Пейзаж ночного видения Александр Александрович Тамоников
        Боевые бестселлеры А. ТамониковаГруппа «Антитеррор» майора Репнина #3
        У майора спецназа ФСБ Вадима Репнина с международным террористом Нарбулой — личные счеты. Первый раз бандиту удалось уйти от федералов во время спецоперации в одном из кавказских сел. Позднее Нарбула объявился в Крыму. Репнин со своей группой организовал новый захват, но опять безуспешно: в последний момент главарь бежал через подземный ход. Майору становится известно, что на берегу моря обустроена перевалочная база террористов. Там же замечен и Нарбула. Репнин разрабатывает план очередной операции. На этот раз ошибки быть не должно. Но ситуация складывается так, что спецназовцы сами оказываются в ловушке, выбраться из которой живыми практически невозможно.
        Александр Тамоников
        Пейзаж ночного видения
                  

* * *
        Все изложенное в книге является плодом авторского воображения. Всякие совпадения случайны и непреднамеренны.
    От автора
        Глава 1
        Мирное село Харзрум Алгабекского района, затерянное в глуши Кавказских гор, отходило ко сну. Стихали дневные звуки, тускнели краски. С востока подкрадывалась темнота. Небо обложили тучи — обычное явление для второй половины сентября. Округа замирала. У подножия величавой Шайтан-горы, на склоне которой примостился аул, скапливался туман.
        В давние времена аул Харзрум имел выгодное оборонительное положение — царские войска брали его неделю, погибло много солдат. Дома теснились уступами на склоне, каждое здание окружал каменный забор, и добраться до них по дороге противник не мог. С юга аул защищала отвесная стена Шайтан-горы. Со временем этот фактор потерял значение, теперь подъезд имелся к каждому строению. Аул разросся, превратился из крепости в село, но горцы по старой традиции продолжали возводить дома на уступах, обращая фасады к югу — чтобы защищать свои жилища от промозглых северных ветров и максимально использовать солнечный свет. У подножия горы располагалось сочное пастбище, где пасся местный скот, за лугом протекала извилистая речка.
        Туман поднимался с пастбища, облизывал каменные террасы, тушевал петляющие по склону тропы. На западной окраине Харзрума, выходящей к извилистому Панкайскому ущелью, было тихо. На клочках каменистой земли ютились захиревшие автомастерские, дома не самых обеспеченных местных жителей. Отсюда начиналась улица Джалиля, которая проходила через весь аул — в том числе через полицейский участок и поселковую администрацию. Там же находилась небольшая мечеть, увенчанная минаретом. От забора перед станцией техобслуживания осталось одно название. Но в мастерской за коваными воротами, видимо, еще хранилось что-то ценное. Заскрипела калитка, вставленная в покосившиеся ворота, и из нее высунулась черная от грязи и загара физиономия паренька-подростка, стрельнула глазами по сторонам. Мальчишка вылез, прислушался. В округе было тихо. Смеркалось. Величаво вздымались заросшие лесом вершины. Влево убегала дорога — пропадала в каменистой низине, а далее серпантином сбегала в ущелье. В окрестных домах за окнами мерцал свет. Паренек, передвигавшийся в рваных кроссовках почти бесшумно, проказливо ухмыльнулся. За его
спиной висел мешок, набитый металлическими предметами. Согнувшись в три погибели, малолетний воришка пробежал через двор — ноша за спиной негромко позвякивала,  — перелез через поваленную секцию забора и спустился в канаву, идущую вдоль грунтовой дороги. Терпения хватало — вместо того чтобы припустить подальше от места «преступления», он несколько минут выжидал, прислушивался, воротил нос по ветру, собираясь выйти на дорогу, и уже полез вверх, но что-то насторожило паренька. Он застыл.
        Чуткое ухо уловило гул. Со стороны ущелья приближалась машина. Мальчишка спустился на дно канавы и на всякий случай пристроил подальше от себя мешок с наворованным добром. Он терпеливо ждал. Машина не появлялась. И звук работающего мотора оборвался. Видимо, она остановилась в низине, заваленной камнями,  — до нее отсюда было метров полтораста. Пацан удивился, задумчиво почесал вихор. Скорее всего, водитель не пожелал въезжать в аул, высадил пассажиров в низине. В темном воздухе заколыхались фигуры — люди гуськом поднимались на дорогу. Их было четверо. Снова завелся двигатель, но проработал недолго — очевидно, водитель съехал с дороги, чтобы не мозолить глаза редким автомобилистам. Пацаненок превратился в неподвижный камень, перестал дышать. Люди шли молча, стараясь не шуметь, и при этом тяжело дышали — пришлось подниматься по склону. Звякнул металл. Что такое оружие, на Кавказе знали даже новорожденные, поэтому мальчишка не удивился, но ему стало немного не по себе. Эти четверо были не местные, одеты хоть не в камуфляж, но как-то по-походному. Впереди вышагивал приземистый небритый тип с густыми
бровями и крючковатым носом. Уроженец Закавказья — вряд ли с Северного Кавказа. Он нес в руках охотничий карабин, напоминающий автомат Калашникова. У идущего за ним оружия на первый взгляд не было, если не замечать оттопыренный бок. Рослый, подтянутый, с тяжелым взглядом, рыскающим по округе. Ему было немного за сорок, большие колючие глаза, окладистая стриженая бородка, руки он держал в карманах длинной брезентовой куртки. У двух последних была славянская внешность — первый постарше, второй моложе. Оба несли гладкоствольные охотничьи карабины. Последний постоянно озирался и наступал на пятки товарищу.
        — Микола, мать твою, все ноги оттоптал…  — шипел тот.  — Куда торопишься, кретин? А ну, отстань…
        — Так не видно ні хріна в цій темнотюке…  — бурчал на украинской мове замыкающий.  — Довго ще тягнутися? Приперлися на край світу, блін… Чуеш, Нарбула, довго ще телепать?
        — Микола, пасть закрой!  — бросил через плечо мужчина с окладистой бородкой. У него был отличный русский язык, почти без акцента, и запоминающийся бархатный баритон.  — Когда надо, тогда и придем. Звиад, еще метров двести, за овчарней — направо.
        — Понял, Нарбула, не промажем,  — проворчал возглавляющий процессию грузин. Вот он говорил с сильным акцентом.
        — За овчарней,  — усмехнулся украинец.  — Там овчарок держат?
        — Овец, тьма ты необразованная, Микола,  — буркнул второй обладатель славянской внешности.
        Странная процессия растворилась в полумраке. Голоса затихли, и снова навалилась глухая тишь. Мальчишка в канаве облегченно перевел дыхание. Обнял свою добычу, выбрался на дорогу, навострился перебежать к противоположной обочине, но вдруг остановился, скорчил задумчивую мину, уставившись вслед незнакомцам. Проснулось любопытство, сгубившее не одну тысячу кошек… Он колебался — с одной стороны, страшно, с другой — интересно. Люди незнакомые, кто такие, куда идут? В итоге любопытство перетянуло. Пацаненок спустился в канаву за дальней обочиной, пристроил там мешок, выбрался и припустил на цыпочках за незнакомцами…
        Он догнал их, когда они сворачивали в переулок, приглушенно ругаясь. Еще бы не ругаться — запашок вблизи овчарни царил знатный. Люди пропадали в узком пространстве между заборами, в него с трудом могла бы протиснуться машина, а мальчонка, прижимаясь к ограде, крался за ними. В этой части аула на краю проулка располагалось лишь одно домовладение. Перед ним раскинулся пустырь, за пустырем — уложенные штабелями бетонные блоки, ржавый трактор без гусениц, давно превратившийся в унылый памятник. Домовладение находилось на краю утеса — с трех сторон его окружали каменные горки, а с юга придомовой участок террасами сползал с горы. Вереница людей свернула за бетонную горку, подошла к забору. Калитка была открыта — видимо, хозяина предупредили. Они вошли по одному, пропали. Звякнула задвижка. Пацаненок завертелся на месте, потом метнулся к засыхающему буку, торчащему на краю участка в стороне от ограды, и вскарабкался наверх. С высоты открылся вид на пустой двор, крыльцо, темные силуэты сараев на западном краю участка. Хозяин гостей не встречал — они пересекли двор, поднялись на крыльцо и скрылись в доме.
В окне за шторами поблескивал огонек. На крыльце над дверью горела лампочка — освещала крыльцо и часть дорожки к калитке.
        Мальчишка спрыгнул на землю. Обитателя этого дома знал весь аул, хотя никто с ним особо не водился. Берслан Мурзаев, угрюмый мужчина средних лет, когда-то трудился в районной милиции, имел семью. Потом случился скандал на работе, с треском уволился. В тот же год семья погибла в горах при сходе селя. Берслан примчался на место трагедии, весь белый, как призрак. Несколько дней спасатели не могли откопать погибших, а когда откопали, он окончательно превратился в ходячего мертвеца. Думали, свихнется, но как-то оправился, замкнулся еще больше, стал мрачным, нелюдимым. С сельчанами почти не общался, жил один, перебивался случайными заработками. Собака, что всю жизнь на цепи просидела — злая, звероподобная кавказская овчарка,  — сдохла недавно от старости. С каких это пор Берслан стал принимать такие многочисленные компании?
        Паренек размышлял недолго. Стоит заработать пару баллов в глазах местного участкового, а то ведь посадит скоро! Несколько раз ловил на мелких кражах, терпение у мента лопнет и отправит его, как пить дать, на «малолетку»! Мальчишка, пригнувшись, побежал к переулку, выскочил на улицу Джалиля и припустил на восток, к центральной части поселка. В этих краях еще не утихла жизнь, у кого-то в гараже работала машина, смеялись люди на веранде, попивая вино собственного приготовления. К ограде бросилась собака, облаяла парнишку. Он с бега перешел на шаг, отдышался и вскоре подошел к монолитной кирпичной ограде, у которой стояли «Жигули» 14-й модели с работающим двигателем. Участковый машину еще не загнал, калитка была открыта. Паренек просочился внутрь. Дверь в дом тоже была распахнута. Классика жанра: оттуда доносились бурные звуки семейной ссоры. Визжала супруга — достопочтенная Фатима, бросала на пол посуду (в основном небьющуюся). Орал и старший лейтенант полиции Ильдар Канбулатов.
        — Кобель несчастный, как тебе не стыдно?!  — поносила мужа жена.  — И не прикрывайся работой — ты всегда ею прикрываешься! Опять у своей медсестры в районной больнице был? Я знаю, ты с ней встречаешься, мне люди рассказали! Как ты можешь, Ильдар, ведь я отдала тебе лучшие годы своей жизни! Посмотри, скотина, ты даже помаду с воротника не стер!
        По заведенной на Кавказе традиции, муж не оправдывался, а сам переходил в наступление:
        — Ты что себе позволяешь, женщина?!  — рычал он.  — Совсем в истеричку превратилась! Я работал, у меня дела в районе! А ты сидишь одна весь день, в доме не убрано, дети не ухожены, неизвестно чем занимаешься! Никакой ответственности у тебя нет за наш дом! Зато фантазия разыгралась, хоть кино снимай! Это не помада, это кровь, поняла, да? Утром брился, порезался!
        — Порезался, да?  — зловеще хохотала достопочтенная Фатима.  — Может, экспертизу проведем, выясним, что это за кровь? Учти, Ильдар, если это не прекратится, я поеду в больницу и лично сниму скальп с твоей любезной Мадины — она давно это заслужила! А завтра все расскажу своему отцу, у него знакомые в администрации, мы живо тебе укоротим, чем ты там работаешь по вечерам!
        — А ну, цыц, баба!  — взревел участковый.  — Я не потерплю, чтобы какая-то шалава меня оскорбляла в моем доме! Кто зарабатывает тебе на жизнь, кто покупает тебе все шмотки?! А ну, знай свое место! Посмотри на себя, на кого ты похожа! За собой не следишь, волосы комком, в постели — полено!
        Истерика разгоралась. Участковый уже не отрицал свою вину — мол, лучше секс без брака, чем брак без секса. Шум скандала проникал на улицу, ублажал слух соседей. Паренек передумал заходить — с ухмылкой вернулся на улицу и позвонил в звонок, висевший на калитке. Через минуту заскрипели половицы на крыльце, затопали сапоги. Калитка открылась, и в проеме образовалась рослая фигура участкового. Мордатый, взъерошенный, он еще не снял форму, китель был расстегнут, на боку болталась кобура.
        — Бахадур?  — Какого хрена? Чего тебе надо, щенок?
        — Что, Ильдар, злая жена покусала?  — не удержался парнишка и тут же взмолился при виде багровеющего участкового:  — Ой, прости, Ильдар, не хотел…
        — Дождешься, шалопут, посажу тебя в тюрьму…  — пообещал участковый и, соорудив презрительную мину, взял пацана за шиворот:  — Шпионишь, шкет? Пойдем в участок?
        — Ну, Ильдар…  — заныл непутевый представитель подрастающего поколения.
        — Не Ильдар, а товарищ старший лейтенант.
        — Ну, товарищ старший лейтенант… Блин, да отпусти ты меня, чего вцепился!  — Мальчишка вырвался и сам состроил злое лицо:  — Больно надо за тобой шпионить, тебя и так вся улица слышит. Дело у меня к тебе, Ильдар.
        — Так выкладывай,  — прошипел участковый,  — и побыстрее. Не видишь, я занят!
        — К Берслану Мурзаеву гости пришли…  — Бахадур понизил голос, зыркнул по сторонам и выпалил все, что удалось увидеть:  — Четверо их, Ильдар, с оружием они, шли, как воры, и машину в ущелье оставили, чтобы не шуметь…
        — Ну, и что в этом криминального?  — фыркнул Канбулатов. Действительно, не Москва же. Люди постоянно навещают друг друга, да и оружием на Северном Кавказе мало кого удивишь. Можно подумать, у участкового дел других нет.
        — Ну, смотри, Ильдар, тебе решать,  — пожал плечами пацан.  — Мое дело предупредить. Хотел как лучше. Я же не преступник какой-нибудь, хм…
        — А ты сам в тех краях что делал?  — насторожился участковый.
        — А тебе какая разница?  — рассердился Бахадур.  — Гулял, не имею права гулять? Что ты вечно меня за жулика держишь? Подумаешь, попался пару раз. Мог и не попасться…  — Мальчонка смутился, откашлялся:  — В общем, сам решай, Ильдар. Ты власть, тебе и думать. Один из них точно грузин, Звиадом зовут. Второй вроде русский, третий — украинец Микола, только по-ихнему и чешет. Четвертый наш, видный такой, высокий, Нарбулой его звали, он у них за старшего.
        — Ишь, какой ты прыткий, шкет, все запомнил и подметил,  — прищурился участковый. Он почувствовал отдаленное беспокойство. Информацию приходилось впитывать каждый день — служебная наслаивалась на прочую, в итоге голова буквально пухла. Еще эта ссора с женой — как подлюка раскусила его? Неужели следила или кто-то из «доброжелателей» накапал? Нарбула, Нарбула… Он определенно слышал это имя, но сейчас никак не мог вспомнить. Просто вертелось в замороченной голове это слово… Да и не имя это вовсе. Нет такого имени! Кличка, прозвище, погоняло…
        — Ага, я все подмечаю,  — не без гордости проговорил Бахадур.  — А еще у этих дядечек охотничьи карабины «Сайга». У одного нарезной, у двух гладкоствольные. Вроде для охоты — но их и под боевые можно переделать, да, Ильдар?
        — Ладно, заткнись,  — поморщился участковый.  — Умный ты шибко. Думаешь, я прощу тебе кражу из магазина? Не надейся, все равно дело заведу, попляшешь у меня. Ладно, вали отсюда, разберусь.
        Ему не надо было больше всех. Не являлся Ильдар Канбулатов бескомпромиссным законником. Но за порядком на собственной земле следил, считая себя если и не хозяином, то наместником на вверенной территории. Чужаки ему тут были не нужны. Особого страха он не испытывал — бои в районе отгремели много лет назад, банды тут не орудовали, канули в Лету решения проблем посредством пули в сердце. Мальчишка ушел, озираясь и обиженно оттопыривая губы. Участковый покосился на крыльцо — в доме было подозрительно тихо. Видимо, Фатима что-то затевала. Плохо, из рук вон плохо он построил свою жену! Слишком мягкий у него характер! Он заправился, одернул форму и зашагал по дороге, с подозрением посматривая по сторонам. Сумерки уже сгустились, видимость становилась скверной. Вновь проснулось беспокойство. Может, не стоит соваться? Вызвать наряд из района, пусть разбираются. Тут езды пятнадцать минут. Поколебавшись, он достал телефон, набрал дежурного по районному отделу. Отозвался старый знакомый, капитан Мамедов.
        — На шашлык хочешь позвать, Ильдар?  — весело спросил он.
        — Будет тебе шашлык, Саид, будет,  — проворчал Канбулатов.  — Слушай, тут дельце маленькое. Я из Харзрума звоню. Пришли наряд ППС по адресу улица Джалиля, 99. Это самый край аула. Бирюк там у нас проживает, к нему гости со стволами нагрянули. Проверить надо. Я сам туда иду, пусть поддержат ребята. Скорее всего, все нормально, но на всякий случай.
        — Все понял, Ильдар, сделаем,  — благодушно откликнулся Мамедов.  — Ты уж не лезь туда, дождись ребят. И про шашлык не забудь, давно мы хорошо не сидели.
        — Будет тебе шашлык, Саид,  — повторил Канбулатов.  — Позвоню, организуем, ты же меня знаешь…  — Он отключился и буркнул в пространство:  — С такой ведьмой, покарай ее Аллах, посидишь, пожалуй, с друзьями…
        Ждать наряд откровенно не хотелось. Пока соберутся, освоят эти извилистые тропы… Он сам себе голова в этом ауле! Старший лейтенант размашисто прошел по селу, добрался до западной окраины, свернул в переулок, насыщенный запахами овчарни. Пришлось зажать нос, чтобы не вырвало. Да чтоб Аллах и этого глухонемого старика Сагдыбека покарал — сам баран и живет с баранами! Он ускорил шаг, чтобы не задохнуться в этих ароматах. Вышел на пустырь, обогнул ржавый трактор и груду бетонного неликвида. Занес руку, чтобы позвонить в звонок, приклеенный изолентой к косяку, поколебался — может, стоит подождать парней из района? Нет, он сегодня упорно отвергал голос разума. Позвонил, стал ждать. На всякий случай толкнул калитку — закрыто. Пару минут в доме Мурзаева царила подозрительная тишина. Потом заскрипела дверь на крыльце, и послышался ворчливый голос хозяина:
        — Ну, что надо?
        — Берслан, открой, это Ильдар Канбулатов, участковый!
        Несколько мгновений мужчина обдумывал ответ, затем повторил:
        — А надо-то чего?
        — Гости у тебя вроде, познакомиться хочу!
        — Нет гостей, ушли уже, ошиблись адресом!
        И тут участковый сообразил, что его водят за нос. Его — представителя законности и правопорядка в отдельно взятом населенном пункте! Возмущение оказалось сильнее чувства опасности. Участковый разозлился:
        — Берслан, впусти на минуту, разговор есть!
        Мурзаев ворчал под нос, грузно спускаясь с крыльца. Брел по дорожке, шоркая шлепанцами. Отворил — лысоватый, обрюзгший, весь какой-то серый, мрачный. Колючие глаза смотрели неласково, в них чувствовалось напряжение.
        — Ты один, что ли?  — буркнул он, стрельнув глазами по сторонам.
        — Нет, блин, со мной вся сила государства,  — пошутил участковый.
        Хозяин посторонился, впустил пришельца во двор и запер калитку на задвижку.
        — Точно никого в доме?  — спросил Канбулатов.
        — Иди, убедись…
        Он еще не прошел точку невозврата, но уже почувствовал неладное. В доме определенно кто-то был. Аллах свидетель, там кто-то был! Запоздало включился инстинкт, ударило что-то по мозгам. Мурзаев брел к крыльцу вдоль облупленного цоколя — и как-то странно втягивал голову в плечи. Рука участкового потянулась к кобуре. Дрогнула шторка на окне. Ловушка!  — запоздало сообразил участковый, вынул пистолет из кобуры, попятился. Какой кретин придумал спускать флажок предохранителя и передергивать затвор? Он не успел ни то, ни другое. До калитки осталось шага три, когда в затылок уперся холодный металл, а другая рука сжала участковому запястье, из которого вывалился табельный «ПМ». Кто-то выскользнул из дома и затаился в районе ворот, пока участковый перекрикивался через забор с Мурзаевым! Канбулатов похолодел. Съежилась кожа на затылке. Он застыл. Захрустели шейные позвонки, сопротивляясь повороту головы. Вся бестолковая жизнь пронеслась у участкового перед глазами. Суетился, что-то делал, в принципе, следил за законностью, хотя и не стеснялся использовать служебное положение. Мадина встала перед глазами,
заслонив супругу Фатиму. О, эти бездонные глаза, когда она смотрела на него, стоя перед ним на коленях и не говоря ни слова (в такие моменты женщины обычно молчат)… Как бы выдумать хоть одну причину, почему бандиты должны его пощадить? Скрипели ступени — с крыльца спускались трое, вооруженные охотничьими карабинами. Медленно подходили, пожирали его глазами. Мысли носились ураганом. Два парня славянской внешности и еще один — рослый, жилистый, с въедливыми глазами и щеголеватой бородкой. Не соврал паршивец Бахадур! А Ильдару Канбулатову будет уроком в чертогах Всевышнего его дырявая память! Ну, точно, Нарбула — имя сам себе придумал бывший капитан республиканского спецназа, в миру Ильяс Джанхотов! Он обвинялся в десятках убийств, в организации банд, в посягательстве на государственный строй. Дважды бежал из-за решетки, оставляя за собой жирный кровавый шлейф. В начале 2000-х бесчинствовал в соседнем районе, наводя ужас на мирное население. Отметился в Чечне, в Карачаево-Черкесии, взял на себя ответственность за громкие теракты на территории России. Последние годы активно сотрудничал с Исламским
государством, командовал мобильным батальоном карателей. По его приказу в Ираке уничтожались вместе с населением курдские села, он лично расстреливал из пулемета езидов, запись чего гуляла по Интернету. Последние месяцы был в Сирии — снова лютая жестокость и бесчисленные расстрелы: курдов, туркменов, сирийских ополченцев, военнослужащих армии Асада. По некоторым данным, занимался бизнесом — имел свою долю в продаже туркам краденой сирийской нефти, контролировал трафик наркотиков, терроризировал финансовые учреждения, выколачивая у них средства на ведение войны. И при этом, как ни прискорбно, Нарбула являлся гражданином России и родом был из Алгабекского района. В одном из местных сел доживала свой век его старенькая мать. Где-то тут обреталась одна из его бывших жен, парочка малолетних отпрысков…
        Почему такое позднее включение?! Трое подошли к окаменевшему участковому. Мурзаев пятился за их спинами, запрыгнул на крыльцо и исчез в доме.
        — Уже облез от жути, мент поганый,  — презрительно сплюнул щетинистый мужик с типично русской физиономией и выцветшей наколкой на тыльной стороне ладони.  — А че, Нарбула,  — глумливо ухмыльнулся он,  — интересно, как мент будет себя вести, если его поджечь?
        Нарбула поцокал языком — вот скажи, старлей, и за каким шайтаном ты сюда явился? Жил себе спокойно, ну, и дальше бы жил. Но нет, сподобило тебя визит нанести на ночь глядя…
        — Нарбула, а він точно один?  — опасливо пробормотал второй парень со славянским лицом, озирая гребень забора.  — А як там ще менти?
        — Да один он,  — проворчал Нарбула,  — давно бы уже вылезли эти тараканы…
        — Мужики, пождите…  — просипел обретший дар речи участковый.  — Не убивайте, я никому не скажу…
        — Уже поверили,  — усмехнулся Нарбула.  — Звиад, не стой истуканом, работай. Только не пулей — ни к чему нам шум.
        — Постойте…  — Участковый дернулся, и нож, которым Звиад уже собрался полоснуть по горлу, лишь распорол кожу на скуле. Ильдар резко отшатнулся и отпрыгнул с удивительной для его массы проворностью. Но спасти положение уже не мог. Звиад настиг его в прыжке, швырнул спиной на стену дома. А когда тот ударился о цоколь головой, вонзил тонкий клинок в живот, потащил его вверх к грудной клетке. Участковый извивался, кровь шла горлом. Идеально отточенное лезвие рвало ткань кителя, вспарывало брюшную полость. Агония была недолгой. Мертвое тело с распоротым животом рухнуло под фундамент.
        — Молодец, Звиад,  — оскалился щетинистый.  — Раскрыл, как говорится, внутренний мир человека.
        — Розлітайку надів,  — хихикнул украинец.
        — Чего?  — не понял Звиад, вытирая о колено мертвеца испачканный нож.
        — Распашонку,  — подсказал небритый.
        Прозвучал сухой треск, испуганный крик. С засыхающего бука, растущего за оградой, что-то свалилось, охнуло от боли, побежало. Мужчины встревоженно переглянулись. Звиад метнулся к калитке, выскочил на улицу и развел руками — уже никого.
        — Нарбула, нас, по ходу, спалили,  — нахмурился небритый.
        — Вот шайтан…  — скрипнул зубами главарь.  — Быстро хватаем вещи, товар и уходим…
        Им обязательно нужно было вернуться в дом, забрать то, ради чего пришли. Четверо устремились к крыльцу, полагая, что время есть. Но никто из них не предполагал, что все произойдет так быстро. Мальчишку Бахадура грызло любопытство — никуда он не ушел, тащился за участковым, а когда тот вошел во двор, вскарабкался на бук. Он все видел. Мальчишку вырвало, потом под ним обломился сук. Он рухнул на землю, подлетел, как мячик, помчался в переулок, не чувствуя боли. А навстречу уже светили фары! Экипаж патрульно-постовой службы, вызванный участковым из района, осваивал колдобистый переулок. В свете фар мельтешила маленькая фигурка. Бахадур прыгал, размахивал руками. Его физиономия перекосилась от ужаса.
        — Скорее!  — вопил он.  — Скорее! Это бандиты, они в доме Мурзаева! Они убили нашего участкового Ильдара!
        Парни лейтенанта Даурова оказались не робкого десятка. Мальчонка едва успел прижаться к забору, как мимо него с ревом пропрыгал патрульный «УАЗ» и вынесся из переулка на пустырь. Полицейских было четверо, включая молодого лейтенанта Даурова. Хорошо, что взяли коротыши «АКСУ» и надели бронежилеты! Они выскакивали из машины, разбегались — кто за бетонные блоки, кто за остов трактора. Двое, в том числе Дауров, побежали к калитке. А из нее уже лезли бандиты! Немая сцена! Глупо стоять и таращиться друг на друга. Загремели охотничьи карабины, пролаяла автоматная очередь. Враждующие стороны рассыпались, никто не пострадал, поскольку стреляли, не целясь. Бандиты бросились обратно во двор, заперли калитку. Полицейские побежали за укрытия, которых за пустырем хватало. Было слышно, как переругиваются убийцы — на русском, украинском, с густым грузинским акцентом. Полный Интернационал! Дауров распластался за трактором, выпустил в калитку длинную очередь, превратив ее в решето. Из дома раздался ответный огонь — беспорядочно били охотничьи карабины, сконструированные на базе автоматов Калашникова. Полицейские
прижались к земле, тоже матерились на чем свет стоит. Дауров отползал к машине — хорошо, что ее отгородили от дома Мурзаева штабеля бетона. Он схватил рацию с приборной панели:
        — Дежурный, дежурный, это Дауров! Мы в Харзруме, улица Джалиля, 99! Участковый убит! Здесь банда, они в доме некоего Мурзаева, мы пытаемся их блокировать! Срочно пришлите подкрепление, все патрульные экипажи! Нужен спецназ!
        Он убедился, что его поняли правильно, побежал обратно, пригнув голову. Его люди лежали за укрытиями, иногда высовывались, стреляли по забору и по чердаку, возвышающемуся над гребнем ограды. Крохотное слуховое окно уже разнесли в клочья, хотя не факт, что там был стрелок.
        — Магомедов, обойти переулок и спуститься в долину!  — распорядился Дауров.  — Укрыться, держать под наблюдением склон горы и южную часть участка! Под пули не лезть! Начнут спускаться — огонь на поражение и немедленный доклад!
        Сержант Магомедов возражать не стал, отполз от трактора и припустил в переулок.
        — Бурханов, Карагоев — закрепиться на флангах! Видите камни? Занять позиции, не отсвечивать, и чтобы ни одна тварь там у вас не пролезла! Живо давайте!
        Патрульные расползлись в разные стороны. У них отродясь не было навыков спецназа, но и поставленная задача не являлась чем-то запредельным. Полицейские заняли позиции, окружили здание. Теперь периметр участка просматривался со всех сторон, бандиты оказались заперты. Они сидели в доме, ругались, стреляли для острастки. Пару раз пытались прорваться. Полезли через забор на левом фланге, где за каменной грядой засел здоровяк Бурханов — он прогнал их длинной очередью. У бандитов не было ни гранат, ни автоматического оружия, только нарезные и гладкоствольные карабины — штуки опасные, но не способные организовать ударную огневую мощь. Потом распахнулась калитка, выбежали двое, стали поливать огнем. Их видел не только Дауров, но и его подчиненные с фланговых возвышений. Бандиты попали под перекрестный огонь. Один схватился за отстреленное ухо, заорал благим матом, щедро перемежая украинскую речь выразительными русскими оборотами. Подельник схватил его за шиворот, втолкнул обратно, захлопнул тщательно обработанную пулями калитку. Бандиты стреляли уже без прежнего упоения — сказывалась нехватка        Дауров недолго сидел в одиночестве. Аул встряхнула пальба на окраине. Прибежали несколько мужчин с охотничьими ружьями. Этим людям было небезразлично, что происходит в селе. Чужаков здесь не любили. Чужаков, приходящих с оружием, не любили вдвойне. Люди прятались за бетонными глыбами, за патрульной машиной.
        — Офицер, что происходит?  — крикнул приземистый бородатый мужик в наспех натянутой жилетке.  — Мы можем помочь? Это ведь дом Берслана Мурзаева?
        — Ложитесь, не маячьте тут!  — кричал Дауров.  — Хотите помочь — помогите окружить участок и не высовывайтесь! Здесь банда, они убили участкового! Скоро прибудет подкрепление!
        Народ в этой местности был понятливый. Люди разбегались — одни спускались соседним переулком к подножию горы, другие усиливали фланги. Какое ни есть, а подкрепление. Двое остались с Дауровым — один со старым охотничьим ружьем, другой с обрезом из двустволки. Один из них сетовал, что он сосед Ильдара, еще час назад видел его живым и невредимым, Ильдар приехал из района, любезно общался со своей супругой, а вот теперь…
        Засевшие в доме сообразили, что дела их совсем плохи. Рваная стрельба оборвалась, и сочный баритон проорал из осажденного строения:
        — Эй, менты, а ну, освободи дорогу! У нас заложник, мы его убьем! У вас есть десять минут, чтобы подогнать машину и всем разойтись! Выполнять!
        Люди зароптали: какой еще заложник? Бирюк Мурзаев, что ли? Или еще кого-то прибрали?
        — Дяденька, не верьте ему…  — рядом с Дауровым приземлился мальчишка — с возбужденной чумазой физиономией, худосочный, гибкий, как шланг.  — Врет он, нет у них заложника, я все видел… Берслан Мурзаев — их сообщник, зуб даю…  — И не успел лейтенант Дауров возмутиться — мол, здесь не детская площадка, как пацаненка понесло. Он частил, как пишущая машинка. О том, как обходил окрестности аула — чисто подышать перед сном, как услышал шум мотора, спрятался. Эти люди оставили машину в ущелье, потопали пешком, а он следил за ними до дома Мурзаева, а потом припустил к участковому, с которым у него по жизни доверительные приятельские отношения. Он все видел — как Ильдара впустили во двор, как вспороли ему брюхо. И что Берслана Мурзаева никто из бандитов не держал на мушке. И вообще, зовут его Бахадур, он учится (вернее, числится) в седьмом классе местной школы, живет с бабкой, за неимением родителей…
        — У них четыре охотничьих карабина, дяденька…  — Они, наверное, по своим делам к Берслану пришли — забрать что-то или передать… А старшего они называют Нарбулой… А еще у них…
        — Стой, мальчишка!  — среагировал Дауров.  — Стоп, говорю, не части!  — Он пристально уставился на возбужденного паренька. В отличие от покойного участкового, у лейтенанта Даурова была превосходная память и всех уроженцев района, объявленных во всероссийский (а тем более в международный) розыск, он знал наизусть. А уж таких одиозных…
        — Повтори, парень, как бандиты называют старшего?
        — Нарбула…  — Мальчишка сглотнул и добавил:  — Зуб даю, дяденька, Нарбула… Я же не глухой, они совсем рядом прошли!
        — Опиши его…  — Лейтенант закрыл глаза, чувствуя, как лицо заливает пот.
        Пацан волновался, выплескивал слова, не особо их контролируя. И все же портрет зловещего Ильяса Джанхотова неумолимо вставал перед глазами. Безжалостный убийца, ярый приверженец радикального ислама, кровавый террорист, наследивший не только в России. Рослый, подтянутый, всегда следящий за собой, большие выразительные глаза, правильное холеное лицо, окладистая бородка, форму которой он не менял уже лет двадцать… Потянуло в родные места, Нарбула?
        Дауров вышел из оцепенения, шикнул на мальчишку, чтобы валил куда подальше, и вновь схватился за рацию. Дежурный, когда прибудет подкрепление? Есть вероятность, что в доме Мурзаева заперли, ни много ни мало, самого Нарбулу! Да-да, того самого, за голову которого в некоторых странах обещано сказочное вознаграждение, а в России о стимулировании отличившихся не подумали! Не факт, что это он, но вероятность серьезная! Где, шайтан вас за ногу, спецназ? Дежурный на другом конце провода заволновался, сообщил, что спецназ МВД из района будет позднее, а патрульные экипажи уже выехали, ждите! Без спецназа не штурмовать, следить, чтобы никто не выскочил! И нельзя ли точно удостовериться, что в окружении именно Нарбула?
        Дауров подполз к проржавевшему колесу трактора, высунулся. В округе было тихо, начиналась ночь. Свет в доме Мурзаева был погашен, в окнах никто не мелькал. Стрельба прекратилась, тупо стрелять, не видя мишеней.
        — Эй, Нарбула, это ты?!  — проорал лейтенант.
        Сначала в доме было тихо, потом разразилась злобная ругань, захлопали выстрелы. Не сказать, что ответ был положительный, но, собственно, и не отрицательный. Люди, окружившие участок, тоже произвели несколько выстрелов. Уже гудели моторы — из переулка протискивались прибывшие патрульные экипажи. Полицейские получали задачи, убывали на усиление оцепления. Горячился прибывший старший лейтенант: нечего ждать спецназа, нужно самим брать Нарбулу. Вокруг дома полторы дюжины полицейских, у всех автоматическое оружие, есть гранаты, неужели не завалят четырех заморышей с карабинами? Орал Дауров, срывая голос: он не позволит рисковать жизнями необученных полицейских, которые только с хулиганами умеют воевать! Нужно ждать спецназ, есть приказ! Где этот хваленый спецназ?! Прибывали гражданские — даже женщины и дети, многим жителям Харзрума не спалось в эту шумную ночь. Полицейские гнали их прочь, но безуспешно — люди просачивались в «зону ведения боевых действий». Прибежала растрепанная женщина с безумными глазами — Фатима, супруга участкового, ей уже рассказали о случившемся. С диким воем она прорвалась через
кордон, кинулась к дому. Лишь в последний момент полицейский схватил ее за руку, оттащил в безопасное место. Женщина вырывалась, потом упала на колени и зашлась протяжным воем.
        По приказу Даурова несколько человек побежали к ущелью и обнаружили там старенький «Прадо» с выключенным мотором — бандиты загнали его за косогор с глаз долой, но найти машину не составило труда. Ее вскрыли, но ничего компрометирующего не нашли, за исключением нескольких томиков Корана в багажнике. Но что компрометирующего в такой находке в мусульманской республике? «Да уж, не свидетели Иеговы»,  — пошутил один из полицейских. Сигнал о том, что в глухом дагестанском ауле блокировали самого Нарбулу, пошел в Москву, но столица еще никак не отреагировала. Для этого следовало проснуться. К двум часам ночи вся территория, обнесенная забором, была заблокирована и простреливалась. С западной гряды просматривалась часть двора, тропинка от калитки к крыльцу, труп участкового с распоротым животом. Бандиты на этом участке не появлялись — знали, что их увидят. Иногда доносились крики с дальнего конца двора, потом бандиты возвращались в дом через заднее крыльцо. На юге участок выходил к крутому каменистому склону и обрывался. На краю громоздились камни, какой-то сарай в стадии полураспада. Спуститься здесь мог
лишь человек с веревкой, обладающий навыками скалолазания. В канавах и за косогорами у подножия засели вооруженные люди. Как только наверху что-то мелькало, они стреляли. Бандиты в ответ отстреливались. Несколько раз бросали камни (по принципу «на кого Аллах пошлет»). Молодой полицейский, из тех, что прибыли последней партией, выбежал на простреливаемый участок, ударил по террасе длинной очередью, а спрятаться не успел: от сарая прогремел единственный выстрел, парень вздрогнул, свалился на колени, потом лицом в землю. Полицейские гневно загудели и открыли беспорядочный огонь по сараю, отбивая от него щепки. Под прикрытием огня сослуживец сержанта оттащил его в безопасную канаву, но это было уже бесполезно: пуля прострелила парню голову…
        Около трех часов ночи прибыл долгожданный республиканский спецназ. Бородатые парни в свитерах, бронежилетах и защитных куртках вытащили из «Газели» амуницию, оружие. Их было пятеро. Они считали себя крутыми и до упора обученными. Их даже толком не волновали обстоятельства случившегося. Когда Дауров пытался им что-то объяснить, рослый майор Ганибеков, похожий на накачанного Робинзона, лишь раздраженно отмахнулся. Сигналом к началу операции стала ракета, выпущенная в воздух. Прозрачный намек для посторонних: разбегайся, кто может! Одновременно заговорили ручные пулеметы «РПК» и гранатометы «РПГ-7». «Нарбула нужен живым!» — спохватился Дауров. Ганибеков снова отмахнулся — не лезь, мальчишка, будет вам Нарбула на блюдечке с голубой каемочкой!
        Это было сущее безумие. Участок Мурзаева подвергся сокрушительному удару. Пули выбивали остатки стекол, крушили наличники, наружную обшивку здания. Сыпался шифер! Уже не только калитка, но и забор превратились в труху. В доме прогремели два мощных взрыва. Падали межстенные перегородки, кричали бандиты, захваченные врасплох, клубы дыма вырывались из окон. Воодушевленный успехами спецназ пошел на штурм. Выбили калитку, стали по одному врываться во двор с грозными криками. Ганибеков первым протопал к крыльцу, ногой вышиб дверь, швырнул в проем гранату, а когда громыхнуло и вздрогнула веранда, ворвался в дом. Оттуда донеслись два выстрела, и все стихло. Остальные еще бежали по дорожке, взлетали на крыльцо. Огонь по ним открыли с противоположной стороны — из сараев на западной стороне участка! Очевидно, бандиты заранее подготовились к отражению атаки. Это была хладнокровная бойня! Пули, выпущенные прицельно по бронежилетам, сбивали спецназовцев с ног, а потом их добивали выстрелами в головы. Двое погибли сразу, не успев открыть ответный огонь. Двое были ранены. Они корчились в пыли, пытались
отстреливаться. Одному бойцу пуля попала в ногу, другому в шею. Обучены эти парни были скверно, но знали, что такое взаимовыручка. Боец опустошил магазин, лежа на боку, вставил новый — при этом загибался от боли. Он ухитрялся держать автомат одной рукой, а второй тащил товарища за шиворот и при этом ругался, как портовый грузчик. Пуля перебила руку, в которой он держал автомат,  — оружие упало на землю. Неимоверным рывком он вывалился за калитку сам и вытянул за собой товарища. С той стороны подбежали люди, отволокли раненых за укрытия. Несколько минут в округе царила потрясенная тишина. Спецназ был уничтожен в считаные мгновения. Что за демоны засели в доме? Они уже уничтожили пятерых, двоих ранили… Полицейские пребывали в каком-то ступоре. Схлынула толпа гражданских. Где-то на улице Джалиля завывала сирена «Скорой помощи». Из-под сарая в западном краю двора выкарабкались двое, побежали, пригибаясь, к неподвижным телам. У них в запасе было несколько секунд, пока не начали всматриваться наблюдатели на фланге. Они работали быстро — стаскивали с покойников «сбруи» с подсумками для магазинов и гранат,
кобуры с пистолетами. Подобрали три автомата и бесшумно припустили к дому. Теперь они могли удерживать даже маленькую армию…
        Глава 2
        Майор Вадим Репнин — 39-летний командир группы спецназа «Ягуар» Управления специальных мероприятий Федеральной службы противодействия террору — лежал в постели и удивленно рассматривал обнаженную женщину, которую вчера вечером подарила ему судьба. Красивая блондинка 36 лет — с добрыми, немного ироничными, очень лучистыми глазами, с непокорной челкой — лежала рядом, оплетя его ногами, и смотрела на него с не меньшим удивлением. Весь кошмар минувшей недели остался за гранью. Ликвидация на погранпосту «Старомыс» украинской диверсионной группы. Шаг от собственной смерти. Посторонняя женщина, оказавшаяся рядом — Лена Ищенко, врач-офтальмолог из Тулы,  — спасла ему жизнь. За ним не заржавело — он тоже ее спас. Теперь она забыла, куда ехала, он тоже плохо помнил свой предполагаемый маршрут. Отпуск у обоих, утро следующего дня, типовой гостиничный номер в заштатном городке Старомыс, что в Белгородской области. Группа с чувством выполненного долга покатила в столицу на базу, а командир остался. Кончилась чудесная и странная ночь. Настало столь же чудесное (и не менее странное) утро. С восходом солнца они
уже два раза занимались любовью и ни разу не ели, не пили, не принимали душ. Им было хорошо, и не хотелось задумываться, кто в этом виноват и что делать.
        — Странно,  — первой нарушила молчание Лена,  — обстановка у нас с тобой такая… как бы это сказать… красивой задумчивости.
        — Странно,  — согласился Вадим,  — даже более чем странно. Но всякое бывает в жизни. На все божья воля.
        — Допустим, в нашей жизни за последние сутки что-то кардинально изменилось,  — глубоко вздохнула она.  — Со мною происходят необъяснимые вещи — я не хочу от тебя уходить. Но ты не волнуйся, на свадьбу я тебя разводить не собираюсь… Давай еще раз кое-что уточним. Я в отпуске, ты тоже, хотя вроде не планировали. Мы едем в Сибирь, где у тебя, по твоему утверждению, живет дочь. Отпуск в Сибири… хорошо, что не на острове Врангеля. Я, кстати, говорила тебе, что тоже из Сибири?
        — Говорила,  — кивнул Вадим.  — Да, у меня есть дочь, живет в Новосибирске у моей сестры, и, если помнишь, она звонила сюда пятнадцать минут назад, я намекнул, что приеду не один.
        — И теперь она лихорадочно выстраивает линию поведения,  — кивнула Лена.  — План «А», план «Б» — на случай, если все окажется не так ужасно, как она считает.
        — Прости ее. Она же ничего про тебя не знает.
        — Ты, кстати, тоже.
        — Да, это верно,  — согласился Вадим.  — Но что-то мне подсказывает, что я на верном пути. Полежим еще немного… Просто полежим.
        — Мы уже все бока отлежали,  — засмеялась Лена.
        — И тем не менее мы должны это сделать,  — наставительно сказал он.
        Они лежали, меланхолично рассматривали дыры в потолке. Удивительное дело — ему совершенно не хотелось вскакивать, куда-то бежать, приходить в ужас, что он взял на себя непривычные обязательства. «Нельзя забывать, что мы находимся бог знает где,  — лениво думал Вадим,  — на краю географии, на границе с Украиной, и до ближайшего аэропорта, где есть рейсы в Сибирь, отсюда киселя хлебать. Нужно, однако, шевелиться, что-то делать…» Но так не хотелось шевелиться! Зазвонил телефон, и он от неожиданности вздрогнул. Слава богу, Маринка.
        — Пап, это снова я,  — деловито сказала дочь.
        — Что-то случилось?  — напрягся Вадим.
        — Нет, за пятнадцать прошедших минут ничего особенно не изменилось. Все так же: у меня братишки нет, у меня сестренки нет. Ни мамы, ни папы толком. Но это лирика. Прости, возможно, я чего-то не поняла. Давай еще раз уточним. Ты получил отпуск и не сегодня завтра приедешь домой с какой-то женщиной. И мне придется все это терпеть.
        — Ты же сама хотела меня познакомить… Помнишь Марию Яковлевну, маму твоей подруги?  — Вадим немного смутился, мельком глянул на Лену. Та улыбалась — какой-то плутоватой непредсказуемой улыбочкой.
        — Извини, я знала эту женщину и контролировала ситуацию,  — резонно возразила дочь.  — Сейчас же происходит то, на что я не могу повлиять, и меня это бесит. Как портфелем, знаешь ли, по голове… Вы чем там занимаетесь?
        — Ничем,  — быстро сказал Вадим.
        — Ну-ну,  — недоверчиво хмыкнула Маринка.  — Надеюсь, это еще не приравняли к порнографии. Когда вы познакомились?
        — Вчера.
        — И надолго у тебя это, пап?
        — Боюсь, что навсегда.
        — Черт, влипли…  — ругнулась Маринка.  — Но ты проведи на всякий случай тест. Закрой глаза и представь, что ее больше нет и никогда уже не будет.
        — Предлагаю встречный тест,  — засмеялся Вадим.  — Тоже закрой глаза и представь: однажды ты просыпаешься, а Интернета больше нет и никогда не будет.
        — Пап, ты в своем уме?  — ужаснулась Маринка.  — Что ты говоришь? М-да, боюсь, что болезнь у тебя серьезная. Ничего, вылечим. Когда, говоришь, явитесь?
        — Скоро.
        Он бросил телефон, рухнул на кровать и решительно произнес:
        — Тяжело быть родителем — даже дистанционно. Ну, все. Собираемся, поехали. Пункт назначения — Белгород. Нужно еще найти подходящий банкомат…
        Снова зазвонил телефон. И опять он вздрогнул. Это была не Маринка. Сердце заныло: почему он не отключил эту вредную, совершенно никчемную вещь? Он смотрел на вибрирующий аппарат, чувствуя, как в душу забирается тоска. Лена поняла, что дело плохо, стерла улыбку с лица. Он посмотрел на нее — как-то беспомощно, растерянно, словно извинялся за то, чего еще не сделал.
        — О господи!  — обреченно вздохнула Лена.  — А счастье оказалось таким коротким… Это жена… которой у тебя якобы нет?
        — Жены нет,  — помотал он головой,  — реально нет.
        — Любовница?
        — Если бы,  — вздохнул Вадим.  — С любовницами покончено раз и навсегда. Все гораздо хуже…  — Он ответил на звонок и скорбно вымолвил:  — Доброе утро, Эдуард Романович. Слушаю вас внимательно.
        — Приветствую, майор,  — деловито произнес полковник Паньков — заместитель начальника управления генерал-майора Кашарина и непосредственный куратор группы «Ягуар».  — Что нового? Как настроение?
        — Приподнятое, товарищ полковник,  — сдержанно отозвался Репнин.
