Принцесса-чудовище Лариса П. Соболева
        # Жена бизнесмена София от скуки работает в книжном магазине. Однажды на одного из покупателей нападает парень, похожий на бандита. Недолго думая, София вступается за интеллигентного посетителя, и тому удается сбежать. К ее ужасу, «бандит» оказался сотрудником угрозыска, а беспомощный дядечка - маньяком Людоедом, которого давно ищет милиция. Горе-спасительницу делают «живцом», приставив к ней группу слежения. Людоед периодически показывается Софии на глаза и исчезает, звонит по телефону и даже, побывав в ее квартире, оставляет записку с... объяснением в любви. Одним словом, маньяк все ближе и ближе подбирается к Софии, оставляя за собой новые жертвы...
        Лариса Соболева
        Принцесса-чудовище

1
        Услышав суетливое шарканье и громкое дыхание, София подняла голову, откинув руками длинные волосы. Челка мешала, она убрала ее со лба, но обзор загораживали стеллажи посередине, которые привезли позавчера. Поставить поставили, а не прикрепили к полу, решив сделать это в выходной. А потом загрузили книгами, мол, сойдет и так, все равно никому не под силу их сдвинуть, да и незачем. Хрупкую фигурку Софии среди цветных корешков да еще на стуле в углу трудно было заметить, и она встала, чтобы показаться покупателю, которому, возможно, понадобится помощь. Письма, которые София читала, посыпались на пол, она быстро их собрала и уложила на стул, затем выглянула из-за стеллажа.
        Молодой сухощавый мужчина в очках, в приличном костюме странно прижался спиной к полкам у стены и панически озирался, словно загнанный в угол зверек. Увидел Софию. Она хотела спросить, чем ему помочь, как кто-то вбежал в отдел. Это был парень - весь красный, потный, большой, с коротко стриженными черными волосами. И вдруг…
        София вытаращила глаза: парень налетел на мужчину, придавил его всем телом. Как вообще не задавил интеллигента? Даже при тусклом искусственном освещении - здание старое, окна в книжном лабиринте не везде есть - Софии были видны струйки пота, катившиеся по вискам обоих. Все понятно: один убегал, второй догнал. Очкарик то ли стонал, то ли кряхтел - еще бы, такая туша придавила его! А парень из-за пояса вынул… пистолет и приставил его к лицу очкарика, уперев дуло в щеку.
        - Попался, сволочь! - прошипел он возбужденно и даже хохотнул.
        Ну точно - бандит, браток, по роже видно. И сейчас пристрелит прямо здесь очкарика.
        Кто толкнул Софию? Если б она тогда подумала… Но она ни о чем не думала, когда схватила с полки фолиант весом килограмма четыре и на цыпочках подкрадывалась к бандиту.
        - Все, гад, спета твоя песенка! - торжествовал тот. - Не дергаться! Пристрелю, козел, - рука не дрогнет! - И пистолетом давил в щеку жертве.
        Да кто там дергался! Бедняга дышать не мог, посинел от недостачи воздуха.
        София подкрадывалась к бандиту сзади… Очкарик смотрел на нее с мольбой и надеждой. Она приложила палец к губам. А бандитская морда замешкалась - ему было неудобно что-то достать левой рукой из заднего кармана джинсов. Этих секунд оказалось вполне достаточно, чтобы София замахнулась и со всей силы огрела его по голове фолиантом. Краснорожий замер. Девушка ждала, когда тот упадет, а он все не падал. Очкарик мигом сообразил - есть способ спастись. И с ревом оттолкнул бандита. Да как! Нападавший взмахнул руками и полетел назад вместе с пистолетом. Его тело врезалось в Софию, вдвоем они завалились на стеллажи. Незакрепленные полки начали падать, попали на второй стеллаж…
        - А! - вскрикнула София, чувствуя, как валится вместе с книгами и вооруженным бандитом.
        Раздался невероятный грохот - оба стеллажа рухнули. София и бандит очутились на стеллажах и в груде книг. Больно ударившись о железные полки, она услышала топот ног - значит, бедняге удалось спастись. И даже мысли не мелькнуло: а ей-то чем грозит спасение совершенно незнакомого человека, когда рядом вооруженный браток? Самое ужасное - он так и не потерял сознание, как она надеялась (крепкая же у него голова!), а заерзал. Не успела София опомниться и позвать на помощь, бандит уже навис над ней, придавив своим весом. Просто лег на нее! Свирепая рожа. Свирепое дыхание. Скосила глаза - его рука с пистолетом увязла где-то в книжках. София снова уставилась на бандита со страхом. Ей показалось, он сейчас искусает ее, так как привстал на четвереньки. Руки были заняты, а девушка находилась между его рук и ног, у него остались только зубы.
        - Идиотка! - прорычал краснорожий зло, и София зажмурилась.
        Он вскочил. Раздался топот. Убежал?! Не прибил ее?!
        - Что здесь происходит? - Теперь это был голос начальницы.
        Ну, раз бандит не прибил, сейчас его оплошность исправит заведующая, подумала София, пытаясь подняться. Это оказалось сложно - книги расползались, она, как каракатица, ползала по ним и падала, ползала и…
        После работы она не домой поехала, а к отцу. Тот слегка удивился, однако был рад, хотя внешне своих чувств никак не проявил. Папа вообще человек сдержанный и относится к тем мужчинам, которые с возрастом становятся лучше и лучше. В свои шестьдесят четыре он красив, как… как… Красив, и все.
        София прошла в комнату, забралась на диван с ногами, натянула на колени юбку.
        - Неважно выглядишь, - заметил папа и догадался: - У тебя неприятности.
        - У кого их нет… - хмыкнула она. - Пап, есть хочу.
        - Сейчас разогрею котлеты.
        - Холодные неси, - махнула рукой она.
        Большая квартира отца - антикварный склад, где много раритетных вещей, которые он собирал всю жизнь. Одновременно папа аккуратист, к тому же у него отличный вкус, поэтому эклектика интерьера выглядела оригинальностью. Но София была равнодушна к раритетам и семейным реликвиям. Не в папу уродилась.
        Поедая холодные котлеты с хлебом, она поинтересовалась:
        - Кто приготовил? Верхняя?
        Красавца-отца обхаживают две соседки: одна, живущая выше этажом, а другая - ниже. Обе не нравятся Софии, но папе она об этом ни слова не говорила, потому что… На все есть причины. Такое ощущение (по ее мнению), что жизнь состоит из ошибок и их последствий, других причинно-следственных явлений просто не бывает. Какое же она имеет право высказывать отцу личное мнение, когда в свое время к его мнению не прислушалась?
        - Мне не нравится твое настроение, - сказал Арсений Александрович. Он пил чай, чтобы составить дочери компанию.
        - И мне не нравится, - вздохнула она, но делиться причинами не стала.
        - Прочла? - спросил он, тактично уйдя от темы.
        - Не все. Больше половины. Знаешь, я бы не хотела, чтоб в будущем кто-то читал мои письма, даже если в них нет интимных вещей.
        - А как тебе мое предложение?
        София соединила брови, пожала плечами:
        - Заманчивая идея…
        - В конце фразы ты не поставила точку, - заметил папа. - Значит, у тебя есть возражения. Трусишь?
        - Считаешь, я справлюсь?
        - У тебя, Софи (он называл ее на французский манер), уверенное перо…
        - Было когда-то, - вставила она.
        - То, что человек умеет, никогда не пропадает, только засыпает, - возразил Арсений Александрович. - Главное, есть идея… сюжет.
        - Папа, а почему ты сам не хочешь попробовать?
        - Видишь ли, я остался в прошлом веке, мысли у меня прошлые, слог устарел. А писать надо современным языком, но учитывая особенности тогдашнего стиля. Впрочем, у меня нет главного - таланта, а графоманом я не хочу быть.
        - Один ты считаешь меня талантливой, умной и красивой, - скорбно вздохнула София.
        - Ну, дорогая, - рассмеялся отец, - гадость всегда найдется кому сказать. Ты себя недооцениваешь, дочь. У тебя прекрасная фигура, волосы, лицо… которое портит выражение уныния. Я хочу, чтоб ты проснулась. Вот тогда ты увидишь, что все так, как я говорю. Кстати, хочу сделать тебе подарок…
        Он ушел в другую комнату, вернулся с большой коробкой. София округлила глаза:
        - Что это? - Вдруг увидела надпись, подскочила. - Ноутбук? Но… у Борьки есть компьютер…
        - То у Борьки, а теперь у тебя будет свой, персональный. Мне его отладили, он готов к работе. Держи.
        София достала ноутбук из коробки, погладила по крышке, приподняла ее. На глаза навернулись слезы. Не потому, что подарок дорогой, муж в состоянии купить сто ноутбуков, а потому, что на свете есть только один человек, который любит ее безвозмездно и ценит, несмотря ни на что, - папа. Но компьютер не просто подарок, а настойчивое требование применить его.
        - Боюсь, у меня не хватит знаний, - смутилась София.
        Для папы же не было ничего невозможного, поэтому он с дочерью не согласился:
        - Есть память поколений, интуиция, а книги помогут пополнить недостающие знания. Это немало.
        - Ты самый лучший! - прижалась она к нему, сдерживая слезы. - А я плохая дочь.
        - Не горюй, - обнял ее за плечи Арсений Александрович. - Кстати, кажется, твой звонит…
        Да, мелодия Бориса. Нехотя София поднесла трубку к уху:
        - Я у папы. Если есть желание, забери меня. - Опустив руку с трубкой, она пробубнила с огорчением: - У него есть желание.
        Чмокнув дочь в висок, папа стеснительно попросил:
        - Сделай так, чтоб он не заходил сюда.
        - Не переживай, не зайдет. Думаешь, Борька тупой и не чувствует твоего отношения?
        Так они и сидели обнявшись, как два одиночества, случайно встретившиеся на короткий миг. Сидели до второго звонка Бориса, которым он сообщил, что приехал. София уложила ноутбук в коробку, обхватила ее руками и направилась к выходу, ворча себе под нос:
        - Все не так. Знаю, что не так, а ничего не меняю, даже не пытаюсь. Потому что боюсь что-либо изменить.
        - Софи, никогда не поздно начинать, - услышал ее слова Арсений Александрович. - Если мне не веришь, поверь Прусту, который писал: «Я удивился тому, какими беспомощными оказываются наш разум, наш рассудок, наше сердце, когда нам нужно произвести малейшую перемену, развязать один какой-нибудь узел, который потом сама жизнь распутывает с непостижимой легкостью». Начни хотя бы с истории в письмах. Ты только попробуй.
        Поцеловав отца, София вышла из квартиры, стала медленно спускаться по лестнице. А ведь идея действительно засела в сознание и не отпускала, особенно когда она читала письма, которым более ста лет. Но как преподнести эту историю? В каком жанре? Слишком мало основы, ярко выделяется лишь любовная история, а сентиментальность сейчас не в моде. Но и детективная линия просматривается. Правда, слабенько. Детективы-то нынче читают. Во всяком случае, у нее появилась возможность стать от Борьки чуточку независимой. Но повод к детективу мал…
        Она бы начала так

«Принес же черт сестрицу Мишеля», - сетовал про себя Суров. Едва его полк расквартировался, он приехал в усадьбу Уварова, а тот предложил остановиться у него, заодно сэкономить квартирные. Суров согласился, давно ведь не виделись. И вдруг сестра Мишеля! Придется соблюдать этикет, застегиваться на все пуговицы, следить за каждым словом, чтоб невзначай не вылетело армейское выражение, а уж о посиделках до утра и говорить нечего. О, женщины! Любят устанавливать порядки сообразно своим представлениям, не считаясь с желаниями мужчин.
        Мишель чутко улавливал настроение друга, оттого и убеждал его в обратном:
        - Марго тебе понравится, Саша, она проста, умна…
        - Разумеется. Жене статского советника быть неумной не годится, - сказал тот, хмуря брови.
        На него исподволь косились уездные дамы, гулявшие на перроне в ожидании поезда. Ни одна не пропустила подполковника, не проводив его мечтательным взором. И немудрено: он высок, подтянут, плечист, светловолос. И лицом пригож - одни бирюзовые глаза чего стоят! А щегольские усики придавали ему вид ветреника, но Суров сторонился женщин. Обладая всеми достоинствами русского офицера, он несколько скованно чувствовал себя в обществе, посему избегал его. Причина в происхождении: он, мещанин, начал военную карьеру с низших чинов и успешно продвинулся вверх, проявив доблесть, храбрость и ум.
        Раздались короткие гудки, предупреждая зевак, чтоб те не попали под колеса. Паровоз, издавая шипение и выпуская у колес белые пары, а из трубы черный дым, медленно тащил вагоны.
        - Мишель! - воскликнул звонкий голос.
        Поезд шумно стал. Уваров увидел сестру - миниатюрную и прехорошенькую женщину лет двадцати пяти, стоявшую на подножке, замахал рукой и кинулся к вагону. Помог сойти сестре, они обнялись.
        - Как добралась? - спросил Уваров, не выпуская ее из объятий.
        - Ужасно, - улыбнулась женщина. - Жара, душно, Митенька капризничал. Маман с папа передают тебе привет и велели отругать, что редко пишешь, негодник.
        Уваров расцеловал сестру и принял племянника пяти лет. Следом гордо сошла длинная и тощая гувернантка, потом на перрон спустилась тучная пожилая нянька. Подскочили носильщики, которыми распоряжалась горничная Анфиса.
        - Позволь тебе представить подполковника Сурова Александра Ивановича. Он любезно согласился разбавить наше общество, пока его полк квартирует в этом городе, - опомнился брат, и тот щелкнул каблуками. Затем Уваров повернулся к другу и сказал: - Моя сестра Марго.
        - Наслышана о ваших подвигах, - протянула женщина руку для поцелуя. - Вы отличились в турецкую кампанию, а мой брат, какая жалость, оставил военную карьеру. Позвольте, разве вы, Александр Иванович, не майор?
        - В мае, ваше сиятельство, ваш покорный слуга произведен в подполковники, - поцеловав руку, скромно сказал Суров.
        - А также жалован дворянским званием, - дополнил Уваров.
        - Замечательно! - искренно обрадовалась Марго, будто повышение получил ее муж. - Мы обязательно отметим сие событие!

«Ну, вот, уже распоряжается!» - скис Суров.
        Тем временем Уваров с ужасом смотрел, как на перроне растет груда чемоданов и прочей ручной клади.
        - Марго, это все твой багаж?
        - Конечно, дорогой. Я взяла самое необходимое.
        - Мы не найдем столько носильщиков, - растерялся Уваров. - И коляска одна… Право, не знаю, как быть…
        - Я найму извозчиков, - усмехаясь в усы, сказал Суров. Поклонившись даме, он зашагал прочь.
        - Ну вот, я не смогу ходить неглиже… - надула губы Марго, глядя ему вслед.
        - Думаю, ты поладишь с ним, - успокоил ее брат.
        Чемоданы и баулы погрузили в одну коляску горой, извозчик обвязал их веревками, чтоб не потерять. Кофры, сумки, шляпные коробки и мелкие поклажи из узлов, принадлежащих прислуге, уложили в две другие. Няня, Митя и Анфиса сели к извозчику, в экипаже поехали Марго, Уваров и гувернантка, которая держала в руках удочку, сачок для ловли насекомых и зонтик. Суров ехал верхом бок о бок с экипажем. До усадьбы восемнадцать верст, путь долог, он украдкой разглядывал Марго, ведь ему предстояло провести много времени в обществе этой женщины.
        Ростом невысока, с девичьим станом, который подчеркивал безупречный дорожный костюм, легка в общении и без жеманства. Лицо ее чуточку удлиненно, как у брата, с плавными линиями, а черты, пожалуй, крупные. Кроме носа - он маленький, прямой и заострен. Особенно замечательны в ней улыбка и плутовские глаза, которые словно так и ищут, за что зацепиться да разнести в клочья.
        Мишель - ровесник Сурова и полная противоположность сестре, хотя и похож на нее. Он также строен, имеет такие же густые волосы каштанового цвета и зеленоватые глаза, но высок и меланхоличен. А гувернантка, мадемуазель Каролина, невольно вызывала улыбку. Явно старая дева, излишне строга видом, с несгибаемой спиной и бесстрастным выражением некрасивого лица. Черты его грубые, а глаза сонные.
        - Как тебе взбрело в голову, Мишель, купить усадьбу в эдакой глуши? - спросила Марго, когда миновали половину пути. - И название не звучит - Озеркино.
        - Скоро увидишь, что за чудо вокруг, - заверил Уваров. - Скажи, Саша, я не прав?
        - Да, место изумительное, - подтвердил Суров. - Ваш брат обещал отличную охоту. Ваше сиятельство, вы любите охотиться?
        - Еще бы! - воскликнула Марго. - Я неплохо стреляю из ружья. И давайте без церемоний, не зовите меня сиятельством, высокородием, статской советницей… Не хочу. Между друзьями не должно быть напыщенностей, а раз вы друг моего Мишеля, то и мой тоже.
        - Благодарю вас, сударыня. Мадемуазель Каролина, вы не устали? - решил Суров привлечь к общению гувернантку.
        - Подполковник, она же англичанка, ни бельмеса по-русски не понимает, - торопливо сказала Марго и прикрыла рот ладонью. - Простите, я дурно выразилась.
        Мадемуазель живо повернула к ней голову на длинной шее и строго отчитала:
        - Бельмес, мадам, плохой слова.
        - Нет, что-то она все-таки усвоила, - проворчала Марго.
        Суров и Уваров расхохотались, получив от гувернантки по осуждающему взгляду. Оставшаяся часть пути прошла весело и непринужденно, ибо Марго забавно пересказывала последние губернские сплетни.
        Попав в Озеркино, она начала бурно восхищаться усадьбой. Великолепный и большой дом из двух этажей, с колоннами и мезонином окружал чудный большой сад, за ним раскинулось кольцо из леса. Конюшня с псарней находились в отдалении, там же птичий двор и сеновал.
        Но главный сюрприз ждал Марго, когда гостья вышла на просторную террасу позади дома. Озеро искрилось на солнце, отражая синеву неба и белые кучевые облака, на водной глади покачивались кувшинки. Противоположный берег был далек, однако прекрасно просматривался, воздух прозрачен и чист, с ароматами хвои и трав. От террасы к берегу простиралась лужайка, справа была выстроена купальня, слева, у камышей, имелся причал. А кругом лес.
        - Мишель, теперь я понимаю, почему ты сбежал, - сказала Марго.
        - Я сбежал, потому что ты хотела женить меня на своей подруге-кривляке, - обнял сестру со спины Уваров.
        - Вовсе она не кривляка. А ты невоспитанный человек. Но я люблю тебя. Она вышла замуж за генерала в отставке. Вот!
        - Очень рад за нее.
        - А вы, подполковник, женаты? - полюбопытствовала Марго.
        - Нет-с, сударыня. Я ведь военный, меня могут убить. Не хочу оставлять детей сиротами, а жену вдовой.
        - Пожалте обедать, господа, - пригласил подошедший лакей.
        Марго вышла замуж хоть и за равного (графа Ростовцева), но выбор ее не назовешь удачным. Безусловно, «статский советник» звучит внушительно, однако статская служба не столь почетна, как военная. В представлении сестры дело мужа весьма полезно, а по мнению Уварова, Ростовцев сухарь, педант и зануда. Зато сама Марго - деятельная особа, тотчас подметил Суров. Не успев освоиться, она принялась хозяйничать, а за ужином сделала замечание брату, что мебель немодная, слуги плохо одеты и с дурными манерами. Марго азартно строила планы по переустройству усадьбы, хотя ужин был объявлен в честь подполковника.
        - Марго, я не устраиваю приемов, - пробовал образумить сестру Уваров. - Здесь некого приглашать, чтобы похвастать изысканным убранством.
        - Ты привык к походной жизни, и это дурно, - воспитывала его она. - Некого, говоришь, приглашать? А мы устроим спектакль. Да, да! И пригласим офицеров из полка Александра Ивановича.
        - Помилуй, кто же играть-то будет? - смеялся брат.
        - Ты, я, Анфиса! Моя Анфиса прекрасно читает Пушкина и Байрона. А вы, подполковник, согласитесь играть?
        - У меня нет таланта, - не смог напрямую отказаться тот.
        - У нас у всех нет таланта, кроме как у Анфисы. Ну и что? - загорелась идеей Марго. - Мы разыграем… водевиль. «Гусар-девица» господина Кони! Возражений не принимаю. Через… через две недели дадим представление прямо на террасе, зрителей посадим на лужайке. А сейчас давайте в карты поиграем?
        Слуга принес карты, условились играть по четверти копейки, разыграли три партии - выиграла мадемуазель Каролина. Марго кинула карты и, наблюдая, как гувернантка подсчитывает выигрыш, капризно заворчала:
        - Она мошенница. Подполковник, вы не находите? Ведь так не бывает, чтоб выигрывали подряд сто раз! Это неинтересно. Идемте к озеру? Ночь волшебная, мне вовсе не хочется спать.
        Ночь была тиха. Лишь сверчки неустанно стрекотали, да лягушки квакали, но их голоса как раз дополняли, подчеркивали безмятежную и привольную тишину. Пространство из темноты со стороны озера не пугало, напротив, оно привносило покой и ощущение, что жизнь проста и прекрасна. Только звезды мерцали грустно, но они так высоко и так недосягаемы, место их определено навечно, оттого им оставалось лишь грустить над невозможностью присоединиться к людям у озера. Недоставало чего-то особенного, подтверждающего явь этой чудной ночи…
        Вдруг издалека долетел женский голос, выпевая мелодию сначала протяжно и несмело. Постепенно голос крепчал и, проносясь над озером, взмывал до высоких нот, поражая чистотой звучания и сложной мелодией. Он был легче воздуха, одновременно сильный и глубокий, казался неземным, оттого не нуждался в аккомпанементе. Слов не разобрать, но голос брал за душу страстной тоской, несбыточными мечтами и вынужденным смирением, звучавшим в нем. Это было так необыкновенно, что даже непоседливая Марго замерла, вслушиваясь в рулады. Последняя нота надолго задержалась в воздухе и постепенно угасла, как гаснет фитилек догорающей свечи. Возобновился стрекот сверчков и недовольный гомон лягушек.
        - Так поют ангелы, - тихо сказал Суров, закуривая трубку.
        - Она поет каждую ночь, - в тон ему произнес Уваров.
        - Кто? - спросила Марго, вслушиваясь в звуки.
        - Не знаю, - ответил Мишель. - На противоположном берегу усадьба, но мне неизвестно, кто там живет.
        - Ты не делал визиты соседям? - удивилась сестра. - Нехорошо, друг мой, тебя сочтут за буку.
        - Я пытался познакомиться, но лакей сказал, мол, «барыня не принимают».
        - Барыня? - плутовски улыбнулась Марго. - Ну, мне-то она не откажет. Тшш! Опять… Это Беллини… Чудо, как хорошо поет.
        Слушали, усевшись на траву у озера, в черных водах которого отсвечивала кривобокая луна. Внезапно все стихло - очевидно, певица ушла с берега. Устали и лягушки, только сверчки нарушали тишину размеренным стрекотом. Суров принес шампанское и бокалы, выпили по глотку.
        - А мне, признаться, любопытно взглянуть на обладательницу столь волшебного голоса, - сказал Уваров и поднял глаза в небо. - У, скоро полнолуние…
        - Почему ты говоришь о полнолунии так загадочно? - все хотела знать Марго.
        - Завтра скажу, сестрица. Это менее приятная тема.
        Внезапно удивительную тишину разрезал заунывный вой. Он тоже доносился с другого берега и звучал вразрез с божественным голосом, заставляя содрогнуться.
        - Похоже, волк воет, - сказал Суров.
        - Здесь волки водятся? - перевела на брата испуганные глаза сестра.
        - Далеко, - ответил тот. - Вблизи не встречались.
        - А разве волки воют летом? - спросила она.
        - Когда волк голоден, он воет, - ответил Суров.
        Словно в подтверждение его слов, волк снова завыл…»

2
        Итак, интрига обозначилась: пение, волчий вой. Вот если б эту историю превратить в мистический детектив… Как же выстроить детективную линию?
        - Ты что так долго? - спросил Борис, открыв дверцу изнутри.
        - Прости, - не стала ничего объяснять София - лень.
        Машина тронулось с места. Борька крутой, подруги ей завидовали: отхватила классного мужика, как сыр в масле катается аж целых семь лет. А София взяла и пошла работать продавщицей-консультантом в книжный магазин (больше никуда не брали без опыта). Подружки пальчиками у виска покрутили и угомонились. Работа ей не нравилась, но, возможно, именно с нее София и начала менять свою жизнь. А то тоска - хоть плачь, хоть вешайся. Знать бы, чем сердце успокоить… так ведь нечем. Если б кто-то спросил, чего она хочет, София попала бы в тупик, ибо не знает. В том-то и есть смысл ее бессмысленного бытия.
        - Что за коробка? - спросил Борька.
        - Папа ноутбук подарил.
        - На фига?
        Посмотришь на него - джентльмен, послушаешь - охламон. София даже не задумывалась, любит ли мужа, как раньше. Просто привыкла и уже не представляла другого мужчину рядом с собой. Но что-то с ней творится не то, дело ведь не в Борьке. Правда, он не хочет детей, а возможно, ее хандра прекратилась бы, будь у них дети. Папа не любит Борьку, считает его хвастуном, скрягой, недалеким и самовлюбленным типом. Он не совсем прав, муж - человек настроения, иногда сорит деньгами, при этом не любит выбрасывать старые вещи. А вот что хвастун - да! Купит жене кольцо, потом всем показывает. Или новым знакомым заявляет: посмотрите, какая у меня куколка-жена. Все умильно улыбаются и соглашаются, Борей восхищаются, а София тихо бесится, потому что куколка - это ни на что не пригодная чурка при муже. По сути, Борька просто мальчишка, хотя в его тридцать шесть пора повзрослеть.
        Был скучный ужин, потом скучный секс - все нормально, так живут многие. Дело не в муже, а в ней, себя надо менять. София долго не засыпала, ее мысли крутились вокруг сюжета.
        Хозяин магазина купил несколько квартир в старинном доме и переделал их в один большой торговый зал, а потому закоулков здесь тьма. В самом дальнем закутке устроилась на стуле София и читала, с трудом разбирая слова с «ятями». Сегодня ее отдел посетили три человека, ничего не выбрали. Сейчас больше интересуются не специальной литературой, а художественной или про здоровье без врачей, поэтому свободного времени у Софии полно. Вчерашнее недоразумение как-то уже отодвинулось, но… неожиданно напомнило о себе.
        Шаги заставили Софию отвлечься от книги и привстать, ведь явно именно в ее
«аппендикс» кто-то шел. Однако так покупатели не ходят - как на параде, чеканя шаг. Стоило Софии увидеть молодого человека, она поняла: ей конец. Это был вчерашний вооруженный бандит, правда, сейчас без пистолета. Но шел он на нее, смотрел на нее, свирепое лицо с поджатыми губами говорило: идет убивать! София механически поднялась и попятилась, спиной уперлась в книги. Он подошел на расстояние вытянутой руки, поставил руки на бедра и с минуту уничтожал ее взглядом василиска. От взглядов не умирают, не умерла и София, хотя от страха окостенела.
        - Покажи руки, - приказал он.
        Руки сами поднялись ладонями вверх, секунда - и на запястьях защелкнулись наручники. София ахнула, а тип в мятой футболке и джинсовом жилете предупредил, внезапно придавив ее к полкам телом:
        - Лучше молчи, иначе я за себя не ручаюсь.
        Он схватил ее за локоть и потащил в соседнюю часть зала, а там - какая жалость! - никого. Отсюда был выход на задний двор, туда и поволок ее бандит через короткий коридор, усадил в машину на переднее сиденье, сам сел за руль. Причем София, даже увидев грузчиков, не сообразила поднять визг, только подумала, что сюда просто так не въедешь, стало быть, бандит получил разрешение у хозяина.
        Выехали со двора, помчались по улицам. София опомнилась:
        - Куда вы меня везете?
        - На казнь, - бросил он спокойно.
        Сердце ее захолонуло: точно пришел конец! Но умирать как-то рано. Неожиданно для себя София начала бить бандита, несмотря на руки в наручниках.
        - Выпусти меня! Люди! Помогите…
        Он молча и зло оттолкнул ее одной рукой. Его резкого движения оказалось достаточно, чтобы она всем телом врезалась в дверцу и притихла. София сдалась. Куда ей справиться с этаким баобабом! У него нет жалости, нет чувств, он бревно. Все, теперь у нее больше ничего не будет. Она не увидит папу, не скажет ему много хороших слов, которые стеснялась говорить. Не изменит свою жизнь, потому что жизнь закончится, и не напишет роман, который сейчас созревал в ее голове. И не прославится, в конце концов! А ведь София уже нащупала ход…
        Дальше должно быть так

«Из окна открывался вид на озеро, над которым вилась тонкая дымка. Марго выбежала на террасу, потянулась, затем скинула туфли и побежала к купальне. Любуясь окружающей красотой, заметила на причале гувернантку с удочкой - и она уже не спит. Рядом с мадемуазель стояло большущее ведро, очевидно, рыбы в нем много. Марго повернула к причалу, на цыпочках подкралась и заглянула в ведро, а там плавала одна маленькая рыбка.
        - Доброе утро, - сказала Марго по-французски.
        Гувернантка вздрогнула, проворчала на английском насчет громкости и рыбы, которая испугается мадам и уплывет. Марго же рассматривала коробку с землей, где ворочались червяки. Выставив указательный палец, спросила по-французски:
        - Где вы взяли это?
        Мадемуазель лишь повернула голову, скосив глаза на коробку с червяками, и с достоинством ответила по-русски:
        - Я копаль лопата. Тсс!
        - Фи, фи, фи, - передернула плечиками Марго.
        В купальне она сбросила платье, подумала и сняла белье, после чего погрузилась в воду и поплыла к середине озера.
        - Ах, мадемуазель Каролина! - закричала оттуда. - Бросайте удочку и поплавайте! Что за прелесть!
        Потом был утренний чай прямо на залитой солнцем террасе. К Марго и мадемуазель, которой мадам помешала удить рыбу, присоединился Мишель, Суров спал. Наговориться не могли, особенно Марго. Вдруг она вспомнила:
        - А что ты обещал мне рассказать про полнолуние?
        - Не хочу тебя пугать, но здесь творятся престранные дела. Каждый месяц находят в округе труп, и случается это в полнолуние. Находят тела крестьян, на горле которых две раны, по слухам укусы клыков. Крестьяне рассказывают байки про оборотней и вурдалаков, встающих из могил…
        - Господи, ты веришь сказкам? - усмехнулась Марго.
        - Не верю. Но тем не менее весьма странно.
        - А что полиция?
        - С ног сбилась. В байки они тоже не верят, да только не все. В мае на полнолуние устроили засаду, а почтмейстера прозевали. Да и что может сделать уездная полиция? Во всем лесу не разместишь полицейских.
        - Доброе утро, - подошел к столу Суров. - Чаю дадите?
        - Присаживайтесь, Александр Иванович, - пригласила его Марго. - Скажите, вы верите в оборотней и вурдалаков?
        - Разумеется, нет, сударыня.
        - А мой брат утверждает, будто по лесу бродит вурдалак. - Она слегка наклонилась к Сурову, голос ее приобрел таинственную окраску. - Упырь, или вурдалак, или вампир - собственно, это одно и то же - нападает на людей в полнолуние, кусает за горло и выпивает всю кровь до капельки. Каково, а?
        - Страшная история, - в тон ей откликнулся Суров. - А полиция не пробовала схватить вампира и посадить в острог?
        - Пробовала, - кивнула Марго. - Не поймала.
        - Плохо ловила. Не бойтесь, сударыня, вам ничего не грозит.
        - А я и не боюсь. Потому что в выдумки не верю. Но сказки послушаю.
        - Да, конечно, все выглядит смешно в конце девятнадцатого века, - наблюдая за сестрой и другом, произнес Уваров. - Однако, друзья, трупы есть, а объяснения им нет. Крестьяне напуганы, поодиночке не ходят. Я в лесу делянки для лошадей держу, травы там сочные все лето, но конюх отказывается пасти коней один, а в ночное идти не хочет и вдвоем. Кстати, Марго, пойдем, покажу, какую лошадь я купил для тебя.
        - Правда? - подскочила она. - Подполковник, пейте чай, к завтраку мы вернемся. Мишель, я сгораю от нетерпения увидеть лошадь…
        В конюшне стояли несколько лошадей, предназначенных как для работы, так и для верховой езды. Уваров подвел Марго к серой в крапинку и с длинной шеей, предупредив:
        - Осторожно, она норовистая.
        - До чего же хороша… Как ее зовут?
        - Ласточка. Погляди на моего Гермеса! - Он подошел к жеребцу рыжей масти, громко чмокнул его в морду. - Он из Калмыкии, но не уступит арабским скакунам. Что за стать, что за порода! Красавец, умница и преданный друг. Гермес, улыбка!
        Жеребец приподнял верхнюю губу, обнажив крупные зубы, Марго зааплодировала и рассмеялась. Погладив по длинной морде Ласточку, прижалась к ней щекой:
        - Я ей понравилась. Вечером мы устроим конную прогулку.
        Сборник водевилей Марго отыскала в библиотеке брата и весь день мучила горничную, уча с ней слова из пьесы и советуя, как надо говорить. Приставала она и к Сурову, но тот категорично отказался стать лицедеем даже на час, обещал взамен себя привезти пару офицеров. Ну а брату пришлось согласиться на роль благородного отца, как он ни сопротивлялся. Гувернантка взялась разучивать ноты, ведь водевиль без куплетов - не водевиль.
        Вечером, облачившись в темно-синюю амазонку и цилиндр с вуалью, Марго предложила разогреть лошадей, а после устроить скачки. Желание дамы - закон, но увлеклись.
        - Марго! Лошади устали! - догоняя сестру, крикнул Уваров.
        Но она никак не могла обогнать Сурова и крикнула в ответ на полном ходу:
        - Я не люблю уступать1..
        Подполковник натянул поводья, останавливая лошадь:
        - Маргарита Аристарховна, признаю победу за вами.
        - Нет и нет! - запротестовала она, но пустила лошадь шагом. - Не могу принять победу. Погодите, Александр Иванович, Ласточка привыкнет ко мне, и я обязательно обгоню вас.
        - Мишель, короткая дорога к усадьбе есть? - спросил Суров.
        - Не знаю, я так далеко еще не заезжал. Смотрите, кто это там, на пригорке? - указал он плетью.
        - А мы сейчас спросим, - дернув лошадь за повод, сказала Марго.
        Она спустилась в низину, затем поднялась на пригорок, где стоял всадник. Уваров и Суров неторопливым шагом ехали за нею.
        - Простите, господин… - подъезжая к всаднику, заговорила Марго.
        Тот немедленно приподнял над головой шляпу и представился:
        - Оливье де ла Гра, профессор медицины.
        - Графиня Ростовцева Маргарита Аристарховна, - ответила молодая женщина.
        Это был высокий мужчина с благородной внешностью. Резко очерченные скулы и слегка впалые щеки придавали ему усталый вид. В седле профессор держался как влитой, с выправкой военного, да и вороная лошадь под ним не шелохнулась, значит, он опытный наездник. Де ла Гра производил впечатление человека строгого - он не изволил даже улыбнуться. Уваров и Суров тоже представились, и Марго спросила:
        - Господин профессор, не скажете, есть ли короткая дорога в Озеркино?
        - О, однако вы сделали большой крюк… Лучше возвращайтесь той же дорогой, ведь уже темнеет, - посоветовал де ла Гра.
        - И все же как нам сократить путь? - настаивал Суров.
        - Только напрямую через лес, никуда не сворачивая, - указал плеткой де ла Гра. Он хорошо говорил по-русски, иностранца выдавало лишь чуть излишнее грассирование. - Но, господа, ночью в лесу опасно.
        - Скоро мы даем спектакль, не желаете ли посмотреть? - поспешила пригласить его Марго.
        - Благодарю вас.
        Кажется, он принял приглашение.
        - А как вам сообщить о дне?
        - Я гощу в усадьбе напротив Озеркина, через озеро. Честь имею, господа.
        Он приподнял шляпу, затем стегнул лошадь, та сорвалась и вихрем умчалась, унося седока, а троица поскакала к лесу. В чаще, где было много темнее, всадники перешли на спокойный шаг. Лошади чувствовали препятствия, обходили их, но вскоре совсем стало темно, Уваров дал команду:
        - Стойте! Мы не сбились? Уж давно должна быть дорога.
        - Мишель, я слежу вон по той звезде, - указал Суров. - Мы начали движение по лесу точно на нее.
        - Я так устала… - протянула Марго.
        - Сейчас передохнем, - оживился Суров. - Смотрите, вон костер…
        Они выехали на поляну, где у костра сидели три мужика и два мальчика лет десяти в посконных рубахах, значит, деревенские. Здесь же паслись с десяток лошадей. Всадники спешились, мужики и дети встали, в пояс поклонились господам.
        - Здорово, мужики, - поприветствовал их Суров. - Мы немножко заплутали. Далеко ли еще до дороги?
        - Недалече, - сказал самый старший мужик с окладистой бородой, придававшей ему грозный вид. - Рощу перейдете, дорога сразу и будет. Нынче и мы далеко не забредаем, боязно.
        - Отчего ж боязно? - полюбопытствовала Марго.
        - Да так… - почесывая затылок, вступил в разговор белобрысый мужик. - В лесу нечисть объявилась, ее и боязно.
        - Нечисть? - улыбнулась Марго. - Неужто?
        - Ей-бо! - перекрестился белобрысый, для верности вытаращив глаза. - Кого встретит, кровушку выпивает.
        - Ну-ка, ну-ка, расскажи…
        Марго присела на краешек пенька, а грозный мужик дал мальчонкам по затрещине:
        - Чего стоите, окаянные? Живо коней барских напоите. Пожалуй, и я с мальцами пойду к ручью, а то их одних боязно отпускать.
        Два мужика снова сели к костру, рядом с Марго устроился на траве Суров, а Уваров присел у огня на корточки.
        - Ну, кто же в лесу завелся, что так вас напугал? - лукаво подмигнув Сурову, спросила Марго.
        - Дык, барыня, оборотень волком воет, - начал белобрысый. - Да упыри на свет божий выходят. Из нашей деревни зимой паренек в лес пошел за хворостом и сгинул. Искали его, искали… нашли мертвым, а на шее след от клыков. Повитуха тотчас определила: упырь кровь высосал.
        - Неужто правда? - не верила Марго.
        - Истинная! - заверил второй мужик. - А из соседней деревни он двоих загубил. Весной было дело. Да вон барин должон знать, - кивнул он на Уварова. - Чай, из его деревни люди.
        - Все точно, - подтвердил Уваров. - Я полицию вызывал.
        - Разве ж полиция упыря найдет? - хмыкнул белобрысый. - Пошастали по лесу, да все без толку. А недавно так ишо одного нашли, городского.
        - Действительно странно… - задумчиво произнесла Марго.
        - Что ж странного? - пожал плечами другой мужик. - Вот сейчас возвернется Демид, порасспросите его. Он с оборотнем силой померился.
        - Так от оборотня живым уйти возможно? - подзадоривал его Суров.
        - Стало быть, возможно, - заявил мужик уверенно.
        Послышалось фырканье лошадей, на поляну вышли бородатый Демид и мальчики, держа коней под уздцы.
        - Демид! - позвала Марго. - Расскажи, как ты оборотня победил.
        - Дак ить давненько то было… - смущенно буркнул тот. - Уж тому лет двадцать…
        - А ты вспомни, - настаивала Марго.
        Просили и мужики, любопытство было написано на лицах мальчиков, прилегли на травку, подперев ладонями мордашки. Демид хмурился, однако подсел к костру, весомо начал рассказ:
        - В тот год я жениться надумал. До свадьбы оставались считаные денечки, а тут слухи пошли, будто оборотни у нас объявились. И людей с перекушенным горлом находили точь-в-точь как нынче. Нам с Глашей не до слухов было, помиловаться охота. Осень стояла золотая, мы ввечеру и гуляли по лесу. Вдруг слышим - шур-шур… будто кто листьями шелестит. Опосля все стихло. Мы далее идем, беседу ведем. Опять - шур-шур… И чего там шуршит, думаю… Ранее мы с Глашей как посвиданькаемся, так расходились, а тут боязно мне стало ее отпускать, я и говорю: «Пошли, доведу до околицы». Довел ее, дождался, покуда в избу вошла, и назад пошел, опять же через лес. Иду… Круглая луна на небе висела, оттого в лесу совсем светло было. И снова слышу - шур-шур где-то рядом. А с собой у меня ни ножа, ни чего другого…
        - Да ты вон какой огромадный, - хихикнул белобрысый.
        - Оно конечно, - согласился Демид. - Но коль не знаешь, что за человек за тобой крадется, да с помыслами какими, тут и сильного страх охватит. Вдруг гляжу - палка. Крепкая, большая, гладкая. Поднял я ее, а когда сгибался, вокруг незаметно поглядел. И вижу: за елкой кто-то стоит. Я пошел далее, а уши назади держу. И чуток передержал. Вдруг как затопотит он! Я оглянулся… Кабы б то простой человек на меня бежал, я б его враз дубиной огрел. А тут несется на меня… мать честная! Страшон, аки черт! Бородища и волосы лохматые, рот открыт, клыки торчат. Ей-богу, барыня, не вру!
        - Верю, - завороженно слушала Марго. - Что же дальше?
        - Я так и обмер. А он на меня - прыг! И свалил. Ушибся я, оттого не сразу обороняться стал, а только когда он харю свою препоганую ко мне приблизил и вроде как примеривался цапнуть клыками. Я одной рукой его за горло - хвать! Второй палку нащупал… А он - кулаками по роже моей! Меня тут злоба взяла, думаю: ну нет, просто так ты меня не возьмешь. Держу его за горло одной рукой, а он скалится, рычит, точно зверь. Я изловчился и палку ему в рот сунул, чтоб он ее прикусил. Второй рукой ухватился за другой конец и держу. Гляжу - поранил его, кровь потекла с десен и губ. Я поднатужился и перевернул его, оседлал, а палкой удерживаю. Подергался он, из сил выбился. Я его кулаком примочил в харю, он сознания и лишился. Думаю себе: чего теперь-то делать? А одежа на ем хорошая, барская. Я решил: коль попросту расскажу, никто не поверит. Снял кушак, связал его и взвалил на плечо. Принес в деревню, посадил в дровяник, привязал и народ созвал. Он в себя пришел, озирается. Пальцы на руках скрюченные, когти длинные и оскал звериный, а зубы… красные! Повитуха святой воды плеснула на его с молитвой, он как заорет.
Повитуха крестом себя осеняет и шепчет: «Оборотень». Мы так и попятились. Народ загалдел, мол, сжечь его надобно живьем. Ага! В моем дровянике? Чтоб и дом сгорел? Я им толково объясняю: надобно в город его свезть и в полицию сдать. Верно?
        - Разумно, - усмехнулся Суров. - Сдал?
        - А вот слушай дальше… - продолжил увлеченно Демид. - Успокоил я народ: раз мне повезло его одолеть, то никуда не денется, а утром свезем в город. На том и порешили. Утром пришли ко мне на подмогу мужики, вытащили мы его на свет божий… Что тут началось! Он как завоет, как заплачет… и крючит его чего-то. Мы глядь, а на роже его и руках волдыри повскакивали, точно кипятком обварился. Мы его назад в дровяник спрятали, уж больно он жалобно плакал. Сидим на завалинке, думу думаем: чего делать? Повитуха совет дала: мол, ехать в город надо и привезть полицию, пущай сами думают, как его забрать. Сел я на коня и поскакал. Встретил городового, рассказываю: так, мол, и так! А он мне: сколь выпил, когда оборотня встретил? Я ему: где тут полиция, покажь. В участке велели домой ехать, мол, завтрева прибудем. Я домой возвернулся, похлебки дал оборотню. Тот ничего, съел, аж за ушами трещало, - так ведь, почитай, сутки не ел.
        - Полиция приехала? - спросил Уваров.
        - А то как же! Да только оборотень сбежал. Утром я пришел к дровянику, а подпорка валяется, дверь открыта. А я же ее накануне закрыл на задвижку и бревном подпер, чтоб пленник не сбег. Веревки оказались разрезаны. Только ить ножа при ем, при оборотне-то, не было, я его в лесу обыскал.
        - Как же он сбежал? - озадачилась Марго.
        - Так ить оборотень он, ему отпереть дровяник дело нехитрое, - убеждал рассказчик. - С тех пор тихо стало, уж и позабыть успели. А теперь вдруг опять…
        - Но ведь оборотень - это человек, который превращается в волка и нападает, не так ли? - спросила графиня. - А на тебя напал человек.
        - Оно так, барыня, - согласился мужик. - Так ить с человеком схожести он мало имел. Видно, не успел оборотиться в волка. А я так думаю: то упырь был.
        - Пора нам, - поднялся Уваров.
        Дорогу всадники нашли быстро. В усадьбе они поужинали, Марго и Суров отправились на покой, а Уваров все ходил по берегу, словно чего-то ждал. И снова звуки божественного голоса пронеслись над озером.
        После завтрака Уваров занялся делами, а Суров и Марго прогуливались по саду, ведь без Мишеля нельзя репетировать. Гувернантка с Митенькой проводила урок живой природы, за ними ходила нянька.
        - Не идет у меня из головы вчерашний рассказ, - проговорила Марго. - В нем много нелепого, но, согласитесь, оборотнем был какой-то сумасшедший.
        - Согласен, сударыня.
        - Как же он исчез из дровяника? Отчего в первую ночь не бежал?
        - Для меня в данном исчезновении нет противоестественности, сударыня. Оборотню кто-то помог: убрал подпорку, открыл дровяник и разрезал веревки.
        - А эти странности… откуда у него образовались волдыри? Почему он завыл, когда повитуха плеснула в него святой водой?
        - Человек является самой большой загадкой, мне доводилось видеть весьма необычные явления.
        - Например?
        - Дамам такие вещи не рассказывают.
        - Расскажите, Александр Иванович. Мне хочется найти объяснение тому, что слышали, или же… или придется поверить в существование сказочных существ.
        Она не капризничала, Марго говорила с жаром, ее пытливый ум желал расставить все точки над «i», причем немедленно. Суров остановился, заложил руки за спину и, глядя сверху в ее любознательные глаза, ровным голосом сказал:
        - Моему солдату оторвало снарядом голову, а он все бежал, сжимая оружие. Случай не единичен. Я вас шокировал, сударыня?
        - Отнюдь, - опустила она глаза, не получив однозначного ответа. - Хотя это ужасно… бежать с оторванной… Да. А еще?
        - Да те же сумасшедшие. Они вживаются в образ получше всякого актера. Ежели представляют себя Наполеоном, то говорят, как он, стоят, как он, часами могут рассуждать о поражениях и победах, притом весьма убедительно. И нет никаких средств, способных вернуть их к ним же.
        - Вы и такое видели?
        - Доводилось.
        - Ах, Александр Иванович… - Марго улыбнулась. - Коль существуют странные люди, так среди них точно моя гувернантка. Поглядите на нее: с утра удила рыбу, а сейчас бегает с сачком, как дитя.
        - У всякого свои причуды. Вон и вы, сударыня, увлеклись домашним театром.
        - А кстати! Когда вы пришлете ко мне офицеров?
        - Завтра же, слово даю.
        Суров сдержал обещание, и в усадьбу каждый день приезжали два поручика - Христич и Воронин. Оба проявили способности к актерству, прекрасно исполняли куплеты. Особой гордостью Марго была Анфиса - статная русская красавица, которой осталось усвоить манеры, а игра ее была безупречной. Не хватало одного персонажа, но и тут выручил Суров, приказав своему денщику Степану изображать второго отца. Марго утонула в хлопотах, подыскивая подходящие костюмы из старья, кое-что приходилось делать собственными руками, например, гусарский кивер для Анфисы. Жуткие истории позабылись…»

3
        Нет, ничего этого не будет, а мог бы получиться увлекательный мистический детектив… Конечно, готова всего лишь завязка, София не знала точно, куда вывезет ее воображение. Теперь и не узнает. Что с ней сделают? Убьют, а труп закатают трехколесным велосипедом в асфальт? Страшно! А кому не страшно умирать? Даже в горле пересохло от страха! Но что она может сделать?
        София очнулась, когда бандит остановился во дворе явно государственного учреждения, что ее не удивило. Сейчас полным-полно оборотней - не фантастических существ, а реальных людей, которые оборачиваются кем угодно - в зависимости от выгоды. Бандит обошел авто, открыл дверцу, скомандовав:
        - Выходи.
        Когда она выбралась, он бросил свой жилет на ее руки в наручниках.
        - Иди вперед.
        - Куда? - пролепетала София.
        - Туда! - гаркнул он, указав на вход.
        Распахнул перед ней дверь - надо же, какая вежливость! Изнутри на Софию дохнуло чем-то застоявшимся, плотным сгустком отрицательной энергии.
        - Это со мной, - бросил кому-то бандит, София не посмотрела - кому.
        Потом была лестница, длинный коридор, по пути встречались какие-то люди, снова лестница, звук поворачиваемого ключа в замке… Ноги чужие, голова в тумане…
        - Входи, - сказал бандит. - Садись.
        София села на краешек стула в тесном кабинете, услышала, как бандит сказал кому-то по телефону:
        - Доставил ее. Нет уж, вы сами…
        Не хочет убивать лично, перекладывает на сообщников, догадалась она. Тем временем браток кинул трубку на аппарат, плюхнулся на стул, бухнул лапы на стол и уставился на Софию с такой ненавистью, будто она поломала ему жизнь.
        - Ну, что, подруга, попалась? - сказал, доставая сигареты и придвигая пепельницу. Закурил. - Колись теперь.
        - Что? - робко спросила она, не понимая смысла его слов.
        - Ты помогла бежать опасному преступнику, следовательно, состоишь с ним в связи. Как его имя? Где его найти? Ты должна знать.
        У Софии в голове полушария переместились, казалось, она попала в дурдом. А может, так оно и есть.
        - Не прикидывайся овцой, - ухмыльнулся бандит, явно получая удовольствие. - Сейчас тебя отправим в СИЗО…
        - Куда?
        - В следственный изолятор. Чтоб ты там подумала…
        Вошел пожилой мужчина - усатый-полосатый (то есть с усами и в полосатой рубашке), лет на двадцать старше бандита. Вежливо произнес:
        - Здравствуйте, София…
        - Арсеньевна, - подсказал бандит, уступая ему место.
        - Итак, София Арсеньевна, у нас к вам дело.
        - Дело? - съежилась она. - Вы кто?
        - Вам не сказали? - с укоризной посмотрел мужчина в сторону бандита, и тот отвернулся, скрестив руки на груди. - Вас пригласили в уголовный розыск.
        - Пригласили… - повторила София, ничего не понимая. Только нечто внутри подало сигнал: убивать не будут.
        - Вы помогли вчера бежать преступнику, теперь должны помочь нам.
        - Я? Преступнику? Помочь? - растерянно пробормотала она. - Но я его не знаю…
        - Конечно. Если б знали, то помогли бы нашему сотруднику…
        - А она меня дубиной огрела! - упал здоровенными лапищами на стол бандит (или он кто?), очутившись нос к носу с ней. - Ты знаешь, сколько мы за ним гонялись? Девять месяцев! - И так бахнул лапами по столу, что София подпрыгнула на стуле. Тем не менее она уже приходила в себя. - Девять месяцев коту под хвост! Кто тебя просил лезть? Он был у меня в руках! С поличным! А ты… дубиной…
        - Книгой, - тихо вымолвила София. - Дайте воды.
        Мужчина налил воды в стакан, протянул ей, а руки-то в наручниках плюс жилет. Он наехал на парня:
        - Артем! Это что?
        - Это? - ухмыльнулся тот. - Обработка в воспитательных целях.
        - Сними наручники, - процедил, видимо, начальник.
        Артем обошел стол, взялся за стул и развернул Софию вместе с ним. Вставил ключик в
«браслет», ворча:
        - Тебе урок: не будешь лезть на выручку маньякам.
        - Кому?! - распахнула глаза она.
        - Маньякам! - рявкнул Артем.
        София выпила воду, отдышалась. Молча протянула стакан, мол, еще налейте. Выпила половину и подняла глаза на начальника:
        - Что вы хотите?
        - Объясню, - снова уселся тот. - Вчера неизвестный позвонил нам, услышав женские крики с территории заброшенного завода, когда шел через него. Мы отправили людей, подозревая, что дал о себе знать маньяк, которого ищет уже года три вся область. Отправили людей, жертву нашли. По всем признакам мы не ошиблись, но маньяка там не было. Группа прибыла через пять минут, ведь завод рядом, а раз жертва кричала, то он не мог уйти далеко. Обыскали все, но его след простыл, просто фантом какой-то. Группа уехала, Артем остался и, спрятавшись, прождал полчаса. Преступник спрыгнул с верхнего перекрытия, видимо, лежал на бетонной плите, которую закрывала еще одна плита. Как он туда забрался - чудеса, да и только. Артем погнался за ним, тот выскочил на людную улицу, часто сворачивал, надеясь потеряться, и в конце концов заскочил в ваш магазин. Наверняка хотел выйти через черный ход, думал, Артем не сообразит, куда он нырнул. Ну а вы… - и вздохнул.
        София опустила глаза, закусив губу. Вот так отличилась! Неужели ее накажут? Нет, усатый-полосатый говорил о помощи…
        - Что с женщиной? - спросила. - С жертвой?
        - Не спасли.
        - А я вам зачем?
        - Вы его видели в лицо, - сказал начальник. - Он вас. Не понимаете? (Не поднимая на него глаз, она отрицательно мотнула головой.) Вы на очереди.
        - На какой очереди? - вытянулось у нее лицо.
        - Вы можете его опознать, так что другого выхода у него нет, кроме как убить вас.
        - А? - открыла рот София, вытаращив глаза. Час от часу не легче!
        - Поэтому вы здесь. Если будете слушать нас, то, надеюсь, доживете до старости. Но пока он на свободе, ваша жизнь в опасности.
        София выпила оставшуюся воду и закивала - дескать, согласна на что угодно, лишь бы до старости дожить.
        - Вот и хорошо, - ободряюще улыбнулся начальник. - Сейчас вы и Артем составите фоторобот по горячим следам.
        - Боюсь, я ничего не запомнила.
        - Вспомните. Ведь маньяка знаете в лицо только вы и Артем.
        - А его, - указала она подбородком на «бандита», - он не захочет убить?
        - Думаю, попытается, но с ним ему справиться будет труднее. Идемте.
        Напряжение в какой-то степени спало. А слово «маньяк» звучало отдаленным эхом, словно София посмотрела триллер, оставивший неприятный осадок. В конечном счете, она радовалась, что похищение закончилось счастливо.
        Пришли в комнату, ей пододвинули стул, рядом уселся в расслабленной позе бандит… то есть Артем, напугавший ее до смерти. Он сам похож на маньяка.
        Началась сборка черт лица. Одновременно София выстраивала в голове роман, который обязательно напишет.
        Продолжится он так

«Гувернантка каждый день, едва забрезжит свет, удила рыбу, и иногда ей удавалось поймать штук пять рыбешек, которых с удовольствием поедал кот. Однажды утром, когда прислуга, позевывая еще только, приступала к освоим обязанностям, она, как обычно, пришла на причал, расположилась на краешке, опустив босые ноги в воду, и закинула удочку. Прошел час, рыба не ловилась. Послышался голос Марго, а раз уж мадам проснулась, то поднимет весь дом. Мадемуазель поняла, что сегодня улова не видать, потянула удочку, а та зацепилась за камыш. Не привыкшая пользоваться чужими услугами, мадемуазель уложила удочку на дощатый настил и пошла переодеться…
        Выйдя на террасу и увидев пасмурное небо, Марго не огорчилась:
        - Будет дождь. Ты так его ждал, Мишель.
        - Тучи не дают гарантии, что польет дождь. А ты как думаешь, Саша?
        - Думаю, будет, - ответил тот, садясь за накрытый стол. - У меня плечо со вчерашнего дня ноет. Верная примета: к перемене погоды.
        - А что у вас с плечом? - спросила любопытная Марго.
        - Ранение, сударыня.
        Пришла гувернантка в балахоне и нелепой шляпке с цветными лентами, закрывающей волосы. Марго пригласила ее к столу, но та ответила, что сначала должна отцепить крючок. Все отнеслись с пониманием к причуде англичанки и принялись пить чай. Вдруг Уваров неестественно затрясся, Суров огляделся в поисках того, что так насмешило друга, и в его глазах заплясали чертики.
        - В чем дело? - не понимала Марго их поведения.
        Брат лишь указал рукой, Марго оглянулась и, обладая непозволительно несдержанным характером, прыснула. Мадемуазель услышала, оценив смятение за столом, и надменно сказала по-французски:
        - Это купальный костюм, господа. Вы находите его смешным? Так одеваются в Европе, когда идут купаться в общественном месте.
        На ней было нечто невообразимое: широкие штаны до колен наподобие кюлот из цветного ситца, приталенная блуза с длинными рукавами, заканчивающаяся кокетливой оборкой до бедер. Черные чулки довершали наряд и никак не гармонировали с костюмом. Рюшей, бантиков и оборок с лентами было так много, что сухопарая англичанка выглядела толстухой.
        - Костюм великолепен, - еле сдерживала смех Марго. - Мы смеемся по другому поводу… подполковник рассказал забавную историю…
        Мадемуазель величественно сошла в воду.
        - Она утонет, едва ее костюм намокнет, - смеялся Уваров.
        - Боже мой, - смутилась Марго, - мы вели себя неприлично, но… это так смешно…
        А мадемуазель разгребала руками воду, подплывая к поплавку. Наконец она взялась за леску, потянула ее, та подалась, но при том тащила нечто тяжелое. Кажется, попалась крупная рыба, англичанка никак не могла вытащить ее одна. Не выпуская леску, она с осторожностью поплыла обратно, подтянувшись на руках, залезла на причал и закричала:
        - Болшой риба! Помощь, господа!
        - Что это? - привстал Уваров, переменившись в лице.
        Стоя спиной к озеру, гувернантка нелепо подпрыгивала и призывно махала руками. С нее ручьями стекала вода, брызги летели во все стороны. Суров подскочил и ринулся в сторону озера, за ним Уваров и Марго. Не понимая, почему господа мчатся к ней с такими перевернутыми лицами, гувернантка повернулась к воде, и ее длинное лицо стало еще длиннее, а небольшие глаза круглыми.
        У причала плавала утопленница, которую зацепила крючком мадемуазель Каролина и успешно доставила к берегу. Едва она поняла, что именно поймала, гувернантка исторгла из себя невнятный звук и упала в обморок. Ее успел поддержать Суров, иначе плавала бы мадемуазель рядом с утопленницей. Но ее костюм вобрал в себя чуть ли не половину воды из озера, перенести ее одному было невозможно. Тогда Уваров подхватил даму за ноги, и мужчины вдвоем отнесли ее на террасу и уложили на плетеные кресла. Марго крикнула слуг. Первой прибежала девчонка и, увидев мадемуазель в ее изысканном купальном костюме, звонко расхохоталась.
        - Прекрати! - строго прикрикнула Марго. - Позови Анфису, пусть принесет нюхательной соли.
        - Степан! - звал Суров. - Степан, черт тебя возьми!
        - Тут я, ваше высокоблагородие! - примчался денщик.
        - Зови мужиков, у нас утопленница…
        Труп положили на траву, Уваров распорядился, чтоб принесли полотно и накрыли. Это была молодая девка в крестьянском платье, неплохо сохранившаяся, очевидно, в воде тело находилось недолго. Над гувернанткой хлопотали Анфиса и Марго, та пришла в себя, но сил подняться не имела. Денщик указал на шею девки:
        - Гляди, ваше высокоблагородие!
        Суров присел, осматривая шею утопленницы, и увидел две небольшие глубокие ранки, расстояние меж ними в два дюйма. Одна приходилась точно на сонную артерию, другая на горло чуть выше впадины между ключицами.
        - Скачи в город, позови полицию, - приказал он денщику.
        Девушку накрыли полотном, а озадаченный Суров поспешил на террасу.
        - Похоже, ее убили. На шее две глубокие ранки.
        - Я хочу взглянуть на нее, - сказала Марго.
        - Плохая идея, сударыня, - попытался образумить ее Суров, который подумал, что с них довольно одной мадемуазель, которая стонала в кресле после обморока.
        - Хочу взглянуть, - повторила графиня и решительно направилась к утопленнице. Там она попросила мужика отбросить полотно и, преодолевая отвращение, наклонилась, рассматривая шею девушки.
        - Безусловно, она убита. Причем до того, как ее бросили в воду.
        Стеная, мадемуазель поднялась с кресла, намереваясь уйти к себе. Но ее взгляд снова упал на труп крестьянки, и она, издав короткое восклицание «о!», упала в очередной обморок.
        Двое полицейских и уездный пристав (невысокий мужчина со скверной физиономией пьяницы, в круглых очках, в старомодных брюках в крупную клетку, не соизволивший ни разу снять картуз) задержались в имении. Наблюдая за отъезжающей телегой, на которую погрузили труп, пристав спросил:
        - Вам, господа, известно, откуда девица?
        - Полагаю, из ближней деревни, - сказал Уваров. - Девица молода, вряд ли она далеко отошла от дома.
        - Коль узнаете, откуда она, сообщите родственникам, чтоб прибыли на опознание. Мы ее в мертвецкую поместим, да только долго она там не пролежит.
        - Я пошлю по деревням людей, - пообещал Уваров.
        - Прискорбный случай-с, - вздохнул пристав. - И уж который на счету. Но девица впервой случилась.
        - Вы хотите сказать, что убийство похоже на прежние? - спросил Уваров.
        - Да-с, господа. Дело одних рук-с. Как и в тех случаях, два удара нанесены острым предметом по шее. Однако не шилом, чем-то более толстым.
        - Говорят, в округе оборотень объявился, - посчитала нужным сообщить Марго. - Или вампир. Будто он убивает несчастных людей, встретив их ночью.
        - Возможно, ваше сиятельство, убивает и вампир, - подобострастно склонил голову пристав. - Однако уж слишком острые и длинные зубы у вампира - раны наносит глубокие, трахеи-с пробивает. К сожалению, других признаков, подтверждающих, что удары нанесены зубами, или клыками, нет-с, господа. Одни-с предположения, а этого мало. И хотелось бы знать мотивы вампира. Прощайте, господа. Будьте осторожны, когда отправляетесь гулять.
        После ужина Суров курил трубку на террасе, а Уваров, глубоко задумавшись, мерил шагами лужайку. Сегодняшняя ночь не была чарующе волшебной.
        - Ты и твоя сестра слишком большое значение придаете последним событиям, - произнес Суров, сходя по ступеням. - Россказни о вампирах и оборотнях - чистейший бред. Кто-то ловко дурачит народ.
        - Все так, - согласился Уваров. - Но крестьяне суеверны, их теперь не загонишь на работу в лес, и я людей понимаю. А на носу сенокос. И главное - непонятно, с какой целью кто-то убивает людей. Не кровь же он пьет, в самом деле. Хотя сознаюсь, мне почему-то не по себе становится.
        - Выпей водки, Мишель, и поспи, - посоветовал Суров. - А искать нечисть должен невежа в картузе и очках. Правда, надежды на него мало. А плечо-то мое не обмануло, дождь начинается…
        По воде зашелестели первые капли, внезапный порыв ветра прошелся по камышам, после чего дождь начал набирать силу. Выпив с другом водки, Суров ушел газетку почитать на сон грядущий, а Уваров еще долго сидел в плетеном кресле, надеясь, что незнакомка с чудесным голосом не изменит себе и споет, а он услышит.
        Вчера репетиция отменилась из-за находки в озере, сегодня из-за дождя - поручики не прискакали (Марго сама велела, чтоб в ненастье они не мчались в усадьбу). Гувернантка лежала в постели, с ней чуть ли не горячка приключилась, Митенькой занималась няня. Уваров читал на террасе, тут же с трубкой во рту чистил охотничьи ружья Суров, а Марго заперлась в библиотеке, которая досталась Мишелю от деда, регулярно пополнялась и нынче насчитывала сотни книг. Хранились здесь и журналы с газетами, для них Уваров отвел отдельную комнату. Марго набрала несколько изданий по интересующей ее теме и теперь с недовольством откладывала одну за другой…
        - Что вы читаете, Маргарита Аристарховна?
        Молодая женщина вздрогнула. Она так увлеклась, что не услышала, когда вошел Суров. Он же с улыбкой скептика перебирал стопку книг на столе:
        - «Демонология» Бодена. «Ученое неверие и невежественное легковерие», сочинение капуцинского монаха Дотена. «Молот ведьм» Шпренгера и Инститориса… - Суров взял еще книгу, открыл наугад, стал читать вслух: - «В Вероне в 1556 году судили толпу колдунов-оборотней, но они превращались не в волков, а в котов…» Хм, а я и не знал, что люди могут превращаться в котов. Так, что тут дальше… «В таком виде они обычно собирались в старом покинутом замке. Однажды пятеро смельчаков задумали переночевать в том замке. Ночью на них напала несметная толпа кошек, началась отчаянная битва. Люди были жестоко перецарапаны, а один загрызен до смерти. Но и люди поранили много кошек. После того среди окрестных жителей вдруг обозначилось множество раненых людей. Это, конечно, были колдуны, и молва прямо на них указала…
        Маргарита Аристарховна, вы же образованная женщина, зачем вам этот бред?
        Ей стало неловко, захотелось оправдаться:
        - Вы верите в бога, Александр Иванович?
        - Я православный христианин, - был ответ.
        - Но коль есть бог, то почему не может быть противоборствующей силы?
        - Видите ли, вера в бога не означает веру в глупые выдумки. Бог и дьявол живут внутри человека, случается, они прекрасно уживаются, а бывает, верх берет одна из сторон. И тогда появляются либо великие злодеи, либо праведники-чудотворцы, которые действительно творят чудеса. Вера в бога - прежде всего тот идеал, на который человек обязан равняться, без этого никак нельзя. Нельзя, потому что… тогда можно будет все. А все, Маргарита Аристарховна, означает общее сумасшествие. Армагеддон, ежели вам угодно-с.
        - Полагаете, я думаю иначе?
        - Зачем же вы изучаете средневековые трактаты, не имеющие ничего общего с просвещенной мыслью?
        - Хочу найти объяснение рассказу Демида. Он говорил правду, я уверена. И все слухи об оборотнях с вампирами… почему они возникли? Да, сейчас 1884 год, а не 1084-й, но люди верят в оборотней до сих пор. Должны быть ответы… или хотя бы намеки на ответ, которые в прошлом приняли за дьявольские козни. И вот что я нашла. Это книга об инквизиции, написана нашим современником. «Старые писатели не все верили в волков-оборотней, - начала она читать вслух, - иные пытаются доказать, что есть особая болезнь, нечто вроде черной меланхолии, при которой больные сами глубоко убеждены, что они превращены в волков, что и побуждает их во всем подражать волкам. Так, по ночам они рыщут на кладбищах и в пустых местах». Здесь же приводятся свидетельства ученых, которым приходилось лечить таких больных, отличавшихся здравым умом, а потом вдруг входивших в экстаз и объявлявших себя волками.
        - Вот и ответ. И вы утверждали, что Демид поймал сумасшедшего.
        - Я не получила полного ответа. Почему оборотень покрылся волдырями? Пока он сидел в дровянике, ничего подобного у него не было, но стоило его вытащить на свет божий, он покрылся… Почему?
        - Не могу знать, сударыня. Коль вы так стремитесь докопаться до истины, вам не в трактаты следует смотреть, а в газеты.
        - Так помогите мне. В той комнате много газет. Стоили они дорого, а мой дед был бережливым, хранил газеты и журналы, потом брат перенял эту привычку. Пожалуйста, Александр Иванович, одной мне не справиться.
        - Раз уж вы просите, извольте, я готов помочь.
        Через пару дней по небу гуляли белые облака, пахло травой. Возобновились репетиции, но Уваров отлучался. Он ездил в город разузнать, напали ли на след убийцы-оборотня. Увы, увы… Слухи размножались поразительно быстро и теперь самые невероятные ходили даже в городе. Очередная загадочная смерть - девицы, чье тело выловили из озера, - окончательно напугала крестьян, с сумерками они прятались в избах, днем в лес ходили только толпой, вооружившись топорами и вилами.
        Марго и Суров все свободное время проводили в библиотеке, ничего не объясняя Уварову. Тот прозвал библиотеку избой-читальней и оставил сестру с другом в покое, чувствуя себя лишним. Постепенно им овладевала хандра, какая обычно накатывает, когда некуда приложить ум. Возможно, ему наскучила деревенская жизнь?
        Как-то ночью он остался на террасе, от бессмысленного безделья бессмысленно поворачивая пальцем чашку на блюдце. Занятие надоело, а спать не хотелось. Он спустился к озеру, от которого распространялась влажная прохлада. Луна поднялась высоко и была похожа на яйцо - она убывала. В воде ее отражение выплясывало замысловатый танец - то растягивалось, то собиралось, то расплывалось.
        Уваров не слышал мелодий из-за озера несколько дней, поэтому, когда вдалеке раздался призрачный голос, он замер, обрадовавшись, что незнакомка сегодня скрасит скуку. В ее пении (часто без слов), скрывалась тайна, она влекла, как влечет все необычное. Совершенно не думая, зачем он это делает, Уваров отвязал лодку, прыгнул в нее и до середины греб быстро, насколько возможно. С середины начал осторожничать, стараясь не вспугнуть певунью всплесками весел, и слушал дивный голос, который передавал не только печаль, как часто бывало, но и светлую, безмятежную радость. «Почему в ее пении столько завораживающей власти? - думал Уваров. - Ведь всего-навсего человеческий голос, не более, но… Откуда в нем такие страсть и сила, откуда печаль? Что она может знать о них?»
        Он достиг камышей на противоположном берегу, вдоль зарослей его лодка двигалась медленно и бесшумно. Уваров почти не пользовался веслами, одно так и вовсе уложил на борт, а помогал себе руками, отталкиваясь от камыша. Наконец он смог выглянуть и рассмотреть берег, луна прекрасно помогала ему.
        На деревянном мостке, уходящем в озеро, стояла девушка с ослепительной белизны кожей в свободном, тоже белом, платье, почти сливавшемся с ней, а волосы ее сливались с темнотой, очевидно, они были темными. Но оттого, что выделялись в непроглядной ночи только лицо и одежда, она казалась нереальной. Зрелище было странное: девушка пела, подставив лицо луне и вдохновенно помогая себе жестами. Песня закончилась, она приподняла подол платья, села на мосток, свесив ноги. Снова запела что-то грустное и тихое, болтая ногами, как ребенок.
        Уварову захотелось посмотреть на нее ближе, он оттолкнулся веслом от дна - здесь было неглубоко, и лодка заскользила к причалу. Девушка заметила его, прервала пение, но не испугалась:
        - Кто здесь?
        - Не бойтесь, сударыня, - поспешил сказать Уваров полушепотом, чтобы не спугнуть ее. - Я слушаю всегда, когда вы поете…
        - Я вас не знаю, - подскочила она.
        - Не убегайте, прошу вас! У меня нет дурных намерений!
        Девушка замерла, но фигура ее осталась напряженной, она была готова убежать. Лодка стукнулась носом мостков, затем коснулась их боком. Уваров взялся за деревянный выступ и заговорил торопливо, но негромко:
        - Я всего лишь хотел послушать вас ближе. Вы чудо как хорошо поете. Прошу вас, не уходите… спойте еще…
        Вопреки его ожиданиям, девушка подошла, присела, рассматривая дерзкого незнакомца в лодке. Наконец и Мишель смог разглядеть ее. Старомодное платье свободного кроя было бледно-голубого цвета. Благородные черты, тонкие линии, большие глаза (жаль, не видно, каковы они цветом). И волосы пышные, перехваченные голубой лентой, спускались до бедер. Да не русалка ли она? Уваров улыбнулся, глядя на нее:
        - Вы на меня смотрите, будто я разбойник. Вам страшно?
        - Нет. Я не видела здесь чужих. Откуда вы?
        - С противоположного берега, там моя усадьба. Спойте, сударыня, ради вашего пения я пересек озеро.
        Больше не пришлось просить. Она устроилась на мостке, подняла глаза к луне, вдохнула и запела. Уваров слушал, сцепив руки в замок и подперев ими подбородок. Слушал и думал, как же все это необычно, ново. Хотя незнакомка уже не казалась странной и неземной, напротив, она была живой, настоящей, гораздо лучше, чем он воображал. Когда она замолчала, он так и сидел, задумавшись.
        - Вам понравилось? - тихо спросила девушка.
        - Разумеется, сударыня.
        - А почему вы меня не хвалите?
        Ее бесхитростное откровение вызвало улыбку.
        - Разве мое появление здесь не лучше всякой похвалы?
        - Верно, - почему-то удивилась она. - Как вас зовут?
        - Простите, я не представился, - поднялся он. - Михаил Аристархович Уваров.
        Лодка закачалась на воде, Уваров тоже покачнулся, незнакомка схватила его за плечи, встав на колени:
        - Осторожно!
        А он непроизвольно схватился за нее. Это было дерзко, и Уваров опустил руки, извинившись:
        - Простите. Друзья и близкие зовут меня Мишель.
        - А мне нравится Михаил. Наверное, ваша мама звала вас Мишенькой.
        - Так звала меня няня. А мама - Мишелем.
        - А меня зовут Шарлотта.
        - Скажите, мадемуазель Шарлотта, почему вы поете ночью?
        - Я люблю ночь… луну… темную гладь озера… люблю, когда все спят, а я остаюсь одна… А вы, Михаил Аристархович, любите все это?
        Она говорила просто и ненадуманно. Вместе с тем Шарлотта сильно отличалась от девиц своего возраста, но только Мишель не мог понять, чем именно. Пожалуй, естественностью. Да, да, естественностью, которой близко не было в юных девах света. Разве что имелась у одной - у его сестры Марго.
        Девушка пела еще, притом ее не надо было просить дважды, а в перерывах они говорили, как старые приятели, о книгах, о музыке и… о собаках.
        - Собаки, как люди, - тихо звучал голос Шарлотты. - Они все-все понимают, умеют думать и приносят радость.
        - Вы любите охотиться?
        - Нет, как можно! Убивать - это ужасно. Ах, небо уже посветлело… Мне пора.
        - Постойте, мадемуазель… - Уваров забылся и взял ее за руку, но уже не извинился. - Вы уходите? Смею ли я надеяться… увидеть вас еще?
        - Да. Завтра. Ежели не будет дождя, я приду сюда. До свидания, Михаил Аристархович. Я приду. И вы приходите.
        Ладонь Шарлотты выскользнула из руки Мишеля. Он смотрел ей вслед, пока светлое пятно платья не растаяло вдалеке. Уваров взялся за весла, напевая мелодию Шарлотты, и поплыл на другой берег.
        Рассвет набирал силу, гасли звезды, и вместе с новым днем внутри Уварова рождалось тоже нечто новое, теплое, земное…»

