Брачный контракт с мадонной Ольга Степнова
        # Утром Гранкин вспомнил и осознал все. Галка родила дочку, а накануне он здорово перепил с Кирюхой на радостях и забыл забрать жену из роддома. Та заявилась под вечер с сопящим свертком злая, как черт. Но чтобы вот так, молча, уйти, прибрав квартиру? Ну не алкаш же он, в самом деле! И точно: в почтовом ящике оскорбленный в лучших чувствах папаша находит письмо, где ему рекомендуют отстегнуть триста пятьдесят тысяч баксов за возвращение его мадонны с младенцем. Храбрый ветеринар Гранкин, тщетно перебрав все законные способы обогащения, решается на ограбление…
        Ольга Степнова
        Брачный контракт с мадонной
        Помазок
        - Наливай! - скомандовал Гранкин Кириллу. Тот, верной пока еще рукой разлил по рюмкам остатки коньяка. Разлил ровно пополам. Гранкин удивленно присвистнул:
        - Точняк! - одобрил он.
        Они выпили.
        - Знаешь, - продолжил Гранкин, - я, когда узнал, что девка, думал, повешусь. Серьезно, я ведь ему купил уже: паровоз заводной, конструктор такой - «Сделай сам» называется, с молотком и плоскогубцами, ружье с присоской, горшок, опять же…
        - Горшок, он и девке пригодится, - заметил Кирилл.
        - Э-э, ты не понимаешь. Горшок - он момент эстетический. Девке горшок нужен розовых тонов. А я купил голубой. Мужской, так сказать, вариант. Разве не знаешь, девочкам положено все розового цвета, мальчикам - голубого. Так у меня даже горшок голубой. Э-эх! - Виталий сунул под стол пустую бутылку.
        - Ну, ладно, я пошел, а ты готовься, встречай своих, - Кирилл встал. Гранкин немного подумал.
        - Знаешь, время еще есть. Сиди, - сказал он Кириллу. Снова подумал, потер широкой ладонью короткий ежик волос и вышел из кухни. Кирилл сел.
        Гранкин самозабвенно рылся в шкафу, переворачивая аккуратные штабеля тряпок. Когда искомое было найдено, он победно прошествовал на кухню и поставил перед Кириллом бутылку «Русской». Кирилл стеснительно опустил глаза и почесал в носу.
        - Наливай! - скомандовал Гранкин.
        Кирилл снова наполнил рюмку до краёв.
        - Вообще-то, Кирюха, - сказал Виталий, опустив рюмку, - я детей терпеть не могу. Но тут ведь уже сорок отмотало. И я решил - пора. Труба зовет. Подарить потомкам свои гены. Посеять семя…
        - За урожай! - Кирилл поднял рюмку.
        - Ага. За Сашку!
        - Какого Сашку?
        - А я ту девку Сашкой назвал, чтоб хоть имя мужское было.
        - А! Ну, давай!
        - Давай.
        Они посидели немного молча, думая каждый о своём.
        - Ты не можешь себе представить, Кирюха! Вроде ничего такого особенного не делаешь, и вдруг - на тебе, родилось! Девка родилась.
        - Почему не могу? Могу. У меня их три.
        - Да ну? Ну-у, так у тебя девки, а у меня Сашка!
        - Так ведь и Сашка девка! - Кирилл обиженно насупился.
        - Да? - Гранкин вдруг заплакал. - Верно, Сашка - девка.
        - Ты это, - Кирилл неуклюже погладил Виталия по голове, - ты не плачь. Девки, они, знаешь, как по хозяйству помогают?! У-у!!!!
        - Наливай! - стукнул Гранкин ладонью по столу.
        Разливая, Кирилл покачнулся на стуле, и немного водки выплеснулось из бутылки на стол. Гранкин укоризненно покачал головой.
        - Слушай, - Виталий мечтательно закатил глаза, - а, может, они посмотрели плохо в больнице? Не может мой Сашка девкой быть!
        - Может и плохо. Они, когда маленькие, не сразу разберешь…
        - Да-а, медицина наука темная. Но эту ошибку я им прощаю! За гинекологов всех стран!
        - За них!
        - Баба, Кирюха, она ведь загадка природы.
        - Загадка…
        - Я на своей когда женился, она сказала - пить будешь, выгоню. И я точно знал - выгонит. И не пил. Почти. А ведь в меня до Галки чего только не вшивали. И куда только не вшивали. Не берет. Только еще больше попробовать хочется - что получится. А с Галкой не хочется…брр… Страшно подумать… что получится. Потом, опять же - дети. Как они, Кирюха, такие большие из такой ма-аленькой… ды…? А, Кирюха?! Давай за баб! За ихнюю загадочность!
        - За ды… - ык!
        - Кирюха!
        - …гыг?
        - А вот, когда женщина из роддома приходит, так?..
        - М-мм?
        - Ну… И долго потом нельзя с нею… с нею…
        - М-мм?
        - … быть?
        - Быть?
        - Да.
        - Долго.
        - Кирюха!!! А, м-м-м, брр… За любовь! - сказал он наконец.
        - … вь! - ответил Кирилл.

* * *
        Когда бутылка стала пуста, Кирилл встал.
        - … пошел… встречай своих, - зацепив ногой стул, он стал пробираться к выходу.
        - Давай, Кирюх, иди. Скоро баба моя из роддома с пацаном… Забрать надо свои гены-то из больницы вместе с бабой. Мои гены! Должно встретить достойно!
        - … девка же! - пьяно удивился Кирилл.
        - Какая девка? - Виталий, сжав кулаки, стал угрожающе наступать на Кирилла. Кирилл отступил. - Какая девка? Пацан! Сашка! Четыре кг, пятьдесят семь сантиметров! Девка…
        - Ну ладно, ладно. Пацан, - Кирилл стал дергать дверь, она не поддавалась.
        - Пьяный ты, - сказал Гранкин, открывая дверь в другом направлении, - я тебя провожу.
        Такси их объезжали. Наконец остановился частник на дребезжащей «Волге» - пенсионер в шляпе и очках.
        - Батя, - Виталий открыл переднюю дверь «Волги», - довези благородного человека до дома. У него родился ма-аленький младенчик, видишь как он рад!
        Кирилл что-то замычал.
        - Куда ему? - спросил пенсионер.
        - Тебе куда? - повернулся Гранкин к Кириллу.
        - К Наташке.
        - К Наташке его, - Гранкин впихнул Кирилла в машину, захлопнул дверь и пошел домой, балансируя и напевая:
        "А я ясные дни оставляю себе,
        А я хмурые дни возвращаю судьбе…"

* * *
        Душа у Гранкина пела. Он ходил по квартире, прикидывая, какие изменения надо внести, чтобы начать новую, счастливую жизнь с Галкой и Сашкой, которых утром заберет из больницы.
        Диван он передернул на середину комнаты и расправил его. Галка должна быть теперь в центре. В центре комнаты. В центре вселенной. Царица. Мадонна.
        За диваном оказалось много всякой всячины: конфетные обертки, старые газеты и огромные хлопья пыли. Они прицепились к тапкам и штанам Виталия, он пришлепывал их рукой, отгоняя. Немного подумав, он поставил под диван голубой горшок. «Для удобства» - решил он. Шифоньер был открыт, и из него торчали развороченные тряпки.
        Гранкин охапками сбросил их на пол. «Поглажу! - подумал он, - Все поглажу! Чтоб чистота и стерильность!»
        Он принес из коридора гладильную доску, включил утюг. «Галка водой брызгала», - вспомнил Виталий и пошел на кухню.
        На кухне, среди груды немытой посуды и бутылок он с трудом отыскал стакан. Оглянувшись, застыл на месте. Затем стал по очереди открывать все шкафы и вываливать посуду, пакеты, банки, бутылки. «Перемою! Все перемою!» Его взгляд задержался на стене. Стена была грязно-желтого цвета, в подтеках, слегка облупленная. «Покрасить!» - скомандовал себе Гранкин и ринулся на поиски краски.
        Краску он нашел быстро, развел ее. Она получилась чистого небесного цвета. «Под мальчика», - остался довольным Гранкин и отправился на поиски кисти.
        Кисти нигде не было. Он перерыл все шкафы в коридоре, все тумбочки, полез на антресоли, с трудом удерживая равновесие на табуретке. Кисти не оказалось и там. Гранкин очень расстроился. Творческие планы рушились. Он пошел в ванную, перевернул там все возможное, хотел и ванну, но она оказалась тяжелой. Гранкин всхлипнул. Мадонна в облупленной кухне - такого сюжета он допустить не мог. Он повертел в руках зубную щетку, уже было пошел с ней, но тут на глаза его попался… помазок! Тот, которым он каждое утро мылил свою физиономию, предвкушая ощущение свежести и легкости после бритья. Помазок был пушистый и толстый. Гранкин взял его двумя пальцами и громко чмокнул в длинный густой ворс.

* * *
        Гранкин красил. Красил самозабвенно и со лба его струился пот. Помазок не подводил - краска ложилась ровно, и кухня засветилась ярким голубым пятном. «Сашке моему презент», - радостно думал Гранкин. Наконец он устал. «Пойду отдохну немного», - решил Гранкин, пошел в комнату, улегся на диван и сразу провалился в сон.
        Проснулся он от звонка в дверь. Открыв, Виталий увидел на пороге Галю с каким-то свертком в руках. Лицо ее не предвещало ничего хорошего.
        - Галя… - попытался как можно нежнее сказать Гранкин.
        Галя зашла в квартиру.
        - Ирод! - закричала она, - Ирод паршивый! Гроб тебя исправит!
        Сверток лежал на диване. Гранкин понуро сидел на стуле. Галя выдернула из розетки шнур от утюга.
        - Я с радости, Гал, - начал Виталий.
        - Что это? Это что? - она вонзала в пространство помазок в голубой краске.
        - Презент…
        - Вон! Вон из дома! - Галя принесла чемодан и швырнула его к ногам Гранкина. Чемодан раскрылся. Гранкин встал, посмотрел на чемодан, потом на разбросанные кругом вещи. Нашел свою майку, рубашку, носки, пиджак надел на себя.
        - Вот это еще, - Галя принесла из кухни пустые бутылки и засунула их в чемодан.
        Гранкин вышел из дома. Он потоптался на месте, прикидывая, в какую сторону податься. Порылся в кошельке, там лежало две сотни и звенела мелочь. «Помазок! - вдруг вспомнил он, - Помазок забыл!» Он кинулся домой.
        Дверь была не заперта. Гранкин прошел в комнату. Там, среди ужасающего беспорядка, у дивана, стояла Галя и смотрела на развернутый сверток. Красный сморщенный младенец сучил ногами. Под ним желтело большое пятно. Галя тихо плакала, утирая большими руками слезы, чтобы они не капали на младенца.
        - Вот, - сказал Гранкин. - Помазок забыл.
        Галя молчала.
        - Гал, а где у нее талия?
        - Чего-о-о?!! - Галя свирепо обернулась.
        - Так девка же… - Виталий в счастливой улыбке растянул рот до ушей.
        - Ирод, - вздохнула Галя. - Давай пеленки.
        Письмецо
        Утро долбануло по мозгам электронным звонком будильника.
        Хотелось чего угодно, только не идти на работу.

«Да ну её, к лешему, эту работу!» - подумал Гранкин и попытался на тумбочке нашарить будильник, чтобы оборвать его монотонное пение. Он сбил последовательно на пол стакан с водой, справочник «Болезни собак», и даже таблетки от похмелья, которые держал под рукой, но будильник так и не обнаружил.

«Да ну её к лешему», - снова подумал Гранкин и попытался заснуть под противное пиканье. Но тем и отличаются электронные звоночки, что долго и нудно высверливают брешь в помутнённом сознании, заставляя проснуться.
        - Да ну её к лешему, - вслух пробормотал Гранкин, сел на кровати и по-собачьи встряхнулся. - Бр-р-р!
        - Пик-пик, - словно дразнясь, ответил будильник.
        - Ну, погоди, - пригрозил ему Гранкин, встал и начал основательные поиски. Он осмотрел в комнате всё - полки, стол, табуретку, тумбочку, шкаф, но будильника не нашёл.

«Пик-пик» был, а будильника не было.
        - Ну, ёлы-палы, - возмутился Виталий, раздвинул шторы и проверил подоконник. Электронный мерзавец не обнаружился.
        Гранкин встал на карачки и пополз по полу, заглядывая под тумбочку, шкаф, кровать…
        - Пик-пик, - дразнила электронная сволочь.
        - Галка! - крикнул Виталя, но тут же зажал себе рот рукой.
        Наверняка это Галка спрятала будильник подальше от Гранкина, она не разделяла его утреннего мнения, что «ну её к лешему, эту работу».
        - Счас, счас, - подбодрил себя Гранкин, - найду этого гада, загашу его пяткой по механизму и лягу баиньки. Ну её… не помрут без меня кошечки-собачки, хомячки-удавчики, не окочурятся… Ой, блин! - Разгибаясь, он с размаху влетел головой в столешницу. - Ох! Галка! - снова заорал он и снова зажал себе рот рукой. Галке сейчас под руку лучше не попадаться.
        На голове, пульсируя, набухала большая шишка, будильник по-прежнему невыносимо пищал, и Гранкину вдруг отчётливо и трезво подумалось: «Ну, какой теперь на фиг сон?!»
        Как только эта мысль сформулировалась в мозгу, будильник заглох.
        Гранкин поморщился, и, прихватив таблетки от похмелья, пошёл умываться.
        Умывался он долго и с удовольствием. Плескал на лицо холодной водой, фыркал и весело плевался. Умывшись, Виталя решил, что, пожалуй, таблетки ему не понадобятся. Лучше побриться. Но помазка на привычном месте на полочке не оказалось.
        - Галка! - на этот раз громко, внятно и с осознанием собственной правоты крикнул Гранкин. - Галка!!!
        Галка, конечно, была не из тех женщин, которые бегут по первому зову. Но зов был по счёту уже третий или четвёртый и по идее, она должна была возникнуть как минимум с недовольным вопросом: «Чего ты орёшь как оглашенный?»
        Но Галка не возникла с таким вопросом. Квартира хранила тишину, которую она хранила тогда, когда Гранкин ещё не был женат.
        Гранкин удивлённо изучил своё отражение в забрызганном зеркале, подмигнул, пытаясь себя подбодрить, и на полусогнутых, словно нашкодивший кот, вышел из ванны. Стараясь быть ближе к земле, он бесшумно подкрался к кухне и заглянул туда, прячась за косяком.
        В воздухе не пахло оладьями, Галка не толклась у плиты. Старомодный самовар не пыхтел на столе, ожидая, когда под его металлический носик подсунут большую кружку в горошек, откроют, наконец, тугой краник, и он облегчит своё кипящее нутро. Галка с недавних пор завела моду варить в самоваре яйца. Гранкин возмущался сначала, говорил, что не желает пить чай с яичным бульоном, но Галка стукнула крепким кулаком по столу так, что звякнули чашки и ложки, да рявкнула:
        - Ну, какой такой с яйцев навар?! Какой навар?! А электроэнергия экономится!
        Гранкин больше спорить не стал. Он послушно доливал в заварку воду из самовара, потом вылавливал яйца, чистил их и съедал. Может, и права была Галка, ну какой навар с куриных яиц?
        Но сегодня самовар молчал, он не проделывал свою важную, двойную работу. От удивления Виталий присвистнул. На кухне было идеально прибрано, а одна стена скалилась небесно-голубой недокрашенностью.
        И тут Гранкин всё вспомнил.
        Галка родила дочку. Сашку. Гранкин хотел пацана, но дочка тоже ничего. Вчера он здорово перепил с Кирюхой на радостях, и забыл забрать Галку из роддома. Галка заявилась под вечер со свёртком, усталая, злая, как раз в тот момент, когда Гранкина осенило сделать лёгкий ремонт в квартире. Вон и помазок лежит на столе, перемазанный синей краской.
        Гранкин на цыпочках подкрался к Галкиной комнате. Постучал, поскрёбся, поскулил. Никакого ответа. Он толкнул дверь и увидел, что в комнате никого нет. Издевательски хорошо прибрано и никого нет!
        Диван, горшок, детская кроватка, гладильная доска…
        Коляски в коридоре не оказалось. Значит, Галка, встав рано утром, хорошенько убрала квартиру, подчеркнув этим ничтожество Гранкина, завела и спрятала в его комнате будильник, потом взяла ребёнка и уехала к маме.
        Виталий осторожно присел на краешек дивана. Такого поворота событий он не ожидал. Кто он теперь - алиментщик? Нет, он хочет видеть этого… эту Сашку каждый день! Он хочет купать его, тискать, сюсюкать и целовать. Он даже готов смириться с несовершенством младенца, в виду отсутствия у него мужских признаков. А теперь… что?!
        Мама у Галки жила в глухой-преглухой деревне. Позвонить туда было никак невозможно. Гранкин вздохнул тяжело, поскрёб затылок и признал, что, в конце концов, Галка права. Она имела полное право на него обидеться.
        Нет, ну право-то она, конечно, имела, но чтобы вот так… молча, не оставив даже записки, оскорбительно чисто прибрав квартиру! Ну не последний же он алкаш!
        - Галка! - рявкнул Виталий. Никогда в её присутствии он так повелительно не рявкал. - Нет Галки, - сам себе пояснил Гранкин. - И Сашки нет. Всё! Холостой я! - Он яростно пнул голубой горшок, тот попрыгал к стене со звуком и прытью теннисного мячика.
        - Холостой я, - простонал Гранкин, схватился за голову и поплёлся в свою комнату собираться на работу.
        На зло Галке он выпендрился: одел единственный в своём гардеробе тёмно-синий костюм в полосочку, белую рубашку, и яркий малиновый галстук. С галстуком, правда, вышла заморочка. Гранкин помучился, пытаясь его завязать, потом плюнул и оставил не завязанным, перекинув через шею, словно шарф. В какой-то передаче по ящику он видел такой прикол и остался в восторге от простого решения этой вечно неразрешимой в отсутствии жены проблемы.
        Завтракать он не стал. А что есть, когда нечего есть? Оладушек нет, чая нет, варенье никто не поставил на стол в розеточке, постелив салфеточку.
        На всякий случай Гранкин заглянул в самовар, но яиц там не обнаружил. Там даже воды не было. Виталий вздохнул, как собака понюхал воздух, но, уловив только запах какого-то моющего средства, развернулся и вышел из квартиры.

* * *
        На площадке он вспомнил, что забыл взять солнцезащитные очки, но возвращаться не стал - верил в дурные приметы. Пытаясь весело насвистывать, Виталий стал спускаться по лестнице. В принципе, он себе нравился: вполне молодой, в малопоношенном костюме, почти непьющий, с собственным, пусть и маленьким бизнесом. И чего ещё Галке надо?!
        Вспомнив про Галку, Гранкин опять приуныл. Он так ждал, когда родится ребёнок - пусть хоть и девка! - когда Галка поймёт, наконец, что он надежда и опора семьи, он - папаша!
        И вот на тебе - холостой! Не сумел справиться с бурной радостью, позвал Кирюху, напился, забылся…
        Он вдруг остановился, как вкопанный. Его осенила «свежая» мысль: никуда его Галка не денется. Посидит у мамаши в деревне, вёдра с водой потаскает, из тазика поумывается, с ребёнком без горячей воды помается и домой примчится, как миленькая. С Сашкой. Дочкой. Дочуркой.
        Гранкин повеселел и вприпрыжку поскакал вниз.
        Навстречу ему поднимался сосед. Виталий не знал его имени и про себя называл
«барин». «Барин» откупил четыре квартиры над Гранкиным, жил на широкую ногу, дорого одевался, вкусно пах, ездил на джипе и с Гранкиным никогда не здоровался. Он и сейчас прошествовал мимо со своей собакой, брезгливо прижавшись к стенке. Собака была симпатяга, редкой и дорогущей породы керри блю терьер. Она, в отличие от хозяина, к Гранкину брезгливости не испытывала, и всё время пыталась понюхать его коленки. Виталий давно профессиональным глазом заметил, что у собаки запущенный аллергический дерматит и даже порывался каждый раз сказать об этом хозяину, но в последний момент всегда тушевался и смущался, натыкаясь на его высокомерный взгляд. «Барин» сильно смахивал на знаменитого актёра и режиссёра, которого Гранкин не просто любил, а боготворил, и если бы не это сходство, то никакого благоговения он, пожалуй, к соседу бы не испытывал. А так его всё время посещала одна и та же мысль: а вдруг он тому режиссёру родственник? Брат, например?! И жена у «барина» красавица - дорого одевается, вкусно пахнет, ездит на другом джипе и с ним, Гранкиным, тоже никогда не здоровается.
        Гранкин на «барина» не обижался - понимал, что купить четыре квартиры, ездить на джипе и так здорово пахнуть ему позволяют те качества, которыми он, Виталий, не обладал. Так чего ему с ним здороваться? Родственник великого режиссёра не обязан ручкаться с простым ветеринарным врачом.
        В следующий раз, когда галстук будет более консервативно повязан, Виталий обязательно соберётся с духом и скажет соседу, что у его собаки аллергический дерматит. И совершенно бесплатно, по-соседски, подскажет, как его вылечить.
        Пообещав себе это, Гранкин притормозил у почтовых ящиков. В голову пришла дельная мысль, что Галка могла оставить записку, бросив её в узкую щель ящика. В дырочке и правда что-то белело. Виталий, колупнув пальцем дверцу, открыл ящик. Замка на нём отродясь не водилось, писем Виталий никогда ни от кого не получал, а ящик открывал только затем, чтобы вытряхнуть из него всякую бесплатную рекламную дребедень.
        Он открыл ящик и достал белый конверт. К Галке этот конверт не мог иметь отношения: адрес и имя были выведены на принтере. Адрес был его, и фамилия его, только с пропущенной почему-то буквой «р» - Ганкину В.С. «Налоговая, наверное, или пенсионный фонд, - подумал Виталя, распечатывая письмо. - Денег хотят с бедного частного предпринимателя!»
        В конверте он обнаружил листок с отпечатанным на принтере текстом. Он пробежал текст глазами, потом начал читать медленно, по слогам, шевеля беззвучно губами.

«Многоуважаемый во всех отношениях В.С.!
        Мы надеемся, что Вы не очень удивились, не обнаружив утром за завтраком свою жену. Она рано встаёт и после утренней пробежки частенько заруливает к своей массажистке, ведь правда?! Так вот, много, многоуважаемый В.С., сегодня не всё так радужно. Ваша жена не вышла к завтраку по другой причине. Она похищена.
        Итак, она похищена и находится у нас. Галина чувствует себя нормально, хотя и немного испугана. Конечно, она привыкла жить в более комфортных условиях. Сырое подвальное помещение без окон, скудная простая еда и тонкий матрас на полу её мало устраивают, поэтому она очень просит Вас как можно скорее поучаствовать в её несчастной судьбе.
        Её жизнь и свобода обойдутся Вам всего в триста пятьдесят тысяч долларов. Для человека, имеющего стабильный, процветающий бизнес - это сущая ерунда, согласитесь?
        Мы понимаем, что понадобится некоторое время, чтобы собрать такую сумму наличных, поэтому на решение этой проблемы даём Вам десять дней. Думаем, этого будет достаточно. О своём решении, в том числе, если Вам понадобится чуть больше, или наоборот, меньше времени, сообщите нам следующим образом. В старом парке на окраине города есть заброшенный, заросший травой деревянный подиум - старая танцплощадка. У подиума растёт огромное дерево, вернее, это два дерева, которые тесно переплелись между собой стволами. На высоте человеческого роста в одном из стволов находится дупло. Пожалуйста, положите сегодня после полуночи туда маленькую записку с уточнением сроков, когда Вы сможете собрать необходимую сумму. О способе передачи денег Вы получите дополнительную информацию. Советуем Вам раз в три дня навещать это дупло, чтобы быть в курсе ситуации.
        Это письмо от всей души советуем Вам уничтожить - съесть или сжечь. И не дай Вам бог обратиться в правоохранительные органы! Помните, что мы знаем и видим каждый Ваш шаг, а женщины очень нежные существа, они плохо переносят отсутствие комфорта, а ещё хуже - физическую боль.
        Искренне Ваши Доброжелатели».
        Гранкин пощупал пальцами буквы. Особенно те, последовательно складывая которые, получалось: «Её жизнь и свобода обойдутся Вам всего в триста пятьдесят тысяч долларов. Для человека, имеющего стабильный, процветающий бизнес - это сущая ерунда…»
        Понять всё это было совершенно невозможно, и Гранкин опять принялся читать текст с начала, пытаясь найти в нём хоть малейший намёк на то, что всё это шутка. Что где-нибудь внизу, мелко, карандашом приписано: «Попался?! Хохма! Кирюха». Приписки нигде не было, Виталя сел на ступеньки и снова стал перечитывать письмо.

«Надеемся, Вы не очень удивились, не обнаружив утром, за завтраком свою жену».
        Неправда, Виталий очень удивился, не обнаружив утром Галку на кухне. Она действительно совершала иногда утренние «пробежки» по магазинам, и хотя Гранкин объяснял её походы деревенской привычкой рано вставать, она утверждала, что именно утром приятно делать покупки: никто не пихается у прилавков, не заглядывает в твою корзину, а у касс совсем пусто. Но к завтраку Галка всегда успевала, даже если забегала посплетничать к своей закадычной подружке массажистке Людке, которая жила в соседнем доме и принимала клиентов на дому.

«Ваша жена не вышла к завтраку по другой причине. Она похищена».
        Похищена! Представить себе, как можно похитить Галку с коляской и покупками Гранкин не мог. Запихнуть в обычную машину её не удастся, понадобиться грузовик. Галка крупная женщина, сильная, резкая, крутая на расправу и за словом в карман не полезет. Случись ситуация насильного её принуждения к какому-либо действию, она такой вой поднимет, что ни одна милицейская сирена её не переорёт.
        И потом ребёнок. Дочка. Сашка.
        Почему ни слова о ней? Где она?! Чёрт!!!
        Гранкин встал, скомкал листок и сунул его в карман.

«Это письмо от всей души советуем Вам уничтожить - съесть или сжечь».
        Виталий достал комок бумаги и запихал его в рот. От интенсивного жевания заломило челюсти, и заслезились глаза. Почему-то от письма исходил дух дорогой парфюмерии: когда Гранкин читал, он не почувствовал этого, а когда стал жевать, отчётливо ощутил вкус хороших духов.
        Проглотить разжёванную бумагу Виталя не смог. Он сделал целых три честных попытки, но подавился, закашлялся, выплюнул комок на грязный подъездный пол и, присев на корточки, попытался поджечь слюнявый комок зажигалкой. Огонь не хотел расправляться с влажной уликой, но Гранкин проявил такое упорство, что ситуация поддалась. Бумажный уголок начал тлеть, разгораться, и письмо, наконец, послушно превратилось в чёрный остов, потом в пепел…

«Помните, мы знаем и видим каждый Ваш шаг»!
        Виталий вышел из подъезда, первый раз в жизни придержав входную дверь так, чтобы она закрылась абсолютно бесшумно.
        - Триста пятьдесят тысяч долларов, - вслух сказал Гранкин и резким движением тугим узлом завязал галстук на шее. Стало трудно дышать, и он ослабил малиновую удавку.
        - Сущая ерунда, - прошептал он.
        Обморок
        Стабильный процветающий бизнес предстал перед носом Виталия обшарпанной дверью с табличкой: «Ветеринарная клиника „Тузик“. Приём ведёт врач Гранкин Виталий Сергеевич. Время работы - с 9 ч. до 19 ч. без обеда и выходных».
        Замок заедал, и Гранкин подёргался, открывая его, побился о дверь. Это был традиционный утренний танец, но никогда Виталий не исполнял его с таким остервенением.
        Попав, наконец, в кабинет, он ринулся к телефону. Гранкин уже подсчитал, что квартира его потянет тысяч на двадцать долларов. Ещё есть старый гараж, в нём - ржавый «Москвич» не на ходу, за всё вместе можно запросить тысячи две-три баксов. Ещё есть золотая цепочка, обручальное кольцо, микроволновка, пылесос, стиральная машина, детская кроватка, пара неновых диванов, старенький шкаф, почти новая гладильная доска. Да, и самовар! Кажется, он старинный, годов пятидесятых, чего-нибудь да стоит.
        Оставалось найти каких-то там триста двадцать пять тысяч долларов.
        Можно взять в банке кредит. Тысяч пятьдесят русских рублей ему, как частному предпринимателю дадут, но не больше.
        Остальное… остальное нужно занять.
        Он трясущимся пальцем потыкал телефонные кнопки.
        - Кирюха!
        - Алле, - Кирюха явно ещё не проснулся.
        - Кирюха, это я, Виталя.
        - А-а! Папаша! Ну, так кто у тебя всё же родился - девочка или мальчик?
        - Кирюха, мне нужны деньги!
        - Могу подкинуть косарь недели на две.
        - Кирюха, мне нужны большие деньги!
        - Что, два косаря? - удивился Кирилл. - Ну ладно, только на неделю, не больше. У меня девки в детский лагерь отдыха собрались. Эх, Виталя, лучше бы у тебя родился пацан! Ты не представляешь, что такое девки, на одних шмотках разоришься!
        - Кирюха, мне нужны тысячи долларов. Чем больше, тем лучше. - Гранкину показалось, что говорит не он, потому что внутри у него бушевала истерика, а голос был спокойный, рассудительный, деловой.
        На том конце трубки воцарилось молчание. Оно продолжалось ровно столько, сколько нужно похмельной голове, чтобы понять, о чём идёт речь.
        - Виталя, что у тебя стряслось?! - спросил Кирилл совсем другим голосом.
        - Ничего. Пока ещё ничего. - Гранкин повернул поводок жалюзей так, чтобы они приоткрылись и впустили яркий солнечный свет. Потом он потрогал горло, развязал галстук и снова повесил его через шею как портной сантиметр.
        - У меня есть заначка, - тихо сказал Кирилл. - Мы с Наташкой решили на дачу копить у воды… - он споткнулся, видимо, представив, что будет, если Наташка узнает о его предложении. - Это самые большие деньги, которые у меня есть. Три тысячи долларов. Ещё я могу взять в банке кредит, но больше пятидесяти тысяч рублей мне вряд ли дадут…
        - Спасибо, Кирюха. Ты даже не представляешь, что ты для меня сделаешь. - Виталий повесил трубку и снова начал считать.
        Тысяч двадцать - квартира, две-три тысячи - гараж и ржавый «Москвич», на тысячу долларов потянет барахло вместе со старинным самоваром, три тысячи даст Кирюха, и ещё примерно три тысячи наберётся, если они с Кирюхой оба возьмут кредит в банке. Итак, оставалось найти ещё каких-то триста двадцать тысяч долларов!

«Помните, женщины очень нежные существа, они плохо переносят отсутствие комфорта, а ещё хуже физическую боль».
        Стало вдруг очень душно, в груди появилась саднящая боль. Гранкин одним коленом встал на подоконник и потянул на себя фрамугу. Она открылась с таким грохотом и звоном, будто сделала последний в своей жизни непосильный манёвр. Свежий утренний воздух ворвался в кабинет, но не принёс облегчения. От него закружилась голова, подкосились колени, и жалюзи рябью поплыли перед глазами. Гранкин почувствовал, что сознание делает ручкой, и он оседает на пол. В последний момент он почему-то подумал, что как только у него всё уладится, он обязательно купит в контору новый, толстый и обязательно белый линолеум. И непременно к ценам на свои услуги добавит нули.

* * *
        - Эй, очнитесь! Эй, доктор, вы что, припадочный?!
        Кто-то бил его по щекам, тряс за плечи. Гранкин открыл глаза и увидел над собой рыжую кудрявую девушку. Всё лицо у неё было в веснушках, а пахло от неё также замечательно, как пахли булочки, которые Галка часто пекла в выходные.
        Девчонка снова похлопала Гранкина по щеке тёплой ладошкой. Виталий сел и растерянно огляделся - никогда в жизни он не плюхался в обморок.
        - Извините, барышня, я тут случайно в кабинете оступился, запнулся, упал, головой ударился и отключился… - пробормотал Гранкин, с трудом поднимаясь с пола.
        - Вот уж не слышала никогда, чтобы врачи в своих кабинетах запинались, падали, головой ударялись и отключались, - с невыразимым сарказмом произнесла девица и демонстративно понюхала воздух, в котором явно носились пары вчерашних гранкинских возлияний.
        - С чем пожаловали? - Гранкин надел белый халат и постарался дышать в сторону. - Что беспокоит?
        - Хвост.
        - Что вы говорите? - Виталя тоже попытался добавить в голос сарказма, но так шикарно как у девчонки у него не получилось. - И что же у нас с хвостом?!
        - Загноился. Самый кончик.
        - Ай-яй-яй! Давайте посмотрим ваш хвост.
        Девушка сунула руку под кофточку и достала маленького белого крысёнка. Гранкин, стараясь, чтобы не тряслись руки, осмотрел крысу.
        - Ничем обрадовать вас не могу, - вздохнул он. - Нужна ампутация.
        - Что?!! - Девушка побледнела под своими веснушками.
        - Это просто необходимо. - Гранкин побарабанил по столу пальцами, как это делал препод по хирургии в ветеринарном техникуме. - Иначе начнётся заражение крови и животное погибнет. У крыс это часто бывает с хвостами.
        Девушка, вскрикнув нечто среднее между «ой» и «ах», стала медленно оседать на пол. Через секунду она лежала на том же месте, где недавно валялся Гранкин. Гранкин привстал из-за стола и с удивлением уставился на девицу. Такого в его частной ветеринарной практике ещё не было.
        - Эй! - крикнул он. - Эй, очнитесь!
        Девушка не шевелилась. У неё была пышная грудь, простоватое лицо и юбка в мелкий горошек, от которого рябило в глазах и слегка подташнивало. Он подошёл к ней и слегка похлопал по нежной веснушчатой щёчке.
        - Эй, да это вы припадочная!
        От девушки одуряюще пахло Галкиными булочками, и Гранкину опять вдруг на ум пришла страшная цифра - триста пятьдесят тысяч долларов.
        Кому понадобилось это похищение?
        Кого осенила бредовая мысль, что у Гранкина стабильный, процветающий бизнес?!
        Он с тоской посмотрел на крысёнка, умывавшегося на столе, потом на рыжую девушку, без чувств лежащую на не слишком чистом полу.
        Наверное, он чересчур сильно хлопнул её по щеке, потому что девушка испуганно открыла глаза.
        - Слушайте, - возмутился Гранкин, - ну вот никогда в жизни у меня клиенты чувств не лишались! У меня тут для этого ничего не предусмотрено. Давайте, вставайте, - он подал девушке руку, помог подняться и усадил на стул. - И чего вы так разволновались? Говорю же, крысе хвост отрезать - плёвое дело, тем более самый кончик. Это же не лапа и не голова. Проживёт ваша крыса и без хвоста ещё дольше и лучше!
        - Правда? - всхлипнула девушка.
        - Точно вам говорю. Что я, первую крысу с гнилым хвостом вижу? Как зовут?
        - Лиза.
        - Да не вас, а крысу.
        - Крысу и зовут Лиза. С чего вы взяли, что я тут знакомиться с вами стала! - К девушке вернулась её ершистость, и Гранкина вдруг осенило, что не надо было её так спешно реанимировать. Нужно было сначала отрезать крысе хвост, а уж потом приводить в чувство девушку.
        Почему они ни слова не написали про ребёнка?
        Хватит ли у Галки молока, чтобы прокормить младенца?

«Сырое подвальное помещение, скудная простая еда…»
        Галка никогда не была привередой, она привычна к простому быту и трудной домашней работе, но сколько может выдержать кормящая женщина в заточении? А ребёнок?
        Гранкин чуть не завыл.

«И не дай Вам бог обратиться в правоохранительные органы…»
        - Ну что ж, начнём, - сдавленным голосом сказал Гранкин и встал. В конце концов, ему теперь любая копейка нужна.
        Он попросил выйти девицу за дверь, чтобы она не надумала больше падать в обморок, и быстро прооперировал крысу. Он делал всё сам, так как недавно уволил помощницу, решив сократить расходы и побольше складывать денег себе в карман.
        Говорила ему Галкина мать, когда он только задумал открыть свою клинику, (да какую клинику, кабинет!) - что «придут бандиты окаянные и начнут с тебя деньги требовать»! Гранкин посмеялся тогда, объяснил необразованной бабе, что «прошли те времена», а вот поди ж ты, вляпался!
        А тогда он был полон радужных надежд и грандиозных планов. Наконец-то он сам себе хозяин, наконец-то у него своё любимое дело, наконец-то он перестанет сводить концы с концами, будучи наёмным работником в чужих частных клиниках.
        Гранкин долго копил на это «своё дело», долго собирался с духом, и был очень горд, когда получил наконец лицензию, зарегистрировался в налоговой и получил в руки печать. Первый день он только и шлёпал на всём, что попадалось под руки:
«Индивидуальный предприниматель Гранкин Виталий Сергеевич», «Индивидуальный предприниматель Гранкин Виталий Сергеевич»…
        А потом он носился по городу, подыскивая помещение, которое можно арендовать. Везде было дорого, очень дорого, безумно дорого. Он уже отчаялся, понимая, что не сможет платить ни пятнадцать тысяч рублей в месяц, ни даже десять, как вдруг в последний момент забрёл почти на окраину города, где располагалась какая-то типография. Здание было старое, одноэтажное, оно странным иероглифом распласталось по земле, и Гранкин подумал, ну неужели здесь не найдётся хоть какой-нибудь комнатёнки тысяч за пять в месяц.
        Директор типографии оказался душевным дядькой, он проникся проблемой и сказал, что у него самого три собаки и кошка, которой скоро рожать. Он нашёл-таки комнатёнку, маленькую, тесную, с облупленными стенами и не за пять тысяч в месяц, а за три.
        - Вот, - сказал Олег Петрович Виталию, - располагайся, Айболит. Я её два года назад сдавал какому-то хмырю, тоже частному предпринимателю, но он оказался букой, ни с кем общался, непонятно чем занимался, в конце концов, задолжал за полгода и скрылся в неизвестном направлении. Так что наводи порядок и начинай работать.
        Радости Гранкина не было предела. За три дня он покрасил в комнатке стены, отремонтировал свет, купил жалюзи, цветы в горшочках, завёз необходимую мебель и позвал Петровича на новоселье. Директор пришёл с беременной кошкой, которая, пока они распивали коньячок, благополучно разродилась шестью котятами «под наблюдением специалиста», как выразился Петрович.
        Хорошие отношения с Петровичем постепенно переросли в дружбу, частенько подкрепляемую во внерабочее время бутылочкой конька или водки. Виталий часто не мог заплатить в срок арендную плату, но Петрович махал рукой, сопровождая жест всегда одной и той же фразой: «Будут деньги, отдашь».
        Так Гранкин приобщился к многочисленной братии частных предпринимателей. Бизнес шёл так себе и особых денег не приносил. Желающих тащить своих домашних животных на окраину города было немного. И тогда Гранкин снизил цены на свои услуги в два раза, относительно средних по городу, о чём и сообщил в рекламных объявлениях, на которые бухнул все оставшиеся у него от ремонта комнатёнки деньги. Ручеёк клиентов потёк веселее, завелось немного деньжат, Гранкин смог расплатиться с долгами и даже нанял себе помощницу. Вечерние посиделки с Петровичем сократились, но не сошли на нет. Теперь обычно субботними вечерами, когда у Виталия клиентов уже не предвиделось, а типографский цех шумел, проделывая свою круглосуточную, монотонную работу, они с Петровичем распивали коньячок, сопровождая это действие уже ставшей любимой поговоркой: «Сначала фуфырик, потом сделка». Поговорка работала безотказно: наутро в понедельник к Гранкину приходила куча народа с больными котами и занемогшими собаками, а к Петровичу заявлялся заказчик, которому понадобился большой тираж этикеток.
        Дела постепенно налаживались, но у них - этих дел, существовал ощутимый, ясно видимый «потолок», выше которого прыгнуть было никак нельзя. Цены на лекарства росли, налоги нужно было платить, помощница ежемесячно требовала зарплату, Галка вот-вот должна была родить…
        Гранкин уволил помощницу и немного поднял цены на услуги. В конце концов, постоянными клиентами он уже обзавёлся и слава о нём, как о хорошем ветеринарном враче разнеслась по городу.

* * *
        Крысёнок хорошо перенёс операцию, быстро очухался от наркоза, и первым делом решил снова хорошенько умыться.
        - Заходите! - крикнул Гранкин девушке, и она зашла, снова наполнив каморку запахом свежих булочек.
        - Ну, вот и всё, - сказал Гранкин. - Всего-то самый кончик отрезали! Будет у вас замечательно здоровый крыс! Кстати, вы ошиблись, это не девочка, а мальчик. Его нужно переименовать, не может пацан Лизой быть.
        - Лиза! - проигнорировала девчонка его слова и щекой прижалась к крысёнку. - Ей не больно?
        - Я не делаю больно животным, - отрезал Гранкин и поинтересовался:
        - А что это у вас за духи такие?!
        - Ванилин это, а не духи, - пояснила девушка. - Мы с бабулей сейчас на даче живём, так там мошкары тучи! Вот, ванилин водой разводим и мажемся. Ни одна мошка близко не подлетает.
        - Да ну? - удивился Гранкин. - А я-то думаю, куда ванилин из магазинов подевался? Меня жена его часто просит купить, а нету.
        - У вас, наверное, нет дачи, - даже это девица умудрилась сказать язвительно.
        - Да. Дачи у меня нет, - согласился Гранкин.
        - Сколько с меня? - спросила девица, открыв кошелёк.
        За подобную операцию Гранкин брал четыреста рублей.
        - Тысяча, - не моргнув, сообщил он. - Операция стоит тысячу рублей.
        Девушка вылупила глаза, и Виталию показалось, что они у неё такие же рыжие как веснушки.
        - Мне рекомендовали вас как хорошего недорогого врача, - растерянно сказала она.
        - Я и есть хороший и недорогой врач, - пряча глаза, парировал Гранкин.
        - От вас, наверное, ушла жена, - прошипела девица, и глаза её превратились в щелочки.
        - С чего вы взяли? - ошарашено спросил Виталий.
        - А у вас галстук незавязанный верёвкой висит! Вам алименты, наверное, платить надо, вот вы цены и задрали! Да?!
        Всё-таки несносная это была девица. Абсолютно несносная. Достанется же кому-то такая в жёны! Гранкин решил проявить твёрдость и выбил на кассовом аппарате чек в тысячу рублей.
        - Вот, - протянул он его девице. - И передайте тем, кто меня рекомендовал, что хорошие врачи дешёвыми не бывают. И ещё - галстуки сейчас именно так и носят, вы отстали от жизни на своей даче со своей бабушкой и мошкарой, а жена от меня никогда никуда не уйдёт! Здоровья вам и вашему крысу Лизе. Вот здесь я написал, как ухаживать за хвостом.
        Из узких щелочек глаза девушки опять превратились в две большие веснушки, она покорно отдала тысячу рублей, поцеловала в нос свою крысу и ушла, с почтительной осторожностью прикрыв дверь.
        - Вот так-то! - сказал Гранкин самому себе и ещё кому-то, кто, как ему казалось, за ним наблюдал. Он похлопал ладонью по тысяче с ощущением маленькой победы.

«Мы понимаем, что понадобится некоторое время, чтобы собрать такую сумму наличных денег, поэтому на решение этой проблемы даём Вам десять дней».
        Десять дней!
        Может, всё-таки обратиться в милицию?! Что в таких случаях нужно делать? Писать заявление? Звонить?

«Лю-ди! - провыл про себя отчаянно Гранкин. - Что делать? Что?!!»
        Десять дней и сущая ерунда - триста пятьдесят тысяч долларов! Да он квартиру за это время не успеет продать!
        Нет, конечно же, он не пойдёт ни в какую милицию.
        Он добудет деньги, чего бы это ему ни стоило.

«У камелька»
        За день он принял двенадцать клиентов. Провёл три операции, поставил шесть прививок и три капельницы. К концу рабочего дня пачка денег на столе заметно припухла. У клиентов сегодня округлялись глаза, когда он озвучивал свои новые цены, но Виталя уже освоился с имиджем дорогого врача и даже язвительно приговаривал: «Дёшево только людей в поликлиниках лечат!» Народ послушно раскошеливался и обещал обязательно появиться ещё раз для повторной консультации.
        Гранкин пересчитал купюры - десять тысяч пятьсот восемьдесят рублей. В любой другой день он пришёл бы в восторг от такой выручки и даже устроил бы себе на следующий день выходной - сгонял на озеро на рыбалочку, - если бы не новые обстоятельства.
        От этих «новых обстоятельств» хотелось соорудить из малинового галстука петлю, и повесится прямо здесь, на рабочем месте. Виталий попытался перевести заработанные рубли в баксы, но не смог - не знал точного курса.
        Оставалось дождаться двенадцати часов ночи, написать записку, в которой упросить похитителей дать ему чуть больше времени на поиски денег, а также вымолить снисхождения к кормящей матери и получше её кормить. Потом предстояло добраться до старого парка, отыскать там заброшенную танцплощадку, два переплетённых между собою дерева и опустить в дупло записку.
        Странный способ общения выбрали похитители. Насколько Виталя знал, те, кто промышлял этим гнусным делом, всегда звонили по телефону, а не посылали писульки, пусть и выведенные на принтере. Почему на вкус послание отдавало изысканными духами?! Почему это случилось именно с ним, бедным ветеринарным врачом, недельный доход которого не составлял и трёх тысяч рублей?! Они даже фамилию его переврали - Ганкин! Дилетанты! Глупые, напыщенные уроды!

«Многоуважаемый во всех отношениях В.С.!»
        Он мог без запинки повторить текст письмеца.

«Искренне ваши Доброжелатели».
        Сколько их - двое, трое, четверо? Может, подкараулить одного их них у дупла, оглушить дубиной, взять в заложники, а потом обменять на Галку с младенцем? Гранкин сильно сжал виски пальцами. За весь день он не съел ни крошки, хотя обычно всегда обедал в типографской столовой.
        Виски заломило, пальцы тоже заломило, всё тело заболело, засвербило в носу, глаза стало резать, и слёзы вдруг полились ручьём. Так полились, что деньги на столе намокли. Виталий вдруг понял, что это был правильный и единственно верный выход - заплакать. Что это нужно было сделать сразу, как только он понял, что произошло, и тогда бы он не грохнулся в обморок, и сердце бы так не саднило, и голова бы работала лучше, и он придумал бы что-нибудь пооригинальнее, чем продавать квартиру, занимать у друзей и задирать цены на свои услуги. Он придумал бы что-нибудь получше - например, грабануть инкассаторскую машину.
        В дверь осторожно постучали.
        - Приём закончен! - крикнул Виталий сорвавшимся голосом, но дверь приоткрылась и в щель просунулась голова Петровича.
        - Добрый доктор Айболит допоздна у нас сидит, - схохмил Петрович. Он всегда плоско, но от души шутил. - А как насчёт «по маленькой»?!
        - Никак, - пробормотал Гранкин и быстро, сначала кулаками, потом подолом халата, утёр лицо от слёз. Но от Петровича было трудно что-нибудь скрыть. Он носил очки с толстыми линзами в роговой оправе и очень гордился тем, что всё всегда замечает.
        - Э-э-э! - протянул Петрович. - Ты что здесь, лук шинкуешь? - опять пошутил он. - Кролика на операции зарезал? Птичку жалко? Сопли, слёзы, ты чего?..
        Петрович пошёл на Виталия, широко раскинув руки, округлив под очками глаза и, всем своим видом демонстрируя глубочайшее изумление.
        - Петрович, я больше… того, не пью, - шмыгнул носом Гранкин. Он встал, снял халат и, скомкав его, основательно вытер им лицо, словно гигантским носовым платком.
        - Да ну?! - ещё больше удивился Петрович. - Совсем?
        - Совсем, - Гранкин отбросил халат на дерматиновую кушетку.
        - Язва? Сердце? Камни в почках?! - ужаснулся Петрович.
        - Нет.
        - Рак?!! - Петрович со всего маха плюхнулся на смятый халат.
        - Типун тебе на твоё помело!
        - Подшился? - не угомонился Петрович.
        - Петрович, мне нужны деньги, - Гранкин сел рядом с ним на кушетку, поймал во объятия свою всклокоченную голову и стал раскачиваться из стороны в сторону.
        - О, делов-то! - хохотнул Петрович. - На! - Он вытащил из-за пазухи смятую тысячную купюру и сунул её Виталию в карман брюк. - Отдашь, когда будут. Давай по маленькой! Мне сегодня шикарный заказчик позвонил! Шикарный! Нужно обмыть, а то не дай бог, заказ сорвётся. Сначала фуфырик - потом сделка!
        - Не, - Гранкин сунул смятую тысячу ему обратно за пазуху. - Мне, Петрович, нужно много денег!
        - Много?!
        - Да, много.
        - Ну ладно, - вздохнул Петрович и стал, как фокусник, вытаскивать из карманов и выкладывать на диван мятые-перемятые купюры. Были там и доллары, и рубли, и даже, кажется, евро. Все деньги, несмотря на разность их достоинств, выглядели одинаковыми смятыми комочками и вместе образовали на кушетке довольно внушительную неопрятную кучку. - Бери, - кивнул на кучку Петрович и пододвинул её поближе к Гранкину. - Деньги - мусор. Вот до тебя тут хмырь сидел, так он никогда бы ко мне за помощью не обратился. Потому что брезговал он со мной по маленькой…
        Гранкин посмотрел на купюры.
        Триста пятьдесят тысяч долларов!
        Сколько не собирай по крупицам, эта чёртова сумма не уменьшается. Ну возьмёт он эту кучу, ну продаст квартиру и барахло, ну возьмёт кредит и заберёт последние деньги у Кирюхи, отложенные на покупку дачи, что останется?! Триста тысяч вместо трехсот пятидесяти?
        - Не, Петрович, - простонал Гранкин. - Меня это не спасёт. Не спасёт меня это! - он опять ощутил жжение в горле, слёзы хлынули сами собой, будто кто-то внутри открыл краник, и Гранкин не мог оказать на этот процесс никакого влияния.
        - Ну и дела! - Петрович звонко хлопнул себя по коленкам. - На тебя, что, наехали? Так давай помогу! Есть у меня… знакомая бригада. Деньги из моих должников выколачивает! Если я попрошу, они и твоим вопросом займутся.
        - Нет! - заорал Гранкин. - Только не это, не надо бригады! Надо триста пятьдесят тысяч долларов!
        Петрович присвистнул, почесал затылок и развёл руками:
        - Деньги - мусор, но столько у меня нет! Да и зачем тебе столько?!
        - Сказать не могу, не спрашивай. Вопрос жизни и смерти.
        - Ну, если жизни… Слушай, давай по маленькой! Такие вопросы на сухую не решают.
        Виталий пожал плечами. Он совершенно не знал, как решают такие вопросы.

* * *
        Пивнушка называлась «У камелька». Было в этом названии что-то милое, уютное, трогательное и музыкальное. Вспоминалось о доме, тапочках, жене в халате, невынесенном мусорном ведре, семейном ужине и Петре Ильиче Чайковском.[Имеется в виду пьеса П.И. Чайковского из цикла «Времена года» - Январь. «У камелька».] Правда, после первой кружки отличного, бочкового пива мысли эти бесследно испарялись. Закуска здесь тоже была отличная, а при желании можно было заказать и водку.
        - Слушай сюда, - сказал Петрович Виталию, когда она уселись за столиком. Это был их первый поход в подобное заведение. Гранкин заказал большую кружку пива и пиццу, а Петрович графин водки и бутерброды с икрой. - Слушай, я уж не знаю, во что ты там вляпался, но море выпитых вместе крепких напитков не позволяет мне остаться равнодушным к твоей судьбе. Всю сумму я тебе, конечно, не организую, но кое-чем помочь смогу. Я тут новые печатные станки собрался покупать, да денег всё не хватало. А тут… индус на мою голову свалился, Сандипом зовут. Богатый, как падишах! Он решил у нас в России бизнес делать. Ему из Индии презервативы очень дешёвые без упаковки гонят, а он тут упаковку штампует, изделия заворачивает и по аптекам рассовывает. У них там в Индии типографские услуги - жутко дорогая вещь, зато презервативы копеечные. Вот он и хочет наладить тут такое прибыльное дело. Его товар самый ходовой в аптеках, потому что самый дешёвый, его оптовики тоннами хватают. Тиражи упаковки ему нужны бешеные! И он, представляешь, хочет со мной сработать! А ещё он собирается у меня печатать огромные, миллионные тиражи
игральных карт. У него они какие-то особенные - очень оригинальный дизайн! В общем, на днях он мне должен предоплату внести, так я тебе тысяч тридцать долларов отстегнуть могу. Не буду пока станки покупать. Мои шалопаи-печатники пока на старых потрудятся, они и на них чудеса вытворяют!
        - Спасибо, Петрович, - промямлил Гранкин, отхлебнул пива и подсчитал: минус тридцать, значит надо нарыть ещё двести семьдесят тысяч долларов.
        Пиво показалось омерзительным, а пицца отвратительной. - Спасибо, Петрович. Я отдам тебе эти деньги, не сразу… но отдам! Заработаю…
        - Ладно, - махнул Петрович рукой. - Деньги - мусор, главное - дружба. Давай по маленькой!
        Они чокнулись, Гранкин огромной кружкой, Петрович маленькой стопочкой.
        - Может, всё-таки скажешь, что у тебя стряслось?!
        - Не могу, - замотал головой Виталя, словно лошадь, пытающаяся скинуть поводья. - Не могу, Петрович! Потом… как-нибудь.
        - Ну ладно, давай о нейтральном. Жена у тебя родила?
        Кранчик внутри опять кто-то открыл, и слёзы хлынули прямо в пиво, пробивая в плотной пене ощутимую брешь.
        - Родила, - кивнул Гранкин.
        - Э-э-э, худо дело, - Петрович забрал у него кружку и поставил её на стол. - Что, ребёнок урод?!!
        - Какой урод?! - заорал Гранкин. - Какой урод?! Девка, красавица, Сашка! Талия осиная! Все четыре кило и рост как у манекенщицы - пятьдесят восемь сантиметров!!! Сам ты урод!!! - Гранкин беззвучно и судорожно зарыдал, уткнувшись носом в сложенные лодочкой ладони. - Триста пятьдесят тысяч долларов! - прошептал он. - Триста пятьдесят!
        - Этому пива больше не наливать, - приказал Петрович подбежавшему официанту и тот деликатно, словно скользя на коньках, отъехал к соседним столикам. Петрович накапал из графина водки в столовую ложку, подсел поближе к Виталию и стал спаивать её как ребёнку, приговаривая:
        - Давай, давай, за папу, за маму, за сестричку, за котика, за пёсика, за птичку, за девку Сашку-манекенщицу, за урода Петровича, за индуса-падишаха, за…
        Внутри у Виталия потеплело, отошло, краник закрылся, горло перестало першить, глаза резать, ситуация показалось смешной.
        Ха! Всего-то триста пятьдесят тысяч долларов! У него куча верных друзей! Они займут ему денег и никогда не поторопят с отдачей! Недостающую сумму он тоже займёт. У кого? Да у «барина», у соседа! У него денег куры не клюют! Виталя вылечит ему собаку и займёт. А коли отдавать будет нечем, то просто грохнет этого соседа - так, кажется, поступают с теми, кому много должен.
        - Ха! - сказал Гранкин весело и хлопнул себя ладонью по лбу. - Ха-ха!
        - Уже лучше. Уже гораздо лучше! - похвалил его Петрович, погладил по голове и налил в ложечку ещё водочки. - За «ха-ха»! Дай, я тебе галстук нормально завяжу, а то ходишь как Дмитрий Нагиев по программе «Окна».
        Внутри у Гранкина стало ещё теплее, ещё лучше. Захотелось плясать и спать одновременно. Он даже топнул ногой и хлопнул в ладоши, но глаза закрылись, Виталя провалился в сон, успев пристроить прозрачно-лёгкую голову на сцепленные на столе руки.
        Когда он очнулся, Петровича рядом не было. Графинчик водки был пуст, закуска съедена, на спинке стула висел пиджак Петровича, но самого его нигде не было видно.
        - Эй, Петрович! - позвал Гранкин и заглянул под стол. - Ты мне баксы обещал! - Под столом валялись только скомканные салфетки и пепел, Петровича там не было. Судя по количеству ног, просматриваемых в перспективе за другими столиками, народу в зале было немного. Три ноги - три человека, подсчитал Гранкин. Нет, полтора. В поисках правды, Гранкин разогнулся и подсчитал количество голов. Четыре. Он снова нырнул под стол и пересчитал ноги - три. Разогнулся, пересчитал головы - четыре. Снова полез под стол - три ноги. Стало так обидно, что захотелось в туалет. Хватаясь за столики, он пошёл искать дверь с буквой «М».
        У писсуаров никого не было, но Гранкин никогда ими не пользовался, когда не был уверен в координации своих движений. Он по стеночке дошёл до кабинки и тихо, как мышка, нырнул в первую же свободную.
        - Будет лучше, если ты расплатишься сразу, - услышал он вдруг голос Петровича. Покрутив головой, Гранкин понял, что голос несётся из соседней кабинки. Он хотел крикнуть: «Петрович, я здесь!», но не успел.
        - Да, там получается не такая уж и большая сумма, - совсем рядом сказал Петрович. - Если притащишь всё чёрным налом, то за всё про всё прошу двести тысяч зелёных. Скидка хорошая, мне станки нужно новые покупать, потому и стопроцентная предоплата понадобилась!

«Двести тысяч зелёных!» - Гранкин прикусил губу и припал ухом к тонкой перегородке. Петрович говорил тихо, но Витале казалось, что слух у него усилился в несколько раз, что не уши у него, а локаторы, которые ловят каждое колебание воздуха.
        - Ну что? Согласен?! Тогда слушай меня внимательно, Сандип!

«Сандип! Индус, богатый, как падишах! - вспомнил Гранкин. - Делает в России бизнес на презервативах и игральных картах!»
        Мозги вдруг прояснились. Хмель как рукой сняло.
        - Значит завтра вечером, часиков в одиннадцать подгребайся ко мне с бабульками в кабинет. В типографии уже никого не будет, только рабочие, но они в цеху. Да, давай! Что значит все твои бабульки в Индии? Ты же сказал, что ты согласен?! Тьфу! Бабульки - это деньги, а подгребайся, значит, подъезжай! Усёк? Да нет, «усёк» - это значит, понял ли ты, что завтра вечером, в двенадцать ночи, я жду тебя в своём кабинете со всей суммой наличных?! Припаркуешься у чёрного входа, где кустарник густой растёт. Машину там где-нибудь брось, не хочу афишировать нашу встречу. Усёк? В смысле, понял?!

«Двести тысяч зелёных!» Гранкин сильно сжал руками голову, чтобы крамольная, преступная мысль перестала оформляться в пьяном мозгу. Но всё же она оформилась и выглядела примерно так. Вечером в типографии никого нет, кроме пяти-шести рабочих, которые катают срочные заказы. Но они находятся в цеху, где очень сильно шумят станки и ничего не слышно, даже если орать друг другу в ухо. Здание типографии никто не охраняет, кроме двух безобидных дворняжек, которым скармливают объедки из столовой. Объедков так много, что собаки сильно разжирели и пребывают в вечно благостном расположении духа. Петрович, человек по натуре не жадный, почему-то решил сэкономить на охране. «Толку от этих дармоедов!» - заявил он и уволил даже дедушку-сторожа, оправдывая это тем, что в цеху всё равно круглые сутки толкутся рабочие.
        Если Сандип подъедет с чёрного входа, припаркует машину в тени густого кустарника, то…
        На голову нужно натянуть чёрный чулок, в руку взять детский пистолет и внезапно выскочить из кустов. Индус вряд ли будет кричать и сопротивляться, скорее всего, он молча отдаст деньги.
        Судя по звукам за тонкой перегородкой, Петрович стал использовать туалет по прямому назначению. Гранкин, забыв о своей нужде, на цыпочках выскользнул из кабинки и пошёл за столик.
        Когда Петрович вернулся, Виталий с видом примерного ученика пил минералку.
        - О! - удивился Петрович, и тут же «пошутил»: - Да ты молодец-огурец! Проспался, оклемался, посвежел, повеселел! Ну, что я говорил? Всё будет зашибись! Продолжим банкет?
        - Не, Петрович, ты оставайся, а мне пора, - Гранкин посмотрел на часы. До полуночи оставался час и двадцать минут.

* * *
        Дома, взяв ручку и лист бумаги, он понял, что понятия не имеет, как обратиться к похитителям.
        Господа? Товарищи? Друзья? Мерзавцы?
        Нет, не мерзавцы, конечно. У Виталия мурашки по коже пошли при мысли как они могут отыграться на Галке с младенцем за «мерзавцев».

«Уважаемые!» - написал он и снова задумался. Что дальше? «Я не располагаю всей суммой наличных, но, думаю, что в течение десяти дней её соберу». Нет, слово
«думаю» лучше не употреблять.

«Я обязательно выдам вам всю сумму выкупа через десять дней!» - написал он и почувствовал, что вспотел. А вдруг он не сможет быстро продать квартиру? Вдруг ограбление не удастся? Вдруг его убьют или посадят? Нет, права на ошибку у него нет. Он сделает это - ограбит индуса. И даже думать не будет о морально-нравственной подоплёке этого дела - ведь на другой чаше весов жизнь Галки и Сашки.

«Я обязательно выдам вам всю сумму выкупа, - жирно обвёл он слова и дописал: - Умоляю, кормите Галку получше, ведь она же кормящая мать!» Подумав, он приписал:
«С уважением, Гранкин В.С.»
        Приписка показалась глупой, но что ещё было писать: «Ваш Гранкин»?
        Всё-таки, странные они были ребята, эти похитители. Где это видано: общаться записочками через дупло? И потом, кому могла прийти бредовая мысль похитить женщину с новорождённым ребёнком? Это хлопотно, шумно и неудобно. Как они умудрились украсть Галку вместе с коляской?! Ни на один вопрос Гранкин не смог найти более-менее подходящий ответ.
        Он сложил лист пополам и вложил в продолговатый конверт. Заклеивать или не заклеивать? Он жутко боялся допустить какую-нибудь ошибку и разозлить похитителей. Конверт он всё же заклеил, облизав его край языком.
        В старом парке оказалось темно, безлюдно и страшно. Гранкин проплутал с полчаса в поисках заброшенной танцплощадки и уже подумал, что не смог выполнить условие похитителей - положить письмо ровно в полночь, как вдруг наткнулся на это странное дерево. Два ствола так тесно переплелись между собой, что казалось - это одно огромное дерево с большой, раскидистой кроной. Виталий пошарил по стволам на высоте своего роста и действительно обнаружил дупло - трухлявое, узкое и тёплое внутри. Он быстро сунул туда конверт и длинными прыжками, как заяц, помчался прочь от страшного места, путаясь ногами в высокой траве.
        Никакой танцплощадки он там так и не заметил, и всю ночь промучился мыслью: то ли это было дупло, то ли дерево? Чувствуя себя самым несчастным человеком на свете, он забылся тяжёлым сном только под утро.

«Алая зорька»
        Это было невероятно, но утром Гранкина опять разбудил будильник. Виталий точно помнил, что так и не нашёл его вчерашним проклятым утром, но ведь чтобы будильник зазвонил, его надо как минимум завести. Электронный звонок пиликал откуда-то сверху, и было полное ощущение, что это высшие силы сигналят Витале: «Вставай!»
        Кто заводит будильник?
        Откуда несётся назойливый звук?
        Кто затеял с ним невероятную, страшную, плохую игру?!

«Помните, мы знаем и видим каждый ваш шаг…»
        Виталий встал, протёр руками глаза и поплёлся на кухню. Будильник искать он не стал. И умываться тоже не стал.
        Он не ел уже сутки, если не считать вчерашнего пива и водки, и с этим фактом нужно было как-то считаться. «А то ноги протянешь», - попытался убедить себя Гранкин. Он налил в самовар воды, ткнул шнур в розетку, отыскал в холодильнике три яйца, и когда вода закипела, опустил их в самовар. Галка всегда засекала время, когда яйца варились, но Гранкин решил, что просто досчитает до сорока. На десяти он сбился, начал сначала, но снова запутался. Тогда он отключил самовар, налил себе в чашку заварку и открыл краник, чтобы долить кипятка.
        Бредовое решение, принятое вчера с пьяных глаз, оформилось в решимость и абсолютную уверенность в собственной правоте. Сегодня вечером он будет грабить индуса. Индус не обеднеет, а он спасёт Галку и малыша. Остальные деньги он тоже как-нибудь соберёт, например, по-соседски займёт у «барина». Идея, конечно, бредовая, но другой у него нет.
        Конечно, он понимал, что, грабя индуса, он обкрадывает Петровича: ведь эти деньги - полная предоплата за шикарный заказ, который Петрович нарыл и был страшно горд этим. Наверняка за этим заказом охотились все типографии города, но Петрович смог убедить Сандипа сработать именно с ним, дал хорошие скидки, пообещал короткие сроки. И ведь именно с этих денег Петрович щедро пообещал отвалить Гранкину тридцать тысяч! Но что такое эти несчастные тридцать тысяч? Виталю они не спасут. А двести спасут. Но двести Петрович не сможет дать - на эти деньги он должен купить бумагу, краску, оплатить работу рабочих, заплатить за электроэнергию, рассовать взятки пожарным и санэпидемстанции… Нет, надо грабить индуса. Тридцать тысяч - это не двести. В конце концов, этот индус богатый, как падишах. Найдёт он ещё двести штук на свои игрушки в бизнес в России.
        Когда Виталий очнулся, он увидел, что сидит за столом, а вокруг растеклась огромная лужа. Она медленной тонкой струйкой стекает на пол, образуя там маленькое озерцо. Оказывается, он забыл вовремя закрыть краник, и вся вода из самовара вытекла. Чашка, переполненная до краёв горячей водой, не вызывала желания попить из неё чая. Гранкин поплёлся в ванну за тряпкой и десять минут сражался с потопом, засучив рукава.
        На работу с утра он решил не ехать. Предстояло как следует подготовиться к вечернему «мероприятию». Впрочем, особого плана действий у него не было. Сознание услужливо подсовывало ему банальный набор атрибутов и действий: нужно напялить на голову чёрный чулок, в руки взять игрушечный пистолет, выскочить неожиданно из кустов и крикнуть: «Жизнь или деньги!» Скорее всего, индус предпочтёт жизнь. Что будет, если индусу окажутся дороже деньги, Гранкин не знал. Он решил, что в этом случае будет действовать по ситуации. Может быть, даже придётся ударить индуса. В любом случае деньги он заберёт, чего бы это ему ни стоило. Даже если индуса придётся убить. Думать об этом не хотелось и Гранкин снова начал считать до сорока.
        Так и не позавтракав, он собрался и поехал в ближайший универсальный магазин. Пошатавшись по этажам, он отыскал отдел, в котором торговали колготками и чулками. Галка никогда не носила всей этой тонкой, недолговечной ерунды, она предпочитала прочные хлопчатобумажные колготки, которые в случае чего можно было заштопать.
        Продавщица отчаянно скучала за прилавком: лето - не сезон для такого товара.
        - Вам колготки, чулки или гольфики? - оживилась она, заметив Гранкина, боязливо рассматривающего витрину.
        - Чулок, - сказал Гранкин и воровато оглянулся.
        - Придётся взять пару. Один чулок, да ещё целый - страшный дефицит! - пошутила девушка. У девушки были накрашенные глазки, наманикюренные ручки и кофточка с очень откровенным декольте. Гранкин старался на неё не смотреть.
        - Давайте пару, - кивнул он.
        - Вам жене?
        - Не, моя такого барахла не носит. Это… мне. - Наверное, следовало всё же сказать, что покупку он делает для жены, но Виталя патологически не умел врать. Даже по мелочам, даже совсем чужим людям.
        - Понимаю, - легко согласилась продавщица и метнула на прилавок несколько упаковок с умопомрачительными картинками. Гранкин аж зажмурился, какие это были картинки! Порода женщин, у которых вместо тела были только бесконечные ноги, ему сильно не нравилась и отчаянно его смущала. Баба должна крепко стоять на ногах, а не качаться над землёй как страус. Какой прок от такой бабы? Только сплошные траты на такие вот финдюльперсы!
        - Если на вас, то троечка нужна, - посоветовала девушка и в её голосе Виталию почудилась издёвка. - Резиночка ажурная, силикончик на теле нагревается и плотно сидит, не съезжает совсем. Плотность какая требуется? Дэн сколько?
        - Ну, чтоб сквозь них и видно было, но и скрывало бы хорошо…
        - Двадцаточка самый раз будет, - продавщица выбрала одну пачку. - Раскроем?!
        Гранкин кивнул и опять воровато оглянулся. Время сейчас, конечно, рабочее, но вдруг кто-нибудь из его клиентов бродит по магазину? Продавщица раскрыла пачку, достала чулок и аккуратно растянула его на кулачке.
        - Ширше бы надо, - тихо попросил Гранкин. Ему пришла мысль, что его голова будет пошире женской ляжки.
        - Шире четвёрочка, - объяснила девушка. - Великовата вам будет.
        - Давайте четвёрочку. Покупатель прав всегда, слышали про такое? - Гранкин опять оглянулся. - И только это… цвет нужен чёрный, а то эти гламурные сильно какие-то…
        - Чёрный не актуальный сейчас. Возьмите мокко, или капуччино, модно очень!
        Нет, кажется, она всё-таки издевалась.
        - Чёрный, - отрезал Гранкин и достал деньги.
        - Поступили новинки: гольфики синие, жёлтые, красные…
        - Заверните эти.
        - Примерить не желаете? - Стервозина кивнула на зашторенную кабинку.
        - Мне не для тела, - счёл нужным пояснить Гранкин. - Мне для дела!
        Пусть думает про него что хочет.
        Она всё же хихикнула, прикрыв рот ладошкой, и в ответ посоветовала:
        - А бельишко женское на втором этаже. Прям надо мной отдельчик будет!
        До чего ж бесстыдные эти современные девчонки! Нет, здорово, что он женился на скромной, деревенской Галке.
        Гранкин юркнул за какую-то колонну и хотел раствориться в толпе, но толпы нигде не было: утренние магазины пусты, правильно говорила Галка. Втянув голову в плечи, он шагнул на пустой эскалатор и поехал на второй этаж, искать отдел детских игрушек.
        Водяной пистолет он выбрал быстро. Сонная продавщица лениво выбила чек и упаковала покупку. Гранкин решил, что такого оружия ему будет достаточно. Для непредвиденных обстоятельств он зарядит его перцовым раствором. Если такой раствор попадёт в глаза… Всё-таки, он любыми путями должен заполучить эти деньги!

* * *
        Наверное, новость о том, что Гранкин стал очень дорогим врачом, быстро разнеслась по городу, потому что за весь день к нему не пришёл ни один клиент. Только в районе обеда в кабинет настойчиво постучали и в дверь протиснулась полная, румяная бабушка в цветастом платочке.
        - Сына, - сказала она, - поспособствуй народному творчеству, подскажи, где пустые квадратные метры найти!
        - Чему поспособствовать? - удивился Виталя и внимательно посмотрел на бабушку, пытаясь найти в её облике признаки старческого слабоумия. Но бабуля выглядела бодро, подтянуто, была прилично одета, а в её лучистых глазах светился деловой огонёк.
        - Пенсионерскому народному хору «Алая зорька», - с энтузиазмом пояснила бабушка и, не дожидаясь приглашения, присела на кушетку, напротив Гранкина. - Понимаешь, сына, мы, пенсионеры, люди по сути своей молодые. Душа наша песен желает и тесного дружеского общения. А вынуждены мы по домам сидеть, как сычи, потому что каждый шаг теперь денег стоит. В кино - деньги, в кафе - деньги, к внукам, детям идти - тоже деньги. И вот стали мы вместе собираться и песни хором петь. И так хорошо у нас получается! Так хорошо! И гипертония нас отпустила, и склероз куда-то подевался!
        - Позвольте, бабуля, а я-то тут при чём? Я собачек лечу. Если у вас есть собачка…
        - Но ведь ты же тут сидишь! - вдруг топнула ногой бабка.
        - Ну, сижу, - растерялся Гранкин.
        - И мы сидеть хотим! - воскликнула бабка. - Нам петь негде! Дома у всех дети, внуки, квартиранты, соседи! Где пожилым людям громко хором попеть?! Вот мы помещение и ищем! Нам бы такой комнатушечки хватило!
        - Так вам помещение в аренду надо? - догадался Гранкин.
        - Очень надо! - всплеснула руками бабка.
        - А везде очень дорого! - продолжил Виталя.
        - Не то слово, сына! Мы только по сто рублей с носа можем собрать. А носов тридцать будет, не больше…
        - И вы забрели сюда в надежде, что на окраине города помещение дорого стоит не будет!
        - Да, дорогой!
        - А ну спойте! - приказал Гранкин, на минуту позабыв о своих горестях.
        Бабушка встала, вытянулась в струнку и голосом, сильно похожим на детский, пронзительно затянула:
        - По долинам и по взгорьям
        Шла дивизия вперёд,
        Чтобы с боем взять Приморье -
        Белой армии оплот…
        - Фальшь присутствует, - резюмировал Гранкин и взял фирменный бланк, на котором писал рецепты.
        - Так мы работаем, - стала оправдываться бабуля, - репетируем, и потом, без распевки…
        - Значит так, - строго прервал Виталя, - сейчас распоёшься в коридоре и давай, в то крыло здания топай. Там кабинет есть с надписью «Директор типографии». Зовут его Олег Петрович Питерский. Вот, я на рецепте тебе пишу. Постучишься и зайдёшь. Там без церемоний, без секретарш и прочей муры. Как войдёшь, сразу песню затягивай. Лучше романс. «Очи чёрные», например, или «Отцвели уж давно хризантемы в саду». А ещё он страсть как любит «Ты не шей мне, матушка, красный сарафан». Вот, на рецепте тебе пишу, что спеть надо. Если хорошо споёшь, душевно, он тебе крышу над головой организует. Будет у «Алой зорьки» помещение! Держи инструкцию, - он протянул бабуле рецепт, и она выхватила его, как голодная кошка мясной кусочек.
        - Спасибо, сына! Я хорошо спою, не сомневайся!
        Бабулька вышмыгнула за дверь, и Гранкин услышал, как она распевается в коридоре:
        - О-о-о! А-а-а! Мэ-ма-му!
        Приближался час икс, о котором Виталию думать совсем не хотелось. Он открыл ящик стола и проверил водяной пистолет, заряженный перцовым раствором.
        Ограбление
        В шесть часов вечера Виталя, так и не дождавшись ни одного клиента, стал собираться домой. Уйти с работы он решил так, чтобы это видел Петрович, поэтому обошёл здание и зашёл к нему в кабинет.
        Петрович сидел за столом и, нахмурившись, терзал калькулятор, что-то высчитывая.
        - Ну как, Петрович, приютил «Алую зорьку»? - спросил Виталя, чтобы как-то начать разговор.
        - А, так это твоя протеже?! - оживился Петрович. - Ничего, бабулька, весёлая! Мне такие нравятся, которые на жизнь не жалуются, не плачутся, а поют. Я им старый переплётный цех выделил за совсем символическую плату.
        - Цех?! - удивился Гранкин.
        - Ну да, он всё равно уже год как пустует, там ремонт нужен на бешеные деньги, так пусть хоть старикам польза.
        - Я, Петрович, домой ухожу, - сообщил наконец Виталя то, что хотел сообщить.
        Петрович удивлённо на него посмотрел: Гранкин никогда ни в чём перед ним не отчитывался, поэтому он расценил его визит по-своему.
        - Я это, Виталя, деньги тебе только завтра смогу отдать, - извинительным тоном сказал он.
        Гранкин почувствовал, как лицо заливается краской.
        - Спасибо, Петрович, - буркнул он и хотел выскочить из кабинета, но вдруг подумал, что такое поспешное бегство будет подозрительным. Он замер на пороге, обернулся и, пряча глаза, спросил:
        - А чего тебе бабулька спела?
        - О! - оживился Петрович. - Мою любимую! «Ты не шей мне, матушка, красный сарафан»! И как только узнала?! Ты, дружище, заходи ко мне завтра утром, я деньжат тебе подкину.
        Виталя кивнул и вышел из кабинета.
        Он знал наверняка - завтра утром у Петровича денег не будет.

* * *
        Несмотря на июль, стемнело рано. Наверное, потому, что небо весь день было затянуто тучами.
        Виталя сидел в кустах с бешено бьющимся сердцем и считал про себя секунды. Пистолет был наготове, чулок на голове, индус должен был появиться с минуты на минуту. Гранкин ещё раз повторил про себя заблаговременно придуманную фразу:
«Деньги или жизнь!»

«Деньги или жизнь!»
        Время шло, а индуса всё не было. Эх, кто бы знал, что ему, Гранкину, придётся решиться на такое! Кто бы знал, что его простая, бесхитростная, немногословная любовь к Галке подвергнется такому испытанию!
        Виталя вдруг вспомнил, как они с Галкой познакомились.
        Галка торговала пирожками на вокзале, прямо на перроне. Так случилось, что Гранкин ездил каждый день на пригородной электричке в область, к приболевшему дядьке, и покупал у неё эти пирожки. Сначала купил на пробу два, потом стал скупать десятками. Десять с щавелем, десять с ревенем, десять с луком и яйцом. Пирожки были особенные - Галка стряпала их сама и привозила из деревни продавать на вокзал. Пирожки были неземные - тесто воздушное, пористое, пахучее, а начинка! От начинки исходил дух широких полей, свежего воздуха, парного молока, летнего солнца, речки, сеновала и ещё чего-то, отчего к сердцу поднималась тёплая волна, а желудок исполнял торжественную увертюру. Испечь такие пирожки в городе было совершенно немыслимо. Такие пирожки не поддались бы изнеженным ручкам избалованной горожанки. Да и разве кто-нибудь в городе догадался бы сделать начинку из щавеля или ревеня?!
        Дядька у Гранкина вскоре выздоровел, и когда Виталя приехал проведать его в больнице последний раз, поинтересовался, где это он берёт такие «правильные» пироги. Виталя ему рассказал. Тогда дядька от души посоветовал:
        - Женись. Даже если эта баба стара и страшна как смерть. Даже если эта баба замужем, отбей, разведи и женись!
        Баба оказалась не замужем. Смущаясь, она представилась Галей и пояснила, что на продажу она печёт «так себе», а настоящая выпечка у неё дома, в деревне, на печке стоит и гостей дожидается. Гранкин намёк понял, вызвался проводить её на электричке до дома, где познакомился с мамой, которой сразу пообещал на Галке жениться.
        До пирожков у них тогда дело так и не дошло. Утром Гранкин проснулся рядом с Галкой под крик петухов, на роскошной перине, на белоснежной накрахмаленной простыне, и торжественно подтвердил своё решение жениться на Галке. Пока он спал, Галкина мама отгладила на его джинсах острые стрелки.
        - А то неухоженный ходишь, - сказала она. - Сразу видно, страшно одинокий, холостой мужчина.