        — Тогда все отлично,  — не без сарказма сказал полковник.  — Возникли новые обстоятельства, товарищ майор. Поэтому с прискорбием должен сообщить, что отпуск твой откладывается на неопределенное время. День, два… может, несколько часов — зависит от того, как управитесь. Не перебивай!  — повысил он голос, хотя майор и не собирался этого делать.  — Вчера вечером в ауле Харзрум Алгабекского района Республики Дагестан местным жителем был случайно замечен Нарбула.  — Полковник помолчал, давая Вадиму время прочувствовать ситуацию.  — Нар-бу-ла,  — повторил он по складам.  — Небезызвестный Ильяс Джанхотов, на счету которого множество преступлений по всему миру, в том числе военных преступлений. Алгабекский район — его родина. Джанхотов в сопровождении трех боевиков прибыл к одному местному жителю. В доме последнего его и заблокировала полиция. Окружили плотно, вырваться он не может. Заложников нет, местный житель по имени Берслан Мурзаев — его сообщник. Попытки штурма успеха не принесли. Погибли участковый и сотрудник патрульно-постовой службы. Республиканский спецназ потерпел поражение — эти
самоуверенные батыры без подготовки пошли на штурм. Трое, включая командира, убиты на участке, двое ранены. Банда хорошо обучена, терять ей нечего. Поначалу у них были лишь охотничьи карабины. Теперь у них все, что имели при себе убитые спецназовцы, включая гранаты. Сейчас там все заморожено. Банда в доме, вокруг него плотный кордон. У местной полиции категоричный приказ из Москвы: повторного штурма не проводить, ждать специалистов из Федеральной службы по борьбе с террором. Серьезных попыток прорваться пока не было, но сдаваться бандиты не намерены, и неизвестно, что у них на уме. Утешает то, что они не смертники…
        — Минуточку, Эдуард Романович,  — перебил Вадим,  — если нет заложников, то в чем проблема? Сжечь дом, к чертовой матери, и пусть горят синим пламенем!
        — Нарбула нужен живым,  — отрезал Паньков.
        — Но если не смертник, то зачем ему умирать на пожаре?  — резонно заметил Вадим.  — Выйдет, как миленький.
        — Так,  — рассердился Паньков,  — ты не отмазы ищи, а выполняй приказ. Ты же хочешь лично взять Нарбулу? И не коси под дурачка, Вадим. Сам понимаешь, взять этого упыря — полдела, его еще надо вывезти из этих гор. Угадай с трех раз, связался ли окруженный Нарбула со своими сообщниками и сколько верных ему бандитов уже оседлали окрестные дороги? В Харзрум они не сунутся, слишком много там штыков и злых на Нарбулу граждан. Просто так его сообщники не выпустят, будут биться за него со всем бешенством. Ты же представляешь, какое у него влияние?
        — В таком случае Нарбуле лучше сдаться,  — ухмыльнулся Вадим,  — и уповать на то, что сообщники его отобьют.
        — А версии будешь строить уже в пути,  — отрубил Паньков.  — Извини, майор, но дело важное, уровень нашего управления, довериться другим мы не можем. Информацию по аулу я скину тебе на телефон. В ней нет ничего секретного. В полете ознакомишься. Нам нужен только Нарбула, остальных участников бандформирования разрешаю уничтожить. Твоя группа уже развернута и направляется в Ростов. Я так понимаю, ты еще в Старомысе…  — В голосе полковника прозвучали ироничные нотки.  — Надеюсь, ты знаешь, на какую вертолетную площадку тебе прибыть через полчаса? Свяжись с командиром вертолетного отряда, он в курсе. Через три часа ваша группа должна быть на месте, изучить ситуацию и принять меры по задержанию особо опасного преступника. Доставить в Махачкалу — и езжайте в отпуск. Неделя — никто не отнимет. Удачи, Вадим!
        Репнин в растерянности сел на кровати и с какой-то детской обидой уставился на Лену. Миллион проклятий! Она тяжело вздохнула и тоже села, прижалась к нему плечом:
        — Съездили в отпуск, Вадим?
        — Прости… Ну, прости, пожалуйста, это работа…
        — Опасная?
        — Да нет, ерунда. Ничего серьезного. Надо съездить в одно место…
        — Давай никогда не будем врать друг другу,  — предложила Лена.  — Ты можешь не рассказывать, с чем связано задание, но никогда не ври, что это не опасно. Больше знаешь — меньше накручиваешь. Я вчера насмотрелась, как вы работаете. И даже поучаствовала. Ты должен ехать?
        — Да. Немедленно,  — кивнул Вадим.
        — Отпуск отменяется? Расстаемся?  — дрогнувшим голосом спросила Лена.
        — Нет…  — Он захрипел от волнения, упал перед ней на пол, обнял колени.  — Лена, милая, подожди меня, будь человеком… Я быстро сделаю дело и вернусь. Обещаю тебе — сегодня ночью, завтра, в крайнем случае послезавтра. Не сиди в этой глуши, поезжай в Белгород, сними номер в гостинице, давай обменяемся телефонами… Я оставлю тебе номер моей дочери, позвони ей, расскажи, что произошло. Может быть, вы поладите, вы должны поладить. Ее зовут Марина, ей 14 лет — она язва и заноза, но девочка хорошая… Дождись меня, прошу. Мне же ничего не придется спрашивать у ясеня?
        — О, неужели у нас с тобой все так серьезно,  — невесело рассмеялась она и обняла его за шею,  — что ты позволяешь мне общаться с твоей дочерью напрямую, без посредников?
        — Мне кажется, да…
        — Будь осторожен, Вадим.  — Ее глаза наполнились слезами, она стала осыпать его поцелуями.  — Все, иди, не тяни время. Конечно, я буду ждать тебя в Белгороде. Не спеши, делай свое дело. Я буду ждать, сколько понадобится. И не пори горячку, не лезь под пули, будь предельно осторожен. Господи, что происходит?  — задала она в пространство риторический вопрос.  — Как так вышло, что я попала в ловушку?..
        Это было форменное безумие даже для бывалых бойцов! На пределе возможностей уложить банду диверсантов, свистнувших ценную секретную разработку, и, не успев отдышаться, броситься разгребать очередное дерьмо! Голова у Вадима была вконец заморочена — крупным планом, со всеми анатомическими подробностями, в ней застряла женщина, в которую он влюбился без памяти за одну ночь. Что с ним случилось? Что за детский сад? Он не мог сосредоточиться. Только бы дождалась! Доставка спецназа до места работы была молниеносной. Знакомая вертолетная площадка, аэродром войсковой части под Белгородом, где произошла «трогательная» встреча с ребятами из его группы (они уже доехали до Москвы, когда всю компанию развернули обратно). С аэродрома в час дня вылетел грузовой «Ан» на Махачкалу — время его отправки скорректировали с учетом убедительной просьбы важного чина из Федеральной службы по противодействию террору. Вертолетом до Алгабека, «Газелью» до места. Экипировались и проверили снаряжение еще в самолете. Люди были мрачны, надуты. В самом деле, такой облом! Они согласны работать, никогда не отлынивали, но это полное
свинство! Пусть важно, но не Форт-Нокс же грабить! Других, что ли, нет?
        Вадим лаконично описывал сложившуюся ситуацию. Нарбула в капкане — уникальное явление. Никому не надо объяснять, кто такой Нарбула? Один из главарей и вдохновителей Исламского государства, имеющий прочные российские корни. Подчиненные хмуро внимали. Капитан Максим Рудницкий, уже собравшийся рвануть к родным на Урал, брезгливо оттопыривал нижнюю губу. Прапорщик Алексей Капралов сидел с обескураженным видом, поглаживал выбритый череп. Худощавый Жилин отвернулся к окну, меланхолично поглядывал сквозь шторки. Язвительный светловолосый лейтенант Балабанюк обиженно надувал щеки и время от времени бросал взгляд на часы, словно опаздывал на самолет.
        — Жалко, что так произошло,  — сокрушенно вздохнул черноволосый плейбой Гриша Амбарцумян.  — Мы с Вовой Балабанюком уже план составили — в Крым отдыхать собрались. Там бархатный сезон еще не кончился…  — и мечтательно уставился в пространство.
        — Всех достал — поедем в Крым, поедем в Крым,  — проворчал Жилин. Вову сблатовал, остальных не смог. Делать мне больше нечего, как по всяким Крымам мотаться. Россия — и в Африке Россия. В новостях говорят, что этим летом цены в российском Крыму благополучно сравнялись с ценами в Сочи. Нет уж, давайте без меня.
        — Я бы поехал,  — буркнул Рудницкий,  — но отца хотел навестить в Перми. Старенький он уже. Не знаю, удастся ли еще к нему съездить…
        — А у меня мать,  — вздохнул Капралов.  — Тоже с годами не молодеет, но по даче бегает, как белка… Искуситель ты, Григорий. Нет, не поеду, не проси.
        — По ходу, никто уже не поедет,  — фыркнул Балабанюк.
        — Поедете,  — заверил Вадим.  — Дело сделаем — и разбегаемся. Мне тоже некогда тут с вами…
        Напрасно он это сказал. Подчиненным нужна была тема для поднятия настроения. И тема состоялась. Десять пытливых глаз устремились на майора спецназа, и он невольно смутился под взглядами товарищей.
        — Не надо смущаться, командир,  — расплылся в широкой улыбке Гриша Амбарцумян.  — Дело, как говорится, молодое. Признайся, это та блондинка, на которой ты вчера возлежал, когда вокруг свистели пули? Она спасла тебя, когда та панночка собралась тебе глаз пулей выбить… Слушай, а где ты провел последнюю ночь? Мы уехали, а ты остался. Пытался нас уверить, что у тебя дела в Старомысе…
        — Мертвая панночка, гм, оригинально…  — пробормотал Рудницкий.
        — Я не собираюсь обсуждать свою личную жизнь,  — нахмурился Вадим.  — Всем советую сосредоточиться на работе.
        — Да ладно, Вадим,  — заулыбался Рудницкий.  — Мы же рады за тебя. На лице у тебя печать, что все серьезно. Иначе не смущался бы так. За это мы выпьем, когда все кончится, поскольку событие, как ни крути, эпохальное. Выпьем, мужики?
        — Да хоть из лужи,  — хмыкнул Балабанюк.
        Микроавтобус был «умеренно»-бронированным, бойцов уверили, что пули калибра 7,62 его точно не возьмут. За себя не переживали, но в случае успешного завершения операции транспортировка Нарбулы могла бы вылиться в увлекательное мероприятие. Бойцы настороженно посматривали из-за шторок. Микроавтобус осваивал заросшие лесами предгорья. Дорога петляла по склону кряжа, мимо окон пробегали криворукие деревья, увенчанные шапками багряной листвы. Впереди шла боевая машина пехоты, выделенная спецназу «местными товарищами» для содействия операции. Замыкал колонну бронетранспортер, оснащенный крупнокалиберным пулеметом. Стрелки не спали, следили за местностью. Командир отряда спецназа в Алгабеке, пристыженный и удрученный потерей товарищей в Харзруме, обещал прислать бойцов для прочесывания прилегающей к аулу местности. Имелась опасность, что сюда уже проникли сообщники Нарбулы с целью его отбить. Этот парень контролировал не только отряды в Сирии и Ираке, но и несколько банд в Дагестане. Механик-водитель БМП был из местных, пообещал, что выберет объездной маршрут, но на подъезде к селу, как ни крути,
придется гнать…
        Гнал он после спуска с горы, как сумасшедший. Колонна, прыгая по ухабам, промчалась с восточной окраины Харзрума на западную. Боевые машины не могли протиснуться в переулок, пришлось оставить их на улице Джалиля. Жалко, подумал Вадим, такой заманчивой была идея расстрелять дом из пушки и пулеметов. «Газель» вынеслась на пустырь, где было полно людей! В опасную зону никто не заходил, но вблизи переулка и за бетонной баррикадой было многолюдно. Это что — повод для народных гуляний?!
        Репнин первым спрыгнул с подножки и сразу начал «строить» руководство местной полиции. Что за бардак в районе, товарищи? Плевать на ваши народные обычаи! Чтобы через пять минут здесь не было ни одного штатского — пусть они и притащили с собой все свое стреляющее фамильное барахло! Полицейские забегали. Приказ начальства был недвусмыслен: майора столичного спецназа слушаться беспрекословно! Прибывшие с группой Репнина местные спецы спешили занять позиции, прогоняли по домам недовольных бородачей. Вадим оценивал оперативно, кто тут чего стоит, и сразу подозвал к себе лейтенанта Даурова. Этот парень был здесь с самого начала, владел информацией и представлялся самым здравомыслящим. У лейтенанта от недосыпания слезились глаза, он еле сдерживал зевоту, но пока не падал. Они лежали за покореженным остовом трактора, наблюдали за домом. Просматривались каменные возвышенности на флангах, где тоже окопались люди с автоматами, изрешеченная пулями ограда, добить которую при желании не составляло труда. Выходящая на пустырь сторона дома представляла жалкое зрелище — ее изрешетили пули, от чердачного окна
осталась рваная дыра. Бандиты помалкивали — дом и участок словно вымерли. Вадим посмотрел на часы: три часа дня. Мрачноватую обстановку усугубляли плотные кучевые облака, плывущие с севера. В шаге от закрытой калитки, превращенной в дуршлаг, валялось тело мужчины в жилетке и спортивных брюках. Он зарылся носом в землю, затылок был выворочен в кашу.
        — Это кто такой, лейтенант?
        — Пару часов назад случилось,  — отозвался Дауров, подавляя зевоту.  — Хозяин дома Берслан Мурзаев. Был сообщником Нарбулы, но, похоже, не являлся активным членом банды. Решил, что лучше отсидеть, чем погибнуть. Видимо, выбрал удобный момент да рванул через двор. Почти ушел — через порог перелетал, когда ему в затылок дали. Калитку быстро закрыли, откатились. Мы не стали труп Мурзаева вытаскивать — подставлять людей под пули не хотелось. Пусть лежит, потом унесем. Там много укрытий во дворе, товарищ майор. Подозреваю, что у них есть человек или двое, которые постоянно держат на прицеле калитку и ограду с воротами. Среди них Нарбулы, понятно, нет — он отсиживается в доме. У них отчаянная нехватка людей, им нужно одновременно держать все четыре стороны… ну, за исключением, может быть, южной — там не подняться, слишком круто, нужно альпинистское снаряжение. Товарищ майор, скажите, в чем проблема?  — решился лейтенант на терзающий его вопрос.  — Мы могли бы уничтожить дом из гранатометов, забросать гранатами, сжечь, к чертовой матери…
        — Отставить, лейтенант, Нарбула нужен живым. Валить — в крайнем случае, когда не будет других вариантов или жизни бойцов будет угрожать реальная опасность. Откуда у них «РПК»?
        — У наших забрали…  — Щеки лейтенанта заалели, словно в случившемся была его вина.  — Из района прибыл спецназ МВД с капитаном Ганибековым. Пятеро их было, самоуверенные парни, подготовка слабая, а мнили себя крутыми рейнджерами… Жалко ребят, просто так полегли… Двое выжили, но тяжелые, в больницу увезли. Они тупо пошли через калитку, у одного из ребят был «РПК». Ганибеков ворвался в дом, там его и убили. Двоих перед крыльцом срезали. Бандиты, естественно, забрали то, что у ребят было. Теперь у них гранаты есть, большой запас боеприпасов…
        — Попыток вырваться не предпринимали?
        — Парочка была, но поняли, что не прокатит, убрались обратно в дом. Теперь сидят, не выеживаются.
        — Это точно Нарбула?
        — По всем приметам, да.  — Дауров слегка смутился:  — Сто процентов, конечно, не дам… Да он это, товарищ майор, точно он. Всего их четверо. Банда международная — и грузин там есть, и украинец. В каком они состоянии, мы не знаем, но один легко раненный точно есть. В ухо мерзавцу попали… Товарищ майор,  — разрешите нам с парнями поучаствовать в операции?
        — Не разрешаю, лейтенант! Никакой полиции! Марш охранять правопорядок и защищать граждан! Не обижайся,  — сменил тон Вадим.  — Ты молодец, что владеешь ситуацией и не стал по-тупому подставлять людей. Но давай каждый будет заниматься своим делом, договорились?
        Затягивать представление явно не стоило, надо быстро штурмовать, хватать Нарбулу и везти в Махачкалу. При этом постараться не «сыграть в дурачка» — создать видимость, что пленный находится в бронированном конвое, который ощетинится штыками, а реально увезти его на зачуханных «Жигулях» без охраны, на которые никто и смотреть не будет. Репнин ползал с бойцами по окрестным буеракам, побывал на правом фланге, на левом, откуда с единственной точки открывался ограниченный вид на сараи. Он долго рассматривал их в бинокль, затем покосился на Жилина, который пристроился рядом и усердно пыхтел, поглощая очередную сигарету:
        — Сарай видишь? По сигналу сможешь попасть под него из «РПГ»? Нужен один хороший выстрел. Чтобы эта «дура» подпрыгнула и развалилась.
        — Не вопрос, командир…  — Жилин прищурился, оценил расстояние и ширину просвета.  — Не дважды два, конечно, нужно хорошо помолиться, но, думаю, справлюсь.
        — Отлично,  — кивнул Вадим.  — Тогда не будем тянуть резину. Гриша, скликай наших, буду ставить задачу. Нарбула уже в курсе, что к нему на рандеву пожаловал столичный спецназ, поэтому не будем ждать, пока он что-нибудь придумает…
        Спектакль удался на славу! Внимание бандитов не мог не привлечь рев двигателей за бетонными блоками, шум толпы, которую усердно изображали дагестанские полицейские. Громогласно ревел командирский голос: «Первое отделение, к воротам!!! Всем на исходную, приготовиться!» Полными кретинами бандиты, конечно, не были, но не могли исключать вариант второго штурма в лоб. Для отражения атаки им нужен был пулеметчик под сараем. И Жилин засек его! Упругое тело перекатилось под кирпичные «курьи ножки», волоча за собой пулемет с треногой,  — туда он немедленно и выплюнул кумулятивную гранату! Выстрел вышел блестящим. Граната разорвалась под днищем сарая. Взметнулись доски, какие-то мешки, садовый инвентарь — все взлетело на воздух и посыпалось обратно, образовав невнятную горку кирпично-дровяного хлама. Вторая реактивная граната разнесла в щепки ворота, и туда, где они только что стояли, полетели наступательные гранаты «РГД». Иллюзия наступления по фронту была полной. Максим Рудницкий чуть руку себе не вывернул! Под прикрытием этого хаоса с восточной каменной горки скатились четыре фигуры, ловко преодолели
забор и попадали в кустарник. Окна на этой стороне помалкивали — если там и был стрелок, то он перебежал туда, где царили грохот и пальба. Бойцы поднялись, дружно бросились вперед, не встречая сопротивления. В окна полетели светошумовые гранаты. Люди падали под фундамент, зажимали уши. Разлетались осколки стекол, звучали резкие хлопки, сопровождаемые ослепительными вспышками. Амбарцумян выбил прикладом остатки рамы, сцепил ладони, на которые взгромоздился суровый ботинок майора Репнина. Толчок — в некотором роде катапульта. Прыжок получился не очень гладким, Вадим ушиб колено о карниз, ругнулся непечатным словцом.
        — Да уж, командир,  — выдавил Амбарцумян, забрасывая майора в комнату,  — в прямом эфире ты пока работать не готов…
        Краем глаза тот успел схватить, как Капралов тем же образом забрасывает в соседнее окно Балабанюка. Влетели в дом почти синхронно. Вроде спальня, широкая железная койка, колченогий шкаф — дитя эпохи советского застоя. В комнате никого, дверь настежь. Вадим швырнул в проем вторую «безвредную» гранату, метнулся за стенку, зажав уши. В коридоре (или где-то дальше) кто-то орал, надрывался автомат Калашникова. Грохотали взрывы, горланили люди (но на участок не лезли, майор предупредил местных батыров, что бандиты могли поставить растяжки). Он помчался к проему, вылетел в коридор, одновременно падая на колени, и столкнулся с Балабанюком, вылетевшим из соседней комнаты.
        — Ну что, командир, соприкоснулись силы Света и Тьмы?  — пошутил молодой лейтенант.  — Скажи, ты веришь в Бога?
        — Не остри,  — буркнул Вадим.  — Тебе задняя часть дома, мне — передняя…
        Ждать других смысла не было. Они разбежались в разные стороны. Репнин домчался до конца коридора, вылетел в просторную комнату, выходящую на веранду. Он насилу устоял от соблазна швырнуть боевую гранату — в чем тогда смысл, если разорвать Нарбулу на куски? Вновь падение на колени, бег вприсядку — и это правильно: простучала очередь, над головой пронесся свинцовый рой. Какой же адреналин на этой любимой работе! Половина веранды уже пылала, кто поджег?! В дыму мельтешили двое. Ориентироваться и принимать решения приходилось со скоростью компьютера. У порога валялось грузное тело в исподнем — незнакомый бородач с пулей в голове и оскаленным ртом. Вадим покатился к допотопному креслу, стоящему напротив вполне сносного телевизора. Следующая очередь разбила экран и повалила телевизор на пол. Вадим упал в одном месте, а вырос в другом — за массивным обеденным столом. На него летел с распахнутой пастью небритый тип славянской внешности. Применить автоматы не успевали оба, и майор повалился на спину, подгибая ноги. Щелчок в голове: не Нарбула. Значит, хрен с ним! И в тот момент, когда бородач уже падал на
него, занося приклад, он резко распрямил ноги. Бандита отнесло, словно им выстрелили из рогатки. Он грохнулся хребтом о столешницу — стол оказался не таким уж массивным, подломились ножки, и вся конструкция вместе с телом завалилась набок. Второй бандит — явно кавказец, выбил из автомата последние патроны и начал лихорадочно отстегивать магазин, чтобы вставить новый, как в этот момент в помещение влетел Капралов и вместо приветствия открыл огонь. Кавказец замахал руками, как будто балансировал на канате, и рухнул ничком. Капралов тоже не устоял, въехал в Вадима, который торопливо поднимался, и оба вцепились друг в друга.
        — Прости, командир, я на летней резине…  — отдуваясь, проговорил Капралов.
        Громко топая, в комнату влетели Балабанюк с Амбарцумяном и доложили:
        — Больше никого, командир…
        — Что значит никого?  — не понял Вадим, ощутив неприятное жжение в груди.  — Искать Нарбулу — да осторожнее, он где-то прячется…
        Спецназовцы обшаривали дом, заглядывая во все щели,  — напряженные, готовые увернуться от гранаты или пули. Примчался запыхавшийся Жилин, присоединился к поискам.
        — Максим, ты где?  — бросил в переговорник Вадим.
        — Захожу на цель, командир,  — сообщил пробившийся сквозь разбитые ворота Рудницкий.  — На обломках сарая вижу растерзанный труп. У парня рыжие волосы, славянская внешность. Это пулеметчик, он не Нарбула…
        — Да вашу же мать!  — взревел Вадим.  — Бойцы, срочно на чердак, в подвал — сперва прощупать светошумовыми… Дауров, ты на связи?  — крикнул он в рацию.
        — Так точно, товарищ майор,  — отозвался лейтенант.  — Мои люди в оцеплении, никто не выходил… Вы знаете, что у вас пожар?
        — Дауров, ко мне!  — приказал Репнин.  — Остальным оставаться на местах!..
        Мертвые тела вытаскивали во двор, к ним уже подкрадывалось пламя. В доме ощущался дефицит кислорода. Спецназовцы кашляли, рыская по помещениям. «В подвале чисто!» — кричал Капралов. «На чердаке чисто!» — кашлял сверху Амбарцумян. Находиться в горящем здании становилось невозможно. Люди вываливались наружу, разбегались по участку, обшаривали все места, где мог прятаться Нарбула. Это был какой-то бред. Куда он делся? Тайный колодец? Подземный ход? Не могло быть на склоне каменной горы ни тайного колодца, ни подземных ходов. Лишь неглубокий слой глинистой почвы, а под ней сплошной камень — даже подвал под зданием был символическим. Невозможно в этой местности что-то вырыть! Да и куда бы вел подземный ход? Только на склон горы. А там повсюду люди…
        Подлетел взбудораженный Дауров, невольно встал по стойке «смирно», оробев перед пылающим майором спецназа.
        — Кто это?  — выстрелил пальцем в бородача Вадим.
        — Так это…  — сглотнул лейтенант,  — капитан Ганибеков… я же вам рассказывал… Он успел ворваться в дом, там его, видимо, и расстреляли…
        — Почему он в исподнем?  — кипел Вадим. Злость хлестала фонтаном. Хотя при чем тут этот парень, худо-бедно выполняющий свои обязанности? Другие и так не выполняли — в том числе хваленый майор «самого крутого» в стране спецназа!
        Дауров сделал круглые глаза и пожал плечами. Действительно, не в таком же виде капитан Ганибеков вламывался в дом к преступникам! Хоть за голову хватайся. Вадим кинулся опрашивать людей в оцеплении, не выходил ли кто за пределы, например, в спецназовской форме, при полной амуниции, вооружении и усердно прячущий лицо. Хотя и так все ясно, зачем кого-то опрашивать? Он плевался в ярости, созывал своих бойцов. Спецназовцы грузились в машину, Капралов заводил двигатель. Они тряслись по переулку, когда ожила рация и сообщила дрожащим голосом Даурова: похоже, преступники намеренно подпалили дом. А облачение с погибшего капитана Нарбула снял давно, лелея в голове хитроумный план. Когда разгорелись страсти, он понял, что пора. Сообщники не посмели возразить, хотя видели, что Нарбула оставляет их на верную смерть. Этот парень имел необъяснимую власть над людьми, иначе не добился бы такого влияния в своих кругах… Короче говоря, видели люди некую фигуру в спецназовской форме. Спецназ пошел на штурм, в доме стали рваться гранаты, занялась пламенем передняя часть дома (видимо, заранее облили бензином). Этот
парень вывалился как-то незаметно. Прихрамывал, лицо в гари, головной убор надвинут на глаза. Люди в оцеплении подумали, что бойца контузило. Кто-то предложил помочь, он отмахнулся, буркнул, что все в порядке, надо глаза промыть, и побрел к машинам «Скорой помощи», выстроившимся у переулка. Но до врачей не дошел, пропал. А пропасть он мог только в переулке…
        Вадим чуть не грохнул рацию о приборную панель! Обвел вокруг пальца, джихадист хренов! Как курсантов обвел! Покойный Ганибеков и Нарбула примерно одного роста, Нарбула более подтянут, но это не проблема, костюмчик нормально сядет… Он рычал Даурову, чтобы живо снимали всех людей на прочесывание округи — и не копаться! Связывался с экипажами БТРа и БМП — прочесать окрестные дороги! Вызванивал вертолетчиков из Алгабекского отряда — поднять в воздух весь состав, искать Нарбулу, которого наверняка в лесу поджидали сообщники на машине. А значит, надо проверять весь транспорт в районе!
        Зачем Нарбула с людьми явился к Мурзаеву, уже не имело значения. Получал информацию, деньги, наркотики (или передавал все перечисленное)  — какая теперь разница? Спецназ опозорился по полной программе. Сохранялась слабая надежда исправить ошибку. «Газель» скатилась в низину за западной окраиной аула. Бойцы покидали машину, уходили в лес, рассыпаясь цепью. Капралов с Жилиным покатили дальше, чтобы отрезать возможный путь отхода. Но как искать иголку в стоге сена? Ведь он мог рвануть в другую сторону. Поступали доклады от участников облавы: полиция прочесывает Харзрум, все окрестные буераки, опрашивает местных жителей. Нарбула как в воду канул! Прибывало подкрепление, над районом зависли вертолеты. Из райцентра на «Уралах» шли два взвода внутренних войск. Спецназовцы стоптали ноги, прочесывая лес. «Проще цветущий папоротник найти, чем этого хитрозадого»,  — ворчал Амбарцумян. Докладывал Капралов: на дороге все чисто. «Не останавливаться на достигнутом!  — рычал Вадим.  — Искать! Искать, я сказал! А не свернете горы, я сверну вам шеи!»
        В половине шестого вечера можно было уверенно констатировать: операция провалена. Нарбула ушел, и уже далеко — сомнений не осталось. Банду ликвидировали, но это было слабым утешением. Успокаивался взбудораженный аул, начинали неторопливую работу следственные органы. Колонна со спецназом в том же составе выехала из села. Бойцы были подавлены, как-то виновато поглядывали на командира. Вадим уже успокоился — всякое в жизни случается, никто не застрахован от глупых ошибок. Невозможно при штурме учесть ВСЁ. «Газель» тряслась по горной дороге, в окружении почетного караула из бронетехники.
        — Вадим, не расстраивайся,  — успокаивающе произнес Рудницкий.  — Мы сделали все, что смогли. Такое случается. Обидно, конечно,  — сокрушенно вздохнул он,  — Нарбула был так близко…
        — Да ладно вам,  — пробурчал, опуская глаза, Амбарцумян.  — Переживем. В конце концов, это не самое ценное в жизни…
        — Этот парень хочет сказать, что в жизни есть только две истинные ценности,  — ухмыльнулся Жилин,  — секс и алкоголь.
        Спецназовцы с натугой посмеялись, замолчали, когда их командир начал нервно дергаться и жечь взглядом.
        — Постыдились бы, друзья мои,  — процедил он.  — Мы лажанулись по полной программе. Сегодняшний день будет помечен черной краской в летописи нашего отряда.
        — В героической летописи нашего отряда,  — поправил Амбарцумян, поджав губы.  — Ты прав, командир, очень жаль, но ежегодная церемония награждения состоится без нас…
        — Заткнись,  — пихнул его в бок Балабанюк,  — а то тебя сейчас высадят.
        Спас бойца куратор группы полковник Паньков Эдуард Романович, которому именно в эту минуту приспичило выйти на связь.
        — Наслышан, майор, наслышан о твоих подвигах,  — недовольно урчал он.  — Как же так вышло? Родина доверила тебе ответственное задание…
        — Виноват, Эдуард Романович, не уследил,  — ответил Вадим.  — Готов понести любое наказание. А про Родину и прочую лапшу отечественного производства давайте не будем… извините, товарищ полковник.
        — Грубишь, майор,  — с укором посетовал куратор.  — Впрочем, понимаю твое уязвленное профессиональное самолюбие… Сохраняется надежда, что Нарбула будет схвачен?
        — Сохраняется, товарищ полковник. Но уже в другом месте. Он ушел. Перехитрил и выскользнул из-под самого носа, переодевшись в форму мертвого дагестанского спецназовца. Боюсь, его сразу вывезли сообщники, с которыми он связался, находясь в осаде. Когда замкнулось кольцо, он уже вырвался из него. Мы готовы продолжить поиски, но это обширный квадрат… В общем, вот так, Эдуард Романович.
        — Но банду-то ликвидировали?  — уточнил куратор.
        — Банду ликвидировали — троих отправили к Всевышнему.
        — Хорошо, хоть будет что сказать, когда пойду на ковер к начальству… Ладно, майор, не хочется это говорить, но никто не гарантирован от ошибок. И на старуху бывает проруха. Будем считать, что все случившееся — вина местных ротозеев, выпустивших его из оцепления в то время, когда спецназ вел бой. Так и доложу руководству. Но не думай, что я тебе это спущу. Живо дуйте в свой отпуск, а когда вернетесь, будем принципиально разговаривать.
        — Не понял, товарищ полковник,  — опешил Вадим.  — Вы произнесли слово «отпуск»? Я не ослышался?
        Насторожились остальные пассажиры «Газели». Заблестели и забегали глаза у бравых вояк.
        — Знаешь, Вадим, скажу тебе честно — за твой сегодняшний провал я бы не только лишил тебя и твоих неумех отпуска, но и ввел бы суровые санкции, вплоть до увольнения из рядов или, скажем, лишения годовой зарплаты, с которой вы, похоже, переедаете. Но отпуск вы получили как награду за прошлую операцию, которую провели, как ни крути, блестяще, поэтому тут я бессилен. Возвращайтесь в Махачкалу, вас ждет грузовой борт. Он следует в Белгород, с посадкой в Москве, чтобы забрать попутный груз. Неделя, майор. Ровно неделя. Вот с этой самой минуты, и время пошло…
        Репнин разъединился и посмотрел на товарищей. В груди что-то булькало, клокотало. Смеющееся женское лицо стояло перед глазами, перекрывая лица товарищей. А они недоверчиво переглядывались, пытливо смотрели на командира — мол, правильно ли поняли сложившуюся ситуацию?
        — Ура, товарищи?  — неуверенно проговорил Амбарцумян.  — Мы с Вовой едем-таки к морю? Где лазурная пена?
        — Сволочи вы редкие,  — завистливо вздохнул Капралов.  — А я к мамане поеду, заждалась уже…
        Глава 3
        Опустилась ночь, когда белгородское такси с шашечками высадило Вадима недалеко от центральной Соборной площади — под вывеской с оригинальным названием «Гостиница «Белгород». Он был подтянут, сиял, переодет в гражданское. На плече висела пустая походная сумка, которую предстояло забить. Разбираться у стойки администрации — куда, зачем, имеет ли он право?  — хотелось меньше всего, он сунул дежурному администратору свое «страшное» служебное удостоверение и, не глядя на реакцию, заспешил к лифту.
        Лена открыла дверь номера, радостно засмеялась, упала в его объятия. Он целовал ее глаза, губы, волосы, давал волю рукам — они ведь так истосковались! Она шутливо била по ним, просила убрать «манипуляторы», а сама льнула, подставляла лицо и тоже осыпала его поцелуями.
        — Приехал, не обманул… Проходи, раздевайся, марш в душ, от тебя еще войной воняет… В шкаф можешь не смотреть, там никого нет — я держалась, хотя поступило несколько заманчивых предложений, и меня даже звали в Испанию, в отличие от некоторых, которые зовут в Сибирь…
        — В Сибирь…  — бормотал Вадим, немея от наслаждения.  — Только в Сибирь, на каторгу, никакой Испании… Но не сейчас, утром, Сибирь не убежит… Леночка, родная, как же я соскучился…
        Она оттирала его в душе, снова льнула к нему, жмурилась от блаженства, а он цепенел, скулы сводило от желания. Майор действительно безумно соскучился по этой женщине, которую знал лишь одну ночь, один вечер и одно утро. Они лежали на жесткой гостиничной постели, но это было самое комфортное ложе из всех, на которых он побывал! А потом, когда страсть наконец улеглась, пришло недоумение: впервые за много лет он испытывал душевный покой, было легко, приятно, хотелось просто лежать и ничего не делать. Сладкая истома растекалась по телу, он уже забыл, что тысячу лет не ел, не пил, не курил, и даже не заметил, как подкралась дремота и глаза медленно закрылись.
        …Когда он проснулся, Лена, все еще лежавшая рядом, крепко обняла его и прошептала на ухо:
        — Я молилась за тебя, просила, чтобы с тобой ничего не случилось, чтобы ты вернулся таким же, каким уходил…
        — Но я совсем не рисковал…  — начал он и тут же замолчал, потому что она закрыла ему рот ладошкой:
        — Мы договорились говорить только правду, забыл? А не можешь сказать правду, лучше помалкивай.
        — А что ты еще без меня делала — помимо путешествия в славный город Белгород и вселения в эту милую гостиницу?
        — Я ходила по магазинам — не пропадать же первому дню моего отпуска? Я молилась… впрочем, это уже было. Я усердно боролась с внутренним голосом, который весь день вопил: «Зачем я забрался в эту идиотку?»
        — Ты его победила?
        — Мне кажется, да… Ты съездил неудачно? Я это чувствую…
        И Вадим все ей рассказал, обходя упоминания о зверствах и применении всех видов стрелкового вооружения. Про Нарбулу — приснопамятного Ильяса Джанхотова (негодяя года), про то, как спецназ не справился с задачей, про удивительной красоты горы Дагестана, которые он даже не заметил. В этом рассказе не было ничего секретного, но он удивлялся: с какой стати он делится своими профессиональными проблемами (в принципе, сокровенными) с женщиной, которую знает чуть больше суток? Она включила свет, достала из сумки планшет, стала в нем что-то искать и, найдя на просторах Интернета нужный персонаж, радостно воскликнула:
        — Да, в самом деле, есть такой террорист, о нем довольно много упоминаний. Объявлен в розыск в нескольких странах. Заслуги… мамочка дорогая, да это сущий демон, как его земля еще носит?! Полюбуйся на этого любимчика женщин!  — Она повернула планшет, и взору Вадима предстало ненавистное лицо врага, которого он еще ни разу не видел вживую. Видимо, в окружении «товарищей по оружию» — группа боевиков в черном на фоне пустыни и горящего автобуса. Все в масках, только Нарбула без маски — рослый, спортивный, в ладном камуфляже, с демоническим блеском в больших глазах. Окладистая бородка была на месте — он никогда с ней не расставался. Нарбула высокомерно улыбался — хозяин мира, распорядитель человеческих судеб…
        — Закрой,  — поморщился Вадим.  — Пошел он к черту! Надеюсь, этот парень скоро встретит свою заслуженную пулю.
        — И еще,  — сказала Лена,  — у этого человека, если присмотреться, радужные оболочки глаз разного цвета. Явление называется «гетерохромия». Можно предположить врожденную патологию — дистрофию радужки, выливающуюся в глаукому. Обрати внимание, глаза отличаются. Один, скорее, зеленый, другой, видимо, серый. Это не бросается в глаза, такое может увидеть только специалист, которым я, безусловно, являюсь. Болезнь может временно не беспокоить, он может даже не знать про нее, но рано или поздно начнутся боли. Возможно, в детстве была травма или сильное воспаление… Прости,  — вдруг спохватилась Лена и отбросила планшет.  — Правда, прости, милый, что напомнила, я просто такая любопытная… Забудь, давай лучше еще немного поспим…
        А потом наступило солнечное утро. Ничто не взрывалось, рассерженное начальство не обрывало телефон. Обнаженная женщина крутилась перед зеркалом, поворачивалась к нему разными местами, вставала на цыпочки и усердно тянула подбородок через плечо.
        — Что-то у меня не так, не могу понять…  — бормотала она, проверяя на ощупь соблазнительные части тела.
        — Плоскопопие?  — пошутил Вадим.  — Нет, все мило, мне нравится.
        Она стрельнула в него глазами, открыла шкаф, достала яркий купальник, на который производители явно пожалели ткани, стала в него неторопливо облачаться. Она смотрелась в купальнике идеально, и даже сама себе нравилась — принялась вертеться, заглядывать через оба плеча.
        — Восхитительно!  — совершенно искренне прокомментировал Вадим.  — Нет, правда, Лена, ты неподражаема. Смотрится безупречно, и сама ты очень красивая. Кстати, откуда у тебя купальник?
        — Купила…  — Она опять привстала на цыпочки и чуть не вывернула шею.  — Вчера ходила по магазинам и купила. Вместе с пеньюаром, модным парео и кремом от загара.
        — Это, конечно, здорово,  — одобрил Вадим,  — но как бы тебе сказать, дорогая, даже не знаю… В общем, мы собираемся провести неделю в Сибири, а сейчас вторая декада сентября, купаться нежелательно, с солнечными ваннами полная засада… У нас и летом, знаешь ли, не всегда удается позагорать… Не сказать, конечно, что мы там постоянно мчимся через снега…  — Он замолчал, а потом с улыбкой добавил:  — Я понял, тебе не понравилось, как мы провели эту ночь, и ты решила отправиться с предыдущим претендентом в Испанию…
        — А теперь попрошу тишины,  — вкрадчиво сказала Лена, присаживаясь рядом.  — Возможно, это самоуправство, дорогой, но что сделано, то сделано, не будем об этом сожалеть.
        Вадим напрягся. Он так не любил, когда за него принимают решения!
        — Ты уехал, мне стало грустно, и я позвонила твоей дочери в Новосибирск…
        — Куда?  — изумился Вадим.
        — Твоей дочери Марине, помнишь такую? Она живет в Новосибирске. Ты сам оставил мне ее номер…
        — Я помню, где живет моя дочь и как ее зовут,  — перебил Вадим.  — Я оставил ее номер не для того, чтобы ты сразу кинулась ей звонить…
        — И все же я это сделала — ведь мне было так тоскливо.  — Лена состроила виноватое лицо, и у него пропало всякое желание с ней ругаться.  — Я просто хотела познакомиться, поговорить. А чтобы наше общение прошло доверительнее, я положила ей на телефон немного денег… Должна сказать, она хорошая девочка. Немного зажатая, взбалмошная, бывает грубой… но в остальном — хорошая. Сначала она была холодна, насторожена, но потом мы растопили этот лед. Я объяснила, что у нас с тобой было… о, не волнуйся, в рассказе отсутствовали стрельба и трупы, все было красиво и романтично. Я рассказала, как мы собирались к ней в гости, но тебя неожиданно вызвали на срочную работу… Она рассмеялась, сказала, что это в порядке вещей, такое с тобой постоянно. Именно это сформировало ее как совершенно невыносимую личность… ну, это она так сказала. В общем, мы нашли несколько точек соприкосновения и расстались довольные друг другом. Возможность приезда в Сибирь еще не исключалась.
        — Слава богу,  — улыбнулся Вадим.  — Но при чем здесь купальник?
        — Потом ты позвонил, сообщил невероятную новость, что едешь обратно и теперь мы точно поедем в отпуск. Я тут же перезвонила твоей дочери. В итоге у нас родилась идея, как провести спецоперацию. Мы не едем в Сибирь.
        — В смысле?  — оторопел Вадим.
        — Сибирь — это скучно. Мы едем в Крым.
        — Куда?  — Он от изумления открыл рот.
        — О господи!  — простонала Лена.  — Крым, древняя Таврида, «Ласточкино гнездо», «Крымнаш»… Прости, я не издеваюсь. Почему нет? У нас неделя, этого достаточно. Вторая половина сентября — еще не пропащая пора. Бархатный сезон продолжается. Тихо, отдыхающих немного, поскольку начался учебный год, в море еще можно купаться… Идея родилась спонтанно. Инициатор, кстати, твоя дочь, так что я здесь совершенно ни при чем.
        — Как вы видите это технически?  — Вадим насупился. Он ничего не имел против Крыма, но опять же, когда без него все решили…
        — Да, мы все обсудили и приняли меры. С тетушкой вопрос улажен, она безумно рада, что ребенок отдохнет с отцом. Даже готова выделить небольшую сумму, чтобы сплавить ее с глаз долой. Мы условились, что потом ты отдашь. Еще она поговорит с классной руководительницей — ведь ребенок будет отсутствовать в школе целую неделю. В три часа дня Марина прилетит в Симферополь. Будет путешествовать под присмотром стюардесс — обычная услуга, мой сын несколько раз летал точно так же.
        — А мы?  — Вадим с каким-то растущим ужасом посмотрел на часы. «Бабий заговор»,  — мелькнула мысль.
        — Наш самолет авиакомпании «Ямал» вылетает в час дня из аэропорта «Белгород». Билеты забронированы, осталось выкупить. Прибудем в Симферополь на час раньше твоей дочери и успеем подготовить ей торжественную встречу. Все необходимое, за исключением уже купленного купальника, купим на месте. Если у тебя нет денег, это не беда, я хорошо зарабатываю и могу себе позволить взять на довольствие понравившегося мне мужчину и его до…
        — Нет уж!  — Вадим рывком сел на кровати и стал растирать зачумленную голову.  — Мы и сами зарабатываем, можем себе позволить небольшую трату… Но почему именно Крым, Лена? Я там никого не знаю.
        — А куда еще?  — задала она резонный вопрос.  — Я еще не закончила дорогой. Мы с твоей дочерью посидели в Интернете и подобрали неплохой вариант. Это поселок Портабель, между Судаком и Феодосией, совершенно райское местечко. Отель на второй линии от моря, называется «Королевская вилла»… Ну да, название подкачало, но там, по отзывам, сносный сервис, не очень грубый персонал, и повара не испытывают жгучего желания тебя отравить. Соседние номера: нам с большой кроватью, Марине — с маленькой. А какая там природа, какое море, какие великолепные нудистские пляжи!.. Тринадцать лет назад я проходила практику в тамошней больнице — это было что-то вроде обмена опытом. Жила на съемной квартире и на всю жизнь сохранила незабываемые впечатления об этом городке. Именно там я познакомилась с бывшим мужем, он потом переехал в Россию, а сейчас чахнет за Полярным кругом со своей зарплатой в двести тысяч…
        — Как это приятно…  — Вадим передернул плечами.  — Ладно, дело прошлое… И все же я не понимаю. Ответь мне честно, чтобы самому не выяснять: моя дочь без колебаний согласилась поехать в Крым с незнакомой женщиной?
        — Мы познакомились.
        — Ну, я не знаю.  — Он прошелся по комнате. Откуда вдруг взялась эта предательская нерешительность?
        — У нас вагон времени,  — напомнила Лена.  — Можем прогуляться по магазинам. Можем просто полежать, заняться чем-нибудь приятным…  — выразительно посмотрела она на него.
        Вадим задумался. Собственно, с чего он взял, что происходит нечто ужасное?
        Но волнение продолжало сказываться. Теперь больше всего на свете он боялся звонка от Панькова. Этот тип беспардонен, ему плевать, что его «любимый» майор спецназа собрался в отпуск с женщиной и дочерью. Выключить телефон? Нет, это чересчур. Но никто не беспокоил. В конце концов, у нас нет незаменимых! Через десять минут он вскочил, отыскал телефон в валяющихся на полу штанах, нашел абонента в телефонной книге. Зачем он это делал? Амбарцумян не отвечал. Он набрал Балабанюка. Молодой лейтенант отозвался тоже не сразу, а когда ответил, голос его подрагивал от волнения:
        — Слушаю, командир…
        — Расслабьтесь,  — ухмыльнулся Вадим,  — отпуск продолжается.
        — Фу-ты, черт…  — шумно выдохнул Балабанюк.  — Командир, ты когда-нибудь точно до «кондратия» доведешь. Ну, нельзя же так!
        — Испугался, что Нарбулу засекли где-нибудь на Таймыре,  — ухмыльнулся Вадим,  — и нашу группу снова отзывают из отпуска?
        — Вроде того…
        — Ладно, все в порядке. Амбарцумян почему-то не отвечает.
        — Он здесь…  — В голосе Балабанюка зазвенели смешливые нотки.  — Парализовало парня от страха.
        — Понятно… В Крым все еще собираетесь?
        — Мы, собственно, в аэропорту…
        — Где конкретно собираетесь отдыхать?
        — А что?  — насторожился Балабанюк. Что-то не понравилось ему в вопросе.  — В Ялту хотели, в Судак… В этот, как его… в Партенит. У Амбарцумяна там бывшая жена живет, соскучился, навестить хочет…  — А ты в Сибирь, командир?
        — В Сибирь, в Сибирь. Еду сопли морозить. Ну, бывайте, мужики, не скучайте там.
        — Ну, ты и сказанул,  — усмехнулся Балабанюк и мгновенно отключился.
        Это было невероятно! Он радовался, как ослик Иа своему дню рождения. Дождался! У него не просто несколько дней, когда можно не работать, а самый настоящий отпуск! Он едет к морю, рядом любимая женщина, никакой стрельбы, оружия, рискованных мероприятий в надоевшем бронежилете. Скоро подъедет дочь, он будет отдыхать, как нормальный белый человек! Пять лет прошло со смерти жены, и только сегодня он понял, насколько прекрасной бывает жизнь!
        Перестроенный аэропорт Симферополя, ласковый теплый воздух, редкие облачка на небе. Все элементарно просто — не надо ожидать багаж (за неимением последнего), никакого паспортного контроля, заполнения деклараций. Стайка таксистов, зазывающих клиентов во все концы полуострова. Щепетильный «фейс-контроль» с целью выбрать наиболее приличную физиономию: «Шеф, встречаем еще один рейс через час и едем в Портабель. Счетчик разумный, но чаевые гарантированы. Если интересно предложение — жди». Таксист терпеливо ждал, такими клиентами здесь не разбрасываются.
        Самолет из Сибири прилетел по расписанию. Пассажиров было немного, и багаж выдали без задержки. Симпатичная темноволосая девчонка со вздернутым носиком, отдуваясь, волокла тяжелую сумку на колесиках. Она вымахала еще больше! Дылда, скоро до отца дорастет! Ноги точно в маму. Вадим с суровым видом, но весь дрожа от радости, заступил дорогу:
        — Гражданка такая-то? Просьба остановиться и обнять отца.
        Она завизжала и кинулась ему на шею…
        — Ты в кого такая выросла, дочь?  — Он недоверчиво ощупывал ее, вертел в разные стороны.
        — Что сделаешь, пап, время берет свое…
        — А это что такое?  — ткнул Вадим пальцем в набитую сумку.  — Ты в своем уме? Зачем это барахло на юг притащила?