4
        Фоторобот получился похожим, но чего-то не хватало. София не могла определить, чего. Потом вежливый интеллигентный мужчина (его привел начальник, Ким Денисович) проводил с ней инструктаж. Запомнить обвал правил, которым она будет обязана неукоснительно следовать, казалось, немыслимо. София внимательно слушала, стараясь запомнить. Инструктор говорил чеканно, не распыляясь:
        - Мы должны знать, где вы и куда идете - в кафе во время перерыва, на концерт, в ресторан. Даже если надумали вынести мусорное ведро или выскочить к соседке по лестничной площадке, следует предупреждать по телефону Артема.
        - Его? - ужаснулась она. «Бандит» не внушал ей доверия хотя бы потому, что жестокость нельзя оправдать ничем, а с ней он обошелся - хуже некуда.
        - Да, - сказал мужчина (от волнения София не расслышала его имя). - Артем будет вашей защитой, и не только он. Запомните: преступник потрясающе хитер, чувствует опасность, умеет ее избегать и, главное, - изобретателен, как фокусник. Мы не знаем, как он завлекает жертв, наверняка пользуется личным обаянием и доверчивостью людей, просчитать его ходы нельзя. Возможно, он захочет с вами встретиться, и вы не должны отказываться, но нас обязаны информировать. Далее. Старайтесь больше гулять, ну, там… по магазинам, в парках, по улицам. Учтите, он способен напасть даже днем.
        - Мужу я могу сказать?
        - Не стоит. Не исключено, что преступник вздумает взять вас через мужа.
        - Как?! - дернулась София.
        - Ему ведь надо подобраться к вам, и он способен использовать вашего мужа, например, подружиться с ним. Не думайте, что он сегодня или завтра объявится. Нет, он обязательно выждет время, чтобы его образ стерся из вашей памяти. Если вы расскажете мужу, он станет осторожно относиться к новым лицам, а это нам не нужно.
        - А маньяк не догадается, что вы со мной говорили? - хватило ума у Софии спросить. - Что с моей помощью составили его портрет?
        - Не просто догадается, а наверняка уже знает. В этом-то и состоит опасность для вас. Фоторобот не фотография, при сравнении с фотороботом не исключена ошибка, а вот живой человек редко ошибается. До вас его никто не видел, поэтому ему надо убрать вас. Но есть один нюанс: люди такого рода верят в свой успех, особенно когда долго не попадаются. С каждым новым преступлением у них растет азарт, они начинают вести войну уже с нами и в конце концов теряют чувство страха и меры, не оценивают ситуацию правильно. Так что, может быть, и он допустит ошибку.
        - Хотелось бы верить, - буркнула она.
        - Возьмите телефон, - протянул он трубку.
        - Зачем? У меня есть…
        - С этой трубки связь идет напрямую с нами. Вдруг по каким-то причинам вы не сможете говорить по телефону, а связаться надо, нажмите вот сюда, и мы получим сигнал. Одновременно определим, где вы находитесь. В трубку внесено несколько номеров, Артем объяснит, кому они принадлежат. Да! Носите ее все время с собой, лучше повесьте на шею - доставать не придется.
        София взяла мобильник, повертела - вроде обычный. Сколько нового она узнала за каких-то полдня!
        В кабинет вошли три молодых человека. Ким Денисович попросил Софию внимательно посмотреть на них и запомнить, пояснив:
        - Ребята будут вести вас, так что не пугайтесь, когда будете постоянно их встречать.
        - Неужели все так серьезно?
        - Еще как! - хмыкнул Артем. - Имей в виду, у него нет жалости, сочувствия, сострадания. Отблагодарить за спасение он может только одним способом: убить тебя. А теперь поехали.
        - Куда?
        Ее пугала сама мысль, что еще раз нужно сесть в машину к этому субъекту, который внешне и по манерам и правда мало чем отличался от бандита.
        - Отвезу тебя на работу.
        Она вышла из кабинета, а Артем задержался, о чем он говорил с Кимом Денисовичем, София не слышала.
        Артем вдруг поехал не той дорогой, и она запаниковала:
        - Мы не туда едем!
        - Знаю, - усмехнулся «бандит». - Сначала еще одно место посетим.
        Приехали почему-то к больнице, остановились перед дверью с надписью «морг».
        - Зачем мы здесь? - удивилась София.
        - Идем, идем, - подтолкнул ее Артем, не соизволив ничего объяснить.
        София опасливо перешагнула порог. Отчего-то у нее появилась уверенность, что готовится сюрприз, который ей не понравится. Ее и Артема встретил врач, очевидно, он был предупрежден, потому что, поздоровавшись, сразу повел обоих по коридору. Привел в мрачное помещение, выложенное кафелем, попросил подойти к каталке. Когда он откинул простыню, София вздрогнула и попятилась. Стоявший позади Артем взял ее за плечи и сказал:
        - Смотри, внимательно смотри.
        На каталке лежала обнаженная женщина, точнее - то, что от нее осталось. Кровоподтеки, изрезанное тело, одна рука так и вовсе… Чувствуя тошноту, София перевела взгляд выше - лицо женщины представляло собой кровавое месиво, волосы спутаны, заскорузли от запекшейся крови. Сквозь шум в голове София слышала голос Артема возле уха:
        - Он изнасиловал ее несколько раз, пытал, а расчленять начал, когда она еще была жива.
        - Что у нее с лицом? - промямлила София.
        - Нос откусил.
        - Как?!! - едва выдохнула она.
        - Зубами.
        - Мне плохо…
        - Э-эй. - Артем обхватил ее рукой, София буквально повисла на ней, и повел на воздух. - Держись…
        Доктор дал ей целлофановый пакет, София сообразила, для чего. Оттолкнувшись от Артема, она упала боком на стену, и ее вывернуло наизнанку.
        К автомобилю она шла на непослушных ногах, Артем поддерживал ее всю дорогу. Потом заботливо усадил в салон и плюхнулся на место водителя.
        - Ничего, пройдет, когда привыкнешь, - пошутил он.
        - К такому можно привыкнуть? - вымолвила она.
        - Ко всему привыкают.
        - Зачем вы мне показали ее?
        - В воспитательных целях. А то знаю таких, как ты: надоест жить под присмотром, захочется свободы, а в результате мы получим твой труп. Примерно такой, какой ты видела в морге. Но теперь, надеюсь, у тебя в башке засядет: расслабляться нельзя. Ты должна каждую минуту быть на стреме, поняла? На работу или домой доставить?
        - Домой. С работы меня уволят за прогул.
        - Не уволят, мы договорились. Ладно, везу домой, а то впечатлений у тебя масса. Пока переваришь… Да, и можешь не «выкать», я парень простой.
        София вспомнила изуродованный труп, проглотила вновь подкатившую тошноту и спросила:
        - Почему он это делает?
        - Шизик, я думаю.
        - А нос… Почему?
        - Кровь пьет вместо водки и пьянеет. Не веришь? - Парень взглянул на нее. Былой ненависти в его глазах уже не было, ну и слава богу. - Наши спецы по психам просветили. Мы и кличку ему дали - Людоед. Примитивно, зато точно.
        Дома София улеглась на диван, ее трясло. К вечеру, чтобы не думать о зрелище в морге, она села за компьютер. Нет, не стоит увлекаться мистикой, да и в письмах оснований для нее мизер, а хотелось бы остроты и необычности, иначе как увлечь читателя? А как ее роман будет называться?
        Пока без названия

«- Мишель, ты опять пропустил реплику, - надулась Марго. - Это никуда не годится. Вернись на землю.
        - Извини, я не услышал, - глядя в листы, где написан текст роли, оправдывался Уваров, не испытывая, впрочем, угрызений совести. Тем более что он еще ни разу вовремя не вступил.
        - Господа, начните сначала, - приказала Марго. - С выхода Анфисы.
        Уваров вернулся на исходную точку, с ответственным видом уставился в текст, ожидая своей очереди, и… ничего там не увидел. Спал он мало. Из-за Марго утром не выспишься, но Мишель не сердился на деятельную сестру. Ему немножко было неловко перед собой: взрослый мужчина, бывший офицер, поплыл в лодке на голос, как юнец, у которого голова забита романтикой. Впредь такое не должно повториться…
        О, он снова пропустил реплику!
        Марго рассердилась.
        Рассеянность Уварова заметил и Суров, наблюдавший за репетицией. Он подошел к Марго и зашептал ей на ухо:
        - Сегодня не идет ваш водевиль. Не мучьте лицедеев, они все же не из императорского театра. А мне удалось кое-что отыскать в газетах…
        - Неужели? - У молодой женщины загорелись глаза. Она тут же обратилась к домашним актерам: - Господа, сегодня не будем больше репетировать.
        Уваров прищелкнул пальцами в знак одобрения и ушел. Поручик Христич взял гитару, запел романс, Воронин подпевал ему, Анфиса учила роль, а Марго и Суров удалились в библиотеку, где уселись на канапе. Из стопки отобранных газет подполковник взял две.
        - В этих газетах за 1825 год монах-францисканец и медиум из Руана утверждают, что вампиры существуют. Один вампир способен заразить до пяти человек в сутки, каждый из тех, в свою очередь, уже через неделю готов заражать такое же количество человек. Таким образом, город с населением в десять тысяч человек окажется заражен полностью в течение двух-трех месяцев.
        - Вот уж как раз и есть бред! - возмутилась Марго. - Коль посчитать, то за последующие века в той же Европе не должно остаться ни одного человека. Три месяца? Тогда Париж, Рим, Москва пали бы под клыками за год, сейчас во всем мире должны жить одни вампиры.
        - Значит, у вас не осталось сомнений, что это выдумки суеверных людей?
        - Разумеется, нет.
        - Отлично. А раз нет вампиров, то нет и оборотней, которые также жаждут человеческой крови. Тогда нам остается искать подтверждения, что в основу мифов лег некий недуг.
        - А я что вам говорила?
        - Вы сомневались, сударыня, а сомнения отдаляют истину. Вот что я обнаружил. Употребление свежей крови известно с древности. Медвежью кровь, смешанную с вином, давали людям ослабленным, после тяжелых ранений или изнурительной болезни. Свежей кровью оленей поили больных чахоткой, и предполагаемых оборотней лекари лечили тоже кровью.
        - Зачем? - удивилась Марго.
        - Лекари не считали тех людей оборотнями, потому что, когда их держали долгое время под замком, ни один не превратился ни в волка, ни в кошку. Потому и стали думать, что дело в недуге. Недуг крайне редок, о нем мало известно. Замечено, что подобные больные получают облегчение, когда им пускают кровь. Но, дабы восстановить силу больных и запас крови, их поили свежей кровью млекопитающих. Помните описание Демида? Оборотень был заросший, со скрюченными пальцами, с красными глазами, с зубами красного цвета, выделялись клыки, и главное - на свету у него появились волдыри. Так вот, у того оборотня тяжелая форма болезни, когда тело деформируется, а рассудок слабеет. Полагаю, его лечили теми же методами, что и в древности, - пускали кровь и поили кровью. А когда у него помутился рассудок, он стал нападать на людей в поисках свежей крови.
        - А что за болезнь такая?
        - Не могу сказать. Но газет у вашего брата много, надеюсь вскорости отыскать точные сведения.
        - Значит, его лечили… - Марго поднялась, заходила в возбуждении по кругу. - И раз он промышлял здесь, то, получается, его лечил… местный доктор?
        - Возможно. Но прошло много лет, почти двадцать.
        - А что, ежели?.. - мяла пальцы она. - Вдруг он до сих пор жив и живет где-то поблизости? Если в те времена ему не было тридцати, то сейчас он - зрелый мужчина…
        - Не думаю, что при таких изменениях в облике и рассудке он остался жив. И в нашем случае убитых не загрызли - им нанесли раны.
        - Но раны на горле! - возразила Марго. - И тоже возникли слухи об оборотнях. Изменения, говорите? Допустим, они усугубились, и… Тогда, не имея достаточно сил, чтобы загрызть человека, он взял в руки острый предмет! А что, надежный способ убить и… выпить кровь.
        На миг Марго остановилась, очевидно, представив убийцу, сосущего кровь из ран на шее. Следом ее посетила новая мысль.
        - Александр Иванович! Тот человек… оборотень… Демид сказал, будто он одет был в барскую одежду. Следовательно, он со средствами… - Молодая графиня продолжила хождение по кругу, передавая на словах то, что рисовало ее воображение. - У него есть дом… имение… Значит, есть слуги, родственники… А родственники заботятся о его здоровье и приглашают доктора… Александр Иванович! - села она рядом с ним. - Коль наш оборотень жив, то его все это время пытались лечить. Едем тотчас в город и расспросим докторов!
        Марго вспорхнула с канапе и помчалась к выходу.
        - Маргарита Аристарховна! - поднялся Суров. Она обернулась. - Вы же хотели всего лишь удостовериться, что оборотни и вампиры - сказки суеверных людей.
        - Всего лишь? - Марго свела брови к переносице, словно припоминая, когда же она такое говорила? И тут же лоб ее разгладился, она вскинула плутоватые глаза на Сурова. - Черта с два!
        - Как! Что же вы еще хотите?
        - Увидеть убийцу. Вы едете со мной?
        - Ну, разумеется, - развел руками Суров.
        Выяснить адреса докторов не составило труда, в полицейском участке знали обо всех жителях. Суров и Марго встретили там и «невежу в картузе».
        - Как идут поиски? - поинтересовалась у него женщина. - Простите, запамятовала ваше имя с отчеством…
        - Ардальон Гаврилович, - склонил голову тот. - Дело весьма сложное, ваше сиятельство, окутано множеством тайн, однако мы имеем надежду раскрыть его.
        - Желаю удачи, - одарила его улыбкой Марго.
        Суров помог ей сесть на лошадь и вскочил в седло сам с вопросом:
        - Вы не считаете нужным рассказать приставу наши выводы?
        - Зачем? - пожала плечами Марго. - В оборотней и вампиров Ардальон сам не верит, а коль верит, он тупица. Да и рассказывать ровным счетом нечего.
        - Но это будет нечестно по отношению к следствию.
        Она остановила лошадь, взглянула на него:
        - Что же тут нечестного? У нас покуда нет сведений, одни предположения.
        - Как нет? А то, что давнишний оборотень, возможно, жив и лечит его местный доктор? А то, что он барин?
        - Тоже предположение, а их пристав не берет в расчет, - схитрила она.
        - В любом случае вы… не сказали б ему все равно, - произнес Суров с сожалением, давая понять, что раскусил Марго.
        - Точно, не сказала бы. - Она даже не смутилась. - Мне интересно самой разобраться. Мы столкнулись с редкой тайной, а тайна так увлекательна. Вызнавать чужие секреты низко, недостойно, все равно что вмешаться в частную жизнь. Но тайны… К ним хочется прикоснуться, заглянуть в самую их глубину. И понять. Разве жизнь не есть вечное познание нового? Посмотрите, Александр Иванович, сколько нового мы узнали, лишь слегка соприкоснувшись с тайной. Во всяком случае, меня уже не напугаешь ни вампиром, ни оборотнем.
        - Люди, Маргарита Аристарховна, бывают не менее страшны и жестоки. Вам не приходилось с подобным сталкиваться, поэтому в своих рассуждениях вы наивны. А куда заведет ваше познание тайны, вы подумали?
        - Подумаю, когда тайна откроется. Едемте, полковник! Ой, я нечаянно оговорилась. Знать, быть вам вскорости полковником. У меня легкий… язык.
        - Я заметил, - усмехнулся Суров в усы.
        Чем обезоружить мужчину и как заставить его выполнять женские капризы? Лестью. Графиня польстила ему, пророча скорый успех на службе, но польстила искренно, без кокетства. Разве можно на нее сердиться?
        Посещение трех докторов не дало результатов - они даже не слышали о болезни, превращающей людей в подобие оборотней. Зато были в курсе жутких слухов и… верили в них.
        - Поразительная дремучесть! - возмущалась Марго, которая до недавнего времени сама была полна сомнений.
        - Мы неверно расспрашиваем, - вывел Суров. - Следует осторожно выведывать, ведь не исключено, что кто-то из них лечит оборотня. Или лечил. Покрывая его, доктор становится сообщником преступника, так как не знать о пристрастиях пациента он не может.
        - Во-первых, не мы неверно расспрашивали, а я. Вы в основном молчали, - сказала Марго, раздосадованная неудачей. - Во-вторых, как их ни спрашивай, они все равно ничего не знают. Им не важны новые знания, они не имеют желания стать открывателями. А заметили, какое у них самомнение? Будто практикуют не в уездном городке, а лечат самого государя императора. Я бы таким докторам не доверилась. Но раз вы, Александр Иванович, недовольны моими допросами, то извольте, допрашивайте сами.
        - Не сердитесь, я лишь хочу помочь.
        - С чего вы взяли, что я сержусь? - пыхнула она, но тут же и погасла. - Да, сержусь. Но не на вас. Я сержусь, потому что не люблю неясностей.
        - Тайны, Маргарита Аристарховна, тоже не любят легко открываться. А вот и дом доктора Кольцова…
        Хотя кабинет был опрятен, сам доктор не понравился Марго: седая голова, а нос сизый. Что может быть ужаснее доктора-пьяницы? Марго сразу потеряла интерес к Кольцову, заранее зная, что он скажет.
        - Что привело вас, господа? - встретил их доктор учтиво. - Прошу садиться.
        - Не пропишете ли, господин доктор, ее сиятельству микстуру от мигрени? - начал издалека Суров. Марго удивленно приподняла брови.
        - А каков характер мигреней?
        - Маргарита Аристарховна, доктор вас спрашивает, - обратился к ней Суров.
        - Мигрени бывают… вот здесь, - ткнула указательный палец в свой висок она.
        - Ну а сколь долго они длятся? В какое время суток случаются чаще? Вам становится худо на пасмурную погоду или же при переходе от ненастья к солнечным дням? - забросал ее вопросами доктор.
        Видя растерянность спутницы, Суров догадался, что Марго незнакома с мигренями, посему выручил:
        - Ее сиятельство мучают мигрени при переходе от ненастья к солнечным дням. Доктор, это опасно?
        - Нет-нет, - заверил Кольцов. - Уже давно замечено, что на погоду не только ревматизм дает знать о себе, но и центральная нервная система у ослабленных людей. Я выпишу рецепты.
        - Признаться, мы уж думали, что у ее сиятельства развивается непереносимость солнца, - сказал Суров. - Вы слышали о таком заболевании?
        - Что вы, подполковник. - Доктор посмотрел поверх очков на Сурова, затем на Марго. - Это крайне редкое заболевание, врожденное, связано с порфириновым обменом. Во всяком случае, о приобретенном заболевании мне не доводилось слышать. Да только не солнца больные боятся, а дневного света. Ежели б ее сиятельство страдали данной болезнью, то непременно с рождения.
        - Неужели! - обрадовался Суров, встретив наконец образованного доктора. - А что за болезнь такая? Нельзя ли узнать подробнее?
        - Подробнее? - Доктор откинулся на спинку кресла и постукивал пальцами по столу. - Пожалуй, я не готов объяснить вам, в чем суть. Скажу лишь, что недуг смертельно опасен для больного, который вынужден жить без солнечного света. В России о нем почти ничего не известно, соответственно и писалось мало. А вот европейские ученые сделали существенные открытия в данной области, ведут исследования. Коль вы так заинтересовались и дабы окончательно успокоить вас, я могу поискать статьи в журналах и книгах. Приезжайте через несколько дней.
        - Обязательно приедем, - заверил Суров.
        - А вам, доктор, не доводилось встречаться с подобным недугом? - Марго надеялась, что он расскажет о местном больном.
        - Нет, ваше сиятельство. Я же говорил, это заболевание редко.
        Кажется, доктор не лукавил.
        - Откуда же вы знаете о нем? Мы объехали местных докторов, ни один из них понятия не имеет, что это такое.
        - К сожалению, большинство уездных докторов ленивы. Ну а ваш покорный слуга постоянно выписывает медицинские книги и журналы из-за границы. Чем же здесь еще заняться, как не самообразованием? Ежели б мне попался такой больной, я бы не взялся его лечить, с моей стороны это было бы шарлатанством. Я бы посоветовал ему ехать за границу. Пусть не за лечением, но хотя бы для обследования. Раз нашли причину недуга, то и лечение отыщут в недалеком будущем.
        Подполковник взял рецепты, щедро расплатился за визит и поспешил с Марго на улицу:
        - Вы довольны?
        - Представили меня развалиной… - упрекнула его она, но упредила извинения: - Да, я довольна. Мы теперь знаем, кого искать - человека, а не оборотня.
        - Помилуйте, сударыня… - Суров хотел было вразумить ее, но передумал. - К фельдшеру поедем?
        - Зачем? Дипломированные медики не дали нам толковых ответов, у фельдшера знаний тем более нет. Но я обязательно приеду еще раз к Кольцову. Доктор очень мил, а мне любопытно узнать подробности о болезни, не копаясь в пыльных газетах брата.
        Выехав за город, они пустили коней рысью, чтобы поспеть в усадьбу засветло. Однако опоздали, и, когда дорога пошла через лес, стало уже темно, пришлось перейти на спокойный шаг. Заодно появилась возможность обсудить, где оборотень может жить (решено было звать несчастного именно так).
        - В одном из имений, - уверенно говорила Марго. - Убийства происходят в этом лесу, значит, его имение поблизости. Он - кто-то из наших соседей. Полагаю, родственники догадываются, кто убивает несчастных людей.
        - Они не выдадут его.
        - А нам надо всего лишь узнать, где он живет…
        Марго вздрогнула - очень близко раздался вой. Вой был протяжный, неприятно резал ухо и длился чуть ли не вечность, вселяя в душу ужас. И вдруг смолк.
        - Опять волк? - тихо произнесла Марго.
        - Похоже, - вынимая револьвер, сказал Суров. - Где-то за кустами.
        - Стойте! - вскрикнула она, когда он спешился и двинул к зарослям. - Умоляю вас, поедемте в Озеркино.
        - У меня револьвер…
        - Все равно не нужно туда ходить. Он же не напал на нас.
        Суров вскочил в седло… в зарослях раздался громкий шорох. Подполковник выстрелил наугад, послышался глухой стон, шорох продолжался еще какое-то время, удаляясь.
        - Кажется, я попал, - сказал Суров.
        - Да, - отозвалась Марго. - В человека, а не в волка.
        До усадьбы они добрались без других приключений.
        Едва дождавшись, когда дом затих, Уваров сел в лодку и стал грести на голос. Он уже различал фигуру в светлом платье, как вдруг Шарлотта оборвала пение, некоторое время лишь весла, касаясь воды, издавали плеск. Пела она громко, а речь ее была тихой:
        - Это вы, Михаил Аристархович?
        - Я. Добрый вечер, мадемуазель Шарлотта.
        - Плывите скорее, я жду вас.
        Лодка очутилась на том же месте, что и прошлой ночью, девушка присела на корточки у самого края и рассматривала Уварова. А ему было мучительно вспоминать, как днем он хотел отказаться от свидания.
        - Можно мне к вам в лодку? - спросила певунья.
        - Прошу вас.
        Шарлотта по-детски протянула руки, доверяя себя ему. Уваров отбросил правила, не позволяющие касаться малознакомых женщин, взял ее за талию и помог спрыгнуть в лодку. Девушка оказалась легкой, тоненькой, и пахло от нее травами. Хотя, возможно, новыми духами, имитирующими аромат живой природы. Теперь они разглядывали друг друга настолько близко, что… Слава богу, никто их сейчас не видел, иначе репутация Шарлотты серьезно пострадала бы.
        - У вас хорошее лицо, Михаил Аристархович, - сказала она. - Наверное, вы добры. Мне говорили, что незнакомым людям нельзя доверять, а вам я верю. Отчего, как вы думаете?
        - Оттого, что у меня хорошее лицо, - улыбнулся он.
        - Я всегда хотела попасть на середину озера…
        - И сейчас хотите?
        - Хочу. Очень.
        Он усадил ее напротив себя, взялся за весла. Лодка заскользила по глади, и вот уже ее окружало пространство из воды, лунные блики, которые блестели и в волосах девушки. Шарлотта, мурлыча мелодию, склонилась над бортом, опустив руку в воду.
        - Примерно здесь середина, - сообщил Мишель, перестав грести. - Вам холодно?
        - Нет. Я люблю прохладу. - Шарлотта взялась за борта лодки и, перегнувшись назад, устремила взгляд в небо. - Боже мой, как здесь хорошо! И комаров нет. А на берегу их такое множество… Нянюшка заваривает травы и натирает меня отваром, чтоб они не кусались. («Вот, значит, что за духи у нее», - подумал Уваров.) Вы не знаете, почему в книгах пишут «голубой свет луны»? Она же желтая, иногда бывает белая или красная…
        - Не задумывался. Наверное, писатели так видят ее свет внизу. Спойте, мадемуазель Шарлотта.
        - Не хочу, - оторвалась она от созерцания неба. - Я пою, когда мне хочется говорить, а не с кем. Давайте разговаривать?
        - Извольте. О чем?
        - Расскажите о себе. Кто вы? Давно здесь живете?
        - С осени прошлого года. А ранее служил, воевал с турками.
        - С турками?! Должно быть, это очень страшно. Турки жестокий народ, я читала.
        - Не скрою, всякое бывало. А вы давно здесь поселились?
        - Меня привезли сюда маленькой, я нигде не была, ничего не знаю. А так хочется узнать мир.
        - У вас есть сестры, братья?
        - Кузен. Он живет у нас, более никого нет.
        - А ваши родители, где они?
        - Отца я не помню, он умер давно. А мать со мной в усадьбе. Она любит уединение и всегда ходит в черном. Ужасный цвет, не находите?
        - Ваша матушка вдова, многие вдовы оставляют черный цвет в память о супруге, второй раз не выходят замуж.
        - Все равно не люблю черное. Я часто делаю ей наперекор. Знаю, что поступаю дурно, а ничего поделать с собой не могу. Еще с нами живет брат матери, мой дядя. У него скверный характер.
        - И у вас гостит профессор де ла Гра. Мы познакомились с ним в лесу.
        - Я бы не сказала, что он гостит. Де ла Гра часто уезжает, но неизменно возвращается, работает в лаборатории и не пускает туда никого. Признаюсь, я его боюсь. Он такой надутый, все время хмурится… Разве можно жить и хмуриться?
        - Вам не очень нравится ваше окружение?
        - А разве может нравиться одно и то же изо дня в день? - честно призналась она. - Из-за каприза моей матери мы живем затворниками, ни с кем не встречаемся. Думаю, она до сих пор не примирилась со смертью моего отца, и я ее понимаю. Но остальные при чем? Зачем всех держать в тюрьме? Пусть бы мы не ездили никуда, но почему к себе не приглашать гостей? Поэтому наш дом мрачен, в нем нет радости. Представьте, Михаил Аристархович, за столом, случается, никто не произносит ни слова. Молча едят и расходятся. Как такое может нравиться? Неужели подобным образом живут все?
        Она замолчала, опустила голову.
        - Почему вы замолчали? - через какое-то время спросил он.
        - Я слишком много вам рассказала. Признайтесь, вы подумали обо мне дурно?
        - Отнюдь. А вы не пробовали поговорить с матушкой?
        - Пробовала, - вздохнула Шарлотта. - Она считает меня капризным ребенком. А ведь мне двадцать один год. Разве я ребенок?
        - Совсем чуточку.
        - Скажите, а как у вас заведено?
        - С тех пор как приехала сестрица Марго, в усадьбе все пошло вверх тормашками. Но у меня есть еще одна сестра, она тоже замужем, живет в Москве. Есть младший брат, он находится на службе при дворе Его Императорского Величества. А ближе всех мне Марго. Она похожа на ураган, любознательна, деятельна, никому не дает и минуты посидеть в покое.
        - Должно быть, вам очень весело с ней.
        - Да уж, грустить не приходится. Она умеет заставить всех любить то, что любит сама, при том никакого насилия не проявляет. Все происходит как бы само собой. Едва она увидела мою террасу, сразу решила играть спектакль. Заставила учить роль даже меня, а я не имею способностей, и Марго сердится. Но моему другу, он тоже гостит у меня, удалось избежать экзекуции, он отдал в руки сестры денщика и двух поручиков.
        - Спектакль… - мечтательно произнесла Шарлотта. - Это когда люди представляют себя другими людьми, а все на них смотрят?
        - Верно.
        - Я никогда не видела спектакля, только читала, как все происходит.
        - Ежели я вас приглашу на наш спектакль, вы приедете?
        - Меня не пустят. - На глаза Шарлотты навернулись слезы.
        - А вы хотите?
        - Что за вопрос! Конечно, хочу. Очень.
        - Марго пришлет приглашение де ла Гра… - задумчиво произнес Уваров. Ему не терпелось познакомить сестру с Шарлоттой, к тому же это был повод увидеться в непринужденной обстановке. - Знаете, я пошлю к вам с приглашением Марго. Уж ей отказать еще никому не удавалось. Думаю, не под силу будет и вашей матушке.
        - Да, пошлите! - воскликнула она. - Я вам буду очень признательна!
        Время промчалось, словно одна минута. Шарлотта заторопилась домой - ведь если ее хватятся, будет переполох. Прощаясь, Уваров взял ее ладонь в свою и не отпускал. В предрассветных сумерках лицо Шарлотты было необыкновенно - глаза темные, губы яркие, черные брови и ресницы, а кожа фарфоровая. При всем при том она не имела схожести с куклой.
        - Мне пора, - напомнила девушка. Но не уходила, словно Уваров должен сказать ей: уходи, а это невозможно. - Следующей ночью… Мы увидимся?..
        - Если вы хотите.
        - Хочу, - живо откликнулась Шарлотта. - Мне, правда, нельзя более оставаться. И вы уплывайте, вам не принесет удовольствия знакомство с моими родными.
        Уваров поцеловал ее пальцы, Шарлотта спрыгнула на берег и легко побежала к аллее, ведущей к усадьбе…»

5
        Прошло полмесяца, постепенно стирались впечатления о маньяке и его жертве, иногда даже казалось, будто кошмара вообще не было. Но каждый день о себе напоминали Артем и парни, один из которых дежурил в магазине, изображая продавца. София всякую свободную минуту пополняла недостающие знания, благо книг вокруг было море, а дома стучала по клавиатуре ноутбука. Борису, конечно, не сказала о своем замысле - неловко выставляться писателем, у которого не написано еще ни одной книги, к тому же неизвестно, издадут ли. Если все сложится удачно, она поставит его перед фактом.
        Муж заметил перемены и не пришел от них в восторг. Застав ее в очередной раз за ноутбуком, озадачился:
        - Где ужин?
        - Извини, я заработалась… - дописывая фразу, ответила она, даже не подняв на него глаз. - Сейчас что-нибудь придумаю.
        И не тронулась с места, словно в ту же минуту забыла об ужине. Борис упал в кресло, но сел на книгу, вынул ее, пролистнул медицинский том, поднял плечи к ушам. Возмущение его росло, но он не стал переводить его в конфликт. Только поинтересовался:
        - Что ты делаешь?
        - В смысле? - захлопнув крышку ноутбука, повернулась к нему София.
        - Что за работа? - указал он на компьютер. - Ты же продавщица.
        София отправилась на кухню, бросив:
        - Консультант. Я помогаю покупателю найти нужную книгу, заодно слежу, чтоб он не совершил кражу.
        - Ммм… Так ты сторожиха? - последовал за ней Борис с кислой миной. - Моя жена сторожиха и продавщица…
        - Называй как хочешь, мне нравится моя работа.
        - А мне не нравится оставаться без ужина. Интересно, зачем продавщице компьютер?
        - Мне поручили составить комментарии к книгам моего отдела, - солгала, не моргнув глазом.
        - Ко всем?!
        Ого, кажется, она перебрала с враньем. Но не смутилась:
        - Нет, конечно. Боря, я в твой бизнес не лезу, оставь и ты мою работу в покое, ладно?
        Немногим ранее София не была бы столь миролюбивой, безделье с однообразием делали ее нетерпимой и слезливой. А теперь появилась мечта, может, и глупая, но это увлекательный способ занять себя, а также погрузиться в другой век, историю, нравы. Что до Людоеда… скорей всего, он улетел из города за новым «обедом» куда-нибудь в Сибирь. Кажется, и в милиции уже потеряли надежду, что он объявится и кинется обгладывать косточки Софии. Короче, вон его из головы, сейчас она приготовит ужин…
        - Странно, странно, - пробормотал Борис, в упор разглядывая жену.
        - Что ты имеешь в виду? - загремела она сковородками.
        - Ты изменилась, не пойму только, в какую сторону. - И вдруг на Борю нашел приступ мотовства: - Бросай возню, мы едем в ресторан.
        Неохота тратить вечер на пустое сидение в ресторане, а отказать - Борька вообразит неизвестно что. С другой стороны - на готовку уйдет время…
        - Сейчас переоденусь. - София улыбнулась и ушла в спальню. Прежде всего набрала номер Артема и доложила: - Мы с мужем едем в ресторан.
        - В какой?
        - Борь, в какой мы ресторан едем? - крикнула она.
        - В китайский, - ответил муж.
        София переоделась в нарядное платье, не забыла повесить на шею трубку и выбежала в прихожую. Боря ждал ее, опершись спиной о стену и скрестив на груди руки. Причем с довольно пресной физиономией, будто ему тоже не в кайф им же задуманный «выход в свет». Нелепую деталь, разумеется, заметил:
        - А это еще что? Кстати, не твой телефон. Откуда он?
        - На работе выдали, оплачивают связь.
        - Хм, не повод, чтоб носить его сутками на шее. Сними.
        Не спорить же из-за такой ерунды! Пожав плечами, мол, нет проблем, София бросила трубку в сумочку. На площадке встретили соседку Мирру, которая открывала дверь своей квартиры.
        - Привет! - заулыбалась та.
        Софии вспомнилось вдруг: один армянин как-то назвал Мирру конфетой. В сущности, так и есть, она из породы сладких женщин.
        - Сонечка, почему не заходишь?
        - Дел полно, - ответила она тоже с улыбкой (иногда они коротали вдвоем время за чаем).
        - Обязательно зайду.
        Официант отодвинул стул, София, садясь, упрекнула мужа:
        - А ведь ресторан-то не китайский.
        - Какая разница? - недоумевал Борис. - Зато ближе к дому. А что тебя не устраивает?
        - Все устраивает, - с легким вздохом произнесла она.
        При нем не позвонишь, а уйти Борька не давал, завалив ее уши скучными новостями о бизнесе. Стоит Софии отвлечься, он надуется - не любит, когда она прерывает на середине, а конца его рассказам все не было. Украдкой она осмотрелась: ресторан большой, народу мало. Ладно, неплохо уже потому, что люди на виду - маньяка не заметить нельзя. Но узнает ли его София? Вопрос быстро вылетел из головы. Постепенно она увлеклась ужином и вином, танцевала с Борисом, что случалось редко. Ах да! У него же что-то там удачно склеилось, он в отличном расположении духа. Во время танца она все же спросила:
        - У тебя не появилось новых знакомых или работников?
        - Знакомых? - не придал значения ее вопросу он. - Ну, если деловые встречи считать знакомством, то да. А на предприятии текучка.
        - Текучки у хороших руководителей не бывает.
        - У меня она именно потому, что я хороший руководитель, - шутливо сказал Борис, к счастью, не обидевшись, обычно-то он обижается на всякую ерунду. - Соня, люди ленивы, вороваты…
        - По-моему, это распространенное заблуждение. Ленивые и вороватые не создали бы кучу шедевров, не сделали бы открытий.
        - Ты говоришь об исключениях.
        - Борь, я покину тебя на минуточку, угу?
        - Конечно. Заказать еще вина?
        - Да… Хотя нет. Мы и так много выпили.
        Дамская комната отвечала шику ресторана, состояла из двух отделений, имела все принадлежности для гигиены, включая ненужные. София пришла сюда позвонить Артему, но вдруг повернула к зеркалу: ее привлек собственный образ - что-то появилось в нем незнакомое. У, как прав папа! Выглядит не очень. Вроде бы все на месте, а что-то пропало - это и есть новое в ней. Пора прическу менять, а то ходит с распущенными волосами до пояса, как девчонка. И челка… Солидности нет, глаза потухли, лицо выражает скуку. Разве можно с таким лицом писать книгу? И что можно написать с неверием в свои способности? А ведь, кажется, до сих пор не верила.
        - Все равно напишу! - твердо заявила отражению София и прошла во вторую комнату к кабинкам.
        В одной из них, закрытой, кто-то странно ерзал. София вдруг услышала звук, похожий на хрип и стон одновременно. Мелькнула мысль, что в кабине занимаются сексом. Нашли место! Только она хотела войти в соседнюю кабинку - раздался клокочущий хрип. Или сдерживаемый стон. Пожалуй, не мешает отрезвить любовников.
        - Эй! Что случилось? - громко сказала она.
        Хрипы стали более отчетливыми. То ли там торопились, то ли… Да нет там никакого секса! Тогда что? А если женщине стало плохо и она таким образом обращает на себя внимание? Как нормальный человек, которому воспитание не позволяет оставить человека без помощи, София подошла к кабинке, из которой доносились несуразные звуки, постучала:
        - Простите, у вас проблемы? Вам помочь?
        И опустила голову на новый звук - из-под дверцы выползла босая женская нога. Неосознанно София дернула дверцу…
        Между унитазом и стеной скорчилась молодая женщина, ее шея, грудь, одно плечо с рукой были залиты кровью, по телу проходили судороги.
        Вдруг полная неожиданность - в туалете полностью погас свет. София подняла руку к груди, ища телефон… но он же в сумке, а сумка на стуле в зале… Шорох!
        - Кто здесь? - вскрикнула София, но так глухо и слабо, что сама не услышала.
        Продолжение

«Днем его хватало кое-как отговорить текст роли, оправдываясь перед сестрой, что не могут все подряд иметь актерские способности, он и так превзошел себя. На что Марго сказала: он играет хуже денщика. Мишель только хмыкнул, мол, ну и что?..
        Оставшуюся часть дня Уваров спал, забросив хозяйство, которым тоже занялась Марго. Она же с приглашениями на спектакль и соседей объезжала в сопровождении Сурова. День премьеры назначили, суеты прибавилось. Нужно было позаботиться о шампанском и освещении (спектакль начнется после захода солнца, чтоб создать атмосферу театра), приготовить места в «партере» на лужайке. Возникло множество других хлопот - гостей ожидалось немало. Как Марго успевала все?
        Мысли Уварова были заняты Шарлоттой, но он заметил, что сестра и Суров часто уединяются. Улучив момент, когда остался с Марго наедине (она как раз собиралась ехать в город), Мишель устроил ей небольшой допрос:
        - Между тобой и Сашей секреты?
        - Секреты? - невинно захлопала она глазами. - С чего ты решил?
        - Наблюдения. Вы все время вместе, о своем брате ты позабыла. Иногда мне кажется, я вам мешаю.
        - Как тебе такое в голову пришло, милый? Хорошо, признаюсь, раз это тебя задело. Мы с подполковником готовим сюрприз. А что ты вообразил? Уж не думаешь ли… Ах нет, ты не способен плохо думать о своей сестре! Или мне надобно закрыться в комнате и не выходить оттуда? Уволь, подобное не для меня.
        - Марго, я всего-то поинтересовался…
        - Все, все, все! - взяла она его за руки. - Не будем ссориться, я не люблю. Постой, а что у тебя с ладонями? - Она подняла по очереди руки брата, на лице ее обозначилось недоумение. - Мозоли? Откуда?
        - Я иногда работаю… - стушевался Уваров.
        - Где? Когда?
        - На сеновале, - сказал он первое, что пришло на ум. - Сено вилами… перетряхиваю.
        - Ни разу не видела тебя с вилами.
        - Ты слишком много времени проводишь с Суровым, поэтому не видела, - нашелся он, обнял сестру за плечи. - Марго, мужчине полезно потрудиться до мозолей, он начинает ценить чужой труд.
        - Не понимаю… - протянула она. Сигнал был опасный, сестра могла заняться проблемой, откуда взялись мозоли, вплотную. - Ну, ладно. Извини, мы с подполковником едем в город.
        - Опять с Суровым, - вздохнул брат. - Ты неисправима.
        - Не ревнуй, - чмокнула она в щеку Уварова.
        Цель поездки - доктор Кольцов. Марго села в экипаж - в амазонке можно задохнуться и умереть от перегрева, а в скромном батистовом платье безумной стоимости, хоть и в корсете, и с ужасным турнюром сзади, легче. Вторая причина поездки - покупка всяких мелочей для спектакля и заказ у портнихи платья для Анфисы, ведь не может же главная героиня появиться в конце водевиля в одежде горничной. Разумеется, поехала и Анфиса. Суров сопровождал экипаж верхом, косился на Марго, а она ехала под зонтиком и сосредоточенно о чем-то думала.
        - Что вас озаботило, Маргарита Аристарховна? - не выдержал он непривычного молчания.
        - У Мишеля на ладонях мозоли! - встрепенулась она.
        - Что же тут ужасного? - не понимал Суров.
        - Не знаю… Он сказал, будто трясет вилами сено, но при этом смутился. Вам не кажется, что он говорил неправду?
        - По-моему это его дело, трясти сено или…
        - Что - или? - строго посмотрела на него Марго. - Вы знаете истинное происхождение мозолей?
        - Мне он ничего не говорил.
        - Прошу простить меня, барыня, - неожиданно заговорила Анфиса, - но однажды я вышла на террасу за словами, хотела повторить роль, и увидала, как барин садились в лодку.
        - В лодку? - распахнула в удивлении глаза Марго. - Зачем?
        - Они катаются по ночам, - ответила Анфиса.
        - Один? - не верила Марго.
        - Один. Катаются по озеру до утра. А знаете, какие от весел мозоли бывают? До крови! Честно-честно.
        - Маргарита Аристарховна, - взмолился Суров, - не будем устанавливать слежку за Мишелем. Ведь чужой же секрет, хоть он и ваш брат.
        - Не будем, - пообещала она.
        Но по тому, как пообещала, Суров понял: дело Уварова плохо.
        Портниха и магазины заняли массу времени, Суров успел и в полку побывать, и прождать битых три часа, пока Марго опустошала магазины. Засыпав экипаж покупками, двинулись к доктору Кольцову.
        - Очень рад, господа, - радушно встретил их тот. - Как самочувствие, ваше сиятельство?
        - Микстуры помогли, - соврала Марго, краем глаза заметив ухмылку Сурова, а ведь врать научил ее он. - Благодарю вас.
        - Вы обещали подробности той болезни, - напомнил Суров.
        - Помню, - закивал доктор. - Только болезнь-то не одна, их целая группа со схожими симптомами. Некоторые формы весьма ужасны, приносят больному невыносимые страдания. Суть вот в чем. Человеческий организм не может сам произвести основной компонент крови - красные тельца, что отражается на дефиците железа и кислорода в крови. Как следствие - в крови и тканях при солнечном излучении начинается активный распад гемоглобина. Часть гемоглобина превращается в токсичное вещество и разъедает подкожные ткани. К сожалению, данное заболевание неизлечимо.
        - Вы сказали «схожие симптомы», - подала голос Марго. - И что за симптомы?
        - Ежели вы, ваше сиятельство, полагаете, будто они есть у вас, то успокойтесь, даже внешних признаков не имеется, - ответил он. - Например, бледная кожа. А у вас прекрасный цвет лица, здоровый. К тому же вы не смогли бы находиться на свету. Солнечный свет у таких больных вызывает ожоги на коже и даже приводит к смерти, поэтому они вынуждены прятаться от него. Кожа больных сверхчувствительна, всякий удар легко ранит ее, раны долго не заживают. К тому же часты боли в теле, особенно в животе. При данном наборе симптомов больные страдают нервическими расстройствами, вынуждены жить затворниками.
        - А другой свет влияет на таких людей? - спросил Суров.
        - Нет, только солнечный. Даже тусклый дневной свет.
        - Как называется болезнь? - поинтересовалась Марго.
        - Поскольку активные исследовательские работы по изучению сей группы заболеваний ведутся только с середины нашего века, то название пока условное. Их называют порфириями, или порфирия, когда есть конкретный случай. Порфирины участвуют в образовании кровяных телец - отсюда и название, а у больных этот обмен нарушается или отсутствует вовсе.
        - Скажите, доктор, а такие признаки: красные глаза, скрюченные пальцы, чрезмерная волосатость, красные зубы - они от того же заболевания?
        - Безусловно. Но это крайне тяжелая форма, встречающаяся еще реже. В работах профессоров Шульца и Шерера описаны два подобных случая. У больных кожа вокруг губ и десен становится жесткой и высыхает, отчего выступают резцы, появляется оскал, похожий на волчий. На зубах наблюдается отложение порфирина, оттого они приобретают красный или красно-коричневый цвет. В процессе болезни деформируются сухожилия и хрящи, отсюда скрюченные пальцы. Пожалуй, я рассказал вам все, что мне удалось прочесть. Но какова человеческая мысль, а, господа? Проникает в самые глубины, разделяет на составные даже кровь!
        - А не явилась ли сия болезнь причиной возникновения мифов об оборотнях? - осведомился подполковник.
        - Оборотни? - Доктор задумался. - Ликантроп в древности, лу-гару во Франции, вервольф в Германии и Англии… Человек-волк. По свидетельским описаниям, в Средние века больных порфириями казнили на кострах инквизиции. И немудрено - эти люди панически боялись света, их внешность вселяла ужас, а если присоединить сюда нервные заболевания - перед нами готовый образ дьявола, или оборотня. А по мне так больные порфириями более похожи на вампиров. Кстати, как и вампиры, они не переносят чеснок. Не знаю-с, возможно, эти больные и послужили прообразом… не берусь судить. Но врачи Средневековья были гуманнее инквизиции, считали таких людей именно больными.
        - Я слышала об одном случае, - подхватила Марго. - Однажды на подобного больного плеснули святой водой, и он ужасно страдал.
        - Да нет тут ничего мистического, ваше сиятельство, - рассмеялся доктор Кольцов. - Многие больные верили в то, что они оборотни, отсюда и страх перед святой водой. Больше скажу, некоторые отведывали и человеческой крови.
        - Господин доктор, вы давно здесь практикуете? - спросила Марго.
        - Давно, уж тому лет двадцать.
        - Тогда вы наверняка слышали о странных убийствах в те времена. Кто-то перегрызал горло людям…
        - Не только слышал, но и сам делал медицинское заключение.
        - Убивал человек? - напрямую спросила Марго.
        - Да, ваше сиятельство, убивал человек.
        - А как вы определили? В те времена ходили слухи об оборотне.
        - Видите ли, жестокость еще не повод приписать убийство фантастическому существу. Ряд признаков подсказал, что убийство - дело человеческих рук. Вернее сказать - зубов.
        - И что за признаки? Мне не представляется возможным определить, что человека загрыз человек, а не волк, к примеру.
        Доктор несколько удивился столь неожиданным интересом молодой женщины, да еще графского роду-племени. «Впрочем, куда только не ведет скука…» - подумал он и стал объяснять:
        - По характеру укусов. У человека рот значительно меньше волчьей пасти, зубы располагаются полукружьем, а у волка челюсть выдвинута далеко вперед, соответственно и зубы имеют свои особенности, которые зверю необходимы в природе. Далее, учитывается наклон зубов и, наконец, отпечатки тех же зубов. У человека два передних зуба крупные, широкие. У волка, сударыня, они мелкие и длинные.
        - Неужели все было видно на горле? - не верилось Марго.
        - Разумеется, ваше сиятельство. Третье: на телах убитых обнаружены следы пальцев, ведь убийца удерживал жертву, чтобы та не вырвалась. А человеческие пальцы - не волчьи лапы. Так что миф об оборотне я развенчал уже после первого осмотра.
        - А сейчас? Сейчас тоже находят убитых людей, но у них…
        - Ваше сиятельство, почему вас это интересует? - все же одолело любопытство доктора.
        - Потому что трупы находят неподалеку от имения моего брата Озеркино. А недавно мы выловили девушку из озера, она была убита. Мне страшно.
        - М-да, слышал. Все убиты острым предметом, на шее по два глубоких прокола. Но более мне ничего не известно.
        - Тогда, в прошлом, убийцу нашли? - подал голос Суров.
        - К сожалению, нет, - развел руками Кольцов. - Убийства начались внезапно, но так же внезапно и прекратились.
        - А вам не кажется, доктор, что и тогда, и теперь… действует один человек? - спросила Марго. - И что у него та самая болезнь… порфирия?
        - Все может быть, - не стал спорить Кольцов. - В нашем тихом месте последнее время весьма неспокойно. Люди ожесточаются, что к добру не приведет. Не так давно ко мне пришел раненый человек - в него стреляли в лесу, причем, представьте, без повода. Как можно палить в человека, тем более без повода? Я вынул пулю…
        - Вы позволите взглянуть на нее? - оживился Суров.
        Доктор подошел к шкапчику со стеклянными дверцами, где царил идеальнейший порядок, сунул руку в глубь полки, затем протянул пулю Сурову, который взял ее с вопросом:
        - Когда приходил к вам раненый?
        - Ночью. Вечером вы у меня были, а он ночью пожаловал.
        - Кто он? Откуда? Поверьте, у меня не праздное любопытство, доктор.
        - Видите ли… - нахмурил тот седые брови. - Он позвонил в дверь среди ночи. Когда я открыл… ему стало совсем плохо от потери крови… Тут уж было не до выяснения - кто таков да откуда. Я вынул пулю, зашил рану и оставил его на кушетке. А утром его уже не было.
        - Вы заявили в полицию?
        - Нет-с. Полагаю, он сам должен заявить.
        - Вы неосмотрительно поступили, - упрекнул его Суров. - Возможно, тот человек преступник, потому и прятался в лесу. Как он выглядел?
        - Да нет, вполне приличный человек. На нем была дорогая одежда, хорошего качества, но поношенная, я ведь помогал ему раздеться. А внешность его мне не запомнилась. Поймите, мой долг помочь пациенту, а потом уж… Только потом он ушел.
        - Ну, хоть опишите основные черты, - пристал Суров.
        - Высок, худ, лет ему… за тридцать или около сорока… лицо удлиненное, волосы темные… Более мне нечего вам сказать, подполковник.
        - А откуда пулю вынули?
        - Из плеча, - показал Кольцов, приставив палец к своему плечу. - Застряла в тканях, знаете ли, не порвала сухожилий и не пробила кость. Видимо, по пути прошла насквозь преграду, например, небольшое деревце.
        - Вы разрешите взять пулю? Надеюсь, мне удастся отыскать и руку, стрелявшую в вашего пациента.
        - Берите, берите, - замахал руками тот, решив избавиться от пули.
        Доктор отказывался от денег за прием, мол, он ведь не занимался лечением, но подполковник уговорил его взять. Садясь в экипаж, Марго забросала Сурова вопросами:
        - Зачем вам пуля, Александр Иванович? Охота вам было мучить доктора из-за какого-то невежи, не поблагодарившего за спасение? Что вы увидели дурного в поступке доктора?
        - Эта пуля из моего револьвера. Трогай! - приказал кучеру Суров, запрыгнув в седло.
        Марго тихонько пробралась на балкон. Она намеренно надела темное платье, чтобы слиться с ночью, и ждала. Шаги заставили ее не дышать, хотя никто не мог заметить шпионку на балконе. Марго увидела фигуру брата, он сел в лодку и вскоре растаял в темноте.
        - Сегодня совсем темно, я почти вас не вижу, - сказала Шарлотта, когда они доплыли до предполагаемой середины озера.
        - Потому что нет луны. Но у меня с собой лампа.
        Уваров взял со дна лодки ручной фонарь, чиркнул спичкой, и задышал робкий фитилек за стеклом, давая слабый свет. Фитилек становился ярче и выше, стало неплохо видно даже воду у бортов лодки.
        - Чудесно, - радовалась Шарлотта. - Почему вы раньше не брали фонарь?
        - Он всегда со мной, но я забывал о нем. Мадемуазель Шарлотта, почему бы нам не встретиться днем?
        - О, что вы! - рассмеялась она. - Меня никуда не выпускают. Днем я сплю, чтобы поменьше с родными встречаться. Зато ночью… ночью я свободна, потому что они спят. Я люблю ночь, особенно летом. Зимой холодно, но я все равно выхожу. Снег при луне дивно прекрасен, и так светло кругом!
        - А причины? Почему к вам относятся столь строго?
        - Я же говорила: моя мать… она всех заперла в тюрьму. Иногда мне кажется, она ненавидит меня, иногда наоборот. В детстве я боялась ее, честное слово. Когда она приходила ко мне, у меня замирало сердце, я ждала, что вот-вот произойдет немыслимо страшное событие и мы все умрем.
        - Вы боитесь смерти?
        - Конечно. Смерть - это когда ничего нет. А я хочу быть. Потом, став старше, я перестала бояться матери, поняла, что она очень несчастна и делает несчастными других. Но она так поступает не нарочно, просто так получается, поверьте мне. Только мне не хочется быть несчастной.
        - Вы ее любите?
        - Должно быть, раз понимаю. Но я поступаю эгоистично - оставила день им, а себе взяла ночь. Мне никто не нужен был, пока не узнала вас. С вами хорошо.
        - Вы меня напугали. Боюсь, ваша матушка не пустит вас к нам на спектакль, а он состоится через три дня.
        - Я приеду, - заверила Шарлотта. - Только бы ваша сестрица… прорвалась к нам. Ох, трудно же ей придется…
        - Она завтра же поедет к вам, обещаю.
        Шарлотта поставила локти на колени, а на сцепленные в замок руки уложила подбородок и, наклоняя голову то в одну сторону, то в другую, рассматривала с улыбкой Уварова. Вдруг она вскочила и пошла к нему. Лодка закачалась, Уваров успел поймать девушку за руки, усадил рядом, укорив:
        - Вы могли упасть в озеро…
        - Вот было бы славно! Я же не умею плавать, - рассмеялась Шарлотта.
        - Да что же тут славного?
        - Вы бы спасли меня, а я была бы благодарна вам всю жизнь. - Она перестала смеяться, провела ладонью по его лицу. - Можно я буду звать вас Мишенькой?
        Уваров видел только ее глаза и губы. Вместо ответа последовал поцелуй. Мишель зажмурился, потому что кружилась голова».
        Подсадив сестру на Ласточку, Уваров наставлял ее:
        - Сделай все, чтобы увидеться с хозяйкой усадьбы. Задача почти невыполнима.
        - Не для меня, - обнадежила Марго и наклонилась к брату с неожиданным вопросом: - Ты не знаешь, какой кретин придумал дамское седло?
        - Марго, я прошу тебя, добейся согласия…
        - Они приедут. Не доверяешь, ехал бы сам. Подполковник, вы готовы?
        - Я к вашим услугам, - подъезжая к ней, ответил Суров, глядя в небо. - А погода портится. Успеть бы…
        Оба поскакали рысью, только пыль взметалась из-под копыт. Предстояло объехать озеро - путь длинный. Очутившись в лесу, Марго крикнула:
        - Александр Иванович! Стойте!
        - Что случилось? - развернулся он.
        - Да, собственно, ничего. Куда вы так несетесь?
        - Плечо, сударыня, оно не врет. Дождь будет.
        - Прошлый раз у вас ныло плечо за день, значит, дождю быть не скоро. Я полночи не могла заснуть, а поговорить нам не удалось. Как думаете, кого вы ранили?
        - Ах вон вы про что… Я стрелял в волка, а попал в человека.
        - Не в простого человека, - возразила она. - Он выл, как волк.
        - Вы уверены? - заглядывая ей в лицо, спросил Суров.
        - Полностью. Посудите сами, Александр Иванович. Вспомните: сначала очень близко завыл волк, потом оттуда же послышался шорох. Вы выстрелили, мы услышали стон, больше ничего. Ни рыка, ни воя… Почему волк, почуяв кровь, не напал на него? Да не было там никакого волка! Там был только человек. Теперь далее. Коль он преступник и прятался в лесу, то должен был тихо сидеть, пока мы не проедем.
        Суров воспринимал Марго как прехорошенькую взбалмошную особу, но то, что у нее есть еще и логический ум, для него явилось открытием.
        - Зачем он выл? - вырвалось у Сурова, а надо было бы утверждать, будто и он о том же думал, дабы не уронить своего достоинства в глазах дамы.
        - Вот! - прищурилась она. - В том-то и загадка. Я подозреваю, что и в день моего приезда изображал волка тоже он. Раз он так делает, у него есть цель. Какая?
        - Надеюсь, вы уже знаете, - растерялся он.
        - Огорчу вас: я не знаю.
        Суров повеселел. А то уж он подумал, будто Марго ясновидящая.
        Верхушки деревьев под порывами ветра издавали шум, но внизу было более или менее спокойно. И облака мчались с быстротой того же ветра. Суров надеялся, что они пронесутся мимо и прольются дождем далеко.
        - Я связывала вой волка с оборотнем, - рассуждала Марго. - Коль тот сумасшедший представлял себя волком, он и должен выть по-волчьи, устрашая людей. И когда те встречались ему, то не способны были сопротивляться, их одолевал ужас.
        - Откуда вы знаете?
        - Вовсе не знаю. Просто представляю себя на месте оборотня и на месте несчастных, попавших ему в руки. Но теперь человек, которому доктор вынул пулю, спутал все карты. А вдруг он и есть убийца?
        - Но тому оборотню должно быть по меньшей мере лет пятьдесят, а я выстрелил в человека, которому, как выяснилось, нет и сорока.
        - Может, семнадцать лет назад оборотню было чуть больше двадцати, тогда сейчас ему примерно сорок…
        - Позвольте с вами не согласиться. Раненый мужчина ушел от доктора, когда рассвело, выходит, он не боится света. И по описаниям доктора, раненый не похож на оборотня.
        - В том-то и дело, Александр Иванович! - остановила лошадь Марго.
        - Я не могу утверждать, что ранил убийцу. Оснований нет. Скорее всего, Маргарита Аристарховна, это два разных человека.
        - Но он выл по-волчьи, - упрямо повторила молодая женщина. - И был в барской одежде, как давнишний оборотень. Однако мы знаем, что он ранен… У нас будут гости из всех усадеб, надеюсь, мы узнаем его.
        - Как вы узнаете? Не заставите же раздеваться всех мужчин?
        Она ехала некоторое время задумавшись, вдруг просияла:
        - Очень просто! Мы пригласим на водевиль доктора Кольцова…
        Сверкнула молния, ударил раскат грома, почти сразу зашелестела листва под тяжелыми каплями. Суров предложил:
        - Едемте назад, Маргарита Аристарховна?
        - Ну уж нет. Гроза - прекрасный способ проникнуть в тот дом. Я выполню задание Мишеля. Да и большую часть пути мы уже проехали.
        - Постойте… - Суров снял китель и набросил на плечи Марго. - Отговаривать вас бесполезно, а я не хочу, чтобы вы простудились. Вперед!
        Понеслись во весь опор, обгоняя раскаты грома, а ливень полил сплошной стеной. Теперь точно деваться некуда - в лесу негде спрятаться, да и опасно, молнии часто попадают в деревья, а то и в людей.
        Усадьба была огорожена высокой оградой из железных прутьев, дом стоял вдалеке, а вокруг него неухоженный сад. Суров звал, свистел - все было без толку. Потеряв терпение, он просунул руку сквозь решетку, нащупал задвижку и отодвинул. Взяв своего коня и Ласточку под уздцы, ввел их во двор, направляясь к дому. Из особняка выбежал пожилой человек в ливрее, замахал руками:
        - Барыня не принимают-с…
        - Ты, скверная харя, и твоя барыня совсем ополоумели? - зарычал на него Суров. - Ее сиятельство промокла. С дороги!
        Подполковник помог слезть с лошади Марго, затем оттолкнул оторопевшего лакея и распахнул дверь. Марго вошла в особняк, следом Суров, за ними семенил лакей, плаксиво умоляя путников уйти, а то барыня «заругается».
        - Пшел вон! - бросил ему через плечо Суров, озираясь.
        Надо полагать, они попали в гостиную. Сумрачно, никаких излишеств, нет и уюта, лишь порядок и мрак, освещаемый свечами. Раскаты грома сюда почти не доносились. Почему? Марго заметила, что окна закрыты тяжелыми шторами, однако шторы не объясняли поразительной тишины. В камине потрескивали дрова, одно это и подтверждало, что здесь живут люди…»

6
        Артему не дозвонились вечером - накануне он уехал в деревню, а там связь, случается, пропадает. Но утром он лично осмотрел женский туалет, в котором произошло убийство. Здесь ничего не трогали. А ведь кое-что пропустила вчерашняя группа! Пришлось вызвать криминалиста. Потом он опросил всех, кто мог видеть убийцу или хотя бы подозрительных людей, показал фоторобот. Пусто. В общем-то Артем не надеялся на удачу, которая отличается неверностью. Однажды она, как блудливая жена, изменит и преступнику, но когда еще это будет…
        В книжный магазин Артем попал к концу рабочего дня, созвонившись предварительно с подшефной. Та сидела на стуле, уложив ногу на ногу и переплетя их, руками держалась за сиденье, втянув голову в плечи и задумавшись. На шаги Артема, а поступь у него тяжелая, София лишь подняла глаза, в них слабо мелькнула надежда. Проходя мимо стула у стены, не взглянув на него, Артем одной рукой подхватил за спинку и поставил напротив Софии, сел, широко расставив ноги и положив локти на колени. София нервно хлопала ресницами, ожидая, что он скажет.
        - Почему ты оказалась не в китайском ресторане? - спросил он.
        - Так захотел муж, - потупилась она, чувствуя себя виноватой. - Для меня это было неожиданностью, а позвонить при нем не могла.
        - Ты должна была позвонить.
        - И что было бы? Думаешь, это он, тот самый, сделал? Нет, невозможно… Откуда ему знать, куда поедет мой муж? Хочешь сказать, Людоед пришел вслед за нами, хотел убить меня, но обознался? В туалете было светло, спутать меня с другой женщиной… Почему ты молчишь?
        - Расскажи, как все было, - потребовал Артем, не ответив ни на один ее вопрос.
        София шумно вдохнула носом и за пять минут пережила вчерашний кошмар заново. Артем принялся уточнять:
        - Ты спросила: «Кто здесь?» Что потом? Подробней.
        - Я слышала возню в кабине. Очень короткую. Потом хлопнула дверь. Мне показалось, кто-то вошел… А женщина ужасно хрипела… Мне было страшно, я закричала… Не знаю, сколько кричала, но потом снова вспыхнул свет, вбежали люди… Приехала «Скорая», милиция. Но женщина уже умерла. Она так на меня смотрела… Никогда не забуду!
        У Софии задрожали губы и, чтобы скрыть навернувшиеся слезы, она отвернула лицо в сторону. Машинально Артем поворачивал браслет часов на запястье, глядя как бы в пустоту. Он был обращен в себя, что-то обдумывал. София нетерпеливо заерзала, ей хотелось убедиться, что убийство женщины не имеет отношения к ее посещению ресторана.
        - Почему ты молчишь?
        - Думаю, почему он не тебя убил, а случайную женщину.
        - Все-таки, считаешь, он?
        - Он, он, - закивал Артем. - И все то время, что ты была в туалете, он находился там же. Погасил свет и ушел.
        - Нет… - протянула София, потирая руками плечи, по которым забегали мурашки.
        - Да, - вяло сказал Артем.
        - Не было там никого, когда я вошла…
        - Он завернулся в штору. Зачем ему было заворачиваться? Подумай. Я думаю, он либо шел к выходу, либо хотел руки вымыть, а тут дверь открылась и ты нарисовалась. Он видел тебя. Людоед вытер руки о штору. Вчера этого не заметили, потому что пятна внизу штор красного цвета.
        - Но… - София растерялась. - А как ты определил, что там был именно он, а не другой человек?
        - Он всегда «расписывается».
        - Расписывается? - не поняла она. - Как?
        - Отгрызает у жертвы часть тела. Прошлый раз отгрыз нос, вчера мочку уха, а еще раньше сосок. Тем самым и дает знать о себе.
        В отдел зашел мужчина, стал смотреть на полки с книгами. София подошла к нему:
        - Вам помочь?
        - Я сам, - грубо отказался тот.
        Она вернулась к Артему, который тоже зачем-то изучал корешки, изображая покупателя, прислонилась спиной к полкам.
        - Как он ее убил? Я не рассмотрела вчера.
        - Ножом. Ширина лезвия во всех случаях одинакова. И он успел вступить с ней в половую связь.
        - Когда успел? - обалдела София. - Туда же могли войти!
        - Ну и что? Приставил нож к ее горлу, она и не пикнула. Он сделал свое дело, проткнул ее ножом несколько раз…
        - И откусил мочку уха? Тогда как же его не заметили? Он же должен был быть весь в крови.
        Артем повернулся к ней и тоже прислонился к полкам, но плечом, заглянул в лицо:
        - Помнишь, во что он был одет, когда забежал сюда? В темно-коричневый костюм и черный свитер. Эти цвета поглощают цвет крови. Да и вытерся он о штору.
        - А отпечатки? На шторе и на выключателе?
        - Молодец, грамотная, - с улыбкой похвалил Артем. - Нет отпечатков.
        Кстати, улыбка у него хорошая - открытая, обаятельная. Люди часто не улыбаются, а кривятся, будто стесняются показать зубы, чего не скажешь об Артеме. Конечно, иметь такие зубы - один в один - не каждому повезло.
        - Невидимка какой-то, - фыркнула она. - Ты думаешь, он не случайно оказался в том ресторане?
        - Уверен.
        - То есть он пришел туда из-за меня?
        - Совершенно верно. Но не напал на тебя. Почему - не знаю. Одно ясно: тебя он не выпускает из виду. Поэтому напоминаю: каждый твой шаг я должен знать, даже когда идешь в сортир.
        София мяла пальцы. Ее и так после вчерашнего колотило, как после запоя, а тут Артем нагнал страху. Дрожь усилилась, голос дрогнул:
        - Неужели его нельзя найти?
        - Найти нельзя, можно только поймать, - ответил Артем.
        - Это не одно и то же?
        - Нет, разные вещи. По поимке маньяков четких инструкций не разработано, потому что у них один мотив: убить с особой жестокостью. А такой мотив не тащит за собой цепочку из причин и следствий. Как правило, маньяки не оставляют следов, появляются в непредсказуемых местах и умеют таять в воздухе, когда их случайно обнаруживают. Логика отсутствует, иначе нам не пришлось бы тратить столько времени и сил на поимку всего одного психа. А ты знаешь его в лицо! Такие преступники не оставляют свидетелей, он обязательно придет за тобой. Магазин закрывается, идем, отвезу тебя.
        Артем взял ее за плечи и подтолкнул к выходу, София отстранилась:
        - Раз он следит за мной, то нам нельзя находиться вместе. Чудовище догадается, что меня охраняет милиция.
        - Вот и пусть думает, как подобраться к тебе, - ухмыльнулся он. - Я ведь тоже знаю его в лицо, а у него явно чешутся руки на нас обоих. И если мы дадим ему понять, что между нами дружба, то, думаю, он поспешит расправиться с тобой, чтобы досадить мне.
        Хорошенькая перспектива! Усевшись в автомобиль, София украдкой обводила глазами улицу. Неужели маньяк где-то рядом, видит сейчас ее и Артема? Что он думает? Что готовит ей? Где его ждать? И… Надо бы купить пистолет, хотя бы пневматический, все-таки защита.
        - Не ищи его, не найдешь, - вставив ключ в зажигание, сказал Артем. - Кстати, ты обещала гулять по городу, а не гуляешь.
        - Когда мне гулять? - пожала она плечами.
        - После работы. В перерыв. До работы можно пройтись пешком, желательно по закоулкам.
        - Надо сказать мужу, иначе получится, как в ресторане…
        - Не смей, - перебил Артем резко. - Ты что, не понимаешь? Мы ловим его на тебя. Понравится это твоему мужу? Он взбесится, чего доброго наймет охрану, тогда тебе и придет каюк.
        - А вы сумеете меня защитить?
        Ого, какой выразительный взгляд бросил на нее Артем. Впрочем, у него и без дополнительных усилий глаза выразительные, как у всех черноглазых, на лице легко читаются мысли. А фразу процедил, будто отругал Софию:
        - Я себя подставлю, но тебе умереть не дам.
        София улыбнулась. Она уже не чувствовала к Артему неприязни. Напротив, он казался ей симпатичным. К тому же она ни от кого не слышала ничего подобного. Приятно, когда ради тебя готовы совершить подвиг. Конечно, парню по службе положено бросаться на амбразуру, но разве так поступают все? И почему-то верилось, что Артем действительно загородит ее собой в случае угрозы.
        Дома она удивилась, что плащ Бориса висит в прихожей. Хм, муж так рано никогда не возвращался. Сунув ноги в тапочки, София двинула искать его. Да так и застыла в дверях кабинета - Борька залез в ее личный ноутбук и читал… А что он там мог читать?
        Конечно, ее роман

«На лестнице, ведущей на второй этаж, появилась величественная женщина в черном закрытом платье с узким и непроницаемым лицом. Она была, бесспорно, красива, но очень давно, сейчас ее тонкие черты, обтянутые сухой кожей, обезобразили морщины. Черная дама взялась за перила одной рукой и спустилась всего на одну ступеньку, ее холодный взгляд скользнул по Сурову, задержался на Марго. Из полумрака наверху возникли еще две фигуры - мужские, они остановились за спиной дамы, которая отчеканила:
        - По какому праву вы врываетесь в чужой дом?
        Вот так прием! Голос отливал сталью, лицо ничего не выражало. Суров выступил вперед, намереваясь объясниться, но Марго сделала знак стеком - не стоит. Она вздернула подбородок и в духе черной дамы сказала:
        - Даже нищему дают приют в эдакую погоду, сударыня. А мы не с большой дороги пожаловали в ваш дом. Неужели вы нас выставите под ливень?
        Черную особу задели дерзкие слова, она смотрела на Марго свысока, поджав губы, и, очевидно, не знала, как поступить. Появилась третья фигура.
        - Это графиня Ростовцева, - обойдя двоих мужчин и остановившись возле черной дамы, доложил де ла Гра, после спустился вниз. - Мое почтение, ваше сиятельство. Здесь не ждали гостей, посему не готовы…
        - Де ла Гра! - прикрикнула на него черная дама, тот живо обернулся.
        С минуту между нею и профессором шел молчаливый диалог, который Суров не смог расшифровать. А Марго казалось, будто она попала к разбойникам. Во всяком случае, в глазах дамы читалось желание убить ее, однако следующая фраза женщины прозвучала более гостеприимно:
        - Предложите ее сиятельству кресло у камина, Оливье.
        Профессор без заметной услужливости придвинул кресло к огню, слегка склонился, приглашая Марго. Та не двигалась, растерявшись:
        - Я бы хотела знать, с кем имею честь…
        - Герцогиня Лейхтенбергская, - представилась дама, после приподняла правую руку, но при том не обернулась, и представила мужчин: - Барон фон Бэр, мой брат. И мой племянник - баронет фон Левенвольде.
        Оба мужчины, примерно одного возраста, выступили из тени и сделали одолжение - поклонились.
        - Мое почтение, ваша светлость, - чуть присела Марго. - Мы просим извинить нас за вторжение…
        - Пустое, - неучтиво прервала герцогиня. - Садитесь к огню.
        Марго подумала, что при ее светлости сидеть нехорошо, раз она стоит, но, с другой стороны, герцогиня сама разрешила. Она села на край кресла, не зная, что говорить в такой нелюбезной обстановке. К ней подскочил лакей:
        - Позвольте китель, ваше сиятельство, мы его утюжком-с…
        Марго сняла с плеч мокрый китель, отдала, лакей убежал. Подполковник стал у кресла Марго, будто стражник. Пауза. Три статуи находились наверху и смотрели вниз, будто ждали одного: когда же можно будет сказать «До свидания!». Ситуация просто выводила Марго из себя.
        Наверху произошло оживление, нет, статуи не шелохнулись, но из-за них выпорхнула обворожительная девушка. В отличие от трех мумий… пожалуй, четырех, если считать и де ла Гра, который ничем не отличался от хозяев, девушка светилась приветливостью. Она остановилась рядом с герцогиней и с интересом уставилась на Марго, широко раскрыв глаза. Ее светлость вынуждена была представить девушку:
        - Моя дочь…
        - Меня зовут Шарлотта, - поспешила сказать девушка, спускаясь вниз и тем как бы извиняясь за неучтивость матери. - Вы промокли… Не желаете ли чаю?
        - Нет-нет, благодарю вас, - поспешно отказалась Марго. Чего доброго, яду подсыплют в чай.
        - Что привело вас к нам, господа, в такое ненастье? - спросила Шарлотта.
        Наконец-то появилась тема для беседы. А то Марго уже готовилась уйти с гордо поднятой головой, высказавшись в том смысле, что герцогине не пристало вести себя на манер неотесанной купчихи. Но! Следовало выполнить и просьбу брата, дабы очистить совесть.
        - В воскресный день мы даем домашний спектакль в имении Озеркино, которое принадлежит моему брату графу Уварову. - Марго намеренно говорила, обращаясь исключительно к девушке, это была месть герцогине за неласковый прием. - Мы делаем визиты и приглашаем соседей, а нас застал дождь.
        - Вы хотели и нас пригласить? - произнесла Шарлотта с робкой надеждой.
        - Разумеется. Мы приглашаем ее светлость, барона, баронета, профессора и вас, мадемуазель Шарлотта. Спектакль начнем в девять вечера, когда стемнеет. Он состоится, ежели не будет дождя. Вы принимаете приглашение?
        - Конечно! - воскликнула Шарлотта. Повернувшись к матери, она помрачнела, но пообещала твердо: - Мы приедем.
        - Кажется, гром больше не гремит, - поднялась Марго. - Нам пора. Благодарим за приют, ваша светлость.
        А ее светлость как заморозилась! Марго поклонилась и вылетела на воздух, где действительно ливня уж не было, так, редкие капли срывались с неба. Лакей принес почти сухой китель, Суров настоял, чтобы Марго снова надела его, иначе замерзнет. Отъехав подальше, она дала себе волю:
        - Нет, вы видели, Александр Иванович?! Я таких не встречала. Она разговаривала со мной, будто с кухаркой! А я графиня, между прочим. И род Уваровых ведется от мурзы Минчака Косаевича, который выехал из Орды в Москву в начале пятнадцатого столетия! Хм, подумаешь, герцогиня! Да ей больше подходит надгробием быть! Лишний раз головой не кивнет, видно, боится, что отвалится. Никакого воспитания, учтивости…
        - Успокойтесь, Маргарита Аристарховна, - сказал Суров, которого насмешила вспышка ее гнева. - Коль герцогиня приедет, вы же не будете брать с нее пример?
        - Хоть бы не приехала! - выпалила Марго.
        - Да будет вам, - рассмеялся Суров. - Ее светлость, очевидно, зла на весь мир, а мы нечаянно вторглись в ее герцогство. Мне она тоже не понравилась, но стоит ли так нервничать? Бог с ней.
        - Вы правы, - буркнула Марго, затем натянула поводья, останавливая Ласточку. - Вы обратили внимание на особняк?
        - Обратил, - остановился и он. - Мрачный.
        - Вот-вот, - закивала она, загадочно улыбаясь. - Внутри темно, окна закрыты шторами, которые не пропускают ни луча, словно обитатели дома не любят света…
        - Что вы хотите сказать?
        - Я посмотрела на окна, когда мы уезжали. Они закрыты плотными ставнями изнутри, заметили?
        - Заметил. Должно быть, от грозы закрылись.
        - Мы объехали несколько имений и нигде ничего подобного не встречали. Мне кажется, это и есть дом, где живет… оборотень.
        - Допустим. Что же дальше?
        - Мы последим за ними.
        - Давайте расскажем полиции, а они уж сами решат, как поступать, на то полиция имеет все полномочия.
        - Я не намерена отдавать дуракам наши выводы. Они только хуже сделают, а не поймают убийцу.
        - Неужто вы собрались ловить убийцу?!
        - Я собираюсь узнать, кто он, а ловит его пусть полиция. Вы бросите меня?
        - Ммм… - застонал Суров, понимая, что эта женщина не остановится ни перед чем. И что ему-то оставалось делать? - Не брошу.
        - Я знала, вы порядочный человек.
        Потрескивающие дрова в камине были единственными звуками в доме. Шарлотта подняла глаза на мать, предчувствуя новую грозу, но та даже не повысила голоса:
        - Как ты посмела выйти? Кто тебе разрешил?
        Шарлотта твердо вознамерилась не уступать, поэтому смело смотрела на мать, но без оскорбительной заносчивости, которой часто пользуются дети в спорах с родителями. Наверное, настал миг, когда пора сказать то, что давно созрело:
        - Мне нужно умереть, чтоб вы перестали меня ненавидеть?
        Герцогиня слетела с лестницы, как стрела, Шарлотта втянула голову в плечи, боясь, что мать врежется в нее. Но та остановилась лицом к лицу - дочь ощутила ее яростное дыхание - и процедила тихо:
        - Вы забываетесь. Не смейте разговаривать со мной в таком тоне.
        - А что вы мне сделаете? - не в состоянии была остановиться дочь, правда, не дерзила.
        Она видела, как губы матери дернулись, затем сжались, и поняла: мать с трудом сдерживается, чтоб не ударить ее.
        - Убирайтесь в свою комнату, - внушительно сказала герцогиня.
        - Не уйду, - опустив глаза, тихо сказала девушка. - Я хочу заручиться вашим согласием, что поеду в Озеркино.
        - Нет, моя дочь определенно сошла с ума, - надменно вымолвила та. - Вы не можете поехать, и обсуждать это не будем.
        - Почему? - На глазах Шарлотты выступили слезы.
        Тут уж герцогине потребовалось сцепить пальцы рук, но и того оказалось мало. Она заходила вокруг дочери, выдавая негодование:
        - Не задавайте глупых вопросов. Вы здесь прячетесь, дорогая. Мы живем в глуши не по своей воле, а потому что прячемся. От вас требуется одно - послушание. Не так уж много, по-моему.
        - Вы хотите похоронить меня здесь? - надрывно выкрикнула Шарлотта. - Я задыхаюсь с вами. Что у меня есть? Одни стены и вы! Ничего больше! Разве я вас просила о чем-нибудь? А сейчас прошу: отпустите.
        - Нет, - коротко сказала мать.
        - Я ненавижу вас! - закричала Шарлотта. - Я всех вас ненавижу!
        Она выкрикивала одно слово - «ненавижу», выкрикивала каждому в отдельности, безудержно рыдая и быстро слабея. Герцогиня равнодушно, будто не ее дочь билась в истерике, а посторонняя девушка, сказала:
        - Де ла Гра, сделайте же что-нибудь.
        Получив разрешение вмешаться, тот подхватил Шарлотту на руки и понес в ее комнату. Возобновилась тишина - обычная атмосфера в доме, а накаленные страсти здесь редкость, однако и они случались. Люди, живущие взаперти и узким кругом, не свыкаются с затворничеством, постепенно начинают ненавидеть друг друга, так что брошенные Шарлоттой жестокие слова ни для кого не явились новостью. Барон, спустившись вниз, остановился напротив сестры:
        - И это неблагодарное исчадье ада ты произвела на свет.
        Пощечина, предназначавшаяся дочери, была ответом брату.
        - Тетя, не распускай руки, - поморщился племянник.
        - Убирайтесь оба вон, - обронила герцогиня, тяжело опускаясь в кресло, в котором недавно сидела Марго.
        Убрались. Запрокинув голову на спинку кресла и опустив веки, герцогиня некоторое время находилась в покое, затем как ни в чем не бывало подбросила дров в топку камина. Вернулся де ла Гра:
        - Она успокоилась, с ней нянька.
        - Зачем вы вмешались, Оливье? - шевеля в топке раскаленные угли, спросила герцогиня. - Я собиралась выставить наглую особу с ее кавалером.
        - Это было бы неразумно, мадам, - ответил он. - Раз графиня вошла в ваш дом, ее нельзя было выгонять. Представьте последствия: мигом разнесутся сплетни, к вам будет привлечено внимание…
        - Вы правы, - нехотя согласилась женщина в черном. - Черт бы побрал этих беспардонных людишек, сующих свои любопытные носы в чужую жизнь. Когда мы поселились здесь, вокруг было пусто, теперь настроили усадеб и деревень. А слухи про оборотней? Кто-то убивает, а трупы находят невдалеке от нашей усадьбы…
        - Неприятнейшие события, - согласился де ла Гра. - Недавно выловили из озера деревенскую девицу, ее умертвили тем же способом. Говорят, графы Уваровы нашли ее.
        - Откуда вам известно?
        - Я езжу в город, мадам. Там слухи невероятные!
        - Сдается мне, кто-то нарочно направляет любопытных на нас. Что вы думаете по этому поводу?
        - Я в затруднении, мадам, не знаю, что вам ответить. Мне, признаться, такое положение не нравится.
        Какое-то время тишину нарушал лишь треск горящих дров. Выстреливающие искры вылетали из камина, парили мгновение в воздухе и гасли.
        - Надо распорядиться, чтоб почистили трубу, - произнесла герцогиня, глядя на них, и вдруг с тяжестью в голосе призналась: - Она права, я ненавижу ее. Ненавижу, когда она поет по ночам, будто ей все нипочем. У меня от ее пения мигрень развивается. Я много лет нахожусь в окружении кретинов и истерички, а мне никто слова доброго не скажет. Но что же делать, Оливье? В жизни мне осталось одно - смирение. Я смиряюсь, потому что не смирилась. И я прощаю, потому что без прощения невозможно смиряться.
        - Она молода, оттого несдержанна, - вступился профессор за Шарлотту. - Вы должны ее понимать.
        - Я всем должна, - с горечью произнесла герцогиня. - А у меня должников нет, хотя должны быть. Но их почему-то нет. Думаете, легко так жить?
        - У сильного, мадам, должников не бывает.
        - Не несите чепухи. Мое тщеславие не удовлетворит лесть, потому что у меня нет и тщеславия. Оно мне здесь не нужно.
        - Мадам, вы позволите дать вам совет?
        - Давайте. Хоть какое-то развлечение - послушать советы.
        - Разрешите Шарлотте поехать в Озеркино.
        - Еще один сумасшедший, - проворчала герцогиня, у которой уже не было сил сердиться. - У вас, Оливье, потеряно всякое соображение.
        - Напротив, ваша светлость, мое соображение подсказывает, что это будет разумным шагом. Шарлотта дала согласие приехать, и как будет она выглядеть, и вы в том числе, если не сдержит слова? Ведь действительно, мадам, почему вы живете закрыто? Господа попытаются дать объяснение, что вызовет ненужный интерес к вашему дому. Лучший способ затеряться - быть на виду, то есть хотя бы изредка показываться. Не желаете ехать сами, отпустите Шарлотту вместе со мной, вашим братом и племянником.
        - Эти два болвана обязательно скажут какую-нибудь глупость, - возразила герцогиня.
        - Дайте им соответствующие указания, они не посмеют ослушаться. Да и Шарлотта, ваша светлость, настроена весьма решительно…
        - Мне плевать, на что она там настроена, - отмахнулась она.
        - Но ее состояние может спровоцировать…
        - Хорошо, хорошо, я подумаю. Но ничего не обещаю.
        Оставшись одна, она долго-долго смотрела на пламя. У нее нет дел, ей некуда торопиться, почти отсутствовали и чувства. Было только одно - время, много времени, чтобы думать. Оно протекало медленно и никогда не наполнялось ожиданием, что однажды все переменится к лучшему. Герцогиня Лейхтенбергская, волею судьбы заброшенная в глушь России, не выбирала. А время выбрало ее, согнуло, но не раздавило. Пока не раздавило. Время отняло у нее все, взамен познакомило с леденящей пустотой, не оставив главного - смысла, а значит, и надежды. Все кончено - это она узнала давно, так давно, что позабыла когда. Нет ничего страшнее бесконечного и бессмысленного времени, оно хуже смерти.
        Настала ночь, тихая и темная.
        - Тише, подполковник, вы так топаете… - шикнула Марго.
        - Я стараюсь…
        - Молчите уж, а то услышит.
        Сначала подглядывали за Уваровым из окна. Когда Мишель прыгнул в лодку, Марго потребовала немедленно выйти на террасу. Не представляя, что еще взбрело в прелестную головку графини, Суров крался за ней, а молодая женщина уже пряталась за колонной, поддерживающей балкон. Лодка Уварова, едва освещаемая фонарем, стремительно удалялась.
        - Поплыли за ним? - поступило совершенно дикое предложение от Марго. Она смотрела на него снизу, повернув лишь голову, смотрела виновато.
        - Попытка вызнать чужие секреты, сударыня, является вмешательством в частную жизнь, - процитировал ее же Суров.
        - Тсс! - приложила она палец к губам. - Он отплыл недалеко. Я знаю, это дурно, знаю. Но что же делать, Александр Иванович? Не могу, мне ужасно хочется знать, куда он плавает каждую ночь. В конце концов, Мишель мой брат.
        - Как, вы себе представляете, мы будем плыть за ним? - зашипел Суров возмущенно. - Он услышит. И увидит.
        - Ничего не увидит, - с жаром и шепотом заверила Марго. - У нас нет фонаря. Мы потихоньку… Александр Иванович, голубчик! Коль откажетесь, я сама поплыву, иначе умру. Вы смерти моей хотите?
        - Ну что мне с вами делать! - в сердцах взмахнул руками Суров. - Из-за вас я лишусь друга. Все беды от женщин. Идемте.
        Он подал ей руку, когда она сходила в лодку.
        - Что тут у вас? - спросил, заметив некий предмет, завернутый в шаль.
        - Труба. Подзорная. Ну, быстрее же! А то мы его потеряем.
        - Ага, так вы знали, что поплывете за ним?
        - Разумеется. Но когда б раньше вам сказала, вы не пошли бы со мной посмотреть, как Мишель сядет в лодку.
        Суров греб тихо, хотя всплески весел, ему казалось, долетали до ушей Уварова. Его мучило сознание, что поступают они скверно, зато Марго приставила трубу к глазу и смотрела вдаль, как капитан корабля. Ахнула:
        - Я так и знала! У него свидание!
        - Дайте-ка мне взглянуть, - протянул руку подполковник.
        Марго отдала ему трубу. Настраивая ее, он шептал:
        - Интересно, кто же с ним…
        - Александр Иванович, а нельзя ли подплыть поближе?
        - Нет, как можно! - пробасил он.
        - На том берегу камыш, я сегодня видела в трубу. Ну, хоть чуточку ближе… Они не увидят нас, ручаюсь. Отдайте трубу и гребите! - приказала Марго.
        - Увольте, Маргарита Аристарховна, но к камышам я грести не буду. Немного подплывем, и довольно.
        - Да гребите же, черт возьми! - сердилась Марго, приставив трубу к глазу. - Я скажу, когда будет довольно.
        Суров не верил ей - она слишком неосторожна, поэтому, сделав с десяток гребков, он остановился и потребовал трубу. Взглянув в нее, панически схватился за весла и развернул лодку. Марго забеспокоилась:
        - Что такое? Что случилось?
        - Они плывут к нам.
        - Мишенька, вы слышите всплески? - спросила Шарлотта.
        - Да, - ответил Уваров, работая веслами. - Рыба играет. Ваша матушка согласилась отпустить вас?
        - Нет, - вздохнула девушка. Сегодня она была иная, грустная. Но вдруг тряхнула головой и твердо сказала: - Я приеду, чего бы это ни стоило. А не пустят - убегу.
        - Идите ко мне, Шарлотта, - протянул руки Уваров, бросив весла. Держась за борта лодки, она перешла к нему, села рядом, он ее обнял. - Вы не замерзли?
        - А мне с вами всегда горячо, - улыбалась Шарлотта, положив голову ему на плечо. - У вас горячие руки, Мишенька, я чувствую тепло через вашу одежду. А еще у вас красивая сестра. Она так не похожа на всех, кого я знаю.
        - Марго ни на кого не похожа.
        - А мне казалось, все люди на земле похожи друг на друга - мрачные, суровые, скучные. Моя мать такая, де ла Гра, дядя, кузен…
        - Кузен - сын вашего дяди?
        - Нет. Он мой кузен по линии отца. Родители его умерли, оставив приличное состояние, но кузен быстро все промотал, теперь живет с нами. Думаю, ему не нравится жить взаперти, да деваться некуда. А дядя - родной брат матери, младше ее на десять лет. Да, пьет водку, я сама видела, пьет, прячась от сестры. Дядя злой, только не пойму, на кого злится - на мать, на меня или просто таким уродился. Они несчастны, и несчастны по отдельности. Им бы сделать хоть один шаг к сближению, поговорить, понять друг друга, и тогда, возможно, из трех несчастий получилось бы что-нибудь путное. Но они этого не сделают. Никогда.
        - А вы, Шарлотта, разве не несчастны там?
        - Временами. Когда с ними. А без них счастлива. Отчего так происходит? Отчего близкие люди хуже врагов бывают? Думают о долге, репутации, чести… Конечно, они нужны, но должны быть сами по себе, потому что иначе нельзя. К чему же об этом много говорить, а не жить? Вернее, жить так неуютно, так скучно? Отчего им не хочется освободиться от себя же?
        Уваров поражался, что Шарлотта, в сущности, еще девочка, говорила о таких серьезных и естественных вещах, которые - вот, близко, но почему-то для многих искушенных, умных людей недосягаемы. Что им мешает? Гордость, самолюбие, сомнения или страх? Он тоже сначала боялся свиданий, кружащих голову. Теперь, как будто превратившись в мальчишку, Уваров только и ждал ночи. Но говорить об этом неловко. А если не думать? Жить, как предлагала Шарлотта? Ведь для него все уже предельно ясно, зачем же загромождать мозг ненужными сомнениями, а душу - страхами?
        - Не будем о грустном, - сказала она. - Мне хорошо с вами. Давеча, когда начался дождь, я испугалась, что он никогда не кончится. Но мы встретились…
        - А… - открыла ротик Марго.
        - Что вы увидали? - хмуро поинтересовался Суров.
        - Они… целуются! А…
        - Полагаю, за этим он и плавает туда, - не удержался от ехидной ноты он.
        - Куда вы? - заволновалась Марго. - Дайте еще немного…
        - Довольно, сударыня, - строго сказал Суров. - Мы и так уж… Рассмотрели, кто с Мишелем?
        - Мадемуазель Шарлотта. Но каков мой братец? Теперь понимаю, почему он сонный на репетициях. А как настаивал, чтоб я непременно добилась согласия герцогини! Ах, негодник, даже от меня скрыл.
        - Он не мальчик и вправе решать, как ему поступать. Умоляю вас, не проговоритесь, что мы знаем.
        - Я похожа на болтушку? Какой вы, право!
        Она надулась, отвернув лицо. Суров греб изо всех сил (уж у него мозолей не будет), греб и думал: как же случилось, что Марго стала командовать им не хуже генерала? Он мечтал проводить с другом дни и длинные вечера, а проводит их исключительно с его сестрой, которой до всего есть дело. Общество Марго не тяготило, напротив - она всякий раз неожиданная. Однако последняя ее затея никуда не годилась!
        - Александр Иванович, не сердитесь на меня.
        Суров взглянул на Марго из-под нахмуренных бровей, вздохнул тяжко: у нее еще и способности Кассандры - прочла его мысли.
        - Что вы, сударыня, на вас невозможно сердиться, - соврал он, яростно работая веслами.
        - Сердитесь, сердитесь, - уличала его она. - А коль не сердитесь, протяните руку. В знак примирения.
        Нос лодки стукнулся о причал. Суров закрепил веревку, только после этого протянул руку Марго, дабы помочь выйти:
        - Вот вам, сударыня, моя рука. В знак… чего хотите.
        Она сжала его пальцы со словами:
        - Значит, мир? Завтра поедем приглашать доктора?
        - Уже сегодня, сударыня. Да только вы будете спать до обеда, а мне надобно в полк, я рано поскачу.
        - Так и я с вами! Мне без вас скучно. И хорошо, что рано, авось гувернантка проспит, она собиралась увязаться за нами. Доброй ночи, полковник… Ой, я опять оговорилась. Не забудьте меня разбудить.
        Она побежала в дом, а он, глядя ей вслед, взмолился: дай бог, чтоб на докторе все тайны и закончились…»