… Время шло, а индус всё не появлялся. У Гранкина под чулком сильно зачесалась голова, и он потёрся затылком о тонкий шершавый ствол кустарника. Потёрся и вдруг вспомнил свой первый и единственный в жизни романтический поступок.
        Когда до свадьбы оставалась неделя, Виталя решил сделать невесте сюрприз - приехать к ней в гости после работы, без предупреждения.
        Поздним вечером он сел в электричку и через полтора часа уже был в нужной ему деревеньке. По дороге к любимой он залез в чужой огород и наломал огромный букет сирени. Букет одуряющее пах и, как казалось Витале, передавал всю силу его любви к Галке.
        Галка спала в комнате с открытым окном, Виталя тихонько залез в окошко и засыпал любимую с ног до головы сиренью. Он так и сказал, громко и не стесняясь:
        - Любимая!
        Галка улыбнулась, открыла глаза, взяла веточку сирени, понюхала, сонно сказала
«спасибо», и вдруг начала визжать. Впервые тогда Виталя узнал силу и натиск Галкиных богатырских лёгких. Она орала и визжала так, что переполошила всех окрестных собак, петухов, и даже коров, которые начали мычать в своих стойлах.
        - Что?! - заорал Виталя. - Где?! Чего?! Кто?!
        - А-а-а-у-у-у-ы-ы-ы! - визжала Галка, переходя на вой. Она делала энергичные, странные движения, отбивая от себя одеяло, ветки сирени, подушки. Всё это летело на пол, и Виталя подумал, что Галка сошла с ума от счастья. В деревне трудно найти себе мужа, а тут на тебе - городской, малопьющий, с квартирой, с образованием, симпатичный, не старый и не сопляк…
        На вопли прибежала мама и включила свет. Яркая лампочка вспыхнула под потолком, и Гранкин увидел, что в Галкиной постели кишмя кишат мелкие, чёрные жучки. Наверное, они мирно жили себе на сирени, пока Гранкин не швырнул их в постель к невесте вместе с букетом. Мама имела по-деревенски крепкие нервы, она быстро и сноровисто стала смахивать чёрные полчища с постели на пол. Виталя начал ей помогать, Галка, поняв, кто по ней ползает, перестала визжать и тоже стала бороться с жучками, выбрасывая сирень за окно.
        Через десять минут они пили душистый малиновый чай на кухне.
        - Наверное, у Калядихи в огороде сирени надрал! - хохоча, грозила мама Гранкину пальцем. - Только у неё такая сирень - белая, кудрявая и блохастая! К ней каждый год женихи за букетами лазают! А потом невесты на всю деревню орут!

… Послышался звук приближающейся машины. Виталя вздрогнул так, что колыхнулись кусты, и перекрестился водяным пистолетом.

* * *
        Когда Сандип вышел из машины - обычной «девятки», - Гранкин был поражён до глубины души. Почему он представлял себе индуса маленьким, щуплым человечком?!
        Из машины вышел громила почти двухметрового роста, с широченными плечами. Он шёл по дорожке, с той уверенностью, с которой двигаются только очень сильные и тренированные люди. В руках индус держал дипломат. В отчаянье Гранкин прикусил губу так, что почувствовал во рту привкус крови. Выхода не было. Нужно было исполнять задуманное. Виталя собрался с силами, напряг обмякшее от страха тело и выскочил из кустов.
        Наверное, он чересчур резво выскочил, потому что галька под ногами поехала, и Виталя чуть не упал. С трудом удержав равновесие, он хотел крикнуть индусу заученный текст, но с ужасом понял, что забыл его.

«Кошелёк или жизнь»?

«Деньги на землю»?..
        Но самое обидное было то, что индус не заметил «выхода» Гранкина из кустов. Он шёл себе по гравийной дорожке пружинисто и спокойно, с каждым шагом приближаясь к чёрному входу.
        Что нужно крикнуть?
        Воспитанному на героике Великой Отечественной Войны, Витале пришла на ум одна только фраза:
        - Хэндэ хох! - заорал Гранкин, догнал Сандипа и нацелил ему в лицо пистолет.
        - Гитлер капут! - весело отозвался индус и помахал Витале рукой, приняв его очевидно за мальчика, играющего в войнушку.
        Виталя ощутил слёзы у горла, он понял, что план его летит кувырком. Что никогда он не пальнёт перцовым раствором в лицо смуглого, весёлого индийского парня. И дело вовсе не в том, что парень очень большой и очень сильный, а в том, что симпатичный индус не виноват в том, какая скверная история приключилась с Виталей.
        Гранкин развернулся и побежал обратно в кусты. Неожиданно сзади послышался звук на бешеной скорости подъезжающей машины. Виталя хотел обернуться, но не успел. У него за спиной грохнул выстрел. То, что это был именно выстрел, Виталя не сомневался и инстинктивно, хорошо помня армейские уроки, распластался по земле. Послышался дикий визг тормозов и какая-то интенсивная возня. Виталя, чуть приподняв голову, оглянулся и увидел как какой-то низкорослый, коренастый тип вырывает из рук растянувшегося на земле индуса дипломат. Карлик действовал так стремительно, что не успел Виталя крикнуть, как тот уже нырнул в открытую дверь машины. Опять раздался визг колёс, машина сорвалась с пробуксовкой с места и скрылась со скоростью пролетавшей мимо кометы. Галька, брызнув из под колёс, осыпала лежащего на земле Сандипа. Виталя даже не мог сказать, какая это была машина - маленькая, большая, светлая, или тёмная. Кажется, тёмная. Кажется, это был джип. А может, и нет. Может, это был светлый «седан». Было совсем темно, да и чулок на голове видимости не прибавлял. Не было никаких шансов рассмотреть, что это за        Виталя по-пластунски пополз к индусу. Он полз, и мелкие камушки больно царапали его подбородок. И тут, словно с неба, раздалось нестройное хоровое пение:
        - Там вдали за рекой,
        Засверкали огни…
        Виталя в ужасе замер, ощущая, как сердце молотится прямо о землю.
        - В небе ясном заря догорала…
        Песню пели чересчур энергично и с чуть большей весёлостью, чем предполагала её смысловая нагрузка.
        - Сотня юных бойцов из будёновских войск
        На разведку в поля поскакала…
        Хор разбился на многоголосье. В пении было немного трогательной, самодеятельной фальши и очень много того, что называется «от души».
        - Вдруг вдали у реки засверкали штыки…
        Сандип чуть пошевелился и застонал. Виталя быстро-быстро перебирая коленками и локтями, подполз к нему. Парень со смуглой кожей лежал на спине, кровь толчками била у него из предплечья и заливала дорожку. Глаза у индуса были закрыты и, наверное, он был бы бледен, если бы не был так смугл.
        - Эй, братан! - Виталя похлопал его по щеке. - Эй!
        - И боец молодой
        Вдруг поник головой
        Комсомольское сердце пробито… - с весёлой издёвкой разнеслось в ночном тёплом воздухе.

«Алая зорька»! - вдруг вспомнил Виталя. Бабульки не утерпели, получив в своё пользование аж целый переплётный цех, и собрались на репетицию в ночь.
        - Эй! - Виталя снова потрепал по щеке индуса. Сандип открыл глаза и уставился на Гранкина. Даже в темноте было видно, что глаза у него бездонно чёрные.
        - Нэ убивай, - на почти хорошем русском попросил он Виталю. - Нэ убивай! Я иностранэц! Ындыя! Слышал?! Ганг, йога, слон, Рерих, Радж Капур, Зита и Гита, слышал?! Я ещё дэнэг дам, нэ убивай!
        Виталя сообразил, что на голове у него чёрный чулок, а в руках большой игрушечный пистолет.
        - Да я это, братан, не по этому делу, - он сунул пистолет за пазуху, и хотел содрать чулок, но вовремя сообразил, что своё лицо ему индусу лучше не показывать. - Я тут в войнушку играю, ты же видел… А грабанули тебя другие…
        - Рашэн бизнес капут, карта, кондом, водка, братан, бригада… - прошептал Сандип и потерял сознание.
        Виталя вскочил и побежал к чёрному входу. Чулок он всё-таки сдёрнул на бегу, потому что через него было плохо видно. Здание он знал как свои пять пальцев, хорошо ориентировался в длинных, плохо освещённых коридорах, поэтому в считанные секунды домчался до своего кабинета. На удивление быстро открыв вечно заедающий замок, он отыскал в прозрачном шкафу резиновый жгут, ножницы, бинты, ватные тампоны и ринулся обратно.
        Сандип лежал в той же позе, закрыв глаза, кровь из его руки уже не била, а текла вялой струйкой. Виталя ножницами разрезал рубашку, затянул жгут чуть выше раны и наложил тугую повязку.
        - Там вдали за рекой уж погасли огни, - пели бабушки детскими голосками.

«Наверное, выстрела никто не слышал», - подумал Виталя. В печатном цехе гремят станки, в переплётном занимаются хоровым пением, Петрович скорее всего дремлет на кожаном диванчике в своём кабинете, поджидая визитёра с деньгами. Гранкин пощупал у Сандипа пульс - сердце билось часто, но уверенно, несмотря на большую потерю крови. Виталя вытащил из-за пазухи чулок и вытер им вспотевшее от страха и напряжения лицо. Вытер и тут же испуганно оглянулся.
        Это что же получается? Индус тяжело ранен, ограблен, но сделал это не Виталя, а кто-то другой. Когда Сандипа начнут расспрашивать, он скажет, что его ограбил невысокий человечек с чулком на голове и большим пистолетом в руке…
        Виталя вскочил на ноги и побежал. Он бежал быстрее и быстрее, пустынные улицы окраины города были плохо освещены, но Гранкина это только радовало. На безлюдной автобусной остановке он остановился, подошёл к раздолбанному телефонному аппарату, который на удивление оказался рабочим, и набрал ноль три.
        - Скорая? - задыхаясь, крикнул Виталя в трубку. - Скорая, там, у чёрного входа в здание типографии лежит абсолютно раненый и ограбленный индус! - Виталя продиктовал адрес. - Да, раненый, да, ограбленный, да, индус! Зита и Гита, Ганг, Радж Капур, знаете? Нет, я не индус, я абсолютно случайный прохожий! Приезжайте быстрее, он потерял много крови и денег! До свидания, Скорая! - Гранкин положил трубку на ржавый рычаг и обессилено опустился на заплёванную лавочку. Интересно, ходят ли здесь в это время автобусы?..
        Автобус всё-таки подошёл. Кособокий уродец шумно плевался чёрным вонючим дымом и был абсолютно пуст. С пугающим скрежетом затормозив, он с грохотом открыл свои двери-гармошки. Виталя запрыгнул в убогое, воняющее бензином нутро и плюхнулся на ближайшее сиденье. В салоне не было даже кондуктора, и Виталя протянул мелочь водителю, который был почему-то в одной только майке. Получив билет, Гранкин сжался в комочек, как в детстве, когда ему было страшно, и лбом прислонился к прохладному окну.
        Вот ведь как бывает.
        Чудовищные обстоятельства толкнули Гранкина на невероятный поступок. Но кто-то другой сделал то, что задумал сделать Виталя. Сделал чётко, жестоко, обдуманно, и стал обладателем двухсот тысяч долларов. Хотя, наверняка у него нет таких чудовищных обстоятельств, которые есть у Виталия. Зато Виталя спас индусу жизнь, остановив кровотечение. Он хоть и ветеринарный врач, но кое-что и в человеческой физиологии понимает. Не окажись его рядом, к приезду «Скорой» Сандип бы превратился в холодный труп. Ведь на окраину города ехать и ехать, а у индуса скорее всего была перебита вена…
        Вот ведь как бывает!
        Двести тысяч долларов оказались не у него. Кто-то ещё подслушал Петровича, кто-то ещё пас индуса.
        Гранкин очнулся, когда уже поднимался по лестнице к себе домой. Навстречу ему спускался сосед с собакой. Он всегда очень поздно выгуливал свою собаку. Заметив Виталия, «барин» брезгливо прижался к стенке, а собака приветливо замахала хвостом. Виталя поднял на соседа глаза. Родственник он тому режиссёру или не родственник?! Впрочем, какая Витале разница? В любом случае с соседями нужно здороваться.
        - Здрассьте, - тихо пролепетал Виталя.

«Барин» посмотрел на него удивлённо и высокомерно кивнул. Собака сильнее завиляла хвостом и дружелюбно негромко тявкнула.
        Гранкин поплёлся по лестнице вверх, чувствуя, как внутри разрастается чёрная пропасть под названием «безнадёжность».
        Вот ведь как бывает.
        В следующий раз он обязательно скажет соседу, чем больна его собака, и как её лечить. В следующий раз обязательно скажет.
        Дома он промыл пистолет и спрятал его в дальнем углу шкафа. Туда же он засунул и чулки с ажурной резинкой.
        Визит дамы
        Утром опять прозвенел будильник. Виталя, не открывая глаз, погрозил ему кулаком.
        - Сволочь, - зло сказал он. - Тебе меня не напугать. Не напугать и не сбить с толку! - Гранкин сел, протёр кулаками глаза, хотел было уже одеваться, но вдруг топнул ногой и приказал сам себе:
        - Нужно умыться. Умыться, побриться и хорошо позавтракать.
        Он выполнил все свои приказания и только потом оделся под монотонное пиканье будильника. Форму одежды он выбрал прежнюю - костюм в полосочку, белую рубашку, и малиновый галстук, перекинутый через шею.
        Когда он был уже за порогом, затрещал телефонный звонок. Гранкин вернулся в квартиру и снял трубку.
        - Виталя, - грустно сказал ему в ухо Кирюха, - я не смогу тебе ничем помочь! Представляешь, Наташка, опасаясь, что я растрачу наши накопленные деньги, вложила их в какие-то хитрые сертификаты. Их нельзя сейчас обналичить, иначе потеряешь большие проценты. И… кредит в банке мне не дают, слишком маленькая у меня зарплата. Прости, Виталя…
        - Ничего, Кирюха. Как-нибудь выкручусь, - Гранкин повесил трубку и подумал, что жизнь кончилась.
        - И боец молодой вдруг поник головой, - пропел-прошептал Виталя.
        Сегодня он позвонит в агентство недвижимости и выставит на продажу свою квартиру. Тысяч двадцать-тридцать долларов ненадолго продлят жизнь Галки и Сашки, а он пока поживёт на вокзале, глядишь, что-нибудь ещё да придумает.
        Только бы этот будильник перестал звонить по утрам!

* * *
        Клиентов с утра опять не было. Виталя сидел за столом в белом халате, тупо уставившись в одну точку. Пожалуй, нужно написать похитителям ещё одну записку, в которой упросить дать ему на сбор денег не десять, а двадцать дней.
        В дверь поскреблись, в кабинет заглянул Петрович.
        - Свободен? - спросил он и бочком подошёл к столу. Никогда раньше Виталя не видел, чтобы Петрович так неуверенно, бочком ходил, словно неврологический больной.
        - Тут такое дело, дружище, - Петрович присел на край кушетки, снял очки в роговой оправе и потёр руками красные воспалённые глаза. - Тут такое дело!
        - Что случилось? - плохо сыграл удивление Гранкин и с трудом посмотрел Петровичу в глаза.
        - Я не смогу в ближайшее время тебе помочь деньгами, - надевая очки, тихо сказал Петрович. - У меня не будет денег! Сандипа сегодня ночью ограбили.
        - Да ты что? - ещё ненатуральнее «удивился» Виталий. Он был плохой актёр. Отвратительный. Будь Петрович не в таком состоянии, он бы заметил, как плохо играл Виталя, но Петрович ничего не заметил и продолжил рассказ.
        - Сандип в начале первого ночи привёз мне деньги за свой заказ и… не донёс. Ограбили его.
        - Ограбили?! - Виталя всплеснул руками как заполошная глупая баба.
        - Да. Он припарковался у чёрного входа, пошёл по дорожке, и вдруг на него налетел грабитель в чёрном чулке на голове. Почти сразу сзади на бешеной скорости подъехала машина, в Сандипа выстрелили и вырвали дипломат с деньгами. Машина умчалась, а Сандип потерял сознание. У него сквозное ранение в руку, он потерял много крови. Он не видел грабителей, кроме того, с чулком на голове. Самое удивительное, что этот гад не уехал с дружками, а стал оказывать раненому первую помощь.
        - Помощь?! - Виталя почувствовал как во рту пересохло.
        - Он наложил жгут, повязку, остановил кровь. Бред какой-то. Но и это ещё не всё. Похоже, что он же и вызвал «Скорую».
        - Скорую?!
        - Да. Я дремал на своём диванчике в кабинете, в переплётном цехе распевалась «Алая зорька». Бабушки решили не терять времени и начать репетицию прямо в ночь, у них всё равно бессонница. Выстрела никто не слышал. Услышали только сирену «Скорой помощи», выбежали, а там… Потом милиция приехала, допросы, расспросы, Сандипа в больницу увезли. Я ночь не спал, даже домой не ездил. В общем, дружище, денег у меня пока для тебя нет. - Петрович развёл руками.
        - Ничего, я как-нибудь выкручусь, ты не волнуйся. - Виталя никогда в жизни так паршиво, так гадко себя не чувствовал.
        Петрович пошёл было к двери, но остановился и оглянулся:
        - Слушай, ты когда-нибудь слышал, чтобы грабители перевязывали своих жертв?
        - Нет, - упавшим голосом ответил Виталя. - Нет, Петрович, я никогда о таком не слышал.
        - Вот то-то и оно! И ведь грамотно так перевязал, жгут наложил… Врачи со «Скорой» говорят, что не иначе как медик орудовал.
        - Кто знал, что Сандип вечером привезёт деньги? - Витале было невыносимо трудно вести этот разговор, но он решил взять инициативу в свои руки.
        - Никто не знал, - развёл руками Петрович. - Я так ментам и сказал. Я ведь решил с него всю предоплату наличкой взять только когда собрался тебе помочь. А тебе я собрался помочь тогда, в пивнушке, «У камелька». Оттуда Сандипу и позвонил, из туалета, с мобильного.
        - Из туалета! Разве можно из туалета по таким делам звонить, - пробормотал Гранкин.
        - Я уж потом об этом подумал, - вздохнул Петрович. - Дурак я! Старый пень! Выпил много и всякое соображение потерял! Потом уже вспомнил, что слева кто-то в кабинке топтался, и справа кто-то дышал. Я ведь после пивнушки не домой поехал, а в типографию, там срочный заказ катался. Видно, выследили меня, поняли, куда деньги привезут. Э-эх! - махнул Петрович рукой. - Из-за меня чуть Сандип не погиб! Всех подвёл! Прости меня, Гранкин! Всё, больше не пью.
        - Не виноват ты ни в чём, Петрович! - Витале было так гадко, что он понял - ещё чуть-чуть и он во всём признается прямо сейчас, прямо здесь, не думая о последствиях. - Не виноват ты! - крикнул он. - Мало ли ублюдков на свете? От всех не застрахуешься! Жив индус-то?! Жив! И ещё сто лет проживёт. А деньги - мусор, у него этих денег… Очухается и проплатит тебе заказ. И мы с тобой… по маленькой! Сначала фуфырик, потом сделка!
        - Спасибо, Виталя, - расчувствовался Петрович. - Спасибо, друг! Только это урок мне на всю жизнь. Больше ни капли в рот не возьму. - Сгорбившись и втянув голову в плечи, Петрович вышел из кабинета, тихонько прикрыв за собой дверь.

* * *
        - Э-э-э-эхррр! - издал полухрип, полурык Виталя.
        Как взяла его жизнь за горло! Как взяла! Всё. Он сам себе перекрыл кислород. В ближайшее время даже Петрович не сможет ему помочь.
        В дверь тихонечко постучались.
        - Э-э-э-эхррр! - повторил Виталя.
        Дверь приоткрылась, в неё просунулась белокурая голова.
        - Э-э-х! Вон все отсюда! Вон! - заорал он голове.
        Голова похлопала изумительно голубыми глазами.
        - Мне говорили, что вы со странностями, - сказала она.
        Дверь распахнулась и в кабинет впорхнула дамочка, каких в жизни не бывает. Они живут на журнальных картинках, непонятно откуда берутся и куда потом деваются. На даме был облегающий молочного цвета костюм, остроносые туфли на высоченной шпильке, сумочка на цепочке и украшения, которые сдержанным блеском подчёркивали убогость ветеринарного кабинета. У дамочки всего было в меру, но и всего чересчур: грудь излишне оттягивала вполне скромный вырез, пиджачок туго обхватывал нереально тонкую талию, а коленки вроде и были скромно прикрыты юбкой приличной длины, но почему-то постоянно мелькали, мозоля глаза своим совершенством. Виталя даже зажмурился. Бывают же такие мамзелечки! Сколько денег на них уходит? Всё-таки здорово, что он женился на простой, понятной, хозяйственной Галке.
        - Меня предупреждали, что у вас невыносимый характер! - Дамочка уселась на кушетку, умопомрачительным жестом закинула нога на ногу, и обхватила коленки тонкими пальцами, унизанными колечками, которых вроде бы было немного, но всё равно чересчур.
        Гранкин сглотнул.
        - О чём вас предупреждали? - с трудом произнёс он простые слова.
        - О том, что вы просто несносный тип. Но я вижу, что это не так. Вы вполне милый!
        - Милый?!
        - Да! - Дама раскрыла маленькую как кошелёк сумочку, порылась в ней и закурила невиданную, длинную, тёмно-коричневую сигарету.
        - Здесь не курят! - рявкнул Виталя. - Что вы себе позволяете?! Давайте ваше животное!
        Дама расхохоталась, показав белозубую, рекламно-идеальную пасть.
        - Как вы сказали?! Животное? Ха-ха-ха! Давайте сюда животное! Нет, вы вовсе не страшный, не грубый, вы милый!!! Животное! Ха-ха-ха!
        Гранкин вдруг испугался. Он понял - дама наверняка сумасшедшая.
        - Ведь вы пришли полечить свою кошечку? - дрогнувшим голосом спросил он.
        Дама перестала смеяться и почему-то откровенно смутилась.
        - Спасибо, конечно, но у меня свой врач. Он отличный гинеколог!
        - Кто?!
        - Свою, как вы выражаетесь, «кошечку» я лечу, когда в этом есть необходимость, у лучшего в городе гинеколога - Бориса Лазаревича Каца! А вас мне рекомендовали как лучшего в городе детектива.
        - Ко-го?!! - Виталя сел, встал, снова сел, разогнал руками перед носом сигаретный дым и снова встал.
        - Ко-го?! - по слогам переспросил он.
        - Част-но-го де-тек-ти-ва, - тоже по слогам ответила дамочка. Она затушила сигарету очень странным для такой фифы способом - о подошву туфли, и щелчком пульнула окурок в пластмассовую мусорницу, стоявшую в углу. Попала она точно в центр, и это тоже было странно для такой фифы.
        - Помилуйте, - Гранкин даже разулыбался, - я ветеринарный врач! - Он вышел из-за стола, открыл дверь и пальцем ткнул в табличку. - Вот. «Ветеринарная клиника
„Тузик“. Ту-зик! Вы что-то напутали! И если кошечка у вас только одна, та, которую лечит некто уважаемый Кац, то у меня вам нечего делать!
        - Мне говорили, что вы шифруетесь, - кивнула дамочка. - Белый халат вам очень к лицу. Только галстук очень креативно повязан для простого ветеринара. Вы должны заняться моим делом!
        - Ту-зик! - проскандировал Гранкин. - Я врач!
        - Вы должны, - дама молитвенно сложила руки, но при этом требовательно топнула ногой. - Я хорошо заплачу!
        - Вы сумасшедшая. Тащите ко мне ваших собачек, кош… нет, птичек и хомячков. Я хороший ветеринарный врач и возьму недорого.
        - Я в состоянии хорошо заплатить, - с долей высокомерия заявила фифа. Наверное, она привыкла получать в жизни всё что захочет, и если ей не удавалось добиться чего-то с помощью своей умопомрачительной внешности, то она добивалась этого деньгами. Виталя поморщился. Его Галка никогда бы не стала сорить деньгами только для того, чтобы из принципа заставить ветеринара заниматься не своим делом.
        - Вы должны расследовать обстоятельства смерти моей сестры.
        - Я не расследую, я лечу.
        - Мне говорили, что вы упрямый. Доктор, умоляю, найдите, кто убил мою сестру! Мне кажется, что этот человек собирается убить и меня!
        - Мне нет дела до вашей сестры! Мне нет дела до вас! Убирайтесь!
        - Я знаю, вы очень дорого берёте за свои услуги. Но неужели я похожа на человека, который не в состоянии заплатить?! Хотите, я на колени встану?
        Дамочка вдруг соскользнула с кушетки и плюхнулась на свои красивые коленки.
        - Нет, вы чокнутая, ей-богу! - заорал Виталя и попытался за локти приподнять даму. Но она оказалась неожиданно сильной, стала сопротивляться, потянула Виталия вниз, и он чуть не грохнулся прямо на неё, на пол, в недвусмысленной позе.
        - Я врач! Я - «Тузик»!!! - он с трудом отцепился от дамочки и убежал за стол. - Ну с чего ради, частный детектив, как вы выражаетесь, будет носить белый халат и сидеть в кабинете, обложенный лекарствами и шприцами?!
        - Вы шифруетесь, - всхлипнула дамочка. - Я знаю, мне рассказали.
        - Кто?!
        - Друзья, которым вы очень и очень помогли.
        - Идите, - Виталя резко выкинул руку вперёд, указывая на дверь. - Идите к своим друзьям, к вашему Борису Лазаревичу Кацу! Пусть он расследует обстоятельства смерти вашей сестры! Если я, простой ветеринарный врач, по вашему разумению смогу это сделать, то лучший гинеколог города сделает это лучше!!!
        - Но я очень хорошо заплачу! Я знаю ваши расценки!
        - Вот вам мои расценки! - Виталя яростно сорвал со стены прайс-лист и швырнул его в лицо незнакомки. - Вот! Комплексная прививка - двести тридцать рублей! Капельница - пятьдесят! Почистить параанальные железы - всего тридцать рублей! Дешевле в городе не найдёте! Кстати, я один из немногих в городе, кроме государственной клиники, имею право делать прививки от бешенства! Не желаете? Сотня! Вам сделаю скидку!
        - Полмиллиона долларов, - тихо сказала дамочка и встала с колен.
        Виталя бухнулся на кушетку.
        - Вы чокнутая. Верю, богатая, но абсолютно чокнутая! Или вот, что, знаете, там, в переплётном цехе целая толпа отличных частных детективов. От нечего делать они песни хором по ночам поют. Если вы им заплатите, они вам чёрта лысого найдут. Идите туда, я укажу вам дорогу.
        - Миллион.
        - Идите, идите! - Виталя встал и подтолкнул её к двери.
        Он абсолютно уверился в мысли, что дамочка страдает шизофренией. Что ж, и богатые сходят с ума. От счастья, наверное. От богатства.
        - Жаль, что мы не сумели договориться, - фифочка подхватила с кушетки свою миниатюрную сумочку и пошла к двери. Гранкин посмотрел ей вслед, на её узкую, стройную, красивую спину. Дама стала закрывать за собой дверь.
        И тут до Витали дошло.

* * *
        - Сколько вы говорите? - прошептал он.
        - Миллион, - не оборачиваясь, сказала дама.
        - Долларов?!!
        - Ну не сомов[Сом - денежная единица Узбекистана.]  же, - спиной усмехнулась она.
        Виталя подскочил к двери и за руку втянул её в кабинет. Подумав, он закрыл дверь на ключ. Потом он взял даму за плечи и усадил на кушетку. Сам сел за стол, но тут же встал, снял белый халат, и снова сел.
        - Рассказывайте, больная, - сказал Виталя.
        Убийство № 1
        Пока она доставала сигарету и закуривала, Гранкин всё понял. Петрович говорил, что эту комнатушку до Витали арендовал какой-то мрачный нелюдимый тип. Чем он занимался, никто не знал, даже Петрович. А тип, похоже, и был тем самым частным детективом, к которому отправили дамочку друзья.
        Миллион долларов! Фифа наверняка врёт. Но чем чёрт не шутит, Виталию хватит и четверти, нет, половины этой умопомрачительной суммы…
        А вдруг и правда… миллион долларов?!
        Господи, да за такие бабки он что угодно расследует, это же не труднее, чем лечить животных. Попробовал бы тот Пинкертон, который сидел до него за этим столом, сделать клизму коту! Или повязать стаффов! А он, Гранкин, и делает, и вяжет. Значит, и с этим делом справится. Миллион долларов! Осмыслить, реально понять эту сумму Виталя не мог. Такие деньги существовали в другом, параллельном с ним мире - припоминались гонорары голливудских кинодив, в голову лезли доходы нефтяных магнатов. Впрочем, не зря дамочка была как с картинки глянцевого журнала - все эти колечки, серёжки, цепочки, сумочка, кажется, из змеиной кожи, сигареты, каких Виталя в жизни не видывал, костюмчик простой, без оборочек (Галка любила оборочки), таких не продают в магазинах, где бывал Гранкин, такого вообще ничего не продают, что на ней навздёвано… Миллион долларов. Да на эти деньги он сможет выкупить трёх Галок с тремя младенцами.
        - Рассказывайте, больная, - севшим голосом поторопил он дамочку.
        Она уже почувствовала себя хозяйкой положения, откинулась на спинку кушетки и, не торопясь, глубоко затянулась.
        - Миллион баксов для меня вовсе не пустяковая сумма, как вы понимаете, - прищурившись, сказала она.
        - Да уж как-то я это понимаю, - пробормотал Виталя. Он ещё не определился с линией поведения. Каким ему быть? Мягкой, учтивой душкой? Или жёстким грубоватым профессионалом? А может, развязным хамлом?
        - Совсем даже не пустяковая, - повторила дама. - Я плачу её не только за то, что вы назовёте мне имя убийцы и предоставите доказательства его вины, но и за то, что я сама буду чувствовать себя в безопасности. Меня тоже хотят убить, я в этом абсолютно уверена! А у вас репутация профессионала, у которого не бывает провальных дел.
        - Не тяните кота за хвост, лучше хватайте его за яйца, - Виталя решил, что самоуверенность и некоторая развязность крутому детективу больше к лицу, чем воспитанность и интеллигентность «ботаника». - Давайте, выкладывайте, как вас зовут и на что жалуе… что там у вас стряслось!
        - Меня зову Эльза. Эльза Львовна Перова.
        Виталя взял свой фирменный бланк, на котором выписывал рецепты и записал на нём:
«Эльза Львовна Перова». Записав, он удовлетворённо кивнул. Изысканное имя дамочке подходило, так же как и простецкая фамилия, учитывая её милую привычку, тушить бычки о подошву туфелек, а потом щелчком отправлять их в урну.
        - Кстати, - спросил Виталя, - а как зовут того… вашего сыщика?
        - Также как и вас, - улыбнулась Эльза Львовна.
        - Ага, значит, Виталий, - пробормотал Гранкин. - Ладненько, так и запишем, мы, Виталий Сергеевич Гранкин, берём в производство дело…
        - Ой, да ладно вам, не шифруйтесь! Мне сказали, что вы меняете имена и офисы как перчатки. Хорошо, что я вас тут ещё застала, что вы никуда пока не переехали!
        - Хорошо, - согласился Гранкин. - Рассказывайте.
        - Мою сестру-близняшку Аду, убили! Это совершенно точно, хотя дело в прокуратуре закрыли, признали её смерть несчастным случаем.
        Виталя сосредоточено вывел на бланке «Ада Львовна. Убийство № 1».

* * *
        - Адка старше меня была на пятнадцать минут. Как это ни смешно, но родители считали меня младшей, чуть больше любили и гораздо сильнее баловали. К счастью, Адка родителей ко мне никогда не ревновала, она с удовольствием исполняла роль старшей сестры. Благородство было свойственно ей, как вольной птице чувство полёта. Говорят, что даже в младенчестве она никогда не капризничала, давая родителям возможность заниматься только моей персоной. Когда мы подросли, она лучший кусочек всегда отдавала мне, не ходила гулять, если я болела ангиной, помогала мне делать математику, в которой я ни бум-бум. В общем, жили мы душа в душу, спали в одной комнате… Родители наши были счастливы от того, что мы так здорово друг с другом ладим. Мама наша была домохозяйка, а отец учёный - профессор, довольно известный историк, его книги до сих пор переиздаются, хотя папа давно умер. Мы жили в коттедже на двух хозяев, знаете, Академия наук выделяла такие профессорам и их семьям. Конечно, мы с Адкой ощущали себя немножко особенными, ходили в английскую школу, во времена дефицита одевались в заграничные шмотки и питались
продуктами из спецпайка. Но самое главное, мы дружили, мы с ней очень дружили, у нас не было тайн друг от друга. Вернее, у неё от меня не было, а у меня… до поры до времени. В общем, стукнуло девушкам семнадцать лет…
        Виталя взял ручку и строго постучал ею по столу. Ему показалось, что дамочка несёт много лишнего. Но должен ли частный детектив делать замечания клиенту, который рассказывает свою историю? Вот если бы клиент описывал симптомы болезни своей собаки и начал с того момента, как будучи ещё ребёнком, захотел завести породистого пса, Виталя бы непременно строго сказал:
        - Ближе к делу, ближе! Я не психоаналитик, я ветеринар. Проблемы детства за отдельные деньги и у другого врача!
        Гранкин снова постучал по столу ручкой, но промолчал. Он решил, что за такие деньги можно и о детстве послушать.
        - Стукнуло девушкам семнадцать лет. И понеслось! - Эльза выудила из сумочки ещё одну длинную коричневую сигарету и опять закурила. - Как это часто бывает у близнецов, мы влюбились в одного парня. Парень был старше нас на два года и был нашим соседом по дому. Его отец, тоже учёный, был тем самым «вторым хозяином» коттеджа. Какой Роман был красавчик! Высокий брюнет, в меру раскаченный, черты лица как… как… ну, вам этого не понять!
        - Этого-то уж точно не понять, - пробурчал Гранкин, и снова постучал по столу ручкой. Миллион долларов! Пусть мамзелечка треплется хоть до вечера.
        - Возле него всегда вертелись какие-то взрослые красивые девицы. Он занимался теннисом, ходил на байдарках, и даже пел в каком-то городском вокально-инструментальном ансамбле, как тогда это называлось. Адка первая мне призналась, отчего не спит по ночам. Я тогда посочувствовала ей, но сама не призналась, что ворочаюсь до утра от тех же чувств и мыслей. Я сказала ей, что шансов у неё никаких, потому что к нам он относится как к соседкам, маленьким девочкам. Наши родители особо не дружили, так, по-соседски переговаривались из-за забора. Но как-то раз я забирала из почтового ящика почту и нашла там письмо, адресованное Адке. Первый раз в жизни я совершила не очень благовидный поступок - прочитала чужое письмо. Я просто сердцем почуяла - там что-то важное. И точно - в маленькой записулечке Ромка приглашал Адку на свидание. Оказывается, я была не права: он относился в нам совсем не как к маленьким девочкам… Но выбрал он Адку! Я от досады тогда разревелась. И совершила второй в своей жизни неблаговидный поступок: ничего не сказав Адке, намарафетилась вечером и пошла на свидание вместо неё. Ромка не
заметил подмены, мы целовались почти до утра в какой-то беседке, и это стало первой моей тайной от Ады.
        - Так, - Виталя резко вскочил и натянул на себя белый халат. Эта привычная униформа добавляла ему уверенности в себе. - Так! - почти закричал он. - Ближе, пожалуйста, к делу, ближе! Я не психоаналитик, я ветери… я частный детектив!!! Проблемы детства за отдельные деньги и у другого врача! - Он выпалил этот текст, набрав в лёгкие побольше воздуха и выкатив глаза. Сердце ухнуло где-то в районе желудка. Сейчас дамочка затушит сигарету о подошву туфли, пульнёт окурок щелчком в плетёную урну, встанет и уйдёт, хлопнув дверью. И плакали его денежки! И Сашка его зарыдает, прильнув к пустой Галкиной груди в подвальном сыром помещении…
        От ужаса похолодели пальцы на руках и ногах. Виталя схватил снова ручку и нервно затарабанил ей по столу, как это делал его препод по хирургии, когда намеревался поставить в зачётке «неуд».
        Но дамочка не встала и не ушла.

* * *
        - Меня предупреждали, что у вас трудный характер, - улыбнулась она. - А также меня предупреждали, что если вы возьмётесь за дело, то успех гарантирован.
        Отлично! У него тяжёлый характер.
        - Прекратите курить! - заорал Гранкин и выдернул у неё из пальцев длинную сигарету. Он затушил её о подошву своего ботинка и щелчком отправил в урну. Виталя катастрофически позорно промазал - сигарета улетела в другой угол комнаты, но Гранкин с вызовом глянул на даму. Может, он и не снайпер, но у него репутация самого лучшего детектива!
        - Отвечайте на мои вопросы.
        - Да, - покорно кивнула Эльза.
        - Что случилось с вашей сестрой?
        - Она погибла в результате несчастного случая, но я уверена, что её кто-то убил!
        - Это я уже слышал. При каких обстоятельствах она погибла?
        Виталя сам собой восхитился. Как он ловко сформулировал фразу! «При каких обстоятельствах…»
        - Она была дома одна. Муж уехал в командировку в другой город. Они живут в том самом коттедже, в котором жили мои родители. Коттедж двухэтажный, на втором этаже есть небольшой такой балкончик, там стоят столик, шезлонг и маленькая кушетка под ноги. Неделю назад, вечером, вернее, ночью, моя сестра… упала с этого балкончика. Высота там ерундовая, в крайнем случае ноги-руки сломаешь, но Ада… сломала шею. Это ни у кого не вызвало удивления, потому что на столике остались две пустые бутылки из-под шампанского. Менты и медики сделали вывод: дамочка напилась в одиночестве, подошла к невысоким перилам, закурила и… то ли голова у неё закружилась, то ли просто равновесие потеряла, в общем, она упала с высоты второго этажа и свернула себе шею. Её нашёл наш сосед, второй хозяин дома, Иван Терентьевич. Вернее, его собака, с которой он ночью любит прогуливаться. Ада лежала прямо на клумбе с цветами, голова неестественно вывернута, на ней было вечернее платье с открытой спиной, в пальцах зажата сигарета…
        Эльза сделала попытку смахнуть слезу, но слезы не было, и она, не донеся руку до глаз, махнула ей, мол - ладно уж, своё я уже отрыдала.
        - И с чего же вы взяли, что вашу сестру убили? - искренне удивился Гранкин.
        - Шампанское!
        - Что, шампанское? Вполне дамский напиток!
        - Дамский, - фыркнула Эльза, - Вот именно - дамский! Адка была экзальтированная особа. И она терпеть не могла шампанское! Могла выпить водку, виски, текилу и даже ром, но только не дамский напиток! Если бы ей пришло в голову налакаться в одиночку, это было бы всё что угодно, только не шампанское! А ведь медики подтвердили - она немеренно выпила именно «вонючей газировки», как она его называла. Отпечатки пальцев на бутылках - её, на фужере - тоже. Ни у кого никаких сомнений, только у меня. Вот, например, какого чёрта на ней было вечернее платье?! Она в тот вечер никуда не ходила и никуда идти не собиралась. Да и ночь была довольно прохладной для такого наряда. В тот вечер она позвонила мне часиков в девять, трезвая и абсолютно спокойная. Сказала, что сидит дома. Мы поболтали о том, о сём, а в конце разговора она заявила мне, что завтра расскажет мне что-то такое, от чего я «офигею, обалдею, и сойду с ума». Как ни пыталась я выпытать у неё, что случилось, она только твердила: «Завтра, завтра». А в час ночи мне позвонил Иван Терентьевич… Кстати, зря вы мне не дали рассказать про нашу первую любовь.
Дело в том, что я вышла замуж за того парня, соседа, и Иван Терентьевич - это мой тесть. Адка мужественно перенесла крах своей первой любви. Я так и не рассказала ей, что то, первое письмо Роман прислал ей, а не мне. Он только потом разобрался в подмене, но было уже поздно, у нас такое закрутилось…
        Гранкин хотел снова постучать по столу, но передумал, мозг подсунул вдруг не свежую, но верную для его новой работы мысль: «Детали очень важны».
        - Замуж я выскочила рано, в восемнадцать. Намыкались мы сначала с моим. Ромка от отца помощи брать из принципа не хотел, говорил, что всего добьётся сам. Я от родителей тоже ушла. В институт поступила, в тот же что и Ромка. Жили мы с ним в общаге, в Ромкиной комнате, отгородившись шторкой от соседей-студентов. Туалет один на этаж, душ в подвале, работает только ночью. Сорок рублей моей стипендии, сорок его. Это потом муж стал известным в городе предпринимателем. Ну, вы же знаете, Перов! Почти все крупные в городе автозаправки принадлежат ему!
        - Ах, Перов! Ну да, Перов! - неуверенно воскликнул Виталя и тут вдруг вспомнил.
        Перов был действительно знаменитой личностью в городе. Когда предпринимательство ещё только поднимало голову, он создал какую-то фирму, которая торговала лесом и цветными металлами, причём ходили слухи, что он очень выгодно продаёт всё это за рубеж. Пресса тогда подняла вой, что он «распродаёт Родину», но потом всё помаленьку утихло. Перов стал уважаемым человеком в городе, приобщился к власти посредством депутатства то ли в городском, то ли в областном совете. А о его талантах «торгаша» напоминал только выстроенный из красного кирпича и обсаженный голубыми ёлочками диковинный офис, который туристам показывали как архитектурную достопримечательность города. О том, что ему принадлежат ещё и заправки, Виталя не знал, но видимо, это так, раз госпожа Перова так утверждает. Может, она и не врёт, что в состоянии заплатить миллион за детективные услуги. Может, не врёт.
        - Перов! - снова воскликнул Гранкин. Для пущей убедительности он хлопнул себя ладонью по лбу, но вспомнил, что у него тяжёлый характер и нахмурился.
        - Поближе к теме, Эльза Петровна. Я тут не батюшка на исповеди, а хорошо известный в городе детектив.
        - Пол-первого ночи мне позвонил Иван Терентьевич. Он что-то кричал, и я не сразу поняла, что Джерри, его пёс, нашёл в клумбе Аду. Иван Терентьевич сказал, что она мертва, что «Скорая» уже уехала, а милиция ещё не приехала. Я села в машину и примчалась в родительский дом. Роман сейчас в командировке во Франции, поэтому я осталась с бедой один на один. Меня допрашивали, там, на месте, потом ещё вызывали к следователю. Я выложила им про шампанское, но надо мной только посмеялись. Мало ли, что пила она только водку! Захотелось даме шампанского! Как сказал следователь, мы все когда-то что-то делаем в первый раз. Вот и Ада взяла, и первый раз в жизни напилась шампанского. В общем, у органов никаких сомнений. По их мнению, это несчастный случай. Даже то, что она так неудачно упала, свернув шею, якобы подтверждает их версию о пьяной дамочке с нарушенной координацией. Но самое страшное, - Эльза опять попыталась отрыть в сумочке сигарету, но, вспомнив о запрете, замерла и щёлкнула замочком, послушно отказавшись от соблазна, - самое страшно то, что я абсолютно уверена: кто-то хочет убить и меня.
        - Почему вы так решили?
        - Два дня подряд со мной происходят странные вещи. У нас с Романом собственный дом в загородном посёлке. Охрана и всё такое прочее. В общем, я не очень-то беспокоюсь о своей безопасности, находясь дома. Когда Ромка уезжает в командировку, я отпускаю прислугу на все четыре стороны и остаюсь абсолютно одна. Понимаете, это невыносимо, когда в собственном доме не можешь насладиться абсолютным и полным одиночеством. Кто-то вечно снуёт перед носом туда-сюда, туда-сюда, и что самое невыносимое, навязчиво пытается тебе угодить. Нет, у нас хорошая горничная и кухарка отличная, и садовник самый лучший - лауреат каких-то там конкурсов по ландшафтному дизайну, но как только муж уезжает, я объявляю им выходные, причём без урезания в зарплате. Они очень этому рады. Так вот, дома я была абсолютно одна. Утром встала, захотела попить кофе, вспомнила, что прислуга распущена и обрадовалась. Можно ходить, в чём мать родила, можно, не думая о приличиях, развалиться внизу на диване в гостиной и подремать, и почитать, и посмотреть ящик и вообще всё, что хочешь… Я хозяйка двух крупных салонов одежды и рабочий график у
меня совершенно свободный. Иногда я просто звоню в магазины по телефону, отдаю распоряжения, и этим мой рабочий день ограничивается. Так вот, я схватила свою огромную подушку с кровати и пошла вниз, на первый этаж. Там, в гостиной, на диванчике только маленькие диванные подушечки, а я решила проваляться как минимум до обеда. Короче, на лестнице я чуть оступилась, схватилась за перила и выронила подушку. Она поскакала вниз как резиновый мячик. Чуть ниже, чем там, где я стояла, что-то громко треснуло, и я увидела, что ступенька сломалась. Понимаете, под весом всего лишь подушки ступенька сломалась! Я бросилась туда, и поняла, что она аккуратно подпилена. Там был ровный такой срез, и только на самом краешке - слом. У нас очень крутые, винтовые лестницы. Это какое-то безумство, иметь такие лестницы в доме, но Роман любит всё необычное и немножко помпезное. Знаете, его офис с башенками и колоннами в центре города?
        - Кто ж не знает, - пробурчал Гранкин.
        - Так вот, если бы подушка не выскользнула у меня из рук, на этой ступеньке упала бы я. Долететь живой до пола у меня не было бы никаких шансов, переломала бы руки, ноги, шею и позвоночник. Но и это ещё не всё. На следующий день я пошла принимать душ. Я никогда не залезу в кабинку, пока не потрогаю воду рукой. И вот стала трогать - меня током бьёт! Выключаю воду, включаю, трогаю - бьёт, причём, очень сильно! Я вызвала слесаря, он пришёл, всё проверил и пришёл в ужас. Кто-то отсоединил провод заземления от водонагревателя! Вот просто взял и отсоединил! То есть, не имей я привычки, не заходя в кабину, проверять воду рукой, а просто встань под душ как все нормальные люди, а потом включи воду, меня бы убило током! Кто-то хочет избавиться от меня! И этот кто-то вхож в мой дом! Я срочно созвала всю прислугу и поселила её в доме, хотя муж вернётся ещё не скоро. Я ничего не рассказала об этом следователю, потому что у него есть гнусная привычка смеяться над моими страхами и подозрениями. Богатые дамочки считаются дурами и истеричками! Я сразу взяла у подруги ваши координаты и примчалась сюда. Только вы
сможете мне помочь! У вас слава профессионала, у которого нет провальных дел!
        - Вы кого-нибудь подозреваете? - резко оборвал её Гранкин и снова похвалил себя за чёткий, хороший вопрос.
        - Да, - шёпотом сказала Эльза. - Она всё же достала из сумочки сигарету, понюхала её, помяла в пальцах, и сунула обратно в сумку. - Да, - шёпотом повторила она, - подозреваю.
        И тут грянуло громко, весело, с молодым задором:
        - Жизнь висела на волоске.
        Шах! И тело на скользкой доске.
        Сталь хотела крови глоток.
        Сталь хрипела «Идем на восток!»[слова из песни М. Покровского «Идем на восток!», группа «Ногу свело».]

…
        Деньги пахнут
        - Что это? - вздрогнула сильно Эльза Перова.
        - Хор, - пояснил Виталя, встал и плотно закрыл скрипучую, шаткую фрамугу. - Пенсионеры поют.
        - Зачем?!
        - Ну, они не хотят сидеть дома, грустить и стареть. У них молодая душа и им хочется петь.
        - Но… это ведь типография?..
        - Да, типография. Так ведь и я ж не за станком стою, - хмыкнул Виталя.
        - Ну да, - согласно кивнула Эльза. - Странный репертуарчик для бабушек.
        - Нормальный репертуарчик. Так вы говорите, что знаете, кто убил вашу сестру?
        - Я так сказала?!
        - Вы сказали, что кого-то подозреваете…
        - Это разные вещи.
        - Разные, - согласился Виталя и почувствовал, что краснеет.
        Здорово его фифа подловила.
        - Не придирайтесь к словам! - заорал он. И тише добавил: - Если хотите, чтобы я занимался этим делом. Я профессионал. Ветери… Детектив, а не хренов филолог! Так кого вы подозреваете?
        Эльза Львовна поднесла к глазам холёную руку и стала рассматривать длинные ногти. Такие ногти Виталя видел только по телевизору - на них был изображён сложный цветной орнамент, прямо произведение искусства, а не ногти. На фига на ногтях рисовать орнамент, Гранкин не понимал и от души радовался, что Галка не заморачивается такими глупостями и стрижёт ногти большими портняжными ножницами раз в неделю.
        - Понимаете, - Эльза прикусила мизинец ровными белыми зубками, - мне показалось, что в последнее время у Адки появился любовник!
        - Когда кажется, говорят, креститься надо.
        - Да, она точно завела любовника! Мне она ничего не говорила, но я поняла, что кто-то у неё появился. Наверное, именно это она хотела мне сообщить, когда сказала, что завтра расскажет новость, от которой я «офигею, обалдею, и сойду с ума»! Что-то мне говорит, что она собралась уходить от мужа и хотела мне первой сообщить об этом. Ведь у нас не было тайн друг от друга, только та, маленькая, когда я вместо неё пошла на свидание…
        - Почему вы решили, что у неё появился любовник? Он, что, и есть тот, кого вы подозреваете?
        - Вся Адкина жизнь была как на ладони. Замуж она вышла через два года после меня за Андрея Крылова. Кстати, она взяла его фамилию и тоже стала Крыловой. Особо страстной любви с ней не приключилось, между ними были ровные, спокойные, и как мне кажется, немного равнодушные отношения. Как-то мне Адка сказала, что потерять голову можно только по молодости и по глупости. А самые правильные отношения те, которые основаны на уважении к независимости другого человека. Она закончила иняз и работала переводчиком, брала переводы на дом, проводила экскурсии с иностранцами, в общем, отличная профессия для женщины. У Андрея уже пять лет как своё небольшое рекламное агентство. Зарабатывают они не очень много, но на жизнь хватает, тем более что детей у них так и не получилось. В общем, Адка до последнего времени была очень спокойна, размеренна, никуда никогда не торопилась, за внешностью своей следила, но так, как следит среднестатистическая женщина - утром крем, вечером ванна, раз в неделю маска, раз в месяц парикмахер. А тут… С месяц назад Адку стало не узнать. Она перекрасилась в ярко рыжий, сделала
умопомрачительную стрижку в дорогом салоне, записалась в солярий, стала посещать фитнесс-клуб, похудела на восемь килограмм и стала постоянно куда-то срываться с места. То есть придет в гости, пять минут для приличия у нас посидит, чай попьёт, при этом поглядывая на часы, потом получит какую-то эсэмэску, метнётся к зеркалу, причёску поправит, макияж ещё одним слоем наложит и фр-р-р! Нет её. Глаза горят, что я ей говорю, ни черта не слышит. Ну, разве это не признаки появившегося любовника?! - Эльза требовательно уставилась на Виталия, желая от него получить подтверждение своим выводам. - Разве не признаки?!
        - Не знаю, - Виталя пожал плечами. - Правильные бабы любовников не заводят.
        Перова ухмыльнулась, потеребила сумочку - видимо, лежащие там сигареты сильно беспокоили её, - и продолжила рассказ.
        - У Адки стали появляться вещи, совершенно не вписывающиеся в её скромный быт. Когда родители умерли, они с Андреем переехали со съёмной квартиры в коттедж и жили, пользуясь обстановкой и вещами родительского дома. Сами они особо никогда не шиковали, одевались скромно, ездили на «восьмёрке». А тут вдруг… Например то вечернее платье, в котором её нашли, стоит не меньше тысячи долларов. Это мужу она может вешать лапшу про распродажи, а я в тряпках понимаю. И потом… кулончик у неё появился. Очень интересный золотой кулончик с рубином. Сразу видно, не ширпотреб, а единичная, ручная работа очень хорошего мастера. Я в украшениях тоже хорошо разбираюсь. Я когда у Адки спросила, откуда он у неё, она улыбнулась, прижала палец к губам и сказала:
        - Не выдавай меня. Я Андрею сказала, что это хорошего качества бижутерия. Тебе я потом расскажу, откуда он у меня.
        В общем, совершенно точно Адка завела любовника. Окончательно я убедилось в этом, когда один раз неожиданно к ней приехала.
        - Вы видели его?
        - Нет! В том-то и дело, что нет. Я видела отъезжающую от наших ворот машину.
«Порше»! Таких навороченных тачек в коттеджном посёлке, где живут профессора и их семьи, не наблюдается. И не потому, что денег у них не хватает, а потому, что имидж у тачки… как бы это сказать, ну, в общем, это машина плейбоев, а не учёных. Дело было поздно вечером, я заехала без звонка, хотела порыться в семейных альбомах, отобрать себе фотографию отца, чтобы сделать портрет. Адка открыла мне дверь наспех одетая. Халатик поверх пеньюара. Но при этом при полном параде - макияж, причёска. Я спросила: «У тебя были гости?» Она: «С чего ты взяла?» Я говорю: «Клёвенькая машинка только что отъехала от ворот!» Адка сделала удивлённое лицо. Нет, говорит, у меня никаких гостей, я уже спать собралась. Спать! С накрашенными ресницами! Андрей у неё частенько приходит под утро. Его агентство два раза в месяц выпускает рекламный журнал, Андрей главный редактор, перед выпуском там запарки, ночная вёрстка. В общем…
        - Ну вот, а говорили, что между вами не было тайн.
        - Так именно про это она и хотела мне рассказать на следующий день после своего вечернего звонка, но… погибла. Я уверена, её убили. Наверное, к этому причастен её любовник!
        - И это он каким-то образом пробирается в ваш дом и зачем-то пытается убить и вас? Так?!
        - Это вы мне должны сказать так ли это.
        - Ага, за миллион баксов, - кивнул Виталя и записал на рецепте крупными буквами:
«Любовник». - И зачем ему убивать сначала вашу сестру, а потом вас?
        - Это вы мне должны сказать зачем. За миллион баксов. Повторяю, не думайте, что для меня это ерундовая сумма. Муж убьёт меня, когда узнает, сколько денег я отвалила, чтобы докопаться до истины. Давайте договоримся, я даю вам сейчас десять тысяч долларов на текущие расходы. - Она раскрыла свою миниатюрную сумочку и как фокусник, который вытаскивает из спичечного коробка жирного кролика, выудила оттуда толстую пачку банкнот. - Остальное вы получите, когда назовёте мне имя убийцы и предоставите доказательства его вины. Вот здесь, - она протянула бумажку, - все необходимые вам телефоны и адреса. А это - фотография Ады. - Она протянула снимок почему-то тыльной стороной. - Со мной будете связываться вот по этому телефону, - она ткнула пальцем в бумажку. - Как позвонить вам?
        - Мне?
        - Да! Ваш мобильный?
        У Гранкина отродясь не водилось мобильного.
        - А-э-э… звоните вот по этому, - он постучал пальцем по аппарату, стоявшему на столе, назвал номер и очень кстати припомнил вдруг новое слово: - Переадресация! Звоните сюда и вы всегда на меня попадёте.
        - Отлично. Ну, значит, по рукам? - Она протянула ему узкую руку, унизанную колечками.
        Что он должен сделать с рукой? Пожать? Виталя снова почувствовал, что вспотел, а к щекам приливает краска.
        - По рукам, - пробормотал он, убирая деньги во внутренний карман. Узкая ладошка укоризненно висела в воздухе. Виталя поймал её потной рукой и быстренько, вскользь, приложился к ней губами.
        - Говорила же я, что вы милый, - улыбнулась Эльза, сама справилась с замком и выскользнула за дверь, оставив за собой едва уловимый запах хороших духов.
        Странно, пока она здесь сидела, Виталя не чувствовал никакого аромата. Как только она исчезла, запах появился, напоминая своей сложной, стройной, красивой гаммой о больших, нереальных деньгах.
        Виталя вытащил пачку денег из внутреннего кармана, поднёс её к носу и понюхал отрывисто, как собака, которая ищет след. Запах исходил от денег - сложный, стройный, красивый, если можно так сказать о запахе.
        Кажется, именно так пахло то письмецо, которое он сначала пожевал, а потом сжёг в своём подъезде под лестницей.
        Кажется, именно так.
        - Четвёртые сутки пылают станицы,
        Горит под ногами Донская земля,
        - донеслось из переплётного цеха чуть более весело, чем этого требовал текст.

* * *
        Виталя сел за стол и пересчитал деньги. Десять тысяч долларов. Тютелька в тютельку. Как с куста, сказал бы Кирюха.
        Это ж какие деньжища загребал тот тип, который сидел тут до него, если за одно только дело можно срубить миллион баксов?! Виталя вскочил и начал ходить по комнате, словно животное, которому необходимо подвигаться, но мешает ограниченное пространство.
        С чего начать расследование? Он схватил бумажку с телефонами и адресами. Цифры, цифры, названия улиц, имена, фамилии тех, с кем можно поговорить. И пометки - подруга, муж, сосед, коллега…
        С чего начать? Он будильник-то дома найти не может! Правда, никто за это не предлагал ему миллион долларов…
        Виталя взял со стола фотографию и стал рассматривать. Дамочка, которая уставилась на него со снимка в упор, была рыжая, дерзкая, и совсем не похожа на ту, которая назвала себя Эльзой Львовной Перовой. Нет, черты лица, конечно, одни - высокий лоб, тонкий нос - не длиннее, не короче, чем надо, чтобы быть безусловной красавицей; подбородок - такой, который позволяет говорить об изяществе и породе; овал лица - Наталья Гончарова, не меньше; щеки, правда, чуть впалые, но это только придаёт лицу шарм и изысканность; глаза… Вот глаза были тем, что коренным образом делало Аду непохожей на сестру-близнеца. Глаза и причёска.
        У Эльзы были весёлые, голубые глаза и копна белокурых кудрей. Ада смотрела на мир жёсткими тёмно-карими глазами и имела гладкую ярко-рыжую стрижку со странной, вызывающе ассиметричной чёлкой. Несколько прядей в этой чёлке были выкрашены в почти белый свет. Зачем городить на голове такой частокол из ассиметрии и цвета, Виталя не понимал. Вот Галка… Галка носила на затылке простой лаконичный хвостик, мыла волосы отваром крапивы и никогда их не красила…
        Ада Львовна была не похожа на женщину, которая не имеет тайн. Она была похожа на женщину, которая не прочь бросить к своим ногам весь мир, и которая ради этого готова на всё. Ну, или почти на всё.
        Гранкин вздохнул и отложил фотографию. Он, конечно, плохой физиономист, и психолог хреновый, но что-то ему говорит, что от таких дамочек, как эта Крылова, нужно держаться подальше.
        С чего начать путь к миллиону?
        Пожалуй, любое новое начинание нужно как-то обозвать для начала. Он теперь детектив и название «Тузик» на двери неуместно. Виталя встал и снял табличку с двери, благо, она просто болталась на верёвочке. Варианты названий зароились в голове как мухи, но все они никуда не годились Наконец, мелькнула какая-то ассоциация и Виталя вывел чёрным маркером с обратной стороны таблички - «Орхидея». Отлично! Оригинально, красиво, неглупо. Креативно, как теперь принято говорить. Конечно, он не повесит сразу табличку этой стороной, будет скрывать пока свои детективные делишки под «Ветеринарной клиникой „Тузик“. Но… может быть потом, если всё получится, он возьмёт лицензию, получит разрешение на ношение оружия… Виталя чуть пониже названия нарисовал на табличке орхидею так, как он её себе представлял - с изогнутыми, как ручки кувшина, лепестками и длинным стеблем.
        Что дальше?
        Он взял телефонную трубку и набрал номер Кирилла. Тот ответил мгновенно, будто сидел у телефона и ждал звонка.
        - Кирюха, здорово! Есть у тебя какой-нибудь детективчик?
        - Что?! - не понял Кирюха.
        - Ну, книжка такая, где кто-нибудь кого-нибудь убивает, а сыщик потом расследует!
        Повисло молчание, из которого Виталя сделал вывод, что Кирюха очень беспокоится за его вменяемость.
        - Кирюха, я это, не чокнулся. Просто вечером почитать нечего.
        - Слышь, Гранкин, а деньги тебе уже не нужны? - тихо спросил Кирилл.
        - Нет. Да. Ну, в общем, они у меня почти есть.
        Опять повисло молчание, и Гранкин окончательно убедился, что проходит у друга с пометкой «псих».
        - А любовный роман тебе не сгодится? - спросил осторожно Кирилл. - У Наташки их пруд пруди.
        - Не, - вздохнул Гранкин. - Мне б детективчик на ночь. Для теоретической подготовки, - ляпнул он, но тут же заткнулся.
        - А может, придёшь вечерком? - предложил Кирюха. - Наташка с девчонками к подружке на дачу с ночёвкой уехала. Посидим, выпьем, а?!
        - Не, Кирюха, - вздохнул Виталя, - я больше не пью. Кажется.
        Эфир опять затопило молчание и Гранкин понял, что окончательно доказал свою невменяемость.
        - Покедова, - сказал он Кирюхе и повесил трубку. Потом подумал и набрал Петровича.
        - Петрович!
        - Гранкин! Хорошо, что ты позвонил! Скажи, у тебя из кабинета ничего не пропало?
        - Нет. А что? - удивился Виталя.
        - Сандип из больницы звонил. Он припомнил, что грабитель, который ему оказывал помощь, забегал в здание типографии! Подумай сам, откуда у вора с собой жгут и бинты? Скорее всего, он у тебя их из кабинета попёр!
        - Нет, Петрович, ничего такого я не заметил, - стараясь быть безмятежным, сказал Виталя. - Замок на двери цел, в кабинете вроде всё на своих местах. Знаешь, я думаю, раз он такой сознательный, этот грабитель, то мог и с собой перевязочный материал таскать.
        - Да? - неуверенно спросил Петрович. - Странно всё это… А ты зачем мне звонишь?
        - Петрович, у тебя есть детективчик? Вечерком хочу почитать.
        - Детективчик? - хохотнул Петрович. - Вечерком почитать? У тебя ж жена родила! Насколько я знаю, при этом деле первые полгода не до детективчиков! В первые полгода вообще не до чего!
        Сердце у Витали заныло, засаднило, застучало с перебоями где-то в горле.
        - У меня Сашка спокойная, как танк, - сказал он. - Хошь - детективчик вечером читай, хошь - дамский роман.
        - Ладно, есть у меня детективчик, - оживился Петрович. - Местный автор, сам себя издаёт за свои же бабки. Тираж только у меня печатает, я ему скидки хорошие даю. Наши бабы читали, говорят, забавно. Заходи, подарю книжечку.

* * *
        Виталя брёл по вечернему городу. Под мышкой он держал детектив, а внутренний карман его пиджака оттягивали десять тысяч долларов. Вечерний город жил в обычном ритме вечернего города: светофоры мигали, пешеходы спешили, водители зло переругивались через полуоткрытые окна машин - нет на свете более раздражённых людей, чем водители, застрявшие в пробках.
        Гранкин не поехал домой на автобусе, он решил, что прогулка позволит проветрить мозги и ещё раз всё обдумать, как следует.
        У входа в метро сидела древняя бабка и торговала вязаными носками и рукавицами. Товар был несезонный, июль и так измотал жарой, и народ спешил мимо старушки, не обращая внимания на тёплый, пушистый товар. Старушка дремала на перевёрнутом ящике, время от времени её голова заваливалась набок. Тогда она вздрагивала, открывала выцветшие глаза и неуверенно обращалась к прохожим:
        - Граждане, купите носочки и рукавички! Очухаться не успеете, как холод скуёт морозом ваши ручки и ножки!
        Потом она снова засыпала, голова падала набок, бабушка вздрагивала, открывала глаза и вновь начинала:
        - Граждане, купите носочки и рукавички! Очухаться не успеете…
        Виталю зацепили слова «холод скуёт морозом ваши ручки и ножки». Он вспомнил про
«сырое подвальное помещение» и остановился у ящика, на котором были разложены шерстяные носки. Бабка мгновенно проснулась и уставилась на Виталия.
        - Тебе деньги мелочью разменять? - спросила она.
        - Мне носок пару… которые потеплее.
        Он рассчитался с бабкой, не верящей в своё счастье.
        - А маленькие совсем есть, на младенца? - спросил Виталя.
        - Так не сезон же! - всплеснула руками бабка. - Я просто так стою, на удачу. Укроп весь распродала, а носки вот остались, мало ли… У меня ещё монеты есть семьдесят первого года! Не надо?
        - Монеты не надо.
        - А самовар старый, вернее, почти новый, электрический?! А? Сейчас модно!
        - Самовар у меня есть, - буркнул Виталя, поспешив нырнуть в подземный переход.
        - А палатка туристическая, матрас надувной, подсвечник из фашистской Германии, набор открыток советских, картина в раме крестиком вышитая, «Гроза» называется, а?
        Не надо? А крыжовника ведро?! - донеслось до него.
        - Чего, говоришь, у тебя там крестиком вышито?
        Виталя оглянулся, около бабки притормозил тонированный джип, и бабка бросилась к нему, что-то горячо объясняя, размахивая руками, видимо, изображая «Грозу».
        Гранкин сунул носки к деньгам во внутренний карман. Пиджак сильно раздулся с левой стороны, но Витале было плевать. Его грели пуховые носки, его грели доллары. Он почему-то нисколько не сомневался, что миллион будет его. Только бы Сандип подольше провалялся в больнице, а то чёрт его знает, что он ещё припомнит.
        У подъезда ему повстречался «барин». Он выходил и, заметив Виталю, даже попытался придержать дверь, чтоб та не захлопнулась перед носом у Гранкина. Но, видно,
«барин» совсем не имел привычки к услужливым жестам - дверь вырвалась у него из рук и громко хлопнула. Сосед вскользь глянул на Гранкина и так же вскользь, незаметно кивнул. Виталя тоже кивнул, чуть сильнее, чем хотел - получился полупоклон. За этот полупоклон Гранкин себя обругал. Правда, положение спасло то, что «барин» уже отвернулся и вполне возможно, унизительно пригнутого торса не видел.
        Больше не буду здороваться, вдруг решил про себя Гранкин. Вот заработаю миллион, и он первый протянет мне руку. И дверь придержит. И на чай позовёт. И жене представит. И собаку доверит лечить. И…
        Дома он сочинил записку.

«Господа, - написал он, - к этой записке я прилагаю пять тысяч долларов. Это залог того, что через десять дней я обязуюсь внести за свою жену и ребёнка всю оставшуюся сумму. Ещё я к этой записке прилагаю тёплые пуховые носки, которые прошу, умоляю передать Галке. Недавно родившей женщине нельзя застужаться! Умоляю, кормите её получше! За триста пятьдесят тысяч долларов я хочу получить здоровую жену и здорового ребёнка».
        Виталя отсчитал доллары, положил их с носками в полиэтиленовый пакет, туда же засунул письмо в конверте и, дождавшись одиннадцати тридцати, поехал в старый городской парк.
        Он безошибочно нашёл странное дерево, нащупал узкое, тёплое нутро дупла, и опустил туда пакет. Отдышавшись, он постоял немного, прислушиваясь. Город негромко жил где-то в стороне своей полуночной жизнью, и не было в этой жизни места дикой истории с похищением мадонны с младенцем…
        Арест
        Детективчик оказался дрянной. Примечательной была лишь фамилия автора - Кубышкин, остальное же, даже название - «Подарок от мертвеца» - никуда не годилось. В нём было много крови, много мата, совсем никакой логики, и абсолютное отсутствие здравого смысла и чувства реальности. Такие детективчики и впрямь издавать можно только за свой счёт.
        В три часа ночи Виталя отложил книжку, не дочитав последние двадцать страниц.
        Теоретической подготовки не получилось. Зато Виталя сделал вывод, что расследование можно проводить в абсолютно произвольном порядке и любой последовательности, так же, как и жанр детектива возможно трактовать совершенно вольно.
        Гранкин положил «Подарок от мертвеца» на «Болезни собак», встал, натянул джинсы, свитер, и куртку-джинсовку. В голове его созрел план. Часы на кухне показывали три часа ночи, но для задуманного, это было самое подходящее время. Более того, Виталя вдруг понял, что необходимо начинать действовать прямо сейчас, не дожидаясь утра. Мысль о том, что его снова разбудит неизвестно кем заведённый будильник, была просто невыносима.

* * *
        Нужный коттедж он нашёл легко. На нём висела табличка с номером и названием улицы и, что самое удивительное, эта табличка была подсвечена сверху лампочкой. Наверное, учёные были очень аккуратные люди, раз лампочку эту до сих пор никто не разбил.
        Коттеджи находились в черте города, и это был не коттеджный посёлок «для крутых». Это был «городок учёных», где не было ни кованых решёток, ни автоматических ворот, ни охраны - только милая сердцу простота и душевность бабушкиного «домика в деревне».
        Виталя заглянул поверх невысокой калитки. Дом, который был ему нужен, спал - окна темны, тишина стояла такая, что было слышно, как листва шевелится от лёгкого ветерка. Светила полная, яркая луна, она давала возможность рассмотреть всё в подробностях. То, что задумал сделать Виталя, он назвал про себя «осмотр места происшествия». Набрав в грудь побольше воздуха, Гранкин смело перемахнул через калитку.
        Он безошибочно определил половину дома, принадлежавшую Аде Львовне Крыловой. Клумба, которая красовалась перед балконом, была в середине некрасиво, нелепо, страшно примята. Вон тот балкончик, с которого она упала - там до сих пор стоит плетёное кресло и столик. Балконная дверь, правда, наглухо закрыта, а окна скрывают лёгкие занавески. Виталя, прокравшись к крыльцу, попытался заглянуть в окно первого этажа, но обнаружил там плотные жалюзи. Если муж Ады Львовны и дома, то он крепко спит. А может, бессмысленно, тяжко ворочается, переживая случившееся. Гранкин вспомнил про Галку, но тут же приказал себе не думать об этом. Он делает всё, что может, а вернее, даже то, чего не может, чтобы спасти её.
        Он спустился с крыльца и, вернувшись под балкон, задрал голову. Высота до земли действительно была такая, что разбиться насмерть было практически невозможно. Нужно было очень постараться, чтобы свернуть себе шею, или нужно… чтобы сзади кто-то неожиданно и сильно толкнул.
        Виталя глянул на клумбу, на примятые цветы, и опять подумал про Галку, про сырой подвал, про плохое питание, про Сашку, которая слабенькая, маленькая, и всё-таки нежная девочка, а не крепкий пацан…
        Он достал из джинсовки фонарик и, встав на четвереньки, пополз по влажным цветам, подсвечивая себе жёлтым рассеянным светом. Что он искал, он понятия не имел, но слово «осмотр» имело недвусмысленное значение, и Виталя решил его добросовестно осуществить.
        Цветы одуряюще пахли. Так одуряюще пахнут они почему-то именно ночью и именно при полной луне. У Гранкина засвербило в носу и он сделал большое усилие, чтобы не чихнуть со всей дури. Тут ещё были какие-то зелёные «коробочки» на длинных стеблях, Виталя так и не вспомнил как они называются. Вот Галка бы точно сказала, что это за «коробочки».
        Земля была рыхлая, тёплая, влажная. Но, увы, кроме сломанных цветов она не хранила никакой информации. Конечно, до Витали тут поработали милицейские парни, но Гранкин всё же надеялся, что что-нибудь да заметит свежим взглядом. Новичкам, говорят, везёт. Дилетант может увидеть то, на что не обратит внимания профессионал.
        И ему повезло. Что-то маленькое и тоненькое белело у одного из цветка. Виталя был полностью экипирован для такого рода находок: он вытащил из кармана пинцет, зацепил находку и поднёс к глазам. Это оказался окурок тонких дамских сигарет
“Vogue Arome”. Из другого кармана Виталя достал полиэтиленовый пакет и, как видел это в кино, осторожно, пинцетом опустил в него окурок. Он даже руки удовлетворённо потёр, хотя понятия не имел, что ему делать с этим окурком.
        Вторую находку он обнаружил на противоположном краю клумбы, там, где цветы не были сломаны. Жёлтый луч фонаря вдруг выхватил из темноты женскую туфлю. Виталя раздвинул стебли и замер над ней как собака-ищейка, не веря своей удаче. То, что это была удача, Виталя не сомневался.
        Почему милицейские парни не обнаружили эту туфлю?
        Туфелька была длинноносая, на остром, высоком, и как будто металлическом каблуке. Поднять такую туфлю пинцетом не было никакой возможности, и Гранкин, отбросив кинематографические условности, взял её двумя пальцами. Каблук действительно был металлический. Виталя хотел отправить находку в компанию к окурку, в полиэтиленовый пакет, но вдруг услышал, что совсем рядом кто-то прерывисто, часто дышит.
        Не заорал Гранкин, лишь потому, что вспомнил про миллион баксов. Он замер, пытаясь усилием воли унять сумасшедший стук сердца. Он даже пошарил фонариком по окрестностям, хотя больше всего на свете ему хотелось бежать, бежать и бежать. Перемахнуть через калитку, срезать путь через лесок, выскочить на дорогу, и бежать потом по шоссе, и, заметив огонёк запоздалого такси, замахать руками, и заплатить по двойному тарифу шофёру, чтобы побыстрей оказаться у дома, а потом заскочить в свою квартиру, захлопнуть дверь, плюхнуться на кровать, и чёрт с ним, пусть его разбудит будильник, который заводит неведомо кто…
        Фонарь задрожал в руке, или рука задрожала с фонарём, но жёлтый луч света успел выхватить чуть поодаль, через дорожку от клумбы, два чёрных блестящих глаза. Виталю слегка затошнило, как тогда, когда он грохнулся в обморок, Гранкин понял, что убежать он никуда не сможет. Просто потому, что умрёт немедленно, прямо здесь, и это будет второй труп, который приютит эта клумба.
        Глаза, уставившиеся на Виталю, моргнули. Послышался рык, а потом банальный, задиристый лай.

* * *
        - Стоять! Не двигаться! - заорал кто-то сзади. Виталя почувствовал, как что-то твёрдоё упёрлось в спину.
        Оставшись стоять на коленях, Гранкин поднял руки вверх. В одной он держал пакет с окурком, в другой - туфлю и фонарик. Он нисколько не сомневался, что в спину ему упёрлось дуло двустволки или обреза. Более ужасной развязки он и представить не мог.
        Собака лаяла звонко, но вовсе не зло. Это ночное приключение ей явно нравилось.
        - Не двигаться, - снова повторил голос.
        - Фу! - крикнул вдруг Гранкин большому лохматому псу, чтобы тот так не радовался. Большой лохматый пёс вдруг взял да послушался. Он перестал брехать, сел на дорожку, прижал уши и завилял хвостом.
        А когда б его, Гранкина, собаки не слушались!
        - Лежать! - приказал Виталя. Пёс, плюхнувшись на землю, перекатился на спину, приглашая, видимо, почесать себе брюхо.
        - Что вы себе позволяете? - сурово спросил голос сзади, и нажим тупым металлическим предметом в спину усилился. - Почему командуете моей собакой?
        - Лучше спросите, почему ваша собака меня слушается, - дрожащим голосом ответил Виталя. Ему было стыдно бояться, но он очень боялся. Даже подтрясывался слегка и зубами постукивал. Вот бы сейчас оказаться дома, в постели, с книжкой в руках, пусть даже с «Подарком от мертвеца».
        - И почему? - счёл нужным поинтересоваться голос.
        Виталя увидел внизу высокие резиновые сапоги. Тот, на ком они были, стоял, широко расставив ноги.
        - Потому что я человек хороший, - не опуская рук, объяснил Гранкин. - Я не вор, не грабитель, не наркоман. - Виталя вдруг вспомнил, что зелёные «коробочки» на стебельках - это мак! Мак! И как это только учёным и их потомкам удалось безнаказанно развести на клумбах столько мака, уму непостижимо. - Не наркоман! - повторил Виталя. - А ветеринарный врач! Вы слышали о том, что животные лучше людей разбираются в людях?!
        - Я слышал, что хорошие люди ночью не шастают по чужим дворам! Вставай и пошли! Я сейчас позвоню в милицию!
        - Не надо в милицию! - взмолился Виталя и поднялся с колен. У него наконец-то включились мозги, и он понял кто этот человек и что это за собака. - Не надо в милицию, Иван Терентьевич! Джерри, скажи, что ментов нам не надо, - обратился Виталя к собаке.
        Джерри вскочил с земли, радостно залаял, завилял хвостом и стал нарезать круги вокруг клумбы.
        Нажим металла в спину ослаб.
        - Откуда вы знаете?! - Сапоги сделали круг, обходя Виталю, и остановились перед ним. Гранкин опустил руки и направил фонарик на говорившего. Сначала он увидел двустволку, направленную ему в грудь, потом старика - крепкого, с седой бородой и молодыми глазами. На старике была камуфляжная куртка, болотные сапоги и бейсболка, одетая козырьком назад. К его внешности органично бы подошла курительная трубка, но трубки не было, и это расстроило Гранкина, потому что человек с трубкой никогда не смог бы выстрелить в незнакомца, а уж тем более вызвать милицию. Человек с трубкой должен вести неторопливые, задушевные беседы…
        - Кто ж вас не знает, профессор, - пробормотал Виталя. - Вас по всем каналам показывают. Вам в этом году Государственную премию дали за заслуги в области археологии! - Это была чистая правда. Виталя вспомнил лицо, которое последние полгода часто мелькало в новостях и в шоу-программах. Профессор отличился, кажется, тем, что отрыл какое-то древнейшее захоронение, которое проливало свет на происхождение, быт и нравы современного населения края. Он был очень известной личностью, и это спасло положение, потому что Гранкин вдруг сообразил, что раскрывать факт его найма Эльзой Львовной в качестве детектива пока не стоит.
        - Что, и собаку по всем каналам… того… показывают? - удивился профессор.
        - Не, собаку не того, не показывают. Но… кто ж не знает, что у хорошего человека всегда есть хорошая собака, и что хорошую собаку у хорошего человека всегда зовут Джерри?
        - Молодой человек, вы меня совсем запутали, - пожаловался профессор и опустил ружьё. - Конечно, я вижу, что вы не вор и уж тем более не наркоман, но что вы делаете ночью, с фонариком на клумбе, где маковых головок больше, чем цветов?! Почему у вас туфля в руке? Что в пакете? Вы должны мне ответить, или я позвоню в…
        - Я… мы… профессор, я там ключи искал!
        - Ключи?
        - Ну да, ключи!
        - Шёл себе мимо по дорожке, на пальце ключи крутил. Ну и докрутился, они с пальца сорвались и в ту клумбу прямиком улетели. Я через калитку перемахнул и стал искать. Вы меня как археолог должны понять. Извините, профессор, если что не так. Вот, обувь какую-то нашёл и окурок, а ключей так и не…
        - В пакете?
        - Что?
        - Окурок прямо в пакете нашли? - заинтересованно спросил Иван Терентьевич.
        - Не, пакет у меня был, - промямлил Виталя. - Я думаю, чего мусору зря валяться, думаю, дай, уберу заодно, клумбу облагорожу…
        - Слушайте, - рассмеялся вдруг профессор, и даже в темноте было видно, какие у него отличные, ровные, белые зубы. - Слушайте, мне всё равно не спится. Пойдёмте ко мне в летнюю кухню, у меня там холостяцкое логово и все условия для задушевных бесед.
        - Не-е, - начал Виталя, но осёкся, потому что двустволка опять нацелилась ему в грудь.
        - Молодой человек, я вас не спрашиваю, я вам приказываю. Вы арестованы. И сопротивление бесполезно.
        Челюсти
        - Так говоришь, ветеринар ты, мимо шёл, ключи на пальце крутил! - хохотал профессор, закинув голову назад, как ребёнок.
        Они уже двадцать минут сидели в так называемой летней кухне и потягивали вино из огромной бутыли, стоявшей прямо на полу. В бутыль была вставлена длинная прозрачная трубочка, и они по очереди прикладывались к ней, засасывая тёмно-красную жидкость.
        - Ага, ветеринар, ага, ключи, ага, крутил, - долдонил, как заведённый Гранкин. Настала его очередь, и он надолго присосался к трубочке. Вино было сладкое, вкусное, и совсем не крепкое. Сок, а не вино. Профессор первым делом похвастался, что сам его делает и прячет от жены в летней кухне.
        - Ха-ха-ха! - снова загоготал профессор, и Виталя опять подивился его идеально ровным зубам. - Ключи крутил! - воскликнул Иван Терентьевич и тоже надолго присосался к трубочке.
        - Букет? - спросил он, наконец, оторвавшись.
        - Помилуйте, профессор, какой букет?! - возмутился Виталя. - Стал бы я на чужую клумбу за букетом лезть! Да никогда! - Тут Гранкин слегка покраснел, вспомнив историю с сиренью и жучками.
        - Я говорю, винище у меня - букет! Да ты и впрямь, видать, ветеринар!
        - Ага, ветеринар, - Виталя перехватил губами трубочку и долго не отрывался, чтобы уйти от трудного разговора. - Сколько здесь литров? - спросил он профессора.
        - Десять. Было десять. Слушай, я двадцать лет в этом доме живу, двадцать лет по ночам не сплю, но ни разу, слышишь, - ни разу! - тут ветеринары ночью не ходили и ключи на пальцах не крутили и по клумбам не лазали!
        - Всё когда-то случается первый раз, - пробормотал Гранкин и уступил трубочку профессору, чтобы тот заткнулся. Пока профессор с наслаждением тянул вино, Виталя огляделся.

