Проект "Вайнах" Иван Захарович Стрельцов
        Захватить ядерную боеголовку и направить смертоносный груз на Москву — такова цель чеченских террористов. И первая часть плана успешно осуществляется: боеголовка уже в горах, на подземном аэродроме, откуда устремится на российскую столицу самолет, несущий на борту смерть миллионам мирных людей. Осталось лишь расшифровать код детонатора. Это должны сделать нанятые террористами специалисты. Кажется, цель вот-вот будет достигнута. Но… локоток-то близок, а не укусишь. Спецназовцы «Альфы» и «Вымпела», морпехи и специалисты ГРУ не даром едят хлеб. Они уже возле логова боевиков. А все остальное — дело техники…
        Иван  Стрельцов
        Проект "Вайнах"
        Действующие лица романа вымышлены, как и место действия. Всякое сходство их с реальностью — не более чем совпадение.
        Цивилизованная война — это абсолютное противоречие…
    Стратегическая догма
    Генштаба кайзеровской армии
    накануне Первой мировой войны.
        ПРОЛОГ
        В узком помещении индикаторной было темно и душно. Оранжевым светом горели иллюминаторы индикаторов кругового обзора, тонкой золотой нитью по ним бегала развертка, засвечивая бесформенные пятна помех. Разноцветными огнями мигали лампочки индикаторов контроля, шелестели электродвигатели вентиляторов, охлаждающих температуру, но все равно было душно.
        Над приборами управления собрались операторы, радиометрист прижал левой рукой наушники к голове, началась боевая работа.
        — Цель, пеленг, азимут, дальность…  — наперебой зазвучали голоса операторов, защелкали тумблеры панелей управления.
        Узкое помещение индикаторной кабины, как грозовое облако, наполнялось душной энергией бури.
        — Засечен спутник связи,  — доложил оператор-«высотник».
        И сразу же в дело вступил радиометрист. Тридцать секунд надстройки аппаратуры, и следует доклад:
        — Есть пеленг.
        Эстафету приняли операторы-«дальномеры»:
        — Азимут… дальность…
        — Цель малоразмерная, малоподвижная,  — доложил офицер боевого управления стоящим у него за спиной двум военным.
        — Точнее скоординируйте по радиоволне со спутника,  — произнес пожилой мужчина в офицерской форме без опознавательных знаков.
        Операторы один за другим громкими голосами уточняли координаты неизвестной им цели.
        — Наведение на цель закончено,  — наконец доложил офицер боевого управления, выразительно взглянув на пожилого мужчину.
        Тот, поднеся ко рту черный пластиковый микрофон, произнес:
        — Цель уничтожить. В индикаторной повисла тишина, но по-прежнему ничего не менялось, и только через несколько минут радиометрист доложил:
        — Радиообмен прерван.
        — Цель с индикаторов исчезла,  — доложил старший оператор-«дальномер».
        — Объект уничтожен,  — уверенно отрапортовал офицер боевого управления.
        — Всем спасибо за службу,  — негромко произнес пожилой военный.
        Сняв с носа очки в золотой оправе, он протер стекла и спрятал их в футляр. Потом указал движением головы в сторону выхода стоящему рядом старшему офицеру, тот понимающе закивал головой. Оба офицера безмолвно покинули темную индикаторную, где операторы отключали дорогое оборудование, даже не догадываясь, что в сотне километров от них, поднимая клубы ставропольской пыли, мчалась трехосная машина, похожая на большую лодку,  — передвижная тактическая ракетная установка «Точка У», чтоб через сутки, доставленная грузовым самолетом в район Дальневосточного военного округа встать на боевое дежурство…
        …Выйдя на сырой утренний воздух, генерал зябко повел плечами, идущий следом за ним подполковник Волин зевнул, прикрывая рот ладонью. Перейдя через плац, генерал зашел под шатер батальонной курилки, сел на необструганную скамейку, достал из кармана камуфляжа пачку «Кэмела» и протянул подполковнику:
        — Закуривай, Игорь.
        Волин достал из пачки сигарету, повертел ее перед глазами, понюхал и улыбнулся.
        — Чему улыбаешься?  — удивленно спросил Журавлев, прикуривая.
        — Да вот вспомнил Юлиана Семенова. Он писал, что «Кэмел» любимые сигареты Вальтера Шелленберга, шефа эсэсовской разведки,  — ответил подполковник.
        — Находишь время книжки читать, молодец,  — похвалил генерал.
        — Да нет, сейчас не до книжек,  — признался Волин, сунув за ухо сигарету, и неожиданно спросил: — Товарищ генерал, а за что Талащицкого убрали из армии?
        Генерал глубоко затянулся и взглянул на подполковника. В их жизни был момент, который спаял и генералов, и подчиненных. Три года назад была разработана совместная операция ГРУ и СВР «Контрольный выстрел». На приграничной территории надо было ликвидировать лидера таджикской оппозиции Нурадина. Волин, тогда еще необстрелянный капитан разведки морской пехоты Черноморского флота, был включен в состав диверсионной группы. Операция не заладилась с самого начала, Нурадин неожиданно выехал в Кабул на встречу с эмиссарами английской и американской разведок. Разведчикам пришлось отправляться следом, и, казалось бы, в безнадежной ситуации они выполнили задание. Через некоторое время, когда их всех считали геройски погибшими, часть группы «всплыла» в российском посольстве в Дели. Журавлев вместе с тогдашним начальником спецназа ГРУ Талащицким писал на разведчиков представления на Героев России. Именно ему Волин был обязан внеочередным званием подполковника, минуя майора, и назначением в тогда только формирующуюся особую бригаду специального назначения «Барс» береговых войск Северного флота, на должность
заместителя командира бригады. Когда началась чеченская кампания и все части Вооруженных сил, собранные «с миру по нитке», направляли в горнило войны, генерал Журавлев настоял, чтобы отправляемый сводный батальон «Камышовый кот» из подразделений бригады возглавил именно Волин и подчинялся только ему, начальнику оперативного отдела ГРУ. Вот и оказался батальон особого назначения особняком на этой войне, а чтоб не сильно бросался в глаза супостату, морпехи переоделись в обезличивающий камуфляж, а само подразделение замаскировали под армейский узел связи, где и находился сейчас генерал Журавлев.
        Выпустив дым через ноздри, пожилой разведчик произнес:
        — Владимир Иванович был изгнано Олимпа Министерства обороны за точку зрения, прямо противоположную точке зрении самого министра. Талащицкий считал, опираясь на разведданные своих пластунов, что сперва надо уничтожить неожиданным авиационным налетом всю бронетехнику, артиллерию, склады с вооружением и боеприпасами. Затем вертолетными десантами захватить все господствующие высоты, перекрыть дороги. И только после этого начать вторжение, сопровождая каждый захваченный километр земли огненным шквалом артиллерии. «Противника надо было деморализовать, а затем давить так, чтоб остался один фарш». Но у министра обороны на этот счет было другое мнение, он полагал: «Этих гребаных носорогов раком поставит один полк ВДВ за два часа». В результате тысячи трупов, десятки тысяч раненых и сотни единиц сожженной бронетехники. Кто-то же должен быть виноватым? Долго искать не стали, Талащицкому припомнили и октябрь девяносто третьего, когда он не бросил армейский спецназ на Белый дом, в общем, собрали все грехи и, отстранив от должности, отправили на пенсию.
        — А в отместку спецназом стали затыкать все дерьмовые дырки в этой войне,  — добавил Волин.
        — Да уж,  — кивнул генерал,  — спецназовцы и в атаку ходили, и штабы с большими начальниками охраняли и колонны сопровождали. В общем, и швец, и жнец, и на дуде игрец. Ну, твой-то батальон, Игорь Александрович, миновала чаша сия?
        — Мы вроде как и не спецназ,  — улыбнулся Волин,  — связисты мы.  — Он указал кивком головы в сторону огромных антенн космической связи, на фоне которых виднелись башни БМП, зарытые в грунт.  — А то, что «подхалтуриваем» в свободное от «работы» время, это не считается.
        Генерал знал истинное предназначение огромных параболических антенн, они скачивали информацию со спутников-шпионов, пролетающих над территорией мятежной республики. Разведывательная информация тут же обрабатывалась и, если возникала необходимость уточнения, можно было оперативно задействовать беспилотный разведчик «Шмель» или направить разведгруппу. Вся информация отправлялась в Москву, в оперативный отдел ГРУ, а оттуда в Генштаб Министерства обороны.
        — Так чем же сейчас занимается Владимир Иванович?  — отвлек генерала от размышлений Волин.
        — Поселился на даче и вроде начал писать книгу. Но потом, говорили, все забросил и уехал куда-то в Африку, на сафари.
        — Как же такого человека выпустили из страны?  — удивился подполковник.
        — А-а-а,  — махнул рукой Журавлев,  — если сейчас выпускают носителей государственных секретов, то Талащицкого сам бог велел отпустить. Что он может? Разве что подготовить к войне какую-нибудь самостийную армию, так этим грешат и французы, и англичане, и поборники мира во всем мире американцы…
        Небосвод стал светлеть, обозначая горбатые пики далеких гор. Генерал бросил окурок в гильзу крупнокалиберного снаряда, приспособленную под большую пепельницу, затем взглянул на циферблат своих наручных часов.
        — О-о, да мне пора.
        — Может, останетесь на завтрак?
        — Нет, надо ехать. В девять я должен быть в Москве, доложить о результатах операции. Скоро президентские выбры, а тут бесконечная бодяга, ни взад ни вперед. Может, теперь до всех дойдет, что пора заканчивать войну.
        — Будем надеяться,  — без особой надежды ответил подполковник.
        Часть 1
        ЧП МЕЖДУНАРОДНОГО МАСШТАБА
        УКРАИНА. ОДЕССА
        С первых дней май выдался солнечным и теплым, вовсю цвели каштаны и акации, город зеленел на глазах и благоухал, как большой цветочный магазин.
        Остановив серого цвета «шестерку» на платной стоянке, из машины выбрался высокий, крепко сложенный мужчина в дорогом, но неброском костюме, белой сорочке и галстуке в тон. У него было открытое лицо с крупными чертами, черные с проседью аккуратно подстриженные волосы. Заплатив щуплому пареньку с красной повязкой на рукаве за парковку, мужчина направился в сторону центральной улицы.
        Дерибасовская встретила его шумом и пестрыми толпами молодежи, студентов. Пройдя по брусчатке знаменитой едва ли не на весь мир благодаря одесским писателям улице, мужчина свернул к небольшому кафе, раскинувшемуся прямо на улице. Сев за пластиковый столик, заказал кофе «по-турецки» и пятьдесят граммов «Метаксы».
        Отставной полковник Первого главного управления КГБ Руслан Курбаев долго жил и работал в Западной и Восточной Европе, привык к дорогим напиткам, но на постсоветском пространстве, как правило, за дорогими этикетками скрывалось дешевое пойло из Польши, Турции, Объединенных Эмиратов или, не приведи бог, местного розлива. Греческой «Метаксе», из-за сравнительно небольшой цены, повезло: фальсификаторы еще не снизошли до подделки. Ожидая заказ, Курбаев достал из внутреннего кармана сложенную вчетверо «Комсомольскую правду», бегло просмотрел передовицу. Россия готовилась к предстоящим президентским выборам, полным ходом шла борьба за избирателей, но его это почти не интересовало. Впрочем, интересовала лишь небольшая заметка, где никому не известный обозреватель рассуждал, кому было выгодно устранение президента независимой республики Ичкерия, мятежного субъекта Российской Федерации. Статья была полной чепухой. Отложив газету, Руслан потянулся к пузатому бокалу с темно-коричневой жидкостью. Пригубив терпко-горьковатый напиток, бывший разведчик задумался. С детства чеченец Руслан Курбаев считал себя сыном
великого многонационального государства. Это ему втолковывали в школе, институте, и он в это свято верил. Когда по окончании института предложили работу в разведке, Руслан с удовольствием согласился. И те, кто сделал ему это предложение, впоследствии не жалели; где бы ни работал Курбаев-разведчик (Франция, Португалия, Австрия или Венгрия), он всегда справлялся с поставленными задачами. Его служба была отмечена медалями и продвижением по служебной лестнице. Прозрение пришло, когда рухнул Советский Союз, не стало одной из величайших империй. Уволившись из агонизирующего КГБ, отставной полковник отправился на родину предков. Прокатившаяся волна кровавых национальных конфликтов взорвала Северный Кавказ, горские народы решали для себя, как им жить дальше.
        Чечня, выбравшая нового президента, обрела независимость и, чтобы защитить эту независимость, стала неистово разоружать расквартированные на ее территории воинские части. Благо никто из военных не оказывал сопротивления. Новоизбранный президент, в недавнем прошлом генерал, прекрасно понимал, что выхода из Федерации не допустят, за независимость надо драться, а потому… Кроме официальных органов управления, президент собрал наиболее влиятельных в недавнем государстве рабочих и крестьян чеченцев и создал нечто вроде теневого совета безопасности, назвав его «Клуб посвященных», во главе посвященных оказался бывший разведчик Руслан Курбаев, перед ним была поставлена цель — операция возмездия на случай гибели руководителя независимой Ичкерии. Эту идею подал бывший летчик стратегической авиации. Полгода ушло на разработку операции «Проект Вайнах». Еще два года потребовалось на подготовку, потом оставалось ждать. И вот дождались…
        Вот уже год, как Руслан Курбаев жил в Одессе, некогда бывшей четвертым городом империи Романовых, а теперь ставшей одним из провинциальных городов «незалежной Украины». Впрочем, статус города не имел никакого значения, главное, что отсюда было рукой подать к рычагам управления проектом. Надо было только дождаться сбора всех «посвященных», которые сейчас съезжались в «жемчужину у моря» с разных точек Евразийского континента.
        Посмотрев на гомонящую, пеструю толпу молодежи, Руслан неожиданно вспомнил кадры теленовостей. Грозный, превращенный в руины, трупы русских мальчишек в камуфляже, которых небрежно заворачивали в фольгу для отправки в Ростов, визжащие женщины в черном, старики, танцующие «мурташ». Со вздохом Руслан выпил одним глотком коньяк и посмотрел на циферблат наручных часов «бриент» — до встречи с «посвященными» еще оставалась уйма времени…
        Пансионат «Сиреневая роща» раскинулся в черте города на берегу Черного моря. Когда-то это была процветающая здравница большого военного завода. Но завод давно был закрыт, а пансионат медленно, но верно чах. Лишь в курортный сезон, благодаря немногочисленным почитателям отдыха на Черном море, хоть как-то сводил концы с концами, все остальное время здесь функционировала лишь сауна, но клиентов было мало, слишком много развелось финских бань.
        Руслан Курбаев часто посещал эту баню и был в хороших отношениях с Петровичем, в прошлом интеллигентом, главным инженером завода, а теперь полуспившимся смотрителем сауны. Старик любил общаться с этим посетителем: умный, эрудированный, после бани он всегда угощал дорогим коньяком.
        — Что за праздник?  — спросил старик, наблюдая, как гость умело укладывает дрова в большой мангал.
        — Земляки приехали, хочу показать местное гостеприимство,  — ответил Руслан, зажигая спичку;
        — А-а, святое дело земляков попотчевать,  — проговорил Петрович, алчно глядя на большую спортивную сумку, из которой выглядывали горлышки бутылок с коньяком и водкой.
        Через некоторое время, когда дрова прогорели и на дне мангала рубинами отсвечивали угли, Руслан стал нанизывать на стальные шампуры куски мяса и укладывать на края мангала. По окончании этой процедуры он достал из сумки две бутылки водки, несколько крутобоких помидоров, палку колбасы и протянул эти дары банщику:
        — Петрович, мы тут с земляками хотим отдохнуть, пообщаться.
        — Понял,  — кивнул старик, пряча водку и помидоры в безразмерные карманы своего рабочего комбинезона.  — Я пойду к Сереге, сторожу, заодно прослежу, чтоб чужие сюда не лазили.
        — Вот и славно,  — кивнул Руслан, переворачивая шашлык.
        — Если что надо, я на воротах в сторожке,  — напомнил старик, удаляясь.
        Приехавшие в Одессу «гости» сегодня же должны были город покинуть. Несмотря на благоприятное отношение властей к чеченской диаспоре (даже разрешили построить мечеть в центре города), Курбаев, на правах старшего, запретил приезжим встречаться с другими земляками и общую встречу назначил здесь, в заброшенном пансионате, потому что еще со студенческих времен запомнил народную мудрость — «Жалует царь, да не жалует псарь». И если чеченцев любит мэр, это еще не значит, что к ним так же относится местная госбезопасность. Если их возьмет в разработку СБУ, то нет никакой гарантии, что о «Проекте „Вайнах“ не узнает ФСБ.
        Первым явился Хусейн Байрамов, плотный невысокий мужчина с огромной лысиной от лба до затылка. В советском прошлом Хусейн занимал видные посты в торгпредствах СССР в странах Ближнего Востока, обладал большим количеством „нужных“ связей в этом регионе. Именно ему была доверена подготовка международной стадии проекта, со своей задачей бывший чиновник справился блестяще. Кроме сотрудничества с турецкой разведкой, он плотно сошелся с подпольной организацией „Наследники Османов“. Это была одна из самых влиятельных политических организаций, которая невидимо захватывала власть в стране. На помощь этой организации делался основной расчет.
        Хусейн прилетел из Стамбула, где имел небольшую оптовую торговую фирму. За последние два года он располнел и еще больше состарился, Руслан его не сразу узнал.
        — Здравствуй дорогой.  — Мужчины обнялись и, как положено у кавказцев, расцеловались.
        — Я вижу, ты хозяйничаешь вовсю.  — На ходу снимая пиджак и засучивая рукава рубашки, Байрамов направился к мангалу.
        Через полчаса к сауне подошли еще двое мужчин. Высокий, с большим шарообразным животом Имрам Магамедов и худой, сутулый, с расширенными слезливыми глазами наркомана Али Гадаев. Оба они приехали из Москвы, и со стороны могло показаться, что мужчины друзья, на самом деле они были полными антиподами.
        Имрам Магамедов — бывший полковник милиции, начальник уголовного розыска Сухуми, в недавнем прошлом командир одного из чеченских отрядов, воевавших с абхазами против грузин.
        Али Гадаев был уголовником с детства и в неполные сорок лет носил титул вора в законе и кличку Гадюка за коварство и мстительность. В Москве он занимал большой „пост“, был вторым человеком в руководстве чеченской диаспоры. Именно он курировал рэкет и аферы с фальшивыми авизо. Основная часть добытых средств уходила в Чечню. Сближала эти две совершенно разные личности только общность целей, оба они входили в состав „посвященных“ и выполняли свою часть проекта.
        Имрам громко говорил и еще более громко смеялся, он весь кипел жаждой деятельности. Едва мужчины поздоровались, экс-милиционер сразу же взялся нарезать овощи, хлеб, брынзу. Али опустился на стул и прикрыл глаза.
        Вскоре на тропе, ведущей к сауне, появился мужчина среднего роста, в длинном черном плаще, с коротко подстриженными волосами. Он двигался легкой походкой, в которой сразу был виден строевой шаг военного. Действительно, Муса Танарбиев был до недавнего времени полковником инженерных войск и доктором технических наук с дюжиной опубликованных работ по фортификации, Сейчас полковник жил в Азербайджане.
        Последним на встречу явился молодой человек с колючими и злыми глазами. Впалые щеки были покрыты густой рыжеватой щетиной, левый глаз слегка подергивался — результат недавней контузии. Турпал Габилов, бывший секретарь ЦК комсомола Чечено-Ингушетии, один из приближенных покойного президента, командир особого диверсионного отряде.
        Все члены „Клуба посвященных“ были в сборе. Мужчины расселись за длинным деревянным столом. Руслан принес шампуры с ароматным шашлыком, защелкали сворачиваемые с коньячных и водочных бутылок пробки. Несмотря на тр что свободная Ичкерия объявила о соблюдении законов шариата, все собравшиеся были закоренелыми атеистами, а долгие годы, проведенные на службе в советских учреждениях, приучили к употреблению крепких напитков.
        — Ну, как там?  — спросил Гадюка, он единственный из всех „посвященных“ был равнодушен к спиртному, предпочитая наркотики.
        — Там началась борьба за власть. Каждый, кто был близок к президенту, теперь тянется к его папахе,  — произнес Турпал, кожа на его худом лице еще больше натянулась, обозначая кости черепа.
        Разлитую водку вылили молча, без тоста, затем закусили, В комнате повисла гнетущая тишина, Имрам Магамедов потянулся к стоящей перед ним бутылке „Абсолюта“. Курбаев на правах старшего позволил собравшимся вылить по три рюмки, зная по собственному опыту, что именно это количество алкоголя снимает напряжение, не опьяняя мозг. Подождав, когда все перестанут жевать, он негромко, но достаточно жестко, чтоб все слышали, произнес:
        — Теперь пора обсудить то, ради чего мы здесь собрались.
        — Ты один полностью знаком с картиной задуманного, тебе и банковать,  — буркнул Гадаев. Алкоголь только усиливал раздражение, с каким вор приехал сюда, Чтоб успокоиться, ему надо было принять дозу, но на общем собрании он хотел быть в полном сознании.
        — Говори, Руслан, не томи,  — поддержал Гадаева бывший чиновник Хусейн Байрамов, остальные лишь закивали.
        — Хорошо,  — согласился Курбаев,  — Но для начала выясним последнюю степень готовности. Начнем с вас, полковник Танарбиев.
        — У меня все в полном порядке,  — отрапортовал военный строитель.  — Могли бы сами убедиться, просмотрев новости за последние полгода.
        — Хорошо,  — кивнул Руслан, пропуская ату реплику.  — Как дела в Москве?
        — В Москве все готово, находимся в ожидании,  — за себя и за Али ответил экс-милиционер Магамедов.
        — Хорошо,  — вытащив из кармана пиджака узкий белый конверт. Курбаев протянул его Имраму.
        — Как дела в Турции?
        — В Турции все готово,  — алчно набивая рот мясом, ответил Хусейн Байрамов.
        Спрашивать что-либо у Турлала председатель не стал, прекрасно зная ситуацию из программ новостей, даже учитывая, что половина информации высосана журналистами из пальца.
        — Значит, так. Али, Имрам, вам необходимо ознакомиться с деталями предстоящей операции. От того, что будет сделано вами, зависит судьба проекта. План изучите досконально, после чего надо его уничтожить, бумага не должна покинуть эти стены. Как только Али захватит „изделие“, они с Имрамом доставят его на „Женеву“. Хусейн будет ждать посылку, я сделаю все для ее отправки» Дальше посылку при помощи турецких друзей тоже отправят на «Женеву».  — Муса,  — обратился он к Танарбиеву.  — Как там компьютерный гений?
        — Нормально, он обеспечен всем необходимым.
        — Хорошо.  — Руслан замолчал, будто что-то обдумывая.  — Мы должны все закончить за полтора месяца. День выборов русского президента — самый благоприятный для воплощения проекта. Другого шанса не будет.
        — Что мне делать?  — глядя на Курбаева исподлобья, спросил Турпал Габилов. В его взгляде читалась неприкрытая ненависть.
        — Ты со своим отрядом перебираешься на «Женеву». «Изделие» и посылка должны быть надежно защищены.
        — Но моему отряду никто не позволит покинуть фронт.
        — Разбей бойцов на небольшие группы и просочись сквозь боевые порядки федералов. Что, мне учить тебя методам партизанской войны?  — усмехнулся Курбаев.
        — Командование сочтет меня трусом и дезертиром,  — вспыхнул Турпал. Он ненавидел этого чистюлю Курбаева, но клятва, данная президенту, не позволяла открыто возмутиться.
        — Какое командование? Ты со своими людьми стоишь на другом уровне. После того как все закончится, имена героев будут вылиты из чистого золота и горцы будут помнить их в веках.
        Высокопарные слова неожиданно достигли цели. Набрав в легкие воздуха, Турпал Габилов едва ли не с гордостью произнес: — Через неделю я и мои люди будем на месте.
        — Ну вот, вроде бы все вопросы решили,  — председатель подвел итог встречи,  — теперь можем расходиться.
        Мужчины молча поднялись со своих мест и направились к выходу, оставив почти нетронутый шашлык, овощи и алкоголь услужливому банщику.
        Остановившись возле мангала, где слабо дымились огни, Магамедов скомкал полученное от Курбаева сообщение швырнул его в мангал. Через несколько секунд бумага вспыхнула оранжевым с голубоватыми краями пламене инструкция превратилась в пепел.
        РОССИЯ, МОСКВА
        Сдав дежурство, майор Принцев с удовольствием вздохнул полной грудью и покинул здание Управления ракетных войск стратегического назначения. Жизнь для недавнего выпускника военной академии складывалась как нельзя лучше. Служит в Москве, в самом управлении, ничего что в должности дежурного диспетчера и что следит он за передвижениями по стране БЖРК — боевых железнодорожных ракетных комплексов. Скоро он получит подполковника, а там… Недаром его в детстве называли Принцем, он еще доберется до заоблачных высот карьеры, а может… Судьба майора Принцева круто изменилась в день торжества по поводу окончания академии. На банкете было множество высокопоставленных лиц, политиков, тех, кого обычно показывают по телевизору. В разгар банкета к уже изрядно захмелевшему майору подошел молодой человек в отрогом костюме и белоснежной рубашке. Валерий Принцев так и не понял, кто это был — официант или чей-то секретарь.
        — С вами хотели бы переговорить, коротко произнес юноша.
        Майор кивнул, в душе надеясь на тайную встречу с прекрасной незнакомкой. Но в кабинете, куда его привел молодой человек, вместо женщины оказался мужчина. Тот, кого можно было не однажды лицезреть с самыми большими людьми страны.
        — Майор Принцев прибыл…  — вытянулся в струнку Валерий.
        — Ну, зачем же так официально,  — мягко улыбнулся чиновник. Похлопав майора по плечу, он царственным жестом указал на одно из кожаных кресел.  — Прошу, в вашей жизни, майор, наступил новый этап,  — проговорил он без всякого вступительного словоблудия и внезапно перешел на «ты».  — Готов ли ты к нему?
        — Хотелось бы узнать, что от меня требуется,  — захмелевший Принцев тоже не юлил.
        — Тогда открою свои карты. После некоторых событий мы не склонны верить военному командованию. Возможность военного переворота исключается полностью, но никто не может гарантировать, что в случае повторения октября 93-го года армия вновь встанет на защиту конституции.
        — Что я могу сделать?  — не понял предисловия майор.
        — Нам нужны люди в штабах и управлениях…
        — Я не гожусь на роль стукача,  — перебил чиновника Принцев и сделал попытку подняться с кресла, но его собеседник крепко сжал колено офицера, удержав на месте.
        — Да не кипятись ты, гусар. Никто не заставляет сексотничать, нужны офицеры, которые в случае измены командования могли бы заменить их и выполнить свой долг перед страной.
        Хмель мгновенно улетучился, Валерий Принцев сразу же сообразил, что это предложение — скоростной лифт к вершине больших звезд.
        — Я присягал на верность государству, конституционному строю и Президенту.
        — Вот это ответ солдата,  — улыбнулся чиновник, прищуривая один глаз, будто задумываясь над чем-то, и негромко произнес: — Хорошо, последний вопрос, так сказать, проверка на верность. Знаешь, что такое БЖРК?
        — Конечно, я почти десять лет отдал этим рефрижераторам.
        — Подробно расскажи о комплексе,  — глаза чиновника стали неподвижными, как у рептилии.
        Майор понял: это просто проверка. Его собеседник при своем положении запросто может узнать о железнодорожных ракетных комплексах, для него это не является тайной. И в течение получаса Принцев добросовестно рассказывал о назначении и устройстве замаскированных мобильных ракетных установок, вооруженных новейшими стратегическими ракетами.
        Выслушав ракетчика, высокий чин улыбнулся, его глаза потеплели:
        — Вы зачислены в команду, Валерий Леонидович.
        И действительно, все изменилось враз: вместо возвращения к прежнему месту службы на далекой таежной позиции Принцев получил назначение в Москву, в Управление РВСН. Кроме того, ежемесячно к жалованью (которое ракетчикам, в отличие от других родов войск, не задерживали) майор получал дополнительно тысячу долларов. Деньги приносил тот самый молодой человек, который был на банкете, это была так называемая плата за «верность».
        С такими деньгами майор Принцев многое мог себе позволить, средств хватало и на жену, помешанную на театрах, и на сына-старшеклассника, который не хотел выглядеть хуже сверстников, и на подержанную «восьмерку», и даже на молодую любовницу. Будущая жизнь рисовалась Валерию Леонидовичу в розовых тонах…
        …Он даже не мог себе представить, что стал жертвой практически вражеской разведки. Когда план операции «Проект „Вайнах“ был полностью разработан и следовало перейти к его исполнению, Руслан Курбаев прилетел в Москву. Используя старые знакомства (многие бывшие разведчики были приближены к нынешней власти) и почти неограниченные средства чеченской диаспоры, он отыскал среди готовящихся к выпуску слушателей академии ракетных войск и артиллерии несколько кандидатов нужного профиля. Ознакомившись с их послужными списками и картами психологической устойчивости, Курбаев остановился на майоре Принцеве. В день торжества по поводу окончания академии подвыпившему выпускнику был представлен двойник высокого чиновника. Профессионального актера использовали втемную, объяснив это представление как проверку по линии контрразведки. Назначение майора стоило немалых денег, но бумажки с изображением американского президента обладали колоссальнейшей силой убеждения. Ежемесячные „доплаты за преданность“ отчислялись Али Гадаевым с доходов от рэкета, а каждая передача денег скрупулезно фиксировалась Имрамом Магамедовым.
Принцев, как муха, попавшая в паутину, запутывался в ней все больше и больше. Наступал час расплаты.

* * *
        День явно удался. Жена улетела в Питер, там какой-то забугорный театр устраивал премьеру, сын уехал на неделю на дачу потусоваться с „чуваками“, любимая женщина Лариса, как всегда, была нежной и страстной. Всю дорогу Валерий вспоминал ее ласки. Заперев машину в гараже, Принцев почти вприпрыжку направился домой, поднялся на свой четвертый этаж. Квартира была служебной, обычной двухкомнатной в стандартной девятиэтажке.
        Открыв дверь, Принцев включил свет в прихожей, повесил на крюк вешалки фуражку и китель, стащил с ног туфли и, зевая, прошел в гостиную. В темной комнате он не заметил ничего подозрительного, но едва под потолком ярко вспыхнула люстра, у майора едва не остановилось сердце от увиденного. На его любимом диване развалился пузатый здоровяк с толстой золотой цепью на бычьей шее. Напротив, в кресле у книжного шкафа, расположился еще один, худой, почти тощий, с прищуренным злобным взглядом.
        Первой мыслью офицера была молнией вспыхнувшая догадка — квартирные воры, попавшиеся „на горячем“, но он тут же ее отмел, квартирные воры не ведут себя так нагло. Тогда кто? Оба незнакомца были ярко выраженными кавказцами. По спине Принцева холодной струйкой потек пот, ноги мгновенно отяжелели. Ему уже доводилось слышать, что чеченские боевики мстят наиболее отличившимся на войне летчикам. Но ведь он не летчик и никогда не был в Чечне.
        — Здесь какая-то ошибка, выдавил из себя Принцев.  — Вы, наверное, не туда попали.
        — Никакой ошибки, Валерий Леонидович,  — широко улыбнувшись, проговорил пузан, обвешанный золотом.
        — Но…
        — Мы к вам по делу.
        — Что вам надо?  — Принцев уже взял себя в руки и хотел выглядеть пристойно.
        — Правильно,  — толстяк улыбнулся еще шире. Его спутник лишь желчно скривил уголки губ.  — Будем сразу брать быка за рога. Значит, переходим к делу.
        — Я вас слушаю,  — с достоинством проговорил Валерий, присаживаясь в свободное кресло. Сейчас он сильно жалел, что не вооружен.
        — Нас интересуют места нахождения БЖРК и маршруты их передвижения. Кстати, сколько их на линии?  — Голос толстяка по-прежнему на таил угрозы.
        — Да вы что.  — взвился со своего места майор,  — это государственная тайна. Да вас… да я… Лучше уходите.
        — Перестаньте причитать, как баба.  — Улыбка сползла с лица толстяка.  — Вы обладаете необходимой нам информацией. Поделитесь ею с нами и станете богатым человеком, а мы сразу же уйдем.
        Его спутник опустил руку и вытащил из-за кресла кожаный кейс. Почти не разжимая губ, сказал:
        — Здесь сто штук „зеленых“.
        Ракетчик сглотнул ком, услышав такую сумму, но офицерская честь не позволяла ему разгласить сверхсекретные данные.
        — Уходите,  — с трудом выдавил он.
        — Значит, не хотите говорить. Жаль, конечно. Но если нельзя по-хорошему, будет по-плохому.
        Увидев, как пальцы Принцева впились в подлокотники кресла, оба незнакомца рассмеялись.
        — Кроме пыток, есть другие способы заставить вас говорить. Например, вот этот.  — Имрам Магамедов посмотрел на Али. Гадаев вытащил из кармана плаща черный треугольник диктофона и нажал клавишу воспроизведения.
        „…Знаешь, что такое БЖРК?“ Голос принадлежал высокопоставленному чиновнику. „Конечно, я почти десять лет отдал этим рефрижераторам…“ Голос Принцева звучал с предательской подлинностью. „Подробно расскажи о комплексе…“
        Дальше шел монолог Принцева, содержание которого даже по нынешним демократическим меркам тянуло на „высшую меру“.
        — Довольно,  — прекратил трансляцию Магамедов, его лицо снова излучало доброжелательность.  — Вот и получается, Валерий Леонидович, измена государству, а это, должен вам заметить, не измена жене.
        — Но… но как же так,  — растерянно бормотал Принцев.
        — Довольно.  — Бывший милиционер-оперативник прекрасно знал, как добивать допрашиваемого.  — К тому же деньги, которые вы регулярно получали, как бы это сказать, не совсем чистые, бандитские они.
        — Боже мой.  — Майор обхватил голову руками и застонал.
        — Берите деньги и скажите то, что нас интересует. Мы даем вам заработать, чтобы потом заработать самим. Хотим немного потрясти державу.  — Имрам Магамедов расстелил на журнальном столике карту железнодорожных путей России и почти ласково добавил: — Со своей стороны могу вас заверить, Валерий Леонидович, все будет так сделано, что подозрения падут не на вас. Естественно, будет проверка, подозрения, а дальше все будет зависеть от вашей выдержки.
        — После того как я все расскажу, вы меня убьете?  — облизав пересохшие губы, спросил Принцев.
        — Зачем же?  — Экс-оперативник широко улыбнулся.  — Уничтожение секретоносителя сразу же высвечивает интересующее направление.
        Довод был довольно убедительным, гибель диспетчера неизменно повлечет за собой расследование „особого отдела“ по всем направлениям и обеспечение дополнительной безопасности БЖРК. Это была гарантия личной безопасности майора.
        — Давайте карту,  — наконец согласился Принцев. У него была фотографическая память (одна из причин, почему он попал в разработку), и для него не составило большого труда обозначить расположение подвижных ракетных комплексов.
        Через полчаса обе стороны расстались, довольные друг другом. Только Али Гадаев, прежде чем выйти из комнаты, приложил указательный палец к виску и произнес: „Пуфф“. Валерий криво ухмыльнулся, нет, стреляться он не будет. Изменник оценивал сложившуюся ситуацию: „Что ж, генералом мне не стать. Но и жизнь на этом не заканчивается, подожду полгода-годик, потом уволюсь. Разведусь, сын уже взрослый, пусть сам устраивается. Захвачу Ларису и айда в провинцию, деньги есть,  — его взгляд упал на раскрытый кейс, в котором лежали тугие пачки стодолларовых банкнот.  — Займусь бизнесом. Как говорится, начну жизнь с нуля“.
        УКРАИНА. КИЕВ
        Капитан Иваненко, как обычно, проснулся за полчаса до звонка будильника, эта привычка была у него выработана годами. Еще с училища, на сколько бы ни была назначена побудка, он просыпался за полчаса. Закинув руки за голову, любил Юра Иваненко, глядя в уютную темноту, под негромкое сопение спящих думать, мечтать.
        Только последние несколько лет думы его были горькими как полынь, а мечтать он вовсе перестал…
        В офицерском общежитии было собрано с полсотни летчиков-истребителей со всей „незалежной“ страны „для переподготовки“, как значилось в направлении. Хотя какая, к черту, переподготовка, самолетный парк не обновлялся с самой Беловежской Пущи, а налет часов у каждого пилота курам на смех. Вот и сидят крылатые асы на лекциях, и кто не спит, тот слушает, а рассказывают все больше о тактико-технических данных самолетов блока НАТО.
        Кроме неудовлетворенности службой и вечной нехваткой денег, была еще одна рана, которая болела и не хотела зарубцовываться. Боль эта звалась Алексеем, Лешей, сыном единственным. Вспомнив про Алешу, Иваненко от бессилия заскрежетал зубами. Вроде никто не виноват, просто жизнь так повернулась.
        Нина не выносила жару, а в Казахстане, куда направили Юрия Иваненко по окончании летного училища, было жарко. Рожать решила на родине, в Припяти, где жили ее родители. Уехала в марте, а двадцать шестого апреля взорвался четвертый энергоблок Чернобыльской АЭС. Население из близлежащих населенных пунктов эвакуировали, объясняя это учениями по гражданской обороне. Нине до родов оставался месяц.
        Алеша родился крепким, с виду здоровым ребенком, и врачи, обследуя его, не находили никаких отклонений. Но облучение умеет ждать. Первыми стали прихварывать старики, родители Нины. Потом и она стала недомогать. Когда Юрий перевелся на Украину, тесть с тещей уже покоились в земле под скромными деревенскими крестами. Нина вроде оправилась от болезни, но врачи сказали, что детей она уже не сможет иметь. Тут и Алеша заболел, стали ноги отказывать.
        Хождения по врачам дали один ответ — поврежден костный мозг, нужна операция. И врачи добавляли: „К сожалению, у нас таких операций не делают“. На вопрос „А где же делают?“ пожимали плечами. В конце концов, выяснили, что операции на позвоночнике делают в Германии, и даже цену узнали — двести пятьдесят тысяч дойчмарок. Где взять такие деньги?
        Куда только ни обращалась семья Иваненко, в благотворительные фонды, к руководителям партий, крупным бизнесменам, везде был один ответ: „Денег нет“.
        Единственное, что смогло сделать командование,  — перевести Юрия в Крым, мотивируя тем, что „на курорте все болячки заживут“. А ребенок тем временем чах.
        Наконец зазвенел будильник, в комнате вспыхнул свет, и, широко зевая, офицеры стали подниматься. Поднялся и капитан Иваненко. Надев спортивные брюки, захватив полотенце и туалетные принадлежности, он направился в умывальник.
        После умывания слетели остатки дремы, Юрий почувствовал себя бодрее, каждая мышца дышала здоровьем. Хотя настроение оставалось паскудным.
        В коридоре, кишащем полусонными летчиками, он вдруг услышал голос дежурного:
        — Капитан Иваненко, к телефону.
        Внутри все оборвалось. Медленно переставляя несгибающиеся ноги, капитан подошел к столу дежурного, пальцы сжали трубку аппарата, как будто хотели перекрыть выход дурным новостям.
        — Юрий Николаевич Иваненко?  — Голос был мужской и незнакомый.
        — Да,  — последовал короткий ответ.
        — Вас беспокоят из благотворительного фонда „Надежда“, у нас есть возможность финансировать операцию вашему сыну. Как у вас со временем, чтоб мы могли встретиться и обсудить детали?
        — Да хоть сейчас,  — вырвалось у капитана.
        — Нет, нет, сейчас не надо,  — в трубке раздался короткий смешок.  — Давайте сегодня в одиннадцать утра. Записывайте адрес.
        — Говорите, я запомню,  — произнес Юрий, чувствуя, как горло перехватывает спазм.

* * *
        По указанному адресу находился небольшой двухэтажный дом. Наверняка в прошлом это был барак, перестроенный под многоквартирное жилище, с множеством отдельных входов и палисадников. На одной из дверей висела большая табличка с надписью: „Благотворительный фонд „Надежда“.
        Юрий Иваненко сразу же заподозрил фальшивку: фонд, который собирается выплатить двести пятьдесят тысяч марок, имеет офис в полубараке с рекламной табличкой самодельного изготовления. Но как тонущий хватается за соломинку, так и отец, бессильный помочь своему ребенку, рискует, решив для себя: „В конце концов, что с меня можно взять?“ Он решительно вошел внутрь.
        Офис встретил вошедшего резким запахом сырости. В полутемном коридоре, как петля висельника, покачивалась на сквозняке „лампочка Ильича“. На давно не крашенной двери черным маркером было жирно выведено: „Председатель“. И слепой бы увидел, что этот фонд „фуфло“, но летчик решил идти до конца. Он открыл и эту дверь.
        В небольшом кабинете за старым письменным столом с потрескавшейся полировкой сидел импозантный мужчина в дорогом костюме. Увидев вошедшего, мужчина улыбнулся и указал на стул:
        — Присаживайтесь, Юрий Николаевич.
        Иваненко сел и внимательно посмотрел на „председателя“, которого нисколько не смутил этот изучающий взгляд.
        — Прежде чем говорить о главном, хочу задать вам один вопрос.
        — Задавайте.
        — Юрий Николаевич, думаю, вам известно, что кроме дорогостоящей операции ребенку потребуется еще длительный период лечения и реабилитации. Полагаю, лучше всего на Кубе, там хорошие врачи в области лучевой болезни. На это деньги у вас найдутся?
        Лицо капитана исказила злобная гримаса:
        — Вы меня пригласили, чтобы унизить?
        — Нет, что вы,  — спокойно произнес „председатель“.  — Просто хочу выяснить степень готовности помочь ребенку.
        — На все готов, но что я могу?
        — Вы можете угнать самолет,  — фраза прозвучала буднично, как будто речь шла о краже цветов с городской клумбы.
        Лицо Иваненко налилось кровью, он нервно произнес:
        — А если…
        Но „председатель“ его бесцеремонно перебил:
        — Конечно, вы можете доложить руководству и сообщить в контрразведку. Возможно, вас, Юрий Николаевич, повысят в звании и даже наградят. Только поможет ли это вашему сыну и вашей увядающей жене? Как потом будете смотреть им в глаза?
        Румянец сошел с лица Иваненко, он ощутил, как напряглись его мышцы. Здоровяк, KMC по гиревому спорту, он почувствовал себя слабым и беззащитным кутенком перед этим спокойным, уверенным в себе мужчиной.
        — Куда же я его угоню? В свободную республику Приднестровье?
        — Зачем же в Приднестровье. Неразумно, самолет сразу же вернут. А вот к соседям через море — это шанс.
        — Да меня собьют еще в наших водах, если попытаюсь его угнать, и турки выдадут, сейчас не времена „холодной войны“…
        — Все достаточно просто,  — тон „председателя“ оставался таким же безмятежным.  — Через неделю вы вернетесь в родной полк, еще через три дня вам будет поручено перегнать самолет для профилактики и ремонта в Одессу на авиаремонтный завод. На маршруте Крым — Одесса над морем имитируете аварию, ныряете под радары, этому не мне вас учить, и уходите в Турцию. Полетную карту получите непосредственно перед вылетом…
        — А как же моя семья?  — Иваненко сидел, буквально раздавленный услышанным. С ним говорил не сумасшедший, не авантюрист, решивший продать угнанный боевой самолет. Человек, говоривший с ним, в полном объеме владел информацией.
        — Если вы дадите согласие, завтра же будут оформлены документы на выезд. Официально они поедут в Германию, но на самом деле их поместят в швейцарскую клинику. На счет вашей жены мы положим полмиллиона долларов, этих денег хватит и на операцию, и на спокойную, безбедную жизнь, скажем, в социалистической Кубе.
        — Капитан задумчиво посмотрел на „председателя“:
        — Когда я должен дать ответ?
        — Сейчас, в случае отказа нам надо подобрать другого кандидата. Так что ответ должен быть сейчас.
        Перед Юрием предстали глаза болеющего Алешки. Безрезультатные скитания по многочисленным инстанциям, унижения, вид безнадежно больного сына — все это оставило в сознании только одну мысль — как помочь своему ребенку, умирающему на глазах. Он устал от собственной беспомощности, и вот, кажется, ответ на его вопрос…
        — Я согласен.
        РОССИЯ. НОВОСИБИРСК
        — Все в порядке?  — дымя сигаретой, спросил вихрастого паренька Сергей Луницкий.
        — Полный ажур, шеф. Все десять ящиков загрузили в багажный вагон. Аккуратненько сложили штабелем.
        — Вот и ладушки.  — Луницкий отшвырнул окурок и сунул руки в карманы плаща.  — Пошли, скоро подадут состав на посадку.
        Двое мужчин покинули техническую территорию вокзала и не спеша двинулись в сторону перрона, где среди живой массы отъезжающих небольшим островком выглядела группа крепко сложенных парней.
        Луницкий прошел, даже не взглянув на них, будто мимо пустого места. Парни отреагировали аналогично, хотя друг друга знали хорошо. Сергей был их руководителем, шефом, и не только их — в общей массе людей затерялось несколько групп, еще две добирались к назначенному месту самостоятельно. Все они были одной боевой единицей, отрядом вышколенных профессионалов. Хотя большинство в армии не служило.
        Наконец подали состав, толпа загудела, как растревоженный улей. К вагонам хлынули отъезжающие, гремя тележками с поклажей, чемоданами и большими цветными кульками.
        Когда основная масса пассажиров забилась в утробу грязно-зеленых вагонов, Луницкий вытащил из кармана продолговатый листок железнодорожного билета и не спеша подошел к молодой проводнице.
        — Третье купе,  — произнесла девушка и почему-то зарделась.
        В купе было пусто, прохладно и пахло влажным постельным бельем. Сняв плащ и повесив его на крючок вешалки, Сергей опустился на нижнюю полку. Вслед за ним ввалился вихрастый парень.
        — Поедем как короли, шеф?  — восторженно произнес вихрастый.
        — Нишкни, Щегол, сядь и не отсвечивай,  — буркнул Луницкий. Его раздражал верный Санчо Панса, но при всей своей безалаберности Щегол был исполнительным и пунктуальным. Вот и сейчас, услышав его грозный рык, ординарец сел на противоположную полку и молча стал созерцать своего начальника.
        — Провожающих просим покинуть вагон,  — голос проводницы пронесся по коридору.  — Граждане пассажиры, приготовьте билеты и деньги за постель.
        Наконец поезд дернулся и медленно поплыл, постепенно набирая скорость. За окном замелькали городские постройки, деревья, бетонные опоры линий электропередачи. Постепенно движение по вагону прекратилось, пассажиры расселись по своим местам в ожидании обхода проводницы.
        Через несколько минут в купе ввалилась необъятная тетка в синей униформе, с билетной сумкой из потертого дерматина, похожей на детскую кассу для азбуки. Забрав билеты и деньги, женщина, тяжело переваливаясь с боку на бок, выбралась в коридор.
        Щегол что-то сострил, но Сергей его не слышал. За окном быстро смеркалось, силуэты деревьев исчезали, растворяясь в темноте. В черном экране окна теперь отражалось купе с пассажирами. Увидев свое лицо, Луницкий непроизвольно коснулся глубокого шрама над левым виском. Память о трех днях, проведенных в СИЗО…
        Военная карьера началась для выпускника Ленинградского общевойскового командного училища Сергея Луницкого блестяще. Как отличник, он получил распределение в группу войск, дислоцированных на территории ГДР. Службу любил беззаветно, она ему заменяла дом и семью, друзей и личную жизнь. Сутки напролет он пропадал в казарме, на плацу, на стрельбище. Начальство это видело и ценило. В двадцать пять Сергей был уже капитаном, начальником штаба батальона, подумывал о поступлении в академию. Но все рухнуло в одночасье. Войска стали выводить из Восточной Европы, бросая их на бескрайних просторах тогда еще Советского Союза.
        Палаточный городок в промозглой (зимой) казахской степи не лучшее место для службы, особенно когда настроение личного состава близко к анархии. И главное, всему командному составу было на это плевать. Год Луницкий боролся за возрождение батальона как боевой единицы, потом устал, написал рапорт об увольнении и уехал на родину. Но без службы он не представлял себе жизни. В ОМОН его взяли с руками и ногами. Чтобы доказать свой профессионализм, Сергей еще более рьяно, чем в армии, взялся за подготовку личного состава. Через год стал заместителем командира батальона, в ближайшем будущем ожидал присвоения звания майора. Но друзей завести так и не смог, большинство офицеров считали его „тупорылым солдафоном“ и карьеристом…
        Сергей поморщился, вспомнив бывших коллег. В ОМОНе он так и не стал своим, за что и поплатился…
        Июль — самый жаркий месяц года, лучшее время для отпуска, но служба есть служба, кому-то ведь надо охранять мирный быт трудового народа. Капитан Луницкий колесил по городу во главе патрульной группы. День как день, обычная рутинная работа, даже вызов в ресторан „Южная Паль¬мира“, где разгорелась драка среди посетителей, не произвел на капитана впечатления.
        Когда омоновский „УАЗ“ въехал на набережную, драка была в самом разгаре. Со звоном разлетались огромные витринные стекла, с треском ломалась мебель, и все это проходило под аккомпанемент женского визга. Несколько патрульных милиционеров пытались навести порядок, бросаясь в толпу дерущихся, но через несколько секунд озверевшая толпа вышвыривала их обратно.
        Для бойцов ОМОНа это была родная стихия. Они быстро восстановили порядок, выстроив еще недавних непримиримых врагов в цепь подпирать стенку, широко расставив руки и ноги. Самых буйных, предварительно „вырубив“, заковали в наручники. Вроде полная идиллия, если бы не плюгавенький мужичонка в заблеванном костюме. Громко ругаясь и резко жестикулируя, он выкрикивал:
        — Свиньи грязные, мусора поганые. Вы еще не знаете, с кем связались, я — вице-мэр, да я вас всех в бараний рог!
        Сергей с презрением смотрел на разбушевавшегося чиновника. По информации администратора, именно он был инициатором драки. Когда к ресторану подъехала серая коробка „хмелеуборочника“, подхватил визжащего недомерка за шиворот и зашвырнул в „обезьянник“, полагая, что в медвытрезвителе „заместителю мэра“ мозги прочистят. Но он снова ошибся.
        Сдав утром дежурство, капитан Луницкий приехал домой, где его арестовали сотрудники уголовного розыска. Без предъявления обвинения он был доставлен в СИЗО. В тесной вонючей камере капитана встретила толпа разъяренных урок, они уже знали, что за „птичка“ к ним залетела. Силы и мастерства Сергею хватило на минуту, потом на него обрушился град ударов, сознание померкло…
        Пришел он в себя на больничной койке в тюремном лазарете, рядом умирал старый уголовный безнадега. Старик, высушенный раком, похожий на живой скелет, отнесся к милиционеру с сочувствием и, выслушав его историю, шамкая беззубым ртом, произнес:
        — Дурачок, начитался газет, решил, что теперь мир изменился. Изменилась только вывеска, а все осталось, как и было раньше, если не стало хуже. Те, кто раньше сидел по тюрьмам, вырвались на свободу, нахапали денег кто сколько смог. Только деньги дают тебе что хочешь, свободу или власть.
        Слушая старого урку, Сергей стонал от боли и бессилия. Он не хотел верить, что это произошло именно с ним.
        Через месяц старый урка умер в страшных муках, а выздоровевшего Луницкого выписали из тюремной больницы. Выпустили на свободу с одновременным увольнением из органов с „волчьим билетом“.
        Потеряв несколько зубов, заработав сотрясение мозга и пару сломанных ребер, Сергей не утратил веры в справедливость. Бросив все, он поехал в Москву искать правду.
        Но в Москве было не до него, огромный город разделился на два политических лагеря: „Президент“ и „Верховный Совет“. Помыкавшись по инстанциям, экс-милиционер плюнул на все и примкнул к защитникам Белого дома…
        Сергей снова поморщился, от воспоминаний разболелась рана под сердцем, память о тех знаменательных событиях. Он и сейчас, закрыв глаза, видел зеленые фигурки бегущих десантников, слышал грохот танковых пушек, взрывы и трескотню автоматов, стоны и крики раненых, мат живых и лужи крови, кровь была повсюду. Пуля снайпера достала Сергея, когда штурмующие парашютисты ворвались в фойе, потом только отрывками вспыхивали воспоминания: чернота подземных коммуникаций, кто-то, громко сопя, тащил его на себе, потом переезд в вонючем чреве „мусоровоза“. Больше ничего вспомнить он не мог. После операции в глухой деревенской больнице, где старик врач, дыша перегаром и орудуя скальпелем, как мясник разделочным ножом, извлек пулю, еще полтора месяца ушло на лечение. А когда здоровье пошло на поправку, в палату вошел Имрам Магамедов. Сергей вспомнил его, за несколько дней до штурма они пили водку в охранении на баррикадах и лежали рядом в фойе, отбивая атаки десантников. Его, раненного, тащил на себе толстяк Имрам.
        Разговор в палате не был беседой двух бойцов, это был деловой разговор. Имрам рассказал, что Сергея, как и всех остальных защитников Белого дома, объявили в федеральный розыск. Магамедов тут же предложил выход из создавшегося положения — пойти инструктором боевой подготовки в некую коммерческую структуру. Выбирать не приходилось, Луницкий согласился.
        Учебный центр был устроен в глухой деревне, где уже лет десять как вымерли последние старики, а молодежь покинула ее еще раньше.
        Здесь, не опасаясь посторонних, можно было отрабатывать все приемы боевой подготовки, от городского альпинизма (на развалинах церкви) до стрельб из любого вида оружия. Глухие края.
        Команда досталась бывшему офицеру разношерстная, полсотни молодых парней, некоторые прошли школу армии, другие постигали тюремные университеты, но основная масса не была отмечена ни тем, ни другим, выпускники спортивных клубов.
        Все дни напролет были заполнены интенсивными тренировками. Сергей учил своих новых подчиненных тому, чему сам научился в армии и ОМОНе. В редкие часы передышки, анализируя свою жизнь, особенно в последние годы, он все больше склонялся к мысли: „Прав был старый урка“. Действительно, его уже не волновали такие понятия, как Родина, долг, честь офицера (остатки ее он сжег вместе с патрона¬ми, когда ловил на мушку силуэт соотечественника), теперь оставались лишь деньги. Только большие деньги могли дать настоящую свободу.
        Время от времени в лагере появлялся Имрам Магамедов, устраивал нечто вроде проверки. Уезжая, он забирал с собой одного-двух бойцов. Те возвращались через неделю угрюмые, с пугливо бегающими глазами. Экс-капитан понимал, что они прошли „испытание кровью“, скорее всего, принимали участие в какой-нибудь криминальной операции. Но Сергея это не волновало.
        Когда началась война в Чечне, Луницкий ожидал, что их отправят воевать под зеленым знаменем ислама, но никто их не трогал. Несколько дней назад в лагере снова появился Имрам, он был весел как никогда. Еще раз понаблюдав за действиями бойцов, остался доволен. Вечером, сидя в комнате инструктора, Магамедов спросил:
        — Сергей, как ты смотришь на возможность заработать пятьдесят миллионов „зелеными“?
        — На всех?  — уточнил Луницкий, чувствуя, как у него перехватывает дыхание.
        — Нет, каждому по участию,  — последовал ответ.  — Твоя доля составляет пятьдесят миллионов. Впечатляет?
        — Да нет такого преступления, какого бы я не совершил за такие деньги,  — Луницкий перефразировал цитату из творения основоположника научного коммунизма…
        Станция Кузино — небольшой железнодорожный узел на Восточно-Сибирской дороге. Вокруг станции раскинулся небольшой поселок, где в основном жили железнодорожники. Пассажирский поезд стоял здесь две минуты.
        Ранним утром, вдыхая прохладный воздух, Сергей Луницкий медленно шел к голове поезда. Остановившись неподалеку от багажного вагона, он наблюдал, как идет выгрузка длинных деревянных ящиков, обитых металлической лентой.
        Ящики сложили на перроне, двери вагона с грохотом закрылись, тепловоз громко просигналил, и состав тронулся.
        Закурив, Сергей круто повернулся и не спеша направился к убогому покосившемуся зданию станции, внутри которого уже собралось два десятка боевиков. К обеду должны были собраться остальные.
        ЧЕЧНЯ. БАТАЛЬОН „КАМЫШОВЫЙ КОТ“
        — Товарищ подполковник, товарищ подполковник! Голос ординарца прозвучал откуда-то издалека, как из глубокого колодца. Наконец Волин разомкнул веки и, рывком поднявшись, сел на край жесткой солдатской кровати. Не в силах сфокусировать взгляд на ординарце, хрипло спросил:
        — Чего тебе?
        — Вас срочно вызывают в штаб.
        — Сейчас иду,  — буркнул подполковник, проведя рукой по лицу. В блиндаже было темно и душно, дрожащий свет коптилки рисовал на бетонных перекрытиях потолка причудливые картинки теней.
        Встав с постели, Волин набросил на плечи камуфлированный бушлат. У дверей он остановился, зачерпнул из ведра с питьевой водой кружку и, плеснув в лицо, прогнал остатки сна.
        В просторном помещении командно-штабного бункера собралось почти все руководство батальона. Над картой склонился начальник штаба Олег Козинец, двухметровый верзила, недавно переведенный в спецназ морской пехоты из ВДВ. Рядом с ним, облокотившись на стол, стоял здоровяк со скуластым лицом — майор Тарасов, зам по воспитательной части. Начальник разведки капитан Ким на фоне двух гигантов казался подростком. Евгений Ким, как и комбат, был Героем России. Они оба три года назад выполняли в составе диверсионной группы особое задание, с которого вернулись лишь несколько человек. С тех пор оба офицера больше не разлучались, даже на новую войну поехали вместе.
        — Что случилось?  — с порога спросил Волин.
        — Час семь минут тому назад сенсорные датчики на дальних подступах засекли движение. Еще через сорок минут пост радиолокационной разведки подтвердил движение небольшой группы по охранному периметру базы,  — доложил Козинец.
        — Может, разведчики выходят?  — задумчиво произнес комбат, глядя на карту.
        — Может, разведчики,  — согласился Ким.  — Только чеченские, это десять минут назад доложил пост визуального наблюдения. Двадцать человек с легким стрелковым оружием.
        — Странно, чего это они прутся сюда? Было бы удобнее занять высоту вот здесь,  — палец подполковника уперся в карту с обозначением высоты.  — Тогда можно было бы попытаться накрыть нас из тяжелого вооружения.
        — У них нет тяжелого вооружения,  — вставил замполит Тарасов.
        — Вот это и странно.  — Волин провел ногтем по карте, маршрут диверсионной группы пересекал стратегическое шоссе, и дальше ее путь лежал к границе Дагестана.
        — Женя, поднимай „пожарников“,  — обратился комбат к Киму. Тот бросился к выходу.
        „Пожарниками“ в батальоне называлась дежурная разведгруппа. Днем они спали, потому как днем и без них было кому оборонять расположение батальона. Ночью они тоже дремали, но в полном боевом снаряжении, готовые к любому „пожарному“ случаю. В эту группу входили контрактники, самые опытные и натасканные бойцы.
        — Игорь Саныч, зачем вам „пожарники“?  — не удержался от вопроса начштаба.
        — Если они и дальше будут так двигаться, то через полчаса перейдут трассу и вот здесь спустятся в овражек. Хорошее место для засады,  — ответил подполковник, застегивая на себе бушлат и надевая ремень с подсумками.
        — Надеюсь, вы, Игорь Александрович, не собираетесь возглавить засаду?  — проявил заботу о вышестоящем начальстве зам по воспитательной части.
        — менно это и собираюсь сделать.  — Волин достал из пирамиды „АКМ“ со сложенным прикладом, вставил магазин и залихватски передернул затвор.
        — Группа идет налегке, возможно, это отвлекающий маневр. А основные силы где-то с другой стороны выходят,  — попытался образумить комбата начштаба.
        — Вот и хорошо, Олег Андреевич, вы возглавите возможное отражение основных сил, я же немного растрясу жирок, а то скоро буду похож на хомяка.  — Повесив автомат на плечо, подполковник вышел из бункера.
        Перед штабом выстроился дежурный взвод во главе с командиром, лейтенантом Орловым, и начальником разведки.
        — Значит, так, действуем тремя группами,  — без предисловия начал объяснять боевую задачу Волин.  — Я с отделением Франчука закрываю выход из оврага, ты, Женя, с пулеметчиками закрываешь им дорогу назад, Орлов со снайперами прикрывает оба направления. Мы начинаем, остальные вступают в „игру“ по мере необходимости. Вопросы есть? Нет? Все, бегом марш.

* * *
        Для Игоря Волина личное участие в боевой операции было важнее, чем кропотливая многочасовая работа над картами и планами в подготовке операций. Долгие годы боевой подготовки сделали его „Терминатором“, безотказной машиной для войны, таким он оставался и теперь, командуя батальоном…
        Шурша под ногами, осыпался гравий, за спиной Волина бесшумно двигалось отделение старшины Александра Франчука — семеро бойцов, вооруженных автоматами с подствольными гранатометами.
        — Рассеяться и затаиться,  — негромко скомандовал подполковник, когда группа спустилась на дно оврага. Сам двинулся вперед.
        Увидев небольшой выступ, Волин опустился перед ним на колено. Ощупав складки горной породы, нашел небольшую трещину. Расстегнув подсумок, извлек две осколочные гранаты „Ф-1“. Конечно, для такой засады лучше бы подошли мины направленного действия, но время поджимало.
        Уложив „лимонки“ так, чтобы основная мощь взрывной волны была устремлена навстречу чеченцам, а остаток поглотила скала, Игорь установил растяжку и бесшумно отполз на безопасное расстояние, взяв на прицел автомата проход.
        Время тянулось бесконечно долго, в душе шевельнулась предательская мыслишка: „А не прошли ли чехи мимо?“. Но эту мысль Волин отмел: если б разведчики обошли овраг, они обязательно наткнулись бы на заслон Кима или снайперов Орлова. Тогда были бы слышны звуки боя, а так лишь гнетущая тишина. Чтоб как-то себя отвлечь, Игорь представил себе, что происходит в расположении батальона. Конечно же, начштаба Козинец поднял личный состав. Мужик он неглупый, батальон поднял без шума. Волин как наяву видел бойцов в полной боевой экипировке, бегущих по ходам сообщений, лишь тяжело звенит железо, соприкасаясь друг с другом. Пулеметчики занимают места согласно боевому расписанию, танкисты бесшумно закрывают крышки люков, артиллеристы открывают замки орудий. Все, батальон готов к бою.
        Над обрывом промелькнула неясная тень, вдалеке зашуршал гравий. „Идут“,  — догадался Игорь, вжимая приклад автомата в плечо, указательный палец лег на спусковой крючок.
        Диверсанты оказались настоящими профессионалами, двигались почти бесшумно, лишь мелькали тени на участках, освещенных месяцем. Как ни ждал Волин взрыва растяжки, он прогремел неожиданно. Не очень громкий на открытой местности, в сдавленном пространстве оврага взрыв больно шибанул по ушам. И тут же раздался вой раненого, он послужил бойцам Франчука командой к действию. „Пожарники“, дугой рассеявшиеся на выступах оврага, одновременно ухнули из подствольников. Хлопки реактивных гранат прозвучали, как лопанье воздушных шаров, вой тут же оборвался.
        Несколько минут Волин ждал ответных действий чеченцев, но со стороны противника не было слышно даже стонов.
        — Франчук, ракету,  — крикнул подполковник, рискуя навлечь на себя огонь какого-нибудь недобитка.
        С шипением в небо устремилась осветительная ракета, и тут же дно оврага залило ядовитым белым светом. Несколько секунд горела ракета, затем погасла, но этого хватило, чтобы разглядеть обезображенные трупы, разбросанные среди осколков скальных пород, и никаких признаков жизни.
        Держа автомат на изготовку, Волин выбрался из укрытия, и тут началось…
        Чернота оврага ожила яркими вспышками автоматного огня, на какую-то долю секунды Игорь опередил неминуемую смерть, рухнув на спину, не чувствуя боли от врезавшихся в спину острых осколков камней и только слыша визг пролетевших над головой пуль. Закусив до боли нижнюю губу, подполковник перевернулся на грудь, вскинув свой „АКМ“, дал прицельную очередь и тут же скользнул за ближайший валун. „Пожарники“ умело прикрывали командира, рассредоточившись по пологим стенам оврага, открыли шквальный ответный огонь. Бой был ожесточенный, но скоротечный, все закончилось, едва пулеметная группа Кима нанесла удар в тыл боевикам. Кинжальный огонь четырех „ПКМ“ буквально разметал оставшихся в живых джигитов. Минуту-полторы над оврагом висела мертвая тишина, потом появился первый разведчик, это был капитан Ким. Перезарядив автомат, Игорь Волин снова выбрался из своего укрытия и, держа оружие на изготовку, двинулся навстречу начальнику батальонной разведки.
        На месте взрыва „лимонок“ стоял кислый запах сгоревшей взрывчатки и человеческих внутренностей.
        За спиной подполковника пристроился Николай Наумов, сержант-контрактник, в прошлом „афганец“ из состава спецназа „сороковой“. Длинный худой мужик, потратив десять лет на попытку устроиться в гражданской жизни, в конце концов на все наплевал и вернулся в армию, „на контракт“, сменив голубой берет десантника на черный морпеха. В бригаде Наумов был со дня ее создания, а когда формировался сводный батальон, Николай стал одним из первых добровольцев. Сейчас, стоя за спиной комбата, он держал под прицелом автомата тот участок, который был плохо виден Волину.
        Медленно ступая, бойцы приблизились к трупам, кто-то из „пожарников“ ткнул ногой убитого чеченца, изрешеченного пулями. Труп перевернулся на бок, как тряпичная кукла.
        Переступив через нескольких убитых, замерших в тех позах, в каких их застала смерть, Волин неожиданно остановился над телом, дергающимся в предсмертных судорогах. Развернув его к себе, подполковник приказал:
        — Наум, подсвети.
        „Пожарник“ достал из кармана бушлата небольшой Г-образный американский армейский фонарь и, щелчком включив его, направил луч на раненого. На груди умирающего разрасталось кровавое пятно, Волин рванул натовский камуфляж, в который тот был одет. По волосатой груди растекалась густая алая кровь, пульсируя из рваной раны.
        — Посвети ближе.
        Луч фонаря сфокусировался над раной, где виднелась четкая татуировка: на фоне полумесяца матерый волк держал в зубах ягненка.
        — Добей,  — произнес Волин и небрежно сплюнул себе под ноги.
        Убрав правую руку с рукоятки автомата, Наумов достал из голенища десантного ботинка остро отточенный самодельный нож-заточку…

* * *
        Двадцать изуродованных трупов, раздетых по пояс, лежали в палатке на территории батальона „Камышовый кот“. У каждого из двадцати на левой стороне груди татуировка: волк, зажавший в пасти ягненка. У некоторых была еще надпись на русском языке „Смерть неверным“. „Волчья сотня“ — особая гвардия президента и личные враги морских пехотинцев. „Волки“ отличались чрезмерной жестокостью, именно они во время боев в Грозном отрезали пленным головы, потом забрасывая их привязанными к реактивным гранатам в расположение федеральных войск. Особо издевались „волки“ над попавшими в плен контрактниками, те умирали не сразу, только после мучительных пыток. Когда война перешла в стадию „партизанской“, „Волчья сотня“ совершала самые дерзкие налеты и устраивала засады, обстреливая воинские колонны и эвакуационные госпитали. Попав в плен, „волки“, как правило, жили недолго, пуля в затылок лучшее, что могло им перепасть.
        — Какие есть мысли по этому поводу?  — спросил Волин, прохаживаясь перед рядом трупов. С другой стороны стояло руководство батальона.
        — Группа шла особняком,  — задумчиво произнес начштаба.  — Наши дозоры не засекли другие группы, значит, это был не отвлекающий маневр. У каждого „духа“ только личное оружие — автоматы, пистолеты, ножи. Тяжелого вооружения нет, значит, не диверсия. Тогда получается, группа просачивалась сквозь наши боевые порядки. Интересно, зачем?
        — Как зачем?  — усмехнулся замполит, он единственный оставался одетым в бронежилет, каску, с автоматом на плече.  — Не дают покоя лавры захватчиков Буденновска и Кизляра.
        — Морды у всех бритые,  — неожиданно проговорил Ким.  — Те, в Буденновске и Кизляре, не сильно следили за своей внешностью. По-моему, здесь задумывается что-то более масштабное…
        — Ладно, не будем гадать на кофейной гуще,  — подвел итог Волин.  — Срочную шифровку в оперативный отдел ГРУ: „При попытке просочиться сквозь боевые порядки наших войск была уничтожена группа из двадцати бойцов Волчьей сотни. Есть подозрения о диверсионной акции в стратегическом тылу. Установите, не было ли на других участках подобных переходов“.
        — Записал,  — произнес Козинец, пряча блокнот с записью в карман куртки.  — А что делать с трупами?
        — Заройте за расположением батальона,  — безразличным тоном ответил комбат.
        ТУРЦИЯ. АНКАРА
        Тяжело отдуваясь, бригадный генерал Мохаммед Абу Алмади покинул здание Министерства обороны Турции. Воз¬раст его давно перевалил за полсотни, и сегодня ему намекнули, что пора подумать об отдыхе.
        Грузное тело генерала сотрясалось от ярости, но, пока он шел по бесконечным коридорам министерства, спускался по широким лестницам, покрытым ковровыми дорожками, ярость немного утихла, уступив место трезвому расчету.
        В конце концов, тридцать лет, отданные военной службе, не оказались дорогой, усеянной розовыми лепестками, скорее наоборот. Все это время Мохаммед Абу Алмади потратил на войну с курдскими повстанцами, где особых побед добиться так и не смог. Два академических образования, несколько лет стажировки за границей не подняли его на вершину воинской карьеры, оставив на нижней ступени генералитета. Но всякая учеба приносит свои плоды. В середине семидесятых, еще будучи подполковником, Алмади создал историческое общество „Наследники Османов“. Начиналось все просто: собрались поклонники Османской империи, те, кто был недоволен буржуазной революцией, случившейся в начале века, которая уничтожила империю, превратив ее в отсталую страну, придаток к крупным западным державам.
        „Наследники Османов“ собрали под своей крышей самых образованных и энергичных людей, военных и интеллигентов. Тех, кто составляет будущее любого государства…
        Выйдя из здания министерства обороны, генерал направился к своей машине. Ординарец Мустафа, заметив босса, выскочил из автомобиля и опрометью бросился открывать дверцу.
        — Домой,  — буркнул Абу Алмади, втискиваясь в „Мерседес“, его грузное тело как будто растеклось на заднем сиденье.
        Мустафа завел мотор, машина плавно двинулась в направлении движущегося, ревущего автомобильного потока. „Так или иначе, все равно нужно уходить в отставку“,  — с каким-то облегчением решил генерал, снова погружаясь в свои раздумья.
        Пожалуй, так и остались бы „Наследники Османов“ историческим обществом, если бы не очередной зигзаг судьбы. Последнее десятилетие уходящего тысячелетия ознаменовалось множеством крупнейших катаклизмов. Мировое сообщество во главе с США разгромило иранскую военную машину, тем самым обезвредив опасного южного соседа Турции. Вскоре рухнул Советский Союз, супердержава, противовес всемогущему „Дяде Сэму“, удачно подточенный демократическими реформами. Вместо него появилось полтора десятка „независимых“ княжеств, которые, закупая в Турции дешевый ширпотреб, платили настоящие деньги, поднимая экономику недавнего врага.
        Все это не могло не сказаться на обстановке внутри страны, к наследникам потянулись банкиры, промышленники, политики, увидев перспективу. Через год историческое общество „Наследники Османов“ превратилось в национал-патриотическую партию с одноименным названием. Лозунг, с каким партия шла на выборы в Великое национальное собрание, был прост и понятен каждому — „Возрождение империи“. Именно под этим лозунгом Мохаммед Абу Алмади собирался добиться законодательного большинства, а потом отменить президентское правление и объявить (для начала) конституционную монархию…
        Впрочем; бригадный генерал Алмади, будучи плохим тактиком, был отличным стратегом и прекрасно понимал, что разрастание границ будущей империи во многом будет зависеть от северного соседа, который, в отличие от южного, обладал мощнейшим ядерным арсеналом и никому бы не позволил диктовать условия с позиции силы. А потому, где нельзя применить силу, нужно использовать хитрость.
        Как только одна из кавказских республик объявила о выходе из состава Российской Федерации, туда сразу же отправились эмиссары „Наследников Османов“, через некоторое время завязалось тесное сотрудничество. В Турции оседали наиболее богатые и влиятельные кавказцы.
        „Чечня — нож в брюхе России“,  — не раз говорил генерал на секретных совещаниях руководства партии. Теперь наступало время выйти из тени…
        …Резиденция бригадного генерала располагалась в самом фешенебельном районе столицы. Огромный трехэтажный особняк с парком вечнозеленых деревьев, большим прудом и искусственным водопадом. Абу Алмади любил роскошь, он купался в ней, не в силах отказать себе (может, поэтому и не стал настоящим военным).
        „Мерседес“ замер перед высокими чугунными воротами фигурного литья. Створки черной громады, слегка дрогнув, стали расходиться в стороны.
        Возле особняка, как солдаты в почетном карауле, замерли двое слуг в темно-синих форменных френчах. Едва машина остановилась, один из слуг отворил дверцу, оттуда сперва появились ноги в лакированных туфлях, затем грузное тело генерала.
        — Уф,  — тяжело вздохнул Абу Алмади, потом обратился к слугам: — Камаль, приготовь ванну, Мустафа, срочно вызови Зияда.
        — Слушаюсь, азис,  — дуэтом ответили слуги и опрометью бросились выполнять распоряжение. Мохаммед Абу Алмади направился вслед за ними, расстегивая на ходу тесный парадный китель.
        Дом генерала делился на три части. Лицевая была местом приема гостей, здесь был большой зал с барной стойкой, фонтаном в центре и большой эстрадой для оркестра. Левое крыло занимала женская половина, здесь проживала жена генерала с детьми и прислугой. Правое крыло Абу Алмади отвел для себя, разместив там рабочий кабинет, спальню, тир и тренажерный зал. Все, что могло ему понадобиться, было под рукой.
        В спальне генерала ожидал еще один слуга, Муса, смуглолицый юноша с утонченными чертами лица и мягкой бархатной кожей. Только ему было позволено раздевать и одевать хозяина, делать ему массаж и омывать его тело в бане.
        Обычно Абу Алмади, раздеваясь, беседовал с Мусой на всякие отвлеченные темы. Но сегодня генерал был не в духе. Раздевшись, он набросил на плечи банный халат и не спеша направился в ванную, бросил на ходу слуге:
        — Принеси мне шампанское.
        Ванная напоминала огромную пиалу с пузырящейся водой. Из водных процедур Абу Алмади больше всего любил джакузи, когда расслабленное тело массируют шарики воздуха.
        Сбросив халат, генерал оголил свое толстое тело с отвисающими складками жира и, подобно моржу, перевалился через край ванны, подняв каскад брызг. Облокотившись на пологую стенку, он широко раскинул руки и ноги, отдавшись щекочущим пузырькам.
        Наконец пришел Муса, неся на позолоченном подносе хрустальный бокал с янтарной жидкостью. Алмади нравилось сочетать шампанское и джакузи, создавалась иллюзия, что пузырьки проходят сквозь тело.
        Отдав бокал, слуга присел на край ванны и стал массировать безобразно толстую, влажную шею хозяина. Генерал, закрыв глаза, прихлебывал шампанское, кряхтел от этого коктейля удовольствий.
        Через час, расслабленный и отдохнувший, вяло передвигая ногами, он вошел в свой кабинет, там его уже ожидал Зияд Хашаба.
        — Салам аллейкам,  — поднялся со своего кресла гость.
        Это был высокий смуглолицый мужчина с хорошо развитой мускулатурой и осанкой, с первого взгляда выдающей в нем кадрового военного. Действительно, до недавнего времени майор Хашаба был командиром батальона рейнджеров, участвовал не в одном десятке боевых операций против курдских партизан. Возможно, его ждала бы великолепная карьера военачальника, но Зияд был рьяным приверженцем возрождения былого величия Турецкой империи. Когда потребовалось бросить военную службу для более высоких целей, майор сделал это без колебаний. Уволившись со службы, он через три дня, как частное лицо, отправился в Чечню. Полгода он там провел как инструктор специальной подготовки, а заодно выяснил военные и политические перспективы мятежной республики. Вернувшись в Турцию, Зияд Хашаба стал помощником генерала Алмад и в вопросах военно-стратегического планирования партии, также отвечал за нелегальные контакты с чеченским руководством.
        — Аллейкам асалам,  — ответил генерал, разглядывая ладную фигуру Зияда, мужественное лицо с правильными чертами, большие черные как маслины глаза. Подковообразные усы под гнутым орлиным носом делали его похожим на грозного янычара. Картину, пожалуй, портил пижонский белоснежный костюм, хотя он как нельзя лучше оттенял смуглую кожу Зияда.
        Пройдя через кабинет, Мохаммед Абу Алмади открыл бар, достал оттуда бутылку дорогого английского виски „Блю Лейбл“ и два больших стакана из прозрачного толстого стекла.
        Оба турка были истинными мусульманами, но в то же время не считали алкоголь большим грехом.
        Наполнив на четверть бокалы темно-коричневым напитком, генерал протянул один Зияду, другой поднял на уровень лица и негромко произнес:
        — Я решил уйти с военной службы и всерьез заняться политикой. Сообщишь комитету, настало время выходить из тени. Пора по-настоящему взяться за политическую борьбу.
        — Все сделаю, азис,  — слегка склонил голову Зияд, в его поклоне чувствовалась верность и искренность. Подняв голову, экс-майор посмотрел прямо в глаза своего начальника и негромко произнес: — Со мной связались вайнахи, им нужна помощь здесь, в Турции.
        — Хорошо,  — пригубив виски, произнес Абу Алмади,  — помоги нашим братьям. Заодно выясни, что они задумали…
        ВЕНГРИЯ. БУДАПЕШТ
        Набравшая силу весна залила буйным цветом всю Европу, превратив ее в сплошной зеленый ковер. Поздняя весна особенно хороша в Венгрии, растительность по берегам некогда голубого Дуная насыщает воздух пьянящими ароматами.
        Вдоль каменной набережной, отгороженной от реки чугунным турникетом, среди толп туристов и отдыхающих медленно прогуливались двое мужчин в дорогих костюмах, они были похожи как братья. Обоим за сорок, коренастые, с широкими атлетическими плечами и короткими стрижками. Один из мужчин нес плащ, переброшенный через левую руку, его спутник шел, заложив за спину руки, сцепленные в замок.
        Несмотря на внешнее сходство, мужчины не были ни братьями, ни даже земляками. Руслан Курбаев знал Ежефа Сендера со времени службы в составе особого отдела Южной группы войск Советской армии, расквартированной в Венгрии. Тогда союзники по Варшавскому Договору стали получать от „старшего брата“ новую технику, поступали самые современные танки, броневики, артиллерийские системы. Пилоты получили новейший истребитель „МиГ-29“.
        Военные разведки НАТО интенсивно искали подходы к этим чудо-самолетам. Объектом их обработки стал командир первой эскадрильи „двадцать девятых“ Ежеф Сендер. Но недавний выпускник академии имени Гагарина летчик-снайпер и член коммунистической партии Венгрии подполковник Сендер, которого в будущем ждала великолепная карьера, не решился пойти на предательство, а доложил по команде. Советская контрразведка приняла вызов, начав сложнейшую игру с соперничающей разведкой, где ключевой фигурой был венгерский летчик. Руководил этой операцией Руслан Курбаев.
        После нескольких месяцев оперативных игр КГБ раскрыл в Венгрии разведсеть НАТО и выявил резидента. Руслана забрали на повышение в Москву, а Ежеф остался в Венгрии…
        Через четыре года Варшавский Договор перестал существовать, Венгрия настойчиво добивалась вступления в НАТО, готовая предоставить свои военные базы в распоряжение блока.
        — Все же удивительно, одного из лучших пилотов выперли из армии,  — поправляя плащ, произнес Курбаев.
        — Ничего удивительного — бывший коммунист, к тому же имел дело с КГБ, кому такой нужен,  — усмехнулся венгр, он говорил на хорошем русском языке с легким акцентом.  — Меня уволили одним из первых, начальство очень хотело выслужиться перед новыми хозяевами. Но и сами долго не удержались, тоже подмоченная репутация.
        Мужчины остановились возле открытого кафе на набережной, венгр жестом пригласил присесть. Едва они присели за свободный столик, сразу же появился гарсон. Поставив на столик пепельницу и приняв заказ на два кофе по-турецки, удалился.
        — И как ты после этого устроился?  — спросил Курбаев, закуривая.
        — Устроился нормально, работаю в одной чартерной компании вторым пилотом. Капитала эта работа не даст нажить, но можно неплохо существовать.
        Появившийся гарсон поставил перед ними белые фарфоровые чашки с темным ароматным напитком и молча удалился.
        — Значит, все равно летаешь?  — спросил Руслан, стряхивая пепел с сигареты.
        — Какое там летаешь,  — пожал плечами венгр.  — Воздушные перевозки. Взлет, посадка и опять взлет, посадка. Одним словом, воздушный извозчик.
        — Не тянет на истребитель? Хотя ты, наверное, уже все забыл, времени сколько прошло.
        — А вот тут, Руслан, ты ошибаешься,  — Ежеф взял со столика чашку и поднес ко рту.  — Я и сейчас могу управлять „МиГом“ не хуже, чем пять лет назад, а может, и лучше.
        — Да?  — Курбаев удивленно поднял брови.
        — Когда из Венгрии уходила Советская армия, я купил у одного майора тренажер управления „МиГом“, поставил его в сарае и все свободное время развлекаюсь полетами на земле. Жена уговаривает сделать из него аттракцион для детишек, но я не соглашаюсь.
        — Значит, говоришь, капитала не нажил?  — задумчиво спросил Руслан. Он затушил сигарету, но к кофе так и не притронулся.
        — Жизнь теперь очень дорогая, не до сбережений.
        — А что бы ты, Ежи, сказал о миллионе долларов? Все равно, наличными или чеком на любой банк.
        Сендер отложил чашку, внимательно посмотрел на собеседника. Они были достаточно серьезными людьми, чтобы шутить такими вещами. Потом улыбнулся и весело сказал:
        — За такие деньги я запросто могу слетать и разбомбить Вашингтон. Но только один раз.
        — А Москву?
        — Москву?  — переспросил бывший летчик-снайпер. Он еще раз взглянул в лицо собеседника, теперь уже находя в нем восточные черты, вспомнил репортажи из Чечни в программе новостей, и ему все стало ясно.  — За такие деньги можно и Москву,  — наконец произнес Сендер,  — только деньги вперед. Мне нужен „МИГ-29“ и подробный план моей эвакуации из России.
        — Насчет денег я все сказал, твой выбор, как их получить. Истребитель ты тоже получишь. Ну а выход из игры, когда все будет сделано, мы можем обсудить с тобой. Ты ведь не захочешь, чтоб твое имя фигурировало во всей этой истории.
        — Правильно,  — кивнул венгр.
        Сейчас он понял, что надо продумать не только выезд из России, но и въезд в нее, чтобы никто и никогда не узнал, что это его работа. Иметь врагом целое государство — слишком опасно.
        — Ну, если все так, как ты говоришь, Руслан,  — наконец произнес Ежеф,  — то я согласен. Теперь давай обговорим более подробно условия будущей операции…
        РОССИЯ. СТАНЦИЯ КУЗИНО
        Во второй половине дня вокруг покосившегося здания станции толпилось непривычно много людей, и все они были приезжими. Добирались до Кузино кто на электричках, кто в маршрутных автобусах или на попутках.
        Сидя на скамейке в зале ожидания, Сергей уже в сотый раз изучил расписание пригородных поездов, выкурил полпачки сигарет. То и дело поглядывая на циферблат часов, отсчитывал время до начала операции. Наконец часовая и минутная стрелки сошлись в заданных точках — как говорят военные, „время Ч“, начало операции.
        — Щегол,  — обратился Луницкий к своему ординарцу,  — пойдем получим груз.
        Вслед за ними из зала ожидания стали выходить крепкие парни спортивного типа. Будто прогуливаясь, они не спеша направлялись к пакгаузу багажного отделения. В „багажнике“, кроме трех пьяниц рабочих, никого не оказалось; сидя за столом, оклеенным газетами, они „причащались“ красным вином.
        — Нам бы получить груз,  — проговорил Сергей, осматривая багажное отделение. Территория была ограждена высоким двухметровым забором, здесь могло разместиться несколько сот бойцов, не только команда Луницкого.
        — Это тот, что сегодня пришел?  — спросил краснолицый грузчик в черном драном халате.
        — Он самый,  — кивнул Щегол.
        — Так иди получай, другого все равно нет.
        Щегол направился в ту сторону, куда указал грузчик, а Луницкий присел к столу и обратился к рабочим:
        — Слышь, мужики, а может, разрешите нам с корефанами перекантоваться здесь до прихода поезда?
        — Ставь пузырь, и кантуйтесь сколько хотите,  — разливая по стаканам остатки вина, ответил краснолицый.
        — За этим дело не станет.
        — Ну, так давай.
        Через минуту в помещение „багажника“ стали заходить „корефаны“. Рабочие сначала даже не обратили внимания на входящих, а потом было уже поздно.
        — Да вы что, мужики,  — попытался возмутиться краснолицый, но его успокоили дружки.
        — Молчи, ты что, хочешь по морде получить, посмотри на эти рожи.
        — Слышь, Серега, может, пришьем этих сиволапых,  — шепнул на ухо Луницкому один из боевиков, но тот его одернул:
        — Успеешь еще „нашиться“, иди лучше готовься. Вытащив во двор тяжелые ящики, боевики, орудуя топорами и ломами, срывали тяжелые крышки. Внутри лежали аккуратно сложенные универсальные комбинезоны, легкие бронежилеты и кивларовые шлемы. Под одеждой находилось оружие: тупорылые американские пистолет-пулеметы „хеклер кох“ МР-5, многозарядные австрийские пистолеты „глок 17“, тактическая экипировка, вмещавшая дюжину снаряженных магазинов к автоматическому оружию, штурмовой нож, кобуру и аптечку. Имрам Магамедов хорошо позаботился о снаряжении боевиков. То, что им предстояло сделать, требовало не только хорошей подготовки, но и специального оружия. Луницкий, сжав губами фильтр сигареты, смотрел на рабочих, те, забыв о разлитом по стаканам вине, пялились на переодевающихся бойцов. Спокойно, даже буднично сбросив цивильную одежду, парни облачались в комбинезоны, слышались щелчки замков экипировки и оружейных затворов.
        Экипировавшиеся отходили в сторону, присаживались на корточки у забора, курили или тихо переговаривались. Наконец наступила очередь Сергея переодеваться. Щегол, с оружием на изготовку, стал у двери в багажное отделение. Облачившись в комбинезон, Луницкий не стал надевать бронежилет, он был слишком тонким, чтобы служить защитой от автоматных пуль. Сергей это знал, как и то, что тяжелые бронежилеты слишком громоздкие и будут помехой в предстоящей операции, легкие же должны быть психологическим стимулятором. Застегнув ремни сбруи, достал со дна ящика мало похожий на оружие бельгийский пистолет-пулемет „Р-90“ — последняя модель оружия спецназа НАТО, портативность которого делала его наиболее привлекательным для замыслов террористов. На дне осталось лежать несколько подствольных винтовок „Л96 А1“, оснащенных оптическими прицелами и глушителями на всю длину ствола. Мощное бесшумное оружие английских снайперов.