7
        Ах, как увлекся! Можно подумать, всю жизнь мечтал читать, а ему не давали, наконец добрался, не заметил даже, что жена пришла… Трудно передать чувства, которые просто одурманили Софию при виде мужа, застывшего у компьютера. Видимо, поэтому она не давала знать о себе, а стояла в дверях, грозно сведя брови и сцепив руки в замок, чтоб ненароком не кинуть в Борьку первым попавшимся предметом (им же мог оказаться и стул).
        Простояла так с полчаса, несмотря на голод - после вчерашнего в рот ничего не лезло, пила только кофе и чай весь день. Дождалась. Борис отвел свой взгляд от компьютера. Очевидно, закончив чтение, достал сигарету, помял, но не прикурил. Недоволен. Наверное, ему не понравилось творчество жены. Наконец захлопнул крышку, встал…
        Несколько секунд они смотрели друг на друга. Ни слова не сказав, София ушла на кухню. Страшно рот было открыть, боялась, что язык не удержит и такого наговорит - уши завянут не только у Борьки. Она достала мясо, с душой отбила его, кинула на сковородку и покосилась на вход - там стоял муж, курил. Он же и не выдержал молчания, но уже за ужином. Правда, тон его все же был виноватым:
        - София, извини, но мне интересно, чем ты занимаешься после работы.
        Если б взгляд имел свойство удара, то Борис валялся бы сейчас на полу с разбитой головой. Может, тогда в его мозгах нормы поведения встали бы на место? К сожалению, взгляду физической силы не дано, зато есть слова:
        - Это подло.
        - Ай, брось. Ну что такого страшного случилось? Я просто посмотрел… Хочешь знать мое мнение?
        - Не хочу.
        Она продолжила ужин, хотя чесались руки врезать мужу по физиономии. Да разве Борю остановишь?
        - Я не собираюсь говорить о художественных ценностях твоего, так сказать, романа. Понимаешь, София, даже если ты доведешь его до конца, то твой опус не издадут. Ты хоть знаешь, как входят в издательство авторы?
        - Чтобы узнать, надо попробовать.
        - Держась за чью-то руку и с черного хода. У тебя есть связи? Полезные знакомства? Или собралась издавать за мой счет? Дорогое удовольствие и глупая трата времени. А кто будет читать? Какой-то девятнадцатый век… романтика… Сейчас время жестких людей…
        - Я иду спать, - огрызнулась она, прошла к двери, вернулась. - Боря, ты преступил сегодня черту. Очень жаль, что не понимаешь этого. Я имею право на личное пространство, в которое никто не должен лезть, даже ты. А слово «преступление» произошло от «преступить». Считай, ты совершил преступление против меня.
        Она направилась в кабинет, он за ней, но перед его носом захлопнулась дверь.
        - София, глупо сердиться из-за ерунды. Я же извинился! В конце концов, я тебе муж или кто? И на правах мужа хочу знать о тебе все. София, открой дверь! Ты слышишь?
        Нет, она, кажется, оглохла. В сердцах Борис стукнул кулаком по двери. Пробурчал:
        - Тоже мне, графиня…
        - Да, графиня, - откликнулась жена. - Ты же знаешь, папины предки принадлежали к старинному аристократическому роду России, в котором были и графы, и князья, и так далее. Именно потому, что это и мои предки, я не могу позволить себе сносить подлость, которую к тому же делают исподтишка. Иди, Боря, спать. Сегодня я не хочу тебя ни слышать, ни видеть.
        Он постоял еще с минуту, беззвучно ругаясь, потом махнул рукой. Ничего, отойдет, никуда не денется. А образумит он ее позже.
        Были моменты, когда Софию как вожжа подстегивала уйти от Борьки. Впрочем, катаклизмы случаются в каждой семье, но никогда еще ей не хотелось это сделать окончательно и бесповоротно, как сейчас. И что потом? Подруги осудят - София заранее знает. Они от Бори без ума, скажут: подумаешь, заглянул в компьютер и узнал, что ты чего-то там накропала. А для Софии инцидент катастрофический. Как после такого воспринимать Борьку? Короче, появилась проблема, ее с наскока не решишь, значит, надо с ней пожить.
        Она перенесла на диван ноутбук, подложила под спину подушку, ноги накрыла пледом, на колени поставила компьютер. В течение долгого времени ни строчки не появилось на мониторе, инцидент с мужем не шел из головы. София взяла книгу о быте девятнадцатого века, улеглась, раскрыла…
        Звонок. А времени половина одиннадцатого. Трубку она не взяла с собой на диван, а вставать не хотелось. Но вдруг папа звонит? София подскочила, схватила трубку:
        - Алло, я слушаю.
        - Здравствуй, - сказал тихий мужской голос, приветливый и мягкий.
        - Добрый вечер. Простите, я не узнала вас, кто вы?
        - София…
        - Да, это я. А вы…
        Гудки.
        Она кинула трубку рядом, снова раскрыла книгу.
        Утром рано, когда Борис еще спал, она ушла. Не забыла позвонить Артему, предупредила, что идет пешком исключительно по закоулкам. И не прогадала. Начало осени такое мягкое, такое притягательное - недавняя катастрофа успешно отправилась на задворки памяти. Солнце сияло в слегка пожелтевшей листве, птички чирикали, словно весной, а воображение переносило далеко назад, туда, где жили ее герои, так отличающиеся от сегодняшних людей и вместе с тем похожие. Задумавшись, прошла мимо
«своего» магазина. Собственно, до открытия еще сорок минут… София забежала в супермаркет, выпила кофе и съела бутерброды с вареной колбасой, которую вряд ли собаки станут есть.
        День прошел как по маслу. Дома до прихода Борьки она набрала еды и заперлась в кабинете. У мужа хватило ума не стучаться, тем не менее он долго ходил по квартире, давая знать: я здесь, и один. Но ей нужно время, чтобы злость обессилела, иначе София наломает дров. Пальцы бегали по клавиатуре, иногда она перечитывала написанное, вносила исправления, короче, забыла о ссоре с мужем.
        А в половине одиннадцатого снова раздался звонок.
        - Слушаю, - сказала она в трубку.
        - София… - как-то уж очень проникновенно, влюбленным голосом произнес незнакомый мужчина.
        - Да-да, говорите.
        - София, ты красивая…
        - Спасибо. Кто вы?
        Гудки.
        Она пожала плечами: кто звонил? Раз он знает номер домашнего телефона, то, скорее всего, кто-то из знакомых, но голос София не узнавала… Вообще-то слышала. Вчера. Тоже в половине одиннадцатого. А не Борька ли договорился со своим работником, чтоб тот периодически названивал ей? С него станется. Осенью и весной у Бори происходит обострение ревности, он ищет доказательства измены, становится невыносимым. Вполне возможно, муж проверяет, как его жена отнесется к поклоннику. Ну и дурак.
        Выкинув из головы звонок, София уставилась в монитор.
        На следующий вечер она, прихватив компьютер, пришла к Мирре:
        - Привет, а вот и я.
        - Сонечка! - обрадовалась соседка. - Заходи.
        - У тебя есть время?
        - Полным-полно. Ты проходи. Кофе или чай?
        - И бутерброд. Есть хочу, а ничего не приготовила. У нас с Борисом размолвка, я ему мщу.
        Устроились на кухне, Мирра начала готовить ужин, достала бутылку шампанского, а София положила на стол ноутбук:
        - Ты не против, если я тебе кое-что почитаю?
        - Конечно. Если это интересно.
        - Надеюсь, интересно. Только я сделаю один звонок… - Достав трубку, София позвонила Артему: - Привет, я у подруги, у соседки по лестничной клетке, сегодня никуда не пойду, дай ребятам отбой. Пока.
        - Кому звонила? - поинтересовалась Мирра с подчеркнутым лукавством. - Не Борису, верно?
        - Да так просто… - смутилась София и не нашла объяснения, а правду говорить незачем.
        - Не хочешь говорить - я не настаиваю. Ну, давай, читай. А что ты будешь читать?
        Детектив из прошлой жизни

«Гувернантка не проспала, она же вставала раньше всех в доме. После выловленной из озера мертвой крестьянки мадемуазель перестала удить рыбу, а делала гимнастику, состоявшую из приседаний, бега на месте (будто бегать негде) и поворотов корпуса в разные стороны.
        Англичанка уселась в коляску, держа зонтик прямо перед собой, горда и величественна. После ночных приключений голова Марго была тяжелой, потому ехали молча. В городе женщины забрали у портнихи платье Анфисы, после чего мадемуазель Каролина попросила доставить ее в дамский магазин и проторчала там час, разозлив Марго, которая сама могла посвятить одному магазину весь день. Наконец гувернантка чинно проследовала в коляску с двумя коробочками в руках. Теперь оставался визит к доктору.
        Сколько ни дергали за шнурок звонка, а появления прислуги не дождались. Суров тронул дверь - она оказалась открытой. Подполковник пропустил Марго. Постучались в кабинет - тишина. Суров распахнул и эту дверь, Марго вошла в пустое помещение, оглянулась на спутника, мол, что же нам делать…
        - Подождем, - предложил тот. - Видимо, доктор выбежал на минутку.
        Марго, постукивая концом зонтика по ладони, медленно прошлась, переводя скучающий взгляд с одного предмета на другой. Собственно, рассматривать здесь было нечего: стол, кресло у раскрытого окна, застекленный шкапчик, в нем… беспорядок. Ну, еще кушетка и стул, ширма, за которой, наверное, раздеваются пациенты. Марго дошла до окна, повернулась:
        - Экая досада! А нас ведь ждут… - Она осеклась, глядя на ширму, голос ее дрогнул: - Александр Иванович! За ширмой кто-то есть. Я вижу плечо и руку.
        Суров заглянул за ширму и замер. Марго видела его нелепо напряженную спину, заподозрила, что он нашел нечто необычное:
        - Что там? Александр Иванович, не молчите.
        Суров развернулся к ней лицом, он был потерян и озабочен:
        - Вам лучше уйти…
        - Да что же там? - нетерпеливо сказала Марго.
        Суров не ответил, смотрел в пол.
        - Там доктор? Ему плохо? - сыпала вопросами она.
        - Да, ему плохо.
        - Так надобно другого доктора позвать…
        Марго кинулась к дверям, но Суров ее остановил:
        - Доктор ему уже не поможет. Он… умер.
        - Умер?! - ахнула она. - Боже мой… Как же так? Вы уверены?
        - Он мертв. - Суров заходил взад-вперед, ударяя кулаком в ладонь и мучительно соображая, как быть. - А вот полицию позвать необходимо…
        Неожиданно Марго решительно направилась к нему, подполковник взялся за край ширмы, преграждая ей путь:
        - Не стоит на него смотреть. Он убит.
        - Убит?! - выговорила шепотом Марго, не веря. А раз не верила, то должна сама убедиться. Она опустила ладонь на руку Сурова. - Я хочу взглянуть…
        - Маргарита Аристарховна, там много крови.
        - Я не упаду в обморок. - Видя, что подполковник не двигался с места, она потребовала: - Да отойдите же!
        Ох, эти капризы и упрямство! Суров многообещающе покивал, будто знал, чем дело кончится, затем резким движением отодвинул ширму до самой стены. Марго тихо и коротко вскрикнула, прикрыв рот ладонью и вытаращив глаза.
        У стены полусидел доктор Кольцов с подогнутыми ногами. Его руки были безвольно опущены вдоль тела, голова свесилась набок и упиралась в угол. Шея доктора была окровавлена, окровавлены рубашка, жилет, брюки, словно его окатили ведром крови. Кровь, успевшая подсохнуть, алела на полу. У Марго подкосились ноги, Суров мигом подхватил ее на руки и завертелся в поисках места, куда положить.
        - А, черт! Эй, кто-нибудь! - Он усадил ее на кушетку напротив доктора и взял за подбородок. - На помощь! Кто-нибудь, отзовись! Маргарита Аристарховна! Черт возьми, я не умею приводить дам в чувство!
        - Не ругайтесь, подполковник… - слабо выговорила Марго.
        - Вам лучше? - обрадовался он, присел перед нею. - Воды принести?
        - Нет! - окончательно пришла в себя Марго. - Не уходите!
        - Да вода в графине на столе стоит, я только…
        - Нет! Я не буду пить. Дайте руку.
        Она сжала его пальцы, и тут же взгляд ее снова упал на доктора, глаза Марго расширились. Суров проследил за ее взглядом и закрыл собой труп, встав в полный рост:
        - Не смотрите на него. Можете идти? Я помогу дойти до экипажа…
        - Нет, нет… Все прошло.
        Как гром среди ясного неба, раздался сухой голос:
        - Кто зваль помощь?
        В дверях застыла гувернантка - она тоже увидела доктора. Лицо ее стало вытягиваться, хотя, казалось, уж больше и невозможно ему удлиняться. Издав нечто вроде стона, англичанка грохнулась на пол, загородив выход. Суров бросился к ней:
        - Мне положительно не везет сегодня.
        Теперь надо было убрать мадемуазель, не переступать же через нее. Суров взял ее на руки и снова стал озираться. Марго уступила кушетку:
        - Положите ее сюда, мне уже лучше.
        Уложив мадемуазель, он кинулся к выходу.
        - Стойте! - закричала Марго. - Не уходите!
        - Надо позвать полицию…
        - Нет, нет, нет! Не бросайте меня.
        - Но мадемуазель Каролину нельзя оставлять одну…
        - Нет, нет, не уходите. Из окна позовите.
        Суров бросился к окну, свалил герань, горшок разбился. Чертыхнувшись, он высунулся наполовину, закричал кучеру:
        - Прошка! Прошка, каналья! Ко мне!
        - Чего изволите, ваше высокоблагородие? - очутился тот у окна.
        - Гони в полицейский участок, скажи, доктор убит, пускай приедут.
        Прошка умчался. Марго стояла рядом с кушеткой, прижавшись спиной к стене, и с ужасом смотрела на доктора. Подполковник, нервно отирая лоб платком, предупредил ее:
        - Сударыня, не смотрите. Ежели вы еще раз лишитесь чувств, с двумя обморочными дамами мне не справиться. Помогите гувернантке.
        - Отойдет сама, - неотрывно глядя на труп, обронила безжалостная Марго. - Александр Иванович, подойдите ко мне.
        Он подошел, намеренно загородив труп. С минуту Марго стояла, опустив глаза и кусая губы, кажется, она что-то хотела сказать и не решалась. Суров терпеливо ждал, не задавая вопросов. Наконец Марго с трудом вымолвила:
        - Вы чувствуете запах крови?
        - Да. Его убили недавно…
        - А недавно - значит, когда?
        - Полагаю, перед рассветом или на рассвете. Я сужу по высыханию крови на полу, она подсохла лишь по краям. Вам нехорошо?
        - Нет-нет, не беспокойтесь. Должно быть, это ужасно - видеть своего убийцу? - Она подняла на Сурова потрясенные глаза, ставшие темно-зелеными. - И умирать, чувствовать боль?
        - На войне, Маргарита Аристарховна, такое часто случается, только там о смерти недосуг думать.
        - Отчего на доктора мне страшно смотреть? Та девушка… которую мы выловили из озера… она… мне не было страшно.
        - Из-за крови, - мягко ответил Суров. Он, повидавший много всего, хорошо понимал смятение и растерянность Марго. - И ту девушку вы не знавали лично, а доктора видели живым, говорили с ним, успели оценить его. Вам трудно признать факт его столь ужасной смерти. Но ничего, пройдет, поверьте.
        - Дайте мне вашу руку, Александр Иванович. - Она крепко сжала его большой палец в своем кулаке и сказала: - Я хочу, чтоб вы… посмотрели на него.
        - Как же я посмотрю, когда вы меня держите?
        - А мы… мы вместе посмотрим…
        Ну, вот, опять ее, наверняка впервые увидевшую окровавленный труп, явно напуганную, донимает неуемное любопытство. Честно сказать, Суров поражался выдержке молодой женщины, другая на месте Марго лежала бы без чувств, как гувернантка, а потом целый месяц рыдала от одних воспоминаний и лечилась бы у докторов. Видя, какой внутренний барьер ей приходится преодолевать, как трудно она наполнялась решимостью, он не стал возражать. В конце концов, капризы хорошеньких женщин, даже такие экзотические, сам бог велел исполнять.
        Суров отступил на шаг, открыв вид страшной картины, но не сводил глаз с Марго: если ей вновь станет дурно - никакие уговоры больше не помогут. Она сделала несколько шагов к доктору, держась за палец Сурова, затем вытянула шею, рассматривая убитого.
        Рядом раздался стон, и Марго прижалась к Сурову всем телом, ища защиты. Он совершенно спокойно сказал:
        - Ваша гувернантка приходит в себя.
        - Я о ней позабыла, - пробормотала Марго. - Посмотрите, Александр Иванович, у него под ладонью что-то лежит.
        - Тогда оторвитесь от меня, Маргарита Аристарховна.
        - Простите, - прошептала она, отступая.
        Он присел возле доктора, сначала внимательно осмотрел его шею, после приподнял правую руку. На полу лежала пуговица. Суров поднял ее и вернулся к Марго, которая не решалась сама взять пуговку, рассматривала, поворачивая ладонь подполковника.
        - Пуговица? Она была крепко пришита, поглядите: вырвана с кусочком ткани… Откуда взялась тут пуговица? Александр Иванович, вы посмотрели его жилет?
        - На жилете пуговицы мельче и на месте.
        - А где сюртук доктора? - огляделась Марго. В противоположном углу висели белый халат и сюртук, она осмотрела вещи и подошла к Сурову. - Все целые. Покажите-ка мне еще пуговицу…
        - Извольте, - раскрыл подполковник кулак.
        - Она не от мундира военного.
        - Разумеется, нет, сразу видно.
        - Гражданские чины тоже имеют отличительные знаки, соответствующие ведомству, где они служат. Почтовое ведомство не спутаешь с придворным, не так ли? Аксессуары будут отличаться, в том числе и пуговицы, имеющие одно изображение в каждом ведомстве. Даже по купеческому мундиру можно определить, в какой губернии живет купец, коль знать гербы губерний.
        - Согласен. Но пуговица и не с гражданского мундира.
        - Она принадлежит человеку, который не служит, но состоятельный. Доктор не может позволить себе иметь роговую пуговицу с тисненым узором…
        Топот за кабинетом прервал рассуждения Марго, она живо схватила пуговицу и спрятала руку за спину. Вошел знакомый пристав, с ним два полицейских с каменными физиономиями. Ардальон скосил глаза, спрятанные за очками, на стонущую англичанку, потом, повернув голову в другую сторону и увидев доктора, беспомощно заморгал. Только это и выдало его растерянность, во всем остальном Ардальон остался спокоен и преисполнен чувства долга. Он засеменил к трупу, согнулся над ним и будто обнюхивал. Не разгибаясь, повернул голову:
        - Господа, вы что-нибудь трогали здесь?
        - Нет, как можно! - опередила Сурова Марго.
        Подполковник с укором посмотрел на нее, а ей - хоть бы что!
        - Я горшок разбил, когда кучера звал, - доложил он.
        - Горшок-с? - выпрямился пристав, заметил цветок на полу и черепки с землей, кивнул: - Хорошо-с. Прискорбный случай, господа. Доктор Кольцов весьма уважаемый человек был, лучший лекарь в уезде. Правда, попивал-с, да в нашем болоте редкая лягушка не заквакает на общий лад. Врагов не имел, разве что завистников среди тех же докторов. А как вошли вы, господа?
        - В дверь, разумеется, - буркнул Суров. - Дом был пуст и открыт.
        - Снова убийство, - вздохнул пристав. - Да только теперь не в лесу, а в городе.
        - Вы хотите сказать, что доктора убили… - не договорила Марго. Вопрос и так был понятен, потому пристав кивнул:
        - Да-с, доктор убит тем же способом. Две колотые раны на шее, между ранами равное расстояние во всех случаях. Я уж на глазок определяю-с.
        - Как вы сказали? - подступила к нему Марго. - Равное расстояние? А что это значит, Ардальон Гаврилович?
        - Покуда, ваше сиятельство, мы не знаем-с, - загадочно сказал тот, будто на самом деле знал, но намеренно не выдавал секрет.
        - Понимаю: тайна следствия, да? - проговорила Марго, пристально глядя на труп уже без недавнего ужаса.
        - Именно-с. - Пристав расхаживал по кабинету. - Вон кровищи-то сколь вытекло, а вы говорите - вампир. Отчего ж он кровь не выпил? Оттого что не вампир вовсе, а человек. Вандал, как есть вандал. А вот цель не ясна-с. Цель-то у него имеется, да поди разгадай… Без цели невозможно эдак жестоко убивать.
        На кушетке произошло шевеление - гувернантка пришла в себя и села. А перед ней окровавленный труп в нескольких метрах. Мадемуазель издала стон, похожий на вопль, и свалилась на пол. Марго осталась равнодушной к ее новому обмороку. Она обратилась к полицейским:
        - Господа, будьте любезны, перенесите мадемуазель Каролину в экипаж.
        Когда полицейские унесли гувернантку, Марго подошла к трупу.
        - А вы, ваше сиятельство, отчего в обморок не падаете? - осведомился пристав, листая тетрадь на столе доктора, где тот вел записи о пациентах.
        - Не имею такой привычки. До свидания, Ардальон Гаврилович.
        Следуя за ней, Суров внушительно зашептал в коридоре:
        - Отдайте приставу пуговицу!
        - Не отдам.
        - Отдайте. Возможно, она улика.
        - Я же сказала - не отдам. И кончим на том.
        - Маргарита Аристарховна! - повысил голос Суров. - Вы… вы мешаете следствию!
        - Милый Александр Иванович, - остановилась Марго в темном коридоре и повернулась к нему. - Этому следствию нельзя помешать, ибо оно ничего не делает. Уж который по счету труп, а пристав даже цели преступника не знает. Ему бы поспрашивать людей, тех же крестьян, а не относиться к ним с пренебрежением.
        - Вы не знаете, он, может, и расспрашивал.
        - В таком случае должен знать то, что известно нам.
        - Отдайте пуговицу!
        - Ни за что.
        - Вы не имеете права…
        - Не имею, - согласилась Марго. - Ну и что?
        Суров негодовал и не находил определения такому ее поведению, к которому ни одно прилагательное не приставишь. Нет, приставишь: чудовищное поведение - Маргарита Аристарховна (графиня!) украла пуговицу! Он заходил по коридору туда-сюда и беззвучно ругался. Сразу видно - мадам не пороли в детстве и не научили нести ответственность за поступки. Он подлетел к Марго так близко, что едва не коснулся носом ее носа, и процедил:
        - Были б вы моим солдатом, я б из вас… - и потряс в воздухе кулаком.
        - Слава богу, я не ваш солдат. Да будет вам. Я отдам… но не сейчас. Потом. При случае.
        Торжество осветило ее личико, она прекрасно понимала, что подполковник не станет с ней драться из-за пуговицы. Марго прошествовала в экипаж, а Суров зло захлопнул дверцу за нею, вскочил в седло. Напротив Марго полулежала мадемуазель с закрытыми глазами.
        - Она у нас как второй труп, - сказала Марго презрительно, выставив перед собой ладони. - Мой муж платит ей за обмороки, потому что большую часть времени она проводит в беспамятстве. Надо сказать, чтоб уволил столь нервную мадемуазель.
        После ее слов гувернантка открыла вялые глаза и со стоном поднесла кисть руки ко лбу. Англичанка-то, оказывается, неплохо понимала русскую речь.
        Подполковник думал, что Марго после убийства доктора откажется играть спектакль. Она не сделала этого - ведь гости приглашены, будет нехорошо лишать их развлечения. Гувернантка пробовала сказаться больной, но Марго проявила жестокость:
        - Вы будете играть! Только попробуйте упасть в обморок, я вас уволю и не дам рекомендательных писем!
        Перед ужином провели последнюю репетицию, Марго осталась довольна. Христич с Ворониным остались в усадьбе, ведь завтра нужна помощь с утра. После ужина слушали на террасе романсы в исполнении Воронина, которому подпевала Анфиса, отвлекаясь от волнений, связанных с завтрашним днем. Гувернантка дулась, однако аккомпанировала на рояле, когда ее просили. Суров, сидя чуть позади Марго, подался к ней:
        - Вы слишком строги к мадемуазель. У нее чувствительная натура.
        - С чувствительной натурой не нужно работать, - слегка повернув к нему голову, категорично заявила графиня и зашептала: - Когда все улягутся, приходите в купальню. Там нам не помешают.
        - Вы надумали опять следить за братом? - ужаснулся он. - Увольте, я более не стану грести на тот берег даже под страхом того, что вы рассердитесь навсегда.
        - С чего вы взяли, что я хочу следить за братом? - смерила его Марго удивленным взглядом. - Про него мне все известно. Вы придете?
        - Приду-с, - пообещал он.
        Суров заподозрил, что у нее созрел какой-то новый план, и решил: ему лучше быть в курсе ее намерений. Подполковник недоумевал: как муж отпустил Марго? Зная характер женщины, ее следует держать под замком.
        Один Уваров не принимал участия в посиделках, а в задумчивости то ходил по лужайке, то стоял у колонны, покусывая травинку. Марго, исподволь наблюдавшая за ним, позвала подполковника:
        - Вам не кажется, что мой брат мечтает прогнать нас с террасы?
        - Хм, вполне объяснимо, сударыня, он ведь влюблен.
        - Влюблен? - оглянулась Марго. - Я ему не завидую. Породниться с таким ужасным семейством - что может быть хуже?
        - Безответная любовь, сударыня, - дал заключение Суров.
        - А у вас что, есть подобный опыт?
        - К счастью, нет. Хотя, судя по всему, у Мишеля с мадемуазель Шарлоттой полное согласие.
        - Надобно еще получить согласие герцогини, ее спесь не удовлетворится графским титулом.
        - Вы никак женить надумали брата? - прыснул Суров.
        - Почему нет? Ему тридцать два года, карьеру делать он не собирается… Отчего ж ему не жениться? Шарлотта мне понравилась, в отличие от матери.
        - А мнение Мишеля вас по сему поводу не интересует?
        - Пустое. Он только рад будет, когда я объявлю ему о своем… - Марго осеклась, не найдя подходящего слова.
        - Решении? - подсказал Суров.
        - Решать будет он, а я посоветую.
        - Вы зовете меня в купальню, чтобы обговорить, как Мишеля натолкнуть на мысль сделать мадемуазель Шарлотте предложение?
        - Совсем по другому поводу.
        Она заинтриговала его, но до назначенного часа осталось недолго ждать.
        Дом затих. В окружающий покой привносили немного света фонари у террасы, горевшие всю ночь, а темноту углубляло озеро, пахнущее водорослями. Суров курил трубку, стоя у воды и наслаждаясь прохладой, затем вошел в купальню, на ощупь нашел плетеное кресло. Ждал недолго.
        - Как здесь темно… - были первые слова Марго, когда она вошла.
        - Зажечь фонарь?
        - Скоро брат поплывет к своей Шарлотте, заметит нас, подумает бог знает что. Идите ко мне и садитесь рядом, Александр Иванович. (Он пересел на лавку у стены, где устроилась Марго.) Провалился наш план с доктором.
        - Планы, Маргарита Аристарховна, только у вас, - внес уточнение Суров. - Замечу: безумные планы. А я при вас в качестве охраны состою, потому планов не строю.
        - К чему этот ваш тон? Я с вами как с другом, а вы… Впрочем, оставим спор. Что вы думаете по поводу убийства доктора?
        - Вы поступили очень дурно, не отдав пуговицу.
        - Ой, да знаю я! - отмахнулась графиня на манер простых женщин. - Вы видели раны на шее доктора?
        - Разумеется. Весьма глубоки. А на подбородке, коль заметили, царапина.
        - Заметила, - хвастливо заявила она. - Знаете, как я себе представляю убийство? К доктору пришел тот человек, которому он вынул пулю…
        - С чего вы решили, что доктора убил непременно тот человек?
        - А вы слышали, что сказал Ардальон? У доктора не было врагов! Кроме одного - которого он мог узнать и узнал бы, увидев его.
        - Есть завистники, - возразил Суров. - Среди докторов.
        - А вы не учли, как убит доктор. Тем же способом, что и остальные жертвы! Кроме того, пристав сказал, что расстояние меж ранами у всех равное, значит, удар наносит одна рука и одним предметом!
        - Вы хотите сказать - оружием? - поправил он.
        - Да что же это за оружие такое? Шилом одинаковые раны не нанесешь, согласны? Я хотела вас спросить: есть оружие из двух шил? Чтоб вот так были?
        Она поднесла к носу подполковника два растопыренных пальца, показывая, какое, по ее мнению, должно быть оружие. Тот припоминал минуты две:
        - Только трезубец, которым сражались в Древнем Риме.
        - Да-да, трезубец… но без одного зубца посередине и маленький. Вот таким двузубцем и наносит удар по шее убийца. Как думаете, что это может быть?
        - Честно признаюсь, не знаю. Но вы правы, шилом не сделаешь два удара в шею с равным расстоянием разным людям.
        - Тсс! Идет…
        Она повернулась лицом к деревянной стене и, отыскивая широкую щель, наклонялась, вставала, наконец нашла, припала глазом. Суров остался сидеть, чиркнул спичкой и поднес ее к трубке. Марго зашипела, замахала руками.
        - Кто здесь? - послышался голос Уварова.
        - Я, - отозвался Суров, выходя из купальни.
        - Что ты тут делаешь так поздно? - удивился Уваров.
        - Купался, - ответил подполковник, неторопливо двигаясь к другу. Марго в купальне не дышала и зажмурилась, приставив к подбородку кулачки. - Купание ночью преприятнейшее занятие. А ты чего не спишь?
        - Тоже решил… поплавать. Только в лодке. Душно, прохлады хочется. Наверное, к дождю.
        - Плечо у меня не ноет, знать, дождя не будет. Компанию тебе составить?
        - Ммм… - протянул Уваров, придумывая, как отказать другу и не обидеть его. Ничего удобоваримого не придумал. - Я намеревался в одиночестве…
        Издалека донеслось пение.
        - А, ну, хорошо, - не стал навязываться Суров, - плыви. А я покурю на воздухе. Чертовски хорошо поет…
        Уваров побежал к лодке, запрыгнул в нее и отчалил. О том, как он торопился, можно было судить по частым всплескам воды. Суров проводил его взглядом, пока друг не скрылся из виду, вернулся в купальню:
        - Ну-с, что там дальше с нашим убийцей?
        - Боже мой, - держалась за сердце Марго. - Я едва не умерла. Вы специально чиркнули спичкой? Хотели, чтоб он нас застал здесь?
        Подполковник остался совершенно спокойным:
        - Ежели б я специально так сделал, то притаился бы, а не вышел к Мишелю, тогда ваш брат застал бы нас на месте преступления.
        - Какое преступление? Мы ничего дурного не делаем.
        - Отчего ж вы испугались? - улыбался Суров, противоречия Марго его забавляли. - Неужто он подумал бы о вас дурно?
        - А на чем мы остановились?
        Марго ничем не отвлечешь. Ей бы кружевами да шляпками интересоваться, а не убийцами. Одним словом - блажь.
        - На двузубце.
        - Итак, - сказала она, - орудие убийцы двузубец. Теперь о докторе. Вы ранили в лесу человека, вывшего по-волчьи, а доктор вынул из него пулю. Тот человек утром ушел, что неучтиво с его стороны. Почему он не сказал доктору даже «спасибо»? Разве не странно? Молчите, я отвечу. Он не желал, чтоб доктор разглядел и однажды узнал его. Поэтому же он потом пришел и убил доктора, как убивал всех. И вторая его цель: он видел нас в лесу, так? Естественно, знает, что стреляли в него вы, а полк расквартирован в городе один. Узнать, из чьего пистолета вылетела пуля, не столь трудно, когда б доктор отнес ее в полицию. Тогда…
        - Получив пулю, - продолжил рассуждать Суров, - полиция вышла бы на меня, и я рассказал, как было дело. И выяснится, что нет никакого оборотня, а некто неизвестный представляет его, воя в лесу волком.
        - Да! - воскликнула Марго. - Ему надобно поддержать легенду. И он еще и за пулей пришел к доктору.
        - А у того не было ее. Как думаете, доктор сказал, что отдал пулю мне?
        - Нет. В шкапчике был беспорядок, а когда мы два раза посещали доктора, там царил порядок. Убийца видел, как доктор положил пулю в шкапчик, и искал ее там.
        - Почему же он раньше этого не сделал, а явился только через несколько дней?
        - Вы же военный, Александр Иванович! - всплеснула она руками. - Он ранен был, истекал кровью. А как немного набрался сил, так и убил доктора.
        Подполковник признал: она неплохо мыслила, в отличие от многих дам своего круга. Вполне возможно, Марго действительно способна догадаться, кто убийца, быстрее пристава, а уж Суров уговорит ее рассказать все полиции. И заодно обеспечит ей безопасность.
        - Теперь пуговица, - продолжала Марго. - Вырвана она с кусочком сукна. Сукно тонкое, дорогое, следовательно, тот человек действительно состоятельный. Полагаю, доктор боролся, получил сначала царапину двузубцем, а пуговицу оторвал нечаянно, к примеру, когда падал. Убийца не заметил, что остался без пуговицы, перерыл шкапчик в поисках пули и ушел ни с чем.
        - Таким образом, - начал подводить итог Суров, - нам известно: убийца из состоятельных, ему от тридцати до сорока лет, он зачем-то представляется волком, убивает по непонятным причинам и одним способом…
        Марго заносчиво сказала:
        - Мне кажется, пристав об орудии убийства не догадывается.
        - А вам сие льстит, - снисходительно усмехнулся Суров. - Далее: убийца имеет след от пули на левом плече - доктор указал на левое плечо, помните? И он хочет, чтоб все думали, будто в округе объявился оборотень. Его поведение весьма странное.
        - Знаете, Александр Иванович, мне кажется, существует связь между оборотнем семнадцатилетней давности и нынешним.
        - Вполне может быть.
        Возникла неловкая пауза, какая бывает, когда все обговорено, а расходиться не хочется.
        - У вас завтра трудный день, идите, Маргарита Аристарховна, - подал наконец голос Суров.
        Марго открыла дверь купальни и замерла:
        - А она не поет.
        - Должно быть, Мишель приплыл.
        - До завтра, Александр Иванович. Вы очень милы.
        Она упорхнула, а Суров глубоко вздохнул:
        - Вы тоже…»

8
        - А дальше? - спросила Мирра.
        - Не написано, - закрывая крышку ноутбука, сказала София. Она умудрялась пить-есть и читать. - Как тебе?
        - Я же люблю такие истории. А кто пишет?
        - Догадайся с одного раза.
        - Ты?! - Круглые глаза Мирры стали еще круглее. - Нет, правда? С ума сойти! Ну, молодец. А сюжет где взяла?
        - Папа дал письма своей бабушки, жившей в конце девятнадцатого века, но в них написано немного, остальное я домыслила. Серьезно, понравилось?
        - У меня нет слов. Как напишешь, сразу неси. Можно частями.
        - Хорошо, - радовалась София. Кому ж не приятно, когда хвалят? - Уже поздно, пойду.
        Перепорхнув площадку, она очутилась дома. Борька, наверное, спит, София тихонько шла к кабинету и вдруг… он. Караулил.
        - Где была?
        - У Мирры, - сказала София, заходя в кабинет. - Если тебя интересовало, где я, надо было позвонить на мобилу.
        - Сколько собираешься дуться?
        - Еще не решила.
        - Ты напрашиваешься… Может, разведемся?
        - Может. - И захлопнула дверь.
        Постояла. Наверное, конфликт ерундовый, но Борька из тех людей, которым нельзя давать спуску, тем более пропускать беспардонность.
        Только села за компьютер - звонок, а времени начало двенадцатого. Она не ошиблась, тот же голос:
        - София… Я люблю тебя…
        На этот раз она первая отключилась, пусть Борькин сослуживец послушает гудки. Но трубка вновь ожила, София решила нагрубить:
        - Или назовите себя, или больше не звоните!
        - Я еще не звонил, - раздался голос Артем. - Ты уже дома?
        - С кем ты разговариваешь в такой час? - послышался из-за двери грозный глас ревнивца.
        - Извини, - шепнула София в трубку. - Я дома. Пока. - И рванула к двери, распахнула ее. - Ты подослал ко мне какого-то типа, чтобы получить повод поскандалить? Так вот, я на дешевые номера не покупаюсь!
        - Какого типа? - взвился Борис. - Куда подослал?
        - Можно подумать, не знаешь. Мне звонит придурок и говорит пошлости. Раз он знает телефон, значит, ты ему дал номер.
        - То есть я его подговорил? Попей валерьянки, и твоя мания величия пройдет.
        Боря получил другой повод обидеться и гордо ушел в спальню. Софии стало жаль его, еле удержалась, чтоб не побежать за ним. Однако если не муж кого-то подговорил, то кто он такой, телефонный террорист? А тот легок на помине - снова позвонил!
        - София… я хочу тебя…
        - Уф! - выдохнула она и выдернула шнур из розетки.
        Ни террорист, ни новая ссора с мужем не помешали - София, окрыленная похвалой соседки Мирры, села за компьютер и…
        Написала

«- Мишенька! - бросилась ему на шею Шарлотта. - Она разрешила!
        На радостях Уваров оторвал ее от земли (сегодня он причалил к берегу), воскликнув:
        - Не может быть!
        - Да! Да! Да! Я уж и не надеялась. Со мной поедут дядя, кузен и де ла Гра. Я так счастлива! Мишенька, сядемте скорей в лодку, меня тяготит даже земля нашей усадьбы. Там, на озере, все по-другому, будто в иной мир попадаешь.
        Мишель подхватил ее на руки, перенес в лодку, ступив в воду прямо в туфлях.
        - Ой, вы промокли, - забеспокоилась девушка.
        - Пустое. - Уваров оттолкнулся веслом от берега. - Мне приходилось мокнуть под осенним дождем, и ничего. Как же вам удалось уговорить матушку?
        - Это все де ла Гра. Не ожидала от него. Обычно он налагает запреты, а моя мать слушается его, но тут… Я предчувствую: завтра будет необыкновенно прекрасный вечер, какого у меня никогда не было.
        - А ваша матушка приедет?
        - Нет. Она никогда не нарушает распорядок, вообще не выходит из дома.
        - Жаль, я бы хотел познакомиться с нею. Она вправе закрываться от людей, коль ей так нравится, но почему вас мучает?
        - Сегодня не будем говорить о плохом, хорошо? Мне хочется радоваться, смеяться, даже кричать. Как я дождусь завтрашнего вечера, вы не знаете?
        - Дождетесь. Только бы дождя не было.
        - Я молилась, чтоб дождь не пошел, он не пойдет.
        Лодка стремительно скользила, рассекая гладь воды. Еще совсем недавно Уваров не представлял, что его жизнь так разительно переменится, что каждый дневной час наполнится ожиданием, а ночной - праздником.
        Марго всех замучила, готовясь к вечеру. Она проследила, как ставят стулья на лужайке, давала указания на кухне, учила, как следует подавать напитки, переставляла мебель, чтоб не бросалась в глаза ее старомодность, проверяла одежду прислуги. Можно было подумать, в усадьбу пожалуют Их Величества. Но такова Марго - ей все нужно довести до филигранности.
        Артисты уже были в гриме, который придумала Марго, и встречали гостей. Кроме Анфисы, помогавшей ей одеться.
        - Я волнуюсь до ужаса, - охала девушка. - Вдруг слова позабуду?
        - Не думай о словах, - наставляла графиня, нанося пудру на лицо, - а получай удовольствие. Ведь это всего лишь игра, как у детей случается. Погляди, как локоны сзади лежат?
        - Очень красиво лежат.
        - Подай шкатулку. - Перебирая содержимое шкатулки, Марго потерялась: - Ума не приложу, что выбрать. Это будет вычурно, все же мы в деревне, а не на званом ужине. Это… Нет, сюда нейдет.
        - Парюру наденьте из трех предметов, барыня. Она к вашему салатовому платью подходит.
        - Не слишком ли много зелени? - сомневалась Марго.
        - Напротив, барыня, гармония выходит. У вас и глаза зеленые, а сережки удвоят их красу. К тому ж ваши волосы каштановые, вот и разнообразие.
        Марго приложила к ушам серьги:
        - Скромно, неброско, изысканно. У тебя неплохой вкус, Анфиса. Беги, я сама управлюсь.

«Скромность», которую обожала Марго, состояла из серег с изумрудными каплями и мелкими бриллиантами, такая же подвеска на золотой цепочке и тонкий браслетик. Марго оглядела себя в зеркале, подхватила шарф из газ-кристалла и помчалась к гостям, которые гуляли по усадьбе, восторгаясь ее устройством. Много было военных кителей, выгодно оттеняющих помещичью публику. Марго поискала глазами подполковника. Тот тоже приоделся по случаю праздника в парадную форму и сейчас разговаривал с офицерами из полка. Графиня подплыла к нему сзади:
        - Вы не видели Мишеля?
        - Гостей встреча… - обернулся Суров и осекся на полуслове.
        - Что такое? Я ужасно выгляжу?
        - Напротив. Вы, Маргарита Аристарховна, чертовски прекрасны.
        - Это первый комплимент от вас! Я уж думала, вы не умеете их говорить. - Она взяла его под руку. - Идемте, поглядим на Мишеля. Он явно ждет свою принцессу, будет досадно, ежели она не приедет.
        Уваров находился у въезда в усадьбу, беспрестанно трогал усы и бородку, которые ему приклеила сестра, - нервничал. Марго и Суров остановились так, чтоб видеть его, но старательно делали вид, будто увлечены беседой.
        - Я тоже нервничаю, - заговорила Марго. - Коль принцесса не объявится, Мишель текст позабудет. Вот будет конфуз!
        - Не волнуйтесь, вот карета едет.
        - Слава богу, а то уж пора начинать.
        Карета въехала в усадьбу, из нее вышел де ла Гра, подал руку Шарлотте, затем появились барон и баронет.
        - С такими постными лицами едут смотреть публичную казнь, а не водевиль, - остроумно подметила Марго. - Идемте, подполковник, отвлечем их, а брат пускай поговорит с Шарлоттой. У меня к вам просьба: понаблюдайте за ее родственниками, уж больно господа хмуры.
        - Разве это повод, чтоб подозревать…
        - Тсс! Услышат. А повод… Понаблюдайте без повода.
        Они поприветствовали без меры серьезных гостей, Марго взяла под руку барона, защебетала о погоде и водевиле, обращаясь одновременно и к де ла Гра с баронетом. Уваров поклонился Шарлотте, которая потрясающе выглядела в голубом платье.
        - Ах, это вы, Мишенька! - просияла она. - Я вас не узнала - бородка… усы… Нет, это не вы! А что у вас с волосами? Вы, кажется, выпачкались?
        - Нет, нет, - тихо рассмеялся Уваров, предлагая девушке руку. - Сестра запудрила волосы, чтоб сделать из меня старика.
        - Вы вовсе не похожи на старика.
        - Я очень рад, что вы приехали.
        - А как я рада! Мишенька, мое платье не вышло из моды?
        - Оно великолепно.
        - Правда? Де ла Гра привез в прошлом году из Германии, а надевать его мне не доводилось. Идемте, я мечтаю увидеть представление.
        Всем места не хватило, несколько офицеров сказали, что не прочь и постоять. Марго вышла на импровизированную сцену:
        - Господа, мы выносим на ваш суд наш водевиль. В главной роли выступит мадемуазель Анфиса, это ее дебют, поэтому не судите строго. Итак, начинаем…
        Зрители оказались снисходительны, каждый выход и уход артистов-любителей сопровождали аплодисментами, смеялись над проделками девицы, представляющейся гусаром. Анфиса блистала. Марго играла вторую героиню в паре с Ворониным и, разумеется, пользовалась успехом. Денщик Сурова единственный не волновался, рассказывал текст, закатывая глаза к потолку террасы, словно там читал свою роль.
        Уваров видел одну Шарлотту, ее реакция была настолько непосредственной, что Мишель забывал вступить вовремя. Шарлотта смеялась и плакала, закрывала лицо руками в перчатках и наблюдала за действием сквозь пальцы. Она забыла, что кругом чужие люди, которые должны составить мнение о ней, ее оно нисколько не заботило. Шарлотта была поглощена страстями на террасе, наивно верила в то, что там происходило.
        Овации артисты заслужили, кланялись с полчаса, слыша возгласы:
        - Браво! Шарман! Изумительно!
        Анфисе молодой офицер преподнес букет, явно срезав цветы с клумбы перед парадным въездом в усадьбу. Суров поднес огромный букет Марго (он купил розы в городе, куда ездил днем). Потом всех ждал ужин в столовой, офицеры помогли перенести стулья. Обстановка была непринужденной, много смеялись, в чем Суров видел заслугу Марго, которая умела создать настроение. А после ужина устроили танцы на террасе, откуда убрали «декорации». По клавишам рояля отчаянно била мадемуазель Каролина, ее сменяли Христич или Воронин.
        - Разрешите вас пригласить на тур вальса, сударыня, - щелкнул каблуками Суров перед Марго.
        Закрутились, завертелись. Она поинтересовалась:
        - Как, по-вашему, вечер удался?
        - Еще бы! Все довольны.
        - Кроме трех воронов. Вы заметили, с каким презрением они взирают на все вокруг?
        - Маргарита Аристарховна, после поговорим о них. Я приглашаю вас на следующий танец.
        - С удовольствием. Вы прекрасно танцуете.
        Уваров, уже без бороды, усов и седины, шел с Шарлоттой по берегу, поглядывая на танцующих. Конечно, он пригласил ее, но услышал:
        - Я не умею.
        - Как? Такого быть не может!
        Казалось немыслимым, что девушка из благородной семьи не умеет танцевать. Даже Анфиса кружилась то с одним кавалером, то с другим, а она из простых.
        - Меня никто не учил, да и негде было танцевать, - призналась Шарлотта, не застыдившись своего неумения.
        - Я вас обязательно научу, - пообещал он.
        - Сколько людей… Все такие разные. Вон тот господин, толстенький и маленький, спал, когда вы разыгрывали пьесу, а сейчас танцует. А та некрасивая дама в палевом платье хочет, чтоб ее пригласили, да только никто не приглашает, мне ее жаль…
        Внимание Шарлотты привлекло нечто особое - она остановилась, умолкнув на полуслове и, кажется, забыв об Уварове. Мишель напомнил о себе вопросом:
        - На кого вы теперь смотрите?
        - На вашу сестру и подполковника. - Девушка не отводила от них глаз.
        - Вы находите их особенными?
        - Да. Он любит вашу сестру.
        - Суров? - глянул на друга Уваров, стараясь рассмотреть то, что видела Шарлотта, но он не был столь проницательным, как она. - Вы ошибаетесь.
        - Нет, не ошибаюсь. Ваша сестра замужем?
        - Почти семь лет.
        - Бедная…
        - Почему же? - рассмеялся Уваров. - Она как раз состоятельная женщина.
        - Я не о той бедности, которая случается без денег. Она тоже любит подполковника, и в ее положении ей предстоят тяжкие испытания.
        - Да оттуда вы взяли? - Невольно его тон окрасила насмешка.
        - А разве вы не видите? Посмотрите, как они танцуют, как смотрят друг на друга. Для них ничего не существует, кроме их самих. Два красивых и любящих человека обязательно должны быть вместе. И будут, поверьте. Только они еще об этом не догадываются.
        Уваров снова перевел взгляд на них и уловил в танцующей паре нечто летучее, окружившее ее потаенным смыслом, хотя ничего между ними не происходило. Этого только недоставало! Легкий флирт - куда ни шло, но серьезные чувства ни к чему хорошему не приведут, особенно Марго.
        - Только не вмешивайтесь, Мишенька, - дотронулась до его руки Шарлотта, угадав, о чем Уваров думал. - Бесполезно. Вы не отдалите их друга от друга, а приблизите. Скорее они отдалятся от вас. Оставьте их им. Обещайте, что не станете докучать сестре и другу нравоучениями…
        Уваров был изумлен. Может быть, она, находясь под впечатлением первого выхода на люди, слишком обостренно и чувственно воспринимает окружающее? Мысль немного успокоила, он сказал:
        - Обещаю. Но… Коль вы умеете заглядывать в душу, то что обо мне скажете?
        - Ничего. - Наконец Шарлотта посмотрела и на него.
        - Как же так? - В его тоне появилась легкая, неоскорбительная насмешка. - Вы распознали Марго и Сурова, а меня нет?
        - Я не распознавала, я просто чувствую. А вы… вас я так хорошо не вижу. То, что близко, всегда закрыто. Наверное, поэтому близкие люди часто не понимают друг друга.
        - Скажите, откуда у вас такие знания? Ведь вы не общались с людьми, у вас не было подруг, вы не знаете, как устроен мир.
        - Моими учителями и друзьями были книги. Не всегда опыт приобретается из непосредственного общения, Мишенька, достаточно узнать, что думают умные головы.
        После танца Марго, держа под руку Сурова, подошла к де ла Гра и кузену Шарлотты. Позади них находился барон, хлеставший водку так, словно пил последний раз в жизни. Только сейчас Марго заметила, что возраст у всех троих примерно один, да и разглядела их лучше. Барон высок и статен, как его сестра герцогиня, с такими же острыми чертами лица, но более крупным носом, похожим на клюв коршуна. Баронет, пожалуй, даже красив, если не учитывать заносчивого взгляда, который культурный человек не может иметь. Уголки его губ были презрительно опущены вниз, что тоже придавало ему отталкивающий вид.
        - Господа, как вам водевиль? - начала Марго светскую беседу, ведь обойти вниманием гостей нельзя, однако она преследовала и другие цели.
        - Прелестно, - откликнулся барон, выпивая очередную рюмку. Если б еще и выражение его лица соответствовало слову «прелестно»…
        - У мадемуазель Анфисы несомненный дар, - сказал де ла Гра.
        - Согласен, - веско поддержал его фон Левенвольде, словно речь шла не о веселеньком водевиле, а о военном сражении.
        - Почему вы не танцуете? - продолжила уделять им внимание Марго.
        - От танцев повышается сердцебиение, - ответил за всех де ла Гра.
        - Вот как? - изумилась она сугубо практичному взгляду. - А доктор Кольцов советовал двигаться, иначе, говорил он, кровь застаивается. Вы знали доктора Кольцова?
        - Не имел чести, - ответил де ла Гра.
        - Слышал, однако незнаком, - сказал фон Левенвольде.
        - С ним ужаснейшая трагедия произошла, - огорченно вздохнула Марго. - Недавно его убили. Да-да, как убивают всех в округе. Надеюсь, вы слышали об оборотне? Убитых находят с прокушенными горлами.
        - И что же, мадам, вы верите слухам? - усмехнулся де ла Гра.
        - Разумеется, не верю, но…
        - А я верю, - вступил в диалог окосевший барон. - Слухи на пустом месте не рождаются, а мистики в нашей жизни предовольно. Вон луна на небе… Что она там делает? Светит себе и светит. Заметьте, ночью светит. А зачем? Не знаете? И никто не знает. Мистика.
        - Ваша милость изволит философствовать? - насмешливо спросил де ла Гра, покосившись в сторону барона.
        - Ну, да, - распетушился тот, очевидно, уловив в тоне профессора издевку. - Моя милость желает пофилософствовать. Всем можно, а мне нельзя?
        - У нас все можно, барон, - великодушно разрешила Марго.
        - Благодарю вас, мадам, - шутовски поклонился фон Бэр. - Вы прелесть, не то что некоторые… атеисты.
        - А вы, - обратилась она к фон Левенвольде, - с кем вы согласны?
        - Я придерживаюсь середины, мадам, - нехотя ответил тот. - Никто не доказал, что оборотни есть, никто не доказал, что их нет. Я имею в виду существенные доказательства, а не пустые рассуждения. Собственно, меня все эти события не занимают.
        Заиграла музыка, Суров и Марго, извинившись, убежали танцевать.
        Шарлотта тронула Уварова за рукав:
        - Посмотрите, Мишенька, как подполковник берет вашу сестру. А как она положила руку ему на плечо… Неужели вы не видите? На них приятно смотреть.
        - Я обещал вам, что не стану вмешиваться в отношения сестры и друга, вы тоже обещайте исполнить мою просьбу.
        - Я готова, - неосторожно согласилась она.
        - Спойте, прошу вас.
        - Право, неловко… Столько людей, и все будут смотреть на меня? Мне очень страшно.
        - А вы пойте для меня. - Видя, что она скорее убежит, чем споет, Уваров напомнил: - Вы дали обещание.
        - Нечестно было с вашей стороны расставить ловушку… - разволновалась Шарлотта, но данное слово оказалось сильнее. - Станьте так, чтоб я вас видела.
        Уваров шепнул несколько слов сестре, та посовещалась с Шарлоттой, затем попросила брата принести ноты и захлопала в ладоши:
        - Господа, минутку внимания! Мадемуазель Шарлотта любезно согласилась спеть для нас. По моей просьбе она исполнит арию Нормы «Каста дива».
        Гувернантка допила шампанское и кинулась было к роялю, но Марго ее не пустила:
        - Нет-нет, я сама буду аккомпанировать.
        Она села за рояль и ободряюще подмигнула Шарлотте. При полной тишине раздались первые звуки аккомпанемента. Вначале девушка запела стеснительно, опустив глаза, но затем, по мере того, как с каждым тактом Марго усиливала звучание музыки, приходило вдохновение и к ней. Постепенно она подняла глаза, увидела Уварова, сфокусировала на нем внимание, и голос ее начал набирать силу, заполняя пространство усадьбы, унося слушателей за собой. Таинство мелодии и голоса заворожили, каждый слушатель сосуществовал наедине с собой и песней, которая глубоко трогала, заставляя сопереживать.
        Уваров учуял носом табачный дым - значит, подошел Суров с трубкой. Боясь навредить Шарлотте, Мишель не обернулся, услышав друга:
        - Как ей удается?
        - Видимо, талант.
        - Верно. Достоинств у ней тьма.
        - Ты, Саша, о ком? - глядя на Шарлотту (а говорил он тоже о ней), спросил Уваров.
        - О твоей сестре. За что ни возьмется, у нее выходит, будто занималась этим всю жизнь. Они же не репетировали, а вон как околдовали публику.
        - Видишь ли, Саша, когда достоинств слишком много, объединяясь, они становятся недостатками.
        - Очень сложно, - буркнул Суров и отошел.
        О, сколько лестных отзывов выслушала Шарлотта! На ее бледном лице даже румянец выступил, ведь похвала всегда приятна. Она спела еще две песни, одну из них, русскую народную, без аккомпанемента.
        Кто-то снова потребовал вальс. Его могли танцевать бесконечно, иногда только разбавляя полькой или кадрилью. Прислуга не забывала обносить гостей шампанским.
        - Вы довольны? - спросила Шарлотта Уварова.
        - Я восхищен. - Слуга поднес шампанское, он взял два бокала, один протянул Шарлотте. - Выпьете?
        - А я никогда не пила…
        - Значит, сегодня многое для вас случилось впервой.
        Шарлотта сделала несколько глотков подряд, вытаращив глаза. Она так смешно пила, что Уваров не смог сдержать смеха. А пары кружились, кружились и бесконечно требовали вальс. Почему же нет? Это не великосветский бал, где танцы расписаны строго по регламенту, от правил нельзя отступить ни на йоту, за чем следит распорядитель. Здесь можно все. Уваров, поддавшись всеобщему веселью, еще раз предложил Шарлотте:
        - Идемте танцевать, это несложно, в два шага…
        - Мишенька, я не хочу, чтоб вам стало неловко из-за меня. Ой, что с моей головой? - приставила кончики пальцев к вискам Шарлотта. - Она будто не моя.
        - Ничего, пройдет, вы немного опьянели. Странно, что так быстро.
        - Немного? - вскинула на него непонимающие глаза Шарлотта. - А слабость? Мое тело тоже как будто не мое. Знаете, пожалуй, вернусь домой…
        - Когда мы увидимся? - не отпускал ее Уваров.
        - Завтра… мне нехорошо… Это был лучший вечер в моей жизни, Мишенька… вряд ли он повторится…
        Она подлетела к де ла Гра, тот, выслушав ее, подхватил девушку под руку, сделал знаки баронету и ушел. Левенвольде увлек барона, которому не хотелось покидать водку на подносе в руках лакея. Когда Уваров наконец сообразил и кинулся вдогонку, он увидел лишь, как карета выезжала за ворота.
        Герцогиня сидела близко к огню, потому что мерзла, и смотрела на языки пламени в камине, но они не согревали ее. Да и что могло согреть в этом ледяном доме? Тепло дают люди, которые не слишком-то щедры оказались. Двадцать лет прошли в сплошном холоде, даже огонь здесь стал холодным. В сущности, она приняла незавидное положение, как принимает каждый свою долю - плоха ли та или хороша. Еще вначале марафона длиною в двадцать лет герцогиня перестала думать о завтрашнем дне. Зачем о нем думать, если завтра будет, как вчера? Но вот наступило время, когда ею завладело беспокойство, отсюда и вопрос родился: что будет завтра? Как ни однообразна жизнь, как она ни тяготила, а была дорога. Герцогиня пыталась просчитать степень худых событий, которые возможны в недалеком будущем.
        Пришла нянька, ее всегда можно распознать по шарканью. Герцогиня спросила, не поворачиваясь к старухе:
        - Чего бродишь, а не спишь?
        - Куда ж мне спать, коль моя лапушка не приехала? Тебе принесть, барыня, чего? Квасу, а хошь, кофею сварю?
        - Не хочу.
        - Ничего ты не хошь… - печально вздохнула нянька, переваливаясь, как утка. - А человек хотением живет, иначе-то он вроде как неживой вовсе.
        - Да? - Подобие улыбки появилось на губах герцогини, ее забавляли бесхитростные рассуждения старухи. - Чего же ты хочешь?
        - Мало ли… - пожала плечами та. - Пожить охота еще годков хочь пяток, поглядеть, как оно будет все. А вчерась, к примеру, захотелось оладий, так я напекла.
        - Серьезные у тебя желания, - без насмешки сказала герцогиня.
        - Дык, у тебя и ентих хотений нету. Плохо так-то.
        Двери распахнулись, вошел де ла Гра со стонущей Шарлоттой на руках и понес ее в комнату.
        - Твоя дочь напилась, - сообщил барон.
        - Надеюсь, она не выкинула номер? - свела брови герцогиня.
        - Непременно! - с издевкой сказал барон. - Она пела, как пташка. Имела успех, овации. Ей аплодировали, как в театре.
        - Не преувеличивай, - поднимаясь по лестнице, бросил племянник. - Шарлотте дурно, тебе не жаль ее?
        - Жаль, особенно себя, - вздохнул фон Бэр.
        - Пела, как дешевая певичка? - покривилась герцогиня.
        - А мы-с, герцогиня Лейхтенбергская, пренебрегаем певичками? - рухнул в кресло фон Бэр. - Послушай, Грета, на кой черт твоя герцогская заносчивость здесь - в сером, страшно скучном месте? Здесь даже не провинция, а… закуток, нора, дыра - как тебе будет угодно. Да и чем ты, Грета, лучше певички? Она хотя бы услаждает слух, радует душу, а от тебя какая польза? Ты только ешь, спишь, молишься и точно на похоронах находишься. У нас вечные похороны, вечный траур.
        Брови герцогини непроизвольно поползли вверх, но она осталась верна себе, говорила медленно и хладнокровно:
        - Стоило одной позволить отступить от правил, как и другим вздумалось бунтовать.
        - Бог с тобой, Грета, какой я бунтовщик? Ты из меня сделала послушного раба, который с благодарностью припадает к твоим стопам, так как ты его кормишь и даешь ему кров. Твои приказы исполняются мною неукоснительно. Сказала учить русский язык и изъясняться только на нем - все как один зубрили. А зачем? Какова цель?
        - Безделье развращает.
        - Да нет, Грета. Думаю, тебе чертовски приятно постоянно напоминать зависимым людям, что ты здесь полновластная герцогиня. Согласись, ведь приятно заставлять всех испытывать неудобство при твоем появлении? Заставлять жить, как ты, приятно?
        - Не по своей воле я вынуждена жить в норе, как ты изволил выразиться. Знаешь ведь, что наше затворничество…
        - Ничего я не знаю, - с пренебрежительным жестом, будто отгоняя муху, сказал барон. - И не хочу знать. Не хочу думать. За меня все равно думаешь ты, делая, как тебе кажется, благо. У тебя один недостаток, но большой - чувство долга. Он из тебя выжимает все соки, а ты из нас. Вот так и живем - выжатые.
        - Ты пьян как свинья, - решила закрыть тему она.
        - Где ты видела пьяную свинью? - искренне удивился фон Бэр. - Моя милость ее не встречала. Я просто пьян. Ладно, душечка герцогинюшка, удаляюсь, чтоб тебя не стошнило от моей пьяной рожи.
        Барон тяжело поднялся и поплелся к лестнице.
        - Завтра тебе будет стыдно, - бросила ему в спину она.
        - Будет, - согласился барон. - Завтра как вспомню, что наговорил тебе, своей благодетельнице, меня замучает вина. И я снова напьюсь. Но знаешь… Когда я сегодня смотрел на Уваровых, я завидовал им. Черной завистью.
        - Болван, - буркнула герцогиня, оставшись одна.
        Недолго она находилась в одиночестве, приплелся племянник:
        - Тетя, зря ты отпустила Шарлотту, Уваров весь вечер провел с ней.
        - Я же просила не отходить от нее! Вам ничего нельзя поручать, бестолочи.
        - Вы бы и попробовали не отходить, - ощерился племянник. - Шарлотта не стремилась выполнить ваши указания, а мы ей и здесь опротивели. Она выросла и хочет распоряжаться собой. Выдали б ее за меня замуж, не имели бы проблем.
        - Она не захотела выходить за тебя.
        - Не захотела! - фыркнул он. - В таком случае, тетя, не нас распекайте, а себя. Вы вправе были не отпускать ее. И теперь думайте, что она наговорила Уварову. Куда вы?
        - К дочери, - ответила она, уходя.
        - Так она и расскажет… - пробурчал племянник себе под нос.
        Комната Шарлотты была большая, со всеми необходимыми для девушки принадлежностями - герцогиня все же заботилась о дочери. Трогательно смотрелись детские игрушки в углу, расставленные по полкам. Но Шарлотта действительно выросла, на смену игрушкам пришли книги и ноты, на смену покорности - неповиновение. Она лежала на кровати, отвернувшись к стене, нянька укрывала ее пледом, а де ла Гра, обернувшись на звук открываемой двери, приложил палец к губам. Но мать не посчитала нужным вести себя тихо и, подойдя к нему, спросила:
        - Что с ней?
        - Шарлотта выпила бокал шампанского, - ответил он. - Я сделал все, что в моих силах, сейчас ей немного легче.
        - Кажется, ты решила делать мне назло? - наклонилась мать к дочери. В голосе ее звучала угроза. - Но запомните, сударыня, ваше непослушание приведет к ужасным последствиям. Для вас же ужасным. Ни мне, ни кому другому вы не способны сделать назло, лишь себе.
        Шарлотта резким движением откинула плед и закричала:
        - Почему вы пришли? Что вам нужно? Да, да, я сделала это, и мне плохо. Вам-то что за дело? Мне плохо, а не вам!
        - Лапушка, - пыталась утихомирить ее нянька. - Ягодка моя…
        - Уйдите все! - кричала Шарлотта. - Я не хочу вас видеть! Уйдите!
        Девушка разрыдалась, упав на подушку, нянька присела к ней и гладила по спине, приговаривая ласковые слова.
        Герцогиня скрипнула зубами, взглянула на де ла Гра, который беспомощно развел руками. Она вышла из комнаты, оперлась спиной о стену и запрокинула назад голову. Если б кто знал, как ее все это тяготило… Потому она и отключила душу, чтоб не страдать, иначе можно с ума сойти.
        Из комнаты доносились рыдания, раздражавшие ее. Она вернулась в зал, села у камина и протянула к огню руки, глядя на свои длинные тонкие пальцы с утолщениями на суставах. Последнее время суставы выкручивало на погоду, значит, незаметно подкрадывается старость, отнимающая силы. Герцогиня впервые задумалась о том, что будет, когда она станет немощной. Кто защитит ее и неблагодарную дочь?
        - Она успокоилась, - сообщил де ла Гра, появившись в зале.
        - Мне ее не жаль. К сожалению, уроки многие предпочитают выносить из собственного опыта.
        Де ла Гра налил в бокал вина, уселся в кресло, где не так давно сидел фон Бэр. Он пил неторопливо, по глотку. Пил и смотрел на огонь, который выплясывал в его зрачках, а само лицо профессора казалось маской. После паузы он спросил:
        - Зачем вы хотите казаться хуже, чем есть?
        - Затем, друг мой, что только так мне удается удерживать дом.
        - Жестокость вам не к лицу.
        - Она никого не красит, но что же делать… Нужен кнут, в противном случае все распустятся. Два болвана - мой племянник и брат - сидят у меня на шее и еще попрекать изволят. Дочь усвоила, что истериками можно добиться своего, а вы ей потакаете. Одна я вынуждена смиряться и помощи ниоткуда не жду. Вам не кажется это несправедливым?
        - Вы устали, мадам, что естественно в вашем положении.
        - Устала? - усмехнулась она. - Я не имею права даже на усталость.
        - Но вы сильны, мадам, вы справитесь.
        - Силы, мой друг, имеют свойство таять. Если и остается сильным дух, то тело все одно слабеет, а слабое тело истощит и сильный дух. Я, Оливье, старею. О чем вы как никто другой знаете. Что будет с этими дураками, если меня не станет?
        - Не стоит так мрачно смотреть на вещи. Во всяком случае, вы можете на меня рассчитывать, я останусь вашим верным слугой.
        - Оставайтесь лучше другом, Оливье. Как вам Уваровы?
        - Обыкновенные люди, живущие без забот и хлопот.
        - Уваров не отходил от Шарлотты, вот я и беспокоюсь. Если просочится правда, нам не жить.
        - Напрасно, мадам, вы беспокоитесь, ваша дочь неглупа. Да, Уваров очарован Шарлоттой, она ведь красивая девушка, но это еще ничего не значит. Не думаю, что он станет докучать вам и ей.
        - А коль станет?
        - Примите его, иначе будет подозрительным ваш отказ. Теперь надо осмотрительно поступать, чтоб не вызвать нездорового любопытства. А заранее выстраивать цепь дурных событий неразумно, они, как правило, не сбываются.
        - Все из-за той графиньки… - проворчала герцогиня. - Ворвалась в мой дом и перевернула его.
        - Все из-за ливня, мадам, он не позволил вам выгнать графиню. Из-за ливня и правил, с которыми вынуждены считаться даже вы.
        - Пожалуй, отправлюсь на покой. Я и в самом деле устала.
        Де ла Гра пересел ближе к огню, долго сидел, о чем-то думая и глядя на языки пламени.
        Гости разъехались под утро, благодарили, приглашали с ответным визитом. Марго вышла на террасу, упала в плетеное кресло, запрокинув голову, и застонала от расслабления.
        - Ну что, Маргарита Аристарховна, будем подводить итог?
        Она открыла глаза - над ней стоял Суров.
        - Какой итог? - вяло пролепетала Марго. - О чем вы?
        - Неужто вы забыли про трех воронов?
        - Сегодня я уже не способна на итоги. Боже мой, как же я устала… И голова кружится. Я выпила больше, чем следовало. - Она поднялась, пошатнулась, Суров поддержал ее. - Да это шампанское виновато, не я.
        - Разумеется, не вы. Вас проводить?
        - Я не лишена способности передвигаться. До завтра, Александр Иванович. А вы заметили… - собралась она что-то рассказать, но передумала, помахав рукой: - Ах нет, завтра… то есть сегодня. Вы великолепно танцуете, Александр Иванович.
        Суров курил, глядя на черную дыру перед собой, где притаилось озеро. С опечаленным лицом появился Уваров, остановился на террасе и смотрел в сторону озера, словно оно его околдовало.
        - Искупаемся? - предложил Суров.
        - Неплохая идея.
        Вскоре из озера раздавались фырканье и шумные всплески. Вода приносит не только очищение телу, но и улучшает настроение, что почувствовал Уваров, ужасно раздосадованный внезапным бегством Шарлотты. Мишель нырял вместе с другом, ребячливо плавал с ним наперегонки. Незаметно они отплыли далеко от берега, как вдруг…
        Вой. Протяжный и угрожающий.
        Пловцы затихли в воде, прислушиваясь, подполковник определил, повернувшись к противоположному берегу:
        - Воет с той стороны.
        - Ты уверен? - Уваров забеспокоился о Шарлотте, ведь она каждую ночь ждала его на том берегу. - Не в стороне?
        - В стороне от чего? - отплевываясь, спросил Суров.
        - Ты указал на усадьбу герцогини…
        - Я не говорил, что она воет по ночам. Откуда точно он воет, не могу определить, над водой воздух разносит звуки далеко. Однако человек воет на той стороне озера.
        - Человек? Не волк? - поразился Уваров. - Не может быть. Зачем?
        - И мне хотелось бы знать - зачем? Поплыли назад…»

