Как будет угодно Заххаку! - туманно отозвался Алистер. - Мы с Тамарой ведем свой род от жрецов Главной Египетской Пирамиды. Среди наших предков были и манихеи, и альбигойцы, и тамплиеры, а в конце семнадцатого века волею Строителей мы оказались в России.
        - Интересное вступление, - сказал Сивере. - А чешских братьев-гуситов среди ваших предков не было?
        - Прошу не перебивать! - одернул его Алистер, а Анна слегка толкнула кулачком в бок. Тошик Полонский украдкой зевнул.
        - Я слышал, что альбигойцы любили заниматься свальным грехом? - спросил Багрянородский. - Может, попробуем?
        - Кого ты сегодня пригласил? - обратилась Тамара к мужу. - Совершенно невозможно работать.
        - У меня просто нервное перенапряжение, - пояснил Багрянородский.
        - А я не выспался, - сконфуженно добавил Тошик. Молчал лишь один князь Романов, но чувствовалось, что он внутри весь кипит. Еще при появлении Сиверса князь хотел встать и уйти, но его за руку удержала Анна. Теперь он злился на всех.
        - Продолжим вступительное слово! - громко произнес Алистер. - Друзья мои! В течение последних двадцати веков тайная магия Египта, Ассирии, Вавилонии и Персии продолжала жить. Мы - были одними из ее носителей. В тиши своих храмов мы трудились над познанием законов природы и тайн мироздания, доискивались Высшего Существа…
        - Доискались? - не удержался Багрянородский.
        - Символом наших мистерий стало двуполое, оплодотворяющее само себя божество, - еле сдерживаясь, продолжая Локусов. - Оно раздваивается в себе на пары - начало и конец, такие как Адон и Адоним, Ану и Анат, Ашер и Асторот или Озирис и Изида. Учтите, что сейчас мы находимся под территориальным покровительством местной богини Анаит, относящейся к тем же, самосотворенным Демиургам.
        - Ясно, гермафродиты, - шепнул Сивере Анне.
        - Выведите этого человека! - тотчас же взвился князь Романов. - Он мне мешает сосредоточиться.
        - Не надо, - мягко ответил Алистер. - Неофиты всегда ведут себя так. В свой черед успокоится и он.
        - Быстрей бы этот черед наступил! - сердито пробормотал князь.
        - Скоро уж, надо дождаться рассвета, - подсказал Багрянородский, подмигнув Сиверсу.
        - А что будет на рассвете? - спросил Тошик. - Мордобитие?
        - Инкуб и суккуб не могут получиться в такой атмосфере! - заголосила Тамара, бросив в кипящий тигель серебряную ложку.
        - Тише, господа, тише! - успокоительно сказал Алистер. - А то у моей ассистентки ничего не выйдет.
        - А что оттуда должно выйти? - кивнул в сторону спиртовки Багрянородский. - Вы бы хоть предупредили заранее.
        - Действительно, - согласился Тошик. - А то орут, орут…
        - Выйдет то, что должно выйти, - сказала Анна. - Я уже видела.
        - Надеюсь, ничего предосудительного? - поинтересовался Александр Юрьевич. - Люди до шестнадцати и старше семидесяти уже ушли? А корень мандрагоры бросить не забыли?
        - И земляную жабу с буфотоксином, - пробормотал Багрянородский, доставая из кармана сигареты. - Извините, страшно курить хочется. Поскольку нервы.
        - Господа, а я вам не мешаю? - спросил несколько обиженно Локусов. - Смотрите, суккубы шутить не любят. Хотите жертвоприношений? Их будут у меня.
        В волнении он стал изъясняться не совсем по-русски.
        - Тише, коллеги, давайте попросим, - сказал Багрянородский, но не пояснил: кого и о чем следует «просить»?
        - К-каббала з-заключается в гармонии д-древних букв, - начиная заикаться, продолжил Алистер. - Которыми п-пользовался Иегова, чтобы начертать с-свыше Книгу Ж-жизни. Т-талмуд и Б-библия ниже по уровню з-знаний, в-вторичны.
        - Да вы успокойтесь, чего так переживать-то? - вежливо произнес Багрянородский. - Выпейте воды, что ли. Из тигля.
        - Там суккуб варится, - подсказал Сивере. - Низ-зя.
        Тамара вновь бросила свою серебряную ложку. На сей раз - на пол. Спиртовка из-за неосторожного движения перевернулась, тигель опрокинулся, жидкость обожгла Тошику ноги.
        - Вах! - заорал он, рванув из-за стола. Стол накренился, посыпались свечи, череп покатился в угол комнаты. Черная материя занялась огнем.
        - Пожар! - истошным голосом закричал Багрянородский. Алистер в ярости затоптал пламя.
        - Все! Сеанс окончен! - выкрикнул он, включив верхний свет. - Уходите! Я это запомню. Анаит это запомнит! Убирайтесь!
        - Пошли, - шепнул Анне Сивере. - И что он так убивается? Было бы из-за чего… Суккуб в другой раз вылезет.

5
        Теперь Александру Юрьевичу и Анне предстояло не совсем обычное мероприятие - встреча с покойным супругом, что было, пожалуй, поинтереснее магических сеансов Алистера Локусова, окончившихся на столь конфузной ноте.
        - Напрасно вы и Багрянородский так с ним обошлись, - сказала Анна, пока они шли по галерее к главному входу. - Он очень мстительный человек.
        - Кто, Алистер? Он просто ненормальный. Инкубов и мы вызывать умеем, дай только водку, - ответил Сивере. - Нет, право, все было очень смешно. А с Багрянородским я не сговаривался, он вообще большой ерник. Так получилось. Вы, кстати, не боитесь?
        - Чего? Предстоящих… неожиданностей?
        - Да. Все-таки официально ваш муж мертв.
        - Это как сказать. Однажды уже был подобный случай. Влад уехал в горы и не вернулся. Все считали, что он попал под лавину в Альпах. А объявился спустя три месяца, живой и здоровый. Оказывается, скитался по публичным домам Германии.
        - Я думал, это ваш первый муж попал под лавину.
        - Все они куда-нибудь… попадают, - многозначительно ответила Анна. - Так что я не удивлюсь, если Влад действительно сидит сейчас на каменной рыбе и ждет.
        Они уже миновали трапезную и вошли в гостиничный холл. Сивере посмотрел на часы: половина двенадцатого. А встреча назначена ровно в полночь.
        - Я, откровенно говоря, чувствую себя чрезвычайно глупо, - смущенно сказал он. - Словно стою перед ярко освещенной вывеской: «Морг открыт - заходите!» Командор очень силен?
        - Как все горбуны, - отозвалась Анна. - Какой план действий?
        - Давайте поступим так. В стратегическом отношении очень хорошо, что мы пришли раньше. Успеем занять выгодную позицию. Спрячемся где-нибудь во дворе и будем ждать. Если до половины первого никто не появится - пойдем спать.
        Прозвучало это несколько фривольно. Сивере поправился:
        - Пойдем сами искать вашего Влада по подземельям.
        - Первый вариант мне нравится больше, - кокетливо отозвалась Анна. Александр Юрьевич расцвел.
        Они вышли во двор и замерли.
        - Кажется, мы уже опоздали, - растерянно произнесла Анна.
        На каменной рыбе спиной к ним, сгорбившись, сидел человек в капюшоне. Расстояние до него было метров двадцать.
        - Вот, дьявол! - пробормотал Александр Юрьевич, который до последней минуты был уверен, что они затеяли напрасные хлопоты. Теперь их поджидал сюрприз. Вот только какой? Не из тех ли, которые способны утянуть за ноги в преисподнюю? Но и возвращаться, не разгадав этой шарады, было нельзя.
        - Пошли к нему, - сказал Сивере, держа Анну за руку. Да она и сама ухватилась за его ладонь, как за спасательный круг. Кто из них в этот момент тревожился больше - еще неизвестно.
        Они подошли ближе, затем обогнули каменную рыбу-вишап и остановились метрах в трех от неподвижного человека в капюшоне. Он ждал, низко опустив голову. Или уснул?
        - Эй, приятель! - тихонько позвал Александр Юрьевич. Затем набрался еще большей наглости: - Гражданин Командор, очнитесь! Или очухайтесь.
        Человек явно не хотел очухиваться. Он в упор игнорировал назойливых постояльцев.
        - Да что же это такое, в самом деле! - возмущенно произнесла Анна. Сивере решительно приблизился к изваянию и толкнул его в плечо. Человек медленно завалился на каменную рыбу. Капюшон сполз с лица. Оно было до того белым, что казалось вылепленным из снега. Глаза открыты, но бессмысленно пусты. Анна негромко вскрикнула.
        - Опять труп! - уже без всякого огорчения проговорил Сивере. Видно, стал привыкать к подобным сюрпризам. Он повернулся к Анне.
        - Это Влад? - спросил он.
        - Нет, - через силу ответила вдова. - Я не знаю этого человека.
        - Я тоже, - вздохнул Александр Юрьевич. - Но вряд ли он нам теперь сможет представиться.
        Глава 8. Подобие дуэли

1
        Мертвая фигура оставалась лежать на боку, словно соревнуясь в нерешительности с застывшими возле нее мужчиной и женщиной.
        - Что будем делать? - спросила наконец Анна.
        - Уходим! - торопливо ответил Сивере. Но они успели лишь повернуться, поскольку из ворот раздался грозный окрик:
        - Стоять! - и луч мощного фонаря ослепил их. К ним кто-то направлялся, громыхая сапогами и бряцая оружием.
        - Эй, кто тут? - спросил Александр Юрьевич, прикрывая глаза ладонью.
        - А, это вы! - откликнулся человек. Фонарь скользнул по каменной рыбе. Теперь и Сивере смог разглядеть часового. Это был Мушни - продавец напитков. В воротах стоял еще кто-то, очевидно Вазген, другой помощник, привлеченный шумом.
        - Кто это тут валяется? - спросил Мушни, освещая фигуру в капюшоне.
        - Это вы у него и поинтересуйтесь, - откликнулась Анна. - Хорошо же вы нас охраняете!
        - Ясно, - сказал Мушни, оценив обстановку. - Вазген, ступай за комиссаром. Тут труп. А заодно приведи и Полонского. Кажется, я знаю, кто это.
        Ждать пришлось минут десять. В молчании, поскольку говорить особенно было не о чем. Куруладзе явился с Максом-неразлучником, следом - хозяин гостиницы. Труп мужчины перевернули на спину.
        - Эх, Сивере, Сивере, - горько проговорил комиссар. - Как все складно получалось. Александр Юрьевич, вы меня погубите. Только вас вижу, уже начинаю вздрагивать. Скоро шок будет от одного вашего присутствия. Если бы не дама…
        - Комиссар, разрешите я ему врежу? - попросил Макс. - Меня дамы не смущают. Наоборот, бодрят.
        - Вы лучше этого человека взбодрите, может, он оттает, - пробормотал Сивере, на всякий случай отодвигаясь подальше.
        - Как это могло случиться? - обернулся Куруладзе к Мушни.
        - Мимо нас никто не проходил. Мы были в кабине фуникулера.
        - Это Афонин, Петр. Старший из братьев, - произнес Тошик.
        - А я что говорил? - усмехнулся Куруладзе. - Никто его не убивал. Бедняга замерз в горах.
        - Конечно, и сам пришел, на негнущихся ногах, - подсказал Сивере.
        - А вас я бы попросил помолчать! - рявкнул комиссар. - Что вы здесь вообще делаете?
        - Гуляем, - ответила Анна.
        - Гуляйте в другом месте. Где меньше трупов. Впрочем, мадам, лучше держитесь от Сиверса подальше. Мой вам совет. Макс, посмотри, что у него в карманах.
        Помощник с удовольствием бросился к историку.
        - Да не у него, у трупа! - заорал Куруладзе.
        Тот исправил оплошность, начал обыскивать старшего Афонина.
        - Пусто! - через пару минут откликнулся он. - Только сдается мне, что он не замерз, а зарезан.
        Макс распахнул черный плащ, свитер Афонина был в дырах и бурых пятнах.
        - Кололи зверски, изо всех сил, - заметил Тошик. - Будто наслаждались. А потом тело заморозили.
        - Похоже, что так, - согласился Куруладзе. - Маньяк-убийца.
        - Ну, мы, пожалуй, пойдем, - произнес Сивере. - Маньяки - не мой профиль. Если только не помочь вам снести труп в погреб.
        - Без вас справимся! - буркнул Куруладзе, махнув рукой. И добавил, передразнивая историка: - Профиль, видите ли, у него не тот… Зато фас этот!

2
        Александр Юрьевич проводил свою спутницу до ее номера, опасаясь, что по дороге им встретится еще какой-нибудь покойник - сидящий, лежащий, висящий или попросту прислоненный к стенке. Но, слава богу, на сей раз обошлось. Трупы в «Монастырском приюте» появлялись регулярно, но не каждый час. А только по одному в день.
        - Я не могу успокоиться, - сказала Анна, останавливаясь в дверях. - Зайдите, выпьем по рюмке ликера. Или текилы.
        Сивере, собственно, и не собирался уходить.
        - Откуда у вас эти напитки? - спросил он, располагаясь в кресле. - В монастырском меню я таких не видел.
        - Мне их презентовали Локусовы.
        - Тогда, может быть, и пить не стоит? Не начинен ли он инкубами и суккубами, как порохом?
        - Вы же уже пробовали. В нашу первую встречу.
        - Да, и остался в одиночестве. Без вас, к сожалению.
        - Все зависит от положения звезд, - как-то непонятно ответила она и на глазах изумленного Сиверса, правда, повернувшись к нему спиной, сняла длинное в пол бархатное платье, которое упало к ногам, как кожа. Под ним ничего не было, кроме серебряных туфелек. У нее оказалась очень стройная фигура с тонкой талией. Совсем не скажешь, что пережила пять мужей. Александр Юрьевич до того опешил, что смог только невнятно проговорить:
        - Ликер действительно превосходный. Алистер в него что-то добавляет: у меня закружилась голова.
        - Луна вошла в стадию Змееносца, - ответила Анна. Она потянулась к другому платью, ярко-красному, висевшему на «плечиках», и оно облегло ее тело. - Вот и происходят всякие чудесные вещи. Извините, но я сменю наряд.
        - Вы уже это сделали, - хрипло сказал Александр Юрьевич, глотнув добрую порцию ликера. - А теперь я бы и текилы не прочь попробовать. Вдруг совсем голову потеряю. Даже хотелось бы этого.
        Вдова засмеялась. Голос ее был похож на журчание ручейка.
        - Но можно ли назвать «чудесными вещами» валяющиеся тут и там трупы? - развил ее мысль Сивере.
        - Смерть - спутница жизни, - отозвалась вдова. Конечно, ей ли было не знать об этом? - Вопрос в том, что нам больше нравится - первое или второе - словно меню в ресторане, в зависимости от этого мы и оцениваем свое отношение к миру. Представьте, что «Монастырский приют» был бы самой обыкновенной гостиницей, с тоскливыми портье, чемоданами и ожиданиями приезда-отъезда.
        - Представил. И что дальше?
        - Самое смешное, что именно таким он и является. Все везде одинаково. Что в горах, что на равнине. И люди одни и те же. Кочующие из одного места в другое. Мы встречаем их, но просто не узнаем, притворяемся. А все было. Была любовь, смерть, обман, преступление, какая-то тайна, какое-то чудо. Но все прошло и вновь возвращается. Мы же хотим видеть в этом что-то новое. Новый фарс или новую трагедию. Для себя. И обижаемся, если этого не находим. Вот и вся разница между одним местом и другим.
        - Вы считаете, что здесь мы что-то нашли?
        - Возможно, - сказала Анна, протянув ему руку. - Идите ко мне.
        Александр Юрьевич поднялся, оставив на подлокотнике кресла рюмку с ликером. Отсвет свечи плескался в манящих глазах.
        - Будем заниматься любовью? - спросил он.
        - Непременно, - ответила Анна. - Я так долго искала тебя, Змееносец…

3
        Если Луна действительно, по словам Алистера Локусова, находилась в этом тринадцатом созвездии, а всякое начало заключает в себе и свой конец, и древняя богиня Анаит незримо присутствовала здесь, то это была поистине языческая ночь любви. Ночь смятения, пляска жизни и смерти, возрождение и умирание в крике, и мгновения, выпитые до дна…
        - Анаит… - шептал он, опустошенный, проваливаясь в небытие, но, очнувшись, вновь видел ее глаза, темные сверкающие зрачки.
        - Да, зови, зови меня так… Анаит… - отвечала она, похожая на византийскую принцессу Комнин, столь же ненасытную в любви.
        - Анна… - говорил он. - Кто ты? Из какого ты времени, света? Я тоже искал тебя. Скольких человек ты уже погубила?
        - Я их не считала, - смеялась она. - Мужей, любовников… Они исчезают, уходят. И никто не боится смерти, меня. А ты?
        - Не знаю…
        Наконец они оба уснули, не разжимая объятий.

…Часы показывали начало шестого. Пора было уходить. Сивере, чтобы не разбудить Анну, осторожно соскользнул с постели. Но когда он начал собирать с пола разбросанные вещи, она, раскинувшись в прелестной наготе, сказала:
        - Я следила за тобой в Москве.
        - Что? - обернулся он, полагая, что ослышался.
        - Следила, - повторила Анна, засмеявшись. - Я и мои слуги.
        - О чем ты? - так и не понял он.
        - Это правда. Не теперь, объясню потом.
        Сивере, уже одевшись, налил себе остатки ликера.
        - Все-таки ты самая загадочная женщина из всех, кого я когда-либо знал, - признался он. - А зачем ты за мной следила?
        - Я же сказала: все потом. Сейчас тебе предстоит дуэль с князем, я знаю. - Анна вдруг сладко зевнула и практично добавила: - Постарайся не умереть. Жалко будет.
        - Да, это было бы совсем некстати, - согласился Александр Юрьевич. - Закрой за мной дверь. Я не хочу, чтобы кто-нибудь занял мое место, пока я буду стреляться.
        Анна легко встала, белея наготой, подошла к нему, они поцеловались на прощание.
        - Все будет хорошо, - сказал он, не зная, нужно ли ей то, что он произнес.
        - Иди, - ответила она, почти выталкивая его из кельи, шутливо, но упорно. - Постарайся меня не огорчить.
        Александр Юрьевич вышел в коридор, дверь за ним закрылась. Теперь предстояло еще одно дело, прежде чем они отправятся к северному плато. Надо спуститься в подземелье и забрать арбалеты. Заскочив по пути в свой номер, Сивере быстро переоделся, побрился, привел себя в порядок. Затем он задумался: вроде бы в подобных случаях полагается писать завещание? А! Он махнул рукой - времени на такие пустяки не было. К тому же он до сих пор продолжал считать дуэль шуткой. Опасной, но все-таки шуткой.
        Закрыв комнату, Александр Юрьевич поспешил вниз. Он должен был добраться до западного придела, открыть поворотом кольца на родовом гербе потайную дверь и вынести из подвала арбалеты. Но в спешке Сивере забыл захватить с собой свечу и свой плащ, чтобы спрятать в него оружие. Возвращаться не хотелось. У него были спички, а этого достаточно. Плащ можно позаимствовать у Прозорова, все равно за ним заходить. Он уже миновал гостиничный холл и поднялся по лестнице к жилым кельям, когда вдруг увидел возле заветной двери женщину. В полутемном коридоре он не сразу узнал Терезу.
        - Вы? - удивился Александр Юрьевич, останавливаясь. - Что вы тут делаете, в такую рань?
        - Жду вас, - улыбнулась Тереза. Она показала на лежащий у ее ног большой сверток. - Здесь то, что вы хотели забрать.
        - Значит, и вы тоже в курсе, - сказал он.
        - Конечно. Все знают. Нет большего болтуна, чем Багрянородский.
        - Ясно, - Сивере поднял тяжелый сверток, в котором прощупывались арбалеты. Посмотрел в глаза Терезе и тоже улыбнулся.
        - Желаю удачи! - тихо сказала она. И ее слова прозвучали искреннее многих других. Она хотела еще что-то добавить, но вместо этого просто приблизилась к нему и… поцеловала.
        - Это будет вам от меня как охранная грамота, - произнесла Тереза и быстро пошла прочь.
        Александр Юрьевич проводил ее взглядом, затем подошел к номеру Прозорова и постучал. А дверь и не была заперта.

4
        Прозоров оказался уже готов. Но не в смысле немедленного выступления на дуэль, а в противоположном: он был вдребезги пьян. Лежал в одежде на кровати и громко храпел. Сивере начал трясти его за плечи. Он еще никогда не видел своего приятеля в таком состоянии. Наконец Герман продрал глаза.
        - Скотина! - сказал ему Александр Юрьевич. - Где это ты так нализался? Мало было вчерашнего?
        - А? С этим… Багряно-водским. И Олька еще была. Что, уже пора?
        - Скоро шесть. Нехорошо заставлять ждать пожилого человека.
        - Идем! - Прозоров вскочил на ноги, тотчас же вцепившись в столик. На пол посыпались стаканы и бутылки. - Сейчас.
        Он полез в сумку, достал горсть каких-то таблеток и проглотил. Затем отыскал заветную коробку с сигарами, блаженно затянулся и порозовел.
        - Наркоман чертов! - толкнул его в бок Сивере. - Пошли.
        Герман покосился на сверток с арбалетами.
        - Достал все-таки? Умный. Дай хоть умыться.
        - И так хорош. Двигай ногами, не задерживай.
        Они выбрались в коридор. Прозоров постучал в дверь к Багрянородскому. Тотчас же из кельи высунулась его морда с золотыми зубами. За спиной стояла совершенно голая Оленька. Она отодвинула всех троих, пройдя как нож сквозь масло, и невозмутимо скрылась в своем номере.
        - Издержки производства, - пожал плечами Багрянородский. - Я готов. За князем заходить не будем, он обещал прийти сам.
        Троица двинулась вниз, пересекла внутренний двор, где в полночь на каменной рыбе восседал замороженный Петр Афонин, вышла за ворота. Неподалеку, вплотную к механическому агрегату и отправной площадке, висела кабина фуникулера. Вазген и Мушни, очевидно, дрыхли где-то в монастыре.
        Занимался рассвет. Пройдя вдоль каменной стены и поеживаясь от холода, три утренних дуэлянта стали подниматься по узкой тропинке к северному плато. Минут через тридцать они достигли цели, выбравшись на ровную площадку, над которой нависал снежный козырек. Прозоров, прикладывавшийся всю дорогу к бутылке, швырнул ее вниз.
        - У меня еще одна, - сказал Багрянородский, вытаскивая из-за пазухи коньячную флягу. - А вон и князек наш ползет.
        Далеко под ними на извилистой тропинке действительно появилась фигура наследника престола с самшитовой тростью. В эту минуту позади них, из-за какого-то скального нароста выступил Тошик Полонский с термосом.
        - Горячего кофейку никто не желает? - спросил он. - Я тут совсем замерз.
        - А вы-то откуда? - удивился Сивере.
        - От верблюда. Чисто человеческое любопытство, - отозвался тот. - Кроме того, мой принцип - во всем угождать гостям. Чего бы они ни пожелали. Хотите стреляться - стреляйтесь. На здоровье. Только арбалеты потом верните. Я уж и забыл, где они валяются. Наверное, Тереза вам принесла?
        - Сам нашел, - угрюмо сказал Сивере, распаковывая сверток.
        Площадка была метров пятнадцать в длину, пять - в ширину. Багрянородский стал вымерять расстояние, шагая взад-вперед. Прозоров продолжал прикладываться к фляге с коньяком. Князь вползал медленно. Александр Юрьевич выложил на землю два арбалета с комплектом стрел.
        - Подойдет князь - покажу, как ими пользоваться, - пообещал Тошик, наливая в чашечку кофе.
        - Ты бы оптические прицелы снял, - посоветовал приятелю Прозоров, плеснув в кофе коньяк. - И так не промахнетесь. Целься в живот, в живот легко попасть. А сам стой боком.
        Наконец появился князь, опираясь на свою палку. Присутствие Полонского его мало тронуло. Наступил торжественный момент. Прозоров молча протянул князю Романову флягу. Тот отказался.
        - Господа, не угодно ли вам примириться? - произнес Тошик, подслушав, очевидно, эту фразу в каком-то фильме.
        - Нет, - мотнул головой князь.
        - Никогда, - в тон ему отозвался Александр Юрьевич.
        - Что же, тогда я заряжу арбалеты, - развел руками Полонский. - А спускать курки будете сами - тут я вам не помощник.
        - Да в глаз кому-нибудь из нас не попадите! - добавил Багрянородский. - Вы, ваше сиятельство, встанете здесь, - он показал князю его место на краю площадки. - А вы, Александр Юрьевич, тут.
        За спиной Сиверса также оказалась крутая пропасть.
        - Не хочешь глотнуть? На дорожку? - протянул флягу Прозоров.
        - Давайте быстрей покончим с этим делом! - резко произнес князь. Багрянородский уже протянул ему заряженный стрелой арбалет, другой отнес Сиверсу.
        - Сходиться не будете, - объявил частный сыщик. - Прицеливайтесь не долго. Стреляете после трех хлопков в ладони.
        Князь и Сивере согласно кивнули. Багрянородский, Прозоров и Полонский отошли к гранитной стене. Александр Юрьевич встал боком, слегка развернув туловище, поднял арбалет, левой рукой взявшись за перекрестье, правой держа цевье со спусковым крючком и упирая приклад в плечо.
        Он вообще-то никогда не стрелял, даже из охотничьей берданки, но тут вдруг ощутил себя очень уверенно, даже возвышенно, словно всю жизнь только и делал, что гонял оленей в Шервудском лесу. Но перед ним сейчас стоял не олень, а живой человек, который тоже держал в руках арбалет. Сивере уже давно решил пустить стрелу в небо. Как иначе?
        - Цельтесь! - произнес Багрянородский. И князь Романов действительно стал прицеливаться в Александра Юрьевича. Тут Сиверсу стало немного не по себе. «Надо выстрелить первым! - лихорадочно подумал он. - А хлопки?» Ему казалось, что стрела князя направлена ему прямиком в лоб. «С такого расстояния не промахнется! - вновь тоскливо подумал Сивере. - Меж глаз влепит».
        Раздался первый хлопок. Затем второй. Сивере поспешно прицелился, метя в голову князя. Третий хлопок. Александр Юрьевич спустил натянутую тетиву, тотчас же что-то прожужжало над его ухом, срезав прядь волос.
        Князь Романов выронил арбалет, ухватившись рукой за шею. Сивере также бросил оружие и начал ощупывать голову. Отняв руку, он увидел на ней кровь. «Странно! - подумал он. - Я вроде бы ранен?» К нему уже подошел Прозоров и потянул на середину площадки. Налив на ладонь коньяк, Герман шлепнул ею в висок Сиверса.
        - Царапина, - сказал он. - Ты везунчик.
        - То же самое! - произнес Багрянородский, осматривавший князя. - Кожу содрало на шее. Могло быть хуже.
        - Славно пострелялись! - Тошик потирал руки и радостно улыбался. - Ай, как славно!
        - Чего ж славного? - возразил Прозоров, прикладываясь к фляге. - Никто даже не убит.
        - Так ведь еще наша пара! - сказал Багрянородский. - Вдруг получится.
        Они действительно разобрали арбалеты, зарядили их и разошлись по разным концам площадки. Теперь вместе с Тошиком около скалы встали князь Романов и Сивере, приложивший к виску носовой платок. Голова у Александра Юрьевича немного кружилась. Он старался не смотреть в сторону князя, потому что ему вдруг стало очень стыдно.
        - Цельтесь! - выкрикнул Тошик.
        Противники подняли арбалеты и начали невозмутимо прицеливаться друг в друга. «Надо бы их остановить», - подумал Александр Юрьевич, впервые осознавая всю серьезность этой игры. Прозоров слегка раскачивался, Багрянородский скалил золотые зубы. Полонский медленно три раза хлопнул в ладони.
        Обе тетивы зазвенели одновременно. Но секунданты-дуэлянты плутовски надули всех: они одновременно вскинули арбалеты и выпустили стрелы в снежный козырек над ними.

5
        Во время завтрака, который протекал для Сиверса в тягостной дремоте и отчуждении, комиссар Куруладзе объявил, что ночью был найден труп замерзшего в горах человека.
        - Неандертальца, - добавил по своей привычке Багрянородский.
        - Нет, это как раз тот боевик, который стрелял в сауне, - торжественно произнес Куруладзе. - Теперь дело о преступлениях можно считать окончательно закрытым. Виновный наказал сам себя.

