Убийство несолоно хлебавши Арина Тарелкина
        Арина Тарелкина, женщина, у которой на первом месте всегда стояла карьера, неожиданно для себя оказалась окружена детьми - лучшая подруга целиком поглощена материнством, а у самой Арины появился соведущий, десятилетний Андрей. Жизнь и съемки кулинарного Youtube-шоу идут своим чередом под жужжание миксера и стук острых японских ножей, пока в один прекрасный день не исчезает бесследно непутевая мама Андрея и Тарелкиной не приходится попробовать себя в новой роли…
        Арина Тарелкина
        Убийство несолоно хлебавши
        
        Глава первая
        Начало
        Магия утра для меня - это не разливающийся по дому кофейный аромат и даже не первые лучи восходящего солнца (попробовали бы они пробиться через плотные рольставни) и уж тем более не звонок будильника (мои внутренние часы куда точнее). С недавних пор магия утра - это Нюткин плач. Даже не плач - рыдания. Безутешные страдания бесконечно несчастного человека. Осознавшего, что жизнь - боль, и это надолго. Так рыдают только профессиональные плакальщицы по покойникам и трехмесячные младенцы при разлуке с матерью. Всякий раз, когда Алена покидала дочь хотя бы на секунду, та громко заявляла миру решительный протест. Врач пуповину перерезал, а боженька забыл, и теперь стоило родительнице удалиться от младенца больше, чем на расстояние вытянутой руки, невидимая нить натягивалась и рана кровоточила. Куда пришлось удалиться Алене в этот раз, бог ведает, но ребенку это очень не понравилось.
        Я потянулась рукой к тумбочке, нащупала смартфон, проверила время.
        - Действительно,  - усмехнулась я,  - время пять, а ты в кровати. Непорядок.
        Пожалуй, нужно сказать Нютке спасибо - мне действительно пора подниматься. Если поддаться искушению и проваляться в постели часов до семи, на продуктивный рабочий день можно не рассчитывать.
        Хлопнув в ладоши, я включила ночник. Опустив руку на пол, нащупала уютные домашние сапожки. Медленно, оттягивая неизбежный момент, натянула их на ноги. Кое-как заняла вертикальное положение, накинула халат и, отчаянно зевая, поплелась в ванную, где выпила приготовленный с вечера стакан воды. С чайной ложкой соли и долькой лимона. Редкостная гадость, но бодрит почище кофе. Вычитала где-то, что такой состав натощак восстанавливает солевой баланс, нарушенный часами обезвоженного сна. Допускаю, что очередная интернетная муть, но чем черт не шутит. Утренние ритуалы - важная вещь. Мои включают непременную зарядку, медитацию и письменное планирование дня в тишине и покое. По крайней мере, до недавнего времени именно так и было, но с появлением Анны Станиславовны Беровой все изменилось.
        Улыбнувшись растрепанному отражению в зеркале, я зачерпнула лопаточкой крем из золоченой банки, нанесла его на лоб, нос, щеки и подбородок и принялась аккуратно распределять на лице по массажным линиям. Однако движения мои не были осознанными - мысли блуждали в стране воспоминаний.
        Я влюбилась в Аньку с первого взгляда. До боли, до всхлипа, до спертого в зобу дыхания. «Так вот ты какая - безусловная любовь»,  - пронеслось в голове, стоило мне взять на руки туго спеленатый во фланелевую пеленку сверток. Видит бог, тогда казалось, что мне в жизни не доводилось видеть ничего более прекрасного. Меня не смущало ни отсутствие ресниц и бровей, ни сморщенная, покрытая белым налетом кожа. Нос на пол-лица, нависающие, как у питекантропа, надбровные дуги, глазки-щелочки - объективности ради надо заметить, что красивой Анну Станиславовну назвать можно с натяжкой. Однако к черту объективность - сердцу не прикажешь, а для моего сердца нет ребенка милее и краше. Я полюбила ее всю! Ее лысую головку, худенькие ручки, кривые ножки, огромный (по меркам моделей) живот, каждую складочку и ямочку на краснокожем теле.
        - Кто это у нас тут такой?  - в тот момент я даже не сразу узнала свой голос. Господи, неужели это я, едкая и циничная Арина Тарелкина, сюсюкаю и шепелявлю, как какая-то «инста-няшка», изображающая радость от встречи с заклятой подругой? Б-р-р, я даже поежилась, и мысленно дала себе слово разговаривать с вновь прибывшим на Землю человеком спокойно и взвешенно, как и положено солидной женщине тридцати трех лет от роду. Но, будучи хозяйкой своему слову, тут же его и забрала обратно. Думаю, это что-то генетическое. Опция, встроенная в женщин от рождения, рефлекс, запускающийся при виде крошечных пальчиков, которые едва-едва длиннее ногтя. А то и короче, учитывая нынешнюю моду на украшенные стразами «когти Бабы-яги».
        А запах! Никакие духи не сравнятся с этим чистым, свежим (что бы кто ни говорил) ароматом младенца. Чистым ароматом любви и нежности. А не кислого молока, как полагают некоторые. Это нужно быть бесчувственным истуканом вроде Коломойского, чтобы такое выдать. А ведь сам отец двоих детей. Или именно поэтому? В конце концов, мужчины воспринимают все иначе. Даже Стас, далеко не чужой Нютке человек, и тот поначалу отнесся к ней, как мне показалось, с прохладцей. Во всяком случае, не обеспечил ей тот горячий прием, который она, безусловно, заслуживала. Хотя, может, мы просто не предоставили ему такой возможности? Оттеснили мужика в сторону, захлопотали, заквохтали, закудахтали над младенцем, доверяя отцу только колясочные прогулки и любование на расстоянии. Хорошо еще, что безумие длилось недолго. Вскоре я, например, поняла, что шесть рук лучше четырех и что радостью мытья попы и смены подгузников можно и нужно делиться. Поэтому теперь, услышав тревожный Анин плач, я уже не бегу, как прежде, сломя голову, а зарываюсь под подушку, накрываюсь для верности одеялом и успокаиваю совесть аффирмацией о наличии
у ребенка родителей. В конце концов, я кто? Фея-крестная! И, значит, какая моя задача? Нарядить нашу Золушку на бал, когда придет время, а также обеспечить ее надлежащим транспортом. А, ну и принца потом проверить, конечно. А то знаем мы этих современных женихов - видели в поликлинике. Сидят в колясках, пузыри пускают - сплошь маменькины сынки, неспособные сложить правильно пирамидку с первого раза.
        Но до первого бала, слава богу, далеко, так что пока можно расслабиться и отводить душу в магазине игрушек, скупая кукол, клоунов, собак, радуя не столько ребенка, сколько себя, компенсируя тяжелое детство с деревянными игрушками, приколоченными к полу.
        Конечно, мы со Стасом, мучимые чувством долга и угрызениями совести, старались как могли. Но все равно основная нагрузка заботы о ребенке легла на хрупкие материнские плечи. И без того худенькая, за эти три месяца Алена превратилась в бесплотную тень, уменьшившись едва ли не вполовину. Стойко-серый землистый цвет лица, темные круги под глазами, синие вены, просвечивающие через кожу. Вечный пучок на голове, вытянутые на коленях спортивные брюки, накидка-балахон для удобства кормления.
        Конечно, я предлагала ей нанять няню. И даже приглашала несколько «мэри поппинс» на собеседование. Но ни одна не удовлетворила требованиям королевы-матери, которая, подозреваю, просто не желала делить ни с кем ребенка. Она и нам-то выдавала его нехотя и едва ли не под расписку.
        - Это пройдет,  - утешала я Стаса, подливая вина в пузатый бокал.
        - Точно?
        - Наверное,  - тянула я неуверенно.  - Мне-то откуда знать? Видит бог, я этого младенца больше жизни люблю, но все равно не понимаю, к чему так убиваться? Ведь что может случиться, если вы выберетесь в кино или на концерт?
        - Какой там,  - устало махал руками парень.  - Мне кажется, она даже десятиминутную разлуку предательством считает.
        - А как у вас с сексом?
        Полный укоризненной тоски взгляд.
        - Ясно,  - вздыхала я и советовала держаться. В конце концов, что еще остается?…
        …Тряхнув головой, я отогнала непрошеные мысли - приходят в голову когда хотят, носятся по кругу, мусолят одно и то же. Усевшись в позу лотоса, я прикрыла глаза и сосредоточилась на дыхании. Медитация - практика очищения сознания, которая позволяет мне сохранить рассудок в этом полном безумия мире.
        Глава вторая
        Мы готовим мраморные печенья
        Студия встретила нас непривычной тишиной. Нахмурившись, я демонстративно посмотрела сначала на часы, потом на Ганина.
        - Арина Сергеевна, чего вы хотите?  - возмутился тот.  - Сейчас только десять утра.
        - И что?  - Брови у меня сошлись на переносице.  - Сейчас не «только десять», а «уже десять»! Чувствуешь разницу? Знаешь, какое количество дел уже вычеркнуто в моем планере?
        - Так то вы,  - в голосе помощника читалось восхищение.
        - Ты мне этот подхалимаж брось, я себе цену и так знаю. Я не пойму, кто-то решил, что «Акела промахнулся»? Сдаю позиции? Так я даже строгую начальницу изображать не стану, уволю всех к чертовой матери, и дело с концом. У меня почта от писем соискателей ломится, замену быстро найду.
        - Сюрприз!  - нестройный и не сильно радостный хор голосов прервал гневную отповедь, и из-под кухонного островка показались кислые лица сотрудников.
        Вот не зря я ненавижу сюрпризы. Черт их дернул про мой день рождения вспомнить. Особенно когда я сама предпочитаю о нем забыть.
        - Эммм, спасибо большое,  - промямлила я, едва ли не впервые в жизни не зная, что сказать. Что делать? Обратить все в шутку? Дескать, ага, попались. Такой хрен не слаще той редьки. Еще и начальственную корону уроню. Нет уж, главное - сохранять достоинство в любой ситуации. Попала впросак - бывает. Упала, поднялась, отряхнулась, пошла дальше.
        - Твоя идея?  - растянув губы в благодарной улыбке, прошипела я в сторону Ганина с видом королевы-матери, с любовью взирающей на подданных, принимая их вялые поздравления.  - Спасибо большое, тронута. Рада, что не забыли!  - Я пожимала ладошки, едва сдерживая клокотавшую внутри ярость. Ох, уединимся мы с помощником - отведу душу. Благо, коллектив у нас небольшой, поэтому церемония поздравления завершилась, едва успев начаться.
        - Ну что?  - нарочито бодрым тоном я обратилась к команде.  - Приступаем?
        - Так ведь Андрея нет,  - подал голос Стас. У, предатель - с тобой я дома поговорю. Знал ведь, змея, и промолчал.
        Видимо, зять прочел в моем взгляде угрозу, а может, просто хорошо меня знал, но в его глазах на минуту мелькнул испуг, быстро сменившийся, впрочем, озорными чертенятами. Ну ничего-ничего, хорошо смеется тот, кто смеется последним. Уж я найду способ отыграться. Месть - блюдо, которое едят холодным.
        - Андрея, говорите, нет.  - Я почувствовала, что снова закипаю. И это я еще по утрам медитирую. Страшно представить, что бы было без этой практики. Ну а с другой стороны, как не злиться, когда мой день расписан по минутам, а соведущий изволит опаздывать?
        - Простите-простите-простите,  - в студию, окутанная ароматом дорогих духов, влетела Ольга. Грациозно уронила легкий кардиган на руку вовремя подоспевшего Павла и упала на диван, вытянув вперед бесконечно длинные ноги. Паша каменным истуканом застыл подле.
        С тех пор как мы запустили новый проект, наш водитель стал его преданным фанатом. До этого его калачами на съемки не заманишь: «Что я там не видел, лучше в машине подремлю», а тут поди ты - толчется вокруг, как пестик в ступке.
        - Еще раз прошу прощения,  - голосом, в котором не было и намека на раскаяние, промурлыкала Ольга.  - Но что поделать? Вы же понимаете, ребенок есть ребенок.
        Быстрый, полный недовольства взгляд Андрея открыл мне и без того известную истину - он тут совершенно ни при чем. Просто некоторые не умеют пользоваться часами и совестью. Уволить бы ее к чертовой матери, но как, если я ее и не нанимала?
        - Ах да. У тебя же день рождения!  - Ольга проявила чудеса осведомленности. В ее случае подобное действительно являлось чудом - чтобы эта женщина держала в голове информацию, не имеющую к ней непосредственного отношения… По сравнению с этим схождение благодатного огня - детский фокус.  - Поздравляю!  - Ольшанская растянула губы в ослепительной улыбке и неторопливо (действительно, куда ей спешить?) поднялась, предоставляя присутствующим возможность лишний раз полюбоваться ее прекрасной фигурой, затем порылась в сумочке и извлекла из нее небольшую подарочную коробку, украшенную белым бантом.
        - Это тебе!  - Не успела я опомниться, как огромная грудь уперлась мне куда-то в область подбородка - Ольга сграбастала мое тщедушное тельце в великодушной попытке одарить дружеским (я надеюсь) поцелуем.
        - Не надо!  - я резко отстранилась, нисколько не беспокоясь о ее чувствах. Кажется, теперь и я насквозь пропиталась ароматом дорогущих (даже не сомневаюсь) духов. Теперь бы не умереть от удушья.  - Ты мне прическу испортишь.  - Я поправила аккуратные, волосок к волоску, рыжие локоны.
        - И макияж,  - вмешалась Татьяна, не без оснований не любившая Ольгу.
        - И макияж,  - согласилась я, брезгливо, двумя пальцами принимая подарочную коробку.  - Что там?  - в моем голосе читалась настороженность. Оно и понятно, не дай бог парфюм. Страшно подумать, что будет. Зная Ольшанскую, его даже просто домой принести опасно - аллергия домочадцам обеспечена. А у нас, в конце концов, маленький ребенок.
        - А? Что?  - Взгляд Ольги заметался, и я поняла, что она и сама не в курсе. Наверняка передарила какую-то безделицу, полученную от «любимой» подруги.
        В другое время я бы вдоволь поиздевалась над девицей, заставив ее ужом вертеться на сковородке в попытках выкрутиться, но сегодня мы и так здорово выбились из графика.
        - По матрешкам!  - скомандовала я, и шоу началось.

* * *
        - Ну так что,  - обратилась я к юному помощнику,  - будем печь печенья?
        - Конечно!  - Глаза мальчишки вспыхнули азартом. Просто удивительная трансформация - еще пять минут назад Андрей смотрел на всех букой, и вот теперь превратился в озорного мальчишку, готового на любой кипиш, кроме голодовки.
        Андрюху на площадку привел сменивший Алену на посту помощника Ганин. Этот год вообще оказался весьма урожайным на новых и таких разных людей. Не случайно и реакция на них у меня была разной: одним - Нютке и Андрею - я обрадовалась, других - Ганин - сдержанно приняла, третьих - Ольшанская - невзлюбила практически сразу, но была вынуждена терпеть как неизбежное зло. Увы, но на всякую бочку меда найдется своя ложка дегтя. Правда, в случае с Ольгой это целый черпачок. Добрый такой половничек.
        Но боже, будь она в три, да что там, даже в десять раз невыносимее, и тогда я не откажусь от сотрудничества с семьей Ольшанских, ведь все недостатки матери с лихвой компенсировал сын. Странный, замкнутый, угрюмый в обычной жизни, в кадре он превращался в харизматичного ребенка с бездной обаяния. С первых выпусков стало ясно, кто из нас истинная звезда. Детская, да и взрослая аудитория сразу же полюбила Андрея. Ему писали сообщения, искали встреч, желали познакомиться. Я как могла сдерживала натиск неожиданных поклонников, прекрасно понимая, что мальчишку категорически нельзя пускать в офлайн. Да он и не рвался, в отличие от маменьки, которая то и дело пыталась организовать пацану тур по городам и весям с творческими встречами - Ольга хотела выжать из популярности сына максимум. Мое благоразумие пока побеждало алчность - с трудом, но все же удалось донести до родительницы, что имидж Андрея сильно пострадает от живого общения с поклонниками.
        - Ты же видишь, какой он,  - увещевала я ее то и дело.  - Он двух слов вне площадки связать не может. Представляешь заголовки сетевых изданий? Оно тебе надо?
        Казалось, в Андрее каким-то образом уживались два человека: один - хмурый мизантроп, другой - солнечный экстраверт. Доктор Джекил и мистер Хайд, Халк и Брюс Беннер. Не знаю, насколько это нормально, но внешне Андрей производил впечатление человека, которому вполне комфортно в коконе из страха и настороженности. Одно дело открываться на короткий срок, играя роль перед камерой, другое - жить кожей наружу. Кому, как не мне, это знать?
        - Арин, я готов,  - брошенная Стасом фраза вывела меня из забытья.
        - Прекрасно.  - Усилием воли я растянула уголки губ, тренируя улыбку. Получился странный оскал, но через секунду все изменится. Поехали-и-и-и.
        - Привет, друзья,  - глядя прямо в камеру, произнесла я, чувствуя привычный азарт. Удивительно - занимаюсь этим столько лет, а ощущения все те же. Наверное, так же ощущают себя актеры, которые и в девяносто выходят на сцену. Ведь если не это упоительное чувство легкости и свободы выводит их на подмостки, то что же? И пусть, в отличие от них, я не имею возможности увидеть своих зрителей, всякий раз записывая ролик, я ощущаю их энергию. Воображение? Возможно, но это ощущение всякий раз будоражит мне кровь, заставляет сердце биться быстрее и получать несказанное удовольствие от того, что делаю. Не случайно я всегда немного волнуюсь, ведь каждый новый выпуск - это премьера. И тут не помогут никакие прежние заслуги - один неосторожный шаг, и поклонники «переключили канал». Любовь публики непостоянна и переменчива. Понимание этого не позволяет гнать халтуру, расслабляться, почивать на лаврах. Надеюсь, я никогда не перегорю и этот трепет, это предвкушение, предчувствие и любопытство (удастся ли побить собственный рекорд по просмотрам или ролик станет «проходным») всегда будут сопровождать мою работу.
Если нет, то и заниматься ею нечего. Главное - уметь уйти вовремя, до того как превратишься в очередную усталую звезду, заложницу былой популярности, вынужденную десятилетиями с потухшими глазами исполнять одну и ту же роль. Хвала богам, в деньгах я не нуждаюсь и, значит, избавлена от возможного искушения - не хотелось бы выбирать между честностью перед зрителями и обязательствами перед семьей. Подозреваю, именно последнее и толкает вышедших в тираж «звезд» колесить с чесами по стране, зарабатывая на ностальгии.
        Эти мысли вихрем пронеслись в моей голове, и, пока они мотыльками порхали где-то на краю сознания, язык произносил заученные фразы:
        - Итак, Андрей, что мы сегодня готовим?  - Улыбка и взгляд, полный любви.
        - Мраморное печенье,  - соведущий прочел фразу с суфлера с первой попытки, без запинки.
        - Мраморное?  - изобразила я удивление.
        - Ага. Оно так называется, потому что при выпечке на поверхности появляются трещины, опутанные белыми разводами.
        - Так, стоп!  - Я «сняла» улыбку с лица и отбросила в сторону - будто и не бывало. Более привычная раздраженная маска села как влитая.  - Откуда взялись эти «опутанные», Андрей? Ольга, сколько раз говорить - пусть он учит текст. Ольга, где, черт побери, Ольга?
        - Так уехала она,  - из сумрака в свет софитов вынырнул Ганин.
        - Твою мать… Прости,  - я хлопнула себя ладошкой по губам, обращаясь к Андрею.  - Что за человек, а? А ты почему отпустил?  - вопрос помощнику.
        - Что мне ее, силой, что ли, удерживать?  - возмутился тот.
        - Да хоть бы и силой!  - Понимая всю бессмысленность перепалки, я продолжала упорствовать.  - Ну а ты,  - я обратила гнев на виновника,  - не хочешь учить, так хоть читай правильно. Для кого Илья Викторович подсказки рисует?
        - Я читаю,  - нахмурившись, буркнул Андрюха и выразительно шмыгнул носом.
        - «Читаю»,  - передразнила я, не купившись на представление.
        Признаюсь, поначалу, когда мы только приняли мальчишку на работу, его театральные постановки производили на меня впечатление. Осознавая хрупкость и ранимость детской психики, я только что пылинки с соведущего не сдувала. Очень боялась нанести психологическую травму, пока, пообтесавшись, не поняла две вещи. Первая - что бы я ни делала, родительницу по части травм мне не переплюнуть. Вторая - детская психика куда устойчивее, чем мы думаем. Главное - не опускаться до оскорблений и унижений (про физическое наказание и речи не идет), а с остальным она как-нибудь справится. Напротив, общаясь с Андрюхой на равных, без скидок на возраст, я демонстрирую доверие - видишь, для меня ты достаточно взрослый, чтобы просчитывать последствия своих действий и нести за них ответственность.
        И, как мне кажется, мальчишка это ценит, хоть и не брезгует по привычке манипуляторными техниками - может в нужный (как ему кажется) момент слезу подпустить, носом шмыгнуть, губу надуть. Справедливости ради, не встречая с моей стороны должной поддержки, прибегает к этому все реже. Сегодня - это, скорее, исключение, чем правило.
        - Ладно,  - примирительно похлопала я Андрея по плечу.  - Не обижайся, но, правда, ты бы очень облегчил нам задачу, если бы учил текст дома.
        - Я учил.  - Мальчишка упрямо мотнул головой.
        Боже, пошли мне терпения! Учил, читаю - почистите кто-нибудь парню нимб.
        - Ладно.  - Читать нотации - только время терять, истина, проверенная временем.  - Поехали дальше, и постарайся на этот раз без запинки. О’кей?
        - О’кей,  - угрюмо кивнул головой мальчишка.
        - Илья,  - я все же не удержалась от соблазна выплеснуть свое недовольство,  - а ты впредь пиши роль проще. Откуда это опутанное, окутанное или как там у тебя?
        - Расходящиеся,  - подсказал помощник.
        - Вот-вот,  - непонятно с чем согласилась я.  - Короче, сколько раз повторять - пиши максимально просто. Это же ребенок. Мраморное печенье, испещренн… тьфу, кажется, это заразно. Короче, все в трещинах. Выглядит красиво, бла-бла и все такое.
        - Переписать?  - как ни старался Ганин скрыть недовольство, оно все же прозвучало в его голосе.
        - Оставь. Убери вообще часть про белые разводы и погнали дальше.
        - Хорошо.  - Будучи профессионалом, Илья почти никогда не спорил с начальством. За что и ценю.  - Погнали?
        - Погнали.
        Дальше пошли без сучка без задоринки. Андрей балагурил и веселил окружающих, печенья порадовали своим внешним видом. Этот рецепт в моей копилке один из самых удачных. Во-первых, просто. Во-вторых, вкусно. В-третьих, детям безумно нравится сначала катать шарики из теста, затем обваливать их в сахарной пудре, а потом наблюдать за волшебством через прозрачное стекло духовки. В процессе выпечки круглые колобки сначала гордо раздуваются, а затем лениво расползаются в пышную лепешку. Раскаленный воздух оставляет на их спинках глубокие шрамы, словно снегом припорошенные пудрой. Так и появляется «эффект мрамора».
        Видов этого десерта существует великое множество: шоколадное, красный бархат и апельсиновое, лимонное с мятой и даже с начинками. Главный секрет в пудре - во время выпекания часть ее впитывается в тесто, а часть превращается в корочку, которая, трескаясь, и образует замысловатый узор.
        - Ну что? Понравился тебе сегодняшний рецепт?  - Я ласково провела ладонью по голове мальчика. Мягкие, коротко стриженные светлые волосы на ощупь напоминали бархат или мягкую шерстку породистого кота.
        Андрей ощетинился - он всегда так реагировал на прикосновения. Когда-нибудь, я надеялась, это изменится, а пока старалась лишний раз не провоцировать мальчишку. Но иногда забывала о своем намерении и «срывалась». Вот как сейчас.
        - Норм,  - буркнул Андрюха, которого команда «Стоп! Снято» превратила обратно в нелюдимого бирюка.
        - Печенье-то будешь?  - Я подвинула к нему блюдо, на котором красивой горкой высилась только что приготовленная выпечка.
        - Давай,  - лениво и будто нехотя протянул мальчишка.
        - Может, тебе чаю?  - Нереализованный материнский инстинкт вкупе с жалостью к нелегкой доле фактически брошенного ребенка заставил меня забыть о графике, в котором не было пустых мест и зазоров даже в минуту. Расписание было настолько плотным, что любая задержка тут же обрушивала с трудом выстроенную пирамиду и тянула за собой одно опоздание за другим.
        Благо, в отличие от меня, Ганин свои обязанности не забывал и о моих напомнил.
        - Арина Сергеевна.  - Он выразительно постучал указательным пальцем по запястью. По тому самому месту, где у серьезных мужчин солидно выглядывает из-под манжета рубашки Vacheron Constantin или Rolex, у хипстеров сидят Apple Watch, а у всех остальных, включая моего помощника, кроме волос, ничего нет.
        Однако отсутствие часов не помешало мне понять намек, и, потрепав Андрея еще раз по голове (ну не удержалась), я решительно направилась к выходу.
        - Эй,  - возглас Стаса догнал меня уже у двери,  - а с ним что делать?
        Даже не поворачивая головы, я поняла, о ком он.
        - Черт, а ведь и правда!  - Я досадливо поморщилась.  - Кто-нибудь дозвонился Ольге?
        - Нет,  - мрачно покачал головой Ганин.  - Телефон недоступен.
        - Прекрасно, она…  - начала было я, но вовремя спохватилась - от злой оценки девицу спасло присутствие ребенка. В конце концов, какая-никакая, а она ему мать. А о них, как о покойниках, либо хорошо, либо ничего. Однако ж эмоциями делу не поможешь. Можно сколько угодно злиться на Ольшанскую, это не материализует ее на площадке и не телепортирует Андрея прямо в объятия родительницы.
        Что до последнего, то тот, с ранних лет привыкший быть самостоятельным, на милость взрослых давно не рассчитывал, поэтому не стал дожидаться, пока те решат его судьбу, и предпочел взять ее в свои руки.
        - Сам доберусь,  - буркнул он, застегивая молнию курточки и надевая на одно плечо легкий спортивный рюкзак.  - Ключи у меня есть, дорогу знаю.
        - Я могу отвезти,  - Стас откликнулся с таким энтузиазмом, что я поняла - он просто домой не рвется. И я его понимаю, ведь там вечно хнычущий ребенок и мать, которая явно не совсем в себе.
        - Ну уж нет,  - отозвалась я резко.  - Никто никого никуда не повезет, и тем более никто никуда сам не поедет. Стас, отвезешь Андрея к нам, пусть с Нюткой повозится. Им обоим на пользу будет.
        - Не хочу я…  - попытался возразить мальчишка, но наткнулся на мой полный решимости взгляд.
        - Это не обсуждается,  - тоном, не терпящим возражений, произнесла я.  - Ты едешь к нам. И точка! В конце концов, ты несовершеннолетний, и мы как взрослые несем за тебя ответственность. Кто-то же должен,  - последняя фраза была лишней, но я не сдержалась.
        Глава третья
        Везет как утопленнику
        Дом встретил неожиданной тишиной - явление в последнее время столь редкое, что я даже на секунду испугалась. Не люблю, когда что-то нарушает привычный ход вещей, пусть даже и не самый комфортный. Тревожное предчувствие сдавило грудь, но тут же отпустило - наверное, Нютка просто уснула, а ее родители на радостях задержали дыхание.
        Я с наслаждением скинула туфли, нисколько не заботясь о том, чтобы убрать их в гардеробную,  - слишком устала. Босыми ногами пошлепала на кухню - надо бы поискать тапочки, но не сейчас. Хлопнула в ладоши, включая свет, и вздрогнула, оглядывая «поле боя». Похоже, в мое отсутствие дом пережил набег орды. Может, поэтому так тихо? Домочадцев пленили? Надо бы проверить, но потом. Все потом. Сейчас мне нужен чай. Ароматный травяной чай с чабрецом и мятой. Найти бы только свободное место - всюду, куда ни глянь, стояли баночки, бутылочки, стерилизаторы (именно так - во множеством числе, и не спрашивайте почему). Алена даже молокоотсос умудрилась зачем-то притащить на кухню, да тут и оставить. Кое-как расчистив столешницу, отвоевав у детских товаров немного места, я поставила на него тяжелый глиняный заварочный чайник с коротким носиком. Нырнула в телефон, открыла программу и щелчком пальца по экрану запустила чайник - до чего техника дошла, мы теперь даже воду кипятим при помощи смартфона.
        Потом я нехотя поднялась и пошла на террасу - туда, где на широком подоконнике с некоторых пор росли пряные (и не очень) травы. Их выращивание - мое новое увлечение. Началось все с микрозелени, но постепенно разрослось до всего подряд. Не умею вовремя остановиться, поэтому всерьез поглядываю на овощные культуры - когда-нибудь, уверена, и им найдется место в саду. Пока же я аккуратно срезала несколько веточек сидящих в горшках растений. Воздух тут же наполнился свежим ароматом «плачущей» эфирными маслами мяты. Я постояла немного, прикрыв глаза, наслаждаясь моментом. Провела рукой по бархатным листочкам, покрытым нежно-зеленым пушком. Жизнь, ты прекрасна!
        Вернувшись на кухню, я бережно уложила срезанные веточки и попыталась залить их водой. Именно попыталась - жидкость отказывалась литься через узкий носик - она то плевалась крупными каплями, то, фыркая, текла тонкой струйкой. О боже, опять. Ну сколько можно? Откинув крышку, заглянула внутрь, чтобы убедиться в своих подозрениях. Так и есть - Алена опять использовала чайник как стерилизатор (спрашивается, на кой тогда все эти приборы?). Ложкой я выловила соску, слила воду и налила новую - сама виновата: если в доме маленький ребенок и мать, которая от усталости немного не в себе, следует быть начеку.
        - Привет!
        А вот к этому сюрпризу я оказалась не готова. Вздрогнув, я пролила повторно нагретую воду мимо чайника. Похоже, насладиться ароматным чаем мне сегодня не судьба.
        - Привет.  - Я и не пыталась скрыть удивление.  - Ты чего тут делаешь?
        - Воды попить спустился. А что, нельзя?  - Андрей (а это был он) ощетинился.
        - Нет, конечно, можно,  - я смягчила тон.  - Просто… Впрочем, неважно. Ты голоден?
        - Ну, так…  - Мальчишка потупился.
        - О господи, ну конечно!  - Всплеснув руками, я метнулась к холодильнику.  - Так, что у нас тут? Хм… Грудное молоко,  - я провела пальцем по стройному ряду бутылочек. Похоже, Алене что-то известно о грядущем апокалипсисе, иначе зачем бы ей столько «заготовок»? С тех пор как родилась Нютка, ее мать только и делает, что кормит дочь и сцеживается, сцеживается и кормит. Если так и дальше пойдет, на год мы подарим девочке абонемент в спортзал и курс младенческой диеты. Интересно, такой вообще существует?
        - Да уж,  - протянула я задумчиво.  - Может, просто закажем пиццу?
        - А так можно?  - Бесцветные, еле заметные брови Андрея взмыли вверх.
        - Почему нет?  - настала пора мне удивляться.
        - Ну, не знаю,  - протянул он, снова опуская глаза.  - Ты же вроде этот… как его… шеф-повар?
        - Кулинар,  - подсказала я.  - Да, ты прав. Не к лицу мне такое конечно, но… Ты же никому не расскажешь?
        - Я?!  - Мальчик принимал все за чистую монету.  - Кому я могу рассказать? Если только маме.  - При упоминании Ольги его взгляд потух и сам он будто скукожился.
        - Она отзвонилась?  - нарочито небрежным тоном поинтересовалась я, набирая номер любимой пиццерии.
        - Нет,  - Андрей отрицательно помотал головой.  - Наверное, дела просто,  - пояснил он, немного помолчав.  - С ней часто такое бывает.
        - Да?  - Я подняла вверх указательный палец, призывая мальчишку к тишине.  - Будьте добры, нам… Ой,  - зажав динамик рукой и слегка отстранив от себя трубку, обратилась я к мальчику,  - тебе какую?
        - Четыре сыра,  - отозвался тот.
        - Нам, пожалуйста, одну большую «Четыре сыра», одну «Пепперони» и одну «Маргариту». Гулять так гулять!  - Я весело подмигнула Андрею.  - Напитки? Нет, спасибо, впрочем… Ты что-нибудь будешь пить?
        - Колу.
        Я поморщилась.
        - А тебе можно? Мама точно разрешает?
        - Мама?  - Глаза мальчика округлились от удивления.  - Мама мне все разрешает. В смысле есть.
        «Да, это на нее похоже»,  - подумала я, а вслух произнесла:
        - И большую колу, пожалуйста.
        Чуть позже, когда мы, ежесекундно облизывая жирные пальцы, поглощали горячую, невероятно вкусную пиццу, запивая ее жутко вредным, приторно-сладким газированным напитком, я снова поймала себя на ощущении безмерного, безграничного счастья - чувства, которое в последнее время почти меня не покидает. «А жизнь-то, кажется, налаживается»,  - подумала я, наблюдая, как тонкая нить расплавленного сыра свисает с куска в руках Андрея.
        Кто бы знал, что совсем скоро все изменится…

* * *
        - Доброе утро!  - Вид Стаса оставлял желать лучшего.
        - Беспокойная ночь?  - сочувствующе поинтересовалась я.
        - А ты разве не слышала? Дала Нютка жару.
        - Нет.  - Я вздохнула.  - Вчера так вымоталась, что спала как убитая. Ты бы уговорил Алену на няню. Ну сколько мы так протянем? Я готова помогать, но с моим графиком… Ты же знаешь…  - Вроде и понимаю, что не за что оправдываться, а все равно чувствую себя виноватой.
        - Знаю… Но пока она ни в какую…
        - Мне косточки перемываете?  - в кухню привидением вплыла та, о ком мы судачили. Сходство с призраком усиливали иссиня-бледная кожа и длинный белый пеньюар в пол, там и здесь испачканный молоком и еще чем-то, что мне совсем не хотелось опознавать. В руках подруга держала Нютку, завернутую в розовое льняное одеяльце с бахромой.
        - Спит?  - шепотом поинтересовалась я, протягивая руки.
        - Какой там!  - вздохнула Алена. По ее взгляду я поняла, какие страсти бушуют у нее внутри - в ней явно боролись материнский инстинкт и здравый смысл. Наконец последний победил, и она нехотя протянула мне дочь.
        Я аккуратно приняла крохотный сверток и заглянула внутрь. Нежность горячей волной захлестнула тело. Огромными бездонно-серыми глазами-блюдцами, в которых плескалось любопытство (по крайней мере, мне так казалось), взглянула на меня Анна Станиславовна. Мол, а вы меня чем порадуете? Чудесный возраст. Едва ли не лучший в жизни каждого человека. Минимальный набор потребностей, и все они удовлетворяются по первому же писку. В буквальном смысле.
        Словно услышав мои мысли, Нюта наморщила носик-пуговку, заворочалась, закряхтела. Тут же всколыхнулась мать - орлицей бросилась ко мне, протягивая худые руки. Ее изможденное лицо исказила гримаса боли. Вид Алены и ее хорошо читаемая решительность едва не заставили меня швырнуть в нее младенцем, который между тем еще повертелся, покряхтел и, громко пукнув, успокоился.
        - Ну, вот и все,  - протянула я, вытягивая трубочкой губы.  - Ну, вот у нас все снова хорошо. Просто газики, да, Анна Станиславовна? Со всеми бывает, правда же? Да успокойся ты,  - это уже Алене, нависшей надо мной соляным истуканом.  - Уймись, оглашенная. Ничего с твоей дочкой без тебя не случится. Она в надежных руках. Ален,  - мне показалось, что сейчас самое подходящее время для серьезного разговора,  - давай уже завязывать с этим цирком, а? Ну чего ты так себя изводишь?
        - Я не извожу,  - обескровленными губами прошелестела девушка, обхватив тонкими пальцами кружку с чаем, который ей заботливо налил любящий супруг. Над чашкой тонкой струйкой вился пар.
        - Еще как изводишь. Слушай, ну не хочешь няню, давай я посижу с Нюткой, а вы со Стасом вдвоем куда-нибудь выберетесь. В кино хоть сходите или там в ресторан. Устроите себе романтический ужин. Правда, сегодня я не могу. И завтра тоже, но… Нужно посмотреть расписание, наверняка найду возможность выкроить денек. В крайнем случае отменю все встречи.
        - В кино…  - эхом повторила подруга, словно пробуя это слово на вкус. Покатала во рту и выплюнула - ее лицо исказила гримаса отвращения.  - Какое кино? Ты что? О чем? Зачем?
        - Согласен с Аленой,  - неожиданно вступился за жену Стас.  - К черту кино. Нам бы выспаться. Снимем номер в гостинице и завалимся на сутки-другие в койку.
        В глазах молодой матери я прочла такой ужас, что поняла - не будет ни кино, ни гостиницы. Вздохнув, я проговорила, обращаясь к младенцу:
        - Сумасшедшая мамаша тебе досталась, Нюта. Совершенно сумасшедшая. Но что поделать - родителей не выбирают, так что будешь ты эту «донашивать».
        - Дай сюда,  - обиженно пробормотала подруга, протягивая руки.
        - Держи,  - вернув ей младенца, я обратилась к Стасу:  - А где Андрей?
        - Спит, наверное,  - пожал тот плечами.
        - Ольга не объявлялась?
        - Нет.
        - Хм, странно. Звони Ганину. Похоже, ее пора разыскивать.

* * *
        Ольгу мы нашли быстро. Кой черт меня дернул лично этим заниматься? Ладно бы времени вагон, так ведь нет: интервью, встреча с потенциальным рекламодателем, медитация, работа над рецептом и, наконец, книгой - в моем графике не было свободной минуты. Но привычка все контролировать и туго дающийся навык делегирования сделали свое дело.
        - Давай сделаем крюк и заедем на Лубянку.
        - Нами заинтересовались органы?  - хохотнул Ганин. Всем хорош парень, с юмором только не очень.
        - Надо навестить Ольшанскую.
        - С чего ты решила, что она дома?
        - Ни с чего. Но надо же что-то делать. Кроме того, нужно забрать личные вещи Андрея. Мальчишка второй день без сменного белья и учебников. Я тоже с уроков его снять не могу - никаких полномочий. Хорошо, в его школе порядки не строгие, да и учителя привыкли к частым отсутствиям «звездного мальчика», но домашние задания никто не отменял.
        - Так-то так, но, насколько мне известно, ни усердием, ни талантами пацан не отличается, так что вряд ли он сильно страдает без домашки.
        - Он, может, и нет, а я так очень.
        Ганин пожал плечами, благоразумно решив не развивать тему, за что я была ему очень благодарна, ибо вряд ли смогла бы внятно объяснить, с какой стати так живо включилась в судьбу чужого ребенка. Ну пропускает он уроки, что с того? Мне-то что за дело до его успеваемости?
        Думая о своем, невидящим взглядом смотрела я в окно, за которым мелькали нарядные московские улицы. Утренние пробки уже рассосались, вечерние еще не образовались, благодаря чему машине выпал довольно редкий для столицы шанс продемонстрировать всю мощь своих лошадиных сил.
        - Эй, джигит, какой русский не любит быстрой езды,  - обратилась я к помощнику,  - но у меня уже внизу живота холодеет. Может, сбавишь скорость?
        Хорошо выдрессированный Ганин нехотя, но все же подчинился.