9
        Артем стал у ее столика, поставив руки на бедра. Очевидно, это его излюбленная поза.
        - Кто тебе звонит и когда?
        - Ты хоть присядь, - бросила София слегка возмущенно.
        Нет, каков! Назначил встречу в кафе, она, не выспавшись, прибежала, прождала полчаса, а он налетел и ответ хочет услышать стоя. Она что, должна на все кафе кричать? Правда, Артем сел, но как! Руки поставил на стол, локти в стороны растопырил, словно после ее слов подскочит и понесется неизвестно куда.
        - Кто звонит? - повторил.
        - Я думала, муж подговорил кого-то из своих «шестерок» доставать меня.
        - Причина?
        - То есть чего он хотел? - уточнила она. - Время от времени Борька устраивает мне экзамен, проверяет, насколько я верная жена.
        - Короче, ревность, - понял причину Артем. - И что?
        - Судя по вчерашней реакции мужа, я, кажется, была не права. А чего ты всполошился? Кому-то делать нечего, он и звонит…
        - Как часто звонит? - перебил Артем.
        - Каждый день. Поздно вечером. А вчера два раза звонил.
        - Что говорит?
        - Это важно?
        Он не ответил, лишь нахмурился. София смущенно, не желая выглядеть хвастуньей, мол, от меня все без ума, выпалила:
        - Имя произносит… мое имя… плотоядно. В любви объясняется… говорит, что хочет меня.
        - У него губа не дура.
        Она выпятила свою губу: что он имел в виду? Кажется, комплимент бросил, однако комплименты таким тоном не говорят. Артем набрал на мобиле номер и попросил:
        - Узнайте, откуда вчера звонили Софии примерно… - И поднял на нее вопросительные глаза. Она поняла немой вопрос и ответила:
        - В десять минут двенадцатого и около полуночи.
        Он повторил, положил на стол мобилу и задумался.
        - Артем, а стоит столько времени тратить на ерунду? - увещевала его София. - Пусть звонит, я выдерну шнур, как вчера…
        - Ни в коем случае! Наоборот, поговори с ним подольше.
        - Зачем? Или ты думаешь… Но ведь смешно же!
        - Не смешно. Людоед пришел в ресторан, куда приехала ты с мужем, но тебя, которая может опознать его, не тронул, хотя и мог. Почему бы ему не звонить тебе?
        - Потому что это глупо. Он не хочет попасть к вам, а звонки мне активизируют вас, ведь они означают, что он подбирается ко мне.
        - Логично, - будто бы согласился Артем.
        - Я читала о маньяках. Они ничем не отличаются от нормальных людей, а инстинкт самосохранения у них развит более чем у кого бы то ни было. И ты, встречаясь со мной, неправильно делаешь, если хочешь поймать его на меня.
        - А ты не думала, что он преследует еще какую-то цель?
        - Какую же?
        - Не знаю. Он хоть и не отличается от нормальных людей, а все равно псих, поэтому способен действовать вопреки логике. Я тоже нарушаю логику, тем самым надеюсь заставить его оступиться. Поняла? А теперь иди погуляй.
        София вздохнула. Вообще-то она могла бы сегодняшний выходной провести за компьютером.
        - И долго гулять?
        - Допоздна.
        Делать нечего. Она бродила, бродила… Честно говоря, ей не верилось, что Людоед однажды нападет на нее. Столько времени прошло! И не убил же он ее в ресторане, теперь убивать не имеет смысла. Инцидент в магазине длился минуты две, от силы три, а память человеческая устроена не столь совершенно, как многие полагают, и стирает образы, виденные недолго. Если у маньяка голова на месте, то он знает это, а если видел ее с Артемом не раз, то будет держаться от Софии подальше.
        - Я больше не могу, - позвонила она Артему. - У меня ноги отваливаются, а он так и не появился.
        - Ладно, иди домой, - разрешил тот.
        Она зашла в подъезд, поднялась на один пролет, внизу хлопнула дверь. София глянула, кто вошел - не маньяк, а оперативник.
        Борьки дома не было, наскоро она поела и помчалась к компьютеру.
        Муж пришел поздно, в кабинет не рвался - обиделся. Ничего, переживет. Мальчик Боря должен уяснить, что можно, а что под запретом. София печатала, забыв обо всем, незаметно и время пролетело. Неизвестный не изменил себе, позвонил:
        - София…
        - Что вы хотите? - Она помнила задание Артема: говорить с ним.
        - Тебя, София. Хочу узнать, как ты пахнешь, попробовать тебя на вкус…
        В комнату влетел Борька, но София лихорадочно замахала рукой и приложила палец к губам. Потом сказала в трубку:
        - А вам известно, что у меня есть муж?
        - Я все знаю о тебе, София.
        - А я вас не знаю. И слушать ваши пошлости не хочу.
        - Мы увидимся… - Он прервал диалог.
        - С кем ты разговаривала? - набычился Борис.
        - С телефонным маньяком. - И, упреждая нотации на тему: порядочные женщины не разговаривают с незнакомцами, София поставила его в известность: - Он звонит каждый вечер, я написала заявление в милицию, там попросили поговорить с ним, чтобы выяснить, откуда он звонит.
        Потирая затылок, Борька приблизился к жене. Вдруг резко притянул ее к себе и тем не менее брюзгливо заворчал:
        - Хватит характер показывать, я устал от этой атмосферы. Ты могла бы быть помягче к мужу…
        - А муж не должен быть мальчиком. Знаешь, мне не хочется заниматься твоим воспитанием.
        - Ну, ладно, ладно…
        Ссора закончилась хеппи-эндом, хотя Борис так и не попросил прощения. Не умеет. А ночью, когда он уже спал рядышком, София мечтала: вот выйдет ее книжка, она возьмет ее в руки…
        И прочтет

«Бессонная ночь и следа не оставила на лице Марго, оно сияло свежестью и прекрасным настроением. Сначала делились впечатлениями о гостях, о вечере, потом слово за слово - и Суров с братом рассказали, как перед рассветом выл волк.
        - Саша утверждает, будто выл человек, - с сомнением произнес Уваров. - И вой доносился с другого берега.
        - Из усадьбы герцогини? - уточнила Марго.
        - Да, Маргарита Аристарховна, - подтвердил Суров. - А Мишель не хочет верить.
        - Во что ты не веришь? - обратилась она к брату, который был излишне задумчив, ел без аппетита.
        - Человек не способен так искусно выть по-волчьи, - нехотя ответил он, да и то лишь потому, что Марго не отстанет. - Да и зачем ему выть?
        - Скоро полнолуние, он предупреждает о новой жертве, - сказала Марго.
        - Ты думаешь, это… - похолодел Уваров.
        - Убийца, - слегка кивнула Марго. - Но тебя обеспокоило не то, что человек представляется волком, а то, что он выл на той стороне, где живет Шарлотта. Не так ли?
        - Прошу простить меня… - кинув салфетку на стол, Уваров встал.
        - Мишель! - бросилась за ним Марго, догнала, когда он был уже наверху, взяла за руки. - Мишель, отчего ты обиделся?
        - Я не обиделся, - высвободился он.
        - Значит, я угадала? Шарлотта нравится тебе? И нравится столь сильно, что любое упоминание о ней тебя взвинчивает? Ну, прости, прости свою сестру… Я просто не подумала. Скажу больше: я одобряю твой выбор.
        - Какой выбор? - остолбенел Уваров.
        - Не прикидывайся, ты же влюблен в Шарлотту…
        - Я?! Влюблен?!
        Изумление Мишеля было искренним, без тени притворства, на что Марго живо отреагировала:
        - А, так ты не подозревал о своем чувстве? Но от меня не скроешь, я знаю о тебе больше, нежели ты сам. Да стоило на тебя взглянуть вчера, как стало понятно: влюблен. И не надо стыдиться. Это прекрасно! Наконец остепенишься, женишься, маман с папа будут довольны.
        - Марго, твои фантазии не имеют границ. У меня в мыслях не было жениться на Шарлотте.
        - Теперь будет, - улыбнулась сестра. - А почему нет? Она чудесная девушка, к тебе неравнодушна. Сделай предложение, и твои муки кончатся.
        - Как у тебя все просто! - таращил растерянные глаза Уваров. - Знаешь, Марго, я тебя боюсь.
        - И напрасно. Зачем же усложнять там, где все предельно ясно?
        В общем, Марго выполнила запланированную миссию, и брат должен расцеловать ее за поддержку. Но в его лице она прочла недосказанность, значит, не все так гладко. Тем временем и Мишель созрел для откровенности:
        - Шарлотта тонкая и чувствительная, признаюсь, я не встречал такой. Но вчера она так скоропалительно убежала, словно чего-то испугалась. Не попрощалась с тобой, да и со мной не простилась толком. Неужели всему виной бокал шампанского, который она выпила первый раз в жизни?
        - Первый раз? - взметнула брови Марго. - Ты не обидел ее?
        - Мне не в чем себя упрекнуть, клянусь. Не обращай внимания на мои слова, просто она, впервые попав на люди, видимо, переполнилась впечатлениями…
        - Как ты сказал? Она впервые попала на люди? То есть до появления у нас Шарлотта не бывала в обществе?
        - Именно. Или все же я виноват? - пожимал он плечами, вспоминая, когда мог ненароком обидеть Шарлотту.
        Марго погладила брата по щеке:
        - Отдохни, дорогой, и мысли придут более светлые.
        - Ну-с, Маргарита Аристарховна, - встретил ее Суров, - признавайтесь, что вы сделали с Мишелем?
        - Открыла ему глаза на него же, - невесело ответила графиня, и можно было подумать, будто с братом у нее произошла размолвка. - Он не догадывался, что влюблен, но теперь знает.
        Суров расхохотался.
        - Что же тут смешного, Александр Иванович? Некоторым не мешает участливое слово.
        - Да уж, вы не скупитесь на участие…
        - Оно лучше, чем равнодушие. Пойдемте прогуляемся? У меня есть серьезные опасения, хочу ими поделиться с вами.
        За усадьбой начинался лес первозданного вида. Да и воздух здесь был уплотненным, словно природа сжала, сконцентрировала в нем влажность, ароматы растений и солнечное тепло. Марго взяла Сурова под руку, в другой руке держала зонтик, лицо ее стало вдумчиво-серьезным.
        - Вы меняетесь ежеминутно, - сказал, глядя на нее, Суров. - Я иногда теряюсь, не зная, чего от вас ждать.
        - А вы ничего не ждите. Просто с вами нет нужды притворяться. Знаете, Александр Иванович, я, кажется, допустила глупость: не подумав, подсказала брату сделать предложение Шарлотте. Мне очень хочется, чтоб Мишель обрел свое счастье, но я… поторопилась. Мы ничего не знаем о ее семье. Теперь я думаю, что с моею помощью брат может стать несчастным. Кто тянул меня за язык?
        Она стала напротив, заглянула Сурову в лицо, запрокинув голову и придерживая соломенную шляпку. Он отчетливо увидел тревогу в зеленых глазах, которые всегда темнели, если Марго оказывалась в тупике. Суров заподозрил, что она выяснила нечто необычное, и поинтересовался:
        - Есть основания так думать?
        - Представьте молодую девушку, которая вчера впервые выехала на люди. Переполнившись впечатлениями, она выпила шампанского, опять же впервые в жизни, чего-то испугалась и убежала, не простившись с нами и Мишелем. Брат уверяет, ему не в чем себя упрекнуть. И три ворона не простились.
        - Отсутствие воспитания, конечно, серьезный недостаток, особенно когда речь идет о людях света. Но, Маргарита Аристарховна, вы должны знать, аристократия далеко не всегда ведет себя подобающим образом.
        - Согласна. Но вы хорошо слушали? Она впервые выехала на люди! Коль это случилось впервые только вчера, стало быть, до сих пор она не видела людей, не ездила в гости. Да как такое возможно?
        - Затрудняюсь ответить.
        - И я не нахожу объяснений. А вы заметили, что три ворона не танцевали? Я надеялась, когда дама возьмется за плечо партнера, раненый проявит себя, хотя бы поморщится, а ни один не танцевал.
        - Для незначительной раны прошло много времени, она наверняка успела зажить и не принесла бы ожидаемой вами реакции. А я заметил, что господа из усадьбы герцогини следили за мадемуазель Шарлоттой.
        - Особенно де ла Гра. Кстати, он мало похож на француза. Те - общительные и веселые люди, а профессор всегда мрачен, немногословен. Он мне все меньше нравится. А вам?
        - Я не меряю всех на один аршин, будь то француз или немец.
        - И вой с того берега… - задумчиво произнесла Марго. - Нет-нет, согласитесь, весьма загадочная семья. Припомните, как нас встретила герцогиня!
        - Попросите Мишеля рассказать о свиданиях с девушкой. Полагаю, она говорила ему о своих родственниках.
        - Как можно! Брат догадается, что я следила за ним, и оскорбится.
        - А вы скажите, что видели, как он садился в лодку и поплыл к тому берегу, и что вы догадались зачем.
        - Думаете? - ожила Марго, снова остановившись. - Пожалуй, попробую. Александр Иванович, у меня есть идея… Только не говорите сразу «нет».
        - Вот как! - Суров заложил руки за спину, готовясь услышать очередной невероятный план Марго. - Конечно, я не скажу «нет», что вы прекрасно знаете.
        - Давайте последим за усадьбой герцогини, а?
        Ни один мускул не дрогнул на лице подполковника, он кивнул в знак согласия.
        - Вы не возражаете? - удивилась графиня.
        - Нет-с. Но как вы себе представляете - следить?
        Воодушевленная Марго взяла его под руку и сообщила:
        - Под вечер мы поедем кататься. Мишеля не возьмем, а захватим подзорную трубу. Выберем место и последим. Ну?
        - Прекрасно.
        - Ой, Александр Иванович, не верится, что вы согласны со мной.
        - Ежели скажу, что не согласен, вас это остановит?
        - Нет, разумеется.
        - В таком случае я согласен.
        В назначенный час Марго вышла в новинке собственного изобретения - без юбки! Она смотрелась пикантно в мужских брюках, которые дамы обычно надевали под амазонку, в высоких сапожках и облегающем корсаже. Однако брат, который увидел ее, не одобрил экстравагантный наряд:
        - Не слишком ли смело ты одета, Марго?
        - Зато удобно, - с вызовом ответила молодая женщина, предполагая, что брат сейчас замучает ее лекцией о приличиях. - У мадемуазель Каролины есть необычный купальный костюм, я же не хочу отстать от нее и придумала удобный костюм для верховой езды. А вас я шокирую, подполковник?
        - Ничуть, - улыбнулся тот, помогая ей взобраться на лошадь.
        Марго уселась на Ласточку с мужским седлом. Было немного непривычно, тем не менее неплохо. К счастью, Мишель не просился к ним в компанию. Отъехав от Озеркина, Марго остановила лошадь, дожидаясь, когда подъедет Суров, который не торопился.
        - Мне покоя не дает де ла Гра, - сказала она. - Он явно неравнодушен к Шарлотте. Да-да! Припоминая его поведение, я почему-то все больше в том убеждаюсь. И он не просто неравнодушен, а питает к ней тайную страсть.
        - Вы и с тайными страстями знакомы?
        - Не сама, к счастью, а за другими наблюдать приходилось. У людей становится особенный взгляд - пожирающий, когда они смотрят на предмет своей страсти. Именно такой был у де ла Гра.
        Выехали на пригорок, откуда виднелась крыша усадьбы герцогини. Суров влез на дерево и приставил трубу к глазам. Время от времени Марго спрашивала:
        - Видите что-нибудь?
        - Ничего существенного, - отвечал он.
        И так до сумерек. В конце концов вернулись домой.
        Уваров спешил на свидание, размышляя над словами Марго. Что только не приходит в ее безумную головку! Разумеется, он увлекся Шарлоттой, но женитьба - серьезный шаг, а серьезные шаги впопыхах не делаются. Однако Марго удалось свою идею перенести в сознание брата, он лишь о том и думал с тех пор, как переговорил с сестрой, значит, в какой-то мере уже готов был распроститься со свободой. А Шарлотта? Как она воспримет предложение? Отказ заставит сразу же прекратить встречи, и тогда очарование ночных свиданий заменит скука, а то и тоска одиночества. Да, он боялся отказа, боялся, потому что не был уверен ни в Шарлотте, ни в себе.
        Подплывая к берегу, он заметил на мостках фигуру. Женщина, но не Шарлотта. Раздался громкий шепот:
        - Барин! Михаил Аристархович!
        Услышав свое имя, Уваров подплыл к мосткам, на которых стояла старуха.
        - Слава богу, вы приплыли, - зашептала та. - А то чего ж я скажу моей лапушке?
        - Кто вы? - задал закономерный вопрос молодой человек.
        - Няня Шарлотты, Акулина Ипатьевна. Меня к вам Шарлотта прислала. Сказывала, вы обязательно приплывете.
        - Где ж она сама?
        - Прихворнула малость. Велела передать, что завтрева, коль дождика не случится, обязательно придет.
        - Что же с нею приключилось?
        - Ох, барин, нельзя ей пить алкоголического питья ни в коем разе, а она выпила у вас, оттого худо стало.
        - Да неужели шампанское так подействовало на нее?
        - А то как же! Не пила ж ни разу, а тут… Ну, ты плыви, барин, домой. Завтрева увидишь Шарлотту.
        - Погоди, Акулина Ипатьевна. Передай Шарлотте, чтоб осторожней была. Неподалеку от вашей усадьбы волк выл…
        - Слыхала, слыхала. Ой, страшно воет, аж кровушка стынет в жилах. Да ты не переживай, барин, я таперя с нею приду, покараулю.
        Неожиданно, словно подтверждая, что он близко и слышит заговорщиков, завыл волк. Уваров, вслушиваясь в переходы от низких к высоким звукам и наоборот, пытался различить человеческий тембр - напрасно. Это был вой дикого и беспощадного зверя, учуявшего добычу, вой, пробиравшийся под кожу, леденивший душу.
        - Господи, спаси и помилуй, - крестилась нянька, - страх-то какой! Прощевай, барин, побегу я, а то боязно.
        Отплыв, Мишель еще раз услышал надрывный вой.
        С утра Суров отправился в полк с денщиком. Распоряжений сверху о новом назначении не поступало, значит, еще неопределенное время военным предстояло провести в городе, а ему в усадьбе. Что ж, он остался доволен - мирная жизнь привлекательна.
        Суров заехал в дворянское собрание, где градоначальник любезно предоставил несколько помещений для офицерского клуба. Здесь проводили время офицеры, играя на бильярде, в карты и шахматы, проходили танцевальные вечера, куда приглашались дамы.
        - Суров! - раскрыл руки для объятий полковник Игумцев. Мужчины обнялись. - Пропал и носу не кажешь.
        - Я передавал вам приглашение к Уварову, - сказал Суров.
        - Да не любитель я всяких спектаклей, - отмахнулся Игумцев. - Ну, пойдем в буфет, выпьем зелена вина, угощаю. Я, друг Суров, совсем здесь завял. Выпить не с кем - одни молокососы кругом, хандра замучила. А ты, вижу, к деревне присох? Или там некая мамзель объявилась? Видели тебя в городе с двумя дамами, одна, по слухам, недурна собою.
        - Это сестра Мишеля. Уверяю, у нас с нею дружеские отношения.
        - Так я и поверил! Ладно-ладно, не хмурься. Уваров тоже хорош, закопался в навозе. Разве дело для настоящего мужчины хозяйством заниматься?
        Они сели за столик с белой скатертью, Игумцев прищелкнул пальцами, подбежал официант.
        - Вина и закусить. Ох, и скучища тут… Одна радость - дамы хвостами улицы метут, ну и вниманием не обходят.
        - Не слышали, как идет следствие по делу доктора Кольцова?
        - Ничего не слыхать. Да тут полиция вообще никакого понимания не имеет, где уж им убийство раскрыть. А доктора жаль, знающий человек был. Мы с ним водку пили на балу в нашу честь.
        - Слухи про оборотня ходят?
        - Еще бы! Вечером город вымирает. Недавно тут сумасшедшая объявилась, пророчица блаженная. Ходит босиком, в лохмотьях и веригах, указывает в сторону усадеб и говорит, будто там ведьмы живут, они-де и насылают нечисть, чтоб народ истребить. Чепуха, а люди верят.
        - Где ж отыскать ее?
        - Послушать хочешь? - рассмеялся полковник. - У площади покрутись, обязательно увидишь.
        Официант принес вино и закуски, Суров выпил с Игумцевым, поговорил о всякой всячине, в общем, неплохо провел время. Потом он сел на коня, приказал денщику купить самых лучших цветов, а после приехать к площади.
        Искать вещунью не пришлось, вокруг нее стояла немногочисленная толпа. Подходили новые слушатели, кто-то отходил, махая рукой, мол, недосуг мне сказки слушать, кто-то со страхом на лице крестился, а кто-то подбивал народ пойти и найти ведьм. Суров подъехал ближе, с лошади нищенка была ему видна отлично. А та, размахивая руками, смешно тараща глаза и потрясая грязными лохмотьями, выкрикивала пугающе:
        - Тама оне, тама, где плещет вода, аки в чане! Коль придете на брег песчаный, так и услышите, как камыш колышется. Камыш и расскажет про бабу в черном и девку молодую, что из чрева ведьмы в черном вышла. Обе с ликами бледными, обе с глазами алчными, обе с когтями длинными. А коль увидите их, бегите что есть мочи. Ибо обернутся оне в страшных чудищ и бросятся на вас, и кровь выпустят… Берегись! Берегись! Кто следующий?
        - Мое почтение, подполковник.
        К Сурову подъехал на вороном коне де ла Гра, внимание его тоже было приковано к нищенке.
        - Складно говорит, - сказал Суров. - Будто книжку читает.
        - Баба в черном и девка ейная в черноте живут, на свет не выходят и всех в черноту утянут… - исступленно завывала пророчица.
        - Господи, страсти-то какие! - захныкала купчиха, крестясь.
        - Стало быть, конец света близок, - произнес чернявый мужик. - Пред концом сатана и слуги его наружу выйдут, чтоб род людской перевести.
        - Коль сатана краше ентой дуры, так я согласен, пущай поцалует, - заржал паренек, ему вторили приятели.
        - Ты! - указала пальцем на него нищенка. - Погибель твою вижу! Рот твой черти залепят адским огнем!
        - Она сумасшедшая, - тихо произнес Суров.
        - Полагаете? - усмехнулся де ла Гра. - Вы, господин подполковник, куда направляетесь?
        - В усадьбу Уваровых.
        - Значит, нам по пути.
        Как раз подъехал денщик, за городом подполковник и де ла Гра пустили лошадей шагом, бок о бок.
        - Как думаете, сколько ей лет? - спросил де ла Гра.
        - Нищенке? Трудно сказать. Лицо измазано грязью, так что не определишь. Но она не стара.
        - Любопытный экземпляр, - произнес де ла Гра. - Меня она привлекла с научной точки зрения: вроде бы чушь несла, а смысл есть вполне разумный.
        - Народ смущать дело нехитрое, господин профессор. Он только и ждет толкований необъяснимым явлениям, чтоб взяться за вилы.
        У развилки расстались.
        Брат хоть и согласился сопровождать ее на прогулке, но как воды в рот набрал. Он словно потух, а ведь еще недавно порхал. Дело наверняка в Шарлотте. Собственно, Марго позвала Мишеля, желая кое-что выяснить, да никак не выдавалось удобного момента.
        - Куда Суров запропастился? - проворчала она.
        Зато Уваров получил повод приструнить сестру:
        - Не вскружи голову Сурову. Это будет нечестно. Саша очень хороший человек и друг мне. Я бы не хотел, чтобы он страдал.
        - Ты с ума сошел? - обиделась Марго. - Я не задавалась целью вскружить ему голову.
        - Именно тогда, когда ты не задаешься целью, у тебя отлично получается. Пожалуй, как ни у кого.
        - Мишель, я похожа на кокотку? Почему ты думаешь обо мне так скверно?
        - Плутовка, я разве так сказал? Пойми, Марго, между мужчиной и женщиной тесной дружбы не может быть, а если она возникает… потом все равно перерастает в серьезные отношения. Ты уедешь к мужу, о Саше забудешь, а ему каково будет?
        - Ошибаешься. Подполковник предан службе, женщины его не интересуют.
        - А тебя это огорчает, - угадал Уваров.
        - Ну, разве что чуточку, - улыбнулась она самой невинной улыбкой. Поскольку беседа наконец заладилась, Марго перешла к волнующей теме: - Как тебе родственники Шарлотты?
        - Не очень, - уклончиво ответил Уваров.
        От нее не ускользал ни один нюанс в настроении брата, а он при своем «не очень» окончательно помрачнел. Вот подходящий момент, когда можно немного припугнуть брата, а то неловко теперь отговаривать жениться на Шарлотте:
        - Ты не видел герцогиню, Мишель. Она состоит из неучтивости, злости и спеси. Даже чаю не предложила нам с Александром Ивановичем, а мы ведь промокли. Стояла, как надгробие, на лестнице, не соизволила спуститься, ждала, когда уйдем. Ужас!
        - Как же мне просить руки Шарлотты у такой злодейки?
        - Я же не говорила прямо сейчас ехать к герцогине.
        - Пожалуй, ты именно так говорила, - возразил он.
        - Ты меня неправильно понял, дорогой. Нет, не смотри так. Шарлотта мне нравится, я за нее. А вот с герцогиней необходимо сначала познакомиться, произвести на нее хорошее впечатление…
        - «Семь пятниц на неделе» - это про тебя, - перебил Мишель.
        - Но какая-то пятница из семи окажется верной, не так ли? Кстати, ты же встречаешься с Шарлоттой?
        - И про это знаешь? - немало изумился Уваров, даже приостановился. - Я так и думал: мои мозоли не дадут тебе покоя.
        - Но, Мишель, мозоли тут ни при чем. Однажды ночью было душно, я вышла на балкон, а ты садился в лодку и уплыл. Кто же не догадается, куда ты плаваешь? Так вот я о чем: расспроси Шарлотту о матери…
        - С матерью она не ладит. Герцогиня живет затворницей, из дома не выходит, никуда не выезжает, заодно и дочь не выпускает. Шарлотта старается днем с родственниками не видеться, запирается у себя и спит, а ночью выходит гулять. Поет, когда ей хочется говорить, а не с кем.
        - Поет она изумительно, - проговорила Марго задумчиво. - Мишель, а как Шарлотта объясняет поведение матери?
        - Тиранией. Но я мало знаю, ведь бестактно расспрашивать напрямую о семейных неурядицах. Я лишь передал то, что она сама рассказала.
        - И напрасно, милый, - находясь все в той же задумчивости, пробормотала графиня. - Надобно поинтересоваться, коль ты неравнодушен к девушке…
        - Марго, я ничего не решил, - прервав ее, заявил, нажимая на каждое слово, Уваров, дабы поставить точку в разговоре на деликатную тему. - А вот и Александр…
        По мере того как всадники приближались, улыбка Марго становилась шире, глаза светились неподдельной радостью. Уваров заметил, что и Суров, гарцуя на гнедом скакуне, не отрывал взгляда от его сестры. Что это - дружеское участие друг в друге, или Шарлотта права: нечто большее связало обоих? Уваров тут же отмел низкие мысли, ведь его Марго - женщина строгих правил.
        Тем временем Суров спешился, отдал повод денщику и преподнес Марго букет роз, поцеловав руку. В общем-то, нет ничего предосудительного в том, что Саша дарит цветы даме. Всего лишь знак внимания. Возможно, слегка повышенного внимания. Уваров вздохнул. Что ж, флирт не запретишь даже им, осталось надеяться на благоразумие обоих.
        - Я очень тронута, - щебетала Марго, опустив носик в букет. - Куда вы пропали, Александр Иванович? Мы не садились обедать, ждали вас. Мишель, возьми зонтик, он мне мешает.
        Уваров забрал зонтик, а она взяла Сурова под руку. Мишель шел за ними, усмехаясь: его как будто не существует.
        - Я заехал в офицерский клуб, Маргарита Аристарховна, - говорил Суров исключительно ей. - Но не это главное. В городе объявилась вещунья…
        Де ла Гра отобедал вместе со всеми, храня традиционное молчание. Он принял порядки этой семьи еще с юности, его единственного они не раздражали, напротив, могильный покой создавал удобства. Де ла Гра здесь не отдыхал, а занимался наукой, имел лабораторию, где проводил исследования, на которые давала деньги герцогиня.
        После обеда он постучался к ней в комнату:
        - Разрешите?
        - Входите, Оливье, - разрешила она. - Я всегда рада вас видеть.
        В комнату герцогини мало кто входил. Ее заповедная территория напоминала келью, где не было не то что лишнего, но даже необходимого. Простая кровать, распятие на стене, письменный стол и стул, таз с кувшином для умывания, небольшой шкаф с одеждой - все. Герцогиня без посторонней помощи убиралась, одевалась и раздевалась. Таково было наказание, которое она сама же себе и назначила.
        - Что привело вас ко мне? - спросила она, стоя и сложив руки у живота.
        - Сегодня в городе я слушал нищенку, мадам…
        Рассказав, что ему удалось запомнить из полубезумных речей, де ла Гра наблюдал за изменениями на лице герцогини. Женщина блистательно владела собой, однако новость выбила ее из привычного состояния. Она ходила от окна к двери и обратно, мяла руки, хмурилась, находясь в лихорадочном поиске причин того, что происходило. Подойдя к де ла Гра так близко, что ему стала заметна паника в ее выцветших глазах, она спросила:
        - Что вы думаете обо всем этом, Оливье?
        - Не знаю, что ответить.
        Герцогиня покивала, мол, другого ответа и не предполагала. Затем отошла к столу, резко развернулась и спросила с затаенным страхом:
        - Этого не может быть… ОН?
        Де ла Гра прекрасно понял, о ком шла речь и о чем, отрицательно покачал головой, не давая повода к сомнениям.
        - А мне иногда чудится, он жив, - промолвила герцогиня.
        В ее фразе, которую она выговорила дрогнувшим голосом, де ла Гра уловил скрытый трепет перед неотвратимостью. Можно сказать - перед роковой неотвратимостью. Он старательно успокаивал ее:
        - Его убили, мадам. Вместе с моим отцом, который освободил его. Мне чудом удалось спастись. Я похоронил обоих, так как не в силах был доставить их к вам без лошади. Нашел небольшой грот, закрыл камнями и засыпал землей. Я похоронил мертвых.
        - Но я не видела! - Она пронизывала его взглядом.
        - Вы должны мне верить, - мягко убеждал де ла Гра. - За моими словами стоит время, мадам, а времени прошло слишком много, чтобы сомневаться.
        - Вы правы, - согласилась герцогиня, но не успокоилась. - Но если не он, то кто? Должно же быть объяснение.
        - Не знаю, мадам, не знаю.
        - Как нищенка узнала, что я хожу в черном?
        - Вы боитесь?
        - Боюсь, - кивнула женщина, но взгляд ее был смелым, решительным. - Вы же знаете, на что способна обезумевшая чернь. Нищенка явно провоцирует толпу. Меня крайне интересует, сама она дошла до лжепророчеств или ей кто-то их подсказал.
        - Подсказать могли слухи, мадам. А нищенка, возможно, их использует с целью заработать. Вы намерены что-то предпринять?
        - Да что я могу предпринять? - сокрушенно вздохнула герцогиня. - Ровным счетом ничего. Разве что… искать новое убежище.
        - Где? Чтобы его найти, нужно много времени.
        - М-да… Безжалостное время… Идите, Оливье, я хочу подумать.
        Он бесшумно вышел, оставив ее с тяжелыми мыслями…»

10
        - Звонит из разных таксофонов, - сообщил Артем, встретившись с Софией на следующий день в ее магазине. - Ух, как мне не нравится его треп!
        Она, резко полюбившая работу, где в ожидании покупателей могла делать наброски глав или обдумывать повороты сюжета, слушала пассивно. В принципе София была почти счастлива, но почти. Найдя увлекательное дело и погрузившись в него с головой, она как-то успокоилась. И с Борисом кое-как наладились отношения. А тут один маньяк ловит другого и цепляется за всякую мелочь, вместо того чтоб вести расследование по классическим канонам. София устала от внушений: он, он, он! А где он? Даже у психопата должна быть хотя бы примитивная логика, но в звонках логика отсутствует. Безусловно, Артем отвлекается на несущественные детали, советов слушать не станет.
        - Ну, с чего ты взял, что мне звонит Людоед? - спросила она. - Моей подруге тоже звонил один и получал сексуальное удовлетворение по телефону.
        - Онанист, что ли? - Артем привык называть вещи своими именами. - Ты плохо знаешь эту категорию. Задача онаниста как можно дольше поговорить, он балдеет от голоса. В твоем случае диалог не затягивается, пронизан гипнотизированием, к тому же он грозит.
        - Пошлостями? - фыркнула она, выразив несогласие.
        - Я слушал запись несколько раз, две его фразы как раз и есть угроза.
        - Какие? - не помнила она.
        - «Я все о тебе знаю, София» и «Мы встретимся».
        В общем-то, данные фразы можно и так трактовать. Но у Софии были возражения:
        - Да если б он хотел убить меня, давно бы уже убил. Свидетелей убирают по горячим следам, а не звонят им с признаниями в любви.
        - Не исключено, что он влюблен в тебя. Как в потенциальную жертву.
        - Успокоил! - передернула она плечами. - Ты серьезно?
        - Абсолютно. Вполне вероятно, он борется с собой, то есть жаждет твоей крови, но одновременно не решается испить ее. Помнишь, он говорил, что хочет попробовать тебя на вкус? Учитывая его страсть к отгрызанию частей тела, не исключено, что и у тебя он мечтает отгрызть, например, губы, о которых упоминал в диалоге с тобой.
        - Ужас какой! - схватилась она за сердце, живо представив, как маньяк вгрызается в нее зубами.
        - В то же время ты помогла ему бежать, чем возвела себя на пьедестал в его поганых глазах. Кстати, это не мои выкладки, а психолога. Мое мнение: у него есть более существенная цель, только я пока не определил ее. Так что будь внимательна. Ладно, София, мне пора…
        - Да? Напугал и уходишь? Я теперь боюсь.
        - Ну, здесь он ничего тебе не сделает, а на улицах тебя ведут.
        В перерыв она не побежала в кафе, попросила коллег купить ей булку и сок. Но когда магазин опустел, оставшись в тишине среди лабиринтов со стеллажами, София почувствовала, как у нее под кожей начал гулять страх. Да-да, он носился по спине, ногам, рукам, как живое существо, эдакая сороконожка. До сюжета ли тут! София помчалась на задний двор - там хоть машины, грузчики, водители.
        Минут за десять до окончания перерыва, получив сухой паек, она так и не перекусила - ее попросили заменить в витрине книжки на новинки, которые распаковали перед обедом. Дело пустяковое, София залезла в витрину, собрала несколько томов, на их место аккуратно расставила новые, всего семь штук и…
        Некий внутренний сигнал заставил ее посмотреть в сторону.
        Она думала, что забыла его, помнит лишь в общих чертах, как помнят лицо из снов, промелькнувшее мимоходом и оставившее размытый образ. Но когда увидела его, мгновенно вспомнила все черты, словно была знакома с ним давно. Он стоял на противоположной стороне улицы, его взгляд был направлен точно на нее. Вроде бы обычное человеческое лицо, умные и мягкие глаза, добрая улыбка, костюм с иголочки - ничего похожего на маньяка, садиста и убийцу! Но это был точно он, что явилось доказательством: опасения Артема не пустой звук, не следствие его маниакальной наклонности из ерунды сооружать проблему. Людоед здесь, зачем-то пришел. Подбирается к ней? София чуть сознания не лишилась и словно прилипла подошвами к полу витрины. Самое интересное, что все длилось короткое мгновение - проехал автобус, загородив Людоеда, а потом то место, где он стоял, оказалось пустым. Глаза Софии искали его среди прохожих - не нашли.
        - София, что ты там застряла? - крикнула заведующая. - Уйди, сейчас открываемся.
        Девушка помчалась в отдел, на ходу набирая номер.
        - Что случилось? - спросил Артем.
        - Я видела его!
        - Где? Когда? - Артем все понял.
        - Сейчас, на улице…
        Шел десятый час ночи. Парковочных мест возле дома нет, от гаража до подъезда минут пятнадцать ходьбы, поэтому Борис подумывал приобрести квартиру в более благоустроенном доме, разумеется, с парковкой под ним. Он открыл гараж, включил свет, поставил машину, а когда закрывал ворота, что-то тяжелое обрушилось на него. Боль была настолько острой, что Борис не смог ни подумать, от чего она, ни повернуться, а потеряв ориентиры, рухнул как подкошенный. Сознание не сразу ушло, Борис еще какое-то время смотрел в одну точку - на выбившуюся из-под асфальта травинку, на которую наступила чья-то нога.
        После «встречи» София наплевала на указания ходить домой пешком и по закоулкам, напросилась в машину к коллеге по работе. Ее доставили к подъезду, на второй этаж она взлетела, будто к ногам приделаны реактивные двигатели. В квартире почувствовала себя в безопасности и отдышалась.
        Полчаса спустя позвонил Артем:
        - Ты где?
        - Дома.
        - Офонарела? Как ты домой добралась? Как тебя потеряли?
        - Меня подвезли, я вышла с черного хода…
        - Совсем дура?
        Еще минут десять ей пришлось выслушивать раскаты грома. В конце концов Артем выдохся и предупредил:
        - Еще один подобный финт с твоей стороны, я тебя сам убью.
        - Мне просто страшно. Неужели не можешь понять?
        - Будет еще страшней, когда ты встретишь его один на один, а нас рядом не окажется. Будет страшно и о-очень больно. А еще противно, когда твое тело будут лапать…
        - Хорошо, хорошо, ты меня достаточно напугал.
        Борька предлагал отметить примирение в ресторане, но по кабакам она больше не ходок, а романтический ужин можно соорудить и дома. София подготовила мясо для жарки, нарезала салат, сервировала стол и села к ноутбуку. Считай, время на ужин убито зря, потому что у Софии один настрой - на ту старую историю, из девятнадцатого века. Конечно, Борька способен обеспечить ее, как обеспечивал раньше, высвободилась бы масса времени, но София больше не хотела числиться в домохозяйках, клянчить у мужа деньги на мелочи.
        К девяти стало поташнивать от голода, но, пока не пришел Борис, лучше поработать. Выпив воды, София застучала по клавишам. К счастью…
        Детектив шел легко

«- Нет, это невозможно, - ходила внизу Марго, негодуя. - Я не могу просто ждать. Александр Иванович, я хочу к вам.
        - На дерево? - глянул он вниз.
        - Ну, да. А что тут особенного?
        - Вы когда-нибудь взбирались на деревья?
        - Нет. Думаю, стоит попробовать.
        - Как скажете, - спускаясь, произнес подполковник.
        На спор уйдет масса времени, подумал он, к тому же ни к чему не приведет. Поэтому Суров, оказавшись достаточно низко, протянул руку Марго. Она карабкалась неумело, соскальзывала и, если б не его помощь, ни за что бы не взобралась - тут ведь нужна сноровка. К счастью, дуб был огромным, крепким. Добрались до точки, откуда удобно вести наблюдение, а там уж не до тонкостей этикета - места предельно мало, Суров и Марго стояли, плотно прижавшись друг к другу. Он протянул ей трубу, она приставила прибор к глазу, повела им и разочарованно протянула:
        - Но отсюда же ничего не разглядишь. Надобно отыскать наблюдательный пункт ближе.
        - Где, Маргарита Аристарховна? Сейчас мы хоть на пригорке, а ближе к усадьбе герцогини нет возвышенностей, стало быть, вообще ничего не увидим из-за растительности. К тому же лошадей заметят.
        - А мы оставим лошадей и поищем подходящее место. Не спорьте, Александр Иванович, иначе наши усилия пропадут зря.
        - Я разве спорю?
        Она оглянулась, всего-то повернув голову, и… замерла. Суров был так близко, Марго ощущала его дыхание на щеке и подбородке, а его бирюзовые глаза просто-напросто ее околдовали (какая жалость, что такие глаза достались мужчине). А он смотрел на ее губы. Или только казалось? Нечто непозволительно волнующее пробежало по жилам, бессовестно распоряжаясь волей. Но ничего не происходило. И не могло произойти, потому что кому-то надо сделать хотя бы мизерное движение навстречу, а ни он, ни она, по всей видимости, не догадались об этом. Сколько же можно так стоять? Пожалуй, целую вечность. Однако зачем?
        - Как мы… будем… слезать? - вымолвила она, чувствуя, как щеки краснеют, а дыхание куда-то пропало.
        - Я спущусь первым, - в тон ей ответил он. - Держитесь крепче.
        И еще некоторое время постояли. Суров набрал полную грудь воздуха, будто собирался погрузиться под воду… и ничего не произошло. Он выскользнул из-за Марго, ее спина сразу же уперлась в ствол. Суров давал указания, за какой сук уцепиться, куда поставить ногу, придерживал Марго. Наконец подполковник спрыгнул на землю, протянул руки, и она, упав, едва его не свалила. Смутилась:
        - Я такая неловкая…
        - Потому что первый раз изволили залезть на дуб.
        Ехали молча. Внезапно нахлынувшее волнение прошло. У Марго осталось недоумение - а что было-то и неужели только у нее? Скосив глаза на Сурова, она не смогла по нему определить, в таком же он состоянии неопределенности или совсем ничего не понял.
        - Значит, де ла Гра сказал, нищенка любопытный экземпляр? - вернулась Марго к его рассказу. - И заинтересовала она его с научной точки зрения?
        - Именно так. Еще он сказал, что несет она вроде бы чушь, а смысл разумный.
        - Что он имел в виду, говоря «разумный смысл»?
        - Очевидно, ее указующий перст. Она внушала людям, что зло идет из усадьбы у озера. От «бабы в черном» и «девки молодой».
        - «Баба в черном», - повторила Марго. - Не герцогиня ли это? Когда мы приехали к ней, она была одета в черное платье. А ее дочь молода.
        - Вы уверены, что герцогиня всегда ходит в черном?
        - Помилуйте, Александр Иванович! - воскликнула Марго, как всегда, зацепившись за мысль. - Сейчас лето. Зачем же рядиться в черное, даже когда льет дождь? И все же нищенка имела в виду герцогиню. Да на берегу озера больше нет усадеб, только Озеркино и герцогство Лейхтенбергское (последние два слова прозвучали уничижительно). Между прочим, Шарлотта говорила брату, будто ее мать не выходит из дома.
        - Надеюсь, вы не думаете, что герцогиня убивает по ночам несчастных путников и выпивает у них кровь?
        - Что думать, покажет будущее. Важно другое: мы на верном пути, что подтверждают
«пророчества» нищенки. Я хочу послушать ее. Завтра же. Смотрите, темнеет… Давайте наперегонки поскачем?
        Едва сорвались с места, как первая же Марго и натянула поводья.
        Вой. Снова вой волка, который имитировал человек, в чем они оба уже не сомневались. Но имитировал мастерски. Вой доносился со стороны усадьбы герцогини.
        - Он определенно чего-то добивается, - сказала Марго.
        - Без сомнения, - подтвердил Суров. - Он далеко, не бойтесь.
        Шарлотта чуть не подпрыгивала на дощатом настиле, выказывая нетерпение, когда лодка с Уваровым подплывала к мосткам. Стоя рядом с ней, неодобрительно качала головой нянька. Как только Мишель причалил, девушка спрыгнула к нему, обняла за шею и зашептала, перемежая слова смехом:
        - Боже мой, Мишенька, как я ждала сегодняшней ночи, как ждала… А время тянулось нескончаемо медленно, я и спать принималась, и читать… не помогало. Думала о нашей встрече. У вас сердце бьется так часто, через одежду слышно…
        - Я торопился к вам. Как вы чувствуете себя?
        - Прекрасно, Мишенька, все прошло.
        Она снова прижалась к нему, слыша бухтение няньки:
        - Бесстыдница. Видала б матушка, как ты на шею мужчине вешаешься.
        - Но ты же ей не скажешь? - ничуть не смущаясь, рассмеялась Шарлотта, не отводя взгляда от Уварова. - Я что-то не так делаю, Мишенька? Вы скажите, я обещаю вас слушаться.
        - Все так, Шарлотта. Садитесь.
        Уваров заработал веслами, а нянька вслед крикнула:
        - Недолго! Ох, беда так беда…
        - У вас строгая нянюшка, - сказал Мишель, когда отплыли от берега.
        - Она славная, добрая. Учит меня всему, что мне совсем не пригодится. Когда я выросла, ее оставили вместо горничной, а для меня она нянюшка.
        Уваров смотрел на девушку и думал: почему из тысяч женщин одна она заняла его мысли? Почему, стоило увидеть ее, сердце забилось учащенно? Почему то, что она так скоро убежала с праздника, уже не имело значения? И вообще, ничего не имело значения. Есть только он и она, ночь и озеро…
        Он перестал грести, не заметив этого. Подперев кистями рук подбородок, смотрел на Шарлотту, теперь зная точно, чего хочет. Но захочет ли она? Да, безрассудно говорить о столь важном именно сегодня - еще днем он так думал. Но что же делать, когда Уваров привязывался к девушке с каждым часом все крепче? И тут никакой рассудок не способен остановить.
        - О чем вы задумались, Мишенька? - спросила она настороженно, ведь лодка уже долго находилась в покое, а спутник ни слова не вымолвил.
        - О вас.
        - Обо мне? - рассмеялась Шарлотта. И вдруг опечалилась: - Вы так серьезны, неразговорчивы. Должно быть, думаете обо мне дурно?
        Уваров протянул ей руку - Шарлотта перешла к нему и села рядом. Она чувствовала, что Мишель хочет сказать ей нечто важное, потому напряглась. А он приложил ладонь девушки к своей щеке.
        - Вы горячи, - тихо произнесла она. - У вас жар?
        - Наверное, - так же тихо сказал он. И решился: - Шарлотта, я хочу видеть вас ежечасно, а не урывками. Не хочу, чтоб наши встречи зависели от погоды, от вашей матушки, которая в любую минуту может все узнать…
        - Как странно, у нас одни желания. Но разве такое возможно?
        Снова барьер: она скажет «нет» - и мир потускнеет, второй Шарлотты быть не может. Что тогда ему будет нужно в пустом хаосе из людей, где нет главного - ее? А она, широко распахнув глаза, ждала, какой выход он предложит. И он предложил, собравшись с духом:
        - Возможно. Ежели вы согласитесь выйти за меня замуж.
        Она всплеснула руками и закрыла ими лицо, потом взялась ладонями за щеки и… и из ее глаз покатились слезы. Уваров испугался, взял девушку за плечи:
        - Шарлотта, что с вами? Я оскорбил вас?
        - Что вы, Мишенька, - всхлипывала она. - Я… от неожиданности. Вы хотите сделать меня женой?
        - Да. Отчего же вы плачете?
        - Пустое, не обращайте внимания. Ах, Мишенька, вы… уверены ли вы?
        - Понимаю, мое предложение поспешно, но я не тороплю вас, вы вправе не давать мне ответа сей же час, а подумать…
        - Молчите, - закрыла его рот ладошкой она. - Не хочу думать. Я и мечтать не смела… Неужели вы…
        - Так «да» или «нет»? - кончилось терпение у него.
        - Да! Конечно же, да!
        Ну, вот и все, а он боялся. Уваров почувствовал огромный прилив сил и облегчение, понял, что это и есть чудо - обычное человеческое счастье, о котором и говорить-то неловко, можно лишь беречь его внутри. Но он обязан даже в таком состоянии предоставить ей шанс распорядиться собой обдуманно:
        - Все же, Шарлотта, я дам вам время. Коль не передумаете…
        - Не передумаю, - поспешила заверить она.
        - Но вы можете встретить более достойного человека…
        - Да зачем же мне другой, Мишенька, когда есть вы? Я вас люблю, и мне никто не нужен. Лишь бы вы не передумали…
        - А как ваша матушка посмотрит на мое предложение?
        - Как бы ни посмотрела, мое решение твердое. Разве она вправе запретить мне?
        - Вашей руки я обязан просить у нее, несмотря на ваше согласие. Коль она будет против, вы не сможете ослушаться.
        - Напрасно вы тревожитесь, полагаю, она будет рада. А если вы так боитесь моей матери, я и без ее согласия согласна.
        - Признаюсь, я действительно побаиваюсь ее. Но раз вы так решительно настроены, нам ничего не страшно, верно?
        Шарлотта рассмеялась и обняла Уварова. Жаль, ночь пролетела слишком скоро.
        В старую соломенную шляпу, лежавшую на земле, добрые люди кидали кто монету, кто пирожок, кто клал яйцо, пока нищенка вещала. Глядя на бьющуюся в исступлении вещунью, Суров покривил губы в усмешке и шепнул Марго:
        - Слово в слово говорит. Я и прошлый раз заметил: будто книжку читает.
        Графиня внимательно, с прищуром, смотрела на нищенку, сидя в дамском седле (на сей раз она надела юбку).
        - Берегись! Берегись! - металась посередине толпы нищенка.
        - По-моему, в блаженной есть что-то кощунственное, - снова зашептал Суров. - Вы не находите?
        - Да я покуда слушаю, - ответила Марго.
        - Баба в черном и девка ейная в черноте живут… - пугала нищенка.
        - Отъедемте, - сказала Марго, повернув Ласточку.
        Свернули за угол, остановились.
        - Что вас смутило, Александр Иванович?
        - Ей-богу, как по писаному говорит. Те же слова, те же интонации, та же мимика. Разве блаженные повторяются?
        - Неужели? - удивилась Марго. - Хотелось бы и мне в том убедиться.
        - Нет ничего проще. Подождем? Она непременно еще раз устроит представление.
        Из-за угла Суров проследил, как нищенка исчезла, но он был полон уверенности, что она появится вновь. Прошел час, и послышались призывные выкрики. Марго убедилась, что Суров насчет вещуньи оказался прав.
        Последовал новый сеанс кликушества. Вскоре народ начал расходиться. Нищенка собрала подаяния, с завидной скоростью сосчитала гроши и сунула их в карман кацавейки, забросила котомку на плечо и пошла восвояси. Марго стегнула лошадь:
        - За ней, Александр Иванович!
        Нищенка была уже в конце улицы. А добежать туда столь скоро убогой полукалеке, какой она только что представлялась, довольно затруднительно. Блаженная свернула. Марго скакала первой по узкой улице и, завернув за угол, крикнула:
        - Голубушка! Постойте!
        Нищенка оглянулась, но, увидев, что именно ей машет барыня, дунула вперед с такой прытью, что только пятки засверкали. Марго остолбенела, оглянулась на Сурова, тот приказал ей посторониться и поскакал вдогонку. Нищенка бежала не хуже лошади и вдруг юркнула в щель забора, оставив преследователей с носом. Марго подъехала, когда Суров спешился и, отодвинув доску забора, заглядывал внутрь двора.
        - Ну, что ж вы? - вскрикнула она. - Бегите следом, вы догоните ее.
        - Пардон, сударыня, я тут не пролезу.
        Марго без посторонней помощи спрыгнула с лошади, поспешила к забору и просунула голову в щель. Грязь - жуть, а вонища того хуже. Куры, утки, индюки расхаживали по серо-черной жиже, не испугавшись ее. Марго отпрянула, брезгливо поморщившись, и передумала догонять нищенку. Встретилась с насмешливым взглядом Сурова.
        - Убежала, - подняла плечики Марго, давая понять, что готова догонять даже по столь мерзкому болоту, но смысла не имеет.
        Он помог ей сесть в седло, заметил:
        - Вы огорчены?
        - Вовсе нет. Как думаете, почему она убежала от нас?
        - Испугалась, что мы ее раскусили. Де ла Гра раньше сообразил, что она не та, за кого себя выдает.
        - Значит, одними и теми же предложениями она рассказывает…
        - Роль, Маргарита Аристарховна, роль, - подсказал он. - И представляет грубо. Как только другие не видят?
        - А вдруг ее кто-то попросил сыграть роль? - пришла идея в голову Марго. - Иначе зачем ей изображать блаженную?
        - И кто же попросил?
        - Убийца. Только он мог.
        - Не понимаю, как вы пришли к таким выводам?
        - Вы внимательно ее слушали? Она указывала на усадьбу герцогини. И волчий вой слышен оттуда же. Поскольку воет человек, то… Александр Иванович, он тоже указывает на герцогиню! Теперь мне его цель понятна: он хочет, чтобы все думали, будто убивает герцогиня. Нам нужна нищенка, только она даст точные сведения. Едемте в полицию.
        - Наконец-то! - воскликнул Суров, обрадовавшись, что Марго одумалась.
        Пристав сидел за столом и писал, старательно выводя буквы и высунув кончик языка. За его спиной висела карта, выполненная вручную, с маленькими флажками. При появлении Марго он замер, затем встал, надел потертый сюртук, поклонился и уставился с немым вопросом.
        - Я не отвлеку вас надолго, Ардальон Гаврилович, - улыбалась Марго. - Успешно ли идет следствие по делу доктора Кольцова?
        Пристав не расположен был докладывать ее сиятельству о ходе дела - своих начальников немерено, перед которыми он отчитывался, но решил быть вежливым:
        - Туманное дело, однако, ваше сиятельство, мы на верном пути.
        Она уже слышала нечто подобное из его же уст, другого не ждала, поэтому перешла к делу:
        - А что, Ардальон Гаврилович, есть ли в городе театр?
        - Театру-с не имеем-с.
        - Как жаль, - с кокетливым жеманством сказала Марго, напуская на пристава чары в надежде, что он растает и окажет содействие. - Мне нужна артистка. Неужели в городе нет даже любительского театра?
        - Любителей полно-с, - кисло ответил пристав. - Да только нынче они все кто где, поразъехались. Лето-с.
        - Так-таки никого не осталось? - не верила она. - Голубчик, Ардальон Гаврилович, вы же знаете людей в городе наперечет, сделайте одолжение, отыщите артисток. Мне нужны немолодые, эдак примерно… сорока - сорока пяти лет. Ежели мне они понравятся, я могу оказать содействие в дальнейшем их устройстве, ведь приличный ангажемент получить трудно. И вас отблагодарю.
        У пристава через очки глаза поблескивали зеленой тоской. Но кто же способен отказать ее сиятельству, которая от безделья бесится? Тут хочешь - не хочешь, а исполняй поручение. Скрепя сердце он дал обещание:
        - Поищем-с, ваше сиятельство.
        - А что тут у вас за карта? - указала Марго стеком на стену.
        - Нашего уезда. Флажками мы обозначаем места нахождения трупов.
        - Как интересно… - Она подошла к стене. - Боже мой, даже Озеркино есть. Очень искусно нарисовано. А это что за поселение?
        - Усадьба ваших соседей на другом берегу озера.
        - О, и флажок рядом. Кто-то пострадал от руки оборотня из этой усадьбы?
        - Почтмейстер. Он привозил почту в усадьбу, а на обратном пути был убит.
        Марго попрощалась. Надежды Сурова рухнули, оказывается, она и не думала выкладывать полиции известные ей факты, а, наоборот, решила использовать государственный орган в своих целях. Он шел за ней, рыча:
        - Актерки вам зачем?
        - Я надеюсь узнать ту из них, которая сегодня представляла нищенку, а поможет мне в этом полиция, отыскав женщин, занимавшихся актерством. Поймите, нищенка, выучившая фразы, составленные другим человеком, отработав жесты с интонациями, имеет отношение к театральному делу. Вас заставь представлять крестьянина - один смех будет, а она толково представляла.
        - Грубо представляла, - возразил он, сердясь.
        - А все равно у человека, никогда не имевшего отношения к сцене, так не получится. Ну, не сердитесь, Александр Иванович, я знаю, что делаю.
        Суров скрипнул зубами.
        Марго не отказалась понаблюдать за усадьбой и в этот день, а ведь поездка в город забрала немало сил. Мишель находился в приподнятом настроении и отмахнулся от сестры, мол, поезжайте без меня, что и требовалось. Доскакав до угодий герцогини, привязали лошадей в укромном месте, после чего подкрались к усадьбе вплотную. Подполковник отыскал крепкое дерево, влез на него первым, подал руку Марго, оба вскарабкались.
        - Великолепный обзор, - сказала она, настраивая трубу. - Отсюда людей видно и так, а через трубу мы тем более разглядим, чем они занимаются.
        - Не обольщайтесь, тайными делами они наверняка занимаются в доме, а туда вам не проникнуть, - охладил ее Суров, придерживая Марго.
        - Поглядите, - протянула она трубу. - Окна и сейчас закрыты ставнями изнутри. А грозы-то нет.
        Суров приставил к глазу прибор, неторопливо провел им по первому этажу, по второму. Отдавая назад, сообщил:
        - Не все. Слева два крайних окна на первом этаже распахнуты, на втором три раскрыты, то же слева и над первыми двумя.
        - В самом деле, - проговорила Марго, исследуя окна. - Внизу… это кухня. А вверху… очевидно, одно окно спальни, два других задернуты занавесками. Досадно, что ночью не сможем понаблюдать, темно будет.
        Когда территория усадьбы пустовала, Марго и Суров разговаривали на разные темы, ведь невозможно все время думать о чудовище в человеческом обличье. Усадьбу не выпускали из виду, стоило кому-то появиться, тотчас Марго приставляла к глазу трубу, затем передавала ее Сурову, только ничего сверхъестественного не происходило. Но заметили: людей в усадьбе очень мало, что само по себе необычно. Без слуг содержать в порядке дом невозможно, а огромное подворье пустовало. Кстати, оно не отличалось ухоженностью. Но вот заметили в кухне движение, рассмотрели, что мужик принес курицу со связанными лапками. Кухарка поставила таз у окна, видимо, там стоял стол.
        - Фу! - покривилась Марго, глядя в трубу. - Курицу режет.
        Суров забрал у нее прибор, присвистнул:
        - Кровь сливают. То есть собирают.
        - Куда? Дайте мне, дайте…
        Марго хорошо видела мужика, который прижал тушку курицы к туловищу локтем и второй рукой держал ее за голову. Из шеи била струя крови, а кухарка собирала ее в бокал. Наполнив, она завернула бокал в белоснежную салфетку, отдала мужику, тот унес его. Марго повернула лицо к Сурову и многозначительно произнесла:
        - Помните, вы прочли, как в давние времена кровью поили больных черной меланхолией?
        - Помню. Да, оборотень живет здесь. Но, Маргарита Аристарховна, зачем же ему указывать на себя, воя по ночам и убивая людей недалеко от усадьбы?
        Сопоставив факты, которые стали ей известны (а память у Марго великолепна), она высказала предположение:
        - Доктор Кольцов говорил, что больные люди страдают расстройством рассудка и не отдают отчета своим поступкам. Но, может, вовсе не оборотень, а кто-то другой указывает и убивает? Хочет, чтобы полиция пришла именно в дом герцогини. Все как раз указывает на второе.
        - Хочет, хочет… - повторил Суров задумчиво. - И нищенка, считай, впрямую наводила на герцогиню с Шарлоттой. А ведь они в опасности, Маргарита Аристарховна. В конце концов полиция догадается, куда ведет дорожка.
        - Но убивает мужчина. Пуговица, которую мы нашли у доктора Кольцова, от мужского сюртука. И сукно, прихваченное нитками, мужское. Он, совершая ужасные преступления, желает остаться в стороне, вот в чем смысл.
        Она замолчала и сосредоточенно отковыривала пальцем сухую кору от ствола дерева. Суров следил то за нею, то за усадьбой, не мешая Марго думать.
        - А вам не кажется, - сказала Марго, - что страшная болезнь, о которой рассказал доктор, поразила герцогиню? Мишель говорил, она даже из дому не выходит. Для обычного человека это немыслимо.
        - Верно, - согласился Суров. - Кстати! У нее же де ла Гра гостит, профессор медицины. Полагаю, он не просто гостит. Теперь понимаю, почему она встретила нас неласково: ей трудно видеться с нормальными людьми, трудно свыкнуться, что она не такая, как все.
        - Мне жаль ее. Где же искать убийцу? Кто он может быть такой? Где живет? Мне казалось, что здесь, а нынче я в растерянности.
        - Подумать следует, каковы могут быть причины, или, как говорит Ардальон, мотивы. Как правило, их не так уж много. Деньги, месть, зависть…
        - Месть? Может, он вознамерился отомстить? Завидовать-то ей нечему.
        - Но существует еще ряд причин, не менее важных, - возразил он. - Когда б имелись подозреваемые… но их нет, к нашему огорчению. Одно могу обещать: я ваш союзник и приложу все силы, чтоб выявить негодяя. Нельзя допустить, чтобы слабая женщина - ведь она прежде всего женщина, а уж потом герцогиня, - которой и без того несладко, пострадала безвинно.
        - Я рада, что вы теперь не будете меня пилить, - плутовски прищурилась Марго. - А то заладили: «Отдайте пуговицу», «расскажите полиции»…
        - Ну, что за выражения, Маргарита Аристарховна? - рассмеялся Суров. - Я не пилил вас, а вразумлял. И сейчас считаю, что полиции следует все рассказать.
        - Рано, - отрезала она.
        Послышался топот копыт, Марго и Суров вытянули шеи, чтобы посмотреть, кто едет, и… обмерли. По дороге к усадьбе скакал Мишель! Он подлетел к воротам, конь под ним пританцовывал, видно, чуял нетерпение хозяина, ведь лошади восприимчивы, иной раз лучше понимают человека, чем он сам себя. К воротам семенил лакей, переговорил с Уваровым, побежал в дом, а Мишель остался за оградой.
        - Зачем он туда поехал? - вымолвила Марго едва ли не с ужасом.
        - Успокойтесь, Маргарита Аристарховна. - Не менее был потрясен и Суров. - Он не во фраке, значит, не собирается просить руки Шарлотты.
        - Уф! - выдохнула она, раскрасневшись. - На моем месте мадемуазель Каролина упала бы в обморок. Какое счастье, что я не она, а то лежать бы мне внизу с переломанной шеей.
        - В любом случае я не дал бы вам упасть.
        - Господи, сделай так, чтоб она его не приняла…
        Молитву графини бог не услышал - лакей открыл ворота, Уваров въехал, спешился, отдал ему повод и вошел в дом. Марго запрокинула голову и заговорила скороговоркой:
        - Ах, негодник, скрыл от меня, родной сестры! И от вас, своего друга! Да как он смел? Ведь Мишель замыслил поездку до того, как мы уехали. Зачем он прискакал? Я с ума сойду, коль не узнаю.
        - Поедемте? Нам следует оторваться от Мишеля.
        - Ни за что. Буду ждать, когда он выйдет. Хоть Мишель и негодник, а мой брат, мне страшно за него.
        - Тогда постойте, я подведу лошадей поближе…»

11
        Не все, что родилось в голове, удалось записать, София потянулась, подняв руки вверх. Голод просто терзал, но, глянув на часы, она несколько опешила: без двадцати одиннадцать. Схватив мобилу, ворчала:
        - Ну, Боря, тебе конец. Хочешь, чтоб я от голода умерла? Мог бы позвонить, что задерживаешься… И где, интересно, ты задерживаешься?
        Высказать все, что она накопила за минуту, не удалось - Борис не брал трубку, хотя София звонила несколько раз. Что это значит? Пока ничего, надо у вахтера справиться. Однако! Вахтер сказал, что Борис Евгеньевич вышел из здания в девять.
        - Ничего себе… - София не знала, что и думать. - Может, он по бабам бегает, а я и не подозреваю, как все жены-дуры?
        Бабы, бабы… Конечно, Борька привлекательный, правда, до чертиков занудливый, но у него есть деньги, которые и занудство превращают в достоинство на первых порах. В то же время он трусоват, если и рискнет завести интрижку на стороне, то потихоньку, чтоб София не прознала, ее потерять он явно не хочет. Значит, задерживаться у бабы, а потом грубо врать не будет. Тогда где он?
        Стрелки часов неукротимо двигались по кругу - уже четверть двенадцатого. София еще и еще звонила на мобилу… Нет, что-то случилось, иначе он давно ответил бы, даже оторвался б от бабы. Что, что могло случиться?
        София рванула к выходу, набросила плащ и остановилась. Туда, на улицу, нельзя, чертов Людоед будет мерещиться повсюду. Да и где искать Борьку? Обзванивать милицию, больницы, морги? Но можно же позвонить Артему! В такой ситуации, когда ей объясняется в любви маньяк…
        - Алло, Артем? - говорила она в трубку через несколько секунд. - Извини, что так поздно. Муж пропал.
        - То есть? - не сообразил тот.
        - Я ему звонила сто раз, не берет трубку, а должен был вернуться в начале десятого. Вахтер, где Борин офис, сказал, он вышел в девять. Ехать недалеко… Только не говори про друзей, любовниц и так далее. Он бы позвонил, даже если б… Артем, я не знаю, что делать. После встречи с Людоедом у меня самые черные мысли.
        - Жди, сейчас приедем.
        Ждать пришлось недолго, хотя в подобных случаях время имеет свойство затормаживаться. Вместе с Артемом приехали еще двое парней, вошли в прихожую. София подняла плечи и развела руками, мол, теперь вы думайте, как мне найти мужа. Артем решил сам удостовериться, что Боря не берет трубку, позвонил с сотового Софии - тот не ответил. Остался один способ: выяснить местонахождение по сигналу. Артем обложился трубками, звонил в службу связи, София мерила шагами комнату, два парня устроились в креслах и впали в спячку с открытыми глазами.
        - Может, чаю? - спохватилась она.
        Ребята лениво махнули руками, дескать, какой чай в такое время. Вдруг раздался звонок в дверь. София кинулась в прихожую, но ее опередил Артем:
        - Стой! Я открою.
        Оказалось, пришел сосед с первого этажа.
        - А где София? - спросил он удивленно, увидев постороннего.
        - Здесь я, - выступила она вперед и оправдалась: - Это милиция, Боря пропал…
        - Он у гаражей лежит, - сказал сосед. - Мы с женой «Скорую» вызвали.
        - Что с ним? - похолодела София.
        - Голова в крови, но жив… кажется…
        София рванула на улицу, за ней Артем, крича:
        - А квартиру закрыть? - И махнул рукой, так как она даже не откликнулась: - Веня, останься! Юрка, за мной!
        К счастью, Борис выжил, хотя его положение осложнилось большой потерей крови и долгим лежанием без помощи на асфальте, ведь уже не лето. Но врач убедил, что свертываемость у него хорошая, что и сослужило неплохую службу. Правда, из строя вышел он надолго. София рвалась сидеть с ним в палате после операции, но ее выгнали, потому что мужу сейчас никто не нужен.
        Домой Софию привез Артем уже утром. Проследил, чтобы она закрылась на все замки, велел спать. На работу она не пошла, сообщила о случившейся беде, попросила отпуск за свой счет. Улеглась на кровать прямо в одежде.
        Удар нанесли банально - орудием пролетариата, то есть камнем, который и нашли рядом с телом. Но - вот странно! - взяли только деньги, дорогую мобилу оставили, документы, само собой, не тронули, даже обручального кольца не сняли. И что совсем удивительно - машину не угнали, а ведь ключи от нее были в руке Бориса. Артем не давал Софии объяснений странному поведению грабителей, наверное, сам не понимал, почему разбойное по всем статьям ограбление было неполным. Может, грабителей спугнули прохожие или были какие-то другие причины.
        Последующие несколько дней София провела у постели мужа. Он не мог обходиться без посторонней помощи, не вставал, но был настроен оптимистически, планировал после выздоровления поездку в Таиланд, куда давно мечтала попасть София. При всем при том мысли ее были заняты романом. Он стал для нее своеобразным наркотиком, без которого уже нельзя жить. За заботами улетучился из сознания, как дурное наваждение, маньяк, к тому же он не звонил. С вечера и допоздна…
        София писала