«Значит, вот как они решили, - свалить все на Афонина», - вяло подумал Александр Юрьевич, слыша одобрительный шум. «Шельма же этот комиссар, ловок!» Но самому Сиверсу было все равно. Он поглядел на сидящую в отдалении Анну Горенштейн, и та чуть наклонила голову, будто кивнув ему. В подчеркнуто-строгом лице ее не было ни намека на те бурные страсти, которые царили ночью.
        Совсем другая женщина, недоступная и холодная, как снежный козырек, пронзенный на рассвете двумя стрелами из арбалетов. И лишь один Сивере знал, что случится, если это подобие айсберга вдруг обрушится любовной лавиной. А что было известно о других? Практически ничего, те же карнавальные маски, вроде той морды пингвина, которую только что символически натянул на мертвое лицо Петра Афонина комиссар Куруладзе.
        - Ну, все, кушайте спокойно, - сказал местный Мегрэ. - Однако пока в городе проходят беспорядки, а фуникулер все равно на ремонте, все вы остаетесь в «Монастырском приюте» до лучших времен.
        Речь его получилась короткой и понятной: дескать, клетка по-прежнему закрыта, а «лучшие времена» - где они и что? Торопиться некуда…
        После завтрака Александр Юрьевич решительно направился к князю Романову. Тот остановился, недружелюбно поглядывая на Сиверса.
        - Алексей Николаевич! - произнес историк. - Не знаю толком, чем я вас обидел, но хотел бы извиниться за причиненный вред. Мы с вами сыграли плохую партию, или кто-то заставил нас играть по чужим правилам. В любом случае, если вы протяните мне руку, я буду только рад. Все позади?
        Секундное замешательство, возникшее после этих слов, прошло. Князь пожал руку Сиверса и усмехнулся.
        - Любое испытание, - многозначительно начал он, - есть жизненный опыт, а он глубже и весомее всяческих знаний. Об одном только я вас прошу: оставьте ее. Вы не знаете, к чему вы оба идете.
        - Вот как? - скупо проговорил Сивере.
        - Да, именно так, - ответил князь. - Болезнь гораздо серьезнее, чем можно себе представить.
        Глава 9. Система зеркал

1
        Оказывается, не только Багрянородский приезжал в «Монастырский приют» каждый год. В различные месяцы, чаще всего ранней весной или поздней осенью, сюда любил наведываться и князь Романов, а также Локусовы. Александр Юрьевич выяснил это, листая регистрационную книгу, которая лежала за стойкой в гостиничном холле. Время отдыха фигурантов по датам не совпадало, но это не имело значения. Кто-то из этих и других нынешних постояльцев вполне мог записаться под чужой фамилией.
        Возможно, здесь бывала и Анна Горенштейн, она сама признавалась, что любит горы и занималась с некоторыми из своих мужей кроме любви еще и альпинизмом. Может быть, ее первый супруг погиб именно тут? А кто все-таки написал ей ту странную записку? Ведь не состряпал же ее на том свете Влад, отправив с гонцом-Афониным…
        Сняв с груди медальон, Сивере открыл крышечку, вглядываясь в юное лицо красавицы на фото. Кого же она напоминает? И тут его вдруг поразила мысль, он понял, что, возможно, это одна из тех женщин, которые в настоящий момент находятся в монастыре. Да, она стала другой со временем. Может быть, имело место и хирургическое вмешательство.
        Смена прически, пластически измененная форма носа. На фотографии - счастливое, одухотворенное лицо; сейчас - опыт и прожитые годы. Иной взгляд. Но глаза… Глаза трудно позаимствовать напрокат, взять в долг или купить у того же хирурга. Они почти всегда остаются прежними.
        Женщину делает красивой мужчина, ее спутник. Все зависит от его отношения к ней. В благорастворении воздуха и окружающей ее любви она может расцвести и стать прекрасней самых дорогих, но одиноких красавиц, чье быстрое подурнение близко участи несчастливых женщин. Сивере почти догадался, почти узнал на снимке эту женщину, когда его размышления прервал бесцеремонный толчок в плечо.
        - Что это мы так рассматриваем? - спросила Оленька Дембович, обнимая его за шею и целуя в ухо: - Что за красавица, твоя жена?
        - Была бы у меня такая жена, я бы с тобой не связывался, - проворчал Александр Юрьевич, пряча медальон под рубашку.
        - Ладно, дело хозяйское, лучше скажи: удалось тебе выполнить мое поручение? Насчет Анны Горенштейн.
        - Я что, твой агент? Джеймс Бонд? По-моему, ты - нимфоманка.
        - Слушай, Бонд, тут все крутится вокруг одной пропавшей вещицы, которая предположительно хранилась в футляре. Я с тобой откровенна, поскольку ты - лицо незаинтересованное. Ты втянут в эту историю поневоле. На лишних сыпятся все шишки, но ты - как громоотвод.
        Оленька села напротив него и, судя по всему, говорила серьезно. Она выглядела сосредоточенно и уверенно, как знаменитая Никита.
        - Отнесись к моим словам внимательно. У тебя нет выбора. Или ты со мной, или - с преступниками. Большинство людей, которые здесь погибли, убиты из-за той вещицы в футляре. Некоторые - случайно. Ты не можешь оставаться на нейтральной полосе.
        - Почему бы тебе не обратиться к комиссару Куруладзе, если все так скверно? - произнес Сивере. - Он представляет здесь власть, ему и карты в руки.
        - Откуда мне знать, что он не с ними и не играет той же крапленой колодой? Кроме того, он такой же дуб, из которого сделан его обеденный стол. Мне надо знать, что здесь делает Анна Горенштейн. Что думает, с кем еще связана?
        - Одно могу сказать: ты идешь по ложному следу, - ответил Сивере. - И кого ты вообще представляешь, Мата Хари?
        Оленька посмотрела на него, молча полезла в карман и вытащила какой-то значок необычной формы, умещающийся в ладони.
        - Интерпол, - коротко ответила она.

2
        Интересному разговору помешали старые карточные шулера: усевшись в гостиничном холле в ряд, они разом повернули головы в сторону заговорщиков, словно три грифа. Сиверсу даже померещился слабый клекот.
        - После продолжим, - шепнула Оленька. - Сейчас мне надо спешить по одному делу.
        Она пружинисто поднялась и ускользнула, оставив Александра Юрьевича с еще менее ясной головой, чем та была прежде. «Если Дембовичи из Интерпола, то кого они выслеживали? - подумал он. - Торговцев наркотиками, террористов или на мушке у них антикварные ценности?» Впрочем, Оленька могла и обмануть Сиверса, сейчас он был придирчив во всем и ко всем, готовый любому заявить свое станиславское: «Не верю!» Даже валютной путане в роли валютной путаны.
        - Сегодня! - произнес вдруг Абарбанель, в упор глядя на Александра Юрьевича, который уже научился различать стариков. Справа от Абарбанеля сидел Алоиз, слева - Абдаллах.
        - Что «сегодня»? - спросил Сивере.
        - Вам сообщат, - сказал центровой. Другие по бокам кивками подтвердили.
        - Форма одежды? - поинтересовался Александр Юрьевич. - Носки шерстяные? Или опять попаду «впросак»?
        - Разве мы с вами разговариваем? - произнес Абарбанель.
        - Странно, - промолвил Алоиз. - Я думал, здесь никого нет.
        - Ты много думаешь в последнее время, мой друг, - заговорил третий, Абдаллах. - Я сильно тревожусь, не пошло бы это тебе во вред.
        - Так ведь смотря как думать, - заметил Абарбанель. - Ежели впопыхах, да на голодный желудок, хотя и после семги, то не рекомендуется… А что-то у нас давно рыбу не подавали?
        - Рыба очень утопленников жалует, - мечтательно сказал Алоиз. - Принесут, значит, такого подлеца в сетях, а двух-трех раков обязательно схватишь.
        - Гляди, как бы они тебя не схватили! - предупредил Абдаллах.
        - Что мы все о грустном? Сегодня же праздник. Бал.

«Голову они мне морочат, что ли?» - с раздражением подумал Александр Юрьевич. Но старики не обращали на него никакого внимания. «Это который же из них головы клещами откусывал? - вновь подумал Сивере, вспомнив слова Прозорова. - Алоиз или Барби? Нет, скорее всего, мусульманин. Ведь и кровь пил, а не скажешь… Или и тут врут?»
        - Янек, Янек! - позвали вдруг с другой стороны холла, из раскрытой в коридор двери. Там стояли на пороге две тетушки и сладко улыбались ему. Безобидные с виду лисички.
        Александр Юрьевич заскрипел зубами и, выругавшись, сказал:
        - Да что же это творится?
        Резко поднявшись, Сивере побрел вниз, в бильярдную, где его остановили идущие наверх Локусовы. Алистер был одет в какой-то допотопный сюртук, расшитый маленькими звездочками, его супруга - в черную кружевную накидку, покрытую как бы рыбьей чешуей. Если бы Александр Юрьевич был снайпером и ему бы предложили на выбор ликвидировать в толпе двух любых человек, он бы, несомненно, остановил прицел именно на этой паре, исключительно из-за их дикого наряда звездочетов. Чтобы избавить мир хотя бы от двух сумасшедших.
        - Остерегитесь! - предупредил его Алистер, подняв вверх желтую ладонь. - Вы ведете себя как Иосиф Пфефферкорн, выступающий против Таинств Митры. Огненный смерч не за горами. Вчера, когда вы все ушли, нам открылась в опрокинутом тигле ваша Смерть.
        - Она сидела на каменной рыбе, и отрицать это бессмысленно, - подхватила Тамара. - Вы сами видели. Отныне она будет следовать по пятам.
        - Пока не поздно, оставьте в прошлом мертвецов своей жизни, примите свет люциферианского огня и девяносто пять тезисов Виттенбергского замка. Пойдемте, я расскажу вам о каждом из них и истолкую суть.
        Сивере отодвинул упиравшуюся в грудь ладонь старика. С чувством и наслаждением произнес:
        - Пшел вон, братская чувырла!
        И, словно освободившись от пут, легко просочился в бильярдную.

3
        В прямом смысле оседлав бильярдный стол, Прозоров с Багрянородским лениво погоняли киями шары, словно ехали в бричке под стук лошадиных копыт. Взбудораженного Сиверса встретили со сдержанной иронией; о недавней дуэли - ни слова, будто ее и не было.
        - Вот, придумали новый вариант «американки», - сказал Прозоров. - Играть, не касаясь ногами пола, сидя на бильярде. Не очень удобно, но тренирует изворотливость ума.
        - И ваще, это тебе не по карманам шарить, - добавил Багрянородский. Изогнувшись кренделем и рискуя сорваться со стола, он, тем не менее, умудрился ткнуть кием в шар и вкатить его в лузу.
        - Да, брат, тут тебе не Карфаген какой-нибудь, тут посложнее будет! - произнес почему-то Прозоров, повторив трюк золотозубого с еще большим изощрением и эффектом. Затем он соскочил со стола, отшвырнув кий в угол. - Надоело! Скучно все время чего-то ждать, а чего - неизвестно. Вы заметили, что большую часть нашей жизни мы проводим в ожидании? В конце концов, вся жизнь в итоге оказывается ожиданием смерти.
        - Глубоко роет, - кивнул Багрянородский. - Так не жди! Поди да удавись, уступи другим место в очереди.
        - Ладно, хватит вам дураков-то из себя казать, - вмешался раздосадованный Александр Юрьевич. - Не в театре.
        - Почему же нет? - обиделся Прозоров. - А Гамлет тебя уже не устраивает, с его «весь мир - театр»? Ну, хорошо, пусть не театр, пусть сумасшедший дом, легче от этого?
        - Вот когда я лежал в одной клинике, - заметил Багрянородский, плавно перетекая от бильярдного стола к креслу, - у нас там тоже один все ходил и бубнил: на волю, на волю! А когда у него напрямую, в лоб спросили: куда ж ты, милок, так торопишься, ведь еще нога, трамваем отрезанная, не отросла, он и запнулся. О порог вечности. Поскольку вопрос это не бытовой, а глубоко промыслительный, не имеющий конкретного ответа. Философско-религиозных свойств, нравственного шатания по кругу. Как если бы вы в котлете увидели фигу и захотели ее съесть. А нельзя, предмет не тот. Не материальный. Так и воля, то есть свобода духа. Это вам не котлета в тарелке.
        - Что же, фига? - спросил Прозоров.
        - Кому - что, - отозвался тот. - Однако не пора ли пить чачу?
        - Рано еще, всего одиннадцать, - взглянул на часы Герман. - Минут десять стоит подождать. Я тоже лежал в нейрохирургическом отделении, мне даже трепанацию черепа делали - пилой джидли. Аккуратно так срезали, перемешали серебряной ложечкой мозг и завинтили обратно. И я как бы родился заново, без страха и упрека к своим мучителям. Я увидел себя изнутри и снаружи, причем сразу в нескольких комплектах, будто клонированный в различных состояниях нравственного уродства. Чем была моя жизнь до операции? Набором больших и малых желаний. Она и сейчас тот же суповой набор, иной быть не может, но уже без обольщения, что я смогу изумить чем-то патологоанатома, когда он вновь возьмет в руки пилу джидли. Нет, его ничем не обманешь и не удивишь.
        - Не пойму, у вас, что же, клиническая смерть была? - вопросил Багрянородский, лукаво подмигнув Сиверсу.
        - Отчего же «клиническая»? - расстроился Прозоров. - Почему не каноническая? Вы что-нибудь о мертвецах с острова Гаити слышали? Разрешите представиться.
        Александр Юрьевич вновь выругался, не в силах более терпеть их юродство:
        - У вас обоих моль завелась в головах!
        Тут он вдруг осекся, взглянув на хохочущего Прозорова, и замолчал. Вот что ему показалось странным. Даже не странным, а попросту невероятным. Александр Юрьевич вспомнил, что в те далекие студенческие годы Герман Прозоров всегда занимал крайнюю левую скамью в аудитории. - Это было его излюбленное царское место. А Сивере сидел сбоку от него. И, поворачивая голову, видел шрам на щеке приятеля.
        Этот V-образный шрам был на правой щеке. Именно так. Но почему-то, встретившись с Прозоровым после стольких лет разлуки, Сивере совершенно позабыл об этом обстоятельстве. Или не придал значения. А ведь сейчас… сейчас этот проклятый шрам находился на левой щеке! Каким таким образом он мог туда «переползти»? Если бы Прозоров не заговорил о своей дурацкой трепанации черепа и мертвецах с острова Гаити, то Сивере, возможно, и не натолкнулся бы на эту мысль, совершенно лишенную внятного объяснения. Как же это?
        - Чего глядишь? - сощурившись, спросил Герман, поворачивая голову. Он словно догадался о мыслях Сиверса.
        - Так… - невнятно отозвался Александр Юрьевич.

4
        Взгляд Прозорова приобрел вампирический блеск, а глаза Багрянородского оказались совершенно холодны и пусты, и Сивере поспешил покинуть бильярдную, дабы совладать с биением сердца и поразмыслить в одиночестве. Теперь ему все больше казалось, что каждый из постояльцев имеет какое-то психическое отклонение. Возможно, это действительно никакая не гостиница, а сумасшедший дом. Тщательно замаскированный и почему-то без врачебного персонала.
        Он знал, что в психиатрии существует такой метод стационарного лечения, нечто похожее на комплексное погружение. Создается специальная группа из больных, страдающих более-менее одинаковыми фобиями, их помещают на одну-две недели в загородный пансионат, там они общаются между собой, рассказывают свои истории, взаимоизлечивая друг друга. Да, но ведь не убивают же? И где наблюдающий доктор? Или это горбун-карлик? И главное, почему среди них очутился вдруг он, Сивере? Бред…
        Александр Юрьевич вернулся в свой номер, постоял возле зеркала, вглядываясь в отражение, а потом плюнул в него.
        - Немотивированный поступок, так и запишите, - громко произнес он, испытывая какое-то особое удовольствие от своих слов. Будто разговаривал с психиатром. Вытащив из-под кровати помятые тетрадки Комамберова, Александр Юрьевич начал вновь листать их, пытаясь натолкнуться хоть на какую-то разумно объясняющую все происходящее мысль. Но покойник своими литературными трудами мало чем мог помочь. Наконец Сивере просто наугад открыл одну из страниц и ткнул пальцем в строчку, словно гадая.
        Его ноготь угодил в начало следующей фразы: «И тогда ему на блюде поднесли жертвенно-отрезанную голову. Удерживающий пал, но должно было пройти еще восемьдесят три года, когда свершатся пророчества. И случилось это в горном отеле, осенью…» Дальше следовала полная несуразица, которую к тому же было почти невозможно прочесть, настолько весь текст был исчеркан красными чернилами, словно кровью. Сивере бросил тетрадки под стол, да еще и пнул их носком ботинка. С явным наслаждением.
        - Отель, монастырь, - пробормотал он. - Должна быть какая-то разгадка… Может быть, не одна, а несколько…
        Он торопливо поднялся, сунув в карман коробок спичек, и вышел из кельи, решив проверить на практике осенившую его идею. Все время ускользавшая, она лишь сейчас дала ухватить себя за хвост. Родовой герб Прошянов. Племянник Тошика показал Сиверсу, как открывается потайная дверь - поворотом кольца в пасти чудища. Но коли так, то древние мастера могли поместить скрытые механизмы и в других местах монастыря, отмеченных тем же знаком. Например, на постаменте хачкары. Почему это не пришло в голову раньше?
        Александр Юрьевич выбрался на верхнюю галерею, где, на его счастье, никого не было. Он подошел к стеле, нагнулся, потрогал рукой магическое кольцо с прикованными к нему львами. Сивере не ошибся - с некоторым трудом, но оно двигалось, вращалось. Повернув его против часовой стрелки, Александр Юрьевич сдвинул постамент в сторону, до угла сорок пять градусов. Этого было достаточно, чтобы протиснуться на коленях вниз.
        Там оказались широкие ступени, дальше - неизвестность, черная и пугающая. Сивере нащупал на стенке еще один герб Прошянов, повернул кольцо в обратную сторону, и постамент встал на место, закупорив выход. Вместе с тем исчез и последний луч света. Все, теперь его охватил полный мрак, липко проникающий в душу. Оставалось одно - спускаться по ступеням вниз.
        Александр Юрьевич включил фонарик, разглядывая узкий туннель, похожий на колодец. Он не был глубок, очень быстро Сивере достиг дна, которое оказалось началом тесного коридора. Толща стен будто сжимала историка, пока он двигался в этой кротовой норе, нагнув голову.

«Хитрецы монахи! - думал Сивере. - Сколько же переходов и лазов тут нагородили…» По его предположению, сейчас он находился где-то в районе третьего яруса; возможно, возле монастырских келий. Впрочем, в подобных тайных коридорах ничего удивительного не было: практически во всех скальных храмах существовало нечто похожее. Готика загадочна, но рациональна.
        Значит, у монахов время от времени появлялась необходимость прятаться, исчезать. Или скрывать здесь других людей. Сейчас Сивере лишь поражался тем огромным затратам, физическому труду, который был вложен в это сложнейшее устроительство храма. Но ему вспомнился другой монастырь, основанный преподобным Симоном на Афоне в тринадцатом столетии, - настоящий семиэтажный бастион на вершине отвесного утеса. Основание той скалы уходило в глубь земли на семнадцать километров. Казалось, построить храм, который так и назвали позднее - Симонопетр, невозможно; мастера пугались отвесных круч, огромной высоты и отказывались работать.
        Но вот - случилось чудо! Один из строителей во время трапезы поскользнулся и упал в пропасть вместе с сосудом с вином. Преподобный Симон молча молился, не обращая внимания на крики. И через некоторое время тот же строитель вдруг появился с противоположной стороны - целый и невредимый - и с неразлившимся сосудом… Несомненно, подобные монастыри могли строиться лишь с Божьей помощью. Так, должно быть, создавался и этот, в котором сейчас, будто червь в яблоке, искал свой путь Александр Юрьевич Сивере.
        Коридор петлял, встречались ниши, где висели обрывки цепей и лежали грудой выбеленные временем кости. Но это уже не пугало Сиверса. Он равнодушно взирал на тайну беззакония, как бы отстранившись даже от собственной тени. Лишь один из скелетов неожиданно привлек его внимание. Это был хорошо сохранившийся остов небольшого человека, почти карлика, к тому же, судя по искривленному позвоночнику, - горбуна. Здесь тоже были оборванные цепи, но скелет не лежал в нише, а стоял, прислонившись к стенке, будто отдыхая или набираясь сил. А череп с каким-то насмешливым вызовом глядел пустыми глазницами в лицо Сиверса.
        - Привет! - буркнул ему Александр Юрьевич. - Не ты ли и есть тот самый Прошян?
        Понятно, что горбун уклонился от ответа. И тут Сиверсу послышалось, что где-то впереди него в темноте коридора раздаются чьи-то легкие шаги…

5
        Действительно, кто-то крался по коридору - то ли к нему, то ли от него. Фонарик Сивере выключил.
        - Эй! - крикнул он громко. - Кто тут?
        Наверное, было бы странно, если бы ему кто-то ответил. Но шаги, тем не менее, стали затихать. Очевидно, неизвестный удалялся. Постояв в нерешительности пару минут, Сивере пошел дальше; на сей раз зажигая спички одну за другой. Батарейку в фонарике решил поберечь.
        А кругом были разные ниши, где не составляло труда спрятаться. И тут ему почудился знакомый аромат табака. Если бы он сам не курил этих сигар, то мог бы и ошибиться. Но сейчас сомневаться не приходилось: это были те самые знаменитые сигары Прозорова, с начинкой. Кто-то только что курил их тут.
        Нагнувшись, Александр Юрьевич даже разглядел на полу пепел. «Что за чертовщина? - подумал он. - Уж не сам ли Герман тут бродит?» Но каким образом он мог сюда попасть? Сивере сам затаился, спрятавшись в нише и напрягая слух. Но вокруг стояла тишина. Он двинулся дальше, пока не увидел, что коридор расходится на несколько «рукавов». И в одном из них блеснул огонек - свет в конце туннеля.
        Теперь можно было идти, не зажигая спичек, но проход становился все уже и уже, приходилось протискиваться плечом вперед. Когда же Александр Юрьевич достиг овального отверстия в стене - на уровне его головы, из-за которого и лился свет, то впервые испуганно отшатнулся. Он почувствовал, что еще немного, одно мгновение - и он сойдет с ума. Такого не могло быть. Перед ним маячило бледное прекрасное лицо Анны Горенштейн; она смотрела сквозь это отверстие прямо на него и молчала.
        Сивере вытер тыльной стороной ладони катившиеся со лба капли пота, хотел что-то произнести, но язык тяжело шевелился во рту, а губы слиплись. Анна Горенштейн вздохнула, будто сожалея о его немощи. Она подняла руку с черепаховым гребнем и стала расчесывать черные как смоль волосы. Александр Юрьевич перекрестился. Тут только он сообразил, что перед ним не сквозное отверстие, а хитрое стекло, зеркало. И Анна смотрит сейчас на свое отражение, не видя его, Сиверса.
        - Вот оно что… - прошептал Александр Юрьевич. Выходит, его догадка нашла подтверждение: зеркала в кельях устроены так, что за постояльцами можно тайно наблюдать. Значит, личная жизнь любого из них открыта.
        - Кому же это понадобилось? - пробормотал Сивере и вновь отшатнулся: Анна неожиданно произвела губами такое движение, словно хотела поцеловать его. Сейчас она напоминала волшебную темноглазую рыбку в аквариуме, прильнувшую к изучающему ее человеку. Нет, смотреть на все это было невыносимо. Александр Юрьевич попятился, боком выбрался в коридор. Очевидно, остальные «рукава» расходились к другим кельям на этом ярусе.
        Чтобы проверить это, Сивере направился по второму маршруту и вскоре вышел к отверстию-зеркалу в номере Локусовых. Те суетились в комнате, ссыпая в блюдо какие-то цветные порошки из баночек.
        Причем Алистер был в телесного цвета кальсонах, а его жена Тамара - в корсете, наполовину расшнурованном. На столике стояли непонятного предназначения электрические приборы с колеблющимися стрелками. Все было хорошо видно, но вот звука - никакого.
        - Плохой телевизор подсунули, - с досадой пробормотал Сивере. Алистер размахивал руками, видимо, орал на жену. Все это напоминало сцены из немого кино.
        Александру Юрьевичу сделалось скучно, и он отправился дальше. Перед ним в зеркале открылась комната старика Алоиза Тамбовского. Впрочем, его приятели сидели тут же, за столиком. И вновь играли в карты. Только на сей раз какой-то необычной колодой. Это была даже не колода, а пачка фотографий. Алоиз сосредоточенно тасовал ее, давал подснять Абарбанелю, потом делил на три части.
        Абдаллах сбросил две карты-фотографии. Абарбанель выложил в ряд все десять. Алоиз щелкнул пальцами, провел рукой по горлу. Сивере наблюдал за ними, не в силах понять, что за игру те затеяли. Фотографии были маленькие, разглядеть трудно. Но, очевидно, это имело какой-то смысл, поскольку старики играли сосредоточенно, с важным выражением лиц.
        - Дегенераты! - процедил Сивере сквозь зубы.
        Он вновь выбрался в коридор и обнаружил ступеньки, ведущие вниз, ко второму ярусу. Спустившись, он уже довольно быстро нашел расходящиеся «рукава». Все происходящее казалось немного фантастическим, как если бы какой-то бес вдруг открыл перед ним стены чужих квартир, оставив самого невидимым. Александр Юрьевич «заглянул» в комнаты братьев Афониных, Матвея Матвеевича, в свою собственную келью, где увидел на столике томик стихов Тер-Маркарьяна, затем пропутешествовал к тетушкам.
        Те сидели напротив друг друга, сноровисто орудуя спицами. Вязали то ли шарфы, то ли носки. Александр Юрьевич уже собрался отправиться восвояси, поскольку решил на сегодня покончить с забавным осмотром - приближалось время обеда, - как вдруг обе тетушки одновременно вскинули головы. Но смотрели они не в зеркало, а в сторону двери. Обе они заулыбались. Очевидно, кто-то вошел. Но этот кто-то не попадал в угол обозрения зеркала. Попала только вытянутая рука с пистолетом и навернутым на ствол глушителем, старушки продолжали улыбаться, словно считая этот визит и предмет в руке посетителя отличной шуткой.
        Вначале разлетелась голова тетушки Алисы, забрызгав кровью и мозгом стены и зеркало. Сивере прильнул в стеклу, пытаясь разглядеть убийцу. Но новый сгусток крови буквально влепился ему в глаза: вторая тетушка отправилась вслед за своей сестрой.
        Глава 10. За ним пришли

1
        На заднем дворике стояло плетеное кресло, в нем сидел комиссар Куруладзе и словно усатый кот щурился на солнышко. Поодаль, разложив на коленях газету, чистил свой огромный «маузер» его помощник Макс. Еще дальше с кувшином в руках прохаживался Тошик Полонский и тяжело вздыхал. Изредка он проговаривал несколько горестных фраз типа:
        - Все кончено, все полетело в тартарары!..
        - Э, чего огорчаешься? - крикнул ему комиссар, попыхивая трубкой. - Плесни мне вина.
        - А мне не надо, - сказал Макс. - Я твою кислятину пить не могу. Я шнапс люблю.
        - Потому что ты генетический немец, - заметил Куруладзе. - Подавайся на историческую родину, здесь скоро наступит экзетус леталис.
        Комиссар любил разные хитрые словечки. Все-таки когда-то он заканчивал университет в Москве.
        - Нет, ну как же они могли так глупо разбиться? - всплеснул руками Тошик.
        - Так низко пасть, - поправил его Куруладзе. - Сик транзит глория мунди[1 - Так проходит мирская слава (лат.).].
        Эти его слова и услышал Сивере, разыскивающий комиссара по всему монастырю.
        - Чья слава прошла? - спросил он. - А где, кстати, фуникулер? Выглянул за ворота - а кабины нет.
        - Фью! - присвистнул Тошик Полонский, предлагая Александру Юрьевичу стакан вина. - Ищите на дне ущелья.
        - А заодно и Вазгена с Мушни, - добавил Куруладзе. - Жаль, хорошие были ребята. Хоть и сволочи.
        - А что случилось?
        - Мотор вроде бы починили, - отрывисто пояснил Тошик. - Решили испробовать. Сели в кабину, а на середине пути она возьми и сорвись. Я даже глазом не успел моргнуть.
        - Я успел, - заявил Макс.
        - Думаю, они просто хотели смотать удочки, сбежать как крысы с тонущего корабля, - заметил Куруладзе. - Но судно еще долго протянет. Правда, матросов поубавилось.
        Александр Юрьевич тщательно переварил полученную информацию. Выходит, произошла авария, несчастный случай или - что там еще может быть? - преднамеренная поломка, но факт остается фактом, фуникулера больше не существует, как и двух подозрительных горцев, а путь к монастырю теперь отрезан. Если только не придет помощь извне. Но на это рассчитывать трудно, пока в городе идут столкновения. Вывод: они заперты в «Монастырском приюте» надолго, если не навсегда. Остается лишь относиться ко всему с философским спокойствием.
        - Комиссар! - произнес Сивере. - Там у нас на этаже что-то странное произошло. Я отдыхал и услышал какие-то выстрелы в соседнем номере. Не хотите взглянуть?
        - Можно, - согласился Куруладзе. - Вот только вино допью. Впрочем, я уже догадываюсь. Где вы - там трупы.
        Минут через пятнадцать они все вместе отправились в придел на втором ярусе, где находились жилые кельи. В номер к тетушкам можно было не стучать, поскольку дверь оказалась приотворена. На полу одна на другой лежали старушки; Алиса с недовязанными носками, а Лариса - с шарфом в руках. Головы их были прострелены и обезображены. Все вокруг, включая зеркало, было забрызгано кровью и мозгом.
        Макс нагнулся и подобрал гильзу.
        - От «ТТ», - сказал он, зачем-то принюхиваясь.
        - Значит, спали? - сурово спросил Куруладзе, обращаясь к историку.
        - Спал, - признался Сивере. - Но, по правде говоря, уже успел сюда заглянуть. Жуткое зрелище. Хотите версию?
        - Валяйте, - кивнул комиссар.
        - Дело было так. Эти двое - Вазген и Мушни - ограбили старух, затем завели фуникулер и хотели смыться. А кабина-то и оборвалась. Как вам, комиссар, нравится?
        Куруладзе поглядел на иронично улыбающегося Сиверса.
        - Для спокойствия постояльцев придется принять именно эту гипотезу, - согласился он.