* * *
        - Ничего себе!  - присвистнул он, когда спустя полчаса мы подошли к парадному входу старого, но недавно отреставрированного здания. Машину пришлось бросить довольно далеко от необходимого нам адреса: найти в центре Москвы даже платную парковку - тот еще квест.
        - Красиво жить не запретишь,  - не удержался от еще одной реплики помощник. Оригинальность, как и чувство юмора, не входили в список его достоинств. Благо, и не требовалось.
        Впрочем, тут даже я вряд ли сказала бы лучше. Не знаю, как там насчет запретов, но красоты вокруг хватало. Начиная с желтого фасада с арочными окнами, украшенными белой лепниной, заканчивая старинными лавочками на чугунных ножках в виде лап льва. Даже детская площадка - неизменный атрибут современных дворов, нередко уродующий их выдержанную архитектуру,  - в данном случае вписывалась идеально. Изготовленные из цельной древесины качели, домики и горки, резиновое покрытие, имитирующее брусчатку, ни грамма лишней краски - несмотря на очевидно высокотехнологичное исполнение, выглядела она так, будто лет сто назад ее сколотил для барских детей дворник Тихон - огромный колоритный мужик в кирзовых сапогах и белом фартуке, повязанном поверх тулупа. Казалось, стоит немного постоять во дворе, и он непременно появится, поглаживая окладистую бороду и сверкая огромными глазищами из-под мохнатых бровей. «Чего изволите?»  - пробасит подозрительно, и от его недоброго взгляда холодок пойдет по позвоночнику.
        Но, как известно, место Тихона в современных московских домах давно отдано Антонинам Степановнам и Зинаидам Петровнам - не менее, а то и более грозным хранительницам покоя столичной знати.
        Нам повезло: мы обошли консьержку без особых хлопот - помогли моя узнаваемость и тщеславие Ольшанской, не преминувшей в свое время похвастаться старушке нашим сотрудничеством.
        - А вы не знаете, она дома?  - поинтересовалась я ради приличия.
        - Дык мы вход-выход жильцов не отмечаем. В мою смену не видела, а что вчера было, не знаю. Но могу Юлии Андреевне позвонить. Это сменщица моя.
        - Нет-нет,  - замотала я головой,  - не стоит. Не беспокойтесь. Мы сами.
        - Ну, как знаете,  - вроде даже обиженно протянула женщина, лишенная возможности разнообразить заполненный кроссвордами и телевизионными ток-шоу досуг.
        Поднявшись пешком («прелести» старых домов) на четвертый этаж - а четвертый этаж в таких особняках - это вам не то же самое, что в «хрущевке»,  - я даже слегка запыхалась.
        - Пожалуй, теперь мне ясна природа стройности Ольшанской - вот так туда-сюда несколько раз в день подняться-спуститься, и спортзал не нужен,  - усмехнувшись, проговорила я, утапливая кнопку звонка, который молниеносно отозвался мелодичной трелью за массивной дверью. Если уж нам отсюда слышно, внутри точно не пропустят.
        Мы постояли, прислушиваясь, но так и не дождались ни звука шагов, ни даже малейшего шороха, указывающего на присутствие жизни за дверью. Позвонили еще раз. И снова тишина. Если Ольга и дома, пускать она нас явно не собирается. Что ж, значит, мы войдем сами.
        Я вставила любезно предоставленный Андреем ключ в замочную скважину.
        - Ты уверена?  - проговорил Ганин, которому эта идея изначально не очень нравилась. «Это же вторжение!»  - увещевал он меня, узнав о моем плане. Но я не колебалась. В конце концов, не Ольге рассуждать о законе. Ее «преступление» куда серьезнее. Во всяком случае, с моральной точки зрения - оставить ребенка без надзора и ни разу за несколько дней о нем не вспомнить… Что такое по сравнению с этим безобидное проникновение в чужое жилище?
        Нужно отметить, что квартира Ольшанской охранялась похлеще знаменитого Алькатраса. Три внушительного вида замка и сигнализация стояли на охране безопасности. Правда, электронная система оказалась отключена, что должно было меня минимум насторожить, но если Бог хочет наказать человека, он лишает его разума.
        Жилище встретило нас звенящим безмолвием. Ни бормотание телевизора, ни даже ворчание холодильника не нарушали царящую вокруг тишину. Ни звука капающей воды из небрежно закрытого крана, ни шума в трубах, ни тиканья часов - идеальная атмосфера для хоррора. Пожалуй, не сопровождай меня Ганин, я вряд ли продвинулась бы дальше коридора. Однако его присутствие создавало иллюзию относительной безопасности - разделенный с кем-то страх слабее одиночного в два раза. Возможны, конечно, ошибки в расчетах, но по ощущениям оказывается именно так.
        - Фу ты, бред какой,  - стряхнув наваждение, произнесла я и добавила, поймав, взгляд Ильи:  - Не обращай внимания, это я сама с собой.
        Не снимая обуви, как есть, по глянцевой черно-белой «шахматной» плитке я пошла в сторону комнаты, которую интуитивно определила гостиной, отметив про себя царящий в холле идеальный порядок. Ольга не производила впечатления мало-мальски хозяйственной особы, так что, думаю, благодарить за царящую кругом идиллию следует ее домработницу.
        Мимоходом я поймала свое отражение в огромном, обрамленном в позолоченный багет зеркале и в который раз за сегодня отметила утонченную элегантность наряда и образа в целом. Что ни говори, а я хороша! Без ложной скромности.
        Пройдя через арку, мы оказались в большой комнате универсального назначения. Очевидно, что хозяевам она служила одновременно и гостиной, и кухней, и столовой. От жилой зоны кухонную отделяла барная стойка, которая, как это часто бывает, играла еще и роль тумбочки - в данном случае на ней неожиданно обнаружились… туфли. Модельные туфли на умопомрачительном каблуке - те самые, которые вполне подойдут уличным скоморохам в качестве ходулей. Пожалуй, я погорячилась с комплиментами уборщице. Хотя… Оглядевшись как следует, поняла, что сумка и туфли - единственное нарушение порядка в этом царстве хирургической чистоты: комната выглядела стерильной и оттого нежилой.
        Повинуясь импульсу (или профессиональному любопытству, если хотите), я заглянула в холодильник.
        - Хм,  - пробормотала себе под нос,  - пусто. Впервые такое вижу. Ни йогурта, ни даже завалящей бутылки воды. Не говоря уже о молоке. Интересно, чем она ребенка кормит?
        Впрочем, вскоре я узнала чем: в мусорном ведре под раковиной нашлись картонные коробки из-под китайской еды. И одна огромная из-под пиццы. Значит, Ольга была дома уже после визита уборщицы.
        Дальнейшее обследование ничего не дало - кухонные шкафчики также не радовали содержимым. Сахар, пачка чая в пакетиках и банка не самого дорогого растворимого кофе - вот и все, что мне удалось в них отыскать. Ни макарон, ни даже хлопьев или прочих нетребовательных к готовке продуктов. Судя по сияющей новизне варочной поверхности и духового шкафа, с момента установки ими никто не пользовался, что, разумеется, добавляло несколько штрихов к общему портрету Ольшанской, но ни на йоту не приближало к разгадке ее исчезновения.
        - Кхм,  - раздалось сзади деликатное покашливание Ганина, решившего так обозначить свое присутствие.  - Ты не забыла, зачем мы сюда приехали?
        - Нет,  - проговорила я, впрочем, не очень уверенно.
        - Детская там,  - подсказал помощник, указывая на белую дверь, украшенную огромной наклейкой с изображением Микки-Мауса.
        - Ах да,  - протянула я нехотя и направилась в указанном направлении. Я ожидала увидеть что угодно, но только не то, что увидела, толкнув дверь. Типичная детская комната (в моем представлении)  - это хаос и раздрай. Это всегда самые неожиданные вещи в самых непредсказуемых местах. Яблочные огрызки на кровати, фантики между стеной и шкафом, наваленные горой учебники и, разумеется, неизбежные носки на полу. Во всяком случае, когда речь идет о мальчиках. Имея пусть небогатый, но все же показательный опыт общения с мужчинами, могу с уверенностью сказать - их отношения с носками регулируются генетической памятью. Иначе невозможно объяснить универсальность этой проблемы, знакомой практически всем и каждому. Разность воспитания и менталитета, играющая большую роль во многих других аспектах, в этом никак не проявляется. Мне кажется, прямо сейчас где-то на острове в Тихом океане мать пилит своего непутевого сына за неубранные на место… Хорошо, пусть не носки, так… Ну, не знаю… Бусы? Обереги? Браслеты? Что-то же должны разбрасывать малолетние папуасы. Не может же это быть особенностью исключительно
европейских мужчин? В любом случае в нашей части планеты проблема носков как главного украшения любой детской комнаты стоит особенно остро.
        Тем удивительнее (у меня по спине пробежал холодок) выглядело стерильное жилище Андрея. Было в нем нечто жутко-ненормальное для обычного ребенка.
        Стряхнув оцепенение, я решительно подошла к низенькому шифоньеру и дернула на себя дверцу. Одежды у мальчишки оказалось немного - вся она ровным аккуратным рядом разместилась на плечевых вешалках.
        - Твой выход,  - скомандовала я помощнику, который тут же жестом фокусника достал из маленького портфеля клетчатую сумку «оккупанта» и принялся закидывать в нее джинсы, свитера и пиджаки.
        - Трусы и носки не забудь,  - проговорила я, кивая в сторону небольшого комода в центре комнаты, в котором, по моему мнению и по логике вещей, размещалось мальчишечье белье.
        - Эй, а ты куда?  - поинтересовался Ганин, заметив, что я направляюсь к двери.
        - Попробую найти хоть какие-то намеки на местонахождение Ольги.
        - Думаешь, она записку оставила?  - усмехнулся парень.
        - Записку - не записку, но, возможно, визитку турфирмы найду или рекламный буклет какого-нибудь санатория. Или фотографию знаменитого любовника. Или… Эй, ты чего?  - обернулась, услышав грохот.
        - Да нет, ничего, просто вешалку уронил нечаянно.
        - Аккуратнее надо,  - я не удержалась от назидательного замечания, но тут же прикусила язык - не экологично это.
        Вернувшись в гостиную, я еще раз окинула ее взглядом. Современная, явно недешевая, но ничем не примечательная обстановка, похожая как две капли воды на сотни тысяч интерьеров «богатых» квартир: неизбежный белый кожаный диван, огромный телевизор - больше только экран кинотеатра, круглый стол матового стекла и стулья на блестящих хромированных ножках, которые, судя по всему, редко видели чужие попы.
        Не порадовала уникальностью дизайна и спальня. Огромная кровать с белоснежным меховым изголовьем, укрытая ярким покрывалом, зеркальный шкаф в пол, пара прикроватных тумбочек и банальная до тошноты шкура белого медведя. Подозреваю (вернее, очень на это надеюсь), что искусственная.
        Беглый обыск не принес плодов - в комоде ничего, кроме нижнего белья, весьма, нужно сказать, дорогого и сексуального. Шкаф доверху набит нарядами с явным преобладанием леопардовой расцветки, как будто их обладательница собралась на сафари. На полках из металлической проволоки стройные ряды туфель, среди которых мне не удалось найти ни одной пары балеток, кроссовок или мокасин - исключительно бесконечная по высоте шпилька, позволяющая дотянуться до небес.
        Прикроватные тумбочки оказались пусты - ни единой пылинки не ночевало в их выдвижных ящиках. Ни единого глянцевого журнала, брошюрки с анекдотами, малюсенького покет-бука с женским детективом - ни единого намека на прочую печатную продукцию. Надежды отыскать хоть какой-то намек на место пребывания Ольшанской таяли на глазах.
        - Должна же ты хоть что-то оставить? В жизни не поверю, что любимый СПА-салон не нагрузил тебя рекламой. Хотя, вполне возможно, ты, как и я, таскаешь ее месяцами в сумке, чтобы потом скопом отправить в макулатуру. Знать бы, кто твой косметолог, стилист, визажист - какое-никакое, а начало.
        И тут меня осенило!
        Ну конечно же - косметолог! Мне ни разу не попалось ни одной банки с кремом, флакона духов или губной помады. А ведь, судя по тому, как выглядела Ольшанская, этого добра у нее должны быть тонны. И тем не менее ни единого следа косметики в спальне не нашлось. Значит, все самое нужное Ольга хранит в ванной. Осталось только найти эту комнату, и, возможно, удача мне наконец улыбнется. Хотя что значит «найти»? Как ни велика была квартира, но не настолько, чтобы заблудиться. Разумеется, дверь в ванную комнату удалось отыскать быстро - стоило выйти из спальни, повернуть направо, пройти по небольшому узкому коридору (этот аппендикс - явный промах архитектора), я тут же уперлась в дверь, за которой находилось единственное необследованное помещение в доме.
        Я подергала ручку, но та не поддавалась. Подергала еще раз - ни в какую. Хм, интересно, какие такие сокровища прячет Ольшанская в ванной (надеюсь, это все же она), если запирает эту комнату. Осмотрела замок. Обычный замок для подобных случаев - запирается только изнутри, но при желании снаружи его всегда можно открыть скрепкой. Метнувшись в детскую, я резко выдвинула ящик письменного стола в поисках подходящего инструмента. Преодолев внутреннее сопротивление - сама не люблю бардак и хаос,  - я переворошила лежащие стройными рядами ручки и карандаши, краски, пластилин и цветную бумагу.
        - Что случилось?  - в голосе Ганина удивление смешалось с ужасом.  - Что ты ищешь?
        - Мне нужна скрепка,  - бросила коротко.
        - Скрепка?
        - Скрепка, шпилька, спица, что-то длинное и острое. А вот, нашла.  - Я достала картонный коробок, резким движением высыпала содержимое на стол, схватила несколько скрепок и, разгибая одну из них на ходу, помчалась назад к двери. Сзади сопел заинтригованный Ганин.
        - Давай я,  - оттолкнул он меня довольно бесцеремонно и выхватил импровизированную «отмычку» из рук. Недолго поколдовал с ней, толкнул дверь и вошел первым. Он сделал несколько шагов в освещенную комнату (надо же, когда это он успел выключателем щелкнуть?) и застыл как вкопанный, преграждая мне проход и закрывая обзор.
        - Ну, чего ты?  - нетерпеливо поинтересовалась я, толкая помощника в спину. Тот сделал еще несколько шагов, затем завизжал по-бабьи и, взмахнув руками, опрометью бросился вон, впечатав меня на ходу в дверной косяк и больно приложив об него головой.
        - Эй, полегче…  - начала было я, но тут же замолчала - слова застряли в горле. Открывшаяся картина подняла волосы дыбом и скрутила желудок в тугой комок - я увидела обнаженную и совершенно мертвую Ольшанскую, чье некогда прекрасное тело уже тронули первые признаки разложения.
        Глава четвертая
        Казенные хлопоты и дом, милый дом
        - Удивительный ты человек, Тарелкина,  - в глазах Коломойского застыла вся боль еврейского народа,  - не живется тебе спокойно, да?
        Мы сидели за огромным круглым столом в гостиной, которая теперь была плотно набита людьми в полицейской форме.
        - Ещенко!  - зычный окрик раздался откуда-то со стороны детской.
        - Я,  - отклик из соседней комнаты,  - что-то нашел?
        - В том-то и дело, что нет. Вроде комната ребенка, а блестит, как яйца у кота.  - Коломойский поморщился.  - Щас своему спиногрызу фотку отправлю, а то этот засранец устроил у себя филиал городской свалки. И ведь попробуй только скажи, они нынче все грамотные ж. Ты представляешь, что выкинул…
        - Засолов,  - прервал словоохотливого коллегу Коломойский, почему-то не пожелавший узнать, что выкинул Засолов-младший,  - ты совсем офонарел? Что ты там и куда отправлять собираешься?
        - Максим Сергеевич, так я ж в шутку.
        - За такие шутки с работы мигом вылетишь,  - предупредил подчиненного Макс.
        - Суров,  - усмехнулась я.
        - Будешь тут суровым. Сейчас пресса пронюхает, что ты в деле замешана, нам житья не станет. Как же я люблю такие дела. Отбивайся опять от твоего Плахова.
        - Чего это он мой,  - взметнулась я коршуном.  - Слушай, ты будто меня в чем-то обвиняешь? Нет, ну давай, задай свой контрольный: «Не вы ли, гражданка Тарелкина, притопили в ванной гражданку Ольшанскую? Нет?! И чем доказать можете?»
        - Не спрошу,  - буркнул Коломойский,  - эксперты заключение после вскрытия дадут, но предварительный осмотр указывает на естественную смерть. Чего ты так удивляешься? Уже готовилась в расследование включиться? А, вижу, готовилась, вон как глаза горят. Ну извини, друг мой Арина, боюсь, в этот раз мне тебя порадовать нечем. Вернее, очень на это надеюсь.
        - То есть ты хочешь сказать, что молодая, пышущая здоровьем женщина в самом, так сказать, расцвете вот так взяла и умерла?
        - Ну почему «вот так»? Накачалась шампанским, уснула и утонула. Обычное, к сожалению, дело. Сына ее жалко, конечно.
        При упоминании Андрея мое сердце невольно сжалось от боли, но я тут же прогнала неуместную в данный момент рефлексию. О судьбе мальчика подумаю позже.
        - Хм, не знала, что Ольга пила…
        - Ну, я не говорил, что она алкоголичка. Хотя… Две бутылки за раз - это, я тебе скажу, результат. Да еще и под весьма условную закуску.
        - Ммм?
        - Ну ты обратила внимание на тарелку с фруктами?
        Я вздрогнула - в памяти разноцветными слайдами замелькали картинки, которые мне не скоро суждено забыть. Свисающая из ванной безжизненная рука с бросающимися в глаза трупными пятнами, уже разбухшее от воды тело, сервировочный столик на колесах (размеры ванной позволяли проводить в ней и не такие банкеты), бутылка из-под шампанского на нем, вторая, закатившаяся в самый угол комнаты, и огромное блюдо с фруктами. Гроздья винограда с тугими, лопающимися от сока ягодами, огромные красные яблоки, поблескивающие восковыми боками, и персики, которые не пощадило время - их нежная кожа крайне чувствительна к окружающим условиям. Несколько часов, и темные пятна проступают на бархатных бочках.
        - Непохоже, чтобы Ольшанская вообще что-то ела,  - задумчиво произнесла я.
        - То есть?
        - Ну, я не заметила ни косточек, ни огрызков, ни оборванных виноградных хвостиков.
        - Я так понимаю, ты там хорошо все исследовала до нашего приезда?  - в голосе Коломойского звучало недовольство.
        - Нет,  - покачала я головой.  - Ничуть. Просто все, что связано с пищей, автоматически фиксируется.  - Вымученная улыбка тронула мои губы.
        - Неважно,  - отмахнулся Максим.  - Ещенко,  - закричал он неожиданно, глядя куда-то поверх моего плеча.  - Ты совсем больной?
        - Максим Сергеевич, да я только…
        - У-у-у,  - втянула я носом воздух, узнав знакомый запах.  - Это он зря, конечно. Сочувствую тебе, Ещенко.  - Я развернулась вместе со стулом, отчего тот жалобно скрипнул.  - Женат?
        - Да,  - растерялся от неожиданного вопроса мужчина.
        - Тогда проси у любимого начальника справку о производственной травме, иначе тебе бытовая угрожает. Духи, которые ты только что тронул,  - это секретное химическое оружие, разработанное в недрах американских лабораторий. Стоят примерно как твоя зарплата и сохраняют аромат веками. Их вообще нельзя наносить на одежду или кожу направленным действием. Задохнешься.
        - А как же ими пользоваться?  - Ещенко принимал все за чистую монету.
        - Как и любыми другими - вверх один пшик, и становишься под облако. Правда, убиенная, помяни господи ее душу, это правило игнорировала - только что ванную из этой вражеской жидкости не принимала. Мы потому и не почувствовали трупный запах сразу, что тут насквозь все ее духами провоняло. А ты, Ещенко, попал. Тебя теперь никакая профессиональная дезинфекция не спасет - мундир будет еще лет десять благоухать. Поди докажи жене, что это случайно.
        - И что мне делать?  - Ещенко чуть не плакал.
        Я пожала плечами.
        - Придется подарить супруге такие же. Скажешь, потому пахнет, что в магазине консультант на руку нанесла.
        - Точно!  - В глазах мужчины появилась надежда.  - Только…  - Он как-то сник.  - До зарплаты еще три дня, и деньги все сразу жена забирает. Если только у ребят занять. Тыщи три хватит?
        Я вздохнула.
        - Флакон, что ты держишь в руках, стоит двадцать четыре тысячи, по золотой карте можно за шестнадцать купить. Если что, такая у меня есть, обращайся.
        - Сколько?!  - Парень отбросил флакончик, будто тот превратился в ядовитую змею.  - В этом пузырьке что? Слезы Путина?
        - Ну, его, поди, дороже стоят. Будем считать, Трамп нарыдал.
        - Наигралась?  - Все это время Коломойский, стоически следивший за словесным пинг-понгом, не вмешивался.  - Ещенко, поставь флакон на место и дай работать экспертам. И голову включай. Как обезьяны, чес-слово. Видят кнопочку - непременно нажать нужно. Так на чем мы остановились? Значит, вы приехали потому, что Ольшанская не выходила на связь…

* * *
        - Илья,  - шепотом обратилась я к помощнику, убедившись, что поблизости никого нет.  - Найди, пожалуйста, хорошего детского психотерапевта. Только непременно хорошего! Не шарлатана из раскрученных. Убедись, что у него есть медицинское профильное образование и опыт работы с психологическими травмами. Желательно специализирующегося на оказании помощи сиротам.
        - Зачем?  - удивился Ганин.  - Он же совершенно спокоен!
        - Вот именно! Ребенок потерял мать, и никаких эмоций. Поплакал полчаса в своей комнате, и все. Снова «человек в футляре»  - застегнут на все пуговицы. Это же явно ненормально! Даже ты, кажется, больше переживаешь Ольгину смерть, чем родной сын.
        Это было правдой. Мой помощник оказался на редкость чувствительным парнем. Даже теперь, спустя десять дней после похорон, он все еще выглядел подавленным. Нет, конечно, нас всех потрясла гибель Ольшанской, как неизменно потрясает уход молодого, полного сил человека, которому жить да жить. Но, как это всегда бывает в подобных ситуациях, жизнь быстро берет свое, и, если речь не идет о близких тебе людях, на скорбь отводится не более трех дней - тех самых, которые по христианской традиции разделяют дату смерти и день официального прощания. Стоит последнему комку земли удариться о крышку гроба, как присутствующие, облегченно вздохнув, возвращаются к привычной жизни, тут же, на кладбище, не дожидаясь, пока могильщики закончат свою работу, приступают к обсуждению привычных дел. Нередко подобные мероприятия становятся местом встречи давних знакомых, потерявших друг друга из виду в круговороте жизни. Обмен новостями, рассказы о достижениях (нередко приукрашенные) и даже зарождение совместных проектов - свидетелями каких только событий не становятся немногословные гробовщики. Однако ж Ганина так потрясла
смерть Ольшанской, что он взял на неделю больничный - событие столь же удивительное, сколь и дерзкое. Не приходись мне решать такое количество текущих задач или будь у меня хоть кто-то, кому можно было бы поручить поиск нового помощника, я бы непременно это сделала. И только тотальная нехватка времени спасла Илью от увольнения, от которого тот оказался буквально в миллиметре.
        - И все же я против,  - из-за прозвучавших в голосе Ганина стальных ноток мои брови вскинулись вверх.
        - Напомни, когда я спрашивала твоего согласия?  - обескураженная неожиданным проявлением свободомыслия, произнесла я скорее удивленно, чем жестко.
        - Прости,  - Ганин смешался и сдал назад.  - Хорошо, я сейчас же займусь поисками.
        - Сейчас не нужно. Сделаешь вечером, сейчас подготовь заключение по договору со спонсором - я позже посмотрю. И будь добр, свяжись с «Куходелом», узнай, посмотрели ли они мой рецепт. Часики тикают, снимать или нет, в конце концов. И…
        За время отсутствия помощника список его поручений вырос до немыслимых размеров. Что поделать - сам виноват.
        Глава пятая
        Неожиданное открытие
        Я не знаю, в чем секрет популярности этого торта, но факт остается фактом - он никого никогда не оставляет равнодушным. Вообще-то это наш семейный рецепт, который, по легенде, бабушка в качестве трофея привезла из Германии. С дедом - бравым офицером - они познакомились на фронте в сорок третьем. В сорок четвертом поженились, а в сорок шестом, уже после войны, были откомандированы в небольшой немецкий городок, как тогда говорили, для дальнейшего несения службы. В стране побежденного фашизма они прожили четыре года, напоминанием чему являются старательно оберегаемый мною сервиз «Мадонна», серебрянный кофейник с выбитым на донышке названием до сих пор существующего (я проверяла) кафе и рецепт желейного торта, которым до сего дня я ни разу не делилась из-за его банальности. Но для детского канала, как по мне, он более чем годится, тем более что, несмотря на свою простоту, а возможно, именно благодаря ей, у детишек этот десерт пользуется огромной популярностью.
        - Арина, что мы сегодня готовим?  - По традиции Андрей, в обычной жизни замкнутый и неразговорчивый, на площадке волшебным образом превратился в чудо-мальчика: взял венчик, повертел в руках, положил на место, схватил круглую разъемную форму, сунул в нее голову, чтобы через секунду соорудить «виньетку» с собственной физиономией. Он то изображал святую Магдалену, закатывая глаза к небу, то сводил их на переносице, высовывая язык. Честно говоря, меня его кривляния раздражали, но целевой аудитории заходили «на ура»  - количество просмотров неуклонно росло, внушительными темпами приближаясь к рейтингу «взрослого» канала.
        Боженька наградил меня неплохими артистическими способностями, поэтому мне легко удалось изобразить умиление проделками малолетнего сорванца. Нацепив на лицо обворожительную улыбку, я потрепала паренька по белобрысой макушке, отобрала у него форму и вручила спатулу, которой он тут же принялся размахивать, словно саблей или световым мечом.
        - Сегодня мы приготовим потрясающий фруктово-желейный торт. Любишь желе?
        - Не-а,  - неожиданно заявил мальчишка, бросив спатулу на стол и снова хватая кольцо.
        - Стоп,  - вздохнула я и закрыла глаза руками.  - Ты опять не выучил текст? Ольга!  - по привычке позвала я мать мальчика и тут же прикусила язык. Вот же дура, господи.  - Андрей, прости!  - Я кинулась к помощнику, присела перед ним на корточки и, взяв за плечики, посмотрела прямо в глаза.
        - Да ничего,  - равнодушно отозвался он. Его потухший взгляд ничего не выражал.
        - Послушай, я все понимаю. Хотя нет… Вру… Конечно, я не понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Прости меня, дружок. Если хочешь, давай отменим съемки, я же предлагала!
        - Нет, зачем?  - удивился Андрей.  - Просто… Я забыл…
        - Что забыл? Слова?
        - Нет, их я и не знал. Я забыл выучить.
        - Как так забыл выучить, я ведь сказала…  - и осеклась, вспомнив то, что прочла вчера на одном родительском форуме. С тех пор, как Андрей неожиданно оказался на моем попечении, мне пришлось многое узнать и многому научиться. Я выяснила, что даже самые серьезные, основательные и ответственные на первый взгляд дети вообще не то же самое, что взрослые. Что им свойственно лениться, отлынивать от неприятных поручений, напрочь забывать невыгодную для них информацию и прекрасно помнить выгодную. То есть если вы пообещаете ребенку поход в зоопарк, можете не сомневаться, что эта информация никогда не выветрится из его памяти и будет жить там вечно, как и обида, если вы не выполните обещание. А вот свои долги дети легко прощают, забывая о своем намерении быть паинькой примерно через секунду после данного слова.
        - Хорошо,  - прокрутив в голове советы форумчанки с ником «трижды мамка», произнесла я.  - Тогда давай сделаем перерыв и поучим слова вместе.
        Андрей пожал плечами:
        - Давай. Мне все равно.
        - Илья, подай сценарий,  - крикнула я в темноту студии.  - Итак, смотри,  - я дала мальчику его текст.  - Я говорю: «Ты любишь желе?», а ты отвечаешь: «Конечно, кто же его не любит».
        - Кто его любит?  - пробурчал Андрей.  - Холодное, липкое и трясется так противно. Бр-р-р.
        - Ну, трясется оно, если желатина мало добавишь. А мы сделаем крепким. Кроме того, многие дети обожают этот десерт, так что уверена, им понравится.
        - Ну ладно.  - Маленький компаньон пожал плечами. Он вообще редко спорил, чаще демонстрируя позицию «что воля, что неволя - все равно».
        - Так, давай ускоримся, мы и так сильно отстаем от графика. В общем, ты говоришь: «Кто же его не любит», потом мои слова о том, что сегодня мы приготовим, бла-бла-бла. Затем ты спрашиваешь: «А какие фрукты можно использовать?» я отвечаю, что любые, отлично подходят клубника, черешня, малина и даже киви. И ты спрашиваешь: «А персики можно?»  - и я отвечаю: «Конечно!»  - и иду к холодильнику за ними…
        - Персики нельзя,  - прервал меня Андрей неожиданно.
        - Что, прости?
        - Я говорю, мне персики нельзя. У меня на них аллергия.
        - Аллергия?! Ты уверен? Это точно?
        - Да,  - кивнул головой мальчишка.  - У нас это семейное. Мне от мамы передалось.  - С тех пор как Ольга умерла, Андрей впервые упомянул ее в разговоре. Я внимательно посмотрела на мальчика, но ничто в его облике не выдавало волнения. Голос ровный, глаза сухие и безжизненные. Все как всегда.
        - Подожди-подожди,  - я помотала головой.  - Илья! Илья! Где ты?
        - Я тут!  - Помощник джинном из бутылки вырос перед нами.
        - Про какую аллергию он мне тут толкует? Разве ее отсутствие не было основным условием приема на работу малолетнего помощника?
        - Да, но… Я спросил у Ольги, она заверила, что все в порядке. Что мне было делать? Пробы, что ли, брать?
        - Да хоть бы и пробы. Мне теперь что делать? У нас уже торт полностью готов и крупные планы отсняты. Погоди,  - осенило меня вдруг,  - а у тебя же пищевая аллергия? Тебе персики только есть нельзя?
        - Не-а,  - равнодушно помотал головой мальчик.  - Мне в принципе к ним прикасаться нельзя. У них там ворсинки какие-то, если в нос или рот попадут, сразу пятнами покрываюсь и дышать трудно. Мама говорила…
        - Твою же налево!  - Я решила не узнавать, что именно говорила мать мальчика, куда важнее было то, о чем она умолчала. Семейное у них, видите ли. Вот же Ольшанская, как же это в ее духе!
        - Так…  - Я заметалась по студии раненым зверем, пытаясь на ходу найти решение. Отменять съемки нельзя. Перекроить персики на ту же клубнику можно, но это, считай, полролика переснимать заново, значит, остается только одно…
        - Короче, слушаем все сюда. Торт у нас многослойный. Бисквит мы с Андреем делаем вместе. Тут все норм, крем тоже. Там сметана, сахар, грецкие орехи. На них у тебя нет аллергии?  - Я подозрительно посмотрела на него.  - Ах да, мы ж уже использовали их как-то. Хорошо. Идем дальше тогда. После этого у нас на бисквит выкладывается крем - это мы тоже вместе, а вот следующий этап я одна. Там нужно будет аккуратно уложить половинки персика, слегка утопив в крем. В этом месте ты удалишься с площадки, а Стас потом отдельно тебя доснимет крупным планом и смонтирует так, будто ты стоял рядом. Я тем временем залью фрукты желе и достану готовый торт. Аллерген надежно запечатан в желатиновом «плену», ты возвращаешься на площадку, стоп, снято, все хорошо. Понял?  - Андрей кивнул.  - Отлично, тогда поехали…
        - …Как ты знаешь, бисквиты бывают разными.  - Я старательно изображала Оксану Федорову, просвещающую «девочек и мальчиков» по важным вопросам. Мне только Хрюши со Степашкой не хватало. А это идея! Интересно, можно ли кукол пригласить на программу… С другой стороны, современным детишкам ближе и роднее какой-нибудь бьюти-блогер, или рэпер, или…
        - Арина, что ты делаешь?  - голос Андрея вернул меня в реальность. Переведя взгляд на чашу, я увидела плавающие по яичной поверхности скорлупки. Словно лодочки, покачивались они на тягучем белке.
        - Да ё-моё! Простите.  - Я выловила скорлупу, быстро смахнула разлитое яйцо со стола.  - Стас, переснимем?  - крикнула в темноту.
        - Не вопрос,  - отозвался оператор.
        - Хотя…  - Я задумалась.  - Нет! Оставляем этот кусок. Обыграем его для родителей. Сделаем, будто ты задурил мне голову и я перепутала миску с мусоркой.
        - Но это же неправда?
        - Да кому она нужна…  - начала было я, но тут же осеклась, поймав полный любопытства взгляд Андрея. Едва ли не впервые за все время, что я его знала, он демонстрировал заинтересованность. Казалось, мальчишка проверяет меня, тестирует, пытается понять, что ждать от этого взрослого, который волей судеб теперь распоряжается его жизнью. А я, тоже впервые, вдруг осознала всю тяжесть свалившейся на меня ответственности.
        Я присела перед мальчиком на корточки, взяла за плечи, посмотрела прямо в глаза.
        - Послушай, малыш…
        - Я не малыш,  - тихо сказал Андрей, но рук не сбросил.
        - Прости, конечно, не малыш, послушай,  - замолчала я, подбирая слова.  - Все верно. Это будет неправдой. Но это ведь и не ложь. Мы просто делаем шоу. Ну, как мультик или кино, понимаешь? Вот какой твой любимый фильм?
        - «Гарри Поттер».
        - Да?! Здорово! Я тоже его обожаю. А книги читал? Нет? Ну как же так? Давай вместе почитаем? Хочешь?
        Мне показалось, в глазах Андрея мелькнул интерес, но только на секунду. Взгляд вспыхнул и тут же погас. Мальчик равнодушно пожал плечами - футляр захлопнулся.
        - Как хочешь,  - бесцветным голосом прошелестел он.
        - Ну так вот…  - Я решила не форсировать события, но «зарубку» поставила, пообещав вернуться к этой теме позднее.  - Знаешь, кто играет Гарри? Нет? Дэниел Редклифф. Ты же понимаешь, что он просто актер, и на самом деле не умеет летать на метле и…  - снова замолчала, внезапно испугавшись, что сказала что-то лишнее. Вдруг это как с Дедом Морозом - совсем не хотелось стать человеком, который лишил только что осиротевшего ребенка веры в чудо.  - Ты ведь знаешь, что Гарри Поттер ненастоящий?  - осторожно поинтересовалась я, прокручивая в голове варианты отступления на всякий случай.
        - Знаю, конечно. Мне вообще-то десять,  - в голосе Андрея прозвучала обида, а я облегченно вздохнула.
        - Ну так вот. Представь, что ты Гарри Поттер. Тьфу ты… Актер, который его играет. Мы снимаем кино, где все может быть не по-настоящему. Ты же вот на съемках тоже не такой, как в жизни.
        - Как это?  - не понял мальчик.
        - Ну как…  - Я снова растерялась.  - Веселее, активнее и…  - Поняв по лицу юного напарника, что он не понимает, я быстро скомкала разговор:  - Неважно. В общем, ты меня понял. Это не обман. Это просто игра, которая к тому же понятна всем. Ну какую мать не отвлекал ребенок и какой ребенок…  - О господи, я будто по минному полю хожу. Зачем я завела разговор о матерях, да и представить себе ситуацию, в которой Андрей от чего-то мог отвлечь Ольгу, тоже невозможно.  - Короче, давай это просто сделаем, если ты не возражаешь?
        Мальчик кивнул, и мы сделали. Бисквит для бабушкиного торта готовился по самому простому рецепту из всех существующих: четыре яйца, стакан сахара, стакан муки, чайная ложка разрыхлителя и сто двадцать граммов сливочного масла, растопленного в микроволновке. В оригинале его топили, разумеется, на огне, да и бабуля использовала исключительно маргарин - в ее время класть масло в выпечку считалось непозволительной роскошью. Что до меня, то я вообще не признаю растительных жиров. Да что там! Я и к маслу предъявляю особые требования. Чтобы производитель проверенный и жирность иключительно 82,5 %. Именно ингредиенты определяют вкус, поэтому даже самый крутой рецепт можно безнадежно испортить не тем маслом, яйцами или мукой. Даже в таком простом торте, как сегодняшний, важна любая деталь. Взять хотя бы крем. В оригинале он готовится из большой (трехсотграммовой) банки сметаны и стакана сахара. Но попробуйте взбить их вместе миксером и увидите, что получится: молочный продукт превратится в воду, а белоснежные кристаллы и не подумают раствориться. Лично я давно использую пудру. От нее сметана тоже
моментально «течет», но зато сахар не скрипит на зубах. А густоту я обеспечиваю, сунув крем в морозилку минут на пять-десять. Некоторые, знаю, добавляют крахмал, но, как по мне, ужасное решение. Тогда уж лучше лист желатина. Кстати, о последнем. Со времен моей бабушки с ним тоже произошло немало метаморфоз. Нет, конечно, в продаже все еще полно того, «старого», который нужно оставлять надолго в воде для разбухания, а потом аккуратно нагревать на водяной бане, но, хвала производителям, появилась и альтернатива - быстрорастворимый порошок, который сразу добавляется в ягодный сироп, нагретый до температуры не более шестидесяти градусов. Можно использовать также и листовой - многие кондитеры предпочитают именно его за отсутствие вообще какого-либо вкуса и запаха. Но с ним нужно еще приноровиться работать, да и не всем он доступен. И уж тем более я не планировала забивать детям головы этими подробностями. Нам с самого начала было важно, чтобы все предлагаемые рецепты были доступны. А это значит, чтобы все ингредиенты они могли купить в ближайшем супермаркете, а не в кондитерской лавке, которая, к тому же,
есть далеко не в каждом городе.
        Взять хотя бы персики. Я предпочитаю свежие, но сейчас не сезон, и я пощадила зрителей, милостиво разрешив заменить на консервированные. Заодно сок можно на желе пустить. Кстати, может, зря мы тогда так всполошились? Интересно, а аллергия на консервированные фрукты распространяется? Они же без кожицы и прошли термическую обработку. Вообще, конечно, впервые с таким сталкиваюсь. Ладно в пищу употреблять, но чтобы и в руках не подержать. И Ольга тоже хороша - утаила такую информацию, вот если бы ее это лично касалось… О нет! И как же я сразу об этом не подумала?
        Глава шестая
        Тарелкина, будь человеком
        - Тарелкина, будь человеком. Вот что тебе неймется, не понимаю?  - Макс положил себе пятую ложку салата (не то чтобы я считала), немного подумал и зачерпнул еще. Я усмехнулась: когда-то я готовила этот микс из морепродуктов порционно, красиво укладывая при помощи салатного кольца, но быстро поняла - чтобы накормить ненасытного Коломойского, нужно кольцо для выпечки и блюдо размером с колесо. Поэтому теперь, поправ приличия, подаю закуску в общей тарелке. Чем не шведский стол?
        - Да как ты не понимаешь…  - начала было я, но осеклась, наткнувшись на выставленную вперед ладонь.
        - Тарелкина, будь человеком, дай поесть спокойно.
        Я вздохнула. Что ж, сама виновата. С другой стороны, разговор предстоял непростой, так что надо было умаслить старого друга.
        И мне это удалось - Макс только что не мурлыкал от удовольствия. Ни разу не была на концерте Мацуева, но подозреваю, именно так выглядят его зрители - закрыв глаза, Коломойский слушал «гастрономический концерт для тарелки с оркестром»  - надеюсь, я не переборщила с нотой «соль». Водится за мной такой грешок. Однако если и так, Макс этого не заметил - его лицо светилось восторгом, граничащим с экстазом. Никогда не понимала секрета популярности этого более чем простого блюда, но, зная страсть к нему своего друга, не могла ее не использовать.
        - Ну давай, Тарелкина, жги.  - Макс наконец-то насытился или просто решил сделать перерыв - салатник пуст только наполовину, и мы еще до десерта не добрались.  - Рассказывай, что такого сенсационного ты узнала про смерть Ольшанской?
        - А может, ты начнешь?
        - Я?
        - Официальную версию я знаю - смерть наступила вследствие естественных причин в результате утопления - жуть, кстати, этот ваш полицейский язык,  - оснований для возбуждения уголовного дела не имеется. И точка.
        - Все так,  - кивнул Максим.
        - Но ведь наверняка есть какие-то еще подробности? Количество алкоголя в крови, например. Следы борьбы на теле…
        - Понимаю, к чему клонишь.  - Максим откинулся на стуле и сложил руки на животе. С момента нашего знакомства он заметно раздобрел, не без моей помощи, разумеется,  - в его облике появилась сытая округлость, свойственная мужчинам после тридцати, избегающим услуг фитнес-залов. Нет, разумеется, никакого пивного брюшка, обрюзгших щек и тяжелого дыхания - это «спутники» другой, не моей, кухни. Округлость Коломойского иная - лощеная, холеная, аристократическая, свидетельствующая о неумеренной страсти к поздним ужинам.
        - Я ведь не дурак,  - продолжил Макс, не подозревавший о том, что он только что подвергся критической оценке,  - сразу просек, к чему все это великолепие.  - Он окинул взглядом стол.  - И салат мой любимый. Кстати, как ты его делаешь? Невероятно вкусно.
        - О, там все просто! Кальмары почистить, обдать кипятком. Оставить минуты на три. А потом проделать то же самое второй раз. Креветки просто обжарить на сливочном масле и потом отделить хвостики. Ну и мидии обжарить. Все смешать и заправить соусом: горчица, бальзамико и оливковое масло, да еще…  - Я запнулась, осознав, что попалась.  - Вот же ты…  - Я кинула в собеседника льняной салфеткой. Не долетев, та спикировала на середину стола и накрыла бутылку вина.
        - Все-все,  - поднял Макс вверх руки.  - Будем считать, это флаг о капитуляции.  - Он взял в руки кусок белоснежной ткани.  - Ты меня поймала, я тебя. Мы квиты. Давай, излагай свои сомнения. По глазам вижу - не терпится же.
        - Мне бы хотелось сначала тебя выслушать, ну да ладно. Смотри…
        И я выложила все Максиму.
        - Закурю?  - поинтересовался он, доставая из кармана пачку.
        Я отрицательно помотала головой.
        - Нютка,  - прошептала еле слышно.
        - Ах да!  - Макс виновато улыбнулся.  - Все время забываю, прости. Удивительно спокойный ребенок, кстати.
        - Это не так, но перестань уводить разговор в сторону. Ты наконец скажешь, что обо всем этом думаешь?
        Коломойский пожал плечами.
        - Откровенно говоря, не знаю. Вернее… Слушай, ну, в каком-нибудь детективе Агаты Кристи, возможно, это и могло сыграть роль, а в жизни… Твоя фруктовая тарелка вообще ничего не доказывает. Ее можно объяснить чем угодно.
        - Да? Ну-ка, давай, попробуй.
        Макс пожал плечами.
        - Может, Ольшанская просто заказала фрукты с доставкой и ей привезли микс. Чем не объяснение?
        - О’кей, но это же просто проверить, не так ли? Вы наверняка изучили звонки покойной. Была там служба доставки?
        - Ну допустим, нет, но это ничего не доказывает. Такую тарелку можно найти в ближайшем супермаркете.
        - Во-первых, нет. Во-вторых, ты что же думаешь, Ольшанская стала бы подвергать себя риску, покупая опасные для нее фрукты? Даже десятилетний мальчишка, только услышав слово «персики», едва ли не пулей покинул кухню.
        - Мало ли,  - Макс пожал плечами.  - Аллергия ведь тоже бывает разной. Может, это только у него контактная, а у нее пищевая. Не ешь фрукты, и будет тебе счастье. Вернее, несчастья не будет.
        - Все равно сомнительно. Даже если так, зачем тащить в дом опасный для ребенка продукт?
        - Так ведь его там не было. И вообще, чего только в жизни не бывает. Мы тут на днях выезжали на вызов. Так там один черный копатель домой бомбу притащил. Бомбу! Времен Второй мировой. Там саперы три часа советовались, не знали, что делать. Подойти боялись. Будь это чистое поле - отправили бы робота, взорвали дистанционно, а тут жилой дом. Весь двор эвакуировали. А у этого… как бы так выразиться, чтобы без мата… в общем, у того придурка жена и двое маленьких детей. А ты говоришь - персики.
        Я молчала, не зная, что сказать. В данный момент здравый смысл боролся во мне с упрямством. С одной стороны, нельзя не признать наличие логики в рассуждениях Коломойского, с другой…
        - Хорошо. Ты кругом прав. Но последняя услуга. Расскажи все, что вам удалось выяснить по этому делу, а? Не в службу, а в дружбу.
        - Ох, Тарелкина…  - Макс взял в руки столовый нож, повертел в руках, вгляделся в свое отражение и положил на место.  - Подведет меня когда-нибудь под монастырь такая дружба. Что тогда делать буду? Возьмешь меня к себе на работу картошку чистить?
        - Непременно. Но давай уже - не томи.
        - Да нечего особенно рассказывать. Никаких признаков насилия и вообще ничего необычного. Разве что… А ты знала, что Ольшанская была беременна?
        - Что?! От кого?
        - Ну, дело закрыто, вернее, и не было открыто, поэтому подробности мне неизвестны.
        - И тебе не кажется это подозрительным? Беременная женщина выпивает полторы бутылки шампанского - вторую она вроде бы так и не допила.
        - Про беременность она вполне могла и не знать - там срок какой-то небольшой: пять-шесть недель. Да, и опять же, вот был недавно случай…
        - Умоляю, избавь от подробностей. Уверена, ты и не такое встречал. Это все?
        Перед тем как ответить, Макс замялся. Буквально на секунду, но мне этого хватило, чтобы не принять односложный отрицательный ответ и вцепиться в собеседника бульдожьей хваткой.
        - Выкладывай! Иначе я пойду на преступление, подкуплю Ещенко тортом, а ему мучное противопоказано. Ты знаешь, что я все равно добьюсь своего с тобой или без тебя.
        Конечно, я блефовала, и Коломойскому это было прекрасно известно, поэтому его дальнейшие откровения являлись жестом доброй воли, а не реакцией на шантаж. Он играл со мной в поддавки. Но какая, в сущности, разница?
        - У Ольшанской слегка повреждена эмаль передних зубов.
        - Что это значит?
        - Что угодно,  - пожал плечами Макс.  - Может, это след от БДСМ-кляпа. Знаешь такие круглые шары-молчуны, которые некоторые суют себе в рот во время секса. А быть может, она любила орехи грызть.
        - Или кто-то насильно вливал ей алкоголь в рот,  - тихо произнесла я.
        - Эта версия не исключена, хотя и не является основной для следствия,  - спокойно парировал Коломойский.
        Глава седьмая
        Яблоко от яблони
        - Ты серьезно?!  - Алена укоризненно покачала головой.
        - Да, что не так опять?  - удивилась я.
        - Все не так. Ты что, не понимаешь, что детям нужны режим и дисциплина?
        - Ну и?
        - Доктор Комаровский говорит…
        - О нет…  - Я застонала, закатив глаза к потолку. Никогда бы не подумала, что материнство может так изменить человека. Вернее, что-то такое я, конечно, слышала, но не думала, что когда-то это коснется меня лично. Комаровский, Спок, Лабковский, Зицер, Петрановская и еще добрая сотня гуру, чьи имена не желали задерживаться в моей памяти. Эти люди толпой поселились в нашем доме и только и делали, что давали рекомендации на все случаи жизни. Порой прямо противоположные. Алена к материнству подошла основательно, поэтому теперь точно знала все правила обращения не только с новорожденными, но и с детьми младшего, среднего и старшего школьного возраста, одинаково хорошо разбираясь в младенческой и подростковой психологии. Сегодня я подверглась остракизму за то, что позволила Андрею пропустить ужин.
        - Да он не голодный,  - оправдывалась я теперь перед Аленкой.  - Илья его в «Мак» свозил, пока я в салоне себя в порядок приводила.
        - «Мак»?!  - в голосе подруги послышался ужас. Она чуть Нютку из рук не выпустила.
        - Господи, да положи ты ее наконец в кроватку!  - Как известно, лучшая защита - это нападение.  - Спит она, и ты отдохни.
        - Ты не понимаешь,  - подруга заглотила наживку,  - доктор Муромцев говорит, что ребенку очень важно чувствовать контакт с мамой, ведь он девять месяцев был ее частью, представляешь, какой это шок, когда тебя насильно вырывают из утробы и…
        - Ну допустим, насильно Анну никто из тебя не вытаскивал. Это во-первых, а во-вторых, доктор Муромцев, случайно, не говорит, когда наступает тот момент, когда тепло материнского тела можно заменить на тепло одеяла? А то так и будешь греть дочь до ее совершеннолетия, а то и дольше.
        - Не передергивай!  - Алена еще крепче прижала к себе сверток.  - Когда придет время, я непременно почувствую. Пока точно нет и… Ах ты, лиса… Ох, и лиса… Ты опять ушла от разговора. Арин, хочешь не хочешь, но тебе придется что-то решать с мальчишкой. Я вообще не понимаю, куда до сих пор опека смотрит? Школа почему молчит?
        Я пожала плечами.
        - Не знаю, Илья как-то все уладил, я не вникала в подробности. Пока пусть поживет у нас, а там видно будет. Ну что ты прикажешь делать? В детский дом его отправить?
        - Нет, конечно! С ума сошла? Но ребенок - это ведь не собачка. Его нельзя вот так притащить с улицы, выделить миску и нацепить ошейник. Ему нужны уход, дисциплина, режим. А у тебя он как сорная трава растет. Ты сама подумай, ты же ничего о нем не знаешь. Вот взять хотя бы эту историю с персиками! Что еще ты не знаешь из того, что должна? Есть ли у него хронические заболевания, не нуждается ли он в особом уходе, привит ли, в конце концов! Что, если нет? Ты знаешь, какая свирепствует эпидемия краснухи, а у тебя в доме младенец и…
        - Ну, Нютке ты все прививки сделала, не пойму, чего теперь кипишуешь. Хотя ты права, конечно… Кругом и во всем. Обещаю подумать об этом завтра. Честное пионерское, а пока давай Анну Станиславовну сюда и пойди хоть душ прими, что ли, а то над тобой скоро мухи виться начнут. Нельзя же себя так запускать.
        Алена вздрогнула, подошла к зеркалу, изучила свое отражение. Судя по всему, увиденное ей не очень понравилось - мешки под глазами, тусклые, безжизненные волосы, стянутые в старушечий пучок, губы, которых давно не касалась даже гигиеническая помада,  - зрелище не для слабонервных.