        Вставив в паз прозрачный магазин с золотистыми остроконечными патронами, Сергей передернул затвор, досылая патрон в патронник, и, взглянув на циферблат наручных часов, негромко произнес:
        — Этих связать.
        Куцый ствол пистолета-пулемета уперся в трех работяг. Когда боевики, заломив им руки, скрутили и связали бельевой веревкой, заткнули рты грязными тряпками, он добавил:
        — Приготовиться снайперам, скоро ваш выход.
        …Рация захрипела, чавкнув, гортанно выкрикнула:
        — Аист взлетел.
        Луницкий отключил радиостанцию, сунул ее в подсумок, посмотрел на собравшихся вокруг него боевиков и громко произнес:
        — Господа, время действовать. Начинаем.
        Группа боевиков под командой Щегла вышла из пакгауза и быстро направилась к станционным постройкам. Через несколько минут все служащие, от начальника станции, диспетчера, обходчиков до кассира с дворником, были заперты в пустом сарае багажного отделения.  — Теперь выход снайперов,  — продолжал руководить Луницкий.
        Восемь человек, вооруженные английскими винтовками и портативными рациями, разошлись к обусловленным местам засады. Две пары устроились в кустах на въезде и выезде, еще две пары разместились на крыше станции, заняв там огневые позиции.
        — У нас порядок,  — наконец доложили стрелки.
        Тем временем боевики-автоматчики, разделившись на три группы, заняли позиции недалеко от снайперов с двух сторон железнодорожного полотна.
        Убедившись, что“ бойцы укрылись, Сергей посмотрел на шестерых оставшихся с ним „людей Имрама“. Они не были боевиками. Высокого, худого, с продолговатым лицом, называли Мастер. Он был в черном комбинезоне, только вместо оружия и боеприпасов в его подсумках находился инструмент: отвертки, пассатижи, кусачки. Все, что знал о Мастере Луницкий, это то, что когда-то тот был инженером-электронщиком. Остальные спецы вообще не имели имен, бывшие инженеры-конструкторы из одного закрытого НИИ, им отводилась в этой операции определенная роль.
        — Все на местах,  — доложил Щегол, занявший место в диспетчерской.
        — Хорошо,  — Сергей повернулся к спецам и как можно спокойнее сказал: — Мастер, начинайте работу.
        Электронщик улыбнулся лошадиной улыбкой и направился к железнодорожному полотну. Напротив станции он опустился на одно колено и быстрыми ловкими движениями стал разгребать гравий у рельс. Минут через десять он вырыл продолговатую ямку в свой рост, с ловкостью ящерицы скользнул туда и стал засыпаться. Чувствовалась сноровка, видимо, этому трюку Мастер долго обучался. Еще через минуту он скрылся из вида.
        — Вот и все,  — произнес Луницкий, рассматривая вымерший перрон.
        Легкий ветерок нес обрывки газет. Из-за поворота появилась змея товарного поезда. Головой этой гигантской гидры был тепловоз с прямоугольными глазами лобовых окон, сквозь которые на дорогу смотрели двое машинистов…
        …Боевые железнодорожные ракетные комплексы после развала армии и флота, пожалуй, оставались одним из немногих средств ядерного сдерживания. Если шахтные установки и позиции мобильных ракет были известны всему миру, надводные и подводные ракетоносцы стояли на приколе в местах своей дислокации, то БЖРК, замаскированные под рефрижераторные секции, постоянно находились на боевом дежурстве, колесили по огромной стране, готовые в любой момент нанести внезапный удар. Недаром на Западе БЖРК уважительно называли „Скальпель“.
        Сквозь запыленные и засиженные мухами занавески Сергей Луницкий наблюдал, как, пыхтя и громыхая на стыках рельс, на станцию вползал товарный состав. За тепловозом тянулось два десятка грязно-оранжевых вагонов и несколько цистерн. Хвост состава состоял из двух пассажирских вагонов, шести платформ с гравием и рефрижераторной секции. Именно здесь и скрывался монстр. Пассажирские вагоны с надписями „Ремонтная“ и „Аварийная“ — в них размещалась охрана комплекса. В старые добрые времена в таких вагонах сидели солдаты-срочники, а теперь БЖРК сопровождали офицеры и прапорщики, перешедшие в свое время в ГУО из подразделений противодиверсионных частей; восемьдесят бойцов, они были серьезными противниками. Пассажирские вагоны были расположены с двух сторон комплекса, между ними — вагоны с гравием, они служили противовесом для ракетных установок.
        За серой обшивкой рефрижераторных секций скрывалась танковая броня, защищающая баллистические ракеты, командные пункты управления (основной и запасной) и штабной вагон, где расположилась электроподстанция, с отсеками для отдыха. В комплексе размещалось два десятка офицеров, боевое управление, механики, служба безопасности.
        До последнего времени комплекс считался неприступным, сегодня этот миф должен быть развеян.
        Состав замер перед красным глазом семафора. Пальцы Сергея сжали рукоятку пистолета-пулемета, операция началась. Он не видел, но знал: сейчас Мастер выбирается из щебенки и змеей переползает под генераторную комплекса, там находился радиомаяк, позволяющий московским диспетчерам отслеживать движение БЖРК по маршруту, в случае непредвиденных обстоятельств происходит вызов подкрепления.
        По плану Мастеру отводилось три минуты, за это время он должен был вскрыть бронированную оплетку сигнального кабеля, поставить блокиратор на кнопку тревоги, после чего подать сигнал штурмовым группам.
        Секундная стрелка отсчитала положенное время, радиостанция в кармане Луницкого взвизгнула сигналом бипера.
        „Пунктуален, собака“,  — с усмешкой подумал Сергей. В его душе крепла уверенность в успехе операции, которая складывалась из удачных эпизодов, как из кирпичей строится дом. Но все должен был решить штурм.
        Постукивая по дискам колес молотками на длинных рукоятках, от тепловоза двинулись двое обходчиков в оранжевых жилетках. Еще шестеро работяг выкатили на перрон огромную деревянную катушку с толстым кабелем.
        Из здания вокзала вышел молодой человек в длинном плаще и ярко-красной бейсболке. Парень, встав в стороне от дверей, закурил и с любопытством наблюдал, как, пыхтя, рабочие катили катушку.
        Обходчики вяло прошествовали мимо грязного вагона с надписью „Аварийный“. С подножки вагона на них пялился небритый мужик в мятом кителе проводника.
        Небрежно постучав по колесам платформ, обходчики подошли к серой громаде рефрижераторной секции. Рабочие с катушкой тоже оказались недалеко от рефрижератора.
        Пройдя холодильные вагоны, обходчики остановились возле генераторной. Один из железнодорожников торцом рукоятки стал стучать в дверь вагона:
        — Эй, командир, выходи, есть разговор.
        Через минуту дверь открылась, на обходчиков уставился парень в рабочем комбинезоне фиолетового цвета и удивленно спросил:
        — Вам чего, мужики?
        — Неприятность, командир, трещина в колесной паре. Придется отцеплять вас,  — произнес один из обходчиков.
        — Как отцеплять?  — удивился рефрижераторщик, он явно не был готов к решению такой проблемы самостоятельно.
        — А ты что, хочешь где-то в дороге сковырнуться?  — спросил обходчик, выдохнув тяжелый самогонный перегар.  — Я за тебя отвечать не собираюсь.
        — Ладно,  — наконец решился парень.  — Сейчас позову старшего, пусть он решает.
        Повернувшись спиной к обходчикам, он оказался перед бронированной заслонкой, сунул в щель электромагнитного замка пластину кодового ключа. Дверь, установленная для предотвращения несанкционированного проникновения в БЖРК, с шипением отодвинулась, открыв проход внутрь.
        — Владимир Сергеевич!  — громко крикнул рефрижераторщик.
        Это были его последние слова. Как только он повернулся спиной к обходчикам и открылся вход в вагон, те тут же выхватили из-под одежды пистолеты „глок“, оснащенные глушителями, и, выстрелив ему в затылок, мгновенно рванулись в вагон.
        Рабочие, бросив свою катушку, извлекли наружу куцерылые „хеклер кохы“ с миниатюрными глушителями и тоже бросились к открытому вагону. Бесшумный выстрел снайпера сбил ошарашенного увиденным проводника. Взмахнув руками, тот рухнул с подножки вагона на рельсы. Штурм начался.
        Поднеся ко рту прямоугольник рации, Сергей негромко произнес:
        — Атака.
        И тут же со звоном стали разлетаться пробитые пулями окна купе, поражая дремавших охранников. В отличие от бронированной оболочки комплекса, вагоны с охраной были самыми обычными и не могли служить хоть какой-то защитой от стрелкового оружия. После работы снайперов в вагоны ворвались автоматчики, оттуда вскоре донеслись приглушенные хлопки выстрелов.
        Тем временем в кабину тепловоза забрались двое бойцов. Машинистов они не стали убивать, им еще предстояла работа. Уткнув железнодорожников лицами в металлический, пропахший машинным маслом пол, один из боевиков доложил командиру о выполнении задания. Через минуту стали поступать доклады и от других групп.
        — У нас готово,  — наконец поступил сигнал от Казака, самого опытного бойца группы Луницкого, возглавлявшего штурм комплекса.
        — Осложнения?  — спросил Луницкий, все еще не веря в такой легкий успех и опасаясь сообщения, что кто-то из ракетчиков закрылся в одном из вагонов. Ведь БЖРК, как подводная лодка, состоял из пяти вагонов, соединенных между собой глухими переборками. Но его переживания оказались напрасными.
        — Никаких осложнений, они не успели оказать хоть какое-то сопротивление,  — ответил Казак.
        — Хорошо, сейчас буду,  — с облегчением произнес Сергей, отключая рацию, и, повернувшись к спецам, негромко сказал: — За мной.
        Пройдя по перрону, где боевики курили, о чем-то переговариваясь в ожидании распоряжений, он отдал приказ:
        — Трупы заройте в гравий на платформах и сами спрячьтесь в вагонах, через двадцать минут должен пройти товарняк.  — Пока еще приходилось скрывать свое присутствие.
        В штабном вагоне ракетного комплекса стоял удушливый запах сгоревшего пороха и сладковатый привкус свежей крови. Убитые ракетчики сидели или лежали в тех позах, как их застала смерть. Казак, дыша перегаром, жевал фильтр незажженной сигареты, задумчиво скручивая с пистолета черный цилиндр глушителя.
        — О чем задумался, детина?  — похлопал Казака по спине Луницкий.
        — Слишком легко все получилось,  — задумчиво произнес боевик.  — Либо ракетчики перестали „ловить мышей“, либо этот „Скальпель“ возит туфту вместо настоящих ракет.
        — Насчет „мышей“ могу сказать, что любая операция зависит от двух факторов: тщательное планирование и четкое выполнение. В данном случае пропорции были соблюдены правильно, плюс фактор неожиданности. Никому не могло прийти в голову, что на БЖРК кто-то решится напасть. Нет ничего страшнее чувства безопасности,  — проговорил Луницкий. Обведя руками пространство залитого кровью вагона, он добавил: — А насчет того, какая начинка у этих ракет, нам ответят эксперты. Прошу, господа, займитесь своей главной работой,  — Сергей указал на дверной проем с ракетной установкой.
        Пятеро спецов, звеня „дипломатами“ с инструментом, двинулись в указанном направлении. Навстречу им вышел Мастер с продолговатым предметом из нержавеющей стали. Водрузив его на плечо и насвистывая, он подошел к Луницкому и доложил:
        — Радиомаяк снят.  — Почесав большим пальцем левой руки кончик носа, добавил: — Автономного аккумулятора хватит на сутки.
        — Вполне достаточно,  — усмехнулся Сергей. Действительно, через сутки уже не будет иметь никакого значения секрет произошедшего. Даже наоборот, гласность станет лучшим союзником террористов, а пока…
        — Сейчас на станцию придет товарный состав, установи маяк на него,  — приказал Сергей. Мастер кивнул и вышел из вагона.
        Тем временем рядовые боевики, подхватывая трупы за руки и ноги, вытаскивали их наружу, бросали на платформы и, орудуя лопатами, засыпали гравием.
        Когда на станцию вошел товарный поезд с несколькими десятками нефтяных цистерн, все было уже закончено. У платформы остановился состав, ничем не отличающийся от сотен своих собратьев. За громыхающим наливняком наблюдали полсотни настороженных глаз.
        Перед тепловозом вспыхнул красный сигнал семафора всего на минуту и тут же загорелся зеленый. Состав с нефтью двинулся дальше, но этого времени хватило, чтобы Мастер прикрепил к цистерне радиомаяк.
        — Щегол, ты еще не надумал сменить работу и осесть где-то в глуши на такой же станции?  — включив рацию, спросил Луницкий.
        — Нет, шеф, не надумал,  — хмыкнув, произнес Щегол.  — В свое время в железнодорожном техникуме я хлебнул этой каши, мне не понравилось.
        — Тогда отправляй нас из этой дыры побыстрее.
        — О'кей, шеф.  — Перед тепловозом вспыхнул зеленый глаз семафора.
        УКРАИНА. КРЫМ
        Юрий Иваненко проснулся как обычно задолго до рассвета. В квартире было тихо и неуютно, жена с сыном уехали в Киев, а оттуда вылетели в Швейцарию. Руслан Курбаев свое слово сдержал, теперь следовало платить по счетам, контракт с дьяволом был заключен.
        Поднявшись с постели, шлепая босыми ногами, летчик прошел в лоджию и, распахнув окно, полной грудью вдохнул свежий утренний воздух. Сиреневый небосвод обещал погожий день.
        Взяв с подоконника пачку сигарет и зажигалку, Юрий закурил. Терпкий дым обжег легкие, летчик закашлялся. Обычно после первых затяжек сон улетучивался и мозг начинал работать в полную силу. Сегодня было по-другому, мозг не хотел просыпаться, держа сознание в тумане дремы, отказываясь воспринимать действительность.
        Позавчера, посадив Нину с Алешей на поезд, Юрий медленно пошел к зданию вокзала. Возле буфета шумела толпа разношерстных пассажиров: бледнолицых курортников, приехавших сюда подзарядиться солнечной энергией, смуглолицых татар, возвращающихся к местам прежнего проживания, местных работяг. В помещении витали тяжелые запахи человеческого пота, перегара, чеснока, стоял гул, как в растревоженном гигантском улье.
        Проходя мимо зала ожидания, Юрий услышал окрик. Невысокий узкоплечий юноша попросил закурить. Взяв сигарету, он взамен протянул небольшой конверт со словами:
        — Просили передать,  — и тут же растворился в живой массе пассажиров.
        Приехав домой, Юрий распечатал конверт, в нем записка и электронный диск полетной карты. Текст записки оказался короткой, четкой, лаконичной инструкцией, в ней сообщалось, что ему следует делать. Ни одного слова угрозы в адрес жены и сына, но Иваненко и так знал, что с той минуты, как он дал согласие, жизни Нины и Алеши были в чужой воле. Теперь ему оставалось только беспрекословно подчиняться.
        Затушив сигарету о крышку кофейной банки, служившей пепельницей, Юрий направился на кухню, пора завтракать и собираться на службу…
        В летном классе второй эскадрильи было просторно, из дюжины столов заняты лишь три. За одним сидел капитан Иваненко в перегрузочном комбинезоне. За его спиной расположились четверо молодых летчиков, они в прошлом году пришли в полк после училища, но подниматься в небо им еще не доводилось. Если кто летал, так это асы, когда приезжали проверяющие с забугорными гостями. Молодые соколы оставались на подхвате в ожидании своего звездного часа.
        Боевую задачу (если так можно назвать перегон самолета на ремонтный завод) капитану ставил сам командир полка. Двухметровый гигант с открытым славянским лицом, по-волжски окая, водил указкой по карте побережья Черного моря, показывал маршрут, по которому должен пройти истребитель.
        Черкая карандашом в летном блокноте, Юрий Иваненко в такт речи полковника кивал головой, прекрасно понимая, что устроенная лекция предназначалась для „молодых“, а он всего лишь статист в этом спектакле.
        — Ну что, задача ясна?  — закончил свое выступление комполка.
        — Ясно,  — кивнул Юрий, пряча блокнот в карман летного комбинезона.
        — Тогда, Юрий Николаевич, жду через две недели, сам знаешь, сколько в полку боеготовых машин,  — пожимая Иваненко руку, произнес полковник.
        — Знаю,  — кивнул летчик.
        Ему показалось, что в голосе командира прозвучали насмешливые нотки, как будто тот знал, что сегодня должно было произойти. Впрочем, „председатель“ в момент вербовки назвал точную дату командировки и предупредил насчет выбора кандидатуры. Значит, здесь было все „схвачено“, деньги теперь заменяли все идеалы. Хотя у каждого продавшегося была своя причина.
        Взяв со стула летный шлем, капитан вышел из класса и направился к стоянке самолетов. Три десятка остроносых изогнутых силуэтов, затянутые в брезентовые чехлы, безжизненно замерли на аэродромном бетоне.
        Только одна крылатая машина стояла расчехленная, возле нее, как муравьи, копошились авиационные техники.
        — Максимыч, ну как, „ласточка“ взлетит?  — спросил Иваненко, подойдя к старшему технику.
        — А что ей сделается, конечно, взлетит,  — буркнул Максимыч, немолодой грузный мужчина в темно-синем техническом комбинезоне и пилотке с голубым кантом. Пожав пилоту руку, он удивленно спросил: — Машина в норме, чего ее гонять в ремонт, есть агрегаты и похуже.
        — Начальству виднее,  — стараясь говорить спокойно, ответил Юрий, понимая, что после его исчезновения у техника будут неприятности. Но у каждого своя правда.
        — Начальство, начальство, вечно у них все через жопу делается,  — продолжал бурчать техник.
        Застегнув на подбородке ремень шлемофона, Иваненко по алюминиевой лестнице поднялся в кабину истребителя. С жужжанием опустился колпак фонаря, летчик подключил шлем к бортовой радиостанции, привел в рабочее положение тумблеры управления. Самолет вздрогнул и медленно выкатился из шеренги истребителей. Слегка покачиваясь, развернулся и покатился в направлении рулежки, оставляя за раздвоенным хвостом стеклянный купол командно-диспетчерского пункта.
        Замерев на взлетной полосе, Иваненко включил бортовую радиостанцию:
        — Башня, это борт 411, прошу разрешения на взлет. Пользуясь паузой, он достал из кармана комбинезона плоский футляр с диском и заменил полетную карту в бортовом компьютере. Наконец в динамиках шлемофона раздался голос диспетчера:
        — 411, я Башня, взлет разрешаю.
        Из сопл истребителя с ревом вырвались длинные языки реактивного пламени. Набирая скорость, машина заскользила по бетону взлетной полосы.
        За стеклом кабины замелькали силуэты самолетов, домики эскадрилий, ангары ремонтных мастерских и складов… „МиГ“ плавно оторвался от ВПП и начал стремительно набирать высоту. Небо встретило летчика нежной голубизной и пушистыми клубами волнистых облаков, которые как горы ваты закрывали землю под крылом самолета. Стоявшее в зените солнце начало жечь глаза, Юрий опустил на глаза забрало светофильтра и перевел взгляд на дисплей бортового компьютера. Истребитель выходил на линию Евпатория — Одесса, на экране четко просматривалась бере¬говая линия, еще несколько минут, и пора приступать к выполнению своих обязательств.
        — Башня, я 411.
        — Что случилось, борт 411?  — сразу же откликнулся офицер боевого управления.
        — Неполадки в работе двигателя. Глохнет левый двигатель,  — строго по полученной инструкции ответил летчик.
        — Борт 411, возвращайтесь,  — последовала команда с базы.
        — Вот черт, горю,  — выкрикнул Иваненко и отключил радиостанцию, резко переложил вправо рукоять управления и до предела снизил обороты двигателей. Встав на крыло, „МиГ“ скользнул вниз, подобно гигантскому клинку рассекая нагромождение облаков. Уменьшив площадь облучения локатором корпуса самолета, с резким уходом к поверхности моря, Иваненко исчез с экранов радаров сопровождения и ПВО, что подтверждало аварию. И пока операторы РЛС пытались переключиться на другие режимы работы, а операторы боевого управления докладывали о ЧП, у самой воды истребитель выровнялся и, взревев двигателями, на форсаже устремился в морскую даль. Зелено-коричневый хищный силуэт „МиГа“ слился с волнистой лазурью, самолет растворился в ней…
        …Турецкий берег надвигался стремительно. Сперва показалась темная полоска у горизонта, которая с каждой секундой разрасталась, вырисовывая очертания гор, зеленые нити лесополос, желтые пляжи и жирную черную полосу шоссе Синоп.
        Отключив автопилот, Юрий Иваненко взял управление самолетом на себя. Сделал небольшой набор высоты и развернул „МиГ“ в сторону трассы, на дисплее бортового компьютера обозначилась точка приземления. Выпустив шасси, истребитель пошел на снижение. Через стекло кабины летчик видел безлюдную ленту дороги, где, как трассеры пуль, неслись навстречу пунктиры разметочных линий.
        Колеса шасси коснулись бетонного покрытия трассы, с шипением сработали тормозные колодки и, гася скорость, истребитель покатился по дороге.
        Навстречу самолету выехал грузовик с десятком смуглолицых мужчин в кузове. Едва „МиГ“ замер, грузовик, резко развернувшись, остановился перед ним, из кузова достали длинную трубу с приваренными по краям кольцами, одно из них накинули на фаркоп грузовика, а второе на буксировочный зажим самолета. Автомобиль, взревев, потащил „МиГ“, постепенно заворачивая вправо, в сторону придорожной лесополосы. Тонкие стебли деревьев разошлись, образовав проход в зеленом частоколе. Впереди лежала дорога, выложенная из металлических плит покрытия полевых аэродромов, скрытая в зарослях.
        Едва буксируемый самолет съехал с трассы, за ним вновь сомкнулись деревья, а идущие следом мужчины стали разбирать плиты аэродромного покрытия.
        Через несколько минут грузовик втянул самолет на небольшую поляну, где одиноко стоял туристический трейлер, возле которого толпилось несколько вооруженных мужчин. Судя по темной коже и резким чертам лиц, это были турки.
        Как только грузовик замер, двое боевиков, подхватив металлическую стремянку, потащили ее к кабине самолета.
        Иваненко отстегнул лямки парашюта, снял с головы шлем, положил его на панель управления, больше он ему не понадобится. Открыв фонарь кабины, выбрался наружу. В лицо ударил горячий воздух Турции.
        Спустившись по лестнице, летчик огляделся. Возле него стояло двое автоматчиков, остальные, расстелив огромную маскировочную сетку, затягивали ее на самолет. Это напоминало пленение большой и гордой птицы, но у Юрия эта ассоциация не вызвала абсолютно никаких эмоций, с этой минуты он перестал быть витязем неба, он сделал свой выбор.
        — Закурить есть?  — не поворачивая головы к своим конвоирам, спросил Иваненко.
        Один, из боевиков протянул ему пачку „Честерфилда“ и зажигалку. Когда Юрий закурил, он произнес на плохом русском:
        — Ходи туда,  — указательный палец ткнул в направлении трейлера.
        — Ходи так ходи,  — кивнул летчик и, попыхивая сигаретой, двинулся в указанном направлении.
        Помещение трейлера было заставлено всевозможным радиотехническим оборудованием явно не гражданского назначения. Перед радиостанцией сидели двое мужчин. Один — невысокий полный старик с лысой головой и седыми волосами, торчащими из ушей. Второй — коротко стриженный гигант с подковообразными усами. Атлет сидел, опершись рукой на радиостанцию и придерживая у уха наушники.
        Толстяк встревожено что-то спросил своего партнера, тот отрицательно покачал головой и ответил скороговоркой. Говорили на непонятном для Юрия языке, но смысл он уловил. Толстяк интересовался, не засекли ли самолет турецкие ПВО, усатый его успокоил. Действительно, „МиГ“ прошел незамеченным для турецких радаров, „прижимаясь“ к водной поверхности, засечь его могли только самолеты радиоразведки АВАКС, но со времен окончания „холодной войны“ летающие радары были сняты с патрулирования в этом районе, Иваненко знал это точно.
        — Мне можно позвонить жене? Руслан обещал,  — гася сигарету о ладонь, проговорил Юрий.
        — Конечно, дарагой, какие разговоры, звони.  — Толстяк с готовностью достал из кармана сотовый телефон, набрал комбинацию цифр, протянул трубку со словами: — На, говори.  — Встал со стула и вышел из трейлера.
        — Алло, алло,  — взволнованно проговорил Юрий и тут же услышал родной голос жены.
        — Слушаю.  — Он прозвучал так громко и отчетливо, как будто она стояла рядом.
        — Нинка, Нинка!  — не сдержавшись, закричал он.
        — Юрочка,  — жена всхлипнула.  — Господи, как я рада, что ты позвонил. Мы так по тебе уже скучаем.
        — Как вы устроились?  — отбросив в сторону эмоции, спросил Юрий.
        — Отлично, номер просто царский, не клиника, а санаторий, из окна видно Женевское озеро. У Леши сегодня взяли анализы, все врачи такие обходительные. Когда мы увидимся, Юрочка?
        — Скоро, Ниночка, скоро, дорогая,  — ответил Иваненко, его горло сдавил нервный спазм, он закашлялся.
        Увлеченный разговором, он не заметил, как в трейлер вошли трое боевиков и безмолвно встали за его спиной. Как только он закончил разговор и положил телефон на приборный столик, тут же на шею Иваненко один из боевиков набросил капроновую удавку и затянул, другой схватил летчика за плечи, а третий прыгнул ему на ноги.
        Сопротивлялся Иваненко недолго, вдруг обмяк, и его руки безжизненно свесились вдоль тела. Убедившись, что он мертв, боевики поспешно стали его раздевать.
        Когда в трейлер вернулся Хусейн Байрамов, он брезгливо покосился на труп в черных сатиновых трусах и застиранной хлопковой нательной майке, возле которого лежала сложенная одежда.
        — Заройте эту падаль,  — приказал боевикам чеченец, пряча в карман еще теплый сотовый телефон. Он снова вышел из трейлера, не обратив внимания на задумчивый взгляд своего турецкого партнера Зияда Хашаба.
        РОССИЯ. МОСКВА
        Главный штаб Ракетных войск стратегического назначения представлял собой живой многофункциональный организм, раскинувшийся на бескрайних просторах России. Несмотря на реформы, уничтожающие некогда могучую армию, РВСН оставались единственным родом войск, находящимся в полной боеготовности.
        В глубоких казематах штаба РВСН располагалась диспетчерская служба. Два десятка офицеров-диспетчеров следили за состоянием дел в ракетных частях. Три отдела круглосуточно наблюдали за подземными установками шахтного типа, полками автомобильных ракетных комплексов. И, наконец, третий отдел контролировал график движения замаскированных железнодорожных комплексов.
        Заступив на дежурство, майор Принцев, как всегда, сверился с графиком движения БЖРК и тут же обнаружил, что комплекс 1793 отклонился от маршрута следования.
        Сдававший дежурство подполковник Рогожин тер взмокший лоб и ошеломленно бормотал:
        — Столько лет все было в порядке, и на тебе.
        Сразу же были поставлены в известность руководители управления и особый отдел РВСН. По управлению был передан сигнал „Сирена“. В общем-то, сигнал не страшный, означавший предварительную проверку в частях и соединениях. Но когда мобильная группа офицеров РВСН, вылетев в район прохождения БЖРК 1793, обнаружила наливной состав с прикрепленным к остову одной из цистерн радиомаяком, вот это уже было страшно. Пропал ракетный комплекс с двумя боевыми ракетами.
        В Ракетных войсках стратегического назначения был задействован сигнал „Набат“. Полковника Рогожина арестовали, командующий РВСН по прямому телефону связался с министром обороны…
        РОССИЯ. СИБИРЬ
        Захваченный боевиками Луницкого состав медленно заползал на пустующую ветку. Здесь когда-то была лесопогрузочная станция. Сквозь зарешеченное окно вагона виднелись полусгнившие стволы деревьев в развалившихся штабелях, ржавые лебедки, мотки толстой проволоки, какие-то механизмы. Возле бетонного постамента рампы, как скелет доисторического динозавра, стоял покосившийся остов башенного крана.
        Устало пыхтя, тепловоз стал притормаживать и через секунду остановился. Многотонный состав дернулся и, как нервная судорога, по вагонам пробежал грохот буферов.
        Взяв со стола свой кургузый „Р-90“, Сергей отпер дверь и вышел на рампу, как хищник втянул ноздрями воздух. Чистый, ядреный, чувствовалось отсутствие цивилизации. И место подходящее, на сотни метров голое пространство, к эшелону незаметно не подберешься.
        Достав из нагрудного кармана комбинезона пачку сигарет, Сергей подбил дно большим пальцем и на лету поймал фильтр сигареты. Закурить не успел, условный знак увидели. Натужно ревя мотором, из леса выехал плоскомордый американский вездеход „Хаммер“ и громоздкий, выкрашенный в защитный цвет „ЗИЛ“, подобно единорогу нацелив на эшелон стрелу подъемного крана, установленного на станине машины вместо кузова.
        — Все в порядке,  — повернувшись к Казаку, стоявшему в дверном проеме, сказал Луницкий, потом подмигнул и весело добавил: — Скоро все закончится, и мы будем гулять, как короли, по Бродвею.
        — Смотри не сглазь,  — недовольно буркнул Казак и снова исчез в темном чреве вагона.
        Тем временем автокортеж достиг станции. „Хаммер“ замер перед рампой, а „ЗИЛ“ смело въехал на бетонный постамент и, грозно рыкнув, остановился перед крайним серым вагоном, внешне похожим на рефрижератор.
        Пока угрюмый водила-крановщик устанавливал крановые опоры, из „Хаммера“ выбрались двое мужчин. Толстяк был одет в джинсовый костюм, из распахнутой куртки угрожающе выпирал живот, обтянутый полосатой футболкой. На жирной шее болталась толстая цепь из дорогого магаданского золота. За Имрамом, втянув голову в плечи, медленно шел Гадаев, держа обе руки в карманах длинного серого плаща.
        — Удружил, молодец.  — Магамедов, громко смеясь, обнял Сергея и прижал к своему шарообразному телу.  — Какой молодец. Тебя мало озолотить, бриллиантами с изумрудами осыпать надо.
        — Мне хватит и того, что достанется по договору,  — вырываясь из объятий толстяка, с усмешкой сказал Луницкий.
        — Как все прошло?  — стоя в стороне от обнимающихся, сухо спросил Гадюка.
        — До банальности просто. Уже и на стратегических объектах охрана „мышей не ловит“.
        — А товар хоть есть, или вместо ракет там деревянные болванки?
        Как настоящий хищник, прошедший тюрьмы, лагеря, воровские толковища и бандитские „стрелки“, Али Гадаев не доверял тому, что легко получалось, ища во всем подвох, и, как правило, недоверие оправдывалось.
        — Ваши спецы говорят, что все по теме,  — наконец вырвавшись из рук Имрама, зло ответил Луницкий, его раздражал этот уголовник со своей параноидальной манией.
        — Все готово, Али,  — хрипло произнес крановщик.
        — Ступай к рычагам,  — велел ему Гадюка и негромко сказал, обращаясь к Сергею: — Начинаем.
        Луницкий вытащил из подсумка портативную радиостанцию, включил тумблер передатчика и поднес ко рту:
        — Начали.
        Сразу же раздался гул электромоторов, со скрипом раскрылись стальные ставни, замаскированные под крышу рефрижераторного вагона.
        Гул нарастал, к нему добавилось жужжание электрического подъемника. Через минуту из крайнего вагона появилось ребристое тело пусковой установки, подпираемое телескопическим рычагом. Едва поднявшись над вагоном, жерло стартовой установки замерло, гул подъемника стих. В ту же секунду, профессионально цепляясь за ребра гигантской трубы, наверх вскарабкались четверо спецов. Они быстро добрались до края установки и, орудуя ключами, стали отвинчивать болты с последней секции.
        Пока шла разборка пусковой установки, боевики из вагонов охранения готовились к осаде. Одни набивали гравием заранее приготовленные мешки, другие затаскивали эти мешки в вагоны, где укладывались баррикады у окон. Всюду слышался смех, не обращая внимания на трупы убитых недавно охранников, боевики в предвкушении скорого обогащения веселились.
        Дымя сигаретой, Луницкий поглядывал на чеченцев. Имрам и Али, как загипнотизированные, безмолвно следили за работой спецов. Наконец был скручен последний болт, и черная секция пусковой установки, подвешенная к стреле крана, медленно поплыла вверх, обнажая остроконечный обтекатель головной части стратегической ракеты.
        — Аллах акбар,  — непроизвольно вырвалось у Гадаева при виде смертоносного наконечника. Захлопали дверцы „Хаммера“, из машины выбрались двое бородатых мужчин, личная охрана Магамедова. Вид ракеты поразил горцев еще больше, чем прожженного Гадюку. Имрам Магамедов громко засмеялся и восторженно защелкал пальцами.
        Тем временем к спецам поднялся Мастер на страховочном тросе и соскользнул в жерло пусковой установки.
        Двое монтажников-спецов, оставшиеся на рампе, освободили от троса-паука снятую секцию, заменив его на толстую капроновую сеть, подвешенную в виде гамака к стреле.
        Рация в кармане Луницкого зашуршала, из динамика донесся голос Мастера, переговаривающегося со спецами:
        — Электрозапал я заблокировал. Управление боеголовки отсоединено от приборного отсека, вскрывайте крепежные замки.
        Желтая решетчатая стрела крана, размахивая сетью, как простреленным флагом, плавно подошла к пусковой установке.
        Опираясь одной рукой на ракету, другой указывая направление, в каком должна двигаться стрела, старший объяснял монтажникам задачу.
        Едва капроновый гамак обволок остроконечный корпус боеголовки, как она, тут же сдвинувшись, медленно сползла в прочную сеть. Под тонной тяжести угрожающе заскрипел трос крана, все присутствующие втянули шеи, но трос выдержал.
        Оперативный контейнер для стратегических боеприпасов был куплен не задешево в одной из бывших республик Советского Союза, которая на первых порах своей „незалежности“ отказалась от статуса ядерного государства и пере¬дала России свои ракеты, себе же оставив множество сопутствующего имущества. Контейнер представлял собой некое подобие небольшой цистерны для горючего, разрезанной пополам и выложенной изнутри амортизирующей резиной. Снаружи он имел четыре пары съемных колес и крепежные кольца для бомбодержателей. В случае необходимости мог быть использован для авиабомбы и подземного фугаса. Советская наука и промышленность выпускали универсальным даже ядерное оружие.
        Упаковав в контейнер боеголовку, двое монтажников вновь принялись стропить отсоединенную секцию пусковой установки.
        — Эй, Мурза, давайте с Исмаилом грузите подарок,  — громко крикнул Магамедов.
        Веселое настроение толстяка передалось и его телохранителям. Оба бородача заулыбались. Один сел за руль „Хаммера“, другой забрался в кузов и стал задирать брезентовый тент. Машина, круто развернувшись, задом подъехала к рампе. Чеченец, сидевший в кузове, спрыгнул на бетон, вытащил из лебедки под бампером „Хаммера“ трос, протащил над кабиной, зацепил его за контейнер и крикнул:
        — Давай, Мурза, потихоньку.
        Мотор лебедки заурчал, как гигантский кот; сдвинувшись с места, контейнер плавно пополз в направлении машины.
        Через пять минут он был закреплен в кузове и закрыт от посторонних глаз навешенным тентом. Исмаил, закончив работу, направился к „ЗИЛу“, помогать водителю убирать крановые опоры.
        Тем временем монтажники снова состыковали секции пусковой установки и быстро спустились вниз. С завыванием заработали электромоторы, гигантский черный хобот дрогнул и стал медленно опускаться. Едва пусковая установка скрылась внутри вагона, как бронированные двери со скрежетом вновь сомкнулись, опять став крышей рефрижераторного вагона.
        — Вот и все,  — весело проговорил Сергей.
        — Сделано только полдела,  — Магамедов поднял вверх указательный палец,  — нужно еще до места доехать.
        Сергей хотел еще что-то сказать, но его перебил Али:
        — Скоро стемнеет, надо поторапливаться.  — Обернувшись к выбравшимся спецам, бросил: — Чего стоите, залезайте в кузов.
        Монтажники молча направились к „Хаммеру“, только Мастер подошел к Луницкому и, протягивая черную коробочку — пульт дистанционного управления, негромко сказал:
        — Я заминировал ракету, в случае штурма можно будет взорвать ее. Стартовую площадку разнесет к чертям, пункт управления тоже попортит, но до штабного вагона взрывная волна не доберется. На второй штурм не пойдут.
        — Отлично,  — кивнул Сергей, засовывая пульт в нагрудный карман рядом с сигаретами. Больше ничего не сказав, Мастер бросился к машине.
        Али Гадаев молча сел на место водителя, бесцеремонно отодвинув Мурзу. Имрам Магамедов, прежде чем уйти, обнял Сергея, похлопал по спине, шепнув при этом на ухо:
        — Не забудь, ждешь до утра.
        — Помню,  — ответил Луницкий, с усмешкой глядя, как смешно бежит толстяк к уже тронувшемуся „Хаммеру“.
        Через несколько минут автомобильный эскорт скрылся из вида за стеной леса. Постепенно небосвод стал угасать, наполняясь жирным цветом ночи, вспыхнули первые звезды.
        Снова включив рацию, Сергей объявил:
        — Командирам групп выставить боевое охранение, остальные могут отдыхать.
        Сунув радиостанцию в подсумок, направился к вагону. Навстречу ему вышел боевик из группы Казака, он был первым определен в охранение…
        Ночь казалась бесконечной. Лежа на вагонной полке, Луницкий никак не мог уснуть. Его мысли путались, причудливо переплетаясь с фантазиями о богатом будущем, от возбуждения Сергей потел и, вытирая взмокший лоб, как будто выныривал из этого дурмана, чтобы через секунду снова в него погрузиться.
        Едва забрезжил рассвет, он поднялся с постели, быстро оделся и прошел в радиорубку. Там сидели двое бойцов, хорошо знающие радиостанцию, их специально включили в группу Казака.
        — Включайте свою шарманку,  — произнес Луницкий, протирая глаза.  — Соедините меня с диспетчерской главного штаба РВСН.
        Оба радиста стали щелкать тумблерами переключателей, настраивая аппаратуру, и через минуту один из них протянул Сергею небольшой микрофон:
        — Готово.
        Поднеся микрофон ко рту, Луницкий зычно заговорил:
        — Говорит комплекс 1793, повторяю, говорит комплекс 1793…
        Сразу же оживил динамик радиостанции.
        — Мы вас слышим, 1793, — донесся взволнованный голос диспетчера.  — Где вы находитесь? У нас был сбой в системе слежения, и мы вас едва не потеряли.
        — Потеряли,  — утвердительно произнес террорист.  — Я, Сергей Луницкий, захватил БЖРК 1793, и если ваше правительство не хочет получить сибирский Чернобыль, пусть готовится раскошелиться.  — Он говорил открытым текстом и не скрывал своего имени. Зачем? Его все равно потом идентифицируют, для спецслужб это не проблема. А когда у него будет пятьдесят миллионов, он запросто сменит себе и имя, и внешность.
        — Где вы находитесь?  — Голос диспетчера утратил радостные нотки и сейчас звучал тускло, как похоронная молитва.
        — Пеленгуйте волну, мы стоим на месте. Я жду на переговоры уполномоченного Президентом.  — Отключив микрофон, Сергей бросил его одному из радистов, потянулся до хруста в спине, сказав: — Отбой связи.  — И вышел из рубки.
        Через полчаса в воздухе стал нарастать гул вертолетов, несколько десятков винтокрылых „Ми-8“, заходя на посадку, высаживали десант. Облаченные в полную боевую экипировку, солдаты внутренних войск окружали заброшенную станцию по периметру, занимая позиции на опушке леса.
        Боевики спокойно наблюдали за их действиями сквозь прорези прицелов своих автоматов…
        МОСКВА
        Исчезновение Боевого железнодорожного ракетного комплекса вызвало замешательство. Сперва в диспетчерской РВСН защелкали тумблеры переговорных устройств, операторы пытались связаться то с БЖРК, то со станциями, через которые прошел сигнал радиомаяка. Но на этих станциях никто не видел рефрижераторную секцию. Это было ЧП.
        В следующую минуту, как от брошенного в воду камня, стали расходиться круги сообщений. Подчиненные докладывали своему начальству, те долго кричали, грозили всеми земными и неземными карами, бросали трубки телефонов и снова их хватали, чтобы доложить выше, уже своему начальству. Неприятная информация медленно, но упорно поднималась на Олимп власти.
        Через полчаса министр обороны позвонил премьер-министру. Тот был уже в курсе, минуту назад ему позвонил директор ФСБ.
        Уровень происшедшего был даже премьеру не по плечу. Выслушав главного военного, глава правительства угрюмо произнес:
        — Я сейчас свяжусь с Самим. Как он решит.
        Сообщение о пропаже БЖРК застало Президента на загородной даче, где он пытался отдохнуть от предвыборной гонки. Первые минуты глава государства не мог понять, о чем идет речь, но затем ухватил суть проблемы.
        — Срочное заседание Совета безопасности, расширенного совета,  — грозно произнес Сам.
        — Заседание в Горках?
        — Да ты что? В Кремле, и смотри, чтоб полная секретность. Через два часа.
        ГЛАВНЫЙ ШТАБ РВСН
        Сообщение Сергея Луницкого оператор движения Боевых железнодорожных ракетных комплексов переключил на старшего дежурной смены.
        Немолодой полковник за последние часы стал абсолютно седым. Едва услышав требования террориста, он до боли надавил красную кнопку. Сразу же заработали невидимые рычаги машины экстремальной ситуации. Мощные пеленгующие системы в считанные секунды засекли местоположение передатчика. Координаты были тут же переданы в ближайший гарнизон, части которого были подняты по тревоге и направлены в район стоянки БЖРК. Следующим действием старшего смены была необходимость связаться с командующим РВСН. Но он опоздал, командующий находился в Кремле на заседании Совета безопасности.
        КРЕМЛЬ
        Июнь в этом году был необычайно жарким, за день солнце нагрело бетонные коробки домов, превратив их в естественные обогреватели. И когда солнечный диск скрылся за горизонтом, прохлады это не принесло, разогретые дома излучали дневной жар в атмосферу. Небо из голубого стало темно-синим, потом фиолетовым. Алмазный блеск небесных звезд затмил яркий свет кремлевских звезд.
        Обычный состав Совета безопасности состоял из нескольких человек: председателя (Президента), секретаря Совета, премьер-министра, министра обороны, министра иностранных дел и директора ФСБ. Эта сравнительно небольшая группа людей решала вопросы безопасности страны. В экстренных случаях могли созвать расширенный состав безопасности, куда еще входили министр внутренних дел, директор СВР, начальник Генерального штаба и командующий ГРУ.
        Сегодняшнее заседание Совета безопасности не было похоже ни на один из двух вариантов, ибо ситуация была настолько нестандартна, что могла сравниться разве что с началом Третьей мировой войны. На совещание было вызвано руководство всех военных ведомств, хоть как-то причастных к ЧП. И все же, несмотря на масштаб происшествия, необходимо было соблюдать высокую степень секретности, дабы не усугублять ситуацию.
        Члены Совета безопасности прибыли на своих персональных автомобилях, въехав в Кремль через ворота Спасской башни. Остальных тайно доставил электропоезд по правительственной ветке метро.
        Чтобы избежать какой-нибудь утечки информации, совещание было назначено не как обычно в президентском кабинете, а в Кремлевской библиотеке. Вдоль стен библиотеки стояли огромные книжные шкафы из дорогого красного дерева. За прозрачными стеклами шкафов ровными рядами, как кавалергарды на параде, выстроились книги в золотых переплетах. Книги, которые никто никогда не читал и читать не будет, ибо они всего лишь внешний атрибут помещения под названием „Библиотека“.
        Большую часть просторного помещения занимал огромный полированный стол в форме круга. По всему периметру стола на равном расстоянии друг от друга стояли массивные стулья с высокими резными спинками.
        Несмотря на то, что библиотека была до отказа заполнена людьми, под золочеными сводами висела гробовая тишина. Министры в дорогих костюмах выглядели не на шутку испуганными, генералы в мундирах со всевозможными регалиями — ошарашенными, растерянными. Происшедшее давило на тех и на других смертельным грузом. Исчезнувший ядерный ракетный комплекс пугал международным скандалом и, как следствие, мировыми экономическими санкциями, пугала и необузданная реакция Самого и бесславная отставка. Все думали о себе и совершенно выпускали из вида, что несут в себе две ракеты с боеголовками по пятьсот килотонн.
        Генерал-лейтенант Журавлев, как начальник оперативного отдела ГРУ, прибыл в Кремль вместе с начальником Генерального штаба и командующим Главным разведуправлением.
        Сидя за круглым столом, Андрей Андреевич увидел своего старого знакомого Артура Васильевича Прокопенко, первого заместителя директора ФСБ. Генералы поздоровались кивками, ситуация не располагала к расшаркиванию.
        Президент появился неожиданно. Дверь распахнулась, и он вошел, высокий, массивный, как матерый медведь, двигался вперевалку. Следом за Самим не спеша шел Анатолий Валерии, до недавнего времени профессор истории, эксперт по геральдике. Когда-то его пригласили в Кремль для консультации. За это время Анатолий Михайлович высоко поднялся по иерархической лестнице, став главным советником президентской администрации. Злые языки поговаривали, что к советам Валерина часто прислушивается и Сам, сейчас и без „доброжелателей“ была видна правда.
        Ни с кем не здороваясь, Президент прошел через библиотеку и сел в заранее приготовленное кресло. Опершись левой рукой на покатый подлокотник, подперев седую голову и грозно прищурив левый глаз, он минуту оглядывал присутствующих, потом произнес:
        — У меня предвыборная чехарда, понимаешь, а тут еще ракеты пропадают. Как это получилось?
        Вопрос был задан хлестко, с явным знанием дела. По дороге Хозяина успели проконсультировать, он знал ответ, но хотел услышать его от других. Вопрос относился к командующему Ракетными войсками стратегического назначения, но генерал молчал, полагая, что он всего лишь выполнял приказ вышестоящего начальства, министра обороны. Министр с Президентом был в приятельских отношениях, но в такой ситуации этот козырь не сработает. Поэтому министр тоже молчал.
        Пауза неестественно затянулась, глава государства еще раз окинул взглядом собравшихся, отнял руку от лица и грозно произнес:
        — Ну?
        — Мы ведем расследование,  — со своего места поднялся директор ФСБ,  — отрабатывается несколько версий, в том числе атомный заговор.
        — Мятежный броненосец „Потемкин“,  — недовольно хмыкнул Президент.
        — А может, это происки оппозиции?  — подал голос премьер-министр, в обществе зеленых мундиров он чувствовал себя не очень уютно.
        — Мы рассматриваем всевозможные версии,  — уже окрепшим голосом произнес чекист.  — Накануне президентских выборов ничего нельзя исключать. Наши специалисты…
        — Вот гад, под нас роет,  — одними губами произнес начальник Генштаба, обращаясь к руководителю ГРУ.
        Оба военных понимали, к чему клонит директор ФСБ. В начале атомной эры за ядерное оружие отвечала госбезопасность, сосредоточив в своих руках наиболее эффективное средство воздействия как на внешних врагов, так и на внутренних. Только передача ядерного меча в руки армии в свое время позволила снять, судить и расстрелять всесильного Лаврентия Павловича. Теперь у госбезопасности появился шанс реванша.
        — Полная ерунда,  — над столом поднялся генерал Журавлев, его реплика была грубой, бесцеремонно перебить старшего по званию, по должности, да еще в такой момент…
        Под сводами библиотеки снова повисла гнетущая тишина. Сидящий за спиной Президента советник Балерин внимательно посмотрел на Журавлева, как будто оценивая его, потом сказал:
        — Интересно послушать ваше мнение, генерал.
        — Офицеры, дежурящие на ракетных комплексах, стартовых площадках, в шахтах стратегических ракет — это образованные, технически грамотные люди, и патриоты к тому же. Они знают, что за оружие в их руках и какие могут быть последствия,  — произнес ровным голосом генерал.
        — Какие?  — Советник посмотрел на генерала холодным оценивающим взглядом.
        — Все термоядерные комплексы имеют несколько степеней защиты и блокировок, не позволяющих кому-то самостоятельно воспользоваться оружием. Даже запустив ракету (что является абсурдом), они не смогут активировать боеголовку.
        — Вы ракетчик?  — неожиданно спросил Президент.
        — Нет. Разведчик.  — Одернув китель, Журавлев представился: — Начальник оперативного отдела ГРУ.
        Сейчас взоры присутствующих были прикованы к нему. Одни смотрели на него с надеждой, как на добровольца, идущего в безнадежный рейд. Другие — с сочувствием, как на камикадзе, мчащемуся на торпеде к вражескому кораблю. Третьи — с нескрываемой злобой, считая генерала выскочкой и карьеристом, покушающимся на их посты. Как бы то ни было, отступать Журавлеву было некуда, он вызвал огонь на себя.
        — Ну и при чем здесь ракеты?  — заинтересованно спросил Президент.
        — В начале восьмидесятых, когда американцы готовили для Западной Европы мобильные ракеты средней дальности „Першинг-2“, я был в группе экспертов, разрабатывавших тактическую методику для наших диверсионных частей по захвату „першингов“. Мы, естественно, изучали и наши ракетные комплексы, в том числе и БЖРК.
        — Ну что ж, в таком случае, как говорится, и карты в руки,  — произнес Сам, теперь все его внимание было сосредоточено на Журавлеве.
        Стоявший с противоположной стороны директор ФСБ, поняв, что его некому слушать, пожал плечами и сел на свое место.
        — Ваше мнение о происшедшем?  — уточнил вопрос Президента Валерин.
        — Мятеж здесь ни при чем,  — уверенно высказал свое мнение Журавлев.  — Остается два варианта: диверсия или террористический акт.
        Все присутствующие знали разницу между диверсией и террористическим актом. Диверсия совершается военными одной стороны против другой в условиях войны. Террористический акт — та же диверсия, совершенная сепаратистами против государства для достижения политических целей.
        — Диверсия исключается в связи с отсутствием войны,  — произнес Андрей Андреевич, но тут же поправился.  — Я имею в виду внешнюю войну. Остается теракт.
        — Но как это могло получиться? Вы же сами говорили и степенях защиты и системах безопасности.  — Советник Президента все больше вникал в суть проблемы, его, как опытного историка, интересовали детали.
        — Системы безопасности можно преодолеть. За последние десять лет в стране появилось множество бесхозных профессионалов, многие из которых только и умеют, что проводить спецоперации.
        — Ну а степени защиты?
        — Системы защиты тоже можно пройти, только нужны специалисты, специальное оборудование и довольно много времени, чтобы вскрыть коды активации боезаряда.
        — Значит, в ближайшее время можно не опасаться ядерного взрыва?  — спросил Валерин.
        На этот вопрос генерал не успел ответить, заговорил Сам:
        — А если, понимаешь, они обложат боеголовку динамитом и подорвут?
        — При взрыве будет разрушен корпус боеголовки и рассеян находящийся внутри оружейный плутоний. Естественно, произойдет заражение определенной территории. Но все это несоизмеримо с ядерным взрывом.
        — Так ли это, командующий РВСН?  — Президент перевел взгляд на главного ракетчика.
        Уже немолодой командующий бодро вскочил и отрапортовал, как новобранец:
        — Так точно.
        — Садись,  — небрежно махнул рукой Сам, переводя взгляд на Журавлева.  — Как думаешь искать пропавший эшелон?
        Начальник оперативного отдела ГРУ на мгновение задумался, все-таки это был не его профиль. Но назад дороги не было: „Назвался груздем, полезай в кузов“.
        — Думаю, необходимо определить район возможного нахождения БЖРК. Определить его можно по времени от последнего радиосеанса до момента обнаружения, когда маяк комплекса зафиксировали под цистерной наливника.
        — Но это несколько тысяч квадратных километров,  — снова попытался вставить слово директор ФСБ.
        — Да,  — согласился Журавлев,  — однако необходимо с чего-то начинать. После этого надо произвести аэроразведку. Самолеты, вертолеты, находящиеся на территории, необходимо оснастить дозиметрами и на малой высоте прочесать район в поисках новых источников излучения.
        — БЖРК оснащен защитными экранами,  — на этот раз заговорил командующий РВСН.  — Разведка вероятного противника тоже могла бы их засечь при помощи дозиметров.
        — Эта акция предназначена на тот случай, если террористы решили демонтировать боеголовки,  — пояснил свою мысль разведчик.
        — Убедил,  — кивнул головой Президент.  — Назначаю тебя, генерал, руководителем правительственной комиссии по поиску эшелона и выяснению причин его исчезновения.
        — Но не исключено, что армейских сил может оказаться недостаточно. Потребуется объединение сил спецслужб и, возможно, гражданских властей в регионе,  — произнес Журавлев, глядя в глаза Президента.
        Тот улыбнулся, он хорошо понял этот красноречивый взгляд генерала, опасавшегося саботажа со стороны смежников, которые могли противиться переподчинению чужаку. Про руководителей субъектов Федерации и вовсе говорить не приходилось, „удельные князья“ свято чли свою вольницу.
        — Хорошо,  — снова кивнул Сам.  — Координатором при тебе будет,  — он повернул голову в сторону Валерина,  — Анатолий Михайлович, и меня заодно будет держать в курсе дела. Согласен, генерал?
        — Так точно,  — вытянулся Журавлев.
        — Ну вот, понимаешь…  — Закончить фразу Президент не успел, в помещение вошел секретарь и протянул листок с текстом телефонограммы. Президент надел на нос очки и быстро пробежал текст глазами, положил его на стол и громко произнес: — Вот и нашелся БЖРК, ты оказался прав, генерал, эшелон захватили террористы. Действуй…

* * *
        Помещение опустело в несколько минут. Генералы, министры поспешно покидали библиотеку, радуясь, что гроза прошла мимо, и в то же время задумываясь, что принесет расследование правительственной комиссии.
        За круглым столом остался сидеть лишь Сам, возле него стояли советник Балерин и начальник личной охраны.
        — Как же ты допустил?  — недовольно проворчал Президент, искоса глядя на главного телохранителя. Правая рука главы государства сместилась за лацкан пиджака и массировала левую сторону груди. Предвыборная гонка измотала и без того натруженное сердце, но упрямый характер бунтаря не позволял сойти с дистанции.
        — Так ведь у меня другая была задача,  — пытался оправдаться главный охранник, но Президент лишь махнул рукой.
        — Мне необходимо полное досье на генерал-лейтенанта Журавлева,  — сделав шаг к начальнику личной охраны, проговорил Валерин. Бывший профессор знал множество случаев из истории, когда невзрачные и бесперспективные военные, чиновники создавали всевозможные ситуации (раскрытие мнимых заговоров, разоблачение лжепокушений), чтобы попасть на глаза начальству и сделать карьеру. Судя по услышанному, генерал вполне мог подготовить и провести захват БЖРК, чтобы потом победно его освободить. На карту было поставлено слишком многое, чтобы рисковать. Особенно в теперешней политической ситуации.
        Начальник личной охраны презрительно глянул на советника. Он хотел сказать этому яйцеголовому профессору, что тратил слишком много сил и средств на создание своей организации, которую любя называл „мини-КГБ“, для защиты власти Самого, а не для того, чтобы превратиться в „бюро справок“ для всяких там… Но, взглянув на все еще сидящего, согнувшись, Президента, сказал:
        — Через час, Анатолий Михайлович, досье будет в вашем кабинете.
        СИБИРЬ
        С расстояния двух тысяч метров БЖРК смотрелся как обычная рефрижераторная секция. Пять серых металлических вагонов, четыре наглухо закрытых, как сундуки, лишь центральный пятый вагон имел несколько окон с грязными, запыленными стеклами и узкую дверь. Ничего воинственного или угрожающего, так же безопасно смотрелись платформы с гравием и пассажирские вагоны, искусно замаскированные под теплушки.
        Куда воинственней выглядели войска, окружившие железнодорожный состав. Громоздкие танки, угловатые броневики неподвижно стояли на боевых позициях, лишь орудийные башни медленно вращались направо и обратно.
        Между боевой техникой мельтешили камуфлированные силуэты в голубых беретах десантников и в краповых — бойцов внутренних войск. Впереди располагались снайперы, не особо маскируясь, они лежали на земле на расстоянии десяти метров друг от друга, выставив перед собой кто снайперские винтовки, кто автоматы или ручные пулеметы, оснащенные оптическими прицелами.
        За снайперами стояли несколько цепей солдат, плотно окруживших пространство вокруг эшелона.
        С холма, на котором расположился передвижной командирский пункт, это выглядело как средневековая осада крепости. Прибывший из Москвы генерал Журавлев в окружении командования Сибирским округом остановился перед ПКП. Восемь высших военных чинов угрюмо ожидали, что скажет председатель правительственной комиссии. Но Журавлев молчал, внимательно разглядывая в бинокль БЖРК и территорию вокруг эшелона. Он четко помнил инструкции, полученные от руководства. Его никто не ограничивал в средствах, но во времени он был ограничен.
        Командующий Сибирским военным округом стоял немного в стороне от московского гостя и задумчиво покусывал нижнюю губу. Этот год для него не задался: за пять месяцев пожары на трех арсеналах окружного подчинения, тысячи тонн боеприпасов взлетели на воздух (в прямом смысле), погибли люди, идет расследование. Землю роет ФСБ, военная прокуратура, лучшие оперативники военной разведки округа брошены на расследование. Неизвестно, что вызовет это расследование, а тут еще захват БЖРК. Генеральские погоны буквально жгли плечи командующего. Он искоса глянул на Журавлева. „Странный он, этот председатель правительственной комиссии, прилетел один, но с собой притащил на двух грузовых самолетах три интуристовских „Икаруса“, пару броневиков и даже вертолет. А сам влез на холм и стоит здесь, как Наполеон над Бородинским полем“.
        Андрей Андреевич Журавлев долго и пристально смотрел на БЖРК, казавшийся с расстояния затаившимся сказочным чудовищем. Впрочем, боевой железнодорожный ракетный комплекс был самым настоящим чудовищем, чудовищем атомного века. И захватившие его не могли быть пьяными хулиганами, случайно забравшимися на военный объект, как не могли это быть беглые преступники или дезертиры. Система безопасности БЖРК надежно защищала его от всевозможных неприятностей. Те, кто взял и ракетный комплекс, были профессионалы самого высокого класса, четко знавшие, что им надо делать и как это сделать лучше. Поэтому Журавлев, прежде чем лететь, обратился к армейским экспертам-диверсантам, которые за десятки лет службы в Советской империи зубы съели, разрабатывая операции по захвату вражеских ракетных шахт, штабов, узлов связи, мобильных ракет, атомных субмарин и даже авианосцев. Эксперты, выслушав поставленную задачу, недолго совещались, сделали поправку на текущий момент. Потом задали наводящий вопрос: „В каком режиме изволите работать?“ И услышав: „В боевом“,  — тут же выдали необходимые рекомендации. Потому председатель
правительственной комиссии и прилетел на двух транспортных самолетах „Ил-76“, загрузив в них самое лучшее и секретное из закромов ГРУ. Впрочем, раскошелилась и ФСБ, отрядив с генералом штурмовой отряд антитерров „Альфа“. Еще в полете они получили снимки захваченного БЖРК, и сейчас штаб „Альфы“ (находящийся в Москве) планировал освобождение ракетного комплекса.
        Насмотревшись вдоволь на казавшийся вымершим железнодорожный состав, Журавлев взглянул на циферблат своих часов и недовольно покачал головой. В следующую секунду откуда-то издалека донесся вначале тихий, затем все нарастающий хлопающий звук.
        По бледно-голубому небу под огромными пушистыми облаками не спеша плыл небольшой вертолет „Ми-2“. Выкрашенная в стальной цвет винтокрылая машина почти сливалась с небом. Но по мере приближения вертолет становился все виднее, звук вращающихся винтов делался все громче.
        Не долетев несколько сот метров до цепи выставленной бронетехники, вертолет завис. Под мощными ударами винтов лес, раскинувшийся внизу, гнулся, шумел и стонал. С командного холма винтокрылая машина была хорошо видна, на первый взгляд обычная серийная модель, которых сейчас по стране и за рубежом тысячи. Впрочем, было нечто и нестандартное: на выпирающей морде машины был небольшой нарост, похожий на гигантскую бородавку, но это новшество не сильно бросалось в глаза, особенно людям несведущим.
        Из присутствующих только Андрей Андреевич Журавлев знал истинное предназначение вертолета. „Ми-2“ был оснащен геолокатором „Гребник“, новейшей системой электронного обнаружения мин. Антенна-бородавка изучала невидимую человеческому глазу лазерную сеть, которая накрывала все пространство вокруг БЖРК. Два оператора-программиста, находящиеся в салоне вертолета, при помощи мощного бортового компьютера, на который скачивалась информация геолокатора, проводили спектральный анализ грунта на наличие взрывчатых веществ.
        — Вижу вертолет,  — совсем не по-военному доложил стоявший у окна Щегол.
        С момента появления первых солдат и техники он здесь стоял, как будто прирос. Сперва его парализовал страх, но, по мере прибывания войск, он становился все храбрее, уже в полной мере осмысливая, какой техникой они сейчас обладают и какие могут быть последствия, если одна из ракет будет повреждена. Нет, войска на штурм не пойдут себе дороже. За броней вагона — командного пункта он чувствовал себя, как в крепком доме во время грозы.
        В отличие от своего „адъютанта“, Сергей Луницкий не пребывал в состоянии эйфории. Он прекрасно понимал, что в стране найдутся силы, способные выковырнуть их из этого бронепоезда. Но только для этого необходима решительность высокого начальства отдать приказ на штурм, время, чтобы просчитать все „за“ и „против“ и лишь потом обрести решимость. Слишком короткий отрезок этого времени прошел, чтобы высокое начальство обрело решимость, и все же…
        Сергей поднял трубу перископа на манер тех, что стоят на подлодке, позволяющего вести круговой обзор, находясь в неподвижном состоянии. Припав к мягкой резине наглазника, Луницкий быстро отыскал зависший над тайгой вертолет. Ничего особенного, „малыш“ из семейства „Миля“, от такого не жди беды. Все-таки не ударный „крокодил“ „Ми-2“ или все еще секретная „Черная акула“.
        Вертолет висел неподвижно как стрекоза, которую посадили на иглу. Но прошло пять минут, и он неожиданно стал набирать высоту, затем круто развернулся и полетел восвояси.
        Некоторое время Сергей наблюдал за удаляющейся механической стрекозой, потом оторвался от перископа, нажал кнопку общей связи и громко объявил:
        — Всем постам, следить не только за землей, но и за небом. Знаю я этих артистов, чуть зазевался, а они как архангелы с неба хоть на парашютах, хоть на дельтапланах, и пишите письма из КПЗ, кто выживет, конечно. Так что, если не соскучились по моргу или тюрьме, смотреть в оба.
        Едва вертолет скрылся за грядой серебристых облаков, к Журавлеву почти бегом направился офицер спецсвязи.
        — Товарищ генерал,  — обратился к нему связист,  — только что передал „Гребник“: все чисто.
        — Значит, террористы вокруг БЖРК мин не поставили. Надеются на бронезащиту боеголовки тех двух красавиц, что им удалось захватить,  — задумчиво произнес Андрей Андреевич, потом перевел взгляд на стоящего перед ним связиста. Высокий, стройный, полевая форма на нем сидела, как влитая. Лицо гладкое, без морщин, кожа нежная, необветренная. „Связь — военная интеллигенция“,  — почему-то подумал генерал, но вслух произнес другое: — Ну-ка, дружок, позови командира „Альфы“.
        Капитан козырнул и опрометью бросился с холма вниз к трем интуристовским „Икарусам“ с затемненными стеклами. Через минуту появился командир антитеррористического отряда „Альфа“ полковник Маковцев, широкоплечий, среднего роста, с лицом профессионального боксера, испещренным мелкими шрамами. Это был настоящий бойцовый пес, прошедший не через одну схватку и вышедший победителем (если до сих пор живой). Камуфлированная форма сидела на нем не так ладно, как на связисте, но внешний вид мог ввести в заблуждение только дилетанта.
        Подойдя к генералу, Маковцев небрежно козырнул — этикет не в особой чести у волкодавов. Идущие на смерть роднятся пролитой кровью, своей и чужой.
        — Уже в курсе?  — спросил генерал, имея в виду последнюю информацию о террористах.
        — Да,  — сказал полковник,  — подходы они не заминировали. Явно не из-за глупости промашку допустили, а специально заманивают нас. Дескать, бери, не хочу. Думаю, для первого раза хотят нас щелкнуть по носу, чтобы не лезли на рожон.
        — Я тоже так думаю,  — кивнул Журавлев,  — слишком ювелирно они сработали с БЖРК, а здесь подставляются. Хотят преподнести себя с лучшей стороны.  — Генерал немного помолчал и спросил: — Ну что, план операции готов?
        — Готов,  — ответил Маковцев.
        — Закурить есть?  — неожиданно попросил Андрей Андреевич.
        Он ощутил сильное желание затянуться горьким дымом. Такое с ним было всего один раз в лейтенантские годы, когда он служил в разведке Дальневосточного военного округа. Только недавно отгремели бои за остров Даманский, обе страны находились в состоянии, близком к войне. Срочно создавалась разведывательная сеть. Лейтенант Журавлев тогда входил в группу подготовки агентов-перебежчиков. Он сам дважды пересекал пограничную реку, чтобы убедиться в лояльности осевших в деревне агентов. Попасть в плен к китайским пограничникам было чревато, для пойманного шпиона не существовало никаких законов, договоров или конвенций. Вот тогда, перед форсированием Амура, Журавлев до зуда хотел закурить, но нельзя было, а сейчас…
        Маковцев сунул руку в накладной карман штанов, извлек слегка примятую пачку „Бонда“ и дешевую одноразовую зажигалку, протянул генералу.
        Андрей Андреевич не спеша вытащил сигарету, щелкнул зажигалкой, прикурил. Так же не спеша вернул пачку и зажигалку полковнику и, сделав несколько глубоких затяжек, наконец произнес:
        — Расскажи мне ваш план в общих чертах. Полковник тоже закурил; выпуская дым через ноздри, он был похож на взбесившегося быка. Но, несмотря на внешнюю раздражительность, альфовец заговорил вполне спокойно:
        — Терры прекрасно знают, что подобного масштаба операции проводит „Альфа“. На штурм пойдем мы, как всегда: бросок, закрывшись щитами. А они нас встретят пулеметами, как было в Буденновске и Комсомольском. Но теперь уже дудки, здесь нет прессы, правозащитников и больших начальников, которые бояться замараться в дерьме, а потому шлют нас, как баранов на бойню. Ракетами они все равно воспользоваться не смогут, а броня и пулеметы против моих бойцов не защита. Порвут на лоскуты, за все посчитаемся.
        — Полковник, меньше лирики,  — отрезвил командира „Альфы“ Журавлев.
        — Извините, товарищ генерал,  — Маковцев взял себя в руки и заговорил холодным деловым тоном.  — Нам необходимо десять аэродромных прожекторов и восемь „бэтээров“. Прожекторы ослепят террористов, бойцы на броневиках прорвутся к секциям БЖРК. По ходу приближения „бэтээры“ подавят огнем своих крупнокалиберных пулеметы террористов. Когда техника окажется вблизи состава, бойцы при помощи кумулятивных зарядов сделают пробоины в броне, через которые ворвутся внутрь. А там, как говорится, дело техники… Чтобы избежать флангового огня, вагоны прикрытия необходимо задымить. После того как БЖРК будет освобожден, с ними можно будет легко покончить.
        — Потери просчитали при таком раскладе?  — спокойно спросил генерал. Докурив, он бросил окурок на землю и наступил подошвой ботинка.
        — От сорока до семидесяти процентов,  — голос Маковцева дрогнул, только сейчас он подумал о тех, кто может погибнуть. Несколько секунд молчания, и полковник глухим голосом произнес: — Разрешите мне возглавить штурмовую группу, товарищ генерал.
        — Отставить, полковник. Отставить ваш план. Будем действовать по моему. Слушайте внимательно. Два раза повторять не буду, времени нет. И это касается всех,  — Журавлев выразительно посмотрел на стоявших в стороне старших офицеров округа, те поспешно приблизились. Но вместо того, чтобы что-то говорить, генерал круто развернулся и зашагал вниз с холма в направлении передвижного командного пункта. Чтобы не было неясностей, ставить задачу надо на карте, учитывая все особенности и нюансы, которые можно внести в дополнительные схемы. Все это Андрей Андреевич знал, теперь настало время всех остальных посвятить в детали.
        Начавшиеся перемещения среди окружавших БЖРК войск не могли ускользнуть от настороженных взглядов засевших внутри террористов.
        — Это че же они творят?  — удивленно спросил Щегол, наблюдая за тем, как в боевые порядки оцепления буквально вклинивались парные расчеты с длинными, громоздкими винтовками, оснащенными непомерно большими оптическими прицелами. Винтовки напоминали противотанковые ружья Второй мировой войны, особенно это сходство усилилось, когда, выставив сошки, стрелки деловито устраивались перед стрелками оцепления.
        — „В-94“,  — задумчиво произнес Луницкий, наблюдая за приготовлениями противоположной стороны.
        — Что?  — не понял Щегол.
        — Оружие называется крупнокалиберная снайперская винтовка. Предназначена для уничтожения транспорта, локаторов, легкобронированных целей и контрснайперской борьбы,  — подробно объяснил Сергей назначение диковинного оружия, но все же сомнения его не покидали.  — Странно, для чего они их выставили, наша броня им не по зубам.
        — Да чего тут понимать,  — хмыкнул приблатненный „адъютант“, поправляя висевшую на плече снайперскую винтовку, которую он таскал за собой по-охотничьи стволом вниз.  — Понты, хотят нас запугать. Дескать, порвем, как собака тряпку, вон сколько всякого оружия, е-е…
        Неожиданно Щегол прервал свои разглагольствования. Сквозь строй оцепления проехал БТР-80, абсолютно новая машина, защитная краска еще сверкала в лучах солнца. Черные, как нагуталиненные, колеса медленно подминали ребристыми протекторами пыльную землю. При всей своей узнаваемости машина была странной, вместо орудийной башни на броневике был установлен металлический гриб. С полметра высотой и метр в диаметре была его шапка, из-под которой выглядывали два десятка небольших трубок.
        — Ты смотри, Серега, с другой стороны такая же „беда“ подъехала,  — почти восторженно закричал Щегол и, сникнув, спросил: — Что это за чертовщина?
        — Скорее всего,  — Сергей не знал, что это такое, но мог предположить,  — дозиметрическая разведка. Проверяют, не начали ли мы ракеты разбирать.
        — Во лохи, блин.
        — Нет, они не лохи,  — покачал головой Луницкий.  — Они, друг Горацио, готовятся к штурму. Пускай попробуют, а мы им преподадим назидательный урок. Так сказать, на будущее.
        Сергей подошел к пульту управления, поднял пластиковый футляр-крышку, где находилась одна-единственная большая красная кнопка, под которой была установлена табличка с надписью „Защита“. Сразу же все отсеки БЖРК наполнились ревом сигнальной сирены. Снаружи открылись замаскированные порталы, выдвинув из своих недр защитные комплексы. Так же автоматически выдвинулись пульты управления огнем и амбразуры систем управления.
        Защитная система на БЖРК носила прозаическое название „Пояс верности“. Состоял он из сдвоенного блока: скорострельного четырехствольного авиационного пулемета „ГШГ“ и установленного под ним струйного огнемета. Пулемет калибра 7,62 мм в авиации не прижился из-за слабости боеприпаса, в то время как в наземных системах безопасности он был просто необходим. Шквальный огонь пулеметов плотно покрывал от тысячи до пятидесяти метров, если же нападающие прорывались за черту пятьдесят, в ход шел огнемет, выжигающий все живое на оставшемся пространстве. Система была безукоризненна, оберегая правительственные бункеры и ракетные шахты, работала в автоматическом режиме. На БЖРК, выглядевшем вполне мирно, дабы избежать несанкционированного расстрела какого-нибудь полустанка, управление огнем велось в ручном режиме. Причем каждый огневой блок управлялся одним снайпером, который садился на выдвижное сиденье, наблюдая за противником через секторный прицел, держась за ручку управления, похожую на обычный джойстик с двумя кнопками-гашетками. Простота управления позволяла быстро обучать новичков.
        Услышав сигнал сирены, заранее отобранные боевики заняли места за пультами управления, видя в секторные прицелы лица солдат внутренних войск. Пулеметный свинец вполне бы долетел до них, но не было приказа открыть огонь.
        Ощетинившись пулеметно-огнеметными блоками, БЖРК напоминал бронепоезд времен Гражданской войны. Возможно, это перевоплощение и пугало кого-то из солдат и офицеров, но только не операторов-наводчиков, сидящих в двух бэтээрах.
        То, что Луницкий принял за дозиметрическую разведку, на самом деле было ударной лазерной установкой „Арган“ — последнее детище научно-исследовательского института астрофизики. Двадцать трубок под шапкой гриба были миниатюрными лазерными пушками. Сейчас, когда захваченный комплекс оскалился, обнажив не только стволы, но и прицелы, операторы, глядя на экран монитора, поделенного на двадцать небольших квадратов, манипулировали клавишами управления, наводили на них стволы лазерных установок. Когда все цели были охвачены, последовал короткий доклад:
        — На боевом.
        Теперь следовало ждать приказа открыть огонь.
        Закончив говорить, Журавлев поднялся из-за стола, на котором были разложены карта, фотографии, схемы. Дав минуту на переваривание услышанного, генерал спросил:
        — Вопросы, возражения, предложения есть?
        — Вопрос можно?  — из-за стола поднялся полковник Маковцев.
        — Слушаю.
        — В общем, ваш план, товарищ генерал, как говорится, без сучка и задоринки. Но,  — последовала короткая пауза,  — сомневаюсь, что штатный боеприпас „В-94“ сможет пробить обшивку БЖРК.
        Журавлев улыбнулся. Полковник отдавал себе отчет, что произойдет с его людьми, если хоть на одном из подготовительных этапов произойдет сбой. Хотя сам еще полчаса назад был готов штурмовать БЖРК под прикрытием аэродромных прожекторов.
        — Огонь будет вестись только по приборам наблюдения, это наиболее уязвимые места. В БЖРК прочность титано-магниевой брони не уступает высоколегированной стали, поэтому будем применять для этого новый боеприпас повышенной пробиваемости.  — Увидев недоверие в глазах окружного генералитета, Андрей Андреевич кивнул офицеру по особым поручениям. Тот достал из кейс-атташе длинный, бутылочной формы патрон к крупнокалиберной винтовке. Генерал взял его из рук офицера, продемонстрировал собравшимся, для большей убедительности протянул патрон Маковцеву.
        Полковник взвесил патрон на ладони, коснулся ярко-оранжевой пули и удивленно перевел взгляд на Журавлева:
        — Пластик?
        — Целлюлоза, пропитанная специальным горючим составом, внутри находится десятимиллиметровая пуля длиной сто миллиметров.
        — Типа австрийской „стрелы“,  — проговорил начальник военной разведки округа, демонстрируя свою осведомленность.
        — Вроде того,  — подтвердил Журавлев,  — только их „стрела“ из вольфрама и предназначена для гладкоствольного оружия, при попадании в броню крошится и поражает осколками. Наш „Саморез“ имеет свои внутренние нарезы для лучшей балансировки. В броню вкручивается, как шуруп, и проходит целиком, поражая противника своей массой и убойной силой. Это первое,  — генерал загнул палец,  — второе, наши стрелки не промахнутся, они одни из лучших — инструктора стрелковой подготовки с высших офицерских курсов „Выстрел“. Еще вопросы?
        Из-за стола поднялся немолодой тучный генерал-лейтенант с обрюзгшим лицом, заместитель командующего округом по воспитательной части.
        — Обедненный уран, ведь это опасно для здоровья?  — удивленно произнес он хорошо поставленным голосом площадного оратора.
        Левая бровь Журавлева гневно вздыбилась.
        — Наверное, такие, как вы, генерал, сердобольные, придумали приговоренным к смерти мазать лоб зеленкой, чтобы те после расстрела не получили заражение крови.
        Все дружно рассмеялись, генерал-лейтенант покраснел как рак и сконфуженно сел на свое место.
        — Еще вопросы? Нет. Тогда по местам, через полчаса начинаем операцию.
        Загремели сдвигаемые стулья, генералы поспешно покидали помещение передвижного командного пункта. Хотя многим делать было нечего.
        — Разрешите вопрос не совсем по теме,  — полковник Маковцев единственный не спешил.
        — Валяй, полковник,  — сев на свой стул, кивнул Журавлев, вертя в руке патрон с оранжевой пулей.
        — Как я понял, у вас до мелочей отработана технология захвата подобных объектов?
        — Конечно,  — подтвердил начальник оперативного отдела ГРУ.
        — Тогда почему ваши люди не сами штурмуют БЖРК, ведь там заложников нет.
        — Потому что ответственность корпоративная,  — последовал не очень длинный, но вполне вразумительный ответ.
        — Ясно,  — кивнул командир „Альфы“, ему честно объяснили, что за этот штурм никто не хочет нести ответственность единолично,  — разрешите идти?
        — Подожди.  — Журавлев подвинул к себе план расположения отсеков БЖРК.  — Я вот что подумал: заходить вы будете с четырех направлений?
        — С четырех,  — подтвердил полковник.
        — Отсюда, отсюда, отсюда и отсюда,  — пальцы Андрея Андреевича обозначали направления штурмовых групп, проникающих в БЖРК.  — Только в одном месте получается несостыковка, в генераторной они могут запереться, и тут у твоих людей будет заминка. Сам понимаешь, чего она может стоить.
        — Понимаю,  — сказал полковник. Он действительно понял, чем эта заминка может закончиться.
        — Ты подсади человечка на крышу этой генераторной,  — палец Журавлева уперся в крышу вагона.  — Пусть сделает отверстие кумулятивным зарядом и поддержит наступающих, как говорится, огнем и маневром.
        — Есть у меня кандидат, как раз для него задание.
        — Вот и хорошо, выполняй.  — Генерал протянул на прощание руку, полковник, пожав ее, вместо того чтобы идти, неожиданно попросил: — Разрешите возглавить штурм?
        Журавлев внимательно посмотрел в лицо полковника и почти с отеческой усмешкой произнес:
        — Что, еще не навоевался? Ладно, воюй.
        Подготовка к основной фазе операции, к штурму, заняла не особо много времени. Кроме танкистов, которым следовало начать первыми, все более или менее были в курсе своих основных целей и задач. За последние полчаса цели и задачи были окончательно утверждены, детали обговорены, наступило время действия.
        Капитан-связист, включив радиостанцию, поднес ко рту черный прямоугольник микрофона, начал перекличку подразделений.
        — Мастодонт?
        — Мастодонт — полная боевая готовность,  — ответил командир танкового взвода.
        — Арган?
        — Арган-1 готов. Арган-2 готов,  — последовали ответы операторов-лазерщиков.
        — Мушкетеры?
        — Мушкетеры готовы,  — сжимая рукоятку „В-94“, за всех ответил командир группы снайперов, проведший за пять минут до этого свою перекличку.
        — Арбалетчики?
        — Арбалетчик-1 готов. Арбалетчик-2 готов,  — ответили командиры подрывных расчетов.
        — Легионеры?
        — Легионеры готовы,  — последовал ответ полковника Маковцева. Весь отряд „Альфа“ был поделен на пять небольших групп по числу вагонов. Бойцы были облачены в бронежилеты, титановые шлемы. Впереди идущий держал в левой руке небольшой противопульный щит, в правой — пистолет Макарова. Остальные были вооружены портативными пистолетами-пулеметами „кипарис“, одним из лучших образцов оружия для боя в замкнутом пространстве.
        Лишь одна группа отличалась от других. Впереди стоял верзила под два метра ростом — капитан Валерий Новодворские за спиной у него была приторочена кумулятивная мина размером с тарелку НТВ, руки его сжимали торец толстого пластикового шеста, который за ним держали еще шестеро бойцов. Со стороны они казались древними воинами, собравшимися таранить ворота вражеской крепости.
        — Все в полной боевой готовности,  — наконец доложил связист генералу Журавлеву.
        — Ну что ж, операцию „Осада Карфагена“, думаю, можно начать. С богом,  — без всякого пафоса сказал Андрей Андреевич.
        — Хоп,  — произнес условную фразу в эфир связист.
        И в следующую секунду гулко ударили танковые пушки.
        Выстраивающиеся, как на параде, группы отряда „Альфа“ не веселили взор Сергея Луницкого. Его настораживало то, что антитерры даже не пытались прятаться и маскироваться. Построившись пятью колоннами, они стояли во весь рост, как будто собрались грудью броситься навстречу пулеметному огню. Это было не похоже на высококлассных профессионалов. Значит, не могло быть правдой.
        Он снова припал к перископу, стараясь разглядеть подвох, увидеть направление опасности, главного удара. Выстрелы танковых пушек слились в один звук со взрывами. „Началось“,  — единственное, что успел подумать Сергей.
        Танкисты сработали на „отлично“. Четыре танка „Т-72“ выстрелили одновременно в неприметные вагоны-теплушки с надписями на бортах „Аварийная“ и „Ремонтная“. В каждый вагон влетело по два тяжелых стодвадцатипятимиллиметровых осколочно-фугасных снаряда. В следующую секунду огненные кусты поглотили пустые вагоны, разбросав их обломки да содержимое, мгновенно покончив с отрядом прикрытия.
        Едва обломки раскуроченных вагонов рухнули на землю, сразу же сработали лазерные установки „Арган“. Растопыренные, как пальцы, цилиндры пусковых установок выплеснули наружу импульсы спиц лазерных лучей вишнево-красного цвета.
        Вслед за „Арганами“ ударили крупнокалиберные снайперские винтовки. Из длинных стволов вырывались метровые снопы пламени, это горела целлюлоза, освобождая от своей опеки смертоносные пули „Саморез“.
        После снайперского залпа штурмовые группы бросились на приступ…
        Танковые выстрелы слились в один звук с разрывами снарядов. Сергей Луницкий дернулся, отрывая лицо от перископа, и почти по-звериному зарычал.
        — Вот так, значит, падлы!
        В следующее мгновение в правом глазу, прижатом к резиновому наглазнику, вспыхнула красная вспышка.
        — А-а!  — заорал Сергей, хватаясь за лицо, в правом глазу горело адское пламя. Он рухнул на металлический пол, держась за поврежденную глазницу, но почувствовать боль не успел. Неповрежденный левый глаз зафиксировал, как державшегося двумя руками за верхнюю часть лица Щегла неведомая сила отбросила от окна, Щегол отлетел к противоположной стенке, ударился о нее и рухнул возле Сергея, дернулся и затих. С уголка рта стекала тонкая струйка крови, а в центре груди, прикрытой жестким бронежилетом, образовалось большое отверстие, из которого струился дымок.
        Многослойное бронированное поликарбонатное стекло было продырявлено. Вокруг пулевого отверстия тонкой паутинкой расходились волнистые трещины.
        Смерть верного „адъютанта“ заставила Сергея забыть о жгучей боли. Ухватившись за трубу перископа, он оторвал свое тело от пола, сидя, огляделся. Вокруг были трупы, все находящиеся в вагоне, сидящие за пультами управления огневыми комплексами системы „Пояс“, были мертвы. Крупнокалиберные пули в основном поражали головы операторов, превращая их в бесформенные кровавые огрызки.
        После того как прогремел залп снайперов, бойцы „Альфы“ рысью бросились в направлении серых секций БЖРК. Профессионалы антитеррористического отряда прекрасно знали, что их ждет, если хотя бы один стрелок-крупнокалиберщик промахнулся. Пулемет „ГШГ“, обладающий скорострельностью шесть тысяч выстрелов, просто сметет наступающих. И все, что могло утешить „альфовцев“, которых прикрывали впереди бегущие с небольшими пуленепробиваемыми щитами, так это бойцы из группы подрывных расчетов. Они бежали впереди антитерров без щитов, с ранцами, наполненными взрывчаткой.
        Две группы подрывников на пределе сил неслись к БЖРК, они на приличное расстояние оторвались от „Альфы“. Расчеты действовали четко, как детали хорошо подогнанного механизма. Достигнув необходимого расстояния, „первый номер“ (стрелок) остановился и, встав на колено, упер в землю основание катапульты, похожей на морской линемет. Как только „вторые номера“ добежали до крайних вагонов, сразу же глухо хлопнули катапульты, выбросив в воздух широкие, похожие на пустой шланг брандспойта контейнеры с жидкой взрывчаткой.
        Едва „шланг“ упал на крышу, перебросив конец на другой край вагона, как „второй номер“ опрометью бросился за ним, соединил два конца в замок-детонатор, выдернул предохранительную чеку. Десятисекундная задержка давала „второму номеру“ возможность отскочить на безопасное расстояние…
        Сквозь увеличивающую оптику бинокля Журавлев наблюдал, как синхронно взорвались заряды жидкой взрывчатки.
        Направленные взрывы, подобно мгновенной газосварке, срезали торцевые стенки крайних вагонов. Многотонные бронированные пласты с грохотом обвалились, открывая штурмующим вход на стартовые площадки. Но прежде чем в вагоны полетели светошумовые гранаты „Заря“ и туда ринулись „альфовцы“, огромный детина, удерживающий край пластикового шеста, подгоняемый шестью другими бойцами, взлетел на крышу вагона генераторной. Опустившись на левое колено, он молниеносно из-за спины выхватил „тарелку“ кумулятивной мины и укрепил ее на крыше вагона, нажав на кнопку пуска таймера. Кумулятивная струя взрыва прожгла бронированную защиту и взорвалась внутри вагона, уничтожая тех, кого не достали снайперы.
        Едва дым рассеялся, как детина выхватил из полуоткрытой кобуры длинноствольный „стечкин“ и „солдатиком“ нырнул в образовавшуюся пробоину.
        „Вот сорвиголова!“ — искренне восхитился бесстрашным бойцом генерал-лейтенант.
        Группа, возглавляемая полковником Маковцевым, достигла командного вагона, когда две другие группы ринулись на штурм стартовых площадок.
        К обычной вагонной двери тут же был прикреплен черный квадрат вышибного заряда. Яркая вспышка взрыва швырнула в сторону смятую дверь, освобождая вход в тамбур. Но уже через метр дорогу закрывала толстая бронированная заслонка, открывающаяся только при помощи кодового ключа-карточки. С этой дверью пришлось повозиться. Двое бойцов по периметру заслонки нанесли толстый слой пластитовой взрывчатки, затем один из них вставил в пластит электродетонатор с длинными проводами, и оба бойца бросились на выход. Получив концы проводов, полковник Маковцев замкнул цепь при помощи портативного аккумулятора. Мощный взрыв сорвал заслонку с креплений и вогнал ее внутрь командного вагона. Из тамбура повалил кислый сизый дым, бойцы по одному ринулись внутрь.
        Раскаты близких взрывов вывели Сергея Луницкого из шокового состояния. Боли в правом глазу он почти не чувствовал, но ничего этим глазом и не видел. Сейчас, сидя на залитом кровью полу, он сообразил, что „благодетели“ просто-напросто его подставили. Никто не собирался требовать за похищенную боеголовку выкуп.
        „Ну да, Чечня воюет. И для того, чтобы с федеральным центром разойтись краями, им необходима ядерная дубина“.
