Берлинская рулетка Александр Александрович Тамоников
        Май 1945 года. Только что закончилась Великая Отечественная война. Но бывшие союзники СССР, англичане, не желают мириться с ее результатами. Они разрабатывают план вытеснения частей Красной Армии из Берлина, чтобы ослабить советское влияние на оккупированной территории. В нашем штабе действует «крот», который снабжает британцев секретными данными. Выявить и обезвредить предателя поручено майору СМЕРШ Владиславу Градову. Чтобы выполнить поставленную задачу, ему предстоит вжиться в непривычную для себя роль…
        Александр Александрович Тамоников
        Берлинская рулетка

* * *
        Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.
        
        Глава первая
        Квартира, расположенная на Беренштрассе, в трех минутах ходьбы от Бранденбургских ворот, двое суток находилась под наблюдением. Оперативники сменялись, в заброшенном саду дежурило отделение красноармейцев. Бойцы шутили, мол, уж лучше сразу бы разбили палатку со всеми удобствами. Кто же знал, что эта волынка затянется? Местные жители на людей в советской форме смотрели со страхом, спешили быстрее перебежать опасный участок.
        Группой из трех человек - остатков оперативного отдела контрразведки Смерш Семьдесят первого стрелкового корпуса - командовал майор Владислав Градов, молодой темноволосый мужчина с обманчиво добродушным лицом. Спали они по очереди в квартире напротив. Жильцы съехали, а замок не представлял собой чего-то сверхъестественного. Подъезд находился под наблюдением. Один человек присматривал за парадным входом, другой - за черным. Иногда они курсировали по гулкой лестнице, прислушиваясь к странным звукам, издаваемым старым домом.
        Здание уцелело, чего не скажешь о большинстве строений на Беренштрассе. Улица тянулась параллельно Унтер-ден-Линден по историческому району Берлина, здесь еще недавно шли ожесточенные бои. Сражения отгремели три недели назад, гарнизон капитулировал. Потрясенный, разрушенный Берлин приходил в себя.
        Но начиналась какая-то потаенная возня, активизировались скрытые от глаз структуры. Советская разведка, имеющая информаторов у британских коллег, поделилась сведениями. В штабе Семьдесят первого стрелкового корпуса действовал «крот». Кто-то сливал британцам информацию военного характера. В принципе не катастрофа - все-таки союзники - но факт требовал немедленного реагирования. Возня в кулуарах настораживала. Все понимали, что союзничество - явление временное, общего врага больше нет, а жгучие противоречия между миром капитала и советским строем никуда не делись.
        Квартира на Беренштрассе являлась конспиративной. На этом настаивала разведка. Источник в британских структурах не был всеведущим, но здесь не сомневался. Сведения были переданы в Смерш. Человек, работавший на англичан, про эту квартиру знал и в любое время мог явиться на встречу с курьером. Оперативники терпели, в итоге дождались своего. Прибыли сразу два курьера!
        Градов находился во дворе. Скамейку маскировал кустарник, склонившийся над ней, как плакучая ива. Посторонние в этот район заходили редко, мирные жители сидели по квартирам. Случались патрули, и они бесконечно бесили. Приходилось им все объяснять и демонстрировать служебные корочки.
        По дорожке мимо неухоженной акации проследовали двое - мужчины в штатском. Влад затаил дыхание. Тоже хорош! Внимание рассеялось, мысли витали непонятно где.
        Но его не заметили. Мужчины шли молча, с какой-то нарочитой неспешностью, угрюмо разглядывали здание. Они прошагали в нескольких метрах от контрразведчика, напряженные, какие-то напружиненные, добрались до второго подъезда, стали осматриваться.
        Ошибки исправлялись по ходу. Градов тихо встал со скамьи, обогнул ее, присел за витой спинкой. Эти люди не были профессионалами. Им ничто не мешало засечь постороннего майора-артиллериста. Своей униформы у контрразведки не было, носили то же, что и все. Чужака эти люди не заметили, постояли, обменялись парой фраз.
        «Не немые», - почему-то подумал Градов.
        Один вошел внутрь, другой придержал дверь, исподлобья посмотрел по сторонам. Что-то ему не нравилось, но источник беспокойства не выявлялся.
        Мужчине было за сорок, он обладал колючим взглядом, гладко выбритым лицом. Национальность явственно не читалась. С равным успехом он мог быть англосаксом, немцем, русским.
        Субъект скрылся в подъезде, заспешил за своим подельником.
        Размышления Владислава не затянулись. Теоретически это могли быть посторонние. Ведь в подъезде пятнадцать квартир. Но вели они себя подозрительно, да и жильцов здесь осталось с гулькин нос. Две семьи на втором этаже, одинокая женщина на третьем, по соседству с двадцать четвертой квартирой. Особа экстравагантная, немного не в себе. Олежка Романовский окрестил ее соседкой под шубой за привычку выходить из дома в утепленной куртке с мехом горностая.
        На четвертом этаже тоже кто-то обитал. Голос был старческий, жилец ходил по квартире, подволакивая ногу, и в город, наводненный русскими варварами, предпочитал не соваться.
        Ноги вынесли Влада на дорожку перед домом. Он задрал голову. В окне третьего этажа образовалась растерянная физиономия лейтенанта Олега Романовского. Парень прилип к стеклу, заметил майора, стал яростно жестикулировать.
        «Значит, входят уже в квартиру, - догадался Градов. - Со своим ключом прибыли».
        Квартира была просторной, с запутанными переходами и изогнутой гостиной. Проживал в ней явно не последний рабочий.
        Градов махнул рукой. Мол, ко мне! Олежка кивнул, открыл фрамугу, вскарабкался на подоконник. Рисковать не стоило. Пришли двое, а рассчитывали они на одного, хотя, если честно, то вообще на удачу не надеялись. С одним Олежка мог справиться, с двумя - вряд ли. Да и некуда спешить, нужно ждать того, кто придет на встречу. Раз явились, сразу назад не засобираются.
        Физическая подготовка у товарища не хромала. Он ловко изогнулся, перебрался на пожарную лестницу, одновременно прикрывая за собой фрамугу, заскользил по ступеням. Край лестницы висел высоко над землей, но Олежка приземлился красиво, побежал в кустарник. Лейтенант был хоть и молод, но толков. Рослый, сплетенный из жил и мышц, на фронте с сорок третьего года, он дважды получал ранения, но каждый раз возвращался в строй.
        - Не наследил на хате? - спросил Градов и перетащил подчиненного в кусты.
        Приказ был строг. В квартире соблюдать идеальный порядок, туалетом не пользоваться. Курить возбранялось под страхом немедленных оргвыводов.
        - Да все в порядке, товарищ майор. Не поймет он, что в квартире кто-то был. Дверь ключом открывать стали, я сразу на кухню. Хорошо, что вы внизу стояли. А вы уверены, что надо было бежать? Я бы с ним легко справился, подкараулил бы за дверью и огрел по башке.
        - Отставить, боец! - Градов поморщился. - Двое их, и мужики не слабые.
        Схожим образом в конце апреля они лишились старшего лейтенанта Мищенко. Потеря была глупая, ничем не оправданная. Диверсанты пробрались в тыл артполка, обстреливающего восточные предместья Берлина. Оперативники шли наверняка, с отделением солдат. Данные о подходе десантников они получили от перебежчика.
        Мищенко ждал их на складе, в промышленной зоне. Ничто не мешало ему отступить, присоединиться к товарищам. Что творилось у него в голове? Он открыл огонь из «ППШ», а когда бойцы пробились на склад и окружили врага, уже умирал с пулей в боку, - изнемогал от боли, пребывал в ясном сознании, понимал, какую глупость совершил.
        - Двое? - Олежка озадаченно покарябал щеку. - А почему двое, товарищ майор?
        - По кочану, - рассердился Градов. - Сбежал, вот и ладно, не задавай глупых вопросов.
        Оперативники затаились за акацией. В окне третьего этажа дрогнула занавеска, обрисовался силуэт. Незнакомец обозрел двор, отступил от окна. Занавеска вернулась на место.
        - Попала мышка в мышеловку, - прошептал Романовский. - Сами пришли, никто не просил.
        - Пошли, - бросил Влад.
        Оперативники перебежали дорожку, прижались к стене. В этой точке дорогие гости заметить их никак не могли. Аллея перед домом была пуста. Но надолго ли?
        Скрипнула подъездная дверь. Спина майора покрылась инеем, рука машинально поползла к кобуре. Образовалась невысокая фигура с погонами лейтенанта. Пилотка заломлена на затылок, лицо сосредоточенно.
        Градов расслабился. Напугал, черт! Егор Грамарь контролировал черный ход, но на месте парню не сиделось.
        - Это я, товарищ майор, - хрипло проговорил оперативник, внешне невозмутимый, с маловыразительным лицом, однако он все же волновался. - Вы, наверное, уже знаете, товарищ майор… Романовский, а ты здесь откуда? - Грамарь недоуменно заморгал. - Тебя с парашютом, что ли, сбросили? Ты же в квартире…
        - Короче, лейтенант, - перебил его Градов. - Есть что сказать?
        - Есть, товарищ майор, - заявил оперативник. - Я на той стороне находился, в кустах. Да вы знаете. На крыльце курил, дверь была открыта. Слышу, кто-то вошел с вашей стороны. Вроде двое. Мало ли кто, здесь люди живут. Но один из них сразу черный ход проверил, дверь под лестницей, не такая уж верста. Я спрятаться успел, а он из проема высунулся. Рожа уж больно напряженная, глаза бегают. Помаячил и ушел. Я за ним, к стене прижался. Слышу, двое поднимаются. Я тоже пролет перебежал, в нише захоронился. Они на третий этаж поднялись, в двадцать четвертую квартиру вошли, в ту самую, которую мы пасем.
        - Думаешь, что-то новое сказал? - осведомился Влад.
        - Сейчас скажу, - не смутился Грамарь. - Они по-русски говорили, товарищ майор. Очень тихо. Один ворчал. Мол, что-то мне тут не нравится, кошки скребут на душе, чую каверзу. Стоит ли вообще туда идти? Другой предложил напарнику заткнуться. Дескать, и без тебя тошно, дело надо делать, а не трястись из-за своей чуйки.
        Влад задумался. Русские пришли на встречу с русским? Чудные дела. Все запуталось в послевоенном Берлине. Отгремели орудия, и начались шпионские страсти.
        Кто такие? Власовцы, перебежавшие к союзникам? Те подучили их, мотивировали и отправили обратно? Чего не сделаешь ради сытой жизни где-нибудь в предместье Лондона или Нью-Йорка.
        Генерал Власов Андрей Андреевич попался двенадцатого мая, не успев добраться до чешской Пльзени. Там была американская зона, но бойцы из Двадцать пятого танкового корпуса решили рискнуть. Сведения о движении колонны сообщил беглый офицер РОА. Предателя взяли вместе с остатками его штаба, доставили в штаб Третьего Украинского фронта, далее - в Москву. Заслуженную кару долго ждать не придется. Но сколько предателей ушло - тысячи, десятки тысяч. И кого там только не было, включая опытных разведчиков.
        В общем-то это логично. Надо отправлять в советскую зону именно русских, хорошо ориентирующихся в привычной среде.
        - Значит, так, Грамарь, - принял решение Влад. - Дуй к лейтенанту Балабанову, пусть выводит из тени своих бойцов. Да не светись перед домом, по стеночке, Егорка. И бойцам скажи, чтобы не мерцали во весь формат. Здание окружить, всех подозрительных задерживать. Людей в советской форме - в первую очередь. Мне плевать, какие у них звания и должности. Работает Смерш.
        Грамарь козырнул и припустил вдоль дома.
        Показалась пожилая прихрамывающая женщина в клетчатом пальто. Она несла сетку с продуктами, застыла, охваченная страхом, когда мимо пролетел Грамарь, прижала руку к сердцу.
        Явно не то. Имитировать такой испуг невозможно.
        Женщина подобрала упавшую сетку, сменила направление.
        Градов и Романовский вошли в подъезд, преодолели сумрачную зону, стали подниматься. Просторное парадное вздымалось ввысь, изгибались затейливые перила. Окно между этажами было разбито, на каменном полу валялись осколки. Шли на цыпочках, стараясь не наступить на битое стекло. Романовский от усердия закусил губу, обогнал майора, присел на корточки перед последним пролетом.
        Дверь, нужная им, находилась справа, с виду внушительная, обитая декоративными планками. По центру располагалась двадцать третья квартира, слева - двадцать вторая. Район находился в историческом центре, здесь жили не последние люди рейха. Подъезд выглядел помпезно, не хватало лишь нацистской атрибутики.
        Градов оттеснил плечом подчиненного, поднялся на площадку, приложил ухо к двери. В квартире глухо говорили люди. Панические нотки в голосах пока не звучали.
        Петли были предусмотрительно смазаны. Поэтому дверь двадцать второй квартиры открылась без шума.
        Из-за нее выбрался капитан Нагорный, вопросительно уставился на командира. Офицер был серьезный, не болтун, слов на ветер не бросал, имел спортивное сложение, вьющиеся светлые волосы. Он выразительно показал на дверь - дескать, уже в курсе. Влад кивнул. Романовский поднялся на несколько ступеней и превратился в статую.
        - Прилетели птички, командир? - прошептал Нагорный. - Это именно те, кого мы ждем? Будем брать или потерпим еще?
        - Потерпим, - шепотом отозвался Градов. - Они пришли не просто так, а на встречу. Мы подождем вместе с ними. Брать будем, когда вся компания соберется. Романовский, давай наверх. Жильцы не появятся, там только один старец. А мы с Нагорным в квартире подождем… - Он не успел закончить.
        В квартире под номером двадцать четыре что-то упало и покатилось. Раздались встревоженные возгласы. Кто-то пробежал, со скрежетом распахнулась оконная рама.
        Офицеры недоуменно переглянулись. Градов сообразил, схватился за голову. К черту Балабанова и таких помощников! Лучше сидели бы в своем саду и не высовывались! Очевидно, бойцы бежали, не таясь, окружали здание. Агенты заметили их в окно, сделали правильные выводы. Загремели пистолетные выстрелы! Глухо рокотали в ответ «ППШ». Бились стекла в оконных рамах, матерились лазутчики, загнанные в ловушку.
        - Вот кретины! - в сердцах пробормотал Нагорный. - Заставь же дураков богу молиться… Не переживай, командир, мы их все равно возьмем.
        Эти люди были совершенно бесполезны даже в живом виде! Сто процентов, что они не знали личности «крота», а реагировали на пароль. При таких обстоятельствах ни один умный человек здесь не появится.
        - Прекратить сопротивление! - проорал Градов в закрытую дверь. - Это Смерш! Вы окружены и, если не бросите оружие, будете уничтожены!
        В квартире продолжали стрелять. Крик в подъезде они не могли не слышать. Красноармейцы ответили на огонь, и что-то подсказывало Градову, что палили они не в воздух. Майор с досады скрипел зубами. Все насмарку из-за какого-то безголового идиота!
        Но он сам отдал приказ, чтобы бойцы подтянулись. Можно подумать, не знал, что там народ простоватый, тонкостям слежки и оперативной работы не обученный! Расслабились люди после войны, в том числе и командир, который стал упускать важные моменты.
        К двери злоумышленники не подходили, ругались в глубине жилого помещения. Путей отхода у них не было, люди Балабанова контролировали окна. Запасной выход из квартиры отсутствовал.
        Но какой-то фантазией эти люди обладали. В квартире прогремел оглушительный взрыв. Градов не сразу сообразил. Они подорвали стену, смежную с соседской квартирой. Значит, плохо ориентируются. Зачем лезть в квартиру, дверь которой выходит на ту же площадку?
        От взрыва мощной гранаты рухнула часть стены, посыпались кирпичи. Оперативники схлынули с площадки. Романовский припустил наверх, остальные скатились ниже и присели за перилами. В квартире кашляли и ругались незадачливые лазутчики.
        Распахнулась дверь. За порог вылетела всклокоченная, дико орущая соседка под шубой, одинокая дама средних лет, сегодня без горностаев, побежала в тапочках по лестнице, едва не сбила зазевавшегося Нагорного. Вслед за дамой из квартиры вынесся столб гари и пыли.
        Романовский скатился обратно, прижался к косяку, вопросительно уставился на командира и выразительно похлопал по карману.
        - Давай уж, доставай из широких штанин, - разрешил Градов. - В самом деле, хуже уже не будет.
        Олежка вырвал чеку из «РГД», закатил гранату в квартиру. Взрывом что-то повалило, лопнуло стекло в межкомнатной перегородке. Снова вырвалось облако порохового дыма. За спиной командира кто-то топал, тяжело дышал. Это вернулся лейтенант Грамарь, прижался к стене.
        - Товарищ майор, вы чего это тут затеяли? - Он закашлялся, глотнув прогорклого дыма.
        Огонь они открыли дружно, били в проем из «ТТ». Нагорный бросился на штурм, перескочил порожек, умчался в дым. За ним летели все остальные в порядке живой очереди.
        Злость кружила голову майора. Всего этого могло не быть! Второй гранаты у противника не было, имелись лишь пистолеты с ограниченным запасом патронов.
        - Сдавайтесь! - прохрипел Градов, перебегая за внушительный шкаф. - Поубиваем же к чертовой матери!
        У чужаков имелись причины не сдаваться, им проще было погибнуть. Из проема высунулась фигура, чтобы открыть огонь. Нагорный сработал с упреждением, прогремел выстрел, мужчину отбросило к косяку, хрустнул затылок, протаранивший деревянную конструкцию. Грамарь отпихнул ногой туловище, перекрывшее проход, влетел в большую комнату.
        - Не стреляйте, я сдаюсь! - жалобно выкрикнул уцелевший злоумышленник.
        Подобное решение можно было только приветствовать. В комнате валялись обломки кирпичей. Бранился Грамарь, поранивший ногу об острый огрызок. Плавали клубы дыма. Оперативники проникли внутрь и рассредоточились.
        В дыму проявился мужчина с искаженным лицом. Он сидел, привалившись к стене, раздвинул ноги. Левая голень была сломана, причем крайне неудачно. Обломок кости вылез наружу, кровь хлестала на пол.
        - Сдаюсь, берите меня, - пробормотал он и попытался поднять ослабевшие руки.
        В правой руке клиент держал пистолет. Конечность тряслась, палец срывался со спускового крючка.
        - Выбрось, сука, пистолет! - истошно выкрикнул Нагорный.
        Тот словно не понимал, что от него требуют. Человек помирал от боли, глаза его помутнели. На губах внезапно зацвела страшноватая улыбка. Он словно очнулся, ожили мышцы лица. Оно перекосилось теперь уже на другую сторону.
        Оперативники подходили, держа его на мушке. Любое неверное движение, и…
        Мужчина быстро сунул ствол себе в рот, пропихнул аж до гланд, видимо, для надежности, и надавил на спуск. Он повалился, забрызгал стену своими выделениями, однако на губах его продолжала цвести страшноватая улыбка.
        - Се ля ви, как говорят французы, - сказал Нагорный и сокрушенно вздохнул, пряча пистолет в кобуру. - Здесь мы бессильны. Как-то не подумали, товарищ майор. Нужно было руку ему прострелить.
        - Мы о многом сегодня не подумали, - проворчал Влад, присаживаясь на корточки.
        Его утешало лишь одно обстоятельство. Столько шума и без потерь. Убеждая себя в том, что ничего ужасного не произошло, он обшарил внутренние карманы трупа, извлек офицерскую книжку на имя Родиона Михайловича Пузырева, заместителя начальника инженерного отдела Семьдесят первого стрелкового корпуса. Документы были явно липовые. Майор подошел к окну, внимательно рассмотрел их. Подобные подделки раньше в абвере штамповали тысячами. Данный продукт был из той же области. Не пропадать же добру. Немцы исправили лишь номер части, причем весьма старательно. Но специалисты нашли бы шероховатости даже невооруженным глазом.
        - Романчук Денис Валерьевич, - сказал из проема Романовский, осматривавший первый труп. - Целый майор. Топографический отдел. Непонятно, почему в штатском пришли.
        - Чтобы глаза не мозолить, - заявил Влад. - Народ сейчас тысячами из зоны в зону кочует, порядка нет. Англичане даже документы проверять не будут, наши тоже через одного осматривают. Пробрался переулками да руинами. За всеми не уследишь. При нужде они могли переодеться, думаю, знали, где найти обмундирование.
        - Это так, бардак, - вздохнул Нагорный. - Пора пресекать подобные безобразия. Мы даже не знаем, что происходит в других зонах. Обидно, командир. Почему так вышло? Берлин брала Красная армия, другие дальше Эльбы нос не совали. Тьму народа положили. С какого перепуга мы им должны полгорода на блюдечке выложить? А они теперь там свои порядки наводят.
        - Так было договорено в феврале на Ялтинской конференции. Не нам обсуждать решения высшего руководства, Юрий Иванович. Но досадно, ты прав. Это еще ладно, скоро они всю победу себе припишут. Прошли от Нормандии триста верст с горем пополам, бил их вермахт за милую душу, а потом мы узнаем, что это именно они сломали хребет фашизму.
        В квартиру влетел ошарашенный лейтенант Балабанов, запнулся о мертвеца, разлегшегося на пороге, резко затормозил перед вторым, заморгал.
        - Товарищ майор, это что же такое?
        - А это своим тетерям спасибо скажи, - процедил сквозь зубы Градов. - Ты где таких кретинов добыл, Балабанов? Бегут, как в атаку на пулеметы! Ты готов под трибунал идти за действия своих подчиненных?
        - Никак нет, товарищ майор. - Лейтенант вытянулся по швам, побледнел, в глазах у него зажегся тоскливый огонек. - Мы же не знали, не думали, поздно сообразили.
        - Сгинь, чтобы духа твоего тут не осталось! - взревел майор.
        Лейтенант дернулся, запнулся о перевернутый стул.
        - Стоять, Балабанов! Отвечать за халатность будешь по полной строгости, если я не передумаю. Оцепление оставить, проверять всех, кто сюда приходит. Если местные, пусть идут домой. Остальных в комендатуру, потом доложишь. Посторонних на место происшествия не пускать, патрули разворачивать. Выполнять, Балабанов, и чтобы глаза мои тебя больше не видели!
        - Слушаюсь, товарищ майор! - Перепуганный лейтенант вытянулся по швам и умчался из комнаты.
        - А вы чего уставились? - Майор исподлобья обозрел оробевших оперативников. - Сами не лучше. Да и я вместе с вами. И что прикажете делать? «Крот» сюда не придет, если он не больной на голову. Поздравляю, товарищи офицеры, начинаем все заново. Представляю, как обрадуется полковник Троицкий.
        Ужасающая груда мусора, которую представлял собой послевоенный Берлин, простиралась на многие версты. Гарь и сладкая вонь впитались в воздух, истребить их не могли ни время, ни ветер.
        За «газиком», все это время отдыхавшим на углу Вильгельмштрассе и Унтер-ден-Линден, присмотрели бойцы патруля. Оперативники возвращались на базу злые, раздраженные. За спиной остались Бранденбургские ворота, за ними здание МВД, рейхстаг, Шпрее. Бульвар Унтер-ден-Линден тянулся с запада на восток через добрую половину города, пересекал несколько округов. Штаб стрелкового корпуса размещался в районе Кенигштадт у Александерплац, в двух километрах к востоку от Бранденбургских ворот.
        Когда-то на бульваре высаживали липы. За этим еще в восемнадцатом веке следил Фридрих Вильгельм Первый. В тридцать третьем году фюрер приказал срубить все посадки. Ему требовался простор для проведения многолюдных маршей, поэтому растительности на бульваре почти не осталось.
        Грамарь вертел баранку, объезжал груды мусора. Уцелевших зданий практически не было, высились лишь остовы строений, когда-то помпезных. На углу бульвара и Фридрихштрассе стояла стена, унизанная балконами и украшенная лепниной. За ней громоздилась гора мусора. Стена смотрелась абсурдно и по какой-то причине не падала. Люди обходили ее стороной. Она могла рухнуть в любой момент или не сделать этого никогда.
        На бульваре было многолюдно. Берлинцы выстраивались в очереди к советским полевым кухням. Бродили худые собаки, какие-то неприкаянные люди. Разрушенный город переходил к мирной жизни. Выстрелы звучали все реже, но иногда вспыхивала спорадическая пальба вроде сегодняшней, грохотавшей на Беренштрассе. Кое-где занимались пожары.
        Уже проводились работы по расчистке города. На руинах копошились горожане, чистили проезжую часть пленные солдаты вермахта и ополченцы из фольксштурма. Но краше город пока не стал. Кругом валялись горы мусора - железный лом, кирпичное крошево, щебень, фрагменты мебели.
        Трупы с городских улиц были убраны быстро, чтобы не допустить распространения эпидемий, но под развалинами оставались тела, в основном мирных горожан. Их выкладывали вдоль обочин, укрывали брезентом. Бились в припадках берлинцы, нашедшие своих родных. Иногда подходили машины, мрачные люди в штатских комбинезонах грузили тела в кузова, куда-то увозили.
        Местные жители уже не смотрели на советских солдат как на исчадия ада, хотя предпочитали с ними не сталкиваться. Еще недавно немцы кончали с собой от страха перед наступающей Красной армией, убивали своих близких, пожилых родителей, детей, потом себя. Это было модным поветрием. Пропаганда Геббельса принесла свои плоды. Теперь подобные факты становились редкостью.
        Помятый «ГАЗ-67» пробивался через центр города. Офицеры равнодушно смотрели по сторонам. Они уже привыкли к однообразному пейзажу. Мирных жителей становилось больше, возвращались те, кто сбежал в апреле. Женщины и пенсионеры волокли тяжелые чемоданы, вели детей, дружно опускали глаза, когда мимо проезжала машина с русскими офицерами. Горожане высаживались из автобусов в восточных предместьях, а дальше сами шли к своим разрушенным жилищам.
        Весь исторический центр города лежал в руинах. Но тротуары уже были расчищены, по ним спешили люди. Мелькала советская форма, грязно-зеленые гимнастерки англичан и американцев. Все смешалось в германской столице. Формально существовали три оккупационные зоны: восточная половина города, от Бранденбургских ворот - советская, юго-западная - американская, северо-западная - британская. Французский сектор еще не был оформлен. В него должны были войти районы Веддинг и Райникендорф.
        Военнослужащим не возбранялось посещать чужие зоны. Впрочем, патруль мог проверить документы и развернуть. Порядок отсутствовал. Каждая сторона тянула одеяло на себя. Еще не были сформированы Контрольный совет и межсоюзническая комендатура, имелись только планы на бумаге. Шла подготовка к проведению Потсдамской конференции, чтобы раз и навсегда определить статус Берлина и полномочия стран-победительниц. Но все это было в будущем, а пока в разрушенном городе царила неразбериха.
        Хотя попытки навести порядок все же предпринимались. Приказом номер один советского коменданта запрещалась НСДАП и все подчиненные ей организации. Всем чиновникам и военным надлежало явиться для регистрации. Возобновлялась работа пекарен, продуктовых магазинов, лечебных учреждений, коммунальных предприятий. Чинились электростанции, водопровод, канализация, запускался общественный транспорт. Рабочие и служащие обязаны были оставаться на местах и выполнять свои обязанности. Работали полевые кухни, постоянно подвозилось горячее питание.
        Были введены продуктовые карточки пяти категорий. Каждому берлинцу полагалось в день по четыреста пятьдесят граммов хлеба, горстка крупы, мяса, какое-то количество жиров, сахара, кофе. Перепадали овощи, молочные продукты. Семнадцатого мая советским комендантом был назначен обер-бургомистр Берлина, который сформировал магистрат из числа членов Коммунистической партии. Городским главой, к всеобщему удивлению, стал шестидесятивосьмилетний инженер Артур Вернер, известный тем, что в конце тридцатых состоял в нацистской партии и имел двух сыновей, находящихся в советском плену.
        Здание Арсенала, возведенное в семнадцатом веке в барочном стиле, имело жалкий вид. Вдоль бульвара выстроились дворцы бывших королей, кронпринцев и прочих наследников прусского престола. От зданий уцелело немного, но былая помпезность сохранилась. Башни католического собора казались обглоданными какими-то гигантскими хищниками. Арочная анфилада, уходящая в глубь квартала, на высоту человеческого роста была завалена мусором.
        Здесь оперативникам пришлось задержаться. В затор попали несколько советских полуторок, водители недовольно сигналили. Рухнул изрядный кусок стены, и военнопленные дружно, под лай овчарок, расчищали проезжую часть. Кто-то кричал, что под завалами вскрылись разложившиеся трупы советских воинов.
        Градов поморщился. Сколько тысяч еще найдут, сколько жен и матерей обольются слезами в далеком Советском Союзе.
        Потери при штурме Берлина были ужасные. Цифры никто не озвучивал, но майор мог представить себе их, тем более что сам в этом участвовал.
        Советские офицеры иной раз спорили о том, зачем понадобился штурм Берлина. Дескать, окружить город, и через пару недель все выйдут с поднятыми лапками. Столица Германии была разрушена полностью, погибли сотни тысяч мирного населения и столько же советских солдат. Это цвет нации, здоровые, сильные мужчины, коммунисты, комсомольцы. Могли бы жить, отстраивать страну, вести людей к сияющим высотам социализма.
        Один договорился, слишком яро высказывал свое мнение, против которого никто и не возражал. Приехали на «газике» люди из особого отдела, увезли в неизвестном направлении боевого капитана, прошедшего со своей разведротой долгий путь от Орла до Берлина. Больше его никто не видел.
        Люди тысячами возвращались в Берлин, а жить им было негде. Уцелевшие здания были переполнены, народ наводнял бомбоубежища. К концу правления фюрера в столице проживали три миллиона населения плюс триста тысяч восточных рабочих, насильно угнанных в рабство. Их в убежища не пускали, и они массово гибли под обстрелами и бомбежками. Теперь эти люди проходили через фильтрационные лагеря.
        На полпути офицерам опять пришлось остановиться. Работали пожарные, тушили вспыхнувшее здание. Видимо, огонь несколько дней тлел в подвалах, добрался до горючих конструкций и охватил все здание. Пожарная машина перегородила проезд, борцы с огнем разматывали шланги. Воды им хватило на пять минут работы, но основное пламя они сбили. Из сгоревшего строения валили клубы черного дыма.
        Оперативники бродили по взорванному тротуару. Градов нетерпеливо посматривал на часы. Столпились зеваки, молча смотрели на все это.
        Нагорный поддел ногой валяющуюся в грязи табличку, счистил подошвой слой копоти и заявил:
        - Все нормально, мужики, сгорело общество по страхованию от пожаров.
        Пожарная машина освободила проезд, движение возобновилось. Но через двести метров снова все встало и началась суматоха! На этом участке разрушения носили тотальный характер, имелся лишь узкий проезд в грудах мусора. Остальное пространство занимали переломанные орудия, остовы сгоревших грузовиков, битый кирпич и бетон. В разрушенных зданиях зияли провалы, сквозь них просматривалась параллельная Беренштрассе.
        Началась стрельба, в дыму под колоннами метались люди. Прибыли две полуторки с автоматчиками. Они посыпались с бортов, стали разбегаться.
        Для военного человека не произошло ничего неординарного. Подобные инциденты порой случались. Мирные берлинцы спасались бегством, улица мгновенно опустела.
        Грамарь включил заднюю передачу. «Газик» пятился, тыкался в обломки металлического лома.
        Вскоре все стало ясно. Группа эсэсовцев попала в ловушку еще в апреле, когда их батальон оборонял восточные пригороды, а с тыла зашли советские танки. Многие погибли, но части солдат и офицеров удалось спуститься в подземный коллектор и сохранить жизнь. Их было человек сорок. В тамошней неразберихе советские солдаты потеряли их из вида. Группа ушла в катакомбы, намереваясь отсидеться и с триумфом выйти оттуда, когда их товарищи погонят Красную армию обратно.
        Но как-то не сбылось. Эсэсовцы нашли укромное местечко по соседству с продуктовым складом, затаились. Несколько раз по ночам они устраивали вылазки, убивали русских.
        Эти люди четыре недели просидели под землей! Подземные облавы обходили их стороной, группу не засекли. В какой-то момент они узнали, что русские захватили весь Берлин. Смертников в группе не было, и кончать с собой никто не собирался.
        Руководство приняло решение пробиваться на запад, к союзникам. За сутки эсэсовцы прошли по подземным переходам километра четыре. Люди обессилели, превратились в призраков.
        В районе Александерплац они были замечены. Под землю спустился взвод полковой разведки, и началось преследование. Эсэсовцы уходили от погони, отстреливались, увязали в канализации. Ходы переплетались, беглецы сбились с пути. Дорогу перекрыл завал, на хвосте висели русские и методично отстреливали отстающих.
        Погибать под землей эсэсовцы не хотели, сдача в плен тоже не входила в их планы. Они пробились наверх через колодец, оказались в гараже какого-то административного здания, наполовину разрушенного.
        У красноармейцев имелась рация, и в самый интересный момент эсэсовцев уже ждали их товарищи. Бой был недолгим. Прорваться фрицам не удалось, они ушли обратно в гараж. Да и куда подевались бы эти дети подземелья, не имеющие представления о том, что происходит в городе?
        Красноармейцы окружили гараж, ради предупреждения бросили туда гранату и на ломаном немецком пояснили, что через пять минут полетят другие. Мол, стоит ли овчинка выделки?
        - Подъезжай поближе, - бросил Градов. - Полюбуемся.
        Грамарь согласно крякнул, переключил передачу. «ГАЗ-67» проехал двести метров и снова встал. Два бойца бросились наперерез с протестующими возгласами, но смутились, обнаружив под носом красные удостоверения. Оперативники вышли из машины, чтобы размять ноги, закурили.
        Стрельба оборвалась, гранаты больше не понадобились. Бойцы рассредоточились вдоль единственного выхода из гаража, ждали появления призраков.
        Те какое-то время тоскливо помалкивали, потом оттуда кто-то хрипло выкрикнул:
        - Не стрелять! Мы сдаваться!
        - Кто бы сомневаться! - прозвучало в ответ.
        Первым на свет божий вышел гауптштурмфюрер в оборванном кителе. Вид у него был крайне жалкий. Истрепанная униформа висела мешком, человек превратился в ходячий скелет. Щеки ввалились, глаза запали. Бледная кожа истончилась настолько, что ее можно было проткнуть пальцем. Он потерял фуражку. Со лба спадали безжизненные редкие волосы.
        Гауптштурмфюрер чуть помедлил, выбросил автомат, стащил с себя ремень с портупеей, тоже швырнул в сторону, поднял руки и, спотыкаясь, побрел дальше. Он смотрел прямо перед собой невидящими глазами.
        Следом вышел молодой оберштурмфюрер с крючковатым носом. Он избавился от оружия, стиснул кисти рук на затылке.
        Третьим образовался целый штурмбаннфюрер, невысокий, какой-то кривоногий, с квадратной челюстью. Он снял с себя кобуру, помедлил. Дескать, правильно ли я поступаю? Прозвучал грозный окрик, эсэсовец вздрогнул, избавился от оружия.
        За ними потянулся прочий сброд. Низшие чины выходили по одному, подслеповато щурились, бросали автоматы. Это были вылитые привидения, истощенные, бледные, с воспаленными глазами. Они брели друг за дружкой, шатались как пьяные.
        - А что, мне нравится, - подметил кто-то из бойцов. - Хорошо идут, любо-дорого посмотреть.
        - Последние ласточки, - сказал его товарищ и хохотнул.
        Красноармейцы прикладами согнали пленных в кучу. Прежде с эсэсовцами они особо не церемонились, даже в плен их брали нечасто. Но сегодня решили взять, уж больно жалко выглядели эти доходяги.
        Капитан с пластырем на щеке пересчитал добычу по головам и громко объявил:
        - Двадцать девять! Это все?
        Один из бойцов вприпрыжку бросился к гаражной двери, забросил внутрь гранату. Вздрогнуло внутреннее пространство, что-то осыпалось.
        - Все, товарищ капитан!
        Градов подошел поближе.
        Красноармейцы обыскивали эсэсовцев. Эти фанатики запросто могли припасти гранату и привести ее в действие. Осмотренных пленных они пинками отправляли в кучу.
        Недовольно зашипел белобрысый эсэсовец в оборванном кителе, сжал кулаки.
        - Что ты сказал, дружище? - осведомился накачанный сержант и с удовольствием зарядил пленнику в глаз.
        Тот отшатнулся, закрыл лицо ладонями.
        - Вахновский, давай без самоуправства, - недовольно бросил капитан.
        - Так это разве самоуправство? - спросил сержант и закончил под дружный гогот: - Я же его по-дружески!
        Гауптштурмфюреру тоже не понравилось, когда его схватили за плечи. Он резко вырвался, бросил что-то с презрением, тут же получил под дых и согнулся.
        - У нас все равны, дружище, привыкай, - заявил красноармеец, схватил его за шиворот и пинком отправил куда следует.
        Советские бойцы наслаждались ситуацией. Они еще не утолили жажду мести.
        Штурмбаннфюрер не стал нарываться, опустил голову, терпеливо сносил унижения.
        Градов показал капитану удостоверение. Тот покосился на красные корочки и вздохнул. Дескать, как же без вас. Вы всегда появляетесь в тот момент, когда вам очень рады.
        - Штурмбаннфюрера заберем, не возражаешь, капитан?
        - Да берите, товарищ майор, - сказал тот и пожал плечами. - Немец не водка, у нас еще есть.
        Пленный уловил беззвучный посыл - мол, шагай своими ногами - и потащился к машине, застывшей на дороге. Улизнуть он даже не пытался, понимал, что случай не тот.
        - Это мудро, товарищ майор, - поддержал инициативу командира Романовский. - Лучше уж так возвратиться, чем с пустыми руками. Распишем полковнику Троицкому, как с боем брали этого упыря.
        - Пусть разведка радуется, давненько ей такого не перепадало, - поддержал товарища Нагорный.
        - Сажайте его в машину, - сказал Влад и подтолкнул эсэсовца к «газику».
        Тот молчал и обреченно закатил глаза, прямо как библейский персонаж со средневековой картинки.
        - Нет уж, не так быстро. - Грамарь схватил пленника за шиворот, бросил на капот и стал его обыскивать.
        Штурмбаннфюрер сдавленно кряхтел.
        Документы из кармана перешли к майору. Субъекта звали Отто Нойманн. Служил этот парень в полку СС, приказавшем долго жить одновременно с великой Германией. В карманах не нашлось ничего интересного, кроме засморканного носового платка. Этот тип даже не курил, вел здоровый образ жизни. Его швырнули в машину, подперли с двух сторон, и группа снова пустилась в путь.
        Глава вторая
        На улице Якобиштрассе в районе Кенигштадт произрастали дубы и липы. Разрушения здесь носили умеренный характер. В этом районе фашисты не задержались, сдали его практически без боя. Тут находились жилые дома, всевозможные конторы и мелкие фирмы. В тени деревьев пряталось двухэтажное учебное заведение, облюбованное квартирмейстерами под штаб.
        В двух шагах гудела оживленная Александерплац, самая крупная городская площадь. А здесь, в глубине аллей и боковых улочек, все было тихо.
        Охрану штаба нес целый батальон. Людей для этого теперь хватало. Со скрипом поднимались и опускались шлагбаумы. Караульные с любопытством поглядывали на пленного эсэсовца, отвыкли уже.
        Контрразведка размещалась в восточном крыле здания, подальше от штабной суеты.
        - Кого взяли? - поинтересовалась Ольга Ефимовна Догужинская, одна из немногих женщин, проходивших службу в ведомстве. Она дослужилась до капитана, занимала должность заместителя начальника шифровального отдела, имела статную фигуру, приятное лицо, обрамленное стянутыми на затылке пепельными волосами.
        Характер у Ольги Ефимовны, невзирая на внешнюю доброжелательность, был непростой. Мужчин, желающих, культурно говоря, познакомиться с ней, она отшивала одним щелчком. А если отдельные самцы настаивали, то эта дама могла врезать по морде, после чего все вопросы отпадали.
        К начальнику оперативного отдела Ольга Ефимовна относилась ровно, с некоторой долей иронии. Но иногда в ее карих глазах, направленных на майора, поселялась задумчивость, некая необъяснимая дымка. Впрочем, она быстро рассеивалась.
        В данный момент женщина курила на крыльце и смотрела, как пленный эсэсовец выгружался из машины. Причин не любить подобную публику у Ольги Ефимовны хватало. В сорок третьем она потеряла мужа, через год умер от тифа маленький ребенок, проживавший с бабушкой на Урале. Беды и потрясения Ольга Ефимовна сносила стоически, жила дальше, и никто не знал, что творится у нее на душе. Плакаться в жилетку в ее привычки не входило.
        - Кого надо, того и взяли, Ольга Ефимовна, - с любезной улыбкой отозвался Градов. - Прекращали бы вы курить. Женщинам в мирное время это не идет.
        - Спасибо, что просветили, Владислав Сергеевич, - язвительно отозвалась дама. - Едва настанет мирное время, я сразу брошу и не забуду, разумеется, вам отчитаться. Посмотрите, какой орел! - Женщина с прищуром обозрела понурого эсэсовца. - Ощипанный, побитый, но все равно та еще птица. Где взяли, товарищ майор?
        - Где взяли, там уже нет, - ответил на это Нагорный, толкая пленника к крыльцу. - А ну, двигай булками, герр хороший, пока не прилетело!
        - Тьфу, какая гадость, - пробормотала Ольга Ефимовна. - И откуда они берутся?
        Никто не возражал.
        В отделе по работе с военнопленными штурмбаннфюрер Нойманн был встречен с распростертыми объятиями. Влад втолкнул его в комнату, и тот запнулся о порожек.
        Эффект внезапности сработал. Подавился бутербродом майор Метлицкий, резко вскочил, схватился за кобуру. Остолбенел сидящий за соседним столом майор Гаусс Яков Семенович. Недоуменно заблестели круглые стекла очков. В отличие от коллеги, он был фактически лыс, имел круглую физиономию. Мода на образ Лаврентия Павловича Берии решительно не проходила. Улыбчивое лицо майора Градова за спиной немца было замечено офицерами только во вторую очередь.
        - Вот черт! - пробормотал майор Метлицкий, пряча в кобуру пистолет. - Ладно, Градов, сочтемся.
        - Проверка боеготовности, - сказал Влад. - Нельзя расслабляться, товарищи. Враг не дремлет, и всякое может случиться. Брать будете? Сегодня недорого. Группа эсэсовцев месяц просидела в канализации, а нынче сделала попытку пробиться к союзникам. Чем она закончилась, можете представить. Не уверен, что герр Нойманн - кладезь полезных сведений, но может поведать кое-что интересное. Рации при них не было, видимо, избавились они от нее. Не исключаю, что в подземельях могут обитать и другие подобные группы. Это несколько неуютно, согласитесь. Особенно для тех людей, которые будут восстанавливать канализацию с водопроводом.
        - Оставляйте фрица, Владислав Сергеевич, - великодушно разрешил Гаусс. - Поговорим с человеком за жизнь.
        - А потом его куда? - спросил Метлицкий.
        - Тоже мне, проблема, - заявил Гаусс.
        - Ну да, не подумал, - сказал Метлицкий. - Эй, конвой, увести задержанного!
        Нойманн вздрогнул, зябко повел плечами. За последние полчаса он не сказал ни слова и вряд ли мог стать общительным собеседником. Но офицеры контрразведки Смерш раскалывали и не таких молчунов, полезный опыт наработали.
        В помещение вошел автоматчик с суровым лицом, выразительно уставился на пленного. Нойманн втянул голову в плечи и поплелся к выходу.
        - Расслабились, майор, размякли, потеряли хватку, - раздраженно выговаривал полковник Троицкий, снуя по кабинету. - Переполошили своей стрельбой весь район, а толк где? За штурмбаннфюрера, конечно, спасибо, хотя ума не приложу, что мы из него вытянем. Человек месяц просидел под землей. Источник сведений, конечно, бесценный. Признайся, ты специально его приволок, чтобы я не так громко на тебя орал? - Начальник контрразведки корпуса прервал бессмысленные метания и исподлобья воззрился на подчиненного.
        Подобные взгляды заставляли людей трепетать. Градов не был исключением. Да и внешность у полковника была соответствующая. Рослый, с избыточной мышечной массой, с хорошо развитой нижней челюстью. Однако Влад хорошо знал все сильные и слабые места своего начальника.
        - Но ведь сработало, товарищ полковник, - смущенно пробормотал Градов. - Вы не очень громко кричите. Виноват, оконфузились. Лазутчики засекли в окне красноармейцев, сделали попытку вырваться, вели себя глупо, сопротивлялись, а один и вовсе с собой покончил. Подозреваю, это власовцы, завербованные британской или американской разведкой. Шли с документами советского начсостава. Квартира действительно конспиративная, они прибыли на встречу. Сомневаюсь, что к ним теперь кто-то придет. Мы подняли много шума. Да и оцепление вокруг дома, которое мы выставили согласно инструкциям, наверняка было замечено. Разрешите исправить ошибку, товарищ полковник. - Майор непроизвольно вытянулся. - Уверен, мы действовали правильно, но вмешались обстоятельства. Этого не повторится. Но если вы решите передать это дело другим, а нас подвергнуть заслуженному наказанию… - Градов не закончил, принял сокрушенный вид.
        - Ты еще глаза как у коровы сделай, - заявил полковник. - Чтобы растопить мое ледяное сердце. Честно говоря, не ожидал от тебя такого провала. Ну, хорошо, лазутчики заметили посторонних. Но взять их живыми вы хотя бы могли?
        - Не уверен, что это принесло бы пользу. Эти люди - всего лишь курьеры, они не имеют ценности. Если подобным персонам известна личность «крота», то мне искренне жаль западную разведку. Она стремительно деградирует. Их задача - получить сведения и уйти обратно.
        - Почему же двое? - язвительно спросил полковник. - Чтобы не страшно было? Эти люди знали пароль, который мы могли использовать. Эти люди могли доставить инструкции для «крота», были в курсе, кто их послал. Имена, должности, явочные квартиры в западном секторе. Да что я тебе говорю? - Полковник досадливо махнул рукой и вновь забегал по кабинету.
        - Вы убеждены, что в штабе корпуса есть «крот», сливающий союзникам военную информацию, товарищ полковник?
        - В этом убеждена наша разведка, имеющая своего человека в штабе британских оккупационных сил. Это не какой-нибудь двойной агент, его сведения заслуживают доверия. Уходят данные военного характера - количество наших войск в Берлине и его окрестностях, сведения обо всех прибывающих и убывающих частях, местоположение арсеналов, дислокации военнослужащих и тому подобное. Источник нашей разведки близок к британскому шифровальному отделу. Он один из тех, кто обрабатывает полученные сведения. Ему известен сам факт, но он не знает, кто этот человек, где и когда его завербовали. Что-то происходит, майор, и черт меня подери, если я понимаю, что именно. Но секретные данные отправляются регулярно, и самое мерзкое состоит в том, что они правдивы.
        - Не так уж много людей, имеющих доступ к подобным материалам, - проговорил Влад. - Кстати, что вас настораживает, товарищ полковник? Фашистской Германии больше нет, она втоптана в грязь. С западными странами мы были временными союзниками. Теперь они наши противники, как бы ни улыбались и ни клялись в дружбе. Да, они собирают сведения о наших частях. Это нормально, для того и существует разведка. Она должна подтверждать, что не зря ест свой хлеб. Не собираются же они напасть на нас. Это полный абсурд. Теракты и диверсии тоже не станут устраивать. Ни к чему им крупные международные скандалы. Но это не значит, что мы должны пустить ситуацию на самотек. «Крот», если он есть, должен быть разоблачен.
        - «Крот» есть, - сказал полковник и скрипнул зубами. - Его деятельность наносит нам колоссальный вред. Я чувствую, здесь что-то не так. - Взгляд Троицкого уперся в стену и застыл. - Это не простое человеческое любопытство, и англичане действуют не из спортивного интереса. Ладно, за провал на Беренштрассе получишь выговор, работай дальше. Есть еще одна наколка. Я получил ее сегодня утром из разведуправления, пока твои люди доказывали свою несостоятельность на Беренштрассе. Запасной вариант британской разведки - блошиный рынок на Потсдамской площади. Если по какой-либо причине не сработает основной вариант, то через три-четыре часа используется запасной. Если «крот» не является, то же самое повторяется через сутки. Если через двадцать четыре часа шпион снова не появляется, то боссы автоматически списывают его со счетов, и все блага, обещанные ему, автоматически аннулируются. Так что у «крота» есть серьезные основания не пропускать эти встречи. - Полковник посмотрел на часы. - Действуй, майор, реабилитируй себя. Известно только место и примерное время встречи. Понимаю, что задачка непростая, но кому
сейчас легко?
        Это была не просто сложная, а невыполнимая задача! Текли часы, над Берлином собрались тучи, закапал дождь.
        Потсдамская площадь находилась к югу от Бранденбургских ворот, в том месте, где смыкались три зоны - советская, американская и британская. Она имела долгую историю, в семнадцатом столетии она являлась городской окраиной, перекрестком пяти дорог у Потсдамских ворот. В девятнадцатом веке здесь был возведен железнодорожный вокзал, и площадь стала крупным пересадочным пунктом. Тут всегда бурлила жизнь, сновали люди. На площади появилась станция подземки, росли отели, увеселительные заведения, предприятия общественного питания.
        Сейчас практически вся площадь лежала в руинах, была завалена мусором.
        Как ни странно, в вечернее время продолжали работать рестораны, кабаре и варьете. Там гремела музыка, танцевали и развлекались люди. Район считался средоточием местной проституции.
        Но днем тут все выглядело уныло. Царил неубиваемый запах копоти и гниения трупов. Люди к нему уже привыкли.
        Восточная часть площади использовалась как склад для хранения стройматериалов. Там гремели самосвалы, рычали бульдозеры.