2
        Сивере, находясь в каменном мешке, в «Зазеркалье», не смог разглядеть убийцу тетушек. Не мог он и понять, кому была выгодна их смерть? Но очевидно, кто-то опасался этих безобидных на первый взгляд старух. Однако ведь и они тоже кого-то выслеживали.
        Глядя, как сыновья То шика Полонского заворачивают тетушек в холщовые покрывала, Александр Юрьевич пожалел суетливых покойниц. Что же все-таки привело их сюда, в «Монастырский приют», оказавшийся для них действительно последней земной обителью? Ответа у него не было. Итак, оставалось одиннадцать постояльцев, включая его самого, а также хозяин гостиницы с женой, двумя сыновьями и племянником и комиссар Куруладзе с помощником. Всего восемнадцать человек. И среди них - убийца. Или убийцы?

…Обед проходил в тягостном молчании. О смерти тетушек Алисы и Ларисы, а также о крушении фуникулера с людьми уже было известно всем. И все понимали, что звуки разыгрываемой в горах трагической симфонии приближаются к самому высокому накалу.
        - Продуктов должно хватить на несколько недель, - заметил Тошик Полонский. - Но с этого дня придется быть поскромнее в пище.
        - А с вином как? - спросил Прозоров. - Главный вопрос.
        - Этого добра запасено на пару лет. В монастырских бочках.
        - Отлично! - крякнул Багрянородский. - Я остаюсь. А вы как хотите.
        Но его шутке никто даже не улыбнулся. Молчание затягивалось.
        - Извините, я сбился со счета, - пробормотал Багрянородский, словно бы серьезно, а может быть, вновь замысловато издеваясь. - Так сколько за эти дни погибло людей? Ну, если хотите, не погибло, а удалилось?
        - Одиннадцать или двенадцать, - подсказал Тошик Полонский. - Ужасное время. Не сезон. Надо было вам приезжать летом.
        - Афонины, - начал считать Прозоров. - Потом эти… Комамберовы. Две старушки.
        - Матвей Матвеевич, - напомнил князь Романов.
        - Мой муж и ваша дочь, - добавила Оленька Дембович, глядя в упор на хозяина гостиницы. - И двое в фуникулере. Дюжины нет.
        - Верно, - согласился Тошик. - Недобор. Кофе будете?
        От кофе не отказался никто. Готовили его здесь превосходно. На раскаленных камнях.

3
        Что больше всего поражало Александра Юрьевича во всем происходящем кошмаре, так это то, что никто, и он сам в том числе, уже перестал чему-либо удивляться.
        Чашка кофе оказывалась важнее внезапной смерти соседок за столиком; найденные трупы менее значимы, чем послеобеденная прогулка вдоль стен монастыря. А интересовало ли сейчас кого-либо, что вообще творилось за стенами приюта, во взбудораженном и загаженном информационной войной мире? Черт с ней, с глобализацией, но даже и частная жизнь постояльцев, оставленная ими где-то вдали от гостиницы, похоже, уже перестала их занимать.
        Прозорова, например, сейчас большего всего волновало то, что кто-то подворовывает его сигары.
        - Тают на глазах, - заявил он Сиверсу, прогуливаясь с ним вдоль монастырских стен.
        - Это не я, - отмахнулся Александр Юрьевич, принюхиваясь к характерному запаху. Кто же все-таки курил там, в «Зазеркалье»? Сам Прозоров или сигарный вор?
        - Думаю, это Багрянородский, - предположил Герман. - Из вредности тащит. Как, кстати, его имя?
        - А хрен знает. Не помню. Ты ему в морду дай, за сигары.
        - И дам. Но я думаю, это ты тащишь.
        - Всего пару раз.
        А в воздухе действительно как-то слегка попахивало дракой. Было такое ощущение озлобленности, неприязни друг к другу. Словно свернули газовый вентиль, а спички уже вынули из карманов. И драка на самом деле произошла, причем с неожиданными ингредиентами.
        Когда Прозоров и Сивере свернули в монастырский двор, там, возле каменной рыбы, вовсю дубасили друг друга три человека, поначалу даже нельзя было понять - кто с кем и против кого? Имелись и зрители, выглядывающие из входной двери. Зрелище было еще то, к тому же бесплатное.
        Вскоре стало ясно, что Макс метелит двух сыновей Тошика Полонского - Вахтанга и Ашота, а те также свистят в воздухе кулаками. Мелькали ноги, руки, головы; трещали кости. Фигуры уже окрасились кровью, на землю стали выплевывать зубы, один глаз Ашота закрылся. И все это время во дворе звенела отборная ругань на нескольких наречиях, похожая на собачий лай.
        Макс ухал филином, круто вминая локтевой сустав в горло Вахтанга, кто-то из зрителей подвизгивал от восторга и нетерпения. Братья поднимались с площадки и вновь шли на полицейского, наступая по всем правилам науки - с переда и с тыла. Один получал головой в лоб, другой - пяткой в живот. И все повторялось.
        - Кто-нибудь их остановит? - прокричал Александр Юрьевич, едва не угодив под кулак Вахтанга. Прозоров оттащил Сиверса в сторону, к парадной двери.
        - Мальчики развлекаются, - пояснил Багрянородский.
        - Из-за чего сыр-бор? - поинтересовался Герман.
        - С ума посходили, - отозвался Алистер Локусов.
        - Луна в Змееносце, - добавила его жена.
        - Нет, кто-то у кого-то что-то украл, - сказала Оленька. Наконец протиснувшийся на арену комиссар Куруладзе, выхватив пистолет, начал палить в воздух. Драчуны замерли, будто скульптурная группа: Лаокоон с сыновьями. Затем с явным неудовольствием разошлись в стороны.
        - Ну! - выкрикнул комиссар. - Это еще что?
        - Да ладно! - махнул рукой Макс. - Они первые начали.
        - Мы еще поквитаемся, - с угрозой прохрипел Вахтанг, поддерживая более пострадавшего брата.
        - Ага! - согласился Макс. - Только закажи.
        - Закажем, закажем!
        Сивере, оглянувшись, увидел в коридоре бледное лицо Терезы и направился к ней.

4
        Проходя мимо Терезы, Александр Юрьевич бросил всего три слова: «Вы нужны мне» - и уверенно пошел дальше, будто не сомневаясь, что женщина последует за ним, как послушная собака. Так оно и случилось. Когда они выбрались через подсобные помещения во внутренний дворик, Сивере обернулся.
        - Вот что, - сказал он. - Простите, но мне необходимо спуститься в седьмой погреб. Где лежат трупы. Проводите меня туда.
        - Хорошо, - покорно сказала она, не добавив больше ни слова, даже не выразив удивления по поводу столь странного желания, словно осмотр покойников являлся одной из гостиничных услуг. Но Александр Юрьевич понимал, что дело тут совсем в другом. Возможно, она сама стремилась к тому, чтобы его разыскные усилия были направлены в нужное русло.
        - Из-за чего произошла драка? - спросил Сивере, пока они шли мимо хозяйственных построек к погребам.
        - Я не знаю, - ответила Тереза. - Могу только догадываться. Здесь замешана одна особа.
        - Вот как? Похоже, мои подозрения совпадают с вашими.
        Сивере подумал об этой «особе», а Тереза улыбнулась. Им обоим понравилось, что они так хорошо понимают друг друга, без лишних слов. Обычно это происходит лишь между старыми друзьями. Но никак не на шестой день знакомства. Впрочем, в монастыре время летело слишком быстро, и не только вперед, но и еще какими-то зигзагами назад, в прошлое. Совсем иначе, чем в других точках земного шара. Так, по крайней мере, казалось.
        - Откровенно говоря, мне ваша гостиница напоминает сумасшедший дом, - произнес Александр Юрьевич. - Вот что, например, за люди эти Локусовы? Они ведь не в первый раз приезжают?
        - Люди странные, согласна, - ответила женщина. - Маги.
        - Скорее, проходимцы. Ну да бог с ними. А этот князь Романов? Он, кажется, доктор?
        - Насколько мне известно - психотерапевт.
        - Любопытно. Значит, среди постояльцев могут быть его пациенты? В прошлый раз он приезжал один или с кем-то?
        - Он пробовал лечить моего племянника, - уклончиво ответила Тереза. - К сожалению, бесполезно.
        Она уже отпирала ключом дверь в погреб, явно стараясь скрыть свое смущение.
        - Входите…
        Под потолком вспыхнула желтая лампочка. От аккуратно вырезанных ледовых кубов веяло холодом, снежная наледь покрывала стены погреба. Все покойники лежали в ряд, на земляном полу. Их было семеро. Чета Комамберовых, Дембович, Лейла, Афонин, тетушки Алиса и Лариса. «Все на месте», - с каким-то удовлетворением подумал Сивере. Все правильно: Матвея Матвеевича отправили в городской морг, а тела второго Афонина и двух горцев покоились где-то в ущелье. От мертвецов также несло холодом и еще чем-то неуловимо приторным. Все они были завернуты в мешковину, торчали лишь головы.
        - Зачем я сюда пришел? - пробормотал Сивере.
        - Не знаю, - тихо ответила Тереза.
        - Ах, да! Ночной пришелец…
        Александр Юрьевич, осторожно переступая через тела, наклонился над Петром Афониным. Брезгливо развернул мешковину, задрал рваный свитер, в который был облачен труп. Тело покойника было истыкано каким-то острым предметом, ножом или стилетом. Возможно, длинной иглой. Похоже, что удары наносились обезумевшим человеком. И все же это было не совсем так. Если вглядеться, то раны составляли некий рисунок. Контур. В горло, в плечи, в грудную клетку, в живот. То ли звезда, то ли какой-то другой символ.
        - Что вы об этом думаете? - спросил Сивере, оборачиваясь к Терезе.
        - Я не хочу смотреть, - ответила она.
        - И не смотрите, - согласился он, вновь заворачивая труп в мешковину. - Но мне ясно, что это было не простое убийство, а - ритуальное. Так, кажется, закалывают животных, когда хотят сделать мясо более сочным. Но в Древнем Египте и Ассирии так действительно убивали во время жертвенных обрядов. И не только быков. Вот, собственно, и все, что мне хотелось узнать.
        - Уходим? - спросила Тереза, заметно побледнев.
        - Погодите.
        Александр Юрьевич остановился возле тела Комамберова, затем перешел к трупам тетушек.
        - До чего же отвратительна смерть, - произнес Сивере. - Особенно вблизи. Но хорошо, что и мне будет когда-нибудь безразличен чужой взгляд.
        - Это родовое проклятие Прошянов, - негромко сказала Тереза. - Проклятие монастыря.
        - Вы считаете, что корни нынешних преступлений следует искать в одиннадцатом веке? - спросил Александр Юрьевич. - Вновь вернулся карлик-горбун? Только вооруженный современными технологиями? И сегодняшней злобой дня?
        - Нам надо уходить, - в голосе женщины слышался страх.
        - И вы верите в эти сказки? Надо бояться живых, а не мертвых, к тому же давно истлевших в прах.
        - Прошлое возвращается, - возразила Тереза.
        - Это так, но все равно ничему не учит людской род.
        Сказав это, Сивере как бы поставил точку в их бесполезном споре. Но в это время дверь в погреб открылась, и прозвучал еще один голос, язвительногневный:
        - Те-ре-за! Ко мне!
        Это был Тошик Полонский.

5
        За весь день, с тех пор как он покинул Анну на рассвете ради дурацкой дуэли, Сиверсу не удалось перекинуться с ней даже парой фраз. Но он надеялся, что и нынешняя ночь пройдет столь же восхитительножарко, как и предыдущая. Кроме того, Александр Юрьевич рассчитывал, что она объяснит значение своих странных слов: «Я следила за тобой в Москве». Да еще со «слугами»…
        Что это - поэтическая метафора влюбленной женщины или сия фраза имеет под собой какой-то реальный смысл? В последнее верилось с трудом. Что представлял собой невзрачный историк в Москве и зачем кому-либо вообще понадобилось за ним следить? Нонсенс.
        Ужин протекал мрачновато. Тошика Полонского не было видно, его жены - тоже. Жареных цыплят подавали побитые сыновья хозяина, вино стояло в кувшинах на столиках. «Не случилось ли чего с Терезой?» - подумал Сивере, поймав вопросительный взгляд Анны Горенштейн. В этот момент к нему за столик присела Оленька Дембович. Он равнодушно пожал плечами, будто намекая Анне, что и сам недоволен этим обстоятельством.
        - Не рад? - спросила Оленька. Анна надменно отвернула голову.
        - Сиди уж, - проворчал Сивере. На закуску появилось лобио. Трапезная постепенно пустела. Вскоре ушла и Анна, словно невзначай задев рукой плечо Александра Юрьевича. Это был знак: она ждет.
        - А ты делаешь успехи, - сказала Оленька, от которой было трудно что-либо утаить.
        - Ты тоже, - усмехнулся Сивере. - Я ведь догадываюсь, из-за чего произошла драка во дворе. Вернее, из-за кого. Есть такое понятие: блуждающая самка.
        Оленька засмеялась. Смех ее был как колокольчик.
        - Верно, из-за меня. Эти дурачки думают, что они что-то для меня значат, коли хоть раз я позволила получить им удовольствие. Кроме информации - мне от них ничего не нужно. Поверь, детородные органы и темперамент почти у всех мужчин одинаковы. Разницы нет. Особи мужского пола глупы, как пни.
        - Ну уж?
        - Точно-точно. Скажу тебе больше: я переспала тут со всеми мужчинами, включая пару-тройку стариков. Даже князя Романова соблазнила. Нам нужен результат, как говорил Стас, а страсть - лучший способ развязывать языки.
        - Ты несешь ахинею, - проговорил Александр Юрьевич, но все же склонен был поверить ее словам. - И чего же ты добилась? Выяснила, у кого этот загадочный футляр?
        - Пока нет, - отозвалась она, с хрустом доедая крылышко. - Дело времени. Хотя его и остается все меньше и меньше. Трупы-то множатся… Но зато я выяснила, кто убил твоего соседа.
        - Какого? У меня на этаже их почти всех поубивали. Кроме старика Абдаллаха.
        - Я имею в виду этого очкарика, самого первого. Матвея Матвеевича.
        - Кто же? - не надеясь получить честный ответ, спросил Сивере.
        - Братья, - коротко отозвалась Оленька. И больше ничего не добавила.

«Вот и понимай как хочешь, - со злостью подумал Александр Юрьевич. - То ли братья Афонины, то ли Вахтанг с Ашотом». Если, конечно, три старика-картежника тоже не какие-нибудь молочные братья.
        - Конкретней нельзя? - спросил Сивере.
        - Рано. Много будешь знать - скоро состаришься. Но чтобы польстить твоему самолюбию, добавлю одно: из всех мужчин здесь ты был самый-самый. Удовлетворительный. Правда, пингвин застрелил Стаса несколько рановато, минутой бы попозже… Вот тогда оргазм был бы полным.
        - Ты откровенна. Неужели тебе ничуть не жалко своего мужа-напарника?
        - Черт с ним! - махнула рукой Оленька. - Честно говоря, я бы и сама его когда-нибудь пристрелила, к этому шло. Строил из себя босса, а мозгов было маловато.
        - И ты ни капельки не огорчена?
        - Буду огорчена только в том случае, если сорву дело.
        Она поднялась из-за столика, бросила на тарелку салфетку и упругой походкой направилась к выходу из трапезной.
        - Новое поколение, - пробормотал Сивере. - Зачатое в пепси.
        Он увидел, что остался один, неспешно закончил ужин, нащупал в кармане сигару Прозорова и закурил. «Странно, откуда она тут взялась? - подумал Александр Юрьевич. - Эту сигару я точно не воровал». Почувствовав легкое беспокойство, Сивере поразмыслил над тем, нет ли у него временной амнезии? Может быть, появились провалы в памяти? И он совершает поступки, о которых ничего не помнит? Уж не убийства ли?..
        Неприятно похолодев, Александр Юрьевич вышел из-за столика и отправился в свою келью. Там он немного полежал на кровати, думая о том, что все тревоги и волнения сотрет предстоящая ночь любви, затем встал, переоделся, искоса поглядывая в зеркало, надушился одеколоном и лишь только подошел к двери, как в нее требовательно постучали.
        - Кого еще черт принес? - с раздражением произнес он, отпирая. В полутемном коридоре колыхался огонек свечи. Черт принес Абдаллаха, одетого в белую просторную рубаху, напоминающую простыню. Из-за его спины вышли два других старика - Абарбанель и Алоиз, тоже со свечами и в таких же саванообразных одеяниях. Лица их были серьезны и сосредоточены.
        - Вы готовы? - торжественно произнес Абдаллах.
        - К чему? - несколько опешил Александр Юрьевич. - Что за маскарад?
        - Монастырь, друг мой, - будто не расслышав, поправил Алоиз.
        - Вас ждут, - выступил вперед Абарбанель. В голосе его звучала одновременно и печаль, и радость. Все это как-то не только смутило Сиверса, но ввергло в состояние прострации. Ему даже послышался где-то колокольный звон, тихий и далекий. И он подумал: «Да, это не клиника, это действительно монастырь…»
        Часть третья. Монастырь
        Глава 1. Венчание на царство

1
        Звучали не колокола, а колокольчики, а монастырь спал или притворялся уснувшим. Ничего не понимающий Сивере вышел в коридор, куда его манили три старика со свечками. Они в своих просторных белых рубахах походили на призраков, но улыбались совсем не как привидения, а вполне доброжелательно, сохраняя все же торжественный вид. Глаза блестели как бриллианты. «Что за дьявольщина?» - подумал Александр Юрьевич, испуганно сомлев.
        Он собирался на свидание к Анне Горенштейн, а тут его увлекали в какое-то таинственное действо. То, что его сейчас окружают сумасшедшие, Сивере догадался давно, но решил, что лучше не противоречить. К тому же самому было интересно узнать, что произойдет дальше. Не отрежут же, в конце концов, голову? Хотя один из стариков, кажется, именно этим видом спорта и промышлял в прошлом…
        Колокольчики звенели неподалеку. И, как ни странно, в комнате тетушек Алисы и Ларисы. Да и дверь туда была отворена, выпуская на волю полоску света. Памятуя о происшедшем накануне в этой келье двойном убийстве, Александр Юрьевич застопорил шаг, не слишком желая двигаться в указанном направлении. Ему почему-то представилось, что тетушки выбрались со своими простреленными головами из погреба и сидят сейчас там, поджидая его, Янека.
        - Надо, - шепнул на ухо Абарбанель. - Это самая удобная келья.
        - Не сопротивляйтесь, - подтолкнул его в спину другой старик, кажется, Алоиз Тамбовский.
        - Тебя ждут! - добавил Абдаллах.
        И Александр Юрьевич, подавив икоту, шагнул в освещенный множеством свечей номер. Вначале из-за игры блуждающих полутеней он даже не узнал восседающих там людей - их было двое, но не тетушки Алиса и Лариса, а вполне осязаемые Анна Горенштейн и князь Романов.
        Многократная вдова сияла, как солнечный апельсин, Алексей Николаевич, напротив, выглядел ужасающе-раздраженным. И было от чего: на голове его висела, надетая набекрень, шутовская корона из бумаги. Он же и звонил в колокольчик. Но едва лишь процессия вошла в келью, князь перестал звенеть и сухо произнес:
        - Здравствуйте. Картина Репина «Не ждали».
        - Прекратите, - потребовала Анна. - Проходите и устраивайтесь.
        Александр Юрьевич хотел устроиться где-нибудь в уголке, но вдова возразила:
        - Нет, нет - рядом со мной.
        А в «уголку» расположились три старика. Улучив момент, князь столкнул бумажную корону на пол. Сиверсу было одновременно и смешно, и тревожно. Он не знал, куда деть руки, поворачивался то лицом, то боком к Анне, затем сцепил крепко пальцы и притворился паинькой.
        - Я уже говорила, что мы следили за тобой в Москве? - медленно произнесла. Анна.
        - Говорила, - согласился Александр Юрьевич.
        - Один из них, - она показала на стариков, - бросил в твой почтовый ящик рекламную открытку. Мы знали, что заинтересуешься и обязательно приедешь в «Монастырский приют». Тебя подталкивали, и ты исполнил не свою волю. Но, так или иначе, наша встреча была предопределена. Фатум.
        - Допустим, - кивнул Сивере, хотя и не поверил ее словам ни на йоту. Судя по всему, не верил и князь, приняв угрюмый вид.
        В носу у Александра Юрьевича сильно зачесалось, и он громко чихнул. Старики одобрительно закивали головами. На некоторое время в келье воцарилась тишина. «Был бы здесь хоть Багрянородский! - с некоторой тоской подумал Сивере. - Или Прозоров, то-то бы пофиглярничали…»
        - Начать следует издалека, - как бы направляя Анну, подсказал Абарбанель. - С того момента, когда ассирийский тиран Санхерив уничтожил и перемолол десять из двенадцати колен древнейшего на земле народа…
        - Да-да! - согласилась Анна. - И осталось всего два рода - род Иегуды и Биньямина, к последнему принадлежал легендарный царь Давид…
        - А страной тогда правил мудрый его потомок Хизкиягу, - подхватил Абарбанель, - решивший не капитулировать, а защищать Иерусалим до последней капли крови. Знакомый лозунг, не так ли? И вот, в пасхальный седер случилось чудо: сто восемьдесят пять тысяч лучших воинов Санхерива постигла внезапная смерть! А сам Санхерив позже был задушен своими собственными сыновьями. Это ли не знак судьбы?
        - Гм-м, - произнес Александр Юрьевич, знавший историю не хуже их. - Ну, и к чему бы это?
        - Ах, да! - воскликнул Алоиз Тамбовский. - Мы же забыли, что вы - специалист в этой области. Тогда - легче, тогда пару десятков веков стоит пропустить.
        - Пропустим, - согласился Абарбанель, словно они все собирались «пропустить» по рюмочке.
        - Но надо указать товарищу на одну деталь, - взял слово Абдаллах. - Построить Третий Храм сможет лишь потомок царя Давида. Уместно будет напомнить легенду о персидском царе Издуре. В те времена этот владыка велел составить списки всех потомков Давида, дабы совершать кровавую акцию.
        - Замочить под корень, - на жаргоне пояснил Алоиз.
        - И вот приснился Издуру сон, - продолжил Абдаллах. - Стоит он с топором в чьем-то роскошном саду и рубит подряд все деревья. Но тут возник откуда-то величественный старец, отобрал топор у Издура и замахнулся на него. «За что?» - воскликнул персидский царь, взмолившись о пощаде. Издур проснулся и пошел к мудрецам.
        - Те пояснили, - подхватил вновь Алоиз, - что сад - это род Давида, ты вырубил его, всех уничтожил, но есть дочь, которая понесла от последнего потомка, и росток, который сохранился, - это плод в ее утробе, а старец, говоривший с тобой, - сам царь Давид. Издур, выслушав, велел разыскать эту дочь и приставил к ней лучших врачей. Когда родился сын, ему дали имя Бустенай-сив, от персидского слова «бустан» - сад.
        - Таким образом, род Давида был сохранен, - окончил за Алоиза Абарбанель.
        - Очень поэтично, - сказал Сивере. - Но ко мне-то все это какое имеет отношение?
        - Слушай, слушай, - вяло произнес князь Романов, смяв ногой бумажную корону.
        - Имеет, и самое прямое, - невозмутимо промолвил Алоиз.
        Все это время Анна молчала, лишь посверкивала огромными черными глазами. Александр Юрьевич непроизвольно икнул.
        - Бустенай-сив, - напомнил Абдаллах. И добавил: - Сив! Мы многое, многое выяснили, пришлось долго трудиться…
        - Изучать ветки, листочки и прожилки в них, - сказал Алоиз.
        - Советоваться с мудрецами, - произнес Абдаллах.
        - С тенями прошлого, с призраками будущего, - взял слово Абарбанель. Это начинало походить на перекличку.
        - Сейчас перед тобой представители всех главных религий мира, - нашептал Алоиз.
        Палец Абарбанеля вдруг уперся в грудь Александра Юрьевича.
        - А ты - прямой потомок царя Давида, - прозвучало в установившейся тишине. И совсем четко и торжественно: - Ты выбран на Царство!

2
        Александр Юрьевич начал медленно подниматься со стула, но на середине пути застыл, словно его охватил столбняк. Нет, он все видел и слышал, но пошевелить своими руками, хотя бы кончиками пальцев, не мог. Длилось это состояние секунд двадцать. Из состояния прострации его вывел недовольный голос князя Романова:
        - Вы бы хоть предупреждали…
        - А вас, как представителя католической ветви царского рода, только затем и позвали, чтобы вы молчали, - огрызнулся Абарбанель. Сивере плюхнулся обратно на стул, посмотрел на Анну:
        - Нет, правда, вы шли за мной по пятам?
        - Ты должен был догадаться, что тебя выберут, - невнятно ответила она. - Видишь, и медальон оказался не случаен. Я - твоя невеста. Невеста Царя. Когда твой медальон коснется моей груди?
        - Завтра, - подумав, произнес Сивере. - Надо еще во всем разобраться. Но если говорить серьезно: с чего вы решили, что во мне течет кровь Давида? Мои предки из Дании. Частично - из Венгрии. А самые ближние - из России.
        - Какой ты смешной! - улыбнулась Анна. - Разве это что-то значит?
        Надо было бы и Александру Юрьевичу рассмеяться, поскольку все происходящее воспринималось как дурацкий сон перед похмельным пробуждением, но он сохранял серьезный вид - вслед за тремя стариками. Зато расхохотался князь Романов.
        - Истерика, - пояснил Абарбанель.
        - Это, в конце концов, невежливо, - заметила Анна.
        - Я, пожалуй, пойду! - раскачиваясь от коликов, бросил князь Романов. Он направился к двери, а Алоиз вдогонку крикнул всего два слова:
        - Вскрытие покажет!
        Дверь захлопнулась, Сивере вопросительно посмотрел на Анну:
        - Что дальше?
        - Слышен голос бегущих и спасающихся из земли Вавилонской, чтобы возвестить на Сионе о мщении за Храм, - произнесла вдова, чуть не пропела. - Все предрешено, Саша. Твоя и моя судьба - в свитках Торы и кумранских рукописях, даже в Септуагинте: и все народы мира будут поклоняться тебе и потомству нашему. Неужели ты не догадывался о мистических основах своей исторической судьбы? О том, почему твоя жизнь, висящая на волоске, так и не оборвалась?
        - Ну-у… вообще-то… догадывался, - уклончиво отозвался Сивере, чтобы никого тут не злить. - Я даже был уверен, что именно на Кавказе должны происходить - и происходят! - судьбоносные для всего мира события, решающие схватки, но, честно говоря, свою роль в этих событиях не видел.
        - А зря, - сказала Анна, тронув его за подбородок. - Настоящие сражения возгораются не на полях брани, а в тихих кельях, в горных монастырях, среди ограниченного круга людей. Не случайно мы здесь. Тебе надо пройти очищение. И пламя да не спалит тебя! С христианством кончается история мира, его время сочтено, взвешено и измерено - наступает Эра великой тишины, пустыни.
        Она замолчала, испытующе глядя в глаза Сиверсу.
        - Что же дальше? - вновь повторил он.
        - Мы можем пойти ко мне, - просто предложила Анна. - Тебе надо отдохнуть на ложе любви.
        - А нельзя…
        - Можно, - угадала его желание она. - Я не обижусь. - Александр Юрьевич встал, слегка пошатываясь, прошел мимо трех молчаливых стариков, выбрался в коридор и, вернувшись в свою келью, запер дверь, будто отрезая себя от остального мира.