        Теперь все встало на свои места, но не такой Сергей был человек, ни просить, ни каяться он не умел. Понимая, что использован ради чужих целей и выбран по чужой воле, он не проклинал своих „благодетелей“, сейчас он думал только об одном — как бы подороже продать свою жизнь.
        Поднявшись с пола, Сергей сбросил почти обезглавленный труп с ближайшего пульта управления „Поясом“. Занимая освободившееся место, зло процедил сквозь зубы:
        — Сейчас я вам устрою соло на пулемете.
        Но взяться за рукоятку управления огнем он не успел, мощный взрыв вырвал заслонку и швырнул ее прямо к ногам опешившего Сергея.
        Оглушенный, полуслепой Луницкий наблюдал за происходящим, как в замедленной киносъемке. Через дымящийся дверной проем в вагон врываются бойцы антитеррористического отряда. В бронежилетах, кевларовых шлемах, с лицами, закрытыми черными шерстяными масками, они больше походили на инопланетян, чем на людей. Сергей вскинул правую руку с зажатым в ней кургузым бельгийцем „Р-90“ и попытался левым видящим глазом прицелиться. Но впереди идущий „альфовец“, держа перед собой в левой руке небольшой титановый щит, а в правой миниатюрный „кипарис“, опередил его. Короткая очередь выплюнула горсть бронебойных пуль, три из которых, ударив террориста в грудь, швырнули его обратно на пол.
        Но даже умирая, захлебываясь собственной кровью, Сергей Луницкий не хотел сдаваться. Его левая рука потянулась к нагрудному карману и, дрожа от напряжения, извлекла дистанционный взрыватель заминированной ракеты, но активизировать его он не успел.
        Игорь Маковцев заметил действия раненого и инстинктивно вскинул пистолет. Красная точка лазерного целеуказателя ткнулась Сергею в лоб, и в следующее мгновение тупая „макаровская“ пуля разнесла основание черепа…
        — Все чисто,  — докладывали полковнику командиры штурмовых групп. Маковцев слушал их внимательно, разглядывая черненькую коробочку дистанционного управления, и мысленно улыбался, они переиграли террористов по всем пунктам. Внезапно его лицо посуровело:
        — Какие у нас потери?
        Все командиры ответили одинаково:
        — Потерь нет.
        Маковцев несколько секунд постоял в задумчивости и снова включил рацию:
        — Значит, так, мужики. Как вернемся в Москву, скажете женам поставить в церкви самые большие свечки во здравие генерала Журавлева. Сегодня его бенефис.
        Те, кто не раз ходил под смертью, знают, чего стоят такие слова.
        Переключив рацию на волну ПКП, Маковцев доложил:
        — Легионеры работу закончили, высылайте спецов для оценки.
        После захвата БЖРК на командном холме царило веселое оживление. Командование округом чувствовало себя сейчас едва ли не именинниками. В общем веселье не принимал участия только московский гость.
        Генерал-лейтенант Журавлев по-прежнему стоял отдельно и внимательно смотрел в сторону раскуроченного бронепоезда, возле которого сгрудились „альфовцы“. Только что в чрево БЖРК забрались спецы-ракетчики для определения годности ракет.
        Через несколько минут из динамика рации донеслось:
        — Докладывает Самоделкин-один, пенал в полном порядке.
        Это была ободряющая новость, „пеналом“ называлась пусковая установка с ракетой, и она была в полном порядке. Андрей Андреевич даже на какое-то мгновение поверил, что все обойдется…
        — Говорит Самоделкин-два, в пенале отсутствует боеголовка… Повторяю, отсутствует боеголовка,  — голос эксперта сильно дрожал, он даже забыл, что кодовое обозначение боеголовки „наконечник“, и молол в эфир открытым текстом.
        Сразу же веселье на холме прекратилось, генералы ошалело пялились на Журавлева. Тот помолчал и повернулся к стоящему рядом капитану-связисту.
        — Обеспечьте мне ВЧ-связь с Кремлем,  — устало произнес генерал-лейтенант.
        О результатах операции он должен был доложить советнику Президента, который курировал данную проблему. В случае успешного завершения операции председатель правительственной комиссии должен был произнести одну фразу — „Код Виктория“.
        — Слушаю,  — донесся из динамика телефона сонный баритон Балерина.
        — Код — три шестерки,  — произнес Журавлев. Именно числом зверя была обозначена вышедшая из-под контроля ситуация с ядерным оружием.
        — Даже так,  — голос советника был немного подавленным. Он, как и Журавлев, надеялся на скорый, а главное, счастливый конец этой истории. Не получилось.
        — Вы знаете, что надо делать в сложившейся ситуации?  — Советник все еще не мог осознать происшедшее, но из жизненного опыта он хорошо усвоил: главное — действия. Даже пусть это будут неправильные действия (в конце концов, профессионалы быстро сориентируются). Страшнее всего апатия, она подобна преждевременной капитуляции.
        — Да, у нас был заготовлен резервный план на случай чего-то подобного,  — ответил Журавлев.
        — Действуйте,  — приказал Валерии, добавив: — И постарайтесь в ближайшее время приехать в Москву для подробного доклада.
        — Слушаюсь,  — как вышколенный лейтенант ответил начальник оперативного отдела ГРУ.
        ЧАСТЬ 2
        СЛЕДЫ НЕВЕДОМЫХ "ЗВЕРЕЙ"
        БАРНАУЛ
        — В общем, ты меня понял. Через неделю автобус должен быть в Ульяновске на стоянке,  — жестко сказал Имрам Магамедов высокому широкоплечему парню, стоящему возле красно-белого "Икаруса".  — За доставку мы платим хорошо,  — продолжал чеченец,  — работа непыльная, сели и поехали. Главное, чтобы товар доставили в срок в целости и сохранности. То есть никаких остановок, никаких "левых" пассажиров, тем более никаких "плечевых"… И не дай вам бог устроить на трассе какую разборку.
        — А че?  — не понял верзила, прозванный за бычью силу и тугодумие Бугаем.  — Для чего ты нас тогда нанял?
        — Для охраны груза,  — в очередной раз терпеливо пояс¬нил Имрам.  — Вас семь человек, все вооружены. Кто вам будет кидать предъявы? Никто. Спокойно езжайте себе, и все. Груз занимает лишь треть салона, поэтому будете ехать с комфортом. Понял?  — Увидев, что Бугай утвердительно кивнул, со вздохом спросил: — Еще какие-то вопросы есть?
        — А если мусора тормознут?  — Лицо братка, не обезображенное интеллектом, сейчас выглядело довольно напряженным, как у шахматиста, решающего труднейшую задачу.
        — На этот случай есть палочка-выручалочка.  — Толстяк извлек из-под своей куртки-ветровки несколько пачек сторублевых банкнот. Сложенные вместе и плотно перетянутые целлофаном, они были похожи на бумажный кирпич. Имрам протянул деньги Бугаю со словами: — Если менты остановят — башляй, только не увлекайся. А то они будут тебя останавливать на каждом перекрестке.
        — Не будут,  — оскалился браток, денежный кирпич скрылся в его лопатообразной ладони.
        Магамедов некоторое время задумчиво смотрел на лыбящуюся физиономию Бугая, потом, как будто решившись на что-то, сказал:
        — Если товар доставите вовремя и без эксцессов, то еще от моего имени накину в качестве премии по "штуке" зелени на рыло. Так и быть.
        — Вот это другое дело,  — еще больше оскалился Бугай, радуясь в душе, что смог вытащить столько денег у этого "черномазого".
        — Но помни сам и остальной братве скажи, за товар ответите головой,  — при этих словах лицо чеченца стало жестким и непроницаемым, как камень.
        — Не боись,  — хмыкнул верзила. Он мог бы убить толстяка одним ударом кулака. Но вместо этого, засмеявшись, сказал: — Нормальный обмен, наши "кочаны" против твоей "капусты".
        Они не стали обмениваться рукопожатиями, как это заведено у добрых друзей. Подбрасывая на ходу пачку денег, Бугай направился к "Икарусу", а Имрам Магамедов не спеша пошел в направлении автовокзала. Там его ожидали Гадюка и телохранители. Мысли бывшего подполковника уголовного розыска снова были заняты продумыванием всех деталей операции. Опытный сыщик, распутавший немало уголовных дел, он хорошо знал: составленный план операции и то, что происходит на самом деле, редко совпадают. А сейчас… каждая стадия задуманной операции четко выполняется.
        "Может, сам Аллах на нашей стороне?" — подумал было Имрам, но его мысли прервал проносящийся мимо автобус. Красно-белый "Икарус" обдал чеченца облаком черного дыма выхлопных газов и помчался дальше.
        СИБИРЬ
        Несмотря на то что операция по ликвидации банды террористов была успешно закончена, воинские части вокруг БЖРК по-прежнему стояли в боевой готовности.
        После некоторого раздумья генерал Журавлев подошел к стоящим отдельной группой генералам. Те негромко переговаривались, но, увидев приближающегося Журавлева, сразу же смолкли.
        — У вас есть толковый оперативник-сыскарь?  — обратился генерал к командующему округом.
        Генерал-полковник побагровел, надулся, как будто вспоминал, потом перевел взгляд на начальника разведки. Тот, правильно поняв командирский взгляд, сделал шаг вперед и громко произнес:
        — Так точно, есть. Начальник оперативного отдела полковник Радимцев, высококлассный специалист.
        — Отлично,  — кивнул Журавлев, потом взглянул на циферблат наручных часов.  — Через два часа чтобы он был здесь.
        — Это невозможно,  — в один голос ответили командующий округом и начальник военной разведки.
        — Сергей Николаевич ведет расследование по факту. взрывов на арсеналах нашего округа,  — все так же четко проговорил разведчик.  — Я думаю, что лучше вызвать специалиста из Москвы.
        — А я не спрашиваю вашего мнения, генерал-лейтенант,  — неожиданно взорвался Журавлев.  — Прилет специалиста из Москвы займет слишком много времени, еще больше времени займет его ознакомление с условиями работы и местности. А времени у нас нет… Да и взрыв украденной боеголовки ни в какое сравнение не может идти даже со взрывами на всех складах вашего города.
        Председатель правительственной комиссии еще раз взглянул на часы и твердо добавил:
        — У вас остался час пятьдесят семь минут. По истечении этого времени полковник должен стоять передо мной с бригадой необходимых ему спецов, и все они должны к этому времени подписать бумаги о неразглашении государственной тайны. Ясно?
        — Ясно,  — начальник разведки вытянулся.  — Разрешите выполнять?
        — Выполняйте.
        Сергей Николаевич Радимцев, плотно сбитый мужчина выше среднего роста, в возрасте сорока пяти лет дослужился до звания полковник, имел четыре правительственные награды. Долгое время военный разведчик служил в Западной группе войск Советской Армии.
        Его профиль — "игра" с разведками армий НАТО (вероятного противника). На этом поприще он значительно преуспел и считался мастером подставы дезинформации. Но со сменой политического курса сменились и акценты в работе разведки. Несколько лет назад Радимцева перевели из расформировавшейся ЗГВ в Сибирский округ на должность начальника оперативного отдела разведки округа. Вроде бы и повышение, но по-настоящему активной работы отдел не проводил, фактически выполняя те же функции, что и "особый отдел" госбезопасности.
        Вырванный приказом командующего округом с пепелища склада авиационного вооружения, полковник со своей оперативно-следственной бригадой больше часа летел в полутемном чреве десантного вертолета. За это время офицер по особым поручениям ввел полковника в курс дела. Сергей Николаевич не испытывал особого восторга от предстоящего задания. Ядерная боеголовка — это все-таки не авиабомба или ракета, это даже не эшелон подобного "добра". Это намного страшнее и опаснее. Но выбора у него не было.
        Через час сорок минут от поставленного времени полковник Радимцев стоял в кузове передвижного командного пункта перед генералом Журавлевым. Председатель правительственной комиссии пил чай и внимательно рассматривал кандидата для предстоящего расследования. Увиденным генерал остался доволен, полковник не лебезил, не пытался показать себя с лучшей стороны. Волевое вдумчивое лицо располагало к этому офицеру.
        — Вы уже в курсе?  — отставив стакан с недопитым чаем, обратился к полковнику Андрей Андреевич.
        — Так точно.
        — С чего думаете начать поиск?
        — С аэрофотосъемки,  — последовал лаконичный ответ.
        — Интересно, почему?
        — Ну, не будут же они везти боеголовку через всю тайгу на машине. Где-то должна быть вертолетная площадка. Обнаружим ее — найдем конец ниточки от всего клубочка.
        — Почему вертолетная площадка? Можно же заряд по реке сплавить.
        — Можно,  — согласился Радимцев и тут же пояснил: — Только по реке будет медленно. А для террористов главное — фору во времени сплюсовать с разрывом в расстоянии.
        — А если боеголовку демонтировали прямо на зависший над БЖРК вертолет?  — проговорил Андрей Андреевич, он как хороший учитель экзаменовал отличника.  — Тогда не будет никакой вертолетной площадки.
        — Зависший вертолет будет далеко видно, что снижает скрытность и, естественно, шансы на успех акции. Все-таки сперва боеголовку грузили на машину, а потом уже на вертолет,  — не соглашался полковник.
        — Убедительно,  — наконец сдался генерал.  — Значит, сейчас же занимаетесь поиском боеприпаса. Думаю, из-за того, что потеряно много времени, поиском в одном округе не обойтись. Поэтому…
        Журавлев кивнул головой, и офицер, стоящий за его спиной, поставил на рабочий стол перед генерал-лейтенантом пластиковый кейс.
        — Здесь,  — Андрей Андреевич положил на крышку чемодана ладонь,  — чистые бланки министерств и ведомств вплоть до Генпрокуратуры. Можете их использовать по своему усмотрению, но не разглашая истинной цели следствия. Если и это не поможет…  — Журавлев извлек из внутреннего кармана кителя сложенный вдвое листок, положил его перед полковником.  — В случае, если возникнут форсмажорные ситуации, можешь воспользоваться этим.
        На красочном листе с президентской символикой значилось: "Подателю сего документа обязаны оказать всестороннюю помощь: военную, гражданскую либо какую другую", и президентская подпись.
        — Как понимаешь, это на самый крайний случай. А вообще старайся предусмотреть все возможные нюансы… раз в сутки будешь лично мне докладывать о ходе расследования, ну и о проблемах тоже. Попробуем их решать, не доходя до Президента. Вопросы, просьбы есть?
        — Только одна,  — встрепенулся Радимцев, как будто только что проснулся. Журавлев понял, что оперативник уже пытается просчитать своих противников.  — Если работаем автономно, значит, мне нужна группа захвата.  — И тут же пояснил: — Диверсанты у нас свои есть, только они привыкли во время операции камня на камне не оставлять. А тут надо ювелирно работать.
        — Ясно,  — кивнул генерал и тут же перевел взгляд на командира "Альфы".  — Чем сможем помочь полковнику?
        — Полностью укомплектован взвод капитана Новодворского,  — доложил Маковцев, поднявшись со своего места.
        — Это такой отчаянный богатырь?  — Андрей Андреевич сразу вспомнил офицера, нырнувшего через пробоину внутрь БЖРК.  — Хорошо.
        ЧЕЧНЯ. ГОРНАЯ ЧАСТЬ
        Узкая, едва различимая среди буйной весенней зелени горная дорога вилась ужом, взлетая вверх крутым подъемом, а потом скатываясь вниз.
        Выкрашенные в защитный цвет три колесных вездехода шли по этой дороге на предельной скорости, то появляясь на открытых участках, то исчезая за полосой лощин и буераков.
        Все вездеходы открытые, впереди "Нива" со срезанной автогеном крышей, за ней два "УАЗа". Сидящие в машинах все косматые, вооружены и одеты в разномастный камуфляж. На замыкающем "УАЗе" установлен крупнокалиберный пулемет "ДШК" с большой, явно не стандартной коробкой с пулеметной лентой.
        Обогнув пологую гору, машины стали взбираться вверх, натужно ревя моторами. Впереди уже замелькали первые постройки небольшого горного села, когда перед "Нивой" как из-под земли выскочили трое бородатых абреков.
        Старший, дородный детина с переделанным танковым пулеметом, перепоясанный крест-накрест пулеметными лентами, в нахлобученной на самые глаза кожаной панаме, внимательно оглядел незваных гостей. Выглядят как обычные "борцы за веру", с бородами или просто небритые, серые от порохового дыма лица, запавшие от переутомления глаза. Так сейчас выглядит большинство воинов Аллаха, необычен, пожалуй, один, сидящий рядом с водителем, невысокий, плосколицый, с раскосыми глазами. Но одет как все, на голове плоский блин "паншерки", в каких любят щеголять афганские моджахеды.
        "Китаец",  — наконец догадался старший. До недавнего времени простой пастух, от кого-то он слышал, что в их рядах есть китайцы.
        — Что вам надо?  — спросил он по-вайнахски.
        — Мы едем к Али Бекбею,  — ответил на родном языке пастуха водитель "Нивы".
        — Пароль?  — произнес старший, делая шаг назад. Стоящие возле него боевики тут же направили на вездеходы стволы своих автоматов.
        — Газават,  — совершенно спокойно произнес водитель.
        — Мекка,  — расплылся в улыбке пастух, поняв, что это свои, а не федералы, перед которыми надо корчить из себя отряд "самообороны"; — Али со своим штабом расположился в сельсовете,  — сообщил он доверительно, пропуская колонну в село.
        С этой секунды отсчет жизни одного из наиболее одиозных полевых командиров Али Бекбея по прозвищу Шайтан пошел на минуты.
        Две недели назад службе радиоперехвата отдельного батальона ГРУ "Камышовый кот" удалось запеленговать переговоры между двумя отрядами сепаратистов. И если один отряд был постоянно в движении, то второй плотно осел в деревне, создав там свою крепость.
        Изучив все аспекты радиопереговоров, а также снимки села, сделанные "Шмелем" — беспилотным разведчиком,  — командир подполковник Волин принял решение ликвидировать Шайтана. Подозревая, что о крупномасштабной операции повстанцам станет известно заранее и они, не принимая боя, просто уйдут из села, к тому же находясь в более привилегированном положении, чем другие комбаты, комбриги и даже комдивы, Волин решил провести "хирургическую операцию", не ставя никого в известность. Диверсионную группу возглавил начальник разведки батальона капитан Ким.
        Сидя рядом с водителем головной машины, начальник разведки внимательно разглядывал осиное гнездо, куда занесло их на этот раз.
        — Огневые позиции по всему периметру,  — почти шепотом произнес Ким, наблюдая боковым зрением за ровной геометрией полнопрофильных окопов.
        — Справа танк,  — наклонившись к капитану, шепнул с заднего сиденья сержант Наумов.
        Старый "Т-55" с круглой приплюснутой башней стоял в глубоком капонире, скрывавшем его бронированное тело в земле. Толстый орудийный ствол был направлен вдоль деревенской улицы, обеспечивая обороняющимся мощное огневое прикрытие. Возле боевой машины никого не было видно, танк мирно стоял с открытыми люками.
        — Наум, он твой,  — коротко сказал Ким, когда вездеходы пронеслись мимо танка.
        — Понял,  — ответил боец, достав из-под сиденья пустую противогазную сумку и сунув в нее несколько брусков взрывчатки.
        Сельсовет даже при большом желании нельзя было разглядеть; длинное, похожее на барак здание снаружи было обложено мешками с песком, крыша усилена бетонными перекрытиями в три слоя. В центре плоской крыши была выстроена баррикада из мешков, за которыми стояла, задрав в небо стволы, "Золушка" — скорострельная зенитка. Вместо окон — узкие щели амбразур.
        В ста пятидесяти метрах от сельсовета был установлен широкий навес, под которым выстроились грузовики, легковушки и пара автобусов.
        — Приготовиться,  — Ким поднес ко рту небольшую портативную радиостанцию, связывающую их с двумя другими вездеходами.  — Я работаю штаб, Франчук берет "Золушку" и прикрывает нас. Жуков уничтожает транспорт и отходит. Ясно?
        — Ясно,  — захрипел в ответ динамик рации.
        — Тогда потрудимся, джентльмены.
        На деревенской площади три внедорожника мгновенно развернулись в боевой порядок. "Нива" и один из "УАЗов" понеслись к штабу, третий вездеход помчался в направлении навеса.
        Навстречу "Ниве" бросился один из охранников, стоящий перед штабом на посту. Тупая морда вездехода ударила косматого басмача и отшвырнула в сторону, как деревянную кеглю. Второй охранник сообразил, что это нападение, но предпринять уже ничего не смог. Едва он попытался снять с плеча автомат, как короткая очередь из "стечкина", оснащенного глушителем, рассекла его пополам.
        "Нива" встала у крыльца здания, "УАЗ" — вплотную к правому углу.
        — Действуем,  — коротко распорядился Ким, снимая с предохранителя свой "АКМ", оснащенный черным глушителем. Первым из машины выскочил Наумов и почти бегом направился к зарытому танку. Трое бойцов с проворством обезьян заскочили на капот "УАЗа", а с него на крышу сельсовета.
        Ким и сопровождающие его бойцы, держа оружие на изготовку, бросились в дом. И тут же зазвучали едва различимые выстрелы, больше похожие на хлопки. Диверсанты пленных не брали, поливая от живота собравшихся в штабе. Застигнутые врасплох моджахеды метались под свинцовым огнем. Заложенные до размера бойниц окна не позволяли им вырваться наружу. Еще один выход из штаба был по лестнице на крышу, где находилась зенитная пушка. Нескольким боевикам удалось подняться туда, но там их ждали бойцы старшины Франчука.
        Пока шла "зачистка" штаба, водители двух вездеходов отогнали машины на приличное расстояние и поставили на открытых площадках. Выключив зажигание, бросились бегом к сельсовету.
        Подходя неспешной походкой к танку, Наумов зажал в левой ладони коробок спичек. Через плечо у него висела противогазная сумка, из которой выглядывал кусок бикфордова шнура. Через открытый люк "Т-55" доносилась тягучая заунывная песня на непонятном языке. Оказавшись возле орудийной башни, Николай большим пальцем прижал конец бикфордова шнура с привязанной к нему спичкой с шероховатой поверхностью терки и резко дернул. Воспламенившийся шнур зашипел, пожирая тридцатисекундный отрезок. Как только язычок пламени скрылся под брезентовой крышкой противогазной сумки, Наумов тут же швырнул ее в темный зев люка, не забыв при этом захлопнуть крышку, и бросился бежать прочь.
        Танк взорвался, когда разведчик был почти рядом со штабом. Сперва гулко хлопнул взорвавшийся пластит, и тут же рванул сложенный внутри боезапас. Сорванная взрывом многотонная башня отлетела на полсотни метров и, рухнув на землю, завалила каменный сарай.
        Этот взрыв послужил сигналом к активной фазе операции. Третий вездеход, до сих пор стоящий без действия, наконец ожил. Лейтенант Жуков, ухватившись за рукоятки "ДШК", поливал трассирующими пулями собранную под навесом технику.
        Двое других разведчиков, спешившись со стального коня, взвалили на плечи толстые трубы реактивного огнемета "Шмель". Две огненные кометы термобарических зарядов взорвались огромными фосфорическими шарами белого цвета, превращая машины в оплавленный металл. Всего несколько секунд понадобилось, чтобы вся техники запылала, как вязанка дров. В разных местах взрывались бензобаки, добавляя пламени в "веселый костер".
        Моджахеды, укрывающиеся в дневное время в домах и схронах от всевидящего ока воздушной разведки, теперь высыпали на улицу с диким ором и бросились на диверсионную группу. Встречный шквал огня их немного отрезвил. Боевики залегли и стали огрызаться короткими выстрелами. Пули застучали об обшивку "УАЗа", застонал раненный в плечо разведчик, выронив оружие.
        — Ну, пора и честь знать,  — отстреляв весь боекомплект к крупнокалиберному пулемету, на землю спрыгнул Жуков.  — Отходим, я прикрываю.
        Дав несколько очередей, разведчики бросились к штабу. Лейтенант то и дело поворачивался и отстреливался короткими неприцельными очередями…
        Несмотря на шквальный прикрывающий огонь из штаба, отойти без потерь группе не удалось. Рядом с Жуковым разорвалась подствольная граната, лейтенант рухнул, схватившись за лицо, но тут же вскочил и побежал дальше. Возле самого входа чеченскому снайперу удалось подстрелить еще одного разведчика, пуля угодила ему прямо в затылок, разворотив полчерепа. Труп морпеха затащили внутрь и закрыли стальную дверь.
        В тесном помещении штаба было сумрачно от недостатка дневного света и душно от пороховой гари. Над головой гулко, как отбойный молоток, стучала "Золушка", выбрасывая в сторону моджахедов порции разрывных снарядов.
        Бывший сельсовет, оборудованный под долговременный опорный пункт, имел на своем вооружении восемь ручных пулеметов "ПКМ", большой запас патронов к ним. Также множество других боеприпасов, продовольствия и медикаментов, позволяющих длительное время сдерживать наступающих.
        Едва разведгруппа укрылась за стенами штаба, бой стал утихать. Боевики перегруппировали силы, пытаясь охватить штаб плотным кольцом. Воспользовавшись передышкой, разведчики перевязали раненых, вкололи им обезболивающее.
        Ким, сменив в пулемете раскаленный от длительной стрельбы ствол на запасной, подошел к Жукову и, глядя ему в глаза, спросил:
        — Потери?
        — Один двухсотый, два трехсотых. Одного зацепило в плечо, второго в ногу чуть выше колена,  — лейтенант попытался доложить как можно беззаботнее.
        — А сам?  — спросил капитан, указывая на располосованную щеку, которую санинструктор залил медицинским клеем, чтобы остановить кровотечение.
        — А, ерунда, зацепило по касательной,  — почти весело отмахнулся Жуков, считая, что таким "красивым" жестом он добьется большего уважения товарищей.
        — Почему не отошли, как было условлено?  — спросил Ким, и без того узкие его глаза сузились до тонких щелочек, темная кожа на щеках пылала от ярости.
        — Так патроны же не все расстреляли,  — хрипло промямлил лейтенант.
        — Патроны, твою мать,  — взорвался начальник батальонной разведки.  — А кто похоронки будет писать?  — Секунду помолчав, уже спокойным тоном добавил: — Какой ты к черту разведчик морской пехоты, махновец. Вернемся в расположение батальона, пойдешь командовать интендантским взводом.
        Жуков ничего не успел ответить, кто-то из наблюдателей крикнул:
        — Опять "духи" поперли.
        Несколько небольших групп моджахедов перебежками подбирались к штабу, осажденные встретили их шквалом пулеметного огня. Удачно расположенные секторы обстрела не позволяли наступающим приблизиться на бросок гранаты. А гранатометные выстрелы гасили свою кумулятивную энергию в мешках с песком.
        Наступал тот кризисный момент, когда для удачного штурма необходимо кардинально новое решение. Моджахеды его нашли.
        Всю мощь своего оружия они обрушили на стоящую на крыше зенитку. Оказавшимся в "мертвой зоне" для орудия боевикам это ничем не грозило. Разведчикам пришлось бросить поврежденную "Золушку" и буквально скатиться вниз.
        — Во гады, чуть не перебили нас,  — возбужденно проговорил чумазый от пороховой гари Франчук.
        — Интересно, что будет дальше?  — задумчиво сказал Ким, понимая, что это всего лишь прелюдия к настоящему штурму. Опытный разведчик оказался прав…
        Откуда-то из-за дома выскочила остромордая БМП-2 с огромной заплатой на левом боку и с ярко-коричневой окалиной на башне, след недавнего пожара. Боевая машина, совершив замысловатый маневр, лихо развернулась, едва не став впритык к оставленной посреди дороги "Ниве", и, развернув в сторону сельсовета тонкую тридцатимиллиметровую пушку, ударила короткими очередями по зданию.
        Несколько взрывов вспыхнуло прямо перед амбразурами, в помещение залетели первые осколки, разведчики тут же рухнули на пол.
        — Вот, гад, садит,  — вжимая голову в плечи, закричал Николай Наумов, растянувшись рядом с Кимом.  — Как будто учился стрелять в тире местного парка культуры.
        — Ничего, ничего,  — негромко проговорил капитан, запустив руку под бронежилет.
        — Женя, они накапливаются за "бээмпэхой",  — наблюдая через одну из амбразур, крикнул старшина Франчук.
        — Что у других вездеходов?  — не отрываясь от пола, спросил Ким, по-прежнему копаясь в карманах.
        — Тоже собираются, наверное, по полдюжины за каждым,  — доложил старшина и тут же нырнул на пол, БМП снова изрыгнула несколько снарядов.
        Лежащий возле входной двери Сергей Жуков сообразил, что наступает самый критический момент во всей операции: боевики, прикрываясь броней боевой машины, смогут приблизиться к зданию вплотную и просто забросать амбразуры гранатами.
        "И все по моей вине",  — подумал лейтенант, почему-то решив, что недоработка на одной стадии приводит к срыву всей операции. Сейчас он видел для себя один-единственный выход — уничтожить вражескую БМП. Стрелять из гранатомета в помещении было непозволительной роскошью из-за обратной реактивной струи. Необходимо было выбраться наружу и…
        "Вряд ли мне дадут вскинуть на плечо гранатомет",  — с ненавистью подумал о боевиках Сергей, прекрасно понимая, что по нему будет сосредоточен весь огонь противника. "Надо обвязаться гранатами и броситься под гусеницы",  — это уже была мысль отчаяния, но сейчас она показалась Жукову единственно верной. Возле него лежал раскрытый ящик с расфасованной взрывчаткой. Запустив в него руку, лейтенант достал несколько брикетов пластита, которые сунул за бронежилет, еще парочку рассовал по карманам. "Зажму взведенную гранату в руке и вроде как сдаюсь",  — окончательно решил лейтенант. В груди защипало, горло сдавил неприятный ком, но он решительно отбросил сантименты: "Пускай другие пишут похоронки".
        — Кажись, они готовы к рывку,  — доложил снова вставший у амбразуры Франчук.
        — Отлично.  — Ким наконец вынул из-под бронежилета руку, в которой был зажат прямоугольный предмет из черного пластика с небольшой антенной, похожий на мобильный телефон. Подняв металлическую крышку в торце предмета, Ким обнажил красную кнопку, которую тут же вдавил большим пальцем.
        Три мощных взрыва, одновременно прозвучав, сотрясли землю. Начиненные взрывчаткой вездеходы разнесло на мелкие кусочки, уничтожая все живое в радиусе десятка метров.
        Грозная БМП, стоящая рядом с "Нивой", валялась тут же, перевернутая кверху гусеницами, и думать о том, что кто-то из танкистов уцелел, было просто глупо.
        Над деревенской площадью витал удушливый запах сгоревшей взрывчатки и свежих человеческих внутренностей, обильно разбросанных вокруг.
        — Ну, теперь можно перекурить, пока "духи" соберутся на очередной штурм,  — бодро проговорил командир диверсионной группы.
        — Думаешь, снова полезут?  — с сомнением спросил Франчук.
        — Обязательно,  — кивнул Ким, доставая из пачки сигарету.  — Вот ты, Шурик, сибиряк-охотник, ответь, если зимой разворошить берлогу медведя, что будет?
        — Да что будет,  — удивленно пожал плечами Франчук.  — Вылезет и сожрет тебя.
        — А если в тот момент, когда он вылезает, садануть его по башке дубиной?  — не унимался Ким.
        — Ошалеет, конечно, от такой наглости, но все равно вылезет и сожрет.
        — Вот психология зверя. Раз сильнее, значит, надо сожрать. У Али,  — Ким бросил быстрый взгляд туда, где были сложены трупы руководителей боевиков во главе с самим Бекбеем,  — сил осталось куда больше, чем уже мы перебили. Это они сейчас осознают и захотят сожрать, потому что их больше.
        И, как будто в подтверждение слов капитана, на площади перед сельсоветом разорвался тяжелый снаряд.
        — Началось,  — произнес Ким, втаптывая каблуком недокуренную сигарету.  — Откуда это они палят?
        — А вот откуда,  — крикнул один из разведчиков, указывая на торцевую стену.
        Через амбразуру была видна большая поляна, раскинутая в низине под горой. Как на параде там была выставлена боевая техника, в центре стоял приземистый танк "Т-62", с дополнительной защитой в виде ящиков с песком и кумулятивных экранов. Слева от танка находился трехосный "КамАЗ". Развернувшись к деревне правым боком, на сельсовет смотрела четырехствольная установка крупнокалиберного пулемета Владимирова. Справа от танка были выставлены в ряд четыре тяжелых миномета, к которым подносили ящики с минами. В раскинувшемся за поляной лесу даже невооруженным глазом можно было увидеть интенсивное движение боевиков.
        — Ну, вот и весь наш медведь вылез,  — довольно потирая руки, сказал Ким.
        — Километра два,  — задумчиво произнес Жуков, оказавшийся у соседней амбразуры.  — С такого расстояния мы им ничего не сделаем, а они нас разнесут в щепки. Чего же медлят?
        — Уверены в своем превосходстве, потому и не спешат,  — ответил Франчук.  — Видимо, предложат сдаться, чтобы потом нашу казнь заснять на видик. Всем в назидание.
        — Посмотрим, как у них это легко получится,  — встрял в разговор Наумов, его правая щека нервно дергалась, но он не замечал этого.
        Из-за ближайшего к сельсовету дома появилась фигура с кривой палкой, к которой был привязан лоскут белой материи. Подойдя метров на двадцать к ощетинившемуся стволами пулеметов штабу, парламентер крикнул:
        — Эй, русские, сдавайтесь, иначе зароем в эту гору. Пять минут на раздумье.
        Больше не говоря ни слова, фигура с белым лоскутом исчезла в дыму.
        — Нам хватит и трех,  — усмехнулся Ким и повернулся к двум офицерам, прикомандированным к группе. Кроме зачистки штаба, в остальных боевых действиях они участия не принимали, оберегая свои ранцы.  — Ваш выход, господа.
        Прикомандированные только кивнули и, раскрыв свои ранцы, извлекли оттуда две небольшие радиостанции. Настроив их на рабочую волну, они наперегонки затараторили в эфир.
        — Громовержец, Громовержец, вызывает Афина Паллада,  — бубнил в микрофон один.
        — Ястреб, Ястреб, на связи Барс,  — вторил другой.
        И когда невидимые "Громовержец" и "Ястреб" ответили, заговорили еще быстрее.
        — Прошу три "огурца" с подсветкой,  — заказал Афина Паллада.  — Двухминутная готовность, интервал между пусками тридцать секунд.
        Закончив сеанс связи, наводчик достал из ранца прибор, похожий на видеокамеру, и, взвалив на плечо, направился к амбразуре.
        — Прошу покрывало, плотное, в два слоя,  — вторил Палладе Барс.  — Координаты… Трехминутная готовность. Ориентир — взрывы артиллерийских снарядов. Удачи, ребята.
        Приложив правый глаз к окуляру оптического прицела лазерного целеуказателя, артиллерийский наводчик направил объектив излучателя на башню танка. Невидимая для человеческого глаза тонкая прямая линия ткнулась в крышку командирского люка и отразилась красной точкой.
        Через несколько секунд на башне танка вспыхнул огромный огненный куст. Тяжелый стопятидесятипятимиллиметровый управляемый снаряд "Краснополь" точно поразил цель, расколов башню, взорвался внутри, в сотую долю секунды превратив мощную боевую машину в груду искореженного металла.
        После того, как от танка остался костер со смолянистым черным шлейфом, артиллерист перевел целеуказатель на "КамАЗ". Взрывной волной с кузова машины вышвырнуло весь расчет "счетверенки", сделав ее бесполезной, как танк на постаменте.
        Следующий управляемый снаряд буквально разорвал грузовик на части, образовав под ним огромную воронку.
        В третий раз красная точка смерти уперлась в деревянные ящики с минометными снарядами. Возле задранных к небу стволов тяжелых минометов еще суетилась прислуга, не зная, что же делать в сложившейся ситуации. Третий взрыв сопровождался каскадом множества вспышек сдетонировавших мин.
        Еще не улегся дым после артиллерийского обстрела, как где-то высоко в небе раздался гул пикирующих бомбардировщиков. Несколько черных капель скрылись в зелени раскинувшегося леса, и тут же, как круги на воде, разошлись огненные кольца вакуумных бомб. Объемно-детонирующие заряды уничтожали все живое в радиусе поражения.
        — Вот это наше "покрывало",  — радостно сообщил авианаводчик.  — Первый слой, сейчас пойдет второй.
        Шесть ударных вертолетов "Ми-24" шли этажеркой в три яруса. Залп неуправляемых ракет напоминал огненный дождь, обрушенный на землю богами. Еще не успели взорваться последние ракеты, когда вертолеты стали "причесывать" лес из скорострельных пушек.
        — Кто уцелеет — на всю жизнь запомнит "последний день Помпеи",  — задумчиво произнес Ким, потом глянул на авианаводчика и сказал: — Связывайся со своими пернатыми, пусть высылают вертушку, пора домой.
        — Понял,  — кивнул наводчик, склоняясь к радиостанции.  — Ястреб, Ястреб, я Барс.  — Как только Ястреб ответил, снова пошла скороговорка: — Вашим орлам за работу пять баллов. Мы закончили, высылайте вентилятор. Как поняли?
        — Понял хорошо,  — ответил неизвестный разведчикам Ястреб.  — Высылаем вертушку, через сорок минут встречайте, до встречи, ребя…
        Закончить фразу радист не успел, его перебил чей-то властный голос:
        — Отставить. Командование заключило перемирие с сепаратистами. В течение семидесяти двух часов полеты запрещены.
        После этого связь была оборвана.
        — Вот тебе, бабушка, и Юрьев день,  — произнес кто-то из разведчиков.
        В тесном помещении сельсовета повисла гнетущая тишина. Все собравшиеся здесь были профессионалами, и никому из них не надо было объяснять, что же произошло. Группа оказалась далеко от передовых позиций федеральных войск, на территории, контролируемой сепаратистами. (Говоря военным языком, в глубоком тылу противника.) Без транспорта и огневой поддержки они были обречены на уничтожение.
        — Это равносильно предательству,  — наконец произнес артиллерист, сообразив, что с этой минуты им не поможет дальнобойная артиллерия, и вообще никакая.
        — В первый раз, что ли?  — проговорил молчавший до сих пор Ким.
        Он уже обдумал всевозможные варианты выхода из сложившейся ситуации и нашел единственно верный.
        — Ну-ка, настройся на волну нашего батальона,  — приказал он авианаводчику.  — Пожалуемся комбату на генералов.
        — Ну да, твой подполковник накажет генералов за нерадивость,  — хмыкнул авианаводчик, тем не менее настраивая рацию на нужную волну.
        — Наш-то сам не накажет,  — согласился с наводчиком Ким,  — но он очень хорошо знает того, кто семь шкур сдерет с идиотов…
        Через час на деревенскую площадь приземлилась зелено-коричневая стрекоза транспортного вертолета "Ми-8". Над ним, ощетинившись ракетами и пушками, зависли четыре боевых вертолета, а высоко в небе барражировала пара "грачей",  — небольших вертких штурмовиков "Су-25".
        МОСКВА
        Прямо с аэродрома генерал Журавлев направился в Кремль на доклад к советнику Президента Балерину. Сидя на заднем сиденье неприметной по нынешним временам черной "Волги", Андрей Андреевич ни о чем не думал, все было обдумано еще во время перелета из Новосибирска в Москву. Он удобно откинулся на мягкую спинку сиденья, закрыв глаза. Генерал давал мозгу небольшую передышку.
        Советник работал в том же здании, что и Президент, только в другом крыле, да и помещение было меньше размером. Небольшое квадратное помещение было по периметру заставлено стеллажами с книгами, в центре стоял небольшой письменный стол, на котором, помимо письменных принадлежностей, стоял компьютер, в углу комнаты располагался на хромированной стойке большой телевизор "Sony" с видеомагнитофоном.
        Валерии сидел за столом без пиджака, с расстегнутой верхней пуговицей белоснежной рубашки и ослабленным узлом галстука. Увидев вошедшего генерала, советник оторвался от экрана компьютера и холодно, не протягивая руки, поздоровался. Указав на стул, добавил:
        — Садитесь, товарищ генерал, и докладывайте, время дорого.
        "Труженик ты наш",  — мелькнула ехидная мысль в голове Журавлева. Генерал сел на стул, положив папку с документами себе на колени.
        — С ходом операции вы уже ознакомлены. Операция прошла успешно, но, к сожалению, мы опоздали. Одну из боеголовок успели демонтировать с носителя и увезти в неизвестном направлении.
        — Пятьсот килотонн,  — задумчиво проговорил Балерин.  — Взрыв Чернобыля по сравнению с мощностью этой боеголовки просто вспышка зажигалки. Что вы намерены делать дальше?
        — Поиском занялся лучший специалист военной разведки полковник Радимцев, ему и его группе переданы все возможные в такой ситуации полномочия.
        — Что вы еще можете предпринять?  — Советник буквально буравил взглядом генерала.
        — Необходима еще одна инициативная группа, думаю поручить это контрразведчикам. Нужно профильтровать управление контроля БЖРК. Террористы получили полную информацию о железнодорожных комплексах, наиболее вероятно, что оттуда.
        — Хорошо, я договорюсь с директором ФСБ о выделении оперативной группы. Только вот думаю, не маловато ли охотников загоняет зверя? Может, добавим еще пару-тройку групп из МВД, можно привлечь спецов из СВР. В конце концов, не все же силы задействованы у вас в ГРУ и ФСБ. Все-таки ЧП, можно сказать, мирового масштаба.
        — Вот поэтому и не надо лишних охотников. Рано или поздно пути поиска этих групп пересекутся, и тут все зависит от темперамента оперативников, но, думаю, сохранить в тайне похищение ядерного боеприпаса уже не удастся.
        — Логично,  — неожиданно согласился Валерии, но он все еще не был уверен в достаточности приведенных доводов.  — Вы убеждены, что такого количества сил достаточно?
        — Оперативных, с учетом московской группы контрразведчиков, более чем,  — жестко произнес Журавлев. Подобная жесткость свойственна только военным, привыкшим к единоначалию, где взявший на себя командование офицер несет за свои слова полную ответственность.
        — Чего не хватает?  — продолжал настаивать советник.
        — Я думаю, неплохо бы собрать группу лучших аналитиков из всех спецслужб и объединить вокруг "Ивана Ивановича".
        — Кто это?
        — "Булат-5",  — пояснил Журавлев, и советник сразу же вспомнил название последнего сверхскоростного российского компьютера, ни в чем не уступающего американским "Крэйгам", а может, и превосходящего их. Выяснить это было проблематично, так как параметры конкурирующих машин были тайнами за семью печатями. Остряки из обслуживающего персонала окрестили компьютер на славянский манер "Иван Иванович". В России было всего четыре таких электронных монстра. Один из них находился в объединенном центре ядерных исследований, где велись расчеты ядерных зарядов. Второй был в хозяйстве ФАПСИ, при помощи "Ивана Ивановича" кололи вражеские коды и пытались защитить свои. Два последних были в ведении Министерства обороны, вели основной контроль за ядерным оружием в шахтах, на подлодках, самолетах и кораблях. А также в арсеналах и на базах.
        Резервный компьютер находился в Институте стратегических исследований при Генштабе Министерства обороны России. Как он использовался, и вовсе никто не знал, но злые языки поговаривали, что его задействуют так же, как мозг человека, всего на десять процентов. Но кто может это проверить?
        Анатолий Валерии на мгновение задумался. Группа лучших аналитиков плюс сверхскоростной компьютер, в мозг которого стекается информация со всех спецслужб, а также министерств и ведомств — это страшная сила, особенно в умелых руках.
        И никогда советник Президента не согласился бы доверить такую силу начальнику оперативного отдела ГРУ. Но за два часа до прилета Журавлева в Москву в этом кабинете побывал начальник Главного управления охраны. Самый влиятельный телохранитель страны, имевший в своих руках миниатюрную, но весьма продуктивную службу, которую те же злые языки называли "мини-КГБ".
        — Бывший начальник спецназа ГРУ генерал-лейтенант Талащицкий действительно находится в Африке по приглашению юаровской фирмы, кстати, один из учредителей этой фирмы — бывший офицер гэдээровского "Штази", оставшийся в Африке после объединения двух Германий. Официально Владимир Иванович Талащицкий пишет мемуары, но наши спецы считают, что бывший спецназовец готовит методику по подготовке небольших мобильных армий, от отсутствия коих сейчас страдают местечковые африканские государства. Тем более что фирма, ангажирующая нашего генерала, вовсю торгует оружием и наемниками.
        — Меня не интересует, чем занимается отставной генерал,  — взорвался Балерин, уже узнавший об исчезнувшей боеголовке.  — Меня интересует, могут эти два генерала быть каким-то краем причастны к произошедшему?
        — Талащицкий и Журавлев?  — неожиданно спокойно и даже, как показалось советнику, иронически спросил главный телохранитель.
        — Да.
        — Нет,  — последовал короткий, но вполне ясный ответ начальника ГУО.  — Они до мозга костей профессионалы, чтобы играть в политику. Если Талащицкого уволили, это еще не значит, что он затаил злобу на всю страну из-за одного мудака. И если он сейчас в Африке, то неизвестно, что произойдет через несколько лет, может, пара местных княжеств пожелают присоединиться к Российской Федерации.
        — А Журавлев?  — не унимался советник.
        — Андрей Андреевич еще менее амбициозен, он просто высококлассный специалист, и если за что-то берется, то доводит дело до конца.
        — А как он относится…
        — Не задавайте глупых вопросов, Балерин,  — перебил советника телохранителя и после секундной паузы добавил: — Я и сам толком не отвечу, как отношусь к новому строю.
        — Вы доверяете Журавлеву? Вот что меня интересует.
        — На сто процентов,  — последовал лаконичный ответ.
        Воспоминание о недавнем разговоре с главным телохранителем страны стало гирей, перевесившей все сомнения советника.
        — Сегодня же я добьюсь подписи Президента на документе о создании новой специальной структуры,  — наконец произнес Валерии.  — Как назовем ее?
        — "Комитет информации",  — спокойно произнес Журавлев.
        — "Комитет информации"?  — переспросил советник.
        В недавнем прошлом доктор исторических наук, он хорошо помнил, что означает этот термин. "Комитет информации" был создан в СССР после Второй мировой войны. Уже была объявлена "холодная война" Уинстоном Черчиллем в его знаменитой речи в Фултоне, в США было создано ЦРУ. И "Комитет информации", объединивший в себе 1-е управление МГБ и ГРУ под руководством тогдашнего министра иностранных дел Вячеслава Молотова, должен был служить противовесом заокеанским оппонентам. Но шеф новой спецслужбы был никудышным руководителем, и в результате "Комитет информации" стал просто придатком к МИДу. Эффективность такой спецслужбы была невелика, и генералиссимус Сталин вернул все на свои места.
        Неожиданно Балерин понял, что военный разведчик просто над ним издевается, проверяя его эрудицию. Но сейчас было не до амбиций, поэтому Анатолий Михайлович спокойно произнес:
        — Я согласен, хорошее, а главное, нейтральное название. Начинайте работать.
        СИБИРЬ
        Фронтовой разведчик "МиГ-25", оснащенный теле- и фотоаппаратурой, работающей в режиме реального времени, обнаружил вертолетную площадку уже через час.
        Большая поляна с брошенным автокраном "ЗИЛ-130" находилась в нескольких десятках километров от запасной ветки, где стоял раскуроченный бронепоезд, возле которого вовсю трудились солдаты срочной службы. Под командованием своих офицеров и прапорщиков они выносили из вагонов трупы террористов и выкладывали их в ряд. Когда эта работа будет закончена, за дело возьмутся фотографы, эксперты и следователи, им предстоит идентифицировать лич¬ности, после чего начнется распутывание клубка произошедшего преступления.
        — Товарищ полковник,  — к Радимцеву подошел один из оперативников,  — вертолеты прибыли.
        — Летим,  — коротко бросил главный сыскарь военной разведки Сибирского округа.
        На свободной площадке, вхолостую молотя воздух винтами, стояли два зелено-коричневых транспортно-боевых вертолета "Ми-8 МТ", обе машины были оснащены по программе военного времени: курсовые пулеметы, подвески с кассетами неуправляемых ракет. Ситуация была такова, что в любой момент сыскари могли наткнуться на похитителей боеголовки или группу отвлечения (хотя бы на той самой поляне, слишком большая ставка на кону). Поэтому Радимцев принял решение быть в полной готовности ко всем возможным неожиданностям.
        В первый вертолет загрузилась оперативно-следственная бригада во главе с полковником. Во второй забрались похожие на боевых роботов антитерры из "Альфы".
        Едва за последним бойцом захлопнулась дверца десантного отсека, натужно заревели двигатели винтокрылых машин. Огромные лупоглазые стрекозы, оторвавшись от земли, стали стремительно набирать высоту. Наконец подъем прекратился, и вертолеты, заложив крутой вираж, понеслись прочь.
        Из окна иллюминатора полковник Радимцев смотрел на уменьшающийся в размерах хвост бронепоезда. Вскоре он превратился в темную полосу, а двигающиеся возле него люди и вовсе стали похожи на муравьев. Потом исчезли и люди, и стратегический ракетный состав. А под брюхом геликоптера раскинулось зеленое море тайги.
        Через полчаса из кабины пилотов выбрался немолодой курносый, с шальными глазами бортмеханик и направился к Радимцеву.
        — Подлетаем, товарищ полковник,  — доложил он.
        — Хорошо,  — кивнул руководитель оперативной бригады.
        Ему сейчас не стоило беспокоиться, все детали дальнейших действий были обсуждены еще на земле, и теперь все происходило по разработанной схеме.
        Едва вертолеты пошли на снижение, вперед вырвался "Ми-8" с "альфовцами" на борту. В случае чего антитерры должны были первыми принять на себя огонь. При бескровном варианте им предстояло стоять в оцеплении во время работы экспертов.
        По приземляющимся никто не стрелял. Пригибая к земле траву и ветки деревьев воздушной волной, вертолеты сели на краю поляны.
        Едва коснувшись рифлеными подошвами земной тверди, "альфовцы" рассеялись по периметру. Теперь наступила очередь оперативников и экспертов. Одни, как хорошие собаки-ищейки, искали возможные следы и улики. Другие фотографировали, делали слепки протекторов, в брошенном автокране пытались отыскать отпечатки пальцев.
        Полковник Радимцев как опытный сыщик знал, что сейчас главное — это не мешать спецам. Поэтому стоял в стороне, пытаясь составить свою картину недавно произошедшего. Несмотря на приличных размеров территорию, работы оказалось немного. Вскоре подошел один из оперативников.
        — Мы закончили, Сергей Николаевич,  — доложил он не по-уставному.
        — Ну?  — так же не по уставу поинтересовался полковник.
        — Здесь действительно стоял большой грузовой вертолет "Ми-26", в него загрузили автомобиль. Эксперты говорят, что это что-то специальное, по крайней мере, с таким им еще сталкиваться не приходилось. Какой-то небольшой, но с достаточной грузоподъемностью вездеход.
        — "Хаммер",  — задумчиво проговорил Радимцев. Эти американские многофункциональные легкобронированные мини-грузовики он видел еще во время прохождения службы в Восточной Германии. С тех пор много воды утекло, и эти вездеходы могли запросто появиться в любой части земного шара.
        — Может быть,  — сразу согласился оперативник. На этот счет он имел другое мнение, которое сейчас никого не интересовало.
        — Что по определению района принадлежности вертолета?
        — Взяли пробу грунта в месте вмятины колес шасси. После спектрального анализа сможем установить район, где базировался этот вертолет.
        — Хорошо,  — удовлетворенно кивнул полковник.  — Но пока будут делать эту экспертизу, выясни, какие в регионе есть вертолетно-транспортные хозяйства. Бери всех подряд, военные, гражданские, частные или государственные — неважно. Все, у кого на балансе стоит "Ми-26". И выясни, не арендовал ли кто этот летающий эшелон. Понял?
        — Так точно,  — теперь ответ последовал строго по уставу.
        — Чтобы к вечеру доложили результаты. Каким образом ты это сделаешь, меня не волнует. А какие полномочия нам предоставлены, сам знаешь, поэтому действуй по принципу "Цель оправдывает средства".
        Это была маленькая уловка, подслащивающая горькую таблетку. Но оперативник купился. Он широко улыбнулся и коротко ответил:
        — Есть.
        Тем временем оперативники и эксперты, собрав все, что можно было, потянулись к вертолету. Из-за деревьев замелькали комбинезоны "Альфы".
        САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
        Аэропорт Пулково работал в обычном режиме, ежечасно отправляя и принимая аэробусы со всего света.
        Посадка аэрофлотовского "Ту-154" по маршруту Будапешт — Санкт-Петербург прошла как всегда. Огромная стальная птица коснулась бетона посадочной полосы всеми своими лапами-шасси и, пробежавшись, с шипением снизила скорость, потом плавно покатила до рулежки, а оттуда к стоянке самолетов, где уже ожидали многочисленные трапы и аэропортовские автобусы.
        Прибывшие иностранцы и местные бизнесмены не спеша двинулись по трапу вниз. Длинный автобус-"гармошка" вскоре доставил их к зданию аэровокзала, где прилетевшим следовало пройти пограничный и таможенный контроль. Пассажиры добросовестно выстроились в очередь.
        — Ежеф Сендер,  — проговорил молодой пограничник, разглядывая заграничный паспорт с золотистым гербом Венгрии.  — Цель вашего приезда в Россию?  — задал он вопрос по-английски.
        — Путешествие по "Золотому кольцу",  — по-русски ответил Сендер. Немного подумав, он добавил: — Давно не был, вот купил тур и решил вспомнить молодость.
        Пограничник рассеянно кивнул, поставил в паспорте жирную печать и, улыбнувшись казенной улыбкой, произнес:
        — Добро пожаловать в Россию.
        С таможней у Ежефа и вовсе не было проблем, декларировать ему было нечего. Кроме кейса с самым необходимым, при нем больше ничего не имелось. Поэтому досмотр занял всего несколько минут.
        Выйдя из здания аэровокзала, венгерский гость взял такси и первым делом отправился, как когда-то в молодости, на Невский проспект.
        До отправления "Красной стрелы" был целый день, и Ежеф Сендер решил посвятить его городу. Купив билет на одну из автобусных экскурсий, он забрался в интуристовский "Икарус" и, заняв место у окна, с любопытством смотрел на абсолютно другой город, чем тот, который он знал в молодые годы. Только исторические памятники, Исаакий, Петропавловская крепость, крейсер "Аврора", Сенатская площадь напоминали о том времени.
        Глядя на мелькающие за окном городские пейзажи, бывший военный летчик ни на секунду не задумывался о своем задании. Когда мир перевернулся с ног на голову (или наоборот) и его уволили из армии и запретили летать только потому, что сменились политические ориентиры, он, летчик-истребитель Ежеф Сендер, решил: "Теперь каждый за себя". Он прекрасно понимал, что произойдет после того, как будет выполнено задание. Возможно, исчезнет целое государство, возможно, вспыхнет Третья мировая война, где за остатки обезглавленной империи будут драться все, кому не лень. Все это его нисколько не трогало. Он получит свой миллион долларов и уедет туда, где тепло и сытно. И где можно спокойно дожить остаток своих дней, потому что теперь каждый за себя.
        Вечером, поужинав в небольшом тихом ресторанчике, экс-полковник направился на железнодорожный вокзал.
        Билет для него был приобретен в спальный вагон. Войдя в отдельное купе, Ежеф первым делом забросил на верхнюю полку свой кейс, затем снял пиджак и галстук, который за этот день порядком ему надоел. Наконец можно было спокойно отдохнуть, но ему помешали…
        — Добрый вечер,  — прикрыв за собой дверь, в купе вошел молодой человек в недорогом костюме, с самой заурядной, даже как будто размытой внешностью. Обычно так выглядят сотрудники спецслужб, занимающиеся наружными наблюдениями. Таким легко перевоплощаться, и посторонние их плохо запоминают.
        — Наши общие знакомые попросили меня кое-что вам передать.  — Сев напротив, молодой человек положил на столик перед Сендером синий паспорт с золотым двуглавым орлом и вложенным в него авиабилетом.  — Теперь вы Сидоров Иван Иванович. По приезде в Москву сразу же едете в аэропорт "Шереметьево", рейс на Стамбул. Там вас встретят.  — Несколько секунд помолчав, он добавил: — Я понятно выразил свою мысль?
        — Вполне,  — ответил экс-полковник, пряча паспорт в карман своего пиджака.
        — Какие-нибудь вопросы есть?
        — Абсолютно никаких.
        — Тогда разрешите откланяться,  — молодой человек поднялся со своего места. Протягивая руку на прощание, совершенно безразлично проговорил: — Удачи вам и счастливого пути.
        Оставшись в купе один, бывший летчик взял свой кейс. Открыв его, он положил в потайное отделение свой венгерский паспорт, который ему понадобится, чтобы покинуть Россию, когда дело будет сделано.
        — Граждане провожающие, прошу покинуть вагон,  — донесся издалека голос проводника. Еще через минуту вагон слегка тряхнуло, и состав плавно покатился вдоль перрона.
        МОСКВА. ЛУБЯНСКАЯ ПЛОЩАДЬ
        Появление личного офицера по особым поручениям директора ФСБ в помещении одной из оперативных бригад контрразведки было более чем неожиданным, не того полета птица.
        Высокий, атлетического сложения, с лицом, достойным голливудского "Оскара", порученец, войдя, добродушно поздоровался с операми:
        — Добрый день, товарищи. Мне нужен подполковник Бородин.
        Руководитель оперативной бригады сидел в дальнем углу у окна и, вертя между пальцами незажженную сигарету, смотрел в окно, которое выходило во внутренний двор управления. Ничего нового подполковник не увидел, но все-таки какое-то разнообразие. Вчера вечером всех руководителей оперативных бригад собрал начальник отдела и, прочитав лекцию о демократических победах и преобразованиях, напоследок заявил, что близятся президентские выборы и сейчас следует остерегаться провокаций как от врагов демократии, так и от сторонников. Потому что контрразведка как преемница ВЧК — КГБ последние годы лакомый кусочек для всевозможных публичных экзекуций. А потому… до конца выборов оперативную активность снизить до предела, лучше вообще ее заморозить. Но, как бывший опер, начальник отдела понимал, что это невозможно, а потому надо быть тише воды, ниже травы.
        Конечно, с точки зрения государственной безопасности все сказанное было бредом, граничившим с предательством. но вот с политической стороны (за последние пять лет госбезопасность претерпела с полдюжины реорганизаций и переименований) было, вполне оправданно. С учетом последнего фактора поутру следующего дня подполковник Бородин собрал всех своих оперов и приказал им "подобрать хвосты". Они всегда имеются в виде всевозможных отписок, отчетов, актов экспертиз и рапортов, которые надо должным образом оформить и подшить к томам разрабатываемых операций. Началась муторная бумажная возня, и появление порученца директора ФСБ внесло какое-то разнообразие.
        — Я,  — услышав свою фамилию, поднялся из-за стола Бородин.
        — Юрий Иванович, вас срочно требует к себе шеф. Подполковник одернул полы пиджака и спокойно произнес:
        — Я готов.
        Они шли по длинным коридорам Управления Федеральной службы безопасности, за это время Бородин успел прокрутить в голове всевозможные причины экстренного вызова. Крупных грехов за его бригадой вроде не было, значит, новое задание. А вот какое… Пытаться предположить, что на этот раз взбрело в голову начальства,  — занятие неблагодарное и к тому же глупое.
        Машинально двигаясь вслед за порученцем, подполковник неожиданно обратил внимание, что дорогой костюм на том сидит как влитой, ни одной складки, прическа идеальная, выбрит гладко. Сколько себя помнил на службе подполковник, у главного руководства во всех департаментах управления страной вот такие порученцы, референты и тому подобные холуи.
        "И где их только берут таких. Клонируют?" — подумал о кабинетной братии Бородин, но закончить свою мысль не успел; они вошли в приемную директора ФСБ.
        Из-за своего стола вскочил референт: словно бы подтверждая гипотезу подполковника, он был похож на порученца, как близнец.
        — Вас уже ждут,  — референт распахнул большую дубовую дверь, пропуская Бородина внутрь.
        Огромное помещение с высокими лепными потолками, узорный паркет. Большие окна наполовину прикрыты шторами из легкой шелковой ткани, в недавние советские времена здесь висел тяжелый бархат.
        Директор госбезопасности был под стать своему кабинету. Высокий, широкоплечий, с крупными чертами лица, он сидел за массивным письменным столом на фоне российского триколора и портрета Президента.
        — Разрешите?  — с порога спросил Бородин. Директор оторвался от просмотра бумаг, разложенных на столе, и добродушно улыбнулся (это было неплохим признаком), потом легко поднялся со своего места и направился к оперативнику.
        — Здравствуйте, Юрий Иванович,  — протянул директор руку для приветствия.
        — Здравия желаю,  — по-военному ответил подполковник.
        — Как настроение? Как служба? Здоровье?  — последовал набор вопросов, которые задает начальство в беседе с подчиненными и ответы на которые не особо его интересуют.
        — Нормально все,  — сдержанно ответил Бородин и тут же добавил: — К выборам готовимся (черт его знает, зачем позвали, но лояльность демократическим завоеваниям лучше подтвердить).
        Директор слегка улыбнулся, потом указал в сторону кожаных кресел и журнального столика. Оба чекиста сели напротив друг друга, первым заговорил глава грозного департамента.
        — Вы у нас, Юрий Иванович, лучший опер-сыскарь. Теперь наступила очередь подполковника улыбнуться.
        — Лучший — вряд ли,  — негромко проговорил он.  — В нашей работе едва ли можно определить лучшего, в розыске многое зависит от удачи. Кому-то приходится упорно, шаг за шагом, распутывать клубок преступления, а кому-то везет, с ходу вцепится в холку противника. Ну, а я, наверное, все-таки самый опытный из старших оперов, пожалуй, единственный сейчас, кто начинал еще при Юрии Владимировиче.
        — Это как раз я и имел в виду,  — быстро поправился директор.  — И вот для самого опытного опера есть специальное задание. Сразу оговорюсь, задание особой государственной важности, поэтому особый уровень секретности, особые полномочия и, более того, вы выходите из подчинения ФСБ, напрямую подчиняясь… В общем, Юрий Иванович, если дадите согласие на работу, все сами узнаете от непосредственного начальника. Решать надо сейчас.
        Бородин задумался только на мгновение, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: раз сам директор поет такие дифирамбы, значит, дело "швах". Но, с другой стороны, и полномочия в этом деле совсем другие, и начальство, перед которым отчитываться, будет интересовать конкретный результат, а не то, как это должно выглядеть в глазах СМИ и общественности. И самое главное, лучше плохо двигаться, чем хорошо стоять, лучше работать, чем сидеть и перебирать бумажки.
        — Я согласен,  — произнес подполковник после недолгого раздумья.
        — А ваши люди?  — внимательно глядя на подчиненного, спросил директор.
        — Я подбирал их не один год. Это не только отличные профессионалы, но и преданные мне люди. Они пойдут за мной и будут выполнять мои приказы не за страх, а за совесть.
        — Хорошо сказано,  — улыбнулся директор.  — Тогда познакомьтесь.
        Из боковых дверей вышел немолодой седовласый мужчина. Несмотря на цивильный костюм, в его фигуре легко угадывался военный.
        — Знакомьтесь, Журавлев Андрей Андреевич,  — представил гостя главный чекист.  — Генерал-лейтенант из…
        — ГРУ,  — закончил за шефа Бородин, он не первый год служил в госбезопасности и много чего знал о "смежниках".
        — Теперь уже нет,  — улыбнулся Журавлев. Сыскарь ему сразу понравился, настоящий волкодав.  — Сейчас я возглавляю "Комитет информации".
        — Что это такое?  — поинтересовался подполковник.
        — Временная структура… Но об этом позже. Сперва давайте урегулируем формальности, потом получите всю необходимую информацию.
        После того как оперативники подписали бланки верхнего уровня государственной тайны, где была стандартная запись, предупреждающая о наказании за ее разглашение (сыскари, как и их прямой шеф, тоже были "не первый год замужем" и прекрасно понимали, для них в данной ситуации стандартного наказания не будет), генерал Журавлев подробно описал сложившееся положение вещей, закончив словами:
        — Военная разведка идет по следу от места похищения боеголовки. Вам, коллеги, придется искать следы спрута здесь. Именно отсюда "растут ноги", поэтому придется хорошо встряхнуть еще раз железнодорожную диспетчерскую РВСН. Там уже работает Служба внешней безопасности, они вам передадут документацию, надо еще раз пропустить диспетчеров через "мелкое сито". Террористы о БЖРК знали все до мельчайших деталей. Главное, они были хорошо осведомлены о маршруте ракетного комплекса, а это могли знать только диспетчеры.
        В кабинете воцарилась тишина, оперативники переваривали полученную информацию, Задание было колоссальным по своему объему, а лимит выделенного времени был ничтожен. Но иначе и быть не могло, слишком страшная ставка была на кону. Каждый сейчас обдумывал свои действия в предстоящем расследовании.
        — Вопросы есть?  — спросил генерал Журавлев. Вопросов не было, профессионалы были готовы к предстоящей миссии.
        ТУРЦИЯ
        Смуглолицый гигант Зияд Хашаба наблюдал, как несколько его бойцов, стащив с недавно угнанного "МиГа" сетку, подогнали к самолету небольшой колесный тягач. Зацепив жесткой сцепкой носовое шасси крылатой машины, тягач потянул его в направлении выложенной металлическими плитами импровизированной взлетной полосы.
        Огромный земельный участок был частной собственностью, купленной специально для этой акции через подставных людей "Наследниками Османа".
        Майор Хашаба залюбовался волнистым профилем истребителя. Настоящий военный прекрасно знал цену современному вооружению и очень сожалел, что придется распрощаться с подобным образцом.
        Из стоящего недалеко от полосы трейлера выбрались Ежеф Сендер и Хусейн Байрамов. Невысокий, полный, он смешно семенил короткими ногами, едва поспевая за облаченным в высотный комбинезон мадьяром, и быстро говорил:
        — Давайте, Ежеф, повторим ваши действия.
        — Что повторять,  — хмыкнул Сендер.  — Я все помню наизусть и так.
        — И все-таки, как говорят русские, "повторение — мать учения".
        — Хорошо, хорошо,  — сдался мадьяр. Поудобнее перехватив гермошлем, он заговорил.  — Взлетаю курсом на восток, дальше иду в автоматическом режиме. Чтобы радары не засекли, высота пятьдесят метров по контуру гор. После двух часов полета выхожу в зону узконаправленного радиомаяка, перехожу на ручное управление. Дальше посадка на ваш тайный аэродром. Все, цветы и радостные овации.
        — Не слишком веселитесь,  — попытался урезонить пилота Хусейн Байрамов.  — Не забывайте, что садиться вам придется не на обычную посадочную полосу.
        — Помню,  — кивнул Ежеф и тяжело вздохнул.  — Ваш аэродром — дырка в горе на высоте полторы тысячи метров над уровнем моря. Но если ваш радиомаяк точно выведет меня на цель, проблемы с посадкой не будет.
        — Ваши бы слова да богу в уши,  — пробормотал толстяк. У него с утра было плохое настроение, глодало тревожное предчувствие. К чему бы это?
        — На все воля Аллаха,  — не упустил случая подтрунить над борцом за веру летчик.
        — Вот именно,  — кивнул бывший чиновник Внешпосылторга. Внезапно спохватившись, взглянул на циферблат своих наручных часов и быстро затараторил: — Черт возьми, до взлета десять минут, идите готовьтесь. Мы не имеем права выходить из графика. Подготовленный для пролета коридор будет действовать строго отведенное время.
        — Все будет, как говорят американцы, о'кей,  — дружески хлопнул толстяка по плечу Ежеф Сендер. Надев на голову гермошлем, он легкой пружинистой походкой направился к самолету.
        Пока летчик взбирался по алюминиевой лестнице в кабину "МиГа", к замершему Байрамову подошел Зияд Хашаба. Гигант встал немного позади, с нескрываемым интересом рассматривая покрытый редкими седыми волосами затылок толстяка в жирных складках.
        Хусейн, почувствовав на себе чужой взгляд, обернулся и хотел что-то сказать, но в это мгновение раздался жуткий громоподобный рев. Из сопла истребителя вырвались снопы пламени реактивной струи.
        Самолет, своим изогнутым профилем похожий на зелено-коричневого доисторического ящера, медленно сдвинулся с места и покатил по металлическим плитам полевого аэродрома.
        Наблюдающие за движением истребителя увидели лицо пилота, наполовину закрытое кислородной маской, потом над головой летчика появилась его правая рука с выставленным вверх большим пальцем.
        Вскоре "МиГ" еще громче взревел форсированным двигателем и, стремительно сорвавшись, в несколько мгновений достиг конца взлетной полосы; оторвавшись от нее, он быстро начал набирать высоту, постепенно превращаясь в светящуюся точку.
        Задрав головы, Хусейн Байрамов и Зияд Хашаба, как зачарованные, наблюдали за полетом истребителя. Наконец светящаяся точка растворилась в небе. Невысокий круглобокий чеченец с облегчением вздохнул и, радостно потирая взмокшие от напряжения ладони, обратился к своему спутнику.
        — Мы свою миссию выполнили. Теперь нам предстоит убрать все следы аэродрома, а сам участок выставить на продажу, чтобы как можно быстрее избавиться от него. Нас здесь никогда не было.
        — Мои люди выполнят все, что необходимо,  — спокойно, даже с какой-то ленцой произнес Хашаба.
        Хусейн дернул головой и хотел сказать, что это все не шутки и к делу надо отнестись как можно ответственней. Но звук застрял у толстяка в горле, он неожиданно увидел злые и колючие глаза турка. Вдруг он осознал причину недавно возникшего необъяснимого страха. Чеченец бросился бежать, но хорошо отточенный удар ребром ладони обрушился на толстый мясистый затылок и сбил его с ног.
        ЧЕЧНЯ
        Объявленное перемирие при всем желании командования федеральных войск, несмотря на обещание суровых репрессий, в боевых частях мало соблюдалось. Причиной тому были ночные обстрелы сепаратистами расположения войск; естественно, ответом федералов служил огонь из всего имеющегося под руками штатного, а иногда и нештатного оружия.
        Батальон "Камышовый кот", расположившийся в глубоком тылу, избежал участи постоянных обстрелов. Хотя разведчики вели работу не менее интенсивно, чем во время боевых действий. И если разведывательные группы теперь уходили в поиск не так часто, то вовсю трудились "шмели",  — беспилотные самолеты-разведчики — и скачивалась информация со спутников-шпионов. Диверсантам ГРУ никто не отменял приказ об уничтожении непримиримых полевых командиров.
        После ликвидации Али Бекбея следующим на очереди был "бригадный генерал" самопровозглашенной республики Ичкерия, носивший прозвище Горец. Кровожадный, как бешеный волк, этот вояка отличился особо жесткими казнями пленных военнослужащих и похищенных заложников. Некоторое время Горца разрабатывала госбезопасность, пытаясь ликвидировать его при помощи своей агентуры. Но полевой командир, тщательно скрывавший свое имя, обладал не только кровожадностью лесного хищника, но и природным чутьем. После первого неудавшегося покушения (агент неправильно установил мину направленного действия) Горец стал особо осторожным, два раза кряду не ночевал в одном месте, постоянно держал в качестве телохранителей дюжину афганских моджахедов, которые не только были с ним везде и всегда, но даже первыми пробовали, приготовленную пищу.
        Такая система безопасности дала свои плоды. Еще трое завербованных ФСБ боевиков были раскрыты до начала покушения. В конце концов чекисты отказались от попыток "хирургически" убрать из пасьянса войны Горца. Теперь эстафету подхватило ГРУ.
        Начальник штаба майор Козинец, войдя в командирский бункер, раскрыл свою папку, выложил на стол большие листы фотоснимков и, обращаясь к комбату, произнес:
        — Вот, Игорь Александрович, последние данные спутниковой разведки.  — Ткнув пальцем в ближайший снимок, добавил: — Все подтверждается, чечены используют перемирие для перегруппировки сил. Наиболее измотанные отряды уходят в глубину горного массива, будут зализывать раны в высокогорных аулах. Их места занимают свежие отряды, из тайников достают дополнительное оружие, боеприпасы.
        — Это информация для больших звезд, пусть у них болит голова за то, что не добивают зверя, а дают ему снова собраться с силами,  — раздраженно проговорил Волин.
        — Да, но от этого страдают мальчишки-солдаты, а не генералы с большими звездами,  — не удержался от колкости начальник штаба.
        — Короче, что по Горцу?  — перебил майора комбат.
        — Сейчас в Москве пытаются выяснить, кто скрывается за позывным "Горец". Аналитики, изучив тактические приемы действий его отряда, считают: он — бывший офицер спецназа одной из западных держав. Возможно, английский САС или французский CRAP. Их тактика схожа. Скорее всего, это гражданин одной из европейских стран, арабского происхождения, воюет как наемник…
        — Или выполняет задание своего командования,  — вставил Волин.
        — Это можем узнать, только захватив этого Дункана Маклауда.
        — Кого?  — не понял подполковник.
        — Главный герой сериала "Горец",  — поспешно пояснил начальник штаба.
        — А-а,  — улыбнулся комбат, но в следующую секунду его глаза стали жесткими.  — Все-таки, думаешь, шотландец?
        — Да нет, просто к слову пришлось.
        — Ну и черт с ним, все равно живьем его брать для знакомства никто не будет. Только ликвидация, как говорится, собаке собачья смерть. Что у нас по Горцу?
        — Держим под контролем его отряд. Сейчас он раздроблен на три большие группы. Одна находится в ауле Шамиль Юрт, остальные в лесных лагерях. Сам Горец со своей охраной мотается между ними. В общем, мы просчитали его маршруты, достаточно двух диверсионных групп, чтобы устроить засаду. На одну из застав он обязательно нарвется.
        — Если все так легко, в чем же проблема?  — спросил Игорь, рассматривая фотографии, на которые сейчас указывал начальник штаба.
        — Проблема в глубине, слишком далеко в горы забрался этот хренов Маклауд. Пока пешие группы туда доберутся, обстановка может десять раз измениться. Доставка вертолетами — вероятность засветить группы до начала операции. Остается парашютное десантирование с самолета. Но тут новые проблемы: способ эвакуации и огневое прикрытие в условиях перемирия.
        — Перемирие, мать его…  — выругался Волин. Заброску групп в глубокий тыл он мог осуществить, используя авиацию, подчиненную ГРУ. Но вот вывозить диверсантов и прикрывать их вертолетами огневой поддержки, здесь без помощи местных генералов не обойтись. А они во время перемирия и пальцем не пошевельнут, как ни пугай их московским начальством.
        Неожиданно мысли подполковника прервал зуммер телефона ВЧ. Это была прямая линия связи с руководством ГРУ, командир батальона особого назначения мог решать многие возникшие проблемы.
        — Волин слушает,  — сняв трубку, проговорил Игорь, но вместо привычного голоса генерал-лейтенанта Журавлева, который курировал тайные операции в районе боевых действий, проводимые сводным батальоном, из динамика донесся незнакомый мужской голос:
        — Полковник Анисимов.
        — А где Андрей Андреевич?  — непроизвольно спросил Игорь Волин.
        — Генерал-лейтенант Журавлев выполняет особое задание Президента,  — последовал холодный ответ официальным тоном.  — Теперь я ваш куратор.
        — Слушаю вас, товарищ полковник.
        — Не хотелось бы начинать наше сотрудничество с нравоучений, но другого выхода нет.
        — Слушаю вас,  — сдерживая злобу, проговорил как можно спокойнее Волин.
        — Ваш батальон выполняет особое, я бы сказал, конфиденциальное задание,  — затянул заунывную бодягу куратор.  — Первое — вы должны собирать подробную разведывательную информацию, второе — нейтрализация непримиримых полевых командиров. При этом, заметьте, маскируя эти ликвидации под внутренние разборки самих сепаратистов. А вы что творите?
        — Что?
        — Вы устраиваете настоящую крупномасштабную войсковую операцию с использованием дальнобойной артиллерии и авиации. Вместо того, чтобы тихо зачистить Али Бекбея. И еще чуть ли не под угрозой оружия заставляете командование ВВС объединенной группировки вывозить ваших головорезов во время объявления перемирия. Что на все это можете ответить?
        — Во-первых, войсковая операция была согласована с руководством ГРУ и полностью одобрена,  — начал отчитываться комбат.  — Во-вторых, мне плевать на перемирия, заключенные с бандитами, я не собираюсь бросать своих людей в тылу врага.
        — Вы, товарищ подполковник, военный человек и должны понимать основу армейской службы: "Приказ начальника — закон для подчиненного". Иначе это будет анархия,  — проговорил назидательным тоном Анисимов.
        "Видно, в разведку из замполитов попал",  — подумал Волин, со злостью сжимая трубку телефона, как будто это было горло говорящего.
        — Второе,  — продолжал полковник.  — Больше Главное разведывательное управление не будет прикрывать ваши художества. Я уж постараюсь. Запомните, незаменимых нет, не справляетесь — найдем другого, не хотите подчиняться — идите на гражданку. Надеюсь, больше к этому вопросу нам возвращаться не придется.
        Не прощаясь, полковник Анисимов оборвал связь. Несколько секунд Волин смотрел прямо перед собой, потом положил трубку на аппарат, с силой грохнул кулаком об крышку стола и выругался:
        — Козел вонючий, крыса тыловая!
        — Что такое?  — не понял майор Козинец. Обычно после разговора по ВЧ настроение комбата было совершенно другим.
        — У нас сменился ангел-хранитель,  — стараясь успокоиться, сказал Волин.  — Не удивлюсь, если батальон переподчинят местным большим звездам, а те на радостях погонят нас цепью в атаку.
        — Господа офицеры,  — в блиндаж ввалился капитан Ким. Узкие глаза начальника батальонной разведки горели воинственным огнем.  — Только что получен радиоперехват. "Духи" атаковали штаб сводного полка внутренних войск в предгорье. Перемирие в очередной раз похерено.
        — Так, так,  — задумчиво произнес Волин. Он посмотрел на Козинца: — Олег, подготовь детальный план ликвидации Горца, и как можно быстрее.
        — Будем продолжать дергать тигра за хвост?
        — Будем.
        ЧЕЛЯБИНСК
        Тяжелый плоскомордый трейлер французской фирмы "Рено" бодро въехал на стоянку кемпинга, занятую большегрузными тягачами. Из кабины выбрался круглолицый немолодой светловолосый мужичок в рабочем комбинезоне темно-зеленого цвета. Что-то буркнув напарнику, водитель не спеша направился к административному зданию кемпинга, совершенно не обращая внимания на въехавшие вслед за его рефрижератором два импортных вездехода: серебристый "Лендкрузер" и черный "Чероки".
        Эти машины двигались за "Рено", как будто были привязаны к нему невидимой веревкой. Причина такого фанатичного преследования была очень проста, все дело было в грузе. За теплоизоляционной стенкой передвижного морозильника был спрятан еще один вездеход "Хаммер", в кузове которого лежал необычный и очень дорогой груз.
        В "Чероки" сидело пятеро боевиков, прошедших горнило войны, потерявших в этой войне всех близких и нисколько не ценящих свою жизнь. Им и предстояло ее отдать, если в пути с машиной что-то произойдет.
        Комфортабельную "Тойоту Лендкрузер" занимали руководители этой фазы проекта "Вайнах": рядом с угрюмым водителем сидел Имрам Магамедов, а на заднем сиденье развалился Али Гадаев. Бывший уголовник Гадюка выглядел не особо здоровым. Смуглая кожа его побледнела и стала серого цвета, под запавшими глазами черные круги, на фиолетовых губах появился белый налет.
        — Как мне все это надоело,  — облизывая пересохшие губы, простонал Али.
        Сидящий впереди Имрам недовольно скривил физиономию, потом глянул на приятеля в зеркало заднего вида. Зная взрывной характер уголовника, добродушно произнес:
        — Потерпи немного, еще два дня — и будем дальше двигаться с настоящим комфортом. А сегодня отдохнем, расслабимся, раз наши водилы решили здесь заночевать.
        — Расслабиться — это хорошо,  — чуть улыбнулся Гадюка, и стал не спеша разминать пальцы левой руки.
        Его напарник все понял. Повернув голову к водителю, он распорядился:
        — Пойди, Махмуд, сними нам трехместный номер. Водитель открыл дверцу и, выбравшись наружу, спросил:
        — На охрану тоже брать номер?
        — Нет,  — в один голос вскрикнули Имрам и Али, а Гадюка со злостью постучал себя по голове, раздраженно добавив: — Они должны находиться в машине, охрана для того и нужна, чтобы охранять груз, Понял?
        Водитель утвердительно кивнул и, больше ничего не говоря, направился к административному зданию.
        Тем временем Али Гадаев открыл свою сумку, лежащую под ногами, и достал оттуда тонкий резиновый шланг и пластиковую упаковку с одноразовым шприцем. Сняв пиджак, он быстро закатал рукав рубахи и поперек бицепса перетянул руку жгутом.
        Имрам Магамедов со вздохом достал из нагрудного кармана большую прозрачную ампулу. Гадюка плотно "сидел на игле", и напарнику уже ничего не оставалось, как контролировать потребление адского зелья. Приходилось это делать тайно, иначе остальных боевиков в узде не удержишь.
        МОСКВА
        На территории городка одной из небольших воинских частей на окраине столицы стояло шестиэтажное здание. Многие из тех, кто служил здесь, и те, кто жил поблизости, были абсолютно уверены, что в многоэтажке с затемненными окнами располагается Управление банно-прачечным хозяйством Министерства обороны России. А все люди, половина из которых гражданские, приезжающие на специальных автобусах, не более чем клерки, обеспечивающие работу управления. И наверняка эти знатоки сильно удивились бы, узнав, что не только вверх это здание выросло, но и погрузилось вглубь аж на восемь этажей. И туда подходит ветка правительственного метрополитена. Слух о банно-прачечном управлении распространила контрразведка, на самом деле за обычными армейскими воротами с красной пятиконечной звездой по центру находился главный филиал Института стратегических исследований при Генштабе Министерства обороны. А восемь этажей подземных недр и три на поверхности занимал огромный сверхскоростной и сверхвместительный отечественный компьютер последней модификации "Булат-5". До недавнего времени компьютер считался резервным и редко когда
задействовался. Но теперь в связи с ЧП и созданием "Комитета информации" "Булат-5" (он же "Иван Иванович") был включен на всю мощь, в его гигантские объемы памяти стекалась информация от всех министерств и ведомств, воинских частей и спецслужб. Сверхскоростные процессоры пропускали ее как сквозь сито, в котором промывают золото, отбрасывая ненужную породу и оставляя крупицы драгоценной информации для плодотворной работы аналитиков.
        Для удобства работы здесь же (в институте) разместился и "Комитет информации", который возглавлял генерал-лейтенант Журавлев.
        Постепенно дело "о похищении стратегического боеприпаса" стало обрастать различной информацией, как днище корабля обрастает ракушками и тиной.
        Утром, едва руководитель "Комитета информации" вошел в свой новый кабинет, на пороге возник дежурный офицер.
        — Получено срочное сообщение от полковника Радимцева из Сибирского округа.
        — Читайте,  — приказал Андрей Андреевич.
        "Вертолет "Ми-26", доставлявший в квадрат… автомобиль "Хаммер" с группой мужчин восточной национальности и затем возвращавший тот же автомобиль с теми же людьми обратно в Новосибирск, принадлежит местной фирме "Сибавиатранс". Рейс был зафрахтован через фирму "Буревестник", как нами установлено, фирма была фиктивной и после ее использования прекратила свое существование. Пилоты сообщили, что в разговоре один из пассажиров намекнул, что "Хаммер" будут перегонять в Казахстан. Сейчас пилоты составляют фотороботы пассажиров. Продолжаю поиск. Полковник Радимцев".
        — Ясно,  — кивнул генерал, внимательно выслушав текст радиограммы, потом сказал дежурному: — Вы свободны.
        Сидеть за письменным столом Журавлев не мог, его неугомонная натура требовала деятельности. Он встал, прошелся по просторному кабинету, обдумывая только что услышанное, потом решительно направился к стене, где висела зашторенная политическая карта.
        Распахнув легкие синтетические шторки, Андрей Андреевич быстро отыскал Новосибирск. До Казахстана было, как говорится, рукой подать. Главное, границы как таковой не было, зато оттуда можно двинуться куда угодно: в Китай.
        Согласно логике следовало признать, что демонтированную боеголовку решили элементарно продать.
        — Кто покупатель?  — вслух произнес Журавлев и тут же отметил про себя: "У Китая и Пакистана есть свои такие цацки. Им скорее нужен хороший ракетоноситель… Остается Афганистан, и строй там соответствующий, вот только есть ли у них такие деньжищи, чтобы оплатить боеголовку мощностью в полмегатонны? Вряд ли, попробуй найди таких спонсоров".
        Генерал еще раз взглянул на политическую карту. "К чему машину гнать? Если есть такие покупатели, куда легче было зафрахтовать через ту же фирму-"поплавок" еще и самолет. Пара часов, и подбивай "бабки".
        — Слишком нелогично,  — снова сам с собой заговорил генерал-лейтенант.  — Люди, спланировавшие захват БЖРК, вряд ли бы так поступили. Слишком много минусов несет на себе транспортировка боеголовки по земле. Во-первых, потеря времени, во-вторых, при транспортировке черт знает что может произойти, от элементарного ДТП до объявления чрезвычайного положения в регионе или даже в стране (что вполне логично, если бы информация о похищении боеголовки вышла за пределы круга посвященных и стала достоянием общественности). Чтобы даже примерно определить направление поиска, мало информации. Ладно, пусть пока Радимцев идет по следу, раз нащупал конец ниточки.
        АЗЕРБАЙДЖАН
        Погода выдалась как на заказ, небо было в больших пушистых облаках, похожих на гигантские комья пуха.
        Сквозь эту пуховую перину несся "МиГ-29".
        Ежеф Сендер, сидя в кресле истребителя, наблюдал за работой приборов. Стрелка его часов неуклонно приближалась к моменту перехода на ручное управление.
        Истребитель, повинуясь управлению автопилота, резко наклонился на правое крыло и тут же скользнул вниз, рассекая своим корпусом облака. Компьютерная программа развернула самолет, четко вводя его в излучину глубокого ущелья.
        — Ну, теперь меня никакие радары и вовсе не обнаружат,  — улыбнулся Ежеф Сендер. В следующую секунду в шлеме раздался механический голос, извещающий, что автопилот через минуту отключится. Пальцы летчика обхватили рукоятку управления самолетом.
        Истребитель снова взмыл над горным кряжем, и сразу же на пульте управления вспыхнула красная лампочка, извещающая, что система перешла на ручное управление. На квадратном индикаторе бортового радара вспыхнула отметка радиомаяка. Ежеф включил пеленг, выходя на прямую линию радиолуча.
        Теперь все внимание пилота было приковано к маркеру. Со всех сторон высились темно-коричневые пики вершин гор, пилотировать самолет вблизи них было весьма опасно. Достаточно малейшего отклонения, и стремительно несущийся истребитель превратится в груду горящих обломков. На дисплее бортового компьютера появилась шкала дальномера, указывающая расстояние до конечной точки полета.
        Ежеф стал понемногу снижать скорость, вскоре он увидел черный провал огромной пещеры. Палец левой руки щелкнул тумблером выпуска шасси, зеленая лампочка подтвердила: шасси вышли.
        В черном зеве пещеры одновременно вспыхнули два ряда электрических лампочек, указывая края посадочной полосы.
        Садиться на полосу, расположенную на высоте в полторы тысячи метров выше уровня моря, куда опаснее, чем на обычный аэродром или даже на палубу авианосца. Там можно даже в последний момент попытаться хотя бы катапультироваться, при посадке в пещеру пилот лишен этого последнего шанса.