* * *
        Летней кухней называлась пристройка к дому, в которой было всё необходимое для жизни, кроме отопления. В «холостяцком логове» стоял диванчик, кресло, столик, и висела ситцевая шторка, делящее пространство на две половины. Вот тут, за шторкой, и скрывалась огромная, десятилитровая бутыль с вином.
        Всё в комнате было увешано, уставлено какими-то черепками, косточками, масками, вазочками с отбитыми краями, потрескавшимися кувшинчиками. «Трофеи из экспедиций», - сказал про них Иван Терентьевич, когда они с Виталей зашли в каморку. «Трофеи» сильно смахивали на хлам, и, собственно, хламом в глазах обывателя и были. Нужно было иметь «массу образования», как выражалась Галкина мама, чтобы в этих черепках и косточках рассмотреть интересные, полезные для человечества вещи.
        Виталя потрогал один черепок и покачал головой.
        - Нет, ну я на дурака похож?! - заорал вдруг профессор, отлепившись от трубочки.
        - Что вы, профессор, - испугался Виталя. - Разве дуракам Государственную премию дают? Разве дурак столько… - он театральным жестом обвёл рукой черепки и маски, - столько для отечества-человечества накопает? И вино у вас… букет, а не вино! Маковые головки отдыхают. Из чего оно?
        - Черноплодка с вишнёвым листом, - отмахнулся профессор. - Ну, а раз я на дурака со своей Госпремией не тяну, то зачем ты мне врёшь?
        - Врёшь?
        - Врёшь! Ты не ветеринар, хоть тебя собаки и слушаются!
        - А кто?
        - Детектив! Частный! У тебя ж на морде… лице то есть, это написано!
        - Не может быть, чтобы написано…
        - Точно тебе говорю. Тебя, Эльза наняла, да?
        - Нет. - Гранкин был почему-то твёрдо уверен, что факт его найма должен оставаться в тайне.
        - Врать ты не умеешь, - ухмыльнулся довольный профессор, - то краснеешь, то бледнеешь, глаза всё время прячешь. Значит, человек ты хороший, правильно Джерри тебя слушается. Только я одного не пойму, зачем тебе от меня скрывать, что ты детектив, ведь тебе же со мной поговорить надо, побеседовать, а?
        - Надо, - вдруг согласился Виталя. Иван Терентьевич был абсолютно прав. Как утаить то, что он занимается расследованием и при этом провести это самое расследование, Гранкин не подумал. Чтобы скрыть смущение, Виталя схватил губами спасительную трубочку. Сок, а не вино. Такого можно высосать бутыль и не захмелеть.
        - Ведь тело-то я нашёл, - продолжил профессор, - вернее, Джерри. Мы с ним гуляли. Мы с ним всё время гуляем. Слушай, а сколько Эльза тебе пообещала заплатить?
        - М-м-м…
        - Понял, некорректный вопрос. Лучше не ври, у тебя не получается. В любом случае, я с Эльзой согласен - история эта подозрительная и на несчастный случай не тянет.
        - Не тянет. Слушайте, а у вас нет второй трубочки, а то с одной как-то неудобно?
        - Нет, второй нет. Не было надобности, батенька. Вы… так сказать, первый мой собутыльник. Факт нахождения здесь этой бутыли - страшная тайна.
        Если моя Маргарита узнает…
        - Я вам катетер подарю, профессор. Это удобная, резиновая, абсолютно стерильная трубка.
        - Буду признателен. А откуда у вас катетер?
        - Я, видите ли, в некотором роде, всё-таки ветеринар…
        - Что ж, буду рад ответить на ваши вопросы, батенька ветеринар!
        Виталя вдруг почувствовал прилив сил и даже эйфорию. В происхождении последней он заподозрил вино из черноплодной рябины.
        - Скажите, профессор, эта туфля принадлежала погибшей? - Гранкин вытащил из-за пазухи туфлю и повертел ей перед носом Ивана Терентьевича.
        - Не знаю, - пожал плечами профессор. - Во всяком случае, когда я обнаружил Аду на клумбе, она была обута. На ней были лёгкие босоножки на высоком каблуке и с завязками на щиколотке. Потому-то они и не слетели, что были завязаны на манер древнегреческих сандалий. Я понятия не имею, её туфля это или нет. Размер, вроде бы подходящий. Но как и почему она оказалась на клумбе?
        - А…
        - Окурок, который вы нашли, тоже не мог принадлежать Аде. Она никогда не курила лёгкие дамские сигареты. Она курила только «Парламент» и, кстати, недокуренную сигарету нашли рядом с телом. Так, что, батенька, вы нашли интересные вещицы, хоть и ветеринар!
        - Кажется, это называется улики…
        - Ну, уликами им ещё предстоит стать! - ухмыльнулся профессор.

* * *
        Они посидели немного молча, по очереди присасываясь к трубочке. Виталя подумал, что профессор очень приятный собеседник, и если б не особые обстоятельства, с ним было бы здорово просто так посидеть за бутылочкой, поболтать за жизнь. Впрочем, если б не эти обстоятельства, вряд ли они оказались бы когда-нибудь в одной компании. Виталя сидел в кресле с отломанной ручкой, Иван Терентьевич - напротив, на низенькой табуреточке. Бутыль располагалась между ними, и по мере того, как убывало вино, сквозь бутылочное стекло Гранкин видел искажённое, смешное лицо профессора. Иван Терентьевич, когда снял бейсболку, оказался лыс, как коленка.
        Виляя лохматым хвостом, к ним подошёл Джерри и понюхал воздух, словно определяя, нельзя ли присоединиться к развлечению с трубочкой.
        - Джерри, баиньки, - с умильной улыбкой сказал профессор собаке. Пёс послушно ушёл на свою подстилку и даже закрыл глаза, выполняя приказ.
        - Расскажите, профессор, как вы тело нашли.
        - Я, видите ли, редко сплю по ночам. Мне хватает трёх-четырёх часов сна на рассвете. В ту ночь я играл в шахматы сам с собой, здесь, в летней кухне. Вдруг прибегает Маргарита, моя жена, и говорит:
        - Что случилось? Джерри воет.
        Я смотрю, собаки действительно нигде нет, и откуда-то вой раздаётся. Джерри очень спокойный и весёлый пёс. Что могло вогнать его в такое уныние, я ума приложить не мог. Я отправил Маргариту домой, а сам отправился на поиски собаки. Звал его, звал, но он не прибегал. Дело в том, что Джерри носится по территории двора, как ему заблагорассудится. Он в семье на положении любимого ребёнка, и мы никогда его не привязываем. Но он никогда не убегал, никогда! Он очень боится потеряться! Поэтому я удивился, что вой раздаётся с соседского участка. Впрочем, между нашими дворами даже забора нет, только зелёная стена из кустарника. - Профессор замолчал, с удовольствием припав к трубочке.
        - Я понял, дело неладно, - продолжил он. - Взял ружьишко, фонарик, и пошёл на соседский участок, продравшись через кусты. Смотрю, Джерри сидит возле клумбы и заходится печальным воем. Подошёл к клумбе и сразу увидел тело Ады Львовны… То, что это уже только тело, сомнений не оставалось, так страшно, так неестественно была вывернута у неё шея. Из окна второго этажа на неё падал свет, оттуда же неслась тихая музыка. Я сбегал домой, вызвал на всякий случай «Скорую», потом милицию. Вот, в сущности, и всё. Я думаю, вы всё это знаете.
        - Знаю, - не стал отпираться Гранкин. - А скажите, профессор, не видели ли вы, чтобы к вашим соседям приезжал кто-нибудь на «Порше»?
        - Нет, батенька, не видал. «Порше» приметная машина, я бы заметил.
        - А в тот вечер у соседей было всё тихо? У вас же общая стенка!
        - Абсолютная тишина! Андрей, муж Ады Львовны, был в командировке. Ада женщина не загульная. Я, честно говоря, очень и очень удивился, обнаружив её в вечернем наряде и в босоножках на каблуках. Ну, скажите, зачем замужней женщине в одиночестве так наряжаться? Значит, она куда-то собиралась? Или кого-то ждала? Не понимаю. Мы со Львом Давыдовичем Аврориным, её отцом, хоть и служили в одной Академии наук, но особой дружбы не водили. Просто были добрыми соседями - такими, которые в дела друг друга не лезут. Лев Давыдович умер давно, Марта Ильинична, жена его, тоже. В той половине дома живёт… жила Ада Львовна с мужем, но отношения невмешательства и нелюбопытства к делам друг друга между нами остались, несмотря на то, что сестра Ады, Эльза, вышла замуж за моего сына и стала моей невесткой. Я, знаете ли, батенька, один только раз позавидовал своему соседу Льву Давыдовичу Аврорину - когда у него родились девчонки-двойняшки. Я так о дочке мечтал! А родился… сын. Ну, вы знаете… Перов Роман Иванович, офис у него в городе как… как… Кафедральный собор.
        - Кто ж не знает, - вздохнул сочувственно Гранкин.
        При упоминании о сыне, настроение у профессора явно упало. Он надолго присосался к вину, уставившись в какую-то точку на противоположной стене.
        - Эх, была бы у меня девка, - вздохнул он наконец, - была бы девка, ближе была бы к дому, к родителям, отца бы любила, по хозяйству шуршала… Я бы её баловал, наряжал. А тут… бабки, бабки, бабки и власть - одно на уме. Тьфу! Пальцы веером и офис как Кафедральный собор. Тьфу! А ведь я его на Достоевском и Толстом воспитывал! Я его на раскопки брал, к древней культуре приобщал. Я… Слушай, у тебя дети есть?
        - Есть! - Виталя почувствовал, что сердце дало сбой, и срочно присосался к спасительной трубке.
        - Девочка или мальчик?
        - Дев… маль… девочка, - не выпуская трубки из губ, пробормотал Гранкин и уставился в ту же точку на стенке, куда до недавнего времени неотрывно смотрел профессор.
        - Счастливчик, - вздохнул Иван Терентьевич. Он встал, распрямился во весь свой невысокий рост и с наслаждением потянулся.
        Он был складный такой, бравый профессор - без лишнего веса, с седой бородой, удивительно гладкой лысиной, голубыми глазами, и невероятно белыми зубами. Очки бы ему не подошли. Только трубка.
        - А как тебя, батенька, зовут? - спросил он, похлопав себя по бокам, будто убеждаясь в наличии у себя крепкого, мускулистого тела.
        - Виталя.
        - Вить, а Вить, можно без церемоний?
        - Да запросто.
        Профессор вдруг запустил руку в рот, пошуровал там и вытащил на свет божий вставные челюсти. Облегчённо вздохнув, он заботливо опустил свои красивые зубы в стакан с водой, стоявший на столе. От неожиданности Виталя поперхнулся вином и закашлялся.
        - Твут ошень, - пришепётывая, пожаловался Иван Терентьевич. - Никак пвивыкнуть не могу. В экшпедициях жубы потефял. Питание там, жнаешь, не ошень… Хвеновое там питание.
        - Иван Терентьевич…
        - Ваня.
        - Вань, а Вань, можно без церемоний?
        - Жа не фиг делать.
        Гранкин встал и, подняв огромную бутыль, с наслаждением сделал два больших глотка прямо из горла. Заинтересовавшись его манипуляциями, Джерри громко залаял.
        - Джерри, баиньки, - приказал Виталя, и Джерри быстренько плюхнулся на подстилку, закрыв глаза.
        Эйфория расправила крылья. Теперь уже Гранкин нисколько не сомневался, что в её происхождении виновато вино из черноплодной рябины.
        Как бы то ни было, эту ночь он провёл не зря. У него в руках улики, правда, ещё предстоит понять, что они значат, но…
        Виталю вдруг сильно качнуло, и если бы не услужливо подставленный локоть профессора, он свалился бы на пол плашмя. Странно, но пьяным себя Гранкин не чувствовал. Только очень удачливым и сильно умным.
        - Вить, - зашептал профессор, - Вить, а давай чевез чевдак залезем на ту половину дома и там… пошукаем! Чевдак-то общий! - Дикция у профессора никуда не годилась, но Виталя прекрасно его понимал. - Может, чего интевесненького найдём, а? Пойдём, я ход знаю!
        - А муж?
        - Што муж?
        - Ады Львовны муж же там спит! Он же наверняка из командировки вернулся, раз тут такие события… Не, Вань, хватит с меня твоего ареста! Я больше не выпью.
        - Вить, ну я ж не дувак, ты ж сам сказал! Адкин муж в гостиницу на вгемя певеехал. Говогит, што не может пока жить там, где всё напоминает ему о жене!
        - Где ход, Вань? - заорал Гранкин и полез вверх, на кресло, на стол, на какую-то полочку. С неё упали и покатились какие-то черепки. «Трофеи», - припомнил Гранкин.
        - Стой! - закричал профессор. - Это ж летняя куфня! Тут нет чевдака!
        Виталя нехотя слез. Эйфория подсказывала ему, что на чердак можно попасть и отсюда.
        Иван Терентьевич повторил манёвр с бутылкой - поднял её, запрокинул, сделал пару больших глотков и с сожалением посмотрел на то, что осталось: на дне болтался густой, синюшный осадок.
        - Пойдём, - потянул он Гранкина за рукав. Джерри, обрадовавшись открытой двери, вскочил, собираясь пойти вместе с ними, но Виталя с профессором в голос крикнули
«Баиньки!». Пёс улёгся, грустно вздохнул и закрыл глаза.
        Выходя, Виталя помахал челюстям в стакане рукой.
        - Без цевемоний, - поторопил профессор.
        Следственный эксперимент
        - Тс-с-с! Мавгавита пвоснётся, мало не покажется, - прошептал профессор, прижимая палец к губам.
        Они зашли на половину дома профессора, тихонько пробрались на второй этаж, заботливо придерживая друг друга, и тут Виталя обо что-то споткнулся.
        - Тс-с-с!!! - повторил профессор. - Она у меня женщина фумная, не любит, кохда я ночью с кем-нибудь выпиваю.
        - Моя тоже не любит, - пожаловался Гранкин. - Моя тоже шумная…
        Тут профессор обо что-то запнулся, и это «что-то» звонко поскакало по лестнице.
        - Тс-с-с! - захихикал Гранкин и обхватил профессора вокруг туловища обеими руками. - Тс-с-с! Маргарита проснётся!
        Они постояли немножко в обнимку, слушая тишину. Где-то умиротворённо тикали часы, и Витале захотелось вдруг спать. Прямо здесь, на уютной и тёмной лестнице.
        - Пойдём, - профессор потянул его в сторону, - тут кладовочка есть, там лестница на чевдак, люк никохда не заквывается, я думаю, на той половине дома тоже.
        Он щёлкнул выключателем, и они оказались в маленькой, тесной комнатёнке, заставленной старой мебелью, ящиками, бидонами, и даже бочками. Наверх, очень близко к стенке, действительно шла лестница, которая упиралась на потолке в люк с никелированной ручкой.
        Первым полез Иван Терентьевич. Он почти добрался до люка, но на последней ступеньке покачнулся, оступился, и кулем свалился вниз, издав странный деревянный звук.
        - Чёвтов пвотез, - ругнулся профессор.
        - Какой протез, Вань? - Гранкин безошибочно научился разгадывать, утратившую чёткость речь профессора.
        Иван Терентьевич чуть приспустил голенище резинового сапога, задрал штанину и постучал по ноге, которая издала глухой звук старого полена.
        - Пвотез у меня до колена. В экшпедициях ногу потевял. Очень хвеновые там условия, Вить. Давай, ты пелвый полезай!
        - Жуткое дело, эти экспедиции, - вздохнул Гранкин и полез наверх. Лестница повела себя странно под ним. Она была как живая - сопротивлялась, увиливала, дразнила и не давалась, как девушка, которая корчит из себя недотрогу. Виталя всё же добрался до верха, схватился за ручку люка, но ноги тут же сорвались со ступенек, и Гранкин повис под потолком.
        - Висит гвуша! - захохотал профессор. - Неловкий вы, батенька, хоть и с ногами! Пвыгай!
        Гранкин попытался ногами нащупать ступеньку, но ступенька заартачилась. Всякий раз, когда Виталина нога её почти доставала, она увиливала в сторону и, кажется, даже подхихикивала при этом. Наконец, Виталя разжал пальцы и спрыгнул на пол, приземлившись на задницу.
        Прохохотавшись, профессор начал опять штурмовать кокетку-лестницу. Витале вдруг пришло в голову, что градус в вине всё-таки был. Впрочем, с десяти литров, да через трубочку, и от кваса крыша поедет.
        Иван Терентьевич всё-таки справился с задачей: одолел все ступеньки, взялся за ручку люка и изо всех сил стал толкать её внутрь. Крышка нехотя поддалась, издав кряхтение, словно старуха. Видно было, что её давно никто не открывал. На Виталю посыпались хлопья пыли, кусками повалилась какая-то грязь, и даже что-то закапало.
        - Есть! - закричал профессор, скрываясь на чердаке. - Ставая гвавдия не сдаётся! Ставая гвавдия не чета моводой! Ува! Давай сюда, сыщик!

* * *
        - Вань?!
        - Вить!
        Как водится, на чердаке пахло голубиным помётом, пылью, и сухим старым деревом. Как водится, темень там стояла такая, что вытянутой руки не было видно.
        - Вить, у тебя там где-то фонавик был!
        - Был, - Гранкин вытащил из кармана джинсовки фонарь и долго возился, включая его: кнопка почему-то выделывала такие же кренделя, как и лестница. Когда слабый свет разрядил темноту, профессор вдруг начал безостановочно громко чихать.
        - Я всевда, ковда выпью, чихаю, - сообщил он Витале и, пригнувшись, пошёл вперёд.
        - Тс-с-с! - панически зашептал Виталя. - Тише, Вань!
        - Вить?!
        - Что?
        - Люк задваен! - Иван Терентьевич со всех сил стал дёргать за металлическое кольцо крышку в полу, но она никак не поддавалась. Гранкин оттеснил профессора, сам схватился за кольцо и вдруг представил, что там, за этим задраенным чердачным люком находится сразу подвальное помещение, а там - голодная, несчастная сидит его Галка с младенцем, и что хоть Галка ничего не боится, кроме маленьких чёрных жучков, но холод, голод и неволя кого хочешь сломают… Зря он купил такие красивые, такие пушистые носки. Ведь не отдадут же их Галке, себе замылят! Или тот, кто охотится за сотнями тысяч долларов, не позарится на чужие носки?.. Виталя не знал ответа на этот вопрос и от отчаяния так рванул на себя крышку, что она, крякнув, сорвалась с петель и отлетела вместе с Гранкиным в пыльную темень чердака.
        - Ува! Попета!!
        - Ура. Победа, - перевёл профессора Гранкин.
        Иван Терентьевич скрылся в образовавшейся чёрной дыре. Послышался шум, грохот, знакомый деревянный стучок и такие выражения, в знании которых профессора трудно было заподозрить.
        - Вань?! - осторожно поинтересовался Виталя.
        - Вить, тут лестницы нет! Ты лучше сразу группируйся и прыгай!
        Виталя не умел группироваться, поэтому он просто прыгнул. Приземлился он на четыре конечности и может быть, ему было бы больно, но нет лучше анестезии, чем большое количество выпитого вина. А ещё Гранкин с восторгом вдруг понял, что с удовольствием бы так и ходил - на руках и ногах одновременно.
        - Встафай, - распорядился профессор. - Свет не пудем включать, фонавика хватит. А то вдлуг Андвюха, муж Адкин, дома!
        - Как дома? Как дома? - засуетился Виталя. - Как дома? Ты же сам мне сказал, в гостинице он, трудно ему одному в этом доме, больно, рана душевная не зажила, воспоминания замучали. Как это дома?
        - Не двейфь, пофутил я! - захохотал профессор.
        - Не дрейфь, пошутил он, - сам себе перевёл Виталя и тоже захохотал во всё горло, чтобы доказать себе и профессору, что он не боится.
        Они стояли точно в такой же кладовочке, как на половине профессора, заставленной всяким хламом. Виталя задел плечом какое-то сооружение, и оно развалилось с кастрюльным звоном.
        - Вань, скажи мне как археолог археологу, а что мы ищем?
        - Истину! - провозгласил профессор не ошибившись в фонетике. - Истину, двуг мой Витя! Мы пвоведём с тобой следственный эспевимент!
        - Надеюсь, этот Крылов всё же в гостинице, - пробормотал Гранкин. Он обнял Ивана Терентьевича за талию, и они пошли потихоньку в глубину дома. Фонарик выхватывал из темноты самые разные предметы и вещи. Они казались зловещими - вот ужасная, гнусная, уродливая напольная ваза, вон на стене висит картина, кажется, она ожила, и кто-то корчит с неё гримасы, перила почему-то кривые, ступеньки покатые, пахнет нежилым помещением, и ведь здесь где-то бродит неприкаянный призрак Ады Львовны…
        Виталя покрепче прижался к Ивану Терентьевичу. Никогда в жизни ему не было страшно и весело одновременно. Это походило на посещение комнаты страха, только на входе не сидел кассир, взимавший с посетителей плату.
        - Сюда, - шепнул профессор и потянул Виталю в какую-то дверь. - Здесь гостиная, где находится тот балкон, с которого Ада на… упала, в общем.
        Они оказались в просторной и неожиданно светлой комнате. Большое окно, занавешенное лёгкими, полупрозрачными шторами, пропускало слабый предутренний свет. Гранкин выключил фонарик и сунул его в карман.
        В комнате царил полный разгром. Профессор громко присвистнул.
        - Однако… - пробормотал он, перешагивая через перевёрнутые стулья и разбросанные вещи. - Скажи мне, Вить, как сыщик сыщику - что это?!
        - Шмон, - ответил поражённый Гранкин. - Здесь кто-то что-то сильно искал. Другого объяснения я дать не могу.
        Диван был отодвинут от стены, сервант лежал на боку, а горы перебитой посуды мозаикой осколков блестели под ногами. Журнальный столик был перевёрнут, на полу валялось много глянцевых женских журналов, даже ковёр был содран со стены - он чудом удержался на одном гвозде, повиснув уродливой хламидой.
        - Ну и ну! - сказал Гранкин. - А ты говоришь, Вань, что у соседей была абсолютная тишина.
        - Когда Аду Львовну нашли, этого не было, - прошептал профессор. - Это вот, кто-то недавно… когда Андвюха уже в гостиницу съехал… - Иван Терентьевич подошёл к балконной двери и стал открывать её, резво подпрыгивая, чтобы дотянуться до шпингалета. Шпингалет оказался тугой, и профессору пришлось прыгать бесчисленное количество раз.
        Виталя тем временем встал на четвереньки и пополз по полу, ощупывая предметы, которые попадались под руки. Журналы, журналы, битая посуда, вспоротая подушка, ощерившаяся холофайбером, разбитый телефонный аппарат - старый, дисковый, и снова глянцевые журналы с картинками, от которых хотелось зажмуриться - такие бесстыдные бабы смотрели с обложек. «Тьфу!» - сказал про себя Гранкин и повторил снова:
«Тьфу!» В женщине должна быть загадка, а не откровенное приглашение. Вот в Галке… В Галке масса загадок и море недосказанности. Никогда не знаешь, что стукнет ей в голову. Никогда не поймёшь, какая муха её… Под руку попалась шкатулка. Виталя открыл её, перевернул, и в руку ему хлынули золотые цепочки, колечки, серёжки. Их было не очень много - так, стандартный набор среднестатистической женщины, но одна вещица была необычная. На каучуковом шнурке болтался кулончик странной геометрической формы. В центре блестел красный камень. Кулон сильно выделялся среди прочего штампованного золотишка, и Виталя сообразил, что именно его имела в виду Эльза, когда заявила, что у Ады завёлся богатый любовник.
        - Смотри-ка, Вань, - сказал он прыгающему профессору, - а золотишко-то и не тронули! Значит, не простые грабители. - Виталя ссыпал золото обратно в шкатулку и пристроил её на краю дивана. Он пополз дальше по полу, пока не уткнулся носом в чугунную батарею. Батарея почему-то пахла сырой землёй, и за ней что-то темнело. Гранкин засунул руку между чугунными зубьями, уцепил пальцами какой-то картон и потянул на себя. Это оказалась обычная ученическая тетрадь объёмом девяносто шесть листов. В такой он вёл на работе запись приёма клиентов, в такой Галка коллекционировала кулинарные рецепты. Виталя достал из кармана фонарик, включил его и лучом света пошарил по тетрадным листам.

* * *

«Мне было страшно. Я боялась воды. Шаткая лодочка под ногами ходила, будто я стояла на спине строптивой и скользкой акулы. Рука, мне протянутая…»
        Может, ему повезло, и он нашёл личный дневник Ады Львовны?!
        Гранкин сунул тетрадь за пазуху. Пожалуй, он ничего не скажет о находке профессору.
        - Отквыл! - заорал от балконной двери профессор. - Иди сюда! Я пведлогаю пвовести следственный экспевимент!
        - В смысле? - Виталя прыжком очутился на просторном балконе. Тут царил идеальный порядок, тот, кто учинил разгром в гостиной, балкон почему-то не тронул. Впрочем, тут и громить было нечего - на балконе ничего не было, кроме маленького низкого столика и плетёного кресла.
        - Смотви, я пьяная Ада, - сказал вдруг Иван Терентьевич и перевесился через невысокие перила.
        - Вань, - заорал Гранкин, - осторожнее!
        - Я кувю, - продолжил профессор и исполнил пантомиму курения сигареты. - А тепевь я типа тевяю вавновесие и падаю…
        Виталя и пикнуть не успел, как Иван Терентьевич кувыркнулся через перила, полетел вниз и со знакомым деревянным стуком упал на клумбу.
        - Вань! - Виталя так испугался, что почувствовал, как холодная испарина выступила на лбу. - Вань, ты жив?! - голос с крика сорвался на шёпот. Профессор лежал на краю клумбы, почти на гравийной дорожке, и не подавал признаков жизни.
        В гибели лауреата Государственной премии обвинят его, Гранкина. Президент жал лауреату руку, Виталя по ящику видел. А ещё Гранкина обвинят в проникновении в чужую квартиру, в наведении там беспорядка, а может и в воровстве.
        - Ва-а-а-ня!!!
        Иван Терентьевич зашевелился и сел, оперевшись на руки.
        - Не ови, - сказал он Витале.
        - Не ори, - перевёл себе Гранкин. - Жив! - облегчённо выдохнул он. - Как твой протез?
        - А чего ему сделается? - буркнул профессор и постучал кулаком по ноге. - Я, между пвочим, даже не очень ушибся!
        - Да? - обрадовался Виталя. Он низко свесился через перила, пытаясь удостовериться в том, что профессор действительно невредим.
        - Вить, обвати внимание, куда я упал!
        - В клумбу!
        - Нет, Вить, я ведь на довожку упал, клумбу только чуть-чуть задел! А Адку я нашёл почти в севедине клумбы! Фто это значит, а, сыщик?!
        - Её кто-то толкнул, да, Вань?
        - Вевно! И шею она не могла сломать! Здесь высота - тьфу, не убьётся даже вебёнок! Фто это значит, сыщик?
        - Не знаю, - растерялся Виталя.
        - Не зна-аю, - передразнил профессор. - А это значит, Вить, фто кто-то сначала свевнул ей шею, а потом помог свалиться с бавкона!
        Осмыслить услышанное Гранкин не успел. Сзади него произошло какое-то неуловимое движение - вроде как кто-то зашевелился, и балконная дверь чуть скрипнула. И хоть в мозгу настоятельно присутствовали градусы от вина, там же мелькнула вполне трезвая мысль: сейчас ему свернут шею и столкнут с балкона. Виталя не стал додумывать мысль, он сиганул с балкона, не думая как удачнее приземлиться.
        - Бежим! - заорал он, не долетев до земли. Бежать он тоже начал ещё в воздухе и очнулся, когда они с профессором уже продирались через кустарник, разделявший территорию коттеджа на две половины.
        - Ты чего? - спросил Иван Терентьевич, когда, запыхавшись, они забежали в летнюю кухню и захлопнули за собою дверь.
        - Там кто-то был, Вань! Он дышал мне в спину!
        - Я ничего не заметил, - покачал головой профессор. - Навевное, тебе почудивось!
        - Там кто-то был! Может вызвать милицию? - спросил Гранкин.
        Иван Терентьевич достал из стакана челюсти и стал их вставлять. Гранкин деликатно отвернулся.
        - Ну уж нет, - с нормальной дикцией ответил профессор. - Разбирайся сам, сыщик. Там раскордаж в комнате, люк в кладовке открыт, вернее, вырван с мясом, а ход через чердак ведёт только на мою половину! Догадайся, на кого подумают, если из гостиной Крылова что-то пропало? Да будь я трижды лауреатом, мне не отмазаться. Попробуй, объясни людям в форме, что мы следственный эксперимент проводили! - Он безнадёжно махнул рукой, и Виталя понял, какую глупость он сказанул.
        - Давай я тебя домой отвезу, Вить. Светает уже. Я думаю, на сегодня хватит.

* * *
        Пока профессор выгонял машину из гаража, Виталя проверил свои находки в карманах джинсовки. Окурок, туфля и тетрадь за пазухой. Особенно его радовала тетрадь. Как там называется детектив господина Кубышкина? «Подарок от мертвеца»? Вот и у него теперь есть подарок от мертвеца. Наверняка там милым каллиграфическим почерком начертано имя убийцы.
        Машина была огромная, странных обводов, смахивала на джип, но не была безусловным джипом. По борту шёл легкомысленный орнамент из бабочек, колёса стояли «биг фут», отчего залезть в чудовище оказалось чрезвычайно трудно. Завёл агрегат Иван Терентьевич не из кабины, а ковырнув где-то под капотом.
        - Что за модель? - поинтересовался Гранкин, когда профессор уселся за руль.
        - Сам собрал! - любовно похлопал профессор руль. - Проходимец! Его зовут Карлсон, и он умеет летать! - Профессор дёрнул какую-то ручку, и они полетели. Скорость, которую агрегат набрал с места, действительно подходила для взлёта.
        Виталя зажмурился.
        - Вань, мне вообще-то недалеко… - Он начал искать ремень безопасности, но в конструкции кресел его предусмотрено не было.
        - Не боись, Вить! Я когда выпью, быстро не езжу!
        - Вань, а тормоза у него есть?
        - Конечно есть, Вить! Какая машина без тормозов? Я протез в дверь выставляю и торможу! - загоготал профессор.
        - Вань, выставляя-я-яй!
        Сооружение на колёсах пронеслось по безлюдному городу как комета. Виталя прочитал про себя молитву, он знал когда-то одну, и теперь безошибочно вспомнил слова. Когда агрегат затормозил у нужного дома, Гранкин размашисто перекрестился и много раз поплевал через плечо.
        - Рад был знакомству! - пожал он профессору руку.
        - А уж я-то как рад! - Иван Терентьевич начал трясти его руку с таким же остервенением, с каким топил газ. - Мне как Госпремию дали, так… рассосались куда-то друзья, остались одни коллеги. - Он тяжело вздохнул. - А коллеги, брат, это особые люди, с ними вина через трубочку не попьёшь. Ты, Вить, заходи просто так, у меня ещё бутыль есть, из красной смородины!
        - Будь осторожнее, Вань! - Гранкин выскочил из машины и помчался к подъезду.
        Навстречу ему, хлопнув дверью, вышел «барин» с собакой.
        - Вить, - заорал из агрегата профессор, - ты мне катетер обещал!

«Барин» брезгливо поморщился, глянув на профессорскую кибитку, и прошествовал мимо, не поздоровавшись. Только собака приветливо замахала Витале хвостом.
        Собаке было плевать, что Виталя весь перемазан чердачной пылью, что приехал он на самодельной машине в компании с каким-то лысым поддатым типом, а главное, ей было плевать на неблагозвучное слово «катетер».
        Собаке Виталя нравился.
        Царская бухта

«Мне было страшно. Я боялась воды. Шаткая лодочка под ногами ходила, будто я стояла на спине строптивой и скользкой акулы. Рука, мне протянутая, была загорелой и мускулистой. Я не стала смотреть на её обладателя, а просто опёрлась об эту руку и спрыгнула с лодки на берег. Обретя под ногами твёрдую почву, я огляделась.
        - Царская бухта! - крикнул экскурсовод - хлипкий дядечка в широкополой панаме, пенсне, и с такой красной кожей, будто невесть сколько парился в бане.
        Я купила эту экскурсию просто от скуки. В Крым я тоже поехала просто от скуки. Я многое в жизни делаю просто от скуки. Может быть, в этом виновен мой возраст? В двадцать пять ничто не может уже удивить.
        В особенности мужчины.
        Я сказала своему парню «адью» и улетела в Крым. Я его бросила, парня, но боюсь, он не понял. Потому что звонит мне каждый день на мобильный и спрашивает:
        - Анель, чёрт тебя побери, когда ты вернёшься?! Я забыл у тебя в квартире свою пенку для бритья и очень страдаю. Ты же знаешь, я люблю дорогую косметику, и тратиться снова на недешёвый продукт не намерен. Хорошие девочки оставляют ключи от квартиры любимым мальчикам!
        Ни слова не говоря, я нажимаю отбой, но телефон трещит снова, и надоевший голос талдычит:
        - Связь никуда не годится. Анель, чёрт тебя побери, когда ты вернёшься?..
        Я снова нажимаю отбой, и так без конца. Что-то удерживает меня от того, чтобы прямо сказать ему, что мы вряд ли увидимся, а пенка, скорее всего, обретёт другого хозяина. Мне кажется, это известие его просто убьёт.
        - Господа, помните ли вы фильм «Человек-амфибия»? Тот, старый, с актёром Кореневым в главной роли? - с энтузиазмом закричал экскурсовод. Он то и дело доставал из сумки пластиковую бутылку и прихлёбывал из неё.
        - Помним, - вяло отозвались господа, большинство из которых были облачены только в мятые шорты и имели обгорелые плечи.
        - Так вот, этот замечательный фильм снимали именно здесь! - радостно провозгласил человечек в панамке и отхлебнул из своей бутылки прозрачной жидкости.
        - Водяру хлещет, - прошептал мне кто-то на ухо, - в бутылку из-под минералки перелил и хлещет.
        Мне было абсолютно плевать, что пьёт из бутылки маленький, щуплый, несчастный дядька.
        - Господа, ко мне, все ко мне! - взмолился он, глядя, как отдыхающие расползаются в разные стороны. - Господа, я покажу вам Голицынскую тропу, Шаляпинский грот, скалу Носорог! Я расскажу вам легенды Крыма! Господа! Ну хотя бы к пяти часам все соберитесь здесь, у нас отправление! - Экскурсовод обессилено опустился на большой камень, вытер лоб тыльной стороной руки и жадно поймал губами горлышко заветной бутылки. Отдыхающие не хотели слушать легенды Крыма, они разбрелись по пляжу, бросив экскурсовода в абсолютном одиночестве.
        Я пошла вверх по склону, по каменистой тропинке, недоумевая, чего необычного я ждала от этой экскурсии. Впрочем, сама поездка на моторной лодке (или это был катер, не знаю), мне очень понравилась. Ветер трепал мои волосы, вода за кормой дразнила глубиной и опасностью, а синее небо и оранжевое раскалённое солнце вступили в маленький заговор, даря ощущение нереальности - это была маленькая победа над обыденностью и скукой. Над «чёрт тебя побери, Анель, когда ты вернёшься!»
        В катере было немного народу, все одинаковые, полураздетые, в тёмных очках - мужчины и женщины, - я их не очень рассматривала. Вернее, я совсем на них не смотрела. Я просто смешалась с толпой - такая же полураздетая, в купальнике, парео, и тёмных очках. Мне было здорово сидеть в носовой части катера и подставлять лицо горячему ветру.
        А потом мы причалили к берегу, и обыденность снова слегка придушила меня. Только та загорелая лапа и была развлечением. Правильно, что я не стала смотреть на её обладателя. Наверняка, он оказался бы толстоват, лысоват, со скользкими, сальными глазками и самомнением прыща, вскочившего на ровном месте. А так, сама по себе эта лапа была хороша. Она оставляла надежду, что руку мне подал молодой, отлично сложенный принц с насмешливыми глазами, щедрой душой, способный запрячь свой корабль алыми парусами и неспособный горевать из-за флакончика пенки для бритья…
        Я довольно высоко поднялась по склону, заросшему редким клочкастым кустарником, ступни заболели - тонкие сланцы не спасали от крупной гальки. Я остановилась и посмотрела на море с высоты. И почему люди не летают как птицы? Вот так бы оторвалась и полетела, и плевать бы мне было на каменистую землю, на катер, на красного экскурсовода, на то, что отправление в пять часов. Взяла бы и полетела!
        Правда, не далее как вчера я отказалась от распространённого на южном берегу Крыма развлечения - полёта на тарзанке. Меня смутила табличка у кассы, написанная от руки:

…

«Внимание! Аттракцион! Из серии „А вам слабо?“
        Полёт в будущее - «не в светлое»!
        Услуги клиентам:

1. Клиент всегда прав, пока жив.

2. В случае неудачи деньги возвращаются.

3. Инвалидам 1й гр. и очень беременным скидка 50 %

4. Прерываем нежелательную беременность.

5. Лечим от всех болезней.
        Выдача памперсов.
        Цена 10 гр.»[Настоящее объявление, завлекающее туристов на аттракцион «Тарзанка» на Южном берегу Крыма.]
        Может, это был и юмор, но десять гривен я отдавать не стала, хоть мне и было невыносимо, немыслимо скучно.

… Я пошла дальше, но быстро запыхалась и присела на большой покатый валун.
        И тут он словно с неба свалился. Вернее, конечно, он вышел из-за кустарника, который здесь хаотично, неравномерно рос, оставляя большие проплешины, но ощущение было, что с неба свалился. Юноша был высок, загорел и сложен, словно античный бог. Он мог бы быть и любовником леди Чаттерлей, и принцем, нацепившем алые тряпки в качестве парусов. Голый торс, голубые джинсы, маленькая поясная сумочка, и, конечно, насмешливые глаза, которые он не прятал под тёмными стёклами солнцезащитных очков. Я посмотрела на руки. Дура я дура, что побоялась смотреть на того, кто помог мне сойти на берег. Это был он.

«Я пропала?» - спросила я мысленно у себя самой и поняла, что скука моя улепётывает, сверкая розовыми нежными пятками.
        - Да ты никак не узнала меня? - спросил мой герой.
        - Пошлый, избитый способ знакомства, - прокомментировала я и, чтобы не тянуть за хвост мартовского кота, представилась: - Анель.
        - В прошлый раз ты была Жанной.
        - В прошлый раз это была не я. Меня назвали странным, красивым именем Анель, как только я родилась. - Я вдруг пожалела, что надела в эту поездку не красный, а жёлтый купальник. А ещё я сразу и навсегда простила ему эту Жанну. Больше он ей не достанется.
        - Ты обознался, - усмехнулась я и стащила с носа солнцезащитные очки.
        Он озадаченно уставился на меня, и пока он пялился, я как следует рассмотрела его. Он мне подходил. Он очень мне подходил. Он тянул на всех принцев из сказок всех вместе взятых, и на положительных героев всех любовных романов. Типичный герой в типичных обстоятельствах. Чёрт дёрнул меня одеть не красный, а жёлтый купальник!
        - Хватит придуриваться, - он присел на корточки напротив меня и взял мою руку в свои. - Там, в аэропорту, я промаялся почти час. А ты уехала поездом, прихватив все наличные. Я искал тебя целый год! А тут случайно увидел у авиакассы, когда ты покупала билет. Я подошёл следом и попросил кассира продать мне билет туда же и в тот же самолёт. Но всю дорогу ты смотрела мимо меня. И в Судаке, когда я отирался рядом, тоже не замечала меня. Ты даже на одном катере умудрялась на меня не смотреть! Даже, тогда, когда я протянул тебе руку, помогая сойти на берег!
        Я понимаю, Жанна, у тебя сорвало крышу! Но как же наша любовь? Наши планы? Меня убьют, если я не завершу задуманное! И ты мне обещала помочь! Я верю, что до сих пор тебе нужен, что ты уехала случайно и необдуманно, да? - Он заглянул мне в глаза. - Да?!
        Неожиданно я поняла, что он псих, а не принц. Психи встречаются даже в курортных местах, а ещё их очень притягивает жёлтый цвет.
        - Ты с кем-то меня перепутал, парень, - я выдернула свою руку из его жёстких ладоней, встала, и стала спускаться к пляжу, туда, где было побольше людей. В кои-то веки попался красивый парень, и тот оказался…
        Я ускорила шаг.
        Он двумя прыжками нагнал меня, заскочил вперёд и встал, преградив дорогу. Сердце моё ушло в пятки.
        - Жанка, хорош дуру гнать! Если ты меня кинула, то я пойду и сдам все наши делишки ментовке! Как ты думаешь, какой тебе срок грозит?! А?! Я-то, пожалуй, отделаюсь только испугом! - Он неожиданно захохотал, и этим ещё больше меня убедил, что он чокнутый.
        - Люди! - пискнула я. - Помогите!
        Шансов быть услышанной там, на пляже, не было никаких, но больше в голову мне ничего не пришло.
        - Люди!!!
        - Жанка! Приди в себя! Если ты меня не узнаешь, то мне легче пойти в ментовку! Я, пожалуй, лучше отсижу пару годков, чем буду иметь дело с тем, кого кинул! Вспомни, как мы мечтали о нашей совместной безбедной жизни, а потом до утра кувыркались в постели! Неужели ты мне врала?! - Он так разошёлся, что схватил меня за голые плечи и начал трясти как солонку, в которой совсем не осталось соли.
        - Караул! - выкрикнула я мерзкое старушечье слово. - Ка-ра-ул!!!
        Какие-то мелкие птахи с гомоном выпорхнули из кустов и подняли шумный птичий переполох. Я слышала, что животные очень остро чувствуют психически неполноценных людей. Или птицы к ним не относятся?
        - Жанка, - заговорил он вдруг плачущим голосом и плюхнулся на колени. - Ну давай договоримся с тобой по-хорошему! Ну зачем доводить всё до крайности? Ну что я, старый, лысый, толстый урод?!! Мы же вместе хотели тратить наши деньги!
        Да, он был не старый, не лысый, и не урод. У него были светлые длинные волосы, зачёсанные назад и глаза, в которых насмешка смешалась с мольбой. Может, он вовсе не псих, а действительно с кем-то меня перепутал?!
        - Как тебя звать? - спросила я.
        - Как и прежде - Геральд, - ответил он, не вставая с колен. - Меня назвали этим дрянным пафосным именем, потому что бабушка обожала оперетту, в особенности артиста Геральда Васильева. Ты же всё знаешь, Жанка. Ты знаешь, что я терпеть не могу своё имя. Ты издеваешься, да?
        - Геральд, произошла чудовищная ошибка! Вы спутали меня с кем-то! Я могу это доказать! Когда приедем в Судак, я покажу вам свой паспорт. Меня зовут Анель Викторовна Ангейльнцер, я родилась шестого апреля в Москве, на улице, впрочем не важно, но я до сих пор живу там. Меня знает куча народа и…
        - Слушай, - засмеялся Геральд, поднимаясь с колен, - если ты купила себе новые документы, то на фига было оставлять прежней дату рождения? А?!
        Я не знала, что ответить ему. Я обогнула его и побежала вниз.
        - Стой! - Он нагнал меня, схватил за плечо, и ткнул под нос фотографию. Я уставилась в снимок и чуть не лишилась чувств.
        С фотографии на меня, улыбаясь, смотрела я. Меня обнимал Геральд - парень, который так не любил своё опереточное имя».

* * *
        Треск телефона отвлёк Виталю от чтения. Он так погрузился в атмосферу южного побережья Крыма, что с трудом сообразил, что сидит в своём кабинете, пахнущем хлоркой и медикаментами.
        - Алло? - хрипло спросил он телефонную трубку.
        - Виталя! - ответил возбуждённый голос Петровича. - Тут такое дело, такое дело…
        - Что случилось, Петрович?
        - Есть сдвиги в деле ограбления Сандипа!
        - Какие? - похолодел Гранкин.
        - Представляешь, одна из бабушек, которые поют в «Алой зорьке», в тот вечер захотела пописать!
        - Да ты что! - ненатурально удивился Виталя, предчувствуя, что это известие для него не очень хорошее. Хуже нет свидетелей, чем поющие бабушки, которым приспичило куда-то тащиться по малой нужде.
        - Да! Она заплутала в наших длиннющих коридорах в поисках туалета и видела бегущего человека. В руках у него был чёрный чулок, а на лице паника. Она говорит, что узнает его!
        - Кошмар.
        - Что?!
        - Это здорово, что бабка захотела пописать. В её возрасте хорошие почки - второе сердце.
        - Что ты несёшь?
        - Извини, у меня тут сложный случай с собачкой.
        - Не ври, у тебя уже третий день нет клиентов. Неужели ты думаешь, что в нашем болоте можно что-нибудь утаить?
        Никогда раньше Петрович не говорил так резко Витале: «Не ври». Никогда раньше он таким холодным, бесцветным голосом не спрашивал: «Неужели ты думаешь?..»
        Что это значит? Только одно…
        - Я хотел сказать тебе, Гранкин, - зашептал вдруг в трубку Петрович, - что в типографию приехал оперативный работник из уголовного розыска и под руку с этой бабушкой ходит по всем цехам и кабинетам в надежде, что та среди работников признает грабителя.
        В эфире повисла тишина, которую принято называть зловещей. Виталю затрясло, словно осиновый лист на холодном осеннем ветру.
        - Спасибо, - сказал он вдруг Олегу Петровичу Питерскому, и повторил: - Спасибо, Петрович!
        - Не за что, - усмехнулся Петрович и отсоединился.
        Виталя вскочил и заметался по кабинету. Он быстро скинул белый халат, который невесть зачем сегодня одел, сунул за пазуху заветную тетрадку, выскочил за дверь, запер её на ключ и помчался на выход, словно за ним гналась стая бешеных псов.
        Вот ведь как получилось. Петрович всё знает. Или, как минимум, о чём-то догадывается. И почему-то хочет ему помочь. Может, стоит во всём признаться Петровичу? Рассказать, что задуманное им, Гранкиным, преступление совершили другие люди, а он только оказал помощь Сандипу?
        На разбирательства и допросы уйдёт куча драгоценного времени. А у Витали его нет. Сейчас самое важное - дочитать эту тетрадь.
        Гранкин знакомым маршрутом домчался до остановки и заскочил в очень кстати подоспевший автобус. Он плюхнулся на сиденье возле кабины водителя и открыл тетрадь на нужной странице.
        Махаон

«Со снимка на меня, улыбаясь, смотрела я. Меня обнимал Геральд, и это явно мне нравилось, иначе зачем бы я положила голову ему на плечо?!
        Я стала тереть руками глаза, потом нацепила солнцезащитные очки в надежде, что это яркие блики выдают на глянцевом снимке некий оптический обман. Но мои старания были напрасны - на фотографии сияла милой улыбкой моя собственная персона. Тёмные, почти чёрные, длинные волосы, голубые глаза, светлая кожа, нос - мне всегда не очень нравился мой слегка длинноватый нос, но бабуля называла его породистым, - а самое главное, крошечная тёмная родинка справа над верхней губой. Мне она тоже не нравилась, но удалять я её боялась, и смирилась с её существованием, успокаивая себя таким спорным понятием как «шарм».
        В общем, сомнений не оставалось, это была я.
        Стоя под крымским солнцем в жёлтом купальнике, я вдруг поняла, что сумасшествие приняло меня в свои радушные объятия. И как давно, я не знаю. Недаром утром я предпочла жёлтый купальник красному.
        - Может быть, это монтаж? - жалобно спросила я в большей степени у себя, чем у Геральда. - Сейчас фотошоп[Adobe Photoshop - профессиональная компьютерная программа обработки изображений.]  творит чудеса…
        - Фотошоп?!! - заорал он так, что нас услышали загорающие на пляже. - Фотошоп?!! Пойдём! Быстрее пойдём! - Он схватил меня за руку и потянул вниз, к народу. Не скажу, чтобы мне совсем уж не нравилось, как по-хозяйски он тянул меня за собой.
        Мы сбежали с ним вниз, туда, где у берега болтался наш катер (или это была всего лишь моторная лодка?). На берегу сидел несчастный, красный экскурсовод. Он снял с головы панаму и обмахивался ей как анемичная барышня, которая боится лишиться чувств. Обрадовавшись нашему появлению, он подскочил с земли и начал с энтузиазмом отрабатывать своё жалованье:
        - А знаете ли вы, что знаменитый фильм «Спортлото-82» снимался именно тут? Это поистине звёздное место…
        - Скажите, - перебил его Геральд, - вы помните эту девушку? В прошлом году мы отдыхали с ней в Судаке примерно в это же время? Вы водили нас на экскурсию в Генуэзскую крепость!
        - Как же я могу забыть такую красивую девушку! - всплеснул ручонками экскурсовод. - Конечно, я вас прекрасно помню. Очень красивая пара! В прошлом году вы друг от друга ни на минуту не отрывались, поэтому я удивился, что сегодня на катере вы вели себя как незнакомые люди. Вы помирились? Я очень рад!!! Царская бухта творит чудеса! А знаете ли вы, что знаменитый фильм «Анна Каренина»…
        - Ну, что скажешь? - хмыкнул, заглядывая мне в глаза, Геральд.
        - Я сошла с ума. Какая досада! - ответила я знаменитой фразой Фаины Раневской.
        Впрочем, одно мне в этой истории нравилось - то, что Геральд мой любовник. Может, и правда, попробовать пожить в шкуре Жанны, ведь мне порядком поднадоела моя пресная жизнь, где самым острым моментом была забытая для бритья пенка?! Парочка, правда, чего-то там натворила такого, с чем можно нестись в ментовку, но зато можно попробовать словить адреналина, не пользуясь услугой тарзанки. Экономия - десять гривен.
        - Вы знаете, - вдруг шёпотом сказал нам экскурсовод, - все думают, что я алкоголик! - Он постучал по пластиковой бутылке. - А я диабетик! - Он радостно захохотал. - Это вода! Ха-ха!
        - По мне так лучше быть алкоголиком, чем диабетиком, - невежливо буркнула я, и Геральд захохотал, приняв мою шутку.
        - А знаете ли вы, что знаменитый фильм…
        - Пойдём, - потянул меня за руку Геральд, и мне показалось, что я знаю его сто лет…

* * *
        Жаркая крымская ночь слепила намертво наши тела. Окна моей хибары, которую я по знакомству сняла по здешним меркам за сущие копейки, были открыты, но никакого движения воздуха не ощущалось. Геральд лежал на боку, обняв меня правой рукой.
        Когда мы на катере вернулись в Судак, Геральд потащил меня по побережью, тыча пальцем в какие-то кафешки, шашлычные, лежаки на пляже и даже Генуэзскую крепость, маячившую там, где летали птицы. Он спрашивал:
        - Ты помнишь? Нет, ну ты помнишь?!
        - Нет! - смеялась я. - Я в Крыму первый раз!
        - Ты опять за своё! Пойдём! - Он затащил меня в миленький греческий ресторанчик, расположенный в полуподвале, где сам чернявый хозяин-грек встречал посетителей у дверей. Я приготовилась хорошо поужинать, но Геральд остановил меня на пороге и спросил у хозяина:
        - Скажите, мистер, вы помните нас?! В прошлом году мы не пропускали ни одного вечера, чтобы не спустить у вас кучу денег!
        - Конечно, помню, - заулыбался грек. - Вас трудно забыть, вы очень красивая пара. Девушку наш персонал прозвал Изабель Аджани, а вас Пирсом Броснаном. Проходите, пожалуйста…
        Но Геральд выдернул меня из подвальчика, как опытный стоматолог расшатанный зуб.
        Заправщик на автозаправке вспомнил, как мы заправляли у него в прошлом году взятую напрокат машину.
        Продавец в цветочном магазине радостно со мной поздоровался и сказал, что помнит, что я люблю чайные розы.
        Шашлычник в шашлычной сказал, что я обожаю непрожаренное мясо с кровью. Это была вопиющая ложь.
        - Стоп! - крикнула я так громко, что все, кто трапезничал в это время под тентом, повернули в нашу сторону головы. - Стоп, господа! Это не может быть правдой. Я вегетарианка!!!
        Геральд вздохнул тяжело и сказал всем присутствующим «извините» с таким видом, будто его собачка описала мантию королевы. Он обнял меня за плечи, и мы ушли. Я наотрез отказалась заходить ещё куда-либо. Я пригласила его в свою хибару, которую я сняла… впрочем, это я уже говорила. Я пригласила Геральда к себе, чтобы показать паспорт.
        Когда я молча протянула ему красную книжицу, он отвёл мою руку в сторону и сказал:
        - Знаешь, что может быть надёжнее твоего паспорта?
        - Что?!
        - Татуировка! У тебя на пояснице, чуть пониже линии трусиков есть очень занятная картинка.
        - Какая? - Я уже поняла, что он скажет правду.
        - Бабочка-махаон. Красивый цветной махаон с резными крыльями. Ты сделала его в прошлом году перед поездкой в Крым.
        - Я сделала его в прошлом году, чтобы не сдохнуть от скуки в дождливой Москве.
        Он подошёл ко мне и стал раздевать. Может быть, он просто хотел проверить наличие татуировки, но я решила, что раз уж всё так странно, по-идиотски, и так распрекрасно сложилось, то я на полных правах сполна отведаю это остро-сладкое блюдо под названием Геральд. В конце концов, есть вероятность, что я просто проснусь. Такие, как Геральд, бывают только во сне или в сказках…
        Крымская ночь слепила намертво наши тела. Я заснула, проснулась, но он не исчез, лежал рядом с нереально красивым лицом и совершенным телом атлета. Я нащупала сигареты и закурила в постели.
        - А, «More» с ментолом, твои любимые, - сказал он совсем не сонным голосом.
        - Здорово, что ты не дрыхнешь.
        - Ты же знаешь, я никогда не сплю, если не спишь ты, - с гордостью непревзойдённого мачо ответил он.
        Но у меня был ещё один тест на вшивость.
        - Скажи, - затянулась я холодящим ментоловым дымом, - ты очень расстроишься, если забудешь у женщины, с которой расстался, свою почти новую пенку для бритья?
        Он приподнялся на локте, заглянул мне в глаза, насколько было возможно заглянуть в темноте, и серьёзно спросил:
        - Почти новую?
        - Да.
        - Конечно, расстроюсь. Пожалуй, даже устрою скандал и заберу свою пенку. - Он отнял у меня сигарету и затянулся. - Извини, если разочаровал.
        Я легла ему на плечо и призналась себе, что он ничуть меня не разочаровал. Я была бы просто счастлива, если бы он терроризировал меня по телефону, задавая один и тот же вопрос: «Анель, чёрт тебя побери, когда ты вернёшься? Я забыл у тебя…» В его исполнении это не выглядело бы мелочным.
        Слава богу, что у меня хватило ума не произнести это вслух.
        - Значит так, - он затушил сигарету прямо о пол и бросил окурок в открытое настежь окно. - Видать, ты вправду всё позабыла. Я слышал, такое бывает, когда человек испытает шок.
        - Шок?
        - Ты многого натерпелась, и потом эта травма…
        - Травма?
        - Ну да, черепно-мозговая. Ведь у тебя даже шрам остался, вот тут, на затылке, под волосами.
        У меня мурашки по коже пошли. На затылке, под волосами, у меня действительно имелся шрам.
        - Мы попали с тобой в аварию. Уходили от гайцов на бешеной скорости. Ты была за рулём, не справилась с управлением, и мы улетели в кювет. А гаишники не заметили, пролетели мимо! Я совсем не пострадал, а ты сильно ударилась головой. Кровища хлестала, как из ведра! Я привёз тебя к своёму дружку в приёмный покой. Дело было глубокой ночью и кроме него там никого не было. Когда он наложил швы, я уговорил его отпустить тебя и не регистрировать обращение. Он предупредил, что сотрясение сильное и последствия могут быть очень серьёзные…
        - Нет!!! - Я села и пальцами сдавила виски. - Нет. Этот шрам у меня уже года три. Я занималась конным спортом, упала с лошади, когда та брала барьер, и ударилась затылком о… ударилась о… - Я внезапно забыла обо что я ударилась, хотя всегда знала это совершенно точно. - Я занималась конным спортом и… - снова начала я.
        - Бедная девочка, - перебил меня Геральд и погладил по голове.
        - Это неправда. Я отлично всё помню. Я Анель, а не Жанна, хоть Анели и не попадались такие парни как ты… Погоди, - я схватила мобильник и судорожно потыкала кнопки. Я отлично помнила телефон своего тренера по конному спорту Игоря Константиновича. Он жил прямо на базе отдыха, где находились конюшни, и я частенько звонила ему; раньше - чтобы уточнить время тренировок, а потом, когда завязала со спортом - чтобы поздравить с праздниками и справиться о здоровье.
        - Игорь Константинович! - заорала я. - Это я, Анель! Извините, если я вас разбудила, но это очень и очень важно! Скажите, вы помните, как года три-четыре назад я упала на тренировке и сильно ударилась головой о… о… скамейку! - вспомнила я. - Там была маленькая скамеечка, с металлическими перилами, вы всё собирались её убрать, но…
        - Какая к чёрту Анель? - вдруг перебил меня хорошо знакомый, но сильно раздражённый голос. - Какая скамейка?! Милочка, на моих тренировках никто никогда не падает! Если вы напились до безумия, то ложитесь спать, а не беспокойте приличных людей.
        Я поняла, что имеют в виду люди, когда говорят, что у них земля из-под ног уходит. Геральд с любопытством смотрел на меня.
        - То есть вы не знаете никакой Анели, - почти прошептала я. - Я не звоню вам несколько раз в году, чтобы поздравить с праздниками и справиться о здоровье?
        - Вы сумасшедшая, - буркнул всегда прежде милый Игорь Константинович.
        - Что?! Но откуда я знаю, как вас зовут, откуда я знаю, что вы отличный тренер, откуда я знаю ваш телефон?!! - заорала я.
        - Мало ли кто решил меня разыграть, - пробормотал человек, которому я доверяла.
        - Ну что? - с интересом спросил меня Геральд.
        - Я сумасшедшая, - прошептала я.
        - Бедная девочка! - Он опять погладил меня по голове.
        Я уткнулась в подушку и зарыдала.
        Я получила Геральда, но потеряла себя».
        Зачем вы, девочки…
        - Эй, мужчина! Очнись!
        Гранкин вздрогнул и оторвался от чтения. Он обнаружил себя в автобусе, на переднем сиденье, предназначенном для инвалидов и пассажиров с детьми. Перед ним стояла толстая тётка с портупеей на поясе.
        - Ты уже третий круг по маршруту едешь! - заорала она. - Совесть надо иметь? Заплатил за две остановки, а катаешься невесть сколько! Тебе что здесь, автобусный тур по городу?
        Виталя с трудом сообразил, что тётка - кондуктор, а портупея - всего лишь сумка, набитая мелочью и билетами.
        - Извините, тётенька, - испуганно пробормотал Виталя, сунул ей в заскорузлую руку десятку и выскочил из автобуса.
        - Тётенька! - фыркнула ему вслед кондукторша. - Племянничек тут нашёлся!
        Виталя побрёл по дорожке, прижимая тетрадку к груди.
        Может, он зря теряет время, читая всю эту ерунду? История, конечно, весьма занимательная, но тянет больше на беллетристику, чем на дневниковые записи.
        Какая Анель? Что за Геральд?
        Этих имен не было в числе тех, которые выписала Эльза Перова, как близких знакомых Ады Крыловой.
        А ведь история написана от первого лица и написана Адой Львовной, это совершенно точно. Почерк в тетради очень похож на тот, который в записке-памятке, оставленной Эльзой. Ведь они близнецы, а значит и пишут очень похоже, это ясно как божий день.
        При чём тут Анель, потерявшая память?! Наверное, он попусту теряет время, читая эту тетрадь. Виталя присел на какую-то лавочку и первый раз в жизни пожалел, что так и не научился курить.
        Был разгар рабочего дня, народу в скверике было мало. Идти домой Виталя боялся. Это никуда не годилось, но он стал опасаться своей квартиры. И не только будильник тому был причиной. Причин было много: одиночество, пустые холодные стены, потерявшие всякий смысл без Галкиного присутствия, пылища повсюду, «барин» снующий по подъезду со своею собакой… Виталя даже перестал включать самовар. Это глупо - включать самовар в одиночестве.
        Виталя открыл тетрадку. Он дочитает эту историю. Не может быть, чтобы в ней не было никакой подсказки к тайне гибели Ады Львовны.

* * *

«Я прорыдала до самого раннего крымского утра. Геральд гладил и гладил меня по голове, приговаривая „бедная девочка“, пока я на самом деле не почувствовала себя самой что ни есть „бедной девочкой“.
        Конечно, я могла позвонить ещё своим институтским подружкам и спросить, не с ними ли куролесила ночи напролёт в барах и боулингах некая Анель Ангейльнцер, не с ними ли она во время сессии гонялась за преподами, чтобы досдать «хвосты», но я была абсолютно уверена, что девицы все как одна ответят: «Анель?! Какая Анель? Вы сумасшедшая, милочка!»
        Если бы были живы мои родители! Если бы была жива моя бабушка! А вдруг и они ответили бы: «Анель? Какая Анель?»
        Представив это, я зарыдала так, что за окном заткнулась ранняя птаха.
        Стоп! Есть один человек, который не скажет: «Какая Анель?»
        Этого человека зовут дурацким именем Павлик, он толстоват, лысоват, скуповат, а мой кот, завидев его ботинки в прихожей, спешит в них пописать.
        Этот человек не скажет «какая Анель», потому что в моей квартире на полочке он позабыл страшно дорогой для себя предмет - флакончик французской пенки для бритья.
        Я снова схватила мобильный и набрала его номер.

«Абонент отключил телефон», - издевательски-равнодушным тоном сообщила электронная баба.

* * *
        - Ну хорошо! - Я вытерла слёзы и голой прошлась по скудно меблированной комнатёнке. - Ну хорошо, я Жанна. А как, кстати, моя фамилия?
        - Анкилова.
        - Анкилова, Анкилова… Ну, ничего, не очень противная фамилия. Значит, говоришь, паспорт я себе новый купила?!
        - Выходит, что так, - развёл Геральд руками.
        - Господи, я так мечтала, чтобы со мной произошло что-нибудь из ряда вон выходящее, а когда это случилось… Мне страшно. Хочу в свою скучную, серую жизнь.
        - Бедная девочка. Ты придумала эту скучную жизнь, чтобы защититься от прошлого.
        - Моё прошлое - ты. Я хотела от тебя защититься?
        - Нет! Послушай меня. - Он схватил меня за руку и усадил рядом с собой на диван. - Мы полюбили друг друга, когда ты была уже замужем.
        - Я?!! Замужем?
        Он дотянулся до своей поясной сумочки, валявшейся на прикроватной тумбочке, порылся в ней и протянул мне какой-то снимок. Если бы он достал оттуда омерзительного американского таракана, я испугалась бы меньше. Я зажмурилась и сказала себе: «Кто сказал, что эта новая жизнь хуже, чем предыдущая? Жанна так Жанна, попробуй её на зуб, может, тебе понравится?! И потом, Геральд ведь любит Жанну, а не какую-то там Анель!» Этот аргумент оказался решающим, я открыла глаза, и смело уставилась на фотографию.
        О таком свадебном платье я и мечтать не смела! Насколько я понимала в шмотках, это была ручная работа, и стоила тряпка не меньше тридцати тысяч долларов. Вместо фаты на мне была широкополая шляпа, и это добило меня окончательно. Дело в том, что шляпы мне очень идут, и я давно для себя решила: если, наконец, соберусь выйти замуж, то никакой фаты, только шляпа с интригующими, полускрывающими лицо широченными полями. Оказывается, эту мечту я давно воплотила в жизнь.
        Со мной под ручку стоял старичок вполне мафиозного вида - ёршик седых волос, жёсткий взгляд, чёрный костюм с чересчур консервативным галстуком, на сухой руке перстенёк, при взгляде на который думалось о загубленных жизнях и далёкой Сицилии. Старичок был ниже меня на две головы, но смотрел на мир свысока. Там были ещё какие-то люди, наверное, гости, а может, даже и родственники, но их я не стала рассматривать. И так понятно, что этим браком я решила раз и навсегда избавить себя от материальных проблем.
        Надо же, а ведь я считала, что выйти замуж по расчёту ни за что не способна!
        - Это мой муж? - спросила я Геральда.
        - Да. Анкилов Сергей Мефодьевич. Он владелец крупного банка и страстный коллекционер картин. Чего у него только нет! Пикассо, Гоген, Шагал, Модильяни, недавно вошедший в моду Айвазовский, Мане, Ренуар, и даже, говорят, ранний Рембрандт!
        Меня удивило знание Геральдом этих фамилий. Он не тянул на парня, который знает хоть что-то о великих художниках.
        - Твой муж, к сожалению, оказался самовлюблённый тиран. Он запер тебя в золотой клетке. Ты ни в чём не нуждалась, но при этом лишней копейки не видела. Он всегда за тебя решал, что тебе больше нужно - пойти к парикмахеру, или купить новую косметику. То и другое вместе было недопустимым излишеством. Тебе позволялось встречаться с подругами только раз в месяц! Мы познакомились с тобой случайно. У тебя разболелся зуб, и твой благоверный был вынужден отпустить тебя в клинику.
        - Ты стоматолог? - в ужасе отшатнулась я.
        - Нет, - рассмеялся Геральд. - Я тоже пришёл туда с больным зубом. У меня был талончик на два, а у тебя на два тридцать. Ты жутко тряслась, и я бросился тебя успокаивать, хотя сам мандражировал. В общем, мы друг другу сразу понравились. Обменялись телефонами и стали встречаться. Твой муж к тому времени слегка подутратил бдительность, потому что ты слишком хорошо играла пай-девочку. Я снимал квартиру, ты приезжала туда, и мы незабываемо проводили время. Так продолжалось несколько месяцев. А потом ты сумела так задобрить своего старикашку, что он отпустил тебя на неделю в Крым. Да, старый хрыч дал слабину, и мы тоже расслабились, перестали его опасаться, а зря! Здесь, в Судаке, мы сняли такую же хибару, как эта, и не расставались ни на минуту. Купались, загорали, шатались по живописным окрестностям, ездили на экскурсии, занимались любовью и строили планы.
        - Планы?!
        - Да, планы на совместную, безбедную жизнь. Ведь год рождения твоего благоверного позволял очень надеяться, что вскоре ты станешь богатой вдовой. Правда, потом мы пришли к выводу, что при его состоянии здоровья, ждать придётся чересчур долго, и… решили поторопить события.
        - Мы решили его убить?! - удивить меня было уже ничем невозможно, но я удивилась и испугалась.
        - Нет, что ты! Я неудачно выразился. Просто мы решили провернуть одно дельце… но не успели. Как я уже говорил, зря мы расслабились тут, в Крыму. Твой муженёк послал вслед за тобой соглядатая. Тот выследил нас и доложил об этом хозяину. Анкилов встретил тебя в аэропорту, увёз домой и там сильно избил. Вот, смотри, у тебя рубцы на ноге… - Он пальцем провёл по еле заметным шрамам на внешней стороне правого бедра.
        - Эти рубцы у меня после ожога. В пятнадцать лет я решила приготовить плов и опрокинула на себя кастрюлю с раскалённым маслом, - не очень уверенно сообщила я.
        - Черепно-мозговые травмы дают самые непредсказуемые последствия, - вздохнул Геральд, и я заткнулась.
        - Он сильно тебя избил. Потом запер в квартире, в твоей спальне, и уехал. Ты, в принципе, кроткая девочка, но это вывело тебя из себя. Ты решила сбежать и этим самым сильно нарушила наши планы. Ты действовала необдуманно, импульсивно, но тебя можно понять. А ещё, ты очень перепугалась за меня. Анкилов, покидая квартиру, сказал, что его люди непременно разберутся с твоим любовником. Поэтому ты не стала, как овца сидеть и неизвестно чего ждать в квартире, ты попыталась удрать, прихватив с собой драгоценности и деньги из сейфа, код которого… ну, в общем, это отдельная история как ты узнала код.
        - Что значит «попыталась удрать»? Мне это не удалось?
        - Нет, удалось. Квартира Анкилова находится на восьмом этаже, поэтому коллекционер не стал тратиться на решётки, полагая, что грабителям очень накладно и чересчур шумно будет штурмовать его пенаты на вертолёте. В общем, забрав деньги и драгоценности, ты открыла окно и…
        - Сиганула с восьмого этажа. Только не говори, что на моём теле есть ещё шрамы и от этого падения. Шрамов у меня больше нет.
        - Нет. Ты умудрилась с подоконника по карнизу перелезть на соседский балкон. Потом ты постучала в балконную дверь соседей и с милой улыбкой наплела что-то о том, что Сергей Мефодьевич случайно запер тебя в квартире, прислуга ещё не пришла, тебе нужно срочно выйти из дома, а вызывать слесаря и ломать дорогие замки очень не хочется. Соседи поахали, как это ты с сумкой смогла пройти по карнизу, но с удовольствием оказали тебе маленькую услугу - выпустили через свою дверь. Ты вышла из дома и стала звонить мне, но мой мобильный не отвечал - у меня просто кончились на нём деньги. Тогда ты взяла со стоянки машину, но ехать ко мне побоялась, решив, что там находится твой муж и его люди. Ты поехала на вокзал. Сумку с деньгами и драгоценностями положила в ячейку камеры хранения. Потом сняла номер в гостинице, заплатив регистраторше, чтобы та сохранила твоё инкогнито. И снова стала названивать мне, но безуспешно. Ты провела несколько беспокойных часов в номере, пока я сам не позвонил тебе на мобильный со своего рабочего. Ты очень обрадовалась - кричала и плакала, говорила, что Анкилов нас убьёт и нам
обязательно надо уехать из города. Что у тебя есть двоюродная тётка в Сибири, о существовании которой не знает никто, что она на первое время нас приютит, а потом, когда всё поутихнет, ты разведёшься, и может быть, даже отсудишь себе кое-какое имущество. Я попросил тебя успокоиться, и подъехать ко мне на работу с чёрного входа.
        - Может, напомнишь мне, милый, - горько усмехнулась я, - где и кем ты работаешь.
        - Экспертом по оценке антиквариата в аукционном доме, - не без гордости заявил Геральд.
        - Ну надо же, - удивилась я, - а я-то думала, ты как минимум инструктор в каком-нибудь фитнес-клубе. Для человека, понимающего в искусстве, ты слишком суперменисто выглядишь.
        - Буду считать это комплиментом, - отбил мяч Геральд. - Тебя интересует, что было дальше?
        - Ты знаешь, да. Пожалуй, интересует. Мне нравится то, что ты про меня рассказываешь. Особенно то, как я бегаю по карнизам на восьмом этаже. Видишь ли, я панически боюсь высоты. У меня кружится голова, даже когда я смотрю вниз с высоты своего роста. А ещё… ещё я не умею водить машину.
        - Бедная девочка, - пробормотал Геральд. - Ты действительно потеряла себя. Это страшно. Давай вместе искать дорогу к тебе настоящей.
        - Давай, - я пожала плечами.
        - Ты примчалась ко мне на своей «бээмвухе», и мы поехали в твой гостиничный номер, чтобы всё обсудить. На гаишном посту нас попытался остановить постовой. Может быть, он просто хотел проверить документы, но ты решила, что это происки твоего муженька, что он сообщил номера твоей машины всем постам, и тебя пытаются задержать, как воровку. Ты втопила газ, и мы понеслись по шоссе. От погони уходили довольно долго, вышли на загородную трассу, гайцы орали в свой говорильник, что открывают огонь, но ты, как сумасшедшая, неслась по мокрому от дождя шоссе. Это было безумие - пытаться уйти от гайцов. Я орал тебе, чтобы ты сбросила газ и остановилась, иначе нас перестреляют как куропаток. Но ты меня не послушалась. Ты не справилась с управлением, и машина улетела в кювет. Она несколько раз перевернулась в воздухе, упала на крышу и чудом не загорелась. С нашему счастью в это время по трассе шла похожая на нас «бээмвуха», гайцы в темноте не разобрались, что к чему, и стали преследовать другую тачку. Они чудом не заметили нашего перелёта и промчались мимо. Я совсем не пострадал, выбрался из машины и помог
выбраться тебе. У тебя было рассечение на затылке, кровь хлестала как из ведра. Я перемотал тебе голову своей рубашкой, тормознул проезжавшую мимо машину, сказал водителю, что мы попали в аварию, и назвал адрес клиники, где в этот вечер в приемном покое дежурил мой друг, врач-травматолог. Я уже говорил тебе, что он наложил швы и предупредил о последствиях, если ты не ляжешь в больницу. Но ты настояла на том, чтобы я отвёз тебя в номер. Ты была слегка заторможенная, со странным, блуждающим взглядом, но, в общем-то, чувствовала себя нормально.
        Только в гостинице у тебя сильно закружилась голова. Ты прилегла на кровать и сказала, что утром мы непременно должны улететь к твоей тётке, иначе твой муж нас закатает в бетон. Я пытался тебя убедить, что нам нужно сделать сначала то дело, которое мы задумали, но ты упорно стояла на своём. Документы мои были дома, вещи тоже, поэтому я, пообещав тебе быть осторожным, отправился к себе на квартиру. Ты чуть-чуть успокоилась и отпустила меня. До нужного нам рейса оставалось несколько часов, и мы договорились, что я, забрав паспорт, приеду в аэропорт. А ты тем временем возьмёшь такси, съездишь на вокзал, заберёшь из ячейки сумку с деньгами и приедешь ко мне. Договорились встретиться у табло. Но я тебя не дождался. Начал искать, но всё было бесполезно. В гостинице тебя не было, мобильный не отвечал, дома прислуга ответила, что ты пропала. Я подумал, что ты меня бросила, и не мог понять почему. Может быть, не захотела делиться украденными деньгами, а может, испугалась задуманного нами мероприятия, ведь с нашим побегом оно не отменялось, а просто откладывалось… Я терялся в догадках.
        Теперь-то я понимаю, что ты потеряла память и начала новую жизнь по чужим документам. Средств у тебя было достаточно. Я же вернулся к себе и зажил прежней жизнью.
        - И что, мой муженёк тебя больше не беспокоил?
        - Ты знаешь, это удивительно, но нет. Говорят, он публично признался, что ударил тебя, и ты его бросила.
        - Кто говорит?
        - Ну… - Геральд немного замялся, - жёлтая пресса писала, будто бы Сергей Мефодьевич покаялся, что погорячился, дав тебе пощёчину, очень в этом раскаивается и ждёт не дождётся, когда любимая жена его простит и вернётся. Ему вернули твою раскуроченную машину, но он уверен, что ты жива, рано или поздно приедешь к нему, и вы снова будете счастливы. Я думаю, таким образом, через газеты-сплетницы, он решил обратиться к тебе, в надежде, что ты образумишься.
        - Он простил мне деньги, украденные из сейфа?
        - Поверь, он далеко не все средства хранит в квартире. Для него это мелочь.
        - И с чем же ты собирался идти в милицию, когда я не признала тебя?
        - Прости, что я так сказал. Я был в отчаянье. Я так много сил потратил, чтобы тебя найти, но всё без толку. А тут вдруг случайно, у авиакассы, увидел, как ты покупаешь билет в Крым. Я полетел вместе с тобой. Мы пару часов находились в одном самолёте, но ты как будто не замечала меня. Меня это обидело и насторожило. В Крыму я несколько дней просто наблюдал за тобой. Потом сел с тобой в один катер, и мы поехали в Царскую бухту. Но ты опять не замечала меня. Тогда я выждал подходящий момент, и, когда ты оказалась одна, подошёл сам. Жанна, мы должны с тобой сделать то дело, которое вместе задумали.
        - Какое? - машинально спросила я. В истории, которую он рассказал, было много нелепостей и нестыковок, я всё же не полная дура, но… Но он обладал магической притягательностью и гипнотической убедительностью, поэтому я как последняя идиотка спросила:
        - Какое?
        - Лишить господина Анкилова пары его любимых полотен.
        - Мы вступили в преступный сговор?
        - Называй это как хочешь. Раньше ты не была так щепетильна.
        - Раньше я шастала по карнизам восьмых этажей с тяжёлыми сумками и водила машину как Михаэль Шумахер, - сделала я слабую попытку огрызнуться.
        - Если мы этого не сделаем, мне конец. В деле завязана целая цепочка людей, без нас им не обойтись, более того, я взял приличный аванс, на который снимал хоромы, в которых мы с тобою встречались. Есть серьёзный заказчик на два полотна из коллекции твоего муженька. Кровь из носа, мы должны раздобыть эти картины. - Геральд встал, быстро натянул джинсы и чёрную майку. Он мне так нравился, что головы пошла кругом.
        Картины так картины. Раздобыть, так раздобыть. Хотя, кажется, в этом случае больше подходит слово «украсть».
        - Старый хрыч нисколько не пострадает, - Геральд прошёлся от дивана к окну с грацией леопарда. - Все его картины застрахованы. А мы, когда получим причитающуюся нам долю, сможем безбедно прожить в Америке до конца своих дней.
        - Почему в Америке?
        - Ты сама так хотела.
        - Странно, я больше люблю Европу. Что будет, если я откажусь?
        - Меня, скорее всего, убьют, к операции подключат других людей, картины всё равно украдут и наши деньги достанутся кому-то другому. Но я уверен, что ты не откажешься.
        - Говори, что я должна делать.
        - Для начала мы вернёмся в Москву. Сегодня же. Ты согласна?
        - А разве я не сказала?! Во всей этой истории мне нравится только одно - то, что главный приз это ты, Геральд.
        Прикажи он мне сейчас с одной рогаткой начать боевые действия против властей Украины, я бы соорудила рогатку и ринулась в бой.
        Такое у него было лицо. Такое у него было тело. Так опьяняюще от него пахло.
        В конце концов, этот Анкилов пренеприятнейший тип. В конце концов, от страховой компании коллекционер получит полную стоимость своих исчезнувших картин».