3
        Долго ли Александр Юрьевич просидел, глядя сам на себя в зеркало и попыхивая сигарой, он не знал, но ему никак не удавалось прокрутить в голове одну мысль, высказанную Терезой. О том, что все события нынешние, происходящие в монастыре, связаны в далеким прошлым, с одиннадцатым веком, когда здесь правил княжеский род Прошянов. Очевидно, ей было известно гораздо больше того, что она определила в разговоре с Сиверсом, как «проклятие».
        В магию слов Александр Юрьевич верил, ведь не даром Слово положило начало миру. Что оно означало? В Библии сказано, что Слово был Бог. Сивере относился к религии механически, как историк, как наблюдатель за текущим явлением, как отстраненный свидетель. Разумеется, он считал, что в природе вещей заложены какие-то неведомые человеку космические силы, можно, если угодно, назвать их божественными, а познание этих сил и составляет суть пребывания человеческого рода на земле, как же иначе?
        Ведь в любом другом случае люди утрачивали смысл своего существования. Ради чего жить? Ради сердца, разума или желудка? Мудрецы и философы, пророки и проводники новых и старых учений, окрашенных в религиозные тона, сходились в одном: Богопознание. Познание Слова. Отбросив человеконенавистнические идеи и теории, которых, безусловно, было и будет еще великое множество, можно разгадать тайну и второго Слова - Любовь.
        И тут Александр Юрьевич не стал бы врать самому себе, он, конечно же, относил свой внутренний выбор скорее к христианству, чем, допустим, к последователям Кришны. Но пройдя более половины жизни (а может, уже и всю), Сивере все безрассудно ждал какого-то знака или символа, который клюнул бы его в голову, чтобы он наконец прозрел. Встряхнулся ото сна, оглянулся на свой путь и не стал бы больше противиться льющемуся в самое сердце божественному свету. Ведь можно и опоздать… Александр Юрьевич лишь сейчас понял это.
        Очнулся Сивере от настойчивого стука в дверь. Он взглянул на часы - без четверти двенадцать. К полночи монастырь начинал шевелиться, жить непонятной таинственной жизнью. Александр Юрьевич лениво встал, впустил незваного гостя. Им оказался Багрянородский, выглядевший очень сосредоточенно.
        - Сударь, долго вы будете водить меня за нос? - с порога спросил он, сверкнув золотыми зубами.
        - Входите. И извольте объясниться, - проговорил Сивере, посторонившись. Он уже ничему не удивлялся, даже если бы Багрянородский вдруг оказался папой римским или посланцем Люцифера.
        - Я знаю, с какой целью вы приехали в «Монастырский приют». Я за вами наблюдал с первого часа вашего появления здесь, - высказался частный сыщик. Поскольку Александр Юрьевич молчал, он продолжил: - Ведь вы ищете сокровища урартских царей, присвоенные Бабеком. И золотую статую богини Анаит. Я об этом догадался сразу. Вы - профессионал в своем деле, не притворяйтесь.
        Сивере вздохнул, пожалев, что впустил новую головную боль.
        - То, что я историк, - это еще ничего не доказывает, - сказал он. - А почему вы думаете, что сокровища и статуя находятся именно тут, в монастыре?
        - А где же им еще быть? - вопросом на вопрос отозвался Багрянородский. - Прошян обнаружил их еще в одиннадцатом веке, но успел перепрятать, прежде чем монахи посадили его на цепь в подземелье. Об этом упоминает в своей книге мой прадед, Семен Горельский. Предание о сокровищах передавалось из уст в уста, каждый настоятель монастыря знал об этом, пока не наступила эра советской власти, а монахов не перебили. Единственный след сохранился в книге Горельского.
        - Вырванные страницы?
        - Они самые. Прадед написал об этом, но не указал, где искать. Наверное, сам не знал. Или унес тайну в могилу.
        - Поэтому вы и ездите сюда каждый год?
        - А вы как думали? Любоваться спящими снежными вершинами, что ли? Но я давно понял, что мне одному не справиться. Знаний не хватает, я ведь по профессии электрик.
        - Вы говорили - частный детектив.
        - И это тоже, по совместительству. По заказам охранного агентства устанавливаю клиентам всякие подслушивающие устройства, жучки, видеокамеры и прочее. Но сейчас не об этом. Мне нужен партнер.
        - Предлагаете искать сокровища вместе? - спросил Сивере, с интересом следя за его реакцией.
        - Да, предлагаю соединить наши усилия, - отозвался Багрянородский. - По одиночке мы пропадем, здесь много скрытых ловушек. Много того, в чем я не могу разобраться. Возможно, это связано с гибелью постояльцев. Отчего они дохнут как мухи? Не оттого ли, что тоже ищут?
        - Вот в этом я сомневаюсь - чтобы все разом бросились на поиски сокровищ…
        - Монастырь умеет охранять свои тайны. Разве вы до сих пор не поняли это? Ведь сами чудом выбрались из подземелья.
        У Сиверса мелькнула догадка, он решил спросить:
        - Так это вы заперли меня в подвале Сторожевой башни?
        Багрянородский ничуть не смутился, лишь развел руками.
        - Виноват, но для вашей же пользы. Хотел показать, насколько это опасно. Потом я вернулся и открыл люк, но вас уже не было. Тогда я решил, что вы гораздо хитрее, чем кажетесь. Вы бы все равно проникли в подземелье и начали его исследовать. С одной целью - найти сокровища и золотую статую богини Анаит. Ведь для этого вы и приехали, признайтесь?
        - Не признаюсь, - усмехнулся Александр Юрьевич. Пусть думает что хочет, так оно даже лучше. - Но с чего вы вообразили, что сокровища находятся именно в подземелье? А стены монастыря, перекрытия, замурованные ниши, базилики, полые колонны? Тут нужна целая армия специалистов, чтобы что-то найти.
        - Ерунда, вдвоем мы справимся не хуже своры собак-ищеек. К тому же в своем личном архиве Горельский оставил подробный план монастыря со всеми его подвалами и пустотами. Он достался мне от бабушки.
        Багрянородский достал из кармана ветхую бумаженцию, развернул ее и потряс перед носом Сиверса.
        - Некоторые места отмечены крестиками, другие - стрелками. Указаны выходы на поверхность. Недаром прадед жил тут у местной братии почти год.
        - Время не терял, - согласился Александр Юрьевич, начиная испытывать профессиональный интерес, смешанный с охотничьим зудом. Бумага исчезла в сюртуке Багрянородского.
        - Так как? - спросил тот. - Найденное поделим пополам.
        Продолжая раздумывать, Сивере механически кивнул.
        - Только ради истории, - согласился он.
        - Тогда не будем мешкать, - сказал Багрянородский. - Фонари у меня с собой, сейчас и отправимся.
        - А вы не боитесь хранителя сокровищ - горбуна-карлика?
        В ответ раздался короткий натужный смешок, словно треснуло зеркало.

4
        Они вышли в коридор, где что-то пропискало и прошуршало.
        - Крысы, - неуверенно произнес Багрянородский. - Они стали выбираться наверх. Это плохой симптом.
        - А мне показалось, что в конце коридора мелькнула тень карлика, - ответил Сивере. - Я даже готов утверждать, что его длинные руки касались пола.
        - Будет вам! Возможно, что это просто большая крыса.
        - Мутант? Таких не бывает.
        - Здесь все бывает. Место поганое.
        - Ладно, не станем спорить. В подземелье спустимся через Сторожевую башню?
        - Зачем? Есть путь и покороче.
        Багрянородский повел его вниз, через основной холл к левому приделу. По дороге им никто не встретился. Сивере начал догадываться - куда он его ведет. Так и вышло, они остановились перед низенькой дверью, над которой находился родовой герб Прошянов, рядом с жилыми кельями.
        - Значит, вы тоже знаете, как она отпирается? - спросил Александр Юрьевич.
        - Ну, разумеется! Во-первых, об этом я вычитал в рукописи Горельского, хотя сам текст был искусно зашифрован. Прадед писал так: «Кольцо, держащее львов, откроет путь во тьму и закроет свет». Я понял, что он имел в виду герб, который здесь можно встретить довольно часто. Но не за каждым изображением герба имеется потайная дверь. Во-вторых, я видел, как вы спускались сюда вместе с племянником Тошика.
        - Вы много чего видели.
        - Я люблю подсматривать, - охотно согласился Багрянородский. - Именно здесь вы нашли арбалеты?
        - Да. И помповое ружье, и маску пингвина.
        Частный детектив засмеялся, поворачивая кольцо. Дверь приоткрылась, пропуская их внутрь.
        - Я обнаружил их еще раньше вас, - заметил Багрянородский, проделывая обратную операцию с дверью. Он включил фонарик. То же самое предпринял и Сивере.
        - Я даже знаю, кто их туда принес, - сказал идущий впереди Багрянородский.
        - Кто же?
        - Тошик, с одним из своих сыновей. Кажется, Ашотом.
        Коридор уходил под наклоном вниз, по бокам оставались ниши и низенькие туннели.
        - Выходит, это они застрелили Дембовича?
        - И Лейлу, - добавил Багрянородский. - Но ее-то случайно. Метили в обоих молодоженов. А один из сыновей убрал Комамберова, поскольку сам Тошик был в то время вместе с вами на экскурсии.
        - Стрелков было двое, - поправил Сивере. - Я сам видел в бинокль - один находился на верхней галерее, другой - в кабине фуникулера. Им мог быть кто-то из местных - Мушни или Вазген. Потом оба они и разбились вместе с кабиной.
        - Убрали лишних свидетелей, - резонно заметил Багрянородский. - Все они одна банда. Все сообщники. Не исключая ни Терезу, ни придурковатого племянника. Я вообще уверен, что он притворяется. А может быть, с ними заодно и комиссар с Максом. Запомните, мы здесь пришлые и играем на чужой территории.
        - Я бы не был столь категоричен, - отозвался Александр Юрьевич. - Вопрос в другом: зачем им понадобились все эти убийства?
        - А я бы не стал относить все убийства именно на их счет, - отозвался спутник. - Среди постояльцев также идет выяснение отношений. Но нам-то с вами надо держаться вместе. Я вам об этом толковал с самого начала.
        Коридор кончился, они оказались в довольно большом подвале, где высились горы мусора.
        - Что вы обнаружили во время вашего первого путешествия по подземелью? - спросил Багрянородский. - Только честно.
        - Да много чего! - произнес Сивере, осматриваясь в подвале, стены которого были исписаны какими-то арамейскими надписями или иероглифами. - И в то же время ничего стоящего.
        - Достойный ответ настоящего историка, - похвалил Багрянородский. - Отсюда должен быть проход на северо-запад.
        Он рассматривал карту, составленную более ста лет назад его предком Семеном Горельским. В стене действительно оказалась узкая щель, сквозь которую они по очереди протиснулись и очутились в довольно смрадном коридоре. Под ногами хлюпали нечистоты, в которых плавали дохлые крысы.
        - Трубу из отхожего места прорвало, - предположил Багрянородский. - Но почему крысы дохнут или стремятся наверх, в жилые помещения? Знаете, это мне напоминает ситуацию с гибнущим кораблем. Однако в этом трюме изрядно воняет!
        - Что я обнаружил? Во-первых, пыточную камеру, почти сразу под Сторожевой башней, - продолжил разговор Сивере. - Клещи, кандалы, щипы в ошейниках и прочий десерт для человеческой плоти. Самое интересное, что на полу были свежие следы крови.
        - Это невозможно, - усомнился Багрянородский. - Вы, наверное, перепутали человеческую кровь с крысиной. Наверное, среди этих милых зверюшек появился крысоед.
        - Не знаю, не уверен, - возразил Сивере.
        - Из пыточной камеры вы должны были попасть в подвальный пруд.
        - Так оно и случилось. Вода в некоторых местах доходила до колена. Но самое интересное произошло потом. Не знаю, сколько времени я блуждал, но совершенно неожиданно наткнулся на какой-то колодец. Мне показалось, что он страшно глубокий, просто самая настоящая дыра без дна.
        - Повезло, что не провалились, - заметил Багрянородский, но с легким смешком, из чего можно было бы заключить, что если бы Сивере и провалился, то тоже бы повезло.
        - А еще я нашел целую гору черепов, словно склад футбольных мячей. Зрелище было не из самых приятных.
        - Наследие Прошяна. А зал с уродливыми статуями вам не попадался? - спросил Багрянородский.
        - Попадался. Собрание монстров. Интересно, кто мог их изготовлять?
        - Это вы меня спрашиваете?
        - Вас, кого же еще?
        - Тс-с! Тихо…
        Оба они настороженно застыли. Где-то впереди послышался глухой удар. Затем - скрежет. Через секунду все стихло.
        - Что сие означает? - шепотом спросил историк.
        - Задайте вопрос полегче. Возможно, в скальной породе происходят какие-то тектонические подвижки.
        - Или кто-то куда-то ломится. Кстати, я наткнулся в одном из подвалов на жилую комнату. Там даже стоял кувшин с вином и остатки ужина. А в нескольких переходах от нее - железные клетки.
        - Вы чувствуете запах?
        - Чувствую, - признался Сивере.
        Это был какой-то необычный, сладковато-приторный дух, совсем такой, как в туннеле с нечистотами, оставшемся позади. Сейчас они стояли в раздваивающемся каменном «рукаве». Багрянородский потушил свой фонарик, то же самое сделал и Сивере. Зато где-то впереди блеснул луч света.
        - Мы здесь не одни, - шепнул Багрянородский.
        - Без вас ясно! - отозвался Александр Юрьевич.
        Где-то позади них пискнула крыса, метнувшись в сторону. Они оба обернулись. И почувствовали, что из темноты на них что-то надвигается. Нечто еще более темное, плотное и внушающее ужас.
        Глава 2. Обычаи гор

1
        Сивере и Багрянородский стояли, онемев, не зная, куда податься. То ли вперед - к блуждающему огоньку, то ли назад - к надвигающейся неизвестности, которая стала выдавать себя тяжелыми шаркающими звуками. Словно оно продвигалось с определенными усилиями, как бегемот.
        - Проклятие рода Прошянов! - прошептал Багрянородский. - Мы с вами очутились в царстве Аида.
        - Вперед, - сказал Сивере. - Нет ничего хуже паники.
        Они прошли несколько десятков метров, не включая фонариков, пока не очутились в более просторном коридоре, где сладковато-приторный запах еще больше усилился.
        - Это ведь сигары Прозорова, - произнес Александр Юрьевич. - То есть Терракотова.
        - Хватит вам притворяться, - ответил Багрянородский. - Мне давно ясно, что он не тот, за кого себя выдает. Но если тут пахнет сигарами, значит, где-то рядом и их владелец.
        Словно в ответ на его слова блуждающий огонек погас, а затем неожиданно ярко вспыхнул прямо перед ними. Это был мощный луч фонарика.
        - Догадался, зараза! - проворчал Прозоров. Это был, несомненно, он. Во плоти.
        - Ты? - прошептал в изумлении Александр Юрьевич.
        - Нет, мое приведение, - ответил Герман. - Вы что тут шастаете? Шампиньоны собираете?
        - То же самое можно спросить и у тебя, - сказал Багрянородский. - Еще один охотник за сокровищами…
        - У меня дела поважнее…
        Между тем позади них продолжалось какое-то движение. Теперь слышалось не только шарканье, но и натужное сопение.
        - Сюда, - потянул их Прозоров, гася фонарик. - Здесь глубокая ниша, спрячемся.
        Они оказались в каком-то каменном мешке, стены которого покрывала слизь. Все трое стояли, не шелохнувшись, наблюдая за коридором. Глаза уже привыкли к темноте, кроме того, рассеянное освещение слабо пробивалось сквозь вентиляционные отверстия. А там, наверху, в коридорах, горели хоть какие-то лампочки. Минуту спустя, когда ожидание достигло своего предела и стало совсем невыносимым, их взорам, словно через паутину, предстала следующая картина.
        По коридору шел человек могучего сложения, руки его были заняты. И ноша его была весьма жуткой. За ним волочились два тела, головы безжизненно скреблись о каменный пол. Он тащил их за собой за ноги, как дохлых телят, будто готовился где-то в укромном уголке разжечь костер и поужинать.
        Видение исчезло, прошло еще несколько минут, и шум стих.
        - Вы узнали этого человека? - спросил Багрянородский на всякий случай.
        - Макс, - пробормотал Александр Юрьевич. - Ате двое?
        - Вахтанг и Ашот, - ответил Прозоров. И снисходительно добавил: - Интересные у них тут обычаи…

2
        Не сговариваясь, все трое двинулись вслед за Максом. Любопытно, куда он тащит трупы? Фонарики не включали, ориентировались по шуму. Кроме того, вскоре все трое выбрались в еще один петляющий коридор, где можно было различать друг друга и каменные выступы стен: частично свет проникал и сюда. Макс так был поглощен своим делом, что не слышал преследователей.
        - Хочет где-то надежно спрятать, - предположил Багрянородский и тихо посоветовал: - Да брось ты их в любом месте и уходи уж!
        - Как же! - отозвался Прозоров. - Что, Тошик не знает в своем подземелье все ходы и выходы? А его племянник? Он тут целые дни и ночи пропадает.
        - Мне кажется, он несет их к колодцу, - сказал Сивере и умолк. Ему показалось странным, что Макс так спокойно и уверенно передвигается по подземным туннелям, почти в темноте, словно уже не раз был здесь. Но знает ли он о существовании бездонного колодца?
        Коридор кончился, пошла череда подвальных помещений, через которые пробирался Макс со своей ношей, а за ним - три постояльца, чьи интересы на какой-то момент совпали.
        - А что, если нам его задержать? - предложил Александр Юрьевич. - На месте преступления.
        - Осел, - проворчал Прозоров. - Он сам из полиции. И еще неизвестно - кто такой Куруладзе? Не главный ли мафиози?
        - Точно, это их разборки, нам лучше не соваться, - поддержал его Багрянородский. - И потом - здесь уже прописалось столько трупов, что двумя больше, двумя меньше - какая разница?
        - Где мы сейчас находимся? - спросил Сивере. Багрянородский достал карту, посветил себе фонариком.
        - Шут его разберет! - отозвался наконец он. - Я совсем запутался. Тут сам черт ногу сломит. Но Макс, скорее всего, проник в подземелье через трапезную. Там тоже есть спуск в подвалы. На кухне. А после канализационного отвода наши дороги пересеклись. Ага, теперь я понимаю!..
        - Что?
        - Этот путь ведет в зал со статуями.
        Багрянородский оказался прав. Впереди забрезжил слабый свет, а затем послышались приглушенные голоса.
        - Тихо, - предупредил Прозоров. - Он с кем-то встретился.
        - Если только не разговаривает с покойниками, - ответил Багрянородский.
        Все трое приблизились к проему в стене, откуда они увидели множество уродливых статуй в обширном помещении. Это был тот самый зал, куда проник Сивере во время своего первого путешествия по подземелью. Изготовить их мог только сумасшедший, поскольку все они представляли собой чудовищных монстров. Настоящий паноптикум.
        Но сейчас не статуи привлекли внимание Сиверса, а стоящие в глубине зала Макс и… Оленька Дембович. Трупы братьев лежали неподалеку от них. Акустика в зале была такая, что - даже если говорить шепотом - все слышно.
        Прозоров, а за ним Багрянородский и Сивере тихо скользнули в проем и спрятались за бесформенной статуей Бафомета с козлиной головой. Макс с Оленькой были так увлечены своим разговором, что ничего не почувствовали.
        - Как же ты их удавил? - спросила она, еще и посмеиваясь.
        - Молча, - гордо объявил бывший цирковой гимнаст. - Вот этими самыми руками. Это капканы. Хочешь, покажу?
        Он дотронулся до изящной шейки вавилонской блудницы и слегка поджал. Оленька, согнув колено, ударила его в промежность, но тот вроде бы и не шелохнулся. Может быть, и там у него железо? Однако секунды три спустя он разжал пальцы, и девица едва не опустилась на пол. Чуть похрипев и отдышавшись, она сказала:
        - Урод, теперь верю, но больше так не шути. Тебя никто не видел?
        - Вроде нет, - Макс оглянулся и хохотнул. - Кому тут быть? А этих я удушил на кухне, как ты и советовала. Ради тебя я сделаю все, что прикажешь. Ты божественная!
        - Ну, это понятно, - согласилась Оленька. - Когда все кончится, мы с тобой уедем… в Америку. Или еще куда-нибудь.
        - Как скажешь, - кивнул Макс. - Я весь в твоей власти. Кого еще убрать? Тошика? Куруладзе? Или кого-нибудь из постояльцев? Может быть, Сиверса? Багрянородского? Кого прикажешь.
        Багрянородский толкнул в бок Александра Юрьевича и прошептал:
        - Вот сволочь! Нет, ну вы только подумайте?..
        - Заткнись!.. - прошипел Прозоров, зажав возмущенному Багрянородскому рот.
        Между тем разговор сообщников продолжался.
        - Нет, с ними пока подождем, - произнесла Оленька. - Не торопись. Эти поплатились за Стаса, но мне нужен футляр.
        Она подошла к трупам, с каким-то сладострастным любопытством посмотрела на них. Одного даже перевернула ногой.
        - А славные были мальчики, а уж втроем и вовсе не оторваться, - сладострастно сказала она. - Ладно, я приготовила гипс. Давай работать.
        Тела покойных оттащили к большой лохани, возле которой стояло жестяное ведро. Дело закипело. Макс зачерпывал разведенный гипс, обмазывал им трупы. Оленька помогала, лепила форму. Так, постепенно, мертвые братья превращались в уродливые статуи.
        Работа спорилась, плоть исчезала под гипсом.
        - Это ты ловко придумала, - сказал Макс. - Никто вовеки не догадается.
        - Меня надоумил Стас, когда мы первый раз попали в этот зал, - отозвалась Оленька. - Простенько, а со вкусом. Гипса тут много, на всех хватит. На всех любовников, - добавила она многозначительно.
        - Но ты ведь любишь только меня? - немного ревниво спросил Макс.
        - Конечно, тебя, малыш, - нежно ответила она. - Не сомневайся. Я люблю мощь и покорность. Потом вернемся ко мне, и я подарю тебе все райские кущи. А теперь ответь: Куруладзе заодно с Тошиком?
        - Не знаю, - сказал циркач. - Он не посвящает меня в свои планы. Ко мне все относятся как к тупой скотине, а я не такой.
        - Разумеется, не такой, милый. Мы оба божественны. Только я - красавица, а ты - чудовище. Вот и вся разница.
        Работа была закончена, не прошло и двадцати минут. Теперь на полу лежали две статуи. Одной из них Оленька приделала рога и пару хвостов, другой - огромный живот, из которого торчала кисть руки.
        - Зачем? - спросил Макс.
        - Чтобы они не отличались от других, - ответила Оленька. - Шутки ради. Тот древний скульптор тоже был отчаянным весельчаком, как погляжу. Ну что, посмеемся в последний раз?
        - Посмеемся! - радостно ответил Макс, еще не понимая, куда она клонит.
        Оленька отступила на пару шагов назад, вытащила из-за спины пистолет. Навернула на него глушитель.
        Делала это медленно, поскольку Макс все равно не шевелился, остолбенев от неожиданности.
        - Ты был очень милый, малыш, - с сожалением сказала она. - Но мне больше не нужен.
        - Как это? Куда же я денусь? - тупо спросил Макс.
        - Отправляйся в Америку. Без меня, - ответила Оленька. Раздался всего один хлопок. Пуля угодила прямо в лоб, и бедняга повалился навзничь.
        Оленька тяжело вздохнула, спрятала пистолет, зачерпнула из лохани ведром и принялась за работу. Создавая новую статую, она что-то весело напевала. Потом, критически осмотрев гипсового монстра, приделала ему еще одну пару ослиных ушей.
        - Вот теперь все, - сказала она, вытирая руки. И пошла через весь зал к противоположному выходу, удаляясь от прячущихся за Бафометом постояльцев.
        Багрянородский вновь ткнул Александра Юрьевича в бок.
        - Нет, я тащусь, вот баба! - прошептал он. - Геракл, а не женщина. Богиня Анаит!
        Сивере оглянулся, ему было не по себе от всего увиденного.
        - А где Прозоров? - удивленно спросил он.

3
        Герман исчез. Как сквозь землю провалился. Это было вполне возможно, поскольку в некоторых местах в полу зияли дыры, они вели еще глубже вниз, в другие подвалы. Но он вполне мог уйти и через пролом в стене или воспользоваться одним из выходов из Зала Скульптур. Вот только зачем нужно было исчезать так поспешно, даже не предупредив спутников? Осмотрев все помещение, Багрянородский с Сиверсом убедились, что его нигде нет.
        - Может быть, похитили? - предположил частный детектив.
        - Он не Елена Прекрасная, - отозвался Александр Юрьевич. - Этот враз в лоб закатает, хотел бы я посмотреть на похитителей.
        Они остановились возле трех только что обмазанных гипсом тел. Статуи как статуи, только уродливые, никогда не скажешь, что внутри - трупы.
        - Давайте подведем предварительные итоги, - предложил Александр Юрьевич.
        - Ну! - однозначно ответил Багрянородский.
        - Дело обстоит так. Матвея Матвеевича, Комамберова, его супругу и Дембовича с Лейлой - последнюю случайно - убили, судя по всему, эти братья, закатанные в гипс. И не без активного участия Тошика. Хочется думать, что и старушки на их совести. Возможно, и братья Афонины. Но цель? Какой-то футляр, о котором талдычит Оленька? Мне почему-то кажется, что на этом убийства не кончатся.
        - Не стоит ли нам обо всем рассказать Куруладзе? - спросил Багрянородский.
        - Не уверен, что Оленька уже не окрутила и его. В таких условиях искать сокровища равносильно желанию побродить по спаривающимся змеям. Лучше всего вернуться в наши кельи и как следует затвориться.
        - Может, еще и лоб расшибить в молитве?
        - Кое-кому не помешает, - веско сказал Сивере. - Видите ли, уважаемый, зло порождает зло, мы с вами ничем не отличаемся от других людей, здесь обитающих. Так же хотим чего-то получить, причем не свое, и бесплатно. Втянуты, по существу, в погоню за миражом. А где мираж, там - обман, мистика, всякая чертовщина, которая мерещится за каждой статуей.
        Все гораздо проще. Люди, люди творят беззаконие, а силы тьмы лишь помогают им в том.
        - Проповедником не пробовали подработать? - спросил Багрянородский. - Пошли отсюда, отец Александр, пока нас самих в статуи не закатали.
        Александру Юрьевичу ничего не оставалось, как отправиться вслед за ним. Туннель, в котором они теперь очутились, поднимался под наклоном вверх, но был чрезвычайно скользким, словно намазан жиром. Это был совсем не тот маршрут, по которому Сивере когда-то попал в Зал Статуй. Держась за липкие стенки, они кое-как выбрались в какой-то подвал, уставленный бочками.
        - А ведь мы, кажется, попали в съестные хранилища монахов, - предположил Багрянородский, разглядывая карту-схему подземелья Горельского.
        Одна из бочек лежала на боку, из нее-то, очевидно, и вытекла всякая дрянь в наклонный туннель.
        - Чего застряли? - спросил Сивере.
        - Надо вскрыть остальные бочки, - отозвался Багрянородский.
        - Зачем?
        - Может быть, в них спрятано что-то ценное.
        - Не будьте идиотом!
        Но Багрянородский, вооружившись какой-то железякой, уже начал подковыривать крышку в ближайшей от него бочке. Наконец ему удалось справиться. Он посветил внутрь фонариком и отшатнулся.
        - Там… там…
        Сивере подошел и увидел плавающие в каком-то мутноватом рассоле человеческие головы. Его тут же чуть не стошнило.
        - Говорил же, не трогайте! - пробормотал он. - Нет, полезли! Вот они - ваши охотники за сокровищами. Все тут лежат, в бочке.
        - Но почему?
        - Откуда я знаю! Может быть, под прикрытием монастыря здесь действовала какая-то секта. Такое случалось, особенно в прошлых веках. Вера ослабевала, появлялись лжепророки, которые постепенно подчиняли себе обители. А возможно, что это головы самих монахов, которые продолжали сопротивляться. И с ними поступили по законам секты.
        - Мой прадед об этом нигде не упоминал.
        - А как он сам умер?
        - Неизвестно. Вновь где-то в начале двадцатого века вернулся в этот монастырь и исчез.
        - Тогда я не удивлюсь, если одна из голов, плавающая в этом соляном растворе, - его.
        - Типун вам на язык!
        Быстрее покинув это страшное место, спутники выбрались через длинный коридор в подвал, который неожиданно оказался уже занятым… Навстречу им шли два человека, тоже с фонариками. Оба были одеты в какие-то звездные балахоны, в руках несли пару мешочков. Это были Алистер и Тамара Локусовы.
        - Ба! - радостно удивился Багрянородский. - Похоже, у постояльцев гостиницы тут любимое место для прогулок.
        - Э-э… здравствуйте, - промямлил Алистер. - Вот так встреча.
        - Вы куда направлялись? - спросила Тамара.
        - А вы? - Багрянородский стал присматриваться к мешочкам в их руках. - Чего несете? Где выкопали? А ну отдайте!
        Он метнулся к Алистеру, схватился за мешочек и стал вырывать. Маг пнул его сапогом по колену. Багрянородский взвыл, но ударом головы в лицо сбил Алистера на землю. Они покатились по полу, орудуя кулаками и ногами. Слышались возгласы:
        - Отдай!
        - Не получишь!
        - Убью!
        - Сам сдохнешь!
        Долго это продолжаться не могло. Сивере подобрал мешочек и вытряхнул из него на землю обычный череп.
        - Для магических опытов, - пояснила Тамара, боязливо наблюдая за дракой, но не решаясь вмешаться.
        - Да прекратите вы! - прокричал Александр Юрьевич.
        Противники утихли, словно начиная трезветь. Затем медленно поднялись с пола. Алистер подобрал свой мешочек, сунул в него череп. Багрянородский сконфуженно кашлянул.
        - Ну, нам налево, - произнес Локусов, будто ничего не случилось.
        - Нам направо, - сказал Сивере.
        - Там дальше очень скользко, - предупредил мага и магиню Багрянородский. - Будьте поосторожней.
        - Спасибо, постараемся.
        - Да уж, не упадите. Спокойно ночи!
        - И вам не хворать!
        На том и расстались.