        Все внимание Ежефа Сендера сейчас было сосредоточено на ярком пунктире светящихся фонарей, "МИГ-29" должен был находиться строго по центру, где была начерчена жирная полоса из люминесцентной краски.
        Истребитель, гася скорость, коснулся колесами шасси бетонного покрытия посадочной полосы. Впереди мелькнуло светлое окно выхода из этого тоннеля.
        Едва самолет заскользил по бетону посадочной полосы, летчик отключил двигатель, нажал кнопку выпуска тормозного парашюта и ногой вдавил педаль тормоза.
        Хлопок открывающегося парашюта слился с пронзительным шипением колес шасси о бетон. Крылатая машина быстро потеряла скорость и медленно покатила по посадочной полосе.
        Впереди промелькнула растянутая по всей ширине тоннеля сетка, связанная из широких капроновых полос. Принудительный тормоз, такие штуки используются на авианосцах, чтобы остановить самолет, который еще движется, но уже не может взлететь. При подобной остановке ощущения пилотов вряд ли можно назвать радостными.
        На этот раз обошлось, "МиГ-29" послушно сбавил ход. Из кабины Ежеф Сендер увидел стоящие в отдалении два остроносых приземистых учебных самолета "L-39" чешского производства. Обе машины были выкрашены в камуфлированные цвета, и на них отсутствовали какие-либо знаки государственной принадлежности. Опытный глаз пилота мгновенно отметил — на полости крыльев замки бомбодержателей и пусковые кассеты неуправляемых ракет.
        Неожиданно припомнилось сообщение Би-би-си о заявлении федерального командования в Чечне. Русские заявили, что одна из воинских частей подверглась ракетно-бомбовому удару самолетами без опознавательных знаков. Тогда это казалось полной галиматьей: по пехотным частям случайно "работает" своя же авиация, а вину сваливают на мистические ничейные самолеты. Теперь, глядя на пару этих "элок", Ежеф понял, что тогда была не очередная журналистская "утка". Наконец "МиГ" остановился, и летчик нажал тумблер поднятия "фонаря" кабины.
        К самолету спешила толпа бородатых мужчин, большинство были в камуфляже, у некоторых на плечах висели автоматы. Все они с восторгом взирали на изогнутый профиль боевого истребителя, даже не подозревая, что этому самолету отводилась роль, которая была под силу целой воздушной армии, и то с сомнительным успехом.
        К кабине приставили дюралевую лесенку, похожую на обычную домашнюю стремянку. Отстегнув лямки парашюта, летчик выбрался наружу и легко спустился вниз под одобрительные выкрики бородачей. Несколько минут ему пожимали руки, хлопали по плечам. Неожиданно толпа расступилась, пропуская к летчику Турпала Габилова и Руслана Курбаева.
        Бывший комсомольский работник был сдержан в эмоциях, он отделался официальным пожатием руки. Куда больше проявил себя бывший резидент КГБ. Громко смеясь, он крепко обнялся с летчиком.
        — Ну вот, Ежеф, полдела сделано,  — проговорил Руслан, наблюдая, как толпа боевиков вручную закатывала истребитель на стоянку рядом с "элками", на фоне которых "МиГ-29" смотрелся лебедем среди уток.
        — И в чем же заключается эта половина?  — поинтересовался Ежеф.
        — Заряд добыли, самолет ты перегнал,  — загибая пальцы, сообщил Курбаев.  — Теперь осталось довезти сюда заряд и соединить с самолетом. А потом весь набор отправить в Кремль.
        — Дай бог, чтобы все было так легко, как ты говоришь,  — улыбнулся венгр.
        АЛТАЙСКИЙ КРАЙ
        Оперативная группа ГРУ работала не щадя сил. Полковник Радимцев, ухватившись за кончик ниточки, пытался размотать весь клубок преступления.
        Оперативники упорно шли по этому следу, не считаясь ни с какими жертвами, тратами или авторитетами. В ход шли не только словесные доводы, но даже угрозы и шантаж.
        Разведчик понимал, что сейчас поставлено на карту. Тут, как говорится, либо пан, либо пропал.
        — Вот, товарищ полковник.  — В комнату офицерского общежития в одном из военных городков Сибирского военного округа, где был организован временный штаб оперативной группы, вошел пожилой майор с красными от недосыпа глазами.  — Получены из Новосибирска фотороботы арендаторов вертолета.
        — Давай сюда.  — Радимцев поспешно взял из рук майора пачку снимков. На фотографии было двое мужчин, в пояснении именно эта парочка отмечалась как руководители.
        С фотографий на полковника смотрели двое мужчин: один был грузный, второй худой и жилистый и. как отмечали все, кто его видел, имел холодные бездонные глаза. По мнению экспертов, этот тип серьезно сидел на наркотиках.
        — Даже так,  — недовольно пробурчал Радимцев, им только наркомана и не хватало.  — Отправьте фотографии в Москву, надо пропустить их через картотеки МВД и ФСБ, у них это получится быстрее.
        — Слушаюсь.  — Несмотря на то что майор был одет по гражданке, он все же умудрился щелкнуть каблуками. На этот гусарский жест Сергее Николаевич отреагировал легкой улыбкой: майор хоть и был позером, но свое дело знал, он был профессионалом экстра-класса.
        Полковник Радимцев на мгновение задумался. Получалось, что ядерный заряд понадобился кавказцам. Для чего? Ни для кого не секрет, что они народ очень предприимчивый. Вывезти боеголовку за границу и там продать — это вполне в их духе. Такой товар, несмотря на баснословную цену, всегда в дефиците. Вот только одна деталь смущала военного разведчика. На Кавказе идет кровопролитная война, и ни для кого не секрет, что горцы народ мстительный. Значит, такой вариант тоже надо учесть.
        Радимцев встал из-за стола, ему легче думалось в движении. Пройдясь от стенке к стенке, он остановился у окна. Отсюда открывался вид на спортивный городок, где вовсю тренировались бойцы прикрепленной "Альфы".
        Глядя на то, с каким остервенением работают молодые люди в спортивных темно-синих костюмах, полковник невольно залюбовался. "Молодцы, форму поддерживают",  — подумал разведчик и тут же переключился на мысли о похитителях.
        Все следы вели в Казахстан, где открывалось неограниченное поле для любого маневра. Преследователи уже не могли ордой гнаться за ними, все-таки другое государство, для полнокровной работы следовало запастись множеством официальных бумаг, которые можно будет получить только после ряда длительных переговоров с чиновниками МИДа одной стороны и чиновниками МИДа другой стороны. Все это заняло бы слишком много времени, которого у разведчиков не было. Приходилось действовать кустарно, но эффективно. В соседнем государстве жило немало однополчан полковника Радимцева, с кем был съеден не один пуд соли по частям и гарнизонам. Некоторые из них, уйдя с армейской службы, перешли в другие государственные организации и занимали немалые посты. Вот к ним и решил обратиться полковник, отрядив в частном порядке трех самых опытных оперативников. Теперь следовало ждать результатов.
        Радимцев минуту смотрел на телефонный аппарат, как будто гипнотизируя его, и чудо свершилось. Раздался пронзительный звонок.
        — Радимцев слушает.
        — Товарищ полковник,  — из динамика донесся голос капитана Манова, посланного к приятелю Сергея Николаевича, вовремя перешедшему в милицию и к этому моменту уже ставшему генерал-майором и начальником УВД Алтайского края.
        — Слушаю.
        — Обнаружился след. Они действительно были здесь, арендовали интуристовский "Икарус" и выехали к границе. Сидоров уже отправился трясти пограничников.
        — Давайте там поживее.  — Полковник опустил трубку и задумался. Его профессиональная интуиция говорила: не могут кавказцы вывезти заряд за границу. Никакие деньги не стоят того, что можно получить в обмен на атомную боеголовку.
        Но интуиция интуицией, а доклад командованию требует не только слов, но и подтверждающих их фактов.
        ТУРЦИЯ
        Появиться на вилле генерала Алмади Зияд Хащаба не решился, но то, что он узнал от Хусейна Байрамова, требовало особой секретности.
        Приехав в Стамбул, майор остановился в небольшой гостинице на задворках города. День клонился к вечеру. Несмотря на неотложность полученной информации, Зияд не решился сразу же позвонить генералу: спонтанный телефонный разговор мог вызвать любую неожиданность. Значит, следовало обезопасить встречу с генералом не только от возможности прослушивания, но даже от вероятности того, что кто-то случайно увидит их вместе…
        Гостиничный номер представлял собой небольшую комнату с широкой двуспальной кроватью, допотопным телевизором, подвешенным на толстых цепях к потолку. Кроме того, была ванная комната и маленькая кухонька.
        Впрочем, удобства майора нисколько не интересовали, его мозг был сейчас занят совсем другим. Следовало снять напряжение. Хашаба поднял трубку телефонного аппарата, связывающего постояльцев с гостиничным портье.
        — Слушаю,  — голос прозвучал так громко и отчетливо, что Зияд сразу же представил себе толстую пористую физиономию с черными остроконечными усами и темными, похожими на спелые маслины, маленькими глазками.
        — Я бы хотел заказать клубнику,  — проговорил Хашиба.
        — Какую именно, со сливками или с шоколадным сиропом?  — поинтересовался бесстрастным и деловым тоном портье.
        Проституция в Турции была официально запрещена, хотя за годы после развала соцлагеря на турецких курортах проституция превратилась в настоящую индустрию. Полиция боролась с этим явлением, но в каждой борьбе противники используют разные приемы. На нападки полиции сутенеры ответили созданием конспиративной ширмы. "Клубника" — это обозначало заказ проститутки, "сливки" или "шоколад" — масть женщины, блондинка или брюнетка. Для любителей экзотики существовали другие термины. По своей сексуальной ориентации Зияд Хашаба был консерватором, и экзотика его не интересовала.
        — Со сливками,  — ответил майор.
        — Сейчас подадут заказ,  — портье отключился.
        Заказанная "клубничка" появилась через несколько минут. Высокая крашеная блондинка с большой грудью в туго обтягивающей кофточке.
        — Гуд ивнинг,  — шевеля густо накрашенными губами, поздоровалась путана. Ее акцент выдавал национальность.
        — Как тебя зовут?  — оглядев упругие формы молодой женщины, по-русски спросил Зияд.
        — Зови меня Наташкой,  — опускаясь перед турком на колени, коротко ответила женщина.
        Ее пухлые пальцы рванули замок брюк и сразу же проникли внутрь. Мужчина почувствовал, как горячая волна поднялась от низа живота к лицу. "Все вы здесь Наташки",  — подумал Зияд, ощущая, как его набухшую от возбуждения плоть поглощает горячий влажный рот проститутки…
        Секс — лучшее средство для снятия нервного напряжения. Бывший майор турецких коммандос это и раньше хорошо знал, сейчас он снова убедился в этом.
        Проснувшись поутру, Зияд Хашаба щедро расплатился с путаной. Тщательно вымывшись под душем, отдохнувший и бодрый, он вышел на улицу. На противоположной стороне узкой мощеной улочки стоял припаркованный серый "Бьюик", в салоне которого находились двое боевиков из отряда "бессмертных", ударной силы организации "Наследники Османов". Оба боевика — недавние коммандос из отряда майора Хашаба, фанатично преданные своему командиру. Именно их использовал Зияд для особых заданий, таких, как это: устроить встречу с генералом и обеспечить безопасность встречи.
        За рулем сидел широкоплечий гигант с абсолютно голым черепом, бывший унтер-офицер Умит Карим. Рядом с ним находился юноша. Тонкая щеточка черных усов под носом никого не могла обмануть насчет его возраста, хотя внешность бывает обманчива. В недавнем прошлом рядовой спецназа Муса Терачи пять лет отдал военной службе и даже принимал участие в боевых операциях против курдских боевиков.
        — Салам аллейкам,  — усаживаясь на заднее сиденье, поздоровался Зияд Хашаба.
        — Аллейкам ассалам,  — почтительно ответили дуэтом боевики.
        — С генералом виделись?
        — Да,  — сказал лысый гигант.  — Я вчера с ним говорил, он назначил встречу на пляже в десять.
        Зияд взглянул на циферблат своего золотого "Ролекса" и негромко сказал:
        — Надо поторапливаться.
        — Мы будем вовремя,  — уверенно произнес Умит Карим, выжимая педаль газа.
        Место встречи, обозначенное как "пляж", оказалось небольшой песчаной полосой, отделяющей зеленую лазурь моря от отвесных скал берега. Добраться сюда можно было только по одной грунтовой дороге. Так что незаметное появление посторонних людей было весьма проблематично. А с учетом того, что этот участок был частной собственностью с вооруженной охраной, то и вовсе невозможно.
        "Бьюик" остановился перед металлическими воротами, за которыми находилось четверо охранников в полувоенной форме бледно-оливкового цвета, с короткими автоматами на боку. Возле одного из охранников сидел огромный узкомордый доберман. За спинами вооруженных сторожей виднелся белоснежный "Мерседес" экс-генерала.
        — Вас ждут,  — проговорил старший охранник, когда отворилась створка ворот, потом добавил: — Ждут одного, машину придется оставить здесь.
        — О'кей,  — согласно кивнул Хашаба, выбираясь из салона автомобиля. Он спокойно двинулся мимо недовольно рычащего пса в сторону моря.
        Мохаммед Абу Алмади в легком льняном костюме белого цвета медленно прохаживался по песчаной косе.
        — Салам аллейкам,  — почтительно поздоровался Зияд.
        — Здравствуй, дорогой,  — старик похлопал экс-майора по плечу.  — Не спрашиваю, зачем все эти меры предосторожности.  — В руке генерала блеснул небольшой прибор, похожий на диктофон, скэллер. Электронная глушилка, не позволяющая другим электронным приборам прослушивать разговоры.  — Раз сказал, значит, надо. Теперь не спеша расскажи мне все, что тебе поведал наш чеченский друг.
        — Несмотря на внешнюю рыхлость, Хусейн Байрамов оказался крепким орешком. Физического воздействия было мало, пришлось применить химиотерапию. Заговорил только после инъекции "сыворотки правды".
        — Какую же тайну надо так беречь?  — удивленно спросил Абу Алмади.
        — Несколько дней назад чеченские боевики захватили ядерную боеголовку, которую собираются сбросить на Москву.
        Зияд Хашаба замолчал, давая генералу возможность переварить услышанное. Тот внезапно остановился и некоторое время смотрел вдаль, где по морской глади скользил огромный танкер, издалека похожий на гигантского кита.
        Генерал почесал гладко выбритый подбородок и задумчиво произнес:
        — Вот для чего им понадобился истребитель.
        — Да, они собираются использовать его как носитель.
        — У них все готово?
        — Практически наполовину… осталось доставить заряд к аэродрому, вскрыть код. У них есть несколько компьютерных взломщиков и необходимая аппаратура. После этого останется доставить заряд в столицу.
        Снова наступила пауза. Силуэт танкера быстро удалялся. Мохаммед Абу Алмади несколько минут молчал. Потом, повернувшись, внимательно посмотрел в глаза Зияда Хашаба и медленно заговорил, чеканя каждое слово:
        — Уничтожение Москвы как административного центра приведет к уничтожению не одного города, а целой гигантской страны. Русские не способны быстро создать дублирующие системы, то есть в ближайшие недели государство разлетится, как разбитое зеркало, на осколки удельных княжеств. Вскоре туда будут введены войска ООН для охраны ядерных арсеналов, ракетных шахт и атомных электростанций. Далее самые жирные куски отберут для себя наиболее развитые страны, и Россия останется только в истории… Но что это дает нам, тем, кто собирается возродить великую Османскую империю?
        — На что вы намекаете?  — Экс-майор Хашаба был прямолинейным военным человеком и не признавал никаких уверток.
        — Россия прочно завязла в кавказских войнах, каждые десять лет там льется кровь и тратятся большие деньги. Подобно удаву, заглотившему свой хвост, она сама себя уничтожает, медленно обескровливаясь. Вот это нам подходит, дает время восстановить силы нашей державы.
        — Значит, заряд не должен дойти до чеченской тайной базы.
        — Почему же,  — улыбнулся генерал,  — ядерное оружие — это всегда козырь в большой политике. Особенно если этим оружием владеешь тайно. Нам нужна эта боеголовка.
        — Как же мы ее заполучим?  — Зияд Хашаба внимательно посмотрел генералу в глаза.
        — Нашим чеченским друзьям требуются люди для усиленной охраны их базы, слишком большие потери среди боевиков, отобранных для этой миссии. Они обратились ко мне за помощью, и я решил направить тебя с "бессмертными" к ним в помощь.
        — Выходит, нам следует отбить у них боеприпас?
        — Да, но не раньше, чем они взломают кодовую защиту. Это может произойти в любой момент, поэтому вас будет ждать готовый к вылету транспортный самолет.  — Мохаммед Абу Алмади внимательно посмотрел в глаза своего помощника, улыбнулся и продолжил: — И еще, когда боеголовка окажется у вас в руках, надо будет все оформить как несчастный случай или что-то подобное. Но ни в коем разе подозрение не должно пасть на нас. В случае утечки информации на нас набросятся и враги, и друзья.
        — Я вас понял,  — твердо произнес майор.  — Никто ничего не узнает.
        — Отлично,  — генерал похлопал помощника по плечу и неожиданно спросил: — Кстати, а как закончил свой земной путь наш друг Хусейн Байрамов?
        — С ним, видимо, случился сердечный приступ во время поездки по горам. Сорвался в пропасть и сгорел вместе с машиной. Думаю, даже на уровне молекулярной экспертизы теперь вряд ли удастся определить, что его перед смертью пытали.
        — Чистая работа,  — похвалил генерал.  — Надеюсь, и дальше вы будете так же работать.
        МОСКВА
        Передача документов "особого отдела" РВСН оперативной группе ФСБ подполковника Бородина заняла несколько часов. Потом чекисты направились в диспетчерский отдел железнодорожных перевозок при Главном управлении Ракетных войск стратегического назначения.
        С момента обнаружения пропажи БЖРК все диспетчеры, отвечающие за движение ракетных комплексов, находились на казарменном положении без права покидать помещение.
        На территорию управления въехали две черные тридцать первые "Волги" с затемненными стеклами. Восемь офицеров в строгих костюмах, с черными кейс-атташе поднялись по ступенькам и, показав свои удостоверения дежурному офицеру, прошли внутрь.
        Помощник дежурного провел чекистов в просторное помещение бывшей ленинской комнаты, а ныне красного уголка.
        — С протоколами допросов все ознакомились?  — спросил Бородин, оглядывая стоящих напротив него офицеров. Те промолчали, что означало утвердительный ответ.
        — Значит, так,  — продолжил подполковник.  — Сейчас делимся на пары, сами знаете, кому с кем работать. Будем работать по схеме "плохой — хороший полицейский". Колоть самым жестким образом, плевать на звания, ордена, влиятельных родственников и прочую ерунду. Вы все знаете, что сейчас поставлено на карту, поэтому никакого миндальничания. Ясно?
        Чекисты по-прежнему стояли молча, все они были явно недовольны предстоящим мероприятием. То были оперативники-"волкодавы", привыкшие строить хитроумные планы, выслеживая противника, ставя на него хитроумные силки и медленно загоняя в них, чтобы потом произвести стремительный захват, продемонстрировав свою силу и хватку. Бумажная волокита была не для них, но, будучи людьми растягивать штат посвященных без опасности раскрытия тайны.
        — Ищите брешь, несостыковку и долбите, долбите… Пока не докопаетесь до истины,  — напутствовал подполковник.
        Прежде чем распустить подчиненных по кабинетам, Бородин посмотрел на молодого, крепко сложенного парня, который стоял позади всех и не очень уютно чувствовал себя в строгом деловом костюме. Старший лейтенант Иван Филипенко служил в одном из подразделений спецназа ФСБ, в боевой операции в Чечне получил контузию. После госпиталя его перевели на оперативную работу. Обучаться нюансам нового ремесла приходилось по ходу дела. Плохо, что сразу попалось такое дело, но выбирать не приходилось.
        — Старший лейтенант Филипенко остается, остальные свободны,  — громко произнес Бородин, раскрывая свои кейс с документами.
        Через пять минут Филипенко, увидев, что подполковник уже расположился за рабочим столом, негромко спросил:
        — Юрий Иванович, разрешите запускать первого?
        — Давай,  — кивнул Бородин.

* * *
        Инцидент с боевым железнодорожным ракетным комплексом не мог не сказаться на состоянии офицеров-ракетчиков.
        После ЧП диспетчеры были в шоке. Ни для одного служившего в управлении ракетчика не было секретом, что собой представляет БЖРК и что он способен натворить своими ядерными дубинами, хотя также офицеры понимали, что, даже захвати железнодорожный комплекс террористы или своя команда взбунтуйся, межконтинентальными ракетами они вряд ли могут воспользоваться. Запустить ракету без санкции Верховного главнокомандующего нельзя, а уж активизировать взрыватель боевой части самостоятельно и вовсе из области бредовой фантастики. Насколько сложной была система безопасности, настолько же мощным был корпус боеголовки, обеспечивающий сохранность ядерного заряда даже при взрыве ракетоносителя.
        Впрочем, все это было из области теории, на практике же всеми владел страх. Потому что объявленное казарменное положение, в сущности, было арестом по месту службы. Плюс появление "мягко стелющих" следователей из "особого отдела", которые берутся за дело редко, да метко, и если уж взялись, то обязательно кого-то да посадят. Служба у них такая. Но допросы закончились ничем, следователи помурыжили ракетчиков разными каверзными вопросами, потом сложили в служебные папки протоколы допросов да и отбыли туда, откуда прибыли. Офицеры облегченно вздохнули, теперь уже ясно, не сегодня завтра снимут казарменное положение и отпустят свободных от дежурств по домам. Но не тут-то было, неожиданно появились офицеры ФСБ, закрутив карусель допросов по новой. Это уже не вызывало ни страха, ни даже апатии. Ракетчики перестали бояться "всевидящего ока и всеслышащих ушей", после многочасовых допросов они собирались в курилке, обсуждая прошедший день.
        — И когда им надоест толочь воду в ступе?  — попыхивая дешевой "Примой", говорил немолодой подполковник с болезненно отекшим лицом и глубокими красными прожилками на щеках.
        — Служба у них такая, безопасность страны блюсти. Мы страну охраняем, а они блюдут. Ее и нас заодно,  — схохмил кто-то из молодых офицеров, баловней судьбы, которым не пришлось кормить гнус и комаров на дальних "точках", мерзнуть в полярных льдах или глотать пыль в бескрайних пустынях.
        Диспетчерам невдомек было, что на самом деле произошло с БЖРК, и поэтому они выдвигали самые радужные версии.
        — Шутка ли, на несколько часов вышел из-под надзора передвижной комплекс. Может, ракетчики решили подхалтурить перевозкой неучтенных грузов. Подрыв обороноспособности, такое дело если правильно раскрутить, то можно заработать звезды и на погоны, и на грудь,  — продолжал хохмить кто-то из остряков.
        — А мне сегодня следак сказал, что завтра с Лубянки привезут полиграф,  — неожиданно проговорил молодой, но уже абсолютно седой капитан с блеклыми, как у рыбы, голубыми глазами.  — Так что нас еще и через "детектор лжи" пропустят.
        — Да, теперь чекисты узнают, как нам удается выживать, потому что на такую зарплату жить нельзя.
        Все дружно рассмеялись, не смеялся только один человек. Майор Принцев, услышав о "детекторе лжи", почувствовал, как у него холодеют ноги. Один он знал, что на самом деле произошло с БЖРК и кто тому виной.
        Все время с момента ЧП и до этой минуты он держался, убеждая себя, что это скоро кончится и все пойдет по-прежнему. Но теперь ему стало ясно: ничего не кончится, и его ждет позорный крест и не менее позорный суд. Длительный срок и потеря всех родственников, друзей, близких — это было невыносимо осознавать.
        Затушив сигарету, Валерий Принцев бросил окурок в урну и не слеша прошел из курилки в туалет. Запершись в кабинке, он запустил руку в карман форменных брюк и вытащил маленький хромированный пистолетик, который по случаю купил на барахолке у спившегося ветерана. Обычно оружие лежало в его рабочем столе дома, но последний раз, отправляясь на дежурство, Валерий сунул его в карман. Для чего, тогда он еще не знал, теперь уже ясно.
        Чтобы не смалодушничать, Принцев поспешно сунул оружие в рот и нажал на спуск.
        Выстрел миниатюрного, похожего на игрушку пистолетика прозвучал неожиданно громко, оборвав смех в курилке.
        Труп майора лежал, неестественно выгнувшись вокруг унитаза. Ноги согнуты в коленях, левая рука вывернута, глаза навыкате. Кафель на стене густо забрызган кровью и сгустками мозга. Когда эксперты перестали работать с покойным, чекисты снова смогли подойти.
        — Откуда у него оружие? С момента объявления казарменного положения их ведь разоружили,  — задумчиво произнес подполковник Бородин.
        — Это не табельное, это личное,  — сказал стоявший рядом Филипенко. Наклонившись к трупу, вынул из холодеющей руки небольшой блестящий пистолет.  — "Курц", уменьшенная модель боевого пистолета "парабеллум", при том же калибре девять миллиметров. Пуля свинцовая, необолочная, при ударе сплющилась и вырвала дырку, как от помпового оружия.
        — Разбираешься?  — поинтересовался Бородин, этот парень все больше ему нравился.
        — В молодости увлекался, потом по долгу службы пригодилось,  — признался старший лейтенант.
        — Это хорошо, что есть увлечения.
        Вошел один из оперативников бригады, они сейчас в ускоренном режиме вели допрос офицеров, находящихся в момент выстрела в курилке.
        — Ну, что нового?  — по-прежнему рассматривая труп, Спросил Бородин.
        — Все офицеры показали одно и то же, никакого повода стреляться у Принцева не было, он даже не принимал участия в общем разговоре.
        — Просто с бухты-барахты пошел и бошку себе разнес,  — съязвил подполковник.
        — Один из офицеров неуверенно предположил, что майор в туалет вышел после разговора о полиграфе.
        — А это уже теплее.  — Юрий Иванович резко развернулся и уставился на оперативника, в его глазах с прищуром читался неподдельный интерес.  — Вышел он один или был еще кто-то?
        — Нет, один. Все еще оставались в курилке,  — отчеканил оперативник.
        — Думаете, его подставили?  — не удержался от вопроса Филипенко.
        — Нет, скорее всего нервы не выдержали,  — не размышляя долго, ответил подполковник.  — Продолжайте колоть ракетчиков, упор теперь делать на покойного майора Принцева. С кем общался, с кем дружил, к кому ходил в гости, кого к себе звал. А мы тем временем займемся любезным Валерием Леонидовичем, что называется, вплотную.
        ЧЕЧНЯ
        Со сменой вышестоящего руководства изменились и задачи батальона морской пехоты "Камышовый кот", используемого в зоне боевых действий для глубинной разведки.
        Новый куратор батальона полковник Анисимов, в отличие от своего предшественника, предпочитал общаться с командиром батальона не по ВЧ, а отправкой кодированных радиограмм в стиле приказа по типу "выполнить и доложить".
        Прибывшая утром новая шифровка превзошла по своей глупости все предыдущие.
        "В связи с предстоящими президентскими выборами для избежания провокаций прекратить разработку "индейцев". Полностью переключиться на добывание развединформации для командования армейской группировки. Полковник Анисимов".
        — Ну не дурак?  — вскипел Волин. По негласному военному правилу офицер не имеет права обсуждать приказы, а уже тем более ругать вышестоящее командование в присутствии других офицеров. Но сейчас в штабном бункере собрались самые надежные люди, проверенные огнем и кровью войны.
        Радиограмма перекочевала из рук комбата в руки командира разведки Кима, а начальник штаба майор Олег Козинец, который первым прочитал эту депешу, бесстрастно поинтересовался:
        — Так что, принять шифровку к исполнению?
        — Ага,  — кивнул подполковник.  — С-счас. Если готовятся президентские выборы, так что, армии, завязшей в войне, надо сложить оружие и задрать руки в гору? А "духи" тем временем будут пацанам резать глотки, как баранам. Так, что ли?
        — Я выполню любой приказ. Но спросят с тебя, Игорь, ты командир батальона.  — Начальник штаба говорил откровенно. Отличный службист, он не хотел рисковать своей карьерой.
        — Вот и отлично, Олег Андреевич, что мы поняли друг друга,  — кивнул Игорь Волин.  — За все происходящее несу ответственность только я как старший по должности и званию.
        — Разрешите идти?  — После такого разговора начальнику штаба здесь делать было нечего, это понимали и майор, и подполковник.
        — Идите,  — кивнул комбат.
        Когда майор Козинец вышел, капитан Ким бросил шифрограмму и спросил:
        — Думаешь, как Александр Матросов, переть грудью на амбразуру? Против врагов это, наверное, нормально, но иногда бьют свои…
        — Слишком много долгов накопилось за год этой войны, пора платить по счетам. Мы продолжаем работать в прежнем режиме, как только будет возможность ликвидировать придется рассчитывать на поддержку авиации и артиллерии, значит, будем справляться своими силами.
        — Как тогда в Кабуле?  — понимающе улыбнулся Ким, вспомнив рейд в столицу Афганистана два года назад, когда пришлось применить против моджахедов их же оружие — диверсию.
        — Вот именно. Продолжаем разрабатывать полевых командиров, общую развединформацию сливаем командованию группировки. Но как только подвернется случай…
        — Понял,  — снова улыбнулся Ким.  — Не дурак, дурак бы не понял.
        День клонился к вечеру, солнце, как огромный золотой желток, скатывалось за вершины Кавказских гор. Под растянутой маскировочной сеткой к выходу на "боевые" готовилась очередная разведгруппа. Лейтенант Орлов, командовавший разведчиками, внимательно следил за тем, чтобы бойцы тщательно подгоняли ремни амуниции, застежки на подсумках легко открывались и в то же время случайно не открылись на марше.
        В разведке мелочей не бывает, любой посторонний звук — это срыв боевого задания и верная гибель всей группы. Несмотря на перемены в московском руководстве, разведывательный батальон "Камышовый кот" по инерции еще продолжал готовить операции по ликвидации полевых командиров сепаратистов.
        САМАРА
        Несмотря на позднюю ночь, речной порт, залитый электрическим светом, жил интенсивной жизнью. Мелькали стрелы кранов, переносящих грузы, пыхтели маневровые локомотивы, растаскивая вагоны, кургузые буксиры толкали к пирсу продолговатые туши барж.
        Рефрижератор "Рено", громыхая, заехал к дальнему причалу, у которого стоял пришвартованный небольшой теплоход "Емельян Пугачев".
        К грузовику направилась бригада докеров. Раскрыв толстые створки дверей мобильного холодильника, выгнали наружу плоскомордый, похожий на гигантского насекомого "Хаммер".
        Тут же опустились щупальца стальных тросов со стрелы портового крана. Четверо докеров, подхватив металлические крюки, укрепленные на концах тросов, зацепили их за отверстия, предназначенные для погрузки на транспортные средства.
        — Осторожнее, черти. Машина эксклюзивная, так что если… Вам никаких денег не хватит за нее рассчитаться,  — весело приговаривал Имрам Магамедов, но в его голосе чувствовалась некая фальшь. Впрочем, работягам, вкалывавшим за сверхурочные, было не до анализа.
        Подцепленный "Хаммер" взмыл вверх и поплыл по воздуху, затем медленно опустился в раскрытый створ трюма, где другие докеры, отцепив такелажные снасти, стали закреплять машину в темном чреве судна. Правда, на этот раз по требованию заказчика был установлен дополнительный крепеж.
        Через сорок минут все было закончено, к Магамедову подошел широкоплечий "бугор" с пропитым лицом. Имрам вытащил из кармана толстую пачку ассигнаций.
        — Благодарствуйте,  — довольным тоном произнес бригадир и тут же с ловкостью профессионального кассира быстро пересчитал деньги.  — Физкультпривет. Если что, командир, зови.  — С этими словами "бугор" растворился в темноте.
        Вскоре пространство возле причала опустело, рефрижератор укатил восвояси, докеры разбежались, даже портовый кран развернул стрелу в противоположную сторону.
        Вскоре по трапу на борт теплохода поднялись десять боевиков во главе с Имрамом Магамедовым и Али Гадаевым. Гостей встретил капитан, все было давно оговорено, поэтому без особого церемониала приезжих разместили по подготовленным каютам. Только двое боевиков никуда не пошли, они остались стоять у трапа, держа руки под полами ветровок, где было спрятано оружие.
        С первыми лучами солнца жизнь на судне закипела. Матросы отдали швартовы, "Емельян Пугачев" тяжело отвалил от причала, натужно работая винтами, и двинулся по Волге, выбираясь из узкого фарватера порта на большую воду.
        ОРЕНБУРГ
        Всякая работа приносит свои плоды, не важно, созидание это или разрушение. И чем интенсивнее работа, тем впечатлительней результат.
        Задействовав все возможности, вплоть до личных связей, оперативная группа полковника Радимцева все-таки смогла выйти на след беглецов. Разыскиваемый "Икарус", как и предполагал военный разведчик, не пересек границы с Китаем, а наоборот, двигался в противоположную сторону, в направлении Центральной России.
        Теперь оперативники уже не отслеживали террористов по остывающим следам, а дышали им в затылок.
        Прикомандированные бойцы "Альфы" были готовы в любой момент выйти на перехват и обезвреживание.
        Чтобы не привлекать к себе лишнее внимание, оперативная группа работала на Южном Урале под "крышей" Генеральной прокуратуры. Местная прокуратура и УВД использовались втемную, не понимая, отчего такое пристальное внимание к "челночному" автобусу.
        Небольшой особняк на окраине города разведчики использовали как пункт управления всей операцией. На втором этаже просторная гостиная была заставлена различной электронной аппаратурой, с десяток мониторов выстроились в ряд. Вся обстановка напоминала рубку боевого корабля в момент тревоги. Операторы отслеживали движение автобуса, как ход вражеской торпеды.
        Сергей Николаевич Радимцев сидел за рабочим столом, на экран его монитора была выведена вся поступающая информация, и теперь полковнику следовало решить, как поступить с этой информацией: отслеживать и дальше движение мегатонной смерти или отдать приказ на нейтрализацию автобуса с боеголовкой.
        Полковник развернулся в кресле, слева от него сидел капитан Новодворский. Лицо у антитерра было сосредоточенное, он неустанно следил за мониторами, стараясь ничего не упустить из виду.
        — Они идут на Оренбург, этого допустить нельзя,  — как будто прочитав вопрос полковника, произнес альфовец.
        — Как думаешь проводить задержание?  — спросил Радимцев, в упор глядя на капитана.
        — Семь человек в автобусе. Они, конечно, напряжены и готовы в любой момент открыть огонь, поэтому обойдемся милицейской проверкой на дороге. В наше время вещь довольно обычная.
        — Что нужно для маскарада?
        — Три-четыре толковых мента и пара "канареек", для полноты картины, ну и форма для меня,  — закончил перечислять необходимое Новодворский.
        — За всем этим дело не станет. Тогда по коням.
        — Слышь, Бугай, менты опять дорогу перекрыли,  — повернулся назад курносый битюг с плутовской рожей, сидящий за рулем "Икаруса".
        — Черт,  — выругался бригадир, вскакивая со своего места и почти бегом направляясь к водительской кабине.
        Дорогу преграждали стоявшие поперек две ярко-желтые машины с синими мигалками. Вездеход "УАЗ" и микроавтобус "РАФ". Возле машин находилось пятеро милиционеров. Четверо в ядовито-зеленых касках и тяжелых армейских бронежилетах, с укороченными автоматами на плече. Пятый — огромного роста широкоплечий гигант с погонами старшего лейтенанта и в фуражке с высокой тульей, под которой гнездился золотой двуглавый орел.
        Верзила встал посреди дороги и, широко расставив ноги, выставил перед собой раскрытую ладонь, приказывая автобусу остановиться.
        — Тормози,  — велел водителю Бугай. Повернув голову в салон, где сидели его боевики, он громко добавил: — Приготовьте волыны и ждите, если что, я кину "маяк"… Тогда всех мочить.
        Хотя Бугай и отдал приказ "если что… всех мочить", в глубине души он надеялся, что до этого не дойдет, потому что понятия не имел, где прятать трупы милиционеров и куда бежать, если вокруг степь. В общем, понадеялся на русское авось…
        Фыркнув тормозами. "Икарус" остановился рядом с милиционером. С шипением открылась дверь, и наружу выглянул руководитель экспедиции.
        — Старший лейтенант Петренко.  — поднеся руку к козырьку, с южно-украинским акцентом представился милиционер.
        — А в чем, собственно, дело, командир?  — скалясь, спросил Бугай.
        — С зоны сбежала группа заключенных, вот проверяем транспорт,  — ответил милиционер.  — Так что подготовьте документы и приступим к осмотру.
        — Документы в порядке. Мы обычные "челноки", возим от китаез барахло, а у себя продаем. У нас все чисто, командир,  — с жаром принялся доказывать Бугай, демонстрируя пачку паспортов.
        Старший лейтенант, взяв паспорта, забрался в салон автобуса и, раскрыв первый, громко объявил:
        — Так, приступаем к сличению,  — после чего двинулся по салону.  — Так, Петров… Иванов… Козлов, ага, точно Козлов… дальше Сидоров.
        — Так, документы в порядке,  — удовлетворенно проговорил милиционер, стоя посреди салона, и вернул паспорта старшему.  — Теперь приступим к осмотру самого транспорта.
        — Какой осмотр? Командир, я же сказал, мы — челночники, везем барахло, весь товар уложен аккуратно. Так что, разбирать, а потом до ночи опять укладывать?  — раболепно улыбаясь, бубнил Бугай, протягивая старшему лейтенанту стодолларовую банкноту.
        — Не понял,  — глядя на деньги, удивленно спросил милиционер.  — Где у вас груз?
        — Ты че, начальник, жить не хочешь?  — раздался за спиной старшего лейтенанта голос одного из "челноков", но милиционер даже ухом не повел, как будто не слышал угрозы.
        — Так как насчет осмотра груза?
        — Ну ты даешь, командир,  — оскалился в кривой ухмылке Бугай и достал из нагрудного кармана джинсовой рубахи еще несколько грязно-зеленых купюр.  — Вот тебе еще денежка, командир. Иди и не гневи бога.  — И для убедительности вытащил из-за спины черный длинноствольный "ТТ".
        Милиционер внимательно следил за губами бригадира, создавалось впечатление, что он не слышит, а читает по губам.
        — Я плохо слышу после Чечни,  — глядя на выставленное оружие, спокойно проговорил милиционер.
        — Ну и что? Так ты понял, сердешный?  — еще шире оскалился Бугай.  — Бери "бабки" на лечение, если не хочешь, чтобы они пошли тебе на похороны. Ясно?
        — Ясно,  — кивнул старший лейтенант и тут же вместо того, чтобы взять деньги, сунул руку в карман брюк, извлек наружу рубчатое тело "лимонки" и молниеносно выдернул чеку.
        — Ты че, урод, сдурел!  — истерично выкрикнул кто-то из братков. Сгрудившиеся вокруг гиганта бандюки стремительно отпрянули от милиционера.
        — Да он же контуженый,  — еще чей-то голос сорвался на фальцет, и, как бы в подтверждение этих слов, милиционер подбросил вверх гранату, а сам рыбкой сиганул под спаренные боковые кресла.
        Оглушительно громыхнул взрыв, рассыпая по салону полсотни осколков. В следующую секунду через выбитые оконные проемы в автобус ворвались бойцы "Альфы".
        Полковник Радимцев смотрел на хромающего капитана Новодворского. Форменный милицейский китель лопнул на спине, выставив на обозрение сине-белую тельняшку. Но ничего этого Валерий не замечал, по очереди ковыряясь пальцами то в левом, то в правом ухе.
        — Что это такое?  — спросил полковник, глядя на разноцветные кусочки, похожие на обычную замазку.
        — Финское средство для стрельбы в закрытом помещении, глушит звук в десятки раз,  — пояснил командир группы антитеррора.  — Если бы не этот "пластилин", неприятно было бы после взрыва.
        — Взрыва?  — переспросил Сергей Николаевич, наблюдая, как из раскуроченного "Икаруса" "альфовцы" вытаскивали оглушенных бандюков с завернутыми за спину рук¬ми.  — Кстати, а чем ты их так шуганул?
        — Чем?  — усмехнулся Валерий и тут же крикнул: — Катеринчук, ко мне!
        От группы спецназовцев отделился боец в черном спецкомбинезоне, титановом шлеме "Сфера". Висевший на плече пистолет-пулемет "кипарис" казался игрушкой.
        — Товарищ капитан,  — козырнул боец, подбежав к Новодворскому. При полковнике, да еще из другого ведомства, следовало соблюдать букву устава.
        — Покажи "ананас",  — скомандовал капитан.
        Боец расстегнул поясной подсумок и вытащил "лимонку".
        — "Ф-1"? Да вы с ума сошли, циркачи,  — испуганно проговорил полковник.
        Военный разведчик многое на своем веку повидал. Но использовать гранату с разлетом осколков двести метров возле ядерного боеприпаса — это уже не пижонство, иногда страдают сорвиголовы, привыкшие рисковать жизнью. Это было самое настоящее безумие.
        — Граната не боевая,  — пояснил Валерий, беря из рук бойца ребристый шар и поднося его к лицу полковника.  — Спецсредство, разработанное в НИИ МВД. Корпус из жесткой резины при взрыве дает полсотни нелетальных осколков. А внешнее сходство для психологического воздействия.
        Четверых милиционеров отправили в оцепление, чтобы не мешали работе разведчиков, которые выдавали себя за прокурорских следаков.
        К раскуроченному автобусу направились двое саперов с дозиметрами. Радиационный фон соответствовал ядерному боеприпасу.
        В полусотне метров разведчики допрашивали братков. Шестеро бандюков стояли на коленях. Тонкая прочная леска стягивала запястья заломленных за спину и привязанных к ступням рук. И от всей этой конструкции тянулась петля, обвивавшая шею.
        Пока разведчики работали с бригадиром на глазах у других братков. Работали жестко, как должны работать фронтовые разведчики в боевых условиях.
        — Где груз?  — Мощный удар в брюхо.  — На кого работаешь?  — Звонкая затрещина.  — Куда направлялся автобус?
        Удары сыпались на Бугая со всех сторон, а он не мог ни вздохнуть, ни пошевелиться, леска, как отточенный клинок, врезалась в тело. Терпеть больше не было сил и, не обращая внимания на своих пацанов, как стадо баранов жавшихся друг к другу в десяти метрах от места допроса, Бугай, обливаясь слезами, заговорил.
        Через десять минут саперы вскрыли пол в задней части автобуса.
        — Матерь Божья,  — негромко произнес молодой офицер, облаченный в блестящий защитный комбинезон.
        — Это не то,  — уверенно сказал напарник, зрелый мужчина с плоским, как тарелка, лицом.
        Под полом лежала похожая на большую рыбину, выкрашенная в стальной цвет, пузатая авиабомба, обложенная квадратными кусками пластита, от которых тянулись разноцветные провода к черному экрану таймера, где пульсировали цифры электронных часов.
        Возле милицейского "рафика" собрались военные разведчики и "альфовцы". Оперативники докладывали начальнику группы, антитерры молча курили.
        — Это не автобус, это дорожная торпеда,  — докладывал старший сапер.  — Внутри заложена ФАБ-1500 и тридцать килограммов тротила, часовая мина установлена на неизвлечение.
        — Почему мина фонила, как боеголовка?  — что-то быстро записывая в свой рабочий блокнот, спросил Радимцев.
        — Возле бомбы лежат несколько рабочих блоков от рентгеновской установки, они и давали фон.
        — Куда направлялся автобус?  — поинтересовался полковник.
        — В Ульяновск — поставить на автостоянку,  — ответил старший опер, потирая ушибленные косточки кулака.  — Мы сверились с картой, это возле расположения тридцать первой отдельной десантно-штурмовой бригады.
        Оперативник замолчал. Над разгоряченным степным воздухом повисла тишина. Все собравшиеся были профессионалами и прекрасно понимали, что могло произойти, взорвись поблизости полуторатонная чушка.
        — Значит, это всего лишь отвлекающий маневр. Балбесов бросили на "мясо",  — определившись в происходящем, произнес Сергей Николаевич Радимцев.  — У нас остается один выход, плясать от стенки. Возвращаемся на Алтай.
        АЗЕРБАЙДЖАН
        Зияд Хашаба и его бойцы из отряда "бессмертных" прибыли в Баку по отдельности, чтобы не привлекать внимания. Они поселились в загородном санатории на берегу Каспийского моря.
        Прошло два дня с момента сбора всего отряда, когда в санаторий приехали представители встречающей стороны Руслан Курбаев и Турпал Габилов.
        "Торопятся, значит, время поджимает",  — отметил про себя Зияд, наблюдая, как из невзрачной бледно-лимонной "Волги" к нему направились двое чеченцев.
        — Салам аллейкам,  — первым поздоровался Турпал, обнимая турка. Бывший комсомолец был весьма коммуникабельным молодым человеком, еще с советских времен привык при встрече рассыпать обаятельные улыбки.
        — Салам,  — ответил турок, похлопывая Турпала по спине.
        С Русланом они обменялись лишь светским рукопожатием. Еще несколько лет назад они были потенциальными врагами, готовыми до последней капли крови сражаться за великие идеи социализма и капитализма. Одна из великих идей рухнула, но на ее место встала другая — национальная идея. Правда, теперь она приобрела многоликие оттенки, любой нацмен мог спорить, а то и воевать за величие своих исторических корней.
        — Что произошло с Хусейном Байрамовым?  — неожиданно спросил Руслан Курбаев, глядя в упор на Зияда.
        — Его машина сорвалась в пропасть, когда он возвращался в Стамбул,  — спокойно проговорил Хашаба. Сделав секундную паузу, он добавил: — По мнению дорожной полиции, по-видимому, у Хусейна случился сердечный приступ.
        Для коммандос подали два туристических автобуса "Мерседес" с затемненными тонированными стеклами. Угрюмые крепко сбитые смуглолицые мужчины не спеша размещались в салонах автобусов. Несмотря на яркую летнюю одежду; на туристов они мало походили, больше смахивали на парашютистов во время посадки в десантный самолет.
        "Волга" первой выехала за ворота санатория, следом двинулись плоскомордые "Мерседесы".
        Зияд Хашаба, сидя на заднем сиденье допотопного (по нынешним временам) автомобиля, непринужденно смотрел в окошко. Несмотря на новую государственность, повсюду были видны следы недавней советской жизни, хотя часто мелькала иностранная реклама. Дальше дорога шла в горы. Легковушка, рыча, взбиралась по ухабам грунтовой дороги.
        Ехать пришлось долго, лишь к вечеру кавалькада достигла небольшой усадьбы у подножия горы.
        Двухэтажный особняк с плоской крышей притулился к самой горе, вокруг него раскинулся большой сад, который окружала высокая каменная ограда. Массивные стальные ворота распахнулись, пропуская колонну внутрь.
        Автобусы замерли, едва въехав на территорию усадьбы, "Волга" остановилась у дверей особняка. Первым из салона выбрался Турпал Габилов; бывший комсомолец щебетал, довольный удачным окончанием рейда. Последнее время, осознав происходящее, гражданский по натуре человек, он испытывал животный страх, размышляя о возможных последствиях.
        Зияд Хашаба выбрался вслед за чеченцем; демонстративно зевнув, он повел головой, оглядывая усадьбу.
        — Это наш главный пост внешней охраны,  — угадав мысли турка, проговорил Турпал. Экс-майор ничего не ответил, слишком мало он видел, чтобы об охране и обороне объекта иметь хоть какое-то представление.
        Трое мужчин, миновав главный вход, спустились в подземный гараж. Просторное темное помещение охраняли четверо чеченцев в полувоенной форме без знаков различия, обвешанные подсумками с боеприпасами и автоматами, оснащенными лодствольными гранатометами.
        Трое остались стоять на месте, четвертый прошел в стеклянную кабину, похожую на гаишный "стакан". Усевшись в офисное кресло, чеченец стал манипулировать кнопками пульта управления. Верхний свет стал мигать, как обычно бывает при повышенной нагрузке. С шипением и скрипом отъехала задняя стенка гаража, обнажая проход. Широкая винтовая дорога тянулась вверх.
        — Здесь легко проедет танк, не то что грузовик,  — уловив взгляд турка, хвастливо проговорил Габилов.
        — Мы что, на гору будем пешком подниматься?  — спросил Зияд Хашаба.
        — Нет,  — вместо Турпала ответил Руслан Курбаев.  — Здесь оборудован скоростной лифт.
        Три часа потребовалось турецкому офицеру, чтобы ознакомиться с коммуникациями горной базы чеченцев. Все было устроено отлично.
        — Очень хорошо,  — наконец произнес Зияд, обращаясь к коменданту базы и ее строителю, полковнику Танарбиеву.
        На похвалу Муса лишь презрительно хмыкнул, потом сказал:
        — Сейчас лучше говорить о размещении охраны. Где вы думаете поставить своих людей? Внутри или снаружи?
        Зияд Хашаба помнил полученные дома инструкции, поэтому на минуту изобразил задумчивость и ответил:
        — Ваши люди лучше знают и внешние, и внутренние посты. Я так думаю, что моим бойцам лучше быть с ними для усиления.  — Такое решение было наиболее оптимально, когда придет час "X", коммандос, распыленные среди боевиков, легко их вырежут.
        — Пусть будет так,  — подвел итог Муса Танарбиев.
        МОСКВА
        — Н-да,  — задумчиво проговорил подполковник Бородин, оглядывая роскошную обстановку в квартире покончившего с собой майора Принцева.  — По нынешним временам офицеры так не барствуют.  — Повернувшись к стоящему позади Филипенко, он спросил: — Где его жена работает?
        Старший лейтенант, занимавшийся изучением досье покойного, заученно произнес:
        — Элеонора Викторовна Принцева, в девичестве Костюк, шестидесятого года рождения, по окончании Минского пединститута вышла замуж и до сегодняшнего дня находится в статусе домохозяйки. В данное время на курорте.
        Подполковник еще раз оглядел квартиру, заставленную дорогой импортной мебелью, теле- и радиоаппаратурой, обозрел картины в массивных золоченных рамах, яркие восточные ковры.  — Денег вбухано столько, сразу сумму и не назовешь,  — недовольно буркнул он, проведя ладонью по шелковистой поверхности кожаного дивана.  — Выходит, покойный Валерий Леонидович был подпольным миллионером на манер бухгалтера Корейко. Вот только интересно, с чего это он смог так разбогатеть? Вроде бы не интендант с продовольственных складов, да и к особым секретам допуска не имел. "Скальпель", то бишь БЖРК, со времен горбачевской перестройки перестал быть тайной за семью печатями. Вопрос, откуда деньги?
        Так как проникновение в квартиру покойного офицера в целях конспирации проводилось без соблюдения судебно-процессуальных норм, то есть не было ни участкового, ни жэковского слесаря, ни понятых, а посреди квартиры стояли двое чекистов-оперативников, то вопрос явно относился к напарнику.
        — Думаю, надо провести тщательный обыск,  — предложил Иван, бывший спецназовец мыслил по-боевому, прямолинейно по нынешним временам. И время, которое сейчас на вес золота, потеряем.
        — Так что же делать?  — не понял старший лейтенант.
        — Не особо привлекая к себе внимания, попробуем опросить жильцов дома. Ты, Иван, давай вниз к старушкам, что обычно сидят у подъезда. Прикинься дальним родственником Принцева и выясни, что они за люди, эта пара. А заодно попытайся разузнать о последних семи-десяти днях. Может, кто его разыскивал, или приходили гости. Старушки, в отличие от старичков, которые только и знают, что рубиться целыми днями в домино, все видят и все знают. Только надо их расспросить правильно.
        — Понял,  — кивнул Филипенко.
        — А я, пожалуй, займусь соседями. Может, кто из них чего видел.
        Оба оперативника вышли из квартиры, не забыв запереть дверь на оба замка. Младший стал спускаться по лестнице, старший подошел к ближайшей двери.
        Столица жила своей обычной жизнью, готовилась, как и вся страна, к президентским выборам, и об этом красноречиво говорили расклеенные плакаты с физиономиями кандидатов. Об этом напоминали громкоговорители агитационных машин, разъезжающих по улицам.
        Несмотря на предвыборную суету, никто не забывал и о войне на Кавказе (вернее, о наведении конституционного порядка в мятежной Чечне). Поэтому въезды в столицу охраняли усиленные милицейские кордоны, состоящие не только из гаишников, но и бойцов ОМОНа. Неожиданно к ним добавились микроавтобусы "Газель" с зелеными надписями "Гринпис" и зелеными плакатами типа: "Экология — главная задача человечества".
        — Чего не сделаешь ради подъема рейтинга, конечно, если есть шанс, что он поднимется,  — шутили милиционеры, глядя на мужиков, дежуривших в микроавтобусах.
        А мужики, защитники экологии, на которых гражданская одежда сидела, как на корове седло, на самом деле были людьми военными, слушателями последнего курса Академии химической и радиационной защиты. Поднятые по тревоге, они были переодеты в цивильную одежду и выставлены на подъездах к городу. Официально поставленная задача звучала так:
        — В связи с предстоящими президентскими выборами не исключена диверсия со стороны сепаратистов в виде провоза в город самодельного химического оружия (типа хлора) или радиоактивных отходов.  — Дальше шла инструкция для внутреннего пользования.  — Во избежание ненужных слухов, а то и провокаций, свою принадлежность без особой необходимости (привлечения МВД) не раскрывать.
        Подобная акция слушателей академии нисколько не удивила. После захвата Буденновска стало ясно, от террористов можно ожидать всего.
        Сидя за электронными приборами слежения и анализа, офицеры даже не могли себе представить, что является настоящей причиной их дежурств.
        Впрочем, некоторые из них недоумевали, почему каждодневные доклады отправляются не в штаб гражданской обороны Москвы или в управление химической защиты московского округа, а в Институт стратегических исследований при Министерстве обороны. Хотя слушатели были людьми военными, а потому дисциплинированными, что означало "начальству видней". И каждодневные доклады шли в ИСИ, где их поглощала безразмерная память суперкомпьютера "Булат-5".
        "Удача помогает только подготовленному мозгу",  — говорил кто-то из великих прошлого века. Подполковник Бородин смог в этом убедиться на собственном опыте. Соседка Валерия Принцева, милая старушка Екатерина Дмитриевна с лукавыми глазами-пуговками на сморщенном, похожем на сухофрукт лице, оказалась настоящим кладезем информации для оперативников. Правда, чтобы попасть за толстую, как у сейфа, дверь, подполковнику пришлось показать свое чекистское удостоверение. Зато уже в следующую секунду дверь распахнулась, впуская Юрия Ивановича внутрь.
        Хозяйка квартиры, чьи предки служили в ЧК еще при Железном Феликсе, испытывала благородный трепет перед сотрудниками госбезопасности, несмотря на то, что в тридцатые годы некоторые родственники были репрессированы.
        В гостиной был накрыт стол, на нем в мгновение ока появилась хрустальная ваза с домашней выпечкой, коробка конфет и чашечка кофе, сваренная по особому рецепту хозяйкой квартиры.
        Отхлебывая из фарфоровой чашечки ароматный напиток, Бородин внимательно слушал щебетание старушки о жильцах их дома. Дав гостеприимной хозяйке выговориться, подполковник наконец спросил:
        — А что вы можете сказать о ваших соседях Принцевых?
        — Что тут скажешь?  — тяжело вздохнула Екатерина Дмитриевна.  — Мы ведь люди разного возраста, я Валерию Леонидовичу в матери гожусь. Какие уж тут общие интересы, так, здрасьте — до свидания, и все.
        — Ясно,  — огорченно проговорил Юрий Иванович. Время было потеряно зря. И чтобы хоть как-то загладить собственный промах, подполковник на всякий случай спросил: — Вот жена Принцева с сыном уехали. А скажите, может, за это время кто-то навещал Валерия Леонидовича. Или вы не видели?
        — Почему не видела?  — удивилась старушка.  — Недели две назад к нему приходили двое мужчин, очень подозрительные типы, похожие на кавказцев.
        Бородин едва заметно улыбнулся: последнее время стал интенсивно культивироваться образ преступника "кавказской национальности". Поэтому пожилым людям в местах совершения каких-либо преступлений виделись косматые горцы.
        — Оба выше среднего роста,  — продолжала рассказывать Екатерина Дмитриевна.  — Один большой такой, грузный, а второй худой, сутулый, похожий на вопросительный знак.
        — Очень хорошо,  — кивнул чекист.  — А подробней вы не смогли бы их описать?
        — Зачем я буду тратить время на их описание, если вы можете на них сами полюбоваться,  — воскликнула старушка, встав со своего кресла. Смешно перебирая короткими ножками, она быстро вышла из гостиной, оставив подполковника в полной растерянности. Через минуту хозяйка вернулась, неся в вытянутых руках черный прямоугольник мини-видеокассеты. Протянув ее подполковнику, она смущенно сказала: — Страна погрязла в болоте преступности, а мой сын, я вам уже говорила, что он дипломат и часто бывает за границей, чтобы быть за меня спокойным, установил над дверью видеокамеру. Которая, кстати, включается на звук звонка, независимо от того, к кому пришли, ко мне или к соседям. Вот на этой кассете и запечатлены гости Валерия Леонидовича.
        — Я напишу вам расписку, Екатерина Дмитриевна, потому что кассету мне придется изъять,  — быстро заговорил Бородин, понимая, что за свою собственность старушка может встать грудью. Но все вышло с точностью до наоборот.
        — Какие глупости вы говорите, Юрий Иванович,  — мягко улыбнулась хлебосольная хозяйка.  — Если вам нужна эта кассета, то, как я понимаю, не для развлечений.  — Потом добавила: — Адаптер у вас есть или мой возьмете?
        — Нет, спасибо, есть,  — улыбнулся Бородин.
        — Как я понимаю, о нашем разговоре лучше никому не говорить,  — заговорщически прошептала Екатерина Дмитриевна.
        — Да,  — кивнул подполковник и совершенно серьезно добавил: — Это государственная тайна.
        ВОЛГОГРАД
        Теплоход "Емельян Пугачев" своим тупым, загнутым, как у ладьи, носом рассекал темные воды Волги.
        Грузный Имрам Магамедов стоял в капитанской рубке рядом с немолодым красноносым матросом-рулевым, который, сжимая в руках штурвал, внимательно следил за речным фарватером красными слезящимися глазами.
        По берегам реки раскинулась степь, голая, как бильярдный стол, с еще не успевшей выгореть под лучами безжалостного летнего солнца изумрудной травой. У самой воды тонкой полосой тянулись высокие стебли камыша, который упруго гнулся под легкими порывами ветра.
        Капитан теплохода, одетый в форменный китель и белую фуражку с золотым "крабом", подняв мощный бинокль, наблюдал за появившимися на горизонте постройками Волгограда.
        Неожиданно дверь в рубку распахнулась и внутрь ввалился Гадюка. Глаза уголовника горели холодным огнем, несвойственным реакции на наркотики. Толстые губы Али были покрыты белым налетом и нервно подрагивали. Таким своего напарника Имрам никогда не видел.
        — Что случилось?  — спросил Байрамов, встревожено глядя на Гадюку.
        Али Гадаев быстро заговорил по-вайнахски, размахивая руками.
        — Подожди, подожди,  — Имрам жестом остановил напарника, кивком головы указав на капитана и рулевого: — Давай не будем мешать управлять судном, выйдем и поговорим на свежем воздухе.
        Чеченцы вышли из рубки и, грохоча ботинками по металлическим ступенькам трапа, спустились на палубу.
        — Теперь объясни мне спокойно, что произошло?  — облокотившись на борт и глядя на проплывающий пейзаж, спросил Имрам.
        — Только что мне звонила Лейла,  — Али показал черный продолговатый футляр спутникового телефона.  — Сегодня к ним приехала Фатима с маленьким Джафаром.
        — Вот так дела, шайтан их в душу,  — ошарашено пробормотал Магамаев. В прошлом сыщик уголовного розыска, он соблюдал золотое правило — знать все о том, с кем работаешь. Так было и с Али, Имрам знал, что весь род Гадаевых был выведен под корень. Родители и два младших брата погибли во время январских боев в Грозном. Старший брат Ибрагим занимался в Москве бизнесом, но еще до чеченской кампании был убит во время "бензиновых войн". Осталась в Москве его бездетная жена Лейла. Фатима была женщиной Али и родила ему сына Джафара, после Али он был последним из рода Гадаевых. По воровским законам вор в законе не имеет права жениться и заводить семью. Но Али пошел на нарушение закона, лишь бы сохранить слабый росток от рода Гадаевых. И вот теперь такое…
        — Почему они приехали в Москву?  — единственное, что смог произнести Имрам Магамедов.
        — В ауле разместился гарнизон федералов, каждую ночь их обстреливают с гор. Фатима очень испугалась за сына и решила уехать. А куда же ей ехать, ведь у нее, как и у меня, никого нет. Вот и подалась к Лейле.
        Наступила длинная и тягостная пауза, мужчины стояли, опершись на борт, и смотрели вниз, туда, где под тяжелой тушей судна расходились белые буруны речной воды.
        — Что ты намерен делать?  — наконец спросил Имрам.
        — Я… я должен забрать их оттуда,  — решительно ответил Гадюка. Размахнувшись со злостью, он швырнул в реку спутниковый телефон.
        — Ты понимаешь, что сейчас все силы милиции, госбезопасности, а также армии брошены на поиски нас и боеголовки?  — не отрывая взгляда от речной глади, произнес Магамедов.  — Они все перевернут, лишь бы найти ее.
        — Но мусора вряд ли ищут нас,  — попытался возразить Али. Его напарник видел сейчас в глазах Гадюки немую мольбу, поэтому сказал совсем не то, что собирался.
        — С другой стороны, у них на носу президентские выборы плюс общественное международное мнение, всякие там ООН и тому подобное. Раскрыть правду перед западными странами… Россия никогда на это не пойдет.  — Имрам сделал короткую паузу и неожиданно подмигнул Али.  — Значит, у тебя есть шанс. Что думаешь делать?
        — Я Заберу Фатиму с Джафаром, наверное, придется забрать и Лейлу,  — произнес Али.  — Потом уедем в ближайшую республику этого СНГ, а оттуда улетим в Исламабад. У меня ведь пакистанское гражданство.
        — Хорошо,  — удовлетворенно кивнул Имрам. Он задал волновавший его вопрос.  — Ну а если тебя все-таки возьмут?
        — Я мусорам ничего не скажу.
        — Думаю, они тебя смогут разговорить,  — продолжал настаивать бывший сыщик.
        — Тогда… я…  — Али почувствовал, как в его крови закипает ярость.
        — Тогда ты скажешь то, что знаешь. Другого выхода просто не будет,  — уже совсем спокойно произнес Имрам.  — Только для правдоподобия немного поломаешься.
        — Я исполню свой долг и не опозорю память моего рода,  — гордо ответил Али.
        Магамедов обнял напарника за плечи и дружески похлопал по спине. Он был уверен в том, что сыскари "расколят" уголовника, только вряд ли ему поверят. В многоходовой хитроумной операции все так переплетено, что даже чистая правда выглядит как изощренная ложь. Уж в этом бывший оперуполномоченный УГРО разбирался профессионально.
        ОРЕНБУРГ
        Бугая с его пристяжью разместили в отдельных камерах гарнизонной гауптвахты. Для этого пришлось изгнать оттуда злостных нарушителей воинской дисциплины, но сейчас было не до них.
        Однако долго рассиживаться браткам не дали, уже через час в камеру к Бугаю ворвались двое "альфовцев", заломили ему руки и поволокли по коридору. Именно такое обращение с арестованными было заранее задумано как один из штрихов психологического воздействия.
        Помещение для допроса тоже было выбрано специфическое, в стиле тридцатых репрессивных. Грубые непокрашенные и непобеленные стены, допотопный письменный стол с древней (из того самого времени) гнутой настольной лампой.
        За столом сидел полковник Радимцев в форме с планками орденских колодок. За его спиной стоял капитан Новодворский без кителя, в гимнастерке с закатанными по локоть рукавами, обнажавшими толстые мускулистые руки. В зубах капитана подрагивала папироса с мятым картонным мундштуком. Видок, конечно, был еще тот, картина будущего допроса выглядела более чем живописно. Бугай забился в руках своих конвоиров, как эпилептик.
        — Что такое, зачем, зачем вояки?  — вопил он, как безумный тараща вывалившиеся из орбит глаза.  — Где мусора, мы же обычные уголовники. При чем тут военные?
        Сергей Николаевич подождал, пока истерика пройдет, потом вытащил из нагрудного кармана кителя свое удостоверение и, показав его в открытом виде, официально представился:
        — Полковник Радимцев, военная разведка.
        — При чем здесь военные, при чем разведка?  — залепетал Бугай, схватившись за голову обеими руками.
        — Террористический акт, направленный против военного объекта, считается диверсией. И рассматривается органами военной юстиции,  — раскрывая папку, спокойно заговорил полковник.  — Суды, как понимаешь, у нас закрытые, и мораторий на смертную казнь на наш департамент не распространяется. Если мы соберем достаточно доказательств вашей вины, а мы их обязательно соберем, не первый раз, то…
        Неожиданно Радимцев стукнул кулаком по столу так, что настольная лампа подпрыгнула.
        — В политику решил поиграть, возомнил себя крутым боевиком. Ничего, шахид сраный, ты еще слезами умоешься, когда в подвале тебе лоб зеленкой помажут.
        — Зачем зеленкой?  — Губы Бугая задрожали в предчувствии чего-то нехорошего.
        — Чтобы не было заражения, когда пуля тебе мозги разнесет,  — продолжая жевать папиросу, хохотнул из-за спины полковника верзила-капитан.
        — Я не шахид,  — по-звериному завыл Бугай. Психологическая обработка прошла как надо, теперь необходимо было развивать достигнутый успех.  — Нас наняли, чтобы перегнали автобус из Казахстана. Я думал, там наркота, откуда мне было знать, что везем бомбу.
        — Ну-ка, сынок, давай по порядку,  — почти с сочувствием произнес Радимцев, нажимая кнопку записи диктофона. В течение часа бригадир уголовной команды подробно поведал все о ее преступной деятельности. Команда держала под собой один из районов Тюмени и в основном не гнушалась никакими преступлениями. Тем более что почти все это сходило с рук. Но однажды не сошло, во время одной из разборок с конкурентами был убит родственник начальника местного УВД. На Бугая и его людей началась настоящая охота, пришлось бросать насиженные места и перебираться в столицу. В огромном мегаполисе легче раствориться. "Сибирские охотники" там были никем, следовало поискать себе хозяина, того, кто накормит-напоит и даст "крышу". Вскоре такой человек нашелся.
        — Его называли Гадюкой,  — шмыгая носом, как нашкодивший школяр, говорил Бугай.  — Авторитетный вор, в общем, перетерли мы с ним, вроде подошли ему. Потом он говорил, мол, проверить вас надо, и предложил в качестве испытания для его другана из Казахстана в Ульяновск "Икарус" перегнать. Потом, правда, дела вел другой, здоровый такой, толстый дядька. Он и башлял.
        Полковник разложил на столе веером полтора десятка фотографий и сказал:
        — Посмотри снимки, нет ли среди них ваших работодателей?
        Бугай внимательно рассматривал каждую фотографию, потом отложил две из них и подвинул ближе к полковнику:
        — Вот они.
        На снимках были те самые кавказцы, по которым делали фотороботы в Сибири. Московский информационный центр идентифицировал их: представитель чеченской диаспоры в Москве вор в законе Али Гадаев (Гадюка) и отставной подполковник милиции Имрам Магамедов. Пока все сходилось…
        — Да, вот что еще,  — уже успокоившись, заговорил уголовный бригадир.  — За день до того, как погнали "Икарус", Сизый видел этих двух носорогов возле "Трейлер Эск".
        — Что это такое?  — насторожился Радимцев.
        — Автохозяйство, распоряжающееся большегрузными тачками. Всякими там "Вольво", "Рено", гоняют их с грузами от Тихого до Атлантического океана. Вот я и думаю, эти гады бросили нас на "мясо", а сами свою наркоту погнали другой дорогой.
        — Очень может быть,  — согласно кивнул полковник, закрывая папку и собирая фотографии со стола.
        Видимо, стоящие за спиной конвоиры получили какой-то знак. Один из них положил руку на плечо Бугая, тот понимающее кивнул и встал с прикрученного к полу табурета, вопросительно взглянув на полковника:
        — Гражданин полковник, что с нами теперь будет?
        — Обвинение в диверсии мы выдвигать не станем,  — спокойно произнес Сергей Николаевич, доставая из кармана металлический портсигар.  — Ну а по всем другим эпизодам с вами будет разбираться прокуратура.
        Из груди Бугая вырвался вздох облегчения.
        МОЗДОК
        Похожие на диковинных фантастических жуков, два зелено-коричневых "бэтээра", обвешанных ящиками с песком в качестве противокумулятивных экранов, грозно рыкнув тормозами, остановились возле ворот штаба объединенной военной группировки.
        С броневиков посыпались морские пехотинцы, облаченные в камуфляж, каски, бронежилеты и разгрузочные жилеты, наполненные запасными магазинами и гранатами. После долгой езды на жесткой броне следовало размять кости и суставы.
        — Франчук, за старшего,  — бросил старшине Игорь Волин, направляясь к КПП штаба.
        Появление командира отдельного батальона ГРУ в штабе объединенной военной группировки не было случайным. На то было специальное распоряжение московского куратора.
        — Разрешите войти, товарищ полковник.  — Волин остановился в дверях комнаты, где размещался разведотдел группировки.
        Начальник разведки, широкоскулый полковник с красными слезящимися глазами и плохо выбритым лицом, взглянул на вошедшего и небрежным жестом руки указал на свободное место перед его рабочим столом.
        — Проходите, подполковник, присаживайтесь.
        Пройдя в комнату, Игорь сел на указанное место, снял с головы камуфлированный берет и положил его на колени в ожидании беседы.
        — Так что же это происходит…  — полковник взглянул в свой рабочий блокнот,  — Игорь Александрович? Можно подумать, ваш батальон не боевая единица армии, а, так сказать, государство в государстве.
        — По-моему, товарищ полковник, статус нашего батальона указан в его названии — отдельный батальон особого назначения. Из этого и круг задач, особых задач, которые выполняет личный состав вверенного мне подразделения. Кстати, о выполнении этих задач я не имею права распространяться.
        — Возможно,  — кивнул начальник разведки. Раскрыв папку, лежащую у него под правой рукой, он извлек оттуда лист с машинописным текстом и темно-фиолетовой печатью.  — Так было раньше,  — продолжал полковник, протягивая Волину лист,  — теперь вашей вольнице пришел конец. Это приказ о переподчинении батальона "Камышовый кот" разведотделу группировки. То есть мне.
        "Твою мать",  — мысленно выругался Игорь, произошло то, чего он больше всего боялся. Теперь, как шутил Женя Ким, у пехотных генералов появится возможность послать спецов в лобовую атаку.
        — Значит, Игорь Александрович,  — продолжал полковник, почесывая небритую скулу,  — в течение недели представьте письменный отчет по структуре батальона. Количество личного состава, наличие вооружения и техники, в том числе и специальной. И главное, специфика выполняемых задач. Вопросы есть?
        — Никак нет.  — Волин поднялся из-за стола и, надевая на голову берет, спросил: — Разрешите выполнять?
        Начальник разведки скептически взглянул на подполковника, неопределенно хмыкнул и кивнул снисходительно:
        — Выполняйте.
        Уже когда Волин был в дверях, полковник окинул его взглядом и, демонстрируя свойственную разведчику осведомленность, сказал:
        — До недавнего времени, Игорь Саныч, ваши люди занимались разработкой полевых командиров. Больше никакой самодеятельности.
        Теперь наступила очередь Игоря ухмыльнуться, правда, усмешка получилась горькая. Плохо, когда ответственное дело государственной важности доверяют нерадивым карьеристам. В отличие от своего предшественника генерала Журавлева, который стремился проводить в зоне боевых действий хирургические операции, без особых технических и людских затрат убирать наиболее значительных руководителей сепаратистов, новый московский куратор полковник Анисимов пошел по другому пути. Написал рапорт-обоснование: отстранение особого батальона "Камышовый кот" от специальных операций и переподчинение разведотделу объединенной военной группировки. Как говорится, с глаз долой, из сердца вон.
        МОСКВА
        После получения видеокассеты и ее идентификации механизм расследования завертелся быстрее. Оперативная бригада подполковника Бородина плотно занялась просеиванием чеченской диаспоры.
        Невод, заброшенный на Али Гадаева и Имрама Магамедова, захлестывал все больше народу, не давая никакой возможности разыскиваемым скрыться.
        Бородин, взявший след, как легавая, рвался вперед, с каждым своим шагом сокращая дистанцию с разыскиваемыми. Сейчас для этого были хороши все способы. Теперь жесткая рука намертво схватила за горло штатных "барабанов", которые хоть что-то могли сказать о разыскиваемых чеченцах. На конспиративных квартирах, в безлюдных условленных местах стукачи рассказывали операм все, что знали.
        — Что ты знаешь о Гадюке?
        — О ком?
        — О воре в законе Али Гадаеве.
        — Ничего.
        — А об Имраме Магамедове?
        — Что-то слышал.
        — Живо вспоминай, а то будем прочищать тебе мозги в нашем управлении.
        Бывшего милиционера разыскали быстро, в Москве он жил официально, работал в Центре вайнахской культуры. Но по адресу, где был прописан Магамедов, никого не оказалось. Его семья уже год как жила в Турции, а Имрам уехал совсем недавно, как сообщили соседи. В квартире чекисты оставили засаду и еще интенсивней принялись искать напарника Магамедова Гадюку.
        Все-таки жесткий прессинг "барабанов" тоже принес желаемый результат. Один из осведомителей неожиданно припомнил, что в Москве живет вдова покойного брата Али. Все остальное, как говорится, было делом техники. Сразу выяснили, кто был брат, где проживает вдова. Выяснилось, что к Лейле из Чечни приехала соплеменница Фатима с малолетним сыном, а также было установлено, какое отношение имеет молодая женщина к клану Гадаевых.
        — Значит, так, Иван,  — подполковник говорил с Филипенко, в то же время размышляя о чем-то своем.  — Отправляешься к дому этой Лейлы и устраиваешь засаду. Надо будет там посидеть денька два-три. Мы пока подберем здесь все "хвосты", если что, конкретно возьмем их в оборот. А пока жди и смотри не засветись. Понял?
        — Так точно,  — кивнул старший лейтенант.
        — Да, вот что еще, в усиление тебе будут предоставлены стажеры и спецтехника, экипировка и вооружение. Получай, что положено, и дуй на точку исполнения.
        — Разрешите идти?  — Бывший спецназовец все еще не мог избавиться от армейских привычек.
        — Бегом.
        Через час во двор, где жила Лейла Гадаева, въехал крытый, забрызганный комьями грязи грузовик "ЗИЛ". Из его кабины выбрался молодой человек в засаленной спецовке, Широко зевнув, парень достал сигарету и, присев на подножку, закурил. Выпуская через нос густые клубы дыма, он не спеша обвел взглядом двор. В несколько глубоких затяжек докурив сигарету, бросил окурок на асфальт, затоптал его и снова забрался в кабину.
        Скрывшись от посторонних глаз, водитель достал из кармана портативную рацию.
        — Старшего вызывает Наблюдатель.
        — Старший слушает,  — ответил Филипенко, он с двумя стажерами расположился на чердаке, рядом с квартирой Лейлы.
        — Я на месте,  — доложил Наблюдатель.
        — Хорошо, начинаем работать.
        И потекли долгие часы ожидания, засада — испытание терпения, и не всякому оперативнику оно по силам.
        Лететь в Москву самолетом Али отказался, слишком велика была вероятность засветиться. Не могут же спецслужбы никак не реагировать на украденный ядерный боеприпас. А где легче всего контролировать пассажиров? Естественно, в аэропортах, где каждого прилетевшего или улетающего можно рассмотреть во всех ракурсах.
        Из Волгограда в Москву Али Гадаев добирался поездом, в общем вагоне. В толпе постоянно меняющихся пассажиров легче затеряться и в случае опасности можно раствориться.
        За окном мелькали лесные пейзажи. Почувствовав сухость во рту, Гадюка поднялся со своего места и поспешно двинулся к выходу. Толкаясь среди копошащегося, люда, он внезапно ощутил слабость в ногах, при каждом шаге колени предательски подгибались.
        Наконец вагон был пройден, Гадюка остановился перед грязной дверью туалета, его сердце учащенно забилось, отдаваясь громким стуком в ушах, Али дернул дверь, но она не поддалась, запертая изнутри. Теряя терпение, чеченец забарабанил в пластиковую облицовку. Через минуту содрогающаяся от ударов дверь раскрылась, и оттуда появилась недовольная небритая рожа.
        — Че, мужик, приспичило?  — оскалившись гнилыми зубами, поинтересовался пьянчуга.
        Гадюка не стал вступать с ним в полемику. Ухватив того за ворот несвежей рубахи, вышвырнул в коридор.
        Запершись в грязном мокром туалете, Али дрожащей рукой повесил пиджак на крючок и быстро закатал рукав рубашки. После чего вытащил из кармана пиджака одноразовый шприц, ампулу с прозрачной жидкостью и резиновый шланг жгута. Варить ханку на ходу было неудобно, да и опасно, поэтому Али в дороге пользовался морфием.
        Попавший в кровь наркотик быстро растекся огненной волной по организму, погружая сознание в нирвану, Уронив шприц в раковину умывальника, Али съехал по стене на пол, закатывая от удовольствия глаза…
        Через пять минут сознание вернулось к нему, хотя тело все еще оставалось ватным. Медленно поднявшись на дрожащих ногах, Али набросил на плечи пиджак, внимательно осмотрел себя в замызганном зеркале, пригладил растрепавшиеся волосы и вышел в тамбур.
        Завалившись на жесткую полку, он быстро заснул под размеренный стук колес…
        За время путешествия Гадюка еще несколько раз выходил в туалет, где вкалывал очередную дозу наркотика, после чего бессмысленно пялился в окно вагона. Мысли вора в законе все время вились вокруг маленького Джафара, последней веточки от некогда могучего древа рода Гадаевых. Али не допустит, чтобы эта веточка оборвалась, он спасет сына, род его продолжит свое существование, и, когда придет время, его потомки займут подобающие места в правительстве будущего государства Ичкерия.
        Поезд пришел в Москву с опозданием в несколько минут. Али дождался, когда основная масса пассажиров схлынула, не спеша вышел из вагона на бетонную полосу перрона. Его мысли теперь четко выстроились в одну логическую цепь. Сняв с пояса мобильный телефон, он набрал номер своего подельника, с которым в молодости проходил по нескольким делам.
        — Слушаю,  — раздался хриплый голос уголовника.
        — Серый, это Гадюка.
        — Оп-па, дружище, сто лет от тебя не было вестей,  — обрадовался подельник. Неожиданно его веселье сменилось озабоченностью, и он спросил: — Тебе что-то надо?
        — Мне требуется твоя помощь. Вернее, прикрытие, пара-тройка надежных парней,  — произнес Али, с неудовольствием отметив, что в его голосе появились просительные нотки.
        — Надолго?  — деловито поинтересовался Сергей.
        — До вечера,  — последовал короткий ответ.
        — Хорошо, я пришлю трех бойцов. Куда?
        — Возле трех вокзалов.
        — Через сорок минут подъедет черный "Чероки", запоминай номер…
        В назначенный срок появился мощный джип "Чероки", в просторном салоне вездехода сидели трое громил с короткими стрижками, в солнцезащитных очках. Свободного покроя костюмы надежно скрывали спрятанное под одеждой оружие.
        — Ты — Гадюка?  — спросил водитель, жуя фильтр сигареты, видимо, старший этого экипажа.
        — Да,  — последовал ответ.
        Дверца вездехода быстро распахнулась, приглашая занять место. А водитель с усмешкой сказал:
        — Ну, тогда командуй, командир…
        Сутки, проведенные в засаде, на пыльном чердаке не прибавили Ивану Филипенко настроения. По натуре человек действия, он изнывал от ожидания, проклиная медленно тянущееся время. Трое курсантов выпускного курса Академии ФСБ, приданные ему, во дворе изображали ремонтников, наблюдая за подъездом снаружи. Иван в душе завидовал им. "Хоть чем-то заняты, а тут сидишь, как скифская баба на кургане. Скоро корни пущу". И перевел тоскливый взгляд на сидящих за его спиной двух курсантов. Оба широкоплечие, коротко стриженные, в спортивных костюмах, под которыми были надеты кевларовые бронежилеты третьей категории, отчего парни выглядели еще шире, напоминая базарных рэкетиров первой волны. На самом деле Ивану Филипенко выделили лучших курсантов, бойцов-рукопашников, которые спали и видели себя зачисленными в подразделение антитеррора "Альфа". Первое боевое задание они воспринимали как дополнительный экзамен и заодно как лишний шанс при распределении. Поэтому готовы были ждать, сколько потребуется, а если понадобится — то без колебаний вступить в бой.
        Только в ближайшие дни сражений не предвидится. Сутки прошли в ожидании, оставалось примерно столько же. Потом родственников Гадаева тихонечко возьмут под белы ручки и вывезут на одну из точек ФСБ за городом, а в квартире оставят настоящую засаду.
        — Наблюдатель Старшему,  — захрипела рация на коленях Филипенко.
        — Слушаю, Наблюдатель,  — ответил старший лейтенант.
        — Во двор въехал джип "Чероки", остановился возле вашего подъезда,  — доложил Наблюдатель.  — Из машины вышли трое. Бандитские рожи, черт, среди них Гадаев. Они входят в подъезд.
        — Это точно Гадаев?  — переспросил Иван.
        — Да, у меня абсолютная память на лица,  — последовал ответ.
        — Все вошли в дом?
        — Нет, остался водитель, двигатель машины не выключает.
        — Ясно,  — устало произнес старший лейтенант.
        Ситуация складывалась не в его пользу. Что Гадаев появится сейчас у своей родственницы, было маловероятно, поэтому его с курсантами и послали всего лишь на подстраховку. Начальство решило, что выпускникам не помешает практика. Ну а если даже Али Гадаев появится, уж втроем они его смогут скрутить. А он явился не один… И теперь получается три на три, как в хорошем бою. С той разницей, что Гадаева сопровождают явно не новички, они оружие применят не раздумывая, а с ним курсанты, которые участвовали только в учебных боях, и как они себя поведут в реальной обстановке — еще неизвестно. Нужно вызывать подкрепление, но времени уже нет. Едва бандиты войдут в квартиру, у них автоматически появится еще один козырь — заложники. Две женщины и ребенок, и уже никого не будет волновать, что они родственники Али. Значит, нужно остановить его до входа в квартиру.
        Включив рацию, Иван Филипенко вызвал наружку:
        — Наблюдатель, говорит Старший. Водителя джипа нейтрализовать, вплоть до ликвидации. И вход в подъезд держи под постоянным наблюдением. Как понял?
        — Понял, выполняю,  — ответил Наблюдатель. Оставив рацию в кабине грузовика, он выхватил из-под спецовки автоматический пистолет "Дротик" и, спрятав его за спину, быстро направился к "Чероки". Водитель джипа увидел его, когда до машины оставалось с полтора десятка метров. Начинающий оперативник еще не научился как следует владеть мимикой лица, и уголовник моментально сообразил, что это не работяга-ремонтник. Он рванул из подмышечной кобуры револьвер, но удача отвернулась от него.
        Бум-с, бум-с — "Дротик" едва слышно дважды выстрелил, и две остроконечные пули калибра 5,45 мм аккуратно пробили высокий лоб. Выронив блестящий хромированный "смит-вессон", водитель завалился на соседнее сиденье.
        Шаги идущей троицы гулко отдавались под сводами подъезда. План действий у Ивана уже созрел, и сейчас, прячась за колонной мусоропровода, он шепотом давал курсантам последние наставления.
        — Я беру Гадюку, а вы его стреножите. Но смотрите, он верткий, гад, как все ползучие. Лучше вырубить, но не сильно, потом браслеты для надежности. И глядите, чтобы он не попал под шальную пулю.
        Как поняли, он не спрашивал. Времени не было…
        — Ждите меня здесь,  — сухо приказал Али своим сопровождающим, те послушно остановились, а он поднялся еще на один лестничный пролет и остановился перед неприметной обшарпанной дверью, за которой жила Лейла.
        Погруженный в свои мысли, Али совершенно забыл об осторожности, полностью положившись на своих спутников. Беспечно повернувшись спиной к колодцу мусоропровода, он поднял руку и нажал кнопку звонка. В этот момент Филипенко выскочил из своего укрытия и метнулся к Гадаеву. Рука, сжимающая короткоствольный "ПМ", обрушилась на открытый правый бок.
        Удар в печень прошил все тело Али острой болью, забив дыхание, отчего он согнулся пополам. Ухватив чеченца за ворот пиджака левой рукой, Филипенко изо всей силы швырнул его в направлении чердачного люка, одновременно вскидывая правую с пистолетом. Несколько секунд хватило уголовникам, чтобы извлечь свое оружие. Выстрелы загремели одновременно с обеих сторон.
        ЧЕЧНЯ
        Недолгое перемирие между враждующими сторонами было прервано сепаратистами. На рассвете большая группа чеченских боевиков обстреляла выходящую из зоны боевых действий автоколонну. В машинах находились демобилизующиеся солдаты, которым оружие по уставу было не положено. Получасовой огневой налет сепаратистских гранатометчиков и пулеметных расчетов уничтожил армейские грузовики вместе с пассажирами.
        Весь день радиоэфир был забит переговорами высокого начальства. Старшие поносили младших, те искали, на ком можно отыграться. Сообщалось о скором прилете высокой московской комиссии, о том, что на месте недавней кровавой бойни работают следователи военной прокуратуры.
        — Твою мать.  — Игорь Волин ударил кулаком по столу, слушая эту радиоболтовню.  — Они требуют проведения следствия, вместо того чтобы уничтожать бандитов.
        Неожиданно подполковник посмотрел на начальника штаба.
        — Ну-ка, Олег, разбери мне по косточкам эту операцию. Главное выяснить, куда боевики могут отойти.
        — Да здесь выход один — через хребет в горы,  — ответил майор, отметив пальцем возможный маршрут движения.
        — Так, так,  — Игорь моментально ухватил мысль начальника штаба.  — Идут налегке, поспешно, но все равно без привала им не обойтись. А лучшее место для привала только здесь, в лощине.  — Пауза длилась несколько минут, после чего комбат отдал приказ: — "Пожарников" в ружье. Группу поведу сам.
        Через сорок минут облаченные по полной боевой экипировке бойцы загрузились в два "Урала". Ревя мощными двигателями, армейские грузовики выехали с территории базы и взяли направление на Моздок. У ближайшего блокпоста к колонне добавилась пара "бэтээров" с группой сопровождения внутренних войск на броне.
        Через лобовое стекло кабины Волин смотрел на вэвэшников, разодетых и экипированных на манер пиратов, это сходство усиливали банданы, головные платки, которыми повязал голову каждый второй. Впрочем, у каждого подразделения своя специфика. Эти бойцы находятся в относительно спокойном месте, поэтому можно позволить себе носить бронежилеты на голое тело и связывать по нескольку магазинов к автоматам. Для разведчиков это недопустимо, когда надо преодолеть десятки километров на своих двоих, а иногда и на пузе, когда существует реальная опасность, что примотанный магазин забьется грязью, а в бою это верная смерть. Совсем другое дело, когда сидишь за бетонными укрытиями блокпоста.