        В западной части Потсдамерплац работал стихийный блошиный рынок. Не сказать что власти приветствовали его появление, но особо работе не препятствовали. Сюда заглядывали не только советские патрули, но и британские, американские. До них никому не было дела. На рынке всегда было людно. Среди военных сновали подозрительные личности, в кулуарах заключались сомнительные сделки.
        Сюда поступали продукты, украденные с армейских складов, и продавались по сумасшедшим ценам. В армиях союзников отмечалось такое же воровство. В этом советские интенданты и снабженцы были неоригинальны.
        На рынке постоянно терлись американские и британские военные, мелькала советская форма. Но в основном сюда приходили простые берлинцы в надежде приобрести продукты, обменивали на еду припрятанные ценности.
        В северном конце площади выстроилась очередь к советской полевой кухне. Посуду немцы приносили с собой. Розовощекий крепыш в поварском колпаке ловко орудовал поварешкой, вываливал кашу в протянутые миски. Но удовлетворить потребности всего района он не мог.
        - Граждане, каша капут! - объявил боец, скрестив руки над головой.
        Над очередью прошелестел горестный вздох. Люди неохотно расходились, шли на рынок. Здесь продавали и обменивали практически все: старую и новую посуду, картины, одежду, одеяла, книги, школьные учебники, предметы мебели, патефоны, древние телефонные аппараты. Кто-то продавал полуразобранный мотоцикл, кто-то - мешки с крупой, стыдливо прикрытые довоенными календарями. В продуктовых рядах народ разбирал страшноватую мелкую картошку с глазками, капусту, морковь. Вдоль рядов блуждали толпы людей, одни приценивались, другие делали покупки.
        Наступила эпоха натурального обмена. Хотя в ходу по-прежнему были и деньги. Это рейхсмарки - за неимением других, английские фунты стерлингов, американские доллары, советские рубли.
        Градов расставил людей. К услугам рядовых красноармейцев он решил не прибегать, обжегся уже. Романовский занял западный участок площади, Грамарь стоял на юге, где продавались семена и сыпучие продукты. Капитан Нагорный обосновался в восточной части рынка, делал вид, что приценивается к товару.
        Все подчиненные были в форме. В противном случае Влад не смог бы выявить их в толпе.
        Обмундирование тут никого не смущало. В присутствии военных люди даже чувствовали себя спокойнее, но на всякий случай не пересекались взглядами с советскими солдатами и офицерами.
        Градов бродил по центральному ряду, делал вид, что присматривается к товару, а сам наблюдал за лицами людей. Иногда он как бы невзначай крутил головой, искал своих товарищей и не всегда их находил. Что-то постоянно заслоняло ему обзор.
        Подползли черные тучи, и дождь усилился. Люди поднимали воротники, раскрывали зонты, натягивали на головы капюшоны. Другие бродили по рынку как ни в чем не бывало, не замечали воды, льющейся с неба.
        Влад извлек из вещмешка плащ-палатку, накинул на голову и плечи. Торговцы спешно натягивали над товаром брезентовые тенты. На рынке стало свободнее. Дождь зарядил надолго. Тучи уплотнились, усилился ветер. Исчезли коробейники с табачными изделиями.
        Продавцы опускали глаза, когда Градов смотрел в их сторону.
        К майору привязался какой-то щуплый безумец.
        Он шел, прихрамывая, за ним по пятам и бормотал на ломаном русском:
        - Продай форму, продай форму.
        Влад не выдержал, резко повернулся, положил руку на кобуру. Предпринимателя как ветром унесло.
        Дождь, как ни странно, пошел на спад, но продолжал моросить. По рынку в серой хмари сновали размытые силуэты.
        Влад притормозил у лотка. Торговец сразу возбудился, стал навяливать весь ассортимент - галстуки, шляпы, германские кепи военного образца.
        Майор отмахнулся. Взгляд его скользил по рядам. Романовский смотрел на командира и горестно вздыхал. Грамаря Градов не засек, но вычислил Нагорного в дальних рядах. Капитан перелистывал книгу, из-под бровей следил за обстановкой.
        Во всем происходящем не было смысла. Если «крот» и собирался встретиться на рынке со связным, то вряд ли им что-то могло помешать. Засечь мимолетный контакт практически невозможно. Пересекутся взгляды, прозвучит пароль, одна рука сунет в другую записку. Потом люди разойдутся как в море корабли.
        Отчаяние пощипывало нервы майора.
        «Неверный способ мы избрали, другим путем следовало идти», - подумал он.
        Под навесом в глубине ряда военный с погонами сержанта тискал девку в платочке. Барышня не возражала, сдавленно хихикала. Корыстный интерес тут, разумеется, присутствовал. Немцы ошибочно полагали, что все русские теперь богатые. У них всегда водятся дензнаки, консервы, тушенка. Можно и потерпеть ради хорошего дела.
        Видимо, барышня и была инициатором встречи. Она лопотала с придыханием, смотрела в глаза красноармейцу с щенячьей преданностью. Когда Влад проходил мимо, боец опустил руки, сделал постное лицо. Женщина обернулась и тоже замолчала. Она была худая и некрасивая.
        Влад не стал вступать в разборки. Дело житейское, сами решат. Да и венерических заболеваний у солдат после его вмешательства меньше не станет. Когда он обернулся, женщина уже тянула ошалевшего бойца к строениям, расположенным на краю рынка. Любовь их постигла, не иначе.
        Это еще не самое худшее. Немок наши солдаты пользовали на каждом шагу и далеко не всегда спрашивали разрешения. Сладить с этим бедствием было невозможно, оставалось лишь констатировать факты и копить заявления от пострадавших, которые шли в комендатуры сплошным потоком. Эти бумаги там назывались на английский манер - аффидевитами. Военные чиновники старались составлять их правильно. Иногда они помогали сделать бесплатный аборт.
        Взгляд Градова споткнулся о советского офицера. Тот стоял спиной у лотка с матерчатыми изделиями, перебирал платки. Видимо, для сестры, жены, матери. Он был в фуражке, в брезентовой накидке с опущенным капюшоном. Рядом встал какой-то местный в пальто из потертой кожи.
        Влад напрягся.
        Берлинец потянулся к шапке из каракуля, стал мять ее, потом положил обратно, оторвался от прилавка, двинулся дальше.
        Градов расслабился. Он был уверен, что эти двое не разговаривали и ничего друг другу не передавали. Мужчина в штатском споткнулся, выругался по-немецки. Офицер, перебиравший платки, вздрогнул, посмотрел ему в спину, затеял общение с торговцем, принялся жестикулировать.
        В какой-то момент он повернулся. Их взгляды встретились. Лицо было незнакомое, какое-то иссушенное, с тонким носом.
        Офицер нахмурился и спросил:
        - Все в порядке, товарищ? Вы как-то странно смотрите на меня.
        - Прошу прощения, задумался о своем, - сказал Градов, простовато улыбнулся и двинулся дальше.
        Это было не то. Человек с грешками за душой отреагировал бы иначе, будь он даже эталоном хладнокровия. Офицер за его спиной начал торговаться, значит, человек честный. Мог бы забрать платки на своих условиях или вовсе ничего не платить.
        Снова усилился дождь. Поредела толпа на рынке.
        В этот момент Влад и обнаружил, что Грамарь с южной стороны подает ему знаки. Обычно невозмутимый, он был явно возбужден, мялся с ноги на ногу, тыкал пальцем себе за спину.
        У майора екнуло сердце. Что такое?
        Романовский тоже напрягся, стал озираться. Влад мотнул головой. Мол, туда!.. Молодой оперативник понятливо кивнул, стал пробираться к южному выходу. Капитан Нагорный на восточной стороне не сразу оторвался от своей книги. Чего он там изучал? Труды великих германских мыслителей? Наконец-то он поднял глаза, уперся в злобный командирский взгляд, сглотнул и тоже долго не тормозил.
        Все трое с разных концов площади устремились на юг. Когда они вышли из рядов, Грамаря там не было. Он откатился к разрушенному зданию увеселительного заведения и снова семафорил. Оперативники припустили через пустырь, собрались на углу. Прихрамывающая молодая женщина в чудной шляпке испуганно шарахнулась от них и двинулась в обход.
        - Мужчина лет пятидесяти, - зачастил Грамарь, - высокий, в шляпе, потертый коричневый плащ, под ним костюм с галстуком. Рожа худая, нос острый. Уходил с рынка очень испуганный, часто озирался. Шмыгнул в этот переулок.
        - Ты обратил на него внимание только потому, что он испуганный, как тебе показалось, уходил с рынка?
        - Есть другие варианты, товарищ майор? - с обезоруживающей простотой воскликнул лейтенант. - Это было единственное, на что я обратил внимание. У вас и того нет.
        Вот черт. Это и есть та самая простота, что хуже воровства! Но выбора действительно не было. Грамарь бормотал, что с этим типом определенно что-то не то, у него интуиция, он нормальный сотрудник. Мол, вы же знаете, товарищ майор!
        Градов отмахнулся, шагнул в переулок. Там, как назло, было полно народа. С этого края площадь подпирали жилые строения. Брели какие-то люди в штатском, тащили сумки и сетки. У продовольственного магазина разгружался старый «студебекер». На двери заведения висела табличка, извещающая, что оно закрыто.
        Оперативники влетели в переулок, стали вертеть головами.
        - Да где же он, мать его за ногу? - пробормотал Грамарь. - Полминуты назад вошел в этот переулок, далеко уйти не мог.
        Сбежать этому типу было некуда. Магазин закрыт, других дверей или проулков в обозримом пространстве не было.
        Оперативники двинулись вперед, заняв всю ширину переулка. Усилился дождь, небо потемнело. Влад замялся. Грузчики втаскивали в боковую дверь тяжелый ящик. А если он тоже сюда проскочил?
        - Товарищ майор, вот же он! - прохрипел Грамарь. - В нише стоял, а теперь удрать норовит!
        Фигурант убежал довольно далеко, пока оперативники выясняли отношения за водосточной трубой. Долговязая личность торопливо уходила, прижимаясь к стене здания. Мужчина воровато озирался, глаза его бегали, он был действительно испуган.
        Клиента закрыла группа берлинцев, следующая в попутном направлении, но он оторвался от нее и предстал перед офицерами контрразведки Смерш во всей красе! Субъект обнаружил погоню, застыл, омертвел от страха. Он явно не был профессионалом и опыта шпионской работы не имел, иначе стащил бы с головы свою дурацкую шляпу!
        «Дилетант какой-то», - подумал Влад, отстраняя с дороги зазевавшуюся старушку.
        Люди волновались, прижимались к стенам.
        Догнать этого типа было несложно. Однако он вдруг сорвался с места, перебежал по диагонали открытое пространство и шмыгнул в узкий проулок. Офицеры сорвались за ним.
        Чертов грузовик выехал в переулок и перекрыл дорогу. Только этого не хватало! Водитель, очевидно, был туп и слеп. Оперативники уперлись в борт «студебекера».
        - Убери машину, кретин! - дурным голосом выкрикнул Нагорный.
        В одной руке сверкало удостоверение, другой он сжимал пистолет. Люди, находившиеся поблизости, хлынули врассыпную.
        «Снова панику сеем», - мелькнула мысль в голове Влада.
        Водитель побледнел, стал совершать судорожные движения. Он не был силен в советских специальных службах, но оружия боялся, особенно когда оно было направлено ему в лоб.
        Машина дернулась, въехала на поребрик и заглохла. Матерились офицеры дружно. Нагорный продолжал орать, и у водителя окончательно упали руки.
        Влад бросился к капоту. Между машиной и стеной дома сохранилось пространство шириной в тридцать сантиметров. Он протиснулся, обдирая форменную куртку, помчался с ускорением, вписался в поворот.
        Фигурант уже исчез. Градов припустил по переулку, слышал, как, отдуваясь, за ним сворачивают товарищи.
        Район был не самый пострадавший, по крайней мере, кирпичные заборы с двух сторон сохранились. Справа тянулась глухая стена то ли тюрьмы, то ли некоего засекреченного предприятия. Снова сыпал дождь, колючий, холодный, бил по голове, проникал за воротник.
        Рослый субъект пропал, но что-то подсказывало майору, что ему не набрать высокую скорость. Он находился где-то здесь.
        Слева показались руины небольшого здания. Бомба попала в крышу, пробила ее насквозь, взорвалась на первом этаже и превратила строение в гору мелкого крошева. Забор на этом участке тоже рассыпался на кирпичи.
        Далее по переулку возвышался трехэтажный вытянутый дом с продольной галереей в бельэтаже. Часть его рассыпалась в прах, другая стояла, зияя пустыми глазницами.
        - Вон он, вижу! - выкрикнул Романовский и помчался быстрее лани.
        Беглец как-то перелез через кирпичи, спешил к зданию, постоянно озираясь. Он понял, что попался, испустил тоскливый вой, ускорился, бежал, перепрыгивая через кучи мусора и обломки оконных пролетов, приближался к лестнице, ведущей на галерею второго этажа. Задумка логичная - спрятаться в здании, авось пронесет. На открытом пространстве шансов у него точно не было.
        Майору оставалось поднажать. Беглец уже подбежал к лестнице. Влад выстрелил в воздух. Мужчина вскрикнул от страха, оступился, ударился коленом о ступень, но снова лез, хватался за перила. Градов вырвался вперед, ускорился. Что мешало им взять живым этого доходягу? Не управятся - позор на его преждевременно поседевшую голову! К тому же этот субъект был безоружен!
        - Романовский, Нагорный, дуйте прямо на другой торец здания! Встречайте клиента, если я замешкаюсь! Грамарь, тащи свою задницу на заднюю сторону, следи, чтобы в окно не сиганул! Брать только живым, нам покойники не нужны!
        Сотрудники рассыпались. Градов прыгал через ступени, отмечая нечто странное. Что не так? Почему волосы на затылке шевелятся, с чем это связано? У него даже не было возможности обернуться. К черту! Добыча близко.
        Он выпрыгнул на широкую полуоткрытую галерею, прорезающую длинную сторону здания. Потолок подпирали колонны, тянулись арочные проходы. Между колоннами чернели ниши.
        Рослый мужчина далеко не ушел, сказывался возраст. Он ковылял по галерее, продолжая озираться. Лицо его побелело от страха. Шляпа слетела с головы, поблескивала лысина, обрамленная пучками седых волос.
        Лучшей кандидатуры его боссы не нашли?
        Треснула половица под ногами, ступня провалилась. Градов ахнул, загремел на пол и только чудом не сломал щиколотку. В этом здании его подстерегали сюрпризы. Когда он поднялся, объект погони был уже далеко.
        Майор начинал раздражаться. До чего упрямый мужчина! Но сбежать он все равно не сможет. На другом краю галереи его будут поджидать товарищи. Они, поди, уже там.
        Он снова выстрелил в воздух, надоело ему бегать. От свода откололась лепешка штукатурки, шлепнулась под ноги. Спасибо, господи, что не на голову.
        У беглеца от страха перепутались ноги, он растянулся на полу, отбил локоть.
        За спиной майора простучала автоматная очередь! Ноги его подломились. Пули выли совсем рядом, едва не касались. Страх пронзил Влада от пяток до макушки. Он катился по полу, продолжая сжимать рукоятку пистолета, влетел в нишу между колоннами, кляня себя последними словами.
        «Как проворонили? Кто-то висел на хвосте, а мы даже не удосужились обернуться! Почему промазали, даже не ранили? Стреляли в спину с лестничной площадки. Попадет даже человек, впервые взявший автомат. Значит, стреляли не в меня. По крайней мере, я не был первоочередной мишенью, перекрыл своим туловищем мужчину в плаще, но, видимо, не совсем».
        Объект преследования хрипел в двадцати метрах по галерее. Он действительно был при галстуке, его язычок тащился по полу, а сам мужчина стоял на четвереньках, безумно поводя глазами. Прогремела вторая очередь. Беглец вспомнил, что надо выживать, завизжал, метнулся в нишу.
        «Значит, мы не ошиблись? Потенциально опасный фигурант должен быть уничтожен? За несостоявшейся встречей кто-то наблюдал со стороны. Или она все же произошла?»
        Градов оттолкнулся ногой от стены, выкатился в проход и стал стрелять, не вставая, сжимая рукоятку «ТТ» двумя руками. В темном проеме что-то шевельнулось, прогремела еще одна очередь, какая-то рваная, незаконченная. Послышался звук падающего туловища, запрыгал по ступеням автомат.
        Влад подпрыгнул, бросился вперед, меняя на ходу обойму. Ему пришлось остановиться. Ноги работали быстрее, чем руки. Он передернул затвор, дослал патрон в патронник.
        - Командир, ты жив? - выкрикнул с обратного конца галереи Нагорный.
        Нет, это призрак его тут бегает, отлученный от тела. Влад рассмеялся, но как-то утробно.
        Товарищи благополучно обогнули здание и контролировали дальнюю сторону. Автоматчик мог быть не один. Никто же не смотрел назад.
        - Нагорный, держите мужика, чтобы не сбежал! Да осторожнее там, - распорядился майор, подбежал к проему, осторожно высунулся.
        Свет на лестничную площадку проникал в урезанном виде, но не заметить тело на ступенях было трудно. Пули отбросили его от проема, ноги были задраны, руки разбросаны. Он лежал лицом вверх.
        Влад перебежал через площадку, пристроился на корточках. Плоский фонарик хранился в нагрудном кармане. Мглистый свет пробежался по оскаленному лицу, озарил кепку, слетевшую с головы. Субъект был в штатском, носил приличные ботинки, забрызганные грязью, бесформенную куртку, способную спрятать не только автомат, но и «фаустпатрон». На вид ему было около сорока, среднего роста, в меру откормленный, пару дней назад побрившийся. Очевидно, документы этот парень имел безукоризненные, если разгуливал по городу с автоматом.
        Он выключил фонарик, сместился к стене. Что-то в голове тревожно тикало. Градову казалось, что там будильник, и сейчас он разразится пронзительным звоном.
        На улице все было тихо. Нижние ступени заливал мерклый дневной свет.
        Скоро прибежит патруль. Он не может не появиться здесь.
        Майор поднялся, сделал несколько шагов по ступеням. Мерклый свет сделался четче, понятнее.
        - Товарищ майор, осторожно! - проорал кто-то с улицы. Автомат хлестнул одновременно с подоспевшим Грамарем. Градов рухнул на колени. Боль в суставах дошла до мозга. Пули откололи штукатурку со стены. Едкий запах плесени ударил в нос. От стены к перилам кто-то перебежал, произвел вторую очередь, но Градов уже лежал неловко, подогнув отбитые колени.
        С улицы вел огонь Грамарь. Пистолетные выстрелы сыпались один за другим. Обойма, однако, не вечная.
        Противник скорчился, огрызался короткими очередями. Он находился в слепой зоне.
        Влад сполз по ступеням, снова обхватил рукоятку. Теперь он видел, как за деревом возился Грамарь, перезаряжал «ТТ». Высунулся силуэт, стегнул пулями. Оперативники ударили по нему одновременно. Тот запоздало сообразил, что оказался меж двух огней, заполз в нишу под лестницей.
        - Товарищ майор, я его держу! - прокричал из-за дерева Грамарь. - Он теперь у меня не высунется!
        За спиной кто-то топал. На лестничную площадку вынесся Романовский, растерянно закружился.
        - Ложись! - взревел майор.
        Лейтенант повалился без разговоров.
        Пули трепали стену, выбивали пласты штукатурки. Потом наступила тишина. Было слышно, как неприятель, загнанный в ловушку, меняет магазин.
        - Товарищ майор, держите гранату, - прошептал Олежка.
        Он извивался, лежа на полу, извлекал из подсумка «РГД».
        - У меня всегда с собой есть, я запасливый. Сбросьте на него, а то убьет еще кого-нибудь, а нам потери зачем?
        Потери действительно не требовались. Их уже с избытком, на сто лет вперед. Оперативники выбывали из строя, как пехотинцы в чистом поле под плотным пулеметным огнем.
        Комочек металла запрыгал по ступеням. Влад перехватил его в последний момент, тот едва не ускользнул. Не в мяч же играем, право слово.
        Он выдернул чеку, отправил гранату дальше, а сам прыжком взлетел на площадку и повалился на Олежку. Больше было некуда. Подчиненный помалкивал, только сдавленно пыхтел.
        Граната хлопнула, разлетелись осколки. Сноп дыма повалил из-под лестницы.
        - Можно и так! - донесся с улицы нервный голос Грамаря. - Голь на выдумки хитра.
        - Послушайте, товарищ майор, я же вам не женщина, право слово, - прокряхтел Романовский. - Полежали и хватит, а то мне дышать нечем.
        Смешинка в рот попала, рвалась наружу. Градов скатился с товарища, бросился вниз, держа пистолет в вытянутой руке. Всякие казусы случались на этой войне.
        Смотреть под лестницу не стоило. Осколки порвали стрелка в лохмотья. Мощность у «РГД-33» так себе, но рванула она прямо перед носом. Лицо представляло собой кровавое месиво. Кровь хлестала как из коровьей туши.
        Подбежал Грамарь, озадаченно почесал пальцем висок.
        - Что стоишь, лейтенант? - буркнул Влад. - Проверь у гражданина документы. Подозрительный он какой-то.
        - Да где же их искать? - спросил Грамарь. - Тут такая каша.
        - Ищи, говорю, и радуйся, что это он, а не ты.
        У майора закружилась голова. Перила под рукой оказались кстати. Такое состояние, словно покурил через сутки воздержания от табака. Мир плывет, туловище не слушается.
        Сверху кричал Нагорный, интересовался, все ли живы. Оперативники что-то отвечали ему, пытались шутить.
        В рябящем тумане возник патруль. Со стороны переулка бежали трое красноармейцев с повязками на рукавах. Они трясли оружием, что-то грозно кричали. От греха подальше Влад и Грамарь подняли руки.
        - Отставить, Смерш, проводится специальная операция! - горланил с лестницы Романовский.
        Красноармейцы были тертые калачи. Двое держали офицеров на прицеле, третий проверял документы. Потом бойцы расслабились, стали смущаться, спрашивать, не нужна ли помощь.
        Тело, растерзанное осколками, не осталось без внимания. Молодой красноармеец отшатнулся, окатил стену рвотой.
        - Молодой еще, не насмотрелся, - проговорил усатый сержант. - Но вы, товарищ майор, тут и впрямь разгулялись. Мать честная, да наверху еще один!
        Градов расставил бойцов по периметру, чтобы отгоняли посторонних. Наплыва публики не ожидалось, но все же.
        Злоумышленников было двое. Они пасли связника на рынке, а когда тот попал под наблюдение, пристроились в хвост. Есть еще чему поучиться в оперативной работе!
        - Товарищ майор, я нашел у него документы! - Грамарь тряс бумагой, сложенной вчетверо.
        Руки у парня были в крови. Он словно вскрытие проводил без инструмента.
        - Так, сейчас полюбуемся. - Грамарь развернул документ.
        «Только бы не англосаксы, - машинально подумал Градов. - Они напали первыми, но попробуй докажи».
        - Питер Швабе, - объявил Грамарь. - Сотрудник службы охраны берлинского магистрата. Держу пари, товарищ майор, что это не так!
        - И у меня немец, тоже из службы безопасности городской управы, - сказал Романовский. - Гюнтер Рихтерманн. Даже есть разрешение на ношение оружия. А что, это умно, товарищ майор. Патрулям попадутся, оружие изымут, а задержать не должны. Больше ничего, товарищ майор. Я имею в виду по нашей линии.
        Головокружение прошло. Майор поднялся на галерею.
        На полу, скорчившись в позе зародыша, лежал клиент и мелко подрагивал. Руки у него были стянуты ремнем в запястьях, вокруг глаза расплывался фиолетовый синяк.
        Нагорный сидел рядом, привалившись к перилам галереи, прижимал платок к виску. Из порванной кожи сочилась кровь.
        - Все в порядке? - спросил Влад.
        - Нет. - Капитан покачал головой. - На хрена вы мне оставили это чудище? Поначалу спокойно лежал. Я его для надежности по затылку треснул. Жалкий такой, умолял пощадить, дескать, он простой преподаватель. Потом у вас страсти разгорелись. Я решил сбегать посмотреть, все ли в порядке. Возвращаюсь, а он уже утекает по коридору. Не человек, а заяц. Я ему подножку, потом в глаз, давай руки вязать. Он мне подошвой в висок так заехал, что я чуть копыта не откинул, ей-богу, командир. Влепил ему повторно в тот же глаз, обездвижил, так сказать. Это, кстати, не зубр шпионского дела, обычный обыватель, интеллигент, использовался втемную. Его пасли ребята посолиднее, но их вы уже сделали.
        - Вернемся, посети медсанчасть, - сказал Градов и присел на корточки перед задержанным.
        На того было жалко смотреть. Он вроде не притворялся, искренне жалел о том, что дал себя втянуть в шпионскую игру. Зубы его стучали от страха. Фигурант обливался потом, узорчато переливался синяк под глазом.
        - Извольте представиться, милейший, - вежливо попросил Градов.
        - Меня зовут Максимилиан Краузе, - с усилием выговорил субъект. - Вы не понимаете. Я ни в чем не виноват, меня заставили, шантажируя жизнью сестры. Я даже не понимал, что делаю, просто выполнял инструкции, данные мне. Я обычный преподаватель, работаю в техническом колледже, обучаю студентов механике.
        - Разберемся, герр Краузе. Если вы ни в чем не виноваты, то получите глубочайшие извинения от компетентных органов. Вас, кстати, хотели убить. Это были не мы, а люди, отправившие вас на рынок. Ненадежные у вас партнеры, согласитесь. С такими негодяями лучше не связываться.
        - Я ничего об этом не знаю. Эти люди мне не партнеры.
        - Ладно, парни, пакуйте его, - бросил Влад. - В отделе будем разбираться.
        Глава третья
        После обеда зарядил густой дождь. Он лил как из ведра, превращая разрушенный город в болото. На улицах образовались лужи, машины буксовали в ямах, заполненных водой. Громыхал гром, в небе вспыхивали росчерки молний.
        Градов задумчиво смотрел в окно, постукивая карандашом по столешнице.
        В Красной армии довольно широко использовался гужевой транспорт. Лошади бензина не требовали, а сена и кормов на заброшенных немецких складах осталось с избытком.
        Повозка сломалась на аллее, тянущейся вдоль здания. От нее отвалилось колесо. Возница сокрушался, бегал вокруг телеги. От груза он давно избавился, видимо, привез продукты в штаб. Лошадь стояла под дождем, понурив голову, помахивала хвостом. Сзади подъехала «эмка» с офицерами, водитель нетерпеливо гудел. Телега, пропади она пропадом, загородила весь проезд!
        Влад задернул штору, оторвался от окна. В комнате для допросов было сухо и тепло. Сотрудники с отсутствующим видом сидели по углам. Олежка Романовский еле сдерживал зевоту.
        Арестант ерзал по табурету, дрожащие руки лежали на коленях. Голова была опущена. Это верный признак покаяния. Из документов явствовало, что это действительно Максимилиан Краузе, пятьдесят один гол, место проживания - район Веддинг, улица Кальтштрассе, дом девятнадцать. Документы у господина Краузе были подлинные, и напрашивался вывод, что отчасти в своих показаниях он не врал.
        - Я все расскажу, мне нечего скрывать, - пробормотал Краузе. - Это какая-то глупость, я раскаиваюсь, что допустил такое.
        По глазам его было видно, что он сожалеет о содеянном. Чтобы изобразить такой страх, надо иметь талант. Клиент сам не понял, во что ввязался. Но преступление было совершено, и отвечать за него придется.
        Капитан Нагорный извлек из пачки папиросу, закурил, выдохнул облако дыма.
        Краузе закашлялся, схватился за горло.
        - Господин майор, я вас умоляю, скажите своему человеку, чтобы он не курил. У меня астма, я не переношу табачный дым.
        - Что он там бормочет? - хмуро осведомился Нагорный.
        - Просит, чтобы ты не курил.
        - Он что, издевается? - вспыхнул Нагорный. - Совсем охренел. Мало того что чуть мне голову не разбил!..
        - Ладно, отойди к окну и открой форточку. Не хватало нам, чтобы этот астматик тут загнулся. Вспомни о сострадании, капитан.
        - Точно! - Нагорный хлопнул себя по лбу. - Очень уместное слово. - Он со скрипом распахнул форточку, выдохнул в нее порцию дыма.
        - Повествуйте, герр Краузе, не испытывайте наше терпение, - мягко проговорил Градов. - Все от начала до конца и только правду.
        - Вы, наверное, не вполне понимаете. Я сугубо мирный человек, - пробормотал Краузе. - Никогда не состоял ни в каких партиях, не поддерживал бесчеловечный режим Адольфа Гитлера. Я скромный преподаватель, обучал студентов техническим дисциплинам. Сейчас колледж закрыт. У меня больная мать, у нее проблемы с сосудами.
        - Вы женаты?
        - Нет, я холостой. - Краузе замотал всклокоченной головой. - Так и не женился, детей нет. У меня есть сестра Марта, она работала в секретариате районного управления СС… Нет, не подумайте, - опомнился он. - Да, она состояла в Союзе немецких женщин, но это было исключительно формальное членство. Марта занималась только канцелярской работой, не участвовала в общественных мероприятиях или, боже упаси…
        - Переверните эту страницу, герр Краузе, - сухо сказал Влад. - Дальше.
        - Да, я понимаю. - К мужчине возвращалось самообладание.
        Он уже не вздрагивал после каждого слова в свой адрес. Глаза его перестали слезиться, хотя всепоглощающая библейская грусть там все еще присутствовала.
        - В нашем районе сейчас хозяйничают англичане и французы. Марту арестовали девятого мая, пришли к ней домой и увезли. Она виновата только в том, что работала в плохой организации. Потом ко мне пожаловали какие-то люди, показали документы, предложили поговорить.
        - Облегчу вашу задачу. Представители английской спецслужбы - возможно, МИ-5, МИ-6 или Управления специальных операций - предложили вам поработать на них.
        - Да, но это было необязательно и не так, как вы подумали. Я в некотором роде состоял у них в резерве, меня могли задействовать для какой-то задачи или же оставить в покое.
        Офицеры переглянулись. Существует такое понятие, как «план Б». Он реализуется, когда провален или невыполним основной.
        Этот план был введен в действие именно на Потсдамерплац, после неудачи миссии на Беренштрассе. Данные от «крота» в обязательном порядке должны были дойти до адресата, предположительно берлинского филиала Управления специальных операций. В первом случае действовали профессионалы, во втором - дилетант. В этом, невзирая на кажущуюся глупость, имелись свои резоны.
        - Вы впервые выполняете подобное поручение?
        - Впервые. - Мужчина сглотнул. - Поймите меня правильно, я простой преподаватель.
        Возможно, он преувеличивал свой страх, давил на жалость, но в любом случае не был мастером по психологическим штучкам.
        - То есть вы, простой преподаватель, безропотно согласились работать на британскую разведку?
        - Они сказали, что так я могу спасти из заключения Марту. Ее до сих пор держат в тюрьме на Людвигштрассе. За две недели Марта сильно сдала. С ней плохо обращаются, дознаватель угрожает, что передаст ее русским. Уж простите. Помимо прочего люди, предложившие мне эту работу, обещали щедрую оплату за нее в любой валюте на мой выбор, включая американские доллары. Нам нечего есть, господин майор, а цены на рынке ужасающие. Я уже полтора месяца сижу без работы, скудные сбережения давно кончились. Я знаю, что в советском секторе жителям Берлина власти безвозмездно дают еду, в каждом квартале работают полевые кухни, людей кормят и ничего не требуют взамен. Я сам это видел. В западной части Берлина такое не практикуется. Там все устроено иначе. Людям приходится выживать самостоятельно.
        - Кто вас вербовал?
        - Их было двое. Бенджамин и Дженни.
        - Дженни - женское имя, не так ли?
        - Да, конечно, господин майор. Это была женщина. Они не называли свои фамилии, только показали документы. А может, называли, но я не помню. Мужчина высокий, худой, у него овальное лицо и невыразительные глаза. Женщина невысокая, худощавая, у нее темные, волнистые, довольно короткие волосы, а еще глаза с иронией. Они оба хорошо говорят по-немецки. Чувствуется акцент, но речь правильная.
        - Где вы общались?
        - Меня привезли в какое-то здание на Ройхерплац, завели с заднего двора. Над крыльцом висели британские флаги. Там стояли джипы, сновали люди в военной и гражданской одежде. Но мы разговаривали в дальнем крыле, где почти никого не было. Я дал свое согласие, что-то подписал, и меня отпустили.
        - Вы даже не знаете, что подписали?
        - Я пытался прочитать, но очень волновался, стекла очков запотели.
        Резон в действиях британских коллег, по-видимому, имелся. Дилетанта не заподозрят. Задача не самая сложная: получить нечто - скорее всего, записку - и вернуться в английский сектор. Тем более под присмотром двух сотрудников берлинского магистрата.
        Краузе был не просто дилетантом, а рекордсменом по этой части. Но британские коллеги майора Градова снова оказались правы. Подобные персонажи никогда ничего не знают.
        Но почему тогда его пытались убить? Он мог описать приметы людей, завербовавших его?
        История выходила запутанная. Прав был полковник Троицкий. Что-то зрело.
        - Рассказывайте дальше, герр Краузе, не томите.
        - За мной заехали сегодня в полдень, привезли в то же здание. В машине были капрал и двое рядовых британской армии. Со мной опять разговаривали Бенджамин и Дженнифер. Сначала они говорили пафосные слова. Возрожденная Германия при участии своих западных друзей будет строить демократическое общество и должна всячески противодействовать агрессивным устремлениям с востока. Мне выпала большая честь, я должен забрать какие-то сведения на Потсдамской площади. Ко мне подойдут, передадут записку. Потом я должен буду немедленно покинуть площадь, вернуться в британский сектор. Они уверяли, что это безопасно, меня будут страховать, советская контрразведка ни о чем не узнает.
        - Кто должен был прийти на встречу?
        - Да откуда же я знаю? - истерично выкрикнул Краузе. - Выходит, что этот человек знал меня в лицо, мог видеть мой снимок, сделанный в здании на Ройхерплац. Он должен был сказать: «Не желаете приобрести собрание сочинений Фридриха Энгельса?» Ответ следующий: «Да, с радостью, но только не „Манифест Коммунистической партии“, который я уже читал». Боже правый, я понятия не имею, кто такой Фридрих Энгельс и зачем мне нужны его сочинения. - Краузе закатил глаза к потолку. - Но я все прилежно выучил. Человек должен был подойти, сказать условную фразу, дождаться отзыва, а потом мне что-то передать. Желательно так, чтобы не видели окружающие. Я, наверное, полчаса ходил по этой чертовой площади, делал вид, что прицениваюсь к одежде. Пошел дождь, я весь промок. Потом меня застали врасплох. Кто-то подошел справа, велел не поворачиваться, произнес условную фразу. Я сделал все так, как он говорил, произнес отзыв.
        - Это был мужчина?
        - Да, конечно.
        - На каком языке вы говорили?
        - Как на каком? - удивился Краузе. - На немецком. Я не знаю других языков.
        - Его речь была чистой?
        - Нет, чувствовался сильный акцент. Еще мне показалось, что он хочет изменить голос.
        - Не сочиняйте, герр Краузе, что вы его совсем не видели.
        - Он был в глубоко надвинутом капюшоне. Темно-коричневый макинтош. Рост примерно средний, ниже меня. Голос с легкой хрипотцой. Извините, но боковое зрение у меня не очень хорошо развито.
        - Узнаете его по голосу?
        - Возможно. Не уверен. Но он должен говорить по-немецки.
        - Что было дальше?
        - Он достал из кармана плаща сложенную записку. Я уже протянул руку. И вдруг все пошло не так. Он, видимо, что-то почувствовал или увидел людей, которых боялся. Я не знаю, не могу сказать. Мне кажется, он сильно испугался, не стал отдавать мне записку, скомкал ее, выбросил в грязь и прошептал: «Не поднимайте, уходите немедленно». Или что-то в этом духе. За дословность не ручаюсь. Я тоже испугался. Рука онемела. - Краузе закашлялся.
        Влад досадливо поморщился.
        «Значит, мы чем-то выдали себя на рынке. На эту парочку не смотрели, и все же „крот“ засек наблюдение, предпочел не рисковать, избавился от компрометирующих его материалов.
        Кого он заметил? Капитана Нагорного, вдумчиво читающего книгу? Олежку и Егорку, которые вертели головами? Лично меня, майора Градова, чей образ также плохо гармонировал с завсегдатаями рынка?»
        - Этот человек очень быстро ушел, - прокашлявшись, продолжал Краузе. - Он просто нырнул в толпу. Я видел лишь спину. Данный тип сутулился, его голову закрывал капюшон. Мне было безразлично, в какую сторону идти. Я плохо соображал в ту минуту, двинулся к выходу с рынка, сильно нервничал.
        «И в этот момент попался на глаза Грамарю, - удрученно подумал Градов. - А „крот“ тем временем уже покинул опасную зону и скрылся в неизвестном направлении».
        - Дальше все понятно, герр Краузе. Вы засекли наших людей, попытались скрыться.
        - Да, я признаю. - Краузе заметно побледнел. - Это выглядело глупо, но я сильно испугался.
        - То, что вы живы, - исключительно заслуга советской контрразведки. Вы же не станете спорить с этим? Вас хотели убрать люди, давшие вам работу. Вы стали опасны для них. Хотя не понимаю, почему так вышло. Согласно вашим показаниям, вы практически ничего не знаете, кроме имен и примет людей, вас завербовавших, а также здания под британским флагом, где это происходило.
        - Этого мало? - Краузе опустил голову и уперся глазами в пол.
        Он не был дураком, невзирая на склад характера и полную непригодность для агентурной работы. Британцы решили соригинальничать, а получилось это у них совсем плохо.
        - Да, я понимаю, что обязан вам жизнью. Готов сотрудничать, но ума не приложу, что могу для вас сделать.
        Судя по всему, ничего. Герр Краузе превратился в отработанный материал. Выжать из него было нечего. Использовать против прежних хозяев - глупо. Обладатели документов на имена Швабе и Рихтерманн мертвы, их руководство скоро об этом узнает. Если это уже не произошло.
        Майору было жалко этого человека. От безысходности тот подписался на авантюру. Дело не выгорело, вреда Советскому Союзу он не причинил. Но преступление имело место, а закон суров.
        - Опишите место, где вы встретились с этим человеком.
        - Это восточная часть рынка, там берлинцы продают ненужные вещи или обменивают их на продукты. Пожилой мужчина со шрамом под глазом сбывает старые люстры, электрические провода, трансформаторы. У него палатка, я еще подумал, что он живет на этом рынке. Слева сгоревший киоск. От него осталась кучка обугленных досок. Их никто не убирает, и в этой части рынка чувствуется запах.
        Немец поскромничал. Ароматами гнили, разложения был окутан весь Берлин.
        Хорошо, герр Краузе, мы вас поняли.
        - Скажите… - Мужчина задрожал. - Что со мной будет? Я ведь не сделал ничего дурного. Вернее сказать, не успел.
        - Признайтесь, герр Краузе, вы состояли в фольксштурме?
        Мужчина понимал, что врать бессмысленно. Любая даже невинная ложь цвела пунцовыми пятнами на его физиономии.
        - Да, нацисты забирали всех - рабочих, служащих, пенсионеров. Нам дали карабины с тремя обоймами и нарукавные повязки. Клянусь, я не участвовал в боях, не стрелял в ваших солдат. Нас было пятнадцать человек, мирные жители из нашего района. Нам было приказано оборонять баррикаду на Химмерштрассе. За нами присматривал фельдфебель… не помню его фамилии. Он был убит сразу, а мы разбежались, как только появились советские танки. Поймите, мы не собирались воевать, нас силой заставили. Скажите, что со мной будет?
        - Из всех новостей, герр Краузе, я имею только одну хорошую, - заявил Градов. - Мы вас не расстреляем, поскольку не воюем с гражданским населением. Остальные новости только плохие. Обозримое будущее вы проведете в заключении. Далее посмотрим.
        Грамарь и Романовский, посланные на Потсдамскую площадь, вернулись через час. Оба цвели, как клумба с георгинами.
        - Держите, товарищ майор. - Олежка выложил на стол скомканный лист бумаги, грязный, отсыревший. - Особо разворачивать не стали, текст расплылся бы у нас в руках. Так, немного отогнули. Это точно оно, товарищ майор. Мирные граждане города Берлина немного охренели, когда мы всех разогнали и стали в грязи копаться. Каждый метр осмотрели возле того мужика со шрамом. Краузе не соврал, все было именно так. Записку под прилавком нашли, ее туда ногой кто-то отбросил, возможно, случайно. Перед этим по ней народ качественно потоптался.
        Влад работал пинцетом и ножом, затаив дыхание разворачивал бумагу, как древнюю карту с пиратскими сокровищами. Промокший, порванный в нескольких местах листок лежал перед ним на столе. Он был вырван из офицерского блокнота, выдаваемого штабным работникам. У самого Градова имелся точно такой.
        Размытые строчки плясали перед глазами. Половину текста невозможно было прочесть, все размылось. «Крот» использовал химический карандаш, писал печатными буквами.
        Градов всматривался в каракули, видимо, выведенные левой рукой, чтобы нельзя было идентифицировать почерк.
        В записке были указаны номера частей, стоящих в Берлине, их примерный состав, вооружение, районы расположения: Трептов, Панков, Вайсензе, Фридрихсхайн. Упоминалась охрана мостов через Шпрее, местонахождение казарм, столовых, адреса материальных складов в Лихтенберге и Копенике, арсеналов в округе Пренцлауэр-Берг, между улицами Бергхайн и Райнекштрассе. В конце послания была сделана приписка, сообщающая об отправке в Союз Двести пятьдесят четвертого стрелкового полка, о готовящемся возвращении на родину стрелковой бригады и зенитно-артиллерийского полка.
        - Ничего себе, командир, - пробурчал капитан Нагорный и озадаченно почесал затылок. - Серьезный тип, хорошо информирован, значит, не последний человек при штабе. Вот сволочь какая. Не найдем мы его по этим каракулям. Посмотри, он каждую буковку выписывал, почерк менял. Эх, жалко, что нет у нас возможности снять отпечатки пальцев. Враз бы лазутчика вычислили.
        - Жалко у пчелки, - заявил Градов. - А процедура дактилоскопии нашему ведомству недоступна. Непонятно, как с этой жеваной мочалки снимать отпечатки. Давайте по существу, товарищи офицеры. В нашем штабе обосновался «крот». Теперь мы это знаем наверняка. Это офицер. Совсем не обязательно, что он занимает высокое положение, просто имеет доступ к сведениям, составляющим военную тайну. Будем искать. Не смотрите на меня так жалобно. Я тоже не понимаю, какую цель преследуют союзники, собирая эти сведения.
        - То есть наша разведка не подкачала, - удовлетворенно констатировал полковник Троицкий. - Что ты хочешь, Градов? Мы были союзниками, когда требовалось разбить Германию. Данная задача выполнена. Формально мы друзья, но теперь уже каждый решает свои задачи. Их цель - воспрепятствовать Советскому Союзу, наша - распространить свое влияние на Восточную и Центральную Европу. Ты план действий разработал, Градов? В курсе, что штаб стрелкового корпуса - весьма раздутая структура, и найти в ней «крота» задача та еще? Сведениями о дислокации и передвижении войск могут обладать порядка ста человек. Военная бюрократия, сам понимаешь. Потери мы понесли ужасные, но штаб уже укомплектован полностью, не прошло и трех недель. В войска бы такие пополнения! Давай рассуждать логически. Человек может использоваться втемную? Скажем, подложили империалисты ему бабу, влюбился, все такое. Вот она и тянет из него секреты.
        - Думаю, нет, товарищ полковник. Этот человек действует осознанно, он сделал свой выбор. Не знаю, как на Беренштрассе, где мы не дождались лазутчика, но на Потсдамерплац явился лично «крот». Надо действовать методом исключения. Кто из штабных в этот день и час находился вне расположения части, и место его пребывания никто не может подтвердить? Этот вопрос надо прояснить со всей возможной тщательностью. «Крот» - мужчина. Он осторожен, не дурак, на рожон не лезет. Можем исключить всех высоких и низких. «Крот» общался с Краузе на немецком языке, во всяком случае, произнес без запинки, пусть и с акцентом, одну фразу. Он не мог ее подготовить заранее, поскольку не знал, что возникнет столь щекотливая ситуация.
        - Ты доверяешь показаниям Краузе, майор? Он может оказаться талантливым актером.
        - Не настолько, чтобы это не бросалось в глаза. Я не почувствовал подвоха. Краузе испуган, искренне жалеет, что повелся на авантюру. Ему нет смысла прикидываться, поскольку мы его в любом случае не отпустим.
        - Хорошо, допустим. Ты представляешь, какой объем работы предстоит проделать в сжатые сроки?
        - Да, я представляю, товарищ полковник. Но дополнительных людей мне не надо. Будем копать своими силами. Так есть шанс, что «крот» не насторожится. В противном случае он пустится в бега. Это не линию фронта перейти, а всего лишь пару кварталов.
        - Копай, майор, - проворчал Троицкий. - Задета честь мундира. Война окончена, а «кроты» как ни в чем не бывало роются в нашем хозяйстве. Черт меня побери, если не происходит что-то странное. Сколько дней тебе нужно, чтобы выполнить работу?
        Вопрос был крайне интересный.
        На выявление подозрительных лиц ушли сутки. В Берлине за это время ничего не произошло. Ароматно воняла тлеющая свалка на Крюгеплац. Пожарные извели на нее десятки машин с водой, но смрад лишь усилился, окутал окружающие кварталы. В Берлин возвращались мирные жители, пешком, на машинах и гужевых повозках. Пленные солдаты разбирали завалы вблизи Александерплац.
        Сопротивление противника в городе было полностью сломлено. Организованных групп практически не осталось, только по окраинам в ночное время хлопали выстрелы.
        В районе Берлинского зоопарка была выявлена и отстегана ремнями группа юнцов из гитлерюгенда. Пацаны визжали, ругались как взрослые. Плакала горючими слезами девчонка с косичками, безуспешно пытавшаяся выстрелить из «фауста». Пристрелить эту банду у красноармейцев рука не поднялась, но лупцевали они подрастающее поколение душевно. Иного воспитательного способа не было. Затем вся компания была отправлена за решетку в тех же воспитательных целях.
        В комендатуры выстраивались очереди из представительниц слабого пола. За последнюю неделю жительницами города было составлено больше десятка тысяч письменных заявлений об изнасиловании.
        Недостойные проявления такого рода со стороны бойцов Красной армии, конечно же, имелись. Не сказать, что командование смотрело на это сквозь пальцы, но и большого рвения в поиске виновных не проявляло. Каждый случай требовал доказательств, а с этим существовали резонные сложности.
        Свое расследование сотрудники контрразведки Смерш не афишировали. Списки людей, подозреваемых в шпионаже, легли на стол Градову к вечеру следующего дня. Он тоскливо перебирал замусоленные бумажки, запоминал фамилии и все, что удалось добыть на этих персонажей.
        В штабе корпуса трудились несколько сот человек. Подразделения были расквартированы в округах Митте, Фридрихсхайн и Лихтенберг, сам штаб - в шаге от Александерплац. Его службы размещались в здании гимназии и окрестных строениях, не особенно пострадавших от обстрелов. Подозревались все офицеры строевой части, разведывательного, политического оперативного и инженерного отделов, финансовой, почтовой и дорожной службы, артиллеристы, связисты. К штату корпуса были причислены мотоинженерный батальон, зенитный дивизион, минно-саперный батальон. Теоретически люди из этих частей могли получить доступ к секретным данным. Одни с большей вероятностью, другие - с меньшей.
        Руководство служб предоставляло сведения, не испытывая при этом большого восторга. Но с контрразведкой никто не спорил, данные поступали в срок. Майору хотелось надеяться на то, что они были правдивыми.
        Его офицерам не всегда удавалось проверить их. Людей не хватало, но привлекать дополнительные силы Градов не хотел. Это могло навредить делу. Имелась опасность, что поползут слушки. Да и работа с начальниками служб представлялась ему бесполезной. Лазутчику ничто не мешало занимать руководящую должность.
        Представители командного состава слегка бледнели, когда им приходилось подмахивать подписки о неразглашении. Они божились, что будут немы как рыбы.
        Подозревать ли своих, из контрразведки? Этот вопрос не давал Градову покоя. В каком-то смысле это был нонсенс. Подобные случаи можно было пересчитать по пальцам, они считались вопиющими.
        Вербовать сотрудников Смерш немцы пытались еще в ходе войны, но ничего у них не выходило. Сейчас же ситуация изменилась, гитлеровская Германия приказала долго жить. Вчерашние союзники становились противниками. Это несколько другое, хотя, по сути, все равно предательство.
        Что творилось в головах у людей, выигравших войну? Они увидели Европу, поняли, как здесь живут люди. Эти знания были несколько отличны от того, что десятилетиями внушала гражданам СССР советская пропаганда.
        Начальник шифровального отдела подполковник Стариков лишних вопросов не задавал. Седины у него появились не сами по себе. Он как-то подтянулся, побледнел, но выложил списки личного состава и рассказал о каждом.
        - Что-то случилось, товарищ майор?
        - Все в порядке, Виктор Андреевич, - ответил Влад и обезоруживающе улыбнулся. - Агенты и шпионы кончились, занимаемся статистикой и отслеживанием перемещений военнослужащих согласно приказу армейского управления контрразведки. Отмечены случаи бегства к янки советских офицеров из района Трептов. Случай не системный, да и американцы, чтобы с нами не ссориться, выдали их обратно. Но все же командование отдало приказ усилить контроль за командным составом и предоставить сведения о том, где бывает народ в свободное время.
        - Ладно, если так. - Подполковник Стариков облегченно выдохнул.