* * *

… Где-то у кого-то настойчиво тренькал мобильный телефон. Виталя поднял глаза на безоблачное голубое небо и грустно подумал: «Зачем вы, девочки, красивых любите, а замуж за богатых выходите?..» Это был «страшно философский вопрос», как выразилась бы его деревенская тёща, и Витале стало очень и очень грустно. Телефон всё тренькал и тренькал, Виталя закрутил головой, никого поблизости не увидел, и тут до него дошло, что это звонит его телефон.
        Он совсем позабыл, что утром, прежде чем поехать на работу, зарулил в универмаг, гордо прошествовал мимо продавщицы чулочного отдела, стрельнувшей в него подведёнными глазками, и в соседнем отделе сотовых телефонов выбрал себе не самый дешёвый мобильник с фото и видеокамерой, а также и с диктофоном. Виталя решил, что с новой работой такой телефон ему просто необходим и деньги, выданные ему Эльзой
«на расходы», он потратил с умом. Приехав на работу, он позвонил на телефонную станцию и заказал услугу переадресации, то есть, чтобы все кто звонит ему домой и на работу, попадали бы на мобильный. Это освобождало его от утомительного занятия сообщать всем длинный номер своего сотового.
        - Алло? - вкрадчиво спросил Гранкин, с трудом отыскав кнопку включения.
        Вино из одуванчиков
        - Виталий Сергеевич! - завопила трубка истеричным голосом. - Ну что я вам говорила?!! Меня хотят убить! Собираются отправить как можно быстрей на тот свет! Я пришла домой, открываю входную дверь, и тут у меня звонит мобильный! Я не стала входить в свой дом, а просто толкнула дверь, сама при этом оставаясь на пороге. Я патологически не способна делать два дела одновременно - например, идти и разговаривать по телефону. Поэтому я толкнула дверь, а сама замерла на пороге, отвечая на звонок. И тут…
        - Эльза Львовна? - осторожно поинтересовался Гранкин.
        - А кто же ещё? - завопила трубка. - У вас, что, много клиентов, которые платят по миллиону баксов?
        - Нет, - признался Виталя, - вы такая одна.
        - Так не перебивайте меня, господин собачий врач! Так вот, я осталась стоять на пороге, толкнула дверь, и как только она открылась, в холле послышался страшный грохот. Такой грохот, будто обвалилась крыша! Я, извините, чуть не… упала в обморок! Потом заглянула туда - сверху рухнула балка! Огромная, тяжеленная, потолочная, декоративная балка, которыми мой муженёк устряпал для красоты весь потолок. Если бы я зашла в холл, меня бы раздавило, как муху! Караул, помогите, что делать?!! - перешла Эльза Львовна на умоляющий шёпот.
        - Вы сейчас где?
        - Где-где, в Караганде!!! Так и стою на пороге с телефоном в руке, боюсь пошевелиться! Вдруг взрыв? Вдруг камни с небес полетят? Вдруг земля под ногами провалится? Я жить хочу! Я только что сходила на ультразвуковую чистку лица и коррекцию ногтей! Представляете, меня раздавило бы так, что ничего этого не было бы заметно! А антицеллюлитный массаж? А нарощенные на затылке волосы? А тонирование, мелирование, филирование и др… дренирование? Всё коту под хвост! Меня хоронили бы в закрытом гробу!
        - Ваш муж не приехал? - перебил Виталя поток неубедительных аргументов.
        - Мой муж не в деревне у бабушки, а по делам в Париже! Он не может шастать туда-сюда, если на то нет веских финансовых оснований!
        - Прислуга?
        - К чёрту прислугу! - взвизгнула Эльза Львовна. - Я так и не пригласила выйти их на работу! Вот заведёте своих кухарок и экономок, так сразу поймёте, что это такое, когда куча посторонних людей шастает по твоему дому, лопает из твоего холодильника, мусолит пульт твоего телевизора и щёлкает семечки на твоих диванах!
        - Но охрана-то в доме хоть какая-то есть?
        - Ну, там будка на въезде в посёлок, - замялась Перова. - Сидит паренёк какой-то… Видите ли, у нас тут такие крутые банд… люди живут, что криминал эти места далеко стороной обходит.
        - Я вижу, - позволил себе усмехнуться Виталя. - Говорите мне адрес, я сейчас к вам приеду.
        Эльза назвала посёлок в двадцати километрах от города, слава которого могла переплюнуть славу Рублёвки.
        Пока Виталя ловил такси, он решил, что в интересах дела прикупит себе ещё недорогую, старую иномарку и какой-нибудь пистолет, ну хоть пневматический.

* * *
        Эльза Львовна стояла на пороге роскошного особняка почему-то на одной ноге. Вторую она поджала, как цапля, задремавшая на болоте. Вероятно, эта поза призвана была выражать крайнюю степень смятения и испуга. В одной руке она сжимала свою крохотную сумочку, другой прижимала к идеально высокой груди телефон.
        - Ну, наконец-то! - закричала она, увидев Виталю, и рискнула встать на обе ноги. - Вы добирались сорок минут! Я могла умереть десять раз!
        Гранкин не стал ей объяснять про светофоры, пробки и дураков-водителей. Он подошёл к открытой парадной двери и уставился на разрушения.
        Эльза Львовна не наврала и не преувеличила. Балка действительно была громадная, тяжеленная, и упала с высоты пяти-шести метров. Она могла бы раздавить роту солдат, а не то что какую-то там Эльзу Львовну. Прилети на неё сверху такой снаряд, такие тонкости как идеальные ногти, действительно были бы плохо заметны.
        Виталя смело шагнул в просторный холл и огляделся. Балка повредила дорогой дубовый паркет, в щепки разнесла небольшое креслице, раздавила стеклянный столик, и лишила жизни огромное дерево в кадке, переломив его пополам. От кадки тоже осталось мокрое место - лакированные деревянные щепки и гора земли, странно смотревшаяся в остальном сохранившемся интерьере.
        - Ах! - женственно воскликнула Эльза Львовна и вдруг с интонацией прораба на стройке добавила: - Это полный…ц. Что я скажу мужу?
        Она вытащила из сумочки сигарету, прикурила, сделала пару затяжек, затушила окурок о подошву туфли и щелчком отравила его в центр земляной кучи.
        Гранкин обошёл дверь и увидел, что она упирается в никелированный шток, который прятался в хорошо замаскированной тонкой трубе, идущей к потолку. Этот шток сильно напоминал спусковой курок, приводящий в действие какой-то механизм. Точно такой же шток, выходя из верхнего конца трубы, шел по потолку к балке и скрывался в небольшом пазу. Паз был в балке, а балка - на своем законном месте. А из нее торчали два штыря посередине и четыре крюка - по бокам. По всей видимости, они и держали упавшую балку. Вернее, фальш-балку. Виталя, вспомнив про фотокамеру в телефоне, отщёлкал это устройство с различных ракурсов. Потом он сфотографировал упавшую балку, земляную кучу, и зачем-то, на всякий случай, саму Эльзу Львовну, стоявшую с задранной к потолку головой.
        - Давайте осмотрим дом, - предложил Виталя Перовой и тут же подумал, что погорячился. Его телефон всем хорош, но в нём нет встроенного пистолета. А вдруг злоумышленник подкарауливает оставшуюся в живых хозяйку где-нибудь в спальне?
        - Давайте, - вздохнула Эльза Петровна и жестом показала Витале, в каком направлении следует двигаться. Виталя, ощущая тремор в коленках, первым двинулся в глубину дома.
        На кухне царил идеальный порядок. В комнате для прислуги тоже ничего не говорило о незваных гостях, бильярдную, столовую и гостиную можно было хоть сейчас снимать для журнала «Ваш интерьер», в ванной и туалете было чисто и расчудесно пахло. Гранкин почти успокоился, но тут Эльза Львовна взяла его за руку и по крутой винтовой лестнице потащила на второй этаж. При этом она ежеминутно наклонялась и рукой проверяла на прочность каждую ступеньку. Наконец, она толкнула дверь спальни.
        - Ах! - снова сказала Эльза Львовна и вдруг выдала такую брань, что Виталя предпочёл закупорить пальцами уши. Когда он, наконец, раскупорился, то застал только последнюю фразу «Что я скажу мужу?»
        - Да, тут кто-то здорово порезвился, - счёл нужным хоть что-то сказать Виталя.
        Спальня сильно напоминала гостиную в доме Крылова. Всё, что можно, было опрокинуто, перевернуто, вывернуто, сдернуто и выпотрошено. Что-то такое Гранкин слышал про «почерк», так вот «почерк» этого разгрома был тот же, что и в коттедже. Даже ковёр точно так же висел на одном гвозде. Виталя голову мог на отсечение дать, что и тут и там орудовали те же самые люди. Или один и тот же человек.
        - Эльза Львовна, - голос у Гранкина неожиданно сел и пришлось прокашляться. - Эльза Львовна, а вам не звонил сегодня Андрей Крылов? Ничем не делился? - осторожно сформулировал Виталя вопрос. Он ещё не решил, рассказывать или нет Перовой, о том, что под покровом ночи они с профессором, её свёкром, через чердак проникли в дом Крылова и застали там ту же картину.
        - Чем это он должен со мной делиться? - Эльза порылась в сумочке и выудила очередную сигарету.
        - Ну, хорошо, - как можно мягче сказал Виталя, будто Эльза была клиенткой, чья собачка находилась при смерти, - давайте осмотрим другие комнаты. Ведь на этом этаже есть ещё комнаты?
        - А как вы думаете?! - взвилась Перова. Руки у неё тряслись, и она никак не могла прикурить. - А как вы думаете, может ли в таком огромном доме на втором этаже находиться одна только спальня?
        - Вы не волнуйтесь, - посоветовал Гранкин, и пару раз щелкнул на мобильник картину разгрома. Руки у него тоже подтрясывались, и снимки получились слегка смазанные. - Вы лучше проверьте, ничего не пропало?
        Эльза кинулась в руины и быстро переворошила их - косметика, бумаги, журналы, одежда из шкафа, масса одежды, бельё, одеяло, подушки, какие-то шкатулки. Она скакала по ним, всё встряхивала, проверяла, рассматривала целостность швов на тряпках и даже открывала зачем-то баночки с кремом, проверяя их содержимое.
        - Ну не до такой степени, - попробовал образумить её Виталя. Эльза посмотрела на него странно, будто вспомнив что-то важное, и нажала какую-то кнопку, расположенную под подоконником. Кусочек стены дрогнул и открылся, оказавшись маленькой дверцей. В небольшой образовавшейся нише лежали пачки денег и бумаги.
        - Нет, всё на месте, - облегчённо вздохнула она и закрыла сейф.
        Они снова двинулись в путешествие по большому дому. Комнаты для гостей - три или четыре, Виталя сбился со счёта, - все в полном порядке. Огромное помещение бара с фонтанчиком в центре тоже не тронуто. Ещё одна гостиная, тоже без видимого присутствия непрошенных разрушителей. Кабинет хозяина оказался закрыт на замок. Эльза сказала, что он всегда закрыт и вряд ли кто-то туда мог пробраться. Она провела Гранкина в свой кабинет, и вот там-то они обнаружили знакомую до боли картину.
        Эльза закрыла лицо руками и длинно-длинно что-то сказала, приглушая слова ладонями. Не дожидаясь распоряжения Гранкина, она опять полезла в руины, всё перетрясла и растерянно развела руками:
        - И тут ничего не пропало.
        - Вы долго отсутствовали? - спросил Виталя, потому что должен быть хоть что-то спросить.
        - Долго? Что значит долго? - Эльза была на грани истерики. - С десяти утра до обеда, это, по-вашему, долго?
        Виталя решил, что сообщать ей сейчас о разгроме в доме сестры пока не стоит. С женщинами, у которых истерика, он не умеет справляться. Тем более с богатыми женщинами.
        - Может, стоит позвонить охраннику и поинтересоваться, кто сегодня проезжал в посёлок? - предложил Гранкин.
        - Охраннику! Охраннику! Да кто посмеет сунуться в дом к самому Перову? Охранник, конечно, скажет, что к Перовым никто не приезжал!
        - Да, но я-то беспрепятственно к вам попал! Приехал на такси, отпустил машину у поста, и пешком дошёл до вашего дома. Парень в будке на меня даже не посмотрел.
        - Да потому что я позвонила на пост и сказала, что жду вас! - заорала Эльза. - И при этом подробно вас описала - маленький, плюгавенький, плохо одетый, извините.
        - Всё! - гаркнул вдруг Гранкин, насколько мог гаркнуть. - Всё, прекращаем базар! Вы, Эльза Львовна, последуете примеру Андрея Крылова, и на время переберётесь в гостиницу. И чтобы никто не знал, в какую! Сообщите название только мне. Будете сидеть там тихо, как мышка, пока… пока я не сообщу вам имя преступника.
        - И как долго сидеть? - стала вдруг покладистой Эльза.
        - Не дольше… - Виталя подсчитал в уме оставшиеся у него в запасе дни. Ровно через неделю истекает срок, отведённый ему похитителями. - Не дольше недели.
        - Ой! И вы справитесь?
        - Мне деваться некуда, - серьёзно сказал Виталя. Он вдруг впервые за всё это время ощутил острую потребность рассказать кому-нибудь о своём несчастье. Он так захотел этого, что почувствовал, что готов это сделать прямо сейчас, здесь, прямо вот этой взбалмошной, расфуфыренной, глуповатой дамочке. Чтобы не поддаться соблазну, Гранкин принялся насвистывать какой-то мотивчик.
        - Мне говорили, что вы профессионал! - Эльза схватила Виталю за руку и стала её трясти. - Я знаю, вы ездите на такси и так занюхано выглядите, потому что шифруетесь! Я всё сделаю, как вы скажете. Перееду в гостиницу, буду сидеть тихо и никому не скажу, где я. Только вам. Нет, ещё мужу, можно? Он будет звонить.
        - Нет, - отрезал Виталя. - И мужу нельзя. Пусть поволнуется в своём Париже. Людям, для которых существуют только финансовые интересы, это очень полезно.

* * *
        Виталя выбрался из посёлка только к вечеру. Он наотрез отказался, чтобы Эльза подвезла его в город. Она укатила в гостиницу «Северную», а он долго топал пешком по пустынной трассе, напевая под нос любимую Галкину песню.
        - Важней всего погода в доме,
        А остальное ерунда.
        Песня была душевная, трогала самые сокровенные чувства, бередила открытую рану, и слёзы то и дело подкатывали к глазам.
        - Есть я и ты, а всё, что кроме
        Легко уладить с помощью зонта.
        По трассе, ведущей в посёлок «крутых», не ходили ни автобусы, ни троллейбусы, Гранкин всё топал и топал, пел и пел. Когда песня заканчивалась, он начинал её снова. Наконец, ему попалась какая-то остановка, и он запрыгнул в первый же подошедший автобус.
        У дома его поджидал сюрприз.
        - Вить! - раздался знакомый голос, когда Виталя уже заходил в подъезд.
        Гранкин обернулся и увидел Ивана Терентьевича, стоявшего у консервативного чёрного
«Мерседеса». Профессор радостно замахал руками.
        - Вить! А я тут тебя поджидаю!
        - Вань, случилось чего? - испугался Гранкин и быстрым шагом подошел к профессору.
        - Случилось, Вить! Меня пригласили в Дом культуры «Сельскохозяйственник» на лекцию по домашнему виноделию! Читает кандидат сельскохозяйственных наук! Поехали, Вить!
        - Фу-у, ну ты перепугал, Вань. Я думал, случилось чего!
        - Так случилось, Вить! Такие лекции раз в сто лет бывают! Там такие секреты можно узнать! Ведь у каждого в виноделии свой опыт! Поехали!
        - Я… э… мне б поработать ещё сегодня…
        - Знаю, мне твой сосед сказал, что ты страшно занятой человек. Дома тебя практически не бывает, всё на работе горишь.
        - Какой сосед, Вань?
        - Ну, такой импозантный, на Никиту Михалкова похож.
        - Он с тобой разговаривал?! Обо мне?
        - Ну да, а что тут такого? Я спросил, он ответил. Поехали, Вить!
        - Поехали! - решился вдруг Гранкин. Мысль, что сейчас ему придётся входить в пустую квартиру, была просто невыносима.
        Виталя уселся на пассажирское сиденье и уставился в окно. В конце концов, профессор человек очень приятный, потеряет Виталя всего часа два, и за ночь успеет дочитать странный рассказ в тетрадке. Не может быть, чтобы в этом рассказе не было никакой подсказки к тайне гибели Ады Львовны. Виталя в этом был почему-то уверен.
        - А где Проходимец? - спросил Виталя Ивана Терентьевича, когда тот уселся за руль.
        - Так я на нём только когда выпью! - захохотал профессор. - Это машина для нестандартных ситуаций и особого состояния души. На светские мероприятия я езжу на банальном «мерине»!

…На лекции Виталя заснул. Вернее, сначала он старательно изображал интерес к предмету, так как они с Иваном Терентьевичем уселись в первом ряду, прямо перед кафедрой лектора, но потом Гранкин не выдержал и закемарил.
        У лектора было красное обветренное лицо, и говорил он чудные вещи.
        - Вино из одуванчиков! - выкрикнул лектор без всяких вступлений, и немногочисленные присутствующие застрочили в блокнотах, словно студенты на лекции. Профессор включил диктофон.
        - Из одуванчиков! - восторженно прошептал он. - О таком я и мечтать не мог! Моя Маргарита их полет и полет, а они всё растут и растут!
        На этих словах Виталя провалился как будто бы в сон, но мозг при этом продолжал задавать вопросы.
        Почему тетрадь была спрятана за батареей?
        Что искали в гостиной Крылова и в доме Перовой? Кто искал? Наверное, кто-то свой, раз следов взлома не было ни там, ни там. Ведь Гранкин той ночью подходил к двери коттеджа, она была закрыта. И Эльза открыла дверь своего дома ключом. Наверное, кто-то свой!
        Это была дельная мысль, вполне достойная детектива.
        Кто такой Геральд? Почему почерком Ады ведётся повествование от имени какой-то Анель, с которой у Крыловой не совпадает ни внешность, ни возраст, ни имя, ни место действия, ни… вообще ничего?
        В виду чрезвычайности сложившейся ситуации Виталя совсем забыл спросить у Эльзы, знает ли она, кто такие Анель и Геральд. Ещё он забыл у неё спросить, были ли у Ады туфли на высоких металлических каблуках, и кто из её окружения курит сигареты
«Vogue Aroma». Всё это нужно спросить у Эльзы, и это тоже была весьма неплохая мысль для детектива.
        Очнулся Виталя от бурных аплодисментов. Он открыл глаза и увидел, что профессор аплодирует стоя. Довольный лектор раскланивался так низко, что чуть не стукался лбом о сцену.
        - Браво! - крикнул профессор и, заложив два пальца в рот, громко свистнул. - Браво, коллега!
        - В следующий раз, друзья, - воскликнул кандидат сельскохозяйственных наук, - попробую договориться с администрацией ДК о проведении дегустации. А теперь наш вечер продолжит замечательный коллектив! Песня не даёт его участникам унывать и стареть!
        - Вань, - потянул Гранкин профессора за рукав, - Вань, тебе ничего не говорят имена Анель и Геральд? В окружении четы Крыловых не было таких людей?
        - Понятия не имею, - торопливо ответил Иван Терентьевич, - тебе лучше об этом у Эльзы спросить. Откуда ты их выцепил? Такие имена обычно бывают у героев дамских романов.
        - Для вас поёт ансамбль «Алая зорька»! - выкрикнул лектор, с удовольствием выполнявший обязанности конферансье. - Приветствуем!
        Зал зааплодировал, профессор засвистел. Гранкин вскочил как ошпаренный и ринулся к выходу. Такого поворота событий он не ожидал.
        - Стой! - профессор железной рукой схватил Виталю за полу пиджака и усадил в кресло.
        На сцену высыпало штук тридцать бабушек. Все они были ярко накрашены, замысловато причёсаны и широко улыбались. На них красовались длинные юбки из джинсовой ткани и белые футболочки с надписью “I’m Badgirl”.[(англ) - Я плохая девочка.] Виталя снова рванулся из кресла, но профессор опять поймал его за пиджак.
        - Стой! Ты куда? Смотри, какие бабульки!
        До сцены было метров пять, бабки наверняка страдают старческой дальнозоркостью, поэтому шансы, что одна из бойких старушек признает в Витале грабителя, мчавшегося по коридорам типографии, были очень и очень велики. Виталя попытался вывернуться из рук профессора, но Иван Терентьевич оказался неожиданно сильным. Он усадил Гранкина в кресло и прижал к жёсткой спинке.
        - Как вы думаете, почему среди нас нет ни одного старичка? - звонко крикнула в микрофон одна из бабушек.
        - Запилили вы их до смерти!
        - И на кладбище отволокли! - послышались варианты из зала.
        - А потому среди нас старичков нет, что не поют они, оттого и перемёрли! - крикнула бабка. - Вы думаете, мы вам сейчас частушки исполнять будем?
        Виталя низко нагнулся, делая вид, что рассматривает свои ботинки.
        - Вань, - зашептал он панически, - мне срочно свинтить надо отсюда!
        - Так счас самое интересное начнётся! - профессор положил на спину Витали тяжёлую руку.
        - Нет, мы частушки петь не будем! - выкрикнула бабка и вернулась в строй.
        - Свободу Анжеле Дэвис, от Анжелы Дэвис руки![«Свободу Анжеле Дэвис» - песня Г. Сукачева.]  - напористо заголосили бабки звонкими детскими голосами.
        Зал зашёлся хохотом и аплодисментами, профессор сунул два пальца в рот и засвистел. Воспользовавшись этим, Виталя ринулся к выходу. Он успел выскочить за дверь и оказался в просторном холле.
        - Дайте свободу нашей Анжеле, дайте свободу, су-уки! - донеслось до Витали из зала.
        Слышать он не мог эту «Алую зорьку»!
        - Вить! - слегка прихрамывая, в холл выбежал профессор. - Ну, ты чего, Вить! Такие распрекрасные бабушки! А песни поют какие! Я к ним Маргариту свою направлю, а то всё дома сидит и жужжит, и жужжит!
        - Вань, ну не люблю я этого! Песни всякие, хор, старушки. Не люблю! - Гранкин почти бегом направился к двери.
        - Вить, ну прикольно же! - профессор бежал за ним.
        - Я не хочу слушать бабушек! - крикнул Гранкин и выскочил на улицу. Там, оказывается, уже стемнело, и город приукрасился вечерними, разноцветными огнями. - Не хочу! У меня эта… фобия!
        - Что?!
        - Страх старушек!
        - Очень интересная фобия! - Профессор бежал рядом, не отставая ни на шаг. - Могу порекомендовать специалиста!
        - Не надо мне специалиста. - Виталя резко остановился. - Шут с ней, с этой фобией, пусть будет.
        - Ты прав, Вить. У всех сыщиков обязательно должен быть маленький прибамбас.
        Они уселись в машину.
        - Мне теперь срочно купить нужно изюм, апельсины, лимон и винные дрожжи, - озабоченно пробормотал Иван Терентьевич, заводя мотор.
        - Вань, как там у соседа твоего, Крылова, тихо? Он не появлялся? Разгром в гостиной не видел? Милицию не вызывал?
        - Нет, не появлялся. Я с утреца на чердак залез, вход с чердака на половину Крылова крышкой закрыл и для верности гвоздями заколотил, чтобы в мою сторону никаких подозрений. Ты уж, Вить, разберись поскорей, что там у соседа происходит! И тогда мы с тобой задружим без всякой корысти и деловых бесед. Как ты думаешь, Вить, где лучше изюм брать, на рынке или в магазине?
        - Я, Вань, без корысти с тобой общаюсь, - грустно сказал Виталя. - Рынок сейчас уже не работает, так что остаётся только магазин. Галка для булочек всегда в магазине изюм берёт, без косточек. В магазине дешевле.
        - Галка у нас кто? - поинтересовался профессор. На «мерсе» он ехал чинно и благородно - соблюдая все правила и скоростной режим.
        - Галка у нас замечательная жена. - Виталя отвернулся и засвистел. Его опять одолело желание всё рассказать о своём несчастье и, пожалуй, профессор был бы лучшей «жилеткой», чем Эльза. - Слушай, а в какой гостинице живёт этот Крылов? Мне бы поговорить с ним.
        - Понятия не имею. Но если хочешь, могу узнать.
        - Узнай, Вань, мне очень надо.
        Профессор кивнул и затормозил у Виталиного подъезда. Гранкин вздохнул и вышел из
«Мерседеса». Эх, жалко его сейчас «барин» не видит.
        - Вань, а зачем тебе апельсины, лимон, изюм и винные дрожжи?
        - Так вино делать! Из одуванчиков! Культовый напиток! Брэдбэри, слыхал?! Одуванчиков у меня во дворе пруд пруди, а вот апельсины не растут…
        - Тебя надули, Вань, - перебил его Виталя задумчиво. - Ну, сам подумай, если ты используешь апельсины, изюм и лимоны, то какое к чёрту это вино из одуванчиков?
        - А вот тебе бы всё взять, да с небес на землю и шваркнуть! - заорал Иван Терентьевич. - Я понимаю, у тебя работа такая… приземлённая, но виноделие ты не трожь! Ты мне, кстати, катетер принёс?
        - Нет, Вань, забыл.
        - За-бы-ыл! - передразнил профессор. - Завтра в восемь утра встречаемся на моей летней кухне. Я тебе, где Крылова найти, ты мне катетер. А после этого никакой корысти и деловых бесед. Идёт?! - Профессор вытянул в окно руку ладонью вверх.
        - Идёт! - хлопнул Гранкин профессорскую ладонь.
        - Свободу Анжеле Дэвис! От Анжелы Дэвис Руки! - громко пропел Иван Терентьевич и плавно тронулся с места.
        Портрет обнажённой

«Москва нас встретила хмурым небом, моросящим дождём, и таким порывистым ветром, словно природа забыла, что по расписанию середина лета.
        В другое время я бы впала в депрессию, но сейчас со мною был Геральд, и погода не имела значения.
        Я даже не заикнулась о том, что мне надо бы побывать на своей квартире. Он повёз меня в «нашу» квартиру. Райончик был замечательный - «тихий центр», если такое определение ещё применимо к Москве. Квартирка была однокомнатная, но большая, и вполне тянула на «любовное гнёздышко»: большая кровать, барная стойка, комод. Да, комод, о котором я только могла мечтать - старый, большой, «бабушкин», с выдвижными ящиками. И как он мог затесаться в такой современный интерьер? Ещё там стоял туалетный столик с огромным зеркалом, весь заваленный косметикой. Такую косметику могла выбрать только я сама. Но в самое сердце меня поразил огромный зеркальный шкаф, весь забитый одеждой. Чтобы купить подобные тряпки, мне пришлось бы спустить все доставшиеся мне в наследство родительские накопления и забыть о платном обучении в институте. Тем не менее, вещи были моего размера и пахли моими духами.
        Не скрою, мне было страшно вступать в новую жизнь. Пару раз я всё же ещё набрала Павлика, но электронная баба была неумолима:
        - Абонент отключил телефон, или находится вне зоны действия сети.
        Тогда я взяла, да и поверила окончательно - я Жанна и мне нравится ею быть.
        Завтра вечером я сделаю за неё одно дело.

* * *
        - Здравствуйте, Жанна Игоревна! - разулыбался охранник, выполнявший здесь роль консьержки. - Вернулись? Одна?!
        Я улыбнулась, торопливо кивнула и шагнула в зеркальный лифт.
        Я перестала удивляться, что меня узнают незнакомые люди.
        Я нажала на кнопку с номером восемь и с замиранием сердца посмотрела на себя в зеркало. Тёмные волосы, белая кожа, родинка над верхней губой. Изабель Аджани в начале карьеры. Вот только осунулась очень за эту ночь - никогда так остро не проступали скулы.
        Лифт неожиданно остановился на третьем этаже, и в него впорхнула слегка подрастрёпанная молодая дамочка с лёгким запахом дорогого алкоголя. На ней был только лёгкий халатик, который она на ходу запахнула.
        - Ой, Жанка! - закричала она. - Вернулась? Здорово! Мой, представляешь, домой ни с того ни с сего припёрся, а я с Коксиком кувыркаюсь! Вопли, драка, перестрелка! Пока мой придурок Коксика скотчем пеленал, я вырвалась и к Ирке убежала! Отсижусь у неё, пока они не договорятся. - Дамочка опять подхватила разъезжающиеся полы халата. - А ты как? Твой где? Вы же вроде как на месяц отчалили? Поругались?
        - Да нормально, - дала я ничего не значащий, универсальный ответ, натянуто улыбнулась и вышла из лифта, благо он остановился на нужном мне этаже.
        - Эй, Жанка, заходи завтра вечером! Партия преферанса освежит наши заплесневевшие мозги!
        Двери захлопнулись, лифт уехал. И охранник, и соседка вели себя странно. Будто бы я никуда не сбегала от мужа, а куда-то уехала с ним и почему-то вернулась одна. Думать об этом мне было некогда.
        Квартира на площадке была одна. Я подошла к огромной стальной двери и вставила в замок ключ, который утром мне вручил Геральд. Красная лампочка мигала вверху - квартира коллекционера находилась под охраной.
        Справившись с одной дверью, потом с другой, я ринулась к телефону в прихожей, набрала номер охраны и назвала пароль.
        - Вернулись, Жанна Игоревна? - любезно осведомился мужской голос на том конце провода.
        - Нормально всё, - невпопад ляпнула я, положила трубку и огляделась.
        Ничто, ничто не подсказывало мне, что когда-то в этих хоромах я была хозяйкой.
        Утром Геральд выдал мне ключи от квартиры, сказал, что Анкилов в отъезде, а прислуга распущена. Он нарисовал мне подробный план квартиры, на котором крестиком обозначил, в каком месте висят нужные мне полотна. При этом Геральд был сух, деловит и напорист, как командир, отправляющий в бой солдат. Он даже не поцеловал меня на прощанье. Сказал только: «Удачи! Я буду ждать тебя на машине в условленном месте», и потрепал по плечу.
        Пока всё шло исключительно гладко. Соседка меня узнала, охранник узнал, никого не удивило моё появление в этом элитном доме. Все были рады меня увидеть. Но ничего, ничего не всколыхнулось в моей бедной потерянной памяти, когда я оказалась в прихожей и осмотрелась. Эти высокие стены, богатая обстановка, запах, особенно запах, напоминающий индийские благовония - всё было чужое и незнакомое.
        Мне вдруг припомнилась почему-то снежная горка, и я, маленькая, решившая скатиться, как все мальчишки, на ногах. Простоять не удалось ни секунды. Я падаю, лечу по скользкой поверхности вниз, мне страшно и я хватаюсь за чьи-то ноги. Как оказалось, принадлежали они самому отъявленному хулигану в нашем дворе по кличке Кощей. Он рушится на меня и орёт совершенно непонятные мне слова. Я тоже ору со всей мочи, потому что понимаю: он сейчас ударит меня, может даже ногой. Но Кощей встаёт, хватает меня за шиворот цигейковой шубы, ставит на ноги и говорит:
        - Анель, ты совсем ещё сикавошка для такого крутого каталова. Иди вон на ту карусель. Иди, Анель! - Он хлопает меня легонько по заднице.

«Иди, Анель!» И чего только не случается с памятью после черепно-мозговой травмы! Ничто не напоминает мне, что совсем недавно я была в этом доме хозяйкой.
        Но думать об этом некогда.
        Нужные мне картины висят в кабинете Анкилова. На двери кабинета кодовый замок, но я точно знаю, какую комбинацию цифр нужно набрать, чтобы его открыть. Интересно, откуда Геральд узнал эти цифры? Откуда знает пароль, которым снимают квартиру с охраны? Он убедил меня, что и ключ от квартиры, и всю остальную информацию получил от меня. Ещё до того, как я ударилась головой. Неужели он так уверен, что за год ничего не изменилось?
        Но думать об этом некогда.
        Замок поддался, я зашла в огромный, пахнущий старыми книгами кабинет и сразу, среди множества висевших на стенах картин, увидела те, которые мне были нужны. Я натянула тонкие кожаные перчатки и начала действовать так, как учил меня Геральд.
        Из рюкзачка, который был у меня с собой, я достала нож и, встав на высокий стул, стала аккуратно, по краю полотна вырезать «Портрет обнажённой» из рамы. Резать оказалось очень и очень трудно. Полотно было толстое и поддавалось с трудом. В голову пришла странная мысль, что не будь эта дама такой обнажённой, мне было бы легче кромсать этот шедевр. Неожиданно рука дрогнула, нож сорвался, я пошатнулась и чуть не упала со стула. Захотелось всё бросить и подальше унести ноги из этой крутой квартиры. Может быть, Геральд всё врёт, и это не я, а он сильно стукнулся головой?.. А заодно с ним стукнулась головой и куча народа, которая признаёт во мне Жанну? Я тяжело вздохнула, сосчитала медленно до пяти и приказала себе успокоиться. Если я не возьму себя в руки, Геральда убьют, картину всё равно украдут, и кто-то на наши с ним денежки будет долго и счастливо жить в Америке.
        Больше руки у меня не дрожали. Со второй картиной - каким-то мрачным пейзажем, - я справилась в считанные минуты. Я так вошла в раж, что подумала, а не прихватить ли мне ещё пару-тройку полотен, так просто, на безбедную старость, но вовремя вспомнила, что на шедевры нужны заранее найденные покупатели, иначе их не продашь.
        Когда всё было сделано, я почувствовала себя героиней. Вот она настоящая жизнь - риск, любовь и опасность. К чёрту Анель, а особенно Павлика.
        Любопытство толкнуло меня отчаянно в спину, и прежде чем скрутить вторую картину в рулон, я сунула нос на рабочий стол хозяина. Огромный уродец из красного дерева был идеально прибран, на нём не было ничего лишнего: только глупо-помпезный письменный прибор, маленький глобус и… моя фотография в роскошной позолоченной рамке. Я взяла её в руки и стала рассматривать. Видимо, этот Анкилов всё же любил меня, раз до сих пор держал перед носом моё изображение. Моё изображение…
        Я прищурилась и поднесла фотографию к самым глазам, хотя близорукостью никогда не страдала.
        Мне не почудилось. Родинки над верхней губой не было.

* * *
        Я, наконец, скрутила пейзажик в рулон и отправила его в компанию к «обнажённой», в свой объёмный тканевый рюкзачок.
        - В конце концов, - сказала я себе вслух, - родинку запросто можно убрать фотошопом.

«А зачем?» - задал кто-то внутри меня гаденький, никчёмный вопрос.
        Я не стала на него отвечать.
        Я вышла из кабинета, закрыла за собой дверь и… вместо того, чтобы поспешить покинуть квартиру, стала искать комнату, в которой жила.
        Свою спальню я нашла сразу. Её выдавала будуарная роскошь, и свадебное платье, отчего-то висевшее прямо на стене. Словно какого-то продвинутого дизайнера осенила идея повесить наряд невесты вместо картины. Рядом висела и широкополая шляпа. Я сняла её со стены, надела и посмотрела в зеркало. Жаль, что совсем не помню своей свадьбы. Ну ничего, будет другая, с Геральдом, где-нибудь на островах. Сейчас очень модно - на островах.
        Вот она, настоящая жизнь!
        Я представила, что ворую картины для Павлика, и рассмеялась, глядя на себя в зеркало. Всё-таки родинка определённо придаёт мне то, что называют спорным понятием «шарм». Зачем её было убирать фотошопом?..
        Я подмигнула отражению в зеркале, повесила шляпу на место, взяла рюкзак и направилась к выходу. Как только я очутилась в тёмном коридоре, то поняла, что в квартире я не одна. Чувствуя, что сердце от страха сейчас перестанет биться, я нащупала выключатель - огромную плоскую кнопку, и множество точечных, ярких светильников вспыхнуло под потолком.
        Перед входной дверью сидела огромная чёрная собака и смотрела на меня очень задумчиво. Ни в облике, ни в поведении этой собаки не было ничего агрессивного, но я отчётливо поняла: из этой квартиры выйти я не смогу.
        Я слышала, что есть такие замечательно обученные собаки, которые беспрепятственно запускают грабителей в квартиру, позволяют им разжиться хозяйским имуществом, а потом вылезают из засады, садятся на пороге и выйти непрошеным гостям не дают. Ворам приходится дожидаться хозяев, в особенности, если квартира находится на высоком этаже - случай как раз мой.
        Сердце упало. Так бездарно провалить операцию я не могла. Почему Геральд ни слова не сказал о собаке?! Не знал? И как собака может жить без хозяев, ведь её нужно кормить и выгуливать… Мысли путались, словно длинные нитки, которые хочешь смотать в клубок, но не можешь найти конец.
        Стоп. Это моя собака. Ведь я Жанна, я здесь жила, и огромный лохматый кобель должен хорошо меня знать. Вот поэтому-то он не рычит и не лает.
        - Здорово, - улыбнулась я псу. - Забыла, как тебя звать, но ведь это для нас не проблема?! Дай мне пройти и дави дальше хозяйский диван.
        Я сделала шаг к двери, но пёс резко вскочил, оказавшись размером с телёнка. Он зарычал, обнажив такие клыки, что все киношные монстры показались мне убогими плодами чахлой фантазии бездарных художников.
        Я отскочила назад, и тут из кухни, в развалку, с абсолютно заспанной мордой, вышла вторая точная копия такого же чудища. Я даже решила, что у меня от страха поехала крыша и начало двоиться в глазах, но второе чудище широко зевнуло, показав пасть величиной с чемодан и зубами акулы. Собака посмотрела на меня с невероятным презрением, зарычала, и лениво плюхнулась на пол рядом с собратом.
        - Парни, - взмолилась я, - неужели вы не узнали мамочку? Я Жанна, Жанна, меня даже охранник узнал, а ведь я не совала ему в пасть колбасу, как наверняка совала её вам!
        Парни ответили дружным рыком.
        - Пустите мамочку, козлы лохматые! - я резко рванула к выходу, но собаки вскочили и продемонстрировали полную готовность порвать меня на куски.
        Я застыла в движении, как в детской игре «Замри» - с поднятой ногой и вытянутой рукой. Одна мыслишка сверлила мозг, перекрывая своей остротой мой страх: если я тут жила, почему собаки меня не признали?
        Я попятилась назад, к двери «своей» спальни, достала из кармана джинсовой куртки сотовый и набрала Геральда.
        - Где ты? - послышался его взволнованный голос. - Я жду в условленном месте, считаю секунды! По моим расчётам ты давно должна быть в машине!
        - Почему ты не сказал мне, что в квартире находятся две огромных собаки? - стараясь оставаться спокойной, спросила я.
        На том конце трубки повисло молчание. Потом, севшим от волнения голосом, Геральд сказал:
        - Эти собаки должны тебя знать. Они не могут нам помешать! - голос сорвался на крик. - Ты должна выйти!!
        - Они не выпустят меня из квартиры, - тихо сказала я.
        - Делай что-нибудь! - закричал Геральд. - Думай, предпринимай! Мы не можем провалить это дело!
        - Я не могу выйти из квартиры, - ещё тише и почти по слогам повторила я.
        Он что-то кричал там, в трубке, но я его уже не слышала.
        Я слушала совсем другой звук - скрежет проворачиваемого в замке ключа.
        Собаки резво вскочили и синхронно завиляли хвостами.

* * *
        Окончательно поняв, что это не глюк, за секунду до того, как открылась входная дверь, я успела заскочить в спальню, которую считала «своей». На двери был замок, но я не смогла понять, как он работает и, чтобы не создавать лишнего шума, оставила его в покое.
        Страха не было. Был огромный всепоглощающий ужас, и оказывается, у него, ужаса, имелось лицо - бледное, плоское, с круглыми, как блюдца глазами без цвета и без зрачков.
        Геральд что-то кричал в трубке.
        - У меня проблемы, - шепнула я в трубку, нажала отбой, и припала ухом к двери.
        - Мальчики! Мальчики! - послышался женский голос и дробный цокот когтей по паркету. - Вы меня залижите до смерти! Да подождите вы, мне позвонить надо! Почему-то квартира не стоит на сигнализации! А я ставила! Точно помню, что ставила! Отстаньте, вы, троглодиты! Сейчас разберусь с проблемой, покормлю вас и погуляю! - Голос был слегка встревоженный, но весёлый, и принадлежал пожилой женщине. - Алло! Охрана? Здравствуйте, это Антонина Антоновна говорит, горничная Анкилова! У меня почему-то квартира с охраны снята, а я ставила, точно ставила! Как Жанна Игоревна вернулась?! Как дома? Как одна? А Сергей Мефодьевич? Эй, Жанна Игоревна!
        Я услышала, как, шаркая, она пошла разыскивать хозяйку по комнатам. Несмотря на то, что квартира огромная, пройдёт совсем немного времени, и она откроет дверь этой спальни.
        Я метнулась к окну. В голове созрело решение. Хоть я и боюсь высоты, выход был только один. Придётся повторить тот финт, о котором мне рассказывал Геральд: по карнизу дойти до соседского балкончика, а там… там я что-нибудь наплету и соседи выпустят меня через свою квартиру.
        - Эй, Жанна Игоревна, куда вы запропастились? - Голос прозвучал совсем близко.
        Я рванула на себя тяжёлую оконную раму из тёмного дерева и коленками встала на подоконник. В комнату ворвался свежий вечерний воздух, я глянула вниз и закрыла глаза.
        Больше не буду смотреть. Сейчас просто встану на широкий карниз и пойду…
        Вот она, настоящая жизнь!
        Я открыла глаза и стала смотреть, куда мне ступить.
        Никакого карниза не было. Вообще никакого - ни широкого, ни узкого. На ровной кирпичной стене не было ничего, на что можно было бы наступить и добраться до соседского балкона.
        Я забыла о страхе, забыла об ужасе, высунулась почти до пояса из окна и посмотрела по сторонам. Ничего похожего на соседский балкончик в обозримом пространстве не было. Может быть, это не та комната, в которой запирал меня муж? Но я точно помню, как Геральд сказал «он закрыл тебя в твоей спальне»! Вряд ли в квартире есть ещё более личная моя спальня, чем та, в которой висит свадебное платье.
        - Жанна Игоревна, да где вы? - Голос раздался под дверью.
        Пропасть внизу показалась мне менее опасной, чем этот голос. Если бы здесь был хоть самый маленький, крошечный карнизик, я побежала бы по нему на цыпочках, не раздумывая, как балерина к надёжным рукам партнёра.
        Но карниза не было, балкона не было, и вдобавок у меня громко затрезвонил мобильный. Наверняка это Геральд пытался выяснить, выбралась ли я из квартиры.
        Ручка на двери повернулась.
        Я одной рукой нажала отбой на сотовом, другой зашвырнула рюкзак с торчавшими из него полотнами под кровать, сдёрнула покрывало и нырнула под одеяло, накрывшись им с головой.
        Ничего в жизни я не делала быстрее.
        Сердце колотилось так, что вместе с ним пульсировало и одеяло.
        - Жанна Иго… - Голос навис надо мной как гильотина. Если я покажусь этой старой мымре, сойду ли я за хозяйку? Ведь ни карниза, ни балкона нет! И родинки на фотографии нет.
        - Спите, душечка? А чтой-то вы внеурочно так прикатили, да ещё одна? Ой, а окошечко зачем нараспашку? Почему кондиционер не включили? А отчего Сергей Мефодьевич не приехал?!
        Но ведь соседка и охранник внизу узнали меня!
        В кармане опять завибрировал, запиликал мобильный. Выхода не оставалось. Я резко откинула одеяло и заорала со слышанными в кино интонациями вздорной богатой хозяйки:
        - Какого чёрта вы меня разбудили?! Уйдите, Алевтина Антоновна! Или нет, вот что, сходите в аптеку, за растворимым обезболивающим. Простые таблетки мне не помогают. Голова болит, сил нет!
        Пожилая тётка самого добропорядочного вида уставилась на меня с удивлением, не рискуя спросить, почему я в джинсовке валяюсь под одеялом.
        - Что вы, Жанночка, - залепетала она, - зачем же идти в аптеку, лекарство и дома есть. Сейчас разведу таблеточку в тёплой водичке и принесу! Кстати, зовите меня как прежде, Тонькой, я отродясь Алевтиною не была!
        С конским топотом к кровати подбежали собаки и дружно окрысились на меня.
        - Чегой-то собаки на вас рычат? - удивилась тётка и уставилась на меня.
        - Вон! - заорала я. - Уволю к чёрту и такую рекомендацию дам, что нигде не устроишься! Пилюли мне притащи и псов смердящих в ванной закрой!
        - Сейчас, сейчас, - залепетала Тонька и выкатилась из спальни, прихватив за ошейники рычащих собак.
        - Чук, Гек, - приговаривала она, - плохие вы мальчики, мамочку Жанночку не признали…
        Я слышала, как она заперла собак в ванной, приговаривая «Чук, Гек, плохие вы мальчики», и потопала на кухню. У меня в запасе была пара минут, пока она ищет лекарство и разводит его водой.
        Я выскочила из тёплого плена, выхватила из-под кровати рюкзак и бросилась к выходу.
        Как справилась с замками, выбежала на площадку, и скачками преодолела восемь этажей, я не помню. И не помню, как выскочила из дома.
        Я очнулась только в машине. За рулём сидел бледный Геральд.
        - Получилось? - одними губами спросил он.
        - Гони, - ответила я и зашвырнула рюкзак назад.
        Такая ли она должна быть - настоящая жизнь?
        Геральд напряжённо смотрел вперёд и гнал машину, насколько её возможно было гнать по вечернему городу. Я посмотрела на его тонкий профиль и поняла: прикажи он мне сейчас всё повторить сначала, я, не раздумывая, снова зашла бы в квартиру, вырезала картины из рам, сразилась с большими собаками, обхитрила бы туповатую горничную и с быстротой гепарда удрала от опасности.
        Лишь бы он был со мной.
        Золотая рыбка
        - Лишь бы ты был со мной. - Я утратила всякий ум, повторив это вслух, в ответ на его приказ выйти из машины, пойти домой, и дожидаться его в нашей квартире.
        - Давай быстрее скачи на хату, сиди там тихо и жди меня. - Геральд дотянулся до пассажирской двери и открыл её. Я выкинула ноги на улицу, но выходить не спешила.
        - Ну? - в его голосе послышалось раздражение, но я простила это ему. Он здорово перенервничал, дожидаясь меня.
        - Скажи, я тебе помогла? - Мне очень хотелось, чтобы он меня похвалил.
        - Ты молодец, - сказал Геральд и потрепал меня по плечу, как утром, когда отправлял «на дело». Нет, не дружеского похлопывания я ждала. Не ради этого рисковала.
        - Почему ты мне не сказал, что в доме собаки?
        - Какое это имеет теперь значение? - Он пошарил в бардачке, вытащил сигареты и закурил. - Это же твои собаки! - Он затянулся и усмехнулся.
        - Они не узнали меня!
        - Я тороплюсь.
        - Ты не сказал, что в доме может находиться прислуга.
        - Я тороплюсь!
        - На фотографии, которая стоит у Анкилова на столе, я без родинки над верхней губой!
        - Я тороплюсь!!!
        - Но в моей спальне нет карниза! И нет никакого балкона, куда можно бы было по нему добраться! - Я почти заорала, и слёзы потекли у меня по щекам. Страшно вспомнить, как давно я не плакала, не испытывала боли, страха, разочарования и обиды. Это что, и есть настоящая жизнь?!
        - Я потом тебе всё объясню, - сказал Геральд, нагнулся и вскользь поцеловал меня в уголки губ. Когда его губы коснулись моих, я поняла, что он мне нужен любой.
        Слава богу, что у меня не хватило сил сказать это вслух.

* * *
        Геральд не приехал ни этой ночью, ни на следующий день. Он даже не позвонил. Я носила с собой телефон даже в ванную и туалет, но сотовый молчал, будто не было на свете никакого Геральда.
        Прошёл ещё один день, ещё одна ночь, и ещё один день. Я запуталась, сколько их прошло: за окном темень сменялась светом, свет темнотой, а для меня время остановилось. Я не выходила из дома, и мне скоро стало казаться, что в этой квартире я провела всю жизнь.
        Сначала я успокаивала себя, что сбагрить картины и получить за них деньги, дело хлопотное и небыстрое. Потом я стала сходить с ума от тревоги - ведь это дело ещё и опасное.
        Если с Геральдом что-то случилось, я умру. Для этого мне не нужно будет лезть в петлю, вскрывать себе вены, или пить лошадиную дозу снотворного. Я просто лягу и уйду в мир иной от одной только мысли, что он никогда не будет со мной. Мы повстречаемся на небесах, и у нас всё будет хорошо.
        Три дня я не ела. Я пила только кофе без сахара, но потом кофе кончился, и я стала пить воду прямо из крана, подставляя ладони под струю и хлебая пропахшую старыми трубами жидкость.
        Сон ко мне тоже не шёл. Если я закрывала глаза, мне чудился Геральд с простреленной грудью. Он лежал в глубокой глинистой яме, и кто-то невидимый бросал на него комья рыжей земли.
        На четвёртый день я случайно увидела своё отражение в зеркале и отшатнулась. На меня смотрела измождённая баба с пустыми глазами, потерявшими цвет.
        Потом у меня закончились сигареты. Я поняла, что это единственное, без чего я не смогу обходиться, и решила сходить в ближайший киоск. Я стала искать свою сумку с деньгами и документами, но не нашла её. Я перерыла весь дом, но у сумки словно выросли ноги, и она удрала. Эта мысль рассмешила меня. Ещё какая-то мысль копошилась рядом, но никак не могла оформиться. Меня это сильно тревожило, я хотела понять, что меня беспокоит, но не могла. Тогда я решила поесть, наверное, слабость мозгов была следствием голода. Я прошла на кухню и заглянула в холодильник. Кроме недопитой бутылки пива в нём ничего не было.
        И тут до меня дошло, что меня озадачило.
        Я только что перерыла весь дом. Я не нашла свою сумку с деньгами и документами. Но мне не попалось и ни одной вещи Геральда! Исчезли его майки, рубашки, джинсы, исчез даже одеколон с полочки в ванной! Даже бритвенный станок, даже сандаловые чётки, которые он постоянно крутил в руках.
        Я ещё раз перерыла квартиру. Сделала это как робот, у которого на исходе все батарейки.
        Когда я поняла, что ничего не найду, мне пришла в голову мысль, что если с Геральдом что-то случилось, я не смогу умереть от одной только этой мысли. Мне придётся с собой что-нибудь сделать, повеситься, например.
        Я посмотрела на телефон и села рядом с ним, словно пай-девочка. Он всё равно позвонит, даже если ушёл с чемоданом. В кои-то веки меня посетило настоящее чувство, разве нельзя подождать?.. Ассоль дождалась своего принца с алыми парусами, и я дождусь.
        Я задремала сидя, и мне привиделся Геральд на «Мерседесе» с алыми занавесками.
«Мерс» сигналил изо всех сил, надрывался, захлёбывался, Геральд пытался меня подозвать, но я не могла сделать ни шага. Меня не было, я повесилась, осталось только моё изображение на картине под названием «Портрет обнажённой».

«Мерс» всё сигналил противным, резким гудком. Я открыла глаза, сообразила, что не нарисована, а вполне реальна и могу двигаться. Противный звук оказался не гудком вовсе, а звонком в дверь.
        - Геральд! - заорала я и бросилась её открывать. Мне и голову не пришло, что если бы это был Геральд, он открыл бы дверь собственным ключом.
        На пороге стояла тётка с внешностью заведующей продуктового магазина. Килограмм двадцать лишнего веса, чересчур яркий грим и гонор пупа земли.
        - Я сдала квартиру на сколько? - прошипела она.
        - Не знаю, - я растерялась.
        - За сколько?! - Она наступала уверенно и неумолимо, как цунами на побережье, и деваться от неё было некуда.
        - Понятия не имею.
        - Что-о?! Не имеешь понятия? Где твой сожитель? - она огляделась. - Где?!!
        - Не знаю, - это была чистейшая правда, но она вывела тётку из себя.
        - Тебя как звать, шалава? - заорала она.
        - Не знаю, - это тоже была чистейшая правда. Тётка вдруг поостыла, и перестала напирать грудью.
        - Пьяная, что ли? Ну-ка, паспорт покажь, - приказала она.
        - От меня того… сумка ушла с документами, - хихикнула я.
        - Ну, вот что, чокнутая ты или обколотая, не моё дело. Твой хахаль квартиру снял на три месяца, заплатил за два, а живёт уже пять. Воспользовался тем, что я в отъезде, а дочка моя кисейная барышня, наезжать не умеет. Давай, гони мне деньги за три месяца, хату освобождай, и разойдёмся по-хорошему.
        - Кажется, у меня нет денег.
        - Милицию позову, - не очень уверенно пригрозила тётка. Мне показалось, что она начала побаиваться меня.
        - Зовите, - кивнула я, - зовите милицию, она здесь будет очень и очень кстати! А заодно прихватите и налогового инспектора, ведь вы исправно платите налоги со сдаваемого в наём жилья?! Нет? Обязательно всех приводите! - Я пошла на неё в той же манере - как цунами, готовый разрушить даже то, чего нет.
        Тётка попятилась, спиной наткнулась на дверь, быстро открыла её и выскочила на площадку. Я захлопнула дверь и прижалась спиной к её мягкой обивке.
        - Я вернусь! - крикнула тётка. - И не с милицией! Думаете, на вас не найдётся тяпки? Да вы в ментовку сами за помощью побежите!
        Я прошла в комнату, взяла пульт и включила телевизор, чтобы не слышать подъездных воплей.
        Геральд вернётся. Не сдвинусь с места, пока он не придёт. Не сдвинусь, даже если пройдёт очень и очень много времени, и через много веков археологи откопают мои останки с пультом в руке.

* * *
        Сколько я просидела, не знаю. Что шло по ящику, абсолютно не помню. Очнулась я на словах комментатора: «… громкое дело об ограблении известного банкира и коллекционера картин Сергея Анкилова».
        Меня словно током дёрнуло, и я уставилась на экран. Там, стараясь, тараторила мелкая, бойкая корреспондентша.
        - Как уже сообщалось, пять дней назад на пульт милиции поступил сигнал от прислуги Анкилова о том, что из кабинета хозяина пропали два самых ценных в коллекции полотна, принадлежащих кисти Огюста Ренуара - «Сидящая купальщица» и
«Средиземноморский пейзаж». Общая стоимость этих работ не поддается оценке, однако известно, что один из пейзажей Ренуара был продан на аукционе «Сотби» за семьдесят восемь миллионов долларов. Похищение произошло при чрезвычайно странных и загадочных обстоятельствах. Сам Сергей Мефодьевич вместе со своей женой Жанной уехал отдыхать в Венецию. Спустя две недели охранник дома, где он живёт, а также соседка с третьего этажа встретили вдруг Жанну Игоревну, вернувшуюся с отдыха в одиночестве. Горничная Анкилова также застала Жанну в квартире. И с этого места начинается мистика! Со слов прислуги известно, что Жанна лежала в кровати с сильной головной болью. Пожилая женщина, проработавшая в доме более двадцати лет и пользовавшаяся большим доверием хозяина, пошла на кухню, чтобы принести хозяйке лекарство. Когда она вернулась, Жанны в постели не оказалось. Прислуга удивилась и испугалась, она пошла искать хозяйку по комнатам. Жанну она не нашла, зато обнаружила, что кабинет Сергея Мефодьевича, всегда запертый на кодовый замок, открыт! Когда горничная увидела, что две картины варварски вырезаны из рам, она
едва не лишилась чувств! Еле добравшись до телефона, она вызвала милицию и
«Скорую» для себя. Женщина утверждает, что код замка кабинета знал только хозяин, он даже не позволял прибираться в комнате, где хранилась коллекция.
        Теперь все - и охранник, и соседка, и горничная, - утверждают, что Жанна вела себя странно, отвечала невпопад на вопросы, была суетлива и беспокойна. Все сочли, что она поругалась с мужем и оттого вернулась домой одна раньше срока. Охранник поздно вечером видел, как девушка выбежала из дома, будто куда-то очень спешила.
        Прислуга же утверждает, что два чёрных терьера, которые живут в квартире Анкилова, повели себя странно - рычали и пытались броситься на хозяйку!
        Всё прояснилось, когда удалось связаться с господином Анкиловым. Оказывается, его жена никуда не отлучалась, всё это время они проводили время вместе, не разлучались ни на минуту! В квартиру приходила лже-Жанна! Она оказалась хитрой и ловкой воровкой! Остаётся только гадать, как преступнице удалось снять квартиру с охраны, открыть двери, не взломав их, а также, откуда ей был известен код замка кабинета?!!
        Это преступление грозит стать самым загадочным преступлением года!!!
        Вот что говорит настоящая госпожа Анкилова, с которой наш корреспондент связался в Венеции…
        На экране появилась я, с бледным расстроенным лицом без косметики. Я сказала, заламывая руки:
        - Мы с мужем в шоке! Это коварное, бесчеловечное преступление. В этих картинах вся жизнь моего Серёжи. Он пережил дефолт, едва не потерял бизнес, но не продал ни одного полотна. И хоть картины и застрахованы, никакие деньги не компенсируют этой утраты. Серёжа попал в больницу с сердечным приступом. Мы, конечно, прервём свой отпуск и вернёмся в Москву. Мы в шоке, но очень надеемся, что преступница будет наказана, а картины возвращены. Я просто возмущена, что она использовала своё сходство со мной.
        На экране снова возникла мелкая, бойкая корреспондентша.
        - Мы будем держать вас в курсе новых подробностей этого скандального дела…
        Я поднялась, пошла в ванную и встала под ледяной душ прямо в одежде.
        Чем дольше я стояла под холодной водой, тем отчётливей понимала: Геральда я не увижу.
        Геральда я не увижу, а сама буду гнить в женской тюрьме под каким-нибудь северным городом Нижние Кочки. Я буду носить тёмный платок, толстую телогрейку и валенки, лопать гнилой горох и шить на заштатной фабрике уродливые тапочки из дерматина.
        Я вышла из ванной и, оставляя за собой потоки воды с мокрой одежды, пошла искать, на чём бы повеситься. Ничего подходящего не нашлось, и я стала искать лекарства. Лекарств тоже не оказалось, тогда я взяла нож и провела им по тому месту на руке, где по моим расчётам могла оказаться вена. Провела и заплакала. Нож оказался безнадёжно, бесповоротно туп. Им невозможно было не только вскрыть вену, но и отрезать кусок ливерной колбасы.
        Отрезвил меня настырный звонок мобильного. Я схватила трубку в полной уверенности, что это Геральд, что он, наконец-то, продал картины, и мы всё же уедем в Америку. Мы будем безбедно там жить, пока не помрём в один день, и нас не закопают в одну могилу.
        - Геральд! Ну, наконец-то!
        - Анель! - возмущённо сказала трубка скандальным, визгливым голосом. - Ах ты, зараза, обещала через две недели вернуться, а прошло сколько?!
        - Сколько? - прошептала я.
        - Ты ещё издеваешься?! Мне твой Филимон зассал все углы, распорол все подушки, шторы разодрал на полоски, съел канарейку, раздербанил цветы в горшках, а теперь по одной вылавливает рыб из аквариума! Ладно бы он их жрал, а то выловит и мужу утром на грудь по одной приносит! Я на вырезке разорилась! «Вискас» твой он не жрёт! Только телятину и свежие огурцы. Короче, в аквариуме осталась одна рыба - золотая. Она огромная, с хохолком, какая-то особенная, китайская. Её муж за три тысячи рублей покупал. Он сказал, что если завтра утром твой кот её ему на грудь положит, то он Филимона убьёт и в землю закопает. Анель, зараза, ты куда делась?! Хахаля, что ли, нашла?
        - Верка, - заплакала я. - Верка, ну почему ты раньше не позвонила? Повтори, как ты меня назвала!
        - Анель, - растерянно повторила Верка.
        - Повтори!
        - Анель, Анель, Анель, Анель, зараза Анель! Ты что, пьяная что ли? Если немедленно не приедешь, Стасик кота твоего…
        - Еду! - крикнула я. - Еду! Не трогайте моего кота! Анель…
        Я нажала отбой и заметалась по комнате. Слава богу, что шкаф забит шмотками. Я переоделась в сухие брюки и водолазку, нашла какой-то рыжий парик, замазала родинку тональным кремом, напялила тёмные очки и выскочила из квартиры, не закрыв дверь и не выключив телевизор.
        В таком виде во мне не признают преступницу. И хоть у меня нет денег на транспорт, я пешком пойду в свою прежнюю жизнь. Пойду и спасу своего старого, шкодливого кота Филимона.
        Как я могла про него забыть?!
        Анель. Зараза Анель».
        Таблица Менделеева
        Звонок звенел, очевидно, давно, но Виталя включился в действительность с очень большим трудом. Первой мыслью было, что это во внеурочное время, среди ночи, зазвонил будильник. Потом он понял, что звонят в дверь, и здорово перепугался.
        - Геральд? - прошептал Виталя, находясь под впечатлением прочитанного.
        Звонил кто-то настырный и бесцеремонный. Гранкин на цыпочках подкрался к двери и припал к глазку. На хорошо освещенной площадке маячила и бликовала знакомая лысина профессора. Иван Терентьевич намертво припечатал звонок пальцем и не отпускал его уже больше минуты.
        Гранкин открыл дверь.
        - А меня Маргарита из дома выгнала, - слегка смущённо сообщил профессор и обескураживающе улыбнулся. - Она решила, что я завёл себе бабу. С ней это происходит раз год в разгар лета, когда женщины начинают носить шорты и сарафаны. Короче, приютите лауреата Госпремии! Мне ненадолго! Через неделю в экспедицию уезжаю, с утра до вечера на работе пропадаю, не помешаю!
        - Заходи, - Виталя за рукав втянул профессора в коридор. В одной руке профессор держал небольшой чемоданчик, в другой бейсболку.
        - Располагайся, Вань, не стесняйся! Будь как дома и не забывай, что в гостях! - Гранкин вдруг понял, что страшно рад такому повороту событий. Теперь ему в квартире не будет так страшно и одиноко. Теперь даже можно включить самовар.
        Иван Терентьевич обошёл квартиру, заглянул на кухню, в ванну и туалет.
        - Подходит, - одобрил он. - Слышь, Вить, а где жена твоя с дочкой?
        - Галка к маме в деревню уехала, дочку с собой забрала, - пряча глаза, ответил Виталя, и стал наполнять водой самовар.
        - Я так и подумал, Вить! Бабе с ребёнком летом в деревне самое место! Эх, кабы у моей Маргариты мама в деревне была! И чтобы деревня эта на Северном полюсе! - Профессор открыл чемодан и стал доставать пожитки, выкладывая их прямо на кухонный стол: стопка трусов, стопка носков, стопка носовых платков, гранёный стакан, очевидно, под челюсть, шесть банок тушёнки и какой-то плакат.
        - Это тебе от меня презент, - протянул он плакат Гранкину. - На стену повесь, нет, дай я сам повешу.
        Пока Иван Терентьевич приколачивал плакат к стенке, Виталя разливал чай. Когда профессор работу закончил, Гранкин решил рассмотреть подарок.
        На первый взгляд это была таблица Менделеева, но, присмотревшись, Виталя понял, что над ней кто-то существенно потрудился, усовершенствовав до неузнаваемости.
        - Меня Галка на лохмотья порвёт за такую икебану, - расхохотался Виталя.
        - Не, не порвёт. Не заметит, что к чему. Решит, что ты химией увлёкся, - отмахнулся профессор. - Бабы народ невнимательный, в «найди десять отличий» с ними играть бесполезно.
        - С моей небесполезно, - перебил Виталя. - Вань, ты веришь в любовь?
        - Что?!
        - В любовь, говорю, веришь? Ну, чтоб вот сразу и на всю жизнь? Чтобы даже плевать было, плохой человек или хороший? И чтобы верить этому человеку так, что память потерять? И поверить даже, что ты - это не ты, и зовут тебя по-другому? И чтобы преступление совершить ради этого человека?
        - Память потерять, это ты загнул, Вить. А вот в преступление ради любви верю. Этого на каждом шагу, как грибов-поганок. - Профессор положил себе в чай столько смородинового варенья, что горячая жидкость полилась через край. Он начал мешать месиво ложечкой, громко бряцая ей о бокал.
        - Тысяча извинений, - приговаривал он, производя жуткий шум, - тысяча извинений… - Потом, громко шваркая, он с наслаждением принялся пить чай.
        - Значит, про память не веришь? - пытал Виталя. - Чтобы позабыть, как тебя зовут?!
        - Нет, ну почему же не верю? В принципе, верю. Любовь, это что?!
        - Что?!
        - Химия! - Профессор пальцем постучал по таблице. - Ударил в голову вот такой элемент, и всё, прощай, крыша! Верю!!! И что имя можно забыть, и что преступление совершить! Верю. Вить, у тебя спальный мешок есть?
        - Зачем?
        - Да я бы тут на кухне, на полу его разложил… и… - глаза у профессора осоловели и стали закрываться.
        - Диван же есть, два дивана!
        - Нет, на диване я не могу. Мне для комфорта спальный мешок нужен и комары.
        - Елки-палки, да где ж я тебе их возьму?! У меня только палатка…
        - Палатка? - заорал профессор. - Тащи её!
        - Куда?
        - Сюда, ставить будем.
        Идея показалась Витале забавной, и через двадцать минут на кухне стояла старенькая двухместная брезентовая палатка, которая верой и правдой служила Гранкину много лет на рыбалках. Виталя кинул на пол два одеяла, и они с профессором забрались в тёплое, тесное нутро.
        - Эх, костерок бы! - мечтательно протянул Иван Терентьевич, укладываясь на одеяло и прилаживая голову на кулак.
        Виталя сел рядом с профессором в позе лотоса.
        - Костерок отложим на завтра. Не все удовольствия сразу, - сказал он. - Вань, ты знаешь, у твоего сына в доме тоже что-то искали. Устроили жуткий разгром и Эльзу чуть не убили. Кто-то к потолку прицепил фальшивую балку и соорудил такую конструкцию, что когда дверь открылась, балка упала вниз. Эльзу спасло только то, что зазвонил телефон, и она задержалась на пороге. В спальне у Эльзы всё перевёрнуто, и в её кабинете тоже. Другие комнаты не тронули.
        - Да ну? - сонно удивился профессор. - Ну, для сынка моего это неудивительно. Я вообще не понимаю, как он с этим своим бизнесом до таких лет дожил. Эльзу, конечно, жалко. Эльза баба весёлая, не злая, не ленивая и справедливая. Но ведь и она должна понимать, что большие деньги без неприятностей не бывают! Так что ничего удивительного. А ещё это их безалаберное отношение к охране. Ромка почему-то уверен, что на него никто не посмеет рыпнуться. Служба безопасности у него, конечно, есть, но вот личной охраны ни у него, ни у Эльзы нет. Да и плевать ему, он большей частью в Париже живёт, у него там квартира.
        - Нет, Вань, ты не так меня понял. Там орудовал тот же человек, что и в гостиной Крылова! Этот человек что-то ищет! Ищет что-то конкретное, потому что не берёт никаких денег и драгоценностей. И при этом он не прочь избавиться от Эльзы Львовны, или, как минимум, серьёзно её покалечить! Этот человек из ближайшего окружения, он вхож в дом, потому что нигде, нигде, нет следов взлома! Он убил одну сестру и теперь пытается избавиться от другой!
        - Вон оно как! - Иван Терентьевич протяжно присвистнул. - Эльзу надо спасать!
        - Я уже принял меры. Завтра пойду, побеседую с этим Крыловым, может, у него какие-то соображения есть. Ты узнал, в какой он гостинице?
        - Не, - помотал головой профессор. - Так ты к нему на работу иди. Рекламное агентство «Стар» на улице Ипподромской. Тебе, что, Эльза координаты не дала?
        - Дала. Но я же хотел в обстановке неофициальной! По-домашнему, так сказать, чтобы человек расслабился, разоткровенничался…
        - Я бы на твоём месте, батенька ветеринар, начал опрос не с мужа убиенной, а с её ближайшей подруги. Есть у тебя координаты подруги?
        - Есть, - растерянно сказал Гранкин, поражённый простотой и правильностью рассуждений профессора. - Есть у меня и адрес, и телефон подруги. Я вот боюсь, не натреплет ли… Бабы, они, знаешь, желаемое за действительное выдают, фантазируют много, брешут, и того… преувеличивают!
        - Ну, на то ты и сыщик, Вить, а не ветеринар, чтобы котлеты от мух отделять, зёрна от плевел, фантазии от реалий… - назидательно сказал профессор, снова прилёг на кулак и закрыл глаза.
        Виталя тоже прилёг на одеяло и подсунул ладошку под голову. Он был длиннее профессора, и ноги его торчали из палатки. Гранкин подтянул колени к подбородку и пробормотал:
        - Я, Вань, тогда у Крылова в гостиной за батареей тетрадку нашёл. Там какая-то хрень написана. Увлекательно очень, но всё равно хрень! Любовь-морковь, алые паруса… - Виталя почувствовал, как сон железной рукой отключает его мозги, но продолжал бормотать. - Я её всё равно дочитаю, потому что это Ада Львовна писала, и там, наверное, есть что-нибудь про убийцу. Хотя… я уже потерял всякую надежду, может, зря я всё это читаю, а, Вань?
        - На то ты, Вить, и детектив, а не ветеринар, чтобы знать, зря или не зря, - сонно пробормотал профессор.
        - Эх, жалко мой «Москвич» не на ходу. Я бы на нём сейчас по городу рассекал, везде бы успевал. Как ты думаешь, Вань, может, мне машину купить? Мне ведь Эльза денег дала на расходы. Купить?
        - Зачем покупать? - забубнил профессор в свой кулак. - Бери моего Проходимца, вон он, под окнами твоими торчит, я на нём приехал. Я тебе утром доверенность на него напишу и пользуйся. Проходимца моего все гаишники знают, любят, честь отдают и никогда не останавливают. А я себе «мерина» из гаража заберу.
        - Спасибо, Вань! А как ты квартиру-то мою нашёл? Я ведь тебе номер не называл.
        - Так сосед твой сказал.
        - «Барин» что ли? - сквозь сон хохотнул Виталя.
        - Хр-р-р-р-р! - захрапел Иван Терентьевич как рота солдат на рассвете.
        - «Барин», значит. Надо же, а я-то думал, он меня вообще за человека не считает, в упор не видит. Я-то думал, он и не знает, в какой квартире я обитаю.
        - Хрр-р-р-фь-ю-ю! - вывел замысловатую руладу профессор.
        - А я наврал, Вань, тебе про деревню, - бормотал Гранкин уже во сне. - У меня жену, Вань, украли. И что самое невероятное, дочку тоже. Всю семью у меня украли! И требуют за них… столько требуют! Но если я убийцу Крыловой найду, то деньги у меня будут. И я куплю на них Галку и Сашку. Всю семью обратно куплю, и даже ещё останется. Я ведь, Вань, и не детектив вовсе, а простой, среднестатистический ветеринар. Крысе там хвост отрезать, это пожалуйста, а вот зёрна от мух отделить… Я ведь даже индуса не смог ограбить, а ещё у меня будильник по утрам звонит, который никто не заводит, а ещё я в дупло носки положил, а ещё мы тут завтра обязательно костерок разведём в тазике, а ещё…

* * *
        Утром, когда Виталя выбрался из палатки, профессора уже и след простыл.
        На столе стоял горячий самовар и открытая банка тушёнки, съеденная наполовину. Видно, Иван Терентьевич решил по-братски разделить с Гранкиным завтрак.
        Виталя доел тушёнку, выпил чаю с вареньем, прислушался, не звенит ли будильник, но ничего не услышал. По всей вероятности, нечистые силы не вынесли профессорского темперамента, не пережили палатку, разбитую прямо на кухне.
        - А мы вам ещё костерок в тазике! - потёр Виталя довольно руки.
        Он собрался и вышел на улицу.
        Проходимец Витале понравился. Он оказался лёгок в управлении, рвал с места, развивая хорошую скорость. Правда, имелось и небольшое неудобство - чтобы завести его, нужно было поднять капот и отвёрткой замкнуть контакты втягивающего реле.
        Во все стороны брызгали искры, но мотор заводился, работал надёжно и ровно.
        Был и ещё один недостаток у этой машины - очень уж приметная она была. Вряд ли детективу при необходимости можно остаться незамеченным, имея на зелёных бортах огромных розовых бабочек. Но в остальном Проходимец Витале понравился, особенно тем, что на него не пришлось тратиться и тем, что лопал он недорогое дизельное топливо.
        Лучшая подруга Ады Львовны Крыловой значилась в списке Эльзы под именем Лизы Питерсон. Гранкин звонил-звонил по указанному номеру телефона, но трубку никто не брал. Тогда он решил поехать по адресу.
        Дом, который был ему нужен, оказался серой девятиэтажкой. В прокуренном лифте Виталя приехал на девятый этаж и битых полчаса с настырностью судебного пристава пытался достучаться до этой Питерсон. Через тридцать минут он признал своё поражение и понял, что вынужден изменить свои планы. Придётся побеседовать сначала не с лучшей подружкой, а с мужем погибшей.
        Фальшивый лимон
        - Вы говорите, вас наняла Эльза? - Крылов в четвёртый раз задал Гранкину этот вопрос, и Гранкин в четвёртый раз ответил:
        - Да, я частный детектив, и меня наняла Эльза Львовна. Она считает, что обстоятельства смерти её сестры и вашей жены ну никак не тянут на несчастный случай.
        - И почему она так считает? - наконец-то разговор получил хоть какое-то развитие и сдвинулся с мёртвой точки. - Почему? - Крылов встал и зачем-то начал поливать цветы из маленькой пластмассовой леечки.
        Гранкин никогда не думал, что директор рекламного агентства сам может поливать цветы. Даже у него, Гранкина, при всей микроскопичности его бизнеса и доходов, цветы в кабинете поливала уборщица.
        - Ну как же, - Виталя слегка стушевался, - вы же сами прекрасно понимаете, что даже очень пьяный человек, упав с высоты вашего балкона, никогда не убьётся насмерть.
        - Вы видели мой балкон? - Крылов стоял к Витале спиной, и лил и лил из лейки воду в один и тот же горшок.
        - Да, видел, - признался Гранкин. Он совсем иначе представлял себе этот разговор и сейчас не мог найти правильную линию поведения. - Вы цветочек-то так не заливайте, - неожиданно для себя ляпнул он, - сгниёт цветочек-то! Во всём мера нужна.