«В черном закрытом платье она стояла наверху лестницы с выражением искусственного покоя на лице, за ее спиной притаились три мужские тени. Помимо впечатлений сестры, у Мишеля с первого взгляда родилось и собственное мнение об этой женщине. Он понял, что ей одиноко, герцогиня редко улыбается, а возможно, вообще не улыбается, значит, и не радуется, ее уставший вид подчеркивают пустые глаза. Все стало настолько очевидным, что Уваров немного потерялся. Нечто похожее на сострадание дрогнуло в его душе, тем не менее представился он сухо:
        - Граф Уваров Михаил Аристархович.
        - Что привело вас ко мне, сударь? - спросила она.
        - Я бы хотел поговорить с вами наедине.
        Ей стало любопытно, с какой целью пожаловал молодой человек, и она всего-то повернула голову - три мужские тени сразу отступили. Некоторое время герцогиня так и стояла профилем к Уварову, слушая удаляющиеся шаги, потом взгляд ее упал на гостя. Тот молчал, хозяйка поняла, что ей нужно спуститься к нему, а то он так и простоит немым. Спустилась, предложила:
        - Прошу садиться, сударь.
        Подойдя к креслу, Уваров не сел, а повернулся к ней. Пришлось сесть и герцогине в кресло напротив незваного гостя. Ее позабавили молчаливые указки, но внешне она своих чувств не проявила. Заметила, что начать ему трудно, посему сказала:
        - Слушаю вас.
        - Ваша светлость, я приехал познакомиться с вами, мы все же соседи.
        - Очень мило с вашей стороны. Но лакей сказал, у вас спешное дело.
        - Да, ваша светлость. Я приехал… - Уваров сглотнул, пересиливая волнение, и выпалил: - Я приехал просить руки вашей дочери Шарлотты.
        И вспомнил слова сестры о странной женщине: надгробие. Ну, хоть бы что шевельнулось в ее лице, дабы определить отношение герцогини к предложению. Уваров мужественно выдержал окаменение хозяйки дома. Впрочем, он по дороге сюда проиграл в уме несколько вариантов предстоящего разговора и подготовил доводы, которые должны убедить ее отдать за него дочь. Появилось первое подтверждение, что она жива, - герцогиня опустила глаза и, растягивая слова, произнесла:
        - Ваше предложение делает нам честь, сударь. А почему вы не во фраке?
        Нечего сказать, отличный повод, предваряющий отказ! Но Уваров был готов к вопросу:
        - Я не хотел обременять кого-либо просьбами сопровождать меня к вам, ваша светлость, приехал верхом. А фрак на лошади неуместен, вы не находите?
        - Нахожу, - вздохнула она, слегка кивнув. - Вы видели мою дочь один раз и надумали жениться на ней. Не поспешно ли ваше решение?
        И этот вопрос он предусмотрел:
        - Я понимаю ваши опасения, но иной раз достаточно часа, чтоб составить мнение о человеке…
        - А другой раз недостаточно половины жизни, чтобы распознать того, кто умело прикидывается сокровищем.
        Слова ее прозвучали неким намеком. Уваров слушал, но не вслушивался в них, догадавшись, что она не настроена давать согласие. Он четко определил цель и ловил лишь возможность продолжить:
        - Такова жизнь, ваша светлость, предусмотреть все ее повороты никому не дано.
        - И я о том же. Ну а коль за дочерью я не дам приданого?
        - Мое состояние позволяет не рассчитывать на приданое.
        - О! - одобрительно произнесла она.
        Неожиданно герцогиня подалась корпусом к нему, держась за подлокотники кресла и оттопырив локти в стороны. Сейчас она походила на ящера с остановившимся взглядом, который замер, чтобы не спугнуть добычу. Взгляд не давал полного представления о настроении ее светлости, Уваров напрягся, ожидая, что его сейчас попросят уйти, а она, кажется, похвалила:
        - Вы бескорыстны, сударь? Редкое качество. Но вы ее совсем не знаете. Впрочем, как и она вас.
        - Ежели вы отдадите за меня Шарлотту, у нас будет много времени узнать друг друга.
        Черты ее смягчились, про себя Уваров торжествовал победу.
        - Я не готова дать вам ответ, - произнесла герцогиня, приняв прежнюю позу.
        Уваров понимал мать, которой предстояло расстаться с дочерью, разумеется, она обеспокоена, в чьи руки попадет девушка.
        - Вас, должно быть, смущает мое внезапное предложение. Но вы, ваша светлость, не сомневайтесь в моей порядочности, род Уваровых пока еще не запятнал чести, я надеюсь продолжить сию традицию.
        - А я не сомневаюсь в вас, сударь, но действительно не готова дать ответ. Не мешает узнать, что думает по сему поводу дочь.
        - Так позовите ее, - не требовательно, скорее робко попросил он. - Пусть она скажет мне и вам.
        - Простите, сударь, но невозможно.
        Она встала, давая понять, что ему пора уходить.
        - Когда вы позволите приехать за ответом? - спросил он.
        - Как-нибудь… на днях.
        Мишель молча поклонился и пошел к выходу. Его остановил голос герцогини, которая стояла к нему спиной:
        - Сударь! Вы мне нравитесь.
        - Благодарю вас, ваша светлость.
        - Слава богу, вышел! - облегченно выдохнула Марго на дереве.
        - А вы что же думали, его там съедят? - пробубнил Суров, глядя в трубу. - Судя по лицу Мишеля, прием был вежливым.
        - Едемте за ним, - засуетилась Марго, когда брат поскакал обратно. - Уже сумерки, боюсь, на него нападет оборотень.
        - Нельзя. Мишель услышит топот копыт, выждать придется.
        - Все равно давайте спустимся, а то скоро совсем стемнеет.
        Суров опять слезал первым, помогая ей.
        - Александр Иванович, обещайте разузнать, зачем он ездил.
        - Попытаюсь, но не обещаю.
        - Как это не обещаете? Вы хотите, чтоб я умерла?
        - Напротив, Маргарита Аристарховна, я желаю, чтобы вы жили долго и счастливо. Но… Не пытать же мне Мишеля!
        - А хоть пытайте! - заявила она требовательно.
        - Когда Мишель не захочет рассказать, никакие пытки не помогут. Только вы-то сами уж, пожалуйста, не приставайте к нему, а то он о многом догадается.
        - Потому и прошу вас, что не могу допрашивать его, - спрыгнув к Сурову, ответила графиня.
        В каминный зал пришли де ла Гра, фон Бэр и фон Левенвольде, которых, без сомнения, одолевало любопытство.
        - Вели подать чаю сюда, а не в столовую, - сказала герцогиня племяннику.
        В доме отсутствовал церемониал, потому сейчас чай принесла на подносе кухарка, хотя чаще подавал лакей. Действительно, слуг в усадьбе было мизерное количество, герцогиня отобрала прислугу давным-давно и с особой тщательностью. Кухарка и дворник (одновременно конюх) были мужем и женой, укрывались от закона, потому они и устроили ее - молчание с их стороны было гарантировано. В доме жила, помимо няньки, еще одна женщина, в обязанности которой входило поддерживать чистоту, да старый лакей - верный слуга. Чаепитие проходило в гробовом молчании, глава дома, казалось, забыла о недавнем визите.
        - Тетя, вы беспокоите меня, - сказал племянник. - Что он с вами сделал?
        - Просил руки Шарлотты, - сообщила герцогиня и посмотрела на каждого мужчину по отдельности.
        Никто не обрадовался, напротив - они восприняли новость как неприятность.
        - Просил руки?! - обрел наконец дар речи де ла Гра.
        - Да, - ответила она. И повторила для тех, кто, возможно, плохо понял: - Он просил руки Шарлотты.
        - Пф-ф-ф, - затрясся фон Бэр в приступе сдерживаемого смеха.
        - Прекрати! - рявкнула герцогиня, ударив ладонью по подлокотнику кресла. Она редко позволяла себе подобный тон, но иногда позволяла. - Молодой человек мне весьма симпатичен, я не нахожу его смешным.
        - Не над ним я смеялся, - огрызнулся брат. - И что за тон! Меня насмешил сам факт… Но если ты собираешься отдать Шарлотту за него, то я беру свой смех обратно.
        - Отдать Шарлотту? Тетя, ты с ума сошла? - вытаращился племянник.
        - Я покуда в здравом уме, - осадила его герцогиня.
        - Что вы собираетесь делать? - спросил де ла Гра.
        - Отказать, разумеется, - буркнула она и задумалась, глядя в чашку.
        - Тетя, ты как будто не хочешь отказывать, - заметил племянник.
        - Не хочу, но вынуждена. Мне нужна ваша помощь, придумайте благовидный предлог для отказа.
        - Надо сказать, что Шарлотта бесприданница, - предложил Левенвольде.
        - Это первое, что пришло в мою голову. Так вот, Уваров согласен взять ее без приданого.
        - Хм, тогда дело осложняется, - развел руками фон Бэр. - Но как благородно…
        - Почему непременно нужен предлог? - пожал плечами племянник. - Откажи, тетя, без предлога, и дело с концом.
        - Не могу. Он влюблен в Шарлотту, отказ без причин оскорбит его и, полагаю, не остановит.
        - С каких пор ты заботишься о других? - проворчал брат.
        - С тех пор, как приехал Уваров, - отчеканила герцогиня. - Он достойный и порядочный человек, что сразу видно, и не заслуживает подобного обращения. А коль ты считаешь, что моя забота не распространяется на тебя, то это высшая несправедливость.
        - Всего-то поговорили полночи на том празднике - и сразу… - недоумевал фон Бэр. - Вот предлог для отказа: поспешность ведет к плачевным результатам.
        - Я говорила с ним и об этом. Уваров слышать ничего не хочет.
        - В таком случае почему бы ему не сказать правду? - подал идею племянник. - Думаю, узнав ее, он без всяких предлогов убежит от нас далеко.
        - Правда может плохо обернуться. Уваров человек, и ничто человеческое ему не чуждо. Узнав правду, он захочет поделиться ею хотя бы с другом, у которого спросит совета, как быть, ведь самому в подобном случае принять решение затруднительно. А тот захочет еще с кем-нибудь поделиться, и так далее.
        - По-моему, Грета, ты сгущаешь краски. Правда-кривда… ой! - пренебрежительно отмахнулся барон. - А наказать его не хочешь? Пусть женится, а мы посмотрим, как он будет вести себя, когда узнает.
        - Нашел развлечение… - презрительно бросила она. - Ты циник! Хочешь выставить меня обманщицей? Даю вам сутки. Чтоб за сутки каждый из вас принес мне хотя бы по одному существенному предлогу, дабы нам выйти с честью из создавшегося положения и отказать графу Уварову.
        - Вы решаете без меня?
        Шарлотта давно находилась в зале и все слышала.
        По всему было видно, что Мишель не собирался рассказывать о визите к герцогине. Марго украдкой подтолкнула Сурова, тот понял намек.
        - Твоя лошадь, Мишель, в пене была, когда я зашел в конюшню. Ты отлучался?
        - Да, немного проветрился, - был ответ Уварова.
        - Извини за любопытство, но куда ты ездил?
        - Просто… катался. А что?
        - Мишель! - не выдержала Марго. Суров вздрогнул, испугавшись, что она проговорится. - Ужасный убийца бродит в лесу, нельзя выезжать одному!
        - Чего ты всполошилась? - пожал плечами Уваров, с удовольствием поедая ужин. - Он убивает только крестьян…
        - А почтмейстер? - напомнила она. - А доктор Кольцов?
        - Ну, да, - согласился он, не придавая значения ее беспокойству. - Не переживай, я беру с собой револьвер. Ты же знаешь, твой брат прекрасно им владеет.
        Марго разочаровалась - у Мишеля тайны, он не хочет посвящать в них ни ее, ни друга. А раньше тайн не было. Но пришла мысль, что, может быть, он при ней не желает говорить, например, стесняется. И Марго решила покинуть друзей:
        - У меня… мигрень. Я пойду. Спокойной ночи.
        Подмигнув Сурову, мол, приступайте к пыткам, ушла.
        - Ты слышала… - вздохнула герцогиня. - Тем лучше. Граф Уваров просил твоей руки. Помоги нам, подскажи, как ему отказать, чтобы не обидеть и не оскорбить.
        Лучший способ снять проблему - низвести ее до ничтожно малого недоразумения, что и сделала герцогиня. Ей не хотелось вмешивать непредсказуемую дочь, которая только из досадной строптивости будет делать наперекор. Кроме всего, она понимала, что предложение молодого мужчины выйти за него замуж льстит, что тоже сыграет нехорошую роль. Но раз дочь все слышала, придется принять ее в соучастники, в противном случае она может продемонстрировать накал страстей, а от них герцогиню тошнило.
        Шарлотта медленно прошла к дивану, опасливо озираясь на четверку, будто те вот-вот сделают выпад а-ля туше и проткнут ее невидимыми шпагами. Она села и, набычившись, повторила:
        - Почему вы решали без меня?
        Нет-нет, крики, истерики - не сегодня, мать собиралась мирно решить проблему, поэтому голос ее звучал без обычной холодности:
        - Если б мы жили открыто, тебя никто не спросил бы, хочешь ли замуж или нет, нравится тебе жених или противен. Тебя выдали бы за того, за кого посчитали нужным, и ты не посмела бы возражать.
        - Посмела бы, - сразу и возразила Шарлотта.
        - Нет, милая, не посмела. Как в свое время не посмела сказать «нет» я.
        - Чем вам не нравится Уваров? - спросила Шарлотта.
        - Напротив, дорогая, он мне понравился.
        - Так в чем дело? Почему бы мне не пойти за него?
        - Кузина, ты хочешь выйти замуж за человека, которого не знаешь? - был поражен фон Левенвольде.
        - Да, хочу, - дала она твердый ответ.
        - Оставьте нас, - обратилась к мужчинам герцогиня. С большой неохотой они покинули зал, наступила тишина - вечный спутник этого дома. - Предупреждаю, Шарлотта: если ты устроишь истерику, я не стану с тобой разговаривать и приму решение сама.
        - Вы его уже приняли, - бросила дочь, но пообещала: - Я не устрою истерики. Почему вы не хотите отдать меня за Уварова?
        Вопрос был для герцогини диким, но настроилась она на терпимость, хотя сдерживаться ей было нелегко. Дочь обязана брать в расчет обстоятельства, должна стать союзницей. Какие же найти слова, чтобы образумить ее? Герцогиня прошлась взад-вперед и нашла подходящие:
        - Ты хочешь сделать Уварова несчастным?
        - Вы считаете меня настолько плохой, что я способна делать людей несчастными? - сквозь слезы проговорила Шарлотта.
        - Только без слез! - сорвалась мать на другой, жесткий тон. - Вы же взрослая, а принимаетесь реветь по каждому пустяку. Как же собираетесь жить в замужестве? Да Уваров утонет в ваших слезах!
        - Разве это пустяк? - старалась сдерживаться дочь. - Михаил Аристархович хороший, добрый человек, он хочет сделать меня женой, что в том дурного?
        - С его стороны ничего дурного нет, а с вашей… Есть еще долг, Шарлотта, он распоряжается нами, а не мы собой.
        - При чем здесь долг? - отказывалась понимать дочь.
        - Ну, хорошо, давайте поговорим как друзья. - Герцогиня подсела к ней на диван, но та отодвинулась на противоположный край, не желая признавать в матери друга. Женщина удрученно покачала головой: - Мне трудно с вами. Вы хотите его обмануть? Уваров этого не простит вам.
        - Почему обмануть?
        - Потому что когда он узнает правду, сам откажется от вас.
        - Не откажется.
        - Откуда вам знать? - снисходительно усмехнулась герцогиня.
        - Я знаю. Чувствую.
        - Вы чувствуете… - усмехнулась мать. - Уваров светский человек, живет открыто, вы же не можете себе этого позволить. Что вы ему предложите?
        - Себя, - ответила наивная Шарлотта.
        - Этого слишком мало. - Тон матери снова стал более мягким. - Вы оторвете его от родственников и друзей, потому что он не сможет из-за вас видеться с ними. Ему придется прятать вас, значит, будет прятаться и ваш муж. В конце концов Уваров возненавидит вас, и тогда… тогда вам не захочется жить. Поверьте, так и будет.
        - А если ему никто не нужен, кроме меня?
        - В таком случае расскажите ему правду! - вышла из себя герцогиня. - Но предупреждаю: вас ждет разочарование. Вам станет больно, стыдно. Я понимаю, вам хочется вырваться отсюда, почувствовать вкус жизни, свободу, однако расплата за безрассудство придет страшная. Причем расплачиваться придется не одной вам, но и всем нам тоже.
        - Я люблю его, - выложила девушка последний козырь.
        - Вы думаете только о себе. Так подите и подумайте о других, и прежде всего об Уварове, которого вы, как вы утверждаете, любите.
        Шарлотта убежала в слезах, а герцогиня почувствовала облегчение, ибо ждала от дочери истерического припадка, но обошлось. На смену той пришел де ла Гра:
        - Вы убедили Шарлотту?
        - Приводила все возможные доводы. Думаю, нам следует покинуть это место. Только куда ехать? Вот к чему привел один неосмотрительный поступок.
        - Никто не мог предположить, что Уваров сделает ей предложение. А не принимать графа уже нельзя было.
        - Я начну подготавливаться к отъезду, но Шарлотта не должна знать о нем, от девчонки можно ждать чего угодно. Она призналась, что любит Уварова.
        - Шарлотта полюбила бы любого человека, который не похож на тех, кого она знает. А не слишком ли вы напуганы, мадам? Полагаю, с него достаточно взять слово о молчании и рассказать, как обстоят дела. Он откажется от Шарлотты, и никуда не надо будет переезжать.
        - Я согласна, но… только перед отъездом. Не хочу рисковать. Да и не знаю, как Шарлотта переживет, когда он откажется от нее. Пусть уж лучше ненавидит нас. Куда легче жить, зная, что в твоих несчастьях виновны другие. И потом, мы оставим ей надежду, что когда-то все переменится, она встретит того же Уварова… В общем, надежды имеют положительные свойства, даже если они пустые.
        - А вы говорили, что не любите дочь, - напомнил де ла Гра.
        - Чего не скажешь в минуту слабости, Оливье. На моем месте ангел не выдержал бы, а я все же мать, и мне ее жаль. М-да, уезжать придется…
        Теперь Марго и Суров караулили Мишеля, одновременно следили за домом герцогини. Хотя обитатели усадьбы уже не столь их интересовали, они пришли к выводу, что убийцы там нет. Внимание Марго переключилось на брата. Она пеняла Сурову, что тот так и не выяснил, зачем Мишель ездил к герцогине. Разумеется, оба думали, как отыскать убийцу, но ничего дельного не приходило в голову.
        К вечеру третьего дня Ардальон прислал человека сообщить, что просьба выполнена, завтра с утра можно взглянуть на «экземпляры». Не застав Марго, полицейский передал все на словах Уварову.
        - Какие у тебя дела с приставом? - поинтересовался у сестры Мишель.
        - Мы же свидетели, он хочет поговорить с нами о докторе Кольцове. - Марго неплохо научилась врать. - А ты отчего такой грустный?
        - Я озабочен завтрашним сенокосом.
        - Ммм… - многозначительно протянула она.
        Конечно, Уваров был озабочен отнюдь не сенокосом, который шел сносно. Шарлотта не приходила на свидания, и он подозревал, что ее мать все о них узнала. Ночью он снова поплыл в лодке, надеясь на встречу, ведь ему необходимо знать, как отнеслась герцогиня к его предложению.
        Шарлотта и нянька ждали его, но девушка не кинулась к Уварову с объятиями и поцелуями, просто спрыгнула в лодку и села напротив. Он отплыл недалеко от берега. Непривычное поведение Шарлотты озадачило его, и Мишель поинтересовался:
        - Что с вами? Впрочем, догадываюсь: ваша матушка не хочет отдавать вас за меня.
        - Не хочет, Мишенька, но это не главное.
        - Не главное? Почему же вы не приходили?
        - Я думала. Думала о нас с вами. Понимаете, Мишенька, существует… одна преграда. Она не дает мне права принять ваше предложение.
        - Как? - воскликнул потрясенный Уваров. - Вы передумали?
        - Нет-нет, - заверила Шарлотта. - Но если я вам расскажу… вы сами не захотите… Возможно, будет наоборот, и вы станете настаивать, но уже из благородных побуждений, а я так не хочу.
        - Вы говорите загадками, - потерялся Уваров. - Уверяю вас, никакие преграды для меня не существуют…
        - И все же одна есть… - прервала его она. - Простите, у меня духу не хватает сказать вам. Признаюсь, я иногда не верю собственной матери, потому что… Нет, пусть она вам расскажет, я не могу. Отвезите меня назад, Мишенька.
        Он понял: признаний не добиться, поэтому отвез девушку к няне. Обычного долгого прощания не было, она спрыгнула прямо в воду у берега, не дождавшись, когда лодка коснется днищем дна, и побежала к аллее. За ней, едва поспевая, семенила нянька.
        Уваров не знал, что и думать, сидел, раскачиваясь на слабых волнах, до тех пор, пока не услышал со стороны камыша шуршание, будто кто-то пробирался сквозь них. Лодка находилась возле зарослей, Уваров повернул голову на звук, но луну закрыло облако, погрузив озеро во тьму. Безветренно, а шуршание слышалось отчетливо, появилось ощущение, словно некто крался к Уварову. Мишелю стало не по себе, хотя он не из пугливых. Уваров взялся за весла, и, когда ударил ими по воде, шуршание прекратилось. Нет, это был не ветер. Тогда что? Или кто?..»

12
        Однажды вечером София впустила Мирру, та протянула ей листы прочитанного продолжения романа:
        - Держи. Я в ауте! Дальше накатала?
        - Написала, но не отпечатала. Хочешь, подожди…
        - Нет-нет, не могу, ко мне должны прийти. Ты отпечатай и занеси, ладно? Сегодня же занеси, я ночью почитаю.
        - Хорошо, - согласилась София. - Только через часик или полтора, как раз допишу главу. Но текст будет без правки…
        - Ой, я не литературовед, мне лишь бы знать, что там дальше. Ну, я пошла.
        - А кого ждешь? - поинтересовалась София.
        - Потом расскажу, - поигрывая бровями, улыбнулась Мирра. - Мне еще себя в порядок привести надо.
        - А, понятно… - протянула София. - Супермен? Или так?
        - Поживем - увидим. Да! - всполошилась она. - Если вдруг я не буду открывать, то… сама понимаешь. Занеси еще через полчаса, хорошо?
        Мирра послала воздушный поцелуй и помчалась к себе. Бывало, София завидовала ей: независима, умеет зарабатывать деньги, никто ей не устраивает сцен ревности, не достает капризами и не требует отчета, куда деваются деньги. Борису очень не нравилось, что жена пошла работать, муж прямо-таки психовал. Хотя она никак не могла понять, почему ей нельзя работать. Впрочем, у него натура собственника, что удручало Софию и осложняло жизнь. Пришлось ставить вопрос ребром: не хочу и не буду сидеть дома, а если станешь запрещать, вообще уйду.
        Она бы с удовольствием занялась тем, что делала до замужества (была журналисткой в одной из городских газет), но разве Борю могло устроить, что его жена общается со множеством мужчин? София кинула к его ногам работу и себя, чему противился папа, а она оказалась между двух огней. Позже, когда Борька безмерно заважничал, к ней пришло осознание, что нельзя жить так скупо, неинтересно, вяло. Если б хоть дети были… Но Борис считал, рано заводить потомство, и опять его слово было законом. В результате у Софии развилась депрессия. Тогда-то она и поняла: надо что-то менять. Нашла работу, но легче не стало, и тут папа подсунул письма и сказал: попробуй написать эту историю. Начала и почувствовала себя свободней, Борька перестал раздражать, в жизни появился какой-никакой, а смысл. Кстати, о папе! Ему-то как опус?
        - Пап, это я, - сказала она в трубку. - Что скажешь?
        - Недурственно. - В его устах это была высшая похвала. - Но почему детектив?
        - А что сейчас читают? Пап, не хочу, чтобы моя книга лежала на полках… если, конечно, издадут. Ты против детектива?
        - Вовсе нет. Жанр неважен, важно - что в нем. Продолжай, все будет хорошо. Как Борис?
        - Поправляется. Па, он говорит, что я занимаюсь ерундой, никто меня не издаст, в издательства заходят с черного хода…
        Интонации отца не изменились, но Софии нетрудно было представить, как его задело мнение ее мужа.
        - Борис претендует на истину в последней инстанции? Надо пройти весь путь самой, чтобы убедиться, так ли это. И то! Сталлоне обошел все киностудии Голливуда, а ни сценарий, ни его самого не брали. Он пошел по второму кругу и потом прославился с
«Рэмбо», а киностудии, отказавшие ему, локти кусали. Во всяком случае, в прессе ходит такая легенда. Верь в себя, Софи, и все получится так, как ты хочешь.
        - Спасибо, папа. Если б не ты, я б давно от тоски сдохла.
        - Я рад, что ты… осталась живой.
        Вдохновленная София дописала главу, отпечатала ее и понесла Мирре, но та не вышла. Значит, любовь у соседки в полном разгаре. София приняла душ, наскоро поела, глядя в листы и делая карандашом пометки, что следует изменить в тексте. Прошло минут сорок, она снова вышла на площадку, позвонила в дверь соседки. Ни ответа ни привета. О, конфетке Мирре попался сексуальный гангстер - из постели не выпускает! И решила больше не надоедать, подруга сама придет, когда выпроводит гангстера, знает же, что София сидит у ноутбука, пока глаза на стол не упадут.
        Едва хотела войти в свою квартиру, как вдруг сзади раздался скрип. София резко обернулась… Ох, это дверь Мирры заскрипела, потому что приотворилась. Пришлось задержаться и подумать, как предупредить подругу, чтоб закрылась, а то мало ли, кому захочется зайти к ней, раз открыто. София вернулась к двери и - ай, как нехорошо! - прислушалась к звукам внутри квартиры. А там тишина. Прямо мертвая. Ни стонов, ни охов, сопровождающих необузданную страсть, не доносилось. София чуть шире приоткрыла дверь и крикнула:
        - Мирра! - Нет отзыва. - Мирра, у тебя дверь нараспашку!
        Как будто никого в квартире нет. Наверное, подруга пошла провожать любовника до автомобиля, прощание может продлиться долго. Но не торчать же Софии на площадке в качестве сторожа! Уйти к себе, оставив все как есть, тоже нехорошо. А если Мирра подумала, что заперлась, и спит себе, не подозревая, что входная дверь открыта?
        Поколебавшись, София вошла в прихожую и еще пару раз позвала Мирру. Не получив ответа, заглянула в комнату. Свет горел, в глаза бросился столик у дивана с фруктами и закусками. Однако не видно, чтоб здесь ужинали: тарелки чистые, вино не тронуто. Может, свидание не состоялось?
        Захлопнулась входная дверь, вызвав у Софии чуть ли не шок. Ну, испугалась, глупая, даже вскрикнула, а чего? Вон форточка открыта, занавеска вздымается от сквозняка. София вспомнила, что и свою квартиру не заперла, надо бы домой вернуться. Но сначала она решила заглянуть во вторую комнату. Смелее подошла к двери, постучалась. Все понятно, Мирры там нет, но все же София взялась за ручку и открыла дверь. Свет в спальне был приглушен, горела только настольная лампа под абажуром, а на кровати лежала Мирра. Вот ведь беспечная - спит, как убитая, в открытой квартире! София перешагнула порог, громко сказав:
        - Мирра, проснись! Ты тут разлеглась, а входная дверь…
        Словно кто-то ударил ее в грудь, когда она заметила кровавое месиво. Крик просто застрял в горле, она им поперхнулась. Мирра… Это было ужасно, но она убита. Как будто некий монстр растерзал подругу, не оставив на ее теле живого места, все кругом было залито кровью: и простыня, и подушка, и волосы, и лицо…
        Кто это сделал? И вдруг у Софии зашевелились волосы: минутой ранее захлопнулась входная дверь! Как в ресторане! Значит… он здесь? София в ловушке? И кричать бессмысленно - кто сюда прибежит…
        Чувство самосохранения заставило на время забыть о Мирре и толкнуло захлопнуть дверь спальни, потом придвинуть к ней вплотную кресло. Но этого так мало! Софию трясло, она отступала, глядя на дверь, и ощупывала грудь в поисках телефона. А трубки нет! София в махровом халате, с полотенцем на голове - поленилась высушить волосы феном - так и пришла к Мирре на секундочку, а мобильный оставила в ванной. Оглядевшись, она собралась выпрыгнуть в окно (всего-то второй этаж!), но на глаза попался телефон, лежавший на тумбочке у изголовья убитой. Несмотря на ужас от вида крови, София кинулась к нему. Кому звонить? Номер Артема она не помнила наизусть… И все же есть выход!
        - Милиция! - надрывно заговорила София, когда на другом конце подняли трубку. - Спасите, он убьет меня…
        - Спокойно, - ответил женский голос. - Кто убьет?
        - Маньяк. Его все ищут… Он… он в квартире. Здесь убийство… Убили мою подругу… Я закрылась… Но ненадежно. Помогите, прошу вас…
        - Адрес назовите.
        София выпалила адрес и попросила:
        - Не бросайте трубку. Позвоните Артему Курасову из уголовного розыска, он знает обо мне. Скажите, я звонила… София… он поймет…
        - К вам едет группа.
        Сжимая трубку, София уставилась на дверь. Неужели так же страшно, как у Мирры, закончится ее жизнь? И ничего не будет как раз тогда, когда стало интересно жить не своей жизнью и не мужа, а той, которую она создает?
        Неужели она не напишет свой роман?

«- Прошу вас, ваше сиятельство. - Ардальон поставил стул, приглашая Марго. - Троих отыскали-с из любителей театру. Я приглашу дам-с.
        Она устроилась на скрипучем стуле, уперла зонтик кончиком в пол и сложила на нем руки, Суров стал рядом. Спустя минуту в сопровождении пристава вошли три мещанки, одна из них молодая, две другие того возраста, что нужно, - лет за сорок. Конечно, первую Марго отмела сразу, хотя вслух не сообщила, а поинтересовалась, в каких спектаклях им доводилось играть и где. Оказалось, все играли в одних и тех же спектаклях, которые раз в полгода устраивала жена начальника мужской гимназии. Женщины уверяли, будто спектакли пользовались успехом, их даже играли в дворянском собрании, чему способствовал градоначальник, большой любитель искусства.
        - В имении Озеркино, - сказала Маро, - мы разыгрываем перед соседями любительские спектакли. Мне нужна одна из вас.
        - Мы согласны-с, - поспешила заверить самая бойкая. - А чья пьеса, ваше сиятельство?
        - О ней позже. Хочу попробовать вас прямо здесь же. Представьте себе купчиху, выжившую из ума, которая в тягость родным. Ночью она ходит по дому, как призрак, и пугает. Вот вы сейчас и попугаете нас с подполковником, а мы посмотрим, как у вас получится.
        - А слова надо говорить? - осведомилась молодая женщина.
        - Безусловно. Например… «берегись». Эдак с чувством надо произнести раза три, словно вы угрожаете родственникам. С вас и начнем.
        Молодая женщина откашлялась, сцепила руки в замок и пискнула:
        - Берегись. Берегись. Берегись.
        - Благодарю вас, - сказала Марго и обратилась к следующей: - А теперь вы. Только прошу вас, не так скромно.
        Вторая оказалась более способной. Подняв руки вверх и растопырив пальцы, завопила истошно, испугав пристава:
        - Берегись! Берегись!
        - Прекрасно, - наградила ее Марго бесшумными аплодисментами, так как руки ее были в перчатках, да и не слишком она усердствовала. - А теперь вы.
        Третья, ростом ниже первых двух, слегка располневшая, с лукавыми ямочками на щеках, справилась с заданием более успешно.
        - Как по-вашему, подполковник, чего недостает? - спросила Марго.
        - Охриплости, - подсказал Суров.
        - Вот-вот, - подхватила она. - Прибавьте голосу охриплости. Наша купчиха пьет водку, курит трубку, оттого голос ее потерял гибкость.
        Третья повторила «берегись» с хрипотцой и смелее, чем первый раз. Марго едва не подпрыгнула на стуле - нищенка!
        - Чудесно, - одобрила. - Я затрудняюсь остановить выбор, но кого б мы ни избрали, остальных прошу не огорчаться. Мы часто даем спектакли, ваша помощь понадобится. Напишите свои адреса, дабы вас легко нашли, а не отрывали Ардальона Гавриловича от дел.
        Пристав положил бумагу на стол, актерки по очереди записали адреса, поклонились и ушли. Суров поспешил за ними, а Марго рассыпалась в благодарностях перед хмурым приставом.
        - Я отправил денщика за нею, - встретил Марго на улице Суров, - а то как бы не обманула с адресом. Вас же я приглашаю в офицерский клуб, там и дождемся Степана.
        - С удовольствием, - садясь на лошадь, сказала Марго. - Знаете, Александр Иванович, о чем я подумала? Почему убийца рискнул взять на роль нищенки эту женщину?
        - Думаю, он хорошо платит ей за представления, а она даже не понимает, во что ввязалась.
        - Платит? - переспросила Марго. - Хм, никакая плата не способна уберечь от предательства. Представьте: полиция догадывается, что она притворствует, следовательно, ее кто-то заставил. Она же так очевидно настраивает народ против герцогини…
        - Очевидность, Маргарита Аристарховна, видна только при условии, что полиция знает о герцогине. Хотя бы о ее пристрастии ходить в черном. А мне кажется, пристав не догадывается, на кого указывает нищенка.
        - В нем самомнения больше, нежели массы тела. Полагаете, он слушает блаженных? Что вы! До них пристав не опустится. Когда б слышал ту нищенку, узнал бы ее сегодня в Евлампии. Но вы меня сбили.
        - Мы говорили о договоре Евлампии с убийцей.
        - Ах да. Так вот, коль убийца всего лишь платит ей, то не может рассчитывать на молчание. Чем-то он оправдывает риск. Вы мужчина, поставьте себя на его место и подумайте, на что бы вы уповали?
        - Мне затруднительно представить себя убийцей, но я попробую.
        Но попробовать ему сразу не удалось - возле офицерского клуба они встретили полковника Игумцева. Глаза бравого вояки загорелись, он засыпал Марго комплиментами, к которым она не осталась равнодушной и щедро награждала его ответными любезностями. Суров диву давался ее умению обольщать, притом не подозревал, что в ней есть задатки кокетки. Поскольку Марго и полковник быстро нашли общий язык, то и отправились в буфет, она держала Игумцева под руку. Сев за стол, полковник гаркнул во все горло:
        - Половой! Живо!
        - Чего изволите-с? - подлетел официант.
        - Ты что, не видишь, кто осветил своим сиянием сей буфет? Ее сиятельство графиня Ростовцева! - осерчал полковник. - Шампанское неси. Постой! Признавайся, каналья, шампанское откуда? Небось местный винокур изобрел?
        - Как можно-с! - обиделся тот. - Привезено из Хранции.
        - Ну, гляди: коль соврал, выпьешь десять бутылок. Подряд. Пшел вон…
        Официант убежал, Марго слегка пожурила Игумцева:
        - Не слишком ли вы строги, полковник?
        - А без строгости с ними нельзя, - маслено заулыбался тот. - Ах, Маргарита Аристарховна, знали б вы, что это за город… Здесь два маршрута: общедоступный парк и офицерский клуб. Днем офицерский клуб, вечером парк, потом опять клуб. Да здесь мухи дохнут от скуки! А люди ленивы и пасмурны, вон как Суров. Друг Суров, отчего ты сегодня как ненастная погода?
        Тот повел плечами, мол, не понимаю. Да Игумцеву и не нужен был ответ, его внимание приковалось исключительно к Марго.
        - Есть еще и общедоступная библиотека, - подсказала она.
        - Книжки читать? - поморщился полковник. - Пардон, не по мне-с. Когда б вы осчастливили своим присутствием наши танцевальные вечера…
        И в таком духе битых два часа! Уж кто сейчас скучал - так это Суров. От нечего делать он представлял себя на месте убийцы и один вариант нашел. К счастью, наступил час прощания, Игумцев целовал руки Марго, игриво поводя бровями:
        - Сударыня, с нетерпением жду следующей встречи. Мы с вами закружимся в вихре вальса…
        - Вальс обещан мне, - проворчал Суров.
        - Ну, да! - не огорчился полковник. - Куда мне равняться с Суровым. Тогда обещайте мне мазурку. Суров танцует мазурку скверно, а я весьма недурно.
        - Хорошо, полковник. До свидания.
        У лошадей их ждал денщик, сообщивший:
        - Ваше высокоблагородие, Евлампия зашла в многоквартирный дом из двух этажей точно по адресу. Пробыла там более часу, потом вышла с узлом и куда-то пошла. Ну а я сюда прискакал.
        - Спасибо, Степан, - хлопнул его по плечу подполковник.
        Сев в седло при помощи Сурова, Марго заметила:
        - Да что у вас за настроение, Александр Иванович? Уж не ревнуете ли вы меня к полковнику?
        - Что вы, сударыня! У меня на то нет никаких прав.
        Она наклонилась к нему и коварно спросила:
        - А ежели б были?
        - Тогда я вызвал бы полковника на дуэль, а вас… задушил бы.
        - Какое варварство! - выпрямилась она. - Меня-то за что?
        Суров вскочил в седло и пустил лошадь шагом. Марго ехала за ним, ворча:
        - Чем дуться без причин, лучше бы подумали, как нам быть. Свидетельница есть, она знает убийцу, осталось ее допросить. Как это сделать?
        - Я, кажется, догадываюсь, в чем расчет убийцы. Он тотчас ее уберет, едва в ней отпадет надобность.
        - Так что же мы медлим? Следует поехать к ней…
        - Мы и едем к ней, - перебил Суров. - Да только дома ее сейчас нет, наверняка она на площади, сударыня.
        А на площади толпа уже слушала вещунью, которая слово в слово повторяла выученную роль.
        - Как бы за ней проследить и поймать, когда она будет снимать лохмотья? - подумала вслух Марго. - Нас она знает и сбежит.
        - Степан! - позвал Суров. - Пойдешь за нищенкой. Как заметишь, что она одежду сбрасывает, так свистни, мы подойдем. И отведи лошадей к трактиру. Деньги возьми, заплати за постой…
        Степан крался за ней, прячась за деревьями, заборами, домами. За Степаном тем же путем крались Марго и Суров. Нищенка вышла на окраину города, обошла огромную лужу, которая никогда не высыхала и в которой плавали домашние утки, нырнула в густые заросли кустов. Степан свистнул, Марго и Суров тут как тут…
        - Еще раз здравствуйте, Евлампия Львовна, - сказала громко Марго. - Стало быть, это вы народ смущаете?
        - Ай, батюшки! - вскрикнула актерка да так и села на землю.
        Она успела переодеться в чистенькую блузу и как раз стирала грязь со щек, глядя в круглое зеркальце, не сняв накладку из седых косм. Чувства смешались в Евлампии, что стало заметно по бегающим глазенкам. Женщина не знала, чего ждать от господ, вдруг резво вскочила, перепрыгнула куст и… столкнулась со Степаном.
        - Извиняйте, мадама, - усмехнулся тот, крепко держа бабенку за руку.
        Теперь она окончательно потерялась, запричитала:
        - Ой, простите меня… Одна я на свете одинешенька, неоткуда помощи ждать… А за квартиру платить надо, в одежду приличную одеться надо… Кто ж меня примет на работу без приличной одежды? Вот и надумала я денег маленько собрать…
        Марго во время ее завываний обошла кусты, стала напротив нее, приподняв подбородок, надменно одернула плакальщицу:
        - Будет тебе! Не устраивай еще один спектакль. Я знаю, что тебя надоумили одеться нищенкой.
        - Знаете? - вскинулась Евлампия, но, всплеснув руками, принялась заверять: - Сама я, ваше сиятельство, сама…
        - Не лги, иначе пожалеешь, - строго сказала Марго. - Тебя попросили разыграть нищенку, сказали, что говорить надо, во что одеться.
        - Как же это… Вам кто сказал…
        - Не имеет значения. Не хочешь, чтоб мы тебя свезли в полицию?
        - Не надо! - бухнулась на колени Евлампия, сложив молитвенно ладони. - Умоляю вас, не надо в полицию. Я ж ничего такого не делаю…
        - Как ничего? А то, что народ смущаешь? На нехорошее толкаешь? Но вижу, к совести твоей взывать бесполезно. Лучше ответь, кто велел тебе представлять нищенку?
        - Барин один.
        - Барин? - Марго переглянулась с Суровым. - Откуда он, как его зовут, где живет? Говори, иначе отведем в поли…
        - Скажу! Все скажу, как на духу! - замахала руками Евлампия. - Где живет, не знаю. Представился Моисеем Адамовичем. В конце зимы мы давали представление в дворянском собрании, он меня там и увидал. А нашел месяца полтора тому назад, испытал на предмет актерства. Недавно он на дуэли дрался, ранили его. Моисей Адамович утречком ко мне пришел, отлежался до вечера…
        - Куда его ранили? - спросил Суров.
        - В плечо-с. Ну и тогда же, видя мое бедственное положение, он предложил мне блаженной стать. Пятьдесят рублей дал. Кто ж от таких деньжищ откажется…
        - А кто слова придумал, которыми ты народ дурачишь? - перебила ее Марго.
        - Так ведь он же и написал, учил меня правильно говорить их.
        - У тебя сохранилась его запись?
        - У меня все в сохранности хранится…
        Марго вынула из сумочки двадцать пять рублей ассигнациями, потрясла ими в воздухе:
        - Вот деньги, а ты мне отдай записи.
        - Извольте, ваше сиятельство, - сглотнув от алчности, выговорила Евлампия. - А вы меня в полицию не…
        - Не сдадим, коль обещание дашь помогать нам.
        - Даю, даю! - резво закивала актерка. - Я все, что хотите…
        - Как выглядит Моисей Адамович? - приступил к допросу Суров. - Есть у него приметы особенные?
        - Да примет вроде нету. А сам он высокий, худой… благородный. Волосы густые и темные. Глаза большие и темные. Губы тонкие.
        - Да с такими приметами, почитай, половина людей в городе, - сказал Суров. - Сколько ему лет?
        - Не сказывал. На вид тридцать пять - тридцать семь, серьезный…
        - Ты с ним видишься?
        - Нет-с, ваше высокоблагородие, - отрицательно качнула несколько раз головой Евлампия. - Однажды он только послушал меня на площади, доволен остался, а более мы не видались.
        - Лучше тебе с ним и не встречаться, опасен он, - предупредила Марго. - Ты вот что, милая… Свои безобразия на площади прекрати да поищи место укромное, там отсидись, покуда мы не выясним, кто он такой, тот Моисей, иначе худо тебе придется. А теперь бери деньги и отдай записи.
        - Так не со мной они. Дома.
        - Идем к тебе… - И Марго не поленилась отправиться пешком. - И вот еще что. О месте, где спрячешься на время, ты должна меня уведомить, я оставлю адрес.
        Забрав два листа, писанных размашистым почерком, Суров уговорил Марго вернуться в полицию и выяснить о Моисее.
        У пристава аж лицо вытянулось - явно не ждал их снова.
        - Простите нашу назойливость, - потешаясь про себя над ним, заговорила Марго, - но у нас есть к вам вопрос. Не изволите ли вы знать барина - высокого, худого, с темными волосами и темными же глазами, с тонкими губами - по имени с отчеством Моисей Адамович?
        - Ну, проживает один Моисей. Стар он, не барин вовсе.
        - Нет, нет, нашему Моисею лет тридцать пять. Вы уж наведите справки, может статься, сей господин имеет отношение к убийству доктора.
        - Ваши слова загадочны… - ничего не понял пристав.
        - Вот и разгадайте их, - приказным тоном произнесла Марго, которую Ардальон начал раздражать. - Найдите этого человека, тогда мы с подполковником поведаем вам свои соображения. Прощайте.
        Пристав хотел напомнить: укрывательство от следствия важных фактов не способствует поимке преступника, а всякий порядочный человек обязан… Да куда там! Лишь хвост от амазонки прошуршал по полу, да хлопнула дверь.
        - Ох, и противны мне все эти господа… - проблеял себе под нос пристав.
        Выехав за город, Марго расхохоталась заливисто и заразительно. Суров осведомился, что ее так рассмешило, и графиня ответила:
        - Ардальон. Видали, как в лице переменился, когда мы вошли? Даже редкие брови свел на лбу в страдальческую дугу, как на трагических масках древних греков.
        - Грешно смеяться над…
        - Дураком? - задиристо спросила Марго. - Уж извините, буду смеяться. Не люблю глупцов, представляющихся важными и умными. На его месте не сидеть в кабинете надобно, а убийцу искать.
        - Он ищет в меру способностей.
        - Только способностей-то и нету, - спорила Марго, хотя Суров не спорил с ней. - Мы целый день провели в городе. Ух, как есть хочу!
        В имении коней отдали конюху, Марго, снимая перчатки, поторопилась в дом, мечтая поскорей вылезти из амазонки.
        - А где Мишель? - спросила она прислугу.
        - Барин поехали кататься, - сказал старый лакей, неся поднос с едой для нее и Сурова на террасу.
        - Постой! - приказала Марго. - Когда он уехал?
        - Да, почитай, перед вашим приездом, барыня.
        - Но почему так поздно? - забеспокоилась она.
        - Дык весь день барин по делянкам ездили-с. Сенокос, а старики обещают непогоду. Барин и косили сами-с.
        - Вы слышали, Александр Иванович? - кинулась к Сурову Марго. - Он уехал… к герцогине!
        Больше не говоря ни слова, она ринулась вон из дома, Суров едва успел отдать портупею и китель денщику, бросился за нею. Марго стремглав неслась к конюшне, путаясь в подоле платья и чертыхаясь, как извозчик. Суров не понимал, что она хочет сделать, на всякий случай звал Степана, но тут Марго, уже без юбки, в одних брюках, вывела Ласточку, конюх помог ей сесть в седло. Подполковник бросился наперерез:
        - Не смейте одна выезжать!
        - Не могу, предчувствия нехорошие…
        - Меня подождите! - рявкнул он.
        - Догоняйте, Александр Иванович!
        Суров влетел в конюшню, вывел жеребца и запрыгнул в седло.
        Уваров места себе не находил. Не смешно ли: сначала Шарлотта с радостью согласилась выйти за него замуж, потом ни с того ни с сего появилась преграда! Мысль о поездке за озеро возникла спонтанно - он отправился к герцогине, желая выяснить немедленно загадочные причины, по которым якобы сам откажется от женитьбы.
        Гермес скакал рысью, но вдруг там, где дорога сворачивала, стал. На повороте лежало срубленное ветвистое дерево, загораживая проезд. И не объедешь - с двух сторон узкой дороги густые заросли. Собственно, перепрыгнуть сейчас дерево Гермесу запросто, но возвращаться придется по темноте, значит, следовало убрать препятствие. Уваров слез с Гермеса, обхватил ствол, сцепив снизу пальцы в замок. Он собирался поставить его на основание, затем толкнуть, чтобы дерево упало в заросли… И тут услышал шорох.
        Уваров выпрямился, ибо шорох доносился из зарослей и был близок, оглянулся. Шорох пропал. Конь нервно бил копытом и чуть слышно храпел, значит, в чаще кто-то прятался. Рука Мишеля потянулась за револьвером, одновременно он повернул голову к коню, успокаивая его:
        - Спокойно, Гермес, спокойно…
        Внезапно раздалось громкое шуршание ветвей, затем последовал удар. Уваров схватился за голову, сделал несколько нетвердых шагов к Гермесу, развернулся, чтоб посмотреть, кто ударил его со спины. Последнее, что отпечаталось в сознании, - человек, стоящий у зарослей. Это был мужчина, в надвинутой на глаза шляпе и с закрытым лицом на манер разбойника. Дальше наступила темнота, Уваров рухнул на дорогу.
        Разбойник метнулся к телу, но вынужденно отпрянул - жеребец, угрожающе заржав, сделал два прыжка и стал так, что его хозяин, лежащий на земле, очутился между его копыт. Гермес наклонил голову, уставив два черных глаза на человека, застыл.
        - Пшел! - прикрикнул на него мужчина, взмахнув рукой.
        Конь не дрогнул и вновь предупредительно заржал. Разбойник решил взять его за повод, но Гермес встал на дыбы и стал перебирать ногами, целясь копытами в человека, который невольно шарахнулся от него. Гермес опустил копыта возле хозяина, не причинив тому вреда. Разбойник предпринял еще попытку подойти к строптивому коню, тот повторил прием, встав на дыбы.
        Человек осторожно пошел в обход, затеяв вскочить на жеребца сбоку. Сначала Гермес поворачивал голову, не сводя с него глаз, и, казалось, был спокоен. Но стоило человеку начать движение к нему, как тот лихо развернулся, загородив Уварова, затем вздыбился и пошел на задних ногах, меся воздух передними копытами.
        - Стоять! - отмахивался тот, отступая. - Ты скотина, тупая скотина! Стоять!
        Он оступился и завалился на заросли. Гермес потрусил к хозяину, развернулся мордой к разбойнику, и снова граф Уваров оказался меж его копыт. Человек достал двузубец…

13
        Это не сердце билось, а пульсировали секунды во всем теле, которых оказалось слишком много, чтобы пережить ожидание помощи. В двух шагах лежал истерзанный труп, тошнотворный запах крови бил в нос… А защититься нечем… София распахнула окно, дав себе слово, что выпрыгнет, если он начнет ломиться сюда. Ну, сломает ногу, все равно прыгнуть не так страшно, как попасть в лапы мясника. Иногда ей казалось, что ручка на двери уже поворачивается, маньяк пробует открыть… Сколько же можно ждать?
        А если высунуться в окно и позвать на помощь? Ага, это она, как дура, кинулась спасать. И спасла! Людоеда, который отгрызает носы и уши! Больше никогда-никогда… и никому… если выживет… Нервы натянулись до предела, ждать уже не было сил, София решилась кричать «пожар» и высунулась в окно…
        И увидела - у подъезда остановилась милицейская машина.
        - Сюда! - закричала София, размахивая рукой из окна. - Он здесь!
        Вооруженные люди побежали в подъезд, а некто внизу тоже начал махать руками Софии и что-то шипел.
        - Я не понимаю! - снова крикнула она. Наконец расслышала: «Заткнись!»
        Ой, правда! Чего она раскричалась? София перелетела к двери, прислушалась. Что-то подозрительно тихо. Ей безумно хотелось выскочить из квартиры, но маньяк ведь может взять ее в заложники. А может не взять, просто прикончит, и все - ножом по горлу. Почему такая тишина? Ее будут спасать или нет?
        Вдруг в дверь кто-то ударился, кресло чуть отъехало. Вскрикнув, София двинула его назад, навалилась всем телом, решив держать оборону.
        - Это милиция, - раздалось за дверью. - Открывай.
        - Вы не милиция! - панически крикнула София. - Милиция сейчас войдет, она уже здесь, я вызвала…
        - Женщина, мы милиция, - послышался второй голос. - Мы уже вошли.
        - А маньяк? - Она все давила на кресло, подпирая им дверь.
        - Нет в квартире никого, мы проверили.
        Слыша в первой комнате звуки шагов нескольких пар ног, она поверила, отодвинула кресло и отступила в сторону. Несколько человек не вошли, а вторглись в спальню, как вторгаются завоеватели на чужую территорию. Замерли перед кроватью, один подошел к Софии:
        - Так что тут случилось?
        Казалось бы - ура, ее спасли! Но у Софии ноги подкашивались, голова кружилась, вопрос прозвучал нелепо, оттого она только через паузу смогла выдавить:
        - Вы разве не видите? А где Артем?
        - Какой Артем?
        - Курасов. Из уголовного розыска. Я просила позвонить ему.
        - Пройдемте в соседнюю комнату.
        София еле добралась до дивана. Ее допрашивал мужчина с незапоминающимся лицом - стоило опустить глаза, как образ его мгновенно вычеркивался из памяти. Вопросы она слушала невнимательно, ему приходилось их повторять. Время от времени она просила:
        - Можно я позвоню Курасову? Телефон у меня дома…
        - Позже, - сухо бросал он и снова задавал вопросы: почему она пришла к соседке; как вошла; как поняла, что здесь побывал маньяк… - Значит, вы считаете, он был здесь, когда вы вошли?
        - Мне так показалось. Захлопнулась входная дверь, а так уже было в ресторане… - Она путано рассказала о похожей ситуации.
        - Как интересно! Два раза убили женщин, вас застают рядом с трупами, маньяка никто не видел, при этом он находился в обоих случаях в одном с вами помещении, но вас не тронул. Я правильно понял?
        - Да, все так.
        - Почему же он вас не убил?
        - Не знаю… Я помогла ему однажды, не зная, кому помогаю.
        - Да? И как же вы помогли?
        И еще один сбивчивый рассказ выслушал он и, судя по выражению лица, ничего не понял. Потом вдруг заявил:
        - Вы проедете с нами.
        - Зачем? Куда? - всполошилась она.
        - В изолятор временного содержания. До выяснения.
        - Вы арестовываете меня? На основании чего?
        - На основании странных стечений обстоятельств.
        Вдруг до Софии дошло, что права качать бесполезно. Тупого мужика не прошибить ничем, о логике он понятия не имеет, задерживает ее на всякий случай, чтобы не иметь проблем с начальством.
        - Но почему вы не хотите вызвать Курасова?
        - Вызовем. Завтра. Сегодня уже поздно.
        Мысль заработала в одном направлении - что делать? Самой надо как-то справиться с ситуацией и позвонить… Точно - позвонить!
        - Я могу переодеться? Не в халате же мне ехать.
        Он разрешил, отправив с ней двух парней. Идя к выходу, она услышала за спиной переговоры:
        - Убил мужчина. Зачем ты задерживаешь ее?
        - Не исключено, что она его сообщница. Разберутся те, кому надо.
        В общем, попался идиот, каких в милиции, наверное, тьма, поэтому данные органы и не в чести у народа. В прихожей София попросила проверить комнаты, ведь дверь ее квартиры была открытой, маньяк мог зайти сюда. Один из сопровождающих остался с ней, второй обследовал четыре комнаты и вскоре сообщил, что везде пусто. София отправилась в ванную, там лежал телефон, который ей дали в уголовном розыске, и нажала на кнопку экстренного вызова. В сущности, все это мелочь по сравнению с тем, что она не лежит рядом с Миррой. Разберутся, вне сомнения, жизнь продолжится…
        И роман тоже

«Марго неслась во весь опор, Сурову с трудом удалось нагнать ее уже далеко в лесу. Он крикнул:
        - Маргарита Аристарховна, сбавьте ход!
        Она придержала Ласточку - что ни говори, а в сумерках лес неприветлив. Подъехавший подполковник укорил ее:
        - Не понимаю, чего вы всполошились? Лошадь загоните. Мишель при оружии…
        - Я сама себя не понимаю, такого со мной не случалось. Все-таки поедемте, милый Александр Иванович, поскорее.
        Скакали рысью почти до усадьбы герцогини. Внезапно Суров натянул поводья, Марго тоже заметила необычную сцену, остановила Ласточку. Вставшая на дыбы лошадь била копытами в воздухе, наступая на человека в черном, который размахивал рукой и пятился.
        - Смотрите, Гермес! - бросил Суров и стегнул своего коня. - Где Мишель?
        - Стреляйте, Александр Иванович! - мчалась за ним Марго. - Это оборотень! Стреляйте!
        - Портупею отдал! - досадливо крикнул он в ответ.
        Услышав топот копыт, человек кинулся в заросли. Гермес вернулся к Уварову, и тот в который раз очутился между копыт коня, сам того не зная. Суров бросился догонять оборотня, а Марго бежала к брату, заполошно крича:
        - Мишель! Мишенька! Боже мой!
        Гермес разрешил ей подойти к хозяину, отступив. Марго упала на колени, взяла окровавленную голову брата, прижала к груди и заплакала навзрыд. Вдруг она опомнилась, что совсем одна в этом страшном лесу, позвала:
        - Александр Иванович! Где вы? Александр Иванович!
        - Здесь, - вынырнул Суров из зарослей. - Не догнал. А, черт! - взяв за повод Гермеса и увидев, что его шея в крови, выругался он. - Мерзавец поранил такого коня… Молодец, Гермес. Умница!
        - Что с Мишелем? Поглядите, он ранен в голову.
        - Дышит? - наклонился к другу Суров.
        - Слава богу, да. Но он весь в крови. Скажите, он не умрет?
        - Будем надеяться, нет. Лишь бы Гермес меня послушался, он ведь не признает никого, кроме Мишеля.
        Суров оторвал край от рубашки, обвязал голову Уварова, который застонал, значит, приходил в себя. Подполковник обратил внимание на довольно увесистый камень на дороге, забросил его в кусты. Видимо, оборотень им и ударил друга по голове. Затем, ласково разговаривая с Гермесом, он взял его за повод и дал команду. Конь на удивление послушался, сел на круп, заскользил передними копытами по земле, вздымая пыль, и почти лег на живот. Суров закинул руку Уварова на свое плечо, довел до Гермеса, усадил в седло и сел позади Мишеля, бормоча:
        - Прости, Гермес, я знаю, ты ранен, тебе тяжело. Но так надо, стало быть, терпи, дружище, ты сможешь… Маргарита Аристарховна, привяжите моего коня к своему седлу. Живо!
        В усадьбе послали коляску за доктором.
        Рана оказалась неопасной, но сотрясение Уваров получил. Марго не отходила от него, читала вслух, поила отварами. Гермеса, шея которого была изрезана, раны глубоки, лечил конюх по советам ветеринара из города. К вечеру пятого дня Уваров попросил перенести кушетку на террасу, на нее и лег. Пару дней лили обильные дожди, земля обновилась, после жары радовала прохлада. Марго, Суров и мадемуазель Каролина коротали вечера за картами. Выигрывала гувернантка, чем злила хозяйку.
        - А Гермес-то, Мишель, жизнь тебе спас, - впервые заговорил о нападении Суров. - Надо ж додуматься: стать, чтоб хозяин лежал меж копыт, и не подпускать убийцу, становясь на дыбы. Поразительные существа лошади…
        - Мне покоя не дает оружие, - проговорила Марго, кидая карты. - Он размахивал рукой, отбиваясь от Гермеса, а в руке что-то было.
        - Признаться, я сам о том же думаю, - сказал Суров. - Еще меня занимает дерево - его срубили и бросили на повороте. На хорошем ходу лошадь не сразу сообразит, что перед нею препятствие.
        - Но не Гермес, - хвастливо сказал Уваров. - Он первый заметил дерево, сбавил ход и стал.
        - Знатный конь, - похвалил Суров. - А поворот последний перед усадьбой ее светлости.
        - Дерево бросил убийца, - сказала Марго. - Только ему нужно, чтоб путник задержался, а он его…
        - Выходит, убийца знал, что кто-то обязательно поедет к герцогине.
        - К ней никто не ездит, - вставил Уваров. - Они все сидят взаперти.
        - Не скажи, - возразил Суров. - Де ла Гра в городе бывает. Не думаю, что и барон с баронетом затворники.
        - Полагаете, убийца поджидал кого-то из них? - спросила Марго.
        - Вряд ли, - ответил Суров, бросая карту, и вдруг, когда гувернантка кинула свою карту, он поднял брови. - Мадемуазель снова в выигрыше.
        - Не буду больше играть, - отодвинула карты Марго. - Вы заметили, Александр Иванович, она ни разу не проиграла! Ну просто шулер!
        - Шулер, мадам, плохой слова, - собирая деньги, сделала ей замечание гувернантка. - Адье, господа.
        И она удалилась, напевая. Суров закурил трубку и сказал:
        - Из усадьбы герцогини в лес ведет еще одна дорога.
        - Откуда вы знаете? - насторожилась Марго.
        - Однажды у развилки мы расстались с де ла Гра, он поехал по той дороге, а сегодня мы со Степаном проехали по ней.
        - Выходит, убийца ждал кого-то из нас? - замерла Марго.
        - Не знаю, не знаю, но… может, и так.
        Марго показалось, настал удобный момент допросить брата:
        - Мишель, ты ездил в усадьбу герцогини, скажем, недавно, до нападения? (Тот будто не слышал). Не молчи, прошу тебя!
        - Ездил, - наконец произнес он.
        - Прости мое любопытство, а зачем ты ездил? И почему снова поехал?
        - Я могу не отвечать?
        - Мишель, тебя за малым не убили, неужто не понимаешь? - подключился к уговорам Суров. - Мы не враги тебе.
        - Хорошо. - Уваров сел, взялся за края тахты и опустил перебинтованную голову. - Я просил руки Шарлотты. Герцогиня обещала ответить на днях, я и поехал.
        Марго могла упрекнуть его за скрытность, напомнить его же слова - «я ничего не решил», но не стала. Какой толк от амбиций?
        - Значит, герцогиня знала, что ты вот-вот явишься за ответом и поедешь по той дороге, - задумчиво проговорила она.
        - На меня напал мужчина, а не женщина, - угадал Уваров ход ее мыслей.
        - Знаю, милый, я видела его. Но мужчина загородил проезд, причем сделал это обдуманно… А вдруг он ждал именно тебя?
        - Он ждал случайного человека…
        - Но ты сам сказал, что к герцогине никто не ездит, - подловила его сестра. - Мы столько раз с подполковником скакали по той же дороге, на нас не нападали. Конечно, мы были вдвоем, тем не менее…
        - Согласен с вами, Маргарита Аристарховна, - поддержал ее Суров. - Он убивал крестьян, убил почтмейстера, то есть действительно случайных людей. А убийство доктора уже не случайно - он убрал свидетеля, способного его опознать. И наконец, напал на тебя, Мишель.
        - Может, у него страсть к убийствам? - предположил Уваров.
        - Мелковато. Этот человек спланировал грандиозное предприятие, а поскольку не все идет гладко, ему приходится убивать тех, кто мешает. Ты помешал, Мишель.
        - Чем?! - возмутился Уваров. - Тем, что нанес визит ее светлости? Или ты подозреваешь, что герцогиня с ним в сговоре?
        - Тише, дорогой, - перепорхнула на тахту к брату Марго. - Тебе нельзя волноваться.
        - Еще бы не волноваться, - кипел Мишель. - У меня впечатление, что вы знаете больше, чем я представляю. Ответь, Саша, ты подозреваешь герцогиню? Да ей ничего не стоит просто взять и отказать мне…
        - Стало быть, она не настроена отказывать, а кому-то это не нужно, - сделал вывод Суров.
        - Ошибаешься. Шарлотта говорила, мать не хочет отдавать ее за меня. Существует некая преграда… Собственно, я и ехал с тем, чтоб узнать от самой герцогини о той пресловутой преграде.
        - Тогда не знаю, - развел руками Суров. - Ты должен рассказать нам все, о чем говорил с Шарлоттой и герцогиней. Пойми, твоя жизнь в опасности. Коль убийца нацелился на тебя, он снова предпримет попытку убить.
        - Не понимаю, почему мог он нацелиться на меня? Сущий бред, ей-богу.
        - Мишель, - вступила Марго, - мы тоже расскажем много интересного, связанного с герцогиней и ее дочерью. Обеим женщинам грозит серьезная опасность, поверь. Но сначала ты, пожалуйста. И без утайки.
        Уваров не стал бы говорить о свиданиях, если б Марго не упомянула, что и девушке грозит опасность. Он начал с первой ночи, когда впервые поплыл на противоположный берег, а помнил каждую мелочь, так как помногу раз в воображении переносился на прежние свидания, переживая вновь то же волнение. Он не торопился, отбирал главное, опуская интимные подробности и подыскивая слова, способные не выставить его влюбленным дураком.
        - А теперь вы, - закончив, сказал он.
        - Помнишь, Мишель, - начала Марго, - мужика Демида, который победил оборотня?
        - Разумеется, помню.
        - С него началось. Меня занимал сам оборотень, у которого на свету образовались волдыри, наподобие ожогов. В это не верилось, но люди, имеющие внешнюю схожесть с оборотнем, не миф…
        Уваров узнал о редкой болезни, о подозрениях, что больна ее светлость, что убивает человек, который не боится света, при том указывает людям на герцогиню с дочерью устами фальшивой нищенки, воет по-волчьи… - Марго ничего не скрыла. Уваров путался, переспрашивал, в конце концов признал правоту сестры и друга:
        - И Шарлотта говорила: мать заперла всех в тюрьму, никуда не выезжает, никого не пускает, не выходит из дома. Она живет скрытно из страха, боится суеверных людей. Почему ты не хочешь все рассказать полиции?
        - Вот-вот! - оживился Суров.
        - Раньше не хотела, потому что меня влекла тайна, а сейчас не хочу, потому что боюсь навредить, - объяснила графиня. - Видите, одно появление Мишеля у герцогини повлекло за собой покушение на него.
        - Вам не кажется, господа, что убийца знает, зачем Мишель должен был приехать к ней? - поделился главной мыслью Суров, которая возникла у него после рассказа Уварова. - И он не просто хотел помешать, а убрать с дороги…
        - Соперника? - подхватила Марго.
        - Соперник не станет очернять предмет страсти, убийца же именно тем и занимается при помощи Евлампии, - сказал Суров. - Он воспользовался слухами об оборотне столетней давности, и, по его расчетам, герцогиня, имеющая редкий недуг, о котором не знают местные доктора, должна стать неоспоримой убийцей, как и дочь. Отсюда следует логическое предположение: он жаждет растоптать обеих женщин, значит, соперником являться не может. Но Мишель как-то ему помешал, сделав предложение, поэтому убийца ждал его и напал.
        - Герцогиня, - подскочила Марго, - наверняка рассказала домашним о предложении Мишеля.
        - Безусловно, - кивнул Суров.
        - В таком случае… это кто-то из ее усадьбы.
        - Именно, Маргарита Аристарховна! - воскликнул Суров. - Итак, трое мужчин носят барскую одежду, живут в усадьбе, имеют почти одинаковый возраст. Да и скудные описания свидетелей подходят к ним ко всем: высокие, худые, темноволосые, темноглазые.
        - А ошибки ты не допускаешь? - обратился Уваров к Сурову.
        - Допускаю, - не спорил тот. - При условии, что есть еще четвертый человек, заинтересованный уничтожить семейство герцогини. Но в таком случае он должен иметь сношения с членами семьи. Иначе как бы он узнал, что Мишель просил руки Шарлотты? Но именно в предложении Мишеля я вижу опасность для него.
        Не верилось, что кто-то из близких способен на такую изощренную подлость. Марго была ближе идея о существовании четвертого действующего лица, в то же время разум отвергал ее.
        Ночную тишину прорезал голос - Шарлотта пела, а прохладный воздух далеко разносил чарующие звуки. Уваров погрузился в себя, казалось, он вот-вот сорвется и понесется к ней. Марго подошла к брату и взмолилась:
        - Умоляю тебя, не плыви к ней. И больше не езди без нас к герцогине, обещай мне.
        - Не поплыву. Иди, Марго, я хочу побыть один.
        - Ты будешь спать здесь? - испугалась она.
        - Да. Не бойся, я обещал и никуда не поплыву.
        Он слушал почти всю ночь голос Шарлотты, полный печали.
        Уваров принял решение оповестить герцогиню о кознях убийцы и посчитал нечестным скрывать свои намерения от сестры и друга.
        - Только когда окрепнешь, - поставила условие Марго. - Поедем втроем. Заодно узнаем, каково решение герцогини насчет твоего предложения.
        - Она против, - напомнил брат, - именно из-за ее недуга. Мы объясним, что знаем о болезни, от нас она получит поддержку. Почему ты молчишь, Саша?
        Марго отошла к краю террасы, смотрела на озеро.
        - Предупредить, разумеется, надо… - почему-то неохотно поддержал его идею Суров. - Однако ты, Мишель, торопишься.
        - Тороплюсь? - вскипел Уваров. - Хочешь, чтоб негодяй еще кого-нибудь убил?
        - Бог с тобой, Мишель! - запротестовал Суров. - Кстати, вы заметили, полнолуние прошло, а о новом трупе не слышно.
        - План убийцы сорвал Гермес, - бросила через плечо Марго.
        - Ты не ответил. Почему я тороплюсь? - повторил Уваров.
        Марго с молчаливой надеждой взглянула на Сурова, который понял, что и она не горит желанием навестить ее светлость.
        - Мы не знаем, что за человек графиня, - пустился в пояснения подполковник, - не знаем, какие у нее отношения с родственниками и профессором, а ведь именно они вызывают у нас подозрения. Подозрения, друзья мои, а не уверенность! Ты, Мишель, не боишься обвинить невиновных людей?
        - А ты чрезмерно щепетилен, - упрекнул его друг.
        - Я призываю к осторожности. Хорошо, скажем герцогине, что в ее доме живет убийца, да еще подставляет ее. И это близкий человек, которому она доверяет, раз позволяет жить в усадьбе. Ну-ка, поставь себя на ее место, как бы ты отнесся к такому заявлению?
        Уваров свел брови, возможно, воображая ситуацию, о которой говорил друг. Марго поддержала Сурова:
        - Герцогиня не поверит и выставит нас. Я бы так и сделала.
        - Видишь? - подхватил Суров. - Ты, испытавший на себе руку убийцы, так и не стал благоразумнее. А теперь представь, насколько станем опасны для убийцы все мы. Пойми, я беспокоюсь о той же Маргарите Аристарховне, которая не сможет защититься, ежели попадется ему одна. Даже стены усадьбы ее не спасут, потому что ночью все спят, а он может прийти ночью…
        - Мишель, не спи на террасе, - сделала правильный вывод Марго.
        - Сдаюсь, - махнул рукой Уваров. - Но что же делать? С нашей стороны непорядочно умалчивать. А Евлампия? Она же способна опознать убийцу. Давайте подумаем, как устроить ей встречу с обитателями усадьбы.
        - Кстати, Александр Иванович, - вспомнила Марго, - вы разузнали, почему она не дает о себе знать?
        - Разузнал, - вздохнул Суров, и его вздох не сулил хороших вестей. - Она собрала вещи, расплатилась с хозяйкой квартиры и уехала в неизвестном направлении.
        - Да как она посмела не сдержать слова?! - вскипела Марго. - Надо было ее с собой забрать. Что же теперь делать?
        - Не корите себя, тогда у нас не было подозреваемых, мы и просчитались, - сказал Суров. - Евлампия спасает себя, побег ее закономерен. А действовать надобно по обстоятельствам. Ты, Мишель, поправишься, мы отправимся в усадьбу герцогини и на месте определим, что и как следует говорить.
        На том и сошлись. Уваров отправился в конюшню навестить Гермеса.
        И все же Мишель категорически отказался спать в доме, мотивируя, что свежий воздух быстрее восстановит его силы. Сестра успокоилась лишь тогда, когда на террасу привели двух волкодавов - собаки всегда почуют чужих.
        Ночью Марго постучалась к Сурову. Тот открыл дверь, заодно и рот.
        - Пустите меня, вдруг кто увидит, - зашептала она.
        Подполковник посторонился, да так и остался у двери, едва догадавшись ее закрыть. Марго, прошмыгнув в комнату, трагически выговорила:
        - Она снова поет! Она так прекрасно поет, что сердце сжимается. Это просто чудовищно!
        - Да пусть себе поет.
        - Как же пусть?! - ходила по комнате Марго. - Она зовет его, понимаете? Зовет!
        - Погодите. Чего вы боитесь?
        - Не понимаете? Мишель спит на террасе… Нет, я подозреваю, он не спит, он слушает ее. А вдруг у него проснется голос…
        - Сердца? - подсказал Суров.
        - Плоти! - прорычала Марго. - И вдруг он поплывет-таки туда? Он влюблен, а влюбленные лишаются рассудка. А если она не такая, какой Мишель ее видит?
        - Вы ее больше не любите?
        Марго сделала паузу, удивленно глядя на Сурова, словно некое открытие пришло ей на ум именно сейчас. Потом она плюхнулась на стул, опустив плечи, сказала тихо и сдержанно:
        - Вы не знаете, что за узы нас с братом связывают. Родственники часто не любят друг друга или по крайней мере равнодушны, а у нас с Мишелем по-другому. Я в семье самая младшая, меня все баловали…
        - Заметно, - усмехнулся он.
        - Не иронизируйте. Но никто не относился ко мне так нежно, как Мишель. Я доверяла ему свои глупые секреты, он не смеялся надо мной, а когда меня исключили из пансиона…
        - Вас?! - ужаснулся Суров. - За что?
        - За дурное поведение. Там было так скучно, так тоскливо, преподаватели такие зануды, злые. А мне исполнилось тринадцать, и я уж пять лет там мучилась. Ну и проказничала. Маман с папа были в ярости от позора, который я устроила. Старшие брат и сестра объявили мне бойкот и не разговаривали, только Мишель встал на мою защиту, сказал им, что тюрьма не для меня. Всякий раз, когда выдавалась свободная минута, он приезжал домой и гулял со мной. Александр Иванович, меня пугают герцогиня и Шарлотта, Мишель не будет с нею счастлив.
        Суров присел на корточки, взял руки Марго в свои ладони, приложил к губам и мягко сказал:
        - Мишель любит Шарлотту, вы не помешаете ему жениться на ней.
        - Это меня и бесит, - всхлипнула она. - Я натолкнула брата сделать ей предложение, а теперь… Всегда сначала делаю, потом думаю! Я глупа?
        - Вовсе нет, - улыбнулся Александр. - Ну, что мне сделать, чтоб вы не плакали?
        - Давайте покараулим Мишеля? - жалобно попросила она. - А выспимся днем. Мы тихонько, с балкона…
        - Опять? - простонал Суров. - Ведь нехорошо же.
        - А коль он поплывет туда без нас? Что тогда будет? Его там ждет убийца!
        - Так и быть, идемте на балкон, - вздохнул подполковник.
        - Револьвер захватите, - попросила графиня.
        - Зачем? - изумился он.
        - Захватите, - повторила Марго, так и не объяснив.
        Стараясь не шуметь, Суров принес два кресла, в одно села Марго, в другое он. Его клонило в сон, а молодая женщина бодрствовала, слушая Шарлотту, определяла, какое произведение та пела, и недовольным шепотом ворчала:
        - Откуда она взялась на нашу голову со своим божественным голосом? Хоть бы завтра дождь полил… Да пусть льет неделю, месяц, лишь бы она не пела более!
        Ночь прошла, Уваров не тронулся с места.
        На следующую ночь караульщики вновь заняли свой наблюдательный пост. Вдруг Марго толкнула задремавшего Сурова. Он протер глаза, потянулся. Графиня стояла на коленях у балюстрады и смотрела в проем между столбиками. Махнула рукой, чтоб и он присоединился, Суров нехотя сполз с кресла, пристроился рядом.
        - Видите? - зашептала Марго. - Садится в лодку.
        - Давайте скажем ему, чтоб не смел плыть на тот берег.
        - С ума сошли? - задержала его Марго, схватив за китель. - Я не хочу с ним ссориться. Вы тоже, так ведь? Пусть плывет. А мы последуем за ним. У вас второго револьвера случайно не имеется?
        - Огорчу вас, не имеется. Если б даже имелся, не дал бы.
        Нетерпение скорее обнять Шарлотту, а не тащиться в лодке на середину озера, просто подбросило Уварова на мостки. И вот она, милая, чудная, так близко.
        - Мишенька… Как же долго я вас не видела…
        Холодная ладошка нежно коснулась его щеки, он тут же взял ее, дотронулся губами до пальцев и заглянул в глаза, которых ему недоставало. Они были ласковыми и печальными, как ее голос, слышимый ночами. Мишель окончательно понял, что для него на свете есть только Шарлотта, и это навсегда. А преграды, упрямство герцогини - ерунда.
        - Ваша голова перевязана? - заметила она. - Вы больны?
        - Небольшая рана… - не хотел говорить он правду. - Шарлотта, переменила ли ваша матушка свое решение?
        - Она не говорит со мной на эту тему. А вы, Мишенька, почему не ездили к ней? Мы же условились. Ах да! Ваша рана… Она опасна?
        - Все позади. Скажите, вы не передумали выйти за меня замуж?
        - Поговорим, когда вы увидитесь с моей матерью.
        - Не хочу слышать о преградах! Что за бред в наш век? Мне важно знать ваше решение, ничего более.
        - Мое? - просияла она. - Как же я могу передумать, когда лучше вас нет. Но и обманывать не хочу…
        - Довольно. Коль так настаиваете, я приеду к вам. Но дайте слово, каково бы ни было решение вашей матушки, вы… уедете со мной.
        - А няню вы разрешите забрать?
        - Конечно.
        - Уеду, Мишенька, - обняла его Шарлотта. - Куда скажете, туда и поеду за вами. Неужели так будет?
        Он целовал ее лицо, а внутри наступили покой и уверенность, ведь теперь найден независимый выход.
        - Поезжайте домой, вам отдых надобен, - сказала она. - Когда приедете к моей матери?
        - Завтра же. Коль ее ответ будет отрицательным, ночью приходите сюда, я увезу вас к себе.
        Он поцеловал ее последний раз, прыгнул в лодку, нянька отдала ему веревку, а Шарлотта послала воздушный поцелуй и побежала к аллее. Уваров не уплывал, ждал, когда светлое платье растает в темноте. Растаяло. Он поднял глаза к небу, подмигнул свидетелям его договора - звездам, которые, к счастью, умели молчать…
        Вскрик! Уваров вздрогнул, замер…»

14
        Тянула время, как умела, - одевалась медленно, уточняла, что можно взять с собой, но Артем не приехал. Ничего себе - экстренная помощь! Эдак попадись София в руки Людоеда, тот успеет не только убить ее сто раз, но и съесть наполовину. С другой стороны, в изолятор он не проберется, а до завтра можно потерпеть неудобства. Когда она смирилась с положением арестантки и пошла к выходу, вдруг раздался телефонный звонок. София обратилась к ментам:
        - Поговорить можно? Или вы сами поговорите.
        Один из них взял трубку, лежавшую на столе, и отдал Софии.
        - Что случилось? - закричал Артем.
        - Меня арестовывают, - сказала она.
        - Тебя?! За что?
        - Не знаю. Убили мою соседку, я вызвала милицию…
        - Дай мне поговорить с кем-нибудь из ментов.
        София протянула трубку, виновато улыбнувшись, одному из сопровождавших, тот приложил ее к уху, начал представляться:
        - Лейтенант…
        Артем не дал ему договорить, разорался так, что и София слышала обвал ненормативной лексики. Лейтенант с трубкой вышел, видимо, понес ее тому, кто приказал задержать свидетельницу. Прошло несколько минут, дверь распахнулась, ворвался свирепый Артем, увидел Софию.
        - А, ты здесь? Где убийство?
        - В квартире напротив, - сказала она.
        - Отсюда ни ногой! - рявкнул Артем, и спустя мгновение его ор сотряс стены подъезда.
        С ним прибыли несколько человек, обследование места происшествия началось по новой, потом Артем расспрашивал Софию, у которой перед глазами плавали круги от усталости и пережитого кошмара. И только к началу пятого утра наступила тишь. Артем задержался, снял куртку, повесил ее в прихожей. Зайдя в комнату, остановился напротив Софии, сидевшей в углу дивана:
        - Это он.
        - Я догадалась.
        - Он еще был у Мирры, когда ты вошла в ее квартиру.
        - Значит, все-таки был… - затрясло ее. - Когда приехала милиция, мне показалось, что я ошиблась. Значит, был? Точно?
        - Был, был, - упал на стул возле стола Артем. - И ушел, захлопнув дверь. Ребята взламывали замок. Но ты вошла, когда дверь сама по себе открылась, значит, замок стоял на предохранителе, в таком случае самостоятельно захлопнуться он не мог, только с чьей-то помощью. Я вообще думаю, что Людоед сам открыл дверь. Для тебя. Он хотел, чтобы ты вошла.
        - Не понимаю его.
        - А это что? - Артем взял лист со стола и показал ей. - Кто это написал?
        - «София, я люблю тебя»… - прочла она печатный шрифт. Подняла глаза на Артема, и в каждом отражалось по ужасу. - Его здесь не было!
        - Ммм… - протянул он, глядя на признание. - Людоед закрыл тебя у Мирры, а сам побывал здесь и оставил записку. Он подходит к тебе все ближе и ближе.
        - Если б ты знал, как я боюсь! - всхлипнула София.
        - Почему телефона при тебе не было? - прорычал Артем.
        - Я приняла душ, вышла на минуточку…
        - Ну, сколько раз повторять? Ты должна даже спать с мобильником.
        - Все не учтешь, - утирая слезы, произнесла София. - Мне в голову не пришло, что он придет к Мирре…
        - Принеси чистый пакет, может, где-то остались пальчики, хотя вряд ли. Принеси и иди спать, а я, пожалуй, на диване прилягу.
        София забывалась ненадолго, просыпалась внезапно, вся в холодном поту, потому что снилось то, что она видела накануне: Мирра, кровь, убийца, арест… Не желая больше кошмаров, она поплелась на кухню - ее телохранитель спал как убитый. Ой, больше никаких двусмысленных сравнений! Артем просто спит, крепко спит. София поставила чайник на плиту, потом пила кофе, стараясь не вспоминать кровь, иначе и обычная вода не полезет в рот, а если полезет, то запросится назад. Теперь она понимала: зверь подбирается к ней, значит, надо искать пути к спасению, а спасение - поймать его. Думала, как это сделать, до тех пор, пока не проснулся Артем, который крикнул:
        - Можно я приму душ?
        - Конечно. Сейчас принесу полотенце.
        Она поджарила мясо, передергивая плечами от отвращения, когда переворачивала кусок, и смотреть не могла, как Артем его ест. Уткнулась глазами в чашку, сказав:
        - Он же где-то живет.
        - Да уж не в норе, - понял Артем, о ком она завела речь. - И не на улице, судя по костюму. Думаю, у него есть неплохая работа, на которой его уважают.
        - Мне кажется, у таких людей имеются отклонения в психике, причем давнишние. Наверняка родители показывали врачам его в детстве. Вы не обращались к психиатрам?
        - Мы-то обращались, но маньяки, как правило, не обращаются к врачам. А всех, кого мама водила к психиатру, не переберешь.
        - Как же его поймать?
        - Он сам придет к тебе. А мы его подразним.
        София была согласна на все, почувствовала, что у Артема есть план. С надеждой спросила:
        - Как подразним?
        - У него есть одна маленькая слабость, - улыбался Артем, не забывая о завтраке. - Он любит тебя.
        - Ай, брось! - махнула рукой София, разочаровавшись. - Любит и пугает до смерти?
        - Не пугает, а показывает тебе свое могущество и доказывает любовь. Может, он надумал сделать тебя своей подругой и хочет, чтоб ты благоговела перед его силой, бесстрашием и неуловимостью.
        - Чушь собачья.
        - Я девять месяцев изучал материалы по маньякам, у них может появиться любая бредовая идея. И смотри, как он действовал: убил женщину в ресторане, где ты была с мужем. Потом звонил тебе с нежностями, один раз показался, а когда ты ему напомнила про мужа, он тут же убрал его с дороги.
        - Так это он Борьку? - ахнула София.
        - Он, - кивнул Артем. - Смотри дальше: он не звонит тебе, знакомится с Миррой, которая живет рядом с тобой, приходит к ней и убивает. Пустил тебя в квартиру, не причинив тебе вреда, закрыл там, а сам побывал здесь и оставил послание. Он освободил себе путь к тебе, готовит встречу, о которой сказал.
        - Кажется, я сейчас умру заранее.
        - Не стоит умирать, - подмигнул ей Артем. - Мы его заставим сделать необдуманный шаг.
        - Каким образом?
        - У него на пути стану я.
        София поняла его план, в восторг не пришла, ибо для нее опасность увеличится. Но разве есть выбор? Хоть бы успеть дописать, ведь…
        Смерть так близко