        Инцидент с перебежчиками действительно имел место. Случай был расследован. Один из бегунков проходил службу в политотделе дивизии, воспитывал солдат в духе верности идеалам марксизма-ленинизма и неприязни ко всему западному. Участь его была предрешена в тот же час, когда союзники любезно вернули предателя представителям Красной армии. Он не представлял интереса и был расстрелян через день. Всем остальным беднягам светило долгое отбытие наказания в колымских лагерях.
        - Владислав Сергеевич, вы в своем уме? - Ольга Ефимовна Догужинская слегка растерялась, когда он обратился к ней с аналогичной просьбой.
        В красивых глазах с длинными ресницами блеснуло беспокойство, впрочем, вполне объяснимое.
        - Что происходит, товарищ майор? - Она нахмурилась, напустила на себя строгий вид. - Вы подозреваете своих? Не надо мне тут кивать на какие-то приказы свыше и тому подобное. Может, и меня начнете подозревать?
        - Что вы, Ольга Ефимовна, это излишне, - сказал Градов. - Хотя бы по той причине, что вы женщина. - Он немного смутился и не стал развивать тему.
        - Вы весьма загадочны. - Заместитель начальника отдела передернула плечами. - Я понимаю, вам нужно себя показать за неимением настоящих шпионов и диверсантов.
        - Ольга Ефимовна, давайте не будем толочь воду в ступе. - Майор контрразведки отличался ангельским терпением. - Мы ни в чем не обвиняем ни вас, ни вашу службу. Просто предоставьте все нужные сведения, не задавайте вопросов и постарайтесь не болтать. Уверяю вас, это не повод с текущего дня обращаться друг к другу на «вы» в приватной обстановке.
        Ольга Ефимовна фыркнула и задрала нос.
        Эта женщина была на фронте с сорок третьего года, служила в радиоотделе стрелковой дивизии. Потом ее перевели в контрразведку. Она имела правительственные награды и безусловные заслуги перед Родиной. Чего только стоила радиоигра в июле сорок четвертого с непосредственным участием Ольги Ефимовны. Тогда в советский тыл был заманен и показательно уничтожен батальон элитных германских парашютистов. Через месяц именно ее работа с захваченным диверсантом привела к уничтожению школы абвера, расположенной на польско-советской границе и штамповавшей кадры для заброски в наш тыл.
        Чувства этих людей были понятны и объяснимы.
        Майор Гаусс тоже не мог взять в толк, что хочет коллега.
        - Наши люди всегда на своих местах, Владислав Сергеевич. Они практически не отлучаются из охраняемой зоны. Выход только по пропускам и по служебной надобности. Да, не отрицаю, в выходные бываем в городе, пару раз пробовали пиво в заведении на Унгерштрассе. Вроде бы заслужили, нет?
        - Яков Семенович, это обычная рутина, - сказал Градов. - Нам приказывают, мы выполняем. Можете указать точный адрес заведения, отметить, по каким дням и в какое время ваши сотрудники его посещают? Нас не волнует, сколько пива вы выпиваете и с какими женщинами знакомитесь, если это не выходит за пределы разумного.
        Физиономия майора, и без того круглая, надулась, как воздушный шар. У него вспотели очки, он стащил их и начал судорожно протирать платком.
        Подтянутый капитан Метлицкий, коллега Гаусса, усмехнулся и сказал:
        - Не по адресу, Владислав Сергеевич. Яков Семенович с женщинами не знакомится и горячительные напитки не употребляет. У него большая дружная семья во Владимире. Он ждет не дождется, когда же воссоединится с ней.
        - Да, это так, - согласился Гаусс с этими словами. - Нам нечего скрывать, Владислав Сергеевич. Отдел продолжает работать в обычном режиме, выполнять приказы начальства. Какие люди вас конкретно интересуют? К сожалению, мы не можем рассказать про каждого, не следим, знаете ли, за боевыми офицерами и дневник наблюдений не ведем.
        - На КПП отмечают всех людей, покидающих пределы части, - сказал Метлицкий. - Поинтересуйтесь, товарищ майор, они вам предъявят свои талмуды. Впрочем, не поручусь, что эта работа ведется регулярно и безукоризненно.
        - Все же для начала я побеседую с вами. Не возражаете? Кстати, вы уже допросили штурмбаннфюрера Нойманна?
        - Кстати, да, - ответил Гаусс. - Дружище Нойманн был крайне любезен, ответил без принуждения на все вопросы. Возможно, часть его показаний вас заинтересует. Подробности боя пересказывать не буду. В трехнедельной робинзонаде тоже нет ничего интересного. Продукты эсэсовцы съели, в плен не собирались, несколько раз пытались пробиться по подземным ходам, но упирались в завалы и возвращались в свое логово. Внезапно ожила рация, о существовании которой они уже и забыли. Все предыдущие блуждания по эфиру завершались ничем, и герр Нойманн сделал правильный вывод о том, что Берлин пал. По истечении трех недель подземной отсидки жизнь в аккумуляторной батарее еще теплилась. Радист поймал сигнал, представляете? На связь вышел оберштурмбаннфюрер Альфред Штельмахер, непосредственный начальник герра Нойманна.
        - Вот как? - Влад встрепенулся. - Он ничего не перепутал? Может, слуховые галлюцинации от долгого пребывания под землей?
        - Нойманн истощен, но производит впечатление вменяемого человека, - вступил в разговор Метлицкий. - Он тоже удивился. Это действительно был Штельмахер, командир полка СС, державшего оборону в районе Тиргартен. Помехи шли страшные, но ошибки быть не могло. Голос своего командира штурмбаннфюрер знал. По словам Штельмахера, его люди с утра сидели в эфире, но связаться удалось только с группой Нойманна, в чем нет ничего удивительного. Странно, что он вообще с кем-то поговорил.
        - Странно, что из небытия возник оберштурмбаннфюрер Штельмахер, - сказал Влад. - Радиостанция, очевидно, обычная, радиус действия - не более полутора десятков километров. То есть собеседник Нойманна находился в Берлине. Вам не показалось это странным?
        - За что купил… - сказал Гаусс и пожал плечами. - Наша прерогатива - работа с военнопленными. Решать, стоит ли использовать их показания - удел других людей.
        - Не будем показывать пальцем, - заявил Метлицкий. - Штельмахер спросил, сколько человек в распоряжении Нойманна. Ответ его удовлетворил. Далее он отдал приказ следовать катакомбами в район Тиргартен, при этом описал маршрут, который позволит людям Нойманна не попасться русским. Про союзников он ничего не сказал.
        - Во-первых, зачем это Штельмахеру? - Градов начал загибать пальцы. - Во-вторых, где он находится? Если это Берлин, то Штельмахер должен пребывать в плену у англичан. Именно они контролируют западную часть Тиргартена. Другой версии нет. Допустим, Штельмахер сбежал, где-то затаился, добыл рацию. Но зачем ему такая свора изможденных солдат? Не срастается, товарищи офицеры.
        - Повторяю, за что купил… - сказал Гаусс. - Это не розыгрыш, товарищ майор. Штурмбаннфюрер Нойманн страдает отсутствием чувства юмора и неумением врать даже своим заклятым врагам. Штельмахер описал ему достаточно сложный маршрут с выходом на поверхность в районе Национальной галереи. Он сказал, что британские солдаты не будут стрелять, хотя и изымут оружие. Но ужасы позорного плена подразделению не грозят. Отправляться немедленно, на дорогу не больше суток. Это все, что сказал Штельмахер. Люди Нойманна двинулись в путь, но, возможно, сбились с маршрута, забрели не туда. Там их и накрыли наши разведчики. Повторно допрашивать Нойманна бесполезно, он сказал все, что знал.
        «Зачем Штельмахеру понадобились тридцать вооруженных людей? Загадочных историй в послевоенном Берлине хватает. Слухи растут как снежный ком, превращаются в достоверные сведения, и относиться к ним следует крайне осторожно.
        Мне нужно лично пообщаться с Нойманном, но пока не до этого. Прошли сутки, людей не хватает, список подозреваемых продолжает расти.
        Впрочем, случаются и приятные моменты. Я тщательно проанализировал данные по отделу контрразведки и пришел к выводу, что его сотрудники к делу не причастны. Большинство из них не владеет полными данными о расположении войск в Берлине. Другие в тот самый злополучный день никуда не отлучались. Третьи не знают немецкого языка. Четвертые не соответствуют требуемым физическим параметрам».
        Градов облегченно выдохнул.
        - Это все. - Капитан Нагорный вывалил перед начальником кипу бумаг. - Не пугайся, это общая картина. Далее будем работать методом исключения. Нужные пометки имеются. Если появятся вопросы, будем заново разговаривать с начальниками служб.
        Ночь выдалась бессонной. Оперативники курили, пили литрами крепкий чай из алюминиевых кружек, ворошили в двадцатый раз одни и те же бумаги. Майору дважды пришлось отправлять нарочного за начальниками служб. Они являлись беспрекословно, терли воспаленные глаза, отвечали на все вопросы, если знали предмет, недовольства не высказывали.
        - Даже противно, - прокомментировал этот факт Нагорный. - Подполковник торчит передо мной, капитаном, как школьник перед завучем, разве что по стойке «Смирно» не встает.
        К утру список сократился до двадцати имен. Градов отпустил подчиненных спать. Они унеслись, как стрелы из лука, и через минуту соседнюю комнату взорвал дружный храп.
        К майору сон пока не шел. Он курил у открытой форточки, анализировал события.
        «Скоро список сократится еще больше. Я не сомневаюсь в этом.
        Удалось ли сохранить конфиденциальность? Вопрос интересный. Если „крот“ что-то заподозрит, то мигом свернет свою деятельность и станет паинькой. В худшем случае отправится в бега. Сделать это проще простого. Своего агента, в отличие от давешнего капитана из политотдела, союзники не выдадут. Он им крайне интересен. Станут отнекиваться, делать удивленные глаза, и воздействовать на них будет невозможно. Кто же этот тип?»
        Градов сел за стол, снова принялся разглядывать сократившийся список. Капитаны, майоры, подполковники и даже парочка полковников - начальники строевой части и картографического отдела. Самое противное, что этот тип мог достойно воевать, а потом в нем что-то сломалось, произошла переоценка. Он решил ступить на скользкую дорожку.
        Очередной окурок вмялся в пепельницу.
        Влад вспомнил историю со штурмбаннфюрером Нойманном.
        «Что тут правда, а что вымысел? Штельмахер не утверждал, что находится в плену, но другого быть не могло.
        Район в западной части Берлина, где остались вооруженные эсэсовцы? Глупость, союзники на такое не пойдут, им не нужен удар в спину.
        Они хотят использовать вооруженных немцев против Советского Союза? Еще большая глупость».
        Майор прошел в смежную комнату, где отсутствовали окна, повалился на скрипящую кровать, уставился в черный потолок.
        Жизнь мелькала перед глазами, проносилась, как железнодорожные платформы с танками и орудиями. Неразделенная любовь, выпуск из Подольского пехотного училища, зигзаг в судьбе, особый отдел стрелковой дивизии в Западном военном округе.
        Эта служба не была овеяна романтикой. Приглядывать за чистотой морального облика бойцов ему было не по нраву. Он следил за чистотой границы, через которую диверсанты и шпионы дружественной Германии лезли косяками.
        Критическая масса лопнула на рассвете двадцать второго июня сорок первого года, когда противник перешел Западный Буг севернее Бреста и одним ударом смял жидкие пограничные заслоны. Танковые части обошли дивизию, зажали в клещи. Из окружения вырвались четыре сотни красноармейцев. Полегли все командиры. Градов вел кого-то на прорыв, помнил, как размахивал пистолетом. Дальше мина под боком - и тишина.
        Очнулся он от дикой боли, когда бойцы грузили его в санитарную машину.
        - Это особист, брось гада! - прохрипел кто-то.
        - Давай грузи! - прорычал другой. - Это нормальный мужик, он солдат в обиду не давал!
        Проникающее ранение в брюшную полость на полгода приковало его к кровати. Организм справился. Градов снова встал в строй.
        Контрнаступление в Подмосковье, летом Дон, Ростов, битва на Волге, где столкнулась вся мощь враждующих армий. Снова ранение, тоскливые месяцы в госпиталях, чуткие медсестры.
        У него возникли проблемы с легкими. Он был списан с армейских счетов, полгода мыкался начальником охраны оборонного завода в Дубне.
        Но Влад своего добился, вернулся в действующую армию, теперь уже сотрудником Смерша, заместителем начальника отдела контрразведки стрелковой дивизии. За год капитан вырос до майора. Белоруссия, Варшава, затем Первый Белорусский фронт, падение Берлина.
        Иной раз вылезали наружу старые болячки, но он справлялся с хворью, продолжал нести службу. Теперь уже в условно мирное время.
        ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
        Утром он вскочил в панике. Заспался ты, майор! Время не настолько мирное, чтобы посвящать его общению с Морфеем!
        Сотрудники уже бегали по зданию, переругивались. Над Берлином занимался новый день.
        Он вновь пролетел, как разогнавшийся воинский эшелон. Шла работа по спискам, фигуранты проверялись и перепроверялись. Оперативники сновали по разрушенному городу, дважды за день брали «газик», приписанный к отделу, и куда-то исчезали. Потом возвращались, уставшие, но довольные.
        - Испугался, командир? - проурчал Нагорный. - Думал, не вернемся? Тут мы, работаем как пчелки.
        К завершению дня список сократился до пяти человек.
        - Майор Запольский, - проговорил Нагорный. - Секретная часть, анализ поступающих разведданных. В день, когда мы работали на Потсдамской площади, покидал расположение, коллегам сказал, что решил пройтись по городу. Голос хрипловатый, рост и комплекция подходящие, имеет возможность добыть секретные сведения. Немецким языком владеет не идеально, но изъясняться может. Послужной список вполне приличный. Три года в действующей армии, два ранения. Но мы ведь не думаем, товарищ майор, что наш «крот» отлынивал от службы. Ему ничто не мешало прилично воевать, быть в фаворе у начальства и иметь правительственные награды. Это наш основной подозреваемый.
        - Капитаны Курицын и Жлобин, - принял эстафету Грамарь. - Оба трудятся в разведотделе, но по службе практически не пересекаются. Опытные боевые офицеры, имеют ворох наград. У первого за плечами сложная операция в Варшаве по обезвреживанию банды Каминского, у второго - Бреслау, где мы, как известно, не блистали, но все же город взяли. По всем параметрам подходят кроме одного. Пока не ясно, где они находились позавчера во второй половине дня. Но то, что отсутствовали на месте службы, известно доподлинно. Оба имели возможность выкрасть ценные сведения. Жлобин водит знакомство с капитаном Мещеряковой. Та работает в отделе снабжения и дорожной службы, то есть имеет доступ ко всем поставкам, осуществляемым в Берлин.
        - Майор Арбатов, - вступил в разговор лейтенант Романовский. - Строевая часть, работает с документами и донесениями. Имеет прекрасную возможность быть в курсе всех событий, происходящих в городе. Пока неизвестно, владеет ли он немецким языком. Коллеги уверяют, что нет, но это надо проверить.
        - Подполковник Кобзарь, - закончил оглашение списка Грамарь. - Обозно-вещевая служба. Именно к нему стекаются все данные о частях, расквартированных в Берлине, на основании чего он распоряжается продовольствием и обмундированием. В его ведении также квартирмейстеры. Он получает сведения, где и в каком количестве размещается личный состав. Немецким языком владеет на школьном уровне, но нам же больше и не надо.
        - Я вас понял, товарищи офицеры, - сказал Влад. - Хорошая работа, если вы ничего не упустили. Как насчет конфиденциальности?
        - Мы старались, - буркнул Грамарь, - Но сами понимаете, товарищ майор, земля слухами полнится.
        - Всю пятерку взять под наблюдение! - приказал Градов. - Если кто-то из них попытается скрыться, брать без разговоров. Основания можно не оглашать, время пока военное. Выясняйте, где находились позавчера Жлобин и Курицын.
        Снова прошла ночь, а к обеду следующего дня подтянулись свежие данные.
        - Уже не знаем, как изворачиваться, товарищ майор, - пожаловался на жизнь Олежка Романовский. - Ноги все стоптали. В общем, расклад такой. Два дня назад, когда «крот» шел на встречу с господином Краузе, капитан Жлобин уединился в каптерке с товарищем Мещеряковой. По официальной версии, помогал ей с документами, а фактически можно догадаться. Там они сидели часа полтора. Каптер сержант Бутырко, изгнанный из вотчины, в этом признался неохотно, умолял, чтобы его фамилия в деле не фигурировала, поскольку капитан Жлобин строго наказал блюсти секретность. Кобель он, товарищ майор, а никакой не «крот».
        - Капитан Курицын тоже не мог находиться в двух местах одновременно, - с важным видом проговорил Егор Грамарь. - Теперь мы точно знаем, где он был. Снова романтическая история, но несколько другого плана. Курицын находился на Анкерштрассе, это к востоку от Александерплац. Он при всем желании не смог бы добежать до Потсдамской площади. Смазливую вдову зовут Гертруда Шлоссер. Именно у нее и завис на полтора часа капитан Курицын. В принципе никаких законов, кроме моральных, он не нарушал, время было обеденное. Соседка описала капитана. Это точно Курицын. Из квартиры фрау Шлоссер доносились такие завораживающие стоны!..
        - Не продолжай, - сказал Олежка. - Мы не завистники, но все равно заткнись. Думаю, фрау Шлоссер перестаралась с имитацией страсти. Ей просто нужен покровитель из числа офицеров Красной армии. Время нынче непростое, защита не помешает.
        - Ну что ж, вы снова славно потрудились, - заключил Влад, вычеркивая карандашом две фамилии. - Количество подозреваемых тает на глазах. Будет прискорбно, если список опустеет вовсе.
        - К тому и идет, - заявил капитан Нагорный. - Подполковника Кобзаря тоже придется исключить. Человек пожилой, возможно, перетрудился. В общем, два дня назад в интересующее нас время он находился в закрепленной за ним квартире на Александерплац, испытывал серьезное недомогание. Во время работы почувствовал себя плохо, попросил водителя отвезти его домой и провел в квартире пару часов. Потом ему стало легче, вернулся на службу. За медицинской помощью не обращался, просил водителя никому не говорить. Этот парень и сторожил квартиру, из которой, кстати, нет второго выхода. Именно он дал показания. У подполковника проблемы с легкими, что он тщательно скрывает, поскольку не хочет уходить со службы.
        - Надо же, - сказал Градов и вычеркнул третью фамилию. - С чем мы остаемся?
        - Пока не у разбитого корыта, - успокоил его Нагорный. - У нас еще имеются майоры Запольский и Арбатов. Первый, если помните, главный подозреваемый. Проходит службу в секретной части, имеет доступ к важным документам военного характера. Арбатов - строевая часть, тоже лицо во многом осведомленное, но я бы на него не ставил. Интуиция подсказывает, что это не то. Мы, кстати, проверили, Арбатов практически не знает немецкого, всегда обращается к услугам переводчика. Но примитивным набором владеет, говорит по-немецки с ужасающим рязанским акцентом.
        - Понятно, - пробормотал Градов. - Обоих надо взять под плотное наблюдение, но глаза не мозолить.
        Идея была не нова. Театральная постановка. Реквизит не требовался, дорогостоящее оборудование тоже. Актера заменил начальник радиоузла полковник Синицкий, любезно согласившийся выполнить просьбу контрразведки. Он сидел в своем кабинете, нахмуренный, деловитый, перебирал бумаги, рассыпанные по столу. Дверь в смежную комнату была приоткрыта, свет в ней не горел.
        Там расположились майор Градов, капитан Нагорный и герр Краузе, гвоздь программы. Немец сидел как на иголках, вертелся, постоянно сглатывал, дрожали руки на коленях. Он видел, что происходит в соседнем кабинете, но оттуда его заметить никто не мог.
        Романовский и Грамарь остались в коридоре. Там было людно, вряд ли их присутствие могло насторожить потенциального «крота».
        Первым в кабинет начальника радиоузла вошел майор Арбатов, подтянутый, импозантный, хотя и не сказать что рослый. Он имел настороженный вид. Все же не каждый день поступает просьба подойти к руководству смежного отдела.
        - Разрешите, товарищ полковник? Вызывали? Майор Арбатов.
        Градов вытянул шею, выглянул в кабинет.
        Майор обладал неплохой осанкой. Он небрежно отдал честь, как-то машинально покосился в черный проем. У него было нормальное, немного скуластое лицо, внимательные глаза.
        - Подождите, точно, - пробормотал Синицкий, тасуя кипу бумаг, мельком глянул на посетителя и спросил: - Вы же из строевой части, майор?
        - Так точно, товарищ полковник. - Арбатов заметно расслабился, сделал доброжелательную мину. - У вас какие-то вопросы?
        - Это не по вашей линии? Можете разобрать, что здесь написано? Посыльный принес бумаги и, видимо, ошибся.
        Майор подошел, взял со стола листок. Брови его от удивления поползли вверх.
        - Здесь текст на немецком языке, товарищ полковник. Печать канцелярии Имперского банка.
        - Это точно не по вашей части? Можете прочесть?
        Арбатов пожал плечами и что-то приглушенно забормотал. Он говорил нечетко, глотал окончания, отдельные слова игнорировал, другие зачем-то разбивал на части, читал по складам. Влад видел, как напрягся и вытянул куриную шею герр Краузе, затаил дыхание.
        - Тарабарщина какая-то, - сказал Арбатов. - Прошу простить, товарищ полковник, но я не силен в немецком. Это мягко сказано. Но я понял, что это некое платежное поручение одного из департаментов банка. Этой бумаге несколько месяцев, и она не имеет отношения к нашему ведомству. Боюсь, это просто мусор.
        - Вот умники, подбрасывают всякую гадость, - пробормотал Синицкий. - Спасибо, майор, извините, что отвлек от работы, можете идти.
        Майор Запольский пожаловал тут же. Оперативники не успели сделать выводы. Он был крупнее предыдущего посетителя, с массивной квадратной челюстью и, в отличие от Арбатова, не лучился добродушием. Офицер настороженно посмотрел по сторонам, покосился на приоткрытую дверь в кладовку, потом отдал честь и исподлобья уставился на хозяина кабинета.
        История повторилась. В ней опять фигурировал тот же документ с немецким текстом. Господин Краузе снова напрягся и вытянул шею.
        Запольский не мог взять в толк, чего от него хотят, с недоуменным видом прочитал документ, потом покачал головой и протянул его полковнику. Дескать, не наша тема, сами разбирайтесь.
        - Вы уверены, майор? - спросил Синицкий. - Прочитайте, что там написано. Я, кстати, тоже пытался, - не без бахвальства сказал полковник. - Решил заняться на старости лет немецким языком, думаю, наше соединение надолго задержится в Германии. Произношение, конечно, ужасное, большинство слов не понимаю. У вас же нет проблем с этим?
        - Проблемы есть, товарищ полковник, - отозвался посетитель. - Но язык, в принципе, учил, кое-что понимаю и могу читать.
        - Прочтите хотя бы часть, - попросил полковник. - Хочу послушать, как звучат эти грубые слова.
        Запольский пожал плечами, начал читать, потом поморщился, вернул лист и заявил:
        - Прошу прощения, товарищ полковник, у меня много работы. Эта бумага не имеет к нам отношения. Это банковский документ. Перешлите его финансистам.
        - Да, конечно, - сказал полковник. - Примите извинения, майор, что пришлось отвлечь от работы. Вы свободны.
        Майор Запольский, не скрывая раздражения, покинул кабинет, захлопнул дверь.
        Градов поднялся, включил свет в каморке.
        Нагорный напрягся, безотрывно смотрел на Краузе.
        - Вы закончили свои игры, товарищи офицеры? - донесся из кабинета ворчливый голос Синицкого.
        - Да, товарищ полковник, вы выступили превосходно. Одну минуту, если позволите.
        У Краузе подергивался левый глаз, бегали зрачки. Этот тип был в своем репертуаре. Он отдувался так, словно поднялся на высокую гору.
        - Он был здесь, господин майор. Я узнал голос, да и не только его. Совершенно точно, это был тот самый человек, который подошел ко мне на рынке.
        У капитана Нагорного зажглись глаза. Он тоже волновался, облизывал губы. В такие моменты все вокруг казалось офицерам несущественным, работа увлекала их целиком, бурлил адреналин.
        - Я же говорил, командир, это Запольский. Надо его брать, теперь не уйдет, сукин сын.
        Вроде все правильно, надо брать, по крайней мере, не спускать с предателя глаз. Но майора смутило поведение Краузе. Тот смотрел как-то странно, с поволокой, видимо, подвергал анализу собственные ощущения.
        - Вам слово, герр Краузе, - без нажима сказал Градов. - Вы уверены, что последний посетитель и есть именно тот человек, который подошел к вам на рынке?
        - Что вы, господин майор, я такого не говорил. - Краузе начал покрываться пунцовыми пятнами. - Это не он, совсем другой тип, иной голос. Человек, который хотел передать мне записку, это тот, первый.
        - Вы серьезно? - Влад растерялся.
        Это было неожиданно. Он нервно рассмеялся. Все присутствующие уставились на него круглыми глазами.
        - Давайте уточним, герр Краузе. Вы узнали человека, которого мы ищем? Им оказался предыдущий посетитель?
        - Конечно, я об этом и говорю, - заявил Краузе. - Это точно он, можете не сомневаться.
        - Что он говорит, командир? - зачастил Нагорный. - Я не совсем понимаю.
        - Говорит, чтобы ты выбросил к чертовой матери свою интуицию! Запольский не «крот»! Это Арбатов!
        - Да ну, не может быть! - Нагорный опешил и вдруг тоже начал смеяться.
        Пороть горячку явно не стоило. Улики отсутствовали. А с тем, что такое интуиция, оперативники уже разобрались. За майором Арбатовым они установили слежку, попутно обстоятельно проштудировали его личное дело.
        Майор Арбатов Александр Романович, уроженец подмосковной Коломны, дважды награждался орденом Красного Знамени, имел бесспорные заслуги перед Отечеством. Ранение в сорок третьем под Орлом, четыре месяца в госпитале. В период освобождения Брянщины он командовал разведывательной ротой, снова получил ранение, затем - внеочередное звание, участвовал в освобождении Украины. По здоровью перевелся на штабную работу, был заместителем начальника штаба, возглавлял полковую строевую часть. После Бухареста был отправлен в штаб дивизии, после Вены - корпуса. Зарекомендовал себя прилежным и исполнительным работником. Развелся в сороковом году, бывшая жена и их дочь переехали в Хабаровск. Репрессированных родственников не имел, под уголовными статьями не ходил. Практически идеальная биография!
        - И все же продался, сука! - прокомментировал все это Нагорный.
        - Спешить не будем, - сказал Градов. - Не пойман - не вор, уяснил, Юрий Иванович? Мы можем сколько угодно подозревать Арбатова, а фактически ничего против него не имеем, кроме сомнительных показаний господина Краузе. А кто это такой? Наш враг, не забывай. Трусливый, раскаявшийся, но все равно. Так что придержим коней и займемся наблюдением.
        Об успехах контрразведки полковнику Троицкому было доложено в тот же вечер.
        ?
        Тот скептически почесал подбородок, но все же дал добро на продолжение разработки, а потом добавил:
        - Возможно, вы ошибаетесь, Градов. Потратите уйму усилий на проработку пустышки, а потом все начнете заново. Но должен огорчить, такой фокус не пройдет. В армейском управлении ждать не будут. Прокопаетесь, пришлют следственную группу, а тебя с парнями отстранят, да и меня тоже со всеми вытекающими последствиями. Ты уверен, что не требуются дополнительные люди?
        - Придется рискнуть, товарищ полковник. - Предательская змейка заскользила по позвоночнику майора. - Новых людей придется вводить в курс, пострадает конфиденциальность. В итоге мы никуда не продвинемся, хотя и находимся на верном пути. Я в этом уверен. Дайте нам день, от силы два.
        Майор Арбатов что-то заподозрил, не был уверен, но чутье работало. Проживал он в квартале Кенигштадт округа Митте, в двух шагах от Александерплац. Там уцелели здания, квартиры в них были выделены офицерам под жилье. Квартал стерегла рота НКВД по охране тыла действующей армии.
        В первый вечер подозреваемого довели до дома Романовский и Грамарь, одетые в штатское. Арбатов проверялся, это было видно невооруженным глазом. Он чего-то боялся, сильно нервничал. Дом был старый, пятиэтажный, с гулким просторным парадным. Арбатов шел к нему, делая сильную отмашку, вроде бы уверенно, целенаправленно, но иногда замедлялся, косил через плечо, а у подъезда встал и осмотрелся. Страх был безотчетный, что-то изводило его. Он не заметил наблюдения, оперативники грамотно слились с местностью. Арбатов постоял, выбросил папиросу, исчез в подъезде.
        В доме проживали не только советские военнослужащие, но и немецкие семьи. Их не обижали, вежливо здоровались, но все равно аборигены шарахались от чужаков как от чумы.
        Заходить в подъезд оперативники сразу не стали, скрипели несмазанные петли. Они убедились в том, что черный ход забит, перекурили и только через полчаса проникли за порог.
        Квартира Арбатова находилась на втором этаже. За дверью поскрипывали половицы, фигурант слонялся из угла в угол, гремел дверцами шкафов, что-то подогревал на примусе. В одиннадцать вечера он угомонился.
        Оперативники провели ночь на скамейке перед домом, спали по очереди, основательно подмерзли. В отделе они нарисовались в десять утра, мятые, не успевшие переодеться.
        - Никуда он не отлучался, товарищ майор, - зевая во все горло, сказал Романовский. - Но этот парень явно чего-то боится, постоянно озирается, нервничает. Сейчас он здесь, этажом ниже. Мы проводили его, дали охране на входе соответствующие указания на тот случай, если клиент куда-то навострится. У него рыло в пушку, товарищ майор. Брать надо. Мы только время зря теряем.
        Брать «крота» с помпой, при всем скоплении народа, майору не хотелось. Работа Смерш - дело тихое и деликатное. К тому же у Градова отсутствовала стопроцентная уверенность в том, что Арбатов и есть шпион.
        К часу дня сгустились тучи, стал накрапывать дождь. Конец мая в этом году выдался нестабильным. Периоды летней жары сменялись холодными циклонами с сильными ветрами.
        Капитан Нагорный курил у открытой форточки и зябко ежился.
        «Ничего не боюсь, - иной раз говорил он. - Только холода. До паники, до жути из всех отверстий».
        Сначала Влад не понимал этого, и Нагорному пришлось объяснять суть проблемы.
        Весной сорок второго года он, тогда еще старший лейтенант, проходил службу в Сто сорок второй дивизии Четырнадцатой армии. Она несколько раз меняла дислокацию, перемещалась от Кольского полуострова до Карельского перешейка, успешно держала оборону, не давала противнику прорваться в Заполярье.
        Нагорный нес службу в особом отделе НКВД. Именно они тогда выполняли функции контрразведки.
        В мае сорок второго один полк дивизии был срочно брошен на север. Зимнюю форму бойцы уже сдали, перешли на летнюю. Полк выступил поздно вечером. Шли открытыми участками, ни оврагов, ни деревень.
        Подошел циклон, о котором, кстати, предупреждала синоптическая служба. Резко похолодало, началась вьюга. У солдат были только тонкие летние шинели. Приказа прекратить движение не поступало. Спрятаться было негде. Люди отставали, пытались согреться. Отсутствовала даже возможность развести костры. В округе не было ни одного перелеска. Солдаты падали в снег, замерзали, умирали быстро, просто засыпали.
        Возвращаться назад было бессмысленно. Полк уже прошел половину пути, но до пункта назначения не добрался.
        Утром, когда закончился буран, взорам спасательных команд предстала ужасающая картина. По всему пространству вдоль дороги были разбросаны трупы. Живые бойцы спешно отправлялись по госпиталям.
        В эту ночь погибли около пятисот человек, не в бою, не под обстрелом, а исключительно благодаря головотяпству начальства. Остальные получили обморожения. Многие скончались на больничных койках или потеряли конечности. Полк прекратил существование.
        Нагорный сам не понял, как выжил. Сначала брел, потерял в буране своих товарищей. Ему хватило ума стащить с ближайшего трупа шинель. Он дополнительно укутал ею ноги, свернулся эмбрионом. Утром спасатели его откопали, окоченевшего, неподвижного, перенесли в машину.
        Дело о гибели полка было передано в трибунал, но виновных не нашли, списали на капризы погоды.
        Психика Нагорного дала крен, в голове остался дикий страх перед внезапным холодом. Он не боялся ни воды, ни высоты, ни пули, но вот когда начинало холодать, делался мрачным, нервничал, старался надеть что-нибудь теплое. Зима же всегда становилась для него пыткой.
        Дождь прекратился в половине второго. Примчался Романовский, сказал, что майор Арбатов покидает штаб. Влад всполошился. Почему мы еще здесь?
        За подозреваемым они отправились гуськом, по обеим сторонам дороги, благо Унтер-ден-Линден была заполнена народом.
        Усилился ветер.
        Арбатов натянул на уши фуражку, набросил на плечи брезентовую накидку. Он двигался ровным шагом по бульвару, изображал спокойствие, но все же спотыкался, оборачивался.
        «Свалить собрался из советской зоны?» - мелькнула тревожная мысль в голове Градова.
        Процессия добралась до Парижской площади, посреди которой возвышались Бранденбургские ворота, символ Берлина и Третьего рейха. Массивная конструкция держалась на двенадцати колоннах. Все они уцелели. Но ворота посекли осколки, они покрылись сажей, копотью.
        Мусор с площади был уже убран. Вблизи ворот возвышались остатки дота, обугленные, черные.
        На площади стояли веерные указатели со стрелками. Налево - Потсдамерплац, прямо - Тиргартен, направо - рейхстаг.
        Здесь было людно. Сновали скромно одетые берлинцы, как правило с опущенными головами.
        Во многих местах фотографировались советские военнослужащие, молодцеватые, подтянутые, с орденами и медалями во всю грудь. Одни снимались в мужской компании, другие - с женщинами.
        Немки охотно проводили время с советскими мужчинами. Те их подкармливали, защищали от нападений местной шпаны. Интимную близость женщины терпели, а многим, возможно, это и нравилось.
        Арбатов повернул к Потсдамской площади, и оперативники перевели дыхание. Значит, не придется его отбивать у британских патрулей. Через несколько минут он уже бродил по Потсдамской площади, украдкой озирался.
        Рынок работал. Торговцы пребывали на тех же местах. Пища для размышлений у Градова имелась. Клиент довольно быстро оказался на том месте, где расстался с Краузе три дня назад. Торговец люстрами приподнялся и со вздохом опустился, увидев, что этот человек не испытывает интереса к его товару.
        Арбатов прошел мимо, глядя под ноги, вернулся и тут же двинулся обратно. При этом он опять смотрел вниз. По-видимому, фигурант не собирался ни с кем встречаться.
        До контрразведчика дошло. Он ищет записку, которую сам же выбросил! Зачем? Совсем головой от беспокойства тронулся? В этом не было решительно никакого смысла, но Арбатов придерживался иного мнения.
        «Забыл, что написал, шпаргалки у него нет, и теперь он не может составить дубликат?» - возникла в голове Градова более правдоподобная версия.
        Но это не имело значения. Последние сомнения пропали. Этот глупец сам сюда пришел!
        Влад стоял в соседнем ряду, укрывшись за столбом, наблюдал за терзаниями «крота». Арбатов ничего не нашел, нагнулся, поворошил носком сапога мусор под прилавком.
        Торговец молчал и озадаченно поглядывал на странного покупателя. Потом он не выдержал и что-то сказал Арбатову. Тот переспросил, выслушал ответ.
        «Значит, у него все в порядке с немецким, - сделал зарубку Влад. - А ведь этот скромняга не кичился тем, что знает язык».
        Смысл диалога был понятен. «Можете не искать, товарищ. Пару дней назад приходили такие же, в советской форме, тоже искали непонятно что и, кажется, нашли».
        Арбатов уходил, сильно побледневший. Он вышел на пустырь, остановился, сделал несколько неуверенных движений, потом задумался, осторожно посмотрел по сторонам и двинулся в северном направлении, к Парижской площади.
        Градов шел за ним, прячась за прохожих. Спина предателя колыхалась перед его глазами. Пускаться в бега именно сейчас тот не собирался. Арбатов понял, что органы висят на хвосте, знают, что действует «крот», но кто он такой? Давно взяли бы. А раз не тронули, значит, время терпит.
        На этот раз он не оглядывался, шел через Парижскую площадь, свернул на Унтер-ден-Линден. Несколько раз порывался перейти на бег, но обуздывал себя, заставлял двигаться тише.
        Оперативники пасли его с трех сторон. На этот раз сбежать он не мог.
        - Командир, что делать будем? Давай брать, пока он что-нибудь не выкинул, - пробормотал Нагорный в затылок Владу.
        - Успеем, Юрий Иванович, не гони, оттянем удовольствие. Вдруг он намерен встретиться с кем-то или выведет нас на интересный адресок?
        На службу Арбатов не собирался. Не доходя до Александерплац, он свернул в другую сторону, к своему дому.
        - Все понятно, - сказал Нагорный. - В штаб не пойдет, заскочит домой, заберет что-то из вещей, а потом в бега, в пампасы. Думаешь, нужен нашим друзьям-союзникам этот сбитый летчик?
        - Думаю, нужен, - отозвался Влад. - Пока, по крайней мере, нужен. Не уверен, что он все им выложил. Наверняка приберег что-нибудь пикантное.
        Арбатов определенно шел к себе. Настало время брать предателя. Ни на кого другого он сегодня не выведет. Градов ждал, пока тот зайдет во двор, не хотел устраивать захват при зрителях.
        Арбатов повернул в арку. В этот момент нервы у него сдали. Он побежал по гулкой подворотне, выскочил из арки, свернул на тропу, петляющую по кустарнику. Так было проще добраться до подъезда.
        Когда запыхавшиеся оперативники выскочили на подъездную дорожку, тот уже распахнул скрипучую дверь. В этот момент Арбатов обернулся. Лицо его посерело от страха, челюсть отвисла.
        - Арбатов, сдавайтесь, все кончено! - крикнул Градов.
        Но не тут-то было! Предатель пулей влетел в подъезд, забилась, завыла в пружинах дверь.
        Чертыхаясь, Влад припустил к дому, обогнал длинноногого Олежку, вбежал в подъезд.
        - Осторожно, товарищ майор! - заорал Романовский. - Он вооружен!
        Но Арбатов не стрелял, топал по ступеням. Гулкое эхо взмывало к потолку.
        Градов бросился за ним, запнулся о порожек, но устоял, запрыгал вверх.
        Предатель проживал на втором этаже. Он пробежал мимо своей квартиры, не имел времени возиться с ключами. Логика в его поступках отсутствовала. Может, этот фрукт наслаждался последними мгновениями на свободе?
        Оперативники толкались за его спиной, ругались матом. Снова операция шла криво, но еще имелся шанс ее не загубить. Контрразведчики неслись по лестничным маршам, прыгали через ступени.
        - Хватит дурить, Арбатов! Тебе не уйти! - выкрикнул Градов.
        Раздался звон разбитого стекла. Трещало дерево, вываливаясь наружу.
        Влад ахнул. Ведь окна подъезда в этом доме смотрят на заднюю сторону, а там наверняка есть пожарные лестницы!
        Он ускорился, в два прыжка одолел последний пролет.
        Выше третьего этажа Арбатов не поднялся, вскарабкался на подоконник, ногой вышиб створки. Он поранился о разбившееся стекло. По огрызкам, уцелевшим в раме, стекала кровь.
        Пожарные лестницы снаружи здания имели необычную конструкцию. Они были оснащены перилами, держались на консолях, вмурованных в стены, извивались зигзагами. Подниматься по таким - сущее удовольствие. Арбатов карабкался вверх, тряслись перила. Ошибка налицо. Он мог скатиться вниз и тогда имел бы шансы.
        Влад перевалился через подоконник, прыгнул на железные ступени. Дыхание перехватило от удара по ребрам. Ничего, будет урок. В следующий раз он не допустит такую ошибку. Градов скользил вниз, схватился за хлипкую балясину, едва не выломал перила, поднялся, бросился наверх.
        Арбатов уже подбирался к крыше. Он тоже оступился, заорал от страха, но как-то поднялся, продолжал движение.
        Влад почти догнал его, когда тот скинул с себя накидку и швырнул ее назад не оборачиваясь. Она окутала Градова, накрыла с головой. Он боролся с паникой, потерял равновесие. Перила под рукой угрожающе прогнулись. Майор сдернул с себя этот чертов саван, перевел дыхание, полез дальше и вдруг встал как вкопанный. Сердце его рухнуло в пятки.
        Арбатов уже перелез на крышу и теперь свешивался с нее, опираясь на колено. Он сжимал пистолет в трясущейся руке. Глаза шпиона омертвели от страха, пот стекал со лба. Но в его действиях чувствовалась решимость. Он собрался стрелять.
        - Арбатов, не дури, не отягощай свою вину, - прохрипел Градов.
        Где-то сзади прогремел выстрел. Пистолет выпал из руки предателя, запрыгал по ступеням и провалился в щель. Арбатов взревел благим матом, схватился за запястье, обожженное пулей.
        Влад обернулся. Из разбитого окна высунулся Грамарь с «ТТ». Из ствола еще поднимался сизый дымок.
        - Не благодарите, товарищ майор.
        Арбатов перевалился на крышу, топал, убегая.
        Влад опомнился, устремился вверх. Теперь преступник был без оружия. Градов вскарабкался на крышу, перекатился. Арбатов топал по покатому скату, дребезжало под ногами жестяное покрытие кровли. Он еще не потерял надежду. Но это было глупо. Здесь не Ленинград. Половину города по крышам не пробежишь. Впрочем, соседнее здание стояло совсем близко.
        Арбатов пятился с бледным лицом, снова сорвался, побежал. Градов припустил за ним. Мельтешили ноги в воздухе. Предатель все-таки прыгнул! Провал между зданиями был небольшой, метра три, ничего страшного. Арбатов скулил от боли, лежа на боку, нашел в себе силы, пополз, поднялся на колени.
        - Командир, не прыгай! - проорал Нагорный. - Он никуда не денется!
        А вдруг удерет?
        Дыхание у майора перехватило, он летел, невольно глядя в бездну. Удар о жестяную кровлю был чувствительный. Влад сумел сгруппироваться, но все же импульсы боли разбежались по телу. Он карабкался по наклонной крыше, добрался до ровной поверхности, побежал ускоряясь.
        Дела у предателя обстояли неважно. Прыгать ему было некуда. Пожарные лестницы в этой части здания отсутствовали. Он метался по коньку крыши, закусив губу, бросился к какому-то люку, рвал крышку, но она была заперта на висячий замок.
        Арбатов взвыл от отчаяния, вскочил, бросился к торцевой части здания. В этом месте начинался скат, не крутой, но все же ноги его заскользили. Он сохранил равновесие, расставил руки с растопыренными пальцами, медленно съезжал по наклонной. Крик застрял у него в горле. Смотреть на это было неприятно.
        Арбатов съехал к козырьку, упал на пятую точку. Пятки уперлись в кирпичный бортик, окаймляющий периметр крыши.
        Влад облегченно вздохнул, вынул пистолет из кобуры и осторожно подошел к изменнику. Ступать на скат он не рискнул, стоял на краю.
        Арбатов перевернулся на бок, устремил на майора угрюмый взгляд. Лицо его побелело от страха и напряжения. Он будто надел какую-то жутковатую маску.
        - Хватит бегать, Арбатов, вымотались уже, - устало сказал Влад. - Поднимайтесь и осторожно идите ко мне. Можете считать, что зачет по физкультуре вы получили.
        Где-то сзади, на крыше соседнего здания, шумели оперативники. Нагорный спустился вниз, побежал за солдатами, которые, как всегда, находились не там, где нужно. Возможно, они догадаются, выбьют изнутри крышку люка.
        Предатель молчал, его трясло.
        - Давайте без особых приглашений, Арбатов. - Градов сделал вид, что хочет подойти к нему вплотную.
        Предатель занервничал, вцепился ногтями в стык жестяных листов.
        - Не подходите, майор, клянусь, прыгну. - Голос изменника срывался.
        - Готов поспорить, что не прыгнете. - Градов говорил спокойно, даже доброжелательно. - Хотели бы покончить с собой, давно бы так и поступили. Что-то подсказывает мне, что вы любите жизнь, Александр Романович. Умереть прямо сейчас? Зачем, если можно еще пожить хоть немного? Пусть не на воле, за решеткой, подвергаясь позору и унижению, но все же. У вас просто не хватит духа. Так что не морочьте мне голову, поднимайтесь и тихой поступью идите ко мне. Больно не будет, обещаю, если запираться не станете. Расстреляют вас не сразу, поживете еще.
        Предатель кусал губы, тяжело дышал. Он не был трусом, достойно служил, пока не согласился работать на западную разведку. Сегодня в нем что-то сломалось, какая-то сила парализовала волю. Возможно, это был страх разоблачения. И все равно он не был самоубийцей.
        - Майор, я не понимаю.
        - А мы объясним, Александр Романович. Все разжуем и по полочкам разложим. Давайте, вы сможете.
        Предатель медленно поднимался. На него было страшно смотреть. Он не рискнул вставать на ноги, полз на четвереньках.
        Градов не возражал. Он опустился на колени, когда до предателя остался метр, схватил его за ворот и поволок к себе. Арбатов брыкнулся, сжал кулак, чтобы двинуть контрразведчику в ухо. Влад перехватил запястье, вывернул конечность, одновременно вытаскивая майора на безопасную поверхность. Душа Градова не устояла. Предатель получил по морде и больше не брыкался, откинул голову, лишился чувств. Влад вытянул у него из штанов ремень, скрутил руки в запястьях, прилег рядом, молитвенно уставился в небо. Пятиминутный перекур он, кажется, заслужил.
        ГЛАВА ПЯТАЯ
        Арбатова оперативники взяли на нейтральной территории, и все же слухи поползли. Сбежались бойцы НКВД, когда контрразведчики выталкивали из подъезда оглушенного майора. На них удивленно таращился молодой лейтенант, начальник охраны квартала. Арбатов угодил за решетку в подвале.
        Через час о происшествии знал весь штаб. Люди шептались. Начальник строевой части полковник Мамонтов ходил мрачнее тучи. Он проглядел лазутчика у себя под носом, и суровые оргвыводы не могли не последовать.
        Офицеры в кулуарах недоуменно пожимали плечами. Разве Арбатов может быть предателем? Такой положительный человек, добросовестный, дисциплинированный.
        Оперативники в этот день выглядели пристыженными. Они отправили командира в смертельную гонку, а сами наблюдали за его геройством со стороны.
        - Такое не повторится, товарищ майор! - клятвенно проговорил Нагорный. - Первыми пойдем в огонь и воду. Но ты же сам виноват. Всех растолкал, бросился ловить паршивца, будто нас и нет рядом.
        - Снимаем шляпы, Владислав Сергеевич, - с явной завистью заявил майор Гаусс. - Вы сделали все быстро, красиво и с захватывающими приключениями, если народная молва не врет. Охотно верим, что вы взяли именно того, кого нужно.
        - Наших теперь не станут подозревать, - заявил капитан Метлицкий. - Лично я ничего не знаю об этом человеке. Слышал, что есть такой, и не более. Что же он, гнида, Родину предал? Ведь война уже закончилась.
        Ольга Ефимовна Догужинская выловила Влада в коридоре, отвела в угол. От нее пахло трофейными духами.
        - Невероятно, Влад… простите, товарищ майор. Слушай, я знаю, ты абы кого брать не будешь. Если взял, значит, на то имелись основания. Но в это невозможно поверить. Такой правильный человек, грамотный штабист. Он мне знаки внимания оказывал, смотрел с таким интересом. Вот, думаю, нормальный мужик, не то что некоторые. Уже поддаться решила. Нет, ты пойми меня правильно. У нас с Арбатовым ничего не было, я не такая. Мне нужно время, долгие ухаживания. Тем более что в последние дни он пропал, видимо, занят был. Мать честная, что же такое творится в наших палестинах?
        - Хочу поздравить тебя, майор, - торжественно объявил полковник Троицкий. - Ты не стал испытывать мое терпение, быстро прибрал шпиона. Осталось выяснить, действительно ли он таков. Ты не обижайся, пойми правильно. Я тоже считаю, что вы не ошиблись. Но у вас есть только показания Краузе, которым, если честно, самое место на мусорке. Плюс поведение самого Арбатова. Вместо того чтобы сделать удивленное лицо и поднять лапки, он стал от вас бегать, да еще и застрелить тебя пытался, то есть вел себя преступным образом. А если этот гад уйдет в глухую несознанку? Нам, учти, надо не просто дело закрыть, а выявить реального «крота», который наносит серьезный ущерб, подрывает государственную безопасность. Так что придется тебе поработать, чтобы вытрясти из него все.
        - Поработаем, товарищ полковник.
        Майор Арбатов сидел на табурете, сникший, подавленный, смотрел мутными глазами в одну точку. С него были сорваны погоны, ремень с портупеей, правительственные награды. Иногда он потирал отбитый затылок, морщился, испытывая болезненные ощущения.
        В помещении для допроса собрался весь отдел. Градов не возражал.
        - Я не понимаю, что происходит, товарищ майор, - расклеил слипшиеся губы арестант. - Я ни в чем не виноват, не понимаю, почему меня схватили. Я засек слежку, потом увидел погоню, испугался, пытался спастись бегством. Увы, я не знал вас в лицо, решил, что бандиты переоделись в форму советских офицеров, поэтому и хотел выстрелить. Мне же не было известно, что вы из Смерш.
        По службе они действительно не пересекались, но сталкиваться в коридорах им приходилось.
        Влад перехватил выразительный взгляд Нагорного. Дескать, я же говорил, что этот тип уйдет в глухой отказ.
        - То есть вы, Александр Романович, не работали на британскую разведку, не собирали для нее секретные сведения касательно размещения советских войск в Берлине? Не встречались на Потсдамской площади с неким германским гражданином Краузе, не собирались к связным на Беренштрассе?