* * *
        В это время суток в комнате царил полумрак - уже поднявшееся высоко солнце теперь заливало светом дом с другой стороны. Мы отвели Андрею одну из гостевых спален, которая хоть и не была детской, по крайней мере, оказалась достаточно вместительной, чтобы разместить письменный стол и офисное кресло. Светлая школьная мебель смотрелась в мрачноватом классическом интерьере как балерина в пачке на вечеринке готов. «Надо бы ремонт сделать»,  - отметила я про себя машинально. После переезда к нам Андрея я впервые посетила его убежище и теперь терзалась чувством вины - так бывает, когда в быстром круговороте жизни не находишь времени для близких, а выкроив наконец минуту для звонка, немного волнуешься из-за возможной реакции. Все эти дни наше общение с мальчиком ограничивалось рабочими моментами, в быту мы почти не пересекались - вся забота о ребенке легла на плечи Стаса, Ганина и, как ни странно, Алены. «Ты как мама-курица»,  - фальшиво смеясь, сказала я как-то. «Угу, которая еще и утенка усыновила»,  - ответила она.
        - Как ты устроился?  - спросила я делано небрежным тоном.
        - Норм,  - бесцветным голосом отозвался мальчик.
        Я вздохнула, не зная, что делать дальше. Все рекомендации высоколобых психологов, все статьи, которые я прочла, готовясь к этому разговору, все заготовленные фразы вылетели из головы, наткнувшись на это равнодушное «норм». Если бы он плакал, бился в истерике, крушил вещи - я бы нашлась, что сделать, но как пробить эту стену глухого равнодушия? Я смотрела на Андрея и видела мальчика в броне, не имея ни малейшего представления, как через нее достучаться до его сердца. И в этот момент меня неожиданно осенило: хочешь разговоров по душам, говори от души! Метлой вымела я все «правильные» слова, доверившись интуиции.
        - Знаешь…  - начала я, присев на кровать, и постучала ладошкой рядом. Андрей нехотя присел на самый краешек. Загнанным зверьком он исподлобья смотрел на меня. Побелевший кончик носа и сжатые в кулаки пальцы выдавали напряжение.  - Честно сказать, мне очень трудно.
        В глазах мальчишки мелькнул и погас интерес. Ну хоть что-то.
        - Я просто не знаю, что говорить.
        Андрей равнодушно пожал плечами. Действительно, не знаешь - не говори, никто ж не заставляет.
        - Когда у меня погиб муж…
        - У тебя есть муж?  - фраза вылетела без спроса, сама собой. В глазах Андрея я прочла, что он тут же об этом пожалел. То был всего лишь момент слабости - миг, и вот передо мной все тот же застегнутый на все пуговицы полного равнодушия ребенок.
        - Был.  - Я сделала вид, что не заметила эмоционального всплеска.  - Его убили.
        - Убили? Как маму?
        - Маму? Почему ты решил, что ее убили? Следствие ведь…  - Я слишком поторопилась. Мальчик снова закрылся. Господи, как же трудно! По минному полю и то легче ходить. И все же я решила продолжить.
        - Все это,  - я окинула взглядом комнату,  - он построил. Мне по наследству досталось.
        Мальчик кивнул. Думаю, Ольга рассказала ему о происхождении моих богатств. Даже думать не хочу, в каких выражениях.
        - Да, так вот, когда его убили…  - Я вздохнула, мысленно возвращаясь в те времена.  - Знаешь, я чувствовала себя актером-новичком, которому забыли объяснить роль, но вытолкали на сцену под свет софитов. И вот стою я со всех сторон подсвеченная, а передо мной полный зал равнодушных зрителей. И все ждут чего-то, а я не знаю чего. Понимаешь?
        - Нет.
        Я прикусила язык. И правда, Тарелкина, какой театр, какие актеры? Забыла, с кем разговариваешь?
        Мы молчали: я подбирала слова, а Андрей… Что творилось в его голове, трудно было представить.
        - Ты плакала?  - вопрос прозвучал неожиданно и так тихо, что на какое-то мгновение мне показалось, что это плод моего воображения.
        Я кивнула:
        - Плакала.
        - А я вот не могу. Странно, правда? Ведь должен?
        Он застал меня врасплох. Желание сграбастать мальчишку, прижать к себе, услышать через тонкую футболку биение маленького сердечка боролось во мне со страхом. С противоречивым страхом спугнуть и приручить, привязать к себе и подарить надежду. Только что оставленный матерью, он нуждался в надежном взрослом, а я не была уверена, что могу им стать. Многочисленные «если» роились в голове. А если объявятся родственники? Илья говорил, что у мальчишки никого нет, но вдруг. Если он меня не примет, мы не уживемся вместе. Да и вообще, куда с моим графиком заводить ребенка? Я вот даже собаку взять не могу, потому что с ней гулять нужно…
        - Кого я обманываю?  - пробормотала я себе под нос и притянула Андрея к себе, в тот момент уже все решив. Он не отстранился, не вырывался, но и не обнял в ответ. Он будто отбывал повинность, напряженно ожидая, когда все закончится.
        «Все-таки рано»,  - подумала я и отпустила мальчика, не удержавшись от соблазна в последний момент потрепать его вихрастую голову.
        - Ничего и никому ты не должен,  - произнесла я.  - Скорбь проявляет себя по-разному, хотя слезы, конечно, помогают найти ей выход. Плакать нужно, но не потому, что так положено. Просто это естественное проявление горя. Ты читал сказку про «Снежную королеву»?
        - Мультик смотрел.
        - Ну вот.  - Я кивнула.  - Помнишь, там Каю в сердце и глаза попали осколки?
        - Льдинки вроде.
        - Да? Разве? Ну не суть. И помнишь, как они вышли?
        - Со слезами?
        - Именно. Так и в жизни. До тех пор, пока ты держишь свою боль в себе, она никуда не девается.
        - И что? Если я поплачу, она пройдет?
        - Не совсем, но легче точно станет.
        - А как же «слезами горю не поможешь» и «мужчины не плачут»?
        - Глупости! Опасные и вредные глупости. И поможешь, и плачут. Даже самые сильные и мужественные. Зуб даю! Сама видела!
        - Правда-правда?
        - Честное пионерское!
        - Эх,  - вздохнул Андрей, опуская голову.  - Только я вот не могу. Даже странно, помню, недавно локтем ударился, так разревелся, как девчонка. А маму вспоминаю, и ничего.
        - А ты вспоминаешь?  - тихо спросила я.
        - Нечасто. Если только случайно. Я все время о другом думаю.
        - О чем?
        - О Саб Зиро, например, или Ведьмаке.
        - О ком?
        - Ну, это герои моих компьютерных игр.  - Мальчик оживился.  - Я им продолжения историй придумываю. Представляю, что они сейчас делают, с кем сражаются, кого убивают, а кого защищают.
        - А тебя они защищают?
        - Конечно! Это мои главные друзья, вот смотри!  - Я впервые видела Андрея таким оживленным. Он резво вскочил с кровати, подбежал к письменному столу, схватил лежащий на стуле рюкзак. Дернул молнию, нырнул в открывшееся нутро школьной сумки и извлек оттуда две пластиковые фигурки.
        - Ух ты,  - изобразила я интерес.  - Кто из них кто? Дай угадаю.  - Я протянула руку, и Андрей, поколебавшись, нехотя вложил в нее игрушки. Впрочем, не уверена, что это определение уместно в отношении этих предметов. Скорее, коллекционные фигурки, качество материала и исполнения которых намекали на солидную стоимость.
        - Клевые парни,  - совершенно искренне произнесла я.  - Сразу видно, из спортзала не вылезают - такие накачанные.
        - Ты что?  - обиделся Андрей.  - Какой спортзал, они же воины.
        - Да я шучу. Вот это, наверное, Саб Зиро. Очень на ниндзя похож.
        Мальчик кивнул.
        - Ну а второй, блондин в кольчуге, получается Ведьмак, да?
        - Ага.
        - Да, понимаю тебя. При таких друзьях не поплачешь, конечно…
        - Вот еще!  - Мальчик резко выхватил у меня из рук фигурки.  - Они же ненастоящие. Ты что думаешь, я совсем дурак, что ли?
        - Нет, конечно,  - испуганно замахала я руками.  - Я совсем так не думаю, бог с тобой. Наоборот, считаю очень умным мальчиком. Просто… Я совсем не умею общаться с детьми. Разве только с Нюткой, но она крошечная - сам знаешь. Поможешь? Научишь?
        Андрей ответил не сразу. Долго, пожалуй, даже слишком долго обдумывал мои слова и наконец кивнул.
        - Хорошо,  - тихо сказал, он,  - помогу. Вот смотри,  - он снова протянул мне фигурки.  - Это Саб Зиро, он…  - В обычно безжизненных глазах мальчика появился интерес, на щеках заиграл легкий румянец. Таким я видела его только на съемочной площадке. Впрочем, за ее пределами я нечасто его и видела.
        В тот день я многое узнала о героях компьютерных игр. У Андрея оказалась чрезвычайно богатая фантазия. Некоторые ее проявления, признаюсь, меня пугали, другие удивляли, а какие-то и восхищали. Его герои словно воплощали те качества, которыми сам он либо не обладал, либо боялся явить миру. Смелые и благородные, они тем не менее иногда были способны на подлость и даже предательство.
        - И зачем же Саб Зиро убил пленника?  - поинтересовалась я, когда Андрей прикончил уже поверженного и просящего пощады врага.
        - Это потому, что он его бросил.
        - Бросил?  - удивилась я.
        - Ну да. Он раньше его отцом был, а потом ушел и превратился во врага. А Саб Зиро его выследил и прикончил.
        - Интересно,  - пробормотала я, не решаясь расспрашивать дальше.  - Андрей,  - я решила вернуть разговор в реальность,  - скажи, пожалуйста, а у тебя точно только на персики аллергия? А то сам понимаешь…
        - Ну я же сказал,  - мальчик вновь превратился в колючего ежика,  - только на них.
        - Ну прости, но я должна выяснить все до конца. Понимаешь, можно говорить с тобой как со взрослым?
        Ребенок кивнул, но настороженность в его взгляде осталась.
        - Юристы настаивают на том, чтобы в твой контракт внести информацию о любых твоих заболеваниях. Это важно, понимаешь?
        Не уверена, что мальчик понял, но слова «юристы» и «контракт» произвели магическое действие - он сразу как-то преобразился и приосанился - новая роль серьезного делового партнера ему явно пришлась по вкусу.
        - Я совершенно здоров,  - солидно пробасил он.  - Мама говорила, «ее гены».
        - Кстати, про гены,  - ухватилась я за подвернувшуюся возможность.  - Ты же говорил, у нее тоже аллергия на фрукты была?
        - Не на фрукты, а на персики,  - поправил Андрей, и я не стала спорить.
        - Как у тебя? Контактная? Или пищевая?  - И, видя непонимание в глазах ребенка, пояснила:  - Ну, она прикасаться к персикам не могла? Или только есть?
        - Прикасаться,  - ответил мальчик.  - Мы даже в супермаркетах во фруктовые отделы не заходили, если там персики продавались.
        - Хм, интересно,  - пробормотала я.  - А орехи? Орехи любила?  - вырвалось само собой.
        - Не, мама говорила, они калорийные жуть.
        Про секс-кляп я уже по понятным причинам расспрашивать не стала, но еще от одного вопроса все же не удержалась.
        - Андрюш, скажи, а мама…  - я запнулась, подбирая слова,  - одним словом, мама выпивала?
        Мальчик дернулся как от удара, и я поспешила исправиться:
        - Ничего такого, слушай. Алкоголь - это нормально. Ну, не нормально…  - Я совсем запуталась.  - Вернее, нормально, но в умеренном количестве и только взрослым. Я вот за ужином бокал вина могу, а Стас…
        - Мама больше не пьет…  - проговорил ребенок жестко,  - не пила,  - поправился, опустив голову.  - Она обещала…
        - Конечно-конечно,  - поспешила успокоить я мальчишку.  - Расскажи мне еще про Ведьмака.  - Я вернула разговор на безопасную почву…
        Глава восьмая
        Тарелкина снова в деле
        - Илья, скажи, а что ты вообще знаешь об Ольшанской?
        Помощник повернулся ко мне и посмотрел вопросительно. Машина мчала нас на встречу с важным клиентом, и мы только что полчаса убили на обсуждение стратегии переговоров, поэтому резкая смена темы не могла не вызвать удивления.
        - Да ничего особенного,  - пожал плечами Ганин, и его тонкие губы скривились в презрительной ухмылке - парень явно недолюбливал покойную. Насколько я знаю, антипатия была обоюдной.
        - А об отце Андрея?
        - Не уверен, что он вообще был. Вернее… Ну, понятно, что от кого-то она забеременела, но кто это, при каких обстоятельствах - бог ведает. Официально Ольшанская никогда не была замужем.
        Я задумалась, повернувшись к окну. За ним мелькали подсвеченные тусклыми фонарями опоры тоннельного перекрытия.
        - А другие родственники? Неужели никто не объявился, чтобы заявить права на мальчика? Или хотя бы на наследство, в конце концов?
        - Кому нужен чужой ребенок? А наследство… Какое у Ольшанской наследство? Откуда? С ее образом жизни вообще удивляюсь, как ей на масло с икрой хватало.
        - Подожди, а квартира? Центр Москвы, обстановка - царские хоромы!
        - Съемная. Причем еще и с долгом по оплате. Кстати, про долг… Я оплатил, так как он на мальчика же перешел. Вычту из его гонорара.
        - Не надо. Перечисляй как обычно.
        - Арина, но…
        - Перечисляй, я сказала.
        До смерти Ольшанской расчеты производились с ней, а после я открыла депозитный вклад на имя Андрея и все положенные ему по контракту суммы отправляла туда.
        - Кстати, ты узнал то, о чем я просила?
        - Да. Конечно. Препятствий возникнуть не должно - десятилетние дети у усыновителей особой популярностью не пользуются, так что вряд ли претендентов будет много.
        - Вот и славно. Что-то еще?
        - Вроде нет.
        - Тогда, если не возражаешь, я немного помедитирую.
        - Да, конечно.
        Откинувшись на спинку сиденья, я закрыла глаза и сосредоточилась на дыхании - техника, не раз выручавшая меня перед трудными переговорами. Моментально успокоившись, сначала замедлив, а затем и вовсе остановив ход мыслей, я погрузилась в блаженную пустоту. Как оказалось, ненадолго.
        - Ничего себе!  - удивленный возглас помощника ворвался в сознание, рассыпав застывшую реальность на миллион мелких мыслеосколков. Словно встревоженные мошки, роились они теперь в голове, натыкаясь друг на друга. «Что?», «Зачем?», «Почему?», «Какого черта?».
        Кажется, последний вопрос я произнесла вслух.
        - Прости,  - в голосе Ганина читалось что угодно, только не чувство вины,  - но ты просто обязана это увидеть,  - развернувшись вполоборота, он просунул между сиденьями ноутбук. Откинув его крышку, я дождалась, когда экран включится.
        - Что это?  - Я поняла не сразу.  - Какая-то порнография. Зачем ты суешь мне эту гадость?
        - Это не гадость. Вернее, может, и гадость, но ты присмотрись.
        Я нехотя вернула внимание компу. Полистала загруженный фотоальбом, вгляделась в лица.
        - Ого, ну надо же! Откуда это у тебя?
        - На твою почту прислали.
        - Рабочую?  - и, поймав удивленный взгляд Ганина, поправилась:  - Ну да. На какую же еще?
        - Слушай, кто бы мог подумать, что наша Ольга такая гибкая, да? Это же Камасутра какая-то, ей-богу!
        - Это единственное, что тебе интересно?
        Илья пожал плечами:
        - Ну, была у нее личная жизнь, весьма бурная, судя по фото. Что с того?
        - Да, но кто и зачем прислал эти снимки мне? Очень странно. Если только…  - Я осеклась, вспомнив, что мы с Ганиным в машине не одни. Обычно разговорчивый Пашка, которого ни Алена, ни даже я силой авторитета не могли заставить молчать, с появлением Ильи превратился в героя фильма «Телохранитель». Не в смысле, что обзавелся обаянием героя Кевина Костнера, но стал точно таким же молчаливым, как он.
        - Как тебе это удалось?  - спросила я однажды помощника, впервые обратив внимание на метаморфозы.
        - Очень просто. Я объяснил ему, почему не стоит разговаривать в машине и что будет, если он ослушается.
        - Мы тоже не раз это делали. Однако ж…
        - Разница в том, что Павел знает - я выполню то, что обещал.
        - Надеюсь, ты не убийством ему угрожал?  - Другого способа заткнуть словоохотливого Павла я не знала.
        - Нет, всего лишь увольнением.
        «Нам его сам бог послал»,  - часто говаривала Алена про Ганина, и я даже не пыталась с ней спорить. Как я ни любила подругу, а все-таки понимала - Илье она и в подметки не годится. Обязательный, исполнительный, ответственный, он незаметно стал сначала моей правой, а затем и левой рукой. Я давно нуждалась в сильном мужском плече, на которое можно было переложить хотя бы часть груза, который я тащу ежедневно.
        «Еще и красавчик»,  - хохотала иногда Аленка к явному неудовольствию Стаса. Мне нехотя приходилось признавать ее правоту. Нехотя, так как эта ганинская характеристика делу скорее мешала, нежели помогала. Я - взрослая женщина с естественными потребностями, к своему сожалению, неспособная, в силу воспитания или комплексов, на случайные связи. На отношения же банально нет времени. Вспыхнувшая было между мной и Коломойским искра в пламя так и не разгорелась. Хороший он мужик, но не орел. Форсировать события, вбивая последний гвоздь в крышку гроба давно умершего, судя по всему, брака, мне не позволили воспитание, гордость и банальное отсутствие навыков - никогда не добивалась мужчин, и, наверное, этому поздно учиться.
        И вот при таких обстоятельствах в моей жизни появился Ганин. Наверное, разумнее было взять на работу женщину, но гендерное равноправие только на страницах глянца прекрасно смотрится - в жизни, открою секрет, работодателю приходится руководствоваться нормами здравого смысла. Сколько раз лезущие зубки Татьяниного отпрыска оставляли меня без хорошего визажиста, сколько раз его простуда вынуждала меня садиться за руль самой (пользуется персонал моей добротой). Да и причина, по которой мне пришлось искать помощника, та же. Поэтому тот факт, что претендентом на его должность оказался молодой и холостой мужчина, сыграл далеко не последнюю роль. Его по-голливудски ослепительная внешность - единственный недостаток, на который пришлось закрыть глаза при приеме на работу и который все сложнее было игнорировать теперь.
        Вот и сейчас я невольно залюбовалась профилем помощника. Ганин очень коротко стригся. Настолько, что его темные и густые волосы вряд ли нуждались в расческе. Мы с Аленой иногда гадали, почему он выбрал стиль «призывника». «Это чтобы ничто не отвлекало внимание от его лица»,  - говорила я, обвиняя Илью в склонности к самолюбованию. «Просто ему так удобно. Другая прическа в его случае требовала бы уйму времени по утрам, а так встал, пригладил рукой - и порядок»,  - парировала подруга.
        «Не думаю, что все так просто. Мне кажется, человек с такой внешностью просто не может не обладать нарциссическими чертами»,  - возражала я. «У тебя паранойя»,  - ставила диагноз подруга.
        Возможно, она и права. Быть может, я действительно просто цепляюсь к парню, опасаясь утратить душевное спокойствие, так как есть от чего. Тонкие аристократические черты лица, поразительное сходство с молодым Тихоновым вкупе с атлетическим телосложением легко вскружат голову кому угодно. Вот и сейчас, глядя на обтянутые тонкой трикотажной водолазкой стальные бицепсы, я испытывала легкое возбуждение. Порнографические (практически) снимки Ольшанской ни при чем - они-то как раз производили обратный эффект.
        Мне очень хотелось обсудить их с Ильей, но я снова напомнила себе о присутствии Павла. Водитель, став немым, не превратился в глухого. Не говоря уже о том, что его вынужденное безмолвие, уверена, с лихвой компенсируется в другом месте. Пришлось отложить разговор на вечер - плотный график переговоров лишил меня даже минуты свободного времени.
        И только вернувшись домой, уютно расположившись у камина с бокалами красного, слушая тишину погрузившегося в ночной сон дома - крайне редкое явление,  - мы наконец смогли обсудить адресованное мне анонимное письмо.
        - Как думаешь, кто его мог прислать и зачем?  - задала я главный вопрос.
        - Даже догадок никаких нет.
        - Может, это отец Андрея? Тебе удалось что-то про него выяснить?
        - Ничего,  - в голосе Ганина отчетливо слышались виноватые нотки.
        - Хм, я-то думала, ты волшебник.
        - А я вот только учусь. Но опять же, зачем это ему? Чего он хочет этим добиться?
        - Ты прав. Тогда кто?  - Вопрос повис в воздухе, да я и не ждала ответа.  - Хорошо, давай сосредоточимся на другом. Ты знаешь, кто на фото?
        - Конечно! А ты нет?
        - Не-е-ет,  - медленно протянула я, делая глоток. Затем поставила бокал на столик и вытянула руки к огню.
        - Озябла?  - вскинулся как всегда услужливый Ганин.
        - Нет, просто хочу размять пальцы,  - резко, пожалуй, даже излишне, ответила я.
        - Это же Котов!
        - Кто такой Котов?
        - Ты серьезно?! Котов Сергей Викторович, депутат Госдумы, постоянный эксперт Плахова.
        - Как это?
        - Ну, знаешь его экспертов. Вот Котов один из них. Специалист по вопросам семьи и брака.
        - Ярый поборник нравственной чистоты?
        - Само собой.  - Ганин усмехнулся.  - Не представляешь, насколько ярый. Счастлив в браке лет эдак двадцать пять. Пятеро детей, трое из которых по патриотической традиции грызут гранит науки где-то за границей.
        - Ну куда ж без этого. Что еще про него известно?
        - Да ничего особенного. Кроме разве того, что он зять губернатора какого-то региона. Собственно, этим и объясняется его головокружительная карьера в политике. Насколько мне известно, административными талантами, как и любыми прочими, Котов не обладает, поэтому место в чиновничьем кресле ему не досталось.
        - Будто там требуются какие-то таланты.
        - Да нет,  - пожал плечами Ганин,  - но у Котова, видно, совсем все плохо. А может… Короче, я не знаю - депутатом быть тоже хорошо.
        Я кивнула:
        - Да уж представляю.
        - Ну и вот.
        - Так, а с Ольгой нашей у них что?
        Илья пожал плечами:
        - Об этом мне ничего не известно. У Котова репутация примерного семьянина.
        - Это заметно,  - усмехнулась я, кивнув в сторону ноутбука, жесткий диск которого хранил документальные свидетельства несоответствия реального образа нарисованному.
        - Обычная история.  - Ганин потер кончик носа указательным пальцем.
        - Как думаешь, эти фото могли стать причиной смерти Ольшанской?
        - То есть? Напилась с горя, что пришлось с Котовым спать, и утонула?
        Я поморщилась.
        - Ну прости. Действительно, неуместный юмор,  - извинился он.
        - Это да. Тебе лучше не шутить - не самая сильная твоя сторона. Извини. Просто…
        И я изложила Ганину терзавшие меня сомнения. В отличие от Коломойского он не отмахнулся, а воспринял рассказ всерьез.
        - Действительно,  - задумчиво пробормотал он, дослушав рассказ до конца.  - Оно-то, конечно, всякое в жизни бывает, но ты права - все это крайне подозрительно выглядит.
        - Вот и я про то же!  - с жаром воскликнула я, радуясь неожиданному союзнику.  - Скажи же!
        - Скажу. А что обо всем этом думает твой друг детектив?
        - Коломойский?  - Будто был кто-то другой.  - Ну ты же понимаешь, персики к делу не пришьешь. Аллергия, которая то ли была, то ли нет, это шаткое основание для возбуждения уголовного дела.
        - Да, но… чисто по-человечески?
        Я замялась.
        - Чисто по-человечески я не готова это обсуждать. Прости. Да и не в Максе дело. В конце концов, мы и без него можем справиться.
        - Мы?
        - Я и… Ты мне поможешь?  - Вопрос вырвался непроизвольно.
        Ганин не колебался ни минуты.
        - Да, конечно,  - тихо произнес он, протягивая бокал. Мы выпили, отмечая образование нашего неожиданного союза.

* * *
        В жизни Котов оказался таким же, как в телике,  - чтобы получить представление о том, с кем мне предстоит иметь дело, я без всякого удовольствия пересмотрела «километры» Андрюшиных программ. Если бы меня попросили охарактеризовать сидящего сейчас передо мной субъекта одним словом, первое, что пришло бы мне в голову, было «самовлюбленный». Однако это бледное и бесцветное определение вряд ли может отразить даже сотую часть того отношения к себе, которое читалось в каждом жесте и движении депутата.
        Зная, что Котов невысок ростом, я не отказала себе в удовольствии его подразнить и надела самые высокие каблуки, которые только нашла в своей гардеробной, что возвысило меня над собеседником минимум на две головы. Мой расчет не оправдался, Сергей Викторович и не подумал смутиться. Зал ресторана, в котором он назначил встречу, был разбит на несколько зон. В центре традиционная площадка с размещенными довольно плотно друг к другу столиками и танцполом, по периметру - высокий подиум, плотно примыкающий к огромным панорамным окнам. На ступеньки этого подиума и взгромоздился Котов, встречая меня. Лишив меня возможности подняться к нему, перегородив мне дорогу, теперь он взирал на меня сверху вниз, рассматривая с явным любопытством.
        - Может, мы все-таки сядем?  - поинтересовалась я после того, как мы покончили с приличествующими случаю формальностями.
        - Да-да, конечно,  - любезно отозвался собеседник, царским жестом указывая на мягкий диванчик напротив себя.
        Котов сделал незаметный жест, приказывая охране занять позиции. Учитывая наше местоположение - прямо напротив огромного окна в пол, мечты киллера - вряд ли присутствие телохранителей объяснялось реальными угрозами. Скорее, как и все остальное в жизни депутата, то был вопрос статуса, представлений о том, как подобает выглядеть человеку его положения.
        - А вы знаете, чей это ресторан?  - Явно любуясь собой, Котов потер ухоженные ладошки. Я невольно вспомнила про своего ногтевого мастера, визит к которому пропустила из-за всех последних событий. Смерть, а затем похороны Ольги и забота об Андрее совершенно выбили меня из привычной колеи, что, разумеется, не могло служить оправданием. Вон Сергей Викторович какими делами ворочает, судьбы Родины вершит, и то, по всему видно, о красе ногтей не забывает. Впрочем, как и о визите к косметологу - надо бы не забыть телефончик взять - для своих сорока пяти Котов выглядел великолепно.
        - Понятия не имею,  - честно призналась я.
        - Андрюши Плахова!  - торжественно произнес Котов, и я поняла, что этот ход он использовал неоднократно. Уверена, на определенную категорию барышень это производило впечатление. Я же промычала что-то нечленораздельное - обижать собеседника раньше времени не хотелось, а изображать благоговейный трепет не было ни сил, ни желания.
        - Именно!  - продолжил между тем Котов, не обращая внимания на мою вялую реакцию.  - Он, знаете ли, и сам нередкий тут посетитель. Если повезет, может, даже сегодня встретим.
        «Надеюсь, что нет»,  - подумала я: у нас с Сергеем Викторовичем разные представления об удаче.
        - Мы с Андрюшей добрые приятели. Вы видели его последнюю передачу?
        Я отрицательно помотала головой. В тот момент мне даже стало немного обидно: в отличие от меня Котов явно не готовился к встрече. Наведи он справки в Сети, погугли хотя бы пять минут или хотя бы поручи это сделать своему помощнику, знал бы, что близким знакомством с Плаховым меня не впечатлить. Скорее, наоборот. Но, как и всех нарциссов, люди интересовали Котова только в контексте того, что они могли ему дать, и тут общеизвестной информации обо мне (богата, известна, привлекательна) оказалось достаточно.
        - Смотрите, узнали,  - довольно улыбаясь, мужчина ткнул пальцем в окно. Две пожилые женщины стояли на улице и с явным любопытством смотрели на нас через толстое стекло. Депутат довольно улыбнулся им, затем изобразил смущение и отвел взгляд: мол, ну что вы, право. Я не стала уточнять, почему он принял внимание исключительно на свой счет,  - не хватало еще славой меряться.
        - Капучино с корицей без сахара,  - сделала я заказ подошедшему официанту и, решив, что светских любезностей достаточно - лить воду на мельницу котовского самолюбия можно бесконечно, перешла к делу:  - Знаете, Сергей Викторович, вынуждена вам признаться, что соврала,  - приняв покаянный вид, я разгладила несуществующую складку на великолепной юбке. Для этой встречи я выбрала образ Одри Хепберн: зачесала наверх волосы, надела белоснежную блузку без рукавов и юбку-колокол с высоким поясом.
        - Соврали?  - Брови Котова удивленно поползли вверх, но во взгляде не было тревоги. Он действительно не подозревал о моих истинных целях и намерениях.
        - Да. Я вовсе не собираюсь говорить с вами о государственной программе воспитания молодежи, как сказала по телефону.
        - А о чем же тогда?  - Или депутат великолепный актер, или он действительно ни о чем не подозревает, что даже странно.
        - Об Ольге Ольшанской.
        - Это которая?  - Ни один мускул не дрогнул на гладко выбритом лице.
        - А ты хорош!  - неожиданно даже для себя перешла я на «ты».  - Не будь у меня доказательств твоей с ней связи, я бы, пожалуй, даже поверила.  - Восхищение, звучавшее в моем голосе, было искренним.
        - Так, дамочка!  - С Котова вмиг слетела маска любезности, и теперь передо мной сидел холодный, расчетливый и очень опасный человек, чрезвычайно далекий от того наивного простачка, образ которого он небезыскусно создавал на публике.  - Не знаю и не желаю знать, о чем ты мне тут толкуешь, только если вздумала угрожать, очень не советую.
        - Угрожать? Кто сказал про угрозы?  - Я подняла вверх руки в знак капитуляции.  - И в мыслях не было. Просто поговорить.
        - Не о чем нам разговаривать. Если у тебя нет предложений по пиару моей новой госпрограммы, а у тебя, судя по всему, их нет, то дальнейшие беседы бессмысленны.
        - Ну зачем же так кипятиться?  - Я поблагодарила официанта, принесшего мне кофе, и, дождавшись, пока он отойдет, достала из сумочки желтый пухлый конверт и бросила на стол.
        Котов неторопливо взял его в руки, открыл, но доставать содержимое не стал, ограничившись беглым взглядом внутрь. Одну (верхнюю) фотографию все же выдвинул, поморщился, как от зубной боли, и пренебрежительно отбросил от себя сверток.
        - Откуда это у тебя?
        - Какая разница?
        - И чего ты хочешь?
        - А что все хотят? Денег, конечно.
        - Хм. Странно, насколько я знаю, ты человек не бедный.
        - Ну, вам ли, слугам народа, не знать, что денег много не бывает. А в моем случае и вовсе… Наведи справки, узнаешь, что своими «несметными богатствами» я не могу распоряжаться: муж загнал их в трастовый фонд и теперь зарубежные юристы решают, нужно ли мне очередное платье, туфли и сумочка или я вполне могу без них обойтись.
        - Не мои проблемы. Слушай, ну кого сегодня удивишь адюльтером? Ты всерьез думаешь, что я за это стану платить?
        Котов выглядел столь убедительно, что я даже растерялась, но затем напомнила себе об истинной цели встречи и пошла в наступление:
        - Ты блефуешь! Всем известно, кто в вашей семье главный. И это не ты. Да супруга только пальцем шевельнет, и ничего у тебя не останется - ни семьи, ни должности, ни, что куда более важно, денег.
        - Это правда, только… Зачем ей это? О моих потрахушках на стороне она прекрасно осведомлена. И не возражает. У нас, знаешь ли, свободный брак.
        - Ну хорошо, а тесть?
        - А что тесть? Да на нем самом пробы ставить негде. Допускаю, что мое поведение он все же не одобрит, но как мужик мужика все же поймет и простит. Ради счастья дочери.
        - Избиратели?  - не желала я сдаваться.  - Как думаешь, каким образом на твоей карьере отразится скандал с молодой любовницей? Только представь, с каким удовольствием твой друг Андрюша станет копаться в вашем грязном белье. Думаю, не один выпуск вам с Ольшанской посвятит. Уже представляю эти подводки: «Известный депутат, блюститель нравственности и морали, изображавший примерного семьянина, в центре скандала!» А газетные заголовки? «Депутатское лицемерие», «Он обещал служить народу, а в итоге его обманул», «Кто он: примерный семьянин или коварный прелюбодей?». Хотя последнее, наверное, все же перебор. Но суть ты понял.
        - Ну,  - Котов пожал плечами,  - это ты так видишь. Мне же все представляется несколько иначе.
        - Интересно, как же?
        - А вот так, смотри.  - Депутат откинулся на спинку стула, взял в руки столовый нож и принялся чертить им на столе замысловатые загогулины, словно рисуя передо мной картины описываемого им будущего.  - На какое-то время я возьму паузу. Перестану появляться на публике, уйду в тень. Журналисты, конечно, будто случайно будут подлавливать меня у здания Думы или возле дома. Но ты же понимаешь, не захочу - не подловят.  - Котов кивнул на двух охранников, неуклюже расположившихся за соседними столиками.  - На «случайных» кадрах я буду выглядеть растерянным и расстроенным. Может быть, полным раскаяния. Если сумею изобразить. Впрочем, я сумею. Затем, когда страсти улягутся, «решусь» на интервью. Думаю, эксклюзивные права на него, по старой дружбе, получит Плахов. И вот смотри, что будет дальше…
        Скромный, по депутатским меркам, дом. Не трехкомнатная хибара, конечно,  - иначе кто мне поверит, но и не особняк, прости господи. Народ злить нельзя. Думаю, мы найдем что-то подходящее. Хотя… Нет… Сегодня это может не прокатить - раскопают еще, что жилище не мое, начнется полоскание. Оно-то и ничего - мой электорат в интернете не сидит, но к чему рисковать? Решено! Съемки проведем где-нибудь на турбазе. Отлично получится: уставший от трудов праведных слуга народа вывез семью за город. И вот картинка. Я у мангала в обычном спортивном костюме. Стильном, но простом. Жарю мясо и овощи. На лужайке резвятся дети, а моя красавица жена в белом сарафане до пят и с длинной косой - так-то у нее короткая стрижка, но разве проблема нарастить волосы? Так вот эта истинно русская красавица на камеру наливает чай из самовара. Как тебе антураж?
        - Великолепно!  - ответила я совершенно искренне.
        - Вот!  - Котов подался вперед, поставив локти на стол, и положил на ладони голову, буквально светясь самодовольством.  - Дальше разговор о семейных ценностях, верности жене и полный слез и соплей покаянный рассказ о нашем с Ольшанской романе. Слушай, ну ты всерьез полагаешь, что кого-то в нашей стране можно шокировать изменой? Да и не в нашей даже. Американцы вон президенту Монику Левински простили.
        - Так то американцы.
        - У нас с этим еще проще, уж поверь. Хороший левак укрепляет брак - народная же пословица.
        - Угу, только, сдается мне, мужиками придуманная.
        - Ой,  - депутат поморщился,  - оставь ты эти феминистские штуки. У нас традиционная страна с традиционными ценностями, в которой мужская измена не порицается, а пожалуйчто и поощряется. Баб много, хороших мужиков мало, бог велел делиться, и все такое.
        - А ты хорош!  - Я не стала скрывать восхищения.  - Так все расписал, что я почти поверила. Есть только одно «но»  - как все это соотносится с тем, что ты ежедневно с экрана телевизора в уши россиянам льешь? Про христианскую мораль и семейные ценности.
        - Прекрасно соотносится! У нас страна двойной морали. Народ прекрасно знает разницу между декларируемыми ценностями и реальностью. Слушай, все знают, что коррупция - плохо. И мы все это осуждаем. Но выйди на улицу, спроси любого прохожего, возьмет он, если дают, и ответ тебя удивит. Или нет - чай, не девочка. Все осуждают взяточников, но при этом мечтают оказаться на их месте. Измены - плохо, но если у мужика есть любовница - он орел! А если еще молодая и красивая, вообще респект и уважуха. Понимаешь, о чем я?
        - Вполне. И ты уверен, что прокатит?
        - На все сто! Расскажу о безмерной любви к жене и детям, намекну на кризис среднего возраста, попеняю на беса, который попутал. И вуаля. Еще и героем останусь.
        - А тесть? Думаешь Андрею Степановичу понравится эта история?
        На секунду мне показалось, что в глазах Котова мелькнул страх. Но если и был он, то быстро улетучился. Оставалось только гадать - мне показалось или у парня просто стальные нервы и безупречное самообладание.
        - Тесть сам не без греха. Конечно, за огласку по головке не погладит. Но прорвемся - не впервой.
        - Гладко у тебя все выходит.  - Я раздумывала, доставать ли последний козырь или приберечь его для более подходящего случая. В итоге решила не пороть горячку.  - Что ж. Хозяин-барин. Не хочешь платить ты, заплатит Андрюша. Или его конкурент с Первого. Найти покупателя на подобный эксклюзив, уж не сомневайся, будет совсем не трудно.
        - Эй-эй!  - Котов поднял руки вверх.  - Кто сказал, что я не заинтересован в сделке? Я просто объяснил, что эти фотки,  - он кивнул в сторону моего телефона,  - большой ценности не имеют. Но дабы избавить себя от лишнего головняка, я вполне могу кинуть на твой счет пару тысяч евро. Кстати, откуда у тебя эти материалы и как ты можешь гарантировать, что они не всплывут потом где-то еще?
        - Никак. Придется поверить мне на слово.  - Я растянула губы в обворожительной улыбке.  - А фотографии,  - я пожала плечами,  - считай, достались по наследству. Ты же знаешь, что мы сотрудничали с Ольшанской? Вернее, с ее сыном? Ну и вот… Ольги не стало, а ее телефон со всем содержимым перешел мне.  - Сказался многолетний опыт ведения переговоров - врала как дышала.
        И Котов поверил. Хотя что еще ему оставалось?
        - И как это будет?  - в его голосе не было и намека на тревогу. Только любопытство.
        - Да как?  - Я пожала плечами.  - Утром деньги, вечером фотки. Но никаких счетов, исключительно наличные. Ну и из-за пары тысяч долларов я утром с кровати не встану. Ты же в курсе, что на мои плечи легла забота об Ольгином отпрыске? А дети нынче ох как дорого обходятся. Тебе ли не знать? Одно обучение в частных английских школах чего стоит, да?  - не удержалась я от колкости. Но Котов и ухом не повел - его сейчас явно другое заботило.
        - Ну и сколько же ты хочешь?  - поинтересовался он.
        Достав из сумки ручку, я дернула из подставки салфетку и написала на ней сумму. Депутат присвистнул.
        - Однако…  - пробормотал он, комкая бумагу.  - Ну и откуда, по-твоему, мне взять столько наличных?
        - Ой, только не прибедняйся.  - Я поморщилась.  - Полиция что ни день из квартир твоих коллег «КамАЗами» пачки вывозит. В МВД и СК, говорят, уже машин не хватает. Я даже одно время бизнес хотела замутить - перевозка денег, изъятых у депутатов и чиновников. Думала взять правоохранителей на аутсорс. Одно остановило - туда без связей не пробиться. У каждого начальника РОВД наверняка своя подобная фирма имеется. А как было бы круто, только прикинь!
        - Уже прикинул.  - По всему видно, Котов шутку не оценил.  - Только ты хочешь столько денег и без гарантий?
        Я пожала плечами: «Придется поверить мне на слово».
        - Дорого твое слово мне обойдется, однако.
        - Ну как есть. С другой стороны, у тебя же есть выбор - ты всегда можешь разыграть описанный тобой сценарий. Ну тот, с босоногой женой и детьми-херувимами.
        - С чего ты решила, что она будет босой? А…  - мужчина махнул рукой,  - впрочем, неважно. Я тебя услышал, я тебя понял. Но и ты пойми - чтобы собрать такую сумму,  - он кивнул в сторону бумажного комка,  - требуется время. Что бы ты там ни думала себе про чемоданы денег, у меня их нет. Я же не полковник Захарченко.
        - И кто в этом виноват? Ладно-ладно…  - Я миролюбиво улыбнулась.  - Не тороплю. Но и тянуть не стоит.
        Котов кивнул.
        - Это все?
        - Все.
        - Значит, жди звонка.
        Повисла пауза. Вопреки ожиданию мужчина остался на месте, что противоречило моему первоначальному плану. Я запаниковала, но быстро взяла себя в руки.
        - Официант,  - позвала топтавшегося неподалеку мальчика.
        - Чего изволите?
        - Меню, пожалуйста. Нужно же отпраздновать удачную сделку,  - это уже Котову.  - Присоединишься?
        - Нет, спасибо. С врагами не ем.
        Услужливый служащий потянулся за бокалом депутата, из-за чего мое сердце забилось чаще.
        - Эй, куда?  - в голосе слуги народа звенела сталь.  - Я разве разрешал?
        - Да, но… Я подумал…  - заблеял испуганный служитель подноса и передника.
        - Подумал,  - передразнил Котов, вцепившись в стакан.  - Щас позвоню твоему хозяину, вылетишь отсюда пробкой!
        Кровь сошла с лица парня. При иных обстоятельствах я непременно бы его успокоила, объяснила, что ничего ему не грозит - эгоцентризм Котова заставит забыть о существовании «раздражителя» через секунду после того, как тот исчезнет из зоны внимания. Однако интересы дела вынудили меня промолчать.
        Дождавшись, пока Котов покинет ресторан, я сделала наконец то, за чем приходила.
        Глава девятая
        И смерть, и слезы, и любовь
        - Ты в своем уме, Арина?  - Если бы взглядом можно было убить, эксперты уже очерчивали бы мой труп мелом.  - Американских сериалов пересмотрела? Какая экспертиза ДНК? Кто мне разрешит ее проводить? Я вообще не уверен, что в деле есть материал для анализа.
        - Как это?
        - Так это,  - передразнил Коломойский, скривив уморительную мордаху.  - Это даже не убийство. И где, по-твоему, хранить образцы ткани крохотного эмбриона? А главное, зачем?
        - Нет, ну как, ну мало ли…
        - Ок, допустим, есть образец. Еще раз - на каком основании мне назначать экспертизу по закрытому, подчеркиваю - закрытому, делу?
        - Макс, хорош придуриваться. Когда надо… Вернее, когда не надо, вы вдруг становитесь такими законопослушными, что аж кушать не можете. Я в тебя верю - ты найдешь способ. А я оплачу.
        - Оплатит она,  - проворчал следователь, но я уже поняла - сделает. В конце концов, следуя старинной сказочной традиции, перед тем как сунуть гостя в огонь, я его напоила и накормила. Спать, правда, не уложила, но тут уж он сам виноват.
        - Но имей в виду, это только из-за твоей божественной рульки,  - проворчал мужчина, отрезая еще один кусочек румяной свиной ноги.  - И как только ты это делаешь?
        - Скинуть ссылку?  - усмехнулась я, зная, каким будет ответ.
        - Нет уж. Давай каждый станет заниматься своим делом: я - расследованиями, ты - готовкой. Хотя… Кому я это говорю, ты ведь уже достала плащ и кепи Шерлока Холмса, расчехлила лупу?
        - Ну что ты? Какой из меня Холмс. Максимум Даша Васильева.
        - Кто-кто?  - Шутка не удалась.
        - Забей…
        - Уже. Ладно,  - Макс откинулся на стул и довольно погладил округлившийся животик,  - я попытаюсь. Но на многое не рассчитывай - не факт, что у эксперта сохранились ткани эмбриона, да и слюны на стакане, что ты добыла, тоже может оказаться недостаточно. Это тебе не голливудский блокбастер, а…
        - А жизнь,  - перебила я,  - знаю-знаю. Ты попытайся, а там видно будет.
        - Что видно?  - Уже было успокоившийся Макс снова вспылил. А ведь как все хорошо шло.  - На кой тебе это вообще надо, Тарелкина? Даже если этот твой депутат отец нерожденного ребенка Ольшанской, что это дает? Ольга утонула, понимаешь? Сама! Без посторонней помощи. А за связи на стороне у нас пока еще, слава богу, не судят. Даже депутатов. Особенно депутатов. Или тебе в эфир к Плахову захотелось?
        Я вздрогнула, представив себя, подсвеченную софитами, в Андрюшиной студии.
        - Чур меня,  - я неумело перекрестилась.  - Упаси бог. Я и сама не знаю, зачем мне это,  - призналась я честно.  - Плыву по течению, доверившись интуиции. Просто… Не люблю неразгаданные секреты, а сдается мне, их в этом деле куда больше, чем мы думаем.
        - А как по мне, так это все от скуки и безделья,  - безапелляционный вердикт Коломойского поднял во мне такую волну возмущения, что я едва им не захлебнулась.
        - Это мне-то нечем заняться?
        - Тебе-тебе,  - передразнил Макс, и не подумав смутиться.  - Тебе опять скучно, да? Признайся.
        - Еще салата?  - вложив в голос всю любезность, которую смогла наскрести, предложила я, уходя в роль английской королевы. Слова Коломойского еще и потому задели меня за живое, что были не лишены смысла. А кому ж понравится, когда его, как котенка в лужу, макают в реальность? Думать о мотивах, побуждающих меня тратить время на всю эту возню, решительно не хотелось. Во всяком случае, не сейчас. Совершенно точно не сегодня.