        — А это я?  — возмутилась Маринка.  — Это твоя сестрица разлюбезная. Тетя Люда то бишь. Она глубоко убеждена, что в Крыму голод — потому что он повсюду блокирован: с суши, с моря, из космоса, и существует лишь тоненькая «дорога жизни», по которой сюда поступают продукты, которых на всех не хватает. Там, кажется, варенье, квашеная капуста, грибы. Еще одежда теплая… Ты же понимаешь, папа, все это барахло проще взять, чем объяснить тете Люде, почему не надо это делать.
        Потом она исподлобья разглядывала Лену, скептически поджимала губы, порывалась высказать критическую оценку, но удержалась. Лена выглядела лучше всех в этом аэропорту. Белые джинсы, каблучки, легкая блузка, облегающая фигуру. Она улыбалась. Маринка тоже выдавила что-то похожее на улыбку и проворчала:
        — Ну, примерно это я и ожидала увидеть… Ладно, разберемся.
        Вадим с Леной переглянулись, и он сделал ей знак, мол, все в порядке, могло быть хуже.
        — Люди, вы поедете или дальше будете обниматься?  — взмолился таксист.  — До Портабеля, между прочим, полтора часа гнать…
        Эти полтора часа пролетели незаметно. Трасса Симферополь — Феодосия была отличного качества, машинами не загружена. Дорога расстилалась на восток в обрамлении шеренг подтянутых пирамидальных тополей.
        — Вы из какого города, ребята?  — спросил шофер.
        Начали объяснять и, запутавшись, рассмеялась. Он отмахнулся — ладно, все понятно с вами. В России вы, друзья, как бы причудливо это ни звучало. Крымские степи оказались не такими уж пустынными. Пролетали опрятные деревеньки, небольшие городки, мелькали перелески с незнакомой растительностью. «Здесь много эндемиков, папа,  — популярно объяснила Маринка, никогда не выезжавшая из своего Центрального района,  — то есть растений, которые растут только здесь. А в горах они будут вообще друг на дружке расти».
        Степи скоро кончились, пошли густые леса. За Белогорском дорога повернула южнее, и справа по борту обозначились горы. Они имели причудливые формы и сверху донизу были покрыты лесами. Снова въехали в буковый лес. А когда вынырнули из него, горы уже были рядом — не очень высокие, но величественные. Дорога петляла по седловинам, проваливалась в ущелья. Распахивались долины, испещренные лентами речушек и разноцветными домиками. За Старым Крымом водитель съехал с трассы на второстепенную дорогу, которая тоже оказалась вполне приличной. Становилось жарче. Умеренно континентальный климат на глазах сменялся субтропическим. Менялась флора. Вдоль дороги мелькали кустарники, усыпанные гирляндами цветов, вставали пушистые остроконечные кипарисы, маячили «спиленные» макушки ливанских кедров. За горой появлялась гора, дорога петляла змейкой — и вдруг оборвались возвышенности, дорога пошла на понижение, и перед глазами в полной красе распахнулось море! От этого зрелища запершило в горле. Море было необычайной красоты, у берега бирюзовое, дальше — темно-синее. По неподвижной глади сновали белые точки — катера,
лодочки, парусные яхты. На расстоянии пары километров от берега просматривались каменистые острова. Дорога змеилась между невысоких кряжей, спускаясь с горных уступов. Зазеленели виноградники. Показался большой поселок — видимо, это и был Портабель. Он раскинулся по берегам обширной бухты — километра на три вдоль моря. Невысокий — одноэтажные, кое-где двухэтажные дома, были и повыше — видимо, санатории и гостиницы. Просматривалась вытянутая набережная, утопающая в парках. Дома в поселке стояли неравномерно — где-то их было меньше, где-то они теснились. На участках, свободных от строений, зеленели деревья, белели пустыри. Справа, на юго-западе, поселок подпирала массивная зубчатая гора причудливой формы, налево убегали безлесные холмы, похожие на барханы. А далеко на северо-востоке к морю снова подступали горы. Дорога становилась ровнее, поселок приближался. Проехали заправку Газпрома, на которой не было ни одной машины.
        — Я жила там,  — показала подбородком направо Лена,  — почти на самой окраине. Это Крокодилова гора — признайся, похоже? В горах заповедник, закрытая зона. Просто так на вершину не подняться, надо записаться на экскурсию. Здесь заканчиваются отроги Карадага, это самая высокая в округе возвышенность. За ней скала в море — знаменитые Серебряные ворота, похожие на арку. Считается, что проплыть под ней — к большой удаче. А больше в тех местах ничего интересного, нагромождения скал, к берегу не подойти — можно только подплыть на суденышке. Дальше вдоль берега — Курортное, Солнечная Долина, Судак… Везде хорошо — тут везде Южный берег…
        — Ошибочка, мадам,  — засмеялся водитель,  — за Карадагом уже не Южный берег. Формально он здесь обрывается, но климат тот же, красоты те же, что на ЮБК, тут вы правы. В Портабеле, кстати, замечательные пляжи. Набережная тянется на несколько верст. Есть песчаные пляжи, есть галечные. Повсюду торговля и кафе — европейские, татарские, заведения восточной кухни. Обязательно попробуйте шаурму на «Восточном базаре»…
        — Ага, стоило поехать к морю, чтобы поесть шаурмы…  — проворчала Маринка. Вадим пихнул ее локтем, она ойкнула.
        — Согласен, шаурмой в этой стране всех накормили и отравили,  — усмехнулся водитель,  — но на «Восточном базаре» она действительно необычная… Видите шапку в самом центре у моря? Это дельфинарий, обязательно посетите. Представления каждый вечер в 6.30, до середины октября, и всегда аншлаги. Можете посетить музей Волошина, если интересно, скоро начнется фестиваль «Бархатное танго»… А больше в этом поселке из достопримечательностей ничего выдающегося. На том конце,  — кивнул он влево,  — автостанция — можно доехать до Феодосии и Керчи, там же маршрутка до Тихой бухты — это безлюдное место с ровным пляжем. Вон та кучка зданий, что за границей поселка,  — местный завод коньяков и марочных вин. А ближе к Тихой бухте, тоже за границей поселка,  — замечательные нудистские пляжи, гм…
        — Замечательные?  — встрепенулась Маринка.  — А чем они замечательные?
        — Ты словно из машины собралась выскочить,  — заметил Вадим.  — Рано тебе еще. Да и потом не надо будет. Неприлично это.
        — Папа у нас моралист?  — изумилась дочь, искоса глянув на Лену, которая вдруг начала усердно растирать переносицу.
        — Замечательные… в смысле, знаменитые,  — поправился водитель.  — После французского Сен-Тропе являются самыми популярными… у этих людей. Впрочем, все это, конечно, на любителя. Не забывайте, что в нудистские пляжи плавно перетекают обычные. Если долго идти вдоль берега, на что-нибудь отвлечься, а потом поднять голову, можно обнаружить вокруг себя много интересного…
        Такси въезжало в городок. Вблизи все оказалось куда прозаичнее, хотя и не без расслабляющего южного флера. Асфальт на дорогах был не лучшего качества, многие дома и заборы выглядели ободранными, правда, они чередовались с нарядными особняками с буйно цветущими палисадниками. Вдоль дороги, спускавшейся по прямой к морю, росли дикие абрикосы, грецкие орехи.
        — Едем по улице Державина,  — объявил водитель,  — она тут самая широкая, делит городок пополам и упирается в набережную. С набережной несколько спусков к морю. Вообще тут трудно заблудиться…
        — Мы знаем,  — перебила его Лена.  — Первая улица от моря — Береговая, вторая — Абрикосовая, третья — Виноградная…
        — Серьезно?  — изумилась Маринка.  — Пройду по Абрикосовой, сверну на Виноградную?
        Все засмеялись.
        — Это совпадение,  — покачал головой водитель.  — Хотя кто его знает — может, именно тут певцу и пришли в голову эти строки… Совершенно верно, мадам. А перпендикулярно — улица Державина, по которой мы едем. Есть еще куча мелких улочек, переулков. На Береговой — административные здания, торговый центр, и вообще вся жизнь сосредоточена там. Район на северо-востоке, там, где винный завод, называется Щебенка. Не поверите, все население поселка — меньше семи тысяч жителей, а в высокий сезон, когда наплывают отдыхающие, доходит до ста! Ну, сейчас поменьше, уже осень…
        — Не похоже что-то на осень,  — проворчал Вадим, открывая шире окно.  — Парит, как в июле.
        — Такая осень,  — пожал плечами водитель,  — Что такое осень? В Крыму это то же лето. В море 25 по Цельсию, в воздухе тоже 25. Красота! Еще две недели точно будет тепло. А там посмотрим, может, и дальше повезет… А вы, мадам, уже здесь отдыхали?
        — Работала,  — поправила Лена,  — много лет назад. Интерном была в глазном отделении районной больницы.
        — Круто,  — обрадовался водитель,  — я тоже «Интерны» иногда смотрю…
        Он начал пропускать ползущий навстречу фургон, чтобы свернуть влево на перпендикулярную улицу. Фургон неторопливо осваивал перекресток, и спешить ему было некуда. Таксист изнывал, нетерпеливо постукивал по рулю. Терпение у него лопнуло, он резко выжал газ, вывернул баранку, машина рванулась так, что ветер засвистел в ушах,  — и проскочил буквально под носом у фургона! Еще немного, и его бы завертело от удара! Мужик в фургоне яростно давил на клаксон, ругался благим матом, но такси уже катило на восток по Абрикосовой улице.
        — Зачем ругаться и гудеть?  — пожимал плечами водитель.  — Надо же, какие нервные все. Когда украинцами были, так не спешили никуда, пропускали всех подряд, а россиянами стали — так все теперь такие дерганые, занятые…
        — Мог бы и подождать,  — с укором заметил Вадим, когда к нему вернулся дар речи.
        — Да ладно, главное, что проскочили,  — отмахнулся таксист.  — Простите, если что…  — покосившись в зеркало на слегка обалдевшую Маринку, добавил он.
        Улица была опрятная, утопала в зелени, среди частных домов выделялись дизайном гостиницы и пансионаты. Водитель сместился к обочине и встал у края тротуара:
        — Дерибасовская, сэр! Ну, в смысле, то, что вам надо…
        — Держи, Шумахер!  — Вадим протянул ему несколько скомканных купюр.
        Такси уехало, а они, стоя на тротуаре, задумчиво созерцали отель, в котором им посчастливилось выкупить номера. Он был трехэтажный, имел крышу, как у гриба, причудливые окна разнообразных конфигураций и весь слагался из плавных изогнутых линий — создавалось впечатление, будто он отражается в кривом зеркале. Здание абсолютно не гармонировало с соседними домами и как-то стыдливо пряталось от них за шапками буков и вязов. Но с клумбами и декоративными кустами перед входом все было нормально. Гостевой дом окружал декоративный забор, через который могла перепрыгнуть и собака. Он был тоже весьма необычен и у людей с неустойчивой психикой мог вызвать головокружение.
        — Забор Мебиуса какой-то,  — пробормотала Лена.
        — И это называется «Королевская вилла»?  — недоверчиво произнесла Маринка.  — Да это «Королевский мухомор». И тот, кто его строил, мухоморов объелся.
        — Давайте не будем придираться,  — миролюбиво предложил Вадим.  — Дом как дом, просто архитектор так видел. Мы же не собираемся искать что-то другое? Дочь, что ты делаешь?  — повернулся он к Маринке.  — Выбрось грецкий орех, он же зеленый…
        Впрочем, внутри все оказалось традиционно. Обои, панели, зевающая администрация — составная часть «ненавязчивого» крымского сервиса. Девушка по имени Маргарита, которая могла бы быть постройнее, посимпатичнее и опрятнее, изобразила аналог улыбки, проверила у туристов документы, сверила их с записями в компьютере. Протянула ключи и кивнула на лестницу — туда. «Кормить будут?» — деловито осведомилась Маринка. «У вас только завтраки,  — отрезала работница гостиницы и показала на дверь за стойкой:  — Там терраса, с восьми до десяти утра».
        Все было отлично, совершенно не хотелось придираться. Ворчала лишь Маринка, остальные посмеивались, украдкой наблюдая за ней. Ребенок впервые в жизни куда-то вырвался! Постояльцев в гостинице было немного, лестница на второй этаж почти не скрипела. Аляповатые панели на стенах в коридоре, в принципе, держались, и лампы кое-где светили. «Какой разительный контраст между экстерьером и содержанием»,  — шептала Лена. Маринка услышала и энергично закивала. Из 21-го номера доносился невнятный бубнеж — работал телевизор. 22-й был Маринкин, 23-й предназначался для «молодых».
        — Боже, я опять буду жить одна,  — проворчала девочка, входя в номер и отбирая у отца тяжелую сумку.  — Всегда одна, даже на море одна…
        — Имеются варианты?  — насторожился Вадим и чмокнул дочку в висок:  — Отдыхай! Помойся, разбери сумку, поспи — мы тебя разбудим. Капусту,  — ткнул он пальцем в сумку на колесиках,  — разрешаю выбросить. И горничную надо бы добыть, если в этом богоугодном заведении имеется, конечно, горничная…
        Ничто в этот день не могло испортить настроение! Он аккуратно прикрыл дверь 22-го номера и повернул сияющую физиономию к Лене:
        — Пройдемте в апартаменты, мадам?
        — Давно уже пора,  — проворчала она, повисая у него на шее.
        Настроение не испортил даже грузный, основательно в годах, мужик в майке и шортах, вышедший из 24-го номера. На носу у него красовались очки в позолоченной оправе. Он что-то залопотал на непонятном языке, расплылся до ушей и устремился к Вадиму, протягивая руку. Долго тряс ее, что-то говорил, любезно улыбнулся Лене, и ей пришлось улыбаться в ответ. Вадим показал знаками — мол, не полиглот. Но отдыхающий продолжал гундеть, потом опять тряс его руку. Вадим насилу высвободился, открыл дверь.
        — На каком это он?
        — Загадка,  — отозвалась Лена, продолжая по инерции улыбаться и кивать.  — Как-то гортанно, не вполне благозвучно… Не знаю я такого языка. Я вообще очень мало языков знаю. Думаю, датский или голландский.
        Они прошли в свой номер и сразу направились к балкону, откуда открывался вид и на городок, и на море.
        Местность у берега шла на понижение. За изогнутыми перилами парили крыши домов Береговой улицы, кроны деревьев, среди которых выделялись остроконечные верхушки кипарисов, просматривалась набережная, лавочки, торгующие сувенирами. А за всем перечисленным расстилалась безбрежная синь воды. Она мерно вздымалась — на море начиналось волнение. Покачивались лодочки. Солнце уходило за Крокодилову гору, но пока освещало поселок рассеянным светом. С балкона было слышно, как смеются на пляже люди, кричат голодные чайки, носясь над водой. Они облокотились на перила, Вадим обнял Лену, она прижалась к нему плечом и прошептала:
        — Скоро солнце зайдет.
        — И мы выйдем на тропу,  — улыбнулся он.  — Посидим в кафе, поужинаем, сходим на море, искупаемся… Как тебе моя дочь?
        — Она хорошая девочка… Воспитывали ее, возможно, ужасно, но все равно хорошая. Когда-нибудь и ты познакомишься с моим верзилой. Если захочешь, конечно. Он тоже хороший парень. Только нервный немного, в папу…
        — У него был сумасшедший папа?  — Вадим почувствовал необъяснимый укол ревности. Нашел к чему ревновать — к делам давно забытых лет…
        — Да нет, нормальный,  — пожала плечами Лена.  — Правда, немного с «гусями», срывался пару раз, руку на меня поднимал, из дома сбегал, потом возвращался, выгонял меня с ребенком на мороз и целые сутки не пускал обратно… Все нормально, навсегда избавилась от этого великовозрастного чуда…
        — Эй, вы о чем там шепчетесь?  — прозвучало вдруг слева. Оба вздрогнули, повернули головы. На соседнем, точно таком же балконе стояла Маринка. Она сменила джинсы на короткие шорты, кроссовки на тапки, вымыла голову. А вот рот у нее такой, что они не выдержав, расхохотались.
        — Эй, люди, чего ржете, как ненормальные?  — изумленно уставилась на них Маринка.  — У меня кокарда на лбу выросла?
        — Прости, пожалуйста,  — икнула Лена.
        — Сходи в зеркало посмотри,  — сказал Вадим, держась за живот.
        Девочка сделала страшные глаза и умчалась. Тут же из номера прозвучал вопль ужаса: «Блин горелый!!!» Через несколько секунд она вылетела обратно:
        — Что это, папа?
        — Что ела?
        — Ничего!
        — Кроме незрелого грецкого ореха? Который я приказал тебе не есть?
        — Ну, да… Ну, и что?  — Она опять умчалась и на этот раз отсутствовала довольно долго. А когда снова возникла на балконе, с лица стекала вода, черное пятно вокруг рта осталось на месте.  — Пап, оно не отмывается!
        — И не отмоется. Зеленый грецкий орех не отмывается. Это навсегда, хрюндель ты мой. Придется с этим жить. Видно, судьба у нашего рода такая, Мариша. Можешь, конечно, попробовать пемзой…
        — О горе мне!  — взвыл ребенок и снова скрылся в своем номере.
        — Какой ты бессердечный,  — вздохнула Лена, прижимаясь головой к его плечу.  — А это правда не отмывается?
        — Почему же, отмывается. Но не сразу. Уверен, у нее получится. Слушай, давай пойдем прогуляемся,  — предложил Вадим,  — а то так и просидим весь отпуск в отеле. Не хочешь надеть купальник?
        — А как же Марина?
        — Догонит,  — ухмыльнулся он.
        Похоже, Марина действительно отмывалась пемзой. Результат был налицо. Вместо черного пятна расцветало красное. Она была зла и надута, тащилась за ними, ворчала. Вадим подождал, пока она догонит, и обнял ее.
        — Ладно, считай, что подлизался,  — буркнула Маринка и, не сдержавшись, прыснула:  — Ладно, пап, сама виновата. Люди, давайте же наконец поедим.
        На прибрежный поселок опускались сумерки. Где-то далеко на набережной играла музыка. Степенно прохаживались отдыхающие. Вадим обратил внимание, что среди туристов практически не было школьников и молодежи. За парты села молодежь, разбежалась по классам и аудиториям. Торговцы у парапета складывали свой товар — бусы, поделки из сувениров, причудливые игрушки. Из соседнего заведения тянуло ароматным дымком. Ресторанов и кафешек на первой линии было множество, и большинство из них работало. Татарская кухня, украинская, русская, караимские чебуречные, окутанные ароматами, от которых текли слюнки. Китайские рестораны, итальянские, греческие, вездесущие фастфуды. У лестницы, спускающейся к пляжу, гитаристы исполняли что-то испанское — с лихими переборами, щипками. Вокруг стояли отдыхающие, слушали.
        Набережная казалась бесконечной. Они гуляли, наслаждались вечерним воздухом, йодистыми ароматами с моря. Лена держала Вадима под руку, Маринка то забегала вперед, то отставала. Мучительные поиски подходящего заведения завершились в пафосном литературном кафе, где в этот вечер, слава богу, никто не декламировал. Принимали традиционную пищу — как-то не хотелось испортить отпуск несварением желудка. Жюльен с грибами, пюре, котлеты по-киевски, салаты, перегруженные зеленью. Маринка молотила так, что за ушами трещало. Вадим улыбался, курил, откинувшись на спинку стула,  — персонал не возражал, вентиляция работала. Потом они купили фруктов, помыли их в замусоренном фонтане и спустились к морю. «Я его боюсь,  — бормотала Маринка,  — оно такое большое, страшное». «Не бойся, деточка, не укусит,  — улыбался Вадим,  — хотя шальная медуза, конечно, может». На пляже в этот час почти никого не было. На набережной горели фонари — обрывки их рассеянного света отражались в спокойной воде. Маринка разделась, оставшись в купальнике, и помчалась к воде.
        Вадим обнял Лену, погладил пушистые волосы. Ее глаза поблескивали в темноте. Им было необыкновенно хорошо. Они тоже разделись до купальников и вошли в воду. Она была ласковой, приятно обтекала, в ней еще сохранялось тепло дневного солнца..
        Вадим сильными гребками доплыл до буйков, вернулся обратно. Лена плавала кругами недалеко от берега. «Одна рука короче другой,  — объяснила она со смехом,  — только так и могу». Обнявшись, они вышли из воды и запоздало обнаружили пропажу Маринки!
        Вещи валялись на песке, а ребенка нигде не было! Вадим не сразу испугался, решил, что она захотела разыграть их и спряталась. Или утонула?! Нет, не могла, Маринка прекрасно плавала, несколько лет ходит в бассейн, а утонуть у берега в соленой воде и вовсе проблематично. Тогда где она, черт возьми? Его волнение передалось Лене, она занервничала. Оба, не сговариваясь, извлекли из вещей сотовые телефоны, включили фонарики.
        — Вадим, не переживай,  — бормотала Лена,  — она не в море, это точно. Когда мы плавали, она прошла мимо, выходила на берег. Ты просто не заметил…
        Господи! Куда же смылась эта паршивка?! Он уже собрался выкрикнуть ее имя, но тут Лена схватила его за руку:
        — Не кричи, тихо…
        Наступила тишина, в которой различался лишь слабый плеск воды. Но нет, было что-то еще. Метрах в ста вдоль берега возвышались какие-то навесы, стояли грибки с шезлонгами, оттуда доносился смех. Мужские голоса, женский. Он узнал голос дочери! Маринка спокойно, даже весело с кем-то общалась, на помощь не звала. Вадим облегченно выдохнул, вытер пот со лба. Ну, точно, получит когда-нибудь на орехи…
        — Не психуй, не наказывай ее, хорошо?  — зашептала Лена.  — Вспомни себя в детстве, ты был таким же…
        — Вспомнить себя в детстве?  — съязвил он.  — Знаешь, милая, не припоминаю, чтобы я был девочкой и сбегал от отца, чтобы пообщаться со взрослыми парнями.
        — Все равно веди себя спокойно, не доводи ее до истерики…  — бормотала она, семеня за ним.
        За крайними грибками колыхались три силуэта. Один из них принадлежал его дочери, которая даже не оделась после купания! Все трое были так увлечены беседой, что не заметили Вадима.
        — Да ты шо, в натуре из Сибири?  — громко говорил ломающийся юношеский голос.  — И приехала в такую даль? Слушай, вы как там живете?
        — Ужасно живем,  — сокрушалась Маринка.  — В начале августа уже снег выпадает, волки и медведи по городским окраинам, словно гопники, шастают, ищут, кого бы задрать. У нас такие метели, что школьные автобусы только в сопровождении буксиров ездят…
        — Ну, ты и забралась, Марина…  — засмеялся юноша.  — Врешь ты все, можно подумать, я в вашей Сибири никогда не был… Ты с родителями здесь?
        — Ну, частично…
        — А я вон там живу, в 45-м доме. Заходи как-нибудь, музон послушаем…
        — Может, искупаемся?  — предложил второй — у этого голос еще не ломался, но звучал чертовски неприятно.
        — Так-так,  — строго произнес Вадим, включая фонарик,  — и что тут происходит? Есть желающие получить тупую травму живота?
        — Эй, мужик, ты чего, борзый?..
        — Артем, заткнись!  — испуганно зашипела Маринка.  — Это мой «родак», он в спецназе служит…
        В свете фонаря мелькнули испуганные глаза Маринки, двое местных отроков, одетых отнюдь не на бал в Мариинке. Один был какой-то тщедушный, маленький, явно не представлял интереса. Второй чуть постарше Маринки, черноволосый, плотный, с густыми бровями. Он выглядел явно растерянным — по-видимому, это и был Артем.
        — Ну, пап…  — заныла Маринка.  — Ты чего нас пугаешь, мы же просто разговариваем. Это местные ребята…
        — Какая прелесть!  — желчно заметил Вадим.  — Местные ребята — как это успокаивает. Пошли, дочь, рано тебе. А вы, молодые люди, молчите, не злите меня. Одно слово — и ваша жизнь решительно меняется.  — И, цепко взяв Маринку за руку, потащил ее обратно.
        Она брыкалась, что-то шипела. Отроки за спиной благоразумно помалкивали. Лишь когда они отдалились, Артем крикнул:
        — Марина, приходи сюда, когда сможешь! Мы часто тут бываем!
        Вадим резко повернулся, но два силуэта уже скользили по лестнице, ведущей на набережную.
        — Пап, ну, ты что?  — отбивалась Маринка.  — Мы же правда только говорили! Ты с тетей Леной постоянно занимаешься, мне же скучно! Они нормальные ребята!
        — Ты тоже меня не зли!  — рычал он.  — Нашла нормальных ребят. Хулиганы, воры, юные насильники, сама же потом спасибо скажешь! У тебя что, богатый жизненный опыт? Все, собираем вещи, спать пора!
        — Черта с два!  — Она наконец-то вырвалась, сверкая глазами, пошипела, потом направилась к морю, бросив через плечо:  — Ждите меня здесь.
        — Ты купаться или топиться?  — ядовито осведомился Вадим.
        — Папа, ты вообще не соображаешь,  — буркнула Маринка.  — Если я пошла топиться, то зачем меня ждать?
        — Ты не перегнул?  — тихо спросила Лена, когда Маринка погрузилась в воду.  — По-моему, обычные парни.
        — Ты слышала, какими словечками они общаются?  — шумно выдохнул Вадим.  — Типичная приблатненная публика. Всю жизнь не понимал, почему приличных девочек тянет к жиганам.
        — Это закон,  — прошептала Лена.  — Я сама однажды за такого вышла…
        Злая дочь вышла из моря, исподлобья косясь на отца. «Ей, в принципе, ничто не мешает прикинуться паинькой, а при первом удобном случае сбежать к своим кавалерам»,  — подумалось ему. Видимо, девочка тоже так подумала. Она уже не демонстрировала лютое неприятие. Натянула шорты, маечку, обшарила карманы.
        — Тьфу ты, черт!  — Все один к одному. Деньги потеряла.
        — Откуда у тебя деньги?
        — Микрокредит взяла.  — Она гордо вскинула голову и направилась к лестнице.
        — Что ты сказала?  — ужаснулся Вадим.
        — Ха-ха,  — небрежно глянула через плечо Маринка.  — Испугался, папочка? Ладно, не парься, один — один.
        Глава 4
        Он забыл про работу, забыл про все на свете, и даже этот местный парень уже не казался воплощением всемирного хулиганского зла (в крайнем случае, он знает, где тот живет). Они проснулись на скомканных простынях, снова кинулись друг к другу в объятия, а окончательно опомнились только через час, когда Маринка за стеной на полную громкость включила телевизор. Передавали новости — снова что-то взрывалось, стреляло, весь цивилизованный мир выражал дружное возмущение действиями России, еще даже не выяснив, что она наделала.
        — Мариша, выключи телевизор!  — крикнул Вадим.
        — Не выключу, папа! Мне нравится!
        — Не верь тому, что в телевизоре!
        — Я не верю! Я верю тому, что в холодильнике! Но там пусто, на завтрак никто не зовет! Эй, народ! Мы на завтрак идем или как? Через десять минут нас уже не пустят!
        Что-то новое, а может, давно забытое неуклонно вторгалось в жизнь. Вадим расслаблялся, превращался в другого человека. Теперь он знал — можно жить другой жизнью, чувствовать себя счастливым парнем! Просто бродить по набережной, лениво критикуя съедобность продуктов, готовящихся в гостинице, купаться, загорать. Маринка купила у торговцев надувной круг, уплывала к буйкам и снова там с кем-то знакомилась. Вадим был на страже, хотя Лена и отговаривала его это делать. Смеялась: курортные романы такие недолговечные. Он невольно задумывался: а у них с ней тоже курортный роман? Как-то не похоже.
        Они пообедали в греческом ресторане, ближе к вечеру запихнули Маринку в дельфинарий, а сами прогулялись по пляжу. Потом подхватили Маринку, которая вышла из дельфинария под сильным впечатлением. Потрясающе — ребенку понравилось представление! Она даже забыла про своего хулиганистого мальчика. Трещала без умолку, просила «еще один билетик» на завтра, поражалась своей дремучей необразованности: что она знала раньше о дельфинах? Ей нужно обязательно погладить и сфотографироваться с афалиной — сегодня ей не хватило денег, а папе опять наплевать на нужды ребенка.
        Вечер закончился бы идеально, если бы Маринку в процессе купания не цапнула медуза. Она пулей вылетела из воды, жалуясь, что к ней подплыло блюдце и сделало ей больно! Это ведь не смертельно? Кого-нибудь уже кусали медузы?
        — Нет, Марина, ты первая.  — Лена заставила ее сесть, осмотрела ужаленный бок, по которому расползалась небольшая сыпь.  — Аурелия аурита, аллергическая реакция, летальных случаев от укусов этой медузы пока не зафиксировано. Вернемся в гостиницу — поставим антигистаминный препарат.
        — Нет уж!  — Маринка сделала испуганное лицо и вскочила на ноги.  — Мне уже значительно лучше, я прекрасно себя чувствую. Меня накормят сегодня ужином, в конце концов? Папа, ты бы хоть на орехи выдал — вон их сколько продают.
        — На орехи получишь,  — улыбнулся Вадим.
        Утром он обнаружил, что Лена только что плакала. Глаза красные, и улыбается как-то странно, виновато.
        — Что случилось?  — обнял он ее.  — Обидели, пока я спал?
        — Пока ты спал, мне всякая всячина в голову лезла,  — шмыгнула носом Лена.  — Я, кажется, люблю тебя, Вадим… Стыдно признаваться первой, но так уж получается. Что нас ждет, когда закончится отпуск? Надоем тебе, вернешься к своей работе, все забудешь… А если не забудешь, то все равно будет. У тебя своя жизнь, у меня своя…
        — Объединим?  — неуверенно предложил он.
        — Я бы с удовольствием. Но как это сделать?
        — Но трудно — не значит невозможно?
        — Не знаю, мой милый, сложно все…
        У женщин все сложно! Было бы желание, а уж способ реализации всегда найдется. Пусть не сразу, пусть с преградами и косяками. Но кому сейчас легко? Вадим попытался объяснить ей свою сумбурную позицию. Возможно, поняла, закивала, улыбнулась. Но настроение как-то убыло. Предчувствие или что это было? И утро оказалось более ветреным, чем вчера. И Маринка была не в духе, жаловалась, что полночи просидела в Интернете, а там, к сожалению, спать не дают. Во время завтрака она угрюмо ковырялась вилкой в тарелке, вылавливала кусочки креветок из салата, потом отгородилась от мира смартфоном. Он понимал своего ребенка, и все равно немного обижался. Стонала, что редко видит отца, что он никогда не приезжает, а стоит встретиться — отгораживается стеной. А ведь ей нравилась Лена, он чувствовал, что нравилась, а все равно природная вредность не давала покоя. Тень матери вставала перед глазами? Но знает же, что нельзя жить одними воспоминаниями…
        К обеду повеселели. Море было теплое, «горячая пахлава и креветки» — неизменны. Он разрешил ребенку даже отхлебнуть немного пива и выбрать на свой вкус подходящее заведение для обеда. Маринка отнеслась к поручению ответственно — настолько ответственно, что они померли с голоду, пока обошли все заведения. В каждом ей что-то не нравилось. В результате выбрала «фьюжн» на втором этаже «избушки на курьих ножках» со странным названием «Полонез». Ресторан продувался со всех сторон. Здесь можно было возлежать на подушках во время трапезы — видимо, это ее и подкупило. Женщины начинали уживаться — дружно изучали и обсуждали меню. Когда неожиданно зазвонил телефон, Вадим вздохнул. Он уже почуял неладное, тянул последние секунды. Эх, недолго музыка играла…
        — Ну, ответь уж, не томи,  — пробормотала Лена, немного побледнев.
        — Спокойствие, граждане,  — улыбнулся Вадим резиновой улыбкой,  — я контролирую ситуацию.
        Звонил Амбарцумян. Вадим испустил облегченный вздох. Еще один отдыхающий, которому любое упоминание о работе — как кость в горле. Но все равно странно.
        — Приветствую, командир.  — Голос у Гриши звучал довольно необычно — напряженно, немного вибрировал.  — Ты как там? Ты вообще где?
        — Мы так понимаем, в Сибири?  — прозвучал такой же необычный голос Балабанюка, и Вадим констатировал — во-первых, придется общаться в режиме конференции, во-вторых, что-то случилось.
        — Ну, да, в Сибири,  — неохотно согласился он.  — Прохладно тут, неуютно. А вы в Крыму?
        — Мы в Крыму,  — подтвердили оба хором.  — Третьи сутки нас искушает Сатана,  — добавил Амбарцумян,  — и все никак отстать не хочет. Как дела, командир… ммм, на личном фронте?
        — Нормально,  — скупо отозвался Вадим.  — Мужики, вы бы говорили, если есть что сказать, а то резину тянете…
        — Балабанюк вчера сгорел на солнце,  — продолжал гнуть свою линию Амбарцумян.  — Дорвался, дурачок. Весь день на солнце валялся и думал, что это сойдет ему с рук. С рук, положим, сошло, но рожа у него теперь…
        — Вот только не надо дискриминации по цвету кожи,  — фыркнул Балабанюк.  — Так и норовит меня уесть. К делу давай, Григорий. Ты же старший по званию, вот и докладывай.
        — Ладно, перехожу к делу.  — Григорий откашлялся.  — Нелегко об этом говорить, командир… С четверть часа назад мы с Вовой немного побузили в ирландском пабе «Шердок». Там горячие кавказские парни оскорбляли девушек, а ты же знаешь, как мы на это чувствительны. Хотели просто поговорить, убедить их словом, не делать этого. Получили в ответ кучу оскорблений. В общем, слово за слово…
        — Они стояли молча в ряд, их было восемь,  — вставил Балабанюк.
        — Выжившие есть?  — поморщился Вадим.
        — Да сколько угодно,  — фыркнул Амбарцумян.  — Хорошо, что Крым наш.
        — Это точно,  — подтвердил Балабанюк.  — А то пинали бы сейчас натовских морпехов. А так свои, почти россияне…
        — Могу представить, что вы там натворили,  — вздохнул Вадим.  — Вы рехнулись, парни?
        — Да все в порядке, командир. Стойку сломали чьей-то дурной головой, еще один кеглей прикинулся… Пара столов, несколько лавок, посторонние не пострадали, мы же ювелирно работаем. Иначе не могли, командир. Раны заживут, а вот самооценка… Святое дело.
        — Скорее, уголовное,  — поправил Вадим.  — Ну, и зачем вы мне все это рассказываете?
        — К кавказцам прибыло подкрепление, подъехала полиция. Мы решили сделать ноги, ушли через кухню. Могли бы пообщаться и с представителями закона, но решили не портить отпуск. И опять же не хотим, чтобы пострадало реноме нашей фирмы… Но дело не в этом, Вадим. Это был пролог. Мы переулком ушли от моря, выбрались на соседнюю улицу, а здесь у них тоже сплошные заведения. Поесть мы в «Шердоке» не успели, решили пристроиться на улице — на открытой веранде. Они столики сюда выносят. В общем, сидим, смотрим меню, никого не трогаем. На противоположной стороне у тротуара черный джип и еще несколько машин. За ними вывеска — «Гриль-бар «Виктория». Выходит мужик из заведения, посмотрел так исподлобья по сторонам, уселся назад — и тачка по газам. Кстати, командир, Балабанюк тоже его заметил. Совпало так. Мы оба уверены… это он.
        — Кто?  — Он, кажется, все понял, в горле пересохло.
        — Нарбула,  — произнесли они почти хором.
        — Не обознались?
        — Нет, командир, не обознались,  — обреченно вымолвил Амбарцумян.  — Один бы мог ошибиться, двое — нет. Сколько видео мы пересмотрели с этим персонажем, сколько фото. Он спокойно вышел из гриль-бара — одет обычно, джинсы, рубашка, расстегнутая жилетка,  — посмотрел по сторонам и сел в машину. Он даже свою «фирменную» окладистую бородку не сбрил. Значит, не боится ничего, чувствует себя, как дома. Сколько дней прошло, как он сбежал из Харзрума? Трое суток? И вот он уже в Крыму, выходит сытый из кафе, сволочь…
        — В машине, видимо, был шофер,  — вступил в беседу Балабанюк.  — Вряд ли охрана сидела в салоне, пока Нарбула прохлаждался в заведении. Это черный «Крузер», тонированные стекла. Предвосхищаю твой вопрос, командир, регистрационные знаки не видели. Он стоял напротив, подставляя правый борт, рванул с места и сразу ушел направо в переулок. Он постоянно находился к нам этим правым боком! Да и толку от номеров? Все равно «липовые». Идиотская ситуация, Вадим, мы не смогли упасть ему на «хвост»! Сами без тачки, остановить некого. Кинулись в переулок, а он опять свернул, мать его… Мы туда-сюда, добежали до поворота — но он же не будет нас ждать, верно? Вернулись обратно, сидим в растрепанных чувствах, вот решили тебе позвонить…
        — Он не заметил, как вы там мечетесь? Его сообщники могли из кафе вас засечь…
        — Не было там никого. Думаем, обошлось. Решили уйти для отвода глаз — вдруг «хвост» прицепится. Не было «хвоста», а вот официанты на нас уже волками смотрят…
        — Такие вот дела, товарищ майор,  — вздохнул Балабанюк.  — Мы могли, конечно, тебе не говорить, сделать вид, что ничего не заметили,  — потому что жутко хочется догулять отпуск. Ты даже не представляешь, как хочется…
        — Лучше не пороть горячку,  — заметил Амбарцумян.  — Раз он в этом городе, то в ближайшее время не уедет. Может, дом у него здесь или просто логово. В Крыму его не ищут, ориентировок на Нарбулу нет, вот и ходит, не скрываясь. Мы ждем указаний, командир, что делать?
        — Где вы находитесь?
        — В Крыму, командир, где же еще…
        — Я понимаю, что в Крыму. Крым — понятие растяжимое. Тут… тьфу, ТАМ десятки мелких и крупных городов.
        — Это маленький городок… Блин, как его…  — начал Балабанюк.  — У Григория тут бывшая жена обитает, недавно развелась, звала его в гости. Он еще не ездил к ней, планировал завтра… Гриша, подскажи, где мы?
        — Портабель,  — сказал Амбарцумян, и Вадим от неожиданности чуть не свалился под стол. Женщины перестали дышать — настолько интересной была в этот миг его физиономия.
        — Точно,  — обрадовался Балабанюк,  — Это где-то за Феодосией, если ехать к Ялте. Городишко маленький, но туристы его любят, поэтому тут уйма мест для развлечений…
        — Подождите, мужики… Вы собирались в Ялту, Алушту. А Гришина экс-благоверная… Балабанюк, ты же говорил, что она в Партените живет.
        — Я ошибся, это Портабель. Названия похожие. Как Алупка и Алушта, понимаешь? А в Ялту и Алушту мы собирались в последнюю очередь. Тебе это так важно, командир? Ты все равно за тысячи верст и никогда тут не был. Нам-то что делать?
        Вадим лихорадочно обдумывал поступившую информацию. Мир тесен, соткан из совпадений, но он не может быть НАСТОЛЬКО тесен, это перебор. «А ведь это прекрасная возможность!  — пронеслась пронзительная мысль.  — Если Нарбула пришел в кафе «Виктория», то явно не впервые. Такие люди питаются в проверенных заведениях, где все заточено и они в безопасности. Лезть в кафе не стоит, спугнем. Взять под наблюдение, ждать — ведь появится он еще когда-нибудь! Быстро провернуть захват и гулять дальше — с чувством перевыполненного долга!» Он старался сохранять спокойствие, но дрожь пробежала по телу, пот заблестел на лбу.
        — Мужики, оставайтесь на месте, закажите чего-нибудь — кофе, например, спокойно сидите, ждите указаний. Появится фигурант — сразу доклад, никакой самодеятельности. Сменятся обстоятельства — тоже доклад. Точный адрес, где вы находитесь?
        — Издеваешься, командир?  — вспыхнул Амбарцумян.  — Да кто же его знает… Подожди. Драку мы устроили в пабе «Шердок», это улица Береговая, в двух шагах от набережной, там еще дельфинарий рядом, видели его крышу… По переулку вышли на параллельную улицу, на ней и сидим. Не знаем, как она называется…
        — Абрикосовая,  — подсказал Балабанюк.  — Ослеп, что ли, Гриша? Кафе «Виктория» напротив нас — Абрикосовая, 99. Зачем тебе это, командир?
        — Будьте на месте, никуда не уходите.
        Вадим выключил телефон и виновато, словно совершил непростительную ошибку, посмотрел на своих спутниц. Ощущение, словно проснулся в печке крематория. Маринка надменно ухмылялась — мол, все нормально, мир неизменен. Папа снова убегает на любимую работу. То, что папа подвергается опасности, ребенок еще не понял. Лена сильно волновалась, теребила сумочку. От волнения побелели скулы.
        — Вадим, это он?
        — Да,  — кивнул Вадим.  — Это странное совпадение, но он здесь. Мои ребята тоже здесь…  — Ладно,  — вздохнул он,  — что случилось — то случилось. Ешьте без меня. Все хорошо, я скоро буду. Никто из нас не подвергается опасности — уясните это. Отпуск продолжается. После обеда спускайтесь к морю, я вас найду.  — И поспешил уйти, пока не начались слезы.
        Репнин быстро вычислил это место. Вышел прогулочной походкой из переулка, нацепил на нос темные очки. Вопрос интересный — знает ли его Нарбула? В Харзруме работали в масках, но это ничего не значит. Если Нарбула — известная личность в своих кругах, то и Вадим в своих кругах — не менее известен. А врага, как водится, нужно знать в лицо… Их отель располагался на той же улице, но, слава богу, в другом конце поселка! Он быстро вычислил по номерам нужное направление, зашагал на северо-восток. Четыре квартала — частные дома, пафосные особняки за высокими заборами, кафе, рестораны, развлекательные заведения… Здесь было даже несколько многоквартирных домов — трехэтажные, с интересными архитектурными решениями. Жизнь в районе бурлила. Подъезжали и отъезжали дорогие машины. В переулке стоял экипаж ППС — сотрудники забили на службу и мило общались с привлекательными девушками, по некоторым признакам не самого добропорядочного поведения. Заборы и дома обвивал цветущий плющ. Открытая веранда, к которой Вадим направился, тоже была увита растениями-паразитами. Он посмотрел на другую сторону дороги. Заведение
«Виктория» ничем особенным не выделялось — первый этаж двухэтажного строения. Вывеску украшали растопыренные пальцы: символ «виктории» (значит, победы). У тротуара на той стороне были припаркованы несколько машин. Он поднялся на веранду. Посетителей было немного. Слева в углу ворковала парочка. Справа в угрюмом молчании сидели двое, потягивали безалкогольные коктейли. Он подошел, отодвинул стул, сел и, ухмыльнувшись, стянул с носа очки, чтобы не осталось никаких сомнений.
        Величие момента было трудно переоценить. Подчиненные уставились на него, как на ожившую замороженную рыбу. Они и сами смотрелись живописно — парусиновые штаны, кричащие гавайские рубахи. Шею Амбарцумяна украшала вычурная серебряная цепь. Балабанюк был красный как рак, кожа поблескивала — приходилось постоянно мазать ее кремом. Белые круги вокруг глаз смотрелись уморительно — меньше надо спать на солнце.
        — Вот черт…  — потрясенно пробормотал он.  — Ощущение какое-то…
        — Это симптом, а не ощущение,  — поправил Амбарцумян.  — Белая горячка у нас с тобой, Владимир. Лишнего вчера приняли. Голограмму увидели.
        — Командир, это ты?  — начал соображать Балабанюк.  — Эффектно, черт возьми, но больше так не делай, ладно? Мы же и представить не могли…
        — А я представил и смог,  — отрезал Вадим. И в нескольких фразах объяснил свое присутствие в данной точке пространства, посетовав на тесноту мира и ряд досадных совпадений.
        — Бывает же,  — покрутил головой Амбарцумян.  — Ну, ладно, мы влипли в такую историю. Что с нас взять — подпоясались, пошли. А у тебя дочь, женщина…
        — А может, по-быстрому приберем Нарбулу и отдыхаем дальше?  — предложил гениальное решение Балабанюк.  — Глядишь, начальство за особые заслуги и отпуск продлит.
        — Мы не порем горячку,  — сказал Вадим.  — Самое лучшее в нашей ситуации — совместить приятное с полезным. Исходим из того, что Нарбула находится в Портабеле и в ближайшие дни покидать его не намерен.
        — Оцепить весь район, прочесать каждое здание?  — задумчиво изрек Балабанюк.
        Все уставились на него: эх, Семен Семенович… Парень стушевался. Вадим задумчиво смотрел на заведение «Виктория» через дорогу. Оттуда вышла пара — коротконогая женщина в шортах «колоколом» и мясистый мужчина с большим животом. Степенно отправились по тротуару, ведя ленивую беседу. Похоже, заведение (или его часть) было не для «избранных». Он подавил желание ворваться в гриль-бар и построить персонал. Покосился на официанта, подходящего какими-то «восьмерками», покачал головой. Официант тут же сменил направление. Разговаривать можно спокойно — в этой части веранды никого не было.
        — Машину хорошо запомнили?
        — Обычный «крузак»,  — пожал плечами Амбарцумян.  — Без тюнинга, «кенгурятника», просто «крузак». Вроде черный, но…
        — Светло-черный,  — ухмыльнулся Балабанюк.
        — Это как?  — не понял Вадим.  — Черт! Не морочьте мне голову!
        В следующую минуту он уже переключал телефон на другую сим-карту. Данная линия защищалась, ею можно было пользоваться даже на территории других государств.
        — Кто это?  — хрипло поинтересовался куратор группы полковник Паньков. Видимо, после сытного обеда заместителя начальника управления сразила сиеста.
        — Репнин. Здравия желаю, товарищ полковник.
        — Ну, надо же,  — озадачился куратор.  — Вы уже вышли из отпуска, 007? Или я чего-то пропустил, майор?
        — Возникла непредвиденная ситуация, Эдуард Романович,  — поведал Вадим.  — Часть нашей группы в данный момент находится в Крыму…
        Рассказ был лаконичен, прост и понятен. На слове «Нарбула» на другом краю эфира раздался стук, треск, отчаянно заскрипели диванные пружины. Внимание со стороны куратора усилилось. Мыслительный процесс на том конце провода сопровождался стремительным бегом по кабинету.
        — Ошибки быть не может, Вадим?
        — Я верю своим людям, Эдуард Романович.
        — Хорошо… Даже не верится, что такое могло произойти… Ты молодец, что позвонил. Считай, что вышел из отпуска, майор. И люди твои вышли. Закончим дело — догуляете. Черт возьми, с лихвой догуляете, мое слово! Нарбула нужен живым, помнишь? Подожди, дай соображу…
        Вадим наслаждался. Как приятно поразить начальство в самую голову.
        — Никакой шумихи, майор. Все должно быть тихо, подковерно. Контакты с местными органами власти запрещаю. Сам посуди — если Нарбула прекрасно себя чувствует в Портабеле, значит, у него свои люди в этом районе. Взять Нарбулу, упаковать и тишком доставить в Симферополь. Кто же у нас по Крыму?..  — Эдуард Романович мучительно переключал память.  — Ну, конечно же, это Хатынский! Лаврентий Павлович Хатынский, майор, спецназ ФСБ по Крымскому федеральному округу. Этому человеку можно верить. Я позвоню ему, он с тобой свяжется, обеспечит всем необходимым, в том числе берлогой для твоей группы. Собери своих людей — чтобы завтра все были на месте.
        — Лаврентий Павлович?  — уточнил Вадим.
        — Ну да,  — ответил куратор.  — У папы было изощренное чувство юмора. Он не такой, не волнуйся. Но подчиненных это дисциплинирует. Не думаю, что Хатынский возьмет на себя ответственность за операцию, это не его компетенция. Работать будете сами. А он поможет, чем сможет. Не тяните резину, Вадим. Кафе «Виктория» взять под наблюдение. Но не спугните Нарбулу. Вы знаете, как себя вести. Удачи, Вадим, звони в любое время суток.
        — В любое?  — уточнил Репнин.
        — В разумных пределах,  — проворчал куратор и отключился.