«- Вы слышали? - всполошилась Марго в лодке.
        - Кто-то вскрикнул, - прислушиваясь, сказал Суров.
        - Крик был женский, - определила она. - Гребите к берегу, там Мишель. Только бы с ним ничего не случилось…
        Уваров бежал, гадая, кто и почему кричал. У начала аллеи он остановился, глянул вдаль - там виднелся дом, фонарь горел на столбе, как у него в усадьбе, и было пусто. Ни Шарлотты, ни няньки, а далеко они не могли уйти. Уваров поднял фонарь повыше, осмотрелся. По обе стороны аллеи - кустарники и темень.
        - Шарлотта… - позвал он.
        Словно весь мир вымер. Поразительное безветрие, поразительная тишь. Уваров чувствовал - что-то случилось, но что и где? Он озирался и медленно шел по аллее, держа фонарь высоко. Звук собственных шагов врезался в уши и казался чужеродным, тревога переполняла душу - неясная, но обжигающая грудь. Уваров прислушивался к тишине, вглядываясь в темень, одновременно ощущая опасность вокруг. Чудилось, за ним кто-то крадется, поэтому он легко поворачивался вокруг своей оси, ведь нет хуже положения, когда враг оказывается за спиной. И все же ночь не всегда оставалась безмолвной, редкие шорохи возникали, но мгновенно прекращались, Уваров не успевал определить, откуда они.
        Внезапно, перекрывая тихую поступь его осторожных шагов, послышались еще чьи-то торопливые, нет, даже не шаги, а бег. Уваров вынул револьвер. Две тени быстро приближались со стороны озера, Мишель взмок от напряжения, наставил револьвер…
        - Марго?! Саша?! - изумился он. - Как? Откуда?
        - Мишель! - кинулась к брату Марго. - Не задавай вопросов, потом… Скажи, что случилось? Мы слышали, кто-то вскрикнул.
        - Не знаю, - вымолвил он, не оправившись еще от потрясения, связанного с их появлением, хотя был безумно рад им. - Шарлотта и ее няня не могли дойти до дома, они где-то здесь…
        - Тсс! - оборвал его Суров, прислушиваясь.
        Брат с сестрой тоже прислушались. Но нет, кругом все тихо. Чужая тишина, чужие места, которые никто из них не знал. Марго не выдержала, заговорила, но шепотом:
        - Что вы слышали, Александр Иванович?
        Звук повторился, теперь его услышали все.
        - Похоже на стон… - произнес Суров.
        - И недалеко, - согласилась Марго, которой было страшно от одного сознания, что здесь чужая территория и тут произойти может все, что угодно.
        - Где? - занервничал Уваров. - Где был стон?
        Глухо и более отчетливо кто-то охнул. Уваров бросился на звук, сойдя с аллеи, преодолел неподстриженные кусты, посаженные вдоль дорожки. Заметив светлое пятно, он скорым шагом, пригибаясь под ветвями, вышел на крошечную поляну и остолбенел, подняв фонарь. За его спиной остановились Марго и Суров, Мишель чувствовал их напряжение, ему показалось, они не дышали.
        В высокой траве лежала на спине нянька. Шарлотта тоже лежала рядом, но ничком, ее волосы накрыли лицо старухи. В тот момент, когда троица вышла на них, Шарлотта пыталась подтянуть ноги, чтобы встать на колени, что давалось ей трудно, оттого она и стонала. Уваров, отдав фонарь Марго, кинулся к девушке, взял за плечи.
        - Это вы, Мишенька… - послышался ее слабый голос. - Почему вы здесь?
        Он поставил ее на ноги:
        - Что с вами?
        - Со мной? - промямлила она. - А что со мной?
        - Боже мой! - чуть слышно вскрикнула Марго.
        - Кто здесь? - Шарлотта зашаталась, словно пьяная. Уваров поддержал ее.
        Суров присел возле старухи, затем быстро подхватил ее на руки.
        - Она дышит. Быстрее, думаю, ей можно помочь.
        Шарлотта была слаба, ее нес Уваров, Марго бежала впереди, освещая дорогу фонарем. У дома собаки словно взбесились - рвались с привязи, лая на чужаков. Двери не были заперты, в дом вошли свободно, но ни одной живой души, чудилось, в нем не было. Впрочем, все ведь должны спать.
        - Есть кто живой? - закричал Суров.
        - Положите ее сюда, - указала Марго на канапе, сама же принялась подбрасывать дрова в камин.
        - Э-эй! - кричал Суров, уложив няньку. - Сюда! Ваша светлость!
        Уваров поставил Шарлотту на ноги, она прислонилась к нему, стояла нетвердо, он обнял ее, поддерживая.
        - В чем дело? - появился первым де ла Гра.
        - Господин профессор, сюда! - указал Суров на канапе.
        Де ла Гра сбежал вниз, но света было слишком мало, чтобы понять, что со старухой. Не суетясь, профессор подошел к столу, зажег лампу и попросил Сурова посветить ему.
        - Господа, по какому праву вы ворвались в мой дом?
        Грозный голос принадлежал герцогине, которая успела одеться и стояла наверху, до белизны пальцев сжимая рукой перила. Даже в полумраке было видно, что ее лицо перекошено от гнева и она с трудом сдерживается. За ней разом появились фон Бэр с фон Левенвольде, оба в шлафроках до полу из дорогой персидской ткани. К этому времени камин разгорелся, Марго вышла на середину зала, не желая ссоры, мягко сказала:
        - Простите, ваша светлость, мы вынуждены были войти без вашего позволения. Ваша служанка истекает кровью.
        - Что с ней? - еще не видя няньки, сухо спросила герцогиня.
        - Убита, - коротко бросил де ла Гра.
        Она думала, ее ничем нельзя удивить, думала, что внутри ее образовалась пустыня. Да, удивить нельзя, можно напугать. Ноги герцогини подкашивались, но она сошла вниз, глядя на профессора, указавшего взглядом на канапе. Герцогиня приблизилась к няньке, но не близко - окровавленный труп ее остановил.
        - Кто убит? - встрепенулась Шарлотта.
        - На шее две раны, - сказал профессор. - Она недолго мучилась, мадам.
        Спустились барон и баронет, порядком озадаченные оба.
        - Что у тебя с лицом? - спросила герцогиня дочь.
        Только сейчас все заметили, что лицо и шея Шарлотты окровавлены, в крови плечи, платье на груди, растрепаны волосы. Она выглядела настолько дико, что ни у кого не находилось слов. Шарлотта заметила, что приковала к себе внимание, во взглядах, обращенных на нее, плещется нечто противоестественное, внушающее беспокойство. Девушка съежилась, инстинктивно прижалась к Уварову и со страхом выговорила:
        - Почему вы на меня так смотрите?
        - Ты вся в крови, - сказал кузен тихо.
        Шарлотта недоуменно пожала плечами и вымученно улыбнулась. Опустив голову, посмотрела на свое платье и вздрогнула. Руки сами по себе поднялись, будто хотели сорвать одежду, и задержались в воздухе - они тоже были в крови. Глаза Шарлотты расширились, рот приоткрылся, она глубоко и часто задышала.
        Мать метнулась к дочери, оторвав ее от Уварова, прижала к себе:
        - Ты ранена? Кто напал на вас?
        - Что с няней? - опомнилась Шарлотта, словно ничего о ней не слышала. - Где она?
        - Де ла Гра, разбудите слуг, ее надо помыть, - приказала герцогиня, не отпуская дочь и затравленно глядя на чужих людей, которых не уговоришь держать язык за зубами. - Извините, господа, я вынуждена покинуть вас. Идем, Шарлотта, в твою комнату.
        Герцогиня увлекла дочь к лестнице, однако та вырвалась, отступила от матери, глядя то на свои окровавленные руки, то по сторонам. Наконец заметила няньку, кинулась к ней и застыла на несколько секунд. То ли припоминала, что случилось, то ли до нее трудно доходила смерть няньки. Но наступил миг, когда она всхлипнула - и вдруг упала на пол. Уваров и Суров подскочили к ней, Мишель поднял девушку на руки.
        - Идите, сударь, за мной, - с завидным самообладанием сказала герцогиня.
        В зале воцарилась тишина, когда ни один человек не знал, что делать. Да и смотреть отчего-то друг на друга было неловко, будто убийца старухи находился здесь, а остальные знали его и делали вид, что это не он. Вот такая нелепая пауза возникла. Фон Бэр почесал затылок, прошел к буфету, достал водку с рюмкой и предложил стеснительно:
        - Господа, кто-нибудь желает?
        - Пожалуй, я составлю вам компанию, - сказал Суров. Он подошел к барону и, когда тот наливал в рюмки водку, произнес: - Надо бы ее накрыть…
        - Ай, - отмахнулся барон, - де ла Гра позаботится. Ну, как говорится, за упокой души… Пардон, закуски нет…
        Вбежали две женщины с ведром и полотенцами, поклонились господам, затем унеслись наверх. Вошли де ла Гра и сонный мужик в исподнем с простыней в руках. Профессор жестом указал на диван, мужик перекрестился, накрыл няню, поднял и унес. Снова и снова тишина, будто живых не осталось.
        - Еще рюмочку? - обратился барон к Сурову.
        - Благодарю вас, - отказался тот.
        Вернулась герцогиня с Уваровым, барон украдкой опрокинул рюмку, спрятал графин и облокотился о шкаф, преданно взирая на сестру.
        - Господа, прошу вас. - Герцогиня обвела рукой зал, разрешая выбрать место. Расселись кто где, канапе, на котором лежала нянька, разумеется, не заняли. - Где вы нашли няню и мою дочь?
        - Недалеко от аллеи, ведущей к дому, - ответил Суров. - За кустарниками…
        - А как вы очутились в моей усадьбе?
        - Мы катались на лодках… - выручила Марго, прежде всего брата, ведь о тайных свиданиях дочери герцогиня не знала. - Услышали, как кто-то вскрикнул…
        - Вы катаетесь глубокой ночью? - Кажется, герцогиня не верила.
        - Не каждую ночь, но катаемся, - выдерживая ее взгляд, сказала Марго.
        - И вы оказались так близко к моему берегу, что услышали крик?
        - Было темно, а мы увлеклись… плыли наперегонки… и случайно оказались близко. Простите нас.
        Герцогиню явно не удовлетворило объяснение, но она его приняла. Впрочем, ничего другого ей и не оставалось, ну разве что еще продолжить выяснять:
        - Вы услышали крик, дальше?
        - Мы причалили к берегу и побежали на звук, - продолжила Марго. - Вы бы так же поступили, ваша светлость, когда б человек нуждался в помощи. Потом кто-то застонал, мы пошли на стон и увидели вашу дочь с няней.
        - Няня лежала на спине, а мадемуазель Шарлотта на ней, - посчитал нужным сообщить Суров.
        - Шарлотта выпила кровь старой няньки?
        Вопрос задал барон, а оттого, что задан он был невинным тоном, показался до неприличия идиотским.
        - Замолчи! - процедил фон Левенвольде.
        - Моя дочь говорила, кто напал на них? - словно не слыша обоих, спросила герцогиня.
        - Нет, - сказал Суров. - Она не в себе была, а нянька еще дышала, мы посчитали себя обязанными доставить ее в дом. Ваша светлость, утром следует вызвать полицию.
        - Непременно. Уже поздно, господа… или слишком рано. Благодарю вас за оказанную помощь.
        - Разрешите нам завтра навестить вашу дочь, - набравшись смелости и не замечая, что герцогиня их буквально выгоняла, спросил Уваров.
        Марго не сводила с хозяйки усадьбы глаз, восхищаясь ее самообладанием. От нее не ускользнуло, что видеться с ними у герцогини не было желания, в то же время она не решалась отказать. Марго сочла колебание за страх, ведь свидетели могут навредить ей и дочери, посему успокоила ее:
        - Ваша светлость, рассчитывайте на нашу поддержку и помощь.
        - Благодарю вас, - потупилась хозяйка. Мишелю ничего не ответила, а обратилась к племяннику: - Вильгельм, проводи господ. Я хочу, чтобы они добрались до своих лодок целыми и невредимыми.
        Когда соседи покинули дом, она сделала брату выговор:
        - Хоть иногда думай, что говоришь.
        - Я просто пошутил, - хмыкнул тот.
        - Твои шутки неуместны! - рявкнула она. - Иди спать.
        - Думаешь, после таких событий легко уснуть?
        - Выпей водки и проваливай, - не церемонилась она.
        Получив разрешение выпить, барон приложился к рюмке, хотел пожелать сестре спокойной ночи, да только… Куда, к черту, она спокойная! Фон Бэр ограничился скромным наклоном головы и стал подниматься по лестнице, но задержался наверху.
        Герцогиня осталась наедине с де ла Гра и собственной паникой, которую не могла выразить словами, оттого молчала. Вернулся племянник, сообщил, что соседи благополучно сели в лодки. Не дождавшись от тетки экстренного обсуждения инцидента, положил начало разговору сам:
        - Тетя, как нам быть?
        - Да, Грета, ты не считаешь нужным обсудить? - подал голос сверху фон Бэр. - Наша Шарлотта… убила няньку?
        - Не смей так говорить! - закричала она в ответ. - Шарлотта не могла ее убить, я даже обсуждать подобное не хочу.
        - Ты можешь кричать сколько угодно, но, по рассказам Уваровых, все выглядит именно так, - возразил фон Бэр и, в общем-то, был прав.
        - Иди досыпать, - огрызнулась герцогиня. - Авось на трезвую голову тебе придут более светлые мысли. В чем я, честно говоря, сомневаюсь.
        Обидевшись, барон удалился.
        - Тетя, положение скверное, - предупредил племянник. - Нужно как-то спасать Шарлотту, ее же обвинят…
        Герцогиня лишь отмахнулась, фон Левенвольде, неодобрительно покачав головой, тоже ушел.
        - Оливье, это крах, - тихо произнесла она.
        - Полноте, мадам, просто досадное происшествие.
        - Происшествие? - вскинула на него потерянные глаза хозяйка усадьбы. - Убита нянька, доказывавшая нам свою преданность в течение многих лет, а вы называете чудовищное убийство происшествием? И где? У меня в усадьбе!
        - Простите, мадам, я хотел успокоить вас.
        - Мы не можем скрыть убийство, слишком много свидетелей, придется вызвать полицию. Что они подумают? Как мой брат - что ее убила Шарлотта?
        - Непременно так подумают, - согласился он. - И припишут ей предыдущие убийства. Если б не было свидетелей, мы тихонько похоронили б няньку, и никто ничего не узнал бы. Но дело осложнилось.
        - Я чувствую себя раздавленной и неспособной защищаться.
        - А если мне увезти Шарлотту?
        - Теперь это непросто. Мы сразу сделаем из нее преступницу. Люди как думают: раз бежала, стало быть, виновна. Вас найдут, вы обязательно привлечете внимание. Следовало уехать раньше. Но не могли же мы мчаться куда глаза глядят? Я написала письма родным с просьбой предоставить нам временное убежище, но пока не получила ответа… Идите, Оливье, отдыхать, я должна подумать, как быть. И вы подумайте.
        Свидетели ночного происшествия явились к завтраку как один, несмотря на бессонную ночь. Мадемуазель Каролина переводила сонные глаза с одного на другого, а Марго подолгу изучала, но не посмела спросить, отчего все такие угрюмые. Из-за стола она первой и вышла, тогда-то Мишель и нарушил тягостное молчание:
        - Вы за мной следили?
        Суров смутился, тем самым предоставив Марго оправдываться перед братом, ведь идея слежки принадлежала ей. Хитрющая сестричка пошла в наступление:
        - Тебя убивали, а ты отправился ночью на тот берег! Прости, дорогой, но я действительно уговорила Александра Ивановича плыть за тобой. Когда б он отказался, поплыла бы одна, но подполковник порядочный человек, не бросил меня. И не жалею, что так поступила.
        - Марго, к чему твои возмущения? - мирно спросил Уваров. - Я же не упрекаю тебя.
        - А я упреждаю попреки, обиды и так далее, - разошлась графиня. - Происходит кошмар, и никто не в состоянии отыскать мерзавца, убивающего людей.
        - Об этом я и хотел поговорить, - пришлось оправдываться Уварову.
        - Но ты начал… издалека!
        - Друзья мои, не надо ссориться, - подал голос Суров, обрадовавшийся, что гроза, кажется, прошла стороной. Ай да Марго! - Лучше обсудим другой момент. Полагаю, мадемуазель Шарлотте грозит обвинение.
        - Что?! - задохнулся Мишель. - В убийстве няньки? Ты…
        - Я не сошел с ума, - перебил Суров. - Полиция будет нас допрашивать, так как мы нашли няньку и мадемуазель.
        - Убивает мужчина, вы же знаете, - растерялся Уваров. - Вы и объясните…
        - Боюсь, до выяснения обстоятельств девушку арестуют, - окончательно добил друга Суров.
        - Тогда я срочно еду к герцогине и скажу, чтобы она не вызывала полицию, - подскочил Уваров.
        - Сядь! - строго сказала Марго. - Этого не стоит делать.
        - Почему? - Уваров остался стоять. - Няньку уже не вернешь, а репутацию Шарлотты легко испортить.
        - Выслушай сначала. - Марго дождалась, когда брат уселся назад за стол, но по нему было видно, что он готов перелететь озеро сию же минуту. - Ты ведешь себя, как мальчишка, и не учитываешь одного: мы не знаем, что произошло на самом деле.
        - Надеюсь, ты не думаешь, что Шарлотта убила няньку?
        Марго молча прошлась к краю террасы, постояла, погрузившись в размышления. Создавалось впечатление, будто она именно так и думала.
        - Нет, не думаю, - повернулась к ним Марго. - А как ты представляешь вчерашнее событие? Как случилось, что она очутилась в весьма странной позе?
        - На них напал убийца, - жестко ответил брат, уже не видевший в сестре союзника. - Он убил няньку, а Шарлотту бросил на тело няньки.
        - В таком случае тебе не мешает подумать, зачем убийце понадобилось убить старуху. Почему он не убил и Шарлотту?
        Суров уловил, что еще одно неосторожное слово графини приведет к серьезной размолвке, и вмешался:
        - Мне кажется, убийца хотел, чтоб ты, Мишель, нашел Шарлотту именно в том положении, в каком нашел. По его замыслу ты должен был понять, что девушка, которая тебе дорога, исчадье ада, и отдать ее в руки полиции.
        Уварову такого объяснения было мало, он хотел услышать еще хотя бы одно мнение, оттого обратился к сестре с вопросом:
        - А у тебя какой ответ?
        - У меня есть дополнение. Убийца хочет, - Марго подчеркнула слово «хочет», - чтобы полиция приехала в дом герцогини, и она должна приехать. Не понимаешь? Иначе, дорогой, появится еще один труп. Я подозреваю, трупом станет кто-то из усадьбы герцогини либо из нашей усадьбы. Ты разве этого желаешь?
        Уваров был взбудоражен и потому с трудом соображал, о чем говорили сестра и друг. Его Шарлотте грозило обвинение в убийстве - что может быть ужаснее и главнее такой опасности?
        - Он будет убивать до тех пор, пока полиция не догадается, где притаилось зло, - добавил Суров. - Скажи, Мишель, когда ты побежал на крик, слышал еще какие-нибудь звуки? Например, лай собак?
        - Нет, было до омерзения тихо. Не знаю, как вы, а я считаю, пришла пора рассказать все, что вы знаете, герцогине. Ну пожалуйста, ради меня, прошу вас!
        - Хорошо, - вздернула Марго нос, понимая, что брата не остановить. - Скажу честно, у меня есть желание навестить наших соседей, но по другой причине. И позволь сначала мне переговорить с герцогиней.
        - Как скажешь. Отправимся в лодках, так короче.
        Марго села в лодку к Сурову с намерением переговорить с ним за время плавания. Уваров наловчился не хуже перевозчика работать веслами, поэтому оторвался от сестры и друга, уплыл далеко вперед. Когда же Суров попытался нагнать его, Марго воспротивилась:
        - Не торопитесь, а то и у вас будут мозоли. Александр Иванович, что вы подумали, когда увидели Шарлотту? Вам не показалось, что она пьет кровь у старухи?
        - Неужто вы ее подозреваете?
        - По словам Мишеля, она и няня шли по аллее. Как же они обе очутились в саду? - не ответила Марго. - Я насчитала двадцать шагов к поляне.
        Чтобы развеять ее сомнения (а было заметно, как она растеряна), Суров привел веские доводы:
        - Девушка хрупкая и слабая, а убить не так-то просто, да еще попасть точно по горлу. Нужна сила и сноровка, у мадемуазель Шарлотты ни того, ни другого не имеется, поверьте. Я понимаю, вы испытываете неприязнь к ней из-за нападения на Мишеля. Возьмите себя в руки. Вы столько уже распутали, осталось немного, будет жаль, ежели разуму помешает сестринская любовь.
        - Вы сказали «осталось немного»… Означают ли ваши слова, что убийца живет в доме герцогини?
        - Именно так, - утвердительно кивнул Суров. - Помните, я спросил Мишеля, слышал ли он лай собак, когда поспешил на крик? Не слышал. А ведь собаки должны были лаять на чужого, стоило ему подойти к воротам, дорога-то ведет мимо дома.
        - Он мог перелезть через ограду далеко от собак, - возразила графиня.
        - Хм, весьма затруднительно, слишком высока ограда. Но он знал, что Шарлотта будет на берегу…
        - Она же поет каждую ночь, - фыркнула Марго.
        - И знал о ее свиданиях с Мишелем. А знать все это мог лишь человек, который живет в усадьбе постоянно. Сами посудите: стоило Мишелю попросить руки Шарлотты, убийца подкараулил его и попытался убить. Не вышло. Он придумал другой ход: поджидал уже Шарлотту с нянькой, задумал скомпрометировать девушку в глазах Мишеля. И собаки не лаяли, когда он вернулся в дом - они его знают. А на нас разлаялись.
        - Между прочим, двое к нам вышли одетыми. Де ла Гра и герцогиня.
        - Положим, у герцогини было время одеться, а вот де ла Гра… Он появился первым, словно не ложился, времени на одевание у него не было.
        - Он, кажется, неравнодушен к Шарлотте.
        - Может, и так. Но повторюсь: коль он увлечен ею, ему нет резона отправлять ее на каторгу, а то и на виселицу. Не стоит торопиться с выводами, нужны улики…
        - Две улики есть: пуговица и записка для Евлампии, - не дала подполковнику договорить Марго.
        - …и мотив, - все же закончил он. - Мы не знаем руку, писавшую записку, не знаем, кому принадлежала пуговица, а без этого обвинить в убийстве невозможно. Попытайтесь поговорить с герцогиней и ее дочерью. Надобно ненавязчиво выяснить как можно больше не только о де ла Гра, но и о бароне с баронетом.
        С берега махал руками Уваров, выражая нетерпение…
        Герцогиня осунулась, под ее глазами обозначились черные круги - видимо, остаток ночи провела без сна. Марго понимала, что явились они некстати, что убийца где-то здесь и глупо лишний раз показываться перед ним, но один Мишель наделал бы глупостей. Первое, что сделала графиня, - попросила разрешения увидеться с Шарлоттой.
        - Сожалею, сударыня, - сказала герцогиня. - Моя дочь пережила страшное потрясение, профессор дал ей снотворного, она спит.
        Поскольку в зале находились и три ворона, которых с полным правом Суров занес в список подозреваемых, Марго высказала следующую просьбу:
        - В таком случае я хотела бы поговорить с вами наедине.
        - У меня нет секретов от друзей и родственников.
        - А у меня есть. Прошу вас, ваша светлость…
        - Идите за мной, - встала с кресла хозяйка усадьбы.
        Герцогиня привела назойливую визитершу в кабинет, располагавшийся за столовой. И здесь тоже были плотно закрытые окна, не пропускавшие солнечного света. Герцогиня зажгла свечи, указала Марго на кресло:
        - Садитесь, сударыня.
        - Благодарю вас, - присела Марго. - Вы уверены, что нас не услышат?
        - Мужчины остались в зале, более некому подслушивать. Не бойтесь, говорите.
        - Ваша дочь объяснила вам, что произошло, почему она оказалась в столь странном положении, когда мы их с няней обнаружили?
        - Моя дочь не убивала, - резко перебила герцогиня.
        - Знаю, - сказала Марго. - Но она объяснила?
        - Ее кто-то ударил, дочь лишилась чувств, она девушка слабая. Сбоку на лице кровоподтек, что подтверждает правдивость ее слов.
        - Значит, вашей дочери нечего опасаться. А вы послали за полицией?
        Нелегко давался разговор герцогине, но ей было любопытно, отчего молодая графиня столь настойчиво сует нос в чужие дела: оттого, что ее брат просил руки Шарлотты, или существуют иные причины? Сейчас она могла бы обмануть гостью, но ложь обычно выходит наружу, следовательно, вызывает дополнительный и нездоровый интерес. Герцогиня ответила правду:
        - Не послала. Надеюсь, вам понятны причины? Мою дочь обвинят в убийстве собственной няньки, кровоподтек не поможет.
        - Напрасно не послали. Я попробую убедить вас. Вам известно, что в округе имели место несколько убийств, похожих на то, как убили няню?
        - Немного известно, - не проявила интереса герцогиня.
        - У моего брата перевязана голова - не так давно он скакал к вам, но на него напали рядом с вашей усадьбой. Неизвестный мужчина хотел его убить, мы с подполковником подоспели вовремя.
        Подавшись корпусом к Марго, герцогиня живо спросила:
        - Вы видели того мужчину?
        - Нам не удалось его рассмотреть, а брат утверждает, будто лицо его было закрыто платком, как у разбойников. А вам известно, что нищенка в городе собирает толпы и пугает народ вами? Нам удалось допросить ее, она вовсе не блаженная. Ее нанял некий барин сыграть роль вещуньи и дал пятьдесят рублей. Написал текст роли…
        - Щедро расплатился. Графиня, что вы хотите? Говорите прямо.
        - Помочь вам. Неужели вы не догадываетесь, что некто выставляет убийцей вас и вашу дочь? И он… он где-то рядом с вами.
        - Не может быть!
        - Может, - твердо сказала Марго.
        - В таком случае привезите женщину, которая изображала вещунью. Коль убийца у меня в доме, на что вы намекнули, пусть укажет на него.
        - Она сбежала. - Марго уже не знала, как убедить упрямую женщину стать откровенной и принять помощь, остался последний шанс: - Ваша светлость, нам известно, что в вашем доме живет человек с тяжелым недугом. (Герцогиня удивленно вскинула брови.) Он не выносит света, оттого в вашем доме темно. Данным обстоятельством пользуется убийца. Необычный, мало кому известный недуг должен быть главным доказательством.
        - И кто же этот человек?
        - Мы полагаем… вы.
        Минутную паузу Марго восприняла как капитуляцию. Она разоблачила несчастную женщину, которая всячески скрывала свой недуг, для нее раскрытие ее секрета катастрофа, поэтому Марго поспешила ее заверить:
        - Не бойтесь, никто не узнает вашу тайну, даю слово. Но кто-то хочет, чтоб узнали остальные люди. Мы намерены помочь вам разоблачить негодяя.
        - Благодарю вас, сударыня, - хрипло произнесла герцогиня.
        Она встала и медленно, словно обдумывая что-то про себя, подошла к окну, затем оглянулась на Марго и… раздвинула шторы. Сквозь плотные ставни просачивались тонкие струйки света. Затем герцогиня открыла створки и осталась стоять у окна, заливаемая солнцем…»

15
        Три дня София и Артем исполняли в разумных пределах роль влюбленных, но реакции Людоеда не последовало. Видимо, артисты они бездарные. Ну, ходили вместе по городу, сидели на скамейках в парке и маленьких кафе. Притом София не забывала обязанности жены и регулярно посещала мужа (правда, не оставалась с ним надолго, что злило Борьку). Артем, которого она ошибочно приняла некогда за братка, оказался занимательным собеседником, а учитывая, что София писала детектив, он вызывал у нее особый интерес. Пусть то, что вырисовывалось у нее на мониторе, не относилось к сегодняшним дням, но способы поиска преступников вряд ли сильно изменились. Нет, тогда даже было сложнее - не было связи, современных технологий и знаний, сыщики опирались лишь на свой ум. Но как странно: сейчас все это имеется, а маньяка не могут поймать. Значит, с прогрессом ничего не меняется, ведь преступник тоже становится изощренней.
        Сидя второй час в парке на скамье, София подмерзала, как росток во время весенних заморозков, Артем держал ее за плечи.
        - Господи, сколько же еще нам вот так ходить приманкой и торчать в парках? - проворчала София.
        - Сколько потребуется.
        - Я устала, - вздохнула она жалобно. - Устала бояться, ждать его появления. Все пытаюсь понять, почему он это делает и что чувствует, терзая жертв. Ведь всякое дело человек делает, когда оно ему нравится. А что может нравиться в страданиях и крови? Людоед не вписывается в мои представления о человеке, поэтому я вижу его… в норе, откуда зверь вылезает за добычей.
        Внезапно Артем повернул Софию лицом к себе:
        - Надо ускорить его появление…
        Она настолько опешила, что не сразу сообразила, какой финт он выкинул. Когда сообразила, зажмурилась, не зная, как поступить, растерялась. Артем надолго прилепился губами к ее губам. По идее, ей бы оттолкнуть его, отчитать, а то и по морде заехать, однако… София не сделала ни того, ни другого, ни третьего, правда, когда он на мгновение отстранился, выговорила панически:
        - С ума сошел? А вдруг знакомые увидят? Доложат Борьке…
        - Он не верит тебе? - спросил Артем.
        - Нет. А ты бы поверил?
        - Хм! Конечно, нет, если бы получил доказательства, что моя жена обнимается и целуется с посторонним мужиком. Но это ж для дела, Людоед не должен думать, что я состою при тебе лишь в качестве охраны. Ты хоть для вида тоже обнимайся, а то сидишь, как пятиклассница.
        Ну, раз для дела… М-да, а Борька так не целуется. Он не тратит зря энергию, у него определенный регламент как на работе, так и в постели. Тем не менее Борис муж, а София почти изменила ему!
        - Ты женат? - спросила она во время короткой паузы.
        - Свободен. Кому хочется иметь мужа с маленькой зарплатой, который редко бывает дома? Но подруга у меня есть, я нормальный во всех отношениях мужчина.
        - Я бы тебя убила, если б ты посмел даже для дела…
        Так и целовались час. Отчего-то жарковато стало, но продолжения (постели) не будет. И не было.
        Второй день тоже провели в поцелуях. Это уже входило в привычку, даже (о, ужас!) нравилось. Вечером София остервенело строчила роман, лишь бы не думать о том, что делала днем. К счастью, знакомые не встречались, а то есть среди них такие друзья - враги младенцами покажутся в сравнении с ними.
        - Что ты пишешь?
        В дверном проеме стоял Артем с кружкой чая. Кому другому София не сказала бы правду, постеснявшись, но перед ним похвасталась:
        - Детективную историю.
        - Да ну! - изумился он, прошел в кабинет, плюхнулся на диван. - Ты что, писатель?
        - Нет пока, но буду. Если выживу.
        - Не люблю детективы.
        - Ой-ей-ей! - поморщила нос София, не веря. - Так многие говорят, чтобы выглядеть умными интеллектуалами, а сами втихаря читают и смотрят детективы.
        - Я после работы люблю отдыхать, а не читать и смотреть про себя.
        - А я не про тебя пишу…
        Телефонный звонок. Оба посмотрели на часы - половина двенадцатого.
        - Возьми трубку, - сказал Артем. - И переведи аппарат на громкую связь.
        София осторожно, будто оттуда способна выползти змея, поднесла трубку к уху, выговорив:
        - Слушаю.
        - София…
        Она вскинула испуганные глаза на Артема, тот кивнул - мол, понял, кто звонит.
        - Ты плохо себя ведешь. Ты не должна так себя вести, - продолжал голос.
        - Вы о чем?
        - У тебя есть любовник.
        Артем подавал знаки: соглашайся. Она выдавила:
        - Это мое личное дело.
        - Нет, и мое, - сказал звонивший. - Ты меня разочаровала. Ты такая же, как все, тебя следует наказать.
        - Оставьте меня в покое.
        - Покой… это хорошо. Я дам тебе покой…
        София опустила голову, держа возле уха гудевшую трубку. Ее забрал Артем, кому-то позвонил:
        - Откуда был звонок?.. Так, понятно. Но таксофоны должны быть под контролем… Узнайте и сообщите мне. - Он присел перед Софией на корточки, тронул за плечо. - Не паникуй, он ведь этого и добивается.
        - Я понимаю. Но когда тебе угрожают и ты знаешь, кто это… никакие слова не перебьют паники.
        Снова зазвонил телефон, София машинально сняла трубку и тут же протянула Артему:
        - Это тебя.
        Он молча выслушал, что ему доложили, затем прошелся по кабинету. София поняла: ему сказали что-то неприятное.
        - Артем, пожалуйста, не скрывай от меня ничего. Что ты узнал?
        - Двух ребят нашли у таксофона…
        - Убиты?! - содрогнулась она.
        - Нет. Он вырубил их. И позвонил тебе.
        - Слава богу… Значит, мне он обещает покой…
        А он бывает только вечным

«Так заблуждаться насчет ее светлости - какой стыд! Марго покраснела, и счастье, что вбежала кухарка. Герцогиня обернулась, услышав оживление, но женщина молчала, косясь на Марго.
        - Опять Никифор провинился? - спросила герцогиня, кухарка закивала. - Ступай, я скоро приду. Шагу без меня не могут ступить…
        Едва за кухаркой захлопнулась дверь, герцогиня остановила взгляд на визитерше. В нем не читалось ни надменности, ни холодности, как раньше, а скорее трудно объяснимое сочувствие, когда человек (в данном случае Марго) попадает впросак и его попросту жаль. Подобие улыбки тронуло губы ее светлости:
        - Как видите, я не боюсь света. Жить в темноте нелегко, но такое наказание я назначила себе сама, остальным приходится принимать мои условия.
        - Наказание? - вымолвила смущенно Марго. - За что вы наказываете себя?
        - Грехи, сударыня. Каждый искупает их, как считает правильным. Но о своих грехах я не желаю говорить, они мои.
        - Нижайше прошу прощения у вашей светлости за наше заблуждение. Но коль уж мы с вами говорим, то… Как вы относитесь к предложению моего брата?
        - Не сегодня, сударыня.
        Конечно, не время обсуждать женитьбу, но вопрос у Марго вырвался от неловкости. Осталось покинуть усадьбу и больше не навязываться. Раз ее светлость не волнует прямая опасность, то либо знает, откуда она исходит, и не придает ей значения, либо недооценивает ее, а тут уж ничего не поделаешь. У двери Марго задержалась и позволила себе дать совет:
        - А за полицией пошлите, ваша светлость.
        - Если вы действительно желаете нам добра, то забудьте все, что видели ночью. Старуху не вернешь, да и похоронили мы ее уж.
        - Не боитесь, что появится еще труп?
        - Боюсь, - призналась герцогиня, удивив неожиданной откровенностью. - Я предприму меры предосторожности.

«Я тоже», - подумала Марго. Одновременно она раскрыла ридикюль, секунду поколебалась и протянула сложенный лист:
        - Возьмите, это писанный неизвестным текст, который произносила нищенка в городе. Прощайте, ваша светлость.
        Оставшись одна, герцогиня развернула листок… глаза ее расширились, рука, державшая бумагу, мелко затряслась.
        - Я разочаровала вас, - догадалась Марго, глядя на постные лица Сурова и брата. - Мне очень жаль.
        Подали чай, а никто не прикоснулся к чашкам, кроме гувернантки.
        - Ее светлость раньше времени выжила из ума, - вздохнул Уваров, как никто, ожидавший положительных результатов.
        - Она владеет собой прекрасно, что говорит о здравом уме. Я впервые столкнулась с таким железным самообладанием, ничто не способно напугать эту женщину.
        - Не удивляйтесь, господа, - сказал Суров. - Герцогиня привыкла рассчитывать на самое себя, поэтому и отказалась от помощи. Возможно, у нее есть причины не доверять людям.
        - Но как мне было неловко, когда она открыла окно! Я чувствовала себя разоблаченной сплетницей!
        - Зачем вы отдали ей улику? - спросил Суров.
        - Я отдала один из двух листов, второй оставила. Раз она не принимает помощи, пусть сама сличит почерк и удостоверится, что в ее доме нет убийцы.
        - Что ж, Маргарита Аристарховна, вы сделали все зависящее от вас, нам остается только ждать…
        - Чего? - встрепенулся Уваров. - Еще трупа? Кто им должен стать?
        - А что ты предлагаешь, Мишель? - пожал плечами Суров. - Герцогине известно, в каком она положении, мы обязаны уважать ее решение.
        - Милый, все обернулось, как ты того хотел, - принялась уговаривать брата и Марго. - Полицию не вызвали, Шарлотту не обвинят… А насчет женитьбы поговоришь позже…
        - Марго, в том доме убийца, - не успокаивался Уваров.
        - А вдруг мы ошибаемся? - несколько отстраненно, будто самой себе, говорила она. - У меня сложилось впечатление, что герцогиня сама кого-то подозревает, к тому же она примет меры предосторожности.
        Слова сестры не убедили Мишеля, он неопределенно покивал и ушел в дом. Марго прикрыла ладонью глаза, поставив локоть на стол, и проговорила печально:
        - Он способен на безрассудство, я боюсь за него. Давайте, Александр Иванович, выспимся. Полагаю, ночью нам будет не до сна.
        - Опять будем следить за Мишелем?
        - Мы не станем прятаться и не дадим ему плыть на тот берег.
        К ночи поднялся ветер. Он гнул верхушки деревьев, опрокинул на террасе плетеную мебель, и ее убрали в дом. По прибрежному шуму воды можно было судить, что на озере поднялись волны, лодки ударялись о причал и друг о друга. Марго радовалась внезапной перемене погоды. После ужина она и Суров играли на рояле в четыре руки, Уваров делал вид, будто читает, сам же то и дело поглядывал на сестру и друга, явно мечтая остаться один. Наконец пожелал им спокойной ночи. Едва брат ушел, Марго перестала играть:
        - Держу пари, он вернется.
        - Не берусь спорить, Мишель стал непредсказуем, - продолжая играть, но вяло, проговорил Суров. - Маргарита Аристарховна, вы поете?
        - У меня нет вокальных данных.
        - А мне казалось, вы умеете все на свете.
        - Это второй комплимент за то время, что мы с вами знакомы, - улыбнулась она. - Правда, комплиментом ваши слова трудно назвать, скорее похвалой, тем не менее приятно.
        - Не мастак я говорить комплименты, - исполняя пассаж, признался подполковник. - И что такое комплимент, сударыня? Лживые, но любезные слова, которые не имеют ничего общего с тем, кому их говорят.
        - Впервые слышу такое толкование. Александр Иванович, давайте посидим в тишине? Ведь Мишель только этого и ждет.
        - Вы опекаете брата, словно он дитя, - перестал играть Суров. - Что ж, извольте, посидим в тишине.
        Марго прошлась к двери на террасу, стекла которой дрожали от ветра, повернувшись к Сурову, просияла:
        - Не поет.
        - В эдакую непогоду и после убийства девушке, думаю, не до пения.
        - Изумительная погода. Как думаете, он рискнет плыть к ней? Дождя-то нет.
        - Не знаю, Маргарита Аристарховна.
        - Идите спать, я напрасно вас мучаю, - заговорила совесть голосом Марго. - Одна подожду немного и тоже пойду на покой.
        А Уваров легок на помине! Появился в гостиной, оценил, что ему не удастся ускользнуть из дома, сел на диван и буркнул:
        - Что-то не спится.
        - И нам не спится, - как ни в чем не бывало сказал Суров, наигрывая одной рукой незамысловатую мелодию.
        - Давайте в карты поиграем? - дала понять брату, что уходить не собирается, Марго. - Или в лото?
        - Нет желания, - отказался Уваров, насупившись.
        - Тогда мы с подполковником поиграем, - словно не замечала скверного настроения брата Марго.
        Уваров посидел, послушал болтовню сестры и друга ни о чем, понял, что ему не дадут уплыть, и, поскольку ссориться не желал, снова ушел. Проводив его сочувствующим взглядом, Марго сделала вывод:
        - Любовь портит характер.
        Шарлотта, закутавшись в шаль, шла на цыпочках, удивленная, что в доме неспокойно. Обычно в это время все спят, но со стороны столовой доносились голоса. Особенно выделялся голос матери, второй почти не слышался. Девушке стало интересно, о чем и с кем спорила мать так поздно, и Шарлотта подкралась к столовой. Но там было пусто. Значит, собеседники либо в библиотеке, либо в кабинете. Она пересекла столовую, и вдруг впереди хлопнула дверь. Девушка помчалась в зал, хотела выбежать из дома - не успела, ее остановила мать:
        - Иди за мной. Быстрее!
        Шарлотта не посмела ослушаться, надеясь, что мать не задержит ее долго. Пришли в комнату девушки, герцогиня закрыла дверь и шепотом сказала:
        - Соберись, возьми только необходимое. Выйдешь через час, я буду ждать тебя в карете.
        - Не понимаю… - пробормотала Шарлотта, теряясь. - В карете? Зачем? Мы куда-то поедем?
        - Не разговаривай громко! Я должна тебя спрятать, тебе опасно оставаться здесь. Я не уверена, что полиция не знает об убийстве няньки, они могут приехать сюда уже утром.
        - А что будет, когда они приедут?
        - Тебя обвинят в убийстве и арестуют.
        - Но я не убивала! Вы мне не верите?
        - Верю. Я знаю, кто убил, но пока все против тебя. Когда ты окажешься в надежном месте, у меня будут развязаны руки. Я докажу полиции, что не ты убила.
        - Вы знаете, кто убил? Кто же?
        Мать закрыла ей рот ладонью, сама же замерла, остановив взгляд на двери. Шаги в коридоре. Герцогиня пробежала глазами по комнате, что-то увидела, знаками дала понять дочери, чтоб та не проронила ни звука, после на цыпочках подошла к столу, не выпуская из поля зрения дверь, и взяла нож для разрезания бумаги. Спрятав его за спину, повернулась лицом к двери и ждала. Шарлотта не дышала, подозревая, что в доме творится нечто страшное, смотрела с ужасом то на мать, то на дверь.
        Шаги стихли в отдалении. Потом кто-то прошел обратно. Герцогиня не сразу расслабилась, еще слушала некоторое время тишину, успокоившись, неслышно подлетела к дочери:
        - Шарлотта, будь осторожна, когда станешь выходить.
        - Что происходит? Кого вы боитесь?
        - По дороге расскажу. Собирайся, у нас мало времени.
        Она направилась к двери, но Шарлотта пробежала вперед, перекрыв матери выход, шепотом попросила:
        - Отвезите меня к Уваровым.
        - Не могу. К ним обязательно приедет полиция.
        - Но Мишель мой жених, он не даст меня в обиду.
        - Детка…
        Герцогиня тяжело вздохнула. Не время вести беседы на темы морали и ответственности. Она винила себя, что недостаточно проявляла выдержки и заботы, плохо занималась воспитанием дочери, мало дала ей любви, не научила стойкости. Не учла появления Уварова или другого мужчины, к которому потянется дочь, повзрослев. Шарлотта хотела получить от Уварова сполна то, что недополучила от окружающих. Тут не подействуют попреки и увещевания, выход один: обмануть и увезти. После герцогиня использует все средства, чтобы облегчить ей потери. А они будут!
        - Напиши графу письмо, я передам, - схитрила она. - Ты уезжаешь ненадолго, скоро вернешься, о том и напиши. Мне пора, я должна подготовиться и разбудить Никифора. Выйдешь из дома, иди прямо к воротам. Карета будет без огней. И вот, держи… Через час мы должны уехать. А сейчас запрись, крепко запрись.
        Мать отдала ей часики, затем метнулась к двери, приложила ухо к щели, после выскользнула в коридор.
        Шарлотта застыла. Что-то произошло в доме пугающее, отчего он стал чужим. Чужой стала и комната, где она провела всю свою жизнь. Предчувствие неизбежности, за которой придет новое несчастье, стискивало грудь. Шарлотта несколько раз тряхнула головой, отгоняя страх, и думала, что взять с собой. Не выезжая никуда, она не знала, какие вещи являются предметами первой необходимости, а какие вовсе не нужны. Открыла шкаф. Створки заскрипели, Шарлотта инстинктивно втянула голову в плечи. Но тишина в доме была ответом: все спят, не слышат. Шарлотта уложила на кровать два платья, две смены белья, не забыла туфли. Что еще? Взяла расческу и зеркало. Теперь все, ведь прятаться предстояло недолго. Связав концы покрывала, девушка села за письмо. Стрелки часов стремительно передвигались. Много мыслей, да разве их уложишь на бумагу? Когда было без пяти минут три, она черканула:
«Мишенька, мать решила меня спрятать ненадолго. Я думаю о вас, мое слово в силе. Шарлотта».
        Спрятав сложенный лист на груди, она взяла узел, задула лампу и, как мать, припала ухом к двери. Тихо. Скользя на цыпочках, Шарлотта вылетела во двор, на воздух, где задышала свободней. И ветер был родным, освобождал от неприятных ощущений, которым она не могла дать объяснения в доме. К воротам девушка бежала, оглядываясь, в такой темноте, будто настала слепота. По храпу лошадей определила, где стоит карета, вскоре различила ее очертания.
        - Матушка… - позвала она, остановившись.
        Мать не откликнулась. Шарлотта нащупала ручку дверцы, открыла и вошла внутрь. В кромешной темноте она коснулась рукой юбок матери, упала на сиденье рядом и спросила:
        - Нас повезет Никифор?
        Мать молчала.
        - Матушка… пора ехать…
        Ни звука. Наверное, уснула. Шарлотта бросила узел на противоположное сиденье и, не желая испугать мать, тронула ее руками. Та была вялая, расслабленная, повалилась на дочь, придавив ее неестественно тяжелым телом. Напрягшись, Шарлотта вернула ее в прежнее положение…
        Внезапно пришло осознание одинокости и безжизненности, будто карета являлась маленьким островком в огромном и пустом океане тьмы, где никого не осталось, нет ни земли, ни неба, только ветер ищет блуждающие души, чтобы растерзать их. Шарлотта не смела шелохнуться, боялась, как бы ветер не нашел ее и не унес далеко от матери, с которой не так страшно. А он нескончаемо завывал, налетая на карету, отчего она скрипела и пошатывалась, словно вот-вот кубарем покатится в неизвестность. Шарлотта сжимала пальцы матери, надеясь на ее защиту, одновременно понимая, что защиты ждать неоткуда. Как же раньше она не оценила, что жила под защитой той, которую иногда ненавидела, иногда любила, но которой никогда не говорила о своих чувствах? Лишь сейчас, не зная, что случилось, но ощущая несчастье, Шарлотта поняла свою связь с матерью, однако поздно.
        О карету что-то ударилось. Девушка не испугалась, а повернула голову на звук, готовясь встретиться с чудовищем, имя которому смерть. Да, подумала о смерти, и что пришла она за нею. В доме было страшно, потому что Шарлотта думала о спасении, но от смерти не спасешься. За каретой кто-то ходил. Ходил неторопливо, касаясь руками стенок. Дверца распахнулась, по очертаниям Шарлотта угадала - мужчина. Своего голоса она не узнала:
        - Кто здесь?
        Нелепое мычание в ответ. Девушка всматривалась в фигуру, которая была крупной и вроде бы знакомой. Мужчина дотронулся до нее. Почувствовав тепло руки - значит, это не смерть! - Шарлотта схватилась за нее, вышла. Перед нею стоял Никифор, странно шатаясь.
        - Никифор, огня… - жестами и словами объясняла она.
        Тот принес фонарь, поставив его внутрь кареты, чиркнул спичкой и поджег фитилек. Огонек разгорался, и все отчетливей в светлеющем пространстве проступала фигура матери, ее опустошенные глаза.
        - Мама… - шевельнула губами Шарлотта, постигая безвозвратную потерю.
        Марго нежилась в постели, слушая бушующую стихию за окном. Ее мысли возвращались к упрямой герцогине и убийце, но, сидя у брата в имении, нельзя распознать, кто убивал. Марго приняла меры: сторожевые собаки бегали всю ночь по усадьбе, гончих псов вывели из псарни и привязали в разных местах, убийце не пройти. Вдруг к ней влетел брат, протянул лист:
        - Поднимайся. Шарлотта прислала записку со слугой…
        - «Михаил Аристархович, случилось несчастье, мне нужна Ваша помощь. Шарлотта», - прочитала она вслух. - А что слуга говорил?
        - Он сразу же ускакал, хотя я звал его. Ты поедешь?
        - Разумеется. Скажи подполковнику…
        - Уже сказал.
        - Тогда выйди, я оденусь. Позови Анфису.
        Фон Бэр, фон Левенвольде и де ла Гра с мрачными лицами находились в каминном зале, где было так же темно, как прежде, горели лампы и свечи, но отсутствовали герцогиня и Шарлотта, просившая помощи. С большим изумлением они встретили соседей, значит, не знали о приглашении. Уваров, вскользь бросив приветствие, спросил:
        - Где мадемуазель Шарлотта?
        - В своей комнате, - буркнул де ла Гра, недобро сверкнув глазами. - Она закрылась, никого не пускает.
        Не спросив разрешения увидеться с девушкой, Уваров бросился в ее комнату. Подскочил Левенвольде:
        - Куда вы?
        Заметив, как им не рады в этом доме, Марго поспешила оправдать поведение брата:
        - Мадемуазель прислала записку, сообщив, что случилось несчастье и ей нужна помощь. Простите, господа, мое любопытство, но что же произошло?
        - Моя сестра убита, - сообщил фон Бэр.
        Он держал в руках графин и рюмку. После страшных слов плеснул в рюмку так, что водка пролилась на пол, выпил и откинулся на спинку кресла. Марго похолодела, теперь уже точно зная: убийца сидит в этом зале. Останавливая взгляд на каждом из мужчин, она пыталась определить, который из них. Должен же он как-то проявить себя? Заметив, что и они исподволь изучают ее, молодая женщина спряталась за недоумением:
        - Убита? Не может быть! Как убита?!
        - Должно быть, Шарлотта знает, - промямлил фон Бэр.
        На что он намекает? Уж не повторилась ли ситуация, когда Шарлотту нашли чуть ли не пьющей кровь у няньки? Впрочем, со стороны так и выглядело.
        - Она видела… убийцу? - осторожно спросила Марго.
        - Шарлотта не говорит с нами, - сказал де ла Гра. - По всем признакам герцогиня собралась в поездку. Никифора кто-то ударил по голове, он лежал долгое время без сознания, а мы выбежали на крики Шарлотты.
        - Значит, мать нашла она, - произнесла Марго, прекрасно понимая, что девушка в опасности. - Бедная… Где сейчас ее светлость?
        - В карете, - сказал де ла Гра. - Мы решили оставить все как есть до приезда полиции. Лакей ускакал в город.
        Поскольку Марго и Сурову никто не предложил сесть (поразительная неучтивость, которую нельзя оправдать даже смертью), графиня сама прошла к свободному креслу как раз напротив трех господ. Пауза затянулась.
        - Господа, вы не хотите открыть окна и пустить свет в дом? - нарушила тягостное молчание Марго.
        - Все останется, как было при ее светлости, - категорично заявил де ла Гра.
        Снаружи послышался шум - приехала полиция.
        - Мишенька! - Шарлотта прижалась к нему, горько рыдая. - Вы уже знаете?
        - Я ничего не знаю. Едва мы приехали, я тотчас побежал к вам. Отчего вы плачете?
        - Моя мать… - и ни слова больше, одни рыдания.
        - Успокойтесь, Шарлотта, - обнимая ее, говорил Уваров. - Я с вами, ничего не бойтесь. Скажите же, что случилось?
        Она немного отстранилась, заглянула ему в лицо. Даже в темной, как в склепе, комнате с одной горящей свечой Уваров разглядел ее глаза. Они были такими потерянными и несчастными, столько было в них слез и боли, что у Мишеля сжалось сердце. А Шарлотта, кусая губы, несмело спросила:
        - Все думают, будто я убила няню. И вы?
        - Нет-нет! Ни я, ни моя сестра, ни подполковник так не думаем.
        - Вы нарочно успокаиваете меня, - не поверила она.
        - Я говорю правду, - мягко убеждал Уваров, слегка коснувшись ссадины на левом виске девушки, нанесенной настоящим убийцей. - Шарлотта, вы так и не сказали, что приключилось.
        - А моя мать уверяла, будто полиция обвинит меня, - не ответила она. - Меня нашли с няней… теперь с матерью… Кузен и дядя послали за полицией. Что со мною будет?
        - Вы пугаете меня…
        - Моя мать мертва. Ее убили, как няню… Мишенька, в нашем доме поселилась смерть, она караулит меня.
        Уваров прижал ее к себе. Она плакала, судорожно вздрагивая, а он, искренне сочувствуя девушке, понимал, что утешения не помогут. Так простояли несколько минут, за это время Мишель нашел единственно правильное решение. Взяв в ладони лицо Шарлотты, внушительно, не оставляя сомнений в том, что она теперь под его покровительством, сказал:
        - Не бойтесь ничего. Я с вами. Идемте.
        Ардальон в дождевике выглядел крючком, на котором болталась поношенная тряпка серого цвета. Он пыжился, создавая образ всезнайки, держащего свои знания в тайне. Несмотря на тяжелые обстоятельства, Марго в душе потешалась над ним. Она не выносила людей, лишенных простоты, имеющих необоснованную заносчивость. Впрочем, заносчивость никогда не бывает обоснованной. Марго обдумывала, как применить улики, но чтоб никто не догадался о ее намерениях, ибо тогда станет мишенью она.
        - Где ее светлость? - спросил пристав.
        - В карете, - взял на себя право вести переговоры де ла Гра.
        - Кто первым обнаружил ее светлость?
        - Дочь, - ответил фон Бэр.
        В зал вошли Уваров с заплаканной Шарлоттой, на ее платье виднелись пятна крови. Мишель усадил девушку на стул, сам остался стоять рядом, держа ее за руку. Пристав, находясь на середине зала, словно гладиатор на арене, повернулся к ним:
        - Мадемуазель, как вы обнаружили ее светлость?
        - Я села в карету, - робко начала Шарлотта. - Думала, моя мать спит, пыталась разбудить ее. Потом Никифор посветил…
        Дальше она не могла говорить, душили слезы. Ее состояние не помешало приставу продолжать задавать вопросы:
        - В котором часу это было?
        - В три, - выговорила девушка.
        - А зачем вы в столь поздний час сели в карету?
        - Мне приказала моя мать в три часа ночи сесть в карету. Она хотела увезти меня отсюда.
        - Почему же ваша матушка намеревалась увезти вас?
        - Она не сказала, только приказала…
        Ардальон прошелся, сделав круг. Он обдумывал следующий вопрос, который и задал после небольшой паузы.
        - Ваша няня, мадемуазель, тоже убита? - прозвучало неожиданно для всех.
        Шарлотта подняла на него глаза с выражением отчаяния и мольбы. Он в упор, безжалостно смотрел на девушку, смотрел так, будто разоблачение готово слететь с его уст. Марго, догадавшись, что пристав откуда-то знает о смерти няньки - а ведь герцогиня настаивала на сохранности тайны! - исподволь изучала реакцию барона, баронета и де ла Гра. Они были удивлены, и только. Первым нервно выкрикнул фон Левенвольде:
        - Откуда вам известно про няню?
        - Стало быть, это правда? - торжествовал пристав, водя глазами победителя по лицам. - Господа, я желаю знать, что произошло с няней и где ее труп. Хочу напомнить, что сокрытие преступления…
        - Мы знаем, - раздраженно промямлил барон. - Ну, да, да, нянька умерла позапрошлой ночью, ее похоронили.
        - У нас есть сведения, что старуху убили, - сказал пристав. - Убили в усадьбе. И при том присутствовала мадемуазель. Не так ли?
        - Так, - выдавила чуть слышно Шарлотта. - Меня ударили, я лишилась чувств…
        - А вас почему-то не убили, - заметил пристав с оттенком загадочности.
        - Взгляните, сударь, - сказал Уваров, подавляя гнев. - У мадемуазель кровоподтек на виске и щеке, что доказывает - она тоже пострадала. Полагаю, убийца не успел расправиться с мадемуазель, мы спугнули его.
        - Прекрасно, господа, - самодовольно произнес Ардальон. - Вы сокрыли преступление. Как сие понимать? (Все не проронили ни звука.) Означает ли ваше молчание, что вы знаете убийцу?
        И он многозначительно уставился на Шарлотту.
        - Ничтожество, - обронила Марго себе под нос.
        - Что-с? - Ардальон повернул к ней ухо, слегка наклонив голову.
        - Говорю: ничто так не ужасает, как несправедливое обвинение.
        - Я покуда никого не обвинял-с, - ехидно улыбнулся пристав.
        Графиня поняла: к счастью, он не расслышал вырвавшееся у нее оскорбление. И еще: сейчас следовало расположить к себе этого в прямом смысле маленького человечка, имеющего непомерно большие запросы. Запросы карьериста, который надеялся прославиться как лучший служащий в сыскном деле, получить награду и повышение, для чего он готов обвинить в чудовищных преступлениях несчастную, ни в чем не повинную девушку. Марго вскочила с кресла, подплыла к нему и принялась безбожно льстить:
        - Ах, как мы надеемся на вас! Только вы способны разобраться в такой ужасной путанице. Мы не меньше вашего потрясены происходящим, я так просто дрожу от страха. Вы обязательно найдете убийцу, а я со своей стороны сообщу мужу, статскому советнику графу Ростовцеву, о ваших достижениях. Представьте, на моего брата недавно было покушение, мы с подполковником вовремя подоспели.
        - Вы видели нападавшего?
        - Только силуэт, ведь было сумеречно. Ардальон Гаврилович, можно поговорить с вами наедине? - незаметно для окружающих шепнула она.
        - Извольте, ваше сиятельство.
        Пристав и Марго вышли на воздух, отошли от дома…»

16
        Мужа София навещала в одно и то же время - после утреннего обхода врачей. Везя ее в больницу, Артем торжествовал в отличие от нее:
        - Клюнул! Как мы его, а? Разожгли костер ревности.
        - Почему мы никогда не видим его? - заговорила София угрюмо. После вчерашних угроз у нее буквально поджилки тряслись. - Не может же он быть невидимкой!
        - Не может, - согласился Артем. - Но стать невидимкой просто: загримироваться, парик напялить…
        - Что дальше по твоему плану?
        - Ну, во-первых, сейчас все службы нацелились на его поимку. Он звонил опять из таксофона, а таксофоны в городе взяты под контроль органов, возле них дежурят, часть отключили.
        - Но ведь не помогло же, проморгали Людоеда, - заметила она.
        - Наоборот. Теперь мы знаем, что он осторожен и в то же время способен на все, и примем соответствующие меры. Далее: он обещал наказать тебя, значит, придет за тобой. А задача для него сложна: как ему выкрасть тебя, если рядом постоянно нахожусь я? Но он же считает, для него ничего невозможного нет, значит, будет действовать напролом. Такова и есть наша цель.
        - О-о-о… - застонала София, запрокинув голову на спинку кресла. - Артем, позови еще парочку ребят, чтоб пожили у меня.
        - Нельзя. Если он увидит в квартире, кроме любовника, меня то есть, еще кого-то, то отложит нападение до лучших времен. Не бойся, ребята дежурят всю ночь неподалеку от твоего дома.
        - Знаешь, меня это не очень успокаивает.
        - Странно, - улыбнулся Артем, глядя на дорогу.
        - Что именно?
        - Ты тогда так смело кинулась спасать мерзавца от меня, а сейчас трусишь.
        - Ну, знаешь! Ты налетел на человека с пистолетом…
        - Надеюсь, - перебил он, - теперь опыт пойдет тебе на пользу. Дерутся люди - гуляй мимо, особенно когда видишь оружие. Не надо мешать чужим разборкам.
        - Меня учили другому.
        - Сейчас время, когда хорошим быть опасно.
        Артем остановил машину у дверей больницы, София схватила сумку с продуктами для Бориса, открыла дверцу:
        - Я скоро.
        Она вбежала в больницу, торопливо шла по длинному коридору, где сейчас было не очень много народу. Больные в халатах и посетители неторопливо прохаживались, Софию обогнала медсестра и, лавируя среди людей, помчалась в конец коридора, обогнула какого-то доктора…
        София замедлила шаг. Навстречу шел мужчина в белом халате, очень похожий… Да, похожий как две капли… Но ведь ОН не может находиться здесь в одежде врача и свободно разгуливать по больнице… Однако уж очень похож… Нет, от страха маньяк мерещится ей в каждом мужчине, которому за тридцать. Но очки! Такие же…
        Ноги отказывались двигаться, София остановилась. По мере того как человек в белом халате приближался, у нее холодело внутри, потому что он шел точно на нее, не рассеивая внимания по сторонам, а глядя только на нее.
        Это ОН!!!
        Без грима и парика, такой, как есть. Улыбка Будды застыла на его губах, он ничего и никого не боится. А София от шока потеряла дар речи и способность передвигаться. Неужели здесь, прямо сейчас он убьет ее?
        Между жизнью и смертью

«- Скажите, - начала Марго, - откуда вам известно о кончине престарелой няни?
        Пристав глубокомысленно молчал. Графиня внимательно смотрела. Ну, да, он же на полпути к успеху, ведь преступник найден (вернее, преступница), чего ж еще… Глупые люди всегда бегут впереди колесницы, которая их потом, когда они выдохнутся, раздавит. Его необходимо привести в чувство…
        - Поймите, - вкрадчиво продолжала Марго, - мое любопытство не праздное. Брата едва не убили, я заинтересована, чтобы поймали настоящего убийцу, а не погубили безвинную девушку. Преступник - очень опасный человек, полагаю, он не остановится, вы найдете еще трупы. И тогда у вас будут неприятности, ведь родственники мадемуазель не оставят ее без помощи. Разве вы этого хотите?
        Ардальон Гаврилович опасливо покосился на графиню, парой слов развеявшую близкие уже мечты, глаза его за стеклами очков забегали, как тараканы на ярком свету.
        - Все указывает на мадемуазель, - сказал он.
        - А я знаю, - недослушала графиня, - что убивает мужчина, есть доказательства. Будьте откровенны со мной - и вы не пожалеете. Я помогу найти убийцу, поверьте. Наш договор останется в тайне, мне слава не нужна, я хочу лишь справедливости.
        Пристав колебался и одновременно просчитывал, что выйдет, ежели он допустит ошибку. Да что выйдет: потеряет место, уж графиня вместе со всем герцогским семейством о том позаботятся.
        - А какие у вас доказательства? - схитрил он.
        - Секрет, - плутовски улыбнулась Марго. - Я предлагаю вам выгодную сделку, но коль не хотите принять руку помощи, что ж, действуйте по своему усмотрению. Прощайте.
        Марго намеренно быстро пошла к дому, гадая про себя: достаточно ли пугнула пристава? Достаточно! Потому что тот поспешил догнать ее.
        - Слушаю вас, - приподняла она подбородок, наблюдая смену выражений на препротивной роже пристава. Тот будто корчился в муках, словно его поджаривали черти.
        - Я получил записку. В ней сказано… впрочем, я вам ее покажу… Но умоляю вас…
        - Вы не верите графскому слову? - надменно бросила Марго.
        - Отчего ж, верю… верю…
        Он распахнул дождевик, из кармана сюртука достал лист бумаги и беспомощно моргал. Марго схватила верхнюю часть записки и потянула, пристав не решался отдать:
        - А ежели вы ошибаетесь, ваше сиятельство? Следственное дело весьма сложно-с. Иной раз такое померещится… А преступник тем временем убежит-с!
        - Я не ошибаюсь, - заверила она, стараясь вытянуть из сжатых пальцев записку. - У меня есть улики.
        - Что вы говорите! - загорелись у Ардальона глазенки. - А подозреваемые? Улики указывают на подозреваемых…
        - Разумеется, подозреваемые тоже имеются.
        - Отчего ж вы не хотите сказать, кого подозреваете?
        - Подозревать - не совсем одно и то же, что твердо знать, а я не хочу запятнать честь кого бы то ни было. Вы лучше потратьте время на поиски Евлампии, она опознает убийцу. Однако отдайте записку, сударь!
        Он разжал пальцы да так и остался с растопыренной пятерней, лицо его при том выражало страдание.
        - Как она попала к вам? - спросила Марго, прочитав.
        - Мне ее передал постовой. Кто-то подбросил, а кто, он не заметил.
        Марго сунула записку за корсаж:
        - Надеюсь, мне немного понадобится времени, чтобы подозрения превратились в уверенность.
        Пристав сжал пальцы в кулак, обиженно выпятив губу. Не драться же ему, отнимая записку у графини… Эдак, чего доброго, его запишут в сумасшедшие.
        Полицейские искали следы на земле, пристав осматривал труп и беспокойно поглядывал на бесстрашную графиню, заодно вычисляя выгоды и потери от сделки с ней.
        А Марго, стоя у подножки кареты, не сводила глаз с герцогини. Нет ничего ужаснее вида человека, который еще недавно был полон сил, зачем-то пришел в сей мир, но которого вдруг не стало. Осталось тело, одежда, залитая кровью, безвольно опущенные руки, в которых эта женщина крепко держала дом. Неужели так просто, одним ударом, можно отобрать то, что неуловимо, но есть, - жизнь? Марго тряхнула головой и переключилась на внутренность кареты, надеясь, что, как и доктор Кольцов, герцогиня ухватила нечто полезное, способное стать еще одной уликой. Улик не нашлось.
        Полицейские и пристав уехали, Марго вернулась в дом, где шел жаркий спор между Уваровым и де ла Гра.
        - Я заберу мадемуазель Шарлотту, - заявил брат задиристо, что было на него не похоже. - Она моя невеста.
        - Невеста не жена, - невозмутимо возражал профессор. - Что, если вы, сударь, захотите отказаться от своего слова?
        - Вы сомневаетесь в моей порядочности?
        - Отнюдь. Но случаются непредвиденные обстоятельства, вынуждающие нас поступать в соответствии с разумом, вопреки желаниям и чувствам.
        Брат был зол. Еще чуть-чуть - и все присутствующие станут свидетелями дуэли. Марго, к тому времени придумав, как осуществить цель, вмешалась:
        - Незачем спорить, господа. Ардальон Гаврилович приказал обитателям усадьбы не покидать ее. А коль ты, дорогой, опасаешься за жизнь невесты, я, так и быть, останусь с нею. Тем более что необходимо позаботиться о герцогине, моя помощь понадобится. Вы разрешите? - обратилась она к новой хозяйке усадьбы.
        - О да, конечно, - сникла девушка. Видимо, ей было страшно оставаться в доме, где две ночи подряд закончились убийствами.
        - В таком случае и я остаюсь, - заявил Суров.
        - Прекрасно, - улыбнулась Марго. - Мадемуазель Шарлотта, комната для подполковника найдется?
        - У нас много комнат, - кивнула девушка.
        - Ну и я останусь, - последовало заявление от Уварова.
        - Дорогой, жениху подобает находиться подальше от невесты, - сказала Марго, опасаясь за жизнь брата. И, увидев, что он собрался спорить, затараторила, не давая ему вставить слова: - Не огорчайся, будешь навещать нас каждый день. Да ведь и за нашей усадьбой необходим присмотр. Завтра привези мои вещи, я составлю список. Мадемуазель, разрешите пройти в кабинет, я видела там чернильный прибор и бумагу.
        Суров незаметно кивнул другу: делай, что говорит сестра. Тот смирился.
        В кабинете Марго настрочила список, затем подергала ящики бюро, надеясь отыскать что-либо полезное. Ящики оказались заперты, что характерно для недоверчивых людей. Герцогиня явно не доверяла близким. Почему?
        Марго вышла с Суровым проводить брата. Конюх с перебинтованной головой подвел Гермеса, отдал повод Уварову и пошел к конюшне.
        - Послушай, любезный… - попыталась остановить его Марго, но тот и ухом не повел. - Странный. Ладно, допрошу его позже.
        - Марго, зачем ты остаешься в этом склепе? - проворчал Мишель. - Здесь опасно. И почему настаивала на моем отъезде?
        - Обо мне не волнуйся, с Александром Ивановичем я ничего не боюсь.
        - Я польщен, Маргарита Аристарховна, - засиял тот.
        - И с Шарлоттой при мне ничего не случится, - продолжила она. - А вот тебе нельзя здесь оставаться, будешь только мешать.
        - Что ты затеяла? - с беспокойством спросил Уваров. - Знаю я тебя - вздумала изобличить убийцу? Марго, ты рискуешь собою и Сашей…
        - Мишель, хочешь, чтобы Шарлотта не пострадала? Тогда поезжай. Не забудь привезти сумочку из черного бисера, она лежит в верхнем ящике комода, в ней улики. Остальное соберет Анфиса.
        - Слушай сестру, друг Уваров, - хлопнул его по плечу Суров. - А я уж не дам ее в обиду.
        Мишель вскочил в седло и помчался домой.
        - Александр Иванович, - быстро заговорила Марго, идя к дому, - как только все улягутся спать, приходите в мою комнату.
        - Я же скомпрометирую вас!
        - Ах, оставьте… Речь идет о жизни и смерти, что может быть важнее этого? Ну, хорошо, раз вы боитесь за мою репутацию, я сама приду к вам.
        Лакей пригласил всех в столовую, Шарлотта появилась последней (она была уже в другом платье), пошла, видимо, к своему месту, но лакей отодвинул другой стул и жестом пригласил ее сесть во главе стола. Девушка колебалась. Марго догадалась, что там было место матери, поэтому подбодрила ее кивком головы. Смущаясь, Шарлотта села во главе стола, лакей принялся обносить господ блюдом, на котором дымились куски нарезанного мяса. Когда очередь дошла до Марго, она удивленно уставилась на блюдо:
        - А где же вилка для мяса?
        - Запропастилась куда-то, - ответил лакей. - Берите, ваше сиятельство, лопаточкой, все уж давно приноровились.
        Ели молча, только приборы позвякивали. Марго косилась по сторонам, чувствуя себя не самым лучшим образом в компании мрачных мужчин. После трапезы лакей повел ее и Сурова на второй этаж в комнаты. Подполковник, предчувствуя бессонную ночь, прилег отдохнуть. Марго поискала Шарлотту, нашла в столовой, вид у той был печальный.
        - Почему вы здесь одна? - подсела к ней Марго.
        - Я всегда одна, привыкла. - Шарлотта помолчала, водя пальцем по скатерти. - Знаете, о чем я думаю? Ругаю себя. Я доставляла много хлопот, теперь же, когда матери не стало, поняла, как много она значила для меня.
        - Потери учат нас понимать других людей. Наверное, это и есть жизненный опыт. Скажите, почему ваша матушка решила увезти вас?
        - Она боялась, что меня обвинят в убийстве няни. - Девушка подалась к Марго, заговорила шепотом: - Она знала, кто убил няню.
        - Герцогиня сказала вам, кто?
        - Обещала сказать по дороге, но… И еще сказала, что, когда уеду, у нее будут развязаны руки.
        - А в доме ничего странного не происходило?
        - Как будто нет. Впрочем… - Шарлотта заговорила еще тише: - Я слышала ночью голоса. Мне это показалось очень странным, потому что в такое время все обычно спят. Я подошла к столовой, моя мать и какой-то мужчина в кабинете спорили…
        - Голос мужчины вы различили?
        - Нет. Я и мать узнала с трудом, а мужчина мало говорил.
        - Тихо! - приложила палец к губам Марго и метнулась к дверному проему. Оглядев каминный зал, вернулась. - О чем шла речь?
        - Не разобрала. Но обсуждалось явно что-то неприятное для матери. Вскоре она вышла, была напугана, велела взять необходимые вещи и через час сесть в карету, оставила мне часы. Мы слышали шаги в коридоре, мать взяла нож для разрезания бумаги… У меня создалось мнение, будто она готовилась встретить врага. Маргарита Аристарховна, скажите… тот, кто убил ее… в доме?
        - Не знаю, - не стала пугать ее Марго. - Но ночью лучше не выходите из комнаты. Запритесь покрепче.
        - Так и сделаю. Вы не могли бы проводить меня?
        - Бедная моя… - погладила ее по щеке Марго. - Разумеется, провожу.
        Нужно было пройти погруженный в полумрак каминный зал, а там… в кресле сидел фон Бэр, устремив на женщин ленивый взгляд. Марго и Шарлотта от неожиданности вздрогнули.
        - Дамы, вы меня напугали, - забрюзжал он. - Я уж думал, по дому гуляет призрак моей убиенной сестры.
        - Вы нас тоже напугали, барон, - сказала Марго. - Мы не слышали, как вы вошли…
        - Потому что я привык ходить на цыпочках, сударыня. Моя покойная сестра создала здесь адскую тишину, а мне иногда хотелось, пардон, промочить горло, слегка побезобразничать. Ведь здесь тоска! Но сестра отказывалась понимать мои слабости. Простите, я вас задерживаю. Вы куда-то шли?
        - Ваша племянница обещала дать мне ноты романсов, - солгала она. - Разрешите покинуть вас, барон?
        Он махнул рукой, мол, идите, одновременно доставая из-за кресла графинчик с водкой. Сестры нет, кого бояться? Но привычка осталась, малейшее движение в доме заставляло барона содрогаться.
        Когда Марго вернулась в зал, его уже не было. А была тишина, словно дом вымер и в нем поселились невидимые призраки, которые таятся до времени, из углов наблюдают за теми, кто бродит по комнатам. Дом был холоден, пуст, лишен жизни, с тяжелым воздухом. И главное - наполнен угрозой.
        - Надо выпить чаю, - произнесла графиня вслух.
        Придя на кухню, где кухарка, стоя к ней спиной, перетирала полотенцем вымытую посуду, Марго вежливо попросила:
        - Голубушка, подайте мне чашку чая. (Никакой реакции.) Милая, вы слышите? Принесите чай…
        - Она не слышит вас, - сказал вошедший следом фон Левенвольде.
        - В этом доме принято появляться так внезапно? - пролепетала Марго, скрывая замешательство.
        - Просто вы не привыкли к нашим особенностям. Кухарка глухонемая. Чтобы добиться от нее чего бы то ни было, надо оказаться перед ее глазами. - Он перешел так, чтоб кухарка его видела, и, подкрепляя слова выразительными жестами, сказал: - Две чашки чая. В гостиную.
        Повернувшись к Марго, галантно поклонился, приглашая ее в зал. Она расположилась в кресле у камина, который горел здесь постоянно, почему-то не давая тепла, будто в нем не огонь был, а нарисована картина. Левенвольде устроился в кресле рядом, закинув ногу на ногу, и в упор, как товар на полке, рассматривал Марго, отчего та поежилась. Кухарка принесла чай, раздала господам. Левенвольде пил, продолжая оценивать Марго. Она уж собралась было преподать ему урок учтивости, как вдруг баронет произнес дружелюбно:
        - Вы красивы, сударыня…
        - Благодарю вас, - холодно отреагировала на комплимент графиня.
        - И ваш брат недурен. Вы одобряете его выбор?
        - Я приняла бы любой его выбор, - уклончиво ответила Марго.
        - Означает ли это, что моя кузина вам не по нраву?
        - Не означает, сударь.
        - Вы лукавите, - усмехнулся баронет, в общем-то, разгадав отношение Марго к женитьбе брата. - Странные убийства нанесли удар нашему семейству, и кузине как никому. Кажется, пристав ее подозревает.
        - А вы? Тоже подозреваете?
        - Проткнуть горло, думаю, ей не под силу…
        - Вы недоговариваете, - подметила она.
        - Потому что сомневаюсь даже в ней! И во всех. Сомнение - гадкое чувство, сударыня. Разъедает изнутри, точит, как червь плод. Знаю, что такого не может быть, а где-то в сознании притаилось сомнение… Скверно.
        - Но… - Марго шокировали его слова. - Чтобы совершить столь тяжкий грех, нужны основания. А ваша кузина, судя по ее страданиям, любила мать.
        - Ссорились они часто, - вздохнул он. - Но это не повод убить. С покойной герцогиней все ссорились - и я, и ее брат, и Шарлотта. Один де ла Гра находил с ней общий язык, но потому что не родственник. Тетка была суровой женщиной, не принимала чужую точку зрения. И понятия у нее были весьма своеобразные.
        - Например? - ненавязчиво выпытывала Марго.
        - А вы оглянитесь вокруг. Не дом, а кладбище с живыми мертвецами. В нашем крошечном герцогстве запрещалось жить, здесь можно было только существовать. Барон нашел способ оживлять себя водкой, а Шарлотта бунтовала. Хотя… водка ведь тоже бунт, барон пил назло сестре и привык.
        - И вы бунтовали?
        - Изредка. Когда совсем невмоготу становилось.
        - Отчего же не уехали отсюда?
        - В миру, сударыня, не лучше. То же кладбище живых мумий, волчьи законы и заблуждения, что живешь по воле духа, на самом же деле плывешь по течению.
        - Вы пессимист?
        - Реалист. Пессимист не принимает мир вообще, мрачен и вечно брюзжит, даже в удовольствиях находит изъяны. У него одна мерка: вот если б не так было… А как - не догадывается, в его понимании все измениться должно само по себе и в единый миг. Я же довольствуюсь тем, что есть, потому что знаю: мир не переделать. И тетку принимал такой, какая есть… то есть была. А была она уязвимой.
        - И в чем вы видели уязвимость?
        - Она была несчастной, а несчастные люди всегда уязвимы. Ими управляют заблуждения, которые ведут к ошибкам. Главной ошибкой тетки явилось решение похоронить себя здесь. Противоестественное решение! Она отравила жизнь себе и остальным, причем прекрасно понимала это и страдала, но из упрямства не желала отступать от заданных ею традиций. Последнее время она быстро старела. Мне не представлялось возможным бросить ее и Шарлотту, хотя жить здесь не нравилось. Когда не выдерживал, уезжал. Но возвращался. Возвращался из-за кузины. Я бы и сейчас увез ее потихоньку, несмотря на сомнения. Но она предпочла мне вашего брата. Уж простите, мне ее выбор не по душе.
        - Вы противоречивы.
        - Сразу видно: вы, сударыня, никогда не любили. В том-то и весь ужас: разумом понимаешь, что к чему, а внутри отвергаешь понимание. Должен сказать, любовь не самый удачный подарок бога. Так что остерегайтесь увлечений.
        - Вы досадуете на Шарлотту?
        - Разумеется. При всем при том я спокоен. Ваш брат не женится на ней, а я помогу кузине пережить разочарование.
        - Отчего же не женится?
        - Видите ли, секрет не мой, а теткин. Теперь, раз ее нет, Шарлотта должна решать, когда и что говорить. Я не хочу становиться ее врагом из-за болтливости, ибо намерен стать ей мужем. Поверьте, наши семейные тайны не понравятся ни вам, ни вашему брату.
        - Почему вы сейчас со мной разоткровенничались?
        - Вам не по душе Шарлотта, значит, вы станете моей союзницей… - улыбнулся он. - Прощайте, сударыня.
        - Спокойной ночи, - отозвалась Марго.
        Она долго сидела у камина и думала о Левенвольде, о бароне и де ла Гра. Если первые два в какой-то степени были понятны, то последний представлял загадку. В одном они имели схожесть: лишены непринужденности, угрюмы. Но этого мало, дабы записать одного из них в убийцы, тем более что двое из них неравнодушны к Шарлотте - де ла Гра тайно, Левенвольде открыто. Для полной неразберихи не хватало тайной страсти дяди к племяннице. Нет, подозрений нельзя снимать ни с одного.
        Клонило в сон. Не хватало заснуть прямо здесь и… никогда не проснуться. Марго решительно встала, огляделась, потому что чувствовала себя неуверенно, и вдруг… ощутила, что не одна в комнате. Графиня беспокойно огляделась.
        Внизу, у лестницы, заметила силуэт, припавший к перилам с другой стороны. Он был нечеткий, размытый полумраком, заметить его было не так уж легко. Силуэт не шевелился, оставался просто темным пятном, казался мумией, вынутой из склепа и приставленной к перилам, чтобы не упала. Убийца выжидает, чтобы броситься на Марго? Набравшись храбрости и приготовившись поднять визг, который услышит даже брат на том берегу озера, графиня сделала пару шагов к лестнице… Силуэт бесшумно спрятался в тень.
        - Кто здесь? - глухо выкрикнула Марго.
        Из-за лестницы вынырнул фон Бэр. По мере того как барон приближался, она отступала, желая остаться на недосягаемом для него расстоянии.
        - Вы?! Вы подглядывали за мной?
        - Любовался. Вы очаровательны.
        Комплимент вызвал у нее оскомину пополам с негодованием. А барон прошел к буфету, достал графин с темной наливкой и плюхнулся в кресло. Уставился на испуганную женщину с лукавым прищуром - мол, как я вас, а?
        - Нехорошо, сударь, подглядывать. Стыдно.
        - Ой, - покривился барон, наливая в рюмку наливку. - Жить, мадам, тоже нехорошо, ибо знаешь, каков все равно конец у хорошего. Не желаете ли рюмочку?
        - Я по ночам не пью.
        Марго передумала уходить, ведь поведение барона указывало, что он будет болтлив. И точно: начав говорить, он как будто не мог остановиться.
        - А я пью-с. И по ночам, и днем, когда сестра не видела. Ух, как она лютовала! Скажу по совести, сестра нас всех ненавидела, будто мы виноваты, что она погребла себя в этих стенах.
        - Почему же она вас ненавидела?
        - Черт ее знает! Дочь называла исчадьем ада и истеричкой, но так, вскользь или походя. Меня звала болваном, племянника дураком.
        - А де ла Гра?
        - Его ценила. Он обходителен, уважителен, услужлив. И вкрадчив! Не люблю вкрадчивых. Лгуны-с. Она давала ему деньги на опыты, и магистр медицины…
        - Он профессор, - поправила Марго.
        - Какая разница? Здесь как ни назови, от того ни холодно ни жарко. Наш профессор возомнил себя светилом, копошится в лаборатории сутками, да только без толку. А сестрица моя богата до чертиков, от мужа перепало ей огромнейшее состояние. Но она из тех, кто не умеет пользоваться божьими дарами, потому что сама была порядочной дурой. Вбила себе в голову про долг и упивалась до полного отупения собственным самопожертвованием. Противно вспоминать.
        - Почему же вы не уехали?
        - Куда, голубушка? На воле хорошо жить с деньгами, а у меня их нет в необходимом количестве.
        - Как думаете, кто ее убил?
        Барон выпил, выпятил нижнюю губу и поднял плечи. После и руками развел, из которых не выпускал ни рюмку, ни графин.
        - Но должны же быть причины, - настаивала графиня.
        - А вы слышали, как некто, кого называют оборотнем, варварски убивает людей? Какие существуют причины, способные объяснить убийство крестьянина? Их нет-с. Есть злоба на род людской, есть тяга к крови.
        - А так бывает? Тяга к крови?
        - Полагаю, человек неудачное творение господа, стало быть, способен на разные разности. Хотите, открою секрет? (Марго закивала.) Мне иногда мерещилось, будто убивала моя сестра от ярости за неудавшуюся жизнь. Но раз ее убили, то это не она.
        - Как можно так дурно думать о родной сестре!
        - Она частенько награждала пощечинами то меня, то племянника, да и Шарлотте доставалось. Выплеснуться-то нужно было, вот и выплескивала злобу. А человек - будь то герцогиня или мужичка, неважно, - распускающий руки, уже преступил порог добродетели. А вдруг в миг ярости под руку попадется пистолет или ножик? Удержится ли человек от искушения пустить оружие в ход, когда он уже распустил себя?
        - Ваши рассуждения ужасны, сударь. По мне, так убийца мужчина. Надобно обладать силой…
        - Имея необузданные страсти, справится и женщина. Да успокойтесь, мадам, моя сестра мертва, а мои подозрения… Должно быть, тоже от злобы.
        - Барон, скажите, фон Левенвольде увлечен Шарлоттой? - действовала, как заурядная сплетница, Марго.
        - Откуда вы знаете? - не прочь был посплетничать и фон Бэр, потому и тон взял игривый. - Было дело, он хотел жениться на ней. Сестра поставила условие: исправиться. Он ведь промотал состояние, промотал бы и приданое. И Вильгельм начал исправляться, стал скупердяем - хуже некуда. Как моя сестра!
        - А вам не кажется, что у него есть соперник?
        - Ну, есть. Ваш брат.
        - Нет, я о другом человеке. О де ла Гра.
        - Кхе-хе-хе! - затрясся барон в приступе смеха. - Когда б я не знал сестру, подумал бы, что у нее с де ла Гра это самое… амуры. Он уединялся с нею, секретничал, боготворил ее. Что-то мне подсказывает - лгал, но искусно. Да только сестра помешалась на аскетизме. А что касается Шарлотты… нет, мадам, де ла Гра в интрижке с нею замечен не был.
        Марго еще немного послушала его философствования, затем извинилась и поднялась наверх…»