* * *
        - Привет.  - Ганин распахнул дверь автомобиля.
        Я скользнула в салон, машинально щелкнула ремнем безопасности - автоматическая привычка, рожденная не уважением к закону, а соображениями здравого смысла.
        Помощник хлопнул дверцей, быстро обежал машину и занял свое место. Вернее, не совсем свое - только сейчас я наконец заметила отсутствие водителя.
        - Где Павел?  - недовольно нахмурила брови.
        - Я его отпустил.
        - Как отпустил?
        - Мне показалось, нам есть что обсудить, а посторонние уши… Прости, если проявил неуместную инициативу.
        Я ответила не сразу - сначала прислушалась. Во мне боролись противоречивые чувства. С одной стороны, страх утратить контроль, с другой - желание переложить на кого-то хотя бы часть своей ответственности. Страх победил:
        - На первый раз прощаю, но больше так не делай. Я сама буду решать, когда, что и с кем обсуждать. Договорились?
        - Договорились.  - Ганин и не подумал смутиться. Поймав в зеркале заднего вида его взгляд, я заметила, что в его глазах пляшут чертенята. Кажется, утрачиваю хватку. Или соперник мне попался достойный? Я поймала эту мысль за хвост, аккуратно сложила ее, разгладила складочки и отправила в шкатулку с надписью «обдумать позднее»  - туда, где уже томились, ожидая своего часа, добрая сотня ее не менее важных подруг. Когда-нибудь замочек не выдержит, «коробочку» прорвет и мало не покажется, но об этом я тоже подумаю завтра…
        Шурша шинами по гравию, автомобиль, управляемый умелой рукой, направился к воротам. Щелкнула кнопка на брелоке дистанционного управления, металлические створки бесшумно разъехались в стороны. Блестя черными боками, машина покинула участок, оставив позади шикарный особняк со спящими обитателями и унося меня навстречу новому, насыщенному встречами дню. Дню, которому, как оказалось, суждено было стать судьбоносным.
        Наш коттеджный поселок «для избранных» не то чтобы очень большой, поэтому покинули мы его быстро - вышколенная охрана подняла шлагбаум сразу, как только заметила приближавшееся к КПП транспортное средство. До города ехать примерно полчаса, и это время в моем графике традиционно посвящено утреннему дневнику - практике, которая вот уже многие годы помогает мне не утонуть в потоке идей.
        Погрузившись в записи, я не сразу заметила, что мы выехали на трассу, и только внезапно появившийся «узелок» в животе заставил меня оторваться от блокнота и посмотреть сначала в окно, затем на спидометр.
        - Сбрось скорость,  - приказала я Ганину, в которого вселился то ли Шумахер, то ли Сенна. Тот кивнул, но приказание не выполнил - огромные сосны за окном по-прежнему мелькали слишком быстро.
        - Ты меня слышал?!  - Сталь в голосе должна была скрыть уже поселившийся во мне страх. Происходящее запустило цепочку не самых приятных воспоминаний, которые в финале, я знала это по опыту, легко могли обернуться панической атакой.
        - Останови машину,  - закричала я, срывая голос.
        - Да не могу я!  - проорал Ганин в ответ.  - Тормоза отказали!
        Мне сделалось по-настоящему страшно. Сердце бешено колотилось где-то в районе горла, перекрывая доступ кислорода. Лишенный питания мозг включил режим «паники», хаотично запуская то одни процессы в организме, то другие. Без всякой системы - так потерявший управление капитан космического корабля в фантастических фильмах щелкает одним тумблером за другим в надежде найти спасительную кнопку. Меня бросало то в жар, то в холод, резкие приступы страха на секунду сменялись ледяным спокойствием с пониманием неизбежности финала, но инстинкт самосохранения брал верх, и мозг отчаянно пытался выдать возможные варианты спасения. Выпрыгнуть на ходу? Ну я же не акробат - расшибусь. Да и сзади слишком много машин - угожу прямиком под колеса. Приказать Ганину дернуть ручник? На такой скорости это не поможет, зато велик риск того, что машина пойдет юзом, и тогда… Плотный утренний трафик лишал нас возможностей для маневра - любой из них обернется страшной аварией с практически неизбежным летальным исходом. Но что делать? Может, позвонить? Но кому? Куда? МЧС, ГИБДД, врачам или пожарным? И что это даст? Вряд ли у них
есть готовый план действия в таких ситуациях, а и был бы, все равно не успеть.
        Ужас тугой удавкой стянул горло и лишил возможности даже кричать. Не то чтобы мой крик помог бы делу, но, по крайней мере, я бы частично сняла напряжение. Теперь же запертые в границах сознания страхи множились и ширились, рискуя окончательно свести меня с ума. Выброшенной на берег рыбой хватала я ртом воздухом, глядя расширенными глазами то на дорогу, то на застывшую на опасной отметке стрелку спидометра, то на водителя, которому, нужно отметить, каким-то чудом удавалось сохранить самообладание. И только побелевшие костяшки вцепившихся в руль пальцев выдавали его напряжение.
        Говорят, в минуту смертельной опасности мозг «собирается» и выдает нестандартное, но правильное решение. Ну не зря же человек прошел миллионы лет эволюции, пережив мамонтов, саблезубых тигров, костры инквизиции и опричнину. По идее до нынешнего дня добрались лучшие из лучших - те, в чьих жилах течет кровь самых умных, хитрых, изворотливых и удачливых. Таким только взглянуть в лицо опасности, и память предков подскажет правильное решение.
        Может, оно и так, но то ли мои предки все угрозы пересидели в землянках, не высовывая носа, то ли им не приходилось нестись по трассе с бешеной скоростью в машине, у которой отказали тормоза, потому что они подсказали единственное универсальное решение на все случаи - молиться.
        О Боге я вспоминаю нечасто. Да что там - никогда. Но вероятность скорого с ним свидания - это вам не воскресный колокольный звон, такое мимо ушей не пропустишь.
        - Господи, я не готова,  - прошептала я, сжав до боли кулаки.  - Я столького не успела, так много еще могу. Пожалуйста… Пожалуйста… Пожалуйста…
        Когда-то очень-очень давно меня преследовала аэрофобия. Всякий раз, стоило самолету оторваться от земли, я истово вслушивалась в шум двигателей, будто могла отличить «правильный» от «неправильного», словно моя внимательность способна была предотвратить катастрофу, будто узнай я о ее приближении раньше остальных пассажиров, это что-то изменило бы. Много раз представляла я себе момент падения, снова и снова переживая перехватывающий дыхание ужас. И вот теперь, лицом к лицу столкнувшись с настоящей опасностью, не в фантазиях, а наяву глядя в лицо смерти, я обнаружила, что все не так страшно. Это в воображении ты точно знаешь, что умрешь, в жизни - в это невозможно поверить. Осознавая, что управляемый, но не контролируемый автомобиль с крейсерской скоростью движется к гибели, я все равно продолжала верить в чудо. Ну не может же все вот так глупо, нелепо, неожиданно и случайно закончиться. Да, подобное случалось с миллионами людей до меня и случится, я уверена, после. И все же… Невозможно было поверить в то, что ты не в числе избранных «бессмертных» счастливцев, что глупый сбой в механизме или ошибка
мастера (автомобиль ведь недавно проходил ТО) оборвет мою молодую и, в сущности, прекрасную жизнь.
        - Господи, как нелепо,  - пробормотала я и закрыла глаза, дав себе обещание открыть их, когда все закончится.
        Однако скоро отрицание сменила злость.
        - Сделай же ты что-нибудь!  - закричала я на Ганина, с силой пнув спинку водительского кресла.
        - Я делаю,  - рявкнул Илья, не отрывая взгляд от дороги.
        По встречке сплошной вереницей тянулись тяжелые, неповоротливые фуры, встреча с которыми не сулила ничего хорошего. Справа - непроходимый лес, отгороженный от трасы металлическим отбойником. И ни одного стога сена, о который можно было бы эффектно затормозить, как в кино.
        - Скоро будет река,  - проговорил Илья.  - Готовься.
        - К чему?!  - в ужасе завопила я, зная ответ, но не желая в него поверить.
        - Это наш единственный шанс на спасение.
        - Ты с ума сошел! Мы разобьемся. Или утонем. Или сначала разобьемся, а потом утонем.
        - Нет. Я знаю, что делаю.
        - Ты не сможешь свернуть на такой скорости,  - расширенными от ужаса глазами смотрела я на стрелку спидометра, которая, словно приклеенная, застыла на критической для человеческой жизни отметке.
        - Смогу. Главное - не делать резких движений. Там широкое поле, это будет плавный поворот.
        - Ты с ума сошел!  - повторила я диагноз, забыв, что еще минуту назад просила Ганина сделать хоть что-то.
        Мой взгляд упал на телефон. Позвонить Аленке? Попрощаться? Я тут же отбросила эту мысль как эгоистичную. И все же кое-что сделать следовало. Схватив смартфон, я быстро набила «я люблю тебя» и отправила адресату.
        «Сбой связи. Сообщение не доставлено. Повторить попытку?»  - спросил меня смартфон. Но повторить я уже не успела - вильнув, машина свернула с ровной дороги и понеслась по засеянному неизвестной культурой полю. То и дело подпрыгивая на ухабах, несла она своих пассажиров по направлению к реке, узкой полоской тянувшейся у горизонта.
        - Ты уверен?  - только и смогла прошептать я, обращаясь к Ганину.
        - Доверься мне,  - в голосе Ильи не было страха, только решительность. Казалось, он знает, что делает, и это вселяло пусть слабую, но все же надежду.
        Река приближалась, близилось и неизбежное.
        - Держись!  - прокричал Ганин, и автомобиль тяжелой торпедой прорезал водную гладь. Река взорвалась миллионами брызг, возмущенно фыркнула, откатилась и наплыла вновь, быстро «пожирая» нарушителя своего спокойствия. Ударная сила выдавила лобовое стекло, и салон начал быстро заполняться водой. Как там: рожденный утонуть в ДТП не погибнет?
        Автомобиль булькнул, выпуская огромную порцию воздуха. И все же какая-то его часть все еще оставалась на поверхности, хотя по всему было ясно, что ненадолго. Нажав на красную кнопку, я дернула ремень безопасности, молясь, чтобы его не заклинило. Однако в тот день бог удачи был на моей стороне. В отличие от героев блокбастеров мне бороться с механизмом не пришлось.
        Я легко отстегнула ремень и собралась было уже дернуть ручку дверцы, но была остановлена криком Ганина.
        - Не делай этого!  - повернув голову, прокричал он.  - Пролезай между кресел!  - Он тоже давно отстегнулся и теперь, развернувшись, подал мне руку. Салон продолжало затапливать водой, которая уже доходила нам до подбородка. В тот год зима задержалась в своих правах, долго не желая уступать весне место. Та пришла, когда мы уже и ждать отчаялись, и сразу заявила о себе, раскрасив зеленью кусты и деревья. А вот воду, судя по всему, нагреть забыла, решив, видимо, оставить это лету. Кто ж знал, что некоторые преждевременно откроют купальный сезон?
        Холода я не ощущала. Организм мобилизовал все силы ради спасения - мозг отдавал четкие и понятные приказы. Не без помощи Ганина, преодолевая сопротивление воды, я пролезла между кресел и, следуя за помощником, покинула автомобиль. К тому моменту он уже полностью ушел под воду, но мы успели вынырнуть, оттолкнувшись от капота.
        Вода быстро погасила скорость, поэтому тяжелая машина далеко от берега не ушла, но намокшая одежда, тянувшая ко дну, и сведенные от холода руки и ноги сделали короткое, в сущности, погружение заплывом длиною в вечность. Если бы не Ганин…
        - Держись за меня!  - крикнул он, широкими рывками продвигаясь к берегу. Собрав все силы, я вцепилась ему в плечо одной рукой, второй делая слабые попытки грести.
        Сильное весеннее течение не облегчало нам задачу, и в какой-то момент мне даже показалось, что все зря. Но наверху, видно, решили вознаградить нас за усердие, а может, посчитали, что еще не время, и дали приказ богу воды отпустить случайных гостей. По крутому берегу, цепляясь за редкую растительность, а кое-где так и просто «вгрызаясь» ногтями в землю, выбрались мы на ровную поверхность. Упали на четвереньки, долго отплевывались и пытались отдышаться. Организм, перестав вырабатывать наполнявший его энергией адреналин, ушел в «спящий» режим. Кажется, все процессы замедлились, а то и вовсе остановились - меня затопило волной смертельной усталости. Упав на мягкую зеленую траву, щедро покрывавшую берег, я перекатилась на спину, раскинула руки и ноги и замерла, вглядываясь в бескрайнюю высоту неба, каждой своей клеточкой ощущая земную твердь.
        Ни думать, ни говорить я не могла. И если бы не пробиравший до костей холод, наверное, пролежала бы так вечность, слушая пение птиц, стрекот кузнечиков и тяжелое дыхание Ганина.
        Смертельная усталость тяжелым камнем прибила меня к земле. Еще несколько минут назад я молила о жизни, а теперь, казалось, хотела умереть. Как минимум забыться во сне и проснуться уже дома, в теплой постели, со всех сторон обложенной грелками. Увы, сколько ни всматривалась я в небо, голубой вертолет с добрым волшебником так и не появился. Не прилетел за нами МЧС, не примчались пожарные. Кажется, то, что мы с бешеной скоростью слетели с дороги и без спроса пропахали чужое поле, никого не удивило. Действительно, мало ли, у кого какие развлечения.
        - Ты как?  - спросил Ганин, все еще тяжело дыша.
        - Пока не знаю,  - с трудом ворочая языком, ответила я.  - Если насмерть не замерзну, жить буду.
        - Идти сможешь?
        - А у меня есть выбор?
        Илья заворочался, постанывая. Тихонько выругался.
        - Телефон сдох. А твой?
        Шевелиться отчаянно не хотелось, но пришлось. Аккуратно ощупав карманы, я убедилась, что трубка осталась в затонувшем автомобиле. Даже если предположить, что она выжила, вряд ли кто-то из нас захочет лезть за ней в ледяную воду.
        - Ясно,  - вздохнул Ганин.  - Спасение утопающих…
        - Ты прав.  - Набрав в легкие воздуха, я, превозмогая усталость и боль (только сейчас я поняла, что при ударе о воду здорово приложилась головой), перевернулась на правый бок. Отдышалась, встала на четвереньки. Остался последний рывок, но на него сил как раз совсем не было.
        Сильные руки обхватили мое тело и дернули вверх. Я, наконец, приняла вертикальное положение.
        - Да, нашим предкам нелегко было стать прямоходящими.  - Согласна, так себе юмор, но на большее в тот момент меня не хватило.
        - Береги силы,  - проворчал Ганин,  - не трать на разговоры. Нам, судя по всему, далеко топать.
        Найдя следы машины, я проследила за оставленной ею колеёй. Поле, бескрайнее поле простиралось всюду, куда дотянулся мой взгляд.
        На расстояние, которое взбесившийся автомобиль преодолел за несколько минут, двум усталым замерзшим путникам потребовалось несколько часов. Можете мне поверить, это были не лучшие часы моей жизни. И я уж точно не желала бы их повторить. Но правда жизни заключается в том, что именно такие испытания помогают пережить и минуты наивысшего блаженства, получить наслаждение от самых простых вещей. Тех, которые мы зачастую делаем на автомате.
        Кто бы мог подумать, что горячий душ займет достойное место в списке счастливейших мгновений моей жизни. Он расположился аккурат между рождением Нютки и свадьбой Алены. И как знать, не поменялся бы лидер вовсе, окажись в придорожной гостинице ванная. Но выбирать не приходилось. Нам и так крупно повезло набрести на трассе на эту ночлежку.
        Удача в тот день вообще к нам благоговела: в кармане брюк Ганина отыскалась банковская карта, каким-то чудом добравшаяся до так называемого «отеля» цивилизация принесла с собой работающий терминал, а администратор оказался не из любопытных, благодаря чему нам удалось без лишних разговоров очень скоро оказаться в номере.
        И вот теперь, стоя под струями обжигающей - на самом деле чуть теплой - воды, наблюдая за тем, как синий цвет кожи меняется на огненно-красный, поминутно ойкая и охая - каждое движение отдавалось болью,  - я переживала одни из самых сильных эмоций в своей жизни.
        Вытащив душевую лейку из подставки, я аккуратно примостилась с ней на дне кабинки. Думать о том, кто мылся здесь до меня и как тщательно после этого была произведена уборка, не хотелось. Сейчас мне было действительно все равно. Авария огромным ситом отсеяла главное от второстепенного - теперь я знала, чего следует бояться. И это точно не микробы гостиничного душа.
        Сидеть на жесткой поверхности было неудобно, да и вода прогревала неравномерно, но при мысли о том, что мне придется покинуть теплое убежище, сводило скулы. Неизвестно, сколько бы все это продолжалось, если бы не Ганин.
        Раздвинув створки, он закрутил барашки крана, забрал «лейку», вставил гибкий шланг в подставку и протянул руки.
        Загнанным зверьком смотрела я на него сверху вниз, даже не пытаясь прикрыть наготу. Колебалась недолго. Условности, которые прежде имели значение, утонули вместе с машиной. Там же на дне покоятся и наши «маски»  - начальника и подчиненного. Здесь же в номере затрапезной гостиницы с обшарпанными стенами, «украшенными» уродливыми картинами неизвестных художников, с грязными окнами, занавешенными давно нуждающимися в стирке шторами, на видавшей виды кровати, среди бардака и хаоса мокрой одежды, были только мужчина и женщина, которых неудержимо влекло друг к другу. И пусть кто-то объяснит это реакцией на стресс, а другие, презрительно поджав губы, назовут похотью, в тот момент, я это точно знаю, не было на свете более настоящих чувств, чем наши с Ильей. Без свойственной первому сексу неловкости, без размышлений, куда это нас приведет и что за этим последует. Это был союз двух равных душ, презревших все земные условности…

* * *
        - Лови!  - Пачка чипсов, прочертив в воздухе дугу, упала на одеяло.
        Я поморщилась:
        - А другого ничего нет?
        - Извините, миледи, но это все, что мне удалось отыскать на ресепшен. Есть еще кафе, но поверь, тамошнюю еду ты точно есть не захочешь.
        - Ну да. Эта, по крайней мере, хоть запечатана. Глупо, только что выжив в аварии, подвергать себя смертельному риску, обедая в придорожной забегаловке.
        - Вот-вот.
        - Ты позвонил Стасу?
        Ганин отрицательно помотал головой.
        - Но почему???
        - Арин,  - аккуратно присев на край кровати, он взял мою руку в свои.  - Давай побудем здесь еще немного? Я же понимаю - как только за тобой прибудет твоя карета, Золушка вновь превратится в принцессу, волшебство развеется и все вернется на круги своя. Ты снова будешь начальницей, я подчиненным. А я… А мне…  - Ганин в отчаянии взъерошил волосы, не в силах подобрать слова.  - Ну, ты ведь понимаешь, да?
        Я кивнула, сглотнув подступивший к горлу ком. В тот момент во мне боролись страсть и благоразумие. Первое кричало, что все будет иначе, что ничего не поменяется и нет никаких препятствий, чтобы нам быть вместе, в то время как второе велело не торопиться и подумать. Не поддаваться сиюминутным эмоциям, не действовать импульсивно.
        Волшебство уже рассеялось - мое чувственное «я» снова уступило место рациональному.
        Глава десятая
        Тарелкина, во что ты ввязалась?
        - Скажи, пожалуйста, Тарелкина, во что ты опять вляпалась, а?  - Коломойский силился изобразить негодование, но удавалось ему явно плохо.
        - Ну чего ты на нее накинулся?  - вмешалась Аленка, чей материнский инстинкт, похоже, распространялся на все живое. Так мама-курица сгребает под свое крыло всех птенцов, невзирая на их вид.  - Она такое пережила!  - в голосе подруги дрожали слезы.  - Даже представить больно.
        - А расскажи еще раз, как это было!  - это уже Андрей. Рассказ о взбесившемся автомобиле и гонках по пересеченной местности вызвал у него живейший, обычно не свойственный ему интерес. И до сих пор глаза горели азартным блеском, что рождало в моей душе тревогу и страх, о которых я пообещала себе подумать позже.
        - Так, ну что вы на нее все накинулись!  - Стас перехватил у Алены ребенка. Та явно нехотя его отдала, но тут же нашла своим рукам новое занятие.  - Еще?  - Не дожидаясь ответа, она налила в чашку ароматного чая. Я втянула носом мятный запах и отрицательно помотала головой:
        - Я скоро лопну от жидкости. Это будет пятая чашка. Отпустите вы меня уже наконец,  - взмолилась жалобно.  - Ну чего вы хотите? Я же все рассказала: тормоза отказали, машина слетела с дороги, Илье удалось остановить ее о воду, все живы и, кажется, даже здоровы.
        - Что значит «отказали»?  - не желал успокаиваться Макс.  - Так не бывает. У тебя прекрасный автомобиль… был… И водитель… Ни за что не поверю, что Павел не следил за техническим состоянием машины. Тарелкина, ты хоть понимаешь…
        - Я понимаю, а вот ты, кажется, нет,  - выразительно постучав указательным пальцем по лбу, я поднялась. С силой отодвинутый стул возмущенно скрипнул.  - Друзья мои, у меня все хорошо. И даже прекрасно. Но я очень-очень-очень устала. Просто смертельно. Можно, я уже пойду?
        - Да, конечно!  - всплеснула руками Аленка.  - Чего вы все к ней пристали?  - Она с силой выхватила у Стаса Нютку, будто это он удерживал меня в кухонных заложниках вот уже полчаса. Парень проводил ребенка удивленным взглядом, но биться за него не стал, по опыту зная, что это бесполезно. Незаметно дав знак Коломойскому, я покинула кухню, пересекла огромный холл и гостиную и вышла на террасу. Постояла, вдыхая грудью весенние запахи. За спиной скрипнула дверь. Рядом возник Макс и опершись на перила, посмотрел на сад.
        - Красиво,  - пробормотал он, кивая головой на оживающую после зимы газонную траву.
        - Угу,  - кивнула я,  - но ты же не о моем саде поговорить хочешь, не так ли?
        - Так заметно?
        - Еще как! Зачем было заводить этот разговор при Аленке со Стасом? Про Андрея и не говорю.
        - Они не в курсе?
        - Нет, конечно! Еще не хватало!
        - А ты не думаешь, что подвергаешь их опасности?
        - Думаешь, это Котов?!
        Коломойский вздохнул и взъерошил руками волосы.
        - Черт его знает… Справки я о нем сразу навел. Не похоже. Но кто их, этих депутатов, разберет? Так вроде ни в каком криминале не замечен. Не считая обычных для слуг народа дел, но кто это в нашей стране преступлением считает?
        - Но тогда выходит… Представляешь, как его напугал наш разговор, если он решился на подобное? Я ведь только фотки показала, и такая реакция. Не может же он из-за угрозы разоблачения на такое решиться?
        Макс пожал плечами. Мы помолчали, любуясь красотой весеннего сада.
        - А ваш новый садовник молодец,  - вынес свой вердикт Коломойский. Тот еще ценитель ландшафтного дизайна. Впрочем, он прав, конечно, мне и самой нравилась работа ребят.
        - Садовники,  - поправила я.  - Мы так и не решились впустить в дом постороннего. Отдали сад на аутсорс. Время от времени приезжает контора, наводит порядок на участке. Так дороже, зато безопаснее. Меньше риск проснуться однажды в луже крови с трупом под боком.
        - Уверена?  - в голосе Коломойского звучала насмешка.  - Не ты ли только что нашла себе на попу приключение, взявшись шантажировать незнакомого и весьма влиятельного типа?
        - Это совсем другое! Это… это… это…  - я попыталась подобрать слова, но придумать достойный аргумент не сумела. Но и признавать правоту Макса не собиралась.  - Знаешь что? Сама разберусь как-нибудь.  - Я перешла в наступление.  - Ты, главное, про экспертизу не забудь. Когда будет готова?
        - Как только, так сразу. Ты что думаешь, лаборатория все дела бросила, чтобы твоим анализом заняться?
        - За те деньги, что они запросили, могли бы…
        - Тарелкина, не наглей.
        - Все-все!  - Я подняла руки в знак капитуляции.  - Уж и поворчать нельзя. Ладно, если у тебя, кроме нравоучений, для меня ничего нет, я, пожалуй, вернусь в дом.
        - Нет, постой…  - Макс схватил меня за руку.  - Прости, но ты должна понять, что я очень волнуюсь. Ты ведь могла погибнуть, и тогда я… И…
        О боже, нет! Надеюсь, он не собирается… Только не сейчас. Но Коломойский быстро взял себя в руки. Впрочем, как всегда. Хороший он мужик, конечно, но не орел. Ох, не орел!

* * *
        - Ты уверена, что это хорошая идея?  - в голосе Ильи звучал скепсис.  - Непростой для исполнения детьми рецепт.
        Я перекатилась на живот, подперла рукой подбородок, сдула прилипшую к виску прядь.
        С того первого раза в зачуханной придорожной гостинице мы с Ганиным сменили немало номеров. Поначалу я еще пыталась сопротивляться, всякий раз давая себе обещание, что «это в последний раз», но со временем смирилась и сдалась на милость победителя. Зажмурив глаза, я сиганула с обрыва в пучину неожиданных отношений. Оказалось, это совсем не страшно - местами даже приятно. Конечно, отсутствие перспектив (о, тут я себя не обманывала) и необходимость ото всех скрываться порой омрачали настроение, но, дав себе зарок подумать об этом завтра, сегодня я наслаждалась происходящим со всей страстью изголодавшейся по любви женщины.
        Однако любовь любовью, а работу никто не отменял. В этом смысле мало что изменилось. Разве что теперь комнатами совещаний нередко назначались отельные номера. Как в этот раз, к примеру.
        - Понимаю твой скепсис,  - поправив сбившуюся лямку бюстгальтера, проговорила я, задумчиво наморщив нос. Перехватив взгляд Ганина, я густо покраснела.  - Только не сейчас!  - взмолилась я о пощаде, впрочем, не слишком уверенно.  - Мы так с тобой до второго пришествия не закончим. Завтра уже снимать, а мы никак рецепт не утвердим.
        Илья вздохнул и отвернулся.
        - Ты тогда хоть оденься, что ли?  - взмолился он.  - Думаешь, легко о работе думать, когда перед глазами соблазнительный изгиб маячит?  - Он легонько хлопнул меня по попке.
        Я нехотя подчинилась. Встала с постели, завернулась в белый банный халат, рискуя свариться в нем заживо. Но тут либо гореть от жары, либо от страсти.
        - Смотри.  - Я легла рядом с Ильей и, положив голову ему на плечо, заглянула в экран распахнутого ноутбука.  - Давай выпишем все «за» и «против» этого рецепта и посмотрим, чего больше?
        - О’кей, диктуй.
        - Итак, «за». Это нереально вкусно. Знаешь, когда бы я ни готовила эти печенья, кого бы ими ни угощала, ни разу не было даже нейтрального отклика. Народ с ума сходит и просит рецепт.
        - Верю, но…
        - Подожди. Следующее «за»  - очень простые ингредиенты. Это тебе не макарунсы, которым миндальную муку подавай. Тут же вполне обычная сгодится.
        - А масло?
        - Что масло? Кого этим сегодня шокируешь? Вообще в оригинальном варианте изначально маргарин предполагался, но ты же знаешь, как я к этому отношусь.
        Ганин кивнул.
        - Так вот. Что у нас получается? 250 грамм масла, 250 грамм сметаны, 3 яйца, 3 стакана муки, стакан сахара и 1 столовая ложка уксуса. И все!
        - Не спорю. К ингредиентам у меня претензий нет, а исполнение?
        - А что исполнение? Ну что, по-твоему, дети не справятся с тем, чтобы порубить масло с мукой ножом в крошку? Не просто справятся, но и с удовольствием это сделают. Отделять белки от желтков мы их не раз учили. В крайнем случае взрослых позовут. Дальше смешать крошку с желтками, сметаной и уксусом сможет и трехлетка. Вымесить тесто? Да за милую душу. Им останется только колобков накатать, а этому даже в детском саду учат.
        - Так-то оно так, но у тебя вот,  - Илья ткнул пальцем в ноутбук,  - сказано, что шариков таких получится сорок три - сорок восемь штук! Это ж какое надо терпение иметь, чтобы столько наделать?
        Я пожала плечами.
        - Да обычное. Говорю же, родители в крайнем случае помогут.
        - А дальше?
        - В смысле? Дальше как раз все просто. Дети суют шарики в холодильник и идут себе гулять, отдыхать. Используют перерыв как угодно. Тут, кстати, очень уместно будет распаковку нового конструктора всунуть. Мол, пока ждем, мы с Андреем поиграем.
        - Да ты дьявол,  - рассмеялся Илья.
        - Я такая!  - На моих губах играла мечтательная улыбка.  - Дальше, согласна, начинается адок. Ибо юным кондитерам придется каким-то чудом взбить белки с сахаром в устойчивую массу. Тут, допустим, будет уместна ссылка на безе, что мы раньше на взрослом сайте давали. Ну и… Да, без терпения «Поцелуйчики» не приготовишь, конечно.
        - Название мне нравится.  - Ганин отложил в сторону ноутбук и, повернув ко мне голову, нежно прикоснулся своими губами к моим. Прокатившаяся по телу истома собралась в клубок внизу живота, вызвав желание. Где-то на краю сознания, недовольно поджав губы, совесть пробормотала что-то про трудовые обязанности, плотный график, необходимость работать и, кажется, еще что-то, но я ее уже не слушала, целиком и полностью отдавшись чувствам.

* * *
        - Я не совсем понимаю, как ты это делаешь, Арина, объясни?  - Андрей произнес свои слова так искренне, что даже я на минуту поверила в его заинтересованность, но, напомнив себе, что мальчишка ни разу не проявил интереса к готовке при выключенной камере, лишний раз восхитилась его актерскими способностями.
        - Вот смотри.  - Мои губы растянулись в широкую улыбку.  - Берем колобок, раскатываем его скалкой в лепешку и в центр кладем чайную ложку белков с сахаром. Теперь нужно очень аккуратно слепить края. Вот так.
        - Ой, как у вареников!
        - Да-да-да! Ты совершенно прав. Мы делаем маленькие вареники. Только на этом не остановимся. И точно так же свернем края теперь уже поперек. Так, чтобы у нас получилась как бы половина вареника. Видишь?
        - Ага,  - мальчик кивнул.  - Можно, я попробую?
        - Нужно.  - Я отошла в сторону, доверив лепку Андрею. Наблюдая за тем, как он неумелыми пальцами пытается слепить «Поцелуйчик», борясь с норовящим вытечь безе, я вдруг усомнилась в правильности принятого нами решения. Возможно, Илья прав - не самый удачный для детей рецепт. Но пускать его на взрослый канал не хотелось - мы сменили его целевую аудиторию на профессиональную, и теперь туда допускались лишь очень сложные рецепты, способные заинтересовать (об «удивить» мечтать пока не приходится) опытных кондитеров. Вот и приходится вбрасывать удачные рецепты через детей.
        - Ну как?  - решив, что пора прийти на помощь, поинтересовалась я.
        - Вытекает,  - Андрей показал на смешные лепешки, обрамленные по краям белковой «юбочкой».
        - Ничего страшного,  - подбодрила я помощника.  - Все не вытечет.
        На самом деле, конечно, вытекающее из «Поцелуйчиков» безе - это проблема. Во время выпечки оно быстро сгорит, что несколько подпортит внешний вид печенья. В идеале белок должен оставаться внутри, чтобы под действием температуры поднять тесто и превратить «конвертики» в аккуратные слоеные, полые изнутри ракушки. Но даже у взрослых это не всегда получается с первого раза, что уж говорить о детях.
        - Ничего - обломаем края, присыплем сверху сахарной пудрой, никто и не заметит,  - утешила я не слишком-то и расстроенного Андрея, отлично зная, что прекрасные, идеально ровные, аппетитные «Поцелуйчики» уже сняты под правильным ракурсом и даже съедены. А слепленные маленькими детскими ручками лепешки даже до духовки не дойдут - сразу отправятся в ведро.
        - Арина, смотри!  - Отвлекшись на свои мысли, я не сразу поняла, что собирается сделать соведущий, а поняв, рассмеялась. Надев на голову чашу миксера, мальчишка, словно факел, поднял вверх венчик миксера.  - Похож я на рыцаря?  - откуда-то изнутри раздался глухой голос мальчика.
        - Нет, ты больше похож на Эмиля.
        - На Эмиля?  - «вынырнул» из посуды Андрей. В его глазах плескалось любопытство.
        - Эмиль из Ленниберге… Герой знаменитой книги Астрид Линдгрен. Неужто не знаешь?
        - Не-е-е-т,  - протянул мальчик.
        Мои брови поднялись вверх.
        - Ребята, и вы не знаете?  - уставилась я в камеру.
        - Стоп,  - голос Стаса огласил студию.  - Арин, я не против импровизации, ты же знаешь, но надо помнить про хронометраж. Литературный ликбез у нас просто не влезет уже.
        - Влезет,  - усмехнулась я,  - если мы закроем им рекламный блок. Илья,  - позвала я помощника.
        - М-м-м,  - возник он практически мгновенно.
        - Свяжись с сервисами электронных книг. Какие у нас там есть? «Литрес»? Что еще?
        - Других не знаю, но могу уточнить.
        - Узнай, свяжись и предложи рекламу. Мне кажется, она сюда идеально ляжет.
        - Уверен! Но что делать с сегодняшней рекламой?
        - Не тупи, пожалуйста. Ничего не делать. Мы эти кадры вставим потом в любой рецепт. На худой конец повторим под камеру. Сможешь же, Андрей?
        Мальчишка кивнул.
        - Ну, вот. Главное…  - Я осеклась, увидев перекошенное гневом лицо Ганина. С тех пор как мы вместе, он весьма болезненно реагирует на мой начальственный тон, а я никак не могу перестроиться. По крайней мере, на работе.
        - Прости,  - пробормотала я тихо, потом быстро развернулась к Андрею и делано-беззаботно поинтересовалась о состоянии его дел.

* * *
        Работа и довольно бурная личная жизнь несколько притушили мой расследовательский пыл, но не погасили его вовсе. Пока эксперты Коломойского проводили генетический анализ, независимые механики выполнили автотехнические исследования, результаты которых разочаровали своей неопределенностью. Неисправность тормозов можно было объяснить как естественным износом механизмов или заводским браком, так и действиями третьих лиц. Одним словом, однозначных выводов о покушении не сделать. Впрочем, как и о том, что его не было. Дело ясное, что дело темное. Котов молчал. Я ежедневно проверяла телефон в надежде получить от него хоть какую-то весточку, но, кажется, депутат не блефовал и его действительно не сильно интересовал имеющийся у меня компромат. По крайней мере, не настолько сильно, чтобы гнать коней во весь опор. Не успев начаться, расследование зашло в тупик, выход из которого я видела только в результатах экспертизы ДНК. Но, сколько ни спрашивала я о них Коломойского, неизменно получала один и тот же ответ: делают, жди.
        Я и ждала, скрашивая будни съемками, встречами с Ильей и редкими, но ценными минутами общения с Андреем.
        - Ты уверена, что хочешь этого?  - поинтересовался Ганин, когда я попросила его собрать информацию о правилах усыновления.
        - На сто процентов. Знаешь, мне кажется, я решила это еще тогда, в квартире, когда мы ждали полицию. Просто не сразу себе в этом призналась. Сейчас же это и вовсе кажется простым, естественным и единственно возможным выходом. Ну не в детский же дом его отправлять, правда?
        - Не знаю.  - Илья задумчиво покачал головой, не отвлекаясь от дороги. После того случая, не желая подвергать опасности Пашку, я под благовидным предлогом отправила его в оплачиваемый отпуск до выяснения всех обстоятельств, чему мой водитель только обрадовался.
        - Ты пойми,  - Ганин замолчал, подбирая слова,  - это ведь не собаку завести.
        - Серьезно? Что ж ты раньше-то молчал?
        - Ты опять?  - Илья укоризненно покачал головой.
        - Извини.  - Я смутилась.  - Привычка - вторая натура.
        В глубине души мне льстило стремление Ильи отстоять лидерство в отношениях, но было крайне трудно «отключать» начальницу.
        - Ты пойми,  - я всмотрелась в напряженный профиль собеседника,  - я ведь знаю, что ты скажешь, и со всем заранее согласна. И про то, что родителям зачастую с собственными детьми не удается выстроить отношения, а тут чужой. И про переходный возраст, который не за горами, и про психологические травмы, которых у мальчишки и без смерти матери предостаточно было. Я уж про наследственность не говорю - мы ведь до сих пор так и не выяснили, кто его отец. Не выяснили же? Ты так ничего и не нарыл?
        - Шутишь? Неужели я бы тебе не сказал, если бы что-то узнал?
        - Прости, туплю.  - Легкая тревога тенью легла на сердце - что-то в последнее время мне слишком часто приходится извиняться.  - Короче,  - максимально нейтральным тоном произнесла я.  - Вопрос с усыновлением решенный. Прости, но я не стану его обсуждать.
        Ганин пожал плечами. Если его и задели мои слова, виду он не подал. Кажется, не только мне приходится себя укрощать: притирка - нормальная история для начальной стадии отношений.
        - Слушай,  - я бросила взгляд в зеркало заднего вида,  - у меня паранойя или вон та «бэха» уже полчаса за нами следует?
        - Какая?  - небрежно поинтересовался Ганин.  - Синяя?
        - Да. Ты тоже заметил?
        Илья пожал плечами:
        - Мало ли? Но давай проверим.  - Он неожиданно выкрутил руль, сворачивая в первый подвернувшийся переулок. Проехав несколько метров, припарковал машину, повернулся и уставился в заднее стекло. Я последовала его примеру. «Преследовавший» нас автомобиль промчался мимо, даже не притормозив.
        Ганин пожал плечами.
        - Значит, показалось…
        - Не факт.  - Я с сомнением покачала головой.
        - По-моему, у тебя паранойя,  - рассмеялся Илья и, притянув меня к себе, поцеловал.  - Расслабься,  - прошептал он мне на ухо.
        Глава одиннадцатая
        События принимают неожиданный оборот
        Звонок Коломойского застал меня в гостиничном номере.
        - Не бери,  - прошептал Ганин, щекоча мне губами ухо.
        - Не могу. Вдруг что-то важное?  - Я попыталась высвободиться, но не тут-то было. Илья нежно, но крепко держал меня в объятиях, делая все, чтобы остальной мир перестал существовать. И ему это прекрасно удавалось, но Коломойский и не думал успокаиваться. Даже когда время ожидания истекало, он набирал номер вновь. И не надоедает же ему слушать длинные гудки.
        Вздохнув, Илья наконец отпустил меня, откатившись на другой край кровати.
        - Да,  - толком не отдышавшись, рявкнула я в трубку.
        - Ты где?  - спросил Максим, нисколько не смутившись.  - Я приехал, а тебя нет. И Алена ничего не знает. Кажется, они волнуются.
        - Вообще-то я взрослая девочка и не обязана ни перед кем отчитываться. Я же предупредила домочадцев, что задержусь. У меня деловая встреча.
        - В десять вечера?  - в голосе Коломойского звучала насмешка.
        - Представь себе. Клиент только прилетел из Америки, а завтра улетает в Эмираты, приходится ловить.
        Прислушавшийся к нашему разговору Илья прыснул, а я, зажав динамик рукой, округлила глаза и погрозила ему кулаком.
        - Что там у тебя?  - насторожился следователь.
        - Клиент волнуется. Мы тратим его время. Вернее, ты тратишь. Что-то срочное?
        - Нет,  - ехидно пробормотал Макс,  - заехал твоей знаменитой колбасой полакомиться.
        - На здоровье, она в холодильнике. Можешь хоть всю забрать - не жалко. У тебя все?
        - Тарелкина,  - Коломойский вздохнул,  - вот скажи, на кой черт я тебя терплю? Ты нормальный человек? Сама всю плешь с экспертизой проела, а когда та оказалась готова, даже слушать не хочешь.
        - Что?! ДНК-тест наконец сделали?! Так чего же ты молчишь?!
        - Я молчу?!  - на том конце захлебнулись возмущением.  - Я, между прочим, на очередной скандал с женой ради тебя нарвался…
        - Что там?!  - Не желая слушать о семейных перипетиях Коломойского, я схватила быка за рога.
        - Приезжай, узнаешь.
        - Ты что, по телефону сказать не можешь?!
        - Не-а,  - спокойно ответил Макс и отключился.
        - Вот же засранец,  - возмутилась я и, вскочив, принялась одеваться.
        - Эй,  - попытался протестоватьГанин, но его уже никто не слушал…