        - Не понимаю, о чем вы говорите, - сказал арестант, опустил голову и спросил: - Почему меня задержали? Вы взяли не того, товарищ майор. Знаю, если попадешь в ваши застенки, то уже не вырвешься. Вы кого угодно сделаете виновным. Но то, что вы сейчас говорите, это просто абсурд. Я даже не могу представить, о чем речь.
        Использовать пытки и побои Градов не любил. Он не был человеком тонкой душевной организации, но свято верил, что использовать физическую силу можно только против вооруженного врага. Таких белых ворон, как он, в советских органах было немного, но они все же встречались. К тому же применение насилия сопряжено с потерей времени.
        - То есть вы не знаете, Александр Романович, милую парочку из британской разведки? Их зовут Дженнифер и Бенджамин. Весьма странно, товарищ майор. А вот они вас знают. Ведь именно эти люди вас завербовали и не скрывают этого, обо всем рассказали в доверительной беседе под виски представителю нашей разведки. Это происходило в одном из пивных баров в западном секторе.
        Краузе после ареста ссылался на эту парочку. Если эти двое курировали данную тему, то что им мешало завербовать и Арбатова?
        Предположение было шаткое, но Градов попал! Арбатов задрожал, стал нервно тискать затекшие пальцы. Романовский украдкой поднял большой палец. Мол, в яблочко.
        - Как видите, нам все известно о вашей преступной деятельности, - не без пафоса проговорил Градов. - Мы можем обойтись и без вас, но в этом случае вы будете расстреляны уже сегодня. В случае чистосердечного признания вины и сотрудничества с органами обещаю похлопотать о том, чтобы сохранить вам жизнь. Будут учтены ваши заслуги в военное время и то, что вы сотрудничали все же не с фашистской Германией, а с нашими союзниками.
        Арбатов начал растекаться по табурету. Плечи его опустились, он то краснел, то бледнел.
        - Решайтесь, Александр Романович, не будьте такой тряпкой. Все расскажете, вас покормят и пойдете спать. Своим сотрудничеством вы искупите хотя бы часть вины.
        - Хорошо, я все расскажу, - пробормотал Арбатов.
        Допрос велся под протокол. Олежка Романовский, высунув язык от усердия, записывал показания.
        Арбатов был завербован три недели назад, когда в Берлине творился еще больший хаос, нежели сейчас. Его подловили умно, но банально. Дернул черт отправиться за этой проституткой! Но хороша была чертовка! Видимо, не впервые этим занималась.
        Он даже имени девушки не спросил. Какая-то комната в полуразрушенном здании, кружевное покрывало поверх кровати. В голове шумело от выпитой водки. Девица стонала и грамотно изгибалась, словно наперед знала его желания!
        Потом возникли люди с «лейками», фотографировали то, что там происходило. Это были мужчина и женщина. Он рослый, с вытянутым лицом, немного похожий на высушенную воблу. Она невысокая, но фигуристая, с темными волосами, смешливым лицом.
        Путана вдруг куда-то исчезла, и майор Арбатов сообразил, что влип. Он сделал попытку дотянуться до пистолета, но возник бессловесный незнакомец, отобрал оружие, сбил с ног и швырнул в койку. Причем все это он сделал практически безболезненно.
        Мужчина с женщиной были подчеркнуто любезны, они неплохо говорили по-русски, представились как Бенджамин Уилсон и Дженнифер Майерс, показали документы сотрудников Управления специальных операций. Очевидно, это были их настоящие фамилии, поскольку в документах значились те же.
        - Ага, - намотал на ус Влад. - Стало быть, фамилии Бенни и Дженни - Уилсон и Майерс. Товарищ лейтенант, отразите это в протоколе.
        - Но вы же знаете, - сказал Арбатов. - Сами говорили про этих двоих.
        - Мы преувеличили, - заявил Влад. - Господину Краузе, которому вы так и не передали записку, они представились только по именам. Считайте, что мы обвели вас вокруг пальца. Но это теперь не имеет значения.
        Арестант сделал жалобное лицо. Его действительно купили за копейку. Мог бы дальше отпираться, и хрен докажешь. Оперативники с улыбками переглядывались.
        Арбатов закрыл глаза. Теперь он сделался похожим на сморщенную сливу.
        - Не расстраивайтесь, Александр Романович, повествуйте дальше. Мы вас внимательно слушаем.
        Вербовка проходила неторопливо, с любезными улыбками. Люди из Туманного Альбиона вели себя подчеркнуто учтиво, но настойчиво. Компромат был не бог весть какой. Многие мужчины в это непростое время обращались к услугам шлюх. Те, которые не хотели платить, брали свое бесплатно. Наказание за это полагалось, но не самое суровое. Да и сам факт надо было доказать.
        В его же случае за доказательством долго ходить не стоило. Арбатова не посадили бы, но с теплого местечка в штабе могли турнуть и понизить в звании.
        Британцы это понимали, предложили просто поговорить. На Нимитцштрассе, в западной части Тиргартена есть замечательное заведение «У Берты». До него всего лишь пара кварталов.
        Очевидно, британцы майора загипнотизировали. Он сам не понял, почему согласился.
        Заведение было действительно уютное, обстановка камерная. Отсутствие посетителей мистер Уилсон объяснил доступно. Мол, кусаются цены.
        После первой кружки он рассмеялся и заявил:
        - Вы снова допустили ошибку, господин Арбатов. Наш фотограф из-за шторы сделал несколько снимков. Надеюсь, вы очень неплохо выглядите в компании двух агентов УСО!
        У майора имелось сильное желание сделать из них отбивную. Он сам загнал себя в ловушку.
        - Не расстраивайтесь, Алекс, - принялась утешать его смазливая Дженни. - Мы прекрасно понимаем, что вы давали присягу, но это ведь формальность, пустые слова под флагом тоталитарного государства. Сталин довел вас до нищеты, он деспот, тиран, уничтожает собственное население, а войну выиграл лишь ценой неисчислимых жертв. Сколько миллионов ваших солдат погибло в этой войне? Думаете, жертвы оправданы? Вы побывали в Европе, увидели, как живут здесь люди, причем отнюдь не богачи. Согласитесь, это разительно отличается от жизни в Советском Союзе. Думаете, нам не важна судьба людей в России? Она и вам небезразлична. Так внесите же свой вклад в дело освобождения собственной страны.
        Болтовня продолжалась недолго. В случае отказа от сотрудничества британцы обещали передать советской стороне некоторые фотографии. Что за этим последует, можно было представить.
        Англичане хотели знать все о расположении советских войск в восточной части Берлина, а также за его пределами. О том, где служит Арбатов и какие сведения через него проходят, они были в курсе.
        В районе Александерплац был устроен тайник, трещина в столбе, стоявшем в укромном уголке парка, откуда он получал инструкции. На Беренштрассе действовала явочная квартира. Арбатов мог передать сведения и на Потсдамской площади.
        Арбатов, конечно же, не знал, кто закладывал инструкции в тайник. О появлении связных на Беренштрассе ему стало известно вечером. Завтра он должен был туда подойти. Около полудня майор проверил тайник. Так требовали инструкции. В нем лежало предостережение ни в коем случае не являться на Беренштрассе, использовать в два часа пополудни Потсдамскую площадь. Приметы Краузе прилагались.
        Однако на площади Арбатов обнаружил людей, следящих за покупателями на рынке. Он знал, что это сотрудники контрразведки Смерш.
        - Опишите место, где находится тайник.
        - Маленький сквер примыкает с запада к площади. За кустами стоит единственный неповрежденный столб электропередачи. Трещина на уровне поднятой руки.
        - Где инструкции, которые вы получали?
        - Это были записки на немецком, корявыми буквами. Видимо, так было нужно. Согласно инструкциям, все эти бумажки я уничтожал.
        - В последнее время вы испытывали беспокойство, догадывались, что вас ищут. Попытка найти выброшенную записку на Потсдамерплац, конечно, глупа. Она говорит о том, что вы начали терять самообладание.
        - Поймите, я не желал в это ввязываться. Бес попутал, словно наваждение какое-то. Да плевать я хотел на западный образ жизни, на их благосостояние. Просто испугался. Поначалу хотел во всем признаться, предложить меня использовать как двойного агента, но, знаете, не решился.
        - Чушь несете, Арбатов, - сказал Влад и поморщился. - Вы польстились на заманчивые посулы лисы Алисы и кота Базилио. Что они вам наобещали? Много денег в иностранной валюте, уютный домик с видом на Темзу? Без всяких сложностей переправить вас в Англию? Вы не нам, а хотя бы самому себе признайтесь. Ладно, не будем об этом. Сколько раз вы передавали сведения?
        - Тайник я использовал четыре раза. В квартире на Беренштрассе никогда не был, с Потсдамской площадью тоже не сложилось.
        - Надеюсь, вы понимаете, какой серьезный вред нанесли стране. Зачем британцам эти сведения?
        - Я не имею понятия, товарищ майор. Они об этом не говорили. Мне кажется, это обычная разведывательная деятельность.
        - Знать всю схему расположения советских войск? Хорошо, я допускаю, что англичане перед вами не отчитывались. А теперь подумайте, Александр Романович, все ли вы нам рассказали. Признание вины подразумевает полную искренность и открытость. Какие еще имелись способы связи с вашими работодателями? - Градов впился в предателя пронзительным взглядом.
        Тот поежился, опустил глаза и проговорил:
        - Не собираюсь ничего утаивать, товарищ майор. Мне сказали, что если по той или иной причине потребуется личный контакт, то место встречи - питейное заведение на Штокерштрассе. Это в центральной части Тиргартена. Оно называется «Золотой гусь». Посетителей кормят, поят пивом и другими напитками. Советским военнослужащим посещать его не запрещается. Хозяйка - вдова немецкого антифашиста. Заведение пользуется успехом и у союзников. Там играет музыка, звучат песни, по улице курсируют совместные патрули. Встречи по средам и пятницам, с девяти до десяти вечера. Но это только в том случае, если требуется непосредственный контакт по какой-либо причине или передача срочных данных. Я, признаться, там ни разу не был, в столь дальние края еще не забирался. Это все, товарищ майор, больше мне сказать нечего.
        - По средам и пятницам, стало быть, - буркнул Романовский. - Сегодня пятница.
        - Вы всерьез намерены искупить вину, Александр Романович? - строго спросил Градов.
        - Да, а что? - Арестант поежился.
        - Уточняю на всякий пожарный. Ну, хорошо, будем считать, что на сегодня достаточно. Отправляйтесь в камеру, Александр Романович. Надеюсь, что чувство стыда не помешает вам заснуть. Конвой!
        - Бар «Золотой гусь», говоришь? - Полковник Троицкий со скепсисом покарябал щеку. - Намекаешь, майор, что вашей группе пора прошвырнуться по кабакам?
        - Так требуют обстоятельства, товарищ полковник, - сказал Градов и пожал плечами. - Не моя вина, что это не музей или, скажем, картинная галерея.
        - А ты и рад. Хорошо, я выслушал твои предложения. Здесь есть над чем подумать. Не стоит забывать, что наши британские коллеги тоже умеют работать. Арбатова они заарканили красиво. Какие, по-твоему, срочные данные мы будем передавать британской разведке?
        - Придумайте, товарищ полковник. Разглашение этих сведений не должно причинить нам вред. С другой стороны, они должны быть правдоподобными или даже истинными. Мы исходим из того, что британцы не знают о провале Арбатова. Иначе никто в заведение не придет. Но и мы в итоге ничего не потеряем. Просто сходим в кабак. Нам нужен только один поход, надеюсь, его хватит. Завтра британцы обо всем узнают, но это нас волновать уже не будет.
        - Хорошо, даю разрешение. Будьте осторожны там, не поддайтесь на буржуйские соблазны.
        - Слушаюсь, товарищ полковник.
        - Тайник на площади проверили?
        - Проверили. Пустой.
        - Это место нужно взять под круглосуточное наблюдение.
        - Уже сделали. К сожалению, людей мало, оперативников на это задание я выделить не могу. На месте будут дежурить толковые ребята капитана Кадочникова, переодетые в штатское.
        - Хорошо. Все, иди, майор. Не могу уже видеть твою сияющую физиономию.
        В разрушенном Берлине продолжали работать увеселительные заведения. В них собирались шумные компании, гремела музыка, всякое пойло текло рекой. Все это зримо напоминало пир во время чумы. Патрули следили, чтобы не было драк. Именно этим, как правило, и завершались идеологические споры между офицерским составом союзнических армий. Центром притяжения подобных забав выступала Потсдамская площадь со своим знаменитым баром «Фемина», однако подобные злачные места были разбросаны и по другим кварталам.
        Запахи канализации и гниющих трупов веселиться не мешали. Люди, свободные от дежурств, неплохо проводили время.
        В заведении «Золотой гусь» на Штокерштрассе дым висел коромыслом. Патефон изрыгал все подряд - Марлен Дитрих, американские фокстроты, наши «Амурские волны». Гуляли штатские и военные чиновники, советские, британские, американские. В последнее время стали появляться и французы, которые вскоре должны были получить собственную зону оккупации.
        У женщин, с которыми танцевали люди в форме, были нарумянены щеки, губы густо накрашены. Они были одеты в опрятные блузки, юбки, на ногах - шелковые чулки.
        За соседним столиком веселилась компания американцев в темно-зеленых френчах. Они были добродушно настроены к советским офицерам, подмигивали им, поднимали кружки за здравие союзников. Иногда кто-то из них подходил к стойке бара, принимал на грудь дозу виски или шнапса, после чего возвращался в компанию.
        Пожилой бармен вымученно улыбался клиентам, кашлял в кулак. У него явно были проблемы со здоровьем.
        Оперативники успели оккупировать столик, прежде чем народ повалил толпой. Они набрали пива, сосисок с капустой, всеми силами изображали беззаботный настрой. Форму не снимали. В ней не было ничего предосудительного.
        Олежка Романовский немного захмелел, и Влад выразительно толкал его ногой под столом. Тормози, братец. Скалился Грамарь, снисходительно усмехался капитан Нагорный. Вид парни имели не боевой. Ремни расслаблены, верхние пуговицы расстегнуты, лица раскраснелись. Роли требовали безукоризненного исполнения.
        Нагорный рассказывал, как совместный патруль накрыл бордель, расположенный недалеко от рейхсканцелярии. История была забавная, путаны с воплями выпрыгивали из окон. Офицеры похохатывали, вставляли остроумные замечания.
        В табачном дыму кружились пары. Визжала немка, которой неуклюжий боров в форме британского капитана отдавил ногу.
        Градов мелкими глотками попивал пиво, украдкой поглядывал на часы. Пиво в заведении было так себе, еда тоже не отличалась изысканностью. С каждой минутой Владу все труднее было соответствовать образу, нервы шалили. Все это буйство было ему чуждо, непривычно.
        Заведение было стареньким, его давно не ремонтировали. Со стен, обитых лакированным деревом, свисали оленьи рога, какие-то штурвалы, грамоты. В качестве декора выступали дубовые бочки. В принципе здесь было бы уютно, не творись весь этот ад.
        Оперативники захохотали над едким замечанием Нагорного. Градов тоже кисло улыбнулся.
        Упитанный британец за соседним столиком охмурял молодую девушку с белокурыми кудряшками. Она старательно притворялась, что не проститутка, улыбалась как резиновая.
        Девицы, расположившиеся в углу, своей профессии не скрывали. Они курили, глушили шнапс, сидели на коленях у разомлевших кавалеров.
        Вида контрразведчики не подавали, но все их внимание было приковано к одному из центральных столиков. За ним сидели капитан Догужинская Ольга Ефимовна и предатель Арбатов. Оба в форме, опрятные, чертовски привлекательные. Ловля на живца продолжалась уже сорок минут.
        Ольга Ефимовна была напряжена, но в принципе образу соответствовала. Она ела картошку с мясом, умело чередуя вилку и нож, иногда отпивала из бокала. Официант принес им бутылку немецкого вина.
        Согласилась на эту авантюру Ольга Ефимовна не сразу.
        - Ты спятил, Градов! - ужаснулась она поначалу. - Идти в ресторан с этой сволочью? Да меня же там стошнит! Даже не проси. Я вообще не обязана тебе подчиняться, у меня своих начальников полный кабинет!
        В итоге Влад ее уговорил, но женщину долго трясло. Она усердно отворачивалась от Арбатова, впрочем, в заведении вела себя нормально, даже улыбалась, слушая бормотание ухажера. Иностранцы на нее посматривали, но откровенно приставать к женщине в форме, да еще со спутником, не решались.
        Арбатов выпил и тоже расслабился. Работал он на троечку, но большего от него никто и не ждал.
        - Если сбежит, получите по шапке, - предупредил оперативников полковник Троицкий. - Опекать как маму родную. Возьмите с собой пару ребят. Пусть оденутся в штатское и торчат на улице, да так, чтобы глаза не мозолили.
        Арбатов знал, чем чревата попытка сбежать. Он божился, что все понял и в мыслях злого умысла не держит, а все, чем озабочен, так это стремлением искупить вину.
        Заведение потряс взрыв хохота. Американец поднялся, чтобы сдвинуть с товарищами бокалы, да забыл, что на коленях у него женщина. Она испуганно охнула, соскользнула на пол и растянулась на нем. Американцам это показалось очень смешным. Они гоготали, подняли женщину, похлопали по ягодицам. Она растерянно улыбалась, была готова все терпеть.
        - За победу, парни! - воскликнул осанистый янки. - Именно мы уничтожили нацизм!
        «А мы просто мимо проходили», - с неприязнью подумал Влад, немного понимающий по-английски.
        Компания взревела, зазвенели бокалы. Один из них разбился, и это тоже показалось американцам очень смешным.
        - Может, подеремся, товарищ майор? - проговорил Романовский. - Мы ведь пьяные артиллеристы, нет? Простые русские парни. А то все смешные истории уже кончились. Не знаем, о чем говорить.
        - Нет, я знаю еще одну, - сказал Нагорный. - В финскую кампанию это было, весной сорокового. Тогда уже не финны нас били, а мы их. Входим, значит, в одну деревню, а там только женское население…
        Ольга Ефимовна, кажется, свыклась с неудобной ролью. После второго бокала лицо ее зарумянилось, она делала вид, что слушает кавалера, вставляла односложные замечания. В какой-то миг женщина выразительно покосилась на Градова. Мол, я, конечно, согласилась поучаствовать в спектакле, но с тебя теперь причитается. Арбатов ей что-то говорил, отпивал из бокала, ерзал.
        «Можно представить себе, как у него горит затылок, - подумал Градов. - О чем он, интересно, сейчас говорит? Вываливает бессмысленный набор слов?»
        Очевидно, так оно и было.
        Догужинской надоела его болтовня. Она что-то бросила ему. В ее глазах блеснул холодный огонек.
        Арбатов стушевался, начал быстро есть. Уши изменника горели от стыда. На роль близкой парочки они годились лишь условно.
        В какой-то момент в зале появилась женщина. Влад не видел, как она вошла. Он не мог контролировать все события одновременно. Женщина шла между столиками, невысокая, в ладно сшитой полувоенной униформе, в элегантной курточке армейского образца. Она не спешила, кому-то улыбнулась. Какой-то военный приветливо помахал ей, позвал за столик. Женщина вежливо отклонила это предложение, двинулась к стойке. Под курткой у нее что-то ненавязчиво выпирало, очевидно, кобура.
        Градов напрягся.
        Эта особа была миловидна, имела темные, коротко подстриженные волосы, едва достающие до плеч, симпатичные щечки. Ей ничто не мешало оказаться Дженни Майерс. Она была одна. Притихли товарищи за столом. Они тоже засекли эту даму. Только Нагорный по инерции продолжал бухтеть.
        Арбатов как-то подтянулся. Для него явление этой дамы тоже не осталось незамеченным. Брюнетка прошла мимо, равнодушно покосилась на предателя.
        Ольга Ефимовна обнаружила в глазах своего ухажера что-то особое и насторожилась.
        Это наверняка была Дженнифер Майерс. Управление специальных операций, курируемое лично сэром Черчиллем, можно было только похвалить за такой вот подбор сотрудников.
        - Ничего себе цыпа! - восхищенно пробормотал Грамарь. - Вроде и маленькая, невзрачная, а посмотрите, какая хорошенькая.
        Оперативников Дженни также удостоила небрежного взгляда. Градов прикрыл лицо поднятой пивной кружкой.
        Молодая женщина подошла к стойке бара, пристроилась на стуле в такой позе, словно уже готова была с него соскочить. К ней немедленно подвалил бравый американский военный, стал заигрывать. Она что-то бросила ему через плечо, и тот моментально испарился.
        Майор Арбатов перехватил тяжелый взгляд Градова. Он словно очнулся, резко отставил от себя бокал с вином, поднялся, направился к стойке, встал рядом с Дженни и что-то сказал пожилому бармену. Женщина небрежно глянула через плечо и улыбнулась Арбатову довольно сухо, как совершенно незнакомому человеку. Бармен плеснул в стакан предателя немного виски. Майор опрокинул напиток в горло, как-то застыл, передернул плечами. Его колено перекрыло отставленную ногу британки. В этот момент и произошла передача данных секретного характера.
        Сведения были правдивые. С этим делом оперативники решили не шутить. Информация касалась отбытия в Варшаву крупного соединения Войска польского и вывода из Берлина четырех танковых полков Первого Украинского фронта маршала Конева. Взамен в город вводились два батальона НКВД, вооруженные только стрелковым оружием, для охраны коммуникаций, фильтрационных лагерей и районных управ. Арбатов накорябал записку под диктовку.
        Теперь оставалось только выяснить, известно ли британцам о провале агента. Судя по всему, они пребывали в неведении, иначе вряд ли госпожа Майерс навестила бы заведение.
        Арбатов отправился обратно за столик. Ольга Ефимовна вымученно улыбнулась, что-то спросила у него. Он с такой же натяжкой отозвался. Предатель не оборачивался, поднес к губам бокал и попытался отпить из него, забыв, что тот пуст.
        Ольга Ефимовна давно все поняла, исподлобья наблюдала за женщиной у стойки. Потом она повернула голову и встретилась взглядом с Градовым. Тот украдкой показал ей кулак. Все-таки женщина даже в ходе спецоперации остается женщиной. Ольга Ефимовна спохватилась, повернула голову к своему спутнику.
        Их личные отношения зашли в тупик. Они сидели напротив друг друга и не могли сказать ни слова. Окажись в этом зале сторонний наблюдатель от британцев, он бы все понял.
        Да, в принципе англичане вполне могли наблюдать за обстановкой. И все же Градов надеялся, что это не так. Зачем кого-то подсаживать в зал? Ведь британцы не знали, что именно сегодня в «Гусе» нарисуется Арбатов.
        Дженни для приличия постояла у стойки, медленными глоточками выпила виски, рассчиталась с барменом и направилась к выходу. Ее равнодушный взгляд снова скользил по лицам посетителей заведения.
        Градов повторил трюк с пивной кружкой, опустил глаза.
        Дженни вышла на улицу.
        - Командир, это она? - зашипел ему на ухо Нагорный. - Та баба, которая завербовала Арбатова? И что? Просто так дадим ей уйти? Черт, ее ведь не задержишь. Такой начнется скандал!..
        Бессмысленность этого мероприятия просто убивала Влада. Привели они сюда Арбатова, полюбовались на одного из его кураторов, поделились сведениями о выводе частей из Берлина. А что дальше? Он понятия об этом не имел.
        - Слушай сюда, Юрий Иванович, - пробормотал Градов. - Арбатова увести, хватит с него, погулял уже последний раз в жизни. Сдать парням, которые на улице, пусть конвоируют на базу. Следить, чтобы не сбежал. Догужинскую тоже отпустить, пока не подпортила свое реноме порядочной дамы. Сами оставайтесь здесь, посидите полчаса, присмотритесь к обстановке. Печально, если эта баба была не одна. Потом выдвигайтесь к Александерплац. И кончайте пить, лучше поешьте.
        - А сам куда, командир? - осведомился Нагорный.
        - Прослежу за этой барышней. Меня не искать. Долго не появлюсь, никакой паники. К союзникам не перебегу, пусть полковник Троицкий не волнуется. - Он залпом выпил пиво, поднялся, одернул китель.
        Сотрудники с любопытством на него смотрели. Олежка Романовский протрезвел и растерянно сглатывал.
        В программу вечера входило исполнение русских танцев. Патефон взорвался жгучим пассажем баяна. Вступили гармошки. На пустующий пятачок перед стойкой выбежали две женщины в кружевных сорочках, отдаленно смахивающих на русские косоворотки, закружились в какой-то диковатой пляске. Русскоязычная часть посетителей заведения восторженно взвыла, многие захлопали в ладоши. Праздник жизни продолжался.
        А майор Градов заспешил к выходу.
        ГЛАВА ШЕСТАЯ
        Он закурил на крыльце и, пока горела спичка, стрелял глазами. В этой части Тиргартена, где уцелело много зданий, местами горели фонари. По улице в лунном свете бродили люди, некоторые в советской форме. До комендантского часа оставалось время. Порядка в Берлине не было, военные люди свободно перетекали из сектора в сектор. Их удостоверения патрульных вполне устраивали.
        Неподалеку прохлаждался патруль британской армии. Капрал из вежливости отдал Владу честь. Тот кивнул, небрежно откозырял в ответ.
        Невысокая женщина пересекла дорогу и довольно быстро двинулась в западном направлении.
        Градов выбросил обгоревшую спичку и шагнул за ней.
        Хлопнула дверь заведения, оставшегося за спиной, послышались голоса. Влад невольно обернулся.
        Из «Золотого гуся» вышла Ольга Ефимовна. Арбатов тактично пропустил даму вперед. Сам он, похоже, замешкался. Разные мысли витали в его голове. Кто-то помог ему, подтолкнул. Предатель чуть не растянулся на крыльце.
        Из сумрака выросли двое парней. Они зажали Арбатова с боков, чтобы мысли не витали, и повели по тротуару на восток.
        Ольга Ефимовна уже не выступала в роли дамы его сердца, отстала от компании, шла сзади.
        Оперативники остались в заведении. Там продолжала греметь музыка.
        Градов чуть не потерял свой объект, пока вертел головой. Дженни свернула в узкий переулок. Майор быстрым шагом пересек дорогу и двинулся за ней. Здания в окрестностях бара были сравнительно целые, не отличались монументальностью, но смотрелись неплохо. В окнах кое-где горел свет. Коммунальные службы работали не только в советской зоне. Но свет вскоре исчез.
        Влад помедлил, прежде чем свернуть в переулок, однако все же решился. Время уходило. В гулкой подворотне постукивали подошвы изящных сапожек. Удалялся размытый силуэт.
        Он терпеливо дождался, пока женщина выйдет из арки, и правильно сделал. Дженни оказалась на открытом пространстве, повернулась и всмотрелась в черноту подворотни. Потом она повернула налево.
        Градов заспешил за ней, прижимаясь к стене. Он вздрогнул, когда совсем рядом сработал дверной засов.
        В подворотню выходили несколько дверей. Почему бы нет?
        Кто-то вышел и чуть не столкнулся с майором. Сдавленно охнула перепуганная женщина, попятилась, шмыгнула обратно в еще не закрывшуюся дверь.
        Влад и сам оробел, перевел дыхание. Спокойствие, граждане, это не грабеж.
        Незнакомка предпочла остаться в доме.
        Контрразведчик преодолел оставшееся пространство, высунулся из подворотни. Справа находилось частично разрушенное жилое здание. Прямо по курсу стояло трехэтажное кирпичное строение с архитектурными излишествами. Оно пострадало при обстреле, зияли пустые окна. Над крышей возвышалась башня со смотровыми окнами. Во время штурма города наши артиллеристы выковыривали оттуда пулеметчика. В башне зияли отверстия, явно не пулевые.
        Слева, в северном направлении, убегала аллея, окруженная молодыми липами. Скверик не пострадал. Все деревья были целые.
        Дженни добралась до аллеи, бодро пошла по ней. Людей в глубине квартала не замечалось, заходить сюда было опасно. В разрушенном городе процветал криминал, а работа полиции оставляла желать лучшего.
        Девушка ничего не боялась или не отдавала себе отчета в том, насколько здесь опасно. Внезапно она остановилась посреди аллеи.
        Майор пересекал открытое пространство и замер. Ничего другого он не придумал. Все же неподвижные объекты в темноте заметны довольно плохо. Сердце его беспокойно екнуло. Женский силуэт сливался с темнотой.
        Внезапно за деревьями вспыхнул фонарик. Обрисовался профиль, по нему скользили тени. Девушка что-то читала.
        «Записка Арбатова, - догадался Влад. - Ей терпения не хватило донести ее до места».
        Огонек мерцал секунд двадцать, потом Дженни сложила бумагу, убрала в глубокий внутренний карман. Погас фонарь, и майор присел. Девушка явно осматривалась. Потом снова застучали подошвы. Она устремилась к концу аллеи.
        Дальше громоздились полуразрушенные здания. Из груды обломков, сметенных к тротуару, выглядывал остов сгоревшего бронетранспортера.
        Дженни пересекла параллельную улицу, на которой еще было людно, и снова погрузилась в черноту переулков. Видимо, она выбрала короткую дорогу.
        В этой части города майору бывать не приходилось.
        Девушка шла не оборачиваясь. Она направилась к каменному мостику, переброшенному через мелкую речушку.
        Взошла луна, озарила внушительное здание на противоположном берегу. Видимо, это было какое-то предприятие. В небо уперся пучок труб. Средняя часть этой постройки была разрушена прямым попаданием авиационной бомбы.
        Влад устремился к мосту, но услышал голоса и присел за бетонным парапетом. Забегали огоньки фонарей, донеслись обрывки английской речи. Дженни весьма некстати повстречалась с британским патрулем. Она что-то сказала. Затем в разговор вступили мужчины, кто-то из них засмеялся.
        Влад заскрипел зубами. Не хватало еще, чтобы эти парни проводили одинокую даму до дома. Но нет, их дорожки в этот час не совпадали. Проверка документов прошла быстро.
        - Всего хорошего, мэм, - громко сказал патрульный. - Будьте осторожны, район неспокойный.
        Каблучки зацокали. Патрульные встали посреди мостика и стали закуривать.
        Контрразведчик чуть не взорвался от возмущения. Какого дьявола они там застряли! Бежать к мосту? Может, и не задержат. С советским комсоставом британцы предпочитали не связываться. Но проверка затянется, будет шум, а Дженни недалеко ушла. Он кусал губы, ждал, пока эти бездельники накурятся.
        Солдаты постояли на мосту пару минут, медленно сошли с него, прошагали в нескольких метрах от майора и растворились в темноте. Они вели беседу о футбольном матче с французами, который состоится завтра, за казармами в районе Райникендорф. Да кто такие эти французы? Разве они футболисты? Даже воевать не умеют, пять лет назад всю страну нацистам отдали. Хваленую линию Мажино немцы как по бульвару прошли!
        Градов еле дождался, пока они свалят к чертовой матери! Где теперь искать эту девчонку? Он неслышно добежал до мостика, пересек каменную переправу. За спиной было тихо. Во всем квартале царило полное безлюдье. Справа чернел проход в переулок. Других не было.
        Майор припустил в полный рост, вбежал в проулок, остановился, перевел дыхание. Впереди просматривался очередной пустырь. Он должен был проследить за этой дамочкой до конца, узнать, где она обитает. Сомнительно, что в столь поздний час Дженни отправится на работу.
        С пустыря донесся шум. Влад навострил уши. Прозвучал залихватский свист. Майор сорвался с места, бросился вперед.
        Эта дамочка просто не могла не влипнуть в неприятность! С ее-то самоуверенностью! На пустыре ее подкараулил местный преступный элемент. Криминал в разрушенном городе процветал. Люди боялись ходить по закоулкам даже днем, что уж говорить о ночи.
        Дженни преодолела половину пустыря, когда руины ожили, и ей наперерез выскочили трое гопников.
        - Фройляйн, какое счастье, что вы сегодня с нами! - взвизгнул фальцетом один из них, а остальные заржали.
        Влад еще не понял, хорошо это или плохо, но что-то в этом было. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Он размышлял недолго. Девушка споткнулась, отпрянула. Вступать в переговоры смысла не имело. Грабители перешли на бег, смеялись от удовольствия. Они могли убить двух зайцев - поживиться да еще и развлечься с барышней.
        Многие тюрьмы в Германии оказались разрушены, из других сбежал персонал. Уголовники вырвались на волю и разбежались по стране. Многие прибыли в Берлин, где, невзирая на разруху, было все! Днем они отсиживались в заброшенных квартирах, в темное время выходили на промысел.
        Девица пустилась наутек прямиком по лунной дорожке. Она пыталась вытащить пистолет из кобуры, но руки путались, оружие застряло.
        Грабители с улюлюканьем гнались за ней. Длинноногий тип вырвался вперед, выбросил руку, схватил Дженни за шиворот, и оба они покатились по каменной крошке.
        Влад споткнулся, может, и к лучшему. Пока он вставал, рука его нащупала увесистое оружие пролетариата. Булыжник удобно поместился в ладони. Майор сорвался с места, понесся прыжками.
        Длинноногий обалдуй попытался навалиться на Дженни. Она отпихнула его ногой, и преступный элемент снова покатился, как полено.
        Остальные забеспокоились, обнаружив бегущего человека. На пятого лишнего в их компании как-то не рассчитывали. Кривоногий приземистый крепыш выхватил из-за пазухи офицерский «люгер», передернул затвор, вскинул ствол. Разжился же где-то, скотина! Ничего удивительного, вся Германия битком набита оружием.
        Майор швырнул булыжник, не сбавляя бега. Камень вонзился злоумышленнику в живот. Тот охнул от внезапной боли, выронил оружие. Влад откинул пистолет ногой, врезал кулаком снизу вверх по челюсти. Грабитель потерял опору, брякнулся на пятую точку. Челюсть треснула, стала рассыпаться, как детский конструктор. Очевидно, она и в лучшие дни не отличалась прочностью. Кулак Влада горел от пронзительной боли.
        Другой грабитель выхватил нож, оскалил в полумраке кривые зубы. Особой отвагой он не блистал, в драку не бросался, но и отступать не планировал.
        Кряхтел, поднимаясь, третий, долговязый тип.
        Градов налетел, как пушечное ядро, отбил атакующий нож, резким вывертом сломал запястье этого гада. Бедолага визжал, как поросенок на бойне, получил подошвой в зад, проделал впечатляющий перелет и шмякнулся носом в крошку.
        Долговязый поганец пятился на полусогнутых, бормотал ругательства. Потом он начал перебрасывать нож из одной руки в другую. Можно подумать, напугал.
        Вытаскивать пистолет Владу не хотелось. Он провел пару обманных движений, при этом рисковал. Лезвие разрезало воздух в сантиметре от его уха. Градов улучил момент, рубанул ребром ладони по шее, да, похоже, перестарался. Хрустнула ключица. Долговязый гад повалился в грязь, задергал ногами. Второго удара не потребовалось.
        Влад покачнулся, выдохнул. Кулак горел так, как будто он из кипятка его вынул, в глазах плясали искры. Ничего себе, неплохо размялся.
        Женщина зашевелилась, привстала с колен, растерянно глянула по сторонам. Глаза ее блестели в свете лунной дорожки.
        - Вы кто? - спросила она по-английски.
        Влад не реагировал на это. Незачем кичиться своей образованностью. Женщина разглядела советскую форму, погоны майора, сделала удивленное лицо и снова завертела головой. Офицер Красной армии был один, но прекрасно справился с тремя уголовниками.
        - Вы кто? - переспросила женщина по-русски.
        У нее был приятный, мелодичный, хотя и немного спотыкающийся голос. Английский акцент в русской речи присутствовал, но от этого ее слова звучали особенно приятно.
        - Мимо шел, барышня, - грубовато отозвался Влад. - Вы иностранка, что ли? Надо же, со стороны мне показалось, что просто местная женщина. Подождите, не до вас пока.
        Банда уголовников переживала не лучшие времена. Спотыкаясь, уходил мужчина, рука которого висела плетью. С лица его капала кровь. Долговязый тип не мог подняться, орал от пронзительной боли в области шеи. Владу пришлось ему помочь, придать направление и ускорение. У кривоногого субъекта тоже возникли трудности с прямохождением. Он согнулся чуть не до земли, ковылял, держась за разбитую челюсть. Майор презрительно смотрел им вслед. Невезучие грабители растворились во мраке.
        Второго пистолета у них не было. Градов поднял «люгер», удалил патрон из ствола и сунул пистолет в карман.
        - Вы хорошо себя чувствуете? - спросил он.
        - Да, неплохо, - помедлив, отозвалась женщина. - Только в голове все, как у вас говорят, кувырком. Спасибо вам огромное, господин майор, товарищ по-вашему. Но зря вы это. У меня есть пистолет, я бы сама справилась. Почему вы смеетесь? - Она смутилась. - Да, вы правы, пистолет я вытащить не успела. Вы их так страшно избили. Уверены, что не перестарались?
        - Дамочка, перестаньте, - заявил Влад и поморщился. - Они бы вас ограбили, изнасиловали и убили. Это люди без морали и жалости, им нужна только добыча. Откуда вы? Из Америки? Из Великобритании?
        - Я британская военнослужащая.
        Интересно, запомнила она его лицо в баре? Вроде не должна. В темноте, понятно, не узнает, но если выйти на свет…
        - Слышал про вашу судебную систему, барышня. Адвокаты, мягкое наказание, освобождение под залог. Вы бы хотели, чтобы с этими людьми обошлись так же?
        - Я не знаю, господин майор. Но почему вы их не задержали? Преступников надо было передать патрулю или военной полиции.
        - Нет уж, увольте, мэм. Как вы это себе представляете? Охранять этих бандитов, ждать, пока появится патруль? Это не я их наказал, они сами это сделали. Да вы не переживайте, им придется заканчивать с преступной деятельностью и долго лечиться. А вы неплохо для британской военнослужащей говорите по-русски.
        - Да, я знаю русский язык. Моя прабабка была из вашей страны, бабушка тоже русская, учила меня в детстве. Она была уверена, что каждый образованный человек должен знать русский язык, считала, что России отведена огромная роль не только в прошлом нашей планеты, но и в ее будущем.
        - Ваша бабушка была умная женщина, - сказал Влад.
        - Почему была? Она и сейчас еще жива, ей восемьдесят восемь.
        - Простите. Долгих ей лет. Вы, наверное, спешите. Простите, не знаю вашего имени.
        - Дженнифер, Дженни. Я работаю в канцелярии при комендатуре.
        - А я Владислав, артиллерист, - проговорил Градов. - Служу при штабе артиллерийского полка, руковожу службой картографии и фотосъемки. Простите, Дженни, я немного заблудился. Это такой большой город. Наша машина сломалась. Если вы в полном порядке…
        - Да, конечно, со мной полный порядок, осталось идти совсем немного.
        - В следующий раз держите пистолет так, чтобы быстро выхватить его. И не стесняйтесь применять оружие. Уверен, что добропорядочные граждане нападать на вас не будут. Боитесь кого-то убить, стреляйте по конечностям.
        - Хорошо, спасибо, я так и буду поступать. - Она уже стояла, сделала шаг.
        Нога ее внезапно подкосилась, и девушка чуть не упала.
        Влад подскочил, подхватил ее под локоть. По его наблюдениям, она упасть не должна была, травм при конфликте не получила. Что это было? Ее заинтересовал майор из службы картографии? Не кладезь, конечно, военных знаний, но и не полный невежа насчет положения дел в советском секторе. Где, интересно, шатается ее приятель Бенни Уилсон? Майора Арбатова и господина Краузе они завербовали.
        - Осторожно, Дженни. Вы точно в порядке?
        - Похоже, я вас обманула. - Девушка виновато улыбалась.
        Лунный свет мягко облизывал приятное лицо.
        - Голова кружится, нехорошо как-то.
        - Позвольте я вас провожу?
        - Но у вас же срочные дела, вы заблудились.
        - Ничего, дела подождут. Не могу же я вас бросить. Вы наша союзница, мы должны помогать друг другу. Пойдемте, Дженнифер. А вы мне объясните по дороге, по какой нужде оказались ночью одна в сомнительном районе.
        Поначалу она держалась за его локоть, потом отпустила. Мимо проплывали угрюмые развалины, и майор на всякий случай расстегнул кобуру. Пропуск для комендантского часа у него имелся, пусть и подписанный советским комендантом. Эксцессы не повторялись, руины и подворотни благоразумно помалкивали.
        Дженни пришла в себя, снова взяла его под руку. Это было как-то странно, напоминало сцену из театра абсурда. Сначала он ощущал неловкость, потом начал привыкать. Все это ему даже нравилось.
        Девушка оказалась разговорчивой. Сама она была родом из Лондона, в детстве жила с семьей в бедном районе Ист-Сайд, потом переехала в графство Кент. Из маленького городка до столицы Британии было полчаса езды на поезде.
        Незамужняя, училась на инженера в одном из лондонских вузов, перед войной пошла на курсы радистов, потом вступила в вооруженные силы. В боях не участвовала, находилась в штабах, занималась бумажной работой, сейчас трудилась старшим делопроизводителем в канцелярии комендатуры. Работы горы, все шумят, стрекочут печатные машинки.
        Что тут правда, а что ложь, Владу было плевать. Он тоже не отличался правдивостью, повествуя о себе. Плел какую-то ахинею про работу в штабе с топографическими картами, про то, как сегодня вечером выехал с шофером по служебной надобности за пределы Берлина. На обратном пути, уже в городе, отказал двигатель. Водитель остался дожидаться помощи, а он напрямую двинулся в нужный район. Потом выяснилось, что заблудился, черт занес его в британский сектор.
        - Считайте, вам крупно повезло, Дженни, что я плутал по тому району. Не хочу вас пугать, но вам не поздоровилось бы.
        - Я, кажется, начинаю понимать, Владислав, от чего вы меня спасли. - Женщина передернула плечами. - Как вспомню, так мурашки ползут по коже. Вы такой сильный. Вступились за незнакомую женщину. Это так редко случается. Знаете, я очень впечатлена.
        - Не смущайте меня, - сказал Градов. - В нашей стране принято защищать слабых и обездоленных. Именно такой вы мне показались. К женщинам, даже незнакомым, у нас очень трепетное отношение. Не такой уж я сильный, Дженнифер, просто эти уголовники оказались слабыми. Наглости много, нападают стаей, а каждый в отдельности - полный ноль и ничтожество. Как вы оказались в том районе? Тоже заблудились?
        - Нет. Ничего особенного. Вечером по делам службы находилась на Штокерштрассе, не успела засветло покинуть район, дела задержали, вот и пришлось возвращаться так поздно.
        На душе у Влада было странно и непривычно. Эта женщина врала взахлеб, он тоже. Она могла об этом догадываться. Все же они неплохо себя чувствовали вместе. Это было опасно, с этим следовало кончать. В его задачу не входили столь близкие отношения с неприятелем. За такие выкрутасы можно было и под трибунал загреметь.
        Дженни тоже не рвалась остаться в одиночестве. Она уже никуда не спешила.
        Оборвались мрачные кварталы. Они вышли из переулка на Люберштрассе, освещенную фонарями. Этот район контрразведчик худо-бедно представлял себе. Тут стояли внушительные здания, кварталы контролировали британские военные. По улице еще ходили люди, проехала грузовая машина.
        Встреча с патрулем не стала радостным событием, но и хлопот не доставила. Военные в темных куртках и щеголеватых сапожках с завязками смотрели хмуро, как-то недоверчиво. Мол, что за странный тандем?
        - Это майор Красной армии, он мне помог, - сказала Дженни, убирая за пазуху свои бумаги. - Он со мной, с ним все в порядке.
        Вряд ли в ее документах значилось, что она работает в УСО. У таких персон есть бумаги на все случаи жизни. Как и у советских контрразведчиков.
        Влад предъявил офицерскую книжку на имя майора-артиллериста Градова и пропуск для движения по Берлину. Границы в городе оставались размытыми, четкое деление отсутствовало, даже обер-бургомистр на весь Берлин был один. Британские военные бдительно просмотрели бумаги, неохотно вернули, отдали честь.
        Градов рассовал документы по карманам, стал вытаскивать папиросы.
        Они стояли под фонарем, девушка пристально вглядывалась в его лицо. От нее приятно пахло. Это было более чем странно, Градов давно забыл, что такое женский парфюм. Ольга Ефимовна Догужинская почти не душилась. Девочки из секретариатов и прочих вспомогательных служб тоже этим не баловались.
        - Мне кажется, я вас где-то видела, Владислав, - задумчиво пробормотала девушка. - Могу ошибаться или у вас такое лицо.
        - Такое лицо, - заявил Градов. - Любой, кто на него смотрит, говорит, что где-то меня видел. Не думаю, Дженни, что мы с вами встречались. Уж я бы вас обязательно запомнил. Вы очень привлекательная женщина.
        Видеть майора она могла только в баре, невнятного, прикрытого пивной кружкой. Это неплохо. Значит, эта женщина не знает, кто он такой. Может подозревать, но уверенности у нее нет.
        - Мы уже пришли, Дженни?
        - Еще пара домов.
        Они брели по тротуару. Дженни рассказывала о своих родителях. Мама была ткачихой, отец капитанил на речном пароходике. Брат, сестра, собака, уютный домик на окраине городка. Все как у людей.
        О себе майор повествовал односложно. Про родной город врать не стал, про семейное положение тоже. Не было у него никакого положения. Три года на фронте, тяжелые ранения, кочевая жизнь.
        - Слушайте, а вам не влетит на службе? - внезапно спросила Дженни. - Я вам все зубы заговорила, на целый час отвлекла.
        - Выкручусь, - небрежно отмахнулся Градов. - Я же сам начальник. Мой долг - довести вас до дома в целости и сохранности.
        - Разве же это дом? - Девушка вздохнула. - Пустая квартира, выделенная комендатурой, в которой до меня проживал неизвестно кто. Остались мутные фотографии на стенах, пустые шкафы, жесткая кровать. Но, как ни странно, есть электричество и водопровод, можно принять душ. Все, Владислав, мы пришли. Это вон тот дом в глубине садика. Второй этаж, квартира справа. Говорят, у нее был номер шестнадцать, но табличку кто-то сорвал. Мне остается только верить людям.
        В отдельных окнах еще поблескивал свет. Район казался мирным, безопасным. Женские глаза мерцали в полумраке. Она смотрела на майора как-то непонятно, видимо, сама не знала, что и думать.
        - Прощайте, Дженни, - сказал Градов и с натугой улыбнулся: - Очень приятно было познакомиться.
        - Да, всего вам доброго. - Дженни задумалась, потом решилась. - Вы не поверите, Владислав, но у меня есть шоколадные конфеты и самый настоящий кофе. Нас иногда подкармливают. Если вы не очень спешите, то я могла бы вам его сварить. Пойдемте, не надо колебаться. - Она оторвалась от него, прошла два шага, обернулась.
        В глазах ее мерцал разрешающий огонек семафора.
        Тело Влада покрылось какой-то наледью. Он машинально двинулся за ней. Голова его кипела, мысли разваливались. Меньше всего в этот момент Градова волновало, что скажут на сей счет полковник Троицкий и все остальные. Дело было не в этом. Он чувствовал, что хочет идти, ноги сами несли его.
        «Будет вербовать? - мелькнула смешная мысль. - Ну что ж, ей есть что предложить мне взамен».
        Он открыл дверь в подъезд, пропустил, как истинный джентльмен, даму. Шаги по ступеням гулко отдавались в сумрачном пространстве. Девушка оступилась, он схватил ее за руку. Дженни засмеялась. Ее рука была холодной, какой-то негнущейся.
        На площадке между этажами она повернулась к нему. Работала какая-то магия притяжения. Это было не нужно, но так уж вышло. Девушка внезапно оказалась в его объятиях, привстала на цыпочки, стала искать губы. Думал в этот час майор явно не головой. Их влекло друг к другу, а ведь знакомы они были всего лишь час. Дженни не притворялась, хотя, возможно, совмещала приятное с полезным. Они целовались посреди подъезда, увлеченно, забыв про все. Их неумолимо тянуло друг к другу. У Влада кружилась голова. Дженни потянула его наверх.
        Они стояли у двери, на площадке второго этажа. Градов растерянно мялся, Дженни тыкала ключ в замочную скважину. Все это было не только неприлично, но и опасно!
        - Мне, наверное, пора, Дженни, - неуверенно пробормотал контрразведчик. - Очень приятно было познакомиться.
        - Да, разумеется. - Дженни отомкнула дверь, вошла в квартиру и потянула его за собой, как буксир неповоротливую баржу. - Вы забыли про кофе, Владислав.
        Самое смешное состояло в том, что кофе с конфетами там тоже присутствовали. Они сидели на кухне посреди ночи, горела тусклая лампочка. Дженни куталась в халат, варила в кастрюльке ароматный напиток, потом сидела, положив руки на колени, и смотрела на майора с легким недоумением. Мол, с какой стати этот выходец из дикарской страны оказался в моей постели? Очевидно, в жизни надо было попробовать все.
        Градов смущался, отводил глаза.
        Шоколадные конфеты были твердоваты, имели странный вкус и консистенцию.
        О том, что пора возвращаться на службу, майор уже не вспоминал.
        «Пойду через час, - решил Влад. - Нагорный знает, в каком направлении я подался. Все, что случилось, можно списать на служебную необходимость. Как-нибудь выкручусь».
        Они вернулись в кровать, и снова все закружилось. Голова майора отключилась. Женщина была горяча, напориста, действовала решительно. Он заводился, брал инициативу в свои руки.
        Потом они курили в свете церковной свечи - других в убежище Дженни не было, говорили о каких-то пустяках, переплели руки. Это было забавно.
        Дженни потешно морщила нос, смеялась. Тени скользили по ее аппетитному личику. Потом она уснула, разметалась по кровати, протяжно засопела.
        Градов выбрался из кровати, побрел на кухню.