        — Случилось то, чего боялись,  — невесело усмехнулся Балабанюк.  — Обзавелись геморроем с доставкой на дом. Выкладывай, командир, каковы планы.
        — Вызываем ребят, обзаводимся базой. Пока не будем грузиться, что делает Нарбула в Портабеле. Ваша задача: гриль-бар «Виктория». Придумайте, как его хорошенько прощупать. Верю в ваше умение и интуицию. С удовольствием сунулся бы с вами в это дерьмо, но Нарбула может знать меня в лицо.
        — Командир, что мы можем тут сделать?  — не понял Амбарцумян.  — Сидеть весь день и дуть кофе — привлечем внимание. Вторгаться в «Викторию» — глупо, Нарбулы там нет.
        — Даже если будет — вторгаться только по приказу. Вы — парни крутые, но и его охрана не пальцем делана. Где вы живете?
        — Сарай вчера сняли на западной окраине,  — смутился Амбарцумян.  — Некая тетя Зоя, местная «коммерсантка». У нее в саду четыре таких сарая. Оборудовала их койками, сдает отдыхающим. Душевая, все удобства — в огороде. Там таких, как мы, человек десять… Как раз сегодня собирались навестить мою Вику, она удачно сходила замуж, развелась, звала в гости…
        — Ты уже рассказывал,  — остановил его Вадим.  — Мне кажется, вам пора переехать. Понимаете намек? Удачи, мужики. Не хочу тут мозолить глаза.  — Не забываем, товарищи бойцы, что вы уже не в отпуске. Работаем.
        — А что мы можем сделать?  — повторил Амбарцумян.
        — И все же попробуйте сделать чуточку больше, чем ничего,  — съязвил Вадим и покинул приятную компанию.
        С этого часа приходилось разрываться между двумя важными делами. Такого в его карьере еще не было. Он гнал от себя предательскую мысль, что работа в жизни — не главное, и с этой мыслью вышел к пляжу напротив заведения «Полонез». На узкой береговой полосе яблоку негде было упасть. Словно и не сентябрь. Время послеобеденное, солнце уже не активное — такое впечатление, что на пляж вывалили все, проживающие в Портабеле. Отдыхающие сидели и лежали плотно, плечом к плечу. Море пестрило головами купальщиков. Его женщин нигде не было. Он снова начал волноваться. Ведь договорились! Позвонил Маринке. Дочь неохотно отозвалась, и он с облегчением вздохнул.
        — Слушаю тебя, пап.
        — Вы где?
        — Сидим с тетей Леной на нудистском пляже.  — В детском голосе отчетливо звучало злорадство.  — Сидим, в чем мама родила — только так мы можем не привлекать к себе внимание. Здесь хорошо, солнышко, у нас куча новых знакомых, все такие интересные люди…
        — Вы обалдели?  — Вадим чуть трубку не выронил. От страха даже позабыл, что его дочь под влиянием настроения и чувства противоречия склонна к гротескным преувеличениям.
        — А что такого?  — дерзко отбрил его ребенок.  — Ты считаешь себя вправе заниматься тем, что для тебя важно, вот и мы с тетей Леной…
        — А ну, марш оттуда! И дай ей немедленно трубку!
        — Слушаю, Вадим,  — раздался ангельский голос Лены.
        «Это заговор»,  — обреченно подумал он.
        — Милая, что происходит?
        — Это не я, Вадим,  — еле сдерживала смех Лена,  — это твоя дочь меня сюда привела. Как я могу ей запретить? Кто я такая? Я пыталась ей напомнить про некие морально-этические нормы, но, знаешь, эти вещи на юге так плохо работают…
        — Я сейчас приду,  — окончательно разволновался он.  — Где вы находитесь? Точные координаты!
        — Ладно, папа, расслабься, это злая шутка,  — отобрала трубку у Лены Маринка.  — Мы одеты. И вообще в другом месте. Мы на пляже недалеко от дельфинария. Только здесь нашлись свободные лежаки. Скукотища, пап. Полиция немного развлекает. Напротив ирландский бар «Шердок», там недавно была драка, две машины «Скорой помощи», полицейские, пожарные зачем-то приехали. Заведение, похоже, хорошо разнесли — кавказцы ругались, хозяин на белом джипе приехал, за сердце хватался. И тут за бизнес воюют. Совсем как у нас в Сибири…
        «Надо выговор объявить товарищам офицерам»,  — раздраженно подумал Вадим.
        — Хорошо, я сейчас к вам приду…
        Не было желания учинять им обструкции. Спелись, ну и ладно, хорошо. Он отыскал их быстро, обнял загребущими лапами, успокоился. Какие же они родные…
        — Пап, теперь ты будешь постоянно от нас убегать?  — надула губки Маринка.
        — Дочь, прости!  — взмолился он.  — Так совпало, нужно обязательно проконтролировать выполнение одной работы. Начальство требует, я не могу отказаться. Если все пройдет успешно, обещают продлить отпуск еще на несколько дней.
        — А мне кто продлит?  — вздохнула Лена.
        Маринка осталась загорать, а они уплыли почти к буйкам и целовались в воде.
        — Я правда испугалась, Вадим, что ты уйдешь и мы тебя уже не увидим…  — шептала Лена.  — Марина успокаивала меня, а я тряслась, как последняя трусиха… У тебя серьезные проблемы?
        — Серьезные проблемы у того, за кем мы охотимся.  — Не волнуйся, работать будет большой и опытный коллектив. Я действительно считаю, что все пройдет быстро. Либо повезет, либо проиграем. Этот злодей не обязан сидеть в Портабеле и ждать, пока мы его обложим.
        Но когда они вышли из воды, держась за руки и улыбаясь, ее глаза светились печалью. Вадим отправил их пешком в отель, а сам завернул в сквер за музеем Волошина, нашел уединенную аллею и принялся вырабатывать свой телефонный баланс.
        — Командир, это уже не смешно,  — проворчал прапорщик Жилин.  — Ты хоть представляешь, где я сейчас нахожусь?
        — Мне плевать, Федор,  — вздохнул Репнин.  — Где ты, с кем ты — хоть с любовницей от первого брака, мне по барабану. А также в гробу я видел все твои конституционные права. Приказ начальства. И мой тоже. Вспоминай иногда, где ты служишь.
        — Да помню я, забудешь тут… Не намекнешь, в чем дело?
        — Нет. И скажи спасибо, товарищ прапорщик, что это солнечный курортный Крым, а не Игарка с Индигиркой. Куда подъехать, сообщу позднее. Транспортные расходы компенсирует управление… надеюсь. Выезжай немедленно.
        Остальные тоже долго не ломались. Оба — и Рудницкий, и Капралов — пребывали в центральной части России, у стареньких родителей. Оба для порядка пытались выразить неудовольствие, но Вадим быстро поставил их на место. Обещали подъехать, как только смогут. Он сунул телефон в карман и устремился переулками на Абрикосовую улицу. В гостинице все было спокойно. У Маринки в номере громыхал канал MTV — музыка, которую майор спецназа решительно не понимал. Лена принимала душ. Она ойкнула от страха, когда он отбросил шторку, полез к ней. Но быстро успокоилась, заурчала — он обнял ее и начал ласкать, целовать. Она смеялась, когда было щекотно, сжималась, как улитка в раковине, а потом сама принималась его ласкать. Как-то незаметно они из душа перетекли в кровать, из кровати обратно в душ — и так несколько раз, пока не подошло время ужина и голодная Маринка не забарабанила в стенку.
        Но это была уже агония. Подходила к концу безмятежная курортная жизнь. Она оказалась такой короткой! Во время ужина в прибрежном ресторане сработал телефон, и голос уверенного в себе человека осведомился:
        — Репнин? Майор Репнин? Майор Хатынский беспокоит. Управление ФСБ. В данный момент я нахожусь в Севастополе. Ваше начальство связалось с моим начальством, попросило содействия. Я в курсе проблемы. В Портабеле имеется дом, приписанный к нашему ведомству, в нем вы можете обустроить базу. Я подъеду завтра утром, скажем, в десять, отвезу вас по адресу, и мы обговорим вопросы, связанные с вашей деятельностью и нашей помощью вашему управлению. Куда подъехать? Я правильно понял — вам нежелательно связываться с властями Портабеля?
        — Да, майор, лучше соблюсти анонимность. Спасибо, я буду ждать. Подъезжайте к перекрестку Абрикосовой и Державина, я подойду. Нам нужны две машины со всеми документами, средства связи… м-м, ну, и все остальное, вы понимаете?
        — Понимаю, что вам неудобно говорить,  — усмехнулся Хатынский.  — Все будет, майор, не переживайте. До встречи.
        Не успел Вадим закончить разговор с коллегой, как позвонил Амбарцумян.
        — Мои извинения, что отрываю от важных курортных дел. За время несения службы на посту и вблизи поста — ничего увлекательного. Подозрительные лица в «Викторию» не заходили. Ты ушел — мы посидели еще немного, но кофе уже не лезло…
        «И как они, интересно, выкрутились?» — невольно заинтересовался Вадим.
        — Сейчас мы с Вовой снимаем комнату над тем самым заведением с верандой. Смешно получилось: он остался на посту, я зашел во двор, поднялся на второй этаж — там оказалось несколько квартир. В одной — пожилая тетушка с племянницей. Спросил, можно ли снять комнату для двух мужчин на пару суток по недельной цене. Это скромные и воспитанные люди, они бы никогда не заговорили с незнакомцами, кабы не отчаянная нужда в деньгах. В общем, пустили нас в комнату, обсмотрели со всех сторон… Сейчас я стою за шторками, слежу за гриль-баром «Виктория», а Балабанюк убежал за хлебом насущным…
        — Молодцы!  — одобрил Вадим.  — Только постарайтесь обойтись без пива насущного. И не вздумай обольстить племянницу, помни про работу.
        — О чем ты, командир?  — ужаснулся Амбарцумян.  — Видел бы ты это божье создание. Это не женщина, это ядерный гриб. Иногда она засовывает нос в комнату, чтобы посмотреть, что мы тут делаем, и мне реально страшно. Извини, командир, она опять скребется…
        — Как хорошо, что мы еще вместе…  — прошептала Лена поздно ночью, когда отгремело очередное сексуальное сражение. Она лежала у Вадима на плече, умиротворенно сопела. В гостиничный номер заглядывала любопытная луна.  — Как ты думаешь, Марина уже спит? Может быть, нам стоит прибавить звук телевизора, чтобы она не слышала, чем мы занимаемся?
        — Не прокатит,  — рассмеялся Вадим.  — Она прекрасно будет слышать и нас, и телевизор.
        — Друга ей надо,  — вздохнула Лена.
        — Да не дай бог…  — вздрогнул Вадим.  — Еще раз увижу этого гопника Артема — прибью…
        Тут зазвонил телефон, и он начал судорожно шарить по кровати.
        — Командир, разреши отойти ко сну?  — сказал Амбарцумян.  — Гриль-бар «Виктория» закрылся несколько минут назад. Ушли последние пьяные посетители. И зачем нам его «пасти»? Откроется завтра в десять.
        — Разрешаю,  — смилостивился Вадим.  — Отдыхаете, спите, можете посетить ночной пляж. Но только не ищите приключений. К десяти утра будьте на посту. Стоит последить и за задним крыльцом. Если до обеда Нарбула не появится, будьте готовы к визиту в «Викторию» в качестве клиентов. Дебош устраивать не обязательно.
        — Понял, командир.
        — Как там ваша племянница?  — съязвил напоследок Вадим.  — Не докучает грязными предложениями?
        — Типун тебе на язык,  — проворчал Амбарцумян.  — Эта старая дева уже спит. Святая женщина. Знаешь, командир, ее сон очень полезен для нашей разболтанной нервной системы…
        Глава 5
        — Доброе утро, майор,  — поздоровался сухопарый мужчина лет сорока, с седыми висками и маловыразительным лицом. Он сидел за рулем грязно-серого семиместного «Паджеро» не первой свежести.
        Вадим тоже поздоровался и вскарабкался на пассажирское сиденье. Приметы майора Хатынского ему уже описали. Тот явно не «светился» — носил штатское, ничем не напоминая офицера ФСБ; номера на машине были обычные. Он исподлобья смотрел, как по тротуару шатаются люди. Местные жители от отдыхающих отличались по одной лишь походке: аборигены куда-то спешили, имели хмурые лица, много говорили по телефону, а у отдыхающих были отрешенные взгляды, они часто зевали, плелись, как черепахи.
        — Вы уверены, что за вами нет «хвоста»?  — спросил Хатынский, косясь по сторонам.
        — С какой стати?  — пожал плечами Вадим.  — Нас не должны были «засветить».
        — Просто знаю, что такое Нарбула,  — усмехнулся Хатынский.  — Подозрительный, хитрый, печется о своей безопасности. Член высшего совета исламистов, был кандидатом на должность «министра войны». Неуловимый — несколько раз его безуспешно пытался пленить американский спецназ. Его единственный прокол — в Харзруме. По нашим разведданным, весь прошлый месяц он провел в Сирии, изредка пересекал турецкую границу — там у него деловые контакты с турецкими военными и предпринимателями. Имелась непроверенная информация, что он готовит группу опытных специалистов для проведения знаковых терактов в России — каким-то хитрым образом их собирались переправить в нашу страну. Удостоверить информацию было некому, нашего агента в Ракке схватили и расстреляли — причем не за то, что агент, а за то, что пил виски. Нравы у исламистов те еще, знаете ли… Нарбула со своим отрядом зверствовал в районе Ашдам по полной программе. Одно из последних его достижений — расстрел двух десятков женщин, обвиненных в недостаточном соблюдении норм ислама. Красили ресницы, тому подобное. Шариат на пещерном уровне. Подозреваю, эти отморозки
никакие не верующие — просто любят убивать. У Нарбулы в Ракке было восемь жен. Одна из них — сама сирийка, гражданка Великобритании — сбежала из гарема, допекла ее такая жизнь. Нарбула лично беглянку выследил и своими руками задушил. Ходили слухи, что это была его любимая жена… Вы ориентируетесь, майор, где мы едем?
        Какое-то время он ехал на северо-восток по Абрикосовой, потом ушел переулками влево. Справа по борту остались виноградники, симпатичная кипарисовая рощица. Как-то незаметно приблизились горы. Северная часть Портабеля уходила в долину, сюда тянулись несколько улочек, застроенных не самыми добротными строениями, обычные частные дома с двускатными крышами. Обилие зелени, цветов, плодовых деревьев. Этот район фактически вклинивался в горы. Над головой висела гигантская известняковая скала, изъеденная трещинами и птичьими гнездами.
        — Улица Кавалерийская,  — объявил Хатынский, останавливая машину за трансформаторной будкой. В ограде имелась единственная калитка, заросшая плющом. Зелени за штакетником было столько, что не просматривались ни дом, ни участок.  — Строение номер 22. Так и скажите своим людям, которых вы, надеюсь, соберете. И незачем подкатывать с шиком на такси — хата все-таки явочная. От Виноградной сюда можно дойти за десять минут.
        — Хорошо, майор, спасибо за пристанище.
        — Не стоит благодарности. Входите, располагайтесь. Не волнуйтесь, в доме нет засады,  — усмехнулся Хатынский.  — Ключ под ведром на крыльце, электричество, надеюсь, есть. Вода на участке — увидите колонку. Ворота справа от калитки, это часть ограды, она открывается. Машина остается с вами, я обратно уйду пешком. К сожалению, второй машины не будет. Но не беда, городок маленький. Бак заправлен. Страховка в бардачке, вы туда вписаны — на всякий случай. Оружие в багажнике и под сиденьями. Там же снаряжение, кое-что из амуниции, индивидуальные переговорные устройства. Служебными документами без нужды не махайте, только в крайнем случае. Мы не знаем, кто из представителей местной власти работает на Нарбулу. Будем выяснять. Но пока никаких телодвижений. Рекомендую точно удостовериться, что Нарбула в Портабеле и не намерен никуда свалить. В общем, загоняйте машину и располагайтесь.  — Майор натянул стояночный тормоз и выбрался наружу.
        Вадим тоже вышел, осмотрелся. Район был тихий — ни машин, ни прохожих. Над головой висела гора, закрывая полнеба. Это была глухая окраина Портабеля, за которой обрывались все дороги.
        — Соседи тихие, участок со стороны закрывают деревья. Будут проблемы — сразу сообщайте, решим.  — Не сможете связаться со мной лично — извещайте через свое начальство. Удачи, майор, я должен возвращаться в Севастополь. Придется брать такси.  — Хатынский протянул руку, и мужчины обменялись рукопожатиями.
        — Сам-то давно в Крыму?  — спросил Вадим.  — Семья, поди, здесь?
        — Полтора года,  — улыбнулся Хатынский.  — Как началась заварушка, так и отправили в бессрочную командировку. Сам из Воронежа. Семьи нет.  — Он засмеялся, но как-то невесело.  — Я счастливый человек, майор, так и не смог найти свою вторую половину.
        На участке произрастали засохшие сливы и персики, окаменелыми буграми возвышались грядки и клумбы. В саду было неуютно. В доме тоже ощущался дискомфорт. Старая мебель, пыль, ржавые кровати «петровских» времен, какая-то посуда на кухне, чайник, «диетические» продукты в холодильнике. Жить можно — если осторожно.
        Вадим обошел участок. В сараях, примыкающих к дальней ограде, давно не хранили ничего ценного. Даже лопаты обросли неприятной «могильной» субстанцией. Стояла тишина, как на деревенском кладбище. От соседей территорию отгораживал забор и стена глухой сорняковой растительности.
        Несколько часов прошли в тягучем ожидании. Он прошелся щеткой по полу, удалив пыль из доступных мест (из труднодоступных не стал, не мужское это дело). Покурил на крыльце и, набравшись храбрости, позвонил Лене.
        — Мы все еще в отеле, родной,  — тоскливо поведала она.  — Грустно, одиноко. Я снова одна. Быть одной на юге… знаешь, это не развивает меня, как женщину. Еще несколько часов назад мы были вместе, а вот теперь… Все мужчины такие. Поматросил и бросил.
        — Зато как матросил,  — осторожно заметил Вадим.
        — Да, ты прав, это незабываемо,  — засмеялась Лена.  — Какое-то время я продержусь на воспоминаниях. Потом — не знаю. Насчет вечной любви начинают возникать сомнения. На меня уже обращают внимание. Выхожу на балкон, чтобы пообщаться с твоей дочерью — мы с ней общаемся, кстати, мирно, но пока через балкон — а снизу уже смотрят, делают приглашающие жесты, спрашивают, почему пропадает такая женщина.
        — Не выходи на балкон,  — сказал Вадим,  — я сегодня приду. Пойми, такая ситуация…
        — Охотно понимаю,  — вздохнула она.  — Ситуация явно не в мою пользу. Кстати, милый, если будут раненые, ты всегда можешь рассчитывать на мои медицинские знания. Но постарайся не допустить такого. Устрой «гибридную войну», или как там это называется. Помни, что это мирный город… Ты не подвергаешься опасности?  — забеспокоилась она.
        — Пока нет. Да успокойся, Лена, не будет опасности…
        В полдень за калиткой образовался шум, забренчала задвижка, и на участок потянулись хмурые люди. Первым выступал прапорщик Капралов — с бритым черепом, золотой цепью на шее, в обтягивающей тенниске, сквозь которую неприлично выпирали бицепсы и трицепсы. За ним тащился ссутулившийся Жилин — в рубахе навыпуск, в каких-то мятых штанах. За спиной болтался туристический рюкзак. Замыкал процессию мрачно-ироничный капитан Максим Рудницкий — в полосатых штанах, в канареечной рубахе. Судя по щетине, расползающейся по лицу, он дал обет не бриться до окончания так называемого отпуска. Они вошли на участок, заперлись, стали хмуро осматриваться.
        — Ничего себе забрались,  — заметил Капралов.  — Где мы? Уж рельсы кончились, а станции все нет.
        — Вы бы еще знамя части над головой подняли,  — упрекнул Вадим.  — Куда прете всей толпой? Никаких представлений о конспирации.
        — Мы в отпуске,  — буркнул Жилин.  — Не ворчи, Вадим, на этой улице, как во вчерашнем дне — ни одной живой души.
        — Что за фигня, Вадим?  — неласково начал Рудницкий на повышенных оборотах,  — Pardon my French, как говорится, но это уже полный беспредел! Никогда не поверю, что мы такие незаменимые…
        — Спокойно, товарищ капитан,  — проворчал Капралов.  — Никогда не кричите, говорите спокойно. И чтобы нож в руке был виден…
        «Вот именно»,  — подумал Вадим, обводя пристальным взглядом свое взвинченное «курортное» войско, и, помявшись, выпалил:
        — Здесь Нарбула.
        — Вот черт…  — выдохнул Рудницкий и стал усердно прятать глаза.
        — Поэтому давайте не митинговать, а отнесемся серьезно к поставленной задаче. Проведем мероприятие — отпуск продолжится. А сейчас все подходим к машине, вытаскиваем из-под сидений и из багажника все, что там есть, и несем в дом разбираться.
        — Нас ждал,  — вздохнул Жилин,  — сам не мог отнести…
        Жадностью майор Хатынский не страдал. Железа в машине было достаточно, чтобы устроить переворот в каком-нибудь карликовом государстве. Автоматы «АКС», два цинка с патронами, магазины к автоматам, два десятка гранат «РГД», бинокли, приборы ночного видения, прицелы, пистолеты «ПМ» и даже два глушителя к ним. Штучек в духе Джеймса Бонда, к сожалению, не было, но даже этот арсенал впечатлял. Отдельно лежали кевларовые бронежилеты, несколько комплектов защитных комбинезонов с еще не оторванными заводскими бирками. Все это благолепие бойцы сгрузили посреди комнаты, расселись и принялись с тоской изучать.
        — Как-то не соскучились еще,  — выразил общее мнение Рудницкий.  — Но ладно, делать нечего, с корабля на бал. Излагай свою версию событий, командир.
        Вадим описал ситуацию. Бойцы скептически молчали.
        — Как-то шатко все,  — подметил Рудницкий.  — Даже если допустить, что парням не померещилось, совсем не факт, что Нарбула еще здесь. Сделал свои дела и смылся, а мы тут развиваем кипучую деятельность.
        — Без содействия местных властей он бы здесь не появился,  — заметил Жилин.  — Кто-то по уши замазан. С ментами контактировать нельзя. На юге всегда все куплено,  — заявил он с таким видом, словно точно это знал.  — Еще с советских времен здесь только законы физики соблюдаются.
        — Большую часть времени будем болтаться без дела,  — произнес Капралов, выудил из кармана несколько мятых купюр, начал их усердно пересчитывать. Итоговая сумма не вдохновила.  — Вот оно, наказание за неумение воровать,  — вздохнул он, убирая свои кровные.  — Командировочные хоть будут?
        — Когда-нибудь,  — допустил Вадим.  — А пока никаких покупок, шатаний по поселку, сидите на хате и ждете сигнала. Многое будет зависеть от того, что сделают Амбарцумян и Балабанюк. Изучайте местность.  — Он бросил на стол карту Портабеля.  — Можете спортом заняться. Связь — по телефону.
        — Ты куда-то спешишь,  — проницательно заметил Рудницкий,  — и это не связано с работой.
        — Да с женщиной он тут,  — ухмыльнулся Жилин.  — И не просто с женщиной, а с…  — Он задумался, подыскивая слова.
        — С женщиной, с которой у него любовь,  — подхватил Капралов.  — У него же все на лице написано. И ему эта «халтурка» как кость в горле.
        — Эх, любовь…  — мечтательно пробормотал Рудницкий.  — Опасная штука. Много хороших ребят от нее полегло. Сочувствуем, командир…
        — Разговорились вы что-то,  — проворчал Вадим.  — Разобраться с оружием, с амуницией, быть готовыми к любому развитию событий.
        — К любому?  — встрепенулся Жилин.
        — Не дождетесь,  — погрозил ему пальцем Вадим и покинул «странноприимный дом».
        Теперь в его распоряжении имелась быстроходная машина. Пробок в Портабеле не было, дорожная полиция тоже глаза не мозолила. Он выехал на Виноградную улицу, когда поступил входящий вызов от Амбарцумяна. Пришлось остановиться у тротуара.
        — Это твои ищейки,  — сообщил Амбарцумян.  — Ночь и первая половина дня прошли спокойно. Сидим, как старые бабки, смотрим в окно. Нарбула не появлялся. Как-то боязно заходить в «Викторию». Не в том смысле, что страшно, а в том, что можем все испортить. Пока сидим, терпим. Есть новости?
        — Наши в городе.
        — Отлично!  — обрадовался Амбарцумян.  — Не одни мы такие рыжие.
        — На всякий случай запомни адрес: Кавалерийская, 22. База.
        — Блат-хата, проще говоря,  — хохотнул Амбарцумян.  — Знаешь, командир, мы тут с Вовой подумали… В общем, если в ближайшие часы ничего не изменится, надо жестко шерстить этот злачник. Кто-нибудь да расколется, где Нарбула.
        — А кто-нибудь пошлет ему весточку, чтобы валил из Портабеля быстрее и дальше,  — поморщился Вадим.  — Не надо инициатив, Гриша. Но в чем-то вы правы, вам пора промочить горло. Зайдите, как клиенты, можете перекусить, проголодались, поди.  — И шибко по сторонам не глазейте…
        Он поехал дальше и через несколько минут остановил машину напротив «Королевской виллы». На улице было людно. Из окна третьего этажа доносилась патриотическая музыка. Он припустил к зданию, петляя между клумбами. Посторонился на крыльце, пропуская пыхтящего толстяка с чемоданом — тот шел, как косолапый медведь, обливался потом, а на пятки наступала супруга, похожая на перекопченную селедку. Любительницей мужчин в полном расцвете сил она явно не была — смерила Вадима отсутствующим взглядом. Он придержал дверь, собрался шмыгнуть в тамбур… и вдруг насторожился.
        Из беседки за клумбами доносился смех. Знакомый смех. Он навострил уши, всмотрелся. В беседке, замаскированной плющом, действительно кто-то был. Смеялась девушка, ей вторил басистый ломающийся голос. Он все понял, и злость сразу ударила в голову! Вадим размашистым шагом направился к беседке. Так и знал, что это добром не закончится! Эти двое сидели отнюдь не на пионерском расстоянии. Их колени почти касались! И руку Маринки этот малолетний гопник-ловелас держал в своей! Оба оторопели, отпрянули друг от друга. Маринка проглотила комок слюны, вытаращила глаза. Пацан по имени Артем начал покрываться какими-то серыми разводами. Вадим шагнул вперед, навис, как дамоклов меч.
        — Именем Российской Федерации…  — утробно пророкотала Маринка и поперхнулась:  — Ой, пап, прости…
        Еще мгновение назад он собирался схватить отрока за шиворот и треснуть лбом о столбик беседки. Но усмирил свое желание — это же дети, черт возьми! Парень был бледен как мел. Он разрывался — между немедленным бегством и сохранением достоинства. Понимал, что и хамить чревато, и убегать — западло в глазах девчонки.
        — Пап, ты какими судьбами?  — прошептала Маринка.
        — Мощная магнитная аномалия…  — процедил он сквозь зубы.
        — Артем, уходи скорее!  — Она поняла, что сейчас произойдет, схватила парня за шиворот и вытолкала из беседки.  — Все, Артем, пока, пока…
        — Хорошо, Марина, я позвоню…  — пробормотал он.
        — Никаких «позвоню»!  — прорычал Вадим и попытался взять дочь за руку, но она вырвалась и зашагала к отелю, гордо вздернув нос.
        С таким же задранным носом прошествовала мимо стойки администрации, взлетела по лестнице и захлопнула перед ним дверь. Он сплюнул с досады. И что за жизнь такая? Спешишь к своим родным, из кожи лезешь, чтобы сделать им хорошо, а в итоге обычный хулиган затмевает все доброе, разумное и вечное! А ты опять бессердечный злодей!
        К черту! Он подергал дверь своего номера. Лена быстро втащила его внутрь, заперлась. Ну, наконец-то! Обвилась вокруг него, утонула в объятиях. Потом отстранилась и с тревогой спросила:
        — Что-то случилось?
        — Да Маринка опять с этим шалопутным…  — проворчал Вадим.  — Все нормально, не обращай внимания, я их временно разлучил…
        — Ключевое слово — «временно»,  — засмеялась Лена.  — Не переживай, он знает, кто у нее отец, и не сделает ей ничего дурного.
        — Ладно,  — отмахнулся он.  — Забыл уже. Я так спешил к тебе…
        И тут зазвонил телефон! Он чуть не растоптал его, но ответить был обязан — звонил Амбарцумян.
        — Докладываю по порядку, командир…  — Голос подчиненного срывался от волнения.  — Мы уже настроились посетить «Викторию», морально подготовились… Вдруг подъехал тот самый «крузак», и мы опять зависли на веранде. Бессмысленно дергаться, мы без оружия. А с Нарбулой были трое, и карманы их так многозначительно оттопыривались… Они секли «наружку», не подойти. Самое противное — проехал полицейский патруль, и один из сопровождающих по-свойски кивнул ментам…
        — Стоп!  — Вадим чуть не задохнулся от волнения.  — Что сейчас происходит? Вся компания внутри?
        — Двое зашли с Нарбулой, один остался на улице, праздно шатается по тротуару. Клетчатая рубашка, шрам под глазом…
        — Заходите внутрь. Сделайте вид, что слегка подшофе. Закажите еще выпить. Я скоро буду.  — Он отключился, сунул телефон в карман и взмолился:  — Милая, нужно идти…
        Лена вцепилась в него, задрожала.
        — Давай, Вадим, я все понимаю. Будь осторожен, умоляю тебя…
        Он пулей вылетел из гостиницы, прыгнул в машину. Неуклюже развернул громоздкий джип на узкой проезжей части. Здесь ехать-то от силы три минуты, никуда не сворачивая! Остановил машину за несколько зданий до 99-го, дальше пошел пешком, усмиряя колотящееся сердце. Паршиво, никакого оружия при себе. Впрочем, оно и не требуется, нельзя устраивать войну в курортной зоне. Он не стал подходить слишком близко, свернул направо, обнаружив по диагонали от «Виктории» крохотный неухоженный сквер с пучками кустов, клумбой и двумя аварийными лавочками. На одной из лавочек сидел пенсионер с закрытыми глазами. Вадим плюхнулся на край соседней, вытянул шею, чтобы лучше видеть. Наискосок был вход в «Викторию». У тротуара стояли несколько машин, в их числе черный «Ленд Крузер» — номера на расстоянии, естественно, не читались. Что-то клетчатое переминалось у входа. Зазвонил телефон. Амбарцумян! Пенсионер на соседней лавочке приоткрыл один глаз, вздохнул и снова закрыл.
        — Манюня, привет!  — забубнил пьяным голосом Амбарцумян.  — Слушай, родная, не теряйте нас, хорошо? Мы с Вованом тут в одно хорошее заведение заглянули, перекусим по-быстрому и придем… Ты как там, радость моя, сильно соскучилась? Девчата-то твои уже пришли?.. Да знаю я, что не стоит наедаться, мы и не думаем, пропустим щас по рюмашке…
        Старший лейтенант нес какую-то пургу — первое, что в голову приходило. Вадим терпеливо ждал, чуть отставив трубку от уха.
        — Тьфу, отошел наконец этот чертов халдей…  — забурчал Амбарцумян.  — Отправился выполнять приказание… Не представляешь, командир, как наши задницы устали от этих приключений… В общем, сидим в обеденном зале, корчим из себя умеренно выпивших. Тут почти никого. Видим лестницу на второй этаж, на ней переминается второй сопровождающий Нарбулы. У него, по ходу, «узи» под рубашкой. Субъект серьезный, с наскока не взять. Делаем вывод, что Нарбула наверху — там, видимо, живет хозяин заведения, может быть, номера для рандеву со жрицами любви… Думаю, у него деловая встреча… Командир, нужно прощупать хозяина этой лавочки, он явно в теме… Черт, они спускаются…
        Вадим напрягся, приготовился сорваться с лавочки. «Нельзя,  — утихомиривал он себя,  — нельзя, не делай этого! Сам погибнешь, друзей погубишь…»
        — Ау, командир, ты здесь?  — зашипел Амбарцумян.  — Случилось непредвиденное. Они спустились — Нарбула, какой-то лощеный гладковыбритый тип и охранник. Второй примкнул к ним. Но пошли не к выходу, а свернули в соседний зал. Вова прогулялся туда, типа попросить у халдея огонька — там выход на задний двор. Говорит, машина завелась… Это, видимо, тачка лощеного, на ней уезжают…
        — Оставайтесь в зале…  — бросил Вадим. Мощная сила стряхнула его со скамейки. Он перелетел дорогу под носом у какой-то тарахтящей «Лады». Клетчатый, как ни странно, оставался у главного входа, курил, пуская в небо колечки, в сторону майора спецназа не смотрел. Вадим нырнул в переулок слева от заведения, намереваясь выйти во двор. Дьявол, свернуть направо не давала решетчатая ограда! Он припустил рысью, потом плутал между сараями, пролез через кустарник. На заднем дворе «Виктории» уже не было никаких машин! Он чуть не порвал от злости отцветающую азалию. Спокойно, Ипполит, спокойно… Быстро назад! Через две минуты Вадим снова перешел через дорогу и плюхнулся на знакомую лавочку. На этот раз пенсионер сначала вздохнул и лишь потом открыл глаз.
        — У вас случилось что-то, молодой человек?  — спросил он.
        — Жену выслеживаю,  — объяснил Вадим.  — Спуталась, понимаешь, с моряком нигерийского торгового флота…
        — Серьезно?  — удивился пенсионер.
        Вадим не ответил. Слава богу, клетчатый оставался на посту, а телефон опять разрывался.
        — Манюня, как дела?  — вскричал Амбарцумян.  — Прости, мы тут задержимся, какие-то ребята нам предъявы выкатывают, сейчас мы с ними разберемся по-быстрому…
        Ну, что за привычка гадить там, где выпиваешь и закусываешь? Вадим не выдержал, поднялся, вышел из сквера и медленно тронулся по тротуару. Не факт, что разбирательства затеяли его подчиненные — им это незачем. В «Виктории» действительно что-то происходило. Кричали люди, что-то упало. Слава богу, не стреляли. Насторожился клетчатый, оторвался от капота внедорожника. Впрочем, разборки не переходили критическую черту. Кричал Амбарцумян: «Да ладно, Вован, оставь эту чурку в покое, пошли к девчонкам!» Через несколько мгновений оба вышли из заведения. За ними выкатились еще трое — чернявые, небритые. Происходила словесная перепалка. Трое грозили кулаками, бранились. Спецназовцы тоже в долгу не оставались — усердно показывали им средние пальцы, хлопали себя ладонями по мягким местам. Затем смачно сплюнули и зашагали на северо-восток. «Выходцы» из заведения тоже плюнули им вслед, выждали несколько секунд и потянулись в гриль-бар. Клетчатый потерял интерес к происходящему, оперся о внедорожник и скрестил руки на груди. Вадим набрал номер Амбарцумяна.
        — Ну что, Манюня?  — рявкнул старший лейтенант.
        — Оставь в покое эти нежности,  — проворчал Вадим.  — Нарбулу я не засек, уже растаял. Стою недалеко от «Виктории», любуюсь вашими спинами. Я не понял, товарищи офицеры, мы решаем проблемы или создаем их? Опять дебоширим?
        — Командир, невиноватые мы,  — возмутился Амбарцумян,  — местные по лестнице спускались, сказали что-то обидное, а мы — им, ну, опять понеслось… Да все в порядке, отстояли честь, не волнуйся.
        — Честь вы, может, и отстояли, но дело запороли,  — поморщился Вадим.
        — Неправда,  — возразил Амбарцумян.  — Мы им доходчиво объяснили, что мы — офицеры-артиллеристы в отпуске, уже три дня маемся бездельем и гадаем, кому бы морду набить. И что таких, как они, мы пачками клали… Эта шпана не полезла в драку, кулаками помахала, пофыркала — и струхнула. Кстати, будь они законопослушными гражданами, не отказали бы себе в удовольствии выправить наши физиономии. Мы сейчас проверим, следят ли они за нами…
        — Не следят,  — заверил Вадим,  — так что спокойно отсюда валите. Отойдите на полквартала, ждите звонка.
        И снова фиаско! Скрипя зубами, он лихорадочно соображал. Нарбула свалил — дай бог, чтобы он или его люди ничего не заподозрили, тогда есть шанс схватить его завтра или послезавтра. Экипировать бойцов по полной, привезти под покровом ночи в квартиру, где его офицеры сняли угол, а утром, как появится Нарбула, провести стремительный силовой захват. Но ноги опять неудержимо несли через дорогу. Он перешел на ту сторону и медленно двинулся по направлению к гриль-бару. Клетчатый тип со шрамом продолжал нести службу. У него была плоская малоприятная физиономия, недобрые глазки. Тип зевал, лениво посматривал по сторонам. Проводил плотоядным взглядом белокурую девицу, возвращающуюся с пляжа, без интереса мазнул взглядом по Вадиму. Тот достал телефон, сделал вид, что кого-то вызвал, и приложил трубку к уху.
        — Василий Петрович? Почему молчишь, дорогой? Где бригада, почему уже два дня не выходит на мой особняк? Полы постелили, потолок худо-бедно повесили — и куда пропали?.. Опомнись, Василий Петрович, какой другой объект? Почему вызвали? Я за что вам деньги плачу?!
        Он прошел мимо клетчатого, сделав сердитое лицо и заканчивая страстный монолог: «Василий Петрович, давайте не будем ссориться, а то придется искать другую бригаду». Вдруг во рту слегка пересохло. Послышалась мелодия — у охранника включился телефон. Вадим машинально замедлил шаг.
        — Да, босс…  — негромко, с подобострастными нотками говорил охранник.  — На улице все тихо, у вас все в порядке?.. Хорошо… В заведении тоже порядок, только двое клиентов немного побузили, но их уже выставили… Нет, босс, это не то, что вы подумали, армейское офицерье из России, ходят поддатые, приключений ищут на свои задницы. Их выпроводили, они ушли. У «Виктории» все спокойно, отвечаю, босс… Хорошо, еду домой…
        На этом разговор прервался. Затылок похолодел, страстно хотелось обернуться, но Вадим медленно тащился дальше. За спиной пикнула сигнализация, хлопнула дверца. Он обернулся. Охранник садился в «Ленд Крузер». Вадим прекрасно видел номер — регистрационный знак Краснодарского региона. Практической пользы от него не было — девяносто процентов, что он поддельный или оформлен на добропорядочного гражданина. Заработал мотор. «А ведь тебе дается шанс!  — ужалила мысль.  — Ты же та самая вторая мышь, которая получает бесплатный сыр! Так не тормози!» Джип отъехал от тротуара, выехал на свою полосу и покатил на северо-восток по Абрикосовой улице. Вадим развернулся, отметив, что у «Виктории» никого постороннего, и помчался назад по тротуару. Почему так далеко оставил машину, чем думал?! Ведь уйдет же, гад! Он пробежал несколько зданий — прохожие испуганно уступали дорогу,  — перемахнул через дорогу, бросился к «Паджеро». Срывалась рука, когда он всовывал ключ в замок зажигания. Нельзя так суетиться, но не успеет же!
        Вадим из последних сил старался сохранять спокойствие, пролетел перекресток под знаком «Главная дорога», покосился в зеркало — у «Виктории» все спокойно. Бросил взгляд налево, направо — черный «крузак» здесь точно не сворачивал, и машинально прибавил скорость. Дорога впереди была пуста, только оба тротуара плотно заставлены припаркованными машинами, и среди них — ничего черного, громоздкого, с номерами Краснодарского региона. На следующем перекрестке пришлось сбавить скорость: вопреки правилам наперерез тащился неторопливый микроавтобус. Зато на примыкающей дороге мелькнул вдруг зад черного внедорожника, сворачивающего за гущу зеленых насаждений! Вадим уже пролетел перекресток, резко выжал тормоз, машинально отмечая: то направление уходит в противоположную от моря сторону, район называется Щебенка — окрестности винного завода и давно закрывшегося карьера. А еще там горы… Ругались водители встречных и поперечных машин, кто-то крутил ему пальцем у виска. Простите, люди! Он вывернул руль до упора влево, потом до упора вправо — вроде никого не задел и покатил по примыкающей дороге. По дуге повернул
направо за зеленые насаждения. Впереди возвышалась массивная, но какая-то сплюснутая гора. Дорога змеилась вдоль ее подножия, поднималась вверх, втягивалась в гущу кустарника. Жилых домов в округе почти не осталось. Несколько недостроенных особняков, окруженных строительным антуражем, кустарники, свалки. Черный джип исчез за стеной растительности. Куда он собрался? За этой горой есть что-то еще? Впрочем, почему бы нет, места там крайне живописные… Вадим прибавил скорость, взбираясь на гору, а когда ветки заскребли по кузову, снова сбавил обороты. Дорога тянулась в обход горы, слегка вскарабкавшись на склон. Сочная растительность заглядывала в окна, выползала на грунтовую проезжую часть. И вдруг машина покатилась с горки — пришлось придавить педаль газа. Навстречу проехал черный «Мерседес» — значит, места освоенные. Снова гора — и он успел заметить, как юркнул за нее объект погони. Что-то подсказывало, что конечная точка путешествия уже близка. Вадим тоже повернул за гору и увидел впереди живописную скалистую гряду, а за ней покатый спуск в долину, подпертую лесистыми холмами.
        «Ленд Крузер» уходил за кряж. Отправиться за ним — означало выдать себя, сомнительно, что на склоне очень плотный трафик. И каковы ваши действия, товарищ майор? Вадим съехал с дороги, вышел из машины, пряча за пазуху бинокль (хорошо, что сунул в бардачок), осмотрелся и побрел к скалам, возвышающимся на краю склона. Перед взором распахнулась компактная, но живописная долина, окаймленная горами. Дорога вполне приличного качества петляла по склону между причудливыми каменными изваяниями. Черный джип шел по дороге с ровной скоростью. Внизу находился коттеджный поселок дворов на тридцать. Не элитный, но и не для людей с пустыми карманами. Широкая улица, мощенная галькой, обширные участки за высокими заборами. Фантазия архитекторов и ландшафтных дизайнеров в дальний полет не отправлялась, дома были однотипные, не переливались разноцветными красками, но площадь занимали немаленькую. Крыши, устланные черепицей, парковые зоны на участках, бассейны, навесы для машин. Дорога спускалась с холма, вливалась в поселок, тянулась прямо, потом перед горой круто уходила влево, огибала западную часть поселка и у
ближнего подножия вливалась в саму себя. К домовладениям от нее отпочковывались проезды. Похоже, с дальней горы в поселок спускалась еще одна дорога, сливалась с первой. Вадим не отметил шлагбаумов, особой охраны — обычный поселок для относительно обеспеченной части населения. Но не все было так просто. Охрана у Нарбулы имелась, да еще какая. В экую же глушь забрался «мировой террорист номер три»… Он приник к окулярам бинокля, застыл. Автомобильное движение в поселке было, хотя и незначительное. На въезде находился магазин — переливалась соответствующая надпись на крыше. Черный «Крузер» добрался до поселка, проехал мимо торговой точки и вырулил на большую дорогу. Вадим пристально за ним следил. Но все ворота на этой стороне водитель проигнорировал, добрался до восточного края поселка, где находилось лишь одно домовладение. Обширное, окруженное серым забором. Угловатый коттедж венчала остроконечная башенка. Плохо видно, самая дальняя точка, как назло! Просмотру препятствовали деревья, крыши зданий. Но дальше черный джип не поехал — свернул влево, на проезд к воротам, и пропал. Несколько минут Вадим
терпеливо ждал — не поедет ли обратно? Нет, приехал. Пришлось взглянуть на окружающие реалии свежим взглядом. С востока поселок подпирала гора — склон завален камнями, вроде не крутой. Он невольно задумался: можно ли добраться до того склона, обогнув поселок с севера? Почему не попробовать? Вышел из-за скалы, пряча бинокль за пазуху, и засеменил к машине. Идею о дозорах на дальних подступах Вадим сразу отверг. Нарбула осторожен, подозрителен, но вряд ли содержит в этой местности целую армию. Округа на краю плато была безлюдна, судя по отсутствию транспорта на дороге, населенный пункт был так себе. Вадим одолел полкилометра, уперся в развилку. Налево — лес из пышных «букоподобных», справа тоже лес, но карабкающийся в гору. Он решительно повернул направо, ликуя, что не ошибся. Теперь долина была внизу, справа, а впереди та самая гора, в которую упиралась восточная часть поселка. Дорога втягивалась в зловещий темный лес. Гадая, простит ли ему ФСБ поцарапанную машину, Вадим съехал с дороги, пробился через плотный занавес какого-то дикого кустарника, выбрался из машины. Дальше шел пешком — и даже не шел, а
осваивал полосу препятствий. Приходилось вставать на четвереньки, кое-где ложиться. Он полз по камням, по каким-то узорчатым лишайникам, по стелющемуся хвойнику, источающему приятный терпкий запах.
        Вскоре он уже лежал на косогоре между шершавыми глыбами, пристраивал к глазам бинокль. Не зря мучился. Внизу находился тот самый особняк, во двор которого въехал «Ленд Крузер». Он был как на ладони! Просматривалось крыльцо, почти весь двор, неухоженный сад, заросший сорняками. Судя по неубранности, это было временное жилище. Черный внедорожник с краснодарскими номерами стоял под навесом в глубине двора. Вместительный участок окружал бетонный забор — без колючей проволоки, что смотрелось бы дико в этом раю. По центру находились ворота — массивные, кованые. Дом примыкал к северной стороне забора — похожий на маленькую крепость, с узкими окнами арочного исполнения, с фигурными пилястрами, резным балконом. Соседи справа и слева отсутствовали. Окрестности ограды поросли кустарником, просматривался овраг за домом. Вадим с жадностью разглядывал особняк. Окна занавешены, балкон закрыт. Но кто-то там был — форточки на первом этаже нараспашку. Под навесом за джипом стояла еще одна машина — поскромнее и не такая «внедорожная». Из теремка в юго-западном углу участка (возможно, летняя кухня, совмещенная с
баней) вышла молодая женщина в переднике — скорее всего, домработница. Она стрельнула глазами по сторонам, подтянула платьишко под передником и быстро засеменила через двор к дому. Спустя минуту из того же теремка вышел рослый молодчик — на спине у него висело что-то короткоствольное, вроде «узи» или творения компании «Чешка Збройовка»,  — тоже поправил брюки и гордо посмотрел по сторонам. Еще один охранник зашевелился в районе сада — он сидел, развалившись, на лавочке, пускал дым в небо. Зоркий глаз различил за теремком еще одно строение с раскрытой дверью — туда и потащился гордый молодчик. «Помещение для охраны,  — заключил Вадим.  — Вдали от «белых людей», чтобы глаза не мозолили». Зашевелился четвертый — в противоположном углу, за домом. Там частично проявлялась лужайка, кирпичная печь с местом для разведения огня, стол, дровяник под крышей, мощное барбекю, похожее на луноход. Четвертый мужчина плотного сложения возился на месте для пикника, протирал стол, подтаскивал дрова к печи.