* * *
        - Сядь, пожалуйста, а то у меня уже голова кружится,  - Коломойский похлопал рукой по дивану.
        - Нет, ну ты понимаешь, что это значит?  - Я присела рядом с ним, но тут же вскочила, не в силах справиться с возбуждением. С тех пор как Макс сообщил мне новость, в голове со скоростью света проносилось множество самых разных мыслей. И хотя в ногах правды нет, ее поиском проще было заниматься на ходу.
        - К сожалению, ничего это не значит,  - вздохнул Коломойский.
        - То есть?!
        - Вот тебе и то есть. На день смерти Ольшанской у Котова стопроцетное алиби. Вся страна подтвердит. Весь день он провел на Охотном ряду, даже удивительно, к слову. А ночь на записи эфира у Плахова. Там какой-то очередной скандал со смертью блогера в прямом эфире, не слышала?
        Я отрицательно помотала головой - скандальные новости никогда не входили в зону моего внимания.
        - Ты что? Жутко нелепая кончина. Там…
        - Избавь от подробностей, пожалуйста. Давай к Котову вернемся.
        - Как хочешь,  - в голосе следователя читалась обида.  - Собственно, мне добавить больше нечего. Кроме того, что у основного подозреваемого стопроцентное алиби.
        - Да, но ему не обязательно было делать все самому. В конце концов, он мог это кому-то поручить.
        - Мог, но зачем? Из-за внебрачного ребенка? Слушай, если бы каждый чиновник и депутат убивал бабу, которая от него залетела, им бы уже просто не с кем было спать. Ну кого этим сегодня удивишь?
        - Ты прав, никого. Но не забывай о нюансе. Котов всем обязан тестю, а какому отцу понравится, что его дочь предают?
        - Ну, так мы ни к чему не придем. Очень сомневаюсь, что жена нашего депутата не знала о его похождениях.
        - Могла и не знать… Но даже если ей и было все известно… Одно дело просто измена, другое - ребенок на стороне. Это уже залет, согласись?
        - Согласен, но тогда круг подозреваемых растет. Что мы имеем? На тот свет Ольшанскую мог отправить Котов или его тесть. Не лично, конечно, но по их распоряжению, жена Котова и… добрый десяток прочих обманутых жен, о которых нам пока неизвестно, но в существовании которых не стоит сомневаться. Знаешь, веди это дело я, признал бы его очевидным «глухарем». А так… Я даже не уверен, что речь идет об убийстве. Судмедэксперт не нашел никаких следов борьбы на теле. Думаешь, человека так просто утопить?
        - Накачанного алкоголем до бесчувственного состояния? Вполне.
        - Опять же, нет никаких доказательств того, что ее напоили насильно.
        - А сколы зубной эмали?
        Коломойский пожал плечами.
        - Мы уже говорили об этом. Ты видишь только то, что хочешь. В жизни все гораздо проще.
        - Да, но…  - я собралась возразить, но внезапная догадка перебила первоначальную мысль.  - Ты что, разговаривал с Котовым?!
        - Пришлось,  - виновато улыбаясь, пробормотал Макс.
        - Но зачем? И главное - как? Экспертиза же негласная, вряд ли тебе даже доследственную проверку провести разрешили.
        - Вот так,  - голос Коломойского сделался жестким.  - Поговорил негласно.
        - Но почему? Значит, ты мне все же поверил?
        - Значит…  - смущенно пробормотал Макс.  - Поверишь тут, когда взбесившийся автомобиль…  - Коломойский сбился, пытаясь справиться с волнением.
        Я с удивлением посмотрела на него:
        - Хм, не думала, что на тебя это произвело такое впечатление.
        - Конечно.  - Мужчина быстро совладал с собой, и теперь его голос звучал делано непринужденно.  - Не стань тебя, кто меня будет пончиками кормить?
        - Да брось.  - Я рассмеялась.  - Было-то один раз.
        - Вот именно! А я рассчитываю на продолжение. Чем мы хуже американцев?
        - Поверь, ты не захочешь быть похожим на американского копа. В большинстве своем это что-то… С «крепким орешком» их роднит только что форма. Форма шара. В остальном - лучше не видеть их в майке. Тем более без нее.
        - Доводилось?  - улыбнулся Макс.
        - Бог миловал. Но у меня богатое воображение. Так что лучше на пончики не налегать - оставь их шаровидным американским полицейским.
        - Эх,  - следователь изобразил огорчение.  - Ты лишила меня повода для волнений. Получается, зря я так переживал за твою жизнь?
        Я рассмеялась:
        - Подловил… И… Макс, спасибо.  - Я прижала руки к груди.  - Мне приятно. Правда… Но давай все же ближе к делу. Расскажи, как прошла встреча с Котовым? Что ты ему сказал и вообще…
        Коломойский замялся, а затем тихо произнес, тщательно подбирая слова:
        - Просто предупредил, что живьем его закопаю, если с тобой что-то случится.
        - С ума сошел?  - тихо ахнула.  - Он же все-таки… Нет, ты правда ненормальный. Угрожать зятю губернатора…
        - Но ты же не побоялась.
        - Сравнил тоже. Что он мне может сделать?  - Я запнулась.  - В твоем же случае… Ты хоть понимаешь, что один звонок, и ты безработный?
        - Да брось.  - Макс обиделся.  - Не такой уж я бесправный, да и слухи об их всесилии сильно преувеличены. Времена не те.
        - И все же… Знаешь, я тебе очень благодарна. Правда! Спасибо! Даже не ожидала…
        - Для того ведь и нужны друзья, не так ли?  - Коломойский резко поднялся, подошел ко мне, взял мои руки в свои и пристально посмотрел прямо в глаза.
        Пришел мой черед испытывать смущение.
        - Да, конечно,  - пробормотала я и, высвободившись, отошла на безопасное расстояние.  - Расскажи все в подробностях,  - делано беззаботно попросила я, с трудом приводя дыхание в норму. О том, почему меня так взволновало неожиданное проявление чувств со стороны Макса, я старалась не думать.
        Мужчина усмехнулся и мотнул головой, словно отгоняя неприятные мысли.
        - Нечего рассказывать. Назначил встречу, показал результаты ДНК-теста.
        - Он удивился?
        - Если и да, вида не подал. Я так и не понял, знал ли он вообще о беременности. В телефоне Ольшанской, кстати, вообще никаких следов Котова. Ни эсэмэс-переписки, ни чатов в мессенджерах. Даже история звонков чистая. Или они пользовались голубиной почтой, или кто-то тщательно все почистил.
        - Вот!  - торжествующе воскликнула я.  - Говорю же, не все так просто!
        - Да я и сам понимаю, но доказательств никаких. Даже факт убийства - и тот не подтвержден, а ты хочешь повесить его на депутата.
        - Ничего я не хочу.
        - А что ты хочешь?  - сощурил глаза Коломойский.
        - Узнать правду. Неужели не ясно? И давай без твоего обычного - зачем мне это надо. Значит, надо.
        - Кому надо? Зачем надо? Ольшанская тебе не подруга, она тебе даже не нравилась. Ее смерть на тебе никак не отразилась. Но все равно с упорством носорога лезешь туда, куда тебя не просят.
        - Почему носорога? Впрочем, неважно. Лезу и лезу, тебе-то что?
        - Мне?!  - Макс захлебнулся возмущением.  - Ну ты даешь, Тарелкина. Впрочем…  - Он взъерошил волосы, вздохнул и обреченно махнул рукой.  - Прости… Это я так… Не понимаю просто вас, богатых и знаменитых. Все же есть, живи и радуйся, но нет - упорно тянет в какое-нибудь дерьмо. Скучно, да? Острых ощущений не хватает? Вот и находите себе на задницу приключения. Кто-то на Эверест лезет, чтобы там сдохнуть от кислородного голодания, а ты, вишь, в детективы с риском для жизни подалась.
        - Слушай, что на тебя нашло?  - пришел мой черед испытывать негодование.  - Я тебя просила помогать? Ну да,  - я смешалась,  - просила, но… От тебя всего-то требовалось экспертизу мимо кассы провести. Встречаться с Котовым уж точно было не обязательно. Твоя инициатива, я тут ни при чем.
        - А ты никогда ни при чем. Как у тебя только это получается?
        - Знаешь, что? Думаешь, я не понимаю, почему ты на самом деле злишься? Но ведь у тебя был шанс, и ты его упустил. К чему теперь эти долгие взгляды, прикосновения? Многозначительные паузы?
        - Что?!  - Коломойский рассмеялся.  - Не знаю, что уж ты там себе придумала, только все это не более чем плод твоего воображения.
        - Вот и хорошо,  - недовольно буркнула я.
        - Вот и отлично,  - отозвался Макс.  - Не провожай, выход сам найду.
        - Эй, что, даже не попрощаешься?  - насмешливо крикнула я ему в спину. Гордое молчание стало мне ответом.  - Как девочка, ей-богу,  - пробормотала я смущенно.  - Ого!  - взгляд упал на часы.  - Ничего себе, засиделись. Скоро вставать, а я даже не ложилась.  - Сверху донесся приглушенный детский плач. Вздохнув, я поплелась на зов. В конце концов, семь бед - один ответ. Раз уж все равно не сплю, что бы не сделать доброе дело?
        Глава двенадцатая
        Тарелкина идет в отпуск
        - Ты уверена, что не хочешь с нами?  - Алена всем телом навалилась на чемодан, пытаясь его закрыть, но замок отчаянно сопротивлялся, не желая сходиться.
        - А ты уверена, что все это тебе жизненно необходимо?  - в моем голосе звучал скепсис.  - Дай посмотреть? Господи, это что?!  - отстранив подругу, я откинула крышку и достала из чемодана непонятное изделие странной формы.
        - Что тут непонятного? Складной горшок,  - ответила Аленка.
        - Серьезно? Твоей дочери четыре месяца, она еще года два вполне может мочиться в подгузники. На кой черт тебе эта штука сейчас?
        - Ты не понимаешь,  - девушка обиженно поджала губы,  - я читала, что если начать высаживать детей на горшок уже сейчас, то к году…
        - …они возненавидят его напрочь. Где ты это прочла? У очередной инста-матери? Доморощенного гуру педагогики?
        - Хватит меня критиковать! Знаешь, как мне трудно?  - голос подруги задрожал, и я испугалась, что она сейчас разрыдается. Напомнив себе, что это гормоны, я сделала глубокий вдох и выдох и, подойдя, крепко обняла Алену за плечи.
        - Прости,  - пробормотала я смущенно.  - Меня иногда заносит, ты же знаешь. Нужен тебе этот горшок, да ради бога! Хоть пять возьми - слова не скажу.
        - Да при чем тут горшок?  - всхлипнула подруга.  - Просто я вообще не хочу никуда ехать. Неужели это так необходимо?
        - Необходимо,  - я вздохнула.  - У меня у самой кошки на душе скребутся, и будь у меня другой выход… Но его нет, увы. Ален, а с другой стороны, чего ты так переживаешь? Я же тебя не в Афганистан отправляю! Испания! Только представь, как круто будет!  - Я в сотый раз за последние несколько дней принялась расписывать все прелести заграничного быта.
        - Готовы?  - в дверном проеме показалась всклокоченная голова Стаса.
        - Какой там,  - я обреченно махнула рукой в сторону открытого чемодана.
        - Ясно,  - вздохнул парень.  - Ален, ты бы поторопилась, а то самолет улетит без нас.
        - Вы все против меня,  - всплеснула та руками, и мы даже не стали возражать.

* * *
        Опустевший дом встретил меня звенящей тишиной. Я остановилась посреди холла, прислушалась к своим ощущениям. Необычно и немного пугающе. Мне все казалось, что вот-вот раздастся Нюткин плач или что Андрей подкрадется неслышной тенью, чтобы задать один из своих странных недетских вопросов.
        Воспоминание о мальчике заставило сердце сжаться. Сегодня во время прощания в аэропорту он меня впервые обнял. Произошло это так быстро и неожиданно, что я даже понять ничего не успела. Водоворот пассажиров закрутил мою семью, практически скрыв от глаз. Только макушка Стаса мелькала вдалеке, то и дело выныривая над потоком. И вдруг откуда-то из самого его центра выскочила маленькая фигурка и, расталкивая окружающих, стремительно бросилась в толпу провожающих.
        - Андрей, ты где? Стас, куда он делся?  - донесся до меня тревожный Аленин крик.
        Андрюшка же, безошибочно найдя меня в людской массе, обхватил ручонками-веточками за талию, ткнулся носом куда-то в живот и прошептал:  - Пока.
        Я не успела опомниться, понять, осознать, как-то отреагировать, как его уже и след простыл. Ошеломленная и растроганная, я еще долго стояла посреди редеющей толпы, пока не осталась совсем одна. Смахнув оцепенение, словно в тумане двинулась к машине…
        - Ничего он не странный, просто недолюбленный,  - я даже не заметила, что произнесла это вслух.
        - Ты про кого?  - раздавшийся над ухом голос заставил вздрогнуть. Я и забыла про Ганина.
        - Ни про кого. Так, мысли вслух.  - Мотнув головой, словно отгоняя наваждение, я деловито прошлась по холлу, собирая разбросанные вещи. Тут и там натыкалась я на соски, игрушки и прочие свидетельства младенческого присутствия.
        - Как думаешь, за месяц управимся?  - спросила я Илью.
        Тот только плечами пожал:
        - Кто ж его знает. В таком деле любые прогнозы дело неблагодарное.
        - Просто дети так быстро растут. Особенно в Нюткином возрасте. Не хотелось бы пропустить все самое интересное.
        - Понимаю,  - Илья кивнул и внимательно посмотрел мне прямо в глаза. Я замерла, скорее почувствовав, нежели догадавшись, что он сейчас скажет. Одновременно я ждала этого и молила, чтобы он промолчал. Но он не промолчал:
        - А про своих детей ты не думала?
        - Нет!  - фраза прозвучала слишком резко, поэтому, сдав назад, я повторила уже спокойнее и мягче:  - Когда-то давно, в прошлой жизни, конечно, мечтала и планировала. Но что было, то быльем поросло. Да и куда больше…  - Я делано рассмеялась.
        Нютка, Андрей вот теперь… Да и Аленка со Стасом, даром что не намного моложе, все равно что дети. Я счастливая многодетная мать…
        - Зря,  - проговорил Илья так тихо, что я даже усомнилась, а не послышалось ли мне. Пообещав себе подумать об этом позже, я вернулась к делам насущным и отправилась на кухню, чтобы приготовить нам обоим завтрак.
        Я достала из пакета хлеб, сунула в тостер. Тонкие, практически прозрачные ломтики бекона, попав на раскаленную сковороду, обиженно заворчали, фыркая каплями жира. Поблескивая ярким желтком, румянилась по краям глазунья. «Главное, вовремя перевернуть»,  - напомнила я себе, аккуратно подцепляя ее лопаткой.
        - И как у тебя так выходит?  - Илья обнял меня сзади за талию.
        - Что именно? Пожарить яичницу?  - рассмеялась я.  - Тоже мне наука!
        - Не скажи, у меня вот, к примеру, желток на этом этапе всегда вытекает, а у тебя надежно запечатан внутри.
        - Годы практики в шаолиньском монастыре и секрет старого монаха,  - произнесла я.
        - А черный пояс - это, я так понимаю, приготовление яичницы, не разбив яиц,  - раздалось откуда-то сзади.
        Обернувшись, я густо покраснела и резко дернулась из объятий Ганина, из-за чего второе яйцо таки расплылось желтком по сковородке.
        - Черт,  - тихонько выругалась себе под нос.  - Умеешь же…
        Коломойский - а это был он,  - ничуть не смутившись, прошел вглубь кухни и водрузился на барный стул, заняв место, которое по праву считал своим.
        - Не помешаю?  - спросил он насмешливо.
        - Нисколько,  - проворчала я, выкладывая на тарелку тост. Сверху пару хрустящих лепестков бекона, яйцо и ломтик сыра, чтобы слегка оплавился. Еще один тост сверху, и восхитительный питательный завтрак под кодовым названием «смерть фигуре» готов.
        - Держи,  - по старой привычке подала я Максу блюдо. Быстро метнув взгляд в Илью и убедившись, что тот не обижен, быстро соорудила бутерброд и ему. Послушная кофемашина, повинуясь нажатию кнопки, наполнила прозрачные двустенные бокалы ароматным напитком.
        - Как всегда восхитительно,  - ворча от удовольствия, проговорил Коломойский с набитым ртом.
        - Уверен, здорово,  - подхватил Ганин.  - Но я бы ломтик помидора добавил. Сиди, сиди,  - остановил меня.  - Я сам.  - Он по-хозяйски подошел к холодильнику, распахнул дверцу, порылся в лотке, доставая лоснящийся боками ярко-красный томат. Блеснула сталь ножа, и спелый овощ прыснул соком на хромированную поверхность чайника.
        - Ай-ай, как неаккуратно,  - укоризненно покачал головой Макс.  - Что же ты так?  - в его голосе звучал сарказм.
        - Ничего.  - Уж какие там бури ни бушевали в душе Ганина, виду он не подал. Сохраняя спокойствие, стер кровавые капли с посуды и кафельного фартука, поднял тост, положил кружок помидора, накрыл его хлебом и протянул тарелку мне.
        - Приятного аппетита,  - галантно поклонился он.
        «1:0 в пользу Ильи»,  - пронеслось у меня в голове. Макс, видимо, это тоже понял, так как, досадливо крякнув, отодвинул уже пустую тарелку и произнес, обращаясь ко мне:
        - Разговор есть. Можем пообщаться наедине?
        Глаза Ганина недобро блеснули, но выдержка ему не изменила. Пожав плечами, он вышел из кухни, бросив на ходу:
        - Попью кофе на террасе. Как закончите, сообщи.  - И, проходя мимо, по-хозяйски поцеловал меня в макушку.
        Я, смущенно отвернувшись к плите, принялась греметь сковородками.
        - Что между вами?  - спросил Коломойский, убедившись, что Илья не слышит.
        Я пожала плечами:
        - Кто бы знал.
        - Арин…  - Максим запнулся. Кажется, он порывался что-то сказать, но так и не решился. Только рукой махнул.  - А, ладно, все пустое,  - произнес досадливо.  - Я ведь по делу к тебе.
        - Да? А я думала, просто на запах бекона пришел. Ну, выкладывай, что там у тебя?
        - Не у меня. У тебя. Проблемы. И большие.
        - Да ладно! Опять? Что на этот раз?
        - На этот раз Котов. Он написал на тебя заявление.
        - Что?!
        - Угу. Пока доследственная проверка проводится, но… дело плохо, Арин. Он записал весь ваш разговор. Еще и в ресторане были камеры. На них, кстати, видно, как ты стакан воруешь…
        - Шантаж?  - спросила я одними губами.
        - Угу,  - Макс кивнул.
        Я взяла высокий прозрачный стакан, доверху наполнила его водой и осушила залпом, пытаясь унять внезапную жажду.
        - Да уж, невесело.
        - Ну, не все так плохо.
        - В том смысле, что бывает и хуже? В конце концов, никто не умер, и вот это все? Давай только без банальностей, ок?
        - Ок,  - согласился Коломойский.  - Но я не про то. Думаю, наш депутат блефует. Вряд ли он заинтересован в огласке, иначе уже на передаче Плахова давно бы сидел. Уверен - это тоже шантаж. Только узаконенный.
        - То есть…
        - То есть ты отдаешь ему телефон Ольшанской, он забирает заявление. Но запись вашего разговора останется у него, на случай, если ты сделала копии фотографий и пойдешь с ними к Плахову.
        - Все дороги ведут к нему,  - пробормотала я, пытаясь унять дрожь в руках.  - Схема верняк. Это тебе Котов сам предложил?
        - Нет, конечно. Он не великого ума, но не настолько же. Но, думаю, все так и будет.
        - И что мне делать?
        Макс пожал плечами.
        - Думаю, лучше тебе самой с ним связаться, не дожидаясь вызова в Следственный комитет.
        - И подставить тебя? Котов ведь сразу поймет, откуда у меня информация.
        - Поймет,  - согласился Макс.  - Но я как-нибудь переживу. Вряд ли моей карьере что-то угрожает. Хотя бы потому, что ее нет.  - Он невесело улыбнулся.
        - Спасибо,  - еле слышно прошептала я, не зная, что еще сказать.
        - Свои люди, сочтемся!  - Коломойский подмигнул.  - Впрочем, кое-что ты можешь сделать уже прямо сейчас.
        - Еще один бутерброд?  - я проявила чудеса сообразительности.
        - Схватываешь на лету!  - Макс щелкнул пальцами и, выставив указательный в мою сторону, весело улыбнулся.

* * *
        Дом слуги народа поражал великолепием. По сравнению с ним мой особняк казался жалкой хибарой. Новая русская «знать», унаследовав от старой стремление к роскоши и богатству, опоздала, правда, лет на двести-триста. В то время как в цивилизованном мире состоятельные люди стремятся к скромному минимализму, а обладание замком или дворцом считается тяжким бременем, способным разорить какой угодно древний род, в России дорвавшиеся до ее щедрот «князи из грязи», наоборот, соревнуются между собой в способности создать самый нелепый архитектурный шедевр, требующий максимально больших затрат. Что будет в будущем с этими многочисленными дворцами, расходы на содержание которых уже сейчас сопоставимы с бюджетом небольшой области, никто не думает. Да и зачем, если каждый из домовладельцев, прекрасно понимая правила игры, в любой момент готов сменить роскошный барский халат на тюремную робу. Пока же в дверь не постучали, доморощенные царьки живут на полную катушку, выжимая из страны все, что можно. Не забыв, разумеется, про запасной аэродром где-нибудь в благословенной Европе - каждый надеется успеть там
спрятаться, а кое-кому это даже удается.
        Впрочем, мне нет никакого дела до депутатской недвижимости. Единственное, что меня сейчас интересует,  - это отношения Котова с Ольшанской и заявление, которое он «накатал» в Следственный комитет.
        - Да!  - строгим голосом охранника отозвался домофон.
        - Добрый день,  - я выдала на камеру самую свою ослепительную улыбку,  - могу ли я поговорить с Сергеем Викторовичем?
        Динамик зашипел и отключился. Скучая, я пнула носком туфли небольшой камешек, невесть как оказавшийся на гладкой бетонированной дорожке. Втянула носом напоенный весенними ароматами воздух и произнесла, раскинув руки:
        - Красота-то какая, скажи! Как тут Родину не любить? Ведь она так щедра к своим детям. По крайней мере, к некоторым из них.
        Оживший домофон прервал мои философствования.
        - Сергея Викторовича нет дома,  - произнес он все тем же голосом.
        - Ах, как жаль,  - сокрушенно покачала я головой.  - Что ж, тогда передайте ему, пожалуйста, что я подожду его возвращения.
        Динамик щелкнул и замолк.
        - Ты уверена, что это безопасно?  - наверное, в сотый раз спросил Ганин.
        - Аб-со-лют-но,  - в сотый же раз заверила я его.
        - Может, все-таки вместе?  - Парень не терял надежды.
        - Слушай, ну мы же все обсудили. До поры тебе не стоит светиться. Кроме того, ты моя страховка на всякий непредвиденный случай. Хотя уверена, все будет нормально. Не станет Котов в своем доме мараться. Подрезать тормоза у машины еще куда ни шло, но чтобы так… Не думаешь же ты в самом деле, что он меня зарежет?
        - Не знаю,  - Илья покачал головой,  - только мне очень тревожно.
        - Все будет хорошо,  - поспешила я его успокоить. Я хотела добавить еще что-то, но не успела - разъехавшиеся ворота гостеприимно пригласили внутрь.
        Ганин повернул ключ зажигания, но я только головой помотала.
        - Жди здесь,  - бросила я коротко и зашагала по дороге к возвышавшемуся над забором дому, которому благодаря его монументальности больше подошло бы определение «дворец» или «замок».
        - Красиво жить не запретишь!  - приветствовала я хозяина, когда минут через пять, изрядно запыхавшись, достигла наконец крыльца.  - Великолепные угодья!
        - Ты с ума сошла?  - рявкнул он, пропустив «комплимент» мимо ушей.  - Какого черта ты себе позволяешь?!
        - Ну-ну, Сергей Викторович,  - улыбаясь, проговорила я,  - не нужно так нервничать. Кроме того, не припоминаю, чтобы мы с вами на брудершафт пили. Впрочем… Можем и выпить, нас же теперь многое связывает. Как минимум одно уголовное дело. Не так ли, дорогой мой человек?
        - А, ясно… Уже донесли,  - голос Котова звучал жестко.
        - Зачем же так? Сообщили. Хотя как вам будет, конечно, угодно.
        Вскинув руку, я демонстративно посмотрела на часы:
        - Ну что, и дальше будем изображать ритуальные танцы или все же перейдем к делу?
        Котов на секунду задумался, затем еле заметно пожал плечами и, отойдя от двери, жестом пригласил меня внутрь.
        - Ух ты!  - оказавшись в доме, я не смогла сдержать эмоции. И хоть и дала себе зарок не терять времени зря, потратила пару минут на то, чтобы прийти в себя.
        - Да уж,  - пробормотала я,  - а я еще свой дом считаю образцом китча и безвкусицы.
        - Что-что?  - напрягся Котов.
        - Ничего,  - откликнулась я.  - Дорого-богато, говорю.
        - Да,  - не без гордости произнес депутат.  - Денег сюда вложено немало. Тебе и не снилось.
        - Где уж мне,  - усмехнулась я, в последний момент поймав готовую слететь с языка фразу о происхождении несметных богатств народного избранника. Но, напомнив себе о цели визита, справедливо рассудила, что сейчас не время и не место для пламенных революционных речей. Тем более и у самой рыльце в пушку. Приди кому-то в голову восстановить социальную справедливость, болтаться нам с Котовым на одной ветке. Разница лишь в том, что одному за свои грехи, а другому за прегрешения супруга - честным происхождением несметных богатств в нашей стране вряд ли кто может похвастаться. Да и не в нашей тоже.
        - Сразу к делу?  - поинтересовалась я, грациозно присаживаясь на самый край огромного дивана. Перехватив взгляд депутата, я усмехнулась - не зря полутра провела в гардеробной в поисках подходящего наряда. Белоснежная юбка выгодно подчеркивала загар, а глубокий, практически до самого пояса, разрез позволял полностью оценить прекрасный изгиб стройного бедра.
        Конечно, это было чистой воды хулиганство, лишенное какого-либо практического смысла, но не смогла я отказать себе в удовольствии.
        Позволив Котову вдоволь насмотреться, я сменила позу, повернувшись «пуританской», полностью закрытой стороной. Депутат сглотнул, моргнул, еле заметно мотнул головой, приходя в себя, и произнес глухим голосом:
        - Так чем обязан? Впрочем, дай угадаю. Ты пришла умолять меня забрать заявление?
        - Ну, так уж прям умолять,  - обиженно произнесла я.
        - Именно так.  - К Котову вернулась его обычная самоуверенность.  - Приличный срок тебе за шантаж ломится. Впрочем, я не кровожадный. Согласен и на условку. Все равно это похоронит твою репутацию. Только представь заголовки: «Любимица домохозяек - алчный шантажист». А уж как Андрюша в эту тему вцепится!
        - Угу,  - я усмехнулась.  - Хочешь, расскажу, как на самом деле все будет?
        Котов равнодушно пожал плечами, но я успела поймать промелькнувшее во взгляде любопытство.
        - После того как всплывет запись нашего разговора, я выступлю с официальным заявлением у себя на канале. На телевидение, ясное дело, не пойду. Честно расскажу, что и не думала тебя шантажировать - просто хотела заполучить генетический материал для ДНК-теста. Что, кстати, чистая правда - ты же сам следствию запись со стаканом передал. Кстати, тебя не интересует, что там эксперты выяснили?
        По тому, как Котов дернулся, я поняла, что попала в точку.
        - Вот!  - Торжествующая улыбка тронула мои губы.  - Ты же умный мальчик. Как думаешь, на чьей стороне в итоге окажутся симпатии общества?
        - Вопрос спорный. Меня народ любит.
        Я с удивлением посмотрела на собеседника - кажется, он и впрямь в это верит. Просто удивительно, как власть меняет людей. Подобное мне приходилось наблюдать не впервые - человек, долгое время окруженный холуями, поющими осанну его исключительности, со временем неизбежно утрачивает связь с реальностью и начинает верить в правдивость подхалимских заверений. Хотя, конечно, последнее, что меня сейчас интересовало, это психологические заскоки Котова. Пусть хоть Иисусом Христом себя считает, какое мне дело?
        - Слушай,  - миролюбиво произнесла я.  - Давай поговорим начистоту? К чему все эти ритуальные танцы? Мы оба знаем, что ты блефуешь. Иначе ни за что не впустил бы меня сейчас в дом. Судя по тому, как ты испугался, что о моем визите узнает супруга, я делаю вывод, что она не в курсе твоих шалостей с Ольшанской. Или, во всяком случае, не догадывается об их последствиях. Уверена, ты ей не рассказал об угрозе в виде настырной блогерши, грозящей разоблачением. Так ведь? Вижу, что так. Отсюда делаем вывод - ты вовсе не собирался идти до конца. И обращение в Следственный комитет - это всего лишь способ надавить на меня.
        Котов открыл рот, чтобы что-то сказать, но был остановлен решительным жестом.
        - Не надо,  - я выставила вперед ладонь.  - Твоя жена вот-вот вернется. Да, как видишь, и я кое на что способна. Поэтому давай не будем тратить время зря. Считай, тебе удалось задуманное. Ты забираешь заявление из Следственного комитета, я забываю про фото и результаты ДНК-теста. Каждый остается при своем. У тебя запись нашей встречи, у меня телефон Ольшанской. Как гарантия, что никто не передумает и не возобновит «охоту».
        Котов сделал вид, что обдумывает мое предложение, хотя мы оба знали, каким будет ответ.
        - Хорошо,  - наконец выдавил он из себя.  - Считай, договорились.
        - Вот и славно.  - Я растянула губы в улыбке и снова сменила позу, решив порадовать депутата напоследок.
        - Извини,  - глухо проговорил он, не в силах оторвать взгляд от разреза.  - Не предлагаю обмыть сделку шампанским, сама понимаешь…
        - Понимаю,  - вздохнула я.  - Но воды-то хоть попросить можно?
        - Воды?!
        - Воды. В горле что-то пересохло. От волнения, не иначе.
        На секунду мне показалось, что успех мероприятия под угрозой. В конце концов, Котов легко мог послать меня к черту или позвонить в колокольчик, вызывая прислугу,  - с него, слуги народа, станется. Однако самец победил депутата, и мужчина решил проявить галантность.
        Отсутствовал он довольно долго, что неудивительно: учитывая размеры дома-дворца, кухня здесь вполне могла оказаться в пятнадцати минутах ходьбы. И хотя Котов обернулся за пять, их оказалось более чем достаточно, чтобы сделать то, за чем я сюда явилась. Поэтому когда хозяин вернулся, он застал меня сидящей все в той же позе на диване.
        - О, «Берг»!  - Я решила доставить хозяину удовольствие, демонстрируя осведомленность.  - Шесть с полтиной долларов за бутылку.
        - Да,  - в голосе депутата читалась гордость.  - Эту минералку добывают из огромного и древнего айсберга. 15 000 лет водичке, знаешь ли.
        - Это срок, не спорю.  - Я сделала глоток, прислушиваясь к ощущениям. Сказать честно, вода как вода. Однако пощадила чувства хозяина, оставив свое мнение при себе. Кое-как изобразив подобие восхищения, я выставила вверх большой палец, допила воду и стремительно удалилась, едва-едва успев разминуться с хозяйкой особняка. Пока встреча с ней в мои планы не входила.
        - Ну что?  - встретил меня Илья вопросом.
        - Газуй,  - приказала я, щелкая ремнем безопасности. Повинуясь приказу и умелой руке водителя, автомобиль стремительно сорвался с места, прямиком к выезду из элитного коттеджного поселка, на территорию которого мы попали, чего греха таить, нелегально. Большие деньги творят и не такие чудеса.
        Откинувшись на спинку сиденья, я достала телефон и, поколдовав с кнопками, убедилась, что сигнал есть и программа работает.
        - Что там?  - Илья вытянул шею.
        - За дорогой следи,  - взвизгнула я, пряча смартфон в сумку. Не скажу, что после того, как мы чуть не погибли, сиганув с обрыва в реку, у меня развилась фобия, но и в полной безопасности в машине я себя больше не ощущаю.
        - Да брось ты,  - обиженно пробормотал Ганин, которого то ДТП не лишило уверенности,  - ты же знаешь, со мной тебе бояться нечего.
        - Знаю, но это не повод отвлекаться от дороги. Тем более программа все равно все пишет. Нам не обязательно следить за Котовым в режиме онлайн. Я просто хотела убедиться, что все работает.
        - Он ничего не заподозрил?
        - Вроде нет.
        - Хорошо,  - Ганин довольно кивнул.  - Ты не представляешь, как я волновался.
        Смущенно улыбаясь, я положила ладонь на его ногу чуть выше колена. Илья накрыл мою руку своей и тихонько ее сжал.
        - Следи за дорогой,  - произнесла я, но уже менее уверенно.
        Глава тринадцатая
        Неожиданное открытие
        В тот год зимы практически не было. Поздняя осень плавно перетекла в раннюю весну, миновав одно из самых сложных и одновременно приятных времен года. Это лишило детей традиционных снежных забав, а некоторых женщин возможности выгулять шубы - у кого роскошные, а у кого и поскромнее. Некоторых, но не всех.
        - Что это на ней надето?  - Я не верила своим глазам.
        - Песцовая жилетка,  - равнодушно пожал плечами Ганин.
        - Приблизь,  - попросила я все еще недоверчиво.
        Илья покрутил колесиком «мышки», но лучше не стало - наоборот, изображение выглядело более расплывчатым. И все же сомнений не оставалось - Котова действительно куталась в меха.
        - Хм, может у нее гипотериоз?
        - Чего-чего?
        - Ну, нарушение функции щитовидки. Один из симптомов - повышенная мерзлявость.
        - Все может быть,  - задумчиво произнес Илья.  - Но думаю, тут инстаграм головного мозга. Ты ее страницу видела?
        - О да. Никак теперь не развидеть. Впрочем, ничего особенного - клон Ольшанской. Даже странно, на кой депутату наша Ольга понадобилась, когда дома под боком точно такая же? Они же похожи как сестры, до степени смешения.
        - Поди разбери,  - улыбнулся Илья.
        Мы сидели на террасе и пили душистый чай с мятой, чабрецом и зверобоем, неспешно просматривая сделанную «котом» запись. Идея установить за Котовым скрытое наблюдение родилась у меня внезапно - пока я изучала объект, собирая о нем всю возможную информацию. Живущая напоказ жена депутата, по совместительству дочь губернатора, фиксировала в Сети любые, даже самые незначительные события своей жизни. Вымыла ли она голову, съела ли на завтрак сырник, мир непременно должен был об этом знать. Следует отдать должное - страницу вела умело: фотографии, хоть и не отличались большим разнообразием, выполнены были мастерски и исключительно с выгодного ракурса. И хотя основным персонажем предсказуемо была сама Котова, попадали на снимки (будто невзначай) и атрибуты ее, без сомнения, роскошной жизни. Самую малость - так, чтобы не дразнить жадных до хайпа представителей интернет-общественности. Тут часть яхты покажет, там бриллиантами блеснет, а кое-где и кусочек интерьера «скромного» депутатского жилища промелькнет. Так мы и узнали о котовской коллекции котиков - оригинальностью семейство не блещет. Дальнейшее
оказалось делом техники - в прямом и переносном смысле. Изготовление копии одного из котовских котов с вмонтированной в глаз камерой влетело мне в копеечку, но азарт дороже денег. Оставалось только надеяться, что все не зря и вложения окупятся. Пока, к моему разочарованию, ничего интересного не происходило. Вот хозяин дома, потягивая виски, развалился на диване. Вот его супруга вернулась с шопинга, увешанная пакетами дорогих бутиков, словно новогодняя елка шарами.
        - Ты посмотри, они даже не здороваются. Высокие отношения,  - проговорила я, наблюдая за тем, как жена молча прошествовала мимо мужа, не удостоив его даже формального приветствия. Не говоря о горячем поцелуе в губы или прохладном в макушку.
        - Может, поссорились?  - пожал плечами Ганин.  - Вдруг она узнала про Ольшанскую.
        - Не знаю,  - задумчиво протянула я.  - Вернее, сильно сомневаюсь. Видел бы ты, как наш депутат нервничал, встречая меня на пороге дома. Да и потом постоянно дергался, то и дело поглядывая на часы. Будь жена в курсе, чего бы ему бояться?
        - Да мало ли. Представь, если они из-за Ольги и так в контрах, а тут еще ты со своим шантажом. Как лишнее напоминание о прегрешениях. Мало того, что любовницу завел, так еще и втравил семью в неприятности.
        - Может, ты и прав,  - задумчиво проговорила я, сдувая со лба прилипшую прядь.  - Господи, ну и жара! Тут в тонковке мокнешь, а она в меха кутается.
        - Красота и не таких жертв требует,  - рассмеялся Ганин и потянулся ко мне с очевидным намерением.
        - Подожди-подожди!  - Я уставилась на экран.  - Ну-ка, отмотай назад. Так… Сюда… Да… Вот… Стоп! Еще раз. Еще чуть назад и еще раз! Ты это видел? Заметил?!
        - Нет,  - в его голосе читалось недоумение.
        - Ну как же нет! Посмотри!  - Я снова ткнула наманикюренным пальцем в экран.  - Видишь?
        - Ну кивнула она этому мужику, и что?
        - Может, и ничего, а может, и чего… Пока сама не знаю. А это вообще кто? Ты его знаешь?
        - Помощник, судя по всему.
        - Это мне и самой ясно. Я его еще на первой встрече с депутатом приметила - видный мужчина. Я про то, что нам о нем известно, если вообще, конечно, известно. Чем живет, чем дышит?
        Илья отрицательно покачал головой:
        - Понятия не имею. Думаешь, стоит навести справки?
        - Может, да, может, нет. Но между этими двумя явно что-то происходит. Врубай дальше.
        Еще десять минут на экране не происходило ничего интересного. Ужин в гробовой тишине - на поминках и то веселее, раздача указаний прислуге на следующий день, ночная тишина опустевшей гостиной. Включив быструю перемотку, мы было расслабились и чуть не пропустили самое интересное.
        - Останови!  - завопила я, первой заметив странную движуху, происходящую на экране.  - Перемотай назад!
        Илья послушно выполнил приказание.
        На экране тем временем происходило непонятное. День сменился ночью, а та рассветом, и вот на заре новых суток в гостиной состоялся весьма интересный диалог Котовой и помощника ее мужа.
        - Ты что же думаешь, что со мной так можно поступать? Ты что о себе вообще возомнил, а? Я ведь тебе велела все докладывать! Все! А ты убийство утаил…  - Женщина стояла спиной к камере, так что мы не могли видеть выражения ее лица, но по голосу, а также по тому, как скукожился отчитываемый ею мужик, хорошо могли себе его представить.
        - Светлана Андреевна. Но ведь… Я посчитал… Зачем вам об этом знать?
        - Короче, так, слушай сюда,  - Котова понизила голос.
        - Звук прибавь,  - шикнула я Ганину.
        - И так на максимуме,  - отозвался тот.
        Я напрягла слух, боясь пропустить что-то важное. Не скрою, воображение уже нарисовало признание в убийстве Ольшанской или на худой конец Джона Кеннеди. Совсем в крайнем случае могла бы и выигрышную лотерейную комбинацию назвать или рассказать, где спрятано золото партии. Но… чуда не произошло.
        - Мне нужно знать все, что угрожает моему мужу уголовкой. Поэтому ты все расскажешь. Только…  - Женщина прислушалась.  - Кажется, он идет. Короче, не здесь! На нашем месте после обеда. И не опаздывать!

* * *
        - Так! Это все когда было?  - Вскочив на ноги, я задела бедром стол. Тихонько скрипнув, тот ощутимо качнулся. Белоснежная, тончайшего фарфора чашка, обиженно звякнув, упала на бок, выплеснув содержимое на скатерть. На нежно-голубом полотне в опасной близости к ноутбуку образовалось кофейное озеро. В другое время я бы, скорее всего, даже залюбовалась натюрмортом, но не сейчас. Спасая дорогую технику, я захлопнула крышку и схватила ноут в руки.
        - Караул! Все пропало!  - рассмеялся Илья, наблюдая мои метания.
        - Не понимаю, почему тебе весело?  - Я даже не пыталась замаскировать неудовольствие - щадить чувства Ганина совсем не хотелось. Зато очень хотелось устроить ему разнос. В былые времена так бы и поступила, но теперь… Все же не зря говорят, что нельзя мешать работу с личными отношениями.
        Илья знал меня достаточно хорошо, чтобы догадаться о бушующих в душе страстях. Но этот парень умел укрощать не только взбесившиеся автомобили.
        - Тиши-тише,  - проговорил он, поднимая вверх руки.  - Ничего, ровным счетом ничего не произошло. Ну сама посуди, не могли же мы сутки не спать и только в экран пялиться.
        - Могли,  - упрямо топнула я ногой, отчего серебряные шармы на обхватившем лодыжку браслете тихонько звякнули.  - Нужно было по очереди следить, тогда бы…
        - Да брось,  - на лице Ганина заиграла довольная улыбка,  - согласись, наше с тобой занятие куда приятнее и интереснее.
        При воспоминании о минувшей ночи мои щеки залились густым румянцем. Этого еще не хватало, Тарелкина, краснеешь, как школьница на первом свидании. Сделав глубокий вдох и выдох, а потом еще один, и еще, и еще, я наконец вернула себе способность мыслить трезво.
        - Ты прав. В конце концов, таинственный мужик и Котова договорились встретиться после обеда. Так что время у нас в запасе имеется. Если только…
        - Если только что?
        - Если только они уже не покинули дом, умчавшись каждый по своим делам, тогда нам их в жизни не найти.
        - Ой, не нравится мне, к чему ты клонишь,  - скривился Илья.
        - Да брось. А зачем тогда вообще было затевать эту слежку?
        - Не поверишь, этот вопрос я задаю себе ежечасно.
        - Ты опять?
        - Все-все, шеф,  - Илья поднял руки в знак капитуляции.  - Но я бы на твоем месте не сильно надеялся. Муж и жена - одна сатана. Возможно, Котова тоже не отказывает себе в маленьких земных радостях. Может, они просто о любовном свидании договорились.
        - Что-то не очень похоже.
        - Ой, я тебя умоляю. Мало ли кто как развлекается? Чисто секс, и ничего больше. В конце концов, это очень удобно - мужик всегда под боком, опять же жалованье получает, зависит от нее. Классическая история.
        - Типа как у нас, да?  - это вырвалось само собой. До того даже, как я успела подумать. Илья, кажется, обиделся.
        - У нас другое,  - тихо произнес он и пристально посмотрел мне в глаза.
        Смутившись, я отвернулась и произнесла делано небрежным тоном:
        - В любом случае за неимением иных вариантов предлагаю присмотреться к этому парню.
        - Чем бы дитя ни тешилось,  - пожал плечами Ганин.

* * *
        - И все-таки ты сумасшедшая,  - в который раз произнес помощник.
        Слова - ничто, все решает контекст. Одна и та же фраза, произнесенная с разной интонацией, и смысл имеет разный. Сказанная с восхищением, она наделяет адресата особыми качествами, намекает на его оригинальность, необычность, непохожесть на других. Произнесенная со злостью, с презрительным прищуром глаз, превращается в намеренное оскорбление. Что до Ильи, то он произнес эту фразу спокойно, без эмоций, просто констатировав очевидный факт. В конце концов, у каждого свои недостатки. Как говорится, в день психического здоровья на Земле поздравлять некого.
        Мы сидели в машине напротив въезда в престижный коттеджный поселок, высокий забор которого защищал народ от его преданных слуг. Злые языки поговаривали, правда, что все ровно наоборот, но тут, что называется, от угла зрения зависит. Спрятанный в густой лесной тени автомобиль не был заметен с дороги, так что мы практически не рисковали. Иное дело потом - на трассе затеряться труда не составит, но до нее еще надо добраться.
        - Кажется, началось,  - пробормотала я, тыча пальцем в экран телефона, на котором мелькала крошечная, но узнаваемая фигурка.  - И все же она хороша!  - совершенно искренне восхитилась я.  - Ты посмотри, какая спина! Ровная, как у балерины. Горделивая осанка, что ни говори! Порода! Сразу видно губернаторскую дочь. А фигура! Для матери пятерых детей… Да что там, даже если бы она никогда не рожала, и то повод для зависти.
        - Не прибедняйся,  - Илья бросил беглый взгляд на экран.  - Ты лучше!
        - Господи, да я ж не про это. Хотя, не скрою, приятно. Просто не понимаю, чего этому Котову надо было? Зачем ему наша Ольга? При такой жене иметь на стороне любовницу…
        - Это типаж такой,  - пожал плечами Ганин.  - Таким хоть Джоли в жены, все равно на сторону смотреть будут.
        - Угу,  - я кивнула.  - Так, смотри-смотри, она выезжает. Вон-вон ее автомобиль,  - я ткнула пальцем в сторону роскошного «Кадиллака», покидавшего территорию коттеджного поселка.  - Следуй за ней!  - Приказ вырвался сам собой.  - Прости.  - Я смешалась, поймав укоризненный взгляд Ильи.
        Выбросив из-под колес фонтан прелых листьев и хвои, машина покинула лесное убежище и вывернула на асфальт. Здесь, на пустой дороге, в стороне от оживленной магистрали, мы были как на ладони. И хотя мы старались сильно не сближаться с Котовой, держаться на большом удалении тоже было опасно - до трассы всего ничего, а там мелькнет хвостом золотая рыбка, и ищи ее потом, свищи.
        Зря я опасалась - на этом этапе судьба нам благоволила, так как берегла удары на потом.

* * *
        - Господи, это что?
        - Так ведь единорог!
        - Да?  - Я наклонила голову сначала вправо, потом влево, рассматривая непонятное резиновое изделие по ту сторону монитора.  - Ну, возможно,  - задумчиво согласилась я наконец.  - Как отдыхается?
        - Супер!  - голос Андрея звенел от радости.
        - Да уж вижу,  - я улыбнулась,  - у тебя так глаза блестят, что, кажется, меня сейчас ослепят.
        - Да?!  - Вскочив, мальчишка убежал от экрана, оставив меня наедине с пустым стулом. Но скоро вернулся.  - Ничего не блестят,  - разочарованно протянул он.  - Глаза как глаза. А у тебя как дела?
        - У меня все отлично. Только скучаю немного.
        - Так приезжай к нам,  - великодушно предложил Андрей.  - Тут знаешь, как здорово! Тут есть море, и бассейн, и аттракционы, и…
        - И единорог, да?
        - Ага,  - мальчик кивнул.  - Мне его Стас купил. На нем плавать удобно.
        - Догадываюсь.  - Я невольно улыбнулась, представив себе счастливого мальчишку, смело покоряющего волны на чудовищеподобной надувной игрушке.  - Как там Нютка?
        - О, класс! Переворачиваться научилась. Вертится теперь, как этот… Ну, как его, Алена говорила, я забыл.
        - Веретено?  - подсказала я.
        - Не-е-е. Волчок, во!
        - Класс! Гулит?
        - Чего?
        - Ну, разговаривает?
        - Арин, ты чего?  - Андрей выразительно постучал указательным пальцем по лбу.  - Ей четыре месяца всего. Она только через месяц научится.
        - Прости, не подумала,  - я хлопнула себя ладонью по лбу.
        - У них, у детей, вообще все не так, как у нас,  - продолжал наставлять меня мальчик.  - Алена говорит, она и ходить сможет только через полгода, представляешь? Но я думаю, это она ее недооценивает. Анька знаешь, какая способная! Кроме того,  - Андрей понизил голос до шепота и, убедившись, что нас никто не слышит, добавил:  - я ее учу ходить, когда никто не видит. Сюрприз готовлю.
        - Что-что ты делаешь?  - Мне стоило немалых усилий изобразить спокойствие. Представив, как Андрей таскает Нютку по полу за руку, я захлебнулась ужасом.
        - Учить хожу. Показываю ей, как это делать. Вот смотри,  - мальчик вскочил и принялся медленно шагать по комнате, высоко поднимая ноги,  - я ей показываю, а она смотрит. Очень внимательно. Думаю, скоро повторять начнет.
        - Не сомневаюсь!  - Я облегченно рассмеялась.  - А уроки? Не забываешь делать?
        Услышав вопрос, Андрей сразу сник, а я мысленно ударила себя по губам. Вот умеешь ты, Тарелкина, одной ложкой дегтя всю медовую бочку разом испортить.
        - Ой, а знаешь, что у нас тут приключилось?
        - Что?
        - У нас… у нас…  - Мальчик судорожно пытался придумать повод сменить тему. Но муза не прилетала.
        Я хотела прийти на помощь, но тоже растерялась.
        - Ой, кажется, меня Аня зовет,  - озарило Андрея. Он сделал вид, что прислушивается к несуществующему плачу, и, наскоро попрощавшись, покинул скайп.
        Да уж, Тарелкина, быть матерью - это тебе не торты печь, тут особые таланты требуются. И главный - уметь слушать молча.