        Квартира в старом доме имела приличные габариты, широкие окна. Лунный свет разливался по стенам. Задергивать шторы европейцы не любили. Это было дискомфортно.
        Градов несколько минут постоял у окна на кухне. Оно выходило на просторный двор. За пустырем раскинулся небольшой сквер, дальше - улица, по которой иногда проходили машины. Деревья в основном сохранились, а упавшие давно были вывезены. Проявлялись очертания пеньков.
        Майор вдруг подумал, что из сквера за домом кто-то наблюдает. Ему показалось, будто что-то шевельнулось за деревом.
        Градов застыл, всмотрелся и пришел к выводу, что померещилось. За деревом никого не было. Но неприятный осадок остался.
        Он заглянул в пару комнат. Одна из них прежде была кабинетом. Там стояли пустые шкафы и столы с выдвинутыми ящиками. Другая, по-видимому, являлась детской. В ней осталась маленькая кровать. Теперь не разберешься, кто здесь жил.
        Он вернулся в спальню.
        Эта комната была центральной. В ней имелись два окна и выход на балкон, который почему-то оказался заколочен. Сквозь открытую форточку проникал ветерок, шевелил занавески. Лунный свет растекался, дробился, как-то подрагивал.
        Дженни откинула одеяло, разметалась по кровати. Очертания ее фигуры выплывали из полумрака. Она спала, размеренно дышала.
        Несколько минут он задумчиво разглядывал спящую женщину.
        «Странно, что между нами такое произошло. Или все в порядке, просто зов природы? Расскажи я об этом полковнику Троицкому - ни за что не поймет».
        Он пристроился на краю кровати, уставился в потолок.
        Дженни зашевелилась, положила ногу ему на колено, потом приподнялась и пробормотала:
        - Уже уходите, товарищ майор? - Она уронила голову на подушку и снова засопела.
        Эта женщина работала на всесильное УСО, занимающееся шпионажем и агентурной деятельностью. Организация была засекречена даже в Соединенном Королевстве, большинство граждан о ней просто не знали. В качестве конспирации ее называли Объединенной технической коллегией, Межведомственным исследовательским бюро. Сотрудники этой конторы называли себя ополченцами Бейкер-стрит, тайной армией Черчилля. Они говорили, что служили в министерстве нечестной войны, где были в ходу сомнительные, порой откровенно противозаконные методы работы. Во время войны управление успешно боролось с германскими шпионами, вело агентурную работу в оккупированных нацистами странах. После поражения Германии характер его деятельности, похоже, изменился.
        Он должен был уйти, рвать отсюда сломя голову через патрули и криминальные подворотни.
        «Десять минут полежу и пойду», - решил майор, закрывая глаза.
        Женщина снова зашевелилась, со вздохом прижалась к нему. Градов затаил дыхание, боялся ее будить. Он начал подниматься. Дженни что-то возмущенно забормотала, обвилась вокруг него. Пришлось ему вернуться на подушку. Второй попытки покинуть квартиру он уже не предпринял, уснул.
        Утром майор подпрыгнул, вскинул руку с часами. Половина восьмого! Не плакал ли по нему трибунал?! Попробуй спиши такое на служебную необходимость!
        Дженни сидела рядом, взъерошенная, смешная, забавно терла кулачками глаза.
        - Я думала, ты ушел. - Она широко зевнула, смутилась, прикрыла рот ладошкой.
        «Уйдешь тут, как же, - подумал майор, скатился с кровати, начал одеваться. - А ведь ночью ей ничего не мешало проснуться, обшарить мою одежду, полюбоваться удостоверением сотрудника военной контрразведки. Неужели этой особе не показалось подозрительным появление в опасном районе нежданного спасителя? Но китель висит на спинке стула так же, как я его набросил. Вполне вероятно, что Дженни не просыпалась. Действительно, почему она по ночам должна работать?»
        - Я тоже думал, что ушел, - сказал он, нервно засмеялся, натянул китель. - Оказывается, спал.
        «Расслабились вы, товарищ майор, в логове врага. О грядущих оргвыводах думать не хотите».
        Дженни глянула на часы, ахнула, спрыгнула с кровати, побежала в ванную комнату, шлепая по полу босыми ногами.
        - Опаздываешь в свою канцелярию? - прокричал Градов.
        - Уже опоздала! - ответила она и пустила воду. - За мной должны заехать коллеги. - Когда он пробегал мимо прихожей, одетый по всей форме, она высунулась из ванной комнаты, мокрая, взъерошенная. - Мы еще встретимся, товарищ майор?
        - Обязательно, - с сомнением пробормотал Градов, чмокнул девушку в мокрый нос и распахнул дверь.
        Сюрпризы продолжались. За порогом стоял мужчина, одетый в форму офицера британской армии. Он собирался постучать, но контрразведчик помешал ему это сделать. Оба опешили, застыли. Офицер носил майорские знаки различия, был высок, имел удлиненное лицо, какие-то бесцветные глаза. На поясе висела кобура. Он вышел из оцепенения, отступил на шаг, рука его поползла к пистолету.
        - Эй, минуточку! - запротестовал Влад. - Я что, в эсэсовской форме?
        Этот тип явно понимал по-русски. Он нахмурился, закипела работа под лобной костью. Ситуация складывалась пикантная. Но вряд ли Дженни спала с этим типом, иначе выгнала бы Градова еще ночью.
        Заскрипела дверь в ванную комнату. Девушка снова высунулась, вникла в несложную ситуацию.
        - Бенни, все в порядке, пусть уходит, я потом тебе все объясню, - сказала она по-английски, видимо, и впрямь поверила, что Влад не знает языка.
        Мужчина поколебался, уступил проход. Он продолжал с сомнением разглядывать советского офицера.
        «Вот ты какой, Бенджамин Уилсон», - подумал Влад, вышел из квартиры, учтиво улыбнулся, козырнул, стал неспешно спускаться по ступеням.
        На изгибе пролета Градов обернулся. Коллега Дженни продолжал угрюмо его разглядывать.
        У подъезда стоял «Виллис» с зевающим водителем. Парень чуть не поперхнулся, когда из подъезда вышел советский офицер. Хвататься за оружие он не стал, но был крайне удивлен. Градов сделал приветственный жест, заспешил к скверу.
        На ходу у него снова возникло ощущение, что за ним наблюдают. Словно котенок неокрепшим коготком царапал спину.
        Улица была наполнена народом. Сновали мирные берлинцы, несколько военных в британской форме выталкивали из колдобины застрявший пикап. На офицера Красной армии они посматривали с ленивым любопытством. Никто конкретно за ним не шел, в глаза не таращился. Это было странно, но ощущение не проходило.
        «Паранойя? Коллеги Дженни? Но Бенни Уилсон и водитель за мной не шли. Я бы заметил. Наверное, все это дело глубже и запутаннее, чем кажется».
        Он двинулся по тротуару, свернул за угол, дошел до ближайшего переулка и забрел в него. Котенок прекратил царапать спину. Градов миновал короткую подворотню, выбрался на параллельную улицу и долго стоял, пропускал автомобильную колонну, ползущую по дороге. Из кузовов высовывались военные в сетчатых касках, с интересом разглядывали советского майора. Как будто он китель наизнанку надел! Потом Градов перебежал улицу и двинулся в восточном направлении. Чувство, что за ним следят, больше его не беспокоило.
        ГЛАВА СЕДЬМАЯ
        Майор Гаусс и капитан Метлицкий курили на крыльце штаба, исподлобья смотрели, как он приближается к ним.
        - Из дальних странствий возвратясь… - поэтично начал Гаусс. - Мятый вы какой-то, товарищ майор. Ночка славная была, нет?
        - Ночка как ночка, - ответил Градов. - Что-то случилось?
        - Потеряли вас, товарищ майор, - объяснил Метлицкий. - Ваши подчиненные тревогу подняли. Утром проснулись, а командира нет. Хотели поисковую операцию объявлять, но решили еще подождать. Вы по долгу службы отсутствовали или так, по разной приятной ерунде?
        - По долгу, - буркнул Влад, входя в здание. - А вам, товарищи офицеры, лучше заниматься своими прямыми обязанностями.
        С Ольгой Ефимовной Догужинской он столкнулся на каменной лестнице. Она спускалась по ней, помахивая папкой.
        - Явление Христа народу, - приветствовала его женщина. - Вы, Владислав Сергеевич, прямо как студент, опоздавший на лекцию. Причина была уважительной? - Она придирчиво посмотрела майору в глаза. - Я слышала, вы вчера не вернулись.
        - Внедрением занимался, Ольга Ефимовна, - сказал Влад. - Недоделали вы вчера свою работу, пришлось мне отдуваться.
        - Неужели? - Догужинская иронически хмыкнула. - Вы хоть лицо сегодня мыли? Надеюсь, не в подворотне ночевали?
        В глазах женщины застыла какая-то затуманенная грусть. То, что Градов ночевал не один, было понятно без наводящих вопросов. Ольга Ефимовна была своеобразной собакой на сене. Знаков внимания майору она не оказывала, разве что чуть-чуть, держала его на расстоянии, но, хоть тресни, он ей нравился!
        - Ольга Ефимовна, не надо иронии. Неужели я обязан отчитываться перед вами о своей работе? Хотел бы выразить вам глубокую благодарность за вчерашний каторжный труд. Вы играли не идеально, но неплохо. Арбатова довели без происшествий?
        - За решеткой ваш Арбатов, - сказала женщина. - К черту такой труд. Меня чуть не стошнило. Имелось сильное желание напиться, чтобы не видеть перед собой этого Иуду. Он был приличным человеком, приглашал меня в ресторан, но пока я размышляла, вскрылись некоторые обстоятельства его двойной жизни! - Ольга Ефимовна передернула плечами. - Рада, что вам понравилось, Владислав Сергеевич, но в следующий раз я пас. У меня и своей работы хватает.
        Полковник Троицкий смотрел на него так, словно не узнавал, потом вздохнул и повел рукой. Мол, ладно уж, заходи.
        - Я полагал, что ты не дезертируешь, майор. Но какого черта, объясни? Тебя завербовали британцы? Ты провел ночь в английской тюрьме?
        - Мои ребята видели, куда я направился. Я их предупредил, товарищ полковник.
        - Ладно, давай от начала до конца и без вранья. Пикантные моменты можешь опустить, если они не имеют отношения к делу. Учти, если мне что-то не понравится в твоем рассказе, то я буду вынужден доложить о твоих фокусах в армейское управление.
        Вся эта история состояла из пикантных моментов. Увертываться было глупо, майор докладывал как на исповеди. В какой-то момент полковник Троицкий взялся за сердце. Неприятности маячили не только перед майором Градовым, но и перед ним самим.
        - Так, все, хватит, - заявил он. - На пару трибуналов ты уже наговорил.
        - Никак нет, товарищ полковник, - дерзнул возразить Градов. - Я вошел в непосредственный контакт с нашим главным противником - британской спецслужбой. Не имеет значения, каким образом я это сделал. Родину я не предавал, секретные сведения противнику не выкладывал. Единственный мой грех - отсутствовал без санкции в ночное время. Но такая у нас работа, не все ее детали можно предсказать. Если вы думаете, что я вступал в контакт с британцами, чтобы переметнуться на их сторону, то, прошу прощения, вы меня перепутали с Арбатовым. Я слишком люблю свою страну и не думаю, что когда-либо давал повод себя подозревать. Все произошедшее считаю успехом. Мы никогда так близко не подбирались к английским спецслужбам. Рискну предположить, что госпожа Майерс не догадывается, кто я такой. Для нее я простой артиллерийский майор, способный подкинуть УСО очередную порцию секретных данных. По легенде я работаю с картами и в курсе передвижения войск. Иначе говоря, она попробует меня завербовать. У нас есть возможность выяснить из первых рук, в чем же интерес британцев. Таковой присутствует, тут вы правы. Англосаксы
что-то замышляют, думаю, в компании со своими друзьями-янки. Арбатов - выжатый лимон. Нам следует искать другие пути. Британцы вот-вот узнают, что Арбатов провален. Я должен продолжать контакты с госпожой Майерс.
        - Ну да, еще бы ты не хотел продолжать с ней контакты, - заявил полковник. - Гладко стелешь, майор. Всю нашу службу ставишь в некрасивое положение. Ладно, возможно, ты в чем-то прав. Раз уж начал эти безобразия, то тебе их и продолжать. Но ты мне ничего не рассказывал, понял? Выкручивайся как знаешь. Перед своими старайся не хвастать. Работай. С этого дня о каждом своем шаге будешь докладывать.
        - Слушаюсь, товарищ полковник.
        - Все, иди. Постой. Ну, и как она, госпожа Майерс, в постели? - Полковник хищно улыбнулся.
        - Нормально, товарищ полковник. - Перед глазами Влада возникло гибкое тело, ласковые руки, блуждающие по его коже.
        Он будто заново ощутил их прикосновения и сглотнул.
        Полковник внимательно за ним наблюдал.
        - Ну-ну. Держу пари, что тебе понравилось.
        - Лишь бы ей понравилось, товарищ полковник. Разрешите идти?
        - Иди уж, - отмахнулся Троицкий. - Ступай, сын мой, и больше не греши. - Начальник отделения не отказал себе в язвительной усмешке.
        - Темните вы что-то, товарищ майор, - сказал Нагорный, выслушав невнятное обоснование ночного отсутствия командира. - Вы провели ночь с сотрудницей британского УСО?
        - Так, замнем для ясности, - заявил Влад. - Не надо путать службу с личными отношениями.
        - Это вы нам говорите? - осведомился Грамарь.
        - Всем! Главное, что мы как-то внедрились в ряды наших оппонентов. Посмотрим, как можно раскрутить эти новые возможности. Докладывайте, что у вас. Я вчера оставил вас в баре. Должен сказать, вы не выглядите похмельными. Это похвально. Долго сидели?
        - Арбатов и Ольга Ефимовна ушли, - начал Нагорный. - Догужинская сделала вид, что ей надоел этот бедлам и пора на воздух. Арбатов робко возражал, не хотел за решетку, но вынужден был подчиниться. Попыток к бегству он не предпринимал. После их ухода в зале ничего не изменилось. За ними никто не пошел. На улице тоже хвоста не было. Парни и Ольга Ефимовна в этом уверены. По твоему приказу, командир, мы остались в «Золотом гусе». Веселье набирало там обороты, шумно стало. Народ подпил, разгорячился танцами. Мы хлопнули еще по одной и больше ни-ни. Уже хотели уходить, как заведение подверглось атаке проституток. Зрелище, конечно, не для слабонервных. - Капитан поежился. - Мы к этим буржуйским штучкам не приучены, у нас все по-другому. В советском государстве проституция отсутствует как класс. У них, очевидно, свой штат. Появляются они в самый нужный момент, когда клиент уже лыка не вяжет, а денежки у него еще остались. Штук пять. Откуда взялись, непонятно, напомаженные такие, шустрые, в чулках. Тьфу, срамота.
        - Мы стойко держались, товарищ майор, - сказал Грамарь, но его затуманившийся взор майору чем-то не понравился. - Можно сказать, мы приняли бой и вышли победителями. Моральные устои не пострадали, честь советских людей мы достойно пронесли через испытания. Одна плюхнулась к Романовскому на колени. Кукла белобрысая, кудрявая, была бы симпатичная, если бы не море румян и помады.
        - Можно подумать, я ее звал, - заявил Олежка. - Упала такая и не сгонишь, давай на ломаном русском что-то загибать.
        - Ну да, эти шлюхи - сущие полиглоты, - сказал Нагорный. - Помимо родного языка должны знать еще два европейских и русский. Нет, командир, мы действительно не поддались, на службе были. Американцы ржали. Дескать, эти русские такие пуритане и начальства своего боятся. Проститутки тоже смеялись. Одна кричала, мол, Тельма, отстань от этих ребят, только время теряешь, они с другой планеты. Давай сюда, к нам, тут народ сговорчивый, хотя и прижимистый. Они же не знали, что мы по-немецки понимаем. Одна смеялась пуще прочих, сказала, что эти тоже немного деревянные. То ли дело наши парни позавчера были. Страстные, оголодавшие, яростно набрасывались, использовали нас по назначению.
        - Какие еще наши парни? - не понял Градов.
        - В том-то и дело, командир. - Нагорный понизил голос. - Это самое интересное. Американцы к стойке дозаправляться пошли, а эти три немки сидели за их столиком и вспоминали свои позавчерашние приключения. У одной еще все бока болели, у другой по женской линии. Третья от головной боли никак не могла оправиться. Но они не жаловались. Заплатили им хорошо, а это главное. В общем, суть их трепа сводилась к следующему. Пару дней назад британские военные вывезли девиц за город, доставили к немецким офицерам, где те и развлекались с ними всю ночь, несколько раз пускали по кругу. В итоге все выжили, но сильно устали. На рассвете проституток привезли обратно в Берлин, рассчитались увесистой пачкой фунтов стерлингов.
        - Что за глупость! - пробормотал Градов. - Какие еще немецкие офицеры? К фрицам девок не возят. Они же пленные.
        - Вот и мы так подумали. Но немки вроде говорили понятным языком. Спросите у парней, они подтвердят.
        - Подтверждаем, товарищ майор, - сказал Романовский. - Как-то иначе истолковать их слова было невозможно. Мы сначала значения не придали, а потом на ус намотали. Они их по именам называли. Вильгельм такой ненасытный был всю ночь, а вот Курт подкачал, один раз залез, а потом только наблюдал и шнапс глушил. Первого они величали оберштурмфюрером, второго - гауптштурмфюрером. Исходя из их замечаний, немцев там было много, все в форме, под охраной британских солдат. Вот мы и подумали - чушь какая-то. Лагерь для военнопленных, это понятно. Где-то за городом, долго воронки объезжали. Британцы сравнительно мягко относятся к пленным, это известно. Но даже для них поить эсэсовских офицеров шнапсом и привозить для них из города проституток это перебор, не находишь?
        - Безумие какое-то, - проворчал Влад.
        - Потом к ним еще одна подсела, - вспомнил Грамарь. - Из той же серии, но постарше, эдакая степенная фрау. Стала возмущаться. Вы что, дуры, белены объелись? Вам же ясно было сказано. Об этом случае не трепать! А вы тут раскудахтались! Неприятностей хотите? Шлюхи замолчали. Только одна пыталась возражать. Ее Шарлоттой зовут. Дескать, мы же на немецком говорим, а эти англосаксы и русские по-нашему ни в зуб ногой. Кстати, Шарлотта у них была самая говорливая. Худая такая, с крупной завивкой. На мордаху вроде ничего, но какая-то изнуренная. Потом американцы от стойки вернулись, девчата на них набросились и больше не разговаривали.
        - Надо было их опросить, - машинально пробормотал Градов.
        - Это как? - полюбопытствовал Нагорный. - Попросить союзников подождать, пока мы со шлюхами поговорим? Там такой кутеж стоял, и те, и другие моментально набрались. Посидели минут пятнадцать и в притон ушли. Проститутки местные, в «Золотом гусе» кормятся. Их каждый вечер можно там увидеть.
        - Шарлотта, говоришь? - нахмурился майор.
        - Именно, - кивнул Романовский, - там еще и другие были, но мы только это имя запомнили. Как вы считаете, товарищ майор, есть смысл с этими бабами пообщаться?
        - Закрутило тебя, Градов, - сказал полковник Троицкий, выслушав свежий доклад. - Намазали тебе медом в этом баре, так и рвешься туда. Что-то сомнительное наговорили эти проститутки. Для британцев такое действительно перегиб. Американцев я бы понял. Их континент далеко, ударам не подвергался. Они о зверствах нацистов только понаслышке знают. Британию же несколько лет бомбили, города с землей сровняли, убитым и покалеченным нет числа. Злые они на Германию, особенно на СС. Невероятное что-то.
        - Это был не допрос, товарищ полковник, - сказал Влад, - шлюхи между собой разговор вели, вспоминали, делились впечатлениями.
        - Да, странно, - согласился полковник. - Есть мысли?
        - Обосновать невозможно, товарищ полковник, это не мысли, скорее чувства. Особый интерес союзников к нашей деятельности в Берлине. Откуда он? Да, разведка всегда занимается подобными вещами, ей надо отрабатывать заложенный бюджет, но здесь уж как-то чересчур. Что им до нас? Скоро союзники наведут у себя порядок, зоны отгородят, наладят пропускную систему. Им никто не помешает строить в своих секторах капитализм. Плюс эта история с Арбатовым. Боюсь, на нем круг не замыкается. Вчера у меня было ощущение, что за мной следят. Сегодня утром снова. Это не связано с Дженни Майерс и Бенджамином Уилсоном. Здесь что-то другое. Теперь история с болтовней этих проституток. А вдруг все эти вещи взаимосвязаны, товарищ полковник? Вроде не должны, но работает чутье, что-то подсказывает, что это могут быть звенья одной цепи.
        - Подожди. - Полковник наморщил лоб. - Британцы проявляют особый интерес к нашим войскам, расквартированным в Берлине, собирают данные о количестве личного состава, вооружениях. Они где-то содержат немецких военных, всячески их умасливают, поят, подвозят шлюх, что как-то не вяжется с образом пленных. Знаешь, майор, так мы в наших фантазиях далеко уйдем. Ладно, разрешаю поговорить с представительницами древнейшей профессии. Но не светитесь там без нужды. Не забывайте, что «Золотой гусь» пасет британская разведка.
        - Помним, товарищ полковник. Британская разведка бывает в «Золотом гусе» по средам и пятницам. Сегодня суббота, значит, веселье стартует раньше. Разрешите выполнять задание, товарищ полковник?
        - Командир, она здесь, смотрите, заморского хомяка окучивает! - взволнованно прошептал Олежка Романовский.
        У Градова возникло сильное желание двинуть его локтем в бок и зажать рот.
        - Заткнись, - процедил он. - Сам вижу. Чего ты так возбудился? Сиди и дуй свое пиво.
        В четыре часа пополудни заведение еще не заполнилось. Зевал за стойкой пожилой бармен. За дубовым столом с непроницаемыми минами орудовали вилками двое американских военных. Они просто зашли подкрепиться после смены. Были заняты еще несколько столов, но за ними все протекало мирно, без кутежа.
        Женщина средних лет в приличном пиджаке и строгой юбке обедала вместе с упитанным типом в штатском. По виду это был чиновник. Рядом с дамой лежал миниатюрный кожаный ридикюль.
        В зал вошли три молодые женщины, одетые фривольно, хотя и не сказать что сильно накрашенные. Две прошагали за стойку и после кивка бармена исчезли в кулуарах. Третья задержалась, окинула взглядом полупустой зал, подсела к рыхлому американцу, коротающему время в одиночестве.
        Она была неприлично худа, но на физиономию смазлива. Жизнь не баловала эту особу. Ей было около тридцати. Женщина носила туфли-лодочки, шерстяное вязаное платье с впечатляющим вырезом. Поверх него был наброшен светлый плащ с большими отворотами. Голову она сегодня не мыла, прическа помялась, но пока еще смотрелась пристойно.
        ?
        Американский военный был мрачен. Он что-то ел, пил пиво мелкими глоточками и уныло смотрел в стену. Общение с девицей не затянулось. Шарлотта что-то промурлыкала, военный раздраженно отмахнулся. Шарлотта понятливо кивнула, нисколько не обиделась и исчезла за стойкой.
        - В карты продулся, не до баб ему, - предположил Олежка. - Тут повсюду катраны, союзники свое жалованье спускают.
        Остальные оперативники остались на улице, наблюдали за обстановкой.
        Влад с Олежкой сидели в дальнем углу, в глаза не бросались.
        В заведение ввалилась шумная компания французских военных в беретах и мундирах оливкового цвета. Они с гомоном стали рассаживаться. К гостям уже спешил, виляя между столиками, официант с подобострастной миной.
        Градов расстегнул верхнюю пуговицу кителя, сдвинул на затылок фуражку, сделал соответствующее, слегка придурковатое лицо. Расслабленной походкой он подошел к стойке, оперся на нее. Бармен смотрел на него недоуменно. Когда же этот русский успел набраться?
        - Шарлотту позови, - на чудовищном немецком сказал Влад. - Она же работает. Да зови, приятель, не смотри, я же знаю, что она здесь.
        Бармен помялся, исчез за шторой, вскоре вернулся, занял свое рабочее место.
        Шарлотта высунулась секунд через двадцать, озадаченно хлопнула ресницами. Влад лучезарно улыбнулся, сделал понятный жест. Не пора ли за работу? Шарлотта не почувствовала подвоха. Значит, кто-то рекомендовал ее этому офицеру. Ведь русские такие же люди, пусть и имеют свои особенности. Она кокетливо заулыбалась, подошла, игриво поправила мятые волосы.
        Влад мельком покосился через плечо. Олежка Романовский в углу бара злорадно скалился. Мол, удачи вам, товарищ майор!
        - Шарлотта? - манерно сдвинув брови, спросил Влад и засмеялся.
        Проститутка была немного удивлена, но чувствовала себя польщенной. Все же не так часто в ее постель попадали русские.
        - Шарлотта, - сказала она, проследила за его взглядом, засекла Романовского.
        - Идем?
        - А вы знаете, сколько это стоит, господин офицер?
        - Разберемся. Не волнуйся, деньгами не обижу.
        - Вас двое?
        - Нет, я один.
        - А этот молодой человек?
        «Перебьется», - подумал Градов.
        - Я один, Шарлотта. Молодому человеку еще рано, пусть повзрослеет. - Немецкий язык в его исполнении стал чище, правильнее. - Где ты обычно принимаешь клиентов?
        - Это рядом с баром. У меня хорошая квартира.
        Это был какой-то цирк с конями. Романовский умирал от смеха, когда шлюха повисла на советском майоре, и они проследовали к выходу. Французы удивленно смотрели им вслед.
        Влад тактично пропустил женщину вперед. Она хихикнула, спустилась с крыльца. Оторвался от фонарного столба капитан Нагорный, сделал совершенно нехарактерную для себя умилительную мину. Грамарь прохлаждался на углу, смотрел со всей серьезностью, но как-то подозрительно вздрагивал, словно в животе у него начались спазмы.
        «Смешно им, - с неудовольствием думал Градов. - Всегда самую черную работу приходится делать самому».
        Они свернули за угол, в какой-то убогий переулок.
        Шарлотта взяла майора за локоть и проворковала:
        - У вас такие сильные руки, господин офицер, вы такой импозантный.
        Они опять свернули за угол, прошли вдоль разбитого забора.
        Влад обернулся как бы ненароком. Сзади шел Грамарь, чиркал спичками.
        Дом открылся за кленовой аллеей, компактный, трехэтажный. Проживали в нем явно не аристократы. Вход в подъезд был утоплен в землю. Квартира находилась на первом этаже. Шарлотта открыла дверь.
        Он озирал унылую обстановку, ободранные стены, вздувшийся пол. Посреди кухни стояла чугунная ванна, рядом - баки с водой. Главным элементом дизайна в пустой гостиной была кровать, вернее, низенькая разложенная тахта с короткими ножками.
        Пока он осматривался, Шарлотта времени не теряла, откинула покрывало, стала расстегивать тугое шерстяное платье. Обнажилось нижнее белье, главный инструмент работы, кружевное, сравнительно чистое. Майор не хотел выяснять, что оно прикрывало.
        - Не надо раздеваться, Шарлотта, - сказал он на нормальном немецком языке, достал красные корочки, сунул ей под нос.
        Женщина недоуменно подняла глаза, облизнула сухие губы.
        - Давай просто поговорим.
        - А как же?.. - Худые пальцы дрожали, царапали пуговицу.
        - В другой раз, Шарлотта. Посмотри внимательно. Я служу в контрразведке. Ты должна была слышать это слово - Смерш.
        Женщина замерла, испугалась. У нее перехватило дыхание, и бусинки пота заблестели на лбу.
        - Все в порядке, - успокоил ее майор. - Застегни платье и ответь на несколько вопросов. Будет кто спрашивать - ты ублажала русского офицера. О нашем разговоре никому. Это требуется для твоей же безопасности.
        - Но я не понимаю, господин офицер, - пролепетала Шарлотта. - Я всего лишь проститутка. У меня трехлетняя дочь и больная мама, они живут в маленькой комнате на Гротштрассе, нашу квартиру разбомбили. Я ничего не сделала, мне надо кормить свою семью.
        - Ничего не сделается с твоей семьей. То, что ты проживаешь в западном секторе, не имеет значения. Британцы тебя не защитят. Если мы потребуем твоей выдачи, то они не станут возражать. Не такая уж ты важная персона.
        - Но что я могу знать? - Путана окончательно растерялась. - Господин офицер, я маленький человек, у меня…
        - Больная мама и дочь, - сказал Влад. - У нас пятнадцать минут. Этого достаточно для вдумчивого совокупления? Потом ты побежишь заниматься своей многотрудной, полезной для общества работой и забудешь о нашем разговоре. Расскажи во всех подробностях о событиях трехдневной давности. Я напомню. Это было за городом. Англичане вывозили вас удовлетворять естественные потребности германских военных.
        - Но я не могу. - Шарлотта сделала жалобное лицо. - Нас строго предупредили, чтобы мы никому об этом не говорили.
        - А ты никому и не говори. Только мне. Шарлотта, поверь, я в состоянии доставить тебе крупные неприятности. Зачем это надо?
        Женщина говорила сбивчиво, опустив глаза.
        Событие действительно имело место. Сутенер Конрад был хорошим приятелем Клары Траубе, хозяйки заведения «Золотой гусь». Они вместе выпивали, решали деловые вопросы. Под началом Конрада находилась дюжина путан, от шестнадцати до сорока восьми лет. Четыре из них трудились в «Золотом гусе», другие - в близлежащих заведениях.
        В тот памятный вечер Конрад собрал проституток в задней комнате, объявил, что сегодня у них выездная сессия, дал им полчаса на то, чтобы они привели себя в божеский вид. Клиентов много, но разве это проблема? Их отвезут куда надо, а потом доставят обратно. О мероприятии не трепать, иначе будут последствия. Всего он набрал восемь представительниц древнейшей профессии. Большинство из них Шарлотта знала.
        Уже стемнело. На заднем дворе дамы погрузились в небольшой автобус. За рулем сидел водитель в форме британской армии. Еще двое молчунов находились в салоне. За всю дорогу они не проронили ни слова. Окна автобуса были задернуты шторами. Конрад заранее предупредил девиц о том, что глазеть в них нельзя. Он тоже сильно нервничал, со своими подопечными не поехал, остался в городе.
        В пути они провели минут сорок, поначалу шутили, потом им стало не по себе.
        Рядом с Шарлоттой сидела Инга Крюгер.
        Она несколько раз украдкой отгибала шторку, а потом прошептала:
        - Едем в сторону Потсдама. Вот ушли в сторону, указатель на Брюкке. Здесь лес, старое католическое кладбище.
        Несколько раз машину останавливали патрули, проверяли у водителя документы, но ни разу не заглянули в салон. Потом автобус ушел с шоссе, несколько минут петлял по второстепенным дорогам и въехал на территорию какого-то лагеря. Работали фонари, прожекторы.
        - Тут охрана, - тихонько сказала Инга. - Кажется, англичане.
        Проститутки выгрузились во дворе между бараками, зашли в один из них. Внутри было много немецких офицеров, некоторые в форме вермахта, но большинство из СС. Они жили вполне прилично, спали на чистом белье, нормально питались, потребляли спиртное. По бараку плавала угарная сивушная вонь.
        Эти люди не выглядели подавленными. Появление путан они встретили радостными криками, тут же разобрали их. Всем не досталось, но ничего страшного в этом не было, офицеры терпеливо ждали своей очереди.
        Это был какой-то шалман - табачный дым, пьяный смех. Немцы делали все, что хотели. Они не могли только выйти на свободу. Женщинам давали выпить, кормили мясом, потом с пьяными выкриками бросали в койки. Эти люди были расслаблены, многие набрались и ни на что не были способны в постели.
        Какой-то штурмбаннфюрер начал буянить, залепил синяк безутешной вдове Магде Штингер. Бедняжка аж повалилась на пол. В барак вошли двое британских военных, взяли пьяного эсэсовца под локти и вывели на улицу.
        - Это точно были англичане? - уточнил Градов.
        - Флаги там не висели, - ответила Шарлотта. - Но разговаривали они на чистом английском. Я могу отличить их речь от выговора янки, до войны училась на филологическом факультете в Нюрнберге.
        Веселье продолжалось до утра. Британцы не препятствовали. Девчонки были измотаны до предела, к утру стонали, с трудом волочили ноги. Инга вяло шутила. Мол, мы прошли испытание на стойкость, теперь нам ничего не страшно. Немцы пили всю ночь, засыпали, потом продирали глаза, набрасывались на женщин, снова забывались. К рассвету вся орава выдохлась, потолок барака трясся от богатырского храпа.
        Британцы собрали девчонок, затолкали в автобус, повезли обратно в город. Они проспали всю дорогу.
        На задворках «Золотого гуся» Конрад, сдерживая смех, объявил проституткам благодарность, дал выходной. Убытков заведение не понесло, поездку оплатили то ли англичане, то ли немцы.
        - То есть эти люди не выглядели военнопленными? - спросил Градов. - Не считая того, что они не могли выйти за пределы лагеря?
        - Да, это так, - сказала Шарлотта. - Они вели себя раскованно, развязно, ржали как лошади.
        - Там были только офицеры?
        - Думаю, да. Но лагерь большой, не знаю, кто там еще. Простите, господин офицер, все это было как в тумане, я плохо помню, мы сильно устали, были измучены.
        - Эти люди разговаривали между собой?
        - Эти люди были в стельку пьяные. Я с трудом вспоминаю их имена - Дитрих, Отто, Вильгельм, Курт. Один из них смеялся. Мол, надо меньше пить. Завтра эти проклятые британцы снова поднимут нас ни свет ни заря, заставят делать зарядку, отправят командовать солдатами, гонять их до упада, отрабатывать навыки рукопашного боя. Другой возражал. Завтра не поднимут. Оберштурмбаннфюрер Зальцдорф выбил для нас выходной. Он, собственно, и договорился с союзниками о вечеринке и доставке шлюх из Берлина. Честь и слава оберштурмбаннфюреру Зальцдорфу! Один из этих офицеров - его звали Иоганн - сильно расчувствовался, когда мы лежали с ним в кровати после совокупления. Он даже пустил слезу, стал говорить какие-то человеческие слова. Мол, ты такая хорошая, я обязательно тебя запомню, найду после победы, куплю домик в Шарлоттенбурге, перевезу тебя к себе. Разумеется, он забыл о своих словах через пару минут, уснул, стал громко храпеть.
        - После победы? - с удивлением сказал Градов. - О какой победе он говорил?
        - Не знаю, господин офицер, но он так и сказал. Офицеры несколько раз поднимали тост за грядущую победу над большевиками и за то, чтобы в Германии не осталось ни одного русского солдата.
        - Что-нибудь еще можешь вспомнить?
        - Это непросто, господин офицер. Для меня это была тяжелая ночь, я не запоминала, о чем говорили эти люди. Они пили за грядущее процветание рейха, увы, без фюрера. Кто-то кричал, что ждет не дождется, когда же им будет выдано оружие.
        Спина у майора похолодела. Возможно, не стоило относиться ко всему серьезно. Это мог быть обычный пьяный треп героев, проигравших войну.
        Шарлотта съежилась, опустила глаза.
        - Возможно, ты нам еще понадобишься, - сказал Градов. - Сделай так, чтобы мы долго тебя не искали.
        - Но вы же обещали, господин офицер.
        - Обстоятельства изменились. И никому ни слова. Ты же не хочешь, чтобы тебя нашли мертвой в мусорном баке?
        - Святой Иисусе, что вы такое говорите?
        - Ну, ты и наговорил, майор, - справившись с бледностью, проговорил полковник Троицкий. - Давай сделаем сухой вывод из всего этого. Где-то в Потсдамском лесу, возможно, на территории бывшего концлагеря, британцы содержат немецких военнопленных. Их там предположительно несколько сот. Рядовой состав проживает отдельно от офицеров. Но это не простые заключенные. Режим максимально ослаблен. Солдаты занимаются физической подготовкой, сохраняют форму. Офицеры ведут себя как вольные люди. Они сыты, пьяны, носы в табаке, всем довольны. К ним привозят из Берлина шлюх, с которыми они закатывают разгульные вечеринки. Немцы уверены в том, что скоро все вернется. Большевики будут изгнаны, рейх возродится, пусть и несколько видоизмененный. Англичане их откармливают и отпаивают, словно для чего-то готовят.
        - Это только один лагерь, - добавил Градов. - Мы ничего не знаем про другие.
        - Да уж, умеешь ты поднять настроение. Так что все это значит? Готовится ряд вооруженных провокаций? Планируется вероломное нападение на наши войска в Берлине? Тебе не кажется, что это бред сивой кобылы?
        - В сорок первом тоже никто не верил, что на нас нападет Германия, - сказал Градов. - Она считалась нашим другом. Точно так же, как нынче Америка, Британия и иже с ними.
        - Какую ты чушь несешь! - Полковник схватился за голову, провалился в задумчивость, потом поднял глаза на майора, застывшего посреди кабинета. - Присесть не хочешь?
        - Не хочу, товарищ полковник. Но если вы приказываете…
        - Да делай что хочешь, - заявил Троицкий. - Не знаю, связано ли это с нашими событиями, но источник в штабе бригадного генерала Джеффри Томпсона сообщает, что в ближайшее время в британский сектор Берлина прибывают серьезные подкрепления. Это две моторизованные бригады, два автомобильных полка, артиллерийский полк и бригада канадских мотострелков. При этом те части, которые находились здесь ранее, англичане выводить не собираются. Вот дьявол, неужели союзники собираются на нас напасть? Но это же абсурд. А при чем здесь немцы?
        - Вот это самое интересное, товарищ полковник. Сколько войск сюда ни доставляй, Красная армия все равно всех сильней. Они окончательно выжили из ума, хотят сохранить и перевооружить часть немецкой армии, чтобы она оказала им содействие.
        - Только в плане бреда, майор, - сказал полковник, соскочил со стула и начал мерить шагами кабинет. - И что я, по-твоему, должен доложить вышестоящему начальству?
        - Докладывайте как есть, товарищ полковник.
        - А как оно есть? - Троицкий встал, устремил на подчиненного жгучий взгляд. - Мы сами ни черта не понимаем. Думаешь, они разберутся? Ладно, не будем пороть горячку. Время мы имеем. Твои предложения?
        - Берем Шарлотту и едем к этому славному местечку, о котором она рассказала. Сами дорогу не найдем, а она знает хотя бы приблизительно. На рожон не полезем, но со стороны понаблюдаем.
        - Это правильно, надо оценить масштаб. Но сегодня не поедете, займитесь другими делами. Я должен доложить начальству, получить разрешение. За подобное самоуправство нас по головке не погладят. Если британцы вас засекут, то обвинят в открытом шпионаже, во вмешательстве в их дела. Хрен тогда мы отмажемся. Нам скандалы не нужны. Отныне каждый шаг только с санкции. Да, мы прикрываем свои задницы, - заявил полковник. - Не смотри на меня так. Работать через голову начальства не позволю. Продолжаем копать. Нам нужны крепкие доказательства, понимаешь? Мы можем сколько угодно подозревать союзников в вероломстве, но предъявить им нечего. Покажем Арбатова? Повторим рассказ проститутки? Не смеши. Утром подойдешь, получишь указания. Надеюсь, тебе есть чем заняться сегодня вечером. - Полковник пристально посмотрел ему в глаза. - Хорошо, Градов, я понял, что у тебя на уме. Считай, что даю разрешение на работу в тылу неприятеля. Смотри, чтобы не повторилась вчерашняя история, когда мы не знали, где ты находишься. Адрес оставишь своим ребятам. Надеюсь, ты плодотворно проведешь это время. - Полковник замолчал, не
сдержался и сплюнул.
        ГЛАВА ВОСЬМАЯ
        Дженни открыла, ничего не спрашивая, словно знала, кто находится за дверью. Девять часов вечера, сумерки. Градов знал, что она одна дома. Он следил из скверика, видел, как Дженни пришла со службы, дал ей двадцать минут на то, чтобы она привела себя в порядок, поднялся, постучал.
        - Вот так сюрприз! - Девушка заулыбалась.
        Она куталась в халат, волосы были мокрые, взъерошенные.
        Градов внимательно наблюдал за ее лицом. Сначала на нем было написано что-то вроде испуга, растерянности, потом появилась эта улыбка. Чувств целый вагон, но она действительно была рада его видеть!
        Дженни машинально заговорила по-английски, потом спохватилась, перешла на русский:
        - Владислав, вам удалось меня удивить, я приятно поражена. Как вам удалось сюда вырваться?
        - Дали увольнительную до утра, - ответил он и стыдливо улыбнулся, наблюдая за ее реакцией.
        - Как здорово! - Дженни засмеялась, втащила его за руку в квартиру.
        Влад снова боролся с бесами противоречия. Но какой смысл в этом, если он сам сюда пришел?
        От девушки приятно пахло, она была свежа, за минуту до его появления вышла из душа.
        Он гладил ее по мокрой головке, целовал в губы, в смеющиеся глаза, старался не думать, кто она такая и сколько бед может принести ее деятельность родному государству. В данный момент для него это была просто женщина.
        Халатик стек на пол, под ним ничего не было. Он обнимал трепещущее тело. Они короткими шажками приближались к кровати. Упали на пол ремень с кобурой и портупеей, офицерский китель.
        Из постели в этот вечер можно было не вылезать, но Дженни жаловалась на голод. Ведь она в течение дня почти не ела. Электрическая плита работала, из крана текла прохладная вода. Девушка колдовала у плиты в расстегнутом халате, жарила бекон, который принесла с собой, заливала его куриными яйцами. Градов притащил с собой сетку с тушенкой, и этот факт британскую разведчицу весьма развеселил.
        - Как мило, - заявила она. - Знаешь, Влад, я ничего не имею против советского мяса. Надеюсь, у вас такие же коровы и они так же жалобно мычат. Ты подкармливаешь британскую военнослужащую. Думаешь, наши люди голодают?
        Он отбивался, качаясь на колченогом табурете. Мол, это русская традиция, нельзя приходить в гости с пустыми руками. А тушенка очень хорошая, снабженцы поделились, еще не успели ее разворовать.
        Дженни со смехом прыгнула ему на колени, обвила шею тонкими руками, стала целовать, потом спохватилась. От плиты уже несло гарью. Она соскочила с его колен, отставила сковородку. Еда почти не испортилась.
        Дженни жадно ела, держа столовые приборы по всем правилам этикета, возмущалась, почему он отказывается от яичницы с беконом. Это блюдо годится на любое время суток.
        Он пожертвовал свою порцию в пользу голодающих, смотрел, как девушка ест. В ней было что-то непосредственное. Не исключено, что она притворялась, возможно, такая и была за пределами работы.
        «А ведь записку Арбатова Дженни наверняка передала начальству, - подумал Градов. - Что будут делать ее боссы, когда узнают, что тот провален? Они уже, наверное, в курсе.
        Не терзает ли ее мысль о том, откуда взялся в самый интересный момент этот подозрительный русский с погонами майора? Она не могла не доложить про меня руководству. Тем более что нас видел Бенни Уилсон.
        Меня должны проверить на предмет принадлежности к штабу артиллерийского полка. Но эта процедура займет время, сделать это непросто, и беспокоиться пока рано, можно расслабиться».
        Полночи они провели в любовных утехах, несколько раз перестилали смятую кровать, потом лежали, выбившись из сил как после марафона, пили воду из стеклянного графина с узким горлышком, курили каждый свое.
        - Твое начальство знает, где ты сегодня пропадаешь? - осведомилась Дженни.
        - Да, сегодня меня не хватятся. Нет, они, конечно, не знают, что я у тебя, - ответил Градов и усмехнулся.
        - Расскажи о себе, - внезапно попросила Дженни.
        В глубине его сознания тут же проснулся контрразведчик.
        - Да нечего рассказывать. В Гражданскую войну был отчаянно молод, чтобы участвовать в боевых действиях. Сирота казанская. Не поверишь, но я именно оттуда. Родители, подозреваю, были из бывших, но это не проверить, документы не сохранились. Остались смутные воспоминания, из которых явствует, что мои родные были никакие не пролетарии. Два года в детском доме, путевка в большую жизнь, работа на заводе. Поступил на картографический факультет, окончил, потом оказалось, что все напрасно, не мое. Пошел в кавалерийское училище. Служил на Дальнем Востоке, в Средней Азии, сменил воинскую специальность. Перед началом войны оказался в Сибири. Когда все началось, подал рапорт об отправке на фронт, но его не удовлетворили. В действующую армию попал только в сорок четвертом. Сразу ранение, месяцы в госпиталях. В Берлин нашу часть ввели, когда боевые действия уже закончились.
        - То есть ты фактически не участвовал в этом кошмаре?
        - Выходит, так.
        - Ты коммунист?
        - Нет. Состоял в комсомоле, но вышел по возрасту. А почему ты спрашиваешь?
        - Да просто любопытно. Для нас все, что касается Советского Союза, - страшная тайна. Как будто другая планета, где все такое загадочное, необычное. Про вашу страну рассказывают ужасные вещи. - Дженни перекатилась по кровати и прижалась к нему. - Общаюсь с тобой и вижу, что ты нормальный человек, спокойный, сильный, надежный. Я до сих пор под впечатлением, как ты расправился с той троицей негодяев. Тебя не подвергали репрессиям?
        «Кажется, начинается», - подумал Градов и ответил:
        - Меня однажды чуть не арестовали. Это было в тридцать девятом, я еще служил в Ташкенте, был заместителем командира артиллерийского дивизиона. Предъявили вздорные обвинения в создании какой-то контрреволюционной организации, заставили написать рапорт об увольнении со службы. Но пришла директива из Москвы убавить прыть, а то от армии ничего не останется. Дело заводить не стали, рапорт порвали, а через неделю все отделение НКВД, которое курировало нашу часть, в полном составе отправилось под арест. Новый нарком Берия стал наводить свои порядки. Родни у меня не было, только бывшая жена. Ее родители отправились в колымские лагеря без права переписки. К ним прилепили клеймо врагов народа. Саму Ларису тоже арестовали, как и ее нового мужа. Я не знаю, чем это закончилось. Меня перевели в другой военный округ. В картотеке НКВД давали дежурные отписки. Я даже не знаю, живы ли они сейчас.
        - Какой ужас, - сказала Дженни. - Я в шоке. Разве можно так жить. Ты ведь понимаешь, что в вашей стране хватают людей без причины. Их расстреливают, гноят в тюрьмах просто так, без всякого объяснения, только для того, чтобы держать в страхе.
        - Да, я понимаю. Но причина есть, просто она очень глубоко спрятана. Ее не может не быть.
        - Сколько людей еще должно погибнуть, чтобы все узнали причину? Прости, но в нашем западном обществе такое невозможно. У нас все институты работают на благо людей. Существует такое фундаментальное понятие - права человека. Да, есть преступность, отсталость в мышлении, другие недостатки, но чтобы такая повальная охота за собственным народом!..
        - Зачем ты об этом говоришь, Дженни?
        - Ты живешь и не знаешь, что будет с тобой дальше. В любую минуту могут прийти карательные органы и увести тебя с собой. Они даже причину придумывать не будут. Думаешь, что вы выиграли войну, Сталин прослезится и даст народу свободу. Наивно так считать.
        - В нашей стране никогда не было свободы.
        - Хорошо, что ты это понимаешь. Ты очень нравишься мне, Влад. - Она напряглась, подняла голову. - Больно думать, что с тобой случится то, что произошло с миллионами ваших людей. Неужели ты не хочешь жить нормальной свободной жизнью? Вы победили в войне, ты отдал свой долг Родине и больше ей ничем не обязан. Поедем со мной, я увезу тебя в Лондон, мы будем жить вместе. Можем уехать в какой-нибудь приморский городок, купим себе домик, заведем ребеночка.
        На краткий миг Владу показалось, что она не лукавит, действительно этого хочет. В уши ворвался шум прибоя. Вот крыльцо, нависающее над берегом, забавная собака, бегающая по песку. Рядом женщина. Он ее обнимает. Волосы, струящиеся по ветру, щекочут кожу. Избавиться от наваждения оказалось непросто. Так вот как работает западная вербовка.
        Женщина лежала под боком, гладила живот, вероятно, чувствовала, что происходит у него на душе.
        - Да, я этого хочу, - сказал он каким-то каменным голосом.
        Дженни перекатилась по кровати, оседлала его, стала осыпать лицо поцелуями.
        «Интересно, я хоть немного ей нравлюсь?» - задался Градов резонным вопросом.
        - Давай не будем сейчас об этом. - Дженни правильно делала, что не спешила, не будила подозрения. - Это делается не так быстро, Влад. Я тоже этого хочу, готова провести с тобой всю оставшуюся жизнь. Но если ты просто к нам придешь - я имею в виду наши специальные органы, а не мою канцелярию, - то над тобой посмеются, и ты никогда не получишь гражданство. Тебе придется предложить взамен что-то полезное для органов. Этим ты расположишь к себе наше правительство, тебя будут уважать и ценить. Я не знаю, в этом не специалист, но если хочешь, могу похлопотать за тебя. Однако это будет не сегодня, наверное, даже не завтра. Наступит утро, и ты опять пойдешь на службу. Давай спать, Влад, поздно уже. Прижмись ко мне, представь домик у моря. Там живем мы с тобой.
        Он обнял засыпающую женщину, но думал о другом.
        «Слишком быстро все у них происходит. Вторая встреча, и уже большая любовь, домик у моря. Что-то новенькое - давать клятву верности после второго свидания. Неужели я показался ей таким лопухом? Даже обидно».
        Но обнимать эту девушку было приятно. Она уснула в его объятиях, и вскоре он тоже провалился в пучину.
        Под утро ему захотелось по нужде. Он выбрался из кровати, натянул штаны. Можно было не делать этого, но ох уж эта врожденная стыдливость.