        Вадим лихорадочно взвешивал ситуацию. Здесь ли Нарбула, вопрос интересный. На участке как минимум четверо вооруженных людей, которые с пришельцами церемониться не будут. Но обстановка для штурма вполне подходящая. На воротах, возможно, видеокамера, но других он не видел (а глаз наметан). Не надо глубоких фланговых охватов, вся группа может спуститься по склону, используя складки местности, и оцепить особняк. По сигналу перебраться внутрь, отрезать караулку, обложить дом…
        Он уже подрагивал от нетерпения, рубашка взмокла от пота, но он продолжал ждать. И, похоже, он дождался. В поселок въехал белоснежный микроавтобус «Мерседес» — сверху было видно, как он спустился с дальнего склона и следует по дороге. Он мог направиться куда угодно, но повернул к особняку Нарбулы, въехал на подъездную дорожку и остановился. Ворота разошлись — микроавтобус ждали. Он вкатил на территорию, подался под навес. Молодчик с автоматом высунулся наружу, посмотрел по сторонам, смерил взглядом нависающий склон и принялся запирать «створы». Из особняка вышел знакомый «клетчатый» («Ага, уже пятеро»,  — уныло подумал Вадим), оценил обстановку и исчез в доме — хозяину побежал докладывать. Из минивэна вылупились двое — загорелые, на вид европейцы, среднего роста, среднего размера — и с достоинством в походке направились к крыльцу. Не шелупонь какая-то, мелькнула мысль. Идея родилась спонтанно. Вадим извлек телефон, быстро запечатлел идущих через двор мужчин. Разрешение хорошее, увеличение сильно не размоет снимок. Из дома вышел подтянутый мужчина, пружинисто спрыгнул с крыльца и двинулся
навстречу, радушно улыбаясь. Нарбула! Вот оно, дьявольское отродье в человеческом обличье! Видный мужчина спортивного сложения, аккуратно пострижен, окладистая бородка, как «фирменный» знак. Визирь хренов! Вадим пожалел, что не взял с собой никакого оружия. Не надо дальнобойных винтовок, снайперских прицелов — он с такой дистанции расстрелял бы его из обычного пистолета! И плевать, что нужен живым, а сам он после этого далеко не уйдет!
        Но приходилось терпеть, «наслаждаться» зрелищем. Мужчины поздоровались, обменялись любезностями. С одним из них Нарбула даже троекратно облобызался, второму просто пожал руку. Шашлык за домом предназначался, видимо, данным дорогим гостям. Впрочем, для начала все трое отправились в особняк (Вадим еще раз щелкнул телефоном). На крыльце остался «клетчатый» и начал заразительно зевать.
        Интересные вещи происходили. Подъехал небольшой подержанный пикап — и его впустили внутрь. Вышел вертлявый тип лет сорока — с крючковатым носом, козлиной бородкой. У него были странные глаза — глубоко утопленные в глазные впадины. Он нервно посматривал на часы. Вылупился «клетчатый». Мужчины о чем-то поговорили. Ранга этот тип был невысокого, в дом его не провели, собеседники отправились в обход теремка к строению для охраны.
        Через пять минут подъехала еще одна машина — легковушка со значком «Фольксвагена». Водитель подкатил к воротам и призывно загудел. С пропуском этих персонажей возникли проблемы. Из калитки вышел охранник, неубедительно прячущий оружие под одежду, приблизился к машине со стороны водителя. Произошла словесная перепалка. При этом охранник выразительно постукивал пальцем по наручным часам. В итоге он все же впустил прибывших. Легковушка подъехала к теремку, из нее высадились три фигуристые девицы с распущенными волосами — в топиках и крохотных юбках. Вадим присвистнул — полная комплектация. Черная, блондинка и рыжая. Девицы нерешительно переминались. Подбежал охранник, начал что-то говорить, показывая на дверь в теремок. Девицы смеялись, потом развернулись и, покачиваясь на шпильках, стали пропадать в проеме. Вызвали элитных путан, догадался Вадим, а те приехали раньше времени, деловая встреча еще не кончилась. А ведь это отлично!  — возликовал он. Сначала встреча, потом путаны, потом барбекю с обязательным употреблением спиртного. Значит, Нарбула ничего не подозревает (спецназ работал у «Виктории» с
грацией носорога!) и сегодня точно в бега не пустится.
        Вадим полежал еще немного и начал отползать за косогор.
        Обратная дорога прошла без эксцессов, не считая нескольких царапин на кузове. Место для разворота в лесу по понятным причинам не обустроили. Через полчаса он уже въезжал в ворота дома на Кавалерийской улице. Вся группа находилась здесь. Отдельными рядами на полу разложили оружие, отдельно амуницию с обмундированием. На столе возвышалась горка продуктов — консервы, вакуумные упаковки длительного хранения. Командира встретили без особого энтузиазма, хотя и не сказать, что враждебно.
        — Красавец, хоть в Мавзолей клади,  — покачал головой Рудницкий.  — Ты на кого похож, командир? Сексом в лесу занимался?
        — Это был случайный секс,  — проворчал Вадим. Он даже отряхнуться забыл. Все, чем богата природа субтропической полосы России, благополучно отпечаталось на лице и одежде.
        — А глаза-то блестят,  — настороженно констатировал Амбарцумян.  — Неспроста. Хотя еще неизвестно, что он курил…
        — Есть план,  — улыбнулся Вадим,  — но не наркотик, другое. Вам не стыдно, друзья мои? В то время, как начальник рыщет по Крыму, выслеживая нашего главного злодея, подчиненные дуреют от безделья, не зная, чем заняться.
        — Ну, почему же,  — проворчал Капралов, вчитываясь в мелкий шрифт на упаковке копченых сосисок,  — нам есть чем заняться. Вот, в магазин сбегали, правда, непонятно что купили…
        — Никогда не читай, из чего сделан продукт.  — Балабанюк отобрал у Капралова сосиски, бросил на стол.
        — Так, отпускники, хватит, собрались,  — решительно проговорил Вадим.  — Как стемнеет, будем брать Нарбулу.
        — Ты знаешь, где он?  — встрепенулся Амбарцумян.
        — А где я, по-твоему, был?
        — Ну, не знаю.  — Мы думали, ты к своим женщинам поехал…
        Беспокойно кольнуло сердце. За несколько часов Вадим совершенно забыл о своих женщинах! Он скрипнул зубами и объявил повышенную боевую готовность. Всем проверить оружие (если еще не проверили), подобрать одежду. Потом он описал притихшей аудитории сложившуюся ситуацию. Отыскал лист бумаги, карандаш, набросал примерный план участка и объявил конкурс на лучший сценарий. Посыпались деловые предложения, среди которых были и толковые. Взять особняк несложно, главное, сделать это быстро, пока Нарбула «тепленький». Ну, и грамотно, разумеется, потери спецназу не нужны.
        — Насколько категоричен приказ брать Нарбулу живым?  — поинтересовался Рудницкий.
        — По возможности,  — подумав, ответил Вадим.  — Если есть угроза участникам операции — однозначно валить. Если есть риск, что он уйдет,  — тоже валить. Но учтите, если Нарбулу отправим в ад, то будем долго и муторно объясняться перед вышестоящим начальством.
        — Охрана?  — спросил Жилин.
        — Сопротивляются — в расход, поможем товарищам попасть на сковородку. Массово сдаются — так и быть, пусть живут. Много вопросов, друзья мои,  — подметил с улыбкой Вадим.  — Может, вам пояснительную записку написать? Все, готовимся, в десять вечера выступаем.
        Еще не начали работать, а он уже дико устал. Вадим облился водой из бочки за сараем, завалился на кровать в дальней комнате. Первым делом позвонил куратору группы полковнику Панькову:
        — Приветствую, Эдуард Романович! Курортник беспокоит.
        — Все отдыхаешь, майор? Имеются подвижки?
        — Отдыхаем, Эдуард Романович. Сил уже нет отдыхать. Вечером идем на дело. Хотелось бы услышать от вас несколько добрых слов и отеческого благословения.  — Вадим сжато изложил события прошедшего дня и наполеоновские планы на вечер.
        — Ну, что ж, сын мой, благословляю,  — напутствовал полковник.  — Надеюсь, ты все учел. По возможности без шума — не нужен нам лишний шум в Крыму, он, как вода на мельницу, нашим западным партнерам. А схватим Нарбулу — утрем американцам нос. Действуй, Вадим, тебя ждет увлекательный вечер.
        — А вы чем будете заниматься?  — зачем-то поинтересовался Репнин.
        — Пока работаю,  — усмехнулся заместитель начальника управления,  — потом супругу обещал сводить в кино и ресторан.
        Вадим громко вздохнул.
        — Зависть — это тяжкий грех,  — назидательно произнес полковник и засмеялся:  — Ничего, Вадим, дорастешь до моих лет — будет тебе и спокойная жизнь в теплом кабинете, и ресторан с супругой… или какой другой женщиной.
        — Я не дорасту,  — хмыкнул тот.  — Кстати, Эдуард Романович, сейчас я вам вышлю несколько любопытных фото. Задачка на эрудицию. Может, знаете кого помимо Нарбулы. Или кто-то из ваших специалистов знает. Ловите!
        Он отправил фотографии, после чего позвонил Лене.
        — Господи, слава богу,  — облегченно выдохнула она.  — С тобой все хорошо, Вадим? Я боялась тебе звонить, ты же на работе, ждала, что сам позвонишь…
        — Прости, не мог,  — правда не мог. Не будем про мои дела, они потихоньку делаются. Прости, сегодня прийти не смогу, должен провести эту ночь в мужской компании…
        — Господи, я не усну…
        — Все в порядке, что ты переживаешь? Это не опасно.
        — Мы же договорились не врать…
        — Даже не знаю, как тебе доказать. Утром приду. Может быть, ночью. У вас как дела?
        — Марина жалуется, что ты звонишь мне, а не звонишь ей. Она со злости отключила телефон…
        — Ну, и как я ей в таком случае позвоню?  — развеселился Вадим.  — Она не очень обиделась, что я опять разрушил ее личную жизнь?
        — Она была просто в бешенстве. Пришлось провести с ней воспитательную беседу — на предмет, что это не последний мальчик в ее жизни. Не знаю, что она поняла, но явно зауважала меня больше, чем утром…
        От разговора остался осадок. Он ворочался на койке, чувствовал себя последней сволочью. Отвлек от неприятных мыслей куратор Паньков, снова образовавшийся в трубке.
        — Знаешь, кто это, майор?  — спросил он.
        — Где?  — не понял Вадим.
        — В Караганде,  — рассердился полковник.  — Прекращай мечтать, сосредоточься. На твоих фотографиях, где еще. Один из них, разумеется, Нарбула, другой неизвестен — видимо, маленькая сошка, а третий, у которого залысины до затылка,  — сам Станислав Янковский!
        — Знакомый персонаж,  — насторожился Вадим. Память заработала, выискивая нужную полочку с информацией.
        — Еще какой! Станислав Владимирович Янковский, так называемый руководитель подполья в российском Крыму! Дружит с непризнанным меджлисом, яро выступал за права крымских татар, которые якобы ущемляют… Ты там видел хоть одного ущемленного?
        — Я,  — встрепенулся Вадим.
        — Сравнение неудачное,  — отрезал полковник и предложил:  — Служил в милиции, был заместителем мэра заштатного закарпатского городка, вступил в ряды правых националистов, возглавлял боевое крыло какой-то фашистской «ассамблеи». Потом скорифанился с председателем меджлиса, у которого, кстати, тоже с головой неладно, выступал за торговую, морскую, энергетическую блокады Крыма, за войну с москалями до победного конца. Взрывал линии ЛЭП, тянущие электричество в Крым, мелькал на ток-шоу, где бил себя копытом в грудь, уверял, что начинает партизанскую войну в Крыму с оккупационным режимом, что уже готовит контингент из опытных бойцов, переправляет в Крым оружие. Так и ляпнул: либо я погибну, либо освобожу исторически украинский Крым. ФСБ дала маху — поздно поняла, что это не просто болтливый кретин, а кретин, собравшийся реально устраивать диверсии. В один прекрасный день Янковский пропал. Наши источники, близкие к курултаю, сообщали, что, похоже, он под «липовыми» документами перебрался-таки в Крым, где что-то замышляет… И вдруг — на!  — всплывает в компании господина Нарбулы…
        — Надеюсь, вы понимаете, Эдуард Романович, что это бомба?  — вкрадчиво произнес Вадим.  — Руководитель подполья, борющийся за «деоккупацию украинской территории» — без сомнения, герой в глазах Запада,  — ведет прямые контакты с одиозным представителем Исламского государства, маститым террористом, объявленным в розыск даже на том же Западе… Это круто, Эдуард Романович, не находите?
        — Это будет круто, если мы предъявим тому неоспоримые доказательства, которые невозможно опровергнуть,  — проворчал куратор.  — А посему приказываю, майор, брать этого террориста живым — надеюсь, он там тоже спит в объятиях проститутки. Ты одним ударом делаешь два архиважных дела, чуешь?
        — Отпуск еще на пару недель?  — улыбнулся Вадим.
        — Ну, не настолько же,  — ответил Паньков.  — Ладно, Вадим, разберемся с твоими отпусками. Действуй.
        Глава 6
        Взошла луна, озарила изрезанный горный склон — глиняные валуны у подножия, кусты, покрытые глянцевыми листочками. Осветилась укатанная грунтовая дорога, широкий подъезд к воротам. В доме за бетонным забором было тихо и темно. Лишь изредка во дворе перекликались охранники. Полчаса назад в отдельных окнах за шторами поблескивал свет. Гости погуляли, поплескались в бассейне и успокоились, какого-то мощного сабантуя не было — просто дружеская вечеринка с привлечением прекрасного пола. На фоне фиолетового неба возвышалась глыба дома, увенчанная башенкой-тетраэдром. Со стороны участка еще тянуло дымком. Воздух насыщали пьянящие запахи ночи. Если прислушаться, можно было различить гул моря — к вечеру на нем разгулялся сильный шторм. До него было два километра, но акустика в прибрежном районе устроена таким образом, что казалось, будто море совсем рядом, можно пешком дойти.
        Вадим выбрался из-за валуна, сполз вниз, скорчился за соседним камнем. Луна недолго висела над особняком — поморгала и спряталась за облачко. С участка доносились мужские голоса, бегал свет от карманных фонарей. Несколько раз заводили мотор — он чихал и глох. Мужчины о чем-то спорили — похоже, в эту ночь им было чем заняться.
        — Мальчики заняты машинками,  — нарушил тишину эфира Рудницкий.  — В Багдаде все спокойно. Ждем дальше, командир?
        — Спешишь?  — отозвался в микрофон Вадим.  — Уже не вырвутся, не волнуйся.
        Он посмотрел наверх. Облако, закрывшее луну, оказалось приличным. Минут пять оно продержит округу в темноте. Он еще раз осмотрелся, отдал приказ в микрофон: маски надеть, всем выдвигаться на позиции. Стрелять — в крайнем случае.
        Зашевелились бугорки на склоне, пришли в движение. Странно было наблюдать, как оживает природа, смещаются ее отдельные части — словно сель сползает, не очень дружащая с законом всемирного тяготения. Неясная тень в стороне перебежала дорогу — Жилин спрыгнул в кустарник слева от забора, отправился во фланг короткими перебежками. Справа аналогичное проделал Балабанюк — перебежал к ограде, нырнул в овраг, затаился. Еще четыре фигуры пересекли проезжую часть, распластались в неглубоком кювете. Все тихо. Жилин и Балабанюк шепотом информировали, что вышли на позиции, можно переправляться через забор. Две тени пошли налево от ворот, две — направо. Балабанюк докладывал, что он уже на той стороне — помогла подходящая коряжина, которую он притащил из оврага и приставил к стене. Жилин доложил — за кустами обнаружил пустырь со свалкой, наткнулся на вполне приличную стремянку, которую подтащил к ограде и со всеми удобствами форсировал преграду. «Везет же некоторым»,  — проворчал Рудницкий. Он прижался носом к забору, Вадим вскарабкался по нему, как по столбу, зацепился за гребень, подтянулся. Быстрый мониторинг
— обширный двор, недалеко кустарник, справа глыба дома. В глубине двора урчал мотор, оттуда доносились негромкие голоса. Он распластался на гребне, протянул руку товарищу. Тот вскарабкался, отдуваясь. Через несколько секунд оба спрыгнули вниз, доползли до кустов, застыли.
        — Командир, мы с Капраловым уже внутри,  — сообщил Амбарцумян.
        — Хорошо. Малым ходом — вперед… Балабанюк, контролируй восточную часть периметра, чтобы не полезли.
        — Понял, командир…
        Метр за метром спецназ осваивал двор. Ползли по клумбам, мимо неприлично обросших декоративных кустарников. «В помещении для охраны — никого,  — сообщил удручающую новость Жилин.  — Пустые кровати, бардак. Видимо, все несут службу. Тут еще кухня — сейчас проверю». Вадим видел, как что-то шевельнулось у теремка на северо-западном углу, чуть скрипнула дверь, и размытая тень шмыгнула внутрь. У приземистого строения, похожего на гараж — оно находилось левее лужайки для пикника,  — стояла машина. По очертаниям — что-то благородное, но не новое. Временами прорывался перестук мотора, раздраженные голоса. Видать, хозяин приказал до утра отремонтировать. Правый фланг уже осуществлял глубокий охват — Амбарцумян с Капраловым обошли особняк, засели неподалеку от лужайки и гаража.
        — Мы можем нейтрализовать этих горе-механиков,  — свистящим шепотом сообщил Амбарцумян.  — Их двое, рядом с ними лежат автоматы. И сделать это без шума…
        — Как там обстановка?  — Вадим с Максимом уже выползали из кустов, перебегали за деревьями, остановились на краю пустого пространства, сливаясь со стволами.
        — Очень хочется задержаться, отдохнуть,  — признался Амбарцумян.  — Ветра нет, запашок шашлычный устоялся. Шезлонги тут, остатки трапезы. Рядом бассейн, вокруг него живописно разбросаны предметы женского туалета. Гуляли, сволочи, с бабами оттягивались…
        — И почему это был не ты?  — хмыкнул Балабанюк.
        — Да сиди уж там,  — огрызнулся Амбарцумян.  — Командир, мы готовы нейтрализовать противника…
        — Отставить,  — буркнул Вадим.  — Наберитесь терпения. Подождем Жилина…
        — Я тут, командир…  — тут же вклинился в эфир упомянутый товарищ.  — Заглянул посмотреть, кто-кто в теремочке живет. Здесь баня и большая кухня со всеми прибамбасами и примочками. На втором этаже — места для отдыха после омовения. Один из гаденышей втащил туда женщину, работающую в доме по хозяйству,  — у них, похоже, устойчивые плотские отношения. Оба спали после тяжелого и продолжительного секса…
        — Главное, не перепутать,  — хихикнул Амбарцумян,  — что делать с женщиной и что делать с мужчиной.
        — Не остри,  — отрезал Жилин.  — Мужик в глубоком ауте, когда очнется, с удивлением обнаружит, что ведет растительную жизнь. С женщиной сложнее, я заткнул ей рот, связал простыней, она извивается, норовит выплюнуть кляп… Я ее, в принципе, понимаю, это носки того парня. Ну, не было ничего другого…
        — Какая гадость,  — вздохнул жалостливый Капралов.  — Ты жесток, Федор.
        — Капралов, Амбарцумян, вперед!  — выдохнул Вадим.
        Две пары работали одновременно. Вадим с Рудницким выскользнули из-за деревьев, стали смещаться к воротам. Там находился один из охранников — он не спал, прохаживался вдоль запертых створок. В темноте поблескивал огонек сигареты, мерцал экран телефона. Как же все они предсказуемы в этом технологичном 21-м веке! Осталось лишь дождаться, пока он отвернется. Он сделал это, чтобы выбросить под ворота окурок. За спиной вырос Рудницкий, сдавил горло. Страж захрипел, затрясся. Автомат выпал из рук. Он попытался ударить назад локтем, но удар вышел слабенький и не туда — рука вывернулась, хрустнула плечевая сумка. Бездыханное тело сползло на шершавую тротуарную плитку.
        — Мог бы спросить у него, сколько человек в доме,  — упрекнул Вадим.
        — Давай спросим…  — тяжело дыша, проговорил Рудницкий.  — Только надо подождать, пока он очнется, а очнется он не скоро, если вообще очнется…
        — Командир, мы закончили…  — сообщил в эфир запыхавшийся Амбарцумян.  — Крепкие орешки оказались, но вроде без шума справились… Представляешь, по животу огреб, ёксель-моксель…
        — Живы ваши подопечные?
        — Да как-то местами…
        — У них со свечами проблема была,  — подал голос Капралов,  — а они, кретины, грешили на стартер и чуть с мясом его не выкрутили. Я сразу по звуку понял, в чем проблема…
        — Жилин, давай на северо-западный угол,  — скомандовал Вадим.  — Держишь обе стороны. Остальные — в дом…
        Четверых уже нейтрализовали. Но что-то подсказывало, что этих мелких демонов гораздо больше. С увеличением количества охраны спокойнее спит господин Нарбула, имеющий загадочный интерес в этом новом субъекте Федерации…
        Спецназ окружал дом, действовали четко — двое на окнах, остальные в дом. Крались по стенкам. От неожиданной встречи все-таки Бог не уберег. Вадим первым запрыгнул на крыльцо, едва освещенное рассеянным светом от плафона под козырьком (это было единственное освещение вне дома), когда распахнулась входная дверь и, широко зевая, вывалился клеврет Нарбулы в клетчатой рубашке! Он поперхнулся, увидев перед глазами силуэт в комбинезоне. Вадим ударил от души — казенником автомата, фактически вбив челюсть в череп! Метнувшийся Амбарцумян перехватил падающее тело, чтобы не гремело, аккуратно опустил на крыльцо. Спецназовцы нагнулись над потерпевшим. Тот задыхался, издавал хрипяще-свистящие звуки, глаза бешено вращались. Болевой шок был налицо.
        — Жить хочешь?  — спросил Вадим.  — Тогда говори немедленно: сколько человек в доме? Где они?
        — Я не понимать русский, я ничего не понимать…  — хрипел «клетчатый».
        — Вот только не свисти,  — возмутился Вадим.  — Не понимать он. Я лично слышал, как ты с боссом по телефону болтал. У тебя, дружище, даже акцента нет. Будешь говорить?
        — Да пошли вы…  — злобно запыхтел пострадавший.  — Аллах акбар, уроды…
        — Ладно, пока,  — сказал Вадим, приставляя ствол ко лбу охранника.  — Акбар так акбар. Другие будут сговорчивее. Мужики, разойдись, сейчас мозги брызнут…
        — Стойте, не убивайте…  — вдруг на чистом русском заблеял ошалевший от страха охранник.  — Я все скажу…
        — Тьфу,  — сплюнул Капралов.  — С таким голосом только по электричкам побираться.
        — Говори же скорее, не мучь нас,  — вкрадчиво проговорил Вадим, у которого действительно иссякало терпение.
        — Двое внизу, Рахим и Али… Они в холле были… У хозяина спальня наверху, он с женщиной… Справа по коридору… Те двое тоже с бабами, они слева, у каждого своя комната… Они с Украины — один СБУ, другой подпольщик какой-то… У них пистолеты…
        — Нарбула вооружен?
        — Кто?  — Охранник, кажется, искренне не понимал.
        — Хозяин, мать твою…
        — А-а, Ильяс Магомедович…
        — Именно, кретин. Ильяс Магомедович Джанхотов…
        — Да, у него «беретта»… Не убивайте, прошу вас, я же все сказал… Кто вы такие?  — В глазах охранника вдруг появилось что-то осмысленное.
        — Коллекторы,  — усмехнулся Капралов.
        — Свидетели Иеговы,  — внес еще одну редакцию Рудницкий.
        — Коллекторы-свидетели Иеговы?  — удивился Амбарцумян.  — Чего только в жизни не бывает…
        Вадим нанес еще один удар — не смертельный, пожалел поганца. Охранника сбросили с крыльца, чтобы не мешался. Отворили тяжелую дверь, просочились внутрь. И началось адское светопреставление! Просторный холл, погруженный в полумрак, монументальная лестница слева — по ней как раз спускалось невразумительное пятно. Охранник увидел, что посторонние проникают в здание, взревел трубным ревом: «Тревога!!!» — ловко сдернул с плеча укороченный автомат и хлестнул очередью! Спецназовцы уже рассыпались, катились кто куда. Пули дырявили стену, выламывали пластик облицовки. Охранник бросился наверх по лестнице семимильными шагами. Вадим ударил прицельно — вбил, как отбойным молотком, короткую очередь. Бедолага истошно взвыл, его отбросило к перилам, которые оказались не очень высокими, перекинуло через них на пол. Он свалился с каким-то неприятным сухим шлепком. Упало что-то наверху, испуганно вскричала женщина. С гневным воплем распахнулась дверь на другой стороне холла, вывалилось еще одно тело, вооруженное короткоствольным автоматом. Для чего дан человеку прибор ночного видения? Он даже выстрелить не успел,
хотя определенно вынашивал такие планы. Беднягу нафаршировали свинцом до отвала. Мгновенная и абсолютно дурацкая смерть.
        — Наверх!  — крикнул Вадим и, бросившись к стене, хлопнул по выключателю.
        Вспыхнула помпезная люстра, с которой шальные пули уже откололи несколько хрусталиков. Крики наверху усилились. Голосили женщины, мужчины. Кто-то протопал по галерее второго этажа. Но бойцы уже действовали. Рудницкий первым прыгал по лестнице — какими-то вычурными зигзагами, за ним летел Капралов, ловя мишени в прицел.
        — Мужики, направо!  — гаркнул Вадим.  — Хватайте Нарбулу! Янковский тоже нужен живым!
        Наверху уже хлопали пистолетные выстрелы. «Кретины,  — мелькнула мысль,  — повоевать решили? Будет им война!» Визжала женщина на долгой пронзительной ноте. Снова застучали автоматы, прозвучал мучительный вопль, затрещали перила на галерее, оторвались несколько балясин. Еще один подстреленный рухнул с высоты, свернув себе шею. Он дернулся, тряхнув золотой цепью с крестиком, украшающей волосатую грудь, и застыл с оскаленным ртом. Этого типа Вадим уже видел днем — подтянутый, с каким-то обтекаемым лицом, сотрудник СБУ, сопровождавший Янковского. К этой уважаемой организации Вадим Репнин относился с большим чувством юмора. СБУ в нынешнем ее виде — это что-то. Вобрать в себя все худшее, что было в КГБ, и разукрасить все это «самобытным» национальным менталитетом — это неподражаемо…
        Они неслись с Амбарцумяном наверх, прыгали через ступени. Рудницкий и Капралов уже ушли вправо, топали по галерее. Амбарцумян завертелся. Распахнулась дверь слева, вынеслась девица с распущенными огненными волосами и с вытаращенными глазами, увидела двоих в масках, завизжала, как припадочная, кинулась обратно в комнату. Амбарцумян схватил ее за руку, потянул на себя. Вадим прыгнул дальше. Следующая дверь, еще одна девица «высоких аморальных качеств» — практически голышом, белобрысая — у нее от страха заплетались ноги. Ее крепко обнимал, прикрываясь, как щитом, смертельно бледный тип с обширными залысинами. Господин Янковский собственной персоной! Что, уже идут в бой с оккупантами суровые батальоны? Он тоже трясся от ужаса, дрожал пистолет в руке.
        — Я убью ее…  — сипел эсбэушник.  — Дайте дорогу, я убью ее…
        Это высший пилотаж — чувствовать то мгновение, когда ваш противник готов нажать на курок. Вадим каждой клеточкой ощутил это мгновение и свалился на колени, когда трясущийся палец уже давил на спусковой крючок. Пуля провыла над головой, ушла в многострадальную люстру. А он катился «сучковатым» поленом блондинке под ноги! Удар сбил с ног обоих. Пистолет запрыгал по полу. Он оттолкнул от себя девицу — она умчалась в объятия Амбарцумяна, которому одной прелестницы, видимо, было мало, а сам ударом обоих предплечий треснул Янковского по голени. Переломилась кость, руководитель подполья взвыл, как ржавая бензопила, рухнул на бок, схватился за искалеченную конечность. Вадим оседлал его и придавил к полу.
        — Сволочи, москали поганые…  — надрывался тот.  — Слава Украине…
        — Не за что, придурок,  — засмеялся Вадим и точным ударом отправил «участника сопротивления» в глухой нокаут. Янковский — добыча знатная, но не за тем он сюда явился.  — Гриша, запри девчонок, последи за этим…  — и побежал на другой конец галереи, где было как-то тихо, не считая мужской ругани и жалобных причитаний третьей девицы. Когда влетел в большую спальню, совмещенную с гостиной, в груди кольнули недобрые предчувствия. Нет, не может быть! Он не имеет права повторить ошибку Харзрума! Безразмерная кровать напоминала взорванную прачечную. Вещи вокруг раскиданы, мебель перевернута. По комнате метались растерянные Рудницкий с Капраловым. Один отодвинул диван, другой ногой ударил по двери шкафа, а когда она распахнулась, прошил его содержимое очередью. Нарбула отсутствовал! Его не было ни в шкафу, ни за диваном. Капралов сорвал штору с окна — оно оказалось закрытым изнутри. Балконы в этой части здания отсутствовали. На полу, привалившись к кровати, обняв себя за плечи и натянув на себя простыню, сидела объятая ужасом миловидная брюнетка. Вадим шагнул к ней — она потрясенно пискнула.
        — Успокойся,  — сказал он,  — ничего тебе не будет. А за отказ сотрудничать — срок. Где человек, с которым ты спала? Быстро говори!
        — Т-там…  — У нее от страха стучали зубы, она вытащила руку из простыни, стрельнула пальцем в дальний угол, где у стены стояла ширма — вроде тех, что устанавливают в медицинских кабинетах, но разрисованная японскими иероглифами. Упало сердце. Вадим уже все понял. Ширма стояла как-то криво, словно ее отодвинули, чтобы пролезть. Чертыхаясь, он помчался в угол, отшвырнул ширму. Вскрылась узкая, шириной сантиметров сорок, дверь, плотно входящая в створ. Рисунок на обоях был такой, что она не выделялась. Роль ручки выполнял небольшой шуруп. Он распахнул дверь, одновременно отпрянув вбок. Его не встретила ни пуля, ни граната. Все понятно, черт возьми! У главарей террористов такого ранга обязаны быть запасные пути отхода. Могли бы это предусмотреть! Но как это предусмотришь? Вадим скрипел зубами, чуть не с ненавистью смотрел на своих товарищей. Те бледнели, пожимали плечами — они-то чё? Да они всегда ничё! Он вытащил из подсумка гранату, выдернул чеку и бросил в темноту. Захлопнул дверь. Все отпрянули. Взорвалось глухо, далеко внизу, и имелось печальное подозрение, что при взрыве ни один террорист не
пострадал.
        — Рудницкий, за мной!  — бросил Вадим.  — Капралов, собирай народ! Баб изолировать, зачистить здание. Никого не впускать, маски надеть и не снимать — чего вы их опять стащили? Приедут местные силовики — держать оборону. «Светите» корками, но маски не снимайте. Телефон Хатынского и Панькова у вас есть.
        Он осветил фонарем нутро тайного хода — узкая глубокая шахта метр на метр, повсюду бетон, падающая металлическая лестница — и, зажав фонарь во рту, начал спускаться. Дышать уже было нечем, он задыхался. Сам виноват, мог бы и не бросать эту гранату! К счастью, свет внизу горел! Слава богу, что взрывом не повредило проводку. Граната слабая, разрушения минимальные. Под ногами он различил крышку люка. Уже открыта — ну, конечно, Нарбула открыл! Вадим сгруппировался на последней перекладине, прыгнул вниз на бетонный пол, перекатился, подлетел, водя по сторонам стволом. Так и есть — он находился в низком подвальном помещении. Квадратура — метров двадцать. Видимо, не весь подвал, только часть. Бесполезный хлам на полу и стенах, какая-то древняя рухлядь. Под дальней стеной горела тусклая лампочка, озаряя помещение мутным светом. Взрывом разметало лишь доски, лежащие неподалеку, порвало мешковину с древним цементом. Спрыгнул Рудницкий, откатился в другую сторону.
        — Твою-то мать!  — выругался он.  — Опять неудача?
        У Нарбулы не было времени маскировать свой уход. Просто воспользовался возможностью уйти — и был таков. Дальнюю стену оплетали трубы канализации, меняли направление, уходили вверх. Там что-то чернело. Вадим, пригнувшись, бросился в угол. Еще одна дверь — вернее, горизонтальный люк, прикрытый жестяным листом, который сейчас валялся на полу. Он ругался благим матом, не веря, что опять этот дьявол обвел его вокруг пальца. Ведь мог бы догадаться, черт возьми! Нет, торопился вернуться к дочери и к своему курортному роману!
        — Спокойно, командир, спокойно…  — бормотал в затылок Рудницкий.  — Призываю к сдержанности и благоразумию. И давай не лезть под пули…
        Вадим передернул затвор, выпустил длинную очередь в черноту подземного лаза. Потом осветил его. Обычная земляная нора, в которую без проблем пройдет на корточках человек среднего телосложения. Распорки через пару метров, прибитые к доскам на потолке, чтобы земля не сильно осыпалась. Все элементарно, как два пальца! Надо выяснить между делом, что за криминальный авторитет тут жил до Нарбулы. Он и озаботился этим ходом, а Нарбула уже на готовое пришел… Вадим полз по лазу, обливаясь матерками и потом. К черту клаустрофобию и прочие «бытовые» неудобства! Злость отсекала все прочие чувства. Земля сыпалась за шиворот, кислорода катастрофически не хватало. Он размеренно дышал, рывками двигался вперед. Рудницкий полз за ним, благоразумно выдерживая дистанцию, чтобы не получить каблуком по лбу. И снова путь оказался недолгим — порядка семидесяти-восьмидесяти метров… Лаз пошел вверх, и вскоре Вадим уперся в массивную, сколоченную из досок крышку люка. Какая милая непосредственность. Но ведь работает же! Он перевалился на спину, надавил на крышку ногой — она отъехала. Над головой зависло темно-фиолетовое
небо, тускло мерцали звезды. Стрелять по небу он не стал — уже горю не поможешь! Поднялся, выбрался наружу, обнаружив себя в какой-то неглубокой яме, окруженной каменными глыбами. Луч от фонаря прыгал по пучкам ползучего можжевельника, по камням, по глинистой земле, уперся в склон и запрыгал вверх. Кряхтя, выбирался из лаза Рудницкий. Трещала под подошвами отброшенная крышка люка — сбитые сосновые бруски с выложенным сверху дерном. Вадим завертелся — ну, так и есть, подземный ход выводил к горе, с которой спецназ и начал свое очередное унизительное шествие. Местечко близко от дороги, но заросло колючим кустарником, обложено камнями, простой прохожий сюда не залезет. Нарбула мог свалить куда угодно — вдоль дороги в любую сторону, наверх по склону,  — растворился в лесу, и поминай как звали. Пусть не сибирская тайга, но все равно чаща. А на севере еще и горы…
        — Командир, командир, все в порядке? Почему отсутствовала связь?  — сверлил ухо раздражающий голос Амбарцумяна.
        — Все в порядке,  — бросил Репнин,  — работайте.  — Он повернулся к Рудницкому, приложил палец к губам:  — Тихо, слушаем…
        Что они могли услышать? Беспокойную ночь насыщали всевозможные звуки. Поселок проснулся от стрельбы, кричали люди, гавкали собаки. Надрывно визжала женщина, грязно материлась другая — совсем рядом, на участке Нарбулы. Не все еще путаны отошли от стресса. Перекликались спецназовцы за высоким забором. Он опустился на колени, стал осматривать землю. Совсем недавно здесь кто-то топтался. На сколько их опередил Нарбула? Минуты на две-три — если допустить, что при первых звуках выстрела он вытряхнулся из кровати? Но ведь еще одежду должен был с собой забрать, телефон… Вадим ползал на коленях, пытаясь понять, в какую сторону направился террорист. Стоп — хрустнуло что-то за косогором на склоне! Примерно там, где пролегала дорога, по которой он вчера приехал. Майор вскинул автомат, рухнул за камень. Тишина уже не актуальна — он выбил в пространство все, что оставалось в магазине, и заорал с надрывом:
        — Нарбула, стоять!
        Спохватился Рудницкий, повалился ничком, тоже открыл огонь. Отставить стрельбу! Они опять лежали, слушали. Нарбула, если это был он, решил не отвечать (он вообще мог быть безоружен). Снова хрустнула ветка, и прозвучал удаляющийся зловещий смех! Не отказал себе в удовольствии посмеяться над спецназом! Не сговариваясь, опустошая на ходу магазины, офицеры полезли на гору. Усталость не чувствовалась, к черту усталость! Они могли легко подставиться под пули, но Нарбула не стрелял. С хрипами и плевками они взобрались на косогор, бросились в лес, светя фонарями. Несколько раз останавливались, прислушивались, дожидаясь звуков, какого-то шевеления в ночном воздухе. Но все тщетно. Нарбула кретином не был, издеваться тоже нужно в меру. Они продирались сквозь кустарник к дороге, метались по проезжей части, кинулись в лес на другой стороне. Все это было глупо, бесперспективно. Вадим опять ползал по земле, отыскивая следы. И что ему с этих следов? Неподалеку спрятан «Паджеро» (дай бог, чтобы Нарбула на него не наткнулся), спецназовцы затоптали тут всю округу, когда шли на «дело». Оцеплять район некем. В этих
дебрях и днем-то черт ногу сломит! Звонить Хатынскому, просить людей? Где его люди?! Пока подтянутся из Севастополя (или где они там?), Нарбула уже до Турции доплывет!
        — Все, Вадим, бесполезно,  — убитым голосом сообщил Рудницкий, выбираясь из кустов.  — Ушел наш протеже, снова ушел… Тут уж матерись, не матерись… Будем радоваться, что хоть кого-то взяли… Мать его!!!  — Он в бешенстве треснул кулаком по дереву.
        Через несколько минут они спустились с горы, пересекли дорогу и подошли к воротам. Представители местных органов власти еще не прибыли. Ей-богу, прикати они сейчас, Вадим бы их лично перестрелял! Он никак не мог унять злость, бесило все! Бесили Амбарцумян, впустивший внутрь с виноватой улыбкой. Какого хрена он лыбится, настроение хорошее? Сейчас они живо разочаруются в демократии! Вадим орал, созывая своих людей, строил их, требовал доклада, результатов. Бойцы зачистили территорию сверху донизу, больше никого не нашли. Пятеро искалеченных охранников, двое мертвых. Живых связали, чтобы не расползлись, всех за ноги вытащили во двор. Мертвых бросили тут же, невелики цацы. Проституток заперли в помещении для охраны — еще не придумали, что с ними делать. Шутливое предложение Амбарцумяна использовать их по назначению мрачно отвергли. Вытащили третьего мертвеца — при жизни сотрудника СБУ, присовокупили к тем двоим. Приволокли за шиворот связанного Янковского, надавали дополнительно тумаков (для поднятия самооценки), швырнули в пыль, предупредив, что, если услышат еще одну речевку, то будут пинать его,
пока не взойдет солнце.
        — Вадим, ты издеваешься?  — вспыхнул куратор Паньков, когда Репнин, обливаясь стыдом, поставил его в известность.  — Вы что, опять потеряли Нарбулу?!
        — Так точно, товарищ полковник. Мы его потеряли. Это был подземный ход, предусмотреть который мы не могли. Готов понести любое наказание.
        — Ты всегда так говоришь,  — скрипнул зубами куратор.  — Сам удивляюсь, почему до сих пор тебя не наказал. И что, учитывая произошедшие события, ты теперь собираешься делать?
        — Это знак, и надо спать,  — дерзко отозвался Вадим.
        Куратор не взорвался — хотя имел на то полное моральное право.
        — Мне не с кем его преследовать. В какую сторону он пойдет, неизвестно. Но ясен пень, Эдуард Романович, что теперь этот демон покинет Портабель. К утру его и след простынет. Мы не «засветились», работали в масках. Свяжитесь с крымским Управлением ФСБ, УВД, да хоть с ГИБДД! Пусть разошлют ориентировки, усилят посты на дорогах. Пусть активизируют свою агентуру, усилят бдительность на пограничных постах в районе Сиваша.
        — Ладно, утром свяжусь с тобой,  — проворчал Паньков.  — Позвони Хатынскому, обрадуй человека. Своих людей не распускай, пусть посидят в Портабеле еще пару суток. Организуй передачу Янковского чекистам. Пусть допросят его хорошенько — может, всплывет что про Нарбулу…
        Репнин позвонил Хатынскому (хотя и без совета собирался это сделать), сообщил неутешительные известия.
        — Мало того что разбудили, майор,  — проворчал тот,  — так еще и новости у вас, прямо скажем, очаровательные… Хорошо, я понял вас. Что от меня требуется?
        — Заберите проституток, охранников, включая убитых, и господина Янковского. Какая-никакая, а добыча. Не нам же их допрашивать. И постарайтесь не затягивать. Нам еще, я чую, предстоит выдержать натиск местных правоохранительных органов.
        — Уж вы держитесь,  — усмехнулся Хатынский.  — Хорошо, майор, мои люди приедут, я немедленно распоряжусь. Удачи вам…  — Майор запнулся и добавил:  — Хотя зачем она вам теперь?
        Ночь тянулась, как резиновая. Злость сменялась отчаянием, отчаяние — каким-то тупым безразличием. Вадим хмуро таращился на своих пригорюнившихся бойцов. Вдруг распахнулась дверь теремка в северо-западном углу участка, вынеслась с истошным криком обнаженная женщина! Она пыталась укрыться каким-то мятым покрывалом. Даму, похоже, хорошо ударило по мозгам. Выпуталась, развязалась, бросилась вон из этого ужасного места. Про нее совсем забыли! Она пронеслась по двору с жалобным бабьим воем — при этом покрывало развевалось за ее плечами, как накидка за кавалеристом,  — чуть не треснулась носом в калитку, распахнула ее и выбежала наружу. Крики затихали — она уносилась прочь. Спецназовцы недоуменно смотрели друг на друга.
        — И что это было, друзья мои?  — спросил Вадим.
        — Это баба…  — сглотнув, вымолвил Жилин.
        — Неужели?
        — Кажется, хреновенько я ее связал. Развязалась… Это не путана, местная, по хозяйству в доме работает.
        — Я понял. Почему никто не стал ее останавливать?
        — Ты вроде не приказывал…  — Амбарцумян как-то подозрительно вздрагивал, делая тупое лицо.  — Да куда она денется, командир? Всегда узнаем, кто такая, найдем… А как красиво-то бежала, мужики, черт меня подери…
        Местные органы власти пожаловали через десять минут, когда их никто не ждал. С пронзительным ревом, сверкая проблесковыми «маячками», к воротам подлетели несколько полицейских машин, из них высаживались люди в форме, передергивали затворы автоматов. Из открывшейся калитки им навстречу вышел человек в маске с поднятым над головой удостоверением.
        — На месте!  — истошно ревел старший офицер.  — Лапы в гору, оружие на землю, стрелять будем!!!
        — Служивый, ты ослеп?  — воскликнул Вадим.  — У меня руки уже вверху. А ну, всем стоять! Ни шагу дальше! Спецназ Федеральной службы по борьбе с террором! Проводится спецоперация! Какого хрена вам тут надо?
        Старший группы как-то вкрадчиво приблизился, направил свет на служебное удостоверение. Вадим не дал ему насладиться просмотром, закрыл книжку — фамилию можно и не читать. Офицер растерялся. Сделал знак своим — не стреляйте пока. Из раскрытой калитки вышли еще двое дюжих молодцов в масках и с автоматами. Они подперли ворота, скрестили руки на груди и принялись невозмутимо созерцать прибывших.
        — Что происходит, какая спецоперация?  — сбавил обороты офицер.  — Почему нас не известили?
        — Представьтесь, уважаемый,  — вежливо произнес Вадим.
        — Я — капитан Бобель, заместитель начальника районного управления внутренних дел! Нам сообщили, что в поселке стрельба. Что происходит? Кто ваше начальство?
        — Наше начальство в Москве, уважаемый господин Бобель, и не дай вам бог когда-нибудь с ним встретиться. Мы еще будем разбираться, почему на вашей территории орудуют исламские террористы. И обещаю, господин капитан, что трудные деньки для вашего ведомства только начинаются.
        — Какие террористы?  — растерялся Бобель.  — У нас спокойный район.
        — Думаю, завтра вас обо всем известят. Ждите высокую комиссию с проверкой. А сейчас прикажите своим людям покинуть поселок и сами убирайтесь ко всем чертям! За вас уже все сделали. Это, кстати, норма для местной полиции — приезжать через сорок минут после первых выстрелов?
        — Да как вы смеете…  — вспыхнул Бобель и стушевался. Его подчиненные смущенно помалкивали.
        Из распахнутой калитки вышли еще двое — тоже с автоматами. Один из них спросил:
        — Не хотят убираться, товарищ майор? Придадим ребятам ускорение?
        Они угрюмо смотрели, как пристыженные полицейские, повинуясь взмаху руки Бобеля, рассаживаются по машинам. Вереница служебного транспорта покидала поселок.
        — Неприятностей не будет, командир?  — поинтересовался Рудницкий.
        — Будут,  — процедил Вадим.  — Я вам их гарантирую…
        Люди Хатынского примчались быстро, предъявили удостоверения. Бронированный фургон с черными регистрационными знаками въехал задним ходом на территорию. За ними вкатил черный джип с подобными же номерами. Прибыли три кареты «Скорой помощи». Вскоре стало шумно и весело. Не так уж часто собираются в одном месте представители весьма уважаемых ведомств: ФСБ и Федеральной службы по борьбе с террором.
        Только к четырем утра спецназ последней упомянутой организации загрузился в «Паджеро» и отправился в «расположение». Бойцы молчали всю дорогу — устали как собаки, настроения не было никакого. При выезде на Виноградную улицу их остановил патрульный экипаж ГИБДД. Очевидно, в связи со стрельбой местное начальство решило на всякий случай изобразить видимость работы. Со стороны автоинспекторов это было ошибкой. Разъяренные бойцы в масках выходили из машины, совали стволы под нос ошалевшим инспекторам, посылали их по всевозможным матерным адресам. Вадим догадался показать удостоверение. «Что же вы сразу не сказали? Конечно, проезжайте,  — мямлили перепуганные гаишники.  — Просим прощения за остановку, счастливого пути, мы не знали…» — «Кретины, блин,  — бормотал Балабанюк, когда группа продолжила путь.  — Совсем страх потеряли. Не видят, кого останавливают?»
        Вадим привез всю компанию на Кавалерийскую улицу, заехал во двор. Сам вошел в дом, чтобы переодеться. Бойцы перетаскивали оружие, снимали обмундирование. Как-то безрадостно было на душе. И даже предстоящее возвращение к родным людям не очень радовало.
        — Приказ Панькова,  — сообщил Репнин,  — никуда не разъезжаться, сидеть в Портабеле и ждать у моря погоды. Можете отдыхать, развлекаться, ходить на пляж. Со спиртным не перебарщивать. С девочками тоже,  — многозначительно посмотрел он на оживившегося Амбарцумяна.  — Двое постоянно должны сидеть здесь, сторожить снаряжение и быть на связи. Это все. Аминь. Машину я увожу с собой.
        — Не грусти, командир, все образуется,  — сказал Рудницкий,  — Поймаем мы когда-нибудь этого гада.
        — Поймаем,  — кивнул Вадим.  — Но хотелось бы не когда-нибудь, когда он погубит еще тысячу людей, а побыстрее. Ладно, мужики, что случилось, то случилось, прорвемся.
        В пять часов утра он на цыпочках прокрался в свой гостиничный номер, убедился, что Лена спит, и отправился в душ. В одиночестве помыться не удалось. Отогнулась шторка, и к нему под струю проникло разморенное со сна обнаженное тело, обняло, прижалось всеми клеточками.
        — Бедный ты мой…  — шептала Лена.  — И я такая бедная… Буду ждать теперь всю жизнь, трястись, мучиться… Я не выдержала, позвонила тебе, но ты отключил телефон…
        — Значит, занят был, прости, такое случается…
        — Поймал своего злодея?
        — Нет, ушел…
        — Господи, бедный ты мой… Поэтому ты такой расстроенный… Ну, ничего, еще поймаешь…
        — Я знаю… Ладно, шут с ним, с этим злодеем, забудем про него…
        Она оттирала его мочалкой, мыла голову шампунем, потом обмывала из лейки, закутывала в безразмерное махровое полотенце. Извлекла из ванны и повела, словно больного, в постель. Потом поила слабым зеленым чаем, уверяя, что он придаст сил и нисколько не помешает уснуть. Вадим расслабился. Сон накатывался волнами. Он обнимал льнущую к нему женщину, что-то рассказывал — ровно то, что мог себе позволить. Никаких жестокостей, трупов, летящих в спецназ автоматных очередей — просто легкое, в меру рискованное приключение — абсолютно не опасное, хотя и утомительное, черт возьми…
        — Подожди, а как Маринка?  — встрепенулся он.  — Ты молчишь про нее — значит, живая, здоровая и вновь лучится в адрес отца ядовитым сарказмом…
        — С ней порядок, не волнуйся. Сейчас она спит, и вообще не чувствует себя ущемленной…
        — Я так и знал. Опять на горизонте возник этот малолетний хулиган и террорист…
        — Ладно, спи уж,  — погладила она его по волосам,  — завтра будем разговаривать про хулиганов и террористов…
        Глава 7
        Утром разговор не вышел. Утро для майора спецназа началось в обед. Может, на пенсию пора?  — подумал он, открыв глаза. Номер был залит солнечным светом. Ветерок проникал через балконную дверь, теребил тюлевые шторки. Приоткрылась дверь, вошла Маринка — в шортиках, зевающая, опухшая. А она-то почему до обеда спит?  — мелькнула тревожная мысль.