* * *
        - Олег Алексеевич Андрейчук, начальник службы безопасности Котова. Бывший мент, ушел в отставку в чине полковника,  - в этом месте Илья выразительно вскинул брови.  - Умен, хитер, осторожен.
        - Характер нордический, сдержанный,  - коротко усмехнувшись, добавила я.
        - А вот и не факт.  - Губы Ганина тронула улыбка.  - Говорят, в работе Андрейчук тот еще зверь. Подчиненных распекает так, что стены дрожат. И вообще скор на расправу. Так что сдержанный точно не про него. С другой стороны, его вспыльчивость тоже не на всех распространяется.
        - Ну, тоже обычная история: два в одном - деспот с работниками и раб с начальством.
        - Да, все менты такие,  - презрительно фыркнул Ганин.
        - Не все,  - вспомнив Коломойского, вскинулась я. Слова Ильи задели меня за живое.
        - Ты про своего друга, что ли?  - Мужчина недовольно поджал губы.  - Сдается мне, ты его переоцениваешь.
        - Это вряд ли.
        - Значит, просто необъективна.  - Илья пожал плечами.  - Вообще, что между вами?  - он спросил будто невзначай, но я поняла - спокойный тон обманчив. Поэтому ответила не сразу - взяла паузу, чтобы подобрать слова. Тем более что и сама до конца не разобралась в наших с Максом отношениях. Но сказать об этом Ганину - значит, причинить ему боль, еще больше усилить сомнения. Разумнее всего было отделаться коротким «ничего», но я понимала - такой ответ Илью не удовлетворит. Он его не успокоит. По всему выходило - куда ни кинь, всюду клин.
        Ганин ждал, испытующе смотря на меня. Я молчала, не зная, что ответить. В конце концов равнодушно пожала плечами и произнесла:
        - Мы с Максом просто друзья. В какой-то момент казалось, что возможно нечто большее, но потом появился ты, и… Впрочем, нет. Еще до тебя я знала - между нами ничего не будет. Такой ответ тебя устроит?
        - На этом этапе - возможно, но, я думаю, мы еще вернемся к этому разговору.
        - Посмотрим. А пока давай вернемся к Андрейчуку. Что ты еще накопал?
        - Это все. Жизнь нашего героя не то чтобы богата событиями - типичная биография российского силовика. Вырос в селе, в неблагополучной семье. В школе прилежанием не отличался, страсти к наукам не проявлял. Но тут в судьбе Андрейчука случилась армия - часто единственный социальный лифт для деревенских парней. Будучи в хорошей физической форме - про таких еще говорят «кровь с молоком»,  - наш герой удостоился чести служить в спецназе ГРУ.
        Это достижение так и могло остаться в его жизни единственным - знаешь же таких мужичков, для которых военная служба - единственное яркое событие в жизни. Такие и в пятьдесят на День десантника в фонтанах купаются и каждого сослуживца могут назвать по имени. Так вот Андрейчук их судьбу не повторил. Отличаясь не столько интеллектом, сколько хваткой, житейской мудростью и хитростью, он хорошо зарекомендовал себя у начальства, которое даже предлагало ему сверхсрочную. Но Андрейчук, насмотревшись на армейский быт, решил, что отдал долг Родине полностью. Не стоит забывать, что то было время проклятых девяностых - не самый лучший период в жизни страны вообще и армии в частности. Запросто могли и в горячие точки отправить. Чудом, кстати, не отправили - он между двумя чеченскими войнами «просочился». Служба опасная, малооплачиваемая и к тому времени совсем не почетная. Рассудив, что спиться он и в деревне успеет, парень откинулся на гражданку. В родное село возвращаться не стал - хватило ума. Зацепился в Рязани. Устроился в ГАИ. В те времена полосатый жезл приравнивался к царскому скипетру. Быть гаишником
- это как…  - Ганин задумался, подбирая слова.  - Ну, короче, как сегодня популярным блогером с миллионом подписчиков. Гаишные генералы - это, соответственно, уровень Бузовой. Многое, конечно, от места службы зависело - одно дело стрелять сотни с превышающих скорость где-нибудь в бедной провинции, другое - обирать фуры на подступах к великой Москве.
        - Прямо разбойники с большой дороги.
        - Ага, примерно так оно тогда и было. Одним словом, нашему герою крупно повезло. В то время работники свистка и жезла даже за зарплатой не ходили. Кроме шуток. Справедливости ради, и платили ее не всегда регулярно, но когда все же перечисляли, бухгалтерия едва не на коленях стояла, умоляя получить жалованье,  - однако толкаться в очереди в кассу из-за кидаемых государством копеек гаишникам не очень хотелось.
        - А почему нельзя было перечислять на карту?
        Ганин посмотрел на меня так, будто я только что на его глазах не смогла назвать автора «Му-му»,  - в его взгляде одновременно читались удивление и жалость.
        - Какие карты? Бог с тобой. Ты еще про мобильные телефоны вспомни.
        - А что такого-то?
        - Понимаю, что сейчас кажется, будто карты и мобильники присутствовали в нашей жизни всегда, и даже до динозавров. Но на самом деле все это реальность двух последних десятилетий. Мы с тобой те времена застали краем, а люди слегка постарше еще помнят. Но вернемся к Андрейчуку. Полосатая волшебная палочка-выручалочка очень быстро перенесла его из кишащего тараканами и алкашами общежития в собственную квартиру. Сначала однокомнатную, а потом сразу в трех. Блага сыпались горохом из порванного мешка: машина, дача, золотые цепи и прочие атрибуты, которые у лишенного фантазии деревенского паренька ассоциировались с богатством. Это сегодня модно, отринув материальный мир, вкушать манну где-нибудь на Бали, не забывая перечислять миллионы духовным учителям, а в начале двухтысячных парень считался «четким», если имел «девятку», собственную «хату» и…  - Илья задумался, подбирая слово.
        - Малиновый пиджак?  - пришла я на помощь.
        - Вовсе нет. Они к тому моменту уже вышли из моды. Но в общем ты меня поняла.
        Я кивнула.
        - Не знаю, какое отношение все это имеет к нашему делу, но очень интересно.
        - Да, по сути, никакого.  - Илья смутился.  - Но раз уж я все это раскопал, то не пропадать же добру.
        - Продолжай-продолжай.  - Подперев щеку кулаком, я послала парню восхищенный взгляд.  - У тебя очевидный дар рассказчика.
        - Спасибо.  - Ганин довольно улыбнулся.  - Ну так вот… Впрочем, дальше уже ничего интересного. Разве что Андрейчук и тут оказался умнее всех. В отличие от коллег у него хватило амбиций, чтобы не застрять в рядовых постовых до пенсии, а пойти по карьерной лестнице выше. Уход с поста требовал огромной смелости.
        - Почему?
        - Потому что в те времена это было золотым дном, а кабинетная работа означала моментальное проседание в доходах. Но наш пострел и тут поспел. Купил рейсовый автобус, оформил на имя жены (к тому времени он связал себя узами Гименея со скромной тихой девушкой из родного села) и пустил маршрут между городами. Гаишные связи обеспечивали бизнесу высокую рентабильность - в отличие от конкурентов, вынужденных платить дань едва не на каждом посту, автобус Андрейчука был практически освобожден от каких-либо пошлин. И хотя доходы от услуг по пассажирским перевозкам и близко не могли сравниться с тем, что наш герой получал ранее, потери компенсировались открывшимися перед ним перспективами. И судьба не подвела. Он и тут оказался на коне. Вскоре старательного сотрудника приметило и приблизило к себе начальство. Помимо прочего, Андрейчук обладал одним чрезвычайно ценным, особенно в ментовских кругах, качеством - верностью. Он умел служить и прислуживать. Коллег не подставлял, своих не сдавал.
        - Настоящий полковник,  - с усмешкой произнесла я.
        - Да. Откуда знаешь?  - Ганин посмотрел на меня с удивлением.  - А, ясно… Но ты попала в точку. Вскоре начальника Андрейчука перевели в столицу, и тот подтянул за собой и нашего героя. Обычная практика - свои люди нужны всем. В Первопрестольной Андрейчук дослужился до полковника, оброс связями, заработал стаж, опыт и солидную пенсию. Впрочем, подозреваю, как когда-то зарплата, сегодня она ему не очень и нужна. Не удивлюсь, если и ее он получить «забывает». Ибо теперь у нашего героя уже не один, а десяток автобусов, огромный дом в Барвихе и ломящиеся от валюты счета в зарубежных банках.
        - В общем, как и у каждого полковника российского МВД в отставке,  - кивнула я.  - Одно непонятно, на кой ему Котов.
        - Вот и мне тоже, если честно. Явно не ради денег. Может, от скуки, а возможно, из уважения к котовскому тестю. Не удивлюсь также, если это такой заход в политику.
        - Странный какой-то, не находишь?
        - Отнюдь. Там и не такое видели.
        - И что нам это дает?
        - Честно? Не знаю. Ты просила навести справки, я навел.
        - Но я больше про сегодняшний день, а у тебя все про прошлое.
        - Это да. Ну о нынешних буднях Андрейчука известно немного. Знаю только, что с женой он развелся пару лет назад.
        - Новая любовь? Стройная и юная? Накачанные губы, попа-орех, силиконовые груди?
        - В том-то и дело, что нет. Самое удивительное, что он до сих пор одинок, несмотря на статус. Нет, понятно, вокруг него полно охотниц крутится, но парень - кремень, во всяком случае, в порочащих связях замечен не был. Или же мне ничего про них узнать не удалось.
        - Что-то еще?
        - Да считай, ничего. С женой расстались мирно. Без скандалов и обычных в таких случаях судебных тяжб с дележом совместно нажитого. Андрейчук щедро отдал ей всю городскую недвижимость (а там немало), а себе оставил лишь дом.
        - А бизнес?
        - Бизнес он давно на себя перевел. Сразу, как только в отставку вышел.
        - Ясно… Вернее, ничего не ясно. Слушай! Так, может, Андрейчук того?
        - Чего?
        - Ну, может, он с женой Котова мутит? Это бы многое объяснило. Во всяком случае, было бы ясно, чего вдруг такой состоятельный чел подвязался на должность начальника охраны рядового депутата.
        - Сильно сомневаюсь,  - Илья покачал головой.  - Ты его видела? А ее? Зачем он ей?
        - Ну, любовь зла, полюбишь и Андрейчука. Кроме того, нарисованный тобой образ не лишен магнетизма. Человек сделал себя сам, обманул судьбу, все дела.
        - Может, и так, но, сама понимаешь, такое в открытых источниках не сыщешь, поэтому ни подтвердить, ни опровергнуть твою теорию я не могу.
        Я кивнула:
        - Что ж. Нам остается только одно. Слежка!
        Илья вздохнул.
        - Я боялся, что ты это скажешь.
        - Почему?
        - Потому что для тебя это веселое приключение, забава и способ разогнать скуку, но Андрейчук коварный и опасный противник.
        - Да брось. В конце концов, Андрейчук обычный гаишник, а не Терминатор. Ну обнаружил он нас, и что?
        На самом деле сколько бы я ни хорохорилась, опасения Ильи, конечно, разделяла. Оставшись одна, я трезво посмотрела в лицо фактам и честно себе призналась, что ввязалась в опасную игру. Особенно теперь, когда нас «спалили»… И самое обидное - все впустую. Хорошо бы хоть что-то выяснили. Так ведь нет. Как идиоты попались почти сразу. Уж не знаю, заметила ли слежку Котова и предупредила ли Андрейчука, или мы прокололись где-то еще. Только когда мы, следуя за ней, прибились в итоге к дешевому отелю, он нас там уже ждал. Даже из машины выйти не дал. Стоило Ганину ее заглушить, а мне тронуть ремень безопасности, как в окошко постучали. Вздохнув, Илья утопил кнопку. Стекло медленно опустилось вниз, и голова Андрейчука практически оказалась в салоне. Несмотря на свои внушительные габариты, мужчина легко просунулся в узкий проем, приблизив свое лицо практически вплотную к ганинскому. Он оказался так близко, что я даже уловила еле слышный тонкий аромат его лосьона после бритья.
        - Развлекаемся?  - насмешливо поинтересовался начальник службы безопасности Котова, лениво перекатывая во рту жевательную резинку.  - Все-таки неймется вам, да?  - И хотя его голос звучал спокойно и даже доброжелательно, я явственно чувствовала исходящую от него угрозу. Скорее интуитивно. Наверное, что-то подобное чувствует мирно пасущаяся антилопа при приближении крадущегося на мягких лапах тигра. Она еще не видит его, но уже чувствует, замирает, прислушивается, готовится к бегству. В нашем случае «тигр», правда, был вполне осязаем - при желании я легко могла посчитать каждую полоску на его бархатистой спинке.
        - Мужчина, а вы кто? И что вам надо?  - Я с удивлением посмотрела на Илью. Вот уж не ожидала. Сама сразу была готова слиться.
        - Да вот она прекрасно знает,  - хищно оскалясь, проговорил Андрейчук и кивнул в мою сторону. Он наконец покинул салон и теперь стоял, грозно нависнув над машиной.
        - Ты что-нибудь понимаешь?  - изобразил удивление Ганин. Он спокойно закрыл окно, открыл дверь, вышел из автомобиля и, неторопливо обойдя его, распахнул пассажирскую дверь. Я приняла приглашение - вложила руку в широкую ладонь и грациозно, словно кинозвезда на красную дорожку, ступила на неровный, тут и там тронутый трещинами асфальт. Доверившись Илье, взяла его под руку и все той же походкой кинодивы (от бедра и гордо вскинув голову) зашагала рядом.
        - Куда мы идем?  - прошипела я сквозь зубы, не поворачивая головы.
        - В гостиницу,  - так же тихо ответил Ганин, растянув губы в широкую улыбку.
        Возможно, это было не самое удачное решение, но точно единственно возможное в предложенных условиях. Мы даже сняли номер и провели несколько минут в этом царстве разврата и антисанитарии, пока не убедились, что те, из-за кого мы здесь оказались, скрылись в неизвестном, увы, направлении.
        - Думаешь, она с самого начала нас раскусила?  - поинтересовалась я у Ганина, с тоской наблюдая, как роскошный «Кадиллак» Светланы Котовой покидает парковку убогой гостиницы.
        - Нет, блин,  - яда в голосе Ильи хватило бы, чтобы отравить роту солдат,  - они тут регулярно встречаются. Самое место для депутатши, сама посуди.
        И хотя в глубине души я признала его правоту, перед уходом все же навела справки у администратора. Как и следовало ожидать, тот никогда не видел ни Котову, ни Андрейчука. Думаю, случись в их гостиницу залететь подобным «птицам», уж он бы не забыл. Сомнений не оставалось - мы позорно сели в лужу. И хорошо, если только это - из головы никак не шел взгляд начальника котовской службы безопасности. Стоило закрыть глаза, и я ощущала тонкий и свежий, весьма недурной, аромат его лосьона - боюсь, этот запах навсегда теперь будет связан у меня с ощущением опасности.

* * *
        Предчувствия меня не обманули. Уже на следующий день произошли события, перевернувшие мою жизнь, а вернее, едва ее не оборвавшие. Но обо всем по порядку.
        Утро не предвещало ничего необычного. Все началось как всегда - с сытного завтрака и просмотра кадров скрытой камеры из особняка Котова.
        В тот день я порадовала Илью «розочками» из слоеного теста и яблок. Пласт готового теста (каюсь, но я действительно пользуюсь покупным) я разморозила буквально за полчаса, после чего, пока Ганин умывался, тонко раскатала и нарезала длинными лентами шириной примерно 5 см. Яблоки нашинковала тонюсенькими пластами на овощерезке и уложила внахлест на тестяные полоски, ярко-красной каемочкой кверху, смазала сливочным маслом, посыпала сахаром, после чего просто скатала в рулетики и поместила их в форму для маффинов. Во время выпечки «розы» раскрыли свои бутоны, явив мне и миру прекрасное зрелище.
        - М-м-м,  - промурлыкал от удовольствия Илья, подходя сзади и обнимая меня за талию.  - Даже неловко, это ведь я должен тебя осыпать цветами, а не наоборот.
        - Успеешь еще,  - пробормотала я, пряча довольную улыбку.  - Куда ты!  - Я ударила мужчину по руке.  - Дождись завтрака. Сейчас кофе будет готов.  - Я убавила огонь под туркой, добавила в нее щепоть кардамона и корицы, сбрызнула вишневым сиропом. Какой бы совершенной ни была кофемашина, никогда в своем мастерстве она не сравнится с влюбленным в дело человеком. Поэтому, если позволяет время, я всегда предпочитаю собственноручно приготовленный напиток.
        Чуть позже, когда мы, уютно расположившись за круглым столом на террасе, пили ароматный кофе вприкуску с яблочными «розами», встречая восходящее над горизонтом солнце, я неожиданно поймала себя на ощущении полного и всеобъемлющего счастья. Но, как это часто у меня бывает, тут же устыдилась и погасила чувством вины перед отсутствующими - в конце концов, разве вправе я так радоваться вдали от любимых? Разве не должна испытывать по ним тоску? Разве не обязана скучать и страдать из-за разлуки?
        - О чем задумалась?  - поинтересовался Илья, бесцеремонно вторгаясь в мои мысли.
        - Так, ни о чем.  - Я улыбнулась.  - Просто…
        - Все головоломки свои детективные решаешь?
        - Да чего их решать?  - Я пожала плечами.  - Слишком мало исходных данных. А без них… все мои размышления не более чем гадание на кофейной гуще.  - Я перевернула чашку, повертела ее в руках, наблюдая за тем, как спитой кофе расплывается по фарфору,  - словно и впрямь надеялась найти ответы на свои вопросы в его причудливом узоре.  - Эх, если бы нам удалось узнать, о чем там Котова с Андрейчуком встречались.
        - Зачем,  - машинально поправил Илья.
        - О чем,  - стояла я на своем.  - Они встречались явно о чем-то.
        Ганин пожал плечами.
        - Все же настаиваю на любовном свидании, иначе почему нельзя поговорить дома?
        - Откуда ж мне знать? Конечно, все может быть, но тогда… А действительно, что тогда? Согласись, невероятно странная история. Я уверена, на все сто процентов… ну хорошо, на девяносто девять, что именно депутат виновен в смерти Ольги. А если не он, так его жена.
        - Почему?
        - Ну а кто еще? Сам посуди. Кому могла помешать Ольшанская?
        - Мало ли?  - пожал плечами Ганин.  - Что, если Котов не единственный ее любовник? Тот факт, что нам не удалось установить личности прочих, не говорит об их отсутствии. Ты так не думаешь?
        - Не знаю…  - Я задумчиво накрутила выбившуюся из «конского хвоста» прядь на палец.  - Может, ты и прав, но ведь… Тут же не просто роман, тут еще и ребенок… А это, согласись, совсем другая история и мотив. Ребенок - это уже не просто скандал. Это будущий возможный наследник весьма немаленького депутатского состояния. Уж не говоря об алиментных обязательствах. Кстати,  - без всякого перехода переключилась я,  - про алименты. Про отца Андрея так ничего не удалось узнать?
        - Нет,  - Илья виновато склонил голову,  - ничего. Пустота. Тайна за семью печатями, папашу словно ластиком стерли. Как говорится, в графе «отец» прочерк.
        - Очень странно…  - покачала я головой.  - Зная Ольгу… Не нужно ли нам ждать сюрприза с этой стороны?
        - Все может быть,  - задумчиво пробормотал Ганин.
        - Ну одно мы точно знаем - отец не Котов. Я проверяла.
        - А как было бы хорошо - одной тайной мень…  - начал было Илья, но, увидев мое лицо, тут же осекся.  - Прости, я не в этом смысле. Боишься?
        - Что вот-вот объявится папаша Андрюшки и предъявит на него свои права? Еще как!
        - Зря… Раз за столько лет не предъявил, думаю, уже и не предъявит.
        - Твои бы слова да богу в уши.  - Рука сама потянулась за «розочкой», но замерла на полпути, остановленная тоненьким голоском разума. Напомнив себе, что попа-орех и слоеные цветы несовместимы, я оставила идею попробовать собственное творение. Потом же и вовсе стало не до того…
        «Дзинь»  - жалобно тренькнула чашка. Вот только я держала ее в руках, собираясь сделать глоток, а теперь в руках осталась лишь тоненькая изогнутая ручка, украшенная витиеватой завитушкой. «Дзинь»  - отозвался кофейник, расколовшись надвое, и я с удивлением наблюдала, как на белоснежной скатерти расплывается коричневое пятно. Кажется, это уже традиция.
        - Ложись,  - закричал Илья. В ту же минуту он кинулся вперед и сшиб меня со стула, повалив на пол.
        - Ты чего? Больно же,  - сделала я слабую попытку пошевелиться, но Ганин был сильнее. А в следующую секунду я уже и сама поняла, что в моих интересах не двигаться. Металлическими пчелами свистели над головой пули, одна за другой взрывая то дерево резных перил, то камень кирпичной кладки.
        - Ты цела?  - поинтересовался Илья, слегка приподнимаясь на локтях и тревожно вглядываясь в мое лицо.
        - Вроде да,  - неуверенно пробормотала я, прислушиваясь к ощущениям в собственном теле. Но ничего, кроме животного ужаса, не ощутила.
        - Двигаться можешь?
        - Куда ж денусь.
        - Тогда поползли.  - Мужчина быстро перекатился на спину, затем снова перевернулся на живот и проворно (только позавидовать можно) пополз по-пластунски в сторону входа в дом. Я последовала его примеру, хоть и не так резво.
        - Быстрее,  - возле самого входа Илья остановился, галантно пропуская даму вперед - нашел тоже время для этикета. Впрочем, уже в следующее мгновение я поняла, что то была не просто вежливость. Встав на четвереньки, Ганин подхватил меня под мышки и буквально втолкнул в дом, фактически закрыв своей спиной от снайпера.
        То ли судьба в тот день ему благоволила, то ли киллер нам попался доморощенный, а может, просто Илья не был его целью, только свой шанс убийца упустил - быстрый, а затем и более тщательный осмотр показал отсутствие каких-либо повреждений. Как говорится, отделались легким испугом и разбитым сервизом.
        Глава четырнадцатая
        Тарелкина идет на ТВ
        - Ариночка, душа моя!  - Андрюша распахнул объятия и вытянул губы, явно готовясь к поцелую.
        - Ой, только давай без этого!  - Я скривила недовольную гримасу.  - В конце концов, я давно не в тусовке и забыла все правила игры - наверняка где-нибудь налажаю, поэтому давай опустим все эти «как я соскучился» и «мне тебя так не хватало». Перейдем сразу к делу.
        - Не вопрос!  - Андрей ничуть не смутился. Он откинулся на спинку кресла, сложил руки на груди и обратился в слух. Эта опытная «прачка», перестиравшая тонны грязного белья звезд, понимала - мяч на моей стороне. Я обещала ему бомбу, и я слов на ветер не бросаю. Поэтому даже если бы я сейчас достала ведро дерьма и вылила его на Андрея, он бы стерпел - в конце концов, сколько такого в его карьере уже случалось.
        Встречу я назначила в том же самом ресторане, где когда-то вела переговоры с Котовым. Во-первых, мне показалось это символичным, во-вторых, где еще встречаться с Плаховым, как не в принадлежащем ему заведении?
        Быстро, без лишних сантиментов изложив суть дела, я протянула Андрею флешку:
        - Здесь все. Сделаешь?
        - Шутишь? Конечно! Но ты гарантируешь, что все сказанное тобой правда?
        Я пожала плечами:
        - Тебе-то какая разница? Вали на меня. Я разрешаю.
        - Тоже верно.  - Плахов усмехнулся.
        - Да, и вот еще что…  - наклонившись вперед, я пристально посмотрела Андрею прямо в глаза,  - если передумаешь… Ну мало ли… У меня ведь и еще копии есть, пойду к твоим конкурентам. Уж они-то, уверена, свой шанс не упустят. На худой конец солью в интернет.
        - Передумаю?!  - Андрюша оскалил в улыбке мелкие кроличьи зубки.  - С чего бы вдруг?
        - Ну мало ли, вы ведь с ним друзья.  - Я рассмеялась, понимая смехотворность этого утверждения,  - в Андрюшиных кругах понятия дружбы не существовало. Им подменялись такие понятия, как «нужные люди», «важные люди», «рейтинговые персоны» и «VIP».
        - Платон мне друг, но истина дороже,  - высокопарно провозгласил Плахов, снимая очки и протирая их вычурным кружевным платком с вышитой в уголке монограммой «АП».
        - Мне ли не знать,  - усмехнулась я.
        - Кто старое помянет…  - фальшиво рассмеялся Андрей, но быстро осекся, наткнувшись на мой полный презрения взгляд.
        - Ладно-ладно,  - суетливо пробормотал он, отводя глаза.  - Но ты уверена, что не хочешь сама выступить?
        - На все сто!
        - Эх,  - он сокрушенно покачал головой.  - А какой был бы эксклюзив - Арина Тарелкина после стольких лет молчания снова на ТВ, чтобы…
        - Да-да-да, я смотрю, ты уже закусил удила. Слюной только все не закапай,  - не смогла удержаться я от ехидного комментария.  - Что? Готов прямо сейчас дать сенсацию в эфир? Впрочем, я не против. И чем скорее, тем лучше.
        - Заметано. Уж я тебя не подведу, ты знаешь. Одного только не пойму - на кой это все тебе? Ведь не просто же так ты о старом друге вспомнила?
        - Хитро,  - рассмеялась я,  - очень хитро. Ты, Андрюшенька, как всегда, в своем репертуаре, да? Я тебе палец показала, а ты на руку покушаешься. Ну уж нет, дружок, живи с этой тайной как сможешь. Ничего я тебе больше не скажу. И так жирно.
        - Эх,  - вздохнул Плахов, не слишком, впрочем, огорчившись.  - Но, как говорится, и на том спасибо. Сама-то как?
        - Твоими молитвами.  - Я скривилась и посмотрела Андрюше прямо в глаза.
        Тот взгляд выдержал - сказывалась ТВ-закалка.
        - Арин,  - он вздохнул,  - ну чего ты? Работа у меня такая, да и тебе грех жаловаться. Вон я тебе какую рекламу делаю и за здорово живешь. Ты знаешь, сколько желающих на твоем месте оказаться? Да у меня очередь из звезд, умоляющих снять о них хайповую передачу. Некоторые себе специально скандалы выдумывают, целые конторы нанимают, а тебе все так достается - даром.
        - Благодетель ты мой!  - Чтобы не видеть довольного Андрюшиного лица, я отвернулась к окну. Сидевшая на тротуаре кошка, склонив голову набок, с меланхоличным спокойствием наблюдала за нами. Интересно, о чем она думала? О том ли, что эти странные двуногие существа так и не притронулись к заказанному блюду? Или о жадности местных поваров, уложивших два тоненьких, просвечивающих ломтика говядины на огромную, словно колесо, тарелку? Или о том, как… Впрочем, додумать за полосатое создание я не успела - оно вдруг навострило уши, сделало стойку, округлило глаза и принялось медленно красться в сторону опустившегося неподалеку голубя. Сизокрылый, не подозревающий о нависшей над ним угрозе, продолжал спокойно прогуливаться по тротуару, словно пенсионер по набережной в Сочи.
        - Арина!  - Андрей щелкнул перед моим носом пальцами, привлекая внимание.
        - А? Что?  - Я будто удивилась, что он все еще здесь. Действительно, дело сделано, а мы продолжаем сидеть, словно два приятеля, встретившихся после долгой разлуки,  - вроде и поговорить не о чем, и разойтись как-то неудобно. И все же… Я ведь тоже отчего-то не уходила - не карпаччо же в самом деле меня тут держит. Неужели в глубине души я рассчитывала на Андрюшины извинения?
        - Арин, ну правда. Давай зароем топор войны! Посидим, как раньше, по рюмочке чая хлопнем, а? Ну ты же знаешь, что Дали как-то сказал?  - ободренный моим молчанием радостно продолжил Плахов.  - Главное, чтобы о тебе говорили, пусть даже хорошо. Ну, чего ты молчишь, а?  - не выдержал он.
        - Тебя слушаю. Все жду, когда ты с меня деньги за рекламу потребуешь.  - Я усмехнулась.  - Ты же просто благодетель, даже не знаю, где была бы без тебя. Особенно в тот период после смерти Влада, помнишь?  - Нахлынувшие воспоминания исказили мое лицо гримасой боли. Надо же, а я-то думала, что все в прошлом.  - Как же мне тогда хреново, Андрюш, было. Я ведь действительно его любила. Тебе ли не знать?
        - Да, но по законам честной журналистики…  - взвизгнул Плахов.
        - Честной журналистики?  - вскинула я бровь.  - Что тебе-то об этом известно, всенародная прачка ты наша? Что ты вообще о журналистике знать можешь? Ты! Человек, который так закопался в чужом грязном белье, что уже даже макушки не видно. Честная журналистика… Полоскать имя убитой горем вдовы, намекать, весьма недвусмысленно, на ее виновность…
        - Но я ведь звал тебя к себе, давал возможность высказаться!  - На Плахова было жалко смотреть. Вернее, было бы кому-то, но не мне. Никаких чувств, кроме брезгливости, его физиономия у меня не вызывала.
        - Ладно, к чему ворошить прошлые обиды,  - великодушно махнула я рукой, снова отворачиваюсь к окну, за которым кипели нешуточные страсти - кошке удалось-таки поймать голубя, но, не справившись со слишком большой для себя добычей, она его отпустила. В схватке птица повредила крыло и теперь бодро улепетывала, загребая воздух здоровой конечностью. Кошка же, припав к земле, словно готовящийся к прыжку тигр (подозреваю, именно так она себя и ощущала), наблюдала за пытающейся удрать добычей, то ли с ней играя, то ли рассчитывая, что та вымотается и, как переспелая груша, упадет пернатым комком ей в лапы.
        - Сильный сожрет слабого,  - задумчиво пробормотала я.
        - Что?!  - вскинулся Андрей.
        - Ничего,  - махнула я рукой и беззвучно отодвинула кресло.  - Разговор окончен,  - жестко проговорила я, наклоняясь к собеседнику.  - По счету сам заплатишь,  - я кивнула в сторону нетронутой тарелки.  - В конце концов, ты мне должен.
        - Арин!  - Плахов схватил меня за руку. Я дернулась, будто от удара током. Взяв со стола салфетку, я демонстративно вытерла запястье, но еще долго после не могла забыть прикосновения вялой потной ладошки.

* * *
        - Согласился?  - Илья ждал меня в машине на парковке у ресторана.
        - А были сомнения?  - усмехнулась я.
        - Не особенно, но… Ты уверена?
        - Мы же уже это обсуждали. Они просто не оставили мне выбора. Если покушение организовано с целью не допустить распространения порочащих Котова материалов, что еще делать - я должна лишить их этого мотива.
        - А месть?
        - Этого нельзя исключать, конечно, но Котов не Дон Корлеоне. Да и не до того ему скоро станет. Нет, не думаю, что он будет мстить. Во всяком случае, не таким способом, ведь после огласки он первый будет заинтересован, чтобы со мной все было хорошо.
        - Не знаю,  - в голосе Ганина звучало сомнение.
        - В любом случае что теперь об этом говорить? Послушай,  - я накрыла его ладонь своей, тихонько сжала,  - мне и самой все это не нравится. И самой страшно до чертиков. Но мы уже ввязались в это все. Теперь только вперед. Да и потом… Ребята всегда прикроют.  - Я мотнула головой назад, туда, где в черном тонированном авто с трудом помещались плечистые охранники, нанятые сразу после покушения.
        - Я тебя умоляю,  - скривился Илья.  - Если уж Кеннеди убили…
        Я рассмеялась.
        - Мне лестно такое сравнение, но планирую жить долго и счастливо ближайшие лет сто. Я фартовая! У бога на меня грандиозные планы, ведь столько раз могла умереть, а все еще жива. Уверена, и впредь будет везти.
        - А что твой друг об этом думает?  - Ганин, получивший сигнал от охраны, повернул ключ зажигания. Машина плавно тронулась, покидая гостеприимную парковку.
        - Макс? Ничего. Я с ним давно не общалась.
        - И про покушение не рассказала?
        - Шутишь? Чтобы он запер меня дома до скончания веков? Ну уж нет… Меньше знает, лучше спит.
        - Тоже верно.  - И хотя Илья не подал вида, я поняла, вернее, почувствовала, что он очень доволен. Ох уж мне эта битва самцов - один пропал, не звонит, не приезжает, даже эсэмэс не отправляет. Второй… А вот второй всегда рядом. Как-то так выходит, что он играет в моей жизни все бoльшую роль. Я не планировала этого, не мечтала и даже не думала, когда в тот день в заштатной, забытой богом гостинице поддалась мимолетному порыву. Тогда это казалось просто и естественно. Кто ж знал, что в итоге все так усложнится и вырастет в нечто большее, чем просто «мимолетная интрижка». Во всяком случае, для меня. О том, что думает на этот счет Илья, если вообще думает, мы не говорили, старательно избегая разговоров о будущем. Хотя и понимали - рано или поздно нам придется обсудить перспективы. В хеппи-энд я не очень верила. Служебные романы хороши только при условии мужского доминирования. Если начальник женщина… Когда-нибудь Илья заявит свои права на лидерство. Да чего там - уже заявляет. И что тогда? Годы одиночества приучили меня ценить независимость, любить свободу, наслаждаться статусом «сама себе хозяйка», и
бросить все это под ноги пусть даже любимому мужчине я все еще не готова.
        Ганин еще не знал этого, но в его «карьере» случились серьезные перемены - не так давно с должности «случайный любовник» он был повышен до «возлюбленного». Я осознала это внезапно, в тот самый миг, когда прощалась с жизнью на шершавом, нагретом солнцем полу террасы. В тот самый момент, когда мое бренное тельце вползало в дверной проем родного дома, сердце сжалось от страха за оставшегося за порогом мужчину. Того, который прикрыл меня собой - не раздумывая рискнул жизнью.
        Будь я лет на десять моложе… Когда ты молод, бросаешься в чувства словно в омут, не задумываясь о последствиях и будущем.
        Будущее… В те годы оно рисуется как нечто далекое и неизменно прекрасное. И нет в это время ничего важнее любви. Лишь она одна имеет значение, только ей по силам изменить все. И пусть прекрасный принц по ночам превращается в чудовище, волшебная сила любви способна это изменить. Кажется, нужно только потерпеть, и чары падут, заклятие будет снято и вы будете жить долго и счастливо, чтобы в итоге умереть в один день.
        Но нет лучшего учителя, чем сама жизнь. С годами приходит циничная мудрость и понимание - никакое волшебство не превратит чудовище в прекрасного принца. Вместе с этим исчезает и желание умирать с ним в один день, да и жить вместе уже тоже не хочется. И хотя сегодняшняя сказка от прежней отличается так же, как первоначальная версия «Золушки» от ее трактовки великим Александром Роу, мне было чрезвычайно трудно избавиться от чувства тревоги, сжимающего живот в тугой комок всякий раз при мысли о нашем с Ильей будущем.
        Да, пусть его пока не смущает разница в статусе и состоянии, но что будет дальше? Смирится ли он с моим лидерством? Смогу ли я сама от него отказаться и превратиться в послушную женщину? И надо ли? Я ведь однажды ходила этой дорогой, так что знаю - она ведет в никуда. Что будет, когда каникулы кончатся и нам придется вернуться к работе? Как отнесется к переменам в моей жизни семья? Примет ли она еще одного нового члена, не говоря уже о том, захочет ли он сам им стать?
        Все эти вопросы, хоть и не требовали немедленных ответов, назойливыми мухами кружились в голове, и привычное «я подумаю об этом завтра» не очень помогало. Рано или поздно мне придется на них отвечать, но пока… пока я отдаюсь течению, доверяюсь воле житейских волн.

* * *
        Подобный повод заслуживал особенного блюда. Что приготовить? Груши в карамельном соусе? Нет, слишком сладко - зная Андрюшу, мы и так утонем в сиропе. По крайней мере, в начале программы - сначала ему ведь нужно будет разжалобить публику, вызвать у нее сочувствие, чтобы потом замочить героя, ударив по нему из всех «экспертных» орудий. Глубоко презирая эту его манеру, я понимала ее эффективность. Приди Плахов с очередной историей о безвременно покинувшей мир куртизанке, горевать никто не стал бы. Другое дело - ванильная любовная история несчастной запутавшейся женщины, наивно искавшей счастья в объятиях депутата. Коварный обольститель, сгубивший невинное создание, классика жанра. Львиная доля мировой литературы описывает такие истории. Так что, не сомневаюсь, изобретать велосипед Андрюша не станет - пойдет проторенной тропой. А значит, ждет нас сказочное жизнеописание Ольшанской - не зря плаховские редакторы у меня Ольгины семейные фото потребовали. Я было попыталась запретить им Андрея впутывать, но потом лишь рукой махнула. Поздно прятать игрушки под елку, когда они уже распакованы - в Сети
столько наших с ним видео…
        Итак, груши в карамельном сиропе отпадают. Тогда, может, чего-нибудь острого и пикантного? Тоже не вариант - и перца в сегодняшней передаче будет немало.
        - Попкорн,  - рассмеялся Ганин, когда я поделилась с ним своими сомнениями.  - Запасаемся воздушной кукурузой и наблюдаем.
        - Слишком банально,  - поморщилась я.  - Просмотр передачи, в которой моего врага размажут по стенке, заслуживает особого сопровождения. О! Точно!  - Я хлопнула себя ладошкой по лбу и, вскочив с дивана, помчалась в сторону кухни.  - Где-то у меня тут была припасена баночка… Специально для такого случая берегла,  - бормотала я себе под нос, роясь в шкафчиках.  - Да где же она?
        - Что ты ищешь?  - удивленно спросил Илья, возникая в дверном проеме.
        - Узнаешь,  - откликнулась я и радостно вскрикнула, наткнувшись на заветную банку.  - Вот ты где!  - Я ласково погладила ее жестяной бочок.  - Как знала, что пригодится.
        На самом деле нет, конечно. Я банально забыла про этот давно привезенный из Франции деликатес. Не являясь особым его поклонником, в свое время не устояла перед искушением приобрести в качестве сувенира. Одно время даже думала ролик снять, но потом отказалась от этой идеи - в конце концов, у моего канала иная концепция. Знаю я известных и весьма успешных кулинарных богинь, смело закидывающих в свои передачи экзотические ингредиенты под видом продающихся в любом супермаркете. Но у меня другая концепция. Поэтому дразнить одних «гусей» рецептами на основе печени других я поостереглась. Вот и завалялся знаменитый фуа-гра в моем шкафу до подходящего случая. Чуть срок годности не пропустила.
        - Ух ты!  - Ганин повертел в руках круглую жестянку.  - Веришь - нет, никогда не пробовал.
        - Да ладно!  - Я так и замерла с галетами в руках.  - Ну, тогда загадывай желание,  - рассмеялась.  - Но многого не жди. Как по мне, слухи об исключительном вкусе этого деликатеса сильно преувеличены.
        - А его разве не запретили?
        - С чего вдруг?
        - Ну, я слышал про защитников животных, которые…
        - А,  - перебила я, доставая из холодильника заранее отправленную туда бутылку шампанского,  - открой… Не запретили. Хотя да, не советую тебе в приличном обществе этот продукт упоминать. Нынче это немодно. Сегодня в моде экопродукты, созданные исключительно радостными фермерами, получающими от своей работы колоссальное удовольствие. Чтобы, как говорится, ни одно живое существо не пострадало.
        - Ты, я так понимаю, этого не одобряешь?  - в голосе Ильи звучало любопытство.
        - Да как тебе сказать…  - Я задумалась. Рука с банкой застыла в воздухе.  - Это долгий разговор, не думаю, что уместный. Но я за разумный подход. Скажем, бойкотируя продукцию компаний, эксплуатирующих труд несчастных детей из какой-нибудь Камбоджи, ты не делаешь жизнь последних лучше. Напротив, обрекаешь на голодную смерть. Ну и предавать анафеме фуа-гра, допуская существование обычных птицефабрик, то еще лицемерие. Впрочем, ладно,  - смущенно улыбнулась я,  - что-то я расфилософствовалась не ко времени и не к месту. Пошли лучше посмотрим, как Плахов Котова в асфальт закатает.  - И, подхватив одной рукой тонкие фужеры, а другой тарелку с крохотными канапе, я отправилась в гостиную. Сзади семенил Ганин с бутылкой шампанского и вазой с фруктами. Практически стандартный вечер среднестатистической российской семьи - с едой у телевизора.

* * *
        - Следите за собой, будьте осторожны,  - фирменной отбивкой завершил Андрюша свою передачу. На экране быстро замелькали титры, а мы с Ильей так и сидели, не в силах пошевелиться.
        - Да-а-а,  - наконец протянул он, щелкая пультом. Телевизор моргнул и погас, а я, уставившись в одну точку, пыталась «переварить» услышанное.
        Ожил телефон. Машинально взглянув на него, я поняла, что со мной пытаются связаться по крайней мере четыре абонента.
        - Выключи!  - приказала я Илье, кивая в сторону разрывающегося смартфона. Не успел он исполнить приказание, как звук раздался снова, на этот раз из его кармана.
        - Не бери,  - хрипло пробормотала я и откашлялась.
        - Что это сейчас было?  - поинтересовалась я после того, как в комнате наконец воцарилась тишина.
        - Ну ты же видела? Плахов раскопал старую историю о том, что…
        - Я и сама знаю, что он раскопал, не надо мне пересказывать! Меня другое интересует, как так вышло, что за всю передачу он даже не упомянул имени Котова и почему, черт возьми, я узнаю об отце Андрея вот так… Из чертова телевизора, а не от тебя?! Я же просила… Нет, я приказывала. В конце концов, если уж Плахову удалось…
        - Ну, это только ему бы и удалось, ты же понимаешь…  - виновато пробормотал Илья.  - Сама подумай, как бы я узнал. Да и телевизионщики… Тут чистое везение. Повезло, что в «Давайте обсудим» низкая текучка. Повезло, что у одного из редакторов прекрасная память. Повезло, что он вообще как-то смог узнать в Ольшанской Свинухову. Ну согласись, ничего же общего.
        Воспроизведя в памяти предложенные Андреем фотографии, я нехотя признала правоту Ганина. Что и говорить, пластический хирург сотворил настоящее чудо, превратив невзрачную Свинухову в эффектную Ольшанскую. Да родная мать бы в одной другую не признала. Хотя она бы не признала, а вот плаховский редактор смогла. Воспроизведя в памяти ее рассказ, я в очередной раз восхитилась - с такой памятью на лица ей бы в разведке цены не было.
        - И что теперь?  - Вопрос повис в воздухе, ни к кому не адресованный, не ожидавший и не предполагающий скорого ответа. Пока нам следует перевести дух, переварить свалившуюся информацию, а там видно будет. Но одно важное дело у меня все же было. Его следовало завершить немедленно, не откладывая в долгий ящик.
        Схватив в руки телефон, я быстро отменила включенный Ильей авиарежим и, найдя в списке контактов нужный, щелкнула по экрану с такой силой, что чуть его не расколола.
        - Не отвечает, зараза,  - досадливо пробормотала я, прослушав сообщение робота с просьбой позвонить позднее.
        - Попробуй с моего,  - галантно предложил Илья, протягивая смартфон.
        - А толку? Нет, я этого засранца хорошо знаю. Да и не отвечает он на незнакомые номера. Ну ничего-ничего, я все равно до него достучусь.
        - Что ты задумала?  - в голосе Ганина слышалась тревога.
        - Ничего такого, не бойся. Пока только пар выпущу.  - И, найдя в мессенджере контакты Плахова, я отправила ему очень длинное и очень гневное сообщение.
        - Думаешь, прослушает?  - с сомнением поинтересовался Илья.
        - А вот это, друг мой Илюша, мне уже совершенно все равно. По крайней мере, мне хоть немного полегчало. Что до этого мудака, все равно его достану. Никуда он не денется. Как говорил великий Ленин, мы пойдем другим путем.
        Однако жизнь внесла в мои планы свои коррективы. Уже на следующий день стало ясно - очередное предательство Плахова не то, о чем мне по-настоящему следовало волноваться.
        Глава пятнадцатая
        Пришла беда, открывай ворота
        Я не знаю, когда это случилось и как так произошло, но факт остается фактом - с некоторых пор визит Коломойского не предвещал ничего хорошего, поэтому, когда его старенький драндулет, гремя подвеской, показался на ведущей к дому дорожке, мое сердце тревожно сжалось. Вдохнув и выдохнув, списав сжавший горло страх на проявление невроза, я быстро надела платье, не без труда натянула на лицо парадную улыбку и, велев Ганину сидеть в спальне и не высовываться, легко, не касаясь перил, сбежала вниз по огромной лестнице. Как раз к тому моменту, когда мелодичная трель звонка разлилась по дому.
        Бросив беглый взгляд в огромное, украшенное резной рамой зеркало, я поправила прическу (а вернее, все, что от нее осталось после бурной ночи), еще раз проверила улыбку, одернула платье и распахнула дверь перед нежданным визитером.
        - Чего звонишь? Ключи потерял?
        - Вот скажи, Тарелкина,  - устало вздохнув, проговорил он, входя в дом.  - Вот как ты так умудряешься, а?
        - Ты о чем?  - мой фальшиво-беззаботный тон не обманул бы и младенца. Проницательный Коломойский тем более не купился.
        - Перестань прикидываться. Сейчас у нас точно нет на это времени. У тебя «шенген» есть? Загранпаспорт не просрочен?
        - Нет вроде, а что?  - Сердце сжало нехорошее предчувствие. Задавая вопрос, я, конечно, уже знала ответ. Собственно, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться.
        - А то, что быстро собирайся и дуй в аэропорт.  - Макс не обманул моих ожиданий. Хотя лучше бы обманул.
        - Котов?  - проявила я чудеса проницательности.
        Короткий кивок стал мне ответом.
        - Вот скажи, Тарелкина, почему с тобой всегда так?
        - Ты повторяешься. А я никуда не поеду.
        - То есть?!
        - Ну вот так. Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Все равно не поеду,  - я упрямо мотнула головой, а Макс вздохнул.
        - Что ж, я предвидел подобное.  - Он устало опустился на диван, взъерошил рукой волосы.  - Значит, придется задействовать план «Б».
        - Какой план?
        - Есть у нас одна хата. Оперативная.
        - Для защиты свидетелей?  - Мои глаза вспыхнули любопытством.
        - Угу.  - Макс усмехнулся.  - Формально да. Ведомство оформило ее в жирные десятые - тогда такие номера еще прокатывали. На бумаге квартира проходит как конспирологическая. На деле… Хотя на самом деле тебе лучше не знать, для чего ее используют.
        - Я догадливая. И что ты предлагаешь?  - Вопрос носил чисто риторический характер - ответ на него мне был известен сразу, как только друг заговорил о ментовской жилплощади, но он казался столь фантастическим и невероятным, что мне непременно следовало уточнить.  - Нет.  - Мне не впервые приходилось отказывать мужчине, но, пожалуй, никогда прежде мой отказ не вызывал такого отчаяния.
        - Но почему?  - На Макса было жалко смотреть.  - Неужели ты не понимаешь, чем тебе это грозит?
        - Понимаю. А еще я понимаю, какую угрозу это представляет для тебя. Послушай,  - я мягко опустилась на диван рядом с Максимом, взяла его руку в свои, ощутила шершавые мозоли на ладонях, легонько сжала. Наши взгляды встретились, и неловкая пауза на мгновение повисла в воздухе. Первым, как всегда, сдался Коломойский - смутившись, опустил глаза, сделав вид, что чрезвычайно заинтересован узором на ковре. Горькая усмешка тронула мои губы, пальцы разжались, и широкая мужская ладонь безвольно упала на мягкую диванную подушку,  - я правда ценю твою заботу. Для меня это очень-очень,  - мой голос дрогнул,  - важно. Но я сама заварила эту кашу, мне ее и расхлебывать. И потом, ты же знаешь - я выкручусь. А вот что будет с тобой, если вскроется, что ты используешь конспирологическую квартиру в личных целях, подумать страшно.  - Я вздрогнула, представив последствия неминуемого, как мне казалось, разоблачения. Тут ведь дисциплинарным взысканием не отделаешься.
        - Подумаешь,  - с наигранной беспечностью сказал Коломойский.  - Пойду к тебе в помощники. Возьмешь на замену этому твоему…  - губы Макса скривились в презрительной усмешке,  - как его там…  - Он сделал вид, что пытается вспомнить имя Ганина.
        - Брось,  - тихо попросила я,  - кого ты пытаешься обмануть? Ты же мент от бога. Кроме того, увольнение тебе светит только за то, что ты со мной сейчас говоришь. Прими я твое предложение, и делить нам с тобой одну шконку на двоих.
        - Мужчин не сажают с женщинами,  - задумчиво пробормотал Коломойский, словно и впрямь рассматривал возможность нашего с ним совместного тюремного заключения.
        - Тем более!  - Я было попробовала рассмеяться, но быстро осеклась, осознав, что веселье изображать у меня получается не очень хорошо.  - Короче,  - я кинула быстрый взгляд на часы,  - пожалуй, ты прав, мне действительно лучше пока спрятаться. Я что-нибудь придумаю, правда.
        - Ты ведь не улетишь в Испанию?  - в голосе Коломойского читалась надежда, хотя он, я уверена, осознавал ее беспочвенность.
        - Нет.
        - Я так и знал,  - тихий вздох. Коломойский порывисто вскочил, сделал несколько шагов и остановился нерешительно.  - Пообещай кое-что,  - проговорил тихо.
        - Обещаю,  - я рассмеялась,  - обещаю беречь себя. Ты же об этом?
        - Нет. Вернее, не только. Пообещай, что если что, ты непременно обратишься ко мне за помощью! Ты же знаешь…  - Макс запнулся.
        - Знаю.
        Кажется, он еще что-то хотел сказать, но оживший в его кармане телефон помешал этому.
        «К счастью»,  - подумала я и, коротко кивнув на прощание, побежала вверх по лестнице. Времени на дальнейшие разговоры совершенно не было.