4
        - Бесы! - вынес свой вердикт Багрянородский, поспевая за Сиверсом, которого стала раздражать эта ночная прогулка по подземелью монастыря. - Чтоб они засолились в одной из этих бочек!
        - Где мы сейчас находимся? - обернулся Александр Юрьевич.
        - Думаю, что в районе заднего двора. Где хозяйственные постройки. Тут должна быть лестница, ведущая в погреб.
        Через некоторое время они в самом деле обнаружили каменные ступеньки.
        - Наверное, Локусовы спустились сюда именно в этом месте, - произнес Багрянородский. - Но здесь на карте отмечен еще один туннель. Вот он.
        Луч света выхватил узкий лаз в стене. Словно приглашая их следовать за собой, туда метнулась жирная крыса. А откуда-то из глубины донеслись странные звуки, похожие то ли на приглушенный смех, то ли на плач ребенка.
        - Что бы это значило? - пробормотал Александр Юрьевич. Ему уже не хотелось никуда идти, оставалось одно желание - выбраться поскорей на воздух. Звуки прекратились, но все еще продолжали камертоном отдаваться в сознании.
        - Надо проверить, - ответил Багрянородский. - Может быть, нас призывает сама богиня Анаит? Чтобы вручить ключи от сундуков с сокровищами урартских царей.
        - Вы несносны, - сказал Сивере. - Хорошо, идемте.
        Лаз постепенно расширялся, они шли друг за другом, пока не оказались в каменном подвальном мешке. Никакой богини Анаит тут не было, зато около стены сидела женщина с мешком на голове. Руки и ноги ее были связаны веревкой. По полу шастали крысы, которые при появлении людей разбежались по норам. Женщина и издавала те самые звуки.
        - Час от часу не легче! - произнес Александр Юрьевич, опускаясь на корточки. - У вас есть нож?
        - Вы хотите ее развязать? - с сомнением спросил Багрянородский, передавая ему перочинный ножик. - А если она кусается?
        - Вы человек или шакал? - отозвался Сивере. Он перерезал веревки, снял с головы женщины мешок. Это оказалась Тереза, глаза ее были полны слез и ужаса. Потирая затекшие кисти, она с трудом поднялась на ноги. Александр Юрьевич поддержал ее за талию. Багрянородский предпочел отойти в сторону. Он был как-то разочарован обнаруженной находкой.
        - Что с вами случилось? - спросил Сивере. - Вы меня слышите?
        Тереза кивнула, но, судя по всему, находилась по-прежнему в глубоком шоке. Продолжая глядеть в лицо Александра Юрьевича, она постепенно стала приходить в себя.
        - Вы?.. Это вы! - сказала она с облегчением.
        - Успокойтесь, все уже позади. Как вы тут оказались? В таком виде. Кто вас связал?
        - Обычаи такие, - пробормотал за его спиной Багрянородский. - Нам лучше не вмешиваться в эту историю.
        - Подите вон! - прикрикнул на него Сивере.
        Тереза молчала. Затем стала медленно говорить.
        - Я спала… Наверное, меня усыпили, что-то подмешали в чай. Потом почувствовала, как мне что-то набросили на голову, я стала задыхаться. Кто-то связал руки и ноги, и куда-то поволокли. Я потеряла сознание. Очнулась - и поняла, что по мне бегают крысы. Как вы меня нашли? Где мы находимся?
        - В одном из подвалов подземелья. Над нами должны быть хозяйственные постройки и погреба.
        - Слава богу, что все кончилось. Еще немного, и я наверное сошла бы с ума от ужаса. Или крысы…
        - Не будем больше об этом. Кто мог вас связать и перетащить сюда?
        - Не знаю, - Тереза пожала плечами. Теперь она не отпускала Александра Юрьевича, держалась за его руку, словно боялась вновь остаться одна. И ему было приятно, что она видит в нем не только спасителя, но и нечто большее - рыцаря. Так, по крайней мере, ему хотелось думать.
        - А Тошик? - спросил он.
        - Не знаю, - вновь повторила она. - Я ничего не знаю.

«Может быть, Локусовы? - подумал Александр Юрьевич. - Эти дьяволопоклонники наверняка используют человеческие жертвы в своих черных мессах. Или старики из окружения Анны? Но почему?
        - Вам теперь опасно оставаться одной, - произнес Сивере.
        - Ничего, теперь я буду настороже. Попрошу племянника постоянно находиться рядом.
        - Это разумно. Пойдемте, я вас провожу наверх. Эй, вы, помогите мне! - Сивере обернулся к Багрянородскому. Но тот исчез. Как совсем недавно исчез Прозоров.

5
        Пройдя через лаз, они поднялись по каменным ступеням лестницы в погреб, откуда выбрались в овощехранилище. Тереза все еще была очень слаба, спотыкалась на каждом шагу. Сивере представлял, что пришлось пережить этой несчастной женщине. Он кипел от негодования: если это дело рук Тошика или Локусовых, то он готов был убить их, стереть в порошок. Чем Тереза-то перед ними провинилась? А если тут замешан кто-то другой?
        - Уж не горбун ли меня уволок в свои подземные владения? - словно отвечая на его мысли, спросила Тереза. - Я же говорила вам, что род Прошянов проклят. И как же я не хотела вновь приезжать сюда, в этот монастырь!
        - Ничего, все образуется, - успокоил ее Сивере. - Дай бог, разберемся со всей этой чертовщиной, что тут творится. Многое уже прояснилось.
        - Вся надежда на вас, - ответила Тереза, касаясь головой его плеча. - Теперь я могу сказать вам правду. Мой муж и его дети - преступники. Они торговали наркотиками, снабжали им все местное население. Здесь был как бы перевалочный пункт.
        - Куруладзе знал об этом? - спросил Александр Юрьевич. Сказанное Терезой не слишком удивило его, на Кавказе это дело обычное.
        - Разумеется, знал, - ответила она. - Но имел какую-то свою долю от прибыли. А значительная часть наркотиков уходила в Россию, через курьеров. Здесь все обо всем знают, но никто ничего не предпринимает. Потому что все повязаны. Сверху донизу.
        Сивере мысленно согласился с нею. Хаос для власть предержащих - самое лучшее состояние. В мутной воде только и ловится рыбка. Причем золотая. Достаточно вспомнить Украину с ее обезумевшими от беззакония коломойскими.
        - А курьерами были кто-то из постояльцев гостиницы? - спросил он.
        - Да. Только я старалась не вникать во все их махинации. Знаю лишь, что несколько раз в году сюда приезжают специалисты, химики, и в одном из подземных помещений - там у них есть что-то вроде лаборатории - изготавливают синтетические наркотики.
        - Вот как? Конечно, горный монастырь - очень удобное место. А заодно и гостиница. Я догадываюсь, кто мог быть курьером. Братья Афонины.
        Они выбрались из овощехранилища, очутились на заднем монастырском дворике. Светила луна.
        - И еще я видела, как Тошик с сыновьями испортили фуникулер, - продолжила свои откровения Тереза. - Это они подстроили падение кабины в ущелье, когда там находились Вазген и Мушни. Оказались не нужны. Или было жалко продолжать делиться прибылью. Но все они повязаны одним делом.
        - Что ж! - вздохнул Сивере. - Волки грызутся - собакам легче. Но ничто не остается безнаказанным. И все тайны Мадридского двора рано или поздно проясняются.
        Он не стал говорить Терезе о том, что оба брата - Вахтанг и Ашот - уже мертвы, превращены в античные статуи. Но ему почему-то казалось, что наркотики тут ни при чем. Вернее, они вряд ли могли служить причиной целой серии произошедших в монастыре убийств. По крайней мере, не всех.
        Неожиданно через весь двор к ним метнулась какая-то фигура.
        - Мм-мм-ммм… - радостно замычал 1ела, утыкаясь лицом в плечо Терезы. Очевидно, он уже давно искал ее.
        - Ну, вот и ваш паж, - с облегчением произнес Сивере. - А я вас покину.
        Александр Юрьевич, чувствуя себя страшно усталым, еле добрался до своей кельи, крепко запер дверь и наконец-то провалился в глубокий сон.
        Глава 3. Голова на блюде

1
        Наступило утро седьмого дня, сквозь узкое оконце вливаясь золотым солнцем в келью Александра Юрьевича. Не сразу он открыл глаза, хотя уже давно не спал. Не хотелось смотреть на убогую, ставшую уже привычной обстановку, но душа все равно жаждала пробуждения, рвалась в мир, сколь ни был бы он для нее суров, тяжек и полон испытаний.
        Сивере лишь сейчас сообразил, что, возможно, именно в испытание было ему послано его пребывание в убийственной атмосфере монастыря-гостиницы. Как новоиспеченному монаху. Ведь он мог остаться и в Москве, и дни бы в жизни историка продолжали скользить, как осенние листья на ветру, но довелось собраться и приехать сюда, словно взвалить на плечи неожиданно подмявший его крест. Так неужели не осилит, не вынесет на своем хребте сей тяжкий груз, неужели сломается, упадет на землю?.. Всего седьмой день, а кажется, что пролетели годы.
        Александр Юрьевич, чувствуя, что события в монастыре приближаются к пику, к снежной вершине, которая грозит обрушиться вниз лавиной, поднялся с кровати, не спеша оделся, привел себя в порядок, осмысливая ночные происшествия. И, заслышав удар гонга, призывающий к завтраку, вышел из кельи, опять же подобно внешне смиренному, но сжигаемому тайной душевной борьбой схимнику.
        В трапезную стекались оставшиеся (а лучше назвать - уцелевшие) постояльцы. Три старика - Абарбанель, Алоиз и Абдаллах, Анна Горенштейн, чета Локусовых, Прозоров, Багрянородский, Ольга Дембович. Вошел недовольный чем-то комиссар Куруладзе. Тошик и Тереза разносили по столам тарелки с чечевичной кашей и тертым сыром. Из кухни выглядывал бестолково улыбающийся Гела. Не хватало лишь князя Романова, но он иногда имел привычку запаздывать.
        - Никто не видел Макса? - спросил Куруладзе, обводя строгим взглядом собравшихся. Дольше всех он остановился на Сиверсе.
        - Что вы на меня так смотрите? - пожал плечами историк.
        Оленька, взяв свою тарелку, пересела к нему за столик. Она, как всегда, выглядела безмятежно и цвела, словно бутон розы.
        - Вахтанг с Ашотом тоже куда-то запропастились, - сказал Тошик Полонский, выставляя на общий трапезный стол пару кувшинов. Тереза стояла, опустив глаза, лицо ее как-то преобразилось после случившегося с ней ночью кошмара. Оно, не потеряв кротости, излучало какую-то пробудившуюся красоту и сияние. Лишь сейчас Сивере почувствовал, насколько она хороша.
        - Может, они снова передрались да поубивали друг друга? - фыркнул Багрянородский. - А что? Дело плевое… Нам тут не привыкать к таким штучкам.
        - Типун вам на язык! - возмутился Тошик. Исчезновение сыновей его действительно тревожило, он даже не мог усидеть на месте. То вскакивал и убегал на кухню, то возвращался и пил стаканами саперави.
        - А где князь? - опросила Анна. Князя тоже никто не видел. Сивере припомнил ночную сцену с венчанием на царство и поглядел в сторону стариков. Те равнодушно жевали пишу, отрешенные от всего, словно поставленные в стойло клячи. Локусовы также ничем не выдавали своего присутствия в трапезной, как будто их тут и не было. И уж совершенно точно, что их не было ночью в подземелье и они не воровали черепа для своих магических месс.

«Кто похитил Терезу и сунул ее в подвал к крысам? - подумал Сивере. - Неужели Локусовы? Или муж?» Оленька Дембович вдруг засмеялась.
        - У тебя такое расстроенное лицо, - сказала она Сиверсу. - Я балдею. Так и хочется пощекотать тебе пятки.
        - Комиссар! - неожиданно произнес Прозоров. - Хочу сделать заявление.
        В трапезной наступила тишина. Даже старики перестали жевать.
        - Вчера ночью мне не спалось, - продолжал Прозоров. - Я решил прогуляться во дворе и увидел у ворот три фигуры. Мне удалось незаметно приблизиться и различить их. Это были Макс, Вахтанг и Ашот. Разговаривали они вполне дружелюбно. Из их беседы я понял, что они решили предпринять траверс через ущелье и выбраться в город. Речь шла о том, чтобы вызвать горных спасателей или полицейский вертолет. Для эвакуации постояльцев. Мне не хотелось вмешиваться в их разговор, и я тихонько удалился к себе. Вот, собственно, и все, что я знаю.
        - Гм-м… странно, - пробормотал Куруладзе. - На моей памяти впервые Макс решил действовать самостоятельно. Мог бы посоветоваться со мной.
        - Проявил инициативу, - улыбнулся Прозоров. - Это же на благо всем нам.
        - Молодец! - похвалила Оленька. Слово ее могло относиться и к Прозорову, и к покойному Максу. Куруладзе закурил трубку. Багрянородский издевательски изрек:
        - Как это благородно с их стороны! Рисковать жизнью ради такой кучки негодяев, как мы.
        Но Тошик, судя по его липу, не поверил ни единому слову Прозорова. Он скептически усмехнулся и промолчал. А Сивере подумал: кому, для какой цели нужна эта очередная ложь?

2
        Покинув трапезную вслед за Анной, Александр Юрьевич нагнал ее в гостиничном холле и довольно резко схватил за локоть.
        - Погодите, куда вы торопитесь? Нам надо поговорить.
        - О чем? - она обернулась, но в темных глазах нельзя было ничего прочесть. Взгляд ее ускользал, таился. Он вновь подумал, что это самая загадочная женщина из всех, которые встречались ему в жизни.
        - О вчерашней интермедии, - грубовато сказал он. - Зачем все это было нужно? Или вам просто требуется очередной муж?
        - Все очень серьезно, - ответила она. - Иногда некоторым явлениям следует придавать соответствующий антураж. Вроде гарнира к мясу.
        - Мясо кто? Не я ли?
        - Плоть больна, ее надо лечить.
        Александр Юрьевич понял, что Анна всегда будет ускользать от него, как ящерица. Какой бы вопрос он ни задал. Только схватишь, а она оставит хвост в твоей руке. Сивере решил зайти с другого конца.
        - Зачем вы придумали историю с запиской от вашего мужа? - прямо спросил он. - Это вы сами ее написали. Ваш Влад похоронен и покоится в Москве, на кладбище.
        - Мертвые возвращаются, - ответила Анна. - Разве вы сами не теряли и не находили потом своих близких? В ночных снах, в лесных шорохах - за деревьями, среди толпы - в мелькнувшем взгляде или в зеркале?
        - Это все метафизика, - буркнул он, чувствуя, что вновь уступает ей. - И не имеет никакого отношения к конкретным событиям. Я подозреваю, что вы обманули меня и в этой истории с медальоном. Когда вас якобы в первую ночь посетил некто неизвестный.
        - Нет, мою келью действительно кто-то обыскивал, - сказала она. - И не раз. Кто-то продолжает постоянно следить за мной. Порой даже ночью. Я чувствую его взгляд сквозь зеркало.
        Сивере задумался. Возможно, она говорит правду. Он ведь сам обнаружил систему хитрых зеркал и знал, что это такое. Но оставалось еще много других вопросов.
        - Я не верю, что вы приехали сюда ради меня, - произнес он. - Что вы знали о моем существовании в Москве. Все это плод вашего больного воображения. Хотите, я сам расскажу, кто вы?
        Анна Горенштейн лишь улыбнулась, поощряя его на откровенность.
        - Так вот. Вы - пациент доктора Романова. Он психотерапевт, а у вас что-то не в порядке с нервами. Иногда вы подвержены идеям-фикс. Как в случае с этим всемирным царством и коронацией. Возможно, вас направил в клинику Романова ваш муж. Еще более возможно, что кто-то по вашему заказу устроил взрыв автомашины Влада. Ведь тогда вы становитесь обладателем огромного состояния.
        Она слушала его, не перебивая. И ничто не дрогнуло в ее лице.
        - Кстати, все остальные ваши мужья также погибли не без чьего-то участия. Это не могло не сказаться на вашей психике. Если все совершилось по вашей воле, то вы - гениальная и страшная женщина. Беспощадная богиня Анаит. Почти безумная, стремящаяся к всевластию. Вы подчинили себе даже этих трех стариков, которые также, несомненно, являются пациентами доктора Романова. Один из них, между прочим, крайне опасен. Более того, вы обладаете такой сильной волей, что подавили даже самого Романова. Переиграли психиатра. Заставили его вести вашу партию. Но зачем вам нужен я? Одного этого не могу понять. У меня ничего нет и никогда не было.
        - Вы себя недооцениваете, - ответила она. - У вас есть самое главное - ум. Разве вы до сих пор не поняли, что деньги в нашем мире уже практически утратили свое значение. Зачем мне деньги? У меня их достаточно, чтобы купить десять Романовых. И даже посадить одного из них на какой-нибудь престол. Но мне нужен Сивере, с его мыслями, сознанием, нравственным миром, с его мозгом, сердцем, внутренней свободой, с его душой.
        - Вроде реликтового зверька редкой породы, которого можно посадить в клетку, а потом изучать? Заняться опытами над ним?
        - Примерно так, но вы еще слишком неуправляемы. И неизвестно - удастся ли вас вообще переделать. Преобразовать в нового человека. Какой мне нужен. И, поверьте, будет нужен всему человечеству. Как прообраз его будущего.
        - Значит, вы согласны с тем, что я только что сказал?
        - Вы много нафантазировали, - коротко ответила Анна. Он все еще продолжал держать ее за локоть, но сейчас она освободилась, словно давала понять, что разговор окончен.
        - Куда же вы? - спросил Александр Юрьевич. - Кто еще из постояльцев гостиницы является пациентом доктора Романова?
        - Вы же любите тайны? - улыбнулась Анна. - Вот и разгадывайте.

3
        Сивере остался один, со своими мыслями, догадками и предположениями, но ненадолго. Почти тотчас же к нему подошел Прозоров, все это время незаметно наблюдавший за ними.
        - О чем вы беседовали? - резко спросил он.
        - О погоде! - таким же тоном отозвался историк. - Тебе какое дело? Ты куда исчез вчера ночью?
        - Пошел по малой нужде.
        - Рассказывай! Наверное, испугался, что и тебя в статую закатают?
        - Стану я бояться какой-то девчонки! Не таким ноги вокруг шеи завязывали. А насчет Анны Горенштейн я тебя уже не раз предупреждал. У нее много лиц и она бесподобная актриса. Обманет даже Станиславского. А уж такого дурака, как ты, - мимоходом.
        - Я-то ей зачем нужен?
        - Не волнуйся, у нее каждый человечек задействован в общем плане. По моей информации, эта авантюристка затеяла крупную операцию. Международного характера.
        - Что за информация, откуда?
        - Узнаешь в свое время, - отрезал Прозоров.
        Александр Юрьевич внимательно посмотрел на него. А не является ли и его приятель пациентом доктора Романова? Или он тоже блуждает в каких-то своих фантазиях?
        - Слушай, Герман, - произнес Сивере. - Насколько я помню, у тебя шрам был всегда на правой щеке, а теперь на левой. Как это могло выйти?
        - Ишь ты, какой памятливый! - усмехнулся Прозоров. Вопрос Сиверса не огорошил его, он ничуть не смутился. Туманно ответил: - Ошибка в пластической операции.
        - А пояснее нельзя?
        - Можно. Попал я в одну переделку, пришлось обращаться к хирургам. Они мне морду подправили, не отличишь от прежней, но поскольку я должен был выглядеть, как раньше, - сделали шрам. Только щеки перепутали. У нас в органах тоже много дураков работает. Как и везде.
        - А я думал, что это уж не ты, а клон какой-нибудь, - недоверчиво произнес Сивере.
        - Клоны тоже скоро появятся, - ответил Прозоров. - Не за горами. Род людской себя уже исчерпал.

…Сивере решил непременно разыскать князя Романова, чтобы поговорить с ним начистоту. И об Анне Горенштейн, и о стариках, и о других пациентах, которых он, возможно, привез с собой в «Монастырский приют». Если, конечно, это вообще так, а не иначе. Он рассчитывал найти его там, где тот любил отдыхать в утренние часы, - на верхней галерее, в шезлонге. Прозоров увязался за ним.
        - По-моему, этот доктор Романов сам сумасшедший, - сказал он. - Поговаривают, что он безумно влюблен в Анну Горенштейн.
        - Ничего удивительного, - отозвался Сивере. - Эта женщина стоит того. Но не хотел бы я оказаться ее мужем. Она - как Синяя Борода, только - женщина.
        Они поднялись по лестнице на третий ярус, выбрались в открытую галерею. Там стояло несколько шезлонгов, один из них был занят. Князь Романов отдыхал, накрывшись с головой верблюжьим одеялом. На коленях у него лежала самшитовая трость.
        - Алексей Николаевич! - позвал Сивере. Тот не откликнулся.
        - Спит, - произнес Прозоров. - Не стоит его будить.
        - Притворяется, - сказал Александр Юрьевич. Ему показалось, что князь как-то уменьшился в росте. Усох, что ли, от любовных переживаний? И вообще, выглядел он подозрительно неподвижно, как скульптура.
        Они подошли ближе, Прозоров постучал костяшками пальцев по спинке шезлонга.
        - Алло, можно войти?
        В ответ - молчание, князь явно пренебрегал ими. Ботинок Сиверса попал во что-то липкое.
        - Кровь, - недоуменно произнес он, нагнувшись.
        Прозоров осторожно сдвинул одеяло с головы князя. Ее, собственно, и не было на положенном месте. Алексей Николаевич Романов был обезглавлен.

4
        Достав коробочку с сигарами, Прозоров угостил Сиверса, закурил сам. Зачем-то заглянул под шезлонг, очевидно, рассчитывая найти там упавшую голову князя. Но это не шляпа, сама не скатится. Так Александр Юрьевич и выразился, хотя ему было слегка дурно. Бедный Романов! Впрочем, очень часто психиатры именно так и кончают. Награда от пациентов.
        - Одно могу сказать совершенно определенно, - произнес Герман. - Это не похоже на самоубийство.
        - А уж тем более на дурной розыгрыш, - добавил Сивере. - Ты что-то говорил однажды о тамбовском маньяке, который отрезал своим жертвам головы?
        - Не отрезал, а откусывал громадными клещами, которые таскал с собой, - поправил Прозоров. Он еще раз посмотрел на обезглавленное тело, потом накинул на него верблюжье одеяло. - Думаешь, один из этих стариков-картежников? Очень напоминает историю с Берлиозом.
        - Скорее, с ритуальным убийством Николая II, к которому наш князь столь старательно набивался в родственники. Но голову того заспиртовали и привезли вождю мирового пролетариата, а эта где? - Сивере вздрогнул, ему вдруг вспомнилась рукопись Комамберова, где также было упоминание об отрезанной голове одного из постояльцев в горном отеле. Старый графоман оказался довольно зорким провидцем. Еще он писал, что эту голову найдут на блюде. Довольно туманно, но ориентир есть. Комамберов, безусловно, был фантазером, по некоторые его пророчества странным образом сбывались.
        - Я, кажется, знаю, куда унесли его голову, - сказал Сивере.
        Они спустились по лестнице вниз, в холле встретили комиссара Куруладзе, продолжавшего безуспешно искать следы своего помощника. В версию Прозорова он явно не верил.
        - Не тратьте зря силы, - посоветовал ему Герман. - Лучше займитесь новым убийством. Только что мы обнаружили наверху труп князя Романова.
        - Плевал я на него, я сам князь, - грубо бросил комиссар. Потом все же заинтересовался: - Натурально?
        - Натуральнее не придумаешь, - подтвердил Сивере. - А сейчас мы идем в бильярдную.
        - Зачем? - устремился за ними Куруладзе. Ему не ответили. Прозоров и сам не знал, а Сивере только догадывался.
        В бильярдной находился один Багрянородский, шлифуя свое мастерство хлесткими ударами по шарам.
        - Вы давно здесь? - спросил Александр Юрьевич.
        - Только что пришел. Составите компанию?
        И он также не получил ответ, поскольку Сивере быстро прошел в следующую комнату, там обычно играли в карты. Все остальные поторопились за историком. Здесь никого не было, но им предстала жутковатая картина. Набитый поролоном медведь, стоя на задних лапах, держал в передних блюдо, на котором лежала посиневшая голова князя Романова. При этом она совсем недружелюбно скалилась, а один глаз был открыт и выражал смертельную тоску.
        - Поразительно! Прямо голова профессора Доуэля, совершенно как живая, - пробормотал Багрянородский. - А я тут… рядом… шары гоняю. Жуть!
        - Нет, всадник без головы, - усмехнулся горский князь Куруладзе.
        - Точнее уж, голова без всадника, - поправил Прозоров.
        - Будет вам! - остановил их литературные аллюзии Сивере.
        На столе валялись брошенные карты. Грифельная доска была исписана цифрами. На полу отсутствовали следы крови.
        - Князь не пришел к завтраку, - сказал Куруладзе. - Очевидно, его убили ночью. Голову принесли сюда.
        - Логично, - кивнул Прозоров. - Вы, комиссар, делаете поразительные успехи.
        - А тело уложили в шезлонг, на его любимое место, - добавил Александр Юрьевич. - На такое способен только маньяк.
        Куруладзе сорвал со стола зеленую скатерть, завернул в нее голову князя, словно это был кочан капусты на продажу.
        - Пошли наверх, - коротко приказал он. - Пусть кто-нибудь известит Тошика, чтобы он приготовил какой-нибудь мешок или рогожу. Тело надо будет отнести в погреб.