        Волин достал из нагрудного кармана пачку "Парламента" и повернулся к молодому розовощекому парню.
        — Будешь?  — спросил подполковник водителя.
        — Не-а,  — покачал тот головой и добавил с ухмылкой: — Я за здоровый образ жизни.
        — Ладно, смотри за дорогой и не зевай. Нам сейчас не до стычек с "индейцами".
        — Так вроде бы перемирие?  — удивился водитель. Парень был не в курсе недавней трагедии, Волин же ему ничего рассказывать не стал. Обуявшая его ярость не должна выйти в атмосферу со словами. Закурив, Игорь уставился в окошко, глядя на переваливающийся на ухабах броневик.
        На аэродром Моздока они прибыли после захода солнца, когда небо стало сереть. На взлетной полосе вспыхнули ровными шеренгами фонари.
        "Уралы" свернули к стоянке самолетов, где среди мощных грузовых транспортников "Ил-76" стоял небольшой, покрытый камуфляжной раскраской "Ан-33", самолет, разработанный для высокогорных перевозок. Эта винтокрылая машина предназначалась непосредственно для операции "Камышовый кот". За войну Волин использовал самолет дважды, когда требовалось в экстренном порядке перебросить диверсионную группу в тыл противника. Теперь был третий раз.
        Возле самолета на небольшом раскладном столе трое пилотов с азартом играли в домино.
        Едва грузовики остановились, старший из летчиков с погонами майора бросил черные прямоугольники "костей" и встал из-за стола.
        — Здоров, Волин,  — летчик поздоровался за руку с командиром диверсантов.
        — Привет,  — ответил Игорь, внимательно посмотрел на пилота и спросил: — Все готово? Проблем не было?
        — Полный ажур,  — усмехнулся летчик.  — Вначале, правда, заартачились. Дескать, для чего летать, если сейчас перемирие. Как только сказал: "Воздушная разведка по приказу ГРУ",  — сразу же отцепились.
        Подполковник удовлетворенно кивнул. Он слишком долго был независим от руководства военной группировки, и слишком часто его батальон выполнял специфические операции, доклады о которых уходили прямиком в Москву, в "Аквариум". Руководство группировки еще не было в курсе последних изменений, в этом и был козырь Игоря Волина.
        — Ну, если все в порядке, значит, летим,  — поправляя ремень автомата на плече, бесстрастно произнес подполковник..
        — Ага,  — с готовностью кивнул летчик и выразительно посмотрел на свой экипаж: — По коням, хлопцы.
        "Уралы", рыча, как гигантские псы, медленно подъехали к самолету, и из кузовов грузовиков на разогретый солнцем бетон летного поля посыпались бойцы спецназа. Каждый, кроме автомата с навинченным на ствол глушителем, пистолета в набедренной кобуре, пары ножей и подсумков с запасными боеприпасами, имел еще и свой парашют, которые они привезли в Чечню с берегов Белого моря.
        Части специального назначения ГРУ по своей специфике должны были любым наиболее эффективным способом проникать в тылы противника, в том числе десантируясь с парашютом.
        Парашюты были отличными английскими "Ирвинами", удобными в эксплуатации и неоднократно опробованными в экстремальных условиях.
        Пока бойцы диверсионной группы занимали места в салоне, Волин с командиром авиалайнера и штурманом обсуждали точку десантирования отряда.
        — Вот здесь,  — сверившись со своей картой, Игорь Волин указал на карте полетов.
        — С какой высоты будете прыгать?  — поинтересовался штурман, немолодой мужчина с плоским лицом и крупными крестьянскими чертами лица.
        — Времени в обрез, нужно приземлиться кучно. Поэтому будем прыгать с трех тысяч,  — уверенно ответил подполковник. По всей вероятности, этот вопрос диверсанты обсудили еще в штабе "Камышового кота".
        — Придется заходить с подветренной стороны.  — Штурман провел по карте мизинцем, увенчанным длинным ногтем, оставляя на ламинированной бумаге глубокую борозду.  — Надо будет делать разворотную петлю, а это дополнительных двадцать минут.
        — А сколько всего времени займет полет?  — спросил Волин.
        — Час тридцать,  — прикинув все необходимые параметры, ответил штурман.
        — Подходит,  — удовлетворенно кивнул диверсант. Казавшийся игрушкой на фоне десантно-транспортных мастодонтов "Ил-76", маленький и юркий "Ан-33" проскользнул по бетону летного поля, выехал на рулежку и замер в торце ВПП в ожидании разрешения на взлет. Через десять минут необходимая команда была получена, выкрашенный в камуфляжные цвета самолет разогнался по взлетно-посадочной полосе и стремительно взмыл в черноту ночного неба, мгновенно растворившись в его глубине.
        Через час тридцать, как и предсказывал штурман, "Ан-33" вышел в точку выброски.
        — Ну, с богом, ребята,  — произнес бортмеханик, открывая дверь, ведущую в черную бездну.
        Через минуту в небе раскрылось два десятка парашютов. Темно-серые купола, пропитанные светопоглощающим составом, надежно скрывали их от посторонних глаз.
        Приземление прошло без осложнений, небольшая лесная поляна гостеприимно приняла парашютистов.
        Каждый из десантирующихся спецназовцев четко знал свои действия. Едва ноги касались земли, руки уже тянули на себя стропы, стараясь как можно быстрее загасить купол, чтобы в следующую секунду скомканный шелк небрежно затолкать обратно в чехол. Дорогостоящая вещь выполнила свое предназначение и теперь должна быть похоронена.
        После сокрытия следов приземления диверсанты стали поспешно готовиться к ночному марш-броску. Кто-то проверял работу приборов ночного видения, покрывал лицо маскировочной мазью, кто-то прыгал на носках, убеждаясь, что при ходьбе не возникнут посторонние звуки. Наконец все приготовления были закончены. Командир группы Волин четко распределил обязанности бойцов на марше:
        — Дозор.
        — Фланговые прикрытия.
        — Арьергард.
        Как только бойцы группы обеспечения растворились среди деревьев, оставшимся морским пехотинцам подполковник скомандовал:
        — Ночи в это время короткие, поэтому следует поторопиться. Так что ходу, мужики.
        Подобно стае волков, диверсанты, пригибаясь к затылку друг друга, бесшумно двинулись цепочкой через лес. Приборы ночного видения фиксировали на ядовито-зеленом фоне каждую ветку, каждый куст или валун. А взведенное оружие гарантировало немедленное открытие огня на поражение в случае внезапной опасности.
        Опытные бойцы, не единожды участвующие в боевых операциях, отлично понимали, что находятся на вражеской территории и не могут ждать помощи от основных сил федеральных войск. В случае обнаружения отряда сепаратистами их шансы на выживание будут ничтожно малы. Все же своя жизнь была у каждого из диверсантов не на первом месте. Главное было в выполнении задания, и каждый боец знал общую цель и свою личную задачу в этой операции. Отряд шел наперерез банде террористов, уничтожившей выходящую из Чечни воинскую колону. Боевики, как и спецназовцы, использовали ночь на полную катушку, стараясь как можно дальше уйти от места засады.
        Оба отряда встретились на рассвете, когда на горы опустился сырой и плотный туман. Мелодичный свист синицы явился тревожным сигналом для морпехов.
        Волин моментально замер, опустившись на одно колено и подняв правую руку. Диверсанты тут же рассеялись среди деревьев, приготовившись к круговой обороне. Держа перед собой автомат, Игорь почти ползком двинулся вперед и вскоре наткнулся на дозорную группу.
        — Здесь они, в полусотне метров,  — шепотом доложил лейтенант Орлов, правой рукой указывая направление.  — Обустраиваются на ночлег. Боятся, падлы, что летуны будут их искать.
        — Пускай засыпают,  — кивнул Волин и подмигнул лейтенанту.  — А нам надо разведать подходы к лагерю и выяснить количество часовых.
        — Сделаем в лучшем виде,  — пообещал Орлов. Разведка заняла немногим больше часа.
        Подходы оказались не заминированными, а сон товарищей чутко охраняли четыре поста-секрета, расположенные по периметру лагеря. Двое автоматчиков лежали, плотно укрывшись густыми ветвями дикого орешника. Расчет пулемета, состоявший из двух боевиков, обустроил огневую позицию под большим поросшим мхом валуном. Огневая точка была оборудована по всем правилам современной войны. Четвертый охранник со снайперской винтовкой расположился в кроне старого дуба.
        — Вот, он самый опасный,  — указывая на снайпера, прошептал лежащему рядом Волину лейтенант Орлов.  — Автоматчиков можно ножами почикать, пулеметный расчет снайперы сделают. А этот гад неприкасаемый какой-то, к дереву незаметно не подберешься, а сбить выстрелом — он при падении такой шум поднимет. Прям хоть жди до подъема всей банды,  — недовольно буркнул Константин, даже не подозревая, что в этой реплике заложено решение сложившейся проблемы.
        — Значит, подождем,  — тихо произнес подполковник. Видя в глазах подчиненного недоумение, пояснил: — Через полтора часа у них полуденный намаз, который правоверному мусульманину придется справлять на коврике, потому как на дереве неудобно. Вот тогда-то он и спустится на землю, и мы начнем.
        Из-за остроконечных пик Кавказских гор наконец выбралось солнце. И вскоре его жар растопил пелену тумана.
        — Началось,  — кивнул Игорь, наблюдая, как часовые вдруг стали проявлять бурную активность. Снайпер, закинув за спину винтовку, начал осторожно спускаться.
        Лежащий рядом с Орловым контрактник Наумов толкнул лейтенанта в бок, движением глаз показывая: мол, самое время для удара по "духам". Костя отмахнулся — момент упущен, боевики уже проснулись и в случае чего готовы дать отпор. Придется ждать другого, более подходящего момента.
        Через минуту часовых поменяли, теперь вместо четырех постов было всего два. У валуна за кустом залегла новая пара, а в кустах орешника скрылся автоматчик, долговязый блондин.
        — Намаз начался,  — хмыкнул Волин. Все получалось гораздо лучше, чем он предполагал, правоверных мусульман сменили наемники-славяне. А так как последних оказалось немного, пришлось прикрыть только наиболее опасные подходы к стоянке.  — Теперь и нам пора…
        Диверсанты, подобно ящерицам, незаметно подобрались к лагерю сепаратистов. За минуту до этого снайперы отряда "сняли" охранявших подход пулеметчиков, а старшина Франчук, сиганув на спину блондина, зажал тому рот и остро отточенным ножом разведчика рассек боевику горло…
        Несколько десятков чечецев, расположившись на небольшой площадке, совершали молитву, упершись коленями в прямоугольные лоскуты молельных ковриков, невнятно бормотали слова молитвы, лишь отрывая головы от земли, громко произносили:
        — Аллах акбар.
        Два десятка стволов, увенчанных толстыми черными набалдашниками "ПБС", несколько секунд выбирали цели, после чего оживились выстрелами — пуф, пуф, пуф!
        Несколько боевиков молча ткнулись лицами в свои коврики, еще несколько человек завалилось на бок. И только один из них успел громко вскрикнуть, но этого звука хватило, чтобы остальные, услышав сигнал опасности, бросились врассыпную. Молниеносной операции не получилось. Сепаратисты оказались опытными вояками, у каждого был наготове автомат. В ответ бесшумным выстрелам загремели настоящие залпы, энергию которых не сдерживали глушители.
        Несколько пуль просвистели мимо головы Игоря. Волин тут же вжался в землю, потом откатился в сторону, он уже заметил стрелка, целившегося в него. Тот с первого раза не попал, и теперь его жизнь уже ничего не стоила. Морпех вскинул автомат, короткая, почти бесшумная очередь взорвала голову боевика, как перезревшую тыкву, тот дернулся в последний раз, отбросив в сторону оружие, и вытянулся на изумрудной траве.
        В такие секунды Игорь Волин испытывал чувство душевного возбуждения, как пару лет назад, впервые попав в состав диверсионной группы, засланной в Афганистан для уничтожения лидера таджикской оппозиции. С той операции они вернулись вчетвером, теперь уже осталось двое. Но каждый раз Игорь Волин, если удавалось, шел под пули. Возможно, он был плохим штабным командиром, но бойцом оставался отменным.
        Трескотня выстрелов могла обозначить место перестрелки, что на враждебной территории для рейдовой труппы диверсантов являлось верной смертью. Необходимо было форсировать происходящее действие. Выбрав еще одну цель, Волин, прежде чем стрелять, подал знак Орлову взмахом руки. Лейтенант понимающе кивнул. В следующую секунду в стане боевиков разорвалось несколько подствольных гранат, и тут же из кустов на оставшихся в живых сепаратистов ринулись морские пехотинцы, стремительно сближаясь для рукопашного боя. Схватка была кровожадной и короткой. В ход шли приклады автоматов, их магазины и стволы, а также ножи, руки, ноги.
        Через минуту все был кончено, и на небольшой поляне собрались диверсанты. Окровавленные, в рваных камуфляжных комбезах, прерывисто и тяжело дыша, с оскаленными зубами, они походили на бойцовых псов после тяжелой схватки.
        — Убитых нет, двое раненых. Не особо тяжело,  — доложил Волину лейтенант Орлов.  — У "духов" пятеро раненых, двое безнадежно, а трое…
        Игорь бросил на младшего офицера злой взгляд и прорычал:
        — Я же ясно сказал — пленных не брать!
        — Понял, не дурак,  — усмехнулся Константин и, обернувшись к Франчуку, кивнул головой. Старшина утвердительно прикрыл веки и правой рукой извлек нож из кожаного чехла.
        Игорь окинул взглядом захваченный диверсантами лагерь сепаратистов. Несколько десятков нейлоновых палаток, выкрашенных в зелено-красно-коричневые цвета настолько удачно подобранной расцветки, что в лесу такое строение и на расстоянии нескольких метров не заметишь.
        — Товарищ подполковник,  — к Игорю обратился лейтенант Орлов.  — Посмотрите, какого зверя завалили наши хлопцы.
        Возле одной из палаток лежал крупный мужчина в натовском камуфляже, его подбородок был обрамлен длинной прямоугольной бородой. Боевик безвольно раскинулся на спине, злобно оскалив длинные желтые зубы, остекленевшие глаза застыли в бессильной ярости, торс убитого был залит кровью.
        — Абу Хан, неистовый предводитель "индейцев",  — Волину достаточно было беглого взгляда, чтобы опознать командира непримиримых.
        — Ага,  — подтвердил лейтенант.  — Его даже другие полевые командиры считали отморозком.
        — Хорошо же им, сердешным,  — усмехнулся Игорь.  — Они же цивилизованные, могут заключать перемирие, а он, отморозок, мочит федералов, когда и где захочет.
        — Теперь отпрыгался, козлик,  — к беседующим морпехам подошел старшина Франчук. Наборная ручка кинжала, выглядывающая из ножен, говорила о выполнении последнего приказа командира.
        — Да,  — подтвердил командир отряда и отдал новый приказ: — Собрать все самое ценное, трупы на консервацию.
        "Консервацией" в спецназе называлось минирование трупов, подобная практика приобрела популярность со времен вьетнамской войны. Этим мероприятием развлекались обе противоборствующие стороны.
        Если в основном под трупы подкладывали наступательные гранаты "РГ-42" и "РГД-5", то диверсанты из морского батальона "Камышовый кот" не мелочились и устанавливали под убитыми взведенные "лимонки", оборонительные гранаты "Ф-1".
        — Не чересчур ли?  — спросил у Волина Костя Орлов, наблюдая, как диверсанты подкладывают под убитых боевиков взведенные гранаты.  — Все равно после одного-двух подрывов остальных будут стягивать "кошками".
        — Лучше перебдеть,  — спокойно ответил Игорь.
        Когда все было закончено, подполковник построил отряд и скомандовал:
        — Возвращаться придется пешком, поэтому идем проверенной схемой. Дозор, фланговые прикрытия, арьергард. Ясно?
        — Ясно,  — ответили диверсанты.
        — Тогда ходу, мужики.
        ОРЕНБУРГ
        Информация, полученная от Бугая, привела в действие весь сложный следственный механизм. В течение суток на имя полковника Радимцева пришло более десятка шифрограмм, некоторые из них оказались весьма ценными.
        "Совершенно секретно.
        Полковнику Радимцеву С.Н.
        В одном экземпляре.
        Оперативно-следственной группе удалось выяснить, что месяц назад с фирмой "Трейлер Эскорт" был заключен договор, двумя бизнесменами (по полученным фотографиям по линии телетайпа опознаны Имрам Магамедов и Али Гадаев). Договор предусматривал транспортировку автомобиля "Хаммер" в Самару. Для этой цели был выделен автотягач "Рено" и рефрижераторная платформа".
        Дальше шел номер автомобиля, дата отправки груза и дата звонка водителей тягача о том, что груз доставлен по назначению. В конце стояла подпись начальника оперативного отдела РУБОП по Алтайскому краю.
        Радимцеву для форсированного выяснения всех фактов пришлось отправить запросы под грифом Генпрокуратуры.
        Следующее сообщение было из Челябинска от местного УФСБ.
        "Срочно. Секретно.
        Для полковника Радимцева С.Н.
        В одном экземпляре.
        Автотягач "Рено" за номером… с рефрижераторной платформой действительно проходил через наш город, останавливался в кемпинге "Дрозд". Обслуживающий персонал утверждает, что машина шла в сопровождении нескольких иномарок, в которых находились лица кавказской национальности. По предъявленным фотографиям администратор Сизова В.К. опознала Имрама Магамедова и Али Гадаева".
        И подпись замначальника УФСБ Челябинской области.
        Еще одна шифрограмма пришла из Уфы, там подсуетились сотрудники дорожной милиции. Они, как и остальные представители правоохранительных органов, млели перед штампом "Генпрокуратура".
        "Срочно. Секретно.
        Полковнику Радимцеву С.Н.
        В одном экземпляре.
        Экипажем дорожно-постовой службы на выезде из города Уфа был задержан автотягач "Рено" с рефрижераторной платформой на прицепе, транспортирующий груз мороженой свинины в город Пермь. Водители тягача Красовский М.И. и Рыкин Л.С. подтвердили, что числа (дата…) перевозили в рефрижераторе внедорожный автомобиль "Хаммер" до речного порта города Самары.
        По предъявленным фотографиям опознаны Али Гадаев и Имрам Магамедов".
        И последние две радиограммы поступили непосредственно от начальника порта Самары.
        "Срочно.
        Полковнику Радимцеву С.Н. В одном экземпляре.
        Действительно автотягач "Рено" (номер…) доставил в порт автомобиль "Хаммер", который был загружен на малый сухогруз "Емельян Пугачев" и по контракту с фирмой "Зодиак" (сейчас этой фирмой занимаются компетентные органы) был отправлен в город Астрахань.
        Начальник порта Самары".
        Следующая радиограмма была еще короче.
        "Срочно.
        Полковнику Радимцеву С.Н.
        Сухогруз "Емельян Пугачев" вчера в 16.30 прибыл в порт г. Астрахани".
        Начальник порта Астрахани.
        — Твою мать,  — в сердцах выругался полковник, бросая на стол бланки радиограммы.  — Все-таки обвели нас вокруг пальца, мерзавцы, выиграли необходимое время. Теперь уже запросы посылать поздно. Теперь надо действовать.
        В кабинете собрались все офицеры оперативной следственной группы Радимцева, включая прикомандированного капитана Новодворской, и ожидали приказа.
        — Так,  — пробормотал негромко Сергей Николаевич и взглянул на своего зама: — Срочную шифровку в разведотдел Каспийской флотилии. Арестовать судно "Емельян Пугачев" с экипажем и возможными пассажирами. Если таковых нет, выяснить, где они высадились и, главное, где груз. Автомобиль "Хаммер". Для допроса разрешены все методы и средства.
        Майор быстро записал текст, поднял глаза на Радимцева и негромко спросил:
        — Под чьей "крышей" отправлять шифрограмму?
        — Как это под чьей?  — с раздражением переспросил полковник и неожиданно гаркнул: — Естественно, под нашей, ГРУ.
        Майор незамедлительно покинул кабинет, а Радимцев тут же обратил свое внимание на оставшихся:
        — А нам предстоит отправляться в аэропорт. Срочно нужен борт на Астрахань. И, как мне кажется, теперь без ксивы за подписью Президента точно не обойтись.
        МОСКВА
        Помещение для допросов в следственном изоляторе ФСБ "Лефортово" было небольшим, с зарешеченным окном под самым потолком, с густо выкрашенными масляной краской стенами, старым письменным столом, двумя табуретками и допотопной настольной лампой. Стол и табуретки были намертво привинчены к бетонному полу, а лампа к крышке стола.
        Время поджимало, отсчитывая последние дни, часы, минуты, в течение которых террористы владеют ядерной боеголовкой. Раскалывать задержанного Али Гадаева по всем правилам судебно-процессуального кодекса чекисты уже не успевали. Подполковник Бородин решил форсировать события и, не доверяя следователям, самому провести допрос вора в законе Гадюки. Правда, захватив стажера Ивана Филипенко, все-таки это его "крестник".
        Заняв место за письменным столом, Юрий Иванович положил перед собой папку с несколькими чистыми листами и пластиковую шариковую ручку. Обернулся и посмотрел на стоящего чуть позади него стажера. Улыбнувшись, по-дружески спросил:
        — Ну что, после захвата все еще мандраж?
        — Да как сказать,  — неопределенно пожал плечами старший лейтенант.  — В Чечне доводилось попадать в передряги и покруче.
        Иван не врал, ему действительно приходилось участвовать в пяти боевых операциях. В двух из них группа спецназа ФСБ вырывалась из окружения превосходящих сил сепаратистов. Но тогда враг был более абстрактным — мелькающие тени, неясные силуэты. Свист пуль и разрывы гранат заставляли кипеть адреналин в крови. Но то, что произошло на лестнице возле квартиры Лейлы Гадаевой, ни в какое сравнение не шло с боевой операцией. Едва Иван успел оглушить и отбросить курсантам Гадюку, как двое боевиков, сопровождавшие вора в законе, сориентировались в обстановке и выхватили стволы. Под сводами подъезда оглушительно загремели пистолетные выстрелы.
        Боевики оказались не новичками и достаточно хорошо подготовленными. Современная жизнь создала все условия для тех, кто был готов платить. Школы частных охранников, курсы подготовки телохранителей. Но все же государство по-прежнему готовило лучших.
        Иван Филипенко оказался быстрее, левая рука еще придавала ускорение телу Али Гадаева, а правая уже наводила пистолет на одного из охранников авторитета. Тот даже не успел выстрелить, пуля оперативника, проломив ему нос, черно-красным фонтаном вырвалась через затылок наружу. Второй был проворнее, он мгновенно ушел в полуприсяд и дважды выстрелил из своего пистолета. Потом рванулся в сторону, пытаясь вжаться в дверной проем торцевой квартиры, изо всех сил налегая на дверь.
        У Ивана не было времени в этой ситуации крутить "маятники", исполнять кувырки и пируэты из прикладной акробатики. Несколько секунд промедления, и верзила вломится в квартиру и возьмет заложников. А это уже называется "засвечивание", расшифровка операции. Шум накануне выборов…
        Еще одна пуля просвистела возле самого уха старшего лейтенанта, но он даже не обратил на это внимания. Встав на колено, он вскинул пистолет и выстрелил в выглядывающую из-за дверного проема ногу боевика, разворотив коленную чашечку. Раненый заорал нечеловеческим голосом и рухнул, но прежде чем упал на бетонный пол лестничной площадки, вторая пуля продырявила ему лоб…
        Через двадцать минут во двор примчалась группа поддержки под видом милиции. Али Гадаева, супругу его брата и его сожительницу под шумок загрузили в желто-синий "уазик" и вывезли, после чего незамедлительно занялись трупами.
        Представитель военной прокуратуры, который должен оформлять "правовое применение оружия", по трупам на лестнице так и сделал, а вот с убитым в джипе вышла заминка.
        — Это не вынужденная защита, это убийство. Возможно, преднамеренное,  — авторитетно заявил прокурорский следак.  — Будем заводить "дело"…
        Сейчас, стоя возле подполковника Бородина, старший лейтенант вспомнил об этой фразе, которая была страшнее любой боевой операции.
        — Юрий Иванович, так что насчет "дела"?  — тихо спросил Иван Филипенко. Судьба курсанта, застрелившего водителя джипа, и его как руководителя операции висела на волоске.
        — А что с "делом"?  — почти искренне удивился подполковник и усмехнулся.  — "Дело" закрыто за отсутствием состава преступления.
        — А следак?
        — Следак?  — переспросил Бородин и еще шире улыбнулся.  — А следак сейчас собирает вещи, ему предстоит веселый круиз по гарнизонам и заставам российского Заполярья с инспекцией насчет внеуставных взаимоотношений.  — Подполковник пристально посмотрел на старшего лейтенанта и тихо сказал: — Когда само государство в опасности — юридические тонкости можно опустить.  — Отвернув рукав, взглянул на наручные часы и с раздражением проворчал: — Черт, когда же они приведут Гадюку?
        Его словно подслушивали, дверь тихо скрипнула, и в комнату для допросов ввели Али Гадаева. Вид у преступного авторитета был далеко не праздничный, мятые брюки, разорванный на спине пиджак, несвежая рубашка без пуговиц. Глаза Гадюки бешено горели, а по заросшим густой щетиной щекам бежали капли пота.
        Ни один мускул на лице подполковника Бородина не дрогнул, но про себя он уже отметил — у задержанного начиналась наркотическая ломка, он из последних сил пытался владеть собой.
        Войдя в помещение, Али привычно прошел к столу, сел на табурет и, криво ухмыльнувшись, тихо произнес:
        — Ну?
        — Поехали,  — кивнул старший чекист.  — И так как время дорого, мы опустим все незначительные детали: имя, фамилия, дата рождения и тому подобное. Переходим к главному…
        — Подожди, начальник,  — Гадаев бесцеремонно перебил Бородина.  — Не гони коней. Я — вор в законе, меня короновали в "Белом лебеде" воры всесоюзной сходки. И по воровскому закону ни один законник не пойдет на сотрудничество с властями. Так что не трать, начальник, на меня время. Ничего не скажу, хоть режь.
        — О-о, да,  — утвердительно кивнул подполковник и даже понимающе подмигнул задержанному.  — Ты, Гадюка, не только уголовный элемент, ты — горец. Вайнах, железный человек.
        При слове "вайнах" Али невольно вздрогнул. Бородин это отметил, но заострять внимание не стал, продолжив разговор.  — Ты никогда не пойдешь на сотрудничество с властями, даже если на твоих глазах расстреляют Лейлу и Фатиму, или начнут резать на куски маленького Джафара, последнего мужчину из тейпа Гадаевых.
        Чекист говорил медленно, наблюдая за реакцией уголовника. Пот обильно бежал по лицу Гадаева, мутными дорожками стекая на шею. Услышав имена своих родственников, чеченец поднял на подполковника налитые кровью глаза, его тело затряслось мелкой дрожью.
        — Но я не фашист,  — неспешно вещал Бородин,  — чтобы тиранить невинных. Даже и к тебе, Гадюка, не стану применять "интенсивную терапию" допроса. Знаешь, почему?
        — Ну и почему?  — прохрипел Али Гадаев.
        — А вот почему,  — Бородин выложил на стол большой пластиковый шприц с тягучей мутной жидкостью. Тонкая игла была закрыта длинным колпачком из зеленой пластмассы.  — Что это, думаю, тебе известно. И, как мне кажется, тебе хочется отведать этой амброзии. Или нет?
        При виде шприца тело криминального авторитета забилось еще сильнее, пот уже градом катился по лицу, дрожащими губами Али пробормотал:
        — Дай уколоться, начальник. Потом поговорим.
        — Говорить не о чем,  — отрезал подполковник.  — Меня интересует только боеголовка с ядерным зарядом на пятьсот килотонн. "Баян" получишь, когда все скажешь. Ну?
        — Дай уколоться, все скажу,  — прошипел чеченец.
        — Честно?
        — Честно, честно,  — закивал головой Гадюка, не замечая иронии в словах чекиста.
        Стоящий за спиной подполковника Иван Филипенко приложил ладонь к губам, скрывая улыбку, его нисколько не волновал моральный аспект происходящего. "В любви и на войне все способы хороши". Но того, что произошло дальше, старший лейтенант никак не ожидал.
        Бородин взял со стола шприц и протянул его уголовнику:
        — Держи, Али.
        Уже ничего не соображая, Гадаев вскочил с табуретки, схватил шприц, зубами сорвал колпачок, выплюнул, широко раскрыл рот и одним движением вонзил иглу под язык. Инъекция была произведена настолько профессионально и буднично, что у обоих оперативников возникло предположение: уголовник этот фокус проделывал не единожды. Аккуратно положив опустевший шприц на стол, заметно покачиваясь, Али устало опустился на табуретку.
        — Ну, так что же ты мне скажешь, Гадюка?  — вкрадчиво спросил подполковник.
        — Сейчас, сейчас, только приход поймаю,  — вяло ответил наркоман. Неожиданно его глаза закатились, тело обмякло, голова бессильно упала на грудь, и Али судорожно просипел: — Хрен я тебе что скажу, мусор поганый.  — Его тело заколыхалось в приступе неудержимого смеха.
        — Ну, ну,  — к большому удивлению Филипенко, спокойно произнес подполковник. Нажав кнопку под крышкой стола, он вызвал конвой и указал двум вошедшим надзирателям на разомлевшего Гадюку: — Клиента в "мягкий номер".
        — Провел он нас, Юрий Иванович,  — удрученно сказал Филипенко. Следуя кодексу офицерской чести, случившееся он считал и своей оплошностью. Но начальник не принял его жертвы.
        — Нет, Иван,  — покачал головой Бородин,  — Гадюка не нас поимел, а сам себя насадил на серьезный цугундер. В шприце была "химия", барбитурат, а эффективность такая же, как у героина. А вот отходняк его ожидает серьезный, ломка начнется такая, будто кости ломаются, хрящи ртутью растекаются. За новую дозу Гадюка все выложит.  — Подполковник взглянул на часы.  — У нас есть около трех часов, можем составить предварительный рапорт. А уж после допроса допишем…
        "Мягким номером" в "Лефортово" называли камеру со стенами и полом, отделанными мягкими материалами, такие помещения имелись только в психиатрических больницах для содержания буйно помешанных. В подобных условиях не было ни единой возможности покончить с собой.
        Подполковник Бородин оказался прав, через три часа контролер сообщил, что задержанный Гадаев требует его к себе.
        — Ну, старлей, вперед. Посмотришь, что с этими уродами делает их же отрава.
        Бородин прихлопнул ладонью по столу и заговорщицки посмотрел на Филипенко. Вслед за конвоиром они вышли из кабинета. "Мягкий номер" находился в том же коридоре, что и комнаты для допросов, так что идти пришлось недолго.
        Али Гадаев лежал в дальнем углу, его тело извивалось под воздействием нечеловеческой боли, залитые кровью глаза лезли из орбит, а на губах пузырилась желтая пена.
        — Дозу, начальник, дозу,  — увидев вошедших, захрипел уголовник, неестественно искривив бледно-фиолетовые губы.  — Дозу-у-у,  — завыл он.
        — Ну вот, Гадюка, и день еще не закончился, как ты меня на хрен посылал,  — назидательно заговорил Бородин.  — А уже снова просишься, нехорошо.
        — Дозу, начальник, все скажу,  — завыл от нестерпимой боли Али.
        — Нет, дружище, теперь бартер пойдет в другую сторону. Сперва ты расскажешь все, что нас интересует, а после получишь свою пайку дури. Согласен?
        — Я… все скажу,  — с трудом произнес уголовник.
        — Куда должны доставить боеголовку?
        — В Москву.
        — В Москву?  — недоверчиво переспросил подполковник.  — Почему же в таком случае она сейчас в Астрахани?
        — След путали. Если по прямой, то вы уже давно бы нас за холку взяли.
        — Верно,  — согласился с Гадаевым Бородин. Прямое кратчайшее расстояние между двумя точками только в геометрии, в жизни, а особенно при проведении специальных операций, прямолинейность граничит с примитивизмом.
        — Что означает "вайнах"?  — Подполковник не забыл о реакции чеченца, услышавшего старинное название горского народа.
        — Проект по захвату ядерного заряда с БЖРК,  — едва слышно прошептал Али, и из его носа тонкой струйкой побежала густая темная кровь.
        — Как из Астрахани должны транспортировать заряд?
        — В рефрижераторном вагоне с рыбой. Только сперва предстоит код детонатора расшифровать.
        — Кто будет расшифровывать?
        — Имрам вышел на какого-то доцента из новосибирского Академгородка.  — Говорить Гадаев уже не мог, судороги усилились, его тело выкручивала немыслимая боль. Али намертво вцепился пальцами в обивку пола.  — До… — но закончить слово не успел. Он неожиданно выгнулся, как гимнаст, вставший на "мостик" и, дернувшись в последний раз, затих. Подскочивший к задержанному охранник хладнокровно сказал: — Мертвый, не дышит.  — Его ладонь опустилась на шею Али.  — И пульса нет.
        — Врача надо вызвать,  — тихо произнес ошеломленный Иван Филипенко.
        — Да,  — согласился подполковник.  — Пусть констатируют смерть задержанного.
        Круто развернувшись к двери, Бородин строго взглянул на старшего лейтенанта:
        — Внутренняя служба СИЗО сама справится, а у нас полно дел. И первое — рапорт закончить, ну, а потом на доклад к большому начальству.
        АСТРАХАНЬ
        Речной сухогруз "Емельян Пугачев" стоял пришвартованный к дальнему причалу, подъезд к которому прикрывали два остромордых БТР-70, нацелившие жерла крупнокалиберных пулеметов на порт. Само судно, мягко покачиваясь на воде, было облеплено черными фигурками морских пехотинцев. Разведотдел Каспийской флотилии сработал профессионально и, главное, оперативно. Едва получили шифровку из Оренбурга под аббревиатурой ГРУ, сразу же по тревоге была поднята рота спецназа морской пехоты. Часть роты была погружена на бронетранспортеры и через порт подъехала к причалу, отрезав подходы к судну с земли. С моря на катерах подошли остальные морские пехотинцы. Никто из экипажа не оказал никакого сопротивления, судно было захвачено в считанные минуты.
        Начальник флотской разведки встречал полковника Радимцева на аэродроме истребителей прикрытия.
        Едва приземлился четырехмоторный транспортный "Ан-12" ПБ, как к нему подъехала черная "Волга", из которой выбрался моложавый флотский офицер с погонами капитана первого ранга.
        Встреча двух военных разведчиков прошла без особого церемониала. После короткого рукопожатия и представлений моряк коротко произнес:
        — "Пугачев" мы захватили, но опоздали.
        — Что это значит?  — Мышцы на скулах полковника Радимцева напряглись.
        — К тому времени "Хаммер" с "Емельяна Пугачева" перегрузили на СКС-1717, туда же перешли сопровождающие лица. Когда спецназ захватил сухогруз, сейнер уже два часа как находился в нейтральных водах, а там мы бессильны.
        — Кто разрешил транспортировать внедорожник на рыболовецком сейнере?  — прошипел полковник.
        — СКС-1717 оформлен как транспортное судно, сейчас многие перепрофилировались из-за квот на рыбную ловлю,  — капитан первого ранга говорил конкретно, чувствовалось, что в этой проблеме он разобрался обстоятельно.
        — Куда направляется сейнер и какой груз по документам?
        — В Иран, порт приписки Бендере-Экзели, груз — двадцать тонн свинца, "Хаммер" как металлолом.
        Ясно,  — кивнул сибиряк.  — Значит, так, "особому отделу" взять за хобот таможенников и погранцов, выпустивших это корыто в море. Колоть до самой жопы, выявить все их связи.
        — Не круто ли завариваете кашу, товарищ полковник?  — моряк удивленно посмотрел на Радимцева.
        Тот ничего не ответил, лишь вытащил из кителя сложенный вчетверо листок с подписью Президента.
        — А так?
        — Ясно,  — растерянно пробормотал капитан первого ранга, вытянувшись перед всесильным документом.  — Сейчас же и начнем.
        Больше поговорить двум офицерам не удалось, из чрева самолета выбежал заместитель Радимцева.
        — Товарищ полковник,  — еще на ходу затараторил майор,  — радиограмма. Срочно вызывают в Москву. Сейчас борт заправят и летим.
        — Конечно,  — кивнул Радимцев. Все радиопереговоры дублировало ГРУ, и там уже были осведомлены об уходе в нейтральные воды сейнера с ядерной боеголовкой. Теперь следовало прибыть на ковер начальства для неминуемой выволочки.
        АКВАТОРИЯ КАСПИЙСКОГО МОРЯ
        Разрезая мрак ночи, сейнер то глубоко врезался острым носом в набежавшую волну, и пенящаяся морская вода продолжала свой бег уже по деревянному настилу палубы, то взмывал вверх, высоко задирая нос судна.
        Обычно в это время года Каспий миролюбив, но иногда и на него накатывает раздражение. И тогда гладкая вода вздыбливается непокорными волнами, верхушки которых кучерявятся белоснежной пеной, и море в такое время напоминает бороду рассвирепевшего Нептуна. Но такие шторма в летний период недолгие, побуянит старик Каспий день, ночь, глядишь, к утру снова на море тишь да гладь, лишь на берегу ковер из изумрудных водорослей, напоминающий о недавнем шторме.
        Имрама Магамедова качка нисколько не беспокоила. Он вырос на берегу моря (правда, это было не Каспийское, а Черное), долгое время, когда еще не был таким толстым, его увлечением был парусный спорт. Так что бурлящая за бортом вода была его родной стихией.
        Взглянув на висящий напротив циферблат большого хронометра, Имрам потянулся и спустил ноги с койки. До назначенного времени оставалось сорок минут, по сути, нужды в нем не было, но бывший милиционер еще с лейтенантских времен помнил заповедь: "Для того, чтобы быть уверенным, нужно знать наверняка". Поэтому Имрам Магамедов и поднялся, взял со стола пачку сигарет, вытащил одну, закурил. Докурив сигарету едва до середины, затушил ее о дно тяжелой бронзовой пепельницы и снял с вешалки длинную куртку из прорезиненной ткани. Для того, чтобы застегнуть все пуговицы пришлось втянуть шарообразный живот. Потом предусмотрительно накинул на голову капюшон и только после этого вышел из каюты. Прежде чем выбраться на палубу, Имраму пришлось пройти по узкому коридору под аккомпанемент стонов своих людей. Боевики, сопровождавшие груз, в отличие от Магамедова, были сугубо сухопутными людьми и от качки сильно страдали. Пройдя весь коридор, толстяк наконец нащупал металлические поручни лестницы, ведущей наверх, и, крепко ухватившись за них, стал быстро взбираться. Едва его правая нога ступила на последнюю ступеньку,
рука уже нащупала ручку металлической переборки и потянула ее вниз. Стальная дверь переборки распахнулась настежь.
        В ту же секунду в ушах на разные лады засвистели порывы ветра, а по лицу безжалостно хлестнули острые, как осколки стекла, холодные брызги, на губах появился вкус морской соли. Имрам Магамедов громко захохотал, он будто бросал вызов взбунтовавшейся природе. Ему было хорошо, как когда-то в годы далекой молодости.
        Вдоволь надышавшись морским ветром, чеченец направился в капитанскую рубку, крепко держась правой рукой за поручень.
        — Ну, как наши дела?  — ввалившись на капитанский мостик, обратился Магамедов к капитану.
        Высокий, смуглолицый, с большим горбатым носом, капитан-азербайджанец резко обернулся и непроизвольно состроил недовольную гримасу, но заговорил вполне миролюбиво.
        — Идем точно по курсу. Минут через пятнадцать будем в точке рандеву.  — И, немного помолчав, добавил: — Только вот как пойдут дальше наши дела при таком волнении, трудно сказать. Тем более в такую темень.
        В голосе капитана бодрости заметно поубавилось, но Имрам не обратил на это внимания и одобрительно похлопал моряка по плечу:
        — Ничего, Аллах милостив, с его помощью как-то управимся.
        Азербайджанец был не только бывалым мореходом, но и опытным контрабандистом и хорошо знал, что в случае согласия на условия рейса и получения оплаты, считай, душу заложил заказчику и должен все ранее обговоренное выполнить. В противном случае родственникам нечего будет хоронить.
        Неожиданно густой черный мрак штормовой ночи разрезал желтый луч корабельного прожектора.
        — А вот и комитет по встрече дорогих гостей,  — радостно оскалился матрос-рулевой, обнажив длинные желтые зубы.
        — Включайте дополнительные габаритные огни,  — приказал Имрам Магамедов, совершенно выпустив из вида, что на сейнере он всего лишь пассажир, сопровождающий перевозимый груз.
        Капитан не стал ему возражать и, щелкнув тумблером освещения, дал матросу команду:
        — Право руля, держать курс на прожектор:
        Вскоре стал виден силуэт встречающего судна, это был такой же сейнер, даже под таким же номером — 1717. Только флаги оказались разными, один шел под российским триколором, другой под зеленым флагом Азербайджана. Но так было временно…
        Суда шли параллельными курсами, постепенно сближаясь. Наконец, когда расстояние между сейнерами составило несколько метров, капитан нажал кнопку экстренного вызова команды. Внутренность судна пронзил визг сирены. Через минуту на правый борт палубы выбрались четверо матросов. Все они хорошо знали свои действия. Сперва за борт полетели привязанные толстыми веревками старые автомобильные покрышки, они должны были предохранить борта сейнеров во время швартовки, потом матросы выставили неширокий деревянный трап. Теперь все было готово к швартовке.
        Капитан включил связь с машинным отделением и отдал приказ:
        — Стоп машина. Лечь в дрейф.  — Затем, взяв прорезиненный портфель с судовым журналом и другими документами, больше не говоря ни слова, направился к выходу.
        В иллюминатор капитанской рубки Имрам Магамедов наблюдал, как сейнеры, подобно норовистым коням, подрагивали на волнующейся воде. Через переброшенный между бортами трап на сейнер перебрались двое мужчин в длинных плащах-дождевиках, после этого капитан перешел на соседнее судно. Швартовка закончилась.
        Прибывшие гости быстро поднялись по лестнице на капитанский мостик. Один из них, невысокий широкоплечий здоровяк с полным ртом золотых зубов, оказался капитаном, второй, сопровождавший его,  — Руслан Курбаев. Двое чеченцев радушно обнялись.
        — А где Гадюка, спит?  — после традиционных приветствий спросил Руслан.
        Имрам отрицательно покачал головой.
        — Он еще в Волгограде сошел на берег и направился в Москву.
        — Зачем?  — удивился Курбаев.
        Это не было предусмотрено разработанным планом. Никто, кроме посвященных, не знал о происходящем. Удар должен быть внезапным, и поэтому было решено отдать на заклание проживавших в столице чеченцев. Теперь же тайна "Проекта "Вайнах" оказалась под угрозой. Но, с другой стороны, уже все необходимые компоненты собраны и находятся в руках чеченцев. Сам же Али Гадаев, который нужен был для связи с московской диаспорой и, главное, с ее криминальным ответвлением, знал лишь незначительную часть проекта и ничего путного сообщить не мог.
        — Здесь тесно,  — произнес Имрам, выразительно взглянув на собеседника.  — Идем в мою каюту.
        — Идем,  — сразу согласился Курбаев.
        Мужчины снова выбрались под завывающий соленый ветер. Небосвод к этому времени стал сереть, видимость позволяла наблюдать за соседним судном. Сейнеры, отдалившись друг от друга, стали описывать циркуляцию, один взял курс к берегам Ирана, и на мачту поднялся трехцветный стяг России. Второй повернул в сторону Баку, и на перекрестии мачты заплескался флаг Азербайджана.
        Глядя вслед удаляющемуся сейнеру, Имрам Магамедов наконец поверил в успех задуманного.
        "Все-таки Аллах за нас, он нас любит",  — с умилением подумал толстяк и почувствовал, как в груди учащенно забилось сердце.
        МОСКВА
        Транспортный четырехмоторный "Ан-12" ПБ приземлился на Чкаловском аэродроме, откуда прилетевшего Радимцева встречающий офицер отвез на черном "Мерседесе".
        Конечно, полковнику импонировала езда по ночной столице под пугающие запоздавших прохожих и редких автомобилистов всполохи синих вспышек. Но он на подобные мелочи не слишком реагировал, сосредоточившись на главном. А вот это главное было неутешительным. Военным разведчикам удалось отыскать среди множества ложных следов один-единственный настоящий след, и даже почти настигнуть похитителей… но "почти" в разведке не считается. Тут или пан, или пропал, в данном случае "пропал". Террористам удалось вывезти боеголовку за пределы России.
        По сути, это его, полковника Радимцева, поражение, он получил в свои руки все необходимое (от опытных следователей, оперов, экспертов, группы захвата до "ксивы", подписанной самим Президентом). Но оказанного доверия не оправдал, а за это спросят по самому большому счету.
        "Мерседес" въехал во внутренний двор здания Генерального штаба. Это обстоятельство немного обескуражило Сергея Николаевича. Обычно он отчитывался в ГРУ, где находилось его непосредственное начальство. Но тут же военный разведчик сообразил — произошедшее ЧП ограждено частоколом "гостайны", а в этом случае все способы хороши, лишь бы "заклятые друзья" не узнали о происходящем и не раструбили по всему свету, обвинив Россию в невозможности надежно сохранять ядерный арсенал. Это уже попахивает санкциями ООН, а накануне президентских выборов об этом и вовсе говорить не хотелось.
        — Прошу вас следовать за мной,  — открыв дверцу "Мерседеса", бесстрастным тоном произнес встретивший Радимцева капитан.
        Полковник послушно выбрался из комфортабельного "немца" и направился вслед за офицером. Они вошли в один из подъездов особняка Генштаба, капитан предъявил сидящему за стойкой прапорщику свое удостоверение, после чего Радимцев показал свое. Дежурный сверился со списком допуска, вынесенным на экран дисплея, и коротко сказал:
        — Проходите.
        Далеко идти не пришлось, капитан, как опытный проводник, шел твердым уверенным шагом. Свернув за угол, он остановился перед шахтой лифта, который, как догадался Радимцев, был не совсем обычным. Сопровождавший его офицер вытащил из внутреннего кармана магнитную пластиковую карточку и вставил ее в прорезь под кнопкой вызова. Только после этого вспыхнул зеленый экран, и табло известило о том, что лифт пришел в движение. В следующую секунду пластиковые створки лифта бесшумно отошли в стороны, открывая вход в освещенную кабину. К удивлению Радимцева, кабина оказалась немногим меньше обычного грузового лифта в стандартных домах, правда, панель номеров этажей отсутствовала. А была лишь одна кнопка, что свидетельствовало о единственной точке назначения.
        Капитан вложил магнитную карточку в карман кителя и нажал кнопку. Входные створки бесшумно сомкнулись, и кабина лифта пришла в движение. Несмотря на плавный ход, Сергей Николаевич все же определил направление, лифт опускался.
        Когда створки лифта вновь распахнулись, офицерам еще раз пришлось предъявить свои документы. И снова дежурный прапорщик сверился со списком, после чего утвердительно кивнул и пропустил посетителей внутрь, в широкий коридор с низким потолком. Лампы дневного света, установленные в специальные "утопленные" в потолок светильники, освещали пространство ровным матовым светом.
        Через двести метров коридор под прямым углом поворачивал влево. Радимцев знал, что такие зигзаги используют во всем мире при строительстве бункеров особой важности. В случае попадания авиабомбы в такой коридор резкий поворот должен был остановить смертоносную ударную волну.
        Через несколько минут офицеры вышли на небольшую железнодорожную станцию, отделанную красным мрамором, отдаленно напоминающую станцию метро, только меньше размером и без соответствующих помпезных изысков.
        "Одна из веток правительственного метро",  — догадался Сергей Николаевич. Военному разведчику ни разу не доводилось здесь бывать, хотя существование правительственного метрополитена уже с десяток лет ни для кого не являлось тайной. Дорогая игрушка, построенная еще во времена Отца всех народов, позволяла руководителям страны, министрам, а также большим военным начальникам передвигаться по городу, в то же время не будоража слухи среди своих граждан и фантазию недругов.
        Наконец появился вагон, он был в единственном числе. Серебристая рифленая капсула из-за отсутствия окон казалась стальным монолитом, мягко катящимся по рельсам.
        "Новая версия загадки "без окон, без дверей",  — усмехнулся про себя полковник, с интересом разглядывая фантастическую капсулу. Впрочем, в отсутствии окон ничего удивительного не было, линия правительственного метро проходила гораздо глубже гражданского метрополитена и нигде не выходила на поверхность. Так что рассматривать за окнами было нечего. Даже для машиниста не было необходимости в окнах, потому что подобные вагоны не управлялись человеком, бегая по заранее установленной программе. На всякий случай имелась курсовая камера для диспетчера. Но вот отсутствие дверей привело в замешательство военного разведчика, который за долгие годы службы насмотрелся на множество моделей перспективной техники. И даже считал себя в какой-то мере экспертом в этой области.
        Наконец капсула остановилась перед ожидающими офицерами, в центре вагона с тихим шипением разъехалась стена, образовав полутораметровый проход. Внутри горело яркое освещение, стояло с полсотни мягких кресел, возле некоторых были вмонтированы небольшие столики. Все обустроено с учетом контингента, при необходимости на столике можно было разложить документы, еще раз свериться, что-то исправить.
        Сопровождающий Радимцева капитан занял место рядом с дверью, полковник опустился в соседнее кресло и негромко спросил:
        — Едем в ГРУ?
        — Нет,  — ответил капитан.
        — А куда?  — настойчиво спросил Сергей Николаевич, в конце концов он имел полное право это знать.
        — В Институт стратегических исследований,  — после короткого раздумья ответил сопровождающий. Заметив недоумение на лице полковника, добавил: — Там сейчас размещается "Комитет информации".
        — Ясно,  — кивнул Радимцев, мгновенно сообразив, что "Комитет информации" — недавно созданный аппарат, который занимается поиском похищенного ядерного боеприпаса. А он со своей оперативно-следственной бригадой и приданной группой захвата всего лишь винтик в сложном механизме.
        Двери-створки с тихим шипением сомкнулись, и вагон плавно тронулся с места. Ехать пришлось около сорока минут. Сразу по прибытии сопровождающий капитан передал Сергея Николаевича другому офицеру, подполковнику, невысокому рыхлому толстяку с большими очками на красном лице. Тот, мельком взглянув на Радимцева, тихо произнес:
        — Следуйте за мной.
        И снова потянулись длинные коридоры, кривые переходы. Наконец подполковник остановился возле невзрачной темно-коричневой двери, на которой отсутствовала табличка с номером, открыл замок своим ключом и пропустил Сергея Николаевича внутрь.
        Помещение было прямоугольной формы, похоже на большой пенал, из обстановки тут находился лишь письменный стол с портативным компьютером и высокое офисное кресло.
        — Товарищ полковник, вам необходимо составить подробный рапорт о проведенном расследовании,  — быстро заговорил подполковник. Немного помолчав в ожидании встречного вопроса, сам спросил: — Вам хватит двух часов?
        — Вполне,  — кивнул Радимцев и, показав небольшую кожаную папку, с которой он пересек пол-Москвы, добавил: — Здесь вся необходимая информация.
        — Хорошо.  — Подполковник, больше ничего не говоря, покинул помещение.
        Появился он, как и обещал, ровно через два часа и коротко спросил:
        — Готово?
        — Конечно.  — Сергей Николаевич поднялся из-за стола, держа в руке стопку свежеотпечатанных листов.
        — Прошу за мной.
        Снова коридоры, повороты, лестницы. Как успел определить полковник, они поднялись на два уровня, но все еще оставались под землей.
        — Проходите сюда,  — подполковник указал на двойную полированную дверь.
        Военный разведчик заметил в глазах сопровождающего тень сожаления. В сущности, не военный человек, клерк института, закрепленного за Генштабом, он не мог скрывать свои эмоции. Полковник едва заметно благодарно кивнул толстяку и, широко распахнув дверь, решительно шагнул внутрь.
        Просторный кабинет с обычной мебелью, несколько книжных шкафов, в центре длинный полированный Т-образный стол, два десятка кресел, перед ними блокноты и обычные шариковые ручки. Ничего лишнего, ни привычного фикуса в кадке, ни государственного флага в углу, ни портрета Президента или кого-то из исторических личностей.
        Радимцев почему-то сразу решил, что это рабочий кабинет секретной службы. Здесь никогда не появятся любопытные журналисты, члены "дружественных" и не менее любопытных зарубежных делегаций. В этом помещении работали секретоносители, защищающие внешнюю политику государства, и ничто лишнее не должно отвлекать их внимание.
        Войдя в кабинет, Радимцев сразу же увидел сидящего в центре стола генерала Журавлева, напротив него расположился моложавый подполковник.
        — Разрешите войти, товарищ генерал-лейтенант?  — с порога спросил полковник.
        — Проходи, садись,  — кивнул Журавлев на свободное кресло рядом с незнакомым Радимцеву офицером. Полковник занял предложенное место, успев разглядеть на рукаве соседа шеврон с эмблемой госбезопасности.
        — Итак, я слушаю вас, подполковник,  — генерал посмотрел на чекиста.
        Подполковник привстал над своим креслом и заговорил. Сергей Николаевич внимательно вслушивался в слова сотрудника госбезопасности, понимая, что генерал не зря собрал их вместе. Вскоре догадка военного разведчика получила подтверждение. Бородин со своей оперативно-следственной бригадой вел расследование похищения боеголовки отсюда, из Москвы, потроша диспетчерскую службу РВСН, отвечающую за маршруты БЖРК, потом "колол" чеченскую диаспору. И, судя по его словам, кое в чем преуспел.
        — Почему умер Али Гадаев?  — прервал подполковника Журавлев.
        — Мы ему вкололи барбитурат,  — признался Бородин.
        Дождались начала ломки, устроили допрос, но сердце не выдержало наркодефицита. Произошел разрыв левого мешочка.
        — А иначе нельзя было?  — зло спросил генерал.
        — Ничего другого нельзя было применить. Али Гадаев — вор в законе, сами знаете, как достается воровская корона. Здоровье свое оставил по зонам и тюрьмам, к тому же наркоман в последней стадии. К такому типу трудно подступиться с допросом. Физическое воздействие исключалось, пара хороших ударов — и Гадюка отошел бы в лучший из миров. Та же история с психотропными препаратами: нормальная доза его бы не взяла, а увеличить — все равно что сделать ему одолжение в виде золотого укола.
        — Заговорил ли?  — в голосе генерал-лейтенанта проскользнули нотки недоверия.
        — В том состоянии он мог говорить только правду. Психика наркомана устроена по-другому, чем у нормального человека. В момент сильной ломки они готовы на все ради дозы, а барбитурат увеличивает чувство наркозависимости в десятки раз. Тут не сильно забалуешь, тем более слова Гадюки подтверждаются фактом приезда в Москву, чтобы забрать свою гражданскую жену и сына. Кроме того, при нем был обнаружен паспорт гражданина Пакистана и в "Шереметьево" заказаны билеты до Риги. Я думаю, оттуда он собирался пробраться в Пакистан.
        — Н-да,  — Андрей Андреевич Журавлев задумчиво постучал пальцами по листам с рапортом Радимцева.
        — Не мог он перед смертью врать,  — попытался еще раз защитить свою точку зрения Бородин.
        — История, молодой человек, знает достаточно примеров, когда агентов специально засылали в стан врага под видом перебежчиков. Те, конечно, заряжали супостату "дезу", которая соответствовала их разведданным. И, как положено при сомнениях, "перебежчиков" отдавали палачам для беседы. Те умели развязывать языки, но "перебежчики" упорно держались своей версии и умирали под пытками. Это как нельзя лучше подтверждало правдивость их слов. В результате противник делал то, что от него было необходимо, и конкретно получал по соплям,  — генерал-лейтенант говорил тихо, размеренно, как школьный учитель.  — Мы в нашем положении не имеем права подставляться.  — Журавлев перевел взгляд на полковника Радимцева: — Судя по вашему рапорту, Сергей Николаевич, вы уверены, что боеголовку чеченцы отправили через Каспий в Иран?
        Бородин, сообразив, что беседа с ним подошла к концу, сел. Поднялся полковник Радимцев.
        — Не совсем, товарищ генерал. В рапорте указаны все действия при расследовании похищения, и в конце результат — "Хаммер", в кузове которого от Сибири до Астрахани находилась боеголовка, был погружен на СКС, который сразу же вышел в море и направился в Иран.
        — А это разве не является подтверждением?  — тут же последовая вполне логический вопрос.
        — Слишком много было финтов, фальшивых маневров. Все эти действия мы разбирали, досконально изучили каждый шаг террористов,  — продолжил Сергей Николаевич.  — Если бы они хотели отправить боеголовку за рубеж, это легче всего было сделать, когда она еще была на Алтае. Рукой подать до Казахстана, а оттуда на самолете хоть куда ее вези, в тот же Иран. А они пол-России пропетляли, чтобы потом отплыть морем в Иран. Очередной финт.
        — Это всего лишь слова,  — не поддержал полковника генерал Журавлев.  — Конкретно как-то ваши слова можно подкрепить действиями?
        — Так точно,  — вытянулся Радимцев и тут же стал перечислять: — Первое, это взять за холку погранцов и таможенников Астраханского порта и начать их колоть. Действительно "Хаммер" был погружен на СКС или его каким-то образом вывезли из порта? И сейчас в Астрахани боеголовку пытаются привести в боевое положение на какой-нибудь конспиративной квартире. Наша бригада сама бы занялась этим расследованием, но вызвали в Москву. Пришлось перепоручить разведотделу Каспийской флотилии…
        Генерал-лейтенант Журавлев был уже в курсе этой инициативы полковника, козырявшего в Астраханском порту документом за подписью Президента. Получив от вышестоящего начальства команду "фас", флотские разведчики взялись за это дело. Арестовали таможенников и пограничников прямо в порту на рабочих местах, дома (тех, кто уже сменился), бросали в прожорливые чрева "бэтээров" и увозили. Грандиозная гауптвахта в мгновение ока превратилась в СМЕРШ сороковых годов, где все задержанные без разбора были подвергнуты интенсивному допросу. Все, кто имел отношение к СКС-1717, в один голос подтверждали — "Хаммер", сам загруженный под завязку (рессоры просели), был перегружен с теплохода "Емельян Пугачев" на сейнер.
        Все это генерал знал еще в то время, когда "Ан-12" с разведчиками Сибирского военного округа заходил на посадку.
        — Второе,  — продолжал полковник Радимцев.  — Необходимо задействовать агентуру в Иране, будут ли там выгружать "Хаммер", и при помощи детекторов проверить на наличие излучения. Ну а если обнаружат…  — Сергей Николаевич развел руками, дескать, и спорить не о чем. Но по глазам полковника генерал понял: тот уверен в противоположном.
        Подобная мысль пришла в голову Журавлеву час назад, и, несмотря на позднюю ночь, он позвонил своему другу, первому заместителю директора СВР генерал-лейтенанту Прокопенко. Старый разведчик еще не спал и сразу же снял трубку.
        — Здорово, Андрей Андреевич,  — ответил Прокопенко и добавил: — Знаю, что звонишь не просто так, поэтому обойдемся без реверансов. Говори, какая помощь нужна?
        Телефон высшего командного состава СВР, как и руководства ГРУ, был защищен от прослушки, поэтому говорить можно было открытым текстом. В течение пяти минут Журавлев изложил Прокопенко суть своей просьбы. Артур Васильевич мог, конечно, поинтересоваться, почему самой военной разведке не задействовать свою резидентуру, но вместо претензий к коллеге генерал пообещал:
        — Хорошо, Андрей, я сейчас же задействую "Сирену".
        На том оба генерала расстались. Теперь же, слушая Радимцева, Журавлев отметил — полковник думает так же.
        — Если же всего этого мы не сделаем, то не исключено, что через несколько недель чеченцы загрузят боеголовку в рефрижераторный вагон и отправят в Москву с пламенным приветом,  — закончил свою мысль Радимцев, показывая тем самым, что полностью согласен с коллегой из ФСБ.
        — Вот так вот,  — хлопнул ладонью по столу генерал-лейтенант.  — Ты садись, Сергей Николаевич.
        Полковник опустился на свое место, и тут же поднялся сам Журавлев. Он строгим взглядом окинул сидящих напротив офицеров и произнес:
        — Итак, господа,  — при этих словах сердца Радимцева и Бородина учащенно забились. Военные по-прежнему обращались друг к другу "товарищ", "господа" были уже на гражданке. А в данной ситуации обращение "господа" могло означать приговор.  — Такие хорошие фамилии, исторические фамилии, а вы…  — генерал-лейтенант фальшиво вздохнул и продолжил: — Ладно, любая комбинация должна быть разложена полностью. Поэтому с этой минуты,  — Журавлев демонстративно взглянул на циферблат наручных часов,  — вы оба получаете сутки на отдых. Пока ваши версии подтвердятся или наоборот.
        — А что потом?  — не удержался от вопроса Бородин.
        — А потом на службу. Вы, милостивые государи, на этом деле зубы разве что не сточили, грех такими кадрами раскидываться. Пока поработаете в аналитическом отделе, а там как получится. Будет видно в ходе дальнейшего расследования. Все, свободны.
        Все тот же рыхлый подполковник вывел офицеров из лабиринта подземелья, и через минуту они покинули "Банно-прачечное управление М.О.". К этому времени над Москвой поднялся малиновый диск солнца, пробуждая столицу от короткого сна летней ночи.
        Сунув в рот сигарету, подполковник Бородин протянул руку Радимцеву.
        — Юрий,  — представился чекист.
        — Сергей,  — ответил армеец, пожимая протянутую руку.  — Вот и познакомились, коллега.
        — Угу,  — кивнул Бородин.  — Теперь работать будем вместе.
        Офицеры замолчали, после недавних событий требовалось немедленное снятие напряжения. Оба понимали это, но пока не могли определиться, кто же первый предложит. В конце концов, подполковник на правах хозяина (москвича) решил взять инициативу в свои руки.
        — Неплохо бы наше знакомство и будущую совместную работу обмыть,  — предложил чекист.
        — Да мне бригаду нужно найти,  — не совсем уверенно попытался отказаться Сергей Николаевич.
        — Вместе найдем твоих сибиряков,  — заверил его Юрий Иванович.
        — Ладно,  — после недолгих колебаний сдался Радимцев.  — А где?
        — Да у меня,  — тут же нашелся чекист.  — Жена уже ушла на работу, дочка с сыном готовятся к экзаменам. Нам они не помеха. Вот и посидим душевно, лады?
        — Лады,  — окончательно капитулировал военный разведчик.
        Часть 3
        БУРЯ, СКОРО ГРЯНЕТ БУРЯ
        ЧЕЧНЯ
        Диверсионная группа Волина после ликвидации отряда Абу Хана только на третьи сутки вышла в расположение федеральных войск. Лишь к вечеру морские пехотинцы смогли вернуться в свой батальон. В этот раз встреча была нерадостной, диверсантов встречал лично куратор батальона полковник Анисимов, а также "группа поддержки" в лице заместителя начальника разведки объединенной группировки, военного прокурора и взвода спецназа. Черные маски, скрывающие лица и эмблемы на угловатых бортах "бэтээров", красноречиво говорили матерым диверсантам, что бойцы подчиняются Министерству юстиции.
        Едва рейдовая группа морпехов выгрузилась с брони, как их тут же окружили спецназовцы Минюста. Толстые стволы глушителей тяжелых автоматов "вал" недвусмысленно смотрели на "пожарников". Игорь Волин видел округлившиеся от удивления глаза своих бойцов, удивление было и на лицах встречавших офицеров штаба батальона. Нетрудно было сообразить — большое начальство не поставило их в известность о своих намерениях.
        В таком положении трудно что-либо изменить, оставалось действовать согласно букве устава, вернее, букве закона. Сделав несколько шагов в направлении старших офицеров, Волин приложил ладонь к виску, обратившись к куратору.
        — Товарищ полковник, разведывательно-диверсионная группа батальона особого назначения "Камышовый кот" вернулась из автономного рейда, в ходе которого был уничтожен отряд боевого командира Абу Хана в количестве пятидесяти двух стволов. Наши потери — трое легкораненых. Убитых и тяжелораненых нет. Командир группы подполковник Волин.
        Выслушав рапорт командира батальона, полковник Анисимов также был вынужден приложить руку к козырьку своей фуражки, но едва Волин закончил доклад, куратор опустил руку и гневно заговорил:
        — Вы, подполковник, слишком много о себе возомнили. Увлеклись статусом своего батальона. Небось решили, что вы новые нибелунги, сверхлюди. Так высоко взобрались, что и начальства не видите над собой. Я лично приказал вам прекратить всю партизанскую деятельность по отстрелу полевых командиров, но что для вас значит куратор ГРУ, если батальон "Камышовый кот" кладет с прибором даже на приказы Верховного главнокомандующего. По всему фронту объявлено перемирие с сепаратистами, на носу президентские выборы, народ в ожидании мира, и только подполковник Волин со своими душегубами, воспользовавшись затишьем, уходит в горы, чтобы как бешеный волк убивать всех на своем пути. И ему плевать, что на следующий день вражеская пресса будет горлопанить на все лады. В каком виде окажется имидж страны и САМОГО Президента?  — распалялся куратор все больше.  — И это накануне выборов. Вы, Волин, хуже самых отпетых "индейцев", потому что вред от вашей деятельности имеет куда большее значение, международное.
        — Абу Хан первым нарушил перемирие, расстреляв колонну с безоружными солдатами, возвращающимися на дембель,  — произнес Волин, в упор глядя полковнику в глаза.
        Анисимов не отвел взгляда и, глядя на перекатывающиеся желваки на скулах диверсанта, со злобной ухмылкой проговорил:
        — Ты и такие, как ты, думаете, что война все спишет. Нет, дружочек, не спишет. Каждый в ответе за содеянное, и ты, Волин, станешь первым.  — Сделав шаг чуть в сторону, повышенным тоном добавил: — Сдать оружие, вы арестованы и пойдете под суд.
        — Что?  — недоверчиво переспросил Игорь, его правая рука машинально легла на открытую кобуру со "стечкиным". Он увидел, что лицо военного прокурора мгновенно стало смертельно бледным, также заметил боковым зрением, как стоящий рядом с майорами Козинцом и Тарасовым капитан Ким сместился влево. Его кобура на поясе была пустой, а руки почему-то начальник батальонной разведки заложил за спину, видимо, пряча пистолет. Увидел на противоположной стороне лейтенанта Жукова с группой солдат, их автоматы уже не свисали с плеч, а оказались в руках и ненавязчиво пялились черными зрачками стволов в спины спецназовцев от юстиции.
        Ожили башни "БМД", разворачивая тонкие, длинные стволы автоматических пушек внутрь расположения батальона. Профессиональному военному Игорю Волину не нужно было долго думать, он понял, что через мгновение под прицелом скорострельных пушек окажется техника, на которой прибыли незваные гости. А за спиной подполковника раздался металлический лязг, с каким окруженные морпехами конвойные спецназовцы передергивали затворы своих автоматов.
        Карусель смерти медленно стала раскручиваться.
        "Сейчас начнется",  — подумал Игорь, он уже наметил, куда в следующее мгновение бросить свое тело, обозначал, фиксируя в мозгу, первую, вторую, третью цели. Как вдруг сообразил, что перед ним и его людьми не афганские моджахеды, не чеченские сепаратисты. Перед ним свои, "Перебить этих, а потом что?  — с горечью подумал он.  — Поднять красный флаг мятежа и объявить себя "Броненосец "Потемкин-2"? Нет, не замараете вы нас пролитием крови своих братьев".
        Правая рука подполковника соскользнула с рукоятки "АПСа", он расстегнул ремень, и тот с глухим стуком упал к ногам, после чего настала очередь автомата, и, наконец, Игорь освободился от разгрузочного жилета. За его спиной раздался приглушенный вздох то ли облегчения, что обошлось без крови, то ли сожаления, что командир сдался без боя.
        Куратор, еще секунду назад от напряжения прикусивший губу, теперь улыбался, чувствуя себя победитем в этой схватке.
        — Следственная группа разберется по факту ваших неправомерных действий,  — громко, чтобы слышали все собравшиеся на небольшом пятачке, заговорил полковник Анисимов.  — Уверен, кое-кого из вашего ближайшего окружения также придется привлечь. Батальон наверняка будет расформирован, ну а пока командование примет…  — Анисимов повернул голову в сторону заместителя начальника армейской разведки, но закончить не успел. Его перебил Волин.
        — Не имеете права,  — уверенно произнес Игорь, теперь уже он ухмылялся.  — У полковника нет допуска работы с нашей аппаратурой,  — напомнил он куратору о сверхсекретной аппаратуре спутникового слежения, находящейся под грифом "Особо секретно".  — Как бы и вам не пришлось осваивать тюремный быт.
        Анисимов от такой наглости позеленел, но через секунду сорвался на крик..
        — Отставить!  — во весь голос рявкнул он, обвел взглядом офицеров из штаба батальона и приказал: — Майор Козинец, вы назначаетесь временно исполняющим обязанности командира батальона. Ясно?
        — Так точно,  — козырнул верзила Олег Козинец, не понимая, чем же теперь заниматься батальону.
        — Все, возвращаемся на базу,  — подвел итог куратор. Бойцы спецназа юстиции споро загрузились на броню "бэтээров", старшие офицеры заняли места внутри одного из них. Второй был предоставлен арестованному Волину.
        Бронемоторная колонна, подняв клубы пыли, смешанной с выхлопными газами, с ревом покинула территорию батальона.
        Сквозь открытый люк Игорь видел кусок неба, уходящее за горизонт солнце окрасило его в ярко-малиновый цвет. Сунув сигарету в рот, Волин неожиданно вспомнил, как народная примета толкует это явление природы. "К сильному ветру, значит, к большим переменам…"
        ИРАН
        Сигнал "Сирена" в Службе военной разведки обозначал задание повышенной важности, которое необходимо выполнить в кратчайший срок, невзирая на какое-либо противостояние враждебной стороны. Выполнить, даже рискуя попасть в плен к спецслужбам противной стороны. Такой сигнал являлся редкостью (в СВР ценили свою агентуру), но каждый резидент помнил, что он означает. Тегеранский резидент внешней разведки сидел под надежной "крышей" второго заместителя посла России. Служба была не особо сложная, страна, несмотря на религиозное правление, к России не испытывала враждебности. Российские специалисты строили атомную станцию, Иран закупал в Россвооружении боевую технику, а иранские студенты обучались в российских вузах. Налицо было взаимовыгодное сотрудничество двух стран с разными вероисповеданием и политическими взглядами.
        Резидент, носивший не совсем благозвучный для мужчины псевдоним Зухра, находился в Иране уже пятый год. Получив от предшественника по наследству разветвленную агентурную сеть, он добросовестно ее использовал в сборе информации для аналитического отдела СВР, и только дважды за все время задействовал агентов влияния для продвижения стратегических интересов России.
        Шифрограмма под грифом "Сирена" на мгновение повергла резидента в шок, в голову полезли самые невероятные предположения. Запершись в своем кабинете, разведчик открыл бутылку "Боржоми", налил полный стакан пузырящейся жидкости, одним глотком жадно осушил его. После чего, раскрыв книгу стихов Омара Хаяма, принялся за расшифровку.
        "Зухре.
        …числа в порт Бендере-Экзели прибывает рыболовецкий сейнер СКС-1717 с грузом свинца. Необходимо проследить за выгрузкой судна, особо обратить внимание на джип "Хаммер", находящийся в трюме СКС, также надлежит при помощи счетчика Гейгера замерить радиоактивный фон возле машины и самого судна. Обратить внимание на охрану порта (усилены ли меры безопасности?).
        Падишах".
        После подписи не было приписки "Срочно выполнить и доложить", это подразумевал сам сигнал "Сирена".
        — Вот тебе, бабушка, и Юрьев день,  — шепотом произнес резидент, он неожиданно почувствовал, как у него снова пересохло во рту от перевозбуждения, и потянулся за минеральной водой.
        Несложно было, связав воедино "свинец", "счетчик Гейгера" и "усиление мер безопасности", сообразить — назревает новый атомный скандал.
        "По всей видимости,  — размышлял разведчик, наблюдая, как яркими язычками пламени вспыхнул листок с шифрограммой,  — кому-то удалось похитить и контрабандой вывезти из России радиоактивные материалы. "Усиление мер безопасности" означает, что эта акция проводится с ведома (или по заказу) иранского правительства. И, скорее всего, человек, пытающийся приблизиться к сейнеру и сделать замер радиоактивного фона, тут же будет арестован. Для иранца это означает обвинение в измене Родине и соответственно казнь после суда. Поэтому необходимо использовать наших, посольских".
        Резидент пришел к единственному правильному выводу. В отличие от местных, арестованный дипломат максимум что может получить — это выдворение из страны. Если же удастся выполнить порученное Центром задание, высылка будет считаться равносильной победе.
        Сидя за столом перед пепельницей, заполненной черными лоскутами сгоревшей бумаги, резидент прикидывал свои силы и возможности. В подчинении находилось пять человек, двое из обслуживающего персонала посольства, остальные сотрудники аппарата посла. Оборудование для радиоактивной разведки имелось в полном комплекте, от дистанционных анализаторов фона до сверхскоростного передатчика полученной информации.
        Опытный разведчик Зухра обдумывал легенду для проникновения в порт.
        "Только одному здесь не справиться, нужна парочка",  — решил резидент, снимая трубку телефонного аппарата.
        АЗЕРБАЙДЖАН
        Бывший рядовой турецкой армии рейнджер Муса Терачи заступил на пост с двумя чеченскими боевиками. Они должны были охранять дорогу, прорубленную в горе и ведущую к лаборатории, куда доставят ядерную боеголовку. При одной только мысли о соседстве с оружием фантастической разрушительной силы Муса чувствовал, как по спине пробегали колючие мурашки.
        Перед вылетом в Азербайджан майор Хашаба собрал всех бойцов отряда "бессмертных" и сообщил о предстоящей задаче. Теперь чеченцев рассматривали уже не как союзников, а как врагов, которых необходимо уничтожить и захватить похищенную боеголовку. Но не ранее того, как ученые раскодируют шифр активизации ядерного запала.
        Терачи скосил взгляд туда, где находился вход в лабораторию, надежно защищенный стальной двустворчатой дверью-заслонкой. Возле нее расположился еще один пост. Вчера Муса там дежурил, и ему даже удалось увидеть огромный стальной остроконечный конус, выкрашенный в ядовито-зеленый цвет. Боеголовка лежала на металлической платформе в центре просторного помещения, облицованного квадратами белого кафеля. От боеголовки к расставленным вдоль стен компьютерам тянулись толстые бронированные кабели. Десятки мониторов высвечивали бесконечные столбцы цифр, между компьютерами передвигались трое мужчин в белых халатах, с блокнотами в руках, периодически делая пометки и что-то бормоча себе под нос.
        Все это походило на палату современной клиники, если бы не осознание того, какого "больного" лечат "доктора"…
        Снова по спине пробежали мурашки, Муса Терачи зажмурился. Его сознание постепенно привыкало к тому, что скоро придется соприкоснуться с огненной дубиной шайтана. После этого возрождение империи Османов вполне может стать реальностью. Улыбнувшись своим мыслям, турок расправил плечи и попытался размяться, но в узком пространстве караульной кабины это было сделать трудно. Бетонный стакан полусферой, наполовину "утопленный" в гору, пялился на охраняемую дорогу двумя узкими бойницами, прикрытыми пулестойкими стеклами. Тут же размещался пульт управления огнем крупнокалиберных пулеметов и инфракрасными прожекторами.
        В задней части караулки был установлен топчан, на нем двое бородатых чеченцев азартно играли в нарды.
        "Бродячие псы,  — с отвращением подумал о них турок.  — Воюют ради того, чтобы воевать, ни великой идеи, ни планов на будущее. Живут, пока их не убили. Да таких и убивать не жалко, дышать после этого будет легче".
        Муса втянул ноздрями спертый воздух караулки, густо пропитанный потом и жиром давно не мытых тел. Правая рука скользнула к поясу, пальцы мертвой хваткой сжали рифленую рукоятку армейского ножа Ал Мара: холодное оружие, выпущенное для американских "зеленых беретов", участвующих в операциях "Буря в пустыне". Перед отъездом из Турции такими ножами вооружили весь отряд "бессмертных".
        МОСКВА
        — Разрешите, товарищ генерал,  — в Кабинет к первому заместителю СВР вошел офицер связи, моложавый майор с кожаной папкой в левой руке, плотно прижатой к бедру. Приблизившись к столу, доложил: — Сообщение от Зухры.
        — Спасибо, вы свободны, майор,  — принимая папку, не по-военному произнес генерал-лейтенант Прокопенко.
        Майор круто развернулся через левое плечо и поспешно покинул кабинет.
        Отодвинув на край письменного стола бумаги с текущими делами, Артур Васильевич поправил на переносице дужку очков и раскрыл папку, в которой находился один-единственный листок с машинописным текстом.
        "Падишаху.
        Силами внутренней агентуры (завербованные сотрудники посольства) произвели проверку порта Бендере-Экзели после прибытия сейнера 1717. Судно действительно доставило в Иран десять тонн свинца в пятидесятикилограммовых болванках. Автомобиля "Хаммер" на сейнере не оказалось, радиационный фон на пирсе разгрузки возле судна соответствует природному.
        Меры безопасности в порту не претерпели никаких изменений.
        Зухра".
        — Вот так дела,  — задумчиво произнес генерал Прокопенко.
        Все выходило именно так, как и предполагали "волкодавы", идущие по следам похитителей. Заряд не вывозили в Иран. Теперь картина происходящего представлялась совсем в другом ракурсе. Взяв со стола красный маркер, Артур Васильевич подчеркнул строчки текста, касающиеся "Хаммера" и бездействия сил государственной безопасности Ирана. Потом захлопнул папку и нажал кнопку селектора, связывающего его с референтом:
        — Виктор Викторович, зайдите ко мне.
        В кабинет вошел подтянутый подполковник, исполняющий обязанности "правой руки" генерала больше десяти лет. Референт за это время научился угадывать распоряжения начальника, схватывая все на лету.
        — Артур Васильевич, прикажете фельдъегерем отправить депешу генералу Журавлеву?  — спросил референт, указав взглядом на папку.
        — Да,  — кивнул первый заместитель директора Службы внешней разведки.  — Времени, подполковник, в обрез, так что поспешите.
        РОСТОВ-НА-ДОНУ
        Серый угловатый "ГАЗ" с зарешеченными окнами медленно въехал на территорию следственного изолятора. Выпрыгнувший из кабины невысокий коренастый старшина вытер носовым платком вспотевший лоб, водрузил на голову фуражку с золотистой кокардой и, поправив на поясе кобуру с табельным "Макаровым", пошел открывать дверь арестантского кунга.
        Наружу выкатился, тяжело отдуваясь, еще один милиционер в бронежилете, с короткоствольным "АКСУ" на плече. Поправив автоматный ремень, конвойный рявкнул в темное чрево автозака:
        — Арестованный, на выход.
        В проеме кузова появился Игорь Волин. Он на мгновение задержался, обведя глазами глухой тюремный двор, и внезапно сообразил, что это не гарнизонная гауптвахта. Рот офицера искривился в злобной ухмылке. Не произнеся ни звука, он спрыгнул вниз, каблуки сапог мягко погрузились в разогретый за день асфальт.
        — Руки за спину. Вперед пошел,  — снова прикрикнул конвойный. Заложив руки за спину, сцепив пальцы в замок, подполковник последовал за старшиной. Сержант с автоматом пристроился в хвосте. Идти далеко не пришлось, административный корпус располагался метрах в двадцати.
        В тесном помещении канцелярии находился лишь немолодой капитан с узким продолговатым лицом и желтоватой нездоровой кожей, свидетельствующей о желчном характере недовольного жизнью человека.
        Приняв из рук старшины папку с документами на Волина, капитан внимательно оглядел выгоревший и латаный-перелатаный камуфляж подполковника, недобро хмыкнул и сквозь зубы процедил:
        — Еще один герой Кавказа.
        Подполковник никак не отреагировал на этот выпад, продолжая по-прежнему держать руки за спиной. В его пустых глазах не было к тюремщику даже презрения. Эти люди жили в разных измерениях. Один был вольным хищником, дышавшим лесным и горным воздухом, охотился на равных противников; одерживая верх, напитывался жизненной энергией поверженного врага. Другой же был мелким казематным грызуном, мрачные своды, сырой и спертый воздух — это были его владения, а его власть заканчивалась за высокой кирпичной оградой.
        — Значит, уже и подполковников стали сажать?  — Капитан внимательно изучал бумаги, присланные на арестанта, что-то негромко мурлыча под нос, одновременно комментируя: — Видимо, переизбыток в Министерстве обороны старших офицеров, решили немного разрядить. Ну что же, благое пожелание. Попытаемся помочь коллегам. Пойдет подполковник к сослуживцам, которых РУБОП повязал с пластитом.  — Он уж было собрался закрыть папку, как на глаза попала последняя справка.  — Что?  — Глаза капитана полезли из орбит.  — Какая еще одиночная камера?  — Но тут же осекся: внизу стояла подпись военного прокурора Северо-Кавказского округа и штамп с грифом "Совершенно секретно". С подобными вещами шутить не стоило.
        Капитан недовольно крякнул, обложил папку и во всю мощь рявкнул:
        — Сидоренко, ко мне!
        В канцелярию, скрипя новыми ремнями портупеи и поигрывая длинной резиновой палкой, вошел крепыш в зелено-желтом камуфляже.
        — Ну?  — важно спросил он, поблескивая погоном с широкой "соплей" старшего сержанта.
        Капитан пропустил мимо ушей неуставное обращение надзирателя и, указывая на Волина, приказал:
        — Арестованного в двадцать вторую камеру.
        — Так это же коммерческий одноместный "люкс",  — удивился вертухай. Явно намекая на то, что камера на особом счету, куда попадают не совсем простые арестанты.
        Но капитан грубо его оборвал:
        — А теперь там посидит подполковник.
        — Ясно,  — недовольно буркнул старший сержант, оценивающим взглядом окидывая нового постояльца СИЗО. Весь внешний вид того говорил — поживиться не удастся. И с тяжелым вздохом произнес: — Ну, пошли, подполковник…
        Камера оказалась небольшой, квадратной, похожей на каменный мешок. У стены приютилась узкая койка со стертым матрасом, небольшой стол в дальнем углу, мерно журчала вода в унитазе. Небольшое зарешеченное окно под самым потолком почти не давало света, поэтому даже днем горела лампочка, прикрытая плафоном из металлической сетки.
        — Вот это и есть "люкс",  — раздался за спиной Волина голос надзирателя. До него уже дошло, что такие льготы новому арестанту положены неспроста, поэтому он благоразумно решил соблюдать дипломатичность.  — Располагайтесь, подполковник. Раздача пищи у нас строго по графику.
        Игорь ничего не ответил, продолжая монументом стоять в проходе, по-прежнему держа руки за спиной. Только после того, как за надзирателем грохнул дверной замок, он сдвинулся с места. Подойдя к кровати, машинально провел рукой по продавленному матрасу, стащил с ног тяжелые кирзовые сапоги и устало растянулся на арестантском ложе, не забыв помянуть добрым словом начальника батальонной разведки. Ким разыскал в Моздоке Волина, сидящего в отдельном модуле под охраной солдат внутренних войск. Проникнуть к нему для капитана особого труда не составило, и пришел он не с пустыми руками, принес от диверсантов смену белья, разных консервов и пару кирзовых сапог.
        — А это еще зачем?  — удивился Волин, разглядывая сапоги.
        — В твоем положении самая незаменимая вещь,  — раскладывая на столе консервы, пояснил Евгений Ким.  — Ремень у тебя уже отобрали, а как только привезут в Ростов — еще и шнурки из ботинок заставят вынуть, во избежание суицида. А ходить в берцах без шнурков — позор.
        — Боятся, что в петлю полезу,  — покачал головой подполковник. Вытянувшись на тюремных нарах, он вспоминал недавний разговор с разведчиком. И только сейчас понял, как прав был Ким насчет обувки. Но все это было не столь важно в данной ситуации. Главное заключалось в другом.  — Не дождетесь,  — упрямо буркнул Волин, проваливаясь в тяжелый сон.
        ПАРИЖ
        Прилетев в аэропорт имени Шарля де Голля, Руслан Кур-баев потратил некоторое время на прохождение таможни. Французские стражи закона особенно тщательно следили за гостями из азиатских стран. Рейс из Стамбула не был исключением.
        Двое таможенников в бледно-голубых форменных рубашках тщательно изучали багаж Курбаева, перебирая рубашки, майки, бритвенные принадлежности. Дважды мимо чеченца как бы случайно прошел третий офицер, держа на поводке вислоухого спаниеля каштанового цвета. В отличие от таможенников, собачка не скрывала своей специализации — поиска наркотиков, и бодро принюхивалась влажным носом. Но в этот раз все было тщетно.
        Руслан сдержал улыбку, подумав; "Представляю, как бы вели себя эти ищейки, узнай они, что перед ними бывший резидент КГБ. Наверняка препарировали бы, как лягушку на уроке анатомии".
        Взяв такси, Курбаев направился в город, снимать номер в гостинице он не собирался. Резидент достаточно долго проработал в Первом главном управлении КГБ (внешняя разведка) и знал, как лучше остаться незамеченным в стране пребывания. Такая "точка" у бывшего резидента имелась. Два года назад на деньги президента Ичкерии Руслан приобрел отдельную квартиру недалеко от центра, в тихом квартале, застроенном домами начала века. Чтобы отсутствие хозяина не бросалось в глаза, раз в несколько месяцев Курбаев наведывался в Париж и демонстрировал себя не особо любопытным соседям, выполняя различные мелкие задания, способные впоследствии составить необходимые детали одного, но грандиозного дела.
        Рассчитавшись с таксистом, чеченец подхватил свой походный чемодан и быстрым шагом прошел во двор. Приветливо кивнув пожилому консьержу, он поднялся на третий этаж, где располагалась его квартира. Заперев за собой дверь и бросив в угол вещи, Руслан первым делом распахнул настежь окна и балконную дверь, наполняя затхлое помещение квартиры свежим парижским воздухом. После чего, раздевшись донага, Курбаев направился в душевую кабину, где в течение сорока минут смывал с себя под тугими горячими струями воды "пыль странствий". Потом докрасна растерся банным полотенцем и, набросив черный длинный халат из легкого китайского шелка, прихватил большую шкатулку с курительными принадлежностями и оккупировал удобное кресло-качалку. Достав из шкатулки длинную трубку из японской вишни с мундштуком из слоновой кости, развязал замшевый мешочек, наполненный смешанными дорогими сортами ароматного трубочного табака — голландского и крепкого египетского. Плотно набив трубку, Курбаев щелкнул золотой зажигалкой и глубоко затянулся, с удовольствием ощущая, как горячая табачная волна смешалась с кровью и приятно окутала
мозг. Это была одна из немногих слабостей, которые иногда себе позволял себе бывший советский резидент, а теперь главный разведчик Ичкерии.
        Раскачиваясь в кресле, Руслан блаженно попыхивал дымом. Эйфория от никотинового опьянения уже прошла, и теперь мозг работал в нормальном режиме. Сидя на балконе своей парижской квартиры, откуда из-за красных черепичных крыш отчетливо была видна верхушка Эйфелевой башни, он размышлял. Когда готовился "Проект "Вайнах", разработчиком которого являлся в основном полковник Курбаев, учитывающий все нюансы спецоперации, он сам не верил в успех задуманного предприятия. Он слишком хорошо знал, какие силы стоят на охране ядерного стратегического оружия и, соответственно, какие силы будут брошены на поиск похитителей. Но, к его большому удивлению, все задуманное было выполнено.