        Градов сидел на кровати, таращился в окно. Небо помалу светлело, близилось утро. На часах половина пятого, можно было еще поспать. Заворочалась девушка, провела рукой по простыне, испугалась, что его нет, стала просыпаться. Он погладил Дженни по руке, та успокоилась, снова засопела.
        Влад поднялся, на цыпочках припустил в ванную. Там задержался. Было о чем подумать.
        Вроде стукнуло что-то или ему показалось. Он навострил уши. Звук не повторился. Возможно, форточка захлопнулась от порыва ветра. Майор успокоился.
        В спальню он возвращался на цыпочках, чтобы не разбудить Дженни. Переступил порог и почувствовал, как свежий воздух гуляет по комнате. Форточка не захлопнулась, даже наоборот, фрамуга распахнулась! В помещении кто-то был. Смазанный силуэт склонился над кроватью.
        Влад потерял драгоценные секунды, приходил в себя от изумления. Этот тип тоже не сразу среагировал на его присутствие у себя за спиной, повернулся, расставил ноги. В руке он что-то сжимал, видимо, нож.
        Градов ахнул, дыхание у него перехватило.
        Этот субъект бросился на него, лезвие рассекло воздух. Сталь прошла в сантиметре от горла. Градов извернулся, ушел в сторону, уронил стул, на котором стоял графин с водой. Тот упал, но не разбился. Расплескалась вода. Майор ударил локтем, куда-то попал. Злоумышленник шумно выдохнул, нож запрыгал по полу. Но радоваться было рано.
        Градов получил кулаком в живот, но руки его работали. Второй удар он перехватил, вывернул конечность. Враг взвыл от боли, налетел грудью на столешницу, проделал корявый кульбит, перевалился через нее, заметался.
        Влад бросился к своей портупее, висящей на спинке другого стула, схватил кобуру. Его противник понял, что не успеет, метнулся к открытому окну.
        Застежку кобуры заело в самый неподходящий момент, пропади она пропадом! Влад отбросил ее в тот момент, когда злодей вскарабкался на подоконник. Он прыжками помчался через комнату, но того уже не было в окне. Он как-то хитро стек вниз, висел, болтая ногами, держался пальцами за карниз. Второй этаж, можно и кости переломать.
        Майор запнулся о графин, подхватил его, стиснул узкое горлышко. Ночной посетитель разжал пальцы и выпрыгнул.
        Градов перегнулся через подоконник. Он плохо видел, все серое, рябящее, пот разъел глаза. Мужчина охнул от боли, несколько мгновений сидел на корточках, потом вскочил и, прихрамывая, кинулся прочь.
        Влад швырнул в него тяжелый графин, но не попал. Тот разбился под ногами беглеца, осколки брызнули ему в лицо, в конечности. Мужчина выл от боли, извивался, но удирал, подволакивая ногу. Он добежал до угла и нырнул за водосточную трубу.
        Майор машинально дернулся, хотел было бежать за ним, но понял, что это будет форменная глупость. Он точно переломает ноги.
        Как сюда взобрался этот упырь? Пожарная лестница отсутствовала. Очевидно, он использовал выступы в стене, но спуститься таким же образом в принципе нереально.
        Голова Градова кипела от бешенства, скрипели зубы.
        Во дворе никого не было, дом спал. Разбившийся графин никого не разбудил.
        Протяжно застонала Дженни. Майор похолодел, отшатнулся от окна. Как же он забыл?
        Влад бросился к кровати, склонился над девушкой и резко отдернул руки. Вся постель была в крови. Она блестела на обнаженном женском теле. Уже достаточно рассвело, все было видно.
        Убийца проник в комнату через окно, не хотел поднимать шум. Убить намеревался обоих, знал, что они тут. Видимо, этот негодяй удивился, обнаружив на месте только девушку. Он решил, что майор уже ушел от нее, и начал наносить удары ножом ей в сердце.
        Кровь пузырилась, выплескивалась. Девушка снова застонала, приоткрыла глаза. Он схватил пододеяльник за чистый конец, хотел перетянуть рану, остановить кровотечение. Пусть временная, но все же мера.
        Дженни внезапно изогнулась, распахнула до упора глаза. Она схватила майора за руку. Ее губы что-то шептали, но слова из горла не шли. Агония продолжалась несколько секунд. Женщина расслабилась. Глаза ее остались открыты.
        Тишина звенела, надрывала уши. Он потрясенно смотрел на мертвое тело, не мог поверить, что это всерьез. Вот тебе и домик у моря.
        Майор отошел от кровати, начал неприкаянно болтаться по комнате. Звякнул нож под ногой. Он хотел его поднять, но передумал, отбросил ногой под окно, подошел к нему, встал за шторой. Двор еще спал, убийца не возвращался. Вскоре все проснутся, продолжится жизнь. Впрочем, не для всех.
        Мертвое тело притягивало его. Руки девушки были разбросаны, голова откинута. Она выставила напоказ зубы. Ему казалось, что Дженни улыбается.
        Поколебавшись, Влад натянул на нее покрывало. Это был один из тех редких моментов, когда он не знал, что делать, просто растерялся. Выстраивать логические цепи было явно не время.
        «Беги отсюда к чертовой матери! - сверкнуло в голове. - Пока тебя к этому делу не пристегнули!»
        Он бросился на кухню, мыл руки, испачканные кровью. Вода текла тонкой струйкой, терпения ему не хватало.
        Влад утерся какой-то тряпкой, бросился обратно в спальню, начал одеваться. Он облачился полностью, сделал оборот вокруг себя. Ничего не забыл? Схватил папиросы, зажигалку, лежавшие в изголовье кровати, снова таращился на мертвое тело, не мог отвести взгляд.
        Из ступора его вывел шум автомобильного мотора. Он подбежал к окну и, слава богу, догадался не маячить в нем во весь рост.
        Рядом с подъездом затормозил открытый внедорожник. В машине сидели четверо - двое впереди, двое сзади. Все в британской грязно-зеленой форме. Рядом с водителем находился старина Бенни Уилсон, долговязый тип с вытянутым рыбьим лицом. Водитель посигналил, и Градов чуть не подпрыгнул от неожиданности.
        Команда сослуживцев прибыла за Дженни, чтобы доставить ее на рабочее место. Что ж, весьма удобно. Вечером она сама добирается до дома, утром ей помогают.
        Двое, которые сидели сзади, вышли из машины, закурили. Это были бойцы сопровождения, опрятные, в начищенных ботинках со шнуровкой. За плечами у них болтались винтовки.
        Уилсон зевнул, откинул голову и закрыл глаза, решил досмотреть оборванный сон.
        Водитель снова посигналил, резко, нетерпеливо. Видно, к этому времени Дженни уже должна была выйти во двор. Что за народ, им плевать, что в доме проживают другие люди!
        Уилсон открыл глаза, устремил ленивый взгляд на дверь подъезда. Внезапно что-то привлекло его внимание. Он вытянул шею, выбрался из машины, стал что-то рассматривать.
        «Осколки графина», - догадался Градов.
        Созерцание длилось недолго. Уилсон вскинул голову.
        Влад отшатнулся от окна, и вряд ли тот его заметил. Ситуация складывалась идиотская. Он один в квартире, рядом труп, нож на полу. Любой, даже самый непредвзятый следователь, возьмет его за шкирку. Придется ему томиться в британских застенках, доказывать свою невиновность. Свои, понятно, не признают, что он работает в контрразведке, скажут, что липовыми документами обзавелся. Если англичане однажды его и выпустят, то последствия будут такие, что лучше и не представлять.
        Уилсон что-то бросил подчиненным. Парни выбросили окурки и заспешили в подъезд.
        Градов завертелся, помчался к выходу из квартиры, отомкнул замок, потянул на себя дверь. Британские военные топали по первому этажу. Добраться до квартиры - дело нескольких секунд.
        Он выскользнул на площадку, прикрыл за собой дверь, на цыпочках побежал наверх, прыгал через ступени, за изгибом пролета перевел дыхание. Ему повезло, ушел в последний момент.
        На всякий случай Влад бросился дальше, прыгнул на площадку третьего этажа.
        Британские военные пока не чувствовали беды, просто выполняли приказ. Они помялись у двери, постучали.
        - Гарри, смотри, дверь открыта, - сказал один из них. - Мисс Майерс, вы дома?
        Ответить Дженни по понятным причинам не могла.
        Парень вошел внутрь. Второй помялся и двинулся за ним. Оба вошли в прихожую, прикрыли за собой дверь.
        Другого момента Градов мог и не получить. Он на цыпочках побежал вниз, миновал площадку второго этажа, обливаясь потом, припустил дальше. Влад смутно помнил, что внизу был черный ход. Так оно и оказалось. За последним пролетом темнел проем. Время поджимало.
        Градов споткнулся, чуть не разбил нос, вспомнил про фонарик в нагрудном кармане, осветил короткий проход, небольшую лестницу, заколоченную дверь. Он чуть не взорвался от злости. Что за мода во всем мире заколачивать пожарный выход! Две доски были набиты впритык, по диагонали. В принципе можно оторвать.
        Майор сделал шаг и застыл, услышал глухие крики. Военные обнаружили труп, назад не побежали, а сообщили скверные известия через окно.
        Дверь подъезда распахнулась и резко, с пронзительным скрежетом захлопнулась. Наверх пробежал Бенни Уилсон. Кто же еще?
        «А нужен ли мне черный ход? - подумал Градов. - Пожалуй, да. Через парадное я не выйду, в машине остался водитель. Он разглядит мое лицо, будет стрелять, преследовать. А убивать его нельзя, союзник все-таки».
        Влад начал отдирать доски, сорвал ноготь, но все же сумел пошевелить одну из них. Он схватился за нее обеими руками, тянул, надрывая жилы. Приколочена она были надежно, мощными гвоздями. Но чего не сделаешь, чтобы выбраться из западни. Доска неохотно поддалась, он опустил ее на пол, взялся за вторую, тянул из последних сил, чувствуя, как немеют руки. Гвоздь застрял, ему пришлось расшатывать доску, снова тащить ее на себя. Доска почти оторвалась, когда опять послышался шум.
        - МакГрегор, доложить по рации в отдел! - прокричал Уилсон. - Кирби, проверить черный ход! Здесь недавно кто-то был!
        Двое военных снова катились по лестнице.
        Контрразведчик сорвал кожу с пальцев, выдавил эту чертову доску, пристроил под ноги, перешагнул через обе. Дверь со скрипом поддалась.
        За черным ходом рос кустарник. Вдоль здания тянулась узкая дорожка. Повсюду валялся мусор. Народ, очевидно, выбрасывал его из окон. Нечасто сюда ступала нога цивилизованного человека.
        Один из военных пробежал мимо проема, запрыгал к подъездной двери. Второй свернул, сбавил ход перед проемом, достал фонарь.
        Этой паузы Градову хватило. Он выскользнул на улицу, помчался вдоль дорожки, прижимаясь к стене, свернул за угол.
        В этот момент его преследователь и нарвался на доски, перегородившие проход. Он запнулся, гвоздь впился в голень, солдат заорал благим матом.
        Градов грузно бежал вдоль узкой стороны здания, затем пробился через кустарник, выскочил на пустырь, который одолел за пару секунд. Дальше были деревья, подстанция, разрушенная авиабомбой, какая-то черная подворотня. Он влетел в нее как ошпаренный, а с обратной стороны вышел размеренным шагом, небрежно помахивая рукой, заправленный, невозмутимый. В душе его творилось что-то муторное, сердце шалило, но внешне это никак не проявлялось.
        Влад пересек короткий двор, вышел на улицу, по которой ползли машины, вежливо уступил дорогу женщине с детской коляской.
        - Ты ничего не напутал, не сочинил? - мрачно осведомился полковник Троицкий. - Может, что-то пропустил в повествовании о своих сногсшибательных приключениях?
        - Нет, товарищ полковник, все так и было.
        Обратная дорога обошлась без эксцессов. К штабу он подошел с невозмутимой миной, даже посудачил пару минут с Метлицким и Гауссом, курившими у крыльца.
        - Ты меня поражаешь, майор. Это уже не работа, а какая-то оперетта с танцами. Ладно, прости. - Троицкий немного смутился. - Бабу, конечно, жалко, хотя и служила она в неприятельском, скажем так, войске. Это какая-то нереальная случайность. Твой убийца проник в квартиру именно в тот момент, когда ты отлучился по нужде. Конечно, такое бывает, не хочу оспаривать твои слова.
        - Товарищ полковник, я не вру. - Влад чуть повысил голос. - Все было именно так. Я не в таком положении, чтобы брехать и приукрашивать.
        - Ага, ты еще прикрикни на меня!
        - Виноват, товарищ полковник.
        - Ладно, замнем. - Начальник контрразведки корпуса провалился в задумчивость. - Надеюсь, пока ты сюда добирался, у тебя было время поразмыслить над случившимся?
        - Кто-то заметает следы, товарищ полковник. Противник в курсе, какую тему мы разрабатываем. Она достаточно серьезная, чтобы завалить дорожку к ней трупами. До Арбатова им не дотянуться, но это и не требуется. Фактически этот гад ничего не знал. Возможно, не он один в нашем штабе работал на британцев. При этом Арбатов другого шпиона не знал. Я не настаиваю, что это так, просто версия. Рекомендую ужесточить режим секретности. Факт, что я сошелся с Дженни Майерс, кому-то не понравился. Результат налицо. Эта женщина убита. Я несколько раз чувствовал наблюдение за собой. Сегодня, когда шел по улице в штаб, не мог избавиться от этого ощущения. Понятно, что меня хотели убрать вместе с госпожой Майерс, но спасла, как вы выразились, нереальная случайность. Если это британцы, то они готовы жертвовать чем угодно, даже своими сотрудниками. Убийца совершил ошибку, что пришел без пистолета. Но он был уверен в том, что справится с нами без шума, ведь, по идее, мы должны были спать. При этом злоумышленник знал, как можно вскарабкаться в квартиру, представлял себе расположение комнат в ней. То есть он был свой, по
крайней мере, посланный своими. Все крайне запутано. Бенджамин Уилсон - коллега Майерс, они работали вместе. Не думаю, что он был в курсе ее готовящегося устранения. Теперь Уилсон будет думать на меня, ведь мы с ним позавчера столкнулись в дверях. Я не знаю, что ему обо мне рассказала Дженни. Тем персонам, которые устранили ее, выгодно повесить всех собак именно на меня.
        - Тебя там точно не видели?
        - Думаю, нет. Но не уверен.
        - Учти, если англичане тебя там срисовали и потребуют твоей выдачи, будет много неприятностей. Тебя не выдадут, но от дела отстранят и все запутается еще больше.
        - Я понимаю, товарищ полковник. Значит, надо действовать быстро.
        - Каким же это образом? Все ниточки оборваны. Искать второго «крота», который то ли есть, то ли нет?
        - Во-первых, есть Шарлотта, которая, надеюсь, поможет осветить нам дорожку через Потсдамский лес. Мы установим наблюдение за лагерем, выясним, что это за контора, к чему они готовятся. Не получится самим, есть все основания привлечь к делу нашего человека, работающего в штабе генерала Джеффри Томпсона. Тема важная, разведуправление на это пойдет. Но для начала нужно съездить самим. Мы ищейки, товарищ полковник, с задачей справимся. Еще надо проработать Бенджамина Уилсона. Уверен, этот тип многое знает.
        - Эх, упустил ты госпожу Майерс. Я уверен, она тоже что-то знала. Но ты предпочел отлучиться по нужде. Ладно, не багровей. Кстати, насчет дорожки, вымощенной трупами. Где гарантия, что Уилсон не будет убит точно так же, как его коллега? Хорошо, не будем кровожадными. Начальство просто отзовет его в Англию или переведет в какой-то немецкий город, расположенный в своей зоне оккупации? Где гарантия, что Шарлотта жива? Если за тобой следили, то трюк, когда ты с ней якобы переспал, раскусят на раз.
        - Тогда за нами не следили. Вокруг было много наших ребят. Бенни Уилсон, думаю, жив, и мы его найдем. Вы даете добро на осмотр территории за Потсдамским лесом?
        - Главное, что не я даю добро, а мое непосредственное начальство, - проворчал Троицкий. - Санкция есть, можешь работать. Но если провалишься, никто вытаскивать тебя не будет. Это ты должен понимать отчетливо. Документы контрразведки с собой не брать. И подчиненным своим передай.
        ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
        С приходом темноты разразилась гроза. Крупные капли стучали по брезенту.
        Лейтенант Грамарь припал к ветровому стеклу, с трудом различал дорогу. Слева в мареве ненастья блестели огни, проплывали северные предместья Берлина. Потсдам находился в двадцати километрах к западу от столицы Германии, в краю лесов и озер.
        Владу хотелось надеяться, что в сам Потсдам им заезжать не придется. Качество дороги ухудшилось. Не все воронки были засыпаны.
        Дождь разгулялся не на шутку. Водителю пришлось съехать с дороги, забраться под развесистый дуб.
        Градов сидел рядом с Грамарем и всматривался в темноту.
        Через центр Берлина они проехали без приключений. Им встречались в основном советские посты. Прокладывать дорогу через Тиргартен и Шпандау Градов не решился. Там повсюду хозяйничали союзники.
        Оперативники сделали остановку у «Золотого гуся», навестили знакомые места. Красотка Шарлотта как раз обслуживала клиента. Офицерам контрразведки Смерш пришлось ждать. Их удостоверения в этом случае не работали.
        - Избавьте меня от этого, ради всего святого! - взмолилась Шарлотта.
        Она предложила обслужить всю группу бесплатно, лишь бы от нее отстали. Но оперативники были неумолимы. Градов сунул женщине в кулак несколько мятых ассигнаций в качестве компенсации за потерянный вечер, уверил ее в том, что беспокоиться не о чем, мероприятие безопасное. Шарлотта сделала трагическое лицо и забралась в машину.
        Сверкнула молния, ударил гром едва ли не над самым дубом. Взвизгнула женщина. Влад обернулся. Шарлотта съежилась в углу салона, смотрела со страхом. Перед посадкой в машину Градов заставил ее переодеться. В сером плаще и темной юбке она смотрелась уже не столь вызывающе.
        У противоположной двери ухмылялся Нагорный. К нему прижимался Олежка Романовский. Он старался держаться от путаны подальше, видимо, боялся подцепить венерическую болезнь от одного только прикосновения к ней.
        - Ничего, командир, доедем, - пробормотал Нагорный. - Вот дождь кончится и быстро доберемся.
        О том, что случилось прошлой ночью, Влад не распространялся. Он известил подчиненных лишь о смерти госпожи Майерс. Все остальное им пришлось додумывать. Они это делали со стопроцентным попаданием, языки не чесали, смотрели с сочувствием.
        Дождь оборвался внезапно, разбежались тучи, и луна озарила окраину разбомбленного района.
        - С богом, товарищи, - пробормотал Грамарь, выводя «газик» на дорогу.
        В этом районе не было ни военных, ни гражданских объектов, патрули почти не попадались. Советскую машину пока никто не останавливал. Вскоре город остался в стороне, мимо проплыл разрушенный поселок, тянулись симпатичные еловые аллеи. За решетчатыми заборами мелькали особняки в готическом стиле. Этот район бомбежке не подвергался.
        У открытых ворот стоял «студебекер», английские солдаты выгружали ящики. Работал переносной прожектор. На машину с советскими номерами британцы смотрели с подозрением, но останавливать не стали. С русскими лучше не связываться.
        Строгая пропускная система еще не действовала, хотя ходили упорные слухи о том, что скоро советская зона будет наглухо отгорожена от всех остальных. Эти разговоры имели основания.
        За поселком начались леса, дорога вырвалась на простор, ныряла в низины, поросшие ельниками.
        За развилкой британский патруль остановил машину. К ней подошли солдаты с автоматами. Лейтенант осветил фонарем салон, увидел ухмыляющегося водителя в сдвинутой на затылок фуражке. Рядом с ним сидел пассажир с погонами майора. Тот непринужденно курил, поигрывая позолоченной зажигалкой.
        На заднем сиденье было еще краше. Шарлотта вдруг оказалась зажата между советскими офицерами, давила из себя вымученную улыбку. Справа ее обнимал Нагорный, слева - Романовский. Оба смеялись, наперебой несли какую-то чушь.
        - Хай, бади! - воскликнул Нагорный, блеснул своими выдающимися познаниями и украдкой ущипнул Шарлотту.
        Она хихикнула.
        Офицер поморщился. Он был серьезен, как памятник.
        - Что-то случилось, приятель? - на ломаном английском спросил Градов. - Виноваты, заблудились, отдыхаем. Порекомендуешь приличное заведение в округе? Выпьем за героических парней из Туманного Альбиона!
        В принципе, офицеры выглядели нормально и вели себя не вызывающе. Союзников горячо приветствовали.
        Офицер попросил документы, долго их разглядывал в свете фонаря. Это были обычные офицерские книжки, даже не поддельные. Он вернул их, отдал честь, пробормотал, что не знает в округе никаких заведений, а советским коллегам лучше бы вернуться в свое расположение.
        - Я же говорил, товарищ майор, они не хотят с нами связываться, - с довольным видом проговорил Грамарь. - Уважают, черти. А может, боятся, кто их знает.
        - Шарлотта, долго еще ехать? - бросил Градов через плечо.
        - Я не могу сказать, - жалобно пробормотала женщина. - Мы ехали туда совсем другой дорогой. Инга видела развилку, на которой было написано «Больштадт» и «Шальзунд». Я думаю, надо проехать южнее, а потом свернуть направо, точно помню, там было небольшое католическое кладбище, потом лес.
        Черт бы побрал таких проводников! Заблудиться можно было и самостоятельно. Сорок минут оперативники плутали, съезжали с шоссе на проселочные дороги, возвращались обратно. Машин на дороге было мало. Пару раз Градову казалось, что за ними кто-то следует, но свет фар пропадал и вновь наваливалась темень. Очевидно, машины куда-то сворачивали.
        - Подождите, эта самая развилка! - внезапно заявила Шарлотта. - Инга отогнула занавеску, я видела это длинное одноэтажное строение. За ним мы свернули.
        - Но здесь нет никаких указателей. - Градов недоуменно вертел головой.
        Приземистое здание словно призрак выплывало из тумана, заброшенное, с пустыми окнами, никому не нужное. Светлые стены проступали в темноте. Возможно, здесь были какие-то склады, хозяйственные помещения. Развилка через сто метров действительно возникла, но указателей там не было.
        «Сломали из хулиганских побуждений? Намеренно ликвидировали? Шарлотта что-то путает?» - всплывали в голове майора правдоподобные версии.
        - Это точно сюда, надо свернуть налево. Указатель был именно вот здесь! - заявила женщина.
        - Сворачивай, Егор, выбора нет, - сказал Влад.
        Грамарь пожал плечами, сдал назад и съехал на второстепенную дорогу. Покрытие на ней, как ни странно, было приличным, мелкая щебенка. Водителю даже удалось разогнаться. Приближались лесные массивы. Дорога прорезала их.
        - Посмотрите, слева кладбище, - возбужденно зачастила Шарлотта. - Я же говорила, что это здесь. С этой дороги мы больше не сворачивали, просто шли по ее изгибам.
        Слева за деревьями проступали очертания угловатого сооружения. Возможно, это был склеп какого-то средневекового рыцаря. Белела маленькая часовня, ее закрыли деревья. Подобно пенькам торчали из земли каменные плиты. Кладбище выбиралось на дорогу, потом опять отступало в лес. Его заслоняли мощные хвойные деревья.
        Пост союзных войск возник внезапно, за поворотом. Фары мазнули армейский пикап «Форд», стоявший на обочине, людей, собравшихся у кузова. Отличить британских военных от других было несложно: серо-песочная униформа, ботинки, сплющенные каски, похожие на перевернутые миски. Эти парни не были настроены столь же благодушно, как предыдущие, схватились за автоматы, заспешили на дорогу.
        - А не спеть ли нам песню, товарищи офицеры? - предложил Градов.
        Они вразнобой затянули «Эй, дубинушка, ухнем!». Но дальше не пошло, фокус не удался.
        Смеялся Нагорный, тискал пищащую Шарлотту. Градов пытался наладить контакт, но теперь все было иначе. Солдаты грозно поводили стволами.
        Старший патруля проигнорировал протянутые документы, поднял скрещенные руки и заявил:
        - Дорога закрыта, поворачивайте назад!
        Влад пихнул локтем глухо бранящегося Грамаря, начал миролюбиво спрашивать, в чем проблема. Русские офицеры отдыхают после утомительных дежурств, решили съездить на природу, говорят, в этом районе такие красивые места! Сержант был непреклонен. Мол, проезда нет, убирайтесь! Ссориться с таким количеством вооруженных людей, видимо, не стоило. Вопрос о том, почему закрыта дорога, повис в воздухе.
        - Здесь наша зона, вы должны уехать, - заявил сержант и нахмурил брови.
        Контрразведчикам пришлось ретироваться.
        Грамарь не устоял перед соблазном: яростно газанул, когда развернулся. Облако едкого дыма обдало британский патруль. Солдаты воздержались от стрельбы по колесам, только возмущенно кричали вслед.
        - Товарищ майор, неужели подчинимся? - досадовал Грамарь, уводя машину к развилке. - Здесь все земли вплоть до Эльбы наши. Сколько бойцов погибло, их освобождая!
        - Не митингуй, - буркнул Влад. - Или тебя чем-то не устраивают решения партии и правительства? Отдали, значит, так нужно. Глупый ты. Сообрази, Грамарь, никто не пустит нас к объекту. На то он и засекреченный, понимаешь? Выезжай на дорогу, поворачивай направо и встань.
        Шоссе в этот час было пустым во все стороны. Грамарь свернул с щебенки на асфальтовую дорогу, проехал метров тридцать, встал и выключил двигатель. Пассажиры сидели неподвижно, даже Шарлотта затаила дыхание.
        С щебенки никто не выезжал, патруль на пикапе остался в лесу. Справа за обочиной белело загадочное заброшенное строение. Оно основательно поросло бурьяном.
        Градов выбрался из машины, прошелся по дороге. Тишина стояла оглушительная, птицы не пели, кузнечики в траве не стрекотали.
        - Командир, чуешь, какой здесь воздух? - подал голос Нагорный. - Мы тысячу лет не нюхали такого. Ни гари, ни трупных запахов. Может, палатку разобьем, поживем немного?
        «А в лесу еще лучше, - подумал Влад. - Пусть там и кладбище».
        Он спустился с обочины, перебрался через покатую канаву водостока и двинулся на угол барака.
        - Товарищ майор, вы далеко? - бросил ему в спину Грамарь.
        - За мной поезжай. Спрячем машину на обратной стороне здания.
        За углом не было ни ям, ни острых камней. Машина медленно спустилась с дороги, поплыла по бурьяну. Здание находилось в низине. Грамарь поставил «газик» вплотную к ободранной стене. Теперь он был невидим со всех сторон.
        - Шарлотта, вы останетесь здесь? - спросил Влад. - Мы скоро вернемся. Или кто-то из нас.
        - Нет, ни в коем случае, - заявила проститутка. - Вы что? Я здесь одна не останусь, даже не просите. Тут слишком страшно.
        - Пусть с нами идет, дорогу показывает, - проговорил Нагорный. - На кладбище точно не страшно. Хоть какой толк с нее будет.
        - Толк уже есть, - сказал Градов. - Без нее мы не нашли бы эту развилку. А с нами не боитесь, Шарлотта?
        - И с вами боюсь. - Женские глаза затравленно бегали.
        Она была обычной бабой, пугливой, задавленной жизнью.
        - Извините, Шарлотта, третьего варианта не дано.
        Офицеры вяло заулыбались.
        - Хорошо, я пойду с вами.
        Группа из пяти человек пересекла пустое пространство, заросшее травой, вошла в лес. Кладбище начиналось практически сразу. Расступились деревья, обрисовалась дорожка, вымощенная камнем. Она заросла сорняками.
        Деревья вокруг угловатого замшелого склепа практически полностью утратили листву, тянули к камню уродливые ветки. На фоне темно-синего неба это смотрелось жутковато. Идти по дорожке было бы несложно, если бы не корни, цепляющиеся за ноги.
        Группа торопливо двигалась к часовне, белеющей прямо по курсу. Мимо проплывали странные памятники, какие-то скульптурные композиции, скорбные ангелы со сложенными за спиной крыльями. Часовня, по-видимому, действовала, смотрелась опрятно. Дальше начинались глухие кусты, среди которых точно скалы высились памятники.
        За кустами распахнулся пустырь, венчаемый монументальным крестом на пьедестале. Боковая часть его откололась, сам он покосился. На пустыре было множество могил. Из мрака вырастали строгие, безыскусные плиты, кресты, пирамиды из камня. Кладбище было обширным, действовало не одно столетие.
        Люди быстро шли вперед. Шарлотта спешила, поднимала юбку, то и дело озиралась, поторапливала. Разум подсказывал ей, что бояться мертвых не стоит, но в подобных местах он работает не очень активно.
        Кладбище оборвалось, кроны столетних дубов сомкнулись над головой.
        - Уже скоро, - пробормотала Шарлотта, сбавляя шаг.
        Она запыхалась, приводила в порядок дыхание.
        Кончились аллеи, на север тянулся разреженный сосняк.
        Все дружно присели. Где-то справа послышались голоса.
        Неподалеку проходила дорога, с которой британские военные прогнали оперативников. Там завелся двигатель, машина начала движение. Она удалялась в сторону шоссе. Голоса стихли, снова навалилась звенящая тишина.
        - Пошли! - скомандовал Градов, и группа устремилась дальше.
        Через пару сотен метров Грамарь, возглавлявший шествие, сказал, что видит просвет. Лес заканчивался.
        Пару минут спустя офицеры сидели за деревьями, озадаченно разглядывали строения в покатой низине. Луна зашла за тучи, видимость стремилась к нулю.
        Это действительно был лагерь, довольно компактный, около десятка бараков, почти все кирпичные, с претензией на архитектурную ценность. Их окружал забор, тянулись завихрения колючей проволоки, спирали Бруно. В мутном воздухе вырисовывались сторожевые вышки.
        В лагере было тихо, не горел свет, не лаяли собаки. Время, конечно, позднее, но жизнь в подобных учреждениях не должна затихать.
        - Шарлотта, вы уверены, что привели нас именно туда?
        - Да, не сомневайтесь, - ответила женщина, сидя на коленях и держась за ствол дерева. - Эти здания были кирпичные. Здесь не может быть второго такого учреждения.
        Люди молчали, всматривались в полумрак. Концентрационные лагеря в Германии нацисты начали возводить еще в прошлом десятилетии. Они перевоспитывали уголовников, гомосексуалистов, вороватых чиновников, противников режима, уничтожали евреев и цыган. Впоследствии лагеря стали строиться на оккупированных территориях, но и в Германии подобных объектов оставалось много. Британцы использовали то, что перешло к ним по наследству.
        - Черт, там же нет никого, - пробормотал Романовский. - Приехали, называется.
        Тянулись минуты, над низиной зависла глухая тишина.
        Оружие офицеры не доставали, по команде двинулись вперед, рассыпались в цепь. Справа обозначилась дорога. Она спускалась в низину, втекала в лагерь. Ворота были распахнуты.
        - У нас сегодня день открытых дверей? - пошутил Романовский.
        Влад смотрел на пустой концлагерь, и мурашки ползли по его коже. У него возникло такое ощущение, что во всем этом беспокойном хозяйстве не было ни души. Заведение не охранялось. Оттуда все ушли.
        Сотрудники контрразведки прошли через ворота, рассыпались.
        Шарлотта припустила куда-то в сторону, за мрачноватое кирпичное строение, возможно, здание администрации. Романовский схватил ее за руку, удержал.
        Лагерь состоял из дюжины бараков, прилепленных друг к другу. Жизнь не теплилась ни в одном из них.
        Нагорный и Грамарь перебежали по бетонной дорожке, проверили несколько строений, вернулись обескураженные. Все пусто, в бараках мусор, голые койки.
        - Подождите, но этого не может быть, - пробормотала Шарлотта. - Три дня назад здесь жили сотни людей, лагерь охранялся, англичане никого сюда не пропускали. - Женщина замолчала и шагнула куда-то в сторону.
        Оперативники шли за ней, свернули с бетонки.
        За вереницей кустов стояли еще два барака, добротные, из кирпича, возведенные явно на долгую перспективу. Здесь содержались офицеры. Именно на этом настаивала Шарлотта. Она растерянно мялась в узком пространстве между зданиями, прижимала к груди сумочку, обшитую дерматином. Олежка поглядывал на нее как-то подозрительно.
        - Нас привезли в этот барак, - сказала Шарлотта. - Высадили из автобуса на этом пустыре. Видите, здесь баки, накрытые брезентом. Водитель чуть не въехал в них.
        Градов вошел в барак, включил фонарик. Внутри царил беспорядок. Делать уборку офицеры германской армии были не приучены. На полу валялись какие-то обертки, клочки бумаги, пустые бутылки из-под шнапса. Узники спали на приличных кроватях. Белье и покрывала были скомканы, валялись в беспорядке.
        Градов поднял пустую банку, изучил наклейку. Американские мясные консервы заполонили всю Европу. Тонны подобных изделий продавались через черные рынки.
        - Командир, что бы это значило? - поинтересовался Нагорный. - Пленные в этом лагере явно не бедствовали, жили в свое удовольствие. Особого контроля за ними не было. Шарлотта не соврала. Они ушли недавно, запах пота еще не выветрился. Есть соображения? Это совпадение или кому-то стало известно, что мы получили сведения по этому объекту?
        Черные мысли витали в голове майора.
        «Можно сделать запрос друзьям-союзникам, но ясно, что правдивого ответа не добьешься. Будут все отрицать, настаивать на том, что это было обычное место содержания военнопленных. Кормили до отвала, привозили проституток к господам офицерам. Англичане услышат это и от хохота упадут. Мол, вы, русские, совсем свихнулись на своей подозрительности. Что вы вообще делали в запретной зоне? Отчитываться по своей деятельности мы перед вами не обязаны».
        - Мне кажется, мы получили больше, чем хотели, товарищи офицеры, - мрачно изрек Градов. - Совпадения маловероятны. Пленные немцы в спешном порядке были вывезены отсюда. Но то, что мы видим сейчас, к делу не подошьешь. Нужно уходить.
        Какие-то злобные флюиды витали по этому злачному местечку. Словно эсэсовцы ушли, а их призраки остались, стерегли заброшенный концлагерь.
        Оперативники уходили в спешном порядке, озираясь по сторонам. Что-то подгоняло их в спины. Олежка Романовский держал Шарлотту за локоть, поторапливал.
        Офицеры вбежали в лес, сделали остановку. Загадочный объект лежал в низине, тишина не нарушалась.
        «Все в порядке, - подумал Градов. - Работа в данном направлении - уже не наша задача. Пускай подключаются шпионы в окружении бригадного генерала Томпсона. У них больше возможностей».
        Что-то в этой истории было не так. Майора томили дурные предчувствия.
        Группа в темпе двигалась через лес, пересекла пустырь с заброшенными могилами. Белесые кресты вырисовывались на мутном фоне. Часовенку они обогнули с двух сторон, воссоединились на заросшей чертополохом дорожке. Шарлотта яростно крестилась, устремив взор на скособоченный купол.
        Градов поймал себя на мысли о том, что сам не прочь это сделать. Однако нельзя, советским людям не положено, да и вера у русских вроде другая - православная.
        Шарлотта испугалась, что осталась одна, бросилась догонять офицеров. Она споткнулась, выронила сумочку, стала ползать на коленях, искать ее. Романовский чертыхнулся, бросился к женщине, отыскал потерянную вещь, снова схватил Шарлотту за руку.
        Эта спешка была необъяснимой, но что-то гнало людей отсюда. Мелькали угрюмые памятники, окруженные деревьями, пустые пьедесталы, какие-то бетонные фаллические символы, растущие из голой земли.
        На выходе из леса Градов сделал остановку, собрал людей.
        Грамарь отправился дальше, проверил обстановку в районе дороги, вернулся через несколько минут и взволнованно прошептал:
        - Товарищ майор, не хотелось бы о грустном, но на дороге кто-то есть. Эти люди предпочитают, чтобы их никто не видел.
        Кажется, дурные предчувствия сбывались. Группу кто-то ждал именно здесь, в данном квадрате. Машину оперативники припрятали рядом, но эти люди не могли ее не заметить, если осмотрели все вокруг.
        Влад уже был собран, готов к неприятностям.
        Шарлотта стала паниковать, сообразила, что дела неважны. Романовский заткнул ей рот, заставил сесть. Остальные двинулись к опушке, расположились за деревьями. Влад пристроился на корточки. Небо до горизонта затянули тучи, луна не показывалась.
        За открытым пространством смутно проступало продолговатое строение. Где-то под ним была припрятана машина. С обратной стороны постройки тянулась дорога. В этот час она была пуста. Ветер колыхал листву чахлых кустов на обочине.
        Грамарю не почудилось. Там кто-то был.
        За кустом обрисовался человек, поднял голову, несколько секунд пребывал в неподвижности, потом спустился в водоотводную канаву. Появились еще двое, перебежали. На этой стороне дороги, у заброшенной постройки, тоже кто-то был. По бурьяну прополз человек, замер.
        Именно там находилась машина. Значит, эти субъекты ее нашли.
        Градов усиленно размышлял.
        «Кто такие? Британские военные? Но стали бы они так себя вести?»
        - Нас ждут, командир, - тихо вымолвил Нагорный. - Знают, что мы рано или поздно выйдем сюда. Слушай, может, это тот английский патруль, что нас остановил? Нашли машину, теперь ждут. Разоружат, увезут в свою комендатуру за нарушение секретного режима. Начнутся неприятности. Наши не помогут. Ты сам сказал, что в случае провала они от всего открестятся.
        - Это был бы лучший для нас вариант, - отозвался Влад. - Но патруль не стал бы прятаться от своих союзников, просто ждал бы нас на дороге. Где их машина? Пикап не иголка, в водостоке не спрячешь. Эти люди оставили машину где-то в стороне, а сюда пришли пешком.
        - Плохо, товарищ майор, - проворчал Грамарь. - Без машины мы далеко не уедем. Рискнем, пойдем на дорогу и повернем обратно, посидим на кладбище? Там так хорошо ночью.
        Нагорный сдавленно засмеялся. Где-то сзади глухо ругался Олежка Романовский. Его подопечной снова не сиделось на месте.
        Варианты отхода действительно имелись, но при любом из них приходилось бросить машину. А если это просто недоразумение?
        - Соблюдайте осторожность, - прошептал Влад. - Укройтесь за деревьями, не высовывайтесь. Я попробую выяснить, что это такое.
        - Командир, давай без риска, - заявил Нагорный. - Мы парни, конечно, боевые, но бегать быстрее пули не обучены.
        Влад подавил нервный смех, на корточках выбрался из-за дерева, медленно приподнялся, разогнул спину.
        - Эй, вы кто? - прокричал он по-английски. - Почему здесь находитесь? Мы офицеры Красной армии.
        Все же случались ситуации, когда им приходилось бегать быстрее пули. Он почувствовал, что сейчас будет. Когда прогремела первая автоматная очередь, майор уже влетел за кочку, скорчился, закрыл голову руками. Град свинца обрушился на опушку. Летели ветки, ошметки коры.
        Эти ребята стреляли из немецких автоматов и недостатка в патронах не испытывали, не жалели их. Ураганный огонь продолжался секунд пятнадцать. Потом все разом стихло, посыпались щелчки, залязгал металл. Стрелки меняли магазины.
        - Вы в порядке, товарищ майор? - спросил из-за дерева Грамарь. - Не шевелитесь что-то.
        - А ты догадайся, почему я не шевелюсь, - процедил Влад сквозь зубы. - Остальные целы?
        Подчиненные вразнобой отзывались. Обстрел впечатлил их. Хорошо, что все находились в укрытиях. Скулила Шарлотта, Олежка зажимал ей рот ладонью.
        «Валандайся теперь с этой бабой», - раздраженно подумал Влад.
        - Мужики, давайте в лес. Не вставать, ползком. Закрепимся на кладбище. Пока не стрелять, - распорядился он.
        Противопоставить автоматчикам в этот час было нечего. «ППШ» оперативники с собой не брали, имели только штатные «ТТ» с тремя запасными обоймами. Больше ничего, ни одной гранаты.
        Люди отползали. Романовский, отдуваясь, тащил Шарлотту. У нее от страха отказали конечности.
        Стрелки перезарядили автоматы и снова открыли огонь. Опять летели ветки и щепки, земля стучала по ногам. Люди лежали не шевелясь, ждали, пока утихнет ненастье. Противник действовал бесхитростно, прямолинейно. Это следовало учесть.
        - Не стрелять! - донесся резкий крик на немецком. - Догнать, всех уничтожить!
        Спина майора похолодела. Откуда здесь вооруженные немцы? Война закончилась три недели назад. Что происходит?!
        Он приглушенно приказал своим людям бежать на кладбище, ждать его около часовни. Пистолет уже был в руке, затвор передернут, патрон в патроннике. Влад перекатился за ближайшее дерево, сел на колени.
        Оперативники уносились прочь, хрустели ветки. Ойкала Шарлотта. Похоже, Олежка подгонял ее хворостиной.
        Градов следил за опушкой. В сизой хмари поднимались фигуры. Несколько человек перебежали дорогу, переправились через канаву водостока. Двое нарисовались там, где находился «газик».
        «Колеса проткнули, двигатель сломали? С другой стороны, зачем? - подумал майор. - Ведь они не собирались отпускать нас. Могли подстеречь в лесу, на кладбище, в самом лагере, но делать этого не стали. В тех местах много укрытий. Проще дождаться, пока мы выйдем из леса, и перестрелять нас на открытом участке, без нервов и потерь».
        Враги спешили к лесу, вырастали из темноты, приближались. Вся компания была одета в штатское, что неудивительно. Щеголять немецкой формой после войны - явное сумасшествие.
        Эти люди были перед глазами, преодолели половину поляны. Градов насчитал девятерых.
        «Кажется, это все. Вряд ли кто-то остался у машины. Многовато, черт возьми».
        Влад пригнулся, пробился через кустарник. Жирный знак вопроса висел в голове.
        «Британцы окончательно выжили из ума? Переодели эсэсовцев в штатское, выдали оружие и отправили уничтожить группу советских контрразведчиков? Не боятся, что сбегут или обратят оружие против своих хозяев? Не стоит винить всех союзников скопом. Очевидно, тут действовали представители спецслужб. Какое же дерьмо они затеяли, что готовы убивать нас, русских?»
        Он бежал по дорожке, подбрасывая ноги. Приближалась часовня. Возле нее что-то происходило. Плакала Шарлотта, у нее отказали ноги. Глухо матерился лейтенант Романовский. Он уже готов был взвалить эту особу на себя. Откуда вдруг такое самопожертвование?
        - Командир, оборону занимаем? - бросился к нему Нагорный. - Отбиваться надо, всем вместе держаться. Иначе отловят нас в лесу по отдельности, всех перебьют.
        Держаться против девяти автоматчиков было нереально. Лягут все, даже ради смеха никого не останется!
        - Отступаем дальше, нечего тут геройствовать! - выкрикнул майор.
        Но люди с немецкими автоматами уже были здесь, строчили из кустов. Пули сыпались вдоль дорожки.
        - Да за что мне это?! - выкрикнул Романовский и поволок Шарлотту за угол часовни.
        Остальные разбежались в разные стороны, залегли вдоль аллеи. Влад прыжком добрался до мохнатой ели, укрылся за стволом.
        Попрятались оперативники вовремя. Противник открыл кинжальный огонь. В окнах часовни, оказывается, были стекла. Они посыпались на крыльцо.
        Под прикрытием автоматных очередей из кустов выбежали трое парней, одолели несколько метров и залегли на другом конце дорожки.
        Нагорный и Грамарь находились за часовней.
        Хлопали рваные выстрелы.
        Прицельная дальность у «ТТ» составляет пятьдесят метров, а в условиях реального боя еще меньше!
        Вернулся Романовский. Видимо, он пристроил где-то свою обузу, заметался, увертываясь от пуль, кинулся обратно за часовню.
        В кустах перекликались люди, тряслись ветки. Командир отправлял нескольких человек в обход, перекрыть чертовым русским дорогу! Зашевелились те, что лежали на дорожке. Один привстал, отпрыгнул в сторону, крался, прикрываясь ветками елей.
        Градов всматривался до боли в глазах, несколько раз замечал ноги. Этот человек шел в обход. Влад опустился на землю, отполз от дерева. Он лежал на боку, держал пистолет в вытянутых руках, испытывая страшные неудобства. Цель возникла из-за елочки через несколько секунд.
        Противник его не видел. Мало ли что там валяется. Он крался на полусогнутых, держал автомат у живота.
        Мишень рябила перед глазами Градова, пот катился со лба. Он нажал на спусковой крючок до первого щелчка - положение полувзвода. Предохранитель в «ТТ» отсутствовал, выстрел производился двойным нажатием на курок.
        Звук выстрела слился с автоматными очередями. Субъект охнул, выронил оружие, как-то неловко повалился на землю.
        Градов покатился обратно под елочку. Невелика победа, но надо же с чего-то начинать.
        У часовни вспыхнула беспорядочная стрельба. Противник наседал, оперативники отбивались из пистолетов. Вспышки выстрелов полыхали в темноте.
        Романовский прижался к стене на углу часовни, стрелял с вытянутой руки. Он что-то прокричал, когда майор повалился рядом, но выстрелы били по ушам, вопрос остался без ответа.
        Немцы ушли с дорожки, переползали под деревьями. Опасность представляли те, что обходили контрразведчиков по лесу. Они крались где-то в темноте, невидимые, неслышные. Справа кто-то перебежал и застыл, видимо, целился.
        Нагорный и Грамарь открыли огонь одновременно. Одна из их пуль нашла свою мишень. Стрелок повалился навзничь. Офицеры злорадно закричали, словно мяч забили в ворота противника.
        Все это было хорошо, но отчаянно мало. Противник наседал, брал за горло.
        - Все назад! - закричал Влад. - Эй, вы слышите меня? Нас обходят! Олежка, хватай бабу, мы прикроем.
        Шарлотта сидела ни жива ни мертва с задней стороны часовни. Ноги окончательно отказали ей. Олежка схватил ее под мышки, хотел перебросить через плечо, но не рассчитал силенок. Оба упали, возились в траве, тянули друг друга, кое-как поднялись, растаяли в темноте.
        Оперативники пятились, экономно стреляли.
        Выругался Нагорный. Фуражку с его головы сдуло пулей.
        Вылетали из рукояток отстрелянные обоймы, вставлялись новые.
        Офицеры открыли огонь одновременно, прикрывали товарища с Шарлоттой.
        Противник замешкался, скапливался за часовней.
        Контрразведчики пробежали мимо кустов и страшноватых памятников, вырвались на открытое пространство, заставленное каменными плитами. Здесь могилы располагались плотно, росли одинокие деревья. Где-то за поляной находилась низина с кустарником. Туда беглецам и предстояло добраться.
        В этом нагромождении бетонных и гранитных глыб было несложно заблудиться, переломать себе все ноги. Как-то издевательски мерцали кресты, словно плавали над раскрошенными пьедесталами.
        Оперативники отступали, отстреливались. В серой хмари мелькали неприятельские фигуры. Двое или трое немцев вылупились из-за часовни, пробежали мимо кустов и рассыпались. Где были остальные, оставалось догадываться. Внезапно из леса по правую руку застрочили автоматы. Что-то треснуло, упало с высоты, раскололось.
        - Да живой я, - хрипло выкрикнул Грамарь. - Чуть крестом по башке не огрело. Мужики, уходите, я прикрою.
        - Я тебя сейчас прикрою! - взревел Градов. - Все назад, отступаем организованно!
        - Кто бы нас сегодня организовал, командир! - заявил Нагорный, хоронясь за каменным ангелом с откусанным крылом.
        Градов обернулся. Романовский и Шарлотта уходили, петляли между могилами. Олежка озирался, выпускал последние пули.
        Дальше все смешалось, перепуталось в голове и пространстве. Из мрака выплывали склепы, мрачноватые, обросшие вьюнами, с полукруглыми нишами.
        Майор запнулся о чугунную витиеватую ограду, пожалуй, единственную в этом городе мертвых. Боль в колене прошла через голову, из глаз посыпались искры. Влад пересилил боль, хромая, побежал дальше.
        Организованного отхода не получилось. Прав был Нагорный. Людей разбросало, выстрелы гремели повсюду. Офицеры отступали к кустам.
        Резко засмеялся Грамарь. Он подстрелил еще одного!
        «Шестеро осталось, - сделал мысленную зарубку Влад. - Похоже, люди, атаковавшие нас, не являются специалистами по подобным вещам. Они действуют решительно, но навыков им не хватает».
        Он снова замешкался, стрелял из-за мраморной плиты. Тени скользили в воздухе, пули их не брали. Все ушли, а Влад еще маялся здесь, в царстве мертвых. Надо было срочно догонять своих.
        Майор не добежал до приземистого склепа, упал, заполз за бетонный куб, отдышался. Потом он стал смещаться за скульптурное изваяние с расколотым постаментом. Безымянный святой, молодой паренек с волнистыми волосами, прижал к груди руки, молитвенно смотрел в небо.
        Тут-то рядом с Градовым и упала граната. Рывок был что надо. Майор расстался со скорбящим святым, закатился за пустующий пьедестал. Граната взорвалась где-то сзади, оглушила, взрывная волна ударила по ногам.
        Пистолет в руке, но толку? Если память не изменяла Владу, то в нем оставалось только два патрона.
        Майор не вставал. Пусть немцы считают его мертвым. Отчасти так и было. Голова раскалывалась, карусель вертелась перед глазами.
        Совсем рядом кто-то пробежал, чуть не отдавил ногу. Этот субъект стрелял очередями, значит, не свой. Правее тоже кто-то шел, надрывался автомат.
        - Герр Штайнер, мы их, кажется, загнали! - резануло по ушам. - Гюнтер и Франц перекрыли им дорогу. Они в кустах. Добьем русских!