* * *
        Странный он был, этот Крылов, и агентство у него было странное. В полуподвальном помещении под табличкой «Стар» ютились две пыльные комнатушки со старыми компьютерами. За компьютерами сидели вялые девушки и поедали салаты из пластиковых коробочек. Виталя, конечно же, понимал, что девушки не всё время поедают салаты, но было ощущение, что - всё. Третья комната оказалась кабинетом директора и отличалась от двух предыдущих тем, что была существенно озеленена. Цветы в горшках стояли повсюду, даже на стульях. Тут даже жил роскошный лимон в кадке со множеством маленьких ярко-жёлтых лимончиков.
        Виталя без особых хлопот прошёл в кабинет к Крылову, не заинтересовав своим появлением ни одну из сотрудниц.
        Крылов мало походил на директора. Он смахивал на актёра, чьё амплуа герои-любовники, но которому никто почему-то этих ролей не предлагает. Хотя всё у него было: высокий рост, худощавое телосложение, глаза с поволокой, тонкие черты лица, длинные нервные пальцы и загадка, прорва загадки, которую женщинам наверняка хотелось бы разгадать.
        Что-то не походил этот Крылов на мужчину, с которым бабу могут связывать
«спокойные» отношения.
        Он отставил, наконец, леечку, сел за обшарпанный стол, мотнул назад головой, откидывая с глаз длинную прядь и, глядя не на Виталю, а на лимонное деревце, сказал:
        - Господи, ну какая глупость! Эльза всегда страдала больной фантазией. Всегда! Мне трудно говорить на эту тему, но придётся. Зря вы полезли в это дело. Ада… она стала пить в последнее время. Причём, именно в одиночестве, и при этом наряжаясь в вечерние платья. Я не знаю, что это было… Может, она страдала оттого, что в последнее время я был очень занят и уделял ей мало внимания? Каюсь, это было именно так. Я, видите ли, затеял новое дело - издание нового городского глянцевого журнала, и большую часть времени проводил на работе. Часто не ночевал дома, нередко ездил в командировки. Когда с ней случилась трагедия, я был в другом городе, наши партнёры устроили презентацию и пригласили директоров рекламных агентств. Если бы я знал, чем на этот раз обернётся моё отсутствие! Зря вы лезете в это дело. Следствие уже было, всех допросили, экспертизы проведены и выводы сделаны. Это несчастный случай. Господи, какая глупость, будто, упав с высоты нашего балкона, нельзя разбиться насмерть! Да будет вам известно, господин детектив, что люди сворачивают себе шеи, и просто поскользнувшись на улице! Эльза - баба с
больным воображением и лишними деньгами.
        Виталя терпеть не мог, когда с ним разговаривают, не глядя в глаза. Конечно, он понимал, что у человека произошла трагедия почище, чем у него, но… Что-то в этом Крылове было не так, и в агентстве его что-то не так, и в лимоне что-то не то - слишком уж роскошное деревце для такой занюханной, пыльной конторы.
        - Может, она баба и с воображением, - вздохнул Гранкин, - но за последнее время её реально несколько раз пытались убить. Она вполне обоснованно считает, что сначала кто-то расправился с её сестрой, а теперь хочет убрать и её.
        - Да-а?! - Крылов вскинул брови, мельком всё же взглянул на Виталю, и поискал глазами, за что бы схватиться. Попалась маленькая моделька автомобиля, и он с шумом начал гонять её по столу. - Это вам Эльза сказала?!
        - Это вам я говорю, - Виталя вдруг для себя решил, что с этим Крыловым нужно быть понахрапистее, а то толку не будет. - Не угостите ли сигареткой? Свои дома забыл, - Гранкин похлопал себя по карманам, будто бы в поисках пачки, хотя никогда не курил.
        - Не курю, - рассеянно пожал плечами Крылов, катая машинку.
        - А чай? Чай в вашей конторе не наливают?
        - Ленусик, два чая, пожалуйста, - нажал на стареньком селекторе кнопку Крылов. - У вас ещё есть вопросы ко мне?
        - У вашей жены были туфли на металлических каблуках?
        - О господи, ну я же специально не рассматривал её каблуки! Наверное, были. А что?
 - Крылов посмотрел Витале прямо в глаза, и Гранкин обозначил это событие, как победу номер один.
        - Что курила ваша жена?
        - «Парламент», - поморщившись, ответил Крылов и снова отвёл глаза, - только
«Парламент» и ничего больше.
        - Есть ли у кого-нибудь из ваших знакомых автомобиль «Порше»?
        - «Порше»?! - Крылов усмехнулся, щелчками погнал машинку вдоль стола, но не рассчитал силы удара, и машинка свалилась на пол. Он уставился на неё, словно не понимая, почему моделька не полетела. - Нет, «Порше» это машина богатых бездельников. Среди нашего окружения таких нет. Разве что Эльза, но она ездит на
«Вольво». А почему вы об этом спрашиваете?
        Дверь открылась, в кабинет вошла девушка, в руках она держала поднос. Виталя схватил пластиковый стаканчик с мутноватой водичкой и отхлебнул из него. Второй стаканчик девушка поставила на стол Крылову и испарилась, словно исполнив пресловуто-безликую роль «кушать подано».
        Чай был отвратительный, с химическим вкусом. «Ну, никакого размаха», - подумал про себя Гранкин.
        - Ну, вы хотя бы заметили, что в последнее время ваша жена изменилась? Подстриглась, покрасилась, похудела, стала часто отлучаться из дома? В конце концов, у неё стали появляться дорогие вещи!
        - Вы на что намекаете?! - Крылов встал и снова схватился за лейку. Поняв, что поливать уже нечего, он неохотно поставил её на место.
        - Я не намекаю, я прямо спрашиваю - заметили или нет?
        - Нет, ничего такого я не заметил. Ада всегда за собой следила. Ну да, она немного похудела в последнее время, изменила причёску, но что в этом такого? Женщины любят меняться, - Крылов схватил со стола степлер и стал делать им «щёлк-щёлк»,
«щёлк-щёлк». - Насчёт вещей… тряпки она любила всегда. Нет, вы на что намекаете?

«Понятно, у человека горе, - подумал про себя Гранкин, - но переживает он его как-то странно, неправильно переживает. Того и гляди, жонглировать начнёт. Нервничает он, а не переживает», - вдруг нашёл Виталя правильное определение.
        - Знаете, у вас отвратительный чай, - пожаловался Гранкин. - У меня в ветеринарном кабинете и то есть керамический чайничек, хорошая заварка, сливки и сахар.
        - В каком, простите, кабинете?.. - Крылов выронил степлер и уставился в упор на Гранкина. Это можно было бы назвать победой номер два, если бы Виталя знал, что ответить.
        - Шутка, - улыбнулся Виталя. - Я о том, что в зверинце и то лучше чай подают.
        - Не понимаю, чего вы от меня хотите. Я с вами только потому разговариваю, что вас Эльза наняла. Если бабе с деньгами что-нибудь втемяшится в голову… Зря вы в это дело ввязались, пустое оно. Ада напилась и сломала шею. Других вариантов нет.
        - Вы в какой гостинице остановились?
        - Ах, вы и это знаете? - Крылов схватил со стола карандаш и начал вертеть его. - В
«Северной». Мне очень тяжело находиться дома одному. Если бы вы потеряли жену, вы могли бы меня понять. Я думаю, время пройдёт, боль потихоньку утихнет, но пока мне легче в гостинице.
        Гранкину вдруг стало стыдно.
        Разве можно расстреливать человека вопросами, когда у него такая трагедия? Впрочем, ради Галки и Сашки не то ещё можно.
        - Вы были вчера дома, в коттедже?
        - Дома? Да… был. А что?
        - И… там всё нормально?!
        - Да на что вы опять намекаете?!!
        - Я не намекаю, я спрашиваю.
        - Нет, вы намекаете, намекаете! - Крылов сломал карандаш и бросил его на пыльный ковролин, в компанию к степлеру и машинке. - У меня всё нормально дома, нор-маль-но! Если не брать во внимание, что на прошлой неделе у меня погибла жена и мне больно, больно и больно! А вы мучаете, разрываете моё сердце своими вопросами! - Он сел в кресло и бросил голову на руки так отчаянно, что пряди волос упали на его длинные пальцы. Не было в мире жеста, более красноречиво говорящего о внутренней боли.
        Виталя почувствовал себя полной сволочью.
        - Странно, - пробормотал он, - странно, странно. А вот у Эльзы Львовны кто-то в доме устроил обыск, причём, только в её личных комнатах. И знаете, кто-то соорудил такую конструкцию над дверью, что когда она открылась, то сверху упала тяжеленная балка. Эльзу спасло чудо - у неё зазвонил телефон, и она задержалась на пороге. До этого тоже были покушения. Поймите, это серьёзно! - Виталя встал и начал ходить по комнате - от лимонного деревца к окну и обратно. Он залпом допил дрянной чай, и поставил стаканчик на стол.
        - Эльза - богатая дура, - забубнил в руки Крылов, - её муж - ворюга и бандюган. Неужели вы думаете, что не найдётся желающих свести с ними счёты? Но при чём тут я и моя Ада?! - Крылов поднял голову, в его глазах стояли настоящие слёзы. - Найдите в себе мужество и здравый смысл, - обратился он к Гранкину, - откажитесь от этого дела, не ворошите чужое бельё. Хотя, наверное, вам Эльза пообещала хорошие деньги, и вы носом землю будете рыть…
        - Буду, - перебил его Гранкин. - Ответьте на последний вопрос. Среди вашего окружения, или окружения вашей жены, были люди по имени Анель и Геральд?
        - Что?!! - заорал Крылов и вскочил. - Кто?!!
        Дверь открылась и в кабинет шагнула девица, которая приносила чай. Она была рыхлая, бледная, совсем неинтересная девица. Не такими представлял себе Виталя девушек, работающих в рекламных агентствах.
        - Андрей Андреич, - меланхолично произнесла она, - там макет утвердить надо.
        - Вон! - заорал Крылов, и было непонятно, кого он имеет в виду: Гранкина или девушку.
        Девицу нисколько не удивил гнев директора, она тихо и равнодушно исчезла, затворив за собой дверь.
        - Откуда вы выкопали эти дурацкие имена? - почему-то шёпотом спросил Андрей Андреевич, схватил со стола пустой пластиковый стакан и с шумом раздавил его в кулаке.
        - Так знаете или нет? - растерялся Виталя.
        - Нет!
        - Ну, может быть, вы знаете банкира Анкилова?
        - Нет!
        - Может, хотя бы толстого Павлика? Или на худой конец слышали что-нибудь про пакостника кота Филимона?
        - Где вы этого нахватались? Где?! Чёрт! Говорите! При чём тут я? При чём тут Ада? - Он пошёл на Виталю, он смотрел ему прямо в глаза, и Гранкин понял, что сейчас его будут бить.
        - У вас замечательный чай, спасибо, я, пожалуй, пойду, - Гранкин попятился и спиной натолкнулся на лимонное деревце. Он взял и зачем-то содрал с него пару ярких, жёлтых лимонов, пробормотав: - С вашего позволения! У меня друг изумительное вино гонит из одуванчиков, но кроме одуванчиков, там до фига всего нужно, в том числе и лимоны. - Виталя вдруг ощутил, что лимоны в его руке не настоящие, а пластмассовые, и деревце в кадке тоже не настоящее - из картона и ткани.
        Виталя сунул фальшивые лимоны в карман и выскочил из кабинета.
        Пеликаны
        Гранкин сидел в машине и, перекатывая в руке пластмассовые лимоны на манер китайских шариков, слушал в телефоне диктофонную запись своего разговора с Крыловым. Он прослушивал запись уже второй раз, и второй раз убеждался - Крылов не просто тяжело переживает смерть жены, он ещё и сильно нервничает.
        Почему он молчит о разгроме, который обнаружил у себя дома?! Вывод один - боится. А раз боится, значит, что-то знает.
        Что знает?!
        Вопрос на миллион долларов.
        Конечно, Виталя не стал ловить Крылова на лжи. Во-первых, как объяснить своё проникновение в коттедж? Во-вторых, если человек чего-то говорить не хочет, заставить его могут только исключительной убедительности аргументы. Таких аргументов у Гранкина не было.
        Впрочем, время Виталя потратил не зря. Теперь он точно знает, что Андрей Андреевич что-то скрывает, чего-то боится, а главное, что имена Анель и Геральд наводят на него ужас и панику.

«Откуда вы выкопали эти дурацкие имена? При чём тут я? При чём тут Ада?» - орал Крылов, и было абсолютно ясно, что причём.
        Определенно, Андрей Андреевич что-то знает.
        Виталя заметил, как из подвальчика под вывеской «Стар» вынырнула девица - та самая, блёклая и неповоротливая, которая приносила чай. Гранкин выскочил из машины, нагнал в два прыжка девицу и схватил её за руку.
        - Ой, - вяло испугалась девица и попыталась отнять свою руку.
        - Только, пожалуйста, не пугайтесь, - попросил её Гранкин. - Если вы ответите мне на пару вопросов, я, пожалуй, заплачу вам тысячу рублей.
        - Три, - девушка отняла свою руку и попыталась рассмотреть на ней следы насилия. К великому ужасу Гранкина, красные пятна на запястье девицы действительно проступили. - Хорошо, три, - мгновенно согласился он, - хотя на три у меня и вопросов-то нет! Пойдёмте в мой лимузин, - Виталя указал на Проходимца, припаркованного у торца здания.
        - Вы из милиции? - задала глупый вопрос девушка, забираясь в высокую расписную кабину.
        - Ага, - развеселился Гранкин, - у нас в ментовке мода сейчас такая пошла, на лапу гражданам деньги давать. Да и машина у меня самая что ни на есть ментовская! - Гранкин указал на огромных розовых бабочек, но девушка никак не отреагировала на его шутки.
        В салоне Виталя выдал причитающуюся ей сумму и спросил:
        - А почему вы решили, что я из милиции? Что, ваш директор натворил что-то такое, что появление органов в вашей конторе так неизбежно?
        - Может быть, мне придётся искать новую работу, - вздохнула девушка, но ладно, скажу. Всё равно я здесь такие копейки получаю… Рекламное агентство, это только вывеска. По профилю мы работаем мало. В подвале стоит старый печатный станок
«Ромайор» и находится допотопная студия звукозаписи. Основная деятельность нашей конторы состоит в изготовлении и сбыте контрафактной продукции - дисков и кассет с популярной музыкой. Вот, собственно, и всё. Я отработала деньги?
        - Да-а-а! - протянул Гранкин. - Значит, агентство такое же фальшивое, как и лимоны. Но меня интересует не это. Вас, кажется, Лена зовут?
        - Нет, Катя. Просто у Крылова никто долго не держится, и он запутался в именах своих вечно меняющихся сотрудников. Проблему он решил просто: всех девочек зовёт Ленусями, а мальчиков Димычами. И все откликаются.
        - Да-а-а, - снова искренне удивился Виталя, - да-а-а…
        - Я свободна? - Девица попыталась выскользнуть из машины.
        - Нет! Я вовсе не это хотел узнать!
        - Да? А что же может быть интереснее этого?
        - Вы знаете, что жена Крылова погибла?
        - Об этом все знают. Несчастный случай. Андрей Андреевич очень горюет. Говорят, даже перебрался в гостиницу, чтобы ничего не напоминало ему о трагедии, только…
        - Что?
        - Не верит ему никто.
        - Не верят, что очень горюет?
        - Что в гостиницу переехал. К любовнице он подался.
        - У него есть любовница?
        - А вы на него посмотрите. Глаза с поволокой, хлыщ хлыщом, тьфу…! Разве такой упустит случай развеяться на стороне?
        - Ну, если вы считаете, что каждый, у кого глаза с поволокой…
        - Звонит ему на работу постоянно кто-то. Он дверь закроет и шепчется у себя в кабинете, и шепчется! С Адой он всегда открыто разговаривал: «Привет, буду поздно, к ужину не жди!» И потом, девки наши видели, как он какую-то дамочку подвозил. Внешний вид дамочки не предполагает, что с ней можно иметь деловые отношения. Высокая блондинка с фигурой для мужского журнала.
        - Да-а-а! И директор фальшивый, - усмехнулся Гранкин. - То-то мне в вашей конторе всё подозрительным показалось. Скажите, он сегодня на работе случайно не проговаривался, что кто-то учинил в его доме разгром?
        - Нет. Он же дома сейчас не живёт. А что, его обокрали?
        - Не знаю. Пока не знаю. А как вам идея, что Аду Львовну, его жену, могли убить?
        - Хорошая идея, - пожала плечами девица. - Вполне подходящая для любовного треугольника. Думаю, что та баба, с которой Крылов постоянно шепчется, вполне могла «заказать» Аду Львовну, потому что разводиться Крылов явно не собирался. У него с женой были хорошие отношения, мне кажется, он ценил, что может делать при ней, что хочет. Она никогда не устраивала ему сцен. Я вам помогла?
        - Да-да, - пробормотал Гранкин, - только ещё последний вопрос. Крылов курит?
        - Нет, давно бросил. Когда хочет курить, хватает первые попавшиеся под руку предметы и начинает их мять, крутить, бросать или… поливать цветы. Половину растений уже загубил. Пришлось поменять на искусственные. Кстати, зачем вы сорвали два бутафорских лимона?
        - Да так, друга хотел порадовать. Он вино из одуванчиков гонит.
        - А-а, знаю такой прикол! Куча дорогих продуктов, щепотка сорняков и романтическое название с налётом фанатичной любви к Брэдбэри.
        - И ещё, маленький такой вопросик, не знаете ли вы, не слышали ли случайно, есть ли в окружении Крылова или его жены люди с именами Анель и Геральд? Или, может быть, рядом с ними мелькал банкир Анкилов, толстый Павлик, или кот Филимон?
        Девушка нахмурилась и задумалась. Виталя понял, что улыбаться она не умеет. Вот Галка бы обязательно расхохоталась: «Что? Толстый Павлик? Банкир Анкилов? Кот Филимон? Ха-ха-ха! Здорово!»
        Но девушка хмурилась, вспоминала, и наконец сказала:
        - Нет, не слышала я таких имён. А если бы слышала, то запомнила. Очень уж они необычные, прям как из сказки. В особенности, кот Филимон.
        - Ну тогда ещё совсем маленький вопросик. Как все ваши девушки Ленусики думали, у Ады Львовны был любовник?
        - У Ады? Да чёрт её знает. Этим вопросом наша контора не озадачивалась. Она была баба спокойная, здравомыслящая, вежливая, и никаких поводов для сплетен не давала. И, кстати, в отличие от муженька, знала всех его сотрудников по именам. Если заезжала в контору, то: «Здравствуйте, Катенька! Мой в кабинете или халтуру в подвале штампует?»
        - Она знала, чем муж на самом деле занимается?
        - Да, знала, и, кажется, не осуждала. Как-то раз слышала я, как она в кабинете ему сказала: «Если тебя посадят, я буду слать тебе самые лучшие передачи».
        - А что за журнал издаёт Крылов?
        - Да не журнал вовсе, а каталог для оптовиков, чтобы те лучше ориентировались в ассортименте халтуры, которую он продаёт. Ну ладно, пойду я, а то на вашу ментовскую машину все пялятся. Ещё поймут, что это я про кассеты и диски сдала.
        - Стойте! - Виталя быстренько нацарапал на обрывке какой-то бумажки свой телефон. - Если что-нибудь вспомните интересное, позвоните мне! Я вам денег дам.
        - Вряд ли я что-нибудь вспомню, даже за деньги, - буркнула девушка, но листочек взяла, и, цокая каблуками, ушла.
        Виталя задумался.
        Вот ведь как получается.
        У Ады Львовны - любовник, у мужа - любовница, у обоих рыльце в пушку.
        И любовник, и любовница теоретически могли убить Аду Львовну. Первый - за то, что она собиралась открыть их связь миру, вторая - за то, что Крылов не собирался разводиться с женой. Правда, при чём тут покушения на Эльзу? Что искали в гостиной? Что искали у Эльзы? Чего боится Крылов? Имеет ли ко всему этому отношение история, описанная в тетради? Сможет ли он со своими ветеринарными мозгами за оставшиеся до выдачи выкупа дни из этой мозаики выстроить стройную и ясную картину с выводами и доказательствами?
        Почему люди не умеют жить просто и весело, не обманывая друг друга?
        Так можно дожиться и до того, что всё в мире станет фальшивым, как два этих жёлтых лимона. Даже чувства.

* * *

…Той осенью было жутко холодно. Но Галке нужно было гулять, у Галки была самая настоящая беременность, и Виталя в воскресенье вывез её на плотину. «Там самый-самый свежий воздух», - сказал он Галке и оказался прав. Несмотря на пронзительный ветер и пасмурный день, у воды было здорово: дышалось легко, мечталось отчаянно, казалось, что вода и небо не имеют границ, и вся вселенная у тебя на ладони.
        - Галка, я говорил, что люблю тебя? - крикнул Виталя, и ветер, подхватив его слова, понёс далеко-далеко.
        Гранкин точно помнил, что не говорил: не любил он пустых громких слов, но сейчас, при шуме падающей воды, ему вдруг показалось, что вовсе не пустые это слова.
        - Че-го? - не поняла Галка. - Ты что, «Плэйбоя» что ли насмотрелся, хрыч старый?!
        - Почему «Плэйбоя»? - растерялся Виталя. - При чём тут «Плэйбой»? И почему это я хрыч старый?!
        - А что, молодой, что ли? - захохотала Галка. - И насмотрелся, и старый! - Она вдруг побежала от него вперёд, размахивая руками как крыльями.
        - Эй, - помчался за ней Виталя, - тебе нельзя бегать! Растрясёшься ещё!
        - Ага, - Галка резко остановилась и уставилась на него серыми глазищами, - значит, дома полы драить, по магазинам носиться, стирку ворочать, не растрясусь, а на природе побегать - растрясусь?!
        - Гал, я это, давай, и полы буду драить, и по магазинам носиться, и стирку ворочать. Лишь бы пацан полноценный получился!
        - Ты надраишь, ты наносишься, ты наворочаешь! - фыркнула Галка. - Ты носки свои без меня отыскать не можешь, а ботву морковную с укропом путаешь! Не боись, папаша, я тебе и так пацана полноценного выдам. Мы девки крепкие, деревенские, ой, смотри, лебеди! - Галка вдруг запрыгала как девочка на одной ноге и пальцем стала тыкать в серую водную гладь. Они уже далеко отошли от дамбы, здесь стояла тихая, спокойна вода.
        - Какие лебеди, Гал? - удивился Виталя, - Тут только чайки, они рыбу ловят и жрут.
        - Лебеди, лебеди! - прыгала Галка.
        - Не прыгай, а то растрясёшься, - приказал Гранкин и всмотрелся туда, куда тыкала пальцем Галка.
        - Гал, это не лебеди, - ошарашено прошептал Виталя. - Это… нет, быть этого не может… я и не пил с утра… да я уже давно ничего не пил… Гал, это… пеликаны!
        - Ты сдурел, что ли, старый? Откуда в наших холодных краях пеликаны?!
        - Не знаю, Гал. Ты посмотри, у них сумка под клювом! Они рыбу хватают и туда её. Сколько их? Раз, два, три, четыре… Гал, а может, у нас с тобой глюк? Или нет, разве может быть один глюк на двоих?..
        - Виталь, что ты там говорил про любовь? - Галка прижалась вдруг мощным телом к Гранкину.
        - Да я это, «Плэйбоя», старый хрыч, начитался, - пробормотал Виталя и обнял Галку, как мог - не обхватив и половины её тела. Он схватил её губы своими губами и поцеловал так, как ни в одном фильме не видел - крепко, по-настоящему, как можно было поцеловать одну только Галку. - Сколько-сколько их там? - спросил он, оторвавшись от сухих и шершавых Галкиных губ.
        - Раз, два, три, четыре, - сосчитала Галка. - Четыре пеликана голой задницей по холодной воде! - захохотала она. - Кому ни расскажешь, засмеют!!!
        - Раз, два, три, четыре, - тоже посчитал Гранкин. - Всё сходится. Четыре пеликана в краю, где должны водиться белые медведи. Гал, а я знаю, что такое любовь!
        - И я знаю, - наклонившись, Галка положила голову ему на плечо. - Это когда одновременно сходишь с кем-то с ума и видишь одинаковых пеликанов. Раз, два, три, четыре, надо же, даже количество твоих и моих призраков совпадает!

… Через день они в новостях услышали, что в их северный город каким-то чудом залетели пеликаны. Учёные ломали головы, как и отчего могло это произойти. Выдвигались самые разные версии и гипотезы: у птиц произошли сбои в навигации, птицы просто отбились от стаи и вместо реки Нил прилетели на реку Обь, глобальное потепление климата, ну и так далее.
        В городе объявили операцию по спасению пеликанов, ведь надвигалась зима, и птицы могли погибнуть. От местного зоопарка на плотину командировали специальную машину. Двух самочек удалось отловить сразу, а вот самцы ни за что не давались. Тогда уставшие от бесплодных попыток люди сели в машину и хотели уехать, но тут, поняв, что подруг увозят неизвестно куда, самцы вышли из воды и потопали за машиной. Им открыли двери, и они сами залезли в кузов. В новостях показали, как хорошо устроились в зоопарке новые жильцы, как много и вкусно их кормят. Весной птиц пообещали отпустить на волю. Весь город радовался, что заплутавших пеликанов спасли.
        Но Гранкин то знал, что пеликаны не заплутали.
        Они прилетели к нему, Галке, и их малышу.
        Убийство № 2
        Виталя завёл машину, колупнув под капотом отвёрткой, и только захотел тронуться с места, как заметил, что из агентства быстрым шагом, почти бегом, выскочил Андрей Андреевич Крылов. Не глядя по сторонам, он домчался до старенькой «восьмёрки», торчавшей неподалёку. Брякнула сигнализация, и Андрей Андреич скакнул за руль. Машина рванула с места, как в кадре боевика, оставив чёрные полосы на асфальте. Повинуясь первому импульсу, Виталя поехал за чёрной «восьмёркой». Конечно, Гранкин понимал, что Крылов Проходимца отлично знает, поэтому он старался держаться от
«восьмёрки» подальше, но не упускать при этом её из вида. Как это называется? Слежка?
        Слежка так слежка. Неотрывная часть работы любого детектива. Жалко только, машина приметная, а стемнеет ещё не скоро.
        На светофоре Виталя чуть не потерял Крылова из вида. Гранкин остановился на красный, а Андрей Андреич на скорости обошёл затормозившую колонну справа. Виталя чертыхнулся, прибавил газу и сел «восьмёрке» на хвост. Пусть заметит, лишь бы не ушёл. Виталя давно не сидел за рулём, но руки и ноги вспомнили всё, будто он гонял по городу не далее, как вчера. Он вовремя тормозил, хорошо разгонялся и очень точно вписывался в повороты. Гранкин даже себя похвалил.
        И куда так несётся господин Крылов?
        Крылов не заметил слежки. Вскоре они оказались в районе новостроек, именуемом
«спальным». «Восьмёрка» затормозила у дома-«свечки», Андрей Андреич выскочил из машины и помчался в подъезд. Он не смотрел по сторонам, и вообще вёл себя странно. Ему очень не шла вся эта суета, беготня и нервная езда по городу. Гранкин помчался за ним на полусогнутых ногах, как кот на охоте. Почему-то ему казалось, что на полусогнутых он не так заметен.
        В подъезде Крылов нырнул в одну из дверей первого этажа. Он не звонил в эту дверь, не открывал её ключом, а просто толкнул и исчез в образовавшейся тёмной щели. Виталя подкрался ближе и увидел табличку «Служебный вход». Он тоже сунулся в эту дверь и почувствовал, как в нос ударил резкий запах парфюмерии. Это была парикмахерская. Андрея Андреича уже след простыл, и Виталя себя обругал. В тамбурочке, куда он попал, было темно, Гранкин потоптался немножко, но не рискнул войти в зал со служебного входа. До него вдруг дошло, что лучше обойти дом с другой стороны и зайти с парадного, как приличному посетителю.
        Заведение называлось «Лысый стриж». Что это означало, можно было только догадываться, но внимание привлекало здорово и давало размах фантазии. Зайдя в просторный зеркальный холл, Виталя сразу увидел Крылова. Тот стоял у окна в зале, спиной к Гранкину, и беседовал о чём-то с блондинкой самой распрекрасной наружности. На парикмахершу дама никак не тянула, скорей на хозяйку салона. Скорее всего, она и была той высокой блондинкой с «фигурой для мужского журнала» как выразилась девушка Катя.
        Гранкин поздравил себя с удачей. О том, чтобы так легко и сразу выйти на любовницу главного персонажа, он и мечтать не мог. Уж её-то он разговорит. Не уговорами, так угрозами.
        Беседа дамы с Крыловым явно была неприятной. Вероятно, она была даже скандальной, эта беседа. Они низко склонили головы и шептались с такой экспансией и накалом, что в воздухе чувствовалось электричество.
        К счастью, зал оказался абсолютно пустой. Виталя на полусогнутых прокрался к креслу, которое было поближе к окну, сел и попытался навострить уши так, чтобы хоть что-то услышать.
        - Вам подравнять? - сзади возникла юная девушка в синем халатике. Она-то уж точно была парикмахершей, и Гранкин тяжко вздохнул.
        - Что? - переспросил он.
        - Что с головой делать будем?
        - Да что хотите, рубите, шинкуйте, на бигуди накручивайте, только тс-с-с, помолчите.
        Девушка пожала плечами, достала из ящичка бигуди и стала молча накручивать Виталины волосы. От её тонких пальчиков несло табаком, и Гранкин подумал, что если когда-нибудь он поймает свою Сашку с сигаретой, то… он её выпорет. И это, пожалуй, единственное, за что он выпорет свою Сашку. Лохмы у Гранкина были довольно длинные и с лёгкостью наматывались на тонкие бигуди.
        - Это чёрт знает что, - удалось расслышать Витале. Крылов слегка повысил голос. - Мы так не договаривались! - Разговор опять перешёл на шёпот, и Виталя, как ни старался, не смог понять ни слова.
        Он смотрел на себя в зеркало и видел странное существо с мужским лицом и бабскими буклями на голове. Зачем он ляпнул про бигуди? Хвала и слава современным девушкам, что их не удивляют никакие просьбы клиентов - хоть чулочки дядьке по размеру подобрать, хоть бигуди накрутить, - пожалуйста. Интересно, это они от продвинутости своей или от равнодушия?
        Крылов с блондинкой всё пускали и пускали разряды напряжения в воздух. У Гранкина даже уши заболели от усилий услышать, чем это они так озадачены.
        - Теперь под фен, пожалуйста, - сказала девушка и указала на большие колпаки в противоположном конце зала.
        - Что значит под фен? - возмутился Гранкин. - Не хочу под фен. Не люблю я под феном! Разматывайте, - приказал он девушке. Она вздохнула и стала послушно снимать с него бигуди.
        - Всё может пойти кувырком! - снова повысил голос Крылов. - Сейчас никак нельзя делать необдуманных телодвижений! Не думаю, что он до чего-то додумается, но…
        - Нет! - почти закричала блондинка. - Не буду! Если ты говоришь, что…
        - Не ори, - одёрнул её Андрей Андреич и снова заговорил шёпотом.
        - Что делать-то будем? - с усмешкой спросила девушка Гранкина.
        - Стригите. Ровняйте, - обречённо махнул он рукой.
        Девушка защёлкала ножницами, а парочка свой шёпот стала сопровождать интенсивными жестами. Странно, что для такого проблемного разговора они выбрали зал, но очевидно, разговор был такой степени важности, что они просто забыли об осторожности. А, может, то, что они обсуждали, вообще не имело отношения к делу? Может, любовнички жестоко, чуть не до драки спорят, что приготовить на ужин?
        - Достаточно? - спросила девушка, и Виталя увидел в зеркале свою значительно помолодевшую физиономию.
        - Высокая дама - ваша начальница? - шёпотом спросил девушку Гранкин.
        - Ой, - испугалась вдруг девушка, - вы недовольны моей работой?! Хотите пожаловаться Яне Геннадьевне?
        - Отлично, значит, вашу начальницу зовут Яна Геннадьевна. А этот смазливый тип - её близкий знакомый?
        - Не будете жаловаться? Этот тип её бойфрэнд. Они вечно перепираются и скандалят, - парикмахерша срефлексировала на некорректный вопрос как заядлая сплетница. - Ну, ему-то, я надеюсь, вы жаловаться не будете?!
        - Ему-то точно не буду, - буркнул Виталя. - Знаете, что? Брейте меня наголо, что-то мне и правда не нравится, как вы меня подстригли.
        - Наголо?
        - Да.
        - Вы уверены?
        - Абсолютно. Стильно, гигиенично и экономно. Вас это гарантирует от ошибки, а меня от дальнейших затрат на свою шевелюру. Один мой лысый знакомый вместо шампуня пользуется носовыми платками. Он просто протирает ими голову и доволен. Кстати, он лауреат Государственной премии.
        - Как хотите. Если это поможет вам с премией… - Девушка взяла в руки машинку, и Виталя понял, что допустил ошибку. Из-за шума мотора, он не услышит ни слова, даже если парочка начнёт орать во весь голос.
        - Но если Анель и Геральд! - вдруг почти завопила блондинка.
        Парикмахерша включила машинку и быстро провела ею почему-то точно по центру головы Гранкина. Голова поделилась на две волосатые половины и стала похожа на разрубленный пополам арбуз.
        - Нет и нет, я не буду! - перекричала машинку Яна Геннадьевна.
        Крылов вдруг дёрнулся, резко развернулся, и зашагал к служебному выходу размашисто, нервно, так, как ему не шло. Яна Геннадьевна побежала в противоположную сторону, в холл.
        Виталя вскочил с кресла. Он рванул за Крыловым, но потом передумал, развернулся и направился за блондинкой.
        - Эй, а причёска? Стильная, гигиеничная и экономичная? - крикнула девушка.
        - Я должен идти, - отмахнулся Гранкин.
        - Эй, - парикмахерша нагнала его и схватила за рукав. - Во-первых, отдайте мою накидку, во-вторых, оплатите мой труд.
        Гранкин быстро стащил себя клеёнчатую перелину и вытащил из кармана тысячу.
        - Это много, - сказала девушка. - Триста рублей.
        - Нормально, берите, - прошептал Гранкин. - Я частный детектив. Скажите, куда направилась ваша хозяйка? У неё где-то есть отдельный кабинет?
        - Да покурить она в туалет пошла, - усмехнулась девушка и сунула деньги в карман халата. - Она всегда ходит туда курить, после того, как пообщается со своим френдом.
        Виталя вышел в зеркальный холл, отыскал в закутке дверь туалета, помялся немного около, но решил не ломиться, а подождать. Он сел в кресло и уставился на своё дикое отражение с располосованной пополам головой.
        Ничего хорошего не получится, если он вломится в туалет. Вот выйдет она, и тогда угрозами или мольбой он заставит её говорить.
        Чего боится она? Чего боится Крылов? Кто такие Анель и Геральд? Если понадобиться, он будет её пытать. Девушка-парикмахерша возражать не будет. Она будет только рада, если хозяйку пощиплют за гладкие выхоленные бока.
        Время шло, но Яна Геннадьевна не выходила. Виталя встал, походил по холлу туда-сюда, снова подошёл к двери и принюхался. Из-за двери действительно тянуло сигаретным дымом. Виталя снова сел в кресло. От нетерпения он начал качать ногой, потом постукивать руками по креслу, потом снова встал, походил, принюхался, сел, покачал ногой, постучал руками по креслу.
        Время шло. Оно шло и шло, пока не стало совершенно понятно, что что-то не так. Виталя подошёл к туалетной двери и очень настойчиво постучал.
        Ему никто не ответил, и это не сильно его удивило - кто ж отвечает из туалета?
        Он прошёл в зал, нашёл девушку. Она сидела за столиком и красила ярким лаком ногти.
        - Там… Яна Геннадьевна пропала, - попытался сформулировать мысль Виталя.
        - Что значит пропала? - не удосужилась оторвать взгляд от ногтей девушка.
        - Не выходит, не отвечает, а прошло полчаса.
        - Давайте, я вас добрею, а то ходите, как панк недоделанный.
        - Там что-то случилось.
        - Где?
        - В сортире!
        - С кем?
        - А кто ещё есть в этом чёртовом «Лысом стриже»? - заорал Гранкин. - Где все? В подвале конрафактом торгуют? Тут только вы и ваша хозяйка! Она пошла покурить, как вы выражаетесь, и не выходит уже полчаса! Пойдите, пожалуйста, в туалет, - сбавил обороты Виталя, - и убедитесь, что с ней всё в порядке.
        - Ой, ну что вы в самом деле, в туалете газетку никогда не читали? - удивилась девица, дуя на ногти. - Яна Геннадьевна! - Растопырив пальцы, она прошла в холл и толкнула сортирную дверь.
        Дверь открылась, оказавшись незапертой.

* * *
        - Яна Геннадьевна, - бледнея, шепнула девушка и, цепляясь за косяк, медленно сползла на пол. Она упала, раскинув руки, на пальцах у неё сверкал свежий оранжевый лак.
        Яна Геннадьевна лежала так, будто неожиданно захотела поспать и, решив не откладывать дело в долгий ящик, улеглась прямо тут, на полу, поджав к груди коленки и положив одну руку под голову.
        Гранкин совершенно не понял, что такое произошло. Он абсолютно, решительно не врубился, почему все имеющиеся в этом заведении дамы решили свалиться в обморок в туалете.
        - Эй, дамы, - позвал он, но дамы не шевелились.
        Виталя наклонился вперёд, и тут до него дошло. Вернее, дошло-то, конечно, раньше - не зря же он попросил девушку проверить, всё ли в порядке с её хозяйкой, - но окончательно осознал он это только сейчас. Осознал и очень захотел убежать. Далеко, без оглядки, убедив себя, что ничего не было, ничего такого он в этом
«Лысом стриже» не видел.
        Яна Геннадьевна, конечно же, не спала. Из-под прижатой к груди руки, сочилась кровь, она пропитала белую блузку, стекала на светлый кафельный пол, образовав тёмную лужицу, в которой издевательски ярко отражалось солнце, нагло светившее в открытое настежь окно.
        Да, окно было настежь открыто. Виталя быстро пригнулся, чтобы с улицы его не было видно - странного типа с полувыбритой головой. Он пробрался к Яне Геннадьевне, перешагнув через девушку. Схватил тонкое запястье и попытался нащупать пульс, хотя можно было и не пытаться. Он же всё-таки какой-никакой врач, а тут даже неопытному глазу видно - пуля попала в сердце. Маленькая чёрная дырочка на белой блузке и чёрная лужа крови на светлом полу. Какой тут, к чёрту, может быть пульс! Если бы ещё эта девка не валялась тут со своими крашеными ногтями!
        - Эй! - Виталя похлопал девушку по щеке. - Эй! - Голова мотнулась, но девица и не думала приходить в сознание.

«Что делать?!» - задал Виталя себе хрестоматийный вопрос.
        Рядом с телом валялся окурок. Гранкин его подобрал.

«Vogue Arome» было написано на тонком фильтре. Впрочем, это могло ничего и не значить, широко разрекламированную марку курит множество женщин.
        Только вот Ада их не курила.
        Виталя достал мобильник, навёл объектив на тело и отщёлкал несколько кадров: крупный план, ещё крупнее, подальше - чтобы видна была лужа крови и положение тела. Потом он отошёл к порогу и сделал пару снимков открытого настежь окна.
        Стрелял кто-то опытный, раз попал прямо в сердце. Стрелял кто-то заранее подготовившийся и знающий привычку хозяйки курить у окна в туалете. Стрелял из пистолета с глушителем, потому что выстрела Гранкин не слышал.
        Всё это были дельные мысли, и все они подходили для детектива, но ни одна из них не давала ответ на ещё один хрестоматийный вопрос: «Кто виноват?»
        Неожиданно дверь парикмахерской открылась, в холл зашла пожилая женщина с маленькой девочкой.
        - Ой, - обозрела девочка картину с лежащими на полу телами, лужей крови и бритым полуналысо Гранкиным, - ой, как тут интересно, бабуль!
        - Гражданочки, - взмолился Виталя, - вы только не очень пугайтесь! Я сейчас милицию вызову!
        - Пойдём отсюда быстрей, Настенька, это плохая парикмахерская, - бабушка сильно побледнела и потянула девочку за руку на улицу.
        - Нет! - вдруг упёрся ребёнок. У девочки на голове были огромные, милые, белые банты. - Не-ет!!! Хочу милицию посмотреть!
        - Вы только ничего не подумайте, я не бандит, - зачем-то принялся заполошно объяснять Гранкин, - я посетитель. Видите, меня даже не успели добрить, как хозяйку вдруг грохнули.
        - Настя, пойдём! - заорала бабушка.
        - Нет!
        - Вы только не подумайте, что это двойное убийство! Вторая девушка просто в обмороке! - причитал Виталя.
        - Пойдём! Не смотри туда, Настя!
        - Нет! Хочу двойное убийство! Баба! Хочу двойное убийство в «Лысом стриже»! Нет! - Они возились у двери - девочка упиралась, бабушка пыталась волоком вытащить ребёнка из помещения, и Витале было уже непонятно, что вселяет в него больший ужас: труп красивой Яны Геннадьевны, или кровожадная девочка с белыми бантиками.
        Он заскочил в зал, увидел на столе телефон и набрал ноль два.
        - А вдруг он убийца? - заорала бабушка.
        - Я не убийца! - крикнул Виталя бабке, но получилось, что уже в трубку, в ответ на
«Дежурная слушает». - Я брился налысо, но не успел!
        - Бабуля, он лысый стриж, а не убийца! Сейчас ментовка приедет, знаешь, как клёво будет! Как в «Каменской»! - Девчонка вцепилась ручонками в ручку двери, бабка дёргала её изо всех сил за плечи, за талию, даже за ноги, но не могла оторвать.
        - Милиция, милая, - взмолился Виталя, - я обычный весьма посетитель! Не успел я побриться налысо, как хозяйку салона убили! Приезжайте, пожалуйста, в «Лысый стриж»! Нет, я не шучу. Нет, тут не все лысые. Нет, адреса я не знаю! Что? Кто орёт? Это девочка с бантиками уходить не хочет, в дверь вцепилась, её бабушка отодрать не может. Нет, орёт девочка, а не бабушка. Девочка хочет смотреть на трупы и дождаться Каменской, вот и орёт. Нет, труп один, вторая девушка просто лишилась чувств от увиденного. Это не её бабушка тащит! Бабушка не лысая. Что?! У вас нет Каменской?! Хорошо, я передам это всем своим девочкам. Только одна из них застрелена, чёрт вас возьми!!! Я сообщил, исполнил свой гражданский долг, попробуйте не приехать! - Виталя в сердцах швырнул трубку на рычаг, она подпрыгнула и упала рядом с аппаратом. Гранкин схватил со стола салфетку и тщательно стёр с трубки свои отпечатки.
        У него нет времени быть свидетелем по этому делу. Он рванул к двери, промчался мимо отшатнувшейся бабушки, орущей истошно девочки и, выскочив на раскалённую улицу, помчался к машине.
        Грубое совпадение
        Виталя гнал Проходимца по городу. Он наплевал на все правила, на сигналы светофоров, на ограничения скорости - он торопился. Во что бы то ни стало и как можно скорей Гранкин решил найти эту Лизу Питерсон.
        Он заехал домой, отыскал на антресолях старую опасную бритву и перед зеркалом в ванной сбрил остатки волос на голове. Последний раз Виталя видел себя лысым в армии, и подивился тому, что с тех пор его череп приобрёл более правильные и лаконичные формы. В общем, с новой причёской Гранкин себе понравился. Вернее, полное отсутствие причёски приблизило его личность к брутальному образу сыщика. Он порассматривал себя в зеркале и с силой потёр ладонями голову, будто насильно заставляя мозги шевелиться.
        Яна Геннадьевна что-то знала об Анели и Геральде. Судя по всему, она много ещё чего знала, но теперь от неё уже ничего не добьёшься. Кто-то счёл нужным, чтобы она замолчала. Этот кто-то был хорошо осведомлён о её привычках и держал наготове пистолет с глушителем. Участники этой истории становятся жертвами неведомого охотника. Как детективу, логично бы было задать себе вопрос: «Кто следующий?»
        Кто?
        Крылов, конечно. Недаром он боится чего-то.
        Это была отличная для детектива мысль!
        Виталя вытащил из одного кармана списочек Эльзы, из другого сотовый, и набрал мобильный Крылова.
        - Да, - сонно ответил Крылов, будто это не он бегал, дёргался, нервничал и орал всего пару часов назад.
        - Андрей Андреич, не вздумайте бросить трубку, - быстро предупредил Виталя, - это звоню вам я, частный ветеринар Гранкин.
        - Кто?! - ещё более сонно спросил Крылов.
        - Детектив, де-тек-тив Гранкин!
        - Ах, господин продажная шкура! - Крылов вдруг громко захохотал, и Виталя понял, что он не сонный, а пьяный. - Ну, как успехи на почве спасения разбитной дурочки Эльзы?! Она жива? Её не догнала фальшивая балка?
        - С Эльзой пока всё в порядке, а вот вашу подругу, Яну Геннадьевну, того… застрелили, когда она курила в туалете. Попали в сердце. Я вам звоню, чтобы спросить - догадайтесь, кто будет следующим?
        - Кто? - пьяно спросил Крылов.
        - Вы!
        - Я?!
        - Вы что, не поняли, вашу любовницу убили сразу же после разговора с вами! Вы вышли через служебный вход, а она пошла покурить в туалет! Ведь она же всегда ходит туда покурить, после того, как поговорит с вами!
        - Всегда? - невнятно прошелестела телефонная трубка.
        Виталя понял, что Крылов невменяемый. Кажется, он так и не понял, что Яну Геннадьевну застрелили. Интересно, как он умудрился до такой степени нализаться за такое короткое время. Так напиваются люди, которые очень сильно чего-то боятся.
        - Вы должны рассказать мне, кто такие Анель и Геральд, и какое отношение они имеют к вам.
        - Нам?
        Говорить с ним было бесполезно.
        - Берегите себя! - заорал Гранкин. - Запритесь в номере и никого не впускайте! Я знаю, в ваш дом тоже забирался злоумышленник, он всё перевернул в гостиной! Вам угрожает опасность! Где вы остановились? Я приеду к вам вечером, когда вы протрезвеете, и вы всё мне расскажете!
        - Частная гостиница «Капитан Грант», - вдруг отчётливо произнёс Крылов. - Номер двести пятнадцатый. Приезжайте в одиннадцать вечера, машину припаркуете со стороны сквера, там есть стоянка. Я буду вас ждать. - В трубке послышались гудки, Крылов нажал на отбой.
        Это была победа. Огромная такая победища, не меньше той, которую одержал Виталя, найдя себе дешёвое помещение под ветеринарный кабинет.
        Гранкин снова с силой потёр ладонями свою лысую голову, похоже, это стало входить у него в привычку.
        Он отыскал в Эльзином списочке мобильный телефон Лизы Питерсон и, присев на край ванны, с замиранием сердца дождался соединения.
        - Алло! - неожиданно сразу ответил запыхавшийся женский голос.
        - Здравствуйте, меня зовут Гранкин Виталий Сергеевич!
        - Здорово, что вас так зовут, - женщина дышала так, будто только что пробежала спринтерскую дистанцию.
        Виталя растерялся и замолчал.
        - Эй, Виталий Сергеевич! Если вы хотите договориться о няне для вашего ребёночка, то частных заказов я уже не беру. Загружена по уши на работе! - В трубке послышался детский визг, потом плач, потом и визг и плач одновременно.
        - Я детектив! - постарался переорать шум Виталя.
        - Что вы говорите? - вроде как удивилась женщина. - И что вам от меня надо? Мест в детском садике нет. Маша, сними горшок с головы и надень на попу! Петя, выплюнь немедленно хомячка, они во рту не живут! Виталик! Чёрт тебя побери, рыбки не едят борщ! Не смей выливать суп в аквариум! Это я не вам, извините, - женщина задышала ещё тяжелее, плач усилился, визг удвоился.
        - Мне очень нужно поговорить с вами, - взмолился Виталя. - Это по поводу смерти вашей лучшей подруги Ады Крыловой!
        - Господи, - тяжко вздохнула женщина, - как я хочу просто поговорить! Да хоть с детективом. Да хоть и с вами, Виталий Сергеевич! Да хоть по поводу смерти своей любимой подруги! Надеюсь, вы придёте один, без детей?
        - Каких ещё детей? - не понял Виталя.
        - Это я так шучу, - прерывисто задышала в трубку Лиза. - Я всегда так шучу. Коля, блин, Ко-оля-аа!! Не писай Витале в стакан, а… чёрт с тобой, писай, он всё равно это рыбкам выльет.
        - Скажите адрес, куда приехать, - вклинился Гранкин в её монолог, - я был у вас дома, но мне никто не открыл.
        - Детский сад «Вождь краснокожих», малышовая группа, второй этаж, - Питерсон назвала адрес. - В три часа сончас, приезжайте, поговорим, если нам повезёт, и дети заснут.

* * *
        Садик был оформлен по последнему слову моды - во дворе альпийские горки и японские садики, а в здании, на первом этаже - огромный аквариум, от которого Гранкина оторопь взяла, такие гигантские там плавали рыбы.
        Он беспрепятственно, не встретив ни единой души, поднялся на второй этаж.
        Лиза Питерсон оказалась маленькой чёрненькой женщинкой с длиннющим носом и тёмными живыми глазами. Она как нельзя больше подходила для роли лучшей подруги, потому что на её фоне любая дурнушка будет казаться красавицей. Вся она была какая-то кривенькая, ассиметричная, но при этом очень душевная.
        - Проходите, проходите, уважаемый детектив. Очень рада вас видеть. Говорите шёпотом, а то дети проснутся. - Стараясь ступать на цыпочки, она провела Гранкина в игровую комнату, всю заваленную игрушками. Посреди комнаты, на маленьком стульчике, сидел крохотный мальчик с раздутыми, как у хомяка, щеками и выпученными глазами.
        - Нам повезло, Виталий Сергеевич, все дети заснули, и мы сможем с вами поговорить! - Слово «поговорить» она произнесла с видимым удовольствием и особенным вкусом. - Вот только Толечка не заснул, - она указала на щекастого мальчика, - на обед была тушёная капуста, а он, оказывается, терпеть её не может. Набил свою порцию в рот и сидит как вкопанный - ни выплюнуть, ни проглотить! Два часа уже так сидит. Толечка, проглоти вкуснятинку!
        Толечка отрицательно замотал головой.
        - Тогда выплюнь, солнышко, эту гадость! - Мотание головой усилилось, раздутые щёки затряслись как холодец.
        - Выплюнь, Толян! - приказал Гранкин. Пацан зыркнул на него глазёнками и отвернулся.
        - Ладно, - вздохнула Лиза, - давайте не обращать на него внимания. Проглотит, в конце концов, куда денется. Чаю?!
        - Нет! - Виталя вспомнил, что в этом заведении недавно кто-то кому-то писал в стакан. - Нет, спасибо.
        - Ну, как хотите, - легко согласилась Лиза. - Я так устала, что двигаться не могу. - Она присела на маленький детский стульчик, ловко разместив на нём своё воробьиное тельце, и кивком предложила сделать Гранкину то же самое. Виталя снял со стульчика щекастого мальчика и посадил к себе на шею. Тот с готовностью липкими ручками обхватил его горло.
        - Посиди, Толян, на дяде, подумай, может, ну её к лешему, эту капусту! Плюнь её, каку, и в рот никогда не бери больше, - приговаривал Виталя, с трудом устраиваясь на стульчике. - Ну, или съешь её, чего добру пропадать! Папка-то с мамкой, небось, знаешь, каких деньжищ за питание отвалили! Полезная она, опять же, капуста. Жуть, какая полезная, говорят, штука.
        - Да бросьте, вы, Виталий Сергеевич, его уговаривать. У меня в группе тридцать детей, если я так на капризы каждого реагировать буду, то не смогу тут работать. Давайте лучше поговорим! Чаю?
        - Нет! Я хочу очень многое у вас спросить, Лизавета… - Виталя вынул из кармана Эльзин листочек и украдкой взглянул на него, чтобы уточнить отчество. - Лизавета Карловна.
        - Лучше зовите меня просто Лиза. Я своё отчество терпеть не могу! Из-за длинного носа меня в детстве звали Буратино Карловна. Это было ужасно! - Лиза весело рассмеялась, и Виталя совсем не поверил, что она очень страдала из-за своей внешности и своего прозвища.
        - Чаю? - опять предложила Лиза.
        - Боже упаси! Давайте поговорим об Аде.
        - Давайте. Вы думаете, её убили?
        - А почему вы решили, что я так думаю? - насторожился Гранкин.
        - Но вы ведь сами же сказали, что вы детектив. А детективов не интересуют несчастные случаи, ведь так?
        - Так, - согласился Виталя и с неудобного стульчика пересел на пол. Пацан на шее сидел, не шевелился. На нём были маленькие красные ботиночки, и эти ботиночки вызывали у Витали какой-то спазм в горле. Именно они, а не то, что липкие пальчики сжимали это горло чересчур крепко.
        - Если честно, то я тоже не очень верю, что Ада сама упала с балкона, - добавила Лиза, которая ни за что не желала быть Карловной. - Вас нанял Андрей Андреич?
        - Нет, Эльза Львовна. Скажите, Ада была с вами откровенна?
        - Более чем. Я, пожалуй, единственная, с кем она была откровенна.
        У Гранкина от возбуждения зачесались ладони. Он схватил ножку в красном ботиночке и постучал ею по своей руке.
        - Скажите, вот Ада в последнее время очень изменилась. Похудела, подстриглась, стала дорого одеваться, всё время куда-то спешила. Она что, завела любовника?
        Лиза вздохнула, задумалась и почесала свой длиннющий нос.
        - Право не знаю, вправе ли я говорить, тем более, что вас наняла сама Эльза Львовна. Но Адочка всё равно умерла, поэтому я расскажу её тайну ради установления истины. Чаю?
        - Ни в коем случае! Продолжайте!
        - Мы с Адой дружили ещё со школы, потом закончили один вуз. За всё это время мы ни разу не поссорились, я, видите ли, идеальная подружка - неболтливая, некрасивая, неконфликтная, независтливая и бедная. Я, как и Ада, работала переводчицей, но потом у меня родился ребёночек, и я, чтобы пристроить его в хороший садик, пришла работать сюда воспитательницей. И вот, задержалась надолго, как видите.
        - Про любовника, - жалобно попросил Гранкин.
        - Да, так вот, в последнее время Ада действительно изменилась. Но дело в том, что это совсем даже не новая у неё любовь, а… старая! Очень старая! Первая, можно сказать. За Андрея Крылова она в своё время вышла от равнодушия и бессилия что-либо изменить. Андрей, видите ли, совсем не её тип - утончённый, нервный красавчик, высокий и худощавый. А ей нравились крепкие парни, немного мужланы, крутые и своенравные. В общем, в семнадцать лет она была сильно влюблена в своего соседа по дому, Ромку Перова. Но произошла история с письмом…
        - Я знаю. Перов пригласил на свидание Аду, но вместо неё пошла Эльза. Перов не заметил подмены и стал встречаться с Эльзой. А когда обман раскрылся, у них там уже такое закрутилось, что…
        - Да всё он заметил! - возмутилась Лиза и снова почесала свой длинный нос. - Толик, солнышко, выплюнь капусточку! Всё он заметил, и стал встречаться с обеими! Они же жили рядом, и он прекрасно различал сестёр! Адка страдала ужасно, но молчала, и не столько из благородства, сколько из боязни его потерять. Ромка свинья, он крутил девушкам головы и страшно гордился тем, что обе сестры от него без ума. Он по натуре своей - царёк! Ему льстило, что две красотки от него так зависимы, да ещё, что эти красотки сёстры-близняшки. Он в этом находил какой-то особый шик. Эльза не догадывалась, что Ромка встречается с Адой, и мучилась угрызениями совести, что увела парня у сестры. Адка же совсем не грузилась, что обманывает сестру, бегая на свидания с Ромкой. Она боялась только одного - если Эльза узнает, про обман, то бросит Перова. И тогда Перов потеряет интерес и к Аде, ведь одна девушка - это не две одинаковые! Ада считала, что Перова они интересуют исключительно как две половинки одного целого.
        Но, как оказалось, это было не совсем так. Чем-то Эльза серьёзно его зацепила, Перов постепенно свёл на нет встречи с Адой, и решил жениться на Эльзе. Адка тогда впервые в жизни серьёзно напилась. Она пришла ко мне пьяная и заявила, что ненавидит всех и всем отомстит. Особенно дуре Эльзе. Потом у неё появился красавчик Крылов, и последовали равнодушные годы жизни с ним. Крылов менял баб как перчатки, Ада знала про это, но ей было плевать. Она растолстела и перестала следить за собой. Эльзу она с одной стороны ненавидела, с другой - между ними существовала некая необъяснимая связь, которая всегда существует между близняшками.
        Толик, ласточка, проглоти капусту, а то щёчки растянутся и будут как у бульдога.
        - Вы хотите сказать, что в последнее время Ада снова начала встречаться с Перовым?
        Что деньги на шмотки, украшения и дорогие салоны у неё от него? Что она бегала к нему на свидания, попив чайку с Эльзой в его же доме?!
        - Именно это я и хочу сказать, милый мой детектив! Месяца три назад Ада пришла ко мне и заявила: «Ну, что я тебе говорила? Эльза - дура набитая, она ему надоела. Ромка позвонил мне и назначил свидание на съёмной квартире! Если бы ты знала, что это было за свидание! Ради него стоило ждать все эти годы и варить хлюпику Крылову борщи!»
        В общем, у неё появились деньги, блеск в глазах и желание жить. Они встречались тайно, и сделать это было нетрудно. Для жены Перов пропадал в Париже по делам бизнеса, а сам прилетал сюда на пару дней, чтобы устроить кутёж с Адой. Как они только не развлекались! Арендовали теплоход на двоих и катались по реке, снимали ресторанчики на ночь, номера в гостиницах и даже какие-то памятники архитектуры. Удивительно, что до Эльзы не доходили слухи об этих встречах, потому что парочка совсем… обнаглела и почти не скрывалась. Не такой человек этот Перов, чтобы очень уж шифроваться. Адка была в восторге! Она твердила: «Эльза курица! Я всегда знала, что рано или поздно Ромке она надоест. И тогда наступит мой час! Я - женщина праздник, а Эльза просто грелка для постели». Да, она так мне говорила, и только мне, ведь это особый талант - быть лучшей подружкой. Толик, зайчик, ну выплюнь капусту, я боюсь, тебе плохо будет, зайчик! Мама придёт, а ты с щеками раздутыми, ну что я скажу?!
        - Да-а-а, - ошарашено протянул Виталя и похлопал маленькие коленочки на своих плечах.
        Захочет ли Эльза выложить миллион долларов за такие сведения?!
        - В тот день, когда Ада погибла, Перов приезжал в город? У них не было назначено свидания? Аду нашли в вечернем наряде!
        - Не знаю. Честно, не знаю. О смерти Ады я узнала от Эльзы. Она позвонила мне для того, чтобы пригласить на похороны. Для меня это был тяжёлый удар. Ада была моей единственной, близкой подругой. Я осиротела, как батюшка, к которому больше никто не прибежит на исповедь.
        - Говорят, Ада в последнее время пила.
        - Кто говорит?
        - Крылов.
        - Врёт. Она могла напиться, но редко и исключительно водкой. То, что она напилась шампанским в тот вечер, когда погибла, могло указывать только на какие-то чрезвычайные обстоятельства.
        - Что за человек этот Крылов?
        - Не знаю, - Лиза пожала плечами. - Тёмная лошадка. Заканчивал строительный институт, но по специальности почти не работал, сразу подался в рекламу. Вроде, занимался «наружкой» - всякие там рекламные щиты, вывески. С Адой познакомился на какой-то вечеринке. Ада никогда не лезла в его дела, и мы редко про него разговаривали. «Мой сегодня не ночевал дома. Мой опять укатил в командировку», - только такие ничего не значащие фразы. Он был для неё безликой ширмой её настоящих страстей. О, как сказала! - расхохоталась Лиза. - Чаю-то я предложила? Хотите?
        - Боже упаси! Ада позвонила Эльзе за несколько часов до гибели и сказала, что завтра сообщит ей какую-то сногсшибательную новость. Что она хотела сказать? Что встречается с её мужем? Что собирается увести его?
        - Боже упаси! Адку пока устраивало положение пылкой любовницы. Она считала, что находится в выигрышном положении по сравнению с Эльзой. Перов в материальном смысле Адку не обижал: завёл ей счёт в банке, оформил на неё квартиру, даже машину на неё записал и обещал подарить бизнес. Она мечтала от него забеременеть, но не успела. Я знаю, что она собиралась сообщить Эльзе! Адка приняла участие в каком-то конкурсе, просто так, забавы ради. И выиграла первый приз! Какую-то путёвку, что ли, и ещё очень дорогой золотой кулон с рубином. Она говорила, он единственный такой в России, авторская работа. Она почему-то не рассказала сразу об этом сестре, но потом решилась, сказав, что сделает это только при личной встрече. Не знаю, почему столько тумана она нагнала в этой истории.
        - Кулон? С рубином? - Виталя был разочарован.
        - Да. Толик, блин, выплюнь капусту немедленно! Твоя мать меня убьёт!
        - И что это был за конкурс? - Можно было не задавать этот вопрос, - какое это имело значение? - но Виталя задал.
        - Не знаю. Какой-то дурацкий конкурс, который объявил какой-то глупый женский журнал. Адка обожала такие журналы, покупала их пачками, и все непременно читала.
        Гранкин припомнил кучу глянцевых изданий, разбросанных на полу в гостиной Крылова. Он опять почувствовал разочарование - от ответа на этот вопрос он ожидал многого, ответ этот должен был пролить свет на главный вопрос - кому было выгодно, чтобы Ада не успела сказать сестре что-то важное, но… «Холостой выстрел», - грустно подумал Гранкин.
        - Скажите, кто мог приезжать к Аде Львовне на автомобиле «Порше»?
        - Как кто мог приезжать? Ромка, конечно! Он купил эту машину, как я уже говорила, на её имя, но Адка не умела водить, и он частенько сам на ней разъезжал. Машина стояла в каком-то крутом гаражном подземном боксе. Его Перов тоже Адке купил. Толенька, давай на горшок сядем, тебе пора уже!
        - Поздно, - сказал Виталя, почувствовав, как горячая струя полилась ему за шиворот. Одновременно с этим он лысым черепом ощутил на своей голове влажную тёплую массу.
        - Ура! Выплюнул! Капусту выплюнул! - радостно заорала Лиза. - Сидите, не шевелитесь! Я сейчас тряпочкой уберу. - Она умчалась куда-то и прибежала с марлевой тряпкой в руке.
        - Ой, это не капуста, - испуганно прошептала она. - Толик, что это? Что?!
        - Виталя почувствовал, как она тонкими пальчиками стала перебирать что-то на его голове. - Что это, Толик?!
        - Толян, расскажи, что зажевал и дело с концом, - посоветовал ему Гранкин, изнывая от едкой влаги, пропитавшей сзади его рубашку. Спина зачесалась невыносимо. Пацан сделал несколько весёлых прыгательных движений на его плечах.
        - Гад, - отчётливо произнёс он. - Гад!
        - Кто гад? Я - гад?! - возмутился Виталя.
        - Виноград! - заорала Лиза так громко ему в ухо, что Гранкин отшатнулся. - Он говорит - виноград! Толик разжевал искусственный виноград. У нас в столовой для дизайна стоит корзиночка с фруктами из пенопласта. Родненький, ты ничего не проглотил? Нет?!
        - Да! - крикнул Толик и захохотал.
        - Ой, - схватилась Лиза за сердце. - Что делать?
        - Клизму ему, - разозлился Виталя.
        - Гад! - заорал Толик и снова бурно попрыгал на плечах у Витали.
        - Что делать? - заело Лизавету Карловну на неразрешимом вопросе.
        - Вытрите мне для начала лысину и пацана снимите, он описался.
        - Ой! - Лиза энергично стала протирать Витале череп.
        Дверь открылась, в комнату вкатилась толстая нянечка в белом халате.
        - Лизавета Карловна, - заполошно прошептала она, - Там ансамбль приехал! Вы им сами на четыре назначили. Куда их?!
        - Господи, этих ещё не хватало! Давайте сюда всех! - Лиза отбросила тряпочку и забегала по комнате, распинывая по углам игрушки. Толик с гиканьем заскакал на шее у Гранкина. Виталя хотел его скинуть с плеч, но тот так сильно вцепился ему в шею, что сделать это оказалось непросто.
        - Последний вопрос, Лиза, - прохрипел Гранкин, чуть разжав цепкие пальчики на своём горле, - вы знаете кто такие Анель и Геральд? Какое отношение они имеют к Аде? Я нашёл у неё тетрадь, в которой описана какая-то криминальная история про этих людей.
        - Помогите, помогите мне распинать игрушки! У нас сейчас тут должен состояться концерт для детей!
        Виталя вскочил и, придерживая Толика за коленки, стал точными ударами отфутболивать игрушки, освобождая пустое пространство в центре комнаты.
        - Так вы знаете, или нет, что за историю написала Ада?!
        - Господи, Ада писала? Бред! Я с сочинениями ей всегда помогала, и в школе, и на вступительном экзамене в институт. Перевести текст с французского или английского - это пожалуйста, но самой что-нибудь написать - это не про неё! Дневников она никогда не вела, поверить не могу, чтобы она что-то там записывала. Это не про неё. Вы ничего не напутали?
        - Нет! Она написала историю про какую-то Анель и какого-то Геральда. Ещё там были такие персонажи как банкир Анкилов, зануда Павлик, некая Жанна и кот Филимон. Кто они?
        - Понятия не имею. Пинайте, пинайте эти мячи за шкаф! Чёртовы бабушки! Позвонили заведующей и договорились, что дадут для детей концерт. Скажите, ну разве маленьким детям интересно слушать старушек? В соседних садиках, где они гастролировали, дети научились плохим словам! У них очень странный репертуар! - Она подбежала к полуоткрытой двери и крикнула звонко:
        - Зовите сюда эту «Алую зорьку»! Я сейчас разбужу детей!
        Слова «Алая зорька» больно хлестнули Виталю по мозгам и по пяткам. Он почувствовал, как в висках застучало, а ноги сами вынесли его за дверь и поскакали по лестнице вниз, перепрыгивая ступеньки.
        - Стойте! Куда вы? - закричала вслед Лиза и помчалась за ним. - Куда? Отдайте мальчика! Мальчика отдайте!
        Мальчик довольно загоготал, погоняя Виталю ударами ног, как заправский всадник.
        - Мальчика верните, за ним мама придёт. Что я скажу ей? Что ребёнок наелся бутафорского винограда и уехал верхом на дяде-детективе?
        Виталя начал раздирать ручонки на своём горле, но маленькие пальцы не поддавались, душили, больно цеплялись за нос, давили на глаза, дёргали за уши. Было впечатление, что пальцев этих не десять, а миллион! Снизу уже поднималась толпа старушек в белых маечках, джинсовых юбках, и не было выхода из этой чёртовой западни, некуда было спрятаться от дальнозорких старушечьих глаз.
        - Ой, здравствуйте, товарищ ветеринар, - схватила его за рукав румяная бабушка, которой он несколько дней назад посоветовал, что исполнить Петровичу, чтобы тот согласился сдать в аренду свой цех, - а что это вы тут делаете? Это ваш сыночка?
        - Толик! - подбежала Лиза, подпрыгнула, и за ноги стащила мальчика на пол.
        Гранкина медленно обступали старушки. От ужаса у Витали помутился рассудок. Перед глазами хороводом закружили чёрные надписи на белых майках “I’m Badgirl”.
        Если он сейчас не возьмёт себя в руки, всё будет кончено.
        Плакали денежки, плакала Галка с младенцем.
        Виталя скривил в ужасной гримасе лицо - брови домиком, нос гармошкой, - и дурным голосом заорал:
        - Программа «Антитеррор»! Соблюдаем правила безопасности в детских дошкольных учреждениях! Строимся по одному! И цепочкой, по лестнице поднимаемся в игровую комнату! Разговорчики всем отставить! Готовимся к мероприятию! - Неожиданно все послушались, даже Лиза, и даже Толик. Ребёнок с энтузиазмом зашагал по лестнице, стараясь попасть в ногу с бабками, которые вереницей потянулась по лестнице вверх.
        - За ногами следим! Не спотыкаемся, бодрее, бодрее! Юбочки подбираем!
        - Гад! - крикнул Толик непонятно про что и кому.
        Виталя начал спускаться по лестнице. Кажется, пронесло. Всё-таки, здорово, что его осенила мысль так кардинально поменять свой внешний вид. Впрочем, одна бабушка его всё же узнала.
        - Эй, уважаемый детектив! - через перила свесилась Лиза, и её непомерных размеров нос как указка нацелился Гранкину в лоб. - А почему вас обозвали ветеринаром?
        - Грубое совпадение, - буркнул Виталя. - Я оказался там, где не должен был оказаться. Вернее, эта чёртова «Алая зорька» просто ходит за мной по пятам. Ещё раз увижу, испорчу им всю карьеру!
        Покушение
        Частная гостиница «Капитан Грант» оказалась двухэтажным кирпичным зданием, увитым от земли до крыши плющом. Здание было хорошо освещено стильными коваными фонарями, и, судя по вывескам, в нём же располагался одноимённый игровой клуб и ресторан. Такое заведение не могло обходиться дёшево, и Виталя подивился, откуда у Крылова деньги на такое шикарное временное пристанище.
        До одиннадцати оставалось ещё целых десять минут, и Виталя решил подождать в машине.
        Минуты шли, на стоянке, где припарковался Гранкин, машины приезжали и уезжали. Виталя с замиранием сердца думал о том, что тайна Анели и Геральда сейчас наконец-то раскроется и ему не придётся тратить драгоценное время, чтобы дочитывать эту тетрадь. Крылов объяснит ему, кто это такие, и почему он так боится упоминания этих имен.
        Минутная стрелка дёрнулась и приблизилась к цифре двенадцать. Без трёх минут одиннадцать, можно идти. Точность - вежливость королей и ветеринаров. Виталя быстро глянул на себя в зеркало заднего вида и стал открывать дверь.
        И тут что-то произошло.
        Вернее, то, что произошло, он отлично понял: боковое стекло вдруг пошло мелкими трещинами, но отчего так случилось, Виталя не понял.
        И на всякий случай пригнулся. Послышались два глухих удара о кузов - острые, точечные удары. Потом снова хлёсткий удар, и новая сетка трещин разрисовала боковое стекло Проходимца.
        И тут до Витали дошло. В него, доброго доктора Айболита, стреляют.
        В него стреляют, но Проходимец оказался бронированным!
        Хвала и слава профессору, скоротавшего свой досуг за сборкой этого чуда техники.
        Виталя должен быть трижды трупом. Нет, четырежды. Он дёрнул ручку скоростей на себя. Нет, сначала нужно завести этот танк. А завести его можно, только колупнув под капотом отвёрткой. Эх, какая недоработка, господин лауреат Государственно премии! Какая досадная недоработка.
        Откуда выстрелы, не поймёшь. Стоянка освещена, но плохо - основной свет от одинокого фонаря падает на будку охранника. Хуже некуда освещена эта чёртова автостоянка!
        Опять удар и трещины, теперь - на лобовом стекле.
        Нужно выжить любой ценой. Гранкин заблокировал двери и замер, скрючившись и пригнувшись. Стреляли из пистолета с глушителем. Наверняка, стрелял любитель палить по открытым окнам. Ох, как не хочется в компанию к Яне Геннадьевне!
        Выстрелы прекратились. Гранкин мысленно сосчитал до двадцати пяти и приподнял голову. Вокруг никакого движения. Ничто не говорит о начале военных действий, никто не несётся с криками «Убивают!» Кругом машины, машины - в основном иномарки. Вон, одна отъезжает спокойно и деловито, никто не слышал никаких выстрелов. Расстреливают только его, Гранкина - ветеринара и детектива, и никого больше.
        Рядом припарковалась белая «Тойота». Из неё вышел высокий парень в костюме и галстуке, видимо, он собирался неплохо провести время в игровом клубе «Капитан Грант»
        - Эй, парень! - негромко позвал его Гранкин, чуть-чуть приоткрыв дверь. - Будь другом, помоги!
        - Тебе чего, батя? - Парень был благодушен и очевидно пьян.
        - Ковырни под капотом отвёрткой, Христа ради! Радикулит скрутил, выйти не могу, а то этот зверь от ключа не заводится! - Виталя протянул ему оплавленную отвёртку.
        - Ну ты даёшь, батя, - заржал юнец, - на таком «бэтээре» с бабочками и с такими проблемами! - Он забрал отвёртку и задрал капот. - Слушай, а чего ты такой расстрелянный?! Из Чечни, что ли прямым ходом к нам?
        - Заводи! - заорал Гранкин.
        Нужно выжить любой ценой.
        - Есть, командир! - крикнул в ответ парень, отдал честь, и умело проделал нужную операцию. Из-под капота брызнул сноп искр, Проходимец завёлся, заурчав, как сытый, довольный кот.
        - Махнём, не глядя, а, батя?! - Парень указал на свою «Тойоту».
        Виталя рванул задним ходом, виртуозно развернулся на узком пространстве и, стартанув с пробуксовкой, вылетел за ворота. Сзади бежал парень, протягивая отвёртку. Он что-то кричал.
        Встреча с Крыловым откладывалась. Переносилась. А скорее всего, отменялась. Вряд ли, Андрей Андреевич ещё жив.

* * *
        Гранкин гнал по шоссе Проходимца и одновременно названивал на мобильный Крылову. Трубку Крылов не брал, чем подтверждал подозрения, что господина Крылова нет в списке живых.
        Виталя мельком глянул в зеркало заднего вида. Уже пару минут у него на хвосте висел какой-то микроавтобус, и это Витале не нравилось. Он прибавил ходу, микроавтобус не отставал. Прибавил ещё - результат тот же.
        Всё это здорово смахивало на преследование, и спина вдруг взмокла и зачесалась так, словно её снова описал шкодливый Толик.
        Дорога плавно перешла в узкий мост через реку с невысокими ограждениями. Здесь было две полосы, ограничение скорости, и обгон запрещён, так как встречные и так летели практически в лоб.
        Микроавтобус обошёл Гранкина слева и стал прижимать Проходимца к обочине. Встречные отчаянно им сигналили, притормаживали и прижимались к противоположному ограждению.

«Что ему надо? - подумал Виталя. - Чтобы я остановился и вышел из машины? Может быть, так и сделать? Тогда я увижу врага в лицо. Ага, и получу пулю в лоб! Нет, мне это не подходит».
        Проходимец чиркнул бортом ограждение, кажется, даже искры полетели. Микроавтобус прижался так, что места для манёвра не оставалось.

«Мне это не подходит!» - привязалась дурацкая мысль.
        Но и места для манёвра не оставалось! Выход был только один, не очень разумный, с непредсказуемым результатом.
        Гранкин резко бросил руль влево. Будто бы прочитав его мысли, преследователь дал резко по тормозам и крутанул руль вправо. Удар пришёлся в заднее левое крыло Проходимца, придав ему ускорение и направление движения через встречную полосу.
        Словно в замедленной съёмке, Виталя видел, как встречные машины в панике одни тормозят, другие с помощью виртуозной рулёжки уходят от удара, освобождая ему путь в глубокую тёмную реку. Он летел и понимал, что сделать уже ничего не может. Впереди тонкая решётка - символическое ограждение, которую двухтонный Проходимец пробьёт, как тяжёлая бита тоненькое стекло. Виталя пытался затормозить, но сила инерции оказалась сильнее. Тогда он зажмурился и сказал себе, что не умрёт. Ни за что, ни за какие коврижки.
        Удар о решётку тряхнул его в кресле, швырнул на руль. Страх исчез, растворился, пропал. Осталось спокойствие и редкая трезвость мыслей. Он вдруг совершенно отчётливо припомнил весь инструктаж для тех, кто тонет в воде за рулём. Виталя открыл глаза и обнаружил себя летящим над городом.
        Это было красиво: чёрное звёздное небо, искрящийся на том берегу разноцветными огнями город, сбоку мост, пульсирующий движением, будто ничего такого секунду назад там не произошло, а внизу - полированная, ловящая отражение летящего Проходимца водная гладь.
        Город отдыхал, веселился, грустил, суетился - жил, и городу не было дела до летающего объекта с бабочками на борту.
        Ладно бы умирать Гранкину просто не хотелось, он не имел на это никакого права! Виталя покрепче вцепился в кресло и удар о воду пережил почти безболезненно. Потом в голове что-то с чем-то сцепилось, дало нужный контакт, и с чёткой последовательностью Виталя стал командовать сам себе:

«Не бойся и жди, когда машина скроется под водой».
        Он терпеливо дождался, когда Проходимец уйдёт под воду. В салоне стало абсолютно, невыносимо темно - вода давала другую темень, не такую, как воздух. «Выколи глаз», - называла такую темноту Галка.

«А теперь открывай окно», - приказал себе Гранкин. Он нащупал нужную кнопку, но вспомнил, что стекло с его стороны в трещинах и вряд ли откроется. Он перекинулся на пассажирскую сторону и опустил стекло там. Вода, как оголодавший зверь, ринулась злым потоком в салон. Гранкин успел глубоко вздохнуть и задержать спасительный кислород в лёгких.

«А теперь, ирод, жди, когда салон весь заполнится», - приказал вдруг злой голос Галки.

«Да, жду я, Гал, жду!» - стал по привычке оправдываться Виталя. Он дождался, когда вода взяла его в душный, холодный плен, и без проблем, рыбкой, вынырнул в открытое боковое окно.
        Плавал он хорошо. Как рыба в воде плавал Виталя Гранкин. Особенно под водой. Грудь, правда, немного побаливала от удара о руль, но это было такой ерундой!
        Ерундой было и то, что берег оказался далековато, а течение сильновато.
        Зато вода была тёплая. Такой тёплой она бывает только в июле.
        Течение отнесло его далеко, почти за город. Виталя выбрался на покатый берег, плюхнулся на песок, и долго лежал, хватая ртом воздух и пытаясь восстановить дыхание. Не то, чтобы у него не осталось сил, нет - если понадобилось бы, он проплыл ещё столько же, просто нужно было привыкнуть, что жизнь продолжается.
        Полежав, он встал, вышел на дорогу, и поймал такси, пообещав доплатить таксисту, за испачканный мокрой одеждой салон.