        — Вернулся,  — хмыкнула Маринка,  — мой бродячий папа. Пал в неравном бою с собственной совестью.  — Посмотрела на себя в зеркало и в ужасе отпрянула:  — Мамочка, кто это? Пап, не смотри на меня, я недавно проснулась, я страшная, как из Норвегии…  — умчалась в ванную.
        Вернулась, чуть посвежевшая, забралась к нему в постель, легла рядом. Он покосился на нее, заулыбался — надо же, идиллия — и спросил:
        — Как дела?
        — Потянет,  — хмыкнула она,  — но бывало и лучше. Когда мама была жива. Только знаешь, пап, не сказать, что я начинаю ее забывать, но… каким-то нерезким становится ее образ, расплывается, словно в привидение мама превращается… Я ругаю себя, пытаюсь ее вернуть, но она постоянно куда-то уходит. Меня это сильно беспокоит…
        — Это нормально, дочь,  — вздохнул Вадим.  — Жизнь берет свое, в этом нельзя никого винить. Тетя Лена где?
        — Я за нее. Перемена мест слагаемых называется. В кафе, наверное, или в магазин пошла. Она ведь не должна сидеть над тобой весь день и ждать, пока ты изволишь проснуться.  — Маринка помолчала и задумчиво добавила:  — Знаешь, а тетя Лена — неплохая.
        — Ну, спасибо, дочь,  — растрогался Вадим.
        — Нет, я серьезно. Мама, конечно, была лучше, но она все-таки мама. Думаю, в создавшейся жизненной ситуации для тебя это самый приемлемый вариант.
        — А какая в жизни создалась ситуация?  — напрягся Вадим.
        — Не цепляйся к словам, ты знаешь, какая,  — наставительно сказала девочка.  — Она, в принципе, положительная, интеллигентная, не избалованная, не любит читать нотации и ставить себя выше других. У нее есть чувство юмора, а самое главное, она тебя любит… Я, конечно, посмотрю еще, может быть, в чем-то ошибаюсь… А потом выскажу тебе свое окончательное мнение.
        — Я должен им руководствоваться?  — засмеялся Вадим.  — Твой вердикт обязателен для исполнения?
        — Нет, он будет носить рекомендательный характер. Но ты обязан будешь к нему прислушаться.
        — А пока мы можем продолжать наши отношения?
        — Да.
        — Спасибо, Мариша.
        В номер вошла Лена — она тащила в пакете тяжелый арбуз. Вадим спрыгнул с кровати, схватил у нее пакет, обнял. Вот зачем им, спрашивается, арбуз? Мимо не смогла пройти? Маринка хмыкнула, поднялась с кровати и вышла.
        — Ничего не случилось?  — обеспокоенно посмотрела ей вслед Лена.  — У нас с тобой все в порядке?
        — Даже лучше, чем ты думаешь,  — заверил он.  — Таможня дает «добро». Уверен, что скоро ты пройдешь сертификацию и будешь допущена к полетам.
        — Если не сойду с ума к тому времени. Кстати, дорогой, я несколько раз пыталась тебя разбудить, но ты не реагировал. Ты способен проснуться без будильника? Знаешь, что время, потраченное на сон, в зачет жизни не принимается?
        — Зато я выспался.  — Он улыбался до ушей. Вчерашние неприятности отступали, позор спецназа уже не казался таким очевидным. Как-никак уничтожили целую банду (как, впрочем, и в Харзруме), взяли видного «ястреба», способного причинить массу неприятностей.  — Что будем делать? Пляж, экскурсия на Серебряные ворота, обед в дорогом ресторане? Ты будешь приятно удивлена, но наш отпуск продолжается. Мы можем с ветерком куда-нибудь съездить — у меня есть машина.
        Все испортил куратор группы «Ягуар» полковник Паньков, решивший позвонить именно в эту минуту.
        — Вот сейчас и узнаем, продолжается ли наш отпуск,  — грустно вымолвила Лена, махнула рукой и ушла в ванную.
        — Здравия желаю, товарищ полковник,  — уныло проговорил Вадим.  — Ваш звонок — это всегда такое радостное событие…
        — Не ерничай, а то накажу,  — пригрозил куратор.  — Надеюсь, ты уже посыпал голову пеплом? Ладно, пока живи. Будем считать, что первые два сезона сериала «Взять Нарбулу» мы уже просмотрели. С нетерпением ждем продолжения. И в следующий раз начнем вводить персональную ответственность. Прости, но от твоих головокружительных успехов так обостряется чувство юмора… Кстати, знаешь, что наш товарищ весьма разносторонняя личность? Имеется информация, что помимо своих прочих достижений в рядах Исламского государства он также сформировал и руководил подразделением по созданию боевых отравляющих веществ. Его люди под Мосулом начиняли ракеты горчичным газом, то бишь ипритом, а потом успешно испытали их в ракетной атаке на шиитский городок Али-Мурза. Погибли несколько десятков мирных жителей, а потом в больнице скончались еще полтысячи — преимущественно женщины и дети. Диагноз — тяжелые повреждения верхних дыхательных путей…
        — Вы намеренно пытаетесь меня унизить?  — перебил Вадим.  — Я и так прекрасно знаю, какому животному позволил уйти. Увы, в Портабеле мы с ним уже не столкнемся — сбежал, больше не появится. И где его теперь ловить…
        — Рад, что процесс посыпания головы пеплом продолжается,  — удовлетворенно хмыкнул куратор.  — Но есть и приятные моменты. Из четырех выживших охранников Нарбулы двое находятся в относительном сознании, а один способен говорить. Люди Хатынского с ним работают. Возможно, к вечеру мы получим информацию о возможных планах его хозяина. Люди Хатынского совершили налет на гриль-бар «Виктория». Арестованы несколько подозрительных личностей, в том числе двое местных, работающих на ваххабитское подполье. Сбежавшую домработницу поймали и допросили. Каневич Ольга Львовна — прошлогодняя «выпускница» районной психиатрической лечебницы № 1. Клиническая нимфоманка, едва не была задушена в порыве ревности собственным мужем, за что и отлежала в «психушке». Вроде вылечилась, устроилась на работу, удачно сочетала приобретенную пугливость со слабостью к мужскому полу. С обязанностями справлялась, охранники ее сильно не пугали. Твой Жилин вчера наехал жестко… в общем, снова расстроилась психика. Поставь своему бойцу на вид.
        — Он не психиатр.
        — Вот любишь ты спорить. Отдельное спасибо тебе передает Федеральная служба безопасности. Ты поймал матерую контру. Речь, как понимаешь, о господине Янковском. Утром федералы накрыли базу подпольщиков под Бахчисараем. Обнаружен схрон с оружием, получены списки потенциальных «партизан», которых намеревались собрать в горах. Янковский планировал несколько диверсий: в северной бухте Севастополя, где дислоцируется наш флот, на Керченском корабельно-ремонтном заводе, в винных погребах Массандры, а также собирался взорвать наши казармы в Джанкое. Самое смешное, что этот кекс реально рассчитывал возвращать Крым военным путем. Думал, что стоит только начать — и перепуганные русские военные тут же покатятся, как когда-то врангелевцы, в порты Севастополя и Ялты, дружно поднимется против оккупантов население Крыма, Запад тут же окажет военную и финансовую помощь, Америка и Англия пришлют своих «тюленей» и «котиков»… В общем, клиническая картина налицо. И меджлис его науськивал, деньжат подбрасывал, купили нескольких чиновников, одного полковника из руководства ГИБДД… А стоило попасть в застенки, как сразу
сломался, плачет, что все это несерьезно, в «Зарницу» играли, что его подставили…
        — И в этом вся сущность воинствующего государства. Какие у него дела с Нарбулой?
        — Три причины, Вадим,  — усмехнулся куратор,  — деньги, деньги и еще раз деньги. У Киева их, в принципе, нет. Весь цивилизованный мир их как бы поддерживает, но денег не дает. У исламистов с финансами напрягов нет. Тема, кстати, интересная и полностью из Янковского пока не извлеченная. Юлит, гаденыш, понимает, что Нарбула на свободе и может до него дотянуться. Пока известно, что исламисты согласились спонсировать несколько проектов подпольщиков, связанных с массовыми жертвами гражданского и военного… хм, населения. Взамен им нужен коридор для поставки в Европу диверсантов европейского происхождения. Сложно, нелогично, но согласись — кому в Европе придет в голову, что под видом украинских гастарбайтеров в европейские столицы направляются люди для организации крупных терактов.
        — И Янковский на это пошел?
        — Нелюбовь к России перевешивает любовь к Европе. У него причудливые нравственные ориентиры. С ним продолжают работать, и, похоже, самого главного он еще не сказал. Если доказать контакт этих «освободителей» с исламистами из Мосула — будет грандиозный скандал.
        — И где нам теперь искать Нарбулу?
        — Да нигде,  — огрызнулся куратор.  — Отдыхайте пока. Ваши лица точно не «засвечены»?
        — Точно. У «Виктории» могли заметить только Амбарцумяна и Балабанюка.
        — Пусть поменьше шатаются на публике. И базу свою не афишируйте.
        — Подумайте, Эдуард Романович, что нам еще желательно знать про Нарбулу?
        — Да думал уже,  — вздохнул полковник.  — Недалеко от Харзрума в горном ауле Аджибек у него проживает больная мать. Женщине 80 лет, проблемы со зрением и слухом. Говорят, что это единственная женщина, к которой Нарбула относится с почтением. В аул ему соваться глупо, если не хочет попасть в засаду. Возможно, в Харзруме через Мурзаева он собирался передать ей деньги или лекарства — но это дело темное. Еще у него имеется родной брат Саиб. Был коммерсантом, переехал работать в Турцию, есть основания полагать, что участвует в бизнесе по перегонке сирийской нефти через турецкую границу, то есть фактически работает на ИГ. Фигура мутная. Я отправлю тебе его фото.
        Из ванной, покачивая бедрами, вышла Лена. Из одежды на ней была только тонкая золотая цепочка, рассмотреть которую можно было лишь под лупой. Лена делала вид, что его не замечает. Сладко потянулась, открыла шкаф, задумчиво уставилась на стопку белья.
        — Хорошо, я понял вас, Эдуард Романович.  — Вадим торопливо скинул ноги с кровати.  — У вас еще есть вопросы… или ответы?
        — Куда это ты заторопился?  — насторожился куратор.  — Ой, ладно, иди, не хочу вникать в твою богатую личную жизнь…
        И снова отпуск продолжался как ни в чем не бывало. Остался неприятный осадок, но быстро выветрился. «Не стоит жалеть об ошибках,  — философски рассудил Вадим,  — мы их еще не раз повторим». Снова было море, пляж напротив дельфинария — самое популярное место отдыха, в связи с живописностью побережья и наличием именно здесь большинства торговых точек. После обеда они отправились на пляж втроем. Все шезлонги были заняты, пляж был забит отдыхающими.
        — Когда же наконец придумают спрей от людей?  — бурчала Маринка, продираясь через лежащих, сидящих, стоящих отдыхающих.  — Брызнул — и все в порядке…
        — Носи с собой скунса,  — смеялась Лена.  — Брызнет — и приватность обеспечена.
        — Зато в море не утонешь,  — добавил Вадим.  — Только начнешь тонуть, как обязательно в кого-нибудь вцепишься.
        Несколько упитанных женщин сворачивали пляжные коврики — они уже насытились солнечными ваннами. Маринка, издав восторженный клич, бросилась к освободившемуся месту, упала на камни, разбросав руки, чтобы другие шустрые не заняли. Быстро развернули тряпки и коврики, улеглись, испустив облегченные вздохи. Поневоле становилось смешно. По уверению украинской пропаганды, поток туристов в Крым снизился в разы — никто не хочет отдыхать на оккупированной территории. Но если в сентябре здесь такая давка, то что в августе? Море ласково плескалось в полутора метрах, поблескивала галька в прозрачной воде. Шипела пена, обтекая валун, взгромоздившийся в метре от берега. Они лежали, распластавшись, подставив лица солнцу.
        Но скоро Вадим, не выдержав жары, резко сел на шезлонге, и Маринка, глядя на него из-под солнечных очков, хихикнула:
        — Слушай, пап, а ты чего тут вообще лежишь? Это не твое. Сходи, развейся. Парашют, «банан», с вышки попрыгай. Мы никуда не уйдем, будем ждать.
        — Правда, Вадим,  — улыбнулась Лена.  — Прогуляйся, развлекись. А мы посмотрим на твои успехи.
        Почему бы действительно не заняться активным отдыхом? Его так не хватало в последние дни. Он поднялся, зажав в руке несколько купюр, сунул ноги в шлепки и независимой походкой зашагал по берегу. Эмоций вышло больше, чем планировал. Сначала отстоял очередь, чтобы прокатиться на надувном «банане», первым свалился с него под хохот женской компании: «Мужчина, вы такой неловкий, можно взять над вами шефство? Вам, ей-богу, понравится!» Потом умудрился запутаться в стропах парашюта, который волокла за собой моторная лодка, поэтому полет получился смазанным. Можно подумать, он никогда не прыгал с настоящим парашютом! «Поднимитесь на гору,  — посоветовал мужик, продающий билеты.  — Вас прокатят на параплане. Ощущения — незабываемые». Нет уж, такого подвига он себе уже позволить не мог. Вышку для прыжков в воду Вадим тоже проигнорировал — не его сегодня день. Потянуло к женщинам. К своим женщинам! Он зашагал по пляжу, отыскивая взглядом купол дельфинария. Вышел к тому самому месту… и недоверчиво уставился на пустой участок галечного пляжа, где лежали его женщины. Их не было. Похолодела спина, дурацкие мысли
полезли в голову. Да глупость, что могло случиться, когда кругом столько людей?
        — Пап, не тормози!  — услышал он вдруг звонкий голос Маринки.  — Чего ты там завис? Мы тебя ждем!
        Он бы с удовольствием выпорол обеих! Они стояли, уже одетые, с пляжными сумками на плечах, у лестницы на набережную и махали ему. Он с облегчением вздохнул и побежал к ним, маневрируя между разнеженными телами. Неприятная мысль поразила: а почему он так испугался? Почему так старательно обходит эту тему: не подвергает ли он своих женщин опасности тем, что они находятся рядом с ним? Он был уверен, что Нарбула не знает, кто за ним охотится, а вдруг он не прав и все гораздо хуже? У Нарбулы есть доступ к любым источникам информации. Он может разнюхать про группу спецназа, томящуюся на Кавалерийской улице, про женщин некоего майора Репнина, сидящих в гостинице без охраны,  — а в гостинице он, между прочим, зарегистрирован на свое имя… Нет, зря он накручивает. Нарбула сбежал, он деловой прагматичный человек и не будет рисковать жизнью ради мести. Вадим снова чувствовал вкус свободной жизни. Ужинали в простеньком заведении — вдруг выяснилось, что они не миллионеры и пора прекращать сорить деньгами. Уже темнело, на набережной загорались фонари. Лена с Маринкой сосредоточенно изучали меню, морщили лбы.
        — М-да, бюджетненько,  — вынесла вердикт Маринка, надувая губки и откидываясь на спинку стула.  — Боюсь, нас поджидают непростые времена. Поем-ка я постного супчика. Это не сильно напряжет твой банковский счет, папуля?
        — Не всегда же омарами и лангустами питаться,  — улыбнулась Лена.  — Твой папа прав, мы должны быть скромнее в своих запросах.
        — Но вина мы с тобой выпьем,  — пообещал Вадим.
        — А я, пожалуй, выпью пива,  — сказала Маринка.  — Купишь ребенку пива, папуля?
        — Вырастешь — куплю,  — нахмурился Вадим.  — И хватит бунтовать.
        — О боже!  — взмолилась она с таким отчаянием, что посетители заведения стали оглядываться.  — Ну, когда же я вырасту?
        — На твоем месте я бы не спешила вырастать,  — вкрадчиво проговорила Лена.  — Взрослая жизнь — это такая подстава.
        — Слушай тетю Лену,  — поддержал ее Вадим,  — она знает, что говорит.
        Он расщедрился и купил ребенку безалкогольный коктейль. Женщины завели ленивый разговор на тему взросления, а он, пока не принесли заказ, вышел на террасу пообщаться с Рудницким.
        — Приветствую осиротевшую команду! Как вы там, моя золотая рота?
        — Это не золото, а позолота,  — проворчал Максим.  — Она ржавеет и облазит. Мы воспользовались твоим советом, командир: часть группы наслаждается жизнью — насколько это возможно, другая сидит на блат-хате, набирается мужества.
        — Зачем?
        — На всякий случай. Пару часов назад решили разыграть все смертные грехи — раздали карты и разыграли. Теперь руководствуемся тем, чем обладаем.
        — Я даже знаю, что досталось Амбарцумяну,  — усмехнулся Вадим.
        — Амбарцумяну на этот раз досталась зависть. А мне гнев. Остальные прожигают жизнь, обещали вернуться, если не засосут дьявольские соблазны.
        — Только без драк по кабакам,  — предупредил Вадим,  — не хочу вас больше вытаскивать.
        — Так точно, товарищ майор. Новостей нет?
        — Нет.
        — Это хорошо или плохо?
        — Еще не знаю. Ладно, Максим, оставайтесь на связи. Хотя, подозреваю, пользы теперь от вас — как от немецкого президента.
        — В Германии есть президент?  — удивился Рудницкий.
        — Есть.
        — А зачем?
        — Вот именно. Ладно, капитан, до новых встреч. Не забудьте закрыть калитку. И на ночь выставить пост… если вам не сложно, конечно.
        Невероятно, но за ночь ничего не произошло! Начальство не звонило, посторонние в номер не вламывались. На «базе» за ночь обошлись без потерь. Он проспал всю ночь в объятиях любимой женщины, утром вскочил ни свет ни заря, сделал кружок вокруг квартала. Вернулся, принял душ, разбудил Лену нежными поглаживаниями. Во всем происходящем — в том, что ничего не происходило,  — явно присутствовал подвох! Но если призадуматься, что могло произойти?
        — Всем подъем, и выходи строиться!  — объявил он.  — Едем отдыхать в Тихую бухту — надоела городская суета! Потом обедаем в нормальном ресторане и покупаем экскурсию на Серебряные ворота!
        — Пап, тебе больше командовать некем?  — заныла Маринка.  — Иди вон тетей Леной командуй — ей это очень нравится.
        Она как-то стыдливо прятала в задний карман телефон, давая повод для очередных подозрений — не собирается ли вновь на горизонте возникнуть изгнанный хулиган?
        Все шло по плану, даже странно. Получасовая тряска в маршрутке, практически пустая береговая линия, изрезанная обрывами и чахлыми кустами. Здесь был обширный песчаный пляж, за которым никто не следил. И глубина у берега такая, что приходилось тащиться полчаса, чтобы скрыло поясницу. Отдыхающих было немного — они нежились на тряпках, кто-то привозил с собой раскладные шезлонги.
        Потом, вернувшись в Портабель, у бойкого зазывалы на набережной приобрели экскурсию на Серебряные ворота. В три часа дня старая скрипящая «пиратская» шхуна отчалила от пристани и взяла курс на юго-запад вдоль береговой полосы. На верхней палубе было тесно от туристов. Экскурсовод — загорелый, рослый и слегка поддатый — в хриплый мегафон вел свою экскурсию: живописал историю славного города Портабель, о том, как зверствовала здесь в 20-м году контрразведка барона Врангеля, а после Врангеля — Чрезвычайная комиссия Леси Землячки и Бела Куна, а после них — мастеров заплечных дел Ежова, Ягоды и Берии. Как, несмотря на это, рос и хорошел поселок Портабель, построен знаменитый винный завод, несколько промышленных предприятий (включая пресловутый щебеночный карьер), а к нашему времени он превратился в обязательное место посещения туристами. Одна Крокодилова гора чего стоит! Сейчас зайдем за мыс, и покажется во всей красе величественный Карадаг — горная цепь, на которой формально обрывается Южный берег Крыма, но отнюдь не заканчиваются его красоты! Горы и впрямь смотрелись эффектно — гордо нависали над
морем, величественные, черные. Шхуна выходила из бухты Портабеля, поворачивала за мыс, заваленный камнями. Посвистывал ветер, водную гладь теребили пенистые барашки. Далеко на западе между морем и горами гордо реял параплан. Сновали кораблики — мелкие моторные лодочки, крупные катера. На многих колыхались флажки Российской Федерации. Встречались и желто-синие украинские — в этом не было ничего парадоксального. «Мятежников» в Крыму не преследовали — если эти вызовы не сопровождались явными преступными деяниями. «Пиратская» шхуна оснащалась парусом, но шла на двигателе — так было проще. Лена прижималась к Вадиму плечом, наслаждалась морской свежестью. Ее волосы трепетали на ветру, щекотали нос. Маринка сидела сзади, украдкой что-то делала в телефоне — и эти деяния явно носили криминальный характер: когда Вадим косился на нее через плечо, она резко прекращала свои занятия и делала вид, что наслаждается пейзажами. А они были удивительными, менялись каждую минуту. Горы причудливо сползали в море, образуя у берега каменистые островки. У одного такого острова стояла лодочка с местными пацанами, которые,
подсаживая друг дружку, карабкались на макушку, а потом с воплями бросались в воду. Слева в море возвышались Серебряные ворота — гигантская живописная скала со сквозным проходом. Но шхуна к ней пока не сворачивала, шла дальше. Количество прогулочных лодок резко пошло на убыль. Береговая линия здесь была живописно изрезана. Пляжей не было, и приблизиться к берегу можно было только с моря. Скалы вырастали из воды, устремлялись в небо, в отдельных местах пространство между ними и морем было завалено глыбами известняка, когда-то отвалившимися от скал. В этом месте береговая линия представляла какое-то каменное месиво, глыбы торчали из воды, отвесные стены складывались в какую-то причудливую вертикальную гармошку. Дальше проход по морю становился затруднительным — от берега, словно пирс, тянулась в воду вереница каменных островков. Рулевой начал выворачивать шхуну влево, подставляя островам правый борт. Натужно скрипела старая посудина, отходившая по этому маршруту не одно десятилетие, ходили ходуном крепления банок и элементов рангоута. Экскурсионное судно направилось в открытое море, но через пару
кабельтовых вновь сменило курс, водрузив нос на укрывшийся за мысом Портабель. Приближались Серебряные ворота, сквозь которые сновали лодочки. Скала действительно производила впечатление. Природа постаралась с юмором, изобразив каменное подобие «триумфальной арки». Шхуна прошла под ней, едва не зацепив мачтой верхний свод. Возникло желание втянуть голову в плечи. Даже Маринка оторвалась от телефона, боязливо поежилась.
        — Считается, что проплыть под воротами — к удаче,  — объявил охрипший мегафон.  — Так что, дорогие туристы, будет вам теперь удача оптом — всем сразу, так сказать. К вечеру вы это почувствуете.
        Туристы хихикали, острили. Похоже, экскурсовод, сбегав на минутку в рубку, принял немного «допинга». И не только он — шхуна шла какими-то витиеватыми зигзагами. Потом она встала, рулевой заглушил двигатель, и экскурсовод объявил, что у желающих искупаться есть десять минут. Глубина на этом участке метров семьдесят, но это пустяки, утонуть можно и в чайной ложке — было бы желание. Смельчаки бросались в воду, плавали вдоль судна, карабкались по приставной лестнице. Вадим перевалился через борт, проделав впечатляющий кувырок, Лена, энергично шепча слова молитвы, осторожно спускалась по лестнице, постепенно пропадая в воде. Потом плавала по кругу, смешно выпучив глаза, искала его среди мельтешащих в воде голов. «Ну, щас, нашли дуру»,  — проворчала Маринка и осталась на палубе, погрузившись в телефон. Через десять минут экскурсовод объявил: «Все, граждане, вылазим из воды, судно отправляется на базу! Отплытие через тридцать секунд! Кто не успеет — нам с капитаном шхуны очень жаль!» Народ ломанулся к свисающей с борта лестнице. Возникла куча-мала. Вадим придержал за живот вяло улыбающуюся Лену — у нее
уже устали руки…
        Жизнь была прекрасна и удивительна. Солнце падало в закат, когда они высадились на набережной. Разбредались довольные экскурсанты. Женщин укачало — у них путались ноги. Ужин в приличном ресторане вернул состояние в норму. Теперь они знали, что такое виноградные улитки, но не могли взять в толк, при чем тут виноград? Темнота падала стремительно. Дорога в гостиницу, приятный вечер, нежный «дружеский» секс под завывание канала MTV за стенкой…
        Жизнь, похоже, налаживалась.
        — Неужели мы спокойно доживем до конца отпуска?  — недоумевала утром Лена, обвиваясь лианой вокруг него.  — Тьфу-тьфу, только бы не сглазить…
        Маринка спала почти до обеда. Проснулась опухшая, с нарушенным вестибулярным аппаратом, слонялась, словно лунатичка, из одного номера в другой.
        — Ты чем занималась всю ночь?  — возмущался Вадим.  — Ты же вечером спать пошла.
        — Мимо прошла,  — ворчала дочь.  — Расслабься ты, пап, я никуда из номера не выходила.
        Он знал, что не выходила. И никакие посторонние к Маринке не залезали. У бывалого специалиста есть свои хитрости, как уследить за дочерью, не выходя из номера. «Почему я так ее опекаю?  — вдруг подумал он.  — Все равно большую часть жизни она живет без меня. Есть же собственная голова на плечах! Будешь дожидаться, пока она возненавидит тебя?» После завтрака он позвонил Рудницкому, выслушал доклад, что на Кавалерийской улице никакой кавалерии, боевая группа благополучно разлагается. Вчера играли в карты, пили пиво. Амбарцумян и Балабанюк куда-то пропадали на несколько часов, вернулись довольные, облизывающиеся, словно коты, наевшиеся сметаны. Сейчас все в сборе, строят планы на быстро летящий день.
        — Я сейчас приеду,  — сообщил неутешительное известие Вадим,  — и построю вас так, чтобы и мысли о разложении не было.
        Ехать не хотелось, но, будучи командиром боевой единицы, он был обязан держать ее в тонусе.
        — Хорошо, милый,  — проворковала Лена.  — Если это на пару часов, то я согласна потерпеть. Не возражаешь, я схожу в торговый центр на Береговой улице, присмотрю себе что-нибудь из белья? Потом вместе купим.
        — Сразу и купи, в чем проблема?
        — А вдруг тебе не понравится?
        — Опять же не вижу проблем,  — улыбнулся он.  — Не понравится — сниму.
        Вадим управился за сорок минут. Из них десять минут на дорогу, еще двадцать провел в доме на Кавалерийской. Он слонялся по двору, по комнатам и не мог избавиться от ощущения, что он здесь нежеланный гость и вся компания против него сговорилась. Подчиненные смотрели недобро, ухмылялись за его спиной. Совсем одичали.
        — Опухшие вы какие-то, друзья мои,  — с укором посмотрел он на свое войско.
        — Зато морщины разгладились,  — похвастался Жилин.
        Стало вдруг смешно: уже почти полгода огромная украинская армия без дела стоит на границе с непризнанными республиками. Чем она занимается? Совершенствует боевую и моральную подготовку? Вряд ли. Можно представить, какое ТАМ царит разложение! Это не три дня без работы, и не такие там устойчивые ребята, как его бойцы…
        Вадим, в принципе, остался доволен, посоветовал придерживаться меры и поспешил убраться с чистой совестью. Выехав на Виноградную улицу, он остановился у фирменного магазина «Массандра», позвонил куратору Панькову.
        — Пока никаких известий, Вадим,  — «порадовал» куратор.  — Нарбула растворился, как сахар в чае, и где его искать, никто не знает. Думаю, ты так его напугал, что он уже далеко. На ушах все силовые структуры Крыма, Кубани, агентура в Херсонской области Украины. Никто похожий не объявлялся. Береговая охрана тоже не фиксировала подозрительных судов. Все тихо. А был ли вообще мальчик?
        — Был,  — вздохнул Вадим.  — Был, да сплыл. Вопрос, Эдуард Романович. Есть ли смысл держать моих людей в подвешенном состоянии? Нарбула не появится, это сто процентов. Может, распустить их, пусть догуливают свои отпуска? Жалко людей, у каждого были планы…
        — Ладно, уговорил,  — повздыхав, соизволил куратор.  — Распускай, когда хочешь.  — хоть сейчас, хоть завтра. Позвони Хатынскому, пусть заберет свое хозяйство. Передай своим архаровцам, что все транспортные расходы будут возмещены. Хотя не знаю, заслуживают ли они этого…
        Вадим позвонил Рудницкому, сообщил, что больше никого не держит. «Спасибо, командир,  — растрогался капитан.  — Еще день — и мы бы тебя возненавидели, а сейчас мы тебя любим. Звони Хатынскому — пусть забирает свое добро».
        Так не хотелось расставаться со «служебной» машиной, которую он уже начал использовать в личных целях.
        — Соболезную, майор,  — усмехнулся Хатынский, отозвавшийся после первого гудка.  — Ну, ничего, повезет в другой раз. Приятно, как говорится, было познакомиться.
        Вздохнув, Вадим выбрался из машины, направился в фирменный магазин, вышел через несколько минут с бутылками «Пино Гри» и «Черного доктора». Вечером можно отметить в тесном семейном кругу. Когда загружал покупки в машину, зазвонил телефон — на экране возникло улыбчивое личико Лены.
        — Да, милая,  — приложил он телефон к уху.
        И уже через несколько секунд начал покрываться коркой ужаса. Ни разу в жизни он еще не испытывал такого мерзкого панического страха — не за себя…
        Глава 8
        — Ты чего под машину лезешь, курица?  — грозно выпалил мужской голос. Он звучал глуховато, далеко, и Вадим почему-то сразу понял, что происходит. Лена набрала его номер, но говорить не стала, сунула куда-то телефон — в открытую сумочку, например, сверху пристроила. Он слышал кряхтенье, охи, нетерпеливо рычал двигатель.
        — Это я курица?  — прозвучал ее срывающийся голос.  — Сам ты петух, понял? Куда ты едешь, ослеп?
        — Подожди, Гамед, ну-ка прижмись к тротуару,  — донесся другой голос. Пассажир, похоже, вышел из машины, хлопнул дверцей. Машина, рыча, немного проехала, встала.
        — С вами все в порядке?  — спросил мужчина.  — Давайте я помогу вам подняться.
        — Господи, кажется, целая… Спасибо…  — Голос Лены подрагивал.  — Ногу подвернула, и синяк на коленке будет… Кажется, все, успела отпрыгнуть… Господи, да что же это было? Здесь вообще-то пешеходный переход… Скажите своему приятелю, что так нельзя…
        — Это не приятель, это мой шофер. Я накажу его, не сомневайтесь…  — Голос собеседника звучал бархатно, вкрадчиво.  — Но вы действительно появились так внезапно на переходе, я тоже вас не видел… Держите вашу сумочку.
        — Спасибо, мужчина… Наверное, я сама во всем виновата — несусь всегда как угорелая, по сторонам не смотрю, ничего не вижу… Все, мужчина, будем считать, инцидент исчерпан, у меня нет претензий…
        — Вы уверены? Я могу вам заплатить.
        — Спасибо, не надо, я хорошо зарабатываю… До свидания… хотя, знаете, лучше не надо нам больше таких свиданий…
        Вадим задыхался. Он узнал мужской голос. Люди его профессии обязаны знать, как звучат голоса разыскиваемых террористов. Есть записи, сделанные тайными агентами, есть «официальные» видеообращения. Этот голос принадлежал Нарбуле! Его не спутать с другими! Немного ироничный, елейный, обволакивающий бархатом. По мнению большинства женщин — чертовски сексуальный! Вадима трясло, он не мог сосредоточиться. Что за бред? Почему его Лена оказалась под машиной, в которой ехал Нарбула в сопровождении шофера? Лена в Портабеле. Выходит, и Нарбула никуда не пропал? Почему? Что его тут держит? Вадим опустился на сиденье, судорожно прижимая телефон к уху. Самое страшное случилось. Он подставил свою женщину… Да быть не может, никого он не подставлял, она сама оказалась под машиной Нарбулы! Собиралась пойти в торговый центр… или где она сейчас? Из разговора это, к сожалению, не явствовало. И куда он должен мчаться, чтобы ее спасать?!
        Стоп! С запозданием включился голос разума. Разве она хочет, чтобы он мчался ее спасать? Попасть под машину Нарбулы — это не может быть случайностью!
        — Женщина, подождите, вы же хромаете! Позвольте вас подвезти? Искупить, так сказать, свою вину?  — Нарбула догнал Лену.
        — Нет уж, спасибо,  — нервно засмеялась она.  — Как-то не хочется садиться в машину, которая тебя чуть не убила.
        — Тогда позвольте вас проводить? Обопритесь на мою руку. Вам больно?
        — О боже… да за что мне сегодня?  — Она старательно разыгрывала растерянность и нерешительность.  — Хорошо, так и быть, проводите меня пару кварталов, больше не надо. Я иду к пациенту, надо промыть ему протез… Обещала быть в два, опаздываю, вот и побежала…
        — Протез?  — засмеялся Нарбула.  — Зачем их промывать?
        — Это глазной протез…
        — О, простите, я не силен в медицине… С вами точно все в порядке? Вы такая бледная.  — Этот подонок делал все возможное, чтобы выглядеть джентльменом в глазах эффектной женщины. Неужели зацепила? Вадим почувствовал укол ревности. Страх и ревность — ну, день чудесный!
        — Я бледная, правда?  — бормотала Лена.  — Странно, с чего бы это? Конечно, не с того, что меня пять минут назад чуть не сбила машина. Это такие пустяки…
        — Простите,  — засмеялся Нарбула.  — Надеюсь, мне удастся искупить свою вину. И вину этого кретина… Он чуть не наехал на такую впечатлительную и красивую женщину!
        Вадим обливался потом, заставлял себя успокоиться. Не надо никуда рвать, он все равно не найдет это место — пусть оно и на соседней улице. Даже если найдет — не имеет он права подвергать Лену дополнительной опасности. Не Нарбула инициатор этой встречи, а его Лена!
        Парочка медленно дрейфовала по улице. Телефон лежал в сумочке — где еще? Голоса то затихали, то делались явственнее. «Знаменитый» террорист расточал елей, умело заговаривал зубы. Кто бы мог подумать, что он такой Казанова? Вадим скрипел зубами. А Лена потворствовала устремлениям кавалера — смехом, голосом, какими-то выразительными жестами, понятными мужчинам. Нарбула представился Артуром, Лена — собственным именем. Он — коммерсант, родом из Карачаево-Черкесии, имеет свой бизнес, связанный с торгово-закупочной деятельностью. Он искрометно шутил, расточал комплименты — такая красивая девушка, и одна в этом жарком городе! А здесь такие лихачи, столько опасностей! Она смеялась: одну опасность уже пережила, по теории вероятности другой случиться не должно.
        — Другой не будет, обещаю,  — поклялся Нарбула.  — Пока я рядом, с вами все будет о’кей. Так вы не отдыхающая, Лена?
        — Скорее, работающая. Пригласили на лето возглавить глазное отделение местной больницы. Заодно и отдыхаю, когда удается. Живу на съемной квартире. Возможно, перееду сюда жить.
        — О, а муж не против?
        — Мужа нет, не волнуйтесь. Зато есть взрослый сын.
        — У вас — взрослый сын?  — манерно изумился Нарбула.
        Потом они, кажется, остановились (Лена сказала: «Ну, все, мне в этот переулок»).
        — Как ваша нога?  — участливо осведомился Нарбула.
        — Вашими молитвами. Нет, серьезно, уже почти не болит. А что у вас, кстати, с глазами? Только не обманывайте, Артур, я вашу болезнь насквозь вижу.
        — Разные глаза?  — засмеялся Нарбула.  — Да, я знаю. А если честно, то в последнее время случаются боли.
        — Я вижу,  — вздохнула Лена.  — Рискну предположить, что боли серьезные, возникают внезапно, а раньше их не было. Боли в области глаз, и такие сильные, что, кажется, распирает голову. Я угадала? Только не врите.
        — А вы хороший диагност, Лена,  — с уважением отозвался Нарбула.
        — Просто ваша дистрофия радужной оболочки успешно выливается в глаукому. Я таких пациентов, как вы, перевидала множество. Вы хоть раз посещали соответствующего специалиста?
        — К своему стыду, ни разу.
        — Это стоило предположить. Вы, очевидно, собираетесь ослепнуть, Артур. Ваши боли в скором времени станут чаще, интенсивнее. Вам нужно срочно лечиться.
        — Ну, только при условии, что это будете вы…
        — Между прочим, я сейчас не шучу. Если хотите, я выпишу вам направление. Завтра придете в больницу, я вас осмотрю. Знаете, где районная больница? Садовый переулок…
        Заманивает!  — сообразил Вадим. А ведь ей ничего не стоит принять этого упыря в больнице. Она здесь работала, может быть, остались какие-то связи, люди смогут подыграть…
        Вероятно, она действительно полезла в сумочку за направлением. У врачей такое бывает — таскают с собой совершенно ненужные больничные бумажки. И ужас!  — задела включенный телефон. Он провалился ниже, отключился! В трубке пошли короткие гудки! Вадим вывалился из машины, забегал вокруг нее в сильном волнении, пугая прохожих. Лена пропала с линии. Он насилу заставил себя успокоиться. Все хорошо, у нее всего лишь случайно отключился телефон. Это нормально. Закончит любезную беседу с махровым убийцей, избавится от него и перезвонит. Нужно лишь немного подождать… Нет, он не мог, зубы выбивали чечетку. Ни разу в жизни он не оказывался в подобной ситуации — потому что никогда не мешал работу с личным!
        Она позвонила лишь через пятнадцать минут, когда в воспаленном сознании уже прокручивались самые страшные картины.
        — Ты все слышал?  — спросила Лена каким-то глухим голосом.
        — Да…  — выдохнул он.  — Вернее, нет… Ты в безопасности?
        — Да, я в каком-то садике. Ноги сюда принесли со страху. Твой террорист уехал — я смотрела через ограду. Машина за нами тащилась, он сел в нее, водитель развернулся…
        — С тобой точно все в порядке?
        — Да… Прости, это была импровизация…
        — Пулей в гостиницу!  — взревел Вадим.
        Он телефонировал уже за рулем, когда рванул с места: Хатынскому — отъезд группы откладывается, все сложно, он потом объяснит! Рудницкому — никто никуда не уезжает, всем сидеть в боевой готовности и ждать указаний! Нарбула в городе! Полковнику Панькову — с «радостной» новостью, что Нарбула никуда и не думал пропадать, он спокойно гуляет по Портабелю и «клеит» чужих женщин!
        — Как такое возможно?  — спросил, обретя дар речи, куратор.
        — Не знаю!  — рявкнул Вадим.  — Значит, невозможное возможно! Я вам потом перезвоню, Эдуард Романович.
        Он бросил машину у края тротуара, побежал в гостиницу. Ворвался в номер, выругался — Лена еще не подошла. Впрочем, долго метаться не пришлось, через пару минут скрипнула входная дверь, она просочилась в номер — бледная, с виноватой улыбкой на губах.
        — Это что было, дорогая?  — прорычал он.  — Мы что себе позволяем?!
        — Замечательно!  — восхитилась Лена.  — Мы знакомы только пять дней, и ты уже на меня кричишь.
        Снова распахнулась дверь, в номер заглянула Маринка. Один наушник был в ухе, другой она перетащила на висок. Девочка недоуменно хлопала глазами.
        — Папа, ты кричишь на тетю Лену? Что-то случилось? Тетя Лена полюбила другого?
        Он подскочил к двери, схватил ребенка за руку, переправил в соседний номер и пригрозил пальцем:
        — Сиди и никуда не выходи. Мы просто разговариваем.
        Затем снова ворвался к себе, запер дверь, заключил обескураженную Лену в объятия и прошептал:
        — Глупенькая, я же люблю тебя, ты знаешь, как я перепугался…
        — Любишь?  — Она неуверенно, как-то недоверчиво улыбнулась.  — Ну, ладно, тогда это все меняет…
        Он усадил ее на кровать, сам опустился на колени и начал судорожно ее ощупывать. Вроде целая. Только на коленке под юбкой расплывалась небольшая припухлость — ничего страшного.
        — Что случилось, милая? Давай по порядку. Как ты влипла в эту историю? Ты же умная женщина…
        — Да,  — согласно кивнула она.  — Я умная, но не сразу. Сама не могу поверить, что я это сделала… Не ругай меня, хорошо?
        — Не буду.  — Он погладил ее по коленке.  — Понимаю твой порыв. Ты его узнала — мы же рассматривали с тобой его фото… И все же как ты это сделала?
        — По порядку,  — вздохнула Лена.  — Я полежала немного в кровати, приняла душ, пошла в торговый центр присмотреть себе белье. Я даже войти туда не успела! Соседняя дверь — это банк, он оттуда выходил. Высокий, стройный, хорошо одетый. Ты знаешь, он состриг свою окладистую бородку. Собирался надеть темные очки, и пока это не сделал, я его узнала! Реально, Вадим, узнала! По этим самым глазам, которые немного диссонируют. Я опытный офтальмолог, я узнаю людей по глазам. Если однажды увидела, а уж тем более такую выдающуюся личность… Не знаю, как это тебе объяснить…
        — Не надо,  — перебил он.  — Ты его узнала. Дальше.
        — Он был с какой-то папочкой. Зашагал на парковку в обход здания. А у меня переклинило в голове, я растерялась… Он же дважды уходил от тебя, а тут совсем рядом… Я не пошла ни в какой магазин, побежала за ним. Звонить тебе? Но он же уедет! Водитель ждал его в машине, сразу поехали. Что мне оставалось делать? Сымпровизировала. Он сворачивал направо, я припустила к переходу — там в эту минуту почти никого не было, разыграла падение под машину, предварительно набрав твой номер… Вроде удалось, коленкой отделалась… У меня и плана не было, как-то экспромтом все получилось…
        — Ты сработала как настоящий профессионал,  — похвалил Вадим.
        — Он клюнул на меня, я старалась. А у самой поджилки тряслись, тошнило от страха… Знаешь, без бороды он выглядит совсем другим человеком…
        — Да уж, Нарбула пошел на крайние меры, раньше он никогда ее не сбривал… Выходит, его что-то держит в Портабеле, не может он пока уехать… Интересно, что?
        — Подумай, это же твоя работа…
        — Либо это важная встреча, либо прибытие некоего груза, которое он должен проконтролировать… Третьего быть не должно. Надеюсь, это не теракт. Мелковат поселок для крупного теракта… Черт…  — Вадим нервно забегал по номеру.  — Тебе следовало намекнуть, где вы находитесь, задержать его — мы бы примчались… Нет, не то,  — покачал он головой.  — Подвергать опасности тебя, других людей… Ты все сделала правильно. Он согласился на твое предложение прийти в больницу?
        — Нет. Он наплевательски относится к своему здоровью.
        — Дьявол… Какая машина? Номер запомнила? Ты же его чуть не прободала…
        — Прости, я была очень напугана, не запомнила… Машину — тоже. Большая, серая, «БМВ», кажется…
        — Ладно, не бери в голову. Надо было настоять, запугать его болезнью. Ты отключилась, когда разводила его на больницу…
        — Значит, ты не слышал самого главного. Поначалу он действительно отказался ехать в глазное отделение. Пригласил меня к себе в особняк, чтобы я посмотрела его глаза. Я возразила — трудновато будет везти к нему в особняк все больничное оборудование…
        — Особняк?  — озадачился Вадим.  — Еще один особняк?
        — Он так сказал. Затем пригласил меня в ресторан. Сегодня, в шесть вечера. Ресторан «Портабель», столик на веранде у самого моря — он распорядится, и нас обслужат по первому разряду…
        — Ты сошла с ума!  — ужаснулся Вадим.  — Конечно, нет!
        — Предупредил, что, может быть, задержится, я должна сказать, что с Артуром, и меня проводят к столику…
        — Лена, даже думать не смей! Я сказал, нет! Я ни за что не подставлю тебя под пули!
        — Обещал не приставать, никаких пошлостей, просто польщен пригласить «такую эффектную даму, которая явно пропадает», в ресторан.  — Лена хитро прищурилась:  — И знаешь, дорогой, меня преследует мысль, что надо идти. А после ресторана он обещал сходить в больницу.
        — Лена, нет! Ты не пойдешь! Мы обложим ресторан, а когда он появится, будем брать!
        — Но он увидит, что меня нет, почует неладное, прикроется кем-нибудь из посетителей… Вадим, прекращай, ты же понимаешь, что это единственная возможность добраться до него.
        Репнин забегал по номеру в душевном смятении. Нельзя, нельзя подставлять под удар близких людей! Любых нельзя, а близких тем более! Но сколько бед террорист еще натворит, гуляя на свободе?!
        — Вы даже можете не брать его в ресторане,  — добавила Лена.  — Возьмете позже. Скажем, перед выходом мне захочется попудрить носик, он останется один… Решайся, Вадим, все можно закончить одним действием. Звони — кому там положено звонить в таких случаях…
        Он пошел на отъявленный риск — дав себе зарок, что будет находиться с ней рядом. Послеобеденные часы летели, как ракета «СС-20». Солнце уже клонилось к западу, ушло за Крокодилову гору. Блекли дневные краски, бухта Портабеля погружалась в розовато-бледное мерцание. Ресторан с неоригинальным названием «Портабель» находился в самом центре городка — там, где Солнечный переулок с Береговой улицы выходил к парапету. Начинало смеркаться, на набережную высыпали отдыхающие. Ресторан разместился на каменном мысе — главный вход в него был прямо с набережной, на пятачке у входа имелась парковка, несколько киосков, странный памятник-фонтан, изображающий разжиревшего матроса в тельняшке, сидящего в турецкой позе и тупо радующегося жизни. Люди бросали монетки в фонтан. Видимо, конструкция выполняла функцию фонтана Треви в Риме: брось монетку и непременно вернешься. «Портабель» считался самым пафосным заведением курортного местечка. Часть ресторана располагалась в здании, другая часть выходила на террасу с навесом, обставленную по высшему разряду. Здесь можно было есть и наслаждаться прекрасными видами бухты.
Сновали вышколенные официанты. Один из столиков, крытых белыми скатертями, выходящий на море, венчала табличка «Заказано». Все остальные столики были заняты. Кормили здесь в основном морепродуктами. Публика собралась чинная — от молодежи до вполне почтенного возраста. Обстановка царила комфортная, переливы джаза сильно не раздражали. Вадим сидел за столиком в углу, ковыряясь вилкой в тарелке с салатом, делал вид, что разговаривает с сидящим напротив капитаном Рудницким. Предшествующие часы пролетели в бестолковой сумятице, он нудно инструктировал Лену — что делать, как себя вести. Самое главное: в любой непонятной ситуации — тупо падать на пол. Натаскивал своих бойцов, распределял задачи. Каждый сверчок должен знать свой шесток! Никаких спецназовских одеяний, только гражданская одежда. Оружие спрятать, но чтобы было. Неизвестно, один ли придет Нарбула (и придет ли вообще). Его люди могут быть рядом, могут смешаться с добропорядочными клиентами. Кто сказал, что по ходу бойни в коттеджном поселке ликвидировали всех?