        Градов тяжело поднимался, сжимал рукоятку пистолета.
        «Отвлечь огонь на себя, пусть уходят? Верная смерть, но ладно, как-нибудь переживу».
        Стена склепа возникла перед глазами. Он сделал пару шагов, привалился к ней, сместился за угол. Ноги дрожали, плохо слушались. Стрельба на кладбище затихла. У контрразведчиков кончились патроны, немцы подкрадывались к ним. К склепу кто-то подходил, поскрипывала под ногами сухая земля. Исчезла дрожь в конечностях, майор напрягся.
        Из-за угла вывернул мужчина среднего роста, в кепке, в гражданской куртке. Черты его лица в темноте почти не различались.
        Градов ударил кулаком по автомату, схватил противника за шиворот, ударил затылком об стену. Что-то хрустнуло. Но немец сопротивлялся, схватил его за горло. Круги плясали перед глазами майора. Он ударил вторично, и этого хватило. Рука врага разжалась, пена пошла из горла. Дальнейших усилий не потребовалось. Фриц завалился на бок, лежал неподвижно.
        Влад схватил автомат, выпавший из мертвой руки. Теперь хоть что-то! Он хотел обшарить покойника, найти запасные магазины, но к склепу снова кто-то подходил. Градов припал к стене, перехватил автомат за ствольную раму.
        - Мартин, ты здесь? Все в порядке?
        Еще один субъект, схожий с первым, но ниже ростом, массивнее, вылупился из-за угла и получил казенником в зубы. Треснула челюсть, вместо крика из глотки вырвалось что-то невнятное. Но и этот тип был не лыком шит, навалился всей своей массой, заключил в объятия. Автомат в этой ситуации был бесполезен, Влад отбросил его.
        Противник припечатал его к стене, что-то хрипел. Градов ударил немца по ноге. Они упали вместе, майор оказался сверху, бил локтем в живот, потом лбом в переносицу. Объятия врага слабели, он уже не мог сопротивляться, глаза его бессмысленно блуждали.
        Влад привстал, дотянулся до автомата, снова бил по челюсти казенником, перемалывал кость в труху. Фашист уже отмучился, а майор продолжал наносить удары, потом откинулся, вконец обессилел, смотрел на тучи, бредущие по небу. Он выбыл из реальности, забыл, где находится.
        Отдаленный крик привел его в чувство:
        - Грубе, Штольман, вы идете?
        Он ахнул. Все проспал! Градов куда-то пополз, волоча за собой на ремне автомат, снова забыл, что недурно бы разжиться боеприпасами.
        Три немца лежали за укрытиями, вели огонь по кустам в низине. Видимо, где-то поблизости был кто-то еще. Он не давал оперативникам выбраться с обратной стороны. Эти фрицы расположились с удобством, двое лежали за плитами, третий сидел на коленях, привалившись к надгробию в форме усеченной пирамиды. Иногда этот тип поднимался и осматривался.
        Майор положил его короткой очередью, потом ударил по двум остальным и прибил их к земле. Кончились патроны в автомате, да и черт с ними. Ноги Влада подкосились, он привалился спиной к кособокой плите.
        Слева, из-за горки бетона и камня, выскочил последний фашист, оставшийся в живых, с ревом открыл огонь. Градов рухнул на землю, заполз за плиту. Пальцы его рвали застежку кобуры. В «ТТ» еще остались два патрона. Пули летели веером, бились о камень. Немец яростно кричал, быстро передвигался. Кто-то выпрыгнул из кустов у него за спиной, вскинул руку с пистолетом, произвел одиночный выстрел. Автоматчик зашатался, повалился носом в бурьян.
        От нахлынувшей тишины закружилась голова. Влад привстал, оперся спиной о плиту.
        К нему подошел Нагорный, потыкал тело носком сапога, удовлетворенно крякнул и сказал:
        - Выручил, командир, спасибо. Мы как последние дилетанты в ловушку себя загнали. У нас Романовский и Шарлотта ранены…
        Час от часу не легче! Рано было расслабляться.
        Влад бросился к кустам, помог Грамарю выволочь оттуда молодого лейтенанта. Нагорный тащил Шарлотту. Она жалобно выла, из плеча ее сочилась кровь.
        - Ты жив, Олежка? - Майор склонился над подчиненным.
        - Пока нет, товарищ майор. - Лейтенант с трудом произносил слова, глаза его помутнели.
        Пуля попала ему в правый бок, оттуда ручьем текла кровь.
        У Грамаря в вещмешке нашелся медицинский пакет. Он высыпал его содержимое в траву, ножом вспорол китель, стащил с раненого товарища. Нагорный готовил бинты, Грамарь зажимал рану комком ваты. Олежка вздрагивал, терпел боль.
        Градов лихорадочно перевязывал Шарлотту. Совесть его некстати проснулась. Эта-то женщина с чего пострадала? У нее ребенок, больная мать. Их кормить надо.
        Шарлотта застонала, с усилием разлепила склеившиеся веки, обвела пространство тусклым взором. Она обнаружила, что Олежка жив, и вроде бы успокоилась.
        - Представляете, товарищ майор, эта баба нашего Олежку спасла, - недоуменно пробормотал Грамарь, завершая перевязку. - Он вылез, не подумав, стал стрелять, тут и словил пулю. Она давай его за ноги оттаскивать. Нам-то не до того было, противник наседал, не могли отвлечься. Только оттащила Олежку в безопасное место, как сама пулю получила, захлебываться стала.
        Много удивительных вещей происходило на войне. Наскоро перевязанный Олежка пришел в себя, что-то беззвучно зашептал, нашел глазами Шарлотту и успокоился. Ох уж эта молодость, вздорная, глупая и непонятная.
        В районе кладбища стояла глухая тишина. Это было странно. Не каждый день в послевоенной Германии происходили столь отчаянные схватки с применением огнестрельного оружия! Над этим феноменом стоило задуматься.
        Пока позволяло время, Влад обшарил несколько тел. Документы у мертвецов имелись. Они были выданы службой безопасности автомобильного концерна «Порше», но вряд ли к ним следовало относиться всерьез. Фамилии в них значились немецкие.
        Долго гадать не стоило. Все эти ребята служили в СС, были подтянутые, стройные, лица каменные, породистые. Это давало дополнительную пищу для размышлений. Если уж бывшие эсэсовцы пошли в услужение британцам, стало быть, на то имелись веские причины.
        Восемьсот метров до дороги дались офицерам непросто. Из жердин они соорудили волокушу, пристроили на нее пострадавшего товарища. Олежка стоически выносил тяготы, глухо стонал.
        Эсэсовцы провожали процессию мертвыми глазами. Один еще стонал, пытался выползти на дорожку, ведущую к часовне.
        Грамарь временно оставил Олежку в покое, извлек нож, добил раненого, вытер лезвие о траву и с чувством выполненного долга вернулся.
        Влад обнял Шарлотту, помогал ей идти. Женщина передвигалась самостоятельно, закусив губу. Простреленная рука висела плетью. Вблизи опушки они передохнули и побрели дальше. Губы Шарлотты выводили невнятную молитву.
        - Сейчас нам не помешал бы какой-нибудь ангел на ковре-самолете, - пошутил Грамарь и оскалил в темноте прокуренные зубы.
        Машина у амбара осталась целой. Засада находилась рядом с ней, но эсэсовцы не стали выводить из строя советский внедорожник, собирались уничтожить пассажиров до того, как они рассядутся по местам.
        Грамарь завел мотор и хищно засмеялся. Работает, родимый! Раненые разместились на заднем сиденье.
        Влад недоверчиво озирался, тер глаза. Где британские и американские патрули? Звуки боя были слышны даже в Берлине. Но никто не спешил выяснять обстоятельства. Объяснение было единственным. Военные получили приказ не вмешиваться, по крайней мере, не спешить с выездом на место происшествия. Пусть наймиты в штатском сделают свое дело и скроются. О том, что все произошло иначе, важные лица в спецслужбах пока не знали.
        - Рвем когти, командир, пока тихо, - отдуваясь, пробормотал Нагорный. - Сам за руль сядешь или подчиненному доверишься?
        ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
        Ночь еще только начиналась, когда видавший виды «газик» въехал в северные районы Берлина. Олежка наглотался обезболивающих таблеток и притих. Зато исходила стоном Шарлотта. Каждый прыжок по ухабам доставлял дикую боль.
        В районе Райникендорф машину дважды останавливали британские патрули. О спецоперации ряженых эсэсовцев они, разумеется, ничего не знали. Градов предъявлял офицерские книжки, горячился, сыпал английскими словами. Дескать, выполняем задание своего командования, едем кратчайшим маршрутом! Не видите, что у нас раненые? Если немедленно не освободите проезд, то вся ответственность за их жизни станет вашей! Патрульные растерянно переглядывались, пожимали плечами, освобождали дорогу и желали счастливого пути. Нагорный тут же утапливал газ до упора.
        В районе Панков стояли советские войска, и слово «Смерш» действовало безотказно. До госпиталя в районе Парижской площади они гнали практически по прямой. Наплыва раненых в освобожденном Берлине не было, дежурная смена врачей трудилась безупречно.
        - Немедленно готовить парня к операции! - скомандовал седой военврач майор Глушков.
        - Что, уже приехали? - пробормотал Олежка, приходя в сознание. - Товарищ майор, а почему такие белые стены? Вы тоже здесь, значит, тоже умерли, да?
        - Женщину тоже возьмите, - настаивал Градов. - У нас нет времени искать гражданскую больницу. Это местная жительница, она спасла нашего сотрудника. Отнеситесь к ее лечению ответственно.
        - Да ты не волнуйся, майор, все сделаем как в лучшей московской больнице, - сказал военный хирург и снисходительно улыбнулся: - Жить будут ваши подопечные, вы их вовремя привезли.
        Поспать оперативникам удалось четыре часа, хоть что-то. Поговорка «после войны отоспимся» пока не работала.
        - Видок у тебя, майор, конечно, адский, - заявил полковник Троицкий, когда наутро подчиненный возник перед глазами. - Видел себя в зеркале? Ну и ладно, не смотри. Обескураженный ты какой-то. Можно поздравить с очередным провалом, да? - Начальник выслушал доклад, раздраженно поморщился и проговорил: - Просто замечательно, Градов. Все ниточки оборваны, человек пострадал, слава богу, что не умер. В бою на кладбище вы вели себя достойно, уничтожили вражеский отряд, но даже не надейся, что за это получите награды. Твоя задача далека от боевой. Для этого существуют другие люди.
        - Не понимаю, в чем провал, товарищ майор, - дерзнул заявить Градов. - Теперь многое становится ясным. Не эвакуируй британцы концлагерь, мы все равно не смогли бы войти на его территорию. Зато теперь уверены в том, что Шарлотта говорила правду. В концлагере англичане к чему-то готовили германских военных. Подозреваю, что к боевым действиям против Красной армии. Этот лагерь - один из многих. Операция засекречена, покрыта мраком тайны. Противник узнал о нашей осведомленности касательно данного объекта и решил эвакуировать личный состав. Технически это было несложно. Посадили в машины и увезли. Враг знал, что мы появимся в данном квадрате, и выслал группу ликвидации. Но ей не повезло так же, как в квартире Дженни Майерс.
        - Откуда, по-твоему, они получают эти сведения? - осведомился Троицкий.
        - Мое мнение не поменялось, товарищ полковник. В штабе по-прежнему работает «крот». Арбатов был не один. Он ходил на встречи, отправлял донесения, но над ним был некто еще. Надзирающий глаз, так сказать. Арбатов провалился - ничего страшного, работа продолжается. О втором шпионе Арбатов, разумеется, не знал, иначе сразу выдал бы его.
        - Издеваешься? - спросил полковник. - Предлагаешь начинать все сначала? Ты представляешь, какой пойдет резонанс, если все это всплывет? Где мы в таком случае окажемся?
        - Вопрос о том, где мы окажемся, вариантов не допускает, - сказал Влад. - Начинать работу по отлову второго лазутчика глупо и бесперспективно. С Арбатовым нам повезло, с другим будет сложнее. Нет времени проводить эту работу. Главная задача - пресечь замыслы неприятеля в отношении наших войск. Если мы, конечно, правильно понимаем эти его соображения. Лазутчик - дело второй очереди. Вы сказали, что все ниточки оборваны. Я с этим не согласен. Есть еще некий Бенджамин Уилсон, непосредственный начальник Дженни Майерс. Они вместе работали. Подозреваю, что именно Уилсон может что-то знать. Я его видел. Человек непростой. Ясно, что неболтливый.
        - Его и Дженни могли использовать втемную, - предположил Троицкий.
        - Могли, - сказал Влад. - И все же я уверен в том, что Уилсон располагает хотя бы минимальными сведениями. Невозможно выполнять такую работу, не понимая, что ты делаешь. Они завербовали Арбатова, Краузе, возможно, кого-то еще. Их деятельность не предполагает большого риска. Ведь они находятся в своих зонах, к нам не выезжают. Попытка не пытка, товарищ полковник. Англичане такой дерзости от нас не ждут. Нужно выяснить, где находится Уилсон, и обстоятельно с ним поговорить. Насчет международного скандала беспокоиться не следует. Разработаем план. Нужны координаты Уилсона, ведь он где-то ночует. Сами с этой задачей мы не справимся, даже если будем сутками бродить по их зоне. Считаю, что пора подключать разведчиков. Они сообщили немало ценного, пусть поработают еще. Мы можем подождать, но недолго, день-два.
        - Хорошо, ждите, - обдумав слова майора, бросил Троицкий. - Я подумаю, что можно сделать.
        В кабинете оперативного отдела царило тягостное молчание. Людей становилось меньше.
        - Зато печенья больше, - пробормотал Грамарь, деля оставшиеся запасы на три равные кучки.
        За горячим чаем офицеры бегали на улицу - там выстраивалась очередь к печке. Но сотрудников Смерш, вечно занятых и раздраженных, все пропускали без очереди.
        - Жалко, что с Олежкой такое случилось, - сказал Нагорный, отпив чая из алюминиевой кружки. - Но ладно, хоть не убили, оклемается, встанет.
        - Вы кого-то подозреваете, товарищ майор? - осторожно осведомился Грамарь. - Вам это не напоминает сказку про белого бычка? Обезвреживаем одного, появляется другой. При этом нет никаких улик. Британским шпионом может оказаться кто угодно. Вплоть до… - Лейтенант закашлялся, смутился.
        На него устремились вопросительные взгляды.
        - Да ладно вам, - пробурчал оперативник. - Я же не имею в виду присутствующих, а также наше драгоценное начальство.
        - Ладно, замяли, - заявил Градов. - А то договоримся до такого, что трибунал покажется милостью. Тайник на Александерплац давно проверяли?
        - Да постоянно проверяем, - ответил Нагорный. - Человек там специальный дежурит. Только бесполезно это. Арбатов в кутузке, а кто-то другой… он же не полный идиот, верно? Вы правы, товарищ майор, нужно переключаться на Уилсона. На данный момент это самый перспективный объект. К тому же вы его видели. Дженни Майерс что-то рассказывала вам про своего коллегу?
        - Не спрашивал.
        - Ну да, конечно, вы же другими вещами были заняты… Командир, не стреляй, - взмолился Нагорный. - Бес за язык потянул, не хотел. Ну что ты, как маленький, в самом деле.
        Вынужденное бездействие бесило майора. Дельные мысли в голову ему не шли.
        В бумажной работе прошли два дня.
        В Берлине царило затишье. Налаживалась мирная жизнь. Работали коммунальные службы, тянули электричество, подключали к водопроводу и канализации жилые кварталы. Военнопленные расчищали завалы. Тяжелые самосвалы день и ночь вывозили из города мусор.
        Под завалами обнаруживались разложившиеся тела. Их доставлял к местам захоронения специальный транспорт. Места таких находок военные медики обрабатывали хлоркой.
        Работали хлебопекарни, открывались магазины. Но очереди к советским полевым кухням короче не становились. В городе был страшный дефицит продуктов. Берлинцы привыкали к присутствию иностранных войск. Великий рейх канул в Лету, теперь Германия полностью зависела от помощи извне.
        Страны-победительницы готовились к созданию единой межсоюзнической комендатуры. Этот процесс двигался ни шатко ни валко, через многочисленные препятствия.
        Медицинские заведения приступили к полноценной работе. Лекарства и оборудование поступали в больницы, пусть и не в полном объеме.
        В госпитале на Ладерштрассе было тихо и спокойно. Тут проходили лечение советские военнослужащие и чиновники магистрата. В эпоху тысячелетнего рейха здесь лечились представители командного состава. Палаты были просторные, хорошо проветривались.
        Олежки Романовского на месте не оказалось. Очевидно, он был на процедурах. Офицеры ждали в коридоре, грызли сморщенные яблоки, добытые специально для больного.
        Появилась медсестра, молодая, хорошенькая, с темными волнистыми волосами.
        Она очень удивилась отсутствию пациента и с беспокойством сказала:
        - Не думаю, что у товарища Романовского сегодня процедуры. Ему позавчера сделали сложную операцию. Больному предписан полный покой, иначе разойдутся швы и все может закончиться плачевно. Он должен лежать в кровати и пользоваться уткой. - Медсестра мазнула заинтересованным взглядом подтянутого майора, но тут же решила, что это неуместно, и сделала серьезное лицо.
        Она действительно была неплоха собой.
        - Может, покурить вышел? - предположил Грамарь.
        - Вы что такое говорите? - Медсестра чуть не задохнулась от возмущения. - Вы в своем уме? Курение убьет его наповал!
        - Ну, все, прощай, Олежка, - со вздохом пробормотал Нагорный.
        Романовский появился через пару минут после того, как милая девушка сбегала к дежурной медсестре и уже готова была поднимать тревогу. Одетый в больничную пижаму, он брел по коридору, держался за стенку. Каждый шаг давался ему с боем. Паренек был смертельно бледный, но довольный. Обнаружив целую компанию у своей палаты, он сделался похожим на вора, пойманного на месте преступления.
        - Больной называется, - заявил Грамарь.
        Медсестра схватила пациента за руку, принялась укладывать на койку. Он вяло оправдывался. Дескать, ничего страшного, все уже позади, я стремительно иду на поправку.
        - Какая поправка, Олег Андреевич! - в сердцах воскликнула медсестра. - Вы не можете ходить, это преступление против здравого смысла и элементарных медицинских норм! Хорошо, я не буду докладывать врачу, - смилостивилась девушка, бросив еще один туманный взгляд на майора. - Но если история повторится, то к вам будут приняты самые строгие меры! - Сестричка замолчала, задрала нос и вышла.
        - А почему она так смотрела на вас, товарищ майор? - простонал Романовский.
        - Не знаю. Спутала с кем-то. Дело не во мне, боец. - Градов выгрузил на тумбочку авоську с оставшимися яблоками. - Ты действительно ведешь себя безрассудно. Признайся, к Шарлотте ходил?
        - Ходил, - ответил Олежка и вздохнул. - Я же должен был выяснить, в каком она состоянии. Женщина пострадала из-за меня. - Паренек густо покраснел. - Чего вы ржете как кони? Товарищ майор, скажите им. А сами-то чего смеетесь? И вы туда же. Она хорошая женщина, по-своему несчастная, вынуждена кормить своих больных родственников. Да ну вас! - Пациент отвернулся к стене, не встретив понимания у скалящихся товарищей.
        - Это что, любовь? - спросил Нагорный. - Нечаянно нагрянула?
        - Ага, к проститутке, - заявил Грамарь. - Нахлынуло что-то, бывает. Ты уж не забывай, Олежка, что она лет на шесть тебя старше.
        - Какая разница? - буркнул больной.
        - Решительно никакой, - согласился Нагорный. - Любовь зла. Ты познал это на своей шкуре. Ничего, Олежка, мы все когда-то были молоды и глупы.
        ?
        - Ладно, не смущайте сотрудника, - прервал Влад очередной взрыв хохота. - Совет да любовь, как говорится. А бесценный опыт нужен не только в оперативной работе. Прости, лейтенант, мы больше не будем. Можешь повернуться, а то некрасиво лежать к гостям спиной.
        Подвижки в запутанном деле начались лишь на третий день. Кончился месяц май, началось лето, прохладное, слякотное, неспокойное.
        - Есть новости, майор, - сказал полковник Троицкий. - Разведка не в курсе каверзных планов союзного командования. Пробраться на этот уровень наш человек не может, но по Бенджамину Уилсону он справки навел. Этот тип работает в УСО, хотя формально прикрыт должностью второго помощника начальника разведки Двенадцатого армейского корпуса. Занимается анализом и планированием. Попробуй догадаться, что это значит. Сейчас он отстранен от работы. Думаю, ты сам понимаешь, по какой причине. Русские провалили Арбатова и Краузе, зацепили секретную тему, разрабатываемую его управлением. К тому же погибла сотрудница Уилсона. Что-то мне подсказывает, что его люди непричастны к устранению госпожи Майерс. Куда проще было вывести ее за скобки, отстранить от дела, убрать с глаз долой и тому подобное. То есть Уилсон, надо полагать, в опале.
        - Хорошо, что не ликвидирован своими единомышленниками, - сказал Влад. - Впрочем, еще не вечер, это может произойти в любой день, если будет принято соответствующее решение. Стоит им только узнать, что мы продолжаем копать…
        - Значит, нужно форсировать. Это район Шпандау, на границе с Шарлоттенбургом, улица Леопольдштрассе, дом восемьдесят. Западная часть Берлина, фактически пригород. Номер квартиры неизвестен, и здесь мы, увы, бессильны. Будем надеяться, что это не густонаселенный многоквартирный дом. Разрешение на операцию получено. Вам нужно допросить Уилсона. Каким образом, решайте по обстановке. Действуйте на свой страх и риск. В случае провала вас никто не прикроет. Мы будем все отрицать и грозно надувать щеки. Одежда штатская, документы получите вечером. Вы сотрудники комиссии по созданию межсоюзнической комендатуры. Разумеется, с советской стороны. Бумаги убедительные. Они дают вам право на беспрепятственное передвижение по всему Берлину. Машину осматривать никто не будет. Поедете на трофейном «Опеле» с номерами советской комендатуры. Помните, что безопасность относительная. Если вляпаетесь, союзники миндальничать не станут. Получите небольшую сумму в американских долларах на пропитание и жилье, если операция затянется.
        - На подкуп должностных лиц, - пошутил Влад.
        - Не думаю. - Полковник не улыбался. - Кишка у нас тонка. Мешки с деньгами мы пока не ворочаем. Удачи, майор. Надеюсь, на этот раз вы все сделаете правильно.
        Район Шпандау находился на западе германской столицы. Когда-то он считался отдельным городом. Именно сюда в конце апреля - начале мая бежали немецкие войска, разбитые в Берлине. Они имели намерение прорваться к Эльбе и сдаться добреньким союзникам. Уйти удалось лишь незначительной части. Этот район советская артиллерия обстреливала особенно интенсивно. Трупы плыли по Хафелю несколько дней.
        Благодаря стараниям парламентеров знаменитую крепость Шпандау штурмовать не пришлось. Она была надежно защищена, могла обороняться длительное время. Помимо гарнизона в ней находились мирные жители, и жертв при штурме было бы множество. Первого мая немцы сдались без боя, вышли с белыми флагами и поднятыми руками.
        Светло-серый закрытый «Опель» несколько раз останавливали патрули, но не придирались. Документы работали безупречно. Военные исподлобья, с затаенным любопытством, осматривали пассажиров и пропускали. Знание английского языка шло на пользу. Слыша родную речь, англичане удивлялись, их лица светлели.
        Сотрудники контрразведки Смерш выглядели представительно. Костюмы, добротные плащи, начищенные ботинки, шляпы.
        Нагорный извертелся на заднем сиденье, ворчал, что не может понять, как люди это носят. Ботинки давят, рукава жмут, выгляжу полнейшим идиотом!
        - Терпи, товарищ капитан, - пробормотал Градов. - Ты должен сносить все тяготы нашей службы.
        Разрешение на личное оружие к документам прилагалось. Русский текст дублировался английским. Для офицеров Красной армии, пусть и одетых в штатское, в этом не было ничего удивительного. Под сиденьем были спрятаны три автомата «ППШ», ручной пулемет Дегтярева, несколько гранат. С этим было сложнее, но специалисты, готовившие операцию, уверяли, что транспорт обыскивать никто не будет. А лишняя веревочка в хозяйстве никогда не помешает.
        Внешне эта часть Берлина ничем не отличалась от восточной. Те же здания, целые и разрушенные, люди на улицах, военные патрули, открытые продовольственные магазины. На зданиях развевались британские флаги. Мусор с улиц был уже вывезен. Оставались лишь остовы зданий с дырявыми глазницами. На перекрестках работали регулировщики в форме немецких полицейских. Мимо машины проплывали монументальные здания, разрушенные католические храмы, парки и скверы, постепенно принимающие приличный вид.
        Местный житель, гладко выбритый, но в дырявых ботинках, любезно подсказал водителю, как проехать к Леопольдштрассе. После этого «Опель» с контрразведчиками еще полчаса пробивался через запруженные улицы. Высотность зданий стала убывать, появлялись пустыри, тянулись бетонные заборы индустриальных районов. «Опель» не привлекал внимания, гармонично вписывался в городскую картину. Потянулись двух - и трехэтажные строения, чернели арочные подворотни.
        Выстроилась очередь в хлебный магазин. Люди терпеливо ждали, когда наступит их черед.
        В этом районе были широкие дороги, почти не пострадавшие во время боевых действий. Большинство зданий уцелело. В них жили люди. Леопольдштрассе тянулась на несколько километров, имела множество боковых ответвлений.
        Недалеко от здания под номером восемьдесят, расположенного справа, имелось удобное место для стоянки. Грамарь, недолго думая, занял его, остановил машину вблизи кустов, под развесистым деревом. С дороги «Опель» в глаза не бросался.
        - Порядок, товарищ майор, прибыли, можем спать, - пошутил Грамарь.
        Влад придирчиво обозрел свое крохотное войско. В штатском платье эти люди всерьез не воспринимались. Но надо привыкать, все войны когда-то кончаются.
        - Тебе весело, Нагорный? - спросил он.
        - Виноват, товарищ майор. Непривычно вы смотритесь в этом облачении. Мы как шпионы в тылу врага.
        - Мы и есть шпионы в тылу врага. Остаемся в машине, разрешаю курить. Насчет еды и прогулок решим позднее. Все помнят приметы Уилсона?
        - Так точно! - сказал Грамарь. - Любую фигуру ростом выше среднего подвергаем осмотру. В дом не пойдем, товарищ майор? Можем тактично опросить жильцов.
        - Забудь. В доме проживают военные. Мы можем нарваться на крупные неприятности.
        Контрразведчикам с сожалением пришлось констатировать, что здание под номером восемьдесят представляет собой что-то вроде офицерского общежития. На крыльце курили британские офицеры. Рядом со зданием стояли несколько машин, в том числе военные внедорожники.
        Что-то подсказывало офицерам, что торчать тут им придется долго. Они не роптали, приготовились к ожиданию.
        На улице было людно. Спешили по делам жители Берлина в невзрачной одежде. Неподалеку размещались работающие предприятия. Сновали военные машины. Проехал чадящий городской автобус, набитый горожанами, явление весьма редкое, оттого и полное.
        Мимо по тротуару проследовал патруль. Капрал мазнул равнодушным взглядом «Опель», стоявший под деревом. Градов напрягся. Но машина подозрений не вызвала. В лица пассажиров капрал не вглядывался. Военные прошли мимо.
        - Шастают всякие, - недовольно проворчал Нагорный. - А если проверят, командир, что делать будем?
        - Документы покажем.
        - И все?
        - Есть другие предложения? Объясним, что в работе выдался перерыв, ищем мою любимую тетушку по материнской линии, в двадцатые годы эмигрировавшую в Германию и пережившую все ужасы фашизма. Она живет где-то здесь, и мы не можем ее найти.
        Грамарь иронически хмыкнул. Но с каждой прошедшей минутой оперативникам становилось не до смеха. Ситуация складывалась какая-то тупиковая. Рано или поздно машина с пассажирами вызовет вопросы. Подойдет патруль, и объяснение насчет тетушки будет выглядеть бледно. Впрочем, пока все было в порядке.
        Двухэтажное строение оказалось густонаселенным. Оно не пострадало при обстрелах, было сложено из красного кирпича, без лишних архитектурных закорючек, имело два подъезда.
        В двери входили и выходили люди, но не было никого, похожего на Уилсона. Он мог уже не жить в этом здании. Данные разведки устарели. Начальство могло переселить его, выслать из Берлина, физически устранить.
        Заходить внутрь было рискованно, да и что это даст? Контрразведчики терпеливо ждали. У них сосало под ложечкой, просыпался легкий голод. Курить они уже не могли, кашляли.
        Нагорный вышел из машины, прогулялся, вернулся в салон и стал угрюмо пыхтеть.
        Наступило послеобеденное время. Из дома выпорхнула компания молодых дам в сопровождении осанистого капитана британской армии. Они кучкой двинулись по тротуару, смеялись.
        - Здесь еще и бордель, - недовольно проворчал Нагорный. - Неплохо устроились эти британские вояки.
        Потемнело небо, начался дождь. Струи воды ползли по стеклам. Прохожие ускорялись, раскрывали зонты, у кого они были. Мимо проехала грузовая машина, обдала грязью. Грамарь ругался, выпрыгнул из машины, стал протирать стекла замасленной тряпкой. Дождь усилился, выгнал с улицы последних прохожих.
        Пока буйствовала стихия, из здания никто не выходил.
        В голове майора снова роились мысли:
        «Правильно ли мы поступаем? Можно ждать до второго пришествия».
        Дождь закончился внезапно, ветер разогнал тучи. В воздухе висела густая сырость, температура щедрыми плюсами не баловала. Лето начиналось довольно сдержанно, без палящего зноя.
        Дело двигалось к вечеру, но до сумерек оставалось время.
        Градов решил пройтись, покинул салон.
        В воздухе стояла плотная изморось, снова собрались тучи. Воздух в городе оставался тяжелым, изобиловал запахами. Майор с папиросой в зубах прошел по тротуару, натянул на глаза шляпу, пересек дорогу.
        У тротуара стояли два «Опеля», «Фольксваген», «Мерседес», пара «Виллисов». Взгляд Градова машинально скользил по номерам.
        Уилсон появился, когда на улице смеркалось. Долговязый сутулый субъект спустился с крыльца, запахнул полы непромокаемого плаща и, не глядя по сторонам, побрел по тротуару. Это был он. Вытянутое рыбье лицо, блеклые глаза! Уилсон был мрачен, пребывал в своих мыслях.
        - Это он, товарищи, внимание!
        - Так вот ты какой, - пробормотал Нагорный. - Ну что ж, будем знакомы, глубокоуважаемый сэр. Не зря мы страдали. Ты, командир, прав оказался. Нужно лишь немного подождать, и все твои враги к тебе обязательно придут! Куда это он собрался? Будем брать, командир?
        - Как ты это представляешь? Место людное. Подъехать и в машину затолкать? Такая наглость нам боком выйдет. Будем следить. В общем, так. Егорка, разворачивайся и малым ходом по этой стороне дороги. Только отстань от него, чтобы он тебя не видел. Юрий Иванович, переходи дорогу и давай за ним, держи дистанцию. Я пойду по этой стороне. Если потеряемся, то встречаемся здесь, на этом самом месте.
        С этого мгновения каждый шел своим путем. Градов был спокоен, собран. «Опель» черепашьим ходом полз по тротуару. Нагорный перебежал дорогу, дождался, пока клиент отойдет подальше, пристроился в хвост. Влад шел параллельно, прятался за деревьями.
        Уилсон по-прежнему не смотрел по сторонам, медленно брел с опущенной головой. Настроение у него было так себе. Он выглядел каким-то сломленным.
        Просигналила машина. Водитель дал по тормозам, когда какая-то девчонка перебежала дорогу у него под носом.
        Уилсон вздрогнул, завертел головой. Он будто чувствовал угрозу, немного помедлил и двинулся дальше.
        Градов ломал голову. Как же его брать?
        Уилсон не уходил с людной улицы.
        Потянулись трехэтажные добротные дома. Здесь горели фонари, стало больше прохожих.
        Внезапно англичанин свернул в переулок.
        Влад перешел дорогу, на углу столкнулся с Нагорным. Разговаривать они не стали, капитан вежливо уступил дорогу.
        Уилсон еще не пропал, волочил ноги. Он вошел в следующее здание. Там была единственная входная дверь. Напротив дома стояли машины, в воздухе колебались человеческие тени.
        Градов ускорился, обернулся. Нагорный отстал шагов на пятнадцать. В переулок медленно въезжал «Опель» с Грамарем за баранкой. Парень был глазастый, прижался к краю тротуара, едва тащился. Майор, не сбавляя хода, показал ему рукой, куда встать.
        В здании располагалось питейное заведение «У Гретхен», довольно популярное, судя по количеству людей. Буквы названия отчетливо проявлялись в полумраке. В заведении были широкие стеклянные окна, внутри горел свет, играла музыка.
        Градов отступил в тень. Он стоял напротив стеклянной витрины, видел большую часть зала.
        Уилсон уже сидел за столиком, тоскливо смотрел перед собой. Большинство мест было занято, веселились военные, гоготали девицы сомнительного поведения. Уилсон покосился в их сторону, брезгливо скривился. Ему хотелось уединения. Но это было единственное питейное заведение в округе. Он что-то сказал официанту, тот кивнул и испарился.
        В затылок Владу дышал Нагорный.
        - Беда, командир, этот упырь просидит тут весь вечер, пока не налижется в стельку. Упадок настроения у него. А мы, голодные, должны на это смотреть?
        - Может, и мы перекусим? - сзади неслышно подошел Грамарь.
        Он пристроил машину у соседнего здания и уже был здесь.
        - Зайдите внутрь, - разрешил Влад. - Пристройтесь недалеко от него, сделайте заказ. Возможно, Уилсон собирается с кем-то встретиться. Слушайте во все уши, но вида не подавайте.
        - А ты, командир? - спросил Нагорный.
        - Мне нельзя. Он видел меня.
        - Эх, не повезло тебе. - Нагорный поцокал языком. - Но ты не волнуйся, мы своих не бросаем, принесем тебе что-нибудь перекусить.
        Снова потянулось муторное ожидание. Клиентов в заведении хватало, дым стелился коромыслом. Люди выпивали, набивали желудки. Цены кусались. Контингент состоял в основном из иностранных военнослужащих.
        Влада брала злость. Он ушел со света, чтобы не мозолить глаза, отступил в глубь переулка.
        Уилсон, очевидно, решил надраться в одиночку. Официант принес ему бутылку виски, немного еды. Он сразу же выпил полбокала, расслабился, стал уплетать вилкой свиные потроха.
        Нагорный и Грамарь сидели через столик от него, жадно ели. Нагорный как-то виновато поглядывал на темную витрину. Мол, прости, командир, но голод не тетка. Хорошо, что они хоть спиртное не стали заказывать.
        Грамарь подозвал официанта, стал объяснять на ломаном немецком, что одну порцию они хотели бы взять с собой. Парень плохо понимал, потом догадался, согласно закивал и испарился.
        Уилсон впал в оцепенение, потом очнулся, наполнил бокал, выпил мелкими глотками. В жизни этого человека наступила черная полоса, и Влад догадывался, с чем это связано. Зазвучал динамичный фокстрот. В дыму танцевали пары. Градов поморщился, отошел к машине.
        К Уилсону в последующие полчаса никто не подошел, он продолжал выпивать в одиночестве.
        Подчиненные наелись, сыто срыгивали.
        «Сгною в ночных дежурствах!» - подумал Влад.
        Уилсон захмелел, голова его клонилась к столешнице.
        Майор медленно прошелся вдоль ряда припаркованных машин. Внезапно сердце у него екнуло. Он невольно остановился возле черного «Фольксвагена». Цифры на номерном знаке показались ему знакомыми. Мозг заработал, события откатились на пару часов назад. Та же машина стояла возле дома номер восемьдесят на Леопольдштрассе! Совпадение? Ошибка? Но нет, память на цифры у майора была безупречной. В горле у него стало сухо. Он прошел мимо, не меняя выражения лица, снова отступил в сумрак.
        Градов решительно не помнил, когда подошла сюда эта машина, просто не обращал на нее внимания. Если эти люди также следят за Уилсоном, то засекли ли они советскую контрразведку? Возле заведения никого подозрительного не было.
        Но кого считать подозрительным? Всех!
        У входа миловались двое влюбленных, нашли время, курили мужчины в шляпах.
        В «Фольксвагене» на первый взгляд никого не было.
        В заведении веселились люди.
        Оперативники закончили трапезу, собирались уходить. Официант уже посматривал на них как-то странно.
        Уилсон ничего не замечал. Он стремительно пьянел, мутно глядел в пространство. Жидкости в бутылке осталось на два пальца. К нему приблизился официант и попросил оплатить заказ, пока пациент еще вяжет лыко. Уилсон выбросил на стол несколько банкнот. Никакой встречи у него здесь не было, просто пришел напиться, и с поставленной задачей блестяще справился.
        Оперативники расплатились, покинули заведение. Грамарь направился к машине. Нагорный приотстал, закурил.
        Влад поймал себя на мысли о том, что они снова что-то упускают. Внутри заведения за Уилсоном никто не следил. По крайней мере, так Градову казалось.
        Англичанин взял бутылку, стал наполнять бокал. Рука его дрожала. Локоть сорвался со стола, но свою последнюю выпивку он не потерял.
        «Бутылка крепкого пойла, - мысленно оценил майор. - Многовато. Впрочем, если организм достаточно тренированный, то выдержит».
        Он сел в машину. Там уже находились оперативники. Из салона было видно, как Уилсон завершает свое одинокое пиршество.
        - Держите, товарищ майор. - Грамарь сунул командиру сверток из грубой бумаги. - Это вам официант кое-что собрал.
        - Ладно, давай, позднее съем. - Влад запихнул сверток в широкий карман плаща. - Уилсон сейчас будет выставлен из заведения. Такие клиенты там не нужны. Он в дым пьяный, далеко не уйдет. Направится домой, куда еще? Возьмем на улице. Подъедем, любезно посадим в машину, вроде как до дома предложим довезти. Дальше дело техники. Пусть прохожие видят, все равно ничего не поймут. Я останусь здесь на всякий случай, а вы выезжайте на Леопольдштрассе, ждите за углом. Еще вот что. Возможно, мне показалось, но есть опасение, что за Уилсоном наблюдает кто-то еще. Черный «Фольксваген». Сейчас он пуст. Могу ошибаться. В любом случае здесь, на виду у всех, наши конкуренты Уилсона брать не будут. Стрелять, думаю, тоже.
        - Я останусь, командир, - заявил Нагорный. - А Егорка пусть за угол валит.
        - Хорошо, - согласился Влад. - Но стой на углу, подальше, нечего тут толпиться. Все, разъезжаемся. - Он вышел из машины и отступил в темноту.
        Через минуту появился Уилсон. Официант любезно довел его до крыльца, где и бросил. Британец, как ни странно, передвигался самостоятельно. Но ноги его подкашивались. Он вышел на крыльцо, схватился за стену, насилу сориентировался в пространстве, побрел по тротуару.
        В таком состоянии британец действительно не мог далеко уйти. Почему бы не подставить человеку плечо? Но все пошло не так.
        Уилсон внезапно дал по тормозам, развернулся и побежал обратно. Он делал это странно, петлял то влево, то вправо, но все равно не шел.
        Влад опомниться не успел, как тот оказался в неосвещенной зоне переулка.
        «По малой нужде приспичило, - зажглась подсказка. - А в заведении в голову не пришло».
        В глубине переулка была масса подворотен, какие-то проходные дворы. Все не слава богу! Можно было подождать, но терпение Градова уже лопнуло.
        Вдруг он увидел, как из соседнего проулка гуськом выбежали двое мужчин и устремились за Уилсоном. Приоткрылась дверь черного «Фольксвагена», выскользнул третий, невысокий, со скромными габаритами, заскользил за теми двумя. Значит, в «Фольксвагене» кто-то был, хорошо спрятался.
        Градов чуть не задохнулся. Промедление было смерти подобно. Он бросился за этими людьми, ни секунды не раздумывая.
        Уилсон подвергся атаке в гулкой подворотне. Он стоял пошатываясь, держался за стенку, свободной рукой пытался расстегнуть штаны.
        Эти трое сбили его с ног, мелькнуло лезвие. Жар ударил в голову майора.
        «Эти типы не собираются брать британца живым! Вовремя же я подоспел!»
        Нож едва не вспорол брюхо беззащитной жертвы. Уилсон что-то сообразил, завопил, дернулся. Лезвие прошло мимо, зацепило стену. Второго удара ждать не стоило.
        Градов выстрелил вверх. Пуля отколола штукатурку от свода. Грохот ударил по ушам. Левой рукой он извлек фонарь, включил его, снова выстрелил. Эта пуля тоже ушла в потолок. Луч света метался по бледным лицам. Злоумышленники были одеты в штатское, на вид работяги с какого-нибудь завода.
        Человек с ножом оставил Уилсона в покое, в прыжке развернулся, его лицо исказилось. Остальные мялись рядом, не знали, как себя вести. Для всех присутствующих этот поворот событий стал полной неожиданностью. Один из убийц что-то хрипло выкрикнул, выхватил из-под куртки пистолет, но выстрелить не успел.
        Градов дважды нажал на спуск. Грохот выстрелов в замкнутом пространстве рвал барабанные перепонки. Бандит выронил пистолет, заорал от боли и схватился за простреленное плечо. Влад шел вперед, продолжая стрелять. Трупы в этот час ему не требовались. Они только усложнили бы задачу.
        Двое бросились наутек, третий ковылял за ними, зажимал рану, оборачивался, злобно сверкал глазами. Вся компания сгинула во мрак.
        Майор прижался к стене, пристроил фонарь на землю и сменил обойму.
        Со стороны переулка бежали люди, кричали. Двое перекрыли арочный проход.
        - Что происходит?! Бросить оружие! - Это были англичане.
        - Управление специальных операций! - проорал Влад, наплевав на акцент. - Отойдите и никого сюда не пускайте, если не хотите неприятностей!
        Добровольные помощники попятились, их силуэты мерцали в проходе. Зайти внутрь они не решались.
        Градов снова был на ногах.
        Уилсон бессвязно бормотал и цеплялся за стенку. Вот же пьянь подзаборная! А еще говорят, что русские пьют больше! Британца рвало. Влад схватил его за шиворот, оттащил в сторону. Тот что-то лепетал, махал руками.
        Похоже, Уилсон не пострадал, а ведь был на волосок от гибели! Сладить с этой тушей было непросто.
        - Вставайте, Уилсон! Надо уходить, если жить хотите.
        Британец едва стоял, ноги его разъезжались. В подворотню въехала машина с горящими фарами. Проезд был узкий, но она вошла, медленно надвигалась.
        - Я кому сказал, всем назад! - заорал Градов, бросаясь наперерез автомобилю.
        - Командир, не бузи, это мы! - крикнул Нагорный. - Ты чего тут творишь?
        - Быстро Уилсона в машину! - приказал Влад. - Нагорный, ко мне! Давай его на заднее сиденье!
        Но машина перекрыла практически всю арку, сунуть Уилсона в салон было невозможно, пришлось выталкивать его из арки. Грамарь рывками подавал «Опель» вперед, давил на клаксон. Это было форменное сумасшествие. Через минуту сюда сбегутся все патрули района!
        Уилсон заорал от страха, когда к нему прижался передний бампер. Он отчасти протрезвел, как-то косолапо кинулся прочь. За пределами арки майор догнал его, провел подножку. Британец грохнулся всей тушей. Нагорный подскочил к нему. Совместными усилиями контрразведчики затащили британского аналитика в салон, стали утрамбовывать ногами. Грамарь нетерпеливо газовал.
        С обратной стороны подворотни снова кто-то вырос, требовал подтверждения работы на УСО.
        - Да нет у нас никакого подтверждения. Вот же привязались, - проворчал Влад, падая на пассажирское место рядом с водителем. - Давай, Егорка, гони через эти дворы. Молитесь, чтобы они не закончились тупиком.
        ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
        Погони не было. Оперативники минут пятнадцать кружили по дворам, выбрались из жилых кварталов, заехали за дымящуюся свалку.
        - Глуши мотор, Олежка, перекур, заслужили, - сказал Влад, закрыл глаза и несколько минут сидел неподвижно.
        Остальные тоже молчали.
        Пьяное бормотание Уилсона расслабляться не мешало. Потом он завозился, сделал попытку покинуть машину. Нагорный схватил его за шиворот, вернул на исходную позицию.
        - Орел! Полюбуйтесь на него, - сказал Грамарь и поморщился. - Назюзюкался до потери пульса, союзничек хренов.
        Ночь была безлунной, плотные облака двигались на юг сомкнутыми колоннами. Со свалки доносились пронзительные запахи.
        Майор обернулся. Британский офицер прекратил сопротивление, откинул голову и тяжело дышал. Нагорный со сжатым кулаком висел у него над душой и был не против врезать ему от всей души.
        - Вы в порядке, мистер Уилсон?
        - Нет, мне очень плохо. - Язык с трудом слушался британца.
        Искаженное лицо проступало из мрака. По салону разносился умопомрачительный запах сивухи. Виски, которое он употреблял, было не лучших сортов. Уилсон осторожно пощупал висок и охнул. Похоже, в подворотне ему не удалось избежать контакта со стеной. От острой боли в голове у него на минуту прояснилось. Он распахнул глаза, стал всматриваться в полумрак.
        - Позвольте, я же вас знаю, - проблеял англичанин. - Вы тот самый русский офицер.
        - Вы обознались, - отрезал Влад. - С пьяных глаз и не такое померещится. Вы понимаете, мистер Уилсон, что вас хотели убить? Не приди мы вовремя на помощь, ваш хладный труп уже везли бы в морг.
        - Да, я помню что-то такое. - Уилсон всеми силами пытался сохранить ясность в голове. - Меня хотели убить. А вы не хотите?
        - И мы хотим, - признался Градов. - Но не будем. Лишать вас жизни нет смысла, если вы, конечно, не станете запираться и во всем чистосердечно признаетесь.
        - Я не понимаю, что вы хотите. Я прохожу службу…
        - Мы знаем, где вы проходите службу, можете не стараться. Не надо плести байки про какой-то иммунитет, верность союзническому долгу. Вы могли бы просто поблагодарить нас за чудесное спасение.
        - Да, конечно, я вам благодарен.
        В открытое окно донесся шум. Нагорный заткнул британцу рот. Уилсон изогнулся дугой, стал усердно сопеть. Где-то неподалеку рыскали машины, перекликались люди, сидящие в них. Оперативники застыли. Шум затих через пару минут, автомобили уехали.
        - Вяжите его, мужики! - приказал майор. - Рот заткните, чтобы не орал, и в багажник. Дипломатия сегодня не работает.
        - А допрашивать не будем? - осведомился Грамарь.
        - Только не здесь. Нас уже ищут. Это теплая компания, которая пыталась прикончить Уилсона. На свалке оставаться опасно, да и воняет она сильно. Лес недалеко, найдем укромное место, там и поговорим. К своим его везти нельзя, сами понимаете.
        Уилсон замычал, когда в него вцепились сильные руки, дернулся и тут же получил по затылку. Контрразведчики заткнули ему рот автомобильной ветошью, связали руки веревочным тросом, оттащили к багажнику.
        - Тяжелый этот гад, - посетовал Грамарь, отбивая о колено помявшуюся шляпу. - Ну да ничего, спи спокойно, дорогой мистер.
        «Грань переходим, - подумал Градов. - Что сказала бы по этому поводу прогрессивная мировая общественность?»
        Лес оказался не так уж близко. Шоссейные дороги с гладким покрытием остались в стороне. «Опель» катил по грунтовке. Мелькали симпатичные белые домики. Здесь не стояли воинские части, поселение выглядело заброшенным, половина его лежала в руинах.
        Грамарь свернул в длинный проезд между сплошными заборами, выжал до упора газ. Гроздья щебенки вылетали из-под колес. Здесь находились закрытые предприятия сельскохозяйственного назначения. Заборы оборвались, машина выбралась на открытое место. До перелеска было рукой подать.
        Тут две крытые легковые машины выскочили из-за ближайшего перелеска и устремились наперерез! Огонь был открыт без всяких преамбул, видимо, стрелки знали, кого встретили.
        Вопрос о том, кто и как их выследил, остался без ответа. Автоматчики вели огонь из открытых окон, кто-то пытался выбраться на подножку, палил из пистолета.
        Грамарь ахнул, резко дал по тормозам. Разворачиваться было поздно. На это требовалось время.
        - Егорка, задний ход, жми! - взревел Влад, опуская до упора стекло.
        Машины приближались, свет фар слепил глаза. Громко ругались товарищи. Грамарь переключал передачи. Кряхтел за спиной Нагорный, извернулся, пытаясь откинуть заднее сиденье. Под ним находился целый арсенал! Но разве можно достать его в один миг? Предупреждать надо!
        Влад высунулся в окно, стал палить из «ТТ» по головной машине. В шесть секунд он выпустил всю обойму, вернулся на место, принялся лихорадочно перезаряжать пистолет.
        «Опель», сотрясая боками, уже двигался задним ходом, разгонялся, вписался в бесконечный проезд между заборами. Автомобиль вилял, зацепил крылом ограду. Ориентироваться в темноте было невозможно.
        - Егорка, жми, уйдем! - прохрипел Градов.
        Но как-то тоскливо сжалось сердце, разрасталось чувство безысходности. Он снова высунулся, палил на свет. Эта обойма тоже приказала долго жить.
        - Командир, держи. Затвор уже передернут. - Нагорный просунул между сиденьями «ППШ», добрался все-таки до заветного сундучка.
        Автомат протиснулся в окно, выдал трескучую очередь. За спиной забился в судорогах второй «ППШ». Нагорный по пояс высунулся из машины.