5
        На верхней галерее одиночество мертвого князя уже скрашивала чета Локусовых. Выглядели они невозмутимо и, как всегда, торжественно, словно смерть каждый день ужинала вместе с ними за одним столом. Они стояли по обе стороны от шезлонга, где покоилось тело, а руки распростерли над обезглавленным князем. Не иначе, как приобщали его к потустороннему миру.
        - А ну в сторону! - прикрикнул на них Куруладзе. - Как воронье слетелись на запах крови.
        - Арестуйте их, - посоветовал Прозоров. - Это они убили Романова.
        - Нет, не мы! - запротестовал Алистер. - Мы пришли недавно, хотели его разбудить, а он…
        - Голову мы тоже не брали, - добавила Тамара, словно речь шла о кошельке.
        - Это еще надо будет доказать, - намеренно грозно промолвил Сивере. Комиссар осматривал место происшествия. Под шезлонгом была лужа крови, но орудие преступления отсутствовало. Вскоре появился Тошик Полонский, которого привел Багрянородский.
        - Печально! - произнес хозяин гостиницы. - Он был нашим постоянным клиентом.
        - Успокойтесь, скоро у вас ни одного клиента не останется, ни сейчас, ни в будущем, - сказал Багрянородский. - Тогда и будете волноваться.
        Пришел Гела с рогожей и что-то замычал, указывая то на одного, то на другого пальцем.
        - Несите его в погреб, - приказал Куруладзе, передавая скатерть с отрезанной головой Тошику. Покойника завернули в рогожу, тащить вниз помогали все. Суетились так, что чуть не выронили князя на лестнице, но все-таки благополучно добрались до места назначения. Потом вышли во двор, где уже находились Анна Горенштейн, Тереза и Оленька Дембович, обсуждая случившееся. Словом, собрались все, кроме стариков. Смерть князя взволновала обитателей монастыря по-настоящему, но каждого на свой лад.
        - Комиссар! - Сивере отвел Куруладзе в сторону. - Хочу с вами поговорить.
        - Чего еще? - сердито спросил полицейский.
        - Распорядитесь обыскать кельи стариков - Абарбанеля, Алоиза и Абдаллаха. Это очень важно. Я думаю, вы кое-что найдете.
        - Да это обыкновенные божьи одуванчики! - усомнился Куруладзе.
        - Подозреваю, что они были пациентами доктора Романова, - ответил Сивере.
        - Ну, хорошо… Тошик! - свистнул комиссар. - Возьмите ключи от номеров и ступайте за нами.
        Но как было устоять на месте Багрянородскому? Он также присоединился к процессии, хотя его никто и не звал. Вначале отправились в левый придел, на второй ярус, к Абарбанелю. Полонский несколько раз стукнул в дверь, никто не отозвался. Тогда он достал запасные ключи, отпер комнату, и все четверо гурьбой вошли внутрь. Келья была пуста.
        - Ни к чему не прикасаться, я сам! - предупредил Куруладзе, приступая к досмотру вещей старика. Но поскольку тут было трудно развернуться, Сивере и Багрянородский вышли в коридор, оттуда наблюдая за действиями комиссара. Он вытащил из тумбочки туалетные принадлежности, затем на свет появилась кукла Барби.
        - Это еще что такое? - спросил Куруладзе, подняв ее за волосы.
        - Игрушка, - сказал Тошик.
        - Сам вижу. Но зачем старику детская кукла?
        - Очевидно, клиент находится в глубоком маразме, - подсказал Багрянородский.
        Комиссар швырнул Барби на постель, затем вывалил туда же из чемоданчика носильные вещи старика. Белье, пижаму, пару рубашек. Упал еще некий предмет, который Куруладзе взял в руку.
        - Футляр, - произнес он. - От очков. Пустой.
        - Мне он хорошо знаком, - сказал Полонский. - Это футляр Матвея Матвеевича, он его постоянно носил с собой. Потом он исчез.
        Александр Юрьевич вспомнил, что тоже видел этот пластмассовый футляр у Матвея Матвеевича, в нем тогда лежали раздавленные очки. Куда он потом делся - неизвестно. Теперь вот обнаружился тут.
        - Что ж, это можно считать интересной уликой, говорящей о причастности Абарбанеля к смерти Матвея Матвеевича, - произнес Куруладзе.
        - Может быть, в футляре кроме очков хранилось еще что-то? - предположил Сивере. Никто не ответил.
        - Ладно, больше ничего любопытного, - сказал комиссар, заканчивая осмотр. - Пойдем дальше.
        Они перешли в другую жилую часть гостиницы, поднялись по лестнице, остановились перед дверью Абдаллаха. И вновь на стук никто не отозвался.
        - Все это очень странно, - сказал Тошик, отпирая комнату. Хозяина не было и здесь. Обыск повторился. Через некоторое время Куруладзе извлек из-под подушки пистолет с глушителем. И Сивере сразу узнал его - из этого оружия были застрелены тетушки Алиса и Лариса. Все сходилось, они жили на этом же этаже, через несколько келий. Абдаллаху не составляло труда сделать пару шагов, войти к ним и убить.
        - Пистолет системы «Макаров», - произнес Куруладзе. - Как я подозреваю, старух пристрелили из него.
        - Еще один ненормальный! - сказал Багрянородский.
        - Мы тут все рисковали жизнью, - добавил Полонский. - Он мог выбрать любую другую жертву. Хотя бы вас, Александр Юрьевич, вы же его сосед.
        - Но почему он не избавился от пистолета?
        - Значит, убийства должны были продолжаться, - ответил Куруладзе. - Осмотрим комнату последнего старика.
        Они поспешно поднялись на третий ярус. Как и предполагали, в кельи Алоиза также никого не было. И почти сразу же Куруладзе нашел под койкой старика окровавленный кухонный тесак. Нет, целое мачете.
        - Из нашей утвари, - сказал Тошик, приглядываясь. - Мы им капусту рубим. Исчез несколько дней назад. А я грешил на племянника.
        - С таким ножичком хорошо на крокодилов ходить, - заметил Багрянородский.
        - Но именно им, судя по всему, и была отсечена голова князя Романова, - сказал комиссар. - Все ясно.
        - А вы говорили - божьи одуванчики! - произнес Александр Юрьевич. - Возможно, они же убили и Петра Афонина. У того тоже все тело было искромсано.
        - Да, но голова на месте, - возразил Куруладзе. - Впрочем, чтобы замести следы, преступник иногда меняет почерк. А эти старики очень хитры. Надо немедленно найти их.
        Багрянородский приподнял с койки матрас.
        - Смотрите! - воскликнул он. - Этого еще не хватало.
        На деревянном ложе лежало помповое ружье и маска пингвина.
        - Ну вот, - удовлетворенно произнес Куруладзе. - Что и требовалось доказать. Эти старики - серийные убийцы. Один из них устроил вчера и бойню в сауне.
        - А Комамберов? - напомнил Полонский. - Ведь когда мы ходили на экскурсию, все трое стариков оставались здесь, в приюте. Они могли знать, где я держал арбалеты. А у Абарбанеля было острое зрение, он сам хвастался. Убив Комамберова, они потом повесили и его жену.
        - Не слишком ли много вы взваливаете на этих безумцев? - спросил Сивере. Ему все же показалось странным, что помповое ружье и маска пингвина обнаружились тут. Ведь он сам лично видел их в подвале. Чересчур все просто. И в то же время запутанно… Но вполне возможно, что именно старики были замешаны и в похищении Терезы.
        - Оставим пустые разговоры, займемся преступниками, - твердо сказал Куруладзе.
        Они все вместе спустились вниз, во двор, где постояльцы гостиницы продолжали обсуждать смерть князя.
        - Сейчас мы разделимся на группы, по два-три человека, - сказал комиссар. - И начнем методично обследовать весь монастырь. Они где-то прячутся или отдыхают. Соблюдать предельную осторожность, эти старички очень опасны. Хитры и изворотливы.
        - Смотрите, смотрите! - выкрикнула вдруг Тамара Локусова. Она показывала в сторону горной тропы, которая вела к северному плато. Там медленно двигались три фигурки.
        - Это они! - громко сказал Куруладзе. - Куда они направляются?
        - Решили полюбоваться пейзажем, - высказался Багрянородский. - Самое милое дело после убийства. Это успокаивает нервы.
        - Надо их вернуть. - Тошик зачем-то передернул затвор помпового ружья.
        Комиссар, а за ним и все остальные вышли за ворота. Стали кричать, пытаясь привлечь внимание стариков. Один из них, последний, обернулся, но продолжил путь. Вскоре они уже достигли плато, над которым нависал снежный козырек.
        - Пойдемте, возьмем их там, - предложил Куруладзе. Прозоров, Багрянородский, Сивере и Тошик двинулись за ним.
        Но где-то на середине тропы вдруг раздались выстрелы. Это шедший позади всех Полонский начал стрелять из помпового ружья. Но он метил не в стариков, а вел огонь над ними, поверх голов. Заряды попадали в снежный козырек, вырывая куски льда, разлетаясь снежными брызгами.
        - Остановитесь! - закричал Сивере, понимая, насколько это опасно.
        Но было уже поздно. Снежный козырек сдвинулся, зашевелился, словно живое существо, затем пополз вниз. Еще мгновение - и он рухнул на трех стариков, увлекая их за собой в пропасть.
        Глава 4. Оглушительный взрыв

1
        - Ну-с! - победоносно изрек комиссар Куруладзе, собрав всех в трапезной. - Теперь-то вы убедились, что я оказался прав? Меня трудно обвести вокруг пальца, каким бы хитрым ни был преступник. Я всех вижу насквозь.
        - А что вы разглядели такого, чего мы не увидели? - ехидно спросил Багрянородский, подтолкнув Александра Юрьевича в бок.
        - Все убийства в монастыре совершены этими тремя стариками, - заявил комиссар. - Это несомненно. Я следил за ними давно, специально усыпляя их бдительность. К сожалению, я слишком медлил, надо было их обезвредить раньше. Но сама судьба вмешалась в мои планы. Их настиг Божий суд, и они теперь навеки погребены под многометровым слоем снега. Финита ля комедиа.
        Аплодисментов, как в прошлый раз, тем не менее, не последовало. Лишь Тошик, одобрительно крякнув, добавил:
        - Все тайны «Монастырского приюта» раскрыты, наконец-то мы можем спать спокойно.
        - Зачем вы стреляли в снежный козырек? - в упор спросил его Сивере. - Вам что, делать больше было нечего? Только идиот может не знать, что сойдет лавина. Теперь они мертвы и уже ничего не скажут.
        - Вам что - мало улик, которые мы нашли в их комнатах? - сердито возразил Куруладзе.
        - Улик достаточно, но они ничего не объясняют, - ответил Александр Юрьевич. Он взглянул на Прозорова, ища поддержки, но тот молчал, лишь кривил губы в усмешке. Оставались безмолвными и остальные, словно их устраивала новая версия Куруладзе.
        Локусовы сидели, погруженные в трансцендентальное состояние, Оленька Дембович чистила пилочкой коготки, Анна Горенштейн вновь напоминала мраморную статую. Гелу можно было и не спрашивать, он лишь блаженно улыбался. Лишь Тереза сочувственно посмотрела на Сиверса, но тотчас же потупила взор.
        - Вам не угодишь, - проворчал Куруладзе. - Давайте не будем болтать попусту и путать столь удачно разложенные карты. Мы все находимся в одной лодке, я - капитан. По крайней мере, до тех пор, пока нас отсюда не вызволят. Утром я слушал радио - в городе начались пожары. Население уходит. Нам еще повезло, что мы тут в относительной безопасности.
        - Вот именно - в относительной, - вставил Багрянородский. - Я бы предпочел находиться за тысячу километров отсюда, от этих проклятых гор.
        - Спрятаться от своей судьбы еще никому не удавалось, - заметил Прозоров. - Особенно таким шустрикам, как ты.
        - Будем ждать и надеяться на лучшее, - закончил Куруладзе. - А теперь все свободны, - и, подумав, добавил свою излюбленную фразу: - А гостиницу никому не покидать.

2
        Куруладзе сказал, что «все свободны», но кто мог чувствовать себя свободным и в безопасности, находясь в этом готическом замке ужасов? Только тот, кто обладал знаниями, видел подлинную причину происходящих событий. Сивере подобным похвастаться не мог. Чем дальше - тем больше загадок. Вместе с Прозоровым он вышел во двор, оба уселись на каменную рыбу.
        - Сплошная средневековая готика, - с каким-то удовольствием произнес Герман. - Тайнам конца нет. Смотри, что я нашел в комнате Алоиза.
        Он вытащил из кармана колоду карт. Она была необычной - с фотографиями людей вместо привычных дам, тузов, королей и валетов. Среди них были и снимки нынешних постояльцев. Сивере узнал себя, Прозорова, Анну Горенштейн, других. Были и незнакомые лица. Но фотографировали явно в монастыре, на фоне стен, фресок, в кельях.
        - Чья работа? - спросил Александр Юрьевич. Прозоров пожал плечами.
        - Главное, очень хорошая аппаратура. Высокочувствительный объектив. Снимали украдкой, может быть, через стекло. Не думаю, что старики. Колоду им, скорее всего, подкинули.
        Сивере вспомнил, как они играли в келье этими картами, а он наблюдал за ними сквозь зеркало. Так может быть, и постояльцев снимали из потайного хода в монастырских стенах? Но зачем?
        Прозоров убрал колоду в карман.
        - Старики были сумасшедшими, - твердо сказал он. - Но одним безумием ничего не объяснишь. Это декорация. Я специалист, знаю, что когда разрабатываешь какую-нибудь серьезную операцию, то всегда параллельно организуешь другую, фальшивую, для прикрытия, чтобы пустить возможного противника по ложному следу. Так и тут, уверен. Кто-то очень хочет запутать следы.
        - А чего тут путать, и так сплошная трясина, - усмехнулся Сивере. - Зачем они поперлись к северному плато?
        - Ты спроси у дурака, зачем он делает то или это? Если только его намеренно не направляют на какое-то действие. А шизофрения - болезнь внушаемая. Психиатр может легко управлять своими пациентами. Использовать их в своих целях. Я не удивлюсь, если кто-то оказался сильнее князя Романова, «перепрограммировал» стариков. Вот они и отпилили ему голову. А затем этот «некто» отправил их к северному плато.
        - Но кто же тут такой умный? - спросил Сивере.
        - А тут только одни умные и остались, - ответил Прозоров. - Дураки конкуренции не выдерживают. Видишь ли, Саша, если бы мы тут не застряли - по объективным причинам - волнения в городе, поломка фуникулера и так далее, то все продолжало бы течь так, как текло много лет. И еще: катализатором явились некоторые постояльцы «Монастырского приюта». Возможно, ты.
        - Этого не может быть, я лицо совершенно постороннее. И уж тем более не имею никакого отношения к наркотикам.
        Александр Юрьевич проговорился, но теперь было уже поздно отступать.
        - К наркотикам? - живо переспросил Прозоров. - А поточнее нельзя?
        Пришлось рассказать то, что ему поведала Тереза. Герман внимательно выслушал, кивая.
        - Я догадывался, - произнес он, когда Сивере кончил. - Тут в горах все имеют отношение к наркопродукции. Тошик с сыновьями не исключение. Но не похоже, чтобы их разборки так сильно коснулись постояльцев гостиницы. Хотя… всякое может быть.
        - Да, всякое, - согласился Сивере, похлопав ладонью по каменным жабрам рыбы-вишапа. - Не удивлюсь, если это чудовище однажды оживет и сожрет всех оставшихся в приюте.

3
        Монастырь цепко хранил свои вековые тайны. Тут сам воздух был пропитан древней историей, кровавыми преступлениями и черными готическими загадками, которые переплетались с днем нынешним. А возможно, и с грядущими на земле событиями. Об этом думал Александр Юрьевич, вернувшись в свою келью, меряя шагами узкое пространство.
        Все его соседи по коридору были теперь мертвы, над ним, в верхнем ярусе оставались лишь Анна Горенштейн и чета Локусовых. Но он предпочел бы сейчас остаться в полном одиночестве во всем монастыре, чем беспомощно ожидать своей очереди. Сивере остановился перед зеркалом, и ему на миг почудилось, что на него смотрит сам уродливый карлик - князь Прошян, - зловеще усмехаясь в лицо.

«Род его проклят», - вспомнились ему слова Терезы. Она знает больше, чем говорит. Александр Юрьевич бросился на кровать и почувствовал, как тяжелеют веки. Не в силах больше бороться с накопившейся усталостью, он забылся в глубоком сне.
        Очнулся Сивере через несколько часов. Обеденное время пропустил, но он и не был голоден. Стрелки часов приближались к семи вечера. Выходить из кельи не хотелось. Что нового могло произойти в монастыре, пока он спал? Только очередное убийство. Он потрогал медальон на груди, снял, открыл крышечку. Незнакомое, но почему-то узнаваемое лицо на фотографии. Александр Юрьевич вытащил снимок, подковырнув его спичкой. Теперь он знал, что надпись на обороте в переводе с иврита означает «Невесте Царя». Все это весьма странно.
        А на внутренней стороне медальона был выгравирован все тот же злополучный герб рода Прошянов. Вглядываясь в тонкую резьбу, Александр Юрьевич внезапно вскочил, осененный догадкой. Ему показалось, что в келье даже стало чуть светлее, словно к медальону поднесли свечу. Эта мысль явилась ему во сне и вполне возможно, что он прав. Надо проверить.
        Александр Юрьевич достал из саквояжа перочинный ножик, где кроме нескольких лезвий имелось еще много всяких полезных в дороге инструментов - пилка для ногтей, маленькие ножницы, пинцетик. Выдвинув пинцет, Сивере укрепил его на обруче в медальоне, которое крохотный орел держал в зубах. И повернул его против часовой стрелки. Если таким образом открываются потайные двери в монастыре, то вполне возможно, что и медальон имеет какое-то второе скрытое дно.
        Так и оказалось! Открылась еще одна крышечка, и на ладонь к Сиверсу выпал миниатюрный, почти микроскопический предмет прямоугольной формы. Он напоминал серебристый кусочек пленки. Глядя на находку, Александр Юрьевич боялся даже дышать, чтобы ненароком не сдуть загадочный предмет с ладони. Так вот что тут было спрятано!
        Он уже догадался, что перед ним находится. Это был чип, миниатюрное электронное устройство, интегральная схема определенного функционального назначения, нанесенная на полупроводниковый кристалл… Сивере был не слишком силен в технике, но кое-какими компьютерными навыками обладал. Сомнений не оставалось. Конечно же, это чип, причем очень ценный, иначе бы его не запрятали так глубоко и надежно. В медальон. Но кто, зачем, с какой целью? И что это за чип, какую важную информацию он несет? Сивере почувствовал, что неожиданно стал обладателем какой-то тайны, которая может и погубить, и спасти его. Если только он не держит в руках саму смерть.
        Стук в дверь заставил его вздрогнуть. Он поспешно положил чип на то же место в медальон, повернул пинцетом колесико, убирая второе дно, вложил фотографию и захлопнул крышечку. Затем повесил медальон на шею. Стук становился все громче.
        - Ну, открывай же! - услышал он голос Прозорова. - Ужинать пошли! Или тебя уже убили?
        - Еще нет! - откликнулся Александр Юрьевич. - Вроде бы промахнулись.

4
        Прозоров тащил упирающегося Сиверса по коридору.
        - Отстань! - говорил Александр Юрьевич. - Куда ты меня ведешь? Ну что там еще случилось?
        - Трещина! - почти радостно объявил Герман. - На фронтоне монастыря образовалась трещина. Тереза первая обнаружила, час назад. Пошли, поглядим.
        Приятели вышли во двор. Там уже стояли Тошик, Багрянородский и Локусовы. Все они разглядывали резко изогнутую, словно отпечатанный в камне след молнии, трещину над главным входом. Она была метров десять длиной, тянулась к самому верху, а шириной в палец. Складывалось такое впечатление, что стена раскололась, как скорлупа грецкого ореха, будто кто-то играючи ударил по монастырю огромным молотом.
        - Чертовщина какая-то! - удрученно сказал Тошик. - Столько веков стоял - и на тебе! Придется делать ремонт.
        - Бесполезно, - заявил Багрянородский. - Это как метастаза. Заделаете здесь, трещины пойдут в другом месте, по всему зданию. Поверьте мне, как бывшему строителю. Износ кладки.
        - Кара, насланная Чантанамой, - изрек Локусов. - Я предупреждал. Все это добром не кончится.
        - Мы предупреждали, - поправила его супруга. - Прошлой ночью суккуб, вызволенный нами из магического квадрата, заглушал стоны рыданием, а потом ушел в стену. Это явное свидетельство приближающейся катастрофы.
        - Вы мне со своими мессами всю гостиницу разрушите! - набросился на них Тошик.
        - Успокойся, друг! - Алистер положил руку на его плечо. - Вы будете вознаграждены огнем очищающим.
        - За пожаром дело не станет, это точно! - захохотал Багрянородский. Ему было все нипочем, хотя трещина даже на первый взгляд представляла серьезную угрозу. Было в ней что-то гнетуще-зловещее, словно весь монастырь пометили особым знаком. Символом приближающегося конца.
        - Да, неприятно, - произнес Прозоров, изучая трещину. - Дело серьезное. По-видимому, она образовалась из-за каких-то тектонических подвижек в горном массиве. Фундамент монастыря сместился, несущие конструкции нарушены. Грозит полным либо частичным разрушением. В итоге мы все можем оказаться под монастырскими стенами, в развалинах. А помощи ждать неоткуда.
        После его слов наступило молчание. И в этой тягостной тишине Сиверсу особенно ясно представилась картина будущей гибели горного монастыря. Проваливающиеся галереи, ярусы, падающие вниз базилики, катящиеся камни, поднимающееся вверх облако вековой пыли. И последние, замирающие крики.
        - По крайней мере, нам не грозит наводнение, - зачем-то произнес он. Словно одно лучше другого.
        - Всему свой срок, - добавил Прозоров. И развил свою мысль: - Всякая вещь имеет предел стойкости. Идеи изживают себя, как мебель; государства и народы прекращают существование от старости и нежелания жить. Возьмите русскую нацию - полная апатия. Крым немного взбодрил нас, потом вновь наступила астения. Нам нужна новая инъекция. Россия тоже давно дала трещину, и она все разрастается, а ты, Тошик, о своей гостинице плачешь. А погибнет Россия - рухнет и весь остальной мир. Ведь только она одна еще удерживает его в своих руках. Которые немеют от напряжения. А подумаешь иной раз: да катись ты, это мир, в пропасть. Господь потом нового человека и новую землю сотворит. Эти - уже никуда не годятся. Туда и дорога.
        - Превратили монастырь в хлев, вот и получайте, - дополнил его монолог Багрянородский. - Разумеется, за грехи надо платить. А как же, батенька?
        - Что вы мелете? - отозвался Тошик. - Я возродил этот монастырь к жизни, вдохнул в него душу. Если бы не мои хлопоты, здесь уже давно была бы груда камней.
        - Ишь, строитель какой нашелся, - усмехнулся Прозоров. - Прямо вольный каменщик.
        - Тамплиер, - подсказал Багрянородский. - Нет, господа, я скажу так. Нам всем кто-то мстит. Мстит всему роду человеческому. За что? За одно его существование. Грядет иная раса, которая пока таится в земных недрах.
        - Верно-верно! - поддержал его Локусов. - Они пока законсервированы в пещерах Шамбалы, я был там, видел. Это гигантские люди, не люди даже, а нечто иное. Они ждут. Готовятся к своему часу. И час настает. Здесь, в глубинах гор Кавказа, они тоже существуют, а теперь пытаются выйти наружу. Вот вам и трещина.
        - Я думаю, - подхватила его жена, - что то же самое происходит сейчас и в Тибете, и в Гималаях, и в Андах, и в горах Урала, и в Альпах… По всему миру. Мы с вами - свидетели их явления. Но выход гигантов, титанов сопряжен с гибельными для нашей цивилизации процессами. Не только с природными катастрофами, но и с помрачением ума, с эпидемиями, с войнами, с кровью. Прольется море крови и все затопит. Я вижу это! - последнюю фразу она просто истерически прокричала, воздев вверх руки.
        - Сумасшедшая, - процедил сквозь зубы Прозоров. - Но как эффектно визжит!
        И в это время раздался оглушительный взрыв. Он был такой силы, что, казалось, содрогнулся весь монастырь, качнулась почва под ногами, на мгновение померк свет, а откуда-то сверху посыпались камни. Багрянородский и Тошик ничком бросились на землю, Сиверса отшвырнуло куда-то в сторону, Локусовы схватились друг за друга. Один Прозоров оставался на ногах, но тряс головой, словно контуженный. Никто ничего не понимал, ожидая самого худшего, новых сотрясений. Но взрывов больше не последовало.
        Во двор выскочил Куруладзе, натягивая на ходу брюки. Усы его топорщились, во рту торчал черенок трубки.
        - Что это было? - спросил Багрянородский, поднимаясь с земли.
        - Где-то стена рухнула? - Тошик тоже оказался на ногах.
        - Какая стена, похоже на взрыв газа, - сказал Прозоров.
        - В левом приделе, - махнул рукой Куруладзе. - Это не газ, покруче будет. Я уж толк знаю.
        - Что же тогда? - спросил Локусов.
        - Взрывчатка. Кто-то подложил бомбу. - Куруладзе выплюнул изо рта черенок, наступил на него каблуком. - Трубка вот любимая сломалась, чертов монастырь!
        - А где вы сами-то были? - подозрительно спросил Багрянородский.
        - Там и был! - ответил Куруладзе. - Шел по коридору - за спиной и грохнуло! Чудом остался жив.
        Куруладзе не лгал. Когда все отправились посмотреть на разрушения, перед ними предстала следующая картина. Келья, в которой жила Ольга Дембович, была практически полностью уничтожена. На этом месте теперь лежала груда обугленных камней, выходящая к ущелью стена выбита. Кладка соседней кельи, в которой обитал Багрянородский, не пострадала. Взрыв был произведен умело, с направленной в сторону окна силой действия.
        - Работа профессионала, - сказал Прозоров, глядя на разбросанные окровавленные части тела - все то, что осталось от Ольги Дембович.

5
        Причина взрыва могла быть только одна - сработало какое-то устройство, но виновата ли в этом была сама Ольга или кто другой - оставалось лишь догадываться. Келья оказалась развороченной, сама хозяйка представляла собой сейчас кровавое месиво. Возможно, она готовила адскую машинку для кого-то другого, но… переусердствовала. Впрочем, вариантов хватало. А вот почему Куруладзе ошивался где-то неподалеку?
        - Сами-то вы что тут делали? - спросил у него Сивере. - Да еще в расстегнутых брюках.
        - А это вас не касается, - огрызнулся тот. - Трубку жалко. И вообще, вопросы тут задаю я.
        - Надо же, а я мог тут оказаться, за стенкой, - перекрестился Багрянородский. - Повезло. Слава трещине, которая поразила монастырь, иначе я непременно заглянул бы к Оленьке.
        - Я тоже к ней собирался, - сказал Прозоров.
        - Да? - удивился Алистер. - Она и нас приглашала. Непонятно только зачем, мы ведь едва были знакомы.
        - Постойте-постойте, - вмешался Тошик. Он стоял с веником и мусорным ведром в руках. - Я встретил ее часа полтора назад, она и меня просила непременно прийти.
        - В котором часу? - спросил Прозоров.
        - В семь сорок.
        - Уму непостижимо! - сказал Локусов. - Нам тоже назначили это время.
        - А тебе? - обратился Прозоров к Сиверсу. Тот пожал плечами.
        - Я выпал из вашего списка.
        - Это была западня, - уверенно заявил Багрянородский. - Для всех нас. Кроме почему-то Александра Юрьевича. Должно быть, он с ней заодно.
        - Чушь! - обозлился Сивере. Он поглядел на Тошика: - А вы намереваетесь останки веником подмести?
        - Надо достать пластиковый мешок, - согласился Тошик. - Как-то не подумал. А где 1ела?
        - Однако нам всем крупно повезло, - изрек Локусов. - Сейчас семь пятьдесят. Приди мы на десять минут раньше и…
        - Наверное, она была террористкой из «Аль-Каиды», - высказался Куруладзе. - Хорошо, что у меня вовремя прихватило живот. Побежал в туалет.
        - Ага, так все-таки вы были с ней в номере? - спросил Багрянородский.
        Куруладзе смерил его презрительным взглядом и ничего не ответил. Только спустя некоторое время скорбно произнес:
        - Хорошая была трубка. Жаль.