        Салат не лез в горло. Он щелкнул пальцем официанту: пива принеси. Не повредит. В дальнем углу на эстраде появились музыканты, настраивали инструменты. Видимо, ожидалась «живая музыка». Джаз в колонках пока не затихал, но сделался тише. За соседним столиком молодой человек с увесистой цепью на шее что-то вкрадчиво бубнил доверчивой девчонке. Это не мешало ему обсасывать раковины с устрицами. Вадим смотрел на них без всякого одобрения: девчонка была едва ли старше его Маринки. Вошла шумная компания, пристроилась недалеко от входа — только там имелись свободные места.
        — Бледный ты что-то, командир,  — заметил Рудницкий, открывая поблескивающий котелок, доставленный официантом. Оттуда ароматно пахло истомившимся мясом. Рудницкий чуть отодвинул его от себя — в котелке отражался пустующий столик у него за спиной.
        — Станешь тут бледным,  — проворчал Вадим.  — Сам же понимаешь…
        — Ну, да, любовь,  — кивнул Рудницкий.  — Тем теснее станут ваши узы. А Нарбула, надо же — такой классический злодей, и повелся на русскую женщину, м-да… Может, он не такой уж безнадежный?
        — Он добрый,  — хмыкнул Вадим.  — Просто его заколдовала злая фея.
        — Женщина на подходе,  — поведала «таблетка» в ухе голосом Капралова. Прапорщик сидел в машине на парковке и осуществлял внешнее наблюдение. Еще двое — Амбарцумян и Балабанюк — притаились в подсобке за шторками и пугали сотрудников заведения своими служебными удостоверениями. Вадим напрягся, украдкой глянул на часы: четыре минуты седьмого. Женщина вошла, и будто ветерок подул. Многие прервали разговоры, поедание пищи, уставились на нее. Она смотрелась великолепно. Длинное платье с зелеными блестками, каблучки, распущенные волосы. Лена красиво дефилировала между столиками, грациозно покачивая бедрами, ни на кого не смотрела. Наверное, половина мужчин в этом зале тоскливо подумали: почему не моя? Помахивая сумочкой, она поднялась на террасу, остановилась у пустого столика. И только сейчас осмотрелась. Мазнула взглядом по Вадиму, не задержалась. Подбежал официант, что-то спросил — она ответила. Он услужливо отодвинул стул, предложил присесть. Лена села, достала из сумки косметичку. Девушка-официантка принесла меню. Лена равнодушно кивнула, покосившись на пухлый «путеводитель». Она казалась совершенно
спокойной. Быстро глянула в зеркало, раскрыла меню.
        — Командир, он, кажется, подходит…  — Голос Капралова дрожал от волнения.  — Мужик идет из переулка, он один… не, он в натуре один. Подтянутый, стройный, внешность кавказская, в темных очках, гладко выбрит… Товарищ майор…  — вспомнил от волнения про субординацию Капралов.  — Это, по ходу, Нарбула… Смотрит по сторонам, сворачивает к ресторану… Встречайте, командир…
        Звенели нервы, дрожали поджилки. Рослый мужчина в темных очках — короткая стрижка, выправка почти офицерская — пружинистым шагом поднялся на крыльцо, быстро прошел через первый зал. Вадим следил за каждым его движением. Очки с крупной оправой закрывали пол-лица. Он нес на свидание букет белоснежных роз, завернутых в целлофан. Взгляд профессионала скользил по складкам одежды. Зауженные брюки, облегающая рубашка — оружие спрятать некуда. Кожаная сумочка во второй руке — ремешок обмотан вокруг запястья. Там мог находиться пистолет, но пока расстегнешь молнию… Мужчина поднялся на террасу, подошел к Лене, остановился, учтиво склонил голову и что-то сказал. Она удивленно вскинула глаза, и в них мелькнуло недоумение. Какая непростительная ошибка! Но что еще оставалось делать? Подлетели одновременно — Рудницкий зеркально повторял движения Вадима. Еще и пошутил: «Быстренько объясни товарищу, зачем Нарбула сбрил бороду…» Бросились на мужчину, он услышал топот, резко повернулся — и в следующий миг Вадим сбил его всей своей массой, повалил на пол, стал заламывать руки. Навис Рудницкий, обнажил пистолет и
отобрал у мужчины сумочку. В ресторане началась паника. Вскрикнула женщина, кто-то побежал. Пойманный что-то сдавленно хрипел, с носа свалились очки. Защелкнулись наручники на запястьях. Вадим с силой перевернул его на спину.
        Это был не Нарбула!
        Какого черта?! Он чуть не врезал этому типу промеж бегающих глаз! Мужчина лет сорока, спортивно скроенный, со вкусом одетый, черные волосы с проблесками седины, лицо такое же скуластое, как у Нарбулы, но никакой это, мать его, не Нарбула! Лицо перекосилось от страха, он бормотал с акцентом: «В чем дело? Вы кто такие?» А ведь Лена поняла, что подсунули фальшивку, сразу поняла!
        — Ты кто такой?  — зашипел он, хватая субъекта за шиворот.
        — Я Рустам… Рустам Закиров…
        Испуганные посетители наблюдали за возней, но уже никто не срывался с места. Сообразили, что это не теракт. Лена застонала, сжала ладонями виски. Идиоты, все насмарку, в третий раз облажались! Красиво, словно на могилке, были разбросаны белые розы. Подлетали с пистолетами Амбарцумян и Балабанюк, спрашивали, что делать? Вадим вручил их заботам зеленеющего от страха красавчика и схватил за локоть Лену. Нужно уходить, немедленно!
        — Граждане, сохраняйте спокойствие!  — прокричал он.  — Работает спецназ Федеральной службы по борьбе с террором! Операция закончена, можете отдыхать. Нам очень жаль, что доставили вам несколько неприятных минут!
        Все понятно, Нарбула их перехитрил. Заподозрил неладное. И наверняка где-то рядом — либо он сам, либо его люди. Спецназ спешно ретировался, Вадим прикрывал Лену. Со стороны могло показаться, что это они — бандиты, одного избили, другую похитили… Капралов уже подгонял машину к входу. Люди загружались. На них удивленно таращилась гуляющая публика. Маразм какой-то…
        — Командир, куда едем?  — растерянно спросил Капралов.
        Хотел бы сам знать, куда?! Люди набились в машину, как сельди в бочку.
        — На Абрикосовую. Гостиница «Королевская вилла»… Ты кто такой, Рустам Закиров? Зачем подошел к этой женщине?  — Вадим приставил ствол ко лбу потрясенного мужчины. Интуиция четко подсказывала: этот субъект не в теме. Машина уже катила по переулку в сторону Береговой.
        — Я ничего не сделал, меня попросили…  — бормотал мужчина.  — Я местный, у меня дом в Форосе, я не террорист, у меня четыре дочери… Я автозапчасти продаю уже восемь лет, я за Россию голосовал… Паспорт в сумке, могу показать, там регистрация, я гражданин России…
        Паспорт действительно имелся — и, к сожалению, очень похожий на подлинный. Желание треснуть субъекта промеж глаз пошло на убыль, но пока сохранялось.
        — Что ты делаешь в Портабеле, Рустам Закиров?
        — Я по делам сюда приехал, у меня тут второй магазин и… и женщина…  — с натугой выдавил тот.  — Только не говорите моей жене…
        — Да нам плевать, хоть гарем себе заведи! Кто тебя попросил, как ты оказался рядом с этой женщиной?
        — Я его не знаю, мужик подошел… Я в фастфуде ужинал у дельфинария, рабочий день закончился, были переговоры… Он подошел, дал очки, букет, попросил зайти в ресторан «Портабель», завести беседу и отдать цветы женщине за вторым столиком… Рассказал, как себя вести, что говорить… Я отказался, он дал мне десять тысяч рублей, сказал, что это его бывшая жена, хочет сделать ей приятное…
        — Как выглядел этот парень?
        — Это не парень… Ему за сорок, носатый такой, невысокий, с бородой… Он вежливый был, братом называл, говорил про мужскую солидарность…
        Забрезжило что-то знакомое. Кто, где, когда? Это точно не Нарбула. Какая разница? У него множество подручных… И в чем виноват этот торговец автозапчастями? Он приказал Капралову остановиться. На всякий случай запомнил адрес в паспорте и, отвернувшись, проворчал: «Уходи, Рустам Закиров, или как там тебя. Вали, пока не передумал — чтобы духу твоего тут не было!» Задержанный сделал круглые глаза, схватил свой новенький паспорт (у всех крымчан паспорта новенькие) и вывалился наружу.
        — Обожаем делать ошибки,  — уныло прокомментировал Рудницкий.
        — Вадим, и что теперь?  — обреченно вымолвила Лена.  — Сейчас ты скажешь, что нам нельзя появляться в гостинице, что отпуск подошел к концу, что мы все подвергаемся опасности…
        — Я даже говорить этого не буду,  — покачал головой Репнин,  — ты сама все понимаешь. Но не надо делать преждевременные выводы об окончании отпуска. Поживем — увидим. Леха, гони в гостиницу.
        Машина рванулась с места, Вадим позвонил Жилину. Своему пятому подчиненному в этот вечер он поручил наиболее ответственное задание — охранять дочь. Невольно вздохнул с облегчением, когда Жилин снял трубку.
        — Докладывай, Федор. Марина с тобой? Где вы?
        — Она со мной…  — В голосе подчиненного сквозила настороженность.  — Командир, у тебя такой голос… Мы снова облажались? Ребята целы? С твоей Леной все в порядке?
        — Да! Все живы, но нас опять развели! Едем в гостиницу. Происшествий не было?
        — Были, командир… Дочурка у тебя такая ворчливая — куда уж моей бывшей жене-брюзге… Она сидела в номере, я курсировал по коридору. Парочка каких-то ребят поднялась по лестнице. Один кавказец, другой непонятно. Угрюмые такие. А я как раз у вашего номера стоял. Они остановились и так посмотрели на меня… Потом решились, пошли дальше. Я пушку вынул. Они давай пятиться обратно. Мог бы их догнать, вырубить, но тогда оголил бы номер. А там еще вторая лестница есть… Кое-как уговорил твою дочурку собраться, взяла какие-то вещи — и по лестнице заднего хода через двор ушли. Сейчас мы у кафе напротив гостиницы, тут много людей… Держу пари, командир, эти кренделя хотели твою дочурку умыкнуть…
        — Молодец, Федор, не дал им это сделать,  — похвалил Вадим.  — Держи оборону, мы сейчас подъедем.
        Через минуту в салон забрались невозмутимый Жилин и пышущая гневом Маринка. Протестные настроения этого вечера сквозили даже в одежде ребенка: на голове колтун, губы ярко накрашены, рваные шорты поверх рваных колготок.
        — Папахен, что за фигня?  — разорялась Маринка.  — Я не подписывалась на твои остросюжетные штучки! Куда ты нас с тетей Леной втягиваешь? А это что за люди? Они будут свидетелями на вашей свадьбе? А где пулеметные ленты через плечо?
        — Марина, успокойся, они не виноваты,  — подняла глаза Лена.  — Это я их втянула…
        — Замечательно!  — всплеснула руками Маринка, развеселив «неулыбчивых» спецназовцев.  — Два сапога пара, вы просто созданы друг для друга!
        Спецназовцы украдкой улыбались. И как-то даже с уважением стали посматривать на командира. Мол, баба — огонь, дочь — из той же когорты «непримиримых». Меньше всего Вадим хотел знакомить «работу» с «личным», но что еще оставалось делать? Раздражению не было предела. С каждой новой неудачей все труднее становилось держать себя в руках. Капралов намеренно вел машину дальней дорогой, чтобы избавиться от слежки. В итоге сам запутался, и пришлось выбираться какими-то кривыми переулками северо-восточной части городка, который на поверку оказался безбожно растянут. «Хвост» стряхнули, а возможно, и не было «хвоста», но это не повод расслабиться и радоваться. На улице Кавалерийской царила тишь. Загнали машину во двор, осмотрели дом, двор, все обнюхали на наличие растяжек. «Кто за кем охотится?» — недоумевал Вадим. Он выставил посты, загнал своих женщин в дальнюю комнату, где окно оснащалось ставнями, попросил их спокойно посидеть, пока «компетентные товарищи» примут решение, которое бы всех удовлетворило. «Эвакуационные» настроения уже превалировали. Деньги, документы при себе — это главное. Какая-то часть
вещей. Остальное можно оставить в гостинице, вещи — наживное, в отличие от жизни и здоровья. Отправить женщин как можно дальше — под конвоем, в Сибирь!
        — Не узнаю тебя, Вадим,  — удрученно вымолвил в трубку куратор Паньков.  — Ты лажаешь, как стажер. Третья неудача, попахивает перебором. Поневоле уверуешь, что Бог троицу любит. Но то, что Нарбула остался в Портабеле,  — тема, безусловно, интересная. Что-то его держит. После вашего конфуза в ресторане он, конечно, не уедет. Посмеется и продолжит заниматься своим делом. Избавляйся от женщин, я лично договорюсь с Хатынским, его люди возьмут над ними шефство и увезут в безопасное место. Ты же не собираешься опускать руки?
        Нет, теперь он собрался биться до конца. Пусть лбом в глухую стену, пусть лоб расшибет, но своего добьется!
        — Вам упорно не везет, майор,  — посочувствовал в трубку Хатынский.  — Обвинения в некомпетентности я отвергаю, поскольку знаком с вашим послужным списком. Не переживайте, это называется черной полосой. За ней обязательно наступит что-нибудь посветлее. Я прибуду через пару часов, заберу ваших женщин. Далеко не повезу, не волнуйтесь. За холмами Тихой бухты есть поселок Рубин, там дом одного моего сотрудника. Он согласен принять на время… хм, беженцев. Я прикажу своим людям обеспечить в Рубине круглосуточное дежурство. А вам бы советовал хорошенько продумать тактику дальнейших действий.
        «Бабий бунт» удалось подавить. Маринка манерно хваталась за голову, горячо сожалела, что поддалась на эту авантюру с Крымом,  — а самое главное, она совершенно не понимала, что происходит! Возможно, она и поняла бы, и приняла как должное, но с ней обращаются, как с ребенком, ничего не говорят! Она вынуждена додумывать, и это ужасно!
        — Дочь, вы с тетей Леной влипли в мою работу,  — терпеливо объяснял Вадим.  — Дайте мне возможность все разрулить. Просто пару дней поживете в другом месте. Это хорошее место, оно не похоже на колонию для несовершеннолетних…
        — Это кто тут несовершеннолетний?  — взвилась дочь.
        — Марина, извини, но это ты,  — потупилась Лена.  — Хорошо, мы не будем бунтовать, Вадим, мы потерпим.  — Она устремила на майора просящий взгляд:  — Но при условии, что ты не станешь пороть горячку и включишь наконец голову.
        — Нас хотят похитить плохие парни?  — осенило Маринку, и в глазах заблестели искры прозрения.
        — Да, им это чуть не удалось,  — подтвердил Вадим.  — Закон жанра, дочь. Плохие парни всегда — и в кино, и в книгах — похищают близких хороших парней, чтобы досадить им и заставить отказаться от почти достигнутой цели. Давайте поступим вопреки законам жанра. Вас тайно увезут в безопасное место, и все будет хорошо.
        — Про почти достигнутую цель — это ты сильно задвинул,  — уважительно заметила Лена.
        — Ну, хорошо, не так выразился.  — Вадим начинал сердиться.  — Согласен, включаем голову. Лена, ты тоже. Еще раз вспомни свою беседу с Нарбулой. Опустим тонкую психологию. Важна любая зацепка, любой намек. О чем вы разговаривали, может быть, кто-то ему звонил…
        — Ты слышал, о чем мы разговаривали,  — пожала она плечами.
        — До того момента, пока у тебя не отключился телефон. Что было потом? Ты уговаривала его прийти в больницу, он склонял тебя к походу в ресторан… Как долго вы еще стояли? Минут пять, десять?
        — Да, я ломалась, потом сказала, что подумаю насчет ресторана…  — Лена задумалась.  — Телефонами мы не обменивались. Он попросил мой номерок, я вежливо отклонила просьбу… Я неплохой психолог, Вадим, могу определенно сказать — в ту минуту он меня ни в чем не подозревал. Мог заподозрить позднее, когда еще раз проиграл ситуацию с моим падением под колеса. Решил подстраховаться — послал впереди себя постороннего человека, отдаленно на него похожего… Подожди…  — Она закрыла глаза. Вадим терпеливо помалкивал.  — Пока мы стояли, мимо нас проехала белая машина. Он вздрогнул и, мне показалось, испугался. Мимолетно глянул на меня очень странным взглядом. Вроде быстрого наваждения, которое тут же прошло… Потом у него звонил телефон. Он поморщился, не стал отвечать, сбросил… Потом был еще один звонок…  — Задумчивые глаза Лены оживленно забегали.  — И, похоже, на другую сим-карту. Он извинился, отошел, повернулся спиной. Сначала слушал, потом что-то тихо отвечал. Мне послышалось слово «трезубец» или похожее на него… Потом он проворчал: «Да, они знают это место»… Еще сказал: «Черт вас подери, мы ждали 24-го, а
не 25-го…» Он говорил тихо, думал, что я не слышу, но у меня от природы какой-то дико обостренный слух… Он вернулся с улыбкой — мол, прошу прощения, мадам, дела фирмы, снова задерживают отгрузку». И мы опять говорили про больницу и ресторан…
        — Белиберда какая-то,  — пробормотал Вадим.
        Под покровом ночи прибыл невзрачный минивэн. У сопровождающих его людей имелись документы сотрудников Федеральной службы безопасности. Репнин обнимал своих женщин, они дрожали, ежились, не хотели ехать, прилипли к нему, и отрывать пришлось силой. «Темные» личности смущенно отворачивались, растворялись в темноте, он шептал, что ситуация штатная, нужно лишь немножко потерпеть. «Папа, как же ты не понимаешь?  — бормотала Маринка.  — Это для тебя она штатная, а для нас ни фига не штатная… Мы же боимся за тебя…»
        Минивэн растаял в темноте. На душе было скверно, но он почувствовал облегчение. Теперь ничто не мешает и не путается под ногами. Работай, голова, работай… Вадим проверил посты, проинструктировал свое мрачное войско, завалился на панцирную сетку, прикрытую дырявым матрасом. Он мучительно пытался сосредоточиться. Лена проявила удивительное мужество, бросившись под машину Нарбулы. Он должен это оценить — значит, он ей небезразличен. Хорошо, он ей небезразличен, она ему тоже. К этой теме можно вернуться позднее. Она понравилась Нарбуле, но что-то его смутило. Не сразу, позднее — когда обдумал случившееся. Решил проверить свои подозрения. Но во время разговора с Леной о подозрениях речь не шла. Во-первых, что он делал в том банке? Нужно сообщить Хатынскому, какие операции и на чьи имена в тот день проводились. То, что он слышал, когда Лена оставила включенным телефон, пользы не принесло. Что потом? Вздрогнул, когда проехала машина. Нервы напряжены — даже маститые злодеи подвержены страху. Знает, что за ним идет охота, но упорно сидит в Портабеле. Не ответил на звонок — с владельцами мобильных телефонов
такое случается. Ответил на другой. Из разговора явствовало, что прибытие груза (или другое событие) переносится с 24 сентября на 25-е. Сегодня было 23-е, значит, завтра все спокойно, можно работать. 25-го — ночью, днем, вечером? Нет подсказок. Фраза «задерживают отгрузку» — это для Лены. Сомнительно, что придет судно с неким секретным грузом и его поставят на причал. Суда обыскивают. Но все равно надо сообщить Панькову, пусть надавит на таможенную и пограничную службы. Не так уж много судов пристает к причалу. Это не шумный порт международного значения. «Они знают это место» — он безмерно рад за НИХ, но он-то не знает! «Трезубец»? Чушь какая. Условное слово? Ослышалась? Трезубец — на украинском гербе, но какая связь?
        Он уснул, но через час открыл глаза. Злость ударила в голову. Спишь, майор? Проспишь последнюю возможность исправить ситуацию! Вадим встал, размял кости, снова лег. До полуночи оставалось полтора часа. В соседней комнате кто-то приглушенно разговаривал. На улице мяукнула кошка — кто-то шикнул на нее, кажется, Жилин, обходящий дозором окрестности. Он закрыл глаза, начал настраиваться. Но вместо умных мыслей в голову лезла всякая всячина. Проплывали короткими «видеороликами» приятные эпизоды минувших дней. Утро в обнимку с любимой женщиной. Колыхаются шторки, она стоит в балконном проеме, очерченная бледной оранжевой каймой… Тихая бухта — Маринка с визгом забегает в воду. А потом лежит, надутая, на спине — соленая вода ее держит, а неподалеку двое влюбленных украдкой целуются… Поскрипывает старая туристическая шхуна, доживающая свой век, бубнит в мегафон поддатый экскурсовод. Приятный ветерок, внушительный Карадаг на западе, а рядом берег, на котором скалы вздымаются монументами. Он обнимает Лену, он не может ее не обнимать. На море качка, волны с хищным шипением облизывают каменные островки и
причудливые скалы, среди которых возвышается одна — приметная, похожая на гигантскую чурку, расколоть которую до конца у кольщика не хватило сил. Или на щепку, или на вилку штепселя, на трезубец…
        Вадим резко сел на кровати, тупо уставился в затянутое мраком пространство. Что это было? В горле пересохло. Какова вероятность, что именно эту скалу обозвал упомянутым словом Нарбула? А как ее называют местные и называют ли вообще? Экскурсовод никак не называл. Ролики завертелись в голове. «Они знают про это место»… Если отвлечься, абстрагироваться. Допустим, прибывает груз или что-то подобное. Это контрабанда. Не важно, что, но крайне важное для Нарбулы и его дела. В порт, понятно, не сунутся. Купили кого-то в береговой охране, чьи катера периодически шныряют вдоль побережья, и знают, куда пристать под покровом темной южной ночи. Гроты, пещеры? Он видел парочку — полости в скалах, в них плескалась вода, сомнительно, что туда заплывет даже весельная лодка. Но что он мог разглядеть со шхуны? Места вблизи цепочки островков, вытянутых в море, не очень посещаемы, основная масса людей крутится восточнее, у Серебряных ворот. Ночью вообще никого нет. По берегу к этому месту не подойти, с горы не спуститься. Доступ только с моря. И эта цепочка островков расположена весьма удачно. Во-первых, прикрывают с
запада, во-вторых, там можно спрятаться, посадить наблюдателя — пловца с ластами…
        Если он правильно понял, сегодня и завтра все будет тихо. Надо обследовать это место — тайно, не вызывая подозрений…
        Репнин поднимался, как оживший мертвец из могилы, еще не зная, что будет делать. Но он не мог больше терпеть, откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Нет, он не будет пороть горячку, на этот раз все сделает правильно. Тем более что шанс «прямого попадания» невелик. Он застегнул джинсы, рубашку, зашнуровал кроссовки, поколебался пару мгновений — брать ли оружие. Решил не брать, для оружия нужна отдельная сумка. Это просто ознакомительная прогулка. В смежной комнате горела тусклая лампочка. За столом, потягивая колу из маленьких бутылочек, сидели Балабанюк с Капраловым и с кислыми минами резались в карты. Вадим неприязненно покосился на игроков, протопал к выходу. Оба отложили игру, с любопытством воззрились на него. Он поколебался на пороге, прежде чем выйти на веранду. Эти двое тоже молчали.
        — Дар речи пропал, командир?  — спросил наконец Капралов.
        — Лишь бы дар мата остался,  — усмехнулся Балабанюк.  — До ветру, командир?
        — Отлучусь на несколько часов,  — поколебавшись, сказал Вадим.  — Мне не звонить без необходимости. Если понадобитесь, сам позвоню. Беру машину — закройте за мной ворота.
        — Ты куда?  — удивился Балабанюк.
        — Работать,  — огрызнулся Вадим.  — Не к женщинам, не волнуйтесь.
        — Да мы не волнуемся,  — пожал плечами Капралов.
        — Давай, командир,  — как-то неуверенно пробормотал Балабанюк.  — Работа украшает мужчину. Темнишь ты что-то. Ничего не хочешь сказать?
        — Не хочу,  — качнул головой Репнин,  — чтоб не сглазить. Надо проверить одну версию. К утру не появлюсь — тогда начинайте волноваться.
        Глава 9
        Окраины Портабеля уже спали. Он ехал по пустым улицам, дважды останавливался, гасил фары. Слежки не было. Он понимал, что Нарбула не бог, его возможности тоже ограничены. Он может не знать, где находится база спецназа. Темными переулками Вадим выбрался к набережной недалеко от музея Волошина, поставил машину на пустую парковку между предприятием быстрого питания и магазином по продаже вин местного завода. Дальше шел пешком, стараясь не выделяться среди гуляющих. До полуночи оставалось больше часа. Фонари еще не погасли. Людей было меньше, чем днем, но ночная жизнь продолжалась. Гуляли парочки, с пляжа доносился не вполне трезвый девичий смех. Крокодилова гора, обрывающаяся в утес, живописно выделялась на фоне звездного неба. Но сегодня в этой «живописи» было что-то зловещее. Светила луна, и гору окружала бледно-желтая переливающаяся кайма, повторяя все ее неровности. Красивая набережная резко оборвалась, и он вышел за границу городка. Гора приблизилась, сделалась объемной и мрачной. Вдоль берега тянулся небольшой дощатый мол. У причала были зашвартованы суда — небольшие посудины, пара ржавых
баркасов, моторные лодки. На лодочной станции царила тишина. В будке перед мерцающим экраном телевизора подремывал сторож.
        — Лодку дашь на пару часов?  — спросил Вадим.
        — С ума сошел?  — пробормотал плешивый мужчина.  — Закрыто все, завтра приходи.
        — Мужик, не жмись, на пару часов, я заплачу. Никто не узнает. Обычная лодочка. Чтобы мотор был и весла.
        — Тебе зачем, парень, на ночь-то глядя?  — сторож пристально всматривался в лицо незнакомца.
        — С женой поругался, развеяться хочу. Да не жмись ты, мужик, до Трезубца сплаваю и вернусь…  — Он замолчал, затаив дыхание.
        — До Трезубца, говоришь…  — Сторож озадаченно почесал щетинистую скулу.  — Ну, ничего себе, ближний свет…
        Сердце бешено забилось — значит, существует такое «географическое» понятие!
        — Ага, ты в море с собой покончишь, а меня потом с работы уволят…  — брюзжал страж лодочной станции.  — У нас, между прочим, уже был такой случай. Один парнишка, вот как ты, с женой поругался…
        — Мужик, посмотри на меня, я похож на самоубийцу?  — возмутился Вадим.  — Прогуляюсь, назад вернусь, не брошусь я в море и лодку не украду… Кто тебя проверять-то будет?  — «Может, треснуть его по башке и так уплыть?» — мелькнула не вполне законная мысль.
        — Ладно, бери, а то ведь не отстанешь,  — отмахнулся сторож.  — «Троячок» с тебя. А как ты хотел? Ты меня на служебное преступление вынуждаешь. И паспорт свой оставь. Лодка за баркасом «Стерегущий», дальше по причалу пойдешь, увидишь…
        «Лучше бы по башке его треснул»,  — неприязненно думал Вадим, отсчитывая три тысячи. Справляться с лодкой было не в диковинку — даже с этой дряхлой плоскодонкой, оснащенной стареньким мотором. Он оттолкнулся от сваи, закачался на неспокойной воде. Мотор закашлял, заработал с третьей попытки, и суденышко постепенно отдалилось от пристани. Вадим развернул нос на юго-запад, направился к мысу — крайней точке Крокодиловой горы, на которой обрывалась бухта Портабеля. Прошел не больше трех кабельтовых, заглушил мотор и, сев на банку, закурил. На днище лодки плескалась вода, валялись какие-то гнилые тряпки, весла. Он не спешил, ему некуда было спешить. Докурив, выбросил окурок в воду, еще раз осмотрелся. В бездонной массе воды не было ничего постороннего. Напротив поблескивали огоньки Портабеля, отливали светлячки фонарей на набережной. В восточной части пристани еще шумели — играла музыка на пришвартованной яхте. Вадим извлек со дна весла, вставил в уключины и начал неторопливо грести в сторону мыса.
        Гора приближалась. Лунный свет этой ночью был очень кстати. Усилилось волнение на море, лодку закачало. С морской болезнью майор Репнин был незнаком, качка его нисколько не волновала. Ближе к берегу волнение прекратилось. Мыс был рядом. Фактически — здоровенный камень, изъеденный трещинами. Под ним — камни поменьше, хотя и способные, каждый по отдельности, раздавить самосвал. Он размеренно греб метрах в тридцати от скал, заблаговременно огибая мелкие островки. Рисунок береговой полосы менялся каждую минуту. В отдельных местах скалы вздымались уступами, вскрывались террасы, по которым можно было пройти (впрочем, до первой пропасти). Дальше росли отвесные сплошные стены. Иногда они отступали, образуя нечто вроде маленьких бухт. Иногда береговые скалы напоминали груды уложенных друг на друга булыжников. Через десять минут по левому борту обозначились Серебряные ворота. Поблескивала в лунном свете косая арочная скала — забавный и нелепый каприз природы. Впереди показался тот самый Трезубец, за ним — цепочка островков, вдающихся в море. Мглистый свет озарял округу, проблем с темнотой этой ночью не
было. Становилось не по себе. Он рискнул подойти еще ближе к скалам и находился уже практически под расщепленной скалой, но не заметил ничего интересного. Скалы громоздились друг на дружку, это было какое-то глухое каменное царство. Впрочем, одну интересную вещь Вадим все же подметил: отвесные стены уже не росли из самой воды, над ней возвышались плоские террасы — где-то узкие, где-то шире, по ним можно было ползти или идти на корточках. Террасы обрывались, перетекали в каменные завалы, сползали в бухты, но, в принципе, там не было ничего непроходимого.
        Трезубец остался за спиной, но ни одного подходящего грота не замечалось. Хотя они ведь и не должны быть на виду? Если чего-то не видно с моря, это не значит, что его нет. Оптические обманы никто не отменял. Отдохнув немного, Вадим поплыл обратно. И с этой стороны не вскрылось ничего примечательного. Несколько гротов с арочными сводами, их стоило проверить, но интуиция подсказывала, что там «пустышка». Он возвращался к мысу у Крокодиловой горы. Сместился ближе к берегу и втиснул лодку между скалой и остроконечной глыбой, торчащей из воды, обмотал швартовочный трос вокруг выступа в камне. Можно считать, что спрятал. До ближайшего уступа, торчащего из воды, было метров двадцать. Вадим разделся до плавок, сложил одежду на банку, зажал зубами компактный фонарик, пригодный и для работы в воде, и перелез через борт, стараясь не плескаться. Кожа покрылась мурашками — сказывалась осень, днем на солнце вода теплее. Бесшумно проплыв вдоль берега, он вскарабкался на вылизанный морем окатыш, с него перебрался на плоский козырек в скале и начал ползти по нему, пока тот не стал безнадежно узким. Затем снова
спустился в воду, поплыл, прижимаясь плечом к шершавой скале. Несколько раз Вадим взбирался на террасы, карабкался по ним, потом сообразил, что плыть под скалой проще, а если устанешь, то можно отдохнуть на ближайшем островке…
        Скала Трезубец была уже рядом. Он выбрался из воды на плоскую террасу, пристроился на живот, чтобы передохнуть и согреться. И вдруг почувствовал, как по спине побежали мурашки…
        На площадке между плоскими скальными плитами, метрах в полутора над водой, стоял человек…
        Вадим окаменел. Он боялся дышать, боялся пошевелиться. Откуда тот взялся? Минуту назад там никого не было. Мужчина застыл в напряженной позе, поводил носом. Похоже, он что-то услышал. Или показалось. Посмотрел по сторонам, глянул под ноги, вытянув шею. Снова застыл. Вадим начал медленно сползать с террасы, нащупывая ногой уступ. Спрятался, оставив лишь макушку и глаза. Проклятье! Он знал этого мужика! Приземистый, худой, подвижный (но не сейчас), козлиная бородка клином, глаза глубоко посажены в черепные впадины. Вадим видел его в коттеджном поселке, за несколько часов до безуспешного штурма дома Нарбулы — тот приезжал, общался с «клетчатым». Куда он делся потом, неизвестно. Среди мертвых и покалеченных его не было. Значит, уехал до появления спецназа и в вечеринке с господином Янковским участия не принимал. Приближенный Нарбулы…
        Сердце колотилось как ошпаренное. Он правильно составил логическую цепь. Так не оплошай же в четвертый раз! Находиться в подвешенном состоянии было крайне неудобно, ныли ребра, тянулись жилы, но Вадим терпел. Только не шевелиться…
        И вдруг между каменными островками на западе забрезжил свет. Заметался по воде, прорезал пространство над морем. Шло судно! Двигатель работал тихо, оно перемещалось почти бесшумно. Вадим напрягся, ведь ясно было сказано — двадцать пятого! Или это что-то другое? Мужчина на краю уступа даже ухом не повел. Он спокойно повернул голову, ждал. Потом посмотрел на часы, сплюнул в воду. Суденышко обходило группу островов. На надстройке горел фонарь. И вдруг он погас, осталось лишь небольшое мерцание в рубке и матово-красный огонек на баке. Судя по очертаниям, это был маневренный компактный катер береговой охраны. Становилось интересно. Рулевой сбавил ход, выключил двигатель. Судно подходило по инерции, повернувшись к террасе правым бортом. Оно плавно покачивалось, подходило к уступу. Сильного удара не последовало — сработали кранцы, набитые пенькой. Швартоваться команда не стала. Из рубки вышел человек, подошел в борту.
        — Где вас носит?  — вместо приветствия проворчал обладатель козлиной бородки. Он хорошо говорил по-русски, но иностранное происхождение выдавал слабый акцент (возможно, прибалтийский).  — За что я вам плачу вот эти деньги?  — передал он члену экипажа завернутый в бумагу пакет.
        — Виноваты, служба,  — сконфуженно вымолвил офицер (по выправке это точно был офицер!).  — Вы же понимаете, что мы не всегда вольны в своих поступках. Надеюсь, все в порядке?
        — Да, все в силе,  — буркнул бородач.  — Завтра от часа до трех часов ночи. Уж постарайтесь сделать так, чтобы никто не помешал.
        — Да, разумеется, мы сделаем все возможное…  — У офицера дернулась рука — по привычке собрался отдать честь, но как-то стушевался, заспешил обратно в рубку. Похоже, он был один на судне и оно сегодня ночью использовалось явно не по назначению. Вадим запомнил голос, запомнил номер катера — затертые цифры поблескивали в лунном свете. Судно отходило от скалы задним ходом, развернулось носом на крайний в цепочке остров, стало убыстряться. «Вот же козел,  — подумал Вадим.  — Молодец, Нарбула, купил береговую охрану. Эти парни, наверное, еще при Украине здесь взятки брали. Не отвергать же увесистую прибавку к зарплате?»
        Второй был ничем не лучше — но уже из другой области. Он стоял неподвижно, дожидаясь, пока катер уйдет за «архипелаг». Потом шевельнулся, снова посмотрел по сторонам, развернулся, сделал два шага и пропал. Словно тупо прошел сквозь скалу.
        Данное явление требовало всестороннего исследования. Вадим опять выполз на плиту. Послышались глухие мужские голоса. В нескольких метрах от него располагался проход в пещеру. Он поднялся на корточки, бесшумно двинулся гусиным шагом и вскоре выбрался к площадке, заваленной по периметру камнями. Подкрался с обратной стороны, пристроился на колени, начал подниматься. Любопытные, однако, вещи может сотворить природа… На краю площадки действительно располагался вход в пещеру. Сюда могло пришвартоваться небольшое судно, а в случае опасности войти в узкую клиновидную бухту, расположенную дальше. Две скалы разместились как бы внахлест, и вход в пещеру с моря прикрывали камни вокруг террасы, а сверху — свисающий нарост-козырек. Данное явление явно не было рукотворным, люди пользовались тем, что создала природа. Возможно, только пещерой дело не ограничивалось — ведь то, что сюда доставлялось, надо было как-то переправлять дальше…
        Он перелез через камень, сел на корточки, готовый выстрелить пружиной. Опасность! Послышались шаги, глухое перешептывание мужчин, и на площадку вышли двое. Хорошо развитые, кряжистые, в невзрачном штатском одеянии. На плечах у них висели пистолеты-пулеметы с короткими стволами — безупречное оружие ближнего боя. Они подошли к краю площадки, дружно сплюнули, закурили.
        — Достало тут сидеть,  — проворчал по-русски один.  — Сидим, в натуре, ждем у моря погоды.
        — Можно подремать, гы-гы…  — вяло хохотнул второй.  — Больше никого не будет. Мы тут вообще на хрен не нужны целые сутки…
        — Гоблин точно ушел?  — Один из «сторожей» обернулся к черному нутру пещеры.
        — Точно,  — отмахнулся второй.  — Далеко уже. Нет ему резона тут груши околачивать. Бабки с погранца срубил — и до хазы.
        — Мог бы и поделиться, сука… Торчим тут, как два тополя на Плющихе…
        — Завтра все кончится, потерпи, Лось… Ты чего напрягся?
        — Ничего не слышал?
        Вадим мысленно выругался. Пятку кололи острые камни, сместил ногу — и чиркнул камешек. Затаил дыхание, прижался спиной к скале. Эти двое не были проблемой. Примитивные приматы, вряд ли владеют боевыми искусствами. Между ними и Вадимом четыре метра и… целая ступень эволюции! Велик был соблазн выскользнуть из-за скалы, ликвидировать к чертовой матери, выбросить в море. Но он боролся с искушением, уговаривал себя, что соблазн не для того, чтобы соблазниться, а чтобы устоять!
        — Да не, вроде тихо… Не говори, Лось, у самого уже в голове хреновы шумы, море слышу, и глюки возникают…
        — Да не, не послышалось… Видел, хмырь какой-то час назад на лодке плавал? До острова доплыл и обратно потрюхал… Чего это он?
        — Да мало ли чудаков… Слушай анекдот по теме…
        Анекдот был коротким и, видимо, веселым. Оба противно захихикали. Вадим решился. Он оторвался от скалы, выскользнул из ниши, оказавшись у автоматчиков за спинами. Сделал шаг назад, второй и шмыгнул в грот. Когда охранники повернулись, на площадке никого не было. Они побрели в пещеру, где у входа валялись матрасы, упаковки какой-то еды, вода в пластике. А Вадим пятился в глубь пещеры, лихорадочно ощупывая стены. Они уже входили в сумрачную полость. Лось отстегнул от пояса фонарь, сетуя, что за сутки уже четвертую батарейку изводит — последняя осталась.
        — Тоска…  — протянул напарник.  — Гоблин шляется туда-сюда, мог бы и пару телок доставить. Светку помнишь из «Нахичевани»? Вот баба была — огонь. С ней бы не заметили, как ночь пролетела…
        — Нет света, но есть Света?  — гоготнул Лось, включая фонарь.
        В этот момент рука провалилась в пустоту — Вадим послал в нее напряженное тело, ушел за угол. Пещера оказалась изогнутой и, как гусеница, состояла из сегментов. Он ткнулся во что-то спиной, похолодел. Медленно повернулся, ощупал свисающее с потолка остроконечное бугристое изваяние, похожее на сосульку. Какая прелесть — сталактит! Кальцитовое отложение, образующееся в карстовых пещерах. Осторожно поводил рукой, нащупал еще одну сосульку. Опустился на колени и начал пятиться. Голоса становились глухими, далеко от входа охранники не уходили. А Вадим на ощупь преодолел задом несколько метров, снова нащупал поворот. Отошел за изгиб, прижался к стене и рискнул включить фонарик.
        Это было весьма занятное, хотя и не самое уникальное творение природы. Когда-то в древности на славу потрудились карстовые воды, протачивая тело горы. Извивался проход шириной полтора метра — падал вниз, тянулся вверх, вилял то влево, то вправо. Потолок то опускался, то взмывал куда-то ввысь. С него свисали желтоватые устрашающие сталактиты — сосульки, с пола им навстречу устремлялись аналогичные сталагмиты. Кое-где эти штуки срастались, образуя сталагнаты…
        Вадим шел по коридору, как по какому-то колонному залу, чувствуя абсурдность, чуть не сказочность происходящего. Пещера не кончалась, углублялась в гору, петляя по каким-то непостижимым законам. Кое-где приходилось протискиваться между столбами из минералов. Но потом пространство расширилось, сосулек стало меньше, появилась возможность ускориться. Он припустил широким шагом, несколько раз свернул. И вдруг остановился — куда же он так рвется? Субъект с «погонялом» Гоблин растворился в этом же проходе за пару минут до него. Он где-то здесь, неподалеку, может услышать его шаги…
        Вадим прижался спиной к стене, сполз на корточки, прислушался. Под гигантскими пластами горных пород было глухо и тихо. Коридор вентилировался, но не очень хорошо. К дефициту кислорода прилагался холод — а Вадим был только в мокрых плавках. Хорошо, что ступни тренированы, выдерживали каменную крошку, острые ребра торчащих из пола камней. Он умел перебарывать холод. Мозги в некомфортных условиях работали неплохо. Гоблин — один из доверенных подручных Нарбулы. Тип неприятный, возможно, вооружен и явно напрашивается в номинацию «лучший злодей второго плана». Услышит шум, присядет в засаду, и шансов выйти живым из передряги у Вадима будет мало. Поэтому дальше он передвигался с особой осторожностью. Подкрутил фонарик, убавив интенсивность света, шел на цыпочках, короткими перебежками, замирая у изгибов. Преследовать типа не стоило. Завтра все тут будут…
        «Радостная» встреча в эту ночь не состоялась. Казалось, он целую вечность находится под землей. На деле прошло не больше двадцати минут. Проход вдруг начал забирать вверх, показалось небо, усыпанное желтыми точками звезд. Вадим выключил фонарь, сделал остановку, прижавшись к стене, и начал плавно подавать себя вверх, переступая с пятки на носок. Потом опустился на корточки, пошел гусиным шагом…
        И это место со стороны, очевидно, не имело таблички для туристов. Подножие горы, яма, лишенная растительности, но усеянная обломками известняка. Выход из лаза был узок, не более полуметра, невелик в высоту — метра полтора, и со стороны в глаза не бросался. Ползти голым пузом по камням откровенно не хотелось, и он продолжал карабкаться на четвереньках. Лишь на косогоре, где имелась травка, залег.
        Вадим находился в самом сердце горного массива. За спиной, по-видимому, было море. Над головой нависал утес, слева и справа — такие же. Неподалеку был заваленный мелкой каменной крошкой склон, на косогоре щетинился кустарник. Между двух круч просматривалась седловина — похоже, единственное место, где можно было пройти. Он недоверчиво повертел головой, надо же, какая удобная «тропа контрабандистов». Глаза привыкали к темноте. Место для засады неплохое. Заросли кустов, а напротив чернела зловещая пасть пещеры. Чуть в стороне еще одна — к ней вел каменистый склон. Ощущения подсказывали — Портабель недалеко, на востоке. Но здесь — нетронутая дикая глушь, вдали от туристических троп…
        Он обогнул холм с кустарником, вскарабкался на него, обследовал макушку. Место для засады действительно идеальное. Затем скатился по склону, припустил в расщелину и минут десять петлял между нависающими глыбами. Это было натуральное каменное царство, лишь кое-где разбавленное стелющейся по скалам растительностью. Тропа была протоптана, но не сильно, и вела она к обрыву, под которым протекала звонкая горная речка. Слева горы уплотнялись, река пробивала дорогу между монолитами. Справа просматривалось пологое ущелье, куда Вадим и заспешил.
        На востоке поблескивали огоньки Портабеля — западная окраина, частные домики, разбросанные между оврагами и холмами. Правее — Крокодилова гора, которую с этого ракурса он даже не узнал. Ночной кросс продолжался. В скалах на побережье он оставил лодку, там ценная одежда и телефон. Целый час потеряет, пока туда доплывет и вернется в город! Сторож на лодочной станции точно решит, что ночной «гуляка» покончил с собой. Ничего, он согласен потерпеть этот час. Времени до следующей ночи больше чем достаточно…
        Глава 10
        К часу ночи на побережье Крыма пал густой туман. Именно в эту ночь, не раньше, не позже. Стих ветер, установился полный штиль. Луну закрыла плотная облачность. Из мрака вырастали береговые скалы, прорисовывался силуэт расколотого пополам Трезубца. По спокойной воде стелились завихрения тумана. Ближе к берегу он уплотнялся, превращался в непроницаемую субстанцию, обволакивал каменные островки, подножия сползающих в воду монолитов.
        Вадим оторвался от выступа, подплыл ближе, забрался под массивную «крышу» грота. Теперь с террасы, на которой периодически возникали люди, его не было видно, а вот морские же окрестности пресловутой «тропы контрабандистов» были как на ладони. Он вытянул руку, посмотрел на часы: половина второго ночи, 25 сентября 2015 года. Черный прорезиненный костюм аквалангиста отчасти грел. Это был укороченный вариант, другой разновидности в хозяйстве Хатынского не нашлось. Штаны обрезаны до колен, рукава — по локоть. На ногах резиновая обувь, подходящая и для воды, и для суши. За спиной в герметичном пакете — «АКС», несколько снаряженных магазинов, перетянутых изолентой, чтобы не гремели.
        Он высунулся из грота. Туман, словно дым, покрывал подножия сползающих в море скал. На уступе колыхалась человеческая фигура. Она иногда возникала, иногда пропадала в гроте. Наблюдатель что-то высматривал в море. В такие минуты спецназовцы прекращали переговоры, старались поменьше шевелиться. На другой стороне террасы затаился Балабанюк в аналогичном снаряжении, иногда кряхтел в переговорное устройство: мол, были ночки и комфортнее, но ради службы Отчизне он согласен на все, лишь бы эта маета не продолжалась слишком долго. С одной стороны, хорошо, что еще сентябрь (в ноябре они бы точно околели), но, с другой стороны, почему, черт возьми, сейчас не июль! Капралов затаился чуть дальше — у основания островной гряды, вдающейся в море. Пловцом он был неплохим, в случае необходимости мог добраться до грота за полторы минуты. Несколько часов назад, когда еще только начинались сумерки, он аккуратно обследовал «архипелаг», не выявив на нем признаков наблюдателей из вражеского войска. И в последующие часы никто не появился — видимо, с боевыми пловцами у Нарбулы было туго.
        Наблюдатель сделал шаг назад и растворился в гроте. Вадим заплыл обратно под низкий свод, вскарабкался на узкий каменный козырек, чтобы не мокнуть, и связался со своими:
        — Как дела, мужики?
        — Хорошо, командир,  — вздохнул Балабанюк,  — но не безнадежно. Я превращаюсь в темную, размазанную по камню материю. Холодно, страшно, неудобно — активно уцениваю завышенную самооценку. О, не подумай, что я жалуюсь. Просто достигаю запредельного уровня самоиронии. Это я у Амбарцумяна набрался.
        — Леха?
        — А че Леха?  — проворчал Капралов.  — Вы там хоть шевелитесь, позиции меняете, можете из воды вылезти, а у меня полная засада… Но я тоже не жалуюсь. Мне вообще до этой самой дверцы…
        — Надо терпеть, парни.
        — Командир, скажи что-нибудь хорошее,  — жалобно попросил Балабанюк.
        — Вы — лучшие,  — ухмыльнулся Вадим и отключился.
        Прошедший день был напоен какой-то нездоровой суетой. Он завалился на Кавалерийскую лишь под утро — замерзший, с вытаращенными глазами. Но паспорт и телефон вернул, а также машину. Горстями глотал какие-то таблетки — только бы не заболеть! На него смотрели с ужасом, но к последним новостям отнеслись благосклонно. Приятно, когда командир за всю свою группу делает половину работы. Поспал несколько часов — вскочил в жутком виде, с раскалывающейся головой. Рычал на своих обленившихся бойцов, обещал всех уволить к чертовой матери — без права поступления на службу в лучшие подразделения Российской армии!
        — Все понятно,  — удрученно кивнул Амбарцумян,  — не с той ноги встал.
        — Уроним, чтобы встал с правильной?  — предложил Капралов.