* * *
        Великолепная новостройка, втиснутая между серых «хрущоб», только на первый взгляд отличалась от своих унылых соседей. Стоило присмотреться, и становились заметны все те же дешевые материалы, скучная архитектура, лишенная даже намека на оригинальность, и очевидные недоделки. Их, скорее всего, жильцам обещали устранить в ближайшие сроки, да так и оставили до лучших времен, которые, я уверена, никогда не наступят.
        Неизменные салон красоты, пивбар - пристанище не до конца опустившихся алкашей, аптека и точка по продаже суши - стандартный набор практически любого двора новой Москвы.
        - Возьмите,  - огромный не то хомяк, не то бобер, не то крыса протянул мне цветной глянцевый листок.
        - Стоматолог Китаец,  - прочитала я машинально.  - Че, правда китаец?  - Любопытство когда-нибудь меня погубит.
        - Да нет,  - устало проговорил не то хомяк, не то бобер, не то крыса, выглядывая из-под огромных бровей, нависающих над глазами.  - Фамилия у него такая. Так-то он русский, просто…
        - С ума сошла?  - прошипел Ганин, подхватывая меня под локоть и увлекая в подъезд.  - Нашла время. Ты ему еще свою визитку оставь. А если он тебя узнает?
        - Нет,  - я с сомнением покачала головой, но сердце тревожно сжалось. Вот действительно, Тарелкина, самое время было интересоваться родословной неизвестного тебе доктора.  - Не похож он на человека, кулинарией интересующегося,  - проговорила я, успокаивая не столько Илью, сколько себя.  - Кроме того, сомневаюсь, что он меня разглядел. У него же зубы…
        - У него зубы, а у тебя вся полиция на хвосте!  - Ганин приложил электронный ключ к замку, нажал на ручку и, распахнув дверь, галантно пропустил меня вперед. Но не успела я и шага сделать, как он спохватился и, резко оттолкнув меня, первым влетел в квартиру, буквально в несколько шагов (благо площадь позволяла) обежал ее и, убедившись, что мы в жилище совершенно одни, наконец разрешил переступить порог.
        - По-моему, у тебя паранойя,  - в моем голосе звучало сочувствие.
        - А по-моему, это ты недооцениваешь ситуацию.
        - Ух, какой ты грозный!  - Я закрыла дверь, подошла к Илье, обвила его шею руками.  - Ну-ну, не хмурься,  - я расправила пальцами складку над его переносицей.  - Все я понимаю,  - вздохнула я,  - просто…  - Я отстранилась, провела рукой по волосам.  - Понимаешь…  - и запнулась, подбирая слова.  - Как бы тебе это объяснить… Ну, это защитная реакция, что ли. Это мой способ примириться с действительностью. Если все время сидеть и бояться, с ума сойти можно. Давай хоть на часок представим, что все нормально. Что мы с тобой обычная российская семья. Сыграем в игру, а?  - Я умоляюще сложила руки.  - Давай представим, что мы молодожены, которые долго копили на квартиру и наконец ее приобрели. Вот такую плохонькую, неказистую, всего-то двухкомнатную.
        - Трех,  - машинально поправил Илья.
        - Ну трех. Малогабаритную, но такую желанную и…
        Илья расхохотался. Смеялся он долго и громко, то замолкая, то, взглянув на мое удивленное лицо, заливаясь вновь, не в силах остановиться.
        - Что?! Что тебя так развеселило?  - Я сначала смутилась, но, по мере того, как шло время, а Ганин никак не успокаивался, во мне нарастало раздражение.  - Ой, ну и ладно,  - наконец бросила я обиженно и отправилась осматривать новые владения. Квартира оказалась такой, какой и полагалось быть временному жилищу - лишенной тепла, уюта и индивидуальности.
        - Арин, Арин!  - Ганин нагнал меня на кухне, схватил за запястье, развернул к себе, сгреб в объятия.  - Ну не обижайся,  - проговорил он спокойно и торжественно, но глаза, в которых по-прежнему плясали озорные чертенята, его выдали.
        - Ой, да ну тебя,  - я махнула рукой.  - Ты наконец можешь объяснить, что стало причиной твоего веселья?
        - Могу.  - Илья улыбнулся.  - Просто… Страшно далека ты от народа, Тарелкина,  - для большинства российских семей эта, как ты говоришь, малогабаритная квартира - царские хоромы.
        - Да ладно!  - я с сомнением покачала головой.  - Разыгрываешь! Тут же самая большая комната меньше моей гардеробной.
        - Угу,  - согласился Ганин.  - Что говорит лишь об огромных размерах последней. Впрочем, это как посмотреть, конечно. Объективной реальности не существует,  - напомнил он мне мой же девиз,  - есть только наша ее интерпретация. Все зависит от угла зрения, не более.
        - Тоже верно, и все же ты меня поразил.
        - Понимаю. Но я принимаю твое предложение.
        - Эм-м-м?
        - Я согласен сыграть в твою игру, притворившись счастливым супругом. Только правдоподобнее будет представить, что мы наконец-то купили дворец своей мечты, отхватив добрую сотню квадратных метров в…
        - …в попе мира,  - не удержавшись, подсказала я.
        - И тут мимо. Район в пределах МКАДа, пусть и на границе. Так что, считай, нам сказочно повезло.
        - Опять же все необходимое прямо в доме,  - подхватила я.
        - Вот!  - Ганин рассмеялся.  - Ты быстро учишься. Схватываешь практически на лету.
        - С таким-то учителем!  - Я растянула губы в широкой улыбке, обнажая стройный ряд белоснежных виниров - результат кропотливого труда коллеги Китайца.

* * *
        В минуту сомнений, тягостных раздумий и неопределенности меня спасают две вещи: кулинария и медитация. Вернее, медитативная кулинария, правильнее будет так. Это когда ты сосредотачиваешь внимание не на своем дыхании, застыв на полу в пятичленной позе, а на дыхании теста. Когда чувствуешь его упругость, мнешь и скручиваешь, скручиваешь и снова мнешь. Когда вдыхаешь ванильный аромат и, как в детстве, отщипываешь кусочек, чтобы съесть прямо сырым. Согласитесь, есть в этом какое-то особое наслаждение, радость и удовольствие.
        Условия съемной квартиры к сложным рецептам не располагали. Да и вообще в сложившихся обстоятельствах, когда в любой момент в дверь могли постучать и увести меня в неизвестном (на самом деле вполне определенном) направлении, заморачиваться с многочасовой сдобой казалось форменным безрассудством. Оттого и вспомнила я старый бабушкин рецепт времен тотального дефицита. Вылила в миску стакан молока, плеснула туда же двести граммов растопленного сливочного масла, сыпанула столовую ложку сахара, по чайной - соли и сухих дрожжей, засыпала все полкилограммами муки. Опустила в миску руки, сжала их в кулаки, ощущая как через пальцы проходит липкая масса, частично оставаясь на коже. Сжала еще. И еще. И еще - вынуждая пока еще разрозненные ингредиенты смешаться в тесной связи, составить единое целое, совершенно новый организм со своим уникальным характером. Скатала тесто в ком, стукнула им по столу. И снова, и снова, и снова - чтобы окончательно закрепить образовавшийся союз, связать продукты на самом тонком молекулярном уровне. Получившееся тесто - идеальная основа для пирожков. Кто пробовал - подтвердит.
Однако возиться с начинкой не было ни времени, ни желания, поэтому заготовке была уготована честь превратиться в карамельные улитки. Раскатав тесто в большой пласт, я густо посыпала его сахаром, свернула в рулет и порезала на маленькие кусочки примерно в один сантиметр толщиной. Их, в свою очередь, обжарила на растительном масле до образования красивой карамельной корочки янтарного цвета.
        - Пища богов!  - Илья по достоинству оценил мое произведение, едва не мурлыча от удовольствия. У меня, конечно, возникли подозрения в подхлимаже, но я быстро их прогнала - в конце концов, это и впрямь вкусно. Не раз убеждалась - самое большое наслаждение нам приносят наиболее простые вещи. Для счастья достаточно малого: улыбки ребенка, здоровья близких и… тарелки жареной картошечки. На свежем сале, со шкварочками, прямо с чугунной, видавшей виды сковороды. Хрусткий соленый огурец с налипшим на пупырчатую шкурку укропным семечком, только что выловленный из прозрачного рассола, и горбушка черного хлеба, натертая чесночком. Разве есть в жизни что-то вкуснее? Разве сравнится с этим стейк рибай, хамон или, прости господи, филе-миньон? Нет, жареная на сале картошка под соленый огурец и с водочкой из пустившей слезу рюмки - вот истинное счастье русского человека. Один недостаток - попа растет. Будь я богом и случись мне создавать рай для праведников, я бы специально предусмотрела там ресторанчик, в котором можно есть самые вредные, но потому и самые вкусные блюда без каких-либо для себя последствий. А то
вот я лично только весьма приблизительно помню вкус жареной картошки. Не говоря уж о выпечке. Вот и сейчас, постелив найденную в хозяйском шкафу льняную салфетку, аккуратно разложив подле нее столовые приборы, поставив горячую сковороду на пробковую подставку, сама я вяло ковыряла салатный микс, примостившись скромной родственницей на трехногом табурете у самого краешка стола. И даже обычное мое счастье - кедровые орешки поверх руколы - в этот раз не особо радовали.
        - Слушай, чего ты себя истязаешь?  - Илья поймал мой полный тоски взгляд.  - Ты прекрасна без изъяна.
        - Обезьяна без изъяна,  - я попыталась отшутиться, но вышло не очень удачно. Точнее, совсем неудачно.  - Оттого и прекрасна, что вот уже больше десяти лет жую траву и жму железо руками, ногами и попой.
        - Звучит возбуждающе,  - Илья наколол картошку на вилку и поднес к моему рту,  - давай смелее,  - прошептал он, слегка наклоняясь вперед.  - Попробуй, это же божественно вкусно!
        Собрав всю волю в кулак, я отрицательно помотала головой:
        - Нет! И не проси. Достаточно сунуть коготок в это болотце, чтобы птичке пропасть. Мне мои перышки дорого стоили. И в денежном, и во временном, и в трудовом эквиваленте.
        - Ну хоть вина со мной выпей,  - предложил Ганин, кивая на початую бутылку.  - Уж красное-то сухое фигуре никак не повредит.
        - Не хочу,  - соврала я, решительно отправляя в рот внушительный пучок салата. Сегодня мне предстояло одно очень серьезное дело, но Илье об этом знать было не обязательно. И хотя душу скребущимися кошками царапало чувство вины, сказать ему правду почти гарантировано означало провалить миссию - тревога за меня лишила бы Ганина способности разумно мыслить. И хотя я ненавижу врать, в сложившихся обстоятельствах ложь казалась мне единственным выходом.
        Глава шестнадцатая
        Несостоявшееся знакомство
        Случись мне прочесть эту историю в каком-нибудь романе, я, пожалуй, подивилась бы извращенной фантазии автора и непрофессионализму редактора, допустившего подобное к печати. Однако небесный создатель тот еще драматург - создаваемые им сюжеты, удивляющие неправдоподобностью, тем не менее более чем реальны. Вот и Ольгина история, хотя и выглядит как выдумка помощниц Плахова, случилась на самом деле. Я думала об этом всю дорогу к дому Головайского, снова и снова прокручивая в голове кадры той самой злополучной передачи.
        Нельзя сказать, будто Плахов совсем не сдержал обещание. Тот выпуск он действительно посвятил Ольге. Другое дело, что Андрюша и не думал знакомить страну с историей ее романа с народным избранником Котовым. Нет! В тот раз Андрей со свойственной ему страстностью отдался событиям давно минувших дней. Выражаясь моим языком, он достал старые, покрытые пылью банки с консервами и, невзирая на истекший срок годности, подал их содержимое к столу, слегка украсив свежим соусом.
        Передача, в которой, как я надеялась, Котов получит по заслугам, целиком и полностью была посвящена прошлому Ольшанской.
        Скорее всего, увиденное потрясло бы меня куда меньше, не касайся оно Андрея. Но то, как Плахов поступил со своим тезкой, поражало жестокостью, граничащей с бесчеловечностью. Ведущий не мог не понимать, что рано или поздно мальчик посмотрит этот выпуск - в наш век социальных сетей, стирающих границы личной жизни, уберечь ребенка от подобных разоблачений невозможно. Доброжелатели из числа одноклассников или просто «поклонников» нашего кулинарного шоу непременно захотят выразить ему свое «сочувствие», и тогда… Никакая функция родительского контроля не убережет его от знакомства с неприглядной правдой. Последствия этого я не берусь предугадать. Пока нам с Аленой удалось скрыть от него произошедшее, сославшись на внезапно кончившийся в Испании интернет. Однако рано или поздно придется рассказать правду. И хотя я бы предпочла, чтобы это сделал кто-то другой, в душе понимала - это моя миссия, к выполнению которой я, однако, даже не знаю, как подступиться.
        По традиции отложив решение этой задачи на завтра, сегодня я решила сделать кое-что другое. Сделать самой, без помощи Ильи. Отправив Ганина под выдуманным предлогом по делам компании на другой конец Москвы, я выиграла для себя немного времени, которого вполне должно было хватить для знакомства с Андрюшиным дедом. И хотя по моим данным Головайский давно превратился в затворника, я надеялась, что смогу его убедить со мной встретиться. Тем более что у меня для старика имелось весьма выгодное предложение, перед которым он, учитывая обстоятельства, вряд ли сможет устоять. Да и к чему бы ему это, учитывая, что одиннадцать лет назад он отказался признать внука своим?
        История, рассказанная Плаховым, вполне тянула на «Оскар» в номинации «самый фантастический жизненный сценарий», существуй такая в природе. Хотя, как знать, возможно, какой-то небесный сценарист и получил в итоге награду за нее из рук Господа.
        Головайский Артем Андреевич был человеком не бедным. Точнее - богатым. Если уж совсем точно - очень богатым. «Форбс» оценивал его состояние в сотни миллионов долларов, хотя сам старик эту информацию яростно опровергал. Говорят, даже хотел судиться со знаменитым изданием, но потом передумал - то ли решил не привлекать лишний раз к себе внимания, то ли побоялся проиграть процесс. Как бы то ни было, но, подобно многим «соседям» по русскому списку богачей, Головайский очень болезненно относился к любым попыткам оценить его состояние. Ярый последователь учения миллионера Корейко, он лишний раз внимания к себе не привлекал, деньгами особо не светил, жил достойно, как и положено человеку его профессии, достигшему в ней немалых высот, но без граничащего с сумасшествием сибаритства - столь свойственного многим «миллионерам из трущоб». Иными словами, яхтами ни с кем не мерился, самолеты не коллекционировал и огромные дворцы на Рублевке любовницам не покупал.
        Может, и зря, кстати. Возможно, пойди он традиционной тропой, имел бы сейчас молодую жену и добрый выводок малолетних наследников, а не вот это все. Однако же Артем Андреевич предпочел судьбу советской номенклатуры - высокий по сравнению с согражданами уровень жизни и соблюдение внешних приличий. Внебрачных детей, по крайней мере, тех, которые могли бы претендовать на нажитое непосильным трудом состояние, Головайский не имел и даже молодой женой после смерти старой не обзавелся. Хотя тут, возможно, все еще впереди.
        Артем Андреевич разбогател в девяностые, но, подобно многим другим, состояние свое в двухтысячные не растерял, а даже приумножил. Происхождение его несметных богатств окружено было такими слухами и домыслами, что разобраться, какие из них правда, какие - нет, даже Плахов не смог, а я так даже и не пыталась. Да и неинтересно мне это. Знаю только, что первые серьезные деньги Головайский нажил в качестве нотариуса. Старик - хотя это он сейчас старик, а тогда был мужчина в самом расцвете сил - оказался чертовски удачлив, сделав головокружительную карьеру и пройдя путь от обычного советского юриста до самого крутого столичного нотариуса. По слухам, первые серьезные деньги Артем Андреевич заработал, помогая черным риелторам - в девяностые этот бизнес считался одним из самых успешных. Куда там нефтегазовому! А уж потом не лишенный предпринимательской жилки мужчина сделал несколько удачных вложений, которые и обеспечили ему почетную, хоть и далеко не верхнюю строчку в русском «Форбсе». Вместе с тем, как известно, материальное благополучие не гарантирует счастья личного. Более того - часто, не иначе в
компенсацию, боженька, насыпая из одного мешка золота, щедро сыплет из другого личные драмы. Мне ли не знать? Не избежал этой участи и Головайский - в наказание ли за жадность или просто так случилось, однако судьба послала ему страшное испытание - смерть единственного сына.
        Представители «золотой молодежи» и сейчас доставляют своим родителям немало хлопот, а уж в лихие девяностые, на которые пришлась юность Головайского-младшего, и вовсе. Сколько их жизней сгорело в топке нестабильного времени? Сколько погибло от наркотиков и пьянства? Не сосчитать! Окружающий хаос, головокружение от шальных денег, отсутствие нравственных ориентиров и весьма туманные представления о будущем - смесь пострашнее «коктейля Молотова».
        Вот и сын Головайского не стал исключением. Пересказывать здесь ту грязь, которую Плахов, достав порядком истлевшее белье своих героев, вытряхнул на головы бедных зрителей, я, пожалуй, не стану. Ограничусь скупой медицинской справкой - Головайский Константин Артемович, 1980 года рождения, скончался в 2009 году в возрасте двадцати девяти лет от цирроза печени. Вот так жил человек и умер, не оставив на Земле сколь-либо заметного следа. Так бы и канул в Лету род Головайских, не подскажи кто-то старику отцу модную в те годы фишку. Уж как там они все это провернули, мне неинтересно. Скажу только, что сперматозоиды Константина Артемовича несколько лет хранились в соответствующем банке до тех пор, пока этот генетический материал не был помещен в лоно суррогатной матери. Говорят, то была идея жены бывшего нотариуса, которая особенно тяжело переживала утрату единственного сына. Известно также, что за свою миссию Ольшанской (а это была именно она) посулили весьма солидное вознаграждение. Но обманули.
        Головайская, так и не оправившаяся от удара судьбы, очень скоро угасла и отправилась вслед за сыном, не дождавшись внука. Старику же, как оказалось, тот и вовсе не был нужен. Поэтому мальчика он признавать и забирать отказался. Ольга, конечно, судилась, но несовершенство российского законодательства, в котором практически нет норм, регулирующих сферу суррогатного материнства, а также отсутствие юридического опыта и денег на хорошего адвоката предопределили исход дела. Ольшанской так и не удалось ничего доказать. Она не получила от Головайского ничего. Кроме разве что минуты славы - лет десять назад эта история широко освещалась прессой вообще и Плаховым в частности.
        Однако подобная известность не живет долго. Об обманутой богатым стариком девушке быстро забыли, переключившись на обсуждение какой-то другой «Золушки». Хотя, зная Ольгу, думаю, все же ей удалось монетизировать историю, получив свои «тридцать сребреников» от журналистов. Подобно деду своего сына, она тоже весьма грамотно инвестировала стартовый капитал, потратив его на изменение внешности. Так из никому не известной провинциальной девочки Ольги Свинуховой родилась эффектная дива Ольга Ольшанская. Не думаю, кстати, что она совсем забыла об этой истории. Скорее всего, приберегала ее для более удобного случая. Хотя доподлинно сегодня уже не узнать. Как и того, интересовался ли дед судьбой внука и помнил ли вообще о его существовании. В последние годы старик Головайский уединился в своем доме, где и жил затворником. От интервью отказывался, комментариев не давал. Даже ушлым плаховским редакторам не удалось проникнуть за стальные двери престижной квартиры в сталинской высотке в центре Москвы. Поэтому не спрашивайте, на что рассчитывала я, отправляясь к нему в гости. Рационализм всегда отступает перед
эмоциями, когда в дело вмешивается материнский инстинкт. И хотя я не была Андрюшке кровной матерью, это не мешало мне испытывать к нему по-настоящему родительские чувства.
        Попробовать в любом случае следовало. Хотя бы для того, чтобы убедиться, что нашему с ним благополучию ничего не угрожает, ведь сколько их - историй о внезапно проснувшихся чувствах. И хотя в основном касаются они матерей-кукушек, все может быть и со стариками, лишившимися на закате жизни остатков разума. Нарисованная богатым воображением картина и отправила меня сегодня в центр столицы - туда, где проживал единственный известный мне родственник моего сына.
        Сталинская высотка на Кудринской площади, прозванная в народе «Домом авиаторов», по праву считается одним из шедевров советской архитектуры. Двадцать четыре этажа, только восемнадцать из которых жилые, вмещают четыреста пятьдесят квартир, магазины, боулинг, кинотеатр и даже закрытое бомбоубежище, которое в свое время строили под строгим надзором КГБ. Все эти подробности я, сама не знаю для чего, отыскала в Сети, пока шустрый «Убер» мчал меня на Кудринскую площадь.
        Рассчитавшись с водителем, я покинула машину, на минуту замерла, чтобы оценить шедевр сталинской архитектуры. Посмотрела вверх, туда, где гигантский исполин вспарывал небо остроконечными башнями. И хотя мне не впервые пришлось видеть эту постройку, дыхание привычно перехватило от восхищения.
        Попасть внутрь труда не составило - предупрежденный хозяйкой консьерж даже документы не потребовал, лишь коротко кивнул и указал на лифт.
        Мне это показалось добрым знаком, так как, вздумай он провести более тщательную проверку, я бы ее не прошла.
        Я поднялась на нужный этаж, вышла из лифта, утопила кнопку звонка. За дверью послышались шаркающие старушечьи шаги, глазок «моргнул» и замер. Осмотр продолжался дольше положенного. Настолько, что, не выдержав, я нажала кнопку звонка повторно.
        Замок дрогнул, дверь скрипнула и медленно открылась, впуская дневной свет на лестничную клетку.
        - Здравствуйте,  - приветствовала меня сухонькая старушка.
        - Добрый день, я…
        - Да-да, я поняла. Вы по телефону все объяснили. Вы действительно из газеты?
        - Да, конечно, удостоверение показать?  - поинтересовалась я, молясь, чтобы оно не потребовалось. В противном случае придется показать старинное свидетельство об аккредитации с какого-то блогерского мероприятия и молиться, чтобы Веселовскую оно удовлетворило.
        - Нет, не нужно,  - старушка великодушно махнула рукой и наконец-то посторонилась, пуская меня внутрь. Я переступила порог и невольно поморщилась - в нос ударил запах корвалола и старости.
        - Проходите-проходите,  - гостеприимно предложила хозяйка, не заметившая моей реакции. И слава богу.  - Знаете ли вы, душенька,  - продолжила она,  - что именно в этой квартире в свое время Меньшов снимал свою «Москва слезам не верит»?
        - Да что вы?  - всплеснула я руками, изображая восхищение.
        - Ну, может, не в этой, но в точно такой же.  - Женщина слегка сдала назад.
        На самом деле я знала, что знаменитый режиссер свою оскароносную ленту снимал в высотке на Котельнической, хоть и выдал ее зачем-то за ее «кудринскую» сестру. Но не вываливать же все это на голову бедной женщины. В конце концов, я сюда не для разоблачения пожаловала.
        - Да вы проходите-проходите.  - Женщина растянула губы, демонстрируя нестройный ряд редких зубов. Улыбка совершенно ей не шла. И даже не потому, что делала ее и без того некрасивое лицо еще менее привлекательным. И не потому даже, что из-за нее кожа вокруг глаз собиралась в глубокие морщины. Глаза! Вот что главное. Женщина улыбалась одними губами, глаза оставались пусты и безжизненны. Казалось, свет давно их покинул - есть такие люди, мертвые изнутри. Их организм биологически функционирует, а душа давно мертва. Впрочем, возможно, я ошибаюсь. Кто-то справедливо заметит, что потухший взгляд не повод для подобных выводов.
        Войдя в зал, я быстро осмотрелась и, воспользовавшись предложением хозяйки, аккуратно присела на некогда шикарный, а теперь изрядно потрепанный стул. Его шелковая обивка истерлась почти до дыр, а полированные ручки явно знали лучшие времена.
        - Может, чаю выпьем?  - поняв, что предложения не дождусь, я перехватила инициативу.  - У меня и конфеты есть,  - распахнув сумку, я достала купленную по дороге коробку «Моцарта».
        В глазах женщины вспыхнул и погас интерес.
        - Почему бы и нет,  - пожала она плечами и удалилась на кухню. Проводив взглядом ее сгорбленную фигуру, я с интересом осмотрелась по сторонам. Даже не будь мне знакома история хозяйки, ее квартира рассказала бы все красноречивее всяких слов. Огромный стол, слишком большой для одинокой женщины, наверняка собирал когда-то большие и шумные компании. Прикрыв глаза, я представила мужчин в мешковатых (по моде шестидесятых) костюмах и элегантных дам с аккуратно зачесанными наверх волосами, собранными в замысловатый пучок. Почему-то все они, как одна, выглядели как Одри Хепберн в фильме «Завтрак у Тиффани». Вот одна из них грациозно берет предложенный галантным кавалером бокал вина, затягивается через длинный мундштук сигаретой. От дыма в комнате не продохнуть, но присутствующих здесь людей это, кажется, не смущает - богатыри, не мы! В углу тихонько крутит бобинные кассеты импортный магнитофон. Сегодня этот старичок, заботливо укрытый кружевной салфеткой, задыхающейся под слоем пыли, скорее всего, не сможет выдавить из себя ни звука, а тогда молодой и дерзкий, как и его хозяева, он смело крутил
запрещенную иностранную музыку, поблескивая эмалью. Та и сегодня кое-где сохранилась как свидетельство былого великолепия.
        Воображение снова перенесло меня на несколько десятилетий назад. Гремит музыка, в серванте позвякивает дорогой парадно-выходной хрусталь. Тот, который достается по исключительным, особенным поводам. Воображаемая вечеринка к ним не относится, поэтому гости обходятся отечественным «ширпотребом»…
        Мотнув головой, я вернулась в настоящее. Теперь вся посуда стоит вперемешку - со временем значительная ее часть разбилась, и не осталось смысла выставлять ее «по ранжиру»  - время уравняло «аристократию» с «пролетариатом», обозначив их общую уязвимость перед лицом вечности.
        Скрипнул давно нуждавшийся в реставрации потертый паркет, возвещая о возвращении хозяйки.
        - Вам помочь?  - вскинулась я из вежливости.
        - Нет, спасибо,  - Веселовская отрицательно помотала головой.  - Прошу к столу,  - гостеприимно пригласила она, ставя на пробковую подставку закопченный, со следами жирных брызг чайник.  - Знаете что?  - Хозяйка подошла к серванту.  - Почему бы нам с вами не достать по такому случаю «Мадонну»?  - Она отодвинула в сторону стеклянную перегородку, призванную защищать посуду от пыли, но, как я очень скоро в этом убедилась, совершенно не справляющуюся с этой задачей.
        Веселовская достала две чашки из тончайшего фарфора с пасторальной росписью.
        Она налила в обе кипяток, затем извлекла из стоящей на столе коробки чайный пакетик и принялась макать его поочередно то в одну чашку, то в другую.
        - Сахар?  - поинтересовалась она сурово. Я поспешила отказаться. Даже приди мне в голову изменить принципам и перейти на подслащенный чай, после увиденного я отказалась бы от своей порции рафинада в пользу хозяйки.
        - Итак, душечка,  - старушка тряхнула отливающими розовым кудрями,  - с чего начнем?
        Следуя «легенде», я достала из сумки телефон, поколдовала с кнопками, включая диктофон.
        - Что же вы, даже записывать не будете?  - удивилась Веселовская.
        - Отчего же,  - в свою очередь, изумилась я,  - буду. На телефон.
        - Вот как?  - Старушка поджала губы.  - О времена, о нравы. Впрочем, как вам будет угодно. Значит вы, деточка, хотите узнать о Семене Сергеевиче?
        - Да, наше издание «Вестник авиации» готовит серию очерков о легендарных инженерах-конструкторах, и ваш муж, как один из родоначальников самолетостроения в России…
        - В СССР,  - строго поправила старушка.
        - Простите, конечно, в СССР. Так вот, ваш муж…  - речь моя струилась весенним потоком с гор, обретая по дороге силу и уверенность. Чем больше я говорила, тем сильнее верила в собственную легенду. Еще чуть-чуть, и я забуду об истинной цели визита, уверовав в интерес к биографии знаменитого авиатора с мировым именем.
        Эту речь, только в более коротком ее варианте, я уже произносила, когда договаривалась с Веселовской о встрече, но она все равно слушала, не перебивая и явно с удовольствием - маячившая перед ней вечность позволяла иначе относиться ко времени. Особенно это стало заметно после того, как, выслушав меня, Антонина Александровна сама приступила к повествованию.
        В отличие от моей, ее речь потекла неторопливой речкой со множеством «рукавов»  - ответвлений. Не раз и не два приходилось мне возвращать ее в родное русло. Старинные напольные часы ходили туда-сюда маятником, минутная стрелка двигалась и двигалась, а мы еще даже до знакомства Веселовской с ее будущим мужем не добрались. А ведь, как мне было известно, прожили они вместе без малого тридцать лет, так что такими темпами мы и до второго пришествия не управимся.
        - Простите, а вы давно живете в этом доме?  - бесцеремонно перебив собеседницу, поинтересовалась я.
        - Да почитай с самой его сдачи, а что?
        - Как что?  - Я изобразила благоговейный ужас.  - Как же что? Ведь это какой сюжет! Какая история! На отдельную статью тянет!
        - Вы думаете?  - неуверенно пробормотала старушка.
        - Ну конечно! Ведь наверняка в доме, кроме вас, не осталось старожилов! Уверена, вы последняя из могикан. Я-то знаю, как обстоят дела с такой недвижимостью.
        - Да, это так,  - в глазах Веселовской вспыхнула гордость.  - Знали бы вы, сколько раз мне предлагали продать квартиру. Но я всегда говорила - меня отсюда только вперед ногами вынесут.
        - Ой, это будет не скоро, дай бог вам здоровья,  - делано рассмеялась я.  - И что же,  - так, Тарелкина, теперь главное - не спугнуть, действуй осторожно,  - что же, даже в девяностые никто не наезжал? Ведь тогда, как известно, бандиты ни перед чем не останавливались. А тут лакомый кусочек - одинокая, простите, женщина в огромной квартире в самом центре Москвы. Как же вам удалось защитить недвижимость от посягательств? Может, кто-то помог? Слышала, ваш сосед - сам Головайский!
        - Пф, «сам»!  - презрительно фыркнула старушка и тут же осеклась. Сощурив глаза, она поинтересовалась подозрительно:  - А что это вы, милочка, про него заговорили? Вы, случайно, не из этих?
        Закусив губу, я отвернулась к окну - по тонкому льду шагаешь, Тарелкина.
        - Из каких из этих?  - Взяв себя в руки, я отыскала среди множества масок маску святости, кое-как нацепила ее на лицо, надеясь, что подслеповатая старушка не заметит «отклеившийся ус».
        - Из таких.  - Эту бабушку тоже, судя по всему, голыми руками не возьмешь. Не удивлюсь, если на ее счету десяток разоблаченных шпионов.  - Ходят тут в последнее время всякие, про Головайского расспрашивают.
        - Да что вы говорите?  - Я была столь убедительна, что в этот момент где-то на небесах мне рукоплескал сам Станиславский. Кажется, я даже услышала его восхищенный голос: «Вот теперь верю!»
        Однако доставшаяся мне бабуля авторитет великого режиссера, похоже, не признавала, так как в ее взгляде по-прежнему читалась настороженность. Нет, так не пойдет. Эдак я всю миссию провалю. А мне во что бы то ни стало нужно поговорить с дедом Андрея. И как это сделать, если его соседка явно не намерена мне в этом помогать? Дура ты, Тарелкина, раз рассчитывала на иное. Насмотрелась дурацких сериалов и решила, что все само собой сложится? С чего вдруг? И все же попытаться стоило.
        - И почему же журналисты начали охоту за Головайским?  - Я шумно отхлебнула чай из чашки. Старушка поморщилась - мои манеры ей явно не понравились.
        - А то вы не знаете?  - пробурчала недоверчиво.
        - Откуда?!  - В этот момент я поняла, что выражение «глаза на лоб полезли» вовсе не фигуральное - я так их пучила, что они чудом не выпали.
        - Так ведь все из-за той давней истории с сыном. Неужто не слышали?
        Мне показалось или Веселовская и впрямь оживилась? Я затаилась, боясь спугнуть удачу. Напрасно - то был ее звездный час, лебединая песня одинокой старухи, которой выпал редкий шанс поделиться эксклюзивной информацией, пусть та и известна всему свету. Поверив, что именно она - предмет моего основного интереса, Антонина Александровна перестала «жадничать» и согласилась поговорить немного о соседе.
        - Видите ли, душечка,  - женщина погрузилась в воспоминания,  - Костик был хороший мальчик: вежливый, воспитанный, тихий. Про таких в наше время говорили «пионер - всем пример». Хотя, кажется, он уже не застал пионерскую организацию, ведь его детство пришлось на девяностые. Те самые, которые нынче принято именовать «проклятыми». Кстати, именно тогда мы с ним и познакомились.
        - То есть Головайские поселились в доме относительно недавно?  - изобразила я удивление.
        - Ну конечно!  - подтвердила хозяйка.  - Да и как иначе?! В свое время в наш дом могла заселиться лишь элита! Лучшие из лучших получали здесь квартиры. Знали бы вы, какие люди были нашими соседями. Степанов, Коровин, да что там - сам сын товарища…
        - Да-да,  - бесцеремонно прервала я старушку, опасаясь, что волны воспоминаний унесут ее в открытое море прошлого - такое огромное и бескрайнее, что мы и к 2125 году до острова Головайских не доберемся.  - Понимаю! Но ведь все прежние владельцы квартир уже сменились, да?
        - Да… О новые времена, о нравы. Головайские въехали как раз в девяностые - время, когда пена новой буржуазной революции вынесла наверх весь мусор со дна. Слава богу, Семен Сергеевич не дожил. Один за одним съезжали наши друзья. То были смутные годы. Тех, кто не хотел съезжать сам, принуждали разными методами. А ведь когда-то это были сильные люди, многие через войну прошли, а против бандитов не устояли. Головайский был одним из них.
        - Из кого? Из бандитов?
        - Да. Волк в овечьей шкуре.  - Старушка презрительно фыркнула.  - Нотариус, служитель закона. А сам… Поговаривали, и я в это верю, он помогал преступникам обстряпывать их «грязные» дела. Про черных риелторов, поди, слышали?
        Я кивнула.
        - Так вот. Головайский-старший был одним из них. В те времена сделки заверялись нотариусом. Он как бы брал на себя ответственность, что продавец квартиры подписывает договор, находясь в здравом уме и трезвой памяти. А уж как там на самом деле, никто и не проверял. Сколько москвичей лишились жилья, а то и жизни из-за вот таких нотариусов. Не сосчитать.
        - А сын…  - напомнила я.
        - Ах да, сын.  - Женщина сделала выразительную паузу.  - Когда Головайские сюда только переехали, Костику было уже лет десять. Хороший мальчик, ничего не скажу. Тихий, скромный. Наверное, потому и не получилось у него дружбы с местными ребятами. Эти-то, «золотая молодежь», отпрыски бандитов в малиновых пиджаках. Они его к себе не принимали. А может, он и сам не очень-то хотел… Да…  - Веселовская вновь замолчала, погрузившись в свои мысли. Казалось, перед ее взором мелькают картинки давних событий. Я понимала и не торопила. По опыту знала - она вернется.  - Да, так о чем это я?  - Женщина стряхнула оцепенение.  - Так вот… Все-таки одного дружка Костик в итоге нашел. Ромку Завадского - сына дворничихи. Клавдия у нас на первом этаже жила. Было в советские времена такое понятие «служебное жилье»  - рабочий класс тогда уважали, не то что сейчас. Вот вы можете себе представить…
        - Так что же Костик?  - Я украдкой посмотрела на часы. Скоро вернется Илья, и тогда мне не сносить головы.
        - Костик? А что Костик? Не знаю… Тихий, скромный, только потом по дому поползли слухи. Я с новыми соседями не очень-то общалась, сами понимаете.
        - Понимаю.
        - Но шила в мешке не утаишь. Поговаривают, Костик подсел на наркоту. Вроде как Ромка и подсадил. Причем сам Роман не употреблял, это точно известно. Он в кино подался.
        - Артист?
        - Нет, каскадер. Головайские тогда сына лечили долго. Даже в Италию возили. Мать высохла совсем. Хорошая была женщина, тут ничего не скажу. Но вот с мужиками не повезло ей. Только все напрасно. Костик временами брал себя в руки, даже на работу устраивался, а потом все по новой. Ну а потом уж врачи сказали, что все - изношен организм наркотиками-то. Если раньше не умрет от передозировки, скончается от цирроза. Велели родителям готовиться. Ну они и подготовились. Только я про эту историю,  - Веселовская презрительно поджала губы,  - от журналистов и узнала. Ну с соседями мы не шибко и общались, да и не думаю, что они таким с посторонними-то делились. Сдается мне, это Валентины-покойницы идея была. А как ее не стало - сгорела она после смерти сына,  - так отец и передумал ребенка своим признавать. Хотя, может, Клавдия надоумила - с нее станется.
        - Клавдия? Дворничиха? Мать Романа? При чем тут она?
        - Ну как же… Она еще при жизни Валентины к Головайским перебралась. Вроде как по хозяйству помогать - сама-то Валя под конец уже мало что могла. Ну, как ее не стало, так Клавдия и вовсе хозяйкой заделалась.
        - И что же Головайский? Женился на ней?
        - Зачем бы ему это? Не молодая, не красивая, не образованная, не ровня. Он и сам-то не голубых кровей, но по сравнению с Клавдией принц датский.
        - И принцы, случается, женятся на Золушках.
        - Вы бы, душечка, видели ту Золушку. Не в моих правилах обсуждать людей…
        «В твоих, в твоих»,  - подумала я, но вслух ничего не сказала.
        - Только… Одним словом, нет. Головайскому удобно было держать Клавдию подле себя - дом нуждается в хозяйке. А сейчас… Знаете,  - Веселовская наклонилась ко мне и зачем-то понизила голос до шепота, будто нас кто-то мог подслушать,  - старик умом помешался.
        - Да что вы?  - ахнула я, стараясь унять стук сердца.
        - Да. Альцгеймер. Сама видела - находили его одного на улице, совершенно потерянного и без памяти.
        - И кто же за ним следит?
        - Так Клавдия же. Она как одиннадцать лет назад переселилась в соседнюю квартиру, так и живет. Так-то она неплохая. Всегда вежливая, всегда здоровается. Только… Как бы это сказать… Ну, дворничиха она и есть дворничиха. Но вот представляете, милочка, прибегает она как-то ко мне и говорит: «Валентину Семеновну в больницу ложат…» Ложат! Ложат! Я уж про ее «звoнит» и не говорю. И так во всем. Одним словом, простая русская баба.
        - И что с того?  - пожала я плечами.  - Зато, может, она борщ прекрасный готовит, а сердце мужчины, как известно…
        - Ой, не повторяйте вы эти глупости, деточка! Будь это так, все бы женились на своих кухарках. Но даже в мое время подобные мезальянсы были редкостью, а уж сегодня… Вы много подобных историй знаете? ТВ-сериалы не берем в расчет. Вот то-то же. В любом случае ни о каких брачно-семейных отношениях Клавдии и Артема Андреевича и речи не могло идти. Да и зачем бы ему это?
        - Ну как же? А наследство? Кому-то ведь должны достаться его несметные богатства? Не внуку же, я так понимаю.
        - Ой, этого я не знаю.  - Веселовская поджала губы.  - Но и не Клавдии точно. И вообще, милочка, что-то вы меня совсем заболтали. Вы про кого статью пишете? Про Семена Сергеевича или Головайского?
        Я поспешила заверить женщину, что явилась к ней исключительно ради ее супруга.