* * *
        Дома его встретил радостный лай. Виталя открыл ключом дверь и недоуменно уставился на чёрного лохматого пса. Пёс размахивал лохматым хвостом и всем своим видом показывал, что очень рад видеть Виталю.
        - Слушай, я тут Джерри с собой прихватил. Ты не против? - Из кухни вышел профессор, вытирая вафельным полотенцем руки. - У-у-у-у! - осмотрел он Гранкина с головы до ног. - День, я вижу, прожит не зря. Как успехи, сыщик?
        - Вань, я утопил Проходимца, - Виталя по стенке сполз вниз и уселся на пол. Джерри с удовольствием принялся лизать его мокрые джинсы.
        - Да ну?! - удивился профессор. - И как тебе это удалось?
        - С моста улетел в реку, - Виталя горестно обхватил руками лысую голову. - В меня стреляли, Вань! Здорово, что Проходимец оказался бронированным. Это меня спасло.
        - Эх, жаль, не показал тебе там один рычажок! Если бы ты его дёрнул, то поплыл бы по речке, как на теплоходе. Ладно, не грусти, главное жив остался. Чёрт с ним, с Проходимцем! По большому счёту, это всего лишь груда железа. Скажи лучше, куда волосы дел?
        - Сбрил, - Виталя поднялся и поплёлся на кухню. Иван Терентьевич с Джерри последовали за ним.
        - И хорошо, что сбрил, и хорошо, что утопил, - бормотал профессор.
        С палаткой в центре кухня казалась тесной, но очень уютной. Пахло жареным мясом, свежезаваренным чаем, и ещё чем-то, чем пахнет только в деревенских домах.
        - А я на балконе мангальчик из кирпичей соорудил, и шашлыки пожарил, будешь? А ещё я самовар согрел, посуду помыл, и вино из одуванов в кастрюле бродить поставил. Вот только с лимонами тебя накололи, Вить. Ты где их брал, лимоны-то? В киоске у соседнего дома? Фальшивые оказались лимоны! Ну, я им дал, торгашам! Пошёл и пригрозил торгинспекцией. Они мне живо два фальшивых на килограмм настоящих бесплатно обменяли.
        - Обменяли? - вяло удивился Виталя и присел на краешек табуретки.
        - Да, а что? Зачем людей так дурить? Они думают, раз мужик один, без бабы продукты покупает, так он в них ни черта не соображает?! Ну, я им да-ал! А ещё к тебе тут парень заходил, Кирилл, звал на следующей неделе нас на рыбалку. Я сказал, что на следующей неделе я не могу, потому что в экспедицию уезжаю, а на этой - распожалуйста! Ты как? У тебя не появилось аллергии на воду? Ха-ха-ха! - рассмеялся своей шутке профессор.
        - На этой неделе я не смогу, - промямлил Виталя.
        - Я почему-то так и подумал. Кирилл всё хотел дочку твою посмотреть, а я сказал твоему другу, что твоё семейство в деревню укатило, воздухом подышать. Мы тут с ним чайку попили с вареньем, потом Сева к нам присоединился со своим Чарли.
        - Какой ещё Сева? С каким ещё Чарли?
        - Да сосед твой сверху со своею собакой.
        - Барин?! Он пил здесь чай?!
        - Почему барин? Нормальный мужик! У него какое-то мебельное производство своё. Представляешь, всё у него есть - деньги, квартира, загородный дом, жена-красавица, собака. А несчастный!
        - Это ещё почему? - Витале было холодно в мокрой одежде, его заколотил мелкий озноб, но ответ на вопрос, отчего так несчастен «барин», был искренне ему интересен.
        - Так сам подумай! Конкуренты его ненавидят, пакости строят. Жена неожиданно от него ушла. Свалила одним прекрасным утром в неизвестном направлении, не оставив даже записки. А собака у него всё время чешется! Он блох ей с утра до вечера травит, а она всё равно чешется!
        - У неё аллергический дерматит.
        - У кого? У жены?
        - У собаки! - Виталя встал и, постукивая зубами, пошёл в ванную греться и переодеваться.
        - А откуда ты знаешь, Вить? - удивился Иван Терентьевич.
        - Знаю! В душе я, Вань, ветеринар, поэтому знаю.
        - Мойся, грейся, переодевайся и за стол! - крикнул профессор. - Будешь мне всё рассказывать, а я буду тебя лечить!

* * *
        Из ванны Виталя вышел, закутавшись в длинный махровый халат. Когда-то, в начале семейной жизни, Галка купила ему этот халат, но Виталя так ни разу его и не одел - что ж это за мужик в халате? Теперь халат показался ему символом уюта и счастливого домашнего бытия, как и самовар, только вместо Галки за столом сидел лысый профессор, у ног которого крутилась собака в надежде получить кусок шашлыка.
        Иван Терентьевич не преувеличил, он действительно сложил на балконе из кирпичей мангал и пожарил самые настоящие шашлыки.
        - Садись, ешь, пей и рассказывай. Особенно пей, - он придвинул Витале рюмку с водкой, - и непременно рассказывай. У тебя вид человека, которому необходимо поделиться своими проблемами.
        - Да?! - Виталя влил в себя водку. Стало теплее, стало лучше, и знакомый комок подступил к горлу.
        - Точно тебе говорю. Две лысых башки, одна из которых - профессорская, могут что-нибудь да придумать! - Иван Терентьевич тоже опрокинул рюмочку и впился зубами в дымящееся мясо.
        - Вань, я нарыл что-то такое, за что меня захотели убить.
        - Это я понял, сыщик. Ешь шашлык, ешь, без мяса мозг не работает, это я тебе как лауреат говорю.
        - Мне Крылов встречу в гостинице назначил. Я приехал, а в меня прямо на стоянке стали стрелять. Хорошо, что я не успел выйти из Проходимца.
        - Ха! Представляю, как кто-то расстроился! Палить из пистолета по Проходимцу - гнилое дело!
        - В общем, я стал уходить, но мне сели на хвост. На Горбатом мосту какой-то микроавтобус попытался прижать меня к ограждению. Я хотел ударить его бортом, но манёвр не удался, он ушёл от удара и сам поддал мне под зад. Наверное, Вань, я хреновый водитель. Я пролетел через встречную, пробил ограждение и… улетел в воду. Всё. Проходимца больше нет.
        - Да фиг с ним, - отмахнулся Иван Терентьевич, - у него всё равно в системе зажигания косяк был. У тебя есть мысли, кто тебя так прессует?
        - Пока нет. Пока нет. Но я хожу где-то рядом. Раз меня хотят грохнуть, значит, я в шаге от разгадки, понимаешь?! Крылов чего-то очень боится. Он собирался рассказать мне что-то очень важное, но… не успел. Я думаю, его уже нет в живых.
        Профессор громко присвистнул.
        - Я даже в этом уверен, Вань. Я звоню ему ежесекундно, но он не берёт трубку. А ещё…
        - Ну?! - Иван Терентьевич встал и, прихрамывая, заходил по кухне вокруг палатки.
        - У Крылова была любовница. Хозяйка небольшой парикмахерской. Её убили сегодня днём, практически на моих глазах. Застрелили через открытое окно из пистолета с глушителем. Перед этим у неё был какой-то серьёзный, почти скандальный разговор с Крыловым. Я хотел расспросить её, она что-то знала, но не успел! Кто-то как будто специально не допустил моего разговора с ней! Вот, Вань, смотри, мой мобильник вроде бы с водозащитой, я сделал снимки. - Виталя достал телефон, пощёлкал нужными кнопками, и на экранчике возникла жуткая картинка со скрюченной на полу Яной Геннадьевной.
        Профессор навис над телефоном, как внимательный коршун.
        Крупный план, дальний, лужа крови, открытое окно, опять крупный план, самый крупный - только лицо и шея.
        - Стой! - заорал профессор. - Стой! Вот этот снимочек, да! Какое интересное на ней украшение.
        Виталя только сейчас заметил, что на шее у Яны Геннадьевны висит кулончик с рубином, точно такой же он видел в шкатулке у Ады.
        Ада выиграла его, победив в каком-то конкурсе, и такой он один в России, так, кажется, сказала Лиза Питерсон.
        - Чёрт знает что, - пробормотал Гранкин. - это кулончик Ады. Как он у неё оказался?
        - Как оказался, не знаю, - сказал профессор и довольно потёр руки, - но точно вам скажу, это украшение - точная копия ацтекского Камня Солнца. Уж я-то знаю! Видишь, вокруг рубина четыре символа в квадратах. Это и четыре эры - ягуара, ветра, дождя, воды, и четыре части света, на которые по преданиям ацтеков была разделена вселенная. А рубин в центре символизирует бога огня и пятую эру бога Солнца. Очень любопытная вещица!
        Виталя закрыл крышечку телефона.
        - Но это ещё не всё, - стараясь не смотреть профессору в глаза, сказал Гранкин. - Твой сын, Вань, в последнее время начал встречаться с Адой.
        - В смысле?! - не понял профессор.
        - Любовь крутить! - заорал Гранкин. - Это от него у неё появились деньги! Это он подарил ей «Порше», квартиру, счёт в банке! Они почти не скрывали свою связь, кутили по ресторанам, снимали гостиничные номера, и даже теплоход на двоих! Они обманывали Эльзу! Порой она даже не знала, что муж приезжает из своего сраного Парижа в город! А он покуролесит тут с Адой и улетит!
        - Стервец!!! - заорал Иван Терентьевич так, что сорвал голос, и громко топнул деревянной ногой. - Ах, сволочь, ну я не знал! Выпорю, гада, вы-по-рю! Ну, я не знал… Слушай, а ты к чему клонишь? - вдруг перешёл он на шёпот. - Ты, Вит, на что намекаешь?
        - Не намекаю я, Вань, а говорю то, что удалось разузнать.
        - Это неправда, - Иван Терентьевич схватился за свою лысую голову. - Вернее, то, что он с сестрицей крутил - это запросто. Но чтобы расправиться с ней…
        - Я этого не говорил.
        - Но подумал.
        - Нет.
        - Да!
        - Да, Вань, подумал. Но потом понял, что это не так. Не вяжется это ни с чем и никак. Зачем тогда ему Яну эту мочить? Крылова? Меня? Зачем так глупо и неудачно покушаться на Эльзу? Обыскивать свой дом и дом Крылова? Глупость какая-то. Нет, всё не так.
        - А как?
        - Не знаю, но скоро скажу.
        - Скажи, Вить, быстрее скажи! - Профессор забегал по кухне вокруг палатки, за ним кругами принялся носиться Джерри. - Ромка, конечно, стервец, всегда стервецом был, но не убийца, чего бы там про него ни говорили! Все думают, что раз денег много, значит, по трупам к ним шёл. Нет! Он учился хорошо, работал как вол, пахал! Ну, да, нужно обладать определённой беспринципностью, чтобы делать кое-какие вещи, которые делал он, но… убийство - это другое! Другое, чёрт тебя, ветеринара, побери!
        - Сядь, Вань, выпей. - Гранкин налил профессору водки. - Не бегай и не стучи протезом, соседи внизу спят давно. Я докажу, что это не Ромка твой. Пей! Я найду убийцу, и мы поедем с тобой на рыбалку, и Кирюху возьмём, и Джерри.
        - И Севу… - пробормотал профессор, одним глотком выпив водку. Он был очень расстроен. Так расстроен, что пальцы дрожали на тоненькой рюмочной ножке, а в глазах стояла подозрительная влага.
        Гранкин проклял себя за то, что ляпнул ему про сына.
        - Чёрт с ним, и Севу возьмём, коли ему охота, и Чарли, - согласился Гранкин. - А с лимонами ты, Вань, зря поскандалил. Я их не в нашем ларьке покупал, а у Крылова в офисе с искусственного дерева содрал, хотел тебя порадовать. Наливай!
        Они молча выпили, не чокаясь. Глаза у профессора стали сухими, руки перестали дрожать. Джерри залез в палатку и, судя, по храпу, исполнил команду «баиньки».
        - Ты, Вить, завтра «мерина» моего возьми, а я себе «Ситроена» из гаража заберу. Только учти, «мерин» не бронированный, будь осторожен.
        - Спасибо, Вань. Кстати, эта Яна Геннадьевна курила сигареты «Арома Вог». Это может означать, что в тот вечер, когда погибла Ада, она могла находиться рядом…
        Пока Виталя говорил это, профессор уронил на стол голову и захрапел в унисон с Джерри. Он удивительно быстро засыпал, этот Иван Терентьевич.
        - Баиньки, - усмехнувшись, прокомментировал Гранкин происходящее и встал. Всё-таки, у профессора на удивление крепкие нервы.
        Виталя прошёл в свою комнату и вытащил из-под подушки тетрадь.
        Впереди целая ночь и он дочитает эту историю до конца. Он не имеет права погибнуть и ещё меньше прав имеет на сон. Времени почти не осталось. Гранкин включил настольную лампу и устроился на кровати с ногами.
        Сандаловые чётки

«Верку не удивили мои рыжие волосы и тёмные очки на носу. Она молча сунула мне в руки авоську с котом и сонно сказала:
        - Анель, зараза, я буду не против, если ты вернёшь мне пару тысяч рублей за моральный и материальный ущерб.
        - Я верну, Вер, - пообещала я и пошла вверх по лестнице.
        Моя квартира находилась на последнем, четвёртом этаже.
        Филимон разжирел на соседских харчах, авоська была очень тяжёлой и сильно оттягивала мою ослабевшую руку. У своей двери я вдруг поняла, что не смогу попасть в собственную квартиру, ведь сумка с деньгами, ключами и документами ушла, испарилась!
        Этот удар меня доконал, из глаз брызнули слёзы, и я в отчаянии пнула обивку ногой. Неожиданно дверь приоткрылась, обнажив чёрную пропасть моей квартиры. Я в испуге отпрянула назад, хотя считала себя совершенно опустошённой для каких бы то ни было эмоций. Филимон в сумке хрипло мяукнул, и это добавило жути к сложившейся ситуации. Площадка была плохо освещена тусклой лампочкой. Я стояла и слушала глухой стук своего сердца.

«Не молоти, - приказала я своему мотору, стащив с носа тёмные очки. - Всё самое страшное уже позади. Я просто забыла закрыть дверь, когда уезжала в Крым. Со мной такое уже случалось».
        Как-то я уехала на базу отдыха с подружками и забыла закрыть не только входную дверь, но и кран с горячей водой в ванной. Когда из квартиры повалил пар, соседка беспрепятственно попала ко мне домой и выключила кипяток. А потом смеялась надо мной:
        - Анель, ты растяпа, но очень правильная растяпа. Если бы ты не забыла закрыть дверь, её пришлось бы ломать!
        Я ещё раз прокрутила ту ситуацию в голове, успокоилась и зашла в квартиру. Нащупала выключатель, щёлкнула им, но свет не зажёгся. Вечно перегорающие лампочки - моя вторая проблема после забывчивости. Я прошла в ванную и включила свет там.
        В тёмном коридоре я разулась и вытряхнула из авоськи Филимона. Кот плюхнулся на пол безвольной, бесформенной массой, и, вздыбив на загривке чёрную шерсть, попятился вдруг к входной двери. Он зашипел с экспансией, на которую был только способен в свои двенадцать кошачьих лет.
        - И где твоя хвалёная наглость, Филя? - усмехнулась я. - Испугался собственной конуры только потому, что в ней перегорела лампочка?
        Я на ощупь пробралась в зал и включила свет. Яркая люстра вспыхнула под потолком, и на мгновение я ослепла. Сзади дурным голосом заорал Филимон. Прежде чем прозреть, я успела удивиться странному поведению своего кота и уловить до боли знакомый одуряюще сладкий запах.
        Когда очертания всех предметов обрели чёткую ясность, я всё поняла. В центре гостиной, в глубоком кресле восседал Геральд и перебирал в нервных руках сандаловые четки. На нём были кожаные чёрные брюки и чёрная шёлковая рубашка.
        Почему-то мне в голову пришла дурацкая мысль, что всем своим видом он смахивает на палача.
        Геральд смотрел на меня насмешливо, исподлобья, и тёмные шарики летали в его пальцах справа налево.

«Так вот почему тут пахнет сандалом», - оформилась первая мысль.

«А разве бывают палачи с чётками?» - нагнала вторая.

«И как он здесь оказался?» - отрезвила третья.
        Щекам почему-то стало вдруг мокро, дождя здесь быть не могло, значит, это были банальные бабские слёзы.
        - Я знала, что ты придёшь, - сказала я и сделала шаг к нему.
        Опять где-то хрипло заорал Филимон, и я подумала, что старого маразматика пора усыплять.
        - Знала?! - Геральд вскинул красивые брови, и его пальцы замерли на сандаловых чётках. - Ты знала, что я буду ждать тебя здесь?!
        Я подошла к нему, села на корточки и положила голову на его чёрные кожаные колени.
        - Я очень ждала тебя, день, два, три… Я прождала бы ещё бесконечно долго, если бы не позвонила соседка и не сказала, что мой кот не даёт ей житья. Я знаю, ты меня обманул, я Анель, а не Жанна, но мне наплевать! Лишь бы ты был со мной.
        Филимон заорал совсем дурным голосом, и в его руладах мне ясно послышались человеческие слова: «Глупая курица!»
        Или это сказала себе я сама?!
        Чёрная кожа брюк под моею щекой сильно намокла, потому что слёзы лились из глаз, и не было механизма в моём организме, способного перекрыть им ход.
        - Ты продал картины? - Я чуть приподняла голову и заглянула ему в глаза. - Мы теперь уедем в Америку?
        - Продал картины? - Он в горсть собрал мои волосы на затылке и поднял мою голову выше, так, что подбородок задрался, а шею заломило. - Уедем в Америку? Дура! - прошипел он. - Господи, какая же ты дура!
        Филимон заорал дурниной в чёрной пропасти коридора. Даю на отсечение голову, он орал: «Ду-ура!» Геральд держал меня за волосы, вернее, за рыжий парик, и смотрел мне в глаза. От него пахло сандалом, дорогим алкоголем и хорошим трубочным табаком.
        - Ты куришь трубку? - спросила я, потому что остатки разума вытекли вместе с последними слезами.
        - Курил, - усмехнулся он. - Курил. Теперь обо мне можно говорить только в прошедшем времени. Теперь я покойник, я без пяти минут покойник, и в этом твоя вина, чёртова дура Анель!
        Филимон заорал на сей раз где-то совсем далеко, наверное, он пробрался на кухню. До меня не сразу дошёл смысл слов, сказанных Геральдом.
        - Почему ты покойник? Почему по моей вине? - шею невыносимо ломило, она затекла, но я неожиданно испытала первобытное наслаждение самки, подчиняющейся воле самца. - Почему?
        - Потому что картины, которые ты украла, оказались копиями! - Он произнёс это почти без звука, одними губами, но я поняла. - Они оказались копиями, я кинул страшных людей и теперь мне крышка. А раз мне крышка, то и тебе тоже! - Он свободной рукой скользнул по кожаной брючине, и у моего горла оказалось длинное острое лезвие. Таким лезвием можно было рубить на лету шёлковые платки, а не то, что моё бедное горло.
        Горькая мысль, что все эти бредни про наслаждение самки не что иное, как гнусные атавизмы, отрезвила меня. Меня вдруг осенило, что от него пахнет гнилыми деревяшками, дешёвым пойлом и гадким палевом. Ещё меня осенило, что он просто мелкий подонок.
        - Чёрт, - тихо сказала я. - Чёрт!

«Чо-орт!» - проорал Филимон на кухне.
        Я рванулась назад, к двери, опрокинув спиной торшер. Рыжий парик остался в руке у Геральда. Он посмотрел на него с удивлением, и мне стало смешно: похоже, парень на полном серьёзе решил, что пока я ждала его в съемной халупе, то от нечего делать перекрасила волосы. Я расхохоталась ему в лицо. Он бросился на меня, но оказался чересчур пьян для таких резких маневров - споткнулся о длинную ножку торшера, упал и растянулся на животе, отсвечивая кожаной задницей. Нож с глухим стуком упал рядом с ним, проехал пару метров по скользкому полу и замер у моих ног.
        Я нагнулась и подняла его.
        Прелесть это был, а не нож. С удобной костяной ручкой, длинным лезвием и кровостоком. Особенно позабавил меня кровосток - узкий желобок по всей длине лезвия.
        Я поняла, что ещё не созрела, чтобы опробовать этот кинжал в действии, поэтому развернулась и бросилась в ванную. Геральд ломанулся за мной.
        Закрыть дверь за собой я не успела. Он подставил плечо и отжал её. Получалось, что я в западне и это сильно смахивало на дешёвенький триллерок. В подтверждение этой ассоциации на кухне снова заорал Филимон. Получалось, что если я сейчас же не пущу в ход нож, то «чёрный» Геральд задушит меня под вопли чёрного кота.
        Эй, оператор, к съёмке готовы? Дубль!
        Я сорвала с душа длинный металлический шланг и, направив его в лицо Геральду, крутанула кран с горячей водой. Струя кипятка под напором сработала лучше резиновой пули - Геральд отпрянул к противоположной стене и закрыл лицо руками, как барышня, впервые увидевшая голого мужика.
        Я выключила воду, оставаясь в выгодной для себя позиции: одна рука на красном вентиле, в другой - шланг с насадкой, направленной в лицо Геральда. Нож я бросила в раковину - пардон, господин режиссёр, быть может, я нарушила ваши планы, и сцены кровавой расправы над главным злодеем не получилось.
        - Анель, - Геральд отнял от лица руки. Ему всё же досталась порция кипятка, физиономия была мокрая и красная.
        Как мне могло казаться красивым это лицо?
        - Анель, нам надо поговорить.
        - Надо, - кивнула я. - Ещё как надо! Ты будешь отвечать на мои вопросы.
        - Сначала ты на мои.
        Моя рука дрогнула на кране, пальцы вцепились в вентиль. Он всё понял правильно и быстро сказал:
        - Хорошо. Валяй свои вопросы. Мы всё равно не выйдем отсюда, пока не договоримся.
        Вот видите, господин режиссёр, накала страстей можно достичь и без крови. Сейчас мы с главным злодеем забабахаем такой диалог, что вы сможете претендовать на Оскара.
        Где-то снова заорал Филимон. Я закрыла дверь ванной на шпингалет, и мы оказались в узком, тесном, зловещем пространстве. Чёрт дёрнул меня выложить эту комнату чёрным кафелем.
        - Как ты попал в мою квартиру? - Вопрос был неправильный, не самый главный, но он волновал меня больше всего.
        - Пораскинь мозгами, Анель. Неужели ты не заметила, что я прихватил твою сумку? В сумке были ключи от квартиры и паспорт с адресом, по которому ты прописана.
        - И деньги, - вставила я.
        - Ерунда, десять тысяч рублей. Надеюсь, ты не из-за денег расстроилась, - усмехнулся он, и я снова подивилась тому, как он мог мне нравиться со своим красногубым лицом, скользкими глазками и манерами дешёвого сутенёра. Я сделала над собой большое усилие, чтобы не вывернуть кран до упора, и чтобы струя кипятка не расстреляла в упор его наглую рожу.
        - Я совсем не расстроилась, - сказала я. - Рассказывай, почему ты припёрся сюда! Ведь насколько я поняла, ты бросил меня на неоплаченной съёмной квартире. Ты не просчитался, я действительно просидела там невесть сколько, как глупая клуша, в ожидании вечной любви. Я сидела там даже после того, как обнаружила, что ты забрал все свои вещи и украл мою сумку, даже после того, как пришла хозяйка квартиры и учинила скандал, потому что жильё не оплачено, даже после того, как по телевизору показали настоящую Жанну. Я сидела бы там и сидела, если бы не позвонила Верка и не сказала, что её муж собирается расправиться с моим Филимоном. Говори, как ты здесь очутился, и главное - зачем? Чтобы убить меня?
        - Анель, убери руку с крана, я всё тебе расскажу! В конце концов, ты действительно имеешь полное право всё знать.
        Я очень хотела всё знать, поэтому убрала руку с крана, но шланг не опустила.
        - Слушай меня. Я пришёл сюда, чтобы спрятаться, а куда мне было ещё идти?! На той квартире меня бы нашли и грохнули! Ведь картин-то заказчик не получил! Да, я поджидал тебя здесь, я понимал, что рано или поздно ты вернёшься домой. Я услышал твой голос в подъезде, ты болтала с соседкой, открыл дверь, выключил свет и сел в кресло. Я ждал тебя. И вовсе не для того, чтобы убить. Извини за нож, нервы сдали.
        Я уже сказал, что картины оказались подделками. Хорошими, качественными, но подделками! Конечно, я об этом не знал, отдал картины заказчику и стал ждать, когда на мой счёт поступит приличная сумма. Дни шли, а денег всё не было, я стал психовать, и тогда в мой гостиничный номер…
        - Ты поселился в гостинице?
        - Ну да, так было надо. Так вот в мой номер пришли двое с битами и объяснили, что пейзаж и «купальщица» - копии, что денег мне не видать, что подставлены серьёзные люди, что картины нужно достать и непременно подлинные! Они чуть меня не покалечили! Ты должна понять, почему у меня сдали нервы, почему я схватился за нож! От этих ублюдков нужно было где-то прятаться, и я приехал сюда. Прости меня! - Эти слова Геральд произнёс неуверенно, словно заранее зная, что они не проймут меня. - Убери этот шланг, пойдём на кухню, поговорим. К чему этот цирк?
        Я положила руку на кран и засмеялась:
        - Нет, хочу цирк! Я так наскучалась за эти дни, что теперь хочу веселиться! Давай, говори, кто такая Жанна, почему она так на меня похожа, и как ты, сволочь, умудрился подкупить всё побережье Крыма, а в особенности, Игоря Константиновича, моего тренера.
        Геральд сполз по чёрной кафельной стене вниз, сел на пол и, обхватив руками чёрные, кожаные коленки, принялся рассказывать, бессмысленно глядя в пространство. Именно этот бессмысленный взгляд давал мне некоторую гарантию того, что он говорит правду.

* * *
        - Вы, бабы, очень болтливы, - начал он. - Способны выболтать о себе самое сокровенное первому встречному - соседке, шофёру такси, официантке, парикмахеру, массажисту, косметичке… Скажи, в какой салон ты ходишь, чтобы почистить пёрышки?
        - В «Клеопатру», - ответила я и опустила, наконец, шланг, потому что такой Геральд - сидящий в обнимку с собственными коленками, показался мне не опасен. - При чём здесь салон?
        - В «Клеопатру». Запомни это и слушай дальше. Два года назад в аукционный дом, где я работаю экспертом, пришла девушка. Она хотела пристроить несколько старинных икон. Иконы оказались дрянь, не такие уж и старинные, стоили копейки, зато девушка… В общем, я отвалил ей денег за барахло из собственного кармана, просто так, чтобы назначить свидание. Но она не пришла в тот пивной погребок, куда я её пригласил. Как дурак я просидел там весь вечер, в компании синих роз. Ты когда-нибудь видела синие розы?! Я отвалил за них всю зарплату, я хотел её удивить, но она не пришла, и я отдал их официантке. Семнадцать отборных синих роз без единой колючки! Когда я вышел из подвальчика, то окончательно понял, что по-настоящему меня может зацепить только девушка, которая не пришла на свидание. Приди она тогда, я покувыркался бы с нею пару ночей и потерял интерес. Ты же знаешь, ко мне бабы липнут как мухи на мёд.
        Я захохотала. И крикнула:
        - Знаю!
        И хотела включить кипяток, но он ни малейшего внимания не обратил на мои пассажи, сидел и бубнил, уставившись в одну точку на чёрном кафеле.
        - Но она не пришла! Прошёл день, другой, третий, я понял, что пропал, что ничего не хочу, только увидеть её. Я даже запил, даже прогулял пару дней на работе, хотя очень дорожил своим местом.
        Она появилась через неделю. Принесла серебряный крест работы Ивана Хлебникова, русского ювелира, - очень дорогая, редкая вещь. Сказала, что хотела бы толкнуть его «в чёрную», не через аукцион. Я объяснил, что для такой цацки нужен заказчик, просто так её не продашь, если не с аукциона. Я пообещал ей найти такого заказчика. На следующий день она принесла серебряные часы середины восемнадцатого века, потом ещё… Я понял, что дело нечисто, но пообещал сбыть изделия. Я сделал это, чтобы держать её на крючке, чтобы она приходила, звонила, чтобы у нас было общее дело. А потом как-то вечером услышал в программе «Криминальные новости», что ограблен один известный коллекционер русской ювелирки. Среди краденых вещей были перечислены и тот крест, и часы, и прочие вещи… Но мне было уже плевать. Я нашёл, кому сбыть товар, я даже подзаработал на этом деле, оставив себе тридцать процентов от суммы. А она… она всё же пришла на свидание, и не в пивнушку, а прямо ко мне домой. Я не стал покупать никаких цветов, я вообще не стал ничего покупать. Я набросился на неё с порога и больше не отпустил никуда. Мы стали жить
вместе, квартиры я снимал - то одну, то другую…
        - Её звали Жанна, - подсказала я.
        - И Анна, и Вероника, и Кристина, и Анжелика, но в основном всё-таки Жанна.
        - Ясно. Она имела много имён, потому что всегда заметала следы.
        - Тебе не понять всей прелести, градуса, притягательности порока! Ты пресная девочка, от тебя кайфа, как от минеральной воды - в нос шибает, а мозги не туманит.
        Я опустила руку в раковину и нащупала там острое лезвие. Сжала пальцы и почувствовала, как тёплая кровь затопила ладонь.
        Минуточку, минуточку, господин режиссёр! Ещё, пожалуйста, всего одну лишь минуточку. Будет вам настоящая кровь, будут леденящие душу кадры, пусть только сначала главный злодей расскажет всю правду.

* * *
        - Дальше, - приказала я Геральду.
        - Она оказалась талантливой, виртуозной, блестящей воровкой! Находила «клиента» - какого-нибудь коллекционера, втиралась к нему в доверие, становилась его любовницей, нежной подругой, или просто лицом доверенным и приближённым. Она обставляла всё так, что ни разу никто не заподозрил в воровстве её - красивую, ласковую, весёлую, честную девочку. Она умела срежиссировать ситуацию так, что подозрения всегда падали на других людей. Парочку горничных и одного шофёра даже засадили в тюрьму за кражи.
        Мы были удачливой парочкой. Она воровала, а я находил покупателей для самых разнообразных произведений искусств. С моим местом работы это было нетрудно. Но всё это были мелочи. Деньги мы быстро спускали, жили на широкую ногу. Но вскоре подвернулось настоящее дело.
        - Банкир Анкилов. Коллекционер известных полотен.
        - Да. Жанка встретилась с ним на какой-то тусовке, куда она оказалась вхожа благодаря знакомству с одним очень богатым «папиком». Анкилов на неё сразу клюнул. Всё покатилось своим чередом - рестораны, театры, встречи. Она начала пропадать у него. Я даже стал ревновать её! Анкилов - единственный, к кому я её ревновал. Конечно, он хрыч старый, маленький, жилистый, жёсткий, но… в нём такая прорва мужского обаяния, силы, здоровой, притягательной энергетики, что… я чуть с ума не сошёл от ревности. По-моему, Жанка всерьёз подумывала о том, чтобы меня бросить. Ведь став законной женой Анкилова, она могла получить всё! Наследников у него не было. Бывших жён он обеспечил, а детей не нажил. В общем, она точно хотела меня бросить, когда Анкилов заикнулся о свадьбе. К тому времени у меня появился заказчик на две картины Ренуара из коллекции банкира, но Жанка уже потеряла к этому всякий интерес. Она мечтала стать полноправной хозяйкой в доме Анкилова, решив, что сорвёт этим больший куш.
        Но всё рухнуло в день её свадьбы. Анкилов заставил подписать её брачный контракт, согласно которому в случае развода с ним Жанке досталась бы только трёхкомнатная квартира в спальном районе, а, живя с ним, она обеспечивала себе только ежемесячное содержание в размере тысячи долларов. Жанку этот контракт привёл в ярость! Она прибежала после свадьбы ко мне, била посуду, орала и рыдала. Она-то думала, Анкилов у неё в кулаке, а он этим контрактом показал к ней абсолютное недоверие. Я слушал её и ухмылялся - получалось, что сперев из коллекции два полотна и оставшись жить со мной, она будет иметь гораздо больше, чем, оставаясь женой скупердяя Анкилова. В общем, в силу вступил первоначальный план похищения картин. Получив за них деньги, мы хотели уехать в Америку, в Сан-Франциско, где улицы вздыбливаются холмами, где тепло, беззаботно и весело…
        - Да ладно тебе, - зло перебила я. - Это город русских педрил. Дальше!
        - Дальше Жанка, как всегда, придумала гениальный план. Согласно ему, в краже должны были заподозрить секретаря Анкилова, Жоржа. Он был очень приближённым к нему человеком, выполнял роль шофёра, телохранителя, он даже варил Анкилову кофе и только он был вхож к Анкилову в кабинет. Жанка придумала блестящую схему, при которой Жоржику было не отвертеться. Всё бы совпало - отсутствие у него алиби, отпечатки пальцев на рамах, свидетельские показания! При этом кражу бы совершила она. А потом вдруг получила бы телеграмму о внезапно заболевшей в далёком Архангельске родственнице и свалила бы под предлогом, что необходимо посидеть у постели больной. На самом деле, мы бы уехали в Калифорнию по чужим документам, затерялись, пропали. Всё было продумано, даже день операции назначен, и тут… - Он замолчал, рассматривая своё отражение в кафеле. - Зачем я тебе всё это рассказываю? - спросил он с пьяной усмешкой.
        - Затем, что иначе нам с тобой не разойтись. - Я показала ему свою руку в крови. Показала и вытерла кровь о чёрный шёлк его рубашки. Он не обратил на этот многозначительный жест никакого внимания.
        - Ну да, меня все переиграли. И Анкилов, и Жанка, и даже ты. - Он покосился на раковину, где лежал нож. - Был назначен день операции, но Жорж взял, да и помер от сердечного приступа за три дня до срока. Опасный возраст - сорок два года! Это был сильный удар! Жанка опять орала и била посуду. Жорж был единственным человеком, пользующимся полным доверием Анкилова и вхожим в его кабинет, где находилась коллекция. Там даже горничная не убирала. Жанка вдруг на полном серьёзе заговорила об убийстве банкира. Ведь если бы Анкилов отбросил копыта, то тогда бы появилась надежда, что всё достанется ей.
        В общем, на следующий день она решила впервые пойти в салон красоты. Раньше она этим делом не баловалась, а тут решила снять стресс и привести нервы в порядок, сделав причёску, маникюр и… татуировку.
        - Куда она решила пойти, чтобы привести нервы в порядок?..
        - В «Клеопатру»! - заорал он. - Туда же, куда время от времени наведывалась и ты!
        Это был первый проблеск истины в этой истории.
        Я включила холодную воду и подставила под неё порезанную руку. Вода розовым водоворотом устремилась в сливное отверстие. Я слышала, что раньше, чтобы облегчить состояние некоторых больных, врачи пускали им кровь.
        - Говори, - поторопила я Геральда.
        И тут раздался звонок в дверь.
        Сестрица
        Мы вздрогнули, будто одновременно схватились за оголённый провод.
        - Кто это? - в один голос спросили мы друг у друга.
        Такая синхронность меня рассмешила.
        - Боишься? - усмехнулась я.
        - Меня могут найти. Меня могут придти убивать. - Он запустил руку за пазуху, вытащил оттуда плоскую фляжку и сделал несколько длинных глотков из неё. Пахнуло спиртным.
        Звонок снова вонзился в виски.
        - Не бойся, скорее всего, это Ленка, соседка, пришла попросить соли.
        - В первом часу ночи?!
        - К ней в это время приезжает любовник, и она ему жарит мясо. Я пойду, открою.
        - Нет! - Он перехватил мою руку, державшую шланг. Новая дислокация, при которой он крепко меня держал, мне не понравилась.
        - Пойду, - свободной рукой я выхватила из раковины нож и приложила острое лезвие к его сухожилию на запястье. - Пойду, потому что Ленка просто так не уйдёт. Она живёт за стенкой, наверняка слышала шум, и если я не открою, запросто позовёт спасателей.
        - Иди, - сказал он и отпустил мою руку. - Только если ты скажешь хоть слово…
        - Не скажу, - перебила я. - Это моё дело, и ты мне ещё не всё рассказал. Прикрыв дверь ванной, я зашла на кухню, на ощупь нашла солонку - керамического петушка - и пошла открывать дверь. Где-то сзади заорал Филимон. Может, мой старый кот впервые в жизни захотел кошку?
        На пороге, переминаясь, стоял Павлик. Несмотря на тёплую летнюю ночь, на нём были шерстяные брюки и свитер с высоким горлом.
        - Анель, чёрт тебя побери, - монотонно забубнил он, но осёкся, уставившись на мои руки. В одной я держала солонку, в другой окровавленный нож.
        - Анель, что за хиромантией ты занимаешься? - вдруг отступил он от текста.
        - Ты забыл у меня свою пенку для бритья, - подсказала я.
        - Да. То есть нет, не надо делать из меня идиота. Ты решила со мной расстаться? - В его голосе появились скандальные нотки.
        Я рассмеялась.
        - Да ты никак пришёл выяснять отношения! Давай я отдам тебе твою пенку, и наши встречи останутся в прошлом.
        - Ты намекаешь, что я не по-мужски мелочен? - Павлик обиженно поиграл щеками.
        - Нет, очень даже по-мужски. Сейчас я принесу тебе пенку.
        - Стой! - Он вставил ногу между порогом и дверью. - Моя пенка уже у меня. Мне отдал её твой новый парень.
        - Что?! Он открывал тебе дверь?
        - Кажется, этот голубь у тебя поселился. Он нервный, гадкий красавчик. От него воняет спиртным и он похож на бандита.
        - Ты пришёл закатить мне скандал?
        - Нет, - он убрал от двери ногу. - Нет, просто мне показалось, что с тобой не всё в порядке. Я пришёл убедиться, что всё нормально. Ведь всё нормально, да?! - Он уставился на окровавленный нож в моей руке, и мне стало вдруг стыдно, за то, что я всегда видела в нём только мелочного зануду. Я видела в нём только зануду, а он, оказывается, за меня волновался.
        Может быть, стоило выйти за него замуж, нарожать детей и отдаться прелестям быта?
        - Нормально. У меня всё нормально, - сказала я и хотела закрыть дверь, но он опять выставил ногу.
        - Анель, это не кухонный нож. Это холодное оружие. Откуда оно у тебя? Отчего в крови? Почему так орёт Филимон?
        - Жрать хочет, вот и орёт. Я ему мясо режу. - Я снова приналегла на дверь, но безуспешно.
        - Ты вляпалась в какую-нибудь историю?
        - Вляпалась, - кивнула я.
        Тяжёлая рука опустилась мне на плечо, и голос Геральда произнёс:
        - И эта история стара как мир, парень. Это любовь.
        - Ясно, - кивнул Павлик, повернулся было спиной и пошёл, но вернулся.
        - Это моя солонка, - он уставился на керамического петушка, которого я держала. - Я принёс её, когда твоя разбилась.
        - Держи, - я протянула ему петушка, и он выдернул его так, что соль просыпалась на его шерстяные брюки, на плиточный пол площадки.
        - К несчастью, - сказал Павлик, осматривая свои штаны. - Соль просыпается к несчастью.
        Он развернулся, ссутулился и ушёл. Если бы я всё-таки вышла за него замуж, то непременно убила бы.
        Геральд захохотал. Я захлопнула дверь. В воздухе стоял дух перегара.

* * *
        Я пошла на кухню и включила там свет. Филимон, вздыбив на загривке чёрную шерсть и изогнув дугой спину, сидел на столе и шипел как стая разъярённых змей.
        Вряд ли он требовал таким образом кошку.
        За моей спиной стоял Геральд. Запрокинув голову, он тянул из фляжки коньяк, или что там тянут из фляжки? Глаза у него были пьяные, очень пьяные, окосевшие, как принято говорить.
        Я перестала его бояться. Я была трезвая, злая, а он пьяный и абсолютно расслабленный.
        - Садись, - приказала я Геральду и указала на стул.
        - Убери эту тварь, - он фляжкой указал на кота.
        Я взяла Филимона на руки, но тот вывернулся и спрыгнул, чуть не напоровшись на нож. Сев за стол, я поняла, что зверски проголодалась. Но сейчас было не до этого.
        - Говори! Жоржик, секретарь Анкилова, умер. Сорок два года - опасный возраст! План, согласно которому подозрения в краже ложились бы на него, провалился. И тогда Жанна, решив привести нервы в порядок, отправилась в «Клеопатру», куда время от времени наведывалась и я. Дальше!
        - Слушай, а этот твой гаврик в закатанном свитере не ломанётся в ментовку?
        - Продолжай!
        Геральд уселся на стул, но пьяно качнулся на нём, передумал, и пересел на пол, привалившись спиной к холодильнику. Он опять присосался к фляжке, запрокинув голову, и острый кадык заходил на его горле вверх-вниз, вверх-вниз.
        - Продолжай! - крикнула я. Эта чёртова фляжка оказалась бездонной. С одной стороны мне было на руку, что он напивается, теряет контроль над собой, с другой, я боялась, что его развезёт раньше, чем он выложит правду.
        Что делать, господин режиссёр? Вы не находите сцену затянутой?!
        Я вскочила и выхватила фляжку из рук Геральда.
        - Говори! - заорала я.
        Он посмотрела на меня бессмысленным взглядом.
        - Соль просыпается к несчастью, - пробормотал он. - Жанка пошла в салон, чтобы развеяться. Дело Анкилова было самым крупным и выгодным нашим делом. Выгоды такого масштаба мы не добились бы, даже если бы всю жизнь продолжали грабить мелкокалиберные коллекции богатеньких старикашек. Когда она пришла в «Клеопатру», то решила заглянуть в тату-зал и сделать себе на плече татуировку - маленькую змейку с высунутым жалом. Мастер, хромой такой дядька, уставился на неё удивлённо и заявил, что только что сделал ей тату - махаона на пояснице. Жанка возмутилась, показала задницу, где, естественно, не было никакой татуировки.
        - Шлёп-нога, - пробормотала я. - Мастера зовут Шлёп-нога.
        - Он взял Жанку под локоток и повёл в маникюрный зал. Там он издалека показал ей девушку, похожую на неё как две капли воды, даже причёски у вас были одинаковые. Девушка делала маникюр. Мастер хотел познакомить вас, но Жанка упёрлась и дала ему денег, чтобы он молчал. В голове у неё созрел план. Всем планам план!
        Я не удержалась и отхлебнула из фляжки. Никакой там был не коньяк. Спирт голимый. Он так обжёг глотку, что я закашлялась, а из глаз брызнули слёзы. Зато внутри стало тепло, и холод, который возник в желудке после слов «только что сделал ей тату махаона», растопился, расплавился, как снег, на который швырнули горящую головёшку.
        - Жанка не стала делать тогда в салоне никаких процедур. Она выведала у этого хромоногого…
        - Шлёп-ноги.
        - … твоё имя и кое-какие подробности о тебе. Она пришла ко мне в тот вечер весёлая, немного растрёпанная и очень красивая. У неё всегда появлялся блеск в глазах, когда она задумывала новую, интересную операцию. Мы выпили бутылку вина на двоих, она смеялась и говорила, как здорово, что Жоржик скопытился. Тот план никуда не годился, он был плоский, банальный, совсем никудышный план без всякой мистификации! Жанка мнила себя великим стратегом, и чем заковыристее была задумана операция, тем она больше она ею гордилась. Иногда я думал, что ворует она совсем не из-за денег. Ей просто необходимо было реализовывать свой талант авантюристки. Жанка хохотала тогда, жгла спички - она обожает баловаться с огнём - и говорила только о том, что нашла своего двойника, и теперь Анкилов умоется своим сраным брачным контрактом. Я не очень ей верил. Мне уже сильно надоела эта катавасия с её замужеством, мне хотелось, чтобы она ужинала и ночевала со мной, а не срывалась вечно, поглядывая на часы. Нам вполне бы хватало разовых сделок, которыми мы баловались до сих пор.
        Но она завелась. Наняла частного детектива, который за весьма приличные деньги собрал о тебе самые подробные сведения: кто ты, где учишься, как живёшь, с кем дружишь, чем увлекаешься, о чём мечтаешь, кто тебя окружает. Знаешь, самыми болтливыми оказались твои массажистка, маникюрша и парикмахерша.
        - Машка, Дашка и Зинка, - выдохнула я и сделала над собой большое усилие, чтобы снова не отхлебнуть из фляжки.
        Я должна быть трезвой и злой, иначе я проиграю.
        - За бабки они выложили про тебя всю подноготную. Говорил же я, что бабы очень болтливы! Они знали даже истории всех твоих шрамов! Ты растрепала им все свои тайны!
        - Не все, - буркнула я, но он не обратил на меня никакого внимания. Он вообще, кажется, забыл про меня и беседовал сам с собой.
        - А ещё это детектив нарыл главное. Вы с Жанкой сёстры-близняшки!
        - Нет!!!
        - Жанкина матушка была большой выпивохой и пару раз сидела за мелкие кражи. Замужем она никогда не была, жила со своей старой мамашкой. Ну и забеременела, как водится, неизвестно от кого. А родились близнецы! Дамы подумали и решили, что двоих детей им не потянуть. По каким-то своим каналам они нашли посредника, который искал ребёнка для состоятельной, не очень молодой пары. Вот на этого-то посредника детектив и вышел. Твоя настоящая мать и бабка давно умерли, а посредник всё рассказал, за хорошую сумму, разумеется.
        Тебе повезло, Анель! Тебя продали хорошей семье, состоятельным людям. Они утрясли все формальности с удочерением. Тебе повезло! Ведь ты до сих пор ни дня не работала, учишься в престижном вузе, хотя родители давно умерли. Их сбережений тебе хватит надолго!
        - Нет, - прошептала я и закрыла лицо руками, как кисейная барышня в дешёвой мелодраме. - Нет!
        Дубль, господин режиссёр! Переснимем это паршивое место!!!
        - Тебе повезло, а уж Жанка намаялась в нищете! Она слово себе дала, что любыми путями станет богатой. Как говорится: «обманет, убьёт, украдёт». Она стала воровкой. Изысканной, изощрённой, осторожной, умной, обольстительной, виртуозной воровкой. Она не бедствовала, но это были не те, не настоящие деньги! И тут подарок судьбы - богач Анкилов и сестрёнка-двойняшка!
        Она сказала, что торопиться не стоит. Ни в коем случае нельзя торопиться, сказала она. Жанка загорелась идеей не столько банальной кражи, сколько блестящей мистификации. Она мечтала, чтобы у сестрицы, вкусно жравшей и мягко спавшей, поехала крыша. Дело было прошлым летом, твоя парикмахерша, Даша, растрепала о том, что ты мечтаешь поехать в Судак, и запланировала эту поездку на следующее лето. Жанка быстренько наврала Анкилову про какую-то болячку и необходимость съездить развеяться в Крым. Он легко отпустил её. Он вообще был не очень ревнив, и не старался отследить каждый её шаг. Мы улетели с ней в Крым, сняли на недельку хибарку и постарались провести время так, чтобы нас запомнило как можно больше народу на побережье - официанты, экскурсоводы, заправщики, продавцы цветов, ну, ты сама понимаешь! Жанка была уверена в успехе. Она считала, что такая клуша, как ты, сразу потеряет голову от такого парня, как я. Она сказала, что ты поверишь, всему, что я наплету, и с удовольствием будешь выполнять все мои указания. Лишь бы я оставался с тобой.
        - Тренер! - напомнила я, не узнав свой голос. - Как вам удалось одурачить моего тренера?
        - А что тренер? О подробностях твоего падения с лошади и всех твоих шрамах знала всё твоя массажистка. Она же рассказала о том, что ты продолжаешь поддерживать с Игорем Константиновичем отношения, звонишь ему по телефону, справляешься о здоровье. Жанка предположила, что ты обязательно ему позвонишь, чтобы уточнить, помнит ли он твоё падение. Подкупить старого хрена оказалось нетрудно. Вернее, даже не подкупить, а пообещать, что никто никогда не узнает о том, что под крышей конюшни у него находится целый склад оружия. Дедок, оказывается, всю жизнь собирал ружья, винтовки и пистолеты, просто так, для личного кайфа, но при желании у него можно было и прикупить что-нибудь времён Великой Отечественной.
        А ещё мы обработали почти всех твоих институтских подружек. Я к ним съездил, поговорил, объяснил, что это невинный розыгрыш, и они за небольшие подарки согласились заявить, если ты им позвонишь: «Какая Анель? Не знаем никакую Анель!» Но ты почему-то не позвонила.
        Да, кстати, этот твой свин, Павлик, послал меня по телефону куда подальше, когда я позвонил ему и предложил за несколько тысяч рублей разыграть тебя, сказав, что он не знает никакую Анель. Ну вот, остальное ты знаешь. Жанка разузнала код кабинета, дала мне ключи от квартиры, вот только с собаками мы не знали, как поступить, но решили, что с этой проблемой ты справишься. Да и прислуга припёрлась некстати. Но всё это сущая ерунда, по сравнению с тем, что картины оказались фальшивыми! Я оказался крайним. Теперь сижу и трясусь за свою шкуру.
        - Ты врёшь, что боишься! Ты открывал дверь Павлику, когда он приходил первый раз.
        - Я открывал не Павлику. Он случайно оказался на площадке. Слушай, Анель, дай мне глотнуть из фляжки! Мне очень плохо. - Он протянул руку, чтобы забрать у меня фляжку, но я прижала её к груди и ногой ударила его по руке. Он надулся, как мальчик, у которого отняли игрушку.
        - Говори, кому ты открывал дверь!
        - И ты дашь мне хлебнуть? - То ли он и в самом деле был очень пьян, то ли этой гундосой плаксивостью изощрённо надо мной издевался.
        - Кому ты открывал дверь?!
        - Жанке!
        - Врёшь! Она в Венеции. Я видела сегодня интервью с ней по телевизору.
        - Это старое интервью. Они с Анкиловым прилетели вчера вечером и…
        - Как она узнала, что ты здесь?
        - Ты дура, Анель. На свете есть мобильные телефоны. Мы созвонились, и я открыл дверь на условный стук. Едва только Жанна успела нырнуть в квартиру, как на площадке нарисовался этот твой свин. Он стал орать, что должен забрать свои вещи.
        - Она была здесь?! - заорала я так, что сорвала голос.
        - Почему была? - усмехнулся Геральд, и я подумала, что он не так пьян, как хотел казаться. - Она и сейчас здесь! Эй, Жанка, всё получилось так, как ты говорила! Я проспорил тебе поездку в Диснейленд и пластику по увеличению твоих си…
        - Что значит «Эй, Жанка!» Что значит проспорил?! - прошептала я, и знакомое по Судаку чувство шаткости моего рассудка снова посетило меня.
        - Ты дура, Анель, - сказал у меня за спиной насмешливый женский голос. - Странно, что моя родная сестра выросла такой дурой!
        Я засмеялась. Мне действительно стало весело.
        - Снято с первого дубля! - крикнула я воображаемой съёмочной группе. - Всем спасибо, перекур!
        Кукла
        - Она всё-таки чокнулась? - весело спросил голос.
        - Не думаю, - буркнул Геральд, встал и выкрутил из моих рук фляжку и нож.
        - Ты тоже дурак, наболтал много лишнего, - резко резюмировал голос.
        Я взяла себя в руки и обернулась.
        Она была гораздо красивее меня и, по-моему, выше. Яркая, наглая, с вызовом в синих глазах. У неё не было родинки над верхней губой, а нос, который я всегда считала у себя длинноватым, у сестры был изысканным, как прихоть талантливого художника. Она была баба «с изюмом», как принято сейчас говорить. В ней было то, чего всегда не хватало мне - уверенность в себе и вера в собственную исключительность.
        - Наболтал, наболтал, - пробурчал Геральд и отхлебнул из фляжки. - Засела там, в спальне, а мне отдувайся. Да она меня чуть не зарезала! Кипятком ошпарила! Мы как договаривались?! Ты должна была выйти, как только…
        - Заткнись, - оборвала она, и выхватила из его рук фляжку.
        Геральд снова надулся, привалился спиной к холодильнику и начал играть с ножом. Он крутил его, перебирал пальцами, подкидывал, не опасаясь порезаться.
        Филимон заорал где-то, и я почувствовала, что тоже хочу заорать - истошно, протяжно, с надрывом, и обязательно по-кошачьи.
        - Ну что, сестрёнка, будем знакомы?
        - Не буду врать, что мне очень приятно. Зачем вы оккупировали мою квартиру?
        Она рассмеялась звонко и весело.
        - Мы с Геральдом крупно поспорили. Он утверждал, что ты вряд ли сюда придёшь, что будешь сидеть до упора в съёмной квартире и ждать его. А если сюда и явишься, то простишь ему всё, будешь клясться в любви, даже если он приставит нож к твоему горлу. Я же сказала, что раз всё-таки ты мне сестра, то должна взбелениться, разозлиться и заставить его играть по своим правилам. Я ждала, что ты вернёшься сюда, в эту квартиру. Я знала, что ты не испугаешься его глупых угроз, я чуть со смеха не умерла в спальне, когда услышала, как он носится за тобой по квартире. Ты ошпарила его кипятком! Ты заставила его рассказать правду! Здорово! Геральд, ты проиграл мне поездку в Диснейленд и пластику по увеличению бюста! - Она захохотала, и он захохотал, и Филимон захохотал где-то, а я подумала, не захохотать ли и мне?!
        - Да, проиграл, - сказал Геральд, - проиграл. Только где мы возьмём на всё это бабки? За фальшивую мазню, которую она нам притащила, гроша ломаного не дадут, а… меня всё равно грохнут. Господа мечтали получить подлинного Ренуара, и господа не получили подлинного Ренуара. Старый пень Анкилов обхитрил нас, или… слушай, а может, она была с ним заодно?! - Он ткнул в меня длинным пальцем. И как могли мне эти руки казаться красивыми? - Точно, она была с ним заодно. Иначе с чего бы старый пень держал в коллекции такие грубые копии?
        - Вы с ума сошли. Как я могла быть заодно с человеком, которого ни разу в жизни не видела?
        - Деньги нам принесёт она, - сказала сестрица тоном, которым выносят приговор.
        - Я?! - Я зачем-то бросилась к двери, но Геральд поставил мне подножку, и я не растянулась лишь потому, что успела вцепиться в косяк.
        - Ты, сестрица! - Она по-хозяйски уселась на стул и закинула ногу на ногу. На ней были тугие джинсы, заправленные в полусапожки и блузка цвета зелёного яблока, обтягивающая высокую грудь.
        На кой чёрт ей понадобилась пластика по увеличению бюста?
        На кой чёрт ей понадобился Диснейленд?
        - Господа, - усмехнулась я, - я смотрю, вы что-то опять замышляете. Так вот, в ваших игрушках я больше участвовать не собираюсь.
        - Геральда из-за тебя могут убить.
        - Но позвольте…
        - Ты поедешь к Анкилову, откроешь сейф, который расположен в гостиной, справа от камина, и заберёшь оттуда «уголек» - маленькую черную пластиковую карточку. Ты не ошибешься, на ней латиницей написано Центурион.[Centurion - самая престижная и эксклюзивная в мире пластиковая карта, которую из-за строгого черного цвета прозвали «уголек». Эмитируется только для VIP-клиентов банков.] Код карты я знаю. Тогда у нас с Геральдом будут деньги, мы сможем уехать с ним за границу, и его не убьют за фальшивого Ренуара! Если будешь хорошей девочкой, то мы и тебе немного деньжат подкинем, там их немеренно, а ты мне всё же сестра! Говорят, близнецы очень тесно друг другом связаны, и если одному не очень-то хорошо, то и другому неважно. Ты тоже сможешь куда-нибудь смыться. Например, в Европу.
        - Что ж вы мне сразу карту не поручили украсть? Зачем была нужна катавасия с Ренуаром?
        - Не такая уж ты и дура! Старый пень всегда таскает её с собой. А тут приехал, расслабился, сунул в сейф. Считает, что раз его уже обокрали, то больше бояться нечего. Кстати, копии, которые ты украла, были застрахованы, он сидит довольный как кот и ждёт от страховой компании своих денежек. Уже и пресса пронюхала, что картины были подделками.
        - Почему ты сама не заберёшь эту карту, раз знаешь, где и как её взять? Раз всё равно собираешься бежать, растворяться, скрываться?
        - Мне нужно алиби! Анкилов не должен подозревать в этой краже меня. Завтра вечером мы будем с ним вместе на одном очень важном приёме. Охраннику в доме я скажу, что вернусь часиков в десять одна. Но придёшь ты, а не я. Я буду в это время с Анкиловым. Ты замазала свою дурацкую родинку? Вот и отлично, завтра сделаешь то же самое. Да, и шмотки я оставлю тебе свои, а то вырядишься, как корова. На, держи ключи от квартиры, старый пень приказал поменять замки в двери после кражи. - Она протянула мне связку ключей, которые вытащила из кармана джинсов.
        - Собаки, - напомнила я.
        - Их не будет. Тонька, прислуга, забрала их к себе. Псы приболели, им нужно ставить уколы, а кроме неё с этим никто не справится. Зайдёшь и уйдёшь без проблем. Ровно в десять! Всё пройдёт без сучка, без задоринки.
        - Если я откажусь?
        - Мы сдадим тебя, куда следует. Копии, не копии, а ты обокрала банкира Анкилова!
        - Я смогу доказать, что организаторы преступления - ты и Геральд!
        - Не сможешь. Ты не сможешь ничего доказать. Твоё слово против моего. Кто ты и кто я?! Геральда я не знаю, Геральд не знает меня, правда, Геральд? А вот Павлик твой подтвердит, что вы с Геральдом сладкая парочка. А я ни при чём. Правда, Геральд?!
        - Сука, - сказал Геральд и очень тоскливо посмотрел на фляжку, лежавшую на столе.
        - Ради тебя стараюсь, кобель. Кстати, в наш с тобой уговор не входила обязанность спать с моей сестрицей. Но ты ведь не упустил своего?
        - Не упустил, - ответила я за Геральда только для того, чтобы хоть немного уколоть её самолюбие. Ведь если она заговорила об этом, значит, ей не совсем всё равно?
        - Завтра в десять ты должна появиться в квартире Анкилова. Пакет с моими шмотками у тебя в спальне. Всё ясно? А до этих пор не высовывай отсюда и носа. Геральд будет тебя караулить. Да, Гаральд?
        - Обе вы суки, - пьяно промычал Геральд.
        Вторая серия, господин режиссёр, вторая серия! Ну и что, что бюджетом картины это не предусмотрено, каков сюжетец-то а? Завтра припрусь к господину Анкилову, открою квартиру, открою сейф, вытащу карту, усядусь в кресле посредине гостиной и буду ждать своего звёздного часа. Буду ждать, когда банкир под ручку с женой вернётся со своего светского раута. Дождусь, и всё расскажу ему. Всё! И отдам карту. И полюбуюсь на физиономию Жанны.
        - Я согласна, - кивнула я. - Только не забудьте подкинуть мне потом немного деньжат. Мне понравилась идея уехать в Европу.
        - Отлично, сестрица! - Жанна встала и пошла к двери. Для полноты образа ей не хватало хлыста и шляпы.
        Шляпы!
        - Стой! - крикнула я. - А почему ты замуж выходила в шляпе, а не в фате? Ведь тогда ты ещё не знала, что встретишь меня. Ты не могла знать, что я мечтала выйти замуж обязательно в шляпе! Почему ты надела её?
        - Не знаю, - она остановилась и пожала плечами. - Фата - это избито, провинциально и пошло. А в шляпах ходят современные королевы. Почему тебя это интересует?
        - Похоже, ты и вправду моя сестра, - вздохнула я. - Похоже, меня действительно продали в младенчестве.
        Она захохотала. И Филимон где-то захохотал. Мне стал надоедать их надсадный дуэт.
        - Завтра в десять! - крикнула Жанна, и вышла из квартиры, абсолютно бесшумно закрыв за собой дверь.

* * *
        Ночь я провела в своей спальне. Геральд ко мне даже не сунулся, похоже, он сильно напился и лёг спать на диване в зале.
        Первый раз за неделю я крепко и безмятежно заснула. Приняв простое решение рассказать всё Анкилову, я скинула с души большой груз. Не знаю, что со мной будет дальше, но идти на поводу у этой чокнутой парочки я больше не буду. Я расскажу всё банкиру, и пусть делает со мной, что захочет. Тюрьма, так тюрьма. В тюрьме тоже люди живут.
        Интересно, почему Жанне не пришло в голову, что я могу это сделать?
        Я заснула опустошённая, обессиленная, но почти счастливая.
        Завтра я им отомщу. Завтра, завтра.
        Я провалилась в чёрную пропасть, на дне которой истошно орал Филимон и хохотала Жанна…
        Утро меня встретило сумерками. Первое, что я ощутила - это дикий, животный голод. Накинув халат, я побрела на кухню.
        Геральда нигде не было.
        Заглянул в холодильник, я обнаружила там полный холостяцкий набор - бутылок десять пива, сыр, колбасу и готовые котлеты в магазинной пластиковой упаковке. В отличие от меня, Геральд не собирался голодать, скрываясь в моей квартире. Котлеты и сыр я съела сама, а колбасу отдала Филимону. Кот был абсолютно спокоен, и даже потёрся о мою ногу, что с ним крайне редко случалось.
        Я ещё раз обошла все комнаты, заглянула в ванну и туалет - Геральда нигде не было. Странно. Кажется, он должен был меня караулить. Фляжка тоже пропала, и чётки исчезли, зато нашлась моя сумка с паспортом, правда, денег там почти не осталось.
        Я посмотрела на часы - девять утра. Прихватив сигареты, вышла покурить на балкон. Внизу, во дворе, толпились бабушки с помойными вёдрами. Отбросив сигарету, я вернулась в комнату и уставилась на часы.
        Девять! Но не утра, а вечера. В нашем доме нет мусоропровода, и каждый день в семь утра и девять вечера приезжает мусорная машина. Раз внизу толпятся бабушки с вёдрами, а на часах девять, значит, сейчас вечер, а вовсе не утро. Я проспала целый день! В десять я должна быть у Анкилова.
        Бросившись в спальню, я натянула свои джинсы и свитер. Жанна оставила мне пакет со своими шмотками, но я их проигнорировала.
        В карман я сунула деньги и паспорт. Подумала - а не прихватить ли с собой и смену белья (вдруг всё же тюрьма?), но не стала.
        Странно, что Геральд исчез, Разве он не должен был проследить, чтобы я вовремя отправилась на очередное «дело»?
        Вместо белья я запихнула в пакет Филимона. В последний момент мне пришла в голову мысль, что кроме меня старый кот никому не нужен. Оставить его одного в квартире я не могла. Если меня всё же посадят, упрошу банкира о нём позаботиться. Сейчас у богатых модно совершать маленькие милые благодеяния.
        В коридоре я, как старая бабка, размашисто перекрестилась, и вышла из квартиры, шагнув в неизвестность.

* * *
        В ушах звучала симфония под названием «Дежавю».
        Солировали нервные скрипки, им густым контральто подпевал контрабас. Композитором и дирижёром была я, поэтому я настойчиво попросила вступить тарелки. Она звонко бряцнули первый раз, когда охранник, выполнявший здесь роль консьержки, спросил:
        - Уже вернулись, Жанна Игоревна?
        - Как и обещала, в десять часов, - улыбнулась я. - Сергей Мефодьевич задержался немножко.
        - Разве он выходил? - удивился охранник. Это была другая скрипка, из другого оркестра, из чужой партитуры, и я, взмахнув воображаемой дирижёрской палочкой, приказала ей строго заткнуться.
        - А что это у вас в пакете шевелится? - не унимался охранник.
        Шагнув в подъехавший лифт, я нажала кнопку с номером восемь.
        Тарелки вступили снова, невыносимым крещендо, когда я тихонько, ключами открыла знакомую дверь. Тут я вдруг вспомнила, что не знаю пароль, которым нужно снимать квартиру с охраны, но поняла, что лампочка не горит, значит, квартира не стоит на охране. Это меня удивило.
        Собак нигде не было видно, похоже, Жанна не обманула, и псов действительно забрала прислуга. Где-то в глубине квартиры горел слабый свет, и это тоже меня удивило. Филимон в пакете зашевелился, заворочался и коротко мявкнул.
        - Тише, - сказала я, - тише, старик. Твоя задача сегодня произвести на банкира хорошее впечатление. В противном случае тебя усыпят.
        Я прошла по знакомому огромному холлу и остановилась у кабинета.
        И тут меня осенило. Догадка шарахнула в голову так, что я с трудом удержалась на вмиг подкосившихся ногах. Идиотская ассоциация с симфоническим оркестром исчезла, мозги заработали в режиме реальности.
        Жанна сказала явиться мне сюда в десять. Она дала мне ключи от новых замков квартиры, сказала, что сейф в гостиной, но она не сказала код сейфа! Как бы я открыла его, не зная кода замка?
        Что это значит? Она забыла? Или знала, что я не собираюсь воровать эту карту? И квартира не стоит на охране!
        - Это ловушка, - зачем-то объяснила я Филимону и задрожала, затряслась как осина на холодном ветру. Коту не понравилась эта вибрация, и он завозился в пакете. Я бросилась к выходу, но Филимон дёрнулся, выкрутился, выскочил из пакета и чёрной тенью метнулся туда, где в глубине этих безумных квадратных метров горел слабый свет.
        Нужно было бежать, уносить ноги, но… Кроме меня это старое, выжившее из ума животное вряд ли кто-нибудь пожалеет. Его выбросят на помойку, уморят голодом, усыпят, изобьют до смерти - сделают то, что делают в этом мире с миллионами старых, никому не нужных животных.
        Я побежала на свет, за своим котом.
        В гостиной, огромной, как картинная галерея, горела маленькая ночная лампа в виде нежной, стеклянной лилии. В отличие от спальни, тут был балкон, и дверь его оказалась настежь раскрыта. В комнате гулял свежий вечерний сквозняк. Филимона нигде не было видно, и меня прошиб пот: чтобы найти его на такой территории, мне придётся ползать тут до утра. Я нагнулась, и с остервенением старой девы, потерявшей любимую кошку, приговаривая «кыс-кыс», пошла вдоль стены, заглядывая под разнообразную помпезную мебель. Под одним из диванов я увидела ноги. Обычные мужские ноги, в чёрных ботинках, над которыми нависали чёрные брючины с консервативными острыми стрелками.
        - Кыс-кыс, - как последняя дура сказала я чёрным ногам, но ноги не пошевелились.
        И тут коротко, сухо и страшно бабахнуло. Кажется, даже сквозняк испугался, вздрогнул, затих и перестал сквозить по полу. Ноги в ботинках дёрнулись, до меня дошло, что это не что иное, как выстрел, и я распласталась по полу, стараясь слиться с паркетом. Где-то истошно заорал Филимон и мысль, что он не стал жертвой этого выстрела, почему-то меня успокоила.
        - Эй, - крикнула я ногам, - вы там живы?
        Ноги молчали, Филимон молчал, и тот, кто стрелял, тоже молчал.
        Наверное, было ещё не поздно попытаться удрать отсюда, но мысль, что без кота я уйти не могу, засела в мозгу с маниакальной навязчивостью. Я поползла по-пластунски, помогая себе локтями, обогнула диван и увидела то, что мне и надлежало увидеть. То, ради чего сестрица организовала моё появление здесь, забыв сообщить код сейфа. Они были правы, Жанна и Геральд. «Какая же ты дура, Анель!» Они просчитали, что я пойду не грабить банкира, а изливать ему душу, каяться, просить защиты, пощады и помощи. Наверное, это был самый гениальный план Жанны, и она могла им по праву гордиться.
        На диване полулежал Анкилов. Я узнала его - маленький, чёрноволосый, с лицом итальянского мафиози. Он был точно такой же, как на свадебной фотографии, только мёртвый. Недалеко от балконной двери я увидела пистолет. Вернее, не пистолет, а насмешку, улику. «Тебе не отвертеться», - прочитала я в его чёрном дуле-глазу.
        - Кыс-кыс, - заело меня.
        Может, я ещё успею поймать Филимона и убежать?
        Но комнату стремительно стали заполнять какие-то люди. Все они были высоченными мужчинами в тёмных костюмах, с одинаково-холодными, респектабельными, высокомерными лицами. Только один из них был другой - в джинсах, пёстрой рубашке, невысокий и почему-то очень весёлый.
        - Балкон! - крикнул он «одинаковым», и трое из них резво бросились на балкон. - Она ушла через балкон!
        Он присел рядом со мной на корточки и за подбородок приподнял мою голову. На руке у него блеснул перстень, почему-то мне очень знакомый.
        - Это не я, - сказала я мужику в пёстрой рубашке, с чёрными, как смоль волосами и глазами как угли. - Это не я убила банкира Анкилова!
        - Милочка, банкир Анкилов - это я!
        - А-а, старый пень! - протянула я и заплакала.
        - Милочка, - он поднял вверх указательный палец с перстнем, - мне всего-то пятьдесят пять, а вот вам уже далеко за двадцать!
        - Я видела это кольцо на свадебной фотографии! - уставившись на его перстень, сказала я.
        - Лучше бы ты запоминала лица! - Он засмеялся и зачем-то погладил меня по голове маленькой, жёсткой, крепкой ладонью.
        - Только не смейте говорить мне «бедная девочка»! - рыдая, приказала я банкиру Анкилову.
        - Я бы сказал тебе - глупая дурочка, - он снова погладил меня, теперь по плечу.
        - А разве бывают умные дурочки?
        - Так же, как и небедные девочки.
        Мы сидели на паркетном полу, в окружении устрашающего частокола черно-брючных ног и несли всякую чушь.
        Чушь!
        - А кого убили там, на диване?
        - Куклу! - захохотал он. - Она расстреляла куклу, которую я заказал смастерить знакомым ребятам. Они постарались! Копия я! Здорово, да?! Как Шерлок Холмс, помнишь? Для убийцы он посадил в гостиной вместо себя манекен.
        Я посмотрела на диван. Только такая идиотка, как я могла перепутать грубую копию с подлинником.
        - И кто же у нас убийца? - спросила я просто так, чтобы знать, что он знает.
        - Твоя сестрица, моя жена. Та ещё штучка! Я сразу подозревал, что она хочет развести меня на бабки, и заставил её подписать очень весёлый брачный контракт. Тогда она решила ограбить меня чужими руками. Сначала Жорж чуть не стал её жертвой, потом ты! Скажи, разве я похож на дурака, который хранит полотна великих мастеров в квартире? В моём кабинете висят только копии! И тогда ей осталось последнее - убить меня так, чтобы на месте преступления застали тебя. Я устроил засаду с моими парнями и до последнего момента не верил, что ты припрёшься сюда, но ты пришла, да ещё приволокла какую-то драную крысу в пакете. Что Жанка тебе наплела?
        - Про чёрную карту, про деньги, про сейф! Но я пришла сюда вовсе не воровать, а чтобы всё вам рассказать! Она всё правильно рассчитала, я сыграла по её нотам. Где она?
        - Кто?
        - Жанна!
        - А, у соседа. Сейчас мои ребята её приведут. Сосед и есть тот заказчик, который захотел заполучить моего Ренуара. Поскольку вышел облом с картинами, Жанка решила грохнуть меня и завладеть наследством, в том числе и полотнами, чтобы рассчитаться с заказчиком. Он пустил её в свою квартиру, а наши лоджии имеют общую застеклённую стенку, достаточно только выставить одно стекло. Она дождалась тебя на балконе, пальнула в куклу, подбросила пистолет и благополучно перелезла на лоджию соседа. Я все уши ей прожужжал, что сегодня в десять жду важный телефонный звонок, и буду сидеть в гостиной. Специально включил ночник, чтобы был рассеянный свет, и она не заметила, что это не я, а кукла. Она попалась на удочку. Правильно, парни? - Парни синхронно кивнули, так и не разомкнув кольцо вокруг нас. - Мы специально дали ей уйти к соседу, чтобы доказать и его причастность! - Он снова захохотал. У него были удивительные перламутрово-белые зубы, которых, казалось, было не тридцать два, а шестьдесят четыре.
        - А где же Геральд? - спросила я.
        - Да чёрт его знает! Жанка расскажет. Думаешь, она будет за всё отдуваться одна? Я ведь всё знаю и про неё, и про её любовничка. Частный детектив, которого она наняла, чтобы всё разузнать о тебе - мой человек! Он всё докладывал мне. Она думала, что играет со мной, а это я играл с ней!
        - Старый пень! - я опять зарыдала. - И ты позволил им с Геральдом так обмануть меня! Старый, богатый, скучающий пень!!! - Мне почему-то было очень комфортно
«тыкать» и обвинять его в окружении этих его «одинаковых», «чёрных» людей. Я их перестала бояться. «Шестёрки», «шнурки»! Здесь главные - Анкилов и… я.
        - Маленьким глупеньким девочкам полезно попадать в такие истории, - засиял мелким жемчугом своих зубок Анкилов. - Своими забавами я убил сразу двух зайцев - наказал Жанну и поучил тебя. Скажи, ведь ты стала мудрее после этой истории? Перестала витать в облаках? Мечтать о прекрасных принцах?
        - Да, перестала, - буркнула я. - И стала мечтать о старых богатых пнях!
        - Отлично! - Он вскочил наги как гимнаст и подал мне руку. - Отлично, мой папа тебе подойдёт!
        - Я думаю, я его не устрою. Ему ведь всего-то каких-нибудь там девяносто, а мне уже далеко за двадцать! - Я встала сама, проигнорировав его руку.
        Мы стояли в кольце парней и опять несли чушь. Анкилов был ниже меня, но казался мне великаном.
        - Зачем ты припёрлась сюда с котом?
        - Хотела, чтобы пока я сижу в тюрьме, ты о нём позаботился.
        - Терпеть не могу котов. Особенно чёрных. Ты хочешь, чтобы он по тысячу раз на дню перебегал мне дорогу?
        - Хочу! А ещё хочу, чтобы мой Филимон писал в твои ботинки, рвал твои шторы, корчевал из горшков цветы, будил воплями по утрам, воровал с твоего стола еду, и начистил морду твоим собакам. Хочу!
        - Ну, значит, так и будет! - Он взял меня за руку. - Парни, поймать Филимона!
        Парни нехотя двинулись в разные стороны, словно ленивые клерки, которым неохота работать.
        Когда кольцо расступилось, я увидела в дверях Жанну. Она была наручниками пристёгнута к крепкому парню. Лицо её было красным и злым.
        - Ну, здравствуй, сестрица! - сказала я ей. - Ты мечтала, чтобы я заняла твоё место? Я его заняла! - Я отняла у Анкилова руку и просунула её под его локоток.
        Только бы этот чёртов банкир не отпихнул мою холодную, дрожащую, многозначительную руку, проскользнувшую под его сильный, колючий локоть.
        Анкилов улыбнулся, посмотрел на меня снизу вверх и свободной рукой похлопал по моей нагло вторгшейся в его личностное пространство руке.
        - Ничего, - сказал он, - ничего, что тебе уже так далеко за двадцать. Папе я тебя не отдам!»
        Домик во Флориде
        Звонок ввинчивался в висок, буравил мозг, не давал жить, не давал спать и дышать.
        Гранкин открыл глаза. Тетрадь лежала у него на коленях.

«- Папе я тебя не отдам!» - перечитал он. Что за бред?!
        Будильник исполнял свой утренний гимн, но где он стоял и кто его заводил, по-прежнему оставалось загадкой.
        - Вань! - жалобно крикнул Виталя и побежал на кухню. - Вань!
        На кухне сидел Джерри и с виноватой собачьей улыбкой махал хвостом. Рядом с ним валялась вылизанная до блеска пустая банка из-под тушёнки.
        - Ты съел мой завтрак? - грозно спросил Виталя.
        Собака прижала уши и на полусогнутых заползла в палатку.
        Профессора не было. Профессор ушёл, оставив по доброй традиции Витале полбанки тушёнки и горячий самовар.
        - Вань! - ещё раз на всякий случай позвал Виталя. Ему очень хотелось, чтобы Иван Терентьевич услышал будильник и своей профессорской головой сообразил, откуда несётся звук.
        Но Витале никто не ответил. Он поднял с пола зеркально-чистую банку, зачем-то понюхал её, порассматривал в ней своё искажённое изображение и выбросил в мусорное ведро.
        На завтрак он сварил себе яйца. В самоваре. Как это делала Галка.
        Пока яйца варились, он ещё раз изучил список Эльзы. Скудный он был, этот список - кроме Крылова и Лизы Питерсон там значилась некая Ирина Петровна Склочевская, коллега, и почему-то учительница русского языка и литературы Любовь Ивановна Иванова. При чём тут учительница, Виталя не понял. Судя по всему, по мнению Эльзы это были все, кто мог хоть что-то знать о личных делах Ады.
        Ну что ж, коллега так коллега, учительница так учительница. Он обязательно встретится с ними и поговорит. Да, а ещё он непременно найдёт какую-нибудь задушевную подругу Яны Геннадьевны и постарается вытрясти из неё, чем жила в последнее время любовница Андрея Крылова и кому было выгодно, чтобы она замолчала. Да, вот это, пожалуй, верная мысль - поехать в «Лысый стриж», и у той девчонки-парикмахерши постараться узнать, с кем дружила Яна Геннадьевна.
        Будильник заткнулся, яйца сварились. Виталя выудил их из самовара и положил на блюдечко - три белых мокрых яйца. Скорлупа кое-где треснула, и белок вытек, нависнув кудрявой, затейливой массой. У Галки яйца почему-то не лопались никогда. Она доставала их целенькими, ядрёными, и сразу совала под холодную воду. «Чтобы чистились лучше», - объясняла она.
        Виталя включил кран и поставил блюдце под ледяную струю.
        Времени мало. Совсем не осталось этого времени, а он так и не поймал за хвост истину. Тетрадь, похоже, не имеет отношения к делу. Несмотря на уверения Лизы Питерсон, что Ада двух слов на бумаге связать не могла, Крылова, похоже, всё-таки баловалась беллетристикой. И, кстати, ответ на этот вопрос может дать учительница русского языка и литературы.
        Виталя схватил телефонную трубку и набрал номер, указанный на бумажке.
        Необязательно тратить время и ездить к почтенной даме. Несколько вопросов он и по телефону сможет задать.
        - Алло! - кроме женского голоса в трубке громыхали звуки тяжёлого рока.
        - Любовь Иванну, пожалуйста! - крикнул Виталя, надеясь быть услышанным.
        - Хай! - крикнул голос в ответ. - Можешь звать меня просто Любаша!
        - Простите, мне нужна Любовь Ивановна Иванова, преподававшая некогда русский язык и литературу у сестёр-близняшек Ады и Эльзы!
        - Я же говорю, зови меня просто Любашей, не надо намекать на мой возраст!
        От удивления Гранкин крякнул в трубку, но решил, что у каждого свои способы повернуть время вспять.
        - Что?! - крикнула дама, стараясь переорать басы.
        - Я говорю, детектив, расследую обстоятельства смерти Ады Львовны Крыловой! Хотел спросить у вас, не имеете ли вы какого-то личного мнения по поводу её смерти? Вы ведь знаете, что Ада погибла?
        - Я всегда знала, что Адка плохо кончит! - проорал голос в темпе и с интонацией рэпа.
        - Почему?
        - Что?!
        - Почему вы так думаете?
        - А почему ты мне «выкаешь», сыщик? Я не премьер-министр, я самая клёвая училка в мире Любаша!
        - Блин, - тихо ругнулся Виталя. - Любаша, а почему ты считаешь… всегда считала, что Ада Львовна плохо кончит?
        - А?!
        - Невозможно работать, - разозлился Виталя. - Выключите эту дебильную музыку!
        - А, понимаете, Адка очень любила уводить чужих парней! - исполнил новый рэп голос. - Она и моего парня отбить пыталась, хотя мы были подругами!
        - От-била? - Виталя тоже вдруг сбился на рэп.
        - Что?
        Гранкин хотел было бросить трубку, но трубка завопила:
        - Нет, переключилась на мужа своей сестры Эльзы! Об этом все знали! Все! Я думаю, это её Эльза столкнула с балкона!
        - Что?!
        - А?!
        Разговор становился невыносимым, и главное, у Гранкина не было никакого желания возобновлять его при личной встрече.
        - Адка Эльзу с детства терпеть не могла, но всегда скрывала это! Очень сильно скрывала за маской приторной показушной любви! У неё были все основания не любить её! Эльза - классическая стерва. Улыбаясь, она всегда перетягивала одеяло на себя, даже не замечая, как это больно ранит её сестру! Если Адка мечтала заполучить роль в школьном спектакле, Эльза быстрее выучивала текст и роль была у неё в кармане! Она всегда обставляла Адку - в учёбе, в играх, в спорте, в любви, - и никогда не задумывалась, что чувствует при этом сестра! А тут вдруг такой фортель - Адка на глазах у всего города уводит у Эльзы мужа! Адка торжествовала! Мы с ней дружили, я со многими своими учениками дружу, и они частенько рассказывают мне свои сокровенные тайны! Так что, если кто и помог Адке свалиться с балкона, то это Эльза!
        - Но это она меня наняла!
        - А?
        - Эльза хочет, чтобы я нашёл убийцу!
        - Правильно делает! А как ещё стопроцентно снять с себя подозрения? Самой нанять детектива!
        - Но её никто не подозревает! Дело закрыто, всё случившееся официально признано несчастным случаем!
        - Что?!
        - Чёрт! Любаша, Ада баловалась когда-нибудь писательским ремеслом? Сочиняла какую-нибудь ерунду, ну, там романы любовные, или детективы?
        - Ада? Романы? Ты с ума сошёл, сыщик! Для неё сочинение написать было сущей пыткой! За неё всегда писала эта Буратино Карловна Питерсон. Я знала, но закрывала на это глаза, ставила четвёрки. Эльза, та - да! Она занимала первые места на олимпиадах по тематическим сочинениям. Кроме того, она писала какие-то там глупые любовные штучки, которые на ура шли среди её одноклассниц. А почему ты об этом спрашиваешь, чувак?
        - А?
        - Может, придёшь, и мы на расстоянии поцелуя поболтаем за рюмкой чая? - Она опять сбилась на рэп.
        - Вам что-нибудь говорят имена Анель и Геральд?
        - Нет, такие у меня не учились!
        - А сколько вам… тебе лет, Любаша?
        - Я совершенно уверена, сыщик, что ответ на этот вопрос ни на йоту не приблизит тебя к истине!
        - Что?!
        - Хай!
        В трубке раздались короткие гудки.
        - Вот и поговорили, - пробормотал Гранкин. Он повернулся к раковине и хотел взять яйца, но их в блюдце не оказалось. Виталя обшарил всю кухню, даже в мусорное ведро заглянул (может, он просто забыл, что съел эти яйца?), но скорлупы в ведре не было. Яйца исчезли бесследно.
        - Вот и позавтракали, - Виталя ущипнул себя за щеку.
        День начинался отвратно - со звонка будильника, пустой консервной банки, сумасшедшей училки и исчезнувших трёх яиц.