        "Наверное, главную роль в этом деле сыграл фактор предстоящих президентских выборов.  — Разведчик уже перебрал множество факторов, пытаясь найти подвох в действиях спецслужб, но зацепиться ему было не за что.  — Не хотят пугать мировое сообщество. Это раз. Два — КГБ порвали на части, настоящих специалистов разогнали. А оставшиеся следят за тем, чтобы выборы никто не сорвал. Логично?  — задал себе вопрос Руслан и сам же на него ответил: — Вполне логично".
        Раскачавшись в кресле, снова пыхнул дотлевающей трубкой. Несмотря на удачное выполнение каждой части сложной многоходовой операции и сложившиеся не менее удачные обстоятельства, душу бывшего резидента что-то глодало. Но откуда исходила тревога, разведчик не мог определить.
        Наконец табак в трубке догорел, Руслан выбил остатки пепла и, убрав курительные принадлежности обратно в шкатулку, вернулся в комнату. Время отдыха закончилось, следовало снова приниматься за работу. Оставив шкатулку на столе, Курбаев снял трубку телефонного аппарата и, войдя в память, набрал нужный номер и послал вызов. Через несколько секунд на другом конце сняли трубку.
        — Станислав Булл,  — ответил чеченцу грубый прокуренный голос.
        — Здравствуйте, дружище. Вас приветствует приятель с юга,  — на хорошем английском языке поздоровался Курбаев.  — Думаю, нам неплохо бы встретиться, позавтракать вместе. Скажем, завтра?
        На несколько секунд в динамике телефона повисла пауза, после чего Станислав Булл ответил:
        — К сожалению, я через час должен быть в аэропорту. Лечу в Вашингтон на симпозиум журналистов-политологов.
        — И как долго вы будете отсутствовать, дружище?  — немного расстроившись, спросил чеченец.
        — Пять дней,  — ответил собеседник и сразу же поправился: — С учетом этого — шесть.
        Теперь наступила очередь Руслана задуматься. Из дела вылетала полноценная неделя, но, с другой стороны, она не превышала отведенный лимит времени. А возможно, даже наоборот, разогреет интерес к теме и уже не даст ему остыть.
        — Хорошо, значит, через неделю утром встречаемся на Елисейских Полях в нашем бистро,  — предложил чеченский эмиссар.
        — О'кей,  — ответил Булл и отключился.
        БАЛАШИХА
        — Ты уж извини, Валера, что после командировки не даем вам отдохнуть,  — виновато произнес командир "Альфы" полковник Маковцев, встречая на полигоне капитана Новодворского с его бойцами.  — Сам видишь, какая обстановка в стране, каждый боец на счету.
        — Ничего, Андреич, все закончится — тогда и отдохнем,  — немного смущенно ответил капитан, пожимая командиру руку.
        — Ну, раз обошлось без обид, давайте, хлопцы, переодевайтесь и за работу,  — распорядился полковник, кивая в сторону разросшегося "штурмового городка", где вовсю тренировались остальные бойцы отряда антитеррора.
        Группу Новодворского долго ждать не пришлось, уже через пять минут три десятка бойцов были облачены в камуфляж, закованы в доспехи бронежилетов и титановые "сферы" с пулестойкими стеклянными забралами. Каждый боец был вооружен по полной программе: тяжелый автомат "вал", восемнадцатизарядный пистолет "гюрза", стреляющий нож разведчика "НРС-2", с полдюжины светошумовых гранат "заря".
        Едва взвод Новодворского выстроился на плацу, капитан приблизился к Маковцеву и, приложив ладонь к забралу шлема, доложил:
        — Товарищ полковник, взвод к боевой работе готов. Командир взвода капитан Новодворский.
        — Хорошо,  — кивнул Маковцев.  — Давайте-ка начинайте с упражнения номер шесть, объект как раз подготовили.
        Развернувшись к выстроившимся бойцам, капитан коротко приказал:
        — Налево, бегом марш.
        Плац загудел от топота тяжелых штурмовых ботинок. "Шестой объект" располагался в полусотне метров од плаца — огромный лабиринт, выложенный из штабелей использованных автомобильных покрышек. Двухсотметровый лабиринт имитировал внутреннее помещение жилого дома, где находились манекены-мишени "террористов" и "заложников". Здесь бойцы-антитерры отрабатывали боевую стрельбу в условиях замкнутого пространства.
        Контролировать ход обучения лучше всего с наблюдательной вышки. Маковцев легко взлетел наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Едва он успел опереться локтями на поручни ограждения, как пошла первая группа. Четверо бойцов двигались ромбом по коридору, один впереди, два по бокам и один замыкающий.
        Бойцы прошли с десяток метров, когда из-за угла "выскочила" первая мишень. Плюх, плюх,  — едва слышно выплюнул пару пуль автомат дозорного, мишень тут же завалилась на бок. Группа бесшумно проследовала дальше.
        Еще через минуту штурмовая группа ворвалась в большую комнату, обставленную на манер офиса фирмы. Сперва громко хлопнула "заря", затем через дверной проем в помещение ворвались бойцы. После взрыва светошумовой гранаты выстрелов вообще не было слышно.
        Командир отряда антитеррора с удовольствием отметил, что штурмовая группа работала как единый организм. Все бойцы действовали в полную силу, как будто находились в условиях настоящей операции. Улыбка одобрения сползла с лица полковника Маковцева, он вдруг вспомнил, что является причиной такой активной сосредоточенности. Ядерный заряд все еще в руках террористов. Его пока не нашли, но невидимая работа, которую вели оперативники и следователи, шла полным ходом. И нет ничего тайного, что не стало бы явным. А значит, скоро антитеррам придется показать себя в настоящем деле. Потому что за просто так боеголовку никто не отдаст. Придется повоевать.
        МОСКВА
        Олег Олегович Шинин, ведущий аналитик Центра стратегических исследований при Генеральном штабе Министер¬ства обороны, на время поисковой операции возглавил объединенную группу аналитиков, откомандированных в созданный "Комитет информации". Полковник Шинин практически никогда не носил мундир, в Генеральном штабе его ценили за ум и аналитические способности, он неоднократно давал верную оценку различным событиям.
        Теперь в глазах старшего аналитика читалась растерянность и даже страх. Глядя на стоящего перед ним полковника с поникшей головой, генерал Журавлев понял, что положение крайне серьезное. Впрочем, ничего другого ожидать не приходилось.
        — Слушаю вас, Олег Олегович?  — невозмутимо произнес генерал. Чтобы решить любую задачу, необходимо в первую очередь выяснить все условия.
        — Вот, товарищ генерал,  — Шинин поставил на стол плоский ноутбук.  — Здесь подборка выданной "Иваном Ивановичем" информации, естественно, с нашими пометками.
        — Я просмотрю,  — кивнул Андрей Андреевич, поднимая плоский экран монитора, и взглянул на аналитика из-под бровей.  — Вы свободны, товарищ полковник. Если мне что-то будет непонятно, я вас вызову.
        Шинин поспешно покинул кабинет, спокойный тон генерала окончательно выбил его из колеи.
        Журавлев включил компьютер, нашел нужный файл, раскрыв его, бегло просмотрел названия организаций-корреспондентов и недовольно хмыкнул. После чего принялся детально изучать собранную и отсортированную информацию.
        "По данным Службы воздушной дальней радиолокационной разведки Южного оперативного направления, в ночь прохождения СКС-1717 на траверзе Баку находилось двадцать два судна этого класса".
        Внизу под сообщением стоял комментарий аналитиков.
        "Вполне возможна подмена судов. Достаточно поменять капитана и судовые документы".
        — Вполне возможно,  — согласился военный разведчик и продолжил чтение.
        "По данным МВД, родственниками заявлено об исчезновении двухсот десяти человек (за последний месяц), из них трое могут представлять конкретный интерес. Профессор прикладной математики А.С. Котов (по данным ФСБ, Котов в свое время был одним из разработчиков системы кодирования ядерных запалов). Подполковник ФАПСИ Л.Ю. Сизов (отставной подполковник, специалист по криптологии — расшифровки кодов). Не вернулся с работы преподаватель программирования института им. Баумана Н.К. Петляков (в узких кругах считается одним из талантливейших хакеров России — специалист по взламыванию компьютерных паролей)".
        Внизу, как и положено, комментарии аналитиков.
        "Почти одновременное исчезновение таких специалистов свидетельствует о подготовке взлома защитного кода взрывателя ядерного заряда. По данным экспертов 4-го НИИ Министерства обороны (разработка новейших систем ядерных зарядов, ракетоносителей), на раскодирование шифра взрывателя кустарным способом уйдет от полутора до шести месяцев. Но с учетом привлеченных специалистов возможно и в пределах месяца".
        "Логично, но печально",  — подумал Журавлев и сразу же сообразил, что террористы загнали федеральные спецслужбы во временные рамки. И лимит времени с каждой минутой уменьшался, как вода в дырявом ведре.
        По заявлению МИД Украины:
        "…числа при перелете на ремонтный завод из Симферополя в Одессу над акваторией Черного моря исчез фронтовой истребитель "МиГ-29" ВВС Украины, пилотируемый капитаном Юрием Иваненко. Никаких следов разбившегося самолета не обнаружено".
        "По информации Федеральной пограничной службы…числа Россию посетил (через аэропорт "Пулково") гражданин Венгрии Ежеф Сендер по туристической путевке (посещение "Золотого кольца"). Въехав в Москву, к месту круиза турист не прибыл".
        "С учетом того, что в прошлом Ежеф Сендер — полковник ВВС Венгрии (командир эскадрильи "МиГ-29"), а затем действующий пилот частной авиакомпании, ФСБ провела тщательное расследование и выяснила, что на следующий день Сендер покинул Россию (через Шереметьево-1) по подложным документам. Сидоров Иван Иванович (доподлинно установлено при помощи скрытой камеры слежения) вылетел авиарейсом на Стамбул".
        Внизу снова оказался комментарий аналитиков.
        "Резидентуре СВР было поручено проверить личную жизнь фигуранта (Ежефа Сендера). Установлено, что в годы службы во время Варшавского Договора полковник Сендер активно сотрудничал с КГБ. Его курировал будапештский резидент Руслан Курбаев, в настоящее время один из руководителей сепаратистского движения Ичкерии. Во время несанкционированного проникновения в загородный дом Сендера агент Службы внешней разведки обнаружил во флигеле тренажер кабины управления истребителя "МиГ-29".
        — Час от часу не легче,  — разведчик уже понял, почему Шинин не смог скрыть растерянность.
        "… числа российскими радиостанциями радиолокационного наблюдения 12-й базы (Батуми), 102-й базы (Ереван) и радаром ДОН "Дальнего обнаружения и наведения" (Габа-ле) со стороны Турции было зафиксировано нарушение трех воздушных границ государств Грузии, Армении, Азербайджана. В районе горы Хазар самолет-нарушитель пропал".
        И снова комментарии аналитиков.
        "Справка из архива: РВСН в начале восьмидесятых годов во время обострения внешнеполитических отношений СССР с Ираном было решено на вершине горы Хазар разместить подземную базу крылатых ракет. В течение трех лет велась горно-проходческая работа, которой руководил майор Муса Танарбиев, впоследствии полковник инженерных войск Российской армии, личный друг Большого Джо, президента самопровозглашенной Ичкерии".
        — Вот и сложилась мозаика, твою мать,  — зло выругался генерал. Бегло просмотрев оставшуюся информацию, он нетерпеливо снял трубу телефона и связался с аналитическим отделом.
        — Слушаю, Шинин,  — донесся глуховатый голос старшего аналитика.
        — Ну что, Олег Олегович, поработал на славу,  — не удержался от похвалы Журавлев.  — Но, как я понял из прочитанного, не хватает основного комментария. Так сказать, руководства к действию. Наверняка приготовили сыскарям рекомендацию?
        — Да, в общем-то, есть,  — вынужден был признаться Ши-нин.  — Тут ребята кое-что наработали. Только боюсь, что начальство это примет либо за бред сумасшедшего, либо за фантастику. Но при любом раскладе за подобные рекомендации обязательно холку намылят.
        — Ясно.  — Генерал понял причину осторожности аналитика, кому охота получать "на орехи" за свою работу. Возможно, ему, старому волку разведки, следовало заняться разработкой, но лимит времени уже давил на горло.  — Хорошо, Олег Олегович, жду тебя через десять минут с рекомендациями. Посмотрим, что там сказка, а что бред, и будем подгонять под нашу суровую действительность.
        — Хорошо, сейчас буду, товарищ генерал,  — со вздохом облегчения ответил Шинин.
        АЗЕРБАЙДЖАН
        Подземный аэродром в горе Хазар был устроен по всем правилам фортификации. Кроме взлетно-посадочной полосы, проходящей насквозь, были выстроены и технические, и вспомогательные помещения. На нижних уровнях располагались топливный склад, арсенал, продовольственный склад, резервуар с питьевой водой. Еще ниже находились помещения для личного состава, казарма для рядового состава, комнаты для руководителей и пилотов. Питались все раздельно. Боевики молились, после чего принимали пищу непосредственно в своей казарме. Для командования базы была выделена отдельная комната. Внутри были установлены два стола — большой, отведенный для руководства, и малый, "лётный". Кроме мадьяра Сендера здесь находились еще два прибалтийских летчика-инструктора, прежде обучавших курсантов в авиаклубе ДОСААФ, и молдавский пилот-штурмовик, боевой опыт которого сводился к пиратскому налету на Тирасполь во время приднестровской войны. Эта троица принимала участие в бомбардировке позиций федеральных войск на учебно-боевых "элках". Военного эффекта не получилось, лишь возникла информационная неразбериха в СМИ, но руководство
сепаратистского движения посчитало этот факт большой победой, надеясь получить с заокеанских спонсоров дополнительные финансовые вливания. Но повторных налетов не предпринимали, понимая, что подобная шутка хороша один раз.
        Пилоты, как правило, трапезничали раньше остальных. В это время все правоверные исполняли намаз. Ежеф Сен¬дер пришел в столовую после двухчасовой тренировки в тренажерном зале. Мадьяру предстояла напряженная работа, поэтому он старался поддерживать физическую форму. Помимо тренировок в спортзале бывший полковник каждый вечер изучал полетную карту с нанесенным на ней маршрутом. После чего, прикрыл глаза, снова и снова мысленно повторял пройденное: задание слишком серьезное, чтобы можно было допустить хоть незначительную ошибку.
        Войдя в столовую, Сендер увидел трех пилотов за столом, сервированным, как и положено, по летной норме. В центре стояла большая стеклянная ваза, в которой горкой были выложены фрукты: искрящиеся влагой желтые апельсины, краснобокие яблоки, гранаты. Вершину этой пирамиды венчала гроздь из четырех спелых бананов. Рядом с вазой лежали четыре плитки горького черного шоколада и стоял графин с виноградным соком.
        — Доброе утро,  — по-русски первым поздоровался мадьяр. Трое пилотов, машинально поглощающие картофельное пюре с тушеным мясом и салатом, молча закивали в ответ.
        Едва Сендер занял свое место, как появился стюард, среднего роста блондин. Как и летчики, он не был правоверным и не исполнял каждодневный религиозный ритуал.
        Стюард поставил перед опоздавшим плоскую тарелку, наполненную пюре, мясом и овощами, и удалился.
        Мадьяр еще раз обвел взглядом соседей по столу, но те заканчивали обед, уставившись неподвижными взглядами в никуда. Хмыкнув, Ежеф взял вилку и нож и принялся за еду.
        Подобрав остатки пюре и капусты, запил стаканом сока, положил в карман плитку шоколада и, не прощаясь, направился к выходу. В дверях он едва не столкнулся с чеченскими начальниками и их турецкими гостями. Впереди шел бывший комсомолец Турпал Габилов, отвечавший за охрану подземной базы. За ним, переваливаясь с боку на бок, торопился толстяк, экс-милиционер Имрам Магамедов, камуфляжная куртка едва сходилась на большом глобусообразном животе. Из-за непомерных габаритов толстяка едва выглядывал комендант базы и ее главный строитель Муса Танарбиев.
        Увидев летчика, бывший военный строитель шагнул в сторону, пропуская вперед за ним двух турок. Гости тут же замедлили шаг.
        — Здравствуй, Ежеф,  — поздоровался с мадьяром за руку Муса.  — Как настроение?
        — В полном порядке,  — ответил тот.
        — Вот и славно,  — кивнул Танарбиев и заговорщицки подмигнул: — Ты бы наведался наверх, проверил, как там приборы и механизмы у твоей стальной птицы, в порядке?
        — Прямо сейчас это сделаю,  — ответил пилот.
        — Слышал?  — Зияд Хашаба обратился к командиру "бессмертных", едва они вошли в столовую.
        — Слышал,  — негромко ответил капитан Абдулла Окетемер. Обращение Мусы Танарбиева к пилоту угнанного истребителя могло означать только одно — эксперты заканчивали раскодировку взрывателя.
        — Передай бойцам "готовность номер один",  — приказал Окетемеру Зияд Хашаба.
        РОСТОВ-НА-ДОНУ
        Замок с противным хрустом вытянул из гнезда дверной коробки стальной язык. Тяжелая железная дверь со скрипом отворилась, и в следующую секунду в дверном проеме поя¬вилась рыхлая фигура надзирателя.
        — Волин, на выход,  — с порога рявкнул вертухай.
        — С вещами?  — поинтересовался Игорь, свешивая ноги с нар.
        — Держи карман шире,  — расхохотался надзиратель.  — На допрос.
        — На допрос так на допрос. Хоть какое-то разнообразие.
        Волин нашарил ногами сапоги. Натянув голенища, поднялся, как положено, заложил руки за спину и прошел на выход. Вертухай поспешил отойти в сторону. Дальше предстояла длинная дорога по коридорам, которую через каждые полсотни шагов перегораживала решетка с дверью-"отсечкой". И прохождение через эту "отсечку" занимало много времени.
        Вот, наконец, и зеленая дверь комнаты для допросов. Следователем оказался молодой мужчина в военной форме с погонами майора. Белокожий, румяный, с пухлыми руками, аккуратно уложенными на столе, и умными голубыми глазами.
        "Да он больше на поповича похож, чем на следака военной прокуратуры",  — посмотрев на офицера, с легкой усмешкой подумал Волин.
        Эта ухмылка не укрылась от быстрого взгляда майора.
        — Присаживайтесь, Игорь Александрович,  — он указал на табурет перед письменным столом.  — Как говорится, в ногах правды нет. А правда нам нужна.
        После того как Волин занял указанное место, дознаватель представился:
        — Грязнов Сергей Яковлевич, старший следователь военной прокуратуры Северо-Кавказского военного округа. Мне поручено вести ваше "дело". Игорь Александрович, на вас можно навешать полдюжины статей, от "невыполнения приказа" до "умышленного убийства".
        — Да-а?  — У Волина от удивления левая бровь встала дыбом.
        Следователь пропустил его реплику мимо ушей и продолжил.
        — Но, честно скажу, есть решение вас этими статьями не грузить. В случае,  — следователь сделал паузу,  — в случае, если мы придем к соглашению и вы подпишете "явку с повинной". Тогда вам будет инкриминирована всего одна статья, а именно "Преступление против человечности". Не скрою, статья тяжелая — до двадцати лет. Но вы — Герой России, думаю, лет пять, а потом амнистия…
        — Да-а?  — снова удивился Волин и тут же поинтересовался.  — Насколько я помню, "преступление против человечности" подразумевает убийство мирных жителей. Ни я, ни мои бойцы не тронули ни одного мирного жителя. За это я могу поручиться собственной головой.
        — А как же семеро убитых и раненых местных жителей села Айшали? Они подорвались на вашей последней закладке.  — Взгляд майора стал жестким.
        — Айшали?  — переспросил Волин, у него напряглись скулы, как у волкодава, готовящегося к броску на жертву.  — Змеиное гнездо, где находилась база Абу Хана, отмороженного "индейца", расстрелявшего колонну с безоружными дембелями. Мы уничтожили шакала и его банду. И он уже ни на кого не нападет.
        — Но люди погибли,  — стоял на своем Грязнов.
        — А не нужно лезть в зону боевых действий,  — парировал подполковник.
        — В общем, так, Волин,  — следователю надоело препираться с допрашиваемым, и он решил от "пряника" перейти к "кнуту".  — Если не будет "чистосердечного признания", я раскатаю тебя на полную, каждый эпизод будет подшит к "делу". И тогда не один ты, комбат, сядешь, с тобой пойдут и офицеры твоего батальона. Поверь мне, половина сменит камуфляж на зоновскую робу, и на долгий срок. И там они тебя помянут не один раз. Поверьте на слово, Игорь Саныч, так все и будет. Я свою работу хорошо знаю, поэтому меня на это "дело" и поставили.
        — Слышь, ты, пацан.  — Волин оскалился уже по-настоящему. Разница между двумя офицерами составляла не больше десяти лет, но слово "пацан" обозначало не возраст, а степень пережитого. Майору действительно было далеко до сидящего напротив диверсанта.  — Мне такое пришлось пережить, что тюрьмой не испугаешь. Думаешь, Золотую Звезду Героя мне подарили на День независимости? Я ее кровью своей и чужой заработал в октябре девяносто третьего.
        Услышав дату, следователь не смог сдержать презрительной ухмылки, что тут же заметил подполковник.
        — А ты не скалься, майор. В октябре девяносто третьего я не лил кровь своих соотечественников за стенами Белого дома в Москве. Мы были далеко, в Таджикистане, удерживая хрупкий мир в раздираемой междоусобными войнами горной республике. Потом получили приказ и перешли Пяндж, а потом пришлось маршировать до самого Кабула. Туда нас ушло две дюжины, а вернулось четверо. Задание выполнили, за это и награды получили. Это, так сказать, небольшой экскурс в прошлое, чтобы ты, майор, понял — зоной меня не испугаешь. А теперь насчет офицеров, хрен ты им что сделаешь. Меня, возможно, Анисимову удастся сделать "козлом отпущения", но остальных… Мы — морпехи, отдельный батальон под протекторатом спецназа ГРУ, и наша служба проходит без уставов и статей Уголовного кодекса. Мы подчиняемся служебной инструкции с грифом "совершенно секретно". И никто тебе, следак, не позволит сунуть туда нос.
        Наступила тяжелая, угрожающая пауза. Сергей Грязнов, несмотря на молодость, был не только опытным следователем, но и крученым чиновником. За восемь лет он успел дорасти до майора потому, что научился лавировать в невидимых подводных течениях и четко исполнять приказы вышестоящего командования. За это его считали верным псом и иногда бросали "сахарные косточки". Грязнов блестяще провел следствие по "делу" двух заворовавшихся генералов. В результате большезвездные ворюги получили большие срока, а ему на погоны упало майорское звание.
        Еще утром Сергею Яковлевичу будущее виделось безоблачным. Сейчас ему так не казалось, больше того, он понял, что хозяева бросили его на убой, натравив на военную разведку.
        Следователь внимательно оглядел сидящего перед ним диверсанта, тот явно не испытывал страха за свою судьбу. "Безвыходных положений не бывает,  — учил маленького Сережу когда-то отец.  — Нужно только хорошо все обдумать, и выход обязательно найдется". Этот урок военный следователь запомнил на всю жизнь, и он его не раз выручал. Своих мыслей у Грязнова не было, поэтому майор решил обратиться за советом к арестованному:
        — И что мне делать, Игорь Саныч?
        Волин в изумлении посмотрел на следователя и в глазах того увидел испуг и надежду.
        — До полковника Анисимова нашим куратором был генерал-лейтенант Журавлев. Обратись к нему, он решит все проблемы. Либо закроет это "дело", либо ты получишь допуск к деятельности "Камышового кота".
        "А что, это, пожалуй, выход", с облегчением подумал следователь и нажал кнопку вызова конвоя. Дверь с шумом распахнулась, и на пороге застыл вертухай.
        — Арестованного в камеру,  — коротко приказал Грязнов.
        МОСКВА
        Советник администрации Президента Анатолий Михайлович Балерин слушал доклад председателя "Комитета информации" с большим вниманием. Бывший историк старался не пропустить ни одного слова. Отчитывающийся перед ним Андрей Андреевич заметил, что советник даже не осознает всей опасности происходящего, а только воспринимает сами факты.
        — Значит, как я понял, к заряду добавился носитель ("МиГ-29") и опытный пилот,  — заговорил Балерин, вертя между пальцев ручку.  — И остается выяснить всего три неизвестных, как в популярной передаче. Когда?  — хотя бы примерный срок. Как?  — по какому маршруту. И, главное, где?  — точное местонахождение заряда.
        — На этот счет мы тоже думали,  — спокойно ответил генерал-лейтенант.
        — И есть подвижки?
        — Есть,  — кивнул Журавлев.
        — Тогда слушаю внимательно.
        — Начну по порядку, по мере поступления вопросов. Первый: когда — только после того, как спецы расколют код инициирующего заряда боеголовки. Более конкретная дата, думаю, день выборов.  — Предугадывая дополнительный вопрос, генерал пояснил свою мысль: — Суета, в какой-то мере радиолокационные станции могут оказаться недостаточно бдительны. Но главное — политический эффект.
        — Это верно,  — согласно кивнул советник.
        — Второй вопрос,  — продолжал Журавлев.  — Как? Наверняка "МиГ" взлетит во время прохождения рейса "Баку — Москва", спрячется под брюхом аэробуса. Засечь его наши средства ПВО не смогут, на экранах радаров будет высвечена одна цель — пассажирский лайнер. Направление атаки на Москву с юго-востока — Воскресенск, Коломна.
        — Почему именно оттуда?  — удивился Балерин.
        — В конце восьмидесятых это направление оказалось открытым, когда по приказу Горбачева демонтировали "Беркут", первый пояс ПВО столицы. Старые комплексы должны были заменить на новые С-300, но Союз рухнул, и юго-восточное направление осталось бесхозным.
        — Откуда террористам об этом знать?
        — Да оттуда же, откуда они узнали о БЖРК,  — жестко парировал военный разведчик.
        — Логично,  — сразу же согласился советник.
        — И настало время третьего вопроса. Где? Все сходится на подземной базе в горе Хазар.
        — Ну, раз нам все известно, необходимо нанести упреждающий удар. Как, по мнению профессионалов, это лучше сделать: разбомбить или взять штурмом это гнездо террора?
        — По мнению профессионалов,  — Андрею Андреевичу Журавлеву не понравилось веселое настроение президентского советника,  — сперва необходимо провести доскональную разведку. Подробно изучить расположение огневых точек, подходы к ним и, главное, убедиться, что боеголовка находится на подземной базе. И на основании этих данных подготовить план штурма.
        — И как много времени понадобится на все это?  — угрюмо спросил Валерин, его настроение снова испортилось.
        — Три дня на разведку. Два дня на обработку информации и подготовку плана боевой операции. Пять на выдвижение сил и средств на рубежи непосредственной атаки. В сумме получается десять дней.
        Советник президентской администрации прикинул, сколько остается до выборов. Фора времени получалась приличная.
        — Хорошо, я согласен,  — отрубил Валерин. Ему нравилось руководить военными. Главное — поставить задачу, не сдерживать здоровую инициативу, и результат наступит в кратчайшие сроки. Но генерал почему-то не спешил уходить.  — Что еще?
        — Анатолий Михайлович, для проведения разведки нам необходимо задействовать военно-космические силы и… другие рода войск для прикрытия акции,  — поспешно произнес Журавлев, достал из нагрудного кармана кителя сложенный вчетверо листок, развернул и протянул советнику.
        Валерин сразу же сообразил, что это не официальный документ, а лишь набросок будущей операции. Он быстро просмотрел текст, и глаза его расширились.
        — Ого, ну и аппетиты. Для чего вы такой огород нагородили?
        — Чтобы не спугнуть террористов, нужно провести разведку аккуратно, с космической высоты. Вы, наверное, догадываетесь, что за последние годы парк спутников-шпионов заметно поизносился и те, что в рабочем состоянии, висят над конкретными стратегическими объектами. Если их сдвинуть — это привлечет внимание товарищей из-за океана. Так недолго и до раскрытия засекреченной информации о хищении боеголовки.
        Советник посмотрел на генерала и тихо произнес:
        — Да, такой хоккей нам не нужен.
        — С другой стороны,  — продолжал Журавлев,  — в космосе болтается несколько отживших свой век железяк. Толку от них — ноль, но янкесы считают их нашими рабочими спутниками. Есть шанс заменить эти железяки у всех на глазах так, что никто не заметит подвоха, и, главное, мы сразу же сможем перенаправить их в нужный район.
        — Но ведь эта замена должна пройти в несколько минут, пока спутники уходят за линию горизонта. Разве это возможно?  — На этот раз советник продемонстрировал недюжинные познания в области космонавтики. Видимо, увлечения молодости.
        — В Российской армии есть достаточно офицеров, которые помнят, как их раньше учили, что в современной войне побеждает тот, кто опередил противника на секунду. А минута — это уже много.
        — Даже так,  — усмехнулся Валерии, в нем проснулся спортивный интерес.  — А зачем остальные войска задействовать? Нравится чувствовать себя большим военачальником?
        — Нет,  — отрицательно покачал головой генерал.  — Войскам отводится роль ширмы иллюзиониста. Они скроют истинный ход вещей и отвлекут на себя внимание заинтересованных лиц.
        — Неожиданные учения действительно привлекут внимание всех СМИ и разведслужб Запада. Хорошая реклама для нынешнего Президента. Думаю, получим "добро" на этот финт,  — одобрительно закивал головой советник, ему даже показалось, что такой предвыборный ход придумал он. Переведя взгляд на генерала, спросил: — Как думаете назвать операцию?
        — "Железная маска",  — ответил Журавлев.
        — "Железная маска",  — повторил Валерии.  — Правильное название для операции по подмене. Годится.
        ШАДРИНСК
        Учебный полк ЧВАКУШ (Челябинского Высшего авиационного командного училища штурманов) был поднят по тревоге в два часа ночи. Первые сорок минут огромный аэродром пребывал в растерянности, лишь вой тревожных сирен оглашал ночное пространство. Все-таки учебное подразделение, тревоги раньше подъема не объявляли.
        Вскоре из города пришли новые машины с вызванными по тревоге офицерами аэродромного обслуживания. Постепенно аэродром оживал, как растревоженный муравейник. Вспыхнули фонари освещения взлетно-посадочной полосы, стали вращаться решетчатые антенны локаторов. На позиции выдвинулись прожекторные установки, ожили турбины учебных "Ту-134", к остромордым крылатым машинам подкатывали топливозаправщики.
        В штабном помещении КПД собрались командиры подразделений полка, все ждали комполка и начальника штаба. У многих в памяти еще были свежи август 1991-го и октябрь 1993 года, и теперь пессимисты в канун предстоящих выборов предполагали нечто подобное. Оптимисты предпочитали свое мнение не высказывать.
        Наконец распахнулась дверь, и в кабинет вошли комполка и начштаба. Последний держал в руке большой конверт с сорванными сургучными печатями.
        — Доброе утро, товарищи офицеры,  — поздоровался командир полка, невысокий сухощавый полковник с желтыми от частого курения усами.  — Получен приказ из главного штаба ВВС,  — он слегка повернул голову к начальнику штаба.  — Виктор Михалыч сейчас ознакомит с ним.
        Начальник штаба в звании полковника также был невысокого роста, но довольно грузным в отличие от командира, лысоватым и круглолицым. Раскрыв конверт, извлек наружу листок с приказом, который тут же зачитал хорошо поставленным голосом:
        — В связи с проводящимися учениями "Северный щит-96" обеспечить аэродрому Шадринска приемку и развертывание Ульяновской тридцать первой отдельной десантно-штурмовой бригады. Для этого все летная техника перемещается на другие аэродромы ЧВАКУШ. Личный состав вспомогательных подразделений, не участвующих в посадке самолетов, выдвигается на охрану внешнего периметра аэродрома. Казармы и другие помещения должны быть свободны. Срок выполнения с момента вскрытия пакета три часа… Подпись главкома ВВС.
        — Вот такая петрушка, мужики,  — почти будничным тоном произнес командир полка.  — Конечно, задача не совсем обычная, но мы люди военные и должны быть готовы ко всем неожиданностям. Главное, что задача поставлена нам конкретная. Первую эскадрилью поведу я, перебазируемся в Челябинск. Вторую Виктор Михайлович уводит на аэродром Каменска-Уральского. Третья идет на Южно-Уральск. Тамошнее руководство уже в курсе, Это ясно?
        — Ясно,  — дружно ответили командиры эскадрилий, одетые в темно-синие летные комбинезоны.
        — Теперь по наземным службам,  — продолжал комполка, глядя на офицеров в обычной полевой форме хаки.  — Батальон аэродромного обеспечения, рота охраны, дивизион связи и радиотехнического сопровождения оставляют лишь непосредственных исполнителей боевых задач. Остальным выдвинуться на внешний периметр. Роте снабжения обеспечить подразделения горячей пищей при помощи полевых кухонь. Это ясно?
        — Ясно,  — так же коротко ответили наземники. Комполка взглянул на циферблат наручных часов.
        — На все про все у нас час сорок семь минут.
        Через сто минут аэродром опустел, лишь антенны локаторов продолжали вращаться, приглашая к посадке, но эфир приемников был чист. И лишь через тридцать пять минут радиостанции ожили.
        — Борт полета три просит посадки,  — захрипел динамик на вышке командно-диспетчерского пункта.
        — Борт полета три, посадку разрешаю,  — поднеся микрофон к губам, ответил офицер управления полетами.
        Вскоре донесся шум приближающегося самолета. Четырехмоторный транспортник "Ан-12" с высоко задранным хвостом гулко шлепнулся на посадочную полосу, пробежался по бетону, зашипел тормозными колодками, сбавил скорость и, медленно свернув на рулежку, заскользил в сторону самолетной посадки. Следом за первым бортом один за другим запросили посадку еще два десятка транспортников.
        С опущенных кормовых аппарелей полным ходом шла выгрузка десантников. Пешие парашютисты выстраивались в шеренги, с ревом выезжали боевые машины десанта, НОНА — самоходные артиллерийские установки. Комендант аэродрома, смоля "Беломор", из окна диспетчерской башни наблюдал за выгрузкой десантно-штурмовой бригады.
        — Ну, теперь моя работа начинается,  — пробормотал майор, глядя, как к КПД движется командирский транспортер.
        Комбриг, высокий, широкоскулый, с открытым славянским лицом и пудовыми кулаками, выслушав доклад коменданта, немедленно начал отдавать команды своим офицерам.
        — Семнадцатый батальон — оборона ВПП. Тридцатый — внутренний периметр. Разведрота — повзводно оборона радиомаяков, радарных точек "Енисей", "Дозор", "Глисада". Штаб бригады размещается здесь, на КПД. Все готовимся к встрече основного груза.
        Комендант не понял, в чем дело, и только когда белыми лебедями на аэродром приземлилась пара "Ил-76", сообразил, что это и есть основной груз.
        АЗЕРБАЙДЖАН
        После утренней молитвы к Мусе Терачи подошел унтер-офицер Умит Карим и, попыхивая самодельной сигаретой, негромко произнес:
        — Абдулла объявил готовность номер "один". Будешь заступать на пост — возьми весь боезапас. И помни, у тебя ключевая позиция.
        — Когда начнем операцию?  — внутренне подобравшись, буднично спросил рейнджер, глядя в противоположную сторону.
        — Уже скоро,  — неопределенно ответил унтер-офицер и щелчком швырнул окурок в пожарный ящик с песком, который давным-давно все приспособили под большую пепельницу.
        Подземный аэродром жил своей повседневной жизнью, ученые занимались расшифровкой кода, авиационные техники, как нейрохирурги, обследовали нутро истребителя, проверяя работу каждого узла и агрегата. Пилот часами сидел в кабине с закрытыми глазами, мысленно прокачивая весь предстоящий полет. Остальные несли караульную службу, оберегая ужасную тайну.
        После разговора с унтер-офицером Муса Терачи направился в спальный отсек, где размещались рейнджеры.
        Турки, в отличие от чеченских коллег, имевших русское оружие, были вооружены по образцу войск НАТО автоматическими карабинами "кольт командо", часть из которых была оснащена подствольными гранатометами "М-203" и легкими пулеметами "миними".
        Пройдя между рядами двухъярусных кроватей, Муса наконец добрался до своей постели, где у стены пристроилась оружейная пирамида. Первым делом турок надел разгрузочный жилет, потом стал рассовывать по подсумкам рожки с патронами, гранаты ручные и для подствольника. В набедренную кобуру сунул автоматический пистолет "хеклер кох" сорокового калибра. И только после этого вытащил из пирамиды автоматический карабин. Нагрузившись по полной программе, Муса Терачи почувствовал себя значительно тяжелее, последнее время внутренний караул обходился автоматом и несколькими запасными магазинами. Теперь же все стало наоборот. Но маленькое неудобство стоило великой цели.
        Рейнджер поправил на поясе боевой нож и, повесив на плечо карабин, не спеша направился к выходу.
        МОСКВА
        С экрана телевизора на генерала Журавлева смотрел молодой человек в строгом костюме, держа перед собой микрофон с логотипом телекомпании НТВ. Степной ветер трепал его волосы, а из-за спины тележурналиста виднелись конструкции стартовой площадки, сжимающие в своих стальных объятиях округлое тело ракеты.
        Молодой человек поднес микрофон к лицу и заговорил, указывая на стартовую площадку.
        — Вы видите, дорогие телезрители, то, что не один год держало весь западный мир в паническом страхе. Межконтинентальная стратегическая ракета "СС-18", по классификации Пентагона — "Сатана". Но теперь этот монстр не страшен, по Договору об ограничении стратегических вооружений, ракеты "СС-18" должны быть сняты с боевого дежурства и утилизированы. И тем не менее стратегические ракетоносители не будут бездумно "брошены под нож, как раньше, их используют в мирных целях. Например, этот беззубый "Сатана",  — камера крупным планом выхватила гигантскую ракету,  — через несколько дней выведет на околоземную орбиту четыре спутника зарубежных компаний: американский электронный телескоп "Гарольд-1", который при помощи новейшего оптико-электронного оборудования изучит дальние уголки Солнечной системы, а также три спутника связи австрийского телевизионного агентства. Это седьмой коммерческий старт.  — Камера снова сместилась, взяв крупным планом лицо журналиста.  — Но скептики склонны говорить о возможных сбоях в использовании ракет "СС-18", ведь многие из них пережили свой гарантийный срок на десять-пятнадцать
лет. Повод для волнений, конечно, есть. Например, третий коммерческий старт оказался фатальным, ракетоноситель взорвался, едва достигнув верхних слоев атмосферы. Но в этот раз руководители полетов авторитетно заявляют, что подобное не повторится. Все системы этого ракетоносителя неоднократно проверены. Ну, что ж, старт покажет…
        — Действительно, старт покажет,  — согласился с журналистом генерал Журавлев и выключил телевизор.
        Все, что он сейчас услышал, являлось истинной правдой. Ракету действительно проверили несколько раз, любой блок, вызывающий сомнения, тут же заменялся. Командующий военно-космическими силами готов был поставить собственные погоны, отвечая за этот старт. "Впрочем, если что-то пойдет не так, погоны слетят не с него одного". Андрей Андреевич мысленно переключился на операцию "Железная маска", подготовка шла полным ходом.
        Генерал перевел взгляд на монитор, где был выведен север России. На экране высвечивалось Баренцево море, аэродромы истребителей-перехватчиков Котлас, Дудинка, учебный аэродром Шадринска на Урале. Там разворачивались основные действия. Пока все объекты были обозначены темно-синими кружками, когда подготовка будет закончена, вспыхнут красные звезды. А пока генералу оставалось лишь ждать.
        БАРЕНЦЕВО МОРЕ
        Объявление о начале учений "Северный щит" повергло командование Северного флота в шок. А приказ вывести в море на стрельбы главные надводные силы флота вызвал немую панику, как при внезапном начале Третьей мировой войны. Но шок прошел, паника сменилась бурной деятельностью, военно-морские базы Мурманск, Североморск ожили, превращаясь в гигантские растревоженные муравейники. К вечеру, разрезая острым носом тяжелые воды, вышел в море атомный ракетный крейсер "Петр Великий", вслед за ним двигалась громада тяжелого авианесущего крейсера "Адмирал Кузнецов" в сопровождении восьми эсминцев.
        На утро следующего дня, выйдя в район учений, эскадра стала разворачиваться в боевой порядок, готовясь к отражению "воздушной атаки". Но следующая вводная оказалась не менее шокирующей, чем первые две. Приказ главкома ВМФ был категоричен: "Встретить и разместить группу иностранных журналистов". И тем же вечером на бронированную палубу авианосца села зелено-коричневая стрекоза "Ми-8". Из распахнутой двери по одному стали появляться журналисты. Трое оказались из ведущих европейских газетных изданий, семеро других относились к мировым телекомпаниям.
        Как и положено, на борту авианесущего крейсера их встретили командир корабля и несколько старших офицеров. После церемонии приветствия разношерстная толпа скрылась за бронированными переборками авианосца, а из вертолета выбрались еще двое пассажиров. Оба в зеленой форме наземных офицеров с черными петлицами артиллеристов.
        В этот момент к вертолету, громко топая ботинками, приблизилась группа матросов-срочников под командой молодого мичмана. Началась поспешная разгрузка громоздких деревянных ящиков, которые тут же были отправлены на нижнюю палубу авианосца, в арсенал.
        Через час в корабельной кают-компании начался банкет в честь гостей. Председательствовал на нем заместитель командира корабля по воспитательной части.
        Все начиналось скромно, с сухого белого вина. Замполит раз за разом произносил тосты: "За дружбу народов", "За мир во всем мире" и даже "За свободную прессу".
        Когда через час замполит поднялся, чтобы огласить новый тост, внезапно ожила корабельная громкая связь:
        — Капитану Старкову и майору Васильченко срочно прибыть к командиру корабля.
        Двое офицеров, поднявшись из-за стола, поспешно покинули кают-компанию, быстро прошли узкими коридорами внутренних коммуникаций, после чего поднялись на остров, где размещалась командирская каюта.
        — Разрешите войти?
        — Проходите, садитесь,  — пригласил контр-адмирал, командующий эскадрой, за его спиной неподвижно стоял командир авианесущего крейсера.
        — Наши лучшие пилоты,  — когда офицеры заняли кресла напротив рабочего стола, заговорил командир, представляя вошедших.  — Оба специалисты первого класса, летчики-снайперы. Наибольший налет часов.
        — Значит, так,  — контр-адмирал откашлялся и поднялся со своего места.  — Товарищи офицеры, есть задание особой государственной важности. При этом секретное. Если вы согласны принять участие в его выполнении, то необходимо дать подписку о неразглашении, такой уж уровень секретности.
        Командир крейсера раскрыл папку, которую до этого держал в руках, и положил на стол два бланка, пропечатанные красными штемпелями "Совершенно секретно". Оба летчика одновременно встали и сделали шаг вперед.
        …Примерно такая же процедура происходила на аэродромах Котласа и Дудинки. Вызванные летчики, как и их морские собратья, приняли решение без колебаний.
        ШАДРИНСК
        Квадратный пятачок плаца с трех сторон окружали одноэтажные строения. Казарма роты охраны, батальонный клуб и столовая. Теперь все эти помещения пустовали. На свалку, куда до этого повара выбрасывали всевозможные отходы питания, десантники свалили двухъярусные кровати, тумбочки, столы, скамейки и прочий казарменно-столовый инвентарь.
        В то же время на летном поле из приземлившихся "Илов", рыча двигателями, выезжали груженые армейские "КамАЗы". Тяжеловозы немедленно направлялись в сторону военного городка.
        Едва машины останавливались, к ним тут же бросались десантники, принимаясь споро выгружать катушки с блестящими бронированными кабелями, серые металлические ящики, в которых обычно перевозят хрупкое оборудование и приборы.
        Вскоре небольшой пятачок напоминал растревоженный муравейник. Десятки толстых жил кабеля тянулись во все стороны, сплетаясь в огромную паутину. В помещении роты охраны монтажники космической связи устанавливали блоки радиолокационной станции космической связи, параболическую антенну размером с небольшое футбольное поле. Собирали ее на пустыре за казармой, который десантники предварительно затянули маскировочной сетью "Зонт".
        В столовой монтировали усилители, преобразователи и дублирующие системы, уставляя все свободное пространство металлическими шкафами с электроникой. Но самое основное размещали в аэродромном клубе. На сцене был установлен огромный прозрачный экран с голограммой карты Земли, а в смотровом зале разместили несколько десятков индикаторов.
        К вечеру монтаж был закончен, потом провели холостой запуск всей системы, чтобы проверить надежность каждого узла в отдельности.
        Только в полночь моложавый генерал-майор с петлицами военно-космических войск по закрытой линии правительственной связи связался с Москвой и коротко доложил:
        — Запасной Центр управления полетами развернут. Готовы к работе.
        МОСКВА
        Андрей Андреевич Журавлев опустил трубку телефона и посмотрел на монитор портативного компьютера. Экран пестрел красными звездами, все было готово для проведения операции "Железная маска".
        Генерал от усталости потер красные глаза, поспать уже не получалось. Теперь, когда подготовительные мероприятия завершились, наступило время основного действия. До начала операции оставалось три часа…
        БАЙКОНУР
        Махину ракеты, зажимая с трех сторон, до момента пуска держали массивные стойки. Огромный цилиндр из многометровой бетонной толщи командного бункера не смотрелся грозным монстром "Сатаной", способным в ядерном огне испепелить средних размеров государство, а выглядел обычной ракетой, которых с космодрома стартовал не один десяток. В недрах командного пункта царила обычная деловая обстановка.
        — Стойки убрать,  — приказал руководитель старта, немолодой полковник.
        — Есть,  — последовал ответ одного из диспетчеров.
        На экране дисплея, куда передавалась информация с цифровых камер слежения, было отчетливо видно, как разошлись в стороны удерживающие стойки, оставив вытянутый корпус ракетоносителя.
        — Стойки отошли,  — доложил диспетчер.
        — Ключ на старт,  — приказал руководитель.
        — Есть ключ на старт,  — последовал ответ.
        — Отсчет.
        — Есть отсчет,  — ответил диспетчер, одновременно перебирая пальцами кнопки клавиатуры.
        — Пять, четыре, три, два, один, ноль.
        — Зажигание.
        — Есть зажигание.
        На дисплее лишь на секунду стало видно, как из сопл ракетоносителя вырвались снопы огня, и уже в следующее мгновение всю стартовую площадку заволокло серо-оранжевым дымом.
        — Старт,  — приказал полковник.
        Ракета, оторвавшись от земли, стала стремительно набирать высоту, оставляя за собой дымный след.
        — Старт прошел нормально,  — доложил старший диспетчер. Но ему никто не ответил, теперь следовало ожидать выполнения полетного задания. Дело было только за ЦУПом (Центром управления полетом).
        БАРЕНЦЕВО МОРЕ
        Тяжелые холодные воды вяло бились о бронированные борта военных кораблей. Рассвет только зарождался, окрашивая небосвод в бледно-голубые цвета, когда над эскадрой завыли сирены боевой тревоги. Сотни ног, обутых в тяжелые матросские ботинки, застучали по металлическим трапам. С противным скрежетом разворачивались орудийные башни, ракетные установки. Теперь коробки напоминали ратников, готовившихся к смертельному бою с супостатами.
        Через полчаса взлетел с палубы авианосца "Адмирал Кузнецов" первый истребитель "Су-27К", перед началом учений проводилась разведка погоды. Тяжело дыша после вчерашних возлияний, группа зарубежных журналистов наконец-то смогла выбраться из недр плавучего аэродрома на капитанский мостик, где им было отведено место с видом на палубу, откуда удобнее всего было наблюдать за взлетами.
        — Для чего это понадобилось русским?  — удивленно произнес невысокий полноватый репортер из "Пари Мач", толкнув в бок худого узколобого коллегу из "Гардиан".
        — Царь Борис после затяжной войны в Чечне решил прибегнуть к еще одному козырю перед выборами, показать, что у России существует если не победоносная армия, то хотя бы современный военно-морской флот.
        — Кому показать?
        — Своему населению (электорату) и, главное, Западу. Время от времени нынешний глава России любит погрозить пальчиком. Вот в чем цель этих учений.
        — Возможно, так оно и есть,  — согласился репортер из "Пари Мач".
        — Доброе утро, господа,  — к журналистам приблизился заместитель командира крейсера по воспитательной части. Несмотря на приличный "перебор" накануне, капитан второго ранга выглядел отлично. Говорил он на великолепном английском языке, что немного смущало иностранных гостей, которые считали интеллект российских военных не слишком высоким.  — Любуетесь величавым полетом реактивных птиц?
        — Мы мало что понимаем в морском деле,  — признался один из журналистов.  — Было бы весьма неплохо, если вы, господин капитан, комментировали происходящее.
        — О'кей,  — согласился флотский замполит. Раздвинув плечами журналистов, он прошел к иллюминатору.
        В это время самолетоподъемники подняли на палубу пару двухвостых истребителей "Су-27К".
        — Сейчас готовятся к взлету лучшие пилоты нашего полка,  — хорошо поставленным голосом заговорил капитан второго ранга.  — Это летчики-снайперы первого класса майор Васильченко и капитан Старков.
        — Господин капитан, а что за странные бомбы под крыльями самолетов?  — спросил тележурналист из Би-би-си.
        "Не так уж вы в вооружении не разбираетесь, друзья мои",  — отметил про себя замполит, но, не подав виду, терпеливо принялся объяснять:
        — Это контейнеры с дополнительными отражателями.  — После короткой паузы продолжил: — Отрезки фольги, сброшенные с большой высоты, создают пассивные помехи, что затрудняет наведение крылатых ракет противника на авианосец.
        Вполне удовлетворенные таким подробным ответом, журналисты стали быстро писать в своих рабочих блокнотах.
        Капитан второго ранга тоже остался доволен, глазастые борзописцы отвлеклись на контейнеры, подвешенные к плоскостям крыльев, и не заметили прицепленную к фюзеляжу длинную тонкую ракету Р-700 "Протазан". Двухступенчатая гиперскоростная ракета, несмотря на то, что существовала больше десяти лет, оставалась тайной за семью печатями. "Протазан" был поставлен на вооружение в середине восьмидесятых годов как противовес американской ракете АСАТ, являющейся составной частью рейгановской программы "Звездных войн". Назначение этой ракеты — уничтожение советских низкоорбитальных спутников в случае перехода "холодной войны" в фазу горячей. Но глобальной трагедии не случилось, более того, политическая оттепель свернула программу "Звездных войн", и ракеты "Протазан", так и не попав в строевые части, были отправлены в арсенал Главного управления артиллерийского и ракетного вооружения на сухое хранение. Теперь для четырех ракет Р-700, из нескольких сотен, нашлась работа.
        — Борт 410 просит взлет,  — обратился к диспетчеру Васильченко.
        — Борт 410, взлет разрешаю,  — ответил диспетчер.
        — Борт 412 просит взлет,  — следующий запрос был капитана Старкова.
        — Борт 412, взлет разрешаю.
        Из сопла реактивных самолетов вырывались снопы оранжевого пламени, короткий стремительный разбег — и вырвавшийся на загнутый нос авианосца, как с трамплина, истребитель взмыл в небо. Через несколько секунд за ведущим в небо последовал ведомый. Иностранные журналисты теперь могли видеть лишь две удаляющиеся точки…
        КОРОЛЕВ (ПОДМОСКОВЬЕ)
        В зале Центра управления полетами царило оживление.
        Три десятка операторов внимательно наблюдали за траекторией полета ракетоносителя, которая тонкими черточками пунктира вырисовывалась компьютерной голограммой на прозрачной карте планшета.
        Каждые тридцать секунд старший оператор объявлял параметры траектории полета, пока они свидетельствовали о нормальном прохождении ракетоносителя. На плоском экране монитора, как и на планшете, высвечивался полет "Сатаны".
        — Отделилась первая ступень,  — голос звучал механически, глаза оператора неотрывно следили за монитором. Недалеко от центра экрана красным стеклографом был нарисован заметный крест, никому, кроме самого старшего оператора, этот знак ни о чем не говорил. А вот ответственный офицер знал: на дисплее была обозначена точка изменения траектории, после чего будет официально заявлено о потере ракетоносителя. Старший оператор единственный из всех присутствующих был посвящен в детали операции "Железная маска".
        До входа ракетоносителя в нарисованный крест оставалось меньше минуты, старший оператор подвинул ближе клавиатуру системы управления, его тонкие нервные пальцы пробежали по клавишам, активизируя резервною программу.
        — Сбой в системе управления,  — громко доложил старший оператор, едва отметка ракетоносителя вошла в заданную точку.
        И сразу ЦУП ожил гомоном множества голосов, как растревоженный пчелиный улей.
        ШАДРИНСК
        — Есть захват цели,  — громко доложил старший оператор Запасного центра управления полетами. Огромная параболическая антенна, послав в космос мощный импульс радиосигнала, как опытный китобой, загарпунила "Сатану". Послушный чужой воле ракетоноситель ушел с заранее заданной траектории, давая тем самым понять несведущим, что коммерческий запуск в очередной раз потерпел фиаско.
        Теперь ракетоноситель ложился на новый курс, боевой.
        — Отделилась вторая ступень,  — последовал очередной доклад. Оставалось совсем немного, через несколько минут "Сатана" должен будет разродиться четырьмя спутниками. Таймер включился…
        БАРЕНЦЕВО МОРЕ
        Пара "Су-27К", отдалившись на пятьсот километров от авианесущего крейсера, одновременно сбросили контейнеры с дипольными отражателями. Четыре серебристые капли, покачивая своими округлыми краями, медленно заскользили вниз к свинцовой темноте студеных вод Баренцева моря. На высоте семи тысяч метров контейнеры одновременно взорвались, создав огромное светло-серое облако из тончайших лоскутов фольги. К тому времени пара истребителей развернулась и понеслась в направлении разрастающейся в небе пассивной помехи. Оказавшись над облаком, выполнили одну из сложнейших фигур высшего пилотажа — "колокол". Тяжелые двухтурбинные боевые машины, круто задрав вверх остро отточенные морды, на мгновение зависли в воздухе, и уже в следующее мгновение истребители на форсаже вертикально взмыли вверх.
        Облако дипольных отражателей надежно скрыло от локаторов маневр самолетов. Стремительный рывок в стратосферу, и истребители вновь приняли горизонтальное положение. Но только на несколько секунд, и тут же изогнутые фюзеляжи двуххвостых вздрогнули, выплевывая огненные кометы противоспутниковых ракет.
        Новейшая радиолокационная система "Глаз" еще при скоростном взлете засекла цели и передала координаты в систему наведения "Протазана", и едва самолеты заняли подходящее положение для стрельбы, бортовой компьютер дал команду на пуск.
        Освободившись от своей секретной ноши, истребители клюнули носом, одновременно срываясь в пике.
        Полет вниз к морской глади был еще стремительней подъема. Проскочив на высоте триста метров под облаком пассивной помехи, истребители взяли курс на авианесущий крейсер "Адмирал Кузнецов".
        Кроме двух пусков Р-700 с акватории Баренцева моря, произведенных морской авиацией, одновременно были выполнены пуски над акваторией Белого моря и Карского моря, дальше истребители ПВО "МиГ-31", так же забравшись в стратосферу, сделали свой вклад в операцию "Железная маска". Четыре огненные стрелы, пронзив черноту космического пространства, устремились к болтающимся на орбите бесполезным жестянкам — отработавшим свой срок военным спутникам.
        Ракеты "Протазан", оснащенные боеголовками из болванок высоколегированной стали, подобно древним таранам, врезались в обшивку спутников, сбрасывая их с орбиты, разбивая на мелкие части, которые затем сгорят в верхних слоях атмосферы. Побоище, разгоревшееся над Северным полюсом (на краешке горизонта), прошло для всех незамеченным. Уничтоженные спутники сразу же заменили сателлиты с "Сатаны".
        Чуткая западная аппаратура, зорко следящая за космосом, не обнаружила ни одного подвоха. Впрочем, звездное пространство сейчас мало кого волновало, все спецслужбы, штабы родов войск и аналитические отделы внимательно следили за происходящими на севере России учениями.
        МОСКВА
        Несмотря на нависший тяжелый груз украденного ядерного боеприпаса, генерал-лейтенант Журавлев чувствовал себя именинником. Операция "Железная маска" была разыграна четко. Все прошло слаженно, без единой накладки, впрочем, любая несостыковка означала бы провал всей операции.
        Сегодняшнюю ночь Андрей Андреевич провел не на диване в своем кабинете, урывая несколько минут для сна, а дома. Отлично выспавшись после горячей расслабляющей ванны, утром проснулся бодрым и отдохнувшим.
        После завтрака за генералом приехала служебная "Волга", адъютант, как того и требовал Журавлев, привез свежую прессу.
        Все новости вращались вокруг трех знаменательных событий. Прежде всего это был предвыборный марафон (ни одна газета не могла пропустить это, каждое издание ярко описывало достоинства своего кандидата, который и оплачивал подобный материал).
        Второй новостью были продолжающиеся учения "Северный щит". Крупные издания позволяли себе выделить целую полосу, описывая столь значимое мероприятие. В разных квадратах Северного Ледовитого океана всплывали подводные лодки, запуская ракеты-мишени, которые доблестно сбивали моряки и летчики. Подробно и красочно описывались действия экипажа атомного крейсера "Петр Великий" и его системы ПВО, флагмана эскадры авианосца "Адмирал Кузнецов". Летчики-истребители, взлетая с его бронированной палубы, лихо уничтожали цели на дальних подступах к эскадре…
        Третьей новостью было сообщение о провале коммерческого полета с конверсионным ракетоносителем СС-18. Некоторые борзописцы высказывались о дремучей отсталости передовых российских технологий перед западными. Но на фоне военно-морских учений это выглядело не совсем убедительно.
        "Действительно, нехорошо получилось со стартом",  — отложив газеты, размышлял про себя Журавлев. Престиж аэрокосмической корпорации опять оказался подмоченным. Но это не первый раз, в какой-то мере привычно. В конце концов, пострадавшая сторона получит страховку, а ГРУ уже получило мощнейший оптико-электронный телескоп, направленный на землю объектив, который позволяет не только видеть поверхность планеты, но и сканировать подземные глубины. К тому же появились три новых спутника связи, позволяющие значительно расширить диапазон действий военной разведки.
        Главное, что об этом приобретении не знали ни вероятные друзья, ни возможные враги. "А такой козырь в рукаве дорого стоит",  — подумал генерал, меж тем как машина въезжала на внутреннюю территорию "Банно-прачечного управления".
        Выбравшись из салона служебного автомобиля, Журавлев стремительной походкой вошел в знание "управления", а оттуда лифтом спустился прямиком в подземелье Института стратегических исследований.
        В приемной генерала его привычно встретил подтянутый и гладко выбритый референт.
        — Доброе утро, Андрей Андреевич,  — бодро поздоровался подполковник.
        — Думаю, что утро будет добрым,  — в тон ему ответил Журавлев и поинтересовался: — Есть новости?
        — Так точно. Получена шифрограмма из Военной прокуратуры Северо-Кавказского округа. Тамошний старший следователь майор Грязнов просит срочно связаться с ним. В конце указан телефон.
        — Хорошо, разберемся,  — задумавшись, машинально кивнул генерал-лейтенант и, искоса глянув на референта, спросил: — Больше ничего?
        — Пока ничего.
        — Ясно.  — Значит, спецы из отдела космической разведки вывели на нужную орбиту трофейный "Гарольд" и вовсю визуально пластовали участок горной местности, где, по данным служб радиолокационного наблюдения, могла находиться похищенная боеголовка. Могла находиться, но это отнюдь не исключало и того, что эта чертова боеголовка находилась совершенно в другом месте.
        От этой мысли Андрей Андреевич почувствовал, как по его спине поползли холодные капли пота. Но это вовсе не означало, что следствие зашло в тупик и совершенное преступление повиснет "глухарем". За что со многих ответственных за расследование людей слетят погоны, и в первую очередь с него, генерал-лейтенанта Журавлева. Все было намного страшнее, "глухарь" не будет долго оставаться "глухарем" и вскоре где-то протокует. И разольется эта "глухариная" песнь огненным грибом мощностью в пять килотонн. После чего останутся сотни километров выжженной и зараженной земли и миллионы погибших и умирающих людей. Никакие чины и звезды здесь уже не в счет.
        Генерал-лейтенант вошел в кабинет, прошел к своему рабочему столу и включил компьютер. Поисковый бредень гигантских размеров (от Земли до космоса) был раскинут, и теперь оставалось лишь ждать, когда в него попадет рыбка.
        Андрей Андреевич положил перед собой чистый лист бумаги и капиллярной ручкой стал выводить на нем различные геометрические формы. Опытный военный разведчик пытался еще раз осмыслить имеющиеся у него факты, хотел увидеть их под другим углом, найти выход из вероятного тупика. Он не хотел полагаться на единственную версию, которая у них оставалась…
        Но придумать Журавлев ничего не успел, зазвонил телефон внутреннего коммутатора.
        Выждав несколько секунд, генерал поднял трубку и спокойным, бесстрастным голосом, какой может быть только у механических игрушек, произнес:
        — Слушаю.
        — Андрей Андреевич,  — в трубке звучал взволнованный голос начальника отдела космической разведки.  — Мы обнаружили изделие.
        Именно "изделие", а не "бомбу", "боеголовку" или еще что-то в этом роде. Так специалисты узкой направленности называют боеприпас с ядерной начинкой.
        — Где вы ее обнаружили?  — сдерживая рвущиеся наружу эмоции, поинтересовался Журавлев.
        — Там, где искали,  — ответил "космонавт".  — Сейчас мои ребята сканируют этот участок, чтобы иметь полную картину подземной географии.
        — Хорошо,  — одобрил его действия генерал.  — Как только закончите, жду у себя с подробным докладом.
        Минуту или две Андрей Андреевич сидел в раздумье, пытаясь усилием воли остановить бешено бьющееся сердце. И вдруг его посетила странная мысль: "И все-таки есть бог…"
        Спустя некоторое время, совершенно успокоившись, Журавлев снял трубку правительственного телефона и набрал номер кабинета Балерина.
        — Слушаю.
        — Анатолий Михайлович, это Журавлев. Мы нашли похищенное изделие,  — доложил генерал советнику президента, которому выпала роль куратора.
        — Очень хорошо,  — без особых эмоций ответил Валерин, по его голосу было понятно, что куратор чем-то занят.  — Вы — профессионал, и не мне вас учить, что и как делать. Поэтому жду конечного результата.  — В трубке раздались короткие гудки отключившегося телефона.
        Часть 4
        СОЛО ДЛЯ "ВЕСЕЛЫХ РЕБЯТ"
        АЗЕРБАЙДЖАН
        Последние дни подземный аэродром жил в ускоренном темпе. Внутренние караулы усилили, остальные поднялись на взлетную полосу. Из недр горы поднимались бочки с топливом в деревянных футлярах, выкатывались стокилограммовые фугасные бомбы. На последнем совещании было решено после удара по Москве нанести еще одно воздушное нападение имеющимися самолетами "L-39" по штабу пятьдесят восьмой армии в Чечне. Что должно, с одной стороны, стимулировать к активным действиям засевшие в горах отряды повстанцев, а с другой стороны, весь мир должен видеть борьбу местного населения и, соответственно, требовать отделения Ичкерии от остатков обезглавленной России.
        Никто из собравшихся на подземной базе боевиков не сомневался в успехе предстоящей операции. Муса Танарбиев на скоростном лифте спустился к подножию горы, где располагался командный пункт периметра внешней охраны, которой руководил Турпал Габилов.
        Бывший комсомольский лидер лежал на толстом цветном ковре, обложенный, как падишах, подушками, и, потягивая из бокала красное вино, смотрел по видику жесткую порнуху.
        — Эх, бабу бы сейчас,  — обернувшись к вошедшему экс-полковнику, сальным голосом произнес Турпал.  — А то скоро ладони будут в мозолях,  — и громко заржал.
        — Забудь пока о бабах,  — тихо, но довольно зло посоветовал Муса и, внезапно сорвавшись, ударом ноги отфутболил несколько подушек и заорал: — Кончай пить, идиот.
        — Ты чего разошелся?  — Габилов подскочил с ковра, его глаза моментально стали трезвыми и злыми.
        — Имрам говорил с нашими математиками, они сказали, что осталась последняя комбинация, это еще дней десять и потом они смогут активизировать взрыватель,  — сообщил Муса Танарбиев.
        — Прекрасно, как раз укладываемся в двухнедельный срок,  — широко улыбнулся "комсомолец".  — Прямо не верится, что нам все так легко удалось, точно, как на бумаге написано.  — Турпал разразился потоком красноречия.  — А ты знаешь, почему нам все это так легко удалось?
        — Почему?
        — Нужно было в годы службы лучше конспектировать на занятиях по политподготовке. Это называется "Кризис и загнивание господствующего строя". Они настолько увлечены жаждой выиграть выборы, что все силы бросили не на поиски похищенной боеголовки, а на обеспечение победы в выборах. А ядерную проблему отложили на потом. За это и поплатятся.
        — Тебе бы замполитом быть,  — покачал головой Муса Танарбиев.  — Красиво речи толкаешь.
        — Это факт.
        — Факт то,  — голос бывшего военного строителя зазвучал приглушенно,  — что наши турецкие друзья с каждым днем ведут себя все подозрительней. Своих рейнджеров Зияд Хашаба расставил в караульных постах, контролирующих гараж и дорогу, ведущую из базы наружу. А теперь еще и все боеприпасы перетащили на посты. К чему бы это, не скажешь?
        — Ты думаешь,  — теперь и в голосе Турпала прозвучали напряженные нотки,  — они что, хотят захватить ядерный заряд, когда будет расшифрован код?
        — Не знаю. Во всяком случае, до взлета "МиГа" своих людей держи в боевой готовности. И сам брось пить, слишком много поставлено на карту.
        — Все сделаю, как положено,  — горячо заверил Мусу "комсомолец" и со злостью швырнул бокал в угол.
        МОСКВА
        На этот раз совещание Совета безопасности проходило в более расширенном составе. Кроме генерала Журавлева были приглашены двое офицеров из оперативного отдела.
        Генерального штаба, именно они планировали операцию по изъятию похищенного изделия.
        Оба старших офицера стояли перед длинным прямоугольным столом, за которым собрались члены Совбеза. В торце стола вальяжно расположился моложавый министр обороны. Он выглядел именинником,"его подчиненные (Журавлев находился в противоположном конце стола возле генштабовских оперативников) потянули на себя одеяло в расследовании, с честью справились с задачей, и теперь он, министр, на коне, как же тут не чувствовать себя именинником.
        Начало совещания затягивалось, собравшиеся руководители силовых ведомств терпеливо ожидали Президента. Несмотря на серьезную загруженность предвыборным марафоном, глава государства изъявил желание лично присутствовать на совещании. Наконец дверь в зал совещаний распахнулась, в помещение вошел Сам в сопровождении личного советника Анатолия Валерина.
        От пытливых взглядов собравшихся не укрылся утомленный вид Президента. Седовласый гигант шел по залу шаркающей походкой, с опущенными плечами и ссутуленной спиной. Каждый из собравшихся понимал, чего стоит демократическая борьба за власть.
        Президент сел на заранее приготовленное для него место между министром обороны и министром внутренних дел, двух силовых львов, постоянно соперничающих между собой.
        Место советника оказалось в стороне от Верховного главнокомандующего, рядом с начальником ГРУ и генералом Журавлевым. Анатолия Михайловича нисколько не интересовали чиновничьи амбиции, он полностью был погружен в порученное дело.
        — Можете начинать,  — тоном трактирного приказчика распорядился министр обороны.
        Один из офицеров оперативного отдела распахнул штору, прикрывающую торцевую стену. Все пространство было завешано фотографиями аэро- и космической разведки, различными цветными схемами.
        Тем временем второй офицер, включив лазерную указку, подошел к стене и заговорил хорошо поставленным голосом лектора общества "Знание".
        — Используя информацию, собранную низкоорбитальными спутниками-шпионами, а также данные, полученные аэроразведкой, удалось не только установить местонахождение изделия, но и сделать подробную схему внутреннего расположения горной цитадели.
        Валерии, слушая генштабовского оперативника, скосил глаза на сидящего рядом Журавлева. Советник знал от генерала, что подробную схему казематов подземного аэродрома удалось получить только благодаря сканированию горной толщи радиометрической аппаратурой, установленной на американском спутнике-телескопе "Гарольд-1", который сейчас вращался по орбите вокруг Земли под названием канувшего в космическую вечность устаревшего его предшественника "Орлец-12". Но об этой подмене знали лишь единицы даже из самых посвященных.
        — Получив подробную схему коммуникаций подземного аэродрома, мы смогли составить подробный план штурма с учетом всевозможных изменений,  — размахивая включенной указкой, продолжал оперативник.  — Для этого было обозначено три главных условия. Первое: не допустить возможность взлета какого-либо летательного аппарата с аэродрома в момент штурма. Второе: захватить изделие. И, наконец, третье: вывезти изделие в расположение наших воинских частей.
        Офицер замолчал и вопросительно посмотрел на Президента, который сидел, опустив руки на крышку стола и наклонив голову, глубоко погруженный в свои мысли. Пауза затянулась. Министр обороны, не глядя на сидящего напротив министра МВД, кивнул головой, разрешая генштабисту продолжать свой доклад.
        — Практически для того, чтобы лишить сепаратистов возможности взлета имеющихся у них самолетов, чтобы обезвредить истребитель "МиГ-29" (учебный "L-39" просто не взлетит с полуторатонной нагрузкой), достаточно уничтожить трамплин, специально построенный для этой цели.  — Красное пятно лазерной указки скользнуло по большому рисунку, где была изображена гора Хазар в разрезе. Искусственно выстроенный трамплин, выпирающий за пределы взлетной полосы, напоминал курносый нос зазнайки.  — Для этой цели наиболее эффективным будет использование тяжелой противокорабельной ракеты "Уран".
        — Но для этого необходима снайперская точность,  — подал со своего места реплику министр МВД.  — Вы можете это гарантировать?
        — Можем,  — утвердительно кивнул генштабист.  — Штурмовая группа, высадившаяся на вершину горы, установит радиомаяк, по которому будет наводиться ракета.
        — Штурмовая группа,  — скептически усмехнулся главный милиционер.  — У них будет всего лишь несколько секунд, вы сможете гарантировать синхронные действия парашютистов и летчиков?
        — Сможем,  — снова кивнул офицер.  — В небо будут подняты фронтовые бомбардировщики. Три "Су-24" будут двигаться по "восьмерке",  — лазерное пятно на карте обозначило место, где будут патрулировать бомбардировщики.  — Один из этих самолетов будет постоянно находиться на боевом курсе, и в момент включения радиомаяка аппаратура наведения синхронно запустит ракету. После взрыва начинается штурм наземных групп. Задача парашютистов — прорваться на второй уровень и захватить изделие. Тем временем основная наземная группа, уничтожив огневые точки охранения, штурмует аэродром с подножия горы. Захватывает автомобильную дорогу и прорывается к десантирующейся группе, после чего начинается эвакуация изделия.  — Пятно лазерной указки скользнуло по карте, обозначая участок автомобильной дороги, тянущейся от подножия горы Хазар.
        — Для эвакуации вы намерены использовать вертолет?  — поинтересовался командующий ВВС.
        — Этот вариант рассматривается,  — заговорил второй офицер.  — Но слишком рискованно — низкая скорость и трудность крепления крупногабаритного изделия. Поэтому решено использовать самолет с вертикальным взлетом, который будет в небе прикрывать эскадрилья истребителей "Су-27".
        — Ну, а если у штурмовиков силенок не хватит?  — теперь решил свое слово вставить и министр обороны. Ему не хотелось, чтобы возникло мнение, будто он прикрывает или, что еще хуже, потакает своим подчиненным.
        — Для этого на границе будет подготовлен усиленный батальон спецназа на вертолетах. В течение сорока минут они прибудут на место и вступят в бой. В любом случае победа будет на нашей стороне.
        Такой ответ вполне устроил министра и остальных присутствующих.
        — Еще вопросы есть?  — спросил Андрей Андреевич Журавлев, поднимаясь со своего места.
        — Только один,  — глухо пророкотал до сих пор молчавший грузный министр иностранных дел.  — С военной точки зрения, как я понял, все если не идеально, то, по крайней мере, в норме. Но существует еще один аспект, аэродром находится не в России, а в сопредельном государстве. А ведение боевых действий за границей — это…
        Все прекрасно поняли министра иностранных дел: на языке международных отношений это называется "вооруженная агрессия".
        — Договариваться — не дело военных,  — отрезал Журавлев и выразительно взглянул на министра иностранных дел.  — Это прерогатива дипломатов.
        Как будто дремавший до этого Президент неожиданно поднял голову и произнес:
        — И это правильно. Ты этим делом, понимаешь, и займись, Максимыч.
        Совещание подошло к концу, оставались лишь мелкие детали, которые необходимо было довести до сведения задействованных в операции специалистов.
        БАЛАШИХА
        Отряд "Альфа" подняли по тревоге среди ночи. Опытные бойцы, не единожды бывавшие в экстремальных условиях выполнения боевых задач, действовали основательно, без суеты и спешки. Выбравшиеся из постелей, облаченные в камуфляж, получили в оружейке оружие и экипировку, облачились в бронежилеты, титановые шлемы с пулестойкими забралами и по одному выходили на плац строиться.
        Несмотря на спокойную деловитость профессионалов, со всех сторон доносилось:
        — Неужели началось?  — приглушенно говорил кто-то.
        — А то,  — добавлял другой.  — Теперь пойдет жара, только держись.
        — Вот и славно, что началось,  — встрял в разговор третий.  — По крайней мере наступает определенность. Посчитаемся с козопасами за Буденновск без журналистов и правозащитников.
        Сразу несколько человек одобрительным гулом поддержали третьего собеседника.
        "Нет, не началось еще,  — подумал Валерий Новодворский, застегивая ремешок титанового шлема на подбородке.  — Если бы что-то готовилось, командиров групп уже давно бы замучили инструктажами. Слишком много на кон поставлено".
        Бойцы повзводно ровными квадратами выстроились на плацу. Свет фонарей плотно залил холодным белым светом все пространство военного городка. Светло было, как днем, даже не верилось, что стоит ночь и в черном небе искрятся алмазы далеких звезд.
        С ревом выезжали из боксов остромордые угловатые мощные "Уралы-375" с закрытыми брезентовыми чехлами кузовами.
        Грузовики выстроились в шеренгу перед плацем. Из-за крайней машины появилась стремительная фигура командира отряда Игоря Маковцева.
        Встав перед выстроившимися бойцами, полковник громко скомандовал:
        — На погрузку!
        — Налево,  — отдал короткую команду своему взводу Новодворский, успев мельком подумать: "Неужели началось?"
        Автомобильная колонна покинула учебный лагерь антитеррористического отряда, громко ревя моторами, направилась в сторону аэродрома.
        Через сорок минут мощные "Уралы" выехали на бетон самолетной стоянки среди огромных транспортников "Илов", "Анов", и "Ту".
        Снова построение, бойцы выстроились так же повзводно, с интервалом между подразделениями.
        Теперь перед ними стояли командир отряда и начальник штаба. Последний держал список из нескольких листов машинописного текста.
        — Чью фамилию назову — шаг вперед,  — громко объявил начальник штаба.  — Вопросы есть? Нет. Тогда поехали. Артуров.
        — Я.
        — Арсеньев.
        — Я.
        — …
        — …
        — Бараткин.
        — Я.
        — Вислов.
        — Новодворский.
        — Я.  — Валерий сделал шаг вперед из общего строя, услышав свою фамилию. Еще в начале переклички капитан обратил внимание, что вызывают парашютистов, имеющих на своем счету не меньше трехсот прыжков. У него самого эта цифра перевалила за полтыщи…
        Закончив зачитывать список, начальник штаба повернулся к Маковцеву:
        — Товарищ полковник, перекличка закончена. Полковник козырнул и, встав лицом к выстроившимся бойцам, произнес:
        — Все неназванные возвращаются в лагерь и продолжают боевую подготовку. Остальные налево, на погрузку в самолет. Ш-шагом марш.
        РОСТОВ-НА-ДОНУ
        — Задержанный Волин, на выход,  — донесся зычный голос тюремного надзирателя, едва с грохотом распахнулась дверь камеры. Игорь отложил недочитанную книгу, поднялся со шконки и привычно одернул армейскую камуфлированную куртку, направляясь к выходу.
        — С вещами, товарищ подполковник,  — тихо добавил надзиратель, сунув необъятную рожу в дверной проем.
        "Ого,  — промелькнуло в голове Волина.  — Кажется, жизнь моя в очередной раз кардинально меняется".
        И снова потянулся бесконечный тюремный коридор. Первое время эти казематы страшно угнетали диверсанта. Низкие потолки давили на его психику. Но самым тяжелым было испытание обидой, которая давила горло и выжигала в мозгу всего один вопрос — "За что?".
        Именно этого и не мог понять матерый диверсант, отмеченный Звездой Героя и несколькими боевыми орденами. Его наказали за рьяное исполнение воинского долга. Начальство предало его в угоду сиюминутным политическим выгодам, обрекло на позор уголовного преследования только для того, чтобы строптивый подполковник не путал хитро-мудрые пасьянсы паркетных генералов. Любая рана, если не смертельная, заживает, так было и с обидой. Она постепенно затихала, покрываясь коркой безразличия.
        "Предают свои, а не чужие,  — с горечью размышлял Игорь Волин долгими ночами, лежа на тюремных нарах.
        Так было испокон веков — вор и льстец в почете, а трудяга в жопе. Ничего, переживем. Тюрьма, чай, не страшнее вражеского тыла…".
        Сейчас Волин уже не чувствовал тяжести кирпичной кладки тюремных казематов, только ощущал учащенное биение своего сердца. Диверсанту хотелось надеяться на торжество справедливости, и он в это свято верил.
        В кабинете, куда обычно приводили подполковника Волина на допросы, его уже ждали. Но на этот раз вместо военного дознавателя за столом сидел генерал-лейтенант Журавлев, возле которого застыл полковник Анисимов, бледный как мел.
        — Здравствуй, Игорь,  — Андрей Андреевич поднялся из-за стола и протянул вошедшему диверсанту руку.  — Извини, что поздно узнал о твоей беде.
        "Предчувствие меня не обмануло",  — невольно подумал Волин, пожимая протянутую генеральскую руку, но вслух произнес другое:
        — Мы, разведчики, люди военные, в какую среду прикажут внедряться, в ту и внедряемся.
        — Это хорошо, что ты не теряешь бодрость духа,  — одобрительно кивнул генерал, усаживаясь на прежнее место, и сразу же перешел к делу.  — Ты свободен. "Дело" твое аннулировали за отсутствием какого-либо нарушения статей и параграфов воинского устава и специальных инструкций ГРУ.  — Журавлев сделал короткую паузу и добавил со вздохом: — Есть еще новости. Командование военно-космических войск забирает у нас своих спецов и оборудование. Так что надобность в батальоне "Камышовый кот" отпадает, и без них в Чечне полно спецназа. Батальон возвращается в расположение бригады в родную пермскую тайгу.
        Пока генерал говорил, Волина не покидало чувство, будто Журавлев за ним внимательно наблюдает.
        — Ты, Игорь Саныч, конечно же, можешь вернуться с батальоном в родные края. Но есть у меня к тебе особое задание,  — генерал наконец перешел к самому главному. Он подался вперед, в упор посмотрел на диверсанта и тихо спросил: — Ты как?
        Интуиция разведчика и на этот раз не подвела Волина. Прибывший в Ростов большой воинский начальник действительно изучал подполковника, проверяя, как недолгое пребывание в тюрьме отразилось на поведении подчиненного. Судя по заданному вопросу, генерал остался вполне доволен своими наблюдениями. А учитывая, что решить проблему подполковника Журавлев мог, не выходя из своего кабинета, но тем не менее приехал лично, задание действительно сложное.
        — Что я должен делать?  — спросил Игорь и тут же одернул себя. Специфика ГРУ такова: каждый знает ровно столько, сколько ему положено знать. Лишнего никто не спросит и, тем более, не скажет. "Да, распустился я тут на гражданских харчах",  — мысленно выругал себя Волин и сразу же поправился: — Хотя бы в общих чертах.
        — В общих чертах можно,  — согласно кивнул генерал.  — Твой профиль — захват и уничтожение функционального подземного бункера. Правда, есть один нюанс, работать придется на "чужой земле".
        — Понятно,  — коротко ответил диверсант. Раздумывать было нечего, он все решил еще в самом начале, но для пущего форса выдержал паузу в несколько секунд и только потом произнес: — Я согласен, только у меня две просьбы.
        — Внимательно слушаю.
        — Разрешите набрать в штурмовой отряд людей из моего батальона.
        — Это не проблема,  — кивнул головой Журавлев и спросил: — Второе пожелание?
        — Своим замом разрешите взять полковника Анисимова,  — Волин, в отличие от генерала, мог наблюдать, как лицо проштрафившегося полковника из белого стало светло-салатным, как у инопланетян. Кабинетному спецназовцу не улыбалось идти под пули и ножи сепаратистов.
        Журавлеву хотелось рассмеяться, но он не мог позволить себе публично унизить подчиненного, тем более что наказание для провинившегося уже было назначено.
        — А вот это проблема, Игорь Саныч,  — ответил генерал.  — К сожалению, полковник Анисимов срочно вылетает в длительную командировку на Новую Землю, проверять режим секретности ядерного полигона.
        БАКУ
        Визит в столицу Азербайджана министра иностранных дел России был неофициальным, поэтому высокого гостя встречали без особой помпы — без роты почетного караула, оркестра, автомобильного эскорта и толпы журналистов.
        К обычному пассажирскому "Ту-154" подали "шестисотый" "Мерседес" черного цвета, грузный мужчина в дорогом костюме кофейного цвета спустился по трапу на бетон взлетной полосы. Кивнул головой в знак приветствия молодому человеку в строгом черном костюме, замершему возле распахнутой дверцы автомобиля, и, кряхтя, забрался на заднее сиденье. Сопровождающий быстро прикрыл за гостем дверцу и, быстро обойдя машину, сел рядом с водителем.
        "Мерседес" бесшумно сорвался с места, и только когда автомобиль выехал за пределы аэропорта, остальным пассажирам разрешили покинуть самолет…
        Загородная резиденция главы Азербайджана располагалась в уютной бухте на берегу Каспийского моря в десяти километрах от столицы. Большой дворец, построенный в стиле персидских падишахов, окруженный экзотическим садом на нескольких гектарах, блистал богатством и восточным великолепием. Президент, высокий смуглолицый пожилой мужчина, встречал гостя на лужайке перед дворцом.
        Когда из салона "Мерседеса" выбрался министр иностранных дел, мужчины широко улыбнулись при виде друг друга. Они были давно знакомы, еще со времени службы в КГБ. Правда, в последние постперестроечные годы видеться не приходилось, один возглавлял Службу внешней разведки России, другой восстанавливал Азербайджан после карабахской войны и внутренних междоусобиц.
        — Здравствуй, Максимыч,  — произнес президент, обнимая гостя за плечи.
        — Здравствуй, Гейдар,  — ответил министр иностранных дел.
        Они были уже не такими, как тридцать, двадцать или даже десять лет назад.
        — Н-да, время обмануть нельзя,  — тихо произнес азербайджанец, уловив душевный настрой старого знакомого.
        Тихо беседуя о семьях, детях, внуках, мужчины прошли в особняк. Президент провел гостя в свой рабочий кабинет, небольшое помещение, обставленное в соответствии со вкусом хозяина. Массивный стол красного дерева с письменными приборами из малахита, в углу стола пристроились настольная лампа с матовым блинообразным плафоном и допотопный телефонный аппарат цвета слоновой кости. Ничего лишнего, ничего новомодного (факса, компьютера), хозяин кабинета продолжал работать по старинке, как и полвека назад.
        — Присаживайся, Максимыч,  — президент указал гостю на большое кожаное кресло с высокой спинкой и подлокотниками, выполненными в виде львиных лап с позолоченными когтями. Министр иностранных дел удобно расположился в кресле и обратил внимание, что из большого, на треть стены, окна открывается великолепный вид на Каспийское море. Береговые волны, украшенные белоснежными гребешками пены, вяло катились к песчаному пляжу бухты. На горизонте можно было рассмотреть серую махину танкера.
        "Какое умиротворяющее зрелище",  — подумал гость, снова переводя взгляд на волны.
        — Судя по тому, Максимыч, как спешно ты прилетел в Баку, дело у тебя серьезное и неотложное,  — заговорил глава республики, усевшись напротив гостя.  — Поэтому обед немного подождет. Сначала я хочу узнать о твоей проблеме и понять, как я могу помочь.
        Министр иностранных дел вытащил из кармана пиджака носовой платок, снял очки с толстыми линзами в золоченой тонкой оправе, тщательно протер стекла, снова водрузил очки на нос и только после этого заговорил. Он ничего не скрывал, поведал о захвате БЖРК, о последующем штурме эшелона частями специального назначения, об исчезновении боеголовки, расследовании и о чеченском следе, приведшем в недра горы Хазар…
        — Да-а, нехорошо у вас получилось,  — растягивая слова, задумчиво произнес президент, когда гость закончил свой рассказ.
        — Не только у нас,  — ответил министр иностранных дел. Он был достаточно опытным разведчиком и дипломатом, еще в Москве просчитал реакцию своего собеседника и загодя приготовил необходимые аргументы. Последняя фраза была одной из заготовок.
        — Что ты хочешь этим сказать?  — Глава государства насупился, он отвык от подобного обращения с ним.
        — Мы, конечно же, облажались, но и вы не в лучшем положении. Что скажет мировая общественность, если вдруг достоянием гласности станет тот факт, что на территории независимого государства международные террористы не только свили гнездо, а создали настоящую военную базу, где расположены современные реактивные истребители и ведется раскодировка ядерной боеголовки.  — Министр иностранных дел на секунду замолчал, давая возможность собеседнику осмыслить услышанное.  — Думаю, одним международным скандалом здесь не обойтись.
        Бывший руководитель Азербайджанского КГБ мгновенно оценил сложившуюся ситуацию. В данном случае обе стороны находились в одной утлой лодочке, которая при малейшей качке перевернется, утопив обоих горе-мореходов. Для того чтобы выжить и удержаться на плаву, необходимо действовать сообща.
        — Что нужно делать?  — спросил наконец президент, он уже определился в соотношении "плюс" и "минус" и выбрал оптимальный вариант.
        — Нам необходима возможность беспрепятственных действий частей специального назначения. А также открытие на несколько часов воздушного пространства. И, главное, полная конфиденциальность происходящего.
        — Помощь наших вооруженных сил?  — Вопрос был задан для проформы, ответ был известен заранее.
        — Это лишнее,  — покачал головой гость и тут же произнес аксиому спецслужб.  — Сохранение тайны зависит от количества посвященных в нее.
        — Ну, думаю, в таком случае все проблемы решены, и мы можем спокойно пообедать,  — улыбнулся президент. Теперь он уже был не политиком, а радушным хозяином…

* * *
        Система безопасности загородной резиденции главы Азербайджана была оборудована по последнему слову современной техники и ни в чем не уступала системам охраны президента США или России. Внешний периметр, кроме живых патрулей, охраняли электронные сейсмодатчики и лазерные контуры.