…Когда все перешли в трапезную, там в полном одиночестве царственно восседала Анна Горенштейн. Тереза хлопотала на кухне. Тошик отправился ей помогать, а постояльцы устроились за большим общим столом.
        - Что это был за взрыв? - равнодушно спросила Анна, ни к кому конкретно не обращаясь. Ответил ей Прозоров:
        - Лопнула склянка с эфиром, как сказал бы один персонаж Чехова.
        - А все же?
        Теперь высказался Багрянородский:
        - Произошло более примечательное событие, эквивалентное, по моему разумению, взрыву трехсот граммов пластита. Короче, наша дружная компания уменьшилась еще на одного человека.
        - Та молодая прыткая особа? - вновь спросила Анна.
        - Теперь уже не такая прыткая, - кивнул Сивере. - Укоротили.
        - Положите мне салат, - попросила Анна Терезу, которая появилась с подносом. - У меня сегодня нет аппетита. Очевидно, мигрень.
        - Еще бы! - вздохнул Багрянородский. - Мне самому что-то нездоровится. Изжога.
        - Хорошо еще, что не солитеры, - заметил Прозоров.
        - Попробуйте пить натощак собственную мочу, только свежую, - посоветовал Локусов.
        - И желательно маленькими глотками, полоща рот, - добавила его супруга. - С задержкой дыхания.
        - Где же Гела? - спросил Тошик, разливая из кувшина вино. - Отличное кахетинское… Это во сколько же мне обойдется ремонт?
        - Не беспокойтесь, скоро от монастыря ничего не останется, - утешил его Багрянородский.
        - А как я теперь буду курить? - обиженно вопросил Куруладзе. - Таких трубок больше не достать.
        - Могу предложить сигару, - сказал Прозоров.
        - Давайте.
        Сивере смотрел на них, слушал эти пустые разговоры и медленно сходил с ума. Так ему, по крайней мере, казалось. Где-то неподалеку лежало разорванное в клочья тело, но все делали вид, что ничего особенного не случилось. Действительно, лопнула склянка с эфиром. И все. Возле него остановилась Тереза, положила на тарелку жареную фасоль с сыром.
        - Вы что-нибудь понимаете? - тихо спросил он ее. Она лишь покачала головой, но в глазах таилась какая-то бесконечная грусть, и только слабая улыбка тронула ее губы.
        - Кушайте, - ответила Тереза. - Вам нужны силы, много сил, чтобы справиться.
        Александр Юрьевич благодарно посмотрел ей вслед, хотя так и не понял, что она имела в виду.
        Глава 5. Тайны открываются

1
        За эти семь дней Александр Юрьевич Сивере так измучился, что уже, казалось, его ничего не могло удивить. Он словно наблюдал за своей персоной со стороны, видел собственную фигуру в фальш-зеркале. Безумная неделя, страшная седмица, во время которой погибли, исчезли девятнадцать человек. Постояльцы и обслуживающий персонал гостиницы.
        Гостиницы ли? Или все же монастыря? Или клиники для сумасшедших? Все это походило на апокалипсис в отдельно взятом месте. И выхода, как и просто разумного объяснения случившемуся, до сих пор не было. Но Александру Юрьевичу не хотелось ни о чем думать.
        После ужина Прозоров позвал его играть в карты, но историк отказался. Он вернулся в свой номер и сразу же лег спать. Сказывалось нервное перенапряжение. И почти мгновенно уснул. Последнее, что мелькнуло в сознании, - это раскалывающая монастырь трещина, похожая на след молнии.
        Сколько прошло времени - неизвестно, но очнулся Сивере от того, что его что-то давило на грудь. Он открыл глаза и увидел близко от себя лицо Алистера Локусова. И почему-то не удивился, хотя тот сидел у него на животе, а обе ладони упирал в грудь.
        - М-м-ммм… - недовольно проурчал историк. - Какого черта?..
        - Быстрей, шприц! - потребовал Локусов.

«Что вы собираетесь делать?» - хотел спросить Сивере, но не успел. Произнес лишь одно слово:
        - Что…
        В шею ему вонзилась игла, Алистер впрыснул ему какую-то жидкость. И Александр Юрьевич прекратил даже слабые попытки к сопротивлению. Наступила полнейшая апатия. Руки и ноги обмякли. Язык перестал слушаться. Веки прикрылись, хотя сквозь узкую щелочку он вновь разглядел лицо Локусова и его жены Тамары.
        В комнате их было двое, больше никого. Они не торопясь достали из сумки скотч и начали обматывать Сиверса. А у того мысли в голове почти не шевелились. Ему было все равно, что с ним делают. Пусть хоть убивают, хоть сдирают с живого кожу. Но у них были какие-то другие планы.
        Связанного по рукам и ногам Сиверса упаковали в целлофановый мешок, затем куда-то потащили. Несли как куль с картошкой, взвалив на плечи. Алистер оказался сильным мужчиной, правда, ему помогала жена, поддерживая ноги Александра Юрьевича. «Несут в подвал», - подумал историк. Так оно и оказалось. Локусовы направлялись к трапезной, оттуда - на кухню. Далее, через люк - в подземную часть монастыря.
        Шли они медленно, но на отдых не останавливались. Затем жена Алистера включила фонарик и пошла впереди, освещая узкий и скользкий коридор. Где-то пищали крысы. Двигались Локусовы так довольно долго, заворачивая в переходы и туннели. Судя по всему, они тут отлично ориентировались, посещали подземелье не раз.

«Ну конечно! - подумал Александр Юрьевич. - Они же большие любители черных месс…» Наконец остановились в какой-то низкой мрачной комнате. Кажется, именно здесь Сивере с Багрянородским наткнулись на связанную Терезу. Крысы, сновавшие по полу, разбежались по углам.
        Алистер зажег несколько свечей. А Сиверса усадили на землю, прислонив к стенке. Затем Тамара вновь достала шприц, передала его Алистеру, и тот сделал Александру Юрьевичу еще одну инъекцию. Сознание начало проясняться. Сивере дернулся всем телом, но скотч разорвать было невозможно.
        - Не шевелитесь, это для вашей же пользы, - произнес Алистер. - Не тратьте понапрасну сил. И не вздумайте кричать. Вас все равно никто не услышит.
        И тем не менее, Александр Юрьевич, полный проснувшегося ужаса, истошно заорал. Кричал он таким образом минуты две или три, пока не сообразил, что это действительно бесполезно и только веселит Локусовых. Тогда он замолчал и громко чихнул, несколько раз подряд.
        - Будьте здоровы! - сказал Алистер. - Хотя здоровье-то вам больше и не понадобится.
        - Но мы ведь вежливые люди, да, Алистер? - спросила супруга.
        - Конечно, - кивнул тот. - И благородные. Мы освободим вас от этой пустой и ненужной жизни.
        - А я вас просил? - сказал Сивере. - А ну развяжите!
        - Успокойтесь. Не волнуйтесь так. Мы знаем, что вас недавно короновали на царство, Бустенай-сив! Мы следили за Анной Горенштейн и все знаем. Тем значительнее будет принесенная жертва.
        - Вы о чем? - спросил Сивере, лихорадочно соображая, с кем все-таки он имеет дело: с психами или с маньяками? Впрочем, одно другого не легче.
        Тамара пояснила:
        - Анна выбрала на коронацию вас, а мы лишь идем следом. Она действительно обладала медальоном, дающим право называться Невестой Царя. Но мы принадлежим к другому магическому ордену.
        - К ордену долбанутых, - процедил сквозь зубы историк.
        - Зачем же оскорблять? Нет, мы родом из многоликой Индии, адепты Агора, - каким-то простуженным голосом отозвался Алистер. - Мы следуем правилу «шав садхана» - потреблять в пищу все то, что посылает нам великий бог Голода. Когда в черноте ночи растворяется дым от погребальных костров на берегах Ганга и мгла накрывает кварталы священного города Варанаси, из тьмы появляются адепты Агора, бредущие к месту кремации. Просветленные. Мы поедаем любую мертвечину, как собаки, вороны и грифы.
        - Э-э… вы чего это, ребята? - спросил Сивере. - Ужинать мной вздумали? Это как-то совсем уж не толерантно. Евросоюз не одобрит.
        Но они больше не обращали на говорящее «рагу» внимания.
        - К свежему мозгу хорошо идет камфорное масло, - сказала мужу Тамара, вынимая какой-то пузырек.
        - Глаза положим поверх печени, так будет красивее, - отозвался Алистер.
        - А фаллос?
        - Это на завтрак.
        Тут Локусов обратился к Сиверсу:
        - Детородный орган у нас почитается как источник приобретения «джананджаи пранвайю» - невиданной силы. Особенно, если фаллос принадлежит кому-то из высших каст. И уж тем более - Царей.
        - Я не Царь, - сказал Сивере. - Это была глупая шутка.
        - Нет, Анна знала, что делает. Богиня Йелламме подтвердила нам это! - Алистер в восторге потер ладони. - Помните, Александр Юрьевич, я говорил вам, что вас ждет суббота, а в субботу - аммэ-гаарем, жертвоприношение. Так вот сейчас это и исполнится.
        - А если я развяжусь и в рог выпишу? - спросил Сивере.
        - Не развяжетесь. А будете трепыхаться - сделаем еще один укольчик. Но лучше вам находиться в сознании. Так будет гораздо красочней.
        - Красочней - для кого?
        - Это же очень увлекательная церемония! - поощрила историка Тамара. - Сейчас мы сходим за ритуальными ножами - они у нас тут неподалеку припрятаны, разведем огонь в священных сосудах и все вместе будем читать псалмы. Они будут означать суть девадаси - всей церемонии. Более того, вы погрузитесь в транс и станете соучастником пиршества. Вам даже будет позволено обглодать собственные пальцы. Не бойтесь.
        - У-р-роды! - прорычал Сивере. - Двадцать первый век на дворе.
        - Ну и что? - мягко улыбнулся Алистер. - Все века - одинаковы. Все люди - тоже. Нет движения ни вперед, ни назад. Есть только смерть.
        - Смерть, - повторила его супруга.
        - Смерть, - сказали они оба.
        И с этим словом стали медленно удаляться, оставив свечи зажженными. А Александр Юрьевич в бессилии заскрежетал зубами.

2
        Сивере остался в полном одиночестве, если не считать длиннохвостых крыс, вновь высунувших свои острые мордочки из различных щелей в стене и полу. Кого-кого, а этих умных зверьков в подземелье монастыря хватало. Александр Юрьевич усмехнулся. Его ожидала незавидная судьба: то, что не доедят эти каннибалы в образе людей, докончат крысы. Обглодают до косточек. Тьфу, гадость!
        И все-таки он не верил, что с ним произойдет нечто подобное. Что они там болтали о медальоне? Невеста Царя… Да, фотокарточка имела именно этот древнееврейский текст. Но теперь Сивере стал припоминать черты лица на снимке и готов был поклясться себе, что разгадал тайну. Это была фотография женщины, которая напоминала одну из обитательниц гостиницы. Но не Анну Горенштейн. А другую, в молодости, лет десять назад.
        Это была Тереза, жена Тошика Полонского. Тогда выходит, медальон принадлежит ей? Почему же она так отказывалась, когда он в первый раз показал ей его? Что-то говорила о других людях, об Афониных… И тут ложь? Ложь окружала его повсюду, с первой секунды его пребывания в гостинице.
        Мысли его вдруг перекинулись на другое, на рукописи Комамберова. В них тоже было очень много странного, загадочного. И пророческого. Он предугадал собственную смерть. И упоминал среди своих записей имя царедворца перса Гамана. Тот умер где-то в этих местах. Сиверсу, как историку, это было хорошо известно.
        Гаман пытался пойти против женщины, наложницы персидского царя Ахашвероша - Эстер. Он хотел поголовно истребить всех иудеев в 127 провинциях огромного государства, но произошло чудо: Эстер стала женой царя, а злодей Гаман был казнен. Посажен на кол, а потом тело его было брошено на съедение псам.
        Причем не просто собакам, апсам-людям, каннибалам, подобным чете Локусовых. Там, в Персии, тоже существовали такие же сектанты. Алистер наверняка знает об этом. И ведет свою мифическую родословную не только от индийской Агоры… Но при чем тут Сивере? Он-то человек вполне миролюбивый, зла никому не причинял. И Анна Горенштейн - не Эстер.
        Бедный Александр Юрьевич вконец запутался и понурил голову. Нет, видно, ему не избежать злой участи. Чертовы вампиры эти Локусовы!.. А как же электромагнитный чип? Он-то откуда взялся в медальоне? Как ни крути, чип никакого отношения ко всем этим мистическим тайнам не имеет. Эта вещица принадлежит сугубо двадцать первому веку, веку не колдовства, а техники.
        Одна из крыс, самая смелая, забралась ему на ногу и начала буравить взглядом.
        - Брысь! - сказал Александр Юрьевич. Он вспомнил о Прозорове, но тот вряд ли мог теперь прийти ему на помощь. Если бы тут появился хотя бы Багрянородский! Еще один охотник за сокровищами… Или Куруладзе. Что ни говори, а все-таки комиссар. Или тоже оборотень? А какую роль во всем этом играет Тошик Полонский? Теперь уже не разобраться…
        Неожиданно подземелье монастыря огласил чей-то жуткий крик. Даже не крик, а животный вой, словно где-то неподалеку сцепились в смертельной схватке два монстра, чудовища. От страха у Сиверса буквально затряслись зубы. Час от часу не легче. Но через минуту этот вой также внезапно замер. Затем возник снова, еще сильнее. И вновь стих. Так продолжалось несколько раз.
        - Ну же! - прошептал Сивере. - Кто там?
        И тут в коридоре послышались чьи-то шаги…

3
        В подвале появилась низенькая фигура в капюшоне. На спине - какое-то утолщение, судя по всему горб. Лицо его не попадало в полосу света, отбрасываемую свечами, поэтому Александр Юрьевич и не мог разглядеть этого человека. Он встал, прислонившись к стене, рассматривая из темноты Сиверса. Теперь можно было не сомневаться, что это и есть тот самый горбун, которого видели некоторые из постояльцев гостиницы.
        Историку стало еще больше не по себе. Легендарный горбун, о котором столько рассказывала Тереза? Заклятие рода Прошянов или… сам Прошян? Блуждающий теперь по монастырю, где совершил столько злодеяний? Александр Юрьевич чувствовал, как по лбу его катятся крупные холодные капли пота. Он не верил в привидения, в мистические явления, но теперь, кажется, пришла пора убедиться в обратном. История человечества на девяносто процентов состоит из легенд и мифов, и часто они возвращаются к людям в реальном воплощении.
        Человек у стены молчал, безмолвствовал и Сивере, поскольку все равно не смог бы произнести ни слова. Из горла у него вырвался лишь сдавленный хрип. Сейчас он даже пожалел, что куда-то подевались Локусовы. Те хоть были живыми людьми, хотя и с каннибальскими отклонениями, а этот кто? Исчадие ада?
        - Сивере, Александр Юрьевич, - произнес горбун, словно представился на деловой встрече.
        - Это я Сивере, - поправил его историк, вновь обретя дар речи.
        - Ну, правильно! - усмехнулся тот. - Я и говорю. Я вас узнал.
        Обнадеживало то, что он может усмехаться. Привидения обычно только рыдают и стонут. Более того, горбун достал откуда-то из-под плаща сигару и зажигалку. Закурил, выпуская ароматный дым. И Александр Юрьевич узнал знакомый запах. Это были сигары Прозорова. Так вот кто воровал их из коробочки у его приятеля. Когда огонек зажигалки осветил на короткий миг лицо горбуна, Сивере мельком разглядел его черты. Они были довольно крупные, грубые, но совершенно незнакомые.
        - А вы кто? - спросил Сивере.
        - Прошян я, князь Прошян, - ответил горбун. - Тот самый, который тут столько напакостил.
        - Ладно заливать, - выдохнул Александр Юрьевич с облегчением. Ясно стало, что «исчадие ада» издевается над ним.
        - А почему вы мне не верите?
        - А вы в детстве художественным свистом не занимались? Ну, какой вы Прошян? Мы же не в лагере бойскаутов. Развяжите меня.
        Горбун вытащил нож, подошел к историку и разрезал скотч. Но только на ногах.
        - Руки пока останутся связанными, - произнес этот странный человек. - Мало ли как вы себя поведете.
        - Что с Локусовыми?
        - А зачем они вас сюда притащили? Впрочем, не отвечайте. Догадываюсь. Поужинать захотели. Черная месса. Это мне знакомо.
        - Наверное, своему освобождению от них я обязан вам?
        - У меня с ними были свои счеты.
        - Что с ними?
        - Покоятся на дне колодца. Глубина там такая, что лететь - не долететь. Пришлось повозиться. Алистер сопротивлялся отчаянно.
        - Спасибо за услугу.
        - Рано благодарите. Я еще не решил, что с вами делать. Как поступить с ненужным свидетелем.
        - Все равно, но уж лучше, чем стать источником «джананджаи пранвайю». Как они сами выражались. Бр-р!..
        - Меня ваш фаллос в этом разрезе не интересует. Я - существо прагматическое, а не магнетическое.
        - А все-таки как вас обзывать перед смертью, если уж на то пошло?
        - Зовите меня просто. Влад Горенштейн.
        Александр Юрьевич закашлялся, вытирая связанными руками вспотевший лоб.

4
        Горбун тем временем, докурив сигару, раздавил ее каблуком.
        - Этого не может быть, - произнес Сивере. - Влад Горенштейн тоже мертв. Как и князь Прошян. Что вы меня за идиота держите?
        - Вы и есть идиот, - снова усмехнулся мужчина. - Потому, что постоянно суете нос не в свои дела. Зачем вы тогда в первый раз полезли в подземелье? Для чего связались с Анной? Тоже мне, Царь Мира. Подметка вы от башмака, вот кто. Что вам говорила Ольга Дембович? А Тереза? Кто такой Прозоров?
        Вопросы сыпались один за другим. Сивере понял, что горбун сам не обладает всей полнотой информации. Очевидно, он некоторое время жил в подземелье, возможно, скрывался от кого-то, но никакого отношения к покойному мужу Анны Горенштейн не имеет. Откуда же знает о нем?
        Очень просто, догадался Сивере. Он подсматривал за ними через зеркала в кельях. Слышал разговоры. Украдкой подслушивал. Делал выводы. Теперь Александр Юрьевич был уверен, что уже видел однажды лицо этого человека. Всего один раз. Тогда он выглядел немного иначе. И без горба. Это было в первый день приезда в гостиницу «Монастырский приют». Когда они все ожидали приближающийся к ним фуникулер…
        - A-а, начали немного соображать? - засмеялся горбун. - Я всегда подозревал в вас наличие тонкого аналитического ума. Но если вы слишком много знаете - вам не поздоровится. Вы предполагаете, у кого может находиться футляр?
        - Мне не известно, о чем идет речь, - отозвался Сивере. - Но я почти уверен, что могу назвать ваше имя. Вот только этот горб мешает… Снимите плащ.
        - Хорошо, - послушно произнес мужчина. Он скинул плащ, за его плечами висел небольшой рюкзак.
        - Вон оно что! - воскликнул Сивере.
        - А вы как думали? - отозвался незнакомец. - Все свое приходится носить с собой. Хлеб, вино.
        Он снял и рюкзак, превратившись в нормального человека. Вынул флягу с вином.
        - Будете? - спросил странный обитатель подземелья. Александр Юрьевич взял флягу обеими руками и сделал несколько добрых глотков. В груди потеплело.
        - У Тошика здесь большие запасы. А мне приходится все время ночевать в разных местах. Чтобы не обнаружили.
        - От кого вы прячетесь? - спросил Александр Юрьевич.
        - От всех. А ведь это я огрел вас тогда по голове палкой.
        - Зачем?
        - Думал, что вы выслеживаете меня. И заодно с ними. С Дембовичами, с Тошиком…
        - А я считал, что меня «угостил» тростью князь Романов.
        - Нет, он здесь ни при чем. Князь виноват лишь в смерти супруги Комамберовой, Марии Леонидовны.
        - Но почему? Зачем нужно было убивать несчастную женщину?
        - По ее же просьбе. Она не хотела больше страдать. Я сам видел. Через зеркало. Он сделал ей смертельную инъекцию, затем вытащил в коридор и имитировал самоубийство. Вдова все равно не могла пережить смерть мужа.
        - А кто стрелял в самого Комамберова?
        - Вы разве уже не выяснили? - удивился мужчина. - Сыновья Тошика. Они хорошие арбалетчики.
        - В принципе, так я и думал.
        Странный у них получался разговор. Один сидел со связанными руками, другой пил из фляги вино и посмеивался. Но имя его еще не было названо.
        - Хотите, я скажу - кто вы? - произнес вдруг Сивере.
        - Валяйте, - равнодушно откликнулся лжегорбун.
        - Никакой вы не Влад Горенштейн. Мертвые не возвращаются. Вы - Игорь Афонин.
        - Но ведь Игорь Афонин тоже разбился насмерть, - усмехнулся тот.

5
        Это было логично, хотя и не совсем. Одна неувязочка.
        - Труп Афонина не был найден, - произнес Сивере. - А теперь объясните мне, как это все случилось? Вся эта интермедия с падением из фуникулера?
        - Ладно, - согласился мужчина. - Дело в том, что я отличный спортсмен, альпинист. Был в свое время и акробатом. Мне необходимо было исчезнуть из монастыря, но так, чтобы все были уверены, что я умер. Это было не просто придумать. Мой брат, Петр, уже был схвачен Тошиком Полонским и его сыновьями. Они держали его в подвале, в пыточной камере, на цепи. Но я об этом еще не знал. Мне надо было выиграть время. Сначала я прятался у Гелы в каморке. Но долго это продолжаться не могло. Меня бы рано или поздно обнаружили. Я знал, что скоро приедут новые постояльцы. Я пробрался в фуникулер, завел его и поехал вниз. И когда вы все стояли на смотровой площадке, я стал изображать, что меня выкидывают из кабины.
        - Вы - артист, - одобрительно произнес Александр Юрьевич.
        - Артист, - охотно согласился Игорь Афонин. - Мы все здесь артисты. Мне пришлось постараться, чтобы убедить вас всех в том, что меня действительно кто-то выталкивает. Но фуникулер был пуст, один я.
        - Но ведь вы же все-таки выпали? - недоуменно Сивере.
        - Да, выпал. Но кто вам сказал, что потом и разбился? Да, я кричал, я сопротивлялся, я падал… Но со смотровой площадки не видно, что там внизу есть пологий склон, кончающийся неглубокой расщелиной. Я ведь не первый раз в «Монастырском приюте», исходил тут траверсом по многим вершинам. Я упал в эту расщелину, мягко приземлился, потом отполз за склон и, не спеша, спустился вниз, в ущелье. Когда мой труп искали вызванные вами спасатели, я уже был далеко. Я поднимался по склону другой горы вновь к «Монастырскому приюту». Назад. И ночью уже был здесь.
        - Вон оно что!
        - Да. Я снова стал прятаться в подземелье монастыря. Искал брата. Я догадывался, что он уже мертв. Но его убил не Тошик с сыновьями, а Локусовы.
        - Эти чернокнижники?
        - Да. Они искололи его ритуальными ножами… Да вы сами видели.
        - Видел. Мы наткнулись на него во дворе.
        - Локусовы и вытащили его на поверхность, усадили на каменную рыбу. Я просто отомстил им. А теперь та же участь должна была постигнуть и вас.
        - Они сумасшедшие.
        - Тут почти все сумасшедшие. Только каждый помешан на чем-то своем. Кто-то на сатанизме, кто-то на деньгах, кто на шпионаже или еще на чем-нибудь. Ваша Анна Горенштейн разве нормальная? А Багрянородский?
        - Он ищет сокровища, золотую статую богини Анаит.
        - Тоже псих. Я облазил все подземелье, но пока ничего не обнаружил.
        И тут в голове Сиверса мелькнула догадка. Как молния, озарившая мозг. Он начал догадываться, где может находиться знаменитая золотая статуя. Но благоразумно промолчал.
        - Князь Романов, психиатр, тоже был ненормальным. Он хотел жениться на Анне, - продолжил Афонин. - Я слышал, как он уговаривал ее. Наверное, из-за ее состояния, денег.
        - Она сама по себе очень красивая женщина. А эти три старика - его пациенты? Тоже больные?
        - Ну, разумеется. Но они были совершенно безобидными существами. Старые картежники, фантазеры. Тошик снабдил их картами с фотографиями. Сам и снимал, через зеркала.
        - Об этих зеркалах, похоже, знают очень многие.
        - Конечно, ведь все вы лезете в подземелье, будто тут медом намазано. А здесь одни крысы, уверяю вас. А вот вашего Прозорова следует опасаться больше всего. Самая загадочная и страшная личность. Он приехал сюда с какой-то определенной целью. Пока что я не смог его раскусить.
        - Давайте куснем вместе? - с надеждой предложил Сивере. - Может, у нас двоих это получится?
        - Хорошо, - подумав немного, согласился Афонин.
        - Тогда развяжите мне, наконец, руки.
        Игорь вновь достал нож и перерезал скотч.
        Глава 6. Богиня Анаит

1
        Сивере растер кисти рук, взял протянутую флягу с вином.
        - Вы обыскивали и мою келью? - спросил он.
        - Разумеется. Видел ваш список. Иначе откуда бы я узнал, что Терракотов - это на самом деле Прозоров? - ответил Афонин.
        - А что вам вообще нужно? Чего вы ищете? Что за футляр?
        Тот молчал, и Александру Юрьевичу пришлось поставить вопрос иначе.
        - Вашего брата держали в каменном мешке, пытали. Почему? Ведь, насколько мне известно, до этого у вас с Тошиком Полонским были прекрасные отношения. Впрочем, я и сам знаю ответ. Все это связано с синтетическими наркотиками?
        - Нет, не совсем, - отозвался Игорь. - Здесь замешаны более крупные интересы. Наркотики - ерунда. Это все мелочь. Мы уже давно ими не занимаемся. Вспомните историю Прошянов.
        Сивере задумался. И он, наконец, начал понимать, что лежало в основе всех этих преступлений. В таком случае, здесь действительно переплетались интересы многих криминальных группировок. И связано это все могло быть лишь с одним.
        - Фальшивые деньги, - произнес он.
        - Умный, черт, - сказал Афонин. - Наконец-то доперли. Да, вы правы - фальшивые доллары. Тошик Полонский в последнее время занимался изготовлением поддельных стодолларовых банкнот. У него было налажено целое производство. В одном из подвалов подземелья установлен печатающий станок. Мы с братом были курьерами, сплавляли доллары в Россию и другие страны. Прибыль привозили сюда, а с кем он ею еще делился - мне неизвестно. Наверное, с кем-нибудь из властей. Может быть, с полицейскими чинами, которые крышевали его. Тот же Куруладзе, я уверен. Банкноты были выполнены на самом высоком уровне, с несколькими степенями защиты. А клише изготовил Комамберов. Он ведь искусный гравер.
        - Теперь я понимаю! - воскликнул Александр Юрьевич. - Вот почему его, в конце концов, и убили. Все сходится.
        Афонин усмехнулся. Он пояснил:
        - Убили его потому, что он привез еще более совершенное клише. Чудо просто, потрясающее изготовление. Суперклише, с помощью которого фальшивые доллары было бы вообще не отличить от тех, которые печатает станок в Резервном Валютном Фонде США. Но куда оно делось - неизвестно. Исчезло в футляре.
        - Поэтому перерыли все его рукописи и гравюры?
        - Именно поэтому. А подозрение у всех участников пало на нас с братом. Но мы с Петром сами искали клише. Я подозревал, что оно находится у Матвея Матвеевича.
        - Почему?
        - В последнее время он близко сошелся с Комамберовым. И тот мог оставить клише у него на сохранение. Допустим, в футляре из-под очков.
        Сивере вновь задумался. Теперь все кубики этого лего входили в пазы. Фальшивые деньги, фальшивые жизни.
        - Это вы убили Матвея Матвеевича, - произнес он вдруг.
        - Я, - сознался Афонин. - Хотел свалить на вас, поэтому перенес труп в вашу комнату. Все перерыл, но футляр не нашел. А потом труп перетащили в другую комнату. Наверное, Дембовичи.
        - А им-то зачем это было нужно?
        - Они тоже ищут клише. Я узнал, кто их сюда направил. Подслушал разговор. Они из спецслужбы одного крупного московского холдинга. Полукриминального, конкуренты местной мафии. Догадываетесь теперь, почему Тошику Полонскому пришлось застрелить Стаса там, в сауне? Но, к сожалению, вместе со своей дочерью. Но это уж вышло случайно. Нечего было под всякий член подкладываться.
        Они помолчали.
        - Остается еще несколько вопросов, - произнес Сивере, вновь прикладываясь к фляге. Что ни говори, а вино здесь было отменным. - Кто убил старушек и отрезал голову князю Романову? И кто устроил взрыв в келье Ольги Дембович?
        В наступившей тишине вдруг раздался резкий женский голос:
        - Я сама!