        — Держи, командир!  — Рудницкий сунул Вадиму зеркало.  — Зеркало для героя, так сказать. Хорошенько посмотри на себя и убери все это. Кто же виноват, что ты на дело ночью отправился один? Мы бы охотно тебе помогли. Но ты же такой индивидуалист — все сам…
        Из зеркала на мир смотрело что-то мрачное, непотребное. Он выпустил пар, успокоился, нашел в себе силы отнестись к отражению с юмором. Капралов уже услужливо подносил стакан с чаем, Жилин тащил вазочки с печенюшками и медом, который неизвестно где добыли. После чая он выпил кофе — ароматный, терпкий, до позеленения крепкий. Подчиненные подобострастно заглядывали ему в глаза и даже выстроились в шеренгу, чтобы поприветствовать своего откушавшего командира.
        — Позвольте доложить, товарищ майор?  — важно надувая щеки, сказал Рудницкий.  — За время вашего отсутствия на вверенной нам базе особых происшествий не случилось. Группа полна сил и по-прежнему готова за вами хоть в огонь, хоть в воду.
        — Замечательно!  — ощерился Вадим.  — В воду вы сегодня точно пойдете. Что значит, «особых» происшествий не случилось? Было что-то «не особое»?
        — За спиной у тебя,  — смущенно сказал Жилин.  — Отряда нашего прибыло.
        Вадим резко повернулся. В дверном проеме, ведущем на кухню, стоял ободранный котенок с симпатичной мордашкой и сладко зевал. Не совсем уже кроха, но еще и не кот.
        — Что это?  — вздохнул он, чувствуя, как в животе образуется пузырь смеха.
        — А ты как думаешь?  — озадачился Амбарцумян.  — Вообще-то это котенок, хотя и гадит, как настоящий зажравшийся кот. Поздно вечером нам это счастье привалило. Поначалу думали, что это ты вернулся. За ним две собаки гнались, на крыльце устроили гладиаторские состязания. Этот парень на них бросался, как лев. Но порвали бы, кабы не наши добрые сердца. Отняли у псов засранца, пригрели. Все ночь ревел, как газонокосилка, пока не догадались покормить. Теперь гадаем, как его назвать. Спартак — пафосно, Гастелло — как-то неласково…
        — Ладно, ставьте на довольствие,  — разрешил Вадим.
        Он пришел в норму лишь после того, как позвонил своим женщинам. Они находились в безопасности, но настроение переживали явно не отпускное.
        — Рада, что с тобой все в порядке,  — облегченно вздохнула Лена.  — Мы тоже неплохо себя чувствуем, здесь много зелени, какие-то люди с оружием… Кстати, Вадим, в следующий раз захочешь меня рассмешить — расскажи о своих планах на отпуск.
        — Я все понимаю, милая,  — натянуто засмеялся он.  — Клянусь, что это в первый и последний раз.
        — Есть надежда, что вы когда-нибудь закончите?  — осторожно спросила она.
        — Есть. Есть надежда, что грядущей ночью все закончится.
        — Пап, ну, что за дела?  — вырвала трубку Маринка.  — Это не отдых, а постоянная трясучка, что с тобой что-то случится! Уже несколько дней…
        — Успокойся, бесценная моя,  — смущенно кашлянул Вадим,  — это просто дежавю…
        — Какое, на фиг, дежавю!  — взвыла Маринка.  — Одна и та же фигня постоянно!
        — И прекращай мне этот Майдан!  — отрезал он.  — Скоро все закончится, обещаю.
        Теперь Репнин был в тонусе. Недолгие переговоры с куратором Паньковым, с майором Хатынским, которому он предъявил очередной список необходимых вещей.
        — Удивляюсь вам, майор,  — заметил Хатынский.  — Неудачи вас не останавливают, вы продолжаете упорствовать. Скажите, я похож на начальника материального склада? Хорошо, я позвоню товарищам, посмотрим, что можно решить.
        — Снова Нарбула?  — удивился куратор Паньков.  — Ты восхищаешь меня, Вадим! Вы оба не можете успокоиться. Это какая по счету попытка? Четвертая?
        — Но попытаться надо, товарищ полковник?
        — Пытайся, разрешаю,  — смилостивился куратор.  — Но на всякий случай верить в успех не буду, не обижайся. Впрочем, в церковь зайду, свечку поставлю. И, как обычно, Вадим,  — если что-то надо, не стесняйся, звони.
        Можно подумать, он когда-то стеснялся! В успех уже не верил никто. В ответ рождалась здоровая рабочая злость.
        В районе обеда группа спецназа майора Репнина растворилась в пространстве. Каждый выучил свою роль. Встреча с очередными посланниками от Хатынского состоялась за пределами городской черты на обочине дороги. Там Вадиму и передали все необходимое снаряжение. Он вытребовал карту местности, данные старой геологической аэрофотосъемки (вряд ли за эти годы в горном массиве что-то изменилось). Без труда нашел то место, куда его выдавил подземный ход, нашел каменную гору, с одной стороны упертую в море, а с другой выводящую на «тропу контрабандистов». Нашел дорожку, по которой бежал ночью в Портабель.
        — Трое будут вот здесь,  — ткнул Вадим пальцем в точку, отстоящую на тридцать метров от выхода из норы.  — Это возвышенность с кустарником. Позиция выгодная, мимо нее никто не пройдет. Нужно подумать, как туда попасть, чтобы остаться незамеченными. Вариант завиральный — оружие разложить по сумкам и примкнуть к экскурсии на Крокодилову гору, которые проводятся дважды в день. Незаметно отколоться и спуститься в ущелье вот этим несложным маршрутом,  — обрисовал он дугу.  — При этом усердно «косить» под заблудившихся туристов — мы не знаем, контролируют ли преступники в дневное время свою тропу…
        — Командир, я слышу шум мотора, на подходе судно…  — глухо сообщил в переговорник Капралов. И мигом оборвались воспоминания, мечты о счастливой жизни в окружении любимых людей. Начинается, чтоб его! Репнин скатился с карниза в воду, выплыл из грота, плавно разводя руками. От террасы его прикрывал большой зазубренный камень. У входа в грот никого не было. Лично он пока ничего не слышал, но Капралову виднее — он находился ближе к источнику шума.
        — Видишь грот слева от Трезубца?  — спросил Вадим.  — Я в нем. Плыви сюда. Вдоль гряды, потом краем берега, иначе заметят.
        — Это долго,  — возразил Капралов.  — Иду по гипотенузе, под водой. Не бойся, командир, легкие в норме…
        Времени действительно оставалось немного. Из белесого тумана доносилось глухое урчание. Небольшое судно шло из открытого моря. Двигатель работал ровно, плавно. Вадим подплыл к камню, вскарабкался на него. Урчание приближалось, рулевой медленно прорывался сквозь завесу тумана. Этот туман злоумышленникам был сегодня как нельзя на руку.
        Мучительно тянулись минуты. Первая, вторая… С легким всплеском из воды вылупилась круглая, как шар, голова, отфыркалась, повертелась.
        — Я правильно попал?
        — Ты почти снайпер,  — похвалил Вадим.  — Заплывай за камень, сейчас пожалуют гости…
        Последние уже были тут как тут. Из тумана что-то вырастало, обрастало формой, объемом. С каждой секундой оно делалось отчетливее, резче и вскоре превратилось в компактное судно — нечто среднее между катером и миниатюрной яхтой. Имелась мачта, но парус был сложен. Полукруглая надстройка занимала центральную часть верхней палубы, оставляя пустое место на носу и корме.
        Заглох мотор, дальше судно шло по инерции. Как и вчерашний катер береговой охраны, оно приблизилось к горе правым бортом. Заскрипели кранцы. И снова члены экипажа не стали швартоваться. Из надстройки выходили люди, неся тяжелые сумки — кто на плечах, кто в руке. Люди перешагивали на каменный уступ — автоматчики из местной «гвардии» помогали им сохранять равновесие — и спешили исчезнуть в гроте. Вадим насчитал четверых. Все в длинных плащах, с капюшонами на головах — словно монахи или члены какого-то тайного ордена… Тут же заработал двигатель, судно резко отошло от импровизированного причала, развернулось — и стремительно растаяло в тумане. Все произошло очень быстро. На уступе остались только автоматчики. Но и они не задержались, обменялись парой фраз, обильно перемежая слова матерками и «феней», по одному растворились в гроте.
        — Балабанюк, вперед!  — распорядился Вадим.
        Они с Капраловым поплыли, прижимаясь к скале. Сбоку имелась неплохая «приступочка» — расколовшийся пополам валун. Выползали из воды одновременно, подтягиваясь на руках. Скорчились под террасой, извлекая оружие из гидростойких пакетов. И в этот момент этим кадрам приспичило обратно на свежий воздух! Хорошо хоть предупредили о своем возвращении грудным кашлем. Покурить, видимо, забыли. Широко зевая, они приблизились к краю террасы, закинули автоматы за плечи.
        — Давай, Калач, угощай, твоя очередь. Мои все равно кончились.
        Охранник шуршал пачкой. В это время у них за спинами выросла фигура в черном водолазном костюме. Балабанюк не стал дожидаться, пока они накурятся,  — устал томиться бездельем! Он схватил охранника за горло, ударил ножом под лопатку. Тот задергался, выплеснул, словно кит, кровавый фонтан. Возможно, Вова справился бы и со вторым, но двое других «пловцов» уже перепрыгивали через камни. Тот в панике сбросил с плеча автомат, успел что-то тявкнуть, но удар кулаком в живот согнул пополам, а потом вышли из зацепления шейные позвонки от резкого поворота головы. Она безвольно повисла, и мертвое тело кулем свалилось на камни. Балабанюк с фонарем уже влетал в пещеру — нет ли третьего? Шепотом известил: чисто! Мертвецов затащили внутрь, прибрав автоматы и магазины к ним — забросили за спины. Включили фонари, прислушались. Вадим двинулся первым — эту дорогу, петляющую между свисающих сталактитов, он уже знал.
        Люди с яхты шли впереди, особо не таились. Кто-то ворчал, кряхтел, выражался на непонятном языке. Иногда постукивал металл — видимо, у них имелось оружие. С грузом они не могли передвигаться быстро, еле тащились. Спецназ наступал им на пятки. Люди перебегали прямые участки, замирали у поворотов, выключая фонари. Вадим колебался. Ничто не мешало подвергнуть эту публику внезапной атаке, ликвидировать, отключить, но, честно говоря, до них ему не было никакого дела. Волновал лишь один фигурант — Нарбула. Предполагалось, что он должен встречать гостей на выходе из подземного хода. Какой смысл толкаться тут всей толпой? Не заблудятся. Если Нарбула снаружи, значит, вторая половина группы спецназа должна находиться поблизости от него. Но никаких сигналов от Рудницкого не поступало. Да и не могло поступить! В воде пользоваться телефонами невозможно, переговорники такую даль не возьмут. Если их засекли, были бы выстрелы. Но выстрелов не было — хотя и не факт, что местная акустика позволит их услышать. Если Нарбула привел с собой большую группу бойцов, то им вдвойне придется тяжко…
        Группа незнакомцев вгрызалась в каменный массив. Они шоркали ногами, вполголоса переговаривались. Гулкое эхо отражалось от стен. Иногда Вадиму приходилось выключать фонарь, чтобы догнать их. Он боялся, что они заметят прыгающий по стенам свет. И вновь ему казалось, что происходит что-то незапланированное. Правильно ли он поступает? А если бы поступил не так… Он устал уже об этом думать! Нет в этом деле заведомо правильных решений! Эти люди, что тащились перед ним, как сонные мухи, обязаны были вывести на Нарбулу! Коридор заканчивался, уставшие люди поднимались вверх, волоча свои сумки. Вадим перебежал до угла, присел на корточки и осторожно высунулся. Он видел, как тащился замыкающий — грузно переставлял ноги, пошатывался, перебрасывал сумку с одного плеча на другое. Люди отдувались — путь наверх был не самым приятным занятием. Вадим размышлял, включал память. Что там за выходом? Метров двадцать — относительно пологий подъем, заваленный обломками известковых пород. Когда поднимешься, впереди холм с кустарником, где, по идее, должны сидеть товарищи…
        Гости полуострова выбирались наружу, перебрасываясь ворчливыми репликами. Мать честная, снова подъем! Они рассыпались по склону, поднимались какой-то ломаной шеренгой. Бойцы спецназа выскальзывали за ними, рассыпались, залегали за камнями. Вадим перебежал вперед. Капралов с Балабанюком тоже проскользнули и залегли. Гостей полуострова и «сопровождающих» ожидала тишина. Никто не спускался им навстречу…
        Балабанюк, мать его! Слон в посудной лавке! Чиркнул камень под ногами, оступился, упал на колено — и все услышали! Все, кто шел впереди, резко обернулись, встревоженно загудели. Двое выхватили пистолеты. У одного свалился капюшон с головы, образовался круглый череп, выбритый подбородок и пышные усы.
        — Бросить оружие!  — грозно прокричал Вадим.  — Спецназ Российской Федерации! Вы окружены!
        Для прибывших это было громом среди ясного неба. Кто-то истошно закричал. Загремели пистолетные выстрелы! Охнул Капралов, перекатился, едва не угодив под раздачу. Отпрянул Вадим — пуля чиркнула под рукой, выбив искру из камня. Кретины, сами напросились!
        — Огонь!  — закричал он.
        Шквал огня разметал по склону всех четверых. Кто-то хрипел, давился кровью. Кто-то катился вниз по склону, замер, раскинув руки. Сумка, которая была у него в руке, катилась вместе с телом, врезалась в острый камень. Он пропорол ее, высыпались несколько целлофановых пакетов с белым порошком. «Героин,  — машинально отметил Вадим,  — видимо, афганский». Но дело не в героине. Наркотик — попутный груз. Хотя и выгодный, надо признаться, груз. Если во всех сумках первосортный афганский «герыч», то тут не на один, не на два и даже не на три миллиона долларов!
        Он пополз вперед, осветил перекошенное лицо мертвеца. Вроде турок, странно. Подался вперед и невольно споткнулся взглядом об очередное тело. Тоже мужчина средних лет, небритый, усы с проседью… Откуда я его знаю?  — мелькнула мысль.
        И сразу понял. Фото в мобильном телефоне, присланное позавчера полковником Паньковым. Родной брат Ильяса Джанхотова (Нарбулы)  — Саиб Джанхотов. Мутная фигура, на два года старше Нарбулы, вроде коммерсант, специализирующийся на незаконных поставках нефти из Сирии, а значит, по модулю пособник террористов… Добро пожаловать в Крым, называется! Что он делает тут — родной брат Нарбулы? Вадим невольно притормозил, еще раз всмотрелся. Сомнений быть не могло, то же лицо. Одна из причин, почему Нарбула задержался в Портабеле? Братишку надо было встретить?
        И снова он пропустил что-то важное. Что происходит с майором спецназа? Влюбился, и теперь вся работа из рук валится? Тугая автоматная очередь пропорола воздух. Вадим покатился обратно по склону, приметив боковым зрением, как заметались его бойцы, ища укрытия. Ожил склон — подбежали несколько человек, залегли. Тоже опоздали, но они находились в выгодном положении.
        — Назад!  — сдавленно выкрикнул он.  — В грот!
        Но пули уже вовсю сыпались в их сторону! Двое или трое автоматчиков засели на скале над головой и поливали огнем. «Почему я еще жив?» — недоуменно думал Вадим, катясь дальше. Вокруг творился какой-то ад. Пули крошили камни, выбивали искры. Кто-то смеялся громким дьявольским смехом. Он видел, как Балабанюк кузнечиком прыгает к входу в пещеру. Катался на спине Капралов, выбивая в небо рваные очереди. Товарищи в отчаянии что-то кричали. Засада, мать ее, спасайся кто может! Но он по-прежнему был жив, и товарищи были живы. Видимо, неспроста, никто не мешал автоматчикам покрошить их в мелкую капусту. Но когда они все втроем бросились к пещере, пули стали взрываться фонтанами под ногами и град свинца ударил по каменным косякам. Спецназовцы отпрянули. Что-то покатилось по камням, оглушительно хлопнуло, яркая вспышка полоснула по глазам. Светошумовая граната! Сознание сдвинулось, хоровод ослепительных чертей завертелся перед глазами. Вадим упал на колени. Сверху уже кто-то катился, улюлюкал. Он завертел головой, вытрясая дурь. Поздно — его со всей силой шарахнули прикладом по затылку! Сознание полетело,
вращаясь, как футбольный мяч. Последняя мысль, относительно связная: ни хрена себе, сходил на Нарбулу…
        Глава 11
        Вадим возвращался в мир, как из тяжелого наркоза. В голове взрывались мины. Состояние было, как после литра паленой водки, смешанной с прокисшим пивом. Зрение не восстанавливалось, такое ощущение, что лопнули глаза — впрочем, позднее он догадался, что находится в полной темноте. Он лежал на спине и упирался в кого-то плечом. Этот кто-то дернулся и застонал. Вадим повернулся на бок — спина продрогла, он лежал на холодном каменному полу. Руки были связаны за спиной — не только запястья, но и предплечья, что вызывало при попытках перевернуться лютую боль.
        — Кто здесь?  — прохрипел он и закашлялся.
        — Все свои…  — сипло отозвалась темнота голосом капитана Рудницкого.
        — Кто еще?
        — Кажется, полный набор…  — прошептал Жилин.  — Гриша Амбарцумян был точно с нами, его в руку подстрелили… Григорий, ты живой?
        — Живой…  — с глухой скорбью поведал старший лейтенант Амбарцумян.  — Плечо продырявили, уроды… Не чувствую его… Хорошо хоть жгут затянули… правда, чуть не на горле, сволочи…
        — Как же ты баб теперь обнимать будешь, Гриша?  — невесело хмыкнул Капралов.  — Без руки-то затруднительно…
        — Руками-то зачем их обнимать?  — фыркнул Балабанюк.  — Ему есть чем обнять…
        — Командир, почему с нами такая хрень случилась?  — спросил Жилин.  — Почему так не везет с этим Нарбулой? Четвертый раз лажаем…
        — Без комментариев,  — пробормотал Вадим.
        — Конечно, какие тут комментарии,  — убитым голосом произнес Амбарцумян.  — Косяк на косяке и косяком погоняет… Мы же люди компетентные, верно, командир? Заблуждаемся по всем правилам… Вот уж воистину, умом Россию не беспокоить…
        — Сказал же, без комментариев,  — со злостью повторил Вадим.  — Кроме Амбарцумяна все целые?
        — Ну, конечно, кто я такой,  — вздохнул Амбарцумян.  — Главное, чтобы все остальные были целые…
        — Да целые мы,  — отозвался Жилин.  — По черепам настучали, лежим, как вяленькие цветочки, а так все нормалек…
        — Где мы?  — Вадим еще не пришел в себя, память отказывалась работать. Похоже, ему перепало «душевнее», чем остальным.
        — Это пещера, командир…  — прошептал Балабанюк.  — Но не та, из которой мы вылезли, а напротив — здесь воздуха побольше… Ты не помнишь, как они матерились, когда нас сюда тащили? А потом руки и ноги скотчем связывали и еще добавили…
        — Не помню ни хрена… Максим, что случилось с вашей частью отряда? Вас тоже врасплох застали?
        — Причем значительно раньше, чем вас,  — откликнулся Рудницкий.  — Это полный позор, командир… Только разлеглись в кустах, прилетают две светошумовые, а потом какие-то душманы наваливаются, а мы их даже обматерить не можем… Хреновый у тебя был план, Вадим…
        — Не понимаю, почему нас не пристрелили,  — посетовал Капралов.  — За то, что мы с их людьми сотворили — в пещере, второго дня в особняке,  — да нас распять мало…
        — Ты расстроен?  — простонал Амбарцумян.  — Сам же и ответил, Леха. Нас распять мало, а ты удивляешься, почему не пристрелили… Не волнуйся, скоро придумают страшную казнь, и все будет в порядке… Где они? Давно их что-то не видно…
        — Нарбула здесь?  — прошептал Вадим.
        — Здесь он,  — ответил Рудницкий,  — я слышал его голос. Дескать, вяжите их, отволочь в пещеру, связать и ждать, пока мы все дела сделаем… Кого мы, интересно, прихлопнули?
        — Один из убитых — родной брат Нарбулы Саиб, бизнесмен, жил в Турции, подозревался в связях с террористами… Остальные турки — судя по возрасту, люди опытные, осанка офицерская, рожи холеные — не последних кровей…
        — Ну, все, трындец нам,  — похоронным тоном заключил Амбарцумян.  — За родного брательника Нарбула с нас живьем кожу сдерет… Что там твой знакомец из ФСБ, командир? Не собирается нас вытаскивать из дерьма?
        Вадим не ответил, только скрипнул зубами. Хатынский даже не знал, где они находятся. Будь проклята его самоуверенность, помноженная на безграничную глупость! Конечно, через какое-то время люди Хатынского прочешут этот участок, полетают на вертолетах, но в лучшем случае обнаружат только бренные останки того, что считалось элитным спецназом Федеральной службы по борьбе с террором…
        Черта помянули, видимо, не вовремя. Темный грот озарился светом фонарей. Желтые пятна заплясали по свисающим с потолка гармошкам, по пышным занавесам из минералов, очень похожим на театральные. Приближались несколько человек.
        — Мужики, притворитесь очень плохими…  — прошептал Вадим.  — Мы уже не бойцы… Но только не переигрывайте, сильно стонать не надо…
        Лучи света плясали по связанным телам, потом перекрестились, словно прожектора ПВО на вражеском самолете, на майоре Репнине. Игнорировать столь повышенное внимание он не мог, перевернулся на спину и начал щуриться.
        — Так-так,  — с нажимом произнес бархатный мужской голос,  — кого мы видим! Сам майор Репнин из легендарного управления по борьбе с террором… Приветствую вас, Вадим Алексеевич!
        — И тебе не хворать, Нарбула.
        — Да я и не собираюсь, держу себя в форме, принимаем антибиотики, в баньку опять же ходим… Натерпелись мои люди от вас, Вадим Алексеевич,  — посетовал Нарбула.  — В Харзруме уничтожили наших верных братьев, в коттедже всю охрану перебили твои спецназовцы, Янковского закрыл — а такой перспективный был придурок… Но сегодня-то, Вадим Алексеевич, вы явно перестарались. Вы накосячили, и я накосячил — мне и в голову не пришло, что часть вашей группы сядет на «хвост» моим гостям. Предполагалось, что вы их будете ждать на выходе, оттого и не сразу среагировали на выстрелы…
        — Никто не хотел убивать твоего братца и турок,  — прокряхтел Вадим.  — Сами начали стрелять, нам пришлось ответить. Хотя иди ты к черту, Нарбула, не собираюсь перед тобой оправдываться.
        — За Саиба придется ответить, Репнин,  — угрожающе вымолвил террорист.  — Хотя тебе в любом случае придется отвечать. И люди твои еще будут умолять, чтобы их прикончили…
        — Подожди, Нарбула, не стращай,  — поморщился Вадим.  — Колись уж, что за людей мы поубивали? Ну, помимо твоего брата. Кто такие? Цель заброски? Чего ты боишься, Нарбула? Ты же не выпустишь нас отсюда?
        — Да какие секреты, дорогой?  — злобно рассмеялся террорист.  — Саиб приехал мать повидать — совсем плоха старушка, скоро предстанет перед Всевышним. Купили нескольких ментов, обещали пропустить в аул. Ты же знаешь, дорогой, что мама для нас — это святое… Ну, и еще кое-какие дела у него там были. Двое — турки, ты угадал. Офицеры спецслужб в отставке. Верные наши братья. Специалисты по проведению диверсионных мероприятий против большого скопления народа. Но это не важно, ты их убил… Ничего, другие приедут. А третий был не турок, ты не попал. Угадай, Репнин, с трех раз, откуда он? Умрешь, не угадаешь. Отставник Моссада, израильтянин. Но ты же знаешь, что бывших работников Моссада не бывает? Все уходящие на пенсию автоматически зачисляются в резерв. И знаешь, чем они занимаются?
        — Оружием торгуют,  — проворчал Вадим.  — Которого в Израиле явное перепроизводство.
        — Молодец, Репнин,  — похвалил Нарбула.  — У тебя широкий кругозор. Эти люди циничные, беспринципные, бизнес для них превыше всего. Да и с нами лишний раз они предпочитают не ссориться — а то начнем взрывать их города. Бывают и общие интересы, гм… Но это не значит, что мы активно симпатизируем друг другу. Открою тебе страшную тайну, Репнин, вот только позволь без конкретики — имеется в нашей с тобой родной стране канал, по которому израильское оружие может поступать бесконечно долго, беспрепятственно и совершенно безнаказанно для тех, кто этим занимается. А главное, оно крайне нужно конечному потребителю.
        — Надеюсь, мы еще поговорим с тобой на эту тему,  — процедил Вадим.  — Верю, что Аллах нам это позволит.
        — Аллах велик,  — засмеялся Нарбула.
        — Аллах-то, может, и велик, да только многие его почитатели — редкие убожества.
        Вадим тут же застонал от боли, выгнул спину — Нарбула ударил его носком ботинка по бедру.
        — Скоро все закончится, майор,  — пообещал он.  — Для тебя и твоих людей — все закончится. Ты причинил немало неприятностей. Моего брата не вернуть. Но все остальное исправимо, уверяю тебя. И знаешь, скажу тебе по секрету, недалек тот день, когда вся эта страна вздрогнет от ужаса и задумается. Понимаешь, о чем я? Ладно, не будем расширять тему. Скоро за вами придут. Шашлык будем делать. А пока у нас, извиняюсь, дела.
        Несколько человек вышли из пещеры. Стало темно и как-то тоскливо. Пару минут спецназовцы молчали, давали волю воображению. Стояла мертвая тишина. Где-то в нише в противоположном углу монотонно капала вода. Из-за стены доносились голоса — двое остались охранять пленников. Из «смежной» пещеры проистекал мутноватый свет — у охранников горели фонари.
        — И как там наш тощий блохастик?  — вздохнул Балабанюк. Все поняли, о чем он.
        — Думаю, тощему блохастику не грозит повальное истребление,  — проворчал Вадим.  — Если мы не вернемся, найдет лазейку, как выбраться из дома, или так будет орать, что вся округа сбежится.
        — Чем там заняты наши террористы, что даже расправу над нами им некогда учинить?  — задумался Жилин.
        — Наркота, тела, переговоры с боссами…  — пробормотал Вадим.  — Мы влезли в операцию, которую они упорно пытаются провернуть. Теракт определенно готовится в Крыму. Тут хватает людных мест. На следующей неделе, если не ошибаюсь, запланирован визит премьер-министра… Что, мужики, вам уже неинтересно, чем же все закончится?  — Он с кряхтеньем повернулся на бок, пихнул пяткой Рудницкого:  — Не лежи, капитан, замерзнешь. Поворачивай ко мне спину, давай распутывать друг друга. И остальные — не лежите, чего вы там примерзли? Делайте хоть что-то. Поищите острый предмет, чтобы перерезать скотч…
        Несколько минут в пещере слышалось лишь сдавленное кряхтенье. Вадим срывал ногти, руки не слушались, скотч был замотан основательно, толстым слоем — ни подцепить, ни порвать невозможно. Острых предметов поблизости не было. Неровностей в полу, чтобы перетереть путы — тоже. Он промок насквозь, срывалось дыхание. Отчаяние накрывало. Вот так влипли…
        — Дьявол, предпочитаю миссионерскую позу…  — стонал Амбарцумян.  — Вот суки!.. Мужики, у меня, по ходу, кровь идет…
        — И у меня простреленная нога чего-то снова разболелась…  — начал жаловаться Жилин.  — Вроде заживать начала, а сейчас опять ей что-то надо…
        — Не жалуйтесь…  — хрипел Вадим.  — Лазарет все равно не откроем…
        Все это было тщетно. Их вязали со знанием дела. Но люди не сдавались, лезли из кожи, из сухожилий.
        — А ну, застыли все, пока …дюлей не огребли!  — прогремел голос, и из проема, озаренный оранжевым светом, вылез охранник. Застыли, кому сказано! Развязаться решили, падлы? Ну-ну, дерзайте, мать вашу…  — Он сплюнул и снова исчез.
        — Кто еще огребет, неизвестно,  — презрительно вымолвил Балабанюк и начал демонстративно дергаться.
        — Ну да, Крым славится своей греблей,  — отдуваясь, сообщил Рудницкий.  — Для крымчан это национальный вид спорта. Здесь все огребали — турки, англичане, немцы.
        — Бесполезно, командир,  — высказал Балабанюк никем не оспариваемую мысль,  — не развязаться.
        Вадим расслабился, отодвинулся от Рудницкого. Он давно это понял. Нужно что-то придумать. Помощь со стороны не придет. Сложно представить, кто может их выручить в данную минуту…
        И вдруг он почувствовал, что толстый слой скотча, стянувший запястья и предплечья, начал слабеть. Легкая вибрация — словно кто-то ножичком перетирал слои клейкой ленты! Первая мысль: ничего не меняется, он просто выдает желаемое за действительное. Но нет, кое-что менялось — скотч благополучно рвался, руки получали свободу! Он дернулся, тяжело задышал.
        — Максим, как это у тебя получилось?  — Он не узнал свой сдавленный хрип.
        — Ты о чем, командир?  — вяло бросил через плечо капитан.  — Глючишь, что ли?
        — Дядя Вадим, помолчите…  — прошептал кто-то на ухо.  — Ради бога, закройте свой рот… И ты тоже, мужик…
        Вадим онемел. «Дядя Вадим»? Это кто к нему так может обращаться? Голос был вроде мужской. Даже не мужской — а какой-то юношеский, даже подростковый…
        — Лежите смирно…  — вгрызался в ухо шепот.  — Сейчас я вам ноги разрежу…
        Подвижное тело, невидимое в полумгле, переместилось ниже, заскрипел скотч, стянувший голени.
        — Ты кто?
        — Да заткнитесь вы… Это Артем, знакомый вашей Марины. Помните? Вы еще прогнали меня…
        Артем?! Местный гопник, хулиган и подозрительная личность — соблазнитель наивных городских девочек? Вадим чуть не задохнулся от избытка эмоций. Что за фигня?
        — Эй, мужики, меня тоже кто-то развязывает…  — обнаружил Жилин.  — Ангел, ты кто?
        — Я не один, со мной Семка, кореш мой из параллельного класса…
        — Пацан, ты обалдел?  — Вадим не мог поверить, что это происходит на самом деле.  — Ты как здесь оказался со своим Семеном?  — Он уже чувствовал полную свободу, мог идти куда вздумается, но конечности онемели, их нужно было размять.
        Пацаненок переползал к Рудницкому, который сей факт отметил одобрительным урчанием.
        — Как странно,  — с оттенком философской грусти произнес Балабанюк.  — Выходит, мы сегодня не умрем? Фортуна лезет целоваться?
        — Раздайте патроны, поручик,  — хрюкнул Капралов.
        — Эй, парни, только со мной осторожнее,  — предупредил Амбарцумян,  — я тут типа раненый…
        — Марина вчера позвонила…  — тягучим шепотом объяснил Артем. Он уже справился с Рудницким, переползал к следующему.  — Ей голос ваш не понравился, сказала, что папа сильно рискует, и она за него боится. Не мог бы я что-нибудь сделать? Последить, подстраховать, сообщить, если что, в полицию? Она назвала адрес, где вы находитесь,  — улица Кавалерийская… Простите, дядя Вадим, но мы с Семкой следили за вами, два раза теряли…
        — Я понял, парень, дальше можешь не объяснять… Как вы сюда залезли?
        — Да знаем мы эти пещеры… С детства лазили — пока какие-то рожи с автоматами не стали нас гонять… Они с полицией якшались, поэтому мы никому и не стали говорить… Здесь сквозная пещера, можно выйти на другую сторону…
        — Не надо на другую сторону, выйдем на эту… Далеко до выхода?
        — Тут рядом два кекса с автоматами, они вас типа сторожат… Они за стенкой, на мешках валяются… Потом проход такой кривой — и выход. Это рядом. Под горкой плохие дядьки ковыряются… Сначала трупы стаскивали, обшаривали и в пролом под гору сбрасывали — там их никто не найдет… Потом пакеты с порошком перебирали, считали, снова упаковывали, тип такой длинный звонил кому-то, ругался…
        — Они все под горой?
        — Ну да, были…
        — Сколько их?
        — Семка, ты считал, сколько их?  — обратился к напарнику Артем.
        — Шесть рыл там внизу,  — шмыгнув носом, отозвался приятель.  — Двое тут еще, вас сторожат…
        Мысли метались. Откуда у Нарбулы столько боевиков? Есть русские, есть кавказцы. Специально собрал для проведения акции? Прибывали по одному, просочились в Крымский федеральный округ под видом добропорядочных граждан? Да не бывать такому!
        — Артем, спасибо тебе огромное, мы потом с тобой поговорим, не возражаешь? Спрячьтесь куда-нибудь с приятелем, хорошо? Не вздумайте лезть…
        Работает спецназ! Вконец опозоренный, униженный, оплеванный, засыпанный пеплом, но хоть такой, чем никакого! Он отобрал у пацаненка фонарь, первым ворвался в соседний каменный мешок, где двое умеренно бородатых мужиков вели непринужденно-матерную беседу. Яркий свет на пару мгновений парализовал их, но этого было достаточно. Одного Вадим схватил за ворот, треснул фонарем по зубам (который, к счастью, не погас), швырнул затылком на стену, вновь перехватил и еще раз треснул — да так, что хрустнула затылочная кость и брызги мозговой жидкости создали наскальную живопись. Достаточно, отработан! С напарником справились товарищи. Рудницкий двинул ему кулаком по черепу, закружив спиралью, потом ему на грудь свалился Капралов и сжимал горло, пока подлец не испустил дух. «Всю задницу отбил коленом, засранец…» — беззлобно жаловался Капралов, потирая отбитую точку. Вооружились старшие офицеры — Репнин и Рудницкий, остальным ничего не досталось. «В бою добудете»,  — ощерился Вадим. Компактные чешские «EVO» — современная модификация знаменитых «Скорпионов» — аккуратные вороненые коротыши с откидными прикладами,
прозрачными коробчатыми магазинами на тридцать патронов. Кучность стрельбы так себе, прицельная дальность всего 50 метров, но выбирать не приходилось! Три магазина были сцеплены между собой пластинчатыми защелками — очень удобно ввиду отсутствия на гидрокостюме ремня и карманов…
        Возбуждение нарастало. Короткий коридор, мерклый дневной свет — это сколько же они валялись в отключке? Вадим бросил через плечо: Амбарцумян, остаться! Найди у «жмуров» какую-нибудь перевязку, завяжи рану. Тот, в принципе, не возражал — шатался, был бледен, но очень беспокоил вопрос: справятся ли товарищи без него? Утро еще не разгулялось, да и не надо! Под пологим каменистым склоном ковырялись люди. Двое что-то перекладывали в сумки, Нарбула, одетый в джинсы и майку с камуфляжными разводами, стоял в стороне, что-то раздраженно выговаривал в телефон. Остальные зевали. Все при автоматах. Надо же какая прелесть, все в одной куче!
        Их взгляды встретились одновременно. Рассыпались и те, и эти, истошно загорланили. Выстрелили с Рудницким одновременно, опередив врага. Вадим молчал, стиснув зубы. Рудницкий что-то орал, типа «Свободная касса!». Повалился на колени боевик с окровавленным лицом, исторг посмертный рев и зарылся носом в камни. Подпрыгнул его товарищ, кинулся бежать, но пули перебили ноги, он завертелся волчком и затих окончательно, когда грудь по диагонали распорол свинец. Остальные залегли, отстреливались. Нарбула при первых выстрелах сделал скачок, которому позавидовал бы самец-кенгуру, и, вывалившись на каменистую тропу, петляющую к кособоким скалам, помчался по ней. Очередь полетела вдогонку, он споткнулся, пробороздил носом каменистый участок, визжа от боли, покатился за валун, вросший в землю слева от тропы. Оттуда забились автоматные очереди. Он что-то злобно кричал своим людям. В атаку, что ли, призывал? А подручных оставалось все меньше — в открытом бою со спецназом лучше не шутить. Вадим поменял магазин, перекатился по склону за огрызок каменной породы, похожий на бетонную плиту. Забил оттуда точнее,
кучнее. Еще один боевик решил перекатиться с простреливаемого участка — пока катился, благополучно скончался… Вновь иссякли патроны в магазине — и у Рудницкого тоже. Время на перезарядку. Нарбула выскочил из-за камня, держа пистолет-пулемет в одной руке, побежал, пригнувшись, на тропу. Только пятки сверкали! С воплями поднялись двое уцелевших, кинулись вслед за главарем. Они оборачивались на бегу, стреляли, не целясь. Нарбула уже уходил за скалы. Ну уж, хрен, в пятый раз спецназ на эту лажу не купить! Какая-то свирепая сила вырвала Вадима из укрытия, отправила вдогонку. Он уже вставил последний магазин, летел олимпийскими прыжками. Машинально обернулся — Рудницкий отстал, со злостью передергивал затвор, скатывались со склона остальные, овладевали оружием погибших.
        Праведная ярость удесятеряла силы. Вадим бежал на пределе возможностей, видя перед собой лишь спины боевиков. Они мельтешили — то делались ближе, то отдалялись. Обернулся один, мелькнуло перекошенное от страха лицо — стегнула очередь. Мимо. Вадим тоже вскинул «Скорпион», ударил на бегу. Попал. Боевик захрюкал, шлепнулся на тропу, обливаясь кровью. Вадим перепрыгнул через него, больше не вырастет! Снова обернулся — свои безбожно отстали. И опять спина бегущего человека мелькала перед глазами. Он что-то кричал, стрелял, не оборачиваясь. Уже вбегали в скалы. Нарбула ушел далеко вперед. Остался единственный подручный. У него, похоже, кончились патроны, выпустил последнюю очередь, швырнул автомат. Липкий пот заливал лицо. Вадим притормозил, прицелился — начал выбивать одиночные выстрелы в нерезкую, колышущуюся мишень. Примерно пятый попал в цель. Боевик споткнулся, с воплем улетел с тропы. Пробегая мимо, Вадим добил его — нафаршировал череп свинцом.
        Скалы летели мимо, уплотнялись, принимали какую-то причудливую конфигурацию. Где Нарбула?! Он влетел за поворот, и этот миг едва не стал последним. Простучала очередь, и он рыбкой прыгнул в сторону, рухнув в какую-то яму, из которой щетинились корни. Нарбула выругался, побежал дальше. Вадим поднялся, снова бил одиночными, целясь по ногам. Куда там — эта сволочь прыгала, как козлик! А свои окончательно отстали. Нарбула пропал из виду — Вадим побежал за ним. На этот раз он точно знал: не уйдет! Вписался в поворот, едва избежав контакта головы с наросшей на скале шишкой,  — и обнаружил занятную картину. Нарбула сбился с дороги, побежал не туда — и уперся в завал из камней. Слева — уступы с чахлой скалистой растительностью, сама скала вздымалась в небо какой-то кособокой пирамидой. Справа — отвесная стена. Нарбула разочарованно взревел, развернулся в прыжке, расставив ноги. Из глаз сочились ярость и страх, изо рта — слюна. Он вскинул автомат — и тот забился в его руках, как припадочный. Вадим отбивался от стен, как мячик, пули летели мимо. Кончились патроны у главаря террористической шайки, он со
злостью отбросил автомат. Завертелся, полез налево — на уступ. Вадим прицелился в бедро. Глаза слезились. Первый выстрел высек искру из камня. А второго и вовсе не было — патроны кончились! Дьявол! Он тоже отбросил автомат, кинулся вперед мощными прыжками. Подпрыгнул, чтобы схватить Нарбулу за ногу, но тот успел вскинуть пятку, вскарабкался на уступ. Вадим полез за ним — и вдруг почувствовал дикую усталость. Но это не могло остановить. Нарбула уходил! Он послал себя вверх. А Нарбула проворно лез дальше. Подтягивался на руках, забрасывал ноги. Спортсмен, мать его за ногу! И снова не удалось схватить его за упомянутую часть тела. Оба молча лезли, тяжело дышали. Нарбула преодолел еще один уступ, а Вадим взобрался на тот, что он покинул. Из горла террориста вырывался надсадный хрип. Он схватил горсть земли, бросил Вадиму в лицо. В глаза не попало, но глина на зубах захрустела. Нарбула заржал и ударил пяткой, попав в плечо. Боль удалось стерпеть, и Вадим схватил бандита за голень. Тот возмущенно залопотал, оторвал от края уступа огрызок камня, швырнул в противника. Острая боль пропорола второе плечо. Но
Бог хранил голову. С каждым новым приступом боли злость росла. Подбежали запыхавшиеся товарищи, задрали головы. Зрители, блин! Двое продолжали карабкаться, срывая дыхание. До вершины оставалось немного.
        — Что, майор, приказано брать живым?  — хрипел Нарбула, взбираясь на последнюю террасу.
        — Приказано, Нарбула…  — не стал спорить Вадим.  — Есть идеи?
        — Сейчас будут тебе идеи…  — Террорист рывком подался вверх, едва не сорвался, когда переломился выступ под ногой, но успел схватиться за что-то наверху. Ноги пропали. А в следующий миг он уже разгибал спину, стоя на «вершине мира», держал над головой двумя руками камень весом не меньше десяти килограммов и злобно смеялся. Одна нога пошла вперед, нашла опору на краю обрыва, он уже приготовился бросить глыбу на голову врага. Вадим с ревом подался вверх, схватил метателя за выставленную ногу, дернул на себя. Нарбула переменился в лице. Он чувствовал, как скала уходит из-под ног, а метнуть камень уже не представлялось возможным — он тянул его назад, смещая за спину центр тяжести! Два рева слились воедино — торжествующий и рев отчаяния. Нарбула повалился на спину, ударившись хребтом. Камень покатился в другую сторону, сорвался с обрыва. И уже в следующую секунду Вадим перевалился наверх, обрушился всей массой на извивающееся тело. Нарбула сопротивлялся, но это было глупо. Вадим бил его по глазам, по челюсти, по носу, превращая физиономию террориста в пышущее багрянцем месиво. Он бил и получал
несказанное удовольствие. Террорист что-то булькал, выплевывал кровь вместе с выбитыми зубами. Следующий удар Вадим направил в горло, но в последний момент его смягчил, не стал доводить до греха. Нарбула вздыбился, вытаращил налитые кровью глаза — и с каким-то жалобным кряканьем лишился чувств…
        Вадим без сил опустился рядом с телом. Площадка оказалась узкой, со всех сторон нависали обрывы. Нарбула надолго выбыл из реалий, волноваться за этого товарища уже не стоило. Голова кружилась, руки опустились, Вадим сидел на коленях, тяжело дышал. Под горой стояли товарищи и с любопытством смотрели на него. Подходил Амбарцумян, держась за наспех замотанное плечо.
        — Наигрался?  — спросил Рудницкий.
        Вадим кивнул. Брезгливо вытер о камень оставшиеся на костяшках кулака следы биологического происхождения.
        — Тогда слезай.
        — Сами меня снимайте,  — покачал головой Вадим.  — И этот,  — презрительно посмотрел он через плечо,  — кусок мяса.
        На скалу, торчащую по соседству, вскарабкался пацан по имени Артем. Он тоже весь перепачкался, физиономию украшали грязные разводы. На коленках зияли роскошные дырки. Его приятель — худосочный светловолосый отрок — остался внизу, с любопытством смотрел на запыхавшихся дядек, ковырялся в носу. Двое мужчин (один состоявшийся, другой еще растущий) как-то неопределенно разглядывали друг друга. Пацан ухмыльнулся. «И что теперь?  — невольно подумал Вадим.  — Маринку за него выдавать?» Заклокотало что-то в животе.
        — Ладно, Артем, потом поговорим,  — пообещал он.  — Телефон есть?
        — Есть,  — кивнул Артем, приподнимаясь и запуская руку в карман.  — Позвонить хотите?
        — Нет, в ухе поковырять,  — огрызнулся Вадим и поднял руки:  — Бросай, поймаю.
        — Ловите!  — Артем извлек старенький мобильник. И вдруг засомневался:  — А куда звонить-то хотите?
        — В детскую комнату полиции…  — пробормотал Вадим, еле сдерживая смех.
        Эпилог
        — Поздравляю, майор, ты все-таки домучил его.  — В голосе куратора Панькова звучала ирония.  — Полагаю, Нарбула просто сжалился над тобой, пошел навстречу — дескать, дам этому парню шанс, сколько можно его мучить. Ладно, прости, это шутка, возможно, неудачная. Ты молодец, что справился. Нарбула планировал крупный теракт в Симферополе в день приезда премьер-министра. У него имелись связи и купленные люди в чиновничьих и полицейских структурах, которым предстояло кое на что закрыть глаза. Сейчас проводится повальная зачистка тамошнего УВД и службы береговой охраны. Виновные не уйдут. Прими поздравления, майор. Можешь отдыхать еще неделю.
        — А вот за это спасибо, Эдуард Романович, прямо растрогали,  — с чувством поблагодарил Вадим.
        — И люди твои пусть отдыхают. Знаю, есть у тебя пострадавшие. У одного еще нога не зажила, у другого пуля навылет через плечо. У третьего вообще — пушечное ранение в голову…
        — В смысле?  — смутился Вадим.
        — Да знаю про твою любовь, что нечаянно нагрянула, про твои страдания, хм… Ладно, не обращай. Цинизм бежит впереди сознания. Завидую тебе, ты еще молодой… А тут и возраст на затылок давит, и проблемам нет числа. Ты знаешь, что в управлении зреют перестановки?
        — Серьезно?  — удивился Вадим.  — Теперь пальма, которую вы втихушку подкармливаете, будет стоять у окна?
        — Да ну тебя!  — рассердился куратор.  — Несерьезный ты человек, майор. Ладно, отдыхай. Вернешься из отпуска, будет свежая тема. До новых встреч!
        Вадим с облегчением отбросил телефон, приподнялся на локте. Море сегодня волновалось. Такое с ним периодически бывало. На то и море, а не пруд. Небольшая деревянная яхта, оснащенная парусом, покачивалась в нескольких кабельтовых от песчаного пляжа Тихой бухты. На берегу было людно, чадили мангалы. Вереница машин выстроилась над обрывом. По морю сновали весельные и моторные лодочки. Он лежал в одних плавках на тряпке, расстеленной на верхней палубе. На баке на корточках сидели Маринка с Артемом — оба в купальниках — мальчишка увлеченно рассказывал девочке об особенностях судового такелажа и рангоута (яхта принадлежала его дядюшке). Маринка с любовью смотрела ему в рот. Эта «нечеловеческая» любовь Вадима до сих пор бесила. Он нахмурился.
        — Знаешь, дорогой, ты придаешь этой проблеме какой-то планетарный, я бы даже сказала, галактический масштаб,  — проворковала лежащая рядом женщина.
        — Я беспокоюсь за нее,  — буркнул он,  — она принимает иллюзию за реальность.
        — Думаю, ты сам себе не веришь. В противном случае мы не находились бы здесь именно этим составом.
        — И еще,  — смущенно добавил Вадим,  — посмотри внимательно, тебе не кажется, что ее волосы недостаточно фиолетовые?
        Лена прыснула.
        — Оставь ее в покое, она просто ребенок. И, кстати, неглупый, хотя и любит иногда посамовыражаться. А Артем хороший парень, ты же видишь.
        — Вы просто сговорились. Это пресловутая женская солидарность.  — Он придвинулся к ней поближе. Трудно равнодушно лежать рядом с женщиной (к тому же любимой), на которой самый минимум одежды. Она поцеловала его, сладострастно вздохнула, обвила руками за шею.
        — Милый ты мой майор… Ты знаешь, что ты самый лучший из всех, кого я знаю?
        — А ты знаешь кого-то еще?  — встрепенулся он, и оба засмеялись.
        Вдруг откуда-то раздалось истошное мяуканье! Из груды сырых канатов, валяющихся на палубе, выбрался молодой ободранный кот с затравленной мордой и скачками припустил на корму. Напрасно Вадим разрешил Маринке взять его себе, вряд ли житель субтропического юга приживется в морозной Сибири. Но ребенок так просил… Он открыл глаза и обнял сидящую рядом женщину. Она смотрела на него счастливыми глазами. Разве не счастье — еще целая неделя…
        Интересно, сколько махровых злодеев ему еще придется обезвредить за эту неделю?