        Внутренние помещения резиденции стерегли тепловые сканеры и камеры слежения. От возможного прослушивания должны были защитить генераторы помех и линейные локаторы, работающие в автоматическом режиме, они, как опытные охотники, выслеживали подслушивающие устройства. Все в резиденции было устроено так, чтобы обезопасить главу государства и сохранить государственную тайну. Но, несмотря на огромные финансовые затраты, система безопасности имела свою ахиллесову пяту. Дворец, построенный по старинным чертежам персидских зодчих, не был оборудован кондиционерами, в жару воздух в помещении охлаждала система вентиляционных тоннелей, проходящих в стенах дворца. Человек, разбирающийся в запутанных хитросплетениях этой системы, мог без всякого подслушивающего оборудования узнать, о чем говорят в той или иной комнате.
        Таких знатоков во дворце было несколько человек, в основном смотрители за тоннелями, но пользовался знаниями в корыстных целях всего один.
        Высокий стройный молодой человек с красивым лицом и тонкой щеточкой усов, встречавший в аэропорту министра иностранных дел России, являлся референтом президента Азербайджана. На самом деле умный, образованный и, главное, исполнительный Салим Мехедбель был офицером иранской разведки, которая ввела своего агента в президентский аппарат, а потом и закрепила его в качестве референта.
        Салим хорошо знал систему вентиляции (еще в Тегеране выучил наизусть), он всегда использовал ее для получения информации. Сейчас, застыв у отверстия воздуходува в темной кладовой, референт слышал стук собственного сердца, по его спине стекали капли холодного пота. Только что полученная информация была бы звездным часом для любого разведчика, на этот раз удача улыбнулась именно ему.
        Услышав, что президент и его гость направляются обедать, Салим Мехедбель выбрался из укрытия и поспешил в свои апартаменты. Заперев дверь, разведчик вытащил из стопки книг томик стихов Расула Гамзатова и стал составлять подробную информацию. Записка, написанная на тонкой папиросной бумаге, была сложена в несколько раз и помещена в контейнер, оборудованный в золотом перстне под темным изумрудом.
        Вечером, проводив гостя на самолет в Москву, Салим зевнул и обратился к водителю:
        — Заедем на минутку в салон "Золотой скорпион", что-то перстень стал тесноват.  — Референт поднял мизинец, показывая массивный золотой перстень с крупным изумрудом.
        — Почему не заехать? Заедем,  — пожал плечами немолодой шофер.
        Через сорок минут перстень из рук президентского референта перекочевал в руки ювелира и по совместительству связника иранской разведки.
        На следующее утро контейнер с шифровкой отправился по допотопной, но в то же время наиболее надежной шпионской системе оповещения "эстафета"…
        ЛИПЕЦК
        Сергей Николаевич Радимцев, одетый в темно-синюю летную форму, сидел на заднем сиденье служебной "Волги".
        Молодой прапорщик-водитель тихо подпевал стонущей из динамиков магнитолы Тане Булановой и изредка поглядывал в зеркало заднего вида, не нервирует ли его вокал пассажира.
        Но полковник, погруженный в мысли, ничего не замечал. Вернуться к своим непосредственным обязанностям в родной округ для окончательного разбора пожаров на армейских складах у Сергея Николаевича не получалось, он со своей группой прочно завис в Москве. Теперь уже занимаясь не расследованием преступления, что соответствовало его служебному профилю, а обеспечивая подготовку к предстоящей штурмовой операции. В связи с чем он сейчас и ехал в Четвертый центр переподготовки летчиков тактической авиации. На КПП военно-воздушной базы дежурный офицер внимательно изучил документы незнакомого полковника. Все бумаги оказались в полном порядке, а печать главного штаба ВВС и вовсе вызвала трепет простого строевого служаки перед грозным столичным проверяющим.
        — Мне нужен полковник Лысов,  — сказал офицеру Радимцев, когда документы были проверены.  — Не подскажете, где его найти?
        Дежурный офицер, облаченный в летный камуфляж и фуражку с голубым околышем, задрав голову к небу, заявил:
        — А вон, видите, показывает новому пополнению класс воздушного боя. Как раз вчера топливо подвезли.
        Высоко в небе стремительно несся "Грач", фронтовой штурмовик "Су-25", прозванный так летчиками за схожий с птицей профиль. На бескрайнем голубом фоне самолет действительно казался не больше птахи. Несущийся по горизонтальной линии штурмовик вдруг резко сорвался в пике, атакуя предполагаемого противника. Три-пять секунд стремительного падения, после чего "горка", набор высоты, разворот на крыле (летчик совершал противоракетный маневр). Новое пике…
        Высший пилотаж — зрелище, завораживающее не только самих летчиков. Наблюдая за штурмовиком, полковник Радимцев остался доволен увиденным, теперь ему не придется выяснять, в какой форме находится тот, кому предстоит выполнить задание.
        — Давай-ка, Паша, к аэродрому,  — усевшись на свое место, приказал прапорщику Сергей Николаевич.
        Тем временем "Су-25", отработав заданную программу, пошел на посадку. Выпустив шасси, крылатая машина пробежалась по бетонке ВПП, гася скорость, и, плавно свернув на рулежке, медленно покатила в сторону самолетной стоянки, где ровными шеренгами выстроились эскадрильи фронтовых бомбардировщиков "Су-24", ударных истребителей "МиГ-25, 31, 29", "Су-27" и "Су-30", чуть поодаль стояли штурмовики и разведчики.
        Полковник Георгий Лысов оказался невысоким коренастым мужчиной со скуластым лицом, живыми карими глазами и редкими пшеничными волосами.
        — Вы меня разыскивали?  — приблизившись к Радимцеву, спросил Лысов, держа под мышкой летный шлем.  — Из самого главного штаба ВВС.  — Это уже был не вопрос, а констатация факта. Летчик вытащил из нагрудного кармана пачку сигарет, предложил Радимцеву. Тот отрицательно покачал головой. Лысов с видимым удовольствием закурил, и, выпустив изо рта несколько колец дыма, произнес: — Надеюсь, вы мне объявите, что пришло время уходить в запас. А то еще год трубить как-то нет особого желания.
        — Разонравилось служить?  — поинтересовался Сергей Николаевич, с любопытством наблюдая за человеком, который всего несколько минут назад показывал на штурмовике трюки воздушной акробатики, а теперь заговорил голосом столетнего старца, уставшего от бесконечной жизни.
        — А что тут может нравиться?  — пожал плечами Лысов.  — Летчик должен летать, а у нас в учебном центре выдают топлива в месяц по чайной ложке. Вряд ли это можно назвать службой.  — Георгий с горькой иронией посмотрел на незнакомого полковника из Москвы.  — Что, решили проверить мою лояльность?
        — Нет. У меня другой вопрос. Что вы думаете об истребителе "Як-141"?
        Лицо Георгия Лысова стало жестким, и он заговорил серьезным тоном знающего человека:
        — А что тут говорить, машина классная, сверхзвуковой истребитель с управляемым вектором тяги, проще говоря, с вертикальным взлетом. Единственный в своем роде, и существует в одном экземпляре в ангаре яковлевского КБ. А между прочим, под этот истребитель был построен новейший авианосец "Адмирал Горшков". А теперь эта громада стоит у стенки причала в Североморске и ржавеет.  — Летчик неожиданно спохватился, внимательно посмотрел на собеседника, прищурился и с подозрением спросил: — А ты ведь, товарищ полковник, не из штаба ВВС?
        — Нет, я из военной разведки,  — прямо ответил Радимцев.  — Но вопрос у меня как раз по теме. Нет желания снова поднять в воздух "Як", как в девяносто восьмом в Ля-Бурже?
        — Поднять "Як"?  — переспросил летчик, в его глазах появился неподдельный интерес.  — Полет, конечно же, будет демонстрационным? Так сказать, показать товар лицом?
        — Нет,  — ответил Сергей Николаевич.  — Полет боевой и очень ответственный. За выполнение наверняка получите генеральский чин.
        Лысов пропустил последние слова мимо ушей, как настоящего профессионала его больше волновала возможность проверить новую машину, причем проверить в реальных боевых условиях.
        — Я согласен,  — не раздумывая ответил летчик.  — Когда выезжать?
        — Немедленно.
        ЧЕЧНЯ
        После того как оператор космического слежения вместе с обслуживающим персоналом были вывезены, батальон "Камышовый кот" также начал активно готовиться к возвращению на место постоянной дислокации в бригаду специального назначения.
        После утреннего развода и смены караула личный состав батальона занялся сбором имущества перед выходом из зоны боевых действий. День только начинался, огненный желток солнца уверенно полз к зениту, нещадно паля землю.
        Многие бойцы разделись до пояса, но все равно обливались потом. Их темная от загара кожа блестела бисером выступившей влаги.
        На грузовики полным ходом шла погрузка боеприпасов, продовольствия, амуниции. Разбирались шатры, в которых размещался личный состав, теперь придется ночевать в бункерах, специально вырытых под арсеналы и другие склады. Подвальное проживание должно было длиться всего несколько дней…
        Но долго работать диверсантам не пришлось, через час появился посыльный и, обежав командиров рот и взводов, передал приказ: "Всем явиться в штаб. Срочно".
        Офицеры, оставив следить за трудовым процессом сержантов, направились в штабной бункер. Многие из них, как и солдаты, были оголены по пояс. Но никто не спешил приводить себя в надлежащий вид, на войне совсем другое отношение к службе, чем в мирной жизни…
        Штаб батальона, как и все подразделение, готовился к передислокации. Со стен исчезли карты-километровки с районами действия диверсионных групп, столы, полки и шкафчики были пусты. Вся документация была уложена в металлические ящики, которые уже опломбировали и сложили перед входом в бункер.
        Зашедшие под бетонный свод бункера офицеры были немало удивлены, увидев замполита майора Тарасова в чистом, идеально отглаженном камуфляже, затянутым в скрипучие ремни новой подпруги, гладко выбритым и благоухающим, как метрдотель, импортным одеколоном. Рядом заканчивал наводить марафет начальник штаба майор Козинец, временно исполняющий обязанности командира батальона.
        — Срочное построение,  — сообщил начштаба, проверяя перед зеркалом, как пришит свежий подворотничок.  — Звонили из штаба группировки, к нам едет какая-то "шишка".
        — Наверно, награждать будут,  — мечтательно добавил замполит, приглаживая пятерней и без того гладко зачесанные волосы.
        Через десять минут батальон был выстроен повзводно на месте недавнего палаточного городка. Простые диверсанты, в отличие от штабников, не могли блистать идеальным внешним видом. Слишком разная специфика службы.
        Вскоре из-за дальнего холма появился шлейф серо-желтой пыли. Чуть позже оттуда бодро выскочила пара БМП-2, за ними скользила тройка "бэтээров", обвешанных бойцами сопровождения. Вслед за броневиками катила пара крытых "КамАЗов", и хвост колонны замыкал гусеничный транспортер с установленной на корпусе спаренной зениткой "ЗУ-2-23".
        — Ни фига себе,  — стоя в строю, буркнул старшина Франчук, напряженно наблюдая за передвижением бронеколонны.  — Кажись, сам Верховный главнокомандующий решил к нам пожаловать.
        — Наверное, будут агитировать нас голосовать за демократию,  — с усмешкой ответил стоящий впереди командир "пожарников" лейтенант Константин Орлов.
        Но оба диверсанта ошибались, из кабины "КамАЗа" выпрыгнули двое офицеров: моложавый полковник из штаба армейской группировки и…
        — Здорово, орлы,  — встав перед строем, громко поздоровался с бойцами Игорь Волин. Он широко расставил ноги и заложил руки за спину. Командир батальона стоял перед своими бойцами не с поникшей головой штрафника, а с гордо поднятой, украшенной офицерской фуражкой с "крабом" — морской кокардой. Комбат стоял в стойке победителя, это чувствовали все, от начальника штаба до рядового диверсанта.
        — Здр-ав же-ла-ем, т-то-ва-рищ под-пол-ковник,  — как один живой организм рявкнул батальон.
        — Для вас война закончилась,  — после приветствия заговорил Волин.  — Батальон возвращается. Но я прибыл, чтобы задать один вопрос. Есть добровольцы, готовые пойти на задание со мной? Кто готов, шаг вперед.
        Батальон снова поступил как единый организм, шагнув вперед. Даже срочники, ни разу не ходившие на боевые задания, а выполнявшие хозяйственные работы, не отстали от матерых контрактников.
        — Спасибо, хлопцы,  — искренне произнес комбат, приложив правую руку к груди.  — Но все мне не нужны. Пойдут Ким, Орлов, Франчук…  — Волин шел вдоль строя и называл тех, с кем не раз ходил в рейды, устраивал засады, атаковал лагеря сепаратистов.
        Из трехсот семидесяти бойцов Игорь выбрал полсотни наиболее опытных диверсантов. Когда перечисление закончилось, Волин снова встал в центре плаца и громко объявил:
        — Добровольцы получают оружие, боеприпасы, сухпай на трое суток. После чего все грузятся,  — подполковник движением головы указал на "КамАЗы", замершие в окружении бронетехники.  — Остальные занимаются по распорядку дня. Все. Вольно. Разойдись.
        Строй дрогнул и через мгновение распался, как потревоженный шарик ртути. Одни бежали получать оружие и амуницию, другие неторопливо разоблачались, им предстояла рутинная работа. К Волину направилось трое офицеров: Ким, Жуков и Козинец. Начальнику батальонной разведки долго собираться было не нужно, он всегда находился в состоянии боевой готовности.
        — Как же так, Игорь Александрович, вы на боевые без меня пойдете?  — недовольно прогудел начальник штаба. Хотя за все время чеченской командировки оба офицера ни разу не выходили на задания вместе, не та специфика.
        — Не получается, Олег Андреевич,  — развел руками Волин.  — Кто-то же должен батальоном командовать, особенно, когда он выйдет из зоны боевых действий. Этот вопрос был решен на самом верху.
        — Ясно,  — удрученно кивнул начштаба и отошел в сторону.
        — Товарищ подполковник, возьмите меня. В этот раз не подведу,  — горячо заговорил лейтенант Жуков.
        Комбат понимал состояние молодого офицера, тот тяжело переживал свой промах во время ликвидации полевого командира Али Бекбея. "Грехи нужно замаливать, а ошибки исправлять",  — глядя на лейтенанта, подумал Игорь. Парню нужна была внутренняя реабилитация, чтобы чувствовать уверенность в себе.
        — Хорошо, Сергей,  — наконец решился комбат,  — ты в обойме. Получай оружие и на погрузку.
        — Есть,  — козырнул Жуков и с сияющей физиономией бросился к блиндажу.
        — Что на этот раз?  — спросил Евгений Ким, когда они остались вдвоем.
        — Сперва на горный полигон Дарьял. Там уже подготовили макет объекта атаки,  — пояснил Игорь, наблюдая, как в кузова "КамАЗов" споро грузятся диверсанты.  — Вот на месте и узнаем все подробности.
        ТЕГЕРАН
        Шифровка из Баку вызвала переполох в разведуправлении иранской армии. Едва депеша легла на стол начальника управления, как в кабинетах руководителей управления сработал сигнал экстренного вызова. Такого не было со времен ирано-иракского конфликта.
        Через час в здание Генерального штаба съехалось все руководство иранской армии. Вначале многие были раздражены таким экстренным вызовом, но когда начальник разведки зачитал полученную от азербайджанского резидента шифровку, в кабинете на некоторое время повисла гнетущая тишина. Информация о похищенном чеченскими боевиками ядерном боеприпасе повергла иранский генералитет в шок. Им было трудно поверить, что супероружие может оказаться в их руках.
        — Мощности этой бомбы хватит, чтобы территорию Израиля сровнять с пустыней,  — наконец задумчиво произнес высокий смуглолицый, с густыми черными усами, командующий КСИР.  — Их уничтожение станет уроком для всех врагов ислама.
        — Но наши баллистические ракеты еще не имеют достаточной дальности и практически не оснащены системами преодоления противоракетной обороны,  — возразил самый пожилой из собравшихся, командующий народным ополчением. Именно подчиненные ему отряды охраны занимались наружной безопасностью полигонов, где испытывались баллистические ракеты "Огни I" и "Огни II". И в этом отношении главный ополченец был наиболее осведомлен.
        — Ракета не самое главное, заряд можно доставить и другим путем. Было бы само взрывное устройство,  — вмешался командующий силами специального назначения. Главный диверсант был полной противоположностью главного ополченца. Это был молодой, спортивного типа мужчина, начавший свою карьеру в конце ирано-иракской войны. Отличался особой напористостью, свойственной людям властолюбивым.
        В кабинете снова настала тишина, больше никто из генералитета не пожелал высказаться, сочтя, что подобное не в их компетенции. Получение ядерного взрывного устройства имело не только положительные стороны, но и отрицательные. Узнай об этом мировое сообщество, самой мягкой мерой будет набор международных запрещающих санкций, а возможны варианты и похуже…
        — Какие будут предложения?  — спросил начальник генерального штаба и выразительно посмотрел на командующего Корпусом стражей исламской революции. Но тот не успел ничего ответить, заговорил командующий силами специального назначения.
        — Мы должны захватить боеголовку, пока ее не вернули себе русские или не использовали чеченцы. А как только взрывное устройство окажется у нас, тогда и можно решать, как с ним поступить.
        Начальник генерального штаба несколько секунд раздумывал, затем произнес:
        — Значит, остается только обсудить детали предстоящей операции…
        После того как главный диверсант получил от командования карт-бланш для действий, сразу же был разработан план.
        Первый заместитель начальника тылового обеспечения иранской армии дивизионный генерал Маграб, сев на заднее сиденье "трехсотого" "Мерседеса" представительского класса, глубоко задумался. Свою карьеру он начинал в военной разведке и многому там научился. Сейчас он размышлял: "Зачем собрали всех для обсуждения шифровки? Разведка бы сама могла решить, захватывать боеголовку или нет. Могла, но не стала. Решили всех повязать круговой порукой".
        — Зияд,  — он тронул за плечо своего шофера.  — Домой не едем, отвези меня к Амире, и на сегодня ты свободен.
        Шофер Зияд уже пять лет находился при генерале Маграбе, он был посвящен во многие тайны личной жизни шефа, но даже под пытками никто ничего из него не выбил бы. Преданным был, как собака, за это генерал его и ценил.
        Юная Амира была худенькой светлокожей девушкой с длинными черными волосами и большими миндалевидными, как у серны, глазами. Девушка родилась в бедной семье, Маграб ее просто купил, увидев впервые. В тихом районе Тегерана приобрел небольшую, но довольно роскошную квартиру, в которой и поселил свою любовницу.
        — Вы приехали,  — увидев вошедшего хозяина, юная дева бросилась на шею генералу. В свои пятьдесят два года Маграб сохранял крепость не только духа, но и тела, что позволяло дарить радость любви своей подруге.  — Как я соскучилась,  — промурлыкала Амира.
        — Что-то я устал,  — тихо произнес Маграб, проводя рукой по шелковистым волосам девушки.  — Приготовь мне ванну с тонизирующими маслами.
        Амира вырвалась из объятий любовника и упорхнула в ванную комнату, откуда через секунду донесся шум льющейся воды.
        Генерал Маграб прошел в угловую комнату, обустроенную под рабочий кабинет. Здесь под плитками паркета был оборудован тайник. Малогабаритное шифровально-передающее устройство. Двадцать лет назад, когда вовсю гремела ирано-иракская война, свергнувший шахский режим и объявивший США и Израиль своими главными врагами исламский Иран оказался в международной изоляции, а для войны требовалось много оружия. Необходимо было самое современное оружие. Тогда майора Маграба откомандировали в Париж для закупки противотанковых ракет "Милан".
        Сделка прошла удачно, но в самый последний момент, когда ракеты уже ушли на сухогрузе из Марселя, в гостиничный номер Маграба вошли агенты контрразведки (будущий генерал принял их за французскую контрразведку, и только начав сотрудничать, узнал, что попал под вербовку МОССАДа, но было поздно).
        Израильтян интересовал стратегический военный потенциал врага. Несколько раз в год агент, носивший псевдоним Байрон, отправлял зашифрованные аналитические отчеты. Вся эта информация никак не могла вывести на завербованного агента, но, наверное, судьба и подбросила израильской разведке Маграба, чтобы тот через двадцать лет сообщил об операции "Армагеддон".
        Зашифровав донесение с подробным описанием совещания в генеральном штабе, сжал информацию в полусекундный импульс, который хитрая электроника отправила в эфир. Через несколько минут ближайший израильский спутник связи ретранслировал импульс на приемную станцию МОССАД.
        ТЕЛЬ-АВИВ
        Премьер-министра подняли среди ночи. На это никто не мог решиться, зная суровый нрав того, особенно при посягательстве на его личную жизнь. После недолгих раздумий, кому будить главу израильского правительства, выбор пал на директора МОССАДа.
        — Ну, что еще случилось?  — открывая глаза, недовольно буркнул премьер-министр.  — Неужели все арабы объединились и объявили нам войну?
        — Хуже,  — серьезным тоном ответил глава разведки. Совещание проходило в узком кругу в рабочем кабинете премьер-министра.
        Информация от агента Байрона привела собравшихся в ужас (действительно, это было значительно хуже войны со всеми арабами), затем логика взяла верх над эмоциями…
        На рассвете ушла шифрограмма на имя посла Израиля в Москве.
        МОСКВА
        День министра иностранных дел обещал быть насыщенным, и виной стал утренний звонок из посольства Израиля. Звонил посол и просил о личной встрече.
        Долгий служебный опыт министра подсказывал, что это неспроста.
        Посол прибыл через час, серая "Вольво" въехала во внутренний двор МИДа. Министр иностранных дел встречал посла в своем кабинете. Атмосфера была самой непринужденной, об этом просил представитель государства Израиль.
        — Добрый день,  — войдя в кабинет, поздоровался дипломат. Его русский язык был чистым, без акцента, воедино слились детство в Советском Союзе и длительная работа в демократической России.
        — Добрый,  — ответил министр, грузно поднимаясь из-за рабочего стола. Тяжело переваливаясь, он направился навстречу гостю. С самого утра главу внешнеполитического ведомства волновал вопрос — зачем понадобилась эта экстренная встреча.
        В глазах посла министр не увидел ответа, гость широко улыбнулся, пожимая руку хозяину кабинета, и произнес:
        — Понимаю ваше недоумение, честно говоря, я был просто ошарашен.
        — Прошу вас, господин посол, располагайтесь,  — министр указал на одно из кресел.
        Но посол отрицательно замотал головой и, открыв кожаную папку, вытащил несколько листов машинописного текста. Протянул их министру со словами:
        — Мое руководство поручило срочно ознакомить вас с этим документом. Думаю, здесь вы найдете ответ на интересующий вас вопрос.
        Приняв из рук дипломата листы, министр опустился в кресло и погрузился в их изучение.
        Чтение расшифрованной депеши из Тель-Авива, в которой целиком была изложена тегеранская шифровка с небольшими комментариями израильских экспертов, много времени не заняло. Отложив последний лист, министр внимательно посмотрел на стоящего перед ним посла, лихорадочно размышляя, как же поступить. Заявить, что это провокация, было глупо, министр прекрасно понимал, что поставлено на чашу весов.
        — У меня всего один вопрос,  — наконец заговорил глава внешнеполитического ведомства.  — Почему эту информацию вы передали нам, а не американцам?
        — Я понимаю вас,  — слегка усмехнувшись, кивнул посол.  — Наши заокеанские союзники по своей сути шоумены. Получив такую информацию, они тут же закатят шоу Опры Уинфри с фейерверками, размахиванием флагами и бряцаньем оружием. А время будет упущено, наш враг номер один обретет оружие фантастической силы. Вы же, наоборот, заинтересованы в восстановлении статус-кво, не распространяясь на эту тему. Думаю, наша информация вам поможет.
        — Спасибо,  — искренне поблагодарил гостя министр. Убойная информация, выданная в приватной беседе главой МИДа, обойдя полмира, вернулась к своему родителю.
        Простившись с послом, министр решительно снял трубку и набрал номер главы "Комитета информации"…
        Через два часа в "Управление банно-прачечного обеспечения МО" по линии правительственного метро прибыли руководители служб, задействованных в операции по возвращению боезаряда.
        — После того как заряд будет возвращен, скандальной информацией никто не сможет воспользоваться, причастные к этому делу департаменты будут отрицать факт похищения боеголовки. Но, с другой стороны, Израиль, не прикладывая особых усилий, избежал многих проблем. Окажись боеголовка в руках иранского руководства, Тель-Авиву придется наносить превентивный ядерный удар, обычной бомбардировкой, как это было с иракским атомным центром, здесь не обойтись. А применение ядерного оружия уже чревато началом Третьей мировой войны,  — задумчиво произнес начальник Генерального штаба.
        — Предупрежден, значит, вооружен,  — вставил реплику генерал Прокопенко, представитель СВР.
        — Что нам это дает?  — спросил отвечающий за операцию генерал Журавлев, переводя взгляд на начальника боевого управления: именно его отдел занимался разработкой пла¬на операции.  — Придется все переделывать?
        — Не думаю,  — покачал головой полковник Шинин и кивнул на Артура Прокопенко: — Я целиком согласен с коллегой. Мы знаем, что иранские коммандос попытаются захватить боеголовку на два дня раньше начала нашей операции. Мы ничего менять не станем, просто сдвинем сроки, ну и будем ориентироваться на оппонентов. Пускай башибузуки идут первыми,  — полковник на мгновение задумался.  — Только нужна еще одна штурмовая группа.
        — Времени не остается готовить,  — возразил генерал Журавлев. Оставалось всего несколько дней, и подготовить для полноценной работы даже опытных бойцов было нереально.
        — У меня есть нужная группа,  — неожиданно заявил директор ФСБ.  — Отлично подготовленные для выполнения любой задачи, сейчас выехали на учения. То есть еще не растратили силы и находятся в необходимом моральном и физическом состоянии.
        — Вот и отлично,  — подвел итог руководитель "Комитета информации".  — Тогда начинаем выдвижение на исходные позиции.
        САРАТОВСКАЯ ОБЛАСТЬ
        Название поселка Горный как-то не очень гармонировало с ровной, как стол, приволжской степью. Поселок был построен одновременно с заводом по переработке (утилизации) химического оружия на деньги, выделенные Пентагоном.
        Опасное производство раскинулось вдали от больших населенных пунктов. Заводские цеха видны были издалека, а если подойти поближе, то можно разглядеть бетонные столбы ограждений, караульные вышки и время от времени неспешно шествующего между двумя рядами колючей проволоки вооруженного патруля.
        — Патруль проходит каждые тридцать пять — сорок минут,  — тихо произнес наблюдатель, оторвав свой взор от миниатюрной стереотрубы, и повернулся к напарнику, который находился рядом, делая пометки в блокноте. Разведчики, тщательно отслеживающие заводскую систему безопасности, лежали в нескольких метрах от ограждения, в зеленом море степи, сливаясь с ковылем.
        — Значит, так,  — едва слышно буркнул под нос старший, рассматривая свои записи, зашифрованные только ему известными обозначениями.  — Два ряда "колючки" под током, контрольно-следовая полоса, сигнальные мины, сенсорные датчики, камеры слежения с инфракрасной подсветкой. Караулы меняются каждые два часа, патрулирование каждые полчаса. На первый взгляд серьезно, а вот что интересного обнаружится при близком знакомстве, еще посмотрим…
        Завод по переработке химических боеприпасов должен был в ближайшие месяцы начать свою работу. Руководство ФСБ, отвечавшее за его безопасность и прекрасно понимавшее, какой это лакомый кусок для террористов, решило провести учения. В Саратовскую область была направлена группа бойцов диверсионного отряда "Вымпел" с конкретной задачей — захватить завод.
        Созданный во время афганской войны легендарный отряд "Вымпел" неоднократно выполнял подобные учебные задачи (захватывал и "уничтожал" не только мосты, воинские арсеналы, аэродромы, но даже атомную электростанцию и атомный ледокол). Только с тех пор много воды утекло, отряд после переподчинения МВД потерял почти весь личный состав и теперь, возвращенный в лоно родной "конторы", постепенно возрождался, хотя до прежнего легендарного состава было еще далеко.
        Командир группы полковник Артем Чернявский был из зубров, тех немногих, кто не бросил службу из-за предательства руководства, не позарился на золотые горы гражданки, а упорно тащил службу, надеясь на возрождение "Вымпела"…
        — Товарищ полковник,  — тихий шепот отвлек Чернявского от размышлений. Из волнующегося моря зеленого ковыля появилась разукрашенная камуфляжной мазью физиономия радиста.  — Срочно радио. Операция "Проход" отменяется, выход в район сто двадцатого километра. Там нас будет ждать связник. Пароль "Кандагар", отзыв "Ташкент". Рандеву через два часа.
        — Черт!  — в сердцах выругался полковник. Закрывая блокнот, уже спокойно спросил: — За чьей подписью пришел пакет?
        — Под личным шифром директора,  — ответил радист. Это уже было серьезно, глава ФСБ редко опускается до личной подписи в депешах диверсионным группам.
        — Сворачиваемся.
        Диверсанты исчезли так же незаметно, как и появились, растворившись в бескрайнем степном море…
        В назначенный срок к сто двадцатому километру подъехали два микроавтобуса "Мерседес", в салоне которых находилось три десятка молодых мужчин с серьезными лицами и настороженными взглядами. Все как один в спортивных костюмах и кроссовках.
        На противоположной стороне трассы остановился серый джип "Чероки", из салона автомобиля выбрался мужчина крепкого телосложения в расстегнутом костюме без галстука, ему навстречу направился командир диверсионной группы.
        — Кандагар,  — произнес незнакомец, приблизившись к разведчику.
        — Ташкент,  — ответил тот.
        — Подполковник Бородин, ваш куратор.
        — Полковник Чернявский.
        Офицеры обменялись рукопожатиями. И Бородин сразу же перешел к делу.
        — Вам заменили учебную задачу на боевую. В Энгельсе на аэродроме стратегических бомбардировщиков ждет борт, там боеприпасы, экипировка, в общем, все необходимое.  — И, главное, пакет с инструкцией у командира корабля. Я вас буду сопровождать до точки высадки.
        — В таком случае не будем затягивать,  — коротко произнес Чернявский.
        — Не будем,  — согласился с ним Бородин, оба офицера разошлись по своим машинам.
        ПОЛИГОН ДАРЬЯЛ
        Отряд Игоря Волина был поднят ночью по тревоге. Бойцы поспешно получали оружие, боеприпасы, каски и бронежилеты. В десантные ранцы морские пехотинцы кроме упаковок сухого пайка набивали дополнительные цинки с патронами, укладывали заряды к подствольным гранатометам, бруски пластитовой взрывчатки и самые различные взрыватели к ним.
        Неделю назад отряд добровольцев из батальона "Камышовый кот" был переброшен в Северную Осетию на горный полигон Дарьял, где был заранее подготовлен макет предстоящего места действий. Руководство, разрабатывающее операцию, хотело наглядно увидеть возможности штурмового отряда.
        Диверсанты из морской пехоты справились с поставленной задачей, но тут же выяснилась недостаточная огневая мощь штурмовиков. Срочно началось перевооружение отряда. На этот раз ГРУ не поскупилось, из закромов секретных лабораторий и арсеналов было выдано самое мощное и эффективное вооружение.
        Бойцы, вооруженные автоматами с подствольными гранатометами, вместо осколочных гранат ВОГ-25 получили не принятые на вооружение кумулятивно-осколочные гранаты ОКГ-40 "Искра".
        Остальным морпехам выдали стрелково-гранатометный комплекс Якушева (ОА-38), состоящий из спаренной системы автомата "АК-74" и десятизарядного самовзводного гранатомета калибра 12,7 мм. Это были экспериментальные образцы, не пошедшие в серию по каким-то причинам.
        Кроме стреляющих ножей разведчика (НРС-2), пистолетов и ручных гранат, каждый диверсант получил по паре "пеналов". Простейшее устройство внешне действительно смахивало на цилиндр школьного пенала, позволяющее выстреливать осколочную гранату ВОГ-25 на две сотни метров.
        Для значительного усиления огневой мощности отряду были добавлены два ротных ручных пулемета "ПКМ", установка противотанковых ракет "фагот", а также реактивные огнеметы "шмель" и крупнокалиберные гранатометы "таволга".
        Потом были несколько дней пристрелки оружия и, наконец, новый штурм. На этот раз диверсанты просто разнесли макет на мелкие части. Все проверяющие остались довольны.
        — Можете отдыхать,  — сказал тогда Волину новый куратор отряда полковник Радимцев.  — Уж трое суток точно в вашем распоряжении.
        Но это оказалось не так, диверсанты смогли поспать всласть лишь на протяжении суток. Их отдых прервал сигнал тревоги.
        Игорь Волин поправил надетый поверх бронежилета разгрузочный жилет, в кармашках-подсумках которого расположились девять автоматных магазинов, четыре гранатометных, две наступательные гранаты "РГ-5", две оборонительные "Ф-1", два "пенала". В специальной кобуре под разгрузником лежал плоский и длинноствольный "ТТ", нож разведчика был прикреплен к голенищу правого ботинка подполковника. Второй самодельный "Пионерский", с длинным широким лезвием, с широкой гардой, надежно, как кастет, прикрывающей косточки указательного и среднего пальцев, с тяжелым, похожим на орлиный клюв затыльником. Незаменимое в рукопашном бою холодное оружие. Получив нож в подарок от покойного майора Чеченова в Таджикистане, Волин пронес его через Афганистан, Пакистан, Индию и вернулся с ним в Россию. Теперь нож удобно примостился на левой груди диверсанта лезвием вверх. Вся экипировка была уложена как надо, ничего не мешало, нигде не давило и не жало.
        Игорь Волин надел тяжелый ранец десантника РД. Потом повесил на шею автомат с непривычно тяжелым цевьем, из которого выглядывал короткий ствол самозарядного гранатомета. Прижав к груди автомат, диверсант сделал несколько прыжков, проверяя, не зазвенит ли что-нибудь при ходьбе. Остальные разведчики также запрыгали, в рейде по вражеским тылам мелочей не бывает. Наконец подготовка была закончена.
        — На погрузку,  — коротко приказал Волин, кивком головы указывая в сторону вертолетной площадки, где в желтом свете прожекторов четыре "Ми-8" взбивали воздух своими винтами.
        Едва диверсанты загрузились, как четыре стальные стрекозы по очереди взмыли в небо, растворившись в черноте ночи.
        ИРАН
        На неприметный армейский вездеход "Лендровер", выезжающий за пределы столицы, мало кто обратил внимание. Самая обычная машина, выкрашенная в ядовитый цвет хаки, и даже если кто и заметил ее, вряд ли пришло в голову, что в салоне вездехода сейчас решается судьба целой страны, а может быть, и всего мира.
        На заднем сиденье "Лендровера" находились командующий войсками специального назначения и лучший диверсант исламской республики майор Эмин Аджжи. Высокий, широкоплечий, с тонкой полоской усов под крупным мясистым носом, майор начал свою военную карьеру во время войны, вступив в Корпус стражей исламской революции тринадцатилетним подростком. С тех пор он постоянно совершенствовал ремесло диверсанта.
        — В нейтральных водах вас будет ждать танкер "Персия", как только вы захватите трофей — грузите его на вертолет. Пилотам координаты известны,  — в очередной раз заговорил генерал, обращаясь к Эмину.  — Оружие, как и экипировка, по твоей просьбе германского производства. Штурмовые винтовки "G-Зб" с дисковыми магазинами на сто патронов, чтобы стрелки не тратили время на перезарядку. В твоем отряде лучшие бойцы, так что ты их не жалей, Аллах их специально сохранял, чтобы воины выполнили богоугодное дело. Главное, захватить трофей.  — Даже в салоне генерал боялся назвать боеголовку своим именем. Боялся спугнуть удачу. Майор Аджжи ничего не боялся, его страх умер, когда по приказу Хомейни несколько тысяч подростков бросили против танков Хусейна. Стальная лавина перемолола большинство малолетних воинов, но танки они задержали.
        После госпиталя Эмин вдруг понял, что ничего не боится, и остался на военной службе. "Наверное, поэтому и доверили это задание",  — подумал майор, но вслух сказал совсем другое:
        — Все будет хорошо, господин генерал.
        АСТРАХАНЬ
        Прямо с аэродрома группу "Вымпел" доставили на военно-морскую базу. Три десятка бойцов отряда, одетые в горный серо-коричневый камуфляж, с большими дорожными сумками, по одному выбирались из салона толстобрюхого серого "Ана". Здесь их уже ждал штабной автобус, куда они пересаживались. Последними в автобус забрались Бородин и Чернявский. Командир диверсионной группы уже ознакомился с новым заданием.
        Двери автобуса с шипением захлопнулись, утробно зарычал двигатель, и большегрузная машина тронулась в направлении военной гавани.
        Миновав пирсы с пришвартованными ракетными катерами, мониторами и тральщиками, автобус въехал на отдельно огороженную территорию. У ворот стояли двое матросов-часовых в черной морской форме, касках, обтянутых маскировочной сеткой, с автоматами с примкнутыми штык-ножами. Предупрежденные охранники послушно распахнули ворота, пропуская автобус внутрь.
        Юрий Иванович Бородин увидел, как желтый свет фар выхватил темные воды Каспия и чудной формы корабль: длинный стремительный корпус, похожий на фюзеляж авиалайнера и с одной стороны плавно переходящий в "дельфиний нос" кабины, лобовые стекла смахивали на раскосые хищные глаза; с противоположной стороны в небо тянулся киль, напоминающий самолетный хвост. Возле трапа подполковник разглядел своего напарника Ивана Филипенко.
        — Как, подходит кораблик для морского путешествия?  — спросил Бородин у сидящего рядом Чернявского.
        Тот бегло взглянул на экраноплан "Орленок", помесь корабля и самолета, морскую боевую единицу будущего, и коротко ответил:
        — Подходит.
        Правда, в его голосе особого восторга слышно не было. Автобус подкатил почти вплотную к экраноплану и замер у самого трапа.
        — На выход,  — коротко произнес командир группы, подхватывая с пола большую дорожную сумку, в которой были уложены оружие, боеприпасы и горная экипировка.
        "Вымпеловцы", ознакомленные с предстоящим заданием, молча покидали салон автобуса. Все были сосредоточенными, серьезными, вскоре им предстояла серьезная боевая работа, и тут уж не до шуток.
        — Удачи вам; товарищ полковник,  — на прощание пожелал Бородин Артему Чернявскому.
        — Спасибо,  — сдержанно ответил тот, пожимая протянутую руку, и легко взбежал на борт экраноплана.
        Матросы быстро убрали и закрыли наглухо стальную створку входной двери. Натужно пыхтя, два буксира потащили узкий корпус экраноплана в темноту ночного моря.
        — Как все прошло?  — Едва экраноплан растворился во мраке, Бородин подошел к своему напарнику.
        — Нормально,  — ответил старший лейтенант Филипенко. Приложив к губам спрятанную в кулаке сигарету, он глубоко затянулся.  — В известность поставлены командующий Каспийской флотилией, начальник разведотдела флотилии и, соответственно, командир экраноплана. Для остальных — внештатные учения.
        — Будем надеяться, что этими учениями мы никого не спугнем,  — тихо произнес Бородин, забирая у Ивана недокуренную сигарету.
        Из темноты донесся гул запускаемых турбореактивных двигателей. Вскоре рев моторов достиг своего звукового предела и почти сразу же стал удаляться, пока совсем не растаял вдали…
        АЗЕРБАЙДЖАН
        Четверка вертолетов некоторое время следовала вдоль дагестано-азербайджанской границы. Наконец винтокрылые машины достигли берегов реки Самур и резко повернули на юг, здесь было подготовлено "окно" для прохода через границу.
        "Ми-8" один за другим ныряли, "прижимаясь" к горному рельефу.
        Игорь Волин, сидя в головной машине, прижимая к груди двухствольный автомат, пытался всмотреться в лица сидящих рядом бойцов. Но в десантном отсеке было темно, и подполковник мог видеть только силуэты морских пехотинцев.
        Пилоты вертолетов, не так давно служившие в полках, расквартированных в Азербайджане (во времена Советского Союза), и хорошо ориентировавшиеся на местности, в точку десантирования вышли в указанное время. Выстроившись в "коробочку", четыре "Ми-8" замерли над продолговатой полосой неширокого горного плато.
        В десантном отсеке поочередно вспыхивали зеленая и красная лампочки. Из пилотской кабины появился бортпроводник. Похлопав предупредительно Волина по плечу, он распахнул настежь обе двери. В отсек ворвался прохладный ночной воздух и шум вертолетного двигателя.
        Морским пехотинцам не нужны были дополнительные команды. Едва распахнулись створки дверей, сидящие с краю бойцы тут же сбросили вниз десантные капроновые тросы.
        Четыре троса, как тонкие гигантские щупальца, свисали, касаясь поверхности плато. Обвешанные оружием пехотинцы, попарно ухватившись за тросы, ныряли в ночную пустоту.
        В течение одной минуты пятьдесят бойцов штурмового отряда высадились на плато. Вертолеты, освободившись от своей ноши, подобрали тросы, затем синхронно развернулись и устремились обратно к границе.
        Возле Волина собрались командиры групп капитан Ким и лейтенанты Орлов, Жуков. Разложив на коленях карту, он подсветил армейским фонариком, произнес:
        — До выхода на исходную позицию сутки времени и семьдесят километров. Командование нас не грузит сроками, поэтому идем обычным порядком. Дозор — твоя забота, Женя.  — Игорь кивнул Киму.
        — Понял,  — ответил начальник разведки.
        — Фланговое охранение на тебе, Костя.
        — Сделаем,  — заверил лейтенант Орлов.
        — Тыл за тобой, Серега.
        — Обеспечим,  — тихо произнес Жуков, поправляя висевший на шее автомат.
        Игорь Волин выключил фонарик, сложил карту, сунул ее в планшет и поднялся на ноги.
        — Ну что ж, хлопцы, теперь на мягких лапах и ходу.
        Подобно пущенной из гигантского лука стреле, "Орленок" несся со скоростью пятьсот километров в час. Махина, вмещающая в свое нутро батальон морской пехоты с полной боевой выкладкой и вооруженная шестью гиперскоростными крылатыми ракетами, проносилась в нескольких метрах над водной гладью Каспийского моря. Такая близость к воде надежно прятала боевую машину от лучей локаторов и радаров, делая экраноплан невидимым, а потому смертельно опасным для противника.
        За полтора часа воздушный корабль покрыл расстояние более чем в восемьсот километров. Выйдя в заданный район, пилоты резко сбавили обороты турбореактивных двигателей. "Орленок" клюнул своей дельфиньей мордой в воду, поднимая каскад брызг, и, уже скользя по воде, как обычный корабль, стремительно гасил свою скорость.
        Выполнив несложный маневр разворота, экраноплан наконец замер, плавно покачиваясь на прибрежных волнах.
        Командир "Орленка", высокий худощавый моряк, покинув кабину управления, перешел в десантный отсек. Здесь при тусклом свете бортовых ламп бойцы "Вымпела" готовили пять больших (шестиместных) резиновых лодок, наполняя их воздухом при помощи компрессора.
        — Пользуйтесь навигатором,  — проговорил командир корабля, обращаясь к полковнику Чернявскому.  — Он настроен на волну радиомаяка, так что разминуться с командой встречающих даже при большом желании не сможете. Лодки передадите им.
        — До берега далеко?  — надевая разгрузочный жилет с запасными магазинами к автомату, спросил командир "вымпеловцев".
        — Не больше трех кабельтовых,  — ответил моряк и, немного подумав, добавил: — Ближе подойти не смогли, потом не сможем развернуться.
        — Ничего страшного,  — вешая на плечо короткий крупнокалиберный автомат "Вихрь", негромко произнес Артем Чернявский.  — Морская весельная прогулка нам не повредит.
        Надувную лодку спускали на воду, потом наступала очередь амуниции диверсантов, затем перебирались бойцы, и лодка отчаливала, уступая место следующему плавсредству.
        Полковник Чернявский сидел в головной лодке, на его коленях лежал навигатор — небольшой электронный прибор с экраном, размер которого вряд ли превышал размер сигаретной пачки. Время от времени высвечивалась темно-синяя стрелка, указывающая направление работающего радиомаяка. За спиной полковника четверка бойцов гребла короткими алюминиевыми веслами, отчего лодка ходко шла к берегу.
        Наконец под плоским дном лодки зашуршал пляжный гравий. Чернявский опустил навигатор, снял с груди Г-образный американский военный фонарик.
        В прибрежной темноте вспыхнула зажженная спичка. Встречающие обозначили себя, теперь диверсантам следовало убедиться, что их встречают те, кому надо.
        Полковник трижды мигнул фонариком, с берега ответили пятью вспышками. Все сходилось, контрольное число "восемь".
        Диверсанты, бесшумно спрыгнув на песок, вытащили из воды лодки. Навстречу им вышли двое мужчин, оба в штормовках с остроконечными капюшонами и высоких резиновых сапогах, внешне они ничем не отличались от рыбаков, собравшихся поудить рыбу на утренней зорьке.
        — С прибытием,  — поздоровался подошедший первым широкоплечий здоровяк. Времени на сантименты не было ни у диверсантов, ни у встречающей стороны, поэтому мужчины сразу перешли к делу.  — Лодки оставьте здесь,  — распорядился "рыбак".  — Сами выбирайтесь на трассу, там увидите трейлер. Смело залезайте в рефрижераторную камеру, там все готово к вашей транспортировке.  — "Рыбак" резко повернулся к своему спутнику и коротко распорядился: — Сергей, проводи товарищей.
        В этой фразе проскользнул отпечаток прошлой жизни, славной истории другого государства и другой армии.
        — Пошли,  — приказал второй "рыбак". Круто развернувшись, он быстро зашагал в направлении обрывистого берега, скрывавшего от посторонних глаз автомобильное шоссе. Подхватив свои рюкзаки, спецназовцы цепочкой двинулись за проводником.
        Со стороны моря ночной бриз донес приглушенный шум удаляющегося экраноплана.
        Благодаря мощной оптике — электронному прибору наблюдения "Око" — сквозь смолянистую темноту ночи можно было четко рассмотреть большой двухэтажный дом, надежно скрывающий вход в подземную цитадель, и спрятанный в горе аэродром.
        Отряд морских пехотинцев под командованием подполковника Волина вышел на исходную позицию, теперь диверсантам следовало определиться с целями перед атакой.
        Рядом с Волиным лежали трое офицеров, командующие штурмовыми группами. Для удобства управления отрядом Волин разбил его на четыре составные части. Десять человек входили в группу тяжелого вооружения — противотанковый ракетный комплекс "фагот" и крупнокалиберный пулемет "утес". Задача у этой группы была одна — подавить возможное сопротивление засевших в доме боевиков и дать возможность штурмовой группе ворваться внутрь. Командовал этим подразделением командир "пожарников" Костя Орлов. Группа лейтенанта Жукова должна была обозначить на дороге посадочную площадку для самолета и впоследствии прикрыть отход основных сил отряда. Для этого группа была вооружена двумя ротными пулеметами и различными гранатометами. Третьей группой командовал начальник батальонной разведки капитан Ким. Его подразделению необходимо было ворваться в дом, подавить всякое сопротивление сепаратистов, после чего захватить автомобильный тоннель в горе. Основные силы отряда в два десятка стволов возглавил сам Волин, его задача была самой трудной — тоннель нужно было захватить и удерживать до тех пор, пока "Альфа" не вывезет
боеголовку.
        Длительное наблюдение за объектом атаки принесло свои плоды. Объектив тепловизора выхватил странное сооружение, примостившееся у подножия горы. Увеличив кратность изображения, Игорь Волин снова припал к наглазнику. Теперь он без помех мог рассмотреть развешанную маскировочную сеть, скрывающую от постороннего взгляда бетонные выступы с металлическими прямоугольниками амбразур. То, что космическая разведка выдала как огневую точку, на деле оказалось встроенным в гору крепостным дотом с полудюжиной амбразур, из которых боевики должны вести огонь по наступающим из пулеметов и автоматических гранатометов.
        "Вполне возможно, что у них и пушки есть,  — разглядывая в тепловизор замаскированный форт, подумал подполковник. Волин досконально изучил географию объекта будущего штурма и четко помнил, что на снимках, сделанных из космоса, были обозначены две огневые точки. Одна южнее особняка, другая северней. В очередной раз придирчиво оглядев форт на южной стороне, подполковник перевел объектив "Ока" на север — та же самая картина. Жерди, поддерживающие маскировочную сеть, а под ней закрытые стальными заслонками глазницы амбразур.  — Вот тебе и космонавты,  — мысленно Волин пожурил коллег из военно-космической разведки.  — Гору просканировали до самого последнего клозета, а вот наружные объекты обороны просто отметили как огневые точки. А это не просто огневые точки, это крепостные доты, проще говоря, форты. Шапками или даже гранатами их не забросаешь".
        Неожиданно в памяти подполковника всплыла одна из лекций в военном училище. Пожилой преподаватель в звании полковника, с набором орденских планок в хорошую ладонь, рассказывал о финской войне сорокового года. Когда Красная Армия, имея семикратное превосходство в живой силе и четырехкратное превосходство в артиллерии и танках, не могла прорвать оборону "линии Маннергейма", состоящую из пяти различных дотов, которые пулеметно-пушечным огнем отражали штурмы Красной Армии.
        "Миллионщики", так назывались крепостные доты (на их строительство затрачивалось больше миллиона долларов), и специалисты из Англии, Франции, США в один голос утверждали, что ни захватить, ни уничтожить эти форты невозможно.
        "Можно" — был ответ красных бойцов и командиров. Когда все средства борьбы с долговременными огневыми точками были использованы, пошли на крайнюю меру. На прямую наводку выкатывались стопятидесятимиллиметровые гаубицы и под шквальным огнем финских пулеметов методично долбили "миллионщик". На место погибшего артиллериста вставал его товарищ, и так продолжалось до тех пор, пока фугасный снаряд на взрывался внутри, уничтожая все живое. Но иногда выходило и по-другому, финны не выдерживали смертоносного прессинга, бросали оружие и бежали.
        Волин еще раз оглядел доты, уже различая траекторию огня боевиков. В случае фронтального наступления эти доты смогли бы остановить батальон, да что там батальон, полк без тяжелой артиллерии и танков с места бы не смог двинуться.
        "А у меня нет ни тяжелой артиллерии, ни танков, ни полка бойцов и даже времени нет,  — продолжал размышлять подполковник Волин.  — Придется действовать методами и средствами, имеющимися в нашем распоряжении".
        — Значит, так, мужики,  — Игорь наконец оторвался от аппаратуры слежения и повернулся к лежащим рядом офицерам.  — Задача наша усложняется, и значительно.
        — А подробнее можно?  — попросил Ким. Невысокий кореец выглядел сущим подростком среди "лосей" — морских пехотинцев. Но шутить над ним никто не решался, себе дороже.
        — Можно. Первоначальный план предусматривал во время нашей атаки основной шквал огня на особняк, чтобы сразу отбить у "чехов" желание сопротивляться. Подавление фланговых точек было делом второстепенным. Теперь, когда выяснилось, что огневые точки не просто баррикада из мешков с одним пулеметом, а мощные многоствольные сооружения из железобетона, то их уничтожение становится нашей главной задачей.
        — Красиво сказал,  — хмыкнул лежащий рядом с Волиным лейтенант Орлов.  — Хотелось бы узнать детали измененного плана. Так сказать, огласите весь список, пожалуйста.
        — Пожалуйста,  — кивнул подполковник.  — Перед штурмом ударная группа Кима и основная моя выбираются из укрытия и вплотную подходят к ограде. Огневой налет устраиваем одновременно тремя группами.  — Игорь посмотрел на Кима и тихо сказал: — Ты, Женя, взрываешь ворота и заодно ограду, после чего сразу же идешь на штурм особняка. Моя группа обрушивает на южный дот гранатометно-огнеметный шквал, тем временем Костя крушит северный дот противотанковыми ракетами.  — Он повернулся к Орлову.  — У тебя их пять, вот все пять и клади в дот, с гарантией, чтобы в самый неподходящий момент "духи" не пальнули нам в спину.
        — Некому будет пулять,  — авторитетно пообещал Орлов.
        — "Утес" и снайперы работают по особняку, прикрывая ударную группу Кима,  — продолжил инструктаж Волин.  — Мы, как только закончим с южным фортом, присоединимся.
        — А что делать моей группе?  — не удержался от вопроса Сергей Жуков. Он все еще не мог забыть своей оплошности во время ликвидации полевого командира Али Бекбея и считал, что именно поэтому командование держит его на второстепенных направлениях, не доверяя серьезных заданий.
        Игорь понимал состояние молодого офицера и попытался как-то его обнадежить.
        — Твоей группе предстоит готовить посадочную площадку и занять круговую оборону. Нам нужен надежный тыл, и ты, Сергей, хоть умри, но обеспечь его. От этого зависит успех всей операции.
        — Понял, обеспечим,  — заверил командира Жуков.
        — Вопросы еще есть?  — подвел итог военному совету командир отряда, ответом на его вопрос была тишина.  — Раз вопросов нет, готовимся к штурму.
        Через час, когда группы морских пехотинцев вышли на исходные позиции, готовые одним рывком преодолеть дорогу и оказаться у глухой ограды, окружавшей территорию вокруг особняка, Волин приказал радисту:
        — "Пакет" в штаб. "На месте, готов работать. Пионер". Радист тут же зашифровал депешу при помощи электронного устройства, сжал ее до четвертьсекундного импульса, который радиостанция выстрелила в эфир. Тем самым лишая сепаратистов даже случайной возможности запеленговать радиопередачу.
        Чеченские радисты, дежурившие у своих станций в горе Хазар, не обнаружили эту трансляцию.
        Через несколько минут в пятистах километрах от места засады спецназа в кабинет начальника разведки Новороссийской дивизии ВДВ, который временно занимал полковник Радимцев, постучался офицер-шифровальщик.
        — Депеша, товарищ полковник,  — и положил перед ним листок с машинописным текстом.
        — Можете идти,  — кивнул Сергей Николаевич. Шифровальщик вышел, а разведчик пробежался взглядом по тексту, снял трубку с аппарата ВЧ и уже через минуту разговаривал с генералом Журавлевым.
        — Андрей Андреевич, получено сообщение от Пионера. Пластуны в полной боевой на исходной.
        — Хорошо,  — ответил Журавлев и, прежде чем отключиться, добавил: — Пока все идет по плану.
        Весь следующий день группа Артема Чернявского провела в трейлере на стоянке дальнобойщиков. Рефрижератор, куда поместили диверсантов, был оснащен всем необходимым, три десятка пассажирских кресел, в которых можно было принять любое положение для отдыха, также биотуалет, емкость с питьевой водой и холодильник с запасом продуктов.
        Водитель, зная, что у него за груз, поддерживал внутри температуру плюс 20.
        Поставленные в известность, что их ожидает, "вымпеловцы" накапливали силы, предаваясь сну. Общую побудку полковник Чернявский устроил бойцам за час до захода солнца. Теперь следовало плотно перекусить, потому что следующий прием пищи ожидается неизвестно когда (если вообще будет). Едва стало смеркаться, водитель трейлера выехал со стоянки, направив свой "КамАЗ" в сторону дагестанской границы. Через два часа, когда на горы опустилась ночь, дальнобойщик остановил фуру и, открыв двери прицепа, объявил пассажирам:
        — Ваш выход, ребята.
        "Вымпеловцы" быстро и слаженно покинули гостеприимный прицеп, тут же растворяясь в темноте. Удалившись на приличное расстояние от трассы, они остановились, чтобы сориентироваться на местности.
        Артем Чернявский сверился с приемником глобального позиционирования, потом при помощи своего фонарика еще раз проверил маршрут по карте. Группе предстояло пройти за полтора часа по узкой козьей тропе семь километров, затем, пройдя между секретами чеченских боевиков, начать восхождение на гору Хазар. Руководство, планирующее операцию, перед бойцами "Вымпела" поставило задачу подняться на гору по восточному склону. Это была почти отвесная стена, непроходимая не только для дилетантов, но и для хорошо подготовленных альпинистов. Бойцы из диверсионного отряда ФСБ имели серьезную горную подготовку. Чернявский знал, что они поднимутся на гору, и был согласен с составителями плана, что восточный склон наиболее предпочтителен. Врага оттуда не ждут, природа сама постаралась обеспечить в этом месте безопасность, значит, от сепаратистов ждать сюрпризов не стоит.
        "Все правильно,  — подумал Артем, пряча карту.  — Только ведь люди вымотаются окончательно с этим чертовым подъемом". Выбора у них не было, кроме как выполнить приказ и попытаться сделать это как можно лучше.
        — Дозору удаление не более ста метров,  — полковник наконец отдал приказ на движение группы.
        Двое бойцов-следопытов, выделенных в дозор, надели на глаза приборы ночного видения и, взяв в руки короткоствольные автоматы, двинулись по тропе первыми. Дав авангарду удалиться на условленное расстояние, по тропе пошли остальные.
        Полковник Чернявский не любил горы, хотя чаще воевать ему приходилось именно там. Сперва старшим лейтенантом в отряде КГБ "Каскад" он воевал в Афганистане. Потом, уже служа в "Вымпеле", ему довелось побывать в горах Эфиопии, Никарагуа. Горы — это как неодушевленный вампир, который высасывает из человека все жизненные соки за то, что тот посягнул на его владения.
        "Горы, конечно, не подарок,  — держа руку на цевье своего "вихря", размышлял Артем.  — А джунгли что, лучше?" Воспоминания о джунглях Камбоджи, где однажды группе Чернявского пришлось действовать, вызвали у полковника неприятный зуд по всему телу. Вспомнилась влажная жара джунглей Индокитая, кишащие повсюду ядовитые змеи и не менее ядовитые насекомые, не говоря уже о хищниках, которые были верными спутниками диверсантов. Впрочем, южноамериканская сельва также не радовала полковника воспоминаниями. Пожалуй, единственное место, где Артем мог расслабиться, была среднерусская полоса…
        Дозорными не зря выбирают самых глазастых. Едва группа вышла к подножию горы Хазар, как авангард подал сигнал "Опасность". "Вымпеловцы" тут же рассредоточились и залегли, готовые отразить любое нападение.
        Но опасность была другого плана. Заботясь о своей подземной безопасности, боевики не только окружили гору огневыми точками и секретами, но еще раскинули между ними паутину систем сигнализации.
        — Ну, и что тут у вас?  — подобравшись к дозорным, спросил Чернявский.
        Один из следопытов указал полковнику на едва заметную в ПНВ микропроволоку: — Сигнализация "звонок". Старье, сейчас такая стоит на самых дохлых объектах. Обойти ее легко, дальше идут сигнальные мины. Так что остальным шаг в шаг.
        — Само собой,  — кивнул Чернявский и вернулся к основной группе.
        Систему сигнализации группа прошла за полчаса, так и не потревожив чеченские секреты. Дальше начиналось самое сложное — подъем на гору.
        Диверсанты на штурмовые ботинки нацепили стальные подошвы с длинными острыми шипами, на руки натянули перчатки с жесткой шершавой внутренней стороной, исключающей любое скольжение. Соблюдение скрытности при подъеме требовало специального оснащения.
        Первыми пошли наиболее опытные скалолазы. Вбивать страховочные костыли нельзя, в горах шум разносится на значительное расстояние. Поэтому впереди идущие искали щели, куда вкручивались особые титановые шурупы, способные выдержать нагрузку в полторы тонны. Так передвигаться было значительно дольше, зато полностью соблюдалась скрытность передвижения.
        "Вымпеловцы", как пауки, бесшумно карабкались на гору. Пот пропитывал нижнее белье, стекал по спине, затылку, лбу, попадал в глаза. Но возможности остановиться, перевести дух не было, только вверх и вперед, туда, где в темноте мерцают осколки бриллиантов далеких звезд…
        Дважды за этот подъем диверсанты срывались и, как куклы на веревочке, молча болтались на страховочном тросе, ожидая, пока товарищи окажут помощь. После чего восхождение снова продолжалось.
        Конечную цель своего пути спецназовцы увидели, когда небосвод стал сереть. Над вершиной горы Хазар еще клубилось облако тумана, а в полусотне метров огромным беззубым ртом зиял черный проем посадочной полосы подземного аэродрома. Теперь уже "вымпеловцы", несмотря на физическую вымотанность, бодрее двинулись вверх. Все-таки гораздо легче идти, когда видишь конечную цель.
        Когда до аэродрома оставалось каких-то полтора десятка метров, впереди идущий скалолаз поднял вверх правую руку со сжатым кулаком. Сигнал опасности, группа замерла. Чернявский включил портативную рацию, настроенную на волну внутренних переговоров группы.  — Что там еще такое?  — спросил полковник.
        — Впереди еще одна система сигнализации,  — доложил дозорный скалолаз.  — Это уже не "звонок", современные сенсорные датчики "шелест". За здорово живешь их не обойти, чуткие, заразы, сразу срабатывают.
        Артем Чернявский на мгновение задумался, в сущности, группа находилась на исходной позиции. Для преодоления расстояния в полтора десятка метров понадобится не более двух минут, а когда начнется большая буча, чеченцам будет уже не до сигнализации.
        — Все, привал,  — объявил полковник диверсантам.  — Становимся в режим ожидания.
        Никто из спецназовцев не произнес ни слова. Первым делом вытащили из подсумков по паре нарукавных повязок красной светоотражающей материи. Это были условные знаки, чтобы в горячке боя свои узнавали друг друга.
        Затем из ранцев извлекли накидки из прорезиненной ткани, выкрашенной в жабий серо-зеленый камуфляж. Накрывшись ими, диверсанты, как хамелеоны, растворились на серо-коричневом фоне горы. Артем Чернявский убедился, что никого из его бойцов не видно, и в очередной раз извлек из подсумка армейский фонарик. Задрав его вверх, отсемафорил в небо сообщение о прибытии группы.
        Долгие годы службы научили полковника простой истине: если начальство приказало, то надо выполнять, хотя порой такой приказ и кажется полной ересью.
        Матерый диверсант даже не мог себе представить, что за его группой все это время внимательно следило всевидящее око космического телескопа.
        МОСКОВСКАЯ ОБЛАСТЬ
        Небольшой военный аэродром, обычно мирно почивавший в качестве дежурного аэродрома-подскока для дальней стратегической авиации, в этот день напоминал растревоженный муравейник.
        С утра на полосу сел десантно-транспортный лайнер "Ан-12ПБ". Серо-стальную, похожую на крылатого кита машину отогнали к рулежке, потом приехал топливозаправщик, самолет залили керосином под завязку. По приказу коменданта возле приземлившегося борта был выставлен парный пост, двое солдат с автоматами неустанно курсировали по периметру вокруг самолета.
        Все это выглядело необычно, а потому было весьма серьезно. Понимая, что означать это может все что угодно, от ревизии из Министерства обороны до приезда самого Президента (все-таки выборы на носу), аэродромные офицеры тут же выгнали весь личный состав по боевому расписанию, загрузив его работой. Тем самым была создана видимость кипучей деятельности.
        Во второй половине дня на территорию аэродрома въехали два крытых "Урала-375". Машины, не снижая скорости, направились к рулежке, где уже стоял транспортный самолет.
        Часовые, охранявшие "Ан", молниеносно стянули автоматы с плеч. Но до конфликта не дошло. Едва грузовики остановились, тут же появился "УАЗ" коменданта аэродрома. Пост был снят. Часовые, забросив ремни автоматов на плечи, послушно забрались в армейский внедорожник коменданта.
        Едва "УАЗ" отъехал от рулежки, из кузовов "Уралов" стали выпрыгивать бойцы "Альфы".
        — Ты смотри, супермены пожаловали,  — произнес молодой лейтенант, следивший, как солдаты из его взвода косят траву возле глиссадного радиомаяка.
        Бойцы антитеррористического отряда действительно выглядели угрожающе. Черные тактические комбинезоны, высокие прыжковые ботинки, жесткие бронежилеты с нашитыми поверх них подсумками для запасных автоматических магазинов и ручных гранат. За плечами большие мешки управляемых парашютов, на груди висели тяжелые титановые шлемы "Сфера" с пулестойкими забралами. Вооружены все были одинаково — тяжелыми бесшумными автоматами "вал" и двадцатизарядными пистолетами "Макаров модернизированный".
        — Видно, опять не все спокойно в Датском королевстве,  — задумчиво заметил лейтенант, глядя на сосредоточенные лица "альфовцев".
        — А при чем здесь Дания?  — простодушно удивился стоявший рядом пожилой прапорщик, старшина аэродромной роты.  — У нас что, с ними какое-то соглашение подписано?
        Взводный бросил насмешливый взгляд на старшину и снова стал наблюдать за антитеррами.
        С приглушенным жужжанием опустилась кормовая аппарель. Бойцы "Альфы", выстроившись в две шеренги, стали подниматься на борт воздушного корабля. Едва последний "альфовец" исчез в чреве транспортного самолета, опущенная аппарель опять поднялась вверх. Одновременно заработали все четыре авиационных двигателя. Толстопузый "Ан" плавно сдвинулся с места, выехав с рулежки, на несколько секунд задержался в торце взлетной полосы, после чего, разогнавшись, ширококрылая машина взмыла и стала стремительно набирать высоту.
        — Ничего не сказала рыбка, только хвостиком напоследок вильнула,  — глядя вслед удаляющемуся самолету, проворчал лейтенант. Многоопытный старшина пожал плечами и, тяжело вздохнув, приложил указательный палец к виску…
        Парашютная группа "Альфы" насчитывала четыре десятка бойцов, возглавлял ее полковник Игорь Маковцев, заместителем был капитан Валерий Новодворский.
        Целую неделю группа прыгала на Уральские горы, оттачивая мастерство управления парашютом и изучая схему внутренних коммуникаций подземного аэродрома. Ветеранам отводилась главная роль в предстоящей операции, они должны захватить ядерную боеголовку и под прикрытием группы "Вымпела" и морпехов из спецназа ГРУ вывезти ее.
        Такого задания у Валерия еще никогда не было, впрочем, вряд ли в мире были люди, которым уже приходилось выполнять подобные задания. Боевые, а не учебные задачки.
        Капитан поправил упирающийся в правую подмышку "вал", провел рукой по подсумкам, проверяя наличие боеприпасов. Восемь магазинов, четыре гранаты "РГН", "ПММ" и две обоймы. Ножи антитеррам не нужны, но каждый боец имел при себе любимую "железяку". Такой талисман был и у Новодворского, боевой нож "Каратель" он носил на пояснице так, чтобы любой рукой его можно было выхватить незаметно для противника.
        Валерий облизнул пересохшие губы. Как он ни старался себя успокоить, но сердце нет-нет да и срывалось на бешеные ритмы, как спринтер со старта.
        Капитан прикрыл глаза, в очередной раз прокручивая в мозгу все детали предстоящей операции. Все начиналось с него, как только опустится аппарель, первым в бездну должен шагнуть именно он. План десантирования был стандартным, первым прыгает заместитель командира группы, последним командир. При такой тактике в случае изменения обстановки (несчастный случай, засада в месте приземления) группа имела шанс не быть обезглавленной в самом начале операции.
        Сколько прошло пилотного времени, капитан Новодворский не заметил. Глаза он открыл, когда в сознание врезался зуммер звукового сигнала, предупреждающий о скором десантировании.
        — Подъем, мужики,  — между рядами сидящих антитерров, пружиня шаг, быстро прошел инструктор по прыжковой подготовке.
        Сигнал тревоги оборвался, и "альфовцы" услышали жужжание опускающейся кормовой аппарели. В ту же секунду в десантный отсек ворвался шум ветра, перемешанный с ревом авиационных двигателей. Со своего места Валерий Новодворский мог видеть серо-коричневый пейзаж горных изломов. Картина напоминала ту, которую они досконально изучали на тренажерах перед учебными прыжками. В этот раз все происходило на натуре.
        — Шлемы надеть,  — громко скомандовал инструктор, когда аппарель наконец опустилась полностью. Антитерры водрузили на головы "Сферы", застегнули на подбородках широкие ремешки, опустили на глаза прозрачные пулестойкие забрала, которые во время прыжка должны были заменить очки.
        — Карабины пристегнуть,  — последовала новая команда инструктора.
        Бойцы, как один, подняли правую руку и пристегнули карабины вытяжных фалов парашютов к тонкому стальному тросу, протянутому через весь десантный отсек.
        Когда все приготовления были закончены, оставалось ждать, когда же штурман выведет самолет на точку выброски.
        Через несколько минут предупредительная лампочка, горевшая на табло над опущенной аппарелью, потухла и вспыхнула зеленая.
        — Первый пошел,  — рявкнул во всю мощь своих легких инструктор.
        Первым был Новодворский, капитан. Прижав руки, бросился бегом по опущенной платформе аппарели.
        Несколько секунд его вертел воздушный поток, потом офицера подбросило вверх, и он как будто завис. Над головой капитана распустился серый дугообразный купол парашюта, пальцы Новодворского привычно ухватились за плоские петли рулей управления.
        Повиснув на стропах парашюта, капитан повернул голову и посмотрел на остальных бойцов "Альфы". Парашютисты вытянулись длинной полосой на несколько сот метров. Особенность приземления требовала от них определенного подхода, все-таки садятся не на ровную площадку стадиона, а на гору, почти километр над уровнем моря. Тут нужна ювелирная точность…
        Поймав воздушный поток, Новодворский заскользил, как серфингист на доске по гребню волны. Вскоре капитан увидел и объект приземления. Гору Хазар нельзя было спутать с любой другой из-за рукотворного стартового трамплина, торчащего из горы, как нос зазнайки. Теперь антитеррам следовало садиться. Валерий стал тянуть на себя рули управления, парашют уже не скользил, а опускался на острый изломанный пик горы Хазар.
        За время тренировочных прыжков парашютная группа, насчитывающая с полсотни бойцов, потеряла семь человек. Трое поломали ноги, двое руки, один умудрился сломать четыре ребра, и последний обогатился сотрясением мозга, свалившись после приземления с утеса. Теперь они проходили курс лечения в Москве в Главном военном госпитале. А остальные в данный момент болтались между небом и землей, внимательно высматривая площадку для приземления.
        Вершина горы стремительно росла в размерах, она уже не казалась остроголовой игрушкой, капитан мог разглядеть изломы, трещины и даже замысловатый узор базальта.
        — Хоп,  — выдохнул Валерий, едва его ноги коснулись поверхности горы, и, уже заваливаясь на бок, тут же потянул на себя парашютные стропы, гася купол. Через секунду приземлился еще один боец, затем еще и еще…
        За полторы минуты вся группа надежно оседлала вершину горы Хазар.
        — Все целы?  — пряча скомканный купол в парашютный мешок, спросил полковник Маковцев.
        Раненых и покалеченных не было, теперь можно было душевно помянуть инструктора по парашютной подготовке, заставившего начальство раскошелиться на наколенники и налокотники, на манер тех, которые используют роллеры. Именно пластиковые доспехи и защитили антитерров от случайного травматизма.
        — Радист, "шарманка" цела?  — Второй вопрос Маковцева уже касался оборудования. "Шарманка" — радиомаяк, который следовало установить над выходом из аэродрома. На сигнал этого маяка и будет направлена крылатая ракета. Уничтожение стартового трамплина "обездвижит" носитель террористов и даст возможность спокойно действовать бойцам "Альфы".
        — Да что ей сделается?  — убедившись в целостности прибора, наигранно беспечно ответил радист.
        Теперь следовало выдвигаться на исходную позицию, и если диверсантам из отряда "Вымпел" пришлось карабкаться вверх, то их коллегам из "Альфы" предстояло произвести действие прямо противоположное. Пещера подземного аэродрома находилась под ними, почти в двух сотнях метрах…
        Маленький подмосковный город Софрино ничем особенным не выделялся среди других городков. Почти ничем, только узкий круг специалистов армии и разведки, да еще с десяток журналистов знали, что именно в этом городке был развернут Центр управления ПРО (противоракетной обороны).
        В конце семидесятых годов, когда стало ясно, что основным оружием ядерной эпохи являются ракеты, с которыми бороться крайне трудно, было решено создать щит ПРО, такой же глобальный, как и система ПВО. Возможности для этого были, успешно прошли испытания первой в мире противоракеты. Сверхскоростная ракета-истребитель могла уничтожить все образцы западных ракетоносителей. Для большей эффективности применения противоракет в Красноярске, Латвии, Азербайджане строились ДОНы (радиолокационные станции Дальнего обнаружения и наведения). А Центр управления новой системы решили организовать в Софрино, сюда стекались все нити управления огромным и сложнейшим организмом.
        Американцы также попытались создать свою ПРО, но вскоре сообразили, что безнадежно отстают от СССР, и предложили в официальном порядке запретить разработки ПРО (в случае развития их технологий до нужного стандарта разрешить в одностороннем порядке). В Советском Союзе тогда уже умы будоражили демократические бредни, и договор вскоре был подписан, даже в знак доброй воли была закрыта, а после и демонтирована Красноярская РЛС. С развалом Советского Союза та же участь постигла и ДОН в Латвии. Пока еще исправно функционировала радиолокационная станция в Азербайджане, надежно контролируя воздушное пространство на южном направлении. Но как долго это продлится — никто не мог сказать, все-таки суверенное государство.
        Теперешний Центр управления российской ПРО был куда скромнее, информацию уже получали от обычных РЛС (коими пользовались в ПВО и авиации) и со спутников-шпионов, предназначенных отслеживать пуски баллистических ракет.
        Именно этот центр был выбран генерал-лейтенантом Журавлевым как координационный штаб предстоящей операции, которая получила название с легкой руки советника Балерина "Освобождение". В Центре управления имелось все необходимое для наиболее эффективного контроля развивающихся событий в зоне боевых действий.
        Начальник оперативного отдела ГРУ Журавлев приехал в Софрино еще с вечера, сразу после беседы с советником Президента. Анатолий Михайлович спросил у генерала, сколько было проведено операций по освобождению похищенной боеголовки.
        — С этой — три,  — честно ответил Андрей Андреевич.
        — Ну, дай-то бог, чтобы эта была последней и успешной,  — пожелал на прощание Балерин.
        Уже сидя в салоне служебной "Волги", генерал Журавлев снова и снова возвращался к этому разговору, задавая себе всего один вопрос, что имел в виду президентский советник? Не верит в успех предстоящей операции или информация о похищенной боеголовке ушла значительно дальше? Круг посвященных с каждым днем разрастался… Андрей Андреевич вспомнил о недавней утечке секретной информации. Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы не счастливая случайность…
        Несколько дней назад министр иностранных дел звонил президенту Азербайджана. Не затягивая разговор, сказал старинному другу о "кроте", оказавшемся в его окружении. Президент пообещал разобраться. А сегодня утром сам позвонил министру и сообщил о случившемся горе, во время ремонта лифта референт президента по неосторожности шагнул с десятого этажа в шахту лифта. Собеседники друг друга поняли. Азербайджанская госбезопасность отыскала "крота" и, не привлекая внимания, его зачистила.
        "Поторопились коллеги,  — подумал тогда Журавлев.  — Не спугнут ли иранских диверсантов?"
        Теперь этот вопрос, как предупредительная лампочка, сигнализировал в его мозгу. Все-таки действия коммандос при разработке плана операции "Освобождение" были учтены и на них сделана определенная ставка.
        Узнав о смерти своего агента, не отменит ли иранское командование атаку на аэродром? И тут же военный разведчик сам ответил на свой вопрос: "Нет, не успеют. На выяснение, случайная это гибель или целенаправленная ликвидация, уйдет достаточно много времени. А штурм аэродрома состоится уже завтра, да и приз слишком ценный, чтобы от него отказаться просто так…"
        В Софрино Журавлев приехал не один, а в компании других большезвездных генералов, заместителей руководителей служб, принимавших участие в операции. Андрей Андреевич представлял ГРУ, вместе с ним ехал первый замдиректора ФСБ. Контрразведчики все это время работали рука об руку с военной разведкой, и теперь спецназ госбезопасности пойдет на штурм вместе с армейцами. В "Мерседесе", мчавшемся за журавлевской "Волгой", ехали заместители начальника СВР, министра внутренних дел и командующего авиацией.
        Внешняя разведка занималась обеспечением спецназа на сопредельной территории. МВД должно было прикрыть штурмовые группы, если те потерпят фиаско. Авиация. Все в этой операции было замкнуто на ней.
        Кроме того, в самом Центре управления ПРО — их командующий, без его спутников тоже никак не обойтись.
        Этой ночью никто из генералов не сомкнул глаз, они только курили и пили крепкий кофе. Разговоры велись ни о чем, каждый думал, что готовит день грядущий.
        Еще не рассвело, а генералы всей гурьбой направились в командный бункер и спустились на скоростном лифте на тридцать метров под землю, где размещалась святая святых ПРО за многометровыми бетонными стенами, способными выдержать даже ядерную бомбардировку, и где находился главный штаб противоракетной обороны России.
        Для операции "Освобождение" был выделен один из информационных залов. Просторное помещение с десятком мониторов, на которые могла быть выведена любая необходимая информация. Торцевую стену занимал прозрачный планшет с контурами южных регионов России, кроме этого, в центре стоял большой стол с макетом местности, где должны будут разворачиваться боевые действия. Макет полностью повторял изображение на планшете, только в объемной форме.
        Возле планшета застыл прикомандированный из Генерального штаба старший офицер боевого управления. В его обязанности входило комментировать происходящее и в случае каких-либо несостыковок между задействованными подразделениями координировать их.
        Под потолком были установлены несколько небольших звуковых колонок для громкой связи.
        Вошедшие генералы поздоровались за руку с ожидавшим их полковником и уже собрались занимать специально приготовленные для них металлические стулья, но не успели.
        — Товарищи офицеры, смирно!  — внезапно рявкнул старший офицер боевого управления. Он единственный стоял лицом к входной двери и, естественно, увидев лицо министра обороны во плоти, отреагировал согласно воинскому уставу. Генералы вытянулись во фронт, но министр отреагировал на это совсем не по-военному.
        — Доброе утро, и можете расслабиться,  — с легкой хрипотцой произнес генерал, прямиком направляясь к столу с макетом горного массива.  — К операции все готово?
        — Так точно,  — ответил офицер боевого управления.
        — Доложите подробно.
        — Все три штурмовые группы на исходных рубежах. Из Приморска-Охтарского поднялись три бомбардировщика "Су-24" с крылатыми ракетами "Термит". Они уже на маршруте патрулирования. Пуск ракеты будет произведен, как только включится радиомаяк. С ростовской авиабазы взлетел "А-50", он будет обеспечивать локационную картинку воздушного пространства.
        К сказанному пояснения были излишни, все собравшиеся знали, что "А-50" — летающий локатор на базе лайнера "Ил-76", аналог американского АВАКС.
        — В Каспийске на аэродроме семьдесят первой бригады морской пехоты приземлился "Як-141" с четырьмя истребителями прикрытия "Су-27",  — продолжил доклад полковник.
        — А этот специалист по атомным бомбам где?  — неожиданно встрепенулся министр.
        — Там же,  — вставил заместитель командующего.  — Специалисты с авиастроительного завода смогли "Як" немного усовершенствовать, за пилотским креслом оборудовали место еще для одного человека. Тесно, но терпимо.
        — Хорошо,  — удовлетворенный услышанным, кивнул министр.  — Что по дополнительным средствам?
        — Особый отряд МВД "Витязь" погружен на вертолеты и ожидает команды в районе дагестано-азербайджанской границы. Связь обеспечивают три новых спутника. Благодаря закрытой цифровой линии все переговоры гарантированно защищены от прослушивания, возможность визуально наблюдать за местом действия дает космический телескоп. Но, правда, недолго. В нужном районе спутник будет находиться всего сорок минут, потом уйдет.
        — Не уйдет,  — покачал головой министр обороны.  — Мы попросим командующего военно-космическими силами немного задержать спутник.
        — Но…  — командующий военно-космическими силами был ошарашен.  — Потребуется работа дополнительных двигателей. За два часа болтания в космосе на одном месте двигатели сожрут больше трети имеющегося топлива. И вместо расчетных девяти лет спутник прослужит от силы пять.
        — Ничего,  — усмехнулся министр.  — Все равно достался вам на халяву.
        Все разумные доводы были исчерпаны, и командующему военно-космическими войсками оставалось только обреченно произнести: "Есть",  — и опрометью броситься к телефону, чтобы отдать необходимые распоряжения.
        Журавлев, глядя на министра, недовольно поморщился. Высококлассный профессионал, он терпеть не мог дилетантов. Склонившийся над картой генерал армии был именно дилетантом; занимая высокий армейский пост, он оставался дремучим, как вековой лес. Возможно, он был хорошим командиром дивизии, но министр из него получился никудышный.
        Андрею Андреевичу по-настоящему министр запомнился в октябре девяносто третьего, как раз после подавления парламентского путча. Когда тот крыл матом на плацу командиров частей Московского гарнизона.
        На следующий год осенью девяносто четвертого, после провала чекистской затеи свалить чеченского президента при помощи опереточной оппозиции и нанятых офицеров из Таманской и Кантемировской дивизий на танках без опознавательных знаков, министр обороны с абсолютно отмороженными глазами рассказывал журналистам, что его подчиненные к танковой атаке на Грозный не имеют никакого отношения. В то время как все ведущие телекомпании транслировали на весь мир кадры измученных людей с запавшими и воспаленными глазами, в рваных и прожженных танковых комбинезонах, в окружении бородатых абреков. Тогда министр отрекся от своих офицеров, напоследок с пафосом заявил: "Для того чтобы усмирить Чечню, нужен всего полк ВДВ и два часа времени".
        Через два месяца Андрей Андреевич Журавлев был в Грозном вместе с тогдашним командующим спецназом ГРУ генералом Талащицким. Они видели развалины домов, десятки, да что там десятки, сотни обугленных единиц боевой техники и трупы, тысячи изуродованных трупов. Штабелями сложенные на задворках армейского госпиталя черные головешки, сохранившие человеческие очертания, в той же сгоревшей технике, сидящие на местах согласно боевому расписанию. Вмерзшие в землю мертвецы с обглоданными бродячими собаками лицами и конечностями. Оба генерала достаточно в своей жизни видели военных конфликтов, но лик этой войны был просто ужасен.
        Генерал Талащицкий тогда сорвался по приезде в Москву, накатал рапорт об отставке, а когда пошел его отдавать, не удержался и все высказал министру на понятном тому языке, на языке отборного мата.
        Журавлев не стал увольняться потому, что служил не министру, а России. И как это ни пафосно звучало, именно ему надлежало бороться за нее, и генерал воевал, как умел. Сам профессионал, он старался держать возле себя только профессионалов. Поэтому и любое задание он всегда выполнял с успехом, чего нельзя было сказать о главном армейском руководителе.
        Начальник оперативного отдела ГРУ прекрасно понимал, с чем связано появление самого большого армейского начальника.
        Министр слишком много напортачил, на плаву держался только благодаря дружбе с Президентом. Но слишком уж много грехов было за ним, да и выборы на носу, теперь возле Самого отирались другие людишки, набиваясь к Президенту в фавориты. Массивное кресло ощутимо зашаталось под главным воинским начальником. Оставался один выход — идти ва-банк, и министр пошел. Изучив детали предстоящей операции, решил ее возглавить. Зная широкую и щедрую натуру Президента, он вполне мог рассчитывать на восстановление былых отношений с главой государства в случае победы. А победа была неизбежна, потому что операцию готовили и проводили в жизнь самые лучшие профессионалы. И сейчас министр играл в беспроигрышную лотерею.
        — Так чего же мы ждем?  — Генерал армии сгорал от нетерпения.
        "Тебе бы, милый, лет на сто пятьдесят назад в гусары. А еще лучше командовать Дикой дивизией, там вообще думать не надо. Шашки наголо, и айда рубить головы супостатам",  — с пренебрежением подумал о министре Журавлев.
        — Ждем появления коммандос,  — тем временем ответил офицер боевого управления.
        — Как долго?  — тут же последовал новый вопрос. Полковник мог только развести руками. Но уже через минуту офицер боевого управления заговорил, приложив ладонь правой руки к наушнику.
        — Сообщает А50, к горе Хазар направляются два летательных аппарата. Они классифицированы как вертолеты "СуперПума".
        К подземному аэродрому приближались иранские коммандос.
        АЗЕРБАЙДЖАН
        Используя предрассветный туман, подразделения отряда Волина стремительно и бесшумно приблизились к глухому забору. Трехметровые листы гофрированной стали надежно, скрывали от посторонних глаз замаскированные доты. С другой стороны и морские пехотинцы, приблизившись вплотную к ограде, были укрыты от глаз сепаратистов.
        Первоначально диверсанты задумывали направленными взрывами сделать в заборе несколько проломов для штурмующих групп, но, посовещавшись, офицеры все же решили взорвать всю ограду, образуя больше пространства для маневра наступающих.
        Раскатанный в макаронину пластид налеплялся на металлическую поверхность забора в местах их крепления к бетонным столбам. Пока одна группа штурмовиков под командованием старшины Франчука лепила к ограде пластид, остальные морпехи вместе с Волиным, вооруженные тяжелыми гранатометами "таволга" и реактивными огнеметами "шмель", ожидали начала операции.
        Время от времени подполковник выглядывал из своего укрытия и смотрел на колышущиеся края маскировочной сети, скрывающей угловатые формы дота. Игорю неоднократно доводилось видеть на стрельбищах, как для потехи высоких гостей или иностранных журналистов расстреливали из гранатометов долговременные огневые точки и те в клубах огня и дыма, под восторг "экскурсантов", разлетались обломками в разные стороны. Только вот сейчас Волин восторга не испытывал, те доты были крупногабаритными муляжами, просто как игрушечные домики, сложенные из кубиков строительных блоков. А у настоящего дота каркас из толстой стальной арматуры, залитый сверхпрочным бетоном, в который для большей прочности добавляют базальтовую крошку.
        Снова в памяти подполковника всплыл "миллионщик", который с трудом раскалывала тяжелая артиллерия. У морпехов не было тяжелой артиллерии, но доты должны быть уничтожены.
        Волин провел рукой по холодному металлу пускового контейнера "таволги". Стопятимиллиметровая реактивная граната пробивала почти метровую высоколегированную броню, бетон был ей также по зубам.
        "Главное, амбразуры расковырять, а там все живое выжжем огнеметами",  — продолжал размышлять Волин, заметив поднятую руку Франчука. Диверсанты закончили минировать ограду…
        В эту ночь венгерскому летчику Ежефу Сендеру не спалось. То пить хотелось, то кровать казалась слишком жесткой, а то вдруг в голову лезли всякие мысли.
        Не дождавшись рассвета, Ежеф рывком поднялся с постели. И направился в душевую. Спустя несколько минут оделся и вышел из своего блока.
        Чем ближе день взлета, тем хуже чувствовал себя мадьяр. Миллион долларов уже не казался ему достойной оплатой предстоящего полета. Вроде ничего сложного. Взлететь, прикрываясь от радаров ПВО тушей пассажирского лайнера. Потом, направив истребитель с ядерной боеголовкой на Москву, катапультироваться и попытаться выбраться из России за рубеж, где его будет ждать заветный счет в банке.
        Сендер выкурил сигарету и поднялся на взлетную полосу. Наверху было прохладно и сыро. Двое чеченских боевиков, охранявших стоянку самолетов, увидев пилота, в знак приветствия подняли руки. Они уже привыкли к его частым появлениям. Ежеф только кивнул им в ответ, проходя мимо учебных "элок", на фоне остроносого двухвостового "МиГа" смотревшихся, как деревенские телеги возле "Феррари".
        Поднявшись по приставленной к фюзеляжу лестнице, венгр забрался в кабину истребителя. Левая рука привычно обхватила рукоятку штурвала, пальцы правой, как опытного пианиста, пробежались по тумблерам панели управления. Потом ладонь легла на клавиатуру бортового компьютера. Все было привычным и в то же время каким-то отдаленным. Работа летчика-истребителя сродни работе пианиста-виртуоза, только постоянные изнурительные тренировки могут поддерживать нужную форму.