2
        Они оба обернулись. В дверном проеме стояла Ольга Дембович, собственной персоной, как жуткое привидение, явившееся с того света. Правда, выглядела она, как всегда, недурно. Даже губы накрашены. А в руке держала знакомый пистолет с глушителем. Из него были застрелены старушки. И, судя по выражению лица, она не раздумывая пустила бы его в ход снова, сделай они хоть какую-то попытку пошевелиться.
        - Еще один мертвец объявился, - пробормотал Сивере. - Откуда ты, прелестное дитя?
        - Заткнись! - сердито буркнула Оленька. - Где футляр?
        - Сам не могу найти, - отозвался Игорь. - Грубо работаете, мадемуазель. Много крови. Клише этого не стоит.
        - Еще как стоит! - усмехнулась она.
        - А кто же погиб во время взрыва? - спросил Александр Юрьевич. Он не ждал ответа, но Оленька все же смилостивилась.
        - Племянник Тошика Гела. Надо же было, чтобы вы все поверили в мою смерть. А ведь сначала я хотела сделать попроще - взорвать вас всех к чертовой бабушке, и делу конец. Жаль, не пришли.
        - А зачем ты все это устроила, стерва?
        - Чтобы оставить как можно меньше свидетелей. Я не сомневалась, что Куруладзе и Тошик сами охотятся за клише. А Локусовы должны были погибнуть за компанию. До кучи. Уж слишком под ногами путаются.
        - Уже не путаются, - возразил ей Афонин. - Я за тебя постарался. Лучше спасибо скажи. Но клише все равно нигде нет. Матвей Матвеевич мог передать его тем старухам. Они жили на одном этаже с ним.
        - Ты же их и убила, - добавил Сивере.
        - Нет, - удивленно посмотрела на него Оленька. - Старух я не трогала.
        - Врешь, я тебе не верю.
        - Теперь это не имеет значения. Веришь не веришь, но вы оба мне больше не нужны. Ступайте вслед за Максом, в Америку.
        - Постой, не стреляй! - Сивере поднял руку. - Я, кажется, знаю кое-что другое, что может тебя заинтересовать. Здесь, в подземелье, хранится золотая статуя богини Анаит.
        - Это все сказки, - отмахнулась Оленька.
        - Ты все равно не найдешь клише без моей помощи, - произнес Афонин. - Одна не справишься.
        - Справлюсь, - возразила она. - Я перестреляю тут всех по очереди. И спокойно примусь за поиски. Тогда уж мне никто не помешает. Осталось не так уж много людей. Вы двое, Тошик, Тереза, Прозоров и Багрянородский. Еще Анна.
        И с этими словами она нажала на спусковой курок. Раздался одинокий хлопок, и Афонин повалился навзничь. С дыркой во лбу. Оленька засмеялась.
        - Забыла комиссара Куруладзе, - раздался позади нее еще один голос, прогремел выстрел, и Ольгу Дембович швырнуло прямо на Сиверса. Он успел подхватить ее на руки, лицо девушки исказилось болью.
        - М-мерзавец… - прошептала она, сползая на пол. Ладони Александра Юрьевича оказались в крови.
        В дверном проеме теперь стоял Куруладзе, засовывая пистолет в кобуру.
        - Вот так, - произнес комиссар. - Кажется, я вовремя.
        - Это она убила вашего помощника Макса, - сказал Сивере. - Хотите, покажу - где его тело?
        - Пойдемте, - кивнул Куруладзе. - А заодно по дороге расскажите мне, куда вы дели клише.
        - Но я не брал! - воскликнул Александр Юрьевич. Все повторялось заново. Комиссар стал вытаскивать из наплечной кобуры пистолет.
        - Не заставляйте меня прибегать к крайним мерам, - посоветовал он. - После потери трубки я стал очень нервным. Ну-ка, вперед!
        Они повернулись к проему, но едва сделали несколько шагов, как сзади прозвучал еще один, последний выстрел из пистолета с глушителем… Пуля вошла комиссару в затылок. Куруладзе еще некоторое время удивленно постоял, потом замертво рухнул на пол. Александр Юрьевич быстро обернулся и увидел, как рука Оленьки безжизненно опустилась вниз. На этот раз она умерла окончательно.

3
        Александр Юрьевич брел по подземелью, не зная, где выход. В голове у него все путалось, свечка догорала. Чудом избежав смерти, он теперь яснее прежнего осознавал, как много людей поглотил этот проклятый монастырь. Сколько человек уже погибло из-за какого-то жалкого клише. Но не такое уж оно было и жалким, если разобраться. Где деньги, там и власть, слава, сила. И все человеческие пороки. Которые не так уж сильно отличаются от добродетелей. Как повернуть, куда направить.
        Клише Комамберова… Если бы он был не историк, а писатель, то так бы и назвал свой роман. А что? Ведь получается, что все тут в основном крутилось именно возле этого клише. Нет, подумал вдруг он, не все.
        Еще оставался чип, а ведь он тоже нес в себе какую-то смысловую нагрузку, смертельную угрозу. Иначе его не спрятали бы так искусно в медальон. Кому он принадлежит? Вроде бы всех уже тут поубивали… А тайна остается нераскрытой.
        И тут он услышал впереди себя какие-то громкие звуки. Словно кто-то ломал стену, бил по ней кувалдой. Александр Юрьевич, прикрыв свечку ладонью, торопливо пошел вперед. Там, в огромном зале, наполненном уродливыми статуями, мелькнул свет. На одном из гипсовых монстров висел фонарь, а под ним стоял Багрянородский с киркой и крушил пол.
        - Эй! - позвал его Сивере. - Это вы? Слава богу! А то я уже начал сходить с ума от страха и одиночества. Кругом одни живые привидения. То умирают, то воскрешаются. Не удивлюсь, если сейчас тут вновь появится комиссар Куруладзе с дыркой в затылке или Оленька Дембович с пулей в сердце.
        - Что вы там бормочете? - прикрикнул на него Багрянородский. - Уходите! Это мои сокровища!
        - А вы уже что-нибудь нашли? - поинтересовался Александр Юрьевич.
        - Еще нет, но драгоценности, несомненно, здесь, в этом зале!
        - Почему вы так думаете?
        - Мне сказал об этом князь Романов. Перед тем как ему отрезали голову.
        - И кто же ее отрезал?
        - Я! - дико захохотал Багрянородский. - Я! - повторил он, страшно вращая белками глаз. - Я был его любимым пациентом! Я! Он мне передал тайные знания, гнозис! И я теперь знаю, что золотая статуя богини Анаит - здесь!
        Сивере с опаской обошел его стороной, поскольку Багрянородский, выплевывая слова, еще и махал своей киркой.
        - Успокойтесь, - мягко произнес Александр Юрьевич. - Не стоит так шуметь, еще летучих мышей с крысами распугаете. Вам не следовало убивать психиатра. Да, статуя богини находится действительно здесь. Спросили бы у меня. Но не под землей.
        - А где же? - тихо произнес Багрянородский, выпустив из рук кирку.
        - В одном из этих монстров, - проговорил Сивере и постучал по ближайшему гипсовому изображению.

4
        В ту же секунду что-то произошло над ними, в монастыре. А может быть, глубоко внизу, в скале, но стены вокруг них затрещали, пол заходил ходуном, а некоторые статуи попадали.
        - Что за чертовщина? - пробормотал Багрянородский.
        - Тектонические подвижки, как говорит мой друг Прозоров, - пояснил Сивере. - От этого и образовалась трещина на фронтоне здания. Что-то происходит внутри горы. Какой-то раскол.
        - Раскол… - повторил как эхо Багрянородский и схватил себя за виски. - Раскол в голове! В мозгу! Всюду… Мы все скоро расколемся.
        Александр Юрьевич подхватил с пола кирку.
        - Хватит истерик, - сказал он. - Настоящая золотая статуя спрятана внутри этих чудовищ. Только где?
        Ноне размаху ударил по одному из гипсовых монстров. Тот раскололся, но внутри оказалась пустота.
        - Бейте, бейте! - истерично закричал Багрянородский. - Теперь я понимаю, о чем писал мой предок, Семен Горельский. Его слова: «Внутри себя обнаружишь истину, но она же тебя и погубит!» Он говорил о богине Анаит, об этой карающей деснице!
        - Возможно, - спокойно согласился Сивере. - Но смысл его высказывания гораздо глубже и простирается дальше золотой статуи. Что такое золото? Всего лишь металл. А истина, если она однажды открылась тебе, поистине губительна.
        И он нанес еще несколько ударов киркой по ближайшим статуям. Одни оказались полыми, в других обнаружились законсервированные полуистлевшие тела, а в некоторых - просто скелеты. Сивере чувствовал, что он и сам сейчас похож на сумасшедшего, круша языческие изображения.
        Он даже забыл, что в каких-то из них должны находиться трупы сыновей Тошика Полонского и Макса. Но ему чудилось, что где-то в этом зале звучит трагическая симфония, бьют литавры и барабаны, раздаются безумные аплодисменты самих монстров. А Багрянородский хохотал, подбадривая его криками.
        Остановился историк лишь тогда, когда одна из статуй вдруг рассыпалась под ударами кирки, словно сбросила с себя оболочку - и перед его изумленным взором засверкало золото… Да, это несомненно была она, знаменитая в древности фигура богини Анаит, строгая и торжественная, с вытянутым вперед мечом из хрусталя.
        - Вот она… - прошептал Александр Юрьевич, отступая на несколько шагов назад и прикрывая ладонью глаза. - Я нашел ее…
        - Это я нашел, я! - закричал Багрянородский, бросаясь вперед. Он обнял колени Анаит, приник к ним губами и начал осыпать поцелуями.
        А Сивере, отойдя еще дальше и бросив кирку, лишь сейчас увидел, насколько эта древняя армянская богиня напоминает ему другую, вполне земную женщину - Анну Горенштейн. Те же мраморные прекрасные черты лица, та же надменность во взоре.
        - Осторожней, - предупредил он Багрянородского. - Не позволяйте себе вольности. Это божество. К тому же оно столько веков пряталось от людей. Поберегитесь.
        - К черту! - огрызнулся Багрянородский. - Помогите мне вытащить ее отсюда! Я отрежу вам ее руку или ногу - и вы тоже будете богаты. Или подарю вам ее хрустальный меч. Что выбираете?
        - Вы идиот, - сказал Сивере. - Это же произведение искусства. Ей место в музее.
        - Я вас прибью! - пригрозил Багрянородский, наклоняясь за киркой. Сивере отступил еще дальше. Он действительно испугался, что безумец кинется на него. И пожалел, что остался безоружным. Хоть пистолет Куруладзе или Оленьки прихватил бы. Но сколько же людей его сегодня хотели убить! А Багрянородский действительно начал наступать на него, размахивая киркой. Но потом вдруг остановился, прислушиваясь к голосу, который раздавался откуда-то из коридора.
        - Сивере! Сивере! - звал кто-то, словно свистел.
        - Кто это еще? - прошептал Багрянородский, опуская свое смертоносное оружие. Он вновь повернулся к богине Анаит, как бы желая защитить ее от посторонних глаз. Чтобы больше никто не смел смотреть на его золото. Раскинув руки, он пошел к ней, словно хотел заключить ее в свои объятия. Но вышло так, что несколько мгновений спустя богиня сама двинулась ему навстречу…
        - Я здесь! - прокричал Александр Юрьевич. - Сюда!
        И тут произошел еще один подземный толчок. Некоторые статуи попадали. Богиня Анаит наклонилась вперед. Багрянородский упал на колени, молитвенно запрокинув голову.
        - Отойдите от нее! - крикнул Александр Юрьевич. Но было уже поздно.
        Последний, третий толчок из недр горы, самый сильный из всех предыдущих, завершил дело. Сивере, чтобы не упасть, ухватился за ближайший постамент, а золотая богиня Анаит рухнула на Багрянородского, пронзив своим хрустальным мечом его горло.
        Глава 7. Заключительные аккорды

1
        Сивере узнал голос, который его звал. Это была Анна Горенштейн. Но он бросился бежать, оставив в этом зале труп Багрянородского и золотую статую богини Анаит, которая жестоко покарала своего поклонника, жаждавшего обладать ею. Александр Юрьевич чувствовал, что еще одна встреча в подземелье приведет к новой, очередной смерти. И на сей раз она уже поразит его, Сиверса. Он словно попал в какую-то бешеную мясорубку, под лопасти мистической мельницы, а спасение могло быть только в одном - скрыться… Но куда?
        Остановившись, он огляделся. Сейчас историк находился в туннеле, который вел к рыбе-вишапу. Вскарабкавшись по ступеням, он свернул в другой проход - к левому приделу монастыря. И вскоре оказался перед потайной дверью. Поворот кольца в когтях льва - и дверь открылась. Сивере надеялся, что уж сейчас-то он спокойно доберется до своей кельи и бросится на кровать, чтобы забыться, но…
        Перед ним в коридоре стоял Прозоров и улыбался, попыхивая ему в лицо сигарой.
        - Ну что, друг? - спросил он, щелкнув пальцами. - Все никак не нагуляешься по своему подземелью? А знаешь, который час? Половина пятого утра.
        - А ты сам, что не спишь? - тяжело дыша, спросил Сивере.
        - Тебя выслеживаю. Был в твоей келье - никого. Следы борьбы. Опять все переворочено. Я уж думал, что тебя похитили.
        - Так оно и было, - сознался Александр Юрьевич. - Эти… Локусовы. Чуть не изжарили меня на священном огне. И едва не поужинали. Или у них такой ранний завтрак?
        - Это они могут, - хмыкнул Прозоров. - У меня на них есть полное досье. Уроды. Им человека отправить на жертвенное заклание, что тебе пискнуть. Пошли в трапезную, сами чем-нибудь перекусим.
        - Пошли! - кивнул Сивере, только сейчас почувствовав страшный голод.
        На кухне они разыскали круг сыра, немного копченой колбасы, сухари и налили из бочки пару кувшинов вина. Уселись за большим столом, напротив друг друга.
        - Багрянородский мертв, - с трудом выговорил Александр Юрьевич, поскольку рот у него был набит всякой снедью.
        - Вот как? - ничуть не удивился Герман. - Это ему простительно. Давно пора.
        - Его заколола в шею богиня Анаит.
        - Аты, часом, не рехнулся?
        - Нет. Куруладзе тоже убит. И Оленька. Это она устроила взрыв в своей келье. Второй из братьев Афониных, Игорь, тоже мертв.
        - Ну, это понятно, - вздохнул Прозоров. - Я так и предполагал.
        - Нас осталось пятеро. Ты, я, Анна, Тошик и Тереза.
        - Уже нет. Четверо. Загляни под стол.
        Сивере недоуменно посмотрел на него, потом все же нагнулся. Под столешницей он разглядел тело Тошика Полонского.
        - Он хотел угостить меня тесаком, да я оказался чуть проворнее, - пояснил Прозоров. - У меня очутилась, совершенно случайно, тяпка для рубки капусты. Вот я и пустил ее в ход. А что бы ты мне посоветовал? Подставить под тесак голову?
        - А за что он хотел тебя убить? - спросил Александр Юрьевич. На всякий случай он пересел на другой стул, подальше от хозяина гостиницы, будто тот мог ухватить его за ноги и утянуть под стол.
        - Да все за то же, за клише, - проворчал Герман.
        - Так ты знаешь об этом?
        - Он сам мне признался. Тошик думал, что это клише у меня. Но оно мне ни к чему. Есть здесь ценности поважнее. Видишь ли, мой старый друг, я приехал сюда с определенной целью. Клише - лишь одна из функций моей командировки сюда. Основная задача состоит в другом.
        - Что же они все помешались на этом клише?
        - Потому, что оно само по себе стоит не меньше миллиона долларов. А сколько с его помощью можно нарубить зелени! Но клише я уже изъял и уничтожил. Бросил в пропасть.
        - Изъял? - переспросил Сивере. - У кого?
        Прозоров насмешливо посмотрел на него.
        - А ты не догадываешься? Комамберов действительно передал его на хранение Матвею Матвеевичу. Очевидно, опасался за свою жизнь. А тот отдал его племяннику Тошика. И правильно сделал. По-моему, 1ела был самый надежный человек из всех, его не интересовали деньги. Он даже не знал, что это такое. Так, разноцветные фантики. А кому, в свою очередь, передал клише он?
        - Терезе! - выдохнул Сивере.
        - Разумеется, - кивнул Прозоров. - Только ей.
        - И ты… ты… ты убил ее тоже?
        Александр Юрьевич вскочил и бросился на Прозорова, но тот легко оттолкнул его в сторону.
        - Зачем? Она ведь тоже не имеет никакого отношения ни к фальшивым деньгам, ни к наркотикам. А наша спецслужба не уничтожает честных людей. Успокойся, она сейчас ждет тебя в твоей келье.
        Сивере порывисто встал, но Герман удержал его за руку.
        - Успеешь, рано еще, она сейчас наверняка спит.
        - Хорошо, - согласился Александр Юрьевич. Он лишь сейчас понял, насколько ему дорога эта женщина - Тереза. И он сделает все, чтобы вырвать ее из этого проклятого монастыря. - Хорошо, - повторил он, - что это клише наконец-то уничтожено.
        - Да, - согласился Прозоров. - Но остался чип. Вот за ним-то в первую очередь я сюда и приехал. И ты мне скажешь, где он.

2
        Александр Юрьевич поглядел ему в лицо и понял, что тот все знает. Но на всякий случай переспросил:
        - Какой чип?
        - Тот, который сюда привезла Анна Горенштейн. И я догадываюсь, что она еще не успела его передать по назначению. Поскольку контрагенты, которые, как я подозревал, являются дальнейшими курьерами - эти две старухи, - мертвы.
        - Так это ты застрелил их?
        - Я. Так было необходимо.
        - Ты же не воюешь с женщинами?
        Прозоров усмехнулся.
        - С женщинами честными - да, ты прав. Но это были вовсе не женщины, тем более не старухи. Я тебе не вправе все рассказывать, но немного приоткрою завесу. Это были лучшие агенты Соединенных Штатов. Причем мужчины. И в расцвете лет. Ловко они тут притворялись старухами. Мне еще в Москве поступила информация, что Анна Горенштейн передаст чип двум особам, загримированным под женщин. Вот почему мне было легко их вычислить. И пока они не ликвидировали меня, я ликвидировал их. Мои коллеги напали на их след еще в Украине, но там им удалось ускользнуть. К тому же во враждебной нам стране действовать было нелегко. Дальнейший их путь лежал сюда, на Кавказ.
        - А что это за чип? - спросил Сивере.
        - Информация о новой системе защитного ядерного оружия. Так называемая «Мертвая рука» или «Рука из гроба». В общих чертах это означает следующее. Если, допустим, по России наносится серия ядерных ударов, а дело к этому идет, то возмездие будет неотвратимым. Даже если будет уничтожена вся военная инфраструктура, все главные штабы и все прочее, включая население. Но радоваться рано. Через некоторое время, день-два, автоматически, без помощи человека, срабатывает эта суперсистема «Мертвая рука». И по противнику наносится ответный удар. И с ними происходит то же самое, что и с Россией. Вот почему этот чип так важен. Потому-то он и не должен попасть в чужие руки… Давай-ка его сюда, - закончил он, протянув открытую ладонь.
        Александр Юрьевич, не говоря ни слова, снял с шеи медальон и отдал Прозорову. Спросил только:
        - Но откуда чип оказался у Анны Горенштейн? И зачем она, в таком случае, отдала его мне?
        - На твой первый вопрос отвечать долго, - ответил Прозоров, щелкнув крышечкой медальона.
        - Чип спрятан под фотографией, - пояснил Сивере. - Там есть второе дно, надо повернуть против часовой стрелки колесико на гербе Прошянов.
        - Хорошо, - кивнул Герман. - Разберусь. Анна Горенштейн давно работает на Агентство Национальной Безопасности США. Это раз. Чип был выкуплен ее мужем за огромные деньги у одного из наших ведущих специалистов в этой области. Это два. Позже Влада взорвали сами же аэнбэшники. Это уже три. А четвертое, пятое и последующее тебе знать вовсе не обязательно. Теперь твой второй вопрос. При себе она чип держать не могла, слишком хитра. Знала, что за ним идет охота. Догадывалась, что кто-то из постояльцев гостиницы выслеживает ее. Я ведь несколько раз обыскивал ее келью и ничего не нашел. «Старухи»-суперагенты пока что не выходили на связь с нею, приглядывались. Она, очевидно, нервничала. Ведь чип стоит не миллион, а сто миллионов долларов. А тут подворачивается бестолковый с виду историк, архивный червь.
        - Ну, ты полегче бы!
        Прозоров усмехнулся, надел медальон на шею. И продолжил:
        - Первый ход - спрятать где-то чип так, чтобы ни сам историк, ни кто другой не догадался. Я предполагал, что это будет какая-то неприметная маленькая вещица - перстень, медальон, серьга. И не ошибся.
        Второй ход - передать медальон этому историку на хранение. Чтобы в любой момент, когда понадобится, забрать его обратно. Или уже снять с мертвого тела. Так что тебе еще повезло. А я ведь тебя предупреждал не связываться с нею.
        - А откуда у нее взялся этот старинный медальон?
        - Выкупила у Тошика Полонского. А тот, наверное, в свое время просто отнял его у своей жены, Терезы. Это ведь настоящий восточный тиран. Маленький, правда, в масштабе этой горы. Он же, скорее всего, и похвастался перед Анной секретным вторым дном в медальоне. И она решила, что лучшего места, где спрятать на время чип, не сыскать. Вот и все объяснение.
        - Нет, не все, - подумав, возразил Александр Юрьевич. - А кто сделал все эти пророческие надписи: «Здесь будет убит Сивере… Прозоров»?
        - Да я же, дурень! - засмеялся старый приятель. - Просто, чтобы не скучать. И чтобы у тебя в жилах кровь не застаивалась. Ничего личного и никакой мистики, одна забава.
        Немного помолчав, он добавил вполне серьезно:
        - А впрочем, забав тут было и без того хоть отбавляй… Теперь мне остается лишь найти Анну Горенштейн. Поиграем с ней в кошки-мышки.
        - Желаю тебе удачи, - произнес Сивере. - Последний вопрос: зачем она разыграла эту комедию с венчанием на царство?
        - У каждого шпиона свои причуды, - весело отозвался Прозоров. - Всякий, в конце концов, сходит с ума по-своему. Очевидно, ей было просто скучно ждать, тоже каких-то забав хотелось…
        Поразмыслив с минуту и глядя на сокурсника, он вдруг сказал:
        - А может быть, ты ей действительно нравился. И, честно говоря, вы друг с другом смотрелись очень неплохо. Из вас вышла бы потрясающая любовная пара.
        Сивере на это ничего не ответил, просто встал и пошел к выходу из трапезной.

3
        Он вошел в свою келью, увидел Терезу, которая не спала, а сидела возле небольшого зарешеченного окошка, наблюдая, как где-то на востоке медленно и тяжело, оставляя кроваво-красные пятна на кромке неба, восходит солнце. Она радостно поднялась ему навстречу, но Сивере и сам быстро шагнул к ней, порывисто обнял.
        - Ты жив… - счастливо прошептала она. - Я думала, что уже больше никогда тебя не увижу.
        - Нам надо собираться, - произнес он. - Здесь все кончено. Они и без нас найдут друг друга, и кто-то из них убьет другого.
        - О чем ты? - спросила Тереза.
        - Неважно. Это мужские игры. Но иногда в них принимают участие и женщины. На свою беду.
        - Только не я.
        - Я знаю. Поэтому ты мне и нравишься. Я лишь недавно понял, что, наверное, вообще не смог бы дальше без тебя жить.
        - И я тоже. А ты уже не жалеешь, что приехал в «Монастырский приют»?
        - Нет. Возможно, самая главная тайна для меня здесь была ты. Только я не сразу разглядел. Такой и останешься. Женщина всегда тайна.
        - Что нам теперь делать?
        - Надо уходить. И как можно скорее. Помнишь, ты говорила, что тот колодец в подземелье ведет в какую-то кварцевую пещеру? А оттуда наверняка есть выход к подножию горы.
        - Да, так оно и есть. Но мы никогда им не пользовались.
        - Ничего, придется попробовать. У твоего мужа должны быть альпийские веревки. Мы закрепим их в основании колодца и спустимся. Другого пути и выхода у нас нет.
        - А если колодец бездонен?
        - Такого не бывает, - улыбнулся Сивере. - Иначе он должен привести нас прямиком в ад. А мы этого не заслужили. Ведь настоящий ад был здесь, в «Монастырском приюте». Но, к счастью, для нас он скоро закончится.
        Они стояли, обнимая друг друга и целуясь. Тереза вдруг заплакала.
        - Я верила, верила, что однажды встречу в этом монастыре того единственного любимого человека, который уведет меня отсюда, - тихо призналась она.
        - А я сейчас понимаю, что именно подтолкнуло меня к этой поездке, - промолвил Александр Юрьевич. - Предощущение. Надежда. Зов несбывшегося. Слабое дуновение ждущего меня здесь счастья. А теперь - обратно в Москву.
        - Я готова, - сказала Тереза.
        - Тогда пошли…
        В коридоре Сивере замер, прислушиваясь к напряженной тишине, установившейся в монастыре. Готический храм словно бы окончательно вымер, но это было обманчивое впечатление. Александр Юрьевич знал, что где-то там, в его недрах, притаились и ищут друг друга еще два человека - Герман Прозоров и Анна Горенштейн. Они будут выслеживать друг друга, играть в кошки-мышки, пока не найдут противника. И кто из них победит? Женское коварство или мужской опыт? Холодный расчет или интуиция? Неизвестно.

4

…Альпийские веревки были закреплены, привязаны к вбитым в стену стальным скобам. Сивере застегнул на поясе у себя и Терезы ремни безопасности.
        - Не бойся, - сказал он. - Надо просто скользить вниз, придерживая руками страховочный трос. Это нетрудно.
        - Я и не боюсь, - ответила женщина. И добавила: - С тобой.
        Сейчас она выглядела очень красивой, словно помолодела сразу на десяток лет.
        - Ты первый?
        - Да. Держи фонарь.
        Александр Юрьевич еще раз оглянулся на мрачный коридор подземелья. Тайны «Монастырского приюта» раскрылись перед ним за эти семь дней полностью. И сейчас они покидали гостиницу навсегда. Но здесь оставались люди, которые пожертвовали своей жизнью ради мнимых ценностей и ложных истин. Ради того, что не может и не должно составлять основу человеческого счастья, да и всей жизни. Оставалась тут и золотая богиня Анаит, принявшая последние жертвенные дары. Оставалось и само проклятие рода Прошянов. Но оставалась еще и частица их жизни, его и Терезы.
        - Пора! - сказал Сивере.
        Но едва он приготовился к спуску в колодец, как позади них раздался слегка насмешливый голос:
        - Эй, что же вы? Меня-то не забудьте!
        Это был Прозоров. Он поспешно шел к ним, а объяснять было ничего и не надо. Сивере только спросил:
        - Управился с ней?
        - Ну а как же!
        - Тогда вяжи ремень безопасности и трави трос. Пойдешь последним.
        Сивере начал спуск вниз, отталкиваясь ногами от стенок колодца. Минут через пять он достиг дна, отвязал страховочный пояс. Включил фонарик. Увидел вход в кварцевую пещеру. Подождал, пока спустятся Тереза и Герман. Затем они продолжили путь дальше, по многовековому, естественному, созданному живительной горной водой коридору. Ручей и сейчас журчал у них под ногами.
        Сколько нужно было пройти, не знал никто. Но они не останавливались и не разговаривали… Через час где-то далеко впереди слабо замерцал лучик света.
        - Кажется, мы действительно идем к выходу, - произнес Сивере.
        - К подножию горы, - подтвердила Тереза.
        - А я вам что говорил? - весело откликнулся Прозоров, хотя не говорил ничего.
        - А что будет дальше? - спросила Тереза.
        - Жизнь, - коротко, но предельно ясно ответил Александр Юрьевич.

…Прошло еще около получаса, пока они, наконец, не выбрались из ущелья у подножия горы. Теперь они стояли на ровной земле, неподалеку бился от радости и звенел стремительный ручей, ярко светило ласковое солнце. И эти простые, но вечные и волшебные картинки жизни вокруг них были столь прекрасны, что все трое, не сговариваясь, обнялись и прокричали что-то в неизъяснимом в восторге. Даже Прозоров.
        - Прочь тоска! - громко сказал Сивере. - Мы выбрались из этого дьявольского места!
        Они посмотрели вверх, где-то над ними грозно каменел «Монастырский приют». Он словно бы сожалел о том, что этой троице удалось выскользнуть из его зева.
        - Прощай! - бросила ему Тереза. - Мы свободны!
        Теперь они шли по берегу ручья, удаляясь все дальше и дальше, пока вдруг не услышали позади себя гром.
        - Гроза? - удивленно спросил Прозоров. - В такой ясный день?
        - Непонятно, - отозвался Александр Юрьевич, бережно поддерживая под руку Терезу.
        - Не похоже, - сказала она.
        И они разом обернулись, услышав еще один сильный раскат грома. Это с грохотом рушились монастырские стены. Прямо на их глазах гостиница, словно карточный домик, вдруг начала складываться, заваливаться набок, вовнутрь себя, и они не могли отвести взгляд от этого странного зрелища. Так и застыли, не в силах пошевелиться. Настолько все происходящее потрясло их.
        Прошло еще несколько грохочущих минут - и все кончилось. Там, где еще совсем недавно высилась причудливая гостиница, теперь поднималось к небу лишь красное дымное крошево, сквозь которое просвечивали золотые солнечные лучи. Готический монастырь прекратил свое существование.
        notes
        Примечания

1
        Так проходит мирская слава (лат.).