* * *

«Лысый стриж» оказался закрыт. Виталя проверил оба входа - и парадный, и служебный, но двери не поддавались, а в помещении царствовала абсолютная тишина. А чего он хотел? Хозяйку убили, девушки-парикмахерши наверняка уже подыскали себе другое место работы.
        Виталя сел за руль и задумался. Что он имеет? Времени осталось катастрофически мало, а что он имеет? Двух сестриц со сложными отношениями, одной из которых кто-то помог свалиться с балкона. Кем-то, зачем-то припрятанную тетрадь, с записанной в ней историей, на первый взгляд, не имеющей никакого отношения к реальности. Крылова. Да, странного типа Крылова, которого уже наверняка нет в живых, который так и погиб, в полной уверенности, что жена его просто упала с балкона.
        Ещё он имеет навеки замолчавшую Яну Геннадьевну и покушение на свою собственную несчастную, никчёмную жизнь. А ещё - Лизу Питерсон, утверждавшую, что Роман Перов и Ада любовники, и профессора, который ждёт от него доказательств, что сын его, Ромка, не имеет к гибели Ады никакого отношения, и ещё - чокнутую Любашу, абсолютно уверенную, что сама Эльза столкнула пьяную Аду с балкона.
        Как из этих разрозненных, рваных кусочков составить хоть сколько-нибудь понятную, цельную картину? Почему никто ничего не слышал про Геральда и Анель, и только Яна Геннадьевна в ужасе выкрикнула тогда в парикмахерской: «Но если Анель и Геральд!»?
        Он бродит где-то рядом с разгадкой, но не видит её! «Горячо, горячо, холодно!» - как в детской игре. И опять «горячо», только приз - пуля в голову. И тогда Галке с младенцем в холодном подвале некому будет помочь. Сколько осталось дней до момента, когда ему нужно выложить деньги? Три?!
        Виталя почувствовал, что теряет голову. Он запаниковал, с предельной ясностью сознавая, что не справляется с этим делом, что не видать ему ни миллиона, ни жены, ни ребёнка. А ещё он вдруг вспомнил, что в том гадком письме ему приказано было раз в три дня навещать дупло и проверять его, чтобы быть «в курсе ситуации». Спина взмокла от ужаса - вчера, из-за этого покушения, он не поехал в парк, забыл!
        Виталя крутанул ключ зажигания, но тот упёрся, не поворачивался. Виталя терзал его до тех пор, пока не понял, что пытается завести уже включённый движок. Он молотил тихо и ровно, совсем не давая вибрации, как и полагается работать движку машины марки «Мерседес». Гранкин с утра намучился с этой машиной, его отчаянно укачивало за рулём, клонило в сон. Разве это машина, в которой не трясёт на ухабах, у которой не слышно движка, и с управлением которой может справиться даже младенец?! У неё было только одно преимущество - другие машины старались держаться от неё на почтительном расстоянии.
        Виталя домчался до старого парка за десять минут. Плевать, что сейчас не полночь, а белый день. Он бросил машину на дороге, не припарковав, а сам скачками помчался к дуплу. Сунув руку в шершавое тёплое нутро, Гранкин нащупал там записку, вытащил и развернул.

«Глубокоуважаемый В.С.! - выхватили солнечные лучи печатные строчки. - Мы рады, что нашли с вашей стороны полное понимание и получили поддержку. По прежнему терпеливо ждём от вас указанной суммы, о способах передачи которой дополнительно вам сообщим. Следите за внутренним состоянием этого дерева!
        Ваша жена чувствует себя хорошо. Ей пришлись по душе ваши носочки, только она утверждает, что в этом сезоне такие не носят. В этом сезоне в моде полосатые гольфы с кисточками «а ля Буратино».
        Ещё она просит вам передать, что к её возвращению вам следует приобрести ей новую шубу из норки, машину марки «Ламборгини» и домик во Флориде. Иначе она не вернётся!
        Не переживайте за здоровье вашей жены. Её молока хватит на всех.
        До встречи, очень приятной встречи, наш добрый друг!
        Съешьте это письмо. Обязательно съешьте!»
        Это письмо, как и прежние, источало тонкий дорогой аромат. Виталя затолкал его в рот, разжевал и проглотил, запивая собственными слезами.
        Его Галка сошла с ума. Впрочем, чокнуться в тёмном сыром подвале немудрено. Ну ничего, денег, которые он заработает, хватит и на выкуп, и на шубу, и на эту, как её, «Ламборгини». И на гольфики хватит.
        Вот только с домиком он уговорит её подождать.
        Догадка

…Свадьбу играли в деревне. Галка сказала: «В городе разве свадьба? Так, церемония».
        Виталя согласился, что в городе никакая не свадьба, а церемония, и после ЗАГСа они с Галкой, навьюченные сумками с продуктами, двинули на электричке в деревню.
        Галкина мать продукты забраковала. «Ненатуральное всё», - пробурчала она и отправила коньяк, шампанское и консервы в подпол, а хлеб, колбасу и сыр скормила скотине.
        В результате в знаменательный день на длиннющих столах, выставленных на улице, красовались домашние соленья, салатики из «своих» овощей, горы дымящихся пирожков, свинина «утром заколотая» и огромные бутыли с мутно-молочной самогонкой. Народу была тьма тьмущая, и Виталя сразу же потерял Галку в толпе одинаково крепких, румяных баб.
        - А я не пью, - сообщил Витале сосед по столу, щуплый мужичонка с глазами, смотрящими в разные стороны.
        - И я не пью, - доброжелательно ответил ему Виталя, выискивая глазами свою невесту. Вроде, на ней было светлое платье с короткими рукавчиками-фонариками, но тут на всех женщинах были светлые платья с рукавчиками-фонариками. - Я не пил, не пью, и не буду пить, потому что как молодожён, в ответе за здоровье нации, - объяснил он мужику-соседу.
        - А-а, так ты жених, что ли? - обрадовался сосед.
        Виталя кивнул. Мужик разлил мутную жидкость в стаканы, и они чокнулись.
        - А я, если б пил, разве такую невесту родил?! - воскликнул мужик и рывком опрокинул в себя самогонку.
        - Ой, так вы папа, что ли? - удивился Виталя и залпом опустошил стакан.
        - Па-па, - укоризненно протянул мужик. - Не папа, а батя! И я тоже в ответе за здоровье нации!
        - Что-то я вас раньше не видел, - опять удивился Виталя.
        - А зачем тебе меня раньше видеть? - подмигнул хитро мужик. - Я сюрприз! Я у дочек только на свадьбах появляюсь! - Он снова разлил самогон по стаканам, и они с Виталей выпили его, звонко чокнувшись - сладкий, ядрёный, вкусный самогон. Правильно Галкина мать сделала, что коньяк и шампанское отправила в подпол.
        - Так у вас их много… Галок-то?! - от удивления Виталя громко икнул.
        - Да до фига! Каждый год по три свадьбы играю!
        Гранкин глазами поискал Галку среди длинных рядов жующих и пьющих гостей, но не нашёл. Да и вообще, он одурел, опьянел, но не от выпитого, а от свежего воздуха и от запахов, несущихся со столов. Виталя стащил с себя пиджак, расслабил галстук и закатал рукава.
        - Батя! Родной! - воскликнул он и обнял мужика за худые плечи. - За родителей! - крикнул он тост, и все гости стали вразнобой чокаться, улыбаться, смеяться и кричать «Горько!» Галки нигде не было, и Виталя поцеловал тестя в колючую щёку, отчего-то пахнущую навозом.
        Раз десять гости кричали «Горько!» и каждый раз, не найдя Галки, Виталя припадал к этой жёсткой, пахучей щеке.
        А потом были разудалые песни, их подхватывал свежий ветер и уносил далеко, туда, где виднелись холмы и лес. И пляски были вприсядку, да под гармошку, и прыжки через свирепый костёр, одним словом, это была настоящая свадьба, а не церемония. Только Галки нигде не было видно в её светлом праздничном платье с рукавами-фонариками.
        - Слушай, батя, а где твоя дочь? - спросил Виталя у тестя, когда совсем стемнело, и часть гостей переселилась догуливать в дом. Самогонки они выпили много, но пьяным Виталя себя не чувствовал.
        - Которая? - промычал пьяный в стельку мужик.
        - На которой я сегодня женюсь!
        - И на кой ты женишься? - возмутился мужик. - Все бабы - дуры!
        - Моя не дура!
        - Дура! Они до свадьбы это умеют скрывать! А как женишься - всё, хомут на шею и прощай свобода желаний. Знаешь, сколько раз я мог бы жениться?
        - Сколько?
        - Ни разу! Потому что девственность души своей берегу. Она, душа, у меня одна, и чужих женских рук не терпит!
        - И у меня одна, и у меня не терпит, - пробормотал Гранкин и ещё сильнее расслабил цветастый галстук, словно пытаясь сорвать хомут, который накинула не него эта весёлая свадьба. Разговор показался ему мужским, откровенным и судьбоносным. Никто раньше с ним так не говорил, - про душу, про свадьбу, про женщин и про хомут.
        - Что ж я наделал-то? - спросил у себя Виталя. - Что ж делать-то теперь, а?!
        - Все бабы сволочи, - бубнил тесть, пытаясь из пустой бутыли вытрясти самогон.
        - Все? - уточнил Гранкин.
        - Все.
        - Пойду, повешусь, - Гранкин повернулся и размашисто зашагал в сарай, в котором плотными рядами стояли поленницы дров, и высилась чёрная гора угля.
        - И я с тобой! - побежал за ним тесть.
        По дороге, они всем повстречавшимся гостям сообщали, что все бабы дуры, и от этого прискорбного факта нужно непременно повеситься. Они перерыли весь сарай, но верёвки нигде не нашли. Зато за рухнувшей поленницей дров обнаружили абсолютно полную бутыль самогона.
        - Слышь, - сказал «батя», - я пока погожу вешаться.
        - И я, - Виталя зубами выдрал из горла бутыли бумажную пробку.
        - Жизнь - распрекрасная штука, - сказал кто-то из них, но кто - Виталя не понял.
        Очнулся он от каких-то криков.
        - Живой?! - кричала баба, сильно смахивающая на Галку, в светлом платье с рукавами-фонариками. - Живой!!! - Она хлестала его по щекам и волокла куда-то за ноги. - Мамаша, не удавился он, а просто напился!
        Потом был сладкий дурманящий сон и пробуждение под звонкие петушиные крики. Виталя обнаружил себя на мягкой перине, на белоснежных простынях, абсолютно голым и почему-то счастливым. Галка сидела рядом с ним на самом краю кровати, что-то шила, и, время от времени косясь на него, с остервенением откусывала нитку.
        - Гал, - дрожащим голосом начал Виталя, - это я с радости, Гал…
        - Ирод, алкаш, шизофреник, скотина, козёл, - на одной ноте, без выражения сказала Галка, продолжая шить.
        - Гал, а где ты была? Я всю свадьбу тебя искал!
        - Сволочь, урод, выродок, пьяница, идиот. - Галка перекусила нитку и уставилась на него в упор. - Где была? А кто гостям жрачку таскал? Кто посуду мыл-убирал, не заметил? У нас тут прислуга не предусмотрена, не баре мы, да, мамаша?
        Виталя только тут заметил, что по комнате снует мама - бросает на стол белую кружевную скатерть, одергивает её, ставит сверху какие-то чашечки, блюдечки, тарелочки, вазочки.
        - Я это, Гал, с папой твоим знакомился! Беседовал там по душам, ну, и выпил самую малость…
        - Папой?! - заорала Галка, вытаращив глаза. - Папой?! Каким таким папой, ирод?! Кто сказал тебе, что пастух деревенский, Венька-алкаш, мне папа?!! Да он на всех свадьбах и похоронах пьёт на халяву! Мой папа был лётчик, он геройски погиб, испытывая новый самолёт, да, мама?!! - Галка вдруг разрыдалась, размазывая крупные как горох слёзы по щекам кулаками.
        - Да, доча, да, лётчик, да, погиб, - пробормотала мама, пряча глаза, и с особой тщательностью разглаживая какую-то морщинку на скатерти.
        - Гал, - Виталя вскочил и, завернувшись по пояс в одеяло, прижал Галку к себе. - Гал, ну не плачь!
        - Лётчик! - крикнула Галка, уткнувшись носом ему в плечо.
        - Лётчик, лётчик! У меня, Гал, папа тоже лётчиком был и, представляешь, тоже геройски разбился, как только я народился! Поэтому я, Гал, в лётчики не пошёл. И в космонавты я не пошёл. Я, Гал, выбрал земную профессию, чтобы так не вовремя не разбиться!
        Галка перестала рыдать, стояла тихо и дышала ему в плечо.
        - Да лучше б ты в космонавты пошёл!
        - Да почему?
        - А космонавты не пьют! И лётчики тоже не пьют!
        - Пьют, Гал, пьют! Потому и бьются.
        - Чай, квас, молоко, рассол? - крикнула мама из кухни.
        - Мне молоко, а космонавту рассол! - в ответ крикнула Галка.
        - Да не, чай мне с вареньем, - смущённо возразил Гранкин.
        - Рассол, рассол! - приказала Галка мамаше.
        - Да ладно, Галка, тебе, - в ответ проорала мама уже из сеней. - Что ж это за мужик, который с горя не нахрюкается до поросячьего визга на собственной свадьбе?! Скажи спасибочки, что не повесился!
        Галка отошла на шаг от Виталя и низко, в пол, поклонилась.
        - Спасибочки, - с чувством сказала она.

* * *
        Он уже почти подъезжал к высотному дому, где жила переводчица Ирина Петровна Склочевская, коллега Ады Львовны, с которой он предварительно договорился о встрече по телефону, как вдруг зазвонил мобильный. Виталя сбавил скорость и прижался к обочине.
        - Алло! - крикнул он в трубку, не посмотрев на высветившийся на дисплее номер.
        - Виталий Сергеевич, что у нас с делом?
        - Каким таким делом? - испугался Виталя.
        - На миллион! - завизжала трубка, и Гранкин только тогда сообразил, что это звонит Эльза Львовна.
        - Меня чуть не убили, - трагически прошептал он.
        - Вас?!
        - Да! Я вышел на след, мне осталось чуть-чуть, один шаг! Иначе, зачем бы в меня стреляли?!
        - А в вас стреляли?!
        - Ну говорю же вам - чудом остался жив!
        - А вы случаем не узнали, кто был любовником Ады?
        Виталя закашлялся. Он не мог вот так в лоб по телефону сказать, кто был любовником Ады. Вряд ли Эльза захочет платить за такие сведения.
        - Ну… - протянул он и чуть не поймал бампером фонарный столб на обочине.
        - А кому принадлежит красный «Порше», который я видела у дома сестры?
        - Ну…
        - Плохо работаете!
        - Вас не устраивает?! - взбеленился Виталя, вспомнив, что у него репутация детектива с тяжёлым характером.
        - Да! - крикнула Эльза в трубку. - То есть нет! Меня всё устраивает! Просто надоело прятаться в этой гадкой гостинице! - Кажется, она там заплакала, на том конце провода.
        - Прячьтесь, прячьтесь, - приказал Гранкин. - Носа не высовывайте, ведь вы не высовываете?
        - Нет! Только в парикмахерскую, в бассейн, на фитнес, в сауну и к массажисту!
        - Чокнутая! - заорал Виталя. - Извините. Вы с ума там что ли сошли? Убийца вооружён пистолетом с глушителем! Он разгуливает по городу и палит в свои жертвы средь бела дня. Он больше не грузится всякими там хитроумными конструкциями типа балок! Просто взял пистолет и палит! Вы знаете, что у Крылова была любовница?! Она убита. Застрелена вчера на рабочем месте через окно!
        - А-а-а-а! - завизжала Эльза ему в ухо.
        - Да, и в меня стреляли возле гостиницы, а потом гнали, преследовали на трассе, подрезали и утопили! Кстати, в какой гостинице вы остановились? - В трубке повисло молчание. В обморок она там грохнулась, что ли?
        - Эй! - позвал Гранкин. - Госпожа! Леди, блин!
        - Я же говорила вам, что в «Северной», там же, где и Крылов, - прошептала Эльза.
        - Где и Крылов, где и Крылов, - пробормотал Виталя и вдруг выпустил руль из рук. Его осенила догадка, от которой волосы встали бы дыбом, если бы они были. «Мерс» проехал некоторое время без управления, пока на повороте не поймал бампером встречное дерево. Удар оказался довольно сильный.
        - В «Север… - заорал Виталя, но стремительно надувшаяся подушка безопасности заткнула ему рот.
        - Вас опять топят? - в ужасе прошептала Эльза. - Подрезают, стреляют?!
        - Нет, это я сам дерево поймал, - пояснил Гранкин, выбираясь из машины.
        - Зачем? - заорала Эльза.
        - Что, зачем?!
        - Зачем вы поймали дерево?
        - Чтоб не росло где попало. Кажется, Эльза Львовна, я назову вам скоро имя убийцы.
        - Быстрее бы уж!
        - Никуда не выходите из номера, пока я не позвоню вам, и не скажу как действовать!
        - Хорошо! Только на пляж. Лето проходит!
        - Чёрт бы побрал вас!
        - Что?!
        - Вам знакомы имена Анель и Геральд?
        - Нет! Да, что-то знакомое, но точно не помню.
        - Так да или нет?
        - Вы меня испугали, запутали, обругали! И всё за мои же деньги.
        - Смотрите, как бы я не поднял цену, - Виталя нажал отбой и осмотрел машину. Повреждения были не то чтобы сильными, но и не так, чтобы очень уж незаметными. Правая фара разбита, бампер помят. Трясущимися руками Гранкин достал из кармана перочинный нож, перерезал подушку и прыгнул за руль. Он с визгом развернулся в неположенном месте и рванул в обратном направлении. Разговор с коллегой Ады Крыловой он отложит на завтра. Если он вообще понадобится.
        День города
        Мобильный Крылова по-прежнему не отвечал. Длинные гудки звучали издевательски долго, но трубку никто не брал.
        Виталя прибавил газу, по встречной обходя колонну машин на светофоре.
        Верна ли его догадка?
        Гарантии никакой, но это первое озарение, посетившее его за время расследования.
        Центр города был перекрыт. Виталя не понял почему и, ругаясь про себя на чём свет стоит, объездными путями, нарушая все правила, добрался до коттеджного посёлка.
        В посёлке царило полное умиротворение - ни шума машин, ни городского гула, ни загазованности. Только чистое летнее небо, свежий воздух, и кукушка, кукующая где-то в пролеске.
        Виталя бросил профессорский «Мерс» неподалёку и пешком пошёл по узкой дорожке между домами.
        - Ку-ку, - куковала кукушка.
        Коттеджные жители если и существовали в природе, то прятались в своих уютных домах. Никто не попался Гранкину по пути. Половина дома, принадлежащая Крылову, пребывала в дремотно-необжитом состоянии. Двери закрыты, окна занавешены, на звонок никто не ответил. Всё как и в первый раз.
        Только кукушка твердила:
        - Ку-ку.
        Верна ли его догадка?
        Профессорская половина тоже не подавала признаков жизни. Виталя подивился, зачем Иван Терентьевич забрал с собой собаку в тесную городскую квартиру.
        Гранкин вернулся в машину. Только убедившись, что движок действительно не работает, он повернул в замке ключ зажигания.
        Что-то чёрное мелькнуло у него перед глазами, опустилось на горло и несильно придушило его.
        - А-а-а-а-! - заорал Гранкин и успел пожалеть сразу о трёх вещах: что до сих пор так и не приобрёл никакого оружия, что не сообщил Эльзе о своей догадке, и что… так и не позавтракал утром. Умирать голодным было противно.
        - Что, пусисюсик, тебя потянуло навестить родное гнездо? Как зовут твою новую подругу? Ностальгия? Экспедиция? Импотенция? - страстно прошептал в ухо женский голос, и в нос ударила волна удушливо-сладкого аромата.
        Виталя попытался оттянуть удавку, та легко поддалась, оказавшись чёрным женским чулком с силиконовой ажурной резинкой (Виталя теперь разбирался в чулках).
        - Я не пусисюсик, - прошептал он, пытаясь в зеркале заднего вида рассмотреть нападавшую. - И у меня нет подруг по имени Ностальгия и Импотенция. И Экспедиции тоже нет.
        - Да?! - удивился голос сзади.
        Гранкин резко развернулся и уставился на пожилую даму с копной голубых волос, сидевшую на заднем сиденье. Всё бы ничего, но на даме ничего не было, кроме чёрного бюстгальтера, трусиков и одного чёрного чулка на ноге. Несмотря на возраст, дама выглядела без одежды неплохо.
        - Ой! - смутилась она вдруг, выдернула из рук Витали чулок и стала поспешно его натягивать. - Ой! А что это вы в нашей машине делаете?! Я думала, это мой старый хрыч приехал со своих…ок, - сильно выразилась она. - И причёски-то у вас одинаковые, сзади и не поймёшь, извините!
        - Я не ваш старый хрыч, - принялся оправдываться Виталя. - Иван Терентьевич дал мне свою машину на время.
        - И за это время вы успели расквасить ей нос? - усмехнулась дама, натягивая лёгкий сарафанчик.
        - Успел, - смутился Гранкин.
        - Ну ничего, - успокоила его дама, - старый хрыч не расстроится. Он обрадуется, что вы целы и невредимы, и скажет, что машина - это всего лишь груда железа.
        - А вы Маргарита?
        - Маргарита я, Маргарита. Иду, смотрю, машина наша стоит не запертая. Дай, думаю, спрячусь, устрою ему секс-атаку. И где же он сейчас обитает?
        - У меня, - признался Виталя.
        - Поменял ориентацию?
        - Ну что вы, - смутился Гранкин, - мы просто друзья.
        - Собутыльники, - уточнила жена Ивана Терентьевича.
        - Ну, не без этого, - зачем-то разоткровенничался Гранкин. - Он говорил, что вы очень ревнивы.
        - Жаловался?
        - Сетовал. Нет у него никаких подруг! Он замечательный человек, верный муж.
        - Все вы верные!
        - Не все. То есть некоторые. В смысле, есть, конечно, отдельные неверные экземпляры, но их гораздо меньше, чем принято думать.
        - Не знаю, как вы, а вот мой экземпляр как раз и есть тот самый отдельный, неверный!
        - С чего вы взяли?
        - Женская интуиция.
        - Ваша подруга Интуиция пытается строить вам мелкие женские козни. Вы сами себе противоречите! Кричите, что профессор вернулся со своих… гулек и тут же обвиняете его в импотенции.
        - Да?!
        - Да.
        - Считаете, что я к нему придираюсь?
        - Настаиваю на этом. Вам нужно бережнее относиться к профессору. Он нужен… стране.
        - Вы мне советы даёте?!
        - Да!
        - А вдруг я вовсе не Маргарита?
        - Да Маргарита вы, Маргарита!
        - Пойду, подумаю обо всём об этом, - вздохнула голубоволосая дама и сделала попытку выйти из машины.
        - Стойте! - Гранкин схватил её за руку. - Я приходил к соседу вашему, Андрею Крылову. Он не появлялся здесь в последние двое суток?
        - Да чёрт его знает. Я же за ним не слежу. Вроде не появлялся. Если хотите его поймать, то с двух до трёх найдёте его в ресторане «Джокер». Он обедает там каждый день.
        - Откуда вы знаете?
        - Слышите, кукушка кукует?
        - Да, - растерялся Гранкин.
        - И что, разве не понимаете: «Джокер», «Джокер»?!
        - Как-то не очень допёр. Может, она ещё чего интересненького диктует?
        - Да. Говорит, что Джерри лучше вернуться домой. Ведь вы сегодня вряд ли позавтракали?
        - Откуда вы знаете?
        - Наверное, сделали бутерброд и отвлеклись на секунду?
        - Яйца сварил, и пока они остывали, поговорил по телефону.
        - О! Яйца! Да он глотает их вместе со скорлупой, не жуя. Стремительной, незаметной тенью может метнуться даже на потолок, если там есть яйца. Знаете, у нашей соседки курочки несутся. А курочки любят, когда над ними хлопочут, когда им нужно нестись. Но кто же будет хлопотать над курочками? Хозяевам недосуг. Так хлопотать повадился Джерри! Бегает вокруг них, суетится, скулит, подпрыгивает. Как только курица яйцо снесёт, он его - хлоп! - и съест тёпленькое. Представляете, к нам все соседские курицы бегают в ограду нестись. Иногда и я умудряюсь пару яичек урвать. Так что Джерри нужно домой! Но без Ваньки он не пойдёт.
        - Значит, и профессору нужно домой, - закончил мысль Гранкин.
        - Я этого не говорила.
        - Но вы же слышите, кукушка кукует?
        - Так и передайте ему - кукушки местные митингуют, Ивана Терентьевича домой требуют! Прощайте. Ездите осторожней, а то шишек себе не дай бог набьёте. Подушка-то безопасности, того, наверное, готова?
        - Того, - виновато кивнул Гранкин. Дама вышла из «Мерседеса», и он осторожно тронулся с места.
        Всё-таки, интересная это профессия - детектив. Где ещё познакомишься с полуобнаженной профессорской женой, устраивающей секс-атаки в машине и ворующей яйца из-под соседских кур?

* * *
        Агентство «Стар» тоже оказалось закрыто. Дверь полуподвала не поддавалась, на окнах были решётки и плотные жалюзи, рассмотреть через которые, что там происходит внутри, не представлялось возможным.
        Дежурная в гостинице «Северной» безапелляционно заявила, что постояльца по фамилии Крылов у них не было и нет.
        То же самое повторил администратор гостиницы «Капитан Грант».
        - Вы что-то напутали, - добавил он.

«Напутали, напутали!» - чуть не запел Гранкин и посмотрел на часы. У него оставалось тридцать минут, чтобы попробовать попасть в ресторан «Джокер» в то время, когда там обедал Андрей Крылов.
        Но центр города по-прежнему был перекрыт! Везде сновали какие-то странные толпы - весёлая молодёжь, чинные старики, мамаши с колясками и папаши с пивом. Виталя вдруг вспомнил, что сегодня выходной и на растяжках, которые пестрели над головой прочитал, что сегодня же ещё и День города. Он чертыхнулся. «Джокер» был расположен на центральной площади - там, где и шли основные гулянья.
        Виталя нашёл на платной стоянке местечко, втиснул туда свой раненый «Мерс» и потопал по широкому проспекту, смешавшись с толпой. Солнце нещадно прижигало бритый наголо череп, и Гранкин решил, что надо обзавестись такой же бейсболочкой, как у профессора.
        На центральной площади под открытым небом была оборудована сцена. На ней под гармошку отплясывал русскую народную какой-то танцевальный коллектив. Народ взирал на шоу доброжелательно, некоторые даже присвистывали, притопывали и прихлопывали. Хорошее настроение у горожан было вызвано выходным днём, отличной погодой и количеством выпитого: под ногами валялось такое количество пивных банок, что Виталя пару раз поскользнувшись на них, чуть не упал.
        В ресторан «Джокер» Виталю не пропустили.
        - Мест нет, - тормознул его охранник на входе и бесцеремонно ощупал взглядом нехитрую Виталину одежонку.
        - Я детектив! Частный! - как можно громче сказал Виталя, чтобы в зале его услышали. - Мне нужно поговорить с людьми, которые обслуживали в вашем ресторане Андрея Крылова!
        - Чего?! - удивился охранник такой крикливости.
        - Крылова Андрея Андреевича! - завопил Гранкин. - Он завсегдатай!
        - Слышь, ты, детектив, - тихо сказал большой сильный парень, - пятки смажь керосином. - Он взял железными пальцами Виталю за локоть и подтолкнул на выход. - А то на любого частного детектива всегда найдётся хорошо обученный сотрудник частного охранного предприятия.
        - Это ты-то хорошо обученный? - поинтересовался, упираясь пятками в пол Виталя.
        - Я тоже, - охранник положил огромную руку Гранкину на загривок, приготовившись к кульминационному действию - вышвыриванию скандального клиента за дверь.
        - Свободу красным комиссарам, кубинским лётчикам и китайским пандам!!! - что есть мочи заорал Гранкин, лишь бы что-нибудь проорать.
        Его всё же вышвырнули за дверь, поддав под зад тяжёлым ботинком. Он упал на четвереньки, было обидно, но не очень, - кажется, своей цели он всё же достиг.
        Виталя купил у бабули стакан семечек, ссыпал их в карман и начал лузгать, прогуливаясь перед сценой с видом праздного гуляки. На сцене уже другой коллектив демонстрировал какой-то замысловатый пластический этюд. Виталя поглазел немного, подивился, как это можно голову между ног просунуть и широко улыбнуться почтенной публике.
        - Тьфу, - сказала рядом какая-то бабушка, - гляди-ка ты, лицо на жопу натянула и лыбится, лыбится. Тьфу! Вот в наше время девушки были скромные, низко не наклонялися.
        Вот тут-то Виталя и почувствовал на себе чей-то взгляд. Он оглянулся, стараясь казаться беспечным, но кругом были одинаково беззаботные лица, много лиц, очень много, так много, что в глазах зарябило и вычленить то единственное, которое буравило его взглядом, Виталя не смог. Но взгляд этот был, Гранкин ощущал его на себе физически, как если бы по нему скользила красная точка лазерного прицела, стараясь нащупать на теле жизненно важное место, чтоб уж сразить наверняка.

«Сработало, - без особой паники подумал он, - скандал в „Джокере“ сделал своё дело, сработало! Только что теперь делать-то?!»
        Да, пожалуй, сначала нужно было подумать, что делать, если сработает, а уж потом действовать.
        Пластический этюд завершился умопомрачительным па с участием пяти мужчин и трёх женщин.
        - Тьфу, - снова плюнула рядом бабка, а остальной народ жиденько поаплодировал.
        Музыка гремела, солнце сильно припекало голову, толпа весело гомонила. Виталя почувствовал себя неуютно. А ну как палить по нему снова начнут?! Оружие-то с глушителем, никто ничего не услышит. У Витали на лбу или на груди появится чёрная точка, он осядет на землю, и равнодушные ноги будут перешагивать через него. Все подумают, что перебрал просто парень, вот и свалился там, где стоял.
        Спина взмокла, а между лопатками зачесалось. Чёрт его дёрнул на такой рискованный, необдуманный эксперимент. Просто он так упивался своим открытием, что любой ценой и немедленно решил получить подтверждение своей догадке.
        В урне торчала газета «Коммерсант». Виталя выхватил её, развернул и занавесил лицо. А может, он заигрался в сыщика, и ему просто кажется, что за ним следят?! Нужно пробираться к машине. Он очень нелепо смотрится в этой подогретой пивом толпе с «Коммерсантом» в руках. Распихивая чужие спины, Виталя пошёл вперёд. Газету он на ходу привычными с детства движениями трансформировал в пилотку, которую немедленно водрузил на голову.
        То ли двигался он в неправильном направлении, то ли людской водоворот придал ему ненужную траекторию, но Виталя вдруг очутился у самой сцены.
        - А теперь, друзья, - крикнула горластая ведущая с деревянных подмостков, - для вас выступает замечательный, дружный, неунывающий коллектив…
        - «Алая зорька»? - снизу громко спросил Виталя.
        Ведущая стрельнула в него недовольным взглядом, замялась и крикнула:
        - «Зоркая Алка»! Тьфу, «Алкая зорька», нет, «Трезвая зарка»…
        - А-ла-я зорь-ка! - по слогам помог ей Гранкин.
        На сцену, широко улыбаясь, плавно выкатились бабушки, все - в джинсовых юбочках и маечках с ненавязчивой информацией о «плохих девчонках».
        И тут с Витали слетела пилотка. Можно было подумать, что её ветром сдуло, но ветра никакого не было. Пилотка упала к его ногам и он отчётливо увидел, маленькую зловещую дырочку в слове «Коммерсант».
        Или это ему показалось? Проверять было некогда.
        - Ложи-и-ись!!! - заорал Гранкин.
        Бабки все как одна плюхнулись животами на пыльные доски. Народ благодарно захохотал, народу, как всегда, хотелось хлеба и зрелищ.
        Одна из бабуль приподняла голову.
        - Девки, вы чё? - спросила она. - У нас хореография не предусмотрена!
        - Так приказывают, - подняла голову вторая.
        - Не на плацу, чай, - ответила первая, резво поднялась и жестами стала подгонять подружек. Бабки стали подскакивать как семечки на сковородке и заученно выстраиваться в три ряда. Последний ряд становился на невысокую скамеечку.
        Виталя заметался перед сценой как заяц, попавший ночью в свет фар - и удрать надо, да из световой дорожки не выскочишь. Что делать?! В него палят из толпы, назад пути нет, впереди - сцена, и снова эти бабушки, бабушки, бабушки, одна из которых непременно в нём признает преступника. Что хуже - пуля убийцы, или дальнозоркий глаз поющей старушки?
        - Песня! - крикнула бабка, которая была категорически против всякой хореографии. - Исполняется нами впервые!
        Витале пришла вдруг в голову блестящая мысль, что единственный способ обмануть преследователя и спастись от всевидящих бабок - это внедриться в дружный коллектив
«Алой зорьки». Какой дурак будет палить в хор, выступающий перед многочисленной публикой? Шансов попасть никаких. А бабки вблизи его не узнают, дальнозоркость - паршивая штука.
        Гранкин бросился туда, где сбоку на сцену шла крутая деревянная лестница. На ходу он выхватил из кармана огромный клетчатый носовой платок (в своё время Галка купила ему дюжину таких платков, объяснив их размеры лаконичным «стирать можно реже») и по-старушечьи повязал его на голове, затянув под подбородком трогательный узелок. По дороге ему попался стол, застеленный клетчатой скатертью, он рывком сдёрнул эту скатерть и на быструю руку соорудил себе юбку, обвязав себя вокруг пояса толстой тканью с бахромой. Костюмчик получился, что надо - с точным повторением квадратно-клетчатой геометрии. Он взлетел на сцену, почти не коснувшись ступенек, и в два прыжка очутился в центре третьего ряда, плечами раздвинув старушек.

«Ну что, получил?» - со злорадством подумал Виталя, обращаясь к невидимому преследователю.
        Толпа громыхнула хохотом: кто-то стонал, кто-то визжал, кто-то свистел и топал ногами, - равнодушных не было.
        Бабки пели незнакомую песню. Гранкин слов не знал, поэтому стал просто беззвучно раскрывать рот.
        - Безобразная Эльза -
        Королева флирта,[«Безобразная Эльза» - песня группы «Крематорий».]  - разудало вопили старушки. На Виталино вторжение они почему-то не обратили никакого внимания.
        - С банкой чистого спирта
        Я иду к тебе, - пели они.
        Неожиданно у Гранкина зазвонил мобильный. Электронная мелодия разрушала магию живого пения, сбивала с ритма. Гранкин растерялся и с удвоенной силой стал раскрывать рот.
        - Подруга, у тебя сотик пиликает, - пихнула его в бок соседка-старушка. - Возьми, а то может внуки набедокурили. Я когда на прошлом выступлении пела, мои лошадь домой привели и учили её через диван прыгать.
        - Как лошадь? - удивился Виталя. - Где они её взяли-то? - ему удалось перекричать хор.
        - Паслась бесхозная вдоль дороги! Мы до сих пор хозяев найти не можем, так и прыгает через диван!
        Толпу посетил новый приступ истеричного хохота.
        - Ведь мы живём для того, чтобы завтра сдо-о-о-хнуть!
        Лай-ла-а! Лай-ла-ла! - пела «Алая зорька».
        Гранкин глянул на дисплей, там высветился рабочий номер Петровича.
        - Алло! - упавшим голосом ответил Виталя.
        Вальс Мендельсона
        - Празднуем? - весело крикнул Петрович в ухо. - Песни поём? Ай, молодца! А работать кто будет? К тебе народ с больными животинами косяками прёт, а у тебя дверь на замке! И тогда все прямиком ко мне направляются. Вчера обезьяну с поносом притащили, она мне весь кабинет уделала! - Это был прежний Петрович, добрый, весёлый, с плоскими шутками.
        - А я… того… в декретно-творческом отпуске, - смущённо начал Виталя.
        - Песни в женском коллективе поёшь?! Правильно делаешь. Ты там спляши ещё! Грабителей, которые Сандипа ограбили, вчера поймали!
        - Как? - заорал Виталя. - Где поймали? Как поймали?
        Бабки пели, солнце пекло, народ хохотал до колик - первые ряды в лёжку лежали у сцены. Представление всем нравилось - и зрителям и выступающим.
        - Так и поймали! Банда это оказалась целая, четыре человека, у всех судимости. Оказывается, этих молодчиков оперативники давно пасли, устроили им засаду и повязали на вооружённом грабеже. Стали их колоть, а они и давай во всех своих грехах каяться, чтобы, так сказать, облегчить свою тяжёлую участь. Ну и признались, что как-то в пивнушке «У камелька» подслушали в туалете разговор о передаче крупной суммы денег. Проследили за мной, узнали где типография, где чёрный вход, и в условленный час напали на человека с деньгами, пальнув в него из пистолета. Деньги они, правда, уже потратили, но ерунда это! Так что пляши!
        - Ща, Петрович! - Гранкин выпростался из тесного ряда бабушек, соскочил со скамеечки, вышел с мобильником в руке вперёд и перед хором прошёлся гоголем, притопывая. А потом ещё раз прошёлся - вприсядку, и снова - теперь уже отплясывая на всю катушку. Никогда в жизни он так не плясал, только «юбка» ему очень мешала, в конце концов он всё же споткнулся о длинный подол и упал, высоко задрав ноги.
«Ну, попробуй, гад, выстрели, попади!» - со злорадством подумал он, быстро вскакивая.
        Аплодисменты заглушили хохот, хохот загасил аплодисменты.
        - А говорили, хореография не предусмотрена! - крикнула одна из бабушек и тоже пошла в пляс. Надписи “I’m Badgirl” хаотично закружились по сцене - остальные бабки тоже не удержались и пошли в пляс.
        - Ведь мы живём для того, чтобы завтра сдо-о-о-охнуть! - весело распевала «Алая зорька», ногами выбивая из досок священную сценическую пыль.
        - Ты там чего? - крикнул в трубке Петрович.
        - Сплясал, - отчитался запыхавшийся Гранкин, уходя в глубину сцены.
        - Такое впечатление, - удивился Петрович, - что ты на сцене выступаешь.
        - Так я на сцене и выступаю. С «Зоркой Алкой». Тьфу, с «Трезвой Галкой»! Тьфу, блин, «Алую зорьку» теперь так принято называть!
        - Ты там поосторожней, - захохотал Петрович, - а то признают бабки, кто тогда по коридору с бинтами носился!
        - Не, не признают, - засмеялся Виталя. - Я имидж сменил.
        - Гранкин, выходи быстрей на работу, - с ностальгической ноткой в голосе произнёс Петрович, - выходи, а то никакой душевности в моей деятельности не стало! Станки, краска, бумага, шум, гам, идиоты-клиенты, лентяи-печатники… Вот только вчера развлёкся, обезьяну водкой полечил. Посидели мы с ней, но… не поговорили. Выходи, охота на новый имидж твой глянуть.
        - Выйду, Петрович. Вот закончу все дела и выйду!

* * *
        Бабушек набилось в «Мерседес» аж восемь штук. Маленькие, компактные, без лишнего веса, они разместились в салоне, как мелкие огурчики в просторной банке.
        - Чтой-то мне твоё лицо уж очень знакомо, - твердила одна, с косицей из седых волос.
        - А ты у нас теперь что, член коллектива? - спрашивала румяная - та, которой Виталя подсказал как обаять Петровича.
        - А ты умеешь правильно управлять этим драндулетом? - вопрошала третья, тыкая сухоньким пальчиком в кожаную обивку кресел.
        - А спецсигнал на этой тарантайке присутствует? - смеялась четвёртая.
        - Да отстаньте вы от него, девоньки, пусть человек нас по домам культурно развезёт, а то, вон видите, у него и так передок помят, небось, вот так же отвлекал его кто-то.
        - Какой передок? У кого передок? Где помят? - загалдели бабки, как неугомонные школьницы.
        Виталя пришпорил «коня», поддал газу и покатил по вечернему городу отыскивать адреса, которые диктовали ему вразнобой бабки. Использовать старушек в качестве живого щита Гранкину было жутко неудобно, но как иногда выражался Петрович «очень уж хорошо пошло». В плотном кольце бабушек он ощущал себя в полнейшей безопасности, поэтому, когда выступление закончилось, Виталя пригласил «Алую зорьку» «потусоваться» в уличное кафе. Старушки очень обрадовались, узнав, что гуляют за счёт ветеринара и оккупировав столики, заказали себе все имеющиеся запасы пирожных. Слежки за собой Виталя больше не ощущал, но понимал прекрасно, что теперь он будет на мушке у убийцы до тех пор, пока не заткнётся навеки, как Яна Геннадьевна.
        В общем, задачку он решил. Не до конца, но решил. Оставалось неясным, при чём здесь тетрадь, но в общем и целом картина сложилась. Он вызвался развести бабушек по домам, не всех, конечно, а тех, кто влезет в машину. Бабки уж постарались, и чем больше их набивалось в салон, тем с большим злорадством Виталя думал: «Ну что, гад, рискнёшь попасть с первого раза?» Нехорошо было так думать, но думалось. И радость тёплой лапой сжимала горло. Быть может, скоро конец этой гнусной истории.
        Галка вернётся с младенцем домой.
        Только дожить бы до завтра.
        Только бы Эльза не обманула и заплатила обещанный миллион.
        Бабок оставалось в салоне всё меньше. Виталя доставлял их по адресам, они кланялись, благодарили и убегали, подхватив длинные джинсовые подолы. Когда в машине их осталось всего четыре, у Витали опять зазвонил телефон. На дисплее высветился совсем незнакомый номер, и Гранкин решил не отвечать на звонок.
        - Эй, ямщик, у тебя вальс Мендельсона играет! Ответь, соколик, сил нет это слушать, девять раз в загс бегала, воротит всю от этой мелодии, - заверещала одна из бабок на заднем сиденье.
        Виталя нажал на кнопку, сбросил вызов и сосредоточился на рулёжке - вечернее движение было очень оживлённым. Но через секунду мобильник затрезвонил снова, исполняя избитую мелодию всех времён и народов.
        - Ох, тошно мне, - известила всё та же бабка Виталю, - тошнит ажно от этих звуков.
        - Ответь, касатик, на вальс-то! А то вдруг невеста твоя звонит, прощения попросить хочет! - подключился другой голосок.

«А вдруг Галка?! - мелькнула безумная мысль. - Сбежала из плена и звонит мне!»
        - За что прощение-то? - поинтересовался он севшим от волнения голосом у оставшихся членов «Алой зорьки».
        - А за пять деток в довесок! - захохотала бабулька.
        - Тьфу, - ругнулся Виталя.
        - Ой, тошно мне, отвечай быстрей, а то счас салон тебе весь изгажу, - заверещала чемпионка по посещению загсов.
        - Алло! - гаркнул Гранкин в трубку, резко перестраиваясь в правый ряд.

* * *
        - Здравствуйте, вас беспокоит Отче наш из Звезды, - на одной безжизненной ноте произнёс бесцветный голос.
        - Зачем? - Виталя отпустил руль и обеими руками вцепился в трубку. - Зачем вы меня беспокоите, Отче наш?
        Бабки сзади прыснули, а та, что сидела рядом, на пассажирском сиденье, стала рулить, умело уходя от фонарных столбов и встречных машин.
        - Ну как же, вы сами дали мне номер мобильного и сказали позвонить, если что вспомню.
        - Я?!! - в ужасе заорал Гранкин.
        - Вы. Но если не надо, то…
        - Стойте! Давайте сначала. Меня беспокоит Отче наш со звезды. Я дал вам свой телефон и попросил позвонить, если вы что-нибудь вспомните…
        - Ну да. Я Катя Отченаш из рекламного агентства «Стар», между собой мы иронически называем его «Звезда».
        - Фу-у-у, так это фамилия! - Виталя взялся за руль, но бабка не убрала с него своих рук.
        - А вы думали, господь бог? - хмыкнула девушка. - Хотя, вы правы, конечно, фамилия странная, дело в том, что в пылу революционных бурь от неё отвалилось окончание
«ко». Мои предки были Отченашко.
        - Простите, а что вы вспомнили, Катя?
        - Помните, вы спрашивали меня, не слышала ли я что-нибудь от Крылова о людях по имени Анель и Геральд?
        - Конечно же помню! - Гранкин опять отпустил руль, оставив его в надёжных руках старушки. - Говорите, что вы припомнили!
        - Газу прибавь, - пробурчала старушка, - а то тащимся, как на похоронах.
        - Да не припомнила я, а случайно наткнулась, - продолжила Катя. - Мне кажется, таких совпадений не может быть.
        - Да на что наткнулись-то? Каких совпадений? - взвыл Гранкин.
        - На рассказ. В глянцевом женском журнале «Шарм». Я обожаю эти журналы, скупаю пачками и прочитываю от корки до корки.
        - Рассказ! - снова завыл Виталя и втопил педаль газа в пол.
        Бабка, рулившая «мерсом», в азарте закусила губу. Она хорошо «держала» дорогу и виртуозно обходила попутные машины.
        - Манька, того Кадиллака сушёного обходи по обочине! - пищали сзади её подружки.
        - Так вот, читаю я свежий номер «Шарма», - сказала Катя без выражения, - и натыкаюсь вдруг на рассказ, герои в котором все эти люди, о которых вы тогда спрашивали - дура Анель, красавчик Геральд, банкир Анкилов, зануда Павлик и даже кот Филимон. Таких совпадений не может быть. А главное - это не просто рассказ. Он победил в конкурсе рассказов, объявленном среди читателей журналом «Шарм» и страховой компанией «Вива-гарант». Призовых мест три, но у этого - первое. Называется он «Сестра». Я вам помогла?
        - Душечка! Вы не помогли, вы спасли! Катенька! Отченашечка со Звездулечки! Дорогая! Любимая! Милая! Пусисюсечка!
        - Не надо мне интим предлагать, - по-прежнему без красок в голосе произнесла Катя. - Лучше, как говорится, помогите материально.
        - Помогу! Где журнал можно купить?!
        - Да в киоске любом, только смотрите августовский номер. Свежие номера глянца продаются уже за следующий месяц!
        - Асса! - заорал Гранкин, схватил старушку-водителя за щёчки и чмокнул прямо в сухие губки.
        - Маньяк! - завопила старушка. - Маньяк, девоньки!
        - Но симпа-а-а-тичный! - пропела подружка сзади.
        - Нет, ну что-то лицо мне его очень знакомо, - снова заладила третья.
        - Эх, надо было мне тебя первой высадить, - весело ответил ей Гранкин, вцепившись в руль, - да уж ладно, признаюсь. Это я тогда по типографии ночью с бинтами-жгутами бегал. Но стрелял и грабил не я! Бандитов поймали и они признались во всём. А я первую помощь потерпевшему оказал!
        - Батюшки, точно маньяк!!!
        - Но симпа-а-а-тичный!
        - Нет, я не знаю, кто там кого грабил, но лицо очень знакомое! А, вспомнила! У меня внуки мультики смотрят, так там такой же герой есть - лысый, зелёный и добрый. Шрек называется!
        Газетный киоск оказался закрыт. Рассчитывать на то, что воскресным вечером он будет работать, не приходилось, но Виталя сильно расстроился. Он зарычал, затопал ногами, три раза обежал вокруг киоска, который на ночь закрыли железным панцирем.
        - Тебе чего купить-то надо? - крикнула из машины одна из «плохих девчонок».
        - Журнал глянцевый, «Шарм» называется! - Гранкин пнул со всей силы по железному панцирю.
        - Нет, ну точно маньяк!
        - Да ладно тебе, Фася, ну приспичило парню! Слышь, Казанова, глянец весь ещё в супермаркетах круглосуточных продаётся. Только не целуй, не целуй меня больше! Тошно мне от поцелуев, тошнёхонько, как и от Мендельсона.
        - Девоньки! - заорал Виталя. - Родные! Милые! По коням! В супер, как говорится, маркет вместе поедем!
        В магазине они произвели фурор. Виталя в окружении «плохих девчонок» прошёлся по рядам, нашёл нужный номер журнала с полуобнажённой девицей на обложке, и на радостях накупил бабкам конфет в коробках, шампанского, пирожных и мягких игрушек.
        Народ оглядывался на них, глазел, улыбался, и даже показывал пальцем. Кассиры тянули головы из-за касс, чтобы получше рассмотреть живописную компанию. На выходе к Витале прицепились какие-то иностранцы с просьбой попозировать вместе с
«девчонками». Бабки жеманились перед фотокамерой, безобразничали, подставляя Гранкину рожки, и в конце концов потребовали с двух чернявых парней «зелёную денежку» за то, что они «моделями тут ломалися».
        Про преследователя Виталя начисто забыл. Он развёз бабуль по домам и поехал к себе.

* * *
        - У-у-у, я вижу, день прожит не зря! - поприветствовал профессор Виталю, осмотрев с ног до головы. В ногах у Ивана Терентьевича крутился Джерри. - Как успехи, сыщик?
        - Вань, я твою машину, того…
        - Утопил? - упавшим голосом спросил лауреат.
        - Нет.
        - Спалил?!
        - Не, помял самую малость. - Почему-то Гранкин совсем не чувствовал себя виноватым.
        - Ерунда, - неуверенно махнул профессор рукой. - В сущности, любая машина - это груда железа. Главное, сам жив остался. Ужинать будешь?
        - Нет, Вань. Есть абсолютно не хочется.
        - Здорово. Я как раз ничего и не приготовил. То есть приготовил, конечно, яичницу, но…
        - Джерри её слизнул! Прямо с горячей сковородки.
        - Откуда ты знаешь?
        Виталя разулся, прошёл на кухню, и сев на стул, блаженно вытянул ноги.
        - Знаю, Вань. Мне кукушка накуковала. А ещё эта кукушка требует, чтобы ты домой возвращался.
        - Кто требует?!
        - Маргарита твоя и прочая пернатая живность.
        Профессор заулыбался, обнажив ровный ряд искусственных белых зубов.
        - Ну, с живностью у меня как-то не очень, а вот Маргариту я с удовольствием прижму к своей храброй груди! - Он топнул протезом по полу. - Ты там был, что ли, дома у меня?
        - Я, Вань, где только сегодня не был. Завтра я назову имя убийцы. И не просто назову, а поймаю его на месте преступления! Только сейчас меня ни о чём не спрашивай. Завтра, всё завтра!
        Профессор хлопнул себя звонко по ляжкам, и Джерри, подумав, что это игра, залаял, запрыгал и завилял хвостом.
        - Баиньки!!! - в один голос заорали на него Виталя и Иван Терентьевич, но переборщили с накалом, и Джерри описался.
        - Фу ты, ну ты, нежный какой, - пробормотал профессор и пошёл в ванну за тряпкой.
        - Ромка мне сегодня из Парижа звонил, - сказал он, вернувшись. - Приезжает он завтра. Спрашивал, где Эльза, почему он до неё дозвониться не может.
        - Ты что сказал?
        - Стерпел я, Вить, ничего не сказал. Приезжай, говорю, поговорим на месте. А то, что жена твоя шастает где-то, ты сам виноват.
        - Отлично! - Виталя потёр довольно руки. - Отлично! Я пойду в свою комнату, поработаю малость. А завтра в час «икс» мы проведём операцию под названием
«Западня». Вань, у тебя оружие есть?
        - Само собой есть. А ещё у меня есть подполкан милиции Митяй - друг мой лучший, после тебя, разумеется. Привлечь?
        - Нет, Вань, это лишнее.
        - Ну, тогда я баиньки, - профессор быстро вынул изо рта челюсти, разделся до цветастых трусов, отстегнул протез и исчез в палатке.
        - Зачем ты сказал это слово? - вздохнул Виталя и пошёл в ванну за тряпкой. - Джерри опять описался!

* * *
        Устроившись на кровати с ногами, он положил на колени журнал и тетрадку.
        Ну вот из разрозненных, рваных кусочков и сложилась картинка почти целиком. Кое-что он, конечно не понимает, но в состоянии дофантазировать.
        Может ли детектив пользоваться своим буйным воображением? Ответ на этот вопрос Виталя дал себе положительный. Иначе, как же сложить картинку?
        Ребус решён и можно, последовательно складывая все получившиеся буквы, прочитать имя убийцы. А сейчас он дочитает рассказ. Это уже ничего не изменит, но он дочитает. Вот только нужно решить - читать его с блестящих гладких страниц, или в старой тетрадке, исписанной мелким почерком.
        Виталя открыл журнал.
        Ну надо же! Первой место!
        А главный приз-то какой! Ну и приз.
        Страховая компания «Вива-гарант» и предположить не могла, что этим конкурсом и этим призом обрекает на смерть одну женщину и спасает другую.
        Скоро Галка вернётся домой. Снова будет сновать по комнатам, стирать пелёнки, убирать квартиру, готовить еду и ворчать, ворчать, ворчать.
        Если женщина всем довольна - она умерла.
        Чтобы Галка опять ворчала с утра до вечера, Гранкин был готов пожертвовать своей жизнью и даже отдать миллион.
        Канкан

«- Серж, пойдём отсюда, я боюсь подвальных помещений и мне совсем не нравятся импрессионисты. Когда я смотрю на их картины, мне кажется, что у меня испортилось зрение.
        - Ты маленькая тёмная дурочка, - Анкилов взял меня под руку и повёл вдоль длинных рядов картин. - Смотри, какая лёгкость, какая прозрачность красок! Разве ты не видишь, что у Моне на картине даже воздух осязаем? Чувствуешь, он пахнет летом, солнцем, счастьем? А небо? Разве можно в другой манере так изобразить небо? Оно же реальное - высокое, и одновременно глубокое, дрожащее, изменяющееся.
        - Глубокое, высокое, дрожащее! - передразнила я. - Это я дрожащая, это я реальная! Хочу к морю, хочу на пляж, хочу видеть настоящее небо и дышать свежим воздухом.
        Анкилов уже два часа таскал меня от картины к картине и обрушил на меня такое количество восторженных эпитетов, что у меня голова пошла кругом. Я замёрзла, устала, хотела есть, а ещё больше хотела выбраться из этого бункера, где специальные системы кондиционирования и вентиляции поддерживали необходимую для старых полотен температуру и влажность.
        - Ну, как хочешь, - буркнул Анкилов. - Если б ты знала, сколько народу бы заплатило огромные деньги, чтобы здесь оказаться, чтобы хоть одним глазком…
        - Серж, - засмеялась я, - ну ты же знаешь, ты лучше всех знаешь, что у меня стойкая аллергия на все произведения искусства.
        - Да?! - Он посмотрел на меня снизу вверх так, будто я была маленькой, хрупкой и недостаточно умной. - На произведения искусства не может быть аллергии, - поучительным тоном папаши сказал он, но спохватился, улыбнулся и потянул меня к лифту, в тесной кабинке которого мы поднялись на первый этаж его виллы. Он держал меня за руку.
        Он уже целый месяц держал меня за руку так, словно боялся, что я от него убегу. А я целый месяц решала проблему - сказать ему или нет, что не только не убегу, но буду преследовать его как назойливая собачка и потащусь за ним на край света, даже если край этот окажется не виллой на Кипре, а чумом на Северном полюсе, а на его счетах не окажется ни копейки.
        Лишь бы он был со мной.
        Он и был со мной ежеминутно. При этом я не ощущала с его стороны никакой жертвенности - только удовольствие, удовольствие, удовольствие, и… боязнь, что я убегу. При этом край света всё же оказался виллой на Кипре, а счета его нисколько не обмелели.
        - Ладно, - сказал Анкилов, когда мы, выйдя из лифта, оказались в огромной гостиной первого этажа, - пляж так пляж, море так море. Только и не мечтай, что ты отправишься туда одна.
        - И не мечтаю, - вздохнула я. - Конечно, я отправлюсь туда в сопровождении четырёх вооружённых телохранителей.
        - И меня!
        - Да, и тебя. Может, всё же отпустишь парней попить пива? Что нам может грозить на частном пляже, на хорошо охраняемой территории?
        - Много ты понимаешь, - сбился он снова на отечески-поучительный тон.
        - Много, - засмеялась я. - Просто хотела позагорать голой.
        - Да?! Да-а?! - восхищенно заорал он. - Ну, тогда, тогда… я парням… того, прикажу отвернуться. Да, отвернуться и закрыть глаза!
        - И как же они будут нас охранять?
        - А чего охранять-то? Пляж частный, территория виллы охраняется так, что муха не пролетит!

* * *
        Первое, что сделал Анкилов месяц назад, когда с пафосом объявил, что кроме меня ему никто не нужен - сменил фотографию на своём рабочем столе. На первый взгляд, изображение в рамке нисколько не изменилось, но присмотревшись, можно было заметить одно маленькое обстоятельство, в корне менявшее всё - над верхней губой появилась маленькая тёмная родинка.
        - Понимаешь, - объяснил он мне как-то вечером, усевшись на ковёр по-турецки перед креслом-качалкой, в котором качалась я, - для меня идеалом женщины всегда была моя мама…
        Я не удержалась и громко фыркнула. Нет ничего смешнее, чем маменькины сынки, которым всего-то там пятьдесят пять.
        - Не фыркай, - он поймал за полозья кресло и остановил мои ритмичные раскачивания. - Не смей фыркать! Что ты понимаешь в этом?
        - Ничего, - согласилась я. - Я ничего не понимаю в сыновней любви.
        - Тогда слушай. Когда я увидел первый раз Жанну, то обомлел, внешне - она копия моей мамы. Я решил, что это подарок судьбы и просто вцепился в неё. Период ухаживания свёл к минимуму и через две недели сделал ей предложение.
        - Зачем ты мне это рассказываешь?
        - Разве ты не должна это знать?
        - Нет. То есть да, кое-что я, конечно, хотела бы знать. Например, тебя мама научила всяким мулькам с удушающим брачным контрактом?
        - Нет. - Он захохотал. - Это был единственный способ проверить Жанну. Ведь я знал её всего две недели! И я не ошибся: контракт она подписала, но после этого резко ко мне охладела. Стала надолго исчезать из дома, задерживаться допоздна. Конечно, я проявил любопытство и приставил к ней своего человека. Другой мой человек навёл о ней справки, и выяснилось, что все, с кем она прежде водила дружбу, оказывались рано или поздно ограблены, причём так, что подозрение на неё ни разу не упало. Я догадывался, что в моём случае на роль жертвы она готовила моего секретаря Жоржа. Но Жорж неожиданно умер. И тогда в этой истории появилась ты. Естественно, что когда Жанна стала подыскивать по объявлениям частного детектива, который навёл бы о тебе справки, то этим детективом совершенно случайно оказался тоже мой человек!
        - Скажи, что с ней теперь будет? - Я впервые задала этот вопрос.
        - Лет десять я ей обеспечу.
        - Ты не сделаешь этого. - Я резко встала и прошлась от камина к окну. - Ты сделаешь всё, чтобы наказание, которое она получила, оказалось минимальным, а лучше… условным. Иначе я не подпишу с тобой никаких брачных контрактов, я… я даже замуж за тебя не пойду!
        - Ну, во-первых, я не собираюсь подписывать с тобой никаких контрактов, во-вторых, в загс я тебя на руках дотащу, а в третьих, ты что, хочешь, чтобы она продолжала грабить беззащитных богатеньких старичков?! - Он подскочил с ковра, пересел в кресло и стал сильно раскачиваться на всю длину полозьев.
        - Вас, старичков, ограбишь, как же! Вы сами кого хотите… - Я подошла и опустилась перед ним на колени. - Ну, пожалуйста, пожалуйста, Серж, сделай так, чтобы наказание не было слишком сурово! Ведь ты совсем не пострадал. За украденные копии страховая компания выплатила тебе их полную страховую стоимость!
        - Ага, не пострадал! - заорал он и замахал руками как ветряная мельница. - Иди, посмотри, как эта стерва изуродовала мою куклу! Пуля попала в сердце! То есть, туда, где могло бы быть моё сердце! И потом… что мне эта страховая стоимость?! Копии были отличными! Они сами по себе были произведениями искусств! И где они?! То, что мой сосед по квартире и был заказчиком моего Ренуара, следствию не удалось доказать. Ему даже не удалось доказать, что он был соучастником покушения на убийство! Этот гадкий Рафик Рувимович невозмутимо всем заявил, что Жанну пустил к себе на лоджию, только потому, что она заявила, что хочет застать меня с любовницей, поэтому ей необходимо появиться в своей квартире через балкон. А то, что она, подбросив пистолет после выстрела тебе, потом пряталась в его квартире, это, видите ли, ерунда. Ну, пальнула баба, застав мужа на месте преступления! «А что, разве Анкилов был не с любовницей?» - ломал комедию потом этот козёл перед следователем. В общем, всё шито белыми нитками, но его отпустили, и теперь он как ни в чём не бывало здоровается со мной. А копий так и не нашли, хотя
страховая компания и проводит своё расследование.
        - Сдались тебе эти копии. Серж, сделай так, чтобы Жанну наказали условно! Подкупи кого надо, уговори, измени показания! Иначе я не пойду в загс. Понимаешь, близнецы очень тесно связаны между собой. Если одному из них плохо, то и другому не может быть хорошо. Считай мою просьбу не благородной, а эгоистичной!
        - Ладно, уговорила. Чук! Гек! Идите, поцелуйте папочку!
        В глубине квартиры послышался топот, всё в комнате, что имело хоть какую-нибудь подвижность, завибрировало. Я до одури боялась этих собак, поэтому с ногами заскочила на диван.
        - Пусть лучше построже накажут Геральда! - выкрикнула я пожелание с дивана, забираясь на его спинку. Я замерла там на четвереньках, стараясь не дышать, стараясь, чтобы моё присутствие было не очень заметным. Чёрных туш, которые со скоростью торнадо ворвались в гостиную, было всего две, но показалось, что их семь или восемь. Длинная шерсть развевалась живописными волнами, из открытых в полуулыбках пастей разлетались во все стороны брызги слюней, морды тряслись, и не было в мире ничего дружелюбнее и ужаснее этих морд. Я сидела на спинке дивана, вжавшись в стенку и путей отступления у меня не было.
        Собаки неумолимо приближались к Анкилову. Зрелище напоминало корриду, только тореодор не гарцевал с красной тряпкой, а спокойно сидел, развалившись в кресле. Чудовища бросились на него и, высунув языки-лопаты, стали вылизывать ему лицо.
        - Ой, парни, ой! - захохотал Анкилов, пытаясь отбиться от собак. - Вы же слизнёте меня и не заметите! Они были размером с ладошку, когда друзья мне подарили их на день рождения, сказав, что это крохотные такие комнатные собачонки. Когда они вымахали размером с корову, друзья обвинили меня в том, что я их раскормил! Анель, слезь с дивана! Женщина моей мечты не должна сидеть в такой позе!
        - Что, мама так не сидела?
        - Моя мама была настоящая леди - тонкая, хрупкая, нежная, восхитительная блондинка с манерами королевы!
        - Копия - я, после обработки перекисью водорода.
        - Фу, парни! Фу!!! - Собаки отлетели от него по команде и, пятясь задом, покинули гостиную.
        Я слезла со спинки и уселась на диван.
        - Много ты понимаешь в сыновней любви! - Анкилов пересел на диван и обнял меня. - Геральда так и не удалось найти, - сказал он. - Он исчез тогда из твоей квартиры и словно испарился, растаял в воздухе. Никаких следов! Его ищут и мои люди, и прокуратура объявила Геральда в розыск, но всё безуспешно. То ли он сумел скрыться за границу, то ли с ним всё же расправился заказчик картин - неизвестно. Но ты права, он должен понести большее наказание, чем Жанна. Он наврал тебе, что именно она была инициатором всех краж. Да, первый раз она пришла в аукционный дом с какой-то ерундой, и он помог Жанне её продать, но в последующем он сам находил ей
«клиентов» и давал точный указания, что именно из коллекции нужно похитить. Жанна оказалась талантливым «сценаристом», она придумывала такие сценарии ограблений, что под подозрение всегда попадал другой человек. Геральд и меня наметил в жертвы, уже имея заказ на два полотна из моей коллекции. Струхнул, правда, когда Жанка собралась за меня замуж, ведь став моей женой, она могла потерять интерес к
«делу», но тут я подсунул ей, как ты выражаешься, «удушающий» брачный контракт. Да, Геральд должен понести большее наказание, чем Жанка, но ищи его, свищи его! Скорее всего, он в последний момент своим звериным чутьём почувствовал, что план с моим убийством обречён на провал, и сделал ноги. В общем, отдуваться за всё предоставил Жанке и это, конечно, несправедливо. Ладно, сделаю для неё всё, что смогу.
        - Спасибо, Серж! И ещё. Раз уж мы с тобой всё равно вместе, пусть ей теперь принадлежит моя квартира и деньги, которые оставили мне после смерти мои приёмные родители. Ведь, понимаешь, это могли быть её родители! Если бы много лет назад продали не меня, а Жанну, тогда бы я помаялась всё детство с мамашей-алкоголичкой в полной нищете. Наверняка мне Жанка позавидовала, когда всё узнала! Ты же понимаешь, она - недолюбленный, недоласканный ребёнок. Даже поспорив с Геральдом, она на кон поставила поездку в Диснейленд! Это всё травмы детства.
        - Ага, побольше силикона в груди, это тоже травмы детства. Знаю, ты мне всё рассказывала, - пробурчал Анкилов себе под нос. - Но будь по-твоему, дорогая. Мне не хочется ничьей крови накануне нашей свадьбы. Тем более, что я собираюсь провести медовый месяц на Кипре в своей вилле, где, кстати, в специально оборудованном бункере и находится моя шикарная коллекция картин, на которую ты покушалась. А?! Как идейка!
        Я хотела поцеловать его в иссиня чёрную щетину, но не успела. В гостиную влетела Антонина.
        - Там, там, там…! - закричала она, тыкая пальцем куда-то в сторону кухни. - Фи, фа, фу…!
        - Тонька, ты песни поёшь? - строго спросил прислугу Анкилов.
        - Мефистофель в стиралку запрыгнул, а я не сразу заметила и включила!
        - Она имеет в виду Филимона, - объяснил мне Серж.
        Я бросилась на кухню, со всего разбега впечаталась пальцем в нужную кнопку, останавливающую ход барабана, и рванула люк на себя. Поток тёплой воды хлынул на пол. Из мокрого кома белья выкрутилась клочкастая чёрная масса, полоснула безумным кошачьим глазом по нашей компании и чёрной молнией метнулась к окну. Мы глазом не успели моргнуть, как молния строго вертикально взлетела вверх и исчезла в открытой форточке.
        Я слышала, что животные, как и люди, сходят с ума.
        - Этаж? - уточнила я у Анкилова, хотя прекрасно знала ответ.
        - Восьмой, - невозмутимо ответил Анкилов.
        - Шансов нет, - вздохнула я, хотела заплакать, но не успела.
        - Ага, размечталися, - Тонька выглянула в окно. - Вон он, за дерево зацепился, висит, как пиратский флаг, его ветром колышет! Только, Мефодьич, я его снимать не пойду, боюсь я кота этого. И собаки его боятся. Мефистофель он, а не Филимон. Может, пусть его там висит, а?!!
        - Серж!!! - заорала я и всё же заплакала.
        - Ой, да сейчас я распоряжусь, - Анкилов, морщась, как от зубной боли, стал названивать куда-то по мобильному. - Анель, ну не реви! Я не выношу женских слёз больше, чем чёрных котов. Что ты хочешь, чтобы я тебе подарил?! - Он привычным жестом полез в карман за бумажником.
        Я вдруг поняла, что могу позволить себе любые капризы, потому что очень похожа на маму банкира, особенно, если перекрашусь в блондинку.
        - Десять сеансов для Филимона у самого лучшего в городе зоопсихолога! - навзрыд приказала я Сержу и топнула ногой.

* * *
        Я искупалась, позагорала, опять искупалась, снова позагорала и мне стало скучно. Пляж был абсолютно пустынным, если не считать четырёх охранников, маячивших голыми спинами неподалёку. Когда я разделась, Анкилов приказал им отвернуться. Обычно они охраняли нас на пляже, под палящим солнцем, в костюмах, но сегодня Серж сжалился над ними и разрешил раздеться до плавок. Парни делали вид, что оглядывают окрестности, но по-моему, они, стоя, не закрывая глаз, спали.
        - Се-ерж, мне скучно, - протянула я, глядя на его сильную загорелую спину. Он лежал на животе, раскинув руки и щекой прижимаясь к песку.
        - Это болезнь всех богатых баб, - не открывая глаз, сонно ответил он. - Скука - самый дрянной диагноз. Но у тебя что-то слишком рано приключился первый приступ. Надеюсь, ты не пойдёшь воровать в магазины? Не заведёшь любовника?
        - Заведёшь тут, - буркнула я и покосилась на спины парней. - Нет, Серж, ты не понял меня. Мне не скучно, а… скучно!
        - Не понял, - согласился Серж и перевернулся на спину. - Моих мужских банкирских мозгов не хватает на то, чтобы понять смысл фразы: «Мне не скучно, а скучно!»
        - Ну, я с удовольствием поскучаю ещё лет шестьдесят с твоими миллионами и меня не потянет ни заводить любовника, ни воровать в магазинах. Я закончу институт, рожу четверых детей и обязательно возглавлю какой-нибудь благотворительный фонд имени тебя. Но сейчас, в данный момент, мне скучно! Потому что пляж очень пустынный, море пустынное, с неба тоже никто не пытается меня рассмотреть, даже муха не пролетит мимо и завистливо не попялится на меня. А ведь я молода, красива, и у меня в собственности такой неслабый банкир!
        - Что ты хочешь? - строго спросил меня Серж и рука его автоматически попыталась нашарить на голом тебе бумажник. Бумажника он не нашёл и ему пришлось почесать свою волосатую грудь.
        Я пожала плечами.
        Чего я хочу? Вроде всё есть.
        - Пусть они спляшут, - кивнула я на голые спины парней.
        - Парни! Пляшите! - крикнул Анкилов и громко запел незамысловатую мелодию канкана.
        Выразив спинами полное недоумение, парни стали медленно задирать ноги.
        - Веселее! Быстрее! За что я вам деньги плачу?! - заорал Серж и захлопал в ладоши, задавая правильный ритм. - Оп! Оп! Молодцы! Дорогая, тебе хорошо?! Может, им спеть?
        - Нет! - От хохота я свалилась в песок. - Серж, я пошутила! Пошутила я! Не такая я сволочь! Парни, вам день отгула и ресторан за мой счёт!»
        Прыжок
        - Вань, если ты ещё раз чихнёшь, ты завалишь нам всю операцию! - прошептал Виталя и интенсивно почесал нос, чтобы самому не чихнуть.
        - Пыльно тут, Вить. Я от пыли всегда чихаю, - в ответ прошептал профессор. - От пыли и от темноты. А ты знаешь, что чтобы не чихнуть, когда очень хочется, нужно посмотреть на яркую лампочку?
        Виталя опять яростно почесал нос.
        - Вань, ты эту яркую лампочку лучше в уме вообрази и не чихай больше. Сейчас это вопрос жизни и смерти.
        - А-а-а-апчхи! Я всё-таки, Вань, не совсем всё хорошо понимаю. Мы зачем здесь? Караулим убийцу!
        - Да, чёрт возьми! Вань, умоляю тебя, вообрази самую яркую лампочку в мире и перестань чихать! А-а-а-апчхи!
        Уговорить профессора устроить засаду на чердаке его дома оказалось нетрудно. В полвосьмого вечера они с Виталей, погрузив в разбитый «Мерс» профессорский чемодан и Джерри, поехали в коттедж. Маргарита встретила их сдержанно, но с дьявольским блеском в глазах. Кажется, она считала себя победительницей. Они с профессором поцеловались - и в щёчки, и в губки, и в лобик. И приобнялись - но как-то так, что было понятно, что каждый остался при своём мнении и не чувствует себя виноватым. Иван Терентьевич попросил чая, Маргарита ушла на кухню, всё быстро организовала, и они втроём потом долго сидели за круглым столом, покрытым голубой скатертью, пили чай и Маргарита с профессором пикировались как два закадычных друга, соревнующихся в остроумии и эрудиции.
        В десять Маргарита встала, откланялась, и ушла спать, тоном королевы объявив, что у неё «режим».
        - Ну, что я тебе говорил? - подмигнул профессор Витале. - Она пунктуальна как папа римский. Режим для неё - святое.
        Они посидели ещё немножко, прихлёбывая горячий чай из высоких стаканов в серебряных подстаканниках. Потом Иван Терентьевич, не задав ни одного вопроса, принёс из своего кабинета старый, заряженный револьвер и сунул его Витале в руку.
        - Обращаться умеешь, сыщик? - только и спросил он.
        - Обижаешь, - важно надулся Гранкин и пристроил оружие под джинсовую куртку, за ремень.
        Когда до полуночи оставалось минут двадцать, они поднялись на второй этаж, зашли в знакомую Витале кладовочку и забрались по лестнице на чердак. Там, освещая себе дорогу фонариком, профессор довёл Виталю до люка, ведущего на Крыловскую половину, и они несколько минут провозились, отдирая гвозди, которыми профессор в прошлый раз, в порыве вдохновленного заметания следов, приколотил крышку люка. Крышку они оставили чуть приоткрытой, чтобы в образовавшуюся щель видеть, что будет происходить внизу, если там вдруг зажжётся свет. Виталя, сделал одно незамеченное Иваном Терентьевичем движение - достал из кармана тетрадь и сбросил её вниз. За всё это время профессор не задал ни одного вопроса, зато теперь его прорвало.
        - Вить, а почему мы сидим тут как ястребы над кладовкой Крылова? Его что, придут сюда убивать? Апчхи!
        - Апчхи, Вань! Если ты подождёшь немного, то всё узнаешь! Понимаешь, с минуты на минуту должна решиться моя судьба. Или я абсолютно прав и поймаю убийцу за руку на месте преступления, или… это будет крах всей моей жизни! Я не имею права на ошибку.
        - Всё так глобально? - спросил профессор задумчиво.
        - Апчхи! - раздалось в темноте.
        - Вань?
        - Что?
        - Это не ты чихнул.
        - Разве?
        - Нет! Тут кто-то ещё!
        - Вить, дурью не майся. Это я чихнул!
        - Точно, Вань?
        - Тихо! Там кто-то идёт!
        Они припали к щели, стукнувшись лбами. Внизу послышались приглушённые шаги и чьи-то голоса. Потом раздался скрип открываемой двери, и яркая лампочка вспыхнула под потолком, на уровне глаз Витали, на мгновение ослепив его и профессора.
        В кладовку влетела дамочка с копной белокурых волос. За ней вошёл высокий худощавый мужчина и плотно закрыл за собой дверь. Даже здесь, наверху, Виталя почувствовал пьянящий аромат дорогих духов.
        - А вот и моё сокровище! - воскликнула дамочка и схватила с пола потрёпанную тетрадь.
        - Ох ты, да это же Эльза! - шёпотом воскликнул Иван Терентьевич.
        - Тс-с-с-с! - зашипел на него Виталя.
        Мужик молча выкрутил тетрадку из рук Эльзы, бегло пролистал её и сунул во внутренний карман своего пиджака, сложив вдвое.
        - Ох ты, да это ж Крылов! - снова не сдержал эмоций профессор. - И где ж твой злодей?!
        - Тише, Вань, ты испортишь мой звёздный час!
        - Где остальные тетради? - негромко спросил Крылов и сделал шаг в сторону Эльзы, приблизившись к ней вплотную. - Где остальные рукописи?! Ты сказала мне по телефону, что…
        Округлив глаза, Эльза вдруг завизжала. Она визжала на той ноте, которой, казалось, не могло существовать в природе, но она легко и долго держала её без натуги. Визжа, Эльза отступала от Крылова назад, пока не наткнулась спиной на груду какого-то барахла. Пробороздив спиной по старым кастрюлям и вёдрам, со страшным шумом она сползла на пол. В руке Андрея Андреевича вдруг, словно материализовавшись из воздуха, возник пистолет с чересчур длинным дулом, которое немедленно упёрлось в бледный, нежный, беззащитный висок Эльзы.
        - Быстро говори, сука, где все твои рукописи?! Где тетради, которые ты исписывала тоннами, изнывая вечерами от безделья и скуки?!
        - В сара…
        - Молчи, Эльза! - заорал Гранкин, рванул на себя крышку и прыгнул вниз с отчаянием парашютиста, совершающего свой первый в жизни прыжок. Ему показалось, что он летел вечность. Дольше он летел только на Проходимце, когда, проломив ограждение, планировал над водой, словно в замедленной съёмке. В прыжке Виталя раскинул руки и ноги, чтобы - наверняка, чтобы Крылов не смог увернуться. Он свалился на него сверху, подмяв под себя, обхватив руками, ногами, и даже вцепившись зубами, чтобы у Крылова не было никаких шансов вывернуться из этого плена. Крылов и не дёргался. Он обмяк и дал свободно выкрутить у себя из руки пистолет с глушителем. Может быть он был без сознания, а может, Виталя, упав на него, сломал ему шею?.. Нужно было немедленно встать и проверить, жив ли Андрей Андреевич, иначе всё это представление не имело бы смысла. Но Виталя не мог разжать ни рук, ни ног, ни зубов, словно все эти части его маленького, тщедушного тела свела судорога.
        Эльза перестала визжать, сбоку послышался грохот и короткое ругательство - это Иван Терентьевич спрыгнул вслед за Виталей.
        - Апчхи! - послышалось откуда-то с чердака, но Гранкин не успел подумать о природе этого звука.
        Профессор прытко вскочил на ноги и принялся отдирать Виталю от Андрея Андреевича. Эльза опять завизжала так, что застонали старые кастрюли и вёдра.
        - Вяжи его, Вань, - разжав, наконец-то зубы, приказал Виталя профессору. - Вяжи, а то он долго лежать так смирно не будет. У меня верёвка в кармане куртки приготовлена!
        Вот тут Крылов дёрнулся. Сильно так дёрнулся, с отчаянием рыбы, попавшей на рыболовный крючок. Он был выше, сильнее Гранкина, и Виталя почувствовал, что не справляется с ним. Но тут Эльза, внезапно заглохнув на самой высокой в природе ноте, выхватила из кастрюльной пирамиды чугунный котелок и со всей силы треснула им Крылова по голове. Крылов всхлипнул, обмяк, клюнул своим исключительно правильным носом пыльный кладовочный пол и затих. Иван Терентьевич с размаха пнул его деревянной ногой в бок, но промазал и попал Гранкину в пах. Виталя взвыл от боли, но зато смог разжать руки и ноги. Он сделал попытку встать, но обнаружил себя крепко привязанным капроновым фалом к Крылову.
        - Вань, ты рехнулся! - заорал он.
        Профессор всплеснул руками, ругнулся, и стал распутывать фал, невнятно оправдываясь:
        - Вить, ну ты сказал - вяжи, я и вяжу.
        Эльза смотрела на них широко распахнутыми глазами, и когда всё было кончено: Виталя освобождён, а руки и ноги Крылова туго перетянуты фалом, она зачем-то опять завизжала.
        - Мадам, - поднимаясь с пола, сказал ей Виталя, - пройдёмте в гостиную, и я расскажу вам историю на миллион долларов!
        Иван Терентьевич, старясь загладить свою вину, сам взвалил Крылова себе на плечо и волоком потащил его по коридору в дом. Виталя, заткнув за пояс пистолет Крылова и, чувствуя себя победителем, двинул за ним. Процессию замыкала Эльза, двумя руками зажимавшая себе рот.