17
        Долгое ожидание, потом внезапность появления Людоеда в месте, которое никто не мог просчитать, и идеальная наглость, которую можно назвать и безумным риском, воздействовали на Софию, как паралич. Даже мысли не мелькнуло бежать, поднять крик, ну хоть что-нибудь сделать ради своего спасения. Нет, она стояла столбом, завороженная его спокойствием и уверенностью, а также светлой улыбкой, добрейшими глазами и еще чем-то необъяснимым. Мозг выключился вместе с системами защиты, София только отмечала расстояние между ним и собой, которое уменьшалось: семь метров… пять… три… метр…
        Вдруг до нее дошло, что сейчас не будет жизни, все-все исчезнет, и София, преодолевая некий барьер, собралась позвать на помощь. А он… он прошел мимо! Молодая женщина повернулась, следя за ним, - ведь Людоед способен напасть сзади. Нет, мужчина в белом халате даже не обернулся, а прошествовал к выходу…
        Да он ли это был? Конечно, он. И ничего не сделал ей? А зачем он здесь появился? И почему в одежде врача?
        - Борька! - ударило Софию.
        Она сорвалась с места и помчалась на всех парах сначала по коридору, затем по лестнице… Задохнулась, в глазах потемнело. София чуть сбавила скорость, но не останавливалась, словно спортсмен, готовый умереть, но прийти к финишу первым. Сердце выскакивало от одной мысли: он убил Борьку! Но, может, мужу еще не поздно помочь…
        Наконец нужный этаж.
        София летела, лавируя между людьми.
        Палата.
        Она взялась за ручку, чувствуя, что сейчас рухнет в обморок, если увидит Борьку окровавленным на кровати…
        - Ты чего как с пожара сорвалась? - спросил Борис, глядя на красную, задыхающуюся жену. - Дверь закрой, сквозняк.
        София вошла в палату, упала на стул и отдышалась, уже улыбаясь.
        - Что случилось? - допытывался муж.
        - Ничего, - тряхнула она головой, освобождаясь от наваждения. - Я… мне… показалось… Ерунда. Как ты?
        - В норме. Но выписывать не хотят.
        - Нет-нет, подлечись основательно, с мозгами шутки плохи. Боря… к тебе заходил доктор… такой… сухощавый, с тонкими чертами… в очках? Недавно заходил?
        - Нет. А что?
        - Я… просила одного врача… посмотреть тебя…
        - Не делай лишних движений, Соня, - поморщился Борис. - Эскулапам лишь бы бабок сорвать побольше, а я и так их отвалил мешок.
        - Ладно, - поднялась она, переложила из сумки в холодильник банки-склянки, - ешь, набирайся сил…
        - Ты не посидишь со мной? - надулся он.
        - Боря, не могу. Мне еще к папе надо съездить.
        - Брось! Небось роман свой пишешь…
        - Оставим эту тему, - резко оборвала его София, затем подошла к нему, наклонилась и улыбнулась. - Я не хочу ссориться, а из-за моего романа ссора неизбежна. Пока.
        Чмокнув его в щеку, она побежала назад. Впечатление от встречи с ним не стерлось, Софию колотило, как в припадке тяжелой болезни, да и сознание мутилось. Со всех сторон она ощущала опасность, поэтому бежала к машине, зная, что там Артем - ее спасение. И только преследовала мысль: если зверь не тронул Борьку, он мог напасть на Артема. Но, выйдя из дверей больницы, увидела его за рулем. Упав на сиденье, взахлеб рассказала о невозможной и в то же время такой реальной встрече, затем обмякла, обессилев. Артем не упрекнул за пассивность в больнице, лишь поглядывал на нее, желая удостовериться, что она не тронулась умом, и вел авто на удивление спокойно.
        Только дома, дав ей выпить воды, Артем сел на стул и спросил:
        - Как ты?
        - Не знаю… - София обхватила лоб пальцами, поставив локти на стол. - Не понимаю, зачем он так делает?
        - Я читал, что у таких людей тяжелая аномалия личностного развития плюс гипертрофированная авторитарность. Сегодняшняя твоя встреча с ним наталкивает на мысль, что он утверждается, хотя этот тип не поддается логическому анализу.
        - Слушай, ты такой умный… Что же делаешь в своем розыске?
        - Работу, которая мне нравится. А знаешь, его жертвы почти не оказывали сопротивления.
        - Он их насиловал и резал, а они…
        - Угу. Наверное, с жертвами происходило то же, что сегодня с тобой. И вот какая мысль у меня родилась: он их каким-то образом подготавливал, подавляя психику, после чего женщины полностью подчинялись ему.
        - Да, скорей всего, так и есть, по себе сужу. Я не способна была ни на что, стояла и ждала, когда он подойдет и убьет меня. Если б кто-то рассказал такое, я б не поверила. Человек запрограммирован на выживание, а я…
        - В больнице он не напал бы на тебя.
        - Потом я подумала, он убил Борьку.
        - Мог бы, но не убил. Он пришел в больницу из-за тебя. Думаю, проверял, насколько ты готова. София, ты вела себя правильно. Так… - хлопнул он себя по коленям. - Сегодня никуда не выходим, стрессов тебе достаточно. Будем ждать, что он приготовил.
        Пообедали, София ушла в кабинет и…
        Села за компьютер

«Марго влетела в комнату Сурова, упала на стул и выпалила:
        - Ах, Александр Иванович, что за люди живут здесь! У меня появилось ощущение западни. Да-да, это не дом, а ловушка. Здесь нельзя расслабляться!
        Подполковник тряхнул головой, еще не отойдя ото сна:
        - Кого-то убили?
        - К счастью, все живы. Кажется. Но вот, возьмите. Это записка, которую неизвестный автор прислал приставу. Читайте вслух, только тихо, а то мне чудится, здесь даже стены подслушивают.
        Суров взял второй стул и поставил рядом с Марго.
        - Писана печатными буквами… «Вчера ночью в усадьбе герцогини Лейхтенбергской была убита престарелая няня. Дочь герцогини Шарлотта была с нею. Лежала она на няньке и пила кровь из ран на шее, отчего вся измазалась в крови. Сегодня ночью убита герцогиня в карете. По странному стечению обстоятельств снова при ней была ее дочь, и снова ее платье, руки и лицо были в крови. Есть мнение, будто убивает дочь герцогини, сие мнение не на пустом месте выросло. Когда Вы изобличите преступницу, я дам свидетельские показания. На данный момент имя свое оставлю в тайне». М-да…
        - Каково ваше мнение? - робко спросила Марго.
        - Вы сомневаетесь в Шарлотте? - поднял на нее изумленные глаза Суров. - Помилуйте, Маргарита Аристарховна, убивает мужчина.
        - Но вдруг она… переодевается в мужской наряд? Вы не думали о подобном?
        Суров взял руки Марго в свои и покачал головой:
        - На вас дурно влияет здешний воздух. Я ранил в лесу мужчину, приняв его за волка. Пулю вынул из него, затем отдал ее нам доктор Кольцов. На вашего брата напал мужчина, разбил Мишелю голову камнем, на что надобна сила. Евлампию нанял тоже мужчина. Как же вы сомневаетесь?
        - Действительно, - с облегчением вздохнула Марго. - Но вот поговорите с обитателями этого дома, вам тоже не то померещится. Стало быть, записку писал…
        - Разумеется, убийца. И он торопится, поэтому подбросил записку.
        - Но убийца здесь, в доме. Как он успел подбросить записку? До города путь не близок… Конюх! Мы спросим конюха, брал ли кто перед рассветом лошадь!
        - Верно. А ежели конюх не видел, как брали лошадь, то она должна была быть в мыле. Убийце следовало управиться за считаные часы, чтоб никто не заметил его отсутствия, он гнал лошадь. Конюх скажет, чья она…
        - Прекрасно, - наконец улыбнулась Марго. - А то у меня голова кругом идет. Представьте: не один де ла Гра влюблен в Шарлотту, баронет делал ей предложение. Значит, он не убийца. Остается барон… и мотив у него есть - деньги. Он сам обмолвился, что в миру хорошо жить с деньгами, а у него их нет. Коль уберет Шарлотту, унаследует состояние герцогини, являясь ближайшим кровным родственником.
        - Все одно доказательств нет.
        - Добудем, - наполнилась уверенностью Марго. - Мать сказала Шарлотте, что знает убийцу.
        - Полагаю, ее светлость узнала почерк, показала роль Евлампии убийце и потребовала объяснений, что и приблизило ее к смерти.
        - Итак, у нас есть пуговица и две записки, одна для Евлампии, вторая для пристава.
        - Пасквиль на Шарлотту не годится, по нему почерк не сличишь.
        - Тем не менее надобно получить образцы почерка барона, баронета и де ла Гра, затем сравнить. Я покуда никого не исключаю.
        - Неплохо бы выяснить, кто и где находился в прошлую ночь и в ночь убийства няньки.
        - Не стоит настораживать убийцу. Едва он догадается, зачем мы здесь… Для него уже нет дороги назад, а нам желательно остаться в живых, иначе дурак Ардальон убийства припишет Шарлотте.
        Марго прошлась по узкой комнате, прислушалась к дому:
        - Барон назвал тишину адской. - Она подлетела к Сурову, присела на корточки и взяла из его руки записку. - Обратите внимание, Александр Иванович, человек, написавший донос, обещает дать показания против Шарлотты. На что он рассчитывает? Надобно иметь нечто серьезное в арсенале. Кто поверит голословным обвинениям? Что же у него такое может быть в запасе? Кстати! Я знаю, каким оружием он убивает.
        - И каким же? - немало удивился Суров.
        Из предосторожности она приблизила губы к его уху, говорила чуть слышно:
        - Вилкой. Серебряной вилкой для раздачи мяса. Она крепкая, состоит из двух длинных зубцов. Помните, за обедом лакей сказал, что вилка потерялась? Убийца взял ее!
        - Но расстояние у таких вилок не два дюйма, меньше… Впрочем, зубцы можно раздвинуть и заточить. Как будем действовать?
        - Завтра вы отвлечете трех воронов, а я попробую проникнуть к ним в комнаты.
        - Опасное предприятие, - запротестовал Суров и предложил свой план: - Давайте так: вы их отвлекаете своими чарами, а я проникну…
        - На чары они не отвлекутся, поверьте. А вот вы можете заинтересовать… охотой, к примеру. Нет, не годится, - тут же отказалась она от своей идеи. - На охоте легко убить человека. Продумайте, как их отвлечь, вы мужчина, знаете мужские слабости лучше меня.
        У нее лихорадочно блестели глаза, а вид был утомленным. И немудрено - столько ночей провести без сна, а днем не всегда удавалось выспаться. Суров взял графиню за плечи:
        - Вы устали. Идите прилягте.
        Марго потупилась и стеснительно призналась:
        - Я боюсь находиться одна в комнате.
        - Нынче убийца не выйдет на охоту со своим двузубцем, такие люди осторожны.
        - А он может не оправдать ваших надежд и все-таки решить… поохотиться.
        - В таком случае ложитесь на мою кровать. Я прекрасно выспался, покараулю вас и тишину в доме.
        Марго не упрямилась. Она сняла корсаж, юбку и сапоги, оставшись в брюках с блузой, и, упав на кровать, заснула почти мгновенно. Суров остаток ночи не сомкнул глаз. Он курил трубку у окна, часто подходил к кровати и смотрел на безмятежно спящую Марго. О чем он думал? Не об убийце.
        Ветер поутих, но накрапывал мелкий дождь, погода напоминала осеннюю, хотя было тепло и душно. Гроб для герцогини сбил Никифор, хоронили ее светлость в дальнем углу усадьбы, где уже возвышался свежий холмик - могила няньки. Приехал Уваров, привез сестре вещи, но она не успела распаковать их, так и пошла в траурной процессии в амазонке. Стоя у могилы, куда опустили гроб, Марго тихо поинтересовалась, ни к кому не обращаясь:
        - Почему Шарлотта не провожает мать?
        - Позже объясню, мадам, - шепнул де ла Гра.
        Потом был поминальный обед. Из-за стола Марго вышла первой, сославшись на головную боль, о которой, честно говоря, не имела понятия, и на необходимость побыть на свежем воздухе. А направилась в конюшню.
        - Голубчик, не ответишь ли на мои вопросы? - спросила она, но конюх возился с подпругами, делал вид, будто не слышит. - Никифор, я к тебе обращаюсь…
        - Он не слышит вас, мадам.
        - Господи, профессор! - схватилась за грудь Марго. - Я никак не привыкну, что здесь люди имеют привычку появляться внезапно. Почему он не слышит? Тоже глухонемой?
        - Совершенно верно, мадам.
        - Не слишком ли много молчунов в этом доме?
        - Слуги все глухонемые, кроме лакея и покойной няньки.
        Каприз иметь молчаливых слуг в таком числе Марго никак не могла понять, непроизвольно у нее вырвалось:
        - Странно.
        - В положении ее светлости молчаливые слуги необходимы.
        - Да вы хоть объясните, что это за дом, - слегка вскипела она. - Почему мадемуазель Шарлотта не пришла проводить мать?
        - Я и пришел объяснить. Не соблаговолите ли вы присесть?
        Марго уселась на топчан, а де ла Гра взял седло, бросил его на пол, сел, оказавшись напротив и очень близко.
        - Возможно, мой рассказ покажется длинным…
        - Ничего, я выслушаю. - Нетерпение ее было сильнее учтивости.
        - Что ж, я не нарушу тайну, ее светлость сама хотела все рассказать вашему брату. Баронессу Грету фон Бэр выдали замуж за герцога Лейхтенбергского. Партия была великолепной. Герцог отличался прекрасной наружностью, обладал большим состоянием. Но, однако, был не совсем нормален. Он впадал в глубокую меланхолию, днем спал, а ночью наполнялся неукротимой энергией. Его лечил мой отец. Я тогда был совсем юным, мечтал посвятить себя медицине, помогал ему. Герцог понимал свой исключительный недуг, искал ответы в книгах и старинных трактатах, да только становился все угрюмее.
        - Его болезнь - светобоязнь? - догадалась Марго. - А называется порфирией?
        - Поражаюсь вашей осведомленности, мадам. Далеко не все доктора имеют представление о столь редкой болезни, хотя первое упоминание о ней можно найти у самого Гиппократа. Что ж, вы избавили меня от длинной лекции. Да, у него наблюдалась непереносимость дневного света. Поскольку методов лечения тогда не существовало, да и сейчас наука не сильно продвинулась вперед, болезнь прогрессировала. Герцогу ничто человеческое не было чуждо, отсюда его желание жить, как все, что противоречило возможностям. Живя в темноте и начитавшись чепухи, он потерял рассудок, вообразил себя высшим существом, которое перевоплощается в демона.
        - Ему никак нельзя было помочь?
        - Частично, мадам. Отец лечил его старыми методами, пускал кровь, а дабы восполнить потерю красных кровяных телец, поил кровью животных, отчего больной получал облегчение. Но через какое-то время герцог решил испить человеческой крови, полагая, что она ему больше поможет. Он загрыз двух человек, и народ, взбудораженный убийствами, вычислил виновника. К тому времени родилась Шарлотта, и семья герцога жила в сельской местности. Однажды ночью на дом ринулась вооруженная толпа, мы едва унесли ноги, многие слуги погибли.
        - Как страшно… - вырвалось у Марго. - Невежественные люди все равно что дикари.
        - Да, вы правы. Мнение, будто необразованный человек - послушный раб, ошибочное, очень часто раб перерождается в животное, умеющее говорить и держать оружие.
        - Но что же было дальше?
        - Герцогиня покинула Германию, приехала к родственникам мужа в Россию. Но те, узнав о странном, мистическом недуге герцога, попросили беглое семейство покинуть дом. Герцогиня переехала сюда.
        - Не означает ли ваш рассказ, что герцог жив и…
        - Продолжает убивать? - закончил де ла Гра. - Ее светлость думала так же. Переехав сюда, он, не слушая рекомендаций отца, начал терять человеческий облик, превращаясь в истинного зверя. А семнадцать лет назад загрыз нескольких человек в окрестностях. Его поймал крестьянин, запер в дровянике. Я и отец освободили его. По дороге в усадьбу он внезапно напал на моего отца, у меня не хватило сил оторвать его. Защищаясь, отец несколько раз ударил герцога ножом, борьба закончилась трагически для обоих.
        - Вы хотите сказать, что…
        - Я похоронил их в лесу, так как мы шли пешком - наших коней украли, а до усадьбы было далеко. Я не мог сказать герцогине, что ее муж погиб от руки моего отца, не мог сказать, что и отца он убил. Преподнес так, будто они погибли в результате нападения разгневанных людей. С тех пор прекратились нелепые смерти… до нынешнего времени. Но я подошел к главному и худшему, мадам.
        - Что еще? - замерла Марго.
        - Ваш брат не может жениться на Шарлотте. От герцога ей передался недуг, который мой отец распознал у нее в раннем детстве.
        Новость была похожа на гром среди ясного неба, у Марго кровь остановилась в жилах. Ахнув, она машинально прикрыла ладонями рот:
        - Не может быть! Она… О, я должна была догадаться! Но подумала, что недугом страдала герцогиня.
        - Посчитав себя виновной в том, что родила дочь с изъяном, герцогиня разделила ее участь, спрятавшись от людей и погрузившись в темноту. Она была редкостная женщина, умная и волевая. Я же посвятил себя изучению болезни и поискам способов ее лечения. Шарлотта не может жить при свете дня, мадам, объясните своему брату.
        - А что с ней будет, когда она выйдет на свет?
        - В составе ее крови изменений к лучшему не наблюдается. У отца Шарлотты от света в течение нескольких минут кожа покрывалась пятнами, затем волдырями, он страшно страдал. Должен признаться, положение Шарлотты хуже. Дневной свет может убить ее. Шарлотту спасает мрак, мадам, и те снадобья, которые я готовлю.
        - Скажите, откуда берется эта ужасная болезнь?
        - Замечено, что чаще недуг поражает людей, рожденных при кровосмешении. Частичной непереносимостью света страдала шотландская королева Мария Стюарт, ее сын тоже. Известны случаи и ближе к нашему времени. Король Георг III, правивший Великобританией и прозванный Безумным, был поражен болезнью в тяжелой форме. Возможно, такова расплата за высокий ранг или наказание свыше за грехи предков. А может, все значительно проще: герцоги и короли на протяжении многих веков по политическим соображениям сочетались браком фактически с близкими родственниками, не допуская притока крови извне. Наука разобралась в причинах заболевания, но пока не нашла способа лечения.
        - Вы меня убили, - с глубокой печалью сказала Марго. - Но ведь кто-то знает тайну Шарлотты и ее матери…
        - Верно. Кто-то задался целью повторить прошлое, то есть натравить необузданную толпу на усадьбу. Этого и боялась герцогиня больше всего на свете, потому наняла глухонемых слуг, чтобы правда не просочилась.
        - А какова цель у того человека, как думаете?
        - Уничтожить герцогиню и Шарлотту, что и сделано уж наполовину. Но и у цели есть своя, первичная цель, и вот ее я не вижу.
        - Значит, вы даже не представляете, кто убийца?
        - Не представляю, мадам.
        Марго подумала: а можно ли ему доверять? Профессор, как никто другой, способен оказать помощь, хорошо зная обитателей усадьбы, их слабости, недостатки с достоинствами, увлечения и прошлую жизнь, он пользовался доверием герцогини. Благодаря ему Марго получила возможность подготовить брата к ужасающей новости, далее оставалось надеяться на благоразумие Мишеля (как ни жестоко звучит, но пройти жизнь с женщиной тьмы - безумие). Да и пресловутого мотива у профессора не было. Что он получит в результате убийств? Потеряет доходное место, лабораторию. Нет, настоящий убийца добивается выгоды. Правда, есть одно «но», и если де ла Гра объяснит его, то Марго зачислит его в советники.
        - Скажите, - заговорила она после паузы, - ее светлость поставила вас в известность, что срочно покидает усадьбу вместе с дочерью?
        - Я давно предлагал ей увезти Шарлотту, но герцогиня хотела сначала подготовиться, так как переезд связан с большими сложностями. Девушку можно перевозить лишь ночью, позаботившись о дневном содержании в темноте. Необходимо было наметить конечную цель. Согласитесь, это непросто.
        - Но герцогиня решилась на внезапный переезд. Почему?
        - Для меня это явилось неожиданностью. Я ведь часто работаю ночами, а она не пришла посоветоваться со мной, как обычно.
        Профессор дал ответ на «но» графини: герцогиня лишила его своего доверия. Да, доверие слишком серьезная вещь, а в обстоятельствах, когда смерть ходит по пятам, лучше поостеречься.
        - Шарлотта знает о своем недуге?
        - Разумеется. Однако не верит, ей не приходилось на собственном опыте убедиться, насколько серьезно она больна. Не дай бог, она захочет это сделать.
        Марго нашла удобный повод прервать беседу:
        - Я должна подумать, как подготовить брата. Извините, мсье.
        Сидя на скамье у озера, она оплакивала несчастную долю Мишеля. Суров дал ей носовой платок, услышав «мерси», тяжко вздохнул.
        - Помогите мне, Александр Иванович, - всхлипнула она.
        - Чем, Маргарита Аристарховна?
        - Чем-нибудь. (Сей ответ вызвал у него улыбку.) Ну, хотя бы… скажите ему сами о Шарлотте.
        - Лучше вы скажите, а я постою рядом. Только прошу вас, не ставьте его перед выбором, он сам вынужден будет его делать.
        - Хорошо, - на все соглашалась она. - Но… Он не откажется от своего слова. И что за жизнь у Мишеля будет? Но посоветовать-то я могу?
        - Ни в коем случае. Нам следует всего лишь сообщить ему сведения о недуге Шарлотты, и все. Договорились? - Она кивнула, утирая нос и глаза платком. - Вы узнали у конюха, брал ли кто лошадь?
        - Он же глухонемой. Кроме лакея, слуги все глухонемые. Ужас!
        - Остается достать образцы почерков.
        - Александр Иванович, я не могу ни о чем думать… Боже мой! Мишель идет! Умоляю вас, скажите ему…
        - Все же у вас лучше получится, - струсил Суров.
        - Напротив! У меня никогда не получалось преподносить дурные вести. Только подготовьте его, чтоб удар смягчить. Вы его друг…
        - Хочу напомнить: вы Мишелю сестра…
        Перепалку вынужденно прекратили - подошел Уваров.
        - Искал вас повсюду, а вы вот где! - воскликнул Мишель. - Что за блажь гулять в эдакую погоду? Вот-вот дождь польет. Я намерен уехать, хотел попрощаться.
        - Дождь собирается с утра, - пробубнил Суров, уходя от взгляда Марго, которая мимикой приказывала ему начать неприятную тему.
        Уваров заметил неестественные гримасы сестры.
        - Марго, ты что-то хочешь сказать?
        - Я? - Ее глаза округлились. - Нет… хотя… в общем… Александр Иванович хочет… Правда, подполковник?
        Суров, не ожидавший подобного коварства, просто взбесился. Так его подставить! Да за дурные вести казнили в былые времена! Желваки на его скулах в неистовстве заходили, он метнул в Марго взгляд, подобный молнии. Но делать-то нечего…
        - Видишь ли, Мишель, - неуверенно заговорил он, - есть одно пренеприятное…
        - Мне уйти? - подскочила Марго.
        - Нет уж, сидите, - процедил Суров. Ух, и хитрющая! Взвалила на него всю тяжесть объяснений, сама же надумала сбежать. - Один я ничего не скажу-с.
        - Да что случилось, черт возьми? - потерялся Уваров.
        Пока Марго не села на место, Суров и бровью не повел, а она еще и фыркнула, будто он ее оскорбил!
        - Мы должны сказать тебе… - Подполковник мялся, набирался смелости и вдруг выпалил: - Мадемуазель Шарлотта больна. И больна неизлечимо.
        Марго вытаращила глаза. Ну как же так можно - без подготовки говорить дурные вести? А Суров лишь развел руки в стороны: сказал, мол, как умею. И отвернулся к озеру. Графиня перевела взгляд на брата, опасаясь реакции, а тот спокойно спросил:
        - Чем же она больна?
        - Той страшной болезнью, которая не позволяет жить при свете дня, - ответил Суров, глядя на озеро.
        Но Уваров остался безучастным к известию! Марго нервно теребила носовой платок, не понимая, что происходит с братом: шок, или он не представляет себе всего ужаса, связанного с заболеванием? Спросила осторожно:
        - Мишель, почему ты молчишь?
        - А что ты хочешь услышать? - оставался в хладнокровном спокойствии тот. - Я догадался.
        Теперь уж и Суров повернулся к нему, не веря ушам.
        - Догадался? Когда?
        - После нападения на меня, услышав от вас о редкой и загадочной болезни. Но думал, что больны обе - Шарлотта и ее мать. Когда же герцогиня открыла окно в кабинете, понял: ее светлость не страдает недугом. А Шарлотта говорила о препятствии, не позволяющем ей выйти за меня замуж. Мне странно, что вы догадались только сейчас.
        - И ты… ты до сих пор хочешь… жениться на ней?! - через силу вымолвила Марго.
        - Лишь бы она была согласна.
        Вопреки ожиданиям, шок достался Марго, а не брату, которого она мечтала избавить от переживаний. Он склонен к самопожертвованию, как покойная герцогиня! От таких открытий дамы в обморок падают и долго не приходят в себя. Можно было бы симулировать обморок, но вряд ли поможет. Мишель упрям так же, как она, задумал жениться - женится. Забыв наставления Сурова, Марго зачастила:
        - Подумай, что ждет тебя, Мишель! Ты обрекаешь себя на вечные муки, настанет миг, когда ты возненавидишь Шарлотту и причинишь ей страдания. А дети? Она унаследовала от отца свой недуг. Ваши дети могут родиться такими же. Ты подумал о маман с папа? Как ты представишь им жену, которую нельзя показывать при свете дня?
        - Представлю ночью. Марго, оставим этот разговор, я не отступлюсь. Лучше помоги найти негодяя, убившего герцогиню. Я поехал, в усадьбе много работы…
        Дождавшись, когда он отойдет на достаточное расстояние, Марго с отчаянием проговорила:
        - Мой брат сумасшедший!
        - Он просто влюблен.
        - В таком случае его состояние хуже сумасшествия. Господи, почему ты не схватил меня за язык, когда я советовала ему жениться?
        - Будет вам, Маргарита Аристарховна. Мишелю видней, как поступать. Давайте-ка лучше подумаем, как быстрее прекратить кошмар.
        Ей было жаль девушку, ведь жить в темноте и бояться суеверных людей - жестокое и незаслуженное наказание. Но брата жаль больше. Марго старалась не думать о последствиях его женитьбы, еще надеясь, что как-то все разрешится. Перед ужином она зашла к Шарлотте на разведку…»

18
        Ночь - лучшее время для работы, когда нужно сосредоточиться и уйти в далекий от реальности мир, хотя это было вынужденное бодрствование, потому что не спалось. Казалось, стоит довериться ночи, а ОН возникнет из пугающей темноты - бесшумный и беспощадный. София в своей квартире и с Артемом чувствовала себя в безопасности, но, случалось, неясные звуки снаружи заставляли учащенно биться ее сердце и гадать: не ОН ли бродит где-то поблизости? Поэтому уснула София лишь с первыми лучами солнца, которые рассеяли страхи, дали возможность доверить себя во сне свету. Но ненадолго.
        На сей раз Артем довел ее до дверей палаты, где лежал Борис, и подождал. Вернулись в машину без приключений. София озиралась по сторонам, прошептав:
        - Мне чудится, он везде.
        - Здесь его нет.
        - Откуда такая уверенность? - нервничала она.
        - Он вменяемый, соображает, что второй раз появляться в больнице нельзя. Думаю, затихнет на время, как делал раньше.
        - Давай подумаем, где он еще может появиться, и нарочно туда пойдем. Я больше не могу так жить.
        - Надо вспомнить, где ты чаще всего бывала с того времени, как успешно помогла ему бежать.
        - У папы один раз, потом не ездила к нему именно из-за этого Людоеда, чтобы он не узнал адрес и не навредил отцу. Ну, в парке бывала… с тобой тоже. По улицам ходила. Со знакомыми не встречалась, не до них.
        - Еще походи одна. Я буду рядом, не бойся. И не раскисай, он на это рассчитывает.
        И София пошла «ходить», ходила, ходила с тупым упорством, сжимая в плаще небольшой кухонный нож, который брала с собой (пистолет так и не купила, а надо было бы). Ходила до тех пор, пока не подъехал Артем и не открыл дверцу машины:
        - Садись, на сегодня хватит, ты уже шатаешься.
        Изможденная София тяжело опустилась на сиденье и… заснула. Вот так сразу: прикрыла веки и провалилась. Если б не затекла половина тела, она бы не очнулась, но, открыв глаза и встретившись с темнотой и теснотой, испугалась:
        - Господи, где я?
        - Стоим уже час у твоего дома, - сказал Артем.
        - Час? А почему стоим?
        - Ты заснула, я не будил.
        - Спасибо. Пойдем? Есть хочется.
        А она прекрасно отдохнула, несмотря на неудобство позы, даже повеселела. Артем помог приготовить ужин, София накрыла стол на кухне, зажгла свечи, поставила бутылку вина:
        - По-моему, нам не помешает выпить.
        - Я только «за», - поднял вверх обе руки Артем.
        Разговорились. Он увлекательно рассказывал об охоте - оказывается, он гоняется не только за маньяками, но и за дичью, хобби у него такое. А рос в деревне, там же живут его родители.
        - Я профессиональная гончая, - пошутил он.
        - Мне бы тоже хотелось пострелять дичь.
        - Хм, забава далеко не для женщин. Ты не знаешь, как кричит раненый заяц? Моя сестра однажды услышала, бросила ружье и побежала. Мы ее догнать не могли.
        - А мне кажется, я бы не испугалась. Мои прабабушки сто лет назад отлично управлялись с ружьями и лошадьми.
        - Тогда не проблема, как-нибудь возьму тебя на охоту.
        - Если сохранишь мне жизнь, - улыбнулась София.
        - Постараюсь, - отпивая вино, хмыкнул Артем.
        Что-то бродило между ними трепетное и щемящее, но при том почему-то неловко было смотреть в глаза. Или так: не хотелось прочесть во взглядах друг друга потаенный смысл неловкости. Нет, не то… Смысл ясен, оттого и берет смущение, потому что тяга очевидна с обеих сторон, и стоит чуть-чуть кому-то сделать навстречу один шажок… О боже, она же писала об этом - Марго и Суров на дереве. Как похоже! И что? Что дальше?
        - Я прокурил тебе всю квартиру, - сказал Артем.
        Да, лучше разговаривать, это отвлекает.
        - Не переживай, Борька тоже курит. Знаешь, столько слышала о предчувствии, когда человек предвидит ту или иную ситуацию, а у меня данная часть человеческих способностей отсутствует. Я его не чувствую.
        - Потому что он не посылает импульса. У него нет страстей, колебаний, страха. Его боятся, и он это знает, власть его над людьми кажется ему безграничной, поэтому он хладнокровен, вот твоя интуиция и не «ловит» его.
        Как ей в голову пришло тогда, в книжном, что он бандит? Нелепо.
        - У тебя зеленые глаза, - констатировал он.
        - В папином роду у большинства женщин глаза зеленые, как у бабушки Марго. Она была необыкновенная… Я о ней пишу… повесть или роман - не знаю. Что получится.
        Рука Артема опустилась и легла рядом с ее рукой. Сейчас что-то будет… София встала:
        - Я пойду.
        - А я покурю.
        До двух ночи она просидела за ноутбуком, но написала мало - не шло, отвлекалась. Ну, бывает. И бывает со многими: накатит, обдаст порывом влечения, а потом все проходит. Поэтому нельзя допускать…
        Ее привлек скрежет, словно по стеклу проводили железом. Невольно она перевела глаза на окно.
        Галлюцинация! От переутомления.
        София зажмурилась и вновь раскрыла глаза. Галлюцинация не исчезла. Она видела лицо в окне - нечеткое, укрытое ночной пеленой, но… Нет, так не бывает! Нежный взгляд, тонкий нос, улыбка Будды… Не может быть! ОН?!
        София закричала, закрыв ладонями лицо.
        Нападение

«Шарлотта была подавлена. Забравшись на кровать с ногами, она остановила потухшие глаза на гостье.
        - Я не спрашиваю, почему вы не проводили мать, - садясь в кресло, мягко сказала Марго. - Но почему не пришли на поминальный обед?
        - Не могла. Мне так тяжело… Не покидает мысль, что во всем виновата я.
        - Полноте, виноват тот, кто убил вашу матушку, а не вы.
        - Вы ничего не знаете, потому так говорите.
        - Я все знаю. Мне рассказал профессор, что вы не можете жить при свете дня. - Все же упрек слетел с уст Марго: - Почему вы не сказали Мишелю?
        Шарлотта сжалась, потупив глаза, и с трудом выговорила, очевидно, чувствуя себя обманщицей:
        - Вы пришли укорять меня?
        - Отнюдь. Женское любопытство, не более.
        - Тогда отвечу: я не верю. Когда я была маленькой, слушалась всех. Мне велели не выходить днем из дома, потому что, говорили, я могу умереть, мать закрыла наглухо все окна. Я привыкла к темноте. А когда выросла, у меня появилось много вопросов, на которые никто не хотел отвечать. Мать ограничивалась словами «так надо». Что я могла поделать? Лишь отгородиться от них. Нашла радость в книгах и пении, мать учила меня игре на рояле. Я сама выбрала ночь, чтобы не встречаться с ними. Да и столь ли уж важно, когда ты живешь - днем или ночью? Жизнь и без света прекрасна.
        - Все же почему вы не верите?
        - В моей жизни появился Михаил Аристархович. Он не похож на тех, кого я знала, но мать мне напомнила о препятствии между нами, что я не такая, как он. Разумеется, не такая: я женщина, а он мужчина. Припомнив нашу жизнь в доме без праздников и людей, я заподозрила, что все разговоры о моей болезни… выдумка, что все наоборот - по каким-то причинам, мне неизвестным, прячутся мать и остальные. Я подумала: возможно, она совершила страшный проступок в молодости, что и вынудило ее скрываться.
        - А сейчас, когда ее нет, что вы думаете?
        Шарлотта пожала плечами, ниже опустив голову, должно быть, ей было стыдно за дурные мысли о матери. Словно подтверждая это, она, давясь слезами, произнесла:
        - Как же я могу верить им? Ведь так не бывает, чтоб человек не мог выходить, когда ему вздумается. Я нигде, ни в одной книге такого не встречала, а там пишут про все на свете.
        Наверное, девушка стояла перед неким барьером - у нее, похоже, появилось желание удостовериться на собственном опыте, поражена ли она на самом деле этой странной болезнью. Марго понимала: заниматься подстрекательством, мол, возьмите да и выйдите из дома, хотя бы когда встает солнце, - подло. В отличие от Шарлотты графиня не сомневалась в правдивости рассказа де ла Гра. Да и герцогиня не стала бы держать дочь взаперти, будь все по-другому.
        Шарлотта подняла голову, в ее глазах отпечаталась паника:
        - А коль про мою болезнь правда, то… как посмотрит Михаил Аристархович?
        - Он знает, Шарлотта.
        - Знает? - вздрогнула девушка. - А со мной не говорил…
        - Очевидно, для него ваш недуг не имеет значения, - с чуть заметным огорчением сказала Марго. Нивелируя случайно прорвавшееся отношение, она пересела на кровать и тоном заговорщицы сказала: - Оставим это. Не могли бы вы рассказать о ваших родственниках? А то боюсь попасть впросак, не зная людей. Вдруг я их чем-то невзначай оскорблю и даже не догадаюсь.
        - О ком именно вы хотите знать?
        - О кузене и дяде. Еще о де ла Гра.
        - Мне не нравится де ла Гра.
        - Отчего же? Он воспитанный и галантный человек.
        - Не знаю. При его появлении… мне становится не по себе. Смотрит на меня, как волк, заставляет пить всякую гадость. Почти не разговаривает со мной.
        Марго применила тактику сплетницы - лукаво улыбнувшись и приставив губы к уху девушки, прошептала:
        - А по мне, так он влюблен в вас.
        - Де ла Гра? Да что вы! Он не умеет любить. Он педант и нудный, а такие любят только самих себя.
        - Давно ли вы его знаете?
        - Всю жизнь. Он учился во Франции, практику проходил в Германии, но постоянно приезжал к нам. Даже, пожалуй, часто для ученого, которому необходимо время для занятий наукой. Мать его обожала, давала деньги, ведь он лечил меня. На первом этаже в пристройке он держит лабораторию, но туда никого не пускает. Даже мать в нее не заходила.
        - Отчего же не пускает? - насторожилась Марго.
        - В лаборатории яды, их пары смертельны, а он часто оставляет на долгое время выпаривать снадобья. И они могут взорваться при появлении людей, не знающих мер предосторожности.
        - Это он так говорил?
        Шарлотта кивнула.
        - А лаборатория сообщается с домом?
        - Нет. Вход с другой стороны.
        Марго прошла к полке с книгами и, будто заинтересовавшись маленькой библиотекой, рассматривала томики, а думала о де ла Гра. Почему он не пускает никого в лабораторию? Кстати, профессор обмолвился, что любит работать по ночам, а вход в лабораторию отдельный, значит, его невозможно проконтролировать. Одно не ясно: какая ему выгода стать убийцей? А вдруг он, понимая, что герцогиня не отдаст дочь за него, хотел заполучить Шарлотту? Зачем же тогда ему натравливать народ и на девушку? Марго похвалила себя за несвойственную ей сдержанность, когда чуть было не разоткровенничалась с ним.
        - Вы увлекаетесь трудами философов? - спросила, лишь бы о чем-нибудь говорить. - Нетипично для девушки.
        - Мне нравится читать их рассуждения, ведь узнать мир неоткуда.
        - У моего брата огромнейшая библиотека, есть весьма редкие книги, писанные вручную. А как отнеслись ваши родственники к предложению Мишеля?
        - Все были против, вам должно быть понятно почему.
        - Угу, понятно. А дядя почему живет с вами?
        - Деваться некуда. Род фон Бэров практически пресекся, денег не имелось, а карьеру он отказался делать, ничего не умеет. Мать поначалу давала дяде деньги на содержание, но ему всегда было мало. Ей надоела его никчемность и расточительство, она оставила его без средств, заставила жить у нас. Он смирился. Правда, изредка ему удавалось выклянчить денег, тогда дядя выезжал навестить друзей в Германии, Италии и Франции.
        - Я слышала от него, он не ладил с вашей матушкой.
        - Постоянно говорил ей дерзости, потом просил прощения, потом пил.
        - А как он относится к вам?
        - Считает, я испортила всем жизнь. Он неинтересен.
        - Возможно. А кузен?
        - Кузен в короткое время промотал наследство. Мать считала своим долгом образумить его, приказала приехать сюда и воспитывала, что ему было не по душе. Он сбегал отсюда, отправляясь с дядей в путешествия.
        - Давно они последний раз выезжали?
        - Оба вернулись полгода назад, едва доехав до усадьбы, так как денег им почему-то не хватило. Мать разозлилась, сказала, больше не даст ни копейки, пока не придумают, чем полезным заняться. А в городе они часто бывают. Уж не знаю, какие у них там дела, но возвращаются оба веселыми.
        - Кузен любит вас?
        - В зависимости от настроения. Он бывает мил, а бывает груб и раздражителен. Я их обоих не люблю. Знаю, с моей стороны так к ним относиться нехорошо, но…
        Графиня задумалась. Что же еще течет подспудно в этом доме? Однако Марго поостереглась напрямую задавать вопросы, ведь речь идет о родственниках, и «не люблю» способно обратиться в «как вы смеете подозревать моих близких». Тогда пойдут прахом все их усилия. Марго ловко сыграла недоумение, разбавив его смешком:
        - Почему же, милая, вы их не любите? Они самые близкие вам люди.
        Шарлотта ответила серьезно:
        - Может, имея в лице дяди и кузена не совсем достойный пример, я воспринимаю их как трутней. Ведь нехорошо мужчинам ничего не делать, ни к чему не стремиться. У них было столько возможностей, а они их не использовали. Моя мать много для них делала, они же отвечали неблагодарностью. Впрочем, я тоже. Как грустно! Вы осуждаете меня?
        - Нет-нет, - заверила Марго. - Это ваше право отдавать предпочтение тому или иному человеку. А как долго дядя и кузен остаются в городе?
        - Иногда пропадают там по нескольку дней, чаще отлучаются на день. Но я всегда чувствую их отсутствие, в доме становится как-то… свободней.
        - Нам, женщинам, часто в отсутствие неприятных людей становится лучше. Но мы засиделись, идемте, сейчас подадут ужин.
        Мысли Марго были далеки от тарелок. Шарлотта рассказала много занимательного, у графини дыхание замирало от предвкушения удачи и одновременно от страха - как бы маленькая погрешность не привела еще к одной трагедии. Но в положении, когда ничего толком не известно, доказательством могут стать только улики. Ах, как бы помогла Евлампия!
        Ход мыслей Марго прервал де ла Гра:
        - Мадам, простите, я не извинился перед вами, вы ведь хотели о чем-то спросить Никифора в конюшне, а я помешал.

«Почему они все уставились на меня? - отпивая вино из бокала, думала она. - Суров понятно, он обеспокоен, что убийца догадается о наших планах. А барон и баронет? У них так мало развлечений, что любое незначительное движение превращается здесь в событие? А де ла Гра зачем упомянул о конюшне? Разве мой поход туда столь важен по сравнению с его рассказом? Кто же из них? Фу, как отвратительно сидеть за одним столом с убийцей!»
        - Я зашла спросить, - поставила бокал она, - каков уход за моей Ласточкой. Она у меня особенная.
        - Лошади все особенные, мадам, - сказал барон. - Иной раз бредет издыхающая кляча, а в глазах ее человечье понимание.
        - Господа, не сыграть ли нам в карты? - предложил Суров, выразительно посмотрев на Марго. - Вечер длинен, так мы убьем время.
        - Прошу извинить, меня ждет лаборатория, - отказался де ла Гра, после чего, бросив на стол салфетку, удалился.
        Барон с баронетом согласились, Шарлотта ушла к себе, а Марго приняла участие в игре. Но после первой партии, проиграв, отодвинула карты:
        - Господа, у меня началась мигрень. Пойду прилягу.
        - Я давно заметил: вы, Маргарита Аристарховна, не любите проигрывать, - сказал Суров, тасуя карты.
        - Ну и что? - вздернула подбородок Марго. - Кто же, господа, не любит побеждать? Думаю, таких людей и не найдется в целом свете.
        - Совершенно с вами согласен, - осторожно раздвигая веером карты в руке, произнес фон Левенвольде. - Всякий человек стремится к победе. И победитель всегда прав, хотя победителей не любят.
        - Победа хороша, коль приносит деньги, - ухмыльнулся барон. - Иначе она теряет смысл.
        - Моральное удовлетворение тоже имеет смысл, - возразил баронет, кидая карту. - Но маленький.
        Игра пошла. Марго поднялась наверх, громко стуча каблуками - пусть внизу слышат. Сбросив туфли в своей комнате у порога, намеренно громко хлопнула дверью и оглядела пустой, плохо освещенный тоннель коридора. С замирающим сердцем она босиком заскользила назад, осторожно прошла площадку, откуда вела лестница вниз, и пулей примчалась к комнате фон Бэра. А дверь заперта! Комната Левенвольде… Заперта! Хм, в этом доме все боятся друг друга? Теперь к де ла Гра…
        Открыто! Темно, окно распахнуто настежь, лампу зажечь нельзя, профессор может увидеть свет. Ух, как не повезло! Марго выскользнула обратно в коридор. Подходя к лестнице, услышала, как кто-то поднимается. В этой части дома жил и Суров. Ах, если сюда шел сейчас он… Но часто желания назло не исполняются, так произошло и на сей раз. Де ла Гра остановился с молчаливым вопросом, мол, что мадам делает на мужской половине? Но Марго не откажешь в умении выходить из скользких ситуаций.
        - Вы мне нужны, господин профессор.
        - Я же сказал, что буду в лаборатории.
        - Ах, да… - тронула пальцами висок Марго, будто память покинула ее прехорошенькую головку и только сию секунду вернулась. - У меня мигрень. Просто кошмар! Умоляю, спасите меня от болей, иначе я погибну!
        - Идите к себе, я принесу снадобье.
        Марго примчалась в свою комнату, упала на кровать, возблагодарив бога, что вовремя вышла от де ла Гра. Он принес микстуру, пришлось при нем выпить, чтоб не заподозрил ее в обмане.
        Игра в карты закончилась глубокой ночью.
        - Вы обыскали комнаты? - был первый вопрос Сурова, когда Марго прибежала к нему.
        - Нет. Они запирают двери, кроме де ла Гра, но у него было темно. Хорошо, что я не зажгла лампу, он едва не застал меня. Надобно днем туда проникнуть и как-то взять ключи у барона с баронетом.
        - Украсть? - уточнил подполковник.
        - Просто взять на время. Вы меня поражаете, Александр Иванович, убийца не пользуется правилами, а мы должны?
        - Но украсть должен я, поскольку общаюсь с ними, так? И каким же образом красть? Беспардонно в карманы залезть?
        - Что же делать, Александр Иванович? Мотив у них двоих имеется.
        - Неужели? - Он усадил ее и сел сам. - Рассказывайте, что за мотивы?
        Быстро пересказав диалог с Шарлоттой, графиня закончила:
        - Из последней поездки барон с баронетом вернулись полгода назад. Посчитайте, когда начались ужасные убийства?
        - Примерно полгода назад.
        - Вот-вот. Помимо того, оба ездили в город, пропадали там по нескольку дней. Думаю, именно в те дни и происходили убийства.
        - Надобно точно знать, - воздержался от скоропалительных выводов Суров. - Только сопоставив числа, когда они уезжали, и числа, когда совершены убийства…
        - Точных чисел никто не даст, - перебила она. - Я вообще склонна думать, что барон с баронетом состоят в сговоре.
        - В таком деле нельзя доверяться кому-то другому, ведь второй заговорщик может испугаться и пойти в полицию. Но почему они ездят вместе? Я не заметил меж ними дружбы. Стало быть, де ла Гра вне подозрений?
        - Для меня он остался непознанным. Видите ли, Левенвольде неравнодушен к Шарлотте, как и де ла Гра. Поскольку баронет все же имеет мотив, то, возможно, у профессора он тоже есть. А ежели один из них нарочно представляется влюбленным?
        - У Левенвольде было больше шансов получить руку Шарлотты, стало быть, ему она нужна живой, вместе с нею он взял бы ее состояние.
        - Потому он и откровенничал со мной, а также уверен, что Мишель откажется от Шарлотты.
        - Остается барон?
        - Нет. Профессор с баронетом тоже. В пристройке у де ла Гра лаборатория, туда он никого не пускает, даже герцогиня не была вхожа.
        - Ученые не любят, когда в их святая святых вторгаются посторонние.
        - Не до такой же степени! - возразила Марго. - Что он там прячет? Будто бы яды… Но, мне кажется, всего лишь отговорка. Яды хранят в закрытых банках с надписями. Какой дурак будет их трогать без надобности? Тсс!
        Мимо кто-то прошел с мужской половины. Комната Сурова располагалась рядом с лестницей, было слышно, как спускаются по ней. Опять наступила тишина, Суров шепотом констатировал факт:
        - Не одни мы бодрствуем. Завтра мне предписано явиться в полк - Мишель передал, что в Озеркино приезжал офицер. Прошу вас, ничего без меня не предпринимайте.
        - Прекрасно! - обрадовалась она. - Попробуйте выяснить, где барон с баронетом останавливались. В городе есть ресторан, гостиница и трактиры, полагаю, туда они заглядывали, коль у них страсть спускать деньги.
        - Разузнаю. А вы обещайте сидеть тихо во время моего отсутствия.
        - Попробую, - не дала однозначного ответа Марго.
        Суров вздохнул: Марго пообещает что угодно, а сделает по-своему, ему следует вернуться из города побыстрей.
        Послышались шаги за дверью. Еще один человек прошел мимо комнаты, спустился вниз.
        - Что за хождения в эдакую пору? - озадаченно проворчала Марго.
        - Значит, мотив - деньги, - отвлек ее от ночных шатунов Суров.
        - Полагаю, деньги и ненависть к герцогине. Она навязывала мужчинам свой устав, заставляла жить в глуши, что барону и баронету, привыкшим к удовольствиям, не по нраву. Не забывайте про их чувство унижения. Выпрашивать деньги всегда унизительно, а герцогиня наверняка попрекала родственников.
        - Барон получит деньги, как только расправится с Шарлоттой, а баронет получит, женившись на ней. Де ла Гра… У него мотива, насколько нам известно, покуда нет, а странности есть. Нет, Маргарита Аристарховна, все сходится на бароне. Но как его…
        Суров не закончил, со двора донеслось:
        - На помощь! Помогите!
        Подполковник и графиня выскочили из комнаты.
        - На помощь! - стонал кто-то уже внизу…»

19
        Артем, разбуженный криками, влетел в кабинет, на ходу натягивая джинсы, в руке у него был пистолет. София не услышала его, она стояла у стола и кричала, уткнув в ладони лицо. Он кинулся к ней, взял за плечи, отчего она содрогнулась, но хотя бы прервала крик, Артем поспешил успокоить ее:
        - Это я, София, я. Что? Что с тобой?..
        Она опустила ладони вниз, освободив только глаза, в ужасе выговорила полушепотом:
        - Я видела его!!! Правда, видела…
        - Где? Когда? - Артем заподозрил, что у нее начался психоз, когда мерещится чертовщина, ведь в квартире маньяк никак не мог оказаться.
        - Я видела его, - повторяла София сквозь слезы. - В окне. Поверь мне, пожалуйста, поверь… Он был там, смотрел на меня… Нет, сначала поскреб по стеклу… я посмотрела на окно… а он там…
        - Тихо, тихо, - прижал к себе Софию Артем, глядя в окно. Разумеется, никого за стеклом не было. - Успокойся, я с тобой, не бойся.
        - Но он здесь…
        - Сюда ему не забраться, все закрыто. София, ты постой, а я посмотрю…
        - Нет-нет, не уходи…
        - Да не уйду! Я к окну подойду.
        - Хорошо, - отступила она.
        Артем отодвинул стол, прижался вплотную к стеклу, посмотрел вправо-влево, вниз и, естественно, ничего не разглядел. Второй этаж. В общем-то, невысоко, но по стене не вскарабкаешься - человек не липучка. И все же по состоянию Софии можно судить, что такой испуг вызвало что-то, что она в самом деле увидела. Артем подошел к ней, тихо сказал:
        - Запрись в ванной, я выйду на балкон.
        - В ванной нет замка, - всхлипнула она.
        - Тогда в туалете…
        - Не хочу попасть в западню, дверь легко выломать.
        - Спрячься в шкафу или еще где. Быстро!
        София побежала на кухню, где хотя бы имеются предметы обороны, лихорадочно гремела посудой, ища для себя какое-то оружие и забыв в одночасье, где что находится. Да разве найдешь в темноте? Когда это до нее дошло, она включила настольную лампу, заметалась… Ага, вот! Из набора ножей взяла самый большой тесак для мяса, прижала к груди и повернулась к двери. Чем бы еще вооружиться? София беспокойно обвела глазами кухню. Чайник! Зажгла конфорку - кипяток тоже оружие. Выключила лампу и приготовилась… Нет, к приходу убийцы не приготовишься - в ушах шумит, в глазах рябит, в теле жар. Тем не менее София помнила: нельзя поддаваться панике, нельзя подчиняться ему…
        Тем временем Артем, которому все-таки не верилось, что София видела маньяка, но проверить он был обязан, открыл балконную дверь. В одной руке он держал пистолет, в другой рацию, если что - вызовет ребят. Осторожно выглянул - балкон пуст, от него до окна далековато, чтобы перейти на подоконник с внешней стороны и вернуться обратно. Артем шагнул на балкон, глядя в сторону окна, и сразу увидел… веревку. Она болталась между окном кабинета и балконом. Значит, София действительно его видела, а спустился маньяк с крыши. Правда, на данный момент веревка была пуста.
        - Альпинист чертов, - буркнул Артем, поднося ко рту рацию.
        Внезапно сильно дрогнули перила, неизвестно откуда выросла фигура, Артем не успел повернуть голову, как в висок врезалось нечто стальное. От острой боли мгновенно пропала видимость, Артем упал на стену, сполз по ней и замер, рация полетела вниз. А человек, стоя с внешней стороны балкона, выждал немного, заметил кровь, заливающую боковую часть лица Артема, усмехнулся. Он, как обезьяна, ловок и быстр. Помогло и то, что балкон закрыт щитами от перил до основания, за щитом он и примостился, ждал в согнутом положении.
        Не торопясь, бесшумно, он перелез через перила, прислушался…
        Еще одна жертва

«Стонал фон Левенвольде, держась за окровавленное горло руками и добираясь до кресел.
        - Позовите профессора, - бросила Марго Сурову, кинувшись к раненому. - Уберите руки, сударь! Я только посмотрю…
        Подполковник был уже наверху, полагая, что профессор у себя, но тот вошел в дом с вопросом:
        - Кто кричал?
        - Баронет ранен, - сказала Марго, уступая ему место. - Помогите, профессор, может, его удастся спасти.
        Тот подошел к баронету, на ходу попросил Сурова:
        - Подполковник, принесите кофр из моей комнаты…
        - Я принесу, - вызвалась Марго. - Возможно, вам понадобится помощь, а мне… я боюсь упасть в обморок.
        Вот он - долгожданный миг, когда без всяких ухищрений можно попасть в чертоги профессора. В комнате тускло горела лампа, царила идеальная чистота. Кофр Марго заметила сразу (он стоял на жардиньерке вместо горшка с цветком), но обвела глазами пространство. Она хотела раз и навсегда исключить профессора из подозреваемых. Для этого нужно удостовериться, что он не прячет у себя, например, вилку с двумя зубцами.
        Времени мало, надо торопиться. Бюро… Лихорадочно выдвигая ящики, она наткнулась на тетрадку. Записи на французском языке, но все равно образец почерка. Вырвав исписанный лист из середины, Марго сунула его за лиф. Платяной шкаф… Быстро, насколько позволяли руки, она обшарила карманы сюртуков, осмотрела пуговицы. Выдвинула нижний ящик…
        - Маргарита Аристарховна! - крикнул снизу Суров.
        - Иду, - отозвалась она.
        И вдруг находка - пробитый пулей сюртук! С засохшей кровью! Он был спрятан в глубине ящика. Вот она - улика! Свернув его и не забыв прихватить кофр, Марго выскочила из комнаты. Куда ж деть сюртук? За штору, закрывающую окно. Бросив сюртук туда, она вздрогнула от голоса барона, выглянувшего из своей комнаты:
        - Что за шум? - спросил он сонно.
        - Левенвольде умирает, - выдавила Марго, гадая, видел фон Бэр, как она прятала сюртук, или нет? Но пора вниз. Сбегая по лестнице, она громко говорила: - Лампа погасла от сквозняка, я бегала за спичками к себе. Что с баронетом?
        - Он вне опасности, - ответил де ла Гра, копаясь в кофре. - Царапины не задели ничего жизненно важного.
        - Какое счастье… - упала Марго в кресло.
        Барон спустился следом за ней, значит, ничего не видел. Иначе обязательно посмотрел бы, что она спрятала, а так вроде времени у него на поиски не было. Появилась Шарлотта, напуганная криками.
        - У вас, Вильгельм, плохая свертываемость крови, слишком много вы ее потеряли, - сказал де ла Гра, промокая салфеткой кровь.
        После пережитых волнений Марго нашла-таки силы подойти к Левенвольде с профессором, когда последний обрабатывал рану. Две длинные царапины на правой стороне шеи пересекали ключицу. Ясно одно: на него напал убийца, которому не удалось заколоть баронета, как не удалось убить Мишеля. Шарлотта подсела к кузену, гладила его по руке и вполголоса утешала. Марго не спускала глаз с де ла Гра, а профессор педантично собирал инструменты, склянки и перевязочные пакеты назад в кофр.
        - Черт знает что творится! - пыхнул фон Бэр. - Извините, дамы, за грубость. Какого черта, Вильгельм, ты вышел из дому ночью?
        - Воздухом подышать! - огрызнулся тот. - Не спалось!
        Затем баронет издал звук, похожий на хрюканье, точнее - едва не заплакал. Марго изобразила жалостливую мину, но только чтобы скрыть гадливость. Да, ему удалось избежать смерти, но он мужчина, а мужчине не подобает вести себя, как трусливому ягненку. Суров отвернулся, закуривая трубку, барон что-то промямлил, де ла Гра поражал хладнокровием. Прошло немного времени, в ходе которого фон Левенвольде ощупывал шею, будто желал убедиться, насколько надежны повязки. Настала пора узнать, как, кто и где напал на него, Марго взяла на себя эту обязанность.
        - Мы вам очень сочувствуем, сударь, однако что произошло? - спросила она.
        - Меня хотели убить, - с ноющей интонацией ответил баронет.
        - Вы пережили ужасные минуты, но поймите нас, - мягко проговорила графиня. - Нам тоже страшно…
        - Что вы от меня хотите? - на грани срыва взвыл раненый.
        - Подробностей.
        - Держи себя в руках, Вильгельм! - прошипел барон.
        - Хорошо, постараюсь, - процедил тот. - Я вышел из дома, прошелся до дерева, что растет недалеко от ворот… с качелями… постоял там. Разве я думал, что негодяй рискнет напасть на меня возле дома?
        - Это был мужчина? - тут же задала вопрос Марго.
        - Кажется, да… Не разглядел, сударыня, ведь там темно. Но силой тот человек обладает большой. Я сначала услышал его, очевидно, именно поэтому ему не удалось убить меня. Он выскочил из-за дерева, а я отскочил в сторону, мы очутились друг напротив друга. И я скорее почувствовал, как он замахивается, чем увидел… Одно мгновение… Он целился то ли в лицо, то ли в шею. Я перехватил руку, дернул ее вниз, но что-то острое порезало меня… Я закричал, он вырвался и убежал.
        - Куда убежал? - полюбопытствовал Суров.
        - Не знаю. Не помню. Просто убежал. А я стал звать на помощь. Не смотрите на меня как на последнего труса! - взвился баронет. - Да, я в сильном волнении. Хотел бы на вас посмотреть…
        Марго перевела взгляд на де ла Гра, который находился вне дома в момент нападения. Может, хоть что-то выдаст его? Напрасно она искала следы борьбы, на его одежде ни капли крови, а крови баронет потерял достаточно…
        - Следует пригласить полицию, - сказал барон.
        - Непременно, - согласилась с ним Марго. - Александр Иванович завтра едет в город, он позаботится о приезде полиции.
        Марго очутилась у Сурова, как только дом затих.
        - Я знаю, Александр Иванович, вам необходимо отдохнуть…
        - Мне не привыкать спать мало. По вашему лицу я понял, вы что-то нашли…
        - Ой, нашла… - схватилась она за обе щеки ладонями. - Подите к окну в коридоре, там за шторой лежит… сами увидите. Принесите. Только, голубчик, будьте осторожны, ведь убийца в доме, он не должен вас услышать.
        Суров намеренно не закрыл дверь и вскоре вернулся, держа сюртук. Рассмотрев его, он обескураженно обронил:
        - Но ведь это…
        - Да, да! - воскликнула полушепотом Марго. - Смотрите, пробит на левом плече. Вы понимаете? Я нашла его в комнате де ла Гра.
        - Маргарита Аристарховна! - всполошился подполковник. - Только вы заходили к нему… Вам немедленно следует покинуть усадьбу!
        - Не бойтесь. Сюртук был спрятан в нижнем ящике шкафа, не думаю, что де ла Гра хватится его завтра же. К тому же дверь всегда открыта, любой мог зайти. Во всяком случае, днем он со мной ничего не сделает, а я буду находиться на людях. Да и Мишель приедет, вы забыли?
        - А мотива мы так и не нашли.
        Мимолетная вспышка Марго не от раздражения была, от торжества:
        - Дался вам какой-то мотив! Довольно и сюртука! Дорогой Александр Иванович, убийца - он! Потому-то герцогиня и не сказала ему, что увозит Шарлотту, а раньше она с ним советовалась. Не сказала, потому что знала, кто убивал.
        - Но должен быть второй сюртук, с оторванной пуговицей, - напомнил он.
        - Я не нашла, но… вырвала из тетрадки листок. Давайте сличим почерк, чтоб получить доказательства. Записи на французском, но, думаю, схожесть мы обнаружим…
        Она положила оба листка на стол под лампу - часть роли для Евлампии и вырванный из тетради - оба склонились над уликами. Строки на французском были ровными, почерк каллиграфический. Русский текст написан размашисто, неровными, разной величины буквами.
        - Два совершенно разных почерка, - констатировал Суров.
        - Вы находите? - В тоне Марго обозначилось несогласие. Ах, как трудно отказаться от мысли, что найден убийца! - Ну да, записи выглядят по-разному… Но оттого, что писаны на разных языках. Надобно искать схожие буквы. «А» встречается как в русском языке, так и во французском. Далее сходные буквы в прописи: с, р, i, о, в… Видите, как много? Сравнивайте же!
        Суров водил пальцем сначала на одном листе, потом такую же букву отыскивал на другом. В конце концов он сложил руки на столе и покачал головой:
        - Я не силен в графологии, но невооруженным глазом видно, писали разные люди. Поглядите сами: буква «о» в русских записях соединяется с остальными сверху, а во французских она либо отдельно написана, либо соединяется снизу. И в других буквах разница сразу бросается в глаза.
        Марго выпрямилась и замерла. Она была в смятении, кусала губы, ибо не могла дать объяснения факту, который лежал перед ней на столе. Суров пожалел ее, ведь очень обидно, ощутив так близко развязку, разочароваться. На всякий случай спросила:
        - Вы уверены, тетрадь принадлежит де ла Гра?
        - Уверена. На обложке написано: «Опыты, наблюдения, выводы». Разумеется, на французском. Кто же еще может заниматься здесь опытами, наблюдениями и выводами, как не де ла Гра?
        Суров туда-сюда прошелся по комнате, заложив руки за спину. Он был озадачен не меньше графини.
        - Весьма странно, пробитый сюртук лежал в ящике шкафа, а почерк разный… - понуро проговорила Марго. - Давайте-ка отдыхать, милый Александр Иванович, утро вечера мудренее. Не гасите лампу.
        - Вы и со мной боитесь? - оскорбился Суров.
        - Вовсе не боюсь. На всякий случай.
        Она, не раздеваясь, снова легла на кровать в его комнате, так как ни под каким видом не хотела остаться одна. Очень неловко создавать подполковнику неудобства, но страх сильнее. Кто способен стойко перенести одну только мысль, что в доме убийца? Не Марго. Днем куда ни шло, а ночью… Бррр! Суров расположился на полу, подстелив покрывало и взяв одну из двух подушек. Закинул руки за голову и скосил глаза на Марго:
        - Маргарита Аристарховна, вы спите?
        - Нет. Ужасный дом, неуютный.
        - Я вот что думаю… - Он повернулся на бок. - Отчего только один сюртук, выпачканный в крови, лежал в ящике, а второго нет? Вы хорошо смотрели?
        - Де ла Гра не щеголь, сюртуков у него немного. Я все просмотрела.
        - А если ему подбросили пробитый пулей сюртук, раз он не запирает комнату?
        - Вы полагаете?
        - Стало быть, убийца догадался, что мы неспроста здесь гостим.
        - Возможно, - пробормотала она сонно. - Александр Иванович, пригласите пристава к завтрашнему вечеру. Передайте, что прежде я хочу встретиться с ним возле усадьбы. Отчего-то мне кажется, что разгадка близка… во всем этом хаосе существует смысл…
        - Я передам ваше желание.
        Суров помолчал, снова перевернувшись на спину. Думы не отпускали его, он принялся тихо рассуждать вслух:
        - У нас два подозреваемых. Фон Бэр появился позже всех и спустился сверху… Не мог же он напасть на баронета и на его глазах бежать к дому! А по-другому никак нельзя попасть на второй этаж. Профессор находился в лаборатории… Там ли он был? А коль профессор дурачит нас и нарочно не запирает комнату, желая, чтобы мы нашли улику? В таком случае он должен разбросать остальные улики по другим комнатам, чтобы подозрений досталось всем поровну. Как думаете, Маргарита Аристарховна?
        Она спала.
        Погода установилась. Уваров приплыл на лодке и сразу помчался к Шарлотте. Первым делом обнял ее:
        - Как вы тут без меня? Отчего никого не найдешь?
        - На кузена ночью напали… Нет-нет, Мишенька, ему удалось спастись, - заметив, как новость напугала Уварова, поспешила добавить она. - Но он потерял много крови.
        - Слава богу, что он жив. Шарлотта, когда все закончится, я заберу вас.
        Она уткнулась лбом ему в грудь и чуть слышно пролепетала:
        - Но вы же знаете… мое время - ночь и…
        - Я распорядился, чтобы в моей усадьбе задраили окна.
        Шарлотта подняла голову, заглянула в лицо Уварова, словно не поверив, и робко спросила:
        - Значит, вы не откажетесь от меня?
        Он отрицательно покачал головой.
        - Мишенька, но, говорят, очень трудно… жить с такой, как я.
        - Мы справимся, - заверил Уваров.
        Шарлотта прильнула к нему. Его «мы» рождало уверенность, что начнется новая, полная радости жизнь, непохожая на прежнюю. Разве от такой возможности отказываются? Слишком велико было ее желание все изменить, слишком она верила в себя и Уварова, чтобы задуматься - так ли будет безоблачно, как мечталось? Живя вдали от людей, она не научилась понимать, что принесет с собой в дом мужа помимо денег, о которых имела смутное понятие.
        Девушка не научилась оценивать себя и тех, кто рядом. Чем она будет полезна? А вдруг станет причиной раздоров и обузой? Не научилась и заглядывать в будущее, ее планы ограничивались сегодняшним днем, в крайнем случае завтрашним. Да, в Уварове она, кажется, нашла человека, на которого можно положиться, и теперь все ее переживания были связаны с тем, откажется ли он от нее или примет такой, какой создал бог. Покажется странным, но даже смерть матери нанесла ей меньший удар, чем нанес бы отказ от нее Уварова. Эгоизм Шарлотты был сродни эгоизму ребенка - ни ребенок не наделен знаниями о подводных течениях во взаимоотношениях между людьми, ни она.
        Это все понимал Уваров. Но он любил ее, потому и наполнился уверенностью, что станет не только мужем и любовником, но и другом, учителем, способным заново открыть мир для Шарлотты.
        Марго вскочила с кровати, раздернула шторы. Явно полдень, само собой, Мишель уже здесь. Она схватилась за сердце: вдруг ее искали? Естественно, не нашли и, возможно, продолжают поиски. Чем оправдать свое отсутствие? Увидят, как она выходит из комнаты мужчины, и припишут ей все пороки человечества.
        - Как выйти? - тихонько рассуждала она, держась за виски пальцами и прохаживаясь взад-вперед. - Суров тоже хорош! Как он смел не разбудить меня? Но выйти-то нужно, не могу же я провести здесь весь день, черт возьми!
        Она припала ухом к дверной щели - в коридоре никого. Выскользнув, Марго тут же повернулась к двери и постучалась, громко позвав:
        - Александр Иванович! Вы приехали?
        - Марго! - послышался внизу голос брата. Мишель тут же взбежал вверх по лестнице. - Где ты была? Шарлотта стучалась к тебе…
        - А входила? - дрожащим голосом пролепетала графиня.
        - Не решилась. Подумала, ты куда-то вышла…
        - Я спала, милый, как убитая, - почувствовав небывалое облегчение, сказала Марго. - Здесь столько событий… я чудовищно устала. Только что проснулась и решила справиться, приехал ли подполковник.
        - Не приехал. Кстати, он оставил для меня записку, в ней просит не покидать усадьбу до его приезда. Что сие значит?
        - Он назначил тебя охранять меня.
        - Вот как? Ну, ладно. Идем вниз, подали чай. Но все еще спят, одни мы с Шарлоттой…
        Следуя за ним, она похвалила себя: «Я умница, ловко выкрутилась. Врать нехорошо… Так я и не врала, просто обезопасила себя от несправедливых обвинений».
        Чай пили в столовой, темной-претемной, как пещера. Глядя на воркование брата и Шарлотты, будто в доме царят покой и благополучие, Марго невольно подумала:
«Неужели он готов провести всю жизнь, как герцогиня, отказавшись от света?» Но упадническое настроение не для нее, посему молодая женщина переключилась на размышления о ночных событиях. Любознательная от природы, Марго всегда пыталась проникнуть в суть вещей и событий, в характеры людей, постигала их логикой, несмотря на свой взбалмошный нрав, не сочетающийся с холодным рассудком. Но эмоциональная сторона ее натуры зачастую даже помогала углубиться в задачи, которые приходилось решать. Видимо, все дело в женской интуиции, а также в привычке раскручивать интриги в свете - вот где логика нужна, чтоб распознать, кто и зачем плетет «кружева». Разве с нынешними убийствами не то же самое?
        Вчера, разочаровавшись в уликах, она почувствовала - нужно припомнить все убийства и нападения, где они совершены и почему. Разумеется, на вопрос «почему» можно ответить приблизительно, но уже ответить. Над тем она и раздумывала за чаем, мысленно идя за убийцей след в след. Марго оценила его изворотливость, определила цель, нашла изъяны в плане, когда он вынужденно изменял тактику и убивал уже свидетелей. Он здесь!
        - Я сейчас… - подскочила Марго, припомнив рассуждения Сурова, которые слышала сквозь дрему.
        Она выбежала во двор, остановилась, вспомнив, что убийца не выпускает из виду тех, кто живет в усадьбе. Пошла вдоль дома неспешно, якобы прогуливаясь от скуки, а сама внимательно изучала выступы на стенах, оценивая - способен ли человек взобраться на второй этаж? Обойдя дом, пришла к выводу: без вспомогательных средств вскарабкаться весьма проблематично. Так, вспомогательные средства… При помощи лестницы, конечно, залезть нетрудно, да только ее потом не закинешь далеко от дома. Но можно спустить веревочную лестницу, по ней слезть и по ней же залезть! В таком случае она должна храниться в комнате убийцы. Но полиция может обыскать комнаты при одном условии: если известно имя убийцы.
        Вернувшись в столовую, где новых людей не появилось, Марго села на место и задумалась над следующим вопросом: как вычислить имя? Ведь разгадка где-то близко…
        Прибежала кухарка, замычала, размахивая руками.
        - Что она хочет? - поинтересовался Уваров у Шарлотты.
        - Жалуется, - объяснила та смущенно. - Говорит, курятник требует починки, несушка пропала. Просит наказать Никифора - он не залатал дыры. Наверное, поссорилась с ним, вот и мстит. Так часто бывает.
        - Как же они ссорятся? - недоумевал Уваров.
        - Как сейчас, видите. Ступай, не до кур мне.
        Кухарка ушла, все еще возмущенно размахивая руками.
        - Они теперь по всякому пустяку ко мне обращаются, а я ничего не понимаю. Ни в курах, ни в лошадях, ни в хозяйстве. Как мне с этим управиться?
        - Вам и не нужно понимать и управляться, - поцеловал он ее пальцы.
        Марго вздохнула: «Брат потерял голову, а его ничего хорошего не ждет. Но о чем я думала до появления глупой кухарки? Ах да, улики…» Она вскинула глаза на брата:
        - Мишель, ты не против, ежели я отвлеку тебя?
        - Нет, - неохотно оторвал тот взгляд от невесты.
        - Пойдем со мной на минуточку…
        Мишель проследовал за ней на второй этаж. Остановившись у двери Сурова, она смущенно потупилась:
        - Не подумай дурно, но… давай войдем к подполковнику.
        - Зачем?
        - Так надо. Поверь, он не рассердится.
        Вошли.
        - Поищи в шкафу сюртук, мне неловко.
        Открыв практически пустой шкаф, Уваров заворчал:
        - Саша не носит сюртуков, Марго.
        - А сюртук не его… Да вот же он. Возьми его и держи.
        - Он в крови! - ахнул Уваров.
        - Кровь давно высохла.
        Уваров держал в обеих руках сюртук, а Марго с величайшим интересом рассматривала его, наклоняя голову то вправо, то влево, отходила назад. Вдруг улыбка тронула ее губы:
        - Спасибо, милый, можешь идти к своей Шарлотте.
        - Марго, ты можешь объяснить…
        - Позже, дорогой, позже!
        Из комнаты Сурова она отправилась к де ла Гра. Его в комнате не было. Недолго думая, помчалась в лабораторию, постучала и позвала:
        - Профессор! Ответьте, вы здесь?
        Он открыл дверь, Марго успела заметить, как Никифор, который тоже находился внутри, отошел в сторону. Значит, запрет де ла Гра на посещение лаборатории касается не всех… Очень интересно!
        - Простите, что отвлекаю вас, - заговорила графиня, - но не ответите ли вы мне на один несущественный вопрос?
        - С удовольствием, мадам.
        - В ночь убийства ее светлости откуда вы услышали крики Шарлотты?
        - Из лаборатории.
        - А барон и баронет вышли из дома?
        - Да, мадам. Я прибежал первым, они чуть позже… Кажется, сначала фон Левенвольде, после него барон.
        - Благодарю вас, сударь.
        Марго бесцельно двигалась по двору. Придется убеждать пристава делать обыск без доказательств, а искать надо несколько вещей: сюртук с оторванной пуговицей, двузубец, веревочную лестницу. И следует заставить всех троих написать несколько строк. Последнее - шрам от пули на левом плече. Но раздеть человека полиция будет иметь право, когда один из подозреваемых перейдет в разряд убийц. А как не обнаружится ни одной из улик? Будет скандал, ведь полиция нанесет оскорбление необоснованными подозрениями… Но есть убедительный довод, и Марго приведет его: если нечего бояться, для безопасности и уверенности обыск необходим. Правда, все равно нет гарантии, что согласятся все. Она лично в подобной ситуации пришла бы в бешенство.
        Взгляд Марго остановился на дереве, возле которого произошло нападение на баронета. Дерево выглядело трухлявым. Она подошла к старым качелям, попробовала их на крепость, осторожно села и рассеянно осмотрела небольшое бурое пятно…
        - Как же так? У убийцы столько просчетов, а мне не удается вычислить его!
        На пороге дома появились фон Левенвольде и фон Бэр, направились к Марго, поприветствовали ее.
        - Вот то ужасное место, - хмуро обронил баронет. - Не забуду его до конца дней.
        Марго смотрела на мужчин, а перед ее глазами стояли крестьянская девушка, выловленная из озера, доктор Кольцов, няня Шарлотты, герцогиня… Все убиты одинаково…
        - Посмотри, Адольф, пятно! - воскликнул фон Левенвольде, присел у бурого пятна на земле. - Неужели это моя кровь? Хм, наверное, я тоже его ранил.
        - Будет тебе об одном и том же твердить! - покривился барон.
        - Ну да, не на тебя же напали… - обиделся баронет.
        - Не сердись, Вильгельм. Я просто беспокоюсь о твоем драгоценном здоровье. Эдак ты совсем ума лишишься, коль тебя одолеют воспоминания.
        - Как вы себя чувствуете? - проявила беспокойство Марго, повернувшись к баронету.
        - Как можно чувствовать после… - проворчал тот и тяжко вздохнул. - У меня все болит. Даже бессмертная душа. В общем, с меня довольно, я намерен покинуть усадьбу. Навсегда.
        - Мечты у нас с тобой несбыточные, - тоскливо произнес барон.
        - Брось, - неожиданно повеселел фон Левенвольде. - Стоит пережить покушение, чтобы понять, как уязвима жизнь. Я теперь в любом положении буду видеть положительные стороны, так-то. Пойдем выпьем вина? Я жив и рад этому. Сударыня, не желаете ли присоединиться?
        Марго отказалась. Закусив губу, она раскачивалась на качелях, глядя им вслед. И вдруг одна маленькая деталь потянула за собой остальные, тоже маленькие, но, собираясь в одно, все детали помогли ей ответить на вопрос, кто же он, неуловимый убийца.
        Суров был страшно голоден, обед ему подали в столовую. Марго примостилась рядышком, подперев кулаком подбородок, приготовилась слушать.
        - Ух, и умаялся же я… - придвигая тарелку с супом, сказал подполковник. - Почитай, весь город объехал! Я навел справки: барон и баронет останавливались в гостинице. По записям в книге учета, это были как раз те числа, когда совершены первые три убийства, я сравнил в полиции. Остальные не совпадают. Гостиницу покидали оба, то есть номера оставляли за собой, а сами не ночевали. По слухам, у кого-то из них есть постоянная любовница, к ней они и отправлялись.
        - Разузнали, что за женщина?
        - Модистка мадам Окунева. Богатые уездные дамы шьют наряды только у нее. Но застать сию даму мне не удалось, она гостит у подруги, адреса не оставила.
        - Это не столь уж важно, - сказала Марго. - А чем еще занимались барон с баронетом в городе?
        - Фон Бэр заказывал вина, водку, ну и всякие колониальные товары - кофе, чай, сладости. Мануфактуру и продукты заказывал баронет. Оплачивали наличными. Когда же товар, которого в городе не было, поступал, приезжали за ним. Те, кто знает барона, отмечают его вежливость, о фон Левенвольде говорили, что он придирчив. Часто оба ввечеру гуляли по городу, а в ресторане сиживали с мадам Окуневой, в трактиры не захаживали. Вот, пожалуй, и все. А что у вас?
        - Ардальон Гаврилович приедет?
        - Непременно. Как вы просили - к вечеру пожалует.
        - Знаете, я была не права, - вздохнула графиня с капризным сожалением. - Впрочем, до вечера недолго ждать.
        Подполковник перестал есть, устремил взгляд на Марго, которая невинной улыбкой о чем-то намекала.
        - Маргарита Аристарховна, не томите. Что еще случилось?
        - Здесь царило спокойствие. Что до остального, то дождитесь пристава, у него будут интересные заявления.
        - Вы от меня что-то скрываете?
        - Не обижайтесь, Александр Иванович, - тронула его за руку Марго. - У нас будет время поговорить, в этом склепе не хочется. Нам не помешает прогулка! Не пугайтесь, не верхом. Доедайте же свой обед…»