        «Опель» продолжал уходить, бился о заборы, огрызался огнем. Свернуть в этом длинном проезде было некуда. Грамарь самозабвенно вертел баранку, прерывисто работал педалью акселератора.
        Головная машина с преследователями внезапно встала. Вторая не могла ее объехать, приткнулась в хвост, водитель яростно давил на клаксон. Из автомобилей высыпали люди. С переднего сиденья они кого-то вытаскивали.
        Вся толпа одновременно стала стрелять. Выдалась непростая минутка. Пули били по бамперу, разнесли фару, рикошетили от капота. Они прошили лобовое стекло, по которому разбежались трещинки.
        Грамарь охнул, откинул голову. По лбу его стекала струйка крови. Руки бросили руль. Но он еще был жив, что-то хрипел, нога давила на педаль газа.
        Нагорный выругался, бросил автомат, перегнулся через спинку и схватился за баранку.
        - Егорка, дави, не умирай, все нормально будет!
        Каким-то чудом искореженный «Опель» продолжал движение. Нога Грамаря сорвалась с педали. Машина стала замедляться. Градов прекратил стрелять, боком оттер товарища, стал всовывать ногу в узкое пространство, нашел педаль. Машина дернулась, чуть не заглохла, но снова пришла в движение, стала разгоняться задним ходом. Нагорный вертел руль, задыхался, вывернув спину.
        Стрельба становилась неэффективной. Автоматчики снова рассаживались по машинам. Сменился водитель головного автомобиля. Погоня продолжалась, противник начал сокращать дистанцию.
        Долгожданный поворот оказался весьма кстати. Оборвались заборы. Нагорный стал резко выкручивать баранку вправо, чтобы не врезаться в фундамент полуразрушенного кукольного домика. Машина вписалась в поворот, практически ничего не зацепила.
        - Хватит, Юрий Иванович, обороняться надо! - Градов сбросил ногу с педали.
        «Опель» дернулся, резко встал. Майор с автоматом вывалился в открытую дверь. Патронов должно хватить. Он и половину диска не израсходовал. Нагорный чего-то возился, снова скрипело сиденье.
        - Ты что?.. - спросил Влад.
        - Ступай, командир, догоню. Мы про пулемет забыли.
        Влад припустил на угол, высунулся на полкорпуса. Две машины неслись по узкому проезду. Уже никто не стрелял. Дистанция метров семьдесят, считаные секунды.
        Он с ревом выскочил в проход, ударил длинной очередью. Лопнула фара, за ней вторая, сыпалось битое стекло. К нему подбежал Нагорный, вскинул тяжелый ручной пулемет, стал изрыгать грохот и пламя. Такую стрельбу было трудно назвать прицельной, но пули ложились густо. До головной машины осталось метров тридцать, когда она затряслась, лопнула шина, из-под крышки капота повалил дым. Водитель не видел, куда ехал. Под вопли пассажиров машина ушла с дороги и врезалась по касательной в бетонный забор. Пули прошили бензобак, грохнул сильный взрыв. Вряд ли в этом огненном аду кто-то выжил.
        Вторая машина круто сдала вправо, но все же зацепила первую. Это не помешало движению. Пронзительно скрежетал металл. Бетонная ограда сминала правый бок «Мерседеса», но он мчался дальше.
        У Градова кончились патроны. Нагорный оттолкнул его и продолжал вести огонь из пулемета.
        Машина мчалась прямо на него. В салоне голосили люди на немецком языке. Оно и понятно, не будут британцы сами подставляться.
        Нагорный бросил пулемет, прыжками помчался за угол. Там он привалился к обшарпанной стене, выхватил гранату из кармана, выдернул чеку и забросил кусок металла за угол.
        Взрыв прогремел под колесами. Это было впечатляюще. Передняя часть автомобиля смялась в лепешку, зад поднялся на дыбы и с дребезгом рухнул обратно. Отвалилась боковая дверца. Но второго взрыва не последовало. Бензобак в этом случае остался неповрежденным.
        - Командир, я с этими разберусь, - просипел Нагорный. - Надо проверить тех, что в проезде. Чем черт не шутит.
        - Разбирайся, я проверю. - Ноги Градова путались, в голове взрывались мины.
        Он шел, держась за стенку, покачивался.
        Из остатков головной машины валил черный дым. В салоне хозяйничало пламя. Передняя дверца была распахнута.
        На земле валялся труп в элегантном кожаном плаще. Голова под колесами, ноги внутри.
        В горящем салоне кто-то умолял о помощи. Но вытаскивать этого человека из огня не было смысла, да и возможности. Влад выпустил очередь в салон и побежал обратно.
        В поселке было тихо. Все же время поджимало, могли нагрянуть нежданные гости. Нагорный кого-то добивал в разбившемся «Мерседесе», стоял у задней дверцы и не жалел патронов.
        - Застрелить меня хотел этот паршивец, - сказал он и сплюнул. - Ба, командир, да там еще один.
        - Подожди, не стреляй. - Градов обошел машину, распахнул заднюю дверцу.
        Пассажир не сопротивлялся, в руках у него не было оружия. Это был мужчина средних лет, довольно худой, седоватый, с лицом, изъеденным морщинами. Он угрюмо смотрел на автомат в руках контрразведчика. Страха в его глазах не было, только усталость и больная голова. Этот тип заработал от удара сотрясение мозга.
        Влад не стал нажимать на спуск.
        - Выходи, - бросил он по-немецки.
        Мужчина, кряхтя, выбрался наружу. Нога у него подломилась, он упал на колено и стиснул зубы, чтобы не закричать от боли. Сострадание сегодня не работало. Влад ударил его прикладом в зубы. Тот повалился, лишился чувств.
        - Ты добренький, - проворчал Нагорный. - А надо ли?
        - Связать, и пусть в багажнике лежит. Позднее поговорим, он может многое знать. Нутром чую, он тут старший.
        - В багажнике Уилсон, - напомнил Градову капитан. - Второй клиент туда не войдет.
        Влад поморщился. Память воистину девичья.
        «Опель» сильно пострадал, но колеса были целые и двигатель работал.
        Грамарь откинул голову на подголовник. Лицо лейтенанта было залито кровью, рот оскален. В приоткрытых глазах поблескивал какой-то потусторонний огонек. Парень до последнего вздоха спасал товарищей в критической ситуации.
        В багажнике действительно лежал, свернувшись в три погибели, долговязый Уилсон. Сотрудник УСО приходил в себя, глаза его бессмысленно бегали. Вонь от британца исходила нещадная. В ходе недавнего обстрела он не пострадал. Задняя часть автомобиля была закрыта от пуль.
        - Уилсона в салон, назад, - сглотнув, сказал Влад. - Рядом с ним посадим Егорку. Немца в багажник, да хорошенько в челюсть дать, чтобы не проснулся раньше времени. Я сяду за руль.
        - Там все в крови, командир, - мрачно заметил Нагорный.
        - Ничего, я сяду.
        Деревня вымерла. Дополнительные силы противника пока сюда не подтянулись. Патрули союзников в этот район тоже не забредали. «Опель» медленно продвигался к выезду из селения. За околицей начинался разреженный лес, его прорезала проселочная дорога. С точки зрения безопасности эта местность выглядела так себе. Градов упорно давил на педаль.
        За рощей снова потянулось открытое пространство, мелькали сельскохозяйственные угодья. «Опель» чихал и кашлял, двигался с пробуксовкой, но благополучно добрался до жиденькой лесополосы. В низине за деревьями вырос небольшой разрушенный завод, за ним чернели крыши поселка. В округе не было ни одной живой души.
        На ухабе машину тряхнуло. Егор Грамарь повалился на Уилсона. Тот дрожал, пугливо косился на окровавленный затылок мертвого человека. Он не мычал, не возмущался, оцепенел от страха.
        «Опель» перевалился через рухнувший забор, въехал на территорию предприятия и встал у приземистого строения, где была, по-видимому, контора. Контрразведчики вглядывались в темноту, слушали.
        Уилсон вопросительно замычал, закашлялся. С кляпом в горле это было непросто.
        - Заткнись! - пробормотал Влад.
        - Я сбегаю, гляну обстановку, командир, - сказал Нагорный, подхватил автомат, выпрыгнул из салона.
        Градов жадно курил, смотрел, как в окнах пустующего здания блуждает огонек фонаря.
        Нагорный вернулся через несколько минут и отчитался:
        - Все тихо и мирно. Это бывшее заводоуправление. В конторе есть столы, стулья, даже кушетка.
        - Сойдет, - сказал Влад и обернулся к пассажиру на заднем сиденье. - Вы готовы, мистер Уилсон? Должен предупредить, беседа будет непростой. Мы затронем весьма щекотливую тему, и с вашей стороны лучше ничего не скрывать. Вы уже догадываетесь, какое у нас сегодня настроение.
        Британец сидел на табурете, щурился от света фонаря, бьющего в глаза. Руки его были связаны за спиной, и это доставляло ему немыслимые неудобства. В эти минуты Бенджамин Уилсон был самым несчастным человеком на свете. Бедолагу раздирало похмелье, ныла голова, жизнь висела на волоске, все спецслужбы мира хотели его убить. Кляп оперативники вытащили, он мог нормально дышать. Периодически его рвало, он подавался вперед, выплескивал струю. Влад морщился. Нагорный в углу выдавал глухие комментарии.
        Впрочем, порядок в помещении пострадать не мог. Контора была перевернута вверх дном, на полу валялся мусор.
        На окнах, как ни странно, сохранились плотные занавески. Контрразведчики задернули их.
        - Я не понимаю, что происходит, - вяло пробормотал англичанин. - Я благодарен вам за то, что вы спасли меня от смерти, но сами ведете себя не лучше тех людей. Я британский офицер, не совершил ничего предосудительного в отношении вашей страны. Я вас узнал, вы офицер Красной армии, мы сталкивались в дверях. Признайтесь, это вы убили Дженни Майерс?
        - Признаюсь, мистер Уилсон, это сделал не я. Той ночью я выжил, но, к сожалению, защитить миссис Майерс не смог. Полагаю, это сделали те люди, что пытались убить вас сегодня. Это бывшие сотрудники германских структур, но действуют они в интересах британской спецслужбы. Не знаю, какой именно. Это не важно. Не юлите. Мы знаем, что вы сотрудник УСО и вместе с Дженни Майерс занимались вербовкой лиц с целью нанесения вреда Советскому Союзу. Это Краузе, Арбатов, может, кто-то еще. Отпираться бессмысленно, мистер Уилсон. Кстати, что про меня говорила госпожа Майерс?
        - Ничего особенного. Она была смущена, когда увидела, что мы с вами столкнулись, считала вас обычным русским офицером, который спас ее от ночных грабителей. Но Дженни немного настораживали обстоятельства, при которых это произошло. Вы же не просто офицер? Вы работаете на советские органы? Что это - разведка, контрразведка, государственная безопасность?
        - Это не важно, мистер Уилсон.
        - Но вы не имеете права здесь находиться и меня задерживать. Мы союзники, вместе сражались против нацистов. Вы даже не представляете, какая волна поднимется, когда вся правда всплывет.
        - Это бессмысленный разговор, мистер Уилсон. Вы тоже не имеете права столь нагло вмешиваться в дела советской стороны и наносить ей ущерб. Выражаясь вашими словами, мы же союзники.
        - Но я выполняю свою работу.
        - А мы - свою. Предлагаю закончить беспредметную болтовню. Вы вербовали людей с конкретной целью. Вам требовались сведения о численности и вооружении советских войск в Берлине, местах дислокации наших соединений. Вас интересовало все. Насколько войска готовы к выполнению боевых задач? Сильно ли они разложены мирной жизнью, выпивкой, проститутками и прочими земными удовольствиями? Зачем это? Война закончена, Берлин скоро будет разделен окончательно и бесповоротно, как и вся Германия. Данный статус утвердит официальный международный договор. Зачем вам знать, где и какие у нас войска? Угроза для вас отсутствует. Вы прекрасно это знаете. Советское правительство никогда не действует вероломно. Что готовят ваши боссы, мистер Уилсон? Не хотите, как цыганка, рассказать всю правду?
        - Я ни о чем не знаю. Меня не ставили в известность.
        - Думаю, это неправда. Вы руководили вербовкой наших граждан, не могли не знать, с чем она связана. Это явно выходит за рамки обычной разведывательной работы, верно? Вы были в курсе скопления военнопленных в бывших нацистских концлагерях. Там их явно к чему-то готовили, усиленно кормили, тренировали, выполняли мелкие прихоти. Мы узнали об одном из таких объектов, и через сутки он исчез. Весь контингент был вывезен в неизвестном направлении.
        - Я об этом не знаю.
        - Советские войска постепенно покидают германскую столицу. Им нечего здесь делать. Гарнизоны же союзников, напротив, пополняются. Прибывают танки, артиллерия. В качестве экзотики вводятся даже канадские подразделения. Вы поставили под ружье польскую Армию Крайову, настроенную враждебно к СССР. Эти части вы должны были расформировать, а командный состав передать нам. Но вы не спешите это делать. Есть объяснения, мистер Уилсон?
        - Послушайте, я не отвечаю за действия нашего командования.
        - После инцидента с Дженнифер Майерс вас отстранили от работы. Вы оказались в опале. Было за что, работу вы провалили. Вопрос о вашем возвращении в Британию завяз в кабинетах. Вас отстранили от любой работы. В этой связи вы и начали пить, погрузились в уныние. Полагаю, вы что-то подспудно чувствовали. В итоге некоторые структуры приняли решение от вас избавиться. Там не дураки работают. Они не станут устранять человека, который ничего не знает, верно?
        Уилсон в отчаянии кусал губы. Он что-то знал, и это сводило его с ума.
        - Рассказывайте, мистер Уилсон. Это не предательство. Вы можете предотвратить крупную ошибку вашего командования и руководства спецслужб. Не исключаю, что в итоге спасете мир. Вас подставили, окунули с головой в дерьмо, а потом послали убийц к вам и миссис Майерс. Разве вы не хотите поквитаться? Решайтесь, мистер Уилсон. Если нас удовлетворят ваши признания, обещаю, что вас отпустят. Слово советского офицера. В противном же случае не даю никаких гарантий.
        Уилсон смертельно побледнел. Он уже был трезв, но чудовищное похмелье делало свое дело.
        - Британское командование собирается начать войну против СССР, - замогильным тоном вымолвил Уилсон.
        - Вот черт! - буркнул Нагорный. - Я так и знал. Вот же уроды!
        - Поясните, мистер Уилсон. Это локальные боевые действия? Ряд провокаций с участием войск? Или речь идет о полномасштабной войне?
        - К сожалению, последнее. Наших военных поддерживают определенные круги в Соединенных Штатах.
        - Ваше командование дружно сошло с ума? А что сказали бы по этому поводу премьер-министр Черчилль, Министерство иностранных дел, лично его королевское величество?
        - Этот план разработан с подачи сэра Уинстона Черчилля.
        - Вот так? Странно, я всегда считал его неглупым человеком. У сэра Черчилля имеются причины, заставившие его принять такое решение?
        - Полагаю, он хочет ослабить влияние вашего государства на европейские страны. Премьер-министр чувствует себя обманутым. В Ялте вы не возражали против демократических процессов в освобожденных странах, а теперь отказываетесь этому способствовать. Вы собираетесь контролировать Центральную и Восточную Европу, а это в корне противоречит планам нашего государственного руководства. Думаю, Черчилль не видит другой возможности, кроме военной.
        - Как же он собирается победить Красную армию? Амбициозная задачка, не находите?
        - Детали мне неизвестны. План операции «Немыслимое» был разработан еще в мае. Секретные распоряжения поступили с Даунинг-стрит. Я знаю, что ответственность за выполнение плана несет бригадный генерал Джеффри Томпсон. Силы союзников должны атаковать Красную армию в Берлине, вытеснить ее из города и отбросить к Одеру. Во всех остальных районах Германии произойдет то же самое… Давно составлены все схемы. План корректируется согласно свежим данным, поступающим в том числе от агентов, работающих в советских штабах. Точная дата начала операции неизвестна. Полагаю, это десятое - двенадцатое июня. В штабе ждут, когда основная масса русских войск будет выведена из города, там останутся только части для патрулирования и поддержания порядка. Вы правы, к боевым действиям планируется привлечь формирования вермахта и СС. Их держат в готовности, нужно лишь выдать оружие.
        - Но это же сущее безумие, командир, - как-то разочарованно пробормотал Нагорный. - Думаешь, он не врет? Неужели такое возможно?
        - Уверен, что не все союзные офицеры и генералы разделяют данную точку зрения, - отозвался Влад. - Но на текущий момент верх берут именно безумцы. Говорите, «Немыслимое», мистер Уилсон? Ну что ж, название верно отражает суть процесса. Это все, что вы можете сказать?
        - Да, наверное, это все. Подробности плана мне действительно неизвестны. Я отвечал только за свой участок работы. Это правда. Я не знаю, что добавить. Послушайте… - Уилсон задрожал. - Вы обещали, что отпустите меня, не станете убивать. Допускаю, что вы лукавили и хотите от меня избавиться. Я не могу этому воспрепятствовать, но умоляю вас, не сообщайте никому, что это я рассказал. Мне уже будет все равно, но у меня в Манчестере жена, трое детей, родители живут на побережье, сестра работает в ратуше. Моим родным могут светить крупные неприятности.
        - Не волнуйтесь, мистер Уилсон, я не собираюсь нарушать обещание, данное вам. Через несколько минут вы будете свободны. Но до дома вам придется добираться самостоятельно. Надеюсь, понимаете, что стоит помалкивать о том, где и с кем вы находились в последние два часа. Упомянете советские органы, и всплывут ваши откровения. Кстати, еще один вопрос. Вы завербовали майора Арбатова из штаба Семьдесят первого стрелкового корпуса. Кого еще из данного соединения вам удалось склонить на свою сторону?
        - Простите, я плохо соображаю. Разве мы еще кого-то вербовали?
        - То есть вы не знаете, кто из штабных офицеров работает на британские спецслужбы?
        - Работал только Арбатов. Моя группа больше никого не пыталась склонить к сотрудничеству.
        - Хорошо. По ряду причин я вам верю, мистер Уилсон.
        - Скажите, я могу идти?
        - Да, но не сразу.
        - Что это значит? - В глазах британца мелькнуло непонимание.
        Нагорный неслышно подошел сзади, возник из мрака как зловещее привидение. Тяжелый удар обрушился на затылок Бенджамина Уилсона. Он потерял сознание и свалился с табурета.
        ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
        - Командир, ты уверен, что не стоило брать его с собой? - Нагорный с сомнением поглядывал на обшарпанное здание заводской управы. - Мы будем голословны, понимаешь? Нам никто не поверит.
        - Не довезем, Юрий Иванович, - мрачно ответил Градов. - Это скоропортящийся груз. Да и сами не доедем, сгинем вместе со своими ценными сведениями. Ты представляешь, что это значит, арестовать офицера союзной армии? Да нас по плинтусу размажут. Тоньше надо быть, Юрий Иванович.
        - Вот черт, неужели это все на самом деле? - Нагорный потрясенно покачал головой. - Невероятно. Мы всякого ожидали от наших горе-союзников, но чтобы такое!..
        - Немыслимое, да? - Градов усмехнулся.
        - Вот именно. Теперь понятно, для чего им требовались люди штурмбаннфюрера Нойманна. Соображаешь, командир? Их ждали в Тиргартене, помнишь? Разоружили бы для отвода глаз, подкормили, дали выспаться и снова в бой против ненавистных русских.
        - Все правильно понимаешь. Нам нужно убираться отсюда, капитан, и обязательно добраться до своих. Иначе зря погиб Егорка.
        Мрачные взоры перекрестились на теле товарища. Оно находилось в машине на заднем сиденье. Лейтенант лежал с подогнутыми ногами, укрытый куском брезента.
        В голове Градова мелькнула картинка. Сейчас он поднимется, сбросит брезент, сладко потянется и начнет выяснять, не пропустил ли чего.
        - Все, поехали. - Градов забрался на водительское место. - До рассвета нужно выбраться из этого района. Если попадем в засаду, то один будет отбиваться, другой отправится к нашим. Рисковать не можем. Кто-то должен дойти. - Он завел двигатель.
        - Послушай, командир, а мы ничего не забыли? - вдруг глухо произнес Нагорный.
        Влад повернулся к товарищу. Несколько секунд они недоуменно смотрели друг на друга. Память возвращалась к ним через пень-колоду. С этими новостями можно было даже про маму родную забыть.
        - Вот черт! - Градов хлопнул себя по лбу. - У нас же немец в багажнике.
        Словно в подтверждение этих слов где-то сзади прозвучал глухой стон. Не сговариваясь, офицеры выскочили из машины и бросились к багажнику.
        Там действительно лежал человек, о существовании которого они просто забыли. Седой мужчина с морщинистым лицом свернулся кренделем, прерывисто дышал. Он приходил в себя, испытывал мучительные неудобства.
        Офицеры переглянулись.
        - Вот это да, - пробормотал Нагорный. - Память у нас с тобой, командир, что надо, можем одолжить кому-нибудь. Что будем делать с этим типом? Достанем из багажника и пристрелим? На кой ляд он нам сдался?
        - Подождите, не стреляйте, - вяло пробормотал пленник по-русски. - Я подполковник Фридрих Каттлер, работал в абвере, служил под началом полковника Георга Хансена. С июля сорок четвертого подчинялся непосредственно бригаденфюреру СС Вальтеру Шелленбергу, но никогда не состоял в СС.
        Он мог не объяснять. После памятного мятежа, состоявшегося в июле сорок четвертого года, абвер был расформирован, все разведывательные структуры сведены в один из отделов РСХА. Впрочем, лучше они от этого работать не стали.
        - Вы уверены, что ваша фигура достойна внимания, герр Каттлер? - учтиво осведомился Влад. - Война окончена. Вы, кстати, в курсе?
        - Да, я знаю. Три недели назад меня арестовали британцы на моей семейной вилле в Батен-Дагенау, поставили условия. Я согласился на них работать в обмен на безопасность моей семьи. Признаю, что этим самым совершил грубейшую ошибку. Англичане мне доверяли. Я несколько лет занимался подготовкой агентов в русском тылу, и мне было что им рассказать. На новой работе я занимался тем же, но уже в мирное время. Мои люди вербовали особо информированных военнослужащих Красной армии. Уверен, что принесу вам пользу, если вы пообещаете, что сохраните мне жизнь.
        - Командир, да это же кладезь! - заявил Нагорный. - Он ведь может знать про крысу в нашем штабе.
        - Но сегодня вы занимались несвойственной вам работой, герр Каттлер. - Градов все еще сомневался. - Действовали в поле, так сказать. Разве к лицу птице такого полета бегать за какими-то русскими?
        - Для британской разведки я использованный материал. Они получили от меня все, что могли, обещали, что это мое последнее задание - возглавить группу реагирования, сформированную из бывших сотрудников полиции и СД. У них не хватало исполнителей, за последние дни они потеряли многих, а у меня есть необходимая подготовка.
        - Мы вас поняли, герр Каттлер. Полежите еще. - Градов захлопнул крышку багажника, пристально уставился на напарника. - Это шанс, Юрий Иванович. С немцем надо плотно пообщаться. Но везти к нашим его нельзя. Будем снова искать укромное местечко.
        Допрос ценного кадра проходил в лесу, недалеко от завода. Контрразведчики позволили пленнику размять ноги, пройтись по траве. Уже светало, из полумрака проступали деревья. Сбежать человеку со связанными руками было непросто. Градов сунул ему в рот сигарету, он жадно дымил.
        Беседа проходила в доверительном ключе. О том, что союзники намерены атаковать советские войска в Берлине, герр Каттлер не знал, но догадывался. О лагерях, где собирали солдат, готовых к бою, он был осведомлен.
        Война ему смертельно надоела. Он был согласен на плен, тем более британский. Англичане оставили его на свободе, но связали кабальными условиями, заявили, что его родственники у них на виду. В первых числах мая они охотно отбирали на секретную службу толковых немецких специалистов, не гнушались даже членами СС.
        Герр Каттлер продолжал заниматься своей основной работой - агентами в советском тылу. Теперь уже британскими.
        Структура УСО была довольно запутанной. Уилсон и миссис Майерс числились в операционном департаменте, хотя приказы и распоряжения получали из главного военного штаба. Каттлер же угодил в так называемый отдел особого планирования. Эти подразделения занимались схожей работой, но у ООП имелась еще одна функция: исправление ошибок, наделанных другими службами.
        Уилсон и Дженни в своей работе допустили непоправимые просчеты. Арбатов быстро провалился, выбыл из строя Краузе. Советская контрразведка вышла на объект, расположенный в лесу, заинтересовалась Дженни Майерс и Бенджамином Уилсоном.
        Руководство ООП получило приказ устранить сотрудников, не справившихся с делом и ставших опасными. Желательно руками немцев. Ликвидация агента Майерс прошла криво.
        Объект вблизи Потсдама британцы успели эвакуировать, но группа ликвидаторов была уничтожена сотрудниками контрразведки Смерш.
        Устранение Уилсона провалилось. Исполнители получили ранения и увечья.
        Еще через час погибла вся группа, работающая на ООП.
        - Кого завербовал ваш отдел в штабе Семьдесят первого стрелкового корпуса? - в лоб спросил Влад. - Только не говорите, что это Арбатов. Его склонили к сотрудничеству другие люди.
        - Этого человека завербовал не я, - сказал Каттлер. - Британцы начали работать с ним еще в первых числах апреля. Я несколько раз связывался с этим агентом, анализировал данные, полученные от него. Он вел наблюдение за Арбатовым, в случае провала должен был его подменить.
        - Фамилия, герр Каттлер?
        Немец назвал фамилию, и Градов поморщился.
        - Да ну, - буркнул Нагорный. - Кто же в это поверит?
        Каттлер продолжал говорить, называл частоты эфира, позывные, пароли и явки, должности и фамилии сотрудников УСО, известных ему. Недоумение проходило, офицеры запоминали все сказанное им. Через пять минут герр Каттлер выдохся, замолчал.
        Эта информация имела большую ценность. Он не врал, был опустошен и подавлен. Понятие служебного долга перестало для него существовать.
        - Спасибо, герр Каттлер, вы можете идти, - сказал Влад и перехватил изумленный взгляд Нагорного.
        Мол, ты ополоумел, командир? Это же его компашка убила Егора Грамаря!
        - Вы меня отпускаете? - спросил немец.
        Не сказать что он обрадовался, но что-то живое зажглось в его глазах.
        - Да, идите.
        - Вы не будете стрелять мне в спину?
        - Мы постараемся. Валите к чертовой матери, герр Каттлер, спасайте свою задницу, семью или что там еще. - Градов скрипнул зубами. - Или застрелитесь, нам безразлично. К своим новым хозяевам возвращаться не рекомендую. Вы провалили все, что могли. Не рассчитывайте, что вас поймут и простят. Уходите, пока я не понял, что совершаю ошибку. Веревки на руках перетрете сами.
        Немец семенил прочь, через шаг озирался, облизывал губы. Идти со связанными за спиной руками было неудобно, но он старался и пропал за деревьями.
        - Командир, ты не прав, - пробормотал Нагорный. - Зачем ты его отпустил? Это сволочь! Он убивал наших людей.
        - Никого он не убивал, - возразил Градов. - Это делали другие сволочи, а он находился на заднем сиденье замыкающего автомобиля. Не знаю, капитан. Надоело воевать, стрелять в безоружных. Он вреда уже не принесет, свои же прибьют, если попадется. Или покончит с собой от безысходности. Тащить его на базу - не вариант. Самим бы доехать. Он сказал все, что знал. Что еще? Не смотри так на меня. Если хочешь, догони и пристрели его. Может, успокоится твоя душа. Хотя это вряд ли. Признайся, что сам не хочешь в него стрелять.
        - Ладно, командир, давай покурим и подумаем. - Нагорный пристроился рядом с Владом на поваленном дереве, сунул в рот папиросу, стал чиркать отсыревшими спичками. - Нам ведь есть о чем поразмыслить.
        Влад тоже искал курево, обхлопал одежду, с удивлением извлек из кармана сверток с чем-то мягким. Сегодня действительно был день вселенского склероза.
        - Это еда, - напомнил командиру Нагорный. - В заведении для тебя купили, когда за Уилсоном следили. Ты же голодный вокруг кабака ходил, вот Егорка и предложил что-нибудь взять для тебя. Навынос только это вот там и было. Американская еда. Сейчас вспомню. Гамбургер, точно. Только непонятно, при чем тут Гамбург.
        Влад развернул сверток, с опаской уставился на смятое кулинарное изделие и сказал:
        - Это просто булка и котлета.
        - Ну да, а у янки - гамбургер. Жуй, командир. Не бог весть какой разносол, но отравиться ты не должен.
        Котлету с булкой они разделили по-братски, измазали пальцы в липком соусе. За неимением нормальной еды сошло и это. Офицеры сосредоточенно жевали, меланхолично созерцали светлеющее пространство.
        Глубокий обморок растянулся на два часа. Сознание забрезжило, голова взорвалась адской болью. Уилсон застонал, перекатился на спину. В помещение конторы уже проникал тусклый свет.
        Он кое-как поднялся на корточки, сжал раскалывающуюся голову. Пока добрел до порога, его несколько раз вырвало. Состояние было мерзейшим. Туловище плохо слушалось, голова болела как последняя сволочь. Память отгородилась от сознания мутным экраном.
        Он упал, покатился с крыльца, взвыл от боли в отбитом плече, несколько минут сидел на крыльце, сжимал голову, не давал ей распухнуть. Память вернулась, но лучше бы этого не делала. Он выл, как волк на луну, мечтал о пистолете, из которого можно застрелиться, потом брел, как слепой, держась за стены. Движения его стали увереннее, он приходил в чувство, но желание покончить с собой сделалось только сильнее. Уилсон покинул территорию завода, брел к лесу по проселочной дороге.
        Сзади послышалось глухое урчание двигателя. Приближалась легковая машина. Уилсон не стал оборачиваться, только посторонился, освобождая проезд. В голове у него царила полная муть.
        Машина остановилась. Это был невзрачный серый «Фольксваген» тридцать девятого года. Уилсон помедлил и тоже замер. Открылась правая дверца. Рядом с водителем сидел кто-то во всем темном, в кепке, надвинутой на глаза. Уилсон не различал его лица, картинка в глазах расплывалась.
        Он стоял, опустив плечи, заметил, как пассажир поднимает руку, в которой что-то было. Пистолета Уилсон не видел, но догадался, что это он. Что еще там могло быть? А вот дырочку ствола, направленного ему в лоб, он почему-то разглядел отчетливо. Она была такая резкая, недвусмысленная.
        Он стоял не шевелясь, сутулился, равнодушно смотрел в эту дырочку. Британскому агенту было все равно, что сейчас произойдет. Минутой ранее он хотел покончить с собой, но можно и так.
        Это продолжалось несколько секунд. Палец подрагивал на спусковом крючке. Возможно, человек расстроился, представлял реакцию жертвы несколько иначе. Субъект, сидящий за рулем, что-то тихо бросил напарнику. Пассажир передумал стрелять, опустил пистолет, сплюнул.
        Дверца захлопнулась. Водитель отжал сцепление, и машина покатила дальше. Она свернула за перелесок, и вскоре от нее осталось только облако пыли.
        Уилсон не скоро вышел из оцепенения.
        Майор Гаусс из отдела по работе с военнопленными курил в коридоре у открытого окна. Он неважно себя чувствовал, видно, почки снова барахлили. Лицо сделалось каким-то землистым, одутловатым, под глазами залегли круги.
        Майор мрачно смотрел в окно. Он вздрогнул, обнаружив рядом Градова. Пепел упал с его папиросы.
        - Владислав Сергеевич, вы как тать какой-то подкрадываетесь.
        - Отнюдь, Яков Семенович, нормально подошел. Это вы сегодня пребываете в своих заоблачных эмпиреях. - Градов был подтянут, спокоен, в глазах его постреливал какой-то подозрительный блеск.
        В шаге позади него стоял капитан Нагорный, такой же собранный, деловитый.
        Гаусс смерил коллег опасливым взглядом и спросил:
        - Все в порядке, товарищи офицеры? Странные вы какие-то.
        - С нами полный порядок, Яков Семенович, а вот вы сегодня явно не в форме. Случилось что? Вид у вас болезненный.
        - Это не связано со службой. - Гаусс сглотнул. - Письмо вчера получил из дома. Мама пишет, что сестра в Костроме заболела чахоткой. Все серьезно, болезнь развилась быстро, лежит в больнице, и врачи дают самые неутешительные прогнозы. От этих новостей меня самого скрутило, ночью почти не спал.
        - Сочувствуем, Яков Семенович. - Градов состроил участливую мину. - Надеюсь, все будет хорошо и ваша сестра поправится. А вы бы поменьше нервничали. Чай с ромашкой попробуйте, говорят, помогает от больных почек.
        - Пробовал вашу ромашку, - отмахнулся Гаусс. - Профанация в чистом виде. От этих приступов даже коньяк не помогает.
        - Что-то вашего коллегу капитана Метлицкого давно не видно. Он на месте?
        - Я вам больше скажу. - Гаусс усмехнулся. - Он у вас за спиной.
        Капитан Метлицкий тоже подошел неслышно, вкрадчиво, сунул в зубы папиросу, но не спешил поджигать.
        - Здравия желаю, товарищи. Яков Семенович, мы получили свежие сводки. Союзники предлагают нам забрать со стадиона в Мандау дюжину бывших сотрудников полиции безопасности и СД. Уверяют, что только недавно их обнаружили в катакомбах под стадионом. Держу пари, что врут. Там нет никаких катакомб. С немцами они поработали, выжали из них что могли, а теперь пожалуйста. На тебе, боже, что нам негоже. Брать будем? Говорят, там целый штандартенфюрер имеется.
        - Раз дают, надо брать, - сказал Гаусс. - Хотя у нас самих такого дерьма полные закрома. Вы по какому-то вопросу, товарищи? - Он с неохотой посмотрел в искрящиеся глаза Градова. - Или просто подошли от нечего делать?
        - Ольгу Ефимовну не видели, товарищи? Десять минут назад она отсутствовала в своем кабинете. Есть вопрос, который нужно незамедлительно уладить. В отделе радиосвязи ее тоже нет.
        - Да вернулась она пару минут назад. - Гаусс небрежно показал двойным подбородком на третью дверь по коридору. - Мимо прошла, поздоровалась. Летучка была. Догужинская ворчала, что от этих бесконечных совещаний нет времени работать.
        - Спасибо, Яков Семенович, а то мы уже начали волноваться.
        - Куда она денется? - заявил Метлицкий. - Никакие враги не выкрадут нашу дражайшую Ольгу Ефимовну.
        - Думаю, вы правы.
        Капитан Догужинская сидела у себя в кабинете, делала пометки в каких-то диаграммах и таблицах. Привлекательная женщина, увлеченная работой, - это зрелище. Майор невольно залюбовался ею.
        - Минутку подождите, я сейчас, - бросила она, бегло глянув на офицеров.
        - Да, разумеется, Ольга Ефимовна, не спешите.
        Женщина что-то перечеркнула в записях, поставила жирный знак вопроса и закрыла папку. На майора устремились умные карие глаза.
        - Доброе утро, товарищи. Давненько вас не видно. Все дела, да? Я слышала, вы уезжали в командировку. Прошу прощения, товарищ майор, была бы рада с вами поболтать, но сегодня такая пропасть дел.
        - Поболтать придется, Ольга Ефимовна. Вы даже не представляете, насколько долгой будет эта беседа. Гражданка Догужинская, вы арестованы по обвинению в шпионаже и передаче сведений секретного характера британской разведке. Прошу вас следовать за нами.
        - Это шутка? - Взметнулись красивые ресницы, карандаш покатился по столешнице, добрался до края и замер. - Знаете, товарищ майор, я сама люблю пошутить, но это, мне кажется, чересчур.
        Влад внимательно смотрел в ее глаза. Заподозрить эту женщину в шпионаже было сложно. Усмешка в ее глазах как-то поблекла, лицо отяжелело. Что-то в ней надломилось.
        - Не будем играть, Ольга Ефимовна. Вам ведь известен некий подполковник абвера Фридрих Каттлер. С некоторых пор он работает на британцев. Запираться бессмысленно. Именно этот человек держал с вами связь. Вы готовы на очную ставку с ним? - Майор блефовал.
        Но Ольга Ефимовна об этом не знала. Невозмутимость давалась ей с трудом, щеки побелели. Рука непроизвольно потянулась к кобуре. К ней подошел Нагорный, избавил ее от оружия.
        Женщина глянула на Влада как-то жалобно. С этой особой в один прекрасный день у него могли сложиться амурные отношения. К тому шло. Она поглядывала на него с интересом, но не спешила. Майор тоже не гнал коней, но был не против необременительной интрижки. По счастью, искра между ними так и не проскочила.
        - Пойдемте, Ольга Ефимовна, - вежливо сказал Градов. - Не век же здесь сидеть.
        - Подождите. - Она откинулась на спинку стула, лоб ее взмок от пота. - Владислав Сергеевич, ноги онемели. Будьте человеком, дайте прийти в себя.
        - Разве что минутку. - Градов сухо улыбнулся. - Чего вам не хватало, Ольга Ефимовна? Вы же именно та, за кого себя выдаете. Мы навели справки. Вы блестящий специалист в радиоделе и шифровании, у вас завидный послужной список. Вы не отсиживались в тылах, работали в действующей армии. Насмотрелись, как живут в Европе? Или это связано с вашим первым женихом Павлом Зуевым, репрессированным в тридцать седьмом? Он был талантливый инженер. Вы еще не состояли в родстве, поэтому угроза миновала. Мы в курсе, что ваш жених скончался в лагере через два года. Я многое понимаю, Ольга Ефимовна, но только не предательство. Вы были привлечены к работе на УСО еще в апреле. Позднее расскажете, что вас подвигло на такой поступок. Работой с вами занимался отдел особого планирования, который позднее стал рекрутировать немецких специалистов. Арбатова британцы завербовали значительно позже. Его привлечением занималась группа майора Уилсона, в которую входила трагически погибшая Дженнифер Майерс. Навели их на Арбатова именно вы, знали, что он, в отличие от вас, имеет доступ к сведениям, интересующим наших вчерашних
союзников. Ни Уилсон, ни Майерс, ни тем более Арбатов про вас не ведали. Но вы были в курсе того, кем является Арбатов, знали про тайник на Александерплац, иногда им пользовались, не так ли? Вы вели свою подрывную деятельность параллельно Арбатову, а его держали как козла отпущения. Он ухаживал за вами, оказывал знаки внимания. Уверен, оставаясь в одиночестве, вы умирали от смеха. Вам не требовалась конспиративная квартира с рацией. Эти устройства на работе всегда под рукой. Вы с головой в делах, разве кто-то смотрит, чем вы занимаетесь? Но вовремя сообщить кураторам о провале Арбатова вы не успели или же у вас не было физической возможности. Оттого в «Золотой гусь» и пришла ничего не подозревающая Дженни Маейрс, забрала послание, заготовленное нами. Позднее Уилсон и Майерс узнали о провале Арбатова, но мы их уже зацепили. Каково вам было в «Золотом гусе», Ольга Ефимовна? Мы привлекли вас к операции, ни о чем не догадываясь. Представляю, как вы мысленно ругались в тот нелегкий час. Пришлось вам изображать даму сердца, все такое. Кто такие Уилсон и Майерс, вы, конечно, знали, кураторы просветили. А они
о вас - нет. Вы поняли, что Смерш вышел на преступную организацию, забили тревогу. Благодаря вам ООП принял решение устранить Дженни. Меня вы тоже не пожалели, но я оказался везучим. По вашей наводке мы подверглись нападению в Потсдамском лесу. Еще выясним, как вы узнали, куда мы направляемся. Не удивлюсь, если окажется, что все рапорты полковника Троицкого проходили через ваш отдел. Опять же благодаря вашим стараниям чуть не погиб Уилсон. Но все закончилось сравнительно благополучно. Погиб только наш сотрудник Грамарь. За его смерть, я уверен, вы ответите дополнительно.
        - Боже правый, я всего этого не хотела. - По бледным щекам потекли слезы.
        - Охотно верю. Теперь вы можете встать, Ольга Ефимовна, или же мне придется поднимать вас силой?
        Когда женщина выходила из кабинета, к ней вернулось хладнокровие. Она расправила плечи, шла с поднятой головой. Только слезы на щеках еще не высохли. Люди в коридоре торопливо расступались, удивленно смотрели на странную процессию.
        Тайная встреча по требованию советской стороны состоялась четвертого июня в районе Темпельхоф, на южной окраине германской столицы. На пустырь, окруженный сонной дубравой, съезжались машины. Это место с обеих сторон контролировали снайперы.
        Советский Союз представляли начальник армейской контрразведки генерал-майор Якушев, полковник Троицкий и майор Градов. С британской стороны прибыл полный низкорослый субъект по фамилии Харрингтон, представитель генерала Джеффри Томпсона, не последний человек в военной разведке. При нем присутствовали молчаливый мужчина в форме полковника и невзрачный переводчик. Высшие чины обменялись рукопожатием, низшие только сдержанно кивнули друг другу.
        - Мне грустно это говорить, мистер Харрингтон, но так уж сложилась ситуация, - начал с непроницаемой миной генерал Якушев. - Не буду многословным. Нам известно, что в штабе союзных войск готовится операция под кодовым названием «Немыслимое». Она предполагает вытеснение военным путем советских войск из Берлина. Также планируется широкомасштабное наступление с целью захвата Восточной Германии и оттеснения Красной армии за Одер. Не надо перебивать меня, мистер Харрингтон, дайте сказать. Нам известно о прибытии войск из Западной Европы, о троекратном усилении группировки в Берлине. Мы знаем, что вы готовитесь поставить под ружье силы вермахта и СС. Они содержатся в специальных лагерях. Мы можем предоставить вам их координаты. Мы удивлены, мистер Харрингтон. Это не к лицу нашим союзникам, вместе с которыми мы разбили гитлеровскую Германию. Подобный план мог родиться только в головах у людей, оторванных от реальности и не видящих последствий. Я даже молчу про моральную сторону вопроса. Мир не поймет новой войны, инициатором которой стали так называемые западные демократии. Наш Верховный командующий уже
в курсе. Красная армия как никогда сильна. Из Бреслау и Силезии подходят две общевойсковые армии, из Австрии и Чехословакии движутся танковые корпуса Третьего Украинского фронта. Через двое суток эти силы будут здесь, в Берлине. Зачем вам это нужно, мистер Харрингтон? Части, присутствующие в городе, уже на позициях, ждут приказа. Боевые действия однозначно закончатся разгромом вашей группировки. Вы потеряете не только Западный Берлин, но и часть Германии, возможно, кое-что еще. Предлагаю одуматься, мистер Харрингтон, отвести войска и не выдумывать безумных планов. Что будет, если о них узнает весь мир не только со слов, но и со всеми доказательствами? - Якушев замолчал.
        Переводчик продолжал какое-то время монотонно бубнить.
        - Господин генерал-майор, я не совсем понимаю, о чем идет речь, - пробормотал Харрингтон.
        Он прилагал старания, чтобы сохранить спокойствие, важно надувал щеки, но это не убеждало.
        - Лично мне ничего не известно об активности такого рода. Уверен, что это ошибка, вас ввели в заблуждение, и ничего подобного не замышляется. Это же вздор. Такого просто не может быть. Это… - Британец споткнулся, подыскивая подходящее слово.
        - Немыслимое, - с сухой улыбкой подсказал ему Якушев. - По злой иронии именно так и называется операция, спланированная вашим штабом. Я нисколько не сомневаюсь в том, что лично вам, мистер Харрингтон, ничего такого не известно. Я просто прошу передать бригадному генералу Джеффри Томпсону мои слова, а также пожелания здоровья и благополучия.
        - Разумеется, все вами сказанное я передам мистеру Томпсону, хотя не уверен, что он это поймет. Убежден, мы столкнулись с недоразумением и чьими-то недружественными происками.
        - Не буду спорить, мистер Харрингтон, все возможно. Просто передайте генералу это послание.
        Харрингтон явно чувствовал себя не в своей тарелке. Стороны обменялись рукопожатием, и британский посланник заспешил к машине.
        ЭПИЛОГ
        Ушел циклон, неделю провисевший над Берлином. Выглянуло солнце, подсохли лужи, прекратился ветер. Через сутки город опять накрыла гнилостная вонь, но все же люди радовались солнышку, первому мирному лету.
        Войска союзников ушли из Берлина. Там остались лишь небольшой контингент и военная полиция.
        Об операции «Немыслимое» никто больше не вспоминал. Советский Союз деликатно помалкивал, союзники старались забыть про свой позор. Шла подготовка к формированию Контрольного совета - органа осуществления верховной власти на территории Германии. Создавалась межсоюзническая комендатура. Победители готовились к суду над нацистскими преступниками. Его предполагалось провести осенью в городе Нюрнберге.
        Ввиду того что операция была тайная, Родина не узнала своих героев.
        Однако майора контрразведки Градова это волновало в последнюю очередь. Его одолел какой-то безудержный зуд. Ему дико хотелось припасть к родной земле, как бы пафосно это ни звучало.
        Олежка Романовский прозябал в госпитале, вскрылись осложнения. Сам виноват, нечего шататься где попало.
        Шарлотта была выписана пару дней назад. По словам медсестер, прощались они с Романовским весьма трепетно, о чем-то шептались, держались за руки. Поцелуй тоже имел место.
        Когда оперативники посетили больного, тот сидел на подоконнике и тоскливо смотрел вниз с высоты третьего этажа. Он скатился с этого места так, словно сослуживцы застукали его за чем-то неприличным.
        - Я даже знаю, о чем он мечтает, - заявил Нагорный. - А что, Шарлотта, если ее откормить, дама что надо. Эх, проклятая эта штука - любовь. Зато теперь он сможет пользоваться услугами этой дамы бесплатно. - Нагорный подмигнул командиру. - Или с большой скидкой.
        - Товарищ капитан, я же просил!.. - Голос паренька задрожал от обиды. - Это не ваше дело!
        - А ничего, командир, что он служит в Смерш? - гнул свою линию Нагорный. - Аморалку ему не пришьют? Мы ведь лучшие люди нашей страны, передовой отряд, столпы нравственности, так сказать.
        - Думаю, не пришьют, - сказал Влад. - Вряд ли эта дама служила в СС, состояла в Союзе немецких женщин и тому подобных организациях. Но парня ждут большие трудности, если он собрался реализовать свои мечты.
        - Да ну вас, - отмахнулся Олежка. - Вам лишь бы языками почесать. И вы, товарищ майор, туда же.
        - Извини, тема сама на язык просится. Не обижайся, Олежка. - Градов похлопал лейтенанта по плечу. - Что будет, то будет, жизнь все расставит по местам.
        - Егорку помянем. - Нагорный развернул на тумбочке сверток.
        В нем находились фрукты и бутылка французского коньяка.
        - Да вы что, - заявил Олежка. - Мне нельзя, я и так здесь до первого предупреждения.
        Скрипнула дверь. В палату заглянула симпатичная медсестра, имени которой Градов так и не выяснил, смерила строгим взглядом посетителей и содержимое свертка. Коньяк чудесным образом пропал, остались только фрукты. Взгляд медсестры потеплел, она с интересом глянула на Градова и закрыла дверь с обратной стороны.
        - Сегодня можно, даже нужно. - Нагорный вытащил граненый стакан из штанов. - В церковь не ходим, так хоть так помянем.
        Офицеры пустили стакан по кругу, молча сидели на кровати, сосредоточенно жевали.
        Грамарь был похоронен на воинском кладбище в Трептов-парке. Многие советские воины нашли там покой.
        Вздохнул и отвернулся к стене сосед Олежки по палате, капитан с поражением печени.
        Контрразведчики выпили еще раз.
        Влад отказался от продолжения, оставил товарищей и вышел в коридор. Симпатичная девушка в белом халате сидела за стойкой дежурной медсестры и заполняла потрепанный журнал.
        Она подняла голову, сделала удивленное лицо и осведомилась:
        - Все в порядке, товарищ майор? Вы хотели о чем-то спросить?
        - Хотел узнать ваше имя. Оно ведь не окутано тайной?
        - Нет. - Девушка заулыбалась. - Это слово доступно всем, товарищ майор. Надежда.
        - Самое лучшее слово, - заявил Влад. - А вы до которого часа сегодня работаете, Надя?
        - Я тоже хотела спросить: что ваш товарищ так усердно прятал от меня за спиной? Я не должна идти проверять?
        - Ни в коем случае, - проговорил Влад. - Вы же умная девушка, Надя, придумайте что-нибудь. Это символически, за погибшего товарища. Ваш больной все равно выздоравливает. Обещаю, больница не превратится в портовый кабак. Хотите, я вас в качестве благодарности в кино приглашу? В «Орионе», что рядом с зоопарком, показывают трофейную «Девушку моей мечты» с Марикой Рёкк. Уверен, вы ее еще не видели. Начало в семь. Представляете, немцы сняли кино за год до конца войны, в сорок четвертом.
        - Очень заманчиво, - сказала девушка. - Но я знаю, что это кино идет без перевода, оно снято на немецком языке. Мы ничего не поймем.
        - Я знаю немецкий, буду вам на ухо переводить.
        - Вы просто искуситель, товарищ майор. Как тут устоять? А что по этому поводу скажет ваша жена? - Медсестра с любопытством склонила голову.
        - Вот, ей-богу, не женат, - поклялся Влад. - Понимаю, что все так говорят, но можете поверить. Слово майора-артиллериста.
        - Хорошо, давайте рискнем, товарищ майор-артиллерист.
        - Тогда я возвращаюсь к первоначальному вопросу, оставшемуся без ответа.
        - Смена до шести, - сказала медсестра и улыбнулась.
        - Ответ принимается. Тогда я подойду, если не возражаете. В шесть часов вечера после войны.