        Ежеф Сендер потянулся за сигаретами. Раньше он не позволял себе курить в кабине. Но теперь на такие мелочи отставной полковник не обращал внимания. Закурив, венгр выпустил клуб сизого дыма и уставился вперед через лобовое стекло самолета. Его взгляд был прикован к ровной и гладкой, как стол, взлетной полосе, заканчивающейся стартовым трамплином.
        "Это мой трамплин в новую жизнь",  — подумал пилот, делая еще одну глубокую затяжку. Что-то очень важное вертелось в его мозгу, но вот что, Сендер не успел сообразить, его внимание отвлек нарастающий гул…
        Шум двигателей приближающихся вертолетов услышал и Артем Чернявский. Выглянув из-под камуфлированной плащ-накидки, он увидел пару лупоглазых "СуперПум", выкрашенных в желто-серый песчаный цвет. Створки дверей десантного отсека были распахнуты, можно было разглядеть вооруженных людей, облаченных в камуфляж.
        "Ну, вот и коммандос пожаловали",  — подумал командир "вымпеловцев", наблюдая за тем, как две винтокрылые машины, подобно шершням, одна за другой нырнули в черный проем гигантской пещеры. И почти сразу же оттуда донеслась трескотня выстрелов, хлопки взрывов ручных гранат. С каждой секундой интенсивность боя нарастала, к автоматной стрекотне добавился грохот пулеметных очередей.
        "Пора и нам подбираться поближе к месту действия". Чернявский тронул за плечо лежащего возле него бойца. Тот понимающе кивнул и передал команду остальным. Маскировочные покрывала были сразу же отброшены, теперь надобность прятаться отпала.
        Считанные минуты отделяли бойцов диверсионной группы от вступления в бой, каждый готовил свое оружие. Головная подгруппа вместе с командиром Чернявским была вооружена тяжелыми автоматами "вихрь", это было особое оружие, родной брат бесшумного автомата "вал", только без длинного интеграционного глушителя, да приклад не контурный, а рамочный, уложенный для удобства сверху на ствольную коробку. Мощное и компактное оружие, легко скрывающееся в складках верхней одежды. Кроме автоматов диверсанты были вооружены гранатами "РГН", стреляющими ножами "скорпион" и автоматическими пистолетами "пернач" — также серьезное оружие ближнего боя, по многим параметрам превосходящее израильский "узи".
        Бойцы второй основной группы были вооружены так же, только вместо автоматов "вихрь" у них были пистолеты-пулеметы "бизон" со шнековыми магазинами на шестьдесят четыре патрона. Этой группе предстояло чистить подземные галереи, и с учетом того, что бронебойные пули могут рикошетить, остановились на "бизонах".
        "Вымпеловцы", сняв оружие с предохранителей, передернули затворы, досылая патроны в патронники, и, повесив оружие на грудь, потянулись к бухтам альпинистских тросов с привязанными к концам стальными "кошками"…
        Эмин Аджжи находился за спинами пилотов вертолета и сквозь лобовое стекло "СуперПумы" наблюдал, как стремительно надвигается гора Хазар. Черный проем подземного аэродрома казался огромной пастью великана, который сгорал от желания заглотить их.
        Пилоты, резко спикировав, выводили вертолеты точно на посадочную полосу.
        Майор снял с плеча новый немецкий автоматический карабин "G-36K" с тяжелым двойным барабанным магазином на сто патронов. Этих патронов должно было хватить на стремительную операцию захвата.
        На появление вертолетов двое часовых не успели отреагировать, их тут же сбил снайпер, сидящий в головной "СуперПуме", и сразу на взлетную полосу посыпались иранские коммандос.
        Опытные бойцы, они четко знали свои действия, каждый прикрывал спину впереди бегущего. Возможно, их атака увенчалась бы успехом, наглость порой бывает эффективной, но только не в этот раз.
        Отряд турецких "бессмертных", готовящихся к захвату ядерного боеприпаса, как только шифровальщики взломают код запала, находился в полной боевой готовности.
        Рядовой Муса Терачи стоял на посту, охраняющем вход на первую галерею. Услышав топот множества ног, турок решительно снял свой "кольт-командо" с предохранителя и, отступив под прикрытие колонны, поднял автомат, ловя в прорезь прицела лестничный пролет. Как только появились иранские коммандос, Муса нажал на спусковой крючок. Длинная очередь хлестанула по впереди идущим, двое спецназовцев замертво повалились на бетонный пол, еще один, схватившись за бок, отпрянул назад. Через мгновение на Терачи обрушился шквал огня, высекая из колонны осколки каменной крошки…
        Сейчас все решали секунды. Попав под огонь часового, Эмин Аджжи выхватил из подсумка ручную гранату и, выдернув чеку, катнул взрывоопасный шар в направлении отчаянно огрызающегося часового.
        В замкнутом пространстве подземелья взрыв ручной гранаты прозвучал особенно громко. Но в суете боя никто этого не заметил. Турка отбросило взрывной волной к стене, где он и остался лежать, не подавая признаков жизни.
        Коммандос снова бросились вперед на жилую галерею. Казалось, еще рывок, и они прорвутся ниже на следующий уровень, где размещалось хранилище с ядерным боеприпасом. Цель была близка, но все же недостижима. Наперерез иранским коммандос бежали в полном боевом облачении турецкие рейнджеры и полуголые, но вооруженные чеченские боевики. Выстрелы загремели с обеих сторон.
        Отряд Эмина Аджжи оказался зажат с двух сторон превосходящими силами противника. Майор в душе поминал тихим словом начальников, сунувших его бойцов во главе с ним в эту мясорубку. План лихой кавалерийской атаки, которую он сам и предложил, на деле оказался самоубийством.
        Теперь оставался единственный выход — вернуться наверх к вертолетам и попытаться на них уйти.
        — Приготовить гранаты,  — приказал майор и взглянул на своего заместителя.  — Как только взорвутся гранаты, уводи людей наверх. Я вас прикрою.
        — Но,  — попытался было возразить заместитель; уловив злой огонь в глазах майора, не решился продолжать.
        — Огонь,  — приказал Эмин, и в наседавших турок полетели ручные гранаты. Взрывы загремели с частотой автоматных выстрелов.  — Отходим,  — прозвучала новая команда, и коммандос, отстреливаясь, бросились назад к лестнице, ведущей наверх, на взлетную полосу, к вертолетам.
        Майор Аджжи, поднявшись на один пролет, опустился на колено и, вскинув автомат, бил длинными очередями. Все, что мог сделать командир для своих бойцов,  — прикрыть отход уцелевших, не зная еще, что все они обречены.
        Остатки отряда коммандос успели подняться на взлетную полосу, но их тут же атаковали чеченцы, выбравшиеся на поверхность по второй лестнице. Теперь уже в ход пошли пулеметы и гранатометы. В одно мгновение оба вертолета вспыхнули свечками, а дальше пошел просто расстрел уцелевших…
        Бойцы "Вымпела" уже находились возле пещер и всю картину уничтожения иранцев наблюдали собственными глазами. Наступал их черед вступить в игру.
        Включив портативную рацию, Артем Чернявский подал сигнал другим штурмовым отрядам…
        — Альбатросам рассвет,  — прозвучала в наушнике Волина команда к началу операции. Подполковник нажал кнопку дистанционного взрывателя, ограду в одно мгновение поглотил огненный вихрь…
        — Я — ноль восьмой, получен сигнал радиомаяка,  — доложил в центр управления операцией командир одного из трех патрулирующих в небе Дагестана фронтовых бомбардировщиков. Именно "Су-24" за номером ноль восемь находился сейчас на боевом курсе. Самолетная система наведения уже считала координаты сигнала радиомаяка, нацеливая подвешенную к фюзеляжу крылатую ракету "Термит".
        — Ноль восьмой, действуйте по инструкции,  — последовала команда от офицера боевого управления.
        — Понял,  — кивнул пилот и, обернувшись к сидящему рядом штурману, коротко скомандовал: — Пуск.
        Многотонная машина вздрогнула, из-под бомбардировщика с грохотом вырвалась огненная комета. Летчики некоторое время наблюдали, как светящийся шар стремительно удаляется…
        По сигналу тревоги трое руководителей чеченской группировки собрались в штабном отсеке. Отставной полковник инженерных войск Муса Танарбиев был полностью облачен в боевую экипировку, торс защищал бронежилет, короткоствольный "АКСУ" свисал с его плеча.
        Вбежавший следом бывший сухумский милиционер Им-рам Магамедов тщетно пытался застегнуть на своем огромном животе бронежилет, зажав зубами ремешок "Калашникова". Из противоположной двери появился Турпал Габилов, чеченский "комсомолец" был вовсе без бронежилета, поверх камуфляжа он нацепил "лифчик" — разгрузку с подсумками, набитыми запасными магазинами и ручными гранатами. На поясе болтался большой кавказский кинжал в дорогих инкрустированных ножнах, голову перетягивала зеленая повязка смертника, в правой руке он держал "АК-74" с подствольным гранатометом. Глаза Габилова отсвечивали стеклянным блеском, губы кривила сатанинская ухмылка, и даже на расстоянии чувствовался устойчивый запах гашиша.
        — Началось. Повоюем,  — с порога объявил обкуренный Турпал, но присутствующие не удостоили его своим вниманием. Муса снял трубку телефона, связался с внутренними постами и выяснил обстановку, после чего задумался, но уже через мгновение стал отдавать приказы.
        — Нас атаковали со стороны взлетной полосы. Сейчас штурмовики рвутся на верхнюю желтую галерею.  — Танарбиев посмотрел на стоящего напротив Магамедова. Толстяк все же умудрился застегнуть жилет и автомат держал в руках.  — Имрам, бери дежурную группу и поднимайся с ними по южной лестнице, любой ценой отрежь штурмовиков от вертолетов.
        — Понял,  — с готовностью кивнул толстяк, почти бегом направляясь к выходу.
        — А ты,  — экс-полковник перевел взгляд на Турпала Габилова,  — бери резервный взвод и с турками охраняй лабораторию.
        — Сделаем,  — воинственно потрясая автоматом, обкуренный "комсомолец" вышел.
        Теперь коменданту, подземной цитадели следовало определиться с обстановкой…
        С первого же выстрела из "мухи" головной вертолет вспыхнул яркой свечкой. Имрам Магамедов, командующий дежурной группой боевиков, не без удовольствия мог наблюдать, как из кабины пылающей "СуперПумы" вывалился объятый пламенем летчик. Упав на бетон, он попытался встать, но силы покинули его. Вертолетчик остался лежать постепенно угасающим огнем.
        Вторая "вертушка", включив двигатель, попыталась взлететь, отстреливающиеся коммандос бросились к своей последней надежде на спасение со всех ног. Несколько человек успели запрыгнуть в десантный отсек, еще двое повисли, хватаясь за борт вертолета. "СуперПума" начала разворот. Не успевшие заскочить на геликоптер залегли, решив своими жизнями прикрыть отход счастливцев. Но это была еще одна тщетная попытка.
        — Причешите их "вентилятор",  — приказал Магамедов стоявшим возле него двум бородачам, сжимающим в руках пулеметы. И тут же загрохотали "ПКМ", выбрасывая розово-желтые пунктиры трассирующих очередей. Первая трасса достигла ветрового стекла пилотской кабины, во все стороны разлетелись прозрачные осколки. Вертолет закачался, как плоскодонная лодка на горной речке, и в этот момент его достала вторая очередь, оставив огненные отметины на фюзеляже и моторном отсеке. Вертолетный двигатель взвыл, как смертельно раненный зверь, и смолк. "СуперПума" безжизненно рухнула на полосу, уничтожая своей массой залегших коммандос. Еще один взрыв ухнул на полосе, и два костра встали сплошной стеной огня, отгораживающей торец полосы.
        — Ну, вот и все,  — с усмешкой произнес Имрам Магамедов, приближаясь к пылающим обломкам горящих вертолетов. Он даже не подозревал, что эти слова были последними в его жизни. Несколько тяжелых бронебойных пуль ударили Магамедова в грудь, как картон прошили несколько слоев кевлара, титановую пластину и так же легко вышли через заднюю броню. Вместе с Магамедовым рухнули еще несколько боевиков. Остальные испуганно отпрянули. И тут же из огня, как посланники самой смерти, поливая от живота из коротких автоматов, выскочили бойцы "Вымпела", а крик "Мочи их!" — для чеченцев прозвучал приговором…
        Перепрыгнуть через разлитое горящее топливо для диверсантов Чернявского было обычным делом. Бронебойный ураган в несколько секунд сокрушил боевиков. Первая группа, отстреляв свои магазины, заменяла их на ходу, бегущие следом за ними остальные диверсанты короткими очередями добивали раненых, чтоб самим не получить пулю в спину.
        Добежав до северной лестницы, Артем Чернявский выхватил из подсумка шар ручной гранаты "РГН" и, выдернув предохранительную чеку, швырнул в лестничный проем. Бойцы последовали его примеру, серия взрывов и скоростной бой переместились на подземную галерею…
        Противокорабельная крылатая ракета "Термит" за несколько минут преодолела расстояние от точки пуска до цели. Подвешенный радиомаяк указывал цель с погрешностью тридцать метров, и боевая часть "Термита" точно вошла в основание стартового трамплина. Полтонны сверхмощной взрывчатки, предназначенной для уничтожения тяжелых кораблей (крейсеров, авианосцев). Огромной силы взрыв всколыхнул гору Хазар, в небо взметнулся фонтан бетонных осколков. Основная часть трамплина задралась вверх, а затем под собственной тяжестью обвалилась вниз и, выворотив нити стальной арматуры, рухнула в пропасть…
        Ударная волна и осколки не задели "альфовцев", которые ожидали этого мгновения. Едва глыба трамплина свалилась вниз, полковник Маковцев скомандовал по индивидуальной рации:
        — Ну, с богом, мужики.
        Вниз полетели десять альпинистских тросов, и антитерры один за другим заскользили вниз…
        Ежеф Сендер по-прежнему сидел в кабине "МиГа", вжавшись в спинку летного кресла, происходящее вокруг парализовало его волю. Он уже не смотрел на горящие остовы вертолетов, разбросанные повсюду трупы боевиков и коммандос, его обезумевший взгляд был прикован к штабелям стокилограммовых фугасных бомб, неуправляемых ракет для учебно-боевых "элок" и, главное, сотням бочек с топливом. Достаточно было не то что пули, одной искры, чтобы здесь разверзлась геенна огненная.
        Боковым зрением летчик вдруг заметил, как на обломки трамплина спускаются закованные в броню, как средневековые рыцари, бойцы еще одного штурмового отряда…
        СОФРИНО
        — "Термит" поразил цель,  — доложил министру обороны офицер боевого управления. Тот, выдвинув нижнюю челюсть, закивал головой. Операция, к которой он не имел никакого отношения, развивалась как по нотам.
        Министр обороны задумчиво поскреб подбородок, ему вдруг захотелось не просто командовать разработанной кем-то операцией, а внести и свою лепту.
        — А ну-ка, полковник, поможем нашим еще одной ракетой. Поджарим пятки "чехам",  — распорядился он внезапно.
        — Но-о,  — офицер боевого управления попытался не нарушать отработанный в Генштабе план.
        — Кашу маслом не испортишь,  — продолжал настаивать министр. Видя упорство офицера, строго произнес: — Исполняйте приказ, полковник.
        — Есть,  — подавленно ответил тот и, поднеся ко рту микрофон, сказал в эфир: — Ноль десятый, дублирующий пуск.
        — Вас понял, выполняю,  — ответил по громкой связи командир "ноль десятого"
        АЗЕРБАЙДЖАН
        Антитерры в считанные секунды спустились на взлетную полосу. Бойцы "Вымпела" перенесли боевые действия в подземные коммуникации внутри горы. Теперь "альфовцам" следовало нанести фланговый удар, захватить боеголовку и вывезти ее наружу для дальнейшей эвакуации.
        Полковник Маковцев жестом указал своему заместителю на южную лестницу. Валерий Новодворский, сжимая автомат на уровне груди, понимающе кивнул, до лестницы полтора десятка метров. Но никто из антитерров и не думал, что пройти их им не суждено…
        Ежеф Сендер остановившимся немигающим взглядом следил за "альфовцами". Бойцы, закованные в броню, двигались, словно в замедленной киносъемке, как водолазы на большой глубине. Внезапно в открытую кабину донесся пронзительный нарастающий звук. Летчик заставил себя оторвать взгляд от взлетного поля и посмотреть в сторону торца горы. В прозрачно-голубом небе он разглядел черную точку, которая стремительно увеличивалась в размерах.
        Выпущенная за четыреста километров крылатая ракета шла на прежнюю цель, которая уже была уничтожена первым ударом. Не встретив препятствия, "Термит" скользнул по взлетной полосе, отрывая головы, руки, ноги оказавшимся на ее пути спецназовцев. Наконец ракета врезалась в крайний "L-39", и сразу же сработал взрыватель. Пятисоткилограммовый направленный взрыв поглотил стоянку самолетов, а следом сдетонировали сложенные бомбы, ракеты, вспыхнуло топливо.
        Мощная броня не спасла бойцов "Альфы", огненное море кипящей плазмы испепелило людей в одно мгновение. Гору Хазар в очередной раз сотряс мощный взрыв…
        Направленный взрыв разметал стальные листы, из которых была сложена ограда, освобождая дорогу для штурмовых групп. Едва дым рассеялся, как подполковник Волин скомандовал своим бойцам:
        — Огонь!
        И тут же в сторону еще безмолвствующего дота, оставляя за собой длинные шлейфы, устремились восемь тяжелых реактивных противотанковых гранат. В небо взметнулись кусты взрывов, кроша метровый бетон и многослойные стальные заслонки амбразур.
        Отбросив дымящийся пусковой контейнер "таволга", Игорь Волин глянул вправо. Группа Кима под прикрытием крупнокалиберного пулемета и снайперов отряда рвалась к особняку, скрывающему вход в гору Хазар. А подальше группа Кости Орлова громила северный дот, всаживая в него одну за одной управляемые противотанковые ракеты "Фагот".
        Дым развеялся, и теперь можно было разглядеть провалы в толстых угловатых стенах, из которых выглядывали прутья арматуры.
        "Добить зверя в его логове",  — мелькнула мысль в мозгу подполковника. Взвалив на плечо тяжелый реактивный огнемет, он скомандовал:
        — "Шмелями" огонь!
        Еще восемь светящихся комет устремились к порушенной долговременной точке. Изобарические капсулы взорвались одновременно, залив внутреннее помещение дота огнеметной жидкостью, которая в доли секунды выжигала все живое. В следующее мгновение над уничтоженным дотом поднялся гигантский огненно-дымовой шар. "Теперь уж точно в спину никто стрелять не будет",  — подумал Игорь. Схватив свой двухствольный автомат, он гаркнул во всю мощь своих легких:
        — Пошла жара! Ходу, мужики!
        Двухствольный автомат "АО-38" непривычно оттягивал руки, ложе шире обычного, гранатометный магазин на десять зарядов то и дело стучал в броню на груди.
        Двести метров расстояния от ограды до особняка морские пехотинцы прошли не хуже олимпийских чемпионов. Но когда Волин ввалился в дом, группа Кима уже зачищала внутренние помещения, со второго этажа доносилась трескотня очередей, хлопки взрывов ручных гранат.
        Сам начальник батальонной разведки еще с одним бойцом вели перестрелку с боевиками, забаррикадировавшимися у входа в тоннель.
        — Ну, Женя, как дела?  — присев возле Кима, спросил Волин.
        — Чуть опоздали, и эти суки забаррикадировались,  — зло ответил разведчик, меняя в автомате магазин.
        — Нехорошо получилось,  — недовольно буркнул подполковник.  — Если к ним подойдет подмога, мы застрянем конкретно. Надо идти на приступ.  — Обернувшись к стоящему за его спиной Наумову, он приказал: — Давай, Наум, сколупни баррикаду, а мы тебя поддержим.
        — Сейчас, шеф,  — с готовностью кивнул Николай Наумов, загоняя в ствол гранатомета сорокамиллиметровую остроконечную, с рифленым корпусом осколочную гранату "Искра". Удобнее взяв оружие на изготовку, произнес:
        — Работаем на счет три. Раз, два, три.
        В следующую секунду Наумов рванулся за угол. Перекувырнувшись через левое плечо, он выстрелил из подствольного гранатомета.
        — Туп-п,  — картаво прогремел выстрел, граната, противно взвизгнув, врезалась в перевернутый диван, служивший основой баррикады. Пробив мягкую оболочку, граната взорвалась на противоположной стороне. Крики раненых слились с выстрелами штурмовиков.
        Поливая от живота, Волин и Ким, перемахнув через загоревшуюся мебель, ворвались в подземелье. Высокие своды галереи были слабо освещены небольшими настенными светильниками. Широкая площадка имела два ответвления, одно уходило прямо в основание горы, другое серпантином вилось наверх. По имеющейся у диверсантов схеме, полученной сканированием космического телескопа, на нижней площадке размещались автомобильные боксы сепаратистов, серпантин вел на верхние галереи. Эту автомобильную дорогу морские пехотинцы и должны были освободить и держать, пока не будет вывезена боеголовка.
        — Женя, взрывай выход из этой пещеры Аладдина и громи "духовский" автопарк.
        — Выходом займутся бойцы Орлова,  — ответил Ким.
        — Тогда разбежались.
        Группа Волина бросилась вверх по серпантину, за их спинами снова загремели выстрелы…
        Сигнал общей тревоги застал Зияда Хашабу и Абдуллу Окетемера спящими. Привычные к подобным ситуациям турецкие офицеры быстро натянули одежду и, схватив оружие, бросились к выходу.
        Несколько минут потребовалось Хашабу, чтобы турки под командованием своих унтер-офицеров выдавили иранских коммандос обратно на взлетную полосу. Большой радости от этого Зияд Хашаба не испытывал, поэтому зло приказал своему заму:
        — Абдулла, бери командование на себя. Мы приступаем к варианту "Б".
        — Есть, сэр,  — на американский манер ответил капитан Окетемер и, подняв над головой автомат, побежал в направлении уже начавшего затихать боя.
        Вариант "Б" был рассчитан на нестандартную ситуацию, когда боеголовку придется вывозить с подземной базы раньше, чем программисты раскодируют шифр взрывателя. Сейчас, как почувствовал отставной майор, наступило самое время вывозить заряд.
        "Ничего, заодно захватим и программистов",  — подумал Хашаба, входя в кабину грузового лифта. Створки дверей сдвинулись, Зияд нажал кнопку с цифрой "1", лифт пополз вниз в автомобильный бокс.
        Шум боя не доходил до нижней галереи, но дежурный взвод и автомобилисты, обслуживающие технику, были подняты по общей тревоге.
        Майора встретил командир дежурного взвода. Зияд коротко приказал:
        — "Хаммер" срочно поднять в лабораторию.
        — Но я обязан исполнять приказы только Мусы-хаджи,  — неуверенно промямлил взводный. Бывший прапорщик автобата был дисциплинированным военным.
        — А я здесь что, гость?  — Хашаба посмотрел на взводного исподлобья и сделал шаг вперед. Левая рука майора незаметно для собеседника расстегнула предохранительный клапан на чехле с боевым ножом "Ка-Бар". Но до кровопролития не дошло.
        — Ну!  — грозно рявкнул на командира автомобилистов Хашаба.
        — Сейчас,  — попятился бывший прапорщик. Он развернулся и со всех ног бросился бежать вдоль шеренги выстроенной техники, которую возглавлял, поблескивая зеленой краской, новый БТР, за ним стояли несколько грузовых и легковых внедорожников.
        Взводный пробежал в середину шеренги и взмахнул рукой. Повинуясь его приказу, сразу же выехал плоскомордый, похожий на гигантского таракана, американский "Хаммер". Некогда белоснежный вездеход после долгого использования стал грязно-серого цвета, хотя местами на дверцах можно было разглядеть выцветшую аббревиатуру АБСЕ. За рулем сидел немолодой чеченец с суровым взглядом.
        — Заезжай на подъемник,  — сухо сказал водителю турок. Обернувшись, он встретился взглядом с командиром автовзвода и строго приказал: — Организуйте оборону, к вам сейчас будет направлено подкрепление.
        — Есть,  — по-военному ответил чеченец, но Зияд уже поспешно направлялся к грузовому лифту.
        Отстреляв последний магазин "Вихря", Артем Чернявский забросил за спину автомат и выхватил из кобуры длинноствольный "пернач", присоединил к рукоятке металлический приставной приклад.
        Бой на верхней галерее был кровопролитным, но скоротечным.
        "Вымпеловцы", поливая все вокруг себя огнем, рвались к лестнице, ведущей на следующую галерею. Внутренние помещения диверсанты особо тщательно не зачищали. Пробегая мимо открытых дверей, кто-то из бойцов на ходу бросал внутрь гранату или посылал длинную очередь.
        Турки с чеченцами, отступив к лестнице, упорно сопротивлялись. Сквозь грохот выстрелов доносились выкрики на русском, турецком, вайнахском.
        — Серега, прикрой!
        — Шайтан!
        — Справа, Витек, прикрой!
        — Аллах акбар!
        — Гранаты!!!
        Мощный взрыв хлестнул осколками по обороняющимся. Протяжный вой раненого зверя заглушил звуки боя. Чернявский подхватил из рук убитого бойца еще горячий от стрельбы автомат; сжимая его в правой руке, в левой держа пистолет, полковник стрелял из двух рук, бросаясь вперед. "Вымпеловцы" ринулись вслед за ним. На лестнице завязался отчаянный рукопашный бой…
        Звуки стрельбы уже доносились отовсюду. Старший унтер-офицер Умит Карим, как командир поста, охранявшего подходы к лаборатории, принял единственно верное решение. Опустил тумблер защитной системы "Шквал" — автоматически наводящихся четырехствольных крупнокалиберных авиационных пулеметов "ЯКБЮ", после чего опустил стальные жалюзи, превратив кабину поста в защищенную огневую точку.
        Чеченские боевики вокруг лаборатории занимали круговую оборону…
        Турпал Габилов ошалело пялился на выезжающий из кабины грузового лифта "Хаммер", в одурманенном гашишем мозгу вспыхнула жуткая картина окружения. Парализованный страхом, Турпал вскинул автомат, но выстрелить не успел. Сидящий рядом с водителем Хашаба его опередил. Выхватив "беретту", он дважды выстрелил. В общей какофонии боя этих выстрелов не было слышно, только в прожженной повязке смертника обозначились две темные аккуратные дырочки. Бывший лидер чеченских комсомольцев Турпал Габилов, выронив оружие, стал медленно сползать по стене.
        Зияд Хашаба выпрыгнул из салона "Хаммера", держа пистолет на изготовку. Но в лаборатории, кроме погибшего "комсомольца", боевиков не было. Весь дежурный взвод готовился к обороне снаружи. Убедившись, что ему ничего не грозит, турок перевел оружие на жавшихся в углу программистов.
        — Если вы будете мне помогать, с вами ничего не случится,  — на хорошем русском языке произнес отставной майор турецкого спецназа. Слишком долго готовили Зияда к тайной войне против северного соседа.
        Ученые сразу поняли турка и утвердительно закивали головами. Хашаба широко улыбнулся, демонстрируя крепкие большие зубы, и указал на конической формы боеголовку, установленную на стальном верстаке. От тыльной части ядерного боеприпаса, где был закодированный взрыватель, тянулись десятки тонких разноцветных проводов, подключенных к нескольким компьютерам.
        — Поможете загрузить — заберу с собой в Стамбул. Там лучше, чем здесь.
        Больше ничего не говоря, турок развернулся и стал отдавать водителю приказания, как тому развернуть вездеход, чтобы удобнее было загрузить полуторатонную боеголовку.
        Запрыгнув в кузов "Хаммера", Хашаба включил лебедку и потащил трос к платформе, на которой был установлен боеприпас. Следовало торопиться. Пока шел бой, существовал реальный шанс спуститься на нижнюю галерею и уйти через запасной выход. Недаром одновременно с прокладкой галерей внутри горы Хазар нанятые через подставные фирмы метростроевцы рыли десятикилометровый подземный тоннель, не подозревая об истинном предназначении этого строительства.
        "Пока спохватятся, мы уже будем в небе",  — размышлял Хашаба. Стальной крюк зацепился за петлю, приваренную к платформе. Он грозно посмотрел на все еще испуганно жавшихся в углу ученых:
        — Чего, как овцы, жметесь? Помогайте, шайтан вас задери.
        Трое программистов бросились к стеллажу, упершись в поворотное устройство, развернули платформу. Турок рванулся к лебедке, боеголовка медленно стала переползать со стеллажа в кузов "Хаммера". Прикрепленные к ней кабели с треском порвались, наконец платформа целиком въехала в кузов. Хашаба выключил лебедку, теперь оставалось только захлопнуть задний борт. Но он не успел…
        Входная дверь в лабораторию с грохотом влетела внутрь.
        По серпантину морпехам не пришлось шествовать, как по бульвару. На первом же повороте они лоб в лоб столкнулись с боевиками, выскочившими из вспомогательной галереи.
        Игорь Волин первым увидел бегущих прямо на него обвешанных оружием косматых моджахедов. Но подполковник уже снова превратился в терминатора, машину для убийства. Завалившись на бок, он вскинул автомат и надавил на спусковой крючок. Длинная очередь хлестнула по ближайшим, сбивая их с ног. Одного боевика отбросило назад, другой кубарем покатился под ноги бегущим. Те пытались удержать равновесие, что мешало вести прицельный огонь. "АО-38", отстреляв автоматные патроны, самостоятельно переключился на гранатомет. Туг, туг, туг — заухали гранатные выстрелы, осколки с противным визгом разлетались в разные стороны. Это было уже добивание.
        Огневой контакт длился считанные секунды. Волин вскочил на ноги, рядом находились бойцы его группы, многие также приняли участие в перестрелке.
        — Самсон,  — слегка оглушенный стрельбой, рявкнул Игорь, меняя в автомате магазин.
        — Я,  — выступил вперед верзила-сержант с "калашниковым", к стволу которого был прикреплен громоздкий подствольник "Искра".
        — Бери своих хлопцев и зачищай эту нору,  — приказал Волин.
        — Понял,  — кивнул гигант.  — Сейчас устроим им Содом с Гоморрой.  — Обернувшись к трем бойцам из своей подгруппы, рыкнул: — За мной!
        Волин передернул затвор автомата и скомандовал оставшимся бойцам:
        — И нам пора.
        Морские пехотинцы рванули в гору. Рядом с подполковником неожиданно оказался Наум. Держа автомат на изготовку, он заявил Волину:
        — Ну, Александрович, теперь я от тебя ни на шаг, а то точно пулю схлопочешь.
        Взбираясь к центральной галерее, штурмовая группа растеряла половину личного состава. Часть морпехов была ранена, часть зачищала подземные ответвления, а кое-кто и голову уже сложил.
        До цели оставалось совсем немного, еще метров двести, еще один поворот. Николай Наумов увеличил темп, обогнал Волина и первым скрылся за поворотом… Дуэт двух крупнокалиберных пулеметов грохотом выстрелов ударил по слуховым перепонкам.
        Подполковник уже не успевал остановиться, сила инерции несла его вперед. Успел Франчук. Старшина бросился командиру в ноги и сбил того на жесткий бетон.
        — Не торопись, Саныч, туда, где нас ждут с нетерпением,  — тяжело выдохнул Франчук.
        — Да,  — переводя дух, тихо ответил подполковник, понимая, что старшина спас ему жизнь, защитил его, приняв вражеский огонь на себя.  — Время,  — вспомнил Игорь о лимите времени, глянув на циферблат наручных часов.
        Командир штурмового отряда хорошо помнил инструктаж полковника Радимцева. "Все должно быть проведено четко по секундомеру. Вся операция рассчитана, как формула цепной реакции. Если будет просчет хоть в одном действии, все пойдет кувырком. А этого допустить нельзя".
        — Здесь притормозим, в другом месте нагоним,  — тоном бывалого человека ответил Франчук. Опытный воин был кладезем житейской мудрости. Расстегнув подсумок, старшина извлек наружу продолговатое боковое автомобильное зеркало от "Жигулей". Протягивая его Волину, попросил: — Ну-ка, Саныч, оцени ситуацию.
        Игорь, ухватив зеркало за гнутую стойку, выдвинул его за угол, пытаясь разглядеть, что происходит с противоположной стороны. Изображение в дрожащей от напряжения руке прыгало, но через несколько секунд подполковник смог совладать с дрожью и разглядеть все детально. Разведчик первым делом старается увидеть главную цель, а уж потом все остальное.
        Главной целью и соответственно главной опасностью оказались два крупнокалиберных пулемета на специальных станках, выехавшие из специальных ниш в стенах по бокам дороги. Игорь Волин сразу опознал пулеметы "ЯКБЮ", раньше такими вооружали ударные вертолеты "Ми-24" — "крокодил". Со временем их заменили спаренной скорострельной пушкой, а пулеметами оснащали охранную систему "Шквал", предназначенную для автономной охраны особо секретных объектов (командных бункеров, ракетных шахт, арсеналов с ядерным, химическим и биологическим оружием, а также подходы к линиям правительственного метро). Наводилось оружие при помощи фотоэлементов и лазерного дальномера.
        В бригаде "Барс" диверсанты тщательно изучали эту систему, знали все положительные и отрицательные стороны "Шквала". Осмотрев пулеметы, Игорь перевел взгляд на темное пятно убитого морпеха. От Николая Наумова мало что осталось, голова, верхняя часть туловища представляли собой сплошное месиво, погибшего не спасли от крупнокалиберных пуль ни каска, ни бронежилет.
        "Явно не дурак их здесь разместил, эти два чудища, и из "бэтээра" сделали бы дуршлаг".  — Подполковник размышлял, как обойти эти мясорубки. Время торопило, и следовало прибегать к более радикальным мерам. В экстремальных условиях мозг человека работает быстрее компьютера, пытаясь найди выход из сложившейся ситуации, и чем больше знаний и опыта, тем скорее и, главное, эффективнее будет найден выход. Так вышло и на этот раз, близкое расстояние от поворота для большей убойной силы стало ахиллесовой пятой "Шквала".
        Волин вытащил из подсумков три бруска пластида, "лимонку" и моток скотча (клеящая лента давно стала таким же атрибутом диверсанта, как автомат, взрывчатка, нож). Оборонительную гранату Игорь обложил пластидом и туго обмотал скотчем, после чего потребовал у Франчука:
        — Давай ремень от автомата.
        Старшина без возражений отстегнул от своего оружия брезентовый ремень и передал командиру. Волин тут же соорудил петлю, в которую всунул самодельный взрывпакет. Свободный конец ремня зажал в правой руке, затем левой рукой выломал предохранительный рычаг "лимонки" и, наконец, рванул чеку. Теперь счет шел на секунды. Широко размахнувшись, Игорь швырнул взрывпакет за угол и, прижавшись к стене, присел, зажимая уши руками.
        Система прицеливания "Шквала" не успела среагировать на вылетевший комок, зато комок, оказавшись между двумя пулеметами, взорвался с адской силой. Неуправляемая ударная волна, разойдясь в стороны, как круги на воде, своротила один станок с основания, в другом повредила амортизаторы системы наведения. Пулеметные стволы, собранные в один блок, безжизненно повисли, уткнувшись в бетонное перекрытие дороги.
        — За мной, по одному!  — рыкнул едва не по-звериному Волин, выскакивая за угол.
        Из закрытого бронированными жалюзи поста охраны ударил еще один пулемет, пули с противным свистом пролетели над головой подполковника. Тот рванулся вперед, опустился на одно колено возле убитого. Свой "АО-38" повесил на шею, подхватив "калаш" Наумова с громоздкой "Искрой", рывком сорвал брезентовый пояс с подсумками, набитыми зарядами к подствольнику. Одну из гранат сунул в ствол гранатомета и, петляя, как заяц, бросился вперед. Из амбразуры поста засверкали огоньки выстрелов. Пули еще яростней засвистели вокруг головы морского пехотинца.
        "Миними" — мозг диверсанта автоматически отметил марку оружия, сумасшедшая скорострельность бельгийского пулемета нисколько его не пугала. Волин рвался вперед.
        По всем законам физики зажатый в рамках двух стен подполковник был обречен, но физика — это не реальная жизнь, пули его не цепляли.
        Игорь проскочил мимо раскуроченных пулеметных станков, в очередной раз интуитивно ощутив опасность, рванулся вправо, пропуская мимо себя рой светлячков трассирующих пуль. Вскинул к плечу автомат, пальцами левой руки ухватывая угловатую, с деревянными накладками, рукоятку подствольного гранатомета, указательный палец привычно лег на скобу спускового крючка. Опытный глаз совместил мушку с прицельной планкой.
        Бух-х — грянул выстрел, кумулятивно-осколочная граната врезалась в стальную полоску защитной жалюзи. Вспыхнула оранжево-красная вспышка взрыва. Пулемет тут же замолчал, будто чем-то подавился. Ничего удивительного, на полигоне диверсантам показывали, как граната прожигает кумулятивной струей пятидесятимиллиметровый лист высоколегированной стали, поражая осколками мишени, стоящие за ней. Но сейчас не было никакой гарантии, что все уничтожены с первого выстрела. Волин еще дважды перезаряжал гранатомет. Из амбразуры повалил смолянистый дым, потом приглушенно грянул взрыв сложенных внутри боеприпасов, теперь уж точно по наступающим стрелять не будут.
        — Вперед,  — скомандовал Игорь подоспевшим бойцам, вгоняя в ствол гранатомета последнюю гранату…
        — Живее, живее,  — подгонял боевиков Муса Танарбиев. Бой оказался не пустяковым, хотя и не мог он быть другим, ядерное оружие слишком серьезный аргумент, чтобы относиться к нему шутя. Но и отступать бывший полковник не собирался, честь горца заставляла закончить то, что начали.
        Бой — прожорливое чудовище, людей катастрофически не хватало. Танарбиев вызвал боевиков из восточных и западных секторов, гарнизоны тех фортов и секретов бросали свои позиции и по подземным коммуникациям выбирались к месту общего сбора, здесь их ждал комендант горной базы.
        Полторы сотни боевиков, свежих матерых вояк — это была серьезная сила. Впрочем, Танарбиев был не только отважным воином, но и реалистом, отдавал себе полный отчет в том, что выиграть этот бой им не под силу. Но отбить первую атаку они еще в состоянии, а значит, у него есть шанс вывезти за пределы базы ядерный боеприпас.
        "Спрячу в Баку у племянника,  — решил Муса Танарбиев. Часть родни отставного полковника еще во времена СССР осела в Азербайджане. Многие занимались бизнесом и даже преуспели, особенно племянник Аслан. Только личная его усадьба занимала несколько гектаров на берегу Каспия, там не то что боеголовку, авианосец можно спрятать.  — Я ее лучше в море утоплю или зарою где-то,  — продолжал размышлять бывший военный строитель,  — но федералам она не достанется. А страх возможного ее использования будет довлеть над умами руководителей страны. Он будет их изводить, это будет их кошмаром, который постепенно разъест мозги пострашнее любой радиации".
        Отвлекшись от своих мыслей, Муса Танарбиев окинул взглядом собравшихся боевиков:
        — Теперь главное — отбить лабораторию,  — не особо выбирая слова, по-вайнахски произнес отставной полковник и добавил уже по-русски: — За мной, марш.
        Комендант пошел первым, а за его спиной, грозно бряцая оружием, двинулись боевики…
        Дежурный взвод, которым командовал Турпал Габилов, не смог защитить лабораторию, их в лоб теснили морские пехотинцы Волина, а с тыла напирали "вымпеловцы" Чернявского.
        Морпехи в пять стволов, комбинируя огонь из автоматов и самозарядных гранатометов, сбили боевиков с их позиций.
        — Тесни тварей, хлопцы!  — надрывая горло, хрипел Игорь. Расстреляв все патроны из автомата Наумова, последнюю кумулятивную гранату он всадил в глухую металлическую дверь, которую взрывной волной сорвало с петель.
        Волин отбросил уже бесполезный "калаш" и стащил с шеи свой "АО-38". Морские пехотинцы короткими перебежками, прикрывая друг друга огнем, продолжали теснить боевиков в глубь галереи. Подполковник, держа автомат на изготовку, бросился в образовавшийся проем.
        В двух десятках метрах перед собой Волин увидел плоскомордый "Хаммер", сквозь ветровое стекло на него пялился скуластый моджахед с налитыми кровью, как у раненого зверя, глазами. Рука водителя метнулась к рукоятке переключения коробки передач, боевик собирался использовать единственное имеющееся у него оружие — машину, решил раздавить ненавистного врага. Движение боевика от Игоря не ускользнуло, большим пальцем левой руки он переключил автоматический огонь на гранатометный и потянул спусковой крючок. Автомат дернулся от выстрела, и из параллельного короткого ствола вырвался сноп огня, граната калибром 12,7 миллиметра продырявила толстое бронебойное стекло и взорвалась внутри, в мгновение ока обезглавив боевика и разбросав содержимое его черепа по салону вездехода…
        Когда взорвалась входная дверь, Зияд Хашаба не успел ничего сообразить, инстинкт самосохранения бросил его на дно кузова под защиту туши боеголовки.
        "Теперь все, конец",  — подумал экс-майор, вытаскивая из кобуры свою "беретту".
        Просто так он свою жизнь отдавать не собирался, только в обмен на чью-то. Взведя курок, Зияд услышал истошный вопль программистов, которые снова, как испуганные овцы, забились в угол:
        — Не стреляйте, мы свои.
        И тут же последовал хриплый ответ:
        — Свои так не пакостят.
        Длинная очередь разметала ученых, щедро оросив их белые халаты бурой кровью.
        "Да, с этими не договоришься. Эти пленных брать не будут",  — молниеносно пролетела мысль в голове Хашабы. Удерживая пистолет двумя руками, он вскочил на ноги и, горя желанием положить побольше врагов, стал стрелять туда, где, по его мнению, должны были находиться штурмовики. Но не попал, потому что врагов не было, а был всего один враг, который успел отпрянуть в сторону. Но это ерунда, Зияд вдруг сообразил, что судьба дает ему еще один шанс. Если не удастся вывезти боеголовку, то можно попытаться спасти свою жизнь.
        Турок, стреляя из "беретты", бросился под колеса "Хам-мера", а его противник, наоборот, кошкой прыгнул на плоский капот внедорожника, пытаясь достать Зияда из автомата. Вокруг вездехода закрутился хоровод смерти…
        В горячке боя Волин умудрился расстрелять все патроны и гранаты, ни разу не зацепив боевика, тот, в свою очередь, разрядил пистолет. Они стояли друг против друга в каком-то десятке шагов, оба невредимые, но измотанные прикладной акробатикой. Тяжело дышащие, с налитыми кровью глазами, они походили на двух первобытных самцов, разделял их только похожий на гигантское насекомое американский вездеход "Хаммер".
        Перезаряжать свое оружие ни один из них не успевал, не поставив свою жизнь на кон. Первым это понял Зияд Хашаба. Разжав пальцы, он выпустил пистолет из руки и неуловимым движением выхватил из ножен на поясе остро отточенный "Ка-Бар".
        — Аллах акбар!  — заорал турок. Взмахнув ножом, он бросился на врага.
        — Твою мать,  — в сердцах отозвался Волин, отшвыривая в сторону автомат и сдергивая с груди самодельный "Пионерский".
        Сталь на сталь, глаза в глаза, рык и хрипы, все слилось в единую какофонию. Теперь это уже был не хоровод, это было танго смерти…
        Диверсантов, рейнджеров, коммандос учат убивать всеми доступными и самыми эффективными способами. Поэтому даже заклятые враги пользуются одними и теми же приемами и уловками. А победить в подобной рукопашной сможет только более ловкий, более выносливый и более удачливый.
        Два бойца спецназа встретились на небольшом пятачке, сжимая в руках холодную сталь ножей, рядом с огромной мощности боезарядом, способным стереть с лица земли европейское государство средней величины. Но сейчас им было не до этого, их не интересовало все оружие мира. Каждый из них наносил удары своим ножом, целясь во врага, одновременно парируя его удары, уклонялся от остро отточенной стали и снова контратаковал. Противники дрались не на жизнь, а на смерть, как будто в них вселились души всех бойцов двух канувших в Лету великих империй.
        Зияд Хашаба в очередной раз рванулся в атаку, его противник, вымотанный длительным переходом по горам, кровопролитным боем и изматывающим марш-броском вверх, заметно устал. Победить Волин мог, только быстрее закончив этот спарринг смерти. Турок тоже это понимал. Перехватив нож лезвием вперед, он решил сделать то, чему его долго учили в Форт Брегге инструкторы "зеленых беретов". Удар ножом в плечо, чтобы ошеломить врага, а потом добить в живот или горло. В горло надежнее, оно ничем не защищенное.
        Игорь разгадал маневр турка, в последний момент он успел развернуть корпус к летящему в левое плечо клинку и бросить свой нож наперехват.
        Снова сталь на сталь, широкое толстое лезвие "Пионерского", выкованное из поршня двигателя, уступило оружейной стали "Ка-Бара". Со стеклянным звоном лезвие ножа обломалось. Волин сделал единственное, что можно было предпринять в этом положении: кулак с зажатой в нем рукояткой сломанного ножа, гарду которой можно было использовать как кастет, выбросил в лицо врага. Хашаба успел этот удар заблокировать и тут же с разворота ударил морпеха ногой в грудь. Подошва тяжелого ботинка отшвырнула Волина к стене, прямо на труп Турпала Габилова. Игорь почувствовал, что силы стремительно покидают его. Тяжело дыша, он попытался опереться о пол, как вдруг его правая рука коснулась рукоятки кинжала, находящегося в дорогих инкрустированных ножнах на поясе убитого чеченца…
        "Пора кончать",  — промелькнула торжествующая мысль в голове Зияда при виде тщетных потуг подняться сбитого с ног русского спецназовца. Как тигр, он в один прыжок оказался возле Волина, коленом надавил ему на грудь и, взмахнув рукой, обрушил нож, целясь подполковнику в шею. Игорь успел выставить перед собой лишь раскрытую ладонь. Клинок пробил руку, как листок бумаги, но стальная пластина гарды застряла в кисти. До горла русского оставалось несколько сантиметров, Зияд попытался надавить, но внезапно в его груди вспыхнуло адское пламя. Турок отпрянул от своей жертвы, и последнее, что он с ужасом увидел, это торчащую в боку резную рукоятку кавказского кинжала…
        Обоюдоострое лезвие кинжала легко распороло кевлар и прошло между пластинами титана, после чего, скользнув между ребер, распороло сердце турка.
        — Вот так-то,  — пробормотал Волин. Стиснув зубы, он. вытащил из своей ладони "Ка-Бар", на зазубринах остались частицы кости и кровавых волокон. Ладонь была практически разрублена пополам, из раны обильно потекла кровь. Брезгливо отшвырнув американский нож, Игорь со стоном попытался пошевелить пальцами. Было больно сгибать только большой палец, остальные были как чужие.
        Правой рукой Волин вытащил из ножен притороченный к голенищу ботинка нож разведчика, потом разрезал ремень на убитом чеченце и попытался сделать из него жгут на запястье. Кожа оказалась жесткой, как пластмасса, одной рукой у Игоря ничего не вышло. Пришлось содрать с головы покойного зеленую повязку смертника, свернуть в жгут и зубами перетянуть кисть. Немного переждав вспышку боли в раненой руке, подполковник прямо через одежду вколол себе два шприц-тюбика промедола. После инъекции обезболивающегс стало немного полегче, Игорь облизнул пересохшие губы, поднял с пола инкрустированные ножны, после чего едва ли не ползком добрался до раскинувшего руки и ноги Зияда, выдернул из его бока кинжал и, вытерев его об одежду убитого, сунул в ножны и спрятал кинжал под бронежилет. Сейчас Волин действовал почти бессознательно, по наитию, так его предки кубанские казаки (потомки запорожских) забирали трофеи у поверженных абреков.
        Усталость прижала морпеха к бетонному полу, Игорь снова облизал губы, его невидящий взгляд был прикован к кузову "Хаммера", где была уложена боеголовка.
        — Черт, где же эта "Альфа", омега, мать ее,  — тихо бормотал под нос подполковник. Военный до мозга костей, он вдруг понял, что идеальный план, составленный в секретных недрах Генштаба, начал трещать по всем швам. Только для него, морпеха, это ничего не меняло, солдат в окопе, как бы ни ошиблись генералы, должен сражаться до конца, ибо приказ никто не отменял.
        "С автоматом одной рукой мне не совладать",  — глядя на валяющийся в стороне "АО-38", объективно оценил свое состояние Волин. Расстегнув кобуру, он вытащил длинноствольный и массивный "стечкин". Перевел пистолет в режим автоматического огня и приготовился стоять до конца.
        Неожиданно одна из боковых дверей распахнулась, и в лабораторию метнулся темный силуэт. Диверсант рефлекторно вскинул оружие…
        Двенадцатимиллиметровая граната, попав боевику в живот, пополам разорвала его, разбросав по стенке окровавленные внутренности. Чеченец был еще жив и мог это видеть собственными глазами, он умирал с ужасом, застывшим в стекленеющих зрачках, думая о том, в каком виде он предстанет перед Аллахом. Это был последний из дежурного взвода.
        Старшина Франчук деловито отстегнул от своего двуствольного автомата пустые магазины и с горечью пробормотал:
        — Поиздержался я, гранаты закончились, патроны тоже. Взгляд старшины остановился на трупе боевика. При взрыве с него сорвало разгрузочный жилет, и сквозь рваную ткань выглядывали оранжевые пластиковые магазины, набитые патронами с блестящими остро отточенными пулями.
        Что простой рабочий инструмент войны "АК-74", что навороченный стрелково-гранатометный комплекс "АО-38", патроны к ним подходят одни и те же Старшина, долго не раздумывая, наклонился, вытащил из подсумков два оставшихся неиспользованных магазина. Один вставил в автомат, другой сунул в свой подсумок. Только после этого Франчук огляделся по сторонам. Комната, куда он загнал последнего боевика, оказалась штабным помещением. В центре стол с картой всего Кавказа, исчерченной разноцветными стрелками. На стене ичкерийский флаг с волчьим силуэтом, над флагом портрет Дудаева в черной рамке, чуть поодаль еще один письменный стол, заставленный различной оргтехникой, среди которой особо выделялся черный ящик с изогнутой трубкой и встроенным факсом.
        Едва взгляд старшины скользнул по этому аппарату, как он зазвонил. От неожиданности Франчук даже дернулся, потом зло сплюнул:
        — Тьфу ты, напасть,  — и решительно снял трубку.
        — Да, слушаю.
        — Расул, что за шутки?  — донесся из динамика мужской голос с легким акцентом.  — Позови Мусу.
        — Какие на хрен шутки,  — взорвался бранью морской пехотинец.  — И Расула, и Мусула, мы их всех кончили и до тебя, козел вонючий, доберемся.  — Из динамика телефона раздались короткие гудки отбоя.
        Физиономия старшины скривилась в злой ухмылке. Отшвырнув трубку, он зашагал к выходу. Остановившись в дверях, поднял одной рукой автомат и, не целясь, дал очередь по оргтехнике…
        ПАРИЖ
        Смуглолицый (то ли алжирец, то ли ливанец) гарсон поставил на столик заказ — маленькую фарфоровую чашечку с густым ароматным кофе по-турецки и пузатый бокал с темно-коричневым и не менее ароматным коньяком. Поклонившись, безмолвно удалился.
        Погрев немного в ладонях бокал, Руслан Курбаев сделал небольшой глоток, на мгновение задержал напиток на кончике языка, чтобы оценить его букет.
        Не ради теплого утра ичкерийский разведчик выбрался из своей уютной квартиры и смаковал "Наполеон" десятилетней выдержки в летнем кафе на набережной Сены. Сегодня у Руслана была назначена встреча с английским журналистом Станиславом Буллом, нужно было готовить общественное мнение к предстоящей акции.
        Коньяк был действительно хорошим, выдержанным. Поставив на столик бокал, чеченец взял чашку с кофе, этот напиток он предпочитал пить обжигающе горячим.
        Мысли о предстоящем разговоре с журналистом не особо занимали мозг разведчика, сейчас его волновало совсем другое. Из головы никак не хотел выходить последний разговор с бывшим бригадным генералом Мохаммедом Абу Алмади. Тогда лидер "Наследников Османов" сообщил ему, что Хусейн Байрамов погиб в автомобильной катастрофе из-за случившегося за рулем инфаркта. Вроде бы все логично, но какое-то тягостное чувство терзало душу. Как всякий профессиональный разведчик, Руслан Курбаев привык доверять своей интуиции. В Турции было множество различных мусульманских организаций, жили чеченцы, которые являлись глазами и ушами ичкерийской разведки, не говоря уже об агентах из среды самих турков. Были у Руслана "свои люди" и в криминальной полиции. Поэтому, прилетев в Париж, Курбаев после недолгих раздумий позвонил знакомому комиссару полиции. Ответ он получил через день, и все было примерно так, как говорил бывший бригадный генерал, но были некоторые несостыковки. Именно эти несостыковки и смазывали всю картину случившегося.
        "Маленькая ложь рождает большое недоверие",  — в мозгу чеченца всплыла фраза из какого-то детективного романа, прочитанного в детстве.
        И сейчас, прихлебывая кофе, Руслан Курбаев уже не мог думать ни о чем другом.
        "Маленькая ложь рождает большое недоверие".
        "… большое недоверие".
        "…большое…".
        "БОЛЬШОЕ" — что может быть больше, ценнее и желаннее для радикальной политической организации, рвущейся к власти, чем ядерное оружие. Всесокрушающая дубина.
        Теперь картина вырисовывалась в нужном фокусе и цвете. Все сразу объяснилось: и неожиданная смерть Хусейна Бахрамова, и безвозмездная помощь "Наследников Османов", даже отправка отряда "бессмертных" для охраны подземного аэродрома.
        "Только людей своих они поставили на внутренних постах, поближе к лаборатории",  — забыв об остывающем кофе, размышлял Руслан. Теперь и вовсе не требовалось много ума, чтобы догадаться: турки ждали, когда будет раскодирован взрыватель боеголовки.
        К столику Курбаева праздной походкой приближался долговязый рыжий детина с лошадиной физиономией, на которой сверкала широченная улыбка. Но Руслан никого вокруг себя не замечал. Отложив чашку, он по мобильному телефону решил позвонить на подземную базу. Тем более что никаких проблем с этим не было, на горе Хазар была установлена мощная приемная антенна.
        Трубку сняли после третьего сигнала. Руслан облегченно вздохнул, но, как оказалось, преждевременно. Из телефонного динамика его как помоями окатили трехэтажным русским матом.
        Бывший резидент советской внешней разведки отключил телефон и безвольно опустил руку, сжимающую трубку. Воплощая в жизнь "Проект "Вайнах", Руслан сильно сомневался в его успехе, только клятва, данная Большому Джо, заставляла его действовать в этом направлении. Задуманное бывшим командиром дивизии стратегических бомбардировщиков выполнялось без каких-либо сбоев, пункт за пунктом, приближаясь к моменту отсчета таймера раскодированного запала. Два дня назад, сопоставив все факты, Руслан Курбаев наконец поверил в успех, как казалось в самом начале, фантастического плана. Поверил, а зря… Даже разрушенная, разграбленная и обескровленная Империя все еще была в состоянии защитить свои стратегические интересы.
        "Поторопился с выводами",  — тяжело вздохнул резидент.
        — Хелло, мистер Курбаев,  — возле столика остановился рыжеволосый Станислав Булл.
        — Здравствуйте, дружище,  — пожимая руку англичанину, Руслан привстал со своего места и, указав репортеру на свободное кресло, добавил: — Позавтракайте плотно, все уже оплачено. К сожалению, спешу, поговорим в следующий раз.  — Бросив на стол несколько крупных банкнот, Руслан быстрым шагом двинулся вдоль набережной, на ходу пряча трубку мобильного телефона…
        АЗЕРБАЙДЖАН
        Указательный палец, нажав на спусковой крючок, уже совершал холостой ход, но выстрел так и не грянул.
        — Свои!  — рявкнул мутный силуэт, и только сейчас Волин смог разглядеть светоотражающую повязку красного цвета.
        "Свои",  — про себя согласился с незнакомцем Игорь, но пистолет не опустил, в бою чего только не бывает. Может, какой сообразительный и хитрый "дух" напялил на себя чужие цацки, чтобы подойти поближе и ударить наверняка. Но когда из того же дверного проема появились другие бойцы с такими же опознавательными повязками, убедился — это точно свои. Так много хитрых "духов" быть не может.
        От этой группы отделился крепко сложенный мужчина и, приблизившись к Волину, протянул руку, помогая встать:
        — "Вымпел", полковник Чернявский.
        — Морская пехота, подполковник Волин,  — ответил Игорь. Не было киношных приветствий и страстных объятий и поцелуев, не до того сейчас. Морпех только и спросил у коллеги-диверсанта: — А где "Альфа"?
        — "Альфы" не будет,  — коротко ответил Чернявский.
        Больше не было ни дополнительных вопросов, ни подробных ответов. Прошедшие войну знают цену такой скупости.
        — Руку надо перевязать,  — сказал Артем, указывая на алые капли, стекающие по ладони на бетонный пол.
        — Не до того сейчас,  — отмахнулся Волин, хотя от потери крови не только губы сохли, но и тело уже начинало мерзнуть. Кивнул на безжизненный "Хаммер": — Выберемся наружу, тогда и перевяжем.
        — Годится,  — кивнул Чернявский.
        Он хотел еще что-то сказать, но морпех его перебил:
        — Сколько у тебя людей?  — спросил он, разглядывая диверсантов из смежной организации. Все они были вооружены до зубов, как махновцы, на каждом по нескольку стволов — кроме своих "бизонов" и "вихрей", "Калашниковы" чеченских боевиков, "кольт-командо" турецких рейнджеров, даже была парочка G-36, оставшихся от иранских коммандос. Расчетного количества боеприпасов не хватило, пришлось обзаводиться оружием в бою. Но на начальство никто не держал зуб, это все-таки лучше, чем тащить лишнюю тяжесть на гору.  — Одиннадцать,  — ответил полковник и тихо добавил: — Осталось одиннадцать, четверо из них ранены.
        — Надо рвать когти,  — прохрипел Волин, чувствуя, что силы снова покидают его.
        Артем поддержал морпеха за плечо и громко приказал своим бойцам:
        — Раненых грузить в салон "Хаммера". "Вымпеловцы" стали бережно укладывать в салон раненых товарищей.
        — Тебе тоже в салон, Волин,  — предложил Чернявский.
        — Нет,  — упрямо мотнул головой Игорь.  — Все не влезем, только мучить друг дружку будем. Поеду в кузове.  — Морпех покачнулся, и тут же за спиной раздались возгласы его бойцов:
        — Товарищ командир!
        — Саныч!
        В проеме взорванной двери стояли четверо морских пехотинцев в оборванных маскировочных комбинезонах, с закопченными пороховым нагаром лицами, но живые и невредимые, готовые воевать дальше.
        — Отставить скулеж!  — рыкнул Волин. Раненую руку он подвесил в кожаную петлю от клапана, фиксирующего ножны "Пионерского", теперь ножны были без надобности. В таком положении стало немного легче.  — Франчук за руль "Хаммера", остальные в подчинение полковника Чернявского.  — Больше не говоря ни слова, пошатываясь, Волин направился к внедорожнику.
        — Так, мужики,  — собрав еще способных сражаться бойцов обоих подразделений, по-быстрому объяснял новую боевую задачу Чернявский.  — "Боливар" нас всех не выдержит, особенно если учитывать термоядерную чушку. Тем более "духи" сейчас переведут дух и попытаются вцепиться в горло. Этого мы допустить не можем, поэтому бегом вниз и забирайте с собой всех наших, кого только обнаружите в живых. Вопросы? Нет. Выполняйте.
        Диверсанты, не теряя времени, бросились на выход. Франчук, открыв дверцу с водительской стороны, недовольно пробурчал: "Кровищи-то",  — и, ухватив водителя за шкирку, вышвырнул его обезглавленный труп. Времени наводить марафет не было, поэтому пришлось отбросить в сторону брезгливость и занять место в кабине.
        Чернявский забрался в кузов с правой стороны и, встав на одно колено, положил свой "бизон" на крышу. Волин сидел с противоположной стороны в корме кузова, свесив ноги на бордюр опущенного заднего борта.
        Американский внедорожник злобно рыкнул, дернулся, и сразу же двигатель заработал ровно и отлажено.
        Франчук сдал немного назад, потом, вывернув руль, легко проскочил в пролом взорванных ворот, выезжая на серпантинную дорогу.
        Едва "Хаммер" выехал из лаборатории, Игорь Волин увидел, как следом за ними увязались боевики. Один, два, семь, девять.
        Морпех сообразил, что произойдет, если те откроют огонь из всех стволов, к тому же на некоторых автоматах были подствольники. Звать на помощь уже не было сил. Волин облизнул шершавым языком потрескавшиеся губы и вытащил из подсумка "Пенал", примитивное устройство для метания гранат. Зубами вцепился в предохранительную чеку, потом выставил за борт руку с зажатым в ней серебристым цилиндром так, чтобы не попасть под удар вышибного заряда, и нажал пусковую клавишу. Раздался приглушенный хлопок выстрела, реактивная граната "ВОГ-25" взорвалась под ногами бежавших боевиков. Обезумевшие чеченцы бросились врассыпную, а уже через секунду "Хаммер" свернул за поворот…
        И все-таки он опоздал, федералы его опередили. Когда группа ворвалась в лабораторию, внедорожник с загруженной боеголовкой тронулся с места. Остановить "Хаммер" им не удалось.
        Времени на раздумье у Мусы Танарбиева уже не было. Автомобильный парк еще держался, это бывший полковник инженерных войск знал точно (совсем недавно говорил по внутренней связи).
        "По серпантину долго ехать, а скоростной лифт в один миг домчит до автопарка,  — размышлял комендант павшей цитадели.  — Там их и перехватим.  — Правда, была одна проблема: в кабину грузового лифта вмещалось лишь два десятка боевиков.  — Но ничего, остальные следом поднимутся. Главное, перехватить",  — успокоил себя Муса и громко скомандовал:
        — На погрузку, бегом…
        Группе Кима не удалось захватить автомобильные боксы. Морским пехотинцам только и хватило сил, чтобы захватить "стакан" поста охраны. Здесь же они потеряли половину бойцов группы, двух раненых тоже пришлось отправить в тыл. Хотя какой здесь к черту тыл.
        Теперь втроем они отбивали атаки численно превосходящего противника. Боевики пытались подобраться к ним на бросок гранаты, но Ким зорко следил за простреливаемым пространством, лежа за трофейным пулеметом, и каждого решившего попытать судьбу разубеждал длинными и короткими очередями. Благо с боеприпасами к пулемету проблем не было.
        — Витязь вызывает Дружину,  — неожиданно ожила портативная рация на груди капитана.  — Всем отбой. Повторяю, всем отбой.
        Группе следовало отходить, оторваться от наседающих моджахедов и вырываться наружу, а там их прикроют бойцы из групп Орлова и Жукова. Не зря же их держали в резерве.
        Прикроют братишки.
        Все хорошо, только вот оторваться у Кима с его бойцами уже не было никакой возможности. Моджахеды поперли на них косяком, как стадо слепых носорогов.
        — Громи их, мочи волков позорных!  — стараясь перекричать грохот пулемета, орал во всю мощь своих легких начальник батальонной разведки.
        Ему вторили залегшие рядом двое морпехов:
        — Суки, падлы, полундра, твари!
        Этими криками они то ли себя подбадривали, то ли врагов пытались запугать. Только за двадцать последних минут диверсанты отбили четыре интенсивные атаки, положив с полсотни врагов. Но этот бой они проиграли, за шумом перестрелки морские пехотинцы не могли слышать, как прогревал свой двигатель БТР-80А1, усовершенствованная модель обычного бэтээра, главным отличием которого было вооружение — не крупнокалиберный пулемег Владимирова, а скорострельная пушка.
        В пятую атаку моджахеды уже ломанулись под прикрытием броневика. Впрочем, боя как такового не было, "бэтээр", выехав на прямую наводку, ударил главным калибром.
        — Эмир, им удалось вырваться из крепости,  — к броневику подбежал молодой моджахед.
        Муса Танарбиев наполовину вылез из башни "бэтээра". Некоторое время он остановившимся взглядом смотрел на развалины бывшего поста охраны. Из груды битого кирпича выглядывала рука, узкая, как у подростка. Обильно присыпанная известью и цементной пылью, она казалась неживой, гипсовой, и только пальцы в предсмертной агонии скребли обломки кирпича.
        — Далеко не уйдут,  — угрюмо произнес Муса, наконец оторвав взгляд от развалин. Для себя он все решил, потомок тейпа Танарбиевых не уронит чести рода и пойдет до конца, даже если для этого потребуется спуститься в преисподнюю.
        — По машинам — срывая голос на фальцет, заорал бывший полковник инженерных войск.  — Аллах акбар.
        — Аллах акбар,  — наперебой заголосили десятки голосов моджахедов…
        — Гнездо вызывает Стрижа. Гнездо вызывает Стрижа,  — наблюдая, как по обустроенной на трассе посадочной площадке медленно приближается "Хаммер", за которым изо всех сил бегут полтора десятка бойцов, бубнил в микрофон радиостанции лейтенант Жуков.  — Гнездо вызывает Стрижа. Кукушонок дома.
        — Вас понял, Гнездо,  — откликнулся невидимый Стриж и добавил: — Сажусь.
        — Конец связи,  — Сергей Жуков отключился и снова посмотрел на "Хаммер". Внедорожнику оставалось проехать не более полукилометра. Внезапно слух лейтенанта привлек странный шелест, нарастающий с каждой секундой. Откуда-то из-за туч вынырнула серебристая точка двухвостого самолета, который, снижаясь, стремительно несся в направлении расположившихся у дороги диверсантов.
        Четыре мощных фонаря с красными фильтрами на стеклах обозначали место посадки на дорожном участке. Уже можно было в деталях разглядеть подвешенные под короткими крыльями истребителя две пузатые емкости, похожие на бочки. Это были специальные термосы для транспортировки ядерных боеприпасов, сейчас в них находились капсулы с дополнительным топливом. Слишком долго "Яку" пришлось барражировать в небе. Два термоса должны были обеспечить симметричное расположение груза.
        "Хаммер" уже был рядом, когда "Як-141" завис над посадочной площадкой и стал медленно опускаться, выпустив шасси.
        Едва крылатая машина коснулась асфальтированного покрытия, как подъехал груженый внедорожник, к самолету бросилось несколько бойцов во главе с Сергеем Жуковым. Одновременно задрался стеклянный фонарь над кабиной истребителя, летчик показал встречающим большой палец, что на всех языках мира означает "хорошо". Потом из-за кресла пилота появилась зеленая физиономия в больших роговых очках с толстыми линзами, это был специалист по ядерному оружию. Крепкие руки тут же извлекли его из кабины и бережно опустили на грешную землю. После тщательного осмотра боеголовки спец авторитетно заявил:
        — Код не расшифрован, термоядерный запал не активирован.
        — Это радует,  — улыбнулся полковник Чернявский, которому пришлось возглавить объединенные силы спецназа.  — Можно приступать к погрузке.
        Несколько бойцов с готовностью бросились к левой плоскости крыла истребителя, открыли термос, из которого извлекли пустую емкость из-под топлива, потом при помощи принесенных морпехами четырех домкратов стали поднимать полуторатонную боеголовку.
        Процесс погрузки Артема Чернявского уже мало волновал, для этого достаточно присутствия и одного лейтенанта. Оставив руководство погрузочными работами на Сергея Жукова, полковник направился к разложенной у обочины плащ-палатке, на которой лежал командир морских пехотинцев.
        — Как он?  — тихо спросил Артем у бойца, делавшего Волину перевязку.
        — Плох,  — угрюмо ответил морпех.  — Крови много потерял, его бы скорее в госпиталь.
        — Хорошо бы,  — согласился с бойцом Чернявский, не отрывая взгляда от Игоря. Тот лежал на спине с закрытыми глазами, его лицо было смертельно бледным, и лишь губы оттенялись блекло-фиолетовым цветом.  — Хорошо бы в госпиталь, но как?
        — Я знаю как,  — возле чекиста внезапно появился старшина Франчук, его глаза горели лукавыми огоньками, и он озорно кивнул на двухфюзеляжный истребитель.
        Артем сразу понял, к чему клонит старшина. Одергивать или отговаривать его он не стал, лишь спросил:
        — Уболтать летуна сможешь?
        — Попытаюсь,  — ответил Франчук и поспешил к самолету. Погрузка боеголовки прошла удачно, и двое бойцов уже заканчивали соединять створки на термосе.
        Пилот Георгий Лысов оказался мужиком с понятиями. Выслушав старшину, он лишь двинул плечами:
        — Я не против, а как мой пассажир? У него ведь билет в оба конца.
        — Уговорим,  — уверенно пообещал Франчук и со всех ног бросился к стоящему в стороне спецу.
        Старшине пришлось применить все свое красноречие. Спец был сугубо мирным человеком и не собирался надолго застревать в зоне боевых действий. Но Александр Франчук все же нашел болевую точку спеца и надавил на нее. С жаром заговорив о патриотизме, морпех увидел, что спецовские линзы блеснули не хуже окуляров снайперских прицелов. И тут же была выдана тирада, весь смысл которой сводился к тому, что спасти жизнь Героя России — значит, самому совершить подвиг. Франчук еще подсластил пилюлю:
        — Зачем вам лететь на этой канистре с бензином в позе эмбриона? Через два часа мы вместе полетим на вертолете и медленней, и с комфортом,  — а напоследок добавил: — А до этого времени я лично буду вас защищать.
        Спец капитулировал вскриком:
        — Я согласен!
        Волина тут же подхватила дюжина рук, его бережно подняли и уложили за креслом летчика. Прозрачный фонарь снова опустился на кабину. "Хаммер" отъехал в сторону и замер у обочины. С ревом включились подъемные двигатели истребителя…
        — Полундра,  — собравшихся вокруг самолета отвлек возглас наблюдателя из группы Орлова. Все обернулись на крик и увидели, как из нутра горы Хазар, подобно стальной гидре, выползает автоколонна. Головой смертоносной змеюки был похожий на рыло щитомордника броневик с бесформенным наростом башни, из которой торчал тонкий ствол скорострельной пушки.
        Морские пехотинцы, бойцы "Вымпела" в одно мгновение рассредоточились, занимая удобные позиции для обороны.
        Возле Александра Франчука в траву зарылся спец, справедливо полагая, что старшина обязан защищать его своим телом. У Франчука на этот счет было свое мнение, сводившееся к тому, что ему не нравится, когда вертятся под ногами, особенно в бою. Поэтому Александр сказал спецу как можно деликатнее:
        — Я думаю, вам было бы надежнее укрыться вот за тем камешком,  — старшина кивком головы указал на большой придорожный валун.  — А то здесь будет жарко.
        Специалист по ядерному оружию понятливо кивнул и по-рачьи стал пятиться в сторону валуна…
        — БТР-80А1, три грузовика, в кузове каждого по крупнокалиберному пулемету, и двадцать вооруженных бородатых рыл.  — Наблюдая через "Око" за колонной, наконец показавшей свой хвост, Константин Орлов вел подсчет врага.  — Да пять внедорожников, в каждом пять-семь рыл, да плюс ручные пулеметы и автоматические гранатометы. Их не меньше сотни,  — Костя наконец подвел итог и сообщил о своих наблюдениях лежащим рядом Чернявскому и Жукову.  — Ко всему, тяжелого вооружения до хрена. А у нас тридцать пять активных штыков, столько же раненых и с гулькин нос боеприпасов.
        Артем Чернявский взял бинокль у Сергея Жукова и стал внимательно рассматривать дымящиеся развалины северного дота. Не удержался и с восхищением произнес:
        — Вот это морская пехота порезвилась.
        — Да уж, порезвились,  — буркнул Орлов, который лично из "Фагота" уродовал этот дот.  — Так порезвились, что не знаем, чем "духов" остановить.
        Несмотря на нервные комментарии Кости, положение диверсантов не было критическим. Соотношение с сепаратистами один к трем было условным, потому что в небе над ними кружились нагруженные самым различным вооружением четыре истребителя "Су-27" из эскорта вертикального "Яка". А на границе, уже погруженный в вертолеты, ждал своего часа отряд внутренних войск "Витязь", которому через два часа предстояло зачищать катакомбы горы Хазар. Все сейчас упиралось в стоящий на трассе истребитель с подвешенным термосом на левой плоскости крыла. Самолет был мишенью, на которую сепаратисты направили все свои стволы, и в случае, если летчик попытается взлететь, его без промедления уничтожат, а если останется на земле, взорвут во время боя. Вызвать огонь истребителей — нет никакой гарантии, что в горячке атаки те не пройдутся по своим. А ждать подмоги от "Витязя" слишком долго, судьба ядерного боеприпаса опять попала в руки случая…
        Полковник авиации, летчик-снайпер первого класса Георгий Лысов из кабины своего "Яка" видел стремительно надвигающуюся колонну, видел направленные в свою сторону стволы сепаратистов. Он уже просчитал все варианты и, как и диверсанты, отверг их. Все, кроме одного.
        — Эх, не люблю я штурмовку,  — пробормотал летчик. Добавив подъемному двигателю оборотов, он взялся за рукоятку управления, предварительно освободив гашетку от предохранительного колпачка.
        Получив дополнительную мощь, двухвостая короткокрылая машина с выставленными шасси стала медленно отрываться от земли. Три метра, пять, семь. "Як" завис над трассой, Георгий Лысов видел через визир прицела, как дернулась, разворачиваясь, башня "бэтээра", задирая ствол пушки, но выстрелить ей не дал, первым надавил на гашетку.
        Зависший над землей истребитель вздрогнул, из-под фюзеляжа со страшным грохотом вырвался сноп огня. Шестиствольная бортовая пушка в пять секунд выпустила полтыщи снарядов. Они, как рой смертоносных пчел, устремились навстречу мчавшейся колонне.
        На скорости восемьсот метров в секунду несколько снарядов легко пробили титаномагниевую броню "бэтээра" и взорвались внутри, уничтожив все живое. Грузовики и внедорожники смертоносные пчелы просто рвали на части. В одно мгновение стальная змея превратилась в огненного червя…
        — Подсобим пернатому,  — предложил старшина Франчук, стягивая с себя рваную камуфляжную куртку. Оставшись в одной тельняшке, он взмахнул автоматом, прямо как плакатный солдат времен Великой Отечественной, и заорал во всю глотку: — П-полунд-ра!!!
        — А-а-а!!!  — ответом был крик остальных диверсантов, рванувших в направлении разбитой колонны. Многие на ходу рвали камуфляж, обнажая морскую душу. Если кто из боевиков и уцелел, то сейчас им было не до взлетающего самолета.
        Нагруженный под завязку "Як-141" набрал заданную высоту, включил маршевой двигатель и стал стремительно удаляться. Вскоре его настигла четверка "Су-27", тяжелые истребители взяли его в "коробочку", как опытные телохранители особо важную персону. Так они будут сопровождать самолет до аэродрома.
        ЭПИЛОГ
        Лето пробежало быстро и незаметно. Впрочем, с приходом сентября мало что изменилось, все еще стояла жара, в водоемах купались, на пляжах загорали и пили "Клинское".
        Начальнику оперативного отдела ГРУ генералу Журавлеву это лето далось тяжело. Дождавшись сентября, когда в политических играх наступает межсезонье, Андрей Андреевич подал рапорт на предоставление ему очередного отпуска. Командование ценило генерала, и отпуск он получил без проволочек.
        Целую неделю Журавлев стоически выдержал на даче. Телевизор не включал, радио не слушал, прессу не читал. Раз сходил на рыбалку, прошелся по лесу в поисках грибов, но дождей не было, какие там грибы. И один раз сходил поиграть в шахматы к соседу, отставному красному маршалу, страдающему рассеянным склерозом.
        А потом военный разведчик откровенно заскучал, как могут скучать охотничьи собаки без леса и камышей, сидя на цепи у своей конуры, как сокол без охоты или боевая лошадь без звуков горна и стремительной скачки в лаве. Но вернуться на службу генерал пока не мог, сперва хотел отдать долг, который сам же на себя навесил.
        Дождавшись следующего понедельника, Андрей Андреевич вырядился в белый хлопчато-бумажный костюм свободного покроя, льняную рубашку, сунул ноги в простенькие сандалии, голову прикрыл широкополой соломенной шляпкой. В таком виде он больше походил на заслуженного сельского учителя, нежели на одну из ключевых фигур ГРУ. Последним штрихом стала засунутая во внутренний карман плоская бутылочка марочного коньяка. Дачу он покинул не как все, через центральные ворота, а ушел через брешь в ограде, которую сам и нашел. Недаром целую неделю по поселку шатался…
        В это время суток в пригородных электричках народу не густо, мест свободных полно. Но три с половиной часа на жестком сиденье стали для генерала настоящей пыткой.
        Чтобы хоть как-то отвлечься, Андрей Андреевич уставился в окно и пытался любоваться лесными пейзажами Подмосковья.
        "А ведь всего этого могло и не быть",  — неожиданно возникшая мысль пронзила мозг Журавлева, снова возвращая его к событиям трехмесячной давности. В общем-то, все закончилось хорошо, даже слишком хорошо, учитывая размеры последствий в случае фиаско. Все отличившиеся во время расследования и проведения боевых операций, составивших единую цепочку по возращению похищенной боеголовки, были щедро вознаграждены. Сам Журавлев получил еще одну большую звезду, став генерал-полковником, лучший опер разведки Сибирского военного округа был переведен в Москву на должность первого заместителя начальника оперативного отдела ГРУ. Подполковник ФСБ Бородин стал полковником и возглавил отдел в московском управлении, его помощнику Ивану Филипенко присвоили звание капитана, после чего откомандировали в службу безопасности одного из европейских посольств. Артем Чернявский так и остался полковником, но получил новую должность, возглавил учебный центр "Вымпела". Летчик Георгий Лысов вместо долгожданной пенсии стал генерал-майором и отправился на Крайний Север командовать истребительной дивизией ПВО. Истребитель "Як-141"
в серию не пошел, после профилактических работ был поставлен в отдельный ангар на длительное хранение (мало ли что может еще приключиться). Лейтенанты Орлов и Жуков досрочно стали старшими лейтенантами, а по возращении в родную бригаду "Барс" получили должности командиров рот. Остальным отличившимся выдали значительные премии, чему они были куда больше рады, чем званиям и должностям. Но радости от победы генерал не испытывал, на его сердце лежал камень, могильный камень, от которого душу пронизывал гробовой холод. Погибших бойцов "Альфы", "Вымпела" и особого отряда морской пехоты пришлось оформлять как погибших в боевых действиях в Чечне, благо там вовсю полыхало пожарище войны. Всех погибших посмертно наградили орденом Мужества и дали денежную компенсацию родственникам…
        Электричка в очередной раз замедлила ход и остановилась, механический голос из динамиков сообщил:
        — Станция Бухалово.
        Андрей Андреевич вздохнул и поднялся, это была его остановка.
        Выйдя на перрон, Журавлев взглянул на вывеску с названием станции, с усмешкой хмыкнул, невольно покачав головой. Обойдя привокзальное здание, он неторопливо зашагал в направлении жилых построек.
        Как опытный разведчик, генерал, прежде чем куда-то отправиться, подробно изучал географию места действия, поэтому сейчас шел довольно уверенной походкой.
        Выйдя за пределы железнодорожной станции, Журавлев зашагал вдоль центральной улицы. Метров через триста свернул в неприметный узкий переулок. Пройдя несколько дворов, он остановился перед покосившимся забором со старой поржавевшей калиткой, из-за которой на генерала пялился давно не мытыми окнами небольшой, но добротный двухэтажный коттедж из серого силикатного кирпича под угловатой шиферной крышей. Дом и двор выглядели запущенными, чувствовалось отсутствие хозяйской руки в течение нескольких лет.
        — Что и следовало ожидать,  — укоризненно пробормотал Андрей Андреевич и потянул на себя калитку, которая противно заскрипела. В доме никого не было, поэтому генерал даже заходить внутрь не стал, а обошел коттедж и вышел на задний двор. На небольшом огороде копошился полуголый мужчина.
        Журавлев несколько минут наблюдал за действиями огородника, он видел коротко остриженные волосы, мускулистую спину, покрытую легким загаром, мешковатые камуфлированные штаны и высокие берцы на шнуровках. У мужчины было сильное, тренированное тело, но огородник он был неважный. Неловко размахивая лопатой, он пытался вскопать жесткую, как камень, землю. А может, ему мешал протез на левой руке, скрытый черной кожаной перчаткой. Убогая картина.
        — Бог в помощь,  — генерал наконец решил обозначить свое присутствие. Огородник будто только этого и ждал. Выпрямившись, он правой рукой схватил древко лопаты и вогнал ее до половины в землю, после чего повернулся лицом к гостю.  — Далеко ты забрался, друг ситный,  — вместо приветствия с легкой укоризной проговорил Андрей Андреевич.
        — Служебную квартиру на Севере пришлось сдать, а моих боевых только на эти хоромы и хватило,  — улыбнулся хозяин небогатой усадьбы, отставной подполковник Игорь Волин.
        — Здравствуй, морпех,  — наконец поздоровался Журавлев.
        — Да какой я морпех, инвалид первой группы,  — отмахнулся Игорь.  — Здравствуйте, Андрей Андреевич.
        — Принимай гостя, угощай,  — генерал снял соломенную шляпу и платком промокнул взмокший лоб.
        — Да, честно говоря, угощать нечем. Кажется, есть буханка серого, тушенка и сырок "Дружба",  — засмущался бывший морпех.
        — Главное, не что есть, а с кем.
        Они прошли в летнюю кухню, небольшое строение, прилепленное к коттеджу. Волин выложил свои небогатые припасы на шаткий дачный столик, покрытый газетой "Красная звезда". Большую банку тушенки, которую вскрыл широким лезвием кавказского кинжала, черствые куски серого хлеба, сморщенный плавленый сырок в мятой фольге. Журавлев указал на небольшие рюмки толстого стекла, в свою очередь извлек плоскую бутылку коньяка и разлил по рюмкам. Сказал:
        — Между прочим, твои пацаны Костя Орлов и Сергей Жуков уже ротные. Перспективные ребята.
        — Я знаю,  — намазывая кинжалом тушенку на хлеб, произнес Волин.  — Пару дней назад приезжал ко мне в гости Саня Франчук, ему предложили пойти на ускоренные курсы младших лейтенантов. Он отказался и взял свою долю поощрения наличными, после Хасавюрта с армией не хочет иметь ничего общего.
        Генерал сделал вид, что не обратил внимания на эти слова. Поднял свою рюмку и предложил тост:
        — Давай, Игорь, выпьем за спецназ.
        — Нет,  — Волин отрицательно покачал головой.  — Не буду пить ни за спецназ, ни за армию.
        — Обиделся за то, что уволили? Или что не наградили второй звездой и бронзовым бюстом на родине героя?  — опуская рюмку, прищурился Журавлев.  — Тебе же предлагали службу в Академии Генштаба, между прочим, полковничья должность.
        — Ну нет, быть главным завхозом — это не для меня. И нет никакой обиды за увольнение. Но тем не менее обида есть. Обида за Хасавюрт, продали на корню и армию, и спецназ. Наплевали на пролитую кровь, на убитых и искалеченных. На колени встали перед шайкой бандитов, в знак примирения руку жмут, целуются перед объективом камер. И этот Лебедь мира вещает, что с войной покончено. Надолго?
        — Так нужно было,  — уклончиво ответил генерал, хотя еще несколько дней назад размышлял точно так же.
        — Кому нужно было?  — не унимался морпех.  — "Духам", чтобы собраться с силами, а потом снова устраивать набеги на южные области? Гнать в Москву фальшивые баксы, наркоту и оружие? Может, это нужно нашим политикам, чтобы получить для своих нужд заграничные кредиты? А Запад так просто денег не дает. Платят за то, чтобы у России заноза была под сердцем, которая не даст государству ни вздохнуть, ни охнуть. Брестский мир — это, конечно же, унизительно, другого выхода тогда не было. Германская империя оказалась сильнее. А Хасавюртский мир, заключенный с бандитами, это не просто унижение, это позорное пятно на истории государства Российского.
        Журавлев подумал, что если Волина не остановить сию же минуту, сам спецназовец не остановится, накипело.
        — Ты такой же нигилист, как Талащицкий. У вас в морской пехоте все такие?
        — Талащицкому легче,  — грустно улыбнулся Игорь.  — Он академию окончил, генерал, книжки писать умеет.
        — А ты чем решил заняться?  — спросил Андрей Андреевич, снова поднимая рюмку.
        — Да мало ли,  — пожал плечами Волин, продемонстрировав генералу кулак, затянутый черной кожаной перчаткой.  — Мое увечье относительное, в госпитале подарили протез, японский. Титановая подвижная основа, можно при помощи правой руки сложить пальцы в кулак, на протезе установлены специальные резиновые амортизаторы, с легкостью могу крушить кирпичи и черепицу, или разогнуть так, чтобы держать цевье автомата… Главное, к этому психологически привыкнуть. К тому же, стали поступать серьезные предложения. За прошлую неделю три таких получил. Первым приезжал директор частного лицея, предложил место преподавателя начальной военной подготовки. Но это самое слабенькое. Три дня назад приезжали бандюки, звали советником к своему пахану. А вот вчера пожаловала серьезная делегация, приезжал начальник службы безопасности большого коммерческого банка. Предложил создать подразделение в службе безопасности на манер армейского спецназа. Если первым двум импонировала моя Звезда Героя, то банкирам нужна конкретика, они деньги на ветер не бросают.
        — И что ты думаешь?  — спросил Журавлев, чувствуя во рту кислую оскомину.
        — Думаю, что в кадрах ГРУ существует утечка,  — ответил Волин.
        — Вот же суки, все продают,  — не особо возмутился генерал. Потом внимательно посмотрел на сидящего напротив него отставного подполковника и спросил: — И что ты для себя решил?
        Игорь неопределенно пожал плечами:
        — К бандитам и банкирам в услужение не пойду, все они на "Б" начинаются… Не за этих же козлов я свою клешню богу войны подарил. Пойду в лицей пацанов учить. Там, конечно, тоже барчуковое племя собрали. Но если не попытаться сделать из них настоящих мужчин, то мужчинами никогда и не станут. Будут бледными спирохетами (когда не поймешь, мужик перед тобой или баба), таскающимися по всяким бадегам, которые зазывалы высокопарно называют ночными клубами. Выращу парочку бойцов, глядишь, и гражданскую жизнь прожил не зря.
        — Тогда давай выпьем за настоящую молодежь, за будущее России,  — предложил генерал Журавлев.
        — За будущую Россию,  — согласно кивнул Игорь Волин. Злость, недовольство, обиды отошли куда-то далеко.
        В эту минуту отставной подполковник морской пехоты понял, что пролитая кровь, гибель боевых товарищей — все это было не зря. Государство Российское не единожды стояло на краю гибели и все же поднималось с колен, становясь еще крепче, еще мощнее, чем было до этого, и все потому, что находились люди, не считающиеся ни с какими потерями, не щадящие свои жизни ради величия страны.
        — За великую Россию.  — Волин, взяв свою рюмку и держа ее на уровне груди, встал над столом, генерал тоже поднялся со своего места. Оба офицеры, они знали о своем предназначении. И сейчас поняли, что судьба послала им тяжелое, но достойное испытание, которое они с честью прошли.
        Рюмки грубого стекла с глухим звуком сдвинулись.
        — За великую Россию!