20
        Подозрительная тишина насторожила Софию. Ну, никаких звуков! А ведь только что она слышала неясный шум - будто какой-то удар, нечеткий и мягкий, но что это было, так и не поняла. Теперь же установилась противоестественная тишина. Где Артем? Притаился и караулит Людоеда? Почему ей ничего не сказал? Так же нельзя!
        Невыносимо стоять и ждать. Ждать и трястись от страха. Вдруг идея: позвонить! А телефона-то и нет. Мобильник в сумке, второй у компьютера (право слово, не носить же его на шее постоянно!), обычный телефон в гостиной и спальне. Как быть?
        Внезапно рядом раздался свист. София в панике отпрянула от плиты. Ах да, это чайник… Вздохнув с некоторым облегчением, она выключила газ, снова прислушалась. Ненормальная тишина. Ведь помимо нее, в квартире Артем, присутствие живого человека чувствуется, а София не чувствовала.
        Кажется, скрипнула половица паркета. Не имея больше ни моральных, ни физических сил, София тихо - на большее голоса не хватило - позвала:
        - Артем, ты?
        Молчание. Почему он не откликнулся? Такое ощущение, будто его нет в квартире. Не спрыгнул же Артем с балкона, в самом деле! Не мог он оставить ее одну, зная, как ей страшно. София чуть громче окликнула:
        - Артем!
        Ни звука. Что-то тут не то… не так… Надо выбираться отсюда или дойти до телефона. Куда ближе? К двери, безусловно. Но надо открыть два замка, еще цепочку… Если не успеет, окажется в ловушке - коридор длинный, назад на кухню ей не вернуться. А из комнаты можно убежать в другую комнату, потом в третью, выскочить на балкон. Только в кабинет нельзя, оттуда не выбраться. Почему она подумала о ловушке? Почему продумала, куда ей бежать? От кого? А значит, допускает мыль, что ОН здесь. ОН здесь?!
        Господи, что с Артемом? София затряслась. Глаза наполнились слезами, мешая смотреть. Этого не может быть… не может… Пару раз вдохнув глубоко и неслышно, проглотив слезы, она начала вполголоса уговаривать себя: «Спокойно, спокойно… Ему только того и надо, чтобы от страха я отключилась».
        Что можно сейчас сделать? Ничего… Окно! Но сначала надо убрать четыре цветочных горшка, правда, не это главное. Окно не простое, а идиотское. Обычным способом его не распахнешь, узкая часть приоткрывается только сверху, туда София не пролезет. Может, его можно открыть и по-другому, но она не знала как. Поменяли окна, и ладно, София же не предполагала, что ей вздумается выходить наружу через окно. Значит, только разбить стекло… Не выход. Людоед прибежит раньше, чем она вылезет.
        А если выйти из кухни? Тогда останется без кипятка под рукой, а он - оружие, не хуже пистолета. Надо же что-то делать! В комнатах, обстановку которых она прекрасно знает (в отличие от Людоеда), есть шанс обнаружить его первой. Иначе он ее найдет, и неизвестно, какое блюдо решил сделать из Софии, вдруг даже кипяток не поможет. А если его нет в квартире? Стоп, нельзя расслабляться. Лучше думать о худшем и готовиться к встрече…
        Она выскользнула из домашних туфель, взяла второй нож, чуть поменьше, и на цыпочках подобралась к дверному проему. Вот теперь, если останется живой, а хочется в это верить, София знает, как достоверно описать адскую тишину.
        Из коридора она заглянула в гостиную. Глаза неплохо видели в темноте, да и слабенький свет лился из окон, но, возможно, зрение обострилось в результате смертельной опасности. Никого! Телефон у кресел, надо всего лишь пересечь комнату. Подошвы без чулок не скользили по паркету, ступала София неслышно, старалась дышать пореже, чтобы не было ни малейшего колебания в воздухе.
        А он стоял возле двери у стены и ждал, когда она выйдет сама…
        Разоблачение

«Ардальон приехал в коляске, полицейские верхом, и, не заезжая в усадьбу, пристав уединился с Марго. Говорила графиня, он же слушал, изредка поднимал указательный палец и что-то уточнял. Во всяком случае, так казалось Сурову, который наблюдал за ними издали.
        - Запомнили, Ардальон Гаврилович? - нервничала Марго, взяв его под руку.
        - У меня великолепнейшая память, ваше сиятельство, не извольте беспокоиться, - похвастал тот по пути в усадьбу. - Исполню все в точности. А вы, коль нужда будет, внесете разъяснения.
        В каминном зале никого не было, Суров попросил лакея позвать всех, кто живет в доме, включая прислугу. Вскоре господа расселись по диванам и креслам, слуги стали у стен.
        - Вы не торопились приехать к нам, - уколол пристава фон Левенвольде. - Эдак нас всех тут могли поубивать.
        - Напротив, ваша милость, я стремился к вам, - сладко, обнажив длинные зубы, улыбнулся Ардальон.
        - Ночью на меня напали… - начал было баронет.
        - Я в курсе, уже осмотрел место нападения, - неучтиво перебил пристав, рассердив фон Левенвольде, который скрипнул зубами. - Итак, господа, должен вас уведомить: убийца найден.
        - Как?! Что вы говорите?! Неужели?! Кто? Вы его арестовали? - загалдели обитатели усадьбы.
        Ардальон величественно, точь-в-точь Цезарь в сенате, поднял руку, призывая к тишине. Господа не сразу умолкли, впрочем, понятно почему. Новость оказалась неожиданной, с нею должно прийти окончание тревог, ужаса и отчаяния. Насладившись произведенным впечатлением и так же сладко улыбаясь, пристав вдохновенно повел речь:
        - Я понимаю, господа, вы пребываете в недоумении, как же нам удалось найти убийцу. Всякий дерзкий преступник, имеющий идею и успех в своем черном деле, недооценивает нас, полицейских. Коль удается вычислить саму идею…
        - О какой идее вы говорите? - спросил де ла Гра.
        - Это цель, господа, преследуемая преступником, - ответил пристав. - Ради чего он затеял все убийства?
        - О боже! - закатил глаза к потолку фон Бэр. - А ради чего убивают? Ради наживы, уважаемый.
        - Итак, господа, - повторил пристав, пропустив реплику барона мимо ушей, - при наличии улик-с и логической мысли преступник выступает из тени.
        Суров чуть наклонился к Марго и шепнул скептически:
        - Да он оратор, ей-богу!
        - Говорите ясней, - нетерпеливо бросил фон Левенвольде.
        - Ясней? Что ж, господа, с удовольствием. Семнадцать лет назад в нашей округе случилось подобное: загадочные убийства, в ходе которых преступник загрызал жертвы. Глупый люд твердил об оборотне, как и в теперешнем случае, однако убийства прекратились. Нынешний преступник надумал повторить историю-с. Он начал убивать на полнолуние, выть по-волчьи…
        - Позвольте, а выть-то ему зачем? - поднял плечи барон.
        - Пугал народ и предупреждал о новой жертве. Далее. В городе появляется блаженная, которая прямо намекает, будто убивают ее светлость и ее дочь.
        - Мы? - задрожала Шарлотта.
        Уваров взял ее за руку.
        - Да-с, мадемуазель, вы, - подтвердил Ардальон. - Цель преступника - уничтожить ее светлость с дочерью, но… чужими руками-с. По его плану возмущенный народ, вооружившись вилами и косами, должен был прийти в усадьбу и убить женщин.
        - Простите, зачем? - осведомился барон.
        - Минуточку! - поднял указательный палец пристав. - Однажды убийца в поисках новой жертвы увидел, как по лесу ехали ее сиятельство графиня и господин подполковник. Он привычно завыл по-волчьи, а подполковник, думая, что их преследует волк, выстрелил в него и попал. Раздался человеческий стон, а не волчий. Так выяснилось, что искусно изображает волка человек. Преступник явился к лучшему доктору, чтоб тот вынул пулю. Он был слаб, остался там до утра, затем ушел, не поблагодарив. А пришел к мещанке, которая по его просьбе и за весьма щедрое вознаграждение исполняла роль оракула. У нее он и отлежался. Придя в себя после ранения, он понял, что создаваемый им образ оборотня может рухнуть из-за пули, да и доктор мог узнать его. Он нашел единственный выход - убить доктора и забрать пулю. Это была его первая неудача, первая улика и первая жертва, которая могла стать свидетелем. Убил он доктора тем же способом, что и крестьян, то есть двузубцем, тем самым обратил неудачу в выгоду. Что должен подумать непросвещенный люд? Оборотень пробрался в город. Однако убийца не нашел пули, она была отдана доктором
подполковнику. Вот та пуля, господа.
        Ардальон раскрыл кулак. Марго следила за поведением убийцы, он, как и все, вытянул шею, разглядывая пулю. Но ошибки быть не могло, оставалось позавидовать его самообладанию. Тем временем пристав продолжил:
        - В сущности, доктор не помешал планам убийцы, а вот его сиятельство граф Уваров помешал серьезнейшим образом, попросив руки мадемуазель Шарлотты. Господа, был семейный совет на сию тему?
        Мужчины молчали, ответила Шарлотта:
        - Был.
        - Каково же было решение ее светлости?
        - Разве это важно? - спросил де ла Гра.
        - Разумеется, - самодовольно кивнул пристав.
        - Моя мать просила всех придумать благовидный предлог для отказа, - сказала Шарлотта.
        Вдруг пристав отчаянно замигал веками - что-то не клеилось в его логической цепочке. Выручила Марго:
        - А потом, позже, она не намеревалась все же отдать вас за Мишеля?
        - Нет. Я заявила ей, что люблю Михаила Аристарховича и…
        - Намерены осчастливить графа! - обрадовался пристав. - Вот в чем была опасность для того человека, убийцы, господа! В мадемуазель! На что способны влюбленные? Решительно на любой отчаянный поступок. Она ведь могла сбежать с графом, что в планы убийцы не входило-с. Мадемуазель и герцогиня должны были стать преступницами в глазах людей, он не мог допустить, чтоб одна из них покинула усадьбу.
        - Позвольте! - перебил де ла Гра, заерзав. - Вы хотите сказать, что убийца… здесь? В доме?
        - Именно так! - торжествующе воскликнул пристав. Затем продолжил: - И что делать преступнику? Только убрать с дороги его сиятельство графа Уварова, но с выгодой для себя. Он стал караулить графа. Спустя несколько дней его сиятельство ехал за ответом к герцогине, и на него было совершено покушение. Графа спас конь, не подпустив к нему убийцу, а чуть позже подоспели ее сиятельство графиня и подполковник. Это уже был серьезный провал, именно он и натолкнул на мысль, что убийца живет в усадьбе. Он понял, что чувства мадемуазель и графа возникли не вдруг, не на вечере в Озеркине, стал следить за мадемуазель и выяснил, что влюбленные встречаются ночью. Тогда он убивает няньку.
        - А няньку-то зачем? - изумился барон.
        - Для графа. Увидев кровожадность, его сиятельство сами должны были отказаться от девушки. Преступник был уверен, что ни одной душе в нашем уезде не известна редчайшая болезнь мадемуазель. Но доктор Кольцов был неплохо осведомлен, поделился знаниями с подполковником и Маргаритой Аристарховной, которые искали ответ на вопрос, существуют ли оборотни. Но чего убийца не мог предположить, так это того, что мы найдем псевдонищенку. Под давлением она созналась, что роль ей написал некий барин, отдала его записи. Маргарита Аристарховна один лист передала герцогине, желая убедить, что враг у нее в доме. Полагаю, ее светлость узнала почерк, имела объяснение с убийцей, но отчего-то ночью. Очевидно, до того времени сочинитель отсутствовал в доме и герцогиня ждала, когда он объявится.
        - Моя мать говорила, что знает убийцу, - пролепетала Шарлотта.
        - Вот-вот, именно знала, - закивал пристав. - Для него это был полный крах, как бы ни строился разговор, он уже был раскрыт. Ее светлость не только решила спасти дочь, но и развенчать слухи. Бытует мнение, будто нечисть охотится ночью, от дневного света она гибнет. Когда б толпа пришла в усадьбу, герцогиня не побоялась бы выйти к ней днем, и сие явилось бы опровержением пустых слухов. Но того не могла бы сделать ее дочь, поэтому ее светлость решила увезти медемуазель, однако герцогиню убили в карете, когда она ждала дочь. И снова мадемуазель оказалась первой, кто нашел убитую, и ее платье снова было в крови. А в полицейский участок к тому времени кто-то подбросил записку о событиях в усадьбе, в коей обещал также дать показания против мадемуазель. Какие? В случае успеха он преподнес бы недуг мадемуазель как неоспоримое доказательство ее преступлений.
        Ардальон сделал паузу, протер мятым платком лоб и оглядел присутствующих. Шарлотта, не сводившая глаз с пристава, выдавила:
        - Скажите, кто?
        - Сказать-то нетрудно, да надобно представить доказательства, - уклончиво ответил он.
        - Я вам верю, - поспешно произнесла девушка.
        - Надобно, чтобы все поверили. Итак, переходим к доказательствам. По моей просьбе ее сиятельство и подполковник остались в усадьбе, дабы отыскать улики-с. И нашли-с. Кому принадлежал сей сюртук?
        Он прищелкнул пальцами, один из полицейских вынул из-за спины сюртук, развернул его. Все отрицательно покачали головами.
        - Ну, все правильно, - усмехнулся Ардальон. - Преступник позаботился, чтоб сюртук никто не узнал, а ведь это тот самый сюртук, который пробила пуля подполковника. А найден он в комнате у профессора.
        - Что?! - побелел де ла Гра.
        - Да то самое, - отмахнулся пристав. - Уж извините, профессор, но из вашей тетради был вырван лист, дабы мы могли сравнить почерк с тем, образец коего имелся на листке с ролью нищенки. Возьмите его.
        Де ла Гра не шевелился.
        - Возьмите, - повторил Ардальон Гаврилович, - он нам без надобности, ваш почерк не соответствует почерку в записке для Евлампии. А сюртук на вас не налезет, вы шире в плечах.
        - Значит ли это, что с меня обвинения сняты? - разволновался де ла Гра.
        - Да я вас и не обвинял. Но подозревал-с, - ответил пристав. - Сюртук-то убийца подбросил вам, стало быть, учуял опасность. А улики надобно уничтожать, так-то. Дозвольте сделать и в ваших комнатах, господа, обыск, - неожиданно обратился Ардальон к барону с баронетом.
        - У меня?! - вытаращился фон Бэр. - С чего вдруг?
        - Вы меня подозреваете? - проронил фон Левенвольде.
        - Что ж, господа, мы имеем право и без вашего дозволения… - Ардальон повернулся к прислуге. - Любезные, у кого есть запасные ключи от комнат барона и баронета?
        - Они немы, - поставил в известность пристава де ла Гра.
        - А я знаю-с, - улыбнулся тот. - Но понимать-то они понимают. По губам-с. Любезные, я вас спрашиваю русским языком: у кого запасные ключики?
        Вперед выступила горничная.
        - Прекрасно. Покажите дорогу полицейским и откройте замки, ведь барон с баронетом запирают комнаты на ключ.
        Полицейские ушли, Ардальон получил возможность отдохнуть после изнурительно длинной речи. Он опустился на стул, украдкой взглянул на графиню, мол, как я справился? Ее светлость похвалила его кивком головы, пристав повеселел, поглядывал с лукавством на хозяев усадьбы.
        - По какому праву вы нас подозреваете? - прошипел фон Левенвольде. - Я вам гарантирую неприятности.
        - Вот те раз… - удивился пристав. - Я битый час излагал вам, господа, откуда взялись подозрения. Но, может статься, мои подозрения не оправдаются, тогда я извинюсь пред вами.
        - К черту ваши извинения! - огрызнулся фон Бэр и повернулся к Марго: - Стало быть, сударыня, вы шпионили за нами? Недостойное занятие для графини.
        - Вы забываетесь! - набычился Суров.
        - Ну забываюсь, что из того? - пробурчал барон. - Что вы мне сделаете? На дуэль вызовете? Так я не вызовусь. Вот вам-с…
        Вернулись полицейские, положили на стол находки: серый пиджак с оторванной пуговицей, веревочную лестницу и… серебряную вилку. Взяв вилку, Ардальон потряс ею:
        - Насколько мне известно, в доме вилка для раздачи мяса пропала, так-с?
        - Все так, - закивал лакей. - Лопаточкой приноровились…
        - Вот это и есть орудие убийства, - показывая всем вилку, сказал пристав. И обратился к полицейским: - Где вы нашли сии вещи?
        - Лестницу и вилку в комнате барона, а пиджак у баронета, - отрапортовал один из полицейских.
        - Я так и думала! - вырвалось у Марго. - Веревочная лестница! По ней убийца взбирался к себе в комнату, потому всегда выходил сверху.
        - У меня нашли лестницу? - нервно рассмеялся фон Бэр.
        - И двузубец, - напомнил пристав. - Кстати, барон, мадам Окунева кому из вас симпатизировала?
        - Бестактный вопрос! - вскипел тот.
        - Данный вопрос поставит последнюю точку.
        - Допустим, мне, - признался он. - Что из того?
        - Отлично! - воскликнул пристав. - Дело в том, что первые три убийства были совершены, когда вы и ваш родственник ездили в город, брали номер в гостинице, а ночевали оба у мадам Окуневой.
        Пристав перевел взгляд на фон Левенвольде.
        - Пиджак не мой, - заявил тот.
        - Я не о том сейчас, - хихикнул Ардальон. Достав из кармана пуговицу, он приложил ее к пиджаку. - А вот и пуговка от него-с. Ее оторвал доктор Кольцов, когда его убивали-с этой вилкой.
        - Выходит, я убивал? - побагровев, зарычал барон, до которого дошло, что у него в комнате обнаружены неоспоримые улики.
        - Выходит, улики одному из вас подбросили-с, - сказал пристав. - Итак, натравить народ на герцогиню с дочерью не удалось. Да, наш народ долго раскачивается. А тут у вас все и вовсе разлезлось по швам. Когда вы поняли, что план рухнул, придумали отвести от себя подозрения, ведь следы вели в усадьбу. Сюртук вы спрятали у профессора, пиджак оставили себе…
        - К кому вы обращаетесь? - не поняла Шарлотта.
        - К вашему кузену, мадемуазель.
        - Но на него напали… - растерянно пробормотала она.
        - Он сам на себя напал, - хмыкнул пристав. - Вчера господин профессор вышел ночью в лабораторию, а ваш кузен караулил его, задумав внести путаницу. Он всегда так делал, чтоб подозрения пали еще на кого-то. Кузен вышел за профессором, поранил себя, и что должны были все думать? Злодей де ла Гра. Данная разгадка принадлежит не мне, а ее сиятельству. Прошу вас…
        Марго не хотела говорить, но пристав, видимо, не являясь очевидцем ночных событий, боялся выпустить важные детали.
        - Меня озадачило пятно на земле, где якобы на вас напали, - сказала Марго баронету. - Для столь незначительной раны, которую вы нанесли себе, из вас вытекло слишком много крови. Дело не в плохой свертываемости, а в том, что вы излишне залили ею себя. И тут еще пятно на земле… Вы сообразили, что перестарались, потому пришли к качелям с бароном, когда я там была, и намекнули, будто поранили убийцу. А сегодня утром кухарка жаловалась, что пропала курица. Глядя на вас у качелей, я вспомнила, где у вас царапины. Они справа. А у всех убитых раны слева, сударь, пробита сонная артерия. Вы, являясь правшой, били двузубцем, стоя напротив жертвы. Себя же поранили справа, потому что опасались нанести себе смертельную рану. Между тем рассказали нам, что убийца стоял напротив вас, отвел назад руку, которую вы перехватили. Ничего подобного произойти не могло, в любом случае он повредил бы левую сторону.
        - Вильгельм, ты… - Голос Шарлотты задрожал. - За что?
        - Ваш кузен, - ответила Марго, - не желает жить в тюрьме. А денег у него нет, чтоб вести светскую жизнь. Он нашел выход и попросил вашей руки. Но герцогиня отказала, поставив условие: исправиться. Однако ваш кузен, видно, неисправим. После того как он уничтожил бы вас и вашу матушку чужими руками, убрать дядю для него не составило бы труда. Например, барон упал бы в озеро и утонул по неосторожности. И тогда баронет стал бы единственным наследником вашего состояния.
        Марго на минуту прервала свою речь, ведь изрядно волновалась, а продолжила, уже обращаясь к фон Бэру:
        - Ваш родственник очень умен и дальновиден. Предполагая, что по чистой случайности его план рухнет, он обезопасил себя. Вами. Пока вы проводили время с мадам Окуневой, он покидал ее дом ночью и убил первых трех крестьян. Почтмейстера убил уже недалеко от усадьбы герцогини, несчастный привез почту ее светлости. Затем баронет подставил еще одну спину - профессора.
        - Но мадам Окунева подтвердила б, что я…
        - Кто знает, на какие ухищрения способен столь коварный человек, - возразила Марго. - Думаю, он убедил бы мадам Окуневу, что влюблен в нее. В конце концов, купил бы, как купил Евлампию, или убил бы. В общем, он знал, что делал и ради чего.
        - Вильгельм, ты негодяй, - презрительно бросил фон Бэр.
        Настала тишина. Когда дело сделано, требовалась пауза для осмысления и перехода к следующему этапу - аресту. Внезапно фон Левенвольде вскочил и, как горный архар, перескакивая препятствия, ринулся по лестнице наверх. Это было так неожиданно, что в первую секунду все опешили. Только когда баронет очутился уже наверху, за ним кинулись полицейские. Суров крикнул:
        - Мишель, за дом!
        Оба мужчины выбежали. Вскоре затопотали полицейские, сбегая вниз и направляясь к выходу, один из них сообщил:
        - Сбег через окно.
        Погоня не увенчалась успехом.
        В усадьбе остались полицейские в надежде, что баронет все-таки явится, ведь без денег далеко не уйти. Уваров не хотел уезжать, опасаясь мести фон Левенвольде, но Шарлотта убедила его, что сегодня кузен побоится вернуться, а завтра, собрав вещи, она переедет в Озеркино. Марго и Суров отправились в лодке с Уваровым.
        Шарлотта проверила, насколько хорошо заперты двери, и распорядилась подать ужин. Дядя и полицейские усердно пили водку, разговаривая, словно ничего не произошло. Де ла Гра, хмурясь, не принимал участия в болтовне. Шарлотте было неприютно в доме более чем когда-либо, стыдно за кузена. У нее оставалась одна надежда - Уваров.
        У себя она распахнула окно, откуда на нее дохнуло чудодейственной прохладой, рассеивающей меланхолию. Как ни странно, Шарлотта не чувствовала себя ущербной, она действительно любила ночь с ее загадочностью и неограниченным простором.
        В дверь постучались. Предполагая, что это кто-то из прислуги, девушка открыла.
        - Разрешите войти? - спросил де ла Гра. - Мне необходимо с вами поговорить.
        - Прошу вас, - отступила она, хотя ей ни о чем не хотелось говорить с ним, все обитатели дома казались ей неискренними.
        Профессор прошел к окну и обернулся:
        - Не стоит держать открытым окно, ваш кузен наверняка недалеко.
        - Ему не забраться сюда без лестницы. О чем вы хотели поговорить?
        Де ла Гра медленно заходил по комнате, потирая руки, и молчал. Внезапно он остановился напротив Шарлотты и жестко бросил:
        - Вы не можете выйти замуж за Уварова…»

21
        Положив один нож на стол, София на ощупь нашла трубку. Есть недостаток в современных телефонах: пикают, когда набираешь номер, а как отключить звук, София не знала. (Не нужно было узнавать, техника ее вообще никогда не интересовала.) Теперь во все тонкости будет вникать, если только…
        - София… - позвал он.
        - А? - в мгновение ока развернулась она.
        Трубка выпала из рук, упала на пол. Да все равно ОН не даст набрать номер, а вслепую не получится. К счастью, нож не выпал, слишком крепко сжимала его София, другой рукой она шарила по столу, ища второй. Но фигура у светлой стены настолько зловеща, что у нее перехватило дух. Хотя это всего-навсего человек, а не дьявол, обладающий сверхъестественной силой. Это просто человек, и он уязвим, ему можно причинить боль, в конце концов, убить, как убивал он сам. Тем не менее у него тоже есть нож, которым он и режет жертвы, наверняка умеет с ним обращаться лучше, чем она. Людоед начал наступать:
        - София, ты моя…
        - Не подходи! - отчаянно закричала она, отступая.
        София понимала: оглядываться, чтоб посмотреть, куда отступать, нельзя. Стоит ей на секунду отвернуться - он воспользуется временем, поэтому не сводила с него глаз. Людоед не торопился, наступал медленно - он начал облаву, надеясь вымотать жертву. А София перебежала за стол - пусть теперь поймает.
        - Артем! - закричала она.
        - Я убил его, - сказал спокойно мясник.
        Наверное, думал, сообщение доконает Софию, ведь помощи ей теперь ждать неоткуда, а та разозлилась:
        - Ах ты, сволочь! Ну-ну, подойди, подойди…
        Он играл: метнется резко в сторону и остановится, метнется в другую сторону - остановится. София живо отскакивала, не допуская сокращения расстояния. А ведь недавно хотела выбросить громоздкий стол и придать гостиной модный вид, освободив середину. Борька не позволил. В нем иногда просыпаются гены предков - скупость, жалеет даже трухлявую доску выкинуть, хранит в кладовке. Жадность, оказывается, не лишнее качество…
        Видимо, ему надоела беготня по кругу, он отшвырнул одновременно два стула в стороны и, взявшись за край стола, опрокинул его вперед, на свою цель. Преимущества большой квартиры - места много, София успешно отскочила назад. Грохот был невероятный, появилась надежда, что соседи снизу проснулись и, может быть, прибегут ругаться, а Людоед испугается и убежит. Но он, освободив себе путь, ринулся на Софию, та схватила с пола вазу и, не чувствуя веса, швырнула в него. Попала! Правда, не видела, обо что ваза разбилась - о его голову или об пол, сразу побежала на кухню - там кипяток, который надежней ножа.
        Вдруг на Софию будто потолок обрушился, она с криком «а-а-а…» плашмя упала на пол, немедленно ее что-то придавило. Не что, а кто! Чудовище прыгнуло на нее и пыталось заползти сверху, больно хватая за тело. София помнила: надо сопротивляться! Ему никто не оказывал сопротивления, а она должна.
        Снизу постучали в потолок. Кретины! Нет чтоб скандал устроить и поднять весь подъезд на ноги, - стучат, призывая к порядку. София извивалась под Людоедом, а тот умудрился перевернуть ее на спину, зло сопел, удерживая. Короче, выжидал, когда у нее истощатся силы. А они и правда иссякали. Но маленькая передышка кончится смертью… Потеряв при падении нож, София вцепилась в его рожу когтями и причинила боль, так как он застонал, выругался. София высвобождалась, не давая ему одержать верх, но, к сожалению, он был сильнее. Его пальцы сдавили горло, началось удушье… Внезапно Людоед крякнул, разжал пальцы…
        София почувствовала: тяжести нет, значит, он слез с нее. Что случилось? Упираясь руками в пол, села, тяжело дыша. А рядом потасовка! До Софии дошло: откуда-то появился Артем. Он не убит - какое счастье! Не рассчитывая, что Артем справится с Людоедом, она буквально на четвереньках поползла на кухню. Схватив чайник, вернулась, включила свет. Несмотря на ослепление, рассмотрела: голова Артема в крови, шея и плечо тоже, без сомнения, ему будет трудно одолеть убийцу. Да, действовал он замедленно…
        - Брось его, Артем! - закричала София. - Отойди!
        Куда там! Они катались по полу, не слыша ее. Когда Людоед очутился сверху, София ударила его ногой в бок, ударила, надо полагать, сильно, боль пронзила и ее ногу. И тут как раз Артем его сбросил, София закричала:
        - Уйди, Артем!
        А у того не было сил не только снова навалиться на Людоеда, который встал на колени, но и отползти… София плеснула на мясника из чайника. Окатила горячей водой. Да, уже не крутой кипяток, но температуры хватило, чтоб тот взвыл и повалился на пол. Все, Людоед от ожогов не способен был к атаке, он извивался на полу и вопил. Тут уж и Артем напрягся, достал из заднего кармана наручники, заломил Людоеду назад руки и защелкнул браслетики. После отполз к креслу, облокотился спиной о сиденье, запрокинув голову.
        Звонили соседи, что-то кричали. Не обращая на них внимания, София принесла полотенце, села на пол возле Артема и стала промокать кровь:
        - Чем он тебя?
        - Не кулаком. Кастетом, наверное. Перед глазами все плывет… Поищи пистолет и рацию на балконе, ребят надо вызвать. Ишь, развылся… - покосился он на катающегося по полу Людоеда. - Больно? Так тебе и надо.
        София нашла только пистолет, затем позвонила ребятам.
        Артема увезли в больницу. Людоед ударил его действительно кастетом, который у него нашли при обыске. Целился в висок, но, к счастью, попал выше и разбил голову, темно ведь было…
        Гробница вервольфа

«Все ведь уже решено. Какую же цель преследовал де ла Гра, придя к ней?
        - Почему я не могу выйти замуж? - напряглась Шарлотта.
        - Ваша матушка не желала этого.
        - Моей матери нет, право решать принадлежит мне. Я люблю Михаила Аристарховича…
        - Любите? - усмехнулся де ла Гра. - А вам известно, что такое любовь? Прежде всего жертвенность, Шарлотта. Ваша матушка хорошо узнала это на собственном опыте. Вся ее жизнь была огромной жертвой то ради мужа, то ради вас. Но в жертве есть одна особенность: постепенно она перерастает в ненависть к тем, ради кого приходится жертвовать. Сейчас Уваров берет на себя груз, не зная, что его ждет, он жертвует собой ради вас. А что вы ему можете предложить, кроме любви?
        - Не понимаю, - разволновалась девушка.
        - Вы хотите погрузить во тьму человека, которого любите?
        Шарлотта не желала грубить доктору, все годы лечившему ее:
        - Михаил Аристархович волен выходить на свет, когда ему вздумается. Или вы полагаете, я стану запрещать ему?
        - Дело не в запретах, а в нем. Как вы представляете его жизнь с вами? Днем граф должен будет заниматься делами, у него много забот, и ему необходимо спать, как всем живущим на земле. Он же не сможет все дела перенести на ночь. Но ведь вы-то живете ночью, днем даже в темноте у вас развиваются апатия и слабость. Стало быть, графу Уварову предстоит переменить свой образ жизни, а это, Шарлотта, невозможно.
        - Но моя мать справлялась…
        - Отказавшись от всего, что составляет человеческую радость, - возразил он. - Уварову придется сделать то же самое: отказаться от друзей, засесть в Озеркине и наслаждаться лишь вашим обществом. Герцогиня была женщиной, а женщине предначертано быть при муже, но Уваров мужчина, ему не усидеть возле вашей юбки. Поверьте, через год графу наскучит, через два он потеряет к вам интерес, через три возненавидит вас…
        - Довольно! - взмахнула руками Шарлотта. - Какое вам дело, что будет с ним и со мною?
        Она отвернулась, давая понять, что больше не намерена его слушать. Но де ла Гра не оскорбился и не ушел, а приблизился к ней сзади:
        - Возможно, темнота не столь уж важна, а вот те неизбежные изменения, что ждут вас, поистине страшны.
        Он забросил крючок и замолчал. Шарлотта попалась в ловушку.
        - О каких изменениях вы ведете речь?
        - Ваш прекрасный облик, соблазнивший Уварова, моя заслуга. Я слежу за вашим здоровьем, готовлю снадобья, поддерживающие ваше состояние, веду исследования и надеюсь отыскать средства, способные уничтожить не только болезнь, но и недуги, сходные по признакам. Ваша матушка всячески способствовала моим устремлениям, благодаря чему я получал возможность ездить по Европе и быть в курсе открытий в данной области. Без меня вы начнете меняться…
        - Я продолжу давать вам деньги… больше, чем давала мать.
        - Ах, сударыня… - покачал де ла Гра головой, усмехаясь. - Найдя средство от вашей болезни, я стану богаче королей. Но вы не дали мне договорить. Оставшись без моей поддержки, вы постепенно преобразитесь в монстра. Ваши суставы станут деформироваться, пальцы тоже, вы не сможете играть на рояле. Кожа станет сверхчувствительной, губы и десны начнут усыхать, отчего обнажатся клыки и появится оскал, как у зверя. Всяческое прикосновение к вам принесет немыслимые боли. Даже сейчас стоит вам выйти на свет, на коже образуются волдыри, гнойные язвы и уродливые шрамы. Уваров способен в образе монстра любить одну лишь душу? Готов ли он к такому испытанию?
        Профессор говорил так убежденно, что каждое слово отдавалось болью внутри Шарлотты, будто она уже становилась безобразной. Девушка взглянула на свои тонкие пальцы - неужели они станут уродливыми? А лицо?
        - Я вам не верю, - вымолвила Шарлотта.
        - Не верите… - произнес де ла Гра с сочувствием. - А помните бокал шампанского? При вашей болезни спиртное действует, как яд. Вы продолжаете не верить? Что ж, я предоставлю вам доказательства. Идемте.
        - Куда? - испугалась она.
        - Не бойтесь, доверьтесь мне.
        Спустившись вниз, профессор попросил ее обождать, ушел на половину прислуги, вернулся с Никифором, который взял лампу и направился к выходу.
        - Но… - не решалась выйти из дома Шарлотта. - Вы говорили, кузен…
        - У меня пистолет, сударыня, - успокоил де ла Гра. - Коль он нападет на нас, я убью его, не раздумывая. Идемте, в другое время вы не сможете выйти, только ночью.
        Впервые Шарлотта переступила порог лаборатории, отчего у нее замирало сердце. Собственно, она так и представляла себе место работы ученого: полки с множеством банок и склянок, микроскоп, различные горелки, приборы… Тем временем Никифор отодвинул стол, загнул ковер и приподнял крышку, ведущую в подпол, затем взял фонарь и спустился вниз. Де ла Гра последовал за ним, протянув руку Шарлотте:
        - Прошу вас, смелее.
        Она осторожно ступала по каменным ступеням, сжимая пальцы спутника. В подземелье прошли небольшой коридор, уперлись в дверь. Де ла Гра отомкнул замок… Это было помещение, обложенное камнем. В передней его части стояли стол с горевшей лампой, два стула, таз и кувшин. Во второй части, дальней, бросились в глаза ввинченные в пол и потолок железные прутья толщиной в два пальца, отделявшие первую часть от второй. Де ла Гра взял за локоть Шарлотту и подвел ближе, она вырвалась, отказавшись идти дальше.
        За прутьями, точнее за решеткой, на кровати лежало подобие человека. Это был мужчина. Худой, заросший редкими длинными волосами, которые покрывали не только щеки, но и лоб, виски, руки, сквозь пряди просматривались уродливые шрамы. Суставы на коленях и локтях неимоверно распухли, скрюченные отростки на руках лишь напоминали пальцы, на лице звериный оскал… Страшно! А главное - безумные глаза, смотревшие с опаской и жадностью.
        - Это ваш отец, сударыня, - сказал де ла Гра.
        - Но… он давно умер…
        - Как видите, не умер, - перебил профессор. - Подойдите ближе, не бойтесь, он уж давно неопасен.
        На слабых ногах она приблизилась к решетке, заметила в ней такую же решетчатую дверь, замок на ней. Сзади доносился голос де ла Гра:
        - Это он загрызал людей семнадцать лет назад. Его поймал крестьянин, запер в дровянике, а мы с отцом освободили. Ваш отец по дороге в усадьбу напал на моего отца и загрыз его. Он тогда был очень силен, я не смог его оттащить. Чем бы дело кончилось, не знаю, возможно, погиб бы и я, но мой отец, борясь с ним, поранил его и ослабил. Сознаюсь, первая мысль моя была - убить его, ведь он, по сути, превратился в зверя. Но я поступил иначе. Связал, затем спрятал в заброшенном срубе неподалеку от усадьбы. Пристройку, где мы сейчас находимся, возвел прежний хозяин, в ней начал работать мой отец, пытаясь найти средство от вашего недуга. Я занял его место. Потом с Никифором и его женой мы обложили камнем подземелье, поставили решетки и однажды ночью перевезли вашего отца сюда.
        - Моя мать знала?
        - Нет, сударыня.
        - Невозможно! Разве он не кричал? Думаю, его бы услышали.
        - Я позаботился, чтоб он замолчал навсегда, сделав ему незначительную операцию на голосовых связках, он немой.
        - Зачем вы его держали здесь?
        - Он мне нужен был для опытов, сударыня.
        - Семнадцать лет… - взявшись за решетки и припав к ним лицом, промолвила Шарлотта. - Не год, не два… а семнадцать… Нет, это невозможно. Вы ведь уезжали, как же он жил?
        - Никифор и его жена заботились о нем. Немые слуги дороже золота. Я им составил протекцию, порекомендовав вашей матушке. Люди, попавшие на дно нищеты, зачастую вынуждены мошенничать, воровать, а то и убивать. Я спас их от каторги, взамен получил преданных слуг. Они стригли его, купали, кормили, а когда он вел себя примерно, выводили ночью гулять, но связанного. Ваша матушка почти не выходила из дома, остальные ночью спали, они ведь нормальные люди. Мы сделали здесь вентиляционные отдушины, ему неплохо было. Когда его рассудок прояснялся, он понимал, что это лучший выход для него и отличался послушанием. Правда, бывало, просил дать ему яду. Но такую роскошь - умереть - я не мог ему позволить. Он дал вам в наследство тяжелый недуг, он же должен был помочь найти от него средство.
        - А если б Никифор или его жена привели сюда мою мать?
        - Они считают меня колдуном и боятся. Впрочем, в любом случае ничего страшного не произошло бы. Ее светлость ценила мои знания, доверяла мне, она не прогнала бы меня. Я же облегчил ей участь, спрятав его здесь. Ей так было лучше - считать, что мужа нет в живых, чем мучиться с существом, которое имеет лишь схожесть с человеком. К тому же он был в первое время необычайно опасен, мог убить жену. Что стало бы тогда с вами?
        Шарлотта смотрела на человека, который являлся ее отцом, и ничего не чувствовала, кроме жалости. Ее угнетала мысль, что и она станет такой же.
        - Семнадцать лет… - пробормотала Шарлотта. - Вы очень жестокий человек, Оливье де ла Гра.
        - Возможно, - кивнул профессор, которого не мучила совесть. - А как бы иначе я узнал, давать ли вам то или иное снадобье, насколько оно эффективно? Он жив до сих пор благодаря мне и темноте, хотя… Ваш отец на удивление живучий, пробовал даже бежать, но решетки с замками крепкие. Вот уже несколько лет он практически не встает. Но все на свете подходит к концу, заканчивает и он свой долгий путь вервольфа.
        Нет, все же помимо жалости Шарлотта испытывала отвращение. И не играло роли - отец перед ней, которого она никогда не знала, или посторонний человек. Это существо омерзительно, уродливо, страшно! Неужели она тоже потеряет рассудок, станет нападать на людей, представив себя вервольфом? От такой мысли ее бросило в дрожь. Повернувшись к профессору, она задала вопрос, который мучил ее с того времени, когда он пришел к ней:
        - Чего вы хотите?
        - Вас.
        Шарлотта вздрогнула, будто ее ударили. Всегда немногословный, всегда точный в движениях, будто он нарочно отрабатывал каждый жест, всегда недоступный - этот мужчина пугал ее. Пугал потому, что, находясь рядом с ним, она чувствовала себя в ловушке, а объяснить себе, в чем причина странных ощущений, не могла. То, что он сейчас сказал, показалось ей грубой шуткой. Но профессор не шутил.
        - Да, да, вас. Мне нужны вы, Шарлотта. Я знаю вас лучше, чем вы себя, знаю, что может произойти с вами, и принимаю такой, какая вы есть. Вы должны уехать со мной. Взамен я продлю вашу жизнь и красоту, а коль повезет, вылечу.
        - Я не люблю вас…
        Де ла Гра подошел вплотную, его ладонь легла девушке на плечо. Шарлотта подавила неприязнь, надеясь, что он сжалится и отпустит ее. Но де ла Гра разбил надежды:
        - Мне довольно будет ваших губ, вашего тела, Шарлотта. А любовь… удел полноценных людей. Выбирайте.
        Впервые она очутилась перед выбором, когда выбора, в сущности, не было. С одной стороны, ее ждало короткое счастье и… уродство, с другой - безрадостное существование и призрачная надежда на исцеление. Девушка покосилась на человека, давшего ей жизнь. Смогла бы она на месте Уварова принять то, что лежало на кровати?
        - Я должна подумать.
        - Думайте. Завтра ночью вы сядете со мной в карету, и я увезу вас отсюда. А вы сядете. Да-да, сядете. Смотрите на отца, Шарлотта, смотрите…
        Смотреть на ужасное уродство мужчины в клетке у нее не было сил, и девушка бросилась к выходу, задыхаясь от воздуха подземелья. Прочь! Только бы не видеть его! Не видеть себя в нем!
        Остаток ночи Шарлотта провела в кошмаре, будучи не в состоянии освободиться от впечатлений, полученных в подземелье. Итак, будущее ее мрачно, грозит одиночеством, ведь никто никогда не вынесет тех перемен, что однажды произойдут с ней…
        Наступление нового дня Шарлотта чувствовала, не видя. Раньше на рассвете она ложилась и засыпала безмятежным сном, но не в то утро. Когда рассвело, девушка пришла в кабинет матери, где сквозь плотные ставни все же просачивалась ослепительно-яркая полоска света. Шарлотта накинула плащ, набросила на лицо вуаль, сверху опустила капюшон. Потом натянула перчатки и приблизилась к окну, будто подходила к пропасти. Став у стены так, что даже рассеянный свет не попадал на нее, подняла обнаженную ногу и подставила яркому лучу.
        Ее обманывали! Шарлотта заплакала от радости, опустившись на пол. Она была так счастлива, что не сердилась ни на мать, ни на профессора. А потом, смеясь и плача, помчалась к себе. Сейчас распахнет окно, впустит день и посмотрит, как все вокруг выглядит при свете дня…
        Но уже наверху почувствовала жжение в ноге. Шарлотта вбежала в комнату, у лампы подняла юбку и осмотрела ногу. Покраснение на коже вызвало ужас, жжение усиливалось, перерастая в боль, которая, казалось, разрывала кожу. Шарлотта помчалась к де ла Гра, постучала:
        - Это я, Шарлотта, откройте скорее!
        - Погодите, у меня открыто окно.
        Он вышел к ней, но она не могла сказать ни слова, ее душили слезы отчаяния и разочарования. Де ла Гра взял девушку за руку, ввел в свою комнату, где безопасность была ей гарантирована темнотой. Став на колено, профессор осмотрел ее ногу и резко бросил:
        - Зачем вы это сделали? Под воздействием дневного света ваша кровь превращается в яд и разъедает подкожные ткани, отчего может наступить смерть. Разве я вам не говорил?
        Шарлотта горько плакала, навзрыд. Де ла Гра отер большим пальцем слезы со щек девушки.
        - Вы подумали о моем предложении? Согласны уехать со мной?
        Его слова прозвучали как ультиматум: либо она соглашается, либо остается без его помощи. А остаться без помощи и опеки… Значит, впереди - и, возможно, весьма скоро - ее ждут уродство и смерть. Шарлотта не готова была принять ни то, ни другое. Она заставила себя кивнуть в знак согласия. А что ей оставалось делать? Де ла Гра приложил губы к волдырям на ноге девушки, после чего поднял на нее глаза:
        - Вы приняли разумное решение. Не любовь должна руководить вами, а разум, дорогая Шарлотта.
        - Я всегда знала, что вы не отпустите меня, - выговорила она, отвернувшись.
        Профессор пустил ей кровь, дал выпить микстуры, наложил повязки. Шарлотта долго лежала разбитая и раздавленная, а когда мало-помалу боль отпустила, отправилась в комнату матери, такую же темную. Открыв шкаф, выбрала из нескольких черных платьев одно, надела его. Теперь это будет и ее цвет. Цвет темноты.
        Утром Марго встретила только Сурова, Уваров отбыл на угодья проследить за ходом работ. А в усадьбе шла подготовка к приезду Шарлотты - строгали, пилили, мастеря щиты для окон. Марго, изучая яства на столе, рассмеялась:
        - Знаете, Александр Иванович, я так злилась на себя…
        - Отчего же?
        - Так долго не могла раскусить убийцу. Как же так, думала, неужто я совсем глупа? Отругав себя, взяла голову в руки и…
        - Возвысили пристава, - с упреком сказал подполковник. - Знаете, меня Ардальон Гаврилович поразил. Рассказывал так толково, будто сам дошел до всего.
        - Да он лучше меня изложил, я б так не сумела. У него талант.
        - Угу, талант. Присваивать чужие заслуги.
        - Полно вам. Лучше поглядите, как старается Мишель. Такой прекрасный дом превратится в еще один склеп… - посетовала она.
        - А меня, признаться, беспокоит фон Левенвольде. Опаснейший субъект! Интересно, где баронет прячется?
        - Где б ни прятался, его поймают.
        - Попробую уговорить начальство дать в подмогу полиции людей, пусть поищут его в лесу.
        Несмотря на внешнее спокойствие, которое выказывала Марго, сердце ее отчаянно стучало, стоило графине вспомнить о коварном убийце. Утешало одно: фон Левенвольде не рискнет пробраться в Озеркино. Все-таки не усадьба герцогини, здесь полно народу.
        Во второй половине дня, ближе к вечеру, Суров и Уваров отправились в коляске за вещами и лошадьми, ну и за Шарлоттой. Марго послала с ними Анфису, желая забыть на веки вечные, где находится усадьба герцогини.
        Добрались благополучно, но были начеку во время следования по лесу. Шарлотта встретила Уварова в зале. При всех граф не позволил себе обнять ее. Впрочем, все впереди… Мишель заметил покрасневшие глаза Шарлотты, опущенные плечи, унылое настроение, но списал ее состояние на трагические события.
        - Вы собрались? - спросил он.
        - Я? - встрепенулась Шарлотта, виновато хлопая ресницами. - Нет, Мишенька. Не получилось… все из рук валилось. Вы приезжайте завтра ночью… в лодке, так короче. И обязательно с господином подполковником. С ним безопасно, ведь кузен где-то неподалеку. У меня немного вещей… Простите меня.
        - Жаль, - улыбнулся Уваров. - Ну, завтра так завтра.
        Неожиданно она провела ладошкой по его щеке, несмотря на то что в зале были посторонние, затем грустно сказала:
        - Мишенька, вы такой замечательный… Я всегда буду любить вас. Вы мне верите?
        - Верю, - шепотом сказал он. - Не грустите, все образуется, обещаю. Раз вы не едете, я не задержусь, дел в Озеркине полно. Сегодня поставят щиты на окна, хочу посмотреть, как выйдет, а завтра подправим, коль нужда будет. Вы не сердитесь на меня?
        - Что вы, не сержусь. Поезжайте.
        Уваров попрощался с ней, поцеловав руку, и выбежал из усадьбы.
        Шарлотта долго стояла, сложив руки на животе, как ее мать. Она ни о чем не думала, только держала в памяти лицо Уварова, прощаясь с ним навсегда. Потом ушла к себе и написала ему письмо.
        В комнату вошел де ла Гра.
        - С нами поедут Никифор и его жена, - сообщил профессор. - Преданных слуг не так-то просто найти, а нам они нужны. Чтобы скрепить наш договор, по дороге обвенчаемся.
        - Как же мой отец?
        - За ним присмотрят те, кто остался, я уже распорядился. Ему недолго осталось. Хотя… «Недолго» может продлиться несколько лет. Его перенесли в комнату на первом этаже. Хотите проститься с ним?
        - Нет.
        - Это все ваши вещи? - оглядев два небольших саквояжа, стоявших посреди комнаты, спросил де ла Гра.
        Шарлотта кивнула и набросила плащ с капюшоном. Внизу ее встретил дядя возгласом:
        - Шарлотта, твой отец, оказывается, жив! Черт знает что творится! У моей сестры под носом… Постой, ты куда-то собралась?
        - Я уезжаю, дядя, - холодно произнесла девушка.
        - А я? Ты уезжаешь, а я… остаюсь?
        - Да, дядя. За усадьбой нужен присмотр, да и мой отец умирает, кто-то должен присутствовать при нем. Наймите слуг, я буду посылать вам деньги.
        - Шарлотта… - растерялся фон Бэр, охваченный паникой. - Но я же не умею управляться с хозяйством!
        - Учитесь, дядя, - жестко сказала та.
        - Шарлотта, девочка моя… я же нянчил тебя, на руках носил… Шарлотта, я не хочу оставаться здесь. Возьми меня с собой… пожалуйста.
        - Довольно, дядя, вы мужчина, - отрезала она. - Я не хочу из прошлого брать ничего.
        - А как же граф Уваров? - прибегнул барон к последнему действенному доводу. Не может же женщина отказаться от любви. - Ты собралась выйти за него…
        - Я передумала. Вот письмо, передайте ему. Прощайте, дядя, не поминайте лихом. А коль помянете… так мне все равно.
        Она выбежала из дома, возле кареты ее ждал де ла Гра. Следом спешил фон Бэр, лепеча бессмыслицу:
        - Шарлотта, погоди! Пойми, ты не можешь уехать… с этим шарлатаном де ла Гра. Чем он тебя опоил, алхимик чертов? Он и сестру… Твой отец… А я? За что ты так со мной? Прошу тебя! Я боюсь…
        Щелкнул кнут, карета, скрипя колесами, выехала со двора и быстро растаяла в темноте. Фон Бэр добежал до ворот, но задохнулся с непривычки, сердце его буквально выпрыгивало из груди. Он остановился, тяжело дыша, и заплакал, сетуя вслух:
        - Какая жестокость! Она исчадье ада… Нет, хуже! Господи, ты где? Как ты допустил? Я ж ничего дурного не делал! Ненавижу этот дом! Что мне делать?..
        Но, вспомнив, что фон Левенвольде бродит неподалеку и тоже зол, как тысяча чертей, барон ринулся в дом…»

22
        Прибыл Боря из больницы и… закатил скандал, увидев разруху: стол разломился (давно пора), два стула сломаны, напольной вазы нет, нет и светильника в виде трех граций - разбился в результате битвы. Пришлось ему все рассказать…
        А потом София жаловалась отцу:
        - Ты, папа, думаешь, он озаботился тем, что меня приходил убивать маньяк? Нет, он от ревности озверел! Как же: в его доме жил мужчина, значит, спал со мной.
        - Мне нечего тебе сказать, - не пожалел дочь отец. - Когда-то ты не послушала меня, в результате потратила семь лет жизни. У вас даже детей нет! Ты хоть иногда думаешь, что можешь остаться совсем одна? А тридцать два - уже критический возраст.
        - Что ты предлагаешь?
        - Я не вправе советовать тебе изменить жизнь в корне.
        - А знаешь, мне иногда хочется это сделать.
        - Тогда помни: здесь у тебя запасной аэродром. Так что все не так плохо, как кажется.
        София задумалась, опустив глаза, и нахмурилась. Семь лет непросто откинуть. Действительно, целая жизнь, в которой было много хорошего.
        - Я привязалась к нему, - сказала она, оправдываясь. - И потом, папа, Борис все-таки любит меня. А я в меру сил пытаюсь перевоспитать его.
        - Никудышный из тебя педагог, - заметил Арсений Александрович. - Твой муж продукт своей семьи, а она у него очень далека от идеала. Ну да ладно, тебе видней.
        - Вот именно. Тем более что такого, как ты, я нигде не найду.
        - А что твой телохранитель? - переменил отец тему.
        - В больнице еще. Я навещаю его, он же спас мне жизнь.
        - Боря знает?
        - Нет, конечно. - София покраснела, заметив, как отец прищурился и понимающе улыбнулся. - Папа, между ним и мной ничего не было и нет. Или ты не веришь мне?
        - Верю. Я же не Борис, ревностью не болен.
        Тихий ангел пролетел, как говорили в старину, когда заканчивалась тема и возникала молчаливая пауза. София пила чай с яблочным пирогом, взяв новый кусок, спросила:
        - Верхняя или нижняя подкинула?
        - Верхняя.
        - Она тебе не подходит, толстая. И ей пятьдесят пять лет. Если надумаешь жениться, я подыщу красавицу лет на тридцать моложе тебя.
        Арсений Александрович расхохотался в голос:
        - Роль сводницы тебе не подходит. Да и не думаю я жениться - в моем-то возрасте! Детектив закончила?
        - Немного осталось… и подправить.
        - Думай, в какое издательство отдать. Мне кажется, надо ехать в Москву.
        - Па… - протянула София. - Меня только не хватает в Москве.
        - У тебя совсем плохо с самооценкой, отсюда все беды. Я дам денег, Борька-то не даст.
        - Не даст, - кивнула она. - Он не хочет иметь в доме писателя.
        - Потому что не терпит чье-либо превосходство, твое в особенности. Остановиться тебе есть где - у тетки, она будет рада.
        - Я сначала закончу, ладно? Если честно, мне страшно. Скажут «нет», я потеряю кураж, а так хочется продолжить. Эти полтора месяца были очень трудными, но, когда я писала, уносилась в особенный мир, он стал частью меня, и там было хорошо. А тебе нравится название «Гробница вервольфа»?
        - Мне все нравится, но я необъективен.
        С отцом время несется незаметно, домой София вернулась поздно и на такси (таксисту заплатил папа). Борька, разумеется, не спал, курил на кухне, терзая себя ревностью, хотя знал, где была его жена.
        Она прошла в кабинет, открыла крышку ноутбука…
        Последняя глава

«Марго читала вслух: «Милый, дорогой Мишенька, не корите меня. Вам больно, но Вы потом поймете, какое благо я сделала для Вас. Я не могу погубить Вашу жизнь, не могу заставить жить в темнице, не хочу от Вас такой жертвы. Моя мать жертвовала собой и ненавидела меня, хотя, возможно, я ошибаюсь. Мое решение твердо, поэтому не ищите меня. Прощайте. Шарлотта».
        Мишель держался отлично. Да по-другому и быть не должно, все же он Уваров, а Уваровы не раскисают. Марго не представляла, какие слова способны утешить его, а в душе благодарила Шарлотту за ее самопожертвование - так действительно будет лучше. Но Мишелю-то не объяснишь…
        - Когда она уехала? - осведомилась графиня.
        - Прошлой ночью, - ответил Суров. - Барон сказал. Он пьян, как свинья, ругался, как сапожник… Простите, сударыня. Девушку увез де ла Гра. Как ему удалось добиться своего? Хитрец.
        Тягучая пауза зависла на террасе. А ночь наполнена очарованием, дивным трепетом ожидания, когда лето вот-вот начнет угасать, и напоминанием: жизнь прекрасна, несмотря ни на что. Но явно не для Уварова. Марго с состраданием произнесла:
        - Мишель…
        - Оставь, Марго, - резко бросил брат, - я не нуждаюсь в утешениях.
        И ушел. Она надулась.
        - Не расстраивайтесь, Маргарита Аристарховна, ему сейчас очень худо, - подал голос Суров. Откинувшись на спинку кресла и забросив руки за голову, глядя на озеро, подполковник вздохнул: - Хорошо здесь чертовски. А через неделю наш полк перебрасывают.
        - Как, уже? - огорчилась Марго.
        - Да уж пора. Военный человек заплывает жиром от безделья.
        - От безделья не одни военные заплывают жиром. Как жаль, что вы уедете, без вас будет тоскливо.
        - Градоначальник дает прощальный бал в нашу честь. Вы поедете?
        - Разумеется, поеду.
        Марго сцепила пальцы в замок, подперев ими подбородок, смотрела на Сурова, будто запоминала и будто… чего-то ждала. Он смутился, как красная девица, потупился и пробубнил:
        - Мишель просится в полк.
        - Должно быть, с вами ему будет лучше. Я уеду, как он тут один станет жить? С воспоминаниями и обидами?
        - Верно. Только в его положении мужчины ищут смерти при удобном случае.
        - Полно вам, Александр Иванович! - всплеснула руками Марго. - Мишель не корнет безусый, его увлечение пройдет.
        - А вы рады.
        - Честно? - подалась она к нему. - Да, рада. Рада и буду молиться за Шарлотту, надеюсь, бог пошлет ей исцеление. Спокойной ночи. Не забудьте, пожалуйста, напомнить дворнику - пусть собак выпустит.
        Крикнув Анфисе, чтоб та пришла помочь ей раздеться, Марго поднялась наверх. Проходя мимо балкона, задержалась, хотела немного понаблюдать за Суровым, да передумала. Довольно подглядываний.
        У себя в комнате графиня сбросила туфли, задумавшись, подошла к комоду, на котором стояло большое круглое зеркало, оправленное в бронзу. Опустив глаза на поверхность комода, сняла серьги, бросила их. А думала о брате и Шарлотте, о себе и Сурове. Их свела судьба, а теперь разводит… А зачем? Нелепо.
        Дверь открылась, кто-то проскользнул в комнату.
        - Анфиса, где тебя носит? Я битый час…
        Марго подняла глаза, глянув назад в зеркало. В ушах зазвенело, от прилива крови закружилась голова, она открыла рот, чтоб закричать…
        - Тсс, мадам! - прошипел фон Левенвольде, прижав ладонь ко рту Марго и показывая ей нож. - Я знаю, где сонная артерия, всего один прокол - и вы отправитесь за теткой. Итак, будете молчать?
        Марго судорожно кивнула. Баронет развернул ее к себе лицом и спросил:
        - Драгоценности где?
        Дрожащая рука с трудом поднялась, указывая на шкаф. Марго поняла, в каком смертельном положении очутилась, мысли закрутились с такой скоростью, что, казалось, волосы зашевелились. Внизу Суров. Сейчас должна прийти Анфиса. А кричать нельзя, он убьет ее. Впрочем, убьет в любом случае, ведь пришел не только за драгоценностями, без которых ему не уехать отсюда, но и за ее жизнью. Где выход? Обморок? Дрожь выдаст. А дрожала Марго сильней, чем в лихорадке. Но можно попробовать чуть-чуть изобразить потерю сил, лишь бы потянуть время. Фон Левенвольде собрался кинуться к шкафу, а Марго обмякла, ему пришлось поддержать ее.
        - Э, мадам… - Он оттащил ее к кровати, усадил, слегка похлопал по щекам. - Не предполагал, что вы трусиха. Сидите смирно. Смерть - это не страшно, главное, чтоб она была скорой.
        Успокоил! Самое ужасное - фон Левенвольде чувствовал себя уверенно. Баронет раскрыл шкаф, плотно забитый вещами снизу доверху, и метнулся к ней:
        - Морочите меня? Где золото, бриллианты?
        Надо тянуть время, авось кто-то… Марго не успела вторично изобразить подобие обморока - раздался стук. Мгновенно убийца приставил нож к ее подбородку. Графиня зажмурилась, чувствуя, как больно колет острие, выдавила:
        - Пришла горничная. Я звала ее… она поднимет переполох, учтите.
        - Прикажите ей войти! Ну!
        В мгновение ока баронет очутился у двери, прижался спиной к стене и погрозил пальцем, мол, не смейте даже пикнуть.
        - Входи, - еле слышно пролепетала Марго.
        - Прошу простить, барыня…
        Фон Левенвольде, выскользнув из-за двери, закрыл рот рукой Анфисе. Девушка попыталась вырваться, но Марго приказала:
        - Молчи, Анфиса, умоляю тебя!
        От толчка Анфиса упала на кровать рядом с хозяйкой, а убийца присел перед ними и растянул губы в мерзкой улыбке. Может, он улыбался и не мерзко, но, когда знаешь, кто перед тобой и чем прославился, все в этом субъекте вызывает отвращение.
        - Где драгоценности твоей госпожи? - поигрывая ножом для устрашения, спросил фон Левенвольде Анфису. - Говори, дура! Живо!
        - Ммм… - бессмысленно замычала девушка. - Барыня прячут их.
        - Где? - рыкнул он на Марго.
        - Не помню, куда сунула, - вздрогнув, сказала та. - Может, в комоде…
        - Ищи! - приказал баронет Анфисе.
        Девушка бросилась к комоду, выдвинула ящик, оглядываясь на грабителя, перебирала вещи. Кажется, сообразила, что надо не сразу найти украшения, ибо рылась не в том ящике. Марго получила передышку, собрала волю и принялась отвлекать фон Левенвольде, надеясь на чудо:
        - Вас найдут, вы не убежите…
        - Все же попробую, - ухмыльнулся тот, следя по очереди то за Анфисой, то за Марго.
        - Зачем вы… убивали?
        - Долги, мадам. Векселя, кредиторы. Огромные долги. Вам известно, что меня ожидало? Долговая яма! А я не хочу туда. И здесь не хотел жить, как крот. Эй, ты скоро? - рявкнул он на Анфису.
        - Здесь нету, - сказала девушка, выдвигая следующий ящик. - Сейчас, сейчас… они в шкатулке. Не беспокойтесь, барин, найду-с…
        - Только ли из-за долгов? - продолжила Марго. - Отчего же не попросили у тетки? Она была богата.
        - Просил. Не дала. Старая ведьма мстила всем за свою неудавшуюся жизнь, прикидываясь святой. А я не жалею, сударыня, ни о чем. Мне по нраву роскошь, свет, высший тоже. Люблю праздник! Зачем тетке и кузине деньги, коль они не пользовались ими? У, как она взбесилась, узнав мой почерк! Я спихивал на ее брата, мол, он подделал почерк, она не верила. Правильно делала. Да, я не дал ей возможности отдать меня полиции.
        - Нашла! - сообщила Анфиса, а Марго бросила в ее сторону молчаливый упрек и приготовилась к смерти.
        Анфиса держала открытой шкатулку, но, когда фон Левенвольде повернулся к ней, испугавшись, дернулась, едва не выронила, украшения посыпались на пол.
        - Собирай, дура! - занервничал грабитель и убийца.
        - Барин, а куда собирать? - хлопала глазами Анфиса. - Вы в шкатулке понесете? Или что другое подобрать?
        - Сумочку найди мягкую.
        Она кивнула, кинулась к шкафу. Марго поняла, что от Анфисы никакого проку не будет, от страха горничная поглупела, надо самой что-то придумать. Что же? Тем временем Анфиса нашла сумочку из бархата.
        - Подойдет, барин?
        - Собирай, - теряя терпение, прорычал баронет.
        - Вы… вы убивали невинных людей… - отчаянно произнесла Марго, глядя, как Анфиса торопливо собирает украшения, которые то и дело сыпались назад на пол. Все, сейчас наступит конец обеим.
        - Я убивал хамов, - сказал Левенвольде. - Тот же скот. Люблю охоту, сударыня, а на хамов охотиться куда интересней. Видеть страх, как у вас сейчас… Ах, несравненная! Ведь это вы, а не пристав напали на мой след. Я вас сразу раскусил, как только тетка показала мне лист с моим почерком. Вы меня растоптали, а не имели права совать свой глупый нос в мою жизнь! Я накажу вас, сударыня…
        Он говорил, подступая к Марго, и неосторожно очутился спиной к Анфисе. Сначала раздался звон разбитого стекла. Откуда звон, Марго не поняла. Когда же фон Левенвольде, вытаращив глаза, замер, догадалась: Анфиса огрела его по голове зеркалом. Но на том не остановилась и бронзовой оправой вновь ударила. Марго кинула в него подушкой, затем второй, да баронет уже и от легкого ветерка упал бы. После обе оседлали его, нанося удары кулаками. Он не оказывал сопротивления.
        - Довольно, Анфиса! - тяжело дыша, прошептала Марго. - Мы… мы, кажется… его убили…
        Обе разом завизжали. Визжали до тех пор, пока не примчались Уваров с Суровым.
        Шарлотта, раскачиваясь в карете, глядела в бездонную ночь. Мчались на север, где зимой ночи нескончаемо длинные и черные, мчались ночами, днем останавливались на постой, тщательно задраивая окна.
        Оливье де ла Гра усмехался. Черт возьми, он оказался в выигрыше! Практически без труда получил Шарлотту, которую любил, как умел, а вместе с ней огромное состояние. Помогла ему человеческая глупость, то есть баронет фон Левенвольде. Время от времени де ла Гра брал жену за руку и подносил ее пальцы к губам, на что Шарлотта не реагировала. Профессор понимал: она чувствует себя несчастной, однако его мало заботило состояние жены. Привыкнет, как привыкают тысячи жен к нелюбимым мужьям. Главное - Шарлотта без него не сможет жить, значит, никуда не денется. Желая как-то утешить, он заверял жену, что находится на пороге открытия, и, кажется, верил в это сам.
        Оливье де ла Гра не знал, что только десятки лет спустя ученые всего лишь сделают первые шаги к лечению загадочной болезни. То ли в шутку, то ли всерьез некоторые назовут страшный недуг, послуживший возникновению множества легенд, болезнью Дракулы. Но это будет лишь через сто лет.
        В небольшом бальном зале собралось слишком много народу, в тесноте пары то и дело сталкивались, стояла духота, хотя двери и окна распахнули настежь. Гости выходили подышать свежим воздухом в сад, а в зале, как крылышки бабочек, трепетали веера. Уж кого стоило пожалеть, так оркестрантов. Они играли с короткими перерывами, тем не менее живости в них не поубавилось. Но вот прогремел последний аккорд, пары начали расходиться. Градоначальник попросил минутку внимания, и все умолкли.
        - Господа, надеюсь, вы наслышаны о прискорбных событиях в нашем уезде. Может, и не время нынче говорить о том, однако не могу не представить героя дня, который проявил редкостный талант и развенчал миф об оборотне. Преступник пойман, его ждет суровое наказание…
        - Смотрите! - ахнула Марго. - Это же…
        Да, рядом с градоначальником стоял, одетый в сшитый на скорую руку фрак, пристав собственной персоной. Он слушал хвалебные оды с княжеским величием, гордо и медленно поворачивая голову, следил, все ли восторгаются им.
        - Как он смешон, - прыснула Марго.
        Между тем градоначальник объявил, что Ардальон Гаврилович непременно будет награжден и повышен в чине.
        - От смешных и нелепых людей вреда много, когда они незаслуженно взбираются наверх, - заметил Суров. - Вы, Маргарита Аристарховна, сослужили недобрую службу даже не ему, а тем, с кем он будет трудиться.
        - Да будет вам корить меня, Александр Иванович, пусть себе важничает. Идемте танцевать.
        Марго с Суровым кружились в зале и нечаянно очутились возле пристава. Тот несколько стушевался, мимоходом кивнув в знак приветствия, и тут же отвернулся, будто его позвал градоначальник. Марго рассмеялась, продолжив танец. А что же, обижаться на Ардальона? Глупо. Вечер-то прощальный, завтра полк уходит…
        - Как жаль, что Мишель отказался приехать на бал, - вздохнула графиня Ростовцева. - Вы уж позаботьтесь о нем, Александр Иванович.
        - В нашем полку нянек нет, сударыня. Впрочем, Мишель не нуждается в них. Знаете, Маргарита Аристарховна, я провел лучшие недели в Озеркине…
        - Молчите, а то мне станет грустно. Прощание будет завтра, не люблю грустить заранее.
        - Я так и не понял, какая вы на самом деле.
        - Спросите у брата, он расскажет, - смеялась она.
        Но Суров был необычно серьезен.
        - Я хочу вам сказать…
        - Что? Говорите же.
        - Нет-нет, завтра…
        А назавтра почти весь город провожал полк. Жителей, особенно женщин, обожавших военных, ждала обычная скука, преследующая маленькие городишки. Марго неотрывно смотрела в бирюзовые глаза Сурова, оба молчали. Браво играл вчерашний немногочисленный оркестр.
        - Прощайте, - сказал Суров.
        - Не люблю это слово. Неужто мы не свидимся?
        - Коль повезет, то… я бы хотел, - признался он.
        - А что вы мне не сказали вчера на бале?
        - Что вы… что вы замечательная, Маргарита Аристарховна.
        - Не могу согласиться с вами. Благодаря вам я узнала о себе многое, и оно мне не нравится. Я часто бросаюсь в крайности, спешу, сначала делаю, потом думаю. Как мне всего этого избегать? Пора бы измениться. Но сумею ли я?
        - Оставайтесь такой, какой я вас узнал. И еще…
        Подполковник сжал губы, словно удерживая ненужное слово. А Марго ждала, чуть приоткрыв рот и гадая, о чем не решался сказать Суров. Но вот решился:
        - Мне пора.
        Да нет, не то он хотел сказать, поняла Марго и чуточку расстроилась. Суров наклонился к ее руке, несколько дольше задержал поцелуй, чем следовало, выпрямился и пошел прочь. Вдруг обернулся:
        - Не сочтите за дерзость… Разрешите ли вы писать вам?
        - Да, да, конечно! - воскликнула она, чувствуя, как душат слезы. - Я отвечу. Обязательно отвечу.
        Настала очередь прощаться с Мишелем. Марго провела ладонью в перчатке по его груди:
        - Ты чудо как хорош в форме, милый. Береги себя.
        - У меня гора с плеч свалилась, - как бы ни к чему произнес он. Сестра надеялась услышать, что страдания по Шарлотте в прошлом, но Мишель заговорил не о том: - Помнишь наш водевиль? Представь, Шарлотта тогда сказала, будто ты и Суров влюблены друг в друга.
        Будто зеркалом огрели Марго, тем самым, что разбила о голову баронета фон Левенвольде, ужасного убийцы, Анфиса. Со всей очевидностью молодая женщина ощутила: так и есть! И что же с этим теперь делать? Почему так поздно она поняла себя? А что было бы, если б поняла раньше?
        - И что еще Шарлотта сказала? - вымолвила Марго полушепотом.
        - Будто вы будете вместе… В общем, ерунда. Я рад, что вы сошлись лишь на почве… Марго, что с тобой?
        - Ничего, - вымученно улыбнулась сестра. - Иди.
        - Не говори маман с папа о… Ты поняла?
        - Я не стану их расстраивать, дорогой.
        Графиня поцеловала брата и перекрестила. На гнедом жеребце подлетел Суров:
        - Ротмистр Уваров! В строй!
        - Слушаюсь! - отозвался тот, чмокнул сестру и убежал.
        Александр Иванович бросил последний взгляд на Марго, которая стояла совсем потерянная. Он усмехнулся, его рука взметнулась к козырьку. Суров отдал честь, играючи, но - женщине, заслужившей это, ведь она являлась его командиром в истории с оборотнем. И подполковник ускакал.
        Марго возвращалась в коляске с Анфисой и утирала слезы, которые, к счастью, никто не видел (горничная не в счет). А Анфиса возьми да и ляпни:
        - Вы, барыня, из-за подполковника плачете?
        - Глупости! - взвилась Марго. - Чтоб я больше от тебя такого не слышала!
        - Да ладно, барыня. Уж не знаю, как вы, а Александр Иванович так просто без ума от вас.
        - Замолчи! - И Марго разревелась, как крестьянка.
        - Значит, и вы тоже… - вздохнула с жалостью Анфиса. - Да не ревите, барыня, как бог положит, так оно и будет.
        Марго долго всхлипывала, потом разом и успокоилась. Не из тех она женщин, что жить не могут без страданий. Марго уже улыбалась, видя перед собой образ Сурова.
        Мысли ее посветлели, особенно когда выбежала на террасу.
        Озеро весело искрилось на солнце. Жизнь так изменчива, так непредсказуема, полна неожиданностей, чем и прекрасна. А вдруг Шарлотте бог дал вместе с недугом дар предвидения и она окажется права? Этого не может быть, но все же…»

23
        Прошел месяц.
        Софию встречал Борис - даже цветы купил! А ведь перед отъездом жены в Москву их отношения так и остались, мягко говоря, натянутыми. Она заявила, что не намерена жить в режиме холодной войны, вернется и переедет к отцу. Значит, подействовало.
        Сели в машину, Борис поинтересовался как ни в чем не бывало:
        - Что так долго? Целую неделю проторчала в столице.
        - Тетя не отпускала.
        - Ну и как твой роман? Взяли?
        Он был заранее готов к ответу - нет.
        - Через два месяца вынесут приговор, - сказала она. - Я отдала в два издательства.
        Дома ее удивил накрытый стол, ведь рестораны София теперь категорически отвергала. Прощения Боря, конечно, не попросит - ему легче удавиться, но он готовился к ее приезду, что можно расценивать как извинения. Выпили. Ели плохо прожаренное мясо - кулинар из мужа не ах. И вдруг он спросил:
        - Сонька, скажи честно, ты мне изменила?
        - Ммм… - взвыла она. - Боря, когда ты меня спрашиваешь об этом, я жалею, что и правда не изменила тебе.
        - Так бы сразу и сказала, - буркнул супруг, наливая вино.
        С ним с ума сойдешь.
        Два месяца пролетели, София все не решалась позвонить в издательства. Ходила вокруг телефона, уговаривая себя:
        - Ничего страшного не произойдет, если откажут, издательств много, я, как Сталлоне, пойду по ним…
        И набрала номер. Не прочли. Жаль. Но таких, как она, наверное, сотни, всех не перечитаешь. Осталось еще другое издательство. Но слишком крутое, чтоб рассчитывать на успех. Все-таки позвонила. И услышала вдруг:
        - Рецензии положительные. Что у вас еще есть?
        - В работе… только начала, - промямлила София, находясь буквально в шоке. Ведь ни строчки не написала!
        - Сколько времени вам понадобится, чтобы дописать?
        - Месяца два… может, больше…
        - Дописывайте и высылайте по электронной почте.
        София находилась в полуобморочном состоянии, но немедленно позвонила отцу:
        - Папа! Папочка! Рецензии положительные, слышишь? А все ты! Я люблю тебя! Как думаешь, что это значит - положительные рецензии?
        - Детка, твою книгу издадут. Поздравляю.
        - Ты уверен? Пап, просят еще… а у меня нет сюжета… Что делать? Я обещала…
        - Думай. Ищи. К сожалению, тут я не помощник тебе. Перечитай еще раз письма бабушки Марго.
        София перечитала. Идеи не появилось. Разве что… Нет, сейчас тема не годится, нужно что-то другое. Но она была уверена: сюжет найдется, а пока необходимо в себя прийти от счастья.
        София гуляла по тем же переулкам, как в то время, когда на нее ловили маньяка, и думала о сюжете. Снег поскрипывал под ногами, морозный воздух дурманил…
        - София!
        Она обернулась и ахнула:
        - Артем?
        Он подбежал к ней, широко улыбаясь. Такой же расхлябанный - без головного убора, куртка нараспашку, шарф болтается до колен, свитер старый. Она обрадовалась ему.
        - Привет. Как голова?
        - Она у меня крепкая. Что делаешь?
        - Гуляю. Знаешь, а мою книгу издадут в серии «Исторический детектив», - не удержалась от хвастовства София.
        - Ух, ты! - Он пошел рядом. - Значит, я иду с настоящей писательницей?
        - Пока не рискую себя так назвать. Просто автор.
        - Я заглядывал в твой магазин, видел, как ты спишь на рабочем месте.
        - Не сплю, а думаю. Мне нужен сюжет, который можно перенести в девятнадцатый век, хочу продолжить историю о бабушке Марго. У тебя есть что-нибудь подходящее из личной практики?
        - Миллион. Только не знаю, подойдет ли тебе мой опыт.
        София взяла его под руку - ведь скользко! - и потребовала:
        - Ты расскажи, а я решу, подойдет или нет.
        - Да хотя бы наша история про Людоеда.
        - О нет! Меня до сих пор трясет от одних воспоминаний. Но знаешь, многое из того, что тогда происходило со мной, пригодилось. Странно, я писала совсем другую историю… Кстати, почему ты не подошел ко мне в магазине?
        - Да как-то… Пожалел будить.
        - А кто обещал взять меня на охоту?
        - Так это запросто. Как только… так и сразу.
        - Ну, рассказывай о своих подвигах…