* * *
        Вырваться из цепких лап словоохотливой хозяйки оказалось задачей не из легких. Когда я все-таки покинула дом на Котельнической, на улице уже сгущались сумерки. Мой мозг был переполнен загруженной в него информацией, большая часть которой не имела никакой ценности. Хотя было, конечно, и кое-что важное. Тот факт, что дед Андрея выжил из ума, обнадеживал, как бы цинично это ни звучало. Теперь можно было не сомневаться - он не станет предъявлять на мальчишку родственные права - хоть одна хорошая новость в череде негативных.
        - Где ты была?  - спросил Илья вместо приветствия, и его тон мне очень не понравился. В его голосе мне послышались знакомые нотки - те, которые я бы предпочла забыть навсегда.
        - Какая разница? Это что, допрос?  - ощетинилась я.
        - Ну-ну,  - Ганин сменил тон.  - Я же волновался. Приехал, тебя нет, на звонки не отвечаешь. Что мне делать? О чем думать?
        - Может, о том, что я большая девочка и могу сама за себя постоять?  - Подойдя к Илье вплотную, я обвила руками его шею.  - Прости,  - прошептала я, уткнувшись лицом ему в грудь. Втянула носом родной запах, почувствовала возбуждение. Вскинула голову, потянулась губами.  - Извини,  - я поцеловала Ганина в нос.  - Извини,  - прижалась губами к веку.  - Больше не буду,  - чмокнула в щеку.  - Прощена?  - Наши губы сплелись в жарком поцелуе…
        - Так где ты все же была?  - Илья жадно затянулся сигаретой и протянул ее мне. Я отрицательно помотала головой. Не могу сказать, что мне импонировала эта его привычка, но ради всего остального я готова была с ней мириться.
        - О черт,  - выругался Ганин, быстро смахивая упавший на одеяло пепел.
        Я рассмеялась.
        - Когда-нибудь ты нас убьешь.
        - Возможно.  - Илья приподнялся, оперся на локоть, с силой затушил сигарету. Окурок расплющился в хрустальной пепельнице уродливой кляксой.  - Зато мы умрем в один день.
        - Я бы предпочла сгореть от страсти,  - рассмеялась я.  - И где-то в возрасте девяноста лет.
        - Неплохие планы.  - Илья повернулся ко мне, заключил в объятия.
        - Да ладно! Опять?! Ты просто монстр!
        - Да, я такой! Р-р-р-р,  - зарычал Ганин и принялся жарко меня целовать, опускаясь все ниже и ниже.
        - Ай-ай-ай, щекотно же,  - захохотала я, вырываясь,  - пусти!
        - Ни за что,  - Илья грозно насупил брови, из-за чего я весело фыркнула,  - не отпущу, пока не скажешь, где была! Неужели к любовнику бегала, а? Если так, молилась ли ты на ночь, Дездемона?
        - Ладно-ладно, Отелло, остынь!  - Я расхохоталась.  - Этому любовнику сто лет в обед, да и все равно повидаться с ним не удалось.
        - Ты сейчас про кого?  - Ганин мгновенно посерьезнел.
        - Послушай… это не имеет отношения к расследованию, просто я… я должна была понимаешь? Андрей мне теперь как сын, и… мне нужно было убедиться, что однажды на моем пороге не появится его родня и не заявит на него права. Кроме того… Я хотела больше узнать о его корнях.
        - Волнуешься за генетику?
        - С ума сошел? Просто… Каждый человек должен знать свою родословную. Не могу объяснить, но считаю это важным. Андрей - сирота, и рано или поздно он начнет задаваться вопросом, кто он и откуда. И… короче… мне трудно подобрать слова…  - Смущенная улыбка тронула мои губы.
        - И как? Удалось что-то узнать?
        - Какой там,  - я махнула рукой.  - Даже на порог не пустили, я звонила, но никто не открыл. Хотя точно знаю, что они были дома.
        - Они?
        - Да, Головайский живет с помощницей. Соседка говорит, с тех пор как вышел тот злополучный выпуск, они вообще из дома не выходят. Продукты им доставляет сын помощницы. Оно и понятно, мне ли не знать, насколько назойливыми могут быть журналисты.
        - Соседка?
        - Да, такая забавная старушка. Очень интересная.
        - И как же тебе удалось ее разговорить?
        - Представилась журналисткой, пишущей о ее муже. Наплела что-то про журнал для авиаторов. Супруг ее какой-то известный конструктор. Чуть ли не с Туполевым работал. Чрезвычайно разговорчивая бабушка, еле ноги унесла.
        - И зачем было так рисковать? А если бы тебя поймали?
        - Так не поймали же.
        - Не поймали,  - проворчал Илья,  - но и толку от визита никакого. Вот и получается, что подвергала себя риску совершенно напрасно.
        - А вот и нет!  - Я торжествующе посмотрела на Ганина.  - Кое-что все же мне удалось раздобыть.
        - Да? И что же?  - Илья как-то напрягся.
        Мне удалось заинтересовать возлюбленного - он даже привстал.
        - Детскую фотографию отца Андрея! Ты не представляешь, как они похожи. Постой, сейчас покажу.  - Протянув руку, я нащупала на тумбочке телефон.  - Сейчас найду.  - Пальцы бабочками порхали по экрану.  - Просто чудо, что у соседки остался этот снимок. С какого-то общедворового субботника, что ли. Костя там не один - их целая ватага ребятни во главе с конструктором. Пыталась выудить оригинал, да какой там! Бабка вцепилась, и ни в какую. Пришлось вот так на телефон фоткать. Под предлогом, что использую снимок в статье. Вот смотри,  - я протянула Илье аппарат.
        Тот как-то странно скривился и, взглянув на снимок мельком, коротко кивнул и отвернулся.
        - Ну, ты что?  - обиделась я.  - Тебе неинтересно, что ли? Посмотри, как Андрей на отца похож. Одно лицо считай. О, а вот этот мальчик показался мне знакомым. Странно, но такое ощущение, будто я его уже где-то видела. Как думаешь? Тебе никого не напоминает?  - Раздвинув пальцами экран, я увеличила изображение. Всмотрелась в лицо мальчугана, стоящего справа от Кости.  - Невероятно знакомое лицо.
        - Дай сюда!  - Илья попытался вырвать у меня телефон. Мне показалось или он почему-то нервничает?
        - Подожди.  - Я отвела руку в сторону.  - Успеешь налюбоваться. Ой, а это что? И как я только сразу не заметила?  - Я пристально всмотрелась в экран. То, что первоначально было принято мною за дефект на снимке, на поверку оказалось огромным родимым пятном на руке мальчишки.  - Смотри, у него такое же пятно, как у…
        Договорить фразу я не успела - сознание погрузилось в сумрак.

* * *
        - Значит, это ты… Но почему? Зачем?
        - А ты не догадываешься?
        - Догадываюсь, конечно.  - Я пожала плечами и тут же сморщилась - любое движение отзывалось резкой болью в висках.  - Чем ты меня?
        - Пепельницей. Прости, но ты не оставила мне выбора. Не мог же я ждать, пока ты своему дружку Максимке доложишь? Тут даже он два плюс два сложит.
        - Тут любой сложит. Наследство?
        - Ну конечно.
        - Дай попробую угадать. Старик все тебе обещал? Хотя нет… С чего бы? Наверное, матушке твоей, дворничихе Клавдии, да?
        - Да.  - Илья (хотя какой он Илья?) достал из пачки сигарету, эффектно щелкнув по ней пальцем. Как я любила этот его жест когда-то! Щелкнув зажигалкой, глубоко затянулся, откинулся на стуле, положив ногу на ногу. Пока я была в отключке, он перетащил меня на стул и крепко связал по рукам и ногам, так что и думать нечего было о побеге. Это только в кино герои умудряются высвободиться, достав чудом зубами из сапога нож. Но, во-первых, на мне, кроме нижнего белья, ничего не было, а во-вторых, я как-то не додумалась запастись холодным оружием. Да и толку от него сейчас?
        - И что теперь? Убьешь меня?
        - Нет, ну что ты, любимая. Как можно? Мы же не чужие люди, в конце концов. Кроме того, твой дружок легавый…  - Илья запнулся, увидев выражение моего лица.  - Прости. Ты права - дикая пошлость. Веду себя, как сериальный злодей.  - Он провел рукой по волосам.  - Арин, ты пойми. Мне самому все это очень не нравится. Очень! Но на кону такие бабки. И чего тебя только понесло к этой старухе? Ушлая тетка, всегда ее терпеть не мог. И старик этот… Никак не сдохнет. Уж сколько на ладан дышит, мать извелась вся, а он никак.
        - Ну а ты что же? Помог бы. Опыт-то есть. На Ольге потренировался.
        - Брось, думаешь, я хотел ее убивать? Но что мне оставалось делать, а? Головайский ведь все матушке моей отписал. За преданную, так сказать, службу. А потом… Дебил чертов. Из ума он выжил, не иначе. Сын ему стал покойный являться во сне, видите ли. Стыдить, что кровинушку его без внимания оставили. Ну, старик и передумал. Взял и переписал все на пацана. Да и бог бы с ним - завещание мой старинный дружок оформлял. Мы с ним договорились обо всем, да только придурку этому старому пришла в голову гениальная идея Ольшанскую осчастливить. Сама понимаешь - та уж своего бы не упустила. Нотариус в отказ, разумеется. На фига ему эти скандалы, интриги, расследования. Вот и пришлось сделать то, что сделал. Думаешь, я хотел? Думаешь, мне это удовольствие доставило? Я ведь договориться с ней поначалу планировал. По-хорошему. Потому и к тебе на работу устроился. Чтобы к Ольге подобраться.
        - И как, удалось?
        - Не поверишь, но да.
        - Отчего же не поверю? Мне ли не знать о силе твоего обаяния?  - Горькая усмешка тронула мои губы.  - Уверена, Ольшанская пала к твоим ногам перезрелой грушей довольно быстро.
        - О да!  - Ганин рассмеялся.  - Долго уговаривать не пришлось. Конечно, я не был героем ее романа - скромный помощник блогера на окладе. Таким перед подругами не похвалишься, с таким на обложку глянца не попадешь. То ли дело Котов.
        - Ого! Да ты ревнуешь! По-прежнему.
        - Вот еще!  - Мужчина выпустил мне в лицо струю дыма. Я закашлялась.  - Извини,  - рассмеялся он, явно не испытывая раскаяния.  - Отношения мы с Ольгой по понятным причинам не афишировали. Встречались тайком - так, чтобы даже сын не знал. Вскоре стало ясно - договориться с ней не получится. Жадная стерва! Честное слово, я до последнего не хотел ее убивать. Я же в принципе нормальный парень, а не какой-то там… Но сама посуди, что мне оставалось делать? Столько лет, столько лет…  - Илья в отчаянии взъерошил волосы, уткнулся лицом в ладони. Но очень быстро он взял себя в руки. Секунда, и передо мной привычный Ганин - мужественный, уверенный в себе, с озорными чертенятами во взгляде.
        - И тогда ты ее убил.
        - Да. Это было нетрудно. Немного снотворного - того, которое не оставляет в крови следов, много алкоголя, ванна. И все бы ничего. Все бы сошло мне с рук, если бы не эти проклятые персики. Черт меня дернул их купить. А впрочем… Согласись, не бог весть какой промах, если бы не ты со своей игрой в сыщика. Вот чего тебе не сиделось спокойно, а? Зачем ты в это дело полезла? Ведь как все хорошо шло! Выждав какое-то время для приличия, я бы уволился и растворился в тумане - поминай как звали. И ничего бы этого не было. Ты усыновила бы Андрея, я получил бы наследство, и все были бы счастливы. Но нет. Тебе обязательно надо было влезть. Непременно сунуть свой нос любопытный, да? Молчишь? Ну молчи-молчи, нечего сказать, понимаю.
        - А как же тормоза? Покушение? Фото Котова?
        - О, это самое интересное. Я не мог рисковать. Начни ты копаться в Ольгином прошлом, кто знает, до чего бы докопалась. Узнай ты про Головайского, нагрянь к нему домой, пообщайся с моей матушкой придурочной… Нет! Такое допустить было никак нельзя. Нужно было тебя отвлечь, перевести внимание. Вот я и подсунул тебе эти фотографии. Ольга их сделала на черный день - планировала в случае чего тянуть с депутата деньги. Вот… Тормоза из строя вывел тоже я.
        - Ты?! Но для чего?
        - Как для чего?! Чтобы окончательно сбить тебя со следа. После первого покушения ты уже не сомневалась в виновности Котова, помнишь?
        Я задумалась ненадолго, а затем кивнула - удивительно, как Ганин все продумал.
        - Но ведь ты и сам мог погибнуть! Я же помню.
        - Исключено. Ты многого про меня не знаешь, но по первой профессии я каскадер. Мне такие трюки что два пальца об асфальт. Все было заранее рассчитано и продумано, включая наше падение в воду и последующее счастливое спасение.
        - И то, что случилось после, ты тоже просчитал заранее?  - тихо поинтересовалась я.
        - Нет,  - в голосе Ильи слышалась насмешка,  - все, что случилось потом, было чистым экспромтом. Но, согласись, неплохо же вышло.
        - Воды дай,  - вместо ответа прохрипела я и облизала пересохшие губы.
        - Конечно-конечно!  - Илья вскочил и побежал на кухню.
        Я огляделась по сторонам, судорожно пытаясь что-нибудь придумать. Тщетно - ни одного случайно забытого канцелярского ножа, не говоря уже о кухонном, ни одних ножниц или хотя бы гвоздя. Ничего из того, чем обычно пользуются герои фильмов в подобных ситуациях. О том, чтобы прыгнуть со стулом из окна, тоже думать не приходится - десятый этаж как никак, а я все-таки не Мэри Поппинс.
        - Держи,  - вернувшийся Ганин поднес к моим губам чашку. Я сделала два жадных глотка и остановилась, чтобы отдышаться.
        - Ты бы хоть веревки ослабил, что ли,  - пробормотала я, отворачиваясь, чтобы не встречаться с Ильей взглядом.
        - Прости, любимая, но придется потерпеть.
        - Долго?
        - Пока я не убежусь, убедюсь, тьфу ты черт. Одним словом, пока я не буду уверен, что ты никуда не сбежишь.
        - И когда это случится?
        - Ты у меня спрашиваешь? Это только от тебя, родная, зависит. Будешь вести себя хорошо, отпущу погулять по квартире.
        - А смысл? Я же все равно не жилец. Головайский все еще жив. Допустим, ты ускоришься - отправишь его в царство Аида. Кстати, почему до сих пор этого не сделал?
        - Я, по-твоему, кто?!  - возмутился Илья довольно натурально.  - Маньяк, что ли? Думаешь, мне нравится убивать? Все же старик мне не чужой. Кроме того, несмотря на болезнь… Ты же знаешь, к таким людям обычно повышенное внимание. Оно мне надо?
        - Нет, конечно. Вот с этого и надо было начинать, а то развел тут сопли про то, что дедушку жалко. Ну хорошо. Допустим, больше не жалко, отправишь ты его к праотцам, а дальше что? Время вступления в наследство - полгода. И где я все это время находиться буду? Будешь меня прятать и никто не хватится? Нет… Тебе проще меня прикончить и свалить все на Котова. Таков же план да? Говори как есть, не обнадеживай.
        - Ну зачем ты так?  - в голосе Ганина слышалась боль.  - Думаешь, мне все это нравится? Думаешь, я бы не предпочел, чтобы все было иначе? Но ведь ты сама нарвалась! Сама! Зачем ты поперлась на Кудринскую, а? Кто тебя просил? Чего тебе тут-то не сиделось? А теперь… Может, договоримся, а? Смотри, как все прекрасно складывается - ты вынуждена скрываться. Как долго продлится следствие, неизвестно. Пересидим тут, я заберу деньги старика, уеду с ними в Мексику или куда там уезжают обычно, с какой страной у нас нет экстрадиции. И все. Тебе главное - вести себя хорошо, общаться с семьей как ни в чем не бывало. Делать вид, что ничего не происходит.
        - Хорошо,  - я постаралась вложить в свой голос всю убедительность, на какую была способна. Хотя кого мы пытались обмануть? Очевидно же: моя смерть - вопрос времени. Как бы Ганин ни пытался убедить себя, что он не убийца и смерть Ольги - вынужденная мера, черту он уже перешел. А значит, дни мои сочтены. Я жива только потому, что он еще не придумал, как обставить все так, чтобы у Коломойского было как можно меньше вопросов. Скорее всего, свалит все на Котова - благо, мотив у того имеется.
        - Так что?  - произнесла я как можно более небрежным тоном.  - Мы договорились? Тогда, может, развяжешь или хотя бы ослабишь веревки?
        - Э, нет,  - рассмеялся Ганин. Смех его больше походил на воронье карканье - таким сухим и жестким стал голос. Нервничала не только я.  - Торопиться не будем,  - проговорил мой некогда возлюбленный и, обойдя стул, на котором я сидела, проверил прочность узлов.  - Я же не дурак,  - вздохнул Илья.  - Прекрасно понимаю, что ты задумала. Думаешь усыпить бдительность и при первой же возможности…
        Договорить, что я сделаю при первой возможности, парень не успел - его прервала мелодичная трель сотового.
        Илья ушел на звук, разыскивая смартфон.
        - Легок на помине,  - пробормотал он, возвращаясь через пару минут.
        - Макс?  - продемонстрировала я чудеса сообразительности. Телефон не унимался.
        - А то кто же,  - в голосе Ганина явственно читалось недовольство.  - И настойчивый какой.
        - Ты бы ответил,  - посоветовала я дружелюбно,  - он ведь не успокоится.
        - Куда денется,  - проворчал Илья.
        - Как знаешь,  - пожала я плечами,  - только я Коломойского знаю. Щас начнет эсэмэс строчить, и если я не отзовусь в течение часа, поднимет на уши всю королевскую рать. Оно тебе надо?
        - Черт, черт, черт!  - Илья с чувством ударил себя ладонью по лбу и принялся мерить шагами комнату.  - Черт,  - повторил он. Сел на кровать, но уже через секунду вскочил и продолжил путешествие.  - Угораздило тебя с полицейским связаться!  - Он схватил мой смартфон и принялся что-то быстро выстукивать клавишами.
        - Эй, что ты там пишешь?
        - Признание в любви и верности,  - ехидно пробормотал Ганин.  - Написал, что не могу пока говорить, перезвоню позднее.
        - Ну-ну,  - я пожала плечами,  - какое-то время ты и впрямь выиграл, но ты же понимаешь - это не решение проблемы.
        - Война план покажет.

* * *
        Жизнь берет свое, и человек приспосабливается ко всему. Вот и со мной так вышло. Постепенно новая реальность не то чтобы принесла комфорт, но стала привычной, что ли. Днем Ганин по-прежнему держал меня связанной, отпуская только в туалет. Даже кормить предпочитал сам - с ложечки. Правда, едой не баловал - посадил на строгую диету. На ночь развязывал, предварительно так накачав снотворным, что и думать нечего было о побеге. Травил таблетками и по утрам, но меру знал, из-за чего я не спала, а находилась постоянно в состоянии полудремы. От этого у меня не переставая болела голова и шумело в ушах, но «тюремщика» это нисколько не волновало.
        - Будешь ныть,  - говорил он,  - увеличу дозу.
        Временами он куда-то исчезал, и тогда мне тоже приходилось принимать таблетки. Я попыталась как-то обмануть Илью, спрятав лекарство под язык, но сказалось отсутствие опыта - Ганин маневр распознал и впредь только что с фонарем не обыскивал мой рот. Планами Илья не делился, в происходящее не посвящал, так что я могла лишь догадываться, что он задумал.
        - Слушай, давай поговорим,  - взмолилась я примерно на третий день заключения. Язык не слушался, поэтому фраза больше походила на мычание, но Илья разобрал.
        - О чем?  - поинтересовался он, протягивая вилку с намотанной на нее китайской дешевой лапшой - обычный мой завтрак в последнее время.
        Я приняла подношение и принялась медленно, с трудом пережевывать пищу. Лекарство превратило меня в полу-овощ, из-за чего окружающая реальность воспринималась словно в замедленном кино.
        - Не мог бы ты слегка уменьшить дозу?  - взмолилась я, когда наконец смогла проглотить лапшу.  - Я правда не убегу!
        Ганин задумался (или сделал вид?).
        - Может, ты и права,  - пробормотал он наконец.  - Не ровен час загнешься еще. Объясняй потом Коломойскому.
        Упоминание Макса отозвалось болью в области сердца. Предатель! Одного эсэмэс оказалось достаточно, чтобы он перестал интересоваться моей судьбой!
        Где-то на пятый день моего заключения (примерно, так как из-за таблеток я перестала различать реальность) надсмотрщик все же сжалился и разрешил мне поговорить с Коломойским. Разговору тому предшествовала серьезная подготовка. Илья привел меня в порядок - за сутки отменил лекарства, не забыв при этом связать, напоил кофе (о, божественный напиток!) и даже разрешил принять душ. Посвежевшая, хотя все еще бесконечно слабая, я взяла в руки телефон. Пальцы дрожали и не слушались, поэтому мне далеко не сразу удалось нажать кнопку вызова.
        - И помни!  - по меньшей мере в десятый раз напомнил Ганин.  - Одно неосторожное движение, и ты труп!  - Для убедительности он легонько ткнул меня под ребра ножом. Я ойкнула, почувствовав острое стальное лезвие.
        - Я помню,  - прошептала я одними губами.
        Коломойский отозвался почти сразу, будто ждал моего звонка. На секунду меня накрыло волной благодарности, но, вспомнив, что за все эти дни он ни разу не удосужился узнать о моем самочувствии, я быстро подавила неуместные эмоции.
        - Арина,  - голос в трубке звучал встревоженно,  - ты куда пропала?
        - Я?!  - Я было хотела спросить то же самое у Макса, но холодная сталь ножа подавила желание проявить самостоятельность. Послушно кивнув, я принялась читать заготовленный Ильей текст.  - Ты же понимаешь,  - вглядываясь в экран планшета, пробормотала я,  - в сложившихся условиях мне лучше не светиться. Вдруг тебя прослушивают. Или перехватят сигнал. Я не знаю, как это работает, но по телефону местоположение легко выкупить.
        - Да, но ты же избавилась от своего, а новый никто, кроме меня, не знает.
        - И что? Береженого бог бережет. Мне страшно, вот и отключила я смартфон.
        Ах, вот оно что! Подлец Ганин! Садист - заставил меня думать, будто Макс обо мне забыл.
        - Какие новости?  - механическим голосом читала я текст с «телесуфлера».
        - Да какие там новости? Ты в розыске, наблюдение за Андрейчуком ничего не дало. Связать Котова со смертью Ольшанской тоже не получается. Арин,  - Коломойский запнулся,  - похоже это надолго. Ты не передумала?
        - Насчет чего?
        - Насчет того, чтобы спрятаться за рубежом. Я пока честно не вижу другого выхода.
        За рубежом… Если бы я только могла… Но вслух, разумеется, произнесла иное:
        - Нет, не передумала. Я хочу докопаться до правды, чего бы мне это ни стоило.  - Слезы застили глаза, и буквы на экране выглядели уродливыми кляксами. Поняв, что я не в состоянии продолжать разговор, Ганин выхватил у меня телефон и быстро нажал на кнопку.
        - Жить надоело?  - зло пробормотал он, приблизив перекошенное злобой лицо к моему так, что я ощутила его свежее, мятное дыхание. То, которое когда-то будило во мне страсть. Сжавшись от ужаса в маленький комок, я отрицательно помотала головой. Нет, мол, не надоело.
        - Прости,  - прошептала я затравленно.  - Я не специально. Обещаю, это не повторится. Сейчас успокоюсь.  - Я смахнула предательские слезы и неожиданно громко и бурно разрыдалась…

* * *
        - Успокоилась?  - ласковый тон Ганина не обманул бы и младенца.
        Я кивнула. Сделав вдох и выдох, даже смогла изобразить что-то наподобие улыбки.
        - А теперь мы позвоним твоему другу, и ты успокоишь его. И чтобы без глупостей мне. Это понятно?
        Я снова кивнула.
        - Держи,  - Илья сунул мне в руки телефон, в котором уже звучал тревожный голос Коломойского.
        - Арина, что случилось? Ты куда пропала? Что у вас там происходит?
        - Ничего-ничего, все в порядке,  - я вложила в голос всю веселость, которую смогла изобразить в силу своих скромных театральных талантов.  - Все хорошо, просто перебои со связью. В новостройках так бывает. Ой,  - я не сдержалась, почувствовав ощутимый укол ножа.
        - Что?  - тревогой сочился из трубки голос Макса.
        - Все нормально, просто ударилась мизинцем об угол.
        Ганин одобрительно кивнул.
        - Максим,  - прочла я текст с экрана,  - у меня все в порядке. Кайфую в отпуске, хорошо провожу время, тебе не нужно обо мне беспокоиться. Часто на связь выходить не могу, и, пожалуйста, не звони мне. Не ровен час за тобой следят, а так оно и есть.  - Из меня вышел бы отличный диктор: так хорошо и без запинки произносила я чужие слова.  - Все будет хорошо. А когда это кончится,  - последнюю фразу я произнесла уже от себя, из-за чего Илья заметно напрягся, но меня было не остановить,  - когда все это,  - с нажимом на последнюю фразу,  - кончится,  - стальное лезвие ножа с силой уперлось ниже ребер, туда, где тревожно и часто билось мое сердце, перегоняя по венам наполненную адреналином кровь,  - я приготовлю тебе,  - нож разрезал футболку и царапнул кожу,  - я приготовлю тебе,  - продолжила я, не обращая внимания на боль,  - твои любимые вареники с вишней. Мы сядем на террасе и будем пить чай с душистой мятой. Все, как ты любишь, Максим.
        - Да-да, Арина, конечно,  - пробормотал Коломойский растроганно.  - Непременно так и будет. А теперь дай трубочку твоему приятелю.
        Я пожала плечами - Ганин, разумеется, слышал весь разговор и теперь колебался. Его недовольный взгляд метал молнии, но Макс просто не оставил ему выбора.
        Поколебавшись минуту, он поднес трубку к уху.
        - Да,  - откликнулся спокойно и уверенно.
        Короткая пауза.
        - Зачем?
        Снова пауза.
        - Я не могу.
        Громкую связь он отключил сразу, и мне оставалось только догадываться, о чем говорят мужчины. Кое-какие соображения на этот счет у меня, конечно, имелись. И предчувствия меня не обманули.
        Глава семнадцатая
        Развязка
        - Любимая, что это было? Что за самодеятельность, а? Какие вареники с вишней? Какой чай с мятой?  - в глазах Ганина плескалась ярость.
        - Прости.  - Я облизала сухие губы. Ощутила солоноватый вкус крови - лишенные ежедневного ухода губы обветрились и потрескались.  - Просто… я соскучилась, понимаешь? Увлеклась. Нафантазировала. Но это больше не повторится. Кроме того… Ну что такого? Ничего ведь не произошло.
        Ганин задумался.
        - На тайный шифр и впрямь не похоже,  - пробормотал он.  - Но в любом случае, чтобы это в первый и последний раз. Мне терять нечего. Перо под ребро и…
        - Я тебя услышала. Я поняла.
        - И все же дружок твой может стать проблемой. Настойчиво предлагал мне встретиться.
        - А ты?
        - Что я? Придется. Зачем тревожить парня лишний раз? И без того что-то он очень напряжен.
        - Хорошо,  - я кивнула.
        - Ничего хорошего! Если узнаю, что вы с ним что-то задумали…
        - Перо под ребро - я помню. Только что мы можем задумать, сам подумай!
        - Тоже верно. А сейчас, любимая, тебе нужно выпить таблеточку.
        - Только не таблеточку,  - взмолилась я.  - Пожалуйста, лучше свяжи меня. Только не это - сил больше нет, и так все время сплю.
        Илья задумался. Но только на мгновение.
        - Нет, дорогая, давай уж проверенным способом. Тем, который нас никогда не подводил…
        Он с силой разжал мне губы, положил на язык белое «колесико». Рот наполнился привычной горечью.
        - Глотай,  - приказал Илья, и я вынуждена была подчиниться.
        Когда через двадцать минут он покидал квартиру, я уже спала тяжелым медикаментозным сном.
        Проснулась я не скоро - за окном уже царила мрачная темнота. Я давно потеряла счет времени, поэтому не понимала, ночь сейчас или утро. С другой стороны, какое это имело значение?
        - Воды,  - прохрипела я пересохшими губами и, не получив ответа, обрадовалась. С большим трудом повернулась на бок и попыталась сесть. Но накачанное лекарством обездвиженное тело отказывалось слушаться. Ну нет, дорогое мое, зря ли я тебя столько лет терзала в спортзале, чтобы ты подвело меня в самый ответственный момент? Соберись давай. Уговаривая себя таким образом, я ценой невероятных усилий скатилась с кровати, чудом сдержав рвущийся из груди крик. Не время - синяки будем считать позднее.
        Отдышавшись несколько секунд, поползла к двери: теперь квартира не казалась такой уж маленькой. С другой стороны, хорошо, что мы не укрылись в каком-нибудь особняке - запер бы меня Ганин на втором этаже, считала бы сейчас костями ступени. Вспомнив о ступенях, я поморщилась - нет, так дело не пойдет. Нужно собраться и принять вертикальное положение. Собрав всю волю в кулак, я с огромным трудом села. Так, теперь аккуратно, нужно подняться на ноги. Давай, Тарелкина, соберись! Уверена, у тебя получится, ты сможешь. Ну же, давай. Закрыв глаза, я сделала несколько вдохов и выдохов. Успокоив ум, утихомирив эмоции, сосредоточив все внимание на предстоящем действии, невероятным усилием воли я сделала то, что задумала. Ноги, отвыкшие за столько дней от движения, все же послушались хозяйку. Благодаря этому мне удалось не только удержаться на них, но и сделать несколько неуверенных шагов, держась за стенку. Однако далеко уйти не получилось.
        - И куда это мы собрались?  - насмешливый возглас Ганина ударил мне в спину, едва не сбив с ног.
        - Гад!  - прошипела я, дав волю чувствам. Значит, все это время он был в квартире и наблюдал за моими мучениями.  - Понравилось?
        - Было забавно.  - Илья и не думал изображать раскаяние. Он играл со мной, как кошка с мышкой.
        Щелкнул выключатель, и квартиру залил яркий свет, заставивший меня зажмуриться.
        - Помочь?
        - Обойдусь!  - С трудом развернувшись, я поплелась обратно в комнату.  - Что тебе сказал Макс?  - поинтересовалась я будто невзначай.
        - Ничего, что могло бы тебя заинтересовать. Спрашивал про тебя, просил уговорить покинуть Россию, пояснял, что все может затянуться. Ничего нового, короче. Вообще не понял, зачем нужна эта встреча.
        Кряхтя и охая, я с трудом опустилась в кресло.
        - И что теперь? Каков план?
        - Да пока все тот же, любимая. Ждем смерти Головайского, получаем, вернее, я получаю его деньги и растворяюсь в вечности, оставив о себе только приятные воспоминания.
        - Приятные?
        - Ну, были же у нас и хорошие моменты, не так ли?
        - До тех пор, пока ты не превратил меня в узницу и не принялся накачивать снотворным.
        - Да, согласен, это не самый приятный момент, но иногда нам приходится принимать сложные решения. Тебе ли не знать?
        - Ты о чем?
        - Ой, да брось. Не ты ли прикончила своего муженька?
        Я пожала плечами:
        - Собираешь скандалы, интриги, расследования?
        - Ладно тебе, я ведь не осуждаю. Все понимаю, но и ты пойми. Ведь Головайские… Знаешь, я в детстве мечтал о том, что дядя Тема мой отец. Придумал себе историю, что они с моей матерью… Чушь, конечно.  - Илья вздохнул и взъерошил волосы.  - Ты с маменькой моей не познакомилась ведь?
        Я отрицательно помотала головой.
        - А то бы не пришлось объяснять. Конечно, Головайский на нее бы и не взглянул. Только… Вот ты скажи, разве это справедливо? Почему так? Почему одним все, а другим ничего? Чем ты все это заслужила? Почему тебе бабки, слава, известность, а мать, получается, только на то и годна, что горшки за стариком выносить? А потом является какая-то фифа на все готовое.
        - Ты про Ольшанскую?
        - А про кого еще? Где она была, когда тетя Валя от горя умирала? Когда Костю хоронили? Когда старик совсем плохим стал и нуждался в круглосуточном уходе? А?! Где эта тварь была, я спрашиваю? А я тебе скажу - с Котовым в постели кувыркалась.
        - Но так ведь не о ней речь,  - мой голос звучал робко и неуверенно.
        - А о ком? О мальчишке этом? Еще лучше. Он-то вообще при чем? Его Костик даже не хотел. Теть-Валина затея была, насмотрелась Андрюшиных шоу. Старик-то тоже не жаждал, сильно против был, но дал слабину. Это уж потом, когда жены не стало, одумался…  - Илья махнул рукой.  - И все ведь так хорошо шло! Просто прекрасно, пока этот маразматик вдруг… Даже не понимаю, с чего он решил все мальчишке отписать. Но ты мне ответь - с какого такого черта, а? Случайный носитель генетического кода, плод врачебного эксперимента, сорная трава. Конечно, я должен был восстановить справедливость, а как иначе? Кому, как не тебе, меня понять? Не ты ли поступила так же в свое время?
        - Не сравнивай,  - тихо пробормотала я.  - У меня просто не было другого выбора. Если бы я не сделала то, что сделала… Думаешь, я не хотела развестись? Думаешь, не готова была уйти в никуда без копейки денег? Но Влад не отпустил бы. Он никогда бы не дал мне жить спокойно. Поэтому наши случаи и сравнивать нельзя.
        - Да неужели?!  - Ганин коршуном взвился ввысь.  - Был у тебя выбор! Был! Деньги! Вот главный мотив! А остальное так - дымовая завеса, за которой ты пытаешься спрятать свое злодеяние. Ах, посмотрите на меня, я жертва абьюза. Ах, меня обижал муж и поэтому я имею право лишить его жизни. Совсем не потому, что хотела завладеть его состоянием. Нет, милочка, ты ничуть не лучше меня. Ничуть. Поэтому нечего тут смотреть на меня сверху вниз!
        - Я и не…
        - Молчать!  - взвизгнул Илья и ударил меня по лицу.
        Ойкнув, я ухватилась за щеку.
        - Прости, прости, прости, пожалуйста!  - Парень упал передо мной на колени и принялся покрывать поцелуями руки, лицо, шею. Дежавю. Это все было, было, было. Неужели я обречена цирковым пони ходить по кругу?
        - Второе покушение тоже ты?  - Не то чтобы в этот момент меня так уж это интересовало. Просто хотела отвлечь Ганина - его прикосновения вызывали отвращение.
        - Я!  - Мне показалось или в его голосе звучала гордость?  - Согласись, круто придумано!  - Значит не показалось.
        - Но зачем?
        - Как зачем? Все затем же. Нужно было отвлечь тебя. После той передачи… Я же понимал, ты начнешь копать под Головайского, и хотя я принял меры предосторожности, рисковать не мог. Нужно было тебя запугать, заставить скрываться, прятаться, сосредоточиться на Котове и Андрейчуке. Я же не знал, что они сами готовят шикарный подарок в виде заявления в полицию.
        - И кто тебе помог? Все тот же нотариус?
        - Олег? Бог с тобой. Он вообще не про это. Куда ему? Нет, то был один киношный дружок из прошлой жизни. Я ему наплел что-то про сердце красавицы, которую хочу завоевать, заверил, что патроны холостые, а дальше… Мы такие трюки на площадке не раз проделывали. Все просто. Ладно ты, даже твой друг мент поверил. Ну, скажи же, хорошо придумал? Я на редкость изобретательный тип.
        Я была вынуждена согласиться, хотя дальнейшие события показали - не одного Илью боженька одарил способностью к импровизации.
        И тут - звон разбитого вдребезги стекла, дым и смрад, решительные мужские голоса, приказывающие лечь на пол, и туман забытья…

* * *
        - Арина,  - позвал меня знакомый голос.  - Арина, очнись! Врача! Врача! Тут нужен доктор. Сюда!
        - Макс,  - слабая улыбка озарила мое лицо, и я снова потеряла сознание.
        Очнулась я уже в больнице. Открыв глаза, увидела солнечных зайчиков, играющих друг с другом в догонялки на потолке. Яркое летнее солнце проникало в палату через незашторенные окна и отражалось в хромированной поверхности сложного медицинского аппарата, о назначении которого мне ничего не было известно. Повернув голову, я увидела дремавшего в кресле Коломойского. Длинные ресницы слегка подрагивали - значит, сон не очень глубокий. Невольно на меня накатила волна нежности - только сейчас я осознала, насколько дорог и близок мне этот человек. Макс, словно что-то почувствовав, резко открыл глаза. Наши взгляды встретились, и какое-то время мы молча и пристально смотрели друг на друга. Первой не выдержала я.
        - Что произошло?  - голос звучал словно чужой. Я откашлялась.
        - А ты что помнишь?
        - Мало чего. Грохот, дым, туман, мрак.
        - Ну, значит, ничего интересного не пропустила.  - Коломойский усмехнулся.  - Это только в кино полицейская спецоперация эффектно выглядит, на деле - скука смертная.  - Макс демонстративно зевнул, прикрыв рот ладонью.
        - Ой, да брось!  - Я попыталась изобразить подобие улыбки.  - Позволь мне тебе не поверить.
        - Дело твое. Но правда, смотреть там особо не на что. Спецназ спустился с крыши, разбил окно, бросил дымовую бомбу, и одновременно ребята вышибли дверь. Всем лежать лицом вниз, никому не двигаться, гражданин, вы задержаны.
        - Значит, ты догадался?
        - Конечно. Ты же знаешь, мне этот твой Илья… кстати, он не Илья, ты же знаешь?
        Я кивнула.
        - Так вот. Он мне никогда не нравился, а тут еще ты пропала. Телефон недоступен, на связь не выходишь. Я места себе не находил, ну а уж когда ты про вареники с вишней сказала…
        - Прости…
        - С ума сошла! Отлично придумала. Хорошо, что запомнила.
        Еще бы я забыла. Прошлым летом вишня в нашем саду дала невероятный урожай, мы тогда столько роликов наснимали - от зефира и маршмеллоу до банального цветаевского пирога. Ну конечно, не обошлось и без вареников. Все домашние тогда ели да нахваливали. Кроме Макса. Оказалось, у него с этим простым, казалось бы, блюдом крайне неприятные воспоминания - в детстве брат Коломойского подавился вишневой косточкой и чуть не погиб. Спас сосед - решительный мужик не побоялся залезть пацану в горло. Но, по словам Макса, он никогда не забудет синеющее лицо брата, хватающего ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, отчаянный крик матери и растерянный вид отца. С тех пор вареники с вишней ассоциируются у моего друга со смертью.
        - И что? Ты реально из-за вареников поднял на ноги спецназ? Хотела бы я присутствовать при этом разговоре с начальством.
        - Нет, конечно!  - Макс рассмеялся.  - Но ты же помнишь, я договорился с твоим…  - он запнулся, подбирая слово,  - приятелем о встрече?
        Я кивнула.
        - Ну и вот. Подбросил ему незаметно жучок. Нам здорово повезло. Сразу после встречи со мной он отправился к своему подельнику.
        - Нотариусу?
        - Да. Тот заметно нервничал - ситуация ведь явно вышла из-под контроля. Из разговора двух приятелей нам многое стало ясно. И главное, то, что Ганин удерживает тебя силой. А дальше известно - мы проследили за ним до квартиры. Конечно, нужно было сразу ворваться, но ты же знаешь, как у нас все устроено. Пока все инстанции согласовал, пока спецназ прибыл… Прости…
        - Не стоит!  - Я сумела выдавить из себя улыбку.  - Главное, что все хорошо закончилось. И все позади. И…  - Неожиданная мысль пронзила меня током.  - Постой,  - я судорожно сглотнула,  - значит, вы слушали все разговоры Ильи?
        - Да.
        - И тот самый? Ну, тот… В квартире, где мы, где я, где мы смерть Влада обсуждаем?
        - Арина…  - Макс быстро поднялся и присел ко мне на кровать. Аккуратно взял свободную от капельницы руку в свои ладони.  - Понимаешь, наша аппаратура очень несовершенна. Она часто дает сбои. Оптимизация ведь у нас в стране не только в здравоохранении. Вот и тут… Представляешь, запись не сохранилась. Непонятно, что произошло, но вот так. Благо, она ни на что не влияет - у суда и без того достаточно оснований, чтобы упечь преступника в тюрьму на всю оставшуюся жизнь.
        - Послушай, я хочу объяснить. Я… я просто втиралась в доверие и… все это неправда…
        - Т-с-с,  - Макс поднес палец к губам.  - Не нужно ничего говорить. У каждого из нас в шкафу свои скелеты. Главное, чтобы они там и оставались. Хорошо?
        Возразить на это мне было нечего.
        Пошевелив руками, я поняла, что вопреки ожиданиям свободна.
        - Где браслеты?  - поинтересовалась я у Макса.
        - Какие браслеты?
        - Я что, не арестована? Или это только в кино преступников в больнице наручниками к кровати приковывают?
        - А, ты про это,  - Коломойский усмехнулся.  - Ты не поверишь, но Котов забрал заявление и никаких претензий больше не имеет.
        - Ничего себе! Что за аттракцион неслыханной щедрости?
        - Видишь ли… Там такое дело… Помнишь кота, которого вы оставили в его доме?
        - Да, конечно.
        - Вот он и сделал свое дело. Когда мы арестовали Ганина, я изъял у него твой ноутбук. На нем оказалась масса интересных записей неформальных встреч нашего депутата в своем доме.
        - С любовницами?
        - Хуже! С коммерческими партнерами. Подробности тебе знать не обязательно, но скажем так - верность не сильная сторона нашего депутата. Изменял он не только жене, но и тестю. Узнай тот о его делишках… В общем…
        - В общем, ты шантажом заставил забрать его заявление о другом шантаже?  - проявила я чудеса сообразительности.
        - Обижаешь,  - рассмеялся Макс,  - причем тут шантаж? Я бы назвал это взаимовыгодным сотрудничеством.
        - А Андрейчук с Котовой? Что это было? О чем они говорили, если не об убийстве Ольги?
        - О нем и говорили. Только ты отчего-то решила, что Андрейчук мог быть к нему причастен, а на самом деле… Он ей докладывал обо всех делах мужа. Давно уже. А о вашей встрече и твоем шантаже промолчал. Только она все равно откуда-то узнала - может, подслушала. Ну и устроила выволочку подчиненному за то, что не слил информацию сразу. Договорились встретиться, обсудить все без посторонних ушей. Заметили вашу слежку, а дальше… Твой Ганин на редкость умный тип. Он понял, что может использовать эту ситуацию, чтобы окончательно сбить тебя со следа. Договорился со старым приятелем, инсценировал повторное покушение, окончательно убедив в том, что за убийством Ольшанской стоит депутат и его охранник. И ты поверила.
        - И я поверила…  - эхом отозвалась я. Мотнув головой, я стряхнула оцепенение:  - Так что? Все и впрямь кончилось?
        - И впрямь.
        Я удовлетворенно кивнула и устало откинулась на подушку.
        Эпилог
        - Арина,  - звонкий детский голос рассек гнетущую тишину пустого дома. Андрей подбежал ко мне, обхватил ручонками талию, ткнулся головой в живот.
        - Привет, малыш!  - Задыхаясь от нежности, я с трудом (сказывались последствия пережитого) присела перед ним на корточки.  - Как ты? Как дела? Как отдохнули? Где Алена? Нютка? Стас?  - засыпала сына вопросами.
        - Супер! Мне столько надо тебе рассказать, показать. Ой, мы же подарки привезли. А Алена со Стасом во дворе, вещи выгружают. А Нютка знаешь как выросла?  - тараторил мальчишка, забывая про паузы между фразами. Как только дыхание не сбилось?
        - Арина!  - в дверном проеме показалась знакомая фигура.  - Ни на минуту тебя не оставишь. Непременно найдешь на попу приключения,  - принялась отчитывать меня прямо с порога подруга.  - Вот что с тобой делать?
        - Обнять и простить, может?
        - Ну конечно!  - Мы обнялись. Нютка, которую мать держала на руках, недовольно закряхтела.
        - Эй, кабачок,  - позвала я ее, отстраняясь от Алены.  - Пойдешь к бабе на ручки?
        Я протянула к девочке ладони.
        Та внимательно на меня посмотрела, что-то обдумала и, отрицательно мотнув головой, ткнулась лицом матери в плечо.
        - Ну вот, забыла бабу, да? Забыла.
        - Во-первых, конечно, забыла,  - деловито ответила Алена за дочь,  - во-вторых, какая ты баба! Чтобы я такого больше не слышала!
        - Хорошо-хорошо,  - рассмеялась я, поднимая вверх руки в знак капитуляции.  - Хоть горшком зовите, только в печь не сажайте.
        - Горшком не будем. Анне Станиславовне привыкнуть к тебе нужно. Да, Нютка?
        Девочка в ответ весело агукнула, словно соглашаясь.
        - Ну, где тут моя любимая теща?  - весело прокричал Стас, втаскивая в дом два огромных чемодана.  - Ни на минуту тебя не оставишь одну, сразу…
        - Да, да, да, сразу найду на попу приключения. Знаю уже, твоя жена оповестила. Давайте оставим отповедь на потом, а пока пойдемте ужинать. Устали же с дороги?
        - А я, а как же я? Про меня забыли?  - раздался сверху голос Коломойского. Алена со Стасом выразительно переглянулись, а я густо покраснела.
        - Я после больницы совсем слабая, Максим остался помочь, и…  - я запнулась. Оправдания только еще больше меня топили. Поэтому, махнув рукой, отправилась на веранду, где мою семью уже ждал накрытый, ломящийся от яств стол.
        Уютный стрекот сверчков, мягкий отблеск садовых светильников, потрескивание горящих в очаге поленьев, кресло-качалка, мягкий плед, агуканье младенца, ленивый пинг-понг словами - безграничное семейное счастье в чистом концентрированном виде. Что может быть лучше?