* * *
        В гостиной они расположились друг против друга.
        Крылова Иван Терентьевич уложил в глубокое кресло, сам присел на диван, Эльза подсунула под себя стул и пристроилась на его краешек так, будто он был очень горячим, а Виталя встал у балконной двери, чтобы всех держать в поле зрения.
        Гостиная была чисто прибрана и никаких следов недавнего разгрома не хранила.
        На лбу у Крылова наливалась, росла на глазах, багровая шишка. Он полулежал в кресле, был бледен и глаз не открывал. Длинные тёмные пряди, падавшие ему на лицо, придавали Андрею Андреевичу вид невинно замученной жертвы.
        - Я убила его? - тихо спросила Эльза, ёрзая на стуле так, будто сидела на сковородке.
        - Ерунда, - отмахнулся Гранкин. - Вы просто его оглушили, мадам, за что я безмерно вам благодарен.
        - Объясняйте быстрей, что происходит! - Эльза подпрыгнула на стуле как живая креветка, которую сунули в кипяток. - Я всё сделала так, как вы мне приказали утром по телефону! Позвонила Крылову на мобильный и сказала, что хочу забрать из родительского дома кое-что из вещей - фотоальбомы и свои рукописи! Так и сказала - рукописи, как вы меня научили! Он страшно возбудился, обрадовался. Приезжай, говорит, рад буду тебя увидеть и помочь. Я назначила ему время, как вы меня научили - двенадцать часов ночи, ну и… приехала. Он дверь открыл, проходи, говорит, милости просим! А сам чуть руки от удовольствия не потирает. Я удивилась очень и говорю, как вы меня научили: «Тетрадки там у меня кое-какие есть, со всякой сердцу дорогой ерундой. В кладовке хранятся». Он меня под локоток взял и в кладовку повёл. Остальное вы видели! Объясните, наконец, что происходит! - Эльза опять подпрыгнула на стуле. На ней был шикарный фиолетовый брючный костюм и много всяких цепочек - на шее, на запястьях, на щиколотке, даже в ушах висели серёжки-цепочки. И ей, с множеством этих цепочек, очень не шло волноваться и так
подпрыгивать, потому что цепочки приходили в движение, бликовали и походили на путы, из которых она старается, но никак не может вырваться.
        - Господа! - Виталя важно прошёлся по гостиной. - Я должен сделать чрезвычайно важное заявление! Господа, в этом кресле, - он выкинул вперёд руку и указал на Крылова, - вы видите перед собой убийцу Ады Львовны Крыловой!
        Профессор на диване громко крякнул и зачем-то вытащив вставные челюсти, сунул их в карман.
        Эльза, по всей вероятности снова хотела завизжать, но зажала себе обеими руками рот. Цепочки снова на ней полыхнули отражением света, закачались как маятники, будто отсчитывая секунды.
        - А также этот человек убил свою любовницу, Яну Геннадьевну, неоднократно пытался убить вас, Эльза, и чуть не прикончил меня! - Виталя вернулся к балконной двери и с видом полководца-победителя обозрел присутствующих.
        Крылов вдруг приоткрыл глаза и застонал.
        - Но зачем?!! - Эльза вскочила со стула, но снова села, потом опять вскочила и снова села, неудобно подогнув под себя ногу.
        - Я объясню, - сказал Гранкин. - Я попытаюсь вам всё сейчас объяснить.
        Эта история началась… началась она в марте этого года, когда Ада Львовна, большая любительница глянцевого чтива, в одном из женских журналов под названием «Шарм», наткнулась на объявление о том, что журнал совместно со страховой компанией
«Вива-гарант» проводит среди читательниц так называемый «Конкурс рассказа». Согласно условиям этого конкурса, нужно было в течение двух недель написать и отправить в редакцию увлекательную историю, в котором бы присутствовал и увлекательный острый сюжет, и любовная интрига, и некоторое чувство юмора, и… неожиданная концовка. Призовых мест было три, но тот, кто займёт первое, предполагался отметиться особым, неожиданным призом! Во-первых, это был страховой полис «Рубиновый талисман», во-вторых, участнице, занявшей первое место, был обещан в подарок золотой кулон с рубином «Камень солнца» - копия ацтекского украшения. Кулон был изготовлен по заказу страховой компании в единственном экземпляре и представлял собой немалую ценность, в третьих…
        - Кулон с рубином! - Эльза дёрнулась на своём стуле и цепочки засверкали на ней с новым рвением.
        - А теперь внимание, господа! - Виталя подумал, а не встать ли на стул, чтобы сделать это судьбоносное заявление, но в последний момент решил, что это лишнее. - Теперь, внимание! Полис «Рубиновый талисман», не что иное, как страхование жизни от несчастного случая! На какую бы вы думали сумму?! Миллион долларов! Но Аду Львовну, конечно, очень привлёк кулончик. Очень ей захотелось заполучить редкую дорогую вещицу. И она решила принять участие в конкурсе. Вот с этого момента и начинается наша история.
        Ада Львовна прекрасно переводила готовые тексты, но сама что-нибудь сочинить была неспособна. Лиза Питерсон рассказала мне, что всегда помогала писать сочинения Аде. Любаша, учительница русского и литературы, преподававшая у вас в школе, подтвердила это, но она же ещё мне сказала, что в отличие от Ады, вы, Эльза…
        - Что я?!! Что я?!!
        - Вы Эльза с самого детства писали «в стол», для себя. Ведь писали?!!
        - И что? И сейчас пишу! Муру всякую! - Эльзы вдруг зарыдала и начала горячо оправдываться: - Что в этом такого? Нет, ну что в этом такого? Некоторые вяжут всякие жуткие свитера и жилетки, другие разводят уродливые кактусы, третьи без ума от тропических бабочек, которые дохнут в квартирах через три дня, четвёртые вообще любят пить в одиночку! А я в свободное время, которого у меня чертовски много, люблю ручкой по бумаге водить и придумывать всякие неправдоподобные истории! Раньше я их подружкам читать давала, теперь просто складирую, где придётся.
        - И ни разу не попытались предложить свои рукописи какому-нибудь издательству? - хитро прищурившись, поинтересовался Виталя.
        - Вы с ума сошли?!! - заорала Эльза, вытаращив глаза. Она вскочила со своего стула и забегала по комнате туда-сюда. Профессор, который неподвижно сидел на диване, закрутил головой, отслеживая её передвижения с любопытством собаки, которая охотится за назойливой мухой.
        - Предложить издательству! Издательству! - кричала Эльза. - Да если какое-нибудь сумасшедшее издательство и захотело бы меня издавать, думаете, я согласилась бы?!! Мне не очень-то хочется заполучить сомнительную славу звезды «туалетной» беллетристики! Конечно, такие текстики, как мои, много кто почитывает перед сном, в электричках, в метро и на пляжах. Но кто в этом сознаётся!? Кто?!! Все же, блин, интеллектуалы! Такие книжки называют «литературой от кухни до туалета»! Тут недавно передачку одну местную по телевизору показывали, опрашивали народ, что они в книжных магазинах покупают, так одна дура заявила, что она ноты «Битлз» ищет, другая какую-то хрень «по макробиотике». А купили в результате что, когда камера отъехала? Устинову, блин! И Полякову на фиг! Корреспондент опять подбежал, почему, спрашивает, детективы взяли? А они, стыдливо пряча глаза, отвечают - так на дачу ехать, серьёзные вещи не почитаешь. Сейчас даже новый термин у критиков появился - паралитература! Не-ет! Я не хочу быть паразвездой этой чёртовой паралитературы! Не хочу, что бы у меня с брезгливыми минами брали интервью
журналисты! Не хочу, чтобы всё, что я написала, обзывали «туалетной бумагой»! Я просто пишу и прячу. И правильно делаю. - Эльза выдохлась, набегалась, наоралась и снова уселась на стул. Видно, эта тема была для неё больная, и она отдалась ей с самозабвением, позабыв, зачем они тут собрались.
        - Ой, да сейсас всё принято тувалетной бумахой называть, что не в Японии написано, - прошепелявил профессор, обозначив знание темы.
        - Не-ет! Денег мне хватает, а такая слава мне не нужна! Тетради, исписанные от руки, я складирую дома, а потом мой муж отвозит их сюда, к Ивану Терентьевичу в сарай.
        - Да, - кивнул Иван Терентьевич, - у навода в саваях кувочки живут, а у меня штабеля тетвадей! Мавгавита не даёт их сжигать! Она с удовольствием всё читает и потом подвужкам даёт! У нас очеведь на эти тетвади! Очеведь!
        - Папа, вставьте челюсть назад! - поморщилась Эльза.
        Виталя посмотрел на Крылова. Тот снова закрыл глаза и не подавал признаков жизни.
        - Так вот, наверное, Ада знала, что тетради хранятся в сарае, - продолжил он свой прерванный рассказ.
        - Знала, конечно, - кивнула Эльза.
        - Знава, - тоже кивнул профессор. - Она как ваз где-то в мавте попвосила у Мавгавиты что-нибудь почитать, ну та и сунула ей тетвадку с Эльзиным опусом.
        - Папа, вставьте челюсть! Но почему она не попросила тетрадь у меня?!
        - Я думаю, - сказал Гранкин, - Ада сначала решила утаить от всех своё участие в конкурсе. Она заполучила Эльзин рассказ, набила его на компьютере, послала по электронному адресу и… - Виталя вытащил из нагрудного кармана сложенный вдвое свежий номер журнала «Шарм» и помахал им воздухе, - рассказ победил! И не просто победил, а занял первое место! Опубликовали его только сейчас, но итоги конкурса были объявлены ещё в мае! Курьером Аде были доставлены призы - золотой кулон с рубином «Камень солнца», страховой полис «Рубиновый талисман» и…
        - Ой!!! - Эльза вдруг по-старушечьи схватила себя за щёки. - Ой! Первое место!
        - Кафется, я начинаю всё понимать! - Профессор звонко хлопнул себя по лбу.
        - Тупой деревенский ублюдок, - не открывая глаз, произнёс Крылов, но Виталя не обратил на него никакого внимания.
        - Теперь понимаете, что раз смерть Ады Львовны признана несчастным случаем, Крылов должен огрести немалую сумму?! Ведь её жизнь застрахована на миллион! Признаюсь, я пришёл к этой разгадке очень «кривым» путём. Когда мы с профессором через чердак в первый раз пробрались в этот дом, то в гостиной застали ужасный разгром. Пока Ваня открывал и осматривал балкон, я ползал по полу не столько в поисках важных улик, сколько оттого, что ноги меня после профессорского вина не держали. И именно потому что я ползал, я упёрся носом в батарею и за ней заметил тетрадь! Моей первой ошибкой было то, что я не показал находку профессору. Уж он-то бы сразу признал в ней Эльзино сочинение! Но я, как дурак, посчитал, что должен сам разобраться во всём. Я был почему-то уверен, что в этой тетрадке чёрным по белому написано имя убийцы, иначе, зачем же её было прятать? И что искал в этой гостиной погромщик, если даже золотой кулон оказался в шкатулке нетронутым?! В общем, я допустил вторую большую ошибку. Я заглянул в тетрадь, увидел, что почерк сильно смахивает на Эльзин и как последний болван, сделал дурацкий вывод, что
в тетради писала Ада! Я почему-то решил, что у близнецов должен быть одинаковый почерк, а раз тетрадь спрятана в доме у Ады, значит и писала она! Конечно, мне следовало показать тетрадь Эльзе, но я снова не сделал этого! Я читал рассказ и всё ждал - вот-вот я наткнусь на имя убийцы, свяжу историю, описанную там с действительностью, и… эффектно сообщу Эльзе кто убил её сестру и теперь покушается на неё! Но всё получилась не так…
        Контракт
        - Скажи, урод, ведь ты совсем даже не детектив? - Крылов открыл глаза и подтянулся в кресле так, чтобы было удобней сидеть. - Ты полный кретин, который тыкался наугад, как слепой котёнок, и случайно попал в точку!
        - Заметьте, господа, он сказал «в точку»! - захохотал Гранкин. - В точку! Может, я и деревенский кретин, но задачку на миллион баксов решил!!! А то, что я простой ветеринар, а вовсе не детектив, я никогда не скрывал, да, Эльза? Правда, Вань?!
        - Я знаю, вы всегда шифруетесь, меня об этом предупреждали, - пробормотала Эльза, мечась взглядом от Витали к Крылову, от Крылова к Витале.
        - А я так удивився, что у тебя нет овужия, - грустно сказал профессор.
        - Так вот, каким-то образом Андрей Андреевич узнал, о том, что Ада заняла первое место на этом конкурсе, и какие призы получила. Наверное, она сама рассказала ему об этом, ведь у них, при отсутствии того, что зовётся любовью, были довольно дружеские, доверительные отношения, да, Андрей Андреич?! Но у Крылова была любовница Яна, хозяйка небольшой парикмахерской. И Крылов рассказал об этом и ей.
        - Придурок, - засмеялся Крылов. - Да это Яна показала мне этот журнал и этот конкурс! И сказала, что очень хочет заполучить кулон, но не умеет писать. Тогда я подсунул журнал Аде в надежде, что она тоже польстится на приз, раздобудет у Эльзы какой-нибудь её дерьмовенький рассказик и пошлёт на конкурс от своего имени. Так и произошло! А ты - доверительные отношения! Кретин.
        - Не знаю, кто первый подкинул идею инсценировать гибель Ады от несчастного случая, чтобы заполучить страховую премию - вы или ваша любовница, - продолжил Виталя. - Знаю только, что вы очень заторопились, потому что Ада вдруг надумала рассказать Эльзе и о своей победе, и о призах. Об этом вспомнила Лиза Питерсон. Помните, Эльза, как за несколько часов до гибели, Ада вам позвонила и сказала, что завтра сообщит вам нечто такое, от чего вы обалдеете?! Ада понимала, что кулон вы всё равно оставите ей, страховой полис - это так, приятная открыточка на комоде, она ведь не собиралась помирать, а вот… но об этом потом.
        Так вот, любовнички заторопились. Крылов сказал Аде, что уезжает в командировку. На работе он тоже сказал, что уезжает к клиентам на презентацию. А сам остался в городе. Его отсутствие на презентации доказать трудно! Это такое мероприятие, где вертится куча незнакомого друг другу народа, и кто был, кто не был - никто никогда не разберёт. Да, Андрей Андреич? Верно мыслит деревенский кретин?! Слушайте дальше.
        Я думаю, к Аде в тот вечер пришла Яна Геннадьевна с двумя бутылками шампанского. Она сообщила, что является любовницей её мужа. Аду, скорее всего не расстроило это известие и она пригласила незваную гостью посидеть, поболтать на балконе. Ада впервые изменила своим принципам и за компанию выпила с Яной много шампанского. И опьянела, само собой! Наверное, она много курила в тот вечер, стоя у низких перил балкончика. Но заметьте, никто, никогда, даже будучи пьяным, не бросит окурок с балкона собственного дома, да ещё в роскошную клумбу! Это я вам как деревенский житель говорю! А Яна Геннадьевна, обитательница городских квартир - бросила! Бросила! Потому что всегда курила на казённых балконах и никогда не жила в собственном доме! Я нашёл окурок её лёгких, ароматических, дамских сигарет в клумбе под домом!
        Это она напоила Аду шампанским, развлекла душевными разговорами, но вот - столкнуть?! Вряд ли женщина рискнула сделать это сама, ведь действовать нужно было наверняка - высота небольшая, убиться насмерть у Ады не было никаких шансов. А смерть непременно должна была выглядеть несчастным случаем! Иначе денег не видать. И тут на сцене должны были появиться вы, Андрей Андреич! Позвольте деревенскому уроду немного пофантазировать. Скорее всего, вы тихо и незаметно вошли в свой собственный дом. К Аде вы подкрались сзади, когда она курила очередную сигарету у балконных перил. Вы изо всех сил ударили её по шее и сильно толкнули. Именно поэтому она так далеко лежала от балкона - почти в середине клумбы. Позор нашим доблестным органам, которые так просто и непрофессионально признали произошедшее несчастным случаем! Вы с Яной Геннадьевной быстро ликвидировали следы своего пребывания в доме - убрали лишнюю посуду и скрылись! Скорее всего пешочком, бегом. По тихим безлюдным улицам посёлка это нетрудно сделать. А?!
        Крылов вдруг громко захохотал. Он так искренне хохотал, что на глазах у него выступили слёзы. Если бы ноги его не были связаны, он подрыгал бы ими.
        - Да! - крикнул он. - Сраный ты детектив! Да! Я ударил Аду по шее, я сбросил её с балкона! А потом мы с Яной ушли пешочком, дворами! Но никто никогда не сможет этого доказать! Никто! Никогда! И я, как муж, получу страховку! А ты, гад, наверняка работаешь без лицензии и за это по голове тебя не погладят!
        - Заткнись, сволочь! - заорала на него Эльза. - Но зачем он пытался убить меня? - Она подскочила к Витале и зачем-то потрясла его за грудки. Цепочки заходили на ней ходуном, заблестели, зазвенели, и Виталя обвёл гостиную взглядом в поисках какого-нибудь графина с водой. В горле у него сильно пересохло. Ни разу в жизни Виталя так много и так громко не говорил. Графина нигде не оказалось. Виталя отцепил Эльзу от своих обшлагов, подвёл к стулу и насильно на него усадил.
        - Мадам, за свои деньги вы, конечно, можете трясти меня за грудки, но в ваших же интересах, чтобы я сохранял спокойствие. Я ещё не всё рассказал! Кстати, почему вы сразу мне не сказали, что Анель и Геральд - это просто персонажи вашего сочинения?
        Ведь я вас спрашивал! По телефону!
        - Господи! - Эльза уставилась на него снизу вверх. - Думаете я помню всё, о чём написала?! Да я этих персонажей пачками выдумываю и тут же забываю! Напоминаю, мне не нужна слава паразвезды всеми презираемой паралитературы!
        - Пачками, - задумчиво произнёс Гранкин, - пачками!

* * *
        - Видите ли, Эльза Львовна, участнику конкурса, завоевавшему первое место, полагался ещё один приз. Я ведь так и не упомянул о нём! Маленький такой призик! Победителю конкурса, самое известное в стране коммерческое издательство предлагало заключить контракт о долгосрочном сотрудничестве! Понимаете теперь, почему Крылов вас хотел убить и что он искал в своём доме и в вашем?! Понимаете?! Он искал рукописи! - Виталя сунул журнал Эльзе под нос.
        - Контракт, - еле слышно прошептала она, - я выиграла контракт!
        - Ада именно потому и решила рассказать вам о победе в конкурсе, что ей с этой победой нечего было делать, ведь писать-то она не умела! Все истории сочиняли вы! Она решила оставить себе кулончик, а возможность работать по контракту предоставить вам, зная, что сочинительство - любимое ваше занятие!
        - Контракт! - вдруг взвизгнула Эльза, подскочила со стула и заскакала по комнате, целуя глянцевые страницы журнала. - Ура! Контракт! Мой рассказ победил!!!
        - Позвольте, - растерялся Виталя, - чему вы так радуетесь? Ведь вам совсем не нужна слава паразвезды!
        - Да что вы несёте?! - набросилась на него Эльза. - Кому же это не нужно?!! Я просто никогда в это не верила! Мне казалось, мечта о том, чтобы мои тетради превратились в книжки - не-ре-аль-ная!!! Что вы несёте? Мне нужна слава! Нужны мои книжки! И мне плевать, что про них скажут косноязычные критики!
        Эльза скакала по комнате, звенела цепочками и целовала журнал. Виталя вдруг обиженно подумал о том, что она могла бы поцеловать и его. Он подождал пока она угомонится и продолжил рассказ.
        - Именно это условие конкурса чуть не стало для вас роковым, - зловещим голосом произнёс он. - Скажите, Андрей Андреевич, ведь вам в этой жизни хотелось не только денег, но и публичной известности, славы? Может быть вам хотелось этого даже больше, чем денег?! Судя по вашей артистической внешности, вы любите людское внимание, но… бог обделил вас талантами. Вы невесть зачем закончили строительный институт, а потом прозябали в созданном вами мелком рекламном агентстве, под крышей которого творили мелкие незаконные делишки. Никакой романтики, никакого размаха! И совершенно никаких шансов прославиться, стать публично личностью.
        А тут такая возможность! Мне кажется, Андрей Андреич, что у вас на этой почве слегка поехала крыша. Когда вы узнали, что рассказ Эльзы получил первое место, вы решили прибрать к рукам все её рукописи, а саму Эльзу убить! Вы знали, что этих тетрадей чертовски много, так много, что на ваш век хватит, даже если сдавать в издательство по книжке в месяц. Оставалось только найти их! Вы просто с ума сошли от этой идеи, вам так хотелось осуществить её, что вы даже не очень хорошо продумали последовательность своих действий! Сначала найти рукописи, а потом убить Эльзу? Или убить, а потом искать эти тетради, ведь они всё равно где-то рядом - или в вашем доме, или в доме Эльзы! Искать на территории Ивана Терентьевича вам и в голову не пришло, но, наверное, это был вопрос времени, вы и до сарая бы соседского добрались.
        Сначала вы, будучи вхожи в дом Перовых как ближайший родственник, подпиливаете ступеньку. Когда номер не удался, вы делаете так, что Эльзу едва не убило током. Но всё это были первые, робкие, неумелые, плохо продуманные попытки. Вы на время приостанавливаете попытки убийства Эльзы и начинаете словно сумасшедший громить всё подряд в собственном и её доме, старясь во что бы то ни стало отыскать рукописи. Зачем Ада спрятала эту единственную тетрадку за батарею, останется неизвестным.
        - Да она и сама не прочь была поживиться Эльзиным творчеством! - заорал Крылов. - Она как-то застала меня за чтением этой тетради, психанула, отобрала тетрадь и зачем-то спрятала! Она ненавидела Эльзу! Но вдруг стала твердить, что обязана всё рассказать ей об этом контракте! Да, я хотел получить и страховку и славу! Такая мура, какую Эльза писала, расходится миллионными тиражами! Да, я хотел убить Эльзу! А потом издавать её рукописи под собственным именем! Да, это я закрепил фальшивую балку под потолком, я! Я же строитель по специальности и соображаю в таких конструкциях! Эльза, дура, её почти не бывает дома, а охрана и прислуга не обращает на моё появление в доме никакого внимания! Я же свой! - Он снова захохотал. - Ты слишком долго думал, недоделанный сыщик! Я действительно слишком глупо пытался убить эту дуру, поэтому купил пистолет с глушителем. Чтобы всех вас грохнуть наверняка! Когда ты, деревенский урод, пришёл ко мне в кабинет, я понял, что тычешься где-то рядом, потому что стал расспрашивать меня про героев рассказа. Я понял, что рано или поздно ты выйдешь на Яну. Я бросился к ней, чтобы
предупредить о том, что может заявиться идиот-детектив и начать расспрашивать про рассказ. Я хотел просто убедить её не паниковать, вести себя очень спокойно и молчать, молчать, молчать. В лучшем случае твердить, что она ничего не знает. Но Янка вдруг испугалась. Она завизжала, что раз этот тип расспрашивал меня про героев рассказа, значит, он знает всё! Всё! И нужно бежать сдаваться. Или скрываться, твердила она, но лучше сдаваться! Тогда, якобы меньше дадут. Я не хотел её убивать, но… пришлось. Крыс, которые бегут с корабля нужно пристреливать. Я прекрасно знал, что после разговоров со мной она бежит курить в туалет. Стреляю я хорошо. Это единственное, что я делаю хорошо ещё с армии. Но никто, никогда не сможет этого доказать.
        - Кон-тракт! - пропела Эльза, встала и закружилась по комнате, прижимая к груди журнал. Кажется, она не слышала ни слова из того, что сказал Крылов.
        Профессор вдруг почему-то рьяно начал чесать протез.
        - А потом вы решили избавиться от меня, - сказал Виталя Крылову с усмешкой.
        - Конечно, - усмехнулся в ответ тот, - кому же понравится такое быдловатое сокровище, которое ходит за тобой по пятам? Этот дурацкий танк с бабочками, который собрал профессор, я заметил ещё у парикмахерской, когда выходил от Яны. И понял, что ты с соседом моим душевно поговорил, раз разъезжаешь на его машине. Понял, что ты следил за мной. Это, кстати, сильно ускорило кончину Яны Геннадьевны. Но я и подумать не мог, что этот размалёванный драндулет окажется пуленепробиваемым!
        - Вань, - обратился Виталя к профессору, который продолжал чесать свой протез. Видимо, у всех на почве потрясения приключились маленькие помешательства: Эльза танцевала в обнимку с журналом, профессора беспокоил зуд в деревянной ноге, с Крыловым случился необъяснимый приступ откровения. - Вань, ты представляешь, я такой идиот! Ведь этот Крылов, когда я разговаривал с ним в первый раз сам сказал мне, что остановился в гостинице «Северной», а когда назначал мне встречу потом, то приказал приехать в гостинице «Капитан Грант»! Я лопухнулся и не заметил этого несовпадения! До меня это дошло только тогда, когда Эльза в разговоре по телефону сказала мне, что остановилась в той же гостинице, что и Крылов - в «Северной»! Тут меня озарение, словно молнией шибануло! Я понял, кто стрелял в меня на стоянке у
«Капитана Гранта»! А я-то думал, что и с ним неведомый убийца расправился, узнав, что он хочет мне рассказать что-то важное. Кстати, где вы жили всё это время, господин Крылов? Ни в «Северной», ни в «Капитане Гранте» вас не было, я узнавал!
        - Квартиру снимал, - усмехнулся Андрей Андреевич. - Я действительно неважно чувствовал себя в этом доме и решил, пока со смерти Ады не пройдёт сорок дней, здесь не ночевать. Пару раз, когда я здесь находился, мне привиделась Ада в белом саване. Она ходила по коридору, подвывала, и что-то искала. Тетрадь, наверное…
        - Конт-ракт! - пропела Эльза, кружась. - Ко-о-онт-раа-акт!
        Витале надоела вся эта катавасия, он поймал Эльзу за плечи и усадил на стул.
        - Это чёвт знает фто! - профессор задрал штанину и стал рассматривать свой протез. - Впечатвение, фто меня в девевяшку комав укусив!
        - Папа, да вставьте же челюсть! - отмерла, наконец, Эльза.
        - Это нервное, - неожиданно проявил участие в проблеме Крылов.
        - Слушайте, - с неподдельным интересом спросил у него Виталя, - а где вы микроавтобус-то взяли, на котором меня торпедировали?
        - Угнал, - пожал плечами Крылов. - Он там давно на стоянке стоял - без сигнализации, заброшенный. Я из-за него сначала в тебя стрелял, а потом, когда ты на своём танке рванул, я его вскрыл, завёл, и… за тобой. Второе, что я хорошо умею делать, после умения стрелять, это обращаться с машинами.
        Виталя присел в кресло напротив Крылова. Всё это стало напоминать ему тёплую дружескую беседу. Ему даже захотелось снять в Крылова верёвки и предложить чая.
        - А в ресторан «Джокер» ты чего припёрся буянить? - с любопытством поинтересовался у Витали Крылов.
        - Хотел, чтобы вы заметили меня, Андрей Андреич, и снова попытались убить. Мне нужно было удостовериться, что я не ошибся, подозревая вас.
        - Эх, жалко, народу там было чересчур много, прицелиться было трудно, и я не попал! А уж когда ты по сцене начал скакать со старухами, я и вовсе эту затею оставил! Но, слышь, парень, ты никогда, ни-ког-да ничего не докажешь! Я получу страховку, а слава, хрен с ней, со славой! Эльза права, не нужна такая известность. И без гонораров я проживу. Пусть подавится своим сраным контрактом!
        - Нет, ну впечатвение такое, что комавик меня укусив! - заорал громко профессор.
        В коридоре неожиданно послышался шум, дверь гостиной открылась и в комнату ввалился широкоплечий приземистый тип с буйно-рыжей наикудрявейшей шевелюрой, в свитере, на котором была вышита рогатая оленья морда.
        Больше всего Виталю поразила именно эта морда. Разве нормальный мужик согласится носить на себе рога, пусть даже вышитые?..
        Эльза почему-то не завизжала. Она сидела на своём стульчике, который по всей вероятности перестал исполнять функции сковородки и, счастливо улыбаясь, укачивала журнал.
        Пейзаж под луной
        - Митяй, чёвт кудватый, - возмущённо сказал профессор, обращаясь к лохматому типу, - я квичу, квичу: «Комавик меня укусив!», а ты всё не появляешься! Ну ведь догововились же!
        - Эх, грёбаный котелок, Ваньша! Я думал, мы с тобой посидим, винца в летней кухне попьём, в шахматы поиграем, а тут - работы невпроворот!
        - Ну догововились же, Мить! Двузья, позвольте пведставить вам - мой лучший двуг, Дмитвий Алексеич Есвсеев, подповковник мивиции, убойный отдел!
        - Эх, грёбаный котелок! - вздохнул подполковник милиции и почесал оленью морду на своём животе.
        - Вань, что ж ты мне ничего не сказал! - возмутился Виталя. - Почему не предупредил, что друга своего на подмогу позвал?!
        - Вить, ну я же товком не знав, что здесь будет! Пвосто попвосил двуга подстваховать, подслушать в ковидове, что тут будет, и вмешаться только на условный сигнав! Пвости меня, Вить!
        - Так вот кто на чердаке чихал! - догадался Гранкин.
        - Ну пвости!
        - Здрасьте, дядя Митяй! Вот уж не знала, что вы подполковник милиции, - сказала Эльза.
        - Вы ничего не докажете! - заорал Крылов и забился в своих верёвках, как рыба в сети.
        - А я всё записал. У меня диктофон! - Виталя потряс у Крылова под носом своим мобильным. - Что не ожидали, что деревенский урод умеет пользоваться техникой? У меня и прежние все разговоры записаны, и фотки кое-какие имеются. Правда… лицензии у меня нет, это правда, дядя Митяй, э-э… гражданин подполковник!
        - Контракт! - прошептала Эльза и блаженно закрыла глаза.
        - Эх, грёбаный котелок!
        - Кого тут комарики покусали? - раздался в коридоре весёлый голос и в гостиную впорхнула Маргарита в шёлковой, голубой, роскошной пижаме. Она весело оглядела присутствующих.
        - О, и грёбаный котелок здесь! - Она похлопала дядю Митяя по оленьей морде на животе.
        - Мавгавита! Ты как тут оказавась?! - Иван Терентьевич удивился так, будто увидел пришельца с другой планеты.
        - Как, как! Вы ж по крыше, черти, топчитесь, спать не даёте! Я терпела, терпела и… извини, Вань, проделал тот же путь, что и вы все тут - кладовка, чердак, кладовка, гостиная. Ну, постояла немножко в коридоре тёмном, послушала, о чём вы тут разговоры ведёте. И вот я здесь! - Она широко раскинула руки. - Извините за внешний вид!
        Виталя вдруг заподозрил, что в этом её появлении в неглиже есть некий элемент
«секс-атаки». Потому что, несмотря на пижаму, Маргарита была аккуратно причёсана и накрашена.
        - Эх, грёбаный котелок, может, хоть чаем напоите? А то работы невпроворот! Возись теперь тут с этим убивцем недоделанным! Ни посидеть! Ни поговорить! Ни в шахматы поиграть!
        - И посидим, и погововим! - возразил профессор. - Мавгавита, овганизуй чай!
        - Эльза! Иди на кухню, ты лучше знаешь, где здесь что лежит, - распорядилась Маргарита. - Ваня, вставь челюсти, а то я чувствую себя пожилой женой пожилого учёного!
        Эльза, прижав к груди «глянец», вышла из комнаты.
        Иван Терентьевич послушно достал из кармана челюсти и, раскрыв широко рот, водворил их на место.
        - Трут, черти, - пожаловался он. - Я когда сильно нервничаю, всегда их снимаю.
        - Ты лучше ногу отстёгивай, когда нервничаешь, - посоветовала язва-Маргарита и уселась на освободившийся стул, закинув кокетливо ногу на ногу. - Что, Андрюшенька, вы тут главный злодей? - светским тоном поинтересовалась она у Крылова.
        - Никто ничего не докажет, - глядя в пол, пробубнил на одной ноте Крылов.
        - А мы, грёбаный котелок, и доказывать ничего не будем! - гаркнул вдруг дядя Митяй. - Просто повяжем и навесим на тебя всех «глухарей» за последние полгода, если чистосердечное не напишешь!
        - Ой, грёбаный котелок, кто это тебе такого сохатого на пузе крестиком вышил? Твоя новая что ли? - продолжила светский разговор Маргарита.
        - Новая, новая, - раздражённо кивнул Митяй. - Сказала, если эти носить не будешь, то реальные рога заполучишь.
        Виталя снова уселся в кресло и обхватил руками свою бедную голову.
        Как-то не так всё пошло. С определённого момента все вдруг забыли, что именно он здесь главный герой, и именно он раскрыл тяжкое преступление.
        Как бы Эльза, ставшая невменяемой, не позабыла про миллион.
        Он встал, вынул из-за ремня пистолет Крылова и протянул его подполковнику.
        - Вот, грёба… дядя Митяй, вам улика. И вот ещё, - он протянул телефон. - Тут записи, фотки…
        - Родина тебя не забудет! - похлопал подполковник Гранкина по плечу тяжеленной рукой и забрал пистолет. - А с этим отдельно придёшь, он тебе ещё пригодится, - указал он на телефон.
        В комнату с отсутствующим взглядом и отстранённой улыбкой вплыла Эльза. Она катила перед собой столик на колёсиках, сервированный чайным сервизом. В центре стола красовалась хрустальная вазочка с рыжим вареньем.
        - Счас, чаю попьём и в отделение двинем, - потёр руки Митяй, усаживаясь поближе к столику.
        Через секунду все сидели вокруг стола и пили горячий чай. Его пил даже Крылов, которому Митяй приказал развязать руки.

* * *
        - Эльза, что это?! - поморщилась Маргарита, сделав глоток из фарфоровой чашки.
        - Чай, мама.
        - Вроде не чай, - поморщился профессор, сглотнув.
        - И это не варенье! - воскликнул Митяй, орудуя чайной ложкой в хрустальной вазочке.
        - Да урологический сбор это и икра кабачковая, - хмуро сказал Крылов. - Эльза перепутала пачки и банки. Дура она. Богатая дура.
        - Ну и перепутала, ну и что! - блаженно сказала Эльза. - Ну и дура, ну и богатая. Зато я могу теперь заниматься тем, что мне в жизни больше всего нравится! Мама, вы все тетради мои сохранили?!
        - Конечно все! - воскликнула Маргарита, отставив чашку с урологическим сбором. - Они пронумерованы, подписаны, в стопочки уложены. Тетрадь восемьсот двадцать пятую я сейчас читаю. Сто сорок седьмую читает Алевтина Игнатьевна из четвёртого дома, а четыреста семьдесят восьмую читает Римма Павловна из десятого дома. Но они аккуратные, они вернут!
        - Слушайте, - сказал вдруг Крылов, тоже отставляя в сторону чашку, - раз уж мы так хорошо сидим, может, решим всё полюбовно?! Аду уже всё равно не вернуть, Эльза счастлива тем, что нашла своё дело в жизни, так давайте, я получу свой страховой миллион и отдам его вам! В обмен на свою свободу.
        - Ты кому, мне миллион предлагаешь?!! - взревел Митяй, грозно приподнимаясь из-за стола.
        - Или мне? - хихикнула Эльза.
        - Ну уж точно не нам с Ванькой, - фыркнула Маргарита.
        На Гранкина опять никто даже не посмотрел. Он снова почувствовал себя одиноким и очень заброшенным. Он нахлынувших горьких чувств он залпом выпил весь свой урологический сбор.
        Только бы Эльза не позабыла про своё обещание!
        - Ладно, - Крылов горестно свесил голову, и длинные пряди живописно упали на его бледное, красивое лицо. - Ладно, давайте мне бумагу и ручку, буду писать чистосердечное. Только прошу учесть, что оно должно сильно облегчить мою уча…
        - В отделении будешь бумаги писать, грёбаный котелок! - рявкнул Митяй, налегая на кабачковую икру.
        - Осторожней с икоркой, - немедленно отомстил ему Андрей Андреевич, - она просроченная!
        - Ну ты меня достал!! - заорал Митяй, выхватил из кармана мобильный и быстро нажал нужные кнопки. - Дежурный, Евсеев на проводе! Срочно опергруппу на выезд! Задержание! - Он продиктовал адрес.
        - Ой, ну чаю невозможно попить, - жеманно воскликнула Маргарита. - Когда ещё вместе все посидим!
        Витале стало так грустно, что засвербило в носу, перехватило горло.
        Ему бы только Галку и Сашку…
        - Есть кто живой? - раздался бас из коридора. Послышались энергичные шаги, и в комнату вошёл мужчина самой что ни на есть «крутейшей» наружности: коротко стриженный, в светлом льняном пиджаке, тёмных брюках, и физиономией, которая лоснилась от сытости и достатка. Он сильно смахивал на подгулявшего «бизнюка», зарулившего на ночь в казино и с удовольствием проигравшего там пару сотен тысяч долларов.
        Он ошарашено осмотрел всех присутствующих и произнёс странное приветствие:
        - Я приехал из Парижа, здрасьте, б…ть!
        Первой отмерла Маргарита.
        - Ой, сынуля прилетел! - радостно сказала она.
        Профессор издал рык и зачем-то яростно начал расстёгивать ремень.
        - Ромка, ты откуда? - спросила Эльза. - Ромка, а у меня кон-тракт!
        Крылов захохотал. Он что-то чересчур много хохотал сегодня, и Виталя стал опасаться, не сошел ли он с ума от такого обвального крушения всех своих планов.
        - Что, в Париже нынче слякотно? - захохотал Митяй. - Зачем пожаловали, Роман Иванович?!
        - В Париже душно, в Париже тошно, в Париже почестей не отдают, дядя Митяй! Приехал домой насладиться своим богатством и славой. В дом зашёл, нет никого. Смотрю, кладовка нараспашку, чердак открыт. Я на крышу залез, слышу, на этой половине буза какая-то. Ну я проторенной дорожкой и… Вот за что я не люблю Париж, - там вот так не принято друг к другу через чердак в гости шастать, чай пить. Маман, ты почему в пижаме? А зачем Андрюху стреножили? Папаня, а ты на фига штаны снимаешь?!
        Только тут до Витали дошло, что на сцене появился сын профессора, Роман Перов - владелец заводов, газет, пароходов, муж Эльзы Львовны и любовничек покойной Ады.
        - Прелюбодей! - заорал страшно профессор, рывком выдёргивая из штанов толстенный ремень с огромной металлической пряжкой. - Сначала Родину по брёвнышку, по камешку распродал, а потом блудить начал?!! Семью позорить?! Снимай штаны, пороть буду!
        Он ринулся с ремнём на сына, тот отшатнулся, попятился, а потом, набирая скорость, побежал по периметру комнаты с резвостью пацана, удирающего от порки. Профессор помчался за ним, со свистом рассекая воздух ремнём.
        - Папаня! Да ты чего?! Ты чего?! Папаня! Я тут приехал из Парижа, и здрасьте… б… ть! - вопил он, ловко уворачиваясь от хлёстких ударов.
        - Штаны снимай! - орал профессор.
        Крылов захохотал с удвоенной силой.
        Митяй быстро-быстро доел из вазочки кабачковую икру.
        - Ничего не понимаю, - пожаловалась Маргарита, изящным жестом потирая виски.
        - А мне плевать, - поведала всем Эльза свой взгляд на проблему, - у меня контракт.
        А Виталя сидел, забившись, в своём кресле и думал лишь об одном: только бы Эльза не позабыла о своём обещании.

* * *
        Когда профессору удалось всё же пару раз достать своим ремнём сыновний зад, он немножко успокоился. Красный, запыхавшийся Иван Терентьевич присел на край дивана и сосредоточенно начал вдевать орудие порки обратно в брюки.
        Перов-младший стоял у балконной двери в полной растерянности. С него слетел весь лоск и шик с человека с лишними деньгами.
        - Нет, вы чем тут занимаетесь? - растерянно спросил он у всех участников тёплой компании.
        - Чай пьём, - невозмутимо ответил Митяй.
        Перов шагнул к столу, схватил первую попавшуюся чашку, влил в себя содержимое, но проглотить не смог - фонтаном выплеснул всё на ковёр.
        - Это не чай - совершенно обалдевший, произнёс он.
        - Выпей, сынуля, это полезно, - посоветовала Маргарита. - Мочегонные средства очищают организм.
        - Какие средства? - прошептал Рома.
        - Позволь представить тебе убийцу твоей любовницы, Андрея Крылова, - мрачно произнёс профессор, не глядя на сына.
        - Не может быть, - выдохнул Рома избитую фразу истеричной барышни и схватился за голову.
        - Что-что? - вдруг оживилась Эльза. - Что вы, папа, сказали? Чьей любовницы?!
        Профессор сидел, низко опустив голову, красный как рак. Даже лысина у него стала пунцовой.
        - Эльза Львовна, - Виталя решил, что как детектив, работающий за деньги, должен сказать это сам. - Мне очень неприятно говорить об этом, я всячески хотел обойти этот неприятный момент, но… Помните, вы сказали, что абсолютно уверены, что у Эльзы появился любовник?
        - Ещё бы не помнить! - фыркнула Эльза. - Он ездил на красном «Порше»!
        - Так вот, любовником Эльзы был никто иной как ваш собственный муж - Роман Иванович Перов. Он частенько наезжал в город, не известив вас об этом, снимал квартиры, номера в гостиницах, даже теплоходы, и они с Адой… в общем…
        - Господи, эка невидаль, да об этом весь город знал! - криво ухмыльнулся Крылов.
        - Я не знала, - подала голос Маргарита. - Мальчик молодой, горячий, ну оступился, ну бес попутал. Две сестрички - красавицы, любой бы не устоял!
        - Да?! - возмутился профессор. - Да?!! Что ж ты из дома меня гонишь, когда мимо баба в шортах проходит?!
        - Ну, ты ж не мальчик, не молодой, не горячий. На то я и рядом, чтоб тебя бес не путал, - резонно возразила Маргарита.
        - Прелюбодей! - заорал снова профессор. - Сначала Родину по брёвнышку, по камешку…
        - Продолжайте, - приказала Эльза Витале.
        - Чёрт! - хлопнул Гранкин себя по лбу ладонью. - А ведь раз Андрей Андреевич знал о связи Перова и Ады, значит, он, вероятно, знал и о том, что у Ады завёлся счет в банке с кругленькой суммой, и что на её имя Перов купил шикарную трёхкомнатную квартиру, и гараж, и машину, да не какую-нибудь, а «Порше»! Значит, вы, господин Крылов, убив свою жену, рассчитывали не только получить страховку, но и завладеть кучей дорогого имущества, которое досталось бы вам по наследству!
        - Я не знал! - заорал Крылов. - Не знал я про это… наследство! Дайте мне бумагу и ручку, я буду писать чистосердеч…
        - В отделении будешь писать, - гнусным голосом перебил его Митяй.
        Крылов сник и заткнулся.
        Рома вдруг бросился к Эльзе, упал перед ней на колени, уткнулся в её обтянутые фиолетовым шёлком колени и зарыдал:
        - Прости меня, Эльза, прости! Чёрт знает, что на меня нашло! Чёрт знает… знаешь, ведь в наших кругах чуть ли не правило хорошего тона - иметь любовниц. А сестра-близняшка, это так круто… Мне казалось, что Адка - это часть тебя, мне казалось, что я вовсе не изменяю тебе! Прости, а?!
        Эльза пожала плечами и улыбнулась:
        - Я бы очень хотела расстроиться, но не могу. Извини, Ром, но мне почему-то на это плевать. У меня теперь есть дело всей моей жизни и оно важнее всей этой возни.
        - Что?! О чём она говорит?! - Перов отцепился от её брючек и полусумасшедшим взглядом обвёл всех.
        - Надо чаще бывать дома, - философски заметил дядя Митяй, и допил чей-то нетронутый урологический сбор.
        - А кто этот цуцик? - Рома ухоженным пальцем ткнул в Гранкина.
        - Это мой детектив, - с гордостью ответила Эльза. - Если б ты знал, как тяжело его было уломать взяться за эту работу! Кстати, я должна ему миллион долларов. Ром, узнай у него номер счёта, куда можно перевести деньги. Я по гроб жизни ему обязана. Благодаря ему у меня есть контракт!
        - Спасибо, - Виталя встал и зачем-то низко поклонился Эльзе. Он совсем позабыл, что должен изображать трудный характер. - Спасибо, вы мне жизнь спасёте, если с деньгами не обманете!
        Перов-младший поднялся с колен.
        - Через неделю на твоём счету будут деньги, парень! - сказал он тоном господа Бога.
        - Завтва! - вдруг заорал белугой профессор. - Завтва деньги довжны быть на счету моего двуга!!!
        - Челюсть вставь!!! - в один голос закричали на него Эльза и Маргарита.
        - Грёбаный котелок, - возмутился Митяй, - я бы и за половину сработал!
        Его слова потонули в звуках милицейской сирены.
        - Финита ля комедия, - грустно сказал Иван Терентьевич, встал и вышел из комнаты. За ним засеменила Маргарита в пижаме.
        Митяй развязал Крылову ноги и связал руки.
        - Пошли, грёбаный котелок, - подпихнул он Крылова в спину на выход.
        Перов обнял Эльзу за плечи и повёл вслед за всеми. Эльза улыбалась и прижимала к груди журнал.
        Замыкал процессию Виталя Гранкин. Он шёл и пытался мысленно досчитать до миллиона.

* * *
        На улице было очень светло, потому что светила луна. Она висела посреди неба и нагло разглядывала странную компанию, которая толпилась у симпатичного, двухэтажного дома.
        Компания была многочисленная и разношёрстная.
        Голубоволосая женщина в шёлковой пижаме жалась к абсолютно лысому, хмурому человеку и виновато заглядывала ему в глаза.
        Крепкий, хорошо одетый парень из породы «хозяев жизни» суетливо бегал вокруг красивой белокурой женщины, и пытался обнять её и так и этак, но как-то неловко у него получалось, потому что женщина, хоть и не отталкивала его, но внимания на его нежности никакого не обращала. Она смотрела на небо и улыбалась луне.
        Какой-то рыжий, лохматый мужик с изображением оленьей морды на пузе, размахивая руками, подозвал двух людей в форме. Они вышли из милицейской машины и взяли под руки высокого вялого красавчика со связанными за спиной руками. Парни облепили его с двух сторон и повели в ГАЗик с мигалкой.
        С соседней территории дома вдруг прибежала собака. Она стала лаять, носиться кругами вокруг женщины с голубой причёской и хмурого лысого человека.
        Луне стало скучно, она собралась спрятаться за ближайшей тучей, но тут из дома выбежал неуклюжий, маленький, плохо одетый человечек и бросился к парню со связанными руками.
        - Стой, - закричал он, - ты всё равно чистосердечное писать будешь! Скажи, мне, я так и не понял, как кулон «Камень солнца» оказался на шее у Яны? Ведь накануне я видел, что он лежал в шкатулке, в твоём доме!
        - Много ты видел, деревенский урод! - мрачно ответил связанный парень. - Бабы-то дуры! Яна пристала ко мне, хочу кулон, да хочу кулон! Как только курьер его Аде доставил, я с него копию у знакомого ювелира заказал с красным цитроном. Настоящее украшение с рубином Янке отдал, а копия осталась у Ады. Она и не заметила никакой подмены! Бабы-то дуры!
        - Нет! - вдруг рассмеялась белокурая женщина. - У Ады был настоящий рубин! Уж в этом-то я разбираюсь, правда, Ром?! Ада, скорее всего, подмену заметила, и копию заполучила Яна! Так что дурак - это ты, Крылов!
        Связанный парень помрачнел ещё больше, ничего не ответил и залез в машину, подсаживаемый своим дружелюбным конвоем.
        В машину прыгнул и рыжий лохматый тип, поминутно упоминавший про какой-то странный котелок.
        Машина, полыхнув синим светом на крыше, уехала.
        Неуклюжий, маленький человечек задрал голову и посмотрел на луну.
        - Ну вот, вроде во всём разобрался, - сказал он луне, - только одного понять не могу, чью туфлю на высоком металлическом каблуке я нашёл на клумбе?!
        Луна пожала плечами. Всё-таки, какими мелкими страстишками живут эти люди. Туфли, кулоны, какие-то котелки…
        - А вы нашли туфлю на металлическом каблуке?! - вдруг живо заинтересовалась дама в пижаме. - На этой клумбе?
        - Да, - кивнул маленький человечек.
        - Джерри! - воскликнула дама, обращаясь к собаке. - Так это ты утащил мои новые лодочки!
        Собака залаяла громче, запрыгала выше и сильнее завиляла хвостом.
        - Господи, - всплеснула дама руками, - ведь в убийстве могли заподозрить меня! Типа я бежала с места преступления, роняя тапки!
        - Вань, - весело заорал маленький человек, - ты что не узнал сразу туфлю своей жены?
        - Вить, а ты знаешь в глаза всю обувь своей супруги? - улыбнулся наконец хмурый и лысый.
        - Нет, не знаю, - захохотал тот. - Маргарита, я в целости и сохранности верну вам лодочку!
        - Ещё бы вторую найти! - вздохнула дама. - Господин детектив, может, вы за отдельную плату разыщите второй экземпляр?
        - Может и разыщу, но бесплатно, по дружбе, - расплылся в улыбке маленький человечек.
        - Пойдёмте к нам в дом пить настоящий чай! - Дама махнула рукой. - Пойдёмте, пойдёмте! Мой режим всё равно бесповоротно нарушен!
        Компания вереницей пошла по дорожке на вторую половину дома.
        Собака помчалась за ними, но вернулась на прежнее место и, задрав голову, радостно залаяла на луну.
        В прежние добрые времена собаки на луну выли. А этот бегал, брехал и вилял хвостом.
        Луна нахмурилась и скрылась за тучей.
        Какими мелкими страстишками живут эти люди.
        Какие неправильные у них собаки.
        - Вань, Вань! - донеслось до луны. - Я больше не буду выгонять тебя из дома! Пусть эти вертихвостки шастают мимо и в шортах, и в мини! Я свяжу тебе свитер и вышью на нём крестиком оленью морду с рогами. И только попробуй его не надеть!
        Они засмеялись там, внизу.
        Так засмеялись, что луна твёрдо решила - нет, не выйду. Пусть идут в темноте ближайшие десять секунд.
        Возвращение
        Витале приснилось, что плачет ребёнок. Даже не плачет, а так - капризничает, вякает и подкряхтывает.
        Нужно было проснуться, прогнать этот сон, а потом снова попытаться заснуть. Ведь он впервые с того злосчастного дня, когда получил письмо, так крепко уснул.
        Гранкин открыл глаза, но детское вяканье не прекратилось, оно даже усилилось, переросло в громкий, настойчивый ор.
        Виталя вскочил, огляделся, ощупал себя. С особой тщательностью он потрогал голову, пальцами помассировав лысый череп.
        Всё было на месте, всё реально - и он, и комната, и детский плач.
        Гранкин бросился в коридор, оттуда в зал.
        Посреди комнаты, на разобранном диване, лежал младенец в ползунках и орал.
        - Сашка?!! - закричал Гранкин. - Сашка?!
        - … или не Сашка? - шёпотом спросил он.
        Он побежал на кухню, сшибая все попадающиеся по пути предметы - стулья, тумбочку, настольную лампу, цветочный горшок.
        Ну кухне царил идеальный порядок.
        Палатки не было, гора немытой посуды исчезла, самовар самозабвенно кипел, блестя отчищенными боками и, судя по характерному звуку и запаху, в нём варилось с пяток яиц.
        На Виталю угрожающе надвигался обтянутый цветастым халатом крепкий, широкий зад. Этот зад он не смог бы спутать ни с чьим другим.
        - Га-а-алка! - провыл-проорал Виталя и попытался обнять этот зад, но тот не остановился и агрессивно толкнул его внушительной массой так, что Гранкин чуть не упал.
        Галка мыла пол и не было в жизни ни одного обстоятельства, способного отвлечь её от этого важного дела.
        - Галка! - завизжал Гранкин. - Тебя отпустили?! Тебя просто так, без всяких там денег выпустили из тёмного сырого подвала?!
        Галка молча плюхнула в ведро тряпку, прополоскала её, отжала, бросила Гранкину под ноги и приказала:
        - Ноги вытри!
        Лицо у неё было злое и красное.
        Виталя послушно вытер о мокрую тряпку босые ступни.
        - Галка, - прошептал он, - да что же это такое?
        Галка взяла большую кастрюлю, стоявшую в углу кухни, приоткрыв крышку понюхала содержимое, ни слова не говоря, прошла мимо Витали и одним рывком выплеснула в унитаз тёмную пахучую жидкость.
        - Гал! Ты это… зря… там вино из одуванчиков было, интеллектуальный напиток, глоток лета среди зимы…
        - Допился до чёртиков? - Галка с грохотом поставила на пол кастрюлю. - Я там у матери на огороде пластаюся, с ребёнком малым ломаюся, а ты за всё время не приехал ни разу, не узнал что да как, даже и не попытался нас обратно вернуть! - Галка заплакала, привычно вытирая слёзы кулаками. - Я-то думала, ты за нами следом бросишься, уговаривать начнёшь: «Вернись Галочка!», а ты… и рад только, что ни меня, ни ребёнка! Плацдарм тут для разврата учинил! Палатка, бормотуха из сорняков, что ещё… бабы?!
        - Какие бабы, Гал? - попятился Гранкин.
        - А это что?! Что? - она схватила со стола упаковку, в которой лежали чёрные чулки с ажурной силиконовой резинкой, и швырнула ему в лицо.
        - Это… чулки чёрные, женские, двадцать дэн… Это всё ради тебя, Гал… Это всё ради вас с Сашкой! - заорал он. - Вас в плен взяли! Украли! Похитили! Денег с меня затребовали немеренно! Сегодня эти деньги будут на моём счету! Гал, ну ты вспомни, ты сидела в тёмном сыром подвале, тебя плохо и скудно кормили, ну…?!
        - Допился до чёртиков, - не очень уверенно сказала Галка.
        - Гал, такое бывает после потрясения. У тебя в мозгу просто произошло замещение неприятных моментов, и тебе кажется, что всё это время ты не в неволе мучилась, а провела у мамы в деревне! Ну, вспомни, - тёмный сырой подвал, плохая еда, ну…?!
        - Огород, пелёнки, жуткий мастит, мошкара, пироги, окрошка, снова огород, грядки, сорняки, снова пелёнки и мама над ухом пчелой: «Твой там совсем загуляет, возвращайся домой»… Виталь, ты чего, а? - обеспокоилась вдруг она. - Чего ты несёшь про подвал?
        - Гал, я письмо получил, что тебя с ребёнком похитили и вернут только за триста пятьдесят тысяч долларов!
        - За сколько?! - ахнула Галка.
        - За триста пятьдесят тысяч зелёных.
        - Ой, да я за столько ни в жисть ни похитилась бы, - ошарашено сказала Галка, - да за столько, я бы сама этих похитителей в тесный и тёмный подвал… Где письмо?
        - Съел!
        - Волосы где?
        - Сбрил!
        - Чулки откуда?
        - Купил на голову себе, чтоб индуса грабить!
        - Палатка зачем?
        - В ней лауреат Государственной премии со своей собакой спал, он иначе не может!
        - И сколько ты, говоришь, денег для меня заработал?
        - Миллион долларов, Гал!
        - И кто из нас сумасшедший?! - взревела Галка, схватила с пола тряпку и пошла на Виталю. - Допился, гад?! - Она больно хлестнула его по ноге.
        Гранкин бросился наутёк.
        В комнате громко орала Сашка.
        - Допился! - Галка побежала за ним, хлеща тряпкой воздух. - Ох, чую я, что и у Сашки моей папа лётчиком будет!
        Виталя заскочил в свою комнату и успел закрыть перед Галкиным носом дверь. Он подналёг на неё со всех сил, но Галка ударила с той стороны всем своим существенным весом, и Гранкин понял, что долго не устоит.
        - Гал, и ты не получала от меня тёплые пуховые носочки?
        - Какие носочки? - взвыла Галка и чуть не вышибла дверь вместе с Виталей. - Какие пуховые носочки в деревне, в разгар лета, в тридцать с лишним градусов жары?!!
        - И не просила, не требовала к своему возвращению модные полосатые гольфики, норковую шубу, «Ламборгини» и домик во Флориде?!
        Галка затихла с той стороны, перестала таранить дверь.
        - Я и слов-то таких не знаю, - тихо сказала она.
        - Гал, - Виталя почувствовал, что сейчас заплачет, - Гал, я и вправду получил это письмо, в нём грозились тебя убить, и Сашку нашу убить, если я не заплачу за вас кучу денег. Всё это время я потратил на… зарабатывание выкупа, огромного выкупа…
        Галка молчала с той стороны.
        - Гал! Неужели ты мне не веришь? - Голос у Витали сорвался, и всё-таки он заплакал. - Неужели не веришь?
        - Это что ж получается, - спросила Галка, - если ты и впрямь такое письмо получил, то… почему не бросился сразу в милицию? Почему не спасал нас?!!
        - Какая милиция, Гал? Какая милиция! Они следили за каждым моим шагом! Я не мог рисковать! Я… бросился зарабатывать деньги!!! Слушай, - Виталя сполз по двери вниз, на пол, и схватился за голову, - слушай, а ведь если ты и вправду у мамы была, получается, что надо мной подшутил кто-то? Получается, что миллион долларов, который я заработал, он наш в чистом виде, да, Гал?! Гал?.. - Виталя посидел немного, встал и выглянул из-за двери. Галки не было.
        Он прошёл в зал.
        Галка сидела на диване и кормила Сашку грудью.
        - Виталь, а что ты там про шубу такое говорил? - миролюбиво спросила она.
        - Гал, ну ты ж таких слов не знаешь, - расплылся в улыбке Гранкин, подошёл к ней, сел рядом, обнял и положил голову на плечо, слушая, как тихонько причмокивая, тянет молоко Сашка. - Эх, как же я вас люблю! Кабы не это письмо, я бы и не знал, как сильно я вас люблю! Эх, теперь заживём! Я теперь, знаешь, кто, Гал?
        - Кто?
        - Лучший в городе детектив! Убийства там всякие, кражи, розыск пропавших вещей. Я тут одной даме туфлю нашёл, так она денег мне хочет дать, чтоб я вторую отыскал. Я даже название своей конторе придумал - «Орхидея»![У Гранкина сработала ассоциация с героем романов Рекса Стаута - частным детективом Ниро Вульфом, который разводил орхидеи.]
        - Почему «Орхидея»?
        - Потому что красиво, непонятно и что-то такое напоминает… детективное. Мне бы только лицензию получить!
        - А кошек-собачек лечить? - тихо спросила Галка, укачивая ребёнка.
        - А-а, ну и это тоже по совместительству, как же без этого?
        Где-то в отдалении настойчиво заиграл вальс Мендельсона.
        - Что это? - удивилась Галка.
        - Вальс Мендельсона.
        - Слышу, что не марш похоронный! Откуда музыка?
        - Мой мобильный звонит.
        - Так заткни свой мобильный, миллионер хренов, а то ребёнка разбудишь! - шёпотом заорала на него Галка.
        Виталя отпрыгнул от неё и помчался искать телефон.

* * *
        - Алло? - тихо ответил он на звонок, заперевшись в ванной.
        - Вить, у тебя всё нормально? - раздался в трубке почти родной профессорский голос.
        - Просто отлично, Вань! - крикнул Виталя, но осёкся и рукой прикрыл себе рот. - У меня жена с ребёнком из деревни вернулась! - добавил он тише.
        - Молодец, - похвалил профессор то ли Виталю, то ли его жену. - А мне, представляешь, наши гайцы Проходимца из реки достали! Позвонили и говорят, приезжайте, господин профессор, забирайте своё чудо со штрафстоянки. Даже эвакуатор бесплатно пообещали, чтобы его до гаража дотартать.
        - Молодцы, - похвалил Виталя гаишников. - Вань, а давай, я его восстановлю за свои деньги!
        - Да это же куча металлолома теперь, - засмеялся Иван Терентьевич. - Ты сам подумай, там чего восстанавливать?! Гидроудар для движка - гиблое дело! Клапана менять, втулки менять, поршни менять и кольца менять! Электрика вся - к чёрту! Салон - мокрая тряпка, он сгниёт быстрей, чем просохнет. Нет, я лучше нового Проходимца соберу. У него будет цвет одуванчика и заводиться он будет из салона. А этот… Вить, я тут подумал, было бы здорово, если бы его какому-нибудь детскому садику в качестве игрушки подарить. Пусть его во дворе, на площадке, поставят, а дети по нему ползают, изучают, приобщаются, а? Как идея?
        - Отличная! Я, Вань, знаю даже, какому садику его подарить. Называется он «Вождь краснокожих». И детки там такие, что Проходимец для них - самая подходящая игрушка!
        - Вот ты этим, Вить, и займись! А ещё я позвонил затем, чтобы сказать, что рыбалка наша до осени откладывается. У меня экспедицию на неделю раньше перенесли, и завтра я уезжаю. Ты уж другу нашему, Кирюхе то, позвони, извинись, предупреди.
        - Предупрежу, Вань! Приезжай быстрей.
        - И к соседу своему Севе Ганкину, поднимись, скажи. Он ведь тоже с нами рыбачить собирался.
        - Ладно, и к барину поднимусь! Только, как ты сказал… как ты назвал моего соседа?! - Сердце у Витали ухнуло вниз и забилось в почках.
        - Севка!
        - А фамилия?
        - Ганкин его фамилия. Ты что, не знаешь как твоих соседей зовут?
        Гранкин захлопнул крышечку телефона и пулей вылетел из ванны. На бешеной скорости он пролетел коридор и выскочил вон из квартиры.
        - Нет, ну всё-таки разбудил ребёнка, ирод! - крикнула вслед ему Галка.
        Сосед
        В дверь «барина» он позвонил так, что чуть не сломал палец.

«Барин» открыл сразу, будто сидел за дверью и ждал, когда Гранкин наконец-то надумает к нему прийти. Он был в длинном полосатом халате и безмятежно жевал бутерброд с красной икрой.
        Увидев Виталю, он замер с открытым ртом.
        - Вы ко мне? - спросил он. - Проходите, пожалуйста, нам давно пора познакомиться. Я знаю, вы очень занятой человек, мне Ваня рассказывал.
        - Занятой человек?! Занятой человек?! - Гранкин подпрыгнул и вцепился ему в обшлага халата. - Скажи, барин, где жена твоя?
        - Что?! - Сева уронил бутерброд икрой вниз.
        - Баба твоя где?!!
        - Баба… того… ушла она от меня… Она время от времени от меня уходит, наверное, я не очень хороший муж. А почему вас это интересует? - «Барин» попятился и спиной натолкнулся на какую-то замысловатую скульптуру-вешалку. Скульптура с грохотом повалилась, от неё отлетела изящная голова и с шумом покатилась по дорогому паркету.
        - Почему интересует? Я сейчас тебе объясню, почему меня это интересует! - Гранкин орал, наступал на него, а «барин» всё пятился и пятился, спиной натыкаясь то на пальму в кадке, то на косяк, то на этажерку с книгами. Этажерка не вынесла натиска, повалилась, книги рассыпались и укоризненно уставились на Виталю своими обложками. Так, пятясь и наступая, они оказались в просторном, шикарно обставленном зале. Виталя и представить не мог, что объединив несколько стандартных квартир, можно получить такие хоромы.
        - Как вас зовут? - Виталя остановился. - Полностью, фамилия, имя, отчество!
        - Ганкин Всеволод Севастьянович, - растерянно сказал «барин». - Очень рад познакомиться!
        - Ганкин В.С., Ганкин В.С.! - Виталя схватился за голову. - А вашу жену зовут Галя?
        - Да. Откуда вы знаете?
        - Это письмо было адресовано вам! Вам, а не мне!
        - Какое письмо? Успокойтесь, пройдите, присядьте, оденьтесь, тут кондиционеры работают, прохладно очень! - Он протянул Витале длинный махровый халат, и Гранкин только тут заметил, что на нём кроме семейных трусов ничего нет. Он как проснулся утром от Сашкиных воплей, так и провёл все семейные баталии, ничего на себя не надев.
        Гранкин выхватил у него халат, одел, и с вызовом, гордостью, всей накопившейся за долгое время на барина обидой, сказал:
        - Вашу жену похитили. Вы своими объединёнными квартирами нарушили в подъезде всю нумерацию почтовых ящиков, и письмо, адресованное вам, попало ко мне. Извините, я его съел. За вашу жену похитители требуют триста пятьдесят тысяч долларов - сущий пустяк для человека, имеющего стабильный, процветающий бизнес!
        Виталя развернулся, хотел уйти из квартиры гордо, но в коридоре поскользнулся на бутерброде с икрой и со всего маха больно, обидно упал, высоко задрав ноги.
        - Стойте! Чёрт! - «Барин» захлопотал над Виталей, помог подняться, одёрнул на нём халат.
        И почему он казался Витале высокомерным?..
        - Не сильно ушиблись?
        - Я в детстве, похоже, сильно ушибся. Головой, - буркнул Виталя.

* * *
        Через минуту они сидели за барной стойкой на кухне и пили виски. Гранкина колотил озноб, поэтому он счел возможным погасить свою трясучку рюмочкой наикрепчайшего напитка.
        Они выпили молча, не чокаясь.
        - Ну, а теперь рассказывай, - велел Сева Витале.
        И почему он казался Гранкину таким отвратительным, бесчеловечным типом? Потому что ездил на джипе, имел большую квартиру и хорошо пах?
        Милый, чудесный, обаятельный, усатый дядька.
        - Вы случайно не родственник Михалкову Никите? - задал Виталя давно мучивший его вопрос.
        - Нет, - засмеялся Сева, - и даже не однофамилец.
        - Ну, тогда… - Виталя набрал в грудь воздуха и рассказал барину всё.
        Абсолютно всё.
        Даже то, что считал его гадким «барином».
        Даже то, что, благодаря этой истории заработал миллион.
        К удивлению Гранкина, Сева не схватился в ужасе за сердце, не помчался потрошить свой сейф, чтобы побыстрее выкупить жену.
        - Наливай! - махнул он Витале рукой.
        В полном изумлении Гранкин разлил остатки виски ровно пополам.
        Сева махнул рюмочку залпом, Виталя, вспомнив про Галку, свою не тронул.
        - Моя жена взбалмошная, капризная женщина, - неуверенно начал рассказ Всеволод Ганкин. - Я сам её избаловал, потому что очень сильно люблю. В своё время она сильно на работу просилась, но я её не отпустил, потому что представить не мог, что Гала будет большую часть дня проводить вне дома, и на неё, возможно, будут пялиться чужие мужики. Сначала она сидела дома неохотно, потом привыкла, ей стало даже нравиться, но со временем у неё начались большие закидоны. Раза два в год она уезжает к своей закадычной подружке на дачу, и они начинают играть со мной в различные игрушки. Чтобы она вернулась, мне каких только глупостей не предлагалось сделать! То я должен был как-то цветы на окнах по-особому ставить - знаки подавать, что люблю её и готов заплатить большие деньги тому, кто её украл, то под Новый Год я должен был вырядиться Дедом Морозом и на четвереньках, с мешком в зубах принести ей под ёлку подарки, список которых она перечислила в рекламных объявлениях, размещённых на радио и телевидении, то… Ой, да всего и не перечислишь! Отправляя письма, они всегда пользуются услугами мальчишек-посыльных, вот
один из них что-то с адресом и напутал. А может, они сами номер квартиры неправильно написали, теперь не поймёшь.
        Если бы я это письмо получил, то волноваться не стал бы! Ну сбегал бы к тому дуплу пару раз, опустил туда пару писем, а потом в указанное место притащил чемоданчик с деньгами! Всё равно она бы с этим чемоданчиком домой пришла! Ей главное - поиграть, развеяться, скучно ей просто так от меня деньги брать. А в этот раз она исчезла, и ни письма, ни записки, ни звонка с угрозами! Вот я и растерялся, расстроился. Думаю, ну всё, какая-то новая игра в молчанку! То ли, думаю, нашла кого себе? А триста пятьдесят тысяч - тьфу! Да принесу я их ей! Даже если через весь город на четвереньках с чемоданом в зубах ползти нужно!
        - Так вот почему все письма духами пахли! - догадался Виталя и поискал глазами, чем бы запить такое потрясающее открытие.
        Сева достал из бара целую бутылку виски.
        - Не, я сок, - попросил Виталя.
        Сева безропотно налил ему сок.
        - Нет, но я ж им про ребёнка писал! Про жену кормящую писал! Носки тёплые передавал! Неужели она не поняли, что не с тобой дело имеют?! В конце концов, почерк! Она что, почерка твоего не знает?! - возмутился Гранкин.
        - Скорее всего, Гала моя и её подруга приняли всё это за ответную игру с моей стороны и развлекались на полную катушку. Я подозреваю, что они очень благодарны мне за такой сюжет - кормящая мать, тёплые носки, которых никто из них в жизни не носил, изменённый почерк! Я думаю, они ухахатывались там от восторга. Ты не представляешь, как я рад, что ты пришёл сегодня ко мне, что Ванька наш позвонил и сказал тебе мою фамилию! Я теперь знаю, где мне Галку искать! Сегодня в полночь пойду к дуплу! Я им такое представление там устрою! За любовь! - поднял он рюмку.
        - За любовь, - Виталя выпил свой сок и поморщился. - А почему собака твоя не лает? - спросил он.
        - Она так чешется, что ей всё по фигу, - закусив лимоном и тоже морщась, сказал Сева.
        - Нет, ну что вы, богатеи, за люди! - возмутился Виталя. - Кучу бабок имеешь, рядом с ветеринаром живёшь, а собаку свою вылечить не можешь!
        - Так у неё блохи! Я травлю, травлю…
        - Сам ты блохи! Нет, ну что богатеи за люди! Жена - дура, у собаки аллергический дерматит! Значит, собаку сегодня вечером ко мне, на процедуры. Жену… ко мне не надо. Жене заделай троих детей подряд! Сразу вся дурь пройдёт.
        - Тро-их? - переспросил Сева серьёзно.
        - Больше можно, меньше нельзя, - отрезал Гранкин тоном врача, спасающего больному жизнь. - Кстати, ты знаешь, что без новеньких полосатеньких гольфиков, новой норковой шубы, крутой тачки «Ламборгини» и домика во Флориде жена к тебе не вернётся?!
        - Ну, гольфики я ей обеспечу, машину и шубу куплю, а вот с домиком… уговорю подождать! - развёл Сева Ганкин руками.

* * *
        Когда Виталя вернулся домой. Галка стояла на кухне и заводила будильник.
        - Гал, - удивился Виталя, - а где ты его нашла? Зачем заводишь? Он у меня сам звонил! Каждое утро!
        - Сам? - удивилась Галка. - Каждое утро?
        - Да. И я его найти не мог!
        - А цветы у тебя тоже, небось, сами поливались, Пинкертон хренов? Вишь, свеженькие на подоконниках стоят?
        - Точно, Гал, - Виталя в изумлении потрогал зелёные листочки фиалки, стоявшей в горшке на подоконнике. - Точно, про цветы-то я забыл совсем, а они того… расцвели даже! Гал, я что, всё-таки чокнулся?!
        - Нет, ну вы посмотрите на него, - обращаясь к кому-то на потолке, сказала Галка. - Нет, ну видели такое чудо в перьях, а?! Шерлок Холмс недоделанный! Ну ладно он не заметил, что я из шкафов все вещи свои забрала! Ладно, решил, что бабу с коляской средь бела дня украсть можно! Но ведь цветы-то! Цветы-то у нас, когда мы уезжаем, всегда Пантелеевна с первого этажа поливает! Я её и в этот раз попросила, когда уезжала! И ключи от квартиры дала! Она днём приходила и поливала! Ведь от него-то разве дождёшься? И будильник она по моей просьбе заводила и прятала! Я же знаю этого обормота - шары зальёт и на работу проспит. Тьфу!!! - Она так и беседовала с кем-то на потолке, но потом перевела взгляд на стену, где красовалась усовершенствованная таблица Менделеева.
        - Пил?! - грозно спросила она, принюхиваясь.
        - Нет!
        - Дыхни!
        - Не, Гал, я завтра дыхну…
        - А это что? - ткнула она пальцем в таблицу.
        - Это… таблица… химическая…
        - Вижу, что химическая. Закусоиды, похмелоиды…
        - Гал, мне профессор её подарил. Лауреат, между прочим, Государственной премии! Археролог…
        - Профессор, говоришь? Лауреат? Археролог?! Ах, ты… - Галка скрутила в жгут полотенце и бросилась в погоню за Гранкиным.
        Он стартанул с середины кухни и, путаясь в полах Севкиного халата, помчался по проторенному маршруту: кухня-коридор-спальня.
        - Гал, оговорился я! Археолог он! Гал, я вас познакомлю! - улепётывая, кричал Гранкин. - Он очень приличный человек! Он здоровье своё в экспедициях просра… оставил! У него протез вместо ноги и вставная челюсть! Он не пьёт практически, поэтому в мечтах эту таблицу и составил!
        - Я тебе сейчас и вставную челюсть, и протез вместо ноги организую! - Галка нагнала его и точным ударом залепила полотенцем по уху.
        Ухо моментально стало горячим и запульсировало.
        - Гал, миллион долларов…
        - Да хоть миллиард! - Галка села на кровать и зарыдала, вытирая крупные слёзы скрученным полотенцем. - Разве в деньгах счастье? - снова спросила она у кого-то на потолке.
        - А в чём, Гал? - осторожно поинтересовался Виталя.
        - Счастье в том, чтобы муж не пил, и дети здоровыми были, - безапелляционно заявила Галка, переставая рыдать.
        - Дети, это да! - Виталя широко улыбнулся и с опаской приобнял Галку за плечи. - Дети здоровые, это ты верно говоришь! Только чем больше денег, Гал, тем больше здоровых детей мы сможем себе позволить!
        Видя, что Галка больше не собирается на него нападать, Виталя вытянул губы в трубочку и потянулся к скептическим Галкиным губам.
        - Уйди, ирод, - засмеялась она и откинулась на спину.
        - Куда уйти-то, Гал?! - зашептал Гранкин, с ногами забираясь на кровать. - Куда уйти? Разве умные женщины миллионеров из дома гонят? А?! Разве гонят? Да мы сейчас с тобой Вовку, пацанчика…

* * *
        КОНЕЦ, БЛИН!!!
        notes
        Примечания

1
        Имеется в виду пьеса П.И. Чайковского из цикла «Времена года» - Январь. «У камелька».

2
        Сом - денежная единица Узбекистана.

3
        слова из песни М. Покровского «Идем на восток!», группа «Ногу свело».

4
        Настоящее объявление, завлекающее туристов на аттракцион «Тарзанка» на Южном берегу Крыма.

5
        Adobe Photoshop - профессиональная компьютерная программа обработки изображений.

6
        (англ) - Я плохая девочка.

7

«Свободу Анжеле Дэвис» - песня Г. Сукачева.

8
        Centurion - самая престижная и эксклюзивная в мире пластиковая карта, которую из-за строгого черного цвета прозвали «уголек». Эмитируется только для VIP-клиентов банков.

9

«Безобразная Эльза» - песня группы «Крематорий».

10
        У Гранкина сработала ассоциация с героем романов Рекса Стаута - частным детективом Ниро Вульфом, который разводил